Радуют красотой и приносят в душу умиление воспрянувшие из руин святые обители, особенно в краю родном, знакомом с детства. Хочется заглянуть в историю и духовно прочувствовать былую красоту и славу этих цитаделей веры. И порой новые знания потрясают тебя, открывая подвиг неведомых подвижников и исповедников веры…
Село Селявное Воронежской области — родина моего мужа, а теперь и мое любимое место.
Село расположено рядом с Дивногорским монастырем. Обитель эта возникла много сотен лет назад, по легенде, после начала иконоборчества и гонений на христиан, почитавших иконы. Именно тогда несколько монашествующих из далекой Византии перебрались в эти потаенные места и создали пещерный монастырь. Меловые холмы очень подходили для этого — в них было немало естественных пещер.
Жизнь в обители то затухала, то вновь возобновлялась. Со временем вокруг монастыря стали селиться монастырские крестьяне. Так появилось и Селявное.
…Монастырские службы всегда длинные, по-своему торжественные и умиротворенные, поэтому бывать здесь всегда приятно. Словно сам воздух наполнен какой-то богодухновенностью… Вот и в это воскресенье мы с мужем приехали сюда, в край его детства. Хотелось еще раз прикоснуться к корням, к истории, поговорить о том, благодаря каким людям в этих местах сохранилась такая особенная атмосфера.
Я узнала, что в Селявном в советские годы действовала необычно стойкая монашеская община. А ведь в 1921 году Дивногорский монастырь был уже закрыт. Через 8 лет закрыли и приписанный к нему храм святителя Николая, что стоял как раз в селе Селявном. Пять последних перед закрытием лет в этом храме служил отец Иннокентий — иеромонах Иннокентий (Дубинин).
Загоревшись целью найти следы жизни неведомых подвижников, мне удалось найти в «Государственном архиве общественно-политической истории Воронежской области» дело иеромонаха Иннокентия за номером П-19295.
«Какие всё-таки люди были в те страшные послереволюционные годы в Русской Православной Церкви!» — думала я, изучая биографию отца Иннокентия. Слава Богу, прихожанам, верным «соратникам» батюшки удалось сохранить кое-какую информацию о нём. Всё говорило о том, что был он человеком глубоко религиозным, цельным, преданным Христу.
Батюшка родился в 1882 году в селе Старая Криуша Богучарского уезда. Родители его были крестьянами, причем крепкими крестьянами, зажиточными. Семья имела большое хозяйство, дом, амбар. Дубинины держали быков, лошадей, коров, овец. Кроме Иннокентия, в семье было еще три сына: Феодосий, Павел и Иван.
В 12 лет Иннокентий в своем же селе окончил церковно-приходскую школу, а в 16 уже принял твердое решение уйти из родительского дома в Дивногорский мужской монастырь, который располагался недалеко от города Острогожска. Здесь он прошел путь от простого послушника до диакона и иеромонаха — его рукоположили в 1914 году.
Когда монастырь закрыли, то иеромонах Иннокентий стал совершать службы в Никольском храме села Селявное.
Особую ценность в деле представляют документы, которые были составлены самими верующими в защиту своего батюшки, именно из них мы узнаём важные детали его жизни и служения, которые открывают перед нами человека глубоко религиозного, цельного, преданного Христу и его пути, сложившего общину верных, где смогли обрести служение многие монахини из закрытого и разорённого монастыря Воронежской области.
В свое время отец Иннокентий сумел собрать вокруг Никольского храма не только прихожан, но и монахинь из соседних разоренных монастырей, которых привлекало то, что батюшка не перешел на сторону обновленцев, а служил по-старому, всех монахинь и богомолок привечал и любил. Основная часть монахинь была из Писаревского монастыря, история которого фактически утеряна.
Монахини жили в разных домах, по 2-3 человека, пели на клиросе, организовывали совместные трапезы, продавали церковные принадлежности, распространяли православную литературу, иконы, говорили людям о вере. Как и в Писаревском монастыре, на жизнь себе сестры зарабатывали рукоделием, а кроме того, обрабатывали землю.
Монахини ходили по своему селу Селявному и по всей округе, продавая крестики и иконки, при этом они говорили людям о вере и Церкви, о необходимости покаяния и молитвы, «о наступившем конце времен и власти антихриста». Как написано в следственном деле, монахини призывали людей «не вступать в колхозы, не отдавать детей в безбожные школы, стойко стоять в вере». Послушать их проповедь собирались порой столпы людей.
Поскольку власти никогда не могли застать монахинь в одном месте и не знали точную их численность, в декабре 1929 года они решили арестовать всех, кто придет на престольный праздник в храм святителя Николая, где служил отец Иннокентий.
И вот вечером 18 декабря, накануне праздника, члены общины собрались в доме у крестьянки Евдокии Шеенковой: читали каноны, готовились причащаться. Вдруг в дом вошли два человека и председатель сельсовета. Пришедшие нашли в доме, где, видимо, монахини собирались уже не раз, несколько сотен серебряных крестиков, десятки погребальных покрывал, листовки, богослужебные книги. При аресте всё это, конечно, было изъято. А поскольку изъятого оказалось очень много, на помощь был приглашен милиционер, который, на беду, в тот момент оказался в нетрезвом состоянии.
Как позже на допросах признавались сами монахини, этот хранитель правопорядка «в нетрезвом виде вызывал каждую из них и предлагал каждой воспользоваться как женщиной в огороде, а когда услышал отказ, то заявил об их аресте…».
Конечно, проповеди и иноческая жизнь монахинь и окормлявшего их иеромонаха раздражали местную власть, перед которой уже была поставлена задача коллективизации крестьян и уничтожения кулачества. Тем более что отец Иннокентий пользовался глубоким уважением и любовью народа. Священник полюбился прихожанам именно за свою необычайную доброту.
Известно, что много раз он делил свои скромные доходы с крестьянской беднотой, особенно помогал вдовам, а за церковные требы, если у кого денег не было, ничего и не брал. При этом всегда был скромен, не чурался тяжелого физического труда, как говорили о нём позже благодарные жители Селявного. Поэтому они и писали бесконечные письма в ОГПУ, чтобы вызволить батюшку из-под ареста.
Мы, нижеподписавшиеся граждане слоб. Селявное и хутора Дивногорье… выдали настоящую подписку о том, что нам доподлинно известный гражданин Дубинин Иннокентий, находящийся в настоящее время под арестным заключением по неизвестным нам причинам был священником нашей селявинской церкви с 1921 г. по 1929 г. с переодическими перерывами по собственному его желанию. При им как в бытность его священником, так и в вне этой должности вёл себя очень скромно, безукоризненно, занимался физическим трудом, за требы религиозных обрядов с бедноты ничего не брал, никакой агитации против мероприятий советской власти не чинил, и вообще как он сам из крестьянской семьи хлеборобов, то и вполне разделял наши крестьянские обычаи и с усердием помогал бедноте в особенности вдовам. Учитывая откровенный характер Дубинина и его доброту к трудящимся мы со своей стороны считаем, что Дубинин социально ни в коем случае не опасный и не вредный…»
Это практически было исповедничеством простых мирян в период начавшихся гонений на Церковь.
Но, к сожалению, такое заступничество не возымело результата. 11 монахинь были приговорены к 3 или 5 годам лишения свободы. В отношении самого Дубинина Иннокентия Фомича был вынесен приговор о расстреле. Дата и место расстрела не установлены.
Храм же в 1929 году был закрыт. Одно время в нем хранили зерно, потом он был частично разрушен. Мерзость запустения в этом месте просуществовала вплоть до XXI века. И только усилиями местных жителей и приезжих людей храм стал восстанавливаться и облагораживаться. Уже несколько лет в нём по праздникам и воскресным дням силами монашествующих Дивногорского монастыря совершается Божественная литургия.
Слава Богу, что не прекращается в этих местах молитва — в память о монахинях и священнике, не предавших веру во Христа. Молитвы наших предков дают и нам, современным христианам, надежду на милость Божию.
Комментировать