VI. Четвертый порядок обнаружений божественного мироправления

Видением 15 главы начинается новый (четвертый) порядок апокалиптических обнаружений Божественного мироправления. Предыдущий начался откровением о Церкви Христовой, через раскрытие видения жены, бежавшей от зверя в пустыню; кончился он сообщением откровения о страшном суде, который представлен в двух моментах: 1) выделение праведников и 2) казнь грешников. Этот порядок сообщил много нового сравнительно с предшествующими порядками. Но открыл не все, и следующий порядок должен внести некоторые дополнения и пояснения.

Новое видение и новый порядок Иоанн начинает почти теми же словами, как и порядок предыдущий. Так же, как и тогда (12:1), он видит на небе великое знамение; но здесь он это великое знамение называет еще «чудным» (θαυμαστόν). Цель добавления, конечно, та, чтобы показать, что это знамение, как достойное удивления, должно обратить на себя особенное внимание. Если вся вселенная дивилась, видя исцеленною рану зверя, вышедшего из моря (13:3), то она должна более дивиться этому новому знамению, ибо оно означает более важное для нее, чем исцеленная рана зверя. Иоанн видит семь ангелов. Сам он не определяет, кто были эти ангелы и была ли речь о них ранее, но уже отсутствие определенного члена говорит в пользу предположения, что это суть совершенно новые ангелы. Потому нет основания сближать их¹²³⁴ с ангелами (8:2 и 1:4), ¹²³⁵ и тем более совершенно отождествлять. Миссия и тех и других ангелов совершенно другая. И если престол Божий окружает бесчисленное множество ангелов, всегда готовых исполнять волю Божию, и если нужно предполагать (7:1; 14:18; 16:5), что ангелы имеют свои особые назначения, то и по отношению к нашему месту необходимо допустить, что здесь речь идет о совершенно особенных ангелах. Можно только предполагать о их высшем чине, так как явление их названо великим и дивным знамением.

О их высшем чине говорит последующий эпитет: они имеют семь последних язв. Господь Бог, подобно как некогда Моисею в Египте (Исх. 9:13–15), поручил им произвести последние казни, которыми должна окончиться ярость Божия. Эти язвы – казни (πληγή) есть обнаружение гнева Божия над грешным миром, подпавшим по своей доброй воле власти дьявола и антихриста; казни не первые, а последние. Они, как обнаружения Бож. гнева в его последней степени, говорят об окончательном суде над грешным миром и о последних земных человеческих мучениях, за которыми последуют мучения вечные. Таким образом, миссия семи ангелов важна в том отношении, что они являются провозвестниками и совершителями высшего проявления Бож. гнева, слугами праведного Судии и Мздовоздателя (Ис. 9:19; Дан. 11:36)¹²³⁶.

Явление ангелов первого стиха можно раcсматривать как общее введение к 15 и 16 главам¹²³⁷. Тайнозритель не останавливается на этом явлении и переходит сейчас же к следующему, которое и описывает, начиная с 2 ст. Он видит, как бы стеклянное море, смешанное с огнем (ὡς θάλασσαν ὑαλίνην περὶ μεμιγμένην). Видение моря перед небесным престолом было описано уже в 4:6; оно также было названо и там стеклянным. Но как бы для отличия там прибавлено, что оно было подобно кристаллу, это же изображается смешанным с огнем. В общем, все-таки между тем и другим морем существует почти тождество и, очевидно, произошло лишь некоторое изменение виденного прежде. Прежде оно было ясно и спокойно, как кристалл, теперь же отливало огнем, как бывает перелив цветов в драгоценных камнях¹²³⁸. Это море (ср. 4:6) – не действительное море, ибо перед ним поставлено (ὡς – как бы; оно не море блаженных святых, окружающих небесный престол¹²³⁹. Трудно допустить и то мистическое толкование, что под морем здесь разумеются воды жизни (Ин. 7:35–39), а под огнем огонь, нисшедший на апостолов, и что все вместе означает высокое состояние святых в блаженном царстве¹²⁴⁰. Море, как принадлежность Бож. престола, может быть понятно, как особенная сфера, как его отблеск подобно радуге (4:3), как лучи Бож. Существа, выражающие Его природу и свойства Его деятельности¹²⁴¹. По изображению (4:6) эти лучи были чистыми и спокойными (море было подобно кристаллу). Теперь же море смешано с огнем; теперь деятельность Божия по отношению к миру изменилась, и к ней присоединился огонь Его гнева. Бог обнаруживает Себя по отношению к миру не только как Его величественный Творец, Управитель и Спаситель, но и как праведный Судия, посылающий страшные казни на нераскаянных грешников. На этом море (а не на берегу его)¹²⁴², т.е. в сфере, в свете и блеске величественного и грозного Бож. существа, стоят победившие зверя, и начертание его и число имени его. Их положение напоминает¹²⁴³ не израильтян по переходе их через Красное море, но блаженных ангелов и святых перед небесным престолом.

Это значит, что к сонмам ангелов и святых теперь, после страшных гонений антихристианского времени, присоединились новые слуги Божии, они одни из тех, которые указаны в 7:14, как пришедшие от великой скорби¹²⁴⁴. Они названы победившими¹²⁴⁵ зверя – νικῶντας ἐκ τοῦ θηρίον καὶ ἐκ. Предлог ἐκ, посредством которого связан глагол νικάω с его дополнениями указывает (сообразно с латинскою конструкциею¹²⁴⁶) не на объективную победу над самим зверем, не на преодоление его и уничтожение его, но на победу субъективную, на то, что эти стоящие на море не дали, не допустили зверю победить себя, не подчинись ему¹²⁴⁷. Внешне, по телу, они могли быть даже побежденными зверем и даже умерщвленными (11:7; 13:7), но внутренно, по духу, по поведению, победителями являются они, ибо (ср. 13:14–17; 14:9–11) они не согласились подчиниться зверю, поклониться ему и принять на чело свое его начертание или число его имени; они, таким образом, преодолели стремление зверя сделать их своими поклонниками и победоносно отошли в вечность к небесному престолу. Теперь они стоят здесь с гуслями Божиими в своих руках. Гусли, это – Бож. инструмент; они даны им от Бога (5:8; 14:2) для возношения благозвучной песни, содержание которой излагается далее.

Стоящие на море поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца, не две песни, но одну песнь, которая лишь носит двойное название¹²⁴⁸. Она называется Моисеевою песнью не потому, что ее поют ветхозаветные праведники¹²⁴⁹, но потому, что содержит в себе воспоминание о тех казнях, которые были посланы на Египет от Господа через Моисея и за которые евреи прославили Бога в своей торжественной песне после перехода через Красное море (Исх. 15:1–19).

Другое название песни – песнь Агнца. Это название указывает не на то, конечно, что она составлена Агнцем, Иисусом Христом, но на то, что в ней прославляется дело человеческого спасения, совершенного Иисусом Христом (Hengstenberg, Fuller). Песнь 3 и 4 ст. нельзя сближать с песнью 14:3, так как ту пели девственники и ее содержание было недоступно ни для кого, кроме их. Песнь (15:3–4) в своих отдельных словах и выражениях и в общем тоне весьма близко подходит к Исх. 15:1–19; Ис. 12:1–6; Пс. 91:6; 65:2; 144:17; Иер. 10:7, и, по аналогии с этими местами, должна быть понята как славословие Богу за только что обнаруженные Им дела праведного суда над грешниками; она есть прославление за дела Бож. всемогущества, которые были явлены над царством антихриста. Вследствие этого здесь еще новое подтверждение того положения, что стоящие на море суть мученики антихристианского времени, скончившиеся во время преследования антихриста. Вся песнь может быть разделена на четыре строфы.

Первая восхваляет Господа, как Господа и Вседержителя, за Его великиe и чудные дела; вторая восхваляет Его как Царя народов (τῶν ἐθνῶν)¹²⁵⁰, за правду и истинность Его путей (Рим. 11:33). Третья строфа говорит о том, что весь мир должен бояться Господа и воздавать должную славу и честь Его имени; четвертая строфа обосновывает страх перед Господом (ср. Иер. 10:7) и необходимость Его прославления. Основание это заключается в святости Бож. существа. Правильное чтение 4 ст. не: ὄτι μόνος ἄγιος – ибо Ты един Свят, но: ὄτι μόνος ὄσιος, – ибо Ты один благочестив (славянский перевод – «преподобен»). Ὄσιος не то же, что ἄγιος последнее свойство в приложении к Божеству означает Его бесконечную чистоту и совершенство; ὄσιος же, означающее собственно «благочестивый», обыкновение прилагается по отношению к человеку и употребляется для указания на согласие его поступков и настроения с Бож. заповедями.

Если же свойство благочестия в нашем месте отнесено и к Богу, то, как это отмечает Генгстенберг, здеси нужно видеть не что иное, как сопоставление (Пс. 85:8, 9) истинного Бога с богами языческими и с антихристом, богом последнего времени. Как богам языческим (по мифологии) не принадлежало благочестие в его широком смысле, так не будет благочестив и антихрист хотя и будет требовать поклонения себе, как истинному Богу. Только истинный Бог, Творец, Мироправители и Мздовоздатель обладает благочестием во всей его полноте; только Его дела вполне согласны с тем идеалом святости, совершенства и непорочности, который и есть Он Сам. Посему-то (ὄτι) все народы Мих. 4:2; Ис. 2:2; Зах 8:20) или отдельный личности из всех народов (Деян. 10:35) поклонятся Всесвятому Богу и признают в Нем для себя высший идеал совершенства. Самого широкого признания эта истина Бож. совершенства достигнет только тогда, когда после казней антихристианского времени особенно будут обнаружены правосудие и всемогущество Божии и те пути Его Бож. правды и вечного предопределения, которыми Он ведет мир к предопределенной ему цели. Но и тогда это признание сделается свойственным лишь отдельным личностям из всех народов; остальные же если и воздадут славу Богу и поклонятся Ему, то только лишь в силу черезвычайности явлений Бож. гнева (1:7), а не в силу своего искреннего раскаяния и обращения на путь благочестия (9:20–21; 16:11–21).

После описания чисто небесного видения, в 5 ст. Иоанн обращается своим взором к видению, тесно связанному с событиями на земле, которые и объясняются из предыдущего. Предыдущее видение говорило о положении святых, достигающих неба во время страданий антихристианского времени, а новое видение говорит уже о самых страданиях благочестивых, страданиях, которые для нечестивых будут казнями.

Иоанн видит на небе открытый храм скинии. Подобное же видение описано 11:19, только там храм назван Божиим, и предметом созерцания указан ковчег завета. Скиния, это, очевидно, – тот походный храм еврейского народа, о котором сообщается в Исх. 29:10, 11, 32. В 5 ст. говорится об открытии не скинии вообще с ее святилищем и двором; они были открыты и доступны всегда, но только храма скинии свидетельства, т.е. важнейшей части ее, которой и принадлежало значение свидетельства – откровения (τοῦ μαρτυπίου) (ср. Исх. 25:22). Святое святых, где ковчег завета, служило для ветхозаветного человека самым священным местом источником откровения, и доступ туда был дозволен только одному первосвященнику и притом только однажды в год. И если в видении Апокалипсиса представляется открытым для всех доступ в Святое святых, к ковчегу откровения¹²⁵¹, то это должно, очевидно, означать последние моменты Божия откровения, последние явления Божьего суда над человеческим родом Небесный храм раскрылся настолько, что было видно Святое святых и ковчег с заповедями, как свидетель против грехов человечества. Нужно ожидать окончательного суда, суда грозного, каким был и мог только быть суд ветхозаветный, не знавший милости, ибо он не знал благодати¹²⁵².

Из Святое святых, т.е. от самого престола Божия и как бы от Бога, вышли семь ангелов, те самые, о которых было упомянуто в 1 ст. Они назначены (ἔχοντες – «имеющие») быть вестниками последних семи казней-язв. Как вестники, они были одеты в чистую и светлую льняную одежду и опоясаны по персям золотым поясом. Эта одежда напоминает несомненно собою одежду Сына человеческого (1:13) и говорит о том, что их миссия есть исполнение воли Иисуса Христа, как Судии мира¹²⁵³. Чистота одежды ангелов соответствует праведности и истинности путей Божиих (ст. 3), светлость (λαμπρός) же – величию Божеств, всемогущества и дивности Его дел (ст. 3). Чистоте и светлости одежды соответствует своим блеском и драгоценностью золотой пояс (21:18).

Этим ангелам одним из четырех животных дань были (4:6) золотые чаши, наполненные гневом Божиим. Цель и значение этих чаш будет указано в 16:1 вылейте семь чаш гнева Божия на землю. А так как гнев Божий, которым были наполнены чаши, в свящ. Писании почти всегда изображается под образом огня (Пс. 78:6; Иер. 10:25 и Апок. 15:2; 18:8), то нужно полагать, что и чаши ангелов были также наполнены огнем. Что же касается того вопроса, почему одно из четырех животных, а не кто-либо из небожителей передает чаши, то, конечно, то или другое решение его не представляет особаго значения. Эбрард полагает, что животное, как символ сил Божиих в природе, передает и Божественное повеление о разрушительных действиях в ней; но этому противоречит 6:1–2, и лучше думать, что животное, как существо ближайшее к престолу Божию, и передает важнейшее Бож. повеление¹²⁵⁴.

Окончание стиха, именно, наименование Бога живущим во веки веков, сообразно Втор. 32:40; Евр. 10:31; Пс. 89:2, нужно понимать, как указание на то, что в вечности Божьего Существа, в Его премирности, обусловливающей собою Его неизменяемость и правосудие, заключается основание Его праведного гнева против всего зла, которое возникает только во времени и есть нарушение и противоречие гармонии мира. Лишь только были переданы чаши, как весь храм наполнился дымом славы Божией, так что доступ в него стал невозможен. Дым, замечает Генгстенберг, всегда в Апокалипсисе является продуктом огня (8:4; 9:2; 14:11 и др.). Огонь же служит символом гнева Божия. Поэтому, то обстоятельство, что храм наполнился дымом от славы Божией, нужно понимать, как указание на возгоревшийся гнев Божий¹²⁵⁵. Этот гнев Божий, гнев, не смягчаемый Бож. милостию, ибо доступ в храм к Богу и Его милости представляется закрытым, должен поразить грешный антихристианский мир¹²⁵⁶. Такому заключению не противоречит и то, что дым назван дымом от славы Божией и от силы Его. По аналогии с Исх. 40:34; 1Цар. 8:10, 11, слава Божия может обнаруживаться в явлении облаков; облако темное служит также символом гнева (Исх. 12:5). Слава Божия, в выражении Апокалипсиса, и вообще соединена с Его силою и есть ее явление, поэтому и дым (6 ст.) является символом обнаружения славного Божия всемогущества. Вследствие этого (Исх. 19:18; Евр. 12:18 и особенно Ис. 6:4) вслед за явлением дыма, наполнившего храм Божий, нужно ожидать обнаружения карающей десницы Божией (Исх. 14:24). Действительно, и есть: следующая глава говорит о страшных казнях, которые ниспосланы были Богом на антихристианский мир.

Cемь последних казней начинаются по особенному голосу из храма, как бы по особому приказанию и знаку. Голос, по замечанию Иоанна, слышался из храма (как бы по особому приказанию и знаку) и, очевидно, принадлежал Самому Господу¹²⁵⁷, ибо в храме не было никого, кроме Бога, и никто не мог войти в него (ст. 8), даже херувимы пребывают вне его (ст. 7)¹²⁵⁸. Этому не противоречит¹²⁵⁹ и то обстоятельство, что голос слышался не от храма, а из храма; предполагается Господь пребывает в Своем храме и оттуда повелевает Своим громким (1:10; Иез. 9:1) голосом, который в других местах свящ. Писания иногда уподобляется голосу грома (Пс. 76:19).

Повелевается чаши гнева Божия вылить на землю. Земля здесь принимается в общем смысле указания на всю вселенную, без ее разделения на сушу и море. В дальнейшем, при следовании одной казни за другою, различаются и суша (ст. 2) и море (ст. 3); здесь же под землею разумеются все те, кто должен подвергнуться казням гнева Божия, т.е., очевидно, все, принадлежащие к царству антихриста и отвергшиеся христианства.

Первый ангел выливает свою чашу на землю. Земля здесь принимается не в общем значении вселенной, как в 1 ст., но в ее противоположности морю (ст. 3). Земля, это – суша (8:7), и те, кто обитает на ней, собственно и являются предметом, подлежащим действию обнаруживающагося Бож. гнева. Следствием вылития первой чаши было то, что на людях появились жестокие и отвратительные гнойные раны (ἔλκος κακὸν καὶ πονηρόν). Ἔλκος, означающее собственно рану, гнойный нарыв, употребляется в свящ. Писании для обозначения проказы (Втор. 28:35; Иов. 2:7), гноящихся и покрытых струпьями язв (Лк. 16:20–21) или просто болезненных нарывов (Втор. 9:9). В нашем месте эти гнойные раны определяются как отвратительные (κακὸν) и жестокие (πονηρόν); первое указывает (κακός берется в его противоположности ἀγαθός) на неприглядность для взгляда, второе же (πονηρός в его противоположности χρηστός)¹²⁶⁰ – на их болезненность и причиняемое ими беспокойство¹²⁶¹. Эти раны, как по своему виду, так и по назначению, напоминают нарывы, которые были посланы Господом через Моисея на египтян во время шестой казни (Втор. 9:9–14). Как там, так и здесь нарывы были следствием поражения Бож. гневом и имели целью вразумить поражаемых казнью (ст. 9, 11). Там казнь простиралась только на египтян и не касалась израильтян, так и здесь казнь простирается не на всех земных обитателей, но только на тех, которые имели начертание зверя и поклонялись его образу. Это, стало-быть, те самые последователи и слуги антихриста, о которых была речь в 13:16. Они, в ознаменование своей принадлежности к антихристианскому царству, принимали на себя начертание (χάραγμα) зверя, и вот теперь Господь со Своей стороны отмечает их гнойными ранами¹²⁶².

Антихристианство будет отличаться особенною сконцентрированностью, и поражение ранами всех сочувствующих ему являлось соответствующею мерою против их единодушного противления христианству. Под казнью нельзя понимать только «образ полного страданий антихристианского общества»¹²⁶³ или же разложение и внутреннее повреждение всей его организации¹²⁶⁴; нельзя также видеть¹²⁶⁵ здесь предсказания о моровых язвах, которые поражали римскую империю в первые три века христианства. Но едва ли нужно придавать¹²⁶⁶ этой казни смысл внутренней скорби по поводу общих бедствий. Выражения Апокалипсиса не дают никакого повода к аллегорическому толкованию, а исторический пример подобной же египетской казни ручается за то, что возможно и повторение его в больших размерах. А так как изображаемое событие относится к последнему времени, ко времени, близкому к окончательному перевороту в мире, то вполне возможны и допустимы особенные черезвычайные явления в человеческой жизни и человеческой природе, аналогий которым мы в настоящее время можем и не встречать. Это последнее замечание нужно иметь в виду и при рассматривании последующих казней, и тогда даже в особенности.

Первая чаша была вылита на землю, т.е. сушу; вторая выливается на море. Море это – настоящее море, окружающее сушу, наполненное своеобразными живыми существами и служащее к удовлетворению некоторых потребностей и условий жизни человека, но не море народов¹²⁶⁷, не народ в его гражданском отношении¹²⁶⁸ и не жители всех частей света, кроме Европы¹²⁶⁹. Настоящее море сделалось кровью – кровавым (ἐγένετο (т.е. θάλασσα) αἶμα)¹²⁷⁰). Чтобы не оставалось никакого сомнения в буквальном, а не образном¹²⁷¹ значении этой казни, Иоанн определяет ее более подробно. Вода моря обращается не в обыкновенную массу крови (жидкую), но в массу крови, которая свойственна мертвому трупу (αἶμα ὡς νεκροῦ). Значит, масса морской воды по цвету сделалась сгустившеюся и темноватою кровью и к тому же зловонною. Такая масса была непригодна для жизни в ней живых существ, и поэтому Иоанн замечает, что все одушевленное в море умерло – πᾶσα ψυχὴ ζῶσα (Быт. 1:21, 30) ἀπέθανεν.

В виду сего нет никакого основания придавать и этой казни аллегорический смысл и понимать под нею или расстройство и прекращение торговых сношений, которым способствовало море¹²⁷², или необыкновенное пролитие крови во время морских сражений¹²⁷³, или необыкновенное пролитие крови во время морских сражений, и, вообще, во время кровопролитных войн¹²⁷⁴, или же те перевороты, которыми сопровождается распространение влияния Европы на другиe страны¹²⁷⁵.

Подобно тому как по звуку второй трубы (8:8–9) третья часть моря сделалась кровью и третья часть всего живущаго умерла, так нечто подобное, но в большем размере¹²⁷⁶, мы видим и в казни второй чаши. Как там, так и здесь – не символ только, но действительное изменение массы морской воды, море в действительности делается кровию мертвеца¹²⁷⁷. Таким образом, это есть новое физическое бедствие, которое постигнет антихристианский мир и природу того времени; бедствие притом не временное и быстро прекращающееся¹²⁷⁸, но, как это нужно усматривать из 9 и 11 ст., продолжающееся постоянно вместе¹²⁷⁹ с бедствиями других казней до самого конца мира: цель этого – сделать их особенно тяжелыми в соответствие крайнему упорству и нераскаянности антихристианского мира.

В этой непрерывной продолжительности и совместности действия семи последних казней нужно видеть их отличие от казней египетских, которые были непродолжительны и следовали одна по окончании другой. И нужно представлять так, что, когда еще продолжались первые две казни, антихристианский мир уже постигла новая. Не только были испорчены воды моря, но, по действию третьей чаши, которая была вылита на реки и источники, вода в них также сделалась кровью (ст. 4). Эта казнь стоит в близкой параллели с первой египетской казнью, по которой воды реки Нил обратились в кровь (Исх. 7:19–21), и отчасти может напомнить казнь третьей трубы, по которой воды третьей части рек сделались горькими (8:10–11).

Здесь мы видим подобное же извращение в природе, но только в несравненно больших размерах. В пользу буквального понимания третьей казни, кроме аналогий с предыдущими, говорит и то замечание текста, что эти воды, сделавшияся кровию, люди должны были употреблять для утоления своей жажды (ст. 6; ср. Исх. 7:21). Употребления крови вместо воды требовало соответствие между преступлением и наказанием. Это объясняется в дальнейших (5–7) стихах. Ангел вод – не ангел, только что выливший чашу на воды¹²⁸⁰, не ангел, «стоящий в близком отношении к ангелу» (Иоан. 5:4)¹²⁸¹, но ангел (14:18), управитель определенною стихиею¹²⁸², этот ангел говорил: праведен Ты. Господи, Который ecu и был и Свят, потому что так судил (δίκαιος εἶ, ὁ ὤν καὶ ὁ ἦν, ὁ ὄσιος, ὄτι ταῦτα ἔκρινας). Он восхваляет Господа за Его правосудие (δίκαιος), которое Он проявляет в соответственном воздаянии; за Его неизменяемость, по которой Он поступает теперь так же, как поступал и прежде¹²⁸³, и за Его верность Своему Существу (ὄσιος) всесвятому и правосудному.

Необходимость пить кровь вместо воды, – казнь страшная и не представляемая, для антихристианского мира является справедливым (ст. 6) возмездием за его страшную и непонятную жестокость против христианства и против верных хранителей его – святых и пророков. Святые, это – вообще верные христиане последнего времени (13:7); пророки же, это – выдающиеся из них, подобные двум свидетелям 11:3 (ср. 11:18), но не исключительно апостолы (Мф. 10:41)¹²⁸⁴. За то, что нечестивые проливали кровь святых, как бы воду (17:6), они должны будут пить кровь вместо воды (ср. Ис. 49:26): это соответствует жестокости и кровожадности их поступков¹²⁸⁵. Иоанн слышит и еще новое подтверждение Бож. правосудия: голос из-за жертвенника говорит: да, Господи, Боже Вседержителю, истинны и праведны суды Твои (15:3)¹²⁸⁶. Голос слышится как бы от самого жертвенника (θυσιαστήριον – жертвенник всесожжения), в котором (голос) нельзя видеть ангела, говорящего как бы из-за жертвенника: Иоанн не преминул бы назвать его, как назвал он ангела в предыдущем 5 стихе. Скорее всего, жертвенник всесожжения употреблен здесь вместо закланных и убиенных за имя Христово, пожертвовавших своею жизнью за верность Агнцу. Это тот самый голос, который в 6:9–10 из-под жертвенника взывал к Господу с мольбою об отмщении нечестивым за пролитую ими кровь праведников. Теперь это отмщение, это воздаяние отчасти уже совершилось, Божий гнев (8:5) уже поразил землю; и посему закланные и убиенные¹²⁸⁷ восхваляют Господа Вседержителя за непреложность и неукоснительность Его суда и воздаяния и за справедливость их (ἀληθιναὶ καὶ δικαίαι αί κρίσεις σοῦ).

Первыми тремя казнями были поражены сами люди, море и реки; теперь, в четвертой казни, для довершения поражения физической природы и условий земной жизни, поражается самое солнце: на него выливается четвертая чаша Божия гнева. По вылитии чаши гнева на солнце, что было лишь символом, – ангелу (не солнцу, ср. 6:4–8; 7:2; 9:3, 5) от Бога дано было жечь людей огнем. Цель, назначение солнца по отношению к земле освещать и животворить – теперь это назначение изменяется: оно начинает жечь людей. Генгстенберг, ссылаясь на то, что огонь и жар в Апокалипсисе (14:18) служат всегда символом гнева Божия, в четвертой казни видит лишь общее указание на человеческие бедствия, как следствие Бож. гнева, и наше место сближает с Иер. 17:8; 1Пет. 4:12; но если мы понимали буквально поражение третьей части солнца и звезд в казни четвертой трубы (8:12), если мы и предшествующие казни первых трех чаш также понимали буквально, в смысле поражения физической природы, то должны принять такое же толкование и по отношению к казни четвертой чаши. Вполне возможно ожидать, что тогда при общем расстройстве природы и солнечный свет изменит свою благодетельную теплоту на нестерпимый зной¹²⁸⁸. Эта казнь, как и предыдущая, была призывом к покаянию, – но и она не достигла цели: люди хулили Господа за эти казни и не вразумились, чтобы воздать Ему славу. Люди антихристианского времени своим упорством и ожесточенностью сердца превзойдут египетского фараона. Тот при каждой казни сознавал величие и правосудие Божие и говорит: Господь праведен, а я и народ мой виновны; помолитесь обо мне Господу (Исх. 9:27, 28); люди же антихристианского мира не только не раскаются (ср. 9:20), не только не прославят Господа, имеющего власть Вседержителя, но даже будут хулить Его имя, будут хулить не столько самое существо Божие, но Его обнаружения в мире, Его дела милосердия, Его воплотившегося Сына, Его святых, всецело исполняющих Его заповеди и стремящихся к прославлению Его имени (ср. 13:6).

Сообразно с тем, как все более и более обнаруживались нечестие, упорство и нераскаянность антихристианского мира, все более и более усиливались его страдания от Божиих казней.

Пятая чаша Божия гнева выливается на самый престол зверя. Зверь, это – антихрист, его престол не главный город его царства (13:2; Иер. 13:13), но сфера его власти, его подданные, составляющие его царство¹²⁸⁹. Сделалось мрачным именно его царство. Если можно видеть аналогию этой казни с девятой египетской (Исх. 10:21), то только очень отдаленную. Там тьма была кратковременною и не представляла собою ничего особенно мучительного. Здесь сила не столько в тьме, сколько в том впечатлении, которое она производит: это – впечатление страшной физической боли, которая вызывает даже скрежет зубов. По силе впечатления, по силе мучений казнь пятой чаши напоминает казнь пятой трубы. Тогда люди, мучимые саранчою, желали и искали смерти (9:6), но смерть уходила от них. Точно так же и теперь от страшных мучений и страданий они будут скрежетать зубами.

На основании этой параллели Эбрард вполне отождествляет эти две казни и в помрачении царства видит тот мрак, который покрыл землю вследствие того дыма, который вышел из кладезя бездны. Но этому отождествлению противоречит указание на причину происхождения тьмы в том и другом случае. Там тьма – образ духовного омрачения людей, на которых воздействовала дьявольская адская сила; здесь же тьма от воздействия Божия на силы природы, – на солнце. Поэтому другие толкователи¹²⁹⁰ думают видеть в этой казни (собор. Пс. 104:28; Прем. 17:21; Апок. 8:12) общее указание на бедствия и страдания, «тяжелое несчастие»¹²⁹¹. Но такое толкование слишком далеко от текста.

Скорее всего, эту казнь нужно рассматривать, как естественное следствие предыдущей казни. Страшный жар солнца, о котором говорилось в четвертой казни, вследствие раскаленности воздуха и уничтожения растительности и вследствие массы испарений, необходимо должен произвести мрачное и грозное состояние атмосферы. Царство антихриста сделается мрачным не в том смысле, что будет непроницаемая темнота, но в том, что будет казаться в мрачном и угрожающем виде, вследствие чего и у людей возникнет такое настроение духа, которое также может быть названо мрачным, – настроение злобы и отчаяния. В соответствие грозным предзнаменованиям в природе и сердца людей наполнит страх и ужас¹²⁹². Это состояние напоминает нам отчасти Мф. 25:30, 41, но особенно 6:15–16, где изображается страх живущих перед открывающимся судом Агнца. Как тогда люди от страха перед судом бежали в пещеры и желали, чтобы сами горы пали на них, так и теперь люди антихристианского мира, испытывая на себе все ужасы переворотов природы, в страхе и озлоблении будут кусать свои языки. Различие лишь в степени душевного состояния: тогда, в начале мировых переворотов и мировых казней, был лишь страх, теперь же и озлобление; тогда лишь не было раскаяния, теперь же, кроме нераскаянности, даже слышится хула на Бога. Злоба и ожесточение нечестивых все более и более возрастает, а вместе с этим все более и более приближается время окончательного воздаяния и вечных мучений.

Новым шагом приближения к этому конечному пределу является шестая чаша Бож. гнева. Она была вылита на великую реку Евфрат, вследствие чего вода в реке высохла, и был открыт свободный путь для восточных царей. Река Евфрат, упоминаемая в 9:14, представляется в свящ. Писании границею между еврейским царством и враждебными ему восточными народами. Его воды служили как бы некоторым препятствием для свободных враждебных действий. Теперь, по действию Божию, воды реки высыхают, и уничтожается преграда для деятельности враждебной силы. Так как по общему представлению свящ. Писания и по исторической действительности страна за рекою Евфратом была враждебною народу Божию, то и в шестой казни нужно удержать то же значение р. Евфрата. И если через исчезновение его воды открыть свободный доступ восточным царям, то, очевидно, не для того¹²⁹³, чтобы они опустошили и разорили Вавилон, как будущую столицу боговраждебного антихристианского царства, но для того, чтобы причинить новые насилия верному христианскому обществу.

Поэтому нельзя согласиться и с тем мнением¹²⁹⁴, что цари Востока – суть цари Персии и Парфии, страшно опустошавшие римскую империю после Юлиана. Эвальд¹²⁹⁵ видит здесь указание на будущее исполнение народной молвы, что, при втором появлении Нерона в лице антихриста, народы Парфии примут его сторону. Еще менее состоятельно утверждение¹²⁹⁶, что под Евфратом здесь разумеется магометанство, по исчезновении которого в будущем предвидится прилив христианских народов Востока.

В шестой казни более справедливо видеть указание на общее усиление боговраждебной деятельности против христианской Церкви последнего времени¹²⁹⁷. Эбрард сближает шестую чашу с шестою трубою и под войсками той видит царей Востока шестой чаши. По его мнению, из-за Евфрата, не из-за исторического и географического, а апокалиптического, выйдут боговраждебные народы, чтобы действовать вместе с антихристом, который в 9:11 прямо назван царем, и будут под начальством тех четырех ангелов, о которых было сказано в 9:15 и которые здесь названы царями Востока.

Но такого полного сближения допустить нельзя. Шестая чаша относится к более позднему времени антихристианского царства, чем шестая труба. Последняя имеет в виду, вообще, враждебные силы народов, а шестая чаша исключительно силы народов Востока; шестая казнь и после себя предполагает новое горе и новые бедствия (9:20–21), шестая же чаша оканчивает собою казнь грешного человечества (16:14).

По действию Божия всемогущества в последнее время вместе с другими переворотами в природе высохнет вода в Евфрате. Сила казни не в самом иcсякновении воды, и здесь нельзя проводить параллель с Ис. 11:15¹²⁹⁸, но сила казни в том, что иcсякновение воды дает свободный проход для царей Востока, подобно тому как это случилось в истории евреев (Исх. 14 гл.; Иис. Нав. 3:13). После этого Восток, местопребывание воинственных царей (ἀναταλῶν ἡλίου; Мф. 24:27; Лк. 13:29; Апок. 21:13), составит ничем неразделенное единое царство антихриста; тогда увеличится сила и воинственность этого последнего присоединением к нему новых народов; тогда возможно будет единство действия всех враждебных христианству сил. Иcсушение реки Евфрата говорит только об этой возможности; о том же, в чем проявится эта возможность, говорится в следующих стихах.

Именно, Иоанн видит трех нечистых духов, подобных жабам (πνεύματα τρία ἀκαθάρατα ὡς βάτραχοι, ст. 13), выходящими из уст дракона, зверя и лжепророка. Дракон, это – дьявол; зверь (зверь из моря) – антихрист; лжепророк (зверь из земли) – слуга и предтеча антихриста. Все вместе они представляют антихристианство в его целостности; из них, от каждого в отдельности, выходит по одному нечистому духу. По справедливому замечанию Эбрарда, эта троичность указывает не на троичность дьявольского начала, но на троичность дьявольского действия (9:17–18)¹²⁹⁹.

Нечистыми духами – πνεύματα ἀκαθάρατα – в Нов. Завете (Мф. 10:1; 12:43; Мк. 1:27; 5:8; Лк. 4:33 идр.) называются такие демоны, которые могут обладать телесно-душевным организмом человека. Эти бесовские духи настолько могущественны, что могут совершать знамения и чудеса; будут они совершать чудеса и в антихристианском царстве, так как и самое пришествие антихриста, по слову апостола, будет сопровождаться по действию сатаны различными силами, знамениями и ложными чудесами (2Сол. 2:9). Иоанн видит духов под странным символическим образом жаб. Кажется странным и непонятным, почему для нечистых духов взят именно этот, не другой образ. Но это объясняется природными особенностями жаб, по которым оне легко могут напомнить задачи деятельности нечистых духов в человеческом мире. В грязи рождающиеся, в грязи живущие, из грязи выходящие, малые сами по себе, бессильные, жалкие, но обладающия громким, пискливым криком и сильно раздувающиеся – вот черты, соединяющиеся в жабах¹³⁰⁰.

Кто будет обладаем злым духом с такими свойствами, душа и деятельность того человека должны быть грязными в нравственном отношении, слабыми и жалкими по своим целям и проявлениям, но вместе гордыми и самопревозносящимися.

Об образе появления жаб Иоанн замечает, что они выходят – ἐκπορεύεται – из уст дракона, зверя и лжепророка. Генгстенберг принимает это выражение за указание на уста, но не те, которые произносят речи, а на те, которыми совершается дыхание (Ис. 11:4); другими словами, он обращает внимание на чисто духовную сторону образа (жабы лишь одухотворяются) и приближается к Корнилию Ляпиду, который под появлением жаб из уст видит указание на приказание со стороны дракона, зверя и лжепророка. Но это может относиться только лишь к толкованию символического образа, виденного Иоанном; самый же образ должен мыслиться нами, как изблевание¹³⁰¹, что вполне соответствует, как внешнему виду жаб, так и взгляду на дракона, антихриста и лжепророка.

Нечистые духи выходят (ἐκπορεύεται – ед. число при сред.роде πνεύματα) к царям всей вселенной, так как вся вселенная составляет единое антихристианское царство. Они выходят в виде жаб, чем и оканчивается символический образ. Дальнейшее нужно понимать так, что злые духи, находящиеся в ведении и услужении дракона, зверя и лжепророка, становятся вдохновителями и руководителями земных царей, а через них и силами тех государств и народностей, над которыми царствуют эти последние. В этом смысле и говорится, что злые духи собирают царей на брань в онный великий день Бога Вседержителя. Последнее выражение очень близко напоминает Зах. 14:1–2, где говорится: вот наступает день Господень... и соберу все народы против Иерусалима на войну. Как там, так и в нашем месте речь нужно понимать, как указание на будущий страшный суд, на то, что здесь разумеется последняя мировая война, последнее выражение стремления боговраждебной силы уничтожить царство Христово на земле¹³⁰².

«Великий день Господень» обыкновенно в свящ. Писании (Мф. 7:22; Лк. 17:24; Евр. 10:25; Апок. 17:14; 19:9) служит эсхатологическим понятием, указывая на будущий день окончательного суда, и потому и здесь не может быть понимаем, как указание на гибель Рима¹³⁰³ или на Божий суд всех времен¹³⁰⁴. Содержащееся в 15 ст. одни толкователи¹³⁰⁵ принимают, как непосредственный голос, как непосредственные слова Самого Иисуса Христа подобно 3:3; Лук. 12:39. Но на это справедливо замечают¹³⁰⁶, что если бы эти слова принадлежали Иисусу Христу в видении, то нужно было бы ожидать выражения в тексте: «и слышал голос говорящий». Но такого выражения нет, и, очевидно, слова се иду, как тать: блажен бодрствующий... приходят на память самому Иоанну по поводу упоминания о великом дне Бога, и он высказывает их от своего имени, напоминая об общеизвестном выражении Самого Бож. Учителя. День Господень, как день всеобщего суда, придет внезапно не для одних только нечестивых, но и для всех людей вообще, и поэтому все они должны бодрствовать и ожидать его. Как верные и исправные рабы, все христиане должны ожидать пришествия своего Господа, должны хранить свои одеяния, одеяния своего спасения (1Сол. 5:8), чтобы не предстать перед очами Господа Судии нагими, лишенными всяких добродетелей, но с одними беззакониями и преступлениями, как бы знаками греховной срамоты, грешной, безпорядочной жизни (ср. 3:18)¹³⁰⁷. Против этого, по своей христианской братской любви (1:9), и предупреждает Иоанн всех читателей своего Апокалипсиса.

После этого воспоминания и напоминания Иоанн в 16 ст. снова возвращается к речи о нечистых духах. Он собрал из на место, называемое по-еврейски Армагеддон – (καὶ συνήγαγεν αὐτοὺς εἰς τόπον τὸν καλούμενον ἐβραιστὶ Ἁρμαγδών). Не известно, какое действующее лицо (субъект) нужно подразумевать при глаголе «собрал» – συνήγαγεν. Одни толкователи¹³⁰⁸ под этим действующим лицом разумеют Самого Господа; другие¹³⁰⁹ – дракона, иные же¹³¹⁰ видят трех бесовских духов. Дракон не может быть действующим лицом потому, что он не упоминается отдельно, но лишь вместе с зверем и лжепророком. В пользу первого мнения ссылаются на аналогию Зах. 14:1–2, где Господь Самого Себя называет собирающим народы. Но в нашем месте нельзя разуметь Самого Господа. Кроме того, что в предыдущем нет указания на непосредственные действия Господа, это действие шло бы в разрезе с деятельностью нечистых духов. Господь однажды уже дал Свое изволение дьяволу (12:3) на свободную деятельность среди народов земли. Дьявол сообщил свою власть зверю и лжепророку (13:2, 12); теперь все они вместе пользуются услугами нечистых духов. Эти последние выходят по их повелению для того, чтобы собрать всех царей земли на брань. В 15 ст. говорится, что эти цари действительно были собраны; так кто же собрал их? Очевидно, нечистые духи, назначение которых и состояло в этом собирании царей.

В нашем месте Господь может мыслиться собирающим Субъектом только в том отдаленном смысле, что Он есть Вседержитель и потому все происходящее в мире происходит по Его соизволению и попущению точно так же, как и в указанном пророчестве Иоиля ближайшим субъектом могут мыслиться нечистые духи, которым Господь попустил возбудить народы против Иерусалима. Что же касается того обстоятельства, что глагол «собрал» – συνήγαγεν – стоит в ед. числе, то эту особенность можно объяснить так же, как и употребление ἐκπορεύεται ст. 14, свойством греческого языка, в котором при подлежащем среднего рода и во множ, числе сказуемое ставится в единственном числе (πνεύματα – συνήγαγεν).

По внушению нечистых духов цари всей земли вместе с своими народами собрались на место Армагеддон. Замечание Иоанна, что это место по-еврейски (Ин. 5:2, 19, 13; Ап. 9:11) называется Армагеддон, указывает не на то, что название «Армагеддон» требует перевода с еврейского языка, но скорее на то, что для понимания всего выражения читателю нужно обратиться к свящ. Писанию Ветхого завета, бывшего достоянием еврейского народа, в противном случае Иоанн прямо бы и перевел еврейское слово на греческий язык, как это он и сделал в 9:11. В свящ. Писании мы, однако, не находим какой-либо местности под названием Армагеддон. Мы встречаемся лишь с выражением: «воды Мегиддонские» (Суд. 5:19) и равнина «Мегиддо» (2Пар. 35:22; Зах. 12:11). Но слово «Армагеддон» несомненно сложное, двойное, из «ар» и «Мегиддо». Мегиддо есть исторически известное географическое место в Палестине, это – долина, орошаемая водами и служившая полем брани Варраха с Сиссарою и фараона Нехао с царем иудейским Иосиею. Что такое первая половина слова «Ар»? Если читать греческое слово Ἀρμαγεδών ¹³¹¹, то ἀρ – будет означать гору, если же читать Ἁρμαγεδών ¹³¹², то «Ἁρ» будет означать место, равнину... Более верные и многочисленные списки¹³¹³ говорят за последнее чтение с густым придыханием. Но, собственно говоря, для сущности дела и то и другое чтение, а вместе с ним и то и другое понимание сложного слова не имеют особенного различия в его значении для выяснения истинного смысла всего выражения. И при том и другом чтении речь одинаково будет о такой местности, которая носила название мегиддонской, – по долине ли, или по той горе, которая примыкала к этой долине¹³¹⁴. В этой местности произошло на памяти еврейского народа 2 страшных поражения. Во время одного были поражены враги народа еврейского (Суд., 4 и 5 глава), во время другого были поражены иудеи, и убит их царь Иосия (2Пар. 35:22–25; Зах. 12:11), не хотевший послушаться Господа и выступивший против фараона Нехао. И в том и в другом случае долина Мегиддо является памятником поражения и радостным и печальным.

Апокалипсис, называя место собрания антихристианских войск Армагеддон, говорит о том, что это собрание окончится славною победою и страшным поражением. Господь Бог, Бог Вседержитель поразит Своих врагов, как Варрах поразил с Его помощью Сиссару; тогда падут и погибнут враги Его, как погибли воины Сиссары и царь Иосия, не послушавший Господа и лишенный Его всемогущей помощи.

Но это поражение, уничтожение врагов царства Божия только лишь предвидится в будущем, – на него лишь предуказывает слово Армагеддон¹³¹⁵. Враги пока только собрались в долине Армагеддон, но где произойдет их поражение, – неизвестно. По изображению 14:20 и по пророчеству Иолия 3:2 место этого поражения должно быть вне города, в долине Иосафатовой. А так как мы видели при рассматривании 14:20, под этим городом нужно разуметь не какую-либо определенную географическую местность, не город в собственном смысле, но град Божий, собрание истинных христиан, то и поражение собранных царей произойдет также перед лицом их, на виду у них, – и только.

Видение седьмой чаши еще более приближает нас к созерцанию откровения о последних днях мира, о последнем суде, но еще не составляет изображение этого последнего; о нем мы «узнаем только из последующих видений».

Седьмой ангел выливает свою чашу на воздух. Это означало поражение, повреждение той стихии, которая составляет существенно необходимое условие всего живущего на земле. Прежде первыми шестью казнями люди поражались только отчасти, теперь же поражение простирается на то, без чего человеческая жизнь делалась невозможною. Эта жизнь, как дошедшая до своего известного предела, предопределенной цели, должна или совершенно прекратиться, или, изменившись, начаться при новых условиях. Седьмая труба была, таким образом, последнею трубою, предвозвещающею конец мира и наступление новой жизни. Если поражался самый воздух, то поражались не только внешние условия земной человеческой жизни, но разрушались и прежние условия их нравственной жизни. По выражению св. Писания, князем сего мира, князем воздушной области был дьявол. По действию седьмой чаши его власть сокрушается окончательно и окончательно разрушается область его власти и основы его господства над миром и людьми. В виду такой особенной важности возвещаемого седьмою чашею, ее вылитое сопровождается особенным знаменательным небесным голосом: «совершилось» – γέγονε. Так как этот голос слышался от небесного храма и притом от того места его, где находился Бож. престол, то этот голос правильнее приписывать не какому-либо ангелу, не одному из четырех животных, но, как и в 16:1, Самому Господу. Основанием для такого заключения служит то, что обыкновенно Иоанн в Апокалипсисе, когда голос принадлежит какому-либо существу, кроме Бога, называет это существо, и лишь о голосе Господа умалчивает (9:13; 14:7; 16:1, 5).

Голос говорил: совершилось. Этот голос близко напоминает собою голос, который раздался из уст умирающаго Иисуса Христа. Тогда Он, свидетельствуя, что Им совершено все нужное и предопределенное для искупления человеческого рода и для установления Нового завета, сказал: «совершилось!» (τετέλεσται; Иоан. 19:30). Как этот голос был знаком окончания Ветхого завета, так точно и голос Божий 17 ст. есть знак окончания Нового завета. И здесь «совершилось» относится не только к седьмой чаше¹³¹⁶, но к всем предшествующим казням, ко всему домостроительству новозаветного спасения человеческого рода. Этот момент в видении должно считать тождественным по своему значению с 11:15¹³¹⁷. Поэтому и последующее за этим моментом нужно рассматривать так же, как и знамения, бывшие после смерти Иисуса Христа (Мф. 27:51–53), т.е. как следствия и обнаружения совершившегося перехода от старого к новому. Содержание 18 ст. не есть переход к новому видению¹³¹⁸ и не начало нового и как бы введение к нему¹³¹⁹, но окончание предшествующего 18 ст. отвечает на вопрос, что было на земле после вылитой седьмой чаши.

Произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение... Это те же самые явления, которые были и после седьмой трубы: и произошли молнии, громы, и голоса, и землетрясение великое, и великий град (11:19). В нашем месте недостает только упоминания о граде; но о нем упоминается далее в 21 стихе. Все это – общие знаки и знамения совершающегося переворота; такое значение они имеют и в 18 ст. Только землетрясение, как знамение наступающего конца, последнего и решительного переворота, было столь сильным, что Иоанн не находит даже слов для обозначения этой его силы и разрушительности; он только повторяет: такое землетрясение, какого не бывало с тех самых пор, как люди на земле. Такое великое!

Последствия землетрясения таковы же, каковы они бывают и в наше время: разрушение городов (ст. 19), перемены в очертании берегов моря и островов (ст. 20). Вследствие последнего землетрясения великий город распадается на три части, и языческие города падут.

Одни толкователи¹³²⁰, которые под великим городом, так же как и в 11:8; 14:20, видят указание на Иерусалим¹³²¹, под его распадением на 3 части подразумевают три части исторического города Иерусалима: верхний, средний и гору храма – Сион, пришедшие в окончательные развалины. Под городами языческими эти толкователи разумеют другие города, кроме Иерусалима, также пострадавшие от землетрясения, а, изъясняя дальнейшее, под великим Вавилоном разумеют или Рим, или же антихристианский город будущего времени, суд над которым уже начался в 12 ст., но только теперь доводится до конца.

Под «великим городом» можно разуметь и Иерусалим, хотя в свящ. Писании он нигде и не называется этим именем; но здесь разумеется город будущего антихристианского царства, независимо от того, каким именем он будет называться. Его разрушение рассматривается, как следствие общего землетрясения, посему он и упоминается наравне с другими городами без всякого указания на виновность или невинность, заслуженность или незаслуженность этого разрушения. Говорится о том, что вследствие страшного землетрясения все города земли, в том числе и главный город, как определенная географическая местность последнего времени, совершенно уничтожатся, разрушатся, обратятся в полные и непоправимыя развалины (город распался на три части, на все стороны, не осталось ничего целого и нетронутого).

Тогда же, при землетрясении, и великому Вавилону дано было выпить чашу вина ярости гнева Божия. Некоторые толкователи¹³²² при изъяснении 19 ст. несправедливо отождествляют «великий Вавилон» с «великим городом» и видят повторение той же мысли: повторения нельзя видеть здесь уже потому, что выражения совершенно неодинаковы. Другие толкователи, различая понятия, «великий город» и «великий Вавилон» разумеют под первым городом Рим, как географический город языческой монархии¹³²³, а под вторым видят римское государство¹³²⁴, римское язычество, которое и было причиною падения и Рима и римского государства.

Но так как здесь речь идет о конечном разрушении мира перед страшным судом, то нельзя согласиться и с этим толкованием. Вавилоном здесь назван тот же великий города, но только не просто как географическая величина, но как центральный пункт будущего антихристианского царства (ср. 4:8). И если, вообще, в свящ. Писании (Ис. 40:2; Иер. 47:5–7; 51:24) города очень часто берутся в смысл носителей и выразителей культуры, религиозности и нравов того народа и царства, где они находились, то в этом смысле взято и название Вавилона в данном месте. Географическое название города, которое можно и не принимать в буквальном смысле, указывает на вавилонские нравы, на вавилонское нечестие и вавилонскую боговраждебность этого «великого города» и будущего антихристианского царства. Название Вавилон употреблено здесь для обозначения антихристианского нечестия, которым будут жить люди последнего времени. Оно-то, это нечестие, и воспомянуто теперь Господом, и за него все нечестивые должны испить чашу Божия гнева (ср. 14:8 и 10). После уклонения от указания общих последствий землетрясения в 20 ст. Иоанн снова возвращается к ним вследствие того же великого землетрясения всякий (πᾶσα) остров убежал, и гор не стало. Если и при обыкновенных землетрясениях очень часто меняются очертания суши и островов и некоторые острова погружаются в море, а в горах происходят страшные обвалы, то всего этого еще в больших размерах нужно ожидать при последнем мировом перевороте. Уже в 6:14 мы находим выражение: «всякая гора и остров двинулись с своих мест», а в 20 ст. та же мысль высказана более сильно и рельефно. При окончательном и последнем перевороте мира, когда с шумом небеса прийдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и на ней все дела сгорят (2Петр. 3:10), тогда не станет ни прежних островов ни прежних гор; все разрушится, ибо все должно принять новые очертания и новые формы (21:1).

Таковы следствия последней седьмой чаши для видимой природы: она будет в конец разорена и обезображена. Но и люди в их отдельности от физической внешней природы не останутся нетронутыми: на них падет град величиною в талант (χάλαζα μεγάλη ὡς ταλαντιαία). Талант – это мера веса (60 минь), не соизмеримая в точности с нашими мерами, но, во всяком случае, величина черезвычайно большая¹³²⁵; града такой величины вполне достаточно, чтобы навести на людей ужас и отчаяния: язва (πληγή – удар, вред, несчастие) от него была весьма тяжкая. Это было страшное Божественное наказание; но оно вполне соответствует степени крайнего нечестия и озлобленности людей того времени. Испытывая такое наказание и сознавая, что причина его заключается во гневе Господа Бога, они не только не раскаиваются (об этом Иоанн уже не упоминает, как он упоминает в 11:13; 16:9), но прямо хулят Бога, хулят Его, как всемогущего Мироправителя. Что же теперь останется для них? Остается последний страшный суд, произнесение окончательного приговора и начало вечных мучений.

К изображению последнего суда, которого нужно ожидать на основании видений предшествующей главы, Иоанн переходит не прямо. Сначала в 17 и 18 гл. он дает объяснения предыдущим видениям и только после этого переходит к изображению страшного суда.

Объяснение дается не непосредственно, но в новом видении. Перед Иоанном является один из семи ангелов, в руках которых были чаши Божеств, гнева.

Так как объяснить нужно то, что происходило в связи с семью чашами, то и обясняющим субъектом является именно один (может быть и шестой)¹³²⁶ из ангелов чаш¹³²⁷. Это видение напоминает собою 10:8; различие в том, что там только слышится голос, говорящий: «пойди» (ὔπαγε), здесь же является и сам говорящий ангел.

Выражение 1 ст. «подойди» (δεῦρο) – собственно «сюда», не указывает на перемену местоположений тайнозрителя: это в видении, а не в действительности; здесь можно усматривать указание лишь на перемену направления мыслей и внимательности Иоанна.

Он должен теперь обратить свой пророческий взор на суд над великою блудницею, сидящею на водах многих, и не на самый суд, но на тех, над кем этот суд должен произойти. Под блудницею здесь нужно разуметь тот самый город Вавилон, о котором упомянуто в 14:8; там он назван великим городом и охарактеризован, как блудница. Над ним должен произойти суд и по словам 16:19.

Кроме этого, в свящ. Писании название блудницы прилагается как по отношению к обществу и еврейской церкви, так и по отношению к городам, как распространителям и носителям развращающего влияния на окружающие народы (Ис. 23:15–18; Наум. 3:4). И тем более здесь под блудницею нужно видеть Вавилон (14:8 и 16:19), а не какой-либо другой город, что на него именно указывают и слова характеристики конца первого стиха.

Она напоминает собою слова пророчества Иеремии, сказанный им о Вавилоне: Ты, живущий при водах многих, изобилующий сокровищами, пришел конец твой! (Иер. 51:13), так что уже по одному этому нельзя согласиться с оригинальным мнением Оберлена, что под блудницею здесь разумеется христианская Церковь, о которой также под образом жены было говорено в 12 гл. За этим мнением, кроме его оригинальности, нет никакого другого достоинства. Блудница и жена – не одно и то же, и образ светлой жены 12 гл. является совершенною противоположностию образу блудницы 17 гл. Мнение о тождестве светлой жены с блудницею, в которую будто может обратиться в своей исторической жизни христианская Церковь, отрекшаяся от своего высокого назначения и сделавшаяся служанкою человеческих стремлений и страстей, противоречит христианскому взгляду на Церковь. Истинная Церковь Христова, по слову Самого Спасителя, должна пребыть спасающею и благодатною Церковию до конца мира, – она не может измениться в своих основаниях. Между тем, блудница есть, несомненно, совершенная противоположность светлой жене и обрекается, по изображению Апокалипсиса 17:16, на конечное уничтожение: но конечному истреблению и уничтожению может подвергнуться только греховное и человеческое общество, человеческое установление и учреждение. Таким установлением и являются прежде всего города и государства.

Поэтому одни толкователи под блудницею разумеют город Рим¹³²⁸, служивший центром разврата и идолопоклонства для всего тогдашняго мира; другие же – римское идолопоклонство¹³²⁹ или же римскую мировую силу, мировое могущество¹³³⁰. Но Рим и римское могущество и его боговраждебность (идолопоклонство) лишь могут быть прототипом будущего, раскрываемого в Апокалипсисе, а не действительным предметом пророчества.

Великая блудница, это, несомненно, – город (ст. 18) и город будущего времени, город антихристианского царства, который может быть назван Вавилоном или Римом¹³³¹ по сходству своей культуры и по своему боговраждебному развращающему влиянию на другие народы.

Это – тот самый Вавилон, о погибели которого говорилось в 14:8 и 16:19¹³³², город мирового царства¹³³³; поэтому-то перед словами великая блудница (τῆς πόρνης τῆς μεγάλης) и перед «сидящая» (τῆς καθημένης) стоят в греческом тексте определенные члены, как бы для указания, что об этих предметах была речь уже ранее. На это же самое указывает и характеристика второго стиха. Здесь говорится о взаимном блудодеянии. А так как под блудодеянием в свящ. Писании по отношению к городам и государствам обыкновенно разумеется их развращающая и коварная политика¹³³⁴, то и под блудодейством 2 ст. нужно разуметь распространение безнравственных обычаев и боговраждебности через лицемерную политику и развратную религию и культ, – общее развращение¹³³⁵ (ср. Иез. 23:17). Но такого общего развращения, общего падения религии и распространения боговраждебности можно ожидать только от города и государства последнего антихристианского царства.

Чтобы видеть суд на этим городом, ангел повел Иоанна в пустыню (ст. 3). Замечание, что повел «в духе» (ἐν πνεύματι), есть указание на то, что это действие происходило лишь в видении¹³³⁶, – лишь в своем экстатическом состоянии духа, а не телом Иоанн переносится в пустыню. Под пустынею нельзя разуметь здесь действительную пустыню, как место, лишенное жизни, вследствие отсутствия влаги и растительности. Такому пониманию противоречило бы как само представление о великом городе, имеющем сношения со многими народами, так и выражение (2 ст.) о блуднице, сидящей на водах многих.

Однако, эту пустыню нельзя отождествлять и с пустынею 12:6–14; тогда, в случае этого тождества, нужно было бы ожидать определенного члена, но его нет; кроме того, и все обстоятельства и черты, относящиеся к описанию той и другой пустыни, совершенно другие. Но так как понятие пустыни не тождественно с понятием о нарочитом опустошении и разорении, то нельзя соглашаться и с тем мнением¹³³⁷, что здесь под пустынею нужно разуметь состояние опустошения и разорения, в котором находился Вавилон после суда по изображению 16:19; 17:16; 18:2, 16. Если бы даже и можно было сближать понятия «пустыня» и «разорение», то все-таки оно было бы неприложимо к нашему месту, так как жена, являющаяся вместе с зверем в пустыне, своим видом и положением (ст. 4) нисколько не напоминает этого разорения.

Выражение «в пустыню», употребленное в 3 ст., нужно понимать не в физическом и географическом смысле, не в смысле опустошения, а в нравственно-религиозном смысле, в смысле оставленности¹³³⁸, отдаленности; аналогию этому месту нужно искать не в Иер. 50:3; 51:2 и т.п., но скорее в Ис. 21:1 и др., где многолюдный город и богатая, но языческая страна названа пустынею.

Великая блудница находится в пустыне не в каком другом смысле, как в том, что она за свое любодейство совершенно оставлена Богом, Его благодатью и помощью, лишена плодотворного общения и связи с Церковью и верными христианами и, как не имеющая источников воды живой, текущей в жизнь вечную (Ин. 4:14), обречена на духовную смерть, на нравственную гибель.

Такая оставленность является вполне заслуженною для нее, так как она, по выражению Апокалипсиса, отрекшись от Бога и от христианской религии, воcсела на звере; на него и на его силы всецело полагается жена-любодейца, а не на Бога, не на Его помощь.

Зверь же тот самый, о котором была речь в 11:6; 12:3 и 13:2¹³³⁹. Хотя здесь и нет определенного члена, но это только потому, что зверь и при своем тождестве представляет значительные особенности с упомянутым: он тождественен по своей личности, но различен по обстоятельствам и по времени. Это – дракон-дьявол, производящий все боговраждебное в мире, князь мира сего, вдохновитель и руководитель зла, отец лжи й виновник человеческой гибели. Здесь он назван багряным (κόκκινον), т.е. облаченным в царскую багряницу¹³⁴⁰, ту одежду, которая и говорит о его силе и значении, как миродержателя тьмы века сего (Еф. 6:12), но не о пролитии им крови¹³⁴¹. Как к дьяволу, к зверю подходит и та черта описания, что он был преисполнен (γέμον)¹³⁴² богохульными именами: он в собственном смысле богохульник, ибо только он один может быть назван в собственном смысле противником Бога, боговраждебною силою.

Дальнейшую черту описания, заключающуся в том, что у зверя было семь голов и десять рогов, нужно объяснять не из общих свойств дьявола (как 12:3), но из особенностей его положения и значения в данном явлении, – это будет ясно из 9, 10 и 12 ст.

Сообразно с этими свойствами и особенностями зверя рисуется и сидящая на нем жена. Она облечена в порфиру и багряницу (περιβεβλημένη πορφηροῦν καὶ κόκκινον; Ин. 19:2; Мф. 27:28). Это одеяние также указывает на царскую и гордую роскошь (ср. 18:12, 16; Иез. 28:13; Лк. 16:19) и, таким образом, поставляет жену в особенную тесную связь с зверем, от которого и через которого она получает возможность и этой роскоши и этой царской власти. На богатство, свойственное царственному городу, подобно Вавилону и Риму, указывают также и украшения из золота и драгоценных камней, которые видит тайнозритель на жене-любодейце.

Жена, город последнего времени, взяла от мира все, что в нем считается драгоценностью, что увеличивает суетный блеск и суетную земную славу. Как доказательство того, что жена была послушным орудием в руках дьявола и не только сама воспринимала от него все зло, но способствовала распространению его в мире, она изображается держащею в руке золотую чашу, наполненную мерзостями и нечистотою ее блудодейства. Здесь указание на то же самое, о чем говорилось и во 2 ст., т.е. жена или город антихристианского царства, подобно древним яыческим городам Вавилону, Ниневии и Риму, были распространителями безбожной и безнравственной культуры среди окружающих и подчиненных им народов¹³⁴³.

О внутреннем существе жены говорит имя на ее челе. Подобно тому как 144 тыс. носили имя Агнца на своем челе, подобно тому как обещано Богом, что имя Его будет написано на челе побеждающих в этой земной жизни (3:12), так точно и на челе жены будет отражаться ее внутренняя духовная жизнь и стремления. Это имя есть «тайна», т.е. таинственное – μυστήριον, которое нужно понимать духовно (πνευματικῶς; 11:8). Поэтому и само имя, состоящее из названия «великий Вавилон», нужно понимать не в буквальном смысле, но в переносном и символическом¹³⁴⁴. Вавилон (14:8; 16:19), как мы уже видели, есть название и символ будущего антихристианского города, который по своему развращающему влиянию на подчиненные ему города и народы будет истинною матерью блудодейства и земных мерзостей¹³⁴⁵. Это имя, очевидно, означает то же, что и слова 2 и 4 ст., где жена представляется виновницею любодейства и развращенности земных царей и живущих на земле.

Далее Иоанн заметил, что жена была упоена кровью святых и свидетелей Иисуса Христа. Это говорит уже не о роскоши, не о простой развращенности и беспечной самоуслажденности, но о крайней жестокости жены.

Подобно, как 16:6, здесь указание на то, что город Вавилон будет виновен в пролитии крови святых, в жестоком гонении против свидетелей христианской веры. Святые, это – все истинные христиане, подвергшиеся гонению, мучению и смерти со стороны боговраждебного, нечестиваго антихристианского мира Свидетели же Иисуса Христа, это – избранные из святых христиан; они были свидетелями и проповедниками христианской веры по особому призванию, по особым условиям своей жизни, подобно древним пророкам и апостолам (18:24) и подобно тем свидетелям последнего времени, о которых было сказано в 11:3, 6. Два разряда лиц, проливших свою кровь по вине Вавилона, святых и свидетелей, можно сопоставить с малыми и великими 11:8¹³⁴⁶.

Видя жену в таком положении, Иоанн дивился удивлением великим (ἐθάυμασε θαῦμα μέγα – усиление первоначального понятия; Ин. 7:21).

Предметом удивления Иоанна было не то¹³⁴⁷, что образ зверя предстал перед ним в столь измененном виде – речь не только о звере, но и о жене, и о жене даже больше; равным образом и не то¹³⁴⁸, что жена была так предана своему блудодейству и так жестока к святым Божиим. Иоанн или, вернее, ангел указывает в дальнейшем на причину этого удивления.

Она заключается в таинственном, достойном изумления, сочетании зверя и жены, в их взаимной связи, общей деятельности и проявлении в мире.

Дальнейшее содержание 17 главы сосредоточивается на выяснении этого взаимоотношения жены и зверя.

Вопрос ангела о причине удивления, обращенный к Иоанну, был, подобно 7:13, началом ответа. Генгстенберг в этом вопросе видит аналогию с словами Спасителя: Маловерный, зачем ты усомнился? (Мф. 14:31) – и в самом вопросе находит упрек Иоанну в его человеческом, неразумном и неосновательном удивлении¹³⁴⁹; смысл упрека, по его мнению, тот же самый, что и в замечании евангелиста: Иисус Христос дивился их неверию (Мф. 6:6).

Но если Иоанн дивился не тому¹³⁵⁰, что жена-город будет разорена и зверь пойдет в погибель, а тому, каким образом между женою и зверем могла произойти такая тесная связь, то и его удивление (ср. Ин. 5:27), как выражение человеческой любознательности, не заслуживало упрека, как ранее он не был упрекаем за то, что пожелал знать содержание таинственной книги (5:4). В словах ангела слышится простая готовность исполнить для Иоанна ту Бож. волю, которая касалась относительно разъяснения символического образа жены и зверя.

Он далее и разъясняет.

Зверь, говорит он, Которого ты видел, был и нет его, и выйдет из бездны и пойдет в погибель... ἦν καὶ οὐκ ἔστι καὶ μέλλει ἀναβαίνειν ἐκ τῆς ἀβύσσου καὶ εἰς ἀπώλειαν ἀπάγειν (ст. 8). Зверь есть дьявол, так или иначе проявляющий в мире свое господство и свою сатанинскую силу. В прошедшем, т.е. прежде, в Ветхом завете, в дни Ветхого закона, до пришествия Иисуса Христа и Его искупительных страданий, он был князем мира сего (Ин. 12:31), полным его властителем (Мф. 4:9), сводил всех в преисподнюю (Быт. 37:35) и безнаказанно приводил многих к нравственной гибели (Мф. 10:28); он господствовал на земле через то идолопоклонство и чародейство, в которых погрязало все человечество и которое было не чуждо и народу израильскому.

Но потом его не стало, нет его и теперь, т.е. его не было во дни получения Иоанном откровения. Вследствие искупительных заслуг Христа Спасителя дьявол лишился своего прежнего обаяния (Ин. 12:31), он потерял свою прежнюю силу, когда верующие во Христа получили возможность именем своего Искупителя изгонять бесов (Мр. 16:17). Когда христианская религия стала распространяться на земле во всей своей благодатной силе, тогда померк губительный блеск язычества, тогда уже не стало в нем его прежней обманчивой привлекательности.

С этого времени не стало на земле дьявола, как явного и открытого властителя человеческого рода. Он не погиб, не исчез окончательно и не обратился в небытие; он только получил смертельную рану (13:3), которая лишила его возможности свободно действовать и проявлять свою губительную силу. Он, как бы связанный (20:3), находился в бездне. Бездна – ἀβύσσος, это – ад, местопребывание злых духов. Они заключены туда, как в свое место, находятся в состоянии связанности. Но это заключение не окончательное и не полное. Дьявол освободится и выйдет оттуда (20:7). И Апокалипсис говорит об освобожденном и вновь появляющемся дьяволе под образом ангела бездны (9:2–11), под образом зверя из бездны (11:7) и под образом дракона, дающего власть свою зверю-антихристу (13:2). В погибель, погибель окончательную дьявол пойдет только после, в отдаленном, для Иоанна, будущем. Идти в погибель – εἰς ἀπώλειαν – значит – погибать совершенно. Для дьявола, как духа беcсмертного, не может быть полного уничтожения и небытия, погибелью для него служит геенна, вечные мучения, поэтому он и называется сыном погибели (2Сол. 2:3).

В конце, после окончания своей дозволенной Богом зловредной деятельности на земле, дьявол должен будет пойти в геенну, на вечные мучения (17:11; 20:10), которые от века уготованы ему и его ангелам (Мф. 25:41).

Исчезновению и появлению зверя удивятся все живущие на земле, как дивились они исцелению раны зверя (13:3). Удивятся все те, имена которых не вписаны в книгу жизни (13:8). Те же, предполагается, имена которых вписаны в эту книгу, как верные и избранные христиане, будут знать истинное значение нового появления зверя-дьявола в его прежней силе. Для них это появление дьявола (в лице антихриста) будет не предметом удивления и чем-то непонятным и необъяснимым, но предметом скорби по поводу гибели нечестивых и побуждением к укреплению своей собственной веры и надежды на скорое пришествие Господа и наступление последнего суда и вечного воздаяния¹³⁵¹.

Высказывая мысль о важности раскрываемого и о необходимости особенного внимания и напряженности ума при его усвоении, тайнозритель, подобно как 13:9, 18 и 14:12, говорит в 9 ст.: здесь ум, т.е. как по отношению к только что сказанному¹³⁵², так особенно к последующему¹³⁵³, нужно особенное напряжение ума, которое свойственно мудрому человеку. Необычайное видение зверя и жены в их взаимоотношении вызвало у Иоанна черезвычайное удивление, поэтому и для уразумения и для усвоения разъяснения этого видения необходимо черезвычайное усилие мыслительной способности.

Семь голов зверя суть семь гор, на которых сидит жена. Те толкователи, которые под зверем разумеют или самый Рим¹³⁵⁴ или римскую мировую монархию¹³⁵⁵, или же римское идолопоклонство¹³⁵⁶, в семи горах 10 ст. видят указание на семь холмов, на которых был основан исторический Рим, именно: Капитолийский, Палатинский, Квиринальский, Лапаранский, Авентинский, Витинальский и Эсквилинский. Но если бы Иоанн имел в виду исторический Рим и его горы, то в этом не было бы никакой особенной тайны, не нужно было бы и особенного напряжения ума. К тому же если имя жены и зверя нужно принимать не в историческом, а в символическом смысле, то и семь гор нельзя понимать буквально, так как оне составляют часть всего символического образа¹³⁵⁷.

В свящ. Писании, при символическом употреблении, горы обыкновенно означают царства или собственно силу и значение того или другого царства, так, напр., Пс. 75:5; Дан. 2:35; 7:17; 8:2; Иер. 5:25; Иез. 35:1 и др. Если же под женою нужно разуметь антихристианское царство, антихристианскую силу, то и под семью головами зверя-дьявола нужно разуметь земные царства, в направлении и развитии которых выразилась сила дьявола и его боговраждебные усилия к развращению человеческого рода. Жена, антихристианское царство и антихристианское нечестие, сидит на звере, имеющем эти головы-царства, следовательно, оно будет иметь под собою то же основание, какое имели и те царства, различие будет только в том, что антихристово царство явится последним по времени и совмещающим в себе существенные особенности всех предшествующих, поскольку в этих особенностях высказывалась дьявольская богоборная сила. А так как каждое историческое царство имеет свои исторические города, как выразителей своей культуры и царей, как выразителей и носителей государственной силы, то с представлением о государствах неразрывно должно быть связано и представление о их царях. По этому в апокалиптическом видении мы под одним и тем же образом голов, по указанию ангела, должны видеть и семь гор и семь царей (ст. 10). Зверь есть мировая сила в ее историческом развитии, в ее смене одних царств другими. Эти царства падают одно за другим, сменяясь предыдущее последующим (Пс. 75:5; Иез. 35:1; 9; Иер. 51:25). В этом смысле и может быть сказано, что ко времени Иоанна пало уже пять царств (царей), шестое существовало, седьмой последует за ним, а после него возникнет последнее, которым и закончится история развития мировой богоборной силы дьявола на земле.

Против этого возражают, что в десятом стихе говорится не о царствах, а о царях. И потому стараются указать имена этих царей в римской империи. Но слабая сторона этого возражения оказывается уже в том, что нет согласия в этом перечне; и в то время как одни толкователи восьмым царем считают Нерона¹³⁵⁸, который должен снова возвратиться на царство, по верованию народа, другие¹³⁵⁹ разумеют Юлиана или Домициана¹³⁶⁰, или же Диоклетиана¹³⁶¹. Кроме этого выражение Иоанна, что пять царей уже пали – ἔπεσαν, не может быть принимаемо в смысле указания на естественную смерть и не может быть переводимо: «умерли». Выражение «пали» в свящ. Писании прилагается только по отношению к городам и царствам, напр. 14:8; 16:19; 18:2; Иер. 51:8; Ам. 5:2, но не к лицам¹³⁶².

Поэтому более справедливо то мнение, по которому под царями в 10 ст. разумеются царства с теми или другими царями во главе, как типическими выразителями власти и направления царств. Такого мнения держится, между прочим, Андрей кесарийский. «Именем царей, – говорит он, – Иоанн обозначает соответствующие царства: именем Нина – царство Ассирийское, Арбана – Мидийское, Навуходоносора – Вавилонское, Александра – Македонское, Ромула – древнеримское и Константина – ново-римское». Новейшие толкователи разнообразят этот перечень. По одним (Luthardt) это суть: Ассирия, Халдейское царство, Персия, Македонское, Сирийское, Римское; по другим¹³⁶³: Ассирийское, Вавилонское, Персидское, Македонское, Сирийское, Римское. О первых пяти мировых царствах, уже павших, можно говорить только предположительно. Это во всяком случае те царства, которые стояли во враждебном отношении к еврейскому народу, поскольку он представлял собою царство Божие на земле. Такими царствами могут быть названы: Ассирийское (Ниневия), Вавилонское (Вавилон), Персидское (Сузы), Македонское и Сирийское, – последние царства прямо указаны у пророка Даниила. О шестом царстве мы узнаем из самого Апокалипсиса. О шестом царе сказано: «один есть»; так как во дни Иоанна мировым царством было римское, то, очевидно, оно имеется в виду, как шестое в ряду других.

О седьмом царстве Иоанн выражается неопределенно. Оно еще не наступило, но когда придет, то не долго ему быть (ὀλίγον αὐτὸν δεῖ μεῖναι). По общему замечанию толкователей¹³⁶⁴ последнее выражение нужно понимать не в смысле указания на малый период временй его существования, но на то, что после седьмого царства непременно должно ожидать царства восьмого (ср. 1:3). Так как римское царство в настоящее время уже пало, то сменившее его царство, или мир, германо-славянских народов можно считать царством седьмым, оно должно продолжиться до времени возникновения восьмого царства. Это восьмое царство называется (ст. 11) зверем, о котором было упомянуто в 8 ст., как о таком, который был и которого нет и из (числа) семи и пойдет в погибель. Наименование зверем напоминает зверя 13 гл. и, таким образом, заставляет понимать под восьмым царем антихриста и его царство. Выражение «и нет» говорит о той смертельной ране, которая была видима на одной из голов зверя и которая исцелела. Так как голова зверя есть то же, что и царства, в которых исторически обнаруживалась богоборная сила дьявола, то и исцеление одной головы, возвращение ее к жизни может говорить о возобновлении какого-либо из семи царств, которое в своем новом виде будет царством антихриста.

Какое же это царство? Оно одно из семи. Итак, не есть ли оно Сирийское царство, царь которого Антиох Епифан по своей враждебности к еврейскому народу и еврейской религии может быть назван ветхозаветным антихристом¹³⁶⁵, или оно – римское царство¹³⁶⁶. Иоанн не дает указаний для положительного ответа на этот вопрос; он лишь говорит, что оно возникает из семи. Это значит, что оно будет заключать в себе особенности семи предшествующих царств, будет воплощением их, их детищем¹³⁶⁷. Скорее нужно заключать, что оно будет подобно всем семи, однако же, не будет ни одному тождественно. Это – царство особенное, это – зверь новый, зверь, выходящий из моря (13:1), которому дракон дает всю свою власть, как не давал он предшествовавшим царям и царствам. Это именно царство антихриста, самое боговраждебное, но оно и последнее. Оно пойдет в погибель, в погибель вечную, в геенну, вместе с зверем и драконом, оно, таким образом, будет последним выражением усилий дьявола подчинить мир себе и своей власти.

Объяснивши значение голов зверя, ангел переходит к объяснению его десяти рогов. Так как вернее понимать, что рога не были принадлежностию какой-либо одной головы¹³⁶⁸, но принадлежали всему зверю, то и изъяснять значение царей, обозначенных рогами, нужно прежде всего применительно к смыслу и значению цельного образа зверя, а потом к значению восьмого зверя, т.е. антихриста и его царства. Следовательно, десять рогов нельзя понимать в смысле указания на десять римских префектов¹³⁶⁹ или римских провинций¹³⁷⁰, нельзя видеть под ними и десять варварских народов¹³⁷¹, ибо все это говорило бы только о связи с римским царством, но не с дьяволом и будущим царством антихриста.

Рога – символ силы, находящейся в чьем-либо распоряжении. Цари, обозначаемые рогами (ст. 12), также представляются не имеющими самостоятельных царств; они как бы вассалы, обязанные всецелым подчинением другому. Если они и примут царскую власть, т.е. право правителей и законодателей, то лишь вместе с зверем, как своим сюзереном, и то только на короткое время, – на один час¹³⁷². Это, таким образом, представители народов¹³⁷³ и царств¹³⁷⁴ последнего времени. По своей сравнительной слабости и неимению высшей типичности они отличны от царей, представителей мировых государств, которые названы головами зверя. Эти цари-рога могут быть употреблены только как орудия возвышения власти царя последнего царства. Десять (определенное число вместо неопределенного) царей (Дан. 2:44; 7:24) не тех царств, на которые, предполагается, распадется седьмое царство¹³⁷⁵, но царств отдельных народов, еще не вошедших в состав мирового царства-зверя. Эти цари по своему религиозно-нравственному состоянию и по гражданским и политическим условиям вполне будут соответствовать (будут иметь одни мысли) целям и стремлениям дьявола создать на земле антихристианское царство. Поэтому и говорится, что они добровольно передадут свою силу и (относительную) власть зверю, т.е. антихристу (св. Ирин., св. Ефр. Сир.).

Антихрист как нельзя лучше воспользуется их настроением, образом мыслей и соединит их вместе для борьбы с Агнцем. Здесь разумеется борьба антихриста и его единомышленников против Церкви, против христианства и против всего святого, о каковой борьбе уже говорилось (13:7). Это будет последняя борьба, последнее усилие дьявола всецело утвердить свою власть над людьми, чтобы быть не только земным царем, но и земным богом и, отменив поклонение Христу и Его Отцу, добиться поклонения исключительно только себе (13:8, 14, 15). Но победа в этой борьбе останется на стороне Агнца – Христа. Ему должно быть подчинено все (1Тим. 6:14, 15), так как Ему дана всякая власть на небе и на земле (Мф. 28:18) и Он есть Господь господствующих и Царь царей. Победа над зверем и его царством и его сподвижниками будет совершена Агнцем не только непосредственно и лично, но и через (как орудие)¹³⁷⁶ званых, избранных (2Ин. 1:13) и верных (Ин. 20:27) служителей Его, которые подвизались на земле в борьбе с дьяволом и со всем его воинством. Это – те, которые омыли одежды свои и убелили одежды свои кровью Агнца (7:14) и следуют за Ним, куда бы он ни пошел (14:4).

Впрочем, Генгстенберг, Яковлев и другие в этой борьбе зверя и царей с Агнцем видят противление различных племен распространению среди них христианства, так напр., среди гуннов, свевов, вандалов, остготов и вестготов, аллеманов и др., а под зваными и избранными разумеют христианских проповедников и мучеников. Но против этого достаточно указать на то, что борьба царей происходит не со святыми и против святых, а против Самого Агнца, против Самого Господа. Восстание же против Самого Господа Бога (16:6) возможно только в последние дни антихриста, только при крайнем развитии антихристианства¹³⁷⁷.

С 15 ст. ангел, объяснивший Иоанну видение, обращает его мысль на образ блудницы и на ее судьбу.

Жена-блудница в видении представляется (ст. 1) сидящею над многими водами. Так как жена и, по объяснению ангела (ст. 18), обозначает великий город, то, применяясь к географическому представлению, под многими водами можно разуметь воды реки, на которой подобно древнему Вавилону будет построен будущий город антихристианского царства. Но в таинственном символическом смысле под водами, по словам ангела, нужно разуметь многие народы, которые относились к городу, как народы подчиненные. Под ними, в свою очередь, нужно разуметь: 1) отдельные личности человеческого рода (λάοι), отдельных подданных государства, 2) народ в его массе, низсший слой общества (ὄχλος), 3) народы с их отдельным государственным строем и 4) народности, обладающие своим языком и своею культурою (ср. 5:9; 7:9; 14:6). Таким образом, жена, как город, представляется мировым городом, со множеством подданых, что вполне соответствует положению антихристианского главного города, царь которого, антихрист, будет, именно, мировым владыкою и подчинит себе многие народы и племена (13:8–14).

Десять рогов, по нашему объяснению, – десять царей будущего антихристианского времени возненавидят блудницу (ст. 16), т.е. город антихристианского царства. Ненависть обнаружится в разорении города.

Блудница будет обнажена, так как будут расхищены все драгоценности, все дорогие камни, золото и жемчуг, которыми был так богат город (ст. 4) и которые доставляли его жителям возможность вести крайне роскошную жизнь и быть предметом соблазна и прельщения для окружающих народов и для его подданных. Подобно тому как дикие звери разрывают на части и пожирают свои жертвы, так точно уничтожат город и апокалиптические цари; они предадут его полнейшему разорению огнем и мечом.

В истории не мало примеров такого разрушения и опустошения городов, как в глубокой древности, так и в римской истории. Особенно много и сильно страдал Рим, неоднократно опустошаемый и разоряемый варварами. Однако же нельзя под разорением 16 ст.¹³⁷⁸ разуметь опустошение Рима; в действиях варваров против Рима не было никакого единодушия (ст. 13), а, главное, не было намерения действий исключительно против Рима, как города. Варвары устремлялись против всего римского государства, против самого римского могущества. Между тем, по изображению Апокалипсиса, десять царей-рогов исключительно враждуют против города, а не против государственной силы, не против зверя, но как бы в угоду ему (ст. 13).

Это не может говорить и об обыкновенных междоусобных войнах¹³⁷⁹, какие возникают в том или другом государстве: и в том случае борется и страдает государственная власть. Положение вещей, как оно отображено в 16 ст., можно ожидать только при условиях будущего антихристианского мира. Тогда народы, еще не вошедшие в состав антихристианского царства, будут приглашены антихристом – царем против его собственного города и, обманутые хитрою политикою, обратят свою ненависть и вражду не на самого антихриста, но на его город. Это – народы и цари, вышедшие из-за реки Евфрата, после того как он высох по вылитии шестой чаши; это народы Гога и Магога, которые в конце мира (20:7) станут под власть антихриста. Антихрист вместе с ними, пользуясь их силами и оружием, разорит свой город, в своем ослеплении и безумии не удовлетворяясь тем подчинением и покорностью, которые он встречал до сих пор, но требуя большего, требуя полного обезличения своих подданных. На этот крайний деспотизм и своенравие указывалось уже в предыдущих видениях, – в требовании антихриста воздавать ему божеские почести (13:6, 8) и в приказании лжепророка носить на руках и на челе печать антихриста (13:16).

Падение и разорение города будет исполнением Божией воли, Божиего предопределения. Не кто другой, а именно Бог положит на сердце царей (ст. 17) разорить боговраждебный город; они будут исполнять волю не антихриста¹³⁸⁰, хотя и будут действовать в угоду ему, но волю Божию¹³⁸¹, ибо по воле Божией должен произойти суд над городом-блудницею (ст. 1). Божия воля пользуется царями, как слепым и послушным орудием своего мироправления, для того, чтобы постепенно довести историю мира до предопределенного конца. Исполняя Эту Божественную волю, они добровольно отдают свои царства под власть антихриста-зверя и тем самым увеличивают его самомнение и самопревозношение. И он будет царствовать над ними и с ними, хотя только один час (ст. 12), только очень короткое время, которое назначено Богом для проявления его крайнего своеволия и дикого и жестокого деспотизма. Господь сократит это время ради избранных Своих (Мф. 24:22). Все в истории мира будет происходить так, как об этом было возвещено Богом, Его рабам и пророкам (10:7)¹³⁸².

Жена-блудница, это, по объяснению ангела, – великий город, но не исторический Рим и не Вавилон, а будущий город последнего антихристианского времени, тот город, который при антихристе будет столицею мирового государства, распространившего свою власть над земными народами и царями, отрекшимися от христианства. Суд над этим городом, его разорение по желанию самого царя-антихриста будет предвозвещением конца мира, предвозвещением наступления Бож. суда над всем царством антихриста и над ним самим. Это, стало быть – начало конца. Хотя выражение текста «царствующий» – ἔχουσα βασιλείαν – своим настоящим временем и говорит, по-видимому, о том, что здесь имеется в виду современный Иоанну город Рим, но эта современность относится не к исторической действительности, а к видению. Жена означала город, царствующий над царями, постольку, поскольку она была символом; Иоанн видел перед своими глазами этот символ, соответственно этому и город, им означаемый, называется царствующим, как бы царствующим на глазах Иоанна, современно ему (ср. 3:12; 11:7).

Иоанн видит иного ангела (ἄλλον), отличного от 17:1; он нисходит с неба, как и ангел 10:1; но в отличие от того изображается с другими атрибутами. Тот был окружен облаками и вокруг головы имел радугу; этот же только называется имеющим великую власть; а вместо указания на облака и радугу присоединено замечание, что земля осветилась от его славы. Слава и величие ангела не говорит о том, что он был Сам Иисус Христос¹³⁸³, но лишь о том, что он был посланник с великою миссиею¹³⁸⁴, вестник Иисуса Христа с вестию о страшном суде возмездия над грешным Вавилоном¹³⁸⁵. И если Генгстенберг, ссылаясь на Иос. 1:14; 2:11; Иез. 43:2; Пс. 49:2, говорит, что такой блеск может приличествовать только Иисусу Христу и что поэтому сам Христос является здесь с «вестью о падении Рима», то на это надо указать, что и ангелы в свящ. Писании, как вестники Божии, всегда изображаются окруженными славою. Миссия ангела 1 ст. вполне тождественна с миссиею ангела 14:6 и напоминает слова Спасителя: и пошлет ангелов Своих с трубою громогласною (Мф. 24:31).

Более правильное чтение¹³⁸⁶: ἔκραξεv ἐν ἰσχυρᾶ¹³⁸⁷ φωνῆ – сильным голосом, – вместо ἐν ἰσχύι φωνῆ μεγάλῃ – сильно громким голосом, как читают наши славянский и русский переводы вслед за recept.

Содержание 2 ст. есть возвещение о том же суде над Вавилоном, о котором возвещали ангелы 14:6, 7 и 8, и поэтому вполне естественно и здесь ожидать того же выражения о силе голоса, как и там ἐν φωνῆ μεγάλῃ.

Ангел сильным голосом возвещает о том же падении того же Вавилона великого¹³⁸⁸, о котором уже было возвещено 14:8 и 16:19. Различие не в самом предмете пророчества, как возвещения о будущем действительном и историческом факте, но лишь в его соотношении к другим обстоятельствам. В 14:8 возвещение о падении Вавилона была призывом к покаянию; в 16:19 о падении Вавилона говорилось как об одном из следствий страшного последнего землетрясения; здесь же о падении того же города говорится с той стороны, с которой оно коснется интересов людей антихристианского времени. Вавилон, сообразно с этим пророчеством ангела, после своего падения сделается жилищем бесов и пристанищем всякого нечистаго духа. Город сделается совершенною пустынею, местом мрачных развалин; в таком месте пребывание людей будет невозможным; там будут в состоянии жить лишь демоны. Пустынные места и развалины – самое подходящее местопребывание злых демонов и нечистых духов (Ис. 13:21; 34:14; Иер. 51:37; Мф. 2:43; Лк. 8:29; 11:24). Как оставленный людьми и населенный демонами, разрушенный Вавилон сделается обиталищем нечистых птиц (Иер. 50:39; Соф. 2:14; Ис. 102:7); это – самое естественное и обычное последствие оставления людьми того или другого города или жилища.

Причина падения Вавилона, его опустошенности и оставленности та же самая, которая была указана и в 14:8; это – развращающее влияние его политики и нравов на все земные народы. В опустошении, как деле возмездия по Божию суду, сказывается полная противоположность прежнему состоянию города. Насколько прежде город отличался богатством и роскошью (17:4), настолько он беден и ничтожен после разрушения; если прежде земные цари с их царствами услаждались развращенною и роскошною жизнью, пример которой подавали жители Вавилона, то теперь он не будет представлять собою ничего, кроме жалкого памятника исчезнувшего богатства; прежде купцы обогащались, удовлетворяя требованиям роскошной жизни, теперь же Вавилон был грудою пустых развалин. Насколько в дни своего могущества и процветания Вавилон был центром государственного могущества, мирового влияния на жизнь и нравы и предметом подражания для всего всемирного антихристианского царства, насколько прежде он был центром мировой торговли, настолько же ничтожен он теперь.

Таково возмездие Божия суда, так велики грехи города!

С 4 ст. начинается речь другого лица. Сам Иоанн не определяет, кому принадлежал слышимый им голос. Он называет его иным (ἄλλος) и раздававшимся «с неба» (ἐκ τοῦ οὐρανοῦ). Одни толкователи признают этот голос за голос обыкновенного ангела¹³⁸⁹ или за ангела, говорящего от имени Иисуса Христа¹³⁹⁰; но другие более правильно под говорящим разумеют Самого Иисуса Христа¹³⁹¹, Который обращается от Своего имени к избранным христианам, как к народу Своего царства. В подобных же словах некогда прор. Исаия (48:20; 52:11) и Иеремия (50:8; 51:6, 8, 45) высказывали народу израильскому свое требование, чтобы он оставил Вавилон. Самое же выражение в своей форме основывается на Исх. 19:12; Числ. 16:26.

Повеление Господа выйди от нее народ Мой, означает окончательное отделение общества избранных христиан последнего времени от нечестивого антихристианского общества¹³⁹². Господь отделяет одних от других, как пастырь отделяет овец от козлищ (Мф. 25:32). Как Лоту было приказано, чтобы он уходил из Содома (Быт. 19:15), так будет приказано (ср. Мф. 24:15, 16) избранным христианам отстраниться¹³⁹³ от нечестивого общества. Этот эсхатологический момент можно рассматривать, как одновременный и отчасти тождественный с тем, когда (14:16) ангел, т.е. Иисус Христос, пустил на землю Свой серп и пожал всю землю: как там, так и здесь имеется в виду предуготовительный момент перед страшным судом. Поэтому под городом никак нельзя разуметь Рима и римского государства¹³⁹⁴, откуда бы должны были удалиться христиане, чтобы не подвергнуться гибели при разрушении Рима, как уходили они при вторжениях Алариха, Аттилы и др.¹³⁹⁵.

Никакое другое средство, кроме бегства, удаления, не могло избавить истинных христиан от участия в греховной жизни антихристиан и избежать казни Божия суда. Время этого суда уже наступало, приблизилось: грехи Вавилона дошли до небес (ст. 5). Это – высшая ступень греховности, когда она как бы доходит до неба, до престола Божия и вызывает Его гнев (ср. 2Пар. 28:9; Быт. 4:10; 18:21; 19:13; Ин. 1:2). Основанием для выражения нашего стиха может быть указано в Иер. 51:9, где пророк говорит: приговор о нем (Вавилоне) достиг до небес и поднялся до облаков. Кончилось долготерпение Божие, и должно наступить время воздаяния. Бог вспомнил все неправды Вавилона, все его беззакония; они превзошли меру. И как в 16:19 Божие воспоминание означало наступление гневного Божия суда, так точно и в 5 ст. воспоминание неправд несомненно означает наступающия казни. О их тяжести говорится в 6 ст. Воздайте ему (ἀπόδοτε αὐτῆ), слышит Иоанн. Это приказание от того же лица, которому принадлежит и голос 4 ст., но к другому субъекту. Тогда голос обращался непосредственно к избранному христианскому обществу последнего времени. Ему повелевалось отдалиться от нечестивых, как приказывал Бог Лоту (Быт. 19:15) уйти из Содома, как приказывал Он израильтянам отдалиться от Корея, Дафана и Авирона (Числ. 16:24). Таким образом, эти избранные христиане, дети Божии¹³⁹⁶, не могли быть орудием исполнения Бож. гнева; нельзя принимать¹³⁹⁷ за этих исполнителей и ангелов (16:10–21); в предыдущем о них не было речи. Этими исполнителями Бож. повеления, очевидно, являются те самые цари¹³⁹⁸, которые (17:17) были назначены исполнителями Бож. воли относительно суда над Вавилоном. Им повелевается воздать, отплатить Вавилону, как и он воздавал (αὐτῆ ἀπέδωκεν; ср. Пс. 136:8). (Прим. Ὑμῖν – «вам» в большинстве списков отсутствует, но русский и славянский переводы вслед за recept (Полигл. Stier) читают это слово; добавление могло быть допущено переписчиком для формальной полноты выражения (см. Тишендорфа, так же читают Ebrard, Hengstenberg и др.). Кому воздавал? Не только избранным христианам, но и вообще всему тогдашнему миру. От его развращенной жизни, от его насилий страдали не только избранные христиане, гонимые и преследуемые, но даже и сами нечестивые цари и народы, ибо и они изображаются возненавидевшими Вавилон (17:16).

Вдвойне воздайте по делам ее: δι πλίοσατε τὰ διπλὰ κατὰ ἔρυα αὐτῆς¹³⁹⁹. Возмездие, хотя и называется двойным однако, остается вполне справедливым, соразмеренным, как и сказано: по делам ее. Этого сильного двойного наказания, страдания¹⁴⁰⁰ Вавилон вполне заслужил своим крайним нечестием, своим развращающим примером и влиянием. Его виновность обнаружилась собственно в том, что он поил народы вином своего блудодеяния (14:4; 17:2, 4). Теперь из той же самой чаши, из которой он поил других, он должен пить сам, но в двойном количестве, в другой крепости; и как для народов и царей вино его блудодеяния послужило причиною Бож. гнева (14:10), так точно он сам должен пить двойную чашу того же гнева.

Мерою воздаяния должна служить роскошная жизнь города. Город прежде роскошествовал и этой роскошью соблазнял, прельщал и развращал народы, увлекая их к антихристианской жизни и через то на путь гибели, на путь вечных мучений. Сообразно с этим будут и ему посланы мучения и страдания.

Его прежняя гордость и самоуверенность, как столицы антихристианского царства, как действительной царицы, а не как вдовы, не имеющей мужа-царя, – эта гордость и самомнение окажутся в совершенной противоположности с его внезапной гибелью. Он считал себя всесильным и вечным, но его постигнет гибель и постигнет внезапно¹⁴⁰¹, в один день и одновременно обрушатся на него казни¹⁴⁰² (Ис. 47:8–9). Четырьмя казнями угрожает Господь Вавилону: 1) смертью, благодаря которой многолюдный прежде город опустел; 2) плачем, который будет раздаваться на его улицах; 3) голодом, который совершенно изменит внешний вид утопавшего прежде в роскоши города, и 4) огнем, который обратит в развалины все его великолепные здания (17:16) Через это и будет доказано, что силен Господь Бог, судящий его (ст. 8). О том впечатлении, которое будет произведено этими казнями, говорится в следующих стихах. Когда появится дым от пожара города (Иез. 26:15, 16; Иер. 50:32; Авв. 3:13), тогда восплачут прежде всего земные цари. Эти цари, по справедливому замечанию Эбрарда, не те 10 царей (17:2), которые по воле Божией будут орудиями опустошения города; их сердца будут наполнены ненавистью по отношению к городу-блуднице и потому недоступны чувству сожаления. Скорее это те земные цари, о которых упоминается в 3 стихе, как особенном правящем классе людей, в его противоположности классу подданных. Для царей, правителей отдельных провинций и государств, составлявших единое антихристово царство, прежде других будет чувствительно опустошение столичного города, с которым у них были особенно тесные связи; они прежде других и по преимуществу наслаждались и упивались вином его блудодеяния, его роскошью, его противохристианскою развращенностью. Но казнь так будет страшна, что они только издали будут наблюдать за нею и не осмелятся прийти на помощь и предотвратить гибель. В сознании своего полного бессилия, полной невозможности отвратить явление Божия гнева, они будут восклицать: «Горе! Горе!» (οὐαί, οὐαί!). «Горе» не городу только (вставка «тебе» в русском переводе неправильна)¹⁴⁰³, но и им вместе с городом. Они лишаются возможности вести прежнюю роскошную и безпечную жизнь и удовлетворять всем своим развращенным привычкам; но мало этого, суд над городом предвещает суд и над ними; и им, так как и они виновны в тех же преступлениях, грозит тот же Бож. суд, то же Бож. наказание: в один час, вполне неожиданно.

Вслед за плачем царей в 11–16 ст. передается плач купцов. Они также оплакивают город, но в отличие от плача царей, оплакивают¹⁴⁰⁴ разрушение, как событие настоящего времени, а не будущего, как цари. Это отличие может быть объяснено тем обстоятельством, что разрушение города само собою и непосредственно отзывается на интересах купцов¹⁴⁰⁵. Подобие плачу купцов можно видеть у Ис. 23 гл. и Иез. 27 глава. Купцы плачут и рыдают, так как теперь некому будет покупать их привозных товаров¹⁴⁰⁶ (γόμον – ср. Деян 21:3). С мировым городом Вавилоном была тесно связана мировая торговля. Купцы плачут не о погибших людях, но о своих благах. Перечисление самых привозных товаров сообщается в 12–14 ст., где вместе с этим дается картина роскоши города. Прежде всего идут благородные металлы и драгоценности: золото, серебро, благородные камни и жемчуг. Потом следует то, что служит для одеяния и украшения: виссон, порфира, шелк (συρικὸν – китайский шелк) и багряница (κόκκινον) (17:3). Все это составляет предмет не простой роскоши, но роскоши царской, которая и соответствует положению столичного города антихристианского государства. Затем следуют предметы роскошной и великолепной мебели. Прежде указываются: самый материал мебели: благовонное дерево (ξύλον θύιον – вечно зеленое дерево африканского побережья, и слоновая кость: потом перечисляются изделия из того или другого материала: драгоценного (τιμιώτατον) дерева, меди, железа и мрамора.

Следующие названия (ст. 13) касаются специальных товаров благовония: корица (κινάμωμον – азиатское кустарниковое растение, дающее мазь для волос), фимиам, миро и ладан. После этого перечисляются предметы питания и пиршества: вино, елей и мука, пшеница, скот и овцы; затем предметы человеческого общежития: лошади, колесницы и, наконец, рабы. Выражение текста: «тела и души человеческие», на основании 1Пар. 5:21 и Иез. 27:13, можно и должно понимать не иначе, как указание именно на рабов, которые принадлежали своим господам и душою и телом и которыми господа распоряжались, как простым предметом своей жизненной обстановки.

В заключение перечисления всех этих предметов упоминаются плоды ὀπώρα – осень, осенние плоды¹⁴⁰⁷, которые составляют усладу беспечной и роскошной жизни (ср. Ис. 16:9; 52:14; Иер. 48:2). Ничего этого не стало в городе; все тучное (λιπαρός – жирный, располагающий к веселью) и блистательное (λαμπρός – с блестящею внешностью) потеряно городом (ἀπῆλθεν ἀπὸσοῦ): оно к нему не вернется. Поэтому все торговавшие этими товарами и обогатившиеся от этой торговли станут вдали от разрушенного города и, в страхе перед постигшими его мучениями, плача и рыдая, будут говорить: «Горе! Горе! (Оὐαί!) Горе городу, прежде великолепному и роскошному (17:3–4), а теперь обращенному в груды развалин; горе, несчастие и для купцов, ибо и они не только потеряли рынок для своей торговли, но и сами находятся в страхе и опасности на себе самих испытать все те ужасы, которые уже постигли жителей погибшего Вавилона.

Наконец, с 17–19 выступают с своим плачем плавающие на море. Плачь их изображается в прошедшем времени, как событие уже совершившееся. Таким образом, соблюдена последовательность времен: ст. 9 – будущее, ст. 11 – настоящее, ст. 17 – прошедшее; все ближе и ближе наступает тот момент, когда гибель города будет совершившимся событием. В 17 ст. перечислены все классы людей, путешествующих по морю. Подобие этому перечислению можно видеть в Иез. 17:28–32. Как здесь мореплаватели, плача, говорят: кто как Тир, так разрушенный посреди моря? Из сопоставления этих мест становится понятным, что сила выражения заключается в указании на ужас и непоправимость окончательной гибели города. Эта речь образует противоположность речи 13:4. Мореплаватели посыпали на свои головы пепел (ст. 19); это – знак печали, как, напр., Иов. 2:22; Иез. 27:33¹⁴⁰⁸. Но если это падение Вавилона для обитателей земли, стоящих под непосредственным влиянием антихриста, было причиною их горя, то для жителей неба и для тех, которые живут для неба, это событие будет предметом радости. Приглашаются к радости небо, святые, апостолы и пророки.

Наши переводы неправильно присоединяют «святые» к «апостолы», это – два различных класса радующихся. Небо, это – ангельские силы; святые – все, вообще, прославившиеся христиане; апостолы – первые проповедники христианства и основатели христианства и основатели христианской Церкви, так сказать, родоначальники спасающихся, святых; пророки же – те, которые еще в Ветхом Завете предвидели и предсказывали это спасение. Причина радости заключается в том, что Бог совершил суд их над ним (городом; ср. 17:1; 20:4). Суд (κρίμα), суждение, приговор не тот, который предполагает ап. Павел в 1Кор. 6:2 и на который указывает Апокалипсис 20:4, но суд последний и окончательный¹⁴⁰⁹, тот суд, Которого просили и желали прославившиеся мученики, говоря: доколе, Ты, Господи, не судишь и не мстишь за кров нашу (Ап. 6:10). Своею жизнью и своими пересенными страданиями святые показали всю греховность Вавилона и заслуженность его наказания и мучений. И вследствие этого этот суд не столько со стороны святых, сколько со стороны Господа Бога (Иер. 51:48), Который произносит Свой приговор над грешным городом, когда исполнилась мера его беззаконий; посему-то этот суд и составляет предмет радости небожителей, ибо он есть торжество Божия правосудия.

Иоанн при этом видит символическое изображение внезапности и непоправимости падения Вавилона. Один (некоторый) сильный ангел бросил в море большой камень, подобный мельничному жернову. Сравнение с мельничным жерновом говорит о величине и тяжелой ответственности (Мф. 18:6; Мр. 9:42), которая падает (лежит) на Вавилон за все страдания, перенесенные от него христианами преследуемыми и прельщаемыми. В остальном символический образ напоминает место Иер. 51:63, 64, которое в свою очередь может быть сближено с Исх. 15:4, 5 и Неем. 9:11. Этот образ означает то, что как тяжелый камень, брошенный в море, исчезает в нем быстро и безвозвратно, так точно по Божию суду беcследно и безвозвратно погибнет и Вавилон.

Но ангел не ограничивается одним простым символическим образом; он присоединяет и словесное описание той опустошенности и заброшенности, которые постигнут Вавилон. Описание очень близко напоминает собою Иер. 25:10: и прекращу у них голос веселья, голос жениха и голос невесты и свет светильника (ср. 7:34; Ис. 24:8; Иез. 26:13). Итак, вместо прежней роскоши и беcпечной радости и веселья (18:7; Иер. 33:11) Вавилону угрожает полное прекращение всякого взаимообщения и жизни.

В заключение, ангел объясняет причину самого суда над городом и его жителями. Первая их вина та, что купцы обратились в вельмож (οί μεγιστᾶνες). Так было сказано и у Исаии (23:8) о Тире. Их вина не в том, что они приобретали особенное значение своею торговлею, но в том, что они придали безнравственное направление своей торговле (18:15, 19). Далее, вина жителей Вавилона в их волшебстве (φαρμακεία). Волшебство соответствует блудодейству (Ис. 47:9–11; Апок. 14:8; 17:25), которым Вавилон развращал окружающие народы; это – его развращающая политика, это – обширное и общее средство вредить другим, благодаря которому все народы были введены в заблуждение (ср. 13:14). Наконец, последняя и самая важная вина Вавилона в том, что в нем была найдена кровь пророков, святых и всех убитых на земле (ср. 17:6). Пояснение этому выражению дают следующие слова пророка Иеремии: обида Моя и плоть Моя на Вавилоне, и кровь Моя на жителях Халдеи (51:35), и особенно: как Вавилон повергал пораженных израильтян, так в Вавилоне будут повержены пораженные всей страны (51:49). Это же означает и выражение Апокалипсиса, что кровь всех убитых найдена в Вавилоне, т.е. он, как город при конце мира, столица антихристианства и место высшего проявления боговраждебности, был виновником пролития крови всех убитых на земле; так как зло и грех будущего антихристианского мира были плодом и последствием всей долговременной истории земного зла, то, по справедливости, на антихристианский мир (на Вавилон) падает и ответственность за все мировое зло.

После того, как в 18 гл. было сообщено о плаче земных нечестивых людей, о погибели Вавилона, столицы антихристианского царства, в гл. 19 говорится о торжественной радости на небе по поводу того же события. Это событие хотя и совершилось на земле, но было исполнением небесной воли; оно было поводом плача нечестивых, оно может быть и поводом небесной радости, так как предвозвещало близкое и окончательное торжество добра и истины над злом и заблуждением в будущем вечном царстве. Таким образом, содержание 19 главы – не начало нового отдела, не начало нового порядка явлений, но окончание предыдущего, его завершение: заключение к явлению о падении Вавилона – еще шаг к окончательной развязке, к последнему суду над миром. Когда замолкли слова ангела, возвестившего Иоанну о причине и непоправимости гибели нечестиваго Вавилона, св. тайнозритель слышит новый, громкий небесный (на небе в его противоположности земле) голос, т.е. звуки пения (ср. 10:3; 16:18). Иоанн говорит только о том, что голос был подобен шуму говора народа (ὡς φωνή), но не говорит о самом народе и из кого он состоит. Имея в виду содержание 4 и 6 ст., под ним нельзя разуметь прославленных людей (7:9, 14)¹⁴¹⁰ ни вообще небожителей¹⁴¹¹, но исключительно блаженных ангелов¹⁴¹² с четырьмя серафимами-животными во главе (4:8). Они взывают: «аллилуия» (с еврейского языка «хвалите Бога»). С этим словом и с таковым же его смыслом мы не однажды встречаемся в свящ. Писании; так, в Пс. 103:35 читаем: да исчезнут грешники с земли... Благослови, душе моя, Господа. Аллилуия! (ср. Пс. 105:48). Как там, так и здесь прославление Бога поставляется в связь с падением нечестивых, там – грешников вообще, здесь Вавилона. Аллилуиа – песнь торжества и победы¹⁴¹³. Но собственно здесь это слово только начало песни; содержание песни далее: спасение и слава и честь и сила Господу нашему. Таково чтение наших переводов, но более правильное следующее: спасение, сила и слава (σωτηρία, ἡ δύναμις καὶ ἡ δόξα)¹⁴¹⁴; спасение (σωτηρία), как и в 7:10 и особенно в 12:10, нужно понимать в смысле совершенного избавления христианского общества, как царства Божия, от козней дьявола, как окончательную победу Господа; под славою же нужно разуметь славу Божию, которая, сколько свойственна Господу от века, столько же и еще очевиднее будет принадлежать Ему после окончательной победы на земле добра над злом. А сила, как Бож. всемогущество, есть основание этой победы, этого торжества. В совершившемся падении Вавилона, в этом начале конца Господь Бог является во всей силе Своего всемогущества, как праведный Судья и Мздовоздатель, не отступающий от истины и правды (ст. 2). Он погубил Вавилон, так как тот растлил землю своим блудодейством (11:18; ср. Иер. 51:25); Он взыскал с него за (6:10) кровь Своих рабов-служителей, которая была пролита его руками¹⁴¹⁵: в этом его вина, в этом и вторая причина его наказания.

Третий стих содержит в себе повторение песни аллилуйя, но с присоединением нового основания для этой хвалы Господа: на связь третьего стиха с первыми указывает союз «и» – καὶ. Это основание: дым ее восходил во веки веков; оно, напоминая собою 18:9, 15, 18; Исх. 15:21 и Ис. 34:9–10, говорит о том, что прославление Господа зиждется, между прочим, на том обстоятельстве, что гибель Вавилона от десяти царей есть гибель вечная и окончательная, составляющая переход к вечному царству, ибо вечный дым говорит о вечном огне гееннских мучений (14:11). Поэтому-то старцы, как представители всех совершенных людей, и серафимы – животные, как представители всех ангелов, падают и, подтверждая содержание ангельского песнопения (5:14), произносят: «аминь», «аллилуиа» (Пс. 105:48).

Едва замолкло ангельское пение, как послышался голос от Божия престола, но не от Самого Бога¹⁴¹⁶, этому противоречит слово: «Бога нашего» – ἡμῶν, и не от одного из ангелов или четырех животных¹⁴¹⁷, а от Иисуса Христа¹⁴¹⁸, Агнца¹⁴¹⁹. Иисус Христос в совершении искупления человеческого рода стремился к славе Бога Отца (Иоан. 12:28; 16:14; 17:4, 5); ту же славу являет Он и в суде над миром. Он требует, чтобы все рабы Божии, без различия, и малые и великие (11:18), как боящиеся Его и творящие Ему угодное, воздали славу Богу. Греческое выражение αἰνεῖτε τῶ θεῶ ἡμῶν (ср. 1Пар. 16:36; 23:5; 2Пар. 20:19; Иер. 20:13) по-славянски передано: «пойте Богу», по русски: «хвалите Бога», – в русском переводе более точно, и славянский перевод сделал отступление от точности, очевидно, приняв во внимание дательный падеж τῶ θεῶ при глаголе, обыкновенно требующем винительного падежа.

В ответ на призыв Божественного голоса Иисуса Христа Иоанн слышит (ст. 6) новое пение. Звуки этого пения он также сравнивает (ст. 1) с шумом говора, пения многочисленного народа; но при этом добавляет новую черту, замечая, что это пение было подобно шуму многих вод (1:15) и столь сильно, что походило на раскаты грома (14:2). Прежнее пение Иоанн слышал на небе; о новом пении он не говорит ни того, что оно слышалось на небе, ни того, что на земле; и можно поэтому полагать, что оно было столько же небесным, сколько и земным. В прежнем пении (ст. 1) участниками были небесные силы, в пении 6 стиха участвуют не только эти последние, но и все прославленные люди и мученики последнего времени¹⁴²⁰, находящиеся на небе, и все те, которые назначены к прославлению, но еще находились на земле. Этот хор есть соединенный хор всех чистых созданий Божиих¹⁴²¹ и на небе и на земле, которые, в противоположность нечестивым, оплакивавшим падение Вавилона, восхваляли Господа за это падение. Вследствие этого и звуки пения были столь сильны и столь торжественны, а не потому только¹⁴²², что был новый более величественный предмет хвалы. Свв. Ангелы и прославленные люди говорили¹⁴²³: «аллилуйя!» Основание хвалы прежде всего в том, что наступило царство Вседержителя Бога. Царство (βασιλεύειν) нужно понимать здесь в том же самом смысле, как и в 11:17 и при этом в его соотношении с 12:10; это царство есть следствие последней и окончательной победы Иисуса Христа над силами ада, это – царство будущего века. Как таковое, оно заключает в себе два момента: положительный и отрицательный¹⁴²⁴. Момент отрицательный, это – падение Вавилона и уничтожение силы антихриста и нечестия на земле, об этом говорит конец шестого стиха. Момент положительный раскрывается в 7 и 8 стихах.

Все чистые и совершенные Божии создания приглашают друг друга возрадоваться и возвеселиться (Мф. 5:12; 1Петр. 4:13) и воздать Богу (11:13; 16:9) славу – τὴν δόξαν, – ту славу, которая именно (определенный член) приобретена Им только что описанными делами. Побуждением же воздать эту славу теперь служит то, что уже наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя. Выражения, подобные этому, мы находим Мф. 9:15; 22:1–14; Мр. 2:19; Лк. 12:36; Ин. 3:29; Еф. 5:25 (ср. в Ис. 54:1–4; Иез. 16:7–18; Ос. 2–19), где об отношениях Иисуса Христа к Его обществу говорится, как об отношениях жениха к невесте, и Его второе пришествие сравнивается с приходом жениха на брачный пир. И здесь также говорится о единении Иисуса Христа с Его обществом. Теперь наступило время брака; для него все уже готово, но брачный пир еще не начался, и невеста еще не вошла в брачный чертог.

Таким образом, здесь говорится¹⁴²⁵ не о совершившемся наступлении вечного царства но только о моменте, самом близком к нему. Это – тот же момент эсхатологии, когда Господь, по звуку трубы ангела, собирает всех Своих избранных и, отделив их от нечестивых, поставляет по правую сторону Своего престола (Мф. 25:23). Царство еще не наступило, но оно наступит сейчас же после произнесения приговора: брак, брачный пир «непосредственно при дверях»¹⁴²⁶. Нечистые еще не удалены и не получили своего воздаяния; невеста, общество верных и избранных, только приготовилась и ждет, когда приблизится к ней ее Жених, Иисус Христос. Жена 7 ст. есть невеста Агнца, и слово жена употреблено в таком же смысле, как и в Быт. 29:21; Втор. 22:24; Мф. 1:20. Все готово для брака, и светильники зажжены, остается только войти жениху в брачный чертог (Мф. 25:10); остается только благословенным небесного Отца унаследовать царство, уготованное им от создания мира (Мф. 25:34). Общество верных, христиан, доживших до последнего времени, и есть эта женщина, – эта невеста Агнца. Оно приготовило себя к встрече своего жениха, Иисуса Христа, к вступлению с Ним в самый тесный союз (22:17; Мф. 25:10; Еф. 2:11; Пс. 44:14). Брачным одеянием невесты служит чистый и светлый виссон, отличный от одеяния блудницы 17:4, которая была одета роскошно и по-царски: там преобладал пупур, порфира, золото и драгоценные камни. Невеста Христа одета в льняную одежду, которая означает ее святость. Эта одежда, облекающая ее, приобретена не ею самою, и не есть удовлетворение ее вкусу и личной прихоти, каковою была одежды блудницы, но она дана была (ἐδοθη αὐτῆ) ей Самим Богом. Она есть свидетельство того, что невеста угодна Господу и может войти в Его брачный чертог (Мф. 22:12), так как белые одеяния вообще служат символом христианских добродетелей (3:18; ср. 7:14), которые в свою очередь раcсматриваются, как дар Бож. благодати, помогающей христианину в нравственном его усовершенствования.

В Апокалипсисе светлость христианского одеяния называется праведностью святых – τὰ δικαιώματα τῶν ἀγίων. Что разумеется под праведностью? Δικαιώμα в ед. числе означает оправдание, во множественном то, чем человек оправдывается перед Господом, т.е. закон, правила (Лк. 1:6; Евр. 9:1), и сами поступки, согласные с этими правилами (Рим. 2:26; 5:18; 8:4). В нашем месте говорится о такой праведности, которая дается Богом; поэтому некоторые толкователи под праведностью разумеют не добродетель, но оправдание Богом¹⁴²⁷ верующего христианина, прощение ему грехов, т.е. его свободу от всего того, что отдаляет человека от Господа. Отдалять человека от Бога могут, с одной стороны, недостойные поступки и его личная греховность, с другой стороны, то различие, которое существует между человеком, существом ограниченным, и Богом, существом всесовершенным. Личная греховность человека может быть устраняема его добрым поведением, жизнью, сообразною с Божьими законами и требованиями. Но эта праведность была праведностью ветхозаветного человека и часто обращается в праведность фарисея, которую обличал Иисус Христос. Праведность человека новозаветная, как праведность совершенная и полная, должна состоять и в устранении другой причины отдаления человека от Бога. Но уничтожить различие между Богом и человеком для самого человека невозможно, поэтому и приблизиться к Богу человек может только по изволению Божию, по Его благодати. Только Сам Бог по Своей любви может невзирая на тварность и несовершенство человека, входить с ним в близкое общение и уничтожать отдаленность отношений. Следовательно, праведность человека, как его право на близость к Богу, может достигаться и достигается одновременно двуми путями: и собственною добродетелью и Бож. благодатью оправдания. Праведность есть столько же дар Божий, сколько и следствие усилий человека и его стремления к добродетели.

Чистая и совершенная невеста Агнца, т.е. христианское общество последнего времени, есть такое общество, члены которого достигли высшего возможного для человека нравственного совершенства при содействии Божией благодати; оно есть, так сказать, плод исторического взаимодействия благодати христианстве и собственных усилий человека.

В этом смысле христианское общество является созревшею нивою, созревшею жатвою, ожидающею того что жатель срежет серпом ее зрелые и полные колосья и положит их в житницы. Избранные и верные христиане (1Кор. 15:51), как жены жениха, ожидают Иисуса Христа, ожидают того, что Христос по Своей любви к человечеству и за их добродетельную жизнь скажет им приидите, благословенные, унаследуйте царство, уготованное вам от создания мира. (Мф. 25:34).

В дальнейшем Иоанн слышит подтверждение будущего блаженного состояния избранных и совершенных христиан. Ему повелевается записать. Кем повелевается?

Русский перевод говорящим называет ангела, но это совершенно произвольно, так как в подлиннике этого слова (ἄγγελος) нет. Что здесь разумеется ангел, а не какое-либо другое лицо, можно только догадываться из сопоставления 9 ст. с 10. Говорит, несомненно, ангел, но какой – не известно. Одни¹⁴²⁸ видят в этом ангеле того самого, который с 17:1 служит для Иоанна посредником откровения; по Лютардту это – ангел, нарочито посланный для передачи Иоанну слов последующего откровения. По другим¹⁴²⁹, здесь говорит ангел 1:1, который сообщал Иоанну все откровение. Везде, где речь идет об ангеле, там Иоанн всегда употребляет выражения: εῖς ἄγγελος, ἄλλος ἄγγελος – один ангел, иной, другой. Здесь же почему-то Иоанн поступил иначе, и, очевидно, таково было его намерение. Он не называет говорящего ангелом не по чему другому, а именно по тому, что хочет в нем указать не отдельного ангела, но весь ангельский чин, который служит посредником Бож. откровения и Бож. мироправления.

Такой ангел, который для Иоанна должен был служить представителем всех доселе виденных им ангелов, повелевает ему написать: блаженны званые на брачную вечерю Агнца (ст. 9). Этот стих стоит в несомненной внутренней связи с 14:13. Отныне блаженны мертвые, умирающие в Господе. Тогда было дано утешение всем тем христианам, которые оставляли эту земную жизнь после скорбей и страданий; им давалось уверение, что с прекращением земной жизни они не только ничего не теряют, но, наоборот, приобретают блаженство. В положении гонимых и страдающих будут находиться и совершенные христиане последнего антихристианского времени, оставшиеся в живых до пришествия Господа. Их-то и утешает откровение и им говорит, что их скорби и страдания служат условием их блаженной жизни будущего.

Это блаженство обусловливается тем, что они суть званые на вечерю Агнца. Это последнее выражение напоминает место Мф. 22:2 и далее, где царь устраивает для своего сына брачный пир и приглашает гостей. Верующие и истинные христиане являются на положении званых гостей, гостей почетных. Они блаженны не потому, что участвуют в самой вечере, – это время еще не наступило, – они блаженны лишь, как званые, как те, которым открыт доступ на вечерю. Сила утешения и ободрения заключается именно в том, что для избранных и совершенных уготовано Богом блаженство, что они непременно получат награду за свои страдания, за свой труд при достижении благочестия и совершенства. Брачная вечеря есть выражение самого тесного общения с Господом, образ полного успокоения, совершенного насыщения и веселия праведных (ср. Мр. 14:25; Лк. 22:30; Мф. 9:15). Все это может быть только в будущей жизни, только после окончательного и совершенного воцарения Иисуса Христа, после Его второго пришествия. Брачный пир может быть только тогда, когда совершится и наступит самое тесное единение между Иисусом Христом и обществом Его верующих, когда будет Бог все во всем (1Кор. 15:28). Таким образом, ублажение 19:9 образует комментарий на 1Сол. 4:15–18.

Для усиления впечатления сказанного, ангел добавляет: сии суть истинные слова Божии: οὖτοι οἱ λόγοι οἱ ἀληθινοι τοῦ θεοῦ ἰεσίν; таково должно быть более правильное чтение этого места¹⁴³⁰, но не: «сии слова истинно: Божии» οὖτοι οἱ λόγοι οἱ ἀληθινοι εἰσι τοῦ θεοῦ¹⁴³¹. Последнее чтение несомненно более удобопонятное и легкообъяснимое. В нем сила выражения будет заключаться в том, что эти слова достойны полной веры и принятия, так как они принадлежат Самому Богу, совершеннейшей Истине и Источнику всякого откровения. Генгстенберг сближает это место с 22:6: сии слова верны и истинны, и говорить, что там слово «верны» – πιστοί – соответствует фпх иепэ нашего места. Но для такого заключения нет никакого основания, и первое условие правильности толкования должно состоять в исследовании выражения самого по себе. Большая легкость чтения и объяснения есть обычный признак неподлинности выражения, его позднейшего происхождения. Слова Божии названы истинными словами Божиими. Всякое слово Божие есть слово истинное, и слова лжи у Бога не может быть. И если здесь употреблено это определение Божьего слова, Божьего откровения, то, очевидно, не для его различения от неистинного, но в смысле и значении естественного определения, естественного эпитета¹⁴³². Смысл всего выражения тот, что слышанные Иоанном слова Божии (как слова Божии) по этому самому несомненно истинны, – они иначе и не могут быть названы.

Одни толкователи¹⁴³³, под истинными Божьими словами разумеют содержание 6–9 стихов, другие¹⁴³⁴ – содержание 5–8 ст., т.е. хвалебную песнь, при чем множ. число слова λόγοι эти последние объясняют тем, что здесь подразумевается откровение о втором пришествии Господа, о браке, о брачном пире, о победе над всеми врагами и т.п. Иные же толкователи¹⁴³⁵ содержанием «слов» считают все предшествующее содержание, начиная с 17:1, то самое, что заключается в объяснении ангела. Но, собственно говоря, вовсе нет нужды искать содержания для «истинных Божиих слов» в отдаленном предшествующем. Этим содержанием служит то, что только что было сказано Иоанну: «блаженны званые на вечерю Агнца». На эти слова нужно обратить особенное внимание; они употреблены здесь с особенною целью, и потому ангел, как бы возвращаясь к ним и еще раз напоминая о них, называет их истинными Божьими словами. Что же касается удостоверения истины вообще апокалиптического откровения, то это удостоверение дано как в начале (в 1 гл., 1), так и в конце (22:6) Апокалипсиса.

При таком взгляде на смысл последних слов 9 ст. легче объяснить содержание ст. 10. Иоанн упал к ногам ангела, говорившего с ним. Он говорил с ангелом 17:1, но не падал к его ногам, и если здесь падает, то, очевидно, есть что-либо особенное и в словах и в явлении ангела 10 ст. Генгстенберг объясняет это поклонение естественным выражением со стороны Иоанна благоговения и смирения предвестником Божией воли, подобно тому как Иоанн Креститель (Мф. 3:14) отказывался из смирения крестить Иисуса Христа, как сотник Корнилий упал к ногам ап. Петра (Деян. 10:25–26). Но в таком случае факт преклонения Иоанна был бы его личным фактом и не имел бы никакого отношения к общему откровению и не заключал бы в себе ничего нового для читателей Апокалипсиса. Эбрард рассматривает поклонение Иоанна как часть Божия откровения в видениях: и по его мнению оно должно служить раскрытием той мысли, что христиане последнего времени должны будут строго помнить о Боге, единственном Мироправителе, и не переносить почитание и поклонение с Него на Его ангелов и служителей. Но если допустить это объяснение, то тогда будет излишним 22:6, так как содержание того стиха было бы уже ненужным повторением. Нельзя объяснять¹⁴³⁶, это преклонение Иоанна и тем соображением, что Иоанн, преклоняясь перед ангелом, хотел выразить преклонение перед Самим Господом, вестником Которого являлся ангел: тогда было бы непонятным, почему ангел осудил это преклонение. Естественнее всего объяснить это преклонение Иоанна так же, как и многие другие подобные же факты ветх. истории (Иис. Нав. 5:14; Дан. 8:17, 10:9, 17 и др.)

Преклонение Иоанна было естественным, невольным следствием черезвычайного впечатления явления ангела и его слов. Содержание слов было столь важно и поразительно, что Иоанн не удержался и упал к ногам говорившего ангела, как падал к ногам ангела пророк Даниил. Ангел и исправляет эту невольную человеческую ошибку тайнозрителя и, указывая на нее самому Иоанну, разъясняет, что, как бы ни были величественны те или другие явления на земле, люди из-за них не должны забывать Бога, Который есть их первопричина и единственно достойный поклонения и служения (Втор. 6:13). Об этом последнем говорят и дальнейшие слова 10 ст. Слова ангела: «смотри, нет!» (ὄρα μὴ – слав, перев. «виждь, ни!») есть несомненно сокращение полного выражения – ὄρα μὴ προσκηνήσης, которое русский перевод передает: смотри, не делай этого (смотри, не преклоняйся предо мною). Он, ангел, есть только служитель (σύνδουλος), так как служит одному и тому же Господу, Которому служат и поклоняются Иоанн и все христиане, – все те, которые имеют свидетельство Иисуса (τὴν μαρτυρίαν Ἰησοῦ). Под этим последним определением нужно разуметь то же, что и в подобных же местах 6:9 и 12:17. Свидетельство Иисуса есть Сам Иисус Христос, все то, чему Он учил и что Он совершил для спасения человеческого рода. И каждый христианин должен быть носителем Христа, должен быть Его свидетелем, обнаруживая в своей вере и своей жизни принадлежность к обществу Его верующих. Пророки, апостолы, мученики и проповедники – свидетели Иисуса Христа не в исключительном смысле этого слова, но только по преимуществу; они отличны от других христиан только лишь в степени этого свидетельства, в степени совершенства их нравственной жизни и твердости исповедания их веры.

Поэтому все христиане вместе с небесными силами должны поклоняться одному только Богу: ибо свидетельство Иисусово есть дух пророчества (ἡ γἀρ μαρτυρία τοῦ Ἰησοῦ ἐστὶ τὸ πνεῦμα τῆς προφητείας). Пророчество здесь нужно понимать в общем и широком смысле откровения. Все откровение, как ветхозаветное, так и новозаветное, центральным своим предметом имели Иисуса Христа и совершенное Им дело человеческого спасения, которое закончится только вместе со вторым Его пришествием. Св. Дух, как орган сообщения людям Бож. откровения, называется духом Христовым (1Пет. 1:11). Но в нашем месте выражение «дух пророчества» употреблено не в этом последнем смысле, но в смысле основания пророчества, того, что одушевляет пророчество и составляет его сущность. Это не Св. Дух, который помогает воспринимать и понимать пророчество¹⁴³⁷, но то, что открыто через Св. Духа. Таким образом, смысл последних слов 10 ст. следующий: Иоанн и все христиане должны знать, что поклоняться нужно одному только Богу, ибо они имеют свидетельство Иисуса, а это свидетельство составляет всю сущность (дух) откровения, пророчества. В свидетельстве Иисуса Христа, т.е. в Его учении и принесенном Им откровении, пророчестве, открыто и разъяснено, что только один Бог достоин поклонения и почитания. Иоанн не должен поклоняться пред ангелом, возвещающим ему Бож. откровение, так как он, как и всякий христианин, знает уже, что поклонение не свойственно никому, кроме Бога.

Вставкою 9 и 10 стихов было нарушено течение описания наступающего брачного вечера Агнца; с 11 ст. Иоанн снова обращается к этому описанию. Брачный пир по притчам Спасителя предполагает две категории лиц: одни входят в брачный чертог, другиe остаются вне его (Мф. 25:10–12); одни вкушают брачную трапезу, другие же с позором изгоняются вон (Мф. 22:12–13). В 7 и 8 стихах было сказано о первых, в 11–21 ст. говорится о вторых, о тех, которые не только не удостоились участия в брачной вечере, но подобно приточным званым, но не избранным (Мф. 22:7) подвергаются жестокому наказанию, как возмездию. Это события последнего времени, времени страшного суда и последнего воздаяния.

Иоанн видит отверстое небо; такое начало речи говорит о новом и совершенно отдельном видении.

В 4:1 тайнозритель видел открытою только дверь в небе, куда ему и было повелено войти; здесь раскрывается самое небо, чтобы дать проход на землю явившемуся белому коню с его всадником. О явлении белого коня и сидящего на нем всадника с луком было сказано в 6:2, где всадник изображался только выступающим для победы со всеми задатками к ее достижению. Здесь всадник является также на белом коне, как символ торжества и победы, но он другой и с другою целью. Он называется верным и истинным. Это имя – несомненно имя Иисуса Христа; им Он назван в 3:14, и, очевидно, оно указывает на постоянные свойства Его отношений к обществу Его верующих.

Иисус Христос, как верный и истинный, бесконечно превосходит все человеческое; это свойство предполагает всемогущество и божественность (3:7, 6:10; 15:3, 16:17). Все люди – лжецы по своей природе (Пс. 115:11), не может быть полной уверенности в исполнении их слов и обещаний, не всегда они бывают и в действительности такими, какими кажутся и желают казаться. Но у Иисуса Христа нет и не может быть различия между видимостью и (внутреннею) действительностью (ср. Ин. 1:9; 4:23; 6:32; 17:13). Обладая такими свойствами, Он является страшным для Его врагов и незыблемою надеждою и утешением для Его почитателей. Он праведно судит и воинствует, так как Господь дал Ему весь суд (Ин. 5:22), и Его первое пришествие на землю было привнесением в мир огня и меча (Мф. 10:34).

Чтобы быть праведным Судьею, Он обладает глазами, подобными огненному пламени, т.е. Он проникает Своим взором все, все видит и уничтожает, что не угодно Ему и враждебно Ему (ср. 1:14). О том, что Он не только праведный Судья, но и всемогущий Исполнитель Своих приговоров, говорит множество диадим, украшающих Его голову. Диадима есть украшение царя и говорит о его праве суда и о его власти и силе приводит в исполнение свои приговоры. То обстоятельство, что на голове Иисуса Христа не одна, а множество диадим, соответствует Его названию Царем царей (ст. 16) и представляет собою напоминание о десяти диадимах зверя-антихриста (13:1). Это указывает на то, что весь мир принадлежит Ему, должен признать Его власть над собою и подчиниться приговору Его суда. Диадимы – не трофеи победы (14:14; Макк. 11:13), но указание на свойства Его царственной Божественной природы. Соответственно свойствам этой природы Он носит и имя, Которого никто не знал, кроме Его Самого. Божественная природа Иисуса Христа в ее сущности и полноте Бож. свойств непостижима (Мф. 11:27) для человека; поэтому и Его имя, как выражение этих свойств природы, не может быть доступно для человеческого знания. Где написано это имя, не на челе ли Его¹⁴³⁸, как было написано имя Божие на челе запечатленных христиан (14:1) и имя антихриста на челе нечестивых? (13:16; ср. 17:5).

Если вместе с Тишендорфом признать более правильным чтением: «имел имена написанные и имя написанное» – ἔχων ὀνόματα γεγραμμένα καὶ ὄνομα γεγραμμένον – это чтение, кроме большей трудности, иметь в свою пользу соотношение с 13:1, 17:3, где говорится об именах богохульных на звере, то необходимо заключать, что таинственное имя это находилось на диадимах. Такое предположение подтверждается и тем, что собственно диадимы, как принадлежность царского достоинства, говорят о непостижимых свойствах Бож. природы Иисуса Христа.

Таков всадник со стороны Его таинственной Божественной природы.

Изображаемый со стороны Его отношений к нечестивым людям, Он является облеченным в одежды, обагренные кровью. Подобие этому символическому образу мы находим у прор. Ис. 63:1–3, где окровавленность одежды объяснена истреблением врагов. И здесь всадник Христос является в окровавленной одежде потому, что Он уже совершил часть Своего суда над грешным человечеством; нечестивые были наказаны страшными казнями, и Вавилон, средоточие антихристианского нечестия, погиб. Как мздовоздатель, Христос носит имя «Слово Божие». Переходом от одеяния к этому имени, говорит Генгстенберг¹⁴³⁹, может служить место Евр. 4:12: слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого (ср. 1:16). Но соотношение между этими двумя местами только внешнее и чисто случайное.

Там под словом Божием разумеется откровение, здесь же оно есть личное наименование Иисуса Христа¹⁴⁴⁰. Иисус Христос по Своей Божественной природе, как Предвечный Сын Божий, есть Слово Божие (Ин. 1:1). Он есть личное откровение Бога Отца. Вместе с тем, Он есть Слово Божие и для мира, так как только через Него создан мир и через Него (Евр. 1:1) и ради Него (Ин. 15:26) людям дано доступное для них Божие откровение. Иисус Христос является в мире второй раз, и подобно тому как о Его первом явлении было сказано: слово стало плотию (Ин. 1:14), так точно и при втором Его пришествии Он назван Словом Божиим: как тогда, так и теперь Он исполняет волю Отца и Его предопределение, и Его суд над миром должен быть завершением Божьего мироправления перед переходом царства благодати в вечное царство славы.

Христа, как Судью и Мздовоздателя, сопровождают небесные воинства. В свящ. Писании сопровождающими Судью и Мздовоздателя обыкновенно изображаются ангелы (Мф. 16:27; 25:31; Лк. 9:26; 2Сол. 1:7); и наименование воинства небесного преимущественно¹⁴⁴¹ употребляется в приложении к беcплотным ангелам (Зах. 14:15; 1:7; Лк. 2:13). На этом основании совершенно справедливо большинство толкователей¹⁴⁴² в небесном воинстве видят исключительно беcплотных ангелов.

Воинство следовало на белых конях, чтобы более соответствовать Своему Предводителю, а одежда их была из белого и чистого виссона. Белый и чистый виссон есть знак святости и совершенства. Относительно их одежды не сказано, чтобы она была обагрена кровью, как была обагрена кровью одежда Иисуса Христа. В этом обстоятельстве заключается несомненное указание на то, что победа над нечестием, суд и наказание нечестивых принадлежат в собственном смысле только Иисусу Христу. Один Он судит и воинствует, и если в этом суде и борьбе участвуют некоторым образом ангелы и святые люди, то не в качестве необходимых помощников, но лишь в качестве свидетелей, и самое большее – орудий¹⁴⁴³.

Оружие, которым Христос побеждает врагов, есть мечь, выходящий из Его уст (1:16; 2:12). Этот меч есть Его слово, слово Его всемогущества и всеведения (ср. Ин. 18:5; ср. Деян. 9:4–5).

Этим мечом Он поражает народы, не только судит их, но и карает, сообразно с приговором Своего суда. Он пасет народы жезлом железным (2:27; 12:5), ибо всецело подчиняет их Своей власти и Своему решению. Он топчет точило вина ярости и гнева Божия. Этот последний образ известен уже нам из 14:19, 20 (ср. Ис. 63:3, 6), точило вина, – точило, где выжимаются ягоды. Вино – кровь, кровь врагов. Весь символический образ есть изображение страшного суда и мздовоздаяния, когда нечестивые будут приведены к сознанию своего полного ничтожества и осуждены на вечные мучения. Соответственно этому описанию Христос носит название Царя царей и Господа господствующих. В 11 ст. Он был назван истинным и верным, так как изображался там в Его отношении к исполнению обетов, как Спасителя и Судии. Здесь Он рассматривается только в отношении к нечестивым и потому только со стороны возмездия. Как всемогущий Царь, как Обладатель всей вселенной, как Вседержитель, Он один только и может носить имя Царя и Господа; и все, кто не подчиняется Его власти, кто не признает Его господства и ищет другого господина и ему подчиняется, тот подвергнется осуждению и наказанию, тот будет истоптан в точиле ярости гнева Божия. Сами действия всадника-Христа изображаются в 17–21 ст.

Предварительно Иоанн видит одного ангела (8:13, 18, 21), стоящего на солнце (ἐν τῶ ἡλίῳ); конечно, это нужно понимать не так, чтобы он стоял в самом солнечном диске, но так, что он стоял окруженным лучами солнца. Как вестник наступающего суда, он окружен ослепительным блеском и не может быть видим людьми.

Его миссия не в том, чтобы быть видимым и слышимым людьми, а в том, чтобы созвать птиц на предстоящую вечерю Божию. Он обращается к птицам, летающим посреди неба (ἐν μεσουρανήματι; 8:13; 14:6), т.е. близко от того места, где стоял и сам ангел; призываются не все вообще птицы, но только те, которые носятся высоко над зенитом и к которым принадлежат хищные птицы (Ис. 18:6; Иер. 7:33): орлы, коршуны, соколы и др. Их призывает ангел участвовать в великой вечере, в той вечере, которая представляет собою страшную противоположность вечере Агнца (ст. 9).

Она будет состоять в уничтожении птицами трупов убитых врагов царства Божия. Враги Божии собрались целым войском (16:16); в борьбе с Господом приняли участие все нечестивые не только цари и сильные, т.е. люди войны, не только начальники в войсках и в общественной жизни, но и все вообще нечестивые люди: и свободные, и рабы, и малые, и великие. Это собрание всех нечестивых нельзя понимать, как воинственное восстание, как войну в собственном смысле. Его нужно понимать так, что по премудрому и всемогущему Бож. действию все нечестивые перед страшным судом будут отделены от благочестивых и испытают на себе то, что заслужили. По слову апостола, все живущие, дожившие до второго пришествии Господа, испытают изменение своих земных тел (1Кор. 15:51–52), чтобы быть сообразными условиям будущей вечной жизни (Фил. 3:21). Должны подвергнуться этому изменению и грешники, последователи антихриста. И если это изменение для праведников будет блаженным, спокойным и радостным, то для нечестивых оно будет мучительно и страшно. Может быть, оно будет происходить при всех ужасах всевозможных родов смерти. В последнее время все нечестивые сплотятся в своем нечестии и в борьбе с благочестивыми, и в этой их сплоченности застигнет их окончательный мировой переворот. Ангельский призыв хищных птиц питаться трупами врагов царства Божия есть указание на ужасы и страдания этих последних при окончательном перевороте.

Так как, как мы уже сказали, земное воинство не может быть противопоставляемо воинству небесному в буквальном смысле и так как ангелы не могут сражаться с людьми человеческим оружием, то и слова 19 стиха нельзя понимать в смысле указания на обыкновенное выступление действительного войска против воинства Христова. Если здесь и идет речь о звере-антихристе, о царях земных и о их воинстве, то нужно разуметь под этим крайнее напряжение, крайнее усиление нечестия и боговраждебности перед пришествием Господа: нечестивые в своем крайнем ослеплении будут хулить Бога и все святое и, представляя собою единство антихристианского мира и государства, уподобятся войску, выступившему на сражение и вызывающему Бога на борьбу с собою.

Но коротка развязка этой долгой истории нечестия. Возмездие началось с тех, кто были виновниками человеческого нечестия последнего времени, – с антихриста и его лжепророка. Они своими действиями и чудесами отвлекали людей от Христа, они склоняли этих последних к антихристианской жизни и через это делали достойными огненной геенны. Соответственно этому они первые должны испытать на себе мучения этой геенны. Они, по выражению Апокалипсиса, живыми брошены в озеро огненное, горящее серою (ст. 20). Это озеро, – очевидно, геенна, вечные мучения (20:10, 14, 15; 21:8), которые будут уделом всех осужденных после страшного суда. Нечестие антихриста и его лжепророка будет столь очевидным для всех, их заслуженность вечных мучений, как прямых противников Божия царства, будет столь же несомненна, что для них не будет даже и суда. Они непосредственно из этой земной жизни перейдут в жизнь вечных мучений. Это и значит выражение Апокалипсиса: «живыми будут брошены». Обыкновенный порядок тот, что сначала наступает смерть, а потом суд (Евр. 9:27); для людей поcледнего времени – изменение, а потом – суд, но для антихриста и лжепророка, как личностей черезвычайных, стоящих вне порядка эта последовательность не будет соблюдена, и они не будут судимы. Хотя Апокалипсис не говорит, что антихрист и лжепророк будут брошены в геенну после изменения их тел, но, однако, и не отрицает этого: здесь лишь неполнота откровения, но не противоречие другим местам свящ. Писания (1Кор. 15:51–52; Фил. 3:21).

Зверь-антихрист и его лжепророк первые получат возмездие, будут уничтожены духом уст Божиих и удалены с глаз остальных людей, собранных Господом для последнего суда. Эти последние должны еще предстать на суд. Здесь они должны сами убедиться в своем нечестии, должны будут выслушать соответствующий приговор и перейти к жизни вечных мучений. Передуказанием же вечных мучений будет служить для них мучительный переход, мучительное изменение их тел в тела новые, каковое изменение должно произойти вместе с изменением всего мира. Страшное, мучительное изменение произойдет по приговору Божию, нечестивые (прочие) будут убиты мечом сидящего на коне (ст. 21), т.е. по действию Божьего всемогущества и суда.

Апокалипсис не говорит здесь, в нашем месте, об изменении живых праведников, о вечных мучениях грешников и о начале новой, вечной блаженной жизни праведников. Он останавливается на сообщении о событии, предшествующем этому началу и необходимом для него. Для вечных мучений нужны и тела такия, которые были бы вечны, которые бы горели и не сгорали, испытывали бы мучения и не привыкали бы к ощущению боли.

Прежние тела сделаются пищею птиц, в мучительном процессе они переродятся в новые¹⁴⁴⁴. На этом и останавливается сообщение Апокалипсиса; что должно произойти с нечестивыми после этого изменения, будет, сообщено после, в следующем порядке новых видений.