Ночь под Рождество Христово в Иерусалиме в 1887 году (из впечатлений очевидца)
Факт общеизвестный, что на святых местах в Иерусалиме издавна между лицами различных вероисповеданий идет непрерывная вражда, время от времени прорывающаяся наружу в виде столкновений, иногда даже с кровавым эпилогом. Вследствие этих, крайне натянутых, условий религиозной жизни разных вероисповеданий и национальностей, святые места, достопоклоняемые святыни всего христианского Mиpa – Св. Гроб, Голгофа, храм Воскресения, Вертеп Христов и др. – содержатся в таком запустении и небрежении, что на человека, впервые появляющегося в Иерусалиме, производят поражающее, безотрадно тяжелое впечатление. Необходимо, однако, много изворотливости и находчивости со стороны тех, кому Провидение вверило охрану этих дорогих всему христианскому Миру святынь, чтобы они время от времени реставрировались и поддерживались и в том запущенном и невзрачном виде, в каком большинство из них предстают взору поклонников, прибывших сюда с целью излить свои сердечные вопли в горячей слезной молитве. Вот фактическая иллюстрация указанных натянутых отношений различных вероисповеданий в Иерусалиме.
Летом 1887 года посетил Иерусалим в качестве поклонника один из богатейших московских купцов, владелец чугунно-литейного завода. Обозревая святые места Иерусалима и его окрестностей и побывав на кровле храма Воскресения, он не мог не обратить внимания своим опытным глазом на полуистлевший деревянный крест, водруженный на куполе этого знаменитого храма – хранителя драгоценнейших христианских реликвий: Гроба Господня, Голгофы, места обретения Креста Господня и др. Сердце москвича, любителя красоты и благолепия храмов, содрогнулось от жалости, при виде этой мизерной руины, и он тотчас же выразил желание пред иерусалимским патриархом Никодимом, ныне пребывающем на покое, изготовить для этого купола более прочный и изящный крест на собственном заводе в Москве и прислать его, как личное пожертвование, для замены старого деревянного креста. Эта драгоценная жертва была принята патриархом с восторгом и глубокою блогодарностию. Жертвователь не замедлил исполнением данного им обещания. В сентябре 1887 г. массивный художественно-отлитый чугунный крест, проволоченный через огонь, был уже получен в Иерусалиме. Оставалось исполнить волю жертвователя, но тут то и начались обычные на Востоке и в частности в Иерусалиме отсрочки, проволочки, всякого рода непредвиденные затруднения со стороны местных гражданских властей и представителей инославных вероисповеданий, всегда и во всем желающие видеть нарушение пресловутого «status quo». Патриарху Никодиму упомянутый крест, вместо купола, куда он предназначался, пришлось волей – неволей сдать на время в кладовую под замок.
За разрешением заменить старый крест на куполе храма Воскресения пожертвованным новым, блаженнейшем Никодим сперва обратился к местному губернатору Рауф-паше. Но последний, опасаясь неудовольствий со стороны католиков и армян, сам не решился дать искомое разрешение, а в свою очередь запросил инструкций из Константинополя, где этому, с турецкой точки зрения, неважному делу не придали особенного значения и положили бумагу под сукно. Прошел месяц, другой, а ответа из Константинополя не получалось. Жертвователь креста из Москвы посылал письмо за письмом к патpиapxy, осведомляясь о времени водружения креста на куполе храма Воскресения, а патриарх между тем по этому делу не мог пошевельнуть перстом, не получая ожидаемого разрешения. Чтобы ускорить получение ответа из Константинополя, патриарх Никодим повторил пред пашой свою просьбу, при чем, с целью устранить всякого рода подозрения на счет национальности жертвователя, пренебрёг даже к благочестивому обману, заявив, что крест – жертва триестских греческих купцов. Но и эта просьба не имела успеха.
Приближался великий праздник Рождества Христова. Жертвователь – москвич выражал настойчивое желание видеть на куполе храма Воскресения свой крест к этому празднику. В душе блаженнейший патриарх Никодим вполне разделял желание благочестивого ревнителя благолепия христианского храма, но открыто, без разрешения гражданских властей, среди бела дня, водрузить его на куполе не решался, опасаясь волнений народных и столкновений с военною силою. Необходимо было выждать удобный момент, действовать уже без официального разрешения, на собственный риск. Таким моментом и признан был канун или вернее ночь под Рождество Христово, при чем и даровые русские мастера из поклонников охотно согласились выполнить задуманный патриархом хитрый план водружения креста на куполе храма Воскресения за одну эту ночь.
24 декабря, сделав предварительно необходимые распоряжения, патриарх Никодим, по издавна установившемуся обычаю, в сопровождении многочисленных архиереев синодалов, клириков и кавасов, рано утром покинул Иерусалим и отправился в Вифлеем, чтобы торжественным богослужением отпраздновать здесь праздник Рождества Христова. Множество богомольцев, собирающихся в Иерусалим к этому дню с разных концов света, и местные обыватели-христиане покидают св. город и спешат также в Вифлеем, чтобы и полюбоваться на «фантазии», выделываемые арабскими шейхами на своих ретивых конях, при встрече патриарха и его свиты, русского консула и других почетных гостей, направляющихся в Вифлеем, и провести рождественскую ночь в св. Вертепе. Шумный и суетливый Иерусалим тогда пустеет. Его улицы вплоть до вечера первого дня праздника остаются почти безлюдными. Из греческого святогробского духовенства остаются лишь ефимерии, т. е. очередные священнослужители для совершения праздничного богослужения в храме Воскресения и в Гефсимании. Молящихся, желающих провести эту спасительную ночь на святых местах, собирается весьма немного, преимущественно из постоянных жителей Иерусалима.
Ровно в семь часов вечера захлопнулись по обычаю массивные железные двери храма Воскресения, после предварительного троекратного стучания в било для созыва желающих провести ночь на святых местах, и турецкая кустодия тяжеловесными замками и запорами закрыла эту дверь, вверив, по принятому обычаю, хранение ключей до утра очередным ефимериям трех главнейших вероисповеданий, владеющих святогробскими святынями. Ни выходить из храма, ни входить внутрь его до утра никому, как известно, не разрешается без согласия на открытие храмовых врат со стороны игуменов исповеданий православного, католического и армянского. Но лишь только закрылись двери храма в эту ночь и заключенные в нем богомольцы начали располагаться на молитвенное бдение, как по кровле храма Воскресения, по заранее заготовленным лестницам, русские мастера повлекли на купол массивный крест и принялись спешно за работу, чтобы к утру ее окончить. Беготня и шум мастеров на куполе, храма, частые и тяжелые удары молотов вызвали смятение среди францисканцев, совершавших обычный канон в соседней с храмом Воскресения, базилике. Но, находясь в западне, за тяжелыми запертыми дверями храма, они ничего не могли предпринять. Обращение к престарелому греческому архимандриту Серафиму за разрешением недоумений нисколько их не успокоило, так как старец – игумен отговорился полными неведением происходившего на кровле храма. Армяне, в виду разногласия с католиками, не без злорадства посмеивались над их напрасною суетой и беготней, вполне сочувствуя хитрому замыслу греков. В конце концов католические монахи поняли свое бессилие и терпеливо стали ожидать наступления утра. Под торопливые удары молотов русских мастеров, спешивших окончить святой труд к радостному рассвету великого христианского праздничного утра, с затаенною злобою к коварным схизматикам, печальные францисканцы начали дочитывать прерванный утренний канон, а потом совершили мессу на Св. Гробе.
Утром, когда двери Воскресенского храма были открыты турецкой кустодией, францисканские монахи, потрясенные неожиданными событиями пережитой ночи, по выходе из храма, к сугубому своему огорчению и даже ужасу, увидали на куполе храма Воскресения величественный крест, ярко блиставший своею позолотой при первых лучах восходящего над Иерусалимом солнца. Немедленно они отправились в свою патриархию известить представителя католической церкви о печальных событиях протекшей ночи и о том, какой рождественский подарок преподнесли им хитроумные греки. Католический патриарх немедленно написал протест по поводу нарушения греками «status quo» французскому генеральному консулу в Иерусалиме, г. Леду, как защитнику и покровителю католиков в Иерусалиме, а этот последний – губернатору Рауф-паше и греческому патриарху Никодиму в Вифлеем, в то же время он телеграфировал и французскому послу в Константинополе.
Храм Воскресения (с куполом над католикосом).
Протест католиков через французского консула Леду к 10 часам утра сделался известен Иерусалимскому патриарху и исполнявшему обязанности русского консула А.П. Беляеву, с большою свитою находившемуся в Вифлееме. Немедленно, не дожидаясь торжественного по случаю праздника обеда, А.II. Беляев покинул Вифлеем и поспешил по телеграфу донести об Иерусалимском событии русскому послу в Константинополе А. И. Нелидову, как защитнику интересов православия на Востоке. Рауф-паша, получив протест католиков, в свою очередь телеграфировал о событии Порте. На другой день Порта дала строжайший приказ губернатору Иерусалима немедленно снять крест с купола храма Воскресения. Тогда же стало известно, что А. И. Нелидов уклончиво ответил на запрос Порты об Иерусалимском событии, заявив, что инцидент лежит на совести патриарха Никодима, который один может дать ответ за него и перед Портой.
Строгий наказ Порты и уклончивый ответ русского посла в Константинополе сначала ошеломили иерусалимского патриархa, которому предстояла печальная необходимость при свете дня своими собственными руками убирать с купола водруженный крест. Но решительность и находчивость блаженнейшего Никодима, возвратившегося из Вифлеема к вечеру 25 декабря, спасли греческую иepycaлимскую церковь и весь православный Мир от позорного унижения пред католиками. Зная, по личному опыту, медлительность и осторожность турецкой власти в вопросах международной политики, блаженнейший Никодим, когда явился к нему губернатор Рауф-паша с грозной депешей великого визиря – немедленно снять поставленный на куполе храма Воскресения металлический позолоченный крест, смело и энергично ответил «Пока крест находился у меня в патриархии под замком, я мог свободно им распоряжаться, как своею личной собственностью, но теперь, когда он стоит на куполе храма Воскресения, на виду у всех, он более мне не принадлежит, а составляет достояние всего православного мира. Крест стоит на виду всех и у меня нет стражи для его охраны, вы же, ваше превосходительство, в своем распоряжении имеете войско, пошлите на купол ваших солдат и пусть они уберут оттуда неприятный вам и некоторым другим обитателями Иерусалима крест. Я, как верноподданный его величества султана, препятствовать вам в этом не смею».
Разумеется, опытный дипломат Рауф-паша не решился взять на себя такое рискованное дело и оставил грозный приказ из Константинополя без исполнения, опасаясь волнений среди православных, живо интересовавшихся исходом этого инцидента. Рауф-паша ограничился лишь тем, что ответ патриархa довел до сведения великого визиря. В то же время патриарх Никодим и русское консульство направили все усилия к тому, чтобы объяснить в Константинополе – первый великому визирю, а последний – русскому послу, что протест католиков неоснователен, и что никакого нарушения пресловутого «status quo» со стороны греков в данном случае не было. В обоих донесениях проводилась та основная мысль, что греки действовали законно и на основании того же «status quo», на который ссылаются и католики. По «status quo» всеми тремя господствующими вероисповеданиями ведаются только те священные места, которые составляют безраздельное и общее достояние православных, армян и католиков, как, напр., Гроб Господень, Голгофа, место обретения Креста и др., в которых все поправки и поделки производятся непременно под условием опроса и соглашения всех этих исповеданий. Но те здания и постройки, которые составляют неотъемлемое достояние одного какого-нибудь вероисповедания, находятся во всех отношениях в исключительной зависимости от своих владельцев, а следовательно, и поправки и украшения этих мест зависят всецело от их законных собственников. Всякое постороннее вмешательство лиц иного вероисповедания в подобного рода предприятия и дела есть незаконное посягательство на чужую собственность. В частности, храм Воскресения, хотя н находится в общей системе сложных святогробских построек, но искони составляет безраздельную неотъемлемую собственность православных греков, а потому они свободны в пределах его делать все, что признают необходимым и полезными для благолепия, лишь бы эти поделки не грозили целости и нерушимости сопредельных построек и владений других господствующих на святых местах народностей и вероисповеданий. Другие вероисповедания касательства к храму Воскресения не имели и не должны иметь. Следовательно, воздвигая крест на куполе храма Воскресения (этот купол не следует смешивать с куполом над кувуклией Гроба Господня), греческий патриарх не совершил никакого беззаконного деяния, не посягнули на неприкосновенность существующего «status quo», и протесты католиков в данном случае не только не заслуживают серьезного внимания со стороны предержащей власти, но являются прямыми посягательством на права православных, на то, что латинянам никогда не принадлежало. Русское консульство в своем донесении послу А. И. Нелидову тщательнее старалось оттенить и тот опасный принцип, который в последнее время с настойчивостью стали проводить католики в своих спорах из-за права владения на святых местах с православными и армянами, как и показывали недавние споры из-за Галилеи, захват конюшен в Вифлееме и др., т. е. переходить от права нераздельного к постепенному обобщению. Иначе сказать, католики, перестав уважать на святых местах права собственности того или другого вероисповедания, пытаются путем вмешательства и постоянных протестов по самыми пустым и неосновательным причинам сделать нераздельное достояние общим всем господствующим на святых местах вероисповеданием, при чем они, конечно, не включают сюда места, находящаяся в их исключительном владении; таким путем они до минимума ограничивают право собственности других вероисповеданий в своих владениях, а сами свободно проявляют свои тенденциозные стремления.
Обстоятельное донесение из Иерусалима нашего консульства с объяснением всей неосновательности претензий католиков к грекам произвело желанное действие в Константинополе. Русский посол А.И. Нелидов, сначала холодно отнесшийся к совершившемуся в Иерусалиме факту, после консульских объяснений горячо принял сторону патриарха и сделал необходимые разъяснения Порте. Последняя, желая угодить и французскому послу, поддерживавшему протест католиков, стала просить Иерусалимского патриарха снять крест с купола храма Воскресения лишь на время, для успокоения взволнованных латинян, обещаясь дать официальное разрешение на постановку креста в самом непродолжительном времени. Но патриарх Никодим не пошел на уступки, опасаясь взрыва негодования со стороны православных, а также возможности не получить официального от правительства разрешения на водружение креста. Св. крест остался на своем месте неприкосновенным. Между тем, турецкое правительство, желая, как-нибудь успокоить католиков, решилось запросить армян, не имеют ли они каких-нибудь претензий к грекам по поводу водружения ими нового креста на храме Воскресения. Находясь в данное время в мире с православными, армяне поспешили ответить Порте, что они не предъявляют к грекам никаких претензий и постановку креста на куполе храма Воскресения считают делом вполне законным. Католикам пришлось замолчать и признать себя побежденными; но в глубине души они затаили ненависть к грекам и желание отомстить при первом удобном случае.
Величественный крест и теперь сияет на куполе храма Воскресения. К большому неудовольствию католиков, в ночь под новый (1888) год, когда патриарх Никодим совершал торжественное богослужение в храме Св. Гроба, крест был иллюминован разноцветными огнями. Толпы зрителей стекались к Святогробскому храму полюбоваться на этот крест, говоривший о торжестве православия над католичеством ....