Изъятие ценностей
Новый этап церковной истории начался в 1922 году ВО время страшного голода в Поволжье, ссылаясь на который, власти начали кампанию по изъятию церковных ценностей. Сведения о голоде стали появляться в готовящихся для руководства страны секретных материалах в самом начале 1922 года. Гак, в сводке по Самарской губернии от 3 января 1922 года сообщается: «Наблюдается голодание. Таскают с кладбища трупы для еды». А чуть позже: «Голод усиливается... На рынке замечена продажа жареного человеческого мяса, издан приказ о прекращении торговли жареным мясом». Борясь с голодом государство пыталось решать не столько гуманитарные, сколько политические задачи. Характерно, что одним из первых государственных мероприятий, направленных на борьбу с голодом, стала закупка за границей на 6000 золотых рублей материалов для наглядной агитации.
Религиозные организации сами пытались организовать помощь голодающим. Еще летом 1921 года, до того, как государство приступило к закупке агитационных плакатов, по благословению патриарха Тихона был создан Комитет помощи голодающим. Эта организация обратилась к мировой общественности с призывом о помощи и начала сбор средств для закупки продовольствия за рубежом. Однако само существование Комитета было незаконным, поскольку советское законодательство запрещало религиозным организациям в какой бы то ни было форме заниматься благотворительностью. Лишь в самом конце 1921 года церковный комитет все-таки был легализован. К февралю 1922 года Церкви удалось собрать около девяти миллионов рублей, а также ювелирные украшения и продукты.
То, что верующие собирали средства и организовывали помощь голодающим, не устраивало руководителей страны. Для той модели мира, которую предлагала официальная идеология, церковь была организацией реакционной п по определению не могла сделать ничего хорошего. Спасти людей от голодной смерти должна была не церковь, а советская власть, которая усмотрела в голоде прекрасный повод для того, чтобы начать насильственное изъятие церковных ценностей.
Декрет ВЦП К от 23 февраля 1922 года о немедленной конфискации церковных ценностей был полной неожиданностью для духовенства: Церковь насильственно лишали ее почитаемых святынь В ответном послании Патриарха от 28 февраля насильственное изъятие называлось святотатством, религиозным общинам возбранялась добровольная передача священных предметов, но при этом верующие призывались к милосердию и щедрости в сборе иных средств.
В марте 1922 года Ленин в секретном письме членам ЦК четко сформулировал задачи изъятия церковных ценностей, причем помощь голодающим в их числе даже не упоминалась. Ленин говорил лишь о золотом запасе, который помог бы укреплению внешнеполитического положения страны, а также о том, что под прикрытием борьбы с голодом можно будет ослабить церковную организацию, физически уничтожив наиболее активную часть духовенства. Начать борьбу с церковью, обвиняя ее в отказе помочь голодающим было по своему гениальным ходом. Эта задача была четко сформулирована Лениным. В секретном письме членам ЦК, датированном 19 марта 1922 года, он писал: «Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются согни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. ... Чем большее число реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику гак, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».
Началась мощная пропагандистская кампания. Журналисты доказывали, что церковное золото решит все экономические проблемы страны. Так, газета «Известия» убеждала читателей, что если обменять церковные богатства на хлеб, то голодающие в течение трех ближайших лет будут обеспечены продовольствием. На эти деньги также предлагалось купить 10.000 тракторов или же запас засухоустойчивых семян, которых хватило бы на 10 лет.
Религиозные организации оказались в двусмысленном положении. Государственные СМИ не сообщали о проводимых верующими сборах пожертвований для закупки хлеба, зато охотно рассказывалось о нежелании отдать драгоценный оклад почитаемой иконы или священные сосуды. Более действенного способа скомпрометировать религиозные организации было трудно придумать.
Однако, как ни странно, пропагандистский эффект кампании был не очень высоким. Участники собраний, которые по приказу свыше проводились на многих предприятиях, часто высказывались против изъятия. Секретные сводки ЧК сообщают о циркулирующем среди населения слухе, будто большевики отбирают церковные ценности, чтобы было с чем бежать за границу. Вообще, о том, что ценности пойдут не на закупку продовольствия, говорили везде.
Поскольку при изъятии церковных ценностей правительство преследовало не экономические, а политические задачи, оно было заинтересовано в том, чтобы верующие оказывали сопротивление и тем самым давали повод к принятию репрессивных мер. Между тем церковные власти прикладывали максимум усилий, чтобы не допустить столкновений. Так, митрополит Петроградский Вениамин, обращаясь к своей пастве по поводу изъятия, пиал: – Сохраните доброе христианское настроение в переживаемом нами тяжелом испытании. Не давайте никакого повода к тому, чтобы капля какая-нибудь, чьей бы го ни было человеческой крови была пролита около храма, где приносится Бескровная Жертва».
Общины верующих были готовы участвовать в сборе средств в для помощи голодающим, по не в осквернении храмов. Во многих местах верующие организовывали добровольные сборы, чтобы выкупить имущество своего храма и спасти сто от осквернения и уничтожения. Сохранилась адресованная Ленину телеграмма, в которой крестьяне просят оставить в покое их храм, предлагая направить голодающим 150 пудов хлеба. 75 пудов мяса и 15 пудов масла. На всякий случаи крестьяне оплатили и ответ вождя в размере пятнадцати слов. Однако ответа не последовало. Власти не были заинтересованы в организованном участии верующих в сборе средств. Сначала, если прихожане хотели выкупить церковное имущество, от них требовали сумму, которая в 2–3 раза превышала его стоимость, а потом и вовсе запретили подобные операции.
Форма, в которой проводилось изъятие ценностей, становилась все более оскорбительной для верующих: в храмы входили в шапках, церковную утварь запихивали в ящики ногами и т. д. Все это приводило к стычкам и вооруженным столкновениям. В газетах тех лет говорилось о 1414 столкновениях властей с верующими. Проверить эту цифру невозможно.
С изъятием церковных ценностей связан первый арест еп ископа Афанасия. В апреле 1922 года, в Великую Среду, он был арестован но обвинению в расхищении ризницы Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря, утаивании церковных ценностей и агитации, направленной против политики изъятия. Несомненно, что разграбление ризницы было лишь поводом для проведения показательного процесса против духовенства. 9 июня обвиняемых приговорили к году заключения, по на следующий день освободили по амнистии, потребовав возмещения ущерба. Одновременно готовился процесс по обвинению епископа Афанасия в небрежном хранении ризницы, однако суда по этому делу так и не было.