Исторические очерки народного миросозерцания и суеверия¹

(православного и старообрядческого)

При современном сознании крайней необходимости просвещения темных масс народа, при теперешней заботе об устройстве народных училищ, крайне необходимо, между прочим, предварительное изучение исторического развития и склада той простонародной умственной почвы, которую предстоит нравственно обрабатывать. Этим изучением определятся настоящие умственные недостатки и потребности народа и укажутся характер и приемы самой умственной культуры или сущность и направление народно-образовательной системы.

По преобладающей практичности, реальности русского народного ума, ему, при гуманистическом просвещении, преимущественно необходимо реальное – естество-познавательное и жизненно-практическое образование. Уже Мордвинов, в свое время, доказывал всю необходимость распространения в народе, особенно в сельском, знаний естественных – физики, ботаники, зоологии, минералогии, химии, технологии и т. п., и в этом полагал главный предмет правительственной заботы. Естественно-реального образования требуют, наконец, не только последние выводы, интересы и направление общеевропейского просвещения, характеризующегося преимущественно естественными открытиями и изобретениями, но и, в особенности, исторически-развившиеся и теперь обнаруживающиеся крайние умственные недостатки нашего простого народа – незнание природы и суеверие. В виду совершающегося преобразования быта огромной и самой важной массы нашего народонаселения – крестьянства, в виду новых потребностей сельского хозяйства – главного жизненного элемента нашего экономического быта, потребность реально-естественного образования сельских масс является особенно ощутительной и настоятельной.

Крайне необходимо и в высшей степени желательно, чтоб наши ученые, занимающиеся физикой, и вообще естественными науками, а также сельским хозяйством и медициной, позаботились, наконец, по примеру западных естествоиспытателей, об издании для темных масс простого народа популярных этюдов или чтений по разным отраслям естествознания. Это святой долг их. С этой целью, для наибольшей популярности и удобоприменимости таких естествознательных очерков или чтений к умственному уровню или пониманию простого народа, – весьма полезно и даже нужно нашим естествоведам знакомиться с историей народного миросозерцания и суеверия. Не даром такие западные ученые, как, напр., Кювье, Араго, Изидор Жоффруа Сент-Илер, Шлейден и другие, издавая свои популярные естественные книги или чтения, прибегали к истории естествоведения и суеверия и даже сами излагали ее. Для наших ученых естественников представляют весьма важный и обильный материал для изучения народных естественных заблуждений и суеверий такие, исстари распространенные в народе, книги исборники, как напр., астрономии, географии, космографии, громовники, лечебники, травники, зелейники, цветники, словари XVI и XVII столетий и проч. Все эти и подобные старинные источники народного естествоведения ждут критического разбора специалистов-естествоиспытателей.

Для того, чтобы знать, какие умственные и нравственные болезни лечить в народе посредством просвещения, занимающиеся историей русской жизни и литературы, со своей стороны, также должны, во-первых, приводить в ясность ту сумму разнообразных понятий о природе и физической жизни человека, какую накопил наш народ в своем миросозерцании, в течение тысячелетней жизни; во-вторых – указывать в истории и литературе те источники, из которых народ заимствовал свои понятия, верования или суеверия и предрассудки; в-третьих – исторически раскрывать удобства или неудобства, плодотворность или бесплодность, пользу или вред тех или других, изведанных в нашей истории, способов и источников народного образования; и, наконец, исторически определять влияние исстаринного, векового миросозерцания народного на современное состояние народной умственной жизни, а отсюда отчасти – и характер, и потребности так насущно-необходимого теперь народного просвещения, и проч. С такой мыслью мы, еще в 1859 году, занялись собранием материалов для исторических очерков народного миросозерцания и суеверия. К сожалению, работа наша неожиданно была прервана. Только два очерка, и то в отрывках, были напечатаны в Православном Собеседнике, именно: очерк народного христианско-космогонического миросозерцания и взгляд древнерусских, преимущественно простонародных, пустынножителей на природу. Самый первый очерк, составляющий введение, именно очерк религиозно-языческого или мифологического славяно-русского миросозерцания остался в рукописи у студентов казанского университета. Остальные, готовые очерки, какие сохранились под руками, теперь считаем небесполезным постепенно напечатать, не придерживаясь строго систематического порядка. Не имея под руками прежних источников, какие представляла в Казани соловецкая рукописная библиотека, и не имея прежней возможности свободно заняться обработкой всех добытых тогда материалов, предлагаем очерки в том виде, как они были первоначально составлены.

На первый раз предлагаем краткий очерк влияния библейско-византийской санктологии и пневматологии на народное миросозерцание. В ряду других очерков, в полном цикле народного миросозерцания, этот очерк необходим. Затем следуют очерки мистико-символического народного миросозерцания, особенно укоренившегося у некоторых сект народных, напр., у людей божиих, очерки земледельческого миросозерцания, очерки народных громовников, травников, зелейников и проч.

Известно, что церковные учители древней Руси строго преследовали народные мифологические воззрения на природу, как «бесовские мечтания», искореняли все эти живые эпические образы народного миросозерцания – естественные выражения младенческой фантазии народа. На место того, они вкореняли в народные понятия или библейские изображения природы, библейскую физику, или мнения и воззрения отцов и учителей восточно-византийских. Сами они, как воспитанники церковно-византийской школы, учились христианскому миросозерцанию вполне по библейским и византийским источникам. Древнерусские книжники, писатели и учители почерпали понятие о мире, во-первых, из книги бытия, псалмов Давида и вообще из книг библейских; во-вторых, из разных греко-восточных толкований на книгу бытия и на псалмы, особенно из толкования на книгу бытия Епифания Кипрского, из Шестоднева Василия Великого, из переделки его Шестоднева Иоанна Экзарха Болгарского, из толкования Афанасия Александрийского на псалтирь, из творений Григория Богослова, из книги «Небеса» Иоанна Дамаскина; в-третьих, из богослужебных книг, в которых вполне выразилось восточно-библейское миросозерцание; в-четвертых, из византийских космографий, хронографов, палей и т. п. Церковные писатели последующих веков прибавляли к этому некоторые другие, более специальные источники. Так, напр., Кирилл Белозерский читал и списывал статьи из Галена о происхождении грома и молнии, о падающих звездах, об устройстве земли, о землетрясениях, о четырех стихиях, о морях и проч. В 1384 году (Татищ. Ист. IV, 313) Димитрий Зограф перевел с греческого нарусский язык сочинения Георгия Писиды: «похвала Творцу мира», книгу весьма обильную средневековыми и преимущественно восточными сказаниями и понятиями о природе, о разных ее явлениях и предметах. Около половины XVI века встречается в рукописях восточно-византийское землеописание Козьмы Индикоплавта, под заглавием: «книга, нарицаемая Козьма Индикоплов, избранная от божественных писаний благочестивым и повсюду славным Кир Козмою»². Из этих и подобных источников древнерусские книжники-учители заимствовали понятия о природе, преимущественно из книг библейских и святоотеческих, и на основании их старались искоренить мифологические начала народного миросозерцания и поучать народ библейско-византийскому мировоззрению. Не раскрывая в подробности борьбу и смешения народных мифологических понятий с библейско-византийским учением, мы в настоящем очерке рассмотрим только, как встретились старые зооморфические и антропоморфические олицетворения сил и стихий природы с церковным учением об ангелах, святых, и в какую форму, под влиянием этого учения, видоизменились. В этом отношении, византизм особенно выпукло отразился на умственной жизни нашего простого народа и навеял целую массу своеобразных понятий и суеверий.

Стараясь уничтожить народную веру в зооморфическую и антропоморфическую олицетворенность сил, стихий и явлений природы, церковные учители внушили народу, на основании греко-восточного христианского мировоззрения, что над каждой стихией, над каждым явлением природы Бог поставил особых духов, ангелов. Так в церквах русских с XI века читалось народу толкование Епифания Кипрского на книгу бытия, где подробно раскрывается мысль, что ангелы приставлены управлять стихиями и явлениями природы. Толкование это, особенно то место из него, где говорится об ангелах грома, молнии, ветра и проч., переписывалось в многочисленных сборниках и занесено было в такие сборники, которые преимущественно или даже исключительно наполнены статьями народного чтения. Так, например, читаем в Солов. Сборн. под №993: «Епифания Кипрского архиепископа сказание, как Бог сотвори от начала до седьмого дни: в первый день небеса вышняя и землю и воду, от них же есть снег и град, и лед, и роса, и дух, и служащии пред ними суть сии ангелы: ангел духом и буре, ангел облаком и мгле и снегу, ангел студени и зною, и зиме, и осени, и всем духом, ангел земли, тьме» и проч.³ Мысль эта, развитая учителями греко-восточными и сообщенная в их творениях славяно-русской церковной письменности, с самых первых веков стала догматом для наших книжников. Уже летописец Нестор с полной верой записал в своей летописи следующее событие, и по поводу его высказал свое убеждение в действительности присутствия ангелов в природе: «в лето 6618 было знамение в печерском монастыре в 11 день февраля месяца: явился столп огненный от земли до небеси и молния осветила всю землю и в небеси гром погремел в первый час ночи, и весь мир видел: а столп этот сперва стал на трапезнице каменной, такчто не видно было креста, и постояв мало, спустился на церковь и стал над гробом Феодосьевым, и потом ступил на верх как бы к востоку лицом, и потом невидим был. А это был не огненный столп, ни огонь, но вид ангельский: ибо ангел так является, иногда столпом огненным, иногда же пламенем, как сказал Давид: творяй ангелы своя духи и слуги своя огнь пламен, и посылаются они повелением божиим, куда хочет Владыка и Творец всех ангелов и человеков: ибо ангел приходит, где добрые места и молитвенные домы, то огненным образом, то столпом, то другим видением, как можно видеть людям: ибо нельзя людям зреть естества ангельского, как и Моисей великий не возмог видеть ангельского естества, ибо водил их днем столп облачный, а ночью столп огненный: то это не столп водил их, но ангел шел перед ними ночью и днем. Так и это явление показывало нечто, чему было быть и было: ибо на второе лето, не ангел ли был вождем на иноплеменников и супостатов, как сказано: ангел пред тобою предъидет, и опять: ангел твой буди с тобой, как пророк Давид говорит: яко ангелом своим заповесть о тебе, сохранититя во всех путех твоих. Как пишет премудрый Епифаний: к каждой твари приставлен ангел: ангел облаков, и мглы, и у снега и града, и у мороза, ангелы в звуках и громах, ангел зимы и зноя, и осени, и весны, и лета, и всему духу твари его на земле, и у преисподней тьмы и у сущей в безднах, бывшей древле вверху земли, ангел ветра и ночи и света и дня, ко всем тварям ангелы приставлены», и проч. ⁴

В древнерусской письменности, в книжной литературе подаются любопытные умствования о явлениях природы, в которых представляются действующими ангелы. Например, в концежития Кирилла Белозерского, по Солов. рукоп. под№219, читаем такую беседу Епифания с св. Андреем «о водах, и о дожди, и о грому, и о молнии». «Вода, яже из облака исходит дождьми, с небеси ли исходит ци (новгород. вопросительное ли?) от инуд в облакы входит? Андрей рече: дугу мою поставлю, рече Бог, на облацех. Да идуга бо повелением Божиим собирает морскую воду, как в мехи; и наливает облачной воды: да егда повелит Бог вдати дождь на землю, восходит шум из трубы дужной, а той дух есть бурен вельми и смущаяся; да как дух начнет раздирати облаки, уготовати путь воде и проливати ю в ширину вданому тому облаку, да тем путем великим скрежет сотворится: сей скрежет человецы навыкли называти громом; понеже скрежет облакы, готовя путь, да быша прияли воду, да егда приидет дух правый громный и отпустит облаки, тогда паки входит другой дух воду кропя, скрежеща и гремя, наполняя облаки водой, яко же и губу. И посем отверзается другое сокровище одержащее их и воду, и прежь пойдет дух сущий в нем с громом пути творя водам, хотящим прияти на облацех, да тако пущает, отверзает сокровище водокровно: служба бывает, громови громят; гром бо приходит пред водою множицею же и без грома бывает дождь. Но не о себе сами ти облацы дожди дают, а владыка Бог ангел к ним приставил есть, (ангелов приставил) да их направляют и навсю тварь небесную. Епифаний рече: откуду исходит молния? Андрей рече: трубы облачные собирают от моря и от рек воды и от озер, и напивше восходя избывают из себя воду в сокровенные бездны: да егда наполнят вся, отходят на страну на места своя и пребывают недвигующеся, потом же молния утверждение е(сть) сокровище тме и содержит в себе воду ту, и подает ю всю соль искренну (sic), аще есть морская вода та; таже исходит ангел Господень явь, древом честного креста разслажает воды ты,таже потом молния та приходит пред громом сущая во облацех на низ и преж очищает и приготовляет. Пророк бо глаголет: молния, рече, вождь сотворил есть Бог; и паки другой пророк глаголет: молния направляя воды и погреманием рассевая капля по облаком», и проч.

Такие статейки читали народные грамотники, и подчас прочитывали и пересказывали их народу. Сам народ нередко мог слышать подобное учение о духах или ангелах грома, молнии, дождя и проч. в церкви, где читалось подобное толкование Епифания; мог слышать его и от монахов-грамотников, которые толпами бродили тогда по деревням, особенно от старцев посельских, мог слышать в столь обычной в древней России беседе с подвижниками, которые, как например, Кирилл Белозерский, любили иногда заниматься такими библейско-физическими созерцаниями. И вот неудивительно, что грамотник народный, и даже сельские колдуны и колдуньи стали верить, что повсюду в природе пребывают и действуют особые духи-ангелы; не подозревая невидимых сил и законов физических, стали видеть ангелов в тех явлениях, где прежде видели Перунов, Хорсов, Горцуков и т. д. Византийская апокрифическая беседа трех святителей, переделанная на славяно-русский лад, подкрепляла это верование. В ней народные грамотники читали такое толкование о духах грома и молнии «Иван рече: от чего гром сотворен бысть? Василий рече: два ангела громная есть; елленский старец Перун, и Хорс жидовин, два еста ангела молниина. Вопрос: что есть гром и молния? Толк: ангел господень летяя биет крилома и гонит дьавола. Молния суть свиты ангельския. И егда идет дождь, тогда дьявол станет. И егда молния ходит, стрекаются, то с гневом ангел господень зрит на дьявола» ⁵. Как по учению гностиков, были особые ἅγγελοι κοσμοκράτορες, был ἅγγελος τοῦ ἡλίου (ангел солнца), так и по русским апокрифическим сказаниям, имеющим связь с византийско-гностическими апокрифами, во всех явлениях и силах природы представляются действующими духи Божии ангелы, например, был особый «ангел в солнце». Непросвещенные грамотники еще более утверждались в таком убеждении, если читали апокрифическую книгу «о всей твари чтение, где сказано, как 300 ангел солнце воротят». В глубокой древности образовалось и доселе существует между нашими поселянами поверье, что каждое светило имеет своего ангела: один ангел носит по небу солнце, другие луну и звезды. Вечером каждый ангел зажигает свою звезду, как лампаду, а к утру тушит ее. (Отеч. Зап., 1842г., №6. Ст. Мельникова, стр. 51. Архив историкоюридич. свед. о России. Кн. 1. 1854, отдел VI, стр. 8). И сочинилась таким образом в народном миросозерцании, если можно так выразиться, физиократия ангельская. Придумано было много ангелов лишних, небывалых, вовсе неведомых и до третьего небеси восхищенным. Стих из любимого народом псалма: «Живый в помощи Вышняго», которым и доселе заговариваются простолюдины «от вещи во тьме преходящей, от зрящаго и беса полуденного», который в сельских мануканунцах или сборниках заговоров и наговоров заменял древнее языческое «прославленье», стих этого псалма: «яко ангелом своим заповесть о тебе сохранититя во всех путех твоих» утверждал народ в вере, что точно во всех путях есть ангелы-хранители. Древнерусские народные грамотники верили в бытие особых ангелов в каждой области природы. Они знали, какое проявление, или какой случай физической жизни человека от какого именно ангела зависит. Они представляли особого ангела в горах и в пустынях, особого ангела на реках и морях, особого ангела во тьме ночной, верили в особого ангела физического здоровья, в ангела, утверждающего дом, в ангела, невидимо осеняющего питье и пищу, пиво и хмель и всякое употребляемое человеком произведение природы. В старинных сборниках находятся особые статьи о таких физических разрядах или разделениях ангелов. Например, в Сборнике солов. библ. под №889 читаем такую статью. «Аз, Григорий рече, приидох ко ангелу и рех ему сия: скажи ми Господи ангеле ⁶! Аще плаваеши в лодии, помяни святаго ангела Гавриила: и избавит тя от всякого зла, аще хощеши итти по горам, или по пустыням, помяни св. ангела Раила, соблюдет тя, аще воду пиеши, помяни св. ангела Ноила, во дни и в нощи... егда ложися спать, помяни святого ангела Помаила, той бо есть ночный страж нам спящим; егда будеши в печали, помяни ангела Афонаила, той бо есть утешитель ангелам и человекам; егда стяжеши дом, или храм ставиши, помяни святого ангела Мисаила, той бо есть утверждение храму; восставая из утрия, помяни святого ангела Михаила, тогда весел день имаши; егда налиеши пиво или мед, или иное что, помяни святого ангела Рахваила, споро ти будет; егда идеши тягатися, помяни святого ангела Уриила, скоро потяжеши, егда идеши на путь, помяни святого ангела Русаила – супротивник не будет; егда идеши в пир – помяни святого ангела Панфараона» ⁷.

Веря в ангельское мироправление, в живое участие их в жизни природы, народное эпическое миросозерцание представляло их духами или силами, борющимися с враждебными началами и силами мифологического миросозерцания. Это, по народному представлению, были добрые духи или начала, поборающие зловредные силы и начала физической жизни⁸. В таком значении, они, вместе со святыми, изображаются в народных суеверных наговорах или заговорах и заклятиях нового, христианского цикла. Как в языческих заговорах или наговорах и заклятиях являются действующими исключительно религиозно-мифические олицетворения Перуна, Дажьбога, Стрибога, солнце, луна, гром, молния, ветры, огонь, вода, роса утренняя и вечерняя, звезды и проч.; так в переходных от язычества к христианству заговорах или наговорах нового, двоеверного, мифически христианского склада или цикла являются действующими силами главным образом ангелы и святые. Старые язычески-мифологические оттенки только подкрашивают эти новые христиански-языческие или двоеверные заговоры. В таком виде изображаются в этих последних заговорах и ангелы, и святые. Ангелы, например, разгоняют злых духов, удаляют, в образе мифического Нежита, враждебную жизни силу, в пустые горы и в зверей. Так в одной сербской молитве Нежиту, распространенной и в древней Руси, читаем: «поиде 7 ангел, 7 архангел, 7 свещ носеще, 7 нож остреще и срете их архангел Гавриил и рече им: камо идете 7 ангел, 7 архангел, 7 свещ несеще, 7 нож остреще, и рече ему и: идем Нежита осещи изгнати». Или в другой молитве тому же Нежиту, читаем: «семьдесят ангел, семьдесят архангел, и срете и святый Михаил и Гавриил и святый Косма и Домияне. И рекоша ему: камоидеши Нежите. И рече им Нежит. Иду человечу главу кости преломити, мозьга срьцати. Рекоша ему: Иди в поустоую гору и вышед в Еленю (оленью) главу и останися раба божия имрек и тоу клетву да имаши, и иже смешает воду, подобне и есть егда станешь добре. Станешь страхом тако да станет с Нежит». В третьей молитве святой Михаил-Гавриил так заклинает и поборает злое начало небытия и смерти: «Святый Михаил-Гавриил гредите възьмь железьнь зоукь железнь стрелы стрелати хоте елена и еленоу и не обрете тоу елена и еленоу и обрете Нежита, иже сидеше на мырацепив (sic) и вопроси его: что ты еси иже седиши на мырацепиве? Отвещав ему: аз есмь Нежит, иже человече глава расцеплю и мозьгь исрьчу кръвь емоу пролею. И рече ему Михаил Гавриил: проклеты, проклеты Нежите, не мозьга срьчи, ни главы расцепи, нь иди в пустую гороу влези в еленоу главоу, та ти есть трьпелива трьпети те, аще ли же по семь дни обрещоу, любо же посекноу, любо же прострелю. И взмолися Нежитне посеци и не прострели мне, да бежоу в гору и в еленю главу егдаимать по три земле»⁹. Особенно у старообрядцев сохранилось множество таких заговоров или заклятий, в которых являются действующими ангелы, архангелы, преимущественно Гавриил-архангел, Михаил-архангел, вместе с разными святыми и пророками. Представляя в духовно-нравственном развитии массы народной самобытный, свободный переход народной мыслительности или народного духа от чисто мифологического, языческого миросозерцания к свободному, своеобразному миросозерцанию христианскому, церковно-библейскому, – русское старообрядство преимущественно создавало заговоры или заклятия, так же как разные эпические песни, нового цикла, нового духовно-христианского содержания, сохраняя в то же время и старую, религиозно-языческую ткань или перво-основу их. В приложении к этой статье присовокупляем несколько старообрядческих заговоров нового христианско-мифологического цикла, в которых в мифических образах представляются ангелы, вместе со святыми.

Наконец, в своем поэтическом миросозерцании народ видел ангелов в травах, цветах и птицах. Так, например, в народном травнике читаем: «есть трава именем архангел, собою мала, на сторонах по девяти листов, тонка в стрелку, четыре цвета: червлен, зелен, багров, синь. Та трава вельми добра: кто ее рвет на Иван-день сквозь златую или серебряную гривну, и та трава носит и тот человек не боится дьявола ни в ночь, ни злого человека», и проч. В поле, на цветах, вместе с птицами, народная поэзия созерцала ангелов, и слышала гласы архангельские. Песни людей Божиих исполнены такими образами.

На цветах сидят птицы райские;

Воспевают они песни архангельские

А с ними поют все ангелы,

Все ангелы со архангелами,

С Серафимами, с Херувимами

И со всею силою небесною,

Воспевают они песню. Христос воскресе!¹⁰

«Была быль, говорит одна народная легенда¹¹, на крыше одного бедного дома сидели три голубя: проходит мимо этого дома проезжий: что такое, говорит, сидят три голубя на этом доме, и порываются порхнуть вверх к небесам. Заходит в дом, и узнает, что тут бедная мать умертвила своих трех маленьких детей, не имея никаких способов и никакой надежды прокормить их. Вот эти голуби, сказывает легенда, – это три ангела Божиих прилетели за душами младенцев и хотят унести их на небеса».

Святые еще более важную роль играли в средневековом миросозерцании, чем ангелы. Они заменили в народном мировоззрении языческих героев и полубогов. Как в западном средневековом миросозерцании пророк Илия, святые Георгий и Хризостом играли роль языческих героев, полубогов, победителей и умертвителей дракона, другие святые заменили языческих богов и богинь, например, Frau Lutz (SanctaLucia) заменила Берту, Норвежский св. Olaf–Тора. Славянский Sanct Vitus–Святовида, и проч., так и в нашем миросозерцании и поэзии с таким же полумифическим характером и значением является пророк Илия, Георгий храбрый, Василий и другие святые ¹².

Известно, как народ наш доныне еще объясняет явление грома, молнии и дождя: то Илья пророк, говорит он, ездит по небу на огненной колеснице, разгоняет нечистую силу и проливает дождь на землю. Такая христианско-мифологическая персонификация грома в образе пророка Илии, очевидно, стоит в тесной, преемственной связи с древнеязыческим олицетворением грома и молнии в образе Перуна громовержца. От чего же, в народно-христианском миросозерцании, именно Илья пророк является персонификацией или производителем грома, молнии и дождя? Откуда могло взяться такое представление? Вникая в духовно-литературное происхождение и развитие народных понятий, кажется, несомненно можем сказать, что повод к такому объяснению грома, молнии и дождя подала отчасти наша древняя церковная литература. Во-первых, в сборниках ¹³ помещались такие объяснения молнии: «Молния есть сияние огня, сущего вверху на тверди; небесно же огнь, то ты разумей огнь сущий, его же Илия молитвою сведе на полена и на всесожжение: сего огня сияние есть молния». Во-вторых, на иконе пророка Илии, на свитке, наши иконописцы писали обыкновенно следующий стих из книги царств, где говорится о пророке Илии, понимая под «огнем и гласом света по огни» гром и молнию: «се дух велик и крепок расточая горы и сокрушая камения, и не вдусе Господь и в дусе трус, и не в трусе Господь, и о трусе огнь, и ни во огни Господь, и по огни глас света, и ту Господь» ¹⁴. В-третьих, в канонах церковных в честь русских святых часто встречались выражения в роде следующих: «возгремевый Илия на колеснице... яко на огненной колеснице чистотою востече в небесная жилища ... Фесвитянину Илии поревновав, якоже сей огненною колесницею к небеси востек» и т. п. ¹⁵ В каноне последования во время бездождия, в 8-й песне народ слышал такую молитву: «Илиясловом дождь держит на земли, и паки словом с небecu низводит» и проч. Наконец, в некоторых поучениях церковных, предлагавшихся народу в церкви, в день пророка Илии, встречаются такие образы в похвалах пророку Илии, которые простолюдина невольно наводили на его известное представление. Напр. одно поучение на праздник пророка Илии ¹⁶ так начинается: «Ныне светозорное солнце небесного круга шествия огненных конь светлостию просвещается радостию пресветлые памяти огненоносного пророка Илии... Илия огненосный Христову пришествию вторый предтеча, Илия тученосный облак, Илия небопарный орел» 5 и т. п. Слыша таким образом в церкви, что Илия огненоносный и тученосный на огненных конях шествием по небесному кругу просвещается, что Илия Фесвитянин возгремел на огненной колеснице, что Илия тученосный облак дождь на землю низводит и проч., – народ, настроенный к мифической персонификации явлений природы, легко мог понять буквально все эти образные выражения церковных книг, принять их за физическую действительность. И таким образом Илья пророк стал в его миросозерцании тем, чем прежде был Перун, огненоносный и тученосный громовержец, небопарный орел, метавший кремни и кремицы, Перун, также разъезжавший по небесному кругу на огненных конях и гремевший своей огненной колесницей. Сохранилось свидетельство от ХV в. что народ наш давно уже держится того верования, будто Илья пророк гремит, ездя по небу на колеснице, пущает молнию по облакам и гонит змия огненного – языческое олицетворение молнии, зооморфический прообраз Перуна в последовательном развитии мифологического миросозерцания. Так в вышеупомянутой беседе Епифания с Андреем читаем: «Епифаний рече: по праву ли сие глаголют, яко Илья пророк есть на колеснице ездя гремит, молния пущает по облакам и гонит змия? Святый же рече: не буди то чадо, ему тако быти, велико бо безумие есть, еже слухом приимати: человецы бо умовредни суть, да по своему безумию написали. Илья бо на небеса не взыде, ни на колеснице сидит благодать имея на дожди, да ся молит Богу, да в годину бездождия дабы Бог дал на землю дождь. А на небо не вшел есть никтоже, но един сын человеч, иже есть на небеси. Илья жив есть, и есть на земли во плоти своей, и никто же его не знает. Жив и Енох посреди людей ходит и никтоже его не весть. Жив есть и Иоанн Богослов, и есть в мире сем якож жемчуг посреди калу оставлен, да будет на земли вместо воплоти Иисуса Христа, да ся молит за грехи наша» ¹⁷.

В старину, как видно из церковного новгородского чиновника, в Ильин день и после Ильина дня, в течении недели, были по завету крестные ходы в Ильинскую церковь на Славне улице с молебнами о дожде или о ведре пророку Илии. Таким образом церковь новгородская утверждала народное верование и придавала ему санкцию. (Чтен. Моск. общ. истор. кн. 1 за 1861г. ч. III, ст 21). Взамечат. стихе о 12 пятницах, сообщенном из села Шельбово Юрьевского уезда, читаем:

Шестая великая пятница

Против Илии пророка божия

Почему та великая пятница?

В ту пятницу взят был Илья в живе на небеса

Кто станет тοй пятницей поститься,

Тот человек избавлен будет от грома

(Этногр сборн V, смесь 34)

Что касается до олицетворения грома и молнии с дождем в образе пророка Илии, то надобно заметить, что он представляется молниеносным и тученосным громовержцем не у нас только, но и у прочих славян, и у немцев. В сербских песнях пророк Илия называется громовитым: «Удари громом громовит Илия». По одной песне, молния, олицетворявшаяся прежде в Перуне, передала свои аттрибуты Илие:

Стаде Муне даре дцjелити:

даде Богу небесне висине,

святом Петру петровске врутине,

а Иовану леда и сниjега,

а Николи на води слободу,

а Илии муние и стриjеле

В немецкой средневековой поэме господствовали точно такие же представления, как видно напр. из следующего стиха, приведенного Гриммом:

Quedent sum giwâro,

Helias sîs ther mâro,

ther this lant sô tharta,

then Himil sô bisparta,

ther iu ni Liaz in nôtin regonon then liutin,

thuangta si giwâro harto filu suâro

Григорий Турский в предисловии к своей второй книге тоже говорит: «meminerit (lector) sub Heliae tempore, qui pluvias cum voluit abstulit, et cum libuit aventibus terries infudit. Пo скандинавской средневековой саге ο явлении антихриста, пророк Илия в конце мира снова будет северным Богом грома ¹⁸.

По другому народному сказанию, гром происходит от колесницы Божией, когда высокий царь сам носится на ней по воздуху, или движет ее духом своим святым и разгоняет нечистую силу. В Сборн. Соловецк, под № 923 встречаем такое, темное, впрочем, место: «Богослов, с небесиж страсти, громи и трескание з мол (молния?). Егда гром гремит, высокий царь ходяй по земли в грому, обладая молниями и призывая воду морскую, проливая на лице всея земли дождь, – о великий и страшный Боже, сам суди врагу диаволу! Должны убо есьмы плакати горько, понеже очищение без плача не бывает: видех бо малы капля, яко кровь со болезнию изливаемы, и видех источники без болезни происходяща». Мысль, что гром прогоняет нечистых духов и призывает людей на молитву, мысль общая в древней Руси, повела к сочинению особой народной молитвы грому. «Сия молитва глаголати, егда гром возгремит: свят, свят, свят! Седый в грому, обладавый молниями, проливый источники на лице земли, о владыка страшный и грозный! Сам суди окаянному диаволу с бесы, а нас грешных спаси, всегда иныне и присно иво веки веков, аминь. Ум преподобен, самоизволен, честь от Бога, отечеству избавление, ныне и присно и во веки веков. аминь». Другая молитва к тому жегрому: «Боже страшный, Боже чудный, живый в высших, седяй на херувимех, ходяй в громе, обладая молниями! призывая воду морскую и проливая на лице всея земли. Боже страшный! Боже чудный! сам казни врага своего диавола, всегда и ныне и присно и вовеки веков, аминь». Молитвы эти уже существовали в начале XV века, и, как видно, известны были новгородскому летописцу начала XV века.

Как Илья пророк стал, на взгляд народный, олицетворением грома, молнии и дождя, взамен Перуна громовержца, так Иоанн креститель стал в средневековом народном миросозерцании олицетворением мифического летнего огненного солноворота, на место двух языческих варожичей – солнца и огня. Так как солнце в июне, в славянский месяц креснин, в месяцогня и жизни, достигши высшего проявления в развитии растительности, в оплодотворении всякой летней жизни, в нагревании вод, в жгучих жарах, солнопеках лета, поворачивает с этого времени, по народному миропредставлению, с лета на зиму, как огненное колесо, и так как около 23-го июня славяне, во время язычества, праздновали летний солноворот, в образ купалы, – то со времени христианского, церковного месяцеслова, празднования Креса, июньского солноворота. Купалы пало на 23-й день июня, на день Иоанна предтечи. Такое соединение древне-языческого представления о летнем солновороте с днем Иоанна предтечи, кроме совпадения древне-языческого праздника Купалы с днем Иоанна крестителя, могло также утвердиться под влиянием своеобразно-понятых народом церковно-книжных названий Иоанна предтечи денницей солнца, предтечей солнца. Народ представлял и до ныне представляет, что в Иванов день солнце выезжает из своего чертога на трех конях – серебряном, золотом и бриллиантовом, на встречу месяцу. И вот Иоанн креститель, как предтеча солнца, представился ему, по его непосредственно-натуральному, антропоморфическому миросозерцанию, предтечей солнца на поворотном пути кзиме. К тому же, и сами благочестивые книжники древней Руси называли Иоанна предтечу пресветлым солнцем. В древней повести о девицах смоленскихкако игры творили, читаем: «множество дев и жен стеклись на бесовское сборище, в ночь, в которую родился пресветлое солнце – великий Иоанн креститель, его же ради вся тварь неизреченно возрадовалась ¹⁹.

Итак, с именем Иоанна предтечи, под мифологическим образом Ивана-Купалы, народное миросозерцание соединяло, во-первых, религиозно-мифическую идею и санкцию высшего, окончательного летнего проявления все-возбуждающего, все-оплодотворяющего влияния солнца на природу, идею и санкцию возбуждения и действия, во время так называемого летнего солнцестояния, (solstitiumдревненем. sunewende – sunnewende) всех сил и стихий природы–воды, огня, силы растительной, и проч. Оттого, ночь на Иванов день сопровождалась 1) собиранием трав, 2) купанием, 3) зажиганием костров и прыганием через них. Все эти обряды отчасти сохранились и до ныне. В пословицах, собранных Далем, они так исчисляются: «в ночь Ивана купалы собирают лечебные и знахарские коренья и травы; Ивана купалы – костры, прыгают через купальницкие огни, в Иванов день купаются в воде и росе, пляшут вокруг дерева Марины (символического чучела зимы); ведьмы собираются на Лысой горе (Киев); день ведьм, оборотней, колдунов и проч.; на рождество крестителя собирают лекарственные травы; папоротник расцветает в полночь на Ивана купала и проч.²⁰ В старину все эти верования и обряды соблюдались с особенным энтузиазмом и торжественностью, как видно из послания игумена Елизаровой обители Памфила, писанного в 1505 году ²¹. Представляя Иванов день как бы последним, окончательным и самым полным проявлением летнего животворного влияния солнца на земную природу, – спешили запастись знахарскими и лечебными травами и кореньями, спешили очиститься летней водой, освященной Иоанном крестителем и солнцем, ethabuerunt, пословам Нарбута, baptismam per ignem, scilicet purificationem elementariam ²².

Особенно любопытно то, что к ночи и к дню Иоанна предтечи народ наш исстари приурочивал собирание трав лечебных и знахарских. Он верит, что только трава и целительна, и действенна вообще, которая набирается в Иванов день. До Петра великого даже цари верили, что рождество Иоанна крестителя придает нужные свойства или силы травам и цветам, и потому, согласно с народным обычаем, также на рождество Иоанна предтечи запасались разными травами и цветами. Так царь Алексей Михайлович в 1657 году писал к московскому ловчему Матюшкину: «которые волости у тебя в конюшенном приказе ведомы, и ты б велел тех волостей крестьянам и бобылям на рождество Иоанна предтечи, июня в 23-й день, набрать цвету сереборинного, да трав империковой и мятной с цветом, и дягилю и дягильного коренья, по 5 пуд» ²³. В Румянцевском сборнике 1754 года читаем: «в Ивановскую ночь кладов стерегут, и на травах парятся в банях, и травы рвут, и коренья копают, еще березки подвязывают, ветви сплетают – жив будет того лета человек» ²⁴. В травниках, с особенным верованьем, с особенной обязательностью собирания трав, кореньев и цветов приурочивается к Иванову дню. Напр. о папоротнике в одном травнике сказано: «есть трава черная попороть: растет в лесах около болот, в мокрых местах, в лугах, ростом в аршин и выше стебель, а на стебле маленьки листочки, и съиспода большие листы... А цветет она накануне Иванова дня в полночь.... Тот цвет очень надобен, если кто хощет богат и мудр быти. А брать тот цвет не просто – с надобностями: в Иванову ночь идти к тому месту, где растет трава папороть... и очертясь кругом говорить: талан божий, суд твой, да воскреснет бог» ²⁵. Еще пример ²⁶: «в травах царь есть симтарим трава, о шести листах: первый синь, другой червлен, третий жёлт, четвертый багров, а брать вечером на Иванов день сквозь золотую гривну или серебрянную» ²⁷. Мистико-символическая песня людей божиих представляет Иоанна предтечу ходящим по полю и указывающим Богородице деревья и цветы: «ходила дева по чистому полю, искала Богородица Иисуса Христа, на встречу Богородице Иван предтеча, как возговорит Иван предтеча, Христов пророк: ты поди дева Богородица во чисто поле, во чистом поле три древа стоят, что первое древо кипарисовое, а другое древо анисовое, а третье древо барбарисовое» и проч.

Другой мифический оттенок, сообщенный народным миросозерцанием Иоанну предтече, – это религиозно-мифическая санкция в лице его и приурочение к дню его древне-языческого праздника и культа летнего солноворота – купалы. Поэтому он в простонародьи и назван Иваном купалом. В Иванов день, по сказаниям русского народа, солнце выезжает из своего чертога на трех конях – серебрянном, золотом и бриллиантовом, на встречу месяцу; в проезд свой оно пляшет и рассыпает по небу огненные искры ²⁸. В некоторых местах Малороссии существует обычай – на праздник Ивана купалы откатывать от зажженного костра колесо, выражая таким символическим знаком поворот солнца на зиму (солноворот) ²⁹. И хороводно, коло, символ тоже солноворота, напоминает уже про чучело или образ зимы – Мару:

Ходыли дивочки около Мареночки,

Коло мое водила купала,

Гратыми сонечко на Ивана, и проч.

С Иванова дня, по народному представлению, как бы уже наступал и совершенно другой порядок вещей в природе. И дожди, так вожделенные для крестьянина до Иванова дня, теперь становились излишними и ненужными. Пословицы народные гласят: «вымолите попы дождя до Ивана, а после и мы грешные умолим». До Ивана просите детки дождя у Бога. а после Ивана я и сам упрошу. «Корми меня до Ивана, сделаю из тебя пана (говорит пчела). Коли до Ивана просо в ложку, то после Ивана будет уж и в ложке». Как у нас Иванов день считался огненным поворотом солнца, так и у германцев Iohannistag назывался sunwentsfeuer, sant Johas sunewende tag, и просто – sunnewende и т.п.

Как пророк Илия заменил в средневековом народном миросозерцании Перуна, а Иоанн предтеча обоих сварожичей – солнце и огонь, так Георгий храбрый в народной эпической поэзии носит мифический характер героя-полубога, устроителя земли русской. Церковь, введши праздник в честь его 23-го апреля, предлагала в этот день житие его, повествовала о чуде, как он умертвил змия, дракона, и избавил от него девицу, царскую дочь ³⁰. Народ, усвоив это церковное сказание, перенес его в свою поэзию и переделал сообразно со своими понятиями в известном духовном стихе «о Елисавете прекрасной». В самобытной народной поэзии, именно в стихе о Егории храбром, герой землеустроитель изображается в двояком виде. С одной стороны, мифический образ его, как героя полубога носит ясные оттенки отдаленного мифологического «юнацкого» эпоса; с другой стороны, сквозь мифический лик Егория храброго проглядывают и некоторые черты исторического народного эпоса и земского мироустройства ³¹. Читатели извинят нас, если мы повторим этот стих по изданию Сахарова для того, чтобы потом высказать свой взгляд на него. Мы оставим византийское происхождения Георгия храброго, начнем читать прямо о его подвигах на светлорусской земле.

Идет он, Георгий храбрый,

К той земле светлорусской,

От востока до запада поезжаючи,

Святую веру утверждаючи,

Бесерменскую веру побеждаючи;

Наезжает он, Георгий храбрый,

На те леса, на темные,

На те леса, дремучие.

Хочет он, Георгий, туто проехати,

            Хочет он, храбрый, туто проторити.

            Нельзя Георгию туто проехати,

            Нельзя храброму туто подумати.

            И Георгий храбрый проглаголует:

            Ой вы леса, леса темные!

            Ой вы леса, леса дремучие!

            Зароститеся леса темные

            По всей земле светло-русской,

            Раскиньтеся леса дремучие

            По крутым горам по высоким

            По божьему все веленью

            По георгиеву все моленью.

По его слову георгиеву, по его, храброго, моленью, заростали леса темные, раскидались по всей земле светлорусской, по крутым горам по высоким.

Наезжает он Георгий храбрый

На те горы на высокие,

На те холмы на широкие;

Хочет он Георгий туто проехати,

Хочет он храбрый туто проторити

Нельзя Георгию туто проехати

Нельзя храброму туто подумати.

И Георгий храбрый проглаголует:

Ой вы горы, горы высокие

По всей земле светло-русской,

Становитесь холмы широкие

По степям-полям зеленым

По божьему все веленью, по георгиеву все моленыо, рассыпались горы высокие по всей земле светлорусской, становилися холмы широкие по степям, полям зеленым.

Наезжает Егорий храбрый

На те моря, на глубокие,

На те реки, на широкие

Хочет он Георгий туто проехати,

Хочет он храбрый туто проторити

Нельзя Георгию туто проехати

Нельзя храброму туто подумати

И Георгий храбрый проглаголует:

Ой вы моря, моря глубокие,

Ой вы реки, реки широкие!

Потеките моря глубокие

По всей земле светло-русской,

Побегите реки широкие

От востока да и до запада

По Божьему все веленью

По егорьеву все моленью

По его слову ли георгиеву,

По его ли храброго моленью,

Протекали моря глубокие

По все земле светло-русской,

Протекали реки широкие

От востока да и до запада

Наезжает он Георгий храбрый

На тех зверей, на могучих,

На тех зверей на рогатых

Хочет он, Георгий, туто проехати

Хочет он, храбрый, туто проторити,

Нельзя Георгию туто проехати

Нельзя храброму туто подумати.

И Георгий храбрый проглаголует

Ой вы звери, звери могучие!

Ой вы звери, звери рогатые!

Заселитеся звери могучие

По всей земле светло-русской,

Плодитеся звери рогатые

По степям полям без числа,

По Божьему все веленью,

По георгиеву все моленью!

И он Георгий храбрый заповедает

Все зверям могучим

Всем волкам рыскучим:

А и есть про вас на съедомое,

В полях трава муравчата,

А и есть про вас на пойлице

В реках вода студеная.

По его ли слову георгиеву, по его ли храброго моленью, заселялися звери могучие по всей земле светло-русской, плодилися звери могучие, по полям-степям без числа. Они пьют едят повеленное, повеленное заповеданное.

Наезжает он Георгий храбрый

На то стадо на змииное,

На то стадо на лютое

Хочет он, Георгий, туто проехати,

Хочет он храбрый туто проторити

Истадо змииное возговорит:

Али ты, Георгий, не ведаешь,

Али ты, храбрый, не знаешь,

Что та земля словом заказана.

Словом заказана заповедана.

По той земле заповеданной

Там человек не прохаживал,

На кон никто не проезживал

Уйми ты Георгий своего коня ретивого,

Воротися ты, храбрый, сам назад

Вынимал Георгий саблю острую,

Нападал храбрый на стадо змииное

Ровно три дня и три ночи

Рубит, колет стадо змииное,

А на третий день ко вечеру

Посек порубил стадо лютое.

Наезжает он, Георгий, храбрый

На ту землю светло-русскую

На те поля, реки широкие,

На те высоки терема, златоверхие

Хочет он, Георгий, туто проехати,

Хочет он храбрый туто проторити

Как и тут лиему Георгию,

Выходят на встречу красны девицы,

Как и тут ли ему храброму проглаголуют:

А тебя ли мы, Георгий, дожидаючись,

Тридцать три года не вступаючи

С высока терема златоверхого,

А тебя ли мы, храброго, дожидаючись,

Держим народу велик обет

Отдать землю светло-русскую

Принять от тебя веру крещеную

Приемлет он, Георгий, храбрый

Ту землю светло-русскую

Под свой велик покров,

Утверждает веру крещеную

По всей земле светло-русской.

Во всем этим стихе, сквозь мифический лик Георгия храброго, сквозь мифические черты его богатырской, героическо-полубожеской деятельности, проглядывают, как мы сказали, некоторые смутные оттенки исторические. Егорий храбрый является нам, в народном изображении, героем-полубогом, могучим возделывателем русской земли, начинателем, основателем ее физической культуры, земского устроенья ³². Для такого объяснения стиха мы имеем некоторые исторические основания. Из истории колонизации видим, что наобоих путях первоначального движения и расселения славянского племени по финскому северовостоку, на системе волжско-камской или ростовско-суздальской и на системе полярно-балтийской или новгородской колонизации, – Егорий храбрый был признаваем русскими колоннистами спутником и помощником в борьбе с суровой северо-восточной природой, с Чудью, с финским язычеством, а потом, с XIII века, и с бусурманством. Победоносный Юрий Долгорукий, недаром носивший имя храброго победоносца, первый неутомимый устроитель северо-восточной; волжской страны Великой Руси, – Юрий Долгорукий, именно, как изображаемый народным эпосом Егорий храбрый, героически носился по русской земле, вдоль и поперек исходил ее, в течение своих 22 летних походов, от приднепровья до Новгорода, от верховьев и до низовьев Волги, вдоль и поперек изведал свою лесную и польскую землю. Разделяя в ней лес и поле, он рубил леса, средоточия зверей и звероловной Чуди-Мери, и строил в поле свои знаменитые польские и залесские города – начатки гражданственной культуры – Москву, Юрьев Польский, Юрьев Повольский, Дмитров, Переяславль Залесский, Коснятин, Кострому, Галич Мерский, а по Татищевой летописи, и Ярославль, и еще некоторые другие города. Строя города и ставя в уездах их села, заботясь о распространении и утверждении христианской веры на финском севере, Юрий Долгорукий признавал своим сподвижником в борьбе с дикой, непочатой почти природой и с неверными финскими и другими племенами северной Руси, св. Георгия храброго. Потому он любил в городах и селах, им устроенных, ставить первые церкви во имя Георгия храброго. По свидетельству никоновской летописи, он не только в городах, но и в нескольких селах построил церкви во имя Георгия победоносца ³³. Точно также новгородцы, колонизуя северовосточную финнскую страну русской земли за увалами, в другой, полярно-балтийской речной системе, также большую часть погостов назвали георгиевскими от церквей во имя св Георгия храброго. В этом всякий может удостовериться из писцовых книг пятин и погостов новгородских. Мало того: путь новгородской колонизации среди дремучих лесов в северовосточных землях «Белоглазой Чуди», по р. Сухон и ее притокам, ознаменован в летописях новгородских даже особыми легендами о Георгии победоносце. Вот, например, одно из таких сказаний. Около половины ХII в., когда новгородцы, подвигаясь по реке Сухоне и ее притокам, положили основание Вологде и дошедши до устья Юга, основали Устюг, некоторые из новгородских повольников-гостей, пользуясь свободой переходить с одного места на другое, явились и далее на берегах реки Юга. Здесь, в 27 верстах ниже нынешнего города Никольска, при впадении реки Молоковицы в Юг, они нашли чудское селение. Прекрасная местность пленила пришельцев, и они, поселившись на левой стороне Юга, против самых жилищ Чуди, на горе, построили молитвенный храм или часовню во имя Георгия храброго. Водворение новгородских пришлецов было неприятно туземцам, и они не замедлили напасть на новые обиталища. Дружным отпором встретили поселенцы врагов многочисленных, скатывали на них с горы бревна и камни, лили кипящую воду, наконец, когда ничто не помогало, отверзли храм молитвенный и пред образом Георгия победоносца просили себе небесной помощи. Враги отступили. Чрез несколько времени они сделали новое нападение, столь же безуспешное, после которого навсегда удалились от этого места, а некоторые из них тогда же приняли христианскую веру. Егорий храбрый, как гласит легенда, внял молитве храбрых «молодцов» новгородских и явил Чуди два чудных видения, о которых после рассказывали сами враги, обратившиеся в христианство. Местность эта, где на отлогой стороне горы сделан был новгородскими выходцами ров для защиты от нападения Чуди, с тех пор названа была у Егорья в полугоре. Происхождения такого названия объясняется преданием, что при первом нападении Чуди, когда новгородцы молились в часовне св. Георгия, на ее кровле явился воин, который сидел на белом коне и копьем своим грозил осаждавшим. При втором нападении тот же воин с копьем явился стоявшим в Полугоре. В благодарность Георгию победоносцу, храброму сподвижнику новгородской колонизации, церкви в новых приходах новгородских выходцев построены были во имя его. Так образовались напр. приходы старо-георгиевский, холежский и новогеоргиевский ³⁴.

На основании таких исторических фактов, мы позволяем себе догадку, что в стихе о Егории храбром народный эпос выразил идею первоначального «земского строения», физической культуры русской земли, идею могучей богатырской силы славянского племени в борьбе с лесами непроходимыми, дремучими, с целыми стадами зверей рыскучих и рогатых, да с Чудью языческой, а с ХIII века и с татарами-бесерменами. Как Егорий храбрый проторял себе путь до первого жилья, поселения человеческого, через темные, дремучие леса, через широкие реки, через болота топучие, через стада лютых зверей и волков рыскучих, через лютые стада змеиные, так и славяно-русское племя проторяло себе пути колонизации на финском северовостоке сквозь темные дремучие леса, через зыбучие болота и толкучие холмы, по широким рекам пробираясь, с одной стороны, в след за удалыми новгородскими молодцами, ушкуйниками и гостями – устроителями северо-поморской земли, с другой – по следам храброго Юрия Долгорукого, неутомимого устроителя волжской земли. На пути своем славяно-русский народ разделял лес и поле, поставлял на пути гостьбы, торгов, рядков «погосты в Чуди, в Лопи, Кореле» и проч. «посажал деревни и починки на лесах» на пашенных, бортных и других хозяйственно-промышленных путях и ухожаях. Неутомимо двигался он по рекам волжско-камской и ильменско-двинской системы, расширяя свои колонии по речным системам, по земле и по воде, в уезды, станы, волости и проч. и боролся с дикими зверями, встречаясь в непроходимых дебрях с целыми стадами волков, медведей, оленей и других зверей, как гласят жития северо-восточных отшельников русских – Трифона Печенгского, Никодима Кожеезерского, Антония Сийского, Павла Обнорского, Макария Унженского и других, которые в тоже время, по следам колонизации, распространяли христианство среди чудских и бесерменских племен ³⁵. И когда народ русский, призывая на помощь Георгия храброго, в основных частях, совершил первоначальную, подготовительную физическую культуру, архитектоническую обстройку и пограничную территориальную установку русской земли путем покорения и собрания всей земли, путем вольно-народного перехода и колонизационного самоустройства среди лесов непроходимых, среди финских и частью бесерменских племен, – тогда для него наступил многознаменательный в наших юридических актах Юрьев-день, – памятный доселе и в народной земледельческой истории и в народном физическом или сельско-хозяйственном дневнике – день Георгия храброго.

Позволяя себе такую догадку об исторической основе народного стиха о Георгии храбром, мы тем не менее должны признать в нем, особенно по другой редакции его, и мифологические оттенки, восходящие к глубокой древности. По духовному народному стиху, изданному Киреевским, Егорий храбрый наезжал на светло-русскую землю еще в эпоху пастушеского быта наших предков, в эпоху доисторическую. Вместо людей, наезжал он на стада чудовищных, мифических животных, на стада летучих змиев, да рыскучих волков. Только пастухи этого последнего стада носят на себе обличье человеческое; но их чудовищный, сверхъестественный вид, напоминающий мифические, стихийные существа, в роде вил, русалок, леших, не оставляет ни малейшего сомнения, что Егорий храбрый наезжал еще вязыческие места светло-русской земли и притом в жилища мифических пастухов.

И пастят стада три пастыря.

Три пастыря, да три девицы

На них тела, яко еловая кора,

Влас на них, как ковыль трава ³⁶

Как Илья пророк, под влияниям церковно-библейских изображений и мифологических народных воспоминаний, является в христианском народном миросозерцании громовержцем, небесным возбудителем и оживителем природы, а Георгий храбрый, под влияниям смутных мифологических и исторических воспоминаний народа, представляется земным устроителем, основоположителем физической и земледельческой культуры русской земли; так другие святые, особенно русские, в народном эпическом миросозерцании являются противоборцами прежним языческо-мифологическим силам или духам. Обозревая в житиях русских святых всю совокупность фактов средневекового народного миросозерцания, вращавшегося в сфере природы и христианства, мы примечаем в нем две главные господствующие идеи, порожденные верой в учение церкви о святых. Во-первых – мифическое народное представление о борьбе сил небесных, высших, олицетворявшихся и проявлявшихся в святых, с силами бесовскими, демоническими, олицетворявшимися в мифологически-естественных народных образах, напр. в образдемоналесного, или лешего, в образе духа водного и т. П. Во-вторых, замечаем народную веру во владычество мира супранатурального над силами мира видимого, физического, сил сверхъестественных, над силами и стихиями природы. Безотчетная, христиански-мифологическая вера народная всецело преобладала над рациональным знанием сил и законов природы ³⁷. Теперь мы предлагаем те факты, в которых выражается первое народное верованье – верованье в борьбу сил небесных, святых с силами демонов лесных и водяных.

Перенесемся мыслью в средневековые северные поселения русского народа. Большей частью лесную глушь представляли эти починки колонизации и культуры. Много было лесов и во всей России в ХV и XVI веках, если, судя по судебникам, та деревня признавалась уже безлесной, в полях,от которой лес был хоть верстой дальше 10. Но огромные пространства северо-восточной Руси еще больше покрыты были неизведанными лесами с целыми стадами диких зверей. Не только деревни, но и города здесь стояли большей частью в лесах, как видно из жизнеописаний северо-восточных святых XV и XVI века. При лесном местожительстве, и промышленные угодья и урочища жителей северных находились большей частью в лесах и назывались лешими, напр. лешие озера, лешие реки, польские леса, пашенные леса и т. п. Обилия лесов, мхов и «блат непостоянных» и близость океана условливали на севере русской земли обилия рек и озер Герберштейн, которого вообще поражало обилие лесов и вод в северной Руси, заметил о северо-востоке: «Regio tota palustris et silvestris est. . Quo etiam magis progrediare, hoc plures et inviae paludes, fluvii ac sylvae occurrunt» ³⁸. В этой толесной и водной стране рассказывались в древней Руси любопытные легенды о борьбе святых с демонами лесными и водяными. И вера в леших и водяных и доныне нигде, кажется, так не господствует, как в лесных и озерно-речных северных местностях. А в XVI и ХVII веках здесь не только миряне, но и священники вполне верили, что волхвы, которых на финском севере было чрезвычайно много, и в числе приверженцев которых встречаем даже священников и дьяконов, – волхвы могли наводить и наводили на людей леших и водяных Духи эти, «пo захождении солнечном» являлись будто бы в домах, то в виде «пламени синего и сильного вихря», то зверским образом, «мохнатыми с хвостами и кохтями», «кликали человечьим гласом, яко всем людям слышати» и уносили девиц в воду, в леса и на холмы. Иногда сами матери еще «на рождении» как то отдавали своих детей водяным и лешим. Иногда «поп крестил кого-либо пьяный, и половины св. крещения не исполнил», и оттого дети делались «полоняниками» этих «чернородных демонов». При такой вере в леших и водяных, верно, не раз охотнику в самом деле чудилось в лесу то, что он говорил в заговоре: «встаю я за светло, иду в чисто поле к лесу дремучему, а из леса дремучего бегут ко мне на встречу 20 сатанаилов, двадцать леших». В те века, верно, каждый владелец полеших лесов, каждый бортник, входя в свой бортный лес или в зеленую дубраву, со страхом читал этот заговор: «в мою бы зелену дубравуне заходил ни зверь, ни лих человек, ни леший, ни водяной, ни вихрь». И горемычная мать от тоски в разлуке с милым дитятком, верно, не раз разрыдавшись, причитала: «пошла я в чисто поле, стала среди леса дремучего, очертилась чертой призорочной и возговорила зычным голосом: отвожу я от своего дитятки черта страшного, отгоняю вихря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от злого водяного». Но не помогали и заговорыи заклятия. Леший все-таки уводил детей у родителей. На закате солнца, собирая стадо, рассеявшееся по лесу, пастух «видал пред собой яко человека привидением, в сером одеянии с колокольчиком в руке, в онь же бряцаше», и на зов лесного незнакомца шел и попадался в руки лешему. Родители плакали об нем неутешно и призывали святых для освобождения их сына из плена лешего.

И вот, по легендарному представлению, на встречу «лесному демону» идет издалека, по дремучим дебрям, с псаломскими песнями, с крестом в руках святой старец-пустынник. Долго ходит по лесам, проходит неутомимо и безбоязненно дрязги, болота и глухие чащи лесные, и наконец водружает крест, ставит маленькую келью между дерев на поляне, со всех сторон окруженной озерами, – и удар колокола возвещает о поселении в пустыне лесной отшельника. А окрестные жители лесных деревень, по словам легенд, еще задолго до его прихода, слышат из лесной глуши чудесный, таинственный звон и чудное пение. То уже не зловещие, обольстительные звуки колокольца лешего, а призывный звон к пустынножительству... Характеристично это средневековое представление нашего народа о таинственном звоне и пении в лесах, раздавшемся задолго до поселения в них пустынника. «Место оно, идеже вселися святый, – так обыкновенно говорят об нем почти всежизнеописатели, – непроходимые дебри и лесы темные, и чащи и дрязги великие имать, и мхи и блата непостоянные, в них же живяху дикие звери, медведи и волцы, елени и заяцы и лисицы множество много их, яко скота бяше, езера имать многи окрест себе и глубоки зело. И от создания мира никтоже живяше от человек на месте том, дóндеже преподобный вселися. Жители и в окрестных весях живущии, иже ловитву на езерах сих творящие, поведаша: яко за долго время, и преже многих лет, до пришествия блаженного, звон велий слышаша от места того, а иногда пения слышати им. Сия же не единому, но и многим, окрест леса того живущим, звони и гласы слышахуся и видения много являхуся. Темже и мнози прихождаху во время звона и видений, хотяху увидети, откуда звони и песни суть, но токмо издалеча ушесы слышаху сия, очима же ничтоже можаху видети, близь пришедше, ничтоже обретаху, но токмо дивяшеся отхождаху в домы своя, в сердцах своих назнаменующе видения сия, ожидаху сбывающагося времени, друг другу поведающе, и непросту вещь сию быти разумеваху» ³⁹. Иногда какой-нибудь зверолов вдруг, неожиданно, слышал в пустыне лесной этот чудесный звон и сладкогласное пение. «Человек некто именем Селиша, старь сы, Изборьского града, поведа сицеву весть, глаголя: некогда ми, рече, ходящу со отцем моим на ловы зверины в пустыню, яже бысть около святого места печерского: бе бо тогда пустыня велика и лес прилежаше в том месте, и случися нам притти к потоку, на край горы, и слышахом во время часа церковного пения гласы прекрасны поющих и благочинны, гласы убослышахом, а поющих не видехом» ⁴⁰.

И с тех пор, как поселился в лесу пустынник, устроялась обитель, и проносилась в народе молва про чудотворения лесного отшельника-пустынножителя, – с тех пор не так страшным представлялись взорам народа и темные леса северные. И лесные бесы все более и более из них изгонялись, удалялись в более пустынные леса. «Прежде место сие, на нем же обитель твоя, – восхваляет напр. Антония Сийского жизнеописатель его, – никто же знаяше е, и никим же именовано бысть, точию зверем и бесом жилище тогда обреташеся. Ныне же егда благоволи Бог призрети на нь; тогда обитель твоя тобой красуется и твоим именем именуется, и оттоле обычай от всех человек именоватися Живоначальные Троицы Антониева пустыня, от нея е пустыни святымити молитвами беси далече прогнани суть и безвестни быша; вместо же сих Богом спасаема, святыми ангелы призираема и честными иноки населяема, в ней же Бог в Троицеприсно славится и божественные песни непрестанно воспеваются. О пустыня святая и присноблаженная, спасаемая Богом, ангелом превозлюбленная, всем человеком превожделенная!» ⁴¹ Теперь в лесах представляются народу разные чудеса, разные видения пустынников чудотворцев. Люди всех чинов рассказывают про разные чудесные явления лесных отшельников. И горемычные родители, плачущие о потере сына, уведенного лесным демоном, с утешительными надеждами и верой дают обет прославившемуся уже многими чудотворениями и победами над бесами лесному пустынножителю – идти в его пустынь, сослужить молебен о возвращении погибшего сына. Вот какое напр. передается в одной легенде XVII века «чудо преподобного Никодима Кожеезерского о некоем отроце пастыря како его избави от лесного демона», чудо, которое записано было со слов самого этого пастуха: ⁴² «Было в лето 7196 (1688) марта в 15-й день сотворилось чудо сие так: на Онеге реке есть село Кожеезерского монастыря, именуемо Кирнешки, и в том селе, по обычаю, в то лето пасся скот; пастух был из того села, именем Григорий, сын Васильев, пас скот: в один день пас он по обычаю, день преклонился квечеру, и было поздно; пастух тот Григорий отошел за реку Кирнешку собрать скот, и как то потерял дорогу, сам не знал, куда шел, и вдруг видит перед собой как будто человека привидением, в сером одеянии и колоколец мал у него в руке, колокольцем он звонит, а сам идет вперед его и пастуха Григория зовет за собой, а этот шел за ним, и немного опомнившись, начал многих святых призывать себе на помощь, призывал и преподобного отца Никодима (Кожеезерского). А родители между тем плакали и тоже молились преподобному, обеты полагали, чтобы идтив обитель и молебствовать. И вскоре потом, тому бедному пастуху в лесу предстал преподобный. Григорий чувственно видит, как бы некий старец последует за ним. Когда Григорий пел под деревом песни, видит он – старец зовет его к себе и велит ему перекреститься знамением честного креста. И когда он знаменался крестом, тогда демон лесной не видим был, а старец оный приближался к нему; когда же забывался, тогда опять демон показывался, и долго он страдал, но святой не оставлял его, шел за ним и пришел к реке называемой Сыртуга и оттуда пришел на реку Кирнешку к верхотину, и тут видит храмину, а в ней мечтается ему как бы дерево великое и малое ⁴³, и некоего старца знакомого ему, лежащего на вершине деревьев, и юношей неких, знаемых ему; одни спят, а другие приносят ему есть, а иные одежду и обувь снимают с него. Я того же месяца в 18-й день, милостию всещедрого Бога и молитвами преподобного, поутру пастух увидел себя в селе Кирнешкаху монастырского двора; увидели его тут служители, стоит Григорий – руки к сердцу согнул, дрожит весь, руки и ноги избиты сильно и кровь течет из ран, – и так приняли его и хвалу воздали Богу и преподобному Никодиму благодарение. Сия вся, заключает повествователь, сам вышеупомянутый пастух о себе нам поведа, мы сия слышавшие предахом писанию во славу Христу Богу и Никодиму Чудотворцу» ⁴⁴.

Простосердечная вера древних русских людей вызывала чудотворцев русских с того света на борьбу с лесными, горными и водяными духами и на помощь русским святым призывала святых греко-восточной церкви и саму Богородицу. Весьма любопытна и характеристична одна повесть XVII века о жене Соломонии. Здесь во всей полноте обнаруживается и умственное развитие наших древних попов и народа, и в особенности – народные представления о лесных, горных и водяных демонах, народная вера в чудесную победу над ним христианских чудотворцев. Основная мысль всей повести такая: одна женщина – крестьянка, родом поповна, долго страдала от чернородных демонов водных и лесных, которые являлись ей в разных зооморфических, чудовищных образах, и то уносили ее в воду, то в лес игоры. Борьба с ними физическая и нравственная, была страшная. Наконец, чудотворец Устюжский Прокопий, вместе с пречистою Богородицею, победили демонов водных и лесных, молния с громом поражала их, и водные и лесные демоны изгнаны были из несчастной женщины. Общая основа всей этой христианско-мифологической легенды, очевидно, апокрифическая и древняя, общенародная. Подобные сказания существовали у евреев, у восточных и западных сектантов – павликиан, богумилов, катарров, альбигойцев. Подробные же черты демонов водных и лесных носят окраску славяно-русской мифологической демонологии.

Изображая одних святых героями полубогами, поборающими силы демонические, мифические, демонов водных, лесных – зверообразных и т. п. деятельности других святых народное миросозерцание усвояло действия разных производительных сил природы. Вера народная сближала их с жизнью природы, представляла их непосредственными устроителями, управителями жизни физической, напр. произрастителями плодов земных, хранителями скота, птиц, пчел и пр. Богородица, напр. помогала землю обрабатывать: «место неровное, где ино горы, ино ж ров бысть, и лес прилежаще велик, все ж сие помощию Богородицы изравнивали» ⁴⁵. Одно явление иконы Богородицы, по народному верованью, было причиной обильного урожая хлеба и всякого овоща, хорошего лета, ведряной погоды, плодовитости скота, здоровья народного. «Лета, коего явися икона Пречистые Богородицы на Оковце, в лесу частом, на сосне на сучку, говорит повествователь о чудесных благодеяниях оковской Божией матери, – хлеб бысть дешев, кадь ржи купили по 4 московки, а лето было весьма ведрено и красно, а не засушливо, и всяким овощем плодовито, а от поля тишина была, а людям здравия было и всякому скоту плод ⁴⁶.

Точно также, в повести о выдропусском образе богородицы, по случаю чудесного перемещения этого образа из Мурома в село Выдропуск, сказано: «и оттоле в веси той, прочее же и во всей Новгородской области, начаша людия богатети духовным богатством, паче же и телесными потребами, вся земля обилием кипя в семенных приплодех и в скотских родех паче первых лет: сие Бог дарова и пречистая Богородица». (Летоп. русской литературы VII, 26). Богородица являла разные чудесные физические знамения. Если люди оскорбляли Бога делами своими, напр. пашню пахали, хлеб жали, сено косили по праздникам, если употребляли запрещенные произрастения земли, как наприм. в ХVII в. табак, то пречистая Богородица являлась вместе со всемилостивым Спасом даже сельским женщинам и угрожала испустить с неба на землю «камение много, молние огненное, произвести в страдное время сильный мороз и лед на скот и хлеб и страшное землетрясение». Так в Сборнике Солов. библ. под №925 рассказывается несколько чудес, случившихся будто бы в 1641 г., как пречистая Богородица и сам всемилостивый Спас явились разным северно-поморским сельским женщинам, и Богородица сначала заступалась за людей, а потом сама угрожала произвести страшные физические знамения и бедствия. Мы выпишем здесь вполне одно чудо, имеющее некоторое сходство с известным народным стихом о заступничестве Богородицы за людей перед Спасителем: «августа в 16 день за заутреней было чудо на красной горе над некой женой, именем Феклою, Спиридоновой дочерью ⁴⁷. И почало тружатиея при всем народе. Явился в то время всемилостивый Спас и пречистая Богородица Тифинская с Паче озера и почал ей в то время наказывати, наказывал той жене: сказывай ты жена во всем народе, чтобы всяких чинов люди молилися со слезами, стоя, всемилостивому Спасу ипречистой Богородице беспрестани, и стоя, ничего не говорили, и от того доныне вся земля трясется; а Богородица у Христа стоит со слезами, чтобы Господь пощадил православных христиан и отвратил свой праведный гнев, а табак бы отнюдь не пили и …..       не бранилися и хмельные бы люди в церковь не ходили; а кто де их пиет не подобное, что они пиют в нос, и то святые отцы на вселенском соборе прокляли; а в которое время хто….избранить, и в то время небо и земля потрясется и Богородица стоя вострепещет о таковом злом словеси, а уста его того дня кровью воскипят, и теми устами не подобает таин Господних вкушати, ни креста целовати, а во церкви бы стояли со страхом и трепетом на молитве беспрестани и молились 6ы со слезами и друг на друга сердца бы не имели со гневом и жили бы по святых отец правилу. И пречистыя Богородицы бысть глас в то время от нея: а яз де Богородица стою у Христа и беспрестани у своего царя небесного милости прошаю о всем народе, чтоб пощадил Господь и помиловал всех православных христиан; и вся воя небесная со страхом предстоит, а вы христиане своим безумием уклоняетеся и со страхом во церкви часу не постоите. И не христианом бы в праздники Господские никакой работы не работати и трав не косили бы, и хлеба не жали, а будет что и выжнут, все с грязью станет, а молились бы всемилостивому Спасу на Красной горе и пречистой Богородице, и росписи росписывали и рассылали бы по всем городам и по погостам и по волостям, чтобы весно было про все наказанье и христиане обратились бы ко Господу Богу и грехов своих покаялись бы, и Господь даст всякого изобилия многое множество более и прежнего; а будет христиане сему явлению и наказанию моему не поверят и ко Господу Богу моему не обратятся, и не почнут молитися всемилостивому Спасу, приходити на Красную гору, и почнут пити табак и хмельные люди во храм ходить и в храму почнут друг с другом глаголати, и поставят се явление воплошно и за их непослушание будет на землю камение много испущу с небес, молние огненное и лица своего воображенного и храмов не пощажу и лед и мразь лютый спущу на страдное время на скот и на хлеб ваш и на все живущее, и по вся годыхлеба не будет, и камение горящее с небес спадет и молние огненное и хлеб и трава озябнет и скоты ваши голодом погибнут, и тот де трус, что ныне на тебе, то и на всех христианах будет с велика и до мала за их непослушания и за их неправду. А се явление писал на Красной горе при священницех и при всем народе Петруха Иванов Попов 7149 августа в 27-й день» ⁴⁸. Подобных явлений святых, предсказывавших разные физические знамения и неестественные явления, нам доводилось встречать в рукописях много. Особенно любопытны из них сказания в житии Прокопия Устюжского, «об огненной туче и буре», в житии Иринарха Соловецкого «о туче снежной велией и о мразе от Яковых до Ильина дня» и проч. Но мы не будем обременять читателей подобными сказаниями.

Как из приведенных, так из других подобных легенд очевидно, что народ русский, при своем практическом характере, смотрел на святых большей частью с натурально-практической точки зрения. Он представлял, что святые назначены быть ему помощниками в борьбе со стихиями природы, поддерживать его физическое, материальное благосостояния, и ждал от их чудес существенной, материальной, житейской пользы. И эта практическая вера преимущественно замечается на финском северо-востоке, где и кудесничество было более распространено. Как в финском язычестве, кудесник, Кебун Тадиби спрашивал у Нума блага, счастья, оленей, лисиц и богатства вопрошал Тадебциев об излечении болезни, о сыскепотерявшегося оленя и проч.; так вместо того, во времена христианства, жители северо-восточной Руси испрашивали всех таких физических предметов и благ у святых, преимущественно прославляемых в их местностях. Больной испрашивал у святого своей страны зелия, врачества отболезни: святой являлся ему во сне, давал в руку целебную траву и говорил: «держи ю у себе и в дому своем в чистом месте». Проснувшись, больной «видел у себя траву в руке, и абие от того часа здрав бысть» ⁴⁹. Пастух или скотник призывал святого своей страны, когда у него мало было корму для скота ⁵⁰, чтобы «подати помощь ему в прекормлениискота сеннойкормлею, еже бы емупрепитати скот безгладно». Потерялась ли лошадь у северно-поморского жителя, владелец ее обращался с молитвой к Зосиме и Савватию соловецким об отыскании его лошади ⁵¹. Севернопоморские юровщики или весновальники, отправлявшиеся артелями на Северное море для ловли морских зверей, сами рассказывают в житиях святых любопытные и разнообразные легенды о чудесах северно-поморских святых на море-океане: как чудотворцы, словно гении, духи морские, носились по морю, укрощали волны и бури морские, вызывали из глубины океана множество зверей на добычу ловцам ⁵².

И были причины такого практического народного верования. Во-первых, вера в чудеса святых, как в силы и действия превозмогающие и покоряющие человеку природу, заменяла языческую веру в ведунов – волхвов. Не имея места распространяться здесь о происхождении и значении ведунства в мифологическом миросозерцании, мы считаем не лишним однакож указать по крайней мере общий источник ведунства, волшебства, по объяснению Розенкранца и Гримма. «Слабое, едва пробуждающееся в человеке чувство собственного бытия, говорит Розенкранц в своем сочинении Naturreligion, не есть, как дух бессознательный, вместе объект и субъект, но оно живет в различии объективности и субъективности. Когда человек сознает свою свободу в противоположность миру, и старается выразить это сознание, то этот акт его духа является в естественной религии преимущественно как волшебство (Zauberei). Первобытные народы, правда, превозмогают природу по толику, по колику этого требует поддержание их существования: они ловят зверей, занимаются рыболовством, пасут стада, возделывают землю; но в этих занятиях своих они впервые сосредоточиваются в самих себя, впервые приходят к сознанию духовной свободы лишь тогда, когда природа противопоставляет их целям такие резкие противодействия, что обыкновенная деятельность становится недостаточной. Тогда, если небо не изливает дождя, если буря волн действует разрушительно, если стада подвергаются мору, если в умирающем жизнь начинает уступать смерти, тогда возбужденное в человеке чувство собственного бытия возмущается, приходит в волнение и выражается в заговоре против природы. Она не смеет противодействовать духу, она ему подчинена. Он ее владыка. Его слово может заставить ее возвратиться в назначенные от него ей границы. Облака должны излить задержанные воды, волны должны утихнуть, мор должен прекратиться, смерть исчезнуть, если он этого хочет. Так чувство свободы есть первоначальный источник, принцип всякого волшебства» ⁵³. Как ни естественно было в языческом миросозерцании явления ведунства, как ни отраден был этот энергический протест впервые пробуждавшейся мысли младенческого разума, это выражение естественной потребности первобытного человека знать и покорять себе силы природы, все же ведунство, кудесничество было не светлым, не разумно сознательным, а темным, суеверным явлением в истории народного миросозерцания. «Auf die gütigen vermöge ihrer Naturwunder thuenden Götter geht der Begriff der Zauberei nicht, скажем словами Гримма; erst den Gesunkenen, Verach­teten hat man Zauberei zugeschrieben. Mittelwesen, zwischen Göttern und Men­schen, altkluge, vielkundige Riesen, böse Riesinnen, listige Elfen und Zwerge zaubern; nur scheint ihre Fertigkeit mehr angeboren, stillstehend, keine errungene Kunst. Eigentlicher Zauberkünstler ist der emporstrebende Mensch» ⁵⁴. Вследствие такого языческого, нередко вредного в жизни народной значения, волшебство, кудесничество, – хотя и невдруг, но мало по малу теряло свою силу в христианском народном миросозерцании, под влиянием преследований церкви; никто пред ликами бесчисленных христианских чудотворцев; по учению церковных иерархов и монастырских властей, заменялось верой в чудеса святых. От мифологии языческой, ведунской народ переходил к мифологии христианской, книжно-легендарной. Он большей частью так же мифически, детски верил в чудеса святых, как прежде верил в кудеса ведунов. Почему волхвы, кебуны, чародеи, ревнуя о своих выгодах, отстаивая свое ведунство, всячески старались отвлекать народ от веры во святых, чудесам их пытались противопоставлять кудеса, как напр Зырянский Пама Стефану Пермскому, Лопарские Кебуны – Трифану Печенгскому. Но благочестивые иерархи, монахи и священники, при помощи церковных книг, при содействии, впоследствии, гражданской власти, мало по малу отучали народ от веры в кудеса. Не приводя всем известных, многочисленных, обличительных поучений церкви, направленных против прибегавших к волхвам, и обходивших святых ⁵⁵, мы укажем для примера два факта из житий святых: «Есть на Помории наволок Унежма, – читаем напр. в житии Зосимы и Савватия Соловецких, – в месте же том человек некий именем Никон. Сему Никону случися болезнь тяжка зело. Два кудесника бысть в волости той, имуще прю некую меж собой. Никону же тому случися промежу их свидетельствовати. Единому их угоди, а другого оскорби; оскорбленный же он зельне огорчися нань. Кудесник же он бесовским ухищрением, якоже обычай им укоренился в них злокозненного действа, бесовской прелестию нача кудес бити, таже насылает беса на Никона. Посылает же Никон сына своего к другому кудеснику, ему же добро сотвори, дабы помогл ему». Старец Соловецкого монастыря, прилучившийся в том селе, отклонил Никона от кудес и научил его прибегнуть к чудесной помощи Зосимы и Савватия Соловецких. «В Новгороде был некто гость Алексей Курнеков, читаем в том же житии: у него сын заболел опасно. Алексей же он, яко препростый человек, не разуме прежде твердого пристанища, еже прибегнути к Богу и к святым его плотстии бо, рече, духовная мудрствовати не могут. Пристави к нему некоего кудесника. Онже по волхвам ношашеего, иничтоже успеше». Опять старец Соловецкий научил больного прибегнуть к чуду Соловецких чудотворцев.

Своеобразное практически-мифологическое воззрение древне-русского человека на чудеса святых условливалось отчасти и его материальным бытом, совершенным незнанием сил и законов природы, неумением пользоваться ими для своих практических нужд, направлять их к собственному материальному благу.

Ни рафли, аристотелевы врата, зодеи, астрономы XVI иΧVII века, ни космографы, луцидариусы и географии, ни громовники, ни цветники, травники и зелейники, ни бестиарии, ни лечебникн не распространяли в народе истинного естествознания. Народ не знал, по словам западных путешественников, ни земли, ни воды ⁵⁶. Природа в его воображении еще исполнена была чудес и мифов. Он с суеверным страхом смотрел на метеор. Взорам его мерещились «не былинные зраки». Он верил в баснословную силу камней, трав, цветов, видел чудеса на деревьях, рассказывал про мифических чудовищных змей на севере и в низовьях Волги, прокаменных людей и каменных девок близь Самары и т. п. При этой настроенности к чудесности в природе, – народ читал в церковных книгах, слышал от граматников, повествователей, от священников, дьячков и монахов разные сказания о чудесах святых. А тут еще и собственная материальная жизнь его представляла много превратностей неожиданных, непонятных и страшных. Много страдал древний русский человек от стихий природы, от зверей, страдал разными физическими болезнями. Страдал, а не знал, как пособить горю, как прекратить, уничтожить зловредные действия природы, покорить физические силы и стихии своему благу: ибо не знал тайн природы, ее сил и законов. К тому же, на долю русского народа выпал жребий совершить особенно великую, сильную борьбу сприродой. Колонизуя и разрабатывая огромные пустынные пространства северо-востока, он проторгался сквозь леса непроходимые, сквозь тундры и болота, где почти на каждом шагу спотыкался и изнемогал, встречался и боролся с зверями, страдал от мороза, утопал в реках, в больших озерах и проч. ⁵⁷ Он на льдах северного океана искал добычи, отправлялся артелями на веснованье: тут, как видно из жизнеописаний северно-поморских святых, он постоянно и страшно страдал от бурь морских. В житиях поморских святых про это сам народ рассказывает любопытные былины и легенды. Проторгаясь сквозь леса, вслед за отшельниками-чудотворцами, народ наш много работал, ставил города, деревни и починки в лесах, вновь распахивал пашни, расчищал луга и пожни, устроял по рекам и озерам ловли, тони,– и эту работу свою, по всей справедливости, назвал страдой, также как по своему живому сочувствию с природой, он назвал страдомыми и леса, которые рубил, и деревни, которые ставил «на лесах», и речные и озерные и т п. угодья. Страдал он и от непогод и сурового северного климата, «морозом побивавшего его посевы (по свидетельству исторических актов) почти во всякое лето» и проч. и проч. Следовательно, нужны были, судя по его необыкновенной, богатырской, страдальческой работе в борьбе с природой, такие могучие силы, которые бы сдерживали для него препятствия и вредные действия природы. И вот, не зная сил природы и не умея покорять их, как покоряет теперь разум, он верил в силу чудес, в помощь христианских чудотворцев. Вера в чудотворное могущество святого покорять силы природы, останавливать зловредные действия ее стихий и явлений имела таким образом практическое основание. Чудо святого в области природы заменяло для древнего русского человека разумное, научное покорение в пользу человека физических сил, явлений, стихий природы. В жизнеописаниях чудотворцы представляются именно поборниками народа против стихий природы, против всяких физических бедствий. Вот как. напр., начинается житие Антония Сийского: «Бысть сице: от сотворения мира, в лето 7180, от дождевные мокроты и от великих бурь и от облачные толстоты на много солнца не видети, и земным плодом замедление бысть велие, и ржаные плоды от того дождя и бури излегли и не исправилися, и цвету в них не бысть, яко протягнулись июля месяца до 7-го числа, и иному всякому плоду не растущу, человеком же и всякому роду зело о сем скорбящим, паче же в скудости пребывающим. Но человеколюбивый Господь Бог, не хотя своего создания до конца погубити, но полезное о всех промышляя, посылает милостивным явлением заступника нашей стране и общего предстателя, преподобного и богоносного отца нашего Антония чудотворца Сийского» ⁵⁸. Таким образом почти каждая область, каждый город, рознясь между собой во многих местностях этнографическим составом населения, исстари стремясь к земской, территориальной особенности, самостоятельности, по речным переделам, или по разделам земли и воды, а также и к местному земскому самоуправлению, – и в религиозном отношении, признавали своих особенных местных покровителей и стражей своей страны. «Псков и великий Новгород (читаем в одном русском житии) блажит Варлаама и Михаила юродивого Христа ради, Смоленск блажит князя Феодора, московское же царство блажит Петра и Алексея и Тону и Максима и иных множество; Ростов блажит Леонтия и Игнатия, Исаию, Вассияна и Ефрема; Вологда бо блажит преподобного Димитрия и иные тамо сущие многие: каяждо страна своих блажит. И мы же (Устюжане) тебе, Прокопие, северная страна по Двинереце, Вага река, на ней же град Сенкурия, и та блажит Георгия Христа ради юродивого. Соловецкий же остров и все поморие блажат Савватия и Зосиму. Мы ж тобя, яко же стража и хранителя, имеем отчины града нашего Устюга». Народные легенды о чудесах святых той или другой области, записанные со слов всяких чинов людей в рукописных житиях древне русских святых, характеристично выражают с многоразличных сторон эту натурально-практическую основу народного верования в чудеса святых, и притом со всеми местными, областными, географическими и часто даже этнографическими особенностями народного быта: в чудесах каждого местного, областного святого вполне отражаются местные физические условия областного населения и особенности областей географические и физические. Особенно обильны характеристичными выражениями практической, непосредственно натуральной веры народа в чудотворные силы святых севернο-поморские легенды.

Наконец, эта вера, это благоговенье к чудотворцам северо-восточным были отчасти бессознательным, младенческим выражением народной благодарности за вспомогательные подвиги их в борьбе с незавоеванной еще тогда вполне русским народом северо-восточной природой. Отшельники нередко первые пролагали дорогу колонизации и культуры, считаем, однакож, не лишним указать хоть два-три факта. «Пустыня была непроходная (большая часть московской области в XIV в.), писал напр. в половине ХVII в. Троицкий келарь Симон Азарьин в предисловии к сказанию о чудесах Сергия Радонежского, – ныне же всем зримы окрест обители поля мирские, села и деревни многолюдные. Стези не быша тогда и непроходно бысть человеческими стопами, ныне же пути дороги велия и проезды всякого чина людям, днем и нощию беспрестанно идущим. Много же тогда гадов и ползущих змиев являхуся ему на устрашение бесстрастному его житию, ныне же окрест обители его, за 10 поприщ и вящшее ползущих змиев и ужев не бывает. И елико людей во обители и около обители в слободах множашеся, толико по премногу вода и всякая потреба изобиловашеся. Тогда в рощах тех и древес только не бысть, елико ныне многолюдственное число человек в свободах на тех местах, идеже рощи велицы быша» ⁵⁹. Точно также, когда друг и собеседник Сергия Кирилл Белозерский поселился около Белоозера, «пусто и скудно было место то, по словам жизнеописателя его, бор бяше велий и чаща, и никому же от человек живущу». Акогда пустыня св. Кирилла стала знаменитой обителью, в пределах Белозерско-вологодского края, стало на лесах и на пустошах до 398 поселений ⁶⁰. Точно также народная память чтила заслуги чудотворцев и русских для культуры. Приведем хоть один пример. В окрестностях Соловецкого монастыря до XV в. жили дики лопари «Древле быша сии родове, (сказано о них в Соловецкой рукописи «Сад спасения») яко зверие дикие живуще в пустынях непроходимых, в расселинах каменных, не имуще ни храма, ни иного потребного к жительству человеческому: но токмо животным питахуся, зверьми и птицами и морскими рыбами, одежда же – кожа еленей тем бяше. Отнюдь Бога истинного единого и от него посланного Иисуса Христа ни знати ни разумети хотяху; но им же кто когда чрево насытит, тогда оно и Бога си поставляше, и аще иногда каменем зверя убиет – камень почитает, и аще палицею поразит ловимое, палицу боготворит» и пр. А когда поселились между ними, на Соловецком острове, Зосима и Савватий и устроили обитель, то принесли в поморье не только семена христианства, но и начатки материальной культуры. Обитель их стала училищем лучшей материальной жизни. Там, где прежде финские полудикари вовсе не умели управлять сил и стихий природы к улучшению материального быта человека, вполне подчиняясь физическим неудобствам страны, там появились кое-какие искусственные улучшения, весьма редкие в древней Руси Озера, которых в Поморьипочти бесчисленное множество, и которые часто препятствовали сообщению людей, на Соловецком острове соединяемы были прорытыми каналами. Равным образом там, как и в некоторых других монастырских землях, чистилии делали хорошие дороги на местах, дотоле покрытых непроходимыми болотами и мхами. Увеличивали прилив воды в мелководных реках. Сотни поморских работников строили каменные водяные мельницы, в которые посредством каналов проводилась вода из отдаленных озер. Там, где прежде не знали первых начал культуры, простых орудий для наливания и выливания воды, там финские полудикари, живущие вокруг Соловецкого острова, видели искусственные проводники воды и других жидкостей, через которые жидкость, по словам соловецкого летописца, «сама сливалась со всех чанов: чрез трубу подымется на верх, перейдет целое здание, да и в погреб сама льется, да и по всем бочкам сама разойдется». «До Филиппа Игумена, продолжает соловецкий летописец, рожь на сушило носили многие, а игумен Филипп нарядил телегу, сама насыплется и привезется сама и высыплется рожь на сушило. Прежде рожь подсевали многие, а игумен доспел севальню с 10 решетами, сеет один человек, при нем же доспели решето, само насыпает и веет, отруби и муку и высевки разводит розно. Прежде многия братия носили рожь на гумно веять, а игумен нарядил ветер, мехами в мельницах рожь веет». Там, где не знали никакого употребления глины, кроме выкапывания пещер и ям, там устроены были кирпичные заводы с лучшими способами копания глины: «преже игумена Филиппа на вараке глину на кирпич копали людьми, а ныне воломорют одним, что многие люди копали, и на кирпич ту глину мяли людьми же, а ныне мнут конми». Там где не умели строить домов деревянных, жили в пещерах и расселинах, там полудикие обитатели финского поморья видели «каменные палаты с стекольчатыми окнами и книгохранительные каменные палаты», и проч. ⁶¹ Как на западе в средние века, архитектура, развиваясь под влиянием обителей святых, имела свои отдельные корпорации, напр. Bernardus valles, montes Benedictus amabat, oppida Franciscus, celebres Ignatius urbes, так и пo нашим народным сказаниям – некоторые из знаменитых древне-русских святых представляются чем-либо замечательными в материальной культуре русской земли.

Древне-русский человек, представляя, что в области природы действуют не физические силы, а силы святых, что один святой особенно действует напр. стихией огня или воды, другой поставлен над растениями, третий над теми или другими животными, четвертый исцеляет болезни и что один святой особенно исцеляет ту, другой другую болезнь и проч., – древне-русский простолюдин иногда наивно вопрошал явившегося ему во сне святого: кому, какому святому молиться в случае какого-либо бедствия или материальной нужды; святой указывал, кого когда призывать. И так мало по малу составились особые народные, так сказать, святцы, по которым знали, какой именно святой чем в природе обладает, и что, у какого святого просить. Так народ наш доселе поет в одном своем духовном стихе:

Мати Божья Богородица,

Скорая помощница.

Теплая заступница!

Заступи, спаси и помилуй

Сего дому господина

От огненной пожоги,

От водяной потопи!

Попаси же ему, Господь Бог,

Хлор, Лавер лошадок,

Власий коровок,

Настасий овечек,

Василий свинок,

Мамонтий козок,

Терентий курок,

Зосим Соловецкий пчелок,

Стаями, роями,

Густыми медами

У старообрядцев, равно как и православных, в домах, на стенах, привешиваются полные росписания, какой святой чем обладает в области природы и физической жизни человека.

Не вдаваясь в подробное объяснение, почему, напр., Хлор-Лавёр признаются нашим народом пастырями лошадок, – Власий коровок, Настасий овечек и проч., мы ограничимся историческим объяснением религиозной санкции пчеловодства в лице Зосимы и Савватия Соловецких. Наперед нужно сказать несколько слов о значении пчеловодства или бортничества в древней Руси. Было время, когда не только земледелие и рыболовство, но, при изобилии богатых разной производительностью, большей частью еще непочатых лесов, и бортничество или пчеловодство составляло один из первых путей для колонизации и первоначальной культуры финского северовостока лесного, полудикого. В «Польской» ли земле ⁶² ставился город, напр. Москва, Переяславль-Залесский, Юрьев-Польский или «налесах» посажались, поставлялись починки и деревни, – во всяком случае первые поселенцы их высылали слуг своих «работных людей», либо выезжали сами из города или из деревни во все четыре или пять сторон, каждый по своему промышленному уезду, «пути и ухожаю». У кого были работные люди, напр. у князей, у бояр, у церковных властей, те населяли, при своих хозяйственно-промышленных ухожаях или угодьях «работными людьми страдомые деревни», напр. при рыбных реках и озерах, «по стольничему пути», ставились деревни рыболовли ⁶³, «по ухожаям бобровым» – деревни бобровников ⁶⁴, при соляных озерахи варницах населялись соловарами, водоливами и дрововозами» деревни соловаров, из которых впоследствии образовались некоторые города, наприм. соль галическая, соль вычегодская, соль тотемскаяи проч. Такие же путем возникали в древней Руси и деревни бортничи, населявшиеся пчеловодами и бортниками. В старину, леса русской земли изобиловали бортями и пчелами. Иностранные путешественники удивлялись бесчисленному множеству попадавшихся в лесах целых роев диких пчел, которые не редко нападал на пчел домашних. К числу главных произведений Московии западные путешественники относили мед и воск ⁶⁵. Вследствие такого изобилия пчел и «бортничих и медвяных ухожаев», естественно было выводить особые промышленные поселения по этим ухожаям, и вот все землевладельцы, князья, бояре, церковные власти и своеземцы посажают бортничи деревни на своих бортных путях. В московском напр. уезде, в XIV и XV веках, из поселений на княжеских бортных ухожаях и путях образовался целый бортный стан ⁶⁶. Радонежское село, со всеми принадлежащими к нему деревнями, также населено было бортниками ⁶⁷, на старейшем пути московских князей населено было село Добрятинское при добрятинской борти ⁶⁸. Таковы же деревни и слободы: «Смоляные сбортью, Кропивна с бортники с кропивинскими, с исменскими, с гордошевскими и с рудьскими бортниками, Железкова слободка с бортью» и проч. Бортники, селясь таким образом на бортных ухожаях разных землевладельцев, или сами заводя себе борти, в эпоху средневекового господства частного права, права сильного, в эпоху сильного стремления к похищению чужого имения, частных вторжений за чужую межу и в чужой лес, – бортники, естественно, постоянно должны были опасаться похитителей и разорителей пчел в своих бортных лесных ухожаях ⁶⁹. В эпоху языческую, бортники заговаривались от похитителей пчел: заговоры религиозно-языческие сохранились и доныне. В эпоху христианскую, средневековую, при господствовавшем тогда представлении особых святых в каждой области физической жизни, когда древне-языческие заговоры переделывались в христианские заговоры и заклятия, бортник – простолюдин легко мог придти к вере в особых христианских святых, покровителей и хранителей их пчел и бортей. И Зосим и Савватий Соловецкие, которые, по преданию, первые ввели пчеловодство даже на Соловецком острове, признаны были распространителями и покровителями пчел и бортей во всей русской земле. В народе составился особый молитвенник, в роде целого молебна, об изобилии и сохранении пчел в ульях пчеловода. Устав чтения этого молитвенника такой: «Сей молитвенник и свиток читать на праздник Благовещения Пресвятыя Богородицы, на вербное и светлое Христово воскресение, между заутренями и обеднями в мшенике или на пчельнике. И высеки из громовой стрелы огня и положи в чистый сосуд и в тот сосуд положить ростного ладону и окружить на пчельнике или во мшенике и поставить свечу Изосима и Савватия соловецким чудотворцам, и помолиться им с верой и держать сей свиток в самой чистоте. Три раза аминь». В молитвеннике этом, после «прославленья благости Господа к уповающим на него», состоящего из псалма: «Живый в помощи Вышняго, и проч., читается дважды молитвак пчелам: «Господи Исусе Христе Сыну Божий, помилуй меня грешного раба своего (имя рек)! Господи благослови, аминь». Затем следуют самые молитвы. Их всех 7. Мы приводим здесь одну первую, как более идущую к нашей статье: «На морье-океане, на острове-кургане лежит камень алатырь от конца века сего, и на том камне сидит ангел и спас образ с ангелы и архангелы и со Пресвятою Богородицею Божию дево-владыцею Матерью Мариею, и вышние помощники Божии Изосим и Савватий Соловецкие чудотворцы. Посла их в Нарименские горы за силой пчелиной поймати крапчика и матку и посадити в зезл свой: подите дорогою, будет за вами погоня, то вы бросьте зезл свой в правую сторону. То они посланники Божии Изосим и Савватий Соловецкие чудотворцы с архангелом Гариилом, по Божию велению, пойдоша за силой пчелиной в Папа Римские земли, в Римские горы, и пойдоша путем к западу и до востоку и дошед они посланники в ту землю. Изосим и Савватий Соловецкие чудотворцы, поймали крапчика и матку и посадиша в зезл свой и пойдоша путем к западу и до востоку. Архангел Гавриил поднимает от земли всю силу пчелиную. Как восток имай, облацы подымаются, тако бы подымалася сила пчелиная и пошла за Изосимом и Саватием Соловецкими чудотворцами силою небесною и Духом Святым. Идоша по надлежащим путям и по тропам, то учинилася погоня из неверные земли, тогда архангел Гавриил повелел Изосиму и Савватию бросить в правую сторону зезл и крапчика и матку возгнание дороги. То учинилася погоня, неверные догнаша и обыскаша по надлежащим путям и тропам. И рече святый отец: милостивые посланники Божии Изосим и Савватий Соловецкие чудотворцы, возмите зезл свой, благословите и оградите путь сей и дорогу крестом и зезлом с востоку и до западу и со западу до востоку. И приведоша крапчика и матку со всей силой пчелиной и к тому ж собору Божию и ко Престолу Господню к ножиям Святителю. И рече святый отец Изосим и Савватий: Господи! пришед еси по вашей седмице по твоему повеленью, сохранен и помилован вашими святыми молитвами. Ты еси Бог наши Спаситель, ты еси нас спасл во всякой час и во всякое время. И приведоша к нозем твоим крапчика и матку со всей силой пчелиной. Куда, Господи, девать и сажать? Господь же, благословив и освятив духом своим святым, и преда и Господь Изосиму и Савватию Соловецким чудотворцам, и велел пустита от востока и до запада во всю российскую землю, в тюмные леса в угодные древа, православным христианам и ко мне рабу Божиему (имяреку). Создай Господи милость свою, посли и надели мне рабу Божию во дворе, в лесу и на пчельнике мои пчелы старые и молодые молитвами праведных отцов Изосима и Савватия Соловецких чудотворцев. Как приведено по повелению твоему Господи из неверной стороны во всю российскую землю на канон и на воск, на фимиян и на всякую утварь церковную укрепление и утверждение до скончания века сего, такожди Господи утверди у меня раба Божия (имрек), в пчельнике, во дворе, или в лесу на пчельнике пчел старых и молодых, до скончания века сего Духом Святым и преподобных отцев. Изосима и Савватей, помилуйте святыми своими молитвами у меня раба Божия во дворе или в лесу, на пчельнике пчел молодых и старых, на выстановке во всяком году, во всяком месяце, в четверги и полчетверги. Около ограды пчельника моего обойду, духом Святым окурю от всякого глаза, от мужеского, от женского, от простоволосых девиц, от чернеца и от черницы, от колдуна и от колдуницы, от еретика и от еретицы, от нечистоты и от лихого человека и от чужих налетных пчел во граду мой валитися, дабы от пчельника моего не отлетали старые и молодые до скончания века сего. Как по повелению твоему, Господи, океану-морью все морья покорны, реки и источники и потоки текут непрестанно денно и ночно, так бы, по повелению Божиему, чужая пчела моей пчеле покорна была завсегда, по всяк день и час. Спаси Господи и помилуй меня раба своего (имрек), на пчельнике мои пчелы старые и молодые от всякого зверя и от всякой птицы и от водяного потопленья и от нечистого духа и от лукавого человека, покажи Господи милость свою, пришли и надели своим Божиим повелением и наделением моим пчелам со всякого дерева, со всякого цвета старого сухого и серого, и со всякого плоду брать на воск и на канон. Не повели Господи портить моих пчел и пчельника ни колдуну ни колдунице, ни еретику ни еретнице; ни дьявольским научениям и всякому злому человеку. Сохрани и помилуй от ныне и до века (три раза) аминь. Земля-замок, небо-ключ 3. Аминь».

История человечества показывает, что развитие человеческого самосознания в сфере Космоса начинается смутным, бессознательным чувством единства и могущества сил природы, обоготворением ея, религией природы (Naturreligion). Перешедши, потом, через темный Средний Век смешения мировоззрений древне-народной космической теологии, или религии внешней физической природы, с миросозерцанием теологии христианской, или религии собственно человеческой природы, переживши период диалектико-метафизической борьбы номинализма и реализма, схоластики и мистики, теологии, астрологии и алхимии, испытавши неудовлетворительность рабского восстановления восточно-классического и, в частности, аристотелевского мировоззрения, – с XVI века, со времени великого открытия Коперника и реально-эмпирической философии Бэкона, умственная жизнь человечества в сфере природы, или естественное человеческое самосознание начинает озаряться совершенно новым, разумно-сознательным, опытно-научным миросозерцанием. Вместо религии природы, суеверий супранатурализма и теологико-схоластической метафизики, начинает просвечивать для человечества всеозаряющая и всеживотворящая, как солнце, истина природы, разум натурализма, рационализм опытного естествознания ⁷⁰. В первый, так сказать, архаический или палеозоический момент развития естественного человеческого самосознания, – миросозерцательное, преимущественно естественно-эпическое творчество принадлежит целым массам народным, и потом, уж, в последовательном процессе развития естественно мифологического мировоззрения, делается более или менее исключительным достоянием отдельных каст, напр. жрецов, волхвов-ведунов таин природы, а у народов более развитых, как напр. у Греков, мало по малу возводится в сознание так называемых мудрецов, философов, под которыми разумелись и геометры, и астрономы, и физики, и вообще естествоиспытатели. В последний, если можно так сказать, неозоический или неологический момент исторического развития естественного человеческого самосознания, инициатива нового, разумно-сознательного сближения человека с природой, инициатива нового, рационального, научного миросозерцания принадлежит отдельным гениальным умам, наблюдениям и открытиям. И от них уже свет истинного естествознания мало по малу должен озарить все темные массы народные, доселе блуждающие во тме суеверного миросозерцания. В этот момент, такие гении, как Коперник, Галилей, Кеплер, Ньютон, Линней, Бюффон, Кювье, Лавуазье, Лаплас, Гершель, Нуассон, Гумбольдт, Араго, Лаверье, Риттер, и подобные им являются первыми светилами разума природы, провозвестниками единой вечной и всеобъемлющей истины – естественной, космической ⁷¹.

Таков, в главных чертах, по нашему мнению, общий исторический цикл человеческого миросозерцания. К сожалению, нам приходится сказать вместе с Шлейденом, что «мы еще не имеем этой, столь желанной истории постепенного развития миросозерцания. История астрономии обращает внимание, разумеется, только на первоклассных деятелей, с которыми связан действительный прогресс, оставляя в стороне массы, которые осуществляют собой действительную жизнь и определяют характер века. История философии полагает необходимым держаться развития мысли и ея движения; и мы не имеем еще, к сожалению, истинно-живой и подробной истории цивилизации. При историческом исследовании этого предмета, мы должны различать три обстоятельства: во-первых, воззрения гениальных умов, которые обыкновенно опережают свой век на целые столетия; во-вторых, то, что признает за истину образованный класс общества: и, в-третьих, то, что постепенно перешло в массу необразованного народа. Тогда мы увидим, что в одно и то и время эти различные классы разделены многими столетиями в своем развитии. Самыми незаметными для своего века остаются передовые люди духовного прогресса, которым суждено всегда быть более или менее мучениками нравственного своего превосходства. Два другие класса требуют, напротив, тщательного изучения. У обоих замечаются значительные разницы, смотря по тому, благоприятствуют или нет внешние условия влиянию великих умов на образованное общество, влиянию школ на необразованный класс народа. Эти разницы, вследствие которых упомянутые классы то сближаются, то разъединяются, придают данному веку то демократический, тο аристократический характер ⁷².

Предполагая, главным образом, раскрыть дальше земледельческое народное миросозерцание, я считаю необходимым наперед изложить хоть в кратких исторических очерках главные и важнейшие народные воззрения на мир и его явления, насколько позволяют находящиеся под руками факты и короткий срок времени, которым покуда могу располагать.

«Смутное, ужасающее чувство единства сил природы, – говорит Гумбольдт, –сродно и дикому. Внешний мир бессознательно сливается у человека с его внутренним миром чудес. Но один не есть чистое отражение другого. Что у одного делается основанием натуральной философии, то у целых племен остается плодом инстинктивной восприимчивости. Здесь-то в недрах темного чувства, заключается и первое побуждение к религии». Обращаясь к первоначальному миросозерцанию славянского народа, мы примечаем из сохранившихся преданий, что первым проявлением природной впечатлительности и восприимчивости славянской натуры было именно это общее смутное, ужасающее чувство единства сил природы. Оно было, вместе с тем, и первым актом естественно религиозного творчества духа народного. Впервые вставши ногой на девственную землю, летом покрытую растительностью, зимой – снегом, ощутивши тепло или холод, свет или тьму, получив пищу из рук матери-природы, или от природы же испытав неурожай и голод, взглянувши на величественные чудеса звездного неба, услышав первый страшный грохот грома, или буйно-могучее, буреломное движение воздушного океана, – славянин, зверолов илипастух, вот уже невольно весь стал и дитя, и раб, и ученик природы. Всецело преданный всеми живыми чувствами первобытной натуры неотразимо-могучим и бесконечно-разнообразным впечатлениям мира, – он тотчас бессознательно, инстинктивно ощутил все величие и могущество окружающего его непостижимого мироздания, полного чудес, полного могучих, вездесущих, непонятных сил... «Он почувствовал, что есть что-то могучее в окружающем его мире, имеющее сильное влияние на его собственное существование; отделивши себя от остальной природы, он увидел свою слабость и ничтожность пред той силой, которая заставляла его испытывать жар и холод, свет и отсутствие света, которая могла дать ему пищу и лишить пищи. Природа явилась человеку и могучею силой, требующей полного и безотчетного подчинения, и матерью, которая вскормила его собственной грудью. Он признал ее за нечто высочайшее и повергся перед нею с смиренным чувством младенческого благоговения. Человек был еще дитя, которое впервые улыбалось блестящей, красивой форме и впервые чувствовало боязнь при взгляде на что-нибудь безобразное или ему чуждое. Для него еще не существовал анализ. Вся природа представлялась цельной, единой; вся она являлась одним великим чудом; слово «божество», вылетевшее из уст человека, обняло собою все богатство и все разнообразие образов и сил, составляющих природу. Отсюда понятно, что языческая мифология начинается с единобожия, но единственно вследствие отсутствия анализа: божеством является неделимая природа. В период своего младенчества, славянин был погружен в жизнь непосредственную; он любил природу с детским простодушием и с напряженным вниманием следил за ее явлениями, которыми определялись его естественные нужды. В ней находил он живое существо, сочувствующее человеку: в ней видел он родное. Сам не сознавая того, он был поэтому, жадно всматривался в картины обновляющейся природы, с трепетом ожидал восхода солнца и долго засматривался на старые, но девственные леса. Первые наблюдения, первые опыты его ума принадлежали окружающему физическому миру, к которому тяготели и религия человека, и его познания: и та и другие составляли одно целое, были проникнуты одним пластическим духом поэзии. Оттого в наивных поверьях славянина столько теплого, столько изящного!» ⁷³

С дальнейшими наблюдениями над природой, с постепенным накоплениям новых и все более и более разнообразных впечатлений, ум славянина, естественно, вызывался к мысли, к работе над этими данными живой, непосредственной наблюдательности. От новости и разнообразие внешних физических впечатлений ум доходил до разнообразия новых представлений, до распознавания многоразличия и особенностей самых явлений природы. Таким образом, естественно начался анализ первоначального общего, религиозно-монотеистического воззрения на природу. И как точка зрения на мир все-таки сохранялась та же – мифически-религиозная, по причине невозможности другого образа воззрений, при отсутствии рационального познавания действительных, сокровенных сил и законов физического мира, – то и анализ общего понятия о природе, как едином божестве, имел характер мифически-религиозный. Особенно выдающиеся явления природы, более уловимые для впечатления, более ощутительные в быту физические силы отделялись прежде и обоготворялись в особенных божествах. При таком раздроблении, общее понятия о божестве, воплощающее в себе всю природу, как единую, мало по малу затемнялось, потому что с ним не соединялась определенная субстанция. Могущество, старейшинство, благотворное влияние, соединявшиеся с этим понятием, переносились на других главных богов. И первоначальная религиозно-монотеистическая точка зрения на мир, таким образом, естественно переменились на религиозно-политеистическую. По вере в одушевленность сил и явлений природы, поединственно-возможному в первобытном родовом состоянии Славян пониманию анализа, деления в форме живого процесса рождения и родового выделения, раздробления, – и религиозно-политеистическая точка зрения на мир была, в частности, космогонико-теогоническая. По мере того, как расширялся естество-наблюдательный кругозор или взгляд на явления природы, распознавалось их многоразличие, так или иначе представлялось их взаимное отношение и происхождение, ощущалось или подмечалось их влияние на жизнь природы и человека, – по мере того, и в одно и то же время, в одном и том же процессе или актемысли и фантазии, и мир творился, или составлялась космогония – одно явление мира производилось от другого, и боги рождались, или составлялась теогония – апотеоза или персонификация явлений и сил природы в образе живых существ, богов, и наконец, творилось природо-подражательное, естественно-изобразительное слово. Таким образом, и космогония, и теогония, и мифология или эпос, и миросозерцание развивались вместе. И развитие природы, и распознавание составных частей, стихий и явлений ея, и развитие или нарождение богов природы – все это сливалось в космогонико-теогоническом процессе религиозно-политеистического миросозерцания ⁷⁴. Мир казался славянам-язычникам и постепенным откровением или органическим развитием, и вместе жилищем богов, рождавшихся одинот другого, начиная abunodeo, от единого божества, олицетворявшего в себе общее понятие о природе, нисходя, потом от Сварога – бога неба, небесного света вообще до детей Сварога – солнца-царя, огня сварожита и т. д., пока Перун, бог грома и молнии, снова не был признан верховным господом вселенной ⁷⁵.

В солнечной системе, после тьмы ночной, первобытного человека, естественно, прежде всего и с особенной ощутительностью поражал свет. Свет составляет не только животворную силу, но и главное обозначающее или оттеняющее начало и условия красоты мира и созерцания этой красоты. Конечно, и дознанная теперь скорость света (77,000 лье всекунду) едва достаточна для приблизительного понимания громадных, беспредельных размеров видимого мира. Но все же, и для первобытного человека, ясный солнечный свет обусловливал возможность обзора наибольшего пространства окружающего мира. Вследствие такого впечатления света на кругозор человека, Славяне назвали мир светом, белым светом. Как греческ. κόσμος определяет       собственно понятие о прекрасном, гармоническом, изящном устройстве мира, латинское mun­dus тоже означает чинный, блестящий, стройный порядок мира, – так и славянское название мира белым светом, выражает собственно понятия о световой материи, о блеске и красоте видимого, освещаемого небесным светом мира. Точно также литовск. swietas, древне-прус. switai, волош. lume, венгер. vilag означают свет и мир ⁷⁶.

Затем, вместе с раcселением славянских племен, как говорится в актах, по земле и по воде, по рекам, на лесах и в полях, вместе с колонизационным распространением славянских земских миров и с устройством из целого пространственного объема, из естественно-земской совокупности их целого земского, географического мира, всего мира, – в миросозерцании славяно-русском развилось новое, более тесное представление о физическом мире, о вселенной. Тогда народ еще не мог рассматривать и понимать внешнюю природу в отвлеченности от себя самого, от своего земского кругозора и быта. Как все его земское, бытовое мироустройство было чисто естественно, определялось непосредственно натуральными условиями и двигателями, шло напр. по переделам речным, или по веревке, т. е. по измерению земель веревкой, или по ухожаям бортным, бобровлим, рыболовлим и т. д., или наконец, так, куда шел топор, шел плуг, шла коса и соха: так и миросозерцание славяно-русских племен не выходило из этой узкой, тесной геометрической или географической среды земского мироустройства. И в позднейшее время, в XVII веке, поселенцам островов Белого моря и северного поморья материк русской земли казался целой вселенной: так они называли ее ⁷⁷. Точно таким же образом, и первоначально, в эпоху своего расселения по огромным пространствам северо-востока и географического распространения миров, – Славяне, по своим понятиям о въселенiи и мiрѣ, назвали вселенной, въсѣмъ мiромъ и все это, исполненное могучих сил, необъятное никакими механическими произведениями, непостижимое для человеческого ума, бесконечное космическое пространство. Иначе, и сил, и средств не хватало у первоначальной неразвитой мысли, неспособной к глубокому и обширным отвлеченностям, и у первобытного природо-подражательного языка младенчествующего народа, чтоб выразить в полном объеме идею космоса. Узкий геометрический или умственный кругозор Славян, не простиравшийся далее пределов их географического, земского мироустройства и миросозерцания, только и мог выработать для выражения общегопонятия о мире два таких естественно-бытовых слова, как весь мир и вселенная, которые одни во всем языке наглядно, чувственно-образно выражали представление о самом наибольшем воображаемом пространстве. И не одни славяне первоначально так суживали в своих воззрениях беспредельный объем мира. Почти во все времена, до великого открытия Торунского каноника, люди считали себя и населенную ими землю центром, средоточием мира, пока Коперник не разбил это невежественное самообольщение человечества. Греки назвали мир также от узкого района и средоточия своих или вообще человеческих поселений – οικουμένη и μεσογοία. Ульфила перевел эти слова по готски midj-ungard, а греческ. κόσμος перевел manasêps, что означает virorum satus, семя мужей, людей, и родственно греческ. λαός, народ Немцы и скандинавы представляли и называли мир midgardr, mittingard, mediegard и т. п. Так точно и Славяне, по пространственному объему и кругозору всего своего земского мироустройства и миросозерцания, как по возможно-наибольшей геометрической или географической величине, называли и весь космос вселенной и всем миром, от умозрительной комбинации всех своих земских миров и поселений, взятых в совокупности. В таком значении, славяно-русское понятия о мире встретилось с христианским греческим мировоззрением, и в таком смысле употреблено в первом переводе на славянский язык евангелия и апостола. В древнем переводе чтений евангелия и апостола слова вьсь мiръ употреблены, как равнозначительное греческ. κόσμος. Например: явися всему миру – φανέοοσον σεαοτόν τώ χόομω (Иоан. VII, 4); прежде сложения всего мира: πρό καταβολής κόσμυ. (Ефес 1,4). В таком же значении слово весь мiръ употреблено в известных договорах с греками. Русские, заключая мир с греками, хотели створити любовь…. с всеми людьми греческими на вся лета, дóндеже сияет солнце и вьсь мiръ стоит, т. е. светит солнце и существует вселенная. Впрочем, слово мiръ и отдельно без вьсь употреблено в значении κόσμσς, как это видно напр. из следующего выражения второго договора Олега с греками: в лето от здания мiру, и проч. Греческ. οίκουμένη переводилось почти однозначительным словом вьселенная ⁷⁸.

В тο время, когда начался мифологический анализ явлений природы и производимых ими на человека впечатлений, и когда славяне вели еще звероловный или пастушеский быт и только что переходили к земледельческому, – необъятная и непонятная громада мироздания возбуждала в пытливых умах бездну вопросов, давала безднуживых образов и впечатлений живой, пылкой фантазии славянина, рождала множество новых своеобразных, наивных представлений в его младенческой мыслительности. Пытливая любознательность все больше возбуждалась. Между тем, славянин, зверолов или пастух, ясно, подробно и отчетливо знал только то, что он ловил зверей, пас скот, топил очаг, ходил по полям, и т.п. А вокруг, в необъятном пространстве вселенной, особенно в звездной природе, все было для него изумительно, таинственно, загадочно, непонятно, невыразимо. Зооморфический эпос не успевал и во всей дельности и яркости не мог комбинировать бесконечные, поразительные впечатления природы в самые разнообразные и причудливые мифические образы самой широкой, игривой, животворческой юной фантазии. Ни разнообразные песни, всецело посвященные природе, полные самого теплого, самого живого сочувствия и созвучия с природой, ни коло хороводное – этот весенне-жизненный, естественно-социальный символсолнца, – ни обрядовые игры и забавы, такие наивно простые, естественно-художественные и здоровые увеселения старых и молодых поколений обоих полов в гостях у природы, на полях, на лугах, – вовсе не выражали, в своих символических формах и в эпических изображениях природы, не только всей широты, высоты, полноты и глубины неба и земли, но и тех впечатлений, образов и дум, какие непрерывно порождала природа в пробуждавшейся мысли и фантазии. Впечатления и представления, наконец, становились для пробужденной пытливой любознательности неотразимыми, невольными, даже мучительными вопросами. И вопросы эти копились, помере накопления новых впечатлений и представлений. Работа анализа совершалась деятельно в любознательном, пытливом уме, начавшем различать и обозначать особыми названиями отдельные явления и части мира. При неразвитости в мышлении силы отвлечения и обобщения, возникали уподобления, сравнения, а отсюда – пословицы, притчи (παραβολή, παροιμία). Явилась сродная с ними загадка – первый акт рождавшейся потребности познавания природы, первый смелый вопрос пробужденного разума о таинственных силах и явлениях мира. Как все тяготело человека к внешнему, окружающему миру, исполненному таин и чудес – и быт и верования, – так и пословица и загадка прежде всего остановились на вопросах о мире, о вселенной. Как по скандинавскому преданию, известному под именем Wathfrundnismal, бог Один, скрывшись под видом путника (gângrädr), соперничая загадками с великаном из рода иотов, именем Ватфрудниром, – задавал ему загадки прежде всего о мире, из космогонических преданий скандинавов: «Откуда произошли в начале земля и небо? От чего у нас месяц, что ходит над людьми, и от чего у нас солнце? От чего у нас день, что ходит над народами, и от чего у нас ночь с новолунием?» Так и по славяно-русскому эпосу, перед временем распространения на Руси христианства Владимиром, уже занимали пытливые умы народные такие загадки:

От чего у нас белый свет?

От чего унас солнце красное?

От чего млад светел месяц?

От чего звезды частые?

От чего ночи темные?

От чего зори утренни?

От чего у нас ум-разум?

От чегоу нас мир-народ?

В эту то эпоху загадочного, приточного образа мировоззрения, еще во времена пастушеского быта наших предков – славян, образовалось общее образно-пастушеское воззрение на вселенную, и, восприняв впоследствии некоторые оттенки земледельческого культа, сохранилось в крестьянстве до ныне. Когда настала пора миросозерцательного анализа и естество-испытательной загадки, – пытливый, но не дальнозоркий ум пастухов славян ясно примечал на беспредельной темноголубой синеве звездного неба разнообразие светил, замечал особенность или отличие земли от солнца, луны и звезд, но не мог обобщить все это разнообразие мировых тел в одно общее представление о вселенной, не мог обнять всей беспредельной, необъятной целости космоса, не мог понять внутреннего состава, механизма и движениямироздания, и все это выразить в общем, отвлеченном определении.Доступная, непосредственно ближайшая точка кругозора была одна– пастушески-бытовая. И вот, пытливый, любознательный ум славян-пастухов, гадая о чудесах звездногои земного мира, брал образы для выражения своих впечатлений и наблюдений от своего пастушеского, скотоводного быта. Но мог ли такой ничтожный, узкий кругозор, как первобытно пастушеская точка зрения, обнять бесконечное, необъятное пространство космоса, вдруг, во всей его цельности, полноте и гармонии? Мог ли ум младенчествующего народа понять законы и механизм мироздания, для объяснения которого нужны тысячелетия труды современных гениев, мог ли, следовательно, выразить идею Космоса, – на что нужен гений Гумбольдта! По неволе, младенчествующий, пастушеский ум созерцал и представлял чудеса вселенной так, как они непосредственно, наглядно казались простому глазу, различал и комбинировал только отдельные, наиболее поразительные части вселенной, а фантазия облекала эти воззрения и представления образами пастушеского быта, заимствуя их из земско-бытовой действительности и наглядности. Недостаточными оказывались образы быта, – их восполняли впоследствии чертами земледельческих и домашних понятий, а позднее, когда стали познавать книжную мудрость, прибегали и к более или менее отвлеченным представлениям. И все таки, от времен отдаленного пастушеского быта до настоящего времени, наш простой, сельский народ почти нисколько не подвинулся дальше первоначального, узкого, пастушески-земледельческого и домашне-очагового воззрения на вселенную. Деревенский мужик наш, а также и необразованный купец и мещанин, сколько умен, находчив, хитер ловко изворотлив в практике житейской, особенно в практике мирской, закрепленной вековым смыслом и опытом народным – столько же, к прискорбию, близорук, невежествен и суеверен в миросозерцании, – в чем, впрочем, вовсе не он один виноват... Весь опутанный, заваленный, задавленный житейскими заботами, коснея почти в первобытном состоянии непосредственно натурального сельского и городского хозяйства, весь погруженный, так сказать, в землю, в земледелия, да в простое, элементарное ремесло, – простой народ наш едва ли когда и возвышает серьезно, пристально, пытливо свою мысль в беспредельные высоты мироздания, едва ли может, при теперешних бытовых и умственных условиях, оторваться от земного кругозора и возвыситься до общего, возможно отчетливого, разумного представления и обобщения тех чудес, какие раскрывает нам «Космос» Гумбольдта. Он и теперь не имеет общего, разумно сознательного понятия о мире, и не мыслит иначе об нем, как в старой форме притчи, загадки, пословицы. В своем вековечном мирском слове, в загадке и пословице, он доселе повторяет, с небольшими изменениями, то извековечное общее воззрение на вселенную, какое образовалось во времена пастушеского быта и отчасти восполнилось в последующий период земледельческой культуры. Привнесены только некоторые черты из средневековой истории полеводства и скотоводства, напр. представление звезд под образом скота монастырского, астраханского, или книжное представление о стоянии неба и земли, и т. п. Вот какие воззрения на вселенную высказывает наш сельский народ, в форме загадок, в своих пословицах: «Велико поле колыбанское, много на нем скота астраханского, один пастух, как ягодка (небо, звезды, месяц). Поле поливанское, много скота Ивановского, один пастырь и два яхонта (небо, звезды, Бог, луна и солнце). На море на Коробанском, много скота тараканского, один пастух Королецкий (небо, звезды, месяц). Широко поле Карагайское, на нем много скота тараканского, один пастух, ровно ягодка (тоже). Есть поле сиянское, в нем много скота монастырского, один пастух, словно ягодка (небо, звезды, месяц). Полна печь перепечей, середи печи коровай (небо, звезды и месяц). Расстелю рогожку, насыплю горошку, поставлю квасу кадушку, положу хлеба краюшку (небо, звезды, месяц, воздух, дождик.). Два стоящих, два ходящих и два минующих (небо и земля, солнце и месяц, день и ночь). Два стоят, два ходят, двое промеж ними часы стерегут (небо и земля, солнце и луна, день и ночь). Цветет без цвету, стоит без ответу, без коренья, выше лесу, чаще рощи, без умолку, без перемены (Папоротник, конь, камень, светел месяц, часты звезды, реки, воля Божья). Поле войлочное, огород кожаный, овцы аржанские, пастух уховский (небо, земля, лес, леший). Сколько до неба высоко, по земле широко, до мертвых далеко? Если б высоко, то там бы гремело, а здесь бы не слыхать было; если б шиροко, тο солнышко в семичасовой день не обошло бы кругом; а умер отец и дед – так их и нет. Два быка бодутся, вместе не сойдутся (небо и земля). Стоит дуб стародуб, на том дубе стародубе сидит птица веретеница; никто ее не поймает: ни царь, ни царица, ни красна девица (мир, небеса и солнце)» ⁷⁹.

Из этих воззрений народных видно, что некоторые из них перешли в народные пословицы, через граматников, из книжной литературы, из азбук и прописей, из апокрифической беседы трех святителей, из сборников. Старая книжная, особенно апокрифическая литература, сохраняющаяся и теперь в массе народной, не чужда была космологических загадок. Напр., в повести о Дмитрии Киевском купце и его сыне «добромудром Смысле» читаем: «рече царь (Несмеян Гордяевич): тебе глаголю, детище, загадку мою: много ли тово, или мало от востоку и до западу, – скажи ми? И глагола детище: загадку твою отгадаю: тово, царю, ни мало, ни много – день с нощию: солнце проидет в круг небесный и от востоку и до западу единым днем, а нощию единою солнце проидет от севера до юга; то тебе, царю, моя отгадка». В рукописной прописи 1749 года встречаем такие общие космологические загадки: Вопрос. Сколь высоко от земли до небес, а от небес до земли, а от земли до бездны, сколь глубоко? Ответ. Небесную высоту невозможно человеку исповедать, точию измерил от небес до земли и от земли до бездны сатана – за гордость свержен бысть с небеси. Вопрос. Два стоят и два идут и два минуются. Ответ. Два стоят – небо и земля; два идут солнце и луна, два минуются день и ночь ⁸⁰. В апокрифич. беседе трех святителей: В. что есть дивнее всего человеку? – Толк: небо и земля дивно и все дело Вышнего. В. рече: что высота небесная, широта земная, глубина морская? Иван рече: Отец, Сын и Святый Дух. В одном Солов. сборнике эта космологическая загадка решается так: В. что есть широта, и долгота, и высота? Толк: знаменует убо высотой небесная, глубиной же преисподняя, широтой же и должиной последняя конци всесильной державой содержима. Сибо образ божественный Давид воспел есть, глаголя: аще взыду на небо – се есть высота; аще сниду во ад – се есть глубина преисподняя аще возму крыле мои рамо – се есть солнечное восхождение, се есть широта; аще вселюся в последних моря – се есть западные страны, се есть должина ⁸¹. Такими пустыми миросозерцательными загадками занимались древние книжники, граматники. Сами они ничего не писали о природе, и, вот, только и переписывали такие отрывочные и большей частью бессмысленные заметки о физическом мире, пропитанные восточным спиритуализмом и догматизмом. Настоящего понятия о мире книжники, грамотеи, так же как и безграмотный народ, не имели. А читали, например, такие определения мира: «мир трояк: первый мир невидимый, различные родове ангельские, разумные духи световидные: второй мир – небо и земля и вся яже в них; третий мир в грядущем веце. Сей весь мир сын Божий сотвори» ⁸². Или повторяли византийские уподобления мира яйцу, возникшие еще на востоке из мифов о космогоническом или мировом яйце. Напр.: «о велице дни и о яйце свидетельство Иоанна Дамаскина: небо и земля по всему подобны яйцу: скорлупа аки небо, плева яко облацы, белок яко вода, желток яко земля,» и т. д. ⁸³

Своеобразные и заимствованные народные понятия о мире особенно характеристично выразились в разных сказаниях о начале и конце мира. Почти все индоевропейские космогонические предания, в основных началах, ведут свое происхождение от пламенного восточного воображения. В древности не знали современных наук геогнозии и геологии, которые, на основании опытов, раскрывают нам грандиозную картину естественно-исторического самообразования мира. Тогда только занимались мифологической космогонией и, еще частнее, геогонией, так как землю считали центром мироздания. При отсутствии положительных знаний, при пламенности восточной фантазии, – восточные космогонии наплодили множество разных фантастических учений о мироздании. Все эти восточные сказания; на разные лады мифологически варьировавшие учение об образовании земли из яйца разных птиц, из воды, при содействии огня и проч. – перешли в начале христ. эры к первоначальному христианству и, в смешении с еврейским и христианским космогоническим учением, породили разные гностические учения о мире и его происхождении. А из этих источников, через апокрифы, перешли и к славянам. Древние космогонические предания славян, источник которых теряется в общих индо-европейских сказаниях, и которые сохранились до нас в обломках, в отрывочных сказаниях, напр., в предании об образовательных элементах царъ-огнъ и царица-водъ, об острове буяне на море-океане, о космогоническом яйце, о голубях, участвовавших в творении мира, об огненном море и огненной реке или нептуническом и вулканическом процессе земной внутренности, о дубе первопосаженном, об участии в творении мира чернобогов и белбогов ⁸⁴, и т. п, – все эти смутные языческие предания смешались, в средние века, с восточно-христианскими, и, в частности, с апокрифическими, манихейскими и гностикобогомильскими сказаниями. В новой, христианско-апокрифической формации, они выразились разнообразно. В одних преобладает апокрифо-космогонический, язычески-гностический и манихейско-богомильский дуализм. Мир творили, по этим сказаниям, два начала: предвечное, высшее существо Саваоф (ό σαβαωθ)⁸⁵ и противоположное ему темное, злое существо – сатана (ό σατανας), по нашим народным сказаниям, сатанаилъ и чортъ. Так излагается это космогоническое мировоззрение в известной апокрифической беседе трех святителей, возникшей под влияниям восточно-гностических и манихейски-богомильских учений, и занесенной к нам первоначально, вероятно, из Болгарии или Сербии. В одной редакции ее, вероятно, сербо-болгарской, сообщенной нам В. И. Григоровичем, так изображается творение мира: «прежь земли бысть Господь Саваоф – в трех комарех на воздусех. И помысли себе Господь Саваоф, безначальный отец, и тако отригну от сердца и роди возлюбленного сына Божия господа нашего Иисуса Христа, из уст своих Дух свой святой испусти о голубине образе. И рече Господь: буди небо хрустальное на столпех железных, на седмидесяти тьмах тысящ и будите озера и облаки и звезды и свет и ветер, и дуну из недр своих, раи на востоце насади; мразъ – от лица Господня, а гром – глас господень в колеснице огненной утвержден, а молния – слово господне из уст Божиих исходит, а солнце – от нутренния изы господни, понеже Господь лицу своему. И рече Господь: буди тма столпов на воздусех. И рече Господь: буди на земли море тивериадское, вода соленая. И сниде господь по воздуху на море тивериадское и узре Господь плавающего на том море гоголя, и ста над ним Господь и рече ему: гоголе, ты кто еси? И рече: сатана аз есмь. И рече Господь сатане, понурися в море, и вынь земли и камень, и преломи на двое, из левые руки даст сатане половину камени, удари Господь жезлом на камень. И сотвори Бог от искр огненных Михаила архангела и Гавриила – взлетели ангели. Сатана ж из камени (сотвори) бесовскую бесчисленную силу богов. И рече Господь: будите тридесять три кита на море тивериадском, и буди на тех китах земля» ⁸⁶. Это сербо-болгарское воззрение сильно отразилось в нашем народном космогоническом миросозерцании. На разные вариации, оно повторяется почти во всех концах русской земли. Не только крестьянские граматники, но и дьячки, особенно старые, доселе переписывают апокрифич. беседу трех святителей в свои сборники и тетрадки. По всем этим сказаниям, мир творили Бог и сатанаиль или чорт вместе: сатана все больше портли и творил безобразные создания – гадов, мошек или неровности земные – горы, и т. п.; а Бог творил все высшее и прекрасное, все приводил в порядок и гармонию. Мир производится ими из горсти земли, или из песка, либо камня, взятого со дна морского, и проч. Разные варианты и образчики современной, чисто русской народной редакции космогонической части апокрифической беседы изложены нами в другом месте. Не повторяя их здесь, мы приведем простонародный русский рассказ о сотворении мира из сборника г. Якушкина: «стал господи мир творить, где народу жить Распустил он море-океан: надо землю сеять. Прибежал лукавый чорт, да и говорит Господи: «ты, Господи, все творишь: весь мир сотворил, океан-море напустил; дай мне хоть землю насеять!» – «Сей!» сказал Господи. Сеял, сеял лукавый. – никакого толку! – «Опускайся ты, лукавый, сказал Господи, – на самое дно моря, достань ты, лукавый, горсть земли». Опустился лукавый на дно моря, захватил лукавый горсть земли; вынурнул: глядь – всю землю водой размыло. Опустился в другой, – тоже: в горсти нет земли. Опустился лукавый в третий раз, и, по Божьему повеленью, оставалась за ногтем песчиночка. Бог взял ту песчиночку, и насеял всю землю, с травами, с лесами, со всякими для человека угодьями. – «Будем с тобой, Господи, братьями родными, сказал лукавый Господу: – ты будешь меньшой брат, я большой!» –Господь усмехнулся. «Будем, Господи, братьями ровными». – Господи усмехнулся опять. – «Ну, Господи, ты будешь старший брат, я меньшой!» – Возми, говорит Господи, возьми меня за ручку повыше локотка: пожми ты ручку ту из всей силы». – Лукавый взял Господи за ручку выше локотка; жал ручку изо всех сил; устал от натуги, а Господи стоит да только усмехается. Тут Господь только взял лукавого за руку: лукавый так и присел. Господи наложил на лукавого крестное знамения, лукавый и убежал в преисподнюю. – Люди, да еще святые люди, нарицаются сыны Божии; а лукавый хотел к Господу в братья залесть»⁸⁷. Этой сентенцией заключается русский рассказ, соответствующий известной сербской сказке в сборнике Вука Караджича⁸⁸.

В других народных русских сказаниях о мироздании, под влиянием старых мифологических и новых, библейско-христианских представлений, выразился своеобразный антропоморфический космогонический эманатизм. Или, просто, различные части мира производятся из тела Божия, а человек – от важнейших и существенных составных частей природы. В известном космогоническом стихе о Голубиной книге так изображается происхождение мира и человека:

У нас белый вольный свет зачался от суда Божия;

Солнце красное от лица Божьего,

Самого Христа Царя небесного,

Млад светел месяц от грудей его;

Звезды частые от риз Божиих;

Ночи темные от дум Господних;

Зори утренни от очей Господних;

Ветры буйные от Свята Духа;

У нас ум-разум Самого Христа,

Самого Христа, Царя небесного:

Наши помыслы от облак небесных;

У нас мир – народ от Адамия;

Кости крепки от камени:

Телеса наши от сырой земли,

Кровь руда наша от черна моря

Это космогоническое мировоззрение, особенно предание о сотворении человека из составных физических элементов, глубоко вкоренилось в народные верования. В беседе трех святителей, с небольшими отменами, постоянно повторяется такое представление: «Г. р. от коликих частей сотворен бысть Адам? В. р. от осьми частей: от земля тело, от моря кровь, от солнца очи, от камени кости, от облака мысли, от огня теплота, от ветра дыхание, от света... (по вар.) дух» ⁸⁹. Это космогоническое представление о составе человеческой природы доселе живет в русских суевериях, и именно как догмат в расколе духоборцев. Вот их учение о происхождении человека: человек создан из земли, а Бог вдунул в него дыхание жизни. До падения он имел тело лучшего, совершеннейшего сложения, или, по их выражению, он был в мирном теле. Они говорят, что тело в человеке от земли, кости от камня, жилы от кореня, кровь от воды, волосы от травы, мысль от ветра, благодать от облака. Это суеверие достойно замечания еще потому, что служит дополнением к стиху о Голубиной книге и совершенно согласуется с немецкими и другими древнейшими преданиями. В немецкой поэме о четвероевангелии ХII века так же представляется создание жил из корней, волос из травы, ума от облака и глаз от солнца:

Von den wrеen gab er ime (Бог человеку) di âdren,

Von dem grase gab er ime daz här,

Von den wolchen daz müt

Dü habet er ime begunnen

Der ougen von der sunnen ⁹⁰

Пo одной колядке Карпатских руссов, мир творят два голубка, сидящие на дубовых древах, которые одни только во всем свете поднимались из всемирного, необъятного океана. И творили они мир из камушка и песочка. Чтобы видеть, как отдаленное предание сохраняется в памяти народа, хотя и в неясных, неопределенных намеках, приведем ее сполна:

Колись то було з початку света,

Подуй же, подуй Господи, з Духом Святым по земле!

Втоды не було неба ни земли,

Неба ни земли, ним сине море,

А середъ моря та два дубойки:

Сели – упали два голубойци,

Два голубойци на два дубойки,

Почали соб раду радити,

Раду радити и гурковати:

Як мы маемо свет основати!

Спустиме мы ся на дно до моря:

Вынеме си дрибного писку,

Дрибного писку, синего каменьце,

Дрибный писочок посеме мы,

Синей каменец подунеме мы,

З дрибного писку – чорна землиця,

Студена водиця, зелена травиця,

З синего каменьця – синее небо,

Синее небо, светлее сонейко,

Светле сонейко, ясен месячок

Ясен месячок и все звездойки ⁹¹

Эта колядка имеет связь с целым космогоническим эпосом. Миф о сотворении неба и земли от птицы ведет свое начало с Востока. По еврейскому преданию, Дух Святый, в виде голубя, носился над мировой материей и оживотворял ее. По ассирийско-вавилонскому мифу, в начале положено было в Евфрат огромное яйцо Неба, рыба выбросила его на берег, голубь высидел это яйцо, и из него начал твориться мир. По Геродоту, баснословная птица феникс, которую некоторые также считают за голубя, юная птица времени, первая образовала из мирры (смирны) яйцо, положила его к своему отцу, и скрыла в святилище Гелиоса в Египте: из этого яйца развился мир ⁹². По финскому эпосу, в начале, когда ничего не было, кроме моря, орел свил гнездо на колене Вэйнэмейнена, и положил в него яйцо: Вэйнэмейнен, почувствовав в себе теплоту, ухватился за колено; яйцо упало в море, и он сотворил из него землю, солнце, месяц и звезды. Касательно двух дубов, упоминаемых в колядке, должно заметить, что дуб – дерево мировое, священное, принадлежащее преимущественно Перуну. Под образом дуба-стародуба, народ наш созерцает вселенную. Так в пословице своей он гадает о вселенной: «стоит дуб-стародуб, на том дубе-стародубе сидит птица-веретеница; никто ее не поймает; ни царь, ни царица, ни красна девица (мир, небеса и солнце) ⁹³. О всемирном дубе в одной выдержке из рукописи проф. Григоровича читаем: «Вопрос: Скажи мне, что держит землю? Ответ: Вода высока. – Да что держит камень? – Четыре золотые кита, – Да что держит золотых китов? – Река огненная. – Да что держит тот огонь? – Другой огонь, еже есть пожечь, того огня две части. – Да что держит тот огонь? Дуб железный, еже есть первопосажден от всегоже, корение на силе Божией стоит». В беседе Панагиота с Фрязином Азимитом так описано мировое древо жизни:«А посреди рая древо животное, еже есть божество. Приближается верх того древа до небес. Древо то златовидно, в огненной красоте. Оно покрывает ветвями весь рай. Имеет же листья от всех дерев и плоды тоже. Исходит от него сладкое благоуханье; а от корня его текут млеком и медом 12 источников». Этому всемирному древу соответствуют греческое космическое дерево Μελία, ясень⁹⁴, и особенно скандинавское мировое дерево иггдразиль (Uggdrasil), которое обнимает небо, землю и преисподнюю (Hölle, Flammenwelt, Todtenwelt). Дерево это ясень – fraxinus (askr); ветви его простираются на весь мир и достигают до неба: три корня простираются на три конца: один на небо, по асам, другой по hrimpursen, третий по преисподней; под каждым корнем течет чудесный источник, именно: из-под небесного корня – Urdarbrunr, из корня риз (из рода Эльф, Норн) – Mimisbrunr, из корня преисподняго –  Hvergelmir: все эти источники священны. Песня des Wartburger Krieegs так изображает это всемирное дерево:

Ein edel boum gewachsenist

In eime garten, der ist gemacht mit hôher list;

Sin wurzel kan der helle grunt erlangen,

Sîn tolde (für: sol der) rueret an den frôn

Dâ der süeze got bescheidet vriunde lón

Sîn este breit hânt al die welt bewangen:

Der boum an ganzer zierde stât und ist geloubet schoene,

Dar ufe sitzent vogelin

Süeze ssanges wîse nâch ir stimme fin

Nâch maniger kunst sô haltents ir gedoene ⁹⁵

Наконец, надобно заметить относительно образования мира и то, что не только в простом православном народе и духовенстве, но и в самой большой части образованного класса, и не только у нас, но и на западе, доселе еще господствует еврейское космогоническое мировоззрение. Великая новая наука геология, возникшая только в конце прошлого столетия в столь короткое время и уже в своем детстве сделавшая такие блистательные, положительные успехи, одержавшая такие могущественные победы над предрассудком и суеверием, выказавшая столь поразительное свойство увлекать человека до высочайшего вдохновения, – эта великая, положительная наука, на основании нетленного песочного и каменного архива первобытного мира, представила нам в новом, ясном свете систему мироздания, раскрыла истинно-чудесный процесс образования космоса, развития мировых тел, вследствие действия могучих сил, неразлучных с мировым веществом. Образования планетной системы, по великому закону всеобщего тяготения, из газовидного шарообразного мирового вещества, образования земли из эфирного воздухообразного вещества, которое постепенно обратилось в жидкое, расплавленное и застывающее тело, переплавление застывшего, развития коры, еe превращение водой в многослоистую скорлупу, проламывание последней внутреннею жидкой массой, постепенное заселение земли и ее преобразование в поверхность, годную для лучшей растительности, выше развитых животных и человека, – вот что представляет действительно чудесный естественно-исторический процесс развития мироздания. Этот космический процесс, естественно, объемлет миллионы лет, и для означения его продолжительности недостаточно времени в тысячу раз дольше древности истории человечества.

      Знаменитейший из астрономов – Лаплас восклицает: «Философ, покажи мне руку, которая метнула планетами по направлению касательных их круговращений». Новейшая наука указывает, что эта рука заключается в силах, которые неразлучны с веществом и вполне подтверждают, что они обусловливают нынешнюю форму мира, не могущего быть иначе, по их законам. До такого убеждения в самодеятельности сил космического вещества дошел теперь человеческий разум. Но что было тогда, когда и не подозревал присутствия подобных сокровенных сил и законов мира? Каких деятелей предполагали в сохранении и управлении вселенной? На это отвечает уже не геология, астрономия и физика, а народная мифология. Как Демокрит, характеризуя гелленский космологический полифеизм, восклицал о каждом месте, войди, и здесь боги! так и все народы, в эпоху младенческого, мифологического миросозерцания весь мир наполняли богами и духами. Такое же религиозно-полифеистическое, многобожное мировоззрение развивалось и у славян перед временем принятия христианства. Вовсе не зная и не подозревая в мире деятельности сил, сопряженных с веществом и с механизмом мироздания, – славяне-язычники повсюду в природе видели действующими богов и других высших, сверхъестественных существ: в небе видели напр. Сварога, в солнце – Хорса Дажьбога, в громе и молнии – Перуна, в огне – Сварожича, в виде и воздухе – вил и русалок, в деревьях – див и т. д. Церковь, хотя с большим и продолжительным трудом, но мало по малу успела привить к сохранившейся у славян вере в единого верховного бога природы веру в библейско-христианского Бога, как Владыку и Повелителя мира. Сама церковь вполне усвоила это восточно-библейское мировоззрение. По этому миросозерцанию, весь мир есть непосредственное проявление воли и деятельности Господа, грозного владыки и повелителя вселенной. Не только все на земной планете, но и весь звездный мир представляются существующими для службы человеку и для безусловного исполнения воли вездесущего и всемогущего владыки мироздания. В таком смысле, церковь передавала свое воззрение на мир массам русского народа. Так напр., в древнем слове св. отец о посте преподавалось такое мировоззрение: «О братия, сестры, отцы и матери! Как нам не бояться Господа своего и не творить волю его! Он сотворил небо и землю и море и все, что в них находится; взяв от земли, сотворил наше тело, и не только тело, но и душу вдохнул и живыми нас сделал. Он сотворил также ангелов, архангелов, херувимов и серафимов, престолы и господствия; сотворил солнце и месяц и звезды, озера и реки и источники, все горы и холмы, ветры, снеги и дожди, скотов, и зверей, и птиц и гадов, и всякое земное древо. И все это боится Бога и трепещет и не преступает его повеления, но все пребывает в своем уставе. Служа роду человеческому, не преступая повеления его, земля дает плоды свои в достояния людям: жита, траву, древа, цветы, плоды всякого рода земных овощей, – нам на потребу и на пищу скотам и зверям, птицам и гадам и всякому земному дыханию. Свет, освещая землю, исполняет повеление Божие. Солнце, осияя и грея всю землю, восходя и заходя и служа людям, также исполняет повеления Божии. А также луна и звезды стоят на страже всю ночь, восходят и заходят, дают свет людям, показывают всем путешествующим путь по морю, по рекам и по озерам. Точно также и море и озера и реки и источники служат людям: переносят на кораблях, посредством ветров, пo повелению Божию, из города в город; служат путем, летом через море перенося в ладьях и челнах, а зимой на возах; напояют водами, кормят всякими рыбами, омывают нас: так нам служат, боясь творца своего. Также и огонь творит, повинуясь Господу, служа людям: греет, варит, печет, производит жар, сушит, все совершая нам на потребу. Если же чего Господь не повелит творить, все стоит в уставе своем, не смея ничего сотворить; если же чему Господь повелит что-либо произвести, то произведет по Божию повелению и усмотрению; само по себе ничто не смеет производить: ни земля, ни море, ни реки, ни озера, ни источники, ни кладези, ни горы, ни пропасти, ни огонь, ни звери, ни гады, ни рыбы, ни мороз, ни снег, ни ветры и никакая тварь. Или, и этому не поверите, безумные люди! Так помыслите и рассудите, чего нет в нашем теле? В нашем теле – огонь, зима, глисты, черви; но все лежит недвижимо, боясь Бога, не смея ничего причинить нашему телу; если же Господь повелит чему-либо в нас произвести недуг, то тяжкую болезнь произведет в нашем теле и, по Божию повелению, причинит смерть. Все, братия, боится Бога и трепещет повелений его…. А мы Господа Бога своего забываем и не исполняем волю его. А как нам не чтить его? Ибо сам говорит нам в Пчеле: почему, человече, ты меня не умеешь почитать? А я для тебя свет сотворил, небо простер и землю на водах основал, море налил горстью, песком оградил; для тебя сотворил озера и реки и источники; для тебя солнце, луну и звезды украсил; для тебя всякое древо насадил и траву произрастил; для тебя огонь сотворил, пустил дождь и снег. И все это меня боится, и трепещет, и не преступает повелений моих» ⁹⁶.

Такой взгляд на мироправление проник и в памятники народной письменности. Здесь вся природа представляется послушною служебницею, покорной рабой Господа вселенной, глубоко сочувствующею правосудию Его, соболезнующею о грехах людских, готовой всеми силами своими наказать людей – за оскорбления Владыки мира. С особенной изобразительностью выразился этот образ воззрения на природу в следующем апокрифическом «Слове от видения Павла апостола: «Тако глаголет Господь пророком: доколе согрешаете и прилагаете грехи на грехи, и прогневаете сотворшего вы…. Вся бо тварь велению Божию повинуется; только человецы преступают Божию заповедь ⁹⁷. Солнце многажды бо моляшеся Богу глаголя: Господи, вся содержай, и доколе неправду человечъ терпиши и беззаконии многих! Вели, Господи, да их пожгу, да не творят зла. И глас ему бысть глаголя: аз вся си сведех, и видит око мое, но треплю им, покаянию дая время; аще ли не покаются, то сужу им тогда. Месяц же и Звезды молящеся Богу глаголюще: нам, Господи, дал еси область светити в нощь: доколе призрим на беззаконное блудство, и кровь проливаему, и давления детей, и разбойство, и татьбы? И повели нам, да погубим зло творящая человеки. И бысть им глас глаголющ: видит вся око мое, но чаю обращения их; аще ли не каются, сужу им тогда. Море же и реки вопияху молящеся Богу: рци нам, Господи, да потопим злые человеки, иже по нам плавающи, разбивают и творят злая. И бысть глас к ним: Аз вся та видех, но аще не покаются, сужу им тогда. И земля возопи и просящися на человеки; аз, Господи, паче тварей всех осужена есьми: не могу блуд, разбоя, татьбы и волхвования, клеветы и прочих трепети злоб, яко сын досаду родителем творит, и дщи матери, и брат брату: много неправды человецы творят: повели ми, Господи, да не проращу всеянных за злоб их, да гладом изомрут. И бысть глас глаголя: аз убовидех вся и ничто ся мене не утаит, вся бо суть обнажена пред очима моима; аще кто ся не покает, аз сужу ему» ⁹⁸.

Под влиянием таких церковных и апокрифических богословских воззрений на физическое мироправление, мало по малу глубоко укоренилась и в народном миросозерцании вера в мировую державу единого Бога вселенной, вместо владычества многочисленных языческих богов природы. Солнце, месяц, гром, молния, дождь, земля, самые священные божества в цикле земледельческого мировоззрения, низошли с высоты религиозно-языческой апотеозы, божественного миродержавия, – и уступили место единому Богу. Творцу вседержителю вселенной. Мысль эта чрезвычайно изобразительно выражена в одной карпато-русской песне, где светлое солнышко, ясный месячок и дробен дождичек предоставлены в гостях у земледельца соперничествующими друг перед другом своим благодетельным влиянием на жизнь природы, и над ними – владычествующий Бог, повелевающий и солнцу, и луне, и дождям:

Ци дома бывашь, пане господарь?

Твои рынойки позаметаны.

Твои столойки понакрываны.

За твоим столом три гостейки.

Гостейки трои не еднакии:

Едень гостейко – светлее сонейко:

Другий гостейко – ясен месячок:

Третий гостейко – дробен дождейко.

Сонейко гварит: нет як над мене!

Як я освечу горы, долины.

Церкви, костелы и все пристолы.

Ясен месячок: нет як над мене!

Як я освечу темну ночейку.

Возрадуются гости в дорозе.

Гости в дорозе, волойки в возе.

Дробен дождейко: нет як над мене!

Як я прейду три разы на ярь,

Три разы на ярь месяца ярьця.

Возрадуются жита, пашници,

Жита пашници, все яриници.

Нет як над Тебе, великий наш Боже

Ты кажешь месяцу: свети всему свету!

Ты кажешь сонейку: свети всему свету!

Ты кажешь дождейку: мочи суху землю!

Роди, боже наш, жито, пшеницю,

Жито пшеницю, усяку пашницю!

Богословское воззрение на физическое мироправление перешло и в народные пословицы, в этот кодекс своеобразного народного миросозерцания. В Сборнике Даля, под словами: Богь–вера, множество пословиц, в роде следующих: «Все от Бога, всяческая от Творца. У Бога–света сначала света все доспето. Божеское не от человека, а человек от Бога. Велико имя Господнена земли. В мале Бог, и в велике Бог. Божья вода по божьей земле бежит. Божья роса Божью землю кропит. Даст Бог день, даст Бог и пищу. После стрижки Господь на овец теплом пахнет. С Богом хоть за море. Не конь везет, Бог несет. Бог души не вынет, сама душа не выйдет. Все в мире творится не нашим умом, а божьим судом. Грозную тучу Бог пронесет. Без Бога и червяк сгложет. Бог не захочет, и пузырь не вскочит. Бог не Макешь (или: Мокошь, языческое божество), чем-нибудь да потешит. Коли Богу угодно. Коли Бог велит. Как Бог попустит. Умная голова, разбирай Божьи дела. Божье тепло, божье и холодно. Бог вымочит (дождем), Бог высушит. Который – Бог вымочит, тот и высушит. Власть Господня, воля Божья. Под Богом ходишь – божью волю носишь. Господня воля – наша доля. Бог не Никитка, по выломает лытки. Коли Господь не построит дома, и человек не построит. Утром Бог, и вечером Бог, а в полдень и в полночь никтоже, кроме Его», и проч. Такие благочестивые представления нашего на рода, к сожалению, часто доходят до авося и розиновщины.

Естественно-исторический процесс развития мировых тел, планетной системы еще не кончился теперь, и с могучей силой совершается, по известным законам космического вещества и тяготения, в разных частях мироздания. Взглянем ли, например, на небо? Сквозь новые, большие телескопы, мы увидим там около 4,000 туманных пятен, как бы слившихся светящих точек тусклого блеска. Многие из них – однообразны, круглы и эллипсоидальны. Вот эти чуть светящие туманные пятна, по выводам современной астрономии, суть ничто иное, как развивающиеся звезды и звездные системы – огромные световые массы, которые в течение сотен и тысяч лет постепенно сгустятся и обратятся в мировые тела и системы миров. «То, что теперь кажется одним туманным пятном, со временем будет блестеть группой звезд, и была пора, когда повсюду существовало ничто иное, как безграничная масса тумана», говорит один из знаменитейших астрономов, Медлер. Заглянем ли во внутренность земли! Там не прекратилась, например, мирообразовательная вулканическая деятельность. Внутренняя деятельность земли с гигантским могуществом приподымает почву на большем или меньшем пространстве, и эта сила доныне преобразует земную поверхность, вид которой, следовательно, не установился еще окончательно. Когда закончится этот процесс установления земной планеты, – ныне решительно невозможно определить. Несмотря, однакож, на эту незаконченность мирообразовательного процесса, суеверие человечества, не дознавши еще, в темный средний век, космических законов самосохранности мира, давно стало ждать разрушения и кончины мира. Даже Ньютон, великий Ньютон, законодатель «всемирного тяготения», вычислив силы, рождающиеся от взаимного действия планет и спутников, пришел в недоумение от ужасающей сложности этих сил и думал, что сложная система не заключает в себе элементов самосохранения, и что рука Всемогущего должна повременам исправлять необходимый беспорядок. В век Лапласа, ученые общества с сокрушением смотрели на приближающееся разрушение солнечной системы. На такой важный вопрос Парижская академия наук почла обязанностью обратить внимание ученых всего света. Знаменитый творец «Небесной Механики», Лаплас открыл тайну остойчивости, самосохранения солнечной системы, доказав, что: 1) все планеты обращаются по одному направлению; 2) орбиты их весьма мало отличаются от окружностей, и 3) как их взаимные наклонения, так и наклонения к эклиптике имеют незначительные величины, и проч. Далее, и в самой земле, в самых разрушительных, вулканических ее процессах, есть благодетельные условия самосохранения земной планеты. Например, постоянное изменение земной поверхности внутренней силой необходимо для поддержания ее обитаемости. В противном случае, земные влаги, при своем стремлении уравнивать, современем уничтожили бы все неровности, так что наконец вся поверхность нашей планеты покрылась бы морем. Точно также, вулканы составляют необходимые ходы, соединяющие поверхность земли с ее раскаленной и отчасти расплавленной внутренностью. Если перемена формы земной оболочки упругостью паров составляет необходимость, то существование деятельных вулканов можно назвать благодеянием. Пока огнедышащая гора дымится, предохранительный клапан огромного парового котла открыт, и внутренность нашей планеты, постепенно освобождаясь от паров, не угрожает повсеместными разрушительными землетрясениями. Несмотря, однакож, на это, суеверные люди именно в землетрясениях видели верный признак конца мира и ждали его от внутренней вулканической и плутонической деятельности земли.

В нашем народном миросозерцании суеверное ожидание кончины мира стоит в связи с языческими преданиями. Как произошел мир, по языческой космогонии, от царя-огня и царицы-воды и основался на китах, так и будущее разрушение его приписывается тому же огню подземному и мифическому огнеродному чудовищу океана-киту великому. Мы видели, какое представление господствовало в старинной книжной космологии о подземном огне, имеющем пожечь мiръ, и об огненной реке. «Вопрос: скажи мне, что держит землю? Ответ: вода высока. – Да что держит воду? – Великий камень. – Да что держит камень? – Четыре золотые кита. – Да что держит золотых китов? – Река огненная. – Да что держит тот огонь? – Другой огонь, еже есть пожечь, того огня две части. В апокрифич. беседе трех святителей по Солов. сборн. №925 также представляется, что «земля плавает на великом море и держится на китах, а вокруг и на дне моря – железное столпие, стоит на огне неугасимом. По другому варианту, в огненном море или в огненной реке живет плутоническое или вулканическое чудовище – великорыбие, огнеродный кит или змий елеафам: кит этот, хотя и пребывает в море океане, но из уст его исходят громы пламенного огня, далеко вылетающие, яко стрелено было, из ноздрей его выходит дух, яко ветр бурный, который раздымает огнь геенский ⁹⁹. Этот-то кит, на котором основана будто бы земля, и который сам держится огненной рекой, по народным сказаниям, и разрушит мир: если он задвижется, заколеблется, то потечет река огненная, и настанет конец мира. Такие мифологические понятия перемешались потом с христианскими и даже целиком удержались в народе. Так напр., в «повести града Иерусалима или о Волоте Волотовиче» сказано и светопреставлении от кита. «Земля стоит на осьмидесяти китах рыбах меньших, да на трех рыбах больших... А рыба рыбам мать кит рыба великая: как та рыба кит взыграется и пойдет во глубину морскую: тогда будет свету преставление». Мифологическое предание об огненной реке уже в XVII в. перешло в духовные народные стихи о кончине мира и страшном суде, как мы знаем по одному соловецкому сборнику, и доселе повторяется. Напр., в одном стихе о страшном суде читаем:

Подымутся с неба волменский гром (молния и гром),

Волменский петры гром трикающий (молния, ветры).

Приразит народу много грешного ко сырой земле,

Росшибетъ мать сыру землю на две полосы.

Роступится мать сыра земля на четыре четверти,

Протечет грешными рабам река огненна

От востоку солнца до запада,

Пламя пышет от земли и до небеси.

С небес сойдут на землю святы ангелы,

Погонят грешных рабов в реку огненну ¹⁰⁰

Вулканическое существо, мифический огнеродный змий, в христианских народных сказаниях заменяется уже антихристом, так как уже в XII веке волхвы, под влиянием христианских понятий, называли своих богов бездны антихристами. В немецких средневековых сагах точно также представляется конец мира, как и в наших народных сказаниях. Муспилли (Muspilli) откроется при светопреставлении: тогда земля и все, что на ней есть, загорит огнем пламенем. По Эдде, Суртр (Surtr), выcшее вулканическое существо, воcстанет со всеми силами Муспилли, поднимет брань с богами и победит их, а мир весь зажжет своим огнем пламенем. В немецкой поэзии образ Суртра уже тоже смешивается с христианским представлением об антихристе, которое первоначально основалось на 11-й главе апокалипсиса, и потом из иудейских идей развилось далее. Как по немецкой саге о Муспилли, когда наступит разрушение мира, то снова явится Илья громовержец, а по земле всей разольется огонь-пламя, и воспламенятся горы, загорит небо и земля (prinnit mittilagard), затмится солнце и луна и будет землетрясение (Landskiảlfti, erdbibunga) ¹⁰¹: так точно, и по нашим народным стихам о свето-преставлении и страшном суде, при конце мира, явится во плоти молниеносный Илия, потечет река огненная от востоку солнца до запада, и пламя запышет от земли до небеси, солнце и месяц померкнут, звезды спадут с неба, и мир кончится ¹⁰².

Суеверные ожидания кончины мира, в средние века, сильно смущали дух народный, как у нас, так и на западе. Возникши вместе с учением хилиазма, предсказания конца мира усилились под влиянием астрологии. К нам они проникли частью из Византии, частью с запада, и усилились под влиянием церковных и политических событий русской истории с XV до XVIII столетия. На западе в то время, особенно начиная с IX и X столетия, эти предсказания связывались исключительно с астрологическими комбинациями. Так напр., в 1179 году астрологи разослали во все страны письма, в которых предвозвещали на 1186 год кончину мира и человеческого рода, и тем навели на всех панический страх. Еще больший ужас возбудило предсказание Иоанна Stoffler’a, что в 1524 году мир погибнет от нового потопа. Ужас проник во все сословия в Германии, Франции, Испании, Италии, Голландии, Англии и Скандинавии. Люди делали нелепейшие приготовления для своей безопасности, строили ковчеги и т.п. Правители потребовали мнения об этом у своих придворных астрологов и священников; между теми и другими возникла самая ожесточенная письменная война. Потом, новый ужас возбудил Cyprianus Leovitius, придворный математик курфюрста Отто Генриха пфальцского, по звездам предсказавший кончину мира на 1584 год. Столько же шума наделал ректор Paul Nagel в Torgau, предсказав на 1624 году наступление тысячелетнего царства. Многие предрекали кончину мира на 1643 год. В этом году, именно 2-го марта (н. с.) должно было быть так называемое наибольшее, осьмое и последнее соединение Юпитера с Сатурном в голове Овна. По смыслу одного древнего астрологического предания, мир был сотворен при этом соединении; потому при нем же должен был и разрушиться. Из лютеран, одни (напр. Раймер) полагали конец мира в 1673 году; другие, напр., Меланхтон – в 1680 году; третьи – в 1688. А некоторые, принимая в основание своих гаданий то же самое апокалипсическое пророчество, которым руководился напр. и наш писатель книги о вере в своих гаданиях, год кончины мира относили на тот же самый 1666 год, когда и наши суеверы ждали конца мира ¹⁰³.

      Латино-немецкие астрологические предсказания конца мира проникли и к нам, особенно с XVI века. В России уж и без того настроены были к ожиданию конца мира. С самых первых веков христианства на Руси, переведено было и в высшей степени распространилось известное слово Ипполита о кончине мира ¹⁰⁴. В XVI и XVII веке его постоянно читали в многочисленных сборниках. В это время, самая большая часть памятников церковной письменности наполнена была сказаниями о кончине мира ¹⁰⁵. К тому же, тяжелое впечатление, произведенное на русских падением Константинополя, сопровождавшимся будто бы, по хронографам, необыкновенными явлениями на небе, помрачениям солнца и т.п., потом подошедший в тот же век конец «седьмой тысящи лет от создания мира», а с ним вместе – и окончание старого миротворного круга – все это сильно настроило невежественные умы к суеверным предположениям о кончине мира ¹⁰⁶. А тут как раз явился среди русского народа, для распространения латинских заблуждений, известный «Николай Немчин родом, латинянин верой». На основании астрологических наблюдений, он предсказывал «о лете 32, что будет в то лето вселенные странам и царствам и областем и градом и обычаям и достоинствам и скотом и белугам морским вкупе всем земнородным несумненное применение и изменение: в то лето неузрится солнце, по российскому счету лет 7032 от начала мира ¹⁰⁷. Ha такое сочинение Николая Немчина писал ответ инок Елеазаровой обители Филофей к Псковскому дьяку Мисюрю Мунехину. Филофей хотя и не верил астрологическим предсказаниям Николая Немчина, но по современным судьбам мира и церкви заключал, что близко уже кончина мира. «О царствах и странах, писал он, применение не от звезд приходит, но от вседающего Бога... Да внемли, Господа ради, в которую звезду стали христианская царства, яже ныне попрани от неверных... Девятдесят лет, как греческое царство разорися, и не созиждется... И да веси, христолюбче, яко вся христианская царства приидоша в конец, и снидошася во едино царство нашего государя», и т.д. Поэтому, царю и народу Московского государства Филофей советует «не на звезды уповать, а на вседающего Бога» и усердно молить его о предотвращении от русской земли последнего времени, скончания, предреченного в апокалипсисе ¹⁰⁸. Затем, страшные смуты, ознаменовавшие рознь всех великих царств и государств великого Московского царствия, уния и борьба православия с папским католицизмом, разные суеверные сказания о небесных видениях, наплыв иностранцев, преобразования Московского государства по иноземным обычаям, моры, явления метеоров, беспрестанные народные бунты второй половины XVII в., такие сочинения, как толкования XV слова Кирилла Иерусалимского об антихристе, – Стефана Зизания и слово об антихристе, напечатанное в книге о вере, исправление книг Никоном, собор в роковой для астрологов-суеверов 1666 год, и, наконец, радикальные реформы Петра Великого, – все это сильно поддерживало и развивало в суеверных и невежественных массах бредни о конце мира. И вот, в царствование Алексея Михайловича, и особенно с царствования Петра Великого, суеверные люди раскола возвели уже в догмат ожидание близкой кончины мира, и везде, по городам и селам, распространяли его. При политическом оттенке этого учения, ясно высказалось верованье и в чувственного антихриста, и в действительную близость конца мира. Как сильно действовала на суеверие народа проповедь о кончине мира, можно видеть из следующих слов Игнатия Тобольского: «Нынешние еретицы – говорит он, ужас сатанинский падающе: яко уже настоит день второго Христова пришествия и кончина настоящего века: и год от года, и день от дне смущающее народы, а сказующе: яко в сей год, и в сей день будет кончина века. И сего ради их скверного учения, простой некий народ и верова словесем сим: и ови убо оставили домы, и бегали за ними, яко овцы за волками, и погублени быша от них: овии огнесожжением самовольным душепагубне, овии же и доныне еще бесноватии скитающеся, и помирают без таин божественных» ¹⁰⁹. В XVIII веке, суеверное, мистико-апокалипсическое ожидание конца мира дошло до ужасных суеверных проявлений: живые ложились в гробы и со дня на день ждали кончины мира. Суеверы фанатически верили, что пришел уже разрушитель мира – антихрист и проник не только в гражданский, но и в физический мир, в стихии, огонь, воду, воздух и землю. И, к прискорбию, надо заметить, что эти ожидания конца мира, проистекающие единственно от крайнего незнания системы мира, доселе еще волнуют суеверов раскола, да и многих, весьма многих православных ¹¹⁰.

С самого начала обществ, народы стали гадать о чудесах небесного свода. Но только с XVI века началось истинное познавание Неба. Древние народы и первые естествонаблюдатели, руководствуясь единственно непосредственными впечатлениями, кажущеюся видимостию, представляли, что земля неподвижна, и что весь небесный свод с солнцем и звездами, в 24 часа оборачивается около оси мира, в направлении от востока к западу. Аристотель в своем сочинении о небе, кажется, первый старался объяснить устройство небесного свода и движения светил. По его миросозерцанию, небо состоит из семи неподвижных кристальных сфер, на которых утверждены звезды и планеты. В круге или центре этих сфер он полагал землю. Крайняя окружность или осьмая сфера представляла первое подвижное. Все эти восемь сфер и в центре их землю, по воззрению Аристотеля, приводил в движение вечный двигатель, божественный разум. Птоломей, живший в половине второго века в Александрии, иначе старался объяснить движение планет. В средине вселенной он помещал землю, около которой должны были вращаться луна, солнце и пять тогда известных планет. Расположение планет в небесном пространстве и по отношению к земле он определял по средней видимой их скорости, считая ближайшими к земле те планеты, которые скорее изменяют свое место относительно неподвижных звезд. Поэтому, начиная от земли, планеты, вместе с солнцем и луной, следовали в таком порядке: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер и Сатурн. Другие астрономы, последователи так называемой египетской системы, принимали, что только Луна, Солнце, Марс, Юпитер и Сатурн кружатся около земли, а Меркурий и Венера движутся по кругам, центр которых солнце. В средние века вполне господствовало древнее учение, что земля неподвижна, и что около нее движется солнце и вращаются все небесные светила. Даже Тихо-Браге помещал землю точно также в центре вселенной, и заставлял луну и солнце кружиться около нее. Так было до XVI века. В 1543 году, знаменитый польский каноник, Коперник ниспроверг Аристотелеву и Птоломееву небесную систему, указав место солнца в центре вселенной и поставив землю в ряду с прочими планетами, окружающими солнце. Сам он об этом говорит так: «ни при каком ином устройстве не мог бы я найти столь достойную вселенной, такую гармоническую связь путей, как поместив в средину прекрасного храма природы, как на царский трон, светило мира, солнце, управляющее целым семейством вращающихся светил». Таким образом, Коперник рассеял большую часть старых и закоренелых заблуждений, происходивших от непонимания того, что представляла чувствам видимость неба. Он твердо и торжественно возвестил человечеству, что не солнце движется вокруг земли, а наоборот, земля движется вокруг солнца, составляющего центр небесных движений, и что земля, в сравнении со всеми телами солнечной системы, – не более, как песчинка. Через 28 лет после того дня, в который торуньский каноник умирающими руками держал книгу, распространившую на Польшу чистую и блестящую славу, – родился в Виттенберге человек, назначенный для переворота в науке, еще труднейшего, еще обильнейшего последствиями. Это Кеплер. Он, путем труднейших и утомительнейших вычислений, после изумительно-настойчивого двадцати-двухлетнего труда, дошел до открытия истинного закона движения планет и подтвердил движение земли около солнца. Так называемый закон Кеплера раскрыл, что скорость, с какой земля движется на своем пути, такова, что луч света, который можно представить себе проведенным от солнца к земле, в равные времена описывает равные пространства. По второму закону Кеплера, путь всех планет, а следовательно и земли – не круг, а эллипсис, планеты движутся по эллипсам, и солнце находится в одном из их фокусов. За Кеплером, великий Ньютон, размышляя о падении тел на поверхности земли или о законе тяжести, открыл закон всеобщего тяготения, пришел к идее, что между небесными телами существует взаимное стремление, взаимное притяжение, математически вывел законы Кеплера из действия силы, общей всем частицам вещества, и блестящее свое открытие сделал предметом книги – philosophiae naturalis principia mathematica, которое до сих пор остается высшим произведением человеческого ума. Это мировое открытие Ньютона сразу рассеяло всю темную мглу суеверий супранатуралистической, астральной пневматологии. Оно так было громадно, что невольно вызвало этот восторженный энтузиазм Вольтера, выраженный в следующих стихах:

Confidens du Trés-Haut, substances eternelles

Qui brúlez de ses feux, qui couvrez de vos ailes

Le trone ou votre maître est assis parmi vous,

Parlez, du grand Newton n'etiez-vous point jaloux?

В то время, когда на западе астрономия стала такой великой наукой, которой ум человеческий по справедливости может гордиться, как величайшим торжеством разума над предрассудком к суевериям, – у нас на Руси в XVI и XVII в. и не слыхали об открытиях Коперника, Галилея, Кеплера и Ньютона. Строгие ревнители старого учения о небе, которых мудрость не простиралась дальше книги о небесах Иоанна Дамаскина, вооружались даже против таких невинных и незатейливых произведений, как переводные астрономии, звездотечья, луцидариус и т. п. Суеверы вели жаркие прения не о движении планет вокруг солнца, а о хождении по-солонь, да ждали, вместе с кончиной мира, спадения звезд с небеси, помрачения и превращения в кровь луны и т. п. Мафематийские книги, – как говорит один азбуковник, – отреченные книги, их же есть четыре: арифметикия, мусикия, геометрия, астрономия». Астрономию, также, как вообще естественные науки, русские считали волшебством. «Естественные науки, пишет Олеарий, будучи чужды русским, особенно подпадают их грубому и неразумному суждению, если им удастся что-либо перенять из них от иностранцев; так астрономию, астрологию считают они за волшебные науки. Так предугадывание и предсказание солнечного или лунного затмения, или движение какой-либо планеты они считают делом неестественным. Поэтому самому, когда стало известно в Москве (по возвращении моем из Персии), что великий князь назначил меня своим астрономом, то в народе, от некоторых, пошла такая молва, что в Москву скоро де вернется назад волшебник, состоящий при Голштинском посольстве, который будет предсказывать будущее. Некоторые начали уже питать ко мне отвращение, что, вместе с другими причинами, заставило меня отказаться от этой должности» ¹¹¹. И после, в ХVII веке, когда благодаря Петру Великому, в Россию введены были математические науки, а при Анне Иоанновне и при Елизавете Петровне заводились уже и астрономические обсерватории, – у нас не только в массе народной, но и в учившемся в математических школах дворянстве господствовало старое понятие о небесном мире. В то время, как на западе считались уже передовыми двигателями умственного прогресса человечества и такие знаменитые астрономы, как Ньютон, Галлей, Брадлей, Лакаль, особенно Гершель, еще более Лаплас и другие, – у нас известного математика и астронома графа Я. В. Брюса считали величайшим чернокнижником, прорицателем и, вообще, колдуном, делавшим чудеса. И доселе календарь Брюса для многих суеверов служит оракулом; учение Коперника, Кеплера и Ньютона не только не принималось темной массой народной, но и считалось греховным и пагубным. «Почитать землю за круг или шар – грешно: так думали фарисеи»,– вот суеверное мнение раскола ¹¹². И теперь много найдется людей, даже и в образованном классе, которые не верят учению Коперника о небесном движении. Множество супранатуралистических суеверий и заблуждений затемняют и подавляют умы нашего поколения, не только 70-миллионной массы народа, но и образованного общества, единственно потому, что слишком мало распространено у нас астрономическое просвещение. Мгла суеверий спиритуализма и пневматологии, тьма поверий о небесных царствах и духах есть плод отсутствия светлого, разумного астрономического миросозерцания. И великая наука астрономия доселе, к сожалению, весьма поверхностно входит в круг нашего образования, и даже вовсе не преподается во многих высших учебных заведениях. Между тем, по словам Бальи, «не только самая астрономия, но даже история астрономии составляет могущество и существенную часть истории человеческого ума, измеряет его силу и показывает, к чему он способен».

Обозревая полный исторический цикл русского народного звездного миросозерцания, мы примечаем в нем два отличительных направления: граматничье, книжное, заимствованное, и собственно-народное, непосредственно-натуральное. В книжном или граматничьем миросозерцании преобладает смесь еврейски-кабалистических, аристотельских и западных схоластико и физико-теологических воззрений на звездное небо. В собственно-народном воззрении преобладают непосредственно-наглядные и мифологические представления о небе и небесных явлениях. Рассмотрим главные черты того и другого миросозерцания.

До половины XVI века, почти в продолжение 1500 лет, во всей образованной части человечества господствовало аристотелевское воззрение на устройство небесного свода. Через посредство Византии, это воззрение, с восточно-кабалистическим оттенком, сообщено было и русским книжникам. По аристотелевскому миросозерцанию, как мы уже отчасти видели, мир изменяемый, эфирный и неподвижный, окружающий землю или мир подлунный, состоит из 7 отдельных кругов или сфер эфира, представляющих плотные кристаллические пустые шары, на которых утверждены звезды и планеты. Кристальным представлял Аристотель свод небесный потому, что иначе не умел объяснить его прочности и остойчивости, не умел найти причину сохранения небесной системы в ее собственных космофизических силах, не знал закона всеобщего тяготения. Крайняя окружность или внешняя сторона вселенной, по мнению Аристотеля, есть кристаллическая скорлупа со всеми неподвижными звездами, небесная твердь или первое подвижное, быстро вращаемое вечным двигателем в 24 часа около центра. Эта осьмая сфера неподвижных звезд движет около земного шара все звезды и планеты, утвержденные на 7 отдельных сферах или полых, внутри кристаллических кругах. Общий двигатель единой шарообразной вселенной, со всеми семью сферами и осьмой подвижной, есть вечное неподвижное, все движущее божество, вечный совершенный разум. Это первоначально-простое аристотелевское миросозерцание впоследствии, особенно когда замечено было Гиппархом в 150 г. до P. X. предварение равноденствий, – постепенно изменялось, усложнялось искусственным образом, особенно приспособлением к нему так называемой птоломеевской системы, которая имела, однакож, совершенно другое основание и построение, более физическое, чем астрономическое. Заметив действительное движение планет, а не простое кругообразное, – для объяснения его принуждены были разделить осьмую сферу неподвижных звезд, и окружили ее еще девятой сферой знаков. Таким образом вместо 7 небесных сводов стали считать 9. Далее, не находя возможности объяснить пустое пространство между планетами и их плотными сферами, прибегли к учению об астральных духах. Чтобы планета не упала с небесного свода, надобно было дать ей духовного путеводителя; а с тем вместе, и вера в одушевленность планет стала необходимостью. Вследствие этого, в первые 3 века по P. X., в аристотелевское миросозерцание все более и более проникало учение об астральных духах, ангелах солнца, звезд и проч. Уже Филон говорил: «звезды одушевлены и движутся по собственному усмотрению. В творениях Ермы, Климента александрийского, Епифания Кипрского и др. это учение находило подтверждение. В Риме, в St. Maria del ророlо, в часовне Agostino Chigi, на мозаике изображены небесные тела: здесь возле каждой планеты помещен ее астральный дух. Вместе с учением об астральных духах, передано было востоком Византии, а отсюда и нам, искаженное в сочинениях кабалистов учение Аристотеля о 7 сферах. В период пришествия в мир Иисуса Христа, большая часть евреев принимала вокруг неподвижно-стоящей по средине Земли, 7 небесных сводов; из них второй свод «Ракиа» заключал утвержденные в нем солнце, луну и звезды; уже в третьем своде – Шахаким «облака» – заключались, кажется, эти последние, а в шестом своде – Макон «пребывание» – содержались снег, град, роса, дождь и т. п. Согар Бешалаг, согласно с миросозерцанием Аристотеля, писал: «Бог сотворил 7 небесных сводов, в каждом из них помещены неподвижные звезды и блуждающие светила, а над всеми этими сводами находится свод Аработ – это perpetuum mobile Аристотеля ¹¹³.

В иcкаженных вариантах восточно-византийских и еврейско-кабалистических, через апокрифы, перешло и к нам основное учение Аристотеля о 7 небесных кристальных сводах. В сказании о начале мира, находящемся в одной рукописи профессора Григоровича, говорится, что «Господь словом сотворил семь небес, и что устроено было «небо хрустальное на семидесяти тмах тысяч» ¹¹⁴. В апокрифе о небеси находим смесь аристотелевской небесной системы и ее последующих дополнений с системой Птоломеевской. Именно, здесь читаем: «небо едино убо есть по существу, девять же по числу... Ceдьмь же небес суть по образу седьмих век мира, другое ж беззвездная твердь, седьмь же небес имуть и великих седьмь звезд, царей иных седьмь звезд. Есть же на сем долнем небеси луна, и на вторем по сей Ермис, на третием есть Афродита, на четвертом небеси солнце, на пятом Арис, на шестом Зевс, на седьмом Крон... И сия убо седьмь звезд суть на седьми небесех, на всяко небо едина звезда, выше же седьмого небеси суть другие звезды, 12 числом, им же имени сия: овен, юнец, близнец, рак, лев, дева, ярем, скорпион, стрелец, козии рог, водолиатель, рыбы» ¹¹⁵. Из этого апокрифа видим также, что древней Руси сообщены были уже и восточные сведения о делении эклиптики, о 12 знаках Зодиака.

При самом поверхностном взгляде на небо ночью, весь небесный свод представляется усеянным неодинаково-яркими и неправильно-расположенными звездами. За исключением немногих планет и комет, звезды имеют неизменное взаимное положение, почему они и получили название неподвижных звезд, которых в средней Европе можно видеть простым глазом почти до 3,250. Для легчайшего обозрения, уже в глубокой древности разделили звезды на группы, получившие название от героев, животных и т. п. Эти группы означаются также созвездиями. Число созвездий, видимых в средней Европе, простирается до 57. Сколько известно, уже инды и египтяне с самых древних времен разделяли звездное небо на несколько созвездий. Особливо относится к глубокой древности разделения зодиака на 12-ть созвездий. До этого деления могли дойти древние народы путем непосредственных наблюдений. При самом поверхностном наблюдении кажется, что солнце постоянно изменяет свое положения на звездном небе. В конце марта восходя прямо на востоке, летом оно восходит севернее, зимой южнее. Летом дневная дуга больше, зимой – ночная. Это кажущееся движение солнца по звездному небу принято было в древности за действительное. Казалось, что солнце пробегает в течении 365 дней весь круг небесный. И на этом годовом пути его, созвездия, проходимые им, находятся в следующем порядке: Рыбы, Овен, Телец, Близнецы, Рак и Лев на северном: Дева, Весы, Скорпион, Стрелец, Козерог и Водолей на южном небесном полушарии. Пояс из этих 12-ти созвездий, пересекаемых путем солнца, назван Зодиаком. В древности, эклиптику разделили сначала на 12-ть равных частей, и потом каждую из этих частей на 30°, так что всего получается 360. Эти 12-ть частей назвали знаками Эклиптики. Эти знаки получили названия близлежащих созвездий Зодиака ¹¹⁶. Самую древнюю попытку делить Зодиак относят ко времени появления Naxatros или отделений эклиптики, которых индейцы принимали сперва 27, а потом 28. Каждое из этих отделений они делили опять на 4 части, след. 4. 27 = 108. Эти понятия вскоре перешли к египтянам, которые, как земледельческий народ, вероятно, первые придумали разделить эклиптику на 12-ть знаков. Они созвездия Зодиака посвятили 12-ти разным божествам. От восточных народов понятия о 12-ти созвездиях Зодиака перешло к грекам, и к северным народам ¹¹⁷.

А от греков оно легко могло сообщиться и славянам Славяне, как видно, и сами наблюдали за течением звезд. Из известий, сообщаемых Массуди (950–957 г.) знаем, что над славянскими храмами были надстройки для наблюдения точек восхождения солнца, так же как древние халдеи, по свидетельству Диодора Силийского, наблюдали восхождения и захождения звезд в высоком храме, построенном Семирамидой в честь Ваала (Юпитера). Впоследствии, с XVI века, сведения о 12-ти созвездиях Зодиака сообщались русскимиграматикам и в переводных с латинского или греческого языка астрономиях. Так, напр., в предисловии к астрономии, которое помещалось обыкновенно в словарях и азбуковниках, и нередко попадается в сборниках ХVII века, сама астрономия представляется говорящею о 12-ти знаках Зодиака: «Овен мой хребтом на полнощь, главою же на восток, к солнцу восходит и Лев, да восходит и заходит обращаяся; Стрелец же восходит право и заходит стремглав, яко низверженный, и прочая по чину своего устава»¹¹⁸. В отреченной книге, под заглавием «громник дванадесятим месяцам, сбрано Ираклием царем от звездозакония», так исчисляются 12-ть знаков Зодиака: «Март, животно глаголемое Овен...Апрель Юнец...Май Близнецы.... Рак Июнь... Левь Июль... Дева Август... Сентябрь Ярем.. Скорпион (октябрь)... Стрелец Ноембрий... Козорог Декабрь... Водолей Януарь... Февраль Рыбы...» ¹¹⁹ Заимствовав с Востока все эти названия 12-ти знаков Зодиака, предки наши, разумеется, не имели точного и отчетливого понятия об их астрономическом значении, также как и теперь простой народ не имеет об них никаких сведений.

Кроме общих астрономических преданий Востока, сообщавшихся древней Руси и посредством западных, латинских переводных книг, – Византия сообщила русским грамотникам несколько особенных, своеобразных воззрений на звездное небо. Во-первых, своим учением о небесных духах и, в частности, об ангелах солнца, луны, звезд, – она укоренила в них астрально-теологический взгляд на небо. Отсюда возникли эти библейски-богословские пословицы нашего народа: «Небеса поведают славу Господню, Небо – риза Господня, небеса – престол его, земля – подножие. Небо – терем Божий, звезды окна, из которых вылетают ангелы» ¹²⁰, и т п. Отсюда проникло в народ, посредством византийских апокрифов, представления об астральных ангелах, например, дикое представление о том, как будто бы 300 ангел солнце воротят, или доселе существующее крестьянское поверье, будто ангелы утром зажигают звезды, а вечером гасят, и т. п. Сюда же относится следующее болгарское сказание: «вопрос: как поют петухи в ночи? Ответ: когда возьмут ангелы солнце от престола Господня и понесут на восток, а херувимы ударят в крылья свои, того ради на земле всякая птица потрепещет! тогда и петух миру проповедует. В византийско-русской беседе Панагиота с Азимитом любопытно следующее баснословие о солнце: «Истекает солнце своим хождением, как повелено ему от Бога, и когда исходит, блистает своими лучами. И тотчас же огненные грипсоси, птицы небесные, нарицаемые финиксы и халедры, пролетают перед солнцем, и окунают свои крылья по двести раз в окиянской воде и кропят крыльями на солнце, да не попалит оно лучами весь лир. И сгорают у тех птиц перья от огня солнечного, и становятся голы, будто ощипанные. А когда зайдет солнце, купаются те птицы в окиянской великой реке и обновляются, и опять пернатеют крылья их. Того ради и петелъ пророком именуется, имеет под своими крыльями знамение на пере, и когда пойдет солнце от запада к востоку, тогда паскорбнет у петела то перо; а когда уготовится солнце к исхождению, тогда почует петелъ, и открыв голову, пробуждает, и, давая знать тем птицам, плещет крыльями своими проповедуя миру воскресение» ¹²¹. Это восточно-византийское сказание вполне согласовалось с русским народным поверьем о петухе, как священной птице солнца. Из других византийских источников, особенно имела влияние на миросозерцание народных граматников апокрифическая беседа трех святителей. Так как, по многочисленности редакций, она часто дополнялась извлечениями из разных источников, то в ней к церковно-византийским созерцаниям примешивались и воззрения западные, например извлечения из Луцидариуса. Такого рода вопросы и ответы о небесных светилах в ней рассеяны: Василий рече: от чего солнце сотворено бысть? Иван р.: от выспренния ризы Господни. В. р.: от чего луна сотворена быть? И. р.: от аера и от воздуха и от престола Господня. Вопрос: что есть мера от востока до запада? Толк: солнце и луна и звезды. В.: Коль велицы планеты? Т.: философи нам поведают, еже луна столь широка, яко всю землю, кроме рек и морей, покрыет; а солнце величеством вдвое, а планеты якоже луна. В.: Како нам мнится, яко звезды мали суть? Т: Сия есть тварь земная высота, яко аще бы стояло солнце так высоко, что и звезды, и нам бы також виделось, что и звезды. В.: Ныне повеждь о луне. Т.: Луна есть меньшая планета и течет нижеи всех к земле, того (ради) судится по ней весь мир» ¹²².

С XVI века, в отпор византийским источникам, стали проникать к нам миросозерцательные произведения латинского запада. Только и тут высказались во всей ясности главные недостатки наших предков: крайне-ограниченный умственный кругозор, невежество и бестактность в выборе книг. Вместо того, чтобы усвоить гениальные астрономические творения Коперника, Галилея, Кеплера, Ньютона, – наши граматники брали у латинского запада старые, полные суеверий и заблуждений религиозно-миросозерцательные сочинения. Одно только то хорошо, что с XVI века, по крайней мере, стали обращаться за книгами к западу. Как ни узок и ни темен тоже был кругозор мировоззрения в этих западно-латинских, схоластико-богословских космологических сочинениях, – все же они нарушали, по крайней мере, мутное, темное, безжизненное и пустое однообразие восточно-византийского миросозерцания. Они возбуждали в любознательных грамотных поколениях потребность хоть какого-нибудь естествознания, и если не сообщали истинного естествознания, за то хоть завлекали любознательных граматников в совершенно новую и необъятную сферу знания, в область природы и естествознания. Хотя церковь относила к списку отреченных книг переводные космологические произведения латинского запада, однакож они с жаждой усвоялись любознательными грамотными людьми. Так в XVI в. переведен был на русский язык, каким-то Георгием, вероятно, Токмачевым, псковским наместником, теологико-космологический диалог, известный под именем Луцидариуса Прототипом этой народной западной книги был Elucidarium sive dialogus de summa totius christianae theologiae, который приписывается Анзельму Кантерберийскому, Гонорию Отенскому и другим (Guillaume de Coventry, Lanfranc) ¹²³. Впрочем, излишние богословские толкования мало по малу были выброшены из Луцидариуса, и он, после разных дополнений и переделок, стал главным образом диалогом о мире, о небе, о звездах и планетах, и проч., сохранив только общий физико-теологический оттенок. В таком виде Луцидариус переведен был на русский язык. Как произведения латинского запада, и притом не чисто-богословского, а космологического содержания, он с самого появления у нас подвергся нападкам со стороны церковных писателей. Особенно Максим грек сильно вооружился против Луцидариуса в своем «послании к некоему мужу поучительном на обеты некоего латынянина мудреца» ¹²⁴. Несмотря на эти нападки, Луцидариус, как видно, с большой охотой читался. Об этом свидетельствуют многочисленные его редакции, сокращенные и дополнительные. Его читали даже монахи Соловецкого монастыря. В Лудидариусе видим смесь разных древних учений и сказаний о мире – аристотелевского, птоломеевского, плиниевского, восточно-библейского и других. Потому, он исполнен всеми древними заблуждениями и суевериями. Таковы все рассуждения о звездном небе: тут примешивается и учение об астральных духах, и птоломеева астрологическая физика звезд и планет, и все средневековые астрологические суеверия и т. п. Выпишем для характеристики учения Луцидариуса о звездном небе: «ученик вопроси: како есть небо сотворено! Учитель рече: святое писание именует небо твердь есть сотворено, и на всяко время течет от востока на запад; ему супротив течет солнце и луна и звезды. Ученик вопроси: откуду есть, еще мы зрим солнце и луна от востока к западу течет! учитель рече: сие бывает от небеси, понеже небо есть толь сильно, яко солнцу и луне и звездам с нощию на запад тещи, право идет на камень противу колес. Ученик рече: чего ради сотвори Бог тако! учитель рече: того ради, небесное творение да не сокрушится, яко да не сражается солнце и луна и звезды супротиву с небом, сице оно течет вельми, яже то сокрушити. Ученик вопроси: откуду есть сие, еже небо беспрестанно течет? учитель рече: под небесем есть не едино сотворение, идеже оно на версе стоит, понеже оно кругло есть, и его всеишмачнь, яко Бог вельми тако сотворил, даже беспрестани тещи имать и не может стояти. Ученик вопроси: каково есть небо? Учитель рече: небо, еже мы твердь именуем, то есть сотворено от четырех составов, и есть подобно зелене воде. Ученик вопроси: колько суть небес? Учитель рече: небеса суть трои: едино есть от земли даже до луны, второе от луны даже до звезд, третье над твердью, и бе именуемо огненное небо: на том есть Бог сам со всеми святыми своими. Ученик вопроси: и есть ли на двух небесех что сотворено? Учитель рече: от земля даже до луны лукавии души, идеже именуются и демони, и те суть тамо поставлени, даже человеки от юностных дней от воздуха прельщающе души, а от луны даже до звезд, воздух есть, огнян вельми: тамо пребывают святи ангели; сии суть поставлени, да человеки хранят от лукавых бесов... Ученик рече: что есть солнце беспрестани течет на небеси? Учитель рече: небо есть кругло в правду, по нему же ходят солнце и звезды беспрестани текут. И сие рассуди! аще бо текли обоя по единой улици, и приткнулися бы друг к другу, еже им и сокрушитися. Ученик рече: что ради сотворил Бог тако? Учитель рече: елико от земли есть до луны, толико от солнца до звезд, и звезды имеют пребольшую часть, зане им небо ближе есть, а солнце последует звездам; улицы суть 12-ть на небеси, по ним же то солнце преходит в един год, знаменующее 12-ть месяцев в коейждо улице течением, еже Бог сотвори по изволению, яко текии солнце в коемждо знамении, сице непременяется год. Ученик рече: колицы есть планеты? Учитель рече: планит есть 7, противо дней, иже суть к недели; две же служат нам наипаче, еже есть солнце и луна, прочии же пять текут со звездами: едина глаголема Сатарнус, гречески же Кронос, яже выше всех течет, в 30 лет исполняет течение свое; четвертая планита Венус, гречески же Афродитос, яже есть вечерняя звезда, в два лета свое течение совершает, едино лето пред солнцем течет, а другое после солнца; и егда течет пред солнцем, тогда есть утренняя звезда, егда же после солнца течет, тогда есть она вечерняя звезда. Ученик рече: коя звезда есть утрення, егда-жь Афродит, вечерняя звезда? Учитель рече: то есть пятая планита, именуема Марс, гречески же Арисс, подобно Афродиту, и высока на тверди ходит, и не могут ея познавати: та есть утренняя звезда, егда Афродит вечерняя звезда. Ученик рече: повеждь ми о прочих планитах? Учитель рече: шестая планита есть Меркуриос, по-гречески Ермис, та течет 7 лет пред солнцем, и содержит в себе мудрость. Седьмая планита Петер, гречески Зевес, та пред солнцем течет 12 лет». Далее идут вопросы и ответы о величине планет и звезд, те же самые, которые выше приведены нами в апокрифич. беседе трех святителей. Затем, совершенно согласно с учением Птоломея, идет речь о физических свойствах звезд и планет и о их физическом влиянии на темпераменты людей. «Ученик рече: коего естества суть звезды? Учитель рече: сия ведомо от писания, еже душа приходит от Бога преже человека вольяна бывает: сице естя Бог над всеми звездами, и яко убо душу блюдет под твердью, и кая убо планита ближайши есть ей, от тое приемлет человек свое рождения. Ученик: откуду тако сие? Учитель рече: некие планиты и звезды есть студены естеством, некия волглы, некия сухи; те же самые естества приемлет человек от звезд: который человек студеного естества исухого, той молчалив и неверен, а который студеного и волглого естества, той глаголив и вся борзо выскажет; а который сухого и горячего естества, то есть дерз и храбр и имать любовь на всякия жены и есть непостоянен в любви. И того ради пишет: яко планита Марс горячего и сухого естества, та действует брани и нестроения, и истезует паче всех нечистоту; а коя горячего и волглого естества, та есть проста, милосерда и знатлива, и зело похотлива. Ученик: како сие бывает? Учитель рече: небесное естество толь крепко, ежь земляному одолевает, и луна приемлет мощь от солнца; и не дивися, еже мир судится по луне: от четырех бо состав сотворена. Ученик вопроси: повеждь ми о луне. Учитель рече: луна есть меньшая планита и течет всех нижайшик земли. Того ради судится весь мир по ней. Ученик вопроси: что ради луна борзо убывает и борзо наполняется? Учитель: егда планиты сотворены беша, тогда луна восприят воды многи; яко жь земля от солнца имать свет по себе, тако и луна, егда близь солнца темна бывает и отрастает до толе, доне лет солнцу начнет паки последовати и полна бывает. Ученик рече: почто ради луна приходит в солнечное знамение, а солнце луне последовати не может. Учитель рече: солнце течет не прямо, а луна прямо, занежь солнце в своем знамении бывает и течет год, луна же в коемждо месяци пременяя знамения, и бывает в солнечном знамении день един. Ученик вопроси: что есть томность юже видим в солнци? Учитель: егда сотворено бе солнце, восприят вод много от земли, и егда луна бывает студена, восприемлет мощь от солнца, тогда луна, едина часть во свете, и то есть черность в солнци. Ученик рече: что тако луна пременяется? Учитель: сие случается часто, едва луна станет против солнца на коей половине, бебо тогда старостию луна 14 дний, и солнце убо восприемлет светение лунное и бывает луна темна, и егда минет солнце, паки светла бывает. Ученик: повеждь ми о звезде комите? Учитель: звезда Комита дает блистания от себе яко лучь, егда царство премениться хощет и брани велицы на стране той: та ж звезда Комита течет с прочими звездами, егда где божиим повелением явится и светит. Ученик рече: что мы видим, яко звезды спадающе с небеси? Учитель рече: прежде поведахти, яко звезда едина падет, поразит весь мир: несть се звезда, но случается часто, зане на аере бывает буря велия от ветров и воздух одолеет и в воздухе огнь испущает под звездами искры, и егда искра отскочит долу по воздуху, и людие мнят видяще, яко звезда падает».

В XVI же веке, вместе с просвещением запада, стали проникать к нам и суеверия астрологии.

Возникши первоначально, вероятно, на востоке, у Халдеев, Персов и Египтян, астрология особенно развилась у Аравитян. Этот умный и чрезвычайно пылкий воображениям народ искони любил наблюдать звездное небо, или карауля свои стада по ночам, или сопровождая караваны в ночное время. Подвижные звезды с солнцем и луной вскоре показались ему чем-то особенным, имеющим могущественное влияние на судьбу человека. И таким образом у Аравитян естественно выработалась, вместе с более определенным суждением о солнце и планетах, вера во влияние звезд, в астрологию. С этого времени, особенно со времени вымысла аравитянином Мессагалой так называемых 12-ти астрологических жилищ, играющих главную роль в составлении гороскопов, – наступил блестящий период для астрологии. Она овладела всеми умами, определяла все дела человека, вмешивалась во все. Пред ней рабски преклонялись государственные мужи, и со страхом и благоговением внимали ея оракульским вещаниям. Кардиналы и епископы, государи и государственные люди, профессора, врачи и богословы, словом, все представители лучшего средневекового общества собирались и толпились вокруг астрологических оракулов. Не один раз, придворные астрологи, по выражению Шлейдена, как настоящие тайные советники министров управляли целыми государствами. Даже знаменитые астрономы, эти, можно сказать, первые колумбы в области звездного мира, не могли отрешится от астрологических предрассудков. Тихо Браге (1546–1601 г.), основавший в Дании знаменитую обсерваторию Уранибург, верил астрологии. «Повинуясь истине – говорит об нем Араго, мы с сожалением упоминаем, что человек, принесший великую пользу наукам, не мог бороться против предрассудков своего века; он верил астрологии и алхимии. Он верил даже, что Марс предвещал ему потерю носа. Вот на каком основании Тихо считал гороскопы неподлежащими сомнению: «солнце, луна и звезды совершенно достаточны для наших нужд, и потому планеты, обращающиеся по удивительным законам, были бы творениями бесполезными, если бы они не имели влияние на судьбу людей, и если бы астрология не открыла их силы. На том же основании Тихо допускал, что и кометы тайно действуют на землю, потому что в натуре ничто не существует без цели. Наконец, и звезды сотворены для того, чтобы поддерживать и возбуждать силу планет. По истине, прибавляет Араго, грустно видеть, что такими нелепостями наполнена была голова первоклассного ученого, – при том такого ученого, который имел столько силы ума и духа, что освободился от предрассудков своего сословия, которое думало, что дворянин унизится, если напечатает какое-нибудь сочинение». Кеплер был мученик науки астрономии, но и он верил гороскопам, по крайней мере высоко ставил астрологию. В одном месте он написал: «светила дают нам один только свет, и, по форме их соединения при рождении ребенка, ребенок получает жизнь в той или другой форме. Если лучи гармонируют между собой, то новорожденный получает прекрасную форму души». В другом месте он защищает астрологию, как «дочь астрономии, питающую свою мать ¹²⁵. Около полутора столетия до Кеплера, астрологией занимались государи. Альфонс X Кастильский, Людовик XI, Рудольф II, император германский, были ревностными астрологами и жертвовали большие суммы на успехи астрологии. Как некогда у большой части римских и византийских императоров астрологи были советчиками и даже часто пользовались особенным, исключительным почетом, в звании придворных астрологов, так до конца средних веков, почти все правители, и даже сколько-нибудь значительные люди, имели при себе своих астрологов, советуясь с ними в важных случаях. Начиная с ХVI-го столетия, астрология перешла в календари и народную политику. Это, впрочем, было первым поводом к ея распадению, потому что в 1699 г. в первый раз, решением имперского сейма, в календарях были запрещены предсказания (prognostica) ¹²⁶.

Проникши в XVI веке в русскую землю, астрология и здесь имела влияние на умы, хотя далеко не в такой степени, как на западе. Западный выходец-астролог, некто Николай Немчин был в то время известным проводником ея у нас. И вероятно, астрология значительно овладевала у нас умами многих, преимущественно, разумеется, князей и бояр. Иначе, строгие ревнители церкви не находили бы нужным постоянно обличать веру во влияние звезд и предостерегать русских читателей книг от «астрологов и звездочетья». В стоглаве прямо сказано о современниках: в «Аристотелевы врата и в рафли смотрят, и по звездам и по планетам гадают и смотрят дней и часов, и теми дьявольскими действы мир прельщают и от Бога отлучают». Очевидно, что это гонение истекало из того, что православные русские начинали увлекаться этим латинским обаянием. Наши церковные учители без разбору преследовали и астрологию, и астрономию, и математику. Припомним Стоглав, Домострой и многочисленные обличения Максима Грека. В многочисленных списках отреченных книг постоянно повторялось: «а се мудрования еретическая, имиже отводят от Бога и приводят бесом в пагубу: первая книга Мартолой, рекше Остролог, вторая Острономия... Книги, в них же есть писано о часех злых и о добрых, еже есть Богом отречено... Еще книги суть еретическия, Звездочтец, Двенадцать звезд, другий чтец, ему же имя шестодневец, в них же безумнии людие верующе волхвуют, ищуще дний рожений своих, саном получения, рока житию и бедных напастей и различных смертей и казней, в службах и в куплях и в ремеслех» ¹²⁷ Инок псковского Елеазарова монастыря, Филофей так писал псковскому наместнику, дьяку Мисюрю Мунехину (1510–1528 г.) о влиянии звезд на рождения и на часы добрые или худые: «что говорят о злых часах, и производят от рождения человека под которой либо звездою, или в час доброй или худой богатство и нищету, добродетели и пороки, долголетство и краткость жизни, то все кощунство и басни, переданные халдеями еллинам, а еллинами христианам... Бог управляет судьбой мира и людей, а не звезды: иначе, за что злые люди делающие зло под влиянием звезд, будут подвергнуты мукам в вечности? Если бы худые часы сотворил Бог, то он был бы виновен, что сотворил человека злым» ¹²⁸. Отец писал сыну в наставлении, как учиться грамоте: «высочайши себе не ищи, а глубочайши тебе не испытуй: высочайши убо себе – небесное измерение, а глубочайши тебе – бесовское прорицание. В том же наставлении, как и в Домострое, звездочетье приравнивается, как тяжкий грех, к блуду, к скаканию и чудению, конскому уристанию, чарованию и волхвованию ¹²⁹. Несмотря, однакож, на все такие запрещения, вера во влияние звезд и планет овладевала умами и в XVII веке. По примеру западных императоров и королей, и московский царь Алексей Михайлович приглашал Олеария быть его дворцовым астрономом и вместе астрологом. По словам современников, он честию велиею почитал альманашников, как называли тогда астрологов. Московским староверам, начитавшимся обличений против звездочетья, эта весьма не нравилось. Известный расколоучитель, Федор дьякон упрекает царя Алексея Михайловича за то, что он «альманашников любил». А поп Лазарь взывал к царю в сочинении «о изгублении правоверных государей власти»: «Царю благородный! како времени сего неиспытуешь: имееши у себя мудрых философов, рассуждающих лица небесе и земли, и звездь хвосты аршином измеряющих: сих Спас глаголет лицемеры быти, яко времени неизгадают. Государь! таковых ли в чести имаши и различными брашны питаеши, и хощеши внешними их плеухами власть свой мирнууправити. Ни ни»!

Известное в астрологии соединение Сатурна и Юпитера, Conjunctio major и maxima, игравшее чрезвычайно важную роль в разных предсказаниях западных астрологов и обратившее на себя внимание даже Иделера, Гумбольдта и др., смутно отразилось и у нас. Уже Абумассар в сочинении demagnis conjunctionibus высказывал мечтания о влиянии больших обращений Сатурна (из которых каждое принимается в 300 лет) на судьбу сект и государств. Пресловутый кардинал Pierred’Ailly, писавший в 1414 году и старавшийся примирить астрологию с богословием и историей, по примеру Абумассара, на основании неверного вычисления больших соединений Сатурна и Юпитера, предсказывал политические и мировые перевороты, пришествие антихриста, и, между прочим, будто бы указывал на 1693 и 1789 годы. С этой поры, по его предсказанию, si mundus usque ad illa tempora duraverit, quod solus Deus novit, multae tunc et magnae et mirabilis alterationes mundi et mutations futurae sunt et ma­xime circa leges. Он предсказывал также, на основании тех же астрологических вычислений, что антихрист, cum lege sua damnabile, пришествия которого Колумб ожидал уже в 1656 году, не замедлит явиться: это, если не вполне достоверно, то verisimilius suspicio per astronomica indicia.

Предсказания d’Ailly имеют, если не прямую связь, то большое сходство с подобными предсказаниями, существовавшими и в России с XV века и до XVIII. Подобно d’Ailly u Колумбу, который из трактата de Concor­dia astronomicae veritatis cumnarratione historica заимствовал идею об опасности больших обращений Сатурна и 7000 годах, и ждал антихриста в 1656 году, и у нас с XV века распространялось смутное опасение 7000 годов, ожидание с началом их политических переворотов, пришествия антихриста и кончины мира. Астролог Николай Немчин поддерживал это суеверие, проявившееся за тем во всей силе в расколе. Потом, во второй половине XVII века, некоторые, подобно Pierre d’Ailly, пo большому соединению Сатурна и Юпитера, предсказывали гражданские смуты и перевороты. Так, в 1665 году, какой то «муж мудрый», «на вопрошение царя и великого князя Алексея Михайловича о хотящих быти в гражданстве», следующее предсказывал «по великому случению высочайших небесных планид Сатурна и Ювиса»: «яко в гражданстве имут быти тайная скипетров похищения, и смерти, яко естественные, тако напрасные людей вельможных, имже последуют великие молвы и смущения и различные постановления уряду градского, ненавистная и в понос и укоризну висящая законоположения, добрых обычаев смущения и мерзких прозябения, и для того великие будут сеймы многонародные и чувствительные, Бог да избавит, да некое определенное злое оттуду выскочит, сим вельможам, боярам, начальникам пагубно будет, где будет суд и правда, и брани неоскудеют, подданные восстанут против правителей за то, что сердца их суть опечалены и тоской наполнены, хотя нецы вельможи о упокоении уставительном и помыслят и всяку жилу натянут, чем бы колеблемый оный народ успокоитися мог бы, обаче мало помогут. К сим будут сонмища, казны истощатся, и которые мучители зельне воссвирепеют, погибнут, Бога же чтущии соблюдутся. Сие предусмотрение сотвори он (муж мудрый) от великого случения высочайших небесных планид Сатурна u Ювиса ¹³⁰.

Обратимся теперь к собственно-народным воззрениям на звездное небо, которые развивались большей частью совершенно независимо от книжных мудрований о небесном мире, и во многих отношениях совершенно отличны от них. Обозревая полный кругозор самобытного народного миросозерцания вообще, – мы примечаем в нем, во-первых, преобладание непосредственно-натуральных впечатлений, естественно-изобразительных и мифологических воззрений над разумным знанием явлений природы, во-вторых, примечаем преобладание жизненно-применительного, естественно-бытового, или природо-гадательного взгляда на физический мир над миросозерцанием отвлеченно-познавательным или теоретическим. Все эти отличительные признаки непосредственно-натурального народного миросозерцания обнаруживаются, в частности, и в народных воззрениях на звездное небо.

Теперь необразованный, простой народ наш большей частью представляет небо так, как оно кажется на вид, т. е. просто – покровом, оболочкой земли, и потому понятия небо и облако часто смешивает. Церковно-славянские, библейско-богослужебные выражения о небесах, как облаках, подкрепляли такое народное представление ¹³¹. В языческие же времена, предки наши представляли небо в олицетворенном образе, в виде божества – Сварога. Сварог, индийское coelum indri, от санскр. свар небо и га хождение, означал: 1) небо; 2) небесный свет, и 3) божество неба, точно так же, как у древних Финнов, по словам Кастрена, das wort Jumala eine dreifache Bedeutung hatte und 1) Himmel; 2) den Gott des Himmels; 3) eine Gottheit im Allgemeinen bezeichnete ¹³², или как y монголов тэнгри означает: 1) небо (ciel) и 2) божество неба (génieduciel)¹³³. Поэтому, как финн взывал к своему Юмале или Укко: ylijumala, taatto vanha taivahinen, – o Gott dort üben, alter Vater in dem Himmel, или как Бурят доселе взывает к тэнгри: «тэнгри чи мэдэ – небо, ты знай: так и славянин взывал некогда в сохранившихся до-ныне заговорах народных: «ты, небо, видишь, ты, небо, слышишь»! Пословицы крестьянские говорят: небо–отец. Сей, рассевай, да на небо взирай. Не земля хлеб родит, а небо», и. т. п.

От тех времен, когда небо представлялось божеством, или жилищем божества, сохранилось до-ныне существующее в народной поэзии представления светил небесных очами неба, или лицами небесного Бога. Эпическое уподобление светил небесных глазам или представления их очами неба – общее всем народам. Скандинавские поэты солнце, луну и звезды называют очами неба. В образе германского верховного бога – Вуотана олицетворялось дневное небо, с высоты которого солнце, словно громадное всемирное око божества, озирает вселенную (mit diesem Auge über­schaut die Gottheit die gesamte Welt, sie durchdringt alles). Тоже представление греки соединяли с солнцем (Ηέλιος). Как по песни Wolf­ram'а 8,28:

Obe der sunnendri mit blicke waeren

Sin möhton zwischen si geliuhten;

Alle gestirne blicken auf die menschen hernieder;

Так точно, пo изображению Илиады:

Ούδ άν νώί διαδράκει Ηελιος περ,

Ούτε καί όξύτατον πέλετξαι φάος έστοράσθαι.

Или, поизображению Эсхила: Πρεσβιστον άστρων νυκτός όφθαλμός (Aesch. Sept. c. Th. 390).

Подобные воззрения нa светила небесные образовались и в славянорусском народе во времена мифологического миросозерцания, и сохраняются отчасти доселе. И теперь, напр., в Восточной Сибири, в селах говорят о солнце: Бог глядит с неба. Исстаринное представление солнца оком или отсветом, сиянием лица Божьего перешло в народную христианскую поэзию. В известном космогоническом стихе о Голубиной книге представляется:

Солнце красное от лица Божьего.

Сербы восход солнца называют прозором Божиим. В одной сербской песне поется, что Бог заповедал трем ангелам сойти на землю:

Од Божиjег прозора

Од сунчевог истока.

Как древний германец, по словам Тацита, Solem respiciens et cetera sidera vocans, quasi coram interrogabat, velletne intueri inane solum – так некогда и славяне поклонялись солнцу, в образе божества Хорса-Дажьбога. Солнце представлялось благодетельным, животворным земледельческим божеством природы, царем ея. Отсюда сохранились эти наивно-детские эпические воззвания народа к солнцу красному, какие приговаривают в селах весной, в первый день пасхи, и когда облака и тучи заволокут небо, и день станет пасмурный:

Солнышко, солнышко ведрышко,

Выгляни в окошечко!

Твои детки плачут. ¹³⁴

Все инородцы, финские и тюрко-монгольские, какие доселе обитают в России и в Сибири, также представляли и большей частью доселе представляют солнце и другие небесные тела божествами – самостоятельными хозяевами в своих небесных жилищах. Так монголы воздавали особенное богопочтение солнцу; шаманы их, призывая это божество, делают в честь его обычные возлияния из молока, или арахи. Тунгусы, по словам Георги, чтят солнце – Delatscha или Тirgапi; месяц – Веда и звезды – Ositka; преимущественно же поклоняются солнцу и смешивают его с верховным божеством –  Buga ¹³⁵. Такое же почитание солнца, вместе с луной и звездами, господствовало у самоедов, остяков, вогулов и даже у татар. Финны и эсты поклонялись солнцу, месяцу и прочим небесным телам в их непосредственном, материальном виде. Kuu у них означал месяц и божество месяца, Päiva – солнце и божество солнца, Otava – большую медведицу и божество ея, Tahti– звезды и божество звездное ¹³⁶. Солнце и у финнов пользовалось преимущественным почитанием, как божество света, тепла и земледелия ¹³⁷. Мордва и чуваши, говорит Лепехин в своих путевых записках, солнце и луну не только за божество почитают, но и приносят жертву солнцу в начале весны, когда хлеб сеют, а луне в новомесячие, и приносят им в жертву овец, гусей и проч., с такой молитвой. Мордва молится солнцу, «кебеди валюги каубавасъ тряда, ванда шибавасъ кубавасъ; вышнее солнце светит во все царство: свети и нам и на наш мир!» Новомесячию: «кебеди валюги шибавасъ тряда, ванда кубавасъ: месяц светит во все царство; освещай нас и хлеб наш» ¹³⁸!

Кроме мифологических оттенков, в народном взгляде на солнце, месяц и звезды господствует еще воззрение символическое, образно-загадочное. Не умея астрономически, научно рассматривать такие величественные явления неба, как солнце, месяц и звезды, – народ наш исстари смотрел и теперь смотрит на чудеса звездного неба без всякого разумного, отчетливого понимания. Не зная, как точно описан, обрисовать, изобразить их своим словом, он описывал их, в форме загадок и пословиц, образами земными, домашне-бытовыми, земледельческими, скотоводными. Иначе, при отсутствии научных астрономических понятий, ум и язык народный не мог и выработать отчетливо-выразительных, точных слов и определений относительно солнечного и звездного мира, и потому, детски-наивно, так сказать, лепетал только о солнце и звездах, в загадках и пословицах. И загадки эти, некогда проистекавшие из пытливой любознательности младенческого ума, теперь большей частью просто служат веселой, под час юмористической забавой – праздного ума, незнающего более разумного и возвышенного наслаждения – просвещенного, рационального созерцания и познавания неба. В этом младенческом состоянии астрономического миросозерцания находятся наш простой народ и теперь. Он, сквозь земные, домашне-бытовые образы, смотрит на звездное небо, и так гадает в своих пословицах о солнце, месяце и звездах: «Что выше лесу? Солнышко. Что краше света? Красное солнышко. По заре зарянской катится шар вертлянской: никому его не обойти, ни объехать (солнце). Красная девушка в окошко глядит (солнце). Красная девушка по небу ходит (солнце) ¹³⁹. Сивый жеребец через ворота глядит (месяц). Лысый мерин под ворота глядит (тоже). Белоголовая корова в подворотню смотрит (месяц). Баран в хлеве, рога в стене (тоже) ¹⁴⁰. Шел я мимо, видел диво: висит котел в девяносто ведр (месяц). Без крыльев летит, без кореньев растет (месяц). Над бабушкиной избушкой висит хлеба краюшка (тоже). У нас над двором краюха висит (луна). Над двором-двором, стоит чаша с молоком (месяц). Идет лесом – не треснет; идет плесом – не плеснет (тоже). Поле немерено, овцы не считаны, пастух рогатый (звезды и месяц). Полна печь пирогов, посреди коровай (звезды и месяц). Погляжу я в окошко, стоит репы лукошко (небо и звезды). Рассыпался стакан по всем городам, никому несобрать, ни попам, ни дьякам, ни дьячкам, ни нам, дуракам, ни серебреникам (звезды). Рассыпался горох по всей Москве, по всей Вологде (звезды). Вся дорожка осыпана горошком (звезды на небе). Рассыпался ковер по всем сторонам: никому не собрать, ни попам, ни дьякам, ни серебреникам (звезды). Шли козы по мосту, увидели зорю, попрятались в воду (звезды). Катилися каточки по ягнову (ясному?) мосточку, увидели зорю, на ли в воду (звезды). На избном коньке пестра подушка лежит (звезды). Без огня горит, без крыл летит (солнце) ¹⁴¹.

Не имея разумного, научно-астрономического понятия о солнечной системе, о суточном движении земли около солнца – наш простой народ доселе руководствуется своеобразными непосредственными впечатлениями и наблюдениями и соединенными с ними суевериями. Представления о кажущемся суточном течении и круговращении солнца по небу, над землей, так вкоренилось в понятия народа, что проникает их быт и верования. У него свои, совершенно особенные понятия и выражения о солнце. Напр., солнце представляется ему колесом и шаром вертящимся: «на заре зарянской катится шар вертлянский, никому его не обогнать, не объехать». О свойствах солнца гадают: «Что без огня горит? Солнце. О солнечном луче загадка говорит: «из окна в окно золото веретено». О солнце, когда оно близко к восхождению и когда горизонт уже осветился, говорят в некоторых местах: солнышко спорыдает, свои лучи оно брызжет или разбрызгивает. Действие восхождения солнца индъ выражают безличным глаголом: «вздрало», «вздрало солнце», рассвело, взошло красно солнышко и т. п. С восходом солнца простой народ наш доселе бессознательно соединяет первобытное представление о действительном выходе, как бы вытечении солнца из-за гор, из-за лесу, из-за моря, так же как и все народы имели такое первоначальное понятие об этом явлении. Древне-немецкое выражение о восходе солнца arrinnit такое же понятие выражает и однозначительно с латинским manare: diei principium mane, quod tum manat dies ab oriente (Varro 6, 4) manare solem antiqui dicebant, cum solis orientis radii splendorem jacere coepissent. Восход солнца и восток имели религиозное значение в язычестве. Встающий от сна обращался к восходящему солнцу и молился. По эпическим песням и былинам народным, все богатыри и герои имели обычай молиться на восток: «он молодец от сна пробуждается, утренней росой умывается, белым полотном утирается, на восток Богу – молится». (Древн. росс. стихотв., стр. 258). Восход солнца давал человеку опознаваться, ориентироваться в окружающей его природе, определял понятия о правом. Отсюда в одном народном заклятии выражение: «солнце деснует» ¹⁴². Начиная с восхода, все дневное течение солнца по небу имело для наших предков не только время – определительное, но и какое-то особенное, священное значение. По солнцу совершались суеверные обряды. И в церкви должно было ходить непременно по-солонь, а отнюдь не против солнца. Потому-то староверы и подняли такой жаркий спор о хождении по-солонь, так как солонование было исконным народным обычаем, а не греко-восточным установлением. Далее, по областным народным наречиям, солнце приходит на притинъ, когда в полдень подымается до высшей точки на небе. Оно зевает, если по временам является из-за тучек, то спрячется, то опять покажется; говорят: солнышко спряталось. Когда солнце закрывается белыми облаками – поморцы говорят: солнышко замолодело. О дальнейшем кажущемся течении солнца говорят: солнце съ избы своротило, т. е. с лица избы, с юго-восточного угла, где башница, перешло, значит, за полдень. Сворачивая с полдня и опускаясь к западу, солнце косится, и когда в дали по горизонту тянутся густые сплошные облака, тогда оно садится в стену ¹⁴³. О захождении солнца говорят: «солнышко» закатилось, съло» и т.п. Куда оно закатилось, наш народ не дает никакого отчета. Старинные наши книжники представляли солнце близь одной из самых крайних оконечностей земли: там указывали солнцевое место, откуда, оно поутру восходит. Так в космографии XVII в. писалось: «страна Фарматы нагия под самым востоком солнца, веруют же на небо и к Богу.... Да туто ж под востоком солнца есть место, где исходят великие 4 реки райские... И ту под востоком солнца человекам несть жилища» ¹⁴⁴. Из летописях упоминается какой-то Солнцев град в индейской стране. Напр., по случаю мора 1352 г., новгородский летописец замечает: «нецыи реша: той мор пошел из индейския страны, от Солнца града», (Новг. IV, 61). По народным поверьям, представляется также солнцево место на море на Океане, на острове Буяне. По другим славянским поверьям, солнце склоняется вечером в воду, в купальню, чтобы очиститься, и утром восходит оттуда в чистом лучезарном блеске. Иначе море представляется матерью солнца, которая ночью склоняет и успокаивает его в своих объятиях ¹⁴⁵. Так-как в языческие времена, солнце почиталось божеством жизни, земледельческого богатства и всякого счастья, вся дневная жизнь наших предков, так сказать, вращалась по солнцу, по-солонь, – то, с закатом солнца, с прекращением его благотворного света, делать, или начинать что-нибудь, по приметам нашего народа, значило – как бы идти против солнца и вредить себе. Суеверные приметы говорят: «когда солнышко закатилось, не починай новой ковриги: расстроится богатство. Солнышко закатилось, не бросай сор на улицу: пробросаешься».

Космические и атмосферные явления света небесных тел доселе остаются тайной для темных масс народных. Простолюдины, да и многие учившиеся в средних и высших училищах, не только не умеют объяснить таких явлений, как напр., аберрацию света, образования голубого цвета неба, или различные комбинации и степени отражения света в мельчайших водяных пузырьках, плавающих в воздухе, рефракцию, сверкание звезд, мираж, радугу и другие явления, производимые преломлениям и отражениям света, но не понимают и не могут объяснить и закона распространения обыкновенного дневного света. Они не знают, например, что свет солнечный пробегает в одну секунду около 42,000 миль, что каждая частица воздуха, или водяных паров, или частица пыли и дыма в воздухе, задерживая часть падающего на нее света, производит отражение и рассеяние света, что это отражение и рассеяние света внутри атмосферы и есть причина обыкновенного дневного света, и проч. Простой народ наш довольствуется простым представлением, что свет от солнца, что солнце разбрызгивает свет и т. п. Скорость и неуловимость распространения света он представляет под образом тайного, невидимого, неуловимо-быстрого подкрадывания. Не умея ясно и отчетливо представить и объяснить явлений света, он выражает понятие о свете и его распространении иносказательно, символически, по обычному приему своего эпического миросозерцания. Таковы, напр., следующие загадки и пословицы о свете и его явлениях: «Белая кошка лезет в окошко (свет). Ни стук, ни бряк, к окну подошел (свет). Из окна в окно золото веретено (луч солнечный). Мету не вымету: пора придет, сам уйдет (свет солнца). Чего в коробейку не спрятать и не запереть? (Света). У тебя есть, у меня есть, у дуба в поле, у рыбы в море (тень). По утру в сажень, в полдень в пядень, а к вечеру через поле хватает (тень). Разные отражения солнечного света на предметах областные наречия наши выражают также просто, по наглядности. Напр. если солнце освещает предмет – это выражают словом освит; если не освещает, то говорят: усолонь или усолонье. Действия атмосферной рефракции, или разнообразные странные явления, производимые необыкновенным преломлениям света в соседних воздушных слоях различной плотности, простолюдины выражают по своему, без всякого понимания и объяснения. Напр., когда предмет изменяет вид свой от преломления лучей в воздухе, –поморцы говорят: временить; острова временят, т. е. изменяют свой вид от действия рефракции. Или, когда воздух в дали представляется как бы дрожащим от действия рефракции, – теже поморцы, необъясняя этого явления, говорят: мельзитъ. В восточной Сибири, в приленских селах, когда видят кажущееся летом в дали, в полях, беспрерывное и быстрое передвижение или дрожание воздуха, происходящее от действия рефракции и от беспрестанного движения неодинаково-плотных воздушных слоев,– говорят, что то начинающие цвести хлеба играют.

Из бесчисленных систем звездного неба, народное миросозерцание подметило весьма немного звездных групп. И те оно подметило крайне поверхностно и представляет баснословно, нисколько не изображая их истинной космической природы. Именно, из всех неподвижных звезд, которых в средней Европе видно до 3.250, из всех созвездий, перед взорами нашего простого народа, как и перед взглядом других народов, особенно ярко выступают три: Большая Медведица (Ursa Major), Орион и Плеяды.

Большую Медведицу, которую, на северном небе, во всякое время легко можно найти по замечательному созвездию, содержащему шесть звезд второй и одну звезду третьей величины, – наши крестьяне называют Коромыслъ (Оренбургской губ.), также Лосả или Лось (Олонец. и Вятской). По этому созвездию крестьяне узнают полночь ¹⁴⁶. У греков Большая Медведица называлась ãρκτος (ursa) и ãμαξα, у римлян ursa и plaustrum, также septentriones, у немцев Wagen, y французов – char, chariot, y поляков woz (plaustrum), y богемцев was и ogka, y иллирийских славян kola и kolo ¹⁴⁷. Финская мифология называет Большую Медведицу Otava и представляет ее божестом, имеющим дочь Otavatar ¹⁴⁸.

Прекрасную группу ярко-блистающих звезд, которую греки называли Орионом (ωρίων), или эти три взаимно-соприкосновенные звезды, образующие пояс Ориона или жезл Иакова, крестьяне наши называют кичаги и кичиги. У славян Орионов пояс называется kosi, у богемцев – kosy, у словаков koszi, у краинцев – palize, у босняков – shtupka, у других славян – babinisctapi и kruzilice, и т. д. ¹⁴⁹

Близ Тельца, видно густо усеянное, скученное звездами место, в котором распознаются семь болыших звезд. Это созвездие Плеяд ¹⁵⁰ крестьяне наши называют кучки (нижегород.), также утичье гнездо (вятск. и друг.) ключи петровы (воронежск), баба и стожаръ. В некоторых местах созвездия плеяд служит крестьянам приметой удачного промысла за медведями! «Коли звездисто и стожар (созвездия плеяд) горит – иди смело на медведей», – говорит одна примета. Богемцы называли Плеяды slepiceskuratky, венгерцы – fiastik, fiastyuk от tik, tyukgallina, поляки – baby, сербы – wlaschitzi, vlaschnitzi, немцы – thazsibunstirri. Представление плеяд под образом утиного гнезда или наседки с семью цыплятами, распространено почти во всей Европе ¹⁵¹.

Ни одна из планет не подходит так близко к земле, как Венера, которая может приближаться к нашей планете до 5 ¼ миллионов миль и удаляться от нее до 36-ти миллионов миль. Кроме того, она отличается своей ослепительной белизной и ярким светом от всех прочих планет. Эта планета может быть уже видна за три часа до восхождения солнца, или же спустя три часа по захождении его, так что за явлеяниями ее можно наблюдать целую ночь. После верхнего соединения с солнцем, Венера быстро удаляется от него к востоку, так что ее захождение происходит после захождения солнца, и, следовательно, планета будет видна вечером, почему она в это время и называется вечернею звездою. По достижении наибольшого удаления от солнца, Венера сперва медленно, а потом быстро приближается к солнцу. Незадолго перед нижним соединением с солнцем, Венера, наблюдаемая в телескоп, является узким серпом, и потом исчезает в лучах солнца, чтобы через несколько времени появиться на западной его стороне. Теперь Венера восходит прежде солнца, и потому называется утреннею звездою. Наши крестьяне вечернюю и утрениюю венеру называют зарнцей (нижегор., оренб.), зарянкой (смолен.), заряницей (псков. твер.). В эпосе народном, в песнях и даже заговорах, вечерняя и утренняя звезда играет важную роль. Видно, что в языческие времена ей усвоялась религиозная, божественная санкция ¹⁵².

Если рассматривать небо, говорит Мюллер, при совершенно прозрачном воздухе, в безлунную ночь, то на темно-синем фоне, усеянном звездами, замечают слабую, белую, туманную полосу, которая, при неправильном очертании, увеличиваясь в ширине, проходит через весь ряд созвездий. Эта туманная полоса, известная под названием Млечного пути, образует кольцо, разделяющее весь небесный свод на две, не совсем равные части. Начиная от Лебедя до хвоста Скорпиона, млечный путь разделяется на две, одна возле другой идущие полосы, окружающие темное пространство, на подобие острова. Млечный путь относят к разлагающимся туманам, на том основании, что при рассматривании его в хорошую зрительную трубу, он является составленным из бесчисленного множества малых, густо расположенных, звездочек. Вид, в котором нам представляется млечный путь, объясняется предположением, что звезды, составляющие его, образуют кольцо, и что солнце, вместе с своими планетами, находится в средине этого кольца ¹⁵³. Простой народ, не умея астрономичсски объяснить млечный путь, как явление небесного света, представляет его по своему, мифологически. В некоторых местах (наприм. нижегородской губернии) крестьяне называют его мышины тропки, а голову млечного пути – косари (тул.) ¹⁵⁴. В средние века, когда вообще в небесных светилах видели знамения земных событий, наши предки назвали млечный путь, по нашествию татар, батыевым путем, думая, что на небе, именно в млечном пути отобразился страшный путь Батыя. Название это сохраняется в некоторых местах и теперь. И вообще, у разных европейских народов господствовало подобное мифическое представление о млечном пути. Напр. венгерцы называли эту группу звезд путем войны, via belli (hadakuttia), потому, будто бы, что переселяясь из Азии, они следовали этому созвездию. По эпической саге Видукинда о победе саксов над тюрингами, герой-полубог Ирмин или Ирин мечом проложил этот небесиый путь, viam ferro faciens, почему он и назывался iringes wec an dem himmel, iringesstrâza¹⁵⁵. Кроме того, по средневековому суеверному миросозерцанию, млечный путь представлялся и назывался via Sancti Jakobi, chemin de saint Jacques, Jakobstrass. Западные славяне называли eгo zesta v’Rim (путь в Рим), от путешествий пилигримов. Финны представляли млечный путь птичьим путем (linnunrata¹⁵⁶).

Без разумного, научного знания звездного неба, наш простой народ неизбежно должен был, подобно всем нациям, чуждым астрономического просвещения, с рабским суеверием предаваться всяким предрассудочным и невежественным представлениям о влиянии небесных светил на земную природу и организм человека. Так, действительно, и есть. Скажем сначала о вере во влияние луны.

Наука теперь убедила нас, что месяц, по самой природе своей и по своему астрономическому положению, не может иметь никакого влияния на землю и организм человека. «Как старый шлаковый шар, скажем словами Шлейдена, лениво вертится он вокруг нашей планеты. Среднее расстояние его около 52,000 нем. миль, вся его орбита простирается не более 326,000 миль, да и это пространство месяц проходит в 27 дней и почти 8 часов, тогда как наша планета пробегает в час 14,000 миль. Вся его поверхность заключает 690,330 квад миль; следовательно, почти столько, сколько содержит земля на южном нашем полушарии, или около 1/10 водяной его поверхности. Орбита месяца делает с землею угол не более как в 5°; постоянно передвигающиеся точки пересечения обеих орбит называются узлами лунного пути. Поэтому, в известное время, он совершенно поворачивается к солнцу спиной; а так как месяц по преимуществу освещается солнцем, то он и кажется нам совершенно темным». Составляя 1/80 земной массы, луна еще и в другом отношении не более, как слабое, невлиятельное тело. Ни слабый свет, который она заимствует от солнца и ниспосылает к нам, не составляющий даже 1/20000 солнечного света, ни самые незначительные теплые лучи, доходящие до нас вместе с лунными лучами, по точным опытам, решительно не оказывают никакого влияния на земную жизнь и природу. Даже сила, присущая всем небесным телам без исключения, сила тяготения, весьма незначительна у месяца; она не превышает 1/7 силы тяготения земли, так что камень, падающий на земле со скоростью 15» в первую секунду, на луне падает в то же время немного более 2». Месяц не в состоянии приподнять легчайшего перушка, и не может испарить малейшую каплю воды. Если же он оказывает влияние только на движения воздушного океана и на обширные моря, производя приливы и отливы, то и это действие приходится отчасти насчет солнца, по крайней мере до 2/5. Как космическая сущность луны, так и самые фазы ее не заключают в себе никаких таинственных, сверхъестественных сил, которые бы имели влияние на дела земные и человеческие, на изменения погоды и проч. Это очень простое явление: луна сама по себе есть тело темное; весь свет, какой доходит от нея до нас, как мы сказали, есть отраженный солнечный свет. Поэтому, когда луна находится в соединении с солнцем, или между землею и солнцем, то к земле обращена ее темная сторона, и мы видим новолуние. Затем, в средних положениях луны относительно солнца, мы видим, разумеется, то большие, то меньшие части освещенных ее половин, начиная от серпа до полного круга. Когда луна течет перед нашими глазами, насупротив находящегося солнца, и к нам, следовательно, обращена вся освещенная солнцем сторона месяца, эта фаза называется полнолунием. Все эти изменения или фазы луны суть явления чисто космические, ничто иное, как различные степени слабого отражения солнечного света, и потому не могуг иметь никакого особенного действия на землю и на земную атмосферу. Новолуние или полнолуние, равно как и другие фазы луны, не имеют никакого влияния, например, на изменение погоды. Это доказывает постоянная неизменяемость погоды во всех четвертях и фазах месяца, в тропических странах, для которых эти четверти и фазы луны имеют такое же космическое значение, как и для всех других стран земного шара, и бывают в один и тот же момент, как и везде».

Не зная физической невозможности никакого особенного влияния месяца на земную планету и людей, различные народы издревле верили в луну и ее могущественые действия. У греков полнолуние, – πσνσέληνον, и новомесячие – νουμηνία, ἕνη καὶ νὲα считались священным временем, так же как у евреев; причиной этого было суеверное мнение о влиянии новолуния и полнолуния. От Гезиода, высказавшего греческие суеверия относительно дней в сочинении ἠμέραι до Варрона и Виргилия, большая часть сельских работ распределялись по влиянию луны. «Все, что в сельском хозяйстве надобно срезывать, срывать, стричь, все это лучше делать во время ущерба месяца, нежели при новолунии», – говорит Плиний в своей естественной истории, «Только то, что наростает снова, говорит Варрон о земледелии, можно срезывать при новолунии». «Я следую этому примеру, говорит Agrasius, – не только при стрижке овец, но, по наставлению моего отца, даже когда сам стригусь, чтобы не стать плешивым, остригшись во время ущерба ¹⁵⁷. В темные средние века особенно сильно верили в удачу или неудачу полевых и всяких других работ в новолуния или полнолуния. Церковные учители, в роде Елигия, находили нужным в проповеди разубеждать: nec luna novaquidam timeataliquid operis accipere. Немцы называли новолуние holder herr. Новолуния они считали лучшим, самым счастливым временем для браков, для постройки нового дома и переселения в него: novam lunam observasti pro domo facienda aut conjugiis sociendis. В новолуние считали деньги: новый месяц умножал прибыль. Новолуние считалось лучшим временем для приплода скота. В новолуние собирали целебные травы, потому что верили в особенное влияние нового месяца на целительные соки трав¹⁵⁸. По различным суеверным приметам о луне, производился посев разных произрастений. Например, полагали за правило – плоды, растущие над землей, сеять в новолуние, а корнеплодные растения – в ущерб месяца¹⁵⁹. Полагали далее, что луна оказывает такое же влияние и на организм человека. С новолунием, будто бы, наростает мозг, налолняя весь череп, и снова уменьшается с ущербом месяца. С фазами луны, то увеличивается будто бы, то уменьшается количество крови в жилах. В XIII веке врачи выдавали это за несомненную истину. Со времен Иппократа и почти до новейшего времени, фазам луны приписывались причины болезней, по фазам месяца заключали о методе лечения, о действиях лекарства. Как остатки этих предрассудков, встречаются даже во многих календарях нашего столетия особенные календарные знаки, обозначающие дни и часы, в которые можно с пользой пускать кровь, ставить банки, купаться, или принимать слабительное. Наконец, особенно сильно было верованье в связь различных изменений погоды с фазами луны. Это суеверие господствовало от баснословых времен Гермеса-Трисмегиста, египтянина, до позднейшего времени.

Такие предрассудки относительно луны исстари господствовали и доселе сохраняются и в нашем народе, чуждом просвещения. Первоначальным источником их должно полагать языческую веру в месяц, как в живое, божественное существо. В заговорах, отпечатанных г. Сахаровым, сохранились остатки языческих молений луне: «месяц ты месяц, серебрянные рожки, златые твои ножки! Сойди ты, месяц, сними мой скорбь зубную, унеси боль под облака. Моя скорбь ни мала, ни тяжка, а твоя сила могуча. Мне скорби не перенесть, а твоей силе перенесть», и проч. ¹⁶⁰ Отсюда понятно, почему появления и различные фазы месяца имели в глазах нашего народа таинственное, сверхъестественное действие на судьбу человека. С другой стороны, русские народные граматники много предрассудочных примет о луне заимствовали из общих славянских астрологических источников. Например, у сербов распространены были подробные громовники или «сказания о животе и о гадании», в которых по месяцам раскрывается влияние луны на землю, на плодородие, на здоровье людей, на погоду и проч. Эти суеверные сказания от сербов перешли и к русским. Приведу здесь отрывок из одного неизданного сборника громовников сербской редакции, за сообщение которого благодарю В. И. Григоровича: «Тако се начинает месяца сентевриа, рекомии руянь, имать днии 30 и часов 360. Луна ему светит 24 днии, рождается в 1 час дни. Да аще есть луна ему права, то припаси мнози добри, и ведро будет; аще ль пологом, то слота будеть: аще ли гром будет растуще луне, всем изобилия и здравия человеком; аще ли оскудевающи (луне) возгремит, пагуба кажит ... Октоврие, рекомии листопад, час 300, луна рождается во 2 час дне и светит 30 днии. Да аще ему будет луна право, то зима добра и ведро, будет; аще ли пологом, то дождиви будет; аще ли мгла на небо взыдет, то смерть в людех; аще ли луна право будет, то великими муж умрет. Ноемврие, рекомии студени: а час 300, луна его светит 29 днии рождает 2 час нощь; да аще ему будет луна право, то дожди; аще ли пологом, то слота. Декеврие, рекомии просеночь: часов 371; луна его светит 30 днии, рождается прежде полунощь; да аще ему луна будеть права, то зима люта; аще ли пологом, ветры велики будут Генуарие, рекомии лов заец, а часов 300, рождается в полунощь, да аще ему луна право, то на лето плод мало. Февруарие, рекомии велича, а часовом 300; рождается в полунощь; да аще ему будет луна права, то всему добра и ведро будет; аще ли пологом, то слоти. Мартие, рекомии лажу, а часом 300; луна его светит 30 днии; рождается прежде петелъ; да аще ему будет луна права, то красти многи, и ветры различны, и слота будет; аще ли пологом, то ведрена многа. Априлие, рекомии травань; а часов 307; луна его светит 29 днии; рождается в первые петели; да аще ему луна будет права, то ведро будет; аще ли пологом, то еза человеком и скотом, и дождевно. Маиа, рекомии липань; а часов 439; луна его светит 30 днии; рождается в час дне, да аще ему будет луна право, то ведро будет, аще ли пологом, то смерть. Юние, рекомии свиванъ: а. часов 306; рождается в 1 час дни; да аще ему будет луна права, то зима, и дождевна; аще ли пологом, то ведро и студено. Июлие, рекомии серпань: а часов 454; луна его светит 30 дний, рождается в полдни; да аще ему будет луна права, то добро поведует: в тот месяц здравие в людех, к сему и изобилие и ведро будет; аще ли пологом, то пшениц много, и дождей много. Август, рекомии коловоз: а часов 400; луна его светит 30 днии, рождается в 9 час дне: да аще ему будет луна права, то изобилие всему много будет; аще ли пологом, то еза в людех и скотиях, и дождеве будет ¹⁶¹.

У крестьян наших от времен языческого миросозерцания сохранилось много суеверных примет относительно влияния новолуния или полнолуния на разные земледельческие работы. Возникши под влиянием языческого суеверного воззрения на месяц, как на живое, божественное существо, предрассудки эти, переходя из рода в род, крепко держатся между крестьянами, единственно по совершенному незнанию физической сущности луны, вообще естественных наук и, в частности, метеорологии. Таковы напр. следующие крестьянские приметы о влиянии луны: «Навозу не запахивать в новолуние, а в последнюю четверть. В полнолуние назему по полям не развозить, сорная трава задушит. Посев на молодую луну – к урожаю. В новолуние сеять – червь поест. Посев в новолуние –червям снедъ. Яровую рожь и пшеницу сеять в полнолуние, овес два дня после, и прежде. Ячмень, на свежем навозе, сей в полнолуние. Лен сей в последнюю четверть. В первые дни новолуния сей горох. Крутой месяц – к холоду. Рога луны остры и ярки – к ведру; круты к морозу. Круты рога месяца – к ведру; пологи – к ненастью; тусклый месяц – к мокрети; ясный – к суху; в синеве – к дождю; в краснее – к ветру; с ушами – к морозу. Ясная, круторогая луна – зимой к стуже, летом к ведру. Красноватый круг около луны, скоро пропадающий – к ведру. Два таких круга, или один тусклый – к морозу; красный круг – к ветру, перерванный – к снегу, молодой месяц обмывается (о перемене погоды в новолуние). Если месяц в три дня обглядится, то весь будет ведрый, а когда три дня дождя, то весь ненастный (Воронеж.). Когда месяц родится вниз рогами (на юг), то зимой будет теплый, летом жаркий; вверх (на север), зимой холодный, летом ветряный; рога кверху, но нижний крутой, верхний отлогий, то первая половина месяца, зимой холодная, летом ветряная; если же верхний рог круче, нижний отложе, то та же примета на вторую половину месяца. Ни на новце, ни на ветху, ни на перекрое, ни в полный месяц (заговор). Во время новолуния, не кажи луне пустой мошны – век пуста будет. В новолуния дерева не валяют (не рубят), дрова, лес, хворост рубить в полнолуние – сгниет, червь поточит. В полнолуние солени не солить, ничего впрок не готовить. Строевой лес руби в новолуние: вырубленный на ущербе сгнивает. Печь класть на новолуние – теплее будет. На молодом месяце рыба клюет ¹⁶². Как Егорьев день в исходе (луны), пускай коня по воле; как Егорьев день в молоду, держи коня в поводу. Это значит: когда Егорьев день случится в исходе лунного течения, то весна будет холодная, а потому и управа с яровой работой будет продолжительна; когда же Егорьев день случится в начале лунного течения, весна будет теплая, а потому управа с яровыми работами непродолжительна ¹⁶³. В Ярославской губернии, в пошехонском уезде, «во время новолуния, не кажут пустого кошелька месячному свету, то есть, не вынимают кошелька из кармана: иначе не будет копейки во весь месяц; при новом месяце, почти всегда ожидают перемены погоды, особливо сырой, также при ущербе и исходе лупы». (Этнограф. Сборн. кв. II).

Для непросвещенных и суеверных людей и народов, кажется, ничто на небе так не изумительно и не страшно, как затмения солнца или луны. Уж самый необычайный вид этих явлений, одно неожиданное нарушение в них обычного цвета или диска солнца и луны возбуждали ужас в суеверных умах. Вот, например, луна вступает в земную тень, вдруг часть ее помрачается и принимает серый цвет; луна более и более погружается в земную тень: серый цвет все переходит в красный, наконец, наступает полное затмение, и весь лунный круг представляет особенный темно-красный цвет, происходящий от того, что рассеянный свет освещенной земной атмосферы попадает в тень. Суеверие видит в этом темно-красном цвете превращение луны в кровь, и ужасается. Еще в больший страх и изумление приходят суеверные массы, когда бывают полные затмения солнца, то есть когда земля проходит через тень луны, ядро лунной тени падает прямо на известные места земли, и солнечный круг совершенно закрывается луной. Там, где бывает полное затмение, распространяется особенная темнота, небо кажется серым и заметны некоторые из самых блестящих звезд. Черный лунный круг окружен широким волнующимся сиянием, от которого распространяются желтые лучи. Во время полного солнечного затмения все животное царство приходит в тревожное состояние: птицы кружатся, как испуганные, собаки воют, лошади и другие живтоные выказывают беспокойную боязливость. Неудивительно поэтому, если это чрезвычайно редкое явление всегда приводило в ужас и людей необразованных и суеверных. Тогда как мы теперь смотрим на солнечное затмение просто как на тень, которую бросает на нас новая луна, если узлы лунного пути (или постоянно подвигающиеся точки пересечения обеих орбит – месяца и земли) лежат на прямой линии, соединяющей солнце с луной или без всякого ужаса видим лунное затмение, если земля бросает тень на полную луну, – все младенчествующие или непросвещенные народы смотрели на затмение, как на болезни небесных светил, или как на попытки какого-то дракона, великана или демона – проглотить небесное тело. Индейцы, например, думали, что змей пожирал солнце и месяц во время затмения, или демон обвивал их ¹⁶⁴. По монгольской саге, затмения солнца и луны причиняет мифическое существо Aracho, в отмщение солнцу и месяцу за то, что они открыли богам место его укрывательства от их божеского гнева ¹⁶⁵. У финнов были разные суеверия относительно затмений солнца и луны. По одним суевериям, злая сила, в роде Louhi или Kuumet, ловит эти небесные тела, берет в плен и заточает в железные горы или в темницы. По другим преданиям, злое существо Kapeet по временам пожирает небесное тело, особенно луну, и от того бывает затмение. Доселе финские инородцы говорят: kuu syodaä – месяць съъденъ ¹⁶⁶. Эсты также говорят о затмениях: «sonne mond wird gefressen». По немецкой и скандинавской мифологии, два волка, зооморфические чудовища, из рода риз, преследуют солнце и месяц: skôll, по шведски solvarg, soluf (sonnenwolf) преследует солнце и производит в нем затмение, Hati или Mânagarmr преследует месяц, и по временам поглощает его ¹⁶⁷. В Европе, в средние века солнечные и лунные затмения ужас наводили на суеверные народы ¹⁶⁸. В X веке, целая армия Оттона бежала внезапно при появлении солнечного затмения, которое страшно перепугало всех ¹⁶⁹. Рыданья и вопли раздавались при виде затмений: слезами и воплями думали восстановить свет затмившихся светил ¹⁷⁰. Ужас, возбуждаемый затмениями, исчез окончательно не ранее ХVIII века; во второй половине XVII, они еще возбуждали великий страх и во Франции, и в Англии.

Такой же суеверный взгляд на солнечные и лунные затмения господствовал у славян и русских. В языческие времена, в эпоху звероловного и пастушеского быта, в период зооморфического мировоззрения, суеверию славян так же, как и других новежественным народам, мерещилось на небе злые существа – волкодлаки, которые будто бы и пожирали солнце и луну, и производили затмения. В словаре Миклошича находим следующее извлечение из одной Кормчей книги: «облакы гонештен от селян влъкодлаци нарицаються. Егда убо погыбнетъ луна или слъньце, глаголютъ, влъкодлаци луну изьъдоша или слъньце». Это суеверие разделяли и русские. В летописи читаем: «погибе солнце и бысть яко месяц, его же глаголют невъгласи: снъдаемо солнце» ¹⁷¹. Летописцам вообще, затмения казались погибелью или уничтожением солнца и луны они постоянно отмечают эти явления такими словами: погибе солнце, погибе мъсяць весь или быть гибель лунъ ¹⁷². Христианское народное суеверие то относит затмения солнца и луны к действиям Бога, то приписывает их злым духам. Во всяком случае они возбуждали ужас в невежественном народе. «В лето 6632, читаем, например, в летописях, – бысть знамение в солнци, августа 11, в 9 час, перед вечернею нача убывати солнца бывшю ему яко месяц малъ, и мало не смерчеся полуденьи, погибе все. О велик страх! И тма бысть, и звезды быша, и месяц, и паки нача прибывати в борзъ, и наполнися, и ради быша вси по граду». «В лето 6693 месяца маиа в 1 день, во звонение вечернее бысть знамение в солнци: морочно бысть вельми, яко на час и более, и звезды видеть и человекам во очию яко зелено бяше, а в солнци учинися аки месяц, из рог его яко огнь жарящь исхождаше, и страшно бе человеком видети знамение Божия. В лето 1380 г., восходящу солнцу бысть тьма велика, по всей земли мгла, небо бяше того от утра до третьего часа, и повеле Господь тме уступити, а пришествие свету дарова. В лето 1471, ноября 27, бысть гибель луне: полунощи на ясне быв, и аки кровь в луне, и тма бысть не мало время, и паки помалу просветися» ¹⁷³, и т. п. Подобными заметками исполнены древние летописи. И в настоящее время простой народ сохраняет средневековое суеверное понятие о затмениях: вместо языческих волкодлаков, затмения производятся либо от скрадыванья злых духов, либо от суда Божия. Например, в Симбирской и Нижегородской губерниях, крестьяне производят солнечное и лунное затмение от скрадывания света злыми духами, чтобы в темноте удобнее было им уловлять христиан ¹⁷⁴. В Воронежской губернии затмение солнца и луны называют «Божьею планидой». А как затмение солнца бывает заметнее лунного, то крестьяне полагают: «не идет ли страшный суд» ¹⁷⁵. В сборнике пословиц, изданных Далем, находим такие поверья: «ведьмы месяц скрали (т. е. затмение, – поверье Украины и северной России). Затмения бывает от того, что злой дух скрадывает свет Божий и в потьмах ловит христиан в свои сети. На луне Каин убивает Авеля, брат закалывает брата вилами», и т. п.

Как затмения солнца и луны, так и все другия световые видоизменения небесных тел невежественным народам казались и кажутся непостижимыми, сверхъестественными знамениями. В средние века все убеждены были, не только простолюдины, но и церковные книжники, начиная от летописца Нестора, что различные изменения в солнце, луне и звездах назначены быть знамениями к добру или худу. Тогда и на весь вообще физический мир, а на звездный в особенности, смотрели, как вещего оракула судеб земли и людей. Ко всякому звуку в природе с чутким суеверием прислушивались, ко всякому явлению зорко и боязливо присматривались. Такое воззрение на природу отчасти наследовано было от языческого, непосредственно-натурального миросозерцания. И оно особенно относилось к чудесам неба. Необъятный и непонятный свод небесный особенно очаровывал и изумлял суеверные массы своими неуловимо-разнообразными и поразительно-необычайными световыми явлениями. Иногда вдруг видели на небе, подернутом легким облачным покровом, сияющие цветные круги около солнца или луны, которые мы теперь причисляем к явлениям интерференции света. То вдруг показывались как будто два солнца, или виднелись около солнца два больших световых кольца красного цвета внутри, или чаще одно кольцо, пересекаемое горизонтальной светлой полосой, которая часто простирается до самого солнца: это так называемые ложные солнца. То неожиданно появлялись на небе новые звезды, которые недолго блестели и опять исчезали: это так называемые временные звезды, принадлежащие к редким явлениям, которых в последние 2,000 лет с некоторой точностью насчитывают от 20 до 22. Все эти и подобные явления небесных тел нам теперь более или менее понятны. Круги и ложные солнца нам объяснили Мариот, Фрауенгофер, Галле и другие. Временные звезды на западе уже в ХVI и ХVII веке стали рационально-астрономически изучать Тихо-Браге и Кеплер. Но у нас, на Руси, и в это време, и раньше, и после все эти световые явления близ солнца и луны, все эти временные звезды, просто, морочили невежественный народ и возбуждали разные суеверные и предрассудочные толкования. Наши старинные книжники видели на небе книгу судеб мира и церкви, откровения гнева или милосердия небесного, отображение судеб земли и земства. Суеверное церковно-народное миросозерцание придавало светилам небесным, их различным явлениям и видоизменениям, такое могущественное, мироправительное значение в деятельности земной природы и в исторической жизни земства, что все летописи, с XI до XVI в. и далее, были вместе летописями физических явлений и, в частности, явлений звездного неба, затмений солнца и луны, явлений различных новых звезд, комет и проч. Как мы теперь сознаем необходимость в науке истории естественно-прагматического или естественно-исторического, физико-географического и физиологико-этнографического объяснения исторического развития материально-умтвенной жизни или цивилизации земства, так в темные средния века в летописном и народном миросозерцании господствовало какое-то уранологическое, или псевдоастрономическое, астрологическое воззрение на все события земской народной истории.

Такое земско-бытовое, суеверно-знаменательное воззрение на звездное небо, на затмения или световые окружения солнца и луны, впоследствии мало по малу образовало, из летописных заметок, или независимо от них, систематические гадательные месяцесловы, под общим обычным названием громовников. Такие громовники сообщали русским и юго-западные славяне. Так от сербов перешел к ним следующий громовник, заимствованный нами из вышеупомянутого сборника громовников В. И. Григоровича: «А се громовник, месяца септевриа аще солнце померкнет, един велик царь загибнет и за его ради много земля на востоце помятется, потом друг царь изыдет и много зла створить, и болери и советници его изневерятся, и други царь убиет его. Аще луна померкнет, господарь великим добро будет и жито и овощие много. И коли бици много изыдут, но зла не сотворять, но ини вещи зли будут, и кровь много пролиется, и зли людие многи погибнут, и бура много будет и воды приидет, и все ракы и их много зло будет. Аще солнце оградится, един царь погибнет и господа встанут друг на друга, и кровопролитие много, и от разбойник в людех много зло будет, и да посреди лета будет добро. Аще ли луна оградится, реки и источници иссохнут, овощие много, и корабом нагружение много, и жрева много будет и зут и зла не сотворит. Аще ли опашати звезда на востоце явится, в персех рать будет, и в людех злоба многа будет. Аще ли явится (звезда) на западе, царь зло творя изыдут и земле ему затрет, последи царь возрадуется, и зло творя оного загубеть. Аще ли звезда просиплет, добытку добро будет и в море погружени будет аще ли дуга явится на востоце, в персех зло будет и кровь прольется; аще ли на западе явится, финици и овеща много и жито. Ащ копие явится на востоце, в людех ненависть и рать; аще ли на западе явится, дождь будет, и где будет дождь, тамо добродетель по месту тому и здравия изобильно всему. Аще ли небо зачревит на востоке, на восточных странах скупота и кровы пролитие; аще ли на западе зачревит небо, cиe болезнь на западе сбудется. Аще ли на врех или на облацех чюдно знамения явится, в людех смерть, идеже покажется то знамение, на той стране един царь загибнет, и купцем зло и пагуба будет» ¹⁷⁶. В связи с этим сказанием находится следующий отрывок, извлеченный нами из сборника Соловец. библиотеки: «Окружение солнцу и луне. Аще окружится месяц март, сильнии князи ратятся от востока и до запада. Аще окружится месяц апрель, плоду много будет. Аще окружится месяц май, великия грады погибнут. Аще окружится месяц июнь, рать будет. Аще окружится месяц июль, зверям смерть будет. Аще окружится месяц август, рыбы и меду много будет. Аще окружится месяц сентябрь, дождя мало будет. Аще окружится месяц октябрь, лето сухо будет. Аще окружится месяц ноябрь, рать будет. Аще окружится месяц декабрь, глад будет. Аще окружится месяц январь, дожди велицыи будут. Аще на небеси аки поломя повиснет, вельми в том лете рать будет. Аще небо черно будет аки кровь, дождя не будеть по всей земли, полоны много погибнут. Аще небо небесное черно будет, то реки от исход произсохнут, но неотнюдь. Аще небо бледно будет, бояром погибель, и домы их разграблены будут ¹⁷⁷. Такое воззрение на световые круги и кольца около солнца и луны проникло в суеверия крестьян, и выразилось, например, в следующих приметах: «кольцо вокруг солнца – к ненастью. Кольцо вокрут луны – к ветру. Крутой месяц – к холоду. Рога луны остры и ярки – к ведру; кругы – к морозу. Круты рога месяца – к ведру; пологи – к ненастью; месяц в красне – к ветру, с ушами – к морозу. Красноватый круг около луны, скоро пропадающий – к ведру. Два таких круга, или один тусклый – к морозу; красный круг – к ветру, перерванный – ко снегу. Столбы (солнце с ушами, пасолнца) – к лютым морозам ¹⁷⁸. Если в круге луны покажется красный круг немного расширяющийся и вскоре потом исчезающий, то будет ясная и ведряная погода. Два таких круга или один, но тусклый – предвещают мороз. Если круг луны красен, будет ветер; если же он перерван, будет снег. Если около луны будет красный круг, то скоро будет дождь с ветром ¹⁷⁹.

Учения о зависимости судеб целых народов и отдельного человека от небесных светил ведет свое начало из древности. Та великая идея, которую Риттер, Кетле и особенно Гумбольдт положили в основание особой, новой науки, имеющей задачей объяснять различные национальности, относительно организации, образа жизни и общих черт характера, из физических условий, под влиянием которых они развились, – эта великая идея чуть мерещилась гениальному уму одного из знаменитейших астрономов и естествоиспытателей александрийской школы. Спустя около 100 лет по P. X., Клавдий Птоломей первый пытался из физических свойств небесных светил вывести явления земной жизни. «Сила солнца, говорит он, заключается в том, чтобы согревать и умеренно сушить, а луны – чтобы увлажать, потому что она всего ближе к земле и к влажным испарениям; Сатурн более охлаждает и несколько сушит; он всего более удален от источника теплоты, солнца, и от влажных испарений. Марс отличается иссушающею силой; он жжет, как уже показывает самый цвет его... Так как в первоначально жидком или в первоначальных элементах, два – теплота и влажность – обусловливают плодородие и жизнь, потому что из них все развивается, соединяется между собой и укрепляется; напротив два другие – холод и сухость – приносят вред, смерть и оцепенение: от них все сохнет, пропадает; то на основании всего этого, и между небесными светилами два действуют благотворно: Юпитер согревая и увлажая, а Венера более увлажая, нежели согревая, затем еще следует луна; два же другия светила, холодный Сатурн и сухой Марс, действуют разрушительно, неприязненно, зловредно» ¹⁸⁰. Из таких начал, путем постепенного анализа, Птоломей выводит из физической природы небесных светил их влияние на земную жизнь. Вот из элементов этой-то, птоломеевой системы, должно полагать, и развились те гадательные месяцесловы, солнечники и лунники, которые, в разных переделках и местных вариантах, сохранились до нас под названием громовников.

Верование во влияние звезд на земную жизнь в нашем простом народе ведется с языческих времен. В язычестве, например, приписывалось звездам влияние на плодородие овец. Еще и теперь, овчары, в половине февраля, окликают звезды, испрашивая обильного плодородия овец: «засветись, звезда ясная, по поднебесью на радость, загорись огнем негасимым на утеху. Ты освети, звезда ясная, огнем негасимым белоярых овец. Как по поднебесью звездам несть числа, так бы у раба такого-то уродилось овец более того». Оплодотворяющее влияние звезд, вероятно простиралось не на одних овец, а на всех животных. В некоторых народных приметах яркий блеск звезд принимается также за предвестие урожая ягод, грибов, хлеба, и проч. ¹⁸¹ Что касается до рождения и судьбы человека, то в этом отношении суеверие это первоначально проистекло из начал языческого миросозерцания, а потом подкреплялось иноземными астрологическими преданиями. В язычестве оно соединено было с почитанием рожаниц. Верили предки наши, что можно родиться под счастливой или несчастливой (доброй или злой) звездой, и, на основании этого верованья, гадали о будущем человека по звездам. То и другое сохранилось у всех славян доселе: есть везде и гаданье по звездам, и знахари-звездочеты, в роде тех, о которых упомянуто в чешской думе о битве христиан с татарами (hwezdari), и припевы заговорные, в роде нашего: «звезды ясные, сойдите в чашу брачную». У чехов rodowestnik-rodowestec называется тот, kto stastny aneb nestastny rod z hwezd hada. Польское rodowieszczek переводят: астролог. В русских народных песнях, как известно, часто души сближаются с звездами и с другими небесными светилами и звездам приписывается влияние на рождение. Например, в одной песне сын, жалуясь на свою долю, обращается к матери с этими словами:

Ты скажи, скажи, моя матушка родная,

Под которой ты меня звездой породила

Ты каким меня счастьем наделила

Василий Буслаевич говорит в сказке: «не даром мне моя счастливая звезда дала силу богатырскую». Вера в таинственное влияние звезд на рождение была повсюду распространена астрологиею. На западе, так же как и у нас, против нея вооружалась церковная проповедь. Гримм приводит следующее свидетельство из одного старинного слова: cavete, frat­res ab eis, qui mentiuntur, quod quando quis qui nascitur, stella sua secum nascitur, qua fatum ejus constituitur». Русским граматникам астрологические cyeверия сообщены были частью из Византии, частью через прочих славян, но особенно с запада. По свидетельству азбуковников, рожаницами «еллинстии звездословцы наричют седьмь звезд, глаголемых планиты, и кто в кую планиту родится, то и по той планите любопрятся предвозвещати нрав младенца, или к коим похотем естеством уклонителен будет. И того ради рождшагось, якоже они мнят, в планиту Аррис – предглаголют тяжела быти нравом. яра же и гневлива и дерзка во бранех; а в планиту Афродиту рождьшагось сластолюбива предглаголют быти и удобна на блудное смешение; сиде же и в прочая планиты рождшихся предглаголют нравы, а не хотят окояннии они звездом законници разумети, яко не по естеству в человецех лежит злое, но по произволению». Под словом «планиты» в азбуковнике читаем: «планиты суть седьмь звезд, иже на аерных седми поясех, кояждо на особом поясе: 1) Аррис, 2) Ермис, 3) Зевес, 4) Солнце, 5) Афродита, 6) Крон, 7) Квати, еже есть луна. Сими звездами окояннии звездословцы мнят ся угадывати человеческие нравы и счастье». В другом месте: «Зодиями наричют звездословцы дванадесят звезд, их же глаголют суща на седмом поясе аерном. Сими звездами и умовреднии астрологи мнятся угадывати счастья и добродейственное и злоденственное житие человеком» ¹⁸². В одной рукописной астрономии XVII века сказано: когда звезда Чигирь будет в таком-то месте, тогда «с женами не спи: аще родится сын, ино будет курча и беcплодны» ¹⁸³.

Как неподвижным звездам народное суеверье усвояло влияние на рождение и характер людей, так в падающих звездах видели знак чьей-либо смерти. Есть народный рассказ о трех сестрах-ведьмах, которым после смерти досталось весь век гореть на небе тремя звездами, близ млечного пути: звезды эти называются девичьи зори. Падающая звезда до сих пор почитается в народе знаком чьей-либо смерти в селе; потому, увидя падение звезды, обыкновенно говорят: «кто-то умер! или: «чья-то душа покатилась» ¹⁸⁴. Многие простолюдины верят также, что падающая звезда означает след ангела, полетевшего за усопшей душой; если успеешь пожелать что-нибудь этой душе, пока еще не погасла звезда, то желание непременно исполнится. В старину, толковали еще, что падающие звезды суть мытарства, что, впрочем, тогда же опровергали люди, читавшие хоть Галена. Кирилл Белозерский, в своих физических выписках из Галена, писал о падающих звездах, «видимые и к земли падаемые звезды глаголют человецы, яко звезды суть и падают; инии же глаголют, яко мытарства суть лукавая. Но ниже звезды суть, ниже мытарства, но отложения суть огненна небесного огня, и падают долу, и елико нисходят низу, растопляются и сливаются паки на воздусе. Сего ради ниже на земли виде кто когда падшаяся от них, но всегда на воздусе сливаются и рассыпают и глаголются денница, звезды же никогда же падают, точию во второе пришествие Христово... Но якоже рехом от небесного круга суть преломления пламенновидна» ¹⁸⁵. В настоящее время, в некоторых местах напр. в Симбирской губернии, падающие звезды почитают также за огненных змей или демонов, которые будто бы летают к людям и вселяются в них, от чего так много беснующихся ¹⁸⁶. В Тульской губернии, падающую звезду называют маньяком – злым духом: его видят будто бы в конце февраля ¹⁸⁷. Падающие звезды слывут также в народе за признак лишения девице невинности. Над чьим домом упадет звезда, в той семье, по поверью, девица утратила девственность. Наконец, одна примета или пословща народная гласит: «звезда падает к ветру» ¹⁸⁸.

Все эти и подобные суеверия относительно падающих звезд, а также – болидов и аеролитов или метеорных камней, очевидно, проистекли от непонимания космического происхождения всех таких феноменов. Разум, просвещенный наукой, не достигнув пока вполне удавлетворитольного, аксиоматического объяснения этих явлений, по крайней мере руководствуется тем научно-рациональным предположением, что падающие звезды, болиды и аеролиты суть массы, вращающиеся около солнца, подобно планетам, и упадающие на землю, вследствие ниспадения в сферу земного притяжения, что огненные и световые явления этих небольших небесных тел происходят от горючего газа окружающей их атмосферы, который, вступив в атмосферу земли, содержащую кислород, загорается. Наука теперь раскрыла нам многие подробности относительно природы падающих звезд, болидов и аеролитов. Мы наприм. знаем теперь, что вышина падающих звезд содержит от 34 до 35 миль, что движутся они со скоростью от 4 до 8 миль в секунду, что природа аеролитов или метеорных камней совершенно отлична от всех земных ископаемых, что величина и вес аеролитов часто очень значительны: например, найденная в Сибири и описанная Палласом масса метеорного железа вышла в 1,400 фунтов, и т. д. Но в древнее время в средние века, все, а массы простого народа и доселе, суеверно толкуют о падающих звездах, болидах и аеролитах. В XVII веке, например, явление метеорных камней приписывали воле Богородицы, и считали их ниспосылавшимся свыше наказанием за употребление табака и за нарушение церковных обрядов. Богородица, будто-бы, являлась сельским женщинам, и грозила: «будет станут пить табаку, много камение огненное испущу на землю» ¹⁸⁹. Одному нижегородцу, посадскому человеку являлась будто-бы Богородица с ангелами (в 1655 году), подле себя держала камень, и говорила: «в другой ряд я де царю вашему много милости своя подала, а ты де для чего в мир о преже реченном не возвестишь: будет, да не послушаешь меня, а грешные ко мне веры не покажут, и всеприлежно без всякого прекословия мне молиться не учнут, и в среду и в пятки пост не стануть иметь, и ты будешь за неизвещение камением убиен, и на весь мир за безверие будет планида каменная туча, ожидайте вскоре» ¹⁹⁰. Для характеристики народных воззрений на физические явления, приведем описание двух метеоров, появившихся в Белозерском уезде. Одно описание такое: «1662 года ноября в 22 день было тихо, небо все чисто, а мороз лютый. В селе Новой-Ерги и в деревнях, по захождении солнца явилось на небе многим людям страшное знамение, каком никогда и не слыхивали. От солнечного западу явилась будто-бы звезда великая, и, как молния, быстро покатилась по небу, раздвоив его, и протянулась по небу как змей, голова в огне и хобот, и так стояло с полчаса. И был оттуда свет необыкновенный, и в том свете, вверх, прямо в темя человеку, показалось будто голова, и очи, и руки, и персты, и ноги разогнуты, точно человек, и весь огненный. И потом облак стал мутен, и небо затворилось, а по дворам и по хоромам, и по полям на землю пал огонь, будто кужли горели; люди от огня бегали, а он, будто гонясь за ними, по земле катался, и никого не жег, и потом поднялся в тот же облак. Тогда в облаке стало шуметь, и пошел дым, и загремело как гром, или как великий и страшный голос, и долго гремело, так что земля и хоромы тряслись, и люди от ужаса падали. А всякой скот к тому огню сбегался в груду, и рты свои с кормом зажимая и смотря на тот огонь, подымая за ним свои головы кверху, рычал каждый своим голосом. Потом с великой яростью пало на землю малое и великое каменье горячее, а иное в жару рвало; а людей Бог помиловал, и скота не било, пало на порожние места; и снег около таял, а которое большое каменье пало, и то уходило в мерзлую землю». Другое описание: «1663 года августа в 15 день в субботу, Белозерского уезда, Робозерской волости, разных поместий и вотчин люди стояли у обедни в приходской церкви; и как стали петь молебен, на небе учинился великий шум; и многие люди, вышед на паперть, увидели небывалое зрелище: с северной стороны, от светлого неба, а не из облака, вышел великий огонь на Робозеро и шел на полдень, вдоль озера над водой, во все стороны, саженей по 20 и больше, а по сторонам того пламени синий дым, а впереди его саженей за двадцать, шли два луча огненные-ж. Потом этого планени не стало, и минув малый час, опять появилось, и опять померкло. И после того, в третий раз подавшись к западу, явился тот же огонь, страшнее первого широтой, и поникнув, шел на запад, и стоял тот огонь над Робозером, над водой, часа с полтора, а того озера две версты, а поперек с версту. И как тот огонь над водой шел, и за ним невейгласи (невежды, суеверные) обстрашились, ехали в лодке крестьяне, и oт того де огня пламенем опаляло, близь не подпустило; а в озере де и до самого дна свет был в большой глубине середи озера сажени четыре до дна; и все они видели, как рыба от пламени к берегу бежить; и которым де местом огонь шел, там воду палило как ржавец поверх воды, и потом ветром по озеру разнесло, и вода попрежнему» ¹⁹¹.

Явление комет, как известно, также всегда было страшным знамением для суеверия. Теперь наука обяснила нам, что кометы суть ничто иное, как светила, движущиеся по таким же законам около солнца, как и планеты; существенно отличаются от них только по своему виду и по свойству своего параболического пути. Мы знаем теперь, что большая часть комет есть ничто иное, как светлое, круглое ядро, окруженное слабее светящейся туманной оболочкой, которая на стороне, противоположной солнцу, удлиняется в виде хвоста; хвост этот виден нам под углом от 60 до 90, даже до 100°, так что он растягивается на значительной части небесного свода и достигает иногда от 9 до 15 миллионов миль длины. Наука показала нам подробности – различные видоизменения разветвления хвоста комет, объяснила истинный путь их, параболический, в фокусе которого лежит центр солнца, открыла периоды обращения различных комет и приобрела разуму неотъемлемое право точно предсказывать время их нового появления. Галлей, современник Ньютона, первый открыл периодическое явление комет, подметив одинаковые элементы пути прекрасной кометы 1682 года, обращающейся в период времени от 75 до 76 лет. Клеро путем трудных вычислений дошел до непреложного убеждения в возможности предсказывать появление комет. Вычислив влияние тяготения Юпитера и Сатурна на движение кометы 1682 года, или кометы Галлея, он предсказал время ее нового появления, так что ее должно было ожидать только в средине апреля 1759 года. И точно, 19 марта 1759 года галлеева комета прошла через перигелий. «Ни один астономический вопрос, – говорит Араго, не возбуждал так сильно и законно общественное любопытство, которое было удовлетворено саксонским крестьянином Паличем. Он первый увидал комету. С этой минуты, от одного конца Европы до другого, каждую ночь тысячи телескопов направлялись к созвездиям, лежащим на пути кометы, и заключавшимся в пределах, назначенных вычислениями Клеро. Увидали, что предсказание Клеро исполнилось и относительно времени, и относительно места; астрономия сделала огромную победу и разом уничтожила постыдный и закоренелый предрассудок. Когда уверились в возможность предсказывать возвращение комет, тогда они потеряли свой характер вестников несчастий. Самые робкие умы сделались к ним столько же равнодушными, как к затмениям луны и солнца. Исполнившиеся предсказания Клеро произвели на общество более действия, нежели все хитрые доказательства философа Бэля» ¹⁹².

Но пока не изучена и непонятна была космическая природа комет, ум человечеекий страдал разными заблуждениями относительно этих небесных тел. Во время Александра великого, кометы казались греческим философам атмосферными метеорами. В средние века не заботились о познании их натуры, и смотрели на них, как на вестников бедственных событий – войны, чумы, голода, неблогоприятных изменений погоды, и т. п. Такое же суеверное воззрение господствовало и у нас. В древней Руси, невежество видело в кометах знамения политических или общественных несчастий. Не зная извековечных космических законов, обусловливающих появления комет и временных звезд, независимо ни от чьих рассчетов, наши невежественные книжники думали, что кометы и временные звезды являются по законам евангельским. Например, в летописях часто встречаем такие сказания: «В лето 1382 бысть такое проявление: по многия нощи являшеся таковое знамение на небеси: на востоце, пред раннею зарею, звезда некая, аки хвостата и якоже копейным образом овогда вечерней заре, овогда же и во утренней тоже многожды бываше. Се же знамение проявляше злое пришествие Тохтамышево на русскую землю и горькое поганых татар нахождение на крестьяны». Или: «в лето 1402, в великое говение, месяца марта, являшеся некое знамение на небеси: в вечернюю зарю, на западе, звезда не мала, аки копейным образом, верху же ея аки лучь сияше, иже на востоце восходящи и на западе летнем являшеся, ю же видехом весь той месяц тако восходящу. Се же является грех ради наших, прообразует и претит и велит вам покаяться от грех наших; убо, смею рещи, сбывается слово евангельское, якоже сам спас в евангелии рече: в последние дни будут знамения велика на небеси, в солнце и в луне и в звездах. Да еже то в евангелии преже Спас наш глаголаше, то ныне в последние времена все сбывается, а реченные знамения на небеси в солнце и в луне и в звездах являются... И се звезда, юже ныне видехом, необычные и незнаемые звезды, о ней же ныне пишем и глаголем, продолжающе слово ¹⁹³. В настоящее время простой народ держится большей частью старинных предрассудков и суеверий относительно комет. Еще и теперь крестьяне говорят: «звезда с хвостом – к войне», и т.п.

Из всего набросанного нами краткого очерка народных воззрений на небо открывается, что небо для нашего простого народа – темна вода во облацех небесных, необъятный предмет грубых суеверий и предрассудков. Кроме суеверий славянской мифологии и средневекой астрологии, в народных астрономических заблуждениях и суевериях отразились в грубых формах византизм и финские суеверия. Как черемисы, например, представляют небо полным скота и войлоков с кормом скотским, так и наши крестьяне представляют небо полем войлочным, на котором много всякого скота. Подобные финницизмы, очевидно, могли быть привнесены в русское крестьянское миросозерцание крещеными, обруселыми крестьянами из финских инородцев, из черемис и других. Со времен Брюса и Ломоносова, стала известна нам русским наука астрономия. Но и теперь, из 73 миллионов народонаселения, едва ли найдется у нас полмиллиона людей, знающих основательно небесный свод. Каждый день и каждую ночь все мы, земнородные, видим грандиозную, неподражаемо-художественную, величественную, беспредельную темно-голубую синеву и глубину неба, днем освещаемую величественным светилом – солнцем, ночью грандиозно-рассыпчато усеянную звездами, иллюминованную бледным диском месяца, – и самая большая часть из нас, ежеминутных зрителей неба, не имеет разумного, научного понятия о небесном своде и его явлениях. Мы не читаем и не знаем самой великой книги мироздания, которая открыта перед нами и день и ночь, и вся исполнена великих космических истин, законов и красот. От этого незнания, огромные массы нашего народа блуждают на земной планете, в глубоких умственных потемках, коснеют в каком-то патологическом состоянии супранатуралистической уранологии, астральной пневматологии т. п.

1. Ложуся я раб Божий имракь – Богу помолюся, встаю раб Божий имракъ – крестюся, умываюся я рабъ Божий имракъ – благословюсь водою белъ, утираются я рабъ Божий имрак престольною пеленой, иду я раб Божий имракъ: далече белая береза, под тою белою березой стоит белая береза-гробница, в той гробнице лежит Афанасий чернец, старец Анисим патриарх и посхимошися именем, осташеся каменем, и слово неговорить; еще в чистом поле стоит Иоанн Предтеча и Спас милостивый, Пресвятая Богородица, Никита столпник, Гавриил архангел, Сергий чудотворец, Петр и Павел святые апостолы, Михаил архангел, Гавриил Архангел, Георгий храбрый, Николай святитель чудотворец, помолюсь я раб Божий имракъ 12-ти апостолам, Иоанну Предтечи, Спасу милостивому, Пресвятой Богородице, Никите столпнику, Гавриилу архангелу, Сергию чудотворцу, Петру и Павлу святым апостолам, Михаилу архангелу, Гавриилу архангелу, Георгию храброму, Николаю святому чудотворцу, одеваюся я раб Божий имракъ небом; подпояшуся я рабъ Божий имракъ облаками, частыми звездами, на главе держу крест Христов, зарею обмываюся, небесною силою очищаюся, Господа Бога на помощь призываю, как Афанасий чернец, старец схимонашъ, пострижен и посхименен, окаменен, и осташеся и с камнем в гробнице лежа, также и противник мой онемен. Крест на мне рабе Божием имракъ, крестом я рабъ Божий имракъ ограждаюся от сопротивника своего, еретика, еретницы, от клеветницы; замыкаюся я раб Божий имракъ от грехов девяносто позолоченными ключами, от колдун, от колдуницы, от волхвов и от волхвиц, кину, кину я раб Божий имракъ с тех девяносто позалоченных ключей в окиан-море, и один на дне лежит камень латирь, никому в кияне не бывать, и ключей моих не вынимать.

Во имя Отца и Сына и святого духа аминь. От земли и до небеси около меня раба Божия имрака стоит, стоит град каменный; в нем породила пресвятая Богородица сына своего Господа нашего Иисуса Христа, ангела, архангела и великие архангелие грозных сил воевода святый архангел Михаил и архангел Гавриил и святой страстотерпец Дмитрий, святый и храбрый Георгий, те меня раба Божия имракъ берегут со всех четырех сторон скипетры своими; не дают меня раба Божия имракъ лихим людям стрелять и рогатиною колоть, ничем бити, ни копием вергнуть, ни саблею сечь, ни ножем ни колоть, ни мечем лихим людям сокрушати и ни чем бити служебника своего ангельского, мученического раба Божия имрака пред царем Александром Македонским, и всякой птицы совершением и утверждением святых, вдовиц умолением. Стой неходи ко мне рабу Божию имраку умолением святых апостолов и святых отец не ходи ко мне рабу Божию имраку, умолением всех святых, которые сотворили волю Божию от начала и до сего дни, умолением вдовиц, стрела стой, не ходи ко мне рабу Божию имраку, через благовещение пресвятые Богородицы и приснодевы Марии, умолением всех святых молитвами, аминь. Соблюди Господи и помилуй, загради и заступи и защити раба Божия имрака от стрел летящих, и от всяка железа, от булату и от укладу, и от камене, от стали, и от меди зеленой, и от разные проволоки железные, от всякого древа русского и заморского, и от жимолости, от ружья ратного и воинского и от стрел и от пушек и от пищальки, и от самопалев, и от пушек медных и от оловянных, и от всякого камени, от каменных треск и оловянных, и от свинцовых, и от дроби всякой, и от всякого пороху русского и заморского, и от всякого древа, и от всякого погубления на сем свете от востока до запада, от земли и до небеси, от всех четырех сторон, и от всякой птицы перыя и от всякого погубления черемисского и татарского, бухарского и крезниского (sic), и от литовского и черкаского, и от латынского и немецкого, и от русских людей не мирных, и от всяких нечистых родов, и от всякого врага и супостата. Аминь. Крест хранитель, крест всея вселенные, крест креста церковного, крест царская держава, крест верным утверждение, крест ангелам слава, крест бесам язва. О святый великий Иоанне пророче и предтече, крестителю Господень, отгони от меня раба Божия имрака Иродовых 12-ти дщерей и сохрани меня грешного раба своего имрака душу мою и тело цело и здраво, до окончания живота моего, и во веки веков, аминь, аминь, аминь. Читать по утрам и зарям трижды.

2. Молитва руду унимать. 1841 года. Шел Господь с небес с вострым копием, ручьи, протоки запирает, руду унимает, стрельную, ручебную, ножевую, топоровою. Выду я в чисто поле на чистое море; на чистом море чистый камень, на чистом камне стоит дуб краколистый, под тем дубом краколистым сидит твердая красная девица, самоцветные шелки мотает, раны зашивает, руду унимает, не своими, Господи, мудростями, твоими Господи, святыми молитвами; на земле камень не растет, у раба Божия имрака руда нейдет, крепче крепкого камня, камень место ключа и замка руду прикладывает, вода не канет, не каменем руда не канет. Аминь. Царя небесного Господа Иисусa Христа сыне Божий помилуй нас. Аминь.

3. Лягу я раб Божий имракъ помолюся, перекрестясь, умоюся святой водой, утренней росой, утруся белым тканным полотенцем; пойду я раб Божий имракъ из избы дворами, с двора воротами на улицу сионску взирающи, крестом себя ограждающи, погляжу я раб Божий имракъ в чистое поле, в зелено поле, около моря, в чистом поле, в зеленом окоморьи стоит златая святая лестница, и с той возрачно по святой лестнице шел Божий ангел Михаил архангел; и пойду я раб Божий имракъ помолюся и поклонюсь: батюшка Божий ангел, Михаил архангел, заговори мне тело белое, закрепи крепче стали и булату красной меди и укладу, крепче свинцового железа и немецкого, крепче тугого луку, каленой стрелы, и подпояшъ златым своим святым поясом, и запри и замкни в тридесять ключей. И рече ему рабу своему имраку: поди ты на раб Божий на путь, на дорогу; на пути на дороге стоит апостольская, соборная церковь; в той соборной апостольской церкви на престоле стоит сам Господь сын Божий Иисус Христос, подойди и поклонись: батюшка истинный Христос сын Божий, заговори мое тело белое, закрепи крепче стали и булату, крепче меди и укладу, крепче свицкого железа и немецкого, крепче тугого лука и каленой стрелы и подпояшъ златым своим поясом и запри и замкни в тридевять замков и в тридевять ключей. И рече ему рабу Божию имраку своему Господь наш Иисус Христос сын Божий: заговорю твое тело белое, и закреплю крепче стали и булату, крепче меди и укладу, крепче свицкого железа и немецкого, крепче тугого лука и каленой стрелы, и подпояшу святым своим поясом, и запру и замкну в тридевять замков и тридевять ключей, и пущу ключи в окиан-море. и взяла их щука, как щуку в море не поймать, так и тебя раба Божия не отмыкать, а кто есть ключ достанет, тот тебя раба Божия отомкнет. На синем море на большом камне сидит стратим птица, а как стратиму птицы покоряются, как и льву звери все покоряются, так бы и тебе вси покорятся, покоряются други и недруги, покорялися, что ты говоришь, тебя бы и слушали, и твой волю творити. Во имя Отца и Сына и святого духа. Аминь.

4. Господи благослови! Облекохся в небеса, одеяхся в облако, и помолих Бога и свет Георгия: о святый Георгие, умягчивый 7 царей как овче, а меня раба Божия (имракъ) якоже льва свирепа во имя Отца и Сына и святого духа, и ныне и присно и т. п. Аминь.

5. Лягу я раб Божий имракъ помолясь, встану я раб Божий перекрестясь, умоюся святынею, помолюсь спасу и пречистыя Богоматери; пойду я раб Божий из избы дверьми, воротами, на встречу мне архистратих Михаил архангел со святыми своими с ангелами и апостолами, и возмолюсь я раб Божий Михаилу Архангелу: Михаил архангел, заслони ты меня железною дверью, и запри тридевятью ключами, замками. И глаголет мне рабу Божию Михаил архангел: заслоню я тебя раба Божия железной дверью, и замкну тридевятью замками, ключами, и дам ключи звездам; первый Марии, второй Прасковьи, третий Ериси (sic), возмите ключи, отнесите на небеса, и кто эти ключи достанет, тебя раба Божия отмыкать станет. Мати Божия пресвятая Богородице, покрый мя омофором своим. Иду я раб Божий к рабу Божию имраку: лежал ты у матери своей во чреве, тогда у тебя на меня не было ни думы, ни слов, ни речей никаких, так и ныне я к тебе иду, чтобы не было у тебя ни думы, ни слов, ни речей, ни места, а хотя я раб Божий хожу и пятами своими топчу, только бы у тебя на меня не было, ни думы, ни слов, ни речей никаких. Как на небе месяц лазил, снеги мертвы, так бы и тело твое было мертвое, ты предо мной еси лютый огнь, а я пред тобой есмь сильная вода; когда разгорится твое лютое сердце, то я твое лютое сердце залью своей сильной водой, во веки веков. Аминь. Боже очисти мя грешного, яко николи же благое сотвори пред тобой, но избави мя от лукавого, да будет воля твоя, да неосужденно яко отвержу уста моя недостойный и восхвалю имя твое, Отца и Сына и святого духа. Аминь.

Во имя Отца и Сына и святого духа. Аминь, аминь, аминь, виде идущим и седущим все святым отцем Сисанием, на горе Синайской стоит столб, в том столбе сидит святой отец, селения имать четыре.

6. Заговор крови. Аминь. На мори на акияне, на острове на буяне, лежит горючь камень; на том камне сидела пресвятая Богородице, держала в руке иглу золотую: вдевала нитку шолковую, зашивала рану кровавую: тебе рана не болеть, и тебе кровь не бежать; поговорить: аминь.

7. Стану я раб Божий И. благословясь, пойду перекрестясь из избы дверьми, из ворот воротми в чистое поле под восточную сторону, под восточной стороной есть окиян сине море, на том на окияне на синем море лежит белолатырь камень, на том белолатыре камне стоит святая золотая церковь, во той золотой церкви стоит свят золот престол, на том злате престоле сидит сам Господь Иисус Христос, Михаил архангел, Гавриил архангел, Иван богослов, Иван предтеча, Георгий храбрый, Николай святитель Христов угодник; я прииду раб Божий И. в чистоте, поклонюсь и помолюсь: о батюшка истинный Христос, Михаил архангел, Гавриил архангел, Иван богослов, Иван предтеча, Георгий храбрый, Николай святитель Христов угодник, обставьте круг меня раба Божия Ивана тын железный, верья белатны на 120 верст, оком не окинуть, глазом не увидеть; пропущайте огненную реку! Отговариваюсь я раб Божий И. от колдуна, от ведуна, от колдуньи, от ведуньи, от чернова, от черемнова, от двоеженова, от троеженова, от двоезубова, от троезубова, от трубинова, от окошечьного, от сеннова, от девки пустоволоски, от бабы, от самокрутки, ото всякого злого находа человека. Может ли злой лихой человек заговорить гром и громову стрелу, огненную молнию, может ли испортить, изурочить мертвого? не может злой, лихой человек колдун, колдуница, еретик, еретица, не может гром, громову стрелу и огненную молнию, не может испортить, изурочить мертвого человека, брал бы злой, лихой человек колдун, колдуница, еретик, еретица, своими белыми руками свой булатный нож, резал бы он свое белое тело своими белыми руками, грыз бы он свое белое тело своими белыми зубами; уста мои зубы, замок язык; во имя Отца и Сына и святого духа. Аминь.

8. Унятие руды.

Господи Иисусе Христе сыне Божий помилуй нас. Аминь. Стану я раб Божий благословясь, пойду перекрестясь из избы во двери, из двора в ворота, в чистое поле в восток, в восточную сторону под красное солнце, под млад месяц, под частые звезды, под утреннюю зарю, к окиану-морю; у окиана-моря, на крутом берегу лежит латырь камень, на латыре камне церковь соборная, в церкви соборной злат престол, на злате престоле сидит бабушка Соломония, Христа повивала, щепоты, ломоты унимала, садести и болезни, порезы и посеки от удару и от укладу и булату унимала, и запирала, как из латыря камня не воды, такожде из раба Божия ни руды, ни садели, ни болезни, из курицы не молока, из петуха ни яйца, не из раба Божия имракъ ни руды, как Илья пророк иссушил реки, источники, такожде бы у раба Божия имрака твердо утвердились, рука заключись в море, ключи на небесах, замки достану, эти ключи и замки святыми молитвами запру и укреплю, посеки и удары во веки веков. Аминь. Дерно вернись, рана в место жмись, не от кости руды, не от камени воды, стань кровь затекись, гуще густого клею; во имя Отца и Сына и святого духа. Аминь, аминь, аминь.

9. Господи Иисусе Христе сыне Божий помилуй нас. Стану я раб Божий имракъ благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из двора в ворота, в восточную сторону; есть в востоке в восточной стороне, стоит буевой остров; на том буевом острове стоит святое дерево, из-под того святого дерева выходит булатный бык, булатными рогами гору бодет, ногами скребет; и как у этого булатного быка булатные рога крепки не гнутся, и не ломятся, и не плющатся, также бы у меня раба Божия имракъ становая жила не гнулась бы и не ломалась, крепко бы стояла, кол колом, рог рогом стояла бы, столб столбом, стрела стрелой, копие копием, ни зад бы, ни перед не ломило, ни щепоты и не ломоты, ни в денных часах, и ни в нощных часах, ни в полуденных и полунощных, ни на молоду, ни на исходе месяца, по моему животу до моей смерти, веки по веки и во веки веков. Аминь. Во имя Отца и Сына и святого духа. Как гром грянет, и молния палит, так бы в руках моих огненное оружие палило и гремело; как не может никто тварь Божию, солнце и луну, гром и молнию постановить, так бы не могли в руках моих огненное оружие постановить. Аминь.

10. Стану я раб Божий благословясь, пойду перекрестясь из избы в двери, из ворот в вороты, в чистое поле в восток в восточную сторону, к окиану морю, и на том святом окияне-море стоит стар мастер муж святого окиана-моря, сырой дуб крековастый, и рубит тот старый мастер муж своим булатным топором сырой дуб, и как с того сырого дуба щепа летит, такожде бы и от меня имракъ валился на сыру землю борец добрый молодец, по всякий день и по всякий час. Аминь. Трижды.

И тем замок моим словам, ключ в море, замок в небе, от ныне и до века.

11. Молитва пресвятыя Богородицы.

Спала еси Пресвятая Богородице во святом граде Вифлееме Иудейском, во святом храме по март месяц, и виделся сон ей страшен вельми, и прииде к ней Господь наш Иисус Христос, и рече ей: мати моя возлюбленная пресвятая Богородице Мария, спиши или не спиши, или что видишь; и рече ему пресвятая Богородице: чадо мое возлюбленное, истинный Господь Иисус Христос, спала есмь во святом граде во Вифлееме на марте месяце, и виделся сон мне про тебя вельми страшен, что тебя Игемоны Пилаты взявши и приведоша к Понтийскому Пилату, и удариша по ланите, и на главу твою святую тернов венец возложен, и ребра Твоя святые копием прободены, сице кровь и вода святая изтече на исцеление христианом, и желчию напоиша, тростию по главе удариша, и на крест пригвожден и воскрес. И рече истинный Иисус Христос, воистину тако будет; аще которой человек сон твой на себе носит в чистоте, или в доме своем держит, или по всяк день прочтет, и тот человек избавлен будет муки вечные, от диавольского навождения во дни и в нощи, в ядениях и питиях избавлен будет; который человек пойдет, при царе или при вельможе, и сон твой с собой возьмет или прочитает трижды, и утолится супостат от вас аще на службе умрет, или разбойники убьют, и того человека душу ангели Божии от всякие скверны очистят, и возьмут душу его ко престолу Господня на небеса, поставят у престола Господня с праведными душами, избавлен и злых человек и ведунов и от ведуниц, от трясовиц летающих и от всякого сатанина мечтания, и ныне и присно и во веки веков. Аминь. Трижды.

12. Господи Иисусе Христе сыне Божий, помилуй мя грешного раба Твоего имракъ, аминь, на мне рабе Божием имракъ грамата от града Господня, приидет ко мне рабу Божию имракъ, – и ту сию грамоту возьму на левую руку, подыму на свою главу крест животворящий, стану я раб имракъ на крест взирати, грамоту прочитали на всяк день Господень, на воскресенье, на понедельник на святый, аще на сию нощь за очи меня секут и рубят, пластают и вешают, а во очи появлюсь я раб Божий имракъ пред князя болярина и пред судьями и воеводами и предо старым и молодым, и обо мне рабе Божием радуются и веселятся и с места востают, как же станет около меня раба Божия тынъ железный и забор каменный, от юга до севера, от земли и до небеси, от верующих колдунов, горезовиц летающих, от бесовских учениц, от калика перехожения, от ……      и от всякого злого человека, как снидет ко мне рабу имракъ сам Господь наш Иисус Христос со всеми евангелистами Матвеем, с Марком, с Лукой, и Иоанном и со всей силой небесной, и ведет меня сам Господь наш Иисус Христос, и ту ветку сладкую сорвет около главы моей, трижды обнесет от князя и болярина, от судей, и воеводы, от всех христиан старых и молодых, бабам я рабочим своим паче злых рабов и супостатов со всем я раб Божий имракъ сердце у них выну, а тем моим крепким своим словам ключ и замок, и во веки веков. Аминь. Запечатал сам Господь наш Иисус Христос, небесный царь сильными печатями, положи образ на образ к своему сатане, а тем моим крепким словом слава тебе царю небесному. Аминь. День пройде, ночь настанет, ложится спать раб Божий имракъ, печать на мне Христова и спасова рука, пресвятые Богородицы замок, крестом крещусь, крестом облекусь, крестом диавола прогоню, крестом ограждаюсь от врага и супостата, откажись от меня, тут тебе нет места, на тебя евангелисты, Михаил архангел, Петр и Павел верховные апостолы, св. Никита столпник врага прогоняет, враги ему заклинаются, мне тут не бывать на рабе Божием, не стояти, учинили храмины печать Петр и Павел, Константин и Елена, у ней архангелы и ангелы Божии. Анинь. Да воскреснет Бог.

13. Молитва архангелу Михаилу. Аще человек которого дни глаголет, то неприидет на него никакое зло, ниже диавол, но вся исчезнет яко прах; а по смерти того человека, душу ад не примет. Господи Иисусе Христе сыне Божий, великий царю безначальный, не видимый, и не созданный, и сидяй на престоле со Отцем и Сыном и со святым духом, славимый и от небесных сил, безплотных вой, Господи архангела своего Михаила на помощь, мне грешному рабу имракъ, избави мя врагов моих видимых и не видимых, великий господине архангеле Михаиле излей море благо на раба твоего имракъ, ты еси демонов сокрушителю и бесов прогонителю, избави мя от бесовских козней навета и стужи, и человек лукавых, и призри на мя недостойного раба твоего имракъ и запрети им всем врагам, борющимся со мной, видимых сотвори овец и невидимых, яко прах пред лицем ветра и великий святый архангел Михаил первой княже и воевода ангелом и архангелом, херувимом и серафимом и всем небесным силам безплотным, буди помощник во всем грешному рабу твоему, в бедах и в скорбях, и в печалях, и на расходных и на море, и на реках, и на сухом пути тихое пристанище буди в пустыне, и сохрани, спути сохрани, укрепи у всех человек в чести, избави мя прелести диавольския и проч.

О прозрении ослепых очес, молитися.

Пресвятой Богородице Казанской, июля 8-го

О исцелении болезни очные.

Мученику Мине египтянину, ноября 11-го.

О том же.

Мученику Лаврентью архидиакону, августа 10-го.

О том же.

МученикуЛогину сотнику, октября 16-го

О исцелении от главные болезни.

Святому пророку Иоанну Предтечи, августа 29-го

О исцелении от зубные болезни.

СвященномученикуАнтипе, августа 11-го.

О исцелении от трясавичные болезни.

Преподобному Марою, февраля 14-го

О том же.

Мученице Фотинии самарянине, марта 20-го.

О исцелении от грызной болезни.

Великомученику Артемию, октября 20-го.

О разрешении неплодства и безчадия.

Преподобному Роману чудотворцу, ноября 27-го.

О том же.

реподобному Игнатию иже в Ру-Финех, марта 31-го.

Об освобождении от трудного рождения жен.

Пресвятей Богородице Феодоровской, августа 16-го.

О том же

Великомученице Екатерине, ноября 24-го

Аще возненавидит муж жену свою неповинно

Св. мученикам Гурию, Симону и Авиву, ноября 15-го.

О сохранении здравия младецев.

Пресвятой Богородице Тихвинской, июня 26-го.

О том же.

Праведнику Симеону Богоприимцу, февраля 3-го.

О избавлении младенцев от родимца.

Св. великомученику Никите, сентября 15-го.

О исцелении младенцев от оспы

Мученику Конону соврийскому, марта 5-го.

О просвещении разума к учению грамоте

Св. бессребникам Косьме и Дамиану ноября 1-го

О изучении иконного писания

Св. апостолу Иоанну Богослову, сентября 26-го.

О сохранении от внезанные без покаяния смерти

Священномученику Садофу, октября 19-го.

О том же.

Великомучен. Варваре, декабря 4-го.

О том же.

Священномученику Харлампию, февраля 10-го

О избавлении от муки без покаяния.

Преподобному Паисию великому, июня 19-го

О прогнании лукавых духов от человек и скотов.

Преподобн Нифонту, декабря 23-го.

О том же

Святителю Марофу, февраля 16-го.

О избавлении от блудные страсти

Преподобн Мартиану, февраля 13-го.

О том же

Преподобн. Иоанну многострадатель-ному, июля 18-го

О том же.

Св. мучен. Фомаиде, апреля 14-го.

О избавлении от винного запойства.

Мучен. Внифантию, декабря 19-го.

О том же.

Преподобн. Моисею Мурину, августа 28-го

О сохранении от пожара или молнии.

Пресвятой Богородице неопалимой купине, сентября 4-го.

О том же

Святителю Никите Новгородскому, января 31-го

О бездожии и ведре

Св. пророку Илии, июля 20-го.

О избавлении от потопления на воде, и бед и печаль.

Святителю Николаю чудотворцу, декабря 6-го.

О избавлении от скотского падежа.

Святителю Модесту, декабря 18-го.

О том же.

Священномученику Влассию, февраля 11-го.

О избавлении от падежа конского.

Мученикам Флору и Лавру, августа 18-го.

О сохранении скота от съедения зверей.

Св. великомученику Георгию, апреля 23-го.

О обрет. украденных вещей и бежавших рабов.

Мученику Феодору Тирону, февраля 17-го.

О том же.

Мученику Иоанну воинственнику, июля 30-го.

О сохранении от злого очарования

Священномученикам Киприяну и Иеритипии, октября.

1. В рукописных житиях северо-поморских святых много легенд о помощи туземых святых поморских весновальникам в морских промыслах, в укрощении бушующих стихий морских. Напр. в житии Иринарха игумена соловецкого читаем: «в лето 7137 весной, приехав единой в соловецкий монастырь помолитися всемилостивому Спасу и препод. отцам Засиме и Савватию молебная пети, Двинской земли жители, иже исповедаша повесть сицеву: «ходили они в море на веснованье для промысла морских зверей, кожъ и сала, в других же судах по обычаю их были два человека нарицаемые юровщики, си есть, в том промысле сведущие и искусные люди, прочие же в ромшах, и иные вси во всем им послушны суть. Егда же с торасу на море спустишася, внезапу возвеяша ветры велицы зело, от брега их со льдом занесе в морскую пучину далече, и носило в тех льдах много дни. И начаша святых на помощь призывати. И ночью во сне явися одному из юровщиков некий старец, браду имея довольну и сединами украшену, во священническом подобии, в десной своей руце крест держай, и глагола: востаните и молитеся Богу и соловецких чудотворцев на помощь призывайте, и будет вам милость всем вскоре. И абие возвея ветр с моря зело крепок и понесе их ко брегу. Первии, им же явился старец, присташа на некоем месте, глаголемом зимняя сторона, и обретоша близ брега на льду множество зверей морских, их же всех избивше ту, возвратишася во свое си с корыстию многою». Подобный случай рассказывали варзужские весновальники: «ходили они на веснованье для добычи морских зверей и плавали по морю многое время, и добычи никакой не нашли, и в отчаянии пошли было домой, когда льдины уже исчезли и приближалось лето; долго плыли они по морю, нашли одну льдину, недалеко от берега, длиной с версту или немного более, перебрались на нее, затащили с собой суда и, вкусив не много хлеба, легли спать. Ночью одному из них явился старец (Иринарх соловецкий) и сказал: встаньте! Бог дает вам добычу. И на завтра видят артельщики многое множество зверей: тотчас в одних рубашках и чулках сходят на льдину и начинают бить зверей, избили столько, сколько им нужно было»! Другие видели на море знаменья от святых. Напр. один пятидесятник архангельский, рассказывал про чудо, случившееся с ним от Никодима кожезерского чудотворца: «бывши ми на море, весной в великий пост, якоже обычай и до ныне поморских стран людям, и ходивши по льду за зверьми, и не вем, како разлучихся от дружины моея, не имый с собой хлеба, ни малого куса, ходящу ми по льду и неведущу камо идущу, льды же разно расходящася, несоша мя в море три дни и три нощи, аз же от глади и от многого хождения вельми изнемог и жития отчаяхся, но токмо ожидах смерти и седох под некую льдину опочинути и молихся всемилостивому Богу и пречистой его Богоматери и всем святым со многими слезами ο избавлении горькия смерти своея, и мало поклонихся опочити. Солнцу же вельми сияющу, и абие внезапу узрех некоего старца при возглавии моем стояща и церковь на воздусе стоящу о пяти главах. И рече ми явлейся старец: человече! обещайся идти в обитель св. Богоявления Господня, иже есть на Кожеезере – помолиться всемилостивому Спасу. Аз же рекох ко старцу: которая есть сия отче церковь, юже аз вижду на воздусе? Старец же рече ко мне: сия чадо церковь, юже видиши, св. Богоявления Господня, иже на Кожеезере. И паки аз рек к старцу: а ты, отче святый, коея обители и что ти есть имя, и како семо пришел еси? Он же рече: аз есмь тоже св. обители, и имя мое Никодим. Аз же паки рекох ему: помолися честный отче, о мне грешном ко Господу Богу, да помилует мя окаянного от горькой смерти сея. И положих обещание идти во святую оную обитель. И в том часе церковь на воздусе невидима бысть, и старец бысть невидим, и в том часе прииде с моря ветр силен зело и понесемя на льду ко брегу, и принесе вскоре к брегу. И тако ходатайством и молитвами препод. отца Никодима избавлен бых от горькой смерти». «Сия же той пятидесятник поведа сам о себе», – замечает собиратель повестей о чудесах Никодима кожезерского. Святые поморские, по туземному представлению, извергали зверей из моря, в случае нужды и молитвы к ним поморцев. Такое чудо показали пертоминские чудотворцы Вассиан и Иона, когда в пустыне был голод, и трудники монастырские стали роптать на игумена за неплатеж заработанных денег: тогда, по молитвам общежителей, море извергло большого кита, и «дивишася зело о несбыточном том чудеси, и прославиша Бога и преподобных похвалиша, и измеривше же зверя того глаголемого кита, обретоша саженей осемь великих, и приемши орудие, рассекоша зверя оного на части и обретоша жиру 230 п., цены же собраша сребра на нем яко до 500 гривен, и тако промыслом Божиим и молитв ради преподобных Вассиана и Ионы от скудости богатство прияша и наемником мзду даша довольну». И на суше были такие же материальные чудеса святых. «Бе некто трудник именем Никита, труждашеся в обители преподобных Вассиана и Ионы пертоминских. Во едино время, молящуся ему, якоже обычай бяше, и призывающу преподобных в потребе своей помощь подати в прекормлении скота монастырского сенной кормлею, еще бы ему препитати оной скот безгладно, понеже вельми умалися сенная кормля, и печаляшеся о том зело. Днем и нощию молящуся ему преподобным помощь подати в прекормлении скота, таже уклоньшуся ему ко сну, и абие явишася преподобнии отци Вассиян и Иона, глаголюще ему: что убо наю желая просил еси, не бывшим нам зде в обители своей, быхом убо мы в оной веси, промышляхом с купляющими сена на пищу скотам нашим, и ныне же приидохом паки и здесь мы в своем месте обретаемся, исполняюще прошение твое, дается ти от Бога вскоре довольное прокормление скоту, сена, о сем более не сетуй, но паче радуйся; шед поведай братии, дабы посланы быша трудники в оную близь лежавших весей купити сена на прокормление скоту нашему уже мы купихом малой ценой…. и егда начаша куповати у жителей веси тоя порицаемые унския, бысть чудесно вельми промыслом и помощию преподобных, яко купиша до девятидесяти возил сена, ценой же вельми малой, никогда тако куповашеся кормля скотская о тех временах, зане точию по 6 денежек приеши за воз продающи». Множество подобных легенд в северопоморских сказаниях о тамошних чудотворцах. Извлечения наши из ркп. солов. библ. №182. Приведем еще одно сказание из жития Макария унженского: возвращаясь из плену татарского, с толпой народа, говорит жизнеописатель его, совещался преподобный с сущими с ним христианами, яко до пересилиться ему на реку на Уньжу: бе бо тогда мало от живущих ту по весем, но мал град един, и сотвори тако; Бог же помогал ему к путному шествию, а народ за ним шел, ако присная чада отца своего: шествия же пути с ним продолжашеся, занеже место то Уньжа отстояние имать от темных вод глаголют не мало яко двести четыредесят или множае поприщь, идеху же внутреннею пустынею и непроходными блаты. Бысть же им оскудение хлебом и не обретаху что ясти, тающе голодом. Господь же прослави угодника своего, и абие божиим мановением обретоша народи дивое животно, глаголемое лось, и яша его жива молитвами преподобного. Бяше тогда пост Петра и Павла, оставалось еще 3 дня. Святый же возбраняше им глаголя: чадца моя, потерпите Господа ради, и не разрешайте святого поста дней: Господь же препитает вас в пустыне сей. И повелел им отрешити ухо лосю и отпустити его, и яко же хощет Бог, в день той животное и будет вам. Людие отрешиша ухо лосю и отпустиша его, и отойдя в пустыню. Преподобный же, видя их томимых гладом, и зело печашеся о них; народ же моляху святого, да молитву сотворит о них, да незле гладом погибнуть в пустыни. Святый же утешая их глаголя: «не скорбите чада мое, но паче уповайте на благость Божию, яко прекормивый Бог израильтян четыредесять лет в пустыни манной, той может и нас препитати в пустыни сей. Когда приспел день святых апостол верховных, преподобный же уклонися мало в пустыню и воздев на небо руце свои и рече: хвалю тя Господи Иисусе Христе, благословенный Боже, призри с высоты святые твоея, всяко дыхание благословит тя, всяка тварь славит тя, милостивый Боже царю! Призри на люди своя в пустыни сей. И абия молитвами святого внезапу во утрии праздника св. апостол урани животное то дивий лось, обретеся в народе, и познася его яко той же бе лось, ухо имея отрешенно, и ведоша его к блаженному, святый же благослови его и повел заклати народу на пищу. Не токмо же сие единой сотвори святый народу, но и по вся дня обретаху пищу молитвами святого, овогда лося, иногда же еленя». Сборн. солов. библ. № 826.

Святые считались стражами домашняго скота и вообще всякого вещественного имущества. В случае потери чего-нибудь, они помогали отыскивать. Напр. в житии Зосимы и Савватия соловецких есть повести о том, как эти чудотворцы отыскивали потерявшихся лошадей. Такое поверье существует и теперь. Напр. в Казани нам рассказывал один крестьянин из села Кавалей, как другой крестьянин – из дер. Тарлыши, Ондреян Александров Сазанов, по случаю падежа или потери 20 лошадей, ходил в седмиозерную пустынь молиться святым; строитель пустыни, как передавал крестьянин, говорил ему: попостись две недели – потинью, «т. е. с эпитимией, Господь тебе возвратит 20 лошадей». В старину даже по случаю потери пуговицы, призывали святого. Так в житии Даниила переяславского читаем: бысть тогда (ок. 1540 г.) в Переяславе наместник князь Ондрей Олександрович, зовомый Оленин. Некогда же у сего князя Ондрея изгибе от пристежия срачицы его златая пуговица с драгим жемчугом, и неверие имея на малые отроки своя, и хотяху нецыи мучими быти, и воспомяну князь святого Даниила, и призва его в молитве глаголя: о преподобне Даниле, молитвой си помози нам и о погибшей пугвице смущение мое утоли, да не постраждут нечто домочадцы мои. Чудотворец помог найти пуговицу и рабов избавил от побоев и пыток князя. Сборн. солов. библ. №182.

Наконец, самый дар грамоты и ученья технического и всякого испрашивали у особых святых. Патронами каллиграфиии и всякого полезного учения признавались Иоанн Богослов, бессребреники Косме и Домиану и особенно пророк Наумь. В одном азбуковнике ХVII века сказано: «есть обычай многим (учащимся) совершати молебная святым бессребникам Косме и Домиану, и святому пророку Науму, и ангелу своему, его же святого тезоименитство имать». (Чтен. моск. общ. истор. и древн. рос. 1861 кн. IV, стр. 23). В прописях азбуковников XVII в. находится такой стих:

Святый апостоле и евангелисте Иоанне богослове,

На тайной вечери возлегий на персе Христове,

Вразуми мя и научи добре писати,

Якоже оного Гусаря на песце образ твой изображати.

Святый пророче Божий, Науме, вразуми ми и накажи своею Милостию и благодатию, добре руководство навыкати

Обычай этот заимствован у греков, которые Косму и Домиана также почитали помощниками в обучении, и есть свидетельство, что для испрошения этой помощи, приходили именно в храм этих святых. В сочинении Дюканжа: Constantinopolis christiana, lib. III, p. 122 помещены следующие стихи, написанные Иоанном епископом евхаитским ко храму Космы и Домиана:

Κάθ ήν όμον́ σύνεισιν οί γεγραμμένοι

Ανάργυρος μεν ό τρόπος τοίζ συγγόνοις,

Τέχνη δίατροί, θαυματονρηοί τε πλέον,

ήν ούν θέλεις άμισθον έξαιτού χάριν.

θέια γάσ έγγίς έυτυχής δε καί τέχνη.

Обычай служить молебен пророку Науму пред началом ученья детей и доселе ведется между крестьянами. Думая научить сына грамоте или какой-нибудь механической работе, крестьянин идет спрашивать церковного причетника: когда бывает день пророка Наума! Узнавши, он служит в тот день молебен пророку Науму, и потом ведет сына к учителю. Отсюда образовалась простонародная поговорка: «один пророк Наум наводит на ум».

Восточно-византийская санктология напечатлелась не только на всем житейском миросозерцании древне-русских людей, но и на самых именах их. До крещения Руси, имена давали или волхвы, ведуны, или как хотела родители назвать свое дитя, так и называли. Имена давались в роде таких: Богдан, Бажен, Ждан, Второй, Третьяк, Месоед, Подрог и другия, которые после обратились в прозвища (Опис. рукоп. рум. муз. стр. 2, 6–7). Природные или самопроизводные славянорусские имена большею частию выражали качества и предметы естественные и бытовые. Но со времени крещения Руси Владимиром великим, имена стали давать в честь святых. Впрочем, многие из простого народа до позднейшего времени носили детей своих к волхвам и чародеям, и те нарекали им имена. Так особенно было на финском севере, где сельские жители, в XVI в. призывали к себе чудских колдунов арбуев, которые и давали имена новорожденным. В казанском краю тоже, в XVI веке и после, новокрещенные чуваши, черемисы и вотяки призывали к родильницам и к детям не попов, а баб; тоже было в XVII веке в Сибири. (Доп. к А. И. т. II, A. А. У. 438, A.И. т. IV. № 35). Против всех этих обычаев, книжники церковные, на основании восточно-византийской санктологии, восставали. В старинных алфавитах читаем: прежде убо славяне еще суще погани, неимеяху книг, понеже неразумеху писания, и того ради и детям своим даяху имена, якоже восхощет отец или мати детищу, яже суть сия: Богдан, Бажен, Второй, Третьяк и прочая подобная сим, яже ныне прозвища именуются. Добра суть и та. Но обаче нощи неверия их мимошедшей, свету же истинного богоразумия в них возсиявшу.., Славяне, приемше святые книги, последоваша во всем преданию святые и соборные и апостольския церкви, и оть толъ любяще и почитающе святые угодники, начаша и детем своим даяти имена во имя святого настоящего времени, в неже детищь родится. И того ради неудобь ведома нам нынешних имен наших толкования, или по коему языку каждо нас наричется, не бо ни единого греческого языка наречению наричемся, но многих язык (в солов. сборн. № 925, л. 25–26 прибавлено: «ова еврейска, ина же египетска, ина римска и прочих язык, протолкована же взята быше от древних святых любомудрец, некая же и после от Максима грека ради разумения тезоименитств хотящим в словянех составляти тропари и кондаки и каноны новоявленным в руси святым)... сего ради убо потребно есть и с прочими язык речьми зде толкованием избразити, да увемы, что есть коегождо святого и праведного тезоименная похвала... А бесовская нарицания толкованы сего ради, понеже мнози от человек приходяще к волхвам и чародеям, и приемлют от них некая бесовская наюзы и носят их на себе» и проч. В другом списке полнее: «мнози от человек приходящи к волхвам и чародеям, и приемлют от них бесовская обоняния и наузы и носят их на себе. Иная бесовская имена призывающе волхвы и чародеи над яствами и питием, и та дающе неким простым (простой чади) вкушати, яко ради здравия, и тем губят души многих простых чади. И сего ради та зде объяснена, да от неразумия приемлюще таковая, или на харатиях написаны носящи, погубим душу своя, вместо божественных имен приемлющее бесовкия имена». Ркп. алфав. солов. № 13, л. 28–29. Сборн. солов. № 925).

Любопытна следующая легенда, кав в XV веке чудотворная икона появилась в древнейшем дремучем лесу Оковском и помешала татям воровать чужой скот – лошадей и коров, и как от нея будто бы произошли разные благотворные физические явления: «В Оковской волости (в Тверской области) промежду деревень есть деревня Дрепки, а другая Клочки. Име же тех деревень лес дичь, а по тому лесу течет река Пырышка, а на той реке есть городище маленько на клочковской стороне реки, и была туто боярщина Подадина, жили в ней два татя, а в Клочках жили два же татя, Ивашком зовут, что пономарем прослави, да дядя его родной, Ермолкой зовут, а прибежали они из Рясны. И совещались два татя Ивановы боярщины с клочковскими татьми с Иваном и с Ермолкой, а совет у них был таков: привести им с Клочков украдчи двое лошадей, а Ивановы боярщины привести было украдчи коровы, а мене было у них быти лошадям на коровах по сроку, на том на пырыщском городищу. Ивановы боярщины тати покрадчи коровы наперед поспели к их сроку, клочковским татям неулучилося украсти двоя лошадей по их сроку, и прежния те тати поставили коровы от городища того в верх по Пырыщке реке за ключем в лесе, да сами по прежнему их совету, где было мене быти лошадей на коровы, взошли на то городище Пыршинское и узрели прежь всех икону, а не знают, что крест честный, и рекоша друг ко другу: се на нас подков, побежим от места сего: не чужими нам животами мена, но своими головами прияти беда. И белиаша они от места того и увиде лес негде того ж дни с тем Ивашком и дядею Ермолом, и рекоша: что у вас на нас за подков – икона стоит на городище, а не лошади: то ли ваша правда к нам. Они ж начаша клятися и ротитися, глаголюще: «ничто же на вас зла помыслихом, ниже на городище иконы ведаем, но токмо мы от многих людей от полесовных и от мимоходящих слыхаем, многи де звоны бывают на городище том, а мы ничего не ведаем на месте том, что вы говорите. И турышини разошлися коих по себе. И учал говорити Ермолко ко Ивану: дойдем и видим, что ся есть на городище том и станем стеречи, любо ся клади, на месте том является, и стерегоша они, и не бысть ничтож, разве един крест к сосне пригвожден стоит, и сказали они в деревни в Клочках. И шед всею деревнею досмотрели, что есть на том месте на сосне иконе, да не знают которая, занежь простые люди, а пречистые чудотворные иконы никтож не веда на городище том занежь лес часты, и послали они Исидора Федорова сына деревни той Клочковской от городища того 10 верст к свету на погост по попы, а попов дома ся неулучило, в волость разъехалися по кононом. Исидор позвал Стефана чернца Крылошанина, Стефан пошел в самый Троицын день в понедельник, после обеда, и снялося с ним 4-х деревень более 100 душ, и пошли от креста, что на сосне по городищу тому смотрети, занежь место красно и дивно и угодно ко всему, и Стефан чернец нашел пред многими людьми икону на сосне, на сучку, а от крестовые сосны до тое 10 сажен промежу их, а съступил с нею с колоды на землю... А тогды жил в Клочках некто Мартемьян, а прозвище Гребень. А та чудотворная пречистая икона прежь явленья была в того Мартемьянова имени, стояла у него в дому, и для тое чудотворные иконы поставили того Мартемьяна пономарем, и пономарил у пречистые и честного креста 6 лет, и вельми забогател, и учал воровати, разбой стал от него велик, и многажды поимывали его в разбое, и до Государева слуха дошел, Государь же милость над ним показал, велел его понаказавши отпустить опять на пономарство. Он же не оста старого своего воровства, и в том своем воровстве и пропал неподобной смертью. А та чудотворная икона собой невелика, воротная, письмо старинное. Чюдно Бог человеколюбец показа милость свою, учало людей прощади от тех чудотворных образов, от пречистые Богородицы Одигитрия и от честного креста.. Лета коего явися икона пречистые Богородицы на Оковце и крест честной, хлеб был дешев, кадь ржи купили по 4 московки, а лето было весьма ведрено, а не засушливо, и красно и всяким овощем плодовито, а от поля тишина была, а людям здравие было и всякому скоту плод». Все эти чисто физические явление происходили будто бы именно вследствие явления иконы. (Сборн. солов библ. №857, л. 176).