Апостолы. Очерки жизни и учения святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, в Евангелии, трёх посланиях и Апокалипсисе. Выпуск 2

При рассматривании жизни и учения святых Апостолов Петра, Андрея и Иакова, мы неоднократно увлекались чувствами благоговенаия и удивления к высоким качествам их душ и великим делам. Удивление наше будет возрастать по мере, как будем углубляться в рассмотрение жизни и учения других учеников Христовых. С первого взгляда будем видеть в них одно и то же, т. е. людей, по суду человеческому не отличных, из низкого рода, бедных и необразованных. Это природа во всей своей простоте, но уже носящая в себе семена многих красот и богатств. Надобно было, чтобы солнце оживотворило такие драгоценные семена. – Когда огненные лучи благодати Святого Духа осветили учеников Христовых, тогда последовало быстрое и изумительное развитие духовных их сил и способностей; тогда составился из них величественный ряд дивных мужей, названных, без преувеличения, светилами мира. Мы в этом убедились, проследя подвиги и учение трех первых Апостолов; нас ожидает новое убеждение: жизнь и учение Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова.

Св. Иоанн был брат Иакова, сына Заведея, Вифсаидского жителя, товарища Ионы по рыбному их промыслу. В жизнеописании Ап. Петра мы изобразили обстоятельства призвания обоих сынов Зеведеевых на Апостольство. – Иоанн был тогда в летах цветущего возраста, и с самого избрания своего сделался возлюбленным учеником Господа нашего Иисуса Христа; а имя возлюбленного Сыном Божиим дает высокое понятие о непорочности и благочестии Иоанна. Иисус Христос любил Ап. Петра, любил и всех учеников Своих; но Иоанн на вечери, когда ученики Христовы вкушали пищу с Учителем своим, сидел, или, по тогдашнему обычаю, возлежал подле Него, удостоился склонить голову свою к груди Его; вот его преимущество перед всеми Апостолами, даже перед Ап. Петром! – вот его преимущество перед всеми Святыми! – Покажется ли после этого удивительным, что никто из смертных не подходил так близко к непроницаемым глубинам тайн Божиих, как Иоанн?

В повествовании трех Евангелистов, Матфея, Марка и Луки немного найдешь исторического об Иоанне¹; встречается он там несколько раз всегда почти вместе с своим братом. О всех таких случаях упомянуто было мною в жизнеописании Ап. Иакова. – В Евангелии своем Иоанн очень краток и немногоречив, когда доводилось ему говорить о себе. Мы и не знали бы о славном проименовании Воанергес, данном ему и брату его Иисусом Христом, если бы не передал его на память всему человечеству Еванг. Марк. А Иоанн, по дивному своему смиренномудрию, не сделал о том ни малейшего намека; да и собственное свое имя скрыл в таких словах, под которыми известен был в кругу учеников Христовых: ученик егоже любяше Иисус (Ин.13:23).

Иисус Христос любил Иоанна, и Иоанн достоин был любви Его. Он отвечал на Божественную любовь любовью чистою, возвышенною, ни чем не поколебимую. Любовь эта тихая, молчаливая, углубленная в сердце, в продолжение трехлетнего проповедования Иисуса Христа казалась едва заметною. Пока еще не ознакомилась с трудными переворотами жизни, эта любовь воспитывалась на лоне вечной любви, высилась, укреплялась; – но когда настало важное мгновение, подвергавшее тяжкому испытанию учеников Иисуса Христа, время Его страданий и крестной смерти, тогда она открылась в полноте своей силы и светлости. Ни один из Апостолов не устоял против ужасного опыта; их не было ни одного при страданиях и кресте; только Иоанн остался верным чувству любви своей. – Неизменная, она не предавалась ни бесполезной смелости, ни безотчетному страху, – она не домогалась с Петром идти на встречу ужасам, а между тем влекомая неотразимой силой к предмету своего обожания, избегая крайностей, издали следила за неистовыми движениями злобы, таилась в толпе безумствующей черни, не вдалеке находилась от убийственного позорища. – Но когда преступление было совершено – свирепые воины принялись делить по жребию кровавую добычу – лобное место стало пустеть, – зрители расходились от креста, унося в себе иные бешеную радость, а другие непритворную горесть и отчаяние; вот она – та любовь не престающая (1Кор.13:8) стоит у креста и как бы соревнует другой любви, которой целый мир ни вместить, ни постигнуть не может – любви Богоматери. Так рассказывает об этом сам Боголюбец Иоанн: стояху при кресте Иисусове Мати Его, и сестра матери Его, Мария Клеопова и Мария Магдалина (Ин.19:25). А где же был он сам? Тут нет его; тут только еще две женщины, кроме Богоматери, привлеченные к кресту, конечно, тем же чувством любви к Спасителю. Послушаем далее, что он скажет: Иисус же видев Матерь, и ученика стояща, егоже любяще, и проч. (ст. 26). Так вот он! Он, кажется, и не сказал бы о себе, если бы не приметил его Господь. – Видев стояща – что же? Ужели они стояли, как простые зрители? Если они любили Иисуса Христа, то ужели не скорбели, не плакали и не изъявляли всей непомерной тоски и горести? Да и как не скорбеть Иоанну, когда померкали самые светлые его надежды, – когда прекращалось то небесное веяние на все его существо, которым он одушевлялся, жил и думал жить вечно! А Пресвятая Матерь? Ей ли не скорбеть скорбью мучительной из всех скорбей, пронзившей сердце Ее, по предсказанию Симеона, острейшим оружием (Лк.2:35)? Что же Иоанн не сказал об этом ни одного слова? – Конечно для того, чтобы читатели сами догадывались и понимали. Святые писатели представляли происшествия с неуклонною точностию; углубляться же в чувства и мысли действующих лиц предоставляли благочестивому изучению верующих. – Обратимся к Иоанну. Мы сказали, что любовь Иоанна привела его к кресту. Нет сомнения, что она была сильна, чиста и свята. Если она и безмолвствовала, то язык чувств не умолкал и говорил красноречивее всех выражений слова. Этот голос, неслышимый целым миром, услышан был Иисусом Христом с креста. Такая беспримерная любовь не осталась без награды; и награда была примерная: Иисус Христос усыновил Иоанна Матери Своей сими словами: Се сын твой, се мати твоя (Ин.19:26 и 27). Спаситель как бы так сказал: только твоей любви, возлюбленный ученик Мой, доверяю драгоценное Мое сокровище. Соблюди его, как сын, которым именоваться ты вполне достоин. – Да и кому бы лучше доверил Господь попечение о непорочнейшей и святейшей Матери Его, как не такому непорочному, каков был Иоанн? Он и выполнил в точности Божественное завещание, и был верным блюстителем спокойствия Богоматери до самого блаженного Ее успения.

Видеть страдание крестное с такою любящею душою, как Иоаннова – значит как бы распинаться самому. – На какие жертвы не обрекает себя истинная любовь! Она не оставляет любимое существо и тогда, когда весь мир оставляет его. Иоанн видел предсмертное томление Спасителя, – и не отходил от креста, – слышал последнее и таинственное Его слово: совершишася (там. ст. 30) – все кончилось, но как прикованный к земле, стоял у креста – и поколебавшаяся Голгофа не удалила его – не страшны для него зверообразные воины, довершающие смерть двух преступников, в одно время с Иисусом распятых; – но один из них конечно привел его в ужас и трепет, когда пронзил копьем ребра уже умершего Спасителя – сердце его также пронзено – а он и тут не покидает креста. – Наступает вечер; мрак постепенно стал облагать печальное зрелище померкшего Светила неба и земли; – тогда приходит на Голгофу добродетельный человек – один выискавшийся из множества людей, облагодетельствованных Иисусом Христом – это Иосиф Аримафейский, известный теперь всякому христианину. Он снимает тело с креста, чтобы положить в своем гробе. Пример его нашел сочувствие еще в другом также честном человеке, и именно в Никодиме, который пришел на помощь к Иосифу с благовониями для обычного погребения. – Тут только Иоанн разлучился с крестом, присовокупив свое погребальное миро – слезы сердца, исторгнутые совершеннейшею любовью, более благоуханные всякого мира.

Ев. Иоанн, зритель всех тех страшных происшествий, описал их так, как они были, и для удостоверения в точности написанного им, прибавил, что был их самовидцем: и видев свидетельствова, и истинно есть свидетельство его, и весть, яко истину глаголет, да вы веру имете (Ин.19:35). При таких словах читатель повествования Иоаннова невольно призадумается. Первая мысль его заставит сделать вопрос: о чем свидетельствует Иоанн? – О том, чтò видел. – А чтò он видел? – видел многое: оскорбления, насмешки, побои и другие самые унизительные поступки, которые истощила злоба над любимым его Учителем и Господом, – видел позорную Его смерть, на которую осуждают только преступников, – неистовство воина, простершего зверство даже на бездушное Его тело, – видел, – и утверждает, что все это точно он видел. Кто же утверждает? Самый преданный и благонравнейший ученик друг и наперсник Распятого. Да; поелику Иисус Христос есть Бог и самая Истина (Ин.14:6), то для Божественного Иоанна, а равно и для прочих повествователей дел Его, истина была дороже и выше всего. Сверх того для них было совсем невозможно скрыть что-нибудь из страданий Христовых, или пересказать не в том виде, как они происходили. Они хорошо знали, что в тех страданиях все таинственно, все под видимым бесславием содержит истинную славу; каждая их черта есть не дело случая или произвола человеческого, а устроение неисповедимой премудрости Божией. – Страдания Христовы предусмотрены и предуставлены еще в глубокой древности; пророки с нарочитой отчетливостью исчисляли заплевания и заушения², поношения³, укоризны и насмешки⁴, раны⁵, крестную смерть⁶, оцет и желчь⁷, копье пронзившее ребра⁸, не забыли и раздела одежды по жребию⁹; поэтому как бы Евангелисты могли пропустить хотя малейшую из этих принадлежностей к страданиям Христовым, водясь тем же Духом Божиим, который все это предрек чрез пророков? Как бы отважились утаить то, чтò знала древность и хранила тщательно в продолжение многих веков, как святыню? И потому понятным становится, что Ев. Иоанн и прочие Евангелисты не только не отваживались сделать ни какой перемены в описании страданий Христовых, но и не могли.

Св. Иоанн после погребения тела Иисуса Христа, вместе с другими Апостолами, предавался горести тем более неутешной, что ему и прочим Апостолам как бы не удобоисполнимым представлялось предсказание их Учителя, что Он воскреснет. От того и произошло, что они с неверием выслушали, когда Мария Магдалина, первая увидавшая воскресшего Господа, рассказывала им об Его воскресении. , однако, любопытство побудило в Петре и Иоанне желание посмотреть, чтò случилось в гробе Господнем. Ап. Петр, увидев гроб пустым и только одни пелены лежащие, ушел назад, дивясь виденному (Лк.24:12), следовательно, в таком состоянии души, которое еще не предполагает убеждения. А Иоанн виде и верова (Ин.20:8). Любящее его сердце стремилось вперед; значит в нем еще светились искры надежды, которые в прочих Апостолах казались погасшими. – Это исполненное любви сердце прежде прочих узнало Иисуса Христа, когда Он явился ученикам Своим при море Тивериадском, и тотчас отозвалось Ап. Петру в сих словах: Господь есть (там. 21:7). В это явление предсказана Петру кончина его, которою он прославил Господа. Ап. Петр полюбопытствовал, какая участь ожидает возлюбленного ученика Христова – Иоанна. Он и спросил, указывая на него: Господи, сей же что, т. е. какою смертию умрет (там. ст. 21)? На это отвечал ему Господь: аще хощу, да той пребывает, дóндеже прииду, что к тебе; ты гряди по Мне (ст. 22). Господь как бы так сказал Петру: ты занимайся исполнением данных тебе поручений; а что к тебе прибавится, если бы ты узнал, что Я хочу не подвергать его мучительной смерти до самого того времени, в которое Мне угодно будет взять его из этого мира, т. е. до его кончины. Из слов Иисуса Христа ученики, однако, заключили, что Иоанн не умрет. Но скромный и беспристрастный к себе Христов наперсник торжественно и всемирно объявил в Евангелии своем, что слова Господни не содержат такого значения (ст. 23).

Вопрос Ап. Петра, как видно, происходил не из какого-нибудь унизительного чувства или неравнодушия к особенной любви и благоволению, которыми Господь отличал Иоанна, а из сочувствия теснейшей взаимной привязанности, которую питали друг к другу два сии великие Апостолы.

Приняв помазание Святого Духа, Петр и Иоанн до тех пор, пока не расширился круг их действований, были неразлучны. У них все было общее: и молитва и деятельность в обращении людей к вере в Господа Иисуса Христа, и чудеса, и бедствия, которые переносили за имя Его. Где был Петр, там и Иоанн¹⁰. Надобно ли было идти в храм на молитву? шли вместе; говорить ли к народу или перед пристрастным судилищем Иудейским? оба они – люди неученые и простые, как думали о них мудрецы Иерусалимские (Деян.4:12), одушевлялись смелостью, ни чем неустрашимою, и мудростью, превосходящею всякое человеческое учение. Дееписатель Апостольский повествует, что они и говорили иногда вместе (там. ст. 19), т. е., как только прерывал речь свою Петр, продолжал ее и поддерживал Иоанн. – И дары Св. Духа низведены были на уверовавших Самарян по общей их молитве и по возложении ими рук (там. 8:15 и 17). Мы не станем описывать подвигов и трудов Петра и Иоанна, которые предпринимали они вместе; о них сказано было с довольною подробностью в жизнеописании первого. Займемся тем, чтó относится к одному Иоанну.

Иоанн, которого Ап. Павел, в числе трех знаменитых Апостолов, называет столпом непоколебимым Церкви (Гал.2:9), по временам пребывал в Иерусалиме; а между тем, также как Ап. Петр, предпринимал многократные путешествия по малоазийским областям. Был ли он в Парфии или Индии, мы не коснемся этого спорного вопроса. Но достоверно то, что он уклонился из Иерусалима еще до начала Иудейской войны, и избрал постоянным местопребыванием своим Ефес; оттуда и назидал Асийские церкви, им основанные. Тимофей, ученик Ап. Павла, был Епископом в Ефесе; но это не мешало Ев. Иоанну быть верховным попечителем над Ефесскою церковью, как и над многими церквами, имевшими также Епископов. Он часто посещал то ту, то другую, и благодатные сии посещения продолжал до глубокой своей старости. Плоды трудов его неисчислимы. Идолопоклонство сокрушалось там, где он возвещал имя Христово. Но сколько препятствий встречалось ему на трудном его пути! Сколько противоречий от Иудеев, сколько нечестивых возражений от еретиков восставало против благодатного его учения! Сверх того вспыхнуло второе гонение на христиан. На св. Апостола сделан был донос Римскому правительству, как на врага господствующей религии многобожия, врага опасного и зловредного; и он повлечен был в Рим на суд императора Домициана. Под конец этого царствования, не менее ужасного, как и Нероново, беспощадно проливалась кровь христианская; одно имя, христианин, почиталось и наказывалось, как величайшее преступление. Св. Иоанн, как учитель христиан, по приказанию Государя, подвергнут был самым жестоким побоям – и не пал под ударами; охраняемый невидимой защитой, он перенес их нечувствительно. Потом, осужденный на смерть, покойно выпил острейший и сокрушительный яд, поднесенный ему палачами – и остался жив и невредим, величая и прославляя Господа. Наконец брошен был в кипящее масло¹¹, – и самая разрушительная стихия не дерзнула прикоснуться к его телу¹². – Нечестивый Домициан, по тому ли, что почитал невозможным умертвить такого неуязвляемого человека, или по другому какому побуждению, переменил казнь Апостола на заточение как преступника на остров Патмос¹³ в 95 году от Р. Х. – Непродолжительно было пребывание Иоанна на месте ссылки. В последующем 96 году гонитель христиан был умерщвлен; преемник его Нерва, с согласия Римского Сената, уничтожил все его указы, освободил ссылочных и изгнанников, особенно тех, которые осуждены были за религию; и имя Домициана предано было всенародному проклятию и позору. Св. Иоанн возвратился в Ефес в 97 году¹⁴, в котором и проводил остальную часть жизни до блаженной своей кончины¹⁵ в неутомимых трудах на пользу Церкви Христовой, привлекая к ней язычников, порочных и развратных людей наставлениями, лаской, благодеяниями и чудесами. Почитаю не лишним поместить здесь один примечательный случай великодушия и христианской любви Св. Апостола, переданный Климентом Александрийским¹⁶. Вот как рассказывает знаменитый этот писатель: «Св. Иоанн, по возвращении из Патмоса в Ефес, посещал малоазийские церкви как для искоренения вкрадывавшихся злоупотреблений, так и для поставления пастырей церквам, в которых их не было. Находясь однажды в соседнем городе неподалеку от Ефеса, он говорил наставление собравшимся около него Христианам, и между слушателями заметил молодого человека с приятною наружностью, которого и поручил Епископу с такими словами: вверяю тебе этого молодого человека в присутствии Иисуса Христа и сего собрания. Епископ обещал заняться юношею и приложить всевозможное о нем попечение. Апостол повторил еще то, о чем просил Епископа, и возвратился в Ефес. Епископ принял юношу в свой дом, научил его закону и исполнению христианских добродетелей, потом совершил над ним крещение и возложение рук. Думая, что нечего больше опасаться с его стороны, стал он надзирать над ним с меньшею точностью, и наконец оставил его совсем на собственный его произвол. Развратные молодые люди, приметя это, мало по малу сдружились с ним, и заманили в свое общество. Вскоре юноша забыл христианские правила, и, переходя от одного преступления к другому, заглушил всякое напоминание и угрызение совести. Он дошел до того, что сделался атаманом воров и из всей шайки отличался, как своей отвагой, так и жестокостью. Спустя несколько времени довелось св. Иоанну быть в том же городе. Окончив дела, туда его призвавшие, он сказал Епископу: возврати мне залог, который Иисус Христос и я вручили тебе в присутствии твоей церкви. Изумленный Епископ не понимал, что это за требование. Он воображал, что Апостол говорил о каком-нибудь денежном вкладе. Св. Апостол объяснил ему, что он требовал обратно душу брата его, ему вверенную. – Тогда Епископ, вздыхая, с плачем сказал: увы! он умер. – Какого рода смертью, спросил Иоанн? – Он умер для Бога, сказал Епископ; он сделался разбойником, и вместо того, чтобы быть с нами в обществе верующих, устроил себе житье на горе с такими же беззаконными людьми, как он. – При сих словах Апостол растерзал на себе одежду, и испустя глубокий вздох, сказал со слезами: ах! какого стража избрал я для охранения моего брата! Тотчас спросил он себе лошадь и проводника, и отправился к горе. Стоявшие на страже воры схватили его; но он и не думал бежать или просить помилования: для этого-то я и пришел! вскричал он; ведите меня к вашему начальнику. Когда он был приведен, то этот схватил оружие, но, узнав Иоанна, поражен был страхом и смущением, и бросился бежать. Апостол, забыв свою старость и слабость, побежал за ним, крича: сын мой, для чего ты так бежишь от отца? Тебе нечего бояться безоружного старца. Сын мой, сжалься надо мной! Ты можешь раскаяться; не отчаявайся в спасении; я буду отвечать за тебя Иисусу Христу – я готов отдать жизнь мою за тебя, как Иисус Христос отдал душу Свою за всех – положу в залог душу мою за твою. Остановись! верь мне, я послан Иисусом Христом. При сих словах молодой человек останавливается, бросает свое оружие, и, трепеща всем телом, обливается слезами. Он обнимает Апостола, как нежного отца, просит у него прощения, старается самым живейшим раскаянием загладить, сколько возможно, свои грехи, и найти (как выразился Климент) другое крещение в слезах, – а между тем прячет от взоров Иоанна правую свою руку, оскверненную многими преступлениями. – Св. Апостол падает к его ногам, целует ту правую руку, которую юноша прятал, и уверяет его, что Бог простит ему грехи; потом возвращает его Церкви. – Он постился и молился за него и с ним; беспрестанно говорил ему трогательные места из Писания в утешение его и ободрение, и расстался с ним только тогда, когда примирил его с Церковью, разрешил и допустил к таинству причащения». – Нужно ли здесь сказать что-нибудь к возвышению великой души Апостола? Отрывок, помещенный нами, говорит сам по себе красноречиво. Любовь Иоанна к ближнему светится здесь ярким лучом; ревность его о спасении погибающих представляется как бы не знающей ни препятствий, ни невозможностей, и то, чтò мир назвал бы унижением, принимает она за полезное орудие, только бы достигнуть своей цели. А кротость, смирение, добродушие величайшего из Апостолов так кажутся изумительными и трогательными, что думаешь о нем не как о человеке, а как о воплощенном Ангеле благости. Он и был таким. – Вся жизнь его была жизнь любви. Сперва эта любовь не имела другого предмета, кроме Божественного своего Наставника; от этого великого начала распространилась она потом на всех ближних и дальних, с кем бы только он ни встречался. У Иоанна не было врагов: одни враги Иисуса Христа, конечно, были и его врагами; но нет жертв, трудностей, на которые бы он не решался, чтобы потушить в них вражду против Спасителя и приблизить их к Его милосердию. Эта чудная любовь проявлялась во всех поступках, мыслях, желаниях и словах Апостола. Она не изменилась и тогда, когда он сделался слабым и ветхим и от многих трудов и от долголетия. Он даже с трудом ходил, но никак не пропущал быть в собраниях верующих, поддерживаемый, или лучше сказать, носимый на руках учеников своих. – От истощения сил и голос его так был слаб, что не мог произносить несколько продолжительных поучений; но св. учитель и тут не переставал поучать, говоря: дети! любите друг друга. Ученики его, слыша такое частое повторение сих слов, спросили его однажды: Учитель! для чего ты говоришь все одно и то же? – Божественный старец дал им такой ответ: это – заповедь Господа; одна она заменит вам все прочие. – Этот привет сделался вечным к людям всех стран и всех веков; он и теперь повторяется в оставшихся писаниях св. Апостола. – Мы обозрим сии писания, то есть Евангелие от Иоанна, три послания и Апокалипсис – пророческую книгу св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова.

Ев. Иоанн много имел учеников; но из всех более примечательны св. Богоносец Игнатий и св. мученик Поликарп. Это Боголюбцы, как и их учитель; в них светло отразились добродетели великого Апостола. Мы будем иметь случай говорить о них при рассматривании Апокалипсиса.

***

Необходимо было для сохранения в целости Божественного учения Господа нашего Иисуса Христа, чтобы верующие имели пред глазами своими памятники его более прочные, нежели изустное предание, – необходимо было и потому, что это учение назначалось не на случай какой-нибудь и на время, а на все последующие века, как и названо оно в Апокалипсисе вечным Евангелием (Откр.14:6). Конечно, Апостолы, просвещаемые Духом Святым, всегда были одинаковы в изустных своих поучениях и повествовании. Но их последователи и слушатели не все могли иметь ту же степень точности и ту же полноту даров Духа Святого. По мере, как время и место стали бы их отдалять от первоначального источника истины, повествования их сделались бы менее верными и полными от многоразличных причин и впечатлений: могло быть сказано или больше или меньше; от того истина могла бы утрачивать свою ясность и неоспоримость. – Для соблюдения ее чистоты и целости Святой Дух внушил некоторым Апостолам и Апостольским мужам, изложить на письме описание дел, учения и чудес Господа нашего Иисуса Христа в особенных книгах, которые названы Евангелиями. Евангелие, слово греческое, εὐαγγέλιον, значит благую весть или благовествование. Никакое название так не соответствовало бы содержанию этих Божественных книг, как это. Пришествие в мир Спасителя людей, освобождение их из-под власти врага их диавола, прощение грехов, возвращение им права наследовать царство небесное – не благая ли это и не самая ли радостная весть для человечества? –

Церковь Христова имела уже три Евангелия от Св. Апостолов Матфея, Марка и Луки, как Ап. Иоанн написал четвертое. Оно написано было в Ефесе, спустя довольно лет после падения Иерусалима. От того, кажется, Иоанн, и не коснулся в своем Евангелии предсказаний Иисуса Христа об этом плачевном событии. Вот причина, которая побудила Иоанна написать Евангелие. – При рассматривании деяний и учения Ап. Петра, мы видели, как дух мира противоборствовал Духу Божию: в обществах христианских появились люди суемудрые, напитанные учениями языческими, с необузданными страстями, с кичливостью ума надменного и мятежного, с притязаниями учить других не тому, что говорила истина Божия, а что составлялось их мечтательностью и лжемудрием. От них породились чудовищные верования, образовавшиеся из смеси Христианства, Иудейства и язычества. Симон волхв, известный уже нам, положил начало всем ересям (Это мутное болото, из которого вытекли многочисленные ручьи грязных вод). Николаитская ересь была ничто иное, как приток ереси Симона. В след за ними появились два ересеначальника, Евион и Керинф. Первый был последователем Симона, а Керинф, родом Иудей из Антиохии, учившийся в Египте, следовательно напитавшийся идеями ново-платонической Александрийской школы, к заблуждениям Симонийской секты прибавил новые вымыслы и грезы. – Мы не имеем намерения входить в исследования лжеумствований еретиков; скажем только, что одни вооружались против Божества Господа нашего Иисуса Христа, а другие не признавали истинным Его человечество. Такие важные отступления от истины и опасные для умов, не совсем утвердившихся в вере Христовой, приводили в беспокойство епископов Азийских церквей. Они и просили Ап. Иоанна остановить зло и утвердить верующих в Богопочитании, изложив письменно то, что он благовествовал изустно. Иоанн согласился на настоятельные и усильные просьбы епископов, – предложил им наложить на себя и всех верующих в их паствах пост и молитвы, и после такого благочестивого приготовления, исполненный Духа Святого, начал свое Евангелие как бы с голоса, приходящего к нему с неба¹⁷: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово, и проч. Это чудное начало составляет главную мысль всего Евангелия, которой соответствуют продолжение его и конец. Сия же писана быша, оканчивает Иоанн свой труд, обращаясь к Азийским христианам, да веруете, яко Иисус есть сын Божий, и да верующе, живот имате во имя Его (Ин.20:31).

Есть еще замечательное предание Климента Александрийского, на которое ссылается Евсевий¹⁸, что Ап. Иоанн, живший долее всех Евангелистов, видел и читал три Евангелия от Матфея, Марка и Луки, и написал четвертое в их пополнение. Мы совершенно доверяем такому древнему свидетельству, что Ев. Иоанн и видел и читал три Евангелия, прежде него написанные; но чтобы он написал четвертое в их пополнение, то это сведение может иметь сомнительную сторону по следующим причинам: во-первых, в Евангелии от Иоанна нет ни малейшего признака, который бы обнаружил цель Апостола добавить недосказанное или опущенное предшествующими ему писателями: самое строгое сличение не приметит ни одного. Во-вторых, скорее всего можно видеть, что Ев. Иоанн нимало не думал о каком-нибудь пополнении, потому и сказал: многа же и ина знамения сотвори Иисус, яже не суть писана в книгах сих, и тут же объяснял, что мысль его труда состояла не в описании всех дел Господа Иисуса Христа, но в указании на те дела, которые служат к утверждению веры, что Иисус есть Христос, Сын Божий: Сия же писана быша, да веруете, яко Иисус есть Сын Божий, и проч. В-третьих, если почтем за пополнение тот период времени, в продолжение которого Иисус Христос сотворил несколько чудес, и который описан Ев. Иоанном, начиная с крещения Иоанна до заключения его в темницу, но опущен прочими Евангелистами, то это еще не поведет ни к какому заключению: потому что в Евангелии Иоанна много таких достопамятных событий, о которых также не сказано ничего в других трех Евангелиях, как то: о воскресении Лазаря, о омовении ног и о последней беседе Иисуса Христа с учениками, о недоверчивости и исповедании Фомы, о явлении Господа у Тивериадского моря. Сверх того не упомянуто в трех прочих Евангелиях о предвечном рождении Иисуса Христа, о неоднократных Его Беседах с Иудеями, в которых он открывал свое Божество и единосущность с Богом, Отцом Его, и говорил о Духе Святом, Которого дары излиются на верующих в Него, когда Он будет прославлен. – Но если на сем основании Евангелие от Иоанна назовем пополнением Евангелий от Матфея, Марка и Луки; то, рассуждая так, можем полагать, что Ев. Лука был пополнителем не только Евангелия Марка, но и Матфея; потому что в них не помещено о рождении Предтечи Иоанна и чудных происшествиях, к нему относящихся, об обрезании Иисуса Христа, о пророчестве Симеона, принявшего на руки Младенца Господа; не упомянуто о многих замечательных случаях и притчах, а именно: об избитом разбойниками, над которым сжалился Самарянин, о Марфе и Марии, принявших в дом свой Иисуса Христа, о богаче, помышлявшем построить новые житницы, о смоковнице пощаженной садовником, о блудном сыне, о богаче и бедняке Лазаре, о десяти прокаженных, о неправедном судье и вдовице, о мытаре и фарисее, о Закхее; – в страданиях Христовых нет того, что Пилат посылал Иисуса Христа к Ироду, – опущены подробности явления Иисуса Христа после воскресения Еммауским путникам – и все это читаем в Евангелии Луки. – , однако, оно никогда не почиталось за пополнение Евангелий Матфея и Марка. – И потому мы заключаем, что Ев. Иоанн написал четвертое Евангелие не в пополнение трех прежде написанных, но прямо по поводу, по которому склонен был убедительными просьбами Азийских епископов. В-четвертых, каждое из четырех Евангелий имеет свою полноту; каждого одного довольно было для просвещения в вере Христовой и для спасения. В первоначальные времена Апостолов, пока Христиане разных стран, племен и государств не вошли еще в близкое и тесное общение, Иудеи довольствовались назиданием из Евангелия от Матфея, Римляне и Александрийцы из Евангелия от Марка, Греки и Епироты из Евангелия от Луки, малоазийцы из Иудеев-Еллинистов и язычников Греческих из Евангелия от Иоанна. – Конечно, никто не осмелится сказать, чтобы все четыре Евангелия, вместе взятые, не составляли сосредоточенного, вполне удовлетворительного и вожделенного единства; но нельзя и подумать, чтоб кто-нибудь из Евангелистов писал с намерением заместить недостатки другого, потому еще более, что по вдохновению Святого Духа каждый, заимствуя дела и учение Иисуса Христа из одного общего источника истины, передавал истину по своим способам изложения. От того же заимствуется уверение, что Евангелисты не списывали друг у друга, не сокращали одно того, чтò писано другими, не пополняли, а писали, якоже Дух даяше им провещавати (Деян.2:4). Св. Григорий Назианзин так объясняет Богодухновенность Евангелий: «не должно думать, чтобы Евангелисты в чем-нибудь противоречили один другому потому, что одни прилагали особенное старание описывать человечество Иисуса Христа по плоти, а другие объяснять то, что относилось до Его Божества; одни наблюдали, чтò подлежит нашему разумению, а другие, чтò выше нашего разумения. Их проповедание распределено было так, как требовала польза тех, для которых они писали, и как пребывавший в них Святой Дух вразумлял и научал их¹⁹».

Ев. Матфей, с самого начала своего благовествования, описывая дивное рождение Господа Иисуса Христа и чудеса, его сопровождавшие, сличает великие сии события с предвещаниями древних пророков. Такие сличения повторяются во всем его Евангелии и обыкновенно сопровождаются словами: сие же все бысть, да сбудется реченное от Господа пророком глаголющим (Мф.1:22; Мф.2:15, Мф.2:17, Мф.2:23; Мф.4:14; Мф.8:17; Мф.12:17; Мф.13:14, Мф.13:35; Мф.21:4; Мф.26:56; Мф.27:9). Чрез это открывается отличительный характер Евангелия от Матфея. Указывая на дела Божии, он подтверждал их Божественность, ссылаясь на предведение и предопределение Божие, и вразумлял, что они не случайные или происшедшие от хода дел человеческих, но ни что иное, как следствие воли Божией, высказанной пророками за несколько веков.

Ев. Марк, не касаясь ни рождения, ни юности Иисуса Христа, прямо начинает с крещения Иоаннова свое Евангелие и оканчивает вознесением Иисуса Христа на небо. Это и составляет отличительную принадлежность его Евангелия, которое, минуя все происходившее до тридцатилетнего возраста Спасителя, изображает Его вдруг посланником Божиим, Христом Божиим, возвещающим людям покаяние и спасение чрез веру в Него Спасителя. В Евангелии Марка помещено все (хотя иногда в сокращенных словах), чтò относится до великого служения Господа Иисуса Христа, и окончено сими словами: иже имет веру и крестится, спасен будет, а иже не имать веры, осужден будет (Мк.16:6). Евангелие начато крещением, проповедью покаяния и веры (там. 1:15), и тем же кончено.

Ев. Лука с особенною тщательностью собрал в своем Евангелии более, нежели другие Евангелисты, разных подробностей, относящихся до вочеловечения Господа нашего Иисуса Христа и до святых лиц, родственных Преблагословенной Его Матери, – описал много случаев, ознаменовавшихся благодеяниями Иисуса Христа, поместил притчей Христовых более, нежели другие Евангелисты. От того Евангелие его принимает особенный характер. В нем находим изображение дел Божиих, лиц и обстоятельств к ним соприкосновенных; – видим отметки хронологические и современные.

Ев. Иоанн, обозревая и излагая жизнь Господа Иисуса Христа, избрал себе, по руководству Святого Духа, главным предметом повествования – познание Его Божества. Все его Евангелие проникнуто одной мыслью, принаровлено к одному основанию, – приведены в известность все случаи, беседы и слова Иисуса Христа, которые самым ясным и вразумительным образом удостоверяют об Его Божестве. – И это характеристический признак, который принадлежит одному его Евангелию.

Иоанн написал Евангелие на греческом языке²⁰, потому что жил в местах греческого народонаселения, и еще потому, что в тогдашнее время греческий язык был в всеобщем употреблении по всей Римской империи. Да и прочие Евангелисты и Апостолы, за исключением Матфея, писали на том же языке²¹. Слог Евангелия – прост, без всяких признаков учености, искусства и красноречия, но силен, сжат и выразителен. Когда Евангелист передавал беседы Иисуса Христа с народом, то употреблял тот образ речи, каким, конечно, говорил Сам Господь, принаравливаясь к понятиям простонародия. Иногда он приводил речи – собственные выражения Иисуса Христа, кажущиеся неудобопонятными; почему тут же объяснял их, как объясняемы были Иисусом Христом, например: – Господь сказал Никодиму: аще кто не родится свыше, не может видети царствия Божия; потом объяснил: аще кто не родится водою и Духом, не может внити в царствие Божие (Ин.3:3 и 5); или: Аз брашно имам ясти, сказал Иисус Христос ученикам, потом объяснил: мое брашно есть, да творю волю Пославшего мя (там. 4:32 и 34). Господь сказал сперва о Лазаре, что он уснул, а потом пояснил, что умер (там. 11:11–14). Таких оборотов речи, сначала трудных к уразумению, и потом объясняемых, довольно встретится в Евангелии Иоанна. Также в Евангелии повторяются иногда несколько раз те же мысли и слова, как повторял их Сам Господь, очевидно для того, чтобы их глубже напечатлеть в памяти людей, наприм.: Аз есмь хлеб животный (там. 35 и 43); Аз есмь хлеб сшедый с небесе (ст. 51 и 58); аще кто снест от хлеба сего, жив будет во веки (ст. 51 и 58); и во гресе вашем умрете (там. 8:21 и 24); да любите друг друга (15:12 и 17); и Аз воскрешу его в последний день (там. 6:40, 44 и 51).

Евангелие Иоанна с первых времен Христианства, как только стало быть известным, единогласно почиталось каноническим Отцами, учителями Церкви и всеми христианскими обществами и никем никому не приписывалось, кроме Ап. Иоанна Богослова. Язычники, враждовавшие против учения Христова, приносили дань удивления начальным словам Евангелия²². Такая глубина Боговедения и высочайших истин Божиих, по справедливости, усвоила Евангелисту Иоанну титло Феолога или Богослова, т. е. вещателя или проповедника Божества; а мы осмелимся назвать его проповедником Бога-Слова.

Мы не имеем смелости рассматривать все Божественное писание Евангелия Иоаннова; а испытаем обратить посильную наблюдательность нашу только на некоторые из его особенностей, с покорностью и молением призывая на помощь начертавшего сие Евангелие.

В Евангелии от Иоанна много находим особенного, принадлежащего ему одному из всех святых писателей. Читаем разные наименования Сына Божия, которых никакая земная мудрость не сильна придумать, но которые изречены самим Духом Святым чрез сего Божественного Евангелиста. Один Иоанн из всех Апостолов назвал Иисуса Христа Богом-Словом²³. Начиная о Нем благовествование, он не коснулся земного Его рождения, а вознесен был Духом Святым не только выше земли, но и превыше неба – в вечность. В начале бе Слово, писал благовестник Бога-Слова, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Не много тут сказано, а мыслей – великая глубина. – Слово Божие есть рождение Бога. Это понятие ясно и вразумительно. Слово Божие сделалось ведомым для людей тогда же, когда стал ведом Бог; Оно неразлучно от Него; Оно есть сам Бог. Когда созидался мир, Всемогущий мог бы созидать все без посредства Своего слова, потому что говорить Ему было не к кому, когда еще ничего не было, кроме Его одного; и Моисей, наставляемый Духом Божиим, так бы и описывал начало мира, что Бог восхотел или помыслил создать мир – и создал. Но он вводит Слово Его зиждущее; мир получает бытие не иначе, как чрез Слово Божие: и рече Бог: да будет свет – и бысть свет; и рече Бог: да будет твердь посредь воды, и проч. – и рече Бог: да соберется вода, и проч. – и рече Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию, и проч. – И рече Бог – сии слова повторяются при каждом образовании новых творений, очевидно, с тою целью, чтобы дать понятие людям, что Бог ничего не творил без зиждительного Своего Слова. Ев. Иоанн и провозглашает торжественно вечную эту истину: вся тем быша, и без Него ничто же бысть, еже бысть (Ин.1:3).

Это всемогущее Слово Божие в определенное время явилось на земле, облекшись человеческим телом, для восстановления человека, возлюбленной им твари, глубоко павшей. Ев. Иоанн выражает чудное это событие тремя только словами, равно чудными: Слово плоть бысть (там. ст. 14). Сим трем словам дивилось все Христианство; из них много почерпнули света и истины пастыри и учители Церкви Христовой; а глубина их осталась также неисследимой. – И это Слово Божие, облекшееся плотию, есть Иисус Христос. Ибо, во-первых, Он говорил и учил, как Бог, и потому Он Слово Божие. Во-вторых, в чудесах Своих, совершенно непостижимых для ума человеческого и превышающих все силы видимого мира, Он обнаружил ту же творческую силу, которую явил из недр Бога вечного при создании мира, – и потому Он Слово Божие. В-третьих, последствия Его учения, распространение, непреодолимое влечение к вере в Него народов всей вселенной, благотворное Его царствование над всеми верующими и благодать Его, обновившая нравственно весь мир, – составляют ясные, живые убеждения, что Он – точно Слово Божие.

Единосущность Сына Божия с Богом Отцом и вечность изображены Ев. Иоанном также в коротких, сильных и новых чертах: Сый в лоне Отчи (там. ст. 18). Это и напоминает слово, Сый, сказанное Богом о Себе Моисею. Два сии понятия сливаются в одно, означающее безначальность, бесконечность и вечность Бога Отца и Сына Божия. Такие великие истины в Евангелии Иоанна развиваются потом в многочисленных, светлых и вразумительных объяснениях. Из них мы поучаемся, что Иисус Христос есть свет миру (Ин.8:12; 9:5), свет истинный, просвещающий всякого человека, приходящего в мир (там. 1:9), что Он – хлеб жизни (6:35), путь, истина и жизнь (14:6), воскресение и бессмертие (11:25), что Он Мессия (4:26), Сын Божий (там. ст. 36), что на Нем положил печать Свою Отец Бог (5:27), Его прославляет Отец, Тот, Которого Иудеи называют Богом своим (9:54), что видевый Его, видел Отца (14:19), что Отец в Нем, и Он в Отце (10:38 и 14:11), – Он и Отец одно (10:29). – Так Ев. Иоанн прояснил людям сию истину Божию, что Иисус Христос есть Сын Божий, Бог от Бога, истинный Бог.

О воплощении Иисуса Христа Иоанн сказал сокращенно, как мы видели: Слово плоть бысть; цель воплощения также выразил в немногих словах, заимствованных у Предтечи: се Агнец Божий, вземляй грехи мира (там. 1:29). Смысл этих слов глубок. Агнец – это понятие жертвы неповинной, непорочной, чистейшей, искупительной, какою был агнец пасхальный для Израильского народа – прообразование жертвы Иисуса Христа, искупительной для всех людей. – Божий – это жертва от Бога Богу – и почему от Бога? Потому что этот искупительный Агнец есть вземляй грехи мира, то есть, обладающий волею и силой, свойственными одному Богу; – потому что грехов и одного человека целый мир ни принять на себя, ни искупить не может. –

Ни в одном Евангелии мы не находим таких подробностей о Святом Духе, как в Евангелии Иоанна. Ев. Матфей повторил в слух всего мира заповедь Спасителя, призывающую всех людей без исключения к крещению во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф.28:19), и чрез это обозначил, что Дух Святой есть третье Лицо Святой, единосущной и нераздельной Троицы. Но Ев. Иоанн передал нам важнейшие и высочайшие сведения об этом Божественном Лице, – сведения, служащие основанием верования нашего, тем более не сомнительные и истинные, что произнесены Самим Иисусом Христом. Из Евангелия Иоаннова мы поучались возноситься к вечному рождению Сына Божия; так еще поучаемся возноситься к вечному исхождению Духа Святого. Дух Святой, или Дух Божий, говорит Евангелие, есть от Отца исходяй (Ин.15:26). Он есть Дух истины (там же). Это – верховное и самобытное начало и источник разума и всех познаний, сокровенных в премудрости Божией, износимых оттоле вседетельною Его силою и действием. Он назван от Иисуса Христа Утешителем (14:16 и 26, 15:26), то есть, благим подателем неистощимых и неизъяснимо драгоценных даров Своих. Люди ветхозаветного мира беззакониями своими удалили от себя благодатное и всеблагое Его осенение. Ужасный мрак заблуждений и нечистот сделался господствующей стихией древнего мира; один только Дух истины мог рассыпать его, но не иначе, как чрез искупительную жертву Господа Иисуса Христа (Ин.16:7). Пришествие Утешителя, как говорил Господь, ознаменуется тем, что Утешитель прославит Его, учение Его и все дела Его (там. ст. 14), наставит учеников Господних на всякую истину (там. ст. 13), научит всему и напомнит все слова Его (14:26), будущее им возвестит (16:13), и пребудет с ними во век (14:16). – Все сии святые обетования о Св. Духе, возвещенные Иоанном в Евангелии, совершились над Апостолами, – над Церковию Христовой, над всеми верующими. – Дары Св. Духа не перестают изливаться на христианский мир и до сего времени. –

***

И от исполнения Его мы вси прияхом и благодать возблагодать (Ин.1:16).

Полнота есть непременная принадлежность Божества Господа Иисуса Христа. Чего в Нем нет? Все есть, кроме греха, зла и заблуждения. От этой полноты солнце и звезды заняли свой свет, небо красоту, земля оделась растениями и цветами, воды наполнились рыбами, леса зверями и птицами, неисчислимость других созданий одушевленных и неодушевленных получила бытие, особенное устроение и назначение; а полнота остается все та же без малейшего уменьшения. Иисус Христос, приняв плоть человеческую, Себе умалил, говорит Апостол, зрак раба приим (Флп.2:7), был истинным человеком, страдал и умер на кресте. Не смотря на все это, Божество Его никогда не утрачивало полноты Своей. Сию-то полноту прияло в себя Христово человечество, обоженное преестественным единением с природой Божией. Чудно сие, никакою мыслью непостижимое, соединение в Сыне Божием сделалось для людей источником неисчислимых преимуществ и благ. От этой полноты, говорит Евангелист, прияхом и благодать возблагодать. Как понимать сии слова, объясним примерами. – Милосердый Бог, чтобы люди были праведны пред Ним, даровал им закон чрез Моисея – это благодать. Но чтоб облегчить им средства к достижению праведности, чрез Христа, Своего Единородного Сына, дал еще новые законы, начертанные любовью, проникнутые милостью и помилованием и освященные примером и наставлениями Самого Законодателя – это благодать на благодать. – Исполнителей закона Моисеева награждал Бог всеми земными благами – это благодать; а уверовавшим в Сына Божия и сердечно возлюбившим Его явление даде область чадом Божиим быти (Ин.1:12) – это благодать на благодать. – Грешник, омывшийся от грехов крещением или покаянием, становится помилованным потому единственно, что жертва, принесенная Спасителем, даровала помилование всем, обращающимся к нему и кающимся – это благодать. Тем же грешникам, возвратившимся на путь Божий открывается чрез то же искупление Спасителя путь к царству Божию и дается обетование наград в другой блаженной и нескончаемой жизни – это благодать на благодать. –

***

Данииловы седмины приходили к окончанию; Иудея полна была ожидания Мессии. – Когда Иоанн Креститель возвысил в пустыне пророческий свой голос, то встревоженные Иудеи послали в нему священников и левитов спросить его: кто он? – Креститель решительно отвечал, что он не Христос (т. е. не Мессия) – Кто же ты? – Илия? продолжали его спрашивать посланные. – Он отвечал: нет. – Пророк? – нет. – Почему же ты крестишь, если ты не Христос, ни Илия, ни пророк (Ин.1:19–25)? – Чтò бы значила такая совершенная отрицательность Крестителя на все те вопросы? – Что он не Мессия – это правда, и не Илия, принимая сие ими буквально, а не иносказательно – и это правда. Но как он мог отказаться от имени пророка, когда с самого своего рождения был пророком? когда вдохновенный Захария, отец его, приветствовал его, только родившегося, именем пророка: и ты, отроча, пророк Вышняго наречешися (Лк.1:76)? Да и по духу благочестия, по жизни высокой, строгой и неукоризненной, по ревности о славе Божией, с какою изобличил он развращение своих современников, даже по одежде, по пустынножительству и постничеству, Иоанн Креститель, хотя не назывался Илией, но был им точно, по предсказанию пр. Малахии (4:5 и 6) – и при всем том он отрекался от всех столько почетных наименований? – Конечно от того, что думал о себе скромно, как и все великие и святые мужи, удалил всякий предлог к возвышению себя в мнении других, – чуждаясь обществ и обычаев мирских, еще более чуждался самомнения, – умерщвляя плоть свою строгим подвижничеством, и дух свой приобучал к не менее трудным подвигам – глубочайшему смирению и самоотвержению. – Сверх того он боялся, чтобы чем-нибудь не помрачить служения своего; не хотел, чтобы внимание народа обращаемо было сколько-нибудь на него предсказанного: привлечь внимание всех к Тому Лицу, которого быть слугою почитал он себя недостойным: Ему же несмь аз достоин, да отрешу ремень сапогу Его (Ин.1:27). – Если бы он признал себя пророком (каковым действительно и был), то естественно подал бы повод к рассуждениям и толкам о себе; а этого-то он избегал, во всех своих поучениях, особенно указуя на проповедуемого им Господа Иисуса Христа. – Быть может, что посланные от Иудеев, спрашивая Иоанна, пророк ли ты? разумели того порока, о котором Бог сказал Моисею: Пророка возставлю им от среды братий их, якоже тебе: и вдам слово Мое во уста Его, и возглаголет, якоже заповедаю Ему: и человек той, иже не послушает словес Его, елика возглаголет пророк оный во имя Мое, Аз отмщу от него (Втор.18:18). – А если такова была мысль посланных Иудеями, то Иоанн Креститель утвердительно мог сказать, что он не пророк, как они думали, зная, что слова Моисеевы относятся к пророку, который, подобно Моисею, будет законодателем – к Самому Мессии (Деян.3:22).

Что есть мне и тебе жено; не у прииде час мой (Ин.2:4).

Иисусу Христу было угодно осчастливить Своим присутствием один брачный пир в небольшом Галилейском городе Кане. Кто были брачные лица, Евангелист не сказал; но вероятно были благочестивые люди, потому что удостоены присутствия Спасителя, и притом не зажиточные, потому что при самом почти начале пиршества оказался у них недостаток в вине. На этот праздник приглашены были Матерь Господа и ученики Его. Пресвятая Богородица, заметив недостаток в вине, сказала Иисусу Христу: вина не имут. Иисус Христос отвечал вышеприведенными словами: что мне и тебе жено; не у прииде час Мой. Первая половина ответа заключает, по-видимому, какое-то строгое замечание, но в существе своем ничего подобного не имеет. Здесь видим только границы, которые Иисус Христос, и Сын Божий и Сын человеческий, полагает между сими двумя, различными по своим значениям, именованиями. – Вина не имут – обстоятельство мирское – недостаток совсем не важный и не заслуживающий особенного внимания; и потому Иисус Христос, не охуждая слов Матери Его, дал заметить, сколько настоящее ее желание далеко от небесных и таинственных Его помышлений: что есть Мне и тебе жено. При некотором случае, когда Он учил народ, Матерь Его и братья, по тесноте многолюдства, Его окружавшего, не могли подойти к Нему. Ему и сказали близ Него бывшие: Мать и братья Твои стоят на дворе и хотят Тебя видеть. Он сказал им в ответ: Мати Моя и братия Моя сии суть слышащие слово Божие, и творящии е (Лк.8:19–21). Это и вразумляет нас, что Иисус Христос, будучи совершенным человеком, впрочем во всех делах, касающихся до служения Его, как Посланника Божия, как Искупителя и Спасителя людей, являл Себя выше природы человеческой. Тогда говорил и поступал, как Сын Божий, пред Которым все человечество мало, пред Которым и Святейшая Его Матерь, возвеличенная над всем родом человеческим, есть существо Ему подвластное. Он говорил как Спаситель людей, имея в виду многотрудный подвиг. К этому подвигу устремлены были все Его мысли и желания. Крещением имам креститися, сказал Он в другое время, и како удержуся, дóндеже скончаются (Лк.12:50). И потому помышления Господа Иисуса Христа часто обращались на предстоявшие Ему страдания и крестную смерть, которые занимали Его даже до томления. Не они же ли, при описываемом нами случае, были предметом Божественных Его помышлений? – Не потому ли Господь, сказав Пресвятой Богородице, что Мне и тебе жено, обнаружил тайну Своих мыслей, прибавив сии слова: не у прииде час Мой? то есть: ты Мне говоришь об обстоятельстве мирском, ничтожном, тогда как помышления Мои заняты тою жертвой, которую хочу принесть за спасение всего мира, – но еще не пришел час Мой. – При сем мы не должны думать, чтобы Господь времен ограничивался каким-нибудь срочным часом, но должны веровать, что все, относившееся до Его здешней жизни, установлено было предварительно в совете Божием.

Пресвятая Матерь Господа Иисуса Христа, услыша неблагоприятный, по-видимому, ответ Его, не огорчилась , однако,, ни даже пришла в какое-нибудь смущение. Она, конечно, лучше всех знала и могущество Божественного Ее Сына, и Его кроткое, нежное и человеколюбивое сердце. Она предвидела, что слова Ее не будут напрасны, потому и сказала слугам: еже аще глаголет вам, сотворите (Ин.2:5). И точно, Господь приказал слугам наполнить водой шесть больших каменных сосудов; – и эта вода обратилась в вино. – Здесь удивляешься и неизъяснимой благости Иисуса Христа, и чуду, Им сотворенному, а равно и тому, что желание Богоматери, при всех, по-видимому, противных Ему видах, вполне удовлетворено Господом. – Как же после этого примера не веровать с убеждением души, что ходатайство такой могущественной Заступницы всегда может преклонить Сына Ее, Господа Иисуса Христа, на милость к тем, которые прибегают к Ее помощи?

Какое знамение являеши нам, яко сия твориши (Ин.2:18).

Слова сии сказаны Иудеями Иисусу Христу, когда Он выгнал из Иерусалимского храма овец, волов, продавцов, голубей и менял. – Просить знамения у Бога было у Иудеев обыкновение не новое, старинное, началом своим восходящее до отдаленной древности. Еще Авраам, услышав от Бога обещание, что потомство его будет владеть Хананейскою землей, просил знамения в удостоверение слов Божиих: Владыко Господи, почему уразумею, яко наследити ю имам (Быт.15:8). Моисей и многие другие ветхозаветные праведники обращались к Богу с такою же просьбой. Бог, по благоволению к ним, снисходил на их прошения, и являл знамения. Если Он снисходил, то значит позволял испрашивать знамений. Знамения и чудеса даже необходимы для людей, чтобы они убеждались в истине Божией, что невидимый Бог есть точно Бог, Создатель наш, непрестающий пещись о создании Своем; что Он прошениям человеческим внемлет, и благословляет добрые намерения и дела. Да и почему бы люди узнавали волю Божию и дело Божие, если бы не были научаемы сему явлениями силы Божией? Это живые доказательства, подтверждавшие в древности, что Бог Израилев есть истинный Бог; это также живые доказательства, повторившиеся для удостоверения, что Иисус Христос есть точно Сын Божий. Но испорченность нравов, мятежность страстей и разврат воли человеческой, как теперь, так и прежде, скоро изглаживали из памяти людей благодетельные впечатления знамений Божиих и чудес. Израильтяне, говорит пророк, сотвориша тельца в Хориве и поклонишася истуканному (Пс.105:19), т. е. в том самом месте, где за несколько дней тому назад видели грозные знамения присутствия Божия. И забыша Бога, спасающаго их, продолжает он, сотворившаго велия в Египте, чудеса в земли Хамове, страшная в мори Чермнем (там. ст. 21 и 22). Они видели знамения Божия, забывали их и не переставали , однако, желать новых знамений: еда может Бог уготовать трапезу в пустыне? искушали Бога маловерные. Еда и хлеб может дати? или уготовати трапезу людем Своим (Пс.77:19–20)? Также точно поступали потомки Израильтян Иудеи в бытность на земле Господа Иисуса Христа. И они неоднократно просили у Него знамений, не смотря на то, что окружены были беспрерывными Его чудесами. Разве они не слыхали учения Его, полного наставлений высоких, премудрых, спасительных и так необыкновенных, что не иначе можно было почесть их, как за принесенные с неба? Не знамение ли это? Разве не видали благодеяний Его над болящими, которые от одного слова Его исцелялись? Не знамение ли это? О нет! этого для них мало. Видно они, как и их предки, ожидали только сильных ощущений и то для того, чтобы было чему подивиться и удовлетворить любопытство; – а о том, чтò означают чудеса, к чему ведут, каких требуют исправлений ума и сердца, и не думали. Например: вот целые тысячи напитались пятью хлебами – кажется этого довольно, чтобы почувствовать явное присутствие Бога, Который один только может произвесть такое невообразимое умножение пищи из пяти хлебов. Что же говорят после этого искатели чудес, евшие с прочими дивный хлеб? Они спрашивают Иисуса Христа: кое убо Ты твориши знамение, да видим и веру имем Тебе; что делаеши (Ин.6:30)? Для таких людей Премудрость Божия отвечала иногда знамениями или обещанием знамений таких, которые приводили в замешательство и недоумение лукавое любопытство. – Книжники и Фарисеи подступили однажды к Иисусу Христу с такою речью: Учителю, хощем от Тебе знамение видети (Мф.12:38). Есть ли хотя тень искренности в этом пустом, холодном желании? Знамения просят – кто же? те, которые давно не слышали, что Иисус Христос возвратил бесноватому слепому и глухому слух и слово (там. ст. 22), и которые нечестиво и бессмысленно заключали, что Он изгоняет бесов силою бесовского же князя веельзевула (ст. 24). К чему же клонился их вопрос? Не означал ли он только умничанье и прихотливость, самую виновную – потешить себя каким-нибудь чудным явлением, чтобы потом пересудить дело Господа? – Господь, увидя их черные мысли и побуждения, отвечал им сими поразительными словами: род лукав и прелюбодей, знамения ищет: и знамение не дастся ему, токмо знамение Ионы пророка, и проч. (ст. 39). К числу таких же вопросов относится и тот, который мы выставили в начале этого размышления: кое знамение являеши нам, яко сия твориши. На вопрос и ответ был почти такой же. – Иудеи не оскорблялись тем, что храм их, посвященный на служение Господу, сделался торговым местом, рынком, где покупали и продавали животных и птиц, употреблявшихся на жертвы, и где разменивали деньги; – а оскорбились, по-видимому, что Иисус Христос очистил его от такой небрежности и осквернения. Несчастное чувство нечестивого этого оскорбления приметно выразилось в их вопросе: кое знамение являеши нам, яко сия твориши. На это Господь отвечал: разорите церковь сию, и тремя денми воздвигну ю (Ин.2:19). Вот знамение темное, загадочное, которое до времени не понятно было и ученикам Христовым, а для Иудеев казалось не только невозможностью, но шуткой. Как! возразили они, четыредесять и шестию лет создана церковь сия, и Ты ли тремя денми воздвигниши ю (там. ст. 20)? Знамение, им сказанное, осталось для них непостижимым и совершенно бесполезным. А какой дивный смысл оно содержало в себе! – Пример этот весьма поучителен. Сколько найдется христиан, которые ищут, ожидают знамений и чудес как бы для поддержания их веры, а между тем не заботятся об ее успехах. Не походят ли они на тех Иудеев, которые на каждом, так сказать, шагу, встречали чудеса Иисуса Христа и смотрели на них не больше как на диво, с холодными и неподвижными сердцами? Ев. Иоанн не напрасно изъявил скорбь свою в сих словах: толика знамения сотворшу Ему пред ними, не вероваху в Него (Ин.12:37). – И христиане окружены знамениями Божиими: учение Божие, таинства веры, священнодействия Церкви – все это знамения; много знамений подается им по вере и молитве от святых изображений Божиих, от нетленных мощей Угодников. Но иные из них говорят: нет у нас чудес Апостольских! Если бы они были, сколько бы было убеждения! как бы горяча была наша вера! – Такие христиане обманывают сами себя. Потому что чудеса есть и ныне; да и веры их не прибавилось бы больше, если бы чудеса умножились. – В этом уверяет опыт, совершившийся над Иудеями. Чем больше они видели чудес, тем становились к ним нечувствительнее; а главное было то, что у них не было веры: так и в христианах, искателях чудес, видим ее недостаток. А знамения там ничего не помогут, где мало веры, или где вера равнодушная, не согретая любовью к Иисусу Христу. Она заимствует свое убеждение не столько от сильных чувственных потрясений, сколько от проникновения истин Божиих в сердце. Это проникновение – не мгновенное ощущение страха, изумления, восторга, быстро рождающихся и быстро исчезающих, но постоянное, прочное углубление в душе разумного чувства и сознания истины, развивающихся с помощию благодати Божией и оплодотворящих мысли и поступки человеческие. – Христианин должен остерегаться, чтобы не искать чудес и знамений так, как искали Иудеи, для того только, чтобы дивиться им несколько минут или часов, а потом обращаться к прежним темным дела своим и чувствам – искать не поражений чувств, а сердца, стараться поддерживать веру не повторением чувственных потрясений, а непрестанным упражнением в чтении слова Божия, и в исполнении тех заповедей Божиих, которые сближают человека с Богом. Чудо Божие есть залог вышнего милосердия, которое надобно помещать в глубине сердца и хранить его, как сокровище для всегдашнего возбуждения в себе всех христианских чувств и добродетелей до конца жизни. Чудо Божие полезно только тогда, когда приемлется с верою, сопровождаемою деятельной любовью. Там, где прекращается вера, прекращаются знамения, или возвещаются подобные сказанному Господом Иудеям: разорите церковь сию, и тремя денми воздвигну ю. Это – иносказательное предвещание того ужасного преступления, на которое покусится народ Иудейский, ослепленный и ожесточенный в своих предрассудках и пороках, – преступления, которое решит на всегда судьбу Иудеев, повлечет за собой разрушение их храма, обращение в развалины знаменитого их города Иерусалима, пленение, рассеяние и неисчислимые их бедствия.

***

И ныне прослави Мя Ты, Отче, у тебе Самаго славою, юже имех у тебе прежде мир не бысть (Ин.17:5).

Что это за чудное прошение Господа нашего Иисуса Христа? Он просит у Отца Превечного той славы, которую имел у Него прежде создания мира – просит того, чем обладал в вечности. Или слава Его уменьшалась от вочеловечения? Но слава Его, как Бога, не подлежит никакой утрате или уменьшению; быв человеком, Он пребыл неизменно в Божестве Своем тем же, каким был до создания мира. Какая же причина такого прошения? Воскресение Иисуса Христа разрешает смысл Его слов. Здесь мы проразумеваем тайну Божию величественную, изумительную, неизъяснимо вожделенную для человечества. Сын Божий, восстав из мертвых силою Своего Божества, как Победитель ада и смерти, входит в славу Свою уже с телом человеческим (прославленным); смертное, слабое, земное удостоилось быть причастным бессмертию, силе и славе Божией. Вот о чем просил Господь Иисус Христос Отца Своего небесного: И ныне прослави Мя Ты, Отче, у тебе Самаго славою, юже имех у тебе прежде мир не бысть, то есть, да буду Я прославлен с телом моим, принятым от человечества, так же, как прославляем был еще до создания мира, вечно пребывая в лоне Твоем, Отче! Это прошение, или лучше сказать, желание человеколюбивого Спасителя исполнилось: человечество Его вместе с Божеством вознеслось в вечность славы, в которой всегда пребывало Его Божество. Апостол говорит с восторгом об этом чудесном событии: Бог явися во плоти – вознесеся во славе, разумеется, с тою же плотью, – и тут же прибавляет: показася Ангелом (1Тим.3:16). Конечно, Ангелы созерцали величие Сына Божия в Боге, сколько было им доступно; а теперь представилось им новое видение и более доступное – Сын Божий в обоженной плоти человеческой показался Ангелом. Это явление Иисуса Христа Ангелам преисполнено торжественности, невыразимой на земном языке. Господь Бог Вседержитель, по воскресении из мертвых Своего Первородного, посадил Его одесную Себе на небесных, как описывает сие св. Апостол, превыше всякого начальства и власти и силы и господства и всякого имени, именуемаго не точию в веце сем, но и в грядущем, и вся покори под нозе Его (Еф.1:20, 21 и 22). Все это , однако, не прибавляло ничего к славе и могуществу Иисуса Христа, как Сына Божия; Ему все было покорно в самой вечности. – Но теперь новая слава облистала Его; Ему все покорилось не только как Сыну Божию, но и как Сыну человеческому. Потому Господь Бог и сказал духам бесплотным: поклонитеся Ему вси Ангели Его (Пс.96:7). Ангелы и воздали Ему поклонение и покорность свою (1Пет.2:32); неисчислимое множество громогласно возгласило: достоин есть Агнец заколенный (Богочеловек, Искупитель мира) прияти силу и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благословение (Откр.5:12). Этого мало: весь мир огласился величанием Богочеловека: и всяко создание, еже есть на небеси и на земли и под землею, и на мори яже суть, и сущая в них вся слышах, говорит Ев. Иоанн, глаголющая: Седящему на престоле и Агнцу благословение и честь и слава и держава во веки веков (там. ст. 13). Вот какой славы желал Иисус Христос своему человечеству: и ныне прослави Мя Ты, Отче, у тебе Самаго славою, юже имех у тебе, прежде мир не бысть. И точно – человеческое тело Господа Иисуса Христа воссело на престоле Божием – сделалось предметом обожания всех Сил небесных. «Какой ум, какой язык, говорит Иоанн Златоуст²⁴, может выразить беспредельную честь, предоставленную Богом человечеству, честь сверхъестественную и вместе страшную? Какой Ангел, какой Архангел? Нет – никто ни на небе, ни на земле. Дела Божии такого свойства, благодеяния Его так велики, что не только никакой язык, но и никакая сила небесная пересказать не может».

***

И область даде Ему и суд творити, яко Сын человеч есть. Не дивитеся сему: яко грядет час, в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия, и проч. (Ин.5:27 и 28).

Как не подивиться, что Господь Бог вручает Свое всемогущество и суд Свой Иисусу Христу, потому что Он Сын человеческий? Что это за преимущественное титло, усвоивающее Иисусу Христу такие священнейшие, одному Богу принадлежащие, права? И от чего Иисус Христос предпочтительно называл Себя Сыном человеческим, как именем более приятным и угодным, нежели все прочие высокие названия и имена, Ему свойственные? Все это влечет ум наш к особенному исследованию.

В общем людском смысле словà: Сын человеческий, не имеют никакого особенного значения. Всякий человек есть сын человеческий. В иносказательном смысле Священное Писание иногда разумеет под словами: сын человеческий – сын праха, тления или смерти, сын преступления и грехопадения. Пр. Давид говорит: не отврати человека во смирение (т. е. в тление, в ничтожество), и рекл еси: обратитеся сынове человечествии (Пс.89:3), т. е. дети праха и тления, и в другом месте: сынове человечестии, т. е. дети греха, дети преступления, доколе тяжкосердии, вскую любите суету и ищете лжи (Пс.4:3)? Моисей называет сынами человеческими нечестивое поколение людей, а благочестивое – сынами Божиими (Быт.6:2). Такие свидетельства не только не объясняют, но приводят еще в большее затруднение найти причину, по которой Господь наш Иисус Христос принимал на Себя имя, употребляемое Писанием в таких понятиях. – Есть , однако, пример, что Бог называл пророков Иезекииля и Даниила сынами человеческими не в смысле предыдущем, а как возлюбленных Своих. Но и этот пример не может быть применен к Иисусу Христу; потому что слово: Сын человечь, не обращалось в название, ни в проименование пророкам, а было только словом приветным, которым Богу угодно было отличить их, как избранных из людей; от того Иезекииль и Даниил не говорили сами о себе: я сын человеческий. Напротив того Иисус Христос называл Себя при многих случаях Сыном человеческим, как именем собственным.

Сын человеческий – имя единственное их всех наименований человеческих, вмещающее в себе значение известное и таинственное, земное и небесное, человеческое и Божественное, – имя не усвояемое никому, кроме Господа Иисуса Христа. Оно понятно и непостижимо, – заключает в себе время бытия человеческого и необъятность вечности. Ев. Матфей производит родословие Иисуса Христа, как Сына всего Богоизбранного человечества. Он начинает свое благовествование так: Книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля (Мф.1:1). Не означает ли это, что Иисус Христос, Сын человеческий, есть Сын всего человечества, что в Его человечестве соединены были все чистейшие элементы природы человеческой, нравственные и телесные, все совершенства великих святых праведников и даже первобытного Адама? Ап. Павел и называет Иисуса Христа Адамом – и каким? Духом животворящим, Господом с неба (1Кор.15:45 и 47).

Всякое дело Божие есть действие глубочайшей премудрости Божией и истины. Бесконечный в милосердии Своем Бог пожелал научить, просветить и спасти людей самолично, но путями обыкновенными, человеческими, нисколько не стеснительными для свободы человеческой; и потому Слово Его плоть бысть, то есть, превечное Слово Божие, Иисус Христос заимствовал плоть человеческую безсеменно, действием Св. Духа от Богоотроковицы, избраннейшей из всего человечества Девы. От таких чудных начал ведет свое происхождение на земле священное имя: Сын человеческий. Мы и исповедуем, что Иисус Христос – истинный Бог и истинный человек. Здесь мы не касаемся неисследимой тайны соединения в Иисусе Христе двух естеств Божеского и человеческого; наше рассуждение клонится только к уразумению слов Евангелиста: Сын человеческий; Евангелисты нам и помогут в этом. – Вот как изображается Сын человеческий в их повествовании:

Происхождение Сына человеческого по плоти – земное, а по духу – небесное. Он сшел с неба, где было, есть и будет вечное Его пребывание; так Он говорил Сам о Себе: никтоже взыде на небо, токмо сшедый с небеси, Сын человеческий, Сый на небеси (Ин.3:13). Как только Он явился на земле, то, как бы в доказательство Его небесности, открылся путь Ангелам Божиим снисходить к Нему на землю: отселе узрите небо отверсто, и Ангелы Божия восходящыя и нисходящыя над Сына человеческаго (там. 1:51). Снисшел Он на землю не для того, чтобы принять от людей славу, венцы и почести, Ему приличествующие, а спасти их и умилостивить раздраженное против них правосудие Божие принесением Себя в жертву за них: Сын человечь не прииде, да послужат Ему, но да послужит, и даст душу Свою избавление за многи (Мк.10:45). И потому все земное величие было Ему чуждо; не искал Он и не имел ни богатства, ни даже самых необходимых потребностей жизни: лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда: Сын человеческий не имать где главу подклонити (Мф.8:20). Все Божественное Его внимание устремлено было, чтобы спасать погибающих в пороках и заблуждениях: прииде бо Сын человеческий взыскати и спасти погибшее (Мф.18:11). Для этой цели Он не чуждалася общества грешных людей, разделял с ними пищу и беседу. Завистники, не понимая Его поступков и омрачаясь чувствами низкой клеветы, думали очернить Его, называя другом мытарей и грешников: прииде бо Сын человеческий ядый и пияй и глаголаша: сей человек ядца и винопийца, друг мытарем и грешником (Лк.7:30). А Он между тем привлекал грешных людей на путь Божий благодеяниями и наставлениями, чрез которые мир познал в Нем единственного Учителя истины: сеявый доброе семя, есть Сын человеческий (Мф.13:51). Иисус Христос миловал обращающихся к Нему грешников и прощал им грехи, и в доказательство этого права, исключительно принадлежащего одному Богу, яко власть имать Сын человеческий на земли отпущать грехи, исцелил Он расслабленного (Мк.2:10). – Иисус Христос называл Себя Сыном человеческим во всех великих Своих делах. – Как законодатель, имея в виду преобразование Церкви Божией, Он указывал на Себя, что Господь есть и субботы Сын человеческий (Мф.12:8). Как Искупитель рода человеческого, Он говорил: яко подобает Сыну человеческому много пострадати и искушену (отвержену) быти от старец и архиерей и книжник, и убиену быти, и в третий день воскреснути (Мк.8:31). Как Сын Божий, явясь в славе и величии на Фаворе при трех учениках Своих, запрещал , однако, им, да никомуже поведят, яже видеша, токмо егда Сын человеческий из мертвых воскреснет (там. 9:9). Как Всеведующий, Он знал все, что с Ним произойдет и объяснял, что все произойдет так, как предсказано было пророками: Сын человеческий идет, якоже есть писано о Нем (Мф.26:24). Когда наступило время исполнения пророчеств, Он сказал: се приближися час, се Сын человеческий предается в руки грешников (там. ст. 45).

Все сии черты, сообщенные нам св. Евангелистами, внушают высокое понятие о значении сих слов: Сын человеческий. Вполне объясняет его верховный Апостол Петр. Когда Господь спросил учеников Своих: Кого мя глаголют человецы быти, Сына человеческаго; Вы же кого мя глаголете быти; Апостол отвечал: Ты еси Христос, Сын Бога живаго (Мф.16:13–16). И потому понятие о Сыне человеческом равносильно понятию о Христе, о пришедшем во плоти Сыне Божием. Так и в словах Ев. Иоанна, которые подали повод к этому размышлению, наперед сказано: и область даде Ему и суд творити, яко Сын человечь есть – и тут же прибавлено, что услышат сущии во гробех глас Сына Божия. – Иисус Христос точно Судия живых и мертвых, и точно наступит время, когда по Его гласу восстанут мертвые из гробов. Исполнение сего началось уже, когда Он воскрес из мертвых; ибо тогда многие воскресли, как повествует Ев. Матфей (27:52 и 53). Иисус Христос предсказывал о втором Своем пришествии и о суде, называя Себя во всех сих предсказаниях Сыном человеческим: приити ибо имать, говорил Он, Сын человеческий во славе отца Своего со Ангелы Своими: и тогда воздаст комуждо по деяниям его (Мф.16:27). О пришествии Своем заранее предупреждал людей: будите готови: яко в оньже час не мните, Сын человеческий приидет (там. 25:44). Неожиданность пришествия Своего и со стороны людей беспечность выразил сими словами: яко бо бысть во дни Ноевы: тако будет и пришествие Сына человеческаго, и проч. (там. ст. 37). Пришествие Свое изобразил Он страшным и величественным: якоже бо молния исходит от восток, и является до запад: тако будет пришествие Сына человеческаго (там. ст. 27). Пред Его пришествием явится знамение Сына человеческаго на небеси, – и потом узрят Сына человеческаго, грядущаго на облацех небесных с силою и славою многою, и проч. (там. ст. 30).

Понимая из этих свидетельств все величие имени: Сын человеческий, и углубляясь более и более в Его значение и причины, по которым оно принято Иисусом Христом, мы вспоминаем пророчество Давида, в котором он сказывал о видении Сына человеческого. Это воспоминание наводит на мысль: не потому ли Иисус Христос называл Себя Сыном человеческим, что Он есть Тот, Которого пророк видел под тем же именем Сына человеческого? – Вот как Даниил описывает это Божественное видение: видех во сне нощию, и се на облацех небесных, яко Сын человеч идый бяше, и даже до Ветхаго денми дойде, и пред Него приведеся: и Тому дадеся власть, и честь, и царство, и вси людие, племена и язы́цы Тому поработают: Власть Его власть вечная, еже не прейдет, и царство Его не рассыплется (Дан.7:13–14). – В пророчестве Даниила прорицательно изображается то время, в которое Господь Иисус Христос, Сын человеческий, совершив подвиг искупления рода человеческого, торжественно с плотию восходит в славу Отца небесного: и се на облацех небесных, яко Сын человеч, идый и даже до Ветхаго денми дойде, и проч. Так предрекал Господь в ответе Своем нечестивому первосвященнику, вопросившему Его, Христос ли Он, Сын Божий: Ты рекл еси. Обаче узрите Сына человеческаго седяща обесную силы и грядуща на облацех небесных (Мф.26:63 и 64). Так действительно вознесся Иисус Христос от земли на небо на облаке при глазах Апостолов: и облак подъят Его от очию их (Деян.1:9). Так в будущее Его пришествие люди узрят Сына человеческаго, грядуща на облацех небесных (Мф.25:30). Пророчество продолжает: и Тому дадеся власть, и честь, и вси людие, племена и язы́цы Тому поработают, и проч. С воскресения Сына человеческого, Господа Иисуса Христа началось вечное Его царство; потому Он сказал при явлении ученикам Своим: дадеся ми всяка власть на небеси и на земли (Мф.28:18), как бы указывая на предзнаменательное видение Даниила, и вразумляя, что оно пришло в самое исполнение. Ап. Павел в духе тех же пророческих слов объясняет, что Бог (у Даниила: Ветхий денми) Господа нашего Иисуса Христа воскресил Его из мертвых, и посадил одесную Себе на небесных, превыше всякаго начальства и власти и силы и господства, и вся покори под нозе Его (Еф.1:20–22). И в другом месте говорит, показывая значение пророчества: Иисус Христос во образе Божии сый, не восхищением не пщева быти равен Богу: по Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся якоже человек (у Дан. яко Сын человеч), смирив себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя. Темже и Бог Его превознесе, и дарова Ему имя, еже паче всякаго имене, да о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних (Флп.2:6–10); у Даниила: и Тому дадеся власть, и честь, и царство, и вси людие, племена и язы́цы Тому поработают. – Не почерпается ли отсюда убеждение, что Иисус Христос называл Себя Сыном человеческим потому единственно, что предсказан пророчеством под тем же именем за долго до своего воплощения? Если же пророчество назвало Его Сыном человеческим, то не свойственно ли будет искать начала дивного названия далее, нежели в пророчестве, а в Духе Божием, начертавшем в душе пророка видение Сына человеческого? И потому не можем ли сказать с достоверностью, что Сын Божий, принявший на Себя искупление людей, как Агнец, предназначенный прежде создания мира (1Пет.19 и 20), назывался Сыном человеческим еще прежде, нежели обретеся якоже человек? Для Господа Бога нет времени – в вечности Его пребывания все настоящее; Он определил вочеловечиться превечному Его Слову – и это слово стало именоваться Сыном человеческим сперва образно, предзнаменательно, яко Сын человеч, как мы видели в пророчестве Даниила, а по проявлении миру тайны Его вочеловечения, стало именоваться тем именем гласно, в услышание и познание всем народам земли, как собственным, принадлежащим Ему одному.

Обратимся теперь к словам Ев. Иоанна, с которых мы начали наше размышление: и область даде Ему и суд творити, яко Сын человеч есть. Не дивитеся сему: яко грядет час, в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия, и проч. Сообразим здесь сказанное с пророчеством Даниила; нам откроется следующий смысл: Отец превечный, Ветхий денми, отдал вечную славу, которая не прейдет, и царство, которое никогда не рассыплется, и следовательно и суд творит Сыну человеческому, виденному пророком, Который есть Христос Иисус. Вам кажется удивительным, что Сын человеческий получает такую славу и могущество, принадлежащие одному Богу; – это Сын Божий, Которого глас некогда пробудит умерших.

И аще Аз вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе. Сия же глаголаше, назнаменуя, коею смертию хотяше умерети (Ин.12:32 и 33).

С помощию объяснения, приложенного Евангелистом Иоанном, мы ясно понимаем слова Господа нашего Иисуса Христа, заключающие следующий смысл: если Я буду распят и умру крестною смертью, то всех привлеку к Себе. – Что скажет ум человеческий при чтении сих слов? Он не поймет их; ему покажутся они загадкой, тем более неразрешимой, что не подходят ни под какие умозаключения и соображения человеческие. Кто из людей, будь он величайший праведник, решился бы сказать: когда я умру, то всех привлеку к себе? Правда, были примеры, что страдальцы за истину оставляли после себя живое воспоминание об их невинности, добродетелях, высокой нравственности, назидательности их учения, образа мыслей и поступков; но таковые воспоминания имели когда силу, неодолимо привлекать всех людей? Один только Господь Иисус Христос, умерший, и оживший и живущий во веки веков (Откр.1:18), мог сказать, что когда Он умрет на кресте, то всех привлечет к Себе²⁵. Он сказал – и слова Его исполнялись и исполняются: крестная Его смерть точно обладает непреодолимой силой привлекать к Нему сердца людей. Для пояснения этой высокой истины нет надобности углубляться в рассуждения и доказательства; в ее подтверждение достаточно свидетельства осмнадцати веков.

Привлечение людей к Господу Иисусу Христу началось с проповеди Апостольской. Чудно это привлечение – таинственное, могущественное, и при всем том не принуждающее, не стесняющее свободу человеческую, не требующее никакого содействия силы внешней. Всему христианскому миру известно, что по слову Апостолов тысячи сердец вдруг проникались лучем Божественного света, и обращались к вере в Господа Иисуса Христа (Деян.2:14 и 4:4). Это были первоначальные явления привлекающей Его силы. – Слово Апостольское быстро неслось по языческому миру, и всюду находило души, раскрывающиеся для чудесного привлечения. – Учение Иисуса Христа ничего не имело привлекательного для чувственных людей, а привлекало. Господствующее язычество истощило все средства подавить это учение, а оно не переставало привлекать; – самые мучения, конечно ни в каком смысле не привлекательные, привлекали новых мучеников. – Наконец мучители сошли в могилу – гонение исчезло, как зловещий сон – язычество погибло в своих развалинах; привлечение к Иисусу Христу развилось во всей силе и блеске своем – народы и цари покорились Ему.

Но как это привлечение было не принужденное и не воинственное, то и неудивительно, что оно встречалось с предрассудками, страстями и заблуждениями, всегда мятежными против истины и враждующими. Лжеумствователи, выдумщики разных религиозных толков и ересей, поднимали знамя мятежа (как случалось неоднократно в времена Апостольские, и во времена последующие им и в времена наши), и нападали на учение Божие; но никак не могли остановить Божественного привлечения. – Оно беспрерывно возрастало, проникало в страны, дотоле неведомые, углублялось в ущелия гор, в леса, в пустыни; – переплывало моря, одним словом, являлось везде, где только обитали люди, в гражданском или диком состоянии²⁶. – Так оно обошло почти весь мир, в котором мы живем: все христианские народы, расселившиеся по всем его пределам, признают над собой владычество Иисуса Христа, почитают Его верховным своим Повелителем и Царем – общим Царем и народов и Царей, – любят Его, благословляют и величают Его имя, поклоняются Ему, как истинному Спасителю мира, Сыну Божию, Господу Богу. Таково Его привлечение! Это привлечение ума и сердца! Это царство Его над душами человеческими! Оно хотя действует сокровенною силой, но следы Его действования видимы и осязаемы. Нельзя же этого не видеть, что, где только водворялось учение Христово, там само собой уничтожалось многобожие безумное, бессмысленное, унизительное для человека, и сменялось верою чистою, разумною, высокою, в единого Бога. – На место кровавых жертв и языческих пиршеств устроивались торжества духовные, стали приноситься жертвы сердца, добродетельных чувств и поступков, единственно достойные святости Божией. Нельзя же не приметить, как вера Христова изменяла нравы человеческие, научала добродетелям, незнаемым в язычестве, дала почувствовать благородство природы человеческой, открыла высокую ее цель и назначение, разрушила то чувственное обаяние, которым оцеплена была духовная ее часть, указала наслаждения чистейшие – наслаждения мысли и духа углубляться в таинства премудрости и благости Божией, благодетельно действовала на политику, законодательство, на общественный и частный быт людей, связала все христианские общества одною истиною, одинаковым понятием о Божестве, одним учением, духом и именем Господа Иисуса Христа, и из всех разнородных народов составила одно великое общество.

Вся привлеку с Себе – слова сии можно назвать приговором всем настоящим и будущим родам и народным племенам, – приговором милосердия и любви. Он и выполнялся, как дело любви, кротко, миролюбиво, благодатно, и всегда чудесно. – Вместо всех неисчислимых примеров, мы это можем ощутительнее видеть на любезном нашем отечестве. От каких малых и едва приметных начал свет Христов возник, распространился и освещает теперь необозримые пределы России! Благодетельное его впечатление упадало на сердца предков наших грубые, невежественные, с дикими страстями и привычками, с религией многобожия нелепою и чудовищною; и из этого нравственного хаоса извело те же сердца новыми, переродившимися, послушными голосу учения Господа Иисуса Христа. Руссы в первобытные свои времена не знали и не искали света Божия, а он искал их. Они стремились к Константинополю за добычами, и неприметно и постепенно уносили оттуда в свою отчизну добычу неоценимую, сокровище, превышающее все сокровища земные – веру в Господа нашего Иисуса Христа. – Когда св. Владимир принял крещение, и преподал его своему народу, тогда исполнились слова Господни и над народом Русским: вся привлеку к Себе. Привлечение это выразилось чудесами изумительными; повторились события Апостольских времен; проявились такие подвижники веры Христовой, которые могут быть украшением всем временам и царствам христианским. – Привлечение Божие так на них действовало, что они оставляли мир и для беспрепятственного Богомыслия углублялись в недрах земли. Там проводили они жизнь труженическую, переносили из любви к Божественной вере всякие лишения, неудобства и труды, молились о себе, молились о любезном отечестве, оглашали мрак подземный хвалебными песнопениями Господу Иисусу Христу, и светом жизни и бессмертия озарились вертепы. Всякий догадается, что здесь идет речь о пещерах Киевских – этих дивных устроениях примерного благочестия – этих подземельях, в которых хранятся драгоценности неоценимые, ихже недостоин весь мир (Евр.11:38), – этих вековых гробницах, обратившихся в вечные святилища Божии, – этих несокрушаемых памятниках веры Божественной, истин Божиих и святости. – Казалось бы, в утробе земли чему быть, как не разрушению и тлению? А там видишь – тление не приближается к телам святым усопших тружеников. – Много веков протекло по поверхности пещер; многое ими не пощажено. Но свято почивших в пещерах не коснулось и время. Много произошло изменений народных, разрушительных браней, мятежей и других бесчисленных превратностей; а пещеры – все те же, ненарушимы, как вековой покой их обитателей.

Кроме святых мест Киевских привлечение Божие являло чудодейную свою силу по всему лицу земли Русской. Оно находило всюду сердца, покоряюшиеся Ему; всюду стали воздвигаться жертвенники истинному Богу; небо Русского Христианства усеялось сими звездами. – Не возможно исчислить всех наших соотечественников, которых теплая вера в Спасителя и жизнь, исполненная благочестивых подвигов и трудов, соделала причастниками святости Божией. Нет ниодного сословия, которое бы не ознаменовалось праведниками: простолюдин, молящийся в лесу, в ущелье горы, в дикой пустыне, на безлюдном острове, одушевлялся тем же вездесущим привлечением, как и служитель олтаря. Многие Русские князья, повинуясь влечению Божественной силы, соединяли владычество земное с Евангельским уничижением и смирением, и при высокохристианских своих доблестях столько преуспели в святости, что сподобились вечного прославления. Спаситель, Господь наш, озаряя мысли, желания и намерения таких любимцев Своих, освещал их труды и подвиги, и, по совершении ими земного служения, приял их души в вечное царство Своей славы, а в знак того, что души их сподобились пред Ним предстояния, сохраняет до наших времен их тела от разрушения. – Много возлюбил Господь Иисус Христос Русскую землю; благодеяния Его безмерны и неисчислимы. Он, просвещая народ Русский Божественным Своим учением, смягчал суровость его нравов, утишал в нем бурю страстей, располагал сердца к любви христианской, ниспосылал благословение Свое на гражданское его устройство, размножал его по всему обширному пространству земель, предоставленных в удел его, оплодотворял его нивы, для управления им поставлял к его благоденствию мудрых и великодушных князей и царей, в которых текла и течет кровь святых их предков, расширял пределы его отечества, покорял ему врагов, – и во дни бедствий и испытания дивно миловал его. – Так привлеченная Господом Иисусом Христом Россия, верующая в Него, истинного Сына Божия, Спасителя и Благодетеля своего, и твердо соблюдающая свое верование, православное, Апостольское во всей чистоте его и светлости, превознесена своим пренебесным Благодетелем превыше всех царств земных и сделалась цветущею, величественною, исполинскою державою. – И все это есть дело привлечения Господа нашего Иисуса Христа, или что то же – любви Его неисследимой.

Господи! продолжи вожделенное Твое привлечение! Есть еще народы, над которыми тяготеют многовековые заблуждения; привлеки и их, Боже! Есть люди, в которых дух мира затмевает свет Твоей истины и отравляет души их ядом лжеумствования и отступничества; – и на них милостиво воззри; рассей ложь и обман их мечтаний, обличи их срамоту и ничтожество – и обрати заблудившихся на царский путь Твой, проложенный Тобой и открытый для всех! – Да довершится исполнение благодатных слов Твоих: вся привлеку к Себе.

***

Кто прочел Евангелие от Иоанна, и станет читать это послание, тот нимало не колеблясь скажет, что оно писано им же Евангелистом. Та же простота и своеобразность в слоге, те же мысли и выражения, те же слова истины, света и любви, как и в послании. И потому с самого появления послания в обществах Христиан всеми оно признано за писание Богодухновенного Апостола; не возникало ни одного сомнения на счет его достоверности, а тем менее было противоречий и возражений²⁷.

К кому писано послание, определительно сказать нельзя. Бл. Августин²⁸ думал, что оно писано к Парфянам аd Раrthos; такая надпись была на некоторых древних списках. Но нет достоверных следов, чтобы Ев. Иоанн проповедовал у Парфян. К тому же несогласие надписей увеличивает сомнение; на иных значилось ad spartos: ученые толкователи думали видеть тут ошибку писца и читали ad sparsos, то есть, рассеянным (Иудеям) или переселенцам, подобно как Ап. Петр к ним писал первое послание. Потому и кажется бесполезным углубляться в исследование предмета с таким разногласием, и притом ни чем не подкрепляемого в самом послании. С большею достоверностью можно думать, что послание писано к тем малоазийским Христианам, которые просвещены были верою Христовой от Иоанна, и для которых написано было им Евангелие. Из содержания послания мы увидим, что оно направлено было против ересей Симонийской, Николаитской, Евионовой и Керпифовой, которые особенно возмущали Церковь Христову в малой Азии (чтò подтверждается и в Апокалипсисе).

Судя по догматам и главнейшим истинам веры Христовой, которыми наполнено послание, оно может почитаться высоким и убедительным наставлением для всех Христиан тогдашнего времени, а также для Христиан всех времен; от того и носит имя соборного.

Из какого места послано было это послание, и в каком году писано, неизвестно. Можно бы подумать, что оно написано не задолго до разрушения Иерусалима, если полагать, что слова Иоанна: дети, последняя година есть (1Ин.2:18), означают предсказание близкого времени этого страшного события; но эта догадка, как бы ни была правдоподобна, не повела бы к решительному заключению; потому что ясных указаний, которые бы ее подтвердили, не находится в послании.

Догадывались, что Ап. Иоанн написал это послание в преклонных летах из того, что слово, дети, часто им было употребляемо. Догадка сия вероятна; но и то надобно сказать, что святые Апостолы, как отцы всех верующих, могли называть детьми всех, которых освятили учением Господа Иисуса Христа.

Послание написано на греческом языке. Слог его много имеет особенностей. Он отличается необыкновенною простотой; во всех выражениях естествен и точен и вместе возвышен. Святой писатель, полный нравственных и благочестивых понятий, заключил мысли в немногих словах: повторял их иногда; это и означало, что он был преисполнен ими. Впрочем такие повторения ни мало не кажутся излишеством – все коротко, каждое изречение заключает в себе глубокую мысль, поучение или важный догмат веры. Больше всего заметен в послании силлогистический образ изложения, совершенно чуждый , однако, каких либо ученых тонкостей. Апостол часто делает свои выводы, как естественные следствия предпоставленных им причин. Не редко от частных мыслей восходит к общим, которые и предлагает как правила и законы для всего человечества. – Всякая истина, будучи светла сама по себе, становится еще светлее и явственнее от противоположений; их и встречается много в послании: лжи противопоставляется истина, тьме свет, ненависти любовь, миру Бог, смерти жизнь, духу заблуждения Дух Божий, и проч. Все сии замечания можно усмотреть из содержания всего послания, прилагаемого здесь отдельными мыслями, как они следовали одна за другой, которые впрочем, вместе взятые, составляют удивительное согласие и единство. –

Апостол начинает свое послание с того главного предмета, который был единственною целью его проповедания – с Господа нашего Иисуса Христа. Он называет его Словом жизни. Это Слово вечно пребывало в Боге, и в определенное Им время явилось людям. – Апостол свидетельствует, что он слышал голос воплотившегося Слова жизни, видел Его в образе человеческом, как истинного человека, и осязал Его руками (Чрез это свидетельство Апостол объясняет два естества Господа Иисуса Христа, Божеское и человеческое: это необходимо нужно; потому что некоторые из ересей тогдашнего времени распространяли нелепое мнение, что Иисус Христос только казался человеком, имел тело только видимое, как призрак, а не действительное). Потом Иоанн высказывает причину, по которой пишет к Христианам своей паствы: да и вы, говорит он, общение имате с нами, т. е. союз веры, надежды и любви; общение же наше со Отцем и Сыном Его Иисусом Христом (1Ин.1:3). Без сомнения, это святое общение должно быт вожделенно для каждого; потому Апостол и прибавляет следующие слова: и сия пишем вам, да радость ваша будет исполнена (там. ст. 4). А какая радость совершеннее той, что мы удостаиваемся духовной связи или общения с святыми благовестниками Божиими, а чрез них с Богом и с Единородным Сыном?

Бог есть свет непомрачаемый, пишет Апостол. Эту истину слышал он от Самого Господа Иисуса Христа (ст. 5). Напрасно мы думаем, что имеем общение с Богом, если ходим во тьме греховной: мы обманываемся, лжем. Тот только вступает в союз христианский, кто ходит в свете Божием, т. е. поступает по заповедям Божиим, и кровь Иисуса Христа, Сына Божия очищает его от всякого греха. Мы обманываемся, если почитаем себя безгрешными; но если сознаемся в грехах наших, то можем надеяться, что и благость Божия дарует нам прощение в них. Если почитаем себя безгрешными, то напрасно будет для нас обещание прощения, не исполнится на нас слово Божие (ст. 6–10).

Дети мои! говорит Апостол голосом чадолюбивого отца. Пишу к вам в наставление, чтобы удержать вас от грехов. А если бы кто из вас и согрешил, то знайте: есть у вас Ходатай, Господь Иисус Христос. Он есть умилостивление пред Отцем Его не только за грехи наши, но и за грехи всего мира (Гл. 2 ст. 1 и 2). Но это знание ни к чему не послужит, если мы не будем исполнять того, что Он заповедал. – Любовь Господа Иисуса Христа совершается в том только человеке, который соблюдает Слово Его и поступает, как Он поступал (ст. 5 и 6). – Что же это будет, если бы кто стал говорить, что он просвещен учением Христовым, а сам ненавидел бы ближнего своего? Нет! Он не просвещен, а объят тьмою, ослепляющей его душу (ст. 9–11).

Св. Апостол обращается к людям всех возрастов, которым прощены грехи ради имени Господа Иисуса Христа; которые познали Его, сделались сильными чрез слово Его, в них пребывающее, и побеждают лукавство и обольщения мирские (ст. 12–14), и увещевает не любить мира, ни того, чтò в чем находится; потому что любовь мирская погашает любовь к Богу. В мире видим мы похоть плоти, похоть очей, гордость житейскую, – и все это не от Бога – и все это преходит, равно как и мир пройдет, – только исполняющий волю Божию пребудет неизменным навсегда (ст. 15–17).

Дети! – продолжает Апостол, – время последнее; вы слышали от меня, что пред последним временем явится антихрист; и теперь много антихристов; они к прискорбию нашему вышли из нашего христианского общества (ст. 18 и 19). Вы, помазанные Духом Святым, разумея отличать ложное от истинного, сами можете их приметить. Не лжец ли тот, который не признает Господа Иисуса Христом? Это противник Христов (антихрист), который, отвергая Сына Божия, не имеет и Отца (ст. 22 и 23). Но вы, если сохраняете вам проповеданное, то пребудете в Сыне и Отце, и получите обещанное нам – жизнь вечную (ст. 21 и 25). Пишу к вам для того, чтобы предостеречь от обольстителей. Впрочем у вас есть особенное предостережение – это помазание Духа Божия; оно истинно; пребывайте в том, чему оно научило вас, чтобы, в пришествие Господа, предстать пред Ним непостыдными (ст. 26–28).

Если вы знаете, что Господь Иисус Христос праведен, то знайте, что всякий, идущий по следам Его правды, есть Его рождение (возрожден от Него, ст. 29). Смотрите же, возлюбленные, до какой степени простирается к нам любовь Божия: мы можем называться детьми Божиими. Мир не знает нас, потому что не познал Иисуса Христа; – а мы точно дети Божии теперь, и одушевляемся еще высшею надеждой, что будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть. И эта надежда побуждает нас сохранять себя в чистоте; иначе нельзя нам удостоиться увидеть Чистейшего (гл. 3: ст. 1–3). –

Грех есть преступление закона; и потому все грешники виновны как нарушители закона. Сын Божий, безгрешный, и явился для того, чтобы взять грехи наши на Себя, но с тем, чтобы мы пребывали в Нем и более не грешили. А продолжающий грешить (как Николаиты тогдашних времен, носившие имя Христово и проводившие жизнь нечестивую) не приял в себя благодати Христовой и не познал Христа (ст. 4–6).

Дети! не слушайте обольстителей. Поступающий по правде старается быть подобным праведному своему Законодателю. А грешник водится злым внушением противника Божия, как виновника греха. Сын Божий и явился для того, чтобы разрушить дела диавола. Возрожденный Спасителем Богом не грешит, имея в душе своей семя Божие. Чада Божии от детей противника Божия отличаются так: не поступающий по правде и не любящий брата своего, не сын Божий. А любить друг друга – вот заповедь Божия, первоначально нами проповеданная вам – и любить не так, как Каин, который убил брата своего за то, что дела Авелевы были праведны. Не дивитесь, любезные братия, что мир нас не любит по той же причине. Мы любим братьев наших, и потому перешли от смерти к жизни; а ненависть к ближнему нашему, как человекоубийство, ведет к смерти (ст. 7–15).

Пример нам в любви к ближнему есть любовь к людям Господа Иисуса Христа, которая так велика и беспредельна, что Он положил за нас душу Свою. Так, и мы должны полагать души наши за братьев наших. А где же эта любовь, если богач не растворяет сердца своего помочь нуждающемуся бедняку? Дети мои! станем любить друг друга не словом или языком, а самым делом. Такая любовь успокоивает сердце наше. А если сердце наше покойно и не осуждает нас, то в таком состоянии открывается нам доступ к Богу. Мы можем просить у Него и получить просимое; потому что, веруя в имя Сына Божия Иисуса Христа, соблюдаем заповеди Его, делаем Ему благоугодное и любим друг друга, как Он заповедал нам. В соблюдающем заповеди Христовы Сам Христос пребывает; и это узнаем по духу, которого Он дал нам (ст. 16–24).

Возлюбленные! не всякому учению (духу) верьте, но испытывайте, от Бога ли оно; потому что много показалось в мире лжеучителей. Учение Божие от учения заблуждения отличайте так. Всякое учение, исповедающее Иисуса Христа, явившегося в мир во плоти человеческой, есть учение Божие, а противное тому учению есть учение не Божие, а антихриста. Последователи этому учению, как люди мирские, говорят по-мирски, и мир их слушает. А вы, дети Божии, побеждаете нечестивцев; потому что Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире. Мы дети Божии; и потому познавший Бога слушает нас, – а дети мира не хотят нас слушать. Вот вам признак, по которому можете отличать учение истины от учения заблуждения (Гл. 4:1–6).

Возлюбленные! станем любить друг друга; потому что чувство любви происходит от Бога. Бог есть любовь. Эту любовь узнали мы из того, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего в умилостивительную жертву за грехи наши, чтобы даровать нам жизнь вечную. Не мы возлюбили Бога, а Он нас. Если Бог так возлюбил нас, то и мы, следуя этому святейшему примеру, должны любить друг друга (ст. 7–11).

Бога не видал никто никогда, тем не менее Он пребывает в нас, и любовь Его совершается над нами, если мы любим друг друга. А пребывание Его в нас примечается тем, что Он даровал нам Духа Своего Святого (ст. 12, 13).

Мы видели все величие Господа Иисуса Христа, и свидетельствуем, что Отец послал Сына Спасителем миру. Мы познали эту любовь Божию к людям и уверовали в нее. И всякий, исповедающий сию истину, что Иисус Христос есть Сын Божий, соединяется с Богом (ст. 14–16).

Бог есть любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нем. Любовь до того совершенства, чтобы небоязненно предстать пред Бога в день суда, достигает в нас тем, что поступаем в мире сем, как поступал Господь наш Иисус Христос. Страха нет в любви – совершенная любовь изгоняет его; и колеблемый страхом не совершен в любви (ст. 16–18).

Станем любить Господа Спасителя Бога, потому что Он еще прежде возлюбил нас (ст. 19), но вместе будем любить братьев наших, как Он завещал (ст. 21). Если кто скажет, что он любит Бога, а ненавидит брата своего, то он лжец. Может ли любить невидимого Бога, когда преследует брата, которого видит (ст. 20)?

Всякий, кто верует, что Иисус есть Христос, от Бога рожден (возрожден). Из этого выводится необходимое следствие, что если мы любим Бога, то не можем не любить и рожденного от Него. Любовь к чадам Божиим и происходит от того, когда любим Бога и соблюдаем Его заповеди; соблюдение заповедей Божиих – вот наша любовь к Богу, и заповеди Его не тяжелы. Преодолевать все мирское легко может вера ваша, вспомоществуемая силой Божией (гл. 5:1–4).

Кто победитель мира, как не тот, который верует, что Иисус есть Сын Божий? Он есть Иисус Христос, открывшийся водою и кровию и засвидетельствованный духом. Три свидетеля небесные: Отец, Слово и Святой Дух, и сии три суть одно; так три свидетельства земные: дух, вода и кровь показывают одно (т. е. что Сын Божий Иисус Христос есть истинный человек). Свидетельство земное убедительно; но свидетельство Бога, что Иисус Христос Сын Божий (при крещении Иисуса Христа) несравненно убедительнее. Кто верует в Сына Божия, тот имеет еще свидетельство в самом себе, т. е. внутреннее уверение, что верование его основывается на словах Бога, свидетельствовавшего о Сыне Своем. А это свидетельство для нас смертных вельми важно; оно нам объясняет, что Бог в Сыне Его даровал нам жизнь вечную (которой человек стал недостоин чрез преступление заповеди Божией); и эта жизнь заключается в Сыне Божием – в Нем только найдем ее, и от Него можем ее получить (ст. 5–12).

К вам, верующим во имя Сына Божия, пишу я, говорит Апостол, чтобы вы знали, что, веруя в Него, вы имеете жизнь вечную. Посмотрите, что может произвесть вера наша; она внушает нам смелость просить Его о всем, что не противно Его воле; и Он внемлет прошениям нашим; а если мы знаем, что Он внемлет, то можем быть уверены, что дарует просимое. Например: если ты увидишь брата твоего подпавшим греху не смертоносному, то проси Бога простить его, и Он простит. Есть , однако, грехи смертоносные, – такова неправда пред Богом (ст. 14–17).

Мы знаем, что всякий, возрожденный Богом, хранит себя от греха, и лукавый не прикасается к нему. Знаем, что мы чада Божии, а весь мир лежит во зле. Знаем и то, что Сын Божий, пришедший в мир, дал нам разум, чтобы мы познали истинного Бога и пребывали в Сыне Его Иисусе Христе: Сей есть истинный Бог и жизнь вечная. Дети! храните себя от идолов (ст. 18–21).

***

Вот послание, единственное в своем роде, в котором светло изображается любящая душа великого Апостола. Как оно просто, внятно, не смотря на то, что заключает в себе глубокие истины святой веры Христовой! Какими наполнено чувствами самого доброжелательного и нежного человеколюбия! Это проповедь любви, почерпнутая из Божественного лона Господа Иисуса Христа, на перси Коего некогда св. Иоанн склонял свою голову. – В этой дивной проповеди Апостол является и посланником Божиим, и высоким наставником, и отцом, и другом, и собратом тех, которым предает слово исполненное духовного помазания. Он излагает учение свое в выражениях кротких, любезных, доступных и юношам и взрослым и старикам. Тут есть и млеко и крепкая пища.

Человеколюбивая душа Апостола объясняет причину, по которой он пишет к духовным своим чадам, чтобы они не грешили: чадца моя, сия пишу вам, да не согрешаете (1Ин.2:2). Но зная слабость природы человеческой и удобопреклонность ко греху, ободряет их утешительною надеждой на милосердие Божие, потому и прибавляет: и аще кто согргешает, Ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа праведника, Которого кровь очищает нас от всякого греха (там. 1:7). – Впрочем это очищение даруется грешникам не иначе, как если они изъявляют искреннее сознание в своих проступках и раскаяние: аще исповедуем грехи наши, говорит Апостол, верен есть и праведен, да оставит нам грехи нашя, и очистит нас от всякия неправды (там. ст. 9). Вот благовестие помилования, даруемого нам чрез искупление Господа Иисуса Христа! Оно неизъяснимо как драгоценно для христианина; им подтверждается действительность и сила покаяния; чрез него удостоверяемся, что никакой грешник не отвергается от благодати Спасителя, если только обращается к Нему с сознательным сердцем. Церковь и называет Спасителя Богом кающихся.

***

Св. Апостол, чтобы предохранить чад своих от соблазнов к греху, преподает наставление не обольщаться ничем мирским; потому что все мирское непрочно, изменчиво и скоропреходяще; а лучше приближаться к Богу, любить и исполнять Его волю. Такой образ жизни возносит человека выше мирских превратностей и ведет к блаженному бессмертию: не любите мира, ни яже в мире, увещевает Апостол; аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем: яко все, еже в мире, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская, несть от Отца, но от мира есть, и мир преходит, и похоть его: а творяй волю Божию, пребывает во веки (2:15–17). И точно; сколько бы человек ни имел богатства, драгоценностей, почестей и всего, что в мире почитается знаменитым, величественным и блестящим – все это сделается чужим для него, когда отойдет от здешней жизни; – а добродетели, а вера и любовь к Богу, как сокровища неотъемлемые от души, пойдут с ним и за гроб – в вечность.

***

В послании особенно приметна в душе св. Апостола нежная заботливость предостеречь духовных чад своих от ересей и заблуждений, которые тогда вторгались в общества христианские. О Божественном лице Господа Иисуса Христа появлялись разные толки. Не постигая в Нем соединения двух естеств Божеского и человеческого (оно и есть непостижимая и неизъяснимая тайна Божия), нечестивые, мрачные умствователи то нелепо и Богохульно рассуждали об Его Божестве, то не признавали Его человечества. – Первых Апостолов поражал сими строгими словами: кто есть лживый, точию отметаяйся, яко Иисус несть Христос; сей есть антихрист, отметаяйся Отца и Сына (2:22). Значит, не признающие Божества Господа Иисуса Христа, совсем не признают Бога; это безверы, безбожники, Апостол и сказал: всяк отметаяйся Сына, ни Отца имать (там. ст. 23). Напротив, исповедавшие Иисуса Христа Сыном Божиим, приближаются к Богу, соединяются с Ним: иже аще исповедует, яко Иисус, есть Сын Божий, Бог в нем пребывает, и той в Боге (4:15). Для большего уверения в истине, что Господь Иисус Христос точно Сын Божий, св. Апостол прилагает свидетельство свое и других Апостолов сими словами: и мы видехом и свидетельствуем, яко Отец посла Сына Спасителя миру (там. ст. 14). А о тех, которые не признавали человечества Иисуса Христа и силились доказывать, что тело Его, телесные движения, равно и страдания Его были только видимые, кажущиеся, а не действительные, говорит: всяк дух (т. е. всякое учение), иже не исповедует Иисуса Христа, во плоти пришедша, от Бога несть: и сей есть антихристов (там. ст. 3). Но иже исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть (там. ст. 2). И в этой истине Апостол прибавляет личное удостоверение, и других Апостолов и учеников Христовых, что они видели Господа, слышали Его слова, рассматривали и осязали Его тело, как истинного человека (1:1); – и в дополнение этого свидетельства указывает на дух Господа Иисуса преданный на кресте, на воду и кровь, истекшие из прободенного ребра, когда тело Его было уже бездыханным, как на убедительные знаки Его человечества (5:6–8). Не довольно ли сих ясных свидетельств великого Апостола для беспрекословного верования нашего, что Иисус Христос есть истинный Бог и истинный человек.

***

По какой причине Господь Иисус Христос явился на землю? В Апостольском учении мы усматриваем первую, главную и священнейшую причину: это – любовь Божия к людям; она познается из того, как говорит Ев. Иоанн, яко Сына Своего единороднаго посла Бог в мир, да живи будем Им (4:9). А люди, начиная с первого человека, как преступники пред Богом, находились под гневом Божиим, и утопая в беззакониях, были как мертвые до пришествия Иисуса Христа, или обреченные на вечную смерть. Бог и посла Сына Своего, продолжает Апостол, очищение о гресех наших (ст. 10), то есть, в умилостивительную жертву за грехи наши, и Той очищение есть о гресех наших, не о наших точию, но и о всего мира (2:2). Неизменно-строгое правосудие вечного Бога находило людей недостойными помилования, как преступников и грешников; но за них ходатайствовала любовь Бога к созданию Своему; потому и явился Сын Божий, да грехи нашя возмет (3:5). Он безгрешный (там) и принял на Себя грехи людей, и понес наказание за них, предав тело Свое оскорблениям, страданиям и крестной смерти, одним словом, как выражается Апостол: Он по нас душу Свою положи (там. ст. 16). Из сего видим, какое важное значение имеют для нас страдания Господни: это казнь, должная нам за грехи наши, которые принял на Себя Господь И. Христос, и чрез такую жертву стал великим и всемогущим ходатаем за все человечество пред Богом, Отцом Его (2:1).

***

Вот еще причина, по которой Сын Божий явился на землю: да разрушит дела диаволя (2:8); потому что виновником греха, соблазнителем человека был противник Божий, мятежный дух, как и сказал Апостол: исперва диавол согрешает (там). От этого гибельного начала язва греховная распространилась по всему роду человеческому; все грешники покорились влиянию и владычеству противника Божия, и делались послушными его рабами (творяй грех, от диавола есть, там). Господь Иисус Христос ниспроверг это владычество; не только сим запрещая нечистым духам мучить людей, но и подчинив их ученикам Своим и их последователям, которые именем Его творили чудеса над бесноватыми (Лк.10:17). Сила благодатного явления Господа Иисуса Христа такова, что уверовавшие в Него, ограждаясь ею, охраняют себя от грехов, и так соблюдают, что лукавый не прикасается к ним (1Ин.5:18).

***

Господь Иисус Христос снисшел на землю еще для того, чтобы исправить, преобразовать, переродить людей. Он внес в мир важнейший, единственный закон и урок любви. Любви не было в мире до явления Его, то есть, не было того чистого духовного высокого бескорыстного чувства, которое благо ближнего равняет с благом своим и часто предпочитает первое последнему, которое гнушается своекорыстием, отвергает самолюбие, связует человека с человеком единством общего благополучия, и чрез такую взаимную связь устраивает их союз с Богом. Апостол говорит: да любяй Бога, любит и брата своего (4:21). Сии две любви Господь Иисус Христос так соединил, что одна без другой не может довести нас до желаемой нашей общей цели – спасения. Св. Писатель этого послания почитает даже невозможным, чтобы, не любящий ближнего своего, мог любить Бога: аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть (там. ст. 20). Сколько удивительна любовь Господа Бога к людям! Она принимает от них любовь к Нему только тогда, когда она соединена с любовью к ближнему. И потому св. Апостол, проникая далее, нежели кто другой из смертных, в глубины благости Божией, сказал святую и любезную для всех разумных творений истину: Бог есть любовь (4:16). – Это выражение дивно объясняет все дела Божии – начало и причину создания обоих миров, Ангельского и человеческого. – Всемогущий Бог, вечно полный всех блаженств в Себе неизменяемых и неистощимых, не имел и не имеет нужды ни в ком и ни в чем. Что же побудило Его причастниками блаженства соделать разумные создания, как не благость Его, столько же беспредельная, как Его всемогущество и премудрость? – Рассуждая по-человечески, мы называем истинною и чистейшею любовью то чувство, когда мы делаем кого-нибудь счастливым без возмездия, без видов, без всяких корыстных побуждений, из одного желания порадоваться на тех, которых мы осчастливили. Такова в необъятном пространстве любовь Господа Бога к творениям Своим! Она радовалась, излив дары свои на созданный мир и человека. Мудрец-царь израильский, живописуя любовь Божию в премудрости Божией, говорит: егда веселяшеся вселенную совершив, и веселяшеся о сынех человеческих (Притч.7:31). И взгляните внимательно на все творения Божия, как одушевленные, так и неодушевленные, – везде увидите печать любви Божией – другого начала не найдете. Потому мы и повторяем с полным убеждением слова Апостола: Бог есть любовь.

Самое высочайшее проявление этой любви есть сошествие на землю Сына Божия Господа нашего Иисуса Христа, и жертва Им принесенная за грехи людей. Взирая на эту святейшую жертву, Ев. Иоанн говорит: не яко мы возлюбихом Бога, но яко Той возлюби нас (4:10), и выводит необходимое заключение, что мы, последуя этому Божественному примеру, должны любить друг друга (там. ст. 11). Этою любовью проникнуто все учение Господа Иисуса Христа; она ярко светила в Его благодеяниях и чудесах, запечатлелась кровью Его, пролитою на кресте; до таких размеров простиралась беспредельная любовь к людям Иисуса Христа, яко Он, как говорите Апостол, по нас душу Свою положи (3:16)! В след за сими словами, св. Апостол, желая вдохнуть в нас чувство такой же любви друг к другу, говорит, что, подражая Господу, и мы должни есмы по братии души полагати (там). – Сколько счастлив тот, кто внемлет этому благодатному призыву Апостола, и соразмеряет свои мысли, чувства и дела с теми образцами, которые преподала нам любовь Господа Иисуса Христа! Он, по слову Апостола, идет путем света, не встречая соблазна или преткновения (2:10), он перешел от смерти к жизни (3:14), он усыновлен Богу (4:7), он пребывает в Боге, и Бог в нем (3:24 и 4:12).

***

Два послания, последующие за первым, писаны св. Апостолом Иоанном к двум частным лицам. Это два краткие письма, заключающие в себе дружелюбное наставление в деле веры и благочестия. В первых веках Христианства сомневались ²⁹, чтобы писателем их был Апостол Иоанн. Поводом к сомнению было то, что Апостол называл себя в посланиях старцем πρεσβύτερος, а это слово означало и старейшего³⁰, и пресвитера или священника. – По свидетельству Папия, о котором упоминает Евсевий³¹, в Азии пребывало два Иоанна: один – Евангелист и Апостол Иоанн, а другой пресвитер, ученик Апостольский; потому некоторые предполагали, что писатель 2-го и 3-го послания есть пресвитер Иоанн. Впрочем в IV веке исчезло всякое сомнение: Афанасий Великий, Григорий Назианзин, Кирилл Иерусалимский, а потом и все Отцы и учители Церкви Христовой признали единогласно Ев. Иоанна писателем обоих сих посланий. На Лаодикийском соборе (в 364 году) между каноническими книгами Нового Завета помещены были, в числе семи посланий Апостольских, три Ап. Иоанна (Epistolæ catholicæ septem, videlicet: Iacobi una, Petri duæ, Iohannis tres, Iudæ una. Consil. Laodic. cap. 59). – Неосновательность сомнения легко могла быть примечена: в обоих посланиях узнаешь дух кротости Ап. Иоанна, теплоту его любви и слог его сходственный с слогом первого его послания и Евангелия, а в некоторых выражениях однообразной³².

Скажем и то, что, при таких слишком ясных признаках, названия усвояемые себе Ап. Иоанном никак не должны быть поводом к тому, чтобы приписывать сии послания кому-либо другому, потому что все сии названия приличествуют Ап. Иоанну. Он Богослов, как находится в заглавных надписях его посланий и Апокалипсиса, по его высокому учению о Божестве Господа Иисуса Христа; он Евангелист по изложению Божественного Евангелия; он священник, начальствующий над Азийскими церквами, как их основатель; он старец, украшенный долголетием святой и деятельной жизни. – Сие последнее наименование и принято в славянском переводе нашей Библии по значению греческого слова πρεσβύτερος, как сказано выше.

Были также разные мнения о той особе, к которой Ап. Иоанн писал второе послание. Он не называет ее именем, и потому имя осталось неизвестным, но приветствует ее словом ἐκλεκτὴ, electа, т. е. избранная. Многие из писателей³³ принимали electа за собственное имя; но это только догадка, для подтверждения которой не приводимо было никаких исторических свидетельств; а некоторые подразумевали под словами избрании госпоже христианскую Церковь вообще, и потому придавали всему посланию иносказательную форму. Но такое мнение не сообразно и не правдоподобно, что и обнаруживается особенно последними словами послания: надеюсь приити к вам, и усты ко устам глаголати, да радость ваша будет исполнена. Целуют тя чада сестры твоея избранныя (ст. 12. 13).

Из содержания второго послания объясняется, что госпожа, к которой писал Апостол, примечательна по благонравию, благочестию и вере в Иисуса Христа; не потому ли и названа им избранною?

Апостол любил эту госпожу и ее детей (ст. 1), вероятно обращенных им к вере Христовой. Он и изъявляет радость, что нашел их твердыми в истине, им преподанной; не пишет новых поучений и наставлений, а напоминает прежние в сокращенных словах: любить друг друга и поступать по заповедям Господа Иисуса Христа (ст. 5 и 6). Но в предостережение ей и ее детям дает совет не увлекаться обольщениями многих лжеумствователей, которые появились в мире, распространяя нечестивое учение, будто бы Господь Иисус Христос не истинный человек (ст. 7). – Это учение антихриста, учение безбожное, противное учению Христову; потому что не пребывающий в учении Христовом, говорит Апостол, не имеет Бога (ст. 9). Он и повелевает не иметь никакого сношения с подобными еретиками, даже не принимать к себе в дом, и не приветствовать их (ст. 10 и 11). Из этого мы заключаем, что такое гибельное лжеумствование соблазняло тогда многих слабоверных христиан. О нем писал Апостол и в первом послании (1Ин.4:3). – Еретики (Василид и его последователи), рассуждая, что Божество не может иметь немощей природы человеческой, ни страдать, объясняли, что все действия человеческие Господа Иисуса Христа были ничто иное, как призрак, и чрез такое вольнодумство, несообразное с учением Евангельским и противное истине вочеловечения Иисуса Христа, разрушали основание Его искупления. Слова Апостола совсем ниспровергали вымыслы нечестивых лжеучителей.

***

Это послание написано Ап. Иоанном к одному из учеников Апостольских, по имени Гаию. Апостол называет его возлюбленным, желает ему здоровья и успехов во всех предприятиях верной и благочестивой его души (1–3). Он радуется, услышав о Гаии, что неуклонно держится истины, и свидетельствует, что для него нет большей радости, как слышать, что духовные его дети не отступают от истины учения и заповедей Христовых (ст. 4). Вероятно этот Гаий есть тот, которого, и с ним вместе Криспа, крестил Ап. Павел (1Кор.1:14); потому что Апостол Павел говорит о нем, как о странноприимце (Рим.16:23), равно и Ап. Иоанн с особенною похвалою отзывается о странноприимстве Гаия в этом послании: возлюбленне, верно твориши, еже аще делаеши в братию и в странныя, и проч. (ст. 5 и 6), т. е. ты поступаешь, как истинный христианин, принимая братьев и странников. Страннолюбие во все времена и у всех народов считалось добродетелью любезною и священною. Оно, вероятно, приняло начало свое от мысли, что все люди – странники на земле. У христиан оно сделалось еще уважительнее, потому что завещено Самим Иисусом Христом, Который сказал, что принимающий странника, принимает Его Самого: странен бех, и введосте Мене (Мф.25:35). Страннолюбие никогда не было так драгоценно и благодетельно, как и Апостольское время: оно, кроме чувств удовольственных и сладких, которыми награждается человек за каждое доброе дело, доставляло страннолюбцу нередкие случаи принимать святых, и с ними просвещение и благословение Божие. Тогдашние проповедники слова Божия и самые Апостолы все были странники. Дать приют таким труженикам, омыть их ноги, предложить пищу и все нужное для их успокоения – было делом истинно святым. С другой стороны, страннолюбие христиан скрепляло их между собой союзом дружбы, любви, взаимного вспоможения и духовного общения. – В послании читаем, что странники, о которых упоминал Апостол, ничего не принимали от язычников, из мудрой ли предосторожности ни в чем им не одолжаться, или из опасения, чтобы не вовлечься в какое-нибудь из их суеверий. Он и вменяет в обязанность особенно принимать таковых, как странствующих ради имени Христова (ст. 7), то есть, для благовествования веры Христовой и Его учения. Принимать таковых значит участвовать в святом их деле и содействовать, да поспешницы будем истине (ст. 8), говорит Апостол.

В этом же послании Ап. Иоанн, одобряя поступки Гаия, его добродетели и радушие к странникам, хвалит другого также страннолюбивого человека, вероятно знакомого Гаию, и выставляет в примере его благочестие, сделавшееся всем известным: Димитриеви свидетельствовася от всех, и от самыя истины (12). – Но строго порицает Диотрефа, обличая его, как самолюбца, злоязычника и не только не странноприимного, а так жестокосердого, что запрещал другим принимать странников, даже выгонял их из общества христиан, над которым он, как кажется, был начальником. Против такого неблагонамеренного человека Иоанн возвышает Апостольской свой голос: сего ради аще прииду, воспомяну его дела, яже творит (ст. 10). Это голос верховного пастыря над пастырями церквей Азийских, которых он был Апостолом и основателем.

Св. Апостол заключает как то, так и другое послание, обычным приветом; а к Гаию пишет: мир тебе (ст. 15), конечно, это тот мир, которым приветствовал Господь Иисус учеников Своих, явясь им после воскресения Своего (Лк.25:36, Ин.20:19 и 26). И потому это приветствие – небесное, в котором содержатся светлые надежды, вожделенные обещания и верные исполнения тех благ, которые приготовляются от Бога любящим Его. Апостол говорит, что желал бы много написать, но предоставляет это изустному объяснению при личном свидании с теми, к которым писал (ст. 13 и 14). Из этого можно заключить, что как избранная госпожа, так и Гаий, жили в обществе христиан Азийских и не в дальности от местопребывания Апостола, но где, неизвестно, равно как из какого места и в какое время писаны оба послания, осталось также неизвестным.

***

Приступая к обозрению Апокалипсиса, пророческой книги святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, чувствуешь робость и смущение, каким образом выполнить трудную обязанность, которую налагаешь на себя? Как осмелишься проникать в тайны, которые для многочисленных наблюдателей с обширными познаниями и духовною опытностью остались непроницаемыми? Века минувшие передают нам покушения многих просвещенных мужей, вдававшихся в глубочайшие исследования, чтобы прояснить тайны этой книги; но успех далеко не соответствовал таким покушениям. И потому не будет ли безрассудно с нашей стороны принимать на себя смелость испытания в таком недоступном, так сказать, деле? – Но слыша призвание Апостола: блажен чтый и слышай словеса пророчествия и соблюдающий писаная в нем (Откр.1:3 и 22:7), не можем отказаться от рассмотрения такого важного писания, тем более, что мы поставили себе в необходимость обозреть все писания святого Апостола. Если Апостол почитает блаженными читателей и слушателей его пророчества, то конечно предоставляет это блаженство не безотчетно пробегающим написанное им, но читающим с разумением и в сердце своем напечатлевающим прочитанное; от того он и прибавил: и соблюдающий написаная в нем. По той же причине, для привлечения христиан к чтению Божественного сего писания, повелено Иоанну не запечатлевать слов пророчества его книги (Откр.22:10). Для чего же нам не воспользоваться тем, чтò именно написано для нашей пользы? Если ум наш немощен и слаб, чтобы разгадать таинственные подробности сего писания, то для чего же не избрать пути умеренного и среднего, обратить благочестивое внимание на множество предметов величественных, возбуждающих в нас благоговение и весьма назидательных, каковыми наполнено Иоанново Откровение?

Повинуясь голосу Апостола, испрашивая на сей труд благословение Божие и призывая на помощь Боговдохновенного писателя, мы ободряемся в нашем предприятии. Притом нас особенно одушевляют следующие слова Самого Господа Иисуса Христа: испытуйте писания (Ин.5:39).

Апокалипсис, слово греческое, значит откровение (ἀποκάλυψις от ἀποκαλύπτω открываю). В Апокалипсисе открываются многие тайны Божии и предсказания в отношении к Церкви Божией, к царствам и народам, или короче сказать, в отношении к судьбе всего человечества и мира; и потому заглавие соответствует содержанию. Апокалипсис написан был Иоанном на острове Патмосе, как он сам свидетельствует (Откр.1:9), перед концом царствования Домициана в 62 году после вознесения, в 95 от Рождества Господа нашего Иисуса Христа.

Апокалипсис не вдруг, после своего появления, признан был за Богодухновенную книгу. В конце первого века и в последующие Церковь Христова возмущалась разными лжеучениями: много появилось книг поддельных под именами Апостолов и других святых известных писателей; самые канонические книги были передаваемы в испорченных списках, в которых то умышленно выпускались многие места, то вставлялись новые, смотря по тому, чтò было противно или благоприятствовало какой-либо ереси или заблуждению³⁴. В то же время показался в мире Христианском подложный Апокалипсис³⁵, нелепое собрание разных грез и басней, которого составителем почитался один из тогдашних ересеначальников, Керинф. Нечестивец, как свидетельствует бл. Феодорит, подделываясь под настоящий Апокалипсис, прикрываясь его формами, выдавал и себя за тайновидца, будто ему было откровение, говорил о разного рода казнях, о земном царстве Иисуса Христа, в продолжение которого будут есть, пить, веселиться, жениться, приносить жертвы и торжествовать праздничные дни в Иерусалиме; и все это будет происходить тысячу лет до конца царствования Христова³⁶. Одного этого отрывка достаточно, чтобы дать справедливую оценку одному сочинению. Но при беспорядках, вкравшихся в христианские общества, много было легковерных, которые, по невежеству ли и ограниченности понятий о таинствах веры Христовой, или по привязанности к чувственным впечатлениям, или по рассудку, помраченному заблуждениями и отступившему от истин Божиих, принимали с слепым убеждением подложный Апокалипсис за настоящий, а настоящий приписывали Керинфу³⁷. От того возникло и распространилось мрачное недоумение на счет писателя Апокалипсиса. Читая на заглавном листе имя Иоанна, делали вопросы: кто это Иоанн? Евангелист ли, или кто другой? Если это Евангелист, то от чего он называл себя несколько раз по имени в Апокалипсисе, тогда как в Евангелии не назвал ни однажды? Чтò значит придаточное слово, Богослов? Не означает ли оно какого-нибудь богословского писателя? Да и слог Апокалипсиса находили нисколько не похожим на слог Евангелиста Иоанна, известный из его Евангелия и посланий. – Подобные сомнения колебали даже некоторых благочестивых писателей церковных, из которых история особенно указывает на Дионисия, Епископа Александрийского, впрочем мужа праведного и добродетельного по жизни, ревностного блюстителя православной веры³⁸, славившегося ученостью и красноречием, и исповедника. Не лишним почитаю выставить здесь его отзыв, переданный историком Евсевием (Histor. Eccles. lib. VII. cap. 25), из которого видима борьба ума его между истиною и недоверчивостью: «я уверен, что Апокалипсис столько удивителен, сколько темен; ибо хотя я не понимаю слов, верю , однако,, что они заключают великой смысл в их темноте и глубине. Не берусь судить об этих истинах и не измеряю их малостью моего ума; но, следуя более вере, нежели рассудку, почитаю их столько выше меня, что не могу их постигнуть; и потому хотя не могу их понять, тем не менее их уважаю; да и уважаю их тем более, чем более не понимаю». – Сии слова благочестивого епископа впрочем означают более недоверчивости к себе, нежели к писанию Апокалипсиса.

Странное дело! можно ли было сомневаться, что Апокалипсис написан Евангелистом Иоанном, а не кем-либо другим? Стоило только заглянуть в его писание. Там много встретится живых свидетельств, которые совершенно убедят, что писатель Апокалипсиса ни кто другой, как св. Апостол и Евангелист Иоанн. Во-первых, всей древности известно, что только он один из 12-ти учеников Христовых сослан был в заточение на остров Патмос; так он и говорит о себе в Апокалипсисе: аз Иоанн – бех во острове нарицаемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисус Христово (Откр.1:9). Во-вторых, в словах, за свидетельство Иисус Христово, ясно выказывается оборот речи, употребляемый Ев. Иоанном в Евангелии и послании: – и видевый свидетельствова, и истинно есть свидетельство его (Ин.19:35); – и видехом славу Его, яко Единородного от Отца, (там 1:14); – и мы видехом и свидетельствуем, яко Отец посла Сына Спасителя миру (1Ин.4:14); – и видехом и свидетельствуем, и возвещаем вам живот вечный, иже бе у Отца, и явися нам (там. 1:2). В-третьих, только в Евангелии от Иоанна Иисус Христос назван Агнцем Божиим; под сим иносказательным именем означен Он в многих местах Апокалипсиса (Откр.5:6, 8; 6:1; 7:10; 17:14; 19:7 и 9). В-четвертых, ни один из Евангелистов не называл Иисуса Христа Словом Божиим, кроме Иоанна; и в Апокалипсисе Иоанн называет его: Слово Божие (19:13). В-пятых, некоторые мысли и выражения повторены в Апокалипсисе из Евангелия от Иоанна, а именно: и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша (Откр.1:7; Ин.19:37). – Жаждай да приидет, и хотяй да приимет воду животную туне (Откр.22:17; Ин.7:37); – и из его посланий: любящу ны и омывшу нас от грех наших кровию Своею (Откр.1:5); – кровь Иисуса Христа Сына Божия очищает нас от всякого греха (1Ин.1:7); – и узрят лице Его, и имя Его на челех их (Откр.22:4); – вемы, яко, егда явится, подобни Ему будем: ибо узрим Его, якоже есть (1Ин.3:2); – аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со Мною (Откр.3:20); в таком же смысле сказано в Евангелии: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим (Ин.14:23). – Все сии свидетельства громко говорят, что та же святая рука начертала Апокалипсис, которая писала Евангелие и послания. – Что касается до проименования Еванг. Иоанна Богословом, то всему христианскому миру известно, что Греки с давних времен называли его Феологом или Богословом, по преимущественно высокому его изложению учения о Божестве Господа нашего Иисуса Христа; и потому, читая заглавие: Апокалипсис св. Иоанна Богослова, тотчас понимаешь, что это тот Иоанн, который написал: В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, – достойный называться исключительно (per ехсellentiam) Богословом.

Из всего сказанного видно, что возражения против достоверности св. писателя Апокалипсиса не важны и поверхностны, показывают более строптивый и колеблющийся дух ученых мужей тогдашнего времени, нежели настоящую критику и оценку. Разность слога Апокалипсиса от Евангелия и посланий Иоанна имеет вид как бы дельного возражения, но и оно ошибочное. Апокалипсис мог и должен быть написан другим слогом, как писание пророческое, а не историческое, каково Евангелие, или поучительное, каковы послания. Простой взгляд на слог Апокалипсиса вразумляет, что св. писатель подражал пророкам, а несколько углубленное внимание объяснит, что заимствовал от них многие символы, образы и иносказания в явлениях, им описываемых. Нельзя же требовать, чтобы Еван. Иоанн написал свое пророчество слогом Евангелия и посланий, без иносказаний свойственных пророческому языку.

Поводом к сомнениям могло быть и то, что писание Апокалипсиса не вдруг обнародовано было, как прочие писания Апостольские, и гораздо позднее вошло в общее употребление³⁹. Не видно также из летописей первых веков, чтобы оно прочитывалось, как другие священные книги, в обществах христианских – из опасения ли, чтоб не сделалось гласным у Римлян, которых владычеству предсказан в нем грозный и ужасный конец, или из осторожности, чтобы святое это писание сохранить в неповрежденности и целости от Гностиков, Манихеев и других языческих и иудейских мечтателей, которые, как мы заметили, искажали священные книги. Впрочем из памятников, которые оставили после себя знаменитые писатели первых веков Христианства, заимствуется неоспоримая истина, что Апокалипсис точно написан Еванг. Иоанном. О нем упоминали и ссылались на его свидетельства, как на священную книгу: Иустин Филосов и мученик, Ипполит, Ириней, Тертуллиан, Климент Александрийский, Ориген, Киприан, Епифаний. В четвертом, пятом и последующих веках, когда православие утвердилось на неколебимом основании, Апокалипсис, признаваемый за книгу Боговдохновенную всеми Отцами и светильниками православия, занял свое место в числе канонических книг.

Апокалипсис написан на греческом языке; и потому Ангел объяснял видения Иоанну на том же языке; – и Иисус Христос назвал себя Альфою и Омегой, первою и последней буквами того же языка. Слог Апокалипсиса прост, естествен и соответствен понятиям и образам, им начертанным. Он везде понятен в словах и выражениях, чист и ясен; непонятны только многие предметы, которые излагает. В нем нет никаких искусственных оборотов и приемов высокой речи; а между тем все его выражения естественно высоки и величественны, когда изображают высокие и величественные предметы и мысли. Прочтите описание каждого из видений Иоанна, – каждое живописно, разнообразно, облечено в формы стройные и благовидные. Мы вскользь упомянули, что св. Иоанн подражал в своих изображениях пророкам, особенно пр. Даниилу, но и не ему одному, а также Исаии, Иеремии, Иезекиилю и другим. В этом отношении мы можем с полным убеждением сказать, что Еванг. Иоанн, при видимом подражании, не списывал и не выбирал из пророчеств; в изложении его не заметно ни малейшей пестроты и шероховатости – все одинаково плавно, связно и дружественно между собой, одним словом, все обнаруживает, что писано по вдохновению того же Духа Божия, Который говорил чрез пророков, и подтверждает, чтò писатель сказал о себе в первой главе Апокалипсиса: бых в дусе в день недельный (гл. 1. ст. 10).

Содержание Апокалипсиса так многообразно и обширно, что объемлет небо и землю, мир духовный и все человечество. Оно переносит читающего во все века грядущие и останавливается с ним там, где начинается вечность. Главные предметы Апокалипсиса суть следующие: величие Божие, всемогущество, благость и правосудие, слава Бога Отца и Единородного Сына Его Господа Иисуса Христа, дивная попечительность Иисуса Христа о Церкви Своей, состояния Церкви Христовой – возрастающей, гонимой и наконец торжествующей, злоба и свирепость врагов веры Христовой и благочестия, духов враждебных и нечестивых беззаконников, многоразличные казни, налагаемые правосудием Божиим, потрясающие мир стихийный, падение язычества, торжество Церкви Христовой, царство Господа Иисуса Христа, последняя брань тьмы против света – конечное низложение врагов Христовых, всемирный суд Божий над людьми, и за тем бесконечное царство славы Господа Иисуса Христа и возлюбивших Его праведников. – Все это представляется в пророческих видениях. Но как пред Духом Святым, внушающим пророчества, нет будущего, а все настоящее, потому предсказания Апокалипсические, обращенные в иносказательные формы событий, являются так, как бы они происходили перед глазами нашими. Действительно они происходили перед глазами Апостола в сокращенном, вещественном объеме, предъизображая будущее их осуществление. Апостол и говорил: и видех седмь Ангелов, иже пред Богом стояху (8:2), и знамение велие явися на небеси, жена облечена в солнце (12:1) и стах на песце морстем: и увидих из моря зверя исходяща (13:1) и проч. – Перед тайновидцем Иоанном открыты были: царство Божие и мир духов. Но как бесконечный и вездесущий Господь Бог есть равно и неописанный, также и духи блаженные, и духи отчужденные от славы Божией невидимы для чувственного взора нашего; то все явления невидимого мира представлялись Апостолу для несколько приблизительного познания и разумения в образах телесных, в размерах земных и вещественных. Он и перелагал их на язык земной в выражениях, какие мог приискать в земном языке; Святый Дух рукововодил его мыслями, но формы языка и изложения, как орудия материальные, принадлежали самому Апостолу. Тòже видим и у всех пророков; в чем легко убедиться разнообразием их языка и слога при тождестве мыслей.

Цель Апокалипсического писания есть раскрытие и напечатление в нас высочайших и самонужнейших для нас истин Божиих. Углубляясь в рассмотрение этой цели, мы убеждаемся, 1) что в мире, в котором живем, нет ничего случайного, что он управляется всемогуществом и премудростью Божией, что все видимые его потрясения, выходящие из порядка, в котором он содержится, суть следствия высочайшей воли Божией; 2) что Церковь Господа нашего Иисуса Христа, если подвергалась и подвергается, по Его же неисследимому изволению, нападениям и гонениям нечестивцев, то, всегда Им хранимая, восставала более и более светлою, торжествующей и преобладающей. Христиане веков последующих и поздних, видя всемирное расширение и господство святой Церкви Христовой, конечно с чувством отрадного умиления и благоговения прочитывали, а равно и мы прочитываем, слова Апокалипсиса, предвозвестившие так ясно и оскорбления и славу ее, и понимали так же, как и мы понимаем. 3) Сколько блаженны те, которые мужественно сопротивлялись обольщениям, угрозам и преследованиям беззаконного мира. Это впечатление особенно нужно было Христианам первых веков. Надобно было пролить утешение в страдальческие сердца на печальном их поприще и утвердить веру и надежду их живым изображением блестящих вознаграждений, которые обещаны им Господом Богом. Просматривая сии вожделенные обещания, страдальцы, подвижники и труженики Божии не безотчетно обрекали себя и теперь обрекают на все лишения, оскорбления, обиды и угнетения. Блаженны, говорит пророчество, читающие и слушащие слова его и соблюдающие написанное в нем. 4) В предсказаниях Апокалипсических казней, насылаемых Богом на преступный мир, ясно видна та благодетельная цель, чтобы грешники почувствовали страх, и с чувствами раскаяния обратились к Богу милости.

Если так священна и благотворна цель святого писания, о котором рассуждаем, то сколько причин побуждающих посвятить труды свои на его рассмотрение! Мы не смеем отважиться на его толкование во всех подробностях: это было тò же, что погружаться в бездну доселе неизследимую. Но испытаем обозреть то, что доступно разумению Христианина, всегда имея одну мысль – почерпать из благодатных источников Духа Святого назидательное и поучительное для души христианской.

Св. Иоанн так начинает первое Божественное видение: И обратився видех седми светильник златых, и посреде седми светильников подобна Сыну человечу, облечена в подир, и препоясана по сосцу поясом златым: глава же Его и власи, белы яко ярина белая, якоже снег: и очи Его яко пламень огнен: и нозе Его подобии халколивану, якоже в пещи разженны: и глас Его яко глас вод многих (Откр.1:12–15). – Подобное видение представлялось пророку Даниилу. И воздвигох очи мои, пересказывает в своем пророчестве Даниил, и видех, и се муж един облечен в ризу льняну, и чресла Его препоясана златом светлым. Тело же же Его аки Фарсис, лице же Его аки зрение молнии, очи же Его аки свещи огненны, и мысцы Его и голени, аки зрак меди блещащияся, глас же словес Его, аки глас народа (Дан.10:5 и 10:6). Что же означало такое близкое сходство двух видений? Можно подумать, что св. Иоанн списывал с пророческого описания. – Нет! он не списывал, а изображал собственное свое видение чрез которое Дух Божий объяснял ему, что, виденный Даниилом Муж, есть Христос, Сын Божий, преобразовательно являвшийся Святым пророкам в образе человеческом. – И потому Иоанн, при одинаковом виде того же Божественного лица, употреблял те же выражения, которыми описывал Его пророк. – Обратимся к видению.

Кроме видения славы Господа Бога Вседержителя, нет величественнее ни на земле, ни на небе, как видение славы Сына Божия, Господа Иисуса Христа. Скажем и то, что слава Слава Божия нераздельна с славою Господа Вседержителя – одна и та же. Серафимы, как мы увидим после, предстоящие пред престолом Божиим, прославляя Господа Бога Вседержителя, в то же время и в тех же словах прославляли Сына Божия. И потому вечно-пребывающий в лоне Отчем Сын Божий неизобразим так же, как и Бог, Отец Его. Но когда Сын Божий благоизволил облечься природой человеческой, которую освятил, обессмертил, обожил и присвоил Себе, тогда явление Его в образе человеческом сделалось доступным к созерцанию и возможным для изображения. – Возлюбленный ученик Иисуса Христа удостоился видеть Его в человеческом образе спустя 62 года после Его вознесения. Но сколько перемены заметил он в наружном виде Господа, хорошо знакомом его сердцу во время земного Его пребывания! Божество Его не сокрывалось более, как тогда, под плотию человеческою. Эта плоть, сохраняя прежнее подобие, была уже не та, которая подчинялась нуждам и немощам природы человеческой. Писатель откровения сознательно и объяснился, что видел Господа Спасителя не таковым, как Он был в смертном человеческом теле, но подобна Сыну человечу. На Нем была одежда священническая (подир, слово греческое ποδήρης, одежда длинная, Исх.28:4), в означение того, что Иисус Христос, принесший Себя в жертву за людей Богу, Отцу Его, есть Иереи во век, как пророчествовал Давид, по чину Мелхиседекову (Пс.109:4). Одежда Иисуса Христа стягивалась золотым поясом. К священнической одежде Ветхого Завета необходимая принадлежность был пояс, тканый из разноцветных шерстей (и пояс да сотвориши дело пестрящаго, Исх.28:39); а пояс одежды Спасителя был золотой, заключающий в себе понятия высшей чистоты и превосходства прославленной Его плоти. Таков и нужен был первосвященник для спасения людей: преподобен, как говорит Апостол, бесскверен, отлучен от грешник, и вышше небес бывый (Евр.7:26).

Глава же Его и власи белы аки ярина белая, якоже снег.

Если в облике Иисуса Христа Иоанн видел сходство с обликом Его земным, то напротив волосы на голове Спасителя были другого цвета, не темно-русые или каштановые, как говорило предание, но белые, как вòлна белая – снегоподобные. Белизна волос в человеческой земной природе есть знак глубокой старости. С таким признаком старости видел пр. Даниил Ветхого деньми, Которого одежда была бела аки снег, и власы главы Его аки вòлна чиста (Дан.7:9). Не вразумляют ли сии знаки, что Сын Божий так же вечен, как Господь Вседержитель, Ветхий деньми? – Под белизною волос Бога Отца и Сына Божия можно понимать высочайшую, превосходящую всякое сравнение, чистоту и святость Божиих помышлений.

И очи Его яко пламень огнен.

И глаза Господа Иисуса Христа не те уже, которые снисходительно смотрели на немощи человеческие – иногда проливали слезы участия к страждущим и бедствующим. – Глаза Его сверкали пламенем; это взор, проникающий в сокровенные изгибы души человеческой – взор неумолимого Судьи, приводящий в трепет грешников.

И нозе Его подобни халколивану, якоже в пещи разженны.

По смыслу этих слов ноги Господа Иисуса Христа показались Иоанну издающими такой блеск, какой происходит от чистой меди расплавленной. Слово халколиван подвергалось многочисленным изъяснениям. Некоторые замечали, что это слово составное из Χαλκός медь и λίβανος ладан, и подразумевали под медью человеческое, и под ливаном Божеское естество. Иные думали, что медь означала благозвучие учения Христова, пронесшееся по всему миру, а ливан обращение язычников; под ногами Господа разумели то плоть человеческую, восприятую Им, чтобы устроить спасение людям; то Апостолов, как утверждение Церкви⁴⁰. Мы оставляем без замечания все сии толкования: разность их происходила от разных точек рассматривания Апокалипсиса, и потому они в своем месте могут быть приличными. Вся трудность в объяснении текста состоит в том, что до сего времени слово, халколиван, неизъяснимо. Впрочем, нельзя ли предположить, что халколиван означает медь, особенного достоинства, скрывавшуюся в Ливанских горах, и потому названную медью Ливанской. У пророка Даниила, как мы видели, сказано просто: подобно меди блестящей (Дан.10:6), отполированной ли или расплавленной. Под этим сравнением мы можем подразумевать твердость, силу, быстроту и благопоспешность стоп Господа Иисуса Христа, Который, как бы преходя от одного общества Христианского к другому, всех утверждает в вере.

И глас Его яко глас вод многих.

Голос Иисуса Христа, некогда приветливый, наполнявший душу Апостола Иоанна сладкими ощущениями любви, теперь слышится ему, как гром многих водопадов, или как рев бурных вод моря. У Даниила: аки глас народа (т. е. многочисленного). – Многие толкователи понимали этот голос за благовестие учения Христова, так громко отозвавшееся чрез учеников Его во всех пределах тогдашнего мира, или подразумевали реки воды живой (благодати), с шумом разлившейся по вселенной. Такие суждения благовидны в смысле иносказательном. Но, следуя буквальному выражению, не естественно ли предполагать, что при таком могуществе, с каким явился Иисус Христос, должно иметь и голос сильный и так громкий, что походил на рев многих волнующихся вод. Такой же голос с небес слышали Иудеи в земное пребывание Иисуса Христа и почли за гром, или за говор Ангела (Ин.12:28 и 12:29). Следовательно было мнение, что голос Ангела громок, а голос Бога Ангелов несравнимо должен быть громче. Этот голос говорил Иову сквозь бурю и облаки (Иов.38:1). Мог ли бы он быть слышим, если бы не был громозвучнее бурь? Он всегда поразителен, как рев многих водопадов, когда касается слуха человеческого, но когда говорит душе, он тих, нежен, пленителен, и восхищает ее до неба.

И держа в руце своей десней седмь звезд (ст. 16).

Иисус Христос виден был Иоанном посреди семи золотых светильников, изображавших семь церквей малоазийских, как объяснено в том же видении. Конечно, не без основания мы можем принять за истину, что все, сказанное Иисусом Христом тем семи церквам, относится как наставление и повеление всем церквам Христианским, или вообще одной Его всемирной Церкви. Отсюда и почерпаем светлое убеждение, что церкви, как светильники, горящие огнем и теплотою молитв, всегда освящаются таинственным присутствием Иисуса Христа; а пастыри их, названные здесь звездами, всегда охраняются в деснице Его. Отсюда понимаем всю важность сана, в который облекаются пастыри Церкви Христовой⁴¹.

И из уст Его меч обоюду остр изощрен исходяй (ст. 16).

Меч этот нам известен по объяснению Ап. Павла, – это глагол Божий, слово Божие (Еф.6:17), которое, по учению того же Апостола, не только уподобляется мечу, но острейшее паче всякого меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа, членов же и мозгов и судительно помышлением и мыслем сердечным (Евр.4:12). Этот меч духовный каких поражений не производил, когда умерщвлял силу и власть идолопоклонства! Сколько нечестивцев пало под его тяжелыми, всесокрушающими ударами! Он грозит и теперь всем противникам Божиим.

И лице Его якоже солнце сияет в силе своей (ст. 16).

Даниил видел то же лице, аки зрение молнии (10:6).

Лицо Иисуса Христа так было блистательно, что Ев. Иоанн не нашел в природе, с чем бы сравнить этот блеск, как только с солнцем, когда оно сияет на высоте безоблачных небес в день летний. Но это только сравнение. Каков же должен быть настоящий блеск лица Иисуса Христа! Святому Апостолу не совсем незнаком этот блеск; он уже ощущал поразительное его озарение на горе Фаворе; и это озарение было ничто иное, как только осязательный отсвет того неосязаемого неописанного, ни с чем несравнимого света, иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир (Ин.1:9), который дает человеку жизнь, уму человеческому силу возноситься в горняя, сердцу ощущение высочайшего блага, красоту добродетели, праведникам блаженство нескончаемое. Свет лица Сына Божия осеняет святую Церковь, освещает подвиги души, молитвы и воздыхания. Свет сей есть начало и совершенство всех добродетелей, всех благих помышлений и чувств, всего высокого, истинного и назидательного, одним словом, все верховные и чистейшие блага от него и в нем; где нет этого света, там тьма; он изливается от Божества Господа нашего Иисуса Христа, или этот свет есть Сам Христос (Ин.9:5). –

Оканчивая описание величественного видения славы Господа Иисуса Христа, Сына Божия, св. Иоанн говорит о себе, что он, проникнутый ужасом видения, пал как бы мертвый. Кто же пал? Тот, который во временной жизни Спасителя прилегал к груди Его, смело смотрел Ему в глаза, обращаемые на него с благосклонностью и любовью? Но здесь смертное пало пред бессмертием и вечностью. – Падем, поклонимся и мы Господу нашему Иисусу Христу, вспоминая и оживляя в памяти это явление Его! Падем и поклонимся святому Его изображению, перенося душу свою к видению Иоанна! Да вещественное это представление пробудит в нас духовные наши силы, потрясет сердце страхом Божиим, верой, покорностью и любовью к Господу Спасителю нашему Богу. Вездесущий, близкий к нам, всегда внемлющий голосу наших призываний, ободривший Иоанна наложением на него десницы, да наложит и на нас невидимую Свою руку, и восставит для созерцания чудес Его закона, пророческих видений и образов и для сохранения их в наших сердцах в освящение и спасение наше! – Не без цели происходило это явление; мы тотчас увидим.

Господь Иисус Христос, после воскресения Своего, являлся много раз ученикам Своим в прославленном теле, объяснял им тайну сошествия Своего на землю, указывал пророчества, возвещавшие это сошествие (Лк.25:45), возлагал на них служение проповедывать во имя Его покаяние и прощение грехов людям всех стран и всех времен (там. ст. 47, Мф.16:15 и 16:16), поручал им крестить всех во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф.28:19), и научать соблюдать Его заповеди. Поставляя их пастырями над уверовавшими в Него, то есть, руководителями, наставниками и сберегателями, говорил им всем в лице первоверховного из них: паси агнцы Моя, паси овцы Моя (Ин.21:16 и 21:17), и заключил торжественным обещанием: и се Аз с вами во вся дни до скончания века (Мф.28:20). – Конечно, обещание это не ограничивалось одними Апостолами, иначе сила Его по смерти Апостолов должна бы прекратиться, почему и заключаем, что слова Иисуса Христа, во вся дни до скончания века, имели мысль обширную и распространялись как на преемников Апостолов, так и на все христианские общества, в продолжение всех веков. Когда же церкви Христовы быстро стали размножаться от неутомимой деятельности Апостолов, тогда Господу Иисусу Христу угодно было даровать ясное и убедительное свидетельство, что Он, по обещанию Своему, во вся дни, непрестанно присутствует в церквах; Он и явился возлюбленному Своему ученику в человеческом Своем образе, проникнутом , однако, светом Божества, как мы видели; явился Он, как Пастыреначальник всех церквей Своих, избрав из них, без сомнения для образца всем прочим, семь малоазийских, устроенных тем же возлюбленным Его учеником; явился в удостоверение, что Он точно пребывает во вся дни со всеми уверовавшими. Во-первых: Иоанн увидел Его посреди семи светильников; и как семь светильников означали семь церквей, то сим давалось знать, что Господь наш во вся дни посреди Своих церквей. Во-вторых: в правой руке держал Он семь звезд, а это Ангелы⁴² семи церквей, или семь пастырей церквей малоазийских, как то: Ефесской, Смирнской, Пергамской, Фиатирской, Сардской, Филадельфийской и Лаодикийской; и потому Иисус Христос не только всегда пребывает посреди церквей, но и наблюдает всегда за их пастырями. Он дарует им Свой свет, чтобы они, поставленные на высоте, просвещали верующих в Него. Вы есть свет мира, сказал Господь ученикам Своим, первоначальным пастырям (Мф.5:14). В явлении, которое мы созерцали, пастыри названы звездами, то есть, светилами, заимствующими свой свет от вечного солнца, Господа Иисуса Христа и столь близкими к Нему, что Он держал их в деснице Своей. Значит, все их поступки, желания, направления ума и сердца раскрыты пред Его очами. А потому, в-третьих: Он и говорит каждому из них: вем твоя дела, и труд твой, и проч.; вем твоя дела, и скорбь и нищету, и проч. – Если же Он знает все их действия, то конечно не оставляет их без Своего смотрения и печется о них, а равно и о тех обществах, над которыми они начальствуют, и следовательно пребывает с ними до скончания века. Из сих соображений можем удостовериться, как важна была причина явления Господа Иисуса Христа. Это – торжественное подтверждение Его обещаний, это – вразумительное внушение всем христианским обществам, что Господь посреди их есть и навсегда пребудет. – Апостолы старались напечатлеть эту истину в сердцах верующих, часто повторяя ее в своих писаниях; и вот Сам Господь является для довершительного уверения в ее непреложности. Он обращает слово Свое к каждому из пастырей семи церквей и повелевает Иоанну написать, конечно для увековечения Божественных Его наставлений, чтоб каждое христианское общество, каждый пастырь христианского общества почерпали тут живые уроки для себя.

Иисус Христос, Господь вездесущий и всеведующий, испытаяй сердца и утробы (Откр.2:23), начинает слово Свое к каждому из пастырей семи церквей с того, что дела их Ему известны: вем твоя дела, и труд твой и терпение твое (гл. 2. ст. 2) и скорбь и нищету (ст. 9), и любовь, и службу, и веру и терпение твое, и дела твоя, и последняя больша первых (ст. 19), и проч. – Сколько побуждении для пастырей Церкви Христовой и для каждого христианина утверждаться и преуспевать в благочестии и добродетелях! Каждый поймет, что он мыслит, чувствует и действует под надзором Самого Бога, что все добрые его дела изочтены, труды его замечены и удостаиваются милостивого внимания и благоволения, не земного но с небес являемого. – Потом всевидящий Господь изобличает тех пастырей, а равно и Христиан ими управляемых, в их пороках, слабостях и отступлениях, но изобличает не как судия, а как отец, в упреках Которого сквозь строгость Его выражений ярко светится мысль, что Он продолжает любить их; Он не грозит еще наказанием, а требует одного только покаяния. Прислушайтесь, какою неописанною милостью дышат Его упреки: Имам на тя, яко любовь твою первую оставил еси. Помяни убо, откуда спал еси, и покайся, и первая дела сотвори (гл. 2. ст. 4 и 5), или следующий: имам на тя мало, яко имаши ту держащих учение Валаамово, иже учаше Валака положити соблазн пред сынами Израилевыми ясти жертвы идольския, и любы творити. Тако имаши и ты держащия учение Николаитско, егоже ненавижду. Покайся (там. ст. 14–16); – или еще: имя имаши, яко жив, а мертв еси. Буди бдяй, и утвержая прочая, имже умрети: не обретох бо дел твоих скончанных пред Богом твоим. Поминай убо, яко приял еси и слышал еси, и соблюдай, и покайся (гл. 3. ст. 1, 2 и 3), ни студень еси ни тепл: зане глаголеши, яко богат есмь, и обогатихся, и ничто же требую, и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг: аз, ихже аще люблю, обличаю и наказую: ревнуй убо и покайся (там. ст. 15, 17 и 19). – Можно ли без сердечного умиления читать сии строки? – и это говорит Создатель Своему творению – Владыка и Повелитель виновному Своему рабу, – оскорбленный Благодетель неблагодарному Своему оскорбителю; это еще не все – любовь к людям Господа Иисуса Христа как бы забывает Свое величие и неизмеримое расстояние между Ним и человеком, – как бы служит ему, чтобы привлечь его волю на путь истины и спасти. – И заимодавец мирской строже поступает с своим должником, нежели как поступает Обладатель всего с грешниками, вечными и неоплатными Его должниками. Вездесущий, Он стоит у дверей всех сердец христианских: се стою при дверех и толку (там. ст. 20), говорит Он. При сих дивных словах, представляя себе всю власть, силу и величие Господа человеколюбца Иисуса Христа, думаешь, что доброта Его так высока и широка, как небо; – нет, она обширнее небес, она ни с чем несравнима. А что далее говорит Господь, тò можно только чувствовать, разлагать же по понятиям нашим нет никакой возможности. Вот они – те благодатные изречения, достойные, чтобы мы всегда обливали их слезами чистейшей признательности: Аще кто услышит глас Мой и отверзет двери, вниду к нему и вечеряю с ним, и той со Мною (ст. 20). – Видите, чтò открыло людям явление Господа Иисуса Христа Иоанну! Оно передало им, что Господь Тот же, каким был до воскресения Своего, не смотря на то, что Он воссел одесную Бога Отца, и что тело Его прославилось Божественною славою. Такая недостижимая уму высота не изменила Его: и на престоле славы одесную Бога Отца, Он не чужд для людей, с которыми был в обществе, разговаривал, вкушал пищу – Он и теперь, и всегда с ними, стучится у дверей их сердец, и когда в них входит, беседует с ними и вечеряет.

Но да не обольщает себя никто таким обилием милосердия Божия. Бог милостив! говорят защитники своих слабостей и пороков. Конечно, Он милостив. Но и человеческое сердце, самое жалостливое, никогда так не оскорбляется, как при виде, что жертвы его пренебрежены, или еще хуже, употреблены во зло. Что же скажем о милосердии Божием? Пределы Его бесконечны; но за ними неумолимая строгость. Эта строгость отозвалась во всей силе в словах Иисуса Христа к презрителям Его милостей, особенно к тем, которые не обратятся к покаянию. Гряду тебе скоро, говорит Он одному из пастырей упомянутых выше церквей, и двигну светильник твой от места своего, аще не покаешися (гл. 2. ст. 5). А другому говорит еще строже, если он не приведет к покаянию нечестивцев его паствы: прииду тебе скоро, и брань сотворю с ними мечем уст Моих (там. ст. 16). Беззаконной и нераскаянной женщине произносит страшный приговор: се Аз полагаю ю на одре, и любодеющия с нею в скорбь велию, аще не покаются от дел своих и чада ее убию смертию: и уразумеют вся церкви, яко Аз есмь испытаяй сердца и утробы и дам вам комуждо по делом вашим (там. ст. 23). Чувственным людям, ослепленным благами этого мира, носящим имя Христово, но о делах христианских ни мало не заботящимся, Господь изрекает отвержение в следующих словах: ни тепле ни студен, изблевати тя от уст Моих имам (гл. 3. ст. 16). Когда отвергнет Господь, чего тогда должен ожидать грешник, кроме неминуемой и вечной погибели?

Неблагодарно и страшно ослушаться призвания Божия; горьки последствия, ожидающие нераскаянного грешника. Горечь эта еще мучительнее будет, когда он узнает всю великость своей потери, когда увидит из мрачного обиталища, на которое осудится, как видел Лазарь издали (Лк.16:23) красоты рая Божия и блаженство тех, которым предоставлено будет вечно ими наслаждаться.

И действительно, восхитительны награды, которые Иисус Христос обещает послушным Христианам в царстве Своем. Только требует Он твердости в вере, терпения в искушениях и преданности к Нему до последних минут жизни. Искушения, хотящия приити на всю вселенную (Откр.3:10), готовились для верующих; церкви Христовы были тогда в гонении; угрожали им новые и более ужасные бури гонений. Апокалипсис написан был, когда свирепствовал Домициан; много еще появится других, столько же, или еще более, кровожадных Домицианов; кровь мучеников лилась потоками, и на долго еще она будет наводнять землю. – Враг рода человеческого будет преследовать до времени возрастающее христианское племя; олицетворяясь в идолопоклонстве, он истощит все убийственные средства, чтобы поколебать дело Господа Иисуса Христа и даже, если бы возможно было, разрушить его. И потому предведение Господа наперед предрекало будущие события и обращало к настоящим и будущим страдальцам слова утешительные, укрепляющие ум и сердце, сообщающие силу и мужество смело идти на встречу всем ужасам. – Господь и говорил: не бойся ничесоже, яже имаши пострадати (гл. 2. ст. 10); это ободрительная речь как бы ко всем тогдашним исповедникам. Се имать диавол всаждати от вас в темницы, да искуситеся: и имети будете скорбь до десяти дней. Буди верен даже до смерти (там же). Смирнские Христиане, к которым слова сии буквально относились, вероятно, и подвергались тогда десятидневным страданиям, то есть, не долговременным, потому что гонение Домициана не долго продолжалось. Да и для каждого из бесчисленных мучеников того времени, если принимать слова пророческие в обширном смысле, страдания не могли почитаться продолжительными, какого бы рода ни были; потому что значили ли они что-нибудь в сравнении с бесконечностию жизни⁴³, которая ожидала победоносных страдальцев? Эту жизнь Господь называет венцом жизни. И дам ти венец живота (гл. 2:10). Она будет поддерживаться райскою пищей от древа жизни (там. ст. 7), манною сокровенной (там. ст. 17); – даровано будет победителям новое, таинственное имя, начертанное на белом камне, известное им только одним (там же). Земное наше любопытство, не постигая значения этого имени, может только предполагать, что смысл его столько же высок и восхитителен, сколько восхитительно для христианина, живущего по духу Божию, называться сыном Божиим, или наследником Божиим, а Христовым сонаследником (Рим.8:14 и 17). – Святым победителям обещает Господь власть над язычниками (гл. 2:26 и 2:27). Это отличие предоставляемо было Богом мужам, угодившим Ему святою жизнию, с самой глубокой древности: Пр. Давид говорит, что цари земные будут судимы святыми: слава сия будет всем преподобным Его (Пс.149:9). Ветхий деньми, в видении Даниила суд даде святым: и время приспе, и царство прияша святые⁴⁴ (Дан.7:22). В другом месте Даниилова пророчества предсказывалось: царство же и власть и величество царей, иже под всем небесем, дастся святым Вышняго (там. ст. 27). Иисус Христос повторил такое же обещание, и прибавил еще дар каждому из победителей: и дам ему звезду утреннюю (гл. 2: ст. 28), то есть, славу и сияние денницы, или утренней звезды; а утренняя звезда сколько примечательна по красоте и блеску своих лучей, столько еще и потому, что она показывается перед восходом солнечным. Моисей и Илия называемы были денницами, как предшественниками Господа Бога, также и креститель Иоанн, как предтеча всеосвещающего солнца, Иисуса Христа. – Как велико счастье быть такими предшественниками! – Еще далее: Господь с неизъяснимою щедростью осыпает новыми милостями победителей мира. Он обещает одеть их в белое облачение (гл. 3: ст. 5), то есть, в чистейшее облачение святости, – вписать имена их в книгу жизни и прославить пред Отцем Его и пред Ангелами (там же). Слава и в здешнем мире вожделенна; благородный и добродетельный воин не без удовольствия сердечного слышит, что имя его почтительно произносится в обществах государственных мужей, или в кругу близких к престолу Государя; – а сделаться известным и прославляемым пред Царем царей и пред молниеносными Архангелами и Ангелами Его – и прославляемым чрез кого? чрез Божественного Сына царева – вот почесть единственная, превосходящая все почести, какие ни вообразим. – Наконец Иисус Христос обещает сделать победоносцев вечными столпами небесного храма, на которых начертано будет имя Бога, название небесного Иерусалима и имя новое Самого Иисуса Христа, то есть, они причислятся к тем небожителям, которые составляют украшение небесного храма, носят на себе имя Божие и будут называться сверх того новым именем Сына Божия, может быть тем, которое Он примете в день второго Своего пришествия, как покоритель всех сил враждебных и как верховный Судия над всеми. – Сколько милостей! Сколько дивного поощрения прилепиться всею душей к Господу человеколюбцу! Удивительно ли после этого, что Христиане, одушевленные такими светлыми надеждами, ни во что ставили все бедствия, все страдания и самую смерть.

Все это сообразив, мы почитаем вторую и третью главу Апокалипсиса так тесно связанными с учением Иисуса Христа, изложенным в Евангелиях, что называем их как бы продолжением Евангелий. Такое продолжение, как видно из содержания тех глав, было необходимо. – Иисус Христос, являясь ученикам Своим после воскресения, хотя объяснил им все тайны своего Завета, хотя Дух Святый довершил Его объяснение Божественным Своим осенением, но надобно было Иисусу Христу положить основание благочинию Церквей Его, дать знать верующим, что церкви, устрояемые во имя Его, устроиваются с Его изволения, что они – светильники, в кругу которых Он непрестанно пребывает, – что каждая церковь должна иметь пастыря, то есть, блюстителя веры и нравственности тех, которые входят в состав Церкви или отдельного какого общества христиан; что сан каждого пастыря так важен и высок, что находится под непосредственным наблюдением Иисуса Христа⁴⁵. Надобно было показать в наставлении, исходящем из уст Самого Господа и следовательно запечатленном Его волею, чего Он требует от пастырей и пасомых, как Он милостив к исполнителям Его завещания и строг к нарушителям, и как щедр в наградах к тем, которые удержатся до конца своей жизни в правилах, Им предписанных. Поучение Господа Иисуса Христа, обращенное к семи церквам, имеет еще ту примечательность, что, изображая тогдашнее состояние каждой, указывает на будущую их участь, и потому оно пророческое; пророческое и потому, что, относясь к семи Апостольским церквам, расширяет свою назидательность на христианские церкви всех народов, стран и времен. Так думать нам позволяют слишком заметные возгласы, прилагаемые на конце отдельного поучения каждой церкви: имеяй ухо, да слышит, что Дух глаголет церквам (Откр.2:7, 11, 17, 29 и 3:6, 13, 22). Мы и понимаем, что Дух Божий, говоря одной церкви, давал разуметь, что слова Его не ограничиваются одною, но относятся ко всем семи, или еще более ко всем вообще Христовым церквам. В той же мысли уверяемся еще тем, что поучения Иисуса Христа церквам составляют как бы введение к тем пророческим событиям, которые будут раскрываться в последующих главах Апокалипсиса; а те пророчества относятся к церквам всего мира и всех времен.

Благодетельное впечатление поучений Господних, конечно, имело и имеет спасительное действие на многочисленные церкви и пастырей, которые существовали в продолжение нескольких столетий, и которые теперь существуют. – Есть и теперь многие церкви, подобные церквам: Ефесской, Смирнской, Пергамской, и проч. – Есть пастыри, которые с терпением неутомимым трудятся для имени Иисуса Христа. Есть пастыри, которые бедствуют, подвергаются злословию и оскорблениям не от Иудеев, но от лицемерных и злонравных христиан. – Есть такие, которые сохраняют веру и слово Господне там, где престол сатаны, то есть, посреди христиан испорченных правил и нравов, развратных и нечестивых, или посреди неверных и язычников. А есть и такие паствы, в которых пастыри попускают разного рода беспорядки и бесчиния, не заботясь об их искоренении; – равнодушно смотрят, как нечестивцы сеют в их паствах плевелы ложных учений, своевольных толкований и разного рода заблуждений. – Сколько же таких пастырей, которые живут, но ни живы, ни мертвы! Они носят только имя пастыря, а сердца их чужды обязанностей пастырских, обнажены от добродетелей, которыми должны украшаться пастыри. Они не редко говорят поучения, опираясь, как кажется, на слово Божие, а между тем слова их не более, как человеческие; не редко красноречивые их мысли затмеваются несветлым образом их жизни. – А как велико число пастырей, которые ни теплы, ни холодны; такие живут более для себя, нежели для других; занимаются мирскими связями более, нежели делами их паств; гоняются за почестями, ищут довольства жизни, скопляют богатства. – Вот и становится поучительным голос Господа Иисуса Христа, взывавший к семи церквам, для церквей последующих времен и для церквей нашего времени. – Апокалипсис – книга вечных пророчеств, раскрыта для пастырей, а равно для всех христианских сословий. Да заглядывают в нее чаще пастыри церквей и пасомые и, устрашась гнева Господа Иисуса Христа, да обращаются к покаянию и исправлению! Нераскаянные каким ужасным бедствиям подпадали! Сколько светильников сдвигнуто с мест своих! –

Бых в дусе: и се престол стояше на небеси; и на престоле седящь, и седяй бе подобен видением камени иаспису и сардинови (Откр.4:2, 3).

Как изъяснить величие Божие, неизъяснимое ни на каком земном языке! Если бы употребить для сего язык Ангельский, то на языке созерцателей величия Божия, конечно, можно было бы живее изобразить то, чтò подлежит высочайше-духовному зрению. Но слова Ангелов были бы для нас не понятны; они бы стали говорить о таких вещах, для которых в душе нашей, наполненной понятиями здешнего мира, нет ни идей, ни образов. Ап. Павел не нашел выражений, чтобы дать хотя малейшее понятие о том, что видел и слышал, вознесенный до третьего неба (2Кор.12:3, 4). Самый счет его «до третьего неба» не более, как человеческий и иносказательный, выражающий только высшую приближенность его к славе Господа Бога. Потому-то все сверхъестественные видения святых Божиих человеков, по неимению свойственных им форм объяснения на земном языке, изображались в формах иносказательных; в Апокалипсисе более нежели во всех прочих священных книгах употреблен этот образ изложения; потому что весь он состоит из видений сверхъестественных. К этому предмету мы будем еще неоднократно обращаться. Приступая к Божественнейшему видению, да почувствуем благоговение и страх, не тот рабский, которым поражены были Израильтяне при виде сотрясающейся природы от присутствия Божия (Исх.20:18), но страх разумный, сознающий истины Боговедения и Богопочитания, который есть начало премудрости (Притч.9:10).

Еванг. Иоанн видел Господа Бога Вседержителя сидящим на престоле; из этого заключаем, что видение было осязательное для человеческого зрения. Идея престола в понятии людском неразлучна с идеями царства, власти, могущества и управления; она и вразумляет, что Бог есть Царь, Вседержитель, Мироправитель. Понимать престол Божий чувственно, основываясь на чувственном видении, значило бы ограничивать неограниченное. Престол Господа Бога везде; где Он, там и престол Его; а Он Вездесущ, и потому нет места, где бы не было Его престола. Так мы понимаем о престоле Божием в обширном смысле. Но как царствование Господа Бога, слава Его и премудрость, особенно изображаются в величественном устроении неизмеримого пространства небес, наполненных бесчисленными блестящими светилами, то и преимущественно предполагаем престол Божий на небесах⁴⁶. И Сам Господь говорил: небо престол Мой, земля же подножие ног Моих (Ис.66:1). Впрочем и этот глагол, если вообразим себе невместимость Божию, есть выражение, только способствующее к разумению непостижимости Божией и безграничности. Замечания сии сделаны предварительно для того, чтобы остановить близорукое суемудрие, которое нередко покушалось измерять знамения Божия земными размерами, и от того доходило до суждений мелочных и превратных. Иисус Христос некогда сказал Иудеям, соблазнявшимся Его словами: глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть (Ин.6:63). Очень полезно вспоминать их при чтении Апокалипсиса.

Хотя Иоанн видел Господа сидящим на престоле, но не описал Его образа или вида, конечно потому, что Он не изобразим⁴⁷, а только сказал, что вид Божий показался ему ясписова и сардинового цвета. Под словом ясписа нельзя разуметь то, что мы называет яшмой, которая добывается разных цветов; св. Андрей Кессарийский, толкователь Апокалипсиса, определенно говорит, ссылаясь на Плиния (Книг. 37. гл. 9 и 10) и Диоскора (Книг. 5), что иаспис зеленеющийся шаром, яко смарагд (смотр. толкование Апок. св. Андрея Кессарийского слово 23. гл. XXI. стр. 238 и 239). Сардин, Сардий, по нашему Сардолик, по мнению того же святого писателя, цветом рыжий и светлый или желто-огненный (Плин. кн. 37. гл. VII). Не известно, в каком соединении показались Апостолу два цвета, слиянными ли вместе, как в радуге, или отдельно и резко обозначились тот и другой; да и не нужно знать такие подробности; потому что те цвета были эмблематические. Для нас драгоценно и то, что св. Иоанн нашел в природе сходственные вещи, чтобы чрез них дать хотя малое понятие о видении небесном и невещественном с тем , однако,, чтобы в этой видимости мы искали невидимого и добирались до таинственного смысла, содержащегося в ней. Потому в некоторых местах он и говорил: зде мудрость есть (гл. 8: ст. 18); зде ум, иже имать мудрость (17:8), как бы в поощрение, чтобы мы углублялись в исследование иносказательных его описаний. – Какую же идею могут нам внушать зеленый и желто-огненный цвет ясписа и сардиса? Не означает ли первый вечноцветущего живоносного и пищеподательного Божеского естества⁴⁸? А второй не знаменует ли силу, чистоту и святость неизменные, вечно пребывающие в Боге, а равно грозный гнев Его к противникам и нарушителям святой Его воли?

И бе дуга окрест престола, подобна видением смарагдови (ст. 3)⁴⁹.

В природе, нами видимой, мы не можем довольно налюбоваться на радугу, когда смотрим на нее непостижимо слиянную из семи цветов, обрисовывающую огромный полукруг на темном дождевом облаке. В видении Иоанновом зеленый цвет радуги казался ему преобладающим над прочими, и потому он назвал ее как бы изумрудною (подобна видением смарагдови). Зеленый цвет не ярок, и, как известно, легко и приятно ощущается органом нашего зрения; – это эмблема сладости мира и покоя; радуга и имела такое значение с первого появления своего в мире. Дугу мою, говорил Бог Ною, полагаю в облаце, и будет в знамение завета вечнаго между Мною и землею (Быт.9:13), – и будет егда наведу облако на землю, явится, дуга Моя на облаце: и помяну завет Мой, иже есть между Мною и вами, и проч. (ст. 14–17). Радуга была знамением вечного завета между Богом и людьми после истребления потопного, знамением прекращения гнева Божия, и знамением милосердия Божия, мира и всех утешительных надежд для человечества. – Вот значение радуги, виденной Иоанном вокруг престола Божия; – это как бы венец блестящий самоцветными драгоценными камнями над шатром величественного Царя парей, и этот венец – милость Его.

И окрест престола престоли двадесять и четыре: и на престолех видех двадесять и четыри старцы седящыя, облечены в ябелы ризы: и имяху венцы златы на главах своих (ст. 4).

Кто окружает престол Господа Бога? С трепетом благоговейного изумления узнаéм, что близкое место к средоточию славы Божией занимает природа человеческая. Двадцать четыре старца, в белых одеждах, увенчанные золотыми венцами сидят на престолах вокруг престола Божия. Если они сидят так близко к престолу Божию, значит, это любимцы Божии, служители небесного Царя. Кто же они именно, этого сказать утвердительно нельзя. Мы можем предположить, что это избранные Божии, каком соединении показались Апостолу два цвета, слиянными ли вместе, как в радуге, или отдельно и резко обозначились тот и другой; да и не нужно знать такие подробности; потому что те цвета были эмблематические. Для нас драгоценно и то, что св. Иоанн нашел в природе сходственные вещи, чтобы чрез них дать хотя малое понятие о видении небесном и невещественном с тем , однако,, чтобы в этой видимости мы искали невидимого и добирались до таинственного смысла, содержащегося в ней. Потому в некоторых местах он и говорил: зде мудрость есть (гл. 8: ст. 18); зде ум, иже имать мудрость (17:8), как бы в поощрение, чтобы мы углублялись в исследование иносказательных его описаний. – Какую же идею могут нам внушать зеленый и желто-огненный цвет ясписа и сардиса? Не означает ли первый вечноцветущего живоносного и пищеподательного Божеского естества⁵⁰? А второй не знаменует ли силу, чистоту и святость неизменные, вечно пребывающие в Боге, а равно грозный гнев Его к противникам и нарушителям святой Его воли?

И бе дуга окрест престола, подобна видением смарагдови (ст. 3)⁵¹.

В природе, нами видимой, мы не можем довольно налюбоваться на радугу, когда смотрим на нее непостижимо слиянную из семи цветов, обрисовывающую огромный полукруг на темном дождевом облаке. В видении Иоанновом зеленый цвет радуги казался ему преобладающим над прочими, и потому он назвал ее как бы изумрудною (подобна видением смарагдови). Зеленый цвет не ярок, и, как известно, легко и приятно ощущается органом нашего зрения; – это эмблема сладости мира и покоя; радуга и имела такое значение с первого появления своего в мире. Дугу мою, говорил Бог Ною, полагаю в облаце, и будет в знамение завета вечнаго между Мною и землею (Быт.9:13), – и будет егда наведу облако на землю, явится, дуга Моя на облаце: и помяну завет Мой, иже есть между Мною и вами, и проч. (ст. 14–17). Радуга была знамением вечного завета между Богом и людьми после истребления потопного, знамением прекращения гнева Божия, и знамением милосердия Божия, мира и всех утешительных надежд для человечества. – Вот значение радуги, виденной Иоанном вокруг престола Божия; – это как бы венец блестящий самоцветными драгоценными камнями над шатром величественного Царя царей, и этот венец – милость Его.

И окрест престола престоли двадесять и четыре: и на престолех видех двадесять и четыри старцы седящыя, облечены в ябелы ризы: и имяху венцы златы на главах своих (ст. 4).

Кто окружает престол Господа Бога? С трепетом благоговейного изумления узнаéм, что близкое место к средоточию славы Божией занимает природа человеческая. Двадцать четыре старца, в белых одеждах, увенчанные золотыми венцами сидят на престолах вокруг престола Божия. Если они сидят так близко к престолу Божию, значит, это любимцы Божии, служители небесного Царя. Кто же они именно, этого сказать утвердительно нельзя. Мы можем предположить, что это избранные Божии, святые представители человечества обоих заветов, Ветхого и Нового. Из Нового Завета с достоверностью назовем двенадцать Апостолов Христовых, основываясь на словах Иисуса Христа, сказанных им: сядете и вы на двоюнадесяте престолу, судяще обеманадесяте коленома Израилевома (Мф.19:28). Из ветхозаветных многие толкователи указывали на 12 Патриархов; можем указать и на других двенадцать мужей, прославившихся особенною праведностью своею пред Богом, и святостью, каковы были: Энох, Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Моисей, Илия, Елиссей, Исаия, Иеремия, Иезекииль и Даниил. – Впрочем, кто бы ни были те священные лица, нельзя без особенного чувства радости и утешения помыслить, что чрез них человечество так возвышено и приближено к Богу. Они соцарствуют Ему, составляют верховный Его совет. Белые их одежды означают, что они достигли высокого своего звания чистотою их душ и жизнью непорочною. Венцы их знаменуют победы их над миром, плотию, страстями и над другими врагами спасения.

И от престола исхождаху молнии и громи и гласы (ст. 5).

Такими же страшными и величественными знаками сопровождалось присутствие Божие на Синае (Исх.19:16).

И седмь свещников огненных горящих пред престолом, яже суть седмь духов Божиих (ст. 5).

Посмотрите в этом описании, какая чудная связь заключается между таинствами Ветхого и Нового Завета, и как расширяется смысл ветхозаветный от объяснений Нового Завета. – В скинии свидения между священными вещами находился седмисвечник, устроенный Моисеем (Исх.25:31–37) по образцу, который показал, ему Господь (Чис.8:4). Значит седмисвечник – вещь знаменательная, таинственная. Но внутренний смысл его неизвестен был ветхозаветным. Седмисвечник почитался святынею потому только, что входил в число священных вещей. Впрочем Ангел Божий гораздо позднее объяснил и именно пр. Захарию значение седмисвечника такими словами: седмь сия очеса Господня суть, призирающая на землю (4:10). Но и это объяснение было также иносказательное. А в Апокалипсисе мы получаем понятие определенное: очеса Господня или очеса Сына Божия означают седмь духов Божиих, посыламых Им во всю землю (Откр.5:6). – Из этого мы заключаем, как важно писание Апокалипсиса и в этом новом отношении: оно есть пояснение многих выражений, которые читаем в древних пророчествах. – Обратимся к видению: св. Иоанн видел, что пред престолом Божиим предстояли семь духов Божиих, означенных под видимым знаком седмисвечника. Не семь ли это Ангелов, о которых упомянуто в книге Товита от лица одного из них: аз есмь Рафаил един от семи святых Ангелов, иже приносят молитвы святых и входят пред славу Святого (Тов.12:5)? Или это сила Духа Святого всегда присущая Господу Богу, изливающаяся на души людей в семи свойствах благодатного своего действования, о которых говорил Исайя (11:2 и 3)? Если это так, то благодетельная эта сила – то же, чтò око Божие, око Сына Божия, призирающее на всю землю, вседетельное, оживляющее все и освещающее. – Седмисвечник, сказано в пророчестве, огненный, горящий. Не указывает ли это на дары Духа Святого нисшедшие на Апостолов в виде огненных языков, что они всегда огнеобразны? Всякое сердце человеческое, к которому коснется луч Духа Святого начинает гореть любовию Божией: где нет этого огня, там нет любви.

И пред престолом море сткляно, подобно кристаллу (ст. 6). – В главе XII ст. 1 сказано, что от престола Бога и Агнца истекала река воды жизни, светлая как кристалл; два сии объяснения имели одну мысль. В первом видении водоем по вместимости и обширности назван морем, а во втором по движению вод рекою, также светлой и кристалловидной, как и море, только воды реки названы водами жизни. Вот мы и имеем ключ к разумению, что означало виденное Иоанном море. Эта река, или это море вод жизненных, есть благодатная сила Духа Святого, которую Иисус Христос наименовал: реками воды живы (Ин.7:38 и 39). Это тот живоносный источник, к которому призывал Господь жаждущих и говорил: иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждет во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот вечный (Ин.4:14). – Это – богатство и неистощимое обилие сил и свойств Духа Святого дающих всему жизнь, щедро низливающихся на души, жаждущая благочестия и в преизбытке напечатлевающихся на всех творениях Божиих; от того они и изобразились в виде моря, гладкого чистого и прозрачного, которое Иоанну показалось как бы стеклянным или кристалловидным. Силы и свойства Духа Божия вечно чисты, светлы, ни чем не затмеваемы, изъяты от всякого недостатка или несовершенства. – Если Иоанн видел море кристалловидным, значит, в состоянии покойном, какое бывает в безветрие. Напротив, пр. Даниил видел реку огненную, вытекавшую от престола Божия (Дан.7:10). Вот различие двух Заветов Божиих: один представляется грозным и страшным, а другой – исполненным ненарушимого мира и светлого покоя.

И посредь престола и окрест престола четыре животна, исполнена очес спреди и созади. И животно первое подобно льву, и второе животно подобно тельцу, и третие животно имущее лице яко человек, и четвертое животно подобно орлу летящу. И животна четыри, едино коеждо их имеяху по шести крил окрест, и внутрьуду исполнена очес, и покоя не имут день и нощь, глаголюще: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержитель, Иже бе и сый и грядый (ст. 6, 7 и 8).

Да не соблазняется никто, что четыре высокие силы небесные, предстоящие пред престолом и около престола Божия названы животными! Иоанн так назвал их потому, что и Иезекииль назвал их животными, вероятно, по обликам их, и не просто животными, а похожими на животных, имевших впрочем образ человеческий: яко подобие четырех животных: и сие видение их, яко подобие человека в них (Иез.1:5). – Не останавливаясь более над этим названием, обратим внимание наше на натуры дивных этих существ; нам бы хотелось знать их сущность, но она неизъяснима и неописана. Мы и ограничимся познанием их свойств и принадлежностей из описания Апокалипсического. Это писание говорит, что они вечно прославляют Бога, и вот сокращение и сущность многообразных и вероятно неисчислимых хвалебных их гимнов: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержитель, Иже бе и сый и грядый. Из этого мы заключаем, что это духи разумные, первенствующие из духов Божиих, приближенные к Богу, верные исполнители Его повелений, глубоко постигающие Его святость. Пр. Исаия также видел Господа Бога на престоле и слышал то же славословие святых духов, которых назвал Серафимами (Ис.6:2)⁵². Не не совместно будет называть духов, виденных Иоанном, Серафимами. Серафимы в порядке чинов Ангельских занимают первое место.

Четыре животна исполнена очес спреди и созади... и животна четыри, едино коеждо их имеяху по шести крил⁵³ окрест, и внутрьуду исполнена очес. Вот первое свойство святых Серафимов: у них множество глаз; а это значит, что они видят все и везде, – вся неизмеримость вселенной доступна их зрению; нет мест сокровенных, куда бы оно не проникало; никакой мрак не может затемнить от них ни одной вещи. Это стражи Господа Вседержителя, неусыпно надзирающие над всеми Его созданиями.

И животна четыри, едино коеждо их имеяху по шести крил. Второе свойство Серафимов есть то, что они крылаты; а это не что другое означает, как их деятельность и быстроту их деятельности. Полет их нам невообразим. Если взор их видит вдруг, чтò происходит в отдаленности и глубине, то и полет их переносится с тою же быстротою⁵⁴. Чистейшие духи небесные не ограничиваются, как мы земные, пространством и временем. – Третие свойство Серафимов есть следующее: покоя не имут день и нощь, глаголюще: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержитель, Иже бе и сый и грядый⁵⁵. – Покоя не имут день и нощь – это характер и сила их деятельности. Они не утомляются, не устают: усталость есть ограниченность сил вещества – тела, а невещественные или бесплотные не знают усталости. В чем же состоит изумительная их деятельность? Они беспрестанно славословят Бога: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержитель, и проч. От чего же беспрестанно? От того, что они, обтекая и обозревая всю вселенную, везде видят дивное ее устройство, порядок, которому подчинены существа, наполняющие необъятную ее вместимость и пространство, – видят красоту и гармонию во всех частях каждого создания отдельно, и в соприкосновенности друг к другу, и в общей совокупности, – и, восхищаясь при созерцании чудес Божиих, изъявляют свой восторг: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержитель; – от того, что они, исполняя повеления Божии, понимают, что все те повеления запечатлены совершеннейшею премудростью, высочайшим и неизменяемым правосудием и милостью; понимают, что нет ни одного приговора Божия, который бы имел другую какую цель, кроме блага всем Его созданиям, и повторяют ту же вечную песнь: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержитель. А дела Божии неисчислимы; так неисчислимы песнопения Серафимов, как свидетелей и производителей дел Божиих, им поручаемых – и тех дел, которые совершились с самого их творения, и тех, которые совершаются в настоящее время, и тех, которые будут совершаться безостановочно, в безграничной отдаленности последующих времен; потому Серафимы и прибавляют в своем славословии: Иже бе и сый и грядый, означая чрез сии краткие и глубоко-значительные выражения вечность бытия Божия, деятельности и благодеяния к созданиям Своим.

От чего же Серафимы возглашали три раза Свят, Свят, Свят? Такое же троекратное прославление слышал Исаия. Для понятия человеческого одинаково было бы удовлетворительно, если бы сказано было однажды, что Господь Бог Свят, или бессчетно Свят; но Исаия и Иоанн Богослов в один голос говорят, что они слышали именно только три раза сказанные Серафимами: Свят, Свят, Свят. Такая троичность конечно имеет особенное и весьма высокое знаменование. Воплощение Сына Божия и снишествие Духа Святого ясно открыли священнейшую истину Триипостасного Божества. И потому Серафимы воспевали единогласно Отца и Сына и Святого Духа, единого Бога, одну святость, единосущную и нераздельную. Они, и за ними весь хор Ангелов, вероятно воспевали ту же песнь Господу Богу при создании мира, как сказано в книге Иова: егда сотворены бышта звезды, восхвалиша Мя гласом велиим еси Ангели Мои (Иов.38:7); та же песнь не переставала греметь при всех чудных творениях Сына Божия и Духа Святого.

Святые Серафимы, кроме общих свойств, которыми щедро одарил их Господь Бог, имеют каждый еще особенное свойство. Это познаем мы из их обликов, отличных один от другого. И животно первое подобно льву, и второе животно подобно тельцу, и третие животно имуще лицо яко человек, и четвертое животно подобно орлу летящу. Лев означает мужество, силу и великодушие, телец – труд, неутомимость, постоянство и терпение, человек – ум, мысль, мудрость и сердце любящее, орел – прозорливость, парение к горнему, высоту помышлений и ощущений. Держась этих проразумений, не можем , однако, сказать, чтобы каждое из сих свойств принадлежало одному только Серафиму, а других свойств у него бы не было, или бы другие не имели его свойств. Каждый Серафим и мужествен и великодушен, и неутомим, и разумен и человеколюбив, и премудр и полон идей и созерцаний высоких и величественных; потому что все сии качества составляют полноту совершенств только тогда, когда соединены вместе. Таковыми и представлялись Серафимы в видении Иезекииля; каждый из них имел четыре лица или облика: и четыре лица единому (Иез.1:6) и подобие лиц их, лице человечее, и лице львово одесную четырем, и лице телчее ошую четырем, и лице орлее четырем (ст. 10). Но в видении Иоанна отличительное свойство каждого Серафима, как характеристическая черта, более видимая и как бы преобладающая над прочими, представлялось одно. И потому мы заключаем, что, по особенному устроению Духа Святого древний пророк означил гиероглифическими обликами все вообще достоинства Серафимов, а новый изобразил только характеристические черты каждого. – Мы и веруем, что святые Серафимы, поставленные на самой высокой степени созданий Божиих, имели все высочайшие дарования и свойства, чтобы быть верными и достойными исполнителями премудрых и благих повелений Божиих; так мы проразумеваем из пророчества Иезекиилева. Веруем также по пророчеству Иоанна, что каждый из Серафимов сверх прочих общих совершенств отличается одним характеристическим, ему принадлежащим. – Приходит нам на мысль сделать себе вопрос: от чего Серафимов числом только четыре? Конечно, так угодно Господу Создателю; но откровение Божие ясно нас вразумляет, что все дела Господа Бога устроены по плану, в разумнейшем порядке, мере и числе. Царственный пророк, изумляясь неизмеримости разума Божия, говорит, что Бог испытаяй множество звезд и всем им имена нарицаяй (Пс.146:4). Следовательно, все сотворено Им с определенною целью и значением, все основывается на началах всесовершенной отчетливости. Например: мы не без удивления усматриваем, что число семь повторяется многократно в явлениях, в событиях Ветхого Завета, в Богослужебных установлениях и даже в общественном быту Израильского народа, и с вероятностью постигаем важность седмеричного числа, принимая его за число полноты, окончательности, потому что помним седмидневное совершение мироздания. Вот другой пример: для ветхозаветных не вполне вразумительно было, почему Серафимы, виденные Исаиею, три раза называли Святым единого Бога; но они знали, что сие имело особенную цель и особенное значение, которые, как мы уже сказали, объяснились в благодатное явление Сына Божия и Духа Святого. Надобно же было, по определенно Божию, чтобы родоначальников народа Божия в Ветхом Завете было ни больше, ни меньше, как двенадцать; потому что и в Новом Завете родоначальников нового поколения людей Божиих назначалось быть и было только двенадцать. – По сим примерам мы и предполагаем, что не по тому ли же устроению Божию находилось пред лицем Божиим четыре Серафима, возвестителей и блюстителей законов Божиих, по которому только четырем избранным мужам Божиим предоставлено быть возвестителями миру в четырех Евангелиях новых законов Божиих для спасения людей. В обоих видениях Иезекииля и Иоанна находилось у престола Божия только четыре Серафима; так и к четырем Евангелиям ни во времена Апостольские, ни в последующие не прибавилось ни одного; потому мы и заключаем с некоторою вероятностью, что лица четырех Серафимов в отношении к земным событиям были образы лиц четырех Евангелистов. Мнение это приняло начало от древних церковных писателей, изъяснявших Апокалипсические видения⁵⁶. Они находили в отличительных обликах четырех Серафимов отличительные черты четырех Евангелистов в написанных ими Евангелиях. Под обликом человека разумели они Ев. Матфея, начавшего Евангелие с родословия Господа Иисуса Христа, по происхождение человеческому от Давида, Авраама, от Адама чрез длинную цепь последовательного рождения. Облик льва был иносказательным знаком Ев. Марка, который начал свое Евангелие с Иоанна Крестителя, голос которого подобно рыканию льва, громко раздавался в пустыне: уготовайте путь Господень, правы творите стези Его (Мк.1:3). – Облик тельца означал иносказательно Ев. Луку, который, вступая в благовестие, говорил о священстве Захарии, о жертвах и жертвенных обрядах. Под обликом орла разумелась прозорливость Иоанна, возлетевшего духом выше неба до Сына Божия, вечно пребывающего в лоне Отчи (Ин.1:18). – В позднейшие времена живописное искусство, заметив это предание, стало изображать при каждом Евангелисте облик его Апокалипсический, как бы в подтверждение, что это изображения тех избранных мужей, которым одним только вверено было Богом начертать историю благодеяний, чудес и учения Сына Божия, предназначенным к этому бессмертному и Божественному труду, по предведению Божию, в глубокой отдаленности времен и предъизображенным символическими обликами Серафимов в видении пророков. Мы не коснемся разногласия писателей, относивших к Ев. Иоанну то знак орла, то знак льва; пропустим также без внимания возражения, которые ничего важного не заключают⁵⁷. Обратимся к видению рассматриваемому.

И егда даша животная славу и честь и благодарение седящему на престоле, живущему со веки веков, падоша двадцать и четыре старцы пред седящим на престоле, и поклонишася живущему во веки веков, и положиша венцы своя пред престолом, глаголюще: достоин еси Господи прияти славу и честь и силу: яко Ты еси создал всяческая, и волею Твоею суть и сотворени (ст. 9, 10 и 11).

В след за славословием Серафимов, услышал Иоанн славословие двадцати четырех старцев. Они повергли себя и венцы свои пред престолом Божиим. Чрез это подтверждается, что они представились в видении как люди, с телом человеческим, конечно прославленным, а потому изъявляли честь и покорность Богу не одним духом, но и телом, возвеличенным до приближения к престолу Божию. Достоин еси Господи прияти славу и честь и силу, и проч. Это их славословие можно принять за образец, кáк люди, подражая небесному, живя здесь на земле в теле своем, должны воздавать честь и славу Живущему во веки веков. – Не говори из нас никто и не умничай: я молюсь духом; на что мне поклонение телесное? – Святые небожители выше нас, с душами светлыми и ничем не помрачаемыми, почли , однако, за необходимый долг преклонить освященные бессмертием свои тела пред Господом Богом и чрез это благочестивое движение преподали пример, чтобы и мы молились пред Богом не только внутренним преклонением души, но и повержением тела; – а также взирая на то, что они, сняв с себя венцы, положили их к подножию престола Божия, и мы, поклоняясь Богу, забывали бы свои почести, высокий сан и все мирские преимущества, и с смирением и покорностью рабов и создания, воздавали бы славу и честь Создателю нашему, от Которого получили и почести, и сан и преимущества, и самую жизнь.

Теперь осмотрим в совокупности все видение славы Господа Бога Вседержителя; спросим себя, какое понятие о Нем передает душе нашей откровение, написанное Иоанном. Начиная с вида Господа Бога, таинственного прикрытого иносказательными знаками цветов, подобных цветам ясписа и сардиса, мы не встречаем в нем ничего особенно грозного; напротив вразумляемся, что это высочайшее Существо есть начало всякого добра, вечнопребывающее, дарующее всему жизнь и все нужное для жизни, сообразно с организмом каждого живущего. В виде радуги, окружающей Его престол Оно, выражается беспредельно милостивым к Своим созданиям. Оно имеет пред Собой море даров духовных, обильными потоками изливающееся на всякую душу, жаждущую приближения к Нему и соединения с Ним. Оно окружено могущественными, мудрыми, человеколюбивыми исполнителями Его воли, многоочитыми Серафимами, всегда деятельными к Его прославлению и всегда готовыми подать помощь человечеству⁵⁸. Оно, наконец, благоизволило поместить близ Себя избранных мужей, представителей рода человеческого и, даровав им престолы и венцы, сделало их посредниками между Собою и людьми. – Такое видение всегда утешительно для человека, всегда веет на душу благоговением и почтительным страхом к величию Господа Бога, удивлением к Его силе и славе и теплым чувством сердечного умиления к Его неописанной благости. Тут невольно рождается в душе нашей полное убеждение, что Бог Создатель наш есть Бог неисчислимых благ, что все Его создания носят на себе отпечаток вседействующей благотворной Его силы; – и когда, при таких размышлениях, вспоминаешь чудную песнь прославления, которую поют беспрестанно высшие небесные Его служители, тогда невольно привлекаешься душой к бесплотным, и с трепетом повторяешь за ним: Свят, Свят, Свят Господь Бог Вседержитель, Иже бе и сый и грядый. Это славословие есть начало всех обязанностей к Богу каждого разумного существа. – Когда же воображаешь небесных старцев, повергающихся пред престолом славы Господа Бога, тогда не можешь не почувствовать внутреннего призыва так же преклонить колена и голову и воспеть по примеру их торжественное славословие: достоин еси, Господи, прияти славу и честь и силу: яко Ты еси создал всяческие, и волею Твоею суть и сотворени. Эта обязанность человека к Богу, выражающая отношение твари к Своему Создателю, ясная, необходимая и самая естественная, и близкая к сердцу человека.

Когда Создатель говорит разумной твари, Им созданной: Аз есмь Господь Бог твой (Исх.2:2), какой ответ необходим для нее? – Ответ признания торжественного святейшей этой истины, сопровождаемый знаками глубочайшей и совершенной покорности. Достоин еси Господи прияти славу и честь и силу: яко Ты еси создал всяческая и волею Твоею суть и сотворени. – Душа человеческая! заметь это славословие, не забывай его, – помести его в твоем сердце: это – урок, принесенный тебе с неба. Повторяй его как можно чаще пред Господом Богом твоим, только с таким чувством и мыслями, с какими повторяют небожители; – говори Господу Богу твоему с верою и убеждением: Достоин еси Господи прияти славу и честь и силу, потому что Ты Творец всего мира и мой; все Твои творения, а вместе с ними и я, существуем единственно по воле Твоей, и охраняемся всеблагим Твоим промыслом. Пророк Давид, внутренно созерцая величие и славу Божию, взывал душе своей многократно: Благослови душе моя Господа и не забывай всех воздаяний Его (Пс.92:2), Господи Боже мой возвеличился еси зело (Пс.93:1), вся премудростию сотворил еси (ст. 24). Воспою Господеви в животе моем, пою Богу моему, дóндеже есмь (ст. 33). – И ты, душа, человеческая, говори тó же; прославляй Господа во всю жизнь твою, чтоб удостоиться потом в вечности присодинить голос твой к славословию небесных старцев.

Господь Вседержитель, Которого Иоанн видел сидящим на престоле, окруженным дивными знамениями, держал в правой руке книгу, исписанную снаружи и внутри и запечатанную семью печатьми. Один из могущественных Ангелов громко вызывал, чтобы кто-нибудь возмог снять печати с книги и раскрыть ее; но никто не нашелся во всем мироздании Божием. Зритель видения, Иоанн, увлекаемый желанием раскрытия таинственной книги, почувствовал живое прискорбие, что она останется закрытой и запечатанной, но был утешен одним из старцев (Откр.5:5). Вот и представилось ему другого рода видение.

И се посреде престола и четырех животных, и посреде старец, Агнец стоящь, яко заколен, имущь рогов седмь, и очес седмь, еже есть седмь духов Божиих, посланных во всю землю (гл. 5. ст. 6).

Агнец стоящь, яко заколен – это Господь Иисус Христос, Которого Предтеча назвал Агнцем, вземлющим грехи мира (Ин.1:29). Он уже не в том виде, в каком прежде явился Ев. Иоанну. Там явление было частное: Иоанн видел Иисуса Христа, как Законодателя, как Главу Церкви Его, великого и единственного Первосвященника, назидающего подвластных Ему пастырей и пасомых; а Господь, под видом Агнца с признаками язв заколения (яко заколен), представляется, как умилостивительная жертва, спасшая весь грешный мир от гнева раздраженного правосудия Божия, как Искупитель, смывший кровию Своею проклятие, тяготевшее над человечеством! Дивный этот Агнец имел семь рогов. Рог иносказательно употребляется в писании, как выражение силы, власти, славы, высоты сана и других преимуществ. И потому семь рогов Агнца были как бы венец из семи сил всесокрушающих, которым ничто противиться не может. Семь очей Его, как изъяснено в Апокалипсисе, означали семь Духов Божиих, посланных во всю землю, или одного Духа Святого проявляющегося преимущественно в семи дарах Своих (Ис.11:2 и 3). – Агнец стоял посреди престола – как же это могло быть? – Престол занят был Господом Богом Вседержителем. – Да и где же быть Сыну Божию, как не там, где Отец Его? Тот же престол Отца и Сына Божия, а потому то же царство, та же власть и могущество – истинный престол Сына Божия был, есть и будет вечное недро Господа Бога Вседержителя. – Агнец стоял, то есть, находился в положении бодрствования и деятельности, как мироправитель, как попечитель всего человечества. Около Него, как около Бога, те же Серафимы и святые старцы. – Один только Он – Сын Божий, как Агнец, как Искупитель возмог принять таинственную книгу из десницы Бога Вседержителя. Он и принял ее. В это священное мгновение небеса огласились неисчислимыми хвалебными песнями.

И егда прият книгу, четыре животна и двадесять и четыре старца падоша пред Агнцем, имуще кийждо гусли, и фиалы златы полны фимима, иже суть молитвы святых (ст. 8).

Заметим, что Серафимы и старцы воздали почитание Искупителю Агнцу Божию равное, как и Господу Богу Вседержителю. У старцев были в руках гусли, которые мы понимаем за звучное песнопение их душ, и золотые чаши, наполненные фимиамом, который, по объяснению самого писателя Апокалипсиса, означает молитвы святых. Объяснение это вразумляет, что все это торжество надобно понимать духовно, хотя оно изображено в чувственных формах.

И поют песнь нову, глаголюще: достоин еси прияти книгу, и отверсти печати ея: яко заклался и искупил еси Богови нас кровию своею от всякого колена и языка и людей и племен: и сотворил еси нас Богови нашему цари и иереи, и воцаримся на земли (ст. 9 и 10).

И точно, песнь святых старцев новая, не слыханная от создания мира – песнь Сыну Божию, Искупителю людей. Пророк Давид, по внушению Духа Божия, проникая в будущее, призывал также к новому песнопению: воспойте Господеви песнь нову, – указывал на искупление Господа, говоря: спасла его десница Его и святая мышца Его. Явил Господь спасение Свое, пред очами народов открыл правду Свою (Пс.97:1 и 2). Причина этого песнопения очевидна: воцарение Господа нашего Иисуса Христа и управление Его судьбами человечества. – А разве Он прежде не царствовал? Мы знаем от Апостолов, что все Им создано: вся тем быша, и без Него ничто же бысть, еже бысть (Ин.1:3), что Им сотворено самое время (Евр.1:2). Что же могло быть не покорно Ему, как Создателю, как Царю всего? – Конечно, Сын Божий, сый в лоне Отчи, царствовал безначально и будет царствовать бесконечно: царство Твое, говорит пророк, царство всех веков, и владычество Твое во есть роды (Пс.144:13). Но здесь прославляется новое царство Сына Божия Иисуса Христа; здесь Он начинает царствовать, как Богочеловек. Царство это Он купил величайшею жертвою, принял по изволению Своему плоть человеческую – был истинным человеком, не переставая быть и Сыном Божиим; научил людей истинному Боговедению, чистейшей нравственности и высоким добродетелям, просветил помраченность их ума, вывел их на путь царский, исторгая из унизительного и постыдного рабства греховного и запечатлел бесчисленные свои благодеяния бесценною Своею кровию, пролитою на кресте. И потому в видении Он явился под иносказательным образом Агнца как бы закланного, то есть с признаками Его жертвенности. Под этим иносказанием мы понимаем Его тело, чистейшее, заимствованное от непорочной Девы, не причастное греху, которое принесено было в жертву за грехи мира, покрытое язвами и умерщвленное. – Это Богоносное тело, к которому не могли прикоснуться тление и разрушение, в ипостасном единении с Сыном Божиим, освятившееся Его Божеством, возносится на престол Божий с теми же язвами, которые потерпело на кресте, в удостоверение, что оно действительно было изъязвлено, и воцаряется с своим Царем, Которого облекало в земном Его пребывании. – Отсюда и начинается новое величие и царство Сына Божия Господа Иисуса Христа; Господь Бог даст Ему всю власть Свою, ничем не ограниченную над людьми, а вместе с тем над мирами видимым и невидимым, так что кроме Него нет другой власти, чрез Него все совершается, от Него все зависит, в Нем видим образ Божий, истинного Бога.

Последствия искупительной жертвы Господа Иисуса Христа теперь же являются во всей своей славе; вознесенное тело Его приближает теперь к Нему все человечество; открывается путь святым, чтобы и они, идя по следам своего Искупителя, могли прославиться в телах Своих. Только что Он воцаряется – и воцаряет с Собою последователей своих. – Святые старцы, споручники и ходатаи человечества, благословляют имя Искупителя такими словами: достоин еси прияти книгу, и отверсти печати ея: яко заклался, и искупил еси Богови нас кровию Своею от всякого колена и языка и людей и племен: и сотворил еси нас Богови нашему цари и иереи, и воцаримся на земли. – Благословляют не от себя только, но и от всех святых из всякого колена, и языка и народа и племени; потому-то и сказано выше, что в руках их золотые чаши, наполненные молитвами святых; мы и понимаем, что в лице старцев благословляло Иисуса Христа все святое человечество, по той именно причине, что святые чрез искупительную жертву Господа Иисуса Христа приближены к Богу, сделались пред ним царями и священниками, и будут царствовать с Ним.

И видех, продолжает Иоанн, и слышах глас Ангелов многих окрест престола и животных и старец: и бе число их тмы темь и тысяща тысящей, глаголюще гласом великим: достоин есть Агнец заколенный прияти силу и богатство и премудрость и крепость и честь и славу и благословение (ст. 2 и 12).

Торжество искупления собственно относилось до человеческого рода. Но оно так удивительно, так величественно, трогательно и священно, что возбудило живейшее участие во всем небесном сонме бесчисленных Ангелов, носящихся в беспредельном пространстве вокруг престола Божия. Они возрадовались за радость человеческую, и выразили эту радость в словах благоговейных и признательных к Искупителю за благодеяния Его людям. Достоин есть Агнец заколенный прияти силу и богатство, и проч. Все это хваление относят они к прославленной природе человеческой Господа Иисуса Христа, имевшей на себе жертвенные знаки, которыми искуплен весь мир. Если они прославляют Господа Спасителя за искупление людей, то значит, они любят людей⁵⁹, сочувствуют их счастию и объясняют чрез это хотя таинственную, но тем не менее тесную связь мира духов небесных с миром душ человеческих. Потому Господь Иисус Христос и сказал, что велика бывает радость у Ангелов, если один из грешников придет в покаяние (Лк.15:10); по той же причине Он обещал прославить пред Ангелами Божиими того, кто будет прославлять Его в здешнем мире (там. 12:8). Значит, Ангелы Божии принимают глубокое и совершенное участие в спасении людей – это их друзья и благодетели.

Внимание наше невольно останавливается на словах Ангельского хвалебного пения: достоин есть Агнец заколенный прияти силу и богатство и крепость и честь и славу и благословение. Что же было бы это за хваление, если бы Ангелы сказали Сыну Божию, вечно пребывающему в Боге Вседержителе: достоин, еси, Господи, прияти силу и богатство, и проч.? Как Ему принять то, чтò Ему принадлежало до начала времен? Не свойственнее ли было бы им сказать: в Тебе, Господи, Сыне Божий, сила, богатство, премудрость, и проч.?– Но они, имея пред умными и светлыми очами своими все дела вочеловечившегося Господа Иисуса Христа, совершенные на земле, и находя их чудными, в отзыве многознаменательном выразили изумление, восторг и признательность. Они видели Господа Иисуса страждущим, изнуренным на кресте за спасение людей, потому и говорили: достоин, Ты, Господи прияти силу; видели Его обнищание, чтобы всех обогатить (2Кор.8:9), то и прибавили в славословии своем, что достоин Он прияти богатство; – слышали учение Его простое, но вмещавшее в себе все высокие истины, то и прославляли Его премудрость; видели дивные Его дела, совершенные в человеческом и следовательно в немощном теле, в состоянии истощания, когда терпел Он укоризны, поругания и бесславие; и потому такое самоотвержение признавали достойным всемогущества, всяких почестей и славы, предоставленных Ему превечным Отцем Его Господом Вседержителем; и наконец находили все, чтò Он сотворил, достойным вечного благословения на небе и на земли.

И всяко создание, еже есть на небеси, и на земли, и под землею, и на мори, яже суть, и сущая в них, вся слышах глаголющы: седящему на престоле и Агнцу благословение, и честь и слава и держава во веки веков (ст. 13).

Из сих слов мы понимаем, что вся природа приняла участие в торжестве Господа Иисуса Христа и изъявила это общим говором, как Творцу своему и Искупителю. – Как же понимать этот говор? Природа не лишена выражения, напечатленного на ней Создателем – выражения, понятного человеку, с которым она тесно связана: Небеса поведают славу Божию, говорит Псалмист, творение же руку Его возвещает твердь. День дни отрыгает глагол, и нощь нощи возвещает разум. Но суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гласи их: во всю землю изыде вещание их, и в концы вселенныя глаголы их (Пс.17:2–5). Природа и теперь красноречиво говорит о Создателе ее, об Его премудрости и благости; но сколько внятна она была первому человеку до его падения! Созданная для человека, она была столько же прекрасна, как и Он. Земля украшалась растениями цветущими и плодоносными: и прозябе Бог еще от земли всяко древо красное в видение и доброе в снедь (Быт.2:9). Звери не имели еще дикости, свирепства и кровожадности. Первый человек в чистоте и обширности своего разумения так хорошо понимал натуру всех животных, птиц и зверей, что дал им имена, конечно соответственные их отличительным свойствам: и нарече Адам имена всем скотом, и всем птицам небесным, и всем зверем земным (там. ст. 20). И потому природа говорила о себе вразумительно в непорочном состоянии человека. С падением своего владетеля и природа как бы пала; на место пышных и цветущих растений появились терния и волчцы (Быт.3:18). Одичалая, она уже не доставляла человеку плодов, вкусных и питательных, но потребовала от него труда, возделывания земли в поте лица его (там. ст. 19), чтобы доставлять ему насущное пропитание; – и она стала умирать, обнажаться от своего красивого покрова, подчинилась особенному кругообращению времен и насилию стихий. – Но человек, разруша свое благосостояние, если и оставлен был Богом, то с надеждою, что некогда улучшится его участь; та же надежда распростерлась и на природу. В печальном своем положении она, говорит один из Богомудрых наблюдателей мира естественного и нравственного откровения сынов Божиих чает. Суете бо повинуся не волею, но за повинувшаго ю на уповании: яко и сама тварь свободится от работы истления в свободу славы чад Божиих; потом и прибавляет: вемы бо, яко вся тварь (с нами) совоздыхает и сболезнует даже до ныне (Рим.8:19–22). Если она совоздыхает или производит с человеком совокупный стон о потерянной своей первобытной красоте и свободе, то должна и возрадоваться, когда искуплением Иисуса Христа, Агнца Божия, положено начало освобождения человека от рабства тления, следовательно и ее освобождения. Один Апостол слышал ее стон, а другой, писание которого рассматриваем, слышал радостный ее говор: седящему на престоле и Агнцу благословение и честь и слава и сила во веки веков. Иоанн говорит: вся слышах глаголющыя. Евангелист ощущал этот голос слухом Боговдохновенного его разумения, подобно как Ап. Павел слышал стон тем же слухом.

И четыре животна глаголаху: аминь: и двадесяте и четыри старцы падоша, и поклонишася живущему во веки веков (ст. 14).

Так кончилось изображение высочайшего таинственного и важнейшего для христиан видения. Им объясняется основание и устройство веры в Господа Иисуса Христа, надежды на Него и любви к Нему. Отсюда заимствуется неоспоримое и неколебимое убеждение, что Господь Иисус Христос, Сын Божий – истинный Бог, восседящий на одном престоле с превечным Отцем Его, или, как сказано в видении, посреде престола, то есть, Он в Боге и Бог в Нем; что за Искупительную жертву, Им принесенную, чтобы спасти людей, Ему предана всякая власть на небе и на земле; и потому Он Самодержец, управляющий всем самовластно; Его прославляют Серафимы и все бесчисленные Ангелы Божии; пред Ним праведники повергают души, и прославленные свои тела; – Ему покорствует вся природа; пред Ним преклоняется всякое колено небесных, земных и преисподних (Флп.2:10). Отсюда происходит сладостная для людей уверенность, что обоженное тело Господа Иисуса Христа вознесено на самый престол Божий, а чрез это и все человечество вознеслось; – души праведных сделались доступнее к Богу; крестный путь Искупителя открыл им возможность приближаться к высоте престола Божия, облекаться в силу и славу Божию и не только наслаждаться вечным блаженством, но и участвовать в делах промысла Божия, или по словам Апокалипсиса, соцарствовать Господу Иисусу Христу. – Рассматривая все сии истины, кто не почувствует благочестивого трепета в сердце, как допущенный к тайнам Божиим, и кто не благословит милосердие Духа Святого чрез великого Апостола Иоанна открывшее людям сии тайны в просвещение, назидание и спасение?

Что это за книга запечатанная, с которой ни кто не удостоился снять печатей, кроме Агнца Божия, Господа Иисуса Христа? Ум человеческий не может возвыситься до того, чтобы объяснить в точности ее значение. Он только догадывается, что это сокровищница тайн Божиих, тайн предведения Божия, относящихся преимущественно до Церкви Христовой. И не мудрено, что никто не мог распечатать Божественную эту книгу, кроме Иисуса Христа, Основателя и Главы Церкви Своей. – Один из святых мужей, проникавший в мрак Апокалипсических иносказаний, назвал таинственную книгу книгою памяти Божией⁶⁰. – Не зная другого названия, мы останавливаемся на сих словах, помогающих понятию, если не по точности выражения, то по сходству и близости смысла сравнения с сравниваемым.

Скажем наперед, что память Божия, не как человеческая, содержит в себе события, от вечности бывшие и те, которые произойдут в продолжение вечности. Это кажется непостижимым для нас; но мы знаем из откровения, что предначертания вечной премудрости Божией, однажды ею изреченные, неизбежно достигают своего назначения; они как бы исполнились, так верно то, что они исполнятся. Глагол мой, говорит Господь, подобно дождю, падающему с неба на землю, который не возвращается назад, но напаяет ее и оплодотворяет: иже аще изыдет из уст Моих, не возвратится ко Мне тощь, дóндеже совершит вся, елика восхотех (Ис.55:11). И потому память Божия объемлет будущее так же, как настоящее и прошедшее. – Книга, о которой мы рассуждаем, может назваться сравнительно книгою памяти Божией потому, что содержит в себе то, что происходило и что будет происходить с Церковию Христовой. Она вручена Иисусу Христу не от того, что Он Сын Божий, полный предведения так же, как и Отец Его, имел в ней нужду, но для ощутительного удостоверения людей, что Ему одному известны все тайны Божии, Ему покорено будущее, которое и будет происходить по Его воле.

Книга памяти Божией запечатана была семью печатьми в означение того, что каждое слово Божие произносится и запечатлевается Духом Божиим, в семи благодатных дарах Его проявляющимся. От того неприступные печати книги могли быть сняты только Сыном Божиим, в котором Дух Святой почивает⁶¹.

Книга памяти Божией исписана извне и внутри. Таковы все предречения Божии. Они имеют два смысла: наружный и внутренний. Наружный смысл выражается иносказательно, полупрозрачно, с разными особенными применениями и оборотами, часто кажущимися нашему разумению темными и непонятными; а внутренний есть смысл откровения и истинного проразумения. Он постигается не иначе, как чрез объяснение и просвещение Духа Святого; от того и происходит, что пытливость человеческая, усиливаясь познать тайны прорицаний Божиих одною своею проницательностью, всегда остается только при наружном смысле.

Иногда, по особенному устроению Духа Святого, внутренний смысл в пророчествах смешивается с наружным для облегчения понятий. Этот просвет и служит руководством к уразумению пророческих знамений. Мы тотчас увидим доказательства этой мысли.

И увидех, егда отверзе Агнец едину от семи печатей, и слышах единого от четырех животных глаголюща якоже глас громный: гряди и виждь. И видех, и се конь бел, и седяй на нем имеяше лук: и дан бысть ему венец, и изыде побеждаяй и да победит (Гал.6:1 и 2).

Один из Серафимов имел отличительный облик льва, потому голос его, сказавший Иоанну: гряди и виждь, был сильный и звучный, якоже глас громный. Иоанн после такого к нему возгласа пристально глядел, и у видел белого коня, на котором сидел всадник, вооруженный луком. Он ехал, как победитель к новым победам. – Какое понятие извлечь из этого видения? Кто этот всадник? Что означал белый конь? – Знаем из Писания, что конь означал войну. Какая это война, не имеющая впрочем грозных воинственных признаков? Непостижимо. Прочтем далее:

И егда отверзе печать вторую, слышах второе животно, глаголющее: гряди и виждь. И изыде другий конь рыжъ: и седящему на нем дано бысть взяти мир от земли, и да убиют друг друга: и дан бысть ему меч великий (ст. 3 и 4).

И здесь понимаем только наступление воинственного времени; но на какое указывается, ни какого следа к отгаданию не видим. Посмотрим еще далее:

И егда отверзе третию печать, слышах третие животно, глаголющее: гряди и виждь. И видех, и се конь ворон, и седяй на нем имеяше мерило в руце своей. И слышах глас посредь животных глаголющий: мера пшеницы за динарь, и три меры ячменя за динарь: и елея и вина не вреди (ст. 5 и 6).

Таинственность еще более увеличивается. Понимаем, что к бедствиям войны присоединяется голод, и только. Не останавливаясь, углубимся вперед.

И егда отверзе четвертую печать, слышах глас четвертаго животна, глаголющий: гряди и виждь. И видех, и се конь блед, и седящий на нем, имя ему смерть: и ад идяше в след его: и дана бысть ему область на четвертой части земли убити оружием и гладом и смертию, и зверьми земными (ст. 7 и 8).

Плачевное зрелище принимает обширный размер. Предсказывается война со всеми ужасами, за ней последующими. – Но много было войн после Воскресения Христова, и все они общей пользы не заключали. Римляне сражались на пределах огромной своей Империи против народов, которых они называли варварами, или потом вели междоусобные войны, затеваемые честолюбивыми искателями императорского титла; – о которой из них говорило пророчество, нет возможности узнать. Прочтем еще далее:

И егда отверзе пятую печать, видех под олтарем души избиенных за слово Божие и за свидетельство, еже имяху. И возопиша гласом великими, глаголюще: доколе, Владыко Святый и Истинный,, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли (ст. 9 и 10)?

Вот и проглядывает нам благодатный луч разумения; проясняется темнота предшествовавших явлений; становится понятною война с грозными ее признаками – это война против Церкви Христовой. – Рассмотрим и сличим предсказания Божии с событиями.

Но наперед нельзя не заметить, что рассказ Евангелиста удивительно как одушевлен; явления идут одно за другим стройно и живописно. Серафимы Божии призывают внимание зрителя к каждому из них: гряди и виждь, и каждое из явлений от движения сих слов становится ощутительнее. Также весьма примечательны возгласы Серафимов; они открывали участие их в делах человеческих, пробуждали внимание души Иоанна, чтобы углубить ее в созерцание тайн Божиих, звали ее: прииди и виждь, и предрасполагали к принятию таинственных впечатлений.

Зная, что дивные вестники Божии многоочиты и быстролетны, мы с уверенностью думаем, в каком множестве душ человеческих может отозваться призывный их голос! – Христианин, влекомый к истине Божией, повинуется этому влечению, не понимая силы его влекущей; – а может быть, зовет его Серафим…

Мы сказали, что снятием пятой печати объяснялись предыдущие явления, и точно, вопль избиенных мучеников указывал на события, изображенные знаменательными явлениями: – победоносный всадник первого явления, сидевший на белом коне, означал первоначальную Церковь Христову. Проповедь Апостольская веры Христовой, быстро распространившаяся по лицу земли, везде побеждала и от одних побед переходила к многочисленным другим победам. Слово Божие росло и умножалось, покоряя народов близких и отдаленных стран победоносною своею силою. Белизна коня означала войну, но не кровавую, не убийственную, войну против заблуждений, нечестия и разврата. Лук всадника-победителя напоминал крест Христов, уязвляющий неотразимою силою врагов Бога и людей.

По снятии второй печати зрелище переменяется; на место белого коня является конь рыжий или красноватый – знамение кровопролития. Господь Бог предопределил Церкви Своей великие испытания; спокойствие ее скоро нарушилось. Грозный всадник уполномочен был взять мир с земли; ему дан большой меч. Не тот ли это меч, о котором Господь сказал: не приидох воврещи мир, но меч (Мф.10:34)? – Предрассудки старых верований возмутились против благодатных нововведений Искупителя; люди стали ожесточаться друг против друга и покушаться на убийства; кровь Стефана и Ап. Иакова была первою жертвою за имя Христово.

Последующее за сим явление всадника на вороном коне с мерилом в руке возвещало новое бедствие для христиан. Черный цвет коня означал скорби и печали, мерило – скудость в пропитании: маленькая мера, которую Иоанн назвал греческим словом χοῖνις, вмещавшая в себе пшеницы только для дневного пропитания одного человека, стоила денарий⁶². Очень понятно, что при такой высокой ценности хлеба едва ли была возможность бедному человеку прокармливать свое семейство. Бедствие голода особенно должно быть чувствительно для христиан, большая часть которых состояла в Апостольское время из простого народа, и потому из людей неимущих и крайне бедных. Пример такого несчастного времени находим мы в Деяниях Апостольских, в которых упоминается о голоде, свирепствовавшем в Иудеи в царствование Кесаря Клавдия (Деян.11:28). Антиохийские христиане посылали денежное пособие чрез Павла и Варнаву Иудейским своим собратьям. – И в последующие времена, особенно когда Римляне преследовали Церковь Божию, никто столько не претерпевал недостатков и лишений в поддержании своей жизни, как христиане. – Таков, по-видимому, смысл судеб Божиих в явлении после снятия третьей печати с таинственной книги. – Что же значат слова, сказанные всаднику: и елеа и вина не вреди? – это предметы довольства и роскоши. Они и предоставлялись людям мирским; недостаток их был бы совсем нечувствителен для бедного христианского народа.

Вот снята четвертая печать с книги: является всадник на бледном коне – это смерть со всею свитою ужасов, ей предшествующих и сопровождающих ее. Явление эго ясно изображало то время, когда свирепое язычество упивалось христианскою кровью. Со времени Домициана неисчислимое множество пало невинных жертв в царствования Траяна, Адриана, Марка Аврелия, Септимия Севера, Максимина, Деция, Валериана, Аврелиана. Но что происходило при Диоклитиане, Галерии и Максимиане, того описать не возможно. Разрушающиеся церкви, пылающие костры, повсюду эшафоты, кресты и бесчисленное множество разных орудий смерти, изобретаемых изуверством и кровожадностью, были беспрестанными и повсеместными зрелищами⁶³. И точно, как бы ад шел в след свирепых злодеев – ужасных вестников смерти. Христиане умерщвляемы были и оружием и голодом и разного рода смертями и зверями земными⁶⁴ на четвертой части земли⁶⁵, как предсказано в Апокалипсисе, по снятии четвертой печати с таинственной книги.

Мы не станем здесь рассуждать о таких необыкновенных и непостижимых для нас средствах, чрез которые предопределение Божие руководствовало Церковь Христову к ее распространению и прославлению. Предмет этот встретится нам еще неоднократно. Заметим здесь как бы мимоходом, что Божественный Законодатель, кажется, хотел, чтобы Церковь Его ни чем не была одолжена помощи и силе людей; для того и предоставил ее борьбе с ними, дабы показать силу ее и превосходство в бессилии врагов ее. Многочисленность страдальцев, умерщвленных за имя Христово, кажется в глазах наших жалкою потерею – величайшим злом; а для Церкви и неба – это приобретение, для мира и в нем живущих – это рассадник всех добродетелей и святости, и вместе с тем основание благих успехов учения Господа Иисуса Христа.

Снятие пятой печати с книги судеб Божиих переносит нас в другой мир. Повторим текст, сказанный нами выше: видех, говорит Иоанн, под олтарем души избиенных за слово Божие и за свидетельство, еже имяху. И возопиша гласом великим, глаголюще: доколе, Владыко Святый и Истинный, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли (Откр.6:10).

Так вот где души тех бесчисленных страдальцев, которые пали под ударами язычников за слово Божие и исповедание веры в Сына Божия. Он под олтарем небесного храма, конечно под тем, на котором таинственно прославлялась великая и первоначальная жертва Агнца Божия, Иисуса Христа. Святые души страдальцев, перешедшие в мир небесный, не совсем , однако, отрешились от здешнего мира; понятно из слов пророческих, что они с высот небесных смотрят с участием на земные дела, и видят, что убийцы продолжают безнаказанно свирепствовать над народом христианским, – и молят об отмщении: Владыко Святый, и Истинный, доколе не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли? Они называют Господа Бога истинным, потому что знают непреложную Его правосудность. – На вопль их ответствовано было, что еще не настало время отмщения – чтобы они подождали не много, пока дополнится определенное Богом число таких же страдальцев, как и они. И даны быша коемуждо их ризы белы (ст. 11), т. е. они облеклись светлостью Ангельскою. – А между тем молитва их была не напрасна. Громы небесные уже гремели над земными их гонителями и убийцами.

Остановимся здесь; прежде нежели приступим к обозрению последующих текстов пророчества, почитаем нужным сделать несколько замечаний, и объясниться, на каких главных основаниях мы будем рассматривать пророческую книгу Апокалипсиса.

Из предыдущего мы видели, что пророчество ясно указывало на те ужасные времена, когда свирепое язычество преследовало Церковь Христову. Вопль мучеников открыл нам пророческую тайну. Этот вопль, слышимый в то же ли время, когда писан был Апокалипсис, или в последующие гонения на христиан, был как бы одною из великих причин к написанию этой пророческой книги. После преследований неистового Нерона, Церковь Христова отдохнула было в царствования Весиасиана и Тита; но вот опять потекла кровь невинных страдальцев: Домициан возобновил ужасы Нероновы. – Христианство содрогнулось; мрачны и печальны были ожидания его и надежды. – Господь Иисус Христос и благоволил открыть чрез возлюбленного ученика Своего судьбы Церкви Своей. – На вопль мучеников последовал ответ предопределения Божия, что много еще жертв падет за истину Божию: многие их клеврети и братия, будут избиени так же, как и они (Откр.6:11). В других местах пророческого писания сказано, что язычники долго еще будут попирать Церковь Христову (там. 11:2), – враг рода человеческого, древний змий, вступит в ужасную войну против сынов ее и исповедников учения Христова, – попущено будет ему побеждать их (13:7) и убивать не поклоняющихся образу его звериному, или идолам (там. ст. 15). – Такова была воля Господа Бога подвергнуть Церковь Свою великим, тяжким и долговременным испытаниям. – Пророчество Иоанна заранее предсказывало такое предопределение Божие, и в то же время заранее предвещало, что жертвы мучеников Христовых будут не тщетны; им назначены блестящие награды: души их, как мы видели, переносятся в царство Божие. Далее изображается, что они предстоят пред престолом Божиим в белых одеждах с пальмами в руках. (7:9); они чрез свои страдания убелили одежды свои кровью Агнца Божия (ст. 14); слезы их отрет Господь Бог – Агнец Божий устроит их вечное блаженство (ст. 15, 16 и 17), и именно за то, что они победили врага человеческого смелым исповеданием веры Христовой и таким самопожертвованием, что полагали души за свое свидетельство (12:11); их-то Господь назвал блаженными, умирающими за Него (14:13); для них за их труды готовится им место блаженного покоя (там), и, какое место! блистательное, царственное: им предоставлено воскресение и прославление еще прежде всеобщего суда, даны будут престолы соцарствовать Иисусу Христу и принимать участие в суде Его над людьми (20:4). – Вот живые свидетельства, что пророчество имело в виду объяснить судьбу тех бесчисленных мучеников, которые умирали за исповедание веры в Господа Иисуса Христа в продолжение многолетнего периода, в который язычники преследовали Церковь Христову.

Вопль мучеников не был напрасен и в отношении к их мучителям. Пророчество в довольно ясных словах предсказывает разные казни Божии, которые поразят язычников, и именно за пролитие святой крови мучеников. Время казней названо в пророчестве временем возмездия святым и погибели губителям (11:18). Окровавление вод, как объяснял один из Ангелов, произойдет в наказание язычникам по следующей причине: зане кровь святых и пророков излияша, говорит Ангел, обращаясь к Богу, и кровь им дал еси пити: достойни бо суть (16:6). Ниспровержение и разорение знаменитого царственного языческого города, названного иносказательно Вавилоном, приписывается в пророчестве именно тому, что в нем кровь пророческа и святых обретеся и всех избиенных на земли (28:24). – Из всех сих свидетельств пророческого писания становится довольно ясным, что оно простирало предсказания на то время, в которое разного рода смертям предано бесчисленное множество христиан. А этот период известен: известны мучители и убийцы христиан – это Римляне, всемирные властелины, господствовавшие самовластно над царствами и народами. – Если же не подлежит ни возражению, ни сомнению, как факт исторический, что Римляне почти три века ожесточались против веры Христовой и, по свидетельству их же писателей, употребляли всякого рода насилие, чтобы заставить христиан приносить жертвы их божествам, то, без всякого сомнения, пророческий Вавилон должен быть не другой кто, как Рим, законодатель злодеяний, главное место убийств и верховный гонитель Христианства. – Сверх того он изображался в пророчестве столь резкими чертами, что нельзя его не узнать. Представлен он в виде развратной женщины (17:1). (В нечестивые времена Иудейского народа Иерусалим описывался пророками в таком же виде). Разврат Рима в правление императоров (за исключением немногих из них) превосходила разврат древнего Вавилона. – Женщина та одета в порфиру и осыпана драгоценностями (ст. 4) – признак царственности и несметного богатства Рима, – упоена кровью святых и кровью свидетелей Иисусовых (ст. 6); ни какой город не проливал столько христианской крови, как Рим. Женщина изображена сидящею на семи горах (ст. 9). Кто же это, как не Рим, построенный, как известно, на семи холмах? – Она обладает многими народами и народными племенами (ст. 15); таков был владычественный Рим. Наконец в пророчестве с особенною ясностью сказано, что под описанием той женщины разумеется великий город, царствующий над земными царями (ст. 18) – это точно Рим;– пророчество указывает прямо на него, иже имать царство над цари земными, а не на какой-нибудь прежде бывший или будущий в последствии. – Все это и вразумляет нас, что пророчество Апокалипсиса направленно было точно против Рима и Римлян, гонителей Церкви Христовой; притом объяснена пророчеством побудительная сила, которая возмущала умы Римлян против веры Христовой – это пристрастие их к идолопоклонству; предсказаны также пророчеством расстройство языческой Империи, нашествие разноплеменных народов, распадение ее и внезапное сокрушение Рима (17:16), как достойные возмездия за изуверство и злодеяния Римлян. Вместе с падением Рима пало и язычество. Это и составляет если не главную, то второстепенную цель Апокалипсического пророчества; а главная цель есть указание на дела и события того грозного времени, за которым последует второе пришествие Господа нашего Иисуса Христа и всемирный суд Его над людьми. – И потому в одном пророчестве Апокалипсиса соединены две цели: предсказание падения идолопоклонства и Рима, и предсказание падения всего мира и суда Божия над людьми. О последнем времени мира и суде Божием сказано в пророчестве коротко в XX главе с одиннадцатого до последнего стиха. Но за то все обстоятельства, к ним относящиеся, все события, которые будут им предшествовать, размещены по всему Апокалипсическому писанию. И потому в продолжение почти всего пророчества встречаешь два смысла, а большею частию оба сливаются так, что один излагается буквально, а другой подразумевается. От того и затруднительным становится уму человеческому отгадывать премудрые начертания Духа Божия, Который руководил святого писателя.

Любопытство человеческое, может быть, сделает вопрос: какая причина, что св. писатель принял такую методу изложения своих предвещаний? – Во- первых, та, что так угодно было Духу Святому, Вдохновителю пророчества; а внушения этого всеблагого Светоподателя всегда верны, истинны и неизъяснимо премудры. Во-вторых, таковы же были вдохновения Его древним пророкам: их писания полны иносказаний, в которых один смысл был видимый, другой сокровенный; даже исторические пророчества в одних словах и выражениях указывали на происшествия близкие и происшествия отдаленные. Так выражалось могущественное, всеобъемлющее предзнание и провидение Божие! – Например: все пророки, начиная с Моисея, предсказывали о пришествии на землю Спасителя людей, Помазанника Божия (Мессию, Христа). Но вглядитесь в их писания: для Иудеев они были так же трудны для истинного разумения, как для нас Апокалипсис. То, что говорилось в них о Мессии, они большею частию понимали о каком-нибудь из царей Своих; потому что пришествие Мессии и духовное Его царствование во многих местах пророчеств объяснялось иносказаниями, в выражениях и применениях земных, под которыми скрывался истинный смысл. Иудеи, не домогаясь его доискиваться, увлекались одним чувственным. – Иногда пророчества говорили, как бы единственно о возвращении Иудеев из плена Вавилонского – так их и понимали; а они с более близкою и поразительною сходственностью согласовались с искуплением людей от плена греховного. – Часто слова: Израильтяне, Сион, не столько относились к потомкам Израиля и к храму Иерусалимскому, сколько к будущему народу Божию, к христианам и к Церкви Христовой. – В-третьих, чрез соединение смыслов в одних выражениях составлялась прикровенность пророчества или некоторого рода таинственная завеса, сквозь которую предоставлялось людям проникать, но не иначе, как с верою к тайнам Божиим, с преданностью к истинам Божиим и с призыванием к себе света и просвещения от Духа Божия. – Для нечестия, лжеумствования, кичливой пытливости ума людей самомнительных и высокомудрствующих, пророчества всегда были тмою непроницаемой, так что они, видя, ничего не могли ни видеть, ни рассмотреть. От того и происходило, что ни какой ум, ни какая хитрость врагов истины не могли положить ни малейшего препятствия к исполнению пророчеств. Они всегда достигали своего предела и совершения. Возьмем в пример Апокалипсические прорицания: иногда они довольно ясны и светлы, но к ним присоединяются расчет времени и счисления, взятые из обыкновенного нашего счисления, но таким, которые рассудку мирскому покажутся странными и как бы не имеющими никакого значения; а между тем значение их верно и точно, только скрыты приемы, как начинать делать из них выводы. – И потому сроки предопределений Божиих всегда приближались безостановочно к своему исполнению путями простыми, не выходящими из круга дел человеческих, тем не менее чудесными. Наконец в-четвертых, Ев. Иоанн расположил пророчество свое по высокому образцу предсказаний Господа Иисуса Христа, Который, предрекая падение Иерусалима, разрушение храма, плен и рассеяние Иудейского народа, вместе с тем предрекал падение всего мира, второе Свое пришествие и всеобщий суд над людьми. Так и в пророчестве Апокалипсиса соединены предсказания о двух событиях мира: а) о падении язычества и о суде Божием над языческим Римом и б) о последнем времени мира, его потрясении и разрушении и о суде Божием над всеми людьми. – Мысль святых прорицаний, сливаемых таким образом в одни общие предвестия, кажется, та, чтобы люди из совершившихся предсказанных близких происшествий почерпали несомненное удостоверение, что предсказанные события отдаленного времени также неизбежно совершатся, – и извлекали бы из сих соображений спасительное для них назидание. Кроме того, происшествия совершившиеся подают облегчение в уразумении тех происшествий, которые совершатся в будущие времена.

Подкрепляясь примерами древних пророков и образом изложения пророчества Самого Господа Иисуса Христа, мы и осмеливаемся с некоторым удобством рассматривать Апокалипсическое писание, всегда имея в виду две его цели: сокрушение язычества и последний суд Божий над людьми. – Теперь обратимся к тому стиху, на котором остановились.

И видех, ада отверзе шестую печать, и се бысть трус велий, и солнце мрачно бысть, яко вретище власяно⁶⁶, и луна бысть яко кровь: и звезды небесныя падоша на землю, якоже смоковница отметает пупы своя, от ветра велика движима. И небо отлучися яко свиток свиваемо, и всяка гора и остров от мест своих двигнушася (6:12, 13 и 14). Так потрясется природа в то страшное время, которое будет предшествовать грозному суду Господа Иисуса Христа. Оно начнется землетрясениями; солнце покроется завесою мрака; серебряный свет луны обратится в кровавый; звезды рассыплются, подобно как рассыпаются фиговые плоды, обрываемые сильным ветром.

И царие земстии и вельможи и богатии и тысящницы к сильнии, и всяк раб и всяк свободь скрышася в пещерах и камени горстем⁶⁷: и глаголаша горам и камению: падите на ны, и покрыйте ны от лица Седящаго на престоле, и от гнева Агнча: ибо прииде день великий гнева Его, и кто может стати (ст. 15, 16 и 17)?

Надобно спросить тех несчастливцев, которые испытали ужасы разрушительных землетрясений, чтò они тогда чувствовали? Что ж будут чувствовать люди в страшный день разрушения мира? Воображение, сколько бы ни было настроено страшилищными зрелищами, не найдет слов представить себе тогдашнее состояние, как единственное, которому нет примеров. В смертельном страхе все обитатели земли будут искать убежищ не в домах, не в крепких каких зданиях – они не надежны; а побегут в пещеры и ущелья гор, побегут без различия состояний – все и цари и рабы и богачи и бедные. – Но куда убежать от гнева Божия? Куда скрыться от совести, которой вопль тогда будет неумолкаем? Отчаяние будет кричать горам: упадите на нас и сокройте нас от гнева Божия. – Зловещее эхо будет только повторять безвременные и бесполезные крики.

Но если мы почтем это пророчество иносказательным, то поймем, что после многолетнего свирепствования язычников, терзавших Церковь Христову, как бы в ответ на небесный вопль мучеников, настанет время отмщения убийцам. Гнездо язычества – Рим ощутит на себе всю тяжесть гнева Божия: Империя вселенной потрясется извне и внутри – извне варварскими народами, вторгающимися во все ее пределы, внутри – междоусобными и кровопролитными раздорами. Солнце Рима – воинственный дух Римлян, политика, нравственные силы померкнут; все их действия покроются мраком заблуждений, чудовищных пороков и самых неистовых страстей; все для них обратится в глубокую ночную тьму, в которой только и видно будет зарево кровавых зрелищ. Почетные и знаменитые граждане будут падать под ударами свирепых тиранов, подобно падающим звездам; общее спокойствие, мир и благоустройство нарушатся; целые области, города и селения, как бы сдвинутся с своих мест, опустошаемые грабежом и убийствами мятежников; не будет безопасности и свободным и рабам и богатым и бедным; даже бегство не спасет их, никакие уединенные места и убежища не скроют их от ярости кровожадных убийц – как бичей небесного отмщения. – Такие понятия можем подразумевать, если будем принимать слова пророчества за иносказательные; но буквальный смысл очевидно относится к временам последним существования нашего мира.

Мы слышали вопль мучеников, которые умоляли Господа Бога об отмщении свирепым идолопоклонникам, проливавшим христианскую кровь; вопль этот силен был пред Богом; последняя печать, которую снимет с таинственной книги Иисус Христос, откроет нам разного рода казни, которыми поражено будет владычество нечестия, в отмщение за кровь пролитую. – А между тем представляется Иоанну новое видение: являются Ангелы с восточной стороны неба с печатью Бога живого, чтобы положить эту печать на челах рабов Божиих (7:2 и 3), как бы в отличение их от тех, для которых готовятся казни. Сверх того мысль этого видения та, чтобы показать верным христианам, что хотя трудно и тяжко им переносить преследования, мучения, умерщвления; но вот они, принимаемые в царство Божие, предстоят пред Богом с признаками своей победы и блаженства, ими ощущаемого. Такое явление, когда бы его ни рассматривали верующие, всегда произведет сладкое чувство уверенности, что не напрасны труды, болезни и все другие жертвы из любви к Иисусу Христу. С другой стороны, изображения казней Божиих, которые мы скоро увидим, хотя и ужасают, но и отрадно действуют на душу верную. Она, гонимая зловерием, угнетаемая беззаконным миром, знает из примеров Писания, всегда подтверждаемых событиями, что зло не навсегда господствует, что правосудие Божие не замедляет отмщать за рабов Своих страшными поражениями.

Запечатление, о котором говорит пророчество, неизъяснимо как важно для души христианской! Первое ее запечатление бывает, когда налагается на нее при крещении печать даров Духа Святого. Это – обновление, оправдание, освящение ее природы, поврежденной грехами прародительскими. Об этом запечатлении так говорит Апостол: помазавый нас Бог, Иже и запечатле нас, и даде обручение (залог) Духа Святого в сердца наши (2Кор.1:21 и 22). Блажен, кто сохранит эту драгоценнейшую печать! Тогда он сподобится принять новую печать Бога живого. Первая есть отличительный знак христианина от неверного; вторая отличает праведника, вступающего в жилище вечного покоя и блаженства от беззаконников, осуждаемых на вечное мучение. – В чем состоит эта печать? Мы не знаем, да и бесполезно доискиваться этого познания. Довольно сказать: это отличительный знак, клеймо, которое положит на челах праведников луч Божий; а начертание луча Божия для нас невообразимо. А может быть эта печать будет простой знак креста Христова, печать мученичества, блистающая сиянием невещественным, превосходящим все вещественные светлости.

Запечатление это начинается с Израильтян; в каждом из двенадцати их колен найдется запечатленных только по 12 т., а во всех 144 т. (ст. 2–8). Ограниченная такая численность не выставлена для того, чтобы показать, как мало спасшихся сынов Израиля в сравнении с неисчислимым множеством возлюбивших Господа Иисуса Христа из всех языческих племен? В таком смысле, кажется, и описывается следующее за сим видение.

По сих видех, и се народ мног, егоже изчести никто же может, от всякаго языка и колена и людей и племен, стояще пред престолом и пред Агнцем, облечены в ризы белы, и финицы в руках их. И возопиша гласом велиим, глаголюще: спасение седящему на престоле Богу нашему и Агнцу (ст. 9 и 10). – Один из небесных старцев объяснил Иоанну, чтò это за лица, явившиеся пред престолом Божиим и благословляющие Господа Вседержителя и Сына Божия: сии суть, сказал Он, иже приидоша от скорби, и испраша (омыли) ризы своя, и убелиша ризы своя в крови Агнчи (ст. 14). Следовательно, это мученики.

К какой эпохе отнести это пророческое видение? К последнему суду Божию? Но два обстоятельства удерживают от этой мысли. Во-первых, пред престолом Божиим собраны только те святые, которые убелиша ризы своя в крови Агнчи, и потому пострадавшие после страданий Христовым, – и они из всякого языка колена, и людей и племен, тогда как при общем суде пред лице Божие предстанут праведники, от начала века Ему угодившие. Во-вторых, число Израильтян, обратившихся к вере Христовой, запечатленных печатью Бога живого, слишком скудно, если оно будет означать всех благочестивых сынов народа Божия, как уверовавших в искупление Христово, так и ожидавших искупления, считая их с Авраама до второго пришествия Иисуса Христа. Сверх того мы знаем, что, по учению Ап. Павла, число это увеличится под конец бытия мира, когда исполнение языков внидет: и тогда весь Израиль спасется (Рим.11:25 и 26). Все это заставляет думать, что слова Апокалипсические, которые рассматриваем, относятся не к последнему суду Божию, а к эпохе падения язычества. Если остановимся на этом времени; то точно, нет возможности исчислить, какое множество народов со всех пределов земли, измывших одежды свои кровью Агнца, перенеслось к престолу Божию в продолжение трехвекового гонения христиан. Равно не покажется удивительною малочисленность Израильтян, присоединившихся к Церкви Христовой в этот период ожесточения Иудейского народа против всех, кто ни носил на себе имя Христово.

Действие запечатления таинственного изображается в видении как торжество, как торжественное водворение святых мучеников в святилище славы Божией. Зрелище истинно высокое и трогательное. Необозримый сонм святых страдальцев из всех стран нашего мира, из всех народов и народных поколений присоединяется к лику Серафимов и святых старцев, – в одеждах белых, означающих чистоту их душ и светлую любовь к Иисусу Христу, одушевлявшую их на пути скорбном в перенесении всех зол, которыми обременяли их жестокосердие и изуверство язычников; – в руках их финиковые ветви, знаки их побед над соблазном, тиранством и всеми искушениями мира. – Вот они те, которых надменные Римляне считали низкими, презренными, отребием мира, которых лишали прав гражданских, собственности и покровительства законов, терзали бесщадно и безнаказанно, и сгоняли с лица земли; – вот они изгнанники из этого мира, принимаются в другом, лучшем мире, в царство Создателя всех миров, удостаиваются высокого небесного гражданства, как великодушные и доблестные победители, и венчаются наградами прославления пред престолом Царя царей и царств. Небесный истолкователь, один из старцев, как сказано выше, объяснил Иоанну преимущества, дарованные Господом Богом мученикам.

Сего ради, говорил он, то есть, за их великодушие и терпение, с которым они перенесли бедствия и страдания из любви к Господу Иисусу Христу, суть пред престолом Божиим, и служат Ему день и нощь в церкви Его: и Седяй на престоле вселится в них (ст. 15). Быть пред лицом Бога и служить Ему беспрестанно, конечно, это преимущество выше всех преимуществ, какие бы мы не вообразили, – это блаженство, это начало и совершение всех блаженств. И подлинно: нашедши Бога, чего искать более? Познав Его в славе Его, то есть, не гадательно, не чрез предчувствие, как теперь познаем, но, как говорит Апостол: лицем к лицу (1Кор.13:12), вздумаем ли домогаться других каких познаний, когда в Нем все они, и вне Его нет никаких? Пожелаем ли какой мудрости, быв у первоначального ее Источника? Останется ли в душе нашей одно пустое место, когда она вся будет объята тем, в Ком полнота всего? Да и какое чувство может в ней возродиться, кроме любви чистейшей, пламенной, беспредельной и никогда не престающей, когда ощутит на себе живое впечатление любви Бога. – Служить Богу день и нощь, то есть, ежеминутно в пренебесном Его святилище, не сделается ли непременною потребностью, как одним из величайших благ и блаженств?

Сделаем себе вопрос: от чего воздаются мученикам такие почести, как бы высоким и знаменитым праведникам? От чего сравниваются их заслуги с заслугами таких святых, которые провели всю жизнь в трудах чистейшего Богослужения и благочестия? А мученики, до тех пор, пока не сделались христианами, были язычники, то есть, люди беззаконные и нечестивые, служившие вместо Бога противнику Божию? – Сознàемся наперед, что мученичество есть такой подвиг человека, который превосходит все прочие подвиги; – это самопроизвольное отречение от жизни вопреки всех природных чувств самосохранения; – это как бы уничтожение себя, на которое человек в здравом рассудке может решиться только тогда, когда одушевляется надеждами высшими и совершенною уверенностью в своем бессмертии. Посмотрите же, и при таком одушевлении сколько потребно душе мужества и твердости, чтобы бороться с страданиями тела, всегда тяжкими, томительными и ужасными душе? Надобно было мученикам превозмочь природу, стать выше ее, разорвать преждевременно связь души с телом, пренебречь все многочисленные связи с миром, – и на все это отважиться не из какого-либо энтузиазма, доводящего иногда до самоубийства, а из разумного чувства любви к имени и учению Господа Иисуса Христа. – Стòят ли такие заслуги наград небесных, которые пророчество изобразило так живо?

Есть кроме этого другие причины прославления мучеников: мученики могут почитаться в числе основных камней Церкви Христовой. В Апокалипсисе (19:14) они означены воинством, которое участвовало в победе Иисуса Христа над врагами Его. Мученики побеждали идолопоклонство кровью своею и неустрашимо провозглашали до последнего вздоха имя Божественного Вождя. Смотря на необыкновенное, невиданное, единственное зрелище непобедимого их великодушия, очевидцы видели в них истину и силу Божию, признавали веру Божию и становились христианами; гонители Церкви Христовой обращались в ревностных ее защитников; нередко палачи падали к ногам осужденных на смерть мучеников, исповедуя, что и они желают быть христианами и готовы умереть за имя Христово. – Где же виден был ощутительнее характер учения Христова, как не в мучениках! Какая печать могла явственнее ознаменовать Божественность веры Христовой, как не кровь мучеников! Мученики дополнили то, чему положил основание на кресте Господь Иисус Христос. Они с любовью умирали за Иисуса Христа, Который умер за людей из любви к ним. Их смерть была красноречивейшим и убедительнейшим проповеданием истины Божией. – Потому-то Господь, возвеличивая Своих служителей, или сострадальцев и сотрудников, даровал им место в царстве славы Своей близ Своего престола, по неизменному Своему обещанию: Идеже есмь Аз, ту и слуга мой будет (Ин.12:26).

Вот еще черты, которыми объясняется блаженное состояние мучеников. Они выражают, сколько любезны Господу Иисусу Христу святые страдальцы за имя Его, и до какой высокой степени простирается Его попечительность о них: Не взалчут ктому ниже вжаждут, не имать же пасти на них солнце, ниже всяк зной: яко Агнец, Иже посреде престола, упасет я, и наставит их на животныя источники вод, и отъимет Бог всяку слезу от очию их (ст. 10 и 17). – Мы встретимся еще с высшими преимуществами и наградами, дарованными мученикам Господом Иисусом Христом.

И егда отверзе седмую печать, бысть безмолвие на небеси яко пол часа (гл. 8: ст. 1). Так бывает в мире физическом: наступлению бури часто предшествует глубокая тишина. По снятии седмой печати безмолвие, на небеси получасовое, т. е. непродолжительное означает сосредоточение благоговейного внимания предстоящих пред престолом Божиим Ангелов и святых Божиих человеков, ожидающих страшных явлений гнева Божия.

И видех седмь Ангелов, иже пред Богом стояху: и дано бысть им седмь труб. И другий Ангел прииде, и ста пред олтарем, имеяй кадильницу злату: и даны быша ему фимиами мнози, да даст молитвам святых всех на олтарь златый сущий пред престолом. Изыде дым кадильный молитвами святых от руки Ангела пред Бога (ст. 2, 3 и 4).

Припомним, что по снятии пятой печати души избиенных за Слово Божие, или души мучеников Христовых просили Бога отмстить убийцам своим за кровь их. Исполнение их прошений отсрочено было на некоторое время. Если применим это к временам гонения на христиан, то можем предполагать с уверенностью, что многие из страдальцев, начиная с гонения Неронова, точно вопияли к Богу об отмщении кровожадным идолопоклонникам, если не за себя, то за братьев Своих, за Церковь Божию, теснимую и терзаемую (Под словом «мщение» мы понимаем здесь не то черное чувство вражды, которое воздает злом за зло, обидой за обиду, но молитву Господу Богу, чтобы Он явил Свое правосудие, остановил зло, и положил преграду злодеяниям). Но неисповедимый промысл Божий отсрочивал еще громы Своего правосудия; земля упивалась кровью христианской; гонители не переставали свирепствовать; вероятно не прекращались и молитвы мучеников. – И вот, по снятии седьмой печати, голос их снова слышится, – предмет их молений, конечно, тот же, какой видели в десятом стихе пятой главы. Это повторение, как кажется, сделано с тою мыслию, чтобы вразумить всех, которые будут читать сии пророчества, что Бог не оставляет без внимания молитвы рабов Своих и особенно святых любимцев Своих; что казни Божии, в след за сим описанные, суть последствия тех молитв. Отсюда извлекаем мы весьма важные истины: 1) Из слов пророческих мы понимаем и убеждаемся, что мученики, а равно и все святые труженики веры и благочестия христианского, вошедшие в царство Божие, суть молитвенники. 2) Молитвы их, сравниваемые с курением фимиама, благовонны, то есть, приятны Богу. 3) Они чрез посредство Ангела возносятся до престола Божия с золотого жертвенника, т. е. с чистых и светлых душ святых, милостиво принимаемые Богом. – О ком же молятся святые? О себе? Они уже не имеют нужды в молитвах; участь их определена; на место всех желаний присвоилось душам их одно непрерывное и неизменяющееся побуждение прославлять виновника их блаженства. Но они действительно молятся – и молятся не о небесном, а о земном: доколе, Владыко Святый и Истинный, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли? Значит, они принимают живое участие в делах человеческих. Как души блаженные, не стесняясь более плотию, они, при обширном их обзоре, видят, что земля обагряется кровью неповинных, и скорбят, изливая скорбь свою в ходатайственных молениях пред лицем Божиим. – Посмотрите же, как сильна молитва их: и взя Ангел кадильницу и наполни ю от огня сущаго на олтари, и поверже на землю: и быша гласи и громи и блистания и трус (ст. 5). Смысл сих слов означает наступление гнева Божия; начнутся трубные звуки семи грозных Ангелов; звук каждой трубы будет вестником великих бедствий, постигающих землю.

И первому Ангелу вострубившу, бысть град и огонь смешены с кровию, и падоша на землю: и третия часть древа погоре, и всяка трава злачная погоре (гл. 8: ст. 7).

Пророческое писание Апокалипсиса, как заметили мы, основываясь на самом писании, имело в виду две главные цели: изобразить падение идолопоклонства и последний суд Божий над родом человеческим. Премудрость Божия чрез Ап. Иоанна открыла, какие знамения будут предшествовать двум этим грозным событиям, решаюшим судьбу Церкви Христовой.

Время идолопоклонства было ужасное – время разврата, заблуждений и ожесточения в заблуждениях. Столько же ужасное время будет пред кончиною мира. Церковь Христова страдала от идолопоклонников; она же будет страдать в последнее время от беззаконий, которые назвал Апостол отступлением (2Фес.2:3). Предведение Божие все это видело и предрекало казни, которыми будет поражен грешный мир. Нам не трудно понять цель этих предсказаний: во-первых, они возвещали гнев Божий и призывали людей к сознанию своей виновности и обращению к Богу милости; в самом гневе Божием светлело Его милосердие. Во-вторых, казни сии были явными вразумлениями благочестивым людям, что это предвестники суда Божия, как Господь Иисус Христос и сказал в предостережение всем людям: егда сия видите бывающа, ведите, яко близь есть, при дверех (Мк.13:29). Идолопоклонники во все продолжение их ожесточения против Церкви Христовой испытали на себе казни гнева Божия, но не вразумлялись; их и постиг суд Божий. Теперь предоставляется нам, живущим на конце веков, наблюдать: не гремят ли громы гнева Божия? Нет ли тех знамений, которые описаны в пророчестве? Не звучат ли трубы грозных Ангелов? И если они звучат; то не должны ли мы спешить, чтобы умилостивить разгневанного Бога покаянием и исправлением, и чрез это отдалить страшные последствия, какие неминуемо произойдут по звуку последней Ангельской трубы?

Казни Божии над идолопоклонством, терзавшим Церковь Христову, давно уже совершились; мы и будем сличать, по возможности, предсказания с исполнением; отсюда и можем извлекать приблизительное понятие, полезное и спасительное для нас, о будущих бедствиях пред последним судом Божиим.

Пророчество произносило предсказание тех бедствий в изображениях иносказательных, в олицетворениях эмблематических и аллегорических; и потому понимать их буквально или ожидать буквального их исполнения, было бы великою и грубою ошибкою. Многие иносказания покажутся с первого взгляда ни к чему неприменимыми; но если всмотришься во внутренний их смысл, то найдешь их совершенно согласными с понятиями представляемыми. Сделав предварительные сии соображения, которые мы почли нужными, обратимся к пророчеству.

И первому Ангелу вострубившу – вот указание, что важные перевороты в мире производятся по могущественной и святой воле Творца мира, назначающей для исполнения своих предопределений служителей Своих, бесплотных духов. Ангелам дано седмь труб, и они трубят; это иносказание означает, что сии посланники Божии одарены такою силою, что одно их движение или направление, нам непостижимое, может потрясти природу, общества людей и государства. Бысть град и огонь, смешены с кровию. – Град (разумея здесь большой величины), падающий на землю – опустошительное и убийственное зло, а тем более огонь; два сии бича, соединенные с кровопролитием, означают войну истребительную. Вот чем начнутся казни Божии над нечестивым миром. Так и Сам Господь Иисус Христос предвещал: востанет язык, на язык царство на царство: и будут глади и пагубы, и труси по местом (Мф.25:7), страхования же и знамения велия с небесе будут (Лк.21:11), и будут знамения в солнце и луне, и звездах: а на земли туга языков от нечаяния, шума морскаго и возмущения (там. ст. 25). Слова сии можно принять за руководство к уразумению рассматриваемого пророчества. Они сокращенно содержат в себе то, чтò изображается в Апокалипсисе в разных образах. По словам Господа, восстанет народ на народ и царство на царство, то есть, начнутся истребительные кровопролитные войны (град и огонь смешены с кровью), от которых разрушатся, предадутся огню города и селения, опустошатся засеянные поля, истребятся леса, сады, растения и травы, необходимые для поддержания жизни людей и животных! – Впрочем как ни велики бывают преступления людей, сколько ни страшен праведный гнев раздраженного Бога, никогда он не является без милости, не до конца прогневается Бог, говорит пророк (Пс.102:9). И третия часть древа погоре, и всяка трава злачная погоре. – Только третья, две трети пощажены – оставлены средства для жизни; не одумаются ли беззаконники? и не подвигнутся ли к покаянию? – Так будет пред вторым пришествием Господа Иисуса Христа! Так было пред разрушением Иерусалима, когда Римляне поражали друг друга за искателей владычества Гальбы, Оттона и Вителлия, а Иудея терзалась кровавыми междоусобиями! Так было пред падением идолопоклонства и Рима, когда Императорское могущество и титло дробилось неоднократно между многими честолюбцами, опустошавшими и наводнявшими кровью области Империи!

И вторый Ангел воструби, и яко гора велика огнем жегома ввержена бысть в море: и бысть третия часть моря кровь. И умре третия часть созданий сущих в мори имущих душы, и третия часть кораблей погибе (от. 8 и 9).

И третий Ангел воструби, и паде с небесе звезда велика горяща яко свеща, и паде на третию часть рек, и на источники водные. И имя звезде глаголется апсинфос, и бысть третия часть вод яко пелынь: и мнози от человек умроша от вод, яко горьки беша (ст. 10 и 11).

Напрасно стали бы мы доискиваться, чтò это такое, подобное огненной горе, павшей в море, и какая это звезда горящая, повредившая воды рек и источников. Сии посредства, чрез которые мстящая десница Божия поражает природу, невидимы нами, и будут ли когда видимы, ни утверждать, ни отвергать не можем. Нам видимы одни только последствия; мы и выводим из них заключение, что очень часто Мироправитель – Господь Бог, давая чувствовать людям, что беззаконное их поведение оскорбляет Его, обращает стихии, устроенные Им на пользу человеку, во вредоносные и губительные для него. Такое изменение бывает более или менее сильным и поразительным, смотря по виновности и ожесточению грешников. – Мы не можем произнесть ни какого суждения о переворотах, какие происходили или произойдут в глубинах моря. Это , однако, не дает нам права сомневаться, что третья часть моря не обращалась или не обратится когда-нибудь в кровь, тем более, что это может произойти не на одном, а на разных пространствах, и, может быть, не на поверхности, а в глубоких жилищах водных жителей, из которых погибнет от этого окровавления третья часть. Люди приметят эту гибель только тогда, когда почувствуют оскудение в рыбах – одном из немаловажных предметов пропитания. Ураганы и бури погубляют и могут погубить множество кораблей. Приходит на мысль и то, что не должно ли понимать в пророческих словах морские битвы враждующих народов, которых взаимная ненависть погубит и истребит третью часть кораблей и обагрит море кровопролитными и убийственными сражениями? – И воды рек и источников, в наказание человеку, бывали и могут быть зловредными и убийственными⁶⁸. Св. Писание представляет нам поразительный пример такого бедствия: на Содомлян упал огонь с неба (вот и есть нечто подобное горе или звезде огненной); и от того светлые струи Иордана, орошавшие плодоносную долину Пентаполя, образовали море солено-горьких вод, вредных и людям и животным. От испорченности вод, как говорит опыт, воздух наполняется гнилыми испарениями; отсюда зарождаются миазмы, сокращающие жизнь человеческую. Образовавшаяся зараза переходит от одного человека к другому, врывается в села и города, и производит ужасные опустошения. Мы упомянем в своем месте о неоднократных моровых язвах, свирепствовавших во всей Римской империи в длинный период гонения на христиан. – Много людей погибает и в наше время от таких или тому подобных причин; – это бичи гнева Божия, это грозные проповедники для тех, которые ими пощажены. Нужно ли говорить, что пощаженным дан знак и урок переменить темные и лживые свои дела на дела света и истины; иначе их ожидают более ужасные наказания. – С такою целью трубили, трубят и будут трубить посланники Божии. Пронзительный звук их труб иногда отзывается в душах, пробуждающихся от греховного усыпления. – Но сколько таких людей, которые затыкают уши, чтобы не слышать этого звука! –

И четвертый Ангел воструби, и уязвена бысть третия часть солнца и третия часть луны и третия часть звезд, да затмится третия часть их, и третия часть дня да не светит, и нощь такожде (ст. 12). Не означает ли это того, чтò сказал в кратких словах Господь: и будут знамения в солнце и в луне и звездах (Лк.21:25)?

Уязвление третьей части солнца, луны и звёзд может быть и неприметно было и будет людям, навлекшим на себя гнев Божий, но отзовется в разных воздушных переменах. – И в наши времена нередко случается, что времена года начинаются или оканчиваются не в обыкновенное время, раньше или позже, – что весеннее и летнее солнце иногда не греет, луна и звезды бросают на землю тусклый и бледный свет, – холодные ветры останавливают ход растений, только показавшихся на Божий свет, – безвременные морозы убивают надежду плодов еще в цветках их, продолжительные дожди или засухи грозят засеянным полям повреждением или совершенным бесплодием. – Иногда такие бедствия бывали повсеместны; природа казалась столько враждебною трудам и усилиям человеческим, что доводилось подумать, не охладело ли благотворное солнце. – Все такие явления, выступающие из общего порядка вещей, сопровождались утратою благосостояния человека, погибелью его трудов, бедностью, нищетой, голодом и другими многочисленными самыми горестными последствиями. Правосудие Божие нередко поражало подобными гибельными переворотами народы и государства; особенно гонители Христиан подвергались тем же бедствиям многократно в грозных и страшных размерах; и потому можем быть уверены, что еще горчайшие напасти испытают нечестивцы в предпоследние времена мира. – Люди бедствовали, но не понимали, или лучше сказать, не хотели понимать настоящих причин своих бедствий, или понимали превратно. – При подобных поражениях идолопоклонники, как увидим ниже, слагали всю вину на христиан, крича, что мир страдает от гнева их богов, презираемых христианами; – были люди и будут, которые относили и будут относить все те печальные события случайностям природы; а между тем лучше бы порассудить: не звучит ли труба Ангела? –

До сего места описывались в пророчестве бедствия, которые произойдут от звуков четырех труб Ангелов, поражавших, природу знамениями, вредоносными покою, довольству человека, предметам необходимым для его жизни. Казни Божии будут возрастать по мере нечувствительности людей к тем бедствиям и ожесточения их в преступных чувствах и делах. Нераскаянность, небоязненность при явных признаках гнева Божия всегда влечет за собой тягчайшие его поражения. Вот один из Ангелов, всегда сострадательных и человеколюбивых, предупреждает ожесточенных грешников такими предвестиями: горе, горе, горе живущим на земли от прочих гласов трубных триех Ангел хотящих трубити (ст. 13).

И пятый Ангел воструби, и видех звезду с небесе спадшу на землю, и дан бысть ей ключь студенца бездны. И отверзе студенца бездны, и взыде дым от студенца яко дым пещи велики, и омерче солнце и воздух от дыма студеничаго. И от дыма изыдоша прузи на землю, и дана бысть им область якоже имут область скорпии земныя: И речено бысть им, да не вредят травы земныя, ни всякого злака, ни всякого древа, но человеки точию, иже не имут печати Божия на челах своих: И дано бысть им, да не убиют их, но да муку приимут пять месяцей: и мучение их яко мучение скорпиево, егда усекнет человека. И в тыя дни взыщут человецы смерти, и не обрящут ея: и вожделеют умрети, и убежит от них смерть. И уподобления пругов подобна конем уготовленным на брань, и на главах их яко венцы уподоблени злату, и лица их яко лица человеческа. И имеяху власы, яко власы женския, и зубы их, яко львов беша: И имеяху броня, яко броня железны, и глас крил их яко глас колесниц, егда кони многи текут на брань. Имеяху ошибы подобны скорпииным, и жала бяху в ошибах ихъ: и дана бе область им вредити человеки пять месяц. И имели над собой царя аггела бездны, емуже имя еврейски Аваддон, а еллински Аполлион (гл. 11:1–11).

Вот они – изображение их пред глазами нашими: это какие-то безобразные, чудовищные исчадия ада, из которого они вырвутся с дымом, затмевающим солнце и воздух. Они низринутся на землю, чтобы угрызать людей и поражать мучительными страданиями, но только тех людей, которые не отличены печатью Божией, то есть, злочестивых и развратных. Они названы в Писании саранчею (прузи) по многочисленности и губительному их свойству. Саранча, как известно нам, насекомое отвратительное, быстро разрождающееся до неисчислимости, прожорливое, пожирающее в короткое время всякое произрастение, всякую траву и зелень. Но саранча, описываемая в пророчестве, пагубна людям и не пожирает их, а ужаливает подобно змее ядовитой, и сверх того ужаленье ее не смертельно, а столько же мучительно, как ужаленье змеи. – Вид ее странен и чудовищен: с головы походит на человека; на голове носит венец из поддельного золота; волосы у ней женские, зубы львиные, тело покрыто чешуей железной, как бы латами; она с крыльями, которые во время полета производят треск и шум, как бы слышишь множество колесниц, мчащихся на войну; хвост ее змеиный с такою особенностью, что конец его вооружен жалом. Такие ужасные чудовища, описываемые Иоанном, должны быть не иначе, как произведение ада; они и имеют властителем над собой ангела бездны, названного в пророчестве Аваддоном или Аполлионом; первое слово еврейское, а второе греческое; то и другое значит: губитель.

Нельзя подумать, чтобы в мире вещественном могло родиться что-нибудь подобное тем страшилищам, которые Иоанн видел, описал и назвал саранчею; и потому описание его есть ничто иное, как аллегорическое изображение, в котором олицетворено понятие, составляющее одно нераздельное целое, соединенное из разнородных частей. Какое же это понятие? Обозревая явления духовные и нравственные, мы встречаем предметы, поразительно сходствующие с пророческим описанием. Это страсти человеческие. – Каждая из них, дошедши до известного предела, имеет все признаки чудовищной саранчи. Рассмотрим подробнее это понятие.

Не входя в психологический разбор страстей, этих благих или злых двигателей нашей воли, скажем, что начало страстей, то есть раздражительность в душе есть принадлежность нашей природы; с нею мы рождаемся. Но чтò врождено нам, то есть, чтò даровано нам Создателем, то чисто, благородно, дружественно с рассудком и совестью, к добру и истине направляет движения души. Но сие же в поврежденном грехами естестве человеческом обращается в зло тяжкое, мучительное, с которым бороться осуждено все потомство первого человека. – Люди не созданы честолюбцами, мстительными, сладострастными, гордецами, корыстолюбцами, обидчиками, клятвопреступниками, презрителями законов Божиих и человеческих; но делаются такими, когда, забывая духовную часть своего существа, пристращаются к миру и удовольствиям, ласкающим чувства приманчивыми впечатлениями; когда заботятся только об удовлетворении животной своей природы, когда отвращаются от истины и добродетели, всегда кажущейся суровою и противною мирским помыслам и влечениям; когда забывают обязанности свои к Богу, а потом и обязанности к ближнему, подводя их под своекорыстные условия. – Такой образ жизни, естественно, навлекает гнев Господа Бога, Который, щадя виновных и ожидая их покаяния, сперва насылает разные бедствия, происходящие от враждебных и насильственных переворотов природы; потом, когда видит невнимательность к мерам Его милосердия и ожесточенность, тогда отнимает от них охранительную Свою руку и предает, как говорит Апостол, в неискусен ум творити непотребная (Рим.1:24). Вот то состояние, в котором страсти начинают господствовать над людьми насильственно и неукротимо; они беспрерывно разрождаются, растут и бросаются на истребление всех благородных чувств и побуждений в человеке. Это точно губительная саранча, изрыгнутая адом на общество людей или на целые области и государства народов. И взыде дым от студенца яко дым пещи велика, и омерче солнце и воздух от дыма студеничнаго. – И точно; посмотрите на толпы людей, обладаемых страстями: их облегает какой-то чад, заслоняющий от их помышлений свет Божества, веры Божией и истины. Все они дышут атмосферой любимого своего чувства, умствуют по своим особенным началам, действуют по силам, их движущим и влекущим, подобны конем уготовленным на брань. – На головах изображенных чудовищ яко венцы уподоблени злату. Страсть манит душу увлекающим обаянием; она сверкает издали, как украшенная золотым венцом. Душа страстная жертвует всем для приобретения желанной драгоценности; а эта драгоценность, как скоро приобретена, оказывается не золотою, а позолоченной и состоит из низкого металла. – Корыстолюбец думает, что он был бы очень счастлив, если бы наполнил сундуки свои золотом – вот они и наполнены, а счастье стало еще дальше от души его. – Злобный жаждет, как наслаждения, когда он нанесет удар противнику – удар нанесен; а вместо наслаждения слышится жестокая укоризна совести. – И вообще каждое страстное желание в мечтательном воображении украшает предмет свой блестящими венцами, которых блеск тухнет при горьком опыте и разочаровании. – И лица их яко лица человеческа. И действительно, страсть, как понятие отвлеченное, олицетворяется человеком; на лице особенно выражается волнение страстей. И имеяху власы, яко власы женския. Всякая страсть прикрывается приятною наружностью и наружностью женскою, то есть, обольщающею взоры и возбуждающею нечистые желания. И зубы их яко львовы беша, а несчастный, увлеченный страстью, сколько зол и мучений претерпевает! Сколько зол наносит ближнему! Сердце его попеременно терзается то недоверчивостью, то ревностью или завистью, то мстительностью и злобой ко всему, что мешает или противоречит страстным его побуждениям; гнев, ненависть, исступленная ярость гонят далеко покой от души его, и с неумолимой жестокостью разрушают покой других. – И имеяху броня, яко броня железны. Когда сердце подавлено страстью, тогда в ней одной сосредоточиваются все его чувства и привязанности. Оно холодно ко всему постороннему, непроницаемо, как бы покрыто железною броней для всякого доброго и святого впечатления; чуждое сострадания, оно жестоко и даже бесчеловечно. И глас крыл их, яко глас колесниц, егда кони многи текут на брань. Стремления страстей ужасны; ужасны те люди в стремлениях своих, когда обладают ими страсти. Взгляните на зараженных честолюбием, любостяжанием, сладострастием и другими страстями! Как напряжены их усилия, когда действуют в угождение своим идолам! Как поспешно развертывают они свои средства и быстро несутся к своей цели! Поступки их порывисты, шумны, бранноносны. Имееяху ошиби (хвосты) подобни скорпийным, и жала бяху в ошибах их. Ни что так явственно не характеризует действия неистовых страстей, как это иносказание. Ошиб, то есть, хвост или конец греховных наших ощущений, привязанностей и заблуждений также смертоносен, как угрызение скорпиона. Обольщенный страстью не различает более добра от зла, испивает чашу греховную постепенно до самого дна и погибает. Ап. Иаков изображает весь ход страстей в немногих, но сильных словах. Когда человек увлекается и обольщается страстными своими пожеланиями, то, говорит Он, похоть заченши раждает грех: грех, же содеян раждает смерть (Гал.1:14 и 15). – И дана бе область им вредити человеки пять месяц. Число, пять месяцев, а равно и все исчисления Апокалипсические совершенно нам не понятны, но тем не менее истинны. Это тайна Духа Божия, которому не угодно еще открыть нам способы к ее уразумению. Мы только можем догадываться по выставляемому счислению о краткости или продолжительности описываемых событий. – Буйные страсти, говорит пророчество, будут терзать людей пять месяцев. Не означало ли это кратковременности порочных удовольствий в сравнении с теми мучениями, которые за ними последуют? Не сокращают ли порочные удовольствия жизни человеческой? Не делают ли жизнь скорбною, томительною от упадка нравственных и телесных сил, от беспрерывных тревог души, от болезней и угрызений совести? Не становится ли такая жизнь мучительною и безотрадною? Пророчество говорит: и в тыя дни взыщут человецы смерти, и не обрящут ея: и вожделеют умрети, и убежит от них смерть. Нет печальнее и поразительнее зрелища, как зрелище грешника, страдающего и телом и душой, растерзанного болезнями, грызомого мрачными мыслями, безнадежного, не находящего ни в чем успокоения, ни помощи, призывающего смерть, не внемлющую воплям отчаяния. – И имели над собой аггела бездны. Беззаконные страсти действительно порождение ада; потому что начало всех заблуждений и первый виновник всех грехов есть противник Божий, аггел бездны. Св. Апостол и говорит: исперва диавол согрешает (1Ин.3:8).

Несчастны те общества, народы или государства, в которых испорченность нравов дойдет до того, что вместо правил чести и добродетели, вместо узаконений Божиих, люди будут руководствоваться узаконениями своих пристрастий, вымыслами ложных умствований и заблуждений! Несчастен тот народ, у которого порочные страсти проникнут во все сословия, в котором угаснет светильник веры, истина Божия будет ставиться ни во что, добродетели останутся только известными на словах, а на деле всякий будет помышлять о жизни веселой, прихотливой, разгульной, не гнушаясь никакими средствами, порочными ли, или даже преступными, только бы продолжать такую жизнь, – у которого беспрерывные пиршества, игрища и соблазнительные зрелища будут составлять любимое занятие и провождение времени, – в котором люди истлевают в похотях своих и в насыщении алчбы всех нечистых своих пожеланий. Такое состояние народа есть истинно величайшее бедствие: оно есть явный признак гнева Божия, – очевидный вестник, что попечительность Божия оставила их: они предоставлены себе – носят сами в себе, воспитывают и увеличивают заслуженную казнь. – Но этим не оканчивается гнев Божий; правда Божия предрекает им новые, еще более ужасные наказания – шестой Ангел начинает трубить.

И шестый Ангел воструби, и слышах глас един от четырех рогов олтаря златаго сущаго пред Богом, глаголющий шестому Ангелу имеющему трубу: разреши четыри ангела связаны⁶⁹ при реце, велицей Евфрат. И разрешены быша четыри ангелы уготованы на час, и день, и месяц и лето, да избиют третью часть человек. И число воинов конных две тме тем: и слышах число их. И тако видех в видении кони, и седящые на них имущия броня огненны и иакинфовы и жупельны: и главы конем (их), яко главы львов, и из уст их исхождаше огнь и дым и жупел. И от трех язв сих погибе третия часть человеков, от огня и от дыма и от жупела, исходящих из уст их. Область бо коней во устех их бе, и ошиби их подобни змием, имуще главы, и теми пакости деюще (9:13–19).

Когда прозвучала труба шестого Ангела, то повелено было ему освободить для поражения третьей части людей четырех губительных ангелов, бывших связанными при реке Евфрате. Но чтобы это поражение не произошло вдруг и в один прием, сказано в пророчестве, что тем ангелам определено время их действования на час, день, месяц и лето, то есть, что поражение будет и кратковременное и с возрастающей продолжительностью. Вот и явилось многочисленное конное войско, конечно в следствие убийственной деятельности Ангелов. Всадники были в латах огненных, гиацинтовых (фиолетового или темно-багрового цвета), и серных (пылающей серы); кони их с львиными головами, испускающими из своих челюстей огонь, дым и серу, убийственные людям; хвосты коней змееобразные, имевшие оконечность, похожую на голову, которой они вредили. – Изображение ужасное! Мы понимаем, что это иносказание, которого внутренний смысл также ужасен. Это война пламенная, кровопролитная и истребительная. Львиные пасти коней, дышащие огнем, дымом и пылающей серой выражают силу, свирепство и убийственность этой войны: змеиные хвосты коней означают, что в бурное время предсказываемого кровопролития лукавство, вероломство и обманы будут действовать так же вредоносно, как и оружие.

Конечно, всякая война сопряжена с кровопролитием, убийством и другими многочисленными бедствиями; но здесь предсказывается война чудовищная, жесточайшая и беспощадная, война, так сказать, самого ада; и потому следует узнать, какого рода эта война. Мы и находим, что из всех браней, которыми люди терзают друг друга, самые ужасные и кровопролитные, пылающие убийством и истреблением – это междоусобные, которые возжигают честолюбцы, фанатики, мятежники и бунтовщики против законной власти. В убийственное время таких междоусобий люди как бы перестают быть людьми, разрывают все связи природы и общества, и, чтò всего страннее и плачевнее, близкие, друзья, родные восстают друг на друга с большею яростию, нежели с какою они бы сражались против врагов – чужеземцев. – Народные войны всегда бывали наполнены ужасами, от которых содрогается природа; там видимы были люди, действительно похожие на чудовищ, изображенных в пророчестве, дышащие пламенем неистовой и губительной вражды и неукротимого мщения; они, то уязвляли своих противников тайными злоухищрениями, вероломными оборотами, подкупом, обманом, отравлением и другими губительными средствами, и чрез это уподоблялись змеиным хвостам чудовищных коней; то, развивая силы свои в явных нападениях, бросались на жертвы их ненависти, как свирепые львы со всеми разрушительными стихиями. Пожары, грабежи, насилия, убийства и разрушение – всегдашние спутники всякого рода войны, но тем более междоусобной. – В обыкновенных бранях разноплеменных народов победители нередко щадят побежденных; но между противниками разных мнений, верований, толков и сект, разных партий, воюющих за первенство или владычество, нет пощады: всякая сторона возвышается не иначе, как на развалинах другой. – Теперь обратим наше внимание, и рассмотрим: на какое время и на какие события указывало пророчество?

Скажем наперед, что в обширном смысле пророчество Апокалипсиса, по Божию изволению, раскрывает весь ход суда Божия над каждым народом нечестивым, безнравственным, дерзко нарушающим законы Божии и человеческие.

Сперва гнев Божий, чтобы вразумить безумцев, щадя их, проявляется над вещами, их окружающими, из которых иные составляют необходимую их потребность; иные способствуют к увеличению их благосостояния, некоторые сделались нужными их общественным связям, пользам и даже прихотям. И вот, по воле Божией, изъявляемой чрез святых Ангелов, природа изменяется неожиданными переворотами: воздух, реки, море, растения, даже небесные светила, поражаемые нас невидимою, но тем не менее ощутительною рукою, отступая от известного их порядка, утрачивают часть своей благотворности, наносят вред людям, погубляют плоды их трудов, уничтожают самые лучшие их надежды, стесняют их быт и предают их бедности, изнурениям, болезням и другим многочисленным бедствиям. Во время тяжких таких испытаний ожесточенные в беззакониях, и при видимых гневных действиях силы Божией, не отступают нимало от беспорядков преступной своей жизни; – от того и скопляются над ними другого рода и более тяжкие казни; – свет Божий совсем угасает для них; они и предаются в добычу собственным их страстям – этим губительным язвам, которые означены в пророчестве именем саранчи. Тогда-то все благородные побуждения человеческие потухают, все добродетели искажаются, или, чтò еще хуже, именами их прикрываются и величаются мрачные пороки, – ненавистный эгоизм делается пружиной всех желаний и поступков, которых одна цель, один предел – пресыщение чувственными удовольствиями. Вот и начинается жизнь бессмысленная, жизнь праздности и забав, роскоши и беспечности, сластолюбия и изнеженности, – жизнь точно приманчивая, но за нею следуют расточительность, расстройство в семействах, упадок нравственности, небрежность к обязанностям частным и общественным, нарушение законов, преступные связи – повод и поощрение всем страстям; тут и начинается их владычество, которое тем более губительно, что облагает пленников своих мраком обольщения и ослепления.

Когда зараза разврата проникнет во все слои общества; тогда раздается новый бич на грешников. Страсти, обыкновенно, растут быстро, если не удерживаются препятствиями, противопоставляемыми промыслом Божиим. Они чем сильнее становятся, тем не ограниченнее в требованиях. Каждая страсть ищет себе жертв; отсюда происходит столкновение желаний, усилий, соперничества, зависти, разных мнений и побуждений; отсюда происки, лукавства, обманы, оскорбления, насилия, обыкновенные орудия каждой сильной страсти; отсюда наконец вспыхивают несогласия, вражды, потрясения общественного благоустройства, и те кровавые зрелища яростных и истребительных междоусобий, которые изображены иносказательно в пророчестве Апокалипсиса под видом страшных всадников, едущих на убийственных копях.

История богата примерами многих государств, над которыми гремели казни Божии, описанные пророчеством. Но в тесном смысле пророчество имело в виду одно огромное, и притом идолопоклонническое государство – Римскую Империю. Произнесенное в царствование Домициана, как уже было замечено, оно грозило идолопоклонникам казнями за нечестивое их служение ложным богам, описывало самые казни и их последствия в иносказаниях, которые мы рассматривали; предсказывало и то, что прочие из тех язычников, иже невреждени быша язвами сими, ниже покаяшася от дел рук Своих, да не поклонятся демоном, ни идолам златым, и серебряным, и проч., т. е. не тронулись бедствиями и не образумились от постыдного своего суеверия. Точно так и происходило с Римлянами. В летописях истории мы находим описания многочисленных и ужасных бедствий, поражавших Римскую Империю. Природа многократно казалась изменившеюся; грозные и разрушительные явления следовали один за другими. Мы упомянем о некоторых, более примечательных, начиная с царствования Домициана, то есть, с того времени, когда написаны были Иоанном Апокалипсические пророчества. Под конец жизни этого свирепого гонителя Христиан в продолжение осми месяцев во всей Империи носились громоносные тучи. Светоний пишет, что гром упал на Капитолий, на храм Флавиева рода, на дворец Императора, даже на его спальню; буря сорвала надпись с подножия триумфальной статуи Домициана и бросила на соседний надгробный памятник⁷⁰. В царствование Траяна от землетрясений повреждены были многие Азиатские города, особенно Антиохия, которая обратилась в огромные развалины⁷¹. Те же ужасы повторялись при преемнике его Адриане; к ним присоединились другие бичи: голод, моровая язва и наводнение Тибра⁷². Казни небесные продолжались в правление Антонина, прозванного благочестивым: голод не прекращался от беспрерывных неурожаев, обрушилось громадное здание цирка, распадались многие города на острове Родосе и в Азии от землетрясения; пожар истребил в Риме триста сорок домов; сгорели также города: Нарбонна, Антиохия и Карфагенская площадь; Тибр опять наводнил Рим; явилась комета⁷³. Но в следующее царствование Марка Аврелия еще более ужасное разлитие Тибра потопило город, разрушило многие здания, погубило множество животных, и, истребив запасы продовольствия, произвело страшный голод⁷⁴. А моровая язва усилилась до такой степени, что для вывезения из города тел занимали всякого рода повозки и телеги⁷⁵. Народу погибло неисчислимое множество; язва похитила многих знатнейших граждан, и в войске против Маркоманнов производила великую смертность. – Если сообразим, что смертная зараза, начиная с царствования Адриана, свирепствовала до конца царствования Марка-Аврелия по всей Империи (от 117 до 180 года), то можем предположить с некоторою вероятностию, что во все это время едва ли не третья часть народонаселения римского погибла. Мы не знаем начальной причины заразы⁷⁶, – от воздушного ли повреждения она произошла, или от испорченности вод, но с большею достоверностью можем заключить, что она есть следствие звука Ангельской трубы. Здесь же мы усматриваем, что действия грозных Ангелов не мгновенные и кратковременные; звуки их труб проносятся в дальных и многолетних отголосках; от того и становятся ясными и достоверными огромные их поражения, упоминаемые в пророчестве. Примечаем и то, что когда начинают звучать трубы других Ангелов, звуки, им предшествовавшие, не вдруг умолкают: так и бывает иногда, что на грешный мир востает в одно время множество бичей: и земля отказывает человеку в необходимых потребностях для жизни, и воздух разносит убийственную заразу по жилищам людей, и море раскрывает свои бездны для поглощения и кораблей и мореплавателей; и целые государства потрясаются насильственными страстями и кровавыми междоусобиями. Все это, по слову пророческому, мы должны принимать за действия грозных Ангелов. – Обратимся опять к обозрению бедствий, которыми поражаемы были идолопоклонствующие Римляне. Трубы первых четырех Ангелов долго звучали над их нечестием, например: в пятнадцатилетнее правление Галлиена (с 253 но 268 год) повсюду повторялись грозные знамения гнева Божия. В Риме, пишет Требеллий-Поллион, в консульство Галлиена и Фавстина, тогда как Римское войско претерпевало поражения в разных местах, в Риме было ужасное землетрясение, тьма закрывала свет дневной в продолжение многих дней; слышен был по земле рев громов, хотя на небе не было грозных туч. В это землетрясение многие дома поглощены были и с жителями; многие умирали от одного страха; в Азийских городах бедствия были еще плачевнее; Рим колебался от землетрясения, равно и Ливия; делались во многих местах провалы, в которых показывалась соленая вода; море затопляло многие города. – Сверх того моровая язва так свирепствовала в Риме и в Ахайских городах, что в один день умирало по пяти тысяч человек⁷⁷. – Конечно, Римляне при таких страшных и поразительных происшествиях сознавали, что небо раздражено против них, но сознание их было превратное, странное, лукавое, внушаемое слепотою их рассудка и ожесточением сердца. Они громко кричали, что боги гневаются на них и потрясают мир за то, что христиане не почитают богов⁷⁸; и воспламенялись еще более неукротимою злобою против исповедников веры Христовой. При подобных бедственных случаях Римский народ приходил в волнение и ярость, и с неистовым криком требовал смерти христиан: Christanos ad leonem – Христиан на растерзание львам⁷⁹! – А между тем терзая и умерщвляя невинных, просил помощи не там, откуда происходил гнев, не прибегал к милосердию Бога Христиан, Которого могущество беспрестанно видел в чудных делах Его исповедников, а обращался с молитвами к мрачным своим божествам, умножал жертвы и курения, украшал их храмы или воздвигал новые, повторял умилостивительные празднества (Lectisternia) или в крайних случаях раскрывал Сивиллины книги и вопрошал, чем бы умолить богов. Все ответы, конечно составляемые идольскими жрецами, относились к поддержанию суеверных верований. Так в Галлиеново царствование, по совещании с теми книгами, повелено было сделать жертвоприношение Юпитеру сохранителю⁸⁰. И исполнялись слова Апокалипсического пророчества: и прочии от человек, иже не вреждени быша язвами сими, ниже покаяшася от дел рук своих, да не поклонятся демонам, ни идолам златым, и проч.

Теперь обозрим, как совершались над Римлянами казни, возвещаемые трубами пятого и шестого Ангела. Мы видели ужасные бедствия, которые потрясали Империю в царствование лучших Императоров Римских с Траяна до Марка-Аврелия от того, что и сии Государи, как они ни были хороши, не воздавали славы истинному Богу и преследовали Христиан; хотя они потом и издавали несколько указов в пользу христиан, чтобы смягчить народную к ним ненависть, но остановить ее никаких строгих мер не предпринимали; кровь мучеников лилась и вопияла на небо; – и оно послало новые казни, изображенные в Апокалипсисе под видом саранчи.

Империя давно уже носила на себе признаки глубокого повреждения; но сильные характеры, каковы Траяна и Антонинов, становили на некоторое время совершенное падение нравственности. С Коммода, сына Марка-Аврелия начинается переворот несчастный и гибельный. Двор Императоров делается рассадником, или самых низких пороков и нечестивого образа жизни, или злоупотребления власти и чудовищных жестокостей. Небо Рима точно помрачилось безобразною саранчею, излетевшей на него из самого адского жерла. – Пороки Императоров быстро распространялись на все сословия Римских граждан, и от них разносились по всем провинциям обширной Империи. Мы поместим здесь в кратких очерках образ жизни придворной, заимствуя сведения из Латинских писателей четвертого века. Роскошь, в описываемое время, переступала всякие границы. По умерщвлении Коммода осталось после него множество разных нарядов, шелковых, шитых золотом туник, мантий разных покроев, оружия не военного, а гладиаторского, в оправах золотых, осыпанных драгоценными камнями, множество ваз разных форм из чистого золота, слоновой кости, серебра и лимонного дерева (vasa eluto auro, ebore, argento, citroque), и проч.⁸¹, употребляемых ежедневно на самые маловажные, даже низкие потребности. У Гелиогабала на персидской тунике так было много драгоценностей, что он говорил: я подавлен бременем удовольствия⁸². Обеденные и ужинные столы превосходили затеи Лукулла и гастрономию Вителлия. Ужины никогда не стоили меньше 100 тысяч сестерций или 30 фунтов серебра⁸³: фонтаны пенились розовым вином; комнаты наполнялись благовониями и нагревались не угольем, а индейскими ароматами⁸⁴; множество наложниц, развратных молодых людей обоего пола из благородных фамилий наполняли дворцы Коммода, Гелиогабала и Галлиена; все дышало сладострастием утонченным и вместе постыдным. Евнухи и отпущенники составляли важные лица; они выпрашивали у женоподобных государей милости или казни. Отпущенники торговали решением тяжб, определялись к важным государственным должностям, избираемы были даже в сенаторы и патриции⁸⁵. Управление провинций было на откупе, равно как продавались чины, почести и власти, хотя бы то сенаторские, не различая лет, рода и состояния – все перемешивалось; зараза беспорядка и безнравственности обнимала всю Империю. – А народ – не говорю о жителях провинций, которые подавляемы были тяжкими, игом налогов от управляющих ими корыстолюбцев, – народ царственный, обитатель Рима, пил из одной чаши с его властителями отраву непрерывных забав, пиршеств, пороков и гнусных страстей. Рим был наполнен домами публичных женщин; ими даже производился торг. Праздность народная питалась раздачею хлеба, масла, иногда одежд и вина. Все императоры, не исключая добрых и благонамеренных, а равно консулы и другие богатые сановники, поставляли себе в необходимость дарить жителям не только предметы продовольствия, но и деньги⁸⁶. Сверх того народ пресыщался частыми зрелищами гладиаторов, театральных представлений, конных ристалищ, звериной охоты и многочисленных увеселений. Игры, празднества и гладиаторские поединки принадлежали в прежние времена Римской республики к установлениям религиозным, в которые потом вторгнулись всякого рода соблазнительные представления и действия: стыдливость попрана, страсти удовлетворялись явно, религиозные торжества обращались в развратные пиршества, народ утопал в увеселениях и требовал новых, всегда готовый, в случае отказа, поднять бунт.

В кругу всеобщего развращения, чувства родства, дружбы, взаимного уважения и человеколюбия постепенно угасали и как бы совсем угасли. На место общественных связей и выгод воцарился эгоизм, республика уцелела только на словах, а на деле свирепствовал жесточайший деспотизм. Всякий гражданин снедаем был честолюбием; потому что чины и почести давали средства обогащаться, а богатство удовлетворяло всем страстным пожеланиям и удовольствиям, которые для Римского народа сделались такою же необходимостью, как воздух для дыхания. Отсюда и возродились другого рода бичи – междоусобия.

Давно уже преторианцы или, иначе сказать, Римская гвардия, решали судьбу многих императоров; это и открывало им широкий путь к почестям, к частым наградам и обогащению. Легионы прочих войск, разбросанные по границам Империи, не замедлили позавидовать выгодам преторианцев, и в свою очередь, по низложении или смерти императора, стали облекать самовольно, не спрашиваясь Сената, цезарскою мантией своих военачальников. Вот и настали времена ужасов и кровопролития, которые предсказаны пророчеством в изображении огненных всадников и их коней с львиными головами, дышащими огнем, дымом и пылающей серой. – Такие войны, убийственные сами по себе, были еще убийственнее по своим последствиям. Тут не только погибали сражающиеся, но за победою следовало истребление бесчисленных граждан, державшихся побежденной стороны. Например: Септимий Север, по умерщвлении Пертинакса, избранный в Императоры Германскими легионами (histor. August. script. in vit. Sept. Sever. cap. V. pag. 389), сам будучи похитителем императорского титла, преследовал беспощадно всех, кто был на стороне Дидия Юлиана, законно избранного Сенатом, Песцения, Нигера и Албина, таких же мятежных полководцев, как он сам. Многие города подверглись опалам и конфискациям; умерщвлено было огромное число знатных граждан, бывших преторами и консулами; не пощажены женщины знаменитого рода, имения их описаны и взяты в казну (ibid. cap. XII. pag. 393). Извлекаю из истории этот один образчик; за ним последовало много таких же кровавых явлений. Жизнь Римских граждан становилась дешевою; она делалась игрушкой всех сильных прошлецов. Правление Максимина, одного из свирепых и кровожадных злодеев, означилось убийствами и разного рода бесчеловечными казнями. Когда Сенат, в его отсутствие, объявил его врагом отечества, то вспыхнул мятеж между преторианцами и народом; большая часть Рима была сожжена, храмы поруганы, все улицы обагрены кровью⁸⁷. При юном Гордиане кровавые зрелища утихли на несколько времени, то народ, пишет историк, предался всем увеселениям и забавам, чтобы усладить горечь предшествовавших печальных событий⁸⁸. До такой степени повреждена была нравственность Римлян! А между тем вся Империя потрясалась раздорами; императоры сменялись, возводимые и убиваемые войском. В царствование Галлиена пламя междоусобия охватило всю Империю; насчитывают до тридцати мятежников, которые в одно время присваивали себе в разных провинциях титло цезаря или императора; повсюду убийства, грабежи и опустошения были единственными зрелищами. Такое состояние дел Империи продолжалось до самого ее падения. Появлялись по временам императоры умные, храбрые и достойные управлять народами Римской Империи; но явление их было кратковременное: скоро они падали под ударами вероломных убийц. Я не описываю здесь всех многочисленных кровавых мятежей – пишу не историю. Чем ближе приходила Империя к своему концу; тем кровопролитнее происходили междоусобные войны. Когда Диоклитиан отказался от правления, то цезари восставали друг против друга с огромными массами войска; и Константину Великому возможно было достигнуть до единовластия не иначе, как по кровавому пути. То же происходило между его сыновьями. Но когда запад Империи отделися от востока, тогда провинции Рима и самый Рим, кроме нападений от варваров, испытали на себе все ужасы самых убийственных внутренних раздоров, вероломств и взаимного ожесточения. – Так исполнялось пророчество Апокалипсиса во всей его точности! Так оно исполнится и при конце времен этого мира! То, чтò сбылось с Римом, сбудется с целым миром в тех ли, или других им подобных размерах. – А когда это случится, от нас сокрыто. Нам предоставлено , однако, прислушиваться, не звучат ли трубы Ангелов? – Если мы увидим страшные повсеместным потрясения природы; если увидим совершенный упадок веры и нравственности – всюду господство преступных и постыдных страстей, или, скажем словами пророчества, погибельное нашествие саранчи; если увидим всеобщую вражду, мятежи и междоусобия со всеми кровавыми их последствиями, или, как говорит пророчество, огонь, дым и пылающую серу, убийственно обращаемые на взаимное народов погубление и истребление: то не должно ли и нам прийти в сокрушенное расположение духа, как уже действительно услышавшим трубные громы Ангелов, и признать, что все те бичи гнева Божия требуют от нас покаяния и исправления? – Иначе они могут быть предшественниками тех ужасных переворотов, которыми решится судьба всего мира. – Господь сказал: от смоковницы же научитеся притчи: егда уже ветвие ея будет младо, и изращает листвие, ведите, яко длизь есть жатва. Тако и вы, егда сия видите бывающа, ведите, яко близь есть, при дверех (Мк.13:28 и 29).

Всеведение Духа Божия предвидело ожесточение Римлян в идолопоклонстве и других беззакониях, – и предсказывало, что бедствия и казни не тронут их (Откр.9:20 и 21), что они не отвратятся от поклонения демонам и идолам, которые суть ни что иное, как изделие рук человеческих, – и не покаяшася от их убийств, в которых пролита кровь народов всего почти тогдашнего мира и в особенности кровь неисчислимого множества христианских страдальцев, ни от волхвований своих, которым преданы они были с слепым доверием, то гадая по полету птиц, по внутренностям животных, то прибегая с всегдашними вопросами к оракулам, Сивиллиным книгам или к астрологическим гаданиям, – ниже от блуда своего, в котором проводили жизнь сладострастную и оскверненную самыми низкими похотениями, ниже от татеб своих, от того хищничества и грабежа, которые тяготели над покоренными ими областями и государствами. – И потому гнев Божий не смягчен, не умилостивлен – надобно ожидать звука последней трубы Ангельской.

Из сего мы ясно вразумляемся, что казни Божии насылаются на людей единственно для приведения их к покаянию; они увеличиваются по мере, как люди становятся закоснелыми в беззакониях; последние удары обрушиваются на неисправимых преступников.

10 глава Апокалипсиса описывает явление, которое останавливает продолжение пророческих иносказаний, но не прерывает. Это явление имеет вид вводного сказания, впрочем весьма важного и уместного. Святой писатель, описывая чудные видения, как бы нуждался в подкреплении духовных и телесных сил, тем более, что предстояли ему еще новые и великие труды. – Вот и видит он величественного Ангела, сходящего с неба, окруженного облаком, с радугой над головой, с лицом сияющим как солнце; пламенные его ноги стали одна на море, другая на земле; в руке его была раскрытая книга (10:1.2). По признакам Ангела можно подумать, что это Сам Господь Иисус Христос, но Иоанн назвал Его Ангелом; посему и думаем, что это, быть может, одни из Серафимов, украшенный славою Господа. Стояние его на море и земле означает владычество его над стихиями земного мира. – Ангел воскликнул громким голосом: седмь громов глаголаша гласы своя; Иоанн хотел было записать сии громовые слова, но ему было запрещено; они остались тайною Божиею (ст. 3 и 4).

Любопытство человеческое конечно желало бы узнать: что означали слова Ангела, конечно весьма важные, таинственные, умолчанные Иоанном по вышнему повелению? Любопытство напрасное. Есть много тайн Божиих, которых никто не знает, кроме Бога и только тех, кому Он открыть восхощет; да и открывает их, по чудному Своему изволению, младенцам, то есть, чистым, непорочным, добродушным, каков был Иоанн. (Мф.12:25). – Впрочем из последующих слов Ангела можем догадываться, что громовые слова, вероятно, изрекали волю Божию в ясных выражениях о будущих событиях, о суде Божием, о времени, когда он наступит над язычеством и над всем миром, – но догадываться только, и благоговеть пред тайнами Божиими, которые все исполнены премудрости Божией неисследимой, и все для нас неизменяемо благодетельны. – Для сведения нашего довольно и того, чтò сказано Ангелом; мы и должны верить его словам, потому что он, произнося их, клялся Богом. Ангел сказал, что лета уже не будет (ст. 6); чрез это и предостерегал, чтобы мы не обманывались видимым постоянством кругообращения стихийного мира; что точно наступит время, в которое прекратится это кругообращение, и настанет вечность. Так можем понимать те слова в отношении к суду Божию над миром. Но, в отношении к суду Божию над язычеством, они означают скорость его приближения. Ангел говорил далее: Но во дни гласа седмаго Ангела, егда имать вострубити, тогда скончается тайна Божия, якоже благовести Своими рабы пророки (ст. 7). – Нам теперь раскрыта эта тайна, о которой часто упоминали Апостолы (Еф.1:8 и 3:6); это обращение язычников, которое быстро совершалось во всем мире по сокрушении Римского владычества и суеверия. – Вот что только подлежит нашему разумению из слов Ангельских! Подробности и ясные указания громовых слов остались известными одному Иоанну. – Теперь обратим взоры души нашей на последующее действие Ангела. – Он подал Иоанну книжицу и сказал, чтобы съел ее, предупреждая, что она 6удет сладка в устах, а горька в желудке (ст. 9).

И приях книгу от руки Ангела, и снедох ю: и бе в устех моих яко мед сладка: и егда снедох ю, горька бяше во чреве моем. И рече ми: подобает ти паки пророчествовати в людех и племенех и во языцех и в царех мнозех (ст. 10 и 11).

Сколько ни был свят Ап. Иоанн, но дар прозорливости и предсказания сообщен ему особенным вдохновением Божиим. Предыдущие пророческие его писания изложены были им по повелению Самого Иисуса Христа. Напиши, сказал ему Господь, яже видел еси, и яже суть, и имже подобает быти по сем (Откр.1:10). – И потому он принял дарование Духа пророческого от Самого Господа; да и предметы, им описанные, заключали в себе высочайшую важность, как то: изображение славы Господа Бога и Сына Божия, поучения Сына Божия церквам и потом предопределения суда Его над грешным миром. Но теперь продолжение слов пророческих будет касаться народов и царей; посему угодно было Господу Богу употребить другой особенный способ вдохновения, такой же, чрез который одушевляемы были древние пророки. Первое вдохновение Иоанну было непосредственное от Самого Господа Иисуса Христа, а во втором принято вещественное посредство чрез Ангела – раскрытая книга. – Во времена Ветхого Завета Господь Бог сообщал дары Свои святым приближенным к Нему не иначе, как чрез какие-нибудь видимые орудия. Так к устам Исаии, по повелению Божию, прикоснулся Серафим углем, взятым с жертвенника (Ис.6:6 и 7), и этот уголь был как бы проводником, посредством которого проникло в душу пророка вдохновение. Так к устам Иеремии Сам Господь коснулся рукой Своей (Иер.1:9). Пророку Иезекиилю Господь подал свиток, и в нем писана предняя и задняя, и вписано бяше в нем рыдание, и жалость и горе (Иез.2:10), и повелел поданный свиток съесть. И снедох его, говорит пророк, и бысть во устех моих яко мед сладок (там. 3: 3). Подобным образом и пророчествующему Апостолу подал Ангел раскрытую книжицу (то же, чтò свиток – форма книг, употребляемая древними) и повелел ее съесть. И снедох ю, пишет Иоанн, и бысть во устех моих яко мед сладка: и егда снедох ю, горька бяше во чреве моем. Оба пророка получили дар пророчества под одним и тем же видом, вдохновение одного Духа Божия и одинаковое действие этого вдохновения. Оно сладко, потому что изливалось на них от Духа благодати и истины, от источника верховного блаженства для души, – и горько, потому что раскрывало несчастную и плачевную участь людей, которых ожидают казни неба за нечестивую и преступную их жизнь. Сострадательное и человеколюбивое сердце Апостола, радующегося с радующимися и плачущего с плачущими (Рим.12:15), не могло конечно не чувствовать всей горечи скорби, провидя погибель множества душ человеческих. Приходит здесь на мысль вопрос: для чего Господь Бог, когда осенял избранных Своих таинственною силою Духа Святого, употреблял и употребляет видимые и вещественные посредства? Для того, во-первых, чтобы дать людям видимое свидетельство действования Духа Святого. Дух Святой, снисходя на Апостолов в день Пятидесятницы, мог бы наполнить души их непосредственным Своим вдохновением, но, для более ощутительного удостоверения Его присутствия, благоволил принять в посредство огонь. Во-вторых, Дух Святой, освящая души Своим наитием, освящал вместе и их тела, очищал их чувственность и греховную наклонность, а для освящения тел употреблял вещественные посредства. – Серафим, прикасаясь углем к языку Исаии, сказал: Се прикоснуся устнам твоим, и отъимет беззакония твоя, и грехи твоя очистит (Ис.6:7); и в-третьих, такое действие благодати Духа Святого заключало в себе прообразование таинств веры Господа нашего Иисуса Христа и указание, что в них, чрез чувственные знаки, Господь будет ниспосылать бесценные дары помазания и освящения Духа Святого. – Заметим и то, что самые вещества, избираемые Духом Святым для означения Его присутствия и действия, сами по себе всегда были знаменательные, например: огонь – это символ чистоты, просвещения и теплоты душевной; уголь – это посредство очищения и совершения; книга – это разумение, и проч.

Скажем в заключение этой статьи, что повторенное вдохновение Иоанну означает усугубленное удостоверение, что он действительно пророк и водимый тем же Духом Божиим, которым водились древние пророки, и на оборот: что древние пророки были точно Боговдохновенные люди, потому что вдохновение Духа Святого сообщалось им под тем же образом, под каким сообщилось Апостолу новой благодати Божией.

И дана ми бысть трость, подобна жезлу, глаголя: востани и измери Церковь Божию и олтарь, и кланяющияся в ней: а двор сущий вне церкве изключи, ниже измери его, зане дан бысть языком: и град святый поперут четыредесять и два месяцы (11:1 и 2).

Тот же Ангел, который подал Иоанну книжицу, дал ему еще жезл или меру для измерения церкви Божией, алтаря и вместимости ее поклонников, то есть, для измерения того, что, говоря языком Ветхого Завета, находилось во внутреннем дворе храма Божия; а внешний двор не велел измерять, потому что он предан язычникам, которые будут попирать святой город 42 месяца. – О какой же церкви, внешнем дворе и святом граде говорил Ангел Иоанну? Буквальный смысл указывает на Иерусалим и храм Иерусалимский; но они были разрушены до основания за несколько лет (за 25 лет) до написания Апокалипсиса; а потому слова Ангела и относились к Церкви Христовой, для означения которой заимствованы были образы из Церкви ветхозаветной, напоминающие тесную связь обоих заветов. Для уразумения слов Ангела надобно сказать несколько слов об Иерусалимском храме. Он имел два двора, отделенные друг от друга стенами⁸⁹. Первый был двор жрецов или священников, окружавший с трех сторон стену святилища, в котором завесами разделялись Святая Святых, Святая и притвор. Этот двор назывался также внутренним; он был недоступен народу или мирянам: только священники и левиты, служащие при жертвоприношениях, имели право быть на этом дворе, их и жилища находились в стенах, отделяющих внутренний двор от внешнего. Внешний двор, огороженный также стеною с четырех сторон с галлереями и разными построениями, назначался для народа о назывался двором народным, двором Израиля. – Пророчество Апокалипсиса, применяя названия принадлежностей храма Соломонова к Церкви Христовой, давало разуметь, что и Церковь Христова в обширнейшем значении имеет два, так сказать, двора: внутренней и внешний. Внутренний двор – это Церковь первородных на небесех (Евр.12:23), святилище небесное, куда Искупитель, Сын Божий, Архиерей грядущих благ, вошел однажды навсегда, вечное искупление обретый (там. 9: 12). А внешний двор – это Церковь Христова на земле, которая есть изображение небесной (там. ст. 21). Она же может называться святым градом, т. е. Иерусалимом, так как Церковь небесная называется градом Бога живаго, небесным Иерусалимом (там. 12:22). – Все это сообразив, мы и вразумляемся, что Ангел говорил Иоанну об измерении небесной Церкви. Какое же значение этого измерения? Буквально понимать его нельзя. Мысль, кажется, та, чтобы показать верующим в Господа Иисуса Христа, что небесная Церковь много уже имеет пришельцев в нее из здешнего мира и много уготовано места в ней для других пришельцев; притом можно предполагать, что это счисление их не трудно, потому что все они запечатлены печатью Бога живого. – Напротив Церковь Христова на земле, как и видно из последующих слов Ангела, оставляется без измерения; потому что, по особенному изволению и предначертанию Божию, она предана власти язычников, и будет попираема ими; но тут же предсказано, что бедственное ее состояние ограничено сроком и продолжится не более, как 42 месяца. Всякий, читая это пророчество и соображая его с событиями, не скажет, что тьма одолевала свет, нечестие торжествовало над верой собственными силами, но с полным убеждением будет сознавать, что страдательное состояние Церкви Иисуса Христа происходило и может произойти единственно по Его воле, которая издалека еще предсказана была пророчеством.

Церковь Христова находилась в страдательном состоянии, когда писан был Апокалипсис, и попираема идолопоклонствующими Римлянами. Она же подвергнется в другой раз преследованию и страданиям пред концом этого мира, если не от идолопоклонников, то от подобных им развратных нечестивцев – служителей антихриста. Вот предметы предсказания пророческого; оно относится к тому и другому времени, и указывает на то, чтò должно произойти.

И дам обема свидетелема моима, и прорицати будут дней тысячу двести и шестьдесят, оболчена во вретище. Сии суть две маслицы и два свещника пред Богом земли стояща, и проч. (ст. 3 и 4).

В первых веках Христианства существовало предание, что пред вторым пришествием Господа Иисуса Христа явятся на земле для обличения людей в греховной их жизни и для противоборства антихристу два ветхозаветные мужа Енох и Илия. Предание это возникло от того, что многие благочестивые писатели, начиная с Юстина Философа, так объясняли вышесказанные слова Апокалипсиса. Об Энохе рассуждали, основываясь на следующем выражении Иисуса Сирахова: Энох угоди Господеви, и приложися, образ покаяния родòм (Сир.44:15), то есть, Энох был угоден Богу и преложен, или перенесен (к блаженству вечному), чтобы подать образ покаяния людям. А об Илии заключали по известному пророчеству Малахии: и се Аз послю вам Илию Фесвитянина прежде пришествия дня Господня великаго и просвещеннаго: иже устроит сердце отца к сыну и сердце человека ко искреннему его, да не пришед поражу землю в конец (Мал.4:6). Притом вспоминаемо было изречение Иисуса Сирахова об Илие: вписан во обличения на времена (Сир.48:10), то есть, он назначен быть обличителем грешников в известное время. И потому, может быть, действительно будут двумя свидетелями, о которых говорит пророчество, древние проповедники истины и строгие обличители беззаконий людских – Энох и Илия. Сии два свидетеля Господни, прежде нежели наступит время страшного суда Божия, возвысят голос свой на обличение людей. Они будут призывать к покаянию, как призывал предтеча Иоанн (Мф.3:8); явятся они, как люди не имеющие никакого отличия мирского одетые во вретище, то есть, в одежду печальную и бедную, как одевался Предтеча и Илия и другие пророки; они , однако, наделены будут обильно дарами чудотворений и силы Божией во все время их проповедания, которое продолжится, как выше сказано, 1260 дней или три года с половиною. По совершении служения своего, они будут умерщвлены зверем из бездны; трупы их оставлены будут без погребения на улице великого города, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят; многочисленные разноплеменные народы будут зрителями печального этого позорища; нечестивцы возрадуются убиению святых мужей; для них мучительно было слушать строгие их укоризны и обличения; но радость их будет кратковременна; место ее заступит страх, когда они увидят, после трех дней с половиною., святых мужей воскресшими и вознесшимися на небо при глазах врагов своих. При этом происшествии произойдет землетрясение, от которого разрушатся многие дома того города и погребут в развалинах своих семь тысяч нечестивцев. – Так говорит пророческое слово (11:3–13).

При чтении дивных сих предсказаний представляются нам следующие соображения: во-первых, мы с полным убеждением должны веровать, что пред вторым пришествием Господа нашего Иисуса Христа явятся предтечи; потому что пред первым был предтечею Иоанн Креститель, и потому что пророчество Малахии может относиться как к первому, так и к второму пришествию Господа. Притом, в пророчестве сказано, что зверь из бездны победит их и умертвит. Под зверем мы должны разуметь не какое-нибудь видимое чудовище, а зверя невидимого духа злобы и ненависти к роду человеческому и ко всему святому. – Убийство произойдет не от него непосредственно, а от человека, противника Божия, антихриста, или от тех многочисленных антихристов, отступников от веры и заповедей Христовых, сынов погибели, которые будут действовать, да и всегда действовали по внушению виновника греха. Из этого мы заключаем, что когда видим врагов Христа и веры Его, вооружающихся против чтителей и поклонников Его, то тут понимаем также восстание духа нечестия против истин Божиих. Сверх того, убийство посланников Божиих, по словам пророчества, случится в великом городе, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь распят. Не без основания можно полагать, что убийство праведников совершится в городе великом, как по обширности своей и многолюдству, так и по силе и власти своей над народами; потому что в пророчестве сказано, что на убийственное зрелище будут смотреть многие из народов и колен и языков и племен. – Город этот духовно назван Содомом и Египтом, следовательно наполнен будет развратом, нечестием и всякого рода беззакониями до высочайшей степени. – Наконец пророчество говорит, что язычники будут попирать святой город⁹⁰, то есть, Церковь Христову 42 месяца; оно же говорит, что два свидетеля Божии будут пророчествовать 1260 дней, это то же, что 42 месяца. Далее мы читаем в XII главе, что жена, облеченная в солнце, то есть, Церковь Христова, будет скрываться в уединенных и пустынных местах 1260 дней (12:6). То же пустынное пребывание Церкви Христовой означено еще другим пророческим исчислением: временем, временами и полвременем (там. ст. 14); принимая время за год, времена за два года и полвремени за полгода, выйдет всего три года с половиною⁹¹ или 1260 дней или 42 месяца; – и зверю из моря дана власть вести войну с святыми и победить их в продолжение сорока двух месяцев (13:5, 6 и 7). Все сии исчисления, не смотря на свою разновидность, будучи односрочны, подают повод думать, что и события, которые они означают, одновременны. Сии события совпадают между собою и соединяются удобно в следующем своде: когда Церковь Христова была попираема, то очевидно это время было временем рассеяния ее сынов и укрытия ее в пустыне, а попираема была язычниками или покорными исполнителями воли зверя или, что все то же, самим зверем, столько же времени, сколько предоставлено зверю преследовать как Церковь, так и святых ее, который и будет в то же время убийцею двух свидетелей Божиих. Все это кажется совершенно согласным с последующими Апокалипсическими предсказаниями. Одно только составляет самую трудную и почти неразрешимую задачу: как понимать исчисления пророческие: 42 месяца, – 1260 дней, – время, времена и полвремени – или три года с половиною – период, судя по краткости времени, темный и непостижимый, в который произойдет так много различных, весьма важных и многосложных событий? – Понимать его буквально нет возможности. Станем ли рассуждать о последних бедствиях Церкви Христовой, о владычестве антихриста и его сообщников? То может ли статься, чтобы оно возникло, выросло, распространилось в мире, подчинило себе многочисленные народы, поколебало многих верующих, рассеянных в разных местах мира, и произвело повсеместное гонение на Церковь Христову – не более как в три года с половиною? – Мы и полагаем, что это число таинственное, которого настоящий счет нам неизвестен. А может быть, оно означает только последний и решительный переворот тогдашних дел человеческим; в таком смысле недоумение разрешается само собою: исполнение пророчества может произойти точно в определенный срок⁹².

С другой стороны, если мы будем рассматривать пророчество в другом смысле, нами принятом, то есть, в отношении к господству язычества и его падению, то три года с половиною или 42 месяца совершенно не применимы к длинному периоду гонения на Церковь Христову.

Всеобщее гонение от язычников началось около 65 года от Р. X. в царствование Нерона. – Но до этого времени Церковь Христова гонима была Иудеями, не менее ожесточенными ее врагами, как и язычники. Кровь Стефана пролита в конце 33 года, в 44 году умерщвлен Ап. Иаков. Историк деяний Апостольских свидетельствует, с какою напряженною злобою Иудеи преследовали всюду уверовавших в Господа Иисуса Христа. Потом Церковь Христова терзаема была около трех веков свирепыми идолопоклонниками; – далее Константин Великий хотя освободил ее от унизительного состояния, но арианская ересь колебала ее спокойствие; – Юлианово отступничество возвратило времена языческие; – Валентово арианство угнетало ее православие; – только при Феодосии Великом Христианство успокоилось и возвысилось над врагами своими; язычество упало, и не восставало более; Феодосий, управлял Империею единовластно с 379 по 395 год. Вот исторический предел, за которым Римское язычество хотя существовало еще в слабых остатках, но не сильно было отважиться на какой-либо дерзкий поступок против Церкви Христовой. И потому мы заключаем, что язычники, а под ними разумеем не только идолопоклонников Римских, но и богохульствующих Иудеев и нечестивых еретиков, действительно попирали Церковь Божию, с убиения первомученика Стефана до царствования Феодосия Великого, чтò и составит период около трех веков с половиною. – Это историческая истина; равно становится историческою истиною пророческое предвещание, предсказывавшее в довольно ясных выражениях гонения Церкви Христовой, и исполнившееся. Не производили ли неисчислимых чудес святые исповедники имени и веры Иисуса Христа, не редко низводя огонь с небес на идольские капища или разрушая их немногими словами горячих молитв? Сколько же их было замучено, умерщвлено неистовыми почитателями идолов, или что все то же, зверя из бездны? Амфитеатры и площади Рима и других городов Империи не обращались ли многократно в позорища, на которые сбегался народ, чтобы насмотреться и даже порадоваться над трупами убиенных праведников, особенно от того, что громкие их уличения в нелепом и мерзостном нечестии были тяжки и даже нестерпимы для развращенного слуха исступленных чтителей многобожия? Трупы мучеников, иногда оставляемые на местах мучений для устрашения христиан, уносимы были ими и сохранялись, как драгоценнейшие сокровища, благоухающие благодатию Божиею; а души доблестных страдальцев возносились в небесные жилища.

И седмый Ангел воструби и быша гласи велицы на небесех, глаголюще: бысть царство мира Господа нашего и Христа Его, и воцарится во веки веков. И двадесять и четыри старцы пред Богом седящыя на престолех Своих, падоша на лица своя, и поклонишася Богу, глаголюще: хвалим Тя, Господи Боже Вседержителю, Иже сый, и бе, и грядый, яко приял еси силу Твою великую и воцарился еси. И язы́цы прогневашася, и прииде гнев Твой, и время мертвым суд прияти и дати мзду рабом Твоим пророкам и святым и боящимся имени Твоего, малым и великим, и растлити посмраждшыя землю (11:15–18).

Бог премудрый есть Бог совершеннейшего и вечного порядка. Сия мысль выражается в Апокалипсисе сильно и убедительно. То, чтò в движении происшествий и переворотов человеческих кажется нам непонятным, проясняется изложением таинственного этого писания. Если оно не указывает на подробности, то тем не менее открывает главные пружины великих событий и изменений мира. Беззакония мира растут, спеют, расширяют свое владычество, – нам кажется, они нескончаемы; а между тем над ними произнесен вышний, неслышимый нами, приговор – прогремела Ангелова труба. – Мы только дивимся тогда уже, когда видим, что они быстро бегут к своему падению и рассыпаются в прах от самых маловажных причин.

Когда раздастся звук трубы седьмого Ангела, на небесах услышится гром бесчисленных голосов, возвещающих, что царство мира сделалось царством Господа Бога нашего и Христа Его, и что Он будет царствовать во веки веков. Воцарение Господа Бога и Христа Его, о котором здесь говорится, последует окончательно, когда все враги Господа Иисуса Христа будут повержены в подножие ног Его (Евр.10:13). Впрочем в вышеприведенных словах мы можем разуметь другое, предшествующее воцарение Иисуса Христа, относящееся к другому смыслу Апокалипсического писания.

Царство Господа Бога и Христа Его всегда было от вечности, есть и всегда будет бесконечно. А было время, когда, по неисповедимому Его попущению, расширялось на земле царство темы. Мятежные грешники забыли своего Царя, и царские почести воздавали не Творцу, а тварям. Для разрушения этого царства мрачного пришел в мир Спаситель; это уже и было началом другого царства на земле. Сию светлую и отрадную истину предварительно исповедовал в поучениях своих Иудейскому народу свышевдохновенный Креститель: покайтеся, приближибося царствие небесное (Мф.3:2); и потом изрекли же уста Самого Иисуса Христа (там. 4:17). Но непостижимая воля Господа Бога Вседержителя была такова, чтобы Сын Божий, Царь от вечности, пришедший в мир Царем, покорил Себе царство земное, и покорил не силою Своего могущества, а смирением, уничижением, великодушным перенесением бесславия, претерпением страданий и поражений мучительной смерти. Когда же Он совершил свой подвиг, тогда все Силы небесные подвиглись на встречу величественному победоносцу, тогда отворились врата вечная, в которые вошел Царь славы. Древний пророк вопрошает: кто есть сей Царь славы? и Богодухновенно ответствует на свой вопрос: Господь крепок и силен, Господь силен в брани – Господь сил, Той есть Царь славы (Пс.23:7–10), то есть, прославился новою славою Тот, Который был от вечности Господом сил и славы. – Дивный победоносец, Господь Иисус Христос возшел на небо и возсел одесную Бога (Мк.16:19). Он, Сын Божий, возшел под новым именем Сына человеческаго, и принял от Отца Своего вечную власть над людьми, племенами и языками, и царство непреходящее и неразрушающееся (Дан.7:13 и 14). Он сделался известным небу и под другим именем, под именем Агнца Божия; Ему Господь Вседержитель вручил книгу судеб всего мира. Мы видели, какое торжество происходило на небесах при воцарении Господа нашего Иисуса Христа; – и на земли Он положил прочное, непоколебимое основание царству Своему, победив ад и смерть. При всем том царствование Иисуса Христа, как Царя мира, свободы, непринужденного и добровольного подданства людей, встретило мятежников и исступленных противников: суеверное Иудейство и мрачное язычество вооружилось против этого царства, как злейшие его враги. Надобно было для их покорения продолжать войну, тем более трудную, что язычество поддерживалось тогда всею огромною силой Римского владычества. Достопамятную эту войну продолжали Апостолы, ученики их и последователи, и точно с таким же оружием, какое завещано было Царем Господом Иисусом Христом⁹³. Они смело Своим неустрашимым рвением проповедывали царство Божие и охотно умирали за Царя своего. – Долго продолжалась брань воинов Христовых – свирепые язычники в течение трех веков проливали кровь неповинную; святые страдальцы, переходя от этого мира в царство Божие, громко вопияли пред Богом, – вопль их мы слышали: Доколе Владыко Святый и Истинный не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли (Откр.6:10)? Им сказано было, чтобы они ждали, пока их сотрудники и братья, которые также претерпят мучение и смерть, дополнят число (там. ст. 11). И потому небеса исполнены были ожидания; святые небожители, при всем человеколюбивом участии к жителям земли, с покорностью подчинились этому ожиданию. – И вот прогремела труба седьмого Ангела – грозный знак наступающего отмщения кровожадным язычникам, возвещающий конец их владычеству и насилиям – и раздались на небе громкие голоса небожителей, говорящие: Царство мира сделалось царством Господа нашего и Христа Его – царство мира, конечно не небесного, которое было всегда царством Господа и Христа Его, а царство мира земного. В след за тем святые представители человечества, небесные старцы поверглись пред Богом с благодарением, что Он воцарился, и тут же объясняли причину небесного торжества и их благодарения сими словами: и язы́цы прогневашася, и прииде гнев Твой, и время мертвым суд прияти и дати мзду рабом твоим, пророкам и святым, и боящимся имени Твоего, малым и великим, и растлити посмраждшыя землю, то есть: вот язычники дошли до крайних пределов ожесточения и свирепости; потому и настало время гнева Твоего дать суд умершим, отмстить за всех рабов Твоих и погубить осквернивших землю. Применяя пророчество к происшествиям земным, мы находим, что идолопоклонство никогда так не свирепствовало, как пред своим падением и именно: в царствование Диоклитиана и его соправителей. Это время было ужасным для Христиан – и язы́цы прогневашася, – и роковым для идолопоклонства – и прииде гнев Твой. Император Константин, низложа своих соперников, дал мир Церкви Христовой и первый потряс идолопоклонство в его основании. И точно наступили времена отмщения свирепым идолопоклонникам за кровь святых мучеников – времена погибели всемирных властелинов и губителей.

И отверзеся храме Божий на небеси, и явися кивот завета Его в храме Его: и быша блистания, и гласи, и громи, и трус, и град велик (ст. 19).

Какая чудная связь неба с землею, устроенная Господом Богом, любящим людей! Он воцаряется на земле в Сыне Своем Господе Иисусе Христе – рассыпается мрак языческий, разрушается власть, угнетавшая Церковь Христову – нет более преграды людям исповедывать Христа, идти в след Его; небо отвечает на это торжественное событие раскрытием храма своего для всех последователей Христовых, или иначе сказать, раскрывается все небо, которое есть храм вечного Бога. Является кивот завета Господня, то есть, нерукотворенное, небесное, неизъяснимое святилище, в которое вошел Господь Иисус Христос, как Искупитель и Ходатай за людей (Евр.9:24). – Открытие храма небесного сопровождалось потрясением природы и грозными явлениями. – Что же означала вся эта торжественность, как не то, что небо праздновало исполнение одного непостижимо-благого и величественного определения Божия – обращения язычников, уверовавших в Господа Иисуса Христа, которое составляло тайну Божию, неизвестную Миру в продолжение многих веков, открытую потом св. Апостолам и пророкам Духом Святым (Еф.3:5). Если громы Божии поражали ожесточенных идолопоклонников и угрожали новыми поражениями; то напротив для обращающихся к истине Божией отверзалось святое недро Церкви Христовой, а чрез нее самое небесное святилище. Событие великое, единственное в истории человечества! И не удивительно, что при таком событии подвиглись земля и небо.

И знамение велие явися на небеси, жена облечена в солнце, и луна под ногама ея, и на главе ея венец от звезд двоюнадесяте (гл. 12:1).

Явление описываемое, как бы ни казалось отдельным от предыдущих явлений, имеет , однако, тесную с ними связь. Последний из семи Ангелов возвестил трубою своею царствование Господа Иисуса Христа, которое на земле ознаменовалось торжеством и воцарением веры и Церкви Его. А эта Церковь, по мнению большой части благочестивых истолкователей Апокалипсиса, олицетворена в изображении величественной жены. Но чтобы нам вернее размышлять о пророчестве, надобно наперед иметь ясное понятие о том, что такое Церковь.

Церковь, по-гречески – Ἐκκλησία, означает собрание; и потому общество верующих, собиравшееся для исповедания истинной веры и поклонения истинному Богу, с глубокой древности называлось Церковью. Пророк Давид говорит: повем имя Твое братии моей: посреде церкве воспою Тя (Пс.21:23); или: о Тебе похвала моя, в церкви велицей исповемся Тебе: молитвы моя воздам пред боящимися Его (там. ст. 26). Господь Иисус Христос также определил Церковь собранием верующих во имя Его: Идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф.13:20). Отсюда и место, где собирались верующие, приняло название церкви; а потом и здания, сооружаемый для таких собраний, стали называться церквами. Они заменили в Новом Завете то, чтò были в Ветхом – храм Иерусалимский, а до него Скиния. Теперь много церквей, т. е. молитвенных зданий, где совершается таинственная жертва Божия; но Церковь одна, в теснейшем смысле этого слова; потому и завещано нам святыми Отцами и Учителями христианскими исповедывать и веровать во едину Святую, Соборную и Апостольскую церковь. Одна она, потому что один Бог, одна вера, одно крещение (Еф.4:5), одна бескровная жертва в ней приносимая, которая составляет ее основание, один Дух Божий, пребывающий в ней и ее освящающий. Апостол называет Церковь Бога живого домом Божиим, столпом и утверждением истины (1Тим.3:15) и, следовательно, единственною. – С распространением веры Христовой воздвигнуто много молитвенных домов или церквей, но все они ничто иное, как ветви одного дерева, члены одного тела, существующие, питающиеся, поддерживаемые одним жизненным началом.

Взирая на Церковь Божию или на этот дом Божий, но слову Апостола, мы не должны останавливаться на чувственном видении, а простирать взоры души нашей дальше и выше – прямо в небеса – ко граду Бога живаго Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов: торжеству и церкви первородных на небесех написанных, и судии всех Богу, и духόм праведник совершенных и к Ходатаю завета новаго Иисусу (Евр.12:22–24). Вот первоначальная, верховная, единственная, общая для всех Церковь – собрание неисчислимого множества духов бесплотных и праведных душ человеческих, предстоящих пред Богом и Сыном Божиим! – Эту Церковь мы называем небесною (двором внутренним храма Божия); но она везде, потому что Господь Бог вездесущ. – Впрочем Церковь небесная, не смотря на высочайшие ее признаки, есть одна и та же, что и наша земная; разность только та, что эта последняя для нас людей чувственных под чувственными знаками заключает духовность и все Божественные таинства церкви небесной. И мы, входя в церковь нашу земную, должны помнить, что в то же время находимся в церкви небесной и со страхом и благоговением возносить к ней души наши. Мы должны углубить неизгладимо в сердце нашем слова Господа: Идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреди их; а где Он Господь наш, там и собор Ангелов, Архангелов, Апостолов, Пророков и всех святых. Апостол и называет истинных христиан согражданами святых, своими Богу (Еф.2:19).

Земная Церковь Господа нашего Иисуса Христа составилась по образу небесной первоначально из собрания святых Апостолов. Но как Господь Иисус Христос, Основатель ее, купивший ее кровью Своей (Еф.5:25), дал Завет, чтобы в состав Его Церкви вошли все люди без исключения, даже язычники, то и повелел Апостолам всех звать в это соединение: шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари (Мк.15:15), научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф.28:19), проповедуя во имя Его покаяние и прощение грехов во всех народах, начиная от Иерусалима (Лк.25:47).

Апостол говорит, что Иисус Христос до того возлюбил Церковь Свою, что предал Самого Себя за нее, чтобы освятить ее, представить Себе славною Церковью, святою и беспорочною (Еф.5:25–27). Апостол и сравнивает Церковь Христову с невестой или женой, которой жених есть Христос. Употребляя это сравнение, он говорит Коринфской церкви: обручих вас единому Мужу деву чисту представити Христови (2Кор.11:2). – Называет Иисуса Христа главою Церкви (Еф.5:23), а Церковь телом Его – полнотою Того, Который наполняет все всем (там. 1:23); он говорит, что Иисус Христос питает и греет Церковь Свою (там. 5:29), таинственно всегда присущ в ней и соединен с нею (там. ст. 32). В Откровении Иоанновом, которое рассматриваем, царствование Божие и торжество Церкви Христовой выражены следующим иносказанием: прииде брак Агнца и Жена Его уготовила есть себе (19:7).

Из сих соображений мы усматриваем, что в писании св. Апостолов Церковь Христова называется иносказательным именем жены или девы, обрученной Господу Иисусу Христу; потому мы имеем основательную причину думать, что в явлении жены, описываемой Ев. Иоанном, изображается Церковь Христова. Характеристические ее черты, описываемые пророчеством, еще более убедят в этом мнении.

Зрелище описываемой жены великолепно и единственно. Она вся в лучах солнца, увенчана двенадцатью звездами; под ногами ее луна. Можно бы подумать, что это изображение единственной из всего рода человеческого, превышающей Херувимов и Серафимов, Пресвятой Девы Марии, родившей вечное Солнце – Господа нашего Иисуса Христа, и потому проникнутой Его лучами; но последующие обстоятельства описываемого явления никак не могут быть применимы к Пресвятой Богородице.

Если же обратимся к понятию о Церкви Христовой, то увидим, что оно сходствует с изображением величественной жены. Мы узнали из Апостольского учения, что Христос – глава Церкви, а Он Солнце правды, Творец видимого солнца; и потому вечно сияющий свет Его облекает все тело, которое есть Его Церковь (Еф.1:23). Свет Церкви Христовой разнообразится в бесчисленных лучах, которые благодетельно упадают на наши желания, помышления, действия, нужды, скорби, молитвы и надежды – и свет этот точно свет Христов – свет незаходящего Солнца. Свет этот один, на сколько бы лучей ни дробился, потому и Церковь одна, на сколько бы православных христианских собраний она ни разделялась.

Под ногами Церкви Христовой луна – образ здешнего мира со всеми видимыми его красотами. Все сии красоты, подобно свету луны, приятны для чувственных органов, но не согревают души и не дают ей жизни. Так как красоты этого мира временны, непрочны, скоропреходящи и обманчивы; от того и находятся под ногами Церкви Христовой.

Под луною можем понимать мудрость человеческую. Она, подобно луне, освещает ночной мрак заблуждений человека только тогда, когда заимствует свет свой от мудрости и истины Божией. Посмотрите же, чтò делается с луной, когда черная тень земного шара ляжет на диск ее? Тогда загораживается от нее солнце, серебряной свет ее тухнет – остается одна темная масса и как бы не было луны. Так бывает с мудростью человеческою, когда заблуждения, лжеумствования, земные удовольствия и страсти заслоняют от нее свет истины и мудрости Божией. Такой суетной и ненадежной мудрости нет иного места у Церкви Христовой, сияющей мудростью небесною, как под ее ногами⁹⁴.

Венец величественной жены из двенадцати звезд ясно означает, что Церковь Христова украшается двенадцатью Апостолами, как венцом из звезд. Апостолы Христовы – точно звезды, светила, осиявшие весь мир проповедью Евангельскою и назидательностью святых своих подвигов. К ним сказал Иисус Христос: вы есте свет мира (Мф.5:14).

И во чреве имущи, вопиет болящи, и страждущи родити (ст. 2).

Божественную, небесную нашу Церковь, Ап. Павел называет матерью всем нам (Гал.4:20); и потому христиане почитаются рождением или детьми Божественной Церкви, и детьми такими, которые возрождаются не от семени истленна, но неистленна, словом живаго Бога и пребывающа во веки (1Пет.1:23). Церковь Апостольская, по вознесении на небо Господа Иисуса Христа, богатая семенами благодатными, плодоносная, рождала чад Господу Иисусу Христу не без болезни и страданий, то есть, приобретала их и образовывала чрез труды Апостолов, всякого рода лишения, нужды и преследования ими переносимые и чрез неутомимую их деятельность. Она и возродила язык Свят, людей обновления (там. 2:19), которых и называла яко новорождени младенцы (там. ст. 2). Но остановимся при этом возрождении чад первоначальной Церкви Христовой. В повествовании Апокалипсиса описывается новое явление, привлекающее внимание наше.

И се змий велик, чермен, имея глав седмь, и рогов десять: а на главах его седмь венец и хобот (хвост) его отторже третью часть звезд небесных, и поверже я на землю (ст. 3 и 4).

Нам известно из Священного Писания, кто такой змий, здесь описываемый. Это дух, один из сотворенных Богом бесплотных существ, высочайше разумных, одаренных блистательными способностями и совершенствами, – дух, возгордившийся своими преимуществами, и в ослеплении своем возмутившийся против владычества Господа Творца. Дерзновение этого духа было велико; он вооружился на брань против своего Господа, и был поражен. Мы не знаем подробностей этого страшного происшествия, ни определенного времени, когда оно случилось; можем только сказать, опираясь на свидетельстве Писания, что оно произошло до падения первого человека; потому что видим мощного того духа утратившим первоначальный блеск свой и подкрадывающимся к Адаму и Еве в виде змея, чтобы сделать их такими же преступниками пред Богом, каким он был (Быт.3:1–7). Видим из этого поступка его хитрость, лукавство, обман, ожесточение против Бога и зависть к блаженству первого человека, которого сам он лишился. – Родоначальник людей обольщен змеем и осужден Богом на жизнь смертную, подверженную искушениям обольстителя чрез чувственные его впечатления. – Расстроенное в природе своей, слабое, грешное потомство первого человека, увлекаясь чувственностью, забывая свою духовность, теряя постепенно из виду души своей Бога, Создателя и Благодетеля своего, не имело сил противиться искушениям обольстителя и время от времени подчиняясь его владычеству, углублялось в постыдное и погибельное рабство; потому что, как сказал Апостол: имже кто побежден бывает, сему и работен есть (2Пет.2:19). – Не можем мы сказать, в какой степени враждебный тот дух удален был от Бога: по временам являлся он пред лице Его, как говорится в книге Иова (1:6); но являлся, как враг добродетельного Иова, завистник и клеветник, покушавшийся очернить честную и благочестивую жизнь его пред Богом (там. ст. 10 и 11). Из сего видно, что этот дух ожесточенный враг человечества. От чего бы это было? И что за странная вражда его к тому, который к несчастию слишком был послушлив и покорен своему злодею? На этот вопрос мы ответим после. А взглянем наперед на вид враждебного духа, который здесь описывается. – Естественно, как дух бесплотный, он не имеет чувственных форм, и потому олицетворяется такими признаками, которые выражают характеристические его свойства. Змий велик, чермен – понятие о змее есть понятие о пресмыкающемся опасном, ядовитом и убийственном. Это пресмыкающееся ползет скрытно, чтобы вернее напасть на свою добычу – иногда гнездится в цветущих кустарниках; оно красиво – с блестящей чешуей, и вместе с тем вооружено жалом, которого угрызение смертоносно для неосторожных. Таково свойство обольщений врага рода человеческого. Змий велик – это дух, бывший одним из могущественных Ангелов; – чермен, т. е. красный, потому ли, что Он, утратив свой блеск, имеет свет, подобный зареву пожара, или это цвет кровавый, означающий убийственность его и кровопролитие. Имея глав седмь – так как это противник Божий, то в противоположность семи дарам Духа Святого, которые благодетельно изливаются на души человеческие, он имеет семь нечистых сил и свойств, которыми сам дышит и руководствуется, и которые старается вдохнуть людям. И рогов десять. Рог, как замечено было выше, означает власть, силу и высокое какое-нибудь преимущество; но он же в Писании употребляется как знак надменности, высокомерия или злоупотребления силы и власти. Так пророк Давид говорит беззаконнующим, не беззаконнуйте; и согрешающим, не возносите рога, не воздвизайте на высоту рога вашего (Пс.74:5), или еще: и вся роги грешных сломлю, и вознесется рог праведнаго (там. ст. 11). И потому десять рогов змея показывают столько же мятежных и нечестивых сопротивлений повелениям Божиим, изложенным в десяти заповедях. И на главах его седмь венец. Венец есть царское украшение; он лежит и на главе царя – благодетеля и на главах царей – мучителей. Этими последними венцами венчаются головы змея, как царя тьмы, всякого греха и беззакония. Он царствует там, где люди утопают в нечестии, заблуждении, пороках и разврате. Иисус Христос и назвал его князем мира сего (Ин.16:11), а Ап. Павел князем власти воздушныя, т. е. господствующим в воздухе⁹⁵ этого мира (Еф.2:2). – И хобот его отторже третию часть звезд небесных. Из Писания мы знаем, что в мире много нечистых духов; все они были Ангелами Божиими, светлыми, как звезды небесные. Мятежный дух коварными внушениями и обольщениями отторг их от неба, и сделал их так же мрачными, как он. Вот верная характеристика духа вражды и злобы. Всякий христианин поймет, сколько сие познание необходимо для него и поучительно.

И змий стояше пред женою хотящею родити, да, егда родит, снесть чадо ея. И роди сына мужеска, иже имать упасти вся языки жезлом железным: и восхищено бысть чадо ея к Богу и престолу Его (ст. 4 и 5).

Некоторые из новейших толкователей Апокалипсиса думали видеть в нем пророчества постепенных великих событий от начала веры христианской до скончания мира; от того и принуждены были прибегать к объяснениям произвольным. Но самое изложение Писания не позволяет так думать. В этом мы тотчас уверимся. До XII главы пророчество в разных символических изображениях предсказывало, чтò произойдет с Церковью Христовой, каким она подвергнется гонениям и угнетениям; потом описывало иноказательно различные бедствия и казни, которыми правосудие Божие будет карать гонителей и врагов Церкви. Но с XII главы прерывается нить предшествующих предсказаний; речь обращается назад не с тем , однако,, чтобы повторить сказанное, а раскрыть тайные и гласные причины, от которых произойдут бедствия с Церковью Христовой, выше сего описанные.

Обозревая трехвековой период мученичества, с изумлением вопрошаешь: от чего народы Римского владычества доходили до исступленного зверства, терзая Христиан невинных, простодушных и не обличаемых ни в каких порочных или противозаконных поступкахo⁹⁶? От чего Римляне, допускавшие и щадившие всякие верования, даже такие, которые наполнены были нелепостями, сумасбродством и самыми жалкими заблуждениями, преследовали с неукротимою яростью и неистовым ожесточением чистое, кроткое, назидательное, полное истины и высочайшего разума учение Христово? – И до сего времени страшные те события кажутся нам непостижимыми, выходящими из границ человеческой природы. – Главная вина всех тех мучений и мученичеств есть тот мятежный дух, который, как мы видели, назван змием чермным⁹⁷. Здесь кстати размыслить: что побуждало и побуждает его враждовать против людей.

Этот отпадший ангел, начало зла и греха (1Ин.3:8), сотворенный Богом с высокими силами и преимуществами, тем не менее был и есть существо ограниченное, как и всякое творение. Один Бог беспределен. Святые Ангелы, взирая всегда на вечный и неистощимый источник света Божия и заимствуя от него свет, навсегда пребывают светлыми; также и люди, если обращают взоры души своей к Богу, в Нем сосредотачивают все свои помышления, желания и поступки, от Него приемлют истину, дышат и живут этою истиною – и они изъяты бывают от грехопадения. Но когда отвратят взоры души своей от Бога, и обратят их на себя, займутся более собою, нежели Богом, то близко подходит к ним самолюбие. И вот то состояние, в котором существо разумное удобопреклонно бывает к забвению своей ограниченности, и следовательно к падению. Это самое и случилось с падшим Ангелом. Священное Писание не распространяется об этом событии, как не принадлежащем к истории здешнего мира и упоминает, конечно, столько, сколько нужно для знания нашего. С самого начала мятежный дух является врагом людей; помраченный ум его уязвила зависть к блаженному состоянию первого человека – сего нового создания Божия, которого Господь Бог умалил малым чим от Ангел, славою и честию венчал его: и поставили его над делы руку Своею, вся покорил под нозе его (Пс.8:6–9). Мятежный дух, хорошо понимая бессмертие души нового и прекрасного создания Божия, более нежели позавидовал человеку; в нем мог он отгадывать соперника себе, могушего занять опустевшее его место в сонме небесных служителей Божиих; – и потому употребил все свое коварство, чтобы отторгнуть от любви Божией его и с его потомством так же, как отторг от неба многочисленных ангелов. Он, к несчастию, успел в этом, но не успел совсем лишить любви и милосердия Божия падшее человечество. Человек виновен был, но как обольщенный; и потому Господь Бог, наказывая его, не переставал щадить и миловать, не переставал приближать к Себе добронравных и благочестивых людей, и чрез них милостиво предрекал, что настанет время, когда положен будет предел бедственному состоянию людей, когда явится к ним Спаситель, Который их вины возьмет на Себя и снимет с них цепи рабства, которые сами на себя наложили.

Чем более Бог милостив был к людям, тем более усиливалась к ним ненависть их соблазнителя и злодея. История Израильского народа служит очевидным подтверждением этой мысли. С одной стороны чудеса и благодеяния Божии были неисчислимы, с другой – неблагодарность и мятежность Израильтян выходила из всяких пределов. Видя ясно пред собою истинного Бога во всем величии Его славы и могущества, бросались они к идолам, увлекаемые обольщением искусителя. Не смотря на все это, сострадание к людям Господа Бога не изменялось. Правосудие Его и милость втайне готовили чудесное, неисповедимое средство к их помилованию и спасению. И враг людей знал пророчества; но они так премудро были написаны, что невозможно было ему постигнуть их вполне и воспрепятствовать исполнению предначертаний Божиих. Время явления в мир Спасителя приближалось; звезда указала родившегося Младенца Господа, Ангелы возвеличили это рождение хвалебною песнью; но безызвестно стало это чудное происшествие и мятежному духу – вероятно он знал из пророчества Исаии, что будет некогда рождение, превышающее все чудеса природы – и вот Дева рождает. – Он понял, что рожденное страшно для него. Видя, что это Дитя, хотя подобное детям человеческим, но для него недоступно, он и настраивал душу злочестивого Ирода умертвить новорожденного. Так думать мы позволяем себе по следующему умозаключению: если Ангел Божий предостерегал благочестивого Иосифа сохранить Младенца Христа бегством в Египет; то духу враждебному удобно было действовать внушениями своими на свирепую и злодейскую душу Ирода.

Иисус Христос до зрелого возраста (до 30 лет) не предпринимал ничего особенного; Евангелие проходит это время в молчании, упомянув только о путешествии из Назарета Иосифа и Пресвятой Девы с Иисусом для поклонения в Иерусалимский храм (Лк.11:42 и послед). Оно не говорит ни о каком преследовании противника Божия; посему и можно предполагать, что он, хотя поражен был дивным рождением Иисуса Христа, но смотря на частную жизнь Его, как бы разуверялся в высоком значении Его лица. Это недоумение его приметно было и тогда, когда, услышав голос Господа Бога, именовавший при крещении Иисуса Христа Сыном Его возлюбленным, приступил он с искушениями своими к Спасителю, чтобы дознаться в этой истине: аще Сын еси Божий, говорил он в недоумении, рцы, да камение сие хлебы будут (Мф.4:3). Таинство Божества Господа Иисуса Христа теперь нам объяснилось; но тогда непостижимо было Ангелам, а не только духу, лишенному светлости Ангельского прозрения.

Как только начал Иисус Христос Божественное Свое учение, с того времени началось противоборство и разные ухищрения враждебного духа, который действовал не самолично, но чрез людей нечестивых, порочных, зараженных мрачными страстями и побуждениями. – Иисус Христос был недостижим для него; но с каким коварством колебал он души учеников Христовых, вселяя в них то легковерие, то малодушие, то разного рода недоумения и сомнения. Он нападал на них тем с большею свирепостью, что слышал, как Господь возвышал их над ним, даяше им власть над духи нечистыми (Мк.6:7). Он внушил Апостолам Иакову и Иоанну жестокое желание, чтобы небесный огонь сожег Самарянское селение (Лк.9:54), – Апостолу Петру отречение, а Иуде, которого душою совсем овладел, сребролюбие и измену. Приписывая такие действия враждебному духу, мы основываемся на словах Евангелия. Наущения его, соблазнительные внушения и мысли Иисус Христос назвал плевелами и сказал: враг всеявый их есть диавол (Мф.13:39); а также объяснил, от чего Слово Божие и назидательные истины, которые Иудеи слышали из уст верховного Отца истины, скоро и легко изглаживаются из памяти, если не будет принято должной осторожности к их сохранению: приходит лукавый, говорит Господь, и восхищает всеянное в сердце слушателя (там. ст. 19). Так очень нередко случается с каждым человеком. – К нему являются бесчисленные и разновидные мысли, нарушающая добрые чувства и расположения его души или смущающие и в благочестивых намерениях – являются непризывно со стороны, совсем чужие той душе. – Если она не остережется и не отвергнет их от себя молитвою, знамением креста⁹⁸ или вспоминанием имени Божия, то все те наваждения прикрепляются к ней, и потом ею усваиваются. Иуда сперва допустил к душе своей привязанность к скоплению денег, а за тем, как открыто повествует Евангелие, диавол вложил в сердце его злодейскую мысль предать Иисуса Христа (Ин.13:2). Этих истин, кажется, довольно для вразумления нашего, что есть невидимая нами, но тем не менее опасная для нас, враждебная сила, которая напрягает свое стремление совратить нас с правого пути, погасить в нас чувства веры, истины и добра, возжечь и раздуть в нас пламя нечистых пожеланий и неистовых страстей. А сколько из нас таких, которые и не заботятся об этом подумать, которые не обращают внимания на Апостольское предостережение: ниже дадите места диаволу (Еф.4:27)! Сколько таких, которые с жалкою беспечностью не наблюдают над движениями души своей и следовательно делают себя неспособными к различению, чтò в ней происходит по ее воле, от того, чтò происходит по воле, со стороны на нее действующей. Что же сказать о тех, которые даже не верят существованию духов враждебных? Они в следствие такой безрассудности открывают им свободный вход к бедной душе своей, на произвол их оставленной. – К несчастию встречается таких не малое число. – Но обратимся к предметам нашего исследования.

Бранноносный змей, свободно действуя на лицемерных и порочных Фарисеев, законников и судей Иудейских, довел их до того, что Иисус Христос (конечно по неисповедимой воле и попущению Господа Бога) был предан ими на распятие. Кажется, он и торжествовал; но это торжество было его поражением. Процвела на земле Церковь Господа нашего Иисуса Христа, насажденная двенадцатью Апостолами. На ней как бы начертаны неизгладимо слова, произнесенные Иисусом Христом: и врата адова не одолеют ей (Мф.16:18). Пророчественные слова сии не ясно ли предсказывали, что Церковь Христова подвергнется нападениям ада, но пребудет неодолима. Враждебный дух и поджидал с злобною яростью, чтò произведет Апостольская, освященная благодатным огнем Духа Святого, Церковь Христова. – И змий стояше пред женою, говорит откровение Иоанна, хотящею родити, да, егда родит, снесть чадо ея. – Слово снесть не означает: пожрет, как оно разумеется буквально, но развратит, обольстит или устрашит и погубит. В этом смысле Ап. Петр советовал Христианам трезвиться и бодрствовать, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити (1Пет.5:8). – И роди сына мужеска, иже имать упасти вся языки жезлом железным: и восхищено бысть чадо ея к Богу, и престолу Его. Под словом сына мужеска, мы разумеем тех новорожденных чад Церкви Христовой, которых Апостолы обратили к вере в Господа Иисуса Христа, которые, идя по стопам своих наставников, распространяли благовествование учения Христова в языческих провинциях Рима, сокрушали нечестие язычников жезлом железным, т. е. твердостью и неустрашимостью духа, и чудными, победоносными подвигами многочисленных добродетелей. Враждебный дух как ни вооружался против таких ревнителей славы Господа Иисуса Христа, как ни усиливался поколебать их то соблазнами и обольщениями, то гонениями и бедствиями, они, дети Церкви Христовой, став детьми Божиими, восхищались душами своими к Богу, и, по совершении земного служения своего, восхищаемы были к Богу и Его престолу. А жена бежа в пустыню, идеже им место, уготовано от Бога, да тамо питается дний тысящу двести шестьдесят (ст. 6).

И даны быша жене два крила орла великаго, да парит в пустыню в место свое, идеже препитана бяше ту время и времена и полвремени от лица змиина (ст. 14).

Когда благодатная Апостольская Церковь отрождала многочисленных чад Господу Иисусу Христу, тогда враждебный дух воздвиг первое на Церковь гонение чрез Иудеев (Деян.8:1), потом чрез Ирода Агриппу, царя Иудейского (там. 12:1 и послед). Следствием этих гонений было то, что Апостолы и их ученики рассеялись сперва по Иудеи и Самарии, потом по всем пределам мира. Так началось бегство жены или Церкви Христовой. Но как самое это бегство служило поводом к быстрейшему распространению учения Христова в странах близких и дальних разноплеменных народов, то в Апокалипсисе оно названо полетом на двух орлиных крылах. Полет направлен был, как говорит пророчество, в пустыню. И точно – пребывание Церкви Христовой в тогдашнем мире, посреди господствующего язычества, многоразличных нелепых верований, заблуждений, сект, ересей, в продолжение многих лет, было как бы в пустыне. Пророчество исполнялось буквально: Церковь Христова, всюду преследуемая и поражаемая изуверами, принуждена была убегать от их убийственных взоров, скрываться в местах, удаленных от их обществ, уединенных, потаенных, иногда в подземельях. В гонение Деция (в 250 году), жесточайшего врага имени Христова, Египетские Христиане бежали в пустыни. К этому времени относится начало христианского пустынножительства. В последующие гонения, особенно Диоклитианово, молитвенные дома Христиан повсюду обращались в развалины; Христиане или умирали великодушно в мучениях, или искали убежища в пустынях, лесах, в ущельях гор. При всем том Церковь Христова не умалялась, а возрастала. Господь Бог поддерживал и сохранял ее. Не смотря на умерщвление неисчислимых мучеников, верных сынов Церкви, новый сонм верующих весьма увеличился под святым ее осенением. – Пророчество предсказывало, что такое состояние Церкви Христовой будет продолжаться 1260 дней, или время, времена и полвремени; и оно продолжалось почти три века с половиною.

Гонению Церкви Христовой предшествовало поражение врага людей. Так оно изображается в Апокалипсисе: и бысть брань на небеси: Михаил и Ангели его брань сотвориша со змием, и змий брася и аггели его. И не возмогоша, и места не обретеся им ктому на небеси. И повержен бысть змий великий, змий древний, нарицаемый диавол, и сатана, летяй вселенную всю, и повержен бысть на землю, и аггели его с ним низвержени быша (ст. 7, 8 и 9). Слова сии надобно разуметь в двояком значении. Во-первых, они напоминают древнее поражение змия и его соучастников и объясняют, что оно произведено вождем небесных сил Михаилом и верными Богу Ангелами. Следствием этого поражения было то, что мятежный дух и его соумышленники извержены были из светлого сонма небесных Ангелов и вместо воображаемого господства на небе, в наказание их получили в удел воздушное господство нашего мира. Мы упоминали, что Апостол Павел называет мятежного духа князем власти воздушныя (Еф.2:2), а Иисус Христос назвал его князем мира сего (Ин.12:31). Сии изречения вразумляют нас, что мятежный дух, хотя утратил светлость небесную, но не всех лишен способностей, и преимуществ высокой его природы – все же он оставлен князем мира сего или князем власти воздушной. От того, искушая Господа Иисуса Христа, он и мог с высокой горы показать Ему силою своею обаяния вся царствия вселенныя в часе временне, т. е. в один миг (Лк.4: 5). Но похваляясь пред Господом, что он силен дать Ему власть над всеми царствами, и дерзко говоря, что емуже аще хощу, даю ю, не мог , однако, не сознаться, что она ему предана бысть, следовательно власть зависимая, ограниченная. – Эта власть и тяготела над людьми в течении многих веков до воплощения Сына Божия Господа Иисуса Христа, Который и явился на землю, чтобы разрушить дела противника Божия (1Ин.3: 8). Вот и восстала другая брань против мятежного духа, грозная, унизительная для него, брань за человечество, подпавшее, его господству. В вышеприведенных словах Апокалипсиса мы и подразумеваем это второе их значение. Когда Господь Иисус Христос разрушал на земле дела вражеские уроками чистейшей нравственности и благочестия, дивными подвигами смирения и самоотвержения, тогда и в духовном мире должна была происходить брань и новое поражение враждебного духа от Ангелов Божиих. Мысль эту мы основываем на следующих словах Господа Иисуса Христа: видех сатану яко молнию с небесе спадша (Лк.10:18). От чего же он спал, как не от поражения? – И повержен бысть на землю диавол и аггели его с ним низвержены быша, говорит пророчество. Не от того ли в бытность Господа на земле было великое множество людей в Палестине, одержимых и мучимых нечистыми духами? Не от того ли сии духи доведены были до такого унижения, что, страшась конечного осуждения, просили у Господа дозволения войти в стадо свиней? – Под словами: видех сатану яко молнию с небесе спадша, нельзя разуметь древнего его спадения; этот случай объясняется, как настоящий. И потому с небесе спадша в иносказательном смысле будет означать спадшего с высоты своего владычества над душами человеческими, которое возвысилось до того, что язычники в идолах поклонялись ему, как Богу. Об этом вторичном спадении враждебного духа Иисус Христос сказал в более ясных выражениях: ныне суд есть миру сему: ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин.12:31), то есть, не из мира, в котором он и теперь находится, но изгнан будет из области своего господства и лишен преобладания на земле, как прежде лишен был светлости небесной. – Так Господь Иисус Христос нанес врагу человеческому вторичный удар крестом Своим и воскресением – и не только Он, могущественный Победитель ада и смерти, не только воинство небесное, как говорит пророчество, но и шедшие во след Господу ученики Его и исповедники святого имени Его победиша врага кровию Агнчею и словом свидетельства своего и не возлюбиша душ своих даже до смерти. – Такая земная победа, по словам пророчества, ознаменовалась на небе торжеством и радостью блаженных его обитателей (гл. 121: ст. 10, 11 и 12). – Мы и видим здесь подтверждение истины, что каждое святое торжество земное составляет и для неба торжество. Это и указывает на теснейшую связь душ человеческих с бесплотными небожителями, более близкую, нежели как мы можем вообразить. Из пророчества, нами рассматриваемого мы уже проразумели, что блаженные духи небесные любят людей, принимают участие и сочувствуют в делах их веры молятся и ходатайствуют о них пред Богом; как же не возрадоваться им, когда победою Иисуса Христа положено основание благословенному Его царству на земле – на земле, бывшей дотоле под тягостным игом врага человеческого. – Освященные искупительною кровью Спасителя, люди стали легко сбрасывать с себя цепи греховные, почувствовали в себе силу бороться с мощным и страшным своим недругом и побеждать его. – А до того времени обольщаемые им, им же были чернены и оклеветываемы пред Богом, как недостойные Его милости. Это переворот огромный и непостижимый, если поразмыслим, в каком упадке и унижении было человечество. – Небесные жители видели людей, только побеждаемых и погибающих; а теперь побеждают и люди – и они, по окончании своих трудов, могут быть общниками в блаженном их бессмертии. – Как же не радоваться неограниченно добрым и благодетельным духам небесным?

Но на земле, в юдоли мрака, искушений и испытаний эта радость не вдруг еще сделается общим уделом людей. Церковь Христова, по неизследимым советам Божиим, должна еще подвергнуться великим испытаниям; враг людей, пораженный воскресением Господа Иисуса Христа, а также небесным воинством, как говорит пророчество, видя близкое сокрушение своего владычества, тем с большею яростью устремляется на преследование Церкви Христовой. – Он уже обратил в бегство и рассеял учеников Христовых, которые хотя гонимы были везде от Иудеев, движимых коварными его внушениями: , однако,, окрыляясь учением Божиим, подкрепляемые и охраняемые вышнею силою, быстро переходили с святым благовествованием из одной страны в другую. Преследование приняло еще более увеличенные размеры.

И испусти змий, за женою из уст своих воду яко реку, да ю в реце потопит. И поможе земля жене, и отверзе земля уста своя, и пожре реку, юже изведе змий от уст своих (ст. 15 и 16).

На языке Св. Писания враждебное движение народов изображалось иносказательно быстрым потоком вод и рек⁹⁹. Прор. Давид умолял Бога сими словами: избави мя от вод многих, из руки сынов чуждых (Пс.143:7) и призывал Израильтян благодарить Бога за защиту от нападения врагов, сознаваясь, что, если бы Он не защитил их, то во время яростного их восстания, вода потопила бы нас, поток прейде душа наша: убо прейде душа наша воду непостоянную (бурную) (там. 123: 3, 4 и 5). И потому: испусти змий за женою из уст своих воду, и проч. означает, что дух враждебный против Апостолов и их учеников, рассеявшихся от гонения Иудейского по разным городам и областям с Евангельскою проповедью вооружил Иудеев и язычников в тех городах и областях. Живые примеры из Деяний Апостольских служат в том доказательством (16:19, 21). Да и повсюду, где только являлись святые проповедники с учением Христовым, народы приходили в волнение и шумными толпами, подобными бурным движениям водных потоков, сбегались на площади, кричали неистово против благовестников, как против каких-нибудь злодеев, или бросались на них, нанося им удары и всякого рода оскорбления. Церковь Христова страдала, но оставалась неколебимою; а между тем толпы гонителей, поражаемые многоразличными бедствиями, постепенно поглощались мрачными могилами. Злоба врага Церкви Христовой возрастала по мере того, как он чувствовал свое бессилие подкопать ее основание. Он и иде, как говорит пророчество, сотворити брань со оставшим семенем ея, иже соблюдают заповеди Божия, и имеют свидетельство Иисус Христово (ст. 17). Брань началась долголетняя, кровавая и ужасная. Мы тотчас увидим объяснение тех причин или посредств, которые употреблены врагом Церкви Христовой для преследования верных чад ее.

Иудейское гонение, колебавшее Церковь Христову при первоначальном ее устроении, не имело бы важных последствий, если бы тот же дух гонения, вражды и ненависти не распространился между язычниками. До царствования Нерона учение Христово проникало свободно во все провинции Римской Империи¹⁰⁰. Частные преследования и ограничивались только частными случаями. Правительство Римское сперва смотрело равнодушно на умножающееся Христианство, как видно из поступка Галлиона, проконсула Ахаии. В бытность Ап. Павла в Коринфе, Иудеи схватили Апостола и привели пред судилище Галлиона с доносом, что Павел распространяет Богопочитание несогласное с законом. Галлион велел их прогнать, говоря, если бы дело шло об обиде, и о тяжком преступлении, то он бы их выслушал, а в споры их об учении и законе их входить не хочет (Деян.18:12–16). Действительно, Римляне с давних времен не только отличались веротерпимостью, но допускали разные иноземные и даже от неприятелей заимствованные верования и божества в общий круг своего верования и своих национальных богов. Из политики ли они так поступали, чтобы чрез эту тонкую меру удобнее слить все народности под одною их властью, или из религиозной мысли, приписывая тем божествам разных наций, которых они чтили, успехи их оружия и покорение царств¹⁰¹. – В Риме насчитывали до шести сот божеств, которым приносимы были жертвы, а в тогдашнем языческом мире было их до тридцати тысяч. – Все сии верования, сколько ни были странны, а большая часть их безобразны и нелепы¹⁰², существовали мирно между собою; не слышно было ни каких враждебных между ними столкновений, и по какой особенно причине? По той, что все они основаны были на заблуждениях. Панфеизм был общим началом; философы усиливались облагородить народное суеверие, придавая отвлеченные понятия грубым мифам, и обращая мнимых богов в аллегорические формы, под которыми будто бы разумелись стихии, светила небесные и другие разные деятели природы; но из всех их утонченностей ясно проглядывала одна мысль: что человек обоготворял природу или силы, господствующие в природе. С такими понятиями далеко было доходить до Господа, Творца всего мира. Мысль чувственная, обольщающаяся природою, увлекала человека искать Бога не там, где Он, и она-то сделалась орудием врагу человеческому затмевать в людях понятия об истинном Божестве. Им стало трудно сопротивляться своей чувственности, и тому, который имел сильное влияние на их чувственность. Несть наша брань, говорит Апостол, к плоти и крови, но к началам и ко властем, и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф.6:12). Сии нечистые духи и были главною причиною идолопоклонства, которое оковало весь почти древний мир. Они восхитили себе Божеские почести; потому что поклоняющиеся идолам, покланялись нечистым духам¹⁰³. – Этим только и объясняется нелепая, безумная, неистовая страсть к идолопоклонству. – В каком бы человек ни был упадке нравственных своих способностей, ни как бы не мог он дойти до такого отступления от своей природы, если бы на него не действовала сторонняя, враждебная и притом обаятельная сила. – И потому, если все виды идолопоклонства происходили от одной главной причины; если над всеми родами заблуждений начальствовал один дух заблуждения: то и становится понятным, почему разновидные верования языческие не вооружались один против других. Мрак, встречаясь с мраком, сливался в одну глубокую тьму. По когда явился свет учения Господа нашего Иисуса Христа, учения, совершенно противоположного всем языческим верованиям, заблуждениям и предрассудкам, тогда мрак суеверия, поддерживаемый всеми усилиями ада, устремился охватить, стеснить и, если возможно, погасить тот благодетельный свет. – Мы видели, как властелин мрака преследовал Церковь Христову, сияющую солнечным светом вечной истины Божией; – частные средства , однако, не сильны были остановить ее успехов; вот он и развил могущество свое в огромном объеме. Он успел сделать орудием своим великую нацию, господствовавшую над многочисленными народами и царствами, а потому как бы весь мир вооружил против Церкви Христовой. Следующая глава Апокалипсиса представит нам аллегорическое изображение великого народа, идолопоклонствующего и вооружившегося против Церкви Христовой.

И стах на песце морстем: и видех из моря зверя исходяща, имуща глав седмь, и рогов десять, и на розех его венец десять, и на главах его имена хульна. Зверь, егоже видех, бе подобен рыси, и нозе ему яко медведи, и уста его яко уста львова, и даде ему змий силу свою, и престол свой, и область великую. И видех едину от глав его яко заколену в смерть, и язва смерти его исцеле. И чудися вся земля во след зверя, и поклонишася змию, иже даде область зверю (гл. 13:1, 2 и 3).

В описании зверя – в этом олицетворении отвратительном и вместе ужасном, представляется нам изображение одного из величайших зол, которое терзало Церковь Христову и тяготело над человечеством – это идолопоклонство, и преимущественно идолопоклонство Римлян; и потому олицетворение обрисовывается чертами, которые относятся прямо к Римской Империи. Для удостоверения в этой мысли рассмотрим с некоторою подробностию слова пророчества: И видех из моря зверя исходяща. Слово зверь употреблялось на языке пророческом для означения великих и сильных древних государств. В пророчестве Даниила четыре великие государства названы зверями: сии зверие велицыи четыре, истолковывал Ангел Даниилу, четыре царства востанут на земли (Дан.7:17). Воды рек или моря означали народов более или менее многочисленных; посему под словами: зверя из моря исходяща, и должно разуметь государство, составившееся из многочисленных народов – и именно: Римскую Империю; потому во-первых, что описание Апокалипсического зверя сходствует в многих чертах с описанием четвертого зверя в пророчестве Даниила, под которым все объяснители пророчества понимали Римское владычество. Зверь четвертый, читаем мы в пророчестве, царство четвертое будет на земли (после предшествовавших трех: Вавилонского или Халдейского, Персидского и Греческого или Македонского), еже превзыдет вся царства, и пояст всю землю, и поперет ю, и посечет (там. ст. 23). Не ясно ли, что это Римская Империя. Во-вторых, в объяснении характеристических признаков зверя, как у Даниила, так и в Апокалипсисе приметна однообразность: зверь этот у Даниила страшен и ужасен и крепок излиха (там. ст. 7); в Апокалипсисе он уподобляется барсу, зверю лютому, сильному и кровожадному, пестрота которого прибавляет новый указательный характер на Римскую Империю, образовавшуюся из разноплеменных областей и царств. Зубы же его железни велии, ядый и истончавая (Дан. там); в Апокалипсисе употреблено сравнение, имеющее ту же мысль: и уста его, яко уста львовы. Сколько народов и царств поглощено было завоевателями древнего мира! Сколько христиан истерзано Римским изуверством! Останки же ногами своими попираше (Дан. там); такие ноги, говорит пророчество Апокалипсиса, похожи на ноги медведя, топчущего и крушащего все попадающееся на его пути. Таковы были следы Римского войска, означавшиеся попранием и разрушением! Таковы следы Римлян, гонителей Церкви Христовой, попиравших ее святыню и святых ее поклонников! И рогов десять ему, сказано как у Даниила, так и в Апокалипсисе. Десять рогов означают ли десять царей, или императоров Римских, которые произвели десять гонений на Христиан¹⁰⁴, или, соображаясь с 16 стихом XVII главы – это десять царств или народов, которые будут причиною падения Римского владычества, об этом сказано будет в своем месте. Из сих сличений ясно видно, что Апокалипсический зверь из моря означал идолопоклонство Римской Империи, и самую Империю, равно как и четвертый зверь в пророчестве Даниила. В-третьих, пророчество говорило, что на головах зверя имена хульные – вот новый признак свидетельства, что оно под видом зверя изображало идолопоклонство Римлян. – Богохульством мы называем всякую дерзкую и нечестивую мысль или слово против Бога, Его имени, всемогущества, славы, премудрости и других Божественных Его свойств. Также Богохульством будет и то, когда Божеские свойства и принадлежности приписываются тварям. Римляне и особенно их властелины в длинный период мученичества показали себя ужасными нечестивцами в обоих родах Богохульства. В отношении к первому, они злословили Божество Иисуса Христа, Его имя, учение и устройство веры Его, отзывами гнусными, нелепыми и чудовищными, о которых мы скажем после. В отношении к второму, они предавались постыдному идолослужению, оскорбительному для Божества, признавали его за истинное Богослужение, защищали с ожесточением и превозносили торжественно. Дух такого заблуждения повел их к многим вопиющим несообразностям. Высокомерные, ослепленные своим могуществом и величием, Римские императоры сами себя стали равнять с своими богами: требовали, чтобы корился фимиам их бюстам, чтобы клялись их именами; многие из них и обоготворялись всенародно после их смерти, и даже такие, которые недостойны были носить имя человеческое. Самый благонамеренный из них – Антонин вместо того, чтобы почтить благодетеля своего Адриана гробницей, воздвигнул ему храм, в котором установил обряды и жертвоприношения в честь ему, как божеству¹⁰⁵. И Антонину также по смерти его определением Сената построен храм, жрецы которого назывались Антониновскими¹⁰⁶. Пертинакс с согласия Сената и народа также причислен к богам¹⁰⁷. Марк Аврелий выпросил у Сената божеские почести жене своей Фавстине, прославившейся распутством и развратною жизнию¹⁰⁸. Септимий Север в Сенате и перед народом говорил похвальное слово Коммоду, бесчестному и низкому злодею, называя его богом¹⁰⁹. Даже Каракалла, чудовище свирепое и оскверненное ужасными злодеяниями, помещен был в число богов¹¹⁰. – Некоторые из императоров присваивали себе титло богов еще при жизни. Неистовый и зверообразный Калигула приказывал отнимать головы у знаменитых по искусству и религиозному уважению статуй богов, вывезенных из Греции (между которыми были статуи Юпитера Олимпийского), и приставлять к ним головы от своих бюстов. Он построил храм во имя свое, как божества и назначил жрецов, которые все бы и из богатейших граждан: жертвы приносились самые изысканные (vit. Sveton. in vit. Caligulæ cap. XXII. pag. 111). Светоний же пишет, что были льстецы, которые приветствовали Калигулу Латинским Юпитером (quidem cum Latialem lovem consolutarunt, ibid). Домициан доходил до такого безумия, что диктовал своим прокураторам, чтобы начинали приказы так: господь и бог наш повелевает следующее (dominus et deus noster hoc fieri iubet. – Sveton. in vit. Domit. cap. XIII. pag. 219). Потом установлено было, чтобы ни кто ни письменно, ни словесно иначе не смел его называть (ibid). Коммоду поставлены были статуи, изображавшие его в одежде Геркулеса и приносимы были ему жертвы, как богу (accepit statuas in Herculis habitu, eique immolatum est ut deo. – Lamprid. in vit. Commod. сар. IX. раg. 369). А Максимиан, зять Диоклитиана, один из жесточайших врагов Христианства, бесстыдно выдавал себя за сына Марса (Lactant. de mort. persec. сар. IX). – Вот только некоторые черты имен хульных, которыми заклеймены в истории правители Римской Империи, или, как говорит пророчество, головы зверя из моря. Не указывает ли это прямо, что пророчество имело в виду, под иносказательною формою зверя из моря – идолопоклонство Римской Империи? – Последующие слова пророчества еще более утвердят в той же мысли.

И даде ему змий силу свою и престол свой, и область великую. Под сими словами мы ни как не думаем, чтобы могущество и слава Римского оружия происходили от власти противника Божия. Он не может дать того, чего не имеет; судьбою царств и народов управляет один Бог. Из пророчества Даниила мы видели, что Господь Бог за несколько столетий предопределял Римскому народу силу, успех оружия и власть над другими народами; и потому быть этому и не быть было и совершенной Его воле. – До тех пор, пока Римляне были добродетельны, воздержны, целомудренны и честны, не смотря на их язычество, промысл Божий попускал им усиливаться, побеждать своих противников и расширять пределы своих владений. Они тогда одушевлялись неукоризненною любовью к отечеству и к его возвеличению. Но потом в войне с Карфагенянами запятнали себя жестокосердием и мстительностью; Греков подчинили себе обманом, лаская их мнимою свободою и независимостью от Македонских царей. Когда же покорили под власть свою Македонию и Иллирию, и отняли малую Азию у Сирийских царей, тогда, познакомясь с сокровищами и роскошью восточной жизни, изменили цель и устремление своего героизма; страсть к славе и великим подвигам обратилась у них в страсть обогащаться и порабощать прихотям своим всякое завоевание; на место истинно-великих и бескорыстных полководцев явились честолюбцы, гордецы, сластолюбцы, которые право господствовать не редко покупали кровию своих сограждан. Из истории известно всем и каждому, кто в нее заглядывал, как из Римской республики образовалось правление полководцев или императоров самовластное, деспотическое, под которым победители мира сделались постыдными рабами власти чудовищной. – Тогда-то, и то также по попущению Божию, даде змий идолопоклонствующей Римской Империи силу свою и престол свой и область великую. А сила врага человеческого состоит в покушениях на всякое беззаконное и бесчестное дело, на всякое кровопролитие и убийство; престол змия всегда там, где попрана стыдливость, изгнаны и осмеяны добродетели, где люди явно предаются порокам и постыдным страстям, неистовым удовольствиям и увеселениям; область или власть его великая проявляется всегда нарушением справедливости и законов, угнетением невинности, бесчисленными жертвами честолюбию, корыстолюбию, необузданному самолюбию и гордости, исступленному суеверию и другим ложным учениям и заблуждениям. Все сии признаки царства змея резко обозначались в образе жизни тогдашних властителей Рима, и оттоле распространялись на все народные сословия.

И видех едину от глав его яко заколену в смерть и язва смерти его исцеле (ст. 3). Пророческие сии слова весьма трудны для разумения. – Постигнем наперед, что значили семь голов зверя. Если мы понимаем под именем зверя идолопоклонство, принявшее обширное и господствующее существование и владычество в народах Римской Империи: то идолопоклонство, как порождение мятежного духа, должно иметь столько же голов, сколько он имеет, т. е. столько же нечестивых свойств в противоположность семи дарам Духа Святого, как объяснено нами в 3 стихе XII главы. При таком понятии о головах зверя, мы и ищем в истории идолопоклонства Римского, когда поражена была одна из тех глав его и исцелела. – Не указывало ли это поражение на успехи благовествования Апостолов, которые, обращая к вере Христовой язычников, наносили хотя частные, но смертельные удары многобожию Римлян? Не казались ли язычникам такие смертельные раны исцеленными, когда Нерон и другие гонители Христиан, явно хвалились, что они потребили Христиан¹¹¹ или как бы исцелили пораженную одну голову многобожия? Или пророчество говорило о поражении головы многобожия Константином Великим, которую оживил Юлиан, восстановитель языческого суеверия? И чудися вся земля во след зверя, и поклонишася зверю глаголюще: кто подобен зверю и кто может ратоватися с ним, (ст. 3 и 4). Идолопоклонствующие Римляне торжествовали, видя повсеместное поражение Христиан. Они приписывали пролитие крови Христианской мщению их богов и тем с большим ослеплением повергались пред их кумирами, признавая, что сила Римская и могущество Римское от них происходят¹¹² и поклонишася змию, иже даде область зверю. Взирая на бесчисленность жертв, павших за имя Христово, казалось, не возможно было и подумать, чтобы Христианство могло противоборствовать победоносной силе идолопоклонствующей нации.

И дана быша ему уста глаголюща велика и хульна: и дана бысть ему область творити месяц четыредесять два (ст. 5). В продолжительный период гонений на Христиан, каких хулений не произносил идолопоклонствующий Римский народ на имя и учение Христово, на Богослужение Христиан, на их таинства, собрания, нравы и образ жизни! Все это было обезображено и искажено самыми нелепыми и гнусными выдумками, как можно видеть в Апологиях мученика Иустина, Афинагора, Тертуллиана, Минуция Феликса, Лактанция и других.

И отверзе уста своя в хуление к Богу, хулити Имя Его, и селение Его, и живущия на небеси (ст. 6 и 7). Идолопоклонники отзывались об Иисусе Христе не иначе, как о человеке в выражениях нечестивых и Богохульных¹¹³, и потому почитали Христиан за безбожников и нечестивцев¹¹⁴ и требовали их истребления. Видели в каждом Христианине виновного во всех злодеяниях, врага императоров, законов, нравов, всей природы¹¹⁵; называли Христиан мятежниками, самою низкою чернию, злоумышленниками¹¹⁶. Из их ночных сходбищ, постничества и употребления пищи нечеловеческой заключали, что они обременены тяжкими преступлениями¹¹⁷ и говорили, что это – народ мрачный, убегающий от света, молчаливый в обществе и говорливый в своих уголках¹¹⁸. Смотря на бедность, нужды и изнурение Христиан, обращали такое их состояние в вину Богу, ими чтимому, и с хулениями и насмешками отзывались о Нем¹¹⁹; осмеивали их надежды на будущую жизнь и воскресение¹²⁰; а чудеса, сотворенные Иисусом Христом, приписывали магии или волшебству (Цельс, у Оригена во многих местах); равно последователей Христовых и мучеников, производивших многочисленные знамения силы Божией и чудеса, называли волшебниками, чародеями. Св. Амвросий в 90 Слове, говоря о св. Агнессе, вспоминает крик народа: tolle magam! tolle maleficam! смерть волшебнице! смерть злодейке! Готовность к страданиям и терпение мучеников признавали мрачным фанатизмом; веру Христианскую почитали за гибельное суеверие¹²¹, за вкоренившийся предрассудок злонравнейшего народа¹²², за изуверство новое и злодейское¹²³, и, пересказывая друг другу гнусные выдумки и толки о том, чтò будто бы происходило в собраниях христианских; говорили, что должно предать совершенному истреблению и омерзению эту единомышленность¹²⁴, из опасения, дабы не укоренилось суеверие, и не уничтожились все религии¹²⁵.

Выставив на вид богохульные и нечестивые мнения идолопоклонников против святой веры Христовой, мы ограничились только немногими выписками из современных тогдашних писателей. Сколько же сохранилось их в актах мучеников, которых допросы сопровождались всегда неистовым и безумнейшим богохульством бесчестных судей Римских!

И дано бысть ему брань творити со святыми, и победити я: и дана бысть ему область на всяком колене людей и на языцех и племенех (ст. 7). Дано – это слово достаточно вразумляет, что все бедствия, которыми поражаема была Церковь Христова, происходили по изволению Божию. Врагу человеческому дозволено было некогда испытать терпение Иова всеми наружными терзаниями, но не касаться души; так и во время гонений бесчисленные Иовы подвержены были всякого рода мучениям, какие может изобресть только ад, а не люди. – Идолопоклонство Римское вело войну ожесточенную против исповедников имени Христова – и побеждало их. Это , однако, не значит, что оно приводило их в покорность себе, но замучивало, растерзывало, умерщвляло. Такая победа в смысле высоком и духовном оставалась не на стороне свирепых победителей, а побежденных. Христиан можно умерщвлять, но не победить¹²⁶, сказал славный поборник и защитник веры Христовой. Другой также знаменитый защитник Христиан еще сокращеннее и положительнее выразил ту же мысль: когда нас умерщвляют, мы побеждаем¹²⁷ – и почему? Потому что тот победил, кто получил оспориваемое¹²⁸. – И дана бысть ему область на всяком колене и на языцех и племенех. Не указывают ли сии слова прямо на идолопоклонство Римлян, которое преследовало Христиан во всех Римских провинциях, в которые обращены многие завоеванные царства, населенные народами разных поколений, наречий и племен.

И поклонятся ему еси живущии на земли, имже не написана суть имена в книгах животных Агнца, заколеннаго от сложения мира (ст. 8). – Тогда как язычники, обращавшиеся к вере Христовой, вступали на путь истины, благодати и спасения, или вписывались в книгу жизни Господа Иисуса Христа, все прочее народонаселение огромной Римской Империи оставалось в грубом нечестии и повергалось пред любимыми своими идолами, а потому исключалось из книги жизни и обрекалось на вечное осуждение.

Аще кто имате ухо, да слышит (ст. 9). Это известное изречение Господа Иисуса Христа, Который не редко произносил его, чтобы пробудить в слушателях Своих особенное внимание к высоким поучениям, Им предлагаемым. Мы и заключаем, что оно помещено здесь Ев. Иоанном не без особенного значения. Святой писатель, чрез сии Спасителевы слова, как бы призывал Христиан своего времени и в особенности тех малоазийских церквей, которые им устроены, чтобы они, видя повсюду бесчеловечное исполнение грозных повелений Домициана, в царствование которого написано им это откровение, не колебались духом и не соблазнялись примерами язычников и неверных Христиан, которых участь отчужденна будет от блаженного бессмертия, обещанного Господом Иисусом Христом, – и вот какая участь ждет их даже в этой жизни:

Иже аще в пленение ведет, в пленение пойдет: аще кто оружием убиет, подобает ему оружием убиену быти. Здесь есть терпение и вера святых (ст. 10). То есть, гонители неповинных Христиан, которые осуждают или осудят их на заключение в темницы, на сослание в ссылку, получат сами подобное возмездие, или те, которые делают кровавые приговоры умерщвлять их мечем, сами от меча погибнут¹²⁹. Здесь, кажется, тайновидец намекает в общем умозаключении на свирепого Домициана, предсказывая, что он, убийца многочисленных Христовых мучеников, сам погибнет от убийц. И точно, вскоре после этого пророчества, Домициан умерщвлен во дворце; по определению Римского Сената разбиты его бюсты и уничтожено все, на чем оставалось его имя¹³⁰. – Предсказывая погибель гонителей, Ев. Иоанн обращается к гонимым и советует в коротких словах: зде есть терпение и вера святых, чтобы они укреплялись в бедствиях своих терпением и верою – верою, что им готовятся награды небесные, а их мучителям праведные и достойные казни.

Пророчество XIII главы мы рассматривали только в одном, относящемся к идолопоклонству смысле, по которому заключаем, что подобные ужасы произойдут пред вторым пришествием Господа Иисуса Христа. – И тогда явится зверь из моря, – это антихрист, как разумели древние толкователи Апокалипсиса, – или великое и многолюднейшее царство антихриста, в котором будет господствовать уже не идолопоклонство, но отступничество, по словам Ап. Павла (2Фес.2:3), будет ли это афеизм, или другое какое мрачное заблуждение или ересь, противные и враждебные учению Христову. Антихрист примет силу свою и престол свой и область великую от змея; и он увлечет за собою многочисленных единомышленников и чтителей его; – и он дерзнет богохульствовать против Господа Иисуса Христа, учения Его и святыни Его, и распространять заразу ложных своих мнений и верования; и он наконец станет преследовать, угнетать и умерщвлять верных сынов Церкви Христовой. Он возгордится до того, что будет себя выдавать за Божество, требуя себе поклонения как Богу (2Фес.2:4). Вот признаки антихриста.

Мы не станем теряться в бесполезных изысканиях, скоро ли или нескоро явится антихрист. Сроки многих прежних предсказателей прошли – а антихриста нет. Предание говорит, что антихрист будет происходить из колена Данова; что он родится от нечистого духа и развратной женщины; другие полагали, что будет иметь тело фантастическое, но будет тщеславиться, что родился от девицы. Св. Златоуст, Феодорит, Феофилакт и многие другие Отцы признавали антихриста за истинного человека, который будет преследовать верных злобою и жестокостью по внушению духа враждебного (Voy. Distionnaire de la Bible par D. Calmet Tom. I. pag. 439. edit. à Paris 1845). Излишним кажется доискиваться: в какой стране составится наперед царство антихриста – в Вавилонии ли, или в Египте, или в Палестине – на востоке ли или на западе? Следы древних царств давно истребились; изменились судьбы народов; на развалинах Христианских государств владычествуют неверные, и на оборот – вера Христова процветает там, где было прежде мрачное язычество. Достоверно только то, что где овладеет умами Христианских народов дух вольнодумства, безбожия, или, как говорит Апостол Павел, дух отступничества, там и может возникнуть престол антихриста и утвердиться его царство.

И видех инаго зверя восходящаго от земли, и имеяше рога два, подобна агнчим: и глаголаше яко змий (гл. 18:11). – Зверь этот в другом месте Апокалипсиса назван лжепророком (гл. 19:20); посему он должен быть помощником или предтечею антихриста. Можно его почитать и за антихриста, если принимать зверя из моря за врага человеческого или за божество, проповедуемое лжепророком, подобно как гонители Церкви Христовой, прославлявшие идолов, были антихристы; потому что по разуму учения св. Апостолов слово антихрист имело двоякое значение: в собственном смысле и общем. В собственном смысле это имя принадлежит тому гибельному лицу, которое явится в последнее время бытия мира; а в общем, всякий не верующий в Господа Иисуса Христа, или отвергающийся от Него и враждующий против Его веры и Церкви, есть антихрист. Ев. Иоанн подтверждает эту истину сими словами: всяк дух, иже не исповедует Иисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть: и сей есть антихристов, егоже слышасте, яко грядет, и ныне в мире есть уже (1Ин.4:3). И якоже слышасте, яко антихрист грядет, и ныне антихристи мнози быша (там. 2:18), или еще: мнози лестцы внидоша в мир, не исповедающе Иисуса Христа пришедша во плоти: сей есть льстец и антихрист (2Ин.1:7). Опираясь на сих словах Апостольских, и не вдаваясь в дальние суждения о лжепророке, который не преминет явиться в мире в определенное Богом время, мы обратимся опять к другому смыслу Апокалипсического писания, то есть, к гонителям Церкви Христовой. Происшествия совершившиеся представляют возможность к их исследованию, и чрез это могут способствовать к уразумению будущих событий, предсказываемых пророчеством.

Римская Империя с того времени, как вера Христова сделалась предметом ненависти всех ее народных сословий, наполнилась лжепророками и антихристами. Все сии антихристы водились духом их государей, из которых многие действительно были лжепророки многобожия, то есть, зверя из моря и антихристы или злейшие враги вероисповедания Христианского. В Апокалипсисе описывается один лжепророк, который некогда явится для обольщения людей и угнетения истинных поклонников Господа Иисуса Христа; но не есть ли он образчик предшествовавших ему лжепророков, гонителей Церкви Христовой, как то: Нерона¹³¹, Домициана или Юлиана или вообще всех прочих? Потому что все они имели сходные черты как обольщения, так и жестокости и все, даже выхваляемый историею Траян, показывали одинаковый энтузиазм к привлечению Христиан покланяться идолам.

Ев. Иоанн описывает зверя или лжепророка восходящим от земли, то есть, человека родившегося в обществе людей, обитающих на земле. И имеюща рога два, чтò означает высокость сана, власть, царственность, – подобна агнчим – эта власть или царственность с виду кротка, человеколюбива и доброжелательна, – и глаголаша яко змий, а действия этого кроткого лица полны коварства, нечестия и убийств – это ласкательство, устремляющееся на уловление и убиение (1Пет.2:12): – это кровожадность волка, прикрывающегося овечьей кожей. Господь Иисус Христос заранее предостерегал от подобных лиц, иже приходят к вам, говорил Он, в одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищны (Мф.7:15). Таковым явится в мир в последние времена обольститель людей! Таковы были гонители Церкви Христовой! Они прежде нежели приступали или повелевали приступить к истязаниям, старались ласками, кроткими приветами и обещаниями склонять Христиан принести жертву идолам, почтить изваяния цезарей, отречься от веры Христовой, или особенно уговаривали произнесть хуление на имя Христово¹³². Траян писал к Плинию в ответ на его письмо: не делать розысков о Христианах (conquirendi non sunt); а кто отречется, что он Христианин, и утвердит то на деле, то есть, принесет жертву богам, хотя бы и было подозрение, что прежде он был Христианином, того прощать, как раскаявшегося (ita tamen, ut, qui negarent se christianum esse idque re ipsa manifestum fecerit, id est, supplicando diis nostris, quamvis suspectus in præteritum fuerit, veniam ex pœnitentia impetret); безымянных письменных доносов, в каком бы то ни было преступлении, не принимать (sine auctore vero propositi libelli, nullo crimine locum habere debent (Plin. lib. X. Epist. XCVIII). Кто не скажет, что такие мысли кротки и человеколюбивы? Это мысли агнца. А между тем Траян же писал: если на кого сделается донос, и тот обличен будет в Христианстве (т. е. не в убийстве, грабеже или другом каком преступлении, а в том только, что он Христианин) – того наказывать (si deferantur et arguantur, puniendi sunt, ibid). – Вот речь волка или змея, и глаголаше яко змий. – Особенно Юлиан действительно был зверь с агнчими рогами, а говорил, как змей. Слова его кротки, мягки и как бы дышат человеколюбием, а между тем полны желчи и глубокой ненависти к Христианству. В подтверждение этой истины представим здесь выписку из некоторых его писем¹³³: – «не хочу, чтобы насильно привлекали Галилеян¹³⁴ (так он называл Христиан) к жертвенникам, и осуждали их как виновных; они более безумны, нежели злы. Постараемся, если возможно, вразумлять их и привлекать кротостью. Надобно сожалеть о них, а не ненавидеть. И так они слишком несчастные в деле самом важном. – Справедливее будет вылечивать их, против их воли, как повредившихся в уме: но я им прощаю и думаю лучше научать невежд, нежели наказывать». – , однако, ни один из гонителей Церкви Христовой не сделал ей столько зла, сколько Юлиан. – И вообще из актов мучеников можем удостовериться, что гонители их, лжепророки многобожия, столько же употребляли лукавой кротости и вкрадчивости в обольщениях своих, сколько свирепости и бесчеловечия в казнях.

И власть перваго зверя всю творяше пред ним. Лжепророк будет действовать силою антихриста или противника Божия, врага человеческого, по действу сатанину, как говорит Апостол (2Фес.2:9). И творяше землю и вся живущые на ней поклонитися первому зверю, емуже исцелена бысть язва смертная (ст. 12). Гонители Церкви Христовой точно действовали, как лжепророк, принуждали всех подданных, населявших Римские земли, покланяться идолам, побуждаемые усилиями и впечатлением начальника многобожия.

И сотвори чудеса велика, да и огнь сотвори сходити с небесе на землю пред человеки (ст. 13). Лжепророк, или помощник антихриста, будет обладать всеми средствами и силами обольстителя людей. Он будет творить чудеса, но какие? ложные, по объяснению св. Апостола: во всякой силе и знамениях и чудесех ложных (2Фес.2:9), – такие чудеса, которые производили Симон волхв, Аполлоний Тианский и подобные им чародеи. – А ложные чудеса ничто иное, как одни призраки, являемые силою нечистых духов (да иных настоящих чудес духи, лишенные светлости небесной, и произвесть не могут), или проделки хитрецов и обманщиков, которые ослепляли некогда простой народ искусственным употреблением стихий природы и разными обаятельными изворотами. Ложные чудеса различаются от истинных своим бессилием, отсутствием действительности, впечатлением, хотя изумляющим, но минутным, скоропреходящим, а еще более целью и мыслию, будучи всегда направляемы к обольщению, обману, к заблуждениям или к порочным и беззаконным внушениям. Истинное чудо есть дар Божий, не изменяющийся, сопровождаемый всегда благодетельными последствиями, даже и тогда, когда оно грозно и ужасно. Сверх того, если Господь Бог сообщает некоторым людям дар производить чудеса, то избирает на это души чистейшие и святейшие, которые наполняет Духом Своим, и образует пророков. Только истинное благочестие, истинная мудрость удостаивалась этого высочайшего и ничем не оценимого дара. Порочные и нечестивые никогда не были чудотворцами. – Гонители Церкви Христовой, злочестивые императоры если не творили чудес и не сводили огня с неба, то тем не менее разными знаками своего могущества, величия и великолепия думали действовать на Христиан, отрекавшихся покланяться идолам.

И льстить живущия на земли, ради знамений, яже дана быша ему пред зверем творити, глаголя живущим на земли сотворити образ зверю, иже имать язву оружную, и жив бысть (ст. 14). Лжепророк станет прославлять учение антихриста со всеми способами своих обольщений. Мысль его (равно как и всех противников и врагов Христовых) – отвлечь Христиан от поклонения Господу Иисусу Христу. Для этой цели он остановит другое поклонение изображению зверя или той силы, которую будет проповедывать (выдумали же отступники от веры Христовой во время Французской революции поклонение разуму!). – Если многобожие есть та сила и владычество, тот зверь из моря, в которого веровать принуждали Христиан гонители Церкви Христовой, то сколько было у них образов и разновидных изваяний того зверя!

И дано бысть ему дати дух образу зверину, да проглаголет икона зверина, и сотворит, да иже не поклонятся образу звериному, убиени будут (ст. 15).

К числу прочих мер ослепления и обмана людей, лжепророк присоединит прорицания. Так было в несчастное время, когда владычествовало идолопоклонство. Нам известны прорицалища, прославленные в древности. Римляне более, нежели другой какой народ, пристрастны были к разным родам прорицаний. Кроме гадания по внутренностям животных (aruspicium), по еде, полету и крику птиц (auspicium et augurium)¹³⁵ и по знамениям небесным, они часто прибегали к прорицательным идолам. Диоклитиан, замышляя истребление Христиан, хотел узнать, что скажут на это боги, и послал гадателя по внутренностям животных к оракулу Аполлона Милетского. Оракул отвечал, как враг Божественной веры¹³⁶. Потом и умерщвлено было неисчислимое множество Христиан, отказавшихся от поклонения идолам или образу звериному. Что же означало все эти прорицания идолов или предсказания икон звериных, как не обман, обольщение и враждебность нечистых духов¹³⁷?

А что точно идольские предсказания происходили от нечистых духов, то мы знаем из актов мучеников, которые, будучи приводимы иногда в капища богов, не редко одним именем Иисуса Христа заставляли прорицалища умолкать, а иногда принуждали тех ложных богов сознаваться, что они нечистые духи. Минуций говорит об этом обстоятельстве, как известном в его время, ссылаясь на некоторых идолопоклонников, которые были тому свидетелями¹³⁸. Не смотря на неоднократные такие случаи, убедительнейшие для разочарования суеверных Римлян, их ослепление не излечалось. Гонители Церкви Христовой приписывали все такие чудеса Христиан их чародейству, и бесчеловечно умерщвляли всех, которые отрекались поклониться идольским изваяниям, или образу звериному, как выражалось пророчество Иоанна.

И сотворит вся малыя и великия, богатыя и убогия, свободныя и работныя, да даст имя начертание на десней руце их или на челах их, да никтоже возможет ни купити, ни продати, токмо кто имать начертание, или имя зверя, или число имене его (ст. 16 и 17). Знак, о котором здесь говорится, состоит в начертании имени зверя из моря буквами ли, или цифрами, содержащими число его имени. Лжепророк положит такой знак на челе или правой руке каждого поклонника зверю. Как настоящее имя зверя нам неизвестно, так равно и этот знак – будет ли он состоять в каком-либо клейме или другом каком вензеле или иероглифической фигуре. Знак Христианина есть святой и животворящий крест; в противоположность ему отступник и враг имени Христова вздумает налагать свой знак; и этот знак будут носить нечестивцы для того, чтобы они одни могли свободно пользоваться всеми выгодами и удобствами жизни, а не принявшие этого знака лишены были само-нужных потребностей для существования. – Гонители Церкви Христовой хорошо знали и отличали своих собратьев, идолопоклонников. Они не делали ни каких напечатлений; но вот был знак их, как мы уже упоминали: кто приносит жертвы богам, клянется их именами, или именем цезаря, или кто свободно и охотно произнесет хулу на имя Христово, тот и сослуживец их нечестия. Во времена гонений доносы на Христиан были бесчисленные; с величайшею деятельностию отыскивались везде все те, которые не покажут тех знаков; нарушался покой уединенных и потаенных мест: сыщики проникали в подземелья и пещеры. В царствование Диоклитиана правитель Фригии застиг Христиан, собравшихся в одно убежище, и сжег всех и самое здание, в которое они собрались¹³⁹. В ужасное это время, для розыска и дознания Христиан, принуждали всех и каждого приносить жертвы идолам; разосланы были судьи по всем капищам; тюрьмы наполнялись Христианами; выдумывались неслыханные роды казней, и под предлогом, чтобы не было незаконных судопроизводств, расставлялись в секретарских и судейских местах жертвенники, на которых просители наперед должны были приносить жертвы, а потом изъявлять свои просьбы¹⁴⁰. По этому распоряжению, замечает Лактанций, доступ к судьям делался как доступ к богам. Все это устраивалось единственно для открытия Христиан – это для них была сеть принести жертву, – это отступничество, на которое тогда ни один истинный Христианин никак бы не согласился; а не принести значило бы обнаружить свою веру и не только лишиться успеха в своем деле, как бы ни было оно справедливо, но идти прямо на мучение и смерть. – В царствование Юлиана Христианство стеснено было до невообразимой степени. Хотя кровь Христиан не проливалась явно и гласно, как при Диоклитиане и прочих гонителях, но приняты были меры, не менее убийственные для искоренения Христианства: Христиане исключены были из всяких гражданских и военных чинов и должностей; храмы их были разрушаемы; священнослужители разогнаны; священные книги предаваемы сожжению¹⁴¹; школы упразднялись, и даже Христианам было запрещено учиться. А чтобы стеснить их в продаже и покупке, то везде на площадях и рынках расставляемы были статуи и другие знаки идолопоклонства; товары окроплялись идоложертвенной водой, даже в колодцы и ручьи бросаемы были куски мяса животных, заколотых в жертву идолам¹⁴². В царствование благочестивого Констанина военные знамена развевались, украшенные крестом Христовым. Напротив Юлиан приказал на знаменах изобразить себя, окруженного Юпитером, Марсом и Меркурием, из которых первый подавал ему из облака венец, а два другие, имея взоры, обращенные на него, как бы любовались на его воинственность и красноречие, которыми его одарили. Такому знамени все воины, во время раздачи им наград, должны были курить фимиам и отдавать почесть поклонения. – Предлог как бы законный, но самый лукавый: воины из Христиан, отдавая по долгу и дисциплине честь знамени и императору, невольно поклонялись языческим богам, нарисованным вместе с изображением государя. – Многие, не подозревая обмана, так и поступали. – По всем этим чертам, сходственным с пророчеством Апокалипсическим, можно заключить с довольною вероятностью, что гонители Церкви Христовой, злочестивые Римские императоры были явственнейшие лжепророки, предшественники того, который описан в пророчестве.

Зде мудрость есть. Иже имать ум, да почтет число зверино: число бо человеческо есть, и число его, шесть сот шестьдесят шесть (ст. 18).

Вот загадка, которую многие пытались объяснить! Сколько изыскательных усилий употреблено на ее разрешение, но и до сего времени она остается пророческой тайной. Самые утонченные выводы не повели ни к чему. Впрочем нельзя же совершенно осудить покушавшихся исследовать эту тайну; потому что св. писатель Апокалипсиса, сказав: иже имать ум, да почтет число зверино: число бо человеческо есть, как бы возбуждал любопытство читателей его писания, и призывал к исследованию. Если число звериное есть число человеческое, то оно, конечно, и предложено для того, чтобы могло быть понято. Но трудность состоит в том, как угадать – будет ли это имя знаменательное, или просто родовое или фамильное? и на каком языке оно будет? Древние толкователи, рассуждая, что Апокалипсис написан был по-гречески, потому усиливались приискивать такие имена или названия Греческие, которых буквы подводились под число 666¹⁴³. Но так ли это будет, неизвестно, как неизвестно и то, в каком народе под конец веков явится антихрист, и примет ли он имя Греческое, или из наречия того народа, в котором явится, или из наречия другого какого народа? Судя по сим умозаключениям можно думать, что все домогательства узнать имя антихриста едва ли могут иметь успех. – А между тем, по словам Ев. Иоанна, таинственное это имя точно может быть постигнуто, только не тогда ли, когда покажется в мире самый тот сын погибели? – Премудрость Божия не преподала ли этот способ именно для узнания его тогда по имени, подходящим под число звериное, – способ теперь темный, а тогда вразумительный и светлый? и для чего? – В ответ мы можем применительно привести слова Господа Иисуса Христа, Который, предрекая, чтò будет пред Его пришествием, сказал: начинающим же сим бывати, восклонитеся и воздвигните главы ваша: зане приближается избавление ваше (Лк.21:24). То есть: когда вы увидите потрясения в природе (прибавим к этому другие признаки, как то: охлаждение любви, умножение беззаконий (Мф.25:12), ужасы нечестия, свирепствование врага Церкви Христовой, которого укажет и обличит тогда число его имени), то не предавайтесь безотрадному унынию или отчаянию, осмотритесь – это то время, за которым последует суд Божий и вечное царство Господа Иисуса Христа. И потому познание врага Христианства чрез исчисление его имени, в то время, когда он явится, имеет цель благодетельную – укрепить души тогдашних Христиан в их вере и терпении, припоминая пророческие слова, что господство того врага будет не долговременно, и что за ним последует скоро вознаграждение за веру и терпение.

Мы упомянули, что придумано было много имен и названии Греческих к числу звериному; выставим на вид некоторые из них, которые впрочем более удовлетворяют численности, случайно попавшейся, нежели существу дела; противоречащие значения их еще менее внушают к ним доверия. Позаимствуем их из толкования св. Андрея Кесарийского, откуда также заимствовал Митрополит Рязанский Стефан Яворский, написавший книгу об антихристе (издан. в Москве 1764 года).

30+1+40+80+5+300+10+200=666.

ΛΑΜΠΕΤΙΣ, что значит: сияющий, блестящий.

300+5+10+300+1+50=666.

ΤΕΙΤΑΝ – титан или солнце.

20+1+20+70+200+70+4+8+3+70+200=666.

ΚΑΚΟΣΟΔΗΓΟΣ – злой вождь.

80+1+30+1+10+2+1+200+1+50+70+200=666.

ΠΑΛΑΙΒΑΣΑΝΟΣ – издревле мучитель.

1+30+8+9+8+200+2+30+1+2+5+100+70+200=666.

ΑΛΗΘΗΣΒΛΑΒΕΡΟΣ – истинно вредоносный.

1+40+30+70+200+1+4+10+20+70+200=666.

ΑΜΝΟΣΑΔΙΚΟΣ – агнец неправедный.

2+5+50+5+4+10+20+300+70+200=666.

ΒΕΝΕΔΙΚΤΟΣ – благословенный.

Последнее название сопровождалось оговоркой, что антихрист примет его из дерзкого подражания Иисусу Христу, истинно благословенному Богу.

Положим, что надменное и гордое лицо, как антихрист, которое дерзнет выдавать себя за божество, возмечтает величаться такими громкими именами, как то: блестящий, солнце, благословенный; но вероятно ли, чтобы он оставил при себе унизительные названия злого вождя, старинного мучителя, истинно вредоносного и агнца неправедного?– Это прозвания, которыми могут осуждать его современники, а не имена. Точно так же ошибались те, которые Юлиана называли антихристом, исчисляя слова αποϛατης чтò значит отступник, которым, достойно именовали его Христиане. И потому придаточные от других названия не могут быть применяемы к антихристу, как не его собственные.

В последствии времени некоторые называли Магомета антихристом, ограничивая его имя Греческим μαομετις. Почему же не Μαομεθ? счет 666 не состоялся бы. – Все сии и сему подобные странности, которые встречаются в вычислениях звериного имени, внушают мысль, что это имя недоступно нашему разумению, потому что тот, кто будет носить его, еще не являлся, и что не было еще в мире характера, совершенно сходственного с описанием Ев. Иоанна в Апокалипсисе и других святых Апостолов, которые говорили об антихристе. – Надобно , однако, и то сказать, что гонители Церкви Христовой, и особенно Юлиан, близко подходили к описаниям Апостольским, как видели мы из предыдущего рассматривания; но они были только предтечи настоящего антихриста. Впрочем, быть может, что число имени звериного относилось и к ним в принимаемом нами другом смысле. Не разумел ли под тем числом Ев. Иоанн Домициана или другого которого-нибудь из императоров, ненавистников веры Христовой? Или не скрывалось ли под тайною того имени мерзостное идолопоклонство Римской Империи и самый народ Римский, изуверный, богохульствующий, всюду свирепый и кровожадный убийца Христиан? Была же мысль подводить под число имени звериного слово: λατεινος а оно означает латинянин или римлянин, так же и по-Еврейски יוםורתּ Romiil, то же Римлянин.

Может быть имя зверя, образовавшееся в уме св. Апостола, просто, внятно, характерно; но оно останется неизвестным до времени Богом определенного.

Много находится других объяснений имени звериного. Были такие исследователи, которые число 666 принимали не за имя, а за время господствования зверя, и терялись в утонченных, более остроумных, нежели полезных выкладках. Умолчим о них; потому что они ничего основательного не представляют, кроме произвольных догадок, которые, увлекая ум в размышления, чуждые истинам пророческим, не столько уясняли, сколько затемняли смысл пророчества, и вводили в новые заблуждения.

Из предшествовавших глав Апокалипсиса мы видели, что явления, в нем изображенные, не всегда были печальные, мрачные или ужасные; они перемешивались с явлениями блаженства, торжества и радостей небесных. Такое размещение, без сомнения, происходило для того, чтобы мысль, смущающуюся, поражаемую описанием бедствий человеческих успокаивать видениями сладостыми и восхитительными, которые открывались в царстве бессмертия и славы Божией. Таково следующее явление, которым начинается XIV глава.

И видех, и се Агнец стояше на горе, Сионстей, и с ним сто и четыредесять и четыри тысящи, имуще имя Отца Его написано на челех своих. И слышах глас с небесе, яко глас вод многих, и яко глас грома велика: и глас слышах гудец гудущих в гусли своя (г. 14:1 и 2).

Иисус Христос, Сын Божий, и здесь является в виде Агнца, то есть, как Искупитель. Он стоит на горе Сионе. С Ним также стоят сто сорок четыре тысячи праведников, искупленных Им пришельцев из здешнего мира. Они носят на челах своих имя Царя небесного т. е., они Божии, возлюбленные Богу, потому что возлюбили Сына Божия (Ин.14:21), и поют пред престолом Божиим, и пред Серафимами и Божественными старцами. Пение такого множества раздается, как шум от быстрого движения многих вод, или как гул от грома, но оно стройно и согласно с звуками гуслей. Пение святых пришельцев дивное и новое; никто еще из рода человеческого не пел и не мог петь, как они, пред престолом Божиим (Откр.14:3). Следующий стих объяснит нам, кто сии лица, удостоенные такого отличия и славы?

Сии суть, иже с женами не осквернишася: зане девственницы суть: сии последуют Агнцу, аможе аще пойдет: сии суть куплени от людей первенцы Богу и Агнцу: и во устех их не обретеся лесть: без порока бо суть пред престолом Божиим (ст. 4 и 5).

Это девственники – это те, которые от юности своей пошли по следам великого Вождя, Господа Иисуса Христа, – которых ни глаз воззрением на женскую красоту, ни сердце плотским похотением не осквернялись, – это чистейшие праведники из всех живших на земле. Образец их мы видим в самом Божественном писателе Апокалипсиса, святом Евангелисте Иоанне. Они были, конечно, кротки и незлобивы, как он, – правдолюбивы и Боголюбивы, как он, – беспорочны, как он, – целомудренны до конца своей жизни, как он. – Они первенцы из людей Богу и Агнцу, как он знаменитейший из первенцев. Число их сто сорок четыре тысячи напоминает число запечатленных из всех колен Израилевых (г. 7: ст. 4 и послед). – Но те запечатленные были вообще праведники, обратившиеся к вере в Господа Иисуса Христа из народа Божия; а здесь такое же количество одних девственников предстоит пред Господом Богом из всех прочих народов. Сходство чисел не выставлено ли в пророчестве с тою мыслию, чтобы показать быстроту и обширность успехов благодати Нового Завета?

Девственников в народе Божием было очень мало; да и закон, данный Израилю, поощрял к бракам и благословлял многочадие. Причина была та, что Сам Бог из снисхождения к Израильскому народу, чувственному, слабому, не развитому в способностях духовных, не налагал на него трудных обязанностей высокой духовности, и еще та, что Сын Божий, Иисус Христос предоставил Себе внести в мир и узаконение и пример возвышеннейшей нравственности и притом благодатную Свою силу достигать до нее¹⁴⁴. Ветхому человеку без этой помощи такое достижение было тяжело, даже не возможно.

Нужно здесь заметить, что истинною и совершенною девственностью почитается не одно безбрачие, но целомудрие тела и души. Господь Иисус Христос и один взгляд сладострастный назвал нарушением целомудрия (Мф.5:28). Такие девственники могли быть только последователи небесному наставнику Господу Спасителю, проникнутые духом Его учения и подкрепляемые Его благодатию; их и много показалось в мире¹⁴⁵ со времени Апостольской проповеди. Сколько было тружеников, которые бежали от этого мира в пустыни, горы, леса и другие потаенные места, чтобы сохранить целомудрие! Сколько мучеников жертвовали своею жизнию, чтобы не увлечься соблазном чувств! Сколько было дев, отличавшихся телесною красотою, но еще более прекрасных чистотою их душ, которые переносили все роды мучений из любви к жизни непорочной и целомудренной!

Мы сказали, что мало было девственников в Ветхом Завете; и потому песнопение девственников Нового Завета названо в видении новым; оно и действительно новое, как неслышимое до пришествия Господа Иисуса Христа.

Видение, описываемое Иоанном, тем большую заключает в себе важность, что оценивало девственность, как величайшую из всех добродетелей людских, и открывало, как она любезна Господу Иисусу Христу, высочайшему примеру девственности, и каких наград она удостаивается в царстве бессмертия пред престолом Божиим. – Это видение, конечно, и имело сильное впечатление на Христиан, читавших Апокалипсис. Египетские пустыни первыми населились отшельниками (начиная с половины третьего века), которые вели жизнь безбрачную, проводимую в молитвах и трудах, жизнь более Ангельскую, нежели человеческую¹⁴⁶. По примеру их святости образовались потом многочисленные пустынножительства в других странах, и потом распространились по всем Христианским государствам. – Жизнь безбрачная, посвященная Богу, конечно, есть самая трудная; от того она возвеличивается Богом; от того девственники названы первенцами пред Богом. Это – жертва приятная и более других жертв благовонная пред престолом Его. Да и ничто так, не может приблизить человека к Существу чистейшему, как совершеннейшая чистота тела и души. – Да и ни какое учение, ни какое верование, кроме веры в Господа Иисуса Христа, Его Божественного учения и благодати Его, не могут ни внушить, ни поддержать истинного целомудрия, которое награждается венцами небесными. – Во времена гонения Христиан некоторые из язычников с изумлением и уважением смотрели на девственников и девственниц Христианских.

И видех инаго Ангела паряща посреде небесе, имущаго Евангелие вечно благовествовати живущим на земли и всякому племени и языку и колену и людем, глаголюща гласом великим: убойтеся Бога и дадите Ему славу, яко приидет час суда Его: и поклонитеся сотворшему небо и землю и море и источники водныя (г. 14:6 и 14:7).

Парение Ангелов нам чувственным людям невидимо; но они парят во всем мире, и между нами, возвещая и исполняя повеления Божии. Голос их особенно внятен благочестивым душам, живущим по заповедям Господа Иисуса Христа. Сии-то души становятся проводниками Ангельского голоса. Такие Божии человеки, в тайне одушевляемые Ангелом благовестником, после проповеди Апостольской, неустрашимо проповедовали Евангелие, то же, которое передали им святые Апостолы. Оно названо вечным, потому что содержит слово Божие; а слово Божие, как говорит Апостол, нетленно, живо и пребывает во век (1Пет.1:23 и 1:25; Ис.40:6, 7 и 8). – Обозревая происшествия в продолжение гонений на Христиан, мы уверяемся, что Ангел парил с вечным Евангелием над языческим миром; потому что голос его раздавался в громких отзывах ревнителей по Боге. Тысячи голосов св. исповедников, мучеников и учителей Церкви обращались нередко к совести язычников и говорили: убойтесь Бога и дадите Ему славу, а не мнимым божествам, под именем которых вы поклоняетесь людям смертным, а чтò еще хуже – духам нечистым¹⁴⁷. Поклонитесь Творцу неба и земли и моря и источников водных, а не тварям. Обратитесь к Нему, чтобы не быть застигнутыми страшным судом Его, которого час приближается.

Парение Ангела благовестника особенно приметно было, когда Церковь Христова начала успокаиваться под правлением императоров, ей покровительствовавших, начиная с Константина Великого. Сколько явилось проповедников учения Божия, вещавших вечные истины Евангельские как бы устами Ангелов!

И ин Ангел в след иде, глаголя: паде, паде Вавилон град великий: зане от вина ярости любодеяния своего напои вся языки (ст. 8).

Древние пророки говорили о будущем, как о настоящем, таинственно наставляемые предведением Духа Божия. Исайя, почти за два века до падения древнего Вавилона, говорил о нем, как бы современник сего разрушения: паде, паде Вавилон и вси кумиры его, и вся рукотворенная его сокрушишася на земли (Ис.21:9). Иеремия в самый блестящий период Вавилонского царства взывал всенародно: Внезапу паде Вавилон и сокрушися: плачите по нем, и проч. (Иер.51:8), или в другом месте: пленен бысть Вавилон, посрамися Вил, победися Меродах, посрамишася изваяния его, сокрушишася кумиры их (там. 50:2). Подобным образом в видении Иоанна Ангел говорил: паде, паде Вавилон град великий, то есть, падет, разрушится, погибнет Вавилон, т. е. Рим. Вот и причина падения Рима: зане от вина ярости любодеяния своего напои вся языки. Было уже замечено нами, что пророки очень часто означали идолопоклонство словом – любодеяние. В подтверждение этого приведем один из многих пророческих примеров. Пророк Иезекииль выставляет Иудеям следующую причину их бедствий и блужение твое сотворися тебе, егда блудила еси во след языков, то есть, перенимала у язычников их идолослужение, и осквернялася в кумирах их (Иез.23:30). И потому падение Рима приписывается преимущественно тому, что правители Римские и народ, упоенные безумною привязанностию к идолопоклонству, вводили в это несчастное заблуждение все народы подвластные Риму, распространяя повсюду ненависть к Церкви Христовой и преследование верных сынов ее.

И третий Ангел в след его иде, глаголя гласом великим: иже аще кто поклоняется зверю и иконе его, и приемлет начертание на челе своем или на руце своей: и тот имать пити от вина ярости Божией, вина не растворена в чаши гнева Его, и будет мучен огнем и жупелом пред Ангелы святыми и пред Агнцем. И дым мучения их во веки веков восходит: и не имут покоя день и нощь покланяющиися зверю и образу его, и приемлющии начертание имени его (ст. 9, 10 и 11).

Вот грозный приговор гонителям Церкви Христовой и всем, веровавшим в ложных богов (в зверя) и поклонявшимся их идолам. Нечестивцы будут осуждены на ужасное и вечное мучение.

Зде есть терпение святых, иже соблюдают заповеди Божия и веру Иисусову (ст. 12).

Ощутительным кажется, что увещательные сии слова относятся к Христианам, преследуемым идолопоклонниками, и имеют следующую связь с предшествовавшими угрозами Ангела. Как бы так сказано было: Христиане! идолопоклонники в будущей жизни пред Сыном Божиим Иисусом Христом и пред Ангелами святыми строго будут наказаны за их богохульство, равно и за то, что принуждают вас поклониться зверю и образу его и наложить на себя печать идолослужения. Вооружитесь мужеством, если ваше отречение привлечет на вас угрозы, побои, истязания! С терпением переносите всякого рода оскорбления, мучения и даже смерть, вы, соблюдающие заповеди Божии и веру Христову! И вот вам небесное приветствие, которое укрепит души ваши светлою надеждою и утешительными обещаниями:

И слышах глас с небесе, глаголюще ми: напиши: блажени мертвии умирающии о Господе от ныне. Ей, глаголет Дух, да почиют от трудов своих: дела бо их ходят в след их (ст. 13). Отрадные сии обещания в обширном смысле распространяются на каждого Христианина, который проведет жизнь свою до конца по заповедям Господа Иисуса Христа. Вера его и труды не останутся напрасными: они пойдут за ним в вечность, как неотъемлемые права на упокоение в блаженном бессмертии. Здесь мы не можем не подивиться неизъяснимому снисхождению Духа Божия; каждое Слово Его неизменно; а Он, Всеблагий, присовокупляет к обещаниям Своим подтвердительное: Ей! чтобы не оставить ни малейшего сомнения в непреложности Его обещаний. – Впрочем слова Духа Божия, драгоценные для Христиан – тружеников всех времен, в частности относились к Христианам мученикам, умиравшим за Христа – слова тем более утешительные, что сказаны Богом-Утешителем. – Подвижник Христов, одушевляясь их истиною, становится выше немощей природы; терпение его делается мужественным, потому что в душе своей убежден, что и блаженное его упокоение будет вечно.

И видех, и се облак светел, и на облаце седяй подобен Сыну Человеческому, имея на главе Своей венец злат, и в руце Его серп остр. И ин Ангел изыде из храма, вопия велиим гласом седящему на облаце: посли серп твой, и жни, яко прииде час пожати, зане изсше трава земная. И поверже седяй на облаце серп Свой на землю, и пожата бысть земля (ст. 14, 15 и 16).

Еще предвозвестник величественный – это Сам Господь Иисус Христос. В пришествие Свое на землю, говоря людям о суде Своем, не редко Он сравнивал его с жатвою (Мф.13:30), кончину века назвал также жатвою, Ангелов жнецами (ст. 39). И здесь является Он в золотом венце, как Царь всего и Повелитель, на облаке, с серпом в руке, чтобы пожать плевелы беззаконий поклонников зверя, то есть антихриста или идолопоклонников. Если отнесем это пророчество к последним, то, пересматривая историю Римской Империи, находим, что она, перед падением своим, действительно созрела к роковой жатве своего сокрушения. Серп повержен был Господом Иисусом Христом, чтобы произвесть жатву, беззаконники поражены, как колосья, пожинаемые серпом.

И ин Ангел изыде из церкве сущия на небеси, имый и той серп остр. И ин Ангел изыде от алтаря, имый область на огни¹⁴⁸: и возопи кличем великим ко имущему серп острый, глаголя: посли серп твой острый, и объемли грозды винограда земнаго яко созреша уже грозды ея. И положи Ангел серп свой на земли, и обере виноград земский, и вложи в точило великия ярости Божия. И испрано бысть точило вне града, и изыде кровь от точила даже до узд конских, от стадий тысяща и шестьсот (ст. 17–20).

Это знаменательное видение имеет тот же смысл, как и предыдущее и тот же образ изложения, но отличается другим иносказанием, служащим как бы пояснением, что во время жатвы последнего суда земля наводнится на великое пространство кровью беззаконников. Иносказание взято от виноделия, когда топчут виноград для выжатия сока. Кадь, в которой производится эта работа, названа точилом великия ярости Божией¹⁴⁹. Действие произойдет вне города в таком обширном размере, что на пространстве 1600 стадий (т. е. на пространстве огромном) кровь потечет чрез край точила потоками, доходящими глубиною до узд конских¹⁵⁰. – Слова: точило великия ярости Божия, и кровь, поставленная вместо вина, объясняют все иносказание. Мы и понимаем, что исполнитель разгневанного правосудия Божия накажет ожесточенных беззаконников войною истребительною и кровопролитнейшею вне города, который будет при кончине мира гнездом безнравственности и господствования антихриста, или Вавилона, под которым мы понимаем Рим. В этом последнем значении пророчество не указывает ли на то время, в которое путь к Риму точно наводнялся кровью от вторжения многочисленных варваров? Известно и то, что в эпоху падения Рима, в западных его провинциях, повсюду видны были глубокие, кровавые следы, как бы следы Ангела истребителя.

И видех ино знамение на небеси велие и чудно, седмь Ангел имущих седмь язв последних, зане в тех скончается ярость Божия (г. 15: ст. 1).

Святое пророчество Иоанна, сказав о новом видении седми Ангелов, имеющих седмь последних казней гнева Божия, не вдруг приступает к описанию действования Ангелов; но представляет зрелище торжествующих исповедников Христовых, как победителей, не поклонившихся ни зверю, ни образу и начертанию его, ни начертанию имени его. Поразительная противоположность! Там собираются громовые тучи отмщений, а здесь сияет светлая радость праведных воздаяний; там вскоре услышится плач и вопли отчаяния, а здесь небеса оглашаются песнопениями святого восторга и веселия.

И видех яко море сткляно смешено со огнем, и победившия зверя и образ его, и начертание его и число имени его, стоящия на мори сткляном, имущия гусли Божии (ст. 2).

Победители показались Иоанну стоящими на море как бы стеклянном, смешенном с огнем, и держащими в руках музыкальные орудия. Море – это воды жизни (Ин.7:35 и 39); огонь – это тот, который нисшел на Апостолов; смешение жизненной воды с огнем всеоживляющим не означает ли высокое состояние святых в благодатном царстве Духа Божия? Небесные герои поют двоякую песнь: песнь Моисея раба Божия и песнь Агнца. – Оба песнопения победные. Но примеру Моисея, воздавшего хвалу Богу за спасение Израильтян от ига Египетского, они прославляют Господа Бога, победоносно освободившего их от рабства земного и открывшего им путь в землю обетования, в царство Его небесное. Песнь Агнца есть умилительное песнопение, в котором возвеличиваются дела Спасителя, Сына Божия, искуплением своим даровавшего людям чудную силу побеждать мир и все враждебные его усилия.

Велия и дивна дела Твоя, Господи Боже Вседержителю! возглашают они в песнопениях. Праведни и истинни путие Твои, Царю святых. Кто не убоится Тебе, Господи, и прославит имя Твое; яко един преподобен еси: яко вси язы́цы приидут и поклонятся пред Тобою: яко оправдания Твоя явишася (ст. 3 и 4). Они называют Господа Бога Царем святых; потому что Он один есть высочайшая и всесовершеннейшая святость, яко един преподобен еси. Из этого следует, что истинные и верные подданные Царя небесного суть только святые. – Победоносцы признают все пути Божии праведными и истинными, как по наблюдениям над переворотами земными, дивно Им устрояемыми, так и по событиям, которые сами на себе испытали. От того и изъявляют желание, чтобы целый мир прославлял Бога и боялся Его, и притом предвидят и пророчествуют, что близко время, когда и те, которые преследовали их в бытность их на земле, и гонители Церкви Христовой, и все, поклонявшиеся идолам, придут и поклонятся пред Ним, т. е. обратятся к вере в Господа, Сына Божия. Пророчество свое основывают на том, что видят наступающий суд Его над врагами Церкви Христовой и приближающееся сокрушение той власти, которая угнетала ее, яко оправдания Твоя явишася. Так, конечно, и на земле молились и славили Господа Иисуса Христа святые Божии человеки, когда из нестроения, из бесчисленных беспорядков и потрясений Римской державы усматривали приближающийся на нее гнев Божий и предугадывали падение язычества. – Так, конечно, будут чувствовать верные сыны Церкви Христовой при кончине мира, ожидая казней на ожесточенных преступников и потом соединения людей Божиих всех стран и всех племен в царстве Господа Бога.

И по сих видех, и се отверзеся храм скинии свидения на небеси. И взыдоша седмь Ангел из храма, иже имеяху седмь язв, облечены в ризы льняны, чисты и светлы, и препоясани на персех поясы златы. И един от четырех животных даде седмим Ангелом седмь фиал златых, исполненных ярости Бога живущаго во веки веков. И наполнися храм дымом от славы Божия и от силы Его: и никтоже можаше внити во храм, дóндеже скончаются седмь язв седмих Ангел (ст. 5–8).

В чудном писании Апокалипсиса все оживлено, каждая мысль имеет сродственное ей олицетворение, и каждое лицо отмечается характеристическими чертами. Мы видели много таких примеров; увидим и еще многие; и вот один из них нам представляется – это величественное изображение седми Ангелов исполнителей гнева Божия.

Ангелы выходят из храма небесной скинии (Евр.9:11), по образу которой в земных размерах устроена была рукотворенная скиния Моисеем (Исх.25:9 и 36:30). Они одеты в чистую и светлую одежду, как первосвященники Божии (Лев.16:4), опоясаны золотыми поясами в знак превосходства их естества и служения чистого и светлого. Один из Серафимов подает им седмь чаш золотых, наполненных гневом вечного Бога. Когда они приняли чаши сии, небесный храм наполняется присутствием славы Божией и делается недоступным до тех пор, пока не излиты все чаши. – Наконец, из храма небесного слышится голос громкий, конечно, голос Самого Бога, повелевающий Ангелам начать грозные действия. Видение величественное, поражающее изумлением и благоговейным страхом. – Оно, конечно, небесное, духовное, как и все подобные Апокалипсические видения; но чтобы понятно было людям, какими живыми гиероглифами обстановлено! – Бестелесные Ангелы облекаются в образы земные, человеческие; украшения их избираются из тех вещей, которые на земле почитаются священными и драгоценными; невидимый, непостижимый для наших чувств храм небесный обозначается скиниею свидения народа Божия; один Господь Бог Вседержитель неизобразим; но и для означения присутствия Его славы припомянут признак, под которым некогда Он являлся Израилю, и наполнися храм дыма от славы Божия.

Седмь Ангелов с чашами гнева Божия имеют и сходство и разность в действовании с седмью Ангелами с трубами, о которых говорено было выше при рассматривании VIII, IX, X и XI глав. Сличим их. Нет сомнения, что действования тех и других Ангелов не могут быть одновременными, потому что пролитие седми чаш на землю названо в пророчестве седмью последними язвами (г. 15: ст. 1), и потому звуки трубные будут предшествующими. – Сходство и разность обоих действований мы увидим из следующего свода: по звуку первой трубы от града и огня, смешенного с кровью павших на землю, истребилась третья часть всех растений (8:7). – От чаши первого Ангела, пролитой на землю, поклоняющиеся образу зверя или идолопоклонники поражены были жестокою болезнию, открывавшеюся гнойными и смрадными ранами (16:2). – Вот действия совершенно различные. – После звука второй трубы от обрушившейся в море горы, пылающей огнем, третья часть моря обратилась в кровь, погибла третья часть тварей, живущих в море, и третья часть кораблей (8:8 и 9). А от второй чаши Ангела, вылитой в море, сделавшееся кровавым, вымерло все в нем живущее (16:3). От звука третьей Ангельской трубы испортилась третья часть источников водных, которые сделались горькими от павшей на них звезды; эта испорченность наносила многим людям вред, даже смертоносный (8:10 и 11). Чаша третьего Ангела, вылитая на реки и источники, сделала их кровавыми (16:4). Тут есть и сходство и разность. Звук четвертой трубы отнял третью часть светлости у солнца, луны и звезд (8:12). Напротив, чаша четвертого Ангела вылита только на солнце, чтобы усилить пламень его лучей. Беззаконники терпели от зноя, хулили имя Божие, и не вразумлялись воздать славу истинному Богу (16:8 И 9). По звуку пятого Ангела постигло людей одно из вредоносных зол, под видом чудовищной саранчи (9:1–11). Чаша пятого Ангела пролита была на престол и царство зверя; царство сделалось мрачным; страдания увеличивались; но и ожесточенность и нераскаянность беззаконников возрастали; богохульство не преставало (16:10 и 11). – Когда прозвучала шестая Ангельская труба, тогда освобождены были четыре Ангела, связанные при реке Евфрате, чтобы поразить третью часть нечестивых и развратных людей (9:13–21). Чаша шестого Ангела пролита была на ту же реку Евфрат для ее иссушения, чтобы открыть путь восточным царям. Притом изрыгнуты адом, зверем из моря и лжепророком три нечистых духа, которые будут подущать и вооружать царей со всех концов земли на брань против Бога Вседержителя (16:12). – Когда вострубил седмый Ангел, тогда небожители провозгласили, что началось царство Господа Бога и Христа Его, и благодарили Его, что принял великую силу и славу, присовокупляя, что рассвирепели язычники, – время их судить и дать возмездие рабам Его пророкам и святым (11:15–18). – Седмый Ангел вылил чашу свою на воздух, и от престола храма небесного слышимо было одно только слово, громогласно сказанное: бысть, то есть, совершилось (16:77). Потом, после движения как того так и другого седмого Ангела, происходили в двух тех видениях Иоанна ужасные знамения природы: молнии, громы, звуки труб и голосов, сильнейшее колебание земли и ниспадение града огромной величины.

Сличение это много нам пособляет к уразумению двоякого появления Ангелов с казнями гнева Божия. Нельзя сказать, чтобы одно явление относилось к одному предмету или цели Апокалипсического писания, а другое к второму. Оба явления означают усугубленное повторение казней Божиих над царством антихриста, или, в другом подразумеваемом нами смысле, над царством идолопоклонства. Первые казни поражали то природу, то грешников и противников Божиих, чтобы пробудить в них раскаяние. Самый характер казней, следующих за трубными звуками, носит на себе признаки и гнева Божия, и пощады, милования и выжидания: и третья часть древа погоре... и умре третья часть созданий живущих в мори и третья часть кораблей погибе... и бысть третья часть вод, яко пелынь... и уязвена бысть третья часть солнца, и проч. – Но как пророчество предсказывает тогда же, что злочестивые люди, не смотря на различные бедствия, потрясающие мир, не придут в раскаяние, не отвратятся от идолослужения и других беззаконий (гл. 9: ст. 20); то и надобно было ожидать более ужасных и решительных казней от мстящего правосудия Божия, – таковы и произойдут от седми Ангелов, имущих седмь язв последних. Последними можно их почесть потому, что по вылитии седмой чаши не было ни каких новых казней, а услышано только заключительное слово: бысть – совершилось – это конец тому, чтò предопределено Господом Богом. – Применим сии последние казни Божии к последним временам идолопоклонствующей Римской Империи, когда она была близка к сокрушению.

Мы видели, каким ужасным потрясениям и разного рода бедствиям подвергалась она от трубных звуков Ангелов. Наводнения, землетрясения, голод, моровая язва, мятежи и междоусобия наполняли неоднократно обширные ее провинции страданиями людей и смертию в продолжение многих лет; грозные следы гнева Божия были ясны и ощутительны. – Но что происходило с теми, которых щадила смерть во время народных тех ужасов? – Они не прекращали бесчестного своего идолослужения и не переставали преследовать Христиан – кровь их дымилась непрерывно; так и исполнялось пророческое слово: и прочии от человек, иже не вреждени быша язвами сими, ниже покаяшася от дел рук своих, да не поклонятся демонам, ни идолам златым и серебряным и медяным и каменным и древяным... и не покаяшася от убийств своих, и проч. (г. 9: ст. 20 и 21). Неукротимая злоба идолопоклонников против Церкви Христовой возросла до крайних пределов в царствование Диоклитиана. – А между тем ослепленные суеверы и не думали примечать, что невидимая, карающая сила оскорбляемого ими Божества умножала мстительные казни чрез новых небесных своих посланников.

И иде первый Ангел из седми, имущих седмь язв последних, и излия фиал свой на землю: и бысть гной зол и лют на человецех, имущих начертание зверино и кланяющихся икон его (г. 16: ст. 2).

Мы упоминали выше о моровой язве, свирепствовавшей с царствования Адриана до конца царствования Марка Аврелия. Язва возобновлялась многократно. В правление кровожадного Деция (248 г) и во все продолжение правления Галлиена производила она ужаснейшие опустошения; Император Клавдий сделался ее жертвою (270 г). Язва открывалась злокачественными ранами, быстро поражавшими все тело. Кроме эпидемии много было других недугов мучительных и смертоносных, которыми мстящая рука Божия наказывала злонравных идолопоклонников, убийц Христиан. История передает нам страшный пример казни Божией на одном из свирепейших гонителей Церкви Божией, Максимиане Галерии. Современный писатель подробно рассказывает весь ход ужасной и примерной болезни, поражавшей нечестивого злодея. Началась она чирьем под чревом, потом стала расширяться и составила большую рану, которая, когда с помощью врачей стала затягиваться, прорвалась, и тут же прорвалась кровоносная жила. – Сколько ни прилагалось старания остановить течение крови, но, при малейшем движении тела, она вытекала ручьями. – Образовался рак; чем более обрезывали его, тем шире распространялся (quanto magis circumsecatur, layius sævit; quanto curatur, increscit). Созываемы были искуснейшие врачи со всех сторон Империи – бессильным оказалось искусство; прибегли к идолам Аполлона и Ескулапа – больному становилось еще хуже. Болезнь проникла во внутренность тела и пожирала одну часть за другой – зародились черви; смрад от гноения так был велик, что не только разносился по дворцу, но и по всему городу (odor autem non modo per palatium, sed totam civitaten pervadit. Lactan. de mor. lib. XXXIII. pag. 264–266). Мучитель Христиан умер, когда все тело его сгнило и истлело¹⁵¹. Второй и третий Ангел вылили свои чаши на море и реки (ст. 3 и 4); они обращались в кровь, означая, что кровожадные идолопоклонники, пролившие столько неповинной крови, будут встречать на море и реках кровь, т. е. кровавые их поражения. Один из Ангелов и объяснил в воззвании своем к Господу Богу страшные те явления гнева Божия сими словами: зане кровь святых и пророков излияша, и кровь им дал еси пити: достойни бо суть (ст. 6).

Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце, чтобы оно жгло беззаконников; но они не вразумлялись, а хулили имя Бога (ст. 8). Чаша пятого Ангела вылита была на престол зверя и сделалось царство его мрачным. Поклонники зверя страдали, но не покаялись в делах своих; а продолжали хулить Бога небесного от жестокости страданий и язв своих (ст. 10 и 11). Римляне, закоренелые в привязанности своей к идолам, так были ожесточены против веры Христовой, что при всех враждебных переворотах природы слагали вину на Христиан в своих страданиях, как замечено неоднократно, и осыпали язвительными укоризнами и хулениями учение и имя Христово. Их отчаяние доходило до бешенства, когда они видели сокрушение их идолов (чтò началось с царствования Константина Великого), разрушение капищ, торжествующих Христиан, которых они презирали. Вот кажется то, чтò сказано в пророчестве: и жваху языки своя от болезни (ст. 11). – Когда Империя разделилась на две части, то западная ее часть, в которой был престол зверя или идолоноклонства, действительно, по пророческому слову, сделалась мрачною. – Нашествие варваров со всех пределов, безнравственность, раздоры и мятежи, всюду грабежи и кровопролитие, поражения Римских войск, постепенное отпадение провинций, ужасы настоящего, безнадежность будущего – вот состояние тогдашней Империи, которое не иначе может назваться, как царством мрачным. – Идолопоклонники Римские все это чувствовали, и тем более озлоблялись, не переставая приписывать все свои горести и страдания гневу богов, раздраженных ниспровержением их жертвенников¹⁵²?

От пролития чаши шестого Ангела на реку Евфрат, она высохла, то есть, сделалась удобопроходимою восточным царям (ст. 12). Не предсказывало ли пророчество, что Евфрат, до которого простирались владения Римской Империи с восточной стороны, перестанет быть ее границею? Чтò и последовало, когда убит был Юлиан на сражении с Персами. С того времени река Евфрат не удерживала более восточных царей от вторжения в Империю.

О следующих стихах 13, 14, 15 и 16, как не относящихся до идолопоклонства, мы скажем в другом месте.

После излияния чаши седмым Ангелом на воздух, в знак того, что с неба последует решительный приговор, произнесено было из храма небесного от престола одно только слово: бысть, то есть, совершилось (ст. 17). Памятное слово – последнее, сказанное Господом Иисусом Христом на кресте (Ин.19:30), заключающее в себе смысл таинственный и глубокий. Не без высокого значения и здесь услышано это слово. Оно означало предел, до которого попущено было страдать Церкви Христовой, и конец владычеству идолопоклонства.

И быша блистания и громы и гласи, и бысть трус велик, яков николиже бысть, отнележе быша человецы на земли, толик трус, тако велий (ст. 18). Под землетрясением мы понимаем ужасное потрясение великой, могущественнейшей Римской державы, которому подобного никогда не бывало. – И бысть град велик в три части, т. е. и город великий распался на три части. Нельзя ли разуметь под словом город – туже гордую державу точно распавшуюся на три части: одна часть ее терзаема была собственными своими государями, слабыми, беспечными и безрассудными, каков был Гонорий, другая – мятежниками, похищавшими цезарское титло в беззащитных провинциях, и третья – варварскими вождями? И гради язычестии падоша: и Вавилон великий помяновен бысть пред Богом, дати ему чашу вина ярости гнева Своего (ст. 19). Вот крайняя цель, к которой ведено было пророчество в отношении к падению язычества! Рим сделается последнею развалиною идолопоклонства, господствовавшего в вековой его Империи. – И всяк остров бежа, и горы не обретошася (ст. 20) – выражения беззащитности и бессилия.

И град велик, яко талантес, сниде с небесе на человеки: и хулиша человецы Бога от язвы градныя, яко велия есть язва его зело (ст. 21). Это иносказание означает тяжесть и убийственность тех зол, которые обрушились на Рим по приговору небесного правосудия.

Мы теперь проследили казни правосудия Божия, совершившиеся над идолопоклонниками. Такие же или им подобные поразят в последнее время царство и поклонников антихриста.

В следующей XVII главе нам представится новое явление, изображающее великий город Вавилон, его характеристику, преступные действия и последствия, которые правосудие Божие заранее предназначает для его наказания и сокрушения. Связь с предыдущим очевидна: там предсказывались праведные возмездия всей идолопоклонствующей державе, а здесь выставляется державный город Рим – гнездо языческой религии, средоточие ложных верований, – падающий под ударами гнева Божия. И Вавилон великий помяновен бысть пред Богом, дати ему чашу вина ярости гнева Божия. То же можно разуметь и о городе антихриста. Но мы займемся особенно судьбою Рима, который резко обозначен в последующих пророческих словах.

Падение Рима и Римского идолопоклонства есть событие замечательнейшее, единственное в истории человечества. Оно становится в высшей степени важным особенно от того, что находится в тесном соприкосновении с делами Церкви Христовой. Рим сделался ожесточенным врагом Христиан тем более ужасным, чем неограниченнее было тогдашнее его могущество. Пред ним трепетали все народы; сильные государства преклоняли пред ним покорные выи; законы Рима были законами почти для всех тогдашних народов и государств. И потому Христиане, обращенные к вере Апостолами и их учениками во всех областях Римского владычества, немноголюдные в сравнении с многочисленнейшими их врагами, должны были выдерживать войну против силы огромной, непреодолимой – против завоевателей всего мира. Зрелище для нас изумительное, а для современников невообразимое! – Холодный наблюдатель, смотря на начала веры Христовой, мог бы легко обмануться наружностью и подумать: что сделают сии бедные, большею частью простолюдины, бессильные и беспомощные, против массы народа величавого, воинственного и господствующего? Притом, видя их простоту, безискусственность и чистосердечие, как он не скажет, что им не устоять против хитростей, коварства и изворотливости, которыми прославились всемирные политики и завоеватели? Но вот поразит его еще одна из главнейших несообразностей этого противоборства: против Христиан восстают со всею своею громадной, всеобладающею силою Императоры Римские. – А тем не менее Христиане воюют; брань не прерывается. Они в пытках, на кострах, под мечем, терзаемые, замучиваемые – и при всем том не побеждаемы. – Можно ли не признать твердость таких героев за нечто сверх естественное – за неустрашимость, низводившуюся на них от Бога и ни чем не потрясаемую. Чем более свирепствовали против Христиан государи, правители провинций и народ, тем более возрастало их число. Справедливо заметил один знаменитый современник и свидетель мученичества: Sanguis martyrum, semen christianorum, т. е. кровь мучеников есть плодоносное семя Христиан¹⁵³. Беспримерная эта война кончилась тем, что слабые остались победителями, а сильные пали в прах. И то и другое приводит ум в смущение и недомыслимость необычайностью последствий; и то и другое должен признать поневоле наблюдатель самый хладнокровный, и даже скептик, за действие Вышней силы; – а оно так высоко и важно для Церкви Христовой и для блага всего человечества, что достойным сделалось быть отмеченным особенными пророческими указаниями, которые помещены в писании Апокалипсиса. Вот они – представленные в довольно понятном иносказании, и, припомним, представленные более нежели за 300 лет до падения Рима.

И прииде един от седми Ангел имущих седмь фиал, и глагола со мною, глаголя, ми: прииди, да покажу ти суд любодеицы великия, седящия на водах многих: с нею же любодеяша цари земстии, и упишася живущии на земли от вина любодеяния ея (гл. 17: ст. 1 и 2).

Теперь является руководителем и истолкователем видения, которое представилось Иоанну, один из грозных Ангелов, каравших страшными казнями виновных грешников. Он и говорил ему: прииди, да покажу ти суд любодеицы великия. Слово: любодеяние или блуд, замечено уже нами, употреблялось пророками для означения идолопоклонства. Ангел и вызывался открыть Иоанну Божие решение над идолопоклонницею, и притом великою, седящею на водах многих, то есть, повелевающею многочисленными народами, с которою разделяли разврат и нечестие цари или правители ее земель и областей, и упивались ее соблазном жители, ей подвластные.

И веде мя в пусто место духом: и видех жену седящу на звери червлене исполненем имен хульных, иже имеяше глав седмь и рогов десять (ст. 3).

Место видений переменяется. Это уже не небо, на котором являлись Иоанну многие из них; зверь из моря виден был с прибрежья морского; а жена блудница показалась в пустыне, как бы для означения, что всемирное великолепие, которое ее окружало, есть временное, ничтожное, которое вскоре оставит за собою одну пустоту. Она сидела на звере красном или обагренном кровию невинных жертв, исполненном имен хульных. В XIII главе Апокалипсиса мы изложили наше мнение, что этот зверь, порождение ада, есть идолопоклонство, воцарившееся в Римском народе. И потому жена сидящая на звере есть ни что иное, как Рим, одушевляемый и движимый идолопоклонством и владычествующий над всеми идолопоклонниками, населявшими огромную его Империю.

И жена бе облечена в порфиру и червленицу, и позлащена златом и камением драгим и бисером, имущи чашу злату в руце своей полну мерзости и скверн любодеяния ея (ст. 4).

Рим, как город царствующий над государствами и народами, изображен здесь в виде женщины, облеченной в порфиру и багряницу, одежду царями присвоенную с глубокой древности. Победители Римские во время своего триумфа надевали на себя одежду, как бы царственную, испещренную пурпуром и золотом (toga picta); да и все государственные люди и жрецы носили верхнюю одежду шерстяную, белую, обшитую широкою пурпуровою каймою (toga prætexta). Пурпуровый цвет, принятый Римлянами за знак почести и высокого отличия, обнаруживал дух их повелительный, царственный и тогда, когда у них не было царей. – О богатстве Рима не нужно и говорить. Он сделался складочным местом всех сокровищ и драгоценностей побежденных народов, которых немилосердно обирали победители. В руке женщины, описываемой в Апокалипсисе, золотая чаша, наполненная мерзостями и любодеянием ее, напоминает нам, какими обворожительными приманками обставлено было идолослужение Рима. Капища воздвигаемы были с великолепием и роскошными украшениями; внутри их дымилось курение благовоннейших и усладительных ароматов; идолы блистали золотом и драгоценными камнями; жрецы, пышно одетые, с цветочными венками на головах, вели величаво и торжественно жертвенных животных на жертвоприношение, убранных также цветами, с музыкою и пением. – Если прибавим к этому присутствие цезарей, сенаторов и других знаменитых лиц царственного города, являвшихся на идольские праздники в величественных и богатых нарядах, с блистательной и многолюдной свитой, посреди бесчисленного народа, разряженного также в праздничные платья и увенчанного цветами: то истинно такие торжества можно уподобить золотой чаше, соблазнительной для глаз, с напитком, сладким для чувств, и отравленным мерзостью идолослужения. – Римские идолослужебные праздники приманчивы были еще тем, что сопровождались всенародными пиршествами, которые учреждались в честь богов и входили в состав религиозных обрядов. На тех пиршествах народ предавался всякого рода веселостям, игрищам и удовольствиям, тем более не зазираемым, что они одобрялись религией. Для издержек на некоторые из таких пиршеств (ludi magni aut Romani или ludi seculares) собирались Едилями огромные суммы денег со всех Римских провинций, а потому в определенное время стекалось в Рим множество народа, чтобы забавляться, пить, смотреть, как искусственно гладиаторы умерщвляют друг друга (а без этого не происходила ни одна из важнейших религиозных пирушек). – И все это делалось в честь Юпитера, Юноны, Минервы и проч.–¹⁵⁴. Не чаша ли это золотая, впрочем наполненная мерзостями?

И на челе ея написано имя тайна, Вавилон великий, мати любодейцам и мерзостями земским (ст. 5). Из этих слов понятно, что, хотя великий город, пример разврата и идолопоклонства, назван здесь Вавилоном, но это имя таинственное, под которым скрывается другое, особенное имя.

И видех жену пьяну кровми святых и кровми свидетелей Иисусовых: и дивихся, видех ю, дивом великим (ст. 6).

Первая характеристическая черта таинственного Вавилона есть его нечестие, привязанность к многобожию и ревностное распространение сего нечестия по областям и народам, от него зависящим; вторая – преследование Христиан, свидетелей Иисуса Христа и пролитие крови бесчисленных святых страдальцев. По этим признакам мы решительно можем заключить, что хотя много падало Христианских жертв у других идолопоклоннических народов, особенно у Персов, но нигде не пролито столько крови их, нигде не было такого ожесточения и зверства против исповедников Христовых, как в пределах владычества Рима; нигде ум человеческий не занимался чудовищной работой изобретать разного рода мучения, как у Римского народа. Копье, меч, стрелы почитались за обыкновенные орудия смерти; всесветные мучители выдумали железные когти для строгания тела; содержали собак и львов нарочно голодными, чтобы свирепее кидались растерзать осужденных Христиан, топили их в воде, жгли огнем в разных видах, водили по телу их раскаленными железными полосами, сажали страдальцев на железные стулья, под которыми разводили медленный огонь; и – чтò всего ужаснее и не свойственнее природе человеческой, – лечили мучимых, чтобы вновь их мучить. Читая акты мучеников, иногда приходит на мысль сомневаться: могли ли люди доходить до такого остервенения? А между тем современные писатели, известные по добросовестности и беспристрастию, оставили нам живые свидетельства происходивших в их время ужасов¹⁵⁵.

И точно Римляне упивались кровью святых и свидетелей Христовых в продолжение трех веков, которых постепенное движение ознаменовалось кровавыми следами. Нам теперь это известно: история тщательно сохранила до малейших подробностей память необыкновенных тех событий. Читая их повествования, поражаешься ужасом и изумлением; и неудивительно; сам св. писатель Апокалипсиса приведен был в великое изумление, видя в иносказательном явлении, как бы длинную летопись кровопролития и убийства святых и свидетелей Иисуса Христа, замученных злочестивым Римом. И дивихся, говорит он, видех ю, дивом великим. – Ангел, перенесший дух его в пустыню, начал объяснять ему видение следующими словами:

Зверь, егоже видел еси, бе, и несть, и имать взыти от бездны, и в пагубу пойдет: и удивятся живущии на земли, имже имена не написана суть в книгу животную от сложения мира, видяще, яко зверь бе, и несть, и преста. Зде ум, иже имать мудрость (ст. 8. 9). Действительно сии слова пророчества содержат в себе смысл важный; это объяснение в коротких словах того, чтò было, есть и будет в отношении к зверю. – В прежние времена бытия мира зверь или враг человеческий господствовал почти во всех концах поднебесной, обожаемый в разнородных и разновидных заблуждениях и олицетворяемый в идолах. Такое понятие нам представляется в словах: зверь бе. Когда явился на землю Сын Божий, Господь Иисус, тогда нанесен был сокрушительный удар идолопоклонству или владычеству нечистого духа. Иисус Христос изгонял бесов из бесноватых, вразумляя тем, что нечистый дух, враг людей, обессилен и низложен; идолопоклонство или поклонение нечистому духу, преодолеваемое силою и благодатию Иисуса Христа, упадало и наконец упало до того, что причислилось к басням. Вот что разумеем мы под словами: и несть. Но, по неисповедимому изволению Божию, настанет время, пред вторым пришествием Господа Иисуса Христа, в которое явится опять в мире власть противника Божия, выступающего из бездны своего бессилия для обольщения людей – явится та власть в виде ли идолопоклонства, или другого какого-либо заблуждения или мрачной ереси; достоверно только то, что это заблуждение породится между Христианами, означенное Ап. Павлом под именем отступничества. В пророчестве гибельное это появление власти врага людей отмечено сими словами: и имать взыти от бездны. Власть эта будет ужасная – это последняя брань злочестия с истиною Божиею, – но не продолжительная. Она кончится совершенным и последним низложением господствующего духа и тех, которые будут им обольщены. Пророчество и сказало: и в пагубу пойдет, и прибавило, что нечестивцы, обреченные на вечное осуждение, будут радоваться при последней брани, что законы Божии вновь попираемы, вера гонима, Христиане с жестокостью преследуемы, и что дух ложного верования, некогда сокрушенный верою Христовою в идолопоклонстве, опять возвратился (конечно под другим каким видом) будто бы для счастия людей. Зверь бе и несть и предстанет (т. е. вновь явится).

Во втором смысле принаровляя к пророчеству происшествия Римского идолопоклонства, правдоподобным кажется понимать под словами: зверь бе – это долголетнее существование многобожия, вкоренившегося в народах вековой Империи. И несть – многобожие пало при повсеместном распространении Церкви Христовой, которую благочестивый Константин объявил господствующею во всей Империи. И имать взыти от бездны – Юлиан как злой дух, вышедший из бездны, восстановил язычество во всей убийственной его силе. В каком восторге были язычники, видя, что любимые их идолы, которых сокрушение не переставили оплакивать, показались на своих местах, и притом в новом блеске! Юлиан не щадил издержек на украшение идолов и идольских капищ и на многочисленные жертвоприношения¹⁵⁶. И в пагубу пойдет, но владычество его было коротко: после двухлетнего царствования сошел он в бесчестную могилу, пронзенный стрелою на сражении с Персами. – Ангел продолжал передавать Иоанну свои замечания.

Седмь глав, горы суть седмь, идеже жена седит на них (ст. 9).

Древний Рим, как известно, расширялся постепенно при первых своих царях и занял седмь холмов или гор; они суть следующие: Капитолинская, Палатинская, Квиринальская, Целиус, названные в новые времена Латеранскою, Авентинская, Виминальская и Есквилинская.

И царие седмь суть: пять их пало, и един есть, другий еще не прииде, и егда приидет, мало ему есть пребыти. И зверь, иже бе, и несть, и той осмый есть, и от седмих есть, и в пагубу идет (ст. 10 и 11).

О каких семи царях говорит пророчество? Это неизвестно. Древние истолкователи¹⁵⁷ разумели под седмью царями седмь сильных царств: Ассирийское, Мидийское, Вавилонское, Персидское, Македонское. Сии пять царств пали, как говорит пророчество. На их развалинах возвысилась Римская Империя, которая и существовала в то время, когда написан был Апокалипсис. За ней последует седьмое царство непродолжительное – что это за царство – ни какие исторические исследования узнать не помогают. – Об осьмом царстве, как о царстве антихриста, о котором сказано в пророчестве, что оно возвысится из седми, то есть, из среды тех царств, никакого дальнейшего заключения сделать не можем.

И десять рогов, яже видел еси, десять царей суть, иже царства еще не прияша, но область яко цари на един час приимут со зверем. Сии едину волю имут и силу и область свою зверю дадут. Сии со Агнцем брань сотворят, и Агнец победит я, яко Господь господем есть и Царь царем, и сущии с Ним званнии и избрании и верни (ст. 12, 13 и 14).

Под именем царей не редко в пророческих писаниях разумелись царства, вожди народные и самые народы, составляющие царства. Пророчество, как можно понимать из последующих его слов, указывает здесь на варварских народов, которые назначены Богом для ниспровержения Западной Римской Империи и наказания Рима. Оно ограничивает их числом десяти, хотя их было больше; но вероятно исчисляет только главных действователей. Сличим с историческими событиями, как это происходило, и как исполнялось пророчество.

Варварские народы, под которыми Римляне понимали пограничных народов их Империи, с давних времен вторгались в ее области: Парфы или потом Персы с восточной стороны, с северной и северовосточной Германцы и множество других народов разных поколений. Иногда сии народы побеждали и наводили ужас на Империю, но всегда потом побеждаемые, уступали превосходству Римской дисциплины и становились подвластными и данниками Римлян. Взятые в плен на сражении они отводились в рабство и раздавались военным начальникам и воинам. – Многие сотни тысяч диких этих иноплеменников размещались по всем Римским провинциям. Из них-то многие делались отпущенниками, особенно в правление безнравственных и развратных государей, которых прихотям угождали, и достигали до важных государственных должностей. Но более всего примечательно и важно, что легионы Римские, особенно пограничные, стали наполняться постепенно варварскими ратниками, которые водимы были от одних пределов Империи к другим для нападения на народов других варварских племен или для отражения их нападений. – Александр Север, готовясь вторгнуться в Германию, собрал огромное ополчение, состоящее большею частию из Армян, Оздроенов, Парфян и других народов разных племен¹⁵⁸. Император Проб, опустошавший Германию, вывел оттуда шестнадцать тысяч молодых воинов и приказал их разместить по легионам в разных провинциях – под уклончивым предлогом, что это пособие будет ощутительно, но не приметно¹⁵⁹. Таких примеров было много; внутренние мятежи и потрясения, и частые набеги иноплеменных многочисленных полчищ подали повод государям Римским прибегать к таким опасным мерам, как увидим в последствии. – Пограничные земли, отнятые у северных и северовосточных варваров, как то: Дакия, Паннония, обе Мезии, Норика и Винделиция давно обращены были в Римские провинции. Туземцы находились под властию Римлян. Из этих-то провинций предопределено Господом Богом выйти народам для сокрушения Римского господства. Но когда не наступило еще время гнева Божия, что и выражается в пророчестве сими словами: иже царства еще не прияша, то все те провинции и варварские народы соединяли силы свои и волю свою, хотя принужденно, с силами и волею Рима, и действовали на некоторое время¹⁶⁰ по направлению его нравственному, политическому и религиозному; – и когда Римляне развертывали кровавые знамена войны против веры Господа Иисуса Христа; – все те народы были также идолопоклонники, как и Римляне, и с равным ожесточением преследовали Церковь Божию и проливали кровь Христиан. Но пророчество предрекало, что Господь Иисус Христос, Царь над царями и Господь над всеми начальствами людей, ниспровергнет все преступные напряжения врагов Его Церкви и вместе с избранными и верными сподвижниками и исповедниками имени Его и веры будет победителем. Так и исполнилось по пророческому слову.

Ангел продолжал свои объяснения следующими словами: и глагола ми: воды, яже еси видел, идеже любодеица седит, людие и народи суть, и племена и язы́цы. И десять рогов, яже видел еси на звери, сии любодеицу возненавидят, и запустевшу сотворят ю, и нагу, и плоть ея снедят и сожгут ю огнем. Бог бо дал есть в сердца их, сотворити волю Его, и сотворити едину волю, и дати царство свое зверю, дóндеже скончаются глаголы Божии (ст. 15, 16 и 17).

Мы сказали выше, что Римские государи неосторожно поступали, поручая защиту границ ее легионам, которые большею частью составлялись из варварских воинов. Политика опасная, вынужденная, может быть, обстоятельствами того времени, но более внутренним расстройством всех государственных сил. Когда Диоклитиан и Максимиан отказались от императорства, то в войсках враждующих цезарей: Севера, Максимина, Максенция, Лициния и Константина находилось много варварских воинов, которых отважность и необузданная храбрость иногда решали судьбу сражения. Так восторжествовал Константин (у которого набрано было ополчение из Германцев, Галлов и Британцев) над Римскими войсками Максенция. В последующие за тем царствования чем слабее становились Римляне, тем с большей безрассудностью думали опираться на силу и помощь варваров. Император Валент имел неосторожность позволить Готфам, теснимым Гуннами, в числе 200 т., поселиться Фракии, с тем , однако, условием, чтобы они служили в войсках Империи, и столько был обнадежен на это пособие, что уволил часть ветеранов и освободил Римских граждан от военной службы. Феодосий руководствовался тою же мыслию и даже приказал с Готфов не брать никакого налога, только бы они доставляли ратников для охранения границ Империи. Войско его иногда состояло почти из одних варваров, как то: Гуннов, Готфов, Аланов и многих других. Занимая их военными действиями Император с одной стороны думал обуздывать мятежный и хищнический их дух, а между тем с другой, ко вреду Империи, приучал к военной дисциплине и тут же обнаруживал слабость Римлян и упадок их мужества. – При Императоре Феодосии вся Империя существовала еще нераздельною во всем огромном своем составе. С смертью его рушилось навсегда это единство. Из одного целого образовались две великие половины: восточная и западная. Мы займемся теперь исключительно сею последней, которой главою и столицей продолжал быть Рим; к нему относились слова пророчества.

Громы правосудия и отмщения Божия начали греметь над властолюбивым языческим городом в царствование Гонория. Мы назвали его языческим потому, что Рим не переставал быть сборным местом идолопоклонства и тогда, когда благочестивые императоры, начиная с Константина, поддерживали веру Христову, как господствующую в обеих частях Империи. – Варвары, как уже замечено было нами, давно потрясали Римское всемирное владычество; но, смиряемые победоносным оружием, прогонялись от пределов Империи, или вступали в службу к своим врагам и делались невольными защитниками своих повелителей. Римские государи думали, что они следуют тонкой политике, допуская такое странное и неестественное соединение; а пророчество объясняет, что все происходило по предварительному определению Божию: Бог бо дал есть в сердцах их, сотворити волю Его, и сотворити едину волю, и дати царство Свое зверю, под условием , однако, Божественного непреложного приговора: дондеже скончаются глаголы Божии, т. е. до срока, назначенного Богом. Вот он и настал: с царствования Гонория вдруг все изменилось; Римское мужество исчезло, военное искусство пало; не стало более умных и храбрых вождей; полчища варваров одни за другими, как потоки бурных вод, прорвавшие оплоты, внезапно и почти в одно время нахлынули на все западные провинции. Британия еще с царствования Валента опустошалась Пиктами и Скоттами, северными обитателями Британского острова; а в царствование Гонория (с 409 год), оставленная самой себе защищаться от врагов своих, совсем отпала от Римской зависимости. В Галлию ворвались из-за Рейна (в 407 г) дикие толпы разных Германских народов, под именем главных племен: Вандалов, Аланов и Свевов; следы их означались всеми ужасами грабежа и кровопролития. Пройдя по югу Галлии до Пиринейских гор, они внесли те же ужасы за Пиринеи; Испания сделалась их добычею. В след за этими хищниками в Галлии поселились другие толпы Германцев: Бургунды (в 414 г) и Франки. – В короткое время власть Рима ограничилась почти одной Италией; и здесь происходили печальные зрелища, предвещавшие близкое его сокрушение. Слабый государь, не наследовавший ни одной из доблестей знаменитого своего отца, окруженный министрами или неспособными или вероломными, не умел предпринять никаких мер к спасению своих народов, или предпринимал опасные и вредные. Он уже не мог подать помощи опустошаемым Римским провинциям; ему надобно было отстаивать Рим, которому грозили другие, еще более страшные враги – это Готфы. – Мы здесь не касаемся этнографии, не выставляем исторических подробностей, не упоминаем о других народах разных племен, которые более или менее способствовали к разрушению Римского могущества; а указываем только на главных, и то с той точки зрения, с которой обозреваем их движения и действия, предсказанные пророчеством. – Итак вот Готфы – враги Рима, – те, которые с давних времен служили в Римских легионах, проливали кровь за Римлян, были пограничными их стражами, отдавали свои семейства, себя, силы свои, или, как говорит пророчество, царство свое во власть Рима, – теперь они враги его и притом злейшие. – Да не дрались ли за Римлян в их войсках Вандалы, Аланы и другие народы Германских поколений? а теперь они грабят и опустошают Римские провинции – это точно бичи Божии. – Обратимся к Готфам. Поселившись в Фракии, они возмужали, пополнились однородными к ним с севера пришельцами и в благодарность за приют, им данный, кинулись грабить земли своих покровителей. Они начали с Греции и Пелопонеса, проникли потом в Азиюо под предводительством отважного, храброго и предприимчивого их вождя Аларика. Замечу здесь мимоходом: – сии Готфы, не давно принявшие Христианскую веру, и то по нечестивому учению Ария, будучи полу-Христианами и полу-язычниками, когда разоряли Греческие города и села, нападали особенно на идольские храмы, разрушая их до основания, как будто воевали против идолопоклонства. – Аларик занял потом восточную Иллирию, принадлежавшую к уделу восточного императора. Престол Аркадия колебался; Готфы так были сильны и дерзки, что, по приказанию Гайны, одного из их вождей, умертвили первого министра Руфима при глазах императора. Двор Константинопольский задабривал Аларика подарками, предоставил ему главное начальство над войсками в Греции и Иллирии, которое он имел и без этой формальности. Силы и влияние Готфов на дела восточной Империи возрастали постепенно; все преклонялось пред их вождем. Но в нем поселилась другая мысль: перебраться чрез Юлихские Альпы в Италию за более богатыми добычами.

Когда Аларик вторгся в провинции, орошаемые рекою По, то с каким ужасом жители Италии увидели дикие орды свирепых пришельцев! Они давно не слыхали звуков неприятельского оружия; время их текло беззаботно, удовольственно и весело в роскошных виллах, в которые обращены были плодородные их земли. Обессиленные негой и страстями, они не могли и не думали сопротивляться, и падали под ударами незнаемых врагов, или предавались отчаянному бегству. Малодушный их император поступил не лучше. Боясь оставаться в Риме, он удалился в Равенну, чтобы при наступающей опасности удобнее было искать спасения в море, не надеясь нигде найти его на материке его владений. Впрочем последний час Рима еще не наступил. Аларик был остановлен и отражен Стиликоном, министром Гонория – одним только оставшимся военачальником, – и этот был родом Вандал. – Не надолго успокоилась Италия. По следам Аларика, удалившегося в Иллирию, новое полчище Готфов, числом более двух сот тысяч, с вождем их Радагайсом вошло в Италию, предавая на пути своем все огню и мечу. Оно пробралось в Тоскану и осадило Флоренцию. И тут деятельный Стиликон набрал кое-как войско, большею частию из варваров, служивших в Римских легионах и одержал решительную победу над Радагайсом. Упоминаю об этом обстоятельстве потому, что оно подало повод высказаться закоренелому язычеству Римлян. Когда Радагайс был не вдалеке от Рима, – а он был язычник, – то Римские идолопоклонники, вместо того, чтобы одуматься, почувствовать и признать гнев Бога, карающего их за пролитие Христианской крови, изъявили безумную радость. Они мечтали, что боги их наконец прислали к ним избавителя, который восстановит идольские их храмы и идолослужение¹⁶¹, и вместе с тем произносили неистовые слова и хуления против Церкви Иисуса Христа, имени Его и веры. Но они жестоко ошиблись: Радагайс менее щадил язычников, нежели Христиан. – И вспоминается тут пророчество Апокалипсиса – думаешь видеть пятого Ангела, выливающего чашу гнева Божия на престол зверя, от которой помрачилось его царство. Поклонники его или идолопоклонники Римские бедствовали, страдали – и хулиша Бога небеснаго от болезни и от язв своих, и не покаяшася от дел своих (Откр.16:10 и 11).

Аларик, набрав новых ратников, опять явился в Италию. Но не было уже защитника. Стиликон умерщвлен был по подозрению императора. Аларик свободно прошел по Италии и подступил к Риму. – Римляне откупались, хитрили, договаривались, не думая выполнить договор; надежда спасения все еще мелькала. Но когда один Готфский военачальник, служивший в войске императора, изменнически напал на войско Аларика, который вел переговоры с министрами Равеннскими, то Аларик, раздраженный вероломством, осадил Рим, овладел им 14-го Августа 410 года от Р. X. и отдал на разграбление своему войску.

Рим, город многовековый, могущественный, которого имя с трепетом произносили народы и цари, единственный по величию и славе во всей истории человечества, не сокрушаемый, даже названный вечным, непобедимый, восторжествовавший над многими сильными и просвещенными царями и народами, пал в короткое время под ударами кочующих варваров. Мы сказали в короткое время, и – точно. В царствование Феодосия, который умер в 395 году, ничто Риму не угрожало; внутренние мятежи все укрощены; варвары, многократно пораженные, стихли; Империя сосредоточилась под державою одного государя. – И что же последовало спустя 15 лет? Величественная, непобедимая столица мира становится добычею набегших на нее диких пришельцев. – Такое необыкновенное событие выходит из круга всех дел и превратностей человеческих. Оно до чрезвычайности изумительно; но еще более изумляет нас то, что оно предсказано в Апокалипсисе предведением Божиим за триста лет со многими характеристическими подробностями и признаками. – Поместим здесь краткое описание тех ужасных бедствий, которым тогда подпали жители Рима, заимствуя сведения из рассказа современника, бл. Августина, Епископа Гиппонийского. Он, когда пришла эта плачевная весть, излил свою горесть и тоску сердца о таком грозном посещении гнева Божия в трех поучениях: de urbis excidio (о разорении Рима), и по этому же случаю написал знаменитое свое сочинение: de civitate Dei (о граде Божием)¹⁶².

Когда Готфы овладели Римом, то убийства, грабежи, пожары, пытки и разного рода мучения составили обширную картину ужасов. Не было пощады ни полу, ни возрасту; улицы наполнялись трупами, кровь текла ручьями; самые потаенные места в домах не могли служить убежищем; хищные убийцы везде искали сокровища, и всякое скрытное место обращали в могилу несчастному, в нем скрывавшемуся. Многие, спасшиеся от умерщвления, умирали от голоду; трупы умерших долго лежали без погребения; им завидовали те, которые отводились в плен в многочисленности. Сколько было жен и дев поруганных! Много было и таких, которые, не хотя пережить своей чести, сами себя умерщвляли, или бросались в Тибр. Много пожжено великолепных зданий, разрушено памятников многобожия. – Казалось, все жители Рима осуждены были на смерть или плен. Но вот как спаслись многие из них: свирепый вождь Готфов, и сам едва не язычник, позволяя своим войнам разрушать идольские капища и идолов, строго запретил касаться гробниц мучеников и церквей Ап. Петра и Павла. Сии святые убежища наполнились множеством испуганных жителей не только Христиан, но и идолопоклонников¹⁶³, и все они остались живы и неприкосновенны. Явное покровительство веры и Церкви Христовой. – Но почувствовали ли такие благодеяния идолопоклонники? Нимало. Они дерзко кричали, что Рим доведен до падения и разграбления от водворения Христианской веры; нечестиво и Богохульно отзывались об Иисусе Христе и не переставали возглашать несчастное свое убеждение, что боги мстят за прекращение их жертвоприношений¹⁶⁴. – И вспоминаются опять слова Апокалипсиса: и хулиша Бога небеснаго, и не покаяшася от дел своих.

Поражение Рима тем не кончилось. Спустя 45 лет, в продолжение которых беспорядки и неустройства раздирали несчастную Италию, явился новый враг из-за моря, с берегов Африки, Вандальский царь Гензерик (в 455 год). Повторились ужасы в Риме, в который он вошел без всякого сопротивления, несравнимые с предшествовавшими ужасами. Все, что уцелело и пощажено Готфами, разрушалось или обезображивалось под сокрушительными ударами Вандалов; не осталось ни одного места, ни одного здания государственного ли или частного на которых не видно бы было знаков остервенения неистового и безумного. Варвары не довольствовались грабежем, а как бы чувствовали наслаждение, повреждая, раздробляя или совем истребляя все прекрасное, чего похитить не могли. Дети, старики, женщины умерщвлялись, как бы для потехи; множество молодых людей обоего пола отводились в тяжкое рабство. – Такие ужасы продолжались в Риме четырнадцать дней. – Город обратился в пустыню, в огромное кладбище. – В след за тем (в 476 году), через 21 год, имя Римской Империи исчезло безвозвратно.

Теперь обратимся к пророчеству, повторим слова, которые подали повод к вышеизложенным объяснениям: и десять рогов, яже видел еси на звери, сии любодеицу возненавидят, и запустевшу сотворят ю, и нагу, и плоть ея снедят и сожгут ю огнем. Не есть ли это сокращенное предвестие того, что сделали Риму и его провинциям Готфы, Вандалы, Аланы, Свевы, Бургунды, Франки, Англо-Саксы, Гепиды, Гунны и Герулы, которые уничтожили даже титло Империи?

И жена, юже видел еси, град есть великий, иже имать царство над цари земными (ст. 18). Замечены уже были слова: иже имать царство. Пророчество ясно говорит о настоящем времени, то есть, о том, когда оно было писано; а тогда Рим был единственным властителем царей и царств. Кто же после этого усомнится, чтобы не он был предметом пророчества?

И по сих слышах ина Ангела сходяща с небесе, имуща область велию, и земля просветися от славы его: и возопи в крепости, гласом велиим глаголя: паде, паде Вавилон великий, и бысть жилище бесом и хранитель всякому духу нечисту, и хранилище всех птиц нечистых: яко от вина ярости любодеяния своего напои вся языки, и царие земстии с нею любы деяша, и купцы земстии от богатства сластей его разбогатеша (г. 18:1, 2 и 3).

Евангелист Иоанн слышал еще громкие слова одного могущественного Ангела, повторительно предвещающие, что падет Вавилон – великая блудница, и сделается пристанищем нечистым духам и птицам, означая чрез сии слова то ужасное опустение, в которое, как мы видели, повергнут был Рим от варваров. Ангел повторял и причину его падения, а именно: его идолопоклонство и жизнь роскошную и развратную, которыми соблазнял народов ему подвластных и обогащал купцов, торговавших предметами роскоши и сластолюбия.

Последующие изречения пророчества представляют в себе чудное оживленное изображение, самое изложение ознаменовывается высокой поэзией. Дух пророчества переносится к происшествиям и лицам будущих времен, которые живописует, как бы они находились при глазах. То возвещает голос Ангела охранителя, обращающегося к благочестивым душам в страшное время приближающихся к Риму варварских полчищ: изыдите из нея людие мои, да не причаститеся грехом ея, и от язв ея да не вредитеся (ст. 4). Конечно многие и спаслись, последуя святому этому внушению. – То передает строгий приговор Божий, которого исполнителями назначены народы жестокосердные: воздадите ей, яко и та воздаде вам, и усугубите ей сугубо по делом ея: чашею, еюже черпа вам, черплите ей сугубо. Елико прославися и разсвирепе, толико дадите ей мук и рыданий (ст. 6 и 7). То обращается к Риму с воспоминаниями его гордости, уподоблявшейся гордости древнего Вавилона, самонадеятельности и самомнительной уверенности, что ничто его не поколеблет, и тут же предсказывает, что в один день постигнут его казни Господа Бога: смерть, плач, голод, сожжение (ст. 7 и 8). То описывает в поразительном зрелище плач и стоны царей, подвластных Риму, и правителей его областей, которые разделяли с ним идольские жертвоприношения и празднества, – изображает, как они с трепетом смотрят издалека на дым его пожара, и издают вопли скорбного изумления, видя внезапное и быстрое сокрушение такого великого и крепкого города (ст. 9 и 10). То наконец предрекает, что восплачут и возрыдают купцы, которые со всех стран света свозили в столицу мира всякого рода материалы для построения роскошных и великолепных его зданий, всякого рода драгоценности, благовония, все редкое и вкусное для прихотливой пищи, все изящное для глаз и обольстительное для всех чувств. – Пророчество как бы с намерением яснее вразумить, о каком городе оно говорило, исчисляет все важные статьи торговли, которыми наполнялся Рим и обогащал торгующих (ст. 12, 13 и 14). Горе, горе тебе, скажут купцы, разбогатевшие от этой торговли, город великий, облеченный в виссон и порфиру и багряницу, украшенный золотом и камнями драгоценными и жемчугом (ст. 16)! – Какой город подобен городу великому (ст. 18)? – И точно; с самой глубокой древности до наших времен не было ни одного города, который бы мог сравниться с Римом огромностью и величием его построений, несметным богатством и неограниченным владычеством над большей частью царей и царств тогдашнего мира. – И он пал, опустел едиными часом, т. е. в самое короткое время (ст. 19).

Веселися о сем небо, говорит пророчество, и святии Апостоли и пророцы, яко суди Бог суд ваш от него (ст. 20), т. е. что совершил Бог суд ваш над ним. – Вот ответ на вопль мучеников, вопиявших к Богу: доколе Владыко Святый и Истинный не судиши, и не мстиши крови нашей от живущих на земли (гл. 6: ст. 10)? – и ответ, содержащний смысл чудный. Небожители призываются к радости – и к какой? По истине великой и невообразимой: что Господь Бог осудил идолопоклоннический, кровожадный Рим судом пророков и Апостолов. – Не есть ли это совершение обещаний Господних, сказанных так: побеждающему и соблюдающему дела Моя до конца, дам ему власть на языцех: и упасет я жезлом железным, яко сосуды скудельничи сокрушатся (гл. 2: ст. 26 и 27)? И потому суд Апостолов и пророков, всех мучеников и благоугодивших Богу становится так сильным и решительным, как суд Божий. – До такой высочайшей степени возвеличиваются любимцы Божии!

Суд над иносказательным Вавилоном изрекался в пророчестве окончательно с таким приговором, что его не будет более, что он опустеет (ст. 21, 22 и 23); и эта грозная казнь произойдет единственно за соблазны его языческие и за кровь пророков и святых, убитых в пределах его владычества (ст. 23 и 24). Как сии, так и многочисленные другие признаки, которые мы замечали, внушают несомненную уверенность, что пророчество указывало на Рим под прикрытием разных иносказаний. – Но вот недоумение довольно важное и повидимому противоречащее этой уверенности. Пророчество говорит ясно, что Вавилон, город великий, не будет более существовать, не услышится в нем звуков арф, свирелей и труб, ни стука орудий художника, ни шума мельничного, ни брачных песней (ст. 22, 23); то можно ли применить все это к Риму, который и до нашего времени полон жизни и почитается школою изящных искусств и художественных произведений? – На это мы ответствуем, что Рим точно сохранил свое имя, но в нем не осталось ни тени Римской жизни. Все Римское в Риме, за исключением немногих уцелевших зданий, над которыми тяготеет разрушение, все исчезло. Огромные цирки, храмы, дворцы, над сооружением которых трудились многие тысячи художников, оглашаемые некогда шумом музыки, разных зрелищ и увеселений, теперь или изменили вид свой и назначение, или стоят пусты, безмолвны, как гробницы. Кроме их в Риме ничего не найдешь Римского. Самые обитатели нынешнего Рима не Римляне уже по происхождению; это смешенное поколение разных варварских народов, к которым переходил из рук в руки вечный город. – Не сохранился даже язык, на котором объяснялись Римляне, а составилось особенное наречие грубое, жесткое, тяжелое, которому дали мягкость, гибкость и благозвучие писатели новых времен в эпоху возрождения наук и художеств в Италии. И потому все Римское умерло и живет только в исторических памятниках мы и заключаем, что пророчество совершенно исполнилось. Оно говорит: Вавилон, град великий не имать обрестись к тому, т. е. не будет более Рима языческого! И точно, следы язычества постепенно в Риме изглаживались; не восстановлялись более жертвенники идольские и жертвоприношения; не слышно более стука художника, который бы трудился над ними; хоры музыкантов и жрецов, гремевшие некогда в честь Юпитера Капитолинского, Цереры, Марса и других мнимых божеств, замолкли навсегда. Другие люди, другие нравы, другая религия сменили все прежнее Римское. – Загляните в Рим спустя два века после его разорения! Вам представятся живые слова пророчества.

В конце шестого века Рим находился в жалостном состоянии, которое в поучениях своих изображал Григорий Великий, Папа Римский. Из тех поучений Англинский историк Гиббон извлекал сведения, тем более достоверные, что заимствованы от современника и очевидца. Мы предложим здесь выписку из них, уклоняясь впрочем от скептицизма знаменитого писателя. – «Когда Рим перестал быть столицею Империи, и постепенная утрата провинций иссушила источник общественного благосостояния и богатства частных лиц; тогда походил он на большое дерево, некогда покоившее под тенью своей многочисленные народы, лишенное листьев и ветвей; высохший пень его приближался к разрушению. Гонцы, разносившие повеления правительства и вестники победы не встречались более на Аппиевой или Фламиниевой дорогах. Нашествие Лонгобардов на Италию, всегда наводящее страх, уже производило по-временам плачевные последствия. – Мирные обитатели какой-нибудь большой столицы, спокойно гуляющие вне города по окрестным садам, с трудом могут составить понятие о стесненном положении жителей тогдашнего Рима. А эти бедняки с трепетом отворяли и запирали свои двери. С высоких стен видели они свои загородные дома пылающими; с полей доходили до их слуха рыдания и стоны их соотечественников, которые, связанные, как собаки на сворах, отводились за море и горы в рабство. Беспрестанные такие тревоги не давали места мысли об удовольствиях и прерывали сельские работы. Вскоре земля около Рима обратилась в одичалую пустыню, которой почва стала бесплодной, воды нечистыми, воздух заразительным. Любопытство и тщеславие не привлекали более народов в столицу мира; и если по случаю или по нужде доводилось приходить туда иноземцу, он с ужасом смотрел на пустоту этого города и покушался спрашивать: где Сенат? где народ? От проливных дождей Тибр выступил из своих берегов и с непреодолимою яростью ринулся в долины его холмов. Застой вод произвел заразу, столь быстро разносившуюся, что при одной духовной процессии в час умерло 80 человек. Народонаселение постоянно и заметно уменьшалось от бедственной и безбрачной жизни большой части жителей. Мрачное воображение энтузиастов предполагало, что настает конец мира. Сверх того, уменьшавшееся число жителей чувствовало недостаток в пропитании; хлеб часто не привозился из Сицилии или Египта по невнимательности императора к этим провинциям, отдаленным от Константинополя. – Здания Рима также показывали упадок и бедственность; наводнения, бури, землетрясения легко ниспровергали сии построения, падающие в развалины (Hist. de la décad. et de la chute de I´emp. Romain. trad. de I´Angl. de M. Gibbon par M. de Cantvel de Moxakky Tom. XI. chap. XLV. pag. 287, 288 et 289. edit. à Paris an. 1795).

Церковь Христова, по пророчеству, явится торжествующею, когда падет идолопоклонство, а идолопоклонство падет с падением Римского самовластия. Разорение и опустошение Рима будут как бы вестовыми знаками, что настал конец идолопоклонству, и что оно не востанет более из мрачных своих развалин. Пророчество изображает будущие сии происшествия, как настоящие. – Торжество это сперва начнется в Церкви небесной, в неисчислимом сонме Ангелов и блаженствующих душ; загремят голоса хваления и благодарения Господу Богу, праведно осудившему враждебный и злочестивый город за его соблазны и кровопролитие: аллилуиа: спасение, и слава, и честь, и сила Господу нашему (гл. 19:1 и 2). Старцы, предстоящие пред престолом Божиим и Серафимы, повергаясь, повторят то же вечное Аллилуиа (ст. 4). Голос от престола будет призывать к хвалению и прославлению Господа Бога всех рабов Его и боящихся Его малых и великих (ст. 5). На этот голос откликнется многочисленность праведных душ человеческих, восклицая: Аллилуиа! яко воцарися Господь Бог Вседержитель. Радуимся и веселимся, и дадим славу Ему: яко прииде брак Агнчий, и жена Его уготовила есть себе (ст. 6 и 7).

Да и как не торжествовать небу, когда Церковь Христова, представлявшая несколько веков жалкое зрелище бедности, пренебрежения, угнетения и посягательства на ее уничтожение, теперь востает из своего унижения светлою, победоносною, господствующею; враги ее падают в прах к ногам ее, и самый город, убийца бесчисленных чад ее, разграблен, обезображен и опустошен? Как не радоваться небесным жителям, когда царство тьмы потрясено в самом его сердце, на развалинах мира языческого устроивается мир Христианский, царство света, истины, любви и всех добродетелей, необходимых для блага людей? Как не радоваться, видя, что благодетельное учение Христово, не узнаваемое, хулимое, опровергаемое, начинает быть законом для всей вселенной? Истинно, переворот этот великий, чудесный и неизъяснимо как восхитительный! – Блаженные духи радовались за людей; сколько же должны радоваться люди, которые освобождались от тяжкого и жестокого ига? Христианин будет уже без страха носить на себе и исповедывать святое имя своего Законодателя: ему не будут более грозить цепи, темницы, пытки, костры, мечи и другие многочисленные орудия истязаний и мучений, о которых и помыслить без трепета невозможно; ему не будет более надобности скрывать свои таинства в подземельях. – Он станет прославлять их в благолепных храмах, произносить молитвы к Господу Иисусу Христу свободно, торжественно, в услышание всех, соединяя их с молитвами сердца. С падением Римского идолопоклонства точно настало царство Божие. Аллилуиа, говорили небожители, т. е. хвалите Бога: яко воцарися Господь Бог Вседержитель... прииде брак Агнчий, и жена Его уготовала есть себе. И действительно, Церковь приготовила себя к святейшему соединению с своим Основателем, Законодателем и Богом. Она купила себе эту почесть несчислимыми жертвами. Была она бедна, но при всей своей бедности делила последнее с ничего неимущими, – пренебрегаема, но отвечала ласками и доброжелательством, – на клеветы возражала чистотой, непорочностью нравов и строгим соблюдением уставов своих; когда была поражаема, покрываема ранами, то спешила врачевать раны других немощных, даже противников и врагов своих; когда се хулили, она благословляла; когда ее гнали, она терпела; когда терзали чад ее, она молилась. Все сии священные доблести сделали Церковь славною, святою, непорочною (Еф.5:25–27), достойною невестою Христа. – И дано бысть ей облещися в виссон чист и светел: виссон бо оправдания святых есть (ст. 8). – Вот дивная одежда, в которой Церковь Божия предстала пред Божественного Жениха! Это не багряница или порфира, как бы и приличен был такой наряд невесте Царя, но одежда из виссона, т. е. из чистейшого и белейшого льна. Что же тут дивного? Во-первых то, что чистота и белизна, как эмблемма непорочности и святости, всегда была принадлежностью одежды Ангелов, когда они являлись людям в человеческом образе, и потому одежда Церкви Божией Ангельская; во-вторых, сия одежда, по изъяснению пророчества, значила праведность святых, и потому праведные и святые мужи составляют одеяние и украшение Церкви Христовой. Не чудная ли это одежда?

И глагола ми: напиши, блажени званнии на вечерю брака Агнча. И глагола ми: сия словеса истинна Божия суть (ст. 9). И глагола ми – здесь не сказанно, кто говорил Ев. Иоанну. Вероятно тот из семи Ангелов грозных, который объяснял ему видение жены блудницы (гл. 17:1). Блажени званнии на вечерю брака Агнча, т. е. счастливы те, которые удостоятся быть призванными участвовать в славе Господа Иисуса Христа. – Слова сии относятся к праведникам всех времен, прославлявших Господа добродетелями, которые Он заповедывал; но в особенности, кажется, относились к тому состоянию Церкви Христовой, когда она, избавившись от гонения языческого простирала святые свои объятия ко всем народам, не исключая и самых врагов своих. Это всеобщий призыв на всеобщее Христианское торжество, это обещание блаженства небесного всем, кто только присоединится к вечери Христовой. А чтобы каждый был уверен в непреложности этого обещания, Ангел говорил Иоанну, чтобы он записал его на память людям, потому что оно излетело из уст Божиих – сия словеса истинна Божия суть. История Церкви Христовой и передает нам, что по этому Божественному призыву народы, не стесняемые более деспотизмом Римского идолопоклонства, одни за другими обращались к Христианству, повсюду откликались званные на брачную вечерю Господа Хисуса Христа и удостоивались венцов небесных.

И пад пред ногама его поклонихся ему: и глагола ми: виждь, ни: клеврет ти есмь, и братий твоих имущих свидетельство Иисусово: Богу поклонися: свидетельство бо Иисусово, есть дух пророчествия (ст. 10).

Понятно из этих слов, что Ангел окончил свои объяснения Иоанну. Святой этот писатель, проникнутый чувством благодарности к светлому своему истолкователю за открытие столь высоких и чудных тайн Божиих, хотел воздать ему честь и поклониться. Но Ангел не допустил его, а сказал: Богу поклонися: свидетельство бо Иисусово, есть дух пророчествия, т. е., не меня благодари, а Бога, потому что благодать Господа Иисуса Христа сообщает дух пророчества и открывает будущее; а я сослуживец твой и твоих братьев, имеющих благодать Христову. Из этого случая мы вновь поучаемся, что в деле искупления Ангелы Божии служат так же, как и человеки Божии, т. е. Апостолы, их ученики и святые их последователи. И на оборот – мы имеем достаточную причину заключить, что Апостолы и все святые Божии человеки, перейдя из этого мира в царство Божие, так же служат по воле Божией для блага и спасения людей, как и Ангелы. Слова: клеврет ти есмь, убеждают, что служба для спасения людей одинакова и Ангелов и святых Божиих человеков. И потому если она считается равною, когда сии последние находятся еще в теле смертном, то может ли она не быть такою же в блаженном их состоянии, которое есть продолжение святых мыслей, чувств и деятельности здешнего мира, только несравнимо более чистых, светлых, усовершенствованных и освященных?

В Апокалипсисе – этой сокровищнице тайн Божиих находится пять явлений Господа нашего Иисуса Христа. В первом Он виден был, как небесный первосвященник, Глава и Пастыреначальник всех, кому Он вверял управлять Церковью Своей и пасти стадо носящих священное Его имя (1:12–20). Второе изображало Его в виде Агнца, как бы закланного, то есть, как Искупителя людей, Который восприемлет от Отца Своего небесного власть над всем миром и живущими в нем (5:6–14). В третьем Он показался Иоанну под тем же иносказательным видом Агнца, стоящим на Сионе, посреди многочисленных девственников, избраннейших святых людей, проведших жизнь чистейшую и непорочную, будучи Сам, во время Своего пребывания на земле, образцом высочайшей чистоты и непорочности, и следовательно как Бого-человек, Святый святых, приемлющий в царство Свое тех, которые подражали Ему в чистоте и непорочности (14:1–5). В четвертом явлении Иоанн увидел Господа Иисуса Христа на светлом облаке, увенчанного многими золотыми венцами, с серпом в руке в ознаменование того, что Он верховный Повелитель, владычествующий над судьбою всех народов и царств так же, как и над судьбою каждого человека. По Его воле люди, народы и царства возрастают и возвышаются, равно по той же святой воле за грехи и беззакония приходят в расстройство, падают и гибнут – вот как бы и брошен на них небесный сокрушительный серп (14:14–16). Наконец пятое явление Господа Иисуса Иисуса Христа в воинственном виде, как победителя и Царя царей, составляет предмет настоящего созерцания.

И видех небо отверзсто, и се конь бел, и седяй на нем, верен и истинен, и правосудный и воинственный (19 ст. 11).

Замечено нами, что конь означает войну, а конь белый победу. Сидящий на коне не назван никаким именем, а сказаны только отличительные Его свойства: Он верен, истинен, правосуден и воинственен. Довольно для нас этих очертаний, чтобы понять, кто этот победоносный Всадник; это – Господь наш Иисус Христос. В ближайшем смысле Он один только истинен и верен, потому что Он есть высочайшая истина (Ин.14:6), – верен в обещаниях, и точен в исполнении. Он один правосуден без всякого лицеприятия, по словам вечные Его истины: суд Мой праведен есть (там. 5:30). Он кроток и смирен сердцем (