Снова во Владимире

По окончании Зырянской ссылки владыке не было сделано никаких ограничений в выборе места жительства, и он вернулся во Владимир. Поскольку митрополит Сергий (Страгородский) все еще находился в ссылке, епископ Афанасий вновь возглавил епархию.

Вскоре во Владимир пришло известие о смерти патриарха Тихона и епископ Афанасий отправился в столицу попрощаться с почившим. Похороны патриарха были поистине торжеством Православной Церкви в атеистическом государстве. Хоронить первосвятителя пришла вся Россия. Вот как описывает Москву в день похорон один из современников: «Первая же пересадка <...> у Смоленского рынка показала, что мы можем опоздать не только к обедне (до обедни оставалось еще полтора часа), но и к отпеванию: весь Смоленский рынок был переполнен народом, стремившимся в Донской. Это не была кучка благочестивых старушек, нет, это был весь целиком русский народ, вся Москва, представители всех слоев населения не только Москвы, но и прилегающих сел, деревень и городов. Интеллигенция, по обычаю, молчала и пряталась, а простые верующие совершенно определенно и громко спрашивали билеты «до Донского» или говорили прямо: «к Святейшему», вполне справедливо предполагая, что кондуктор должен знать, куда дать билет. <...>

Трамваи не вмещают народа, желающего попасть в Донской, и многие идут пешком. Много площадей, улиц и переулков мелькало мимо окна вагона, и везде одна и та же картина: на остановках густая толпа ожидающих, по обеим сторонам улиц – сплошная стена пешеходов, и чем ближе к Калужской площади, тем все больше и больше росли эти волны народные. На Калужской творилось что-то необыкновенное: из всех улиц прибывали все новые и новые толпы, образовался какой-то водоворот из людей, трамваев, экипажей, и, покружась по площади, шумным потоком устремлялся в Донскую улицу. Мы вышли из трамвая. Подхватили нас эти волны и понесли по тому же направлению. Вся Донская улица была запружена народом, оставался только узкий проход, по которому бесконечной лентой тянулись извозчики и изредка автомобили.

Весь двор монастыря был уже полон народом. Мы пробрались от ворот к собору. Здесь нас остановил батюшка в епитрахили (один из распорядителей) и сказал: «Вот и хорошо, что вы сюда пришли, облачайтесь, сейчас выйдет преосвященный служить панихиду». Вышел епископ Афанасий (Сахаров), и началась панихида»⁴⁸.

Во время погребения было вскрыто и оглашено завещательное распоряжение покойного патриарха относительно кандидатуры местоблюстителя патриаршего престола. Этот документ, составленный патриархом еще в самом начале 1925 года, гласил: «В случае нашей кончины Наши патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященному митрополиту Кириллу (Смирнову). В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу (Преображенскому). Если же и сему митрополиту не представится возможность осуществить это, то Наши патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященнейшему митрополиту Петру (Полянскому)»⁴⁹.

Строго говоря. Патриарх не имел права сам назначить себе преемника, поскольку это было прерогативой Собора. Однако он прекрасно понимал, что власти запретят созыв нового Собора. Единственным способом предотвратить борьбу за власть и избежать хаоса было назначить преемников таким нетрадиционным способом. Поскольку власти могли арестовать любого из предложенных местоблюстителей, Патриарх назвал трех кандидатов.

Собравшиеся в Донском монастыре 60 архиереев решили, что посмертная воля Патриарха Тихона в данных условиях совершенно законна. Поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел в тот момент находились в ссылках и не могли руководить церковной жизнью, патриаршим местоблюстителем стал митрополит Петр Полянский. Епископ Афанасий безоговорочно признал права митрополита Петра и, вернувшись во Владимир, постоянно поддерживал с ним связь.

Первое время ситуация не особенно отличалась от той, с которой он сталкивался до Зырянской ссылки. В городе по прежнему были враждовавшие между собой «тихоновские» и «обновленческие» приходы. В 1925 году во Владимире проходил обновленческий епархиальный съезд. Многие священники решили принять участие в его работе, только потому, что опасались репрессий со стороны властей. Съезд направил к епископу Афанасию делегацию из грех старейших протоиереев, которые просили его явиться на это мероприятие. Участвовать в работе съезда владыка отказался, но все же пришел к обновленцам и выступил с обличительной речью.

Юридическое положение епископа Афанасия было неопределенным. Дело в том, что некоторое время спустя после возвращения в город он был вызван в ГПУ, где ему сообщили, что советская власть не признает его епископом Православной Церкви и, следовательно, он не имеет права управлять епархией. С юридической точки зрения это требование было абсурдным, поскольку, согласно советским законам, церковь была отделена от государства. В лагерях епископ Афанасий успел приобрести определенные правозащитные навыки и, отвечая следователю, вполне успешно ссылался на советские законы: «Так как для советской власти я являюсь лишь частным лицом, хотя и имею в качестве служителя Церкви звание епископа, то и из законов я обязан исполнять лишь то, что обязаны исполнять все частные граждане, а не должностные лица. Это я признаю в полной мере обязательным для себя»⁵⁰. Поскольку советская власть, отказав ему в регистрации, сделала его частным лицом, его нельзя обвинить в управлении церковью: распоряжения частного лица обладают моральной силой, но не юридической: «После того, как я дал подписку Владгуботделу ОГПУ о неуправлении церковными делами как епископ, являющийся незарегистрированным, <...> ко мне неоднократно приходили верующие и с заявлениями, и так на словах передавали о том, как им поступать, если священник является не тихоновской ориентации. На заявлениях я давал разъяснения и советы, что, если желают быть православными и иметь со мной общение, то их священник должен быть тоже православным, а для этого он, священник, должен у меня исповедаться и принести покаяние»⁵¹.

Игра в кошки-мышки с карательными органами не могла продолжаться вечно и в январе 1927 года епископ Афанасий был арестован по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации, возглавляемой митрополитом Сергием (Страгородским). Поводом к этому обвинению послужило его участие в тайных выборах патриарха. Дело в том, что провести во второй половине 20-х годов законные выборы патриарха было невозможно: созыв Собора в советском государстве был нереальным мероприятием, а, кроме того, большинство архиереев находилось в тюрьмах. По инициативе находившегося тогда в Соловецких лагерях архиепископа Илариона (Троицкого) было решено осуществить выборы нового патриарха путем собирания архиерейских подписей. Было составлено обращение к епископам Русской Церкви, в котором предлагалось выбрать па патриаршество митрополита Кирилла (Смирнова). Воззвание было вывезено из лагеря одним выходившим на свободу архиереем в чемодане с двойным дном. В ноябре 1926 года во Владимир приехал епископ Павлин (Крошечкин) и предложил епископу Афанасию принять участие в заочных выборах патриарха. Вскоре практически все архиереи, подписавшие этот документ, были арестованы. На допросах следователь пытался выяснить у епископа Афанасия, можно ли ставить на патриарший престол человека, арестованного за антисоветскую деятельность:

«Вопрос: А каково ваше личное мнение об избрании митрополита Кирилла в патриархи?

Ответ: Я считаю его наиболее достойным кандидатом.

Вопрос: А не является ли, по вашему мнению, несколько неудобным для этого кандидата то. что он за антисоветскую деятельность подвергался репрессиям?

Ответ: При отделении церкви от государства, оформленному законом, я полагаю, для государства безразлично, кто будет стоять во главе Церкви. В данном случае, я думаю, что политическая деятельность Кирилла нас, церковных деятелей, не касалась. Достаточно того, что он подходил, по моему мнению, для возглавления Церкви»⁵².

Сначала епископ Афанасий находился в Бутырской тюрьме. В конце апреля 1927 года он был переведен во внутреннюю тюрьму Лубянки, где оказался в одной камере с «главой группы» митрополитом Сергием. В своих беседах они обсуждали положение Церкви, и митрополит Сергий говорил, что не пойдет ни па какие компромиссы с советской властью. Через несколько дней владыка Афанасий был выслан на Соловки сроком на три года. Одновременно с ним получили сроки еще сорок архиереев, а митрополит Сергий вышел на свободу.