Труды св. ап. Павла в Коринфе и 1-е послание его к тамошним христианам

Община христиан в Коринфе, во дни Апостольские, была видным центром вновь нарождавшейся тогда Церкви Христовой. Этим значением своим, в ряду прочих общин христианских, больших и малых, составлявших в совокупности своей единое тело церкви, община Коринфская, обязана была всецело великому Апостолу языков, Павлу, который и личным трудом и писаниями служил ей, созиданию. Прекрасным памятником этой созидательной работы, остались два его послания к Коринфским христианам, из которых 1-е особенно замечательно. При чтении его, ярко выступает светлый облик неутомимого в труде Апостола Христова, припоминаются ясно его болезни и труды подъяты во благовестии Христове.

С именем Коринфа, в истории древнего мира известны два города, существовавшие на одном и том же месте один после другого. Первый Коринф служил центром дорической республики. Он занимал место Спарты и Афин, когда эти последние, один за другим, утратили свою гегемонию и, стоя во главе знаменитого Ахейского союза, был гордостью и славой Эллады. Он известен нам именами героев Периандера, Фукидида и Тимолеона и своим замечательным архитектурным стилем, известным и теперь под именем Коринфского, своими украшениями на колоннах, называемых в нашей архитектуре колоннами коринфского ордена (стиля). За полтора почти столетия до Р. Хр., Коринф был разрушен с поразительной, даже для того, не отличавшегося вообще гуманностью, времени, жестокостью, Римскими полководцем Муммием (146 г. до Р. Хр.). Это случилось спустя полстолетия после того, как Фламиник объявил в 196 г. до Р. Хр. в Коринфе независимость Эллады, вслед за поражением Филиппа в Кинокефалах. Рим, порабощая Грецию, обратили в развалины этот памятник греческой народности и культуры.

Сто лет Коринф лежали в развалинах, пока его чрезвычайно удобною местностью не воспользовались Римские колонизаторы. Юлий Цезарь заметили важность позиции, занимаемой Коринфом, и на развалинах его построил новый город, который кроме древнего названия стал именоваться еще и колошей Юлия Цезаря (Colonia Julii Caesaris).

Новый город не потерял своего значения и слава его, как центра цивилизованного Mиpa, благодаря широкой торговле и общению с народами Востока и Запада, быстро росла. Этому общению много помогали две очень удобные гавани: Лехейская на Коринфском заливе Ионическаго моря и Кенхрейская на Саронском Эгейского моря. Сам город стоял на перешейке между двумя морями и, по справедливому замечанию Фаррара, «был прекрасной короной Римской империи; это был одновременно и Лондон и Париж в первом столетии после Христа» ¹.

Благодаря самому разнообразному населению, Коринф представлял смесь культуры и нравов почти всех народов Mиpa. Он не имел того единства, в культурном и нравственном отношении, каким обладали другие соседние с ним города, например, Афины.

И вот на этом рынке Mиpa раздался голос Евангельского учения в самом разгаре житейской сутолоки. Он и должен был зазвучать здесь в особенности, дабы через народы посещавшие город огласить все концы Mиpa от «Иудеи и Самарии и даже до края земли» (Деян. 1: 8).

Сюда, в эту разношерстную толпу, направился апостол Павел во второе свое благовестническое путешествие. И шумный город оглашен был Евангельскою проповедью, тихой но всепокоряющей, пред которой везде мало по малу смолкал шум роскошной безнравственной жизни.

Прежде чем посетить Коринф, ап. Павел побывал в Галатии и Македонии. Устроив христианские общины в Филиппинах, Фесалонике и Верии он пришел в Axaю и в Коринф очутился после Афин. Гордые, своею ученостью и неспособные к восприятию истины, Афины не привлекли к себе апостола и он счел напрасным для себя трудиться в Афинах, зная, что еще много предстоит ему труда в Mире, а времени для этого труда было слишком мало. Он устремился в Коринф. Здесь ждал его тоже тяжелый труд, но с более богатым результатом чем в Афинах.

Здесь ему пришлось провести почти два года.

Исторически точно установить это время трудно, имея множество разноречивых указаний многих историков.² Но дело не в хронологии событий, т.к. мы не пишем исторического исследования. Для нас важно не то, когда именно Апостол прибыль в Коринф, но что он делал там.

Измученный телесными немощами, но кроткий духом, Павел не потерялся среди городского шума и с мудростью настоящего философа составил безошибочный план действий. Не желая есть хлеб даром (2Фес. 3:8), грозно обличая тунеядство (—10—11), Апостол позаботился о приобретении себе пропитания. Зная ремесло строения палаток, он стал заниматься им, по его собственному выражению, «ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого (1Фес. 2:9)». Ища себе пристанища и постоянной работы, Павел нашел одну добродетельную чету евреев Акилу и Прискиллу и поселился в их доме. Акила занимался тем же трудом, что и Павел и имел мастерскую палаток. Он был родом из Понта (Черноморского побережья), жил в Риме, но оттуда изгнан был по декрету Клавдия (52 г. до Р. Хр. приблиз.), коим изгонялись из столицы евреи. По вере эта чета была христианской, т. к. Деяния Апостольские не говорят нам ничего об обращении этой семьи. Вероятно потому так скоро и сблизился с нею Павел и не расставался потом во время дальнейших путешествий и духовно и телесно. Во время пребывания Павла в Ефесе там был и Акила и в его мастерской Павел трудился как и в Коринфе.

Работа доставляла скудный доход, но Павел трудился усердно не желая принимать поддержки от христиан, не смотря на их готовность помогать ему и право свое как апостола и как ревностного работника, несмотря даже на то, что приходилось жить буквально впроголодь. Кое как склонившись на предложение и мольбу любивших его церквей, принял от них помощь, Апостол и на будущее время воздержался от принятия помощи от коринфской общины, опасаясь, чтобы кто не упрекнул его, как и других проповедников, что он ищет собственных выгод. (См. Деян. 20:34; 1Кор. 4: 11, 12; 9:12; 2Кор. 7:2; 11:9; 1Фесал. 2:9; 2Фесал. 3:8; Филип. 4:15).

Акила, приняв Павла в соучастники ручного труда, сделался сам соучастником его благовести Евангельского. Но в этом деле, еще большею ревностью отличалась жена Акилы Прискилла. И в этом нет ничего удивительного, что жена трудилась в благовести, более мужа. Женщины принимали самое видное участие в трудах благовести. Они сопровождали Христа, первыми возвестили Mиpy весть о Его воскресении, сообщив ее апостолам, и были неутомимыми Апостольскими спутницами, деятельными участницами их трудов. И ценя высоко заслуги Прискиллы, Павел в своих посланиях упоминает о ней прежде её мужа (Римл. 14:3; 2Тим. 4:19; Деян. 18:18). Она всеми силами облегчала великий труд Павлов.

Начался этот труд с иудейской синагоги, т. к. Евангелие надлежало быть проповедано прежде «народу избранному». Так делал Христос. Проповедуя иудеям Евангелие Царствия Божия, Он и Апостолов посылал прежде всего туда: «Идите наипаче к погибшим овцам дома Израиля». (Ев.Матф. 10:6). Беседуя с женой Хананеянкой (Ев.Матф. 15:24–26; Марк. 7:27), Он уклоняется от миссии у язычников и говорить о посланничестве Своем к детям –сынам Царствия–иудеям. Но когда эти сыны Царствия оказались недостойны, Христос отвергает их. Притчами о непослушных сыновьях и неблагодарных виноградарях (Ев.Матф. 21:28–44), Он, наглядно показывая пренебрежение иудеев проповедью Евангелия, высказывает справедливый суд: «отнимется от вас царствие Божие, и дано будет народу приносящему плоды его» (–21, 43). Вспомним еще притчу о званных на вечерю и не восхотевших прийти (Ев.Матф. 22:1–14; Лук. 14:16–24). Ожесточение сердца иудеев вынудило Христа перенести благословение Божие на язычников.

Так же точно и апостолы начинали проповедь Евангелия с иудеев, а когда те не принимали ее, обращались к язычникам. «Вам первым надлежало быть проповедано Слово Божие», говорили Павел и Варнава иудеям, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам (Деян. 13:46).

Так и Павел, хотя и просвещал светом Евангелия преимущественно языческие страны, однако начинал в них проповедь с иудеев. И проповедуя Евангелие в Коринфе, он начал с иудейской синагоги. Хотя проповедь его вначале и увенчалась успехом, обращением ко Христу начальника синагоги Криспа, но ожесточение иудеев против Христа было так велико, что Павел принужден был покинуть синагогу.

Он перенес свою аудиторию в соседний с синагогою дом Иуста, христианина обращенного из язычников. Сюда стал сходиться большими толпами коринфский народ, среди которого как электрический ток пробежала весть о новом проповеднике и необычном характере его дивной проповеди. Дом Иуста всегда был полон народа и Павел неутомимо проповедовал, имея многих помощников. Кроме Прискиллы и Акилы, и других сильных верою христиан, с Павлом были Апостолы: Сила, пришедший в Коринф из Beрии и Тимофей–из Фесалоник. Эти спутники Павла помогли ему в устройстве новонасажденных христианских общин. Когда вследствие ненависти иудеев, Павел принужден был покинуть города Македонии (Деян. 17:13, 14), Сила и Тимофей остались там и вызванные теперь Павлом в Коринфе, они принесли ему добрые вести и дары от Филиппийской общины, посланные от чистого сердца, за что потом Павел, в послании к этой общине, благодарил: «Вы знаете Филиппийцы, писал он, что в начале благовествования, когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних (Филипп. 4: 15)».

Эти дары несколько облегчили трудность существования Павла, освободили его от материальной нужды, которая мешала ему всецело отдаться проповедничеству. Он развертывал все шире и шире свою благовестническую деятельность.

Проповедуя по субботам в синагоге, он и тогда, как говор. книга Деяний, «убеждал иудеев и эллинов» (Деян. 18: 4) и первым обратившимся в то время из язычников, было семейство Стефана (1Кор. 16: 15). Теперь же, оставив синагогу, Павел обратился преимущественно к язычникам. Уходя оттуда, он заявил: «Я чист, отныне иду к язычникам» (Деян. 18: 6).

Ненависть иудеев, от которой Павел и раньше много претерпел, и те злословия, которым они подвергли его (Деян. 18: 6), смутили его дух. Но вскоре он получил ободрение и воспрянул духом к ревностному труду. Во сне он увидел Христа, который, утешая его, говорил: «Не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою и никто не сделает тебе зла; потому что у Меня много людей в этом городе» (–18: 8).

Благовестие среди язычников имело большой успех. С каждым днем все росла и росла в Коринфе церковь Христова. Проповедуя, Павел забывал, как то и всегда было, о себе, стараясь единственно о том, чтобы слово его проповеди не пропадало даром.

«И многие из Коринфян, говор. книга Деяний, слушая уверовали и крестились (–18: 8).

Но успех проповеди Павла обусловливался тяжким трудом. Чтобы хоть отчасти уяснить его себе, заметим, что в Коринфе был полнейший упадок нравов. Грубая распущенность Коринфян вошла даже в поговорку. Образованный класс населения придерживался учения Эпикура и высшею целью жизни ставил роскошь и чувственные удовольствия. И богачи и бедняки рабы одинаково тонули в разврате, который поощрялся религиозным культом. На вершине высокой (2000 футов.) горы Акрокоринфа, где находилась и городская крепость, стоял храм Афродиты (Акрокоринф) имевший более 1000 иеродул (жриц), предававшихся разврату в честь своей богини. Царство необузданного разгула и разврата в Коринфе было полное. Будучи средоточением народностей всех стран востока и запада, Коринф служил в то же время и сборным пунктом пороков каждой страны, при чем эти пороки, приобретали здесь чудовищные формы, выделяя заметно Коринф из среды самых распущенных языческих городов. Словом, даже для того времени, не отличавшегося (говорю в отношении к язычникам) нравственностью, Коринф был слишком развращен.

Бороться с испорченной натурой Коринфян было нелегко и полтора года непрестанного, усиленного труда Апостола было недостаточно. Коринфяне, уже и обращенные, часто возвращались к прежним порокам, и Павлу пришлось продолжать бороться со злом посланиями.

Проповедь Павла была исполнена простоты, безыскусственностью и действовала на сердца слушателей своею ясностью и убедительностью. Как сам он свидетельствовал, проповедь Коринфянам надо было вести весьма осторожно. Разнузданные нравом, они были сильно склонны к насмешкам. Вот почему он проповедовал им «в страхе и великом трепете» (1Кор. 2: 3), зная и то, что он не обладал красивою внешностью и здоровьем (2Кор. 10: 10), а потому мог не понравиться капризным слушателям.

Сообразно с сим, Павел избрал путь не красноречия человеческой мудрости, но силы Божией (1Кор. 2: 5).

Этот, по человеческим соображениям – слабый огонек Христова света, засиял из Коринфа на всю Axaию. Из тьмы язычества выведены были люди, оказавшие великие услуги благовестническому делу. Их имена увековечены Апостолом в посланиях к Коринфянам (1-е) и Римлянам (глава 16). И недаром первообращенный из язычества Стефан, назван Апостолом «начатком Axaии (1Кор. 16: 15), т. к. проповедь его не замкнулась в пределах одного Коринфа. Она перенесена была и за пределы Axaи, старанием этих сильных верою и духом людей.

Успех проповеди Павла не мало беспокоил иудеев особенно и потому еще, что проповеднический пункт был в соседстве с синагогой. Их ненависть изощрялась всячески в кознях против Апостола. Воспользовавшись назначением нового проконсула в Axaию, они руководимые Сосфеном, начальником Коринфской синагоги, заместителем обращенного ко Христу Криспа, большою шумною толпою бросились на Павла «и привели его пред судилище, говоря, что он учит людей чтить Бога не по закону» (Деян.18:12–13). Прокопсулом был Галлион, человек мягкого нрава, но справедливой рассудительности. – Иудеям не в чем было обвинить Павла: гражданских проступков они не могли подметить, но старались однако религиозную распрю окрасить цветом гражданского преступления. Они имели ввиду, что религия их была дозволена государством, несмотря на то, что сами они были изгнаны из Рима. Религия же проповедуемая Павлом, хотя и считалась иудейского происхождения, но была противоположна иудейству, а потому, как неимеющая с ним ничего общего, не может считаться дозволенной, по тому дозволению, какое дано иудейству. «Отсюда, делает вывод Ф. В. Фаррар, хотя, «не по закону» ст. 13, значить «вопреки иудейскому закону», дело таким путем могло быть подсудно римскому закону.³

Подтасовав так дело, евреи рассчитывали, что проконсул приметь в нем участие, но тот, питая отвращение к иудейскому народу, что было в характере у многих римлян и чем особенно отличался его родной брат, известный философ Сенека, не захотели слушать доносчиков. Павел, не предвидя, как отнесется к «делу» Галлион, приготовился было к самозащите, но проконсул не захотел слушать ни его, ни иудеев. Предоставив им самими разбираться в религиозных спорах, он, по словам книги Деяний, «прогнал их от «судилища» (Деян.18: 16). Тем и кончился суд. Но предводитель иудейской шайки жестоко поплатился за донос от Коринфян, которые не меньше чем Римляне презирали иудеев. Коринфяне ясно видели, что Павел не принадлежит к иудеям. Пусть им было не известно, что он имел титул римского гражданина, но факт его отделения от синагоги свидетельствовал, что с иудеями он не имел ничего общего. Воспользовавшись скандальным для иудеев окончанием их «дела», Коринфяне выместили свою злобу к ним, схватив Сосфена избили его на глазах проконсула, который на это не обратил никакого внимания (Деян. 18: 16).

Однако как ни легко и благополучно окончился этот инцидент, но он усилил тот осадок горечи в душе Павла, который вызван был постоянным враждебным отношением к нему иудеев, не останавливавшихся, по – видимому, ни перед каким бессовестным поступком. Что это огорчение на такое отношение к нему соотечественников было сильно в душе его, мы видим из его сетований в послании к Фесалоникийцам, писанном в Коринфе (1Фес. 2:14–16).

Еще несколько времени после неудачной клеветы на него иудеев проконсулу (сколько – неизвестно, но по словам книги Деяний «довольно дней» Деяний 18:18), Павел пробыл в Коринфе проповедуя.

Но забота о новонасаждаемой церкви была не единственной для Апостола. Он не оставлял своим попечением и другие христианские общины, которые несмотря на то, что во главе их стояли ближайшие сподвижники Павла, все таки нуждались в нем самом, в его руководственном наставлении. И он ревниво оберегая целость юных христианских общин, зорко наблюдал за ними издалека. Личные, частые посещения их были неудобны главными образом потому, что отнимали много времени, прерывая благовестнический труд. И Павел нашел способ тесного общения со своими духовными чадами помимо личных посещений их. Это было духовное общение путем посланий- писем, которые будучи написаны однажды, могли служить руководственным назиданием на будущее время и для многих поколений. В них, он свободно мог выразить, мысли и чувства, волновавшие его, как проповедника, выразить так, как бы он стоял лицом к лицу с слушающей толпой, не стесняясь какой либо строгой системой и не замыкая живую речь в более или менее сухие книжные рамки.

Считаю нужным по этому поводу процитировать одну страницу из Фаррара, которая устанавливает ясный взгляд на происхождение, характер и значение Ап. Павла. «Ни в какой иной форме, читаем в книге «Жизнь и труды Ап. Павла» (стр. 461–462), он не мог так сильно выразить своих чувств. Один христианский ученый сказал про него, что он один из писателей, по – видимому, писавшей не пальцами, не пером и не чернилами, но самим своим сердцем, самими своими чувствами. В его посланиях отражалось все его внутреннее бытие (Casaubon Adver Saria ар. Wolt стр. 135) и это заставило блаж. Иеронима сказать, что в посланиях Павла слова походят на удары грома (Ier. ad. Pamnach. Ер. 48), а Лютера, что выражения Апостола подобны живым существами с руками и ногами. Богословское значение этого факта огромно и, к глубокому ущербу церкви, слишком много оставлялось без внимания. Богословы на речи Ап. Павла смотрели так, как будто он выводил каждое слово с логической аккуратностью, с точностью ученого человека и с соблюдением строгой формы, свойственной философу и догматисту. Но вообще его послания противоречат такому невозможному и неправильному взгляду на них. Эпистолярная форма отличается чрезвычайной свободой, отражает на себе характер личности, бывает гибка и пригодна для выражения чувств. Продиктованное послание походит на разговор, переданный вкратце. Одним словом, эта форма давала Павлу наилучшую возможность остаться самим собою и с наибольшей живостью напомнить его духовными чадам, о полном любви, страдающем, вдохновенном, тоскующем, грозном, страстном, смиренном, несклонном к уступкам учителе, трудившемся среди них, чтобы они были подражателями ему и Господу и чтобы отвратились от пустой обрядности или мертвых идолов к служению истинному Богу, к ожиданию с неба Его Сына, воскресшего из мертвых,–Иисуса Христа, отвратившего от нас грядущий гнев».

Таков смысл посланий. До нас дошло четырнадцать посланий к юным в вере христианским общинам и сподвижникам. Исследователи жизни Ап. Павла (как наприм., часто упоминаемый нами Фаррар) приходят к выводу, что их было больше, но некоторые из них были утрачены. Из числа известных нам 14 посланий, первыми по времени писательской деятельности Апостола, являются два послания к Фесалоникийской общине христиан Македонии. Оба эти послания писаны из Коринфа, в период около двухлетнего пребывания там Павла, но когда именно, неизвестно. Вызваны они были нестроениями в вере христиан, их уклонениями с пути благочестия, что, впрочем, служит поводом к написанию и всех посланий и что побудило Апостола в недалеком времени по отбытию из Коринфа, обратиться с письменным словом, к его новопосвященным христианам, с которыми там недавно еще он был лично. Но в данном случае характерным является то обстоятельство, что апостол, подъемля тяжелые труды благовествования в Коринфе, перенося возмутительные нападки иудеев, в тоже время энергично следил и за другими общинами, недавними плодами его трудов. Этим еще более увеличивался, осложнялся eго труд благосеяния.

Между тем задачи апостольства влекли Павла далее. В Коринфе он оставался столько, сколько было по eго соображениям надобно для того, чтобы можно сдать Коринфскую церковь на руки своих сподвижников. И когда это сделалось возможным, Павел оставил Коринф, вручив тамошних христиан попечению надежных сподвижников. Скоро во главе стал Аполлос ученый еврей Александрийской школы, обращенный ко Христу Акилою. (Деян.18: 24–28).

Книга Деяний, повествуя об отбытии Павла из Коринфа, сообщаешь нам об исполнении им одного иудейского обряда–обета назорейства. Этот обет, состоявший в воздержании от вина и рощении длинных волос, был принят Павлом временно в благодарность за избавление от какой то беды (какой – неизвестно, может быть от ненависти иудейского бунта и т. п. или болезни, к которой расположен был организм Павла).

Он говорит нам не о симпатиях его к еврейским установлениям, а о примирительном духе его располагающем иудеев к переходу в христианство.

С выходом Павла из Коринфа кончался срок положенного обета. Разрешить его надобно было в Иерусалиме, но так как в точно определенное время почему либо нельзя было обещавшемуся попасть в Иерусалим, то дозволялось остричь волосы раньше, сохранив их для сожжения на жертвеннике в храме, и Павел остриг свои волосы в Кенхреях. Там находился храм, диакониссой в котором была известная Фива (Рим16:1), ревностная проповедница Христова учения и спутница Павла.

Его сопровождали теперь Прискилла и Акила. Оставив их в Ефесе, Павел отправился в Иерусалим, где между прочим предстояло ему завершить обет назорейства. Но, главным образом, ему надобно было посетить апостольский центр, ту первую общину, которая положила начало всем остальным. Посещение это совпадало с праздником Пятидесятницы, так что отправляясь туда, Павел заявил своим спутникам, что идет провести там приближающийся праздник.

Из Иерусалима, Павел возвратился не прямо в Ефес, что он и предвидел сказав своим спутникам: «к вам же возвращусь опять, если будет угодно Богу» (Деян. 18:19). Посетив по дороге в Иерусалиме Кесарию, он на обратном пути пошел чрез Антиохию, где пробыл несколько времени, в Галатии и Фринии и посетил все верхние страны «от Ефеса утверждая в вере тамошние общины. Наконец Павел прибыль в Ефес к оставленным там спутникам.

В Ефесе Павел провел около трех лет. Это был город пользовавшийся известностью в языческой мифологии и более упорядоченный, чйм Коринф, но в нем также процветал упадок нравов, покровительствуемый, как и в Коринфе, языческой религией. Будучи важным пунктом Азии, он для миссионерства имел большое значение и трудами Павла сделался таким же для Азии, как был Коринф для Ахаи. Этими и обусловливается столь продолжительное пребывание в нем Апостола.

Подобно тому как в Коринфе, Павел и здесь не оставлял заботы о церквах. Будучи в Коринфе, он руководит письменно Фесалоникийцами, теперь, из Ефеса, ему пришлось писать к Коринфенам. До нас дошло два послания его к Коринфской общине; из них первое, на котором сосредоточено паше внимание, как то достоверно известно, писано было именно в Ефесе.

Оно вызвано было важными осложнениями. Шел уже третий год пребывания Павла в Ефесе и он решал идти в Македонию и Axaию, оттуда в Иерусалим, а затем, как говорил он, «побывав там, я должен видеть и Рим» (Деян. 19:21). Предположив так, он послал вперед в Македонию спутников своих Тимофея и Ераста, из обращенных Коринфян, чтобы там они соединились с ним. В расчеты апостола входило личное посещение Коринфа. Положение тамошней юной церкви осложнилось так, что необходимо было со стороны апостола энергичное воздействие на слабых в вере новообращенных христиан, которые в его отсутствие вступили на путь соблазна и беззаконий. Тимофей должен был предварить посещение Павла и напомнить заблудшим забытое ими учение Христа.

Отправив Тимофея и Ераста, Павел вынужден был написать Коринфянам послание безотлагательно, не откладывая упорядочения дел до личного посещения. Это было пред Пасхою. После Пятидесятницы, он предполагал посетить Коринф и об этом извещает в послании тамошнюю общину. Но ему пришлось уйти раньше из Ефеса и изменить свой прежний план, может быть, в силу случившихся событий. В городе вспыхнули мятежи против Павла со стороны язычников, но в нем принимали участие и иудеи, всегдашние и неизменные враги апостола. Толпа привлекала Павла и его сотрудников к судилищу и громко кричала как будто бы дело касалось какого либо важного преступления. Власти отнеслись не с особенным участием к толпе и блюститель порядка, дав ей вдоволь накричаться, немногими разумными словами усмирил мятеж (Деян.19:34–40). Волнение утихло, но Павел, судя по преданиям, некоторое время содержался, в тюрьме. Исполненная скорби душа его не могла далее оставаться в Ефесе, где под конец тяжелого миссионерского труда ему пришлось перенести огорчение большее, чем в Коринфе. Он отменил свое решение ждать Пятидесятницы и, простившись с верующими, покинул Ефес навсегда.

Вместе с тем он изменил и сам план своего путешествия и хотя отправился в Македонию, но до Коринфа не дошел. Об этом третьем миссионерском путешествии его, книга Деяний не дает нам много сведений. Оно было последним в жизни апостола. Приближалось время конца его трудам – узы в Риме и мученическая кончина. Бросим беглый взгляд на этот последний период благовестия ап. Павла. Посетив Македонию, он возвратился туда обратно из Эллады чрез Троаду и еще раз обозрел и приветствовал христианские общины. Затем морским путем Павел спешил в Иерусалим и на пути обозревал острова. Избирая морской путь как, быть может, более удобный и краткий, в тоже время он избегал возвращения в Ефес. Но будучи на острове Милите, он собрал туда пресвитеров Ефесской церкви и преподал им трогательное последнее наставление. Далее, чрез острова и Kecарию Павел достиг Иерусалима. Там ждали его беды от иудеев. Павел предчувствовал это, и многие верующие предупреждали его, но их предупреждения не отклонили его намерения. И наконец Павел под стражей был отправлен в Рим.

Этот период жизни Апостола, собственно от оставления Ефеса до прибытия в Иерусалим, так кратко очерчен в Книге Деяний, что оставляет широкое поле догадкам и таких догадок о нем сложилось не мало. Есть предположение, на основании некоторых мест посланий (напр. 2Тим. 4:20), что Павел был вторично в Коринфе, но прямых указаний на это нет. Во всяком случае посещение Коринфа, по предначертанному в первом послании к тамошней общине плану, не состоялось.

За то в посланиях с достаточной ясностью говорится о том, что Павел вел деятельно сношения с Коринфом, посылая туда своих сподвижников. Кроме Тимофея туда отправлен был Тит. Он «имел полномочие сообщить о том впечатлении, какое произвело на Коринфян послание Павла» (Тит.3:12). Как Тимофей, так и Тит посылаемы были собирать пожертвования для бедных иерусалимских христиан, которых представлять должен был Павел. Он неоднократно это делал, время от времени посещая Иepyсалим. Выходя из Ефеса, он предпринял пятое по счету путешествие туда. На дороге он должен был встретиться с Тимофеем и Титом, получить от них сборы и узнать вести о Коринфе, нестроение которого заставляло апостола сильно болеть душой. По отбытии из Ефеса, Павел встретился с Тимофеем в Македонии вскорости, но где именно, об этом книга Дияний умалчивает, по крайней мере, мы видим его в числе учеников, собравшихся в Троаде. Но продолжая путь по Македонии, Павел ожидал встретить Тита. Беспокойство за Коринф было сильно. Сильные выражения послания внушали ему беспокойство за возможность разлада, особенно в виду особенного характера Коринфян, а это весьма печалило Апостола, в духе которого был мир, которым обусловливалось его страстное желание приобретать верующих. Наконец, он встретился с Титом, где именно, неизвестно, и утешился отрадною вестью, что слово его нашло отклик в сердцах Коринфян. Но вместе с тем, Коринфяне выражали недовольство на то, что Павел изменил свое намерение быть у них лично. Сообразно с полученными известиями, Павел продиктовал Тимофею второе послаще к Коринфянам и вновь послал туда Тита в сопутствии другого ученика (какого–неизвестно, см. 2Кор.7:16–19). также с полномочием собирать пожертвования.

Вот круг тех данных, – отношений Павла к Коринфу, деятельности его и обстоятельств времени,–в котором заключается история первого послания к церкви Коринфской.

Переходим к изображению обстоятельств, побудивших к писанию послания и краткому обзору содержания его.

Вести о печальном состоянии Коринфской церкви, Павел получил, как и выше было замечено, от разных лиц: от «домашних Хлоиных» (1Кор.1:11), вероятно вольноотпущенников верующей знатной Коринфянки Хлои, уполномоченных Коринфян Стефана, Фортуната и Ахаика (–16:17–18) и некоторых других частных лиц (–5:1). Кроме того прибыл оттуда в Ефес Аполлос, который как нельзя лучше и достовернее мог познакомить Павла с происшедшими событиями. За три года отсутствия Павла из Коринфа, в нем произошло много перемен. Влияние его высокой личности, удерживало Коринфян от возвращения к прежним языческим нравам. Теперь оставленное язычество стало пробуждаться в них. Они все чаще и чаще стали оглядываться на покинутую ими жизнь веселую, беспечную, полную удовольствий и она манила их к себе. Фаррар поэтически картинно говорить о влиянии на христиан Коринфян соблазна: «почему им не принимать участия в какой нибудь веселой брачной процессии в сумерках и не послушать веселых шуток? Почему им не посмотреть на танец иеродул на каком нибудь празднике в храме Акрокоринфа?... Почему им не смотреть теперь, предаваясь сладким мечтам, на светлые лица юных богов, украшенных гирляндами из роз и гиацинтов, а нужно смотреть только на лицо скорбное Некоего, увенчанного венцом из терний?! О, как трудно было им избрать тернистый путь в Царство Божие!... В течение трех лет они не видели руки, указывавшей им на небо. С некоторыми из Коринфян случилось тоже, что с Израилем, когда Моисей пребывал на Синае: они сели, чтобы есть и пить, и встали, чтобы играть»⁴.

Нет, конечно, основания понимать слова Фаррара так, что будто бы некому было поучать благочестию Коринфян. У них были руководители, поставленные Павлом, но самого Павла не было с ними, а в этом была вся суть: никто не мог заменить апостола с его живою проповедью Царствия Божия.

Религиозные верования их, по мере уклонения их на путь порока, затемнились и во многом они не могли совершенно разбираться. А то, что осталось в их представлении о христианском учении, они не представляли себе ясно, самодовольно считая для себя понятным.

За разъяснением непонятного им в христианском учении, они обратились к Павлу. Послание свое они отправили с Стефаном, Фортунатом и Ахаиком. Оно не дошло до нас, но о том, что оно послано было, мы достоверно можем заключать из содержания первого послания к Коринфянам, где Павел, повторяя предложенные ему вопросы, разбирает их, делая, смотря по обстоятельствам, то разъяснения, то внушения за высокомерие тона вопросов. По-видимому, они весьма недобросовестно желали скрыть свои действительные ошибки в забвении истины, маскируя самодовольным заявлением, что она им известна (напр. 1Кор.8:1, 11:2).

Но то, что писано было в этом послании, далеко не отражало действительного состояния Коринфской общины. Домашние Хлои (прибывшие вероятно в Ефес по своим делам, т. к. о специальном их прибытии туда мы ничего не знаем), и другие частные, но достоверные слухи и наконец Аполлос объяснили Павлу, что и как было на самом деле. Первым, что бросилось в глаза Апостолу и более всего было прискорбно для него, это – разделение Коринфян на партии и ярый антагонизм между ними.– После пребывания в Коринфе Павла, туда пришло много учителей –«тысячи наставников» по буквальному выражению его, которые проповедуя, по-видимому, одно с ним учение, были враждебны ему и внесли страшную путаницу в религиозных понятиях. И когда эта путаница широко развилась, то и последователи Павла стали к ней невольно причастны. Аполлос был хорошо осведомлен в истинах Евангельских, он продолжал, так сказать, дело Павла, но будучи ученым, говорил о Христе более с ученой кафедры, чем Павел, который, по его собственному отзыву, «приходил возвещать свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости», ибо рассудил среди Коринфян дать свидетельство «незнающим ничего кроме Иисуса Христа, и иритом распятого» (1Кор.2:1,2). Аполлос был «муж красноречивый и сведущий в писаниях», (Диян.18:24) и говорил о Христе с точки зрения учености. При других обстоятельствах, это послужило бы подспорьем к простой, безыскусственной проповеди Павла, но теперь, при наличности в Коринфе многих учителей, слушатели его сгруппировались в особую парию, называясь его именем. Получился невольный соблазн. Что же касается других парий, то вожаки их имели предвзятую цель повредить авторитету Павла, причем сильно вредили проповеди Христовой. Но будучи не учителями подвижниками в истинном смысле, а самозванцами, они, конечно, не обращали на это внимания. Это были иудео – христиане, т. е. христиане, обращенные из иудеев и державшиеся иудейских обычаев, резких до крайней щепетильности в обращении с язычниками. Павел ревностный обличитель иудейства, враг наружно святых фарисеев, простой в обращении с язычниками, вызывал у них к себе ненависть. Кроме того, он был не похож во многом на других апостолов и в особенности на Ап. Петра, называвшегося среди иудеев Кифою. Так напр., жизнь его была до крайности проста и ему не сопутствовали женщины, сопровождавшие Кифу и других. Выставляя это на вид нетвердым в вере Коринфянам, новые учители породили среди них партию с именем Кифы. Была еще партия Христовых, отвергавшая авторитет всех апостолов.

Вопрос о партиях и их составе рассматривается всесторонне в нашей и западной богословской науке. По поводу его имеется немало суждений, дающих притом подробную характеристику состояния церкви Коринфской. Но мы не имеем её ввиду. Это предмет тщательного анализа послания, который не входить в круг наших задач. Наша цель, определяемая характером всей работы, не детальный разбор послания, но только обзор его.

По своему содержанию, послание состоит из двух частей, хотя и неравных между собою. Первые шесть глав написаны на основании сообщений домашних Хлои и других лиц о состоянии Коринфской церкви, остальные 10– имеют ввиду послание Коринфской общины. С 7-й главы, Апостол прямо начинает ответы на вопросы, словами «а о чем вы писали ко мне» (–7:1) и затем ведет речь, по-видимому, сообразно с вопросами послания, местами повторяя то, о чем говорил выше (10:23,6:12).⁵

Приветствовав Коринфян от себя и от имени Сосфена (как видно писца послания, иначе зачем упомянут именно он, а не кто другой, Тимофей напр.), Павел «умоляет» Коринфян быть в единодушии и упрекает за разделения. Обличая партии, (не их сущность и различия, а дух их позорящий единство Церкви), он разъясняет значение учителей веры, которые должны быть лишь служителями Христа и строителями тайн Божьих, а не проповедовать в свое имя. «И насадил, говорит он между прочим, Аполлос поливал, но возрастил Бог» (3:6). Затем он говорит о простоте своей проповеди и необходимости проповедовать просто, доказывает ничтожество человеческой мудрости и укоряет Коринфян в гордости и самомнении. Посылая к ним Тимофея для назидания в вере, Павел обещает при личном посещении испытать «Не слова возгордившихся», а силу веры их. И если не обретет её, то грозно обличит. Чего же ждут самодовольные Коринфяне–слова ли обличения или кротости и любви (1–4 главы)? Развратность их достигла такой степени, что некто из их среды имеете женою жену своего отца. Узнав это из частного достоверного источника, Апостол предлагает этого беззаконника единодушно извергнуть из своей среды и поучает воздерживаться от разврата (гл. 5). Сделав наставление, не обращаться за разрешением споров и тяжб к язычникам, Павел снова возвращается к тому же вопросу о греховности разврата, заповедуя блюсти чистоту тела (гл. 6).

Во второй части, отвечая на вопросы, Апостол учить о браке и безбрачии (гл.7), об идоложертвенном (–8), о власти своей как Апостола и содержании служащих алтарю (гл.9), об удалении от идольских жертв (гл.10). о благочинии во время богослужений (гл. 11), о духовных дарованиях (гл.12), о любви–сущности всего доброго (гл.13), о дарах пророчества и языков (гл.14), о воскресении мертвых и побеждении ада и смерти Господом (гл.15), о сборах в пользу церкви, скором прибытии своем в Коринфе и дает заключительные наставления (гл. 16).

Таково содержите послания.⁶

Все оно от вступительных слов до заключительного приветствия проникнуто духом любви, высоким похвалам которой отведено даже особое специальное место послания (13 глава). Проповедь любви слышится в каждой строчке послания, даже и там, где апостол грозит и обличает. Самые сильные его обличения продиктованы любовью, ибо чем иным как не любовью объясняется его отеческая забота о юной общине? Неудивительно, что послание возымело спасительное действие на Коринфян, хотя Апостол и опасался неудовольствия. Кого не могла тронуть эта возвышенная проповедь – великий гимн любви всепобеждающей, который проскальзывая между слов всего послания в некоторых местах звучит с особенною силою! Эта речь о любви, по превосходному выражению Фаррара, должна быть записана золотыми буквами в сердце всякого христианина.