Жития святых и богоносных святителей и страстотерпцев земли Казанской

Во славу Святыя Единосущныя и Нераздельныя Троицы Отца, Сына и Святаго Духа – книга сия, глаголемая Жития Святых и Богоносных Святителей и Страстотерпцев земли Казанския, иже в добродетели поживше и страну Казанскую, во тьме неведения сущую, светом Христианския веры просвятивше, венец мученичества и нетления восприимша, и их же память подвиги и труды страны Казанския жителям всегда свято хранити и чтити должно есть – написася в душевную пользу чтущим и послушающим сынам паствы Казанския, повелением Господина нашего Боголюбезнейшаго Архиепископа Казанскаго и Свияжскаго Кира Арсения и издадеся собственным иждивением того же Боголюбезнейшаго Архиепископа в Богоспасаемом граде Казани в лето от сотворения мира семь тысящ четыреста осьмое, от Рождества же по плоти Господа нашего Иисуса Христа в тысящу девятисотое.

Первый Архиепископ Казанский и Свияжский

Казанский чудотворец Святитель Гурий происходил из небогатой, проживавшей в городе Радонеже (отстоящем верст на 10 от Троицко-Сергиевой лавры), боярской семьи Руготиных. Родился он в княжение Иоанна III Васильевича в конце XV или в самые первые годы XVI столетия. При святом крещении ему дано было имя Григорий, какое носил и отец его.

Детские годы Григорий провел в родительской семье. Под благотворным влиянием благочестивых родителей из него, наделенного от природы выдающимся умом, воспитался юноша тихий, кроткий, вполне благонравный и в высшей степени религиозный. Он любил возможно чаще присутствовать при Богослужении в церкви, усердно молился дома, строго соблюдал посты, всегда, когда имел возможность, оказывал помощь ближним, и, вообще, всей душой заботился о том, чтобы угодить Богу. Данное Григорию прекрасное религиозно-нравственное воспитание под родительским кровом было, ввиду происшедшей в ранней еще юности перемены в его жизни, для него бесценно. Это прекрасное, полученное им в доме родителей, воспитание дало ему возможность безопасно переплыть, как увидим ниже, бурно волновавшееся на пути его житейское море.

В ранней юности Григорий вынужден был оставить свою родную семью и поступить на службу к богатому и знатному в то время князю Ивану Пенькову. Поселившись в доме князя Пенькова, умный, честный, вполне усердно исполнявший лежавшие на нем обязанности, во всем верный, всегда и всякому готовый оказать возможную услугу, и в тоже время тихий, кроткий, незлобивый и вполне благонравный Григорий скоро приобрел себе у всех, начиная с самого князя и оканчивая слугами, искреннее благорасположение. Но недолго ему пришлось пользоваться этим благорасположением. Ценя благоразумие, верность и усердие Григория, князь Пеньков приблизил его к себе и поручил ему управление всем своим домом. Это обстоятельство быстро заставило многих из служивших при дворе князя Пенькова изменить свое отношение к Григорию. Некоторые же из последних, более завистливые, считая себя по возрасту и по продолжительности службы у князя Пенькова несравненно достойнее Григория, стали искать случая, чтобы погубить его. Но, не находя ничего предосудительного в жизни Григория, они возвели на него, как некогда на Иосифа при дворе египетского вельможи Пентефрия, невыносимо обидную для князя Пенькова клевету и заставили последнего поверить ей. Страшно раздраженный князь Пеньков хотел немедленно умертвить Григория. Только заступничество сына князя, вполне убежденного в невиновности Григория, спасло его от смерти. Но спасенный от смерти Григорий не имел возможности оправдаться перед князем Пеньковым в возведенном на него обвинении. Клевета так хитро была сплетена, что князь Пеньков легко поверил ей и не захотел даже произвести надлежащего исследования. Даровав жизнь Григорию, князь Пеньков приказал заключить его в темницу.

Для Григория настало чрезвычайно тяжелое время. Обесславленный невинно и всеми оставленный, он должен был к тому же страшно страдать и от темничной обстановки. Раздраженный князь Пеньков сделал все возможное со своей стороны, чтобы темничное заключение для Григория было особенно тяжким. Темница, в которую заключен был Григорий, представляла собой почти лишенную света с деревянными стенками землянку. Свет в нее проникал только сверху через маленькое окошечко. Дверь в темницу всегда была заперта и, кроме того, охранялась особой стражей. Чтобы выказать совершенное презрние к страдальцу и изнурить его, князем было приказано бросать ему через верхнее окошечко на три дня по одному снопу овса и опускать небольшое количество воды. Получи Григорий в доме родителей иное воспитание, он не в состоянии был бы с таким благодушием перенести постигшее его несчастье. Но Григорий твердо верил в Промысел Божий. Он не пал духом. Не зная за собой вины, он был уверен, что Бог не допустит его погибнуть. Поэтому все свое упование он возложил на Бога и весь предался молитве. Ничто в его темничном уединении не развлекало его и не отвлекало от этого святого дела. Ни о чем, совершавшемся вне темницы, он ничего не мог знать, а в темницу ему ничего не позволено было взять, кроме Святой иконы Божьей Матери с Предвечным Младенцем, перед которой он и совершал свой молитвенный подвиг. «В таковой беде», т. е. в темнице, «преподобный наипаче простирашеся на славословие Божие, терпя и благодаря Бога о всем», пишет о Григории священномученик Гермоген в составленном им житии Святителя Гурия. Здесь, в темничном уединении, среди молитвенных подвигов, родилась и созрела мысль у Григория: если Господь изведет его из темницы, не возвращаться в мир, а поступить для служения Богу в какой либо монастырь. Более года провел Григорий в темнице. Князь, по-видимому, совсем забыл о нем. Из служивших вместе с ним не все, конечно, забыли о нем, но те, которые помнили его, несомненно, боялись напоминать о нем. Никто, по крайней мере, ни одного разу не посетил его. Только в конце второго года один из бывших друзей его решился испросить позволения у стражи поговорить с узником. Получив дозволение, он ночью через окошечко вверху темницы вступил в беседу с Григорием. Видя, какую нужду во всем терпит узник, он выразил желание приносить ему необходимую пищу. Но на это Григорий ответил, что «его много и преизобильно питает благодать Божия», и что «он о всем и за все благодарит Бога, Пречистую Его Матерь и всех Святых». Вместо пищи Григорий просил бывшего своего друга доставлять ему бумагу, перья и чернила. Он решил в свободное время от молитвы изготовлять азбуки для детей, желающих учиться. Время от времени он просил своего бывшего друга заходить к нему и брать у него приготовленные им азбуки, чтобы продавать их желающим учиться. При этом узник давал поручения другу на часть вырученных от продажи азбук денег покупать необходимый для него материал – бумагу, перья и чернила, а остальные деньги раздавать нуждающимся.

Протекло более двух лет со времени заточения Григория. Ни разу за все это время не растворялась дверь его темницы. Но, вот, однажды, во время его усердной молитвы, ему показалось, что он видит свет в дверях. Считая этот свет за вражеское искушение, Григорий еще усерднее стал молиться. Долго молился он, но свет не только не уменьшался, а все более и более увеличивался. Желая исследовать происходившее перед его глазами явление, Григорий подошел к двери. Лишь только он прикоснулся к двери рукой, дверь растворилась. Осмотревшись, он никого не заметил, ни вблизи места своего заточения, ни на дворе князя Пенькова. Чудесное раскрытие двери темницы, отсутствие стражи и полная тишина на княжеской усадьбе – приняты были им за знак, что Бог хочет даровать ему свободу. Возвратившись в темницу и еще раз усердно помолившись Господу и Пречистой Его Матери, Григорий взял икону Богоматери, вышел из темницы и оставил усадьбу Пенькова. При выходе из усадьбы князя Пенькова он никого не видел, и его никто не заметил. – Прямо из заточения Григорий отправился, исполняя свой обет, в Волоколамскую обитель.

Поселившись в обители Волоколамской, Григорий своими подвигами молитвы и поста обратил на себя внимание как братии, так и настоятеля. – Видя искреннее желание Григория вступить в число монашествующих и полную его подготовленность к несению иноческих подвигов, настоятель, едва ли не сам преподобный Иосиф Волоколамский, основатель Волоколамского монастыря, принял его в число своей братии, причем при пострижении Григорий, вероятно по собственному его желанию, назван был Гурием (Гурий – пришлец). А вскоре после сего, в пятидесятых годах XVI столетия, (1543–1544 г.) по общему желанию братии, он, как отличающийся особенной опытностью в духовной жизни, был избран и епархиальным начальством поставлен игуменом той же Волоколамской обители.

Сделавшись игуменом, сам ревностнейший исполнитель иноческих обетов, Гурий неусыпно заботился о спасении душ всей вверенной его духовному водительству братии. Это он считал самым важнейшим своим делом. Об этом он больше всего и заботится. Внешнее благолепие обители он считал делом второстепенным, а излишнее украшение и обогащение обители он признавал даже прямо вредным. О мудром управлении Гурия Волоколамской обителью скоро сделалось известным царю Иоанну Васильевичу Грозному. Этим Гурий снискал себе особую царскую доверенность и уважение. Но, впрочем, слабость здоровья, расшатанного особенно двухгодичным заключением в темнице, не позволила ему долго нести трудные обязанности игумена. Через 8 лет и 10 месяцев немощи заставили его отказаться от управления обителью, и Гурий остался в числе простых иноков Волоколамской обители. Но недолго Гурию пришлось пожить на покое. В 1554 году открылась игуменская вакансия, требовавшая особенно опытного настоятеля, в Селижарове монастыре Тверской епархии. Царь Иоанн IV Васильевич с благословения митрополита Макария, повелел послать туда хорошо известного ему пребывавшего на покое игумена Волоколамского монастыря Гурия. И Гурий, исполняя волю царя и митрополита, должен был снова принять на себя трудные игуменские обязанности. Но на этот раз Бог судил ему недолго трудиться в этом звании. Год только он управлял Селижаровым монастырем. Во время игуменства в Селижарове Господь Бог указал ему иное служение.

В 1555 году государь Иоанн IV Васильевич, по совещанию с митрополитом Макарием и прочими русскими святителями, решил открыть в новоприсоединенном царстве Казанском архиепископскую кафедру. Имея ввиду трудность управления новооткрываемой eпapxией в недавно завоеванной стране с господствующим фанатическим мусульманским населением, царь и митрополит желали избрать на Казанскую кафедру мужа опытного и распорядительного, твердого и готового на все трудности и даже самопожертвование. Для сего из известнейших архимандритов и игуменов избраны были четыре кандидата. В числе их был и игумен Селижарова монастыря Гурий. 3 февраля 1555 года, после усердной молитвы в большом Успенском соборе, произведено было посредством жребия само избрание. На вынутом жребии оказалось написанным имя Гурий. Царь, митрополит, весь освященный собор и все люди, признав, что «в пастыри ко граду Казани Господь Бог избрал мужа праведна и свята», с особенным благоговением и радостно совершили благодарственный Господу Богу молебен. 7 февраля 1555 года митрополитом Макарием, в сослужении двоих архиепископов и семи епископов, с необычайной торжественностью, в присутствии царя, высочайшего двора, послов и знатных князей и бояр, совершено было посвящение игумена Гурия в Архиепископа Казанского.

26 мая 1555 года Святитель Гурий, с назначенными, несомненно, по его указанию и желанию, царем сотрудниками: архимандритом Германом, игуменом Варсонофием и другими, собрался отправиться в Казань. Перед отправлением в путь Святитель Гурий одарен был государем многими драгоценными вещами и получил, как из государственной казны, так и от многих архиереев и монастырей, весьма много икон, богослужебных книг и прочей церковной утвари для своей епархии. Само отправление из Москвы Святителя Гурия, по личному предложению царя, должно было совершиться и действительно совершилось с необыкновенной торжественностью. В день отправления святителя Гурия из Москвы, 26 мая, митрополитом Макарием соборно, в присутствии государя и знатнейших князей и бояр, в большом Успенском соборе совершено было напутственное моление. По окончании молебна митрополит с крестным ходом и сам царь с знатнейшими князьями и боярами проводили святителя за стены кремля. Несметное же множество народа проводило святителя до самого берега речки Москвы, по которой он должен был на приготовленных ладьях отправиться в Казань. С пением молебна Святитель Гурий отплыл от стен Московского кремля. С необыкновенной торжественностью св. Гурий продолжал путешествие свое и далее, до самой Казани. Во всех прибрежных селах и городах на пути святителя Гурия по рекам Москве, Оке и Волге ему делались торжественные встречи с крестными ходами. Более двух месяцев продолжалось это путешествие. 28 июля 1555 года, в воскресенье утром, Святитель Гурий прибыл в Казань. Встреченный торжественно с крестным ходом он в полном облачении направился в собор. Совершив в соборе молебен с водоосвящением, Святитель Гурий обошел весь город с крестным ходом по стенам и окропил их святой водой. Потом, возвратившись в собор, совершил Божественную Литургию, после которой сказал встретившей его и в первый раз молившейся с ним пастве приличное поучение.

Вступив в управление новооткрытой своей eпapxиeй, Святитель Гурий, следуя совету царя и митрополита Maкapия, больше всего заботился о том, чтобы сотрудники его – архимандриты, игумены, протоиереи и иереи – ревностно исполняли свои обязанности, чтобы все принадлежащие к пастве его жили по заповедям Божиим, чтобы христиане обращались с магометанами кротко и любовно и, таким образом, располагали их к принятию православной веры. Сам Святитель поучал непрестанно всех не только словом, но и примером своей жизни и деятельности. Он часто совершал Богослужения, за каждым из них произносил поучения; наблюдал за поучением новокрещенных истинам веры: входил в возможно близкие сношения с магометанами, ласково принимал их у себя и разговаривал с ними; когда требовалось, ходатайствовал за них и, вообще, всем нуждавшимся с готовностью оказывал возможную помощь. Строго следя за всем, лично во все вникая, Святитель скоро увидел, что для успешного обращения неверных ему необходимо на месте – в Казани приготовить себе сотрудников. С этой целью он на втором же году по прибытии в Казань учредил при устроявшихся Спасо-Преображенском и Зилантовском монастырях школы для обучения детей. Не ограничиваясь этим, он имел намерение непременно основать в eпapхии еще несколько монастырей с тем, чтобы монашествующие этих монастырей занимались обучением детей чтению, письму, правильному пониманию священных книг, а также и обращением неверных в православную веру.

Непрестанная, чрезвычайно разнообразная и многотрудная деятельность Святителя Гурия по устройству новооткрытой обширной епархии, по учреждению в ней монастырей и школ при них, по постройке храмов Божиих и особенно по возведению соборного храма, по обращению неверных в христианство и по обучению их истинам веры и проч., очень сильно влияли на ослабление его давно уже надломленного здоровья. Через 6 лет многотрудной и многоплодной деятельности Святителя Гурия в Казани, здоровье его совершенно расстроилось, и он впал в тяжкую болезнь. Ему совсем отказались служить ноги, и последние три года жизни он вовсе не в состоянии был ни стоять на них, ни ходить. Даже при Богослужениях в церкви, куда в праздники его приносили на руках, он присутствовалъ сидя или лежа. – Впрочем и во время своей болезни Святитель Гурий не изнемогал духом. Он, не оставляя подвигов поста и молитвы, ревностно, как и раньше, занимался делами своей епархии, тщательно следил за всем, особенно за ходом распространения христианства и за обучением новоприсоединенных в школах. Память о святой его деятельности по просвещению передается из рода в род. И теперь еще, почти через три с половиной столетия, жители Казанские перед тем, как начинать учить детей грамоте, имеют особый обычай испрашивать на это благословление Святителя Гурия усердной молитвой при его мощах. – За два дня Святитель Гурий предузнал свою кончину. 2 декабря 1564 года, по его желанию, он архимандритом Варсонофием облечен был в схиму. В 8 часов вечера с 4 на 5 число декабря месяца 1564 года Святитель Гурий мирно скончался. Тело Святителя Гурия, по его завещанию, положено было за алтарем соборной церкви Спасо-Преображенского монастыря.

Через 32 года по смерти Святителя Гурия, в 1596 году предположено было в Спасском монастыре построить (на месте, где находилась при основании монастыря построенная деревянная церковь), новый каменный храм, который по плану должен был занять и то место, где покоилось тело Святителя Гурия и тело погребенного в 1576 году почти рядом с ним друга его, бывшего архимандрита Спасо-Преображенского монастыря, а потом епископа Тверского Варсонофия. 4 октября 1596 года рывшие канаву для фундамента обрели гробы Святителей Гурия и Варсонофия. Оба гроба Святителей оказались целыми. Управлявший Спасским монастырем архимандрит Арсений немедленно донес об этом бывшему в то время Казанскому Архипастырю Митрополиту Гермогену. Митрополит Гермоген, совершив в соборе литурию и панихиду по Святителям Гурию и Варсонофию, отправился в Спасский монастырь. Поклонившись находившимся в гробах Святителям, осмотрев гробы их, Митрополит Гермоген благоговейно открыл гроб Святителя Гурия. «Вскрыв гроб», пишет он в житии Святителя Гурия, «мы увидели то, чего не ожидали. Рака Святаго была полна благоуханнаго мира. Мощи Святителя Гурия, как губа, носились поверх мира. Ни одна часть не была погружена в мире. Нетлением одарил Бог честное и многотрудное тело его». Осмотрев мантию и прочие одежды Святителя Гурия, Митрополит Гермоген убедился, что они все вполне сохранились и были как новые. Затем открыт был гроб Святителя Варсонофия. Митрополит Гермоген и бывшие с ним убедились, что Господь почтил нетлением и мощи Святителя Варсонофия. Благоухание от мира из гроба Святителя Гурия далеко разлилось по воздуху, где присутствовавшие были исполнены глубокого благоговения и радости. Митрополит Гермоген и священнослужители с благоговением помазались миром из гробницы Святителя Гурия. Помазан был тем же миром и присутствовавший народ. При этом произошло много исцелений. Все благоговейно лобызали мощи Святителей и громко славили Бога. Мощи Святителей переложены были из гробов в особые ковчеги. Благоуханное миро перелито было из гроба Святителя Гурия в новые сосуды. Немедленно же после сего Митрополитом Гермогеном донесено было о происшедшем открытии мощей Святителей Гурия и Варсонофия Государю Феодору Иоанновичу и Патриарху Иову. Государь и Патриарх приказали с южной стороны вновь строившегося каменного храма устроить каменный же придел и в нем поставить мощи Святителей Гурия и Варсонофия. Когда выстроен был этот придел, в нем и были поставлены мощи Святителей. В Спасо-Преображенском монастыре мощи Святителя Гурия находились до 1630 года. В этом году Казанский Митрополит Матфей принял за благо перенести мощи Святителя Гурия из Спасского монастыря в Кафедральный Благовещенский собор, так как собор этот был создан самим Святителем Гурием. Перенесение совершено было торжественно в 20 день месяца июня¹.

Память Святителя Гурия в Казани празднуется с особенной торжественностью 5 декабря, в день кончины Святителя, 4 октября, в день открытия святых и многоцелебных его мощей, и 20 июня, в день перенесения его мощей из Спасо-Преображенского монастыря в построенный им Казанский Кафедральный собор. Со времени вступления на Казанскую кафедру ныне благополучно управляющего Казанской паствой Архиепископа Арсения еженедельно, по средам, за вечерним Богослужением самим Архипастырем, при торжественной обстановке, читается акафист Святителю Гурию. Благочестивые христиане Казанской церкви всех сословий и возрастов со всех концов города Казани в большом количестве стекаются на это Богослужение в Кафедральный собор и, прославляя хвалебными песнями Святителя, усердно молят его о помощи, заступлении и ходатайстве перед Престолом Всевышнего. Святитель Божий не оставляет тщетными усердные мольбы с теплою верою притекающих к нему, как свидетельствуют время от времени совершающиеся при мощах его исцеления.

Второй Архиепископ Казанский

Святитель и чудотворец Герман, второй Архиепископ Казанский, непосредственный преемник Казанского первосвятителя Гурия, происходил из знатной дворянской семьи Садыревых-Полевых, потомков князей Смоленских, проживавшей в городе Старице Тверской губернии. Родился он в самые первые годы XVI столетия, в начале царствования великого князя Василия Иоанновича. При святом крещении ему дано было имя Григорий, во имя Св. Григория Декаполита.

Знатный род Садыревых-Полевых, ревностно несший государственную службу, особенно отличался своим благочестием и религиозностью. Известно несколько лиц этого рода, которые, стремясь к святой жизни по Бозе, оставляли мир и посвящали себя иноческим подвигам в монастырях. Таковы были сверстники и двоюродные братья Феодора Афанасьевича, родителя святого Германа, Никифор, Иван и Владимир Васильевичи, принявшие иночество в Волоколамском монастыре и подвизавшиеся там – первый с именем Нила, второй – Серапиона и третий – Симеона. Их примеру потом, как известно, последовал и родитель святителя Германа Феодор Афанасьевич, принявший иночество в том же Волоколамском монастыре с именем Филофея.

Отличавшиеся искренним благочестием и глубокой религиозностью родители Григория, старались и ему, единственному сыну своему, дать, можно сказать, с самой колыбели воспитание в духе истинного благочестия. Они больше всего заботились о том, чтобы насадить в сердце его страх Божий, чтобы его набожность и благочестие были искренними, сердечными, чтобы он имел сыновнюю преданность православной церкви и всегда строго соблюдал все ее правила и уставы.

Одаренный от природы острым и светлым разумом, любознательный и восприимчивый и в тоже время тихий и кроткий, даже в самом раннем детстве не любивший игр и забав со сверстниками, проводивший большую часть времени в обществе благочестивых своих родителей, Григорий очень рано стал обнаруживать большие способности; заметив это, родители Григория поспешили заняться его образованием. Как известно, в то время все образование сводилось к тому, чтобы научить дитя читать и писать, чтобы оно потом могло изучать –единое на потребу – Слово Божие и разъясняющие последнее писания святых отцов и учителей церкви. При своих прекрасных способностях Григорий быстро научился читать и писать и немедленно приступил, как это делалось тогда и долго потом, к изучению псалтири Царя-Пророка Давида, а затем других священных книг и необходимых для правильного понимания их творений святых отцов и учителей церкви. Не смотря на совсем еще юные годы, Григорий ревностно занимался изучением священного писания. Он чрезвычайно быстро и вместе с тем прочно усваивал изучаемое и старался всегда находить в нем для себя истинное наставление в вере и примеры для подражания в добродетельной жизни.

Живой пример благочестивой жизни родителей и подвижнической жизни близких родственников Волоколамских иноков, так сказать, наглядно указывал Григорию, о чем больше всего должен каждый человек заботиться в течение своей скоротечной земной жизни и к чему он должен стремиться со всей силой. Изучение слова Божия и святоотеческих творений еще более раскрыло и уяснило для Григория смысл жизни. Хотя он был очень юн еще годами, но он хорошо понимал, что все блага этой жизни скоропреходящи, что нужно больше всего думать и заботиться о том, чтобы угодить Богу и сделаться причастником жизни вечной, войти в царство небесное. И вот, с самых юных лет Григорий стал вести образ жизни, строго сообразный с благочестивыми желаниями его сердца, стал жить в Боге и для Бога. Подобно своим родителям, он был в высшей степени набожен. Еще в юные годы присутствовать во время совершения богослужения в храме составляло для него наслаждение, с течением времени – ходить в храм Божий на службы церковные сделалось потребностью его души и стало правилом его жизни. С детства тихий, кроткий, не любивший даже общества сверстников, он потом все более и более стал стремиться к уединению. Находясь же в уединении, он все свое время посвящал или молитве и богомыслию, или же чтению слова Божия. Набожный, любивший в уединении совершать продолжительные молитвы, приученный с детства во всем к умеренности, Григорий вел столь строго воздержанный образ жизни и так много постился, что, по выражению составителя его жития, «на всяк день оставлял себя еле жива от сильного воздержания». Родители Григория, пытавшиеся было приучить его в молодые его годы к занятию хозяйством, так как он был единственным их наследником, и к нему должно было по смерти их перейти их имение, видя его такое ревностное стремление к Богоугодной жизни, опасались теперь только одного, как бы он своим чрезмерным воздержанием не расстроил своего здоровья, и увещевали его возможно умерить уже очень строгое воздержание. Но увещевания родителей не имели успеха. Мало этого. С каждым днем все более и более разгоравшаяся ревность по Бозе побуждала Григория на новые более трудные подвиги. Как ни строг был образ жизни, какой он вел доселе, ему, однако, казалось, что он должен быть еще строже, что жизнь в доме родителей – в миру – не даст ему возможности пребывать в таком строгом уединении, к какому стремилась его душа, жаждавшая новых высших и более трудных подвигов. И он решил, чтобы всецело посвятить себя на служение Богу, совершенно оставить Мир, удалиться из дома родителей в монастырь. В конце тридцатых годов XVI столетия Григорий, имевший от роду свыше 25 лет, с благословения родителей, поступил в славившуюся тогда строгой подвижнической жизнью иноков, несомненно, близко ему известную Волоколамскую обитель. В это время подвизался в числе братии Волоколамского монастыря, а потом стал и игуменом этого монастыря, будущий первосвятитель Казанский Гурий и проживал в заточении невинно сосланный туда известный ученый преподобный Максим Грек. Вскоре по поступлении в обитель, Григорий, как вполне подготовленный к несению иноческих подвигов, удостоен был монашеского звания и назван был при совершении обряда пострижения Германом.

Приняв иночество, Герман, прилагая труды к трудам, усугубил подвиги поста и молитвы и с ревностью занимался изучением Слова Божия и святоотеческих писаний, пользуясь при этом руководством и наставлениями просвещеннейшего мужа того времени преподобного Максима Грека. Считавший правилом жизни неопустительно присутствовать за церковными службами, державший всегда строгий пост, инок Герман, живя в обители, украшался необыкновенным смирением. Считая себя «последним в иноцех», он с радостью оказывал всевозможные услуги каждому из братии и охотно исполнял всякое возлагавшееся на него настоятелем послушание. Особенно много им положено было труда за время пребывания в Волоколамской обители на переписывание, по указанию игумена настоятеля, впоследствии святителя Казанского Гурия, книг священного писания, богослужебных и творений святоотеческих.

Своей строгой подвижнической жизнью и глубокими знаниями Слова Божия и писаний святых отцов, инок Герман скоро приобрел себе всеобщее уважение братии Волоколамского монастыря. Немного же спустя, слава о нем не только вышла за стены Волоколамского монастыря, а и достигла его родины – города Старицы. Братия Старицкого Успенского монастыря, слыша прекрасные отзывы о жизни «последнего в иноцех» Германа, как он называл себя, пожелали иметь его настоятелем своей недавно основанной обители. В 1551 году, с целью упросить его принять настоятельство, из Старицы прибыли в Волоколамск уполномоченные от братии. Долго инок Герман, не имевший еще тогда никакой священной степени, отказывался исполнить просьбу Старицких иноков. Но просьба выражалась так настойчиво и так неотступно, что, наконец, он вынужден был согласиться исполнить ее. В том же году с некоторыми из братии Старицкого монастыря он отправился в Тверь к архиепископу Акакию для посвящения. Встреченный в высшей степени ласково прозорливым архиепископом Акакием, предсказавшим своему ученику Варсонофию, что он будет его преемником, и, несомненно, провидевшим дальнейшую судьбу смиренного инока Германа, он вскоре возведен был архипастырем в сан архимандрита. По посвящении, архимандрит Герман поспешил отправиться в Старицкую обитель. Братия Старицкого монастыря с искренней радостью и сыновней преданностью встретила своего нового настоятеля архимандрита. Вступив в управление обителью, архимандрит Герман обратил свое внимание на все стороны монастырской жизни. Заботясь о внешнем благоустройстве еще созидавшейся только обители, возводя разного рода необходимые постройки, благоукрашая храмы и проч., он главное свое внимание обратил на внутреннюю жизнь Старицких иноков. Представляя лично собою для всей братии живой пример искренней набожности и самого ревностного несения иноческих подвигов молитвы, воздержания и поста, образец кротости и смирения, при всегдашней готовности быть всем вся, он, как настоятель монастыря, особенно заботился о том, чтобы Старицкие иноки, приняв строгий устав Волоколамской обители, охотно, с полным усердием во всем исполняли его. Видя непрестанно перед глазами достойный пример для подражания, все иноки старались во всем точно исполнять волю своего любимого настоятеля. Но не долго пришлось им пользоваться опытным руководством в духовной жизни архимандрита Германа. Оставив дом родителей, чтобы можно было в тиши монастырской кельи, ничем не развлекаясь, всецело посвятить себя на служение Богу, он вскоре почувствовал всю тяжесть бремени, какое он возложил на себя, приняв настоятельство. Через два с половиной года он сложил с себя это бремя, передав его постриженному им иноку Иову, впоследствии знаменитому патриарху Московскому и всея Руси, страдальцу за благо церкви и отечества. Отказавшись от управления Старицким монастырем, Герман возвратился на место своих прежних подвигов в Волоколамский монастырь, где в то время в числе братии подвизался прежний его руководитель, отказавшийся по слабости здоровья от управления обителью, игумен Гурий, и родитель св. Германа – инок Филофей.

Но на этот раз, поселившись в любимой им обители, архимандрит Герман не нашел уже того покоя в своей тихой монастырской келье, каким он пользовался в ней раньше. Уже в первый год по возвращении в Волоколамскую обитель, в 1554 году, он вместе со своим родителем был вызван на собор в Москву для увещевания еретика Матвея Бакшина. Ему же после собором поручено было взять к себе в Волоколамскую обитель этого еретика для дальнейших вразумлений и наставлений. Едва ли прошел год после сего, как Богу было угодно, чтобы он был назначен на высшее и труднейшее служение церкви и отечеству.

В 1555 году, ему, несомненно, по указанию самого новопоставленного для Казанской кафедры святителя Гурия, поручено было отправиться вместе с последним во вновь открытую епархию и устроить обитель в городе Свияжске. 27 числа Июля месяца 1555 года, в субботу утром, они вместе со святителем Гурием прибыли в Свияжск, на место новых подвигов для архимандрита Германа.

Получив при отправлении в Казань значительные средства от царя и архипастырей на устройство новой обители в городе Свияжске, архимандрит Герман с ревностью, вскоре же по прибытии на место, приступил к исполнению возложенного на него поручения. Много предстояло положить труда и преодолеть немало препятствий основателю монастыря. Трудно было строиться. В покоренной недавно стране, населенной фанатически настроенными татарами и находившимися под сильным их влиянием язычниками, трудно было находить рабочих, особенно для постройки храмов христианскому Богу. При тогдашней дешевизне всех необходимых предметов и при необыкновенной дороговизне денег, архимандриту Герману приходилось по «деньге» в день платить простому рабочему. И за такую высокую по тогдашнему времени плату он не мог находить достаточного количества поденщиков. Но при помощи Божьей он, впрочем, менее чем через полтора года после начала работ, построил из известкового камня с просторной братской трапезной существующую и ныне Никольскую церковь. Затем, им постепенно довершена была при ней высокая колокольня. А через пять с небольшим лет был окончен постройкой существующей же и теперь величественный храм во имя Успения Божьей Матери. Как первый храм, так и второй, были благолепно украшены внутри священными иконами и живописью и снабжены вполне достаточным количеством церковной утвари. Кроме того архимандритом Германом собрано было для учреждавшейся обители до 152 книг разного содержания, из коих 8 книг были писаны на пергаменте. Возводя храмы и благоукрашая их, основатель обители одновременно с этим строил необходимые здания для братии и посетителей обители. Строительные работы доставляли архимандриту Герману много хлопот и забот. Но еще труднее ему было собрать для своей обители вполне способную для предстоящей миссионерской деятельности братию, хотя ему Святителем Гурием в 1556 году особой грамотой и предоставлено было право постригать в монашество и священнослужителей. Свияжский монастырь учреждался с особой целью: он должен был служить центром, из которого должно было распространяться христианское просвещение, как между магометанами, так и между языческим населением всей нагорной страны Волги, а иноки монастыря, по мысли святителя Гурия и царя Иоанна Васильевича Грозного, должны были уподобиться апостолам, которых послал Господь учить и крестить; – они должны были «обучать детей и поганых обращать в веру». Скоро Свияжская обитель и на деле сделалась таким просветительным центром как для язычников, живших по правому берегу Волги, так и для окрестных магометан. Святой Герман с особой осмотрительностью избирал себе помощников и сотрудников. Для принятых в обитель он служил во всем примером. Когда нужно было, он вразумлял и наставлял, а иногда обличал и наказывал. О спасении каждого брата он заботился всей душой, боясь суда Божия. Жизнь иноков новоустроявшейся обители была самая строгая. Все они посильно стремились подражать своему настоятелю. Слух о святой жизни основателя и подвижника быстро распространился по окрестностям Свияжским и достиг отдалененных населенных местностей Свияжской области. Со всех сторон стали направляться в Свияжскую обитель – одни для испрошения благословения у святого подвижника, другие для принятия иночества, третьи для получения милостыни. Строгий к самому себе, помещавшийся в тесной келье длиной 1,5 сажени, шириной около сажени и высотой немногим более сажени, которая и ныне существует под колокольней Никольской церкви, старавшийся во всем, даже в мелочах, обходиться без сторонней помощи, как свидетельствуют об этом находившиеся в его келье и, несомненно, употреблявшиеся им наперсток, иголки, нитки и проч., св. Герман милостив был и щедр ко всем нуждающимся. Все приходившие к нему всегда получали необходимое: благотворя, он не различал просителей: свой он был или чужой, верный или неверный. Все на деле могли видеть, как высок христианский закон, и, таким образом, убеждались в истине и святости христианской веры. Очень скоро Свияжская обитель, как сказали мы, сделалась просветительским центром для всей страны: верные в ней получали нужные назидания, а неверные и искавшие просвещения оглашались к принятию христианской веры и, затем, просвещались святым крещением. Такое назначение Свияжская обитель исполняла долго и после святого Германа.

Сделанный святителем Гурием выбор и назначение святого Германа настоятелем Свияжского монастыря вполне оправдали все ожидания архипастыря. Святой Герман был усердным помощником своему архипастырю как в распространении христианской веры, так и в исполнении разного рода поручений по управлению епархией. Со своей стороны святитель Гурий оказывал святому Герману особенное во всем доверие. Он не только освободил Свияжский монастырь от своего суда, но и поручил суду святого Германа и все сельские причты Свияжского уезда.

В таких неусыпных трудах по просвещению неверных, по устроению во всех отношениях монастыря и по сотрудничеству святителю Гурию в управлении епархией провел святой Герман свыше восьми лет. О деятельности святого Германа на пользу новоприсоединенного края знали царь и митрополит и высоко ценили ее. Эта апостольская деятельность открыла святому Герману путь к служению святой церкви в высшем Иерархическом звании – в звании святительском.

В 8 часу вечера с 4 числа на 5 число декабря месяца 1564 года святитель Гурий Казанский мирно скончался. Когда донесено было об этом царю Иоанну Васильевичу Грозному и митрополиту Афанасию, – оба они, зная о трудах, понесенных святым Германом на пользу Казанской епархии, единодушно решили предоставить архипастырскую Казанскую кафедру ближайшему и полезнейшему сотруднику скончавшегося первосвятителя Казанского Гурия настоятелю Свияжского монастыря архимандриту Герману. Вызванный соборной грамотой в Москву, святой Герман, считая себя по смирению своему недостойным епископского сана, долго отклонял от себя честь быть преемником святителю Гурию. Но так как царь и митротрополит настойчиво желали, чтобы святой Герман возведен был на Казанскую кафедру, то он вынужден был подчиниться их воле. 12 марта 1564² года святой Герман рукоположен был в архиепископа Казанского и Свияжского. В том же 1564 году он возвратился из Москвы в Казань и вступил в управление Казанской епархией.

В недолгое свое управление Казанской епархией святитель Герман во всем следовал примеру первосвятителя Казанского Гурия. Он всей душой заботился о том, чтобы пастыри свято исполняли свой долг, а пасомые, как дети, слушались их и повиновались им. Заботясь о том, чтобы новопросвещенные инородцы в большом количестве обучались в существовавших для них при монастырях школах, он учредил общежитие при Зилантовском монастыре, что дало возможность увеличить как число монашествующих, так и число обучаемых в монастырской школе инородцев. Подобно святителю Гурию, и святитель Герман старался непрестанно поучать всех как словом, так и примером своей жизни и деятельности. В праздничные дни он неопустительно совершал Богослужение и произносил поучения. В обхождении со всеми был чрезвычайно ласков. Особенно же он проявлял свою любовь к тем из своей паствы, которым приходилось переживать какую либо беду, или испытывать какую либо нужду. Современник и друг святителя Германа князь Курбский характеризовал его в своей истории Иоанна Грозного следующими совершенно верными чертами: «Герман был человек знатного рода, и сколько высок телом, столько и разумом, муж честного и святого жительства, исследователь священных писаний и ревнитель по Бозе в делах духовных; не был он причастен никакому обычаю лукавому и лицемерию, но человек простой, истинный и непоколебимый, великий помощник объятым бедами и напастями и весьма милостивый к убогим». Таким именно и знала его Казанская паства. Такое именно воспоминание о нем сохранилось и в предании. Он был милосерден к страждущим, защищал гонимых, охранял от обид вдов и сирот, был око слепым, нога – хромым, жезл – претыкающимся, утешитель –скорбящим.

Вещественным памятником служения в Казани святителя Германа остается существующий и теперь построенный им на свои средства, при пособии граждан, Ивановский Казанский монастырь.

Но не долго, как сказано выше, не более двух лет, Бог судил святителю Герману управлять лично Казанской епархией. В мае месяце 1566 года митрополит Московский и всея Руси Афанасий за болезнью отказался от управления церковью. Царь Иоанн Васильевич Грозный, хорошо знавший святую жизнь Казанского архипастыря Германа, пожелал видеть святителя Германа на кафедре митрополита Московского. Немедленно святитель Герман по распоряжению царя вызван был в Москву, и ему, не смотря на отклонение им от себя такой высокой чести, повелено было занять митрополичьи покои, в коих он пробыл однако не более двух дней. Сознавая всю опасность своего положения, святой Герман решил до всенародного своего возведения на митрополию побеседовать с царем и попытаться отклонить его от того пагубного пути, по которому он тогда шел, окруженный страшной опричниной. При первом же посещении царем святителя Германа в митрополичьем доме он тихо, кротко заговорил о грехах царя, о необходимости чистосердечно раскаяться в них и исправить жизнь, о смерти, о страшном суде и о вечных муках, ожидающих противников воли Божией. С омраченным лицом вышел царь от святителя Германа. Недостойные слуги его опричники, узнав от царя о происходившей беседе, приняли все меры к тому, чтобы восстановить царя против святителя. «Неужели ты, говорили они царю, хочешь быть в неволе, более тяжкой, чем ты был столько лет у Сильвестра и Адашева», и просили царя удалить святителя. Царь послушал любимцев и приказал изгнать святителя Германа из митрополичьего дома со словами: «ты еще не возведен на митрополию, а уж отнимаешь у меня свободу». Опозоренного святителя однако не отпустили из Москвы. Около двух лет святитель Герман потом прожил в Москве, считаясь архиепископом Казанским, но находясь все время под опалой. Перед его глазами протекло время страшно тяжелого святительства священномученика Филиппа, который поставлен был вместо него митрополитом Московским. Ему пришлось быть участником и в суде над митрополитом Филиппом. Низвергнув святителя Филиппа и желая оправдать свое беззаконие перед лицом церкви, царь решил произвести формальный суд над святителем Филиппом. Суд этот состоялся 4 ноября 1568 года. Из присутствовавших на суде архиереев – одни из страха молчали, а другие, в угодность царю, не стыдились клеветать на св. Филиппа. Один только святитель Герман решился возвысить голос в защиту невинного страдальца. «Благочестивый государь, обращаясь к царю, сказал святитель Герман, – хотя и все собравшиеся здесь братья много говорили тебе против блаженного сего, но ни один не сказал правды.... Осужденный тобой от юности своей не произносил никогда неправильного суда над кем бы-то ни было из людей и никогда не знал лицеприятия». Как ни раздражен был царь, слушая эту речь, однако он тотчас не сделал никакого зла святителю Герману, не сказал ему даже укоризненного слова, «ово убо видяще крайнее его смирение, ово же стыдящеся багряницы царской». Но слова святителя Германа не имели успеха и не облегчили участи святого Филиппа. Святитель Филипп был осужден и сослан. А через два дня после суда, 6 ноября 1568 года, не стало и его защитника святителя Германа. Над ним суд совершен был, вероятно, опричниками, внезапно, домашний, тайный. Голова святителя Германа была отрублена двумя ударами – одним спереди, отсекшим нижнюю челюсть, другим сзади по шее. В народе же был распространен слух, которому до последнего времени верили все, что святой Герман умер от свирепствовавшей тогда в Москве моровой язвы. Гнев Грозного царя на святителя Германа был причиной того, почему ни один из бывших тогда в Москве архиереев не решился принять участие в погребении священномученика Германа. Похоронен был святитель Герман находившимся при нем архимандритом Свияжского монастыря Иродионом в архиерейском облачении в церкви св. Николая.

В 1592 году, через 24 года после мученической кончины святителя Германа, жители города Свияжска вместе с иноками основанного святителем Германом Свияжского Успенского монастыря, узнав, что в Москве в церкви св. Николая нечаянно открыты были мощи святителя Германа и найдены нетленными и что при них совершаются многие знамения и чудеса, обратились к царю Феодору Иоанновичу и патриарху Иову с усердной просьбой о разрешении взять мощи святителя Германа из Москвы и перенести их в основанную им в городе Свияжске обитель. Царь и патриарх на эту просьбу дали свое согласие. 25 сентября 1592 года мощи святителя Германа торжественно, при громадном стечении народа, встречены были в Свияжске девятым архипастырем Казанским Гермогеном, и над ними совершено было архиерейское погребальное отпевание. При этом произошло весьма много дивных знамений. Лишь только мощи святителя Германа внесены были в Успенский храм, тотчас же распространилось дивное благоухание не только по всему храму, но и по всему монастырю, и совершилось очень много чудесных исцелений. Все присутствовавшие при этом в восторге славили Бога, дивного во святых своих. – Мощи святителя Германа положены были около стены с правой стороны при входе в алтарь.

Целый ряд чудесных исцелений, совершившихся при раке святителя Германа, побудили митрополита Казанского Лаврентия, (1657–1673), лично на себе испытавшего чудодейственную силу святителя Германа, составить в честь него службу и написать его житие. В 1696 году митрополитом Маркеллом, с благословения патриарха Адриана, мощи святителя Германа были освидетельствованы и переложены в новую липовую, обложенную серебром, гробницу, при этом, по просьбе Симбирских граждан и духовенства, отделена была для Симбирска часть мощей святителя Германа. С этого времени началось всеобщее чествование святителя Германа по всей России. Через 8 лет после сего, 23 Июля 1704 года, митрополитом Тихоном мощи святителя Германа перенесены были из алтаря и поставлены на то место, где они и доселе почивают; в 1842 году они переложены были во вновь устроенную из кипариса сребро-позлащенную раку, а в 1889 году на главу святителя Германа возложена была новая митра. Присутствовашие при этом лица вполне убедились, что святитель Герман умер не от моровой язвы, а был убит³.

Память святителя Германа торжественно празднуется в Свияжской обители 6 ноября в день его мученической кончины, 25 сентября – в день перенесения его мощей из Москвы в Свияжск, и 23 июля, в день перенесения его мощей из алтаря на середину храма. Жители Казани и иногородние особенно в значительном числе путешествуют на поклонение святителю Герману летом, когда устанавливается правильное пароходное сообщение со Свияжском. Святитель Божий и ныне обильно изливает милости всем с теплой мольбой к нему прибегающим, подавая болящим исцеление, скорбящим утешение, нуждающимся помощь.

Основатель и первый настоятель Казанского Спасо-Преображенского монастыря, Епископ Тверской

Святитель Варсонофий, Чудотворец Казанский, происходил из духовного звания. Родитель его был приходским священником в городе Серпухове Московской губернии. Родился Святитель Варсонофий в конце XV века, около 1495 года. При святом крещении ему дано было имя Василий, какое носил и его отец.

Благочестивый родитель святителя Варсонофия, как истинный пастырь своего стада, со всем усердием относившийся к исполнению своих обязанностей по приходу, все свое время отдавал пасомым. По этой причине, когда настало время начать учить сына грамоте, он не нашел для себя возможным лично заниматься этим делом. Научить отрока Василия читать и писать поручено было им одному из более свободных его родственников. Предание не сохранило нам имени этого первого наставника будущего святителя. Но нет сомнения, что он отличался самой глубокой религиозностью и самым искренним благочестием. Насадить в душе юного отрока Василия, одновременно с обучением грамоте, семя чистой и святой любви к Богу и ближним, сделать для его души потребностью благочестивые упражнения в молитве, в чтении и изучении Слова Божия, в возможно частом посещении церковных служб и особенно в личном участии при отправлении их – в чтении и пении положенных для каждой службы молитвословий и песнопений было целью этого, оставшегося для нас неизвестным его учителя. И он, при благодатной помощи Божией, вполне достиг своей цели.

Одаренный от природы прекрасными способностями, отрок Василий очень быстро под руководством, своего наставника научился читать и писать. Сменившие потому букварь, неизменно всеми в то время после букваря изучавшиеся книги – часослов и псалтырь святого пророка и царя Давида скоро же одна за другой не только были многократно им прочитаны, но и большей частью заучены наизусть. Отрок Василий мог теперь принимать деятельное участие при отправлении церковного Богослужения и, таким образом, в самом храме Божием приготовляться, сообразно своему званию, к исполнению обязанностей церковнослужителя. И он, действительно, часто посещая храм Божий, не только во время Богослужений читал псалмы и другие положенные по уставу молитвословия, но и помогал священнослужителям при пении церковных песнопений. Петь в церкви ему так нравилось, что он вскоре усвоил все употреблявшиеся тогда при богослужении напевы, и мог 15–17 летним юношей не только прекрасно петь сам все церковные песнопения, но мог, как свидетельствует о нем его жизнеописатель святитель Гермоген, учить церковному пению и других. «Изящно бе доволен и Божественному гласованию», говорит он о нем в составленном им рукописном житии святителя Варсонофия. В том возрасте и при той подготовке, какую имел юноша Василий, он мог теперь вступить в число церковнослужителей, чтобы потом по времени достигнуть и звания священнослужителя. Но не то судил Господь. Богу угодно было, чтобы юноша Василий прошел еще другую школу и приобрел в ней необходимые познания для предназначенной Им ему более широкой деятельности, чем деятельность приходского пастыря.

В мае месяце 1512 года сыновья Крымского хана Менгли-Гирея Ахмет и Бурнат Гиреи, неожиданно нарушив существование тогда у России с Крымом дружественные отношения, ворвались с многочисленными шайками подвластных им татар во владения Русского Великого Князя и опустошили их почти вплоть до Москвы. Вместе с богатой добычей крымскими татарами в этот раз из Коломны, Алексина, Воротынска и других населенных мест немало было захвачено и уведено в свои улусы и русских пленников. Во время этого нападения крымскими татарами схвачен был в числе других в Серпухове и уведен пленником в Крым и юноша Василий. Горька была участь юного пленника! Вдруг вырванный из родной семьи и оказавшийся в тяжелой неволе юноша Василий, действительно, проливал горькие слезы в первое время по прибытии в Крым. Но не напрасно сказано: «Господь крепость людем своим даст, Господь благословит люди своя миром». Такую жгучую скорбь, вызывавшую горячие слезы, юноша испытывал очень недолго, именно, – только на самых первых порах своей жизни в плену. Полученное им в доме родителя благочестивое воспитание и особенно начитанность в слове Божием не дали ему, не смотря на его совсем еще юные годы, пасть духом в эти страшно тяжелые переживаемые им в неволе дни. Твердо из слова Божия знавший и вполне веривший, что ничего на свете не происходит без Бога, что в частности у каждого человека ни один волос не падает с головы без воли Божией, он скоро пришел к мысли, что и он взят в плен не без воли Божией. Как эта мысль осенила его, он тотчас же окрылился надеждой, что Бог не оставит его без Своей помощи. С этого времени он стал обращаться к Богу с пламенной мольбой об избавлении. Чем усерднее он молился, тем сильнее у него возрастала уверенность, что молитва его будет услышана. По мере укрепления в нем надежды на милость Божию, жгучая скорбь его утихала, и он скоро успокоился духом и безропотно стал нести возложенный на него тяжелый крест – тяжкую долю беззащитного раба. Веря, что пленение его совершилось по воле Божией, он всей душой заботился, чтобы чем-либо не прогневать Бога, и старался всеми силами сделаться достойным милости Божией. Тяжелы были работы, которые исполнять поручали пленнику Василию его господа, но он не боялся труда и не уклонялся от него, а работал всегда, насколько позволяли ему силы и умение, с полным усердием, вполне добросовестно, как бы для Самого Бога, а не как человекоугодники, которые проявляют свое усердие только тогда, когда делают что либо перед теми лицами, от которых они зависят. Грубо и часто презрительно, как с рабом иноверцем, обращались с пленником Василием его господа, но он не обижался на это, благодушно переносил неприятности и терпением, смирением, беззлобием и кротостью старался снискать их благорасположение. Нередко, несомненно, приходилось ему испытывать жажду, голод и холод, но он никогда не роптал на это. Одно только тяготило его, это невозможость во время дня молиться Богу, но он в таких случаях посвящал на молитву свободное от работы ночное время. При такой преданности воле Божией и при такой подвижнической жизни рабство более не тяготило его; он не только перестал скорбеть и печалиться о своей участи, но, как свидетельствует его жизнеописатель святитель Гермоген, сердечно благодарил Бога за все, совершившееся с ним, как за великое благодеяние. Он в плену как бы прозрел и вполне уяснил себе всю тщетность наших земных желаний и стремлений и, по свидетельству того же святителя Гермогена, дал обет, что если Господу Богу угодно будет возвратить его из плена, то он остальную жизнь посвятит на служение Ему в каком-либо из монастырей отечества. В свою очередь татары, во власти которых находился пленник Василий, вначале строго наблюдавшие за образом его жизни и поведением, скоро изменили к нему свое отношение. Необыкновенным усердием в исполнении порученных работ, всегдашней готовностью на новые и самые тяжкие труды, терпением, смирением и кротостью он настолько расположил их к себе, что они уже к концу второго года его плена стали оказывать ему полное доверие и значительно облегчили тяжесть его трудов, так что он стал иметь довольно много свободного от работ времени. Успевший, несомненно, за два года своего плена очень хорошо изучить разговорный татарский язык и близко ознакомиться с бытом татар, Василий решил воспользоваться свободным временем для изучения их религии. При своих прекрасных способностях он быстро научился читать и писать по-татарски и к концу третьего года основательно изучил религию татар со всеми ее обрядами. Изучение языка татар, их быта и религии с обрядами и было целью, с которой Господь допустил пленение Василия. – Теперь, больше для него не было нужды оставаться в Крыму. Он, действительно, вскоре и был освобожден из плена.

На третьем году после набега Крымских татар родитель Василия узнал о месте пребывания своего сына. Он немедленно же принял все меры, чтобы собрать между своими родными и знакомыми необходимую сумму для выкупа Василия. Когда деньги были собраны, он сам отправился в Крым и выкупил сына.

О том, как был рад своему освобождению и особенно возвращению в родную страну и родную семью пленник Василий, а равно как были рады этому и все его родные, нет нужды говорить.

Но недолго Василий оставался в кругу родной семьи. Вскоре по возвращении он решил исполнить данный им в плену обет, оставил семью, отправился в Москву и там в Андрониковом монастыре вступил в число монашествующей братии, причем при пострижении он назван был Варсонофием.

В монастыре новоначальный инок Варсонофий нашел все то, к чему давно и так сильно стремилась его душа. Постоянный строгий пост, частые и продолжительные молитвы, Богомыслие, чтение и изучение слова Божия и творений Святых Отцов, монастырские послушания в храме – чтение и пение при совершении Богослужений, и разнообразные послушания вне храма, –представляли собой ряд его подвигов. И каждый из этих подвигов он начинал всегда с радостью и совершал с полным усердием. Так подвизался инок Варсонофий в Андрониковом монастыре.

Такой же строго иноческий образ жизни вел инок Варсонофий и в то время, когда жил в сане Иеродиакона при Тверском епископе Акакии. Епископ Акакий за истинно подвижническую жизнь так высоко ценил его, что тогда еще, не смотря на то, что Варсонофий стоял только на первой ступени священнослужителя, был только в сане Иеродиакона, пророчески предсказал ему, что он будет ему преемником на Тверской епископской кафедре. Слава о необыкновенно строгой подвижнической жизни святого Варсонофия, распространяясь постепенно, в сороковых годах XVI столетия дошла до слуха не только митрополита Московского Макария, но и самого Государя Иоанна Васильевича. В 1544 году Святой Варсонофий, по повелению Государя, как особенно выдающейся по своей подвижнической жизни из ряда других, митрополитом Макарием назначен был настоятелем Песношского Московской епархии монастыря и возведен был в сан игумена.

Вступив в управление Песношской обителью, игумен Варсонофий больше всего думал и заботился о том, чтобы каждый вверенный его духовному руководству брат непременно достиг той цели, с которой он оставил мир и удалился в монастырь. Преуспеяние братии в подвигах благочестия было для него предметом неусыпных забот, и на нем он сосредоточивал все свое внимание. Но при этом, он старался достигнуть желаемого не только тщательным наблюдением за жизнью монашествующих, наставлениями и вразумлениями, а старался сам лично для всех и во всем быть образцом и примером для подражания. И Господь Бог помог ему быть истинным отцом братии и мудрым ее руководителем ко спасению. Своим примером он преобразил братию.

Песношский монастырь строгой подвижнической, жизнью монашествующих приобрел себе славу. – Во время управления Песношской обителью святой Варсонофий сделался лично известным царю Иоанну Васильевичу. В 1553 году, посещая по обету монастыри, царь Иоанн Васильевич немало времени пробыл в Песношской обители и остался весьма доволен служением игумена, благочинием братии и вообще благоустройством монастыря. После этого святой Варсонофий очень недолго оставался настоятелем Песношской обители.

В 1555 году царем Иоанном Васильевичем и собором архипастырей решено было в Казани, – столице новоприсоединенного к России Казанского царства, учредить архиепископию. В феврале месяце того же 1555 года в Архиепископа Казанского избран и посвящен был игумен Селижаровского монастыря Гурий, ближайшим сотрудником и помощником святителю Гурию, кроме бывшего архимандрита Старицкого монастыря Германа, назначен был, по указанию самого царя, как хорошо знавший язык, быт и религию татар, игумен Песношского монастыря Варсонофий. Святой Варсонофий, вслед за назначением, поставлен был архимандритом несуществовавшего еще тогда Казанского Спасо-Преображенского монастыря, который он должен был по прибытии в Казань заложить и устроить.

26 мая 1555 года святый Варсонофий вместе с святителем Гурием выехали из Москвы и через два с небольшим месяца, именно 28 Июля, прибыли в Казань.

По приезде в Казань, архимандрит Варсонофий, с благословения святителя Гурия и при помощи шести прибывших с ним монашествующих лиц из постриженников Песношского и Андроникова монастырей, немедленно приступил к созданию монастыря. И при помощи Божией скоро на отведенном месте под монастырь построены были деревянная церковь во имя Преображения Господня, братские кельи и ограды вокруг монастырской усадьбы. С построением Спасо-Преображенского монастыря положено было начало в дотоле мусульманской Казани христианскому православному монашеству.

В новооткрытом Спасо-Преображенском Казанском монастыре основателем и первым настоятелем его архимандритом Варсонофием введен был, для руководства в жизни и деятельности братии, общежительный устав, заимствованный из московской Троицко Сергиевой Лавры, которым руководилась и братия Песношской обители. Но и здесь, как в Песношском монастыре, на образ жизни братии имел высокое и благотворное влияние пример ее настоятеля, архимандрита Варсонофия. И здесь, как в Песношском монастыре, он старался всеми силами быть во всем и для всех образцом и примером для подражания. С неутомимой ревностью исполняя настоятельские обязанности, архимандрит Варсонофий не только превосходил всех строгим выполнением иноческих подвигов, но, не довольствуясь этим, тайно от других носил на теле своем железные вериги. Такая святая и богоугодная жизнь настоятеля производила на монашествующую братию в высшей степени глубокое впечатление, и каждый из них всеми силами старался превзойти один другого строгостью иноческой жизни и ревностью в исполнении возлагавшихся настоятелем монастырских послушаний. Скоро Спасо-Преображенский монастырь святой жизнью настоятеля и строго подвижнической жизнью иноков приобрел себе большую славу. Число монашествующей братии в нем стало быстро возрастать. Известно, что во время управления Казанской епархией Святителя Гермогена в Спасском монастыре спасалось уже до ста человек иноков.

Но и в первое время при св. Варсонофии в Спасский монастырь поступали не только христиане русского происхождения, но и христиане из татар и из язычников чувашей и черемисов. Относясь с истинной отеческой попечительностью к братии монастыря и, в свою очередь, пользуясь со стороны последней искренней сыновней преданностью, святой Варсонофий, во время пребывания своего в Казани, имел в высшей степени сильное просветительное христианское влияние на татар и язычников и вне монастыря. При своем знании татарского языка святой Варсонофий очень легко и скоро познакомился с многими из Казанских татар. С течением же времени круг его знакомых, можно сказать, с каждым днем все более и более расширялся. Этому особенно содействовало полученное им от Бога дарование чрезвычайно успешно излечивать самые трудные болезни. В беседах со знакомыми и со всеми обращавшимися к нему за помощью разного рода больными святой Варсонофий, в свое время основательно изучивший магометанскую религию, чрезвычайно искусно обличал лжеучение Магомета и в высшей степени убедительно доказывал Божественность христианства и необходимость всякому ищущему вечного спасения войти в ограду церкви Христовой. И весьма многие из татар и язычников оставляли свои заблуждения и принимали христианство. При неусыпных трудах святого Варсонофия Спасо-Преображенский Казанский монастырь скоро стал таким же христианским просветительным центром для татар и язычников левой стороны Поволжья, каким, одновременно с ним, преимущественно для чувашей и черемисов правой стороны Поволожья, сделался основанный и управлявшийся святым Германом монастырь Свияжский.

Так плодотворно трудился святой Варсонофий во все время своего служения в Казани при управлении Казанской паствой как святителя Гурия, так по смерти его (1564 г.) и его преемника, бывшего архимандрита Свияжского монастыря, святителя Германа. Оба святителя высоко ценили плодотворную деятельность святого Варсонофия. И оба они относились к нему не как только к помощнику и сотруднику, а как к другу. В свою очередь святой Варсонофий оказывал им такое сыновнее уважение и почтение, что без их благословения никогда не приступал ни к какому делу.

В 1567 году предсказанное святому Варсонофию Тверским епископом Акакием исполнилось. Святитель Акакий в глубокой старости умер, и на место его Тверским епископом собором архиереев был избран и Государем Иоанном Васальевичем утвержден святой Варсонофий. В феврале месяце 1567 г. святой Варсонофий митрополитом Московским Филиппом соборне с другими архипастырями посвящен был в сан епископа.

Вступив на Тверскую епископскую кафедру, святитель Варсонофий старался всеми силами быть для паствы, как раньше в управляемых им монастырях для братии, образцом и примером благочестивой жизни, пастырем учительным, – право правящим слово истины, справедливым судьей, защитником и благопопечительным отцом вдов и сирот, щедрым к бедным, безмездным врачом недугов как телесных, так особенно духовных. Но занимаясь со всем усердием делами по управлению епархией, святитель Варсонофий не оставлял совершения иноческих подвигов. Он, при самой постнической жизни, неопустительно посещал Богослужение, совершал продолжительные молитвы дома, немало времени употреблял на чтение слова Божия и творений святых отцов; даже в немногие свободные минуты он не позволял себе оставаться без дела, а занимался рукоделием. Любимым его рукоделием было приготовление так называемых греческих клобуков, которые он рассылал знакомым епископам и монашествующим лицам, прося их молитв о себе.

Около четырех лет святитель Варсонофий управлял Тверской епархей. В трудные времена Бог судил ему святительствовать. Государя Иоанна Васильевича Грозного в то время уже окружали злодеи-опричники. Их неистовства наводили ужас не только на Москву, но и на всю Россию. Неугодных им лиц они беспощадно истребляли. Ничто от них не спасало: ни родство, ни связи, ни знатность, ни богатство. Как расправлялись они с неугодными им боярами и лицами других сословий, так поступали они и с не нравившимися им не только епископами, но и митрополитами. На глазах, можно сказать, святителя Варсонофия мученически пострадал вызванный в Москву для посвящения в митрополита Казанский Архиепископ Герман. Перед окнами Тверского архиерейского дома, на другой стороне Волги, в Отрочевом монастыре, томился в заточении рукополагавший святого Варсонофия в сан епископа митрополит московский Филипп. В Отрочевом монастыре этот доблестный страдалец и был задушен Малютой Скуратовым, причем святителя Варсонофия не известили даже о совершенном немедленно после казни погребении святителя Филиппа. – Много зла причиняли России злодеи опричники. Но несравненно больше страдала в то время Россия от постигшего ее повсеместного голода и от развившейся вследствие голода страшной опустошительной моровой язвы. Голод был столь силен, что очень многие даже из тех, которые прежде сами щедро благотворили другим, теперь, не имея возможности купить хлеба, вследствие необыкновенной его дороговизны, и не получая ни откуда помощи, как об этом горячо ни молили, умирали голодной смертью. Как переживали эту тяжелую годину люди бедные, об этом излишне говорить. Они, не находя нигде куска хлеба, скитались, как тени, и умирали на улицах и на дорогах. Моровая язва развилась с такой силой, что многие деревни опустели, в городах многие дома за смертью их хозяев стояли заколоченными; во многих церквах за смертью священников прекратилось совершение Богослужения. В Спировском монастыре вымерла почти вся братия. В Волоколамском монастыре умерло до 300 братьев, кроме мирян, живших в монастыре и около монастыря для разных работ.

Постигшие Россию бедствия глубоко огорчали любвеобильное сердце святителя Варсонофия и подрывали вконец его старческие силы.

В 1571 году святитель Варсонофий испросил себе по преклонности лет увольнения от управления Тверской епархией и удалился на покой в основанный им в Казани Спасо-Преображенский монастырь.

Прибыв в Казань, святитель Варсонофий облекся в схиму. Прилагая труды к трудам, он, не смотря на глубокою старость и на разного рода недуги, по обычаю своему, вел строго подвижническую жизнь и неопустительно посещал церковное Богослужение. Когда ноги отказались служить ему, он просил братию возить его в церковь в тележке.

11 числа апреля месяца 1576 года святитель Варсонофий, предузнав свою кончину, причастился святых Христовых Тайн и мирно почил во Христе. Похоронен был святитель Варсонофий пятым преемником святителя Гурия, Казанским архиепископом Тихоном, с восточной стороны построенного им, святителем Варсонофием, Спасо-Преображенского собора, рядом с тем местом, где положены были останки первого Архиепископа Казанского святителя Гурия.

Через 19 лет после кончины святителя Варсонофия государем Феодором Иоанновичем дано было повеление построить в Казанском Спасо-Преображенском монастыре вместо деревянного собора обширный каменный храм. По плану восточную стену нового храма нужно было возвести на том месте, где были погребены тела святителей – Казанского Гурия и Тверского Варсонофия. 4 октября 1596 года рывшие канаву для фундамента нового храма обрели гробницы стятителей Гурия и Варсонофия. Об этом управлявшим тогда Спасо-Преображенским монастырем архимандритом Арсением немедленно было донесено бывшему тогда Архипастырем Казанским митрополиту Гермогену. Митрополит Гермоген, совершив в Казанском кафедральном соборе литургию и после оной панихиду по святителям Гурию и Варсонофию, со всем городским духовенством и клиром отправился в Спасо-Преображенский монастырь. Подойдя к гробам святителей, Митрополит Гермоген поклонился почивавшим в них. Осмотрев гробы и видя, что они совершенно не подверглись разрушению, митрополит Гермоген решился открыть гроб святителя Гурия. По снятии крышки с гроба святителя Гурия, он, к неописанной своей и всех присутствовавших при этом радости, увидел гроб, наполненный миром, поверх которого плавали нетленные мощи святителя Гурия. После сего открыт был гроб и святителя Варсонофия. К общей радости всех присутствующих оказалось, что Бог сохранил от тления и мощи святителя Варсонофия. Даже одежды, в которых покоился святитель Варсонофий, не подверглись порче и были, как и у святителя Гурия, как новые. По открытии гробов благоухание наполнило воздух, и все присутствовавшие в священном восторге целовали мощи святителей и помазывались наполнявшим гроб святителя Гурия миром. – Открытые мощи святителя Гурия и Варсонофия митрополитом Гермогеном и архимандритом Арсением переложены были в ранее заготовленные ковчеги и поставлены поверх земли. Когда установился безопасный путь, святителем Германом послано было с архимандритом Арсением донесение Государю Феодору Иоанновичу и Святейшему Патрхарху Иову о совершившимся открытии мощей святителей Гурия и Варсонофия. По выслушании донесения царь и патриарх со всем освященным собором принесли торжественное благодарение Богу, благоволившему прославить своих угодников. Государем и патриархом тогда же было дано предписание хранить мощи святителей Гурия и Варсонофия поверх земли и устроить для них с левой стороны воздвигавшегося в Спасо-Преображенском монастыре каменного нового храма каменный же придел, где, по окончании постройки храма, мощи святителей Гурия и Варсонофия и были поставлены. Здесь они покоились до 1630 года. 20 Июня 1630 года, по распоряжению управлявшего тогда Казанской епархией Митрополита Матвея, мощи святителя Варсонофия поставлены были на правой стороне между столбами главной церкви, где покоятся они и теперь. К величайшей скорби жителей Казани, во время пожара 1694 года мощи святителя Варсонофия повреждены были огнем. После пожара останки святителя Варсонофия положены были в серебряную раку, где почивают и ныне.

Кроме мощей святителя Варсонофия из вещей почившего святителя в Спасо-Преображонском монастыре хранятся: 1) епитрахиль и поручи святителя, 2) железные вериги и 3) собственноручно переписанный им монастырский устав.

Благочестивые жители Казани еженедельно по воскресным дням очень в большом количестве приходят в Спасо-Преображенский собор к вечерне, после которой, обыкновенно, в этот день читается акафист святителю Варсонофию. Всем притекающим с теплой мольбой к угоднику Божию Варсонофию, он служит помощником и защитником, недугующим же щедро подает исцеления.

За триста с лишним лет до завоевания Казани Русскими и даже прежде основания самой Казани, на левой стороне Волги, где Кама сливается с Волгой, существовало Болгарское царство, столицей которого был город Булгар, называемый Великим. В этом городе жили народы разноплеменные: и евреи, и славяне или русские, и народы финского племени, и сами булгаре. Они производили между собой торговлю. Равным образом и вера жителей Булгара была различна. В начале XIII века там усилилась религия мухаммеданская. Мухаммедане булгарские не раз обижали русских людей, как в самом городе Булгаре, так и в пределах земли русских князей. Не надобно забывать, что враждебная христианству, воинственного характера вера мухаммеданская возбуждала булгар-мухаммедан к нападениям на русских. Конечно, булгарским мухаммеданам желалось распространить свою мухаммеданскую веру и среди русских, но они распространяли ее не убеждением, а огнем и мечом, по примеру своего Мухаммеда, которого и они, подобно арабам, ошибочно считали за пророка.

Таким образом, христианам приходилось терпеть и страдать от булгарских мухаммедан. Правда, христиане русские не раз вразумляли их своими поражениями и даже разорениями города их Булгара, но мухаммедане мало вразумлялись. Особенно они не терпели тех, кто обращался к христианской вере из их веры мухаммеданской. Таков был именно св. Авраамий.

Авраамий родом был Булгарин и язык его был не русский, т. е. и говорил он не по-русски, а по-булгарски или по-татарски; воспитан был в мухаммеданской вере, которую исповедовали соотечественники его – Волжске Булгары. Надобно предположить, что Волжские Булгары во время взаимного сожительства с ними русских христиан в городе Булгаре, занимающихся торговлей, и во время взаимных сношений с этими последними, имели возможность не только слышать о единой истинной и спасительной Христианской религии, но и убеждаться в высоте христианской веры, видя доброе поведение, благожелательное отношение христиан ко всем и т. п. Были там, поэтому, хотя редкие примеры обращений мухаммедан к христианской религии. К новообращенным из булгар христианам принадлежал и Авраамий Булгарин.

Милость или благодать Божия коснулась его сердца, и он познал истину святой веры Христовой. Тогда, оставив лжеучение Мухаммеда, Авраамий принял христианство. Будучи богатым купцом, он в 1229 году прибыл для торговых сношений в главный булгарский город, называемый Великим и здесь, сподвигнувшись апостольской ревностью, стал проповедовать своим единоплеменникам св. веру Христову. Но фанатики мухаммедане не только не изъявили сочувствия к проповеди св. мужа, не только не могли спокойно послушать его, но раздражились на проповедника, особенно когда увидели его непреклонность, после многократных с их стороны увещеваний и советов, оставить христианскую веру. Когда Булгары – мухаммедане увидели, что никакие мучительные истязания не могут заставить Авраамия изменить Христу, так как он решился претерпеть все страдания за христианскую истинную веру, они отсекли ему сперва руки, потом ноги и наконец честную главу его. Это было в 1-й день апреля 1229 года. Случившиеся тогда в великом городе христиане из русских (вероятно, также купцы) похоронили тело нового мученика, пострадавшего за Христа и за Евангелие, на общем, отведенном в сем городе для христиан, кладбище. Господь вскоре наказал жителей Великого города за кровь Своего угодника страшным пожаром. Над гробом же мученика стали совершаться многие чудотворения, о которых слух скоро распространился и в Православной Руси.

В следующем 1230 году к благоверному великому князю Владимирскому Георгию Всеволодовичу явились послы от Волжских Булгар просить мира (после шестилетней войны с Русью). Святой благоверный великий князь Георгий согласился на их желание, и как только заключен был мир, послал нарочитое в Булгарию посольство, для принесения св. мощей нового мученика Христова Авраамия из Великого города в свою столицу, в город Владимир. В том же 1230 году 9 марта принесено было во Владимир желанное сокровище – нетленные мощи Булгарского чудотворца. По первому слуху о приближении к великокняжеской столице несших мощи св. Авраамия, послан был из города Владимира навстречу крестный ход, в котором присутствовало все столичное духовенство – белое и монашествующее, предводимое Архипастырем Владимирским блаженным Епископом Митрофаном, были все граждане и сам благоверный великий князь Георгий Всеволодович со своим семейством. За версту от города встречены были св. мощи и торжественно внесены в столицу великокняжескую, в монастырь, устроенный покойной родительницей великого князя – благоверной великой княгиней Марией, и положены в созданном ею Успенском храме. Множество чудотворений, совершившихся в это время, сделало это событие еще более радостным для города Владимира: потому что чудеса засвидетельствовали, что тот, чьи останки столь благоговейно были чествуемы великим князем и народом, подлинно есть Христов мученик.

Нетленные мощи св. мученика Авраамия до сих пор почивают в городе Владимире, в Успенском женском монастыре, в том самом Успенском монастырском храме, который устроила благоверная основательница монастыря с державным супругом своим. Храм этот имеет древнюю архитектуру, какая у нас употреблялась для церквей в XI, XII и первой половине XIII века. В северной части этого храма, в приделе Благовещения Пресвятой Богородицы почивали св. мощи мученика Авраамия до 1712 года, в каменном гробе. В 1712 году, 11 мая, они переложены в резную деревянную раку и в оной перенесены в главный храм Успения. В память сего перенесения с тех времен и доныне в Успенском монастыре ежегодно совершается празднество в честь св. мученика Авраамия, в четвертую неделю по Пасхе или в неделю о расслабленном, потому что 11-е число мая в 1712 году случилось в эту неделю. Кроме сего празднуется св. мученику Авраамию: 1 апреля, в день его страдальческой за Христа кончины; 9-го марта, в память принесения его мощей из Булгарии в город Владимир, и 11 мая, в память перенесения его мощей из придела Благовещания в главный Успенский храм. Но праздник в неделю 4-ю по Пасхе считается больше и совершается торжественнее прочих празднеств. Это воскресенье не иначе и зовется у поселян Владимирской губернии, как Авраамиевым; и они во множестве стекаются к сему дню в город Владимир. Приходят богомольцы и из других губерний. В этот праздник перед началом литургии совершается крестный ход из Владимирского Успенского кафедрального собора в монастырь Успенский.

В 1805 году св. мощи мученика Авраамия переложены из деревянной раки в новую серебряную раку, устроенную тщанием Преосвященного Ксенофонта ⁴ на сумму доброхотнодателей. В этой новой серебряной раке св. мощи Авраамия мученика почивают у юго-западного столба храма, под деревянным, резным, вызолоченным балдахином, а прежняя деревянная рака поставлена в приделе Благовещания.

При раке св. мученика Авраамия находятся железные вериги в две цепи. Предание говорит, что эти вериги принадлежали св. мученику Авраамию и надевались им во время молитвенных его стояний. Больные, прибегающие к раке чудотворца с теплыми молитвами о своем исцелении, надевают эти вериги на себя и в таком положении стоят перед мощами в продолжение целой какой либо службы (например, обедни или молебна).

В этом храме находится икона св. мученика Авраамия, замечательная по глубокой древности; она современна, как гласит предание, годам страдания самого мученика. Некогда она служила вместо гробовой крышки над гробом страстотерпца, а теперь помещается на столбе, за левым клиросом храма.

Православные жители Казанской епархии имеют особенную причину почитать мученика Христова Авраамия. Он первый пролил за Христа и за учение Евангельское кровь свою в стране Казанской и показал нам пример, что и мы должны твердо содержать в своем сердце веру во Иисуса Христа, как Спасителя Мира, жить согласно с предписаниями христианской веры и непостыдно исповедовать перед другими и усердно проповедовать всем неверующим учение Христово, содержащееся в Евангелии и Писаниях Апостольских.

В Казанском Кафедральном Благовещенском соборе, в правом приделе на стене между окнами, находится икона св. мученика Авраамия. Икона помещается в особом киоте, устроенном в 1892 году полковником Павлом Ивановичем Плиханковым, который вскоре потом поступил в число монашествующих в один из монастырей. Упомянутую икону св. Авраамия мученика Болгарского написали и прислали из города Владимира в Казань по усиленной просьбе бывшего в Казани Архиепископа Антония, особенно ревновавшего о распространении Христовой веры среди инородцев. В 1873-м году 4 мая Архиепископ Антоний обращался по этому случаю с письмом к тогдашнему Высокопреосвященному Владимирскому, Архиепископу Антонию, который и прислал икону св. мученика Авраамия с частицей св. мощей его. Частица этих св. мощей вложена в маленький серебряный позлащенный ковчежец, который врезан в упомянутую икону мученика.

Праздник в память св. Авраамия, мученика Болгарского, в Казани совершается также, как и в городе Владимире, в 4-ю неделю по Пасхе, т. е. в неделю о расслабленном. В этот день совершается божественная литургия особенно торжественно, архиерейским служением, а после литургии служится молебен св. мученику Авраамию перед его иконой, вынимаемой из киота и поставляемой на аналое перед амвоном. По окончании молебствия, все молящиеся благоговейно целуют на иконе изображение св. мученика Авраамия и самую частицу мощей его.

Там, где прежде был город Булгар, теперь на месте развалин его находится село Болгары с христианским храмом. И там, как и в самой Казани, празднуется память св. мученика Авраамия Болгарского.

В апреле 1878 г. Владимирский Архиепископ Феогност прислал в село Болгары икону св. мученика Авраамия также с частицей мощей его. А в 1892 г. 14 января Священный Синод, по ходатайству доверенного православных обывателей села Болгар Филиппа Мордвишина, разрешил, для удовлетворения благочестивого желания прихожан церкви села Болгар, перенести из города Владимира деревянную раку, в которой почивали мощи св. мученика Авраамия до 1815 г. и поставить оную в церкви села Болгар, в приделе, посвященном имени св. мученика Авраамия, с тем, чтобы над верхней частью сей раки была положена икона св. мученика Авраамия.

Епархиальное начальство города Владимира изъявило свое согласие на передачу упомянутой деревянной раки в село Болгары и 30 мая 1892 года гробница св. мученика Авраамия, или деревянная рака, торжественно была перенесена от пристани на Волге «Спасский Затон» с крестным ходом в церковь села Болгар.

Два обстоятельства случились в селе Болгары во время торжественного перенесения гробницы св. мученика Авраамия.

1) Когда церковная процессия проходила уже самым селом Болгарами, то в многочисленной толпе оказался подкинутым некрещенный младенец мужского пола. Скоро нашлись желающие быть восприемниками этого младенца от св. купели. Того же 30 мая 1892 года младенец наречен Авраамием и был просвещен св. крещением.

2) Крестьянин села Болгар Андрей Тимофеев Суходов, незадолго до принесения гробницы св. мученика, отправился продать воз извести. Соседи говорили ему, чтобы он отложил эту продажу до другого времени, что он не успеет положить на воз известь, как гробницу принесут в село и в храм Божий, но Андрей не послушался. И, если вы спросите: что же случилось с ним за это? А вот что: он, продавая известь, свалился в яму, где была известь, и обжегся до смерти. Когда церковная процессия с гробницей св. мученика Авраамия была уже в селе, привезли в Болгары и Андрея Тимофеева Суходова, но уже мертвым. Это поразило всех благочестивых богомольцев и жителей села Болгар.

Святые Иоанн, Стефан и Петр, обагрившие своей кровью землю Казанскую, причислены православной христианской церковью к бесчисленному сонму мучеников, пострадавших за веру в распятого за нас Господа нашего Иисуса Христа. Святая церковь установила праздновать память Святого Иоанна 24 января, а Святых Стефана и Петра 24 марта. В эти числа, по сказанию рукописных святцев, пострадали мученики и новые страстотерпцы Иоанн, Стефан и Петр – первый в 1529 году, а последние в 1552 году.

Высокопреосвященным Арсением, Архиепископом Казанским и Свияжским, в распоряжении о порядке празднования памяти местных святых Казанских предложено праздновать дни памяти святых мучеников Казанских Иоанна, Стефана и Петра таким образом⁵:

24-го января – в день страдальческой кончины святого мученика Иоанна во всех церквях города Казани должна отправляться праздничная служба, т. е. литургия, после оной молебен святому мученику Иоанну, а накануне, 23-го января, всенощное бдение с величанием.

24-го марта – в день страдальческой кончины Святых мучеников Стефана и Петра, ввиду того, что этот день падает почти всегда на дни Великого Поста и только в чрезвычайно редких случаях на первые дни Пасхи, нарочитая праздничная служба в честь святых мучеников Стефана и Петра может быть отправляема только постольку, поскольку это допускает богослужебный устав. Во всяком случае в этот день после дневного богослужения должен быть отправлен молебен святым мученикам.

Кроме сего, имена святых мучеников Иоанна, Стефана и Петра, пострадавших в пределах Казанской паствы, как покровителей и заступников ее, должны быть поминаемы во всех храмах Казанской епархии всегда в отпустах церковных служб и при других случаях после имен святителей Гурия, Германа и Варсонофия, Казанских чудотворцев, и мученика Авраамия Болгарского.

Возникшее около половины XV века, на развалинах Булгарского царства, царство Казанское за все время своего непродолжительного самостоятельного существования находилось в постоянных враждебных отношениях с соседним царством Московским. Казанские татары с толпами подчинившихся им инородцев – черемисов и чувашей – весьма часто делали нападения на сопредельные селения и города Московского государства и особенно на население и города Нижегородской земли. Каждый раз татары, нападая на Московские владения, старались возможно больше награбить имущества и увести пленников. В одно из таких нападений, в княжение великого князя Василия Ивановича, в 1505 году, в числе других пленников из Нижнего Новгорода был уведен в Казань один богобоязненный и благочестивый юноша, по имени Иоанн. По прибытии в Казань, по произведенному дележу между участвовавшими в нападении, этот юноша достался одному ханскому родственнику, по имени Алей-Шнур. Юный годами Иоанн хорошо был наставлен в христианском учении и получил прекрасное домашнее воспитание. Он приучен был к строгому исполнению требований христианской веры – соблюдал посты, любил молиться, не любил проводить время в праздности, а любил трудиться, Алей-Шнур сделал Иоанна своим личным слугой. Трудолюбивый Иоанн усердно исполнял возложенные на него обязанности и благодушно, не смотря на все насмешки, которыми осыпали его магометане, переносил неволю, подкрепляя себя в свободное, преимущественно ночное, время молитвой.

Ценя Иоанна, как прекрасного слугу, Алей-Шнур пожелал обратить его в магометанство. Но кроткий, во всем послушный и исполнительный Иоанн не мог исполнить этого желания своего господина. В этом случае ни ласки, ни угрозы не в состоянии были поколебать Иоанна. Иоанн смело объявил Алей-Шнуру, что он христианин, и ничто не заставит его переменить свои убеждения. Даже мучения, которым подвергли его, чтобы вынудить отречься от христианства, не достигли цели. Он не только при этом с силой защищал христианскую веру, но и обличал ложное учение Магомета. Видя с одной стороны бесцельность своих многочисленных и разнообразных попыток обратить Иоанна в магометанство, а с другой твердость, с которой Иоанн открыто исповедовал Христа, а Магомета называл лжецом, разгневанный Алей-Шнур в 1529 году приказал умертвить верно служившего ему Иоанна. Иоанну связали руки ремнем и вывели его за город на близлежащую гору. Там, по приказанию сурового мурзы, ему должны были отрубить голову. Истязая страдальца, мучители нанесли ему много ран, при чем мечом насквозь прокололи ему живот. Но удар, которым хотели отрубить ему голову, был нанесен очень неудачно. Страдальцу рассекли только шею, от чего он, обливаясь кровью, упал без чувств. Мучители, считая его мертвым, возвратились в город. В этот день был сильный мороз. Много часов страдалец пролежал без чувств и только уже поздним вечером очнулся. У него нашлось достаточно сил, чтобы подняться, причем руки его развязались сами собой, и он, оградив себя крестным знамением, поддерживая руками свою голову, направился в город к жившим там боярам великого князя Московского. Придя к боярам уже глубокой ночью, Иоанн рассказал им о том, какие мучения он вынес от татар. Нанесенные ему раны были смертельны. Предчувствуя близкую кончину своей жизни, он просил находившегося при боярах священника причастить его Святых Христовых Тайн. Причастившись, Иоанн провел остальную часть ночи без сна в слезной молитве и утром при восходе солнца скончался. Благоухание наполнило дом, где находилось тело святого мученика Иоанна. Так Бог прославил смиренного своего исповедника, и все христиане прославили Бога, дивного во святых Своих. Честное тело святого мученика Иоанна было прогребено тайно в лесу, близ Казани, на русском кладбище, вероятно, в окрестности места занимаемого теперь Зилантовым монастырем.

Святой мученик Стефан по родопроисхождению был из Казанских татар и исповедовал прежде магометанскую веру. Задолго до покорения русскими Казанского царства у него заболели ноги. Недуг этот 30 лет держал его пригвожденным к одру болезни. Но вот до не оставлявшего по своей немощи постели больного стали доходить известия о том, что соотечественники его не в состоянии долго вести борьбу с русскими, и что скоро они должны будут сложить оружие и изъявить покорность русским. Однажды, когда он размышлял о приближающемся конце самостоятельного существования Казанского царства, у него внезапно явилась мысль, что великий и могущественный Бог христианский, дарующий христианам силу одерживать победу за победой над его соплеменниками татарами несомненно исцелит его больные ноги, если только он уверует в Него и крестится. Эта внезапно явившаяся мысль быстро привела его к решимости непременно креститься со всем своим домом. В тот самый день, в который он окончательно решил креститься, ноги его стали здоровыми: он встал с постели и стал ходить, от всего сердца благодаря и прославляя даровавшего ему исцеление Господа нашего Иисуса Христа. В 1552 году в Свияжск прибыл с посланием к находившемуся там войску царя Иоанна Васильевича Грозного посланный Московским митрополитом Макарием протоиерей Московского Архангельского собора Тимофей. Известие об этом дошло до решившего креститься Стефана. Он немедленно отправился в Свияжск. Здесь он явился к протоиерею Тимофею и заявил ему о своем желании принять святое крещение. Осторожный и благоразумный протоиерей Тимофей не сразу исполнил желание явившегося к нему магометанина. Он нашел необходимым предварительно убедиться в искренности его желания. Узнав, что не вследствие бедности и не от страха магометанин хочет принять православную веру и креститься, протоиерей Тимофей предложил ему подробно изложить побуждения, которые заставляют его переменить веру. На это предложение Стефан сказал протоиерею следующее: тридцать лет я страдал от болезни ног; я не мог не только ходить. но даже твердо стоять на ногах. Когда я узнал, что Московский царь стал завоевывать нашу страну, а наши соплеменники стали утрачивать всякую надежду сохранить самостоятельность, у меня явилась мысль, что христианский Бог, Которому служат русские, велик и могущественен, и что Он может подать исцеление и моим больным ногам, если я уверую в Него. Вскоре после того, как меня осенила эта мысль, я решил принять святое крещение со всем моим домом. В тот самый день, в который я пришел к этому решению, ноги мои стали здоровыми. И, вот, я пришел исполнить мое обещание. Прошу тебя: крести меня. Выслушав Стефана, протоиерей Тимофей сказал ему: по твоей вере Господь Иисус Христос дал тебе здоровье; ты сам видишь благодать Его на тебе; если хочешь получить жизнь вечную, то ничто не мешает тебе креститься. Только, смотри, не возвратись опять в магометанство. Будь тверд не только против обольщений, по и против гонений со стороны твоих сородичей – магометан. Христианину нужно многими скорбями достигать царствия небесного. Стоявший перед лицом протоиерея и слушавший его татарин быстро вырвал клок волос из своей бороды, рассеял их по воздуху и сказал: я так убежден в могуществе и благости Бога христианского и в превосходстве вашей веры перед магометанской, что не только готов терпеть скорби, но если бы меня разорвали на части, как я разорвал волосы моей бороды, то и тогда я не откажусь от Бога вашего.

Видя такую готовность татарина принять христианскую веру, протоиерей Тимофей крестил его с именем Стефана. Приняв крещение, Стефан возвратился в свой дом. Но лишь только он появился среди своих, как все, не исключая и самых близких его родных, настойчиво потребовали от него, чтобы он отступил от православной христианской веры. Одни старалась подействовать на него увещеваниями, другие угрозами, но твердый Стефан не только не подчинился им, но смело обличал ложность магометанской веры и проповедовал истину веры Христовой. Возмущенные всем этим магометане с оружием напали на обличителя их заблуждений, изрубили тело его в куски и разбросали их вокруг города, а дом его разграбили. – Так пострадал святой мученик Стефан. В рукописных святцах замечено, что убит был святой Стефан 1552 года марта в 24 день.

Святой мученик Казанский Петр был родом, как и святой мученик Казанский Стефан, из Казанских татар. По покорении русскими Казани, он тайно оставил дом родительский и поселился у русских бояр, живших при дворе поставленного Царем Московским Иоанном Васильевичем Грозным Казанского хана Ших-Алея. Очень скоро после того, как он поселился среди русских, им оставлено было магометанство, и он удостоен был святого крещения, причем ему наречено было имя Петр. Но недолго пришлось ему наслаждаться мирной жизнью среди новых своих единоверцев русских. Казанские татары к 1552 году взбунтовались против Ших-Алея, и он вынужден был оставить Казань и бежать в Свияжск. При оставлении Казани Ших-Алеем весьма много было перебито татарами находившихся при хане русских военных и торговых людей. Но немало их было задержано и в городе. В числе последних Казанские татары признали одного новокрещенца из татар. Это был святой Петр. Его немедленно отправили в дом к его родителям. Те в высшей степени обрадовались тому, что считавшийся ими давно уже погибшим сын нашелся. Как родители, так и все родные с любовью встретили его и стали ласково называть его татарским именем, как звали его они прежде. Петр растроган был встречей, но когда услышал, что его зовут прежним татарским именем, с твердостью заявил всем, что он христианин. Отец и мать мне, сказал он им, в Троице славимый Бог. Веру в Магомета я не признаю. Если же и вы уверуете в Отца и Сына и Святого Духа, то и вы мне будете родители, братья и сродники. Во святом крещении мне дано имя Петр. Услышав это, все его соотечественники всячески старались убедить его отказаться от исповедывания христианской веры. Но ни ласки, ни убеждения, ни угрозы, ни даже истязания, каким подвергали святого Петра, не имели успеха. Святой Петр был непреклонен. Все это чрезвычайно озлобило татар. Тогда они целой толпой напали на мужественного исповедника. В озлоблении они забили страдальца до смерти. Он же с твердостью переносил мучения, повторяя только одно: «я христианин».

Убитый татарами святой мученик Петр похоронен был на том месте, где стоял храм Воскресения Христова на житном торгу. В настоящее время на этом месте находятся так называемые «Тайницкие ворота», через которые идет дорога из крепости к реке Казанке.