Ответы Господа гордому книжнику и смиренному ученику... (Мф. 8:19–22)
«Как на горе Блаженств, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – ученики не только пребывали с Господом тогда, когда Он проповедовал, но и следовали за Ним, когда молчал, так и в Капернауме прилеплялись к Нему не только тогда, когда Он чудодействовал, но и когда переставал чудодействовать, и от самого лицезрения Его получали пользу. Ибо если Моисей имел прославленное лицо, и Стефан лицо ангельское, то представь, каким должен был быть вид общего Владыки! Действительно, многие из любви и удивления к Нему, желая всегда наслаждаться Его лицезрением, неотступно пребывали при Нем. Да и кто мог бы удалиться от Творившего такие чудеса? Кто бы и просто не захотел взирать на Его лицо и уста, изрекающие такие слова? Он достоин удивления не только из-за чудес, но и облик Его был исполнен великой приятности, как показал это пророк: «Ты прекраснее сынов человеческих» (Пс. 44:3). Когда же Исайя говорит (Ис. 53:2): «нет в Нем ни вида, ни величия», то говорит он это или о непостижимой и неизглаголанной славе Божества, или о том, что случилось с Ним во времена страдания, о безчестии, которое претерпел Он во время распятия на кресте, или о смирении, которое являл во всем в продолжение целой жизни».
Но не все желали быть около Спасителя с одинаковым расположением сердца, Святой евангелист приводит примеры этого. ТОГДА ОДИН КНИЖНИК, ПОДОЙДЯ, раб богатства и человек надменный, как выражается святитель Иоанн Златоуст, СКАЗАЛ ЕМУ: УЧИТЕЛЬ! Я ПОЙДУ ЗА ТОБОЮ, КУДА БЫ ТЫ НИ ПОШЕЛ. Гордый книжник воображал, что Иисус Христос будет рад такому почтенному и ученому человеку, каким считал себя книжник. «Видишь ли, какова гордость? – говорит Златоуст. – Он считает для себя низким быть между простым народом, и вот, показывая, что он гораздо выше черни, с такими мыслями приступает к Иисусу». «В самой дерзости книжника, – говорит святитель Афанасий Александрийский, – можно видеть признак его опрометчивости и невежества: идти вслед Спасителя, чтобы слушать Его учение, это для человека еще возможное дело; но последовать за Ним всюду невозможно и дерзко для дающего такое обещание; невозможно для нас всюду сопутствовать Вездесущему, потому что Он безпределен, а мы ограничены». «Впрочем, – замечает святитель Златоуст, – Господь не осудил его за неуместную дерзость, научая нас тому, чтобы мы терпели и таковых. Вот почему Он не обличает явно тех, которые имели злые намерения, но Свои ответы направляет против их мысли, предоставляя им одним видеть обличение и доставляя им двоякую пользу: во-первых, показывал в Себе знание сокровенного в совести; во-вторых, несмотря на это сердцеведение, попускал скрывать их намерения, давал им возможность исправиться, если только захотят. Точно так же поступил Он и с этим книжником. Видя многие знамения, книжник надеялся обогатиться от таковых чудес, а поэтому и желал следовать за Христом. Это видно из ответа, какой ему дает Христос, сообразуясь не со словами вопроса, а с мыслью вопрошающего». И ГОВОРИТ ЕМУ ИИСУС: ЛИСИЦЫ ИМЕЮТ НОРЫ И ПТИЦЫ НЕБЕСНЫЕ – ГНЕЗДА, А СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ НЕ ИМЕЕТ, ГДЕ ПРИКЛОНИТЬ ГОЛОВУ, не имеет места, которое мог бы назвать собственным. «Для чего ты, следуя за Мной, надеешься собирать деньги? Неужели не видишь, что у Меня нет жилища даже и такого, какое имеют птицы?.. Я желаю, чтобы и последователи Мои были такими же, они должны быть готовы ко всяким лишениям, не ждать веселых дней, славы и богатства». «Заметь, – говорит Златоуст, – какую кротость показывает Он; не сказал – хотя Я имею, но презираю; но сказал – не имею. Видишь ли, сколь великую имел Он осмотрительность и вместе снисходительность? И это сказал не для того, чтобы отдалить его от Себя, но чтобы обличить его худое намерение и подать случай следовать за Собой с надеждой, если захочет». «Книжник понял, что он разгадан и, обманувшись в цели, замолчал».
«Господь, – говорит святой Исидор Пелусиот, – удалил этого книжника от сопребывания с Собой, чтобы его упорство в злонравии не сделалось причиной соблазна для верующих, чтобы они, смотря на этого человека, не стали осуждать Владычную силу и обвинять в немощи, как невозмогшую обратить его к добродетели». «Подобным образом часто поступал Христос и в других случаях. Хотя явно не обличал Он, но ответом показывал мысли к Нему приходивших». Блаженный Феофилакт и Евфимий Зигабен дают еще такой смысл словам Господа: «лукавые демоны страстей живут в тебе, имеют в тебе, в твоем сердце, норы и гнезда; поэтому Я не нахожу и самого краткого пребывания в душе твоей». Здесь в первый раз в Евангелии встречается смиренное имя – «Сын Человеческий», как любил называть Себя Христос Спаситель. Сын Человеческий значит то же, что человек вообще. А Евреям это смиренное имя напоминало видение пророка Даниила: пророк видел, как «с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (Дан. 7:13–14). Ясно, что тут пророк изображает Христа Спасителя, о Котором и апостол говорит, что Он, «будучи образом Божиим, сделался подобным человекам и по виду стал как человек» (Флп. 2:6–7), кроме греха. Христос Спаситель именуется Сыном Божиим потому, что Он – един с Богом Отцом по Своему Божеству; Он же именуется Сыном Человеческим потому, что Он – един с нами по человечеству. Он любил называть Себя Сыном Человеческим потому, что любил людей как братьев; этим наименованием Он желал показать Свою особенную близость к людям, родство с ними по природе человеческой. Как трогательно для сердца верующего это смиренное Его к нам снисхождение! Не потому ли и стремились к Нему так простые, добрые сердца даже тех, которые еще не могли сразу порвать земные привязанности? Вот святой евангелист приводит пример такой колеблющейся доброй души: ДРУГОЙ ЖЕ ИЗ УЧЕНИКОВ ЕГО (уже бывший отчасти учеником Его) СКАЗАЛ ЕМУ: ГОСПОДИ! ПОЗВОЛЬ МНЕ ПРЕЖДЕ, чем сделаюсь постоянным, неотлучным учеником Твоим, ПОЙТИ И ПОХОРОНИТЬ ОТЦА МОЕГО, исполнить священную обязанность сына – отдать последний долг отцу. «Видишь ли различие? – говорит святитель Златоуст. – Тот безстыдно говорит: «пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел», а этот, даже и спрашивая позволение на благочестивое дело, говорит: «позволь мне». Впрочем, Христос не позволил и этого: НО ИИСУС СКАЗАЛ ЕМУ: ИДИ ЗА МНОЮ, И ПРЕДОСТАВЬ МЕРТВЫМ душой, т.е. оставь тех, которые глухи к Моему слову, к Моему делу, которые не разумеют его, не веруют в Меня, и потому мертвы по грехам своим, – предоставь им ПОГРЕБАТЬ СВОИХ МЕРТВЕЦОВ, т.е. телесно умерших.
Видел Сердцеведец Господь, что житейские заботы совсем отвлекут от дела Божия этого колеблющегося человека, который, однако, уже следовал за Ним, и потому не позволил ему увлекаться этими заботами. «И без него было кому погребать мертвеца, – говорит Златоуст, – умерший не остался бы непогребенным; между тем, ему не должно было удаляться от дела, более необходимого. Не напрасно сказал Господь: «своих мертвецов»; это показывает, что умерший, по моему мнению, был из числа неверовавших. Но кто-либо скажет: «Не быть при погребении отца, не было ли это знаком крайней неблагодарности?» Если бы он сделал это по лености, то, конечно, оказался бы неблагодарным; но если он сделал это для того, чтобы не прервать более необходимого дела, то в этом случае он поступил очень благоразумно. Конечно, Иисус запретил ему не потому, что повелевал не воздавать почтения родителям, – но для того, чтобы показать, что нет для нас ничего необходимее Небесного, что отнюдь не должно отлагать заботу о Небесном, хотя бы отвлекали от этого и самые нужные и неминуемые дела. В самом деле: что может быть необходимее погребения отца? И что легче этого? На это нужно было и времени немного. Если же и на столько времени, сколько нужно для погребения отца, небезопасно оставлять духовные предметы, то представь, чего будем достойны мы, которые всегда оставляем дела христианские, и самое маловажное предпочитаем необходимому? Далее: мудрости учения Спасителя должно удивляться и потому, что Он сильно привлек к Себе юношу словом, и вместе с тем освободил его от множества зол: от рыданий, плача и всего, что происходит при погребении. Ибо после него нужно было рассматривать завещание, разделение наследства и тому подобное; и таким образом одни волны, унося его от других, весьма далеко увлекли бы его от пристанища истины. Вот почему Христос влечет его к Себе». Если же Христос не позволил ему даже на короткое время оставить Своего учения, то какого наказания будем достойны мы, отступающие от Его заповедей во всякое время!..