Сказания о жизни и подвигах старца Адриана иеромонаха Югской Дорофеевой общежительной пустыни

Значительная доля актов о жизни и духовной деятельности старца Адриана уже обнародована в изданных книгах, известных под названием: «Руководство к духовной жизни. и Достопамятные события и изречения о. Адриана». – В этих изданиях столь красноречиво говорится о замечательной личности старца и его духовном просвещении, что, по-видимому, не представляется настоятельной надобности в новых письменных актах к подтверждению действительности, помещённых в предлагаемом описании исторических обстоятельств. Но, как в рукопись сего вошли такие обстоятельства, которые чрезвычайно важны в том отношении, что в ярких чертах выставляют и подвижника, по высоте его духа и святости жизни, – то и здесь ни одно из описанных обстоятельств не лишено оснований. Именно все упоминаемые в рукописи случаи основаны на записках, которые ведены были, пря жизни старца и после смерти его, бывшим учеником его, отставным чиновником И.Т. и Настоятельницею Бежецкой Благовещенской обители, с некоторыми из тамошних сестёр. Важность этих документов нельзя оспаривать. Всякое сомнение на счёт их достоверности исчезает пред множеством свидетелей – очевидцев. Эти лица не только подтверждают то, что помещено в рукописи, но ещё выражают сожаление, что в ней и десятой доли нет того, что они знают из жизни старца. Из числа таких лиц, кроме многих других, я могу назвать помещиков Пошехонского уезда Полковника А.Г. и жену его A.М. в городе Кашине из дворян П.И.Ч., которая до сих пор с благоговением вспоминает предсказание Старца о неожиданном назначении ей быть воспитательницею девиц, купцов городов: Бежецка К.3. и Пошехонья: Настоятельницу Благовещенской Бежецкой Обители с сёстрами и некоторых монахинь Рыбинского Софийского Монастыря; Саратовской Губернии Дубовского купца. Д.И.

Трудно изобразить прекрасные черты и добродетели великого Старца, чтобы оценить всю красоту и совершенство их. Достаточно сказать, что о. Адриан изумлял всех, кто близко знал его, строгою нестяжательностью, высоким постом, пребыванием в безмолвии, мудрою простотою, оборотливостью и гибкостью ума, и богатством знаний. С неослабным терпением пребывал он в молитвах и чтениях, чуждался почестей, мужественно переносил искушения и всегда и во всем был назидательным образцом для всякого, кто взирал на него без предубеждения. Столь высокие добродетели старца слишком очевидны, чтобы не видеть совершенного умерщвления его для мира и близости его к Богу.

Но по той мере. как о. Адриан преуспевал и усовершался в восхождении к духовному совершенству, Господь обильно изливал на него духовные дарования. Для тех, которые были к нему близки, памятны эти дарования. Кто не знает, с какою верностью узнавал он внутреннее состояние каждого и с какою точностью предсказывал будущее? Нужно ли говорить о созерцаниях и изумлении, в которые так часто, иногда в виду многих, погружался Старец.

Да не подумает кто, что здесь преувеличиваются совершенства избранника Божия. Нельзя измерять и определять путь и меру тех, которые проходят внутреннюю жизнь, внешними признаками. Это вовлекло бы в опасные ошибки. У о. Адриана было неизменное правило скрывать от взоров человеческих то, что было сокрыто в нем. С этою целью он принимал вид иногда юродивого, нередко помешанного, и те из окружавшей братии, которых взгляд, без понимания всех сторон духовной жизни, останавливался на одной внешности считали его в действительности таким, каким, он, показывал себя. Но пред близкими Старец не всегда скрывал свои духовное богатство; нередко обнаруживал его для духовного утешения и укрепления веры к благодати Божией осенявшей его святую душу. К утешению близких Старец предсказывал даже и то, что для них устроится в одном городе благолепная Обитель, и что из этой Обители часть их отделится и устроит другую благолепнейшую Обитель в ином городе, что он не оставит их и по переселении в вечность, если они останутся верными пауке духовной, подвижнической жизни, им преподанной. В самом деле устройство Рыбинского монастыря и учреждение Бежецкой Общины составляют необыкновенные явления, которые не могут быть объяснены иначе, как особенным покровительством Божиим, за молитвы о. Адриана. Воспитывавшиеся под руководством о. Адриана сёстры, собравшись в эти Обители, где восхваляя Пресвятую Троицу смиренно и благоспешно, трудятся. Посему, не только я, но все, ублажающие добродетельного старца за ого святую, страдальческую жизнь, понесли бы важную потерю, если бы о жизни его не было явлено Христианскому миру. Тем больнее для сердца была бы эта скорбь теперь, когда в светской литературе так нагло и дерзко проповедуется богоборное учение, взимающееся на разум Божий: в соответствие сему необходимо противопоставлять высокие добродетели, с одной стороны к утешению и ободрению верующих, с другой к обузданию буйного нечестия.

Протоиерей Иоанн Покровский

Добродетельный старец Иеромонах Адриан родом Ярославской Губернии, Пошехонского уезда из села Семёновского, диаконский сын. Родился в 1800 году и во св. крещении наречён Андреем, в память св. Андрея Критского.

О жизни и событиях первого возраста отца Адриана его современники, помещицы Г.С. и Т.M.H., его родственники и многие другие, видевшие и знавшие отца Адриана в общих чертах передают следующее:

Возрастание его от детства до совершенных лет было под особенным покровительством Божиим. Любовь к грамотности и предметам священным, тихость нрава и страх Божий, к утешению родителей и удивлению его современников, с возрастанием тела, день от дня возрастали в душе Богоизбранного отрока Андрея. В отроческом возрасте проявлял он в себе качества, исключающие его из ряда детей обыкновенных. С самых ранних лет развившееся в нём глубокое сознание себя и понимание добра и зла отделяли его от среды сверстников, в играх и забавах коих он никогда не участвовал, а, уединяясь или читал или упражнялся в каком-нибудь полезном занятии домашнем к чему возбуждал и сестёр своих, не терпя в них праздности.

В детстве, к удавлению родителей, часто бывали поразительны его действия: когда только начинал ползать, часто пропадал к великой скорби матери, из глаз её, – и тогда находили его на паперти церковной; а когда подрос и стал ходить, то в детских же летах часто уходил на паперть и его находили там молящимся; также скрывался в уединённые уголки на дворе или в за улочке где ни будь и там по долгу молился Иногда, находя его в таком положении, спрашивали что это ты, Андреюшко, делаешь, где молишься? Я боюсь Бога, так и молюсь Ему, отвечал отрок; или: тут Бог, разве вы не видите? Так ещё с раннего детства пробуждались в нем глубокие чувства зависимости и благоговения к своему Создателю.

В отроческих летах жизни отца Адриана был с ним один случай особенно поразительный: однажды во время грозной тучи набежал на него страшный вихорь и поднял его сажен слишком на 15 от земли, так и думали что он упадёт и разобьётся, но Промысл Божий, особенно бдевший над Боголюбивым отроком, чудно спас его от сокрушения: он как бы невидимою рукою был спущен с высоты и ничем невредимый поставлен был на земле. Об этом чудном явлении к нему милости Божией, старец и сам впоследствии с умилением вспоминал своим близким, когда была беседа о каких-либо милостях Божиих, являемых нам в опасных случаях жизни.

При добрых навыках и пламенном стремлении к добру, он отдан был в училище, откуда поступил и в Семинарию. где ни товарищество, ни тесные обстоятельства, ни худые примеры и соблазны не могли потушить искры добра в сердце Боголюбивого отрока. Из достоверных рассказов современников его школьной жизни известно, что этот удивительный отрок здесь являл ум совершенного мужа, избегая шалостей и всякой праздности, свободное от классических занятий и уроков время проводил он в чтении Прологов. Четий-Миней и других священных книг, и никто не видал его, когда-либо без дела. Товарищей рассеянных, ленивых не любил и с ними не знакомился. Всякому встречающемуся отдавал должное почтение, заявляя то низким поклоном. Ни с кем не спорил и не сердился. К старцам и наставникам оказывал особенное почтение и послушание, и все советы и приказания их, считая для себя священным законом скоро исполнял без всякого противоречия и ропота. На таковое поведение в ранних летах его юности современники его смотрели с удивлением и многие говорили: что будет с сим человеком далее? На необычное поведение отца Адриана в летах его юности указывает отчасти и отроческое наставление, выписанное им для своего руководства: оно помещается здесь подлинником в начале келейных его записок.

При такой строгости поведения и осторожности в жизни, со вниманием к себе, Боголюбивый юноша жизнь среди шумного мира находил для себя препятствием к выполнению своих высоких желаний совершенствования в духе Евангельском. Уроки школьные, уставы училищные и классические занятия не удовлетворяли потребностям его высокого духа: он хотел и пламенно желал прямой науки Божией, стремился к Господу, для Коего душа его жаждала подвигов, трудов и безмолвия иноческого.

Истинное монашество в духе св. подвижников благочестия, считая единственным средством к достижению своей высокой цели духовно-образования, он оставляет Семинарию и, под предлогом несостоятельности родителя, исключается из Риторики, несмотря на то что по даровитости и редким способностям и отличному поведению подавал начальству хорошие надежды на дальнейшую успешность в науках.

Некоторые черты из жизни Семинарской, в назидание, иногда и сам приводил на память своим близким, именно говаривал старец, что он в юности любил извлекать уроки для себя из всех случаев и событий жизни, как собственной, так в других и усматривать во всем высшие цели существования человека на земле; это отражалось впоследствии и в науке старца, – как он часто, для назидания ближних, приводил примеры, замеченные им из событий его юности. Так воспоминал он иногда, как они в юности своей. – что бы пользоваться лёгкостью тела и способностью оного ко всякого роду занятиям, любил бедно и умеренно питаться; и что он пользовался особенным расположением знаменитого тогда своею страдальческою жизнью одного блаженного или юродивого, который, когда он выходил из класса, наскоро подбегая к нему, брал его на руки и высоко поднимал кверху, приговаривая при этом что то, по тогдашним понятиям его возраста, мудрёное для него; впрочем отчасти он понимал в словах его какое то указание на великую милость Божию к нему в будущем, это делал он и говорил ому, в глазах его товарищей, к великому их удивлению.

Прискорбно было расстаться наставникам с прекрасным учеником, а товарищам с любезным и превосходным другом юношества, – но неудержимое удержать нельзя: непорочный в путях своих юноша с честью увольняется из Семинарии и, радостно расставшись с миром и его лестными надеждами, в 1820 году поступает в смиренную Обитель Преподобно-Мученика Адриана, находящуюся Ярославской Губернии в Пошехонском уезде.

И здесь то в стенах Обители обретши полную свободу от мира для деятельности духовной, юный телом, но мужественный душою, с горящим духом и готовностью, доблестный воин Христов начинает борьбу с тройственным врагом спасения человеческого, за драгоценное достояние и сокровища Царства Божия.

Руководясь опытами Св. Отцов и Лествицею Богомудрого Иоанна, разумно, в простоте сердца, смиренный Андрей отдаёт себя, как бы на смерть, в послушание строгому старцу Иннокентию. Об этом старце в назидание своим близким отец Адриан рассказывал: «он был строг и взыскателен во всякой, по-видимому, малости и, при строгости своего нрава и жизни, начитавшись духовных книг, обладал огромным запасом познаний о жизни духовной и вообще о всех способах к усовершенствованию духовному, чрез труды монашеские¹ Однажды этот старец, призвавши меня в свою келью вначале моего поступления в монастырь, предлагает мне следующее: Андреюшко, говорил он мне: я в тебе замечаю особенную любовь в жизни монашеской и горячее усердие понести труд её ко спасению твоей души, а как для этого нужен опытный руководитель, или достаточное пособие чрез книги монашеские, коих на первый раз достать тебе трудно, так отдайся мне в послушание; я, продолжал старец, хоть не опытен в духовной жизни и не посвящён в её тайны, но много начитан, богат познаниями о ней, которые и хочу передать тебе для делания твоего, к коему ты имеешь великое усердие: оселок то хоть туп, да бритву точит; только пожалуйста будь терпелив, сноси мои немощи, слушайся меня во всем: будет тебе великая польза от того, а мне утешение, ибо как горько было бы мне умереть, не передавши кому либо своих познаний; теперь же я, на старости лет моих, буду в приятной надежде на милость Божию, чрез твоё спасение, при моем руководстве к оному. Кроткий духом пламенный в своих стремлениях к жизни духовной, юноша Андрей с восторгом принял предложение начитанного старца и весь отдался его старческому руководству. Ещё о своём старце рассказывал отец Адриан: «на словах он мало мне что либо приказывал, а бывало принесёт поленце, так и понимай, что печку нужно топить, или укажет на какую вещь взором, – то и нужно делать. По милости Божией, в юных летах моих многонько было труда для меня понимать молчание старца моего, и ему во всем угодить, но Милосердый Господь помогал».

Как достойно похвалить, во славу Божию, нежность и гибкость этой молодой розги, имеющей принести обильный плод в вертограде Христовом, Святой Его Церкви? Благоразумный послушник, весь на кресте послушания, по слову Лествичника, отрёкшись собственной своей воли и умертвивши члены при живом уме явно обнаруживал это и во всех действиях: не смотря на строгость в взыскательность своего старца он был предупредителен в его желаниях и, из самых взглядов, понимая его волю умертвил всякое, приближающееся к нему изволение своё и, держа щит веры в Бога и доверия к наставнику, отражал им всякий помысл неверия и презорства. Ноги его. неподвижные для своеволия – текли на служение старцу и св. Обители и на молитву, в которой часто подвизался до усталости, Молиться до усталости для отца Адриана было во всю жизнь его как бы правилом его труда молитвенного: «что нам считаться с Богом то, сколько есть сил. нам нужно подвизаться пред Ним в трудах молитвенных день и ночь, да и Церковь поёт молитву пролью, – тут разумеется до крайности принуждение себя к молитве», – так впоследствии говаривал неутомимый молитвенник отец Адриан всем приходившим к нему за советами.

Выслушивая уроки монашества от строгого Иннокентия, он вместе с тем оказывал безропотное послушание и всему братству Св. Обители, Его глубокое смирение, кротость тихий и невозмутимый нрав, неутомимая деятельность, молитвенный труд и воздержание поразительны были для братий монастыря и молодых и старцев. При великих трудах и молитвенных подвигах, юный подвижник хранил и строгое воздержание.

Ещё живя в мире, он питался скудною и малоценною пищей, и при том умеренно, а поступив в монастырь, он для сохранения чистоты душевной и телесной, начал приучать себя к строгому посту, питаясь одними сухарями или хлебом с водою. О воздержании в своей юности он часто, с великою скромностью, в назидание своих близких, воспоминал: «я с самой ранней юности, говорил он, не любил питаться сладкими, тучными и ценными кушаньями, к чему способствовало и скудость средств к содержанию, по бедности родителей и желание моё приятно пользоваться лёгкостью тела». По лёгкости тела отец Адриан, пользовался иногда и необыкновенным скорошествием: однажды оказалась великая нужда в просфорах для обители, и он, как способнейший, быв послан за оными в город Пошехонье, чрезвычайно скоро выполнил своё поручение взад и вперёд, расстояниям 6½ вёрст, – всего 13 – сходил в одни час с четвертью.

На таковое примерное и назидательное поведение молодого послушника благоразумные смотрели с глубоким уважением, a бесстрашные и не благомыслящие, – с завистью, которую выражали и в насмешках, и во многих безрассудных поступках, – по злобе врага спасения, – в намерении запнуть стопы благоговейного юноши. Когда приходилось ему одному без старца быть в келье и здесь безмолвно упражняться в молитве и чтении, бесстрашные стучали в двери, всячески его поносили, с угрозою изрубить топором двери, – если он не впустит их к себе. Впоследствии же, когда он глубже и усерднее начал погружаться в уединение для обычных занятий иноческих, некоторые из злонамеренных завистников его преспеяния в добродетелях, неоднократно рубили топором двери, – чтобы только наложить преграды благочестивым упражнениям его Боголюбивой души. Но юный подвижник, подкрепляемый свыше, был непреклонен в своих святых намерениях и чувствованиях Христианских и, твёрдо укрепившись в мужественном помысле восхождения к Богу, день от дня приходил от силы в силу, – чтоб узреть Господа в сионе, – смиренное и чистое сердце устроив Его святою обителью. Такое настроение молодого послушника и тогда уже удивляло современников, из коих некоторые рассказывали, что он был очень привлекателен и ревностен во всякой доброй деятельности, а его скромность, непорочность нрава и почтительность в отношении всех выше всякой похвалы: много, говорили они, мы утешались устроением этого избранника Божия.

Бывало, всякая ошибка, всякая неисправность кого-либо из братий и всякая неприятность в монастыре, – всё слагалось на кроткого Андрея. Когда Настоятель будет что-либо взыскивать с кого, то непременно один Андрей виноват и вся ответственность падёт на него, а он оправдывался одним молчанием или большею частью принимал на себя вины, говоря виноват, простите. Впоследствии Игумен Константин, заметив редкую кротость и при всякой клевете на него совершенную невинность молодого послушника, стал обращать на него особенное отеческое внимание.

Полезная его деятельность и примерная жизнь не оставлены без особенного внимания начальством монастыря: в 1821 году 25 Февраля, он окончательно причислен к братству и 22 Июля того-же года посвящён в стихарь. Признательный благому о нём промышлению Божию и благодарный св. обители, даровавшей ему приют и все способы к духовно-образованию, он изъявляет полную готовность, кроме частных послушаний, трудиться в пользу её принятием на себя поручаемой ему должности расходчика, которую и проходил с великим усердием, точностью, без всяких упущений и ущерба в хозяйстве, строго соблюдая своё сердце от всякого пристрастия к каким либо вещам или деньгам.

Добрую память оставил по себе отец Адриан в отношении разумного распоряжения и употребления вверенными ему вещами, касательно благоустройства всякого хозяйства. Рассказывали, что аккуратность и точность отца Адриана давать своё назначение каждой вещи и блюсти её, как дар Создателя, были неподражаемы. Строгость в отношении употребления вещей по их назначению и надлежащее пользование ими выражались в действиях его во всю его жизнь. бывало малейшее злоупотребление, по беспечности-ущерб, несвоевременное и ненадлежащее, по лености, гордости и сластолюбию назначение какой либо вещи строго преследовалось им между его близкими. «Чтоб не оскорблять Создателя, Владыку всяческих, милостиво на тебя призревшего дарованием тебе потребных к жизни: благодари Его разумным, в очах Его, со страхом. обращением с вещами, давая каждой своё место, по её назначению. Смотри, человек, какая тебе честь: Создатель пригласил тебя быть участником с собою в управлении распоряжении вещами мира видемого смотри же не посрами такого высокого призвания: будь мудр и совершен в путях своих, в отношении дел и вещей, тебе вверенных! Когда будешь всё, тебе дарованное, к обеспечению твоей жизни, считать не своим, а со страхом, разумно пользоваться, как слуга, Царским: никогда ни к чему не пристрастится твоё сердце, говаривал старец. Давай каждой вещи совестливое, по намерению Божию, назначение; тогда дивно испытаешь на себе великие милости Божии и ощутительно поймёшь попечительное Его примышление о всякой твари.»

В звании послушника достаточно испытав себя в многоразличных трудах новоначального подвижничества, горящий духом, раб Божий признается способным к принятию иночества. В 1826 году Апреля 4 дня, со страхом Божиим, с глубоким сознанием важности обета иноческого, он принимает пострижение с переименованием из Андрея в Адриана от Игумена той же Обители Константина.

Чудно и умилительно было зрелище при совершении обряда пострижения над избранником Божиим! Присутствующие при этом не могли удерживаться от слёз, поражаемые кротким, смиренным и глубокомысленным видом благоговейно подклинившего главу свою под осенение Креста Христова и изрёкшего обеты иночества. Очевидцы этого трогательного события рассказывали, что все мы ради раба Божия удостоены были милости Божией; ощущением в сердце тихой радости и неизъяснимого чувства благодарности к Господу, дивному во Святых своих, отчего слёзы неудержимо лились у всех нас. Чудны и поразительны были перемены в лице виновника нашей радости духовной, свидетельствующие об особенной благодати, обильно излившейся от щедрот Божиих на достойную душу его: в светлом и просвещённом взоре его попеременно выражались: то страх, то умиление, то радость. О чувствах души, потрясённой страхом Божиим в сознанием важности изречения обетов при пострижении, некоторые из монашествующих отец Адриан говаривал и писал так: «иные при этом едва живы оставались», разумея тут состояние своей души, хотя, по смирению, и не указывал лично на себя.

И так, мужественный воин Христов, облечённый св. Церковью во всеоружие Божие начинает жестокую и неотступную брань со врагами спасения под руководством слова Божия, сокрушая их неутомимыми трудами православного подвижничества. Многотрудная жизнь подвижника, призванного Господом на служение Ему в духе и истине, достойна особенного внимания верующих. Рассказы о ней его современников и очевидцев в душе верующих, пекущихся о своём спасении, поселяют глубокие чувства благодарности и надежды на Искупителя, обещавшегося в многоразличных дарованиях и Божественною любовью пребывать в своей Церкви до скончания века. Чудно и, вместе утешительно явление в наше время, – в духе любви Христовой, высокое в необыкновенное подвижничество отца Адриана! Приняв на себя обеты иночества, он утвердил себя в духовных подвигах с неизменною твёрдостью. Непрестанная молитва и чтение священных книг поставляли для него единственное занятие в уединении его кельи. Псалтирь прочитывал всю каждодневно от первой до последней кафизмы. Окрыляемый любовью к Богу и крепкою надеждою на получение благ духовных проводил он в этих занятиях часто целые сутки без сна. Покоем для тела и услаждением для его чистого сердца были молитвенный труд и святая истина слова Божия, своим светом озарявшая его пути к небесному наследию. Чрез таковые упражнения, обогатившись дарованиями высокого разума Христианского и готовность на всякое дело благое, благоразумный подвижник, при занятиях духовных, не отказывается служить в пользу св. Обители, и телесные труды переносит безмолвно, с глубоким смирением и в кротости духа, терпя всякую тяготу немощных своих братий.

Чистота и высокая жизнь юного монаха по воле Божией, открывают ему путь к священническому служению, чрез возложение на него рук святительских: в 1826 году Ноября 2 дня в Вологде он посвящён был во Иеродиакона, a 9 дня того же месяца – во Иеромонаха Преосвященнейшим Онисифором Епископом Вологодским.

Получив благодать Священства на 26 году своего возраста юный старец с новыми силами возвращается из Вологды в Андрианов монастырь скудный внешними средствами к существованию братий, в нём живущих, но богатый благодатью, чрез чудотворные св. мощи Преподобного Адриана к коему имел особенное благоговение и любовь соименный ему отец Адриан, поручая себя его покровительству и молитвам во всех путях многотрудной жизни. Руководясь примером святого труженика и взирая на его кончину, мужественный отец Адриан, простирается на большие и большие труды во спасение души своей и совершенное утверждение на пути добродетелей.

Устроив собственное сердце в чистый алтарь всесожжений молитвенных, достойный Иерей прежде заклавший свою волю в достойную жертву Господу Богу, он достойно священнодействует и в св. Алтаре Господнем: глубоко проникнутый сознанием важности священнослужения, при совершении страшного Таинства бескровной жертвы, и чистым умом благоговейно созерцая в ней самого Агнца, вземлющего грехи мира, стоя пред престолом Вседержителя, потрясённый величием Божиим в глубине самой души, он всегда объят был таким страхом и проливал такие обильные слёзы, что слова замирали на устах его, и он едва мог читать по служебнику молитвы и произносить возгласы, принадлежащие священнослужителю. Потому он до совершенного изнеможения сил глубоко потрясаемый в душе своей, живо созерцавшей славу Божию в страшных и великих Тайнах Церковных, под предлогом болезни, часто отказывался от всякого священнодействия Церковного: а если когда упрашиваем был к тому настоятелем, – то для вспоможения себе при служении в Алтаре Господнем избирал кого либо одного из благоговейных братий монастыря, – тогда священнодействовал медленно с великим страхом и в слезах; иначе с кем будни не проникнутым страхом Божиим, никак не мог совершать священнослужения, особенно в св. Алтаре. Послушник, прислуживавший отцу Адриану при священнодействии, однажды, по окончании оного, сказал ему: Батюшиса! Священнодействие ваше было поразительно для меня: вы предстояли пред престолом словно Ангел Божий, – на вас и смотреть то было страшно. «О, дружочек мой, глубоко вздохнувши, Батюшка говорил ему; страшно и велико это дело, а едва мог вынести его. На днях приснилось мне: будто подвели меня к страшной пропасти огненной, откуда слышны отчаянные стоны погружённых в ней; приведший меня к ней говорит мне, едва живому от страха; если не хочешь попасть в эту пропасть, достойно священнодействуй. Так вот, брате, дело-то, совершаемое мною здесь в св. Алтаре, по просьбе отца Игумена, как легко для меня, я едва жив остаюсь. Грозные слова Апостольские: суд себе яст и пиет так вот неумолкаемо в гремят для меня, когда я приступаю к священнодействию».

Когда, впоследствии времени, Господь устроил ему путь совершеннейшего подвижничества, он окончательно отказался от всякого священнодействия в во всю свою жизнь, под предлогом болезни, никогда уже не участвовал в священнослужении. Это, по примеру Ефрема Сирина, Арсения Великого, Аввы Филимона и многих других святых, тайна его смиренномудрой и великой души. Когда кто либо из приближённых отцу Адриану напоминал ему: Батюшка! тем, что вы никогда не служите в Церкви обеден, многие соблазняются; на это он кротко замечал: здоровье моё не позволяет; а вы этим не смущайтесь: как же Ефрем то Сирин в многие другие из святых, – как это видно из Четий-меней и Прологов, – во всю жизнь свою не священнодействовали в никаких Церковных должностей не занимали, а Богу угодили, прославились и в рай попали? Эго тайна Боголюбцев в мудрость святых.

При неусыпном попечении о душе своей, к обогащению её духовными дарованиями, любвеобильное сердце подвижника вполне сочувствовало нуждам скудной Обители: он принимает живейшее участие в улучшении средств к содержанию её и обеспечению братства благоразумными мерами духовной опытности.

Кроме многих послушаний, проходимых им неутомимо и разумно с великою пользою, он, служа высоким примером благочестия, украшением Обители, привлекает к ней многих разного звания и состояния Христиан и благодетельно простирая на них своё духовное влияние, усердием их мудро руководит. во славу Божию во спасение их души и пользу св. Обители. и они. видя в нем доброго отца. мудрого собеседника в утешение скорбей своих, к самой обители сказывали особенное расположение и взамен получаемых от неё сокровищ духовных, своим достоянием, по возможности, удовлетворяли её нуждам и облегчали бедное положение братий, в ней живущих. С этих пор Адрианов Монастырь, по бедности не пользовавшийся значением в том краю, чрез добродетельную жизнь отца Адриана и его духовное влияние, обращает на себя внимание многих усердных разного звания Христиан, и по духовному богатству, содержащемуся в св. мощах Преподобного, и в жизни сосменного ему Адриана, делается особенно известным в окрестных его странах.

День от дня возрастающее число богомольцев требовало приличного приюта для успокоения их, – и Отец Адриан располагает некоторых из своих знакомых предложить отцу Игумену Рафаилу своё усердие к построению хотя малого пристанища для Богомольцев: по благословению Игумена, иждивением их устрояется приличная странноприимница. в виде пятистеного дома. Таковое приобретение для весьма скудной и малозначительной Обители важно и не без благодетельных последствий на её бедное положение.

Благоговейно почитая Преподобного Адриана, нетленно почивающего, ревностный подражатель житию его, для живейшего воспоминания его трудов обращает внимание на колодезь, ископанный руками преподобного на берегу реки Ветки. Этот целебный колодезь до сих пор оставался без призрения и поддержки от монастыря, по скудости средств, отец Адриан, расположив своих добрых знакомых к уважению сего священного места предлагает им обратиться также к отцу Игумену с испрошением благословения на возобновление оного. Таким образом, попечением отца Адриана, усердием его знакомых, с благословения отца Рафаила, достопамятный колодезь возобновляется и на нём воздвигается часовня, для совершения молебствий Преподобному. К великому утешению Богомольцев, во славу дивного во святых своих Бога, вода этого достопамятного источника, по молитвам Преподобного оказывает целебную силу в болезнях и недугах с верою её употребляющих. Эта вода и теперь черпается для водосвятных молебнов и на всякую потребу телесную, доселе оказывая целебную силу и освящение всем, с верою прибегающим к св. Обители Преподобного. К таковому оградному явлению милости Божией к недугующему человечеству не мало содействовала вера, любовь и молитвы любвеобильного отца Адриана, всегда принимавшего живейшее участие во всех скорбях оного. Бесчисленное множество чудес и исцелений совершено было в Обители Адриановой над больными силою веры и молитв отца Адриана². Все это в понятиях людей возвышало и Обитель Андрианову, которая с этих пор начала располагать более обильными средствами к исправлению благолепия Церковного и обеспечению её обитателей.

Виновник благосостояния монастыря, смиренный отец Адриан ничем не превозносится и всякий успех своего делания в пользу Обители её братий и посетителей. относя к милости Божией и Его всесильной помощи, остаётся верным своему пламенному стремлению к усовершенствованию себя в духе истинного подвижничества. Как многоплодное древо, преклонившись к земле, он в духе глубочайшего смирения всем служит, всех любит и всех, по возможности, утешает и тем самым привлекает к себе всех, как нежный отец.

Приготовляясь к совершеннейшему безмолвию для духовного делания, при всех своих служениях в пользу монастыря он отличался строгостью воздержания и трудов молитвенных. О строгости жизни в этот период его служения монастырского знакомая ему помещица С. рассказывала вот что: отец Адриан от великого поста и трудов молитвенных казался как бы мертвецом, бледен, сух, изнурён, и я не могла без жалости сердечной смотреть на него и из сочувствия говаривала ему: Батюшка, что это вы изнуряете себя таким строгим постом? Вы едва можете ходить от слабости. Ответом на это от отца Адриана мне было: «о, сударыня! теперь только нам и готовиться к смерти то, – пока силы есть; придёт время и рады бы, да некогда, или не в силах будем»! Чудно и назидательно терпение мужественного подвижника! Что скажут беспечные, отлагающие попечение о душе своей к старости?

Примерное служение отца Адриана св. Обители, по её бедному положению, доставляет признанное благодетельным, начальству случай утвердить его в должности Казначея, на которую и объявлен ему был Июля 6 дня 1831 года указ в братской трапезе Игуменом Рафаилом. С каким расположением сердца принята была им эта должность, – Бог весть: только впоследствии времени, для назидания одному из, своих близких под его руководством избравшему путь жизни подвижнической, особенно когда ему приходила мысль о избрании какой либо должности, для спасения душевного, старец говаривал: «при должности казначея я чуть было совсем не сошёл с ума», – под сими словами разумея своё решительное и непреклонное намерение избрать путь блаженных или юродивых; но должность эту, обременявшую его пламенно восходящий к своему Создателю дух, проходил он не долго. вскоре, по воле Божией. при его собственном желании и стремлении к совершенству подвижническому, судьба подвижника изменяется, отношения его к монастырю и его братин принимают совершенно иной вид.

Многоразличными трудами иночества душа отца Адриана, укрепившись в любви Божией жаждет совершеннейшего безмолвия, в котором бы, отложивши всякое попечение о человеческих вещах и о всем, касающемся устроения жизни внешней, работать в едине Единому Богу и в подражание святым затворникам и пустынножителям в совершенстве духовного делания, день от дня распаляясь любовью к Нему, услаждать и пленять душу в созерцании Его вечной славы, доступное одним душам чистым, претерпевающим для того всякий труд, лишение и скорби уединения, при неотступной борьбе с противными духами злобы. Господь, видя пламенное усердие готовность в крепкую веру чистого сердцем подвижника отца Адриана для таковой жизни, всегда готовый исполнять волю боящихся Его, промыслительно устрояет ему путь совершенного безмолвия, чрез следующие два знаменательные случая, глубоко потрясшие богоязненное сердце люботрудного подвижника.

В 1831 году, по случаю открывшейся в городе Пошехонье холеры, отец Адриан, уважаемый гражданами за добродетельную жизнь, приглашается ими для совершения литий по улицам города в умилостивление Господа, посетившего тогда народ Православный ниспосланием на него губительной болезни. Сердечно сочувствуя постигшему ближних великому горю, он не отказывается от этого предложения и вместе с ними, под открытым небом молится, проливая горячие слёзы об умилостивлении прогневанного Господа, – и здесь то, во время чтения Евангелия, открывается пред ним страшное, до глубины души потрясающее молитвенника, зрелище: некоторые из предстоящих в молении, имеющие быть жертвою губительной холеры, были показаны ему без голов. Таковым чудным явлением весь поражённый, весь потрясённый, пламенный молитвенник от страха едва удерживается на ногах, опускает из рук св. Евангелие и едва окончив молебствие, в глубоком трепете возвращается в свою келью и в слезах повергается пред Богом: да будет Он милостив к Своему созданию и да отвратит Свой гнев, на него движимый. Это чрезвычайное событие с отцом Адрианом тогда имело сильное влияние на умы современных ему граждан Пошехонья, потому что они сильно были поражены неожиданным испугом отца Адриана, когда выпало у него из рук св. Евангелие; а иные говорили, что Батюшка и сам не удержался на ногах. Об этом чудном откровении Божием сам отец Адриан рассказывал близкой ему по духу известной высокою жизнью старице Матроне Ивановне. С этих пор отец Адриан начал более и более уклоняться от людей и хозяйственных занятий по монастырю и в уединении погружается в безмолвную молитву и чтение Священного писания.

Очищаясь трудами совершенного безмолвия и распаляясь в нем любовью к Богу, отец Адриан снискивает особенное благоволение Его к себе: в 1832 году непостижимо посещается чудным Богом устроившим трёхдневное восхищение ума его в мир духовный, доступный только душам Богобоязненным, чистым и смиренным, душам православно, страдальческим, душам, пламенным любовью каковую имел этот неутомимый подвижник благочестия. При непостижимом состояния своего духа, ведомом Единому Богу, чудно промысляющему о своих верных рабах, отец Адриан стоял недвижимо в своей келье, прислонившись к стенке. В это время лицо его сияло чудною белизной, и он представлялся подобным человеку, погружённому в глубокий сон, чуждому всякого влияния н ощущения предметов мира видимого. Усмотревши его в таком положении, многие желали. войти к нему в келью, но было невозможно: дверь изнутри была заперта на крючок. Смотря в окно, сквозь стекла и поражаясь необычайным его положением, принимали многие меры, чтобы привести его в сознание: или творили, чрез дверь и окно, молитву, или называли его по имени, но без успеха. Хотели ломать двери, но благоразумие некоторых из его знакомых не допустило до того, – из спасения, чтобы стуком не привести его в испуг и не нанести ему вреда. Только, по истечении трех суток с половиною, отец Адриан отозвался на голос знакомого ему человека, отворил дверь, и келья его наполнилась посетителями. Отец Адриан, объятый страхом и трепетом, на все вопросы любопытствующих отвечал глубоким молчанием, чего-то все боясь и трепеща.

Что видел, что слышал в этом чудном восхищении его чистый ум, – знает один Господь. открывающий тайны Царствия Своего боящимся Его. Это чудное откровение его осталось, для всех близких старцу, великою тайною, не смотря на дерзновенные и убедительные вопросы ему об этом. Даже на просьбы ближайшей к нему по духу, дерзновенное к нему по чистоте ума и правоте духа старицы Матроны Ивановны положительно ничего не отвечал. Когда она осмеливалась, в минуты особенного благорасположения старца спросить его: Батюшка, что вы видели, когда были восхищены на трои суток, – скажите, что ни будь из того нам на пользу. На это он со страхом отвечал: «О много и страшно не любопытствуй: сказал бы. да не могу. Только об одном прошу вас: сколько можно усерднее и чаще молитесь Господу Богу и Царице Небесной, Она премилосердая не оставит вас своею милостью».

Все таковые и подобные им проявления его высокой и сокровенной в Боге жизни, не постигавшие тайн её люди, чуждые ведения о сокровенных путях духа в Боге приписывали припадкам белой горячки, и все в его жизни непостижимое и по их мнению, странное объясняли условиями и законами ведения естественного. Таким образом болезнью, будто бы, горячки Премудрым и чудным Богом промыслительно покрывалось высокое в необыкновенное подвижничество отца Адриана во всю его жизнь, под предлогом этой то болезни, отец Адриан уволен от должности Казначея и место его заступил Иеромонах Израиль.

Убеждения на счёт его белой горячки тем более подкреплялись в народе и между братией Обители, что он, потрясённый видением страшных тайн Божиих и начавший решительную брань духовную с противными силами, во всех своих действиях обнаруживал внутреннее состояние души необыкновенное: объят был всегда великим страхом, особенно в Церкви, кого то всегда боялся, казался чем то всегда глубоко озабоченным, к чему то поспешающим. Стук и громкий разговор особенно его тревожили. Из кельи по ночам часто выбегал в одной рубашке зимою на монастырь и босиком молился у собора до тех пор, пока до земли свет таял под ногами его; иногда в том же виде удалялся и слободу к своим знакомым, всегда обнаруживая какую то непостижимую робость и страх; часто сразу по несколько суток пребывал без сна, все в страхе озабочиваясь трудом и молитвою. Таковые скорби и страхования, по мнению св. Отцов. (Исаака Сирина, Варсонофия великого и некоторых других), тайна провождающих в совершеннейшем безмолвии жизнь пустынную, в борьбе с духами злобы: пишут св. отцы: скорби таковых людей непостижимы и недоступны для простого разума человеческого.

Отец Игумен Рафаил, сочувствуя положению отца Адриана, предложил родным и знакомым принять участие в его мнимой болезни. И отец Адриан, подобно затворнику Саламану, (история Боголюбцев), был переносим из одного места в другое, чему нисколько не противился и не настаивал, чтобы его где-либо оставили, не выражал. в тоже время, и готовности куда-либо перейти. Сделав себя, таким образом, как бы мёртвым для сей жизни, он в самом точном смысле, подобно Саламану мог повторить Апостольское слово: Христови распяхся, живу же не к тому аз, но живёт во мне Христос·a еже ныне живу во плоти, верою живу Сына Божия возлюбившаго мене и предавшаго себе по мне (Гал.2:20). Таковы то начатки совершеннейшего безмолвия этого блаженного мужа, отца Адриана!

По желанию отца Игумена прежде отец Адриан отдан был под наблюдение дяди его, села Давыдовского диакона Василия Михаилова и у него был храним 9 дней. Здесь он был, как бы, мёртв для всего его окружавшего; ни родство, ни попечения о нем его не развлекали, он только молился, читал и плакал, для чего часто удалялся на чердак дома, где и усматриваем был на весьма долгое время стоящим неподвижно в положении распятого. От дяди. для большего и удобнейшего успокоения, перевезли его в город Пошехонье, в дом его благодетеля Ивана Буренина.

У Ивана Буренина, для спокойного помещения, отведена ему была особенная комната, в которую никто к нему не входил. Здесь, пользуясь самыми удобными средствами к уединению в продолжении суток, все время проводил попеременно в тех же занятиях, как и у дяди; то в чтении святых книг, то в слезах, то в молитве, не вступая ни с кем в разговоры. На пищу, приносимую ему, смотрел с великою робостью, употребляя её в самом малом количестве, для того только, чтобы жить. Сон его в продолжение суток был самый лёгкий и краткий, по ночам его усматривали то молящимся, то плачущим. С какою приятностью старец отзывался одному из близких о бденных трудах своих в доме Буренина: «милостью Божиею говорил старец, о, как я приятно утешаем был сладостью трудов ночного бдения в доме Буренина! Тогда мир видимый для меня будто не существовал: неизъяснимое и приятнейшее давалось мне ощущение предметов духовных особенно ночью когда всё безмолвствовало, и такое тонкое чутье скаредной душонке моей, что, как будто. можно было подслушать не только дыхание всего живущего, но и мысли людей полюби-ко, брате, ради Господа бдение: дивно ты утешишься и скорёхонько оживёшь душою для Него.

Ещё поразительнее были строгости подвижнической жизни отца Адриана в доме его родственника диакона села Егорья Яловец: здесь он, вполне соревнуя бесплотным, стал выше условий жизни, облечённых плотью. В продолжение девяти месяцев своего пребывания здесь, зимою и летом, с чердака почти не сходил, обуви и зимою тёплой не носил, одежду зиму и лето имел одну; в комнату погреться не входил; в пищу употреблял один хлеб. и того не много и то не каждый день, а часто и по несколько дней пребывал вовсе без пищи; изредка случалось сварить ему из овсяной крупы кашицы, которую почти только отведывал, а не кушали; к тому же труды его были необыкновенны: он целые ночи проводил в молитвах и стоянии с распростёртыми вверх руками. Поразительна была здесь его труженическая жизнь для его окружающих. От строгости его страдальческой жизни трепетали и демоны, от коих много оскорблений и мучений потерпел здесь мужественный подвижник, борясь с ними день и ночь. Нападение их полчищ с невыразимою яростью бесовской злобы на несокрушимого воина Христова отчасти отражались и на всех живущих в доме, стены коего приходили часто в сильное трясение, так что обитавшие в нем ожидали окончательного разрушения оного, нападал на всех великий страх я опасение за жизнь отца Адриана, но он, подкрепляемый свыше, был непобедим в сильных бранях бесовских, ограждаясь силою пламенных молитв к Крепкому во бранях Господу и щитом веры в Него. Нападения бесовские сопровождавшиеся шумом, свистом, многоразличными вихрями, колебанием строения, – часто приметны были и живущим в том доме где подвизался непобедимый страдалец; и когда сквозь отверстие любопытствовали посмотреть, как имел себя в эти минуты виновник такой ярости бесовской; то всегда в это время усматривали его стоящим на коленях с простёртыми крестообразно вверх руками и читающим вслух псалом: Господь просвещение моё и Спаситель мой: кого убоюся? или иногда. обышедше, обыдоша мя и разгорешася, яко огнь в тернии, – и именем Господним противляхся им. Диаконица отлячавшаяся правилами благочестия христианского с благоговением смотрела на все, совершавшееся в жизни великого подвижника отца Адриана и, покорная судьбам Божиим, слагала все это в сердце, с благодарностью, любовью и благоговением услуживая труженику Божию. Отсюда Игуменом Рафаилом отец Адриан взят был в монастырь, где, оставаясь верным своему призванию и пламенному стремлению к совершенному подвижничеству, простирается на большие и большие труды.

Умерши миру, при живом уме в мёртвом для греха теле. и весь сосредоточившись в себе самом в глубоком безмолвии, по примеру св. безмолвников, отец Адриан приносил словесную службу Господу, престоя ему день и ночь в молитвенных излияниях правого духа и воздыханиях из глубины своего чистого сердца. При этом состоянии его духовной жизни непонятной для людей, непосвящённых в её тайны, благий и верный раб Божий казался человеком болезненным и как бы уже потерянным для всякой, по мнению их, полезной деятельности для себя и для монастыря. Монастырю тем более прискорбна была потеря такого полезнейшего деятеля. что он для всяких хозяйственных занятий был весьма способен. Отец Игумен Рафаил истощил все меры человеческого благоразумия к возвращению его для прежних обязанностей и послушаний как чрез собственные советы, так и чрез людей, но верный высокому призванию своему, подвижник ко всем советам. рассуждениям и мнениям людей оставался равнодушен.

Возвратившись от своих благодетелей в монастырскую келью. неусыпный труженик начинает проводить жизнь ещё более трудную, высокую, страдальческую, в естестве человеческом соревнуя чистоте и неусыпности Ангелов. Болезни его в борьбе с духами злобы, труды и воздыхания сердечные какое слово человеческое способно передать и изчести? Это тайна св. подвижников воинов Христовых! Они ведомы были Единому Богу, крепкому в бранях и неусыпно назирающему стопы верных рабов своих, ходящих пред Ним день и ночь. Библия, Добротолюбие, Четии-Минеи, Прологи и другие Отеческие писания были неразлучными спутниками его безмолвной жизни, с ними точно и неупустительно поверял он свои деяния мысли и чувствования, пленяя свой разум в послушание Христово. Священное писание, особенно Новый Завет изучал наизусть: к этому занятию приглашал впоследствии и знакомых своих предавшихся ему в руководство духовной жизни. Писания св. Отцов, особенно Добротолюбие изучал опытом и трудами, неуклонно следуя их учению и правилам. Подражая жизни Святых, прославленных Чудным Богом в св. Его Церкви, болезни их, труды и скорби духовные испытывал сам, в своей собственной природе. Особенно страдальческая жизнь подвижников описанная в Лествице Иоанна, сильно уязвляла его Боголюбивое сердце к соревнованию трудам их покаяния; в болезновании сердца за себя и за мир, по примеру их, он день и ночь проводил в молитвенных воздыханиях и слезах, при всевозможным лишениях и оскорблениях своей плоти. Многим требующим его духовного совета и вразумления, он указывал на пример этих страдальцев, как на самый действительный для возбуждения к покаянию. «Воспоминание об этих блаженных страдальцах, говаривал старец своим близким. часто заменяло мне книги: достаточно было прочитать назидательную статейку о приснопамятных страдальцах из Лествичника, – чтоб заскорбеть и заболеть моей окаянной и скаредной душонке и в слезах, при крайнем сознании своих немощей, повергнуться пред Создателем моим, а иногда при воспоминании о них, от великой скорби сердечной и слезы из глаз не лились».

Строгая и необыкновенная жизнь смиренного труженика отца Адриана, при всей её сокровенности в стенах его кельи. не могла укрываться от взора наблюдательных людей. Многие необыкновенные деяния его были видимы многими и известны всем окружавшим, не стесняясь однако ж таковым положением он в духе глубокого смирения ходил пред очами невидимого Бога чистым умом созерцая Его славу, и в покорном духе глубоко сознавая Его владычество на всяком месте дивно преуспел в своём восхождении к совершенству духовному.

Необыкновенный пост отца Адриана свидетельствовал в нем человека Божия. По возвращении от благодетелей и родственников в Обитель на труды безмолвия, он устраивает себе необыкновенный и чудный способ питания от самых близких к нему людей берёт себе сухарей из ржаного хлеба, несколько овсяной муки, часть солоданого и, смешав все это, растворяет водою в стеклянной банке что в продолжении нескольких лет постоянно было для него пищей, и ту принимал не каждый день. Замечательно, что в продолжении всего этого времени банка ни когда не опоражнивалась в раствор из означенных предметов не заменялся свежим, а только к нему прикладывались новые материалы того же качества, который ни зимой ни летом порче и тлению не предавались После, при разговорах о посте с своими близкими с какою приятностью и улыбкой на устах вспоминал он об этой банке, его питавшей: «какую приятную на вкус и довольную для питания моего тела пищу доставляла мне эта баночка; она заменяла мне всё, по вкусу в довольству во всех потребностях моего тела», говорил он.

По рассказам его знакомых, доставлявших ему пищу известно что пост отца Адриана вообще был строг и часто продолжителен. Он всегда почти питался ржаными сухарями, размоченными в воде, или хлебом с водою который употреблял весом и мерою для чего и устроены были у него своего рукоделья вески; всякого именования похлёбок вообще взбегал во всю свою жизнь, даже в последние годы при весьма изнурённом теле, употреблял их весьма редко, разве только в крайнем изнеможении, вместо лекарства. А при трудах глубокого безмолвия, в продолжение многих лет подкреплением для тела его служил означенный раствор в банке: часто питался одною овсяною крупою, запивая её водою. Около двух лет, когда он, во избежание почестей и повышения в сан Настоятеля принял на себя юродство и проводил жизнь бесприютную, в полном смысле пустынную, питался одними кореньями трав, зеленью и часто говаривал: «что человек при живой покорности Богу может быть жив и бодр при этом способе питания».

Улучшением его трапезы впоследствии служил белый хлеб с чаем, который он начал пить с тех пор, как. по воле Божией, вступил в дело служения на пользу ближних. Чай сделался для него необходимостью в том отношении, что представлял единственный случай к сближению для духовных собеседований с людьми. Иногда, проводил в беседах с ближними о пользе душевной по несколько дней, в голоде и жажде: не смотря на то, что везде, при всяком случае собеседования, предлагаем был ему чай, он, – оставаясь верным своим правилам строгого воздержания, искусно отводил мысль всякого о своей строгости так; оставлял чашку чаю до тех пор, пока она простынет, a когда простынет просит свежего налить, и с этою тоже сделает и, таким образом, при многих случаях попить чаю, останется целый день не пивши не евши. Всё, приносимое ему из предметов удовольствий или лакомства, оставлял для посетителей монастыря на гостинице, или отсылал к Келарю, а сам никогда и ничем не лакомился, разве только изредка, к утешению жертвовавших отведывал. Так-то был верен правилам строгого воздержания неутомимый подвижник.

Подкрепляясь простою пищей, мужественный постник испытывал себя и в продолжительном посте часто пребывал без пищи по нескольку дней, иногда по неделе, бывал у него часто и двухнедельный пост. Однажды, рассказывала старица Матрона Ивановна, Батюшка отец Адриан решился испытать себя и в сорокадневном неядении: пищу доставляемую ему в продолжении 40 дней, мы каждодневно брали назад нетронутою, и старец. подкрепляемый Божиею благодатью, в продолжении всего этого времени, не показывал особенных признаков изнурения был бодр, постоянно молился в бдел в чтении день и ночь, подкрепляясь только самым кратким сном, иногда довольствуясь одним дреманием. Когда я полюбопытствовала однажды спросить его чем вы батюшка были живы и чем подкреплялись, не вкушая 40 дней? «Милостью Божиею, подкрепляемый свыше питался словом Божиим и молитвою, а чтение драгоценнейшей книги Добротолюбия составляло единственное утешение для души моей, так что от услаждения ею по нескольку суток проводил я без сна, совершенно забывая и о пище».

Изучив свою природу многоразличными опытами строгого воздержания и поста и изведав благотворное их влияние на усовершенствование в немощном теле духа он с любовью и с живейшим участием в деле спасения своих ближних предлагает каждому мудрые советы к устроению природы чрез благоразумное питание. Желающему спасения непременно нужно, говорил старец, чрез умеренный пост, приобрести чистоту мыслей и лёгкость тела, чтоб оно было способно ко всякому делу, во славу Божию особенно к молитве. Людей, избравших жизнь девственную убедительно упрашивал отставать от сладостных и умножающих в теле мокроты, кушаний, особенно похлёбок разного именования, а пользоваться или хлебом с водою, по силе и свойству телосложения, или, по немощи, с чаем, а в случае особенного изнеможения, употреблять какую либо постную похлёбку одного сорта или именования. Пищу называл он не иначе, как лекарством, а употребление её пользованием изнемогающего от трудов тела; и потому если предстояла кому-либо нужда подкрепить себя пищей или питием, то всегда говорил: «поди, полечись;» a если из своих рук что-либо давал, то говорил: «возьми полечись». Пост называл царицею добродетелей в производил его от слова: пусто на столе и в себе. Даже мирским людям указывал на воздержание как на источник всякого благополучия в здравия, с любовью советуя держаться во всем умеренности. Изучив собственную природу во всех её частях, при просвещённом благодатью уме, он своими опытами советами благодетельно действовал на здоровье других, врачевал больных, восстановлял силы слабых, приучал тело многих к высоким подвигам благочестия, сделав их способными к перенесению всяких трудов разрушительного влияния стихий. Всех, посвящавших себя науке подвижничества христианского под его руководством старец как бы обязывал есть хлеб весом, и потому каждый из них имел у себя вески и употреблял хлеб с весу; в случае же неимения весков, мелко раздробив оный, измерял чрез какой либо сосуд, только бы вместимость его соответствовала определенному количеству веса.

Для очищения головы в способности её к умному деланию во славу Божию питие сырой нехолодной воды при частых и усердных поклонах и умеренном питании скудною постною пищей считал самым действительным и благодетельным средством, подтверждая это собственным опытом: «водою. при частых земных поклонах я пользовался говорил старец, в многоразличных болезнях моих и о, какую я тогда имел в природе моей лёгкость, здоровье, веселье и чистоту мыслей! – Вообще советы старца, многоразлично искушённого в отношении устроения собственной природы, способной для подвигов благочестия и к укрощению её страстей. отличались благоразумною опытностью и умною проницательностью сил и способностей всякого вопрошающего: не по силам ничего на кого либо не возлагал. На невоздержных смотрел с великим прискорбием и сожалением, считая спасение таковых сомнительным: «содомляне, говорил, погибли от невоздержания. Коль хочешь быть истинным философом, говорил он одному молодому человеку: удержи чрево». Всем своим знакомым часто напоминал слова Василия Великого: коль хочешь быть в раю удержи чрево. Нужно приучать себя питаться по-Израильски, это Господу приятно. Полюби говорил он, есть один хлеб он заменит для тебя все и будет, подобной чудесной манне, сличён к твоему вкушанию, (вкусу). заменит тебе и мясо, и рыбу, и молоко и все к чему привык твой вкус и твоя прихотливая природа, – так для истинных постников ради спасения души, промыслительно и чудно устроено Господом! Посмотрите, послушайте, говорил он: Церковь в своих песнопениях похваляет пост и ублажает постников «Из этого очевидно что отец Адриан был нелицемерный истинный, совершенный, н разумный постник и мудрый наставник в оном всех ищущих его руководства ко спасению.

Отец Адриан часто говаривал: коль хочешь мало, умеренно и легко спать, – приучай себя к посту. Это дивно оправдывалось в его жизни, при его неусыпной деятельности. Поступив в Св. Обитель, он всегда предварял восход солнца пробуждением своим, утренних молитв никогда не упускал, днём отдыхать, (спать), не любил, да и людям советовал пользоваться сном единовременно в сутки, исключая случаев крайнего изнеможения. По принятии на себя обетов монашества, он начал приучаться, при строгом посте, как сказано выше и строгому бдению: часто целые ночи проводил без сна в чтении и молитве. В продолжении нескольких лет на каждый час выходил из кельи и ударял в колокол часы, иногда чрез верёвку, иногда влезая на колокольню. Это делалось неопустительно, исключая случаев его болезни или отлучки из монастыря. Этим попечением подвижник достиг великого совершенства и мужества в бдительности и предстоянии пред Господом, уподобляясь бесплотным: сон его часто состоял в одной кратковременной дремоте, иногда смыкал свои вежди на короткое время, прислонившись к стене или сидя на стуле, иногда и целые сутки проводил без сна, попеременно молясь и читая. Наблюдательные часто видали его, то выносящим из кельи, то вносящим в оную свою убогую постельку, – так он делал борясь со сном и подвизаясь против уныния.

Однажды при нём прочитано было о старце Серафиме. как он подвизался в строгом бдении пользуясь самым кратким сном на локотках, – отец Адриан при этом сказал: «О, если бы и нам выучиться так спать: те, кои в рай – то повали, ведь немного спали!» И это было высказано так и в таком тоне, что старец сам испытал на себе такое строгое бдение чего желал с участием любви Христианской и другим. Отец Адриан был как бы владыкою над сном, призывая его к себе тогда, когда нужно было подкреплять им утомлённое тело и уставшую от умной деятельности голову, для способнейшего прохождения своего служения во славу Божию и пользу ближних.

В естестве человеческом соревнуя бесплотным, отец Адриан во веем и всегда принуждал себя стать как бы выше потребностей и условий жизни смертных, облечённых плотью. В отношении своего тела и всех вещей, необходимых к поддержанию его жизни, он был крайне беспристрастен и нестяжателен. Часто самопотребнейшее к жизни из кельи выкидывал чрез окно на улицу, и отец Игумен. зная, самоотвержение старца, собравши приказывал опять ему всё относить. Иногда отец Адриан говаривал: «что такое монах? Монаху, как солдату во время сражения, ничего не надо лишнего давать в келью: этого ещё много, когда скажут: поставь ведро с ковшом в углу, пей по Пророку, воду, да измыет утробу твою, да поклоны клади, да на мантию гляди чтобы она с креста-то не спускала и ежечасно б научала умирать, а упование и жизнь-то в Боге обретать», таково было совершенство жизни монашеской и наука о ней совершенного монаха отца Адриана. Денег он у себя не имел, а жертвуемые ему отдавал, немедля, в пользу монастыря; равным образом и всё относящееся к потребности телесной и ему жертвуемое, отсылал к келарю монастыря для братий. Милостыню считал весьма полезною, неотложною и необходимою жертвою Господу во спасение души единым и единственным средством к умилостивлению Его. и облегчению своей участи на страшном суде только для мирян, располагающих от своих трудов достоянием и собственностью а монах, по науке св. Варсонофия Великого и Исаака Сириянина, обязан всем существом души и тела быть самою чистою жертвою Богу, служа живою книгою для мирян и молясь за них, – это его милостыня и милость.

Отец Адриан совершенно, по науке иночества, был беспристрастен и к своим родным: он был, в полном смысле, мёртв для всего. Однажды родной его брат, стеснённый нуждами семейными, обратился к нему с просьбою об удовлетворении оных деньгами хотя бы заимообразно, – отец Адриан ему сказал: «поди на могилу нашего родителя и попроси у него; что он тебе скажет, то я скажу. Ещё знакомые ему дворяне ходатайствовали пред ним за его родных. по просьбе их, чтоб он не оставлял их в нуждах и когда они с удивлением ему говорили: неужели вы, Батюшка, не помогаете вашим родным? Он отвечал: от мертвеца и нитки не смеют пожелать; при том: я не враг моим родным, чтобы, чрез вещи монастырские вносить огонь в их дом: ведь, монастырское то и все ихнее-то пожжёт. Однажды его сестра родная обратилась к нему с слёзною просьбою не оставить её в нуждах; он говорит ей: «у мертвеца чего ты выпросишь, у меня ничего нет, кроме вот этой курточки, (коротенькой шубки без рукавов) которая на мне»; – так подари хоть её то ради памяти от родного брата, a то от тебя никогда ничего мы не получали, ты Бог тебя знает, кто такой у нас; «дать-то я тебе, пожалуй и дам курточку то да ведь она принесёт тебе огонь, хоть не в дом а в снопы на волю». На другой день и сгорел у сестры его овин с снопами.

Такие высокие правила монашеского безмолвия, истинного иночества, точно и право выполнял истинный инок, совершенный образец иночества в наше время, Боголюбивый Адриан.

Отец Архимандрит Рафаил рассказывал: «дивный был отец Адриан, чудна и высока была его жизнь в моей Обители: он был ревностный подражатель жизни древних Пустынножителей. и в нём в наше время Господь указал пример оной жизни да укрепится вера нашего рода! В келье своей он ничего не имел, кроме ветхого подрясника крашенинного, мантии, книг, банки с припасом для пищи и бутылки воды, которою лечился, и потому никогда не запирал своей кельи. Часто и самые самопотребнейшие вещи из кельи выкидывал, чрез окно, на улицу. которые собравши, я приказывал опять ему относить, и это испытание его себя в нестяжательности повторялось часто. Тёплую одежду по зимам не всегда носил, часто и в одной рубашке и босиком зимою по ночам выходил из кельи молиться у собора, стоя до тех пор, пока снег уже таил до земли под ногами его. Иногда имел обычай в зимнее время босиком ходить в город Пошехонье для поклонения иконе Спасителя, там находящейся и помолившись пред нею, возвращался назад в келью; путешествия сии повторялись несколько раз. Видя чудную и подвижническую жизнь отца Адриана, я поражаем был его долготерпением во всем и, в чувстве глубокой признательности, со слезами благодарил Господа, даровавшего в нём дерзновенного молитвенника за мою обитель и весь мир. О, как я был рад, что Господь открыл мне глаза, хотя отчасти понять присутствие особенной благодати Божией, почивающей на одном из собратий моей Обители, – этом доблественном труженике. В продолжении первых семи лет моего управления монастырём, я не понимал отца Адриана, а, как и многие, – считал его больным и, по нашему неведению, много-много терпел он неприятностей и огорчений. С переменою моего взгляда на жизнь и труды отца Адриана, за св. его молитвы, переменились и обстоятельства моего монастыря к лучшему. К радости, сердца моего на старости лет, слава Богу, и теперь я верю, люблю и ублажаю старца Адриана! Сколь блаженными и счастливыми почитаю я и тех, которые удостоены близости и благоволения этого Старца! О. Архимандрит Рафаил рассказывал это бывши на покое в Алексеевском, монастыре в Угличе одному из преданных старцу, и когда этот в письме к старцу, между прочим, уведомлял и о свидании своём с отцом Рафаилом, – старец между ответами в письме к нему заметил «вот и Рафаил о правде с тобою поговорить не нелюбил».

Путь духовного восхождения к совершенству Евангельскому и сплетению себе венца добродетелей, отец Адриан совершал не без особенных искушений и браней со врагами спасения: но всегда и во всех случаях великих браней был непреборим, доблестный подвижник.

Что касается искушений плоти, – он ещё с самой ранней юности утушил её похоти: он не только обуздал этого коня, но связав его поверг долу и сделал неподвижным славно увенчавшись венцом девства. Он лучше хотел жить в непрестанных страданиях и муках телесных, чем уступить в чем ни будь врагу, ненавистнику совершеннейшего девства. Между прочими болезнями, для испытания его пламенной любви и добродетели, его живой веры и усовершенствования в терпении и мужестве, Господь попустил в его многотрудном и целомудренном теле следующее искушение.

Нам уже известно, что пламенный молитвенник часто и зимою хаживал босиком: и вот однажды на утренней январской заре он отправляется босиком в Пошехонье, на поклонение иконе Спасителя, стоящей там у Собора, как он и прежде это часто делывал; мороз был жестокий; совершивши обычное поклонение пред рассветом, является с отмороженными ногами к своим благодетелям. Входя в зал садится на стул и замороженными ногами начинает стучать об пол, как будто двумя кусками льда или дерева. Хозяйка дома, обратив на это особенное внимание, потому что бал страшный холод, говорит ему: Батюшка что это вы вздумали прийти к нам так рано, в такой страшный холод, и при том в холодном подряснике и на босу ногу в холодных сапогах, – она думала, что он стучит сапогами³. Но, подойдя к нему поближе к великому удивлению и прискорбию сердца, видит его босиком и с закоченевшими от мороза ногами, коими он и стучал об пол. Немедленно принято было живейшее попечение об оттирании его ног действительными к тому средствами, которые однако ж были безуспешны: на ногах появились водяные пузыри, страшная опухоль, открылась сильная ломота, потом образовались большие раны. При этой страшной и мучительной болезни мужественный страдалец не показал и видом какого-либо малодушия или недовольства: на лице у него всегда выражалась высокая мысль, спокойствие духа, внутренняя радость, в разговорах о предметах духовных был развязен, приятен и назидателен. Свидетели и очевидцы болезни его рассказывали; нам страшно и едва возможно было смотреть на его непрестанно гноящиеся раны, но Батюшка словно соловей распевал с свободным и весёлым духом нам песни утешения и назидания духовного и когда мы с великим сожалением и сочувствием его страданиям, говорили ему: как это вы. Батюшка, так благодушно терпите такую мучительную болезнь и всегда веселы? На это он отвечал «есть люди, которые терпят и не такие болезни. О, друзья, се время благоприятно. се день спасения: теперь то нам и помучиться ради спасения души, пока мы в теле: а там и ради бы, да нельзя!»

Для окончательного восстановления больных ног, отец Адриан находился в продолжении шести недель у соборного диакона и здесь под влиянием его благодетельного попечения болезнь его ослабевала, раны поджили и, по особенному смотрению Божию, ни один перстик, ни ноготок не повредились, оставшись целыми. Много и других болезней с твёрдостью как, адамант, переносил в многотрудном теле отец Адриан.

Ненавистник всякого добра и преуспеяния верующих в духе Христовом, побеждённый подвигами терпения и произвольного мученичества отца Адриана, открыто воздвигает брань на его чистую и пламенную любовью к Богу душу. С великою злобою взирая на его постоянную и чистую молитву, чрез которую горящий его дух благоуспешно восходил к своему Создателю, соединяясь с Ним крепкою любовью. всезлобный производит различные привидения, страхования и мечты, в злостном намерении преградить пути его чудного восхождения к своему Господу и ослабить дух его, стоящий на страже молитвенной. Но ограждённый живою верою и крепкою надеждою в пламенных из глубины души молитвах и сердечных со слезами воздыханиях мужественный подвижник смиренно повергался пред Господом, Сильным в бранях и тем попалял и поражал врага, до конца сокрушая все его козни.

Подобно великому Антонию много зол и скорбей потерпел от демонов и этот мужественный Боголюбец. отец Адриан. К ободрению унылых, и подкреплению малодушных и возбуждению к неослабной борьбе со врагом без страха и робости, некоторые из страшных искушений демонских старец открывал своим близким, преданным его руководству.

Батюшка, говорил некто из преданных ему Христиан обращаясь к нему со слезами: помогите мне и не оставьте в ваших св. молитвах не дают мне покоя день и ночь такого рода мечты, что предо мною будто разверзается бездна, меня вот сейчас кто то хочет ввергнуть в неё за грехи мои, – и я в великом страхе и отчаянии за жизнь свою. Батюшка сказал: не робей друг мой: это вражья мечта из зависти Христианскому доброму твоему началу в благочестивой жизни. Ты думай о себе и понимай себя так что будто сейчас ты родился и знать никого и ничего не хочешь, кроме Создателя своего; и так все забудь. – будто не жил и не делал ничего не хорошего, не худого, а только жить сейчас начинаешь, и в самой простой детской покорности отдайся и телом и душою в распоряжение Господа: так в простоте сердца. с любовью молись ему именем Иисусовым поражая врага, – так и будешь покоен во вею жизнь свою». Потом Батюшка продолжал «во славу Божию и общую пользу не должно утаить: подобного рода мечты много времени и меня беспокоили: когда только я начинал молиться. – вдруг снимался потолок моей кельи, разрушались стены, разверзалась предо мною земля, представлялась мне бездна огненная, и в ней будто уж посажены грешники. – кто по шею, кто по пояс. кто по уши, а кто и весь погружен и мне оставалось местечка только на той половичке, на которой я стою и молюсь, да с неё то и меня хотят в ту огненную бездну стащить. При таковых страшных и томительных бесовских мечтаниях детская покорность Господу, Создателю своему при усердной молитве Иисусовой к нему н чтении приличных сему положению псалмов, спасали меня, от чего мечты и привидения исчезали, и я покоен был. И так, чтобы ни случилось с тобою, – какое либо привидение, страхование, мечта и что бы не показывали тебе демоны наяву или во сне, не робей и ничему не доверяй, отдайся с живою покорностью Божию попечению о тебе,. творя усердно и чисто молитву Иисусову; а если в таких случаях усердно не молиться, смиренно и чисто не ограждать ума именем Иисусовым, то пожалуй и с ума сойдёшь. – как это бывает со многими, доверившимся, гордости, разным демонским мечтаниям: смиренномудрие с усердною молитвою Господу и Царице Небесной великая защита от всех сетей вражьих». Таковою беседою старца Христианин тот, утешенный и облегчённый в искушениях своих, благополучно совершал течение своё, за св. молитвы старца, на всякое благое дело уготованный.

Ещё некто, жалуясь на келейные томления уединения своего, говорил Батюшка помогите: что мне делать, – изнемогаю в уединении моем? Батюшка ему сказал: «что делать то брате, припоминай страдальцев, заключённых в темницах и оковах и всех многоразлично бедствующих, при этом понимай и себя преступником: так и будешь все охотно терпеть в уединении твоём. Для кого же написано: проидохом сквозь огнь и воду извел ны в покой? Нужно пройти чрез огонь всякого рода искушений, скорбей, томлений душевных – чтоб внити в Божий покой; здесь прибавлено и воду – стало быть и поплакать то здесь человеку неизбежно – чтоб порадоваться вечно. О, брате, если бы ты знал: какими страхованиями, бедами. сетями и невыносимыми страшилищами бесовскими наполнен воздух: так, если бы прозрел человек, то едва остаться бы мог в живых; – но это все от нас благим Господом промыслительно сокрыто днём по милости Его нам солнышко светит, ночью – звёздочки и луна какая утеха и радость! Таковые то искушения и сети, сокровенные сатанинским умышлением в воздухе, неприметно должны коснуться всякого, – и тогда человеку бывает тяжело томительно, и в такой скорби он повергается пред Господом, ища Его покровительства в милости, как дитя от своей маменьки – и ему бывает легко: потому и заповедано нашим Спасителем: бдите и молитеся, да не внидете в напасть. Множество сетей вражьих, распростёртых по земле, увидев преподобный Антоний, от страха воскликнул: кто же избежит их? Был ему голос смиренномудрие, т. е. обвинять себя во всем и быть готовым на все скорби, ради Господа в спасения души. И так, брате терпя, потерпи Господа благодаря Его за все милости к нам, коих для кротких и покорных ему сердец неисчерпаемая бездна. Ведь, не избежать же нам адских томлений от бесов, – если не решился потомиться здесь ради Господа в добродетели, – где кому определено, – а тебе вот в уединении с Добролюбием.»

Поразительные строгости страдальческой жизни старца у родственника диакона села Егорья-Яловед на чердаке его дома заставляли трепетать демонов и возбуждали особенную их зависть к его жизни подвижнической. Злобные нападения их бесовский ярости часто сопровождались шумом, свистом, вихрями и колебанием того строения, в котором совершал свой подвиг дивный терпеливец. Это было известно и приметно всем его окружавшим, – и наблюдавшие отца Адриана в страшные минуты его демонских искушений видели его стоящим на коленах с распростёртыми крестообразно руками в вслух читающим: Господь просвещение моё в Спаситель мой, кого убоюся? или обышедше обыдоша мя и разгорешася, яко огнь в тернии и именем Господним противляхся им. В каких видах нападали на него в это время демоны, – об этом он скромно напоминал иногда, что бесовские козни устраняемые ему в намерении его сокрушить и оторвать от молитвы, совершались в виде кровожадных зверей, змей. всякого рода ядовитых гадов пресмыкающихся, различных вооружённых полков, огненных колесниц и других невыразимых страшилищ бесовских, приличных только сатанинской злобе и его помрачению, устремлялись на него с невыразимою яростью, как это совершалось с Преподобным Антонием и многими другими из святых. Иногда прямо говаривал отец Адриан, что он много потерпел бед и скорбей от бесов, во время всего своего девятимесячного пребывания у диакона в селе Егорей Яловец и напоминал «что подобные искушения с мужественными умами бывают к большому их укреплению».

Наблюдавшие за отцом Адрианом, во время его страшных бесовских браней у дяди его, рассказывали, когда мы усматривали его особенно озабоченным и робким, то всегда обращались к нему с просьбою Батюшка, чего вы это боитесь и чем вы так сильно озабочены? О друзья мои, страшные беды, по моим грехам не дают мне покоя день и ночь, хотят убить меня каменьями, разве не слышите: какая туча каменьев сыплется на меня и на дом ваш, чтобы сокрушить его? Колебание строения от каких-то ударов было приметно для нас, говорили родные, а другого чего-либо из приведений бесовских нам не дано было усмотреть. Или иногда говорил: вот и молиться-то мне не дают: всё разбирают, всё разрушают, всё поднимают и тащат из-под меня – ни стать, ни лечь мне не дают; или смотрите: звери и змеи шипят и нападают на меня; как же мне не бояться то, не заботиться и не молиться то? Братец, говорили мы ему, ничего нет, успокойся. Часто, бывало, когда возьмёт книгу и развернёт её, – вдруг, как будто испугавшись чего, задумается над нею и не читает; мы тогда говорили ему: Батюшка, чего вы испугались, что задумались? Читайте книжку! О, рад бы читать, говорил он, да слова-то закрыты от меня. И где он ни раскроет книгу, везде нет слов для него, одна бумага. Когда же мы своею рукою перекрестим книжку, тогда и откроются слова для него. Таковые страшные и томительные мечты причиняли ему злоба бесовская из зависти его преуспеяниям.

Батюшка сам иногда говорил в назидание своим близким: часто враг вырывает книжку из рук усердных учеников Слова Божия, или наводит такой страшный сон и ни чем непреодолимую дремоту, что едва понимает своё существование и глаз не разведёшь.

Когда возвратился отец Адриан в келью на безмолвие, то враг – чтоб нарушить оное принимал вид и голос ближайших к нему людей по духовной жизни и стучал в окно и в дверь, просясь в келью, но терпеливый труженик и проницательный в их козни был неподвижен в своём восхождении к Создателю.

Рассказывал однажды Батюшка: «порадовался диавол моей опрометчивости, когда я, не помолясь Богу, поторопился выйти из кельи, вызванный какою-то необходимостью. Всею силою ярости бесовской он устремился было па меня так, что мне казалось, что и земля дрожала под ногами моими; но покровительство Царицы Небесной и предстательство угодника Божия Адриана Чудотворца спасли меня. Батюшка, рассказав об этом советовал всякому выходящему из своей кельи, комнаты или дома на какое-либо дело. непременно помолиться Богу поусерднее.

Из искушений демонских одно было особенно страшно и замечательно «полтора года, говорил старец одному из своих знакомых, посвятившему себя на труды благочестия, попущением Божиим, с часу на час я ждал от диавола себе смерти; в продолжении всего этого времени к шее моей он приставлял остро наточенный топор, злобно угрожая срубить мне голову если я не отстану от молитвы и чтения, но подкрепляемый Господом. забыв о всех удобствах для тела, живя и зимою в холодной келье при таком бедственном утешении, находил единственное утешение в подкрепление в Иисусовой молитве с поклонами, имея другом моей скорби Добротолюбие.»

По слову Апостольскому до крове подвизавшийся против греха долговременным и многим обучением достигший истинного ведения к различению добра и зла, искушённый всяко в крепких бранях против плоти и духов злобы, верный раб Христов, по слову Пророка проидохом сквозь огнь и воду в извёл ны в покой, чудно приобретает покой в Боге и устроив себя в достойную обитель Св. Троицы, благоволительно удостаивается от Неё быть избранным на служение Слова во славу Его святого имени, в украшение св. Его Церкви и во спасение многих чад её.

По бесстрастию украсившись дарованиями Св. Духа и обильно обогатившись плодами духовными отец Адриан, как горящий светильник ставится на свещнице: да светит всем, которые в недрах Церкви Православной ищут, желают спасения себе. С тех пор, как испытанный тяжкою болезнью в ногах, старец получил облегчение от оной, по милосердию Господа, жизнь его делается более открытой и доступной для людей и тем промыслительно и чудно устрояется чрез него спасение многих. Возвратившись в монастырь из Пошехонья от диакона, он теперь, по любви к ближним готовый положить душу за братий своих и обогатившись многоразличными опытами духовной жизни, снова принимает с мудростью старца совершенного, живейшее участие в духовных и внешних нуждах Обители и всех Богомольцев, посещавших оную, последних сам часто встречал и провожал, напутствуя их опытным словом утешения и назидания духовного бывало сам и дорожные их сумочки помогал им нести, за несколько вёрст провожая их от монастыря. Отец Игумен Рафаил, увидев в нём человека Божия и глубоко убедившись в том, переменяет свои отношения к нему, и под его отеческим покровительством старец все шире и шире простирает своё духовное влияние, как в самой Обители, так и вне её. Слава о его добродетельной жизни, примерной и назидательной и его духовных дарованиях далеко начала распространятся во многих городах и селениях.

Народ всех званий и состояний, всякого пола и возраста начал стекаться в Обитель Адрианову, горя пламенным желанием видеть и слышать мудрые и благие советы Богопросвещённого старца. Проникая в душевные расположения ищущих спасения, старец, по устроению способностей, сил и положения их в свете, указывал им соответственные тому пути к усовершению себя в духе Евангельском; таким образом чудно направлял их к пристани спасения: чистое девство находило в нем защиту от всякого приражения греховного даже в мыслях, с успехом под его мудрым руководством возводимое им к совершенству Христову и благоустрояемое в достойный храм св. Духа. К чему содействовали его молитвы, опытность и мудрые советы. Целомудренное супружество и семейная жизнь обретали в нём друга утешителя во всех скорбях, нечестиях и невзгодах житейских.

Какое утешительное зрелище, к радости Ангельской, представляла тогда Обитель Адрианова! Стечение к старцу народа всякого звания и состояния, жаждущего его благодатного слова, было всегда многочисленное. Назидательная и благоговейная наружность старца, его проницательно-светлый взор, живое и действенное слово благоразумия, проникающий в состояние души каждого ум; отеческое его внимание к положению каждого, привлекали к нему всякого из приближающихся к нему. Каждый за великое счастие считал для себя если по его благословению доставалось или песочку поносить, или дорожки в Обители очистить, или сделать что ни будь другое, приличное для монастыря. Благородные и простые, старцы и дети, в детской покорности души, ищущей облегчения от грехов и жаждущей спасения, сами просили себе у старца какого-либо послушания, которое и благословлялось им по устроению и состоянию души каждого.

Иному, во спасение души его старец поручал телесный труд, другому духовный, состоящий в чтении, или молитве, других заставлял писать молитвы Адриану чудотворцу, некоторым назначал списывать полное житие этого Угодника Божия, а иным краткое или какие-либо статьи из книг отеческих писаний. И те, коим поручался от старца какой либо труд, после рассказывали, что при выполнении поручения возлагаемое на них старцем, и по окончании оного. они ощущали в себе особенное чувство преданности к Богу, спокойствие внутреннее, радость в сердце и свободу от недугов душевных, – скуки, уныния в всякой скорби сердечной, и облегчение от болезней телесных, до селе их беспокоивших. Написанные таким образом молитвы Чудотворцу Адриану. краткие в полные описания его жизни и все другие рукописи старец раздавал своим знакомым и усердным Богомольцам, для благословения от Св. Обители и её Угодника Чудотворца Преподобного Адриана Множество подобных рукописей и теперь хранится в руках усердных почитателей блаженной памяти старца Адриана. Особенно восхитительно было видеть, как старец, часто окружаемый детьми, научал их разным молитвам, указывал им правила Христианского благочестия, возбуждал в них чувства благоговения и зависимости от своего Создателя, любовь ко Св. Обители и ко всему Святому; с этою целью он не лишал и их послушаний.

Родителей упрашивал прилагать особенное попечение о воспитании детей в страхе Божием. Старые люди обоего пола находили в нём подпору и утешение своей старости. по бессилию и неспособности к трудам благочестия, часто отчаивающейся в своим спасении таковым указывал он на мытарёво покаяние, смирение в сокрушение сердца милостыню в другие труды благочестия, чем отводил их от отчаяния и поселял в душах их благонадеждие на спасение вечное. Для облегчения же от грехов, и они не лишены были полезной деятельности, по силам их, поручаемой им от мудрого старца. Из памятных записок Леонтьевой видно, что у старца на послушаниях были и старички.

Опытами искушённый во всех путях жизни духовной, этот дивный врач по благодати Божией, мудро в искусно врачевал страсти душевные и телесные.

Сомневающиеся в вере подкреплялись в оной примером его жизни и живым словом назидания, делаясь усердными исполнителями её правил и учреждений. Когда кто-либо из сомневающихся в вере говорил старцу: Батюшка мы точно не верны тому, что нам возвещает слово Божие, преподаёт Св. Церковь и будущая жизнь для нас будто сомнительна; тогда старец отвечал: «на что же цари оставляли царства, вельможи славу и честь, богатые – богатства и все выгоды светские? Для чего иные уходили в пустыни, или запирались в тесных кельях? Для чего воспитанные в неге и чести полюбили злострадания в бесчестие? По каким побуждениям Пророки и Апостолы перенесли такие злострадания и охотно шли на смерть, Мученики проливали кровь, Преподобные в пустынях и монастырях добровольно страдали в трудах и всевозможных изнурениях, добровольно оставляя славу, честь в всякий покой жизни светской. Для чего и теперь монахи то запираются в кельях монастырских? Единственно из послушания Господу и приобретения покоя в вечности. Для чего столько веков читается Символ веры в Св. Церкви Апостольской, и в нём гремит она: чаю воскресения мертвых в жизнь будущего века? О! это истина святая, непреодолимая врагами адовыми. Хотя б в нынешнее время и нашлись такие, которые стали бы доказывать, что всё это басня, что этого не будет, что этим обманывают простой народ, – но это сделать никак не возможно: неверующий осуждён: a Церковь Божию врата адова не одолеют. Ведь сколько мы от Бога-то, по гордости, неверию в беспечности, ни бегаем, да уж не уйдём, – найдёт. Он давно сказал: страшно впасть в руце Бога жива!

Примером совершеннейшей чистоты и приличным с любовью вразумлением отец Адриан возбуждал в душе каждого, приближающегося к нему грешника искреннее покаяние и любовь к жизни целомудренной. Многие, умилившись его душеполезными беседами и вразумлениями. оставляли жизнь греховную, по привычкам мирским, и искренно полюбили жизнь подвижническую или в монастырях, или в уединении среди мира. или в странничестве, поддерживая духовное общение с старцем во всю жизнь свою или чрез личные свидания с ним.

Отчаивающимся в спасении, по глубокому сознанию своей греховности. он указывал путь и предлагал действительные средства к исправлению. Л.А.О. (ныне) монахиня С Рыбинского Софийского Монастыря говорила: когда я в первый раз пришла к старцу в эти минуты обуревали меня помыслы недоверия и отчаяния во спасении; он отечески, умилённым взором смотря на меня, сказал: Господи что ся умножиша стужающии ми и проч. а на мысли отчаяния присовокупил: вкусите и видите яко благ Господь! Подобные опыты его отеческой попечитсльности оправдывались и над многими другими.

Малодушных подкреплял, усердных в делании духовном поддерживал к возбуждению их ревности, предлагая многоразличные из жизни святых примеры, а часто и из своей собственной, хотя по глубокому смирению всё высказываемое из своей жизни, к назиданию других, собственно к себе не относил, говоря будто о слышанном от кого нибудь или читанном, но всегда, везде и во всем в собственном лице своём служил как бы живою книгою для всех ищущих спасения. Некто от падения греховного впавши в малодушие я сомнение о своём спасении говорил старцу: Батюшка! победился от греха стыдом и отчаянием: теперь не знаю, что и делать? Старец в утешение ему говорил: «понесение стыда, – уменьшение наказания за грехи; да. не принявши горького, не видеть и сладкого. Не малодушествуй: в Прологах и Четиих Минеях примеров много; припоминай себе, что несть грех, побеждающий человеколюбие Божие. Прошу принять моё посильное доброжелательство тебе молись и трудись, Алфавит подкрепит. Подобных примеров старческого попечения к восстановлению падших было бесчисленное множество, и многие из них ободрённые и восстановленные старцем вели впоследствии строгую жизнь.

Кто в надежде получить облегчение от тяжести греховной и уврачевание от болезней душевных, чрез искреннее откровение своей совести пред ним, по чему либо не имел смелости, или стыдился открыться пред ним, он чудно вызывал таковых на откровенность рассказом всей его жизни и его состояния душевного в повести будто о ком нибудь постороннем, и тем облегчив его от греховного бремени, поселял в нем крепкую надежду на милосердие Божие, спокойствие духа и готовность с радостью принять труды покаяния к подкреплению и усовершению себя на пути спасения. Таковыми мудрыми средствами проницательности старческой много людей приведено к покаянию и усовершенствовано к жизни духовной.

Мудрые опыты старческого попечения о спасении грешников приводили всех в великое удивление и поэтому называли его чудным и необыкновенным человеком и в чувствах глубокой признательности со слезами благодарили Господа, даровавшего в нём истинного друга, отца утешителя и мудрого попечителя о душевном спасении людей в дерзновенного за мир молитвенника.

При своей опытности и мудрости старческой благодетельно простирая своё влияние на духовную жизнь людей, он вместе принимал отеческое попечение и участие и в нуждах телесных.

Как истинный мовах и точный исполнитель обетов иночества и совершенный безмолвник, он облегчал бедственное положение бедных не подаянием денег, или каких либо вещей, коих не имел, но отеческим вразумлением и мудрыми советами в душах их поселял мужество и готовность к терпению во всех бедах и скорбях жизни временной, как самых действительных пособиях к очищению от грехов для спасения вечного и они, утешенные любовью старца и подкреплённые его словом в великом уповании на промысл Божий, под бременем скорбей и бед благополучно совершали своё временное странствование.

Кроме того, в положении нуждающихся старец и ходил чрез богатых, располагая последних к обильному раздаянию милостыни; многие из дворян, купцов и разного звания людей достаточных из уважения и любви к старцу под его мудрым руководством, достоянием своим владели, как общим с бедствующими, щедро расточая своё на нужды их.

Любвеобильное сердце старца особенно сочувствовало бедствиям, скорбям и болезням людей страждущих. К восстановлению здоровья последних предлагались им самые действительные средства его старческого опытного разумения, именно молитва церковная, шестинедельная Проскомидия о здравии и водоосвящённые молебны Пресвятой Богородице и многим святым, смотря по свойству болезни. По вере болящих эти пособия оказывались всегда благотворными за его усердные молитвы. Вообще молитвы Церковные, проскомидию, милостыню он считал самым действительным и единственным средством к облегчению всех несчастий душевных и телесных. Бесчисленные были опыты чудодейственных исцелений силою молитв старческих особенно над теми, которых сам старец помазывал маслом от Чудотворной Иконы Успения Божией Матери или на которых своими руками надевал вериги Преподобного Чудотворца Адриана. О некоторых случаях этих чудных исцелений поминается в сказаниях о достопамятных изречениях старца и запечатлённых событиях из его жизни.

С такою любовью и с такою опытностью совершал служение страждущему человечеству чудный муж отец Адриан! Бывало сам старец дерзновенно, полный слез, пред Господом говорил «легче для меня, – если станут вытягивать жилы из меня, и из меня всю кровь выпивать, – чем видеть или слышать о чьей либо душе погибающей: пусть я буду один в аду, а все спасутся»

К словам и советам старца у некоторых из Христиан, облагодетельствованных им во спасение, и в монастырях, я в мире, до селе хранится такое уважение и благоговение, что оные вделаны в рамки за стёклами и висят на стенах постоянно пред глазами их, как драгоценнейшие памятники Богопросвещённой опытности старческой и его отеческой попечительности.

Мудрое, по Апостольскому слову; аще кто мнится быти мудр в веце сем, – буй да бывает, яко да премудр будет (1Кор.3:18), юродство отца Адриана сопровождалось, по видимому, некоторыми странностями человеческаго, болезненного естества: он, как и в начале трудов совершенного безмолвия, куда то всё спешил, чем то глубоко был озабочен, в чего то все боялся и, сопровождаемый такими, непостижимыми для простого разума человеческаго, чувствами, он уходил из монастыря в большую часть времени, (около двух лет), проводил жизнь бесприютную, скитаясь день и ночь по полям в лесам. В весь период времени своего юродствования пищи, приготовленной на огне, он мало употреблял, даже не пользовался и хлебом, питаясь одними кореньями, травами, дягилями, (род зелени) и всякого рода зеленью, годною для употребления, иногда и верхушки молодых дерев служили ему пищей. В это время и в монастыре, и в церковь, и по улицам, везде ходил босиком, часто и во время холода; одёжкою служило ему ветхое, крашенинное полукафтанье. Занятие его день и ночь составлял труд молитвенный и всенощные предстояния пред Богом, по примеру св. Пустынножителей и скитавшихся в горах, вертепах и пропастях земных. Наблюдательные часто усматривали его молящимся и в полях. О молениях в пустынных лесах старец часто отзывался с особенною приятностью, приглашая к тому и близких знакомых своих: «О, если б нам выучиться молиться в лесах – то! Как любезно, приятно и восхитительно, при мысли о жизни пустынножителей, всецело душою погружаться там в молитвенный труд.»

По видимому, как ни странны были поступки отца Адриана, во время его юродства. но они служили к славе Божией и пользе людей; например: часто вбегал в дома, где были особенно больные или физически или нравственно, о которых он всегда, во всю свою жизнь прилагал самое нежное отеческое попечение. – и советами и молитвами; вмешивался в толпу ссорившихся с целью, хоть самому принять побои, да братьев помирить; выпросился. однажды, в карету одной госпожи: она, не без робости впустив его, как больного, приобретает чрез его мнимое юродство, здравие и смелость с мудростью вступить на путь спасения. Ещё однажды, напавши в поле на резвую, ещё необъезженную лошадь проворно на неё вскакивает и во всю прыть помчался по полю, избегая будто от какой опасности; конь споткнулся, и он едва на нем усидел. Слезая с лошади. говорил; «слава Богу и теперь я опытом узнал, что ложь конь во спасение, вот и на резвом никуда не уйдёшь».

Многотрудная и высокая жизнь мудрого по слову Апостольскому, его юродства, покрываемая чудным Богом, непонятная для людей, никогда не посвящавших себя в тайны подвижничества Христианского, не осталось без нареканий: многие называли старца полоумным, иные невоздержным словом кто как умел, всякий судил и выражался на его счёт по-своему. Но Господь, призираяй на смиренных, в правом духе и кротком сердце несущих Его благое иго благоволительно призрел и на раба своего отца Адриана. Не смотря на нарекания старческая, полезная его деятельность начала распространяться все шире и шире. и слава о его чудной жизни проходит громче и далее и он с любовью делился богатством добродетелей и дарований духовных, возводя желающих на высоту совершенства Евангельского.

С этою целью некоторые из Христиан разного звания и пола делаются самыми близкими общниками его трудов, болезней и, предавшись вполне его старческому руководству на пути преуспеяния в добродетели сами, за св. молитвы старца, удостаиваются особенных дарований духовных. Из числа таких особенно известна доблестною жизнью под его руководством и впоследствии духовным влиянием на многих из Христиан в подвижничестве, по опытному рассуждению Христианскому, старица Матрона Ивановна Гулина помещица Г. Свитина, до конца жизни подвизавшаяся в посте, молитвах, чтении Священных книг и своим имением служившая высоким целям старца к облегчению бедствующих за высокую жизнь свою удостоенная блаженной кончины праведных; из дворян вдова Л. отличавшаяся особенною строгостью в подвижничестве постом, молитвами и послушанием старцу в разных поручениях. относящихся к пользе ближних, особенно переписыванием и отсылкой писем старческих в разные города и селения; многие из девиц дворянского, купеческого и простого звания, под его руководством, посвящавшие себя жизни духовной в женском теле являя ум мужеский, чрез строгое подвижничество, поражая врага доблестно совершали своё течение, поспешая на брак Агнчий. Высокая и труженическая жизнь некоторых из них засвидетельствована Господом мирною и христианскою кончиною.

Многие из особ дворянского звания, отказавшись от всех выгод и преимуществ своего звания, презрев всякую суету житейскую, богатство и все удобства жизни покойной, занимали бедные квартиры близ монастыря Адрианова в слободе и в близ лежащей деревни, и здесь в уединении смиренно проводили жизнь в посте молитвах, чтении священного Писания и Отеческих книг и приличном их такому состоянию рукоделье, под руководством старца, дивно преуспевая в подвигах духовного восхождения к своему Создателю.

Кан бы взамен всякого лишения для жизни временной, они по Бозе, в старце находили себе всякое утешение имели в нем истинного друга их труженической жизни, утешителя в скорбях, добровольно переносимых ими в жизни духовной трудах и болезнях телесных и мудрого наставника во всех путях своего многотрудного, под его влиянием, избранного ими странствования за св. молитвы старца, духовно утешаемые своим смиренным положением ради Господа, свободные от всего, стесняющего духа в его восхождении к Богу, в чувстве духовного радования о Господе иногда говорили старцу: Батюшка, я в своём уединении молюсь с весёлым духом. На эти слова старец замечал: упразднитеся в уразумейте, яко Аз есмь Бог: вознесуся во языцех, вознесуся на земли, – сим изречением Пророка укрепляя их в трудах уединения, которое, если оно проходится в разуме, в умеренном посте, молитвах, чтении и приличном рукоделье, считал самым верным и единственным средством ко спасению души и обогащению её плодами Духа, называя оное, (уединение), драгоценнейшим.

Если кто иногда говаривал старцу: Батюшка, мне сего дня, за ваши св. молитвы весело, светло, и дух мой не нарадуется, так вот и пошёл бы на страдания ради Господа; – старец говорил: «в эти – то минуты посещения Господня и нужно бы особенно упражнять в земных поклонах с Иисусовою молитвою; так и чаще бы Господь посылал тебе такие дорогие гостинчики». Так проводили жизнь избравшие подвижничество, под руководством опытного старца!

Нам уже известно, с какою любовью отец Адриан принимал участие в нуждах Обители, даровавшей ему приют для подвижничества с каким рачением выполнял возлагаемые на него поручения и как был всегда готов заботиться об её благоустройство благолепии Церковном и улучшении средств к её существованию; теперь снова, по испытании себя в трудах совершенного безмолвия, юродства и старческой деятельности, принимает на себя Поручение от Игумена Рафаила отправиться по сбору для Обители, – с одной стороны, что бы испытать себя в жизни истинно страннической, с другой – примером добродетелей, опытами жизни духовной и мудростью старческою послужить спасению мирян.

Чудны и удивительны были труды его странствования! По рассказам очевидцев, ему сопутствовавших в это время, он показал дивные опыты многотрудной жизни страннической, – молился в лесах, в полях, а в зимнее время в стороне от дороги голыми руками копал в глубоком снегу ямы, в которых, по обычаю, молился до усталости. Дорогою на лошадь не садился, a всегда шёл сзади, или спереди, часто уклоняясь в сторону для молитвы. Вместо тёплой одежды нагревался он молитвою с земными поклонами, от которой он чувствовал в себе необыкновенный жар, от чего комнатный, тёплый воздух был для него удушлив. Бывало, рассказывали сопутствовавшие ему, мы, озябшие дорогою, добравшись до квартиры, скорее спешим в комнату на печь, а Батюшка, наш труженик всегда оставался на дворе, и там где нибудь в уголке до тех пор упражнялся в поклонах, что в комнату придёт весь уже в поту, и всё время пребывания в квартире проводил в душеспасительных беседах, вникая обстоятельно в положение хозяев, даровавших нам ночлег.

Правил строгого поста и воздержания монашеского, к коим издавна себя приучил, он и здесь не оставлял; избегая всякого рода яств, приготовляемых в домах мирских, он, по своему обычаю, питался хлебом с водою, с квасом, или с чаем. Искусно умел держать себя мудрый старец за столом. когда приглашаем был к трапезе где либо вместе с семейными: отведав предлагаемой к столу пищи, он мудро отклонял всякую мысль любопытных на счёт своего строгого воздержания и, увлёкши своих собеседников живым словом назидания, их самих заставлял забыть о пище, таким образом и старец в семейные, насыщенные приятными, живыми, душеполезными беседами полусытые выходили из-за стола. Такому искусству он учил и странников, просивших у него совета – как управлять собою в странничестве в отношении питания.

При таких опытах высокого странничества, истинный монах вполне являл себя светом для мирян. Пример жизни в слово его, оживляемое опытным рассуждением и любовью, были действенны для всякого, к кому приближался отец Адриан. Истинный подражатель любви Иисуса Христа и точный исполнитель Его правил Евангельских, он при трудах высокого самоотвержения показал здесь дивные опыты любви Христианской и глубочайшего смирения в отношении своих ближних: приезжая в какое либо селение или город, квартиру искал себе в таком дому который, по нравственности или каким либо другим недостаткам, был в худой славе, или пользовался презрением между жителями того селения или города, По нескольку дней, a если в городе и недель, проживая в этом доме, он примером, словом и молитвами производил такое влияние на судьбу членов семейства этого дома, что они к крайнему удивлению своих сограждан делались примерными по жизни и полезными деятелями в жизни общественной.

Сколько семейств доселе благословляют память в Бозе почившего отца Адриана. Сколько приятных воспоминаний оставил по себе во многих семействах, удостоенных его посещения и отеческого внимания! Сколько назидательных рассказов о его высоких добродетелях слышится между многими, к кому только приближался этот истинный друг человечества! Сколько добродетелей посеяно им в сердцах верующих, до кого только доходило назидательное слово старца мудрого. Во многих городах и селениях, в семействах Христианских, между любителями добродетели, память об этом чудном деятеле просвещения духовного до селе священна, и мудрые его советы старческие, живо напечатлённые на их благоговейных сердцах и точно ими выполняемые, просвещают во всех путях их многотрудной жизни временной. Какое слово достаточно описать его труды, лишения, скорби и опыты любви к заблудшим собратьям по вере во время примерного его странствования? Старец, искушённый опытами, был мудрым руководителем всякого, кто решался для спасения душевного и преуспеяния в жизни духовной посвятить себя странничеству.

Во славу Божию, с великою пользою для Обители и многих Православных собратий своих из мирян, выполнив поручение, возложенное отцом Игуменом, отец Адриан как корабль, полный груза многоразличных добродетелей, возвращается в Обитель, как бы в пристань, и здесь, в стенах её, с неутомимостью опять принимает на себя труды истинно полезной деятельности для духовного просвещения всех к нему обращающихся, щедро и с любовью делясь с ними сокровищами богатства духовного: подобно многим святым, сидя в келье, многую пользу творил и образом добродетельного жития своего в душеспасительными поучениями, которыми наслаждались все отовсюду к нему приходящие, и мудрыми писаниями, в разные места им рассылаемыми всем ищущим от него пользы душевной. День от дня влияние старца на временную судьбу людей для спасения вечного делается обширнее, и слава о нём идёт громче и далее. В некоторых городах и селениях целые семейства, преимущественно жители города Бежецка оказывали ему особенное расположение, любовь и готовность, под руководством его, пожить евангельски, во славу Божию и спасение души своей. С великою приятностью души своей, старец отзывался о добродетелях некоторых из граждан этого города: «о какую радость видит здесь юрод; в шумном граде ныне Лот». Некоторые и из духовных лиц сего города были близки к старцу и пользовались его советами. Духовное влияние старца отчасти простиралось и на городскую Богадельню, замечательную своим благоустройством и обильными способами для семьи людей убогих, недужных и злостраждущих.

Мудрым руководством его в жизни подвижнической пользовались и во многих других городах, селениях и монастырях. Подвижничество в духе Евангельском и высокая добродетель, похваляемая и указанная Св. Церковью в жизни святых, ею прославленных, большей части Христиан известная только по слуху из книг, усердными слушателями и верными собеседниками опытного старца отца Адриана объемлется с любовью и чтится действительным понесением потов и трудов к достижению её венцов.

Нам уже известно, что отец Игумен Рафаил питал глубокое уважение к старцу за его полезное служение св. Обители, ознаменованное многими подвигами, как в отношении благоустройства и улучшения средств св. Обители, так и распространения благочестия между посетителями оной, почему под его покровительством отец Адриан свободно располагал всем, что относилось к пользе Богомольцев, посетителей Св. Обители и всех ему преданных для духовно образования: и собою и временем и всеми обстоятельствами, до великого служения, ко спасение ближних, касающимся; это покровительство отцов Начальников, эта свобода для полезной деятельности старца отца Адриана продолжалась и при Игумене Павле и при исправляющем должность Игумена Иеромонахе Иринее. Но, к величайшему прискорбию всех преданных, старцу и к умножению болезней сердечных самого старца, настаёт неожиданно новый порядок вещей, когда Настоятелем в Адрианове Монастыре определился Игумен С.

Со вступлением в управление монастырём, отец C., не понимая высоких, сокровенных в Боге целей духовного служения старца, начал недоверчиво смотреть на его поведение. Причина в том, что злонамеренные люди, без всякого духовно-образования, с завистью взирающие на славу старца и его влияние на народ, приписывали ему поступки, кои постыдны и неприличны беспечным о спасении мирянам; распространяли также ложные слухи, будто он из обращения с богатыми людьми всякого звавия составил себе капитал, одним словом: злобная ярость ни чем не пренебрегала, чтобы очернить высокую – подвижническую жизнь старца.

Отсюда легко объясняется решение отца С. принятое в отношении старца. Последнему решительно запрещено выходить из монастыря и велено совершенно отказаться от духовного влияния на народ.

С какою скорбью и болезнью сердца переносилось такое не благоволение к старцу всеми ему преданными и в нем находившими подпору и утешение в своей многотрудной жизни, – это чувство поймёт всякий, кто в страшную годину искушений теряет или родителей нежно его любящих или, искреннего друга, – единственную опору его жизни! Но народ не мог переносить долго прискорбной разлуки с старцем: он с настоятельностью требовал его у Игумена, и отец С. устоять не мог: старцу выход хоть и позволяем был, но не с такою свободою, как прежде. В это время зависть врагов не ослабевала и прискорбное положение его не прекращалось. По злобе врага преуспеяния человеческих на пути добродетели, скорби, болезни и гонения на старца в этот период искушений были невыразимы, бесчисленны и разнообразны. В памятных записках Г. Леонтьевой упоминается, что ненависть врагов к старцу до того усилилась, что даже составлялись ложны изветы на его девственную жизнь; но солнце грязью не закидаешь. Доблий воин Христов, не изнемогая под тяжестью великих и страшных искушений, терпел все находящее с мужеством, долготерпением и благодарением, усердно упрашивая и преданных ему сердец проливать тёплые и горячие молитвы за врагов его. В это скорбное время он говаривал; кто я такой, что из – за меня убогого смущается Настоятель и братия Св. Обители? Или: «я малейший червячок, я непотребный только умы людей раздираю», и всякому, его оскорбившему воздавал таким смиреннейшим поклонением, что смотря на его крайнее уничижение, сердце раздиралось от жалости у всякого благомыслящего, понимавшего в нём человека Божия и дерзновенного за мир молитвенника. Таков путь святых.

При весьма стеснительном положении старец сердечно скорбя за своих близких, принимал приличные обстоятельствам меры к их ободрению и утешению, и подкреплению чрез краткую переписку, которая, теперь хранимая в руках чтущих память в Бозе почившего старца, и часть её помещённая здесь при памятных записках Г.Л. живо и верно напоминает о тесных и скорбных обстоятельствах этого времени, как для самого старца, так и всех преданных и верных ему сердец. Тайну таковой скорби поймёт всякий, кто только живёт в Боге и для Бога.

Молитва и за врагов, к которой особенно возбуждал старец, кротость и долготерпение были единственною опорою их стеснённого положения и отрадою в болезнях и скорбях сердечных. Между прочим, к утешению старец, по дару прозорливости, близким своим или притчами или какими либо знаками или словами давал понимать о скорой и решительной перемене его обстоятельств к лучшему, во славу Божию, для него и для всех от него во спасение пользующихся. Скоро Милосердый Господь и Царица Небесная милостивно призрели на смирение рабов, в кротком и молчаливом духе преклонивших выю свою под благое иго Христово. По неисповедимым судьбам Божиим, чудно и премудро устроящим спасение людей, старцу указывается другой монастырь. Об этом событии, имевшем благотворное влияние на дела, касающиеся вечного и временного благосостояния многих из Христиан, старец много утешенный, к близким своим писал: «благодарите Премилосердаго Творца: Югский отец Варфоломей у нашего отца Сергия (съехавшись в Ярославле) выпросил меня у него. О, несказанная милость!»

В Успенском Адрианове Монастыре, покрываемый Богом, старец подвизался, по примеру святых, в трудах совершенного иночества 30 лет и 3 месяца: Отсюда перемещён Ярославской губернии, Рыбинского уезда в Югскую Дорофееву Пустынь, в которую прибыл во время благовеста к обедне 1851 года, 14 Февраля.

Вступивши будто для успокоения в Югскую св. Обитель в число больничных её братий, старец, глубоко проникавший в нравственные нужды современных ему людей, и здесь день и ночь не имел покоя, посвящая все силы души и тела на служение спасению их.

В Югской Обители деятельность отца Адриана в пользу духовного просвещения ближних принимает тот же самый характер и выражается в тех же самых благотворных действиях. Так как здесь был разрешён ему Игуменом Варфоломеем выход за врата Обители и доступ к нему народа, ищущего пользы душевной в Богомудрых советах от него то народ всякого звания, состояния, пола и возраста буквально наводнял Обитель с целью видеть и слышать Богомудрого старца.

С этою целью отцу Адриану отведён был на гостинице отдельный номер (комната). который всегда полон был народа, обращавшегося к нему с разными духовными нуждами. Старец с любовью отвечал на все вопросы обращавшихся к нему и, отечески вникая в положение каждого, все направлял к главной и единой цели спасения вечного. Кроме того, старец приглашаем, был и в другие номера гостиницы для бесед с людьми высокого звания, посещавшими Югскую Обитель. Старец истощал все усилия, чтобы пробудить усыплённую совесть в беспечности провождающих жизнь свою. Даже умолял их об исправлении в самых трогательных выражениях. «Я, говорил старец, готов всем вам в ножки поклониться и слёзно умолять Вас: исправляйтесь, пожалуйста, начинайте обращаться к своему Создателю, миритесь с Ним, полюбите труды покаяния, сколько есть сил у вас: доколе мы будем гнить в страстях, не боясь вечных мук в аду? О, братия, страшно впасти в руце Бога жива! Он долго ждёт, да, ведь, и бить больно будет за презрение! Или вас пугают труды и скорби ради очищения? Все равно от невоздержания и жизни изнеженной, ведь, мы болезней не минуем же, а смерти никак не избежим: так лучше же с честью умереть заранее телом греху, – чтоб ожить для Бога душой! Если будем избегать трудов и скорбей ради Господа и спасения души своей, ведь, и в Аду-то нестерпимо будет за беспечность нашу. Начинайте с болезнью сердца прошу, начинайте пожалуйста ваше исправление, начинайте жизнь благочестивую; право будет хорошо и перемене жизни сердце ваше дивно обрадуется. Не слушайте, пожалуйста, тех, которые, по беспечности и неверию, говорят: спасались люди только прежде, а ныне это невозможно. О, не верьте, не верьте этому: Церковь Христову врата Адова не одолеют до скончания века. Всегда и на всяком месте силён Бог спасти от всякого греха души к Нему обращающихся с покаянием в усердных и частых молитвах. Спасение возможно и среди мира, если только будем жить, сколько возможно, по силам, подражая жизни святых.»

Подобными и многими другими советами, просьбами и убеждениями с живейшим чувством любви и сострадания, чуть не со слезами умолял о покаянии обращающихся к нему людей. О закосневших в порочной, нераскаянной жизни отец Адриан своим близким иногда говаривал: «от скорби сердечной у меня и слезы не льются из глаз: О, тяжело иногда бывает на сердце у меня, и много болезней там, так что от горя и скорби за братий моих едва не рассыплется природа моя!»

Когда же видел в некоторых готовность к исправлению и преуспеяние в добродетели, то при встрече с таковыми в восторге сердца любящего иногда говаривал: «как я, по милосердию Господа и Царицы Небесной обрадован вами, – и высказать этого не могу! Вы дивно утешили меня вашим усердием и любовью ко Господу: сколько есть сил моих, я готов делить с вами труды вашего странствования, во славу Божию; при этом прошу вас: сколько можно усерднее молитесь Господу и Царице Небесной и за меня недостойного». С такою горячею любовью, с таким сочувствием к ближним своим проходил служение своё во спасение их при Югской Обители Боголюбивый старец Адриан.

При трудах неусыпной попечительности о ближних своих и болезнях сердечных за спасение их, старец и в Югской Обители не оставлял строгого воздержания, бдения и трудов молитвенных.

При всем изнеможении тела, он весьма редко подкреплял себя улучшенною пищей, довольствуясь только хлебом с квасом, с водою, разбавленною уксусом, или с чаем. Времени для обеда он никогда не делал, а пользовался подкреплением или при самом деле служения ближним или на пути, – когда ходил около монастыря с теми, с коими нужно было говорить на едине.

Однажды в окрестностях Обители, идя с одним человеком, от внутреннего жара, постоянно его распалявшего, открылась у него потребность в питье: вынув из кармана пузырёк, он просил почерпнуть гнилой воды, мимо которой тогда проходили; когда спутник его возразил: Батюшка! Эта вода для питья не годится. Он на это сказал не годится! есть люди, которые и не такую пьют, да довольны бывают и Господа благодарят; так, был строг к себе старец и во многих других случаях.

Бдение отца Адриана было удивительно: он почти не знал сна; в случае сильного изнеможения природы, для него достаточно было самого краткого сна, а иногда довольствовался одною дремотою. Ночи проходили у него в молитвенных подвигах и в разборе писем, присылаемых ему от разных лиц, и в писании на них ответов. Когда во время звона к утрени, это в 1 час ночи, нужно было кому либо отдавать ему письма, принесённые с вечера из Мологи, – он приносившему эти письма напоминал; «о, если бы вам выучиться по ночам меньше спать, тогда Господь, чрез бдение, даровал бы нам зрячий ум, самое тонкое чутье к впечатлениям предметов духовных и преприятнейшее ощущение духовной сладости о Господе». О необходимости молитвенных трудов всегда и всем говорил: «для человека – Христианина нет лучшего упражнения в жизни, как постоянная и усердная день и ночь молитва». По этому старцу любимое упражнение было труд молитвенный с земными поклонами. Об этом свидетельствовала одежда его и белье, буквально пропитанные потом. Рубашки, протираемые на плечах от упражнения молитвенного, чрез несколько дней должны были сменяться новыми. Приготовлением белья послужили старцу некоторые из усердных помещиков, а особенно замечательные своею благочестивою жизнью старушка Г.С. и Г.Н. Волоса на голове, увлаженные и свалявшиеся от пота, иногда представлялись как бы шапкой. Однажды спросил его некто Батюшка! Отчего у Спасителя был пот кровавый? Он сказал: «чрез две тысячи на третий земных поклонов пот будет, как-бы с желтиною, он то и называется кровавый; это уже испытано», хоть и не сказал кем, но приметно было, что это он испытал сам, Ощущение чрез обоняние потов его подвижнических благотворно действовало на всякого, кто по вере приближался к нему: проходил мрак и уныние в душе и возбуждалась любовь и охота к молитве, расположение и готовность к понесению трудов покаяния. В Церкви старец молился всегда почти земными поклонами; иногда от глубокого погружения в молитву так восхищался умом к Богу, что, будучи не в состоянии владеть телом, он, пробираясь по стенке и едва добравшись до дверей Церковных, скоро выходил из Церкви; при этом часто забывал на окне церковном камилавку, которую для удобнейшего совершения поклонов всегда снимал с себя.

Будучи пламенным молитвенником, он возбуждал к молитве всех: «только и можно жить, говорил он, весело, избавиться от уныния и мрака душевного, избежать многоразличных искушений и бед человеку, как при усердной и частой молитве: воины, когда идут на войну – для ободрения себя песенки поют и играет музыка для них: и воинам Христовым, для оживления и мужества их, непременно нужна молитва, для духовного веселия и Псалтырь необходима. Чтоб натянуть ослабевшие от сухости канаты, для поддержания мачт, – их увлажняют водой; увлажь и ты расслабевшую от зноя страстей сухую твою душу молитвой со слезой; и ум твой укрепится для хранения тебя от мысленных и страстных ветров. Лучшее правило для молитвы, кроме Церковного, говорил он, – утомлять себя в ней до усталости. Каждый час непременно неотложно советовал полагать по несколько поклонов от 7 до 100, – сколько возможно по силам и обстоятельствам.»

Страдальческая жизнь старца в его полезное служение спасению ближних, непонятная для многих, и здесь, в Югской Пустыне, не были чужды нареканий, ложных мнений и странных толков на счёт его поведения. Не проникавшие в тайны жизни духовной собственным опытом, показывавшие один лишь образ благочестия, в самой же душе не укреплённые силою его, о жизни старца составляли понятие, недостойное благочестия Христианского, называли его сумасшедшим, всех близких к нему сведёнными им с ума, его самого ханжою, хвастуном, обманщиком, лакомкою, бесполезным для монастыря человеком, в избежание послушаний оного и всякого труда избравшим себе такой род жизни, – чтоб, для удовлетворения своим прихотям, только бы выходить за ворота и пить с Богомольцами чай.

Стеснительное положение старца особенно усилилось, когда с отбытием Игумена Варфоломея в С.-Петербург, для исходатайствования отмены назначения Архимандритом в Соловецкий монастырь, определен был для управления Югскою Обителью из Адрианова монастыря известный нам отец C., который и теперь не оставлял применять к отцу Адриану строгие меры к стеснению его деятельности в отношении народа и соучастников его трудов подвижнических. С прибытием же отца Варфоломея из С.-Петербурга и с принятием им снова должности, положение старца получило прежнюю свободу в служении спасению людей.

Стеснительное положение старца, его скорби, его болезнования сердечные всегда отзывались в верных и преданных ему сердцах: бывало, с какою грустью им облагодетельствованные смотрели на все его труды, скорби и болезни сердечные и часто из сочувствия говорили ему: Батюшка, от чего это вас иные не понимают: так вас стесняют, такие горькие и страшные причиняют вам обиды? На это с кротостью старец отвечал: кто я такой, обременяющий братию св. Обители сея? Или: «се время благоприятно, се день спасения. Сколько можно преданные мне сердца, молитесь усерднее Царице Небесной за меня недостойного.»

Все неприятности, все огорчения слагая в сердце, старец переносил с глубочайшею кротостью; при всей правоте путей своих, ни кого не осудил, ни на кого не пороптал, ни кого ни в чём не обвинял, а в духе смиренномудрия, в духе совершенной покорности неисповедимым судьбам Божиим, чрез скорби премудро устроящим спасение людей, благодарно носил язвы Владычные на себе. Одному из своих близких, с величайшим прискорбием сердца высказавшему своё сочувствие его стеснительному положению: Батюшка, что это такое, что многие не только не хотят делить с вами труды спасения душевного и вникнуть в ваше страдальческое положение, но ещё и мешают вам, причиняя вам столько огорчений? Старец напомнил: «молись усерднее за меня недостойного милостью Божию, в этом случае жизнь моя сходится с жизнью Преподобного Авраамия Смоленского, – конец моей жизни всё окажет; последние слова часто и в Адрианове монастыре напоминал старец, когда кто либо из его близких напоминал ему о стеснительном его положении и великих скорбях. Так-то совершал путь служения спасению ближних избранный муж, отец Адриан.

По дару прозрения, ниспосланному старцу от Господа, он в последний год своей жизни при Югской Св. Обители давал знать своим близким и знакомым, что конец жизни его приближается. Он открывал об этом и притчами, и в беседах, и в письмах. To часто напоминал: «не теряйте времени, – мне пора, ждут меня давно;» то говорил: торопитесь, пожалуйста, расспрашивать меня обо всем поскорее, – я уйду от вас;» то говорил, что его перемещают в другую Обитель, где отведут ему келью в темной пещере;» а иным и прямо говорил: «что я вижусь с вами последний раз, – скоро умру, a, по смерти моей, здешний отец Игумен вас не оставит», и при этом всегда обнаруживал: будто сбирается в· какую дорогу и представлялся часто поспешающим к встрече какого то важного лица, или в страхе ожидания какой-то Царственной знаменитости: иногда во знаменование оплакивания его скорой кончины, раздавал своим знакомым белые платочки и многими другими знаками давал знать о своей близкой разлуке с ними и скором переходе своём в вечность. Вот самая последняя его переписка с преданными ему сердцами, после которой он уже совсем отрешился от всякого влияния духовного, и словом, и писанием.

Последни времена, сражайся и молись;

Жених к тебе грядёт: в одр твой не ложись.

Се Жених грядёт в полуночи в проч. Помни последняя твоя и во веки не согрешиши! Се 13 июля 1853 года старец отец Адриан устроил себя в постоянном в неусыпном стоянии молитвенном день и ночь, не подкрепляясь ни пищей. ни сном до самой смерти 7 Августа.

В последние дни жизни своей старец созерцая тайну искупления, чрез воплощение Бога Слова, – весь, чрез труд молитвенный, вполне предаёт себя воле Господней, в полной надежде и великом дерзновении скоро-скоро узреть Его лицом к лицу в славе Небесной. Боголюбивая и дерзновенная душа его, полная лучших надежд, в последние минуты жизни временной, предвкушая как бы блаженство вечной, высказалась в следующих словах Боговидца Моисея:

Господь един вождаше я, и не бе сними Бог чужд, т. е. Господь Один во всем помогал людям Своим; потому что они ни в ком и в чем помощи себе не искали, кроме Его одного. В этих словах старец дерзновенно высказал чистое и непорочное служение своё Господу во всю свою жизнь и Его великие милости к себе. А самые последние слова старца, чрез переписку, в напутствие своим близким были таковы;

«Пост, нищета, отречение самого себя: суть корень добродетелей.

Молитва есть мать добродетелей.

Пост есть царица добродетелей.

Сластолюбие, сребролюбие, славолюбие: треглавные суть змии».

Но преданные ему сердца, имея в виду не совсем ещё преклонные его лета, бодрость и лёгкость его во всякой деятельности, никак не могли согласится с тою мыслью, что старец скоро должен расстаться с ними. При том его полезное и необходимое служение людям во спасение их поселяло в душах всех надежду, что старческие лета Господь продлит для нас немощных и для многих других, пользующихся от него. Но к величайшему прискорбию верующих, знавших старца, он за шесть месяцев до блаженной кончины своей стал более и более изнемогать и живее напоминать о своём исходе на покой вечный. При всём изнеможении сил телесных, бодрый духом, старец часто проводил по целым дням время в беседах с ними и отвечал на письма; а молитва непрестанная с поклонами была единственным занятием его и при изнеможении телесной его природы.

В последние месяцы его жизни, как было грустно и прискорбно беседовать с ним: разговоры его имели тон прощальный, который показывал, что скоро более не придётся ему делить с ними время и труды земного странствования; взором и словами как будто все прощался, каждому, по состоянию души, оставлял напутствие и часто говорил если не найдёте себе истинного друга жизни духовной и доброго руководителя для оной: «изберите себе другом Добротолюбие и крепче его держитесь». И когда при этих словах его рождалась мысль, где нам искать друга и кого, кроме Батюшка отца Адриана? На эту мысль ещё невысказанную на словах, он замечал: «я душевно рад бы послужить всем, во славу Божию, но силы мои изменяют мне, – я слаб; или, сего дня я жив, а завтра меня не будет, так и держитесь крепче Добротолюбия.»

Лице старца в последнее время при разговорах так просветлялось, что невозможно было смотреть ему в глаза. Однажды в самые последние дни своего предсмертного подвига, он прогуливаясь в лесу с одним человеком, ему преданным, так воодушевился и просветился лицом, что тот, поражённый таким чудным положением старца должен был, отойдя от него на несколько шагов, в благовейном и трепетном положении ожидать окончания оного. Во все это время старец, как бы забывшись, что кто нибудь около него есть, пристально обратив светлый взор на Обитель, начал произносить вслух: слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение! до трех раз, при каждом произношении творя на себе крестное знамение. Подобное воодушевление и просветление лица старца многие из его близких и знакомых удостаивались видеть и прежде при его жизни.

В последнее время, беседуя в номерах гостиницы с близкими ему, старец часто просил: «напоминайте мне, пожалуйста, о том, когда мне нужно воспользоваться отдыхом: усталость моя вам со стороны виднее, а я сам нисколько не понимаю состояния моей природы в нужд её, будто тело моё мне уже не принадлежит». Так он умер себе и всему, и так, ещё прежде смерти, душа его отрешилась от влияния и условий жизни временной. При том, во всяком случае, в последнее время он являл дивный в неподражаемый пример Евангельского детства: что ему напомнят, что скажут, на что укажут, то только делал и принимал для успокоения себя и удовлетворения в телесном подкреплении: был младенцем, в разуме совершенного возраста Христова, вполне зависящим в отношении внешней своей жизни от всех и каждого. О дивное и высокое совершенство мужа Евангельского, во всю свою жизнь носившего язвы Владычни на теле своём!

Настало время горестнейшей разлуки с попечительным старцем: близкие и преданные теряют в нём руководителя, нежного отца, друга – утешителя; народ, посещавший Св. Обитель Югскую лишается мудрого наставника и утешителя; Святая Обитель сподвижника, украшавшего её совершеннейшим образцом иночества в наше время; уже догорал светильник Св. Церкви Православной, высоким примером редкого подвижничества и Евангельскою наукою мудрого и опытного наставника, пламенными и усердными молитвами озарявший пути верных её чад.

4 июля 1853 года когда были принесены старцу письма из Мологи, он, отдавая их обратно принёсшему, сказал: возьми себе и прибери подальше, теперь заниматься мне этим некогда». Взявший сумочку с письмами, не понимая, по малодушию, силы слов старческих, начал убирать ее в сокровенном месте той кельи, где происходило это действии. После этого на четверть часа в келье водворилось глубокое молчание, при котором старец, пристально смотря на принёсшего ему письма своим положение давал многие знаки, что свидание его с ним есть последнее: то умильно взирая на него. то возводя очи к небу, ходил взад и вперёд тихо по комнате, на цыпочках (показывая тем, – вот уже сколько его жизни,) то несколько раз скрывался за занавес, разделявший келью на две половины, то, остановясь, долго и пристально смотрел на него. При чем тот в послушник этой кельи, поражённые таким положением старца, начали предлагать, каждый по своему понятию вопросы: не больны ли вы, Батюшка не нужно ли чего вам для вашего успокоения? Старец ничего не отвечал, а только смотрел, как бы прощаясь взором, и спустя немного, обратился к принёсшему письма и сказал: «Господь с тобою, брате: теперь нечего тебе делать здесь при Св, Обители: с Богом, немедля отправляйся к назначенному тебе месту», и, благословив в последний раз, отпустил его на обратный путь в Мологу, а сам удалился в свою келью. С этих пор у старца уже окончательно прекращена всякая его деятельность открытого служения словом и писанием на пользу ближних.

С 5 июля, под предлогом болезни, старец погружается в совершенное безмолвие и труд молитвенный, приготовляя себя к достойному и славному переселению в жизнь будущую. Болезни, постигшей старца в последние дни его жизни, никто из окружавших его узнать не мог, – это было ведомо Единому Господу, пред Которым он, ходя в духе глубочайшего смирения, славно оканчивал своё многотрудное течение избранного им пути Евангельского. Для облегчения многотрудного положения старца отец Игумен поручил некоторым из братий Обители заботиться о его успокоении.

С сего времени внешним видом старец выражал особенно глубокое смирение и совершенное равнодушие ко всему его окружавшему: был молчалив и глубокомыслен, ни с кем ничего ни говорил и будто теперь ему ни до кого, а когда келейный, при чтении книги, находил в ней какое либо непонятное для себя место, спрашивал на него у старца объяснение, – он объяснял ему весьма кратко, но удовлетворительно.

В келье непрестанно пребывал в молитве, великое желание имел ходить и в Церковь, где усердно молился и всё с земными поклонами. Под предлогом болезни, в Церковь и из Церкви был провожаем как дитя. При необыкновенном изнурении себя трудами молитвенными, неусыпном попечении о себе, он пищей не подкреплялся, и сон его был самый крепкий.

С 13-го числа старец исключительно посвятил себя трудам молитвенным в одной келье, с этих пор в Церковь уже не ходил. На 14 число в 12 часу ночи надел мантию в которой усердно молился Богу, а келейного, как будто приготовляя к каким то великим событиям и страшным явлениям, упрашивал меньше есть и меньше спать; а иногда будил его, убедительно упрашивая не спать. Вообще во внешнем положении старца видна была самая строгая бдительность над собою и великое самоуглубление: он день и ночь представлял в себе человека в страхе и трепете предстоявшего пред Верховною Властью лицом к лицу и ожидавшего окончательного решения своей участи, и потому часто напоминал: Батюшки! Помогите: что мне делать? Я много виноват пред всеми: что мне делать? Простите, помолитесь! Выражал великую заботу просить прощения у Преосвященных Игуменов и у всей братии. Совершеннейший образец примирения с живыми отходящего в вечность.

С 17 Июля устроил себя в непрестанном стоянии и молитве день и ночь: нисколько не садился, не ложился и не подкреплял себя ни пищей, ни сном. Для келейных поразительны были труды и страдание, какие переносил этот подвижник день и ночь, в естестве человеческом, подражая бесплотным; тем более было изумительно для них, что старец совершал это с необыкновенным мужеством и крепостью, при крайнем расстройстве здоровья телесного, не подкрепляясь ни какими внешними пособиями; чудный пример доблестного терпения в предсмертном борении с немощами естества человеческаго!

Келейные, поражаемые такими трудами старца. из сострадания к нему просили, – чтоб он отдохнул, или прилёг. Из послушания отец Адриан в первую ночь прилёг только часа на два, а после никак не соглашался на предложения и просьбы их подкреплять себя каким-либо отдыхом. Просили его по крайней мере присесть, – он отвечал «нельзя». Все труды старца, его поступки, слова я вообще его положение были особенно поразительны и замечательны: в это время взор у него был необыкновенно светел, на лице выражались то радость, то умиление, то страх, и при таких переменах нельзя было смотреть на него без особенного благоговения: старец как будто все ожидал какого-то великого и знаменитого Гостя, к чему располагал и келейных своих. Они же, по малодушию, не понимая его приготовления в небесные селения, часто убеждали его подкрепляться пищей. На всякую их о сем убедительную просьбу, он всегда отвечал: «не надо бы: это все было, да и прошло, а что будет, то пришло». Батюшка, говорили ему келейны,е если не хотите покушать. так, хоть присядьте, – «и этого нельзя», отвечал старец.

В неусыпном стоянии день и ночь старец молился всё земными поклонами, а утомившись, продолжал те же поклоны, стоя на коленях; отдохновением от поклонов было для него чтение стихословий из Духовного Алфавита Димитрия Ростовского. Земные поклоны были так многочисленны, что келейные начали было считать их, но в этом не могли успеть. Один раз до того истомил себя поклонами, что и встать не в силах был, упал на бок, и келейный взявши подушку, подложил ему под голову; но старец, полежавши несколько минут, опять стал делать поклоны и в таком же количестве, как и прежде, так что келейные, не дождавшись окончания его труда молитвенного, заснули. По окончании молитвы, старец, разбудивши их, спросил: «слышали ли вы в продолжение этой ночи пение?» В это время лице у старца было необыкновенно выразительно, светло и он во всем показывал такую бодрость и свежесть, что никак нельзя было предполагать в ней какой-либо болезни, приближавшей его к исходу в вечность; в таком необыкновенном положении старец устроен был до самого конца своей жизни.

23 июля, когда оба келейные его вышла из кельи, оставив старца одного он надел на себя мантию и камилавку и пошёл в трапезу. во время обеда братий, просил у них прощения. Нужно заметить, что во все время своего пребывания в Югской Обители, за общею трапезою с братией старец не обедал и туда почти никогда не входил. Братия до крайности были поражены его появлением в трапезе, а некоторые объясняли это явление следствием его болезни. Когда старец достигнул цели своего намерения, испросив у братии прощение, то келейными, по приказанию отца Игумена, отведён в свою келью и здесь, когда они предложили ему снять мантию и успокоиться, сказал: «нет меня надо спеленать», – чем ещё яснее дал знать о близости смерти.

Замечательно, что старец во всё это время на вопросы келейных, по поручению от его близких и знакомых о каких-либо нуждах их, отвечал: «все было сказано; все, что было, то все прошло, а что будет, то пришло», говоря и повторяя это несколько раз. Достоподражаемая тщательность чистым умом узреть неизреченную славу Божию!

24 числа того же месяца пожелал исповедаться и причаститься Св. Таин, a 25 числа соборован маслом. Во время соборования стоял на ногах, при помазании, мантию сам расстёгивал и застёгивал. От 5 числа июля до 1-го августа старец был причащён Св. Таин три раза, а в 1-е августа четвёртый раз.

1-го августа во время вечерни Иеродиаконом Пахомием (ныне Иеромонах) читан был ему канон на исход души. По прочтении канона старец подозвал одного из келейных и сказал ему: «О, как я. по милосердию Царицы Небесной, недостойный быль, ею утешен! Она Царица Небесная удостоила Своим посещением». Келейный спросил его: в которое время вас благоволила Царица Небесная удостоить Своим посещением? – «А когда мы прочитали 6-ю песнь канона». Келейный спросил его: как Она вас посетила: одна или с кем? Отец Адриан на это сказал: «не одна, а со многими», но с кем – не сказал. В это время он был в восхищении, на лице у его появилось особенное оживление, умиление и спокойствие духа; старец, удостоенный столь высокой радости, из глубины души с чувством глубочайшего благоговения и признательности, начал говорить вслух всех ««Благодарю Тя, Царице Небесная! Благодарю Тя, Царица Небесная!» Потом, погодя немного, обратившись к келейному и взяв его крепко за руку, прилёг к нему на плечо и сказал тихо: «благодарю Тебя, Царице Небесная, что Ты послала его мне в помощь! Потом ещё повторил: «благодарю Тя, Царице Небесная, что Ты дала мне его на руки!» После этого в его положении внутреннем и внешнем выражалось особенное спокойствие и радость духовная.

2 августа, вовремя, Литургии, подозвал келейного, поглядел на него и сказал: «голубчик мой! Потом внимательно посмотрев за его плечо, сказал: Батюшка! возьмите меня с собою, не оставляйте меня здесь, возьмите с собою!» После того, как переменили на нем белье, сказал «перемените и чулочки; со всем бы!» Во весь тот день в лице у него выражалось необыкновенное глубокомыслие, во взоре было такое оживление, такая светлость, что келейные не могли прямо смотреть ему в глаза. Однако, осмелившись, один из келейных спросил отца Адриана; когда явилась Божия Матерь, – не открыла ли вам чего? Он отвечал: О, Она много открыла и страшно. На вопрос: нельзя ли что сказать? Отвечал: «не могу, Церковь Святая все откроет:»

3 числа августа во время Утрени один келейный сказал старцу. Батюшка творите Иисусову молитву Богородице. Он, обратившись к Иконе Царицы Небесной, сказал: «я уже нагляделся и на Спасителя, и на Божию Матерь». Келейный спросил: Одних ли вы видели? Отвечал: «многих». В половине 12 часа дня отец Адриан ещё сказал: «приходили и звали меня». Келейный опять спросил: куда же вас звали «домой что ли? Он сказал: «да». О посещении Спасителя келейный ещё напоминал ему: в чем же вам, Батюшка, Спаситель являлся и с кем, и не говорил ли о чем? Сказал во всем, и со всем» Келейный попросили для прославления Имени Божия, нельзя ли сказать, что говорил вам Спаситель. Старец отвечал: «сказал бы все, да не смею». После этого. отец Адриан сказал келейному. «скажите всем моим знакомым: вы его звали. как жил; а что заметили во мне несправедливого, – так бы не жили».

Вс» чудные посещения Господом и Царицею Небесною старца все чрезвычайные события и явления в последние дни его жизни, келейными старца, не медля передавались его близким, в это время находившимся при Обители, в ожидании кончины его, а также все это было известно и многим братиям Св. Обители. После этого многие из братий монастыря пришли в такой страх и трепет, что в изумлении говорили; что это мы делали, не понимая старца и не почитая в нем дивного раба Божия? Особенно Духовник, напутствовавший старца, крайне был встревожен и говорил «что это мы делали? Как это мы много ошибались на счёт Батюшки отца Адриана? О, мы были в великом искушении относительно этого великого человека, необыкновенного подвижника. Хоть бы сколько нибудь нам уподобиться этой святой душе, – и то бы для нас было, о как полезно и хорошо! Το то ваша гордость и беспечность» Так говорил, поражённый чудными событиями предсмертной жизни отца Адриана, духовник его отец К.

5 числа августа, после вечерни, отец Адриан был приобщён св. Таин пятый раз; после чего сказал: «теперь я все увидал и все узнал». А когда келейный спросил его: нельзя ли, Батюшка сказать: что вы видели и что узнали? Отвечал: «все бы сказал, да не могу, очень слаб!» С сего дня время от времени силы старца слабели. в он ничего не говорил.

7-го августа, за полчаса до кончины, лице у отца Адриана сияло необыкновенным светом, глаза были весьма выразительны и светлы: глядя прямо к небу, он взором своим Кого то все встречал; потом несколько минут, как приметно было из выражений лица его, занимался с кем то мысленным разговором и с радостнейшим лицом и восторженным взором, обратившись к Иконе, творил молитву, имея и уста движущиеся. После этого лёг прямо и положил руку на грудь, как это делают у усопших, и в таком положении стал переводить дух чем реже, тем тише, – в эти минуты три раза появлялось утешительная улыбка. лице его просветилось и сделалось необыкновенно бело, дыхание стало очень тихо, и так в чудном и радостном спокойствии духа уснул вечным сном 7 го числа, августа 1853 года, в первом часу по полудни, в день пятничный.

Блаженной кончины старца были свидетели и очевидцы. Благочинный монастыря, келейный и двое братий той же Обители.

И так в блаженной кончине доблестного Подвижника нашего времени, оправдались пророческие слова его: «конец моей жизни все окажет». По истине, дивный конец жизни старца отца Адриана в глазах всей братии Обители и современных ему Христиан явил в нем Ангела в естестве человеческом, произвольного мученика. совершенного Инока, дивный образец жизни. восстановленной во Иисусе Христе. полной лучших надежд и дивных тайн откровения загробного мира.

С неизъяснимою скорбью сердца, при обильном излиянии слёз, принята была весть о кончине старца преданными и близкими ему Христианами.

Тело в Бозе почившего старца отца Адриана ночевало в его келье, и народ, в эту пору во множестве собравшийся из окрестных городов и селений в Югскую Обитель, по случаю встречи Чудотворной Югской Иконы Божией Матери невозбранно от отца Игумена, начал стекаться в келью, где лежало тело почившего старца, – чтоб отдать последний долг своему наставнику, утешителю и молитвеннику благоговейным поклонением и лобзанием его труженического тела.

На другой день, после вечерни, отец Игумен с братией приготовились выносить тело отца Адриана из кельи в Церковь Преподобного Дорофея, для чего собрались в келью к его телу и пропели литию, как вдруг Господь устроил облако с громом, молнией и проливным дождём, не каплями, а обильными струями наводнившим монастырь. так что идти было не возможно. Много времени стояли в келье около тела отца Адриана в ожидании прекращения дождя, но дождаться не могли; когда Иеродиакон напомнив отцу Игумену: верно Батюшке отцу Адриану не угодно, чтобы тело его сегодня мы вынесли из его кельи в Церковь, предложил ему отложить вынос до другого дня, и тот согласился: дождь прекратился, сделалось ясно и облаков будто не было. только вода обильно разлилась по монастырю. И так вынос тела в Бозе почившего старца совершён был из кельи его соборне отцом Игуменом с несколькими Иеромонахами уже на третий день блаженной его кончины, и гроб поставлен был в Церкви Преподобного Дорофея, где двумя братиями попеременно читался Псалтирь.

Утром в понедельник, после ранней обедни, тело его из Церкви Преподобного Дорофея перенесено было в собор. Во время перенесения и стояния его в Соборе до поздней обедни многими, (а некоторыми и во время обедни), слышимо было приятнейшее пение, как будто в отдалённости и многих голосов, – это пение возбудило общее внимание, так что всякий в удивлении друг у друга спрашивал: где это поют так хорошо? Братия Обители предполагали, что на гостинице поют странники или под собором отправляют панихиды над могилами погребаемых там, а другие относили это к пению братии на спевке (которой никогда не бывает) для Обедни, а первые и преданные старцу сердца удостоены явственно в воздухе слышать преприятнейшее пение Трисвятого: Святый Боже!

Погребение тела, против Алтаря Соборной Церкви с северной стороны, совершено было августа 10 дня 1853 года.

В Югской св. Обители жизни старца было всего два года шесть месяцев и двадцать четыре дня. Всего жития его на свете было 53 года, один месяц и три дня. Скончався вмале, исполни лета долга: угодна бо бе Господеви душа его (Прем.4:13–14).

До общего всех Воскресения, сокрыла земля драгоценное тело Отца, Наставника, Утешителя в скорбях, светильника путей человеческих, тёплого молитвенника о спасении людей и могила его священна для верно почитающих ого блаженную память.

Аминь!

О, любезные! Не знаю: с чего начать Вам сии бедные мои строки?.. Ум немеет, рука изменила и перо дрожит! В настоящие минуты только Всевышний постигает чувства бедного моего сердца, да ещё со чувствует равноангельная душа нашего Благодетеля. Отца, Покровителя и Наставника!.. Извещённый о кончине Батюшки отца Адриана, я тронут был до крайности. При всей бесчувственности сердца, много я пролил слезы о потере возлюбленнейшого моего отца и покровителя! за все заботы его отеческого нежного сердца о мне недостойном да воздаст ему Господь во Царствии Своём! При всяком воспоминании об обращении с ним, о встрече. разговорах, хождении с ним по лесочку и приятнейших от него утешениях – обливаюсь горькими слезами! Кто даст очесем моим источник слез оплакать столь великую потерю в возлюбленнейшем нашем отце? По Премудрому: лишение такого друга неописанно... Иные, по милости Божией, утешаются родством, дружбою, богатством, чинами и достоинствами; а, с смертью дорогого нашего Батюшки, не погребены ли наши утехи и радости, ибо в нём было все наше на земле по Господе: и родство, и дружба, и богатство и звание! Где наш Отец, заботливо воспитывавший вверенных ему от Господа чад? Где наш утешитель, – страда унылых, скорбных сердец? Где наш врач, искусно целивший греховные наши струпы? Где наша Нянюшка, нежно лелеявшая своих деточек и терпеливо омывавшая их нечистоты? Где звание нашего служения Богу – послушание? Где наше дерзновение к Богу и опора нашей слабой надежды на Него? Увы! Того, в ком заключалось единственное наше счастие на земле, – не стало!.. Да: Его уже нет на свете! Светлые очи его, кротко назиравшие наши немощи, смежились и уже покрыты гробовой доской. Медоточные его уста, мудро и любезно изрекавшие спасительные советы и отеческие замечания. уже замолкли! Его руки и ноги. скорые к утешению страждущего сердца всякого странника и Богомольца, в св. Обители и в отдалённых местах России, – недейственны и уже скрыты в мрачной могиле... Ты же. земля храни сие сокровище, сие тело, бывшее жилищем Духа Божия, до общего всех воскресения!.. Какая трогательная картина: неутешные дети стоят над прахом своего любезнейшего отца, глубоко поражённые скорбью о потере любезнейшего сердцу своему.

При чтении сих печальных моих строк, подслушиваю рыдания вашего сердца, воображаю обильные слезы, текущие по вашим ланитам. Если моё нечувственное сердце трогается при воспоминании о сей печальной истории, то что сказать о Вас. бывших очевидцами столь печальных происшествий? Отчасти сочувствую Вам, мои любезнейшие!

Маленькие слезы наши да будут ходатаями великих милостей у Господа об успокоении усопшего раба Божия, Иеромонаха Адриана!

Уже не довольно ли нам плакать то, по Апостолу: да не скорбим о умерших? Не пора ли сказать, при помощи Божией, что-нибудь и в утешение нашего скорбного сердца: трогательно было Апостолам слышать Господа о Его телесной разлуке с ними; однако мысль, что Он идёт умолить Отца о ниспослании им Духа Святого и уготовать им место, утешала и укрепляла надеждою скорбные сердца их. Раз уже предавшиеся сердца, по вере и любви, Господу и, по вознесении Его на Небо от Него отпали; но с терпением и надеждою на Него, в посте и молитвах ожидали общего Утешителя. За то утешены были неизреченно: О, любовь, она николи же отпадает, только бы нам Господь помог от неё не отпасть!

Мы, по милости Божией, смею сказать во славу Божию, по примеру Апостолов, вверившие однажды и на всегда свои сердца любезнейшему нашему покойному Батюшке, – в утешение скорбных наших сердец, да веруем и теперь несомненно: что, ещё при жизни дерзновенный пред Богом молитвенник о нас немощных, старец и теперь пред престолом всевышнего ходатайствует о ниспослании нам милостей Божиих в отраду и укрепление вверившихся его попечению немощных! Теперь быть ближе при каждом из нас для него удобнее. Его мудрые словеса, разговоры, кроткий и приятный поучительный голос, ещё не изгладившиеся из нашей памяти, да будут нам предметом науки, при помощи Божией, за его св. молитвы, во всю нашу жизнь и побуждением к подражанию его Богоподобным добродетелям, по слову Божию: поминайте наставники ваша иже глаголаша вам слово Божие: взирающе на кончину жительства их подражайте вере их. Да отзываются сии слова Апостольские в сердцах наших смиренно день и ночь! О, доблестный страдалец в неутомимый терпеливец утрудился! Упокой его, Господи, во Царствии Своём!

Отец Адриан с благодатными дарованиями, коими в сокровенности обладала его чистая душа, соединял и многие внешние преимущества: голос его светлый, приятный, чистый, умеренный; речь красивая, правильная; слово живое свободное; разговор всегда оживлённый любовью и участием; обхождение кроткое, смиренное; взор светлый; лицо выражающее мысль высокую; живой ум; некогда неунывающую душу; искусство и уменье управлять своими телодвижениями в действиями и пред людьми давать телу всегда приличное и почтительное положение – показывали в нем истинный и высокий образец монашества.

При сих преимуществах, старец, за высокое подвижничество в кротости и смирении Христовом, удостоен был и чрезвычайных дарований от Господа. Ум его был проницательный, быстрый, сообразительный, основательный, память в высшей степени острая и твёрдая. Изучивши св. Писание и чтением, и опытами своей жизни, он глубоко проразумевал, чрез букву, сокровенный, духовный смысл его: Писания св. Отцов и Вселенских Учителей знал с глубокою отчётливостью. Познания его о жизни Христианской и её опытах к духовному совершенству, как и мудрые рассуждения о вещах Божиих и человеческих удивляли многих учёных, вступавших с ними в разговор. На замечания некоторых: Батюшка! Откуда это вы почерпнули столько знания обо всем как будто вы жили не в монастыре, а где-нибудь в столице? – старец отвечал: «полюбите Бога, так и будете все знать: Он Один есть источник всякого знания и премудрости». Несомненно также, что Господь даровал ему видеть как бы в книге, жизнь человека от первых дней его возраста, что доставляло ему возможность в настоящем предупреждать опасности и указывать на случаи, имеющие быть вперёд, давать мудрые, соответственные устроению и способностям каждого советы и указывать пути к достижению высокой цели спасения. О даре его прозорливости свидетельствуют тысячи людей, им благодетельствованных. Память о нем живёт в городах: Бежецке, Рыбинске. Мологе, Пошехонье, Ярославле и во всех окрестных этих городов селениях, где многие из жителей сподобились испытать многие опыты его дивной прозорливости. Нужно ли говорить о новоустрояемой в Бежецке (Тверской губернии) Общине, где каждая из девиц этой Общины. обязанная своим духовным направлением попечению старца, (была свидетельницею чудных и высоких дарований и многоразличных знамений облагодатствованной души его, явленных каждой из них в укрепление на пути совершеннейшей чистоты и непорочности. Боголюбивое Общество девиц всякого звания, собранное здесь под кровом Царицы Небесной, да будет в укрепление веры нашего рода, всегда верно своему высокому избранию и назначению оправдать собою мудрую науку Богопросвещённого старца отца Адриана.

Присутствие старца в среде тех кои, по вере и любви, приглашали его к себе, сопровождалось особенными милостями от Господа, блаволившего открыть таковым присутствие благодати его, обильно почившей на чистой душе старца. Многим из таковых прозорливый старец, с обычною ему мудростью и искусством, притчами, или рассказом истории будто о ком ни будь другом, открывал тайны протёкшей их жизни, болезни душевные жизни настоящей и тем с отеческою любовью, вызвав их на откровенность, в душах их поселял благонадежие, крепость и готовность на труды покаяния, искреннего и совершенного обращения к Богу. В чувствах сердечного радования о Господе, уврачевавшись советами мудрого врача духовного, они обращались домой с горячей любовью к добродетели, примером жизни служа светом и украшением семейств своих. Батюшка, писал некто к старцу, вы такую отрадную поселили во мне грусть, что я, ехавши домой. до самой часовни плакал, и по сие время грусть отрадная души не оставляет

Дивна в удивительна была картина для всякого верующего любящего восхищаться красотою добродетели: – часто девицы дворянского и купеческого звания, оживлённые мудрою беседою старца и его словом действенным уязвлённые любовью к добродетели, вдруг в глазах старца снимали с головы гребни в ломали, из ушей серьги, с рук – перстни и кольца и, из любви к Жениху Небесному, пренебрёгши всеми земными преимуществами, сердечно обнимали следы Его, храня для Него красоту души своей неповреждённой, чрез уединение, посты, усердную и частую молитву в чтение Священного Писания и Церковных, Отеческих книг, руководящих ко спасению. Некоторые из этих девиц. доблестно совершив своё течение, в подвигах целомудрия и молитв, перешли уже в тот век в полной надежде, с неугасимым от любви и трудов благочестия светильником встретить вместе с мудрыми девами Краснейшего Жениха – Царя Христа; иные до сих пор, слагая в сердце советы и слова в Бозе почившего старца, смиренно подвизаются в надежде единения о Господе с первыми, предварившими их своим отшествием. Если бы кому-либо из благоговейно чтущих Бога пришлось побыть в новоустрояемой Бежецкой Общине и спросить каждую из её сестёр, что было причиною их обращения на путь девства и одиночества и предпочтения оного светским интересам, своему званию и богатству, – каждая бы из них ответила: молитвы, любовь и отеческое попечение в Бозе почившего старца отца Адриана.

«Библия, Четьи Минеи, и Прологи хоть не красноречивы (по светски-то), но многоречивы для устроения нашего совершенного благополучия и временного и вечного», говаривал старец людям светским образованным, которых удивление к старцу было столь велико, что они часто говорили: как умён этот монах, откуда почерпнул он столько познаний? Как будто он получил высокое образование в свете. А в обращении то, как искусен: как будто учился тому в кругу людей светских Умён этот монах, говорил некто, при встрече с написавшим сии строки: кто будет учиться у него, тот выучится понимать Бога и Его любить.

Многие из светских людей, чрез беседы с старцем. переменив свои взгляды на монашество Православное и на отношение наук к вере, вполне убеждались, что светское образование, без просвещения в духе Веры Евангельской, может быть односторонне, в нем видится только одна суета, нисколько неудовлетворяющая самым главным потребностям души, глубоко в ней положенным в стремлении к своему Создателю.

При всём светском образовании, говаривал старец, люди душевно и телесно понимают себя всегда какими то болезненными, неустроенными в своих путях, чего то всё жаждущими, ищущими и никогда не обретающими, – от того скука, грусть, тоска и томление душевное часто сопровождают их, – вот и наука им не помогает и не устрояет их благополучия душевного, а это все от того, что не хотят открыться врачу Единому и Единственному – своему Создателю. Для заглушения ж вопиющей в них совести, для облегчения тоски и грусти, свои познания светской науки употребляют на то; – чтоб изобретать чрез них много различные удовольствия жизни чувственной: театры, собрания, гулянья и многое другое, к чему светские, – хоть и образованные и многие учёные, – как ребята стремятся к зажжённой свечке; – для того, при высокой учёности, и хлопочут только о выгодах житейских, – чтобы здесь только на земле наслаждаться, совершенно забыв о своём назначении о Небе и своём Создателе и выходит, что они преследуют одну тень, а не самую действительность: Коль света мудрецы о суетах пекутся: что ж делают они? Челом о стену бьются! А в союзе с Богом быть и Бога понимать – есть лучше во сто крат, чем все науки знать и без Бога быть, говаривал старец. Иные из учёных господ, ещё говаривал старец умничаньем своим доходят до того, что, по гордости и неверию, не допускают ада, не понимая того, что начатки оного сами носят в себе. Пусть таковые беспристрастно спросят своей совести: можно ли какой-либо твари, особенно разумной, быть счастливою и благополучною без Бога, – своего Создателя? О, страшно и гибельно отпасть человеку от Господа, не руководясь Им во всех путях своих в святой Его Церкви, в Коей мы, как на безопасном и управляемом Мудрым и Всесильным Кормчим Иисусом Христом корабле, благополучно переплываем бурное море страшных бед и невзгод жизни временной к тихой пристани спасения вечного.

Да избавит Господь Россию, замечал старец в своих записках, от адского жала змеиного – от душепагубной заразы западных лжемудрых философов, которые, кроме природы, Бога не признают; видят в человеке одни только телесные органы, будущую жизнь считают мечтою, добро и зло называют изобретением человеческим. «С великою скорбью сердца старец говаривал о подобном безумии людей светских, – когда заходила речь о гордости их и неверии многих светских умников.»

За то с каким удовольствием душевным и приятностью сердца отзывался о тех образованных светских людях, которые при светском образовании понимают науку Божию и по ней устрояют свою жизнь: О, я знаю многих образованных, говаривал старец: что это за превосходнейшие существа на земле! При встрече с таковыми, я много любовался благоустроенными умами их, и сердце не нарадуется в беседах с таковыми!

Под влиянием Бого просвещённых бесед старца, некоторым из светских людей мир духовный представлялся в самом привлекательном свете и они, познав тайну истинного усовершения себя самим в духе Христовом, охотно принимали в советах старца верные и действительные средства к тому в посильных трудах благочестия Христианского.

Молодым людям учёным (получившим классическое образование) из духовного звания старец говорил: «наука Богословия уясняется исповедничеством или иночеством. Одному, кончившему курс в Духовной Семинарии, когда тот пришёл просить у старца совета на счёт устроения своей судьбы, он говорил: «Слава Богу! брате: ты теперь с запасом, и тебе довольно надавали материалов для строения себе домика нужно теперь немедля приниматься за стройку, a то, пожалуй и материалы-то погниют, да и сам то, по беспечности, сделаешься неспособен, тогда и останешься без домика (добродетелей), – без пристанища себе для вечности. – об этом стоит подумать». Ещё говаривал им: «хорошо бы молодым людям получившим образование в Семинариях и Академиях Духовных, по совету Св. Василия Великого, учиться жить так, – чтобы готовым быть на всё, – всякую должность для духовно-Христианского просвещения, – куда позовут; а самим то, без опытности в жизни духовной, ничего б не приискивать без воли Божией: о, это дивно было бы полезно для их собственного висящих! К тому, при покорности Богу, чудно могло бы направить умы их драгоценнейшие в совете Святых книга Добротолюбие. Доблестная юность Вселенских учителей св. Церкви Апостольской живо да напечатлеется в сердцах их и добудет достопамятным для них примером совершеннейшего просвещения по духу Христову». Таковы были мысли и рассуждения старца при беседах с молодыми образованными людьми духовного звания. Ещё говаривал одному из таковых старец: при твоей учёности и способности сочинять проповеди для других, самому тебе не достаёт живого ума Христианского: постарайся же, если хочешь быть благополучен, приобрести оный: чрез усердное чтение Библии, Четьей Миней и книг Отеческих, при живой, сердечной покорности Богу, а для этого хорошо бы принуждать себя в уединении к умеренному посту, частой, хоть по не многу молитве с земными поклонами, чистоте души и тела, к исправлению нрава и в отношении людей. При таком устроении поведении дивно был бы ты счастлив: тогда захотел бы с любовью поделиться приобретённым и с другими и послужить спасению многих во всяком звании, какое Господь тебе укажет. Его милостей для кротких, покорных ему сердец неисчерпаемая бездна! Ещё говорил старец одному: на один ум, брате, надеяться нельзя в след за познаниями, приобретёнными тобою, по милости Божией, в заведении, нужно вести и тело, которое необходимо, соответственно духовным познаниям, утруждать, покорив оное уму, а ум Богу: да будет, по слову Св. Апостола Христова, совершен человек на всякое дело благое уготован. Ещё припомним достопамятные слова одного опытного учителя Богословия, св. Отца: ученолюбив сый, буди и трудолюбив: высокий бо разум надмевает человека (Исихия Пресвитера).

Люди, устроенные благодати рукоположения в звании священства или других Церковных должностей, в старце находили себе другого, мудрого советника в прохождении высоких обязанностей своего звания. Таковых располагал он к приобретению молитвы чистой и усердной, любви к правде Евангельской, сердечного расположения к трудам служения и словам и делом Богом вручённой им пастве, избегая, сколько есть сил человекоугодничества, корыстолюбия и всякого во всем невоздержания: «Священник, говаривал старец, если будет учителен и полезен в деле душевного спасения своей паствы, не будет иметь ни в чем себе нужды: усердные прихожане, его же примером и словом наученные уважать добродетель, будет на руках его носить, и при самом бессилии в старости он чудно будет ими успокоен, – так промыслительно для Христианских сердец устроено Господом!

Людей мирских возбуждал к любви к своим Священникам, часто их упрашивая: «Любите, уважайте и берегите вы своих Священников, доставляйте им все нужное к содержанию, покупайте им книги, – чтобы они не развлекаясь нуждами телесными, читали и рассказывали вам из книжек. вами им купленных, и взамен вашего обеспечения их в телесных потребностях, обеспечивали вас в деле спасения душевного, по вашим недосугам, и своими молитвами и поучениями. Если что. сами они несправедливо делают, – на это не глядите, а слушайте, что они говорят вам, то исполняйте самым делом.

Старец, глубоко проникая в духовные нужды народа, каждодневно во множестве к нему стекавшегося, с тёплым чувством сердца, болезнующего о спасении людей, принимал живейшее участие в улучшении их нравов. Всех упрашивал приучаться к посту, частой и усердной молитве особенно в свободное от занятий хозяйственных время. Возбуждал к милостыне, при недостатке подвигов благочестия, как единому и единственному средству к облегчению участи на суде страшном. Упрашивал чаще ходить в Церковь и там усердно молиться и со вниманием слушать, – что читают и поют. Церковь, говорил он, наше училище или школа, где мы, как дети выслушиваем уроки, которые выучивая на деле, можем быть благоумны и способны к выполнению обязанностей своего звания.

Щегольство во всех его видах, лакомство или сластолюбие преследовал, как самые душепагубные недуги, расслабляющие ум до неспособности его к обязанностям Христианским. «Как вы думаете об одежде, друзья мои, спрашивал старец пристрастных к модным нарядам? Вот об ней как думают просвещённые Христиане: одежда есть произведение беззакония, она есть обязание греховные раны и притом пустое без целебного елея: она есть слабое средство для сохранения кратковременного осуждённого тела от действия стихий, совершающих его казнь; она есть прикрытие нравственного безобразия, сделавшегося естественным; она есть защита от стыда телесной наготы, изобретённая обнажённым в совести человеком; она есть видимый знак человека преступника, она есть всегдашний траур, положенный раскаянием об утрате нами первобытной непорочности; она есть знамя победы, которое нам враг выставил наружу, овладев нашею внутренностью. Вот как это вспомнишь, так и сердце заболит, глядя на щёголей и модников! Рассуждайте так при мысли об одежде: тогда и приличною – то для нашего звания будем пользоваться умеренно, со слезами, сокрушением сердца, при живой памяти об обнажённом за наше бесстыдство Господе и о всех, ради Его терпящих наготу, зной и мороз и прошедших в милостех и козьих кожах: тогда и на ум человеку благомыслящему не должно б прийти щегольство или пристрастие к нарядам, по вкусу света и моде». Таковыми и подобными рассуждениями относительно одежды старец располагал народ к умеренности в оной и беспристрастию к нарядам.

На счёт сластолюбия и нарушения постов старец говорил: не слушайте, пожалуйста и не верте тем смелым умникам, которые, в оправдание своих прихотей в жизни чувственной, изнеженной и страстной, дерзко восстают на учение Божественное, учреждения св. Церкви и опытные советы Святых и сердца малодушных Христиан прельщают своим умничаньем: что де Бог дал вам все на пользу, к вашему утешению и довольству: так мы и утешаемся даром Божиим, во славу Его; а что там за разбор в пище и соблюдение постов то ешь, другого не ешь? О, такое умничанье не справедливо, а потому и душе пагубно! Таковые хоть бы поучились у земных то врачей; они, ведь, не разрешают больному пользоваться без разбора лекарством из Аптеки, а предписывают, по опытному усмотрению, соответственно болезни; да и больной то сам, когда приходит, или другой кто за него в Аптеку, не из той банки берет себе лекарства, которая полюбилась на вид, и не из всех подряд, и не того, которое приятно ему на вкус, а одобренное и предписанное ему опытным врачом, а иначе, не послушавшись врача, умрёт: так разумейте в отношении пользования вообще пищей и питием. Небесный Врач, – наш Создатель, из любви к Своему созданию, даровал ему (человеку) этот видимый мир, обильный всякими потребностями жизни, как-бы Аптеку какую для больного человечества, а наблюдать то за лекарствами поставил опытных врачей, – со вниманием всю свою жизнь, под руководством Св. Духа, изучивших природу свою, для возвращения ей потерянного, чрез страсти и грехи, совершенства. св. Апостолов и св. Отцов: – Они то, чистейшие и опытнейшие по жизни, в совете своём, по повелению Божию и в память важнейших событии Божия попечения о нас, и учредили посты, предписав нам обращать строгое внимание не только в отношении количества пищи, но в известное время и качества, – как необходимое средство к очищению души тела от грехов и спасению вечному, а, если не послушаем сих опытных врачей нашего душевного здравия и чудных вождей к благополучию, то, подобно непослушным врачу больным, умрём, как чрез них же нам Господь сказал: душа, питающаяся пространно (своевольно) жива (заживо) умерла. Для чего Чистейший из чистейших Сам Господь постился? Для того, чтобы примером Своим указать вам потерянную дорогу в рай! По примеру Их хорошо бы ошибки тут не было б, не робко приучаться к посту и во всю свою жизнь без него ведь, и спастись то нельзя! Господь, чрез Церковные заповеди о посте, не испытывает ли и нас в покорности Себе, как когда-то испытывал Адама, дав ему в раю заповедь о посте. Коль хочешь возвратиться в потерянный Адамом рай живи по Адамову, – как он был до падения верен заповеди о посте, – тогда спасение несомненно и для тебя. О, на это необходимо обратить всякому Христианину, коль хочет он быть счастлив и достигнуть рая, строжайшее внимание! Вольничать и умничать против предписаний Церковных, в отношении поста, страшно, душепагубно, – это лжемудрие не православное! Здешние жизнь наша коротка и дана для обучения в покорности Богу и Св. Его Церкви Апостольской к благополучию вечному, а мы будем вольничать и умничать, на пустые прихоти и слова тратя силы и время; облегчится ли этим скорбное наше странствование? О нет, нет! За призрение-то и здесь многоразличные беды и скорби постигают нас, а там ожидают нестерпимые наказания в Аду. Поверьте: воздержанная жизнь Христиан Православных, при покорности Богу, послушании Св. Церкви и советам Святых, право им не в тягость, и она только одна на земле – полна лучших надежд и приятностей душевных и есть основание всякого здравия и благополучия; она страшна только умникам неверующим, а верующему все возможно по глаголу Божию: вам по милости Его, заповеди Его тяжки не суть.

Об одержимых недугами: пьянством, сладострастием, корыстолюбием, злобою, нерадением о душе своей, неверием, старец прилагал великое попечение, устрояя спасение их чрез их родных или знакомых, которых убеждал шестинедельною проскомидией, милостынями и молебнами в Церквах и монастырях умилостивлять Господа, в тоже время содействуя и собственными молитвами. Таким путём сколько людей возведено из бездны порока и крайней погибели душевной! Во глубине души признательные неоценённым его благодеяниям, доселе, во славу Божию, благословляют память в Бозе почившего старца Адриана.

В записках старца найдена собственной его руки совет для излечения подверженных запою, следующего содержания:

Проскомидия каждодневная (из верных рук, т. е. что день, то и подача) по свечке за Престол по Просфоре от себя; св. Мученику Вонифатию водосвятный молебен – эту воду по утрам пить, чтение Псалтири и Прологов: по утрам: (хотя бы и с полночи) пить миндальное молоко (его и перед сном хорошо). Ещё: кипячёную воду подслащённую, тёплую или простуженную, сколько можно больше, (пока до чаю), а чаю пить хоть десять раз в день, тем лучше; напиточков давать почаще, только по пол рюмки. Пищи, когда бы только захотелось или какой бы то ни было, лишь бы поелось; и слабительным прочистить себя; ходить почаще по комнате; прогуливаться на открытом воздухе. Быть при таком больном неотлучно или родной матери, или супружному лицу или верной служанке, а за неимением таких, – приискать подобных сердцам их, чтоб с больным обращались как с малюточкой. Это выписано подлинными словами с записок старца.

Родителям старец предлагал убедительные советы прилагать попечение о воспитании детей своих в страхе Божием, водить их чаще в Церковь, а дома учить грамоте «для кого же, говорил он, написаны священные книги? Они дарованы Духом святым, собственно, для нас, чтобы чрез них приобретали мы себе благополучие. О, страшно ответите пред Господом вы, родители, не прилагающие, по беспечности. попечения о просвещении детей ваших в духе благочестия Христианского! Если бы захотели, да порадели, так это во всяком звании и состоянии было бы возможно. Что за родители Христианские, которые, предоставляя детям одни потребности телесные и воспитывая их для мира, о душе их нисколько не радят так-то умеют и язычники, и скоты: и рожать, и воспитывать. Воспитание должно быть в недрах Православной церкви, под руководством Библии.»

О таковых же обязанностях напоминал и отцам крестным: «если поручились за детей при Св. их Крещении, то крепко держитесь вашего поручительства; если вы крестьяне, то будьте и сами на Кресте +, да и детям указывайте на Него +. Вас Господь поставил для распространения на земле Царства света и Истины Его, быть помощниками Пастырей Церкви, и в том вы поручились пред Церковью: так смотрите чтоб по нерадению, не отпасть вам такой великой милости Божией и не попасть вместе с крестниками во тьму кромешную». Таковыми и многими другими советами старец возбуждал народ к любви истинного просвещения Христианского. Всякому образованию, под кровом Церкви Православной, в духе благочестия Христианского, он вполне сочувствовал. «Если не будете сами читать и детей ваших приучать к чтению книг, указанных Св. Церковью, то не будете благоумны и способны на дела вашего призвания», говаривал старец. Воспользовавшись его отеческим советом на счёт книжного просвещения, многие в совершенном возрасте брались за дело грамотности и, за Св. молитвы старца. скороуспевали. Освободив от невежества ум, чрез чтение книг и приучив себя к посту и молитве, некоторые смело вступали на путь добродетели и, под влиянием мудрого попечения старца, восходили к её совершенству.

С отеческим вниманием и неусыпною заботливостью прилагая попечение о духовном просвещении народа и искусно врачуя его болезни душевные, он вместе принимал живейшее участие в страданиях и болезнях телесных. Мудрые советы его к благоустроению природы телесной и облегчению её болезней, основанное на опытах подвижнической его жизни, не оставались без добрых последствий. Смотря по обстоятельствам жизни каждого, воспитанию и силе телосложения, им предлагались действительные и верные способы к поддержанию сил телесных. Кроме воздержания и молитв, которые всегда и везде считал верным источником здравия и благополучия советовал при врачевании тяжких недугов благоразумными и приличными пособиями врачебной науки, более надеяться на милость Божию, привлекая оную шестинедельною проскомидией, молитвами Церковными и водосвятными молебнами, от которых св. воду предлагал употреблять на тощак, вместе с частицею просфоры, – это, говорил он, много облегчает болезнь и прогоняет всякую скорбь и тоску, угнетающие больных. Церковные вещи; монастырская пища, квас и хлеб, говорил он, дивно бывают целительны больным по вере приемлющие оные. Страждущих каким-либо неисцеляемым расслаблением, беснованием, припадками сумасшествия, советовал возить по монастырям, где есть Чудотворные иконы или Св. мощи Угодников Божиих. При содействии молитв Церковных и его попечения, многие из одержимых таковыми страшными недугами восстановлялись, особенно те, на коих сам старец полагал вериги Преподобного и помазывал маслом от Чудотворной иконы Успения Божией Матери. Ещё говорил старец, необходимо, для успокоения души больных и благонадежия, родным их или знакомым, с материнским сердцем, читать книги Св. Писания, Четьи-Минеи, Прологи в Акафисты и вообще напоминать им места из Священного Писания и жизни Святых, приличные их положению. Это тем усерднее и неотложнее нужно делать. когда для больного одр его, уже одр смертный. Для здравия и благополучного возрастания младенцев советовал чаще вносить их в Церковь и причащать Св. Тайн, от чего в последствии они бывают здоровее, умнее и благополучнее.

Сколько старец был озабочен попечением о больных – это можно видеть из собственноручной его записки. Проскомидия шестинедельная, просфоры каждый день подавать при начатии обедни, по свечке за Престол, Богородице всех скорбящих водосвятный молебен, – воду сию пить, просфоры кусочек употреблять каждодневно натощак, чтение Псалтири, благотворительность нуждам Церковным и людским, душеполезное чтение, молитва, пост, уединение, покорность к Богу; а всего лучше, при этом, очистить душу от грехов св. Исповедью, а причащение Св. Таин зависит от усмотрения Духовника.

Для очищения желудка принимать слабительное, (можно, если хочешь, и домашнее); пищей не отягчаться; похлёбки должны быть из муки, крупы; хлеб или белый, или с белым простой по полам; похлёбка одного рода на весь день, а на другой день другого рода, и так на каждый день новую, а все таки одной; по утрам полезно пить сырые воды, нехолодные, процеженные сквозь полотенце, штофа по два, а хорошо бы и потри, поклонов земных полагать в сутки четыре ста, а если бы и более, – полезнее бы, Иисусову молитву творить со вниманием и усердием, креститься и кланяться не спешно и со всевозможным благоговением, чтением Псалтири утешаться каждодневно. Всеобщее лекарство: Библии, Прологов и Четьи-Минеи слушать – о, это великое бы счастие при благоговении к Богу!» Пользуясь таковыми пособиями и советами старца, все ему преданные дивное получали облегчение от болезней душевных и телесных.

Сорок обеден. Проскомидия: шестинедельная и годовая, просфоры, вино, свечи, масло, ладан. Псалтирь, благотворительность нуждам церковным и людским, чтение, молитва, пост, уединение, покорность Богу.

Слово моё скудно описать попечения старца, и повествование слишком будет пространно, – чтобы исчислить многие благодеяния, оказанные его Богопросвещённым умом, молитвами и отеческим вниманием к народу и его нуждам. Целые города, селения, многие монастыри и общества верных во многих местах нашего Русского населения прославляют дивные опыты его любви Христианской и отеческой попечительности в Православных собраниях своих, между коими, во славу дивного во Святых Своих Бога, память в Бозе пучившего старца отца Адриана священна!

Примером высокой жизни, верою, любовью и чистотой служа светом для мирян и живым словом назидания, совета и утешения благодетельствуя им во спасение вечное. старец отец Адриан был совершеннейшим образцом высокого подвижничества в наше время и опытным руководителем во всех родах жизни труженической, избираемой некоторыми верующими для совершенства духовного.

Старец отец Адриан имел много из Христиан разного звания и состоянии верных и преданных ему сердец, которые, имея в нем друга я благоразумного наставника, под его руководством благоуспешно совершали своё течение на пути духовного совершенствования, впоследствии и сами удостаивались за послушание ему многоразличных духовных дарований от Господа. Иные приучены им к строгому посту, всякому подвижничеству по Добротолюбию, другие обладали особенным даром слёз, умиления и непрестанных в уединении молитв иным даровалось особенное мужество, опытное рассуждение, готовность среди мира на все опасности для добродетели, совершенное беспристрастие к себе, ко всему временному и чистота в жизни.

Вообще Боголюбивое семейство, воспитываемое Богомудрым старцем, отличалось особенною любовью, и скромностью среди людей, чистотой нравов, при всех случаях опасных и скорбных глубочайшею кротостью; и смирением, и покорностью во всем Богу, неутомимостью в трудах всякого рода, усердием к молитвам, любовью к чтению Священного Писания и Отеческих книг. Преспеяние многих в таковых добродетелях, под его руководством, можно отчасти видеть из ответов его разным лицам, избравшим жизнь труженическую.

По кончине старца известная редкою опытностью в жизни духовной Матрона Ивановна Гулина рассказывала: много, много трудов, скорбей и нужд перенесено теми, которые хотели учиться у Батюшки отца Адриана духовной жизни, много пролито потов, перенесено голода, жажды и всяких лишений, много проведено ночей бессонных и всякого рода огорчений, – чтобы только усовершиться в любви Божией и быть верными до конца добродетельной жизни, указываемой нам старцем и самого то его, (старца), в чем либо не оскорбить. Послушание наше старцу было под руководством Добротолюбия, – что в книге Игнатия и Каллиста и главах Симеона Нового Богослова. Под руководством старца устраивалась ваша жизнь, не только внешняя, но и мысленная: помыслы наши, желания и намерения, – все старцу были известны, каждый шаг наш от него не укрывался. Все, относящееся к благоустройству жизни телесной и её потребностей, предпринималось с ведома и благословения старца, По её рассказам, под руководством старца являемо было бесчисленное множество дивных опытов послушания и строгой жизни, и все они ясно свидетельствовали что Батюшка отец Адриан был великий подвижник, мудрый старец и усердный молитвенник ко Господу.

Некоторые из сестёр Бежецкой Благовещенской Общины о строгостях жизни под руководством отца Адриана рассказывали: «Удивительна говорили они, и необыкновенна была строгость науки Батюшки отца Адриана: всех приближавшихся в себе для того, чтобы от него, близь него и около него учиться духовно жить, старец принимал с любовью, предлагая зеркалом жизни таковым – Добротолюбие. Часто старец, для испытания веры, ищущим чрез него спасения запрещал просить у кого-либо что ни будь самопотребнейшее для жизни, до тех пор пока Господь не вразумит кому либо подать, – и таким образом несколько времени таковые должны пребывать без пищи и приличной одежды (для зимы особенно) на несколько времени, в ожидании, за св. молитвы старца, милости Божией, чрез каких либо благочестивых людей. Хлеб почти у всех, перенимавших у старца науку подвижничества, употреблялся с весу, и потому всякий в своей квартире имел своего рукоделья вески; пищу иногда благословлял употреблять и брать только ту, которая оказалась, по чему либо, в мире негодною к употреблению, и за ту платить, молясь за даровавшего её многочисленными поклонами. Посылал, когда уже оберут овощи с огородов, все оставшееся подбирать и выкапывать картофель, уже мёрзлый, и это употреблять для стола себе, опять за труды хозяина этого огорода полагая по назначению старца, многочисленные поклоны; картофель, таким образом в мороз собранный и от того уже повредившийся за св. молитвы старца был свеж, будто взятый из земли в своё время. И написавший сии строки много слышал и, милостью Божию, видел дивных опытов строгости духовной жизни и послушания, являемых под руководством великого подвижника отца Адриана.

Поразительно было искусство старца, рассказывал некто из Московских граждан, учившийся у него духовной жизни, приучать людей к любви и смирению Христианскому. Никакой характер, ни какая быстрота ума, ни какая гордость и самонравие человеческое не могли устаивать против мудрых распоряжений старца все благоуспешно направлялось им к желанному концу смирения и любви Христианской. Старец обладал необыкновенным искусством и мудростью облегчать и смягчать жестокости и трудности указываемого им пути подвижничества, и строгости жизни духовной делать любезными и приятными в глазах предавшихся его руководству; иго Христово, при его внимании и руководстве, казалось для них благим и бремя Его лёгким.

Для научения смирению некоторым из дворянских особ, пришедших к старцу учиться духовной жизни, старец поручал послушания. приличные только людям простого звания: посылал жать, поручал должность прислуги и многое другое, принадлежащее низшему классу людей. соответственно этому заставлял иных носить и одежду смиренную.

Чрез труды послушания и многоразличные поручения от старца, будто превосходившие иногда пределы жизни обыкновенной, мудро испытываема и укрепляема была вера многих, искавших совершенства её: вера испытывается в опасностях, сказал некто из святых (Исаак Сирин), Ни бурные тёмные ночи, ни страшные бури и морозы, ни слабость здоровья, ни страх диких зверей, ни огорчения, ни преследования от людей легкомысленных и умников мирских ни что опасное, по мнению людей не возрождённых для добродетели, – не могли ослаблять мужества, охлаждать рачения и препятствовать решимости и готовности. под руководством опытного вождя. смело идти на встречу всем опасностям жизни временной, – для благополучия в вечной.

За св. молитвы старца, бурная тёмная ночь, исполнявшим, для испытания веры, какое либо поручение от него, казалась приятным светлым днём; ненастные погоды и морозы не обременяли и не охлаждали рачения его послушников; слабые телом оказывали непобедимое мужество и неутомимость во всяком делании, указываемой старцем для оживления и укрепления их души; многие и в женском теле являли дивные опыты самоотвержения, крепости и мужества в опасностях жизни временной, в нуждах её и в неусыпном рачении на пути добродетели: для некоторых, воспитываемых в добродетели под руководством старца, строги были посты, продолжительны молитвы, многочисленны поклоны и неусыпны бдения, скудость потребных, – и все, за его св. молитвы, выносилось благодушно, рачительно и с великими победами немощей естества человеческого. Преданных и верных старцу сердец, на пути. при встрече волков и других зверей, страх не побеждал, и они смотрели на зверей, как на кротких овец, призывая на помощь молитвы старца, оставались совершенно и всегда мужественны и невредимы в таковых опасностях: это случалось со многими, ему преданными, особенно при переходе в ночное время болота, лежащего между Мологой и Югскою Обителью. Совет старческий из Слова Божия: не противтеся злу, неизгладимо носим был в сердце ему покорных и они, при всех неприятностях. огорчениях от людей бесстрашных и легкомысленных, являли всегда примерную кротость, перенося все с мужеством и долготерпением: ни бесприютность, ни гонения от родных, ни скудость в потребных не останавливали в доблестном течении на пути добродетели под руководством старца решившихся переносить все трудности оного, к достижению совершенства добродетели. Таковые примеры совершенного послушания во славу Дивного во святых своих Бога, открывались в наше время под мудрым руководством опытного старца, в Бозе почившего отца Адриана.

По примеру святых, точный исполнитель обетов монашеских и совершенный в наше время образец иночества, отец Адриан своим опытным руководством направлял к совершенству н монашествующих обоего пола, которые, приближаясь к старцу, пользовались от него опытным советом, или в личных беседах с ним, или чрез переписку.

Принявших на себя обеты иночества, соответственно своему именованию инок, старец убеждал иметь себя иначе от людей мирских (обыкновенных) и в деле, и в слове, и в мысли желаниях и чувствах, пище и одежде.

На одно внешнее выполнение правил монастырских советовал не надеяться и не успокаивать себя тою мыслью, «что де я живу в монастыре, облечён в мантию, хожу каждый день в Церковь, исполняю послушания монастырские. – так с меня и довольно, я уже и спасён: о, нет, нет! этого недостаточно! А, сколько есть сил, под руководством слова Божия и Отеческих писаний, нужно приучать себя к совершенному преобразованию нрава, просвещению умному и совершенной любви, с глубочайшим смирением и простотою сердечною изъявлять во всем, везде и всегда покорность Богу, а для Него, с целью духовно-образования, Игумену и всей братии Монастыря.

Старец с любовью упрашивал живущих в монастырях поститься, часто и усердно молиться в Церкви и в келье, при послушаниях монастырских творить Иисусову молитву усердно и чисто, имея ум в Боге, памятью Коего дыша, как воздухом; в келье чаше и усерднее творить поклоны и . заниматься чтением слова Божия, Отеческих книг: Ефрема Сирина, Лествичника, Макария Великого, особенно Добротолюбия, старца Паисия Величковского, Духовного Алфавита и других, похваленных св. Церковью, указывающих путь к подвижничеству, соображая с оными, сколько можно, свою жизнь и внутреннюю и внешнюю.

Чрез чтение, чистую, частую и усердную молитву монах приобретёт ум чистый, зрячий, серафимский, иначе, если он понадеется на одну одежду, успокоившись на одном внешнем выполнении монастырских положений, то возможно ли ему будет спасение?.. Жизнь непременно нужно поверять с Библией, примерами св. Отцов и всех подвижников благочестия Христианского, описанных в Четьи-Минеях и Прологах и всегда спрашивать себя туда ли я иду, и справедлива ли моя жизнь? Для сего необходимо и руководство опытных старцев, если они имеются в виду; а в случае неимения духовного отца или друга, – неразлучным спутником и другом жизни монаху иметь себе Добротолюбие. Без руководства иноки, говаривал старец, падают как листья от дерев.

Монастырь, старец называл земным небом или земным раем, потому и советовал жить в нем по небесному или по-райски, как Адам, до падения в покорности Богу и воздержании. Иным желающим поступить куда либо в число братий в монастырь советовал, по состоянию души каждого, приобучаться к жизни монашеской, живя в квартире, близ монастыря, по нескольку лет, под руководством опытной духовной нянюшки⁴, в случае же её неимения, – под руководством Добротолюбия; a потом уже, изведав многое из духовной жизни на опыте, поступить в Обитель в число её братий: не выучившись, говорил он, плавать по ровну, в быстрину не пускайся. А иных прямо благословлял на поступление в монастырь: «Господь с тобою: иди в монастырь. это земной рай, – преддверья Небесного!

Некто из монастыряков спросил старца: от чего это, Батюшка, нет у меня усердия к молитве, и я холоден, без всякой теплоты? Старец отвечал: «согрей прежде трудами тело, молясь земными поклонами часто и усердно, – до усталости, так согреется и душа; попомним: спасение приобретается нуждою и труженичеством – нужно принуждать себя во всем и приучать ко всему, одобряемому совестью и указанному в книгах опытами святых, – тогда и будет тепло и весело.»

С самого детства хранитель совершеннейшей чистоты души и тела, старец с любовью возбуждал и других, избравших жизнь девственную, для привлечения к себе милости Божией, к тщательному хранению чистоты душевной и телесной. Чрез труды, пост, одиночество, храня тело чистым от греха, крайне нужно хранить и ум от приражений нечистых помыслов, упражняя его в чтении, частой, чистой и усердной молитве, посвящая себя на то в драгоценнейшем уединении. Иногда бывает, что грехи ума опаснее грехов тела, иных скоро возбуждавших к покаянию, говаривал старец.

Старец, сам в себе показав дивные опыты многотрудной жизни страннической, посылаемый по сбору для монастыря, как сказано было в жизнеописании, странничество, избираемое некоторыми из Христиан, для науки в жизни духовной, направлял к истинной цели его назначения в духе Евангельском.

Всякому избравшему жизнь странническую нужно иметь такую же осторожность, такую же озабоченность, как несущему на открытом воздухе зажжённую свечу, с крайним вниманием ее берегущему, – чтоб не погасить. Чтоб не устудить искры, дарованной Господом, и не помрачить зоркости ума, страннику необходимо иметь крайнюю осторожность в отношении питания, сна, встречи с людьми на пути и в домах. Человекоугодничество для странника, с целью улучшить средства к содержанию. душепагубно; он должен быть для мирян горящею свечкою жизни Евангельской. К толпе людей мирских, отправляющихся на поклонение св. местам, страннику приобщаться не должно, – чтоб не увлечься праздными беседами, а странствовать одному или с единомысленным братом. Девицам пускаться в путешествия одним, без сопутствия опытной старческого ума нянюшки, не советовал.

Ещё говаривал старец: странник, если не страдалец, так он и не странник. Странническая и бесприютная жизнь, проходимая разумно, в полной покорности Богу, в живом хранении его заповедей, под руководством Библии и добротолюбия, верный и действительный способ к духовно-образованию; странствовать при таком направлении ума непременно нужно с паспортом.

Тупоумное перехождение с места на место, без намерений и целей духовно образовании, старец не одобрял: так-то умеют делать и животные четвероногие, совершая дальние переходы с одного места на другое.

Одному молодому человеку, просившему у старца благословения странствовать. отвечал. «странствуй без денег, а иначе ты и не странник! самые даже необходимые принадлежности к жизни, доколе не переобучишься к неимению, имея, учись не иметь». Чтобы труд путешествия не был в тягость советовал чаще и усерднее молиться в лесах, в полях и везде, где возможно, при этом питаясь бедно и умеренно. На Псалтырь и Новый Завет указывал, как на драгоценнейшие спутники всякого странника.

Спросил некто Батюшка, хочу странствовать: благословите? Старец отвечал: с паспортом странствовать; а жизнь вести по учению книги Добротолюбия. – хорошо будет.

Ещё один писал к старцу: Батюшка! прошу Вашего благословения на странничество. Старец ему ответил чрез письмо же: «Так! И странствовать Святыми избранно: да только для спасения душевного, а не для лёгкого, в удовольствие жизни, содержания. А что бы быть благоличным, не лучше ли прожить у монастыря, под наблюдением благочестивого старца, да молиться усердно, прочитать Добротолюбие. да по настроению оной книги и научиться жить. Тогда бы уже с благословения Божия и в Монастыре пожелал жить. Для сего припомним сказанное: ищите прежде Царствия Божия и правды Его: и сия (принадлежности жизненные) вся приложатся вам.

Много отеческого попечения прилагал старец о людях, избравших для спасения многотрудную жизнь странническую и в личных беседах с ними и чрез переписку; и некоторые из них, под его опытным руководством, истинно выполняли и доселе выполняют, вспоминая его советы, высокое назначение странничества в духе Евангельском, дарованного Господом святой Церкви Своей, для спасения многих из Её чад.

Многоразличными опытами во всех родах подвижничества усовершив свой ум и благополучно, при помощи Божией переплыв мысленное море в страшных н великих бранях с многостороннею злобою духов противных, старец мудро прозревал все их козни и, искусный в различении добра и зла прельщённых исправлял, а правых в духе поддерживал, мудрыми советами подкрепляя их, при высоком их подвижничестве, в многотрудной и опасной борьбе с духами злобы. Таковых людей можно было видеть и встречать при Югской Обители и при Адрианове монастыри, куда приходили они с целью свидания с старцем. Из них особенно замечательны пламенною ревностью к молитвам некто из соседственных селений Югской пустыни Захария и Ефим, любитель пустынной молитвы в лесах. Захария устроен, в полном смысле, как дитя Евангельское: что ему дадут, на что ему укажут и в чем примут участие к его успокоению. тем только и пользовался; ни кому ничего и никогда не предлагал о своих нуждах; главный труд его день и ночь в молитвах где либо в уединении; пламенная душа его проявлялась и в поступках его: он мало садился и редко видели его отдыхающим, а, всё покачивая головою, имел глаза, всегда почти обращённые к небу; телом сух глаза голубые очень выразительны и светлы. Бывало, когда придёт в Югскую Пустынь. старец иногда говаривал ему: Захарушко! Захарушко! гляди ты на птичек: любуйся как они живут и перенимай у них: они, когда клюют, то на все стороны глядят, как бы на ловца не попасть: питаться то и ты по ихнему учись; кровом для них Небо, а приютом часто веточки в лесу, – вот так то и вам бы хорошо.

С старцем имел духовное общение известный своею страдальческою жизнью в Бежецке (Твер. Губ.) Гавриил Иванович Рыженков, предсказавший и блаженную кончину старца его преданным. Труды, подвиги и неусыпность в жизни о Господе этого страдальца выше всякой похвалы. Проводя целые ночи в трудах и молитвах, он, между прочими подвигами, имел обычай ночевать при гробах на кладбище; провалившаяся и пустая могила служила ему приятнейшим приютом для успокоения его молитвенной души. Жители города Бежецка с благоговением смотрели на изумительные труды его облагодатствованной души. При своём доме приютом для него служил большей частью чердак, где он день и ночь молился: от труда молитвенного, особенно когда сильно ударял себя в грудь, потрясался потолок, – что слышно отражалось и сильно было присутствовавшим на эту пору в доме. Своими пламенными и тёплыми молитвами этот подвижник служил и спасению многих, прибегавших к нему с верою, для облегчения болезней духовных и телесных. Многие из посещавших этого подвижника и из жителей города Бежецка были свидетелями чрезвычайных его дарований благодатных, особенно дара прозорливости на многие случаи их жизни. Память этого чудного гражданина града земного, переселившегося уже в вечные селения, между гражданами Бежецка священна.

Старец отец Адриан с похвалою отзывался и о многих других рабах Божиих, проходивших многотрудный и страдальческий путь в этом роде православного подвижничества.

Путь юродивых старец считал самым трудным: много таковым приходится до совершеннейшего успокоения переносить трудов скорбей душевных и телесных и всякого рода лишений и огорчений от людей и от бесов. Таковой род жизни Христианской, указанный Господом. чрез слова Апостольские: буее мира избра Бог и: аще кто хощет мудр быти в веце сем, буй да бывает яко да премудр будет и оправданный Святыми Андреем, Симеоном и многими другими, избирается не без особенного Божия указания. или благословения опытных в жизни духовной старцев. К избранию многотрудного пути юродства. при всех скорбях и лишениях телесных, имеющий в себе некоторый род свободы и удобств для духовных преуспеяний. предрасполагают многих из ревностных Христиан тесные обстоятельства их положения. препятствующие в мире пламенному восхождению их горящего духа к своему Господу, в трудах совершеннейшего ни чем мирским не развлекаемого подвижничества. Без особенной волн Божией и Его благословения, без глубочайшего смирения, без покорности во всем и пламенной любви к своему Создателю, без готовности, в духе смиренномудрия, на всякого рода скорби и лишения, во славу Божию, без совершенства ума в мудрости духовной, самовольно принимать на себя вид юродства Богопротивно, дерзко и преступно. Одному молодому человеку, просившему благословения у старца на путь юродства. старец сказал: «с какого ты ума то сойдёшь? Наживи прежде ума, да тогда и сходи с своего ума на Божий ум: ведь, и без того мы сошли с Божьего то ума на мирской и свой непокорный ум! Странничество и юродство не у всех. избравших оные говорил старец, бывают справедливы: много из таковых есть волков в овчей одежде; под кафтанами странническими и под личиною юродства не всегда скрывается ум Христианский: сказано; мнози лжепророцы изыдоша в мир и: испытывайте духи. Часто враг приражается и к чистым по жизни, но гордым по уму, – какового искушения сохрани нас Господи! Библия, Добротолюбие, Четьи-Минеи и Прологи раскрывают глаза Христианам.»

Старец имел друзей, доблестно проходивших путь добродетели и в трудах жизни пустынной, по примеру древних пустынножителей, чтимых Св. Церковью. Об одном из таковых в назидание своих близких, во Славу Божию, с приятностью рассказывал старец: наю одного дивного мужа нашего времени, который с 7 лет избран на чудный подвиг пустынный. Священник, у коего воспитывался этот дивный отрок, усмотрев в нем призвание Божие к духовной жизни потому что он с этих лет постоянно пребывал в посте и молитве, давал ему полную свободу и средства к просвещению его Боголюбивой души С этой целью он устроил для него комнату на чердаке дома (светлицу) где, при чтении книг, в посте и молитвах не исходно пробыв до 13 лет, он скрылся от Священника и доселе проводит жизнь чудную, скитаясь в лесах, пустынях и пропастях земли Русской, не имея себе постоянного крова и жилища. Одежду иногда носил сплетённую из кореньев своими руками. Пищу доставляет ему земля своими произрастениями. К селениям не приближается. До сих пор хранимый чудным Богом, он благополучно покрывается Им от взора любопытных людей. Об имени этого чудного раба Божия старец не напомнил, чей священник покровительствовал ему для подвижничества пустынного и где он скрывается, – не сказал; это не смотря на наши разыскания, осталось для нас тайной. Где же теперь скрывается этот добрый муж и жив ли он, – известно Единому Богу, неусыпно назирающему стопы верных рабов Своих и подкрепляющему их в трудах и болезнях, подъятых ими ради Его.

Ещё о двух родных братьях, провождавших в его время жизнь пустынную, старец рассказывал: «оба они, взаимно подкрепляемые в трудах подвижничества, чудно совершали своё течение до глубокой старости. С юности приучив себя к посту, они и в старости питались только хлебом с водою и сухарями, кои, сидя вместе, при чтении Евангелия, на бережке одного ручейка, в платочке размачивали. От поста и молитвы, не смотря на преклонные лета, оба они были необыкновенно бодры, веселы, легки и быстры скорошествием: однажды старший вздумал испытать младшего в послушании, послал его в одно селение вёрст. на 15 взад и вперёд за час до заката солнца, с приказанием, – чтоб он возвратился, пока солнышко не село; младший, – скорошественный молитвенник возвратился по назначению старшего благополучно совершив своё путешествие до заката солнца, а ему было около ста лет, – так пост и молитва облегчают человека! Старец только и сказал об этих двух чудных, особящихся птицах, не указав ни на места их жительства, не напомнив об именах их и других обстоятельствах их жизни, Сказано было это, – когда была речь о посте, молитве и послушании.

С одним из подобных пустынников, по имени Ф… старец разговаривал и чрез письма: одно из них приводится здесь к назиданию Православных, как редкий пример и образец духовной беседы мужей в Христианстве совершённых в приятнейшего пения их Богоглаголивых в священных уст (Слова бесед Пустынника означаются здесь крупною прописью, а бесед старческих мелкою).

Прошу я убогий и грешный благословения и молитв.

Да благословит тя Господь от Сиона, – чтоб узреть благая Иерусалима!

Яко укрепи вереи врат твоих и благослови сына Твоя в Тебе!

Да: Господь на кротких призирает.

Ныне Тя Все – Царю видеша, не очима, но сердечною любовью!

Иже; Херувимы тайно образующе, и Животворящей Троице песнь да приносим!

В Бога веровавше, в пениих величаем.

Душами чистыми в нескверными устнами воспоим Господа.

Да рекут Иудеи: како воииы погубиша, стрегущие царя?

Остались безответны завистью гора.

Почто камень не сохрани камня Жизни?

Не понимали, Кого теряли.

Или погребеннаго да дадят.

Из рук улетевшее далеко ловить.

Или Воскресшему да поклонятся, глаголюще с нами.

Согласившись с Сатаною, глухи и слепы.

Слава множеству щедрот твоих Спасе наш, слава Тебе!

Господь мертвит и живит, низводит во Ад и возводит.

За сим сладостным пением, остаюсь я, непотребный ваш Богомолец.

Пустынный редкий Соловей

Мольбу ко Богу чисту лей.

Таковых то людей был друг и собеседник в Бозе почивший старец отец Адриан.

Опытностью Богопросвещённого ума своего озаряя пути Христиан посвящавших себя на труды Христова подвижничества в монастырях, странничестве, юродстве, пустынножительстве и всех родах жизни, совершенно отрешённой от мира, старец, к прославлению Божией Благости и Премудрости, был мудрым руководителем совершенной добродетели людей, живущих и среди мира и тесно связанных с ним, и отношениями к нему и условиями жизни общественной. Среди шумного мира, среди моря свирепого премудро в искусно опытный кормчий управлял ладьёю людей, за его беседы полюбивших добродетель, благоуспешно направляя их к тихой и безмятежной пристани бесстрастия. Под его мудрым духовным влиянием добродетель процветала в городах, в селениях, в семействах благородного и купеческого звания и между людьми простого класса, грамотными и неграмотными, в супружестве целомудренном, между девственниками обоего пола; люди, обязанные службою гражданскою и всякого рода должностями общественными. не чужды были его отеческого попечения; при всех трудах, заботах и попечениях о благополучии временном, они неленостно проходили делание единого на потребу. Об этом свидетельствует переписка старца с людьми всякого звания, доставшаяся в руки священно почитающих память старца.

При этом достойно замечания, как мудрый наставник поселял любовь к совершенной добродетели в людях мирских, и как мудро среди мира поддерживал их на пути её и как пред крылами отеческой любви своей, как кокошь, согревал птенцов, берег и сохранял их невредимыми и целыми от всякого тлетворного влияния стихийной мудрости и всяких страстей. Многие из людей живущих среди мира, утвердившись по Бозе, как бы на якоре, на усердных молитвах и Бого-просвещённом уме старца, соревновали жизни Святых, являя дивные опыты подвижничества в посте, молитва, слезах и бдениях, чтении Св. Писания и Отеческих книг, а достаточные при этом, – в щедрой милостыне; мир таковым не мешал, обязанности, возлагаемые на некоторых из них условиями жизни семейной, общественной, не погашали в них искры добра, в совершеннейший образец духового просвещения в старце, по вере их, чудно содействовал просвещению и их внутреннего человека, чтобы вселиться верою Христу в сердца их. Просвещаемые учением Христовым, под руководством старца живя в мире, мира не любили и, не отказываясь в нем от полезной деятельности к общественному благоустройству, прихотями его не увлекались. Деятельность таковых, среди соблазнов мирских, за молитвы старца, освящалась Словом Божиим и молитвою. Всякий труд всякое дело и все способности таковых старец направлял к единой и единственной цели спасения вечного. Любовь к Богу и ближнему были главными началами их деятельности. Не имея уединения к совершеннейшему безмолвию многие из них, по опытному руководству старца, уединение как бы носили с собою, во всём, всегда и везде имея, по слову Премудрого, ум в главе своей, они блюли строго своё сердце от всякого приражения греха и пристрастии к чему-либо мирскому и Богопротивному. Между тем, при строгом внимании к себе, они ходили в чувствах чистой и непорочной любви к ближним своим, в среде коих они жили, никого не осуждая и от легкомысленных терпя всё с глубочайшею кротостью и долготерпением, а с единомысленными разделяя посты и труды добродетели. К преуспеянию таковых много содействовали молитвы, советы и отеческое попечение старца.

Для возобновления в памяти благоговейно чтущих память в Бозе почившего старца и в общее назидание Христиан Православных, не излишне будет привести здесь несколько советов старца в отношении внешнего поведения, проходивших среди мира путь добродетелей.

В церкви, советовал старец молиться усерднее и избрав приличное место, со вниманием слушать что читают и поют; по сторонам не смотреть. особенно не разговаривать, даже и в ограде Церковной, оказывая глубочайшее благоговение к священному месту совершения Великих и Страшных Тайн Божиих нашего спасения. Ко всем Церковным предметам, принадлежностям, вещам оказывать особенное благоговение и чтить оные, как великие и священные пользуясь ими в потребном случае. К антидору и употреблению просфоры нужно, говорил, приступать с благоговением и молитвою. Всё, собираемое душою во время молитв в Церкви. советовал, по выходе из оной тщательно хранить, остерегаясь всякого развлечения в разговорах и встречах с кем либо, и, при молитвенном настроении души, удаляться, если возможно в уединении и там продолжать труд молитвенный или заняться чтением соответственных настроению души Св. Книг, сколько есть сил: о, это превеликая польза для души! В крайних в опасных случаях жизни старец упрашивал лучше искать утешения в подкрепления у Св. Церкви и в её молитвах.

В отношении к людям, в среде коих жили все совершавшие путь добродетели, старец советовал иметь обращение кроткое, смиренное, любезное, но по Богу дерзновенное, не человекоугодничать с изменою для Правды Божией. Строгостей духовных и своих убеждений нежелающим не навязывать, не спорить: добродетель к назиданию других указывать смиренно. имея в глазах Вседержителя, кротким с любовью, словом, а лучше всего, без всякого тщеславия своим Христианским поведением.

В тихие минуты благорасположения ближних, пожалуй, и упрашивать иных с любовью к перемене жизни и любви к добродетели ради спасения. В обидах не роптать, всякую неприятность сносить в кротости сердца, усердно молясь за всех обидящих и неневидящих. С Богопротивным направлением мирским, несогласным с Евангелием – сердцем и умом никак не соглашаться и не сочувствовать, – хотя бы те, от коих отчасти зависит наше временное благополучие, оставляли нас голодными, нагими и лишёнными всякого довольства в жизни. Всякое дело выполнять со страхом, в очах Божиих и служить ближним во всем добросовестно, чисто и непорочно, к назиданию всякого.

В пище и одежде наблюдать простоту и умеренность. Лучше всего советовал, по силе телосложения, полюбить пост, как верный и дорогой спутник ко спасению вечному. Пользуясь недорогою одеждою, советовал и в ней наблюдать простоту и скромность Чтобы избавиться щегольства и тщеславия в нарядах. – лучше всего надевать одежду приличную но беднее других, с коими живёшь и обращаешься. Щегольству и лакомству ни под каким видом не советовал поддаваться, ни ради Праздника, ни ради человекоугодничества. Благоговейно чтущий Бога, мудрую науку Богопросвещённаго старца подробно узнает и уразумеет из его писем.

Быв сам, по Бозе. руководителем преданных ему, старец указывал и на книги, как на самое верное и благодетельное пособие к совершенству духовному, облегчению трудов и скорбей на пути к нему. Книги указываемы были приличные н необходимые в деле духовного образования: «испытайте, говорил старец, которое писание от Бога?» Потом присовокупил: «О, Библия, Четьи-Минеи и Прологи – драгоценнейшие спутники нашей жизни временной, к благополучию вечному» Добротолюбие, говорил он, прямая дорога в рай. «Ефрем Сирин, Иоанн Лествичник, Исаак Сирин да будут советники Вам: исполнители их советов благополучием наслаждаются. При недостатке других книг, старец всегда с приятностью в любовью напоминал об Алфавите Духовном Св. Димитрия Ростовского, советуя всякому непременно иметь его при себе, каждодневно, (хоть по главе), читать и по нему, сколько возможно, себя принуждать к делу Божию: «полюби Алфавит, говорил он всем, он лукавство и леность посрамит и во всем вразумит» Приглашая многих из достаточных людей к покупке этой книги в числе многих экземпляров, он из своих рук раздавал оные усердным и бедным Христианам. Некоторым говаривал: «коль хочешь скоро выучиться полюбить Бога, – усерднее с молитвой читай Добротолюбие и Макария Египетского». Книги: Паисия старца Величковского, Письма Георгия Затворника Задонского, особенно последние считал превосходным руководством и утешением для живущих среди мира: эти подвижники – отцы не удалены от нас временем, потому в учение их тем более приятно для чтения и приспособительно к руководству и подкреплению в жизни Христианской, при недостатках оной в наше время. Указывал также и на многие другие книги отеческие, одобренные Св. Апостольскою Церковью Православною для руководства в духовной жизни верных её чад. Советовал и упрашивал усерднее читать и любить учение Св. Апостолов, изложенное ими в их посланиях. Все книги и сочинения современные и писателей духовных, ещё Богом непрославленных советовал читать с строжайшим вниманием не иначе, как по прочтения Библии и означенных книг и под их руководством.

Преисполненный высоких дарований Духа, удостоенный многоразличных откровений от Господа и в чистом уме дивный созерцатель тайн Божиих, достойный храм Св. Духа, старец при всей своей высоте совершенства Христианского. при всём своём дерзновении к Богу, всегда, везде и во всем обнаруживал такое глубочайшее смирение, что всех, по вере к нему приближавшихся, поражал этим. При всём том, был так осторожен в открытии Таин Божиих, что без особенной надобности и без пользы душевной никогда и ничего не говорил, и то большей частью указывая на опыты, от кого-нибудь другого им слышанные. Так был искусен в своём хождении пред Богом и хранении сокровищ духовных, что. постоянно обращаясь с людьми и живя между ними, себя ни в чем не выказывал и пред немощными не возносился, не отличался: всех любил, всех жалел, всем желал душевного спасения, за всех молился, заботился всех ободрить, утешить, возбудить и пред всеми, даже пред детьми, смирялся, Вообще изъявлял глубокую покорность и кротость при всех стеснительных обстоятельствах жизни, дóндеже извёл в победу свою душу над всеми сопротивными ей силами. и неизменно до последней минуты совершенного успокоения пребыв на Кресте Подвижничества иноческого, в гласе исповедания Христова и радования души своей, непобедимый воин перешёл в горние селения ко Господу Богу. Глубокое смирение старца было причиною, что знакомые его никак не могли расположить его к тому, чтобы он позволил снять с себя портрет, и, при всяком дерзновенном предложении ему об этом, старец говорил: «будет время и не с живого снимете». Действительно сняли портрет не с живого.

В заключение сказания о добродетельной жизни старца, приятно и назидательно привести здесь извлечение из письма одного из его близких, странника, который к своим друзьям, для возбуждения воспоминания о неоценённых благодеяниях, оказанных им отцом Адрианом, и подкрепления их на пути добродетели, между прочим пишет: Милосердный Господи! Кто возвратит вам сладость и радость тех дней, когда ясный светильник веры озарял наши тёмные пути? Вспомним о тех золотых днях, – когда благодатные струи обильнаго источника орошали бесплодную ниву нашего сердца – когда лучи ярко горящего светильника озаряли наши пути для Небошествия, да не сокрушатся слабые стопы омрачённых среди тёмной ночи страхований, недоумений и страстей Припомним сладкие и назидательные беседы мудрого Наставника: кто мог восставить падшего, утешить печального, ободрить унылого как не он? Кто давал нам равно строгие, как исполненные любви и снисхождения советы к целомудрию и чистоте, – как не тот же Попечитель о наших душах? Кто мог подать нам собою добрый пример смирения и кротости, – как не тот же терпеливец? А прекрасные образцы святой Христианской любви, так часто сокрушавшие нашу гордость и наше ожесточение, где так явственно могли обнаруживаться, – как не в сердобольном нашем старце? Припомним изнурённого болезнями, озабоченного трудами попечения о нас, уничижённого, осмеянного, со всех сторон утеснённого, дивного, сердобольного старца на ранней заре или при восходящем солнце красными стопами поспешающего утешить нас печальных, и с тихою улыбкой на устах и с светлым младенческим взором и открытым для каждого сердцем глубокомысленного, мудрого наставника, награждающего нас ласковым приветом и приятным словом назидания. Припомним мудрую, чистую и душеполезную науку умудрённого Богом дивного Подвижника; а его опытное беспристрастие, снисканное потовыми молитвами, скорбями сердца, нелицемерною любовью, горячею и неутомимою ревностью к славе Божией; – чей ум не займёт и не заставит созвать своё ничтожество, узнать непостоянство умов людских и опасность умничанья? Кто мог научить нас уважать и благоговеть пред уставами св. Церкви, свято хранить заветы св. Отцов и созерцать святейшие истины Богомудрых – великих Подвижников, – как не тот же наш добрый руководитель и утешитель в скорби? И чистое учение доблестного нашего Наставника не доказано ли многими знамениями, особенно дивная кончина этого человека Божия не есть ли доказательство непорочных и правых путей его страдальческой жизни?..