Азбука веры Православная библиотека епископ Арсений (Иващенко) Феофан Керамевс, архиепископ Тавроминский десятого века и проповедник

Феофан Керамевс, Архиепископ Таврический десятого века и проповедник

Источник

Содержание

Часть 1 Часть 2 Часть 3 Беседа первая, на начало индикта, или нового года Беседа шестая, о сыне вдовы Беседа седьмая, на притчу о семени  

 

Часть 11

Феофан Карамевс известен только по богатому собранию его проповедей на греческом языке, более чем в сорока экземплярах2, находящихся в библиотеках Парижских, Ватиканской, Венецианской, Ескуриальской, Панормской и других. Некоторые (именно два) из сих сборников надписываются именем Григория Керамея, очевидно по вине переписчиков, не разобравших3 связного или сокращённого письма. В печати некоторые из проповедей появились не раньше начальных годов ХVII века (в Annales Baronіі, в Opera Gretseri tom II), а полнейшее, доныне известное, издание их сделано в Париже иезуитом Франциском Скорсо в 1644 году. Оно обнимает шестьдесят две беседы и перепечатано Минем в 132 томе Patrologiae Graecae. Расположены они по порядку воскресных и праздничных дней самим издателем, а в рукописях они помещаются разбросанно и случайно, как попалось, иногда в самом незначительном числе, притом с именами, например, Филиппа Керамита (одна рукопись) или Фидагата монаха, т. е. переписчиков или составителей сборников.

Когда жил Керамевс? На этот счёт мнения не одинаковы. Скорсо относит его к девятому веку и считает современником патриарха Фотия, имея в виду письмо сего последнего к «Феофану монаху» (Θεοφάνει Μοναζοντι) на острове Сицилии, а встречающиеся сему мнению противоречия стараясь решить с возможной убедительностью, хоть не во всех отношениях удачно. Потому что, например, неоднократные ссылки нашего проповедника на Симеона Метафраста примиряет тем, что будто Симеон Метафраст жил в VIII веке и умер не позже первой половины IX; ссылается в этом на Барония, Беллярмина и других. Но в наше время, ещё начиная с Аллатия, несомненно известно, что Метафраст жил гораздо позже и скончался вероятнее всего в конце первой половины X века. Хотя мнение Скорсо о веке Феофана оказывается таким образом несостоятельным, но иные его соображения заслуживают внимания при суждении о беседах Феофановых.

Дюпен, Удин, Фабриций, а за ними и иерусалимские издатели проповедей Феофана, относят сего последнего, как и Филарет Черниговский (Ист. Учение об отцах § 295, прим. 17), к XII веку. Мнение их основывается главным образом на имеющемся в одном рукописном сборнике списке проповеди в неделю Ваий, где обозначено: ἐλεχϑη δέ ἐνώπιον τοῦ ῥηγὸς Ῥόγου, то есть: сказывана в присутствии короля Рога, последнее слово принимая за Рогера или Рожера (Ρογερίου), который без имени, но по титулу, представляется и в Мадритском списке: Ὁμιλία εἰς τὴν Βαίαφόρον. Ἐλέχϑη ἐν τῇ Πανόρμώ ες τὴν λιτὴν παρουσίᾳ τοῦ ῥηγὸς (Беседа в неделю ваий, говорена в Панорме на литии в присутствии короля). К этому можно прибавить ещё, что беседа о сыне вдовы Паинской в Мадридской рукописи надписывается: Ὁμιλία περί τοῦ υἱοῦ τῆς χήρας. Ἐλέχϑη ἐν τῇ μεγάλῃ μονῇ τοῦ Σωτῆρος ἀκροτηρίον ἀποϑανόντος τοῦ πρώτου Ψάλτου – то есть: сказана в великом монастыре Спасителя на мысе, по случаю смерти протопсалта. А греческий монастырь Спасителя, как известно, основан был в Мессине по обету графом Рожером в 1094 году, и его сыном, королём Рожером, увеличен и украшен лет через сорок (см. Pocchi Pirri Sicilia Sacra, pag 1145 etsqu). К сему нужно прибавить, что из неизданных бесед Мадритской рукописи (где их 78, следовательно, шестнадцатью больше против изданных Скорсом) одна помечена, как сказанная «в храме св. Стефана в Панорме», и другая, на успение Богородицы, произнесена «на амвоне архиепископской церкви в Панорме». Что ж из этого следует? Только то, что некоторые проповеди Феофановы в позднейшее время произносимы были другими лицами, может быть – с каким-нибудь приспособлениями к времени и обстоятельствам, но приспособлениями такими незначительными, что память о них осталась только в надписаниях, а самые проповеди остались нетронутыми в том виде, в каком первоначально были (а этот вид, или форма расположения мыслей, во всех имеющихся одинаков). Только надписи и свидетельствуют о пользовании проповедями в XII веке, а в содержании не находим никаких примет тому. Затем, самая надпись к беседе в неделю ваий, по сей вероятности, есть плод догадки переписчика или переписчиков, и первоначально состояла, по догадке Скорсо, из обозначения: ἐλέχϑη δέ ἐν τῇ ῥόγᾳ, или может быть ἐνώπιον τῆς ῥόγας. Но приведём лучше слова самого Скорсо. «Если бы даже стояло не Ρογον, как видим во многих библиотечных рукописях, и тогда я из-за этого только не отказался бы от своего убеждения, но счёл бы это ошибкой какого-нибудь писца позднейшего века, который видя в заголовке написанное τοῦ βασιλέως и зная, что проповеди говорены в Сицилии, легко мог принять, что этот βασιλεὺς не иной кто, а Рожер, и написал так, как думал. Поэтому считаю ту надпись неподлинной и малозначащей, особенно, когда её совершенно нет в большинстве рукописей. Но допустим, что это надпись древняя; всё-таки принимать её нужно так, как написано: Ρογου, а не Ρογεριου. При том же и в надписи незаметно чёрточки для означения, что Ρογου есть сокращение Ρογεριου. И в самых проповедях нигде нет ρηγὸς или ρῆγας, а встречаются Βασιλεῖς, т. е. императоры греческие».

На что же указывает ἐνώπιον ῥόγου? По весьма вероятной догадке Скорсо, на то, что эта проповедь говорена в Константинополе в неделю ваий перед раздачей наград. Ибо так говорит Вальсамон, писатель XII века: «В этот день императоры и патриархи раздавали подчинённым ρόγας, то есть жалованье и подарки; и этот обычай продолжался до времён Константина Мономаха (1042–1054), а потом прекратился». В первоначальном списке было может быть ἐν τῇ ῥογᾳ или ἐνώπιον τῆς ῥόγας, а у дальнейших переписчиков явилось τοῦ ῥόγου, после чего иной принял это за сокращение Ῥογερίου и прибавил ещё титул: τοῦ ῥηγὸς. Догадку свою подкрепляет Скорсо тем, что самый древний экземпляр Ватиканской библиотеки, где это обозначено, относится всего к 1448 году, то есть когда после Рожера прошло более трёхсот лет, а после Феофана ещё больше, и когда истинное значение τῆς ῥόγας или, допустим, τοῦ ῥόγου, далеко не всякому было доступно.

Поступая далее, можно допустить, что и означение «сказана в Панорме» есть позднейшая прибавка вместо ἐν Πὸλει, то есть в столице, в Константинополе. Ибо что, например, беседа на праздник Петра и Павла говорена в Константинополе, а не в Панорме, как гласит надпись поздней Мадритской рукописи, видно из самого содержания её. Так она начинается: «Радуюсь с тобою, град, и с тобою, священный храм в чертогах царских, видя, что люди всякого возраста и ущедренные дарами счастья стеклись ныне сюда, и столько иереев украшают торжество наше. А виновник всего этого есть прежде всего Бог, от которого происходит и бывает людям всякое добро; а потом благочестивый император, блюститель (σωτὴρ), милостивый к подданным, страшный для врагов, который бывши для нас подателем многих и великих благ, благочестием и величием души превзошедши всех людей и нашего века и прежних, как солнечные лучи светлее блеска звёзд, приложил и это доказательство (γνώρισμα) царственной воистину и великой души своей, этот досточтимейший храм проповедников (Веры, апостолов), как бы в некое основание и укрепление устроенный в царских палатах, храм обширный и прекрасный, необычной некой красотой возвеличенный, снабжённый обильно светом, блистающий золотом, славный мозаикою и испещрённый изображениями живописными, как цветами»... В конце: «не престанем молить Бога, чтобы на многие лета сохранялась держава благочестивейшего императора нашего, который, в благочестии направляя кормило власти, украшая венец свой науками и украшаясь чистотой нравов, имеет истинную похвалу в собственной своей добродетели».

Не говоря о многом другом, кто же допустит, чтобы греческому епископу (допустим его существование) позволили проповедовать для латинян в латинском храме на греческом языке? Если бы это было в Палермо, согласился ли бы латинский архиепископ на торжестве освящения латинского храма дать видное место деятельности греческого полусхизматика?

Кроме того, есть и исторические основания не отодвигать проповедника к XII и даже к XI веку. Именно, Тавроминская епископская кафедра существовала только по 962 год; а когда Тавромин был взят мусульманами и уже не возвращался под власть греков (как то случилось после первого взятия в 902 году), и вслед за сим (965 г.) последние остатки имперских владений попали во власть мусульман: то не встречается и помину о Тавроминской кафедре. Ко времени норманнских завоеваний на острове был всего один епископ, живший в Палермо; это Никодим, упоминаемый по случаю взятия сего города (в январе 1071 года). И это был последний греческий епископ в Сицилии. Потому что после него настали уже латинские епископы в Палермо, как и во всех других местностях, где норманнскими государями постановлены были епископские кафедры. О Тавромине же в частности известно, что этот (взятый в августе 1078 года) город до того потерял значение, что завоеватели даже не сделали его епископским, а включили в число местностей, составлявших епархию Троинскую (Troіnа), и с 1090 года причислили к епархии Мессинской. Оставлены были, конечно, старожитные греки при своём богослужении, но духовенство их получало посвящение от латинских архиереев, или, если приходило со стороны, утверждалось ими на местах. Итак, ни малейшего довода не представляется относить нашего проповедника ко временам XI или XII века.

Адам Зерникав в своём творении «Об исхождении Св. Духа» считает Феофана принадлежащим десятому веку; не выставляет оснований своему мнению (потому что и упоминает о Феофане случайно), но говорить, вероятно имея к тому основания. Для нас такими основаниями представляются:

а) ссылка на Симеона Метафраста, и

б) некоторые в его проповедях выражения о сицилийских мусульманах.

Когда жил Симеон Метафраст? Бароний относил деятельность его ко второй половине IX века, Аллатий не обозначая точно – к X веку, преосвященный Филарет Черниговский полагал смерть его около 940 года, а г. Васильевский в статье «О жизни и трудах Симеона Метафраста» (см. Журнал Министерства Нар. Просвещения 1881 года) отодвигает кончину его к восьмидесятым годам десятого века. И преосвященный Филарет, и г. Васильевский имеют свои основания; хотя последний, кажется, напрасно придаёт цену некоторым найденным им указаниям; сирский летописец мог по дошедшим до него слухам не точно, а только приблизительно означить время деятельности Симеона Метафраста. Во всяком случае мы полагаем, что Феофан ознакомился с метафразами (переложениями и исправлениями старинных текстов) житий святых в самом Константинополе, где вероятно получил и образование, и в последствии проживал там несколько времени на пути в Иерусалим. И если Симеон прожил хоть до семидесяти лет, а начал заниматься своими переложениями лет с тридцати, то в сороковых годах десятого века любителям церковной письменности уже были известны некоторые его произведения.

Сказанное нами о времени Феофана подтверждается и некоторыми выражениями в проповедях, касающимися политической власти восточных императоров и сицилийских мусульман. В беседе на Воздвижение честного и животворящего Креста проповедник призывает силу крестную в подкрепление «верных царей наших» и в утверждение их «против нечестивых Измаильтян, отметающих почитание Креста». И в слове на Сошествие святого Духа: «Боже Утешителю, единосущный и сопрестольный Отцу и Сыну! Свет от Света исходящий и во Свете Христе пребывающий, и чрез Него к нам приходящий! Пребуди таинственно и с нами, рабами твоими, истреби и попали сор страстей наших! Сохрани город наш, хвалящийся о имени Твоём; и пастыря и паству исполни Твоею благодатью! Сокруши силу невидимых врагов наших, угаси разожжённые стрелы их, яви нас победителями нападающих на нас! Благочестивейшему царю (Βασιλεῖ) нашему будь споборником (σύμμαχος) против нечестивых (ἀϑεων) сынов Агари, сохрани его державу в мире и тишине!» И в беседе на притчу о званных на вечерю (13 по изданию Миня) говорит: «Взявший жену приточно (Лк.14:20) указывает на племена, порабощённые удовольствиям и невоздержно предающиеся им. Такими видим живущих в соседстве с нами (τοὺς ὁμόρους ἡμῖν) потомков Измаила, которые часто меняют жён, словно родившись для совокупления только, прилежат чреву и страстям, зависящим от чрева, и, погрязая во всяком роде удовольствий, затыкают уши (Пс.57:5) ума своего от Евангельской проповеди».

Хотя мусульмане жили в Сицилии и в XII веке, но уже как подданные, а не соседи только. Весьма важное опять, хоть и темноватое указание на время Феофановой деятельности находим в беседе об имевшей духа немощи (12 по изданию Миня). Проповедник говорит: «Осы, из породы пчёл, ленивы и докучливы. Они, когда видят, что пчёлы вылетели из ульев и отправились собирать по лугам тонкие и пушистые волоски цветов для приготовления воска и мёду, то подобно разбойникам или лучше ворам прокрадываясь в ульи хищнически поедают трудовое произведение пчёл; а замечая возвращение их бегут невозвратно, потому что не в силах вести борьбу с ними. Таковы расточители и хищники церковные! Они следят за нашим удалением и, вторгаясь, наносят вред делам Церкви; но страшась бороться с нами устно, подбирают соумышленников и скрытыми засадами пытаются одолевать нас, то в дворе Каиафы собирая синедрионы, то в храме Предтечи составляя нечестивый собор и из молитвенного дома делая место козней и лукавства. Для чего это делается? Чтобы изгнать Исаака и ввести Измаила. Но, как видите, они бегут, едва заприметивши стражу, и увлекают только слабейших овец, затыкая уши к увещанию подобно глухим аспидам (Пс.57:5). Мы же, о собрание наследия Божия! уклоняясь неистовства их, опять приложим внимание к слушанию священных Евангельских слов». Скорсо, первый издатель бесед Феофана, весьма правдоподобно думал, что тут заключается намёк на внутренних злоумышленников; именно, что некоторые граждане Тавроминские, худые патриоты или подкупленные мусульманами, опасаясь завоевания, хотели предупредить его изменнической сдачей, и таким образом власть Исаака, то есть законного императора, сменить покорностью Измаилу, то есть арабам. Для того они совещались то в доме некоего гражданина, называемого тут (применительно к совету о предании Христа: Ин.11:47–50) Каиафою, может быть лица духовного, то в церкви Предтечи.

В беседе на праздник св. Панкратия (9 июля), первого епископа Тавроминскаго, Феофан говорит: «не после праздника пришли мы, как гласит пословица; хотя едва не опустили праздника, несмотря на то, что ускорили путь. Но великий отец наш Панкратий как бы по соглашению с нами и вами священной благодатью своей препроводил нас к святому гробу своему, чтобы вместе с вами, составившими божественный собор, праздновать священное торжество. Не окажемся ли посему несправедливыми, если настоящее собрание не огласим словом? Итак, хотя от сухопутного странствования из Панорма мы утомились и ослабели телом, надлежит сделать нашей немощи принуждение и для большей светлости праздника предложить слово» ... Из слова видно, что Феофан воротился сухим путём из Панорма; по какому же делу он отправлялся в этот город, бывший во власти мусульман с 831 года и сделавшийся местопребыванием эмиров Сицилии?

Для заключения мирного договора между мусульманами сицилийскими и независимыми греками того же острова в марте 895 года приходил в Палермо епископ Тавроминский; эмир предложил ему пожить у архиепископа Палермскаго (bei dem Erzbischof von Balirmu zu wohnen. См. документ под № 670 в сочинении Geschichte der Araber in Sicilien... von Hansleutner. Königsberg, 1791–1792). Опять в 925 году мир между мусульманами и имперскими владениями в Калабрии и Сицилии заключён стратегом Калабрии и Львом, епископом Сицилии, то есть без сомнения Тавроминским (Amari storia dei musulm. 11:172). Ничто не мешает думать, что епископы Тавроминские и после бывали посредниками между мусульманской властью и своим правительством, и Феофан мог бывать по государственным делам в Палермо от имени своих сограждан и императора Константина Багрянородного (911–959), ко временам которого относим его епископство. Потому что к нему, то есть Константину императору, идут встречающиеся благожелания проповедника. Так в беседе на праздник ваий (26 по изд. Миня) говорит он: «Будем молиться, чтобы богохранимая держава благочестивого императора (Βασιλεως) нашего пребывала и для сынов его непоколебимой: чтобы он простирался вперёд и преуспевал (Пс.44:5), водимый Богом, который украсил его мудростью, мужеством и царским венцом». Сомнение, возникающее из того, что Константин имел одного только сына и пять дочерей, устраняется тем, что Феофан разумел вообще потомство Константиново применительно к 17 стиху 44 псалма, из которого уже привёл 5-й стих. А если угодно, то проповедник мог указывать на императора Романа Лекапена, в продолжение двадцати слишком лет (920–944) правившего государством самовластно, хотя и имевшего соправителями как зятя своего Константина Багрянородного, так и своих сыновей, Стефана и Константина. И в конце беседы на праздник св. апостолов Петра и Павла: «Не престанем молить Бога, чтобы на многие лета сохранялась держава благочестивого императора нашего, который, в благочестии направляя кормило власти, украшая венец свой науками и украшаясь чистотой нравов, имеет истинную похвалу в своей добродетели».

Затем о личности Феофана можно вывести следующие заключения: родился он в Сицилии, не в Тавромине, а вероятнее всего в отстоявшем от него вёрстах в десяти городке Маскале (Mascalis). Ибо так говорит он в слове на праздник св. апостола Андрея Первозванного (50-м в издании Миня): «Слово в настоящий праздник есть уплата старого долга, а не выставка красноречия. Не для того я пришёл сюда, чтоб похвастаться словом, или потщеславитъся в отечестве своём приятностью и высокопарностью речи. Напротив, я желал бы, чтобы моё любомудрие, какое оно ни есть, оставалось в сокровенности, и я избегал надмения пустою славою. Но как священная сия храмина Первозванного апостола с отрочества моего воспитала меня как кормилица, подала сосцы первых наставлений и учением священных писаний, как молоком, вспоила меня – не обильно конечно и не до сытости, а столько, сколько могло истекать из устаревающих сосцов; всё-таки она дала и случай, и возможность, и силу к достижению совершенства в учении: то и воздаю сей церкви, как кормилице, благодарность и плату за воспитание, и сам оказываю ей услуги! И вместе с вами, боголюбезное собрание, праздную сей торжественный день, и видя любезное отечество так благочестиво празднующим памяти святых радуюсь и восхищаюсь».

Тут прежде всего оказывается, что Феофан говорил настоящую беседу в своём отечестве; что он нарочно пришёл туда ради праздника; что не часто он бывал там и проповедовал. Ибо говорит: «не для того я пришёл сюда, чтоб похвастаться словом или блеснуть в отечестве своём». Затем, что тут именно начал он и монашескую жизнь, и образование в мудрости священной.

По исследованию иезуита Франциска Скорсо, нарочно предпринимавшего поездку в Тавромин для ознакомления с местностью, монастырь св. Андрея, где говорена беседа, находился именно на краю города Маскалы, и есть именно тот, о котором писал папа Григорий Великий около 590 года Секундину, епископу Тавроминскому: «Давно уже приказали мы из монастыря св. Андрея, что на окраине Маскалы, по причине непривычки к тому монахов, перевести крещальню (baptisterium), а на том месте, где источники, воздвигнуть алтарь». Как город Маскала, так и монастырь Андреевский существовали до конца XIII столетия; ибо в 1296 году возмутившийся против короля Фридриха 2-го барон Рожер Лориа разорил и выжег эту местность. Сюда, в столь близкое от Тавромина место, вероятно приходили на праздник и граждане Тавроминские вслед за своим пастырем; а Маскала всегда принадлежала к Тавроминской епархии, до самого завоевания мусульманами, когда не стало и кафедре в Тавромине.

Под «устаревающими сосцами» (οῖα ἂν μαζὸς πηγάσῃ παρήλικος) нужно разуметь старца какого-то, обучавшего первым начаткам наук, а может быть преподававшего и высшие науки, но «не до сытости» (οὐ δαψιλῶς μεν, οὐδ’ εἰς κορον) и «не обильно», как отзывается сам Феофан. Сам он дальше не говорит, где усовершался в науках; вероятно в Константинополе, где сказывал и некоторые из своих бесед, и откуда предпринимал путешествие в Иерусалим для посещения святых мест. О последнем, т. е. странствовании в Иерусалим, упоминает он в беседе «на спасительное страдание Господа нашего Иисуса Христа», говоря так: «славный тот дом близ горы Сионской (Мк.14:13–16. Деян.1:13; 2:2), принадлежавший Зеведею, отличался величиной и красотой; потому что построен был на возвышенном месте в Иерусалиме (ἐν δὲ τῳ μετεώρω τῆς Ἱερουσαλὴμ) и со всех сторон имел благорастворённый воздух, как мы собственными очами видели». Другое указание на путешествие вне Сицилии и вместе, что беседа, где это указание, говорена вне Сицилии, находится в беседе на день святителя Николая. Такова его речь: «Когда я около захождения Плеяд – т. е. в двадцатых числах Октября – плыл чрез Сицилийский пролив, который наподобие реки течёт между Регием и Сицилиею,.. и настала буря и грозила опасность нам быть поглощёнными водоворотом Харибды, и все мы со слезами молились Богу, то некий Измаилит, плывший с нами, произносил только имя великого Николая, прилагая и место на мысе, на котором устроен храм сему святому. Этого он конечно никогда бы не сделал, если бы достоверно не испытал на себе чудес святого. Так даже варварам неверным любезен этот святой». Когда проповедник означает своим слушателям, что Сицилийский пролив находится между Регием и Сицилией, между тем как и самая Харибда отстояла от Тавромина всего в тридцати вёрстах, то совершенно невероятно, чтобы это было говорено в Тавромине, а не где-либо в далёкой от Сицилии стороне.

Проповеди Феофана, собранные и изданные Скорсом, можно разделить надвое: одни сказаны на Евангельские чтения по неделям, другие – на дни праздничные. Первых в сборнике сорок пять, вторых семнадцать. Из них самих можем усматривать многие и разнообразные достоинства и добродетели, которыми он украшался, ибо, по слову Писания, от избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое (Мф.12:34–35). Никаких других памятников жизни его не осталось; но в беседах его там и сям проглядывают его душевные добродетели, как благовонные цветы, распространяющие вокруг себя благоухание. И из этих оставшихся памятников, обнаруживающих тайны его сердца (1Кор.14:25), ясно открывается прежде всего его смиренномудрие и совершенство жития: потому что нигде в беседах не находится что-либо, недостойное христианской нравственности и отеческих преданий, но везде обличает он ложь и злобу, а восхваляет и превозносит добродетель, как дар, исходящий свыше, от Бога. Вместе с кротостью и воздержанием имел он и христоподражательное (как сам называет его) смирение и любовь к Богу и ближнему от сердца непритворную (Рим.12:9), по апостолу. Посему не переставал и собственную немощь порицать, подвизая себя таким образом к нравственному усовершению, и побуждаемый пламенной любовью всех поучал и утверждал в мысли, что непоколебимое основание покаяния есть добродетель смирения. «Закхее, – говорит в 15-й беседе, – сойди скорее. Что касается исторического смысла, то Спаситель повелевает ему сойти с дерева, а прикровенно (ἀναγωγικῶς) научает нас, что нет более пригодного начала покаяния, как схождение вниз (καταβασις), то есть счастливое и благополучное смирение, в противность демонскому превозношению. Закхей! сойди скорее! Хочешь покаяться? Положи смирение в незыблемую основу покаяния; нисходи, чтобы возвышаться, подымаясь на крыльях добродетелей!» И в другой (10-й) беседе (о дочери начальника синагоги и о кровоточивой) говорит смиренно о себе: «по что уклоняюсь к призванию язычников и судьбе Израиля? Для чего, смотря на других, не примечаю, что сам я описан в этом повествовании? Всмотримся в историю как в зеркало, чтобы каждому из нас приметить бедственное состояние души своей. Одна и та же душа может быть и кровоточивой, и девицей. Кровоточивой – когда данные ей способности для благочестивых слов и добрых дел обращает на худое, на питание скоропреходящих страстей, неплодна в добродетели и производит нечистоты греха. Та же душа есть девица, когда целомудренна и чиста, и по уподоблению Благу совершеннейшему сама совершенна и достойна небесных чертогов. Она чрез уклонение на зло болезнует, лежит на одре в доме тела своего, страждет немощью греховной, и когда зло одолевает, она умирает для жизни добродетельной. Где искать спасения? Пусть рыдает ум, как отец и проводник греха; пусть болезнуют и скорбят чувства, эти сожители и домашние ума! Пусть молят Врача душ восставить её от падения, и возрадуются о том силы небесные. И в 11-й беседе: «Итак, притча (Лк.10:25 и далее) изображает падение человека и милосердие Божие к нам. А может быть описывает и меня, и всех мне подобных, которые небрегут о спасении своём. Ибо я тот человек, который вышел из ограды добродетелей, как бы из Иерусалима, и самовольно направившись к пучине греха, как в Иерихон, на широком пути жизни попался под влияние лукавых своих помыслов, как разбойникам, обнажён ими от приличной одежды: добродетелей и ношу на себе многие язвы, нанесённые грехами. Я лежал полумёртвый, сохраняя только дыхание. Священник и левит прошли мимо меня, потому что и писанный закон и естественный по причине моего неповиновения и бесчувствия не могли помочь мне. Но Сам Ты, Спаситель, приди ко мне, и из сострадания возлей на меня добрую смесь, масло и вино!» И в беседе на праздник св. апостола Филиппа: «ученики Спасителя не только во время земной своей жизни сетями проповеди уловляли людей по вселенной, но и преселившись на небеса, присутствуют с нами духом, сходятся с нами, молча проповедуют ... И мы к празднику апостола привнесём иной иное. Этот – всенощное бдение и благодарные песни; другой – дух сокрушения и соответствующие тому молитвы; тот – покаяние во грехах; иной – милосердие к бедным (потому что тут, как видите, много бедных); никто пусть не окажется непотребным. И я хотел бы собственную жизнь скорее, чем слова, предложить в учителя; потому что приличнее учить, если жизнь согласуется с речами. Но поскольку жизнь моя исполнена всяких нечистот греховных: то, чтобы всё-таки не явиться совершенно бесполезным для настоящего торжества и бесплодным, уповая на предстательство апостола, я вам, боголюбезные слушатели, изъясню ныне прочитанные слова Евангелия».

Чем сам дышал, к тому вдохновлял и слушателей своих; посему возбуждал их к умерщвлению плоти и страстей души, которое называет бесстрастием вслед за Лествичником. «Но к чему, – говорит в беседе на Лк.8:27 – говорить о том, что относится к общей всех природе? Каждый из нас, угнетаемых насилием страстей как демонами, пусть применяет к себе это повествование. Потому что истинно целым легионом демонов овладевается тот, кто отягчает себя множеством грехов. Тогда он, гонимый греховной привычкой, выбегает из города добродетелей, минует дом наш, разумею – церковь, сбрасывает, как узы, заповеди Божии, и скинувши одежды воздержания, обнажённый от дел благих, бесстыдно и нерадиво, в праздности, как во гробах, проводит время, сделавшись мёртвым для жительствования по закону Божию. А что страсти сводят человека с ума и заставляют его бесноваться, взгляни на удручаемых завистью, на похотливых и искателей чужого; страсть же гнева и бесстыдство раздражающихся нисколько не различаются от беснования. Увидел я некогда человека, разгневавшегося сверх меры и пожалел о бедной природе нашей. Очи его выдвигались из-за век, смотря каким-то кровавым и змеиным взором на прогневавшего; тяжёлое дыхание сжимало утробу его; шейные жилы сделались надутыми; язык странно как-то отупел и едва ворочался, голос становился резким, губы синели и сжимались от прилива желчи, так что и слюны не могли держать во рту, но вместе с бранью извергали пену; руки его и ноги были в движении, и он трясся всем телом. Не обще ли это у гневливых с бесноватыми?

Итак, будем молить всемогущего Бога, чтобы Он избавил нас от таких страстей, как от демонов, и соделал нас достойными благ, обещанных праведникам» ... И в беседе, сказанной в неделю пред Рождеством Христовым (на слова Мф.1:1 и далее): «А если нужно в истории искать нравственного смысла, то ясно научаемся, что прекрасная Фамарь, означающая своим именем горечь (Πικρασμὸς), указывает на сластолюбие (ἡδονὴν), красивое на взгляд, приятное на вкус, но горькое в последствии: потому что с уст злобы каплет мёд, который впоследствии становится горче желчи (см. Притч.5:3–4). Итак, это сластолюбие, прежде всего порабощая себе способности пожелания и возбуждения, подчинённые уму, и сдружившись с ними, как Фамарь с Иром и Авнаном (Быт.38), умерщвляет их и погребает, доведши до бессмыслия и скотства. Потом воюет против самого ума, и для обольщения обманчивой красотой пользуется слугой, как сводником. А этот слуга ума есть чувство, через которое попадает в сети греха наперёд отдавший жизнь, пояс и перстень, коих требует от нас грех; ибо как только лишит нас их, то как хочет, так и порабощает нас. Пояс, стягивающий чресла и сжимающий развевающуюся на них тунику (хитон), означает целомудренный помысл, которым сдерживается увлекательная роскошь жизни и укрощается неподобающее разгорячение почек. Сластолюбие, отбирая этот целомудренный помысл, колеблет твёрдость ума до того, что он передаёт и свободу совести, на что указывает перстень, и погубляет то, чтоб быть образом Божиим, на что указывает чашечка перстня с вырезанною надписью. Жезл, страшилище псов, есть рассудок надежды, посредством которого поддерживаем ослабевающую душу и отражаем лай отчаяния. А что жезл означает благую надежду, свидетельствует писатель степеней Подвижнической Лестницы, выразившийся так: „падший сокрушается (сердцем) и с похвальным дерзновением молит Бога, поддерживаемый жезлом надежды, которым отгоняет пса отчаяния“. Когда и сего жезла лишит нас грех, то легко обращает нас куда хочет. Посему, возлюбленные, будем внимать себе! Ибо то написано в наставление нам (Рим.15:4). Будем избегать приманок похоти, уклоняться от начатков её, от первых её приражений; потому что, неожиданно проникая сквозь окна души, овладевает ею. Будем на страже, чтоб не лишиться пояса воздержания, делающего нас чистыми, и не потерять того, чтоб быть по образу Божию, как перстня. А если что из сего нам случится потерять, жезла надежды да не исторгает у нас отчаяние!»

Пастырское его усердие к церковным собраниям и назиданию паствы открывается ясно из многих бесед, которые вообще носят на себе печать непосредственности и задушевности. Так беседа на Мф.8:5 и пр. начинается словами: «Строит ковы против добрых дел оный древний лукавец, и всегда старается мешать чему бы то ни было доброму. Вот и сегодня возбудивши судебное разбирательство покушался расстроить собрание и прервать слово учения, когда совершенно обезумил того грубого человека и полуварвара. Но вы показали, что вам не безызвестны его умыслы (2Кор.2:11), и разумно отразили его козни, поспешивши в церковь, и оставивши того крючкотворца и болтуна с самим собою предали себя слову учения». Из сего можно заключать и о любви граждан к своему пастырю. «Хотя немощь плоти, – говорит проповедник в беседе на неделю Православия, – не позволяет мне преподать слово учения достаточное, но мы не поленимся сказать хотя немного, чтобы совершенным молчанием не опечалить вас собравшихся». И в беседе на Лк.10:25: «Не столько худая, затверделая и засохшая земля жаждет небесного дождя, сколько я томился желанием видеть вас, боголюбезнейшее собрание! Когда я был здесь с вами, не столько любви чувствовал к вам; что под руками и пред глазами, то меньше влечения возбуждает. А когда находился в разлуке с вами, то узнал, что любовь – жестокий тиран, и что близко к истине сказанное внешними писателями: „снедаемые любовью состареваются от разлуки с любимыми предметами“. Но поскольку Дух Святой по предстательству Владычицы нашей Богородицы слова собрал нас воедино, удостоил поклониться нерукотворенному Её изображению (бывшему в Тавромине) и порадовал отца детьми (Пс.112:9): то разгладим морщины, наведённые разлукой, и примемся за обычное учение». И в беседе на Мк.16:9: «Реки, непрерывно текущие, и летом не оскудевают в течении, и в зимнее время особенно разливаются, выступая из берегов, когда втекают в них новые потоки воды, сверх обычных; летом лощины и ручьи высыхают от бездождия, а в зимнее время обилуют водою наподобие рек и шлют волны потоками. Так и реки боговдохновенного Писания во всякое время текут обильно и орошают полноту Церкви; но ручей ума нашего, сухой и невлажный, в прошлое время долго не журчал по случаю немощи тела. Теперь же, орошаемый притоком Евангельских сказаний, спешит изливать толкование их, которое с помощью Божью и начнём».

Не обинуясь обличал он и замеченные в жизни сограждан недостатки. «Доколе будем наклонны к вражде, раздорам и клятвопреступлениям? Ужас и страх объемлет меня, когда подумаю, как постоянно клянутся в судилищах, и как Евангелие, достойное всякого уважения, пренебрегается в заседании кощунствующих (Пс.1:1)! Ибо оно заповедует не клясться вовсе (Mф.5:34), а воры берут его в пособие своей жадности; до того они хуже и неверных язычников. Клиний некто, муж Еллин4, пожелал лучше потерять три таланта, нежели поклясться; он дал обвинителю три таланта, а не поклялся, – и это сделал он, хотя и не был бы клятвопреступником, если бы поклялся. Итак, не хуже ли мы и самых Еллинов?» Так говорил он в беседе на Лк.13:10. И ещё: «Вот что обыкновенно бывает с мастями, составляемыми из роз и других благовонных цветов: если надушить ими горлиц или голубей5, то они делают их сильнее и крепче, а если коршунов плотоядных, то эти тотчас от прикосновения масти приходят в расслабление6. Потому что природа их, обвыкшая к противному для обоняния запаху и гниению, избегает и отвращается того, что хорошо пахнет. Подобное нечто бывает и с нашим учительным словом, которое простираясь ко всем вообще, не одинаково действует на всех. Кто обладает воздержностью горлиц или простотой (незлобием) голубиной, те, впитывая приятный запах учения, доставляют пользу душе своей; а кто природу свою извратил зловонием ненависти, те подобно коршунам или навозным жукам отвращаются от благовонного запаха учения. Но, что имея в виду, я привёл этот пример? Вчера сделанное нами вообще всем порицание и вразумление для благоразумных и правомыслящих послужило к исправлению, а люди, повреждённые нравами и трудно исправимые, не только не улучшились, а дошли ещё до большего бесстыдства. Но мы с Божьей помощью уврачуем болезнь их крепчайшими лекарствами и возбудим оцепенелые чувства их более острыми запрещениями (ἐπιτιμίαις). А вы, которые трезвой мыслью избрали лучшее и стеклись в священное собрание, послушайте, что говорит Евангелие».

В другом месте, опять, скорбя и как бы отчаиваясь в пользе своих наставлений, порицает и обличает буйство и заблуждение пасомых, но из любви к ним не охладевает в учении. «Хочу приступить к обычному учительному слову, а от негодования и скорби пресекается у меня голос. Со мною происходит то же, что с земледельцем, который много трудов прилагал к земле, а во время жатвы собрал не много колосьев. Беседуя при каждом церковном собрании, не усматриваю никакой из того пользы. Сколько я вопиял даже до одышки, сколько обливаясь потом увещевал, чтобы во время священного собрания вы не заводили судебных разбирательств и сходились на поучение! Сколько раз заповедовал я вам удерживаться клятв! Но внушения наши кажутся вам вздорными речами и пустым шумом слов. И я несчастный доселе представляюсь бросающим семя в воду или в каменную землю, не имеющую влаги. Потому что некоторые, обидевшись порицаниями, бегут от учения, как потерявшие ум избегают врачей. Но это плод и моих грехов! Ибо если блаженны говорящие в уши слушающих (сн. Гал.4:14–15), то несчастны говорящие к людям, заткнувшим уши. Впрочем, боясь подвергнуться наказанию за молчание, я не обленюсь давать серебро слова, чтобы не потерпеть одинаково со скрывшим талант (Мф.25:25). Боюсь, однако, как бы учение не сделалось поводом к большему греху для вас. Ибо говорит Спаситель: если бы Я не пришёл и не говорил им, то не имели бы греха (Ин.15:22). Говорю это из любви к вам, пламенно желая пользы вашей и, как выражается святой Иеремия, внутри сердца моего чувствуя боль (Иер.4:19). Итак, придите в чувство, поймите, что прилично вам! И если доныне находились в заблуждении, исправьте покаянием неразумие ваше, чтоб и мы охотнее преподавали учение» (см. Бес. 21). Подобно и в беседе на неделю Православия, говоря о постигшей страну засухе, увещевает поверженный в уныние народ обратить внимание на грех, причину всех зол. «Будет у тебя небо над головой твоей медное, говорит пророк (Втор.28:24), означая сим грозным словом крайнюю засуху и оскудение вод. Не исполнилось ли оно теперь над нами? Потому что земля опалённая, сухая и как бы окаменелая сделала безуспешным труд земледельцев, и не поддаётся ни плугу, ни заступу. Посевы, сначала немного зазеленевшие и подававшие хорошие надежды, прежде чем налились колосья, высохли и погибли; на виноградниках и деревьях остались только листья, которые и сами уже начинают сохнуть. Таковы плоды грехов, таково земледелие злобы. За то постигло нас бедствие, что мы не ходили путями Господними, но поработили себя лукавству, друг другу завидуя, превозвышаясь над низшими и бедными, стремясь покорыстоваться чужим достоянием, радуясь неудачам ближних, друг друга пожирая злословием, рабствуя похотям скверны, сделавшись конями неистовыми, как выражается Писание (Иер.5:8), волками хищными (Авв.1:8), верблюдами памятозлобными, к бедным немилостивыми, к согрешающим неснисходительными, пренебрегающими церковные собрания, забывающими дни памяти святых, уклоняющимися от исповеди, как бешеные от врача. Священники стали худым примером для мирян, ссорясь, памятозлобствуя, враждуя, наветуя, смотря на лица, не обличая и не исправляя согрешающих, но чрез своё молчание подобно древнему Илию участвуя в неправде (1Цар.2:29). Миряне, оставив наблюдение за собою, следят за поступками священников и делаются судьями неумолимыми. Не правду ли говорю? Не полон ли этим город наш? Не каждый ли день повторяю это? Не трудился ли я, взывая и прося вас воздерживаться от клятв? Не говорил ли, что накажет нас Господ за презрение к святому Евангелию, которое держим в своих хищных руках, не уважая и не стыдясь его? Собирай же плоды с поля, приобретённого клятвопреступлением... Но отчего ж так? скажет кто-нибудь; не все ж лихоимцы, не все клятвопреступники! Почему ж из-за немногих грешащих всем вообще подносится горькая чаша гнева Божия? Казалось бы, что только злых должно постигать наказание! Но как в одном теле, если и малейшая его часть страждет от прилива мокрот, необходимо позаботиться об очищении всего, так и в нас. Все мы составляем одно тело, и все, как члены Христовы, становимся участниками повреждения, какое терпит один какой-либо член. Так некогда за грех сына Саулова (1Цар.14) всё войско терпело наказание, и когда Давид не по воле Божией перечислял народ, наведена была общая язва (2Цар.24). И внешние истории передают, что часто за преступление одного непотребного весь город наказывался. Посему-то и нам налита неразбавленная чаша гнева Божия: чаша в руке Господа, говорит пророк; вино цельное, полное смешения, кипит в ней (Пс.74). Видишь, как разнообразен состав напитка! потому что если вино – цельное, то как полно смешения? Смешанное не цельно, а тут говорится то и другое. Вино – цельное, как не растворённое милосердием, по праведному суду Божию на неисправимо согрешающих; смешанное же из различных казней, которыми Господь обыкновенно поражает нераскаянных. Ибо как многоопытные в лечении врачи телесные те язвы, кои занемели и потеряли чувствительность, очищают тёплой водой и острыми средствами, густоту и толщину нагноения истончая искусственным образом: так и всеведущий Бог людей, нечувствительных к легчайшим наказаниям, поражает более тяжкими язвами. Итак, что скажем о наводимом на нас? Праведен суд Божий! И даже премного уменьшил наказание человеколюбивый Владыка, наказывая не столько, сколько мы заслужили, а только чтоб мы восчувствовали греховность свою. Ибо, помысли о долготерпении Божием! Мы грешим, и стихии наказываются; падаем, и земля терпит; худо живём, и бездушные вещи поражаются; оскорбляем Творца постыдными делами своими, и приемлют казнь ничем не согрешившие, подобно, как если бы кто наказывал раба за проступки сына. Так добр Владыка наш, так вразумляет нас, возводя к исправлению! Напрягает лук с угрозами и сдерживает стрелу гнева Своего. Не хочет Он смерти души нашей, но ожидает обращения и покаяния».

Часть 27

Будучи поборником единства Церкви и правоты веры, Феофан внушал слушателям своим любовь и приверженность к православию, насаждённому апостолами, проповеданному отцами. «Многие, – говорит он в 5-й беседе, – усиливались разорвать сеть евангельскую. Таков был нечестивейший Арий, разодравший хитон Единородного, как показано было в видении патриарху александрийскому8: он нагло дерзнул отделять Его от сущности Отца и причислять к тварям. Таковы же были после него Евномий, Македоний, Аполлинарий и остальные ересначальники, от коих сеть учения находилась в опасности прорваться. Но на виду были помощники, находившиеся на другой лодке (см. Лк.5:6–7), то есть – из язычников, которые мудростью речей своих ниспровергли бредни еретиков и их запальчивое суесловие. Это9 были великий Дионисий, мудрый Иерофей, Иустин, Климент и сиявшие после них, со своей стороны трудившиеся в проповедании Евангелия и утверждавшие Церковь».

Во многих местах изобличает и неправильное толкование Евангельского учения противниками его. Так в той же (пятой) беседе говорит: «Тут пришло мне на мысль одно нелепейшее умозаключение еллинов. Ибо, восставая против Церкви и силясь разорвать священную сеть сию, к прочим порицаниям, какие нанесли из гнусного сердца своего, приложили и следующее. Именно: если, говорят, ученикам велено уловлять людей наподобие рыб, как здесь: будешь ловить человеков (Лк.5:10), и в другом месте: идите за Мною; Я сделаю вас ловцами человеков (Мф.4:19), а рыбаки извлекают рыб от жизни к смерти (потому что для живущих в воде жизнь – вода, а воздух – смерть, подобно как для живущих на суше вода – смерть); если, говорят, это справедливо, то ученики Христовы, уловляя людей проповедью, ведут их, как рыб, на гибель и смерть. Так именно говорит нечистый, суетный и насмешливый язык отступника Юлиана10, в устах которого – гибельный язык аспидов (Втор.32:33), зубы которого – копья и стрелы, как выражается псалмопевец (Пс.56:5; 57:5). Поистине, лай бешеных псов и шипение ядовитых змей – такие умствования, которыми думают извратить истину. Надлежало бы этому человеку, тщеславившемуся искусством диалектики и умствования, знать, что предметы хорошие и добрые иногда выражаются образами и именами, какими и худые обозначаются; однако же от того первым не усвояется одинакового значение действий. Потому что похищающий чужую жену и вступающий в законный брак оба имеют связь с женщиной, но сожительство по закону не есть прелюбодеяние. Убивает путника разбойник, и разбойника судья; оба совершают убийство, но насколько одно убийство преступно, настолько другое справедливо. Так и сказанное „будешь ловить человеков“, „сделаю вас ловцами человеков“, имеет с рыболовством общее название, но бываемое после рыболовства различно по последствиям. Потому что ловля рыбы оканчивается смертью, а люди уловляются для жизни. Но, если угодно, даже не станем изменять подобие. И как в ловле рыбы умирает бессловесная рыба, и ею питается человек, существо разумное: как евангельская ловля заповедует умерщвлять бессловесный движение в душе, несогласные с разумом, и оживлять разум умерщвлением земных мудрований (Кол.3:5–10). Таким образом, евангельская ловля и мертвит, и оживляет. И может быть на это указывает сказанное во Второзаконии от лица Божия. Я умерщвляю и оживляю (Втор.32:39), то есть: умерщвляю ветхое пристанище греха, и оживляю к новому жительствованию в благочестии».

И в беседе на неделю всех святых, приведши и объяснивши изречение Спасителя: всякий кто оставит дом, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат, и наследует жизнь вечную (Мф.19:29), говорит: «Но тут снова мерзкий язык Юлиана, наострённый как меч, выражаясь псаломски (Пс.63:4). воспламеняется и приводит в движение обычное оружие своей насмешливости. Он осмеивает это изречение, издевается над обетованием и говорит: если это справедливо, то уверовавшие во Христа и ради Его оставившие жён своих, вместо одной получат сотню. Может быть надлежало бы пройти мимо и не обращать внимания на насмешку, как на лай собаки. Но чтобы таким софизмом (хитрословием) не увлекались люди простоватые, говорим: обещается воздаяние не предметами того же вида, и не сказал Господь, что вознаградит женщинами и полями, „но что воздаст за временное постоянным, за чувственное умопредставляемым и превосходящим зрение, слух и постижение умом“». Вероятно, возражение Юлиана отступника были тогда в ходу между значительной частью общества, когда проповедник наш не считал излишним открыто опровергать их как, кроме приведённых случаев, сделал это и в беседе о богатом, вопросившем Господа (Mф.19:16; Mк.10:17; Лк.18:16). Ибо высказавши, как путь к совершенству слова Спасителя: пойди, продай имение твоё и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах: и приходи, и следуй за Мною – продолжает: «Но тут змии оный, изначала оклеветавший Бога пред человеком, снова зашипел нечистым и гнусным языком Юлиана. Желая представить совет Спасителя вздорным и пустым, он ухитряется на такое поддельное умозаключение (на такой предположительный паралогизм). Если, говорит, все, последуя этому совету, решатся продать свои имения и раздать деньги нищим, то кто ж станет покупать, когда все будут продавать, по предположенной посылке? Таково сумасбродное мнение мудрого на зло! Но вот мы сокрушим зубы лживого (Пс.57:4:7) краеугольным камнем истины. Потому что если бы Иисус, советующий продать имение, не был Богом, то этот приём доказывания может быть и уместен бы был. А так как Он был Бог, от Коего ничто будущее не сокрыто, то, очевидно, знал Он, что не все вместят слово сие (Mф.19:11) и что немногие дойдут до такого совершенства, и что всё-таки путь спасения от этого не заградится. Ибо из догматов и заповедей христианских одни заповеданы к непременному исполнению, а другие предоставлены добровольному усердию. Правильно веровать, любить ближнего, не памятозлобствовать на врагов, не красть, не любодействовать, и другие заповеди закона до́лжно неизбежно соблюдать: потому что за преступление их осуждаемся. А девство и безбрачие, нестяжательность и отшельничество, ударившему по щеке подставлять и другую (Лк.6:29), отнимающему верхнюю одежду не препятствовать взять и рубашку, благодушно иждивать имущество на бедных – если кто исполняет это, то веются к совершенству: а если кто и не соблюдает сего, но хранит необходимые заповеди и учение, то и он не вне спасаемых. Посему, когда говорит о заповедях, то не выражается: если хочешь, не крадь, не убивай, – потому что это всё нужно соблюдать неизбежно и необходимо; а когда ведёт речь о произвольных дарах наших11 Богу, то говорит: если хочешь быть совершенным, продай имение своё. Притом же слова Господа не нужно принимать только во внешнем смысле; прилично понимать и так, что мы побуждаемся продавать все приобретённые нами привязанности к злу и их отдать навсегда демонам, не имеющим ничего доброго и потому нищим, чтобы таким образом сделаться нам участниками жизни божественной. Потому что ни злоба, ни деньги не наши по естеству, а приходят нам со вне. Прекрасная и назидательная мысль пришла по поводу изречения Спасителя на ум Иоанну Лествичнику. Ибо говорит он: «иди, продай все твои изволения присутствующим при тебе наставникам (на зло), которые бедны духом: ибо тогда можешь следовать за Христом».

И в другом месте опровергая противников, разрушает их воображаемые и призрачные основания. Так беседуя о одержимом бесами многими и исцелённом от Господа Иисуса Христа (Лк.8), говорит: «Повреждённые суетною мудростью и изощряющие на нас языки свои, как мечи, своим красноглаголанием защищающие ложь и прикрывающие заблуждения, стараясь ниспровергнуть это чудо, усиливаются представить нелепым самый рассказ исторический. Говорят они: как Иисус исполнил просьбу врагов, позволив им войти в свиней? и где это в Иудее паслось стадо свиней, когда закон Моисеев повелевал даже рукою не прикасаться к свиньям, как животным нечистым (Лев.11:7–8)? А если допустим свиноводство в Палестине, извиняя обстоятельствами преступление закона, то справедливое ли дело – лишать Господу стяжание их? Эти возражение подлинно заслуживают осмеяния, а не опровержения. И мы, справедливо отвергая клевету, говорим, что если бы Господь не попустил демонам войти в свиней, то для многих осталось бы неясным, куда они выселились, и порицателям истины представлялся бы повод говорить, что они пошли не в бездну, а может быть в другого человека, и таким образом чудо не принесло пользы. Случилось бы нечто подобное тому, как если какой грабитель, выгнанный из одного вертепа, делает засаду в другом месте, чтобы продолжать злодейства. Итак, показывает (Евангелие), что они не могли противиться тому, что им сказано было. А что в Иудее находились стада свиней, явно из того, что вся Палестина подвластна была римлянам. Кесарь Октавиан вручил начальство над Иудеей сперва Ироду, сыну Антипатра язычника, а по смерти его – Ироду Антипе, внуку Антипатра, и язычника Пилата поставил наместником и судьёй. Посему можно думать, что то были стада римского воинства, которое нисколько не держалось обычаев иудейских. Но и хозяев свиней не обидел (Иисус), а покарал несправедливость их, поучивши самым делом – не сквернить Иудеи нечистыми животными, к коим и прикасаться воспрещено было законом. Ибо отдаёт до известного предела честь ветхому закону, чтобы не казаться противником Моисея».

Обличая отвергающих божество Сына Божие и словами Писания опровергая наглые речи их, говорит: «Тут снова наступают ученики лукавого, терзающие божественные слова на части, гоняющиеся за звуками, ненавистники истинного знания, которые пытаются своими наглыми речами свергнуть единородного Сына Божия с Отчего престола благости по существу (φυσικῆς αγαϑοτητους), и говорят: Иисус сам отрекался от того, что Он – Бог, когда запрещал называть Себя благим. Ибо говорит: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог (Мф.19:17)? Слово их гнило (Еф.4:29) весьма, и обнаруживает в себе низость их. Надлежало бы им, если бы только они свободны были от злобы, понять, что не потому сказал это, что не признавал Себя благим. Как это мог сделать Тот, Который назвал благим и человека, и дерево? Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе (Мф.12:35), новое и старое (Мф.13:52). И: не может дерево доброе приносить плоды худые (Мф.7:18). Итак, не отрицает, что Он благ, но обличает лицемерие того человека и открывает его лукавство, с которым делал вопрос. Как бы так12 сказал: Как называешь благим Того, Которого считаешь простым человеком? Как называешь добрым Меня, Которого изловить словами пришёл? Для чего льстишь Тому, Которого считаешь противником Моисею? Почему не явно начинаешь войну, но строишь ловушку из лести? «Никто не благ, как только один Бог». Итак, если называешь меня добрым, то веруй и тому, что Я – Бог: а если считаешь меня простым человеком, которого можешь обольстить словами твоими, то не называй добрым. Вот с какой целью сказал Господь: никто не благ, как только один Бог!

Но тут и иное подлежит рассмотрению. Ибо, если только один Бог благ, как Писание называет отрока Самуила благим (1Цар.2:26), и Саула, сына Кисова, мужем благим (1Цар.9:2)? А Елкана, утешая супругу свою Анну в её бесчадии, не говорит ли: разве я для тебя не лучше (οὐκ ἀγαϑός σοι) десяти сыновей (1Цар.1:8)? И в псалме: благотвори, Господи, добрым и правым в сердцах своих (Пс.124:4). Но Евангелие говорит о благости в собственном смысле (τὴν κυρίως ἀγαϑότητα λέγει), которая есть в одном Боге. Ибо сколько ни есть других13 существ благих, все они суть участники добра по благодати, как участники и святости, и правды, и других благ, в коих участвует каждое из существ, насколько способна природа приемлющего. Итак, «никто не благ, как только один Бог». А если позволительно к слову приложить и некую сладкую приправу для находящих удовольствие в таких вещах, то есть и нечто общее между словами Θεὸς (Бог) и αγαϑὸς (благий). Потому что: если кто сочтёт числа по буквам14, то найдёт в обоих равенство суммы – двести восемьдесят четыре. Впрочем, это, может быть, больше питает любопытство, чем идёт к делу».

В беседе на праздник св. апостолов Петра и Павла: Ты Христос, Сын Бога живого (Мф.16:16). Как это речение постыждает Нестория, поклонника человека (ἀνϑρωηολάτρην), его нечистый, насмешливый и богохульный язык, направленный против благочестия! Как же сокрушает оно зубы (Пс.3:9) и ереси Армян? И как поражает многоглавую гидру15, ересь Акефалов? Потому что догматы Акефалов и Нестория, оба противны Богу, хотя противны и друг другу, и, выражаясь богословским16 языком, в противоположном смысле худы и одинаково нечестивы. Ибо Несторий одного Христа разделил на двух – на Сына Божия и Сына Марии: армяне ж два естества Христовы сливают в одно. Но богословие Петра обличило то и другое, преподавая ясное учение, что один и тот же есть и Сын Божий, и Сын человеческий. Ибо, тогда как есть много христов (помазанников), много сынов и много богов, а истинный и по природе только один, то не сказал: Σὐ εῖ Χριςός, но ὀ Χριςός; ни Υἱὸς, но ὀ Υἱὸς; ни Θεοῦ, но τοῦ Θεοῦ τοῦ ζῶντος. Приложивши ко всем словам члены17, он выразительнейшим образом означил превосходство блаженной сущности и единственной в своём роде природы» (μονοειδοῦς φύσεως).

В двух местах упоминает об Оригене и его мнении о временных муках грешников. В 22-й беседе: «Словами Спасителя или какой выкуп даст человек за душу свою? опровергается оное измышленное Оригеном восстановление в прежнее состояние. Сим ясно внушает Господь, что нет места временному наказанию, чтобы чрез него спасались души. Да и потеря души означает вечную потерю её и нескончаемость наказания: ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын человеческий, когда приидет в славе Отца своего» (Мк.8:35–38). И в беседе на притчу о талантах (Mф.18): «сказанное отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга (Mф.18:34) не означает времени, по баснословному восстановлению Оригенову, а беспредельность и вечность мук. Ибо поскольку невозможно мучимому отдать долга, но и необходимо ему мучиться вечно».

И вот такого православного архиерея и проповедника некоторые католические писатели (Франциск Турриан в Libri contra Magdeburgenses Centuriatores, Бароний, Скорсо и др.) выставляют поборником главенства папы! Где же они нашли подтверждение своим гаданиям? Из беседы на праздник св. апостолов Петра и Павла они берут несколько выражений, именно: «Спаситель, сказавши ты Пётр (камень), и на сем камне я создам Церковь Мою, выражает этим следующее: ты, будучи Камнем, соделаешься камнем веры в Слово, основанием водружаемой Церкви, первым начатком духовного здания». Но они не приводят непосредственно за тем следующих слов: «Ибо на сем исповедании, которым ты признал Меня и Сыном Божиим и Сыном человеческим, на нём, говорю, положено будет основание Церкви. Ибо когда это ляжет в основание, то и прочие догматы безопасно и твёрдо назданы будут». Сравни Златоуста 54 беседу на Ев. Матфея и 21 на Ев. Иоанна. Феофан не только ничего никогда не говорил в пользу первенства и главенства папского через Петра апостола, но и выразился о последнем так: Ангел, открывши мироносицам тайну воскресения, „послал их и апостолам сообщить радостную и благую весть: идите, скажите ученикам Его и Петру (Мк.16:7). Для чего, повелевая возвестить ученикам, прибавил и Петру? Потому что крепкий итог и несокрушимый столп, поколебавшись, отрёкся Господа, и сознавши падение своё, горько оплакивал его и в совести своей доселе мучился, доселе терзался мыслью и опасением, получил ли прощение от Бога, может быть и не считал себя достойным быть в лике апостолов. Посему-то ангел, назвавши учеников, прибавил и собственное имя, чтобы узнал Пётр, что по причине пролитых им слёз он не исключён из лика апостольского». Если бы Феофан мало-мальски думал о главенстве папы, то выражению «и Петру» без сомнения придал бы такое объяснение, какое дают католические толковники, подразумевая тут превосходство Петра.

«Что касается двух заблуждений греческих об исхождении Св. Духа и от Сына и блаженстве душ прежде дня судного», говорит Скорсо (Prooemium tertium... Migne Раtrolog. Graecae tom. 132, pag. 118), «то в сих беседах Феофана не заключается ни явного содержания их, ни открытого опровержения». А между тем Феофан в беседе на сошествие Св. Духа ясно говорит: «В Троице нет разделения или различения: Она есть один Бог, Отец и Сын и Дух, одно Божество – безначальное, простое (несложное), пресущественное, не имеющее частей и нераздельное. Оно и Единица, и Троица; по сущности Единица совершенная, по ипостасям Троица совершенная. В каждой из ипостасей Божество совершенно и каждая ипостась совершенна в совершенном Божестве. Божество есть один Бог и три ипостаси – Отец, Сын и Святой Дух. Отец18 безначален и не рождён, Родитель Сына и Изводитель Духа Святого, Сущих от Отца, одного по рождению, другого по исхождению... Но ни Отец нерождённый, ни Сын рождённый, ни Дух исходный не различаются существом, а только образом бытия» (τροπους ὑπάρξεως). Сн. Григ. Назианзин 3-е слово о Богословии, и Дамаскина Точное Изл. Веры 1. 13.

В. других местах ещё яснее и точнее он излагает богопреданное кафолическое учение об исхождении Святого Духа. Так в беседе на праздник св. Прокопия великомученика: «Спаситель, исполняя домостроительство спасения людей, и идя уже к вершине его (т. e. домостроительства) – ко кресту и смерти, собрав учеников, служителей таинства, одних, излагает им последнюю волю Свою и как бы прощальную. Открывает им высшее учение и об Отце и Своём от Него рождении по естеству, но сродственном Ему Духе19, Который исхождение имеет от Отца, а от обоих посылается как равночестный». Адам Зерникав, приведши это место, замечает: «Говорит, что Дух Святой исходит от Отца, и посылается от Обоих. Итак, к одному только Отцу возводит исхождение Духа, а к Отцу и Сыну равно послание Духа». Между тем иезуит Скорсо и в этих словах находит, по крайней мере, готовность Феофана поправить заблуждение греков и в подстрочном примечании к 56 беседе, ставя его в этом отношении выше Феофилакта Болгарского, говорит, что кроме такого слововыражения, заимствованного от древних, Феофан не оставил следов приверженности к схизме Фотия, а в главенстве папы был уверен несомненно.

Далее, опять, в той же беседе продолжает Феофан: «Спаситель, являя равночестность Свою с Отцом, то говорит: Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя (Ин.14:16), то: когда приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам (Ин.15:26). А чтобы кто-нибудь не заподозрил, что это послание рабское, возводит речь к образу бытия и говорит: Дух истины, Который от Отца исходит. Хотя, говорит, и Мой Дух, потому что Я – истина, но от Отца имеет бытие (ἔσκε τὴν ὕπαρξιν). Ибо от одного источника, то есть сущности Отца, Дух и Сын, но различным образом. Сын, Свет от Света, воссиял рожденно (γεννητῶς), а Святой Дух, и сам Свет от Света, не рожденно, а исходно. Как лучи света, по природе своей имея между собою нераздельное соотношение, до нас низводят дар света, ни отлучаясь от круга солнечного, ни отсекаясь друг от друга: так Сын и Дух Святой, сугубый луч Отца, от Отца происходят и пребывают в соединении с Ним, и нам преподают свет истины. Ибо естество Всесовершенных нераздельно» (Сн. послание Григория Богослова к Евагрию о Божестве). И здесь опять примечает Зерникав: «Хотя, говорит, и Мой Дух, но от Отца имеет бытие. Показывает несомненно, что, хотя Дух есть Дух и Сына, но не и Сыну, а только Отцу принадлежит исхождение Святого Духа. Причину же, по которой Дух, будучи Сыновним, исходит, однако, от Отца, выставляет так: потому что от одного источника, то есть сущности Отца, Сын и Дух происходят. Следовательно, мыслил он, что от одного только Отца Дух исходит, когда сказал: хотя и Мой Дух, но от Отца имеет бытие. Наконец, ясно говорит: от одного источника, сущности Отца, Дух и Сын». Православное учение Феофана изучить Скорсо пытается в своих подстрочных примечаниях изъяснить в смысле католическом, но неудачно, подобно как вздумал бы кто с яйца щипать волну.

Мысли Феофана о состоянии душ грешников в аде изложены им в беседе на притчу о богатом и Лазаре (Лк.16:19 и далее), из которой выписываем следующее место:

– «И в аде, будучи в муках, он поднял глаза... мучусь в пламени сем. Дойдя до этого места в речи Спасителя, я как бы с некоей высоты усматриваю глубокое море учений, в которое боюсь пускаться20, опасаясь, чтобы немощный мой ум не потонул в неизмеримости догадок. Говорю так, обращая внимание на следующее. Что это за ад, о котором говорят божественные Писание и внешняя мудрость? Как богатый прежде общего всех воскресения находился в муках? И что это за капля воды, в которой нуждался мучившийся? Какие глаза в аду поднял богатый, и какой свой язык желал прохладить прикосновением капли, тогда как члены его тела разлагались в гробе? Как он без тела чувствовал жар пламени? И как говорит Авраам «ты получил уже доброе твоё в жизни твоей, а Лазарь злое», – как будто добро и зло нам даются на время? И что это за пропасть, разделяющая добрых от злых и препятствующая свободно переходить существам бестелесным? Об этом мысля, ум колеблется в сомнении и недоумении, как бы кружится и не находит исхода. Но предавая кормило речи Богу, как Кормчему, и испрашивая молитвенного содействия от вас, двинемся в море.

«Итак, говорим, последуя мнению отцов21, которые прежде нас рассуждали об этом, что Спаситель хотя излагает это повествование несколько чувственно, но всевает много поводов, которыми разборчивый слушатель вызывается к более утончённому взгляду. И вот адом называется жилище души, переселяющейся от видимого к невидимому и непроницаемому: потому что и у внешних и в Писании божественном именем ада не иное что означается, как переселение в область тёмную и невидимую, после разлучения души от тела. А дальнейшими словами Евангелие, кажется, обозначает великий некий догмат. Ибо патриарх, когда сказал богатому «ты получил уже доброе твоё в жизни твоей, а Лазарь злое», и потом присовокупил о разделяющей их бездне: то, по-видимому, открывает следующее. Поскольку человек от единовидной и блаженной жизни в одном добре без примеси зла отпал, вкусивши сложного22 древа, и за чревонеистовством последовала смерть, и отсюда двойственной стала жизнь наша, как жизнь настоящая во плоти и жизнь вечная после неё: то последовательно мы должны быть участниками и прискорбной настоящей, ограничиваемой кратким пределом времени, и будущей блаженной. Итак, кто распоряжается своей жизнью с разборчивым и целомудренным рассудком, те в краткой сей жизни избирая притрудный путь добродетели собирают себе добро для жизни будущей: а кто в скоропреходящей этой жизни избрали похоть и не исправили своего заблуждения и безрассудства покаянием, те заключают для себя по смерти доступ к оным благам, ископав пред собой неминуемую эту необходимость, как некую зияющую и непроходимую бездну. Сие-то и означает бездна, которая не землёй разверзшейся образуется, а производится суждением, разделявшимся при жизни на противоположные произволения. Посему и не услышан богатый, просивший себе малой капли милосердия, не потому, чтобы одна капля нанесла ущерб великому потоку райских благ, а потому, что капля добродетели не может смешиваться со стремлением и привязанностью к пороку: ибо что общего у света со тьмой (2Кop.6:14)?

«Подобно нужно разуметь и о пламени, который23 опаляет богача; ибо лишение благ, коими наслаждаются праведники и видимых грешниками, для сих последних делается пламенем, палящим душу, которая в утешение себе просит какую-нибудь каплю из моря благ, окружающих праведников, и не получает её. А упоминая об очах, языке и персте, поскольку в надлежащее время душа опять воспримет собственное тело, причта предъизобразила существующее ныне в возможности и силе, и будущее в действительности.

Остаётся теперь исследовать24, как находящийся в таком бедствии, высказывает заботливость о сродниках своих на земле. Ибо говорит патриарху: прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего; потому что у меня пять братьев. Пусть он засвидетельствует им, чтоб и они не пришли в это место мучения. И когда Авраам сказал, что достаточно для них руководства от закона и пророков, так как у них есть Моисей и пророки, то продолжал ещё упрашивать, говоря, что легче убедятся они, если кто из мёртвых придёт к ним. Чему же научаемся из сего? Тому, что Лазарь, как бы находясь в пристани, совершенно свободен был от забот о земных вещах; да и о чем бы вспоминал человек, нисколько не находивший удовольствия в вещах, почитаемых в сей жизни приятными? А богатый, скончавший дни свои в роскоши, даже и по смерти как бы составом каким приварен был к плотской жизни: потому что ещё занимали его удовольствие плоти и крови. Ибо когда вспоминает о тех, с которыми связан был узами крови, но явно показывает, что ещё не был свободен от плотского пристрастия. Потому и говорит, что есть пять сродников у него, так как способность чувства разделяется на пять способностей. Чрез всё же это Господь показывает, что если кто весь предаётся плоти, всё движение и действие души упражняя в исполнении плотских пожеланий, то и по разлучении смертью от тела не отрешается от плотских страстей, но пребывает в них, запутавшись в них, как в сетях».

В преподавании учения христианского и раскрытии истин Веры, Феофан никогда ни в чём не отступал от учения древних отцов Церкви, и не только по имени называет некоторых руководителей своих, как, например, Василия Великого, Григория Нисского, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Иоанна Лествичника, Максима Исповедника, Симеона Метафраста и др., но приводит по местам и выдержки из их творений. Кроме того, Феофан к мыслям отцов в изъяснениях прибавлял и собственные мнения, имея в виду пользу слушателей, как сделал это, между прочим, в беседе на притчу о блудном сыне (Лк.15:11), где, после Евангельских слов у некоторого человека было два сына, говорит: «Премудрый и святой Златоуст, изъясняя содержание настоящей притчи, под сими двумя сыновьями разумеет праведников и грешников, первых, как неизменно пребывающих в заповедях Божиих, а последних, как самовольно уклоняющихся в гнусную и бесславную жизнь. Мы же и мнение сего отца достодолжно уважаем, и не отказываемся согласоваться с другими25 отцами. Потому что многоразличная премудрость Божия (Еф.3:10) благоволила многоразличным, образом представить тайны в Писании. Итак, говорим, что через юношу, о коем идёт речь, означается отпадение всей человеческой природы от Бога: и опять, под приточным покровом Спаситель указал на воззвание и возвращение её к Богу. На это и в предыдущих притчах Он намекал, сказавши о драхме, затерявшейся в соре удовольствий и обретённой, когда выметен был сор (Лк.15:8), и об овце, ушедшей от священной сотни, заблудившейся в горах, поисканной добрым пастырем и обретённой им» (Лк.15:4). Вообще беседы Феофановы весьма плодовиты мыслями, изложены сжато и, не утомляя слушателя или читателя, составляют неисчерпаемый источник объяснений Писания и живого назидания. О таинстве Евхаристии, о призывании святых, о почитании св. икон, о свободе человека, о посте, особенно в Четыредесятницу, об исповеди и крещении, о честном кресте и других предметах христианского вероучения и благочестие находим у него отчётливые мысли и пояснения. Так, например, в беседе на первое утреннее Евангелие (Мф.28:16) говорит он о крещении: «Необходимо сказать, для чего установлен обряд крещения (βαπτίσμὰτος ἡ παράδοσις). Ибо неверные26 насмехаются над священной купелью, не зная, что символически обозначается ею. Так как человек первым (т. е. плотским) рождением проводится в жизнь смертную, то нужно было ему иметь другое рождение, и более таинственным способом, которое бы ни начиналось тлением, ни оканчивалось тлением, и чрез которое нам бы возможно было уподобляться Начальнику спасения нашего (Евр.2:10), Иисусу Христу. Вода крещения служит вместо утробы матерней27, а дуновение – символ Бога, образующего плод (см. Быт.1:2). И как Спаситель в третий день после положение во гроб восстал для жизни, так верующие, из воды, освящаемой призыванием Св. Троицы, как бы из земли восходя троекратно, образуют жизнь, восстановленную чрез три дня, и воскресение; так что тело очищается видимой водой, а душа принимает освящение от Духа невидимого. Ибо как вода в сосуде принимает жар огня, так и вода в купели действием Духа принимает некую божественную силу» (εἰς ϑείαν μεταστοιχειοῦται δύναμιν).

О крестной силе говорит в конце беседы на Воздвижение. «О, преблаженное древо, разрушившее древнюю клятву!

О святый блаженный кресте (ибо говорю с тобою, как с одушевлённым)! О, скипетр небесный, неодолимое оружие царей, украшение иереев, сила христиан, хранитель младенцев, целомудрие юности, опора старости и утверждение мира! Укрепляй силою твоею верных царей наших; утверждай их против нечестивых измаильтян, отметающих поклонение тебе! Нас же, собравшихся ныне торжествовать славное твоё воздвижение, освяти прикосновением к тебе, и от напасти врага сохрани пастыря и стадо, служащих добровольно на тебе пригвождённому Христу, истинному Богу нашему, со Отцом и Духом прославляемому ныне и всегда, и во веки веков!»

Приводим ещё мысли его об исповедании грехов. «Пребывая в непоколебимой и неложной вере, братья, каждый очистим совесть свою от всякого порока и сохраним нелицемерную любовь к ближним; не забудем милосердие, соделаем Господа общником благ, которые Он даровал нам. Напитаем бедных, чтобы самим после не взалкать, подобно тому богачу (Лк.16:13), и не получить даже капли утешения. А поскольку теперь время священного поста, то поспешим все к исповеди, никто пусть не останется неисповедавшимся. Ибо что пользы скрывать от врача язву греха, а извне прилагать пластырь поста? Выскажи прежде грехи твои, чтобы оправдаться, вещает тебе пророк (Ис.43:26); покажи язву врачу души; исповедью посрами и прогони разбойника и грабителя душ наших. Ибо когда увидит, что мы обнаруживаем его гнусные дела и лукавые внушения, менее наступает на нас и оказывается слабейшим. А кто, стыдясь, умаляет грех, тот питает змея и придаёт смелости дракону, которого крепость в мускулах чрева его, как говорит Иов (Иов.40:11). Но как олень природной силою извлекая змей из нор земли умерщвляет их, так исповедь открывая сокрытое в сердце истребляет его. Потому что во всякой болезни, тотчас узнанной, легко помочь; а скрываемая трудно излечима, и от времени застарелая почти неисцельна. Что ж бежишь ты от врачевства, как безумные избегают врачей? Что боишься исповеди, как бешеные воды? Приходи с дерзновением: не стыдись священника! И он обложен телом, и он подобно тебе подвержен страстям. Когда исповедаешь падения свои, тотчас уничтожается рукописание грехов, душа облегчается от тяжкого бремени, ум очищается от тумана заблуждений, совесть освобождается от угрызений. Тогда и пост твой будет свят, и милостыня благоприятна » (см. беседу в неделю Православия).

Образцы слога Феофанова даны в вышеприведённых отрывках; в общем – повествование о событиях у него просто, ясно, беспристрастно; проповеди расположены хорошим методом (приёмом). Именно, беседа обыкновенно начинается кратким предисловием применительно к евангельскому чтению или празднику; а в неделю о Самаряныне сказано ἀπροοιμίαςως (без предисловия), на что сам проповедник указал, как на нечто необычное. «Без предисловия и предварения последуем ныне мысленно за Спасителем, Который шествует из Иерусалима в Галилею и мимоходом дарует спасение Самарянке. Потому что делом Его собственно было спасение сынов Израилевых, к которым и пришёл (Мф.15:24). Но по причине неверия их, вышедши, идёт в Самарию, означая сим, что из Иерусалима распространится Евангелие на все народы. Итак, в Галилею направлял путь Господь: поскольку же надлежало проходить чрез Самарию, то не бесплодным делает прохождение. Или лучше, если имеет в виду истину, не случайным образом произошёл разговор самарянки со Спасителем. Но всё к полезному Располагающий (δἰκονομῶν), провидя будущее спасение самарянки, идёт сим именно путём, тогда как прямее и легче бы идти в Галилею через Иерихон».

После предисловия, прочитавши первые слова дневного Евангелия, указывает связь и последовательность с прежними делами Христовыми или событиями и повествованиями евангельскими; затем, разъяснивши буквальный и исторический смысл выражений, переходит к таинственным и нравственным смыслам и значениям, вмещая их в течении речи, но особенно в конце беседы всю евангельскую историю или жизнь святого, немного сокративши, обращает в иносказание (аллегорию) и образную речь не менее искусно, как и с пользой для слушателей, имея в виду единственную цель – назидание христианское. Но иногда тут же в церкви, заметив что-либо, среди обычного поучения делает надлежащее увещание, из чего видно, что беседы его не всегда были приготовлены заранее, что он и экспромтом (вдруг, без предварительного обдумывания) мог говорить легко, ясно и основательно, без труда пользуясь рассказами и речениями Писания. Потому что и во время его бесед, случалось, тихий сон смежал очи слушателей. Так к концу прекрасной беседы на слова Спасителя: светильник для тела есть око (Мф.6:22), проповедник говорит: «Но вижу, что оный почтеннейший диакон одолевается сном. После продолжительного наблюдения за ним я увидел, что он шатается как бы больной, глаза опущены, тело нуждается в подпорках, душа как бы отлетает ещё при жизни тела, и один локоть от томления едва кончиками пальцев касается щеки. Что делаешь, предаваясь сну не вовремя? Что срамишь себя, поддаваясь сну, тогда как надлежало бы слушать? Если б ты увидел танцовщицу в действии или услышал наёмную женщину, распевающую вольные речи, то не дал бы сна ни очам, ни слуху. А теперь, когда объясняются слова божественные, свинцовая масса нерадения налегает на веки твои. Пробудись, стряхни лень! Или не слышал из книги Деяний Апостольских, как в Троаде, во время продолжительной беседы Павловой, некоторый юноша, именем Евтих, погрузившись в глубокий сон, сонный упал чрез окно с третьего жилья и поднят мёртвым (Деян.20:9)? Эта история пусть научит тебя, что кто не с трезвением внимает учению божественных слов, тот, низвергаясь чрез окно, падает с третьего жилья. А под окном разумеется чувство; ибо так чувства наши названы Иеремией, который сказал: смерть влезает в наши окна (Иер.9:21). А три жилья, связанные между собою, суть: мнение, ум и рассудок. Храпящий во время поучения, как бы связанный земными представлениями, ниспадает с высших, сил способностей души; а кто падает с них, того уже нельзя считать в живых. Ибо сон есть брат смерти, как говорится и у внешних. Посему, умоляю вас, бодренно и трезвенно внимайте учению, чтобы и вам не быть осуждёнными, как не приносящим плодов, и нам не казаться всуе проливающими чистейшее молоко Писания или расточающими слово пред глухими. Слышание запечатлевайте деятельностью: потому что не слушатели закона праведны пред Богом, а исполнители, как говорит апостол (Рим.2:13). И Господь говорит: блаженны слышащие слово Божие, и соблюдающие его (Лк.11:28). Так поступая и божественную заповедь имея светильником, освещающим жизнь нашу, мы никогда не уклонимся с прямого пути и не сделаем для себя кривых изворотов жизни, но благонадёжны будем (Лк.9:62) для блаженной жизни во Христе Иисусе, Господе нашем, Котором и слава и держава во веки».

Всюду при красноречии в беседах преобладает простота и общепонятность, которая выше всего и украшает, и просветляет душу, и слушателям приносит пользы больше, чем учёные развития мыслей. Посему в беседах часто находятся указание на вещи общеизвестные, применение близкие к жизни слушателей. Так, например, к концу беседы о мытаре и фарисее говорит проповедник: «Итак, возлюбленные, научимся скромности, будем знать себе меру и не возноситься бессмысленно. Даже если бы мы хорошее что сделали, не должны считать себя лучше других. Но когда и что доброе совершим, станем воспевать с Давидом: не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу (Пс.113:9); о Тебе похвала моя в собрании великом (Пс.21:26), то есть в церкви будущего века.

Потому что воистину Бог не презрит сердца сокрушенного и смиренного (Пс.50:19), и помнит нас в унижении нашем (Пс.135:23). К сказанному приятно будет присовокупить, что и земледельцы по колосьям, от тяжести склоняющимся к земле, соображают о будущем обильном урожае; а колосья, прямо стоящие и подверженные ветрам, называют кичливыми и пустыми. И в людях кто тщеславен и высоко подымает шею, те непричастны добродетели и разумение; а смиренные духом производят много плодов разума. Другие страсти свойственны скотам и неразумным животным; от того природа человеческая сравнивается у пророка с скотами бессмысленными и уподобляется им (Пс.48:21). Ибо кто похищает, поступает как лев; кто гневается, как бык; кто похотлив, как конь; кто памятозлобствует, как верблюд, и валяющийся в навозе удовольствий подобен жуку. А страсть превозношения уподобляет человека диаволу; потому что диавол низринут за превозношение».

Кроме примеров из св. Писания и жизни святых, включает в свои беседы многое нередко и из внешних писателей, даже мифы и мнения философов, полезные для жизни и уяснения мыслей, оживляет речь этимологическими приспособлениями и теперь для нас необычными, но в тогдашнее время употребительными выкладками и прикровенными значениями чисел (имея пред собою образцы у Григория Богослова и Максима Исповедника). Вообще о Феофане, как проповеднике, можно сказать, что он из сокровищницы своей, как человек домовитый (Мф.13:52), вынося новое и старое, с умением и благочестивою ревностью учил и назидал паству свою, во всём ища не человеческой славы, а Божией.

За сим приведём в образец несколько проповедей нашего проповедника.

Часть 328

Беседа первая, на начало индикта, или нового года29

Благословен Бог, удостоивший нас пройти круг времени и достигнуть конца года. Отсюда как бы из неких затворов выходя, мы снова начинаем течение жизни, обтекая тот же круг, пока не примет нас тот неограниченный век, который не измеряется ни промежутком времени, ни течением солнца. Итак, нынешний день и по историческому событию и по церковному значению есть начало нового года, называемое по-римски Индиктом; потому что так они называют определение (или разграничение). Евреи началом года признавали месяц, называемый у них Нисан, потому что им начинается весеннее равноденствие, и он же был начальным бытие мира, как видно из произрастания трав, кустарников и деревьев. Римляне же в старину начинали год с января; а когда Август кесарь в сентябре месяце победил Антония, то желая увековечить победу, переменил римский обычай и сему месяцу усвоил первенство. И всеблагий Господь наш, во плоти нам явившийся и в один овчий двор собирающий иудеев, римлян и еллинов, желая освятить сей день, в сей день пришёл в Назарет, и войдя в синагогу, как повествует святой Лука (Лк.4:16), взял в руки книгу и прочёл сказанное о Нём у пророка. Отсюда и Церковь приняла праздновать сей день, благословенный Богом. Но сказанное доселе, выражусь словами св. Максима исповедника, пусть будет как бы телом беседы о празднике; теперь же одушевим его и внутреннейшими созерцаниями.

Этот первый месяц, у Еллинов называемый Горпиэем (Γορπιαῖος), у египтян Тотом (Θὼϑ), у евреев Елул, а у нас римским языком именуемый Сентябрём, носит в себе образ и черты Ветхого Завета и Нового, и состояние как преходящей сей жизни, так и будущей, неизменной. И на это прикровенно (δἰ α ἰνίγματος) указывая, Бог трём праздникам – Труб, Очищения и Кущей – повелел быть в сем месяце. Ибо так сказал Моисею: с пятнадцатого дня месяца седьмого праздника кущей, семь дней Господу; семь дней приносите всесожжение и жертвы Господу (Лев.23:34). А седьмой от Нисана есть этот месяц Елул. В эти дни повелел Он быть празднику труб (Лев.23:24), первый и седьмой день торжествовать преимущественно, и воздерживаться в те дни от всякого дела. К сему ещё повелевает закон для веселия брать и носить в праздник ветви пальмовые, лимонные, миртовые и верб речных (Лев.23:40). Итак, праздник труб есть образ закона и пророков, и знания, ими проповедуемого; а очищение (Лев.23:27) есть символ примирения Бога с людьми: потому что Воспринявшего осуждённое естество (человеческое) сам Бог предложил в жертву умилостивления (Рим.3:25), как говорит ап. Павел. Наконец, праздник кущей, совершаемый в седьмом месяце, означает нам вожделенное время воскресения: потому что по истечении седьмичного круга лет ожидается воскресение, в котором человек обновится бессмертием, когда то есть с истлевшим уже телом соединится душа, подобно как празднующие смешивают ветки увядающих растений с всегда цветущими. И я думаю, что на это указывает и повеление трубить, так как и в последний день, говорил апостол, вострубит и мёртвые воскреснут (1Кор.15:52).

Но может быть кто, недоумевая, спросит: для чего избран этот месяц иметь в себе столько образов? Для того, что он особенно пригоден к означению вещей будущих, не только потому, что он седьмой от Нисана, как выше сказано, но и потому, что плоды, выросшие весной, в том месяце повреждаются. А ты знаешь, конечно, что и ожидаемая жизнь полагает конец тому, что по условиям тварного бытия рождается и истлевает. К тому же и солнце, протекая зодиакальную сферу, в этом месяце проходит двенадцатую часть, которую называют весами (ζνγὸν). Может быть этим обозначается справедливость суда Божия, воздающего каждому по заслугам. А как тот же месяц есть первый у нас, седьмой у евреев, и один считается двояко, так он же приносит и порчу плодов, и начало собирания винограда. И этому даём той смысл, что седьмой сей век заключает и рождение и тление, и полагает им конец, и он же есть начало духовного сбора винограда, который имеет подвергнуться выжиманию. И как здесь, после того как породистая и прекрасная гроздь сдавится тисками, истекает приятное и душистое вино, которому время придаёт ещё более доброты и душистости; а если вино выдавливается из загнивших и горьких плодов, то обращается в кислую смесь и негодно для питья, а разве для зарождения червей: так и в пакибытии (Мф.19:28), когда дела наши подвергнутся испытательному огню, как грозди тискам, откроется достоинство жизни каждого.

Видите, сколько тайн содержит в себе этот, по-видимому, малый праздник! Да и не без воли Божией месяц этот у римлян назван Септембрием, не потому только, что он – седьмой, а и потому, что он σεπτὸς30 – священный и досточтимый. Притом же в этот день, который есть начало и венец года, совершаются празднования многим святым, вспомоществующим нам проводить жизнь добродетельно. В этот день вспоминаем чтение пророческих слов Спасителем в синагоге, чествуем явление священной иконы Богоматери, творим память Иисуса, сына Навинова, семи бескровных мучеников в Ефесе, сорока святых дев, и родных по плоти и по вере Каллисты, Евода и Гермогена. С ними, как светильник, просвещает торжество и Симеон Столпник. Все они освящают начало года. Спаситель наш Иисус благословляет венец лета (Пс.65:12), и в святой иконе чтимая всенепорочная Владычица ходатайствует о нас пред Богом. Иисус Навин научает нас следовать за истинным Иисусом, чтобы ниспровергать твердыни греха, как некогда он – иерихонские. Семь отроков освящают это время, счисляемое седьмицей, указывая на тайну воскресения, подобно как и сами были пробуждены от долговременного сна. Симеон великий указанием на свой столп повелевает нам отрешаться посредством добродетели от земных вещей и помышлять о горнем (Кол.3:2). Не станем разделять Каллисту, Евода и Гермогена, так как их не разделяли ни природа, ни мысль, ни единодушие, ни тожество подвига; и они прекрасно указывают нам путь своим согласованием с Богом, Которого мы род (Деян.17:29), как изрёк некий мудрец31.

Слышал ты ныне Луку евангелиста, который говорит, что Христос пришёл в Назарет, отечественный свой город, и прочитал: Дух Господень на Мне (Лк.4:18). Вступи и ты в отечество своё, мысленный Назарет, каковое слово по-гречески означает святость32; войди в святость жизни, ибо это есть истинное отечество и украшение души. Когда вступишь в неё, на тебе Дух Господень будет. Пусть начало года будет для тебя началом и непорочнейшей жизни. Ты был доселе порабощён какому-либо греху? С окончанием года пусть окончится и рабство твоё, и с новым годом начни жизнь богоугодную. Будем подражать деяниям святых, как других, так особенно деяниям святого и богоносного Симеона, которого житие мы слушали и удивлялись. Но жития святых описаны не для удивления только, а и для того, чтобы дивясь, мы подражали им. Но как можно, скажет кто-либо, подражать тому, который избрал род жизни, превосходящий естество человеческое? Обозревши предварительно его историю, я вкоротке научу тебя.

Великий сей муж с отрочества был пастухом овец. Не между свиньями проводил время, как оный невоздержный и беспутный юноша, удалившийся из отчего дома и сделавшийся свинопасом (Лк.15); ни лошаками заведовал, как тот идумеянин Доик (1Цар.21), ни выучивал жеребят; но присматривал за стадом овец по примеру Моисея, Иакова, Давида и Амоса. Некогда же, войдя в церковь и услышав Евангельские слова33, по наставлению некоего старца оставил всякое житейское попечение и вместо начальствования над скотами сам становится разумной овцой. И прежде всего стягивает чресла свои жёсткою верёвкой; потом, укрываясь молвы, спустился в яму и скрылся под землёй, а затем, извлечённый оттуда, первый из всех избирает жизнь столпническую. И постепенно прибавляя высоту столпа, довёл его сперва до шести локтей, а потом до тридцати шести. Так поднявшись в высоту и сотворивши многие чудеса, прогнавши демонов, укротивши и свирепые нравы варваров, и многих обративши к Богу, переселился в вечные обители, оставив самый столп на память о своём жительствовании.

Итак, святой Симеон научает своим примером, чтобы мы, пока находимся в отрочестве и не достигли духовной зрелости, не прилеплялись к людям с нравами низких животных, любящим грязь распутства и пасущим в себе грех, как мулов бесплодных. Ибо порочность не от Бога34 имеет размножение, как и преемство породы мулов не от них зависит. Учит ещё избегать общества людей женонеистовных, похотливых как кони (Иер.5:8), но, всего такого удаляясь, жить с единомысленными, питающимися одной с нами духовной пажитью. Когда таким образом все помыслы в нас подобно овцам будут водиться манием повелевающего разума и мы станем жить кротко и непорочно, тогда воссияет в душах наших проповедь Евангельская, преподаваемая преуспевающими в добродетели, и возбудит нас к жизни совершеннейшей. И тогда мы, уклонившись от мирских страстей, станем идти тесным и прискорбным путём (Мф.7:14) жизни, и препоясавши чресла свои как поясом строгим образом жительствование, то есть воздержанием, как некими узами свяжем неразумные похоти. Если бы мы достигли сего и возбудили хвалебную молву, то тотчас должны сойти в пещеру смирения и по примеру великого мужа бежать пустой и скоропреходящей славы. Ибо кто унижает себя, возвысится (Лк.16:11), говорит св. Писание. Не взошёл бы он на высоту столпа, если бы прежде не сошёл в сухую и со спёртым воздухом пещеру: и мы не достигнем высоты добродетели, если прежде не возлюбим смирение. А если, и покрываясь смирением, всё-таки не утаимся (потому что добродетель невольно являет себя), и нас извлекут из пещеры люди, то есть станут говорить о нас, дивясь нашей добродетели, то воспримем более трудную жизнь, постепенно восходя на столп добродетелей некоторыми ступенями и приложениями трудов. И сначала поспешим взойти на шесть локтей вышины, то есть, поставивши себе как бы крайнею ступенью восхождения шесть заповедей, посредством которых праведники унаследуют царство небесное. Потому что Царь, когда придёт и сядет на престоле славы Своей (Мф.25:31), то стоящим по правую Его сторону, в воздаяние за исполнение шести заповедей, дарует царство небесное. Итак, когда напитаем Господа, алчущего в телах бедняков, напоим жаждущего, окажем гостеприимство страннику, оденем наготующего, посетим болящего или в темнице заключённого, тогда подлинно взойдём на шестилокотный столп. А если добродетели свои приумножим как мину или талант, употребив их в дело и давая на приращение торгующим (Мф.25:16:27): тогда завершится у нас круг добродетелей, и шестеричное число заповедей, помножаясь само собою, дойдёт до тридцати шести. Думаю, что так было и с великим Симеоном. Его столп, хотя по истории достигал той высоты, о которой мы сказали, но поскольку число сие делает и круг, и треугольник, и четырёхугольник35, то оно означает и совершенство добродетели что, быв постоянен в благочестии к Троице, он увенчан был кругом всех добродетелей.

Если и мы, воспользовавшись теми же ступенями, взойдём на сию высоту, если будем отгонять демонов, врагов спасения нашего, если обуревающие нас страсти будем укрощать как варваров и дикарей: то поживём во спасение себе и многим другим, и получим нетленные вечные блага во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава во веки. Аминь.

Беседа шестая, о сыне вдовы

Думая иначе сделать предисловие к беседе, я вдруг обратил ум на другое, собор благочестивых! Потому что, бросивши взор на левый хор церкви и увидев пустым место брата нашего36, недавно сражённого косой смерти, пролил много слёз. Не так я мужествен, чтобы не болезновать о разлучении с друзьями чрез смерть, не достиг вершины любомудрия, как показывают и текущие из очей слёзы. Переворачивается у меня внутренность и разрывается сердце, когда помышляю о краткости и быстром увядании жизни нашей. Не ничтожнее ли тени дела человеческие? Не отлетают ли, как обманчивые сновидения? Где оный священнолепный вид? где крепость возраста? где блеск голубых очей? где орлиный нос, царский по выражению37 Платона? где благолепные седины, приятность в беседе? Но скажу большее: где оное стройное разнообразие в псалмопении? Ибо кого же не услаждала приятность его голоса в пениях? Не всё ли это прошло, как сон у пробуждающегося? Не исчезло ли, и не погибло? Но Господь Бог да подаст ему вечное жилище и упокоит с праведными, а мы переходим к обычному учению.

Во время о́но пошёл Иисус в город, называемый Наин (Лк.7:11). Так как сегодня даёт повод к слову юноша, воскрешённый в Наине (ибо о нём говорит Лука), то спросим прежде, с какою целью Спаситель воскрешал мёртвых? Потому что если смерть считается переселением человека от тленных и земных вещей к жизни беспечальной (ибо, по мнению Богослова38, наказание смертью было делом человеколюбия, очищающим соединённую с душой природу бессловесных): то какое же благодеяние раз отрешённого от сей трудной жизни опять возвращать на такую же многострадальную? Говорим, последуя сказанному отцами, что это по домостроительству и нарочитому намерению Бога и Спасителя было, чтобы делами удостоверить в воскресении, не словами только, а и делами доказать его действительность39. Поскольку чудо воскресения велико и превышает веру, то Господь, начав с низших степеней чудотворения, как бы приобучает нас к вере постепенно бо́льшими чудесами. Как учители детей, постепенно и согласно с возрастом их, возводя их к разумению, сперва научают буквам, а узнавшим это преподают слоги, и затем доводят их до речений и слов: так и Господь сперва болезни врачует и прогоняет демонов, потом исцеляет слепых и хромых, а после сего дарует здравие болевшим отчаянными болезнями и уже близким к смерти, как, например, тёще Петровой (Лк.4:39) и слуге сотника (Лк.7:2–10).

Был в Иудее некий город, называемый Наин, а в нём у некоей вдовы единородный сын. Но я был бы безумен, если бы тут не говорил словами Нисского учителя40. Итак, был у неё сын не в таких уже летах, чтоб почитать его отроком, но из детского возраста переходивший в мужеский; юношей именует его Писание. История сия в немногом повествует многое, и повествование вполне есть плач. Сказано, что мать умершего была вдова (Лк.7:12). Видишь ли тяжесть несчастья, и как речь трогательно в немногом изобразила страдание? Ибо что значит сказанное? То, что не было у неё надежды иметь детей, которая могла бы уврачевать бедственную утрату: потому что женщина была вдова. Не на кого было и взглянуть ей вместо сего умершего: потому что был он у ней единородный. А сколько в этом горестного – нетрудно понять всякому, кто не чуждается природы человеческой. Его одного познала в болезнях рождения; его одного вскормила сосцами. Он один делал для неё весёлой трапезу. Он один служил поводом к радости в доме: играя, учась, занимаясь делом, веселясь в прогулках, в упражнениях, в собрании молодых людей. Всем, что в глазах матери и сладостно и драгоценно, был он один. И эта отрасль рода, ветвь преемства, опора старости, приближалась уже к поре вступление в брак. Да и самое упоминание о возрасте показывает другую причину плача. Писание, назвав юношей, выразило, что это был цвет увядшей красоты, что едва только пробивался у него пушок, но не было густой бороды, и ланиты сияли ещё красотою. Юноша был любим всеми. Девицы желали такого жениха; супруги желали иметь таких детей; старики доброхотствовали ему, как собственному сыну. Вдова-мать радовалась, обнимая сына, и может быть, несчастная уже помышляла о наилучшей невесте для него, о воспитании детей его, о смерти на руках его. Так мать дышала, можно сказать, единственным своим сыном, и в нём одном находила утешение. Но страшная смерть пресекла лучшие надежды, похитивши его в юности. Тяжкое и невыносимое горе для матери! Ибо какую, думаете, душу имела бедная мать, если ещё оставалась в ней душа, когда видела любимейшего изнемогающим уже, при последнем издыхании, и едва говорящим матери последнее прости? Можно ли описать, как при постепенном охладевании сына мать стояла в страхе и трепете, как сожигались у неё внутренности, сохли губы, приходили в беспорядок волосы, и сбросивши головной покров она стояла между надеждою и страхом, устремивши взор на сына и почти умирая с ним вместе? Как она видела? Как выдержала? Как не ушла душа её вслед за отходящим? Напоминание о сем как бы окрылило меня; мне кажется, я сам присутствую там и вижу происходящее. Весь город Наин сошёлся на вынос юноши, был великий шум и плач, смешанный из вздохов мужей, криков женских, плача девиц и рыдания юношей; всё было полно слёз. А мёртвый лежал простёртым на одре, как рослая сосна или кипарис, сражённый напором ветров и вывернутый с корнями. Жалостное зрелище! И несчастная мать своими поступками и своими речами ещё более исторгала слёзы у окружающих; она была как птичка41, которая, видя птенцов своих во власти змеи, летает вокруг гнезда и не находит возможности защитить их. И может быть к ней шли выражения пророка Михея: сетую и рыдаю, хожу бос и наготую; вою как шакалы, и стенаю как страусы (Мих.1:8).

Но отрём слёзы и обратим мысль к радостнейшей части повествования. Душа юноши уже проходила тёмными и печальными местами преисподней, находилась в земле, которая своими запорами заграждает навеки, по выражению пророка (Ион.2:7), бежавшего некогда от лица Божия, а Спаситель шёл из Капернаума, исцеливши слугу сотникова, бывшего уже на закате дней своих. Шёл же Он пешком, как обыкновенно делал, и не спеша, чтобы и нас научить ничего не делать поспешно и беспорядочно, а вместе уверенный, что и из гроба воздвигнет умершего, как Лазаря. И когда увидел вдову полунагую, кровью обагрённую и слезами обливающуюся, умилосердился Человекюбец и обращает к жене голос, исполненный благодати Божественной: не плачь. О глас божественный, облегчивший такую тяжесть скорби! Потому что, если бы кто другой повелел ей перестать плакать, не отвергла ли бы увещание, и самого увещателя не сочла ли бы врагом? – потому что свежая печаль не принимает слов утешения, как и опасные скопления мокрот на теле, если лечить их до созревания, ещё более загнаиваются и распространяются. Может быть, она ответила бы с острым и суровым взглядом: о, жестокосердый человек! видишь, какую красоту иссушила преждевременная смерть, что я иду скрыть в землю свет очей моих, надежду жизни моей, и всё-таки повелеваешь мне считать это небольшим несчастием и говоришь: не плачь; кажется, у тебя сердце каменное или железное. Но ничего такого не случилось с той женщиной, а как только услышала «не плачь», тотчас и умолкла. Почему? Потому что вместе с гласом Господа проникло в душу её и сладостное некоторое утешение, возбудившее ум к надежде на лучшее. Итак, стояла она в ожидании, что будет. Но для чего медлю сообщить приятное и дивное в сей истории? Подходит Начальник жизни (Деян.3:15) и божественной рукой Своей касается одра, а нёсшие остановились, думая, может быть, что Он хочет дружески обнять мертвеца. Он же владычным гласом зовёт умершего: юноша! тебе говорю, встань. И тотчас, о дивное чудо! отверзлись запоры преисподней, душа возвратилась из обители мёртвых, мёртвый, поднявшись, сел и вскочил с одра; новое и чудное всё настало. Приготовленный гроб, имевший быть вместилищем смрадного трупа, остался пустым; гробокопатели, бросивши заступ и лопату, прибежали на чудо; слёзы обращались в радость и удивление. Страх и изумление заметны были в толпе людей; и я думаю, что некоторые из легкомысленнейших протирали глаза, считая всё это за сновидение, а счастливая мать, припавши к ногам Господа и другой рукой держа сына, едва верила себе и печаль свою преложила на радость. И, скажу вкратце, видело тогда солнце исполнение Давидова изречения, мать – радующейся о сыне (Пс.112:9), и Подателя жизни и Бога нашего, Иисуса, прославляемым (Лк.7:16). Таков был конец сего великого чудотворения, которое немало пользы принесло и нашим душам, а особенно душам тех, кои по движению сострадания проливали слёзы, очищающие от нечистот душевных42.

Не без удовольствия для вас, может быть, будет от истории перейти к нравственному созерцанию, потому что таким образом и с другой стороны снимем полезные плоды. Каждый пусть представляет себя сыном вдовы, то есть в состоянии без духа правды, уже несомым нечистыми духами и гибельными плотскими страстями ко гробу бездействия и тления. Какая же теперь возможность спастись? Это – слёзы покаяния, которые в обилии источая из очей, умолим Господа коснуться одра нашего духовным прикосновением; а одр есть многострастное наше тело, тяжкое и беспокойное бремя. Тогда несущие остановятся и прекратят шествие тела к злу, причиняющему смерть. И когда движение к худшему остановлено будет, тогда оживёт ум и передан будет небесному Иерусалиму, как матери всех нас (Гал.4:26). Нельзя же опустить без внимания, что хотя историческое происшествие это было, а означало и нечто духовное. Ибо пророк Илия Фесвитянин и его ученик Елисей воскресили двух малолетних отроков умерших, один – сына сарептской вдовы, а другой – сына сунамитянки (3Цар.1 гл., 4Цар.4 гл.): Господь же и Владыка Иисус ни младенчествующих, ни уже престарелых возвращает к жизни; ибо сего сына вдовы Евангелие называет юношей, а дочь Иаира была лет двенадцати (Мк.5:42; Лк.8:42). Чему же высшему научаемся из этого? Тому, что пророческое слово обращалось к несовершенным возрастам и новичкам в учении, младенчески мыслившим и по-младенчески рассуждавшим (1Кор.13:11), и оживотворяло их, умиравших за преступление закона. А Христос, подавая Евангелием жизнь, к совершенству ведущую, касается души совершенной, переступившей возраст младенческий, и которая, процветши возрастом духовным, не застарела и не засохла в глубинах греха. На это указывает и слово Песни Соломоновой: за то девицы любят Тебя (Песн.1:2). Итак, если душа наша юнеет, если она не младенчествует умом (1Кор.14:20) и не бесчувственна к добру, ни застарела и оцепенела для понимания добра, то и её коснётся учительное слово и воздвигнет с одра греховного и расположит устремиться к вечным благам, коих да сподобимся все мы благодатью Господа Бога и Спасителя нашего, Иисуса Христа, Подателя жизни. Ему подобает всякая слава и честь со безначальным Отцом и животворящим Духом во веки. Аминь.

Беседа седьмая, на притчу о семени

Предпринимающие далёкое путешествие по торговым делам, началом пути делают обыкновенно молитву и просят Бога быть для них вождём и спутником. А как и мы вступаем на путь евангельских изысканий для приобретения небесных и духовных сокровищ, то помолимся, да снидет на нас благодать Святого Духа, да уяснит язык наш и управит течение слова, а слух ваш возбудит к слушанию, чтобы выйти нам отсюда с плодами духовного семени, того семени, о коем нынешнее Евангельское чтение, повествуя, говорит:

Сказал Господь притчу сию: вышел сеятель сеять семя своё (Лк.8:5). Предопределённую от вечности волю Божью и истощание Бога Слова даже до нашего низкого состояние величественный язык Евангелия называет изшествием. Ибо так говорит и в других местах: Иисус, зная, что Отец всё отдал в руки Его, и что Он от Бога пришёл, и к Богу отходит (Ин.13:3); и в последней речи к ученикам говорит: Я пошёл от Отца, и пришёл в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу (Ин.16:28). А беседуя с Отцом, как единосущным, сказал об учениках: и они уразумели истинно, что Я изшёл из Тебя (Ин.17:8). Да и теперь, сложивши притчу о Себе, говорит: вышел сеятель сеять семя своё. А богоглаголивый Павел в послании к Евреям явление Христа во плоти называет вшествием, говоря так: когда же опять вводит Первородного во вселенную (Евр.1:6). Ужели божественные глаголы противоречат друг другу? И кто бы мог так худо думать, будто апостол говорит противно Евангелию. Но как по таинственной лестнице, виденной Иаковом, одни и те же ангелы восходили и нисходили, так и о вхождении и исхождении Единородного Сына Божия говорится не в одинаковом значении43, как это и ясно для принимающих таинственное учение так, как прилично мыслить о Боге. Ибо когда человеческая природа, уклонившись от пути, пала и отступила от Бога, то вышел и Он, как некий Посланник (Евр.3:1), чтобы ввести нас туда, откуда мы ниспали. Но святой апостол говорит о вхождении или вступлении в наследство, о чём предсказывало божественное пророчество: проси у Меня и дам народы в наследие Тебе, и пределы земли во владение Тебе (Пс.2:8). Ибо до Воплощения не было общения Бога с тварью; потому что какое же общение с чувственной тварью у невещественного, несозданного и непостижимого Существа? А когда чрез воспринятую природу нашу вступил с нами в общение, тогда и вошёл Он в мир тварный, как сказано: вышел сеятель. Когда же прилагаем к Богу выражение «вышел», то нужно отвергнуть всякую мысль о перемене места, а мыслить так, как требует богоприличный смысл выражения. Вочеловечившись, Он представляется нам как бы двинувшимся с места, но Он не подлежит никакому ограничению местом и неизменяем в Своём существе. О таком изшествии Бога и Михей пророчествовал, говоря: вот Господь сходит с места Своего (Мих.1:3).

Вышел сеятель сеять семя своё. Какое это семя – объяснил сам Он, предупреждая нас и сказавши, что это – слово Божие, и, следовательно, – евангельская проповедь. Сеятель же сего доброго семени есть Сам, говорящий это, Иисус; Он есть сеятель всякого добра, и от него зависит всякое плодоношение духовное (Ин.15:4–5). А земля и земледелие Его суть ду́ши человеческие. Сказал, что вышел сеять семя своё, потому что не от кого другого заимствует слово своё Ипостасное Слово Божие. Но почему не предшествует сеянию обработка земли, поновление её? – потому что занимающиеся земледелием сперва пашут землю и тогда уже бросают семена.

Нужно знать, что и здесь пророки плугом закона вспахали души людей через заповеди и соделали их пригоднейшими к принятию евангельского семени: а Пришедший облагодетельствовал весь мир, солнечные лучи равно Дающий добрым и худым и Повелевающий облакам давать дожди праведным и неправедным (Мф.5:45), и слово учения распространил равно на всех, безразлично рассыпая семена, чтобы добро принадлежало не меньше тому, кто восхотел и избрал приносить плод, как и Подавшему семя44.

И когда он сеял, иное упало при дороге, и было потоптано, и птицы небесные поклевали его. И отказавшихся прийти на великую вечерю (Лк.14:18) было три рода: один купил землю, другой купил пять пар волов, третий женился. И здесь представляются три рода неспособной земли, на которую семя, упавши, не оправдало надежд сеятеля: потому что иное упало при дороге, другое на каменной земле и сухой, и иное заглушено тернием. Чему научают нас сии приточные образы? Что есть три рода принявших было семя, и всё-таки не принёсших плода: это – которые следовали мудрости мира и нелепым выдумкам Еллинов, которые пребывали в законе теней (Евр.10:1), и язычники, подавляемые удовольствиями, как тернием. Первые сами себе уготовали путь к погибели, не допуская закону вспахать ниву души; они, слыша слово о тайне спасения, разражаются смехом и поношением (1Кор.1:23). Тотчас лукавые помыслы, как некие птицы, слетаются и, признавая слово неубедительным и невероятным, духовное семя выбрасывают из души. А если под птицами небесными будем разуметь духов воздушных (Еф.6:12; 2:2), которыми уничтожается доброе семя, то и в таком случае нимало не уклонимся от смысла притчи. Сказавши же, что иное упало при дороге, Он может быть указывает прикровенно и на нечто другое. Потому что если бы речь шла просто о торной дороге, то сказал бы, может быть, «иное упало на пути, или на дорогу», как далее говорит: иное упала на камень, иное между тернием, а иное упало на добрую землю. Здесь же сказавши «при пути», или что то же «при дороге», даёт повод разумевать нечто высшее и более отвлечённое; и я пришёл к этой мысли, находя, что и все три Евангелиста согласно выразились «при дороге» (см. Мф.13; Мк.4). И поскольку мы научены, что Христос есть Путь, как сказал Он о Себе: Я есмь Путь (Ин.14:6), то надлежит разуметь, что семя, упавшее вне сего Пути, расхищается демонами, как бы птицами.

И иное упало на камень, и, взошедши, засохло, потому что не имело влаги. Примечай различие тех, кои принимают слово Евангельское. Первые, которые уподобляются торной общественной дороге, совершенно нисколько не приняли семени: потому что как только оно упало, так и расхищено без всякого препятствия птицами. Так они закоснели в неверии, что никоим образом не допускали проникновения проповеди, будучи путём твёрдым, землёй, не поддающеюся паханию духовному. На сие, может быть, указывал и Христос, когда заповедовал апостолам не ходить на такой путь язычников (Мф.10:5). А уподобляемые камням не были чужды вере, но слабы и немощны. Слово указывает на тех, кои приняли Евангельскую проповедь и начали приносить плод дел, но при наступлении искушения или скорби сделались отставшими, как бы сбросили свои воинские доспехи, бежали от борьбы. Ибо как посеянное в каменной почве пускает корни и даёт росток по причине земли, находящейся на поверхности, а при наступлении солнечных жаров, по причине недостатка влаги снизу, соответствующей и противоборствующей зною, вянет и усыхает: так и не принявшие слова Евангельского с глубокой пламенной верой остаются бесплодными; потому что, как только солнце начнёт сильнее греть, они сбрасывают личину. Понимаешь, конечно, какое это солнце, повреждающее духовные посевы, зная о нём из песни степеней: днём солнце не поразит тебя (Пс.120:6), и от Невесты в Песни Песней: не смотрите на меня, что я почернела; ибо солнце опалило меня (Песн.1:5). Есть солнце, действующее противоположно Солнцу правды; не освещает оно и нисколько не животворит, но очерняет и иссушает зноем греха. Потому великий Исаия говорит, что головы верных будут покрываться скинией для осенения днём от зноя (Ис.4:6), покрываться от Бога тенью (Ис.25:4) в защиту от зноя сего враждебного солнца, чернящего и сожигающего грехом.

А иное упало между тернием, и выросло терние, и заглушило его. Как земля после преступления Адамова стала возращать терние и волчцы ему (Быт.3:18), так и плоть Адамова, взятая от земли, заразившись грехом, стала износить терние и сорную траву прегрешений. Всеял же их враг рода человеческого, как объяснено в другой притче. Ибо где Домовладыка посеял доброе семя, там враг, выждавши время, когда люди вознерадели и предались сну, посеял между добрым семенем плевелы (Мф.13:25), называемые там тернием и волчцами. В этой же притче под тернием, заглушающим семя слова Божия, разумеется беспорядочная смесь неисчислимых зол, рождающихся от гнева и похоти; это – заботы, пожелания, сетования, напасти и разнообразные от сих происходящие страдания, из-за которых добрые действования, хотя бы и начались в душе, не достигают крепости и зрелости, не восходят к высоте совершенства.

А иное упало на добрую землю, и, взошедши, принесло плод сторичный. Видишь, как то же семя, сеянное тем же земледельцем, не одинаковый плод приносит? Что ж! Не по вине ли земледельца это бывает? Но кто же так помыслит или дойдёт до такого сумасбродства? Нет; но как одна и та же вода, орошая один и тот же луг, питает различные роды растений, и оросительная сила одна, но свойство приемлющих претворяет влагу в различные качества: ибо одна и та же вода в полыни горкнет, в бобе превращается во вредный сок45, в розе краснеет, в лилии белеет, здесь теплеет, там охлаждается, – да и сколько на земле видим различных растений, питающихся одной и той же влагой, которая применяется к свойству приемлющих? – так и слово Божие, бросаемое как некое семя в души человеческие, произрастает соответственно состоянию приемлющих, и или приносит плод, или не может приносить плода, поскольку же святой Матфей подробнее изложил сказанное Спасителем о плодоносии доброй земли, именно, что из семени, упавшего на добрую землю, одно принесло плод во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать (Мф.13:8): то следует поискать, что значит это тройственное различие в плодоношении. Итак, подвизавшиеся среди скорбей и лишений и в горниле искушений испытанные как золото (Прем.3:6), или страдая от мучителей, как добропобедные мученики, или по допущению Божью будучи преданы во власть врага и мстителя (Пс.8:3), как оный многострадальный Иов, или в прах, по выраженью псаломскому (Пс.118:25), повергши души свои и плоть свою пригвоздивши ко страху Божью (Пс.118:120), или непорочно и в чистоте целомудрия прославивши Бога, – сии все принесли первый и высший плод, сторичный. Ибо сотенное число, заключая в себе помноженное на себя совершенное число46 десять и само будучи всесовершенным, показывает совершенство добродетели. А которые отвергли скоропреходящие и быстро исчезающие похоти и удовольствие, те называются приносящими плод в шестьдесят крат, как умножившие шестерицу47 заповедей Божественных в десять раз и соблюдшие их как по внешности, так и по внутреннему смыслу. Обязавшиеся же брачными узами и занятые мирскими делами, но не пренебрёгшие и дел добродетели, как соблюдшие шестерицу заповедей по внешнему объёму, произвели плод в тридцать раз. Ибо число тридцать, содержа в себе пять раз число шесть, чрез пятеричное число означает пять чувств, а чрез шесть – те заповеди, за соблюдение которых праведники наследят царство небесное, как исчислил их Судия на престоле славы Своей. Итак, кто напитал голодного, напоил жаждущего, одел нагого, ввёл странника в дом свой, оказал надлежащее призрение относительно больного и в темнице заключённого, – если это сделает чувственно, по видимости, то принесёт плод в тридцать; а если кроме чувственного исполнения и духовно совершит их, питая хлебом любви и словом учения напоевая нуждающегося, обнажённого от добродетели облекая в честность нравов, отчуждившегося от вышнего отечества вводя и возвращая в дом Отчий, принимая немощного в вере (сн. Рим.14:1) и посещая заключённого в узах греха, тот поистине приносит плод в шестьдесят. Подивись способу земледелия и человеколюбию Земледельца Господа и возблагоговей пред Ним, что, не от всех требуя равной меры плодов, увенчивает и того, кто много принёс, и того, кто принёс мало, не отвращается. Но это яснее показывает Он в притче о делателях (Мф.20), где и раньше нанятые на работу и позднее призванные получили обещанную плату.

Ученики же Его спросили у Него: что бы значила притча сия? Ученики, благоприятствуя окружающему их множеству народа и приметив неясность речи, желают узнать сказанное, чтобы и для толпы выяснить это. Что же Спаситель? Вам, говорит, дано знать тайны царствия Божия, а прочим – в притчах. Когда говорит «дано», показывает, что дело то есть дар, но сей божественный дар не все могут принять. Ибо иные ещё младенчествуют по вере, другие грубы чувствами духовными, и неспособны слышать таинственнейшего учения; им, как детям, пригоден приточный способ наставления. Вы же, говорит, весьма усердным стремлением сделавшиеся достойными высшего учения, можете узнать и таинственнейший смысл учения. Присоединяет далее и пророческое изречение: чтобы они видя не видели, и слыша не слышали (Ис.6:9). Ибо тогда как дана им Богом сила избирать наилучшее, они, огрубивши умы свои худыми помыслами, слыша чувственно не понимают разумно, и видя телесными очами, закрывают очи души своей. А частица чтобы (ἴνα) здесь означает48 не причину, а следствие. Ибо не для того говорил в притчах, чтобы они не видели и не слышали, но потому так случилось с ними, что они по собственной испорченности худо разумели, подобно как о худо видящем, слепотствующем и долго страдающем тою болезнью скажешь: «для того он устремил взоры свои на солнечные лучи, чтоб ещё больше повредить глаза».

Потом, научая не просто понимать говоримое, но восходить умом к высшему смыслу, присовокупил Он: кто имеет уши слышать, да слышит! То есть: умеющий духовно умозаключать о высших предметах и от чувственного восходить к тому, о чём говорится в притчах, пусть обратит на это внимание, чтоб уразуметь смысл говоримого. Ибо для спасения недостаточно только слышания наставлений, если за слышанием не последует исполнение того, о чём слышим.

Зная это, братья, не просто и как случится будем слушать слово учение, чтобы слова только принимать, а никакого плода от слышания не заимствовать, чтобы уподобляться земле бесплодной, и открытой дороге, всеми попираемой. И опять, начавши делать добро, при наступлении искушений со стороны врага и завистника преуспеянию нашему, не станем иссушать духовные ростки добродетели, как почва каменистая, не имеющая влаги. И далее, не будем заглушать доброй нивы тернием, занявшись неблаговременными и суетными заботами, которые не принесут нам никакой пользы во время исхода. Будем, напротив, внимательно трудясь над собою, уподобляться земле доброй, и приносить плод, соответственный попечению о нас Господа, достойный блаженной житницы (Мф.3:12; 13:,30) царства небесного, которого достигнуть да сподобимся все мы благодатью Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, со Отцом и Святым Духом славимого во веки. Аминь.

* * *

1

«Странник». Духовный журнал. СПб. 1884 год. Май, том 2.

2

Так говорит Michele Amari на посвящённых сему предмету страницах своего сочинения: Storia dei musulmani di Sicilia, в трёх частях, Firenze 1854–1873 (volume primo, 487–496). Кроме Патрологии Миня заметки о Феофане Керамевсе есть в творениях Du-Pin Bibliotheca Ecles. tom VII, cap. 17, et VIII, cap. 12, Cave scriptorum Eccles-Historia Litteraria Fabricii Bibliotheca Graecca tom. XI, Oudini Comment, de scriptoribus Ecclesiae tom. II, Baronii Annales Ecclesiae tom. XII, annus 1152, Adami Zoernicawii. De processione Spiritus sancti, tom. 1, tract. 1 – и в предисловии к иерусалимскому изданию τοῦ σοφωτάτου καὶ ρητορικωτάτου Θεοφάνους τοῦ ἐπίκλην Κεραμέως Ὁμιλὶαι... Ἐν Ἱεροσολὺμοις, 1860. Упоминает о нём и Икономос в четвёртом томе своего труда «о переводе семидесяти толковников).

3

Списки не древнее XIII века, но большей частью и позже, например, 1418 года, 1535 года и т. д.

4

О Клиние, пифагорейском философе, упоминает и Василий Великий в «Наставлении юношам, как пользоваться языческими писателями». О нём же Плутарх в «Симпосионе» или Пиршестве философов.

5

Древние имели обыкновение опрыскивать голубей духами; Анакреон в одном стихотворении: «Любезная голубка, откуда, куда летишь? Какими духами разливает благовоние в воздухе?»

6

Евстафий Антиохийский или другой кто (см. Филарета Ист. Учение об отцах церкви § 105) в «Изъяснении на Шестоднев» говорит, что коршуны даже умирают, если помазать их розовой мастью.

7

«Странник» Продолжение. 1884 год. Июнь.

8

О видении Христа Бога в разодранном хитоне Петру Александрийскому см. Четьи Минеи 25 ноября. «Господи, кто дерзнул коснуться одежде Твоей» спросил Пётр. Спаситель отвечал «Арий безумный» – и заповедал не принимать его в церковь.

9

В этом случае Феофан не перепутывает времени, но держась последовательности иносказания, даёт следующую мысль. Евангельская проповедь как сеть раскинута апостолами, а мужи апостольские из язычников, как с другой лодки, призваны к жизни и к пособию трудам апостольским. Посему и именуются сперва отцы апостольского века и ближайшего к нему: их мудростью и учением, преданным письмени, опровергнуты и осуждены нечестивые измышления и последующих еретиков.

10

Григорий Богослов и Кирилл Александрийский писали обличения против Юлиана и поместили много выдержек из его сочинений; но в них не имеется настоящего места, приводимого Феофаном. Оно заключалось в потерянных теперь для нас книгах Юлиана, как и следующие за сим.

11

Подобно и Максим Исповедник (О любви, сотня 3, гл. 47) говорит, что наши дела совершаются частью по неизменной заповеди Божией, а частью как бы в виде дара и добровольного приношение Богу.

12

Феофан, по-видимому, думал, что богатый юноша, о котором говорится в 19 главе Евангелия Матфеева, есть одно лицо с упоминаемым в 18 главе Евангелия от Луки, и потому говорит, что он приступил в Господу не с прямой душой. Подобно думали Иероним, Амвросий, Кирилл Александрийский и Епифаний. Иначе – Василий Великий, Златоуст и Евфимий Зигабен. В «Толковом Евангелии» епископа Михаила это – одно лицо.

13

См. Григория Нисского «О надписаниях псалмов» кн. I, гл. 1.

14

Выкладка равных чисел, греческое ἰσόψηφον, посредством которой доискивались таинственного соотношения имён, встречается ещё у древних Египтян (Heliodori Nist. Aethiopica IX), потом в так наз. Сивиллиных книгах (именно 1-й книге); указание на это есть и в Апокалипсисе Ев. Иоанна, главе тринадцатой: кто имеет, ум, тот· сочти число зверя... Феофан сравнивает имя Θεὸς с именем ἀγαϑός, и из одинаковой суммы чисел показывает, что благость свойственна одному Богу. Сложение производится так:


Θ=9 Ε=5 Ο=70 Σ=200 Α=1 Γ=3 Α=1 Θ=9 Ο=70 Σ=200 Сумма обоих чисел, равная именно двести восемьдесят четыре. Проповедник не придаёт таким выкладкам значения, а привёл её как ἤδυσμὰ τι. Подобно и в тридцать шестой беседе он сравнивает слова Ρεβέκκα и Ἐκκλησία.

15

Гидра (ὑδρα) – водяная змея, баснословное чудовище с семью головами, поражённое баснословным же Геркулесом. – Акефалы, называемые и монофизитами и феопасхитами, держались одного с армянами заблуждения; назывались в Александрии акефалами (безголовыми) потому что не признавали власти патриарха.

16

То есть – языком Григория Богослова, который так выразился в 39 слове, на святые светы явлений Господних, о Савеллиевом сокращении и Ариевом разделении.

17

О значении членов в греческом словосочинении излишне говорить: из отцов Церкви на него указывают св. Епифаний и Златоуст.

18

Божество безначальное... Отец безначален. В первом случае все три лица Божества именуются безначальными по времени, а во втором безначальность усвояется Отцу, потому что Он не рождается и не исходит от другого Лица.

19

Выражение заимствовано из 38 слова (на Рождество Спасителя) Григория Назианзина.

20

С какой осторожностью отцы Церкви касались сего же предмета, то есть объяснения лона Авраамова, очей, языка богача и проч., показывают слова блаж. Августина в VII книге изъяснений на Бытие, гл. 5: «Лучше сомневаться в сокровенных вещах, чем спорить о неизвестном. Ибо я не сомневаюсь, что богатый мучился в месте наказания, а нищий радовался в месте утешения; но как понимать пламя адское, лоно Авраамово, язык богача, персть бедняка, мучительную жажду, каплю прохлаждения, это для спокойно и смиренно доискивающихся может быть и вразумительно, но для спорливых и препирающихся никогда не может быть доступно».

21

Последуя мнению отцов... Это риторический оборот речи (синекдоха, когда поставляется целое вместо части); потому что Феофан говорит почти буквально словами Григория Нисского в его Разговоре с сестрой Макриной о душе и воскресении».

22

Сложным называет древо познания добра и зла.

23

Блаж. Августин в 10 книге «о граде Божием», в главе 16: «я бы назвал тот пламень чувственным, если бы не настоял приличный ответ, что пламень оный таков же, каковы глаза, язык и персть, там, где души находятся без тел.

24

Этого же вопроса касается и Григорий Нисский в «Разговоре о душе и воскресении» и говорит: «Полагаем, что Господь повествованиями сими учит следующему. Живущие во плоти всего более должны добродетельной жизнью отдаляться и отрешаться от привязанности к плотскому, чтобы по смерти снова не было нам нужды в другой смерти, очищающей от остатков плотского припая, но чтобы течение души ко благу, как бы по расторжении на ней уз, сделалось лёгким и свободным, когда никакая телесная скорбь не будет отвлекать её к себе. Если кто весь и всецело оплотянел умом, всякое движение и действа души занимая исполнением желаний плоти: то став и вне плоти, не расстаётся таковой с плотскими страстями».

25

Златоуст налагает свою мысль в беседе «о двух сынах», прибавляя, что «некоторые под старшим сыном разумеют ангелов, под младшим – человека... Мысль их благочестива, но истинна ли, не ведаю». Подобно и Тит Бострийский, повторяющий Златоуста: «некоторым кажется, что через двух сынов означаются святые ангелы и мы, живущие на земле». Феофан не видит препятствия соглашаться и с этими «некоторыми». Подобно и Григорий Нисский в одном случае говорит: «мы не отвергаем мнений отцов, но не поленимся о значении сего речения» – то есть διαψαλμα – «придумать нечто и от себя». См. его «О надписании Псалмов» кн. 2, главу 10.

26

Под этими неверными всего ближе разуметь магометан, соседей и даже сограждан грекам в Сицилии.

27

Подобно и Кирилл иерус. называет воду крещение и гробом и утробой матерней. Григорий Нисский в слове о воскресении тоже.

28

Окончание. См. «Странник» за Июнь 1884 г

29

Общее число сохранившихся от Феофана проповедей (Curs. Complet. t. CХХХІІ) достигает почтенной цифры – 62. Мы здесь приводим в образец его ораторского искусства три беседы, как наиболее на наш взгляд типичные.

30

Феофан не по незнанию латинского языка, который хорошо знал напротив, употребил здесь словопроизводство (этимологию) септембрия от греческого σεπτὸς, а с целью яснее представить народу важность того месяца. Посему его приспособление выходит и по народности слушателей, и по самому образу выражения, не отзывающемуся исключительностью, и по цели достаточно уместным. Подобно, хотя и не так, кстати, Иустин философ, Тертуллиан и Амвросий Медиоланский производили слово «Пасха» от греческого πάσχειν (страдать).

31

То есть Арат поэт, описавший τὰ Φαινόμενα, то есть – явления небесные; его изречение приведено ап. Павлом в речи к афинянам.

32

Феофан должно быть производил это имя от назар – отделял, посвящал Богу; откуда и – назореи. Так как в В. Завете имя этого города не встречается, то и неизвестно, как писали его евреи. Но из Ис.11:1 следует заключать, что могли писать и чрез ц от назар, что́ значит ветвь, цвет. Впрочем, буквы эти у евреев смешивались и теперь нацир у евреев значит Назорей. Ещё прежде Феофана блаж. Иероним держался того же словопроизводства и думал, что выражение назореем наречется (Мф.2:23) взято не из одного пророка, а из всех, и значит «Святой, Святейший».

33

Блаж. Феодорит в кн. «о Боголюбцах» говорит, что Симеон, слыша Евангелие, ублажающее нищих, плачущих, кротких, чистых сердцем (Мф.5), спросил близ стоявшего почтенного старика: что значат читаемые слова? Старик вразумил его и указал путь, ведущий к добродетельному и совершеннейшему жительствованию.

34

Григорий Нисский: «размножение порока её от Бога, как и у мсков не друг от друга преемство рода» и проч. «Порок не остаётся навсегда хранимым сам собою, но всякий раз бывает порождаем иным, когда благородное, бодрое, скорое и возвышенное в нашем естестве поползается в вожделение сочетание с безгласным и бессловесным». См. его «О надписании Псалмов» кн. 2, гл. 13.

35

Феофан берёт уже готовое, бывшее у тогдашних арифметиков, и применяет его для возбуждения чувств благочестия. Число шесть, основание тридцати шести, имеет троякое измерение, по коему всякое тело признаётся твёрдым, и потому оно само есть как бы «число твёрдое». Ибо твёрдыми телами называются те, кои представляют собою троякую величину – круг, треугольник и четырёхугольник. Шесть есть число твёрдое потому, что три числа 1, 2, 3, взаимно себя помножая, составляют шесть, и потому оно – полное или твёрдое (по 17 определению «Начатков» Евклида), и из твёрдых оно – первое, которое слагается из треугольников так: Единица есть круг О, потому что сколько ни умножать её саму на себя, всё выходит единица. Но от наращения корней из единицы получается форма треугольника

, составляемого из двух

. Если теперь помножить шесть на шесть, то выйдет и треугольник

из тридцати шести единиц. Но они же составляют и четырёхугольник (по 18 опр. Евклида):

Это же число есть и круглое, т. е. такое, которое умножаясь, возвращается в себя: 6*6=36, 5*5=25. Как шесть единиц могут быть расположены в виде круга, так и тридцать шесть могут представить круг или венок, в котором каждый отдельный малый круг состоит из шести кружков: Поэтому выражение «увенчан кругом всех добродетелей» значит «шестью венцами по шести цветков в каждом», венцом полным, совершенным

.

36

Т. е. первого певца (протопсалта) в монастыре Спасителя.

37

Платон в пятой кн. О государстве.

38

Григорий Богослов к концу надгр. слова отцу, обращаясь к матери: «если так будем рассуждать, мать моя, то не будем и о жизни думать высоко, и смертью огорчаться чрез меру. Что ужасного в том, что преселяемся мы отселе в жизнь истинную, избавившись превратностей, пучин, сетей, постыдного оброка, и вместе с постоянными и непреходящими существами будем ликовствовать как малые светы окрест великого Света?» И в слове на св. Пасху: «впрочем, и тут нечто приобретает (Адам), именно – смерть, в пресечение греха, чтобы зло не стало бессмертным. Таким образом, самое наказание есть дело человеколюбия».

39

Мысль взята из книги Григория Нисского «Об устроении человека», гл. 25; но для сравнения взяты учители детей, а не мать, как у Григория.

40

Там же; Феофан буквально заимствует до слов: «юноша был всеми любим».

41

Феофан явно подражает Виргилию, изображающему горесть Орфея о потере Эвридики (в Энеиде).

42

Григорий Богослов в девятнадцатом слове называет слёзы «очищением мира» и «потоплением греха». Св. Амвросий в слове на кончину брата Сатира: «плакали и бедные, и, что гораздо драгоценнее и полезнее, слезами своими омыли грехи свои».

43

Златоуст в третьей беседе на послание к Евреям изшествие объясняет в смысле примирения Бога с людьми чрез Христа, а вшествие – так же, как и Феофан: «Павел называет вхождением применительно к вхождению наследников и вступающих во владение; и сказанное «когда же вводит Первородного во вселенную», есть то же, что сказать: «когда же предаёт Ему власть и владение».

44

Григорий Богослов в слове на Рождество Христово: «сего человека, почтив свободою, чтобы добро принадлежало не меньше избирающему, чем и вложившему семена оного, Бог поставил в рай».

45

Что сок бобов притупляет чувства и наводит беспокойные сновидения, упоминает Плиний в «Естеств. Истории»; по сему-то и Пифагор велел ученикам своим κυάμων ἀπέχεσϑαι (воздерживаться от бобов).

46

Сравни сказанное в последнем примечании к первой беседе.

47

Разумеются, как немного ниже сам говорит, заповеди относительно ближних в Мф.25:35 и далее, которые поставит на вид Судия на страшном суде.

48

Что эта частица тут означает не причину, предшествующую делу, а следствие, подробно указано Корнелием а Eapide в «Правиле при толковании Евангелия». Вместе с этим Феофан защищает и свободу в человеке.


Источник: Арсений, архимандрит. Феофан Керамевс, архиепископ Тавроминский десятого века и проповедник // Странник. 1884. Т. 2. С. 3-23; 161-181; 453-473.

Комментарии для сайта Cackle