V. Третий порядок обнаружений божественного мироправления

С двенадцатой главы начинается новый, третий период обнаружений дел Бож. мироправления; Иоанн и ее начинает с союза «и» (καὶ), как бы поставляя в тесную и непосредственную связь с последним стихом предшествующей главы. Но постановление связи, с которой начинаются почти все главы Апокалипсиса, вовсе не служит, как этого хотят некоторые толкователи⁸⁶³, указанием на отношение к ближайшему предыдущему, но на отношение к всему содержанию Апокалипсиса, как единого целостного откровения, полученного с одного и того же Бож. Духа и притом в одно и то же время.

Перед глазами тайнозрителя явилось (ὤφθη) на небе великое знамение. «Явилось» употреблено в смысле: «оказалось перед глазами», «внезапно стало видимым): и предполагает собою то, что Иоанн оставался при прежней же точке зрения; только перед ним изменилось самое поле зрения. Он видит теперь знамение (σημεῖον). Прежде перед его глазами являлись различные образы и символы (5:1; 6:2, 3:5, 7; 8:2, 13), и здесь только в первый раз он употребляет определение знамения по отношению к наблюдаемому предмету (15:1). Знамение есть такой, символ (ср. σημείνειν), такое символическое явление, которое имеет значение не только в отношении к цели, с которою оно употреблено, но и само по себе и в себе (Ин. 4:48; 2Кор. 12:12), поэтому при раcсмотрении знамения требуется внимательное исследование всех тех признаков, которыми описано это знамение; нужно обратить внимание не только на действие, но и на его обстановку.

Сам Иоанн говорит об этом знамении, как о великом, и этим не только отличает его от последующаго знамения ст. 3⁸⁶⁴, но и указывает на его особенное значение⁸⁶⁵ и особенно глубокий смысл. Замечанием же, что знамение явилось на небе, тайнозритель говорит не столько, так сказать, о помещении созерцаемого предмета⁸⁶⁶ жена, предмет видения, впоследствии созерцается тайнозрителем на земле, – сколько о происхождении и значении этого знамения. Знамение – небесного происхождения, оно является по Бож. воле, как бы с неба, и должно быть понимаемо и принимаемо, как особенный способ откровения Бож. воли.

Знамение это есть жена – γυνή. Несправедливо утверждать⁸⁶⁷, что значение этого знамения главным образом выясняется из одеяния жены, а не из этого образа самого по себе. И самый образ жены имеет таинственное значение. На языке свящ. Писания Ветх. и Нов. завета название жены употребляется 1) для обозначения всякого народа, напр. Ис. 47:1, где дочерью назван вавилонский народ; 2) для обозначения собственно еврейского народа, напр. Ис. 54:1–6; Ос. 1:2; Иез. 16:23; 3) для обозначения еврейского общества в его религиозном положении и отличии, – как ветхозаветной Церкви, напр. Ис. 7:14; 66:8–9; Мих. 4:4–9, и 4) для обозначения собственно христианского общества, христианской Церкви, 2Кор. 11:2; Еф. 5:22–27.

Уже из одного этого разнообразия приложения названия жены нельзя ожидать полного согласия толкователей в понимании знамения жены 12 главы; совершенно преждевременно и то мнение⁸⁶⁸, что и «в толковании этого места нет разногласия; увенчанная звездами жена есть духовная церковь Израиля». Разногласие несомненно, и притом очень значительное.

По одним⁸⁶⁹, жена есть образ (Bild) Святого Духа; свет, который ее окружает, есть отблеск Божественного Существа, по другим⁸⁷⁰, это – победа христанства над язычеством при Константине Великом и т.п. Многие⁸⁷¹ под знамением жены разумеют Преcв. Деву Марию, Матерь Господа Иисуса Христа. По Эвальду жена, это – образ не израильской церкви, но только израильского общества, израильского народа, от которого ведет свое происхождение Мессия, так как ветхозаветным пророкам, которым следует Иоанн, было будто бы несвойственно изображать израильскую церковь под видом жены, – для них более привычен был образ жены в приложении к народу. Но несправедливость этого утверждения, а вместе с ним и самого понимания образа жены становится ясною из тех мест Ветх. Свящ. Писания, которые мы уже указывали. Да и сам Эвальд указывает на 3Ездр. 9:3; 10:44, где Сион (иудейская церковь) является в образе женщины и рождает сына (Иерусалим). Посему другие толкователи⁸⁷² с большим правом под женою разумеют еврейское общество в его религиозном отличии, т.е. как ветхозаветную церковь. Но неудобоприемлемость этого понимания заключается в том, что оно относит видение к прошедшему и к иудейскому обществу ветхозаветной Церкви прилагает слишком возвышенные черты, которые едва ли могут быть приложимы к ней уже по одному тому, что она именно, как несовершенная, уступила место Церкви новозаветной. Церковь ветхозаветная, как подзаконная, была лишь пестуном во Христе (Гал. 3:24, 25), приготовлением к Церкви новозаветной и переходом к ней, и потому даже не может изображаться под самостоятельным образом и символом.

Поэтому некоторые толкователи⁸⁷³ соединяют оба понятия и под образом жены видят единство Церквей ветхозаветной и новозаветной. Но трудно соединить воедино эти два понятия и представить в одном и том же образе, как невозможно ответить на вопросы, как и в чем выражен в этом образе переход церкви ветхозаветной в новозаветную? Как приложить к церкви ветхозаветной одеяние жены в свете солнца и луны? Каким образом обозначено превосходство Церкви новозаветной перед ветхозаветною?

Эти и им подобные вопросы нельзя разрешить удовлетворительно, не прибегая к всевозможным натяжкам и насилию над текстом.

Вследствие этого самым справедливым мнением может быть признано то, которое принимается большинством толкователей и которое состоит в понимании под образом жены христианской Церкви. Но и эти толкователи образуют три группы. Одни⁸⁷⁴ разумеют христианство только первого времени; другие – христианство только последнего времени, времени антихриста⁸⁷⁵, третьи же, во главе с свв. Отцами и согласно с церковным преданием⁸⁷⁶, под образом жены подразумевают христианскую Церковь на всем протяжении ее истории, от первых дней апостолов и кончая временем господства антихриста.

Жена, это – именно святая и славная Христова Церковь, какою она была с самого своего начала и какою она должна остаться до конца мира, – Церковь победоносная, Церковь всех и все освящающая Божественной благодатью, Церковь, как верная жена, состоящая в неразрывном брачном союзе с Господом Иисусом Христом и постоянно рождающая новых и новых чад не только через обращение неверующих, но и через таинство крещения и через таинство покаяния. Не та церковь, которая, живя историческою жизнью, водворяется среди того или другого народа, имя которой присваивают себе часто еретические и сектантские общества и к которой считают себя принадлежащими и грешники и неверующие, но та идеальная Церковь, которая называется святою, соборною и апостольскою, которою невидимо управляет Св. Дух через голос вселенской истины, – Церковь, состоящая из поклонников в духе и истине, о которых и сказано: познал Господь Своих (2Тим. 2:19).

Только к Церкви святой и непорочной (Еф. 5:26–27) могут быть приложимы те отличительные черты, которыми рисует Иоанн виденную им жену.

Он говорит, что жена была одета в солнце, под ногами ее – луна, и на голове ее – венец из 12 звезд. Одеяние в солнце, не просто освещение солнечным светом, доходящим издали, но нечто большее, и не просто какое-либо украшение⁸⁷⁷, а полное погружение в солнце и его свет и блеск, – такое одеяние есть выражение высшей славы, чистоты и совершенства жены. Такое одеяние и приличествует св. и славной христианской Церкви как телу Христову, члены которого, крестившись во Христа, и облекаются в Него, как в Солнце правды (Гал. 3:27).

Что солнце берется здесь не в простом понятии дневного светила, это становится понятным из дальнейшего. Если бы луна, находящася под ногами жены, была взята здесь как светило ночи (Быт. 1:16), то оказалась бы совершенно излишнею, так как терялась бы в солнечном свете, которым была облечена жена. Она, очевидно, берется в своем общем значении светила и, как светило менее блестящее, освещает только нижние части жены⁸⁷⁸. В этом образе нет противоположения, но лишь соотношение, и поэтому луна не может быть принимаема⁸⁷⁹ за символ земного света, в противоположность солнцу – символу света небесного и духовного. Не может быть принимаема луна и за символ ночи и тьмы⁸⁸⁰, и в ее положении под ногами жены нельзя видеть нарочитого указания на преодоление женою мрака и на ее господство над злом и нечестием. Луна при жене – с тою же целью как и солнце (Пс. 89:37– 38), т.е. для придания ей большего света и большего блеска, для более очевидного обозначения ее прославленности и близости к небу, светила которого окружают ее.

Этой же цели служат и звезды, окружающия голову жены (Дан. 12:3; Мф. 13:43). Вся фигура жены, окруженная светом, отчасти напоминает явление Христа, 1:3–16, и Бога, 4:3, хотя только отчасти; там свет был, так сказать, собственный, здесь же свет посторонний по отношению к жене, – он был только ее одеянием, но не неотемлемою и природною принадлежностью; он для нее был украшением, даром⁸⁸¹.

Звезды обращают на себя внимание не только со стороны своего света, но и со стороны своего расположения и числа. Они окружали голову жены, но не в виде короны, а в виде венца (σιέφανος). Корона обыкновенно обозначает царское достоинство или притязание на царскую власть (ср. 12:3; 17:4), венец же (ср. 3:11; 4:4; 6:2; 14:14) употребляется как знак победы. И в приложении к жене этот вид звездного венца должен говорить, что ее слава и светлость есть следствие ее победы, ее личного достоинства. А то обстоятельство, что звезд не множество, что было бы, если бы нужно показать только вообще обилие света, окружавшего жену, но только 12, в свою очередь также имеет символическое значение. Некоторые толкователи, имея в виду Быт. 37:9, 10, видят⁸⁸² в числе 12 доказательство того, что здесь под женою разумеется именно народ, церковь израильская, ведущая свое начало от Иакова и его 12 сыновей.

Но так как, с одной стороны, в этом месте Бытия говорится не о двенадцати, а об одиннадцати звездах и так как, с другой стороны, жена не есть ветхозаветная, а новозаветная Церковь, то и под 12 нужно разуметь скорее всего не 12 патриархов, а 12 апостолов⁸⁸³. Венец величественной жены из 12 звезд ясно означает, что Церковь Христова украшается двенадцатью апостолами, как венцом из звезд: «апостолы Христовы точно звезды – светила осиявшие весь мир евангельскою проповедью и своими подвигами». (Мф. 5:14)⁸⁸⁴.

Жена, которую видел Иоанн, имела во чреве и кричала (правильное чтение не ἔκραζε – «кричала», но κράζει «кричит», «вопиет», как и в славянском переводе. См. Тишшендорфа и толкователей) от болей и мук рождения. Она кричала, так как наступало время ее родов. Эти мучения сообразно с предыдущими нашими разъяснениями – не муки Девы Марии при кресте Спасителя⁸⁸⁵, не страдания еврейского народа от римлян⁸⁸⁶, не плачь по убитым вифлеемским младенцам от жестокостей Ирода⁸⁸⁷, но муки и труды христианской Церкви, которые испытывает она (Гал. 4:19) при рождении, – приобретения каждого нового члена, при обращении заблуждающихся, при раскаянии грешника⁸⁸⁸. Эти муки и труды относятся не только к концу мира (Cornel-a-Lapid, Kliefoth), но вообще ко всему времени существования христианской Церкви.

«Утверждаем, – говорит Андрей кесар., – что Церковь болеет о каждом из возрождаемых водою и духом, пока не вообразится в нас Христос».

Таинственное значение знамения жены выясняется в дальнейшем его сопоставлении с знаменем дракона. Жена есть образ идеальной Христовой Церкви на земле, Церкви хранительницы Бож. Света, истины, добра и благодати; ей противопоставляется дракон, враг всего добра, враг человеческого спасения и блаженства.

Знамение дракона Иоанн также видит на небе. Это означает не то, что сам дракон есть обитатель неба, но лишь то, что его образ был замечен на небесном своде, где явился и образ жены. Если о первом знамении тайнозритель заметил, что оно было великим, т.е. величественным, то о втором знамении, как бы выставляя его противоположность, он этого не замечает. Он говорит лишь о том, что фигура самого дракона была большою, выражающею необычайную силу и крепость⁸⁸⁹.

Дракон, это – змееподобное животное, отличающееся необыкновенною величиною и силою. В народном веровании оно обратилось в чудовище-страшилище; а народною фантазиею было наделено семью глазами⁸⁹⁰ и являлось образом всесокрашающей силы зла. Но апокалиптический образ есть образ самостоятельный и свое начало и объяснение имеет в Библии.

По повествованию Библии дьявол соблазнил прародителей при посредстве змия (Быт. 3:4; 2Кор. 11:3). Таким образом, уже на основании одного этого для дьявола, как врага человеческого спасения, не могло быть лучшего и подходящего символического изображения, кроме змея. Но вспоследствии изображение дьявола является с более мрачными и страшными чертами; он стал уподобляться дракону, – черты змея и дракона были соединены. Дракон, будучи морским чудовищем (Ис. 27:1; Пс. 73:13–14), представителем силы морских обитателей, обратился в символ изображения земной силы (Иер. 51:34; Иез. 29:3, 4), владыки мира и обладателя мировым могуществом⁸⁹¹. Отсюда становится понятным, почему дьявол является в Апокалипсис под образом не змея только, но дракона. Дьявол есть князь мира сего (Ин. 12:31), в его руках заключается могущественная власть быть врагом человеческого спасения. Как таковой, он неоднократно изображается в Апокалипсисе то под видом губителя (9:11), то под видом зверя (11:7), то, наконец, под видом дракона (1:2, 3; 20:2). Что под драконом в нашем месте разумеется именно дьявол, – в этом нет никакого сомнения; это подтверждается 9 стихом, где великий дракон прямо называется своим именем, как дьявол и сатана⁸⁹².

Впрочем, некоторые толкователи⁸⁹³, несмотря на эту очевидность, находят возможность под драконом видеть нечто другое. «Красный дракон есть эмблема сатаны с признаками мирской власти, как особенно представляемой римской империей⁸⁹⁴, одним из позднейших гербов, которой был дракон. Дракон был лукавым вдохновителем императора Нерона, который, по народному верованию, носил в качестве амулета шкуру змея и жизнь которого, по народной легенде, была спасена змеем, когда он был еще младенцем. Семь голов и десять рогов дракона означают семь императоров и десять провинциальных правителей»⁸⁹⁵. Таким образом, эти толкователи видят в апокалиптическом образе дракона не что иное, как черезвычайно прикрашенное «народной фантазией»⁸⁹⁶ представление о могущественной римской власти, страшной и злой по отношению к гонимому христианству. Но, кроме прямого свидетельства 9 ст., против такого понимания говорит и то обстоятельство, что Апокалипсис был написан не до, а после царствования Нерона и никоим образом во всем своем содержании не может быть ограничен изображением борьбы христианства с языческим Римом.

Дальнейшие черты, которыми Иоанн описывает дракона, могут быть приложимы только лишь к дьяволу и к его борьбе с христианскою Церковью.

Иоанн называет его красным. Обыкновенно, толкователи⁸⁹⁷ под красным цветом разумеют цвет крови. Но такое понимание не обязательно⁸⁹⁸. Греческое слово рхссьт буквально нужно перевести: «цвет огня». И хотя, на основании 6:4; 17:3, 6; Зах. 6:2; 2Цар. 3:32, красный цвет можно сближать с кровавым, однако же отождествлять не следует; πορφυροῦς – κόκκινος – 17:3, 4, 6 и πυῤῥός – 6:4; 12:3 суть два различные определения⁸⁹⁹. Поэтому толкователи уподобляющие определение «красный» (πυῤῥός) определению дьявола «человекоубийца от начала» (ἀνθρωποκτόνος, Ин. 8:44)⁹⁰⁰, справедливы только отчасти. Красный, огненный цвет дракона указывает не только на то, что дьявол был виновником невинно проливаемой крови, начиная с крови Авеля (1Ин. 3:12) и кончая кровию святых и свидетелей Иисуса Христа (17:6)⁹⁰¹, но главным образом на то, что дьявол есть общий виновник гнева и зла на земле и останется таковым до конца; цвет огня указывает на силу истребительного и губительного свойства дьявольской природы.

У дракона было семь голов и десять рогов. Хотя и древняя народная фантазия также рисовала дракона с семью головами для обозначения его черезвычайной силы, однако, в Апокалипсисе этот образ семиголового чудовища вполне самостоятельный. Дьявол, как враг человеческого спасения, как князь мира сего, изображается с семью головами и с десятью рогами, подобно тому, как Агнец Христос явился с семью рогами и семью глазами (5:6). И как рога Агнца означали Его всемогущество, а глаза – всеведение, так точно и головы дьявола-дракона означают его дьявольскую мудрость, мудрость века сего, а десять рогов – его могущество, как властителя всего мира и всех царств земных (Мф. 3:8; Лк. 4:6). Это же самое подтверждает и следующая черта описания: на головах его семь диадим. Диадима, как царское головное украшение, в отличие от победного венца, употребляется всегда, как символ царской власти и господства (13:1). Таким образом, дракон, имеющий семь голов, десять рогов и украшенный диадимами, есть вполне соответствующий образ дьявола, властителя и как бы бога мира сего⁹⁰², обладающаго высшею, доступною для тварного существа мудростью, обнаруживающеюся в его кознях (Андр. Кесар.). Он имеет все средства проводить в мир свои соблазны и подкреплять их всевозможными способами (16:14; 2Кор. 11:14; 2Сол. 2:9) и является среди грешников и нечестивых действительным владыкою, законодателем и царем (Ин. 8:44). Что же касается таких вопросов, в каком размещении были рога, – все ли на одной голове⁹⁰³ или на первых четырех по одному, а на остальных – по два⁹⁰⁴; почему семь голов и десять рогов, а не больше, не меньше⁹⁰⁵ – для решения этих вопросов нет указания в самом тексте. Нужно остановиться на том предположении, что это суть «известные мистические числа свящ. Писания без определенного значения»⁹⁰⁶.

Последняя черта описания дракона состоит в упоминании о его хвосте (славянский перевод неправильно передает греческое слово οὐρά – «хвост» словом «хобот»; это – понятия совершенно различные) и напоминает 9:10, 19. Перенесение силы дракона с головы на его хвост, кроме указания на обыкновенного змея-дракона, действующаго при помощи своего хвоста, может говорить о том, что его способность вредить, так сказать, разлита во всем его существе⁹⁰⁷. Своим хвостом, т.е. как естественнее думать, обнаружением своего существа и греховной воли, примером своего греховного поступка, дьявол увлек с неба на землю третью часть звезд-ангелов. Эвальд в этой черте дракона видит простое стремление Иоанна приблизить изображение дьявола к понятию о Боге: как Бог производил переворот в природе (20:11; Дан. 8:10), так производит переворот и дьявол, неспровергая на землю третью часть небесных звезд – этих малых светил.

Но такому толкованию, несовместимому с боговдохновенным достоинством книги Апокалипсиса, противоречит и самый текст, в котором нет ничего, напоминающего о перевороте в природе вследствие повержений звезд с неба.

Очевидно, это – не естественные звезды. Не менее произвольно, как не основывающееся на тексте, и то толкование, по которому звезды, увлеченные хвостом дракона с неба на землю, суть «еретики или отпавшие от веры во время гонений»⁹⁰⁸, «святые, светившие прочим, но впавшие в грехи»⁹⁰⁹, «учители и предстоятели Церкви, и земные владыки»⁹¹⁰. Здесь речь о небе, а не о земле. Аналогией для уразумения нашего места может служить не Дан. 8:10, но скорее Иуд. 6. Небесные звезды – это суть «небесное воинство⁹¹¹, «надземные создания»⁹¹² «ангелы»⁹¹³; их увлекает дьявол своим примером, и не только сам по своей гордости и неповиновению отпадает от Бога, но к тому же побуждает и других ангелов. Они, последуя ему, оставляют свое небесное жилище, свою нравственную близость к Господу Богу и, становясь далекими к Его любви, все свои силы употребляют на распространение зла и греха на земле среди людей. Упоминание же о третьей части говорит не о точном математическом числе, но о числе достаточно⁹¹⁴ большом⁹¹⁵, хотя и меньшем, чем то, которое осталось верным Господу.

Значит, здесь разумеется не то или другое событие нашего мира, но событие, предшествующее истории человеческого рода и человеческого спасения через Иисуса Христа. Это событие вне земного исторического порядка, здесь речь о падении добрых ангелов, о начале греха. Князем земли, властителем греховного мира и противником добра на земле дракон-дьявол изображается только далее, начиная со второй половины 4 ст. Он стал перед женою, которой надлежало родить.

Если под женою нужно разуметь христианскую Церковь в ее идеале, то положение дьявола перед нею нужно рассматривать, как приготовление его вступить с нею в открытую борьбу. Цель существования жены есть деторождение, и намерение дракона поглотить ее дитя указывает на его стремление уничтожить существование Церкви, оставшейся бездетной. Это напоминает нам искушение Иисуса Христа дьяволом в пустыне. Тогда дьявол также предстал перед Спасителем мира и хотел в самом начале извратить дело человеческого спасения. Но как тогда дьявол должен был отойти от Господа посрамленным, так точно и теперь есть надежда, что Господь, обещавший пребывать вечно со Своею Церковью, не оставит ее и врата адовы не могут одолеть ее (Мф. 16:18; 28:20).

Дракон-дьявол стоял перед женою, чтобы, когда она родит, пожрать ее младенца. Слово «пожрать» (καταφάγη) может быть понимаемо и в смысле уничтожения, и в смысле развращения и нравственной гибели (1Петр. 5:8)⁹¹⁶. Последний смысл более соответствует нашему месту, а потому и предполагаемое седение младенца также должно быть понято в переносном смысле.

Жена после родовых мук родила младенца мужеского пола. Греческое чтение υἱὸν ἄρσεν (а не υἱὸν ἀρρένα)⁹¹⁷ нужно перевести не младенца мужеского пола, как это сделано в русском переводе, не (как в славянском) сына мужеска, или сына мужа⁹¹⁸. Сила выражения не в безотносительном определении пола младенца, но в указании на его назначение пасти народы. Такой взгляд на дело несколько помогает и уразумению самого образа рожденного младенца.

Некоторые толкователи⁹¹⁹, которые под женою разумеют еврейское общество или Деву Марию, соответственно сему и под младенцем подразумевают Иисуса Христа. Доказательство для такого мнения они думают найти в евангельской истории. Христос, родившийся от Девы Марии, действительно, с самого начала своей жизни подвергался всевозможным опасностям. Ему грозила опасность от Ирода и от дьявола – искушения в пустыне; Он был умерщвлен и погребен; все это можно рассматривать как попытки дьявола-дракона погубить новорожденного младенца.

В пользу признания под младенцем Иисуса Христа говорит, по-видимому, и то обстоятельство, что выражение: которому надлежит пасти все народы жезлом железным (ὁς μέλλει ποιμένειν πάντα τὰ ἔθνη ἐν ῥαύδῳ σιδηρᾶ) почти буквально сходится с выражением Пс. 2:9, где несомненно имеется в виду Мессия Иисус Христос. Сообразно с этим, дальнейшие слова текста: и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его, некоторые толкователи понимают в том смысле, что здесь «заключается (Деян. 8:39; 1Сол. 4:17) краткое и ясное указание на то, как Христос через Свое возвышение и воскресение был восхищен от смерти и всего насилия сатаны, восхищен к Богу, в то место, где обитает Бог»⁹²⁰, чтобы быть «сопрестольным Богу Отцу»⁹²¹. Другие же толкователи⁹²² думают, что здесь разумеется вознесение Иисуса Христа на небо и Его седение одесную Отца, с «участием в Его Божественном господстве над небом и землею». Но понимать под младенцем Иисуса Христа можно лишь только при допущении мысли, что под женою разумеется или Дева Мария, или ветхозаветная церковь, или еврейский народ в его идеальности (Рим. 9:3–5)⁹²³.

Но если этого понимания нельзя опустить ни по предыдущему описанию жены, ни по последующей ее характеристике (ст. 6), то, следовательно, падает сама собою и мысль о Христе, как этом рождаемом младенце. Христос не может быть этим младенцем уже потому, что тогда апокалиптическое видение относилось бы к прошедшему, а не к будущему и, таким образом, извращалось бы значение Апокалипсиса, как откровения. Затем, младенец называется мужем, как бы уже имеющим силу пасти народы, между тем, Христос, родившийся от Девы, по Божественному определению должен был в рабском виде приобрести сначала право быть Спасителем человечества и власть над ним и над князем мира. Далее, справедливо и то замечание⁹²⁴, что св. Писание никогда не рассматривало воскресение и вознесение Иисуса Христа как средства спасения Его от дьявола-дракона: эти события были доказательством его прославления. Наконец, на основании того, что здесь не только нет никакого указания на исключительность младенца, которая была бы отмечена, если бы то был Иисус Христос, воплотившийся Сын Божий и единственный Сын Девы Марии, а, наоборот, он сопоставляется с другими детьми жены (12:17), – (и на этом основании) нужно также заключать о невозможности видеть в этом образе Иисуса Христа.

Вследствие этого другие толкователи⁹²⁵ под младенцем разумеют Иисуса Христа, не перворожденного Сына Девы Марии, но Христа идеального, Христа, как Слово Божие, «Которое Церковь не перестает рождать из сердца». Так как рождение, – рассуждает Клифот – означает не только получение бытия и появление из совершенного небытия, но и (Иак. 1:15; Иез. 28:13) получение другой формы бытия, отличного от прежнего, то и здесь рождение младенца может указывать на приобретение им инобытия.

Здесь разумеется не рождение Христа во плоти, но рождение Христа в сердцах и жизни верующих. Христос теперь в сердцах верующих только как Искупитель и Царь царства не от мира сего; но в последнее время, в конце мира, Он как бы родится в сердцах чистого и святого христианского общества для того, чтобы быть действительным властителем всей вселенной в «эсхатологическом смысле этого слова». Таким образом, жена по этому мнению есть образ совершеннейшего христианского общества последнего времени; младенец же, рождающийся от нее, есть Христос, достигший того, что верующие в Него и искупленные Им люди сделались идеально-совершенными. После этого должен наступить конец мира и начало нового вечного царства: «Церковь-победительница рождает Победителя»⁹²⁶.

Это мнение можно принять с некоторою оговоркою. Церковь, как жена и невеста Иисуса Христа, украшенная небесною славою чистоты и святости, Церковь идеальная, которой не страшны никакие силы ада, такая Церковь будет существовать не только в последнее время, но она существует и теперь, как существует с самого своего основания. Поэтому, если среди ее членов будут совершенные и мужественные избранные (7:3; Мф. 24:22) в последнее время⁹²⁷, то таковые же были и будут во все время существования христианства. Значит, если Церкви нужно приписать родовые муки при воспитании и созидании святых в последнее время, то, несомненно, эти муки присущи ей всегда. Младенец-муж это суть «чада Церкви, не ослабленные похотями»⁹²⁸. Собственно, Церковь рождает не Христа, но она рождает, приобретает того или другого верующего; Христос рождается в сердце верующего, Церковь только воспитывает сердце верующего и руководит им. Эти верные чада Церкви всегда были и будут, и Церковь всегда трудилась и как бы мучилась родами, созидая их. Но эти чада будут более совершенными в конце мира, во время антихриста; вместе с тем, тогда должны будут увеличиться и возрасти муки Церкви: в те трудные времена будет труднее вести людей к совершенству и оберечь их от нравственной гибели.

Однако же, несмотря на эти трудности, в Церкви и в последнее время будут совершенные члены, которые и будут пользоваться преимущественным Божественным покровительством в их борьбе с дьяволом-драконом; Господь будет восхищать их к Своему трону, т.е. будет приближать их к Своей благодати и милости и помогать им не только самим оставаться на нравственной высоте, но и влиять через нее и на других людей. Нравственная сила таких святых людей, как теперь, так особенно в последнее время, будет столь велика, что может быть уподоблена железному жезлу пастыря, пасущему народы. Илия и Енох два свидетеля, проповедовавшие перед наступлением царства антихристова и совершавшие великиe чудеса, суть представители таких сынов-мужей. Среди явлений первого порядка было явление запечатления 144 тысяч избранных. Те избранные были совершенные члены Церкви. И если там осталось необъяснимым, кто «они и откуда», то наше явление 3 порядка отвечает на этот вопрос, пополняя предыдущее откровение. Царство антихриста не прийдет во всей своей силе до тех пор, пока, по определению Божию, число сынов-мужей не достигнет предопределенной величины. Как избранные были запечатлены Бож. печатью и остались невредимы от действия саранчи (9:4), так и сыны-мужи восхищаются к трону Божию; и, очевидно, та печать, которая полагалась на чело избранных, состояла не в чем другом, как в явном обнаружении принадлежности избранных к числу верных служителей Божиих, близких к Его престолу и могущественных в борьбе с злом и дьявольскими искушениями. И теперь, в наше время, Церковь-жена рождает сынов-мужей, но они, при среднем уровне благочестия, не так заметны. В последнее же время при возрастании нечестия, при усилении антихристианства, они должны будут выделиться не только перед нечестивыми, но и перед благочестивыми и вследствие усиленной борьбы особенно усовершатся и прославятся в добродетелях. Естественно, тогда и сила нечестия обрушится на Церковь, стремясь прекратить развитие и даже самое существование христианской религии через извращение ее догматов и дисциплины посредством лести, обмана и насилия.

Что же делать Церкви? Как быть при этом ее пастырям и защитникам благочестия? На этот вопрос отвечает 6 ст. 12 главы.

От судьбы сына-мужа Иоанн обращается к судьбе матери кратко говорить о ней в 6 ст.; более подробно о том же будет сказано в 13–14 ст.

Все толкователи, кроме Эбрарда, согласны с тем, что и в 6 и в 13–14 ст. имеется в виду одно и то же событие; только здесь оно лишь намечается, а там раскрывается с возможною подробностью.

Жена убежала в пустыню. Если образ жены был принят за символ, то и бегство в пустыню также должно быть понимаемо не в буквальном, а переносном смысле. На вопрос, что может означать пустыня в символическом смысле, Эбрард, на основании Ис. 40:2–5 и Ос. 2:9–17, отвечает, что под пустынею можно и нужно разуметь пребывание израильского народа в рассеянии, которое началось для него со времени разрушения Иерусалима Титом. По Оберлену⁹²⁹, пустыня, это – языческие государства, и преимущественно римское, где нашло себе убежище христианство, преследуемое неверующими иудеями; по мнению других толкователей⁹³⁰, это – северные города по отношению к Иерусалиму и преимущественно города Европы, где христианство распространилось во всей силе; по иным⁹³¹ пустыня есть совокупность скорбей и страданий, через которые Господь ведет Свою Церковь к вечности, как вел Он израильтян в обетованную землю через Аравийскую пустыню. Некоторые же говорят, что под пустынею здесь нужно разуметь или пустыню в собственном смысле, куда иудеи скрывались во время иудейской войны⁹³² или скрытые и недоступные места, где скрывались христиане во время гонений со стороны римских властей⁹³³ и будут скрываться во время царствования антихриста⁹³⁴ или даже иудейскую землю – Палестину, где поселятся израильтяне после своего общего обращения в христианство⁹³⁵. Уже одно это разнообразие мнений может подсказать, что для толкователя задача лежит не в опровержении их, а в самостоятельном выяснении своего собственного мнения, каковым оно должно быть сообразно с его общею точкою зрения. Все вышеприведенные мнения свою относительную ценность имеют лишь постольку, поскольку вытекают из основной точки зрения толкователей, которыми они высказаны. И если признано, что эта точка зрения неосновательна, то и выводы из нее также должны быть признаны неосновательными. Поэтому, так как мысль, что под женою нужно разуметь еврейское общество, или ветхозаветную церковь, или Церковь, как единение ветхозаветной и новозаветной, и, вообще, всякую другую мысль, кроме мысли, что под женою разумеется христианская Церковь всего времени своего существования на земле, не может быть признана удовлетворительною, то неудовлетворительны и основанные на ней выводы относительно бегства жены в пустыню.

В частности, пустыня не есть рассеяние еврейского народа, так как оно было для него не милостию Божию и средством спасения, но наказанием; она не может быть признана за языческие народы⁹³⁶ среди которых распространилось христианство, так как вовсе нет противоположности между иудейством и язычеством в христианстве, и быть христианами призваны одинаково как иудеи, так и язычники. Что же касается мнения, что под пустынею разумеются те или другие города или местности, то на это нужно сделать общее замечание, что христианство, как показывает нам и история, никогда не было связано географическими границами, но всегда было всемирною религиею и распространялось по всем местам, не избегая одних и не предпочитая других.

Пустыня в соответствие символическому образу жены, изображающей христианскую идеальную Церковь, не может быть географическою местностью.

Пустыня (ἔρημος), как место, лишенное воды и других средств, необходимых для физического существования, не может быть символом какого-либо опустошения и разрушения, но лишь символом отсутствия благоприятных жизненных духовных и физических условий.

В таком, например, смысле понимали пустыню пророки Исайя и Осия, когда называли этим именем языческие народы, среди которых вынужден был жить народ израильский. Как пустыня ничего не дает своего тому, кто вступает в нее, но он сам должен заботиться о добывании всего со стороны; как народ еврейский в аравийской пустыне питался небесною манною и водою, чудесно источаемою камнями, таковою же должна быть и та пустыня для христианской Церкви, куда она убежит от дракона.

Христианская Церковь есть небесное чадо; на земле она имеет только временное пребывание, и ее отечество – на небе. Однако же, она обречена жить на земле. А так как земные условия не соответствуют ее существу и не могут удовлетворить ее потребностей, то, естественно, она должна жить среди них как бы в пустыне: она должна искать себе небесной манны и чудесной воды.

Конечно, если бы христианская Церковь отказалась от своего небесного назначения, то она могла бы найти для себя полное удовлетворение и на земле; если бы она приравняла себя к обыкновенному земному обществу, то могла бы жить, находя удовлетворение всем своим потребностям. Дракон-дьявол готов предложить ей, ее членам все эти условия, как он и предлагал Иисусу Христу во время искушения в пустыне. Но Церковь, если она хочет остаться святою и славною, должна отречься от этих соблазнов и бежать от дьявола, бежать в пустыню, т.е., отрекшись от чисто земных удовольствий и славы, жить в этом мире, как бы в пустыне, питаясь верою в Бога, подкрепляя себя надеждою на Его помощь и руководительство и оживляя себя делами любви и милосердия. Так, действительно поступала и поступает христианская Церковь. С самого своего основания, т.е. с сошествия Св. Духа на апостолов, христианская Церковь всегда оберегала себя и своих членов от увлечения земными интересами и полной удовлетворенности исключительно ими. Передставители христианской Церкви всегда должны избегать мирской власти и житейской славы. Христианство одинаково осуждало и католичество, которое хотело подчинить себе землю и ее мирских властителей и обладать мирскою властью; осуждало и протестанство и сектантство, которые находили возможным вполне подчиниться мирскому авторитету.

Христианская Церковь живет и как бы не живет на земле; она живет как бы в пустыне, ибо поддерживает свое существование не единым хлебом, но и глаголом, исходящим из уст Божиих (Мф. 4:4).

В этом смысле земля и земная жизнь для Церкви есть то же, что и, по Апокалипсису, уготованное для нее от Бога место, т.е. назначенное для совершения спасения ее членов среди земных жизненных условий. Земная жизнь как свящ. Писанием, так и св.отцами всегда раcсматривалась, как место для подвигов, борьбы, воздержаний и лишений, т.е. ей придавалось всегда значение некоторой пустыни. В таком положении христианская Церковь, питаемая и поддерживаемая Богом, должна пробыть 1260 дней. Это число может быть раcсматриваемо, с одной стороны, как указание на Божественное определение⁹³⁷, по которому история христианской Церкви должна кончиться только тогда, когда с нею и в ней совершится все, что ей предназначено, а с другой – эти 1260 дней могут быть понимаемы как дни господства антихриста, когда христианской Церкви в особенности придется быть гонимой и ее членам нужно будет совершенно отречься от всех земных удовольствий и сносных условий общественной жизни, ибо тогда для нее наступят особенно тяжелые времена (Мф. 24:21–22). Срок испытаний этого последнего времени в точности будет совпадать с 42 месяцами (11:2), которые назначены Богом для попирания народами Иерусалима и внешнего двора храма. Впоследствии, в ст. 13–17, Иоанн еще раз обратится к этому сроку и к положению жены в продолжение его.

Теперь взор Иоанна, отвлеченный видением жены, снова обращается к фигуре дракона. Непосредственно за восхищением сына-мужа к Бож. престолу между разгневанным неудачею драконом и небесными силами произошла борьба.

Она представлялась Иоанну происходившею на небесном своде и имела образ сражения между Михаилом и ангелами, с одной стороны, и между драконом и его ангелами – с другой.

Заслуживает внимания конструкция 7 ст. Русский и славянский переводы вместе с Вульгатою, следуя recept.⁹³⁸, свободно передают слова греческого подлинника ὁ Μηχαὴλ καὶ οἱ ἄγγελοι αὐτοῦ τοῦ πολεμῆσαι, читая вместо последних слов ἐπολέμησαι. Но последнее чтение встречается в очень немногих и не авторитетных списках и иcследователями⁹³⁹ текста обыкновенно признается неправильным. Оно, вероятно, явилось как стремление переписчика упростить трудную конструкцию и сблизить ее с последующим выражением: καὶ ὁ δράκων επολέμησε.

Однако, действительное чтение τοῦ πολεμῆσαι без слова, от которого бы могло зависеть это τοῦ πολεμῆσαι, столь трудно для разбора, что толкователи не могут согласиться между собою относительно объяснения его происхождения; Фюллер, следуя Бенгелю, предполагает здесь опущенным ἦσαν и переводит: Михаил и ангелы были (преданы) в войне⁹⁴⁰; Эвальд видит здесь гебраизм genit, infinit. И переводит: им должно было сражаться (pugnandum iis erat). Но, кажется, лучше согласиться с тем мнением⁹⁴¹, что здесь допущен оборот constructio ad sensum, оборот внутреннего смысла. «Михаил и ангелы его» являются как бы вводными словами и τοῦ πολεμῆσαι непосредственно относится к раннейшему πόλεμος – «война», как его определение, произошла война войны с драконом. Впрочем, всеми толкователями согласно признается, что смысл всего выражения тот именно, что Михаил и его ангелы вели войну с драконом⁹⁴².

Но нет согласия в решении того вопроса, кого разуметь здесь под Михаилом. Одни⁹⁴³ под Михаилом разумеют Самого Иисуса Христа и «Слово, которое в начале было у Бога». Но для такого толкования нет никакого основания в самом тексте Апокалипсиса; на основании ст. 11 нужно заключать, что Иисус Христос был лишь основанием победы в этой борьбе, но не непосредственным участником. Всего естественнее держаться того мнения, которое подсказывает и самый текст, сближая Михаила с ангелами и ставя их в одинаковое друг к другу соотношение, и которое состоит в том, что Михаил есть ангел, один из тварных духов приближенных к Господу Богу. Имя Михаила упоминается Иуд. 9 и Дан. 10:13, 21; 12:1; и он представляется как защитник-хранитель еврейского народа. Однако же, не следует думать⁹⁴⁴, что Михаил и здесь является защитником и представителем исключительно еврейского народа, хотя бы вообще и до и после или только после его обращения в христианство. Это опровергается тем замечанием текста, что дракон называется обольщающим всю вселенную (ст. 9); следовательно, и борьба против него, как такового, есть борьба за интересы всего человечества. Поэтому справедливее полагать⁹⁴⁵ что Михаил, как архистратиг небесных сил (ср. Нав. 5:13–16), как их руководитель, во главе их является защитником добра и правды и блага всего человечества, в особенности же христиан, как духовного Израиля, народа Божия по преимуществу⁹⁴⁶.

Таким образом, борьба представляется происходящею между небесными силами, добрыми и злыми. Она кончилась тем, что злые ангелы, вместе с их начальником драконом-дьяволом были побеждены, и для них уже не нашлось места на небе. К какому времени нужно относить эту борьбу и какой ее смысл? Борьба между ангелами добрыми и злыми (ср. Иуд. 9; Еф. 6:12) происходит все время после их разделения; но в нашем месте имеется в виду особенный частный момент этой борьбы. Результатом этой борьбы было (ст. 9) низвержение дракона и его ангелов с неба на землю. Не находим ли мы чего-либо подобного в других местах священного Писания? На основании Иова 16; 2:1; Зах. 3:1–5; 3Цар. 22:19–22 нужно думать, что злые ангелы и после своего падения не были окончательно удалены от Бога, а имели доступ к Его небесному престолу и в этом смысле были небесными жителями. Но после мы из уст Спасителя слышим: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:18); а в другом случае Он заметил: ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин. 12:31); и сообразно с этим апостол Павел называет дьявола князем только воздушной области (Еф. 2:2; 6:12). Значит, только искупительные заслуги Христа-Спасителя положили конец прежнему доступу дьявола на небо и его некоторому равноправному положению среди добрых ангелов. А так как и по Апокалипсису (ст. 11) победа над драконом исключительно была основана на крови агнца Иисуса Христа и на вере в Него, то, следовательно, и борьбу эту и победу нужно относить к тому времени, когда совершилось пролитие Христовой крови, – ко времени установления Нового завета. Но в священном Писании (Кол. 1:20) значение искупительной жертвы Сына Божия изображается простирающимся и на земное и небесное (Еф. 1:10). Ангелы на небе первее всего воспользовались плодами этой жертвы и окончательно изгнали из своей среды дьявола, а вслед за ними и вместе с ними так поступали и поступают все истинные христиане (1Ин. 5:4; 2:13, 14; 4), с чем речь будет ниже.

Дракон, низверженный с неба, т.е. лишенный доступа к Богу⁹⁴⁷, называется (ст. 9) древним змием. Это название, напоминающее места из Бытия 3:1–3; 2Кор. 11:3, указывает на первый человеческий грех, виновником которого был злой дух, вошедший в змея и соблазнивний Еву. Дальнейшие названия его: дьявол и сатана суть синонимы⁹⁴⁸ и значат – клеветник и противник. Он – клеветник, ибо еще перед Евою клеветал на Самого Бога, а после всегда клеветал на людей перед Господом, обвиняя их и обличая их (Иов. 1 и 2 гл., Зах. 3:1–3); а как клеветник он есть и противник – σατανᾶς – сатана, так как противится, т.е. препятствует людям приближаться к Богу и пользоваться Его милостью. Поэтому дальнейшее определение – обольщающий всю землю – ὁ πλανῶν τὴν οἱκουμένην ὄλην – относится одинаково и к дьяволу (διάβολος) и к сатане (σατανᾶς), т.е. к дракону, древнему змею. Прежде дракон – дьявол, пользуясь свободным доступом к небесному престолу, клеветал на всех людей и обольщал всю вселенную. Теперь он неизвержен с неба вместе со своими ангелами и, значит, лишился одного своего прежнего преимущества. Но у него по-прежнему осталась возможность обольщать всю вселенную. Эта вселенная не есть какая-либо одна область, не есть поэтому и какой-либо отдельный народ, напр. израильский⁹⁴⁹, но вся земля, все живущие на земле без исключения и без различия племен и народностей⁹⁵⁰.

По низвержении дьявола с неба, там было великое торжество, свидетелем которого называет тайнозритель себя. Он услыхал громкий голос. Кому принадлежал этот голос, – старцам ли⁹⁵¹, ангелам⁹⁵², прославленным людям⁹⁵³ (7:9), или блаженным из израильского народа⁹⁵⁴, утвердительно сказать невозможно, – для этого Иоанн не дает никаких сведений⁹⁵⁵. Он говорит лишь о силе голоса (громкий голос) и об участии в этом песнопении многих существ (братий «наших», Богом «нашим»). Это, во всяком случае – обитатели неба, а так как между всеми небожителями (5:11) полное единение в прославлении Бога, то можно предполагать, что и в данном случае в прославлении Бога принимали участие и ангелы, которые называют себя сослужителями людей (19:10; 22:9) и старцы, которые являются представителями прославленного человечества (5:4, 10), и все прославленные люди, некогда сами совершавшие земной подвиг и подпадавшие искушениям дьявола. Прославление небесных голосов начиналось так же, как и прославление 7:10 со слова «спасение» σωτηρία. Спасение здесь нужно понимать не в смысле частного избавления от опасности и стеснения⁹⁵⁶, но спасение в его общем и широком смысле⁹⁵⁷, как дело Бож. милосердия по отношению к человеческому роду, – то дело, совершить которое от века было предназначено Сыну Божию. Теперь в небесном славословии прославляется не только самое это дело, которое выразилось также и в победе добрых ангелов над злыми, но прославляется и та Бож. сила, то всемогущество, которое было необходимым условием совершения Богом человеческого спасения; прославляется также и царство Божие, наступившее на земле по совершении искупления и состоящее в правде, мире и радости о Св. Духе (Рим. 14:17). А так как дело человеческого спасения, совершившееся согласно Бож. предопределению, неразрывно связано с личностью Богочеловека Иисуса Христа, то в небесном славословии упоминается и власть (ἐξουσία) Иисуса Христа. Он «нанес человеческому врагу удар крестом Своим и воскресением, и есть потому могущественный Победитель ада и смерти»⁹⁵⁸. «До сих пор сатана беспрепятственно пользовался важным званием князя мира, но теперь эта власть у него отнята»⁹⁵⁹.

Теперь власть над человечеством всецело принадлежит Иисусу Христу; Он есть единственный Ходатай за людей перед Богом (1Иоан. 2:1; 1Тим. 2:5) и умилостивление за грехи их (Евр. 7:25; 8:1; 12:24); теперь изрекается оправдание всем, прибегающим к Его ходатайству (Рим. 8:33, 34). Конец 10 ст. объясняет нам и самое побуждение и основание к славословию такого содержания: потому что низвержен клеветник братий наших. Клеветник по-гречески κατήγωρ⁹⁶⁰, слово, имеющее одинаковое значение с (διάβολος). Дьявол – сатана клеветал прежде на людей перед Богом, клеветал день и ночь, т.е. постоянно. К этому побуждала его дьявольская злоба и дьявольская зависть, которая не давала ему покоя. Он был врагом всего человечества, в собственном смысле человеконенавистником. Хотя он остался таковым и теперь, и после поражения от Михаила, однако его клевета и человеконенавистничество уже не имеют прежней силы. Мало того, что он потерял прежний доступ к Господу и не имеет уже такого дерзновения, но и сами люди почувствовали силы, необходимые в борьбе с ним.

Об этом последнем обстоятельстве говорится в 11 ст. Они – (αὐτοί) – не израильтяне, как думают Эбрард и Лютард. Здесь говорится о победе кровью агнца, а израильтяне, как неверующие, не могли воспользоваться ею; когда же они становились верующими, то переставали быть израильтянами. К тому же разумеются, очевидно, те же, о которых упоминается в 10 ст.⁹⁶¹; но там разумеются, очевидно, все люди, ибо все одинаково подвергаются коварству и злобе дьявола.

Все люди или, правильнее сказать, все христиане могут побеждать дьявола. Орудием победы служит для них кровь Агнца; она очищает от всякого греха (Рим. 3:25), дает дерзновение называть себя сынами Божиими (Ин. 1:12, 13); она поэтому дает возможность и преодолевать дьявола и избегать греха (1Ин. 2:13, 14; ср. 1:5; 5:9). Но кровь Христа есть, так сказать, победа объективная, есть лишь орудие для победы; и христиане уже сами должны воспользоваться этим орудием. Об этой субъективной стороне и говорят последние слова 11 ст. Они, христиане, побеждают дьявола словом свидетельства, т.е. последованием учению⁹⁶² Иисуса Христа; жизнию, в которой ясно выражается их вера в Иисуса Христа и как бы дается доказательство ее искренности⁹⁶³. Сила же этой веры и ее искренность (Ин. 15:13; Мф. 10:37) выразилась в готовности христиан пожертвовать своею жизнью за свои христианские убеждения: они пренебрегали даже своею земною жизнью («душою»), предпочитая лучше умереть, чем отказаться от веры.

Такая перемена в отношениях людей к клеветнику дьяволу должна наполнить радостью весь мир. Поэтому и небесное славословие (12 ст.) приглашает возрадоваться и возвеселиться небеса и живущих на них. Кто разумеется здесь под небесами (οἱ οὐρανοί – множ, число) и их обитателями?

Победа Михаила принесла радость всем, кроме злых демонов, поэтому хотя «возрадоваться приглашаются только небеса и их обитатели, однако, в числе обитателей неба можно считать и земных членов тела Христова. Не братья ли они святых прославленных; не на небесах ли их отечество, и уже не называются ли они небесными?» (Фил. 3:30; 1Кор. 15:48)⁹⁶⁴. Но если небожители и истинные христиане, живущие небесными, а не земными интересами⁹⁶⁵ призываются к радости, то живущим на земле и исключительно земными интересами возвещается горе. Горе земле и морю – οὐαὶ τὴν γὴν καὶ τὴν θάλασσαν ⁹⁶⁶, т.е. всем, кто живет во всей вселенной, – и на суше и на островах моря. Горе заключается в том, что дьявол, изгнанный с неба, приведенный через это в особенную ярость, обратится теперь всею своею злобою на землю и живущих на ней (1Пет. 5:8). Он не только будет мстить за свое посрамление, но будет неиствовать особенно сильно и потому еще, что, по знамениям времени, сообразит о краткости того срока, который назначен для окончательного прекращения его преступной деятельности, после чего он будет ввержен в геенну огненную на вечные мучения (20:10)⁹⁶⁷. Но до этого окончательного осуждения дьявола на вечные мучения он будет действовать в мире, как искуситель, и чем ближе к концу мира, тем сильнее и вредоноснее. Эта деятельность, как искусителя людей, изображается Апокалипсисом в 13–17 стихах.

Дракон-дьявол намеревался погубить избранных членов Церкви, что изображено под символом его намерения поглотить сына-мужа. Но когда ему это не удалось, когда сын-муж был восхищен к престолу Божию, тогда он обращается своею злобою против самой жены, – он начал преследовать ее. Жена ст. 13 – та же самая, которая является и в 1, 2, 5–6 ст.; она есть та же самая христианская Церковь в ее идеале, Церковь святая и непорочная, которой принадлежит обетование о вечном пребывании и непобедимости даже со стороны врат ада. В 6 ст. было лишь кратко упомянуто, что жена от вражды дракона убежала в пустыню, в приготовленное от Бога место, где и была питаема им в продолжении 1260 дней. В ст. 13 говорится, несомненно, о том же событии; и мнение, что здесь разумеется другое бегство жены и при других обстоятельствах⁹⁶⁸, не имеет за собою ничего положительного. Наоборот, в пользу тождественности событий, признаваемой почти всеми толкователями, говорят одинаковые черты описания; бегство от дракона, бегство в пустыню, в свое (приготовленное от Бога) место, бегство на 1260 дней, или на 3,5 года. И если почему-либо Иоанн говорит о событии бегства вторично, то потому, 1) что он в 6 ст. только наметил его, как такое, которое необходимо должно совершиться по ходу предыдущего, а 2) потому, что с ним как последующее с предыдущим тесно связано описываемое в 15–17 ст., что случилось уже после поражения дракона. Поэтому, описавши небесное поражение дракона и небесную радость по поводу этого события, Иоанн снова возвращается к бегству жены и дополняет его описание некоторыми новыми чертами.

Жена, когда дракон устремляется против нее, спасается в пустыню при посредстве двух крыльев великого орла. Конечно, нельзя предполагать⁹⁶⁹ так, что два крыла, упоминаемые здесь, даны жене лишь для того, чтобы она слетела с неба, где до сего времени видел ее Иоанн. Для нее это было излишне: если она могла быть на небесном своде без крыльев, то могла без них и спуститься на землю.

Крылья нужны ей для быстроты бегства от дракона и также имеют символическое значение, как и сама жена. Под женою мы разумеем идеальную христианскую Церковь, под ее удалением в пустыню – ее удаление от интересов и соблазнов мира из опасения слиться с ним и позабыть о своем назначении, о своем небесном отечестве. Что же может служить для нее орлиными крыльями, как пособием для быстроты ее бегства?

Первее всего нужно заметить, что сказано не просто: «даны крылья орла» (αἱ πτέρυγγες)⁹⁷⁰, но два крыла (δύο πτέρυγγες)⁹⁷¹ великого орла. Это именно два крыла и крыла известного (τοῦ) великого орла (хотя и не того, который был упомянут в 8:13)⁹⁷². Обращая внимание на это обстоятельство, одни толкователи видели в этом образе указание: 1) на двух Божиих пророков Илию и Еноха⁹⁷³, 2) на два Бож. завета⁹⁷⁴, 3) на любовь к Богу и ближнему⁹⁷⁵, 4) на высокий и свободный почет Церкви⁹⁷⁶, 5) на две половины Римской монархии⁹⁷⁷ или же указание 6) на герб римского государства⁹⁷⁸.

Но все это не что иное, как гадания и предположения, для которых нет основания в самом тексте. Таково отчасти (по его собственному признанию: «может быть») и мнение преосвященного Филарета: «Провидение так управляет ходом происшествий, что и земные учреждения способствуют миру и безопасности Церкви и крылья орла великого (Апок. 12:14), может быть, царственного, благоговейно несут ее, выше злобы и лукавства врагов, в пустыню, место свое, конечно, не просто в безлюдие, но в пустыню наипаче внутреннюю – все далее от мира, все ближе к Богу, ибо свое место для Церкви есть близость к Богу и соединение с Ним»⁹⁷⁹.

Новейшие толкователи⁹⁸⁰ в выражении о двух крыльях великого орла видят сходство с известными местами Исх. 19:4; Втор. 32:11 (ср. Пс. 35:8 и др.), где Господь Бог говорит о том, как Он носил Свой народ как бы на крыльях орла, когда вывел его из Египта и руководил им в аравийской пустыне.

Подобно тому и теперь Господь Бог берет под Свое покровительство Свою Церковь и дает ей два крыла Своего всемогущества и благости. Христианская Церковь, пользуясь ветхозаветным законом и новозаветною благодатью, может достигать совершенства своих членов. И в пустыне мира среди жизненных условий, даже и во время антихриста, христиане, помня, что не одним хлебом жив человек (Мф. 4:4), могут и должны удаляться от соблазнов мира и стремиться к небесному. Христианская Церковь должна быть выше обычных условий земной жизни и не поглощаться ими; в этом смысле и говорится, что жена убегает в пустыню, – и не просто в пустыню (но в свое место (приготовленное Богом, ст. 6). Убегает не столько для того, чтобы питаться⁹⁸¹ в продолжение 3,5 лет. Дракон – образ дьявола, и для него, как такового, никакое отдаленное и пустынное пространство не может быть недоступным. Поэтому бегство Церкви нужно понимать так, что она должна убегать дьявола и удаляться от мира для того, чтобы жить возвышенною жизнью. И как для народа израильского, для его воспитания и перевоспитания необходимо было сорокалетнее странствование по пустыне Аравийской, так точно и для совершенства Церкви необходимо положение ее в земном мире как пришельца и странника. Господь питал израильтян манною, так питает Он и свою Церковь Своею благодатью: учением и таинствами.

В таком положении Церковь находится всегда, во все время своего существования, но особенно это ее духовное пустынножительство сделается для нее необходимым в последнее время, в 3,5 года царствования антихриста: на это-то время, как исключительное, указывает Апокалипсис, говоря, что жена будет питаема в пустыне в продолжение времени, времен и полувремени. Самое выражение сходно с Дан. 7:25; 12:7 и означает именно год, два года и половину года, т.е. 3,5 года. Этот срок времени (1260 дней, ст. 6) совпадает с 42 месяцами (гл. 11, ст. 2), в продолжение которых Иерусалим и внешний двор иерусалимского храма будет попираем народами⁹⁸², и есть продолжение тех 1260 дней (11 гл., ст. 3), во время которых будут проповедовать два свидетеля.

Такой взгляд, по которому срок 3,5 года относится к последнему времени антихриста, хотя бегство жены в пустыню означает ее постоянное отношение к жизненным земным условиям, не должен смущать нас, потому что антихристианское время 3,5 года должно быть принимаемо, как типичное, когда особенно будет заметно то, что в небольшом размере совершается всегда.

Видя улетавшую жену, дракон, чтобы погубить ее, пустил вслед ей из своей пасти воду. Образ взят из природы: змей, ужаливая, испускает яд. Под этим образом некоторые толкователи совершенно произвольно разумеют магометанство⁹⁸³, арианство⁹⁸⁴, гонение Максимина⁹⁸⁵, сдерживаемое Константином и Ликинием. Нельзя согласиться и с следующим рассуждением Оберлена⁹⁸⁶: «под этими водами, держась объяснения Апокалипсиса, трудно представить себе что-либо другое, кроме той мирской силы, которая некогда предстала церкви в виде потока варваров, разрушивших римскую империю»⁹⁸⁷ – нельзя согласиться потому, что это нашествие было частным, единичным событием и теперь уже является давно прошедшим. Большинство же толкователей⁹⁸⁸, основываясь на аналогии Ис. 8:8; Иер. 47:2; Дан. 9:26; Зах. 14:2, 4 и др., под водами разумеют, вообще, военную силу, войска, подобные тем войскам фараона, которые были потоплены в Чермном море. Но так как воды испускает дракон-дьявол, который пользуется всеми возможными средствами и способами вредить христианам и христианству, то, имея это в виду, в дополнение к общему мнению нужно прибавить, что под водами следует разуметь всякое насилие и всякую лесть и хитрость, которые когда-либо были и будут употребляемы врагами Церкви против нее. Не даром же в 15 ст. дракон называется просто змеем (ὄφις), т.е. он берется в своем первоначальном образе, как сатана, который не пренебрегает никакими средствами для соблазна и гибели людей.

Жене, однако, помогла земля и поглотила реку, которую пустил дракон из своей пасти. Не небо помогло, а земля, и Господь не выступает сверхестественными действиями. Это и указывает на то, что история христианской Церкви, несмотря на все усилия врага ее – дьявола, будет идти своим путем, начертанным ей от Бога. Сами жизненные условия, в которых она будет находиться в то или другое время, те или другие государственные и общественные перевороты естественно и верно будут спасать Церковь от крайностей бедствий, стеснения и насилий и доставлять ей все средства и возможность совершению святых, делу служения, созиданию тела Христова на земле (Еф. 4:11, 12). Это уже доказано многовековою историею христианской Церкви и еще более будет доказано в последние времена антихриста. Твердое основание Божие стоит, имея печать сию: познал Господь Своих (2Тим. 2:19). Но подобно тому, как дьявол, посрамленный Господом в пустыне, отошел от Него только на время (Лк. 4:13), так точно и в отношении к христианской Церкви, он, неоднократно посрамленный, не прекратит, однако, своих враждебных действий. Он вступит в брань с прочими от семени жены – ἀπῆλθε ποιῆσαι πόλεμον μετὰ τῶν λοιπῶν τοῦ σπέρματος αὐτῆς. Дракон не мог и не может повредить сыну-мужу, т.е. избранным и совершенным чадам христианской Церкви. Эти последние подобно тому, как сын-муж в видении был восхищен к престолу Божию, пребывают крепкими в вере и добродетелях и остаются близкими Богу, Его верными служителями, несмотря на все соблазны мира, на все козни дьявола. Ничего не может сделать дьявол и самой Церкви: ее вере и ее истине, оберегаемой в совершенстве свящ. Писанием и преданием, пастырями и архипастырями, которых сам Дух Святой поставил для этого дела и о которой, поэтому, сказано, что Церковь Бога живого, столп и утверждение истины (2Тим. 3:15). Христианская Церковь была и будет недоступна для дьявола, как апокалиптическая жена, убежавшая в пустыню, недоступна для дракона.

Кто же те остальные, о которых упоминает Апокалипсис? Это – не все христиане, кроме израильтян⁹⁸⁹, ибо сама жена – не израильское общество; и, хотя христиане называются семенем Авраама (Гал. 3:7, 29; Рим. 4:12; 11:24), но в духовном смысле и без всякого отношение к нашему месту. Остальные – это и не все, вообще, христиане, которых нужно разуметь под спасшимися от реки, пущенной драконом⁹⁹⁰, ибо спаслась только жена, а «остальные» ясно отличаются от нее, как ее семя, часть ее потомства.

Остальные, будучи семенем жены, суть, следовательно, также дети христианской Церкви⁹⁹¹, но отличные от тех ее чад, которые разумеются под образом сына-мужа. Те суть избранные, и совершеннейшие, эти же – обыкновенные ее чада, простые верующие, люди мира и мирской деятельности. Они принадлежат к числу истинно верующих и в собственном смысле чада ее, семя ее, ибо, по выражению Апокалипсиса, исполняют заповеди Божии (все заповеданное людям от Бога) и имеют свидетельство Иисуса Христа, т.е. не отрекаются от христианской жизни и стараются жить, как жить заповедал Иисус Христос. Они могут падать и грешить, но могут каяться и получать прощение грехов. Таковых в Церкви, несомненно, большинство, и они обыкновенно не выделяются из среды людей общественной жизни; они с этой стороны как бы незаметны. Они подобны тем семи тысячам израильтян, которые, по слову Божию, не поклонились Ваалу, но о которых не знал пророк Илия и потому сетовал перед Богом о том, что среди израильского народа не осталось, кроме него, Илии, ни одного почитателя истинного Бога (3Цар. 19:18).

И как тогда пророку Илии, так теперь Иоанну открывается, что такие верующие существуют, что их не только знает Бог и Церковь, как чад ее, но знает их и дьявол, не оставляющий их в покое и устраивающий против них (Еф. 5:15; 6:12) свои козни. Андрей кесарийский, видя в 12 гл. указание преимущественно на последние времена, пишет: «антихрист воздвигнет брань против воинствующих Христу в мире (прочие от семени), чтобы восторжествовать над ними, найдя легко уловляемыми их, как бы посыпанных земным прахом и увлеченных житейскими делами. Но из сих многие победят его, ибо истинно возлюбили Христа».

Таким образом, явления, описанные в 12 главе, представляют в кратких чертах всю историю христианской Церкви, начиная с ее основания и до последних времен. Здесь, так сказать, высказан взгляд на Церковь, что такое она и какою должна оставаться все время. Церковь есть общество истинно верующих, тесно связанных со Христом, как жена с мужем. Она, подобно жене, носит на себе отображение славы Иисуса Христа, как Богочеловека. Ей приходится вести постоянную борьбу с врагом человеческого спасения – дьяволом, этим злым ангелом, неизверженным с неба и враждующим против людей. Члены Церкви, из-за спасения которых она должна вести борьбу с дьяволом, разделяются на два разряда. Одни, избранные и совершеннейшие, составляют украшение и славу Церкви; другие – менее твердые в вере и отчасти преданные земле и ее житейским интересам. И Церковь, будучи матерью и тех и других, одинаково должна думать о них, и если она сама как бы поддерживается первыми в своей чистоте и совершенстве, то не должна забывать и последних, которые нуждаются в ее поддержке, ибо против них также направлена дьявольская злоба.

Дьявольская злоба с течением времени не только не ослабевает, но даже более и более усиливается.

В конце мировой истории она проявится особенно рельефно и воплотится в особом представителе – антихристе. Он явится в мире, как его сын, тогда, когда мир будет лежать настолько во зле, что примет антихриста как своего, как представителя и выразителя своих нравственных интересов и жизненных стремлений.

Личность, и деятельность, и судьба этого антихриста описываются в дальнейших главах Апокалипсиса.

И стал я на песке морском, ст. 18. По общему признанию толкователей, этот стих составляет связь 12 главы с последующей и есть как бы переход от содержания одной к содержанию другой. В виду такой тесной связи наши славянский и русский переводы совсем отделили этот стих от 12 главы и сделали его началом 13 главы. Хотя для этого нет основания в древних списках, но оно есть несомненно в содержании, ради которого 18 стих может быть соединен в один с 1 стихом 13 главы. Более правильное чтение⁹⁹² этого стиха, принимаемое большинством толкователей⁹⁹³, следующее: «я стал» – ἐστάθην, но не ἐστάθη – он стал, как хотят читать другие⁹⁹⁴, следуя переводам вульгате, сирскому, эфиопскому, коптскому. Последние толкователи, хотя также признают тесную связь этого стиха с последующею главою, однако, ставят его в непосредственное отношение к содержанию 12 главы.

По их пониманию, в 18 ст. идет речь по-прежнему о драконе. Дракон после того, как ему не удалось погубить сына-мужа и жену, обратился к преследованию остальных от семени жены, и вот Иоанн видит его на песке моря, на берегу моря, т.е. дракон «обращается теперь к народам земли, чтобы сделать их орудием преследования христиан»⁹⁹⁵.

Если бы это было так, то можно было бы ожидать, что и далее речь будет о том же драконе. Между тем, в дальнейшем речь идет не о самом драконе, но о другом звере, которому дракон передает свой трон, власть и силу (13:2). Поэтому более справедливо мнение большинства толкователей, по которому (при чтении ἐστάθην) в 18 ст. (1 ст.) речь идет о тайнозрителе. Он сам о себе говорит, что он (в видении) стал на берегу моря, как ранее говорит он, что он был в духе (1:9), что он слышал призыв: «взойди сюда и покажу тебе, чему надлежит быть после сего» (4:1). Следовательно, и этот стих нужно принимать как указание на новую сцену зрения⁹⁹⁶, как на новое явление перед очами тайнозрителя, при совершенно новой обстановке.

Иоанн видит зверя, выходящаго из моря. И прежде (11:7) было упоминаемо о звере, но там он был назван зверем из бездны, здесь же – зверем из моря. Очевидно, здесь и там речь не об одном и том же существе. Нельзя также отождествлять этого зверя и с зверем 17 главы: и тот и другой, хотя и описываются общими признаками, однако же, имеют свои отличительные (там нет диадим, и он весь наполнен богохульными именами). Значит, зверь 13 главы – совершенно самостоятельный символический образ, и его значение только отчасти можно выводить из объяснений, которые даны тайнозрителю при объяснениях в 17 главе. В подобном же отношении к образу 13 гл. 1 ст. стоит и другое видение, – видение пророком Даниилом 4-х зверей, выходящих из моря (Дан. 7:37; 20:24). «Апокалиптический зверь 13 гл. точно так же выходит из моря, как и четыре животных Даниила; он имеет у себя десять рогов, как и четвертый зверь Даниила; у него есть нечто принадлежащее льву, медведю и барсу и только нет в нем четвертого, ни на что не похожего четвертого Даниилова зверя, но десять рогов достаточно напоминают и этого последнего»⁹⁹⁷.

Но собственно объяснение образа зверя 13 главы должно быть самостоятельным.

Самое название зверя – θηρίον (11:7) употреблено здесь, как это видно из дальнейшего его описания, не в общем смысле животного (Исх. 19:13; Евр. 12:20), оно в смысле такого животного, у которого особенно выступают свойства зверской натуры. Зверь, это – название животного, в его отличие от человека (Тит. 1:12), преимущественно с свойствами жестокости (2Тим. 4:17; Евр. 11:23) и кровожадности (1Кор. 15:32). Такой зверь, как существо страшное, грозящее гибелью⁹⁹⁸ вышло на глазах Иоанна из моря. Море на языке свящ Писания весьма часто употребляется в смысле множества народов.

Таковы подходящия сюда места Апокалипсиса 6:14; 7:1, 3; 8:8; 10:2; 16:3; 20:13; 21:1; таково же месте пророка Даниила (7:2) и др. Но при этом чаще всего море и воды служат символом не просто народа или множества людей и мира вообще, но народов неспокойных, мятущихся (Пс. 93:3, 4) и враждебно относящихся к царству Божию, к народу Божию (Ис. 8:7, 8; 17:12; 57:20; Иер. 46:7; 47:2).

На этом основании и символ зверя, выходящаго из моря, нужно понимать, как изображение существа, которое выходит из среды грешного, боговраждебного человеческого мира⁹⁹⁹. Этот зверь, таким образом, не может быть символом «царства мира, совокупностью царств, враждебных Богу»¹⁰⁰⁰; не есть указание на «исторический характер царства»¹⁰⁰¹, ни на антихристианскую мировую монархию последнего времени¹⁰⁰², ибо зверь только выходит из моря, но не есть самое море, поэтому он и не монархия, не мировое государство.

На таком же основании под зверем нельзя разуметь какое-либо государство мира в частности, – ни римское, хотя оно и представляет собою совокупность многих народов¹⁰⁰³, ни римскую империю времен гонения на христиан¹⁰⁰⁴.

Эвальд (отчасти Брандт, Фаррар) под зверем видят римское государство с царем Нероном, как государство, обладавшее в то время особенным могуществом, находившееся за морем по отношению к Палестине и проявившее в лице Нерона особенную вражду к христианскому обществу во время страшных гонений по поводу пожара в Риме. Но это мнение не может быть допущено уже потому, что император Нерон и государство его времени являются прошедшим по отношению ко времени написания Апокалипсиса, и, таким образом, оно не соответствует пророческому характеру его содержания. Самое большее, что можно принять в этом мнении, так это то, что Нерон с его царством, с его жестоким нравом и с его необузданностию послужил прототипом того царя и того царства, которые будут в конце мира, как антихрист и царство антихриста: Нерон служит лишь наглядным примером того, до какой степени может доходить человеческая злоба, жестокость и вражда к истине и истинной религии.

Другие толкователи под зверем разумеют не государство, как совокупность народностей, но как «мировую человеческую силу не в ее раздельности, но в ее совокупности, вообще с той стороны, с какой она явит себя враждебною Богу и богоустановленным учреждениям» (Виноградов, стр. 92), или как «целость мировой силы, множество фаз которой представляется под образом голов зверя¹⁰⁰⁵, или же как «антихристианскую мировую силу последнего времени»¹⁰⁰⁶. В этих толкованиях достойно внимания только то, что ими признается и раскрывается мысль о действии в мире боговраждебной силы дьявола, как князя мира сего, который вредит людям не только частными случаями греховного соблазна, но и своим вмешательством в мировую историю, воздвигая те и другая царства и действуя через тех или других представителей-царей этих царств. А это дает право сделать вывод, что зверь 13 гл. есть антихрист, который, по верованию Православной Церкви, будет последним представителем и выразителем боговраждебной дьявольской силы, царем антихристианского царства. Дальнейшие признаки описываемаго зверя символически изображают перед нами, как и через кого действовал дьявол в прежнее время и как и через кого будет он действовать в последнее время.

Зверь изображается имеющим семь голов¹⁰⁰⁷. Голова есть главная часть всякого живого существа, которая управляет всею его жизнью. Поэтому, если зверь служит в свящ. Писании символом царства, то голова зверя естественно должна быть понимаема в смысле указания на царя, стоящего во главе царства.

Но зверь 13 гл. изображается имеющим не одну голову, а семь; следовательно, под ним разумеется не одно какое-либо царство и не один какой-либо царь, а семь царств и семь царей. Судя по тому, что Иоанн видит на звере сразу все семь голов, можно было бы подумать, что он хочет изобразить одновременно существование семи царей с их царствами. Но он дает ключ к решению этого недоумения: в объяснении 17:10 ему прямо говорится, что «пять царей уже пали, один есть, а другой еще не пришел и, когда прийдет, недолго ему быть». Значит, изображение зверя с семью головами есть только прием апокалиптического раскрытия истины, и под головами нужно разуметь царей и царства в их последовательности.

Какие же это царства? Зверь является, во всяком случае, символом боговраждебной силы, поэтому и царства, представляемые его семью головами, суть, очевидно, те царства и те народы, которые были враждебны установлению Божественного царства на земле и опасны для народа Божия. Толкователи, в решении этого вопроса, в точном названии царств основываются на пророчестве Даниила о четырех царствах, но, однако, значительно расходятся в выводах. По Оберлену эти царства: Египет, Ассирия, Вавилон, царство мидо-персидское, Греция, Рим и царство германо-славянское; по Виноградову (который следует Розанову): Ассирия, Вавилон, Мидо-Персия, Македоно-Греция, Сирия, Рим и германо-славянския государства; в таком же порядке, кроме последнего царства, перечисляют их Эбрард и Клифот. Генстенберг ранее Данииловых царств: Вавилона, Персии, Македонии и Рима, ставит Египет и Ассирию, считая седьмым последнее антихристово; а по Фюллеру, три царства суть: 1) Ассирия с Сеннахиримом, 2) Вавилон с Навуходоносором, 3) Мидо-Персия с Киром, 4) Македония с Александром, 5) Сирия с Антиохом Епифаном, 6) Рим с Цезарем и 7) римскогерманское царство с Карлом Великим¹⁰⁰⁸.

Сам тайнозритель, со своей стороны, не дает никакого решения этого вопроса. Очевидно, как для него, так и в существе дела важно не то, в каких определенных царствах обнаруживалась боговраждебная сила дьявола. Важно именно то, что сила дьявола, действительно, обнаруживалась в мире, как сила целых царств и наций, что она всегда в существе дела была одна и та же и лишь несколько разнилась в частностях своих проявлений. Но более важно то, что эта дьявольская сила, сила князя мира сего обнаружится таковою и в последнее время и притом так, что предшествующие ее обнаружения как бы войдут в общий состав; и все зло, которое по частям обнаруживалось в мире в лице тех или других царств и государей, враждовавших против царства Божия на земле, обнаружится во всей своей совокупности в лице царя последнего царства, в лице антихриста, зверя о семи головах.

Он – не одноголовый зверь, каковы звери в видении прор. Даниила, но семиголовый и будет совместитель всего зла, всех средств лукавства и хитрости, которые когда-либо применялись дьяволом в его зловредной и пагубной деятельности.

Эти головы зверя-антихриста, как семь голов дракона (12:3), служат символом высшей мудрости, которая только доступна для дьявола, а через него и для антихриста.

Говоря о десяти рогах зверя, св. Иоанн не указывает, как были размещены они; поэтому, рассуждение толкователей о том, что они были на седьмой¹⁰⁰⁹ голове, всегда останутся лишь гаданием. Это гадание может быть даже прямо противоречащим намерению тайнозрителя. Намерение тайнозрителя было именно таково, чтобы показать, что рога принадлежали не какой-либо одной голове, но всему зверю, всем головам вместе и каждой в отдельности.

Рог есть общеизвестный в свящ. Писании символ силы и могущества. О силе и могуществе должны говорить и рога зверя. А то обстоятельство, что рогов десять, не более и не менее, может говорить о том, что боговраждебная сила и боговраждебное могущество зверя будет высшею силою и высшим могуществом по своим проявлениям, так как число десять есть число полноты¹⁰¹⁰.

Впрочем, не было недостатка в попытках точно определить значение десяти рогов. По аналогии с пророчеством Даниила о десяти рогах и о роге одиннадцатом, который означал отдельного государя (Антиоха Епифана)¹⁰¹¹, а также, по аналогии с 17:12, под десятью рогами толкователи думали разуметь или десять римских царей-гонителей¹⁰¹², или десять префектов, начальников десяти Римских провинций, которые обладали значительною властью при отправлении своих обязанностей¹⁰¹³, или же варварские народы: персов, сарацин, вандалов, гуннов и т.д.¹⁰¹⁴. Но все эти и им подобные толкования никогда не в силах доказать, почему берутся те, а не другиe названия царей, провинций и народов и почему другиe опускаются и замалчиваются. Если когда-либо эти десять рогов и будут означать нечто определенное, т.е. десять царей с их царствами¹⁰¹⁵, то только в последнее время, в дни антихриста, и посему решение этого вопроса в настоящее время невозможно.

Дальнейшая черта описания зверя еще более укрепляет в мысли, что рога были принадлежностью всего зверя, а не одной какой-либо головы.

Именно, говорится, что над рогами были диадемы. Диадема, как царское головное украшение, есть принадлежность царского достоинства и знак царской власти и господства. Диадемами были украшены головы дракона (12:3); является украшенным множеством диадем и Иисус Христос, как Царь царей (19:12). Своего царского достоинства и царской власти зверь достигнет исключительно благодаря насилию, поэтому-то он имеет десять рогов, поэтому-то и диадемы не на головах, а на рогах. Но даже и такую царскую власть и такое право обладать миром и его царствами зверь-антихрист будет иметь только от дьявола-дракона (ст. 2). Лишь действуя его силою и пользуясь его помощью, зверь-антихрист получит то господственное положение в мире, которое даст ему возможность быть сильным врагом домостроительства человеческого спасения. Бог попускает дьяволу, а дьявол укрепляет своего поборника. Такое происхождение власти зверя естественно должно было отразиться на его отношении к Богу, как единой и действительной Силе: мы видим на головах зверя имена богохульные.

Какое бы чтение мы ни признали более правильным, – чтение ли: «имена» (пньмбфб – множ, число), как это принято и нашими переводами, Вульгатою, Андр. Ареф. и др.¹⁰¹⁶, или: «имя» (в единственном числе)¹⁰¹⁷, и в том и другом случае необходимо думать, что богохульное имя было на каждой голове, и, следовательно, этих имен было несколько. В этом последнем обстоятельстве толкователи, принимающие образ зверя за образ римской империи, находят новое доказательство правоты своего мнения. Они указывают на то, что в римской империи императоры были обожаемы и им воздавали божеские почести даже при их жизни. Римские императоры сами себя называли богами, требовали, чтобы курился фимиам перед их статуями, чтобы клялись их именами, а это – именно, говорит Эвальд, по мнению иудеев, и было богохульством¹⁰¹⁸. Каллигула построил храм в свое имя и назначил к нему жрецов, а Домициан начинал свои приказы так: «Господь и бог ваш повелевает следующее»¹⁰¹⁹. В провинциях же префекты, как по приказанию императоров, так и по желанию выслужиться особенно наблюдали за культом императоров и отрицание его всегда выставляли первым поводом к гонению против христиан. «Не указывает ли все это на то, – спрашивает Яковлев, – что пророчество Апокалипсиса имело в виду, под иносказательною формою зверя из моря, идолопоклонство римской империи»¹⁰²⁰? Конечно, нет. Апокалипсис как откровение имеет в виду будущее, а не прошедшее; и если он говорит иногда о прошедшем и о настоящем, то лишь постольку, поскольку то и другое продолжается и продолжится в будущем или поскольку может служить типом и прообразом будущего, и с тою целью чтобы более наглядно и, так сказать, на живом примере раскрыть ту тайну, которая вполне осуществится в отдаленном будущем. Богохульные имени на головах зверя из моря напоминают собою одиннадцатый рог в пророчестве Даниила 7:8, 25, – рог, говоривший злое и богохульное. На основании этой аналогии можно думать, что зверь, как орудие деятельности дьявола, столь проникнется боговраждебными стремлениями, что «у него, как бы на его лбу, будет отражаться его внутреннее существо, которым будет самопревозношение и богохульство»¹⁰²¹. Об этом предсказано и ап. Павлом в послании к Солунянам (2Сол. 2:4).

Эти черты зверя: семь голов, десять рогов, диадемы и богохульные имена ближе всего говорят о самом существе зверя; черта же, раскрывающаяся во 2 ст., говорит уже о самой деятельности его среди мира. Для указания на губительность и зловредность этой деятельности зверя ему приписываются особенности и свойства не одного, а трех диких зверей видения Даниилова (Ос. 13:7; Дан. 7:3–6; ср. Иер. 5:6; Авв. 1:8; 13:23). «Барс (рысь – славянский перевод) напоминает лукавство и неверность, смелость и свирепость; твердые лапы медведя указывают на хладнокровие и осторожность, упорство и бесстыдство; пасть льва говорит о высокомерии и алчном властолюбии, а все вместе говорит о коварстве и жестокости. Без сомнения, во всей полноте этот образ может принадлежать только личному антихристу»¹⁰²².

Такие свойства и сообразная с ними деятельность может принадлежать или самому дьяволу, как воплощению всего зла и виновнику зла, или тому существу – лицу, которое будет представителем дьявола и послушным орудием в его руках. Об этом и говорят нам последние слова 2 ст. Дракон, т.е. дьявол, дает этому зверю свою силу, свой престол и великую власть. Сила дьявола, это – те его природные силы и способности, которые принадлежат ему как духу и первому и высшему божественному созданию; эту силу он обнаруживал неоднократно в ветхозаветной истории (в истории Иова), обнаружил и в Новом завете, когда искушал Христа Спасителя, ставил Его на кровле храма и во мгновение ока показывал перед Ним все земные царства (Лк. 4:5, 6, 9). Трон дьявола есть весь мир, князем которого называет его свящ. Писание; он восседает в мире (престол сатаны), господствует в нем и принимает себе поклонение как в идолопоклонстве, так и во всех греховных страстях и злодеяниях (Ин. 8:44; 1Ин. 5:19; Лк. 4:6). Как могущественный ангел и в особенности как князь мира сего, дьявол обладает и особенною властью. Власть в мире и над миром собственно принадлежит Богу, но Бог попустил пользоваться этой властью и дьяволу, хотя и попустил лишь настолько, насколько сам мир, как лежащий во зле (1Ин. 5:19), позволяет дьяволу властвовать над собою.

Зверь-антихрист, как сын греха и сын погибели (2Сол. 2:3), будет в полном обладании дьявола и вследствие этого явится даже орудием распространения дьявольской власти и на других людей. Через него дьявол будет соблазнять даже и избранных (2Сол. 2:8–10).

Вследствие этого тесного отношения и даже взаимоотношения между дьяволом и зверем, и этот последний должен быть понимаем нами не как символ царства, но как реальная¹⁰²³ личность¹⁰²⁴,и не как антихристистианская сила последнего времени¹⁰²⁵, но как носитель этой силы, как ее воплощение¹⁰²⁶, – словом, как антихрист¹⁰²⁷, противник Христа, царь последнего времени, который придет под своим именем (Ин. 5:43) и будет себе лично требовать поклонения, чего и достигнет (2Сол. 2:4; Апок. 13:4).

Описавши зверя, каким он вышел из моря, в 3 ст. Иоанн обращает внимание на перемену, происшедшую в его образе. Переводы славянский, русский и Вульгата, следуя некоторым спискам, читают 3 ст. начиная с слова: «видел» – εἶδον, и дальнейшие слова «одну голову» – μίαν ἐκ τῶν κεφαλῶν ставят в прямую зависимость от этого глагола. Но по более правильному чтению¹⁰²⁸ εἶδον – «видел» есть позднейшая вставка, и выражение μίαν ἐκ τῶν κεφαλῶν «одну из голов» или нужно признать за винительный самостоятельный¹⁰²⁹ или же, что более правдоподобно, допустить¹⁰³⁰ винительный падеж зависящий от неповторенного (поблизости) глагола εἶδον – «видел», стоящего в первом стихе: и видел я выходящего из моря зверя – καὶ εἶδον ἐκ.

Голова была смертельно ранена уже при самом выходе зверя из моря; по крайней мере Иоанн ничего не сообщает о происхождении этой раны. Теперь он наблюдает только тот факт, как эта рана на его глазах исцелена. Прежде чем решать вопрос, что разумеет здесь под смертельно раненою головою и под фактом ее исцеления, нужно обратить внимание на самое выражение стиха: во-первых, не указано, какая именно голова была ранена и исцелена, но сказано неопределенно: «одна из голов», – μίαν ἐκ τῶν κεφαλῶν. Во-вторых, для обозначения раны употреблено слово ἐσφαγμένην (от σφάζω – убивать, закалать), что собственно значит умерщвленная, заколотая, и, таким образом, предполагает не мнимую¹⁰³¹, но действительную смерть, или, по крайней мере, такую рану, которая равносильна самой смерти. Все выражение можно сблизить с 5–6, где об Агнце сказано, что он был как бы закланным. И как там разумелась под раною действительная смерть Иисуса Христа, так, по аналогии, и здесь нужно разуметь также действительную смерть головы зверя. Можно даже прямо сказать¹⁰³², что голова зверя была смертельно раненою для того, чтобы и зверь подобно Агнцу (1:18) мог сказать: был мертв и се жив.

Все толкователи смотрят на этот символ со своей общей точки зрения на весь образ зверя. Если для Папе пятое царство было господством ислама, то и в исцеленной голове он видит ислам, который, будучи подавлен в настоящее время, со всею силою восстанет в последнее время; для Крементца пятое царство – вавилонское, и исцеленная голова, для него, есть ново-вавилонское царство, которое возникнет во время антихриста в виде крайнего господства социальной революции. Против этих мнений, в виду их совершенной произвольности и отрешенности от текста, ничего сказать нельзя, кроме указания на эту отрешенность. Большинство толкователей в раненой и исцеленной голове видят римскую империю.

При этом Генстенберг разумеет собственно римскую языческую империю, которая через искупительную смерть Иисуса Христа и быстрое распространение христианства, казалось, получила смертельную рану, но, благодаря внешним обстоятельствам и внешнему могуществу, как будто бы оживала вновь. Подобно сему и следующее рассуждение Яковлева: «Благовестив христиан, обращая к вере Христовой язычников, наносило хотя частные, но смертельные удары многобожию римлян. Не казались ли язычникам такие раны исцеленными, когда Нерон и другие гонители христиан явно хвалились, что они истребили христиан? Или не говорит ли пророчество о поражении головы многобожия Константином Великим, которую оживил Юлиан Отступник, восстановитель языческого суеверия?»¹⁰³³. Это толкование недопустимо потому уже, что ни римская империя, ни ее идолопоклонство в действительности не исцелели, т.е. не возвращались к прежней силе, но отошли в прошедшее.

Другие толкователи¹⁰³⁴ под смертельною раною головы разумеют разделение римской империи и переход римского царства в царства германо-славянские, а в исцелении раны видят его новое возникновение при антихристе и через антихриста, «который восстанет наподобие кесаря Августа»¹⁰³⁵. Но в этом мнении нисколько не выяснена мысль, почему римское, а не какое-либо другое царство должно возникнуть через антихриста, – что особенного заключает в себе это царство? И по идолопоклонству, по господству нечестия и по вражде к Бож. Царству на земле наравне с Римом могут быть прославлены и другиe царства, особенно, например, сирийское, во главе с Антиохом Епифаном. Поэтому-то некоторые толкователи¹⁰³⁶ с одинаковым правом или, лучше, одинаково неосновательно утверждают, что под смертельною раною головы нужно разуметь падение царства сирийского вместе со смертью его царя Антиоха Епифана. Это царство возникнет вновь в последнее время, и Антиох Епифан, «воскрешенный по действию сатаны»¹⁰³⁷, снова явится в лице антихриста с своею страшною ненавистью против Бога и народа Божия, как об этом и предсказано пророком Даниилом 11:36 (2Сол. 2:4).

Более просто решает вопрос об исцеленной ране св. Викторин, а за ним Эвальд, Фаррар и др. новейшие писатели. По их мнению, пятая голова зверя есть император Нерон. О нем существовало народное верование, что он снова возвратиться на царство после императора Нервы¹⁰³⁸, или же после Оттона¹⁰³⁹ и вооружится против христиан тою же страшною ненавистью и жестокостью, с которыми он преследовал их во время своей первой жизни. Но, как мы знаем, история решительно не оправдывает этого, ни Веспасиан, ни Домициан или Траян не могут быть признаны возвратившимся Нероном, ибо все не дошли до степени его жестокости. Кроме этого, исцеление предполагает продолжение жизни того же существа, но Веспасиан, Домициан или Траян – вовсе не Нерон.

По нашему крайнему мнению, этот символ закланной, а потом исцеленной головы нужно изъяснять не по отношению к одной какой-либо голове зверя, но по отношению ко всему зверю. Поэтому смертельную рану головы нужно отождествлять с небытием зверя, 17:11, а исцеление – с его появлением вновь. Голова, хотя и одна из семи, составляет слишком существенную часть зверя, без которой его существование является неполным. А так как головы зверя мы раcсматривали в смысле указания на способность зверя и его вдохновителя – дьявола искушать, соблазнять и вводить в пагубу человеческий мир, то и смертельная рана головы может означать временную потерю этой способности или ослабление ее.

Но голова была лишь только смертельно раненою, а не отделенною и уничтоженною, и поэтому нужно думать, что и способность зверя губить была не то, чтобы совсем отнята от него, но лишь лишена возможности проявляться в своей прежней силе. И если семиголовый зверь есть тот же дьявол в его исторической вражде Божеств, царству на земле, а его выход из моря означает его явление в образе антихриста, как носителя и выразителя его вражды, то раненая голова будет означать то, что во время предшествующее дьявол был лишен некоторой части своей свободы в боговраждебной деятельности.

Но, по попущению Божию, эта свобода снова возвратится ему. В лице антихриста, этого зверя со всеми семью головами, он начнет действовать с особенною силою и энергиею. Рана была нанесена дьяволу христианством, которое оградило христиан от дьявольской прелести и дало им силу противостоять против его козней именем Иисуса Христа и силою животворящего креста. Но когда в христианском мире совершится отступление от Божественной истины, предсказанное Спасителем (Лк. 18:8) и апостолом (2Сол. 2:3, 11), тогда и дьявол получит свою прежнюю свободу. Его голова исцелеет, и он проявит свою деятельность в такой же степени, в которой проявилась она в идолопоклонстве и гонении против христиан. Такое возвращение прежней дьявольской силы и влияния и прежних форм этого влияния будет поистине удивительно (13:4–8).

Тайнозритель действительно в конце 3 ст. и говорит: вся земля дивилась, следя за зверем. Русский перевод: «следя за зверем» есть свободная передача греческого текста ἐθαύμασεν ὀπίσω τοῦ θηρίον, что буквально (так в славянском переводе) значит: «дивилась вслед зверю». Понятный смысл этого выражения (ср. Втор. 12:30; Деян. 5:37; 20:30) можно передать только описательно: люди, увлеченные удивлением, следовали за Зверем¹⁰⁴⁰; увлечены же и удивлены были тем, что произошло с ним на их глазах. Это удивление привело землю, т.е. всех живущих на ней, к прямому поклонению дракону, который дал власть зверю. Здесь не указывается, что люди того времени будут различать зверя, т.е. антихриста, от дракона, т.е. дьявола, и выражение поклонения дракону говорит лишь о том объективном факте, что почитание зверя в действительности будет почитанием дракона; так как зверь антихрист будет иметь силу и значение лишь постольку, поскольку получит их от дракона – дьявола. Как идолопоклонники, почитая своих идолов, в действительности, по слову апостола, поклонялись бесам, так точно и люди последнего времени, почитая антихриста, в действительности будут почитать самого дьявола и исполнять его волю¹⁰⁴¹.

Такое понимание оправдывается словами 4 ст., где речь снова только о звере, об антихристе. Люди поклонятся зверю не только так, как кланяются иногда перед людьми достойными уважения и удивления, но поклонятся как богу (Втор. 6:13; Мф. 4:10; Лк. 4:8; Ин. 4:21, 23; Апок. 5:14; 7:11; προσκυνέω употреблено здесь не в своем первоначальном смысле: приветствовать, – но в смысле поклоняться, молиться). Они поставят его выше всякого сравнения ибо будут говорить: кто подобен зверю и кто может сразиться с ним? А несравнимость, полнейшее совершенство, по справедливому замечанию Генстенберга, есть свойство Божественное (ср. Исх. 15:11; Ис. 40:18, 25; 46:5; Пс. 34:10; 112:5 и др.). В этом случае данный стих и данная характеристика стоит в близкой параллели с 2Фес. 2:4, где антихрист прямо называет себя богом и существом, достойным поклонения и почитания.

Дальнейшие черты описания зверя еще более приближают его к тому антихристу, о котором говорит апостол Павел (2Сол. 2:4, 8) и пророк Даниил (7:8). Самое выражение 5 ст.: и даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно (στόμα λαλοῦν μεγάλα καὶ βλασφημίαν), почти буквально повторяет слова пророка Даниила: в роге (зверя) были глаза, как бы глаза человеческие, и уста, говорящие высокомерно. И против Всевышнего будет произносить слова и угнетать святых Всевышнего (Дан. 7:8, 11, 20, 25). Русский перевод (в том славянском переводе более точно) «гордо и богохульно» свободно передает слова подлинника μεγάλα καὶ βλασφημίαν, вместо буквального перевода: «великое и хулы». Великое здесь употреблено в смысле гордости и самопревозношения¹⁰⁴²; хула же – в смысле богохульства, что и выясняется в 6 стихе. Эта черта может принадлежать только антихристу, который будет послушным орудием в руках дьявола, злого духа, духа гордости и злобы. Гордость антихриста, по слову Спасителя, выразится в том, что он не признает себя чьим-либо посланником, но придет от себя (Ин. 5:43), от своего имени и поэтому все будет приписывать себе, своей силе и своим способностям. Он не только не поставит себя и свою деятельность в зависимость от Бога Вседержителя, но самого себя объявит богом¹⁰⁴³. Однако же, несмотря на такое безумие, он будет признан людьми за того, за кого и будет выдавать себя. Таково будет ослепление людей того времени, – оно будет знамением времени.

Деятельность зверя-антихриста будет лишь следствием попущения Божия (ему, по выражению Апокалипсиса, будут даны, конечно, Богом, уста, говорящия гордо и богохульно) и не только попущения, но даже прямого положительного воздействия Божия. Господь Бог как бы пошлет в мир и для мира антихриста как представителя противохристианского настроения, чтобы через него обнаружить ненависть мира к христианству и показать, что этот мир уже созрел для окончательного суда. Посему и говорится, что (Богом) дана будет антихристу власть действовать (ἐξουσία ποιῆσαι), т.е. не только говорить гордо и богохульно, но и действовать в таком же духе и направлении, – делать дела и совершать поступки, которые будут подтверждением его богохульного настроения и богохульных речей.

Господство в мире богохульства и богопротивления продолжится сорок два месяца. Этот срок времени нужно отождествлять с сорока двумя месяцами попирания народами св. Иерусалима (11:2) и с тремя с половиною годами укрывательства жены от дракона в пустыне (12:6, 14). Он не есть указание на «достаточную продолжительность»¹⁰⁴⁴, не есть указание на весь период «времени разрушения Иерусалима Титом до наступления антихристианства»¹⁰⁴⁵, не есть и общее указание неопределенной продолжительности этого последнего времени¹⁰⁴⁶, но есть точный период времени, измеряемый точным числом дней, месяцев и годов.

Свв. отцы и учители Церкви единогласно свидетельствуют, что антихрист будет господствовать весьма короткое время. Св. Иустин мученик прямо обличает тех, которые думают, что господство будет продолжительным¹⁰⁴⁷. Св. Кирилл иерусалимский¹⁰⁴⁸ свидетельствует, что великость скорби ограничится немногими днями. Основываясь на указаниях Апокалипсиса и на пророчестве пророка Даниила, свв. отцы и учители Церкви о продолжительности царствия антихриста учили еще определеннее и утверждали, что антихрист будет царствовать три с половиною года. Св. Ириней говорит: «Антихрист опустошит все в этом мире, процарствует три года и шесть месяцев и воссядет в храме Иерусалимском»¹⁰⁴⁹; подобно сему рассуждают св. Кирилл иерусалимский (260 стр.), Иоанн Златоуст¹⁰⁵⁰, Андрей кесарийский¹⁰⁵¹; св. Ефрем Сирин¹⁰⁵². Блаженный Иероним говорит: «В течение трех лет и шести месяцев святые будут переданы власти антихриста»¹⁰⁵³.

Таким образом, о продолжительности времени царствования антихриста нужно сказать не только то, что оно будет столько лет и дней, сколько это назначено по определению Божию¹⁰⁵⁴, но и то, что оно продолжится по нашему человеческому счислению сорок два месяца или три с половиною года. Это вполне согласно с всемогуществом Божиим, действующим всегда в определенные человеческие периоды времени; этому не противоречит и кажущаяся краткость периода в 1260 дней. И в этот краткий период антихрист успеет совершить свое дело, а мир достаточно обнаружит свою зрелость для суда. Во-первых, антихрист будет действовать под особенным и непосредственным влиянием сатаны и будет облечен всею его силою; во-вторых, антихрист будет иметь много предшественников, которые тайно будут устроять и предуготовлять ему царство; в-третьих, наконец, и сам мир к тому времени дойдет до крайнего развития своего нечестия и сам встретит антихриста как выразителя и представителя своего нечестия.

Антихрист, по выражению Апокалипсиса, откроет свои уста для хулы (εἰς βλασφημίαν). К непременному свойству гордого принадлежит не только превозноситься своими мнимыми и действительными достоинствами, но и уничижать, порочить все то, что принадлежит другому и что может быть противопоставлено его самопревозношению. Антихрист будет стремиться выставить себя богом, и поэтому для него будет необходимо, по силе вещей, уничижать и хулить все то, что люди почитали прежде за Бога, за божественное и святое. Передмет хулы антихриста будет, прежде всего, имя Божие. Имя Божие, Его всесвятые свойства раскрыты как в Его воплотившемся Сыне, Иисусе Христе¹⁰⁵⁵, так и в откровении¹⁰⁵⁶ ветхозаветном и новозаветном¹⁰⁵⁷, во всем домостроительстве человеческого спасения; поэтому антихрист прежде всего будет хулить Иисуса Христа, уничижать Его дело и опровергать свидетельство Ветхого и Нового заветов. Вторым предметом хулы антихриста будет жилище Божие (τὴν σκηνήν). Жилище Божие, это – не христианская Церковь¹⁰⁵⁸, – о ней речь далее, – но небо, где находится престол Всевышнего¹⁰⁵⁹, – где Он обитает вместе с блаженными¹⁰⁶⁰ и откуда посылает людям блага (Ин. 3:27; Мф. 7:11) и управляет миром (Ин. 3:31; Деян. 7:49).

В-третьих, предметом хулы антихриста будут даже и живущие на небе, т.е. святые ангелы и прославленные святые, к которым живущие на земле прибегают как к своим молитвенникам и покровителям, веря в их близость к Богу¹⁰⁶¹ вследствие их подвигов на земле.

Здесь под живущими на небе нельзя разуметь (Hengstenberg) христиан, живущих на земле. О них речь в следующем 7 стихе. Антихрист получит от Бога власть вести с ними войну и побеждать их. Это последнее выражение напоминает собою Мф. 24:22 и еще ближе Апок. 11:7 и Дан. 7:21. Антихрист употребит все дьявольские козни для соблазна верующих и все средства насилия. Его власть будет столь велика, что будет простираться на все колена, народы, языки, племена, – словом, на всех живущих на земле и благочестивых и нечестивых. Он подобно дьяволу-дракону, который передаст ему всю свою власть и силу, явится действительным князем мира сего, – но только мира сего. Его власти и насилию будут подвергаться всецело только тела и земная жизнь людей; над душами же его власть будет ограничена, и души благочестивых будут свободны от его губительной власти.

Нечестивые же будут окончательно погублены им; через земные соблазны антихрист и души их предуготовит для огненной геенны. Благочестивые же, те избранные, которые будут запечатлены печатью Божиею, хотя и пострадают от него в своей земной жизни, однако же, избегут его соблазнов и душевной гибели (9:4). Хотя и из них многие, подобно двум св. свидетелям (11:7) будут даже и умерщвлены антихристом, однако же, это послужит лишь к прославлению их на небе, как это и доказано будет для их утешения, примером этих свидетелей, которые торжественно взойдут на небо.

Все же прочие, кроме этих избранных и запечатленных, поклонятся зверю-антихристу (προσκυνήσουσιν). Будущее время глагола «поклоняться» после предыдущих прошедших времен глаголов указывает на то, что это поклонение будет лишь следствием предшествующих описанных действий зверя. Местоимение же αὐτόν – «ему», поставленное не в среднем, а в мужском роде и таким образом несогласованное с θηρίον, указывает на зверя-антихриста, как определенную личность, человека, рог Даниила¹⁰⁶², личного владыку последнего царства.

Ему, антихристу, поклоняются все те, имена которых не написаны в книге жизни Агнца. Книга Агнца это та же, что и 21:27. Прибавление определения Агнца указывает на то, что спасение благочестивых от козней дьявола и антихриста всецело зависит от веры в Иисуса Христа и от надежды на милость Божию. Выражение: закланного от создания – ἀπὸ καταβολῆς κόσμου, неправильно передано в русском переводе вследствие поставления знака препинания перед «закланного». Здесь этого знака¹⁰⁶³ не должно быть и слова: «от создания мира» нужно относить не к Агнцу закланному¹⁰⁶⁴, но к словам: не написаны в книге жизни. Аналогию этому выражению нужно видеть не в 1Пет. 1:20, где речь идет о предвечном предопределении страданий Спасителя, но совершившихся в определенное время, а в выражении Мф. 25:34 о царстве от создания мира, уготованном для праведников. По Божественному предопределению от вечности для праведников уготовано царство и блаженство, и никакие силы ада не в состоянии лишить их его, если они будут с своей стороны твердо держаться Божественной воли, и это должно служить для них утешением и ободрением в перенесении страданий и искушений от дьявола и антахриста¹⁰⁶⁵. Для грешников же, которые, по Божественному предведению, по своему беззаконию будут достойны осуждения, от вечности же предуготованы мучения вместе с дьяволом и его ангелами (Мф. 25:41); в этом – угроза всем нечестивым и предостережение от последования антихристу.

Учение о том, что антихрист, отрицая Божество Иисуса Христа, вместе с этим открыто будет выдавать себя самого за Христа и Бога и требовать себе Божественного поклонения, было всеобщим верованием всей древней Церкви. Св. Ириней учит: «Антихрист, будучи отступником и разбойником, захочет, чтобы поклонялись ему как Богу. Он устроит идолов, чтобы внушить, что он –сам Бог»¹⁰⁶⁶. Св. Ипполит замечает: «Антихрист начнет посылать указы, чтобы умерщвлять тех, кои не захотят почитать его и поклоняться ему как Богу»¹⁰⁶⁷. По Ефрему Сирину, «многие поклонятся мучителю, взывая, «ты – наш спаситель»¹⁰⁶⁸. Подобные же мысли встречаем мы у Кирилла иерусалимского¹⁰⁶⁹, Иоанна Златоустого¹⁰⁷⁰, Иоанна Дамаскина¹⁰⁷¹, у Андрея кесарийского¹⁰⁷² и др.

После подобного описания зверя-антихриста и тех страшных и печальных последствий, причиною которых будет его царствование на земле, откровение обращается с призывом к внимательности: кто имеет ухо... Это воззвание неоднократно повторяется и в Евангелии (Мф. 11:15; 13:9; Лк. 8:8, 15) и в Апокалипсисе (2:7, 11, 17 и др.). Цель его везде одна и та же: обратить особенное внимание на сказанное уже и на то, что будет сказано далее. Воззвание относится непосредственно к благочестивым¹⁰⁷³, но через них и к нечестивым. Для первых в этом воззвании и словах 10 ст. заключается утешение и ободрение¹⁰⁷⁴ и вместе призыв к терпению¹⁰⁷⁵ к усилению подвигов бодроствования и благочести. По отношению же к нечестивым обращение 10 ст. грозит Божественным возмездием, которое рано или поздно, но всегда верно вступает в свои права. Первая половина стиха непосредственно обращена к нечестивым. В словах: кто ведет в плен, кто убивает мечом¹⁰⁷⁶ разумеются все лица, так или иначе причиняющие другим насилия (ср. Ам. 1:6; Авв. 1:9; Пс. 93:12, 13; Мф. 26:52). Имеются в виду и гонители христиан, римские императоры первых времен, но по преимуществу сам антихрист и его сподвижники. Он, зверь-антихрист, пойдет в плен, будет лишен свободы и ввержен в геенну огненную (20:19); как он убивал мечом, уничтожал и разрушал, так и сам будет уничтожен мечом, исходящим из уст Божиих, будет уничтожен духом уст Господа (2Сол. 2:8). Из этого верующие могут почерпать себе утешение и ободрение, ибо здесь, несомненно, заключается уверение в неукоснительности Божественного суда и праведного воздаяния, по которому каждый получит должное, получат и праведники свою награду (20:12, 5; 21:4; 2Кор. 5:10).

В дальнейших словах: здесь терпение и вера святых – ὦδε ἡ ὑπομονὴ καὶ ἡ πὶστις τῶν ἀγίων (ср. 2:19; 6:11, заключается призыв к терпеливой надежде¹⁰⁷⁷ и вере. «Здесь» (юде) указывает на то, что именно теперь, во дни антихристианских насилий, нужно особенное терпение¹⁰⁷⁸, а также и на то, что во всем сказанном имеются в виду терпение и вера только истинных христиан¹⁰⁷⁹.

Время наступающаго суда над всем миром есть столь страшное и опасное время испытаний, что только лишь терпеливая надежда и твердая вера¹⁰⁸⁰ могут спасти от гибели в нечестии и помочь избежать вечного осуждения: это должны иметь в виду все истинные христиане, все стремящиеся к венцам святости, все избранники Божии, которым от века уготовано царствие Божие.

В пояснение факта особенной успешности деятельности антихриста среди человеческого общества перед взором тайнозрителя открывается картина нового явления, – второго зверя.

Второй зверь вышел из земли, имел два рога, подобных агнчим, и говорил, как дракон. Таким образом, дано три характеристических черты образа второго зверя. Он выходит из земли, тогда как первый зверь вышел из моря. Для выяснения этой характеристики толкователи обыкновенно прибегают к противопоставлению понятий моря и земли. Море – нечто постоянно меняющееся и неустойчивое; земля же – твердое и установившееся. И если зверь из моря означал антихриста, происходящего из среды человеческого общества, постоянно меняющаго условия жизни своей, то зверь из земли должен означать нечто такое, что есть следствие действия постоянных и установившихся причин. Таковыми может быть признана культурная жизнь народов, выработавшая определенные законы, привычки и убеждения. Зверь из земли и будет означать лицо, которое явится выразителем этих законов, привычек и убеждений человеческого общества своего времени¹⁰⁸¹. На этом основании толкователи рассматривают его как духовную силу¹⁰⁸², как силу мудрости и учения¹⁰⁸³, и притом в ее противоположности мудрости небесной, учению Божественном¹⁰⁸⁴.

Но, собственно, говоря, в самом тексте нет основания рассматривать землю исключительно в ее противоположности морю со стороны неподвижности. Земля может быть рассматриваема и сама по себе без отношения к морю. Она может быть понята здесь как символ земных условий человеческой жизни, как символ временно-условной человеческой жизни с ее исключительно земными интересами, с идеалами и целями, не идущими далее земли, – вещественного и материального. Следовательно, зверь выходящий из земли, будет именно представителем всего того, что составляет собственность земли и всей земной культуры, как она выработается долгою историею человеческого общества и того материализма, который все сводит на действия естественных природных сил, не оставляя места для духа и Бога.

Согласно с указанием самого Апокалипсиса (16:13; 19:20), толкователи смотрели на этого зверя, как на лжепророка, действующаго одновременно с первым зверем-антихристом, но расходились в понимании его личности. Эбрард, не обращая должного внимания на чисто личные действия второго зверя в дальнейших стихах 13 главы, не идет далее определения его, как символа духовной силы. Св. Викторин дал начало другому отчасти подобному же пониманию. По его мнению, второй зверь есть римская авгуриальная система, которая была особенно развита во время упадка римской языческой религии. Эвальд, считающий первого зверя за императора Нерона, во втором звере, выходящем из земли («из Азии – колыбели философии и магии»), видит магов, гадателей и философов, которые имели очень большое значение в истории того времени. Это мнение подобно, во-1) мнению Яковлева¹⁰⁸⁵, разумеющего под вторым зверем самих римских императоров, бывших в то же время и верховными жрецами; во-2) мнению Фаррара¹⁰⁸⁶, прямо указывающего на императора Веспасиана, как второго зверя, и, в-3) мнению Калмета, видящего во втором звере Иерокла, возбуждавшего Диоклетиана против христиан. Мнения этих толкователей падают вместе с их основною мыслью, что первый зверь не есть антихрист, личность будущего времени.

Справедливо рассуждает Андрей кесарийский: «Если думают, что и лжепророк прийдет в своем лице, то не неуместным будет принимать змия за сатану, зверя, выходящаго из моря, – за антихриста, а зверя настоящего, по мнению Иринея, – за лжепророка. Выходит же он из земли, т.е. из жизни земной и перстной, имеет же рога, подобно агнчим, потому что в коже овцы скрывается убийственность сокровенного волка и потому что вначале будет иметь вид благочестия»¹⁰⁸⁷. Точно так же и другие отцы Церкви¹⁰⁸⁸ учили, что одновременно с антихристом будут действовать в качестве его слуг и посланников лжепророки. Это учение находит свое основание и в словах Спасителя, который также предсказывал, что перед концом мира восстанут лжехристы и лжепророки (Мф. 24:23–26).

Таким образом, мало сказать, что второй зверь есть «антихристианская религия великого отпадения в последнее время, возникшая из того же антихристианского мира»¹⁰⁸⁹; это – не просто новая естественная «религия материализма, религия, выросшая на почве христианства, хотя в действительности составляющая по отношению к нему глубокую противоположность»¹⁰⁹⁰. Нет, нужно прямо сказать, что как первый зверь из моря есть личность антихриста, – человека греха, царя последнего времени, так точно и второй зверь из земли есть также личность, хотя отличная от антихриста, но тесно связанная с ним как по времени, так и по цели их деятельности. Как Иисусу Христу при Его пришествии на землю для спасения людей предшествовал Иоанн Предтеча, так точно и при антихристе, явившемся для пагубы грешников, будет свой предтеча – пророк.

Он будет лжепророком в широком смысле этого слова, именно как провозвестник перед людьми воли антихриста, пришедшего по действию и воле дьявола.

Поэтому и дальнейшие черты второго зверя, как его описывает Апокалипсис, нужно понимать применительно к личности антихристова лжепророка.

На голове второго зверя были два рога, подобные агнчим.

Не известно, на что собственно здесь хочет указать тайнозритель, на то ли, что зверь по рогам был подобен апокалиптическому Агнцу (5:6), или же на то, что эти рога были такие же, как у агнца. По-видимому, на основании дальнейшего описания подобие зверя апокалиптическому Агнцу нельзя простирать¹⁰⁹¹ на весь его образ и существо, ибо если здесь и есть сходство с 5:6, то чисто внешнее и случайное.

Правильнее это подобие ограничить лишь видом рогов¹⁰⁹². Сила характеристики заключается в том, что зверь по рогам не совсем такой, как Агнец, а лишь подобен ему. Рога есть символ силы и оружия защиты и нападения. У Агнца было семь рогов, что означало Его всемогущество; было по десяти рогов у дракона и у зверя из моря, что также говорило о их могуществе в свойственной им области. Зверь из земли имеет только два рога, и это, таким образом, означая его меньшую силу, отличает его как от Агнца, так и от дракона и зверя. Оно может быть только служебною и низшею силою по отношению к дракону и зверю, только их служителем и исполнителем их воли; по отношению же к Агнцу он может быть лишь обманщиком, ложно прикрывающимся внешним видом. Его внутреннее существо и цель его появления, как совершенно противоположные существу Агнца и Его отношению к миру, ясно указываются в последних словах стиха: говорил как дракон. Это не значит, что он будет говорить голосом, подобным голосу дракона, – тогда бы нужно было ожидать выражения, подобного 1:10; 15; 6:1; 10:3, но, как замечает Эбрард, здесь указывается на род и содержание слов. Дракон – дьявол, слова его суть слова лукавства и прельщения, и если второй зверь будет говорить подобно ему, то, значит, слова его будут таковыми же, и их цель будет соблазн и гибель людей. Скрытым намерением его слов будет стремление посредством хитрости привлечь людей к служению антихристу. Эта черта лжепророка весьма близко напоминает Мф. 7:18, где говорится о хищных волках в овечьей шкуре.

Будучи только лжепророком, как бы посланником другого, второй зверь будет действовать не своею силою и не для себя лично. Он будет действовать со всею властию (ἐξουσίαν) первого зверя, и только (ἐνώπιον αὐτοῦ) «Перед ним» (ст. 12). Власть первого зверя (ср. 9:10, 19), данная ему от Бога, состояла в праве и силе вести войну со святыми и победить их (ст. 7).

И поэтому, если здесь говорится, что второй зверь действует со всею властию первого зверя, то это значит, что и его власть также простирается на мир и также с целию подавления всего святого и возвышенного. О том, что он будет только исполнителем чужого желания и чужой воли, ясно говорит выражение: «Перед ним», которое, сообразно с Исх. 24:13; Втор. 1:38; 1Цар. 10:8; Дан. 1:5, не может быть понимаемо иначе как указание на деятельность, происходящую перед глазами другого, с его ведома и воли¹⁰⁹³ и при предполагаемой поддержке и помощи.

Действуя в качестве слуги зверя – антихриста, лжепророк заставит (ποιεῖ) всю землю и всех людей поклониться этому последнему. В 8 ст. было сказано, что антихристу поклонятся все живущие на земле, имена которых не записаны в книгу жизни, т.е. все люди, кроме избранных и совершенных христиан. Здесь говорится то же самое, только содействующим в совершении этого дела выставляется новое лицо – лжепророк. И как бы для того, чтобы в этих словах 11 ст. не было повода разуметь какое-либо другое событие мировой истории, добавлено, что зверь – тот самый, рана которого исцелела, т.е. тот, о котором шла речь и ранее.

В этих словах нельзя видеть указания на то, что исцеление раны было совершено вторым зверем; способ выражения решительно опровергает это предположение, – и потому в деятельности первого зверя нельзя различать два¹⁰⁹⁴ совершенно различных периода – до и после содействия ему второго зверя. Этот последний будет лишь слугою первого и исполнителем его воли.

Вся деятельность лжепророка будет направлена к увеличению власти и влияния антихриста над миром; для этого у него будут и достаточные средства: он будет творить великиe знамения.

Здесь так же, как и Мф. 24:24 и 2Сол. 2:9, говорится, что дело лжепророческого служения выразится между прочим, в совершении знамений – чудес. Ни из того, ни из другого места не видно, как нужно смотреть на чудеса лжепророков, будут ли обманом они, происходящими только лишь на глазах нечестивых людей¹⁰⁹⁵, или действительными чудесными фактами, сказать прямо невозможно. Но, кажется, лучше согласиться со вторым предположением и допускать, что знамения лжепророка во всяком случае будут естественными¹⁰⁹⁶ и действительными фактами, действительными, а не кажущимися чудесами, хотя и совершающимися по дьявольской силе¹⁰⁹⁷.

И если они почему-либо и могут быть названы ложными, то потому, что будут совершаемы не по действию Бож. всемогущества, но по действию сатаны, который есть ложь и отец лжи (Ин. 8:44). Ложные чудеса отличаются от истинных своим беcсилием, отсутствием действенности, скоропреходящим впечатлением, а еще более своею целию, будучи совершаемы для обольщения, обмана и беззаконных внушений (ср. Втор. 13:1–3)¹⁰⁹⁸.

Во второй половине 13 ст. приводится пример знамений лжепророка. Могущество лжепророка, действующего силою антихриста и дьявола, будет столь велико, что¹⁰⁹⁹ он будет в состоянии даже низвести огонь с неба. Это чудо будет совершено лжепророком в противовес чуду двух свидетелей (11:5), изводивших огонь из своих уст. Лжепророку нужно будет уничтожить авторитет и силу их свидетельства, и для того он воспользуется своею чудодейственною силою. О чуде низведения огня с неба, как дoкaзaтeльствe и проявлении высшей силы и могущества, говорят примеры Ветхого завета; например, по молитве пророка Илии огонь ниспадал с неба для попаления жертвы и для истребления воинов Охозии (3Цар. 18:38; 4Цар. 1:10, 12). В Новом завете Иаков и Иоанн также предлагали Иисусу Христу совершить это чудо, но не получили на это позволения (Лк. 9:51). Замечание «перед людьми» (ἐνώπιον τῶν ἀνθρώπων) говорит о цели чуда – произвести впечатление на людей и о показном, публичном его характере.

Благодаря тому, что лжепророк действует как представитель антихриста и дьявола, которым по изволению Божию будет дано особенное могущество, цель обольщения людей будет достигнута. Такое изволение Божие на крайнее проявление дьявольских соблазнов нисколько не противоречит Бож. благости и потому вполне возможно.

Об этом совершенно ясно говорят нам следующие слова ап. Павла: За сие пошлет им Бог действие заблуждения... да будут осуждены все не веровавшие истине, но возлюбившие неправду (2Сол. 2:11, 12).

Главною целью всех чудес лжепророка, как провозвестника новой антихристианской религии, как пророка антихриста, будет совращение людей к почитанию первого зверя.

Причастие λέγων – «говоря» и ὄς, употребленные в муж. роде, хотя и относятся к существительному (θηρίον) среднего рода, еще раз говорят о том, что под зверями здесь разумеются не отвлеченные понятия, но живые человеческие личности. Лжепророк, как известная личность, при посредстве своей проповеди и чудес склонить людей не только воздавать почести самому зверю – антихристу, но даже сделать его изображения (εἰκόνα τῶ θηρίῳ) и перед ними поклоняться. Эта черта деятельности лжепророка указывает на то, что антихристово царство последнего времени будет носить характер религиозности и будет иметь целью возвещение новой религии.

Новая религия будет противоположностью христианству – антихристианством; вместо веры в Бога Творца, Сына Искупителя и Духа Святого – Освятителя, тогда будут веровать в самого антихриста, который и объявит себя богом. Он потребует себе божеских почестей, потребует установления особого богослужебного культа и почитания своих изображений.

Все это возможно, и примеры римских императоров: Каллигулы, Нерона, Домиция, Декия и других доказывают, что человеческий разум под влиянием дьявольского воздействия может доходить до такого ослепления, что для него даже и такое безумие, как признание человека богом, не будет казаться странным (Рим. 1:21–23). Прор. Даниил сообщал уже нам об одном особенно выдающемся случае поклонения людей человеку под видом его статуи. Царь Навуходоносор приказал сделать свое изображение и особенным указом требовал поклонения ему, и всем не поклоняющимся объявлена была угроза смертью через сожжение в раскаленной печи (Дан. 3).

В последнее время мира для испытания христианской веры будет нечто даже большее. Лжепророк не только поставит изображение антихриста и потребует поклонения ему, но даже, по изволению Божию, вложит дух в это изображение (πνεῦμα δοῦναι τῆ εἰκόνι τοῦ θηρίου). Жизнь изображения проявится не в его движениях и тех или других поступках, но исключительно в его речах, которые будут заключать в себе приказания относительно поступков и жизни других.

Речь статуи, по понятиям язычников, была явным доказательством присутствия в ней могущественного божества и потому более всего была способна возбудить пред нею благоговение и поклонение.

Заговорит и статуя зверя-антихриста. Содержание речи статуи зверя предуказано уже в 6 ст.: хулы на Бога, на Его жилище и святых Его. Здесь прибавляется новая черта этого содержания. Статуя, как бы от имени зверя, изображением которого она была, издает приказание убивать всякого, кто не будет поклоняться перед нею и перед другими изображениями зверя. Значит, тогда будет объявлено полное и повсеместное гонение против всякой другой религии, кроме религии антихристианства, и если в первые дни гонимого христианства вместе с римскою языческою религиею имели право существовать и другая религии и иудейство, то в дни антихриста дозволенною будет только религия антихристианская. Это – высшая степень насилия, до которого только может дойти человечество, всегда стремящееся (на словах) к свободе религии и совести, но очень часто противоречащее этому и теперь (действия французского республиканского правительства и всякой секты, получающей перевес).

Как понимать это чудо говорящей статуи? Не будет ли это только обманом¹¹⁰⁰, подобно тому, как были ложные оракулы и прорицалища у римлян?¹¹⁰¹. Не простой ли это символ деятельности государственной власти антихристианского государства, издающей законы?¹¹⁰². На это нужно сказать, что хотя, действительно, римские оракулы и прорицалища были очень часто обманами, но из примеров мучеников мы знаем, что не редко были даваемы действительные прорицания силою и действием демонов.

Действие демонской силы в последнее время, по попущению Божию, будет столь могущественно, что статуя в действительности заговорит человеческою речью, ибо если возможно, что бывали ложные пророки, пророчествовавшие по внушению злого духа (3Цар. 22:19–22), если возможны были бесноватые, одержимые духом прорицания (Деян. 16:16–19), то возможно будет, что по действу сатанину, для того чтобы, если возможно, соблазнить и избранных, заговорит и неодушевленная статуя, как будет возможно для лжепророка и низведение огня с неба.

В 16 ст. говорится о новом выражении деспотической власти лжепророка над людьми антихристианского царства. По его приказанию¹¹⁰³ людям всех состояний и всякого положения в обществе и государстве будет положено начертание на правую руку или на чело (14:9; 16:2; 19:20; 20:4). «Начертание» [χάραγμα (χαράσσω)] нечто совершенно другое, чем печать (σφραγυς)¹¹⁰⁴, о которой была речь в 7:3; 9:4; 14:1; 17:5 по отношению к святым.

Печать есть лишь немой знак, начертание есть образ, нечто изображенное, что своими чертами должно дать то или другое понятие. Это начертание может напомнить собою обычай древних римлян, у которых иногда воины выжигали на своих руках и лбу имена своих предводителей, а рабы (добровольно или насильно) имена своих господ. Из самого понятия начертания, и из текста речи не видно, будет ли оно исключительно делом насилия, или же делом добровольным; поэтому и невозможно говорить о том, как отнесутся к нему получающие его: как к украшению¹¹⁰⁵ или же как к стеснительному клейму¹¹⁰⁶. Начертание будет насилием и безусловным стеснением только лишь для святых, для тех, которые не пожелают поклоняться зверю и его статуям. Для них оно будет стеснительным и нежелательным само по себе, как неприятное указание и напоминание об антихристе, но еще и потому, что неимение его будет для них поводом к особенному стеснению в государственной и общественной жизни. По приказанию лжепророка будет устроено так (в этом ясное указание на антихристианское царство в его всемирности и централизации)¹¹⁰⁷, что, кто не имеет этого начертания, тому нельзя будет ни покупать, ни продавать. Значит, всякий, кто решится отказаться от принятия начертания, тот тем самым подвергнет себя на полную общественную отчужденность и беспомощность. Он не только окажется государственным преступником, революционером, подлежащим каре законов¹¹⁰⁸, но и в своей частной и домашней жизни должен будет обречь себя на лишения. В этом, несомненно, и заключается очень сильное средство склонить всех малодушных и слабых к признанию власти антихриста и к поклонению перед ним и его изображением и, таким образом, достигнут цели прельщения людей.

Самое начертание, по объяснению конца 17 ст., было не одно и то же и по желанию всякого могло быть или именем зверя или же числом его имени.

В общем, особенной разности от этого не происходит. Как по еврейскому, так и по греческому обычаю буквы алфавита очень часто служили цифрами, так что известное сочетание букв давало то или другое имя или соответствующее тому число и наоборот. Поэтому то, что будет говориться в 18 ст. о числе, должно быть сказано и об имени; очевидно, что число и имя по отношению к зверю суть то же самое¹¹⁰⁹ и служат определением его личности, по которому он будет известен среди людей того времени.

Само собою разумеется, что для христианской любознательности и для самой жизни было бы весьма важно знать это число имени, а через это и самое имя антихриста. Святые последнего времени по этому имени или по его числу могли бы узнать его и сообразно с этим сообразовать свою жизнь и деятельность, а вместе с тем утешиться и ободриться в тех бедствиях и страданиях, которые выпадут тогда на их долю. Но тайнозритель не назвал прямо этого имени; он указал лишь только соответствующее ему число, предоставивши самой человеческой мудрости открыть действительное имя антихриста. «Здесь», т.е. при открытии этого таинственного имени и его значения¹¹¹⁰, нужна мудрость, нужно особенное напряжение ума. При перенесении страданий антихристианского времени святым нужны были терпеливая надежда и вера (10 ст.), теперь же для того, чтобц воспользоваться откровением о числе и имени зверя, нужно быть мудрым¹¹¹¹, но мудрым в христиански-нравственном смысле (Иак. 3:15, 17), ибо по словоупотреблению свящ. Писания мудрость есть Божественное свойство (7:2; 5:12)¹¹¹² и для людей может быть только даром Божиим (Деян. 6:3; Иак. 1:5; Еф. 1:17).

А так как ум есть седалище мудрости, то и выражение «кто имеет ум» указывает собственно на того, кто мудр и любознателен в христианском смысле слова, кто ищет получить премудрость от Бога (Прем. 7:25–26); только он и может счесть число зверя. Это и легко¹¹¹³ и трудно. Трудно потому, что требуется нравственное совершенство, легко же потому, что, с одной стороны, сами обстоятельства того времени¹¹¹⁴ будут способствовать этому, с другой стороны, и число зверя, которое нужно счесть, есть «число человека» (ἄριθμος ἀνθρώπου). Число не самого зверя, не отвлеченного понятия¹¹¹⁵, не число с символическим значением¹¹¹⁶, но число человека (ср. 21:17; Ис. 8:1), т.е. число¹¹¹⁷, составляющее имя человека, в обычном употреблении и значении человеческого имени.

Понятие человек – ἄνθρωπος, – употребленное здесь без члена, имеет целию указать на обыкновенного человека, как живое существо известного рода. Число имени – 666 – χξζ. Это число по некоторым спискам читается или как три рядом стоящие цифры – буквы χξζ¹¹¹⁸, или как цифровая номенклатура ἐξακόσιοι ἑξήκοντα ἑξ, или как три буквы-цифры, но другие χιζ – 616. Первые два чтения не представляют собою различия по существу, третье же решительно отвергнуто авторитетным заявлением св. Иринея¹¹¹⁹, прямо ссылающагося на предание.

Нужно отыскать такое человеческое имя, которое бы суммою своих букв, переведенных на цифры, давало сумму 666.

«Вот загадка¹¹²⁰, которую многие пытались объяснить», говорит, подобно многим другим толкователям, Яковлев¹¹²¹. Но есть ли основание для такого взгляда на содержание 18 ст.? Достойно ли св. тайнозрителя предлагать людям загадки для упражнения их мудрости? Цель откровения – научение и утешение. Поэтому и сообщение о возможности распознать антихриста по имени должно быть не загадкою, как таковою, но действительным средством раскрытия истины, не с целью затруднить ум христианина, но с целью противоположною.

Почему же Иоанн не назвал прямо этого имени, но скрыл его под таинственным числом 666? Те толкователи, которые под зверем разумеют историческую личность римского императора Нерона¹¹²² или Диоклетиана¹¹²³, в умолчании тайнозрителя о его имени видят опасение подвергнуть христиан лишней опасности преследования: предполагается, что римская власть не могла бы простить христианам их взгляда на римского императора, как на антихриста – зверя. Но такое мнение, кроме его общего противоречия понятию об Апокалипсисе, как бы откровении отдаленного будущего, не подтверждается и действительною суммою букв имен Нерона кесаря и Диоклетиана Августа¹¹²⁴ и не объясняет, почему же имя зверя в книге написанной, по-гречески, должно читаться по-еврейски по почему берется не просто человеческое имя, но имя и титул (кесарь – август)? Точно так же всевозможными натяжками отличались и все подобные этим мнения, которые в антихристе думали видеть Магомета, патр. Никона (русские сторообрядцы), Напалеона и других исторических личностей. История в ее прошлом еще не дала нам антихриста – зверя, и потому не может быть указано в прошлом и его имя или число его имени. Нисколько не лучше поэтому и то толкование¹¹²⁵, по которому под зверем и его именем разумеется римское – латинское идолопоклонство (λατεῖνος): в тексте говорится об имени человека, а не о названии идолопоклонства того или другого народа. На неверной почве несомненно стоит и та попытка некоторых толкователей, которые звериное число 666 думали найти в точных и действительных исторических периодах прошлого, например Брандт полагает, что число звериное суть годы от 740 до 1406, – годы возвышения папского могущества.

Числом зверя не может быть и имя мировой римской монархии будущего времени¹¹²⁶, ибо эта монархия (шестая), понимаемая как обнаружение мировой силы, хотя и не абстракция, но несомненно отвлеченное понятие, а не имя отдельного человека. Генстенберг вопрос о имени зверя, хотел решить очень просто. «Если, – говорит он, – тайнозритель откровения всецело живет в священном Писании, то в области этого последнего должно искать и разрешения священной загадки. Она и будет там найдена. Во всем свящ. Писании Ветхого завета встречается только один случай, где число 666 стоит в связи с именем, – это именно: сыновей Адоникама 666 (1Ездр. 2:13). Имя Адоникама должно быть именем зверя»¹¹²⁷. Но эта простота идет в ущерб истине; догадка носит слишком случайный и внешний характер сходства, и между антихристом и сыновьями Адоникама не может быть указано ни одной черты какого-либо сходства.

В другую крайность, в крайность темноты и запутанности впадают те толкователи¹¹²⁸, которые все внимание обращают на число 666 и думают придать ему символическое значение. «Перевод числа на буквы имени, – говорит Клифот, – не имеет никакого другого основания, кроме тенденции: нужно, согласно с указанием текста, найти символическое значение числа 666. В этом числе шесть – первое – есть число творения Богом мира и дней человеческого труда, второе шесть есть отрицательный момент, как указание на то, что не имеет свойства божественного совершенства¹¹²⁹, и третье шесть означает боговраждебное стремление человека обладать миром»¹¹³⁰. Подобно сему выражается и Лютард, говоря, что «в число шесть, число мира и деятельности, заключен антихрист, субботу же дарует Христос, а вместе с нею и новый день вечного мира¹¹³¹. Это символическое значение будет распознано в имени антихриста». Как на право рассуждать так, толкователи ссылаются на имя Иисус – Ἰήσους. Это имя в совокупности букв (Ι == 10; η == 8; σ == 200; о == 70; υ == 400; ς == 200) дает сумму 888. И если Иисус значит совершенство и блаженство, то число антихриста, равное 666, говорит о несовершенстве и грехе¹¹³². Но во всех этих рассуждениях, при стремлении избежать трудности нахождения собственного имени антихриста, не обращено должного внимания на самый текст. В тексте нарочито повторено, что число зверя равносильно числу его имени; а если так, то нет никакого основания обращать исключительное внимание только на число, а не на число и имя.

И если нужно искать таинственный и символический смысл, то одинаково и в числе и в имени, так как они и в действительности вполне заменяются одно другим. Отсюда далеко от истины рассуждение, что число «зверя не есть знак чисто буквальный, но символический, таинственный и, вероятно, выражает характер исповедания веры или превратный образ мыслей и жизни того общества людей, которое здесь называется зверем»¹¹³³.

Ближе к истинному пониманию задачи 18 стиха стоят те древнейшие и новейшие толкователи, которые отождествляя имя зверя и число его имени, относят их к антихристу, как его личное имя. Крементц в еврейском слове soter, которое дает число 666, видит действительное имя будущего антихриста, который будет буквальном смысле губителем, разорителем, что и означает слово soter. Во всяком случае то истинное имя антихриста, которое дает сумму 666, вместе с другими признаками будет принадлежать его исторической личности, как она изображена по пророчеству св. Иоанна ап. Павла и прор. Даниила.

Иоанн не назвал этого имени теперь, но не потому что хотел через это создать загадку, но потому, что знание этого имени теперь и не нужно, ибо бесполезно. Оно будет нужно и полезно, только лишь в последнее время, когда появится тот человек, который и будет носить это имя. Имя Иисус, которое носит воплотившийся Сын Божий, носили и другие ветхозаветные люди, но оно сделалось спасительным именем, от которого бегут бесы (Мф. 16:17) только лишь после того, как им был назван Богомладенец; только с этого времени в этом имени стал заключаться особенный смысл, и только с этого времени знание его стало особенно важным. Точно так же и знание имени антихриста будет важно с того времени, как он явится на земле, во всей своей силе гонителя. Оно должно служить знамением того, что приближается человеческое избавление (Лк. 21:24).

Раcсуждать так учить нас сам Иисус Христос. Иисус Христос говорит: иной придет во имя свое, его примете (Ин. 5:43), следовательно, антихрист будет подобно Иисусу Христу известною человеческою личностью и подобно Ему будет носить собственное личное имя. Но, впрочем, выражение Спасителя говорит не столько о собственном имени антихриста, сколько о том, что он не будет признавать имени Божия и Его Божественного авторитета. Нас учат этому и свв. отцы. «Что касается до имени антихриста, – пишет св. Ипполит, – то мы не можем с точностью сказать, как именно думал о нем блаженный Иоанн: о сем мы можем только предполагать, когда антихрист явится. Тогда время покажет нам искомое «теперь»¹¹³⁴. Лишь как на предположения и гадания он указывает на имена Титан, Еванфас, Латинянин, которые дают число 666. Св. Андрей кесарийский говорит: «Упражняясь в слове, можно найти много имен, имеющих в себе это число, и нарицательных, и собственных, напр. Лампетис, Титан, Венедикт, худой руководитель, древний завистник и др. Но если бы нужно было ясно знать это имя, то его открыл бы видевший» (толк. на Апок.). Особенно много о числе и имени антихриста учит св. Ириней. Он говорит и о значении числа 666, замечая, что одинаковое повторение числа шесть указывает на восстановление антихристом всего богоотступничества, которое было в начале, середине и будет в конце времен (Прот. ерес. 30). Что же касается действительного имени антихриста, то св. Ириней делает следующее мудрое замечание: «Не малая опасность угрожает тем, которые ложно присваивают себе знание этого имени антихриста, ибо, если они полагают такое-то имя, а он прийдет с другим, они легко будут обмануты, думая, будто еще нет того, кого надлежит остерегаться... Посему вернее и безопаснее ожидать исполнения пророчества, нежели предполагать и предрекать какие-либо имена, ибо может найтись много имен, заключающих в себе вышеозначенное число, и все-таки этот вопрос останется нерешенным. Это я говорю не по недостатку имен, но по страху Божию и по ревности к истине, ибо имена Еванфас... Латинянин и особенно Титан содержат искомое число. Иоанн показывает число имени антихриста, имя же его умолчал, потому что оно недостойно быть возвещенным от Св. Духа»¹¹³⁵.

Личное имя антихриста, очевидно, намеренно скрыто, по воле Божией с особенными премудрыми целями, и только будущие времена откроют имя этого черезвычайного противника Иисуса Христа и св. Церкви¹¹³⁶.

В исполнении желания узнать антихриста нужно начинать не с его имени, но с других его признаков, указанных в свящ. Писании, и имя антихриста, дающее число 666, нужно придать только тому (антихристу) лицу, к которому будут приложимы все другие признаки.

И взглянул я и вот – καὶ εἰδον καὶ ἰδού, так начинает Иоанн свое новое видение. Такое начало, подобно 4:1; 7:1–9, говорит о перемене сцены зрения. В предыдущей 13 главе Иоанн описывал видение ужасов антихристианского времени, когда антихристу и его лжепророку будет дана власть и возможность преследовать всех христиан, не соглашающихся признать его власти и принять на себя начертание имени или число его имени. Они, конечно, нуждаются в изменении и подкреплении, которые отчасти даны были уже в 13:5 – в указании на непродолжительность антихристианского времени и в 13:9–10 – в указании на провосудие и воздаяние Божие. Но, чтобы еще более пролить утешения в сердца истинных христиан, Иоанн видит и описывает новое, не земное, но небесное отрадное явление. Взор христиан возводится к небу, к их отечеству, к Божественному престолу и сонмам небожителей, окружающих его.

Иоанн видит Агнца стоящего на горе Сионе, и с ним 144 тыс. Агнец, это – образ Иисуса Христа (5:6–9; 12:11; 13:8), закланного за грехи человеческого рода и Своею кровию приобретшего людям право приближаться к престолу Божию (Ин. 1:12–13) и взывать к Богу: Авва Отче (Мф. 14:36; Рим. 8:15). Он стоит на горе Сионе. Что разумеется здесь под Сионом? Не та ли иерусалимская возвышенность, где стоял иерусалимский храм¹¹³⁷, или, может быть, это «мысленный Сион», взятый, как неопределенный пункт собрания верующих последнего времени¹¹³⁸? Видение напоминает собою выражение Евр. 12:22: вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам ангелов. И как там под Сионом разумеется не земной, а небесный Иерусалим, город Бога живого, так точно и здесь имеется в виду небесный¹¹³⁹ Сион, как место небесного храма, где Господь обитает среди ангелов и прославленных людей. Только видение небесного Сиона, града всемогущего Бога, и могло быть вполне утешительным для гонимых христиан антихристианского времени: всемирному антихристианскому царству (13 глава) здесь (в 14 гл.) противопоставляется всемогущее царство Божие, которому в действительности принадлежит обладание миром.

Кроме того, по справедливому замечанию Генстенберга, «бедный естественный Сион для тайнозрителя давно потерял уже свое значение и был для него простою обыкновенною горою¹¹⁴⁰ и мог быть только символом небесного Сиона. Эта мысль подтверждается и дальнейшим описанием видения. На Сионской горе вместе с Агнцем Иоанн видит 144 тысячи, у которых имя Его¹¹⁴¹ и имя Отца Его написано на челах. Толкователи не могут согласиться между собою в решении вопроса, кого нужно разуметь под этими 144 тысячами. Андрей кесарийский выражается неопределенно, говоря, что «они означают или многоплодие апостольского семени, или же новозаветных девственников». Тождественны ли эти 144 тысячи с теми, о которых была речь? (7:9–17). Андрей кесарийский отвечает отрицательно, отвечают отрицательно¹¹⁴² и все толкователи. Для признания тождественности между теми и другими недостает определенного члена в нашем месте, а его нужно было бы ожидать, если бы здесь речь шла о предмете, уже известном из предыдущего. Затем, у одних на челах лишь печать живого Бога, у других же имя не только Бога, но и Агнца. Значит, если те 144 тысячи только предназначались для достижения совершенства через перенесение страданий антихристианского времени, то эти представляются достигшими, ибо изображаются уже воспользовавшимися кровью Агнца, как средством достижения совершенства. Об этом говорит также и описание их нравственных свойств в 4–5 ст. Но главное различие их в том, что те 144 тысячи запечатлены на земле и, так сказать, для земли; эти же находятся на небе, и значение их запечатления – не условие их отличия от других, но как причина их единения с Агнцем и источник их небесного блаженства. Следовательно, это не то же израильское общество 7:4, которое здесь представляется собранным в одно целое в земле иудейской под руководством Господа¹¹⁴³ в противоположность антихристианскому царству¹¹⁴⁴.

Точно так же эти 144 тыс. (14:1) очевидно, не есть «христианская Церковь во время процветания империи зверя¹¹⁴⁵; они не те же самые, которые упомянуты в 7:4–8, и которые являются здесь, согласно Бож. обещанию 7:2, целыми, несмотря на все ужасы антихристианских гонений¹¹⁴⁶.

По мнению других толкователей, эти 144 тыс. только напоминают прежних; они суть, вообще, прославленные христиане, перешедшие в вечность после страданий антихристианского времени¹¹⁴⁷, или те, которые в 7:4–8 были лишь предназначены для прославления¹¹⁴⁸, или же, наконец, оне суть христиане из язычников, прославленные перед Богом подобно тем 144 тыс. израильятян, которые были предназначены к прославлению, как запечатленные (7:2–4): первые – до общего обращения израильского народа, последние – после¹¹⁴⁹.

Все эти объяснения основаны на предвзятой мысли о соотношении 144 тыс. (14:1) с теми, которые упомянуты в 7:2. Но в действительности такого соотношения нет, разве кроме самого числа 144 тыс. Впрочем, это число взято не для точного обозначения численности того и другого собрания, но для указания на полноту определенного Богом количества совершенных: 144 тыс. есть число 12 колен народа Божия, умноженное на тысячу¹¹⁵⁰. Для безошибочного представления, кто такие эти 144 тысячи, нужно обратиться к самому тексту 14 главы.

Первее всего они суть христиане прославленные, ибо являются не на земле, а на небе вместе с Агнцем. На их челах начертано имя Агнца и имя Его Отца. А это, применительно к 2:17 и 3:12, нужно понимать в смысле дарованной награды за предшествовавшие подвиги земной жизни. Их земные жизнь, их христианские подвиги, их неуклонное последование и подражание Иисусу Христу – Агнцу непорочному, так проникли все их существо, что как бы отражались на их челах и говорили о их принадлежности к Богу и Агнцу и потому о заслуженности их блаженства. На их челах имя не только Бога Отца, но и Агнца Иисуса Христа, так как человеческое спасение совершается и Богом Отцом и Богом Сыном (Ин. 3:35–36). Небесное блаженство прославленных, описываемое в 2 и 3 стихах, состоит в слушании и участии в небесном пении. Голоса пения Иоанн услыхал с неба. Это не означает того¹¹⁵¹, что голос пения слышался в другом месте, чем то, где находились 144 тысячи прославленных. Иоанн говорит здесь по отношению к себе и по отношению к себе определяет то место, откуда слышался голос. Голос слышался с той же Сионской горы, от того же небесного престола, откуда Иоанн слышал голоса и ранее (4:8; 5:9; 7:10) и где теперь к прежним небожителям присоединились новые. Голос был подобен шуму множества вод (1:15) и звукам сильного грома (4:5). Эти звуки сливались в одну дивную гармонию с мелодичными и тихими звуками гуслей. Под эти звуки пелась песнь перед престолом Божиим в присутствии четырех животных и старцев, окружавших его. По содержанию песнь называется новою¹¹⁵², – новою в том смысле, что содержит в себе хвалу и благодарность за те Божественная благодеяния, которых удостоились избранные и совершенные христиане, теперь предстоящие перед престолом в количестве 144 тысяч. Это прославление воздается не за Божественное всемогущество миротворения (5:11), не за человеческое спасение вообще (5:9)¹¹⁵³, но за те дивные дела Божественного всемогущества и милосердия, которые явлены были Богом в продолжение христианской истории и особенно в последнее антихристианское время: эта песнь была и победною¹¹⁵⁴ и вместе благодарственною. Поэтому никто и не мог научиться этой песни (2:17) и понять ее, кроме тех 144 тысяч, которые сами были свидетелями всего этого (1Кор. 2:9). В этом пении не принимали участия ни ангелы¹¹⁵⁵, ни другие прежде прославленные христиане¹¹⁵⁶, но только эти 144 тысячи¹¹⁵⁷, как искупленные от земли. Последнее выражение (οἱ ἠγορασμένοι ἀπὸ τῆς γῆς) указывает не на общее дело искупления человеческого рода от греха, проклятия и смерти¹¹⁵⁸, но на частное дело искупления, избрания (Фил. 1:23), изъятия (ср. 5:9) из среды живущих на земле. Следовательно, искупленные от земли суть те, которые, освободившись от нечестий и страданий земной жизни¹¹⁵⁹, предстоят перед престолом Бога и Агнца, как небесные граждане¹¹⁶⁰.

Кто же теперь сами по себе эти 144 тысячи, искупленных от земли, и в чем их заслуга перед Господом? На это отвечают 4 и 5 стихи.

Первее всего, они суть те, которые не осквернились с женщинами (1Тим. 2:14; Сир. 25:24; 2Кор. 7:1). Здесь, очевидно, разумеется не плотское блудодеяние, как грех против седьмой заповеди, грех плоти и грех духа – сердца (Мф. 5:27–28); точно так же нельзя здесь иметь в виду блудодеяния в переносном смысле слова, т.е. идолопоклонства и всевозможных пороков. Свобода от этого, не запятнанность в этом отношении не составляет особенной христианской добродетели. Соблюдать себя от прелюбодеяния (Евр. 13:4; 1Кор. 7:1–8; 1Тим. 4:1–13) и от духовного идолопоклонства (1Ин. 5:21) предписывается свящ. Писанием как непременная обязанность каждого христианина. В похвалу и особенное достоинство совершенных ставится то, что они не осквернили себя с женщинами; они вообще не сообщались с женщинами, были строгими девственниками¹¹⁶¹, не женились и не выходили замуж¹¹⁶². Девство есть высшая христианская добродетель, она признана таковою Иисусом Христом (Мф. 19:11–12), и по апостолу девство выше супружества (1Кор. 7:8, 9, 32, 33, 38). Целомудренность есть долг и обязанность каждого христианина, но безбрачие есть подвиг совершенства. Но только в последние времена¹¹⁶³ возможно такое отрицательное отношение к брачной жизни, когда не только отдельные и единичные личности принимают на себя подвиг безбрачия, но целое христианское общество в количестве 144 тысяч. Тогда избранные и совершенные для того, чтобы оставаться верными христианству при страшных гонениях антихриста среди невозможных условий¹¹⁶⁴, должны будут совершенно отказаться от брачной жизни, которая может связать их нежелательными узами с антихристианским миром. Этим девственникам будет присуща не только добродетель полнейшего целомудрия, но девственность в широком смысле этого слова, как высшая христианская добродетель или как совокупность всех христианских добродетелей, как совершеннейшая чистота и невинность (2Кор. 16:2; Еф. 5:25–28)¹¹⁶⁵.

О подобном же говорит и второе достоинство 144 тысяч искупленных; они всюду следуют за Агнцем, куда бы он ни пошел. Эта характеристика – обозначение награды, ее нельзя сближать с 7:17 и принимать¹¹⁶⁶ за указание на источник блаженства, заключащийся в тесном общении с Агнцем – Иисусом Христом; скорее всего, она есть дальнейшее исчисление заслуг искупленных. Они суть избранные и совершеннейшие, ибо, презрев брачную жизнь, презрев все блага спокойной общественной и семеной жизни, предали себя на всецелое служение Богу (ср. 1Кор. 7:32–33) и в этом смысле всюду ходят за Агнцем, т.е. неуклонно исполняют все предписания Иисуса Христа и во всем подражают Ему (ср. Мф. 10:38; 16:24; Лк. 9:57–62)¹¹⁶⁷.

Третья черта достоинства искупленных указывается в конце 4 ст.: они искуплены из людей первенцами для Бога и Агнца – ἀπαρχὴ τῶ θεῶ καῖ ἀρνίῳ¹¹⁶⁸. Они первенцы в смысле лучших и избраннейших (Рим. 11:16; Иак. 1:18)¹¹⁶⁹, они «первенцы того совершенства, которое будет достижимо при исключительных обстоятельствах последнего времени»¹¹⁷⁰. Жизнь безбрачная, вполне посвященная Богу, конечно, есть самая трудная, поэтому она и возвеличивается Господом Богом. С добродетелью строгой девственности должны быть нераздельны и другиe добродетели. Девственники, как об этом говорит и Апокалипсис (ст. 5), должны быть совершенно свободны от лжи и вполне непорочны. Ложь – лукавство есть общее понятие неистинности, и потому свобода от лжи есть указание на высшую чистоту и совершенства нравственного состояния. Лжец, по св. Иоанну, тот, кто говорит: я познал Бога, но заповедей Его не соблюдает (1Ин. 2:4), и высшая ложь (Ин. 2:22) идет рука об руку с богоотступничеством и человеконенавистничеством (Рим. 1:25). Все люди – по природе лжецы, и враг человеческого спасения прямо называется отцом лжи (Ин. 8:44); отсюда полнейшая искренность и истинность во всем есть выражение полной победы человека над дьяволом, полная свобода от его злых искушений и потому полнейшая непорочность (ср. 1Пет. 2:22)¹¹⁷¹.

Итак, эти 144 тысячи, стоящия вместе с Агнцем на горе Сионе суть избраннейшие и совершеннейшие христиане и преимущественно христиане последнего антихристианского времени. Такие христиане существуют и подвизаются в христианской Церкви и теперь, и есть тот сын – муж, о котором была речь в 12 гл. 5 ст. Как тот первенец жены – Церкви, так и эти первенцы; как тот был восхищен к престолу Божию, так и эти ходят перед Агнцем и суть первенцы Богу и Агнцу. Там сын – муж один, но там символ; здесь же их 144 тысячи, ибо взято число, выражающее полноту всех избранных и совершенных христиан, которые достигали и будут достигать совершенства.

Во времена антихриста, при тогдашних черезвычайных условиях, совершенных христиан будет особенно много, и они могут быть сопоставлены с теми 144 тысячами, которые будут запечатлены печатью Божиею, как совершеннейшие и избраннейшие, достигшие совершенства после общего обращения в христианство израильского народа и нашедшие силу для этого совершенства в той радости, которая должна наполнить христианские сердца при таком важном событии. И те и другие – одинаково совершеннейшие и избраннейшие, но одни (девственники) достигали своего совершенства известными подвигами христианских добродетелей, другие же (запечатленные) достигнут своего совершенства в последние дни и исключительным подвигом в борьбе с антихристом; одни постепенно составляют определенное Богом число, другие же составят его в короткое время начала антихристианского царства: одни – на небе, другие – на земле.

От неба, где происходило предшествовавшее явление, взор тайнозрителя ст. 6 обращается к земле.

Он видит то, что происходит на земле приблизительно в то время, к которому относится предшествующее небесное явление. В этом последнем была раскрыта истина, что все совершенные христиане-девственники к концу царства антихриста составят целое небесное общество, и за свои подвиги добродетели будут пользоваться предначатием вечного блаженства в тесном единении с Агнцем – Иисусом Христом. Между тем, на земле, на которой в это время господство антихриста будет уже в полном развитии, будут совершаться последние призывы к покаянию и предостережения о наступлении страшного суда.

Иоанн видит (в видении) другого таинственного ангела. Он называет его другим (ἄλλος) не для указания его места в порядке явлений ангелов, но, как замечает Генстенберг, для обозначения другого, иного содержания откровения; и все выражение может быть заменено следующим: я видел другое видение, именно, ангела, летящего посреди неба¹¹⁷². Ангел здесь не Христос, не обыкновенные пророки провозвестники Бож. воли¹¹⁷³, церковные учителя и проповедники и не ангелы-хранители и руководители людей в их познании путей Бож. мироправления¹¹⁷⁴. Для Иоанна, в его видении, он был действительным ангелом, одним из бесчисленного множества служителей Бож., бесплотных вестников Бож. воли¹¹⁷⁵.

В общем же раскрытии Бож. откровения Апокалипсиса ангел в этом видении есть лишь орудие этого раскрытия, он лишь указание на последующее, нужно рассматривать не его, но то, что он возвещает. Он летит посреди неба ἐν μεσουρανήματι (8:13) для того, чтобы весь мир слышал возвещаемое им¹¹⁷⁶, ибо это, действительно, имеет для него (мира) важное значение и предрешает его судьбу. В руках ангела вечное евангелие, т.е. некоторый свиток, книга (10:2), заключающая в себе известное содержание. Вечным это евангелие или собственно его содержание названо не потому, что «оно остается всегда неизменным, как предопределенное от века раскрытие Бож. домостроительства»¹¹⁷⁷, ибо для людей оно существенно меняется и об одном было возвещено в Ветхом завете, а о другом – в завете Новом, но потому, что заключает в себе слово Божие, которое нетленно, живо и пребывает во веки (1Пет. 1:23–25; ср. Мф. 24:3–5)¹¹⁷⁸, потому, что имеет для людей всегда одно и то же высшее и непреложное значение и цену¹¹⁷⁹.

Евангелие в руках ангела было лишь символом его проповеди, сама же эта проповедь, как содержание Евангелия, узнается из дальнейших слов и особенно из ст. 7. Ангел держал в руках Евангелие лишь как знак того, что он послан благовествовать всем живущим. Слова: Евангелие и благоветствовать; εὐαγγέλιον + εὐαγγελίσαι (более правильно, чем εὐαγγελίσασθαι)¹¹⁸⁰ (ср. Гал. 1:11; 1Кор. 15:2), хотя обыкновенно употребляются в смысле возвещения благой и радостной вести, однако, этому словоупотреблению не противоречит и дальнейшее указание на благовестие, как призыв бояться Бога.

Сообразно с Лк. 3:8, Апок. 10:7, благовествованием может быть и должна быть названа всякая весть, приходящая к людям от Бога через ангела¹¹⁸¹; всякая весть от Бога есть благая весть, хотя бы возвещала суд и наказание, ибо и угроза судом есть благой призыв к покаянию и возвещение явления на земле Бож. правды, которая предполагает собою воздаяние праведникам¹¹⁸². Поэтому совершенно излишне старание некоторых толкователей¹¹⁸³ доказать, что здесь под Евангелием и его благовествованием разумеется то же самое Евангелие Иисуса Христа, та же весть о свершенном Им спасении человечества, которую еще раз ангел Божий возвещает всему миру. В таком случае пришлось бы совершенно разделить 6 и 7 стихи, но этого не допускает их очевидная тесная связь. Благовестие ангела было назначено для живущих на земле, всякому племени, колену и языку¹¹⁸⁴. Здесь разумеются все жители земли без исключения и подразделения, не только грешники и язычники¹¹⁸⁵, но и праведники. Для праведников это благовестие было повторением (13:10) и заключало в себе несомненное утешение, так как предсказывало приближение общего суда и общего воздаяния которого ждали все праведники (6:10). Относительно того, каково содержание этого благовестия по отношению к грешникам, говорится в 7 стихе. Обращаясь к ним, ангел говорит: Убойтесь Бога и воздайте Ему славу. Нельзя предполагать¹¹⁸⁶, чтобы в этих и последующих словах заключалось указание на проповедь Евангелия среди всех народов земли, та проповедь, о которой говорил Спаситель (Мф. 24:14), как о знамении близости кончины мира. В пользу этого мнения не говорит ничего и то предположение, что в конце стиха речь о Боге только как о Творце всего мира, каковой истины, по-видимому, не знают те, к кому обращено благовестие. Но, во-первых, ссылка на Мф. 24:14 ничего не доказывает, ибо там говорится не о каком-либо усилении миссионерской проповеди. Евангелие должно быть уже проповедано везде, и всем должно быть известно его содержание. А во-вторых, неверно и предположение, что содержанием проповеди ангела есть возвещение истины о бытии Бога Творца и Мироправителя, Которому должны воздавать поклонение все Его твари. Содержание этой проповеди не познание Бога, но: «Убойтесь Бога». Страх Божий есть начало всякой премудрости (Прит. 9:10), он есть и необходимое условие для покаяния.

Если люди по действию дьявола из-за страха перед его насилиями и под влиянием его козней поклонились зверю-антихристу (13:7), то теперь, в противоположность этому, они призываются из-за страха перед Богом и воздать Ему славу, как действительному Мироправителю, как единственному высшему и всесовершеннейшему Существу. Настал для людей последний час возможности покаяния, ибо наступил последний час суда, после которого уже не будет этой возможности¹¹⁸⁷.

Поклонитесь (а «не познайте») истинному Богу, говорит благовестие, и не почитайте твари выше Творца (Рим. 1:25; Пс. 95:7). Только Господь есть истинный Бог, ибо Он есть Творец мира, Творец неба и земли, моря и источников воды (Ср. Иер. 10:11; Деян. 14:15). Если же Бог есть Творец всего, то Он, конечно, есть и Властитель всего, и Ему принадлежит истинное господство, и истинное царство на земле, и казни, постигающие землю, и царство антихриста, о которых было возвещено (8:7–12) и будет возвещено впереди (16:1–9), являются очевидным доказательством этой истины, равно и бессилия антихриста, который ничего не может противопоставить этим казням. Это видение ангела с призывом к покаянию служит дополнением к явлению двух свидетелей (11:3–12) во втором порядке. Как те два свидетеля призывали людей к покаянию, так точно и здесь говорится о подобной же проповеди. Может быть даже, что разумеются здесь именно эти свидетели; но, во всяком случае – это лица, подобные им; это – проповедники-апостолы последнего времени, как были они и в первое время христианства. Поэтому и их проповедь названа евангелием, хотя, кроме благовестия о Христе, содержала и призыв к покаянию.

За первым призывом к покаянию последовал второй. На первый, состоящий в простой проповеди, в указании на прошедшее и на Божественные свойства Творца и Судии, люди антихристова царства, подобно современникам Ноя, отвечали равнодушием. В виду этого второй призыв, подобно тому, как это было по отношению к фараону и египтянам (Исх. 8:2), состоит в указании на действительную жизнь антихристианского мира. Эта казнь – падение Вавилона. Новый ангел, ангел нового, следующаго видения, указывает людям на совершившееся падение (ст. 8) с тою целью, чтобы побудить их воспользоваться этим событием, как призывом к раскаянию.

Толкователи совершенно расходятся в решении вопросов, как понимать это откровение и что нужно разуметь под Вавилоном.

Прошедшее время глагола «пал» (ἔπεσεν) указывает на событие не в отношении его ко времени жизни тайнозрителя и самого видения, но лишь на его место в порядке других видений Апокалипсиса. Вавилон представляется падшим только в видении, и только в видении на это указывается людям антихристианского времени. Явление ангела с вестью о падении Вавилона нельзя принимать за предсказание, которое в употреблении прошедшего времени заключало бы указание на непременность будущего события, представлявшегося взору тайнозрителя как бы уже совершившимся¹¹⁸⁸; нельзя уподоблять это явление и тем ветхозаветным пророчествам (Ис. 21:9; Иер. 50:2; 51:8 и др.), где будущие события изображались уже совершившимися. Падение Вавилона в свое время, во время конца антихристианского царства, будет событием совершившимся, и тогда-то оно и будет ангельскою вестью для антихристианского мира, будет знамением времени, одним из последних предсказаний близости общего страшного суда. Это будет началом суда, первым камнем, брошенным в мир при его осуждении Богом (18:21).

Сообразно с этим нужно объяснить и самое наименование Вавилона. Нельзя согласиться с толкователями, подразумевающими здесь под Вавилоном языческое римское царство, «которое, как желал этого тайнозритель, говорящий языком еврейского и христианского современного ему общества, должно пасть, как пал и Вавилон исторический¹¹⁸⁹; равным образом нельзя также ограничивать значение видения падения Вавилона предсказанием разрушения Рима варварскими народами (под предводительством Алариха)¹¹⁹⁰. Первое понимание не согласно с боговдохновенным достоинством Апокалипсиса, второе же (а вместе с тем и первое) противоречит тому общему положению, что Апокалипсис – откровение по преимуществу отдаленного и будущего и событий антихристианского времени.

Это мнение, что под Вавилоном разумеется языческий мир¹¹⁹¹, столица римской империи, основывается кроме общих догадок и сближений на 1Петр. 5:13, где будто бы Вавилоном названа римская столица. Но последнее вовсе не доказано; да если бы и было доказано, то все-таки ничего не может говорить в пользу указанного мнения: что сказано ап. Петром, того нельзя с обязательностью приписывать св. Иоанну.

Вавилон известен в свящ. Истории как главный город царства, враждебного иудейскому народу. Поэтому нужно ожидать, что и в откровении о будущем боговраждебном царстве антихриста Вавилон взят, как указание на главный город этого царства. Вавилон есть прекрасный образ для всякого боговраждебного города¹¹⁹², потому что в нем, в лице вавилонского народа и его царей, особенно сильно выразилось стремление человеческой силы и человеческой мудрости стать выше Божественной силы и Бож. мудрости (Дан. 4:27)¹¹⁹³. А так как и в последнее антихристианское время царство антихристово задастся такою же целью заменить все святое и Божественное человеческим и антихристианским, то и главный город этого царства как нельзя ближе будет напоминать собою древний Вавилон. И если ветхозаветные пророки весьма часто пророчествовали о падении Вавилона и о сокрушении его боговраждебной силы, то о таком же падении говорится и в Апокалипсисе. Даже самое выражение этого последнего: Пал, пал Вавилон, город великий, представляет собою как бы повторение ветхозаветных пророчеств о падении халдейского Вавилона, именно (Ис. 21; Иер. 50:2; 51:8; Зах. 2:11). Так что сообразно с этим и в соответствие тому, что в 14 гл. речь идет о последних временах антихриста, под падением Вавилона естественнее всего понимать падение будущего Вавилона, главного города будущего антихристианского царства¹¹⁹⁴, не с таким же собственным именем, но с таким же характером его жителей и с таким же свойством и задачами власти его правителя. И как после падения истор. Вавилона еврейский народ мог возвратиться в Иерусалим (Ис. 21:9), так и после падения будущего Вавилона должна наступить свобода чад Божиих, которой, по слову апостола, ожидает вся природа (Рим. 8:21).

Причиною падения будущего Вавилона выставляется то же, что было причиною падения и халдейского Вавилона. Это – именно идолопоклонство, религия, враждебная истинной религии. О халдейском Вавилоне прор. Иеремиею было сказано, что он был золотою чашею, опьянявшею всю землю; народы пили из нее вино и безумствовали (Иер. 51:7). Подобно сему и о причине падения будущего Вавилона говорится, что он яростным вином блуда своего напоил все народы – ἐκ τοῦ οἴνου τοῦ θυμοῦ τῆς πορνείας αὐτῆς. В ветхозаветных пророческих писаниях мы встречаемся с выражениями о вине ярости Божией (Ис. 51:17, 22; Иер. 25:15); там, равно как и в Апокалипсисе (14:10), слово «ярость» указывает на силу Божия гнева. Но здесь слово τοῦ θυμοῦ – «ярости» (яростным) употреблено в первоначальном и коренном значении слова θυμός (от θύω – в значении «жгу») в значении жара, пламени¹¹⁹⁵. Блудодеяние названо яростным вином в смысле его силы воспламенять человеческое тело, человеческие страсти.

Понятие же самого блудодеяния и любодейцы в свящ. Писании очень часто употребляется в применении к городам (Ис. 1:24; 23:15, 17:22; Наум. 3:4) и обыкновенно указывают на все то развращающее влияние, которое оказывают те или другие города на народы своею торговлею, своими правами и своим идолопоклонством. В приложении к нашему месту вино ярости блудодеяния Вавилона будет означать не общую роскошную жизнь, которая может служить соблазном¹¹⁹⁶, но по преимуществу то из этой жизни, что более всего возбуждает гнев Божий. А это заключается ближе всего в религиозно-нравственном развращении; причиною падения будущего Вавилона будет то, что он явится главным центром антихристианской силы и антихристианских соблазнов, отвлекая людей от истинного богопочитания и побуждая их поклоняться антихристу.

Падение Вавилона, как главного города будущего антихристианского царства, было лишь началом страшного суда над миром. Суд должен распространиться на все царство, и гнев Божий обрушиться на всех, принадлежащих к этому царству.

Как бы для усиления впечатления от падения Вавилона третий ангел громким голосом обращается с угрозою ко всем поклоняющимся зверю и принимающим его начертание на свое чело или на свою руку. Угроза, очевидно, обращена к тем самым людям, которые имелись в виду в 13:16¹¹⁹⁷ и которые, по изображению 8 ст., упивались и услаждались яростным вином вавилонского блудодеяния, т.е. роскошною антихристианскою жизнью. Теперь, в противоположность этому, им угрожается предстоящею необходимостью пить из чаши гнева Божия. Это – обычное пророческое выражение о Бож. гневе; только здесь оно усиливается новыми пояснениями. Вино, говорится, цельное, т.е. неразбавленною водою, что обыкновенно делается для уменьшения его крепости. Такое вино должно означать гнев Божий, нисколько не смягчаемый Божественным милосердием. Милость Божия всегда сопровождает Бож. суд над человеком (Пс. 84:11), и если теперь о ней не упоминается, то, очевидно, речь идет о последнем страшном суде после окончательного падения антихристианского царства. Поэтому в конце 10 ст. и 11 ст. говорится о таких наказаниях и мучениях, которые, обычно, в свящ. Писании прилагаются к описанию вечной жизни грешников.

Грешники, поклонявшиеся зверю, будут мучимы в огне и сере. На основании Быт. 19:24 и Лк. 17:29 огонь и сера являются принадлежностью адских мучений, на что указывают также и следующие места свящ. Писания: Апок. 19:20; 20:10; 21:8; Мф. 5:22; 13:42; Лк. 16:24; Ис. 66:24. Выражение, что мучения будут происходить перед Агнцем и перед святыми ангелами, т.е. как бы в виду их, указывает на особенную силу мучений, горечь которых будет увеличиваться еще от того, что мучимые будут сравнивать свое мучение с блаженством святых и постоянно думать о тех, за вражду к которым они сделались достойны вечного наказания. Новая черта вечных мучений, что дым от них будет восходить во веки веков, напоминает собою место из пророка Исаии: превратятся реки его в смолу и прах его в серу, и будет земля его горящею смолою: не будет гаснуть ни днем ни ночью, вечно будет восходить дым ее (34:9, 10; ср. Ис. 66:24; Быт. 19:28). Мучения грешников будут постоянны; им не будет перерыва, и поклонявшийся зверю грешник, мучимый изо дня в день, не будет иметь ни одной минуты успокоения, ни малейшего времени, свободного от этих мучений.

Таким образом, мучения являются страшною противоположностью вечному блаженству небожителей, о которых было сказано это; они ни днем ни ночью не знают покоя, но не от мучений, а от добровольного славословия: «Свят, Свят, Свят» (5:8–10).

По контрасту, от изображения будущей судьбы грешников тайнозритель обращается к святым, еще живущим на земле. Здесь, – говорит он, – терпение святых (ὦδε ὑπομονὴ τῶν ἀγίων). «Здесь» равносильно: «по отношению к сказанному», «имея в виду сказанное». Терпение – ὑπομονὴ, как и 2:2; 13:10, означает не простое терпеливое перенесение страданий и лишений, но терпение, соединенное с надеждой, или, собственно, терпеливое ожидание. И все выражение 12 ст.: здесь терпение святых и соблюдающих (οἱ τηροῦντες) заповеди Божии и веру в Иисуса, указывает на то, что святые, в угрозе грешникам страшными наказаниями ада, должны почерпать для себя утешение и ободрение, преодолевать малодушие при своем постоянном исповедании христианской веры среди антихристианских гонений (ср. 1Ин. 3:23) и питать твердую надежду, что эти гонения скоро кончатся.

Но и, кроме этого, святым, гонимым антихристом, а равно и всем вообще христианам всех времен возвещается новое утешение от престола Божия. Иоанн слышит небесный голос, но не известно чей, – голос ли Иисуса Христа, или голос одного из блаженных, или старцев¹¹⁹⁸, или, вообще, небесный голос¹¹⁹⁹, как голос Божий, голос Бож. откровения. Этот голос повелевает Иоанну написать: Отныне блаженны мертвые, умирающие в Господе. Повеление равносильно 1:19 (ср. 22:10) и говорит о том, что истина этого откровения должна занимать видное место и существенное значение среди других истин, которые уже) возвещены ему и которые уже возвещены ему и которые будут возвещены.

Слово: «отныне» – ἀπι ἄρτι (Мф. 26:14; Ин. 1:51), «с этого времени», помещенное русским переводом в начале предложения, в действительности должно стоять в конце его, после: в Господе умирающие (ἀποθνήσκοντες)¹²⁰⁰. Оно относится и к блаженны¹²⁰¹, μακάριον и к умирающим¹²⁰², и говорит не о том только, что и умершие и все умирающие становятся блаженными в Господе с момента видения, и не о том исключительно, что будут блаженны все умирающие после видения, но и то и другое; вообще, блаженство принадлежит всякому умирающему в Господе без отношения ко времени видения.

Мертвыми в свящ. Писании (Мф. 8:22; 8:10; 1Сол. 4:16; 1Кор. 15:18) одинаково называются и праведники и грешники, поэтому в 13 ст., чтобы показать, о ком собственно идет речь и кому принадлежит блаженство, прибавлено пояснение: умирающие в Господе – οἱ ἐν κυριῳ ἀποθνήσκοντες. Это добавление находит себе объяснение в словах Спасителя: пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне (Ин. 15:4); оно говорит о тесном общении между умирающим и Господом. Здесь, таким образом, имеются в виду не мученики только (ср. 2:10), но, вообще, все христиане, которые умирают в истинной вере в Иисуса Христа и в твердой надежде на Его милосердие (1Кор. 15:18; 1Сол. 4:16). Они в самой своей жизни доказывают, что они достойны блаженства, как дара любви Божией, ибо и сами возлюбили Господа, доказывая это исполнением Его заповедей (Ин. 15:10)¹²⁰³.

Таковых «утешает откровение, возвещая, что, когда бы ни постигла их смерть, при каких бы условиях они ни покинули своей земной жизни, после их смерти ох ожидает блаженство. Да (ναί), истинно это! – говорит Дух Божий, – Дух сообщающий откровение¹²⁰⁴, и ίνα ἀναπαυήσονται славянский перевод передает «да почиют», русский же совсем опускает ίνα¹²⁰⁵ поэтому пусть успокоятся они от трудов своих. Труды, это – не что иное, как вся жизнь христианина, которая есть непрестанный труд, непрестанная работа и непристанное несение креста. Царствие небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11:12; Апок. 2:2; Ин. 4:38).

Христианский труд, или труд христианского совершенствования, сопровождающийся нередко несчастьями, страданиями и лишениями в земной жизни, после смерти вполне прекратится; тогда останутся лишь плоды этого труда, лишь его благие и утешительные последствия (1Сол. 1:3; 1Кор. 3:8; 15:58). То, что совершит человек хорошего в этой жизни, не пропадет для него и для его блаженства в будущем; все хорошее пойдет вслед за ним и после его смерти. Добродетельный человек, усовершась в добродетельной жизни, складывает себе сокровища на небе. Его добрые дела на земле и для земных предварят его на небе, куда он явится после своей смерти. По ним, по их достоинству, как бы по некоторой одежде, будет судим каждый христианин (Мф. 22:13) и, сообразно с ними (2Кор. 5:10), или будет принят в брачный чертог, или низвержен в тьму кромешную.

Рассмотренное видение 14 гл. очень близко подходит к последнему моменту всемирной истории – к страшному суду. Последнее видение 9–11 ст. уже предсказывает близость наступления вечных мучений грешников: все в мире достигло своей намеченной цели и предела. Видения 14–20 ст. непосредственно примыкают к видению 8 стиха и раскрывают как уже действительное событие то, что было только предсказано в 9–11 стихах. Суд Божий начался с Вавилона, главного города будущего антихристианского царства. Вавилон пал (ст. 8), но нечестивые, не смотря на это и не обращая внимания на угрозы вечными мучениями (9–11), по-прежнему коснели в своем нечестии. Мера долготерпения Божия истощилася, настал час воздаяния и праведникам и грешникам. И вот Иоанн в новом видении (и взглянул я – εἶδον) видит среди светлых облаков подобного Сыну человеческому, имеющему на голове золотой венец, а в руке – острый серп¹²⁰⁶.

Светлое или белое (λευκος) облако, сопровождающее и окружающее предмет явления, есть знак величия и славы и составляет, так сказать, существенную черту будущего второго пришествия Господа. Особенно выразительно в этом отношении следующее выражение свящ. Писания: и увидят Сына человеческого, грядущего на облаках небесных с великою силою и славою(Мф. 24:30; Лк. 21:27). Среди светлых облаков Иоанн видит и величественно восседающего (4:2–4) подобного Сыну человека. Подобный – ὄμοιος – говорит не о приблизительном отдаленном сходстве и напоминании, но о действительном тождестве и равно слову ὡς, как оно употреблено, напр., в 5:6. Самое выражение о подобии нужно сопоставить с 1:13; Мф. 24:30 и Дан. 7:13 и видит в нем то же самое значение. Явившийся, очевидно, не ангел, бесплотный дух, представлявший собою Иисуса Христа¹²⁰⁷, не ангел смерти¹²⁰⁸, не человек в образе ангела, являющегося образом людей, служащих на земле орудием Божественного суда, ¹²⁰⁹ но Сам Иисус Христос¹²¹⁰, Мессия¹²¹¹ в Своем образе человеческого Сына, грядущий в мире для суда над ним. Это вполне подтверждается эпитетом Сына человеческого, который прилагается в свящ. Писании только к Иисусу Христу и именно к Мессии, сначала приходившему для искупления человеческого рода, а потом имеющего прийти для суда над ним.

Подтверждается это понимание и тем еще, что во-1) сидящего окружают светлыя облака (Мф. 24:30), во-2) на Его голове золотой венец, который в откровении всегда служит знаком царского достоинства (ср. 19:12; 6:2; 9:7) и нигде не приписывается ангелам¹²¹², и в-3) в Его руке острый серп. Эта последняя черта напоминает выражение Мф. 9:38: Молите господина жатвы (ср. Мф. 4:29). Серп есть орудие жатвы, и если жатва, которая означает суд над миром, должна произойти по повелению Иисуса Христа (Мф. 13:30), то всего естественнее Его и нужно разуметь под имеющим серп для жатвы. Не противоречит признанию в сидящем с серпом в руках Иисуса Христа и то, что говорится в 15 ст. Из храма вышел новый ангел, который сказал сидящему с серпом в руке, чтобы Он пустил серп Свой и пожал. Как согласить, что ангел дает повеление Иисусу Христу, если мы будем подразумевать Его под образом сидящего? Совершенно свободно. Храм здесь, конечно, не храм иерусалимский, не Церковь Христова¹²¹³, но храм небесный¹²¹⁴, тот самый, который был упомянут в 11:19, который есть жилище Божие и источник всякого откровения и основа исполнения Божественного предопределения. Ангел, выходящий из этого храма, есть, таким образом, вестник Бож. повеления, предопределенного от века (15:5–6; 16:1). Следовательно, речь не о приказании от ангела, но о приказания через ангела. Повеление исходит от Самого Бога, речь об исполнении воли Божией. Но и Сам Иисус Христос неоднократно свидетельствовал, что Его деятельность, как Сына, всегда сообразовывалась с волею Отца небесного и Он был ее исполнителем (ср. Ин. 5:19, 27, 30 и Апок. 1:1). И в данном случае Иисус Христос, грядущий на облаках, является исполнителем Божественного предвечного предопределения о суде над человеческим родом; а самое повеление через ангела близко напоминает слово Спасителя, что о дне и часе Его второго пришествия никто не знает, кроме небесного Отца (Мф. 13:32; Деян. 1:7).

Итак, Иисус Христос, как Богочеловек, получает Божие повеление произвести жатву: пусти серп твой (πέμψον τὸ δρεπάνον). В последних словах заключается олицетворение: серп как бы живое самодействующее существо, которому самому предоставляется совершить свое дело (Мф. 4:29; Ин. 3:13). Пришло время жатвы, ибо жатва на земле созрела (ὄτι ἐξηράνθη ὁ θερισμὸς τῆς γῆς). Жатва (ср. Мф. 9:37) – не дело жатвы (Мф. 13:20), но то, что подлежит жатве. Эта жатва уже созрела, и мало того, что созрела, но, – на что указывает глагол ἐξηράνθη (от ξηραίνειν) – «иссушать» (16:12), – перезрела и не может без вреда оставаться не сжатою¹²¹⁵.

Самый образ жатвы в свящ. Писании обыкновенно употребляется для обозначения духовной жатвы, или суда, – таковы, напр., места Мф. 9:38; 13:36; Ин. 4:35; Мф. 9:29. Но особенно ясно представление жатвы сближено с понятием последнего суда у прор. Иоиля: Я возсяду, чтобы судить все народы отовсюду. Пустите в дело серпы, ибо жатва созрела... Близок день Господень в долине суда (3:12, 13, 14). Жатва и, по слову Спасителя, есть кончина мира (Мф. 13:39), так что и здесь под явлением сидящего, т.е. Иисуса Христа, с серпом для жатвы и самая жатва всей земли означает второе пришествие Господа для суда над миром. Оно будет в то время, когда этот мир в своем развитии и добра и зла дойдет до предопределенного Богом предела, когда праведники явят себя достаточно совершенными и достойными предуготовленных им наград, а грешники вполне обнаружат свою злобу и нераскаянность. Но эта жатва еще не жатва наказания, не есть произнесение приговора и над нечестивыми, каковою она представляется у пр. Исаии 27:11 и у Иеремии 51:33. О жатве в ее последнем смысле говорится далее. Теперь же в 15 ст., по-видимому, говорится только о жатве, как отделении пшеницы от плевел (Мф. 13:30). Это – картина не всего страшного суда, о котором предсказывалось в 14:7, но только его начала; это тот момент его, когда Судия Господь возсядет на престол славы Своей; и соберутся перед Ним все народы; и отделит одних от других (Мф. 25:31–32), когда Он через ангелов соберет избранных Его от четырех ветров от края небес до края их (Мф. 24:31). Таким образом, апокалиптическая жатва есть собрание Господом всех верных (1Сол. 4:17) и выделение их от нечестивых перед произнесением окончательного приговора после страшного общего суда¹²¹⁶.

О самом суде в этом месте Апокалипсиса умалчивается, и непосредственно за явлением жатвы следует явление обрезания винограда (17–20 ст.), как картина осуждения грешников на вечные мучения. Иоанн видит другого нового ангела, который выходя из храма, как и ангел – вестник ст. 15. Он также имеет в руке серп, как и сидящий на облаке (ст. 14), но не окружен облаками и не имеет короны на голове. Все эти признаки ясно отличают его от ангела Иисуса Христа¹²¹⁷ и ставят его в разряд простых ангелов, служителей Божиих и исполнителей Его воли.

Вслед за этим ангелом появляется еще новый ангел. Но он выходит уже не из самого храма (11:19), как предыдущие, не из святилища но от жертвенника, и назван имеющим власть над огнем. Последняя черта характеристики при сближении ее с 7:1 и 16:5 дает право заключать, что этот ангел принадлежит к числу тех ангелов, слуг Божиих, которые управляют в мире теми или другими стихиями. Во всяком случае здесь нельзя видеть простого указания на отношения этого ангела к огню храмового жертвенника¹²¹⁸ или указания на огонь Бож. гнева, исходящего от Бож. престола¹²¹⁹. Такое объяснение совершенно не имеет основания в тексте, где жертвенник вовсе не сопоставляется с огнем. Жертвенник имеет самостоятельное значение в описании обстановки явления, и его нельзя принимать за жертвенник святилища¹²²⁰, который называется (ср. 8:3) золотым жертвенником¹²²¹. Это, несомненно, жертвенник всесожжения, упоминаемый ранее в 6:9 и 8:3 и 5¹²²². Отношение там упоминаемаго жертвенника к нашему месту может быть указано в том, что от этого жертвенника (6:9) была возносима молитва убиенных праведников об отмщении нечестивым, т.е. о суде над миром. Теперь, как бы в ответ на эти молитвы, от того же жертвенника выходит ангел с повелением от Бога произвести суд над нечестивыми.

Ангел, вышедший от жертвенника, повелевает ангелу, вышедшему из храма, пустить серп (ср. 15 ст.) и обрезать грозды винограда на земле, потому что и они уже созрели. Ангел поверг свой серп и обрезал виноград на земле и бросил в великое точило гнева Божия. Предмет обрезания в первом случае назван гроздами (τοὺς βότρυας), а во втором – виноградом (τὴν ἄμπελου); но это понятия синонимические, и одно указывает на отдельные ягоды в ветке, а другое – на всю ветку¹²²³.

Христос называл себя виноградною лозою, верующих – ветвями (Ин. 15:5), а мир уподоблял винограднику. Но во время антихриста мир почти весь отречется от Христа, и если останется по-прежнему виноградником, то уже таким, который не будет иметь никакой связи со Христом. Хотя на ветвях и будут ягоды, но сама лоза не будет привитою к Иисусу Христу; она одичает, и ее плоды будут дикими и негодными (Ин. 15:6; Рим. 11:17), поэтому, как дикие и негодные, ягоды винограда будут брошены в точило гнева Божия. Эта картина отчасти напоминает Ис. 25:10; 63:3; Иер. 51:33; Ам. 1:3; Мих. 4:13; Зах. 14, но ближе всего слова пророка Иоиля: Пустите в дело серпы, ибо жатва созрела; идите, спуститесь, ибо точило полно и подточилия переполняются, потому что злоба их велика (3:13). Сообразно с этим и под обрезанием винограда в нашем месте нужно разуметь суд Божий над грешниками. Они, отделенные от праведников, подвергаются возмездию Бож. гнева. Велико это точило Божьего гнева, ибо суд совершается Богом всемогущим и праведным; велико оно и потому, что велико число нечестивых и велики их прегрешения.

Виноград, брошенный в точило, был истоптан, т.е. грешный мир был подвергнут казни. Степень наказания и множество наказанных поясняется сравнением с обилием виноградного сока (названного здесь прямо кровью), который, не вмещаясь в приготовленном точиле, течет через его края. Это и означают слова текста: потекла кровь из точила даже до узд конских на тысячу шестьсот стадии. Точило, место наказания, представляется находящимся вне города. Понимаемое в буквальном смысле это выражение может служить указанием на обычное явление, что виноградные точила помещались за городом, – так было в Иерусалиме.

В переносном же смысле оно должно служить указанием на место суда над грешниками. Где будет происходить этот суд? – Вне города. Одни толкователи под этим городом разумеют город Иерусалим, главный город Палестины¹²²⁴, и предполагают, что местом вне города будет та самая долина Иоасафата, которая и по пророчеству прор. Иоиля (3:2, 4) прямо названа долиною Суда. Сюда, говорят они, в эту долину соберется все нечестивое воинство и будет осуждено Господом, кровь их потечет (Ис. 63:1–6) столь большим потоком, что захватит все пространство Палестины, которая измерялась позднейшими иудеями в 1600 стадий. Но пророчество Иоиля в своем буквальном значении первее всего относится к суду Божию над язычниками в их отношении к Израилю, и, понимаемое в смысле предсказания о будущем суде, оно, конечно, должно потерять некоторые свои буквальные черты, ибо точная география и точные географическия меры не приложимы к Апокалипсису.

Во избежание трудности понимания этого места некоторые толкователи под Иерусалимом разумеют христианскую Церковь, общество Иисуса Христа, и выражение «вне города», по их мнению, означает лишь то, что суд Божий не коснется членов Церкви. Но это толкование в свою очередь отличается излишнею общностью и отвлеченностью и не соответствует конкретности апокалиптических видений.

До сего времени речь была о последних временах антихриста. Тогда будет свой главный город царства; и о его падении, под видом падения Вавилона, уже было раскрыто в предыдущем видении. Таким образом, здесь под городом нельзя разуметь¹²²⁵ этот город нечестия. Но будет ли тогда город Божий, город, подобный древнему Иерусалиму, как средоточие святости и богопочитания?

В виду всемирного господства антихриста, в виду преследований им всего святого и бегства Церкви в пустыню, такого города предположить нельзя. И если здесь речь идет о городе, то, следовательно, не о каком-либо будущем географическом городе, как местожительстве святых последнего времени. Под городом здесь разумеются те, кто живет в городах, т.е. святые Божии, которые, будучи собраны Господом от четырех ветров земли (Мф. 24:31), составят город живого Бога. Следовательно, этот город не Сион (14:1), не верующие, рассеянные по всей земле перед окончанием мира¹²²⁶, но собрание их всех в единое целое, после их окончательного отделения от нечестивых. Это – пшеница, которая при жатве будет отделена от плевел, предназначенных для сожжения огнем (Мф. 13:30).

Казнь нечестивых произойдет вне города, т.е. по отделении их от праведников. Обилие крови наказанных сравнивается с потоком столь глубоким, что он будет достигать до узд коней. Сравнение, очевидно, взято из обыкновенных войн, где кони сражающихся действительно ходят по окровавленной земле. Самая мера в 1600 стадий¹²²⁷ говорит не о действительном протяжении Палестины¹²²⁸, не о 32 географических милях ее пространства¹²²⁹, на каковом пространстве и должна совершиться казнь нечестивых; равным образом здесь нельзя видеть и одно только общее указание на громадность пространства¹²³⁰. Число 1600 должно иметь свое специальное значение. Как составленное из 40 х 40 дней покаяния и поста (ср. Числ. 14:36; Суд. 13:1; Езек. 4;6; 29:11), оно может говорить о высшей степени наказания¹²³¹ нечестивых, ибо в удовольствиях и законопреступлениях они не знали границ. По причине их нечестия оно (наказание) проходит через тысячу шестьсот стадий¹²³². Если же число 1600 производить как 4 (четыре стороны света), умноженное само на себя и увеличенное во сто – число полноты, то оно будет указывать¹²³³ на всеобщность наказания нечестивых: где бы они ни были перед страшным судом, они будут собраны со всех сторон света и получат должное возмездие (ср. 14:10).