Глава первая. «С малых лет я желал стать монахом…»

Отец Паисий имел смиренный нрав и жизнь его была непрестанным подвигом. Он был прирожденным монахом, а подвижником – в высшей степени, несмотря на расшатанное с детства здоровье.

Сведения о его жизни, которые мы здесь излагаем, являются плодом кропотливых изысканий. Хорошо известно, что старец никогда не говорил о своей жизни. В редчайших случаях он ронял о себе словечко, да и то всегда прикровенно. Так что собрать сведения о его жизни – труд не из легких. И все же нам удалось составить хронологию важнейших событий и сделать сводное жизнеописание которое, конечно, не может раскрыть все духовное богатство старца. Таким образом, можно сказать, что перед нами лишь внешняя сторона его биографии, ибо духовное богатство от нас сокрыто; и сам старец, следуя правилу святых, «мерял глубину свою греховную, а не духовную». Есть, однако, вещи, которые он не мог скрыть, и по великой своей любви открывался, творя духовную милостыню. Мы излагаем именно это, отвеивая все лишнее, чтобы оставалась чистая пшеница в корзине сведений.

Наконец, следует сказать, что аскетические идеалы старца, серьезное его нездоровье, немощи людей, с которыми он был связан, вынуждали его часто переходить из обители в обитель, из кельи в келью, на самой Святой Горе и за ее пределами, во избежание неприятных ситуаций и поводов к соблазнам. Кроме того, старец не хотел, чтобы его «использовали», как он сам выражался. Отец Паисий, как об этом свидетельствуют, всякий раз решительно противился, когда уверяли, что близкие ему люди ссылаются на его имя, чтобы оправдать свое уклонение от подвижнического пути, которому он следовал сам и, естественно, желал, чтобы следовали и духовные его чада.

Отец Паисий (в миру Арсений Эзнепидис) родился в Фарасе Каппадокийской в июле 1924 года. Его родители – Продромос и Евлампия – имели десятерых детей: Екатерину, Сотирию, Зою, Марию, Рафаила, Амалию, Харалампия, Арсения, Христину и Луку. Первые восемь родились в Фарасе, а двое последних – в Конице, на их второй родине. Мать, Евлампия, умерла в 1963 г., а тремя годами позже скончался Продромос.

Через несколько дней после рождения младенец Арсений был крещен деревенским священником иеромонахом Арсением, который и нарек мальчика своим именем. О преп. Арсении Каппадокийском, ныне прославленном в лике святых Элладской Церкви, о. Паисий писал: «Я чувствую себя в великом долгу перед о. Арсением, как ради своего имени, которым он напутствовал меня вместе со святыми молитвами над купелью, так и потому, что некоторое время спустя я питался теми немногими его книгами, сохраненными Продромосом Корциоглу, сыном Хадзисина. Святой Арсений просил моих родителей, чтобы они дали мне имя Арсений, а не имя Христос (так звали дедушку). Он сказал им: «Прекрасно ваше желание вырастить человека вместо деда, но разве я не хочу оставить монаха вместо себя?»

В том же 1924 г. семья Продромоса Эзнепидиса переехала в Грецию по обмену населением.⁶⁵ В одной из своих записей о. Паисий отмечал: «Меня, сорокадневного беженца, привезли в возлюбленную матерь нашу Элладу». Семья уехала с места своего жительства 14 августа и ровно через месяц, 14 сентября, они высадились в гавани Пирея, где пробыли три недели. Затем их переселили в Керкиру. Беженцев постоянно сопровождал св. Арсений, их любящий пастырь, который 10 ноября умер в Керкире и был похоронен на городском кладбище. Ему было 83 года. Потом семья Продромоса Эзнепидиса перебралась в Игуменицу, а в l927 г. – в Коницу, где и обосновалась окончательно.

Продромос Эзнепидис столкнулся с многочисленными проблемами. Главными были финансовые, столь естественные для такой многодетной семьи. С подобными проблемами сталкивались и другие семьи беженцев, которые осели в Конице. Маленький Арсений окончил начальную школу, но не продолжил обучения в гимназии, хотя и обнаружил большие способности и отличался большой любовью к учебе. Бедность была причиной тому, что его не послали в Иоаннины, в гимназию для продолжения образования, а в Конице тогда гимназии не было. Поэтому Арсений занялся плотницким ремеслом, которое быстро освоил. Одновременно он занимался хозяйственными делами отца.

С самых ранних лет у мальчика проявлялось врожденное стремление к Богу, и он стал посвящать себя разным аскетическим деланиям. Приведем здесь свидетельство одного иеромонаха, который некоторое время жил недалеко от о. Паисия и имел возможность многое услышать о его жизни:

«В Конице Apceнию открылась тайна благочестия. Он жил в подвигах и молитвах. Когда ему было пятнадцать лет, он имел обыкновение уходить после полудня в соседний лес, где построил незамысловатую келью из дерева и ветвей, и там молиться. Он чувствовал особую сладость, когда в одиночестве со слезами молился Христу. Его родители, простые люди, заметив, что мальчик один ходит в лес, стали беспокоиться и хотели отучить его от этой привычки. Но их усилия были напрасны.

Как-то раз один юноша, несколько старше его по возрасту, студент университета, тоже попытался разрушить этот прекрасный обычай. Он хотел ослабить веру мальчика во Христа и доказать, что посты и молитвы не приносят никакой пользы. Но и эта попытка не удалась. Маленький Арсений на некоторое время поколебался, но затем вернулся к подвигам с еще большим рвением. Хотя богохульные помыслы, которые посеял в нем юноша, не оставляли его, Бог, однако, не покинул Арсения. Он вновь обрел веру.⁶⁶ Однажды, молясь в лесу в совершенном одиночестве, Арсений увидел рядом с собой Христа, который беседовал с ним, держа в руке раскрытое Евангелие. Все, что говорил Христос, туг же появлялось написанным на страницах раскрытой книги.

Особенное впечатление произвели на мальчика слова: «Арсений, Я – Воскресение и Жизнь. Всякий, кто верит в Меня, даже если и умрет, будет жив». Этот опыт встречи с Христом был для маленького Арсения первым соприкосновением с миром сверхъестественных откровений и определяющим знамением его последующего пути к монашеству».

Сам старец писал: «С малых лет я желал стать монахом». Когда юношу взяли в армию, он, исполняя обязанности связиста, почти пять лет, как он говорил, «служил земному царю» и был демобилизован в марте 1950 года.

После демобилизации у Арсения созрело решение лучше познакомиться с монашеской жизнью. В Конице, естественно, монахов не было. Поэтому в 1950 году он совершил свое первое паломничество на Святую Гору, ибо, пользуясь его собственными известными словами, «в нем стал действовать Христос». Детская мечта Apceния стать монахом вскоре должна была осуществиться.

В феврале 1952 г., охваченный любовью к Богу, Арсений с нетерпением стремится уладить земные дела. Мир утомляет его, и он хочет уединения. Деньги, которые он получает за свою работу, нисколько eгo не интересуют. В Конице он пребывает только телом. Сердце юноши бьется в ритме монашеской жизни, и ум его прикован к Святой Горе. Он пишет своему духовному брату, позже – иеромонаху – Павлу Зисакису:

«Коница, 2 февраля 1953.

Возлюбленный и желанный духовный брат мой Павел! Радуйся всегда о Господе и веселися о Нем!

Молюсь о твоем душевном и телесном здравии. К сожалению, я, несчастный, здоров только телом. Знай, что я нахожусь в Амаранте (деревня в Коницкой епархии) и работаю. Пробуду здесь несколько дней. Ты не можешь себе представить искушений, которым я подвергаюсь! Это очень тяготит меня. Я с нетерпением ожидаю, когда же, когда сподобит меня Бог оставить мир? Напиши мне, брат, как вы вообще поживаете, а также, если вам нужны деньги, я готов помочь со всем моим дружеским рвением. Если будет возможность устроиться в течение марта месяца, я мог бы внести немного денег, которые заработал бы и которыми вы могли бы покрыть ваши хозяйственные нужды. Впрочем, это – когда деньги появятся, так как прежде дела шли более прибыльно.

Вот и все. Приветствую вас,

ваш во Христе брат,

многогрешный Арсений».

Семь месяцев спустя Арсений снова пишет о. Павлу уже из монастыря Эсфигмен, где он находился в качестве послушника. Это второе письмо представляет особый интерес, так как старец рассказывает своему духовному брату о подробностях своего отречения от мира и поступления в упомянутый монастырь.

"Монастырь Эсфигмен, 1 августа 1953.

Отче Павле, благословите!

Молюсь, дабы настоящее письмо застало Вас в добром здравии, я же здоров. Знайте, что нахожусь в монастыре Эсфигмен. Все время, что я жил в Конице, я с большой тревогой ожидал известий о Вас, но тщетно. Я спустился в Веллу – не встречу ли Вас, но – увы! Я увидел там монахиню и понял, что ничего не получается – и уже в третий раз – ибо служение, которое я мог бы предложить, исполняла она. А большая задержка Вашей корреспонденции утвердила меня в предположении, что так уж обстоят дела. С другой стороны, я испытываю большой страх, что меня мобилизуют, как Вы знаете, в Батальоны национальной безопасности, и тогда пройдут годы, прежде чем я смогу исполнить свой обет Христу.

Я находился в большой тревоге. У меня было три места, куда бы я хотел отправиться; я бросил жребий, и выпала Святая Гора. Итак, мне снова надо было отправляться на Святую Гору. Я намеревался пойти в монастырь Костамонита, но утром с той стороны поднялся шторм, и я уехал на другом катере. Очевидно, не было воли Божией пойти мне туда. Я прибыл в монастырь Эсфигмен и остался. Если спросите, как я живу – слава Богу, замечательно. Единственное: испытываю большую усталость. У нас здесь трапезная, а рядом с ней пекарня. Молю Господа укрепить меня. В монастыре добродетельные отцы и прекрасный устав. Как кажется, это был Промысл Божий, что я остался в обители Эсфигмен, и я уповаю на Господа, что Он сопричислит и меня, грешного, паршивую Свою овцу, к малому стаду монастыря.

Вот и все.

Прошу Ваших молитв.

Арсений.

Не забудьте меня в молитве Вашей».

Окончив срок послушнического искуса, 27 марта 1954 г. Арсений становится рясофорным и получает имя Аверкия. Подробности он излагает в другом письме к своему духовному брату о. Павлу:

«Монастырь Эсфигмен, 29 марта 1954.

Отче Павле, благословите!

Молю Пречистую о Вашем душевном и телесном здравии, сам же я, однако, здоров, к сожалению, только телесно.

Я писал Вам много раз, но, увы, ни слуха, ни духа! Не знаю, получили ли мое письмо. Я не хочу истолковать это превратно, ибо не знаю, что происходит.

Позавчера я стал рясофорным, и мне дали имя Аверкий. Меня хотели постричь в великую схиму, но я, несчастный, не могу исполнять даже того, что требует малая, как же исполню то, чего требует великая! Как же долго я ищу вас и вашего мнения! В общем, я совершенно не готов к великой.

Напишите мне, как Вы живете, хоть пару слов. Если получите мое письмо и не напишете мне, то, очевидно, чувствуете ко мне отвращение, и справедливо – ибо я с головы до ног обретаюсь во грехах. А потому, если будет желание, то поминайте меня иногда. Молюсь за Вас. Пасхальной Вам радости!

Вот и все. Кланяюсь и целую Вашу руку.

Ничтожнейший из монахов, Аверкий».

В этот период молодой инок Аверкий был очень неопытен и неспокоен, ведь он еще не обрел того, к чему стремилось его сердце: «Возвратись в Сад Пречистой, как обычно делают новоначальные, чтобы найти душистые цветы Всесвятой (то есть – Святых Отцов) и собрать немного духовной пыльцы»_. Он сам признается: «Как новоначальный монах я был очень несчастен, пока не обрел то, чего желал. Естественно, никто не был в этом виновен, кроме многочисленных моих грехов и неопытности, потому что я не мог доверить себя Тому, Кого искал. Благодарю Бога за все это, ибо все мне было к большой пользе. Эти ушибы сняли с меня ржавчину ветхого человека, дали опыт и умягчили жестокое мое сердце». Молодой Аверкий искал чего-то подлинного, а не притворного. С тех пор, как он спасся от бурного житейского моря и обрел гавань, он не хотел снова взойти на обветшавший корабль и продолжать плавание, иначе говоря – поручить свою душу попечению неподходящего старца.

12 марта 1956г. инок Аверкий удаляется из монастыря Эсфигмен и идет в монастырь Филофея. У него уже возникли серьезные осложнения со здоровьем, и потому, по настоянию отцов, он отправляется в Коницу для необходимого лечения. Болезнь поставила его в трудное положение, но он не хотел ложиться в больницу, чтобы не впасть в искушения и не опорочить монашеского звания. Показательно следующее его письмо к о. Павлу.

«Коница, 18 июня 1956.

Отче Павле, благословите!

Получил Ваше письмо и благодарю Вас за добрый совет и участие. Но я вижу вещи все же несколько иначе. Обстоятельства, в которые я попаду, станут известны всем. Как Вы знаете, малые велики, и, как духовно мертвые, ищут повода оболгать монашеское житие. Они будут распространяться о том, что монахами становятся для того, чтобы в конце концов оказаться в санатории. Если я стану соблазном для тех, кто хочет монашествовать, то к чему мне моя жизнь?

Здесь, по крайней мере, никому это не известно. Даже и мои близкие ясно не представляют, в каком я нахожусь состоянии. А уколы мне делает моя сестра.

Вот так я это вижу. Напишите, пожалуйста, правильно ли мое мнение или ошибочно, чтобы я направился на лучший путь.

Вот и все. Смиренно каюсь и целую святую Вашу десницу.

Монах Аверкий».

Отец Аверкий живет в Конице несколько месяцев, получая необходимое лечение. Одновременно он продолжает свое монашеское делание, нисколько не уменьшая его. Его волнует судьба святой обители Стомион, находящейся в ущелье Аоя. Жители Коницы интересуются, примут ли его туда; он, однако, пребывает в покаянии. Отец Аверкий еще не решился на что-либо.

Через несколько месяцев по возвращении его в монастырь Филофея, именно 3 марта 1957 г., его постригают в малую cxимy и дают имя Паисий. 3 мая он посылает матери в Коницу свою фотографию в монашеской одежде с подписью «Монах Паисий Филофиит».

В обители Филофея о. Паисий оставил по себе добрую память. Очень ценно свидетельство одного архимандрита, который тогда прибыл туда монашествовать и на которого особенное впечатление произвела добродетельная жизнь старца:

«В 1957 г., когда я еще молодым прибыл на Святую Гору, а именно, в обитель Филофея, которая тогда была самостоятельной, я застал там и о. Паисия. Он пришел из обители Эсфигмен. Он нес послушание в трапезной, раздавал еду отцам. Я помню, с какой благостностью и простотой раздавал о. Паисий нам пищy! Он был чрезвычайно любезен и приветлив, когда мы подходили к нему, чтобы наполнить миски. Отец Паисий был исключительно услужлив и сильно любил братию. Мир и покой нисходил от него на всех. У него было смиренное выражение лица, и он постоянно был расположен услужитъ братии. Отец Паисий бодрствовал, молился и постился. Его мучил туберкулез».

В 1958 г. о. Паисий столкнулся с серьезной трудностью, вызванной некой запиской, которую он получил из Коницы. Старец рассказывал знакомому монаху вот что: «Я получил письмецо, где мне писали, чтобы я пришел в обитель Стомион для помощи в важном деле. Я не хотел идти. Тогда я малое время жил в Каруле. Я взял четки и босой пошел на вершину Афона, где молился, чтобы Господь известил меня, что следует делать. Через несколько часов я вернулся удрученный, не получив никакого ответа. На душе у меня было плохо. Тогда я решился пойти к одному старцу за советом. Старец сказал, чтобы я пошел в мир. Придя в свою келью, нахожу другую записку из Коницы, где меня просят написать им мое мнение, и тогда oни все уладят. Я возвратился к старцу и рассказал ему о письме. Он повторил, что мне следует пойти и лично помочь им».

В это время о. Паисий имел духовное общение со старцем Петром, который жил в Катунаках в калибке святой Анны. О нем о. Паисий пиcaл: «Многих знал я подвижников, но со старцем Петром никто не сравнится! Он излучал божественную сладость, которая была запечатлена на лице его. Он уже наполнил духовный свой улей и источал от уст своих духовный мед».

К нему-то и хотел отправиться о. Паисий, чтобы быть у него в послушании. Однако о. Петр, предчувствуя свою скорую кончину, пришел в обитель Филофея, чтобы попрощаться с о. Паисием и сказал: «Отче Паисие, прости меня, я хочу приготовиться к Причастию на святого Петра Афонского, 12 июня. Я пришел, чтобы попрощаться с тобой, и чтобы мы простили друг друга, ибо я умру, а потому я не могу взять тебя в послушание. Прости, ибо я умру». И, действительно, старец Петр умер 12 июня, причастившись в этот день.

Таким образом о. Паисий не ушел в пустыню, как желал того. Иной была воля Божия. Вот что он об этом рассказывал: «Как-то после полудня, когда я готовился выйти, чтобы отправиться в пустыню, я внезапно совершенно лишился всякой способности двигаться. Какая-то невидимая сила приковала меня к табурету, на котором я сидел. Два часа я пробыл так, как пригвожденный. Я начал молиться со слезами и услышал голос: «Ты не пойдешь в пустыню. Пойдешь в Коницу, где тебя ждут люди». И немедленно после этого я освободился. Бог послал меня в мир».

В августе 1958 г. о. Паисий покидает Святую Гору и приходит в обитель Стомион. Это событие обрадовало жителей Коницы, которые питали особое уважение и глубокую любовь к нему. Они уже приложили все усилия к тому, чтобы монастырь Филофея позволил старцу удалиться. Среди суровых скал Стомиона старец продолжал свой подвиг, при постоянных серьезных проблемах со здоровьем. Одновременно он начинает обновление, или, лучше сказать, строительство заново обители, которая находилась в запустении.

В октябре того же года о. Паисий прибывает в Керкиру и содействует открытию честных мощей святого Арсения Каппадокийского. Он тайно переносит их в Коницу. И здесь нам следует рассказать о чуде, которое совершил святой Арсений с о. Паисием после обретения мощей. Отец Паисий находился в гостинице, и драгоценное сокровище – честные мощи – лежали на подушке. «Вечером, в десть минут десятого, – рассказывает старец, – когда я молился, преклонив колена, я услышал грубый голос, который мне угрожал, говоря: «А чьи это мощи?!» И какая-то сила надвинулась на меня, но я не видел целиком тела. Различил лишь две черных и грубых руки, которые сжали меня и почти задушили. В тот момент, когда я находился в опасности – не знаю уж, как мне пришло это в голову, – но я громко закричал: «Святой Арсение, помози ми!» И тотчас почувствовал другую силу, как бы какого-то борца, который схватил те страшные руки, отбросил их прочь и освободил меня. Сердце мое тогда радостно забилось, и я продолжил свою молитву с великим благоговением к отцу Арсению».

Деятельность о. Паисия не ограничивалась монастырем. Он обратил свое внимание и на жителей Коницы, которые испытывали не только большие материальные трудности, но и подвергались серьезным духовным опасностям. Он обратил на пользу их нищелюбие. В каждом квартале о. Паисий поставил ящики для сбора пожертвований и организовал для этого дела комитет из нескольких членов. Миряне знали, в каких домах находятся ящики, и приносили туда свою лепту. Через определенное время старец и члены комитета открывали ящики и распределяли, что было собрано, на хлеб, одежду, лекарства и т.п. для бедных.

Монастырские поля старец отдавал бедным и нуждающимся крестьянам, не взимая арендной платы. Когда же они собирали урожай, то могли что-нибудь уделить и монастырю. Все это благословил Бог, и урожай на полях каждый год был хорошим.

Большое внимание обращал старец на евангелистов и мусульман Коницы. «Лучше, если кто богохульствует, нежели является еретиком, ибо богохульник имеет некоторое оправдание в том, что делает это во гневе», – говорил о. Паисий. В это время в Конице было гнездо евангелистов, приехавших туда из Фарасы Каппадокийской. В их молельне собиралось около пятидесяти человек, которые постоянно занимались распространением своей ереси. Старец очень заботился о том, чтобы приобрести этих людей. Он просветил их, и через некоторое время молельня евангелистов опустела. Отец Паисий написал статью, в которой изобличал заблуждения евангелистов, и прикрепил её у входа в монастырский храм. Тех мусульман, которые не проявляли жестокосердия и упорства, он собирал каждую пятницу в различных домах и вел с ними беседы. Он был уверен, что вскоре они смогли бы стать христианами. Однако, вследствие его неожиданного удаления из Стомиона и вообще из Коницы, это начинание было прервано.

В 1960 г. о. Паисий пишет «Краткую летопись святой обители Стомион» – 26 страниц маленькой тетрадки.

Обитель Филофея выдает о. Паисию официальный отпускной документ 7 октября 1961 г. 30 сентября 1962 г., решив покинуть Коницу, о. Паисий передает монастырь Стомион иеромонаху Иакову Пападелису. Это событие сильно огорчило жителей Коницы, не подозревавших, впрочем, о духовном богатстве, которым обладал о. Паисий. Большинство хотело, чтобы он жил в монастыре и оказывал им гостеприимство, когда они приходили туда. Он не был для них святым человеком, к которому они прибегали бы для духовной поддержки и утешения. Иными словами, жители Коницы были знакомы с о. Паисием только с внешней стороны.

В Стомионе о. Паисия посетил о. Дамиан, впоследствии архиепископ Синайский, который предложил ему отправиться на Синай, тем более, что решение о. Паисия покинуть Коницу уже созрело. Он принимает предложение и после необходимых приготовлений прибывает на Синай, где начинает снова подвижническую жизнь в келье святых Галактиона и Епистимии, недалеко от монастыря святой Екатерины.

В Синайской пустыне старец живет напряженной духовной жизнью, и по молитвам его совершаются чудеса.

Когда он прибыл на Синай, вся округа страдала от продолжительного бездождия. Старец убедил отцов совершить бдение и просить Бога о ниспослании дождя. И правда – на следующий день пошел обильный дождь.

Рукоделием старца в то время была резьба по дереву. Так как у него не было нужных инструментов, он взял ножницы, которые привез из Коницы, заточил лезвия и ими обрабатывал дерево. В это время он находился в великом подвиге. По его собственным словам, на Синае он был «босяком Божиим», так как ходил без обуви. Конечно, он не забывал и бедуинов, для благотворения которым он трудился, и был готов всегда прийти им на помощь. То немногое, что давало ему рукоделие, он раздавал этим симпатичным людям. Он не мог оставаться равнодушным, когда люди жили в таких невыносимых условиях.

Особое впечатление на старца произвел тот факт, что бедуины боролись с болезнями различными природными средствами, употребляя целебные травы, которые только одним им и были известны. От бедуинов старец перенял много рецептов, о которых охотно рассказывал, когда случалась в том нужда.

Из Синайской пустыни старец посылал своим знакомым письма и поздравительные открытки. Он поддерживал эти связи, потому что знал, что люди в нем нуждаются. Приведем здесь письма, отправленные двум его знакомым:

На открытке с изображением святой Синайской обители он написал следующее:

«Монастырь святого Галактиона,

27 декабря 1962.

Здравствуй, брат наш во Христе Пантелеимон!

Письмо твое я получил и вспомнил прежние дни. Молю Всесвятого Вифлеемского Младенца, да пошлет тебе здравие телесное и душевное, а равно и твоей семье. А также возлюбленным нашим Таисию и Вангеле, и всем врагам и друзьям.

Желаю счастливого новолетия.

С любовью о Христе,

монах Паисий».

Интересна и следующая выдержка из одного письма, посланного знакомому 16 июня 1963 г.:

»...Здесь у меня почти ничего нет. Меня немножко искушает высотомер, так как монастырь находится на высоте 1500 м, а там, где я живу – 2000 м. Здесь мало кислорода, отчего местность совершенно голая. Конечно, не надо сообщать об этом моим близким, чтобы они не переживали. Когда нет ветра, я чувствую головную боль, и у меня будто прерывается дыхание, но, к счастью, Бог так близок и питает меня небесной манной – Божественной Своей благодатью. Так что я чувствую великую радость... Очень попрошу тебя помолиться обо мне вместе с твоими детьми, относительно одного моего дела, дабы Бог укрепил меня, и совершилась бы Его всесвятая воля: все, что Он определит. Я остерегаюсь написать тебе больше. Одно пишу: Благой Бог действует. И не надо более слов...

С любовью о Христе,

монах Паисий».

На Синае старец жил около года. Местный климат, однако, он переносил с невероятным трудом. Страшный холод вечерами и палящий зной днем, особенно при его одышке, были невыносимы для него, всегда имевшего слабое здоровье. Поэтому он решил покинуть свою любимую Синайскую пустыню и вернуться на Святую Гору.

Старец уже давно хотел отправиться в Капсалу. Однако, какой-то простой монах посоветовал ему не ходить туда, а лучше пойти в скит Честного Предтечи Иверийского, где он мог бы найти калибку за 500 драхм. Так о. Паисий устраивается в Иверийском скиту в калибке святых Архангелов. Согласно записям Иверийской обители, он поступил в скит 12 мая 1964 года. Немного позже иеромонахи Василий Гонтикакис и Григорий Хадзиэммануил присоединились к старцу и стали его учениками. Первый в 1965, а второй в 1966 году. Жили они, однако, в другой келье.

В этот период старец имеет общение с подвижником о. Тихоном⁶⁷, который жил в Ставроникитской келье Честного Креста, находившейся на вершине Капсалы, выше Калиагры. Старец знал его еще с той поры, когда о. Тихон обходил монастыри и, естественно, был в обители Эсфигмен. 11 января 1966 г. о.Тихон постриг о. Паисия в великую схиму. Чин пострижения был совершен в келье Честного Креста. Здоровье о. Паисия вызывало все большую тревогу. В 1966 г. он решился сделать операцию в Салониках, и ему удалили часть легкого. Теперь у старца «была половина легкого», как он сам говаривал. Вмешательство было серьезным, о. Паисий нуждался в переливании крови, которую сдавали для этого верующие молодые женщины. Они составляли ядро святой обители Сурота, которую старец начал отстраивать в 1967 г. После операции он долгое время жил за пределами Святой Горы, но по выздоровлении вернулся туда и несколько месяцев обитал в калибке Ипатия в округе Катунаков, где жил в большой нужде. У него не было даже самого необходимого.

В 1968 г. иеромонахи Василий и Григорий решили принять на себя управление Ставроникитским монастырем, который был на грани упразднения из-за недостаточного числа монахов. После необходимых формальностей с Протатом о. Василий становится игуменом. Чтобы их усилия увенчались успехом, иеромонахи пригласили старца, который покинул пустыню и пришел в монастырь, где принял на себя обязанности настоятеля. Точная дата его прибытия – 12 августа 1968 г. Он трудился вместе с другими, поварничал и заботился о переустройстве обители. Вместе с тем он посещал о. Тихона, своего старца, который доживал последние дни.

После кончины о. Тихона, последовавшей 10 сентября 1968 г., о. Паисий удалился в келью Честного Креста, согласно желанию своего старца. Итак, 2 марта 1969 года он обосновался в этой пустынной келье, сохраняя вместе с тем общение со Ставроникитской обителью. Здесь он начинает напряженный аскетический подвиг, не развлекаясь никакими попечениями.

С возрастанием его подвига, радость о Боге обогащала старца все новым духовным опытом. Естественно, росла и его слава, и посетители старца день ото дня умножались. Так становится о. Паисий великим духовным благотворителем, исполняя на деле то, во что верил: «Те, кто трудятся смиренно, стяжевая добродетели, и расточают смиренно, по любви, свой таинственный личный опыт, суть величайшие благотворители, потому что раздают духовную милостыню и весьма действенно помогают немощным или колеблющимся в вере душам. Если они опять каким-либо образом возвращаются в мир по любви, то уже – изгнав мир из себя. Они уже взлетают в небеса и мир более не теснит их».

Келейка, в которой жил старец, была крайне убогой. Знавший его иеромонах так описывает её: «Она была ничем не украшена и в высшей степени аскетична. Маленького размера, со встроенной печкой, которая постоянно топилась, так как старец очень страдал от холода. На стенах были иконки и, обыкновенно, горели лампадки. В одном углу маленькая кровать – деревянная, похожая на гроб – множество икон и над кроватью русское схимническое облачение. На другой стороне стояла табуреточка, на которой старец сидел и молился. Имелась и широкая доска, которую он клал на колени для письма. В маленьком углублении в стене лежало достаточно листков бумаги и два-три карандаша. Старец не пользовался умывальником и вообще не имел кухонной посуды. Он варил в какой-то банке, обычно, рис, чечевицу и другое, что оказывалось под рукой. Когда я был у него, он каждые два дня говорил, чтобы я пошел в какую-нибудь обитель поесть, так как сам он не имел ничего, кроме сухарей, чая и овощей. Это был бесплотный, настоящий Ангел и небесный человек».

При Честном Кресте старец жил десяток лет, и с духовной стороны это был наиболее плодотворный период его монашества. Кроме большой переписки, о. Паисий занимался еще и писанием книг. Полезно будет отметить здесь вкратце важнейшие события жизни о. Паисия в это время.

1968, 6 ноября: Великая Лавра дает о. Паисию отпускную грамоту.

1970: старец переносит из Коницы в святую обитель Сурота священные мощи св. Арсения Каппадокийского.

1971: старец пишет житие святого Арсения, которое издается четырьмя годами позже – в 1975 г. 13 ноября того же года пишет письмо «Духовные цветы», которое опубликовано в книге «Письма» в 1994 г., после его смерти.

1972, 29 октября: посещает свою родину, Фарасу Каппадакийскую в сопровождении игумена Ставроникитской обители Василия. 2 декабря того же года пишет письмо «Блаженства», опубликованное в книге «Пиcьмa» в 1994г.

1973, 13 марта: старец пишет удивительное письмо «К новоначальным». 25 ноября того же года пишет письмо «О девстве и любви». Оба опубликованы в упомянутой выше книге.

1974, апрель: пишет послание «Горсть опыта,– семена, прокаленные в пламени искушений», которое опубликовано в книге «Письма».

1975, 21 ноября: пишет письмо «Малое благословение от немногих «сухих плодов», напечатанное в той же книге.

1977, 26 мая: о. Паисий пишет жизнеописание старца Тихона, которое опубликовано спустя 16 лет в книге «Отцы святогорцы».

1978: по приглашению архиепископа Австралийского Стилиана посещает далекий материк, чтобы ободрить своих духовных соплеменников.

1979, 13 мая: старец удаляется из Ставроникитской кельи Честного Креста.

После ухода из кельи Честного креста старец приходит в келью Панагуда, которая находится в скиту святого Пантелеимона. Название Панагуда значит Всесвятая, оно было дано келье по маленькой церковке, освященной во имя Рождества Богородицы. Сначала старец колебался, следует ли ему здесь пожить, наконец остался, так как святой Пантелеимон, заступник и покровитель скита, явился ему и велел жить в скиту, дабы он славил Бога своим житием и утешал людей.

В Панагуде старец «был включен в паломническую программу». Он ежедневно принимал десятки и сотни людей. Его архондарик⁶⁸ под открытым небом был открыт для всех. Здесь с ним познакомилось великое множество людей. Старец принимал их, угощал рахат-лукумом или чем-нибудь еще и беседовал с ними. Сюда стекались тысячи страждущих, которые искали его совета и просили его молитв.

Приведем краткую летопись главных событий в жизни старца во время его пребывания в Панагуде.

1980: пишет остальные главы книги «Отцы Святогорцы», вышедшей в 1993 г.

1984: пишет краткую статью о генерале Макриянисе, которую раздает посетителям. Опубликована в периодике и в нашей книге «Архондарик под открытым небом»⁶⁹.

1986: о. Паисий распространяет книгу «Старец Хаджи-Георгий Свягогорец» к столетию его кончины. Издается также «Патриарший и Синодальный акт Вселенского Патриархата о причислении к лику святых иеромонаха Apceния Каппадокийского».

1987: пишет краткую статью об антихристе, которую раздает посетителям. Старцу делают операцию по удалению грыжи.

1988, 2 февраля: пишет Завещание, в котором передает честные мощи святого Арсения и свои книги монастырю Сурота.

1993, октябрь: по причине ухудшения здоровья старец прибывает в Салоники для общего обследования. Он убеждается в серьезности своей болезни. Начинает лечение. Сестры монастыря Сурота, духовные его чада, оказывают ему всяческую помощь.

4 февраля 1994 года старец переносит операцию на кишечнике, и у него обнаруживаются многочисленные признаки рака. Это вызывает большую тревогу. Волнуется братия монастыря, волнуется Святая Гора, волнуется Патриархия, волнуется Православная Элладская Церковь. Старец тихо-тихо угасает. Умножаются молитвы народа, но Бог рассудил иначе.

Старец знает, что жизнь его близится к концу. Он встречает смерть, как освобождение. Вот достойное внимания свидетельство лечащего врача: «Я впервые поддерживал жизнь старца со Святой Горы, и это производило неизгладимое впечатление. Он не думал о смерти, он видел в ней освобождение, он смотрел на нее как на мост, который ведет к Богу. Эго было настолько потрясающе, что не знаю, можно ли такое описать». Старец принимал лечение только для того, чтобы быть в состоянии исполнить служение до самой последней минуты. Когда же силы его были исчерпаны, старец попросил врача прекратить всякое лечение. Вот характерные для него слова: «С того времени, как я не могу вставать на колени, мир мне больше не нужен, я должен уходить». В другой раз он сказал своим знакомым: «Хочу умереть, но врачи меня не пускают. Всю жизнь мы боремся, чтобы быть рядом с Богом, и теперь мы будем бояться?» И как-то раз он признался: «Сколько пользы принесла мне болезнь, столько не принесли и все годы подвижничества».

После операции главным желанием старца было вернуться на Святую Гору, как только он почувствует некоторое улучшение здоровья. Но день ото дня состояние его становилось все более угрожающим, и он понял, что возвращение на Афон уже невозможно. Как только старец осознал это, он решил остаться в обители Сурота и быть погребенным здесь. Это желание он изложил в письменном виде, чтобы избежать каких-либо недоразумений.

12 июля 1994 г., во вторник, старец почил в Господе и был похоронен в монастыре Сурота рядом с храмом святого Арсения. Согласно его желанию, на могиле поставили маленькую мраморную доску со следующими стихами:

Здесь жизни кончен путь земной,

Здесь плоть моя и тленье,

Здесь вздох последний прерван мой,

В душе же свет и пенье.

Живет мой Ангел, мой святой,

Мне в честь и утешенье,

К душе, смиренной нищетой,

В нем скорбь от сожаленья.

Чтоб быть мне с Девой Всесвятой,

Он принесет Христу моленья.