Слова к Тамбовской пастве 1859–1860 гг.

Святейшие Архипастыри и Отцы!

Благодарю и приемлю, и ни мало вопреки глаголю.

Что другое мог бы я сказать на дело, уже решенное советом вашего Святейшества, и утвержденное Высочайшей волей? – Не подумайте однако ж, что произнося слова сии, я скрываю под ними недуг самоуверенности и самонадеянности.... Нет. Я знаю бессилие свое, знаю высоту и тяготу возлагаемого на меня служения; но знаю и то, что небезопасно со своими замыслами вмешиваться в устроение пути жизненного, особенно наперекор изволению Божию, верой видимому в определении церковной и предержащей Власти. Потому, в тесноте от обою, при словах сих одно содержу в уме и сердце: буди воля Божия!

Господу ведомы слабости мои, – и однако ж Он попустил состояться избранию и утверждению. Чего ради? – ведомо Ему единому; но есть упование, что Начный и совершит. – Такая уверенность только и успокаивает мятущуюся совесть. Ибо это, доброе, по Апостолу, дело (епископство) издали, может быть, и бывает желательно; но когда приходится стать с ним лицом к лицу, оно поражает страхом, кости сокрушающим. – И невольно исторгается из груди: буди воля Божия!

Частые и неожиданные перемены в моем служении, и в начале и особенно в последнее время, приучили быть безмолвно покорным всякому назначению, подобясь шару, без треска катающемуся туда и сюда, по направлению сообщаемых ему ударов. – И Бог не оставлял Своей помощью. – Пусть теперь неизвестность нового будущего положения и служения более, нежели смущает. Но как и в будущем всем будет править та же десница, которая милостиво хранила в прошедшем: то, с преданностью, повергаясь в руце Бога живого, благонадежно успокаиваюсь в св. воле Его.

Итак буди воля Божия, – и благословенно буди Имя Бога, спасающего нас, имиже весть судьбами!

Эти страшливые мысли нисколько однако ж не умаляют чувств благодарности к Вам, Богоизбранные Предстоятели святой Церкви нашей, – за то, что, снисходительно смотря на мое недостоинство, благоволили сопричислить и меня к лику проходящих высшее служение в сей Церкви. Не скрываю, что не чуждо было бы тайным желаниям сердца, если бы на мою долю выпало такое место, где бы я свободно мог предаться занятиям по сердцу, или, если уже нельзя миновать сего жребия, по крайней мере дана была возможность навыкнуть делам пастырского служения под чьим-нибудь опытным руководством. – Но когда, помышляя о мне более, нежели сколько есмь, Вы указываете мне обширнейшее поприще для деятельности, конечно, в надежде, что множайший плод принесу во спасение свое и других; то не могу без благодарности вспомнить о сем незаслуженном доверии. – Возмогу ли только оправдать надежды Ваши, а паче ожидания и обязательные требования Церкви? – Достанет ли знания, благоразумия, искусства – и руководить спасаемых, и вести порядок дел внешнего управления? – Желание, действовать во благо, есть: когда бы и дела соответствовали сему желанию! – Господь даст благодать и дар духа; но и дух можно угашать бездействием или неправильным действованием. – Да не будет сего, – сыновне прошу, приложите к Вашим благожеланиям, в которых не сомневаюсь, и молитву к Господу, чтоб даруемая Им благодать не тща была и во мне, и Вашим советом научите, как возгревать дар, имеющий сообщаться мне возложением рук Ваших – в похвалу всем нам в день Христов.

29 Мая, 1859 г.

Во имя Бога, в Троице покланяемого – Отца и Сына и Св. Духа, приветствую вас, Богом мне вверенная паства, апостольским приветствием, – в желании благодати и мира. Благодать вам и мир да умножатся, – как два источника всякого блага душевного и телесного: да исполняется ум ваш ведением Бога и всякой истины, от Него исходящей, с соответственными тому чувствами и расположениями; сердце ваше да разверзается к братолюбию и всякому благотворению, и все начинания ваши да обращаются ко славе Единого Бога.... воздуха благорастворение, земли плодородие и все, ко временному вашему благоденствию потребное, да дарует вам щедродательная милость Божия, – аще благоволит.

Ο всем сем – непрестанная к Богу грешная молитва моя. Ибо мы уже не чужие друг другу. В час наречения, еще не ведая вас, я уже вступил в общение с вами, дав обет Богу и св. Церкви, – вам принадлежать заботой, трудами и даже сей жизнью. В равное возмездие сотворили, как полагаю по уверенности в Христианской совести вашей, нечто подобное и вы, определив себя на внимание, и, в нужном случае, – на послушание моему немощному слову и делу по вере в любви. А ныне сей взаимный союз, основанный на взаимном самопожертвовании, освящен приношением бескровной жертвы, пожершемуся за нас Господу, от Коего, ради сего, и да низыдет всякое благословение на наше начавшееся сопребывание. С сей минуты у нас и добро и зло общи, и это не на время только, но и на вечность; ибо сопребывание сие, хотя началось во времени и на время, но запечатлено характером, выходящим за пределы времени, потому что, будучи сопряжено со взаимными обязательствами, свыше определенными, и в день суда оно послужит в оправдание или осуждение наше. В этом довольно, кажется, побуждения к тому, чтоб ходить нам друг пред другом, как пред лицом Бога, со всем вниманием и добросердечием, со взаимными благожеланиями, в молитве друг о друге, и во взаимном друг другу содействии, со страхом и трепетом свое спасение содевая.

Думаю, впрочем, что нет нужды раскрывать пред вами взаимные наши обязательные отношения. Вы уже не в первый раз вступаете в них; а мне позвольте напомнить о них себе самому про себя. Об одном только считаю нужным предложить вам с некоторой подробностью на первый раз, именно: начертать образ здравого учения Христианского, которому надобно внимать, яко светильнику, сияющему во тьме человеческих мнений и заблуждений, и которому я буду следовать в моем посильном служении слову истины. Выслушайте, что исповедую, чему учить и веры во что искать буду по долгу пастырства, и по сему судите, кто наш и кто чужд нам, с кем общиться и кого убегать должно, чему следовать и чего удаляться надобно. Не новое что и не свое будет предложено, а то, что издревле предано нам, как св. закон веры и неизменное правило жизни. Так исповедую, что Бог, единый по существу, есть троичен в лицах – Отец, Сын и Дух Святой, и что сии Три не имена суть одного и того же лица, и не названия разных действий того же лица; но три ипостаси единого Божества. Так исповедывать заповедала святая Церковь, так и буду учить и таковой веры буду искать от всех по долгу пастырства.

Исповедую, что сей триипостасный Бог всесовершенный, по свободной воле Своей, без всякой внутренней или внешней какой-нибудь необходимости, в шесть дней, единым словом Своим сотворил мир сей, не изливаясь в мир и не сливаясь с ним, а пребывая в Себе целым и неизменным, хотя вездесущ есть и все исполняет. Так заповедует исповедывать св. Церковь, так и учить буду, и такой веры по долгу буду искать от всех.

Исповедую, что всеблагий Бог, сотворив мир, не оставил его на произвол судьбы и не оковал узами неумолимой какой-то необходимости, как учит неверие и суемудрие; а с той же свободой и властью, с какой сотворил его, с той же и правит им и благостынно печется о всякой твари, паче же разумной, все свободно направляя к благим целям Своим, не стесняясь законами естества, которые сами суть не что иное, как выражение Его же воли, потому всецело подлежат Его свободному распоряжению и изменению там, где сего требует Его беспредельная премудрость. Так исповедывать заповедует святая Церковь, так буду учить и такой веры буду искать от всех.

Исповедую, что мы, будучи сотворены для всегдашнего общения с Богом и неизменного в Нем блаженства, в прародителях наших, нарушением Его заповеди, отпали от Него, навлекли на себя праведный гнев Его, и подпали временному наказанию и вечному осуждению, и что потому всякое видимое и испытываемое нами зло внутреннее или внешнее, не есть естественное наше состояние, или следствие нашей ограниченности, а есть прямой плод греха, – наказание, только милостью Божией обращаемое в очистительное нам орудие, под условием веры, покаяния и смиренной покорности воле Божией. Так исповедывать заповедует св. Церковь, так буду учить и такой веры буду искать от всех.

Исповедую, что движимый любовью Господь, не терпя, чтоб любимое Его творение – человек, погибал в сем бедственном положении, благоволил низойти на землю, принять на Себя человеческое естество, страданием и смертью удовлетворить правде Божией и, по воскресении, вознестись на небо и, седши одесную Бога и Отца, снова открыть человеку свободный доступ к живому Богообщению.

Исповедую, что все восстановительные Божественные силы, яже к животу и благочестию, положены Господом во св. Его Церкви, как единственной врачебнице нашей, и действуют в ней Духом Святым, чрез св. таинства и другие освятительные учреждения, над всеми с отверстым верой сердцем приступающими к ним... и что другого способа к принятию благодатных сил нет и быть не может, что бы ни замышляли и как бы иначе не мечтали одуховляться некоторые мечтательные умы.

Исповедую, что всякому ищущему спасения нужно первее всего покаяться с решимостью не грешить более, хотя бы это стоило жизни; затем приступить к таинствам для получения благодати, в укрепление слабых на добро своих естественных сил, далее идти посильно путем заповедей Христовых, среди всех освятительных учреждений и молитвований Церкви, существенно необходимых для возгревания в нас духа благодати, под влиянием подвигов самоотвержения к умерщвлению страстей, – пока наконец достигнем в светлую область бесстрастия и чистоты, в сию меру возраста исполнения Христова.

Исповедую, что начавшие сим путем, вступая в общение с Богом, вступают вместе с тем и в общение с невидимым миром – Ангелами и всеми Святыми, прежде их Богу угодившими, и, прибегая к их заступлению, получают благовременную от них помощь, – паче же всех от пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии – всесильной нашей заступницы и ходатайцы.

Исповедую, что за грех первородный душа разлучится с телом действием смерти, и пребудет в сем разделении до будущего воскресения и суда, – или питаясь надеждой вечного блаженства, если следовала во всем воле Божией, или томясь страхом вечных мук, если противилась заповедям Господним.

Все сие исповедую всей душой, всем сердцем и всем помышлением моим, потому что так исповедывать заповедует св. Церковь... Так и учить буду и такой веры буду искать от всех...

И вот я намеренно очертил вам все наше исповедание, чтобы возобновить в мысли вашей светлый лик веры нашей, – указал путь, которым заповедано нам идти, и намекнуть на те распутия, на которые уклоняются, иные по недостатку учения, другие по учености, худо направленной. И да избавит вас Господь от сих уклонений! Все изображенное мною не ново! Держитесь сей старой веры, как держались ее отцы наши, и за то оставили нам ясные следы своей богоугодности, от них же есть и так усердно чтимый вами и славимый всей православной Россией Сергий Радонежский, которого ныне память совершается. – Бегайте новин в делах веры и благочестия, и блюдитеся от этих лживых пророков, которые приходят в одеждах овчих, внутрь же суть волцы хищницы, – проразумевайте ложь кроющуюся в привлекательных словах льстецов, ищущих растлить вас под видом доброжелательства.

Я разумею всех неправомыслящих и неправоходящих, не по немощи, а по упорству, с желанием привлечь и других на свою сторону, – разумею...

Неверующих во Св. Троицу и думающих, что Отец, Сын и Св. Дух не суть лица единого Божества, а суть имена одного лица, –

Отвергающих Божественное творчество и промыслительность и думающих, что мир со всеми в нем тварями самослучайно произошел и правится сам собой, –

Неверующих в падение человека, и бедственное состояние наше иным образом объясняющих, –

Неверующих во св. Церковь, как единую врачебницу, вмещающую в себе все восстановительные для нас силы, и св. ее таинства и освятительные средства считающих простыми обрядами без внутренней силы, –

Мечтающих освятительную силу Божией благодати получить каким-то сокровенным невидимым способом, а не тем, какой предлагается св. Церковью, –

Не признающих нужными подвижничества и всех дел самоотвержения, льстя себя ложной надеждой совместить дух Христов с духом мира, –

Чуждающихся общения со Святыми и презорливо отвергающих их ходатайство и заступление, – равно как пагубные действия духов злобы поднебесных, –

Не признающих духовности души, ее бессмертия, будущего воскресения тел наших и вечного воздаяния всем нам по делом нашим, –

Явных и тайных нарушителей уставов св. Церкви Божией, не считающих нужным соблюдать посты, исповедываться, причащаться, не чтущих св. праздников и дней воскресных, или, вместо должного их чествования, предающихся неразумным увеселениям и забавам, –

С дерзким самооправданием, не хранящих чистоты до брака, и верности супружеской по браке, – вымышляя, вместо Богом благословенного, иной какой-то способ сожития, –

Вообще всех увлекающихся и увлекающих неукротимым своеволием в образе мыслей и правилах жизни...

Видите теперь, кто наш и кто не наш, – на чьей стороне истина и где ложь. – Уклоняйтесь же от зла и творите благо. Св. Ап. и Ев. Иоанн Богослов, видя пагубу от появления лживых учителей в стаде Христовом, – с одной стороны возбуждал бдительность верующих, указывая на сие появление их, с другой научал разузнавать лживость их учения внутренним духовным помазанием. Находясь несколько в подобных обстоятельствах, и мы обращаем к вам слова того же Апостола: возлюбленные, не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть: яко мнози лжепророки изыдоша в мир... (1Ин. 4:1). Ныне мнози антихристи быша... кои от нас изыдоша, но не беша от нас (1Ин2:18–19). Спросите, как узнавать их и их учение? – По начертанию истины, нами предложенному, или по мудрому правилу, предложенному св. Игнатием Богоносцем: держитесь законного пастырства, и никогда не отпадете от истины. Ибо пастыри и учители даны Церкви Пастыреначальником и Главой ее Господом – к совершению святых, в дело служения, в созидание тела Христова... да не бываем младенцы влающеся всяким ветром учения во лжи человечестей, в коварстве козней льщения (Еф.4:12,14).

Бог же Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, да даст вам духа премудрости и откровения к познанию Его – просвещенна очеса сердца вашего, яко уведети вам, кое есть упование звания Его, и кое богатство славы достояния Его во святых, и кое преспеющее величество силы Его в нас верующих по действу державы крепости Его (Еф.1:17–19). Аминь.

5 Июля, 1859 г.

Се и еще воздвигнут и освящен храм живому Богу! Се и еще место селения славы Его, место упокоения душ скорбящих, место питания и напоения душ алчущих и жаждущих – словом Божиим и св. таинствами, место преискреннего общения с невидимым миром Ангелов и Святых! – Благодарение Господу, увенчавшему благое дело сие успехом! Да благословит Он и начавших его, несших труды приведения его к концу, помогавших, содействовавших и всех, каким-нибудь образом соприкосновенных ему.

Храм сей назначается для вас, сестры, оставившие мир и Господу себя уневестившие. Вы удалились, бегая, и водворились в пустыне, затем, чтоб беспрепятственнее приближаться к возлюбленному вами Господу, и не возмущаемым от праха мирской суеты оком зреть выну красоту лица Его. Вот и Господь являет знамение Своего к вам благовестительного приближения, простирает к вам длани Свои для приятия вас, назначает место, где Он готов внимать желаниям отверстого к Нему сердца вашего. Думаю, что нельзя найти сильнейшего для вас побуждения к тому, чтобы приметаться в сем дому Божием, если не непрестанно, то по крайней мере всякий раз, как будете зовомы сюда по уставу св. Церкви.

Не сомневаюсь, что это и было и будет так. Но не могу не напомнить вам, что для вас мало являться пред лицо Господа в храм, вне вас сущий: вам надобно устроить Господу храм в себе самих, чтоб всегда иметь Его в себе и с собой. Ибо если ко всем, то тем более к вам идет слово Апостола: не весте ли, яко храм Божий есте... И след. если ко всем, то тем более к вам должна относиться заповедь: как камению живому, созидаться в храм духовен, святительство свято, приносити жертвы благоприятны Богови Иисус Христом (1Пет.2:4–5).

Об этом ныне помыслить вам тем более прилично, что устроенный и освященный ныне храм есть прямой образ того невидимого храма, который должно устроить для Него в сердце нашем. Приложите же к совершенному уже труду в устроении сего видимого храма и другой труд, которому и конца быти не может, – об уготовлении сердца своего в всегдашний духовный храм Господу.

Не думайте, чтоб это было так мудрено и так высоко, что превысило бы решительно силы ваши. Вы уже созидаетесь в храм сей. Надобно только продолжать начатое непрерывно, и с той же ревностью, с какой начато. Чтоб видеть впрочем, что именно надо делать, я изображу вам коротко все здание храма Господу в сердце.

Для храма видимого выбирают и очищают место. – Надобно расчистить внутрь нас место сердца для здания храма духовного. Сие расчищение совершается покаянием, т. е. искренним сознанием своих, грехов и обвинением себя в них, чтоб выну стоять пред лицом Господа безответными, и спасения себе чаять от единой милости Его. Господь не любит тех, которые являются к Нему праведниками, и благосклонным является только тем, кои мытаревым гласом вопиют к Нему: Боже, милостив буди нам грешным. – На расчищенном месте углубляют и кладут основание. – Основание храма духовного в сердце составляют вера и твердая решимость жить по вере. Только вера, сочетаваясь с решимостью, делает внутреннее здание непоколебимым, и даже недоступным ни для сомнений и недоумений, ни для неудобств, противлений и скорбей. Решившийся жить по вере не страшится уже ни скорбей, ни самой смерти: вот почему таковой и почитается ничем неодолимым или стоящим на несокрушимом основании.

Положив основание, возводят затем здание, полагая камень на камени, скрепляя их известными веществами, и все направляя по предположенному плану и масштабу. Все сие в соответственных свойствах есть или должно быть и во внутренней храмине; здесь камни суть разные добродетели, к каким, когда и где представляется случай: кротость, воздержание, терпение, послушание, милость, трудолюбие и проч., кои, одна к другой прилагаясь, творят возращение тела внутреннего храма; скрепляющий цемент суть с одной стороны притоки чрез св. таинства благодати, без которой все наше остается сухим, несвязным, непрочным, а с другой – любовь, без которой никакие подвиги и никакие труды не имеют цены, или, как говорит Апостол, – все ничто; план и масштаб – рассуждение, которым определяются мера, вес и числа трудов, предприятий и подвигов, без сего внутреннего соразмерителя могущих обезобразить все здание, и след. сделать ничтожными и бесполезными все, подъятые уже до того, труды. Навык к сему рассуждению, основательному и здравому, приобретается послушным житием под руководством пастырей, духовных отцов, старцев и стариц, которые, на первый раз, а иногда и на всю жизнь, и должны составлять единственных руководителей в созидании сердца для Господа.

Проникнутый любовью труд доброделания под действием Божиих таинств, при руководстве пастырей и своего рассуждения, возводит здание до верха. Затем кровлю его составит глубокое смирение, которое спасет сие здание от сырости тщеславия и человекоугодия, от сухоты надмения и гордыни, от потрясающих ударов своенравия и непокорности. Останется после сего возглавить здание и поставить на нем крест. То и другое совершится одним действием преданности в волю Божию, которое точно есть глава добродетелей самоотвержения и крест, на котором окончательно распинается наша самость.

Вот и храм! Хотите ли знать, что составляет его внешнюю ограду? Непоколебимая верность всем уставам и предписаниям св. Божией Церкви, а в вас сверх того – и уставу вашему монастырскому. За сей оградой безопасно укрываются от всех бурь и волнений, воздвигаемых духом века, суемудрием и страстями. Пока есть сия верность, здание безопасно; где нет ее, там все мало по малу разорится, пока от всего не останется камня на камне.

Но мы все еще вне сего внутреннего храма. Надобно войти внутрь его, – украсить, освятить, облагоухать, чтоб достойно совершать там святительство святое – приносить жертвы, благоприятные Богови. Ибо Господь хощет не пребывать только в нас, но и сопребывать с нами в нас. Спрашиваете: как войти внутрь самих себя? – Вниманием, трезвением, собранностью. Когда мысли рассеяны, они все парят над внешними предметами; но по мере отрешения от сих последних, они собираются внутрь и по мере собранности еще более отрешаются от вне. Этим взаимодействием созревает наконец внутреннее трезвение, в котором око ума выну зрит внутрь сердца, – и устрояется глубокое, невозмутимое внимание к сущему там и ко всему, привходящему туда.

Чем украсить внутреннюю храмину сердца? Благими помышлениями, слагающимися из глубоких убеждений в истинах веры с соответственными им чувствами и расположениями, т. е. помышлениями о Боге Триипостасном, Его беспредельных совершенствах, творении, промышлении, таинстве искупления и всем домостроительстве спасения, – о будущем устроении всего, и проч., которые (помышления) не могут не исполнять сердца или страхом, или сокрушением, или упованием, или мужественной готовностью на все и проч., что все в совокупности составляет красоту храмины сердечной.

Освещение сему храму доставляет невозмутимое непрестанное созерцание Бога вездесущего, без Которого и внутрь собраться, или чувствами какими благими преисполняться нет возможности, хотя и оно само взаимно поддерживается сими последними и зреет вместе с ними. Сей свет Богозрения, освещая и согревая сердце, возбуждает в нем непрестанные к Богу взывания, или воздыхания из глубины, с представлением Ему разных преходящих и непрестанных потребностей духа, или с изъявлением движений любви к Нему – сладчайшему, что все составляет фимиам молитвы сердечной, восходящей, как утро, или, как кадило благовонное, возносящейся к Богу.

В благоуханном таким образом храме сердца будет совершаться и жертва духовная, Богу благоприятная, состоящая в приношении Ему сознания, самодеятельности и свободы и выражающаяся болезненным к Нему припаданием, в сердце сокрушенном и смиренном. Сей жертвы ждет от нас Господь, ею услаждается и ради ее готов ниспосылать всякое даяние благо и всяк дар совершен. Сим завершается устроение внутреннего Богу храма и внутреннего священнодействия в сем храме.

Вот и все! Трудно ли, легко ли сие дело, но оно необходимо. Нельзя останавливаться нам на одном внешнем делании, хотя и без него не может состояться и установиться ничто внутреннее. Сделано внешнее: позаботимся и о внутреннем. Можно не сомневаться, что и оно есть и, может быть, ради его есть и сие внешнее; но можно опасаться, не затмила бы, или не заслонила бы сия видимость, так очевидная, той невидимости, почти неуловимой. Посему бдите и не попускайте, чтоб враг сгубил плоды трудов ваших, остановив вас на полпути.

Сыне, даждь Ми сердце, говорит Господь. И отдадим его. Припомните притчу о десяти девах... Чего недоставало юродивым? Внутреннего делания. Внешне они были исправны, – девство соблюли, и постов не нарушали, и в храм Божий ходили, и прочее, уставом положенное, исполняли; а об устроении мыслей и чувств не попеклись. И было сердце их, вместо храма Богу, – дебрь, всякими дикими растениями заросшая, полная гадов и насекомых, или запустелое здание, – жилище филинов и нетопырей.

Блюдитеся убо, чтоб не подпасть участи их. Начатое вами хорошо и многоценно, но если и совершите е, как подобает. Не послужило бы иначе самое начало вам в осуждение, – что начали и не довели до конца. И молитеся Господу и пречистой Его Матери, нашей Владычице, коей освящен храм сей, да явят вас, благоволением благости Своей, совершенными во всем, – и совершен ваш дух, душа и тело в пришествии Господнем да сохранится, да дарует вам Бог силой утвердитися духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верой в сердца ваша. Аминь.

8 Июля, 1859 г.

В дни, подобные нынешнему, внимание невольно останавливается на предметах, любимых теми лицами, которым посвящаются дни сии. Что же всего более близко сердцу Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Александровны? Ο чем паче всего печется Она? Что озабочивает душу Ее? Это – воспитание детей. И мысль обыкла представлять Ее окруженной детьми призренными или призираемыми, воспитанными или воспитываемыми. Потому не считаю неуместным, ныне, в торжественный день Ее рождения, сказать несколько слов о воспитании, – особенно в сем храме, находящемся в доме воспитания детей, и притом в день торжественного в нем акта.

Слово о воспитании – в храме, – вы уже догадываетесь, будет касаться воспитания в духе Христианском. Прибавьте к вашей догадке, что и по суду всех, любящих истину, прочного воспитания и не может быть иного, как то, которое совершается в сем духе. Таково впрочем оно у нас везде, по крайней мере, таковым везде предполагается. И здесь, – уже то одно, что в сем заведении есть храм Божий, и, конечно, не как случайная пристройка, а как преднамеренная часть здания, или даже сердцевина его, дающая направление всем другим частям, уже это одно достаточно удостоверяет, что и значение и содержание храма сего служило и служит руководительным началом для всего, чему здесь учат и к чему приучают, и что воспитатели и воспитанники в храм сей собираются не за тем только, чтоб возносить к Богу молитвы свои, но и за тем, чтоб от лица Его принимать уроки и наставления в своем немалотрудном деле воспитания, полагая в основание своего труда начало веры и жизни по вере.

При сей мысли, пожелать ли, да будет так, или благодарить Господа, что есть уже так? Но всячески, думаю, не наперекор вашему убеждению скажу, что должно быть так.

В самом деле, чего хотят воспитывающие? Хотят просветить ум и образовать сердце. Где же найти прочные основы и действенные орудия к тому и другому? Нигде, как в Господе нашем Иисусе Христе, Иже бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление (Кор.1:30); т. е. во святой вере, Им дарованной, со всеми спасительными ее учреждениями. Ибо –

Что значит просветить ум? Значит напечатлеть в нем здравые понятия о всем сущем и бывающем, имению, понятия о том, что есть Бог, какие Его свойства, в какое отношение благоволил Он поставить Себя к миру и к нам? Что такое мир сей, откуда он, чем держится и куда ведется? Что мы сами, зачем мы здесь – на сей земле, что значит это полусветлое и полумрачное наше состояние, что ожидает нас в будущем, и проч?. Совокупность таких понятий и составляет мудрость, которой всегда так деятельно искал и ищет человек. И кто знает все сие истинно, не несправедливо именуется просвещенным, как видящий все в ясном свете. Надобно заметить, что сии понятия суть ответы на беспокоящие наш ум вопросы. Нет человека, которого бы не тревожили сии вопросы, и нет такого, который бы не решал их тем или другим образом. Но настоящее их решение – самое успокоительное и самое верное – содержится в откровении Иисус Христове, и преподается св. Церковью. Здесь Бог есть Дух всесовершенный, единый по существу и троичный в лицах, творец мира и промыслитель всяческих; мир – творение Божие, единым словом Всемогущего воззванное к бытию, и глаголом силы Его содержимое, во всем скрепленное законами неизменными, по благоволению воли Божией во всякое мгновение готовыми покориться, и покоряющимися; человек – разумная тварь, полная совершенств в начале, потом падшая и расстроившаяся, ныне восстановляемая Господом Иисусом Христом во св. Церкви благодатью Духа, и наконец имеющая явиться в новой славе – в будущий век, за веру и труд доброделания, и проч.

Какие светлые, возвышенные и плодотворные понятия! После сего напрасно ум берется решать их еще и сам собой. Опыты его решений, до пришествия Христа Спасителя, и теперь на Западе, в тех, кои свергли благое иго покорности слову неложного Бога, осязательно убеждают, как слаб он в сем отношении, и как ему сроднее здесь, как и во многом другом, оставаться навсегда учеником и не дерзать восходить на учительскую кафедру. Потому у нас весьма основательно и разумно отвергаются все его бредни. Что же остается просветителям ума? Не изобретать, а взять, готовые уже, Божественные истины, и напечатлеть их в умах детей, а потом на них, как на основаниях построивать все здание ведения, или всю совокупность наук. Какую твердость и мужество приобретает ум, таким образом просвещенный! Как прочна в нем вся сумма познаний, будучи проникнута единым духом и едиными началами!

Что значить образовать сердце? Значит возбудить сокрытые в естестве нашем требования, преобразовать их в чувства и расположения, возвести в начала и правила жизни, чтоб потом о всяком обладающем ими можно было сказать: вот совершенный человек. Спрашивается, как это сделать?

Многим кажется достаточным для этого – развивать. Развивай, говорят, природу. Как из семени, прозябшего и раскрывшегося выходит дерево или цвет, в своем роде совершенный; так выйдет и человек совершенным, если развить все сокрытое в естестве его. Кажется, что может быть разумнее и основательнее такого положения? А выходит совсем не то, что чается. Например, развивая эстетическую сторону, окружают питомца изящными предметами и самого приучают к искусствам. Вкус раскрывается мало по малу; но вместе выказываются и разного рода похотствования, и притом в формах совсем не изящных. Еще: чтоб приучить держать себя с достоинством, вводят в общество, и открывают все приемы приличного взаимообращения. Цель достигается в некоторой мере; но вместе внедряется гордость, спесь, своенравие, неприступность, презорство к низшим. Также приучают и к разного рода предприимчивости и деятельности: бывает и в этом успех; но не успешнее ли врастает корыстность, интересантство и безжалостная притязательность? Так и во всем. Что же это значит? Не доброе ли семя сеется? и от чего же плевелы? – От того, что семя естества нашего повреждено падением, и многое привилось к нему неестественного и противоестественного, что однако ж наряду с естественным выказывает право на удовлетворение, прикрываясь видом естественности. Оттого там, где без разбора развивают все, что ни находят в человеке, вместе с сродным нам развивают и несродное, – и в естестве нашем является много паразитов, которые нередко заглушают и иссушают естественные ветви. Так, не все надобно развивать в нас; а иное развивать, а иное подавлять и искоренять. И вот в чем вся трудность воспитания и образования. Нет у нас очей, или зрительных орудий к тому, чтоб различить тонкие, сплетшиеся нити естественного и неестественного. А если б и была возможность различить, то нет орудия или анатомического ножа для отделения одного от другого. Если б и это было, – нет сил подкрепить и оживить сродное и заглушить несродное нам. Так, пока мы одни, – с своими только средствами, нельзя ожидать прочного успеха в образовании сердца. И здесь-то осмотрительный воспитатель вполне чувствует крайнюю нужду в сверхъестественной помощи. И она готова – в Церкви Божией, в св. ее таинствах и всех освятительных учреждениях. Божественная благодать, сообщаемая и возгреваемая ими, проникая внутрь нас, разделяет сродное нам от несродного, и соединяясь с первым, укрепляет его и оживляет, а отревая последнее, иссушает и истребляет его. Потому, кто растет под действием их, тот без особенных усилий со стороны родителей или воспитателей, кроме неизбежных предостережений, является, по вступлении на поприще деятельности, с чувствами и расположениями чисто человеческими (или – что тоже истинно – Христианскими), без примеси уродливых неестественностей, унижающих человечество. Таким образом, желают ли обладать сильными действенными средствами к образованию сердца, – пусть держат воспитываемых под действием спасительных таинств Церкви и всех освятительных ее чинопоследований: и труд их увенчается полным успехом... Пусть не отчуждают детей от Церкви и церковности, от молитвований, постов, говения, исповеди и причащения, хранения праздников и посещения святынь и проч... и можно быть уверенными, что по окончании курса воспитания, душа питомцев, как дева чистая, будет представлена Христови на всякое дело благое уготованной.

Вот и вся программа воспитания! Напечатлевать истины веры в уме, поставляя их распорядителями всех других познаний и понятий и вести питомцев неуклонно по указанию попечительной нашей матери Церкви: и выйдут дети, крепкие умом, и добрые сердцем, добрые добротой прочной и непоколебимой. Где в какой-либо отрасли познаний допускаются понятия, противные истинам веры, там омрачают ум воспитываемых и обессиливают его примесью лжи. А где, сверх того, каким-нибудь образом отчуждают от Церкви, там портят и сердце, допуская в нем раскрываться и крепнуть противоестественным (страстным) чувствам и расположениям.

Предлагая, впрочем, все сие, предлагаю не как урок или укор, но как простое напоминание, в видах разделения взаимных наших убеждений, которые неизлишне подновлять и оживлять такой взаимностью, в нынешний век неопределенных стремлений, почти без цели и исходной точки. Не уклониться бы и нам от пути правого, и вместо добра доверчивому детству не привить бы зла! Ибо будет время, когда все станем пред лицом Судии: как бы в ту пору не пришлось нам услышать от безмолвных ныне детей укорного вопроса: «а вы нас не тому учили, или: а вы этому не учили!»... Аминь.

27 Июля, 1859 г.

Ныне празднуем Успение Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Но ведь это была смерть Богоматери – истинная, подобная смерти всякого человека. Чего же ради она наименована Успением, как бы заснутием или сном? Это могло быть и потому, что Пречистая не долго была держима в узах смерти и области тления, а чрез три дня обретена воскресшей, подобно Сыну своему, Господу Иисусу Христу, но паче потому, что смерть сия была мирна, тиха, сладостно приятна, подобно желанному покойному сну, по утомлении тела дневными трудами.

Но не такова же ли должна быть и наша смерть? Да. Пресвятая Богородица есть Мать наша, мы – дети. Она предшествует, мы должны последовать за Ней. И вот нам празднующим день Успения – урок от Успения: год от году приближаясь к смерти – всячески заботиться о том, чтоб смерть наша была не терзательным и мятежным отторжением души от тела, а мирным и безмятежным исходом из сего мира в другой, подобно тихому и покойному засыпанию... Спрашивается: как сего достигнуть и что требуется для сего с нашей стороны?

Смерть не есть уничтожение, а переход из сего земного жилища в другое. Но когда – возьмемте пример из обычной жизни, – когда из одного места в другое переходят не только с душой покойной и мирной, но и радостно? Тогда, когда не бывают ни к чему привязаны в том месте, из которого выходят, – и того места, в которое переходят не только не страшатся, но и всячески желают, ради чаемых в нем утешений и приятностей. Расположимся же подобно сему и относительно смерти, – и мы встретим ее не только без скорби и страха, но и с радостным желанием... Именно –

1) Погасим в себе всякое пристрастие к телу и всему телесному, к земле и всему земному. Ибо, когда ничто не привязывает на земле, – откуда будет скорбь при оставлении ее? Как свободно и легко отделяются одна вещь от другой, когда они не связаны и не склеены, а только приложены друг ко другу: так легко будет отделение души от тела, когда в ней не будет привязанности к телу и когда она пребывая в теле, не по телу жительствует. Странник, идущий к своему назначению, спокойно и охотно оставляет места, где останавливается. Почему? Потому, что не успевает к ним привязаться, – что они для него чужие. Так и когда сердце наше будет считать чужим себе все земное, нам не будет затруднения перейти в другую жизнь.

Конечно, нам нельзя быть без некоторых вещей, или даже многих вещей. Но можно так расположить к ним свое сердце, что с ними также легко будет расстаться, как скинуть ненужную нам одежду. Об этом и позаботимся. Трудновато сие? Да... но можно сделать сие не вдруг, а мало по малу. Как враг опутывает душу пристрастиями земными? – Навязывая их одно за другим, подобно тому, как паук опутывает попавшиеся в сети насекомые, набрасывая на них паутинку за паутинкой. Наоборот – кто хочет выпутаться из сих сетей, пусть ухитряется действовать противоположно тому – отсекать одни пристрастия за другими, начиная с меньших и доходя до больших. Как завязший в тину выдергивает член за членом, пока совсем освободится: так станем отсекать пристрастие за пристрастием, пока станем совершенно свободными. Если употребим такой труд, то к часу смертному можем быть совсем уже отрешены от всего и готовы без скорби оставить землю и все земное, ожидая только мановения Божия.

2) Но не одни пристрастия земные могут возмущать покой души в час смерти. Не менее тревожит и страх, – как явиться на тот свет, где надо стать пред лицо Бога – Судии праведного, очи Которого светлее солнца – все проникают, и все видят, а у нас много грехов. Как тому, кто знает что за собой, страшно идти к начальнику, и тем более к царю: так страшно грешному предстать пред Бога, так страшно, что, по слову Божию, они бывают в необходимости кричать: горы, падите на ны! Причина сему – грехи, оскорбляющие Бога. Потому, желает ли кто без страха встретить смерть и покойно перейти на тот свет, пусть позаботится о том, чтобы быть безгрешным, или если уже нагрешил, пусть сделает, чтобы грехи сии не послужили ему в осуждение. Как это сделать? Искренним покаянием и решимостью – не нарушать более заповедей Господних. Кто грешил – вперед не греши, а о прежних грехах принеси покаяние. Покаяние и сокрушение о грехах с исповедью и обещанием не грешить более – изглаждают грехи отвсюду, где они печатлеются – из существа нашего, из всего окружающего, – и даже из памяти Божией и делают кающегося грешника неповинным пред лицом Бога праведного, облекая его одеждой оправдания, заемлемой от ризы Господа, ради нас пострадавшего... Разрешение священническое раздирает рукописание грехов, а раздранное рукописание теряет всю свою силу, по воле самого Судии, Который сказал: елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех (Мф.18:18). Уверенность в сем исполняет сердце грешника благонадежием, и хотя он знает, что грешил, но идет пред Судию без трепета, зная, что его приход туда предварило уже оправдание, или что там при Судии есть и Ходатай, готовый заступиться за него... Ибо аще кто согрешит, Ходатая имамы ко Отцу Иисуса Христа Праведника (1Ин.2:1). Если б какой преступник уверен был, что за него заступится наследник престола, голос коего силен у царя, то без боязни шел бы к царю, какое бы преступление ни сделал. Так без страха и смущения может являться пред Судию Бога и грешник, – покаявшийся; ибо там за него заступится единородный Сын Божий, грехи наши взявший на Себя и вознесший на древо, и сказавший: приидите ко Мне вси труждающиися и обремененные грехами, и Аз упокою вы (Мф.11:28). Так кто хочет покойно умереть, покайся и вперед не греши...

3) Если затем к сим двум расположениям, т. е., отрешению от всего земного и покаянию, присоединим еще возжелание благ будущих, то смерть нами встречена будет не только без скорби и страха, но и с охотой. Охотно иной оставляет дом, когда в нем сыро, или печи дымят, или кровля худа... Иной, хотя и не встречает в доме таких неприятностей, охотно переходит в другой дом ради того, что предполагает в нем найти более удобств и выгод житейских. Так, когда мы умом постигнем и сердцем ощутим с одной стороны скудость и ничтожность благ здешних, с другой – высоту и необъятность благ, ожидающих нас в другом мире, то не только с охотой, но с сильным устремлением будем желать перехода из сего мира в другой, подобно Ап. Павлу, который говорил о себе, что сильно желал разрешиться и со Христом быть, и Пречистой Владычицей, которая каждое утро ходила на гору Елеонскую, (где потом на краткий срок положено было и тело Ее) и молила Божественного Сына своего, чтоб поскорее взял Ее отсюда и дал возможность зреть красоту лица Его... в селениях небесных. Душа, постигшая что значит жизнь здешняя и жизнь в другом мире, будет воздыхать о сей последней, как пленный воздыхает об отечестве, странник о родном доме и сидящий в темнице о свободе... и с немалым желанием призывать к себе смерть, как избавительницу, благодетельницу и утешительницу. Спросите, – как возвесть душу к таковому настроению? – Можно размышлением о ничтожестве благ земных и величии благ небесных, а вернее всего – ощущением горечи всего земного и вкушением сладости небесного. Ибо тогда выйдет то, что вкусив сладкого, не захотят горького – отвратятся от последнего и возжелают первого. Или еще лучше: тогда душа будет бежать из сей жизни в другую, как бегут из душной комнаты на свежий воздух.

Вот и все, что нужно нам, чтоб умереть спокойно. – Не иметь пристрастия к здешнему, совесть очистив – жить добродетельно, – воспитать в себе сильное желание благ вечных. Первое и последнее придут сами собой, когда будет главное, т. е., чистая совесть и добрые дела.

Братия и отцы! Знаем, что среди всего неверного на земле одно несомненно верно – то, что мы умрем... и что смерть будет для нас или горька и мучительна, или отрадна и сладостна. Не явим же себя врагами себе, неразумно огорчая переход свой из сей жизни в другую – тогда, как обладаем всеми способами к тому, чтобы усладить его. Ныне или завтра смерть – будем готовы! Се гряду скоро, говорит Господь (Откр.22:12). Малый, ради сего, подъятый труд – вечной радостью вознагражден будет. А хоть бы пришлось и большой понести труд и пострадать, это – не в убыток... Ибо недостойны страсти нынешнего времени к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18). Аминь.

1859 г.

Так ныне завершились труды ваши и ваши заботы об устроении благопотребного вам другого храма. – Благодарение Господу и о сем даре! – Говорю – даре: ибо хотя и вам не мало было дела, но что могли вы сделать, если б не Господь! В нечаянных пособиях, да и во всем другом не осязали ль вы сами близкой, благодеющей руки Его? Исповедуя же дар, что воздадим Господеви – Благодателю? Воздадим должное, по намерению Его, употребление дара, именно: –

1 ) Храм устроен не для того, чтоб быть только внешним – пустым свидетелем благочестия, но для того, чтоб быть всегда полну теми, для кого назначается. А это налагает на вас обязанность неопустительно бывать в сем храме на всех положенных уставом службах. Дав обет работать Господу в трудах подвижнических и молитвенных, вы, конечно, и не намерены поблажать своей в сем отношении лености. Но да не искусят вас какие-нибудь благовидные прилоги... Обычные у подобных вам тружениц. Да не искусит вас, во-первых, позыв – опустить ту или другую Божественную службу, – по нужде закончить требуемую работу. Помните, что работы не бывают благопоспешны, когда нет на них благословения Божия, а сие благословение надо привлечь и низвесть с неба... Чем же и где? Молитвой во храме. Когда испрошено благословение, то один час заменит труд целого дня; тогда как без него все рвется и путается, – и день проходит даром. На это вы сами уже, думаю, имеете немало опытов. Не делайтесь же сами себе наветницами! –

Да не искусит вас, во-вторых, льстивое помышление – остаться в кельи, когда другие идут в храм – из желания поусерднее помолиться уединенно от других... Разве нет для уединенной молитвы другого времени, кроме часов, назначенных для общей молитвы? Тогда и молитесь – одни. А на общую, уставом положенную службу, всегда надо ходить... Тут в собрании молитва бывает теплее и усерднее и всегда плодотворнее. Где два или три собрани во имя Мое (Мф.18:20), – говорит Господь, – там и Аз посреде... а где Господь, там всякое духовное благо... Как жаль, что иные сами себя лишают сего сокровища! Не бывает ли и так, что иные, оставшись в кельи, и общую молитву пропускают, и дома не успевают помолиться, и таким образом делают два зла – порядок нарушают и себе вред причиняют... Потому – не лучше ли однажды навсегда – положить себе за правило: никогда не поблажать таковому помыслу?

Да не искушает вас, в-третьих, и та поблажка, по которой приходят в церковь не к началу служб, или выходят прежде окончания их. – Помните, что всякая служба есть одно целое, – и только в целом своем составе совершенную доставляет пользу. Как пища тогда только и вкусна, когда она имеет все приправы, так и служба тогда только удовлетворяет вполне духовный вкус, когда прослушается вся сполна. Следовательно, кто пропускает начало ее или не достаивает ее до конца, тот и трудится, и сам же себя лишает плода трудов, или одной рукой созидает, а другой – разоряет. Итак, создав, украсив и освятив храм сей, и ходите в него неопустительно, отвергая всякие пустые предлоги, – и это первое.

2) И в храм ходить надобно не кое-как, а как должно. Ибо можно всегда ходить во храм, – не на похвалу однако ж, а на осуждение себе – ходить и никакой от того не получать пользы духовной. Все сюда относящееся можно совместить в следующих правилах: с первым ударом колокола надо бросить всякое дело и готовить душу свою к церковной молитве: прочитыванием: Богородице, Дево, радуйся.., или: Царю небесный.., Отче наш.., или другой какой-либо молитвы; подходя ко храму, у порога его надо оставить все заботы и попечения о делах, чего бы они ни касались, чтоб невозмущенной мыслью войти внутрь. Вступая в церковь, надо облечься, как одеждой, благоговением, помня, к кому приходим, – и к кому намерены обращаться в молитве; в храме заняв место свое – лучше всего всегда одно и то же, – надобно собрать мысли воедино и стать умом пред лицо Господа вездесущего, принося Ему благоговейное поклонение телом и духом в сердце сокрушенном и смиренное припадание; после сего – надо с мыслью неразвлеченной следить за всем что действуется – что поется и читается в церкви, – и это до самого конца службы. Вот и все! Поступая так, не будем скучать в церкви, – озираться туда и сюда и заводить разговоры, и не будем желать, чтоб скорее кончилась служба. Ибо тогда переходя от одного молитвенного чувства к другому, – и от одного благоговейного помышления к другому, мы будем походить на тех, кои в саду благоуханном переходят от одной группы цветов к другой; вследствие чего духовная теплота – плод внимательной молитвы, – исполнит сердце наше невыразимой сладостью, которая не дает заметить телесного в стоянии труда, – и соделает краткой всякую службу. – Напротив невнимательный к тому, что совершается в церкви, – мечтает о пустых вещах и делах; – но и сим делам не помогает, и время молитвенное губит по-пустому, – сам себя расстраивает и лишает плода молитвы – готового, который сам, так сказать, дается в его руки... Да избавит вас Господь от греха сего!

3) Пользуясь, таким образом, как следует – службами церковными, мы мало по малу будем достигать и того главного, чего ради даются нам сии видимые храмы, – именно непрестанной, в сердце совершаемой умно, молитвы Богу, которая соделывает сердце наше храмом Богу нерукотворенным... Заповедь о сей молитве преподана нам св. Апостолами; о ней была вся забота и у всех святых подвижников... И нам будет стыдно, – если, устроив сей храм вещественный, не позаботимся об устроении храма невещественного... для которого собственно и существует вещественный. Что пользы иметь орудие и не уметь им делать то, для чего оно устрояется?.. Кто неопустительно бывает на всех службах и слушает их как должно, – тому легко достигнуть сего неоцененного блага духовного... Не много еще нужно приложить ему к сему труду неопустительного хождения в храм, именно – приложить заботу о том, чтоб сохранить не угаснувшей теплоту сердца, возбужденную в храме, – чрез хранение внимания, которым была осенена здесь душа. А для сего – возлюбить уединенное сидение в келиях (исключая нужных работ), – частое поклонение Господу пред иконами... прочитывание по временам слова Божия, отеческих писаний, – а главное – приобресть навык творить непрестанно краткую, но сильную молитву: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя... По мере таких трудов душа все более и более будет осеняться благодатным присутствием Божиим, которое и ум возведет к Богу и сердце исполнит сладостными воздыханиями: что и есть непрестанная молитва.

Сего дара Божия, как воздаяния за ваш труд, паче всего желаю вам... Создав храм сей и украсив, да созиждетеся и сами в жилище Божие духом – в храм духовен – возносити жертвы благоприятные Богови Иисус Христом... (1Пет.2:4–5). Аминь.

17 Августа, 1859 г.

В первое мое с вами общение, не нахожу лучшего слова, с каким бы обратиться к вам, как то, которое всем нам ныне предложено в Апостольском чтении от лица св. Апостола Павла. Не многословен содержащийся в нем урок, но многозначителен, – и особенно для всех нас утешителен, удостоверяя нас, что путь, которым идем, и образ жития и действования, коим чаем спастися, суть те самые, кои прописаны и указаны еще Апостолами, след. столько же истинны, сколько истинен сам Бог.

В этом вы сами убедитесь, если вместе со мной проследите содержание нынешнего Апостола.

Здесь св. Апостол Павел, похвалив Колоссян за то, что одни из них оставя Иудейские мечты, а другие – Еллинские заблуждения, сделались Христианами, указывает потом, что им, как Христианам, надлежит делать, как поступать и как вести себя... И – именно:

1) Облецытеся, – говорит, – во утробы щедрот, благость, смиреномудрие, кротость, долготерпение, прощайте, если кто имеет что на другого, мир да водворяется в сердцах ваших, благодарны бывайте... над всеми же стяжите любовь, яже есть соуз совершенства, т. е. Апостол указывает свойственные Христианам чувства и расположения, равно как и соответственные им дела.

2) Далее присовокупляет: слово Христово да вселяется в вас богатно. – Слово Христово, т. е., учение о Господе нашем Иисусе Христе, – как Он, един сый Святой Троицы, пришел на землю, чтоб спасти нас падших, как воплотился, учил, чудодействовал, страдал... воскрес, вознесся на небо, сел одесную Бога Отца и ниспослал Св. Утешителя Духа на св. Апостолов, и ими основал и учредил на земле св. Церковь, и вообще – слово Христово есть все учение Христианское. – Да вселяется в вас богатно, т. е. да исполнит ваш ум, чувство, волю, все существо ваше...

3) Наконец внушает Апостол: исполняйтеся духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, во благодати поюще в сердцах ваших Господеви. Псалмы, пения и песни духовные – означают весь чин молитвований и последований церковных: св. таинства, порядок повседневных служб и все освятительные действия и молитвы, совершаемые в Церкви законным священством.

Сведите все сие во едино – и выйдет, что св. Апостол Павел как бы так сказал Колоссянам: вот вы стали Христианами, смотрите же твердо держите учение Христово, или исповедание св. веры и укрепляясь благодатью Божией, подаемою в св. таинствах и возгреваемой священнодействиями и молитвованиями церковными, идите неуклонно путем заповедей Христовых под руководством законных Пастырей и Учителей.

Вот чему учил Апостол Колоссян!.. Но ведь это то же самое, что и теперь действуется в нас, то же самое, чем и мы чаем спастись. Ибо смотрите, что мы творим?.. Молимся дома и в храмы Божии собираемся для молитвы, освящаемся таинствами, и приемлемую в них благодать возгреваем церковными священнодействиями... Т. е., мы ревнуем о том, чтобы исполняться Духом, глаголюще себе, по Апостолу, во псалмех и пениих и песнех духовных.

Далее – и дома частно, и в храмах торжественно изъявляем исповедание св. веры, читая Символ веры, который есть сокращение всего учения Христианского; слушаем и читаем слово Божие и отеческие писания, читаем другие душеспасительные книги и сами размышляем об истинах спасения... Т. е., что мы делаем? Заботимся о том, чтоб слово Христово вселялось в нас богатно.

Наконец – в жизни, посильно печемся о том, чтоб быть кроткими, смиренными, щедрыми, мирными, любовными... Печемся, т. е., исполнить сердце свое чувствами и расположениями Христианскими... какие указаны Апостолом и какие пространно излагаются в учении о заповедях десятословия и заповедях блаженственных.

Следовательно, тот образ исповедания веры, который мы содержим, тот образ жизни, которым водимся, тот образ освящения, который приемлем, – вообще путь спасения, коим течем – есть тот самый, который водворен на земле Апостолами и от них друг друга приимательно дошел до нас и среди нас пребывает без всякого изменения – без прибавления и убавления.

Какое великое утешение! – Стало быть не ложна надежда спасения, коей питаемся, нелицемерно дерзновение пред Богом и людьми, коим мы воодушевляемся, не обманчиво чувство правоты нашей, коим исполняемся! – Воздадим же 1) благодарение Господу, так о нас благоволившему, воздадим благодарение за то, что мы и рождаемся и воспитываемся и состареваемся в недрах единой св. Церкви, содержащей полную истину, Им самим на землю принесенную... без особенных с нашей стороны усилий... воздадим благодарение и за эту уверенность, что стоим в истине, что идем прямым путем, – что не ложен образ спасения, коего держимся... Ибо, братие, на земле нет утешения более того, какое подает убеждение, что единый истинный Бог, (кроме которого нет другого бога), есть наш Бог, что сей Бог благоволит нас считать Своими людьми, Своими сынами и дщерями... и что мы образом своего исповедания, – своей жизни и благочестия не оскорбляем Его, а благоугождаем Ему, не отходим от Него, а более и более приближаемся к Нему...

2) Сознавая же все сие, положим себе законом – свято хранить св. веру нами исповедуемую, содержа неизменными и образ исповедания, и образ освящения, и образ жития, нам Церковью предписанный, – не поддаваясь тем, кои имели несчастье отпасть от нее, – заблудиться и закоснеть в сем заблуждении, – тем, т. е., у которых не только не достает освятительных таинств и молитвований, но и само исповедание веры неистово, как Молокане, – и тем, у которых хотя исповедание веры и не совсем испорчено, но которые, не приемля истинного священства, сами себя лишают св. таинств и следовательно, благодати Божией, коей нельзя получить иначе, как чрез таинства, каковы раскольники. Ибо ни те, ни другие не содержат истинного образа спасения, указанного всем нам Апостолом...

3) Но оставим их благости Божией... моляся о них, да просветятся умы их, омраченные ложью, – и умягчатся сердца их, ожесточенные упорством в заблуждении... Сами о себе паче и паче попечемся, чтоб, и содержа истинный образ спасения, не оказаться нам не спасенными, – будем т. е. свято исполнять все необходимое для спасения... Ибо бывает же, что иной лежит в доброй врачебнице и не лишен должного попечения, а однако ж не уврачевывается... От чего? – От того, что не все сполна, и не все как должно, – исполняет, что предписывает ему врач... Так может случиться и с нами... что принадлежа истинной Божией Церкви, – сей единой врачевательнице нашей... не получим исцеления немощей душевных, и следовательно, не спасемся, когда не станем исполнять всего, что предписывается Церковью,–и исполнять так, как предписывается... – Что пользы, что иной пред глазами имеет чистый кладезь, а для утоления жажды берет воду из другого мутного и нездорового источника?.. И нам не будет пользы, если, привитая во дворе дома Божия – св. Церкви, где обильная источается вода спасения, – семью потоками изливаясь на всех, – мы не будем пользоваться ею, а обратимся к другим кладенцам, – сокрушенным и безводным или содержащим гнилую воду... Что же именно сотворим? То, что заповедал Апостол: содержа св. исповедание веры, и укрепляясь благодатью Божией, подаемою в таинствах и возгреваемой священнодействиями и молитвованиями церковными, будем ходить по заповедям Евангелия и уставу св. Церкви, под руководством законных Пастырей и Учителей, – ходить неуклонно, – без опущений и прибавлений, без лености и ложных извинений... в простоте сердца, как пред Господом-Сердцеведцем, все видящим, и за все имеющим воздать сторичным воздаянием.

Вот о чем судил я напомнить любви вашей и вашему благочестию – в первый мой к вам приход, – напомнить только... ибо уверен, что все то, не иначе издавна содержите все вы... и сим образом печетесь посильно жительствовать и спасать души свои... напомнить для того только, чтоб, по Апостолу, сим напоминанием возгреть сердца ваши с неослабной ревностью продолжать совершаемое течение, – молясь Щедродавцу Богу, чтоб начав в вас дело Свое – Он и совершил е... и представил вас чистыми и неповинными в день Христов, во славу всесвятого имени Своего. Аминь.

1 Сентября, 1859 г.

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею. (Мф.22:37).

Кажется для чего бы нам и давать заповедь о любви к Богу. – Спросите, кого угодно, всякий скажет, что он любит Бога, – и ни у кого не повернется язык сказать, что он не любит Его. Притом, чувство любви столько сладостно и отрадно, что всякий и сам, из желания себе мира и утешения духовного, позаботится образовать его в себе.

Несмотря однако ж на сие, заповедь о любви к Богу прописывается нам Господом и святыми Апостолами не раз и не два... а почти на каждой странице св. писания и притом с такой настойчивостью, что кто не любит Господа – да будет отлучен – маранафа, по Апостолу...

Значит, несмотря на всю естественность любви к Богу, можно не любить Бога, когда Он Сам заботится и внедрить в нас ее заповедью и оградить угрозами... Значит можно, и говоря, что любим Бога, не иметь сей любви, и таким образом обманывать и себя и других.

Так, Братие, можно. – Но вот что – и себя обольщать и других обмануть мы можем, но самого Бога никогда не обманем. Он видит самые сокровенности сердца, и потому, что видит, некогда воздаст каждому... Кому это Он скажет в час суда... отойдите... не вем вас?... Тем, кои не имели любви к Нему, хотя думали, что имеют ее, и от других почитались имеющими ее...

Какая горькая ошибка! – и тем более горькая, что уже ее и поправить не будет тогда возможности. Так видите, Братие, стоит труда дойти до уверенности, есть ли в нас любовь к Богу или нет. И если окажется, что ее нет, позаботимся стяжать ее, или оживить, если начинает погасать, и усилить, если слабеет. Ибо не любяй в смерти пребывает. Войдемте же внутрь себя и осмотримся вокруг, чтоб собрать простые и близкие ко всем признаки, по которым можем безошибочно судить о сем.

1) Кто кого любит, у того только и речей, что о своем любимом лице или предмете; тот, с кем бы ни случилось ему сойтись, или прямо начинает говорить о нем, или скоро склоняет на него взаимный разговор. – Так, кто Бога любит, тот о Нем только охотно и беседует и к Нему поспешно склоняет всякий разговор свой и, когда начнет говорить о Нем, наговориться не может: ему там только и приятно быть, где ведут речи о Боге и делах Его, – и скучно там, где занимаются другим чем. – Напротив, кто не любит Бога, тот не заговорит о Нем сам и чуждается тех, кои любят говорить о Нем. Тому приятно бывает, когда говорят о делах житейских, торговых, судебных, военных, пожалуй, – ученых, только не по Божьему; тот охотно сидит там, где занимаются новостями, модами, пересудами и бежит оттуда, где говорят о Боге и делах Его. Тот бывает неистощим, когда говорит о чем пустом, суетном и мирском, а когда дело коснется Бога и спасения души, неохотно скажет слова два-три, и только, или даже и этого не скажет... Ибо от избытка сердца говорят уста. Чем полно сердце, о том много и слов... Так посмотрим, – каковы наши беседы, – и откроем – есть ли в нас любовь к Богу или нет.

2) Кто кого любит, тот охотно спешит туда, где надеется или встретить самого любимого и близких к нему, или получить весть о нем, или напасть на что, напоминающее о нем. Так, кто любит Господа, тот охотно спешит в храм Божий, где Господь являет особенное Свое присутствие, где верующие вступают в ближайшее общение со Святыми Божиими, в образах представляемыми очам их, и слышат о Нем слово. Кто любит Господа, тот с желанием ищет быть причастником Св. Таин, ибо чрез то Бог к нему приближается, и он к Богу; тот с напряжением силится пройти всю совокупность чинов и молитвований церковных, ибо в них обоняет он след благоухания Христова, тому сладко и тепло в храме, как в доме Отца своего: тщательно внимает он здесь всякому священнодействию и молитве, – и как охотно спешит к началу службы, так с некоторой горестью переступает порог церковный по окончании ее. Α кто не любит Господа, того не зазовешь в храм; когда другие идут сюда, он спешит в другое место, а если и заходит иногда сюда, то неохотно, не к началу и не за тем, чтоб помолиться; того только нужда или обычай и стыд заставляют как-нибудь поговеть и причаститься, а о других постановлениях или молитвованиях и говорить нечего... Того холодом обдаст одна мысль о Церкви и о чем-нибудь церковном. Посмотрим же, каковы мы в отношении к Церкви и всему ее устроению, и увидим – любим ли мы Господа или нет.

3) Кто кого любит, тот не выпускает из головы своей помышления о нем, и, оставшись наедине, мысленно беседует с ним, – представляя и любезно лелея образ его. – Так, кто любит Господа, тот не отступает от помышления о Нем, и, как только улучает свободу, мысленно обращается к Нему, и тепло из сердца беседует с Ним. – Тот, после законных дел, требуемых семейством, или службой, или промыслом, не развлечений ищет, а спешит уединиться, чтоб побыть едину с своим Господом, – чтоб или Богомыслию предаться, или размыслить, например, о беспредельных совершенствах Божиих, о домостроительстве нашего спасения, о последней участи нашей и проч., или стать на молитву и помолиться, или развернуть спасительную какую книгу, или освежить голову свою святыми, излагаемыми там, истинами. – Напротив, кто не любит Господа, тот не любит оставаться один, – и после необходимых дел спешит к развлечениям – на гулянья, или еще что хуже того. Если нужда заставит его остаться наедине, то что делает он? бездействует, мечтает о пустом, или строит козни, или читает пустые книги. – Осмотримся же, каковы мы в сем отношении, и увидим, любим ли Господа или нет.

Вот несколько близких к нам признаков любви, и нелюбви к Богу! Но о том и говорить нечего, что кто любит Господа, тот всячески печется угодить Ему исполнением Его святой воли, – и той, что изречена в заповедях, и той, что всякому из нас, кроме того, явлена бывает в обстоятельствах жизни нашей. Ибо какая будет любовь к Богу в том, кто заповеди Его не исполняет, а явно и сознательно нарушает их?.. Только в том случае можно видеть любовь в таковых, когда нарушив как-нибудь заповедь Божию, они тотчас приходят в сокрушение и болят сердцем, что оскорбили Господа и спешат очистить грех покаянием и обещанием не грешить более. Α кто согрешив, не только не болит о том, но еще оправдывает себя, тот совсем почти погибший человек!

Не буду распространяться более... И этих признаков достаточно, чтобы увидеть: есть ли в нас любовь или нет, и тем утешить себя, или озаботить душу свою. Если найдем, что у нас есть любовь к Богу, хотя в начатках, – возблагодарим Господа за то, что сию жизненную силу – Сам Он начал изливать в сердца наши. А если найдем, что мы холодны к Богу, возболезнуем о том, и поспешим возгнести сей спасительный огнь... Как? – Хранением всего того, что, как мы сказали, служит признаком любви к Богу, – хранением хотя неохотным, принудительным, самонасильственным... и Господь поможет. – Дерево холодно само по себе, но когда начинают тереть дерево об дерево, – они согреваются и дают пламя. Также, когда онемеет какой-нибудь член тела от холода или другого чего, – начинают тереть его, и возбуждают в вем потерянное чувство. – Так и когда начнем мы тереть душу свою, охладевшую к Господу, – хождением в храмы, домашними молитвами, чтением спасительных книг, беседами назидательными, частым говением и причащением св. Таин, не оставляя, при всем том, ни одного случая к исполнению заповедей, то, верно, умягчится окаменелое сердце наше, и начнет согреваться любовью к Нему. Надобно только не пожалеть себя, а понудить и понасиловать вначале... Пройдет несколько времени, – и то, к чему не лежала душа, начнет ей быть приятным... и чем долее будем нудить себя, тем приятнее и сладостнее будут дела те, а потом возгорится и огнь в сердце, который преобразит душу вашу в пламенного Серафима, непрестающей любовью горящего к Господу... Сего да сподобит всех нас Тот, кто пришел на землю воврещи сей небесный огнь. Аминь.

13 Сентября, 1859 г.

Слово крестное погибающим юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть. (1Кор.1:18).

Какую благую мысль вложил Господь в сердце здателей храма сего – посвятить его славе креста Своего? – Как это утешительно для живых, и спасительно для отходящих? Как много пищи вере доставляет это сочетание славы Крестовоздвижения с временным покоищем прахов наших по отходе из сего жития? Припоминаю при сем нашу многознаменательную икону Воскресения!.. Там изображается крест, который нижним концом ниспущен во ад и своей поперечиной опирается о землю... По продольной части, ниспущенной во ад, – восходят праотцы наши – Адам и Ева... а за ними и другие праведники, влекомые десницей Господа, стоящего на другом конце. – Думаю, для вас понятен смысл сего изображения! Оно означает, что Господь крестом Своим разрушил ад и высвободил оттуда всех, до пришествия Его содержавшихся там.

Стало быть крест Христов был лествицей восхождения из ада в рай для тех, кои жили до Господа Иисуса Христа... Что же он для нас? Для нас он есть лествица восхождения на небо, тотчас по разрешении души от тела. Ибо ныне верующие во Христа Иисуса уже не нисходят во ад. –

Как же должно быть для нас утешительно, что близкие к нам, оставляя мир сей, не бывают поражаемы безвестностью пути в новом своем состоянии, а сретают его готовым тотчас, – и как сладка уверенность, что того же утешения можем быть не лишены и мы.

Таким образом, благодарение Господу, все сие для нас устроившему. Для всех отходящих из сей жизни уготована лествица восхождения на небо – именно – крест... но самым делом восходят по ней только те, кои обыкли ходить под крестом в настоящей жизни... Те же, которые в настоящей жизни не успели или не захотели ходить под крестом, как следует, никакой пользы не получат от того, что есть для отходящих отсюда лествица на небо. Ибо они или не найдут ее, или и нашедши не возмогут воспользоваться ею.

После сего сами можете вывести урок, который внушает нам Крестовоздвиженский храм – на кладбище! Утешайтесь, как бы так говорится сим, что по отшествии из тела готов вам будет восход на небо – в кресте; но вместе позаботьтесь и о том, чтоб подготовиться навыком восходить по нем, и подготовиться благоразумным хождением под крестом в продолжение настоящей жизни.

При этом не воздохнул бы кто в горести, – как быть? где взять крестов и как ходить под тяжестью их? – Не беспокойтесь! – Господь знал, что без крестов нам нет спасения, – потому так устроил нашу жизнь, что мы бываем поминутно и со всех сторон обложены крестами. Остается только одно с нашей стороны... воспринимать на себя и нести сии кресты, как следует... Я вам укажу, какие это кресты и как воспринять их, и нести.

Первый крест есть – горестное наше на земле сей пребывание, исполненное скорбей, лишений, неудовольствий, болезней и всякого рода бед. – Ведь мы созданы для блаженства, но преступив заповедь, изгнаны из рая, – и вот несем епитимию временного пребывания в сей юдоли плача и сетований... Никто не свободен от сего креста; но всякий волен – и обратить его в целительное себе врачевство, – и отравлять им свою жизнь. – Чтоб сего не случилось, вот что надобно... Надобно сие состояние считать заслуженным, и говорить Господу искренно: не стою лучшего; затем окаявать себя, что сами виноваты во всем том, и наконец благодушно нести все скорбное. Только ходя так, под сим крестом, мы получим дерзновение и по отходе отсюда восходить по кресту на небо.

Второй крест есть вся совокупность наших слабостей и недостатков – душевных и телесных, а паче всего совокупность страстей и неправых чувств и расположений нашего сердца. Бог сотворил человека правым, но, вняв совету змия, он принял в себя семя зла, которое извратило его добрую природу... не истребило ее, но привившись к ней, стоит пред лицом ее, как соблазн и искушение. Никто не свободен и от сего креста, и кто не знает, как он беспокоен и скорбен? Тому, кто хочет обратить сей крест в свою пользу, вот что надобно делать! – Не поддаваться ни за что неправым влечениям сердца; поддавшись нечаянно, – каяться и снова установлять себя в бранное положение против страстей. Всякий отказ страстным требованиям, всякая победа над ними есть шаг – под крестом и приготовление к посмертному поступательному восхождению по кресту в рай.

Третий крест или образ креста есть неизбежный для нас труд и соединенные с ним тягота и терпение в исполнении лежащих на нас обязанностей. Нет ни одного человека, свободного от обязательств. Но исполнение их неизбежно требует напряжения сил и постоянства, или, что то же, труда и терпения... Таким образом, терпение в постоянном исполнении лежащих на нас обязанностей, с преодолением всех сопряженных с тем препятствий, – есть крест, – и вместе то, как можно надлежащим образом им воспользоваться. Ты отец или мать, – терпи, исполняя обязанности отца и матери... Ты судья... терпи, исполняя долг добросовестного судьи (о недобросовестном нечего говорить... тот сам себя вешает на крест в пагубу). Ты учитель, – веди дела учительства с неутомимостью... Ты купец – веди дела купечества, как следует... Так всякий, исполняя обязанности своего места и звания, – встретится с терпением и трудом, или, что то же, со крестом, который, неся благодушно, будет приобретать силу, и к загробному свободному восхождению по кресту на небо.

Есть и еще множество других крестов: есть крест умерщвления суемудрия, крест распятия своеволия, крест отвержения всяких утех, или, в совокупности все, крест строгого самоотверженного жития; и, еще, выше всего, – крест Богопреданности, – когда замирает у человека всякое помышление об устроении своей участи временной и вечной от предания себя в волю Божию.

Вот сколько крестов!.. И это еще не все... Да и зачем их исчислять все подробно... Все дело относительно их кратко – вот в чем состоит:

Неси благодушно доставшуюся тебе долю, – и борясь мужественно со страстьми и похотьми, иди с терпением путем обязательных для тебя дел, силясь достигнуть в безмятежную область решительного предания себя в волю Божию.

Сим образом жительствуя, мы несомненно приобретем силу и дерзновение к беспрепятственному восхождению по кресту на небо, по исходе из сего жития!.. Господь да умудрит всех нас сотворить так. – Ропщущий на свою участь, работающий страстям, ленивый на обязательные дела, своенравный и суемудренный – тоже несут кресты, – но не во спасение себе... Да избавит нас Господь от сего неразумия, в котором, чая себя спасать, губим себя, не подозревая козней врага, сим образом опутывающего нас, и заранее подготовляющего нас в жертву себе – в другой жизни. Аминь.

1859 г.

Пишется в третьей книге Царств: и сотвори Соломон праздник в той день и весь Израиль с ним (3Цар.8:65). Это было в день освящения построенного им храма! В подобных обстоятельствах находимся ныне и мы. И у нас храм окончен и совершен ныне освящением, – храм, конечно, не столько великолепный совне, как Соломонов, но большею исполненный благодатью внутри. – Законно потому творим ныне праздник духовный и мы, благодарные принося песни Господу – Совершителю сего дела.

Празднуйте же во-первых, вы, здатели храма сего, и ради благополучного окончания труда вашего, и ради того, что сей дар ваш не отвергнут Щедродавцем Богом, но принят в Его благоволение, засвидетельствованное нынешним Его благодатным присещением сюда.

Да празднуют и учредители сего заведения и попечители о нем, потому что ныне только получило оно окончательное свое образование и стало делом совершенным. Доныне оно было как бы без крова, – ныне оно окровлено особенным благодатным покровом. Доныне здесь был приют только для тела, – отныне есть уже приют для души – в храме сем.

Празднуйте и вы – дети, или больше всех вы, – потому что и заведение, и храм – для вас. Празднуйте, радуясь, что милосердый Господь – единый покровитель, попечитель и приютитель сирых, – даровав вам других отцов в сих попечителях ваших, – ныне Сам благоволил приблизиться к вам так осязательно и так близко.

«Благословите ныне Господа и вси раби Господни, стоящии в сем храме Господнем – во дворе сего дому Божия» (Пс.133:1)!

Но и только ли? Все это, кажется, уже и сделано. Нет ли же еще чего недоконченного? – Есть, – и очень важное. Именно: надобно учредить в сем заведении такой порядок жизни, чтоб при нем наивернее достигалась цель и назначение сего храма. – Храм назначен для детей. – Надобно же сделать, чтобы дети бывали в нем сколько можно чаще.

Послушайте же, дети! – К вам – слово мое! – Вы видели, как здесь простерта была завеса, слышали слова совне: возмите врата, князи, ваша... и внидет Царь славы. Внимали вопросу: кто есть сей Царь славы, – и ответу: – Господь сил, – той есть сей Царь славы. Видели затем, как завеса разверзлась – и вниде Царь славы – Господь. – Здесь Он теперь пребывает с нами, – и навсегда пребудет с вами и со всеми, приходящими сюда. Ибо Сам сказал: будут очи Мои ту и сердце Мое во вся дни (3Цар.9:3). Чаще же приходите сюда, дети, ко Господу, как к Отцу вашему! – Имеющие родителей дети – утро и вечер являются к ним и принимают от них привет любви и благословение благожеланий. – У вас или совсем нет, или нет с вами здесь ваших отцов и матерей... Сюда приходите к Господу, единому истинному Отцу вашему, – здесь утро и вечер творите Ему детское поклонение, в любви, – и от Него приимете благословение и отеческое объятие. – Это не уподобление, а самое дело. Охотно Господь допускал к Себе детей во время земной Своей жизни, запрещал мешать им приходить к Себе, – и когда обступали Его дети, Он благословлял их всех, возлагал руки Свои на них, а иных сверх того брал на руки к Себе. – Но что тогда делал Он видимо, то теперь делает невидимо; тогда прикасался к телу, а теперь прикасается к душе. – Се отныне Он присущ с вами в храме сем – Он той же во веки... Приступите же к Нему с детской простотой! Он и вас благословит; и вас обымет дланями Своими – невидимо, хотя тем не менее действительно. – И вот замечайте, когда, присутствуя здесь и молясь, вы ощутите особую тишину и мир в себе, – ведайте, что это – Господь приближается к вам. Усугубьте тогда молитву вашу и внимайте себе. – Вот зачинается в душе легкое движение теплоты, – вот теплота растет все более и более, – и в сердце наконец возгорается огнь. – Ведайте, что это – Господь в объятия Свои заключил душу вашу, – лелеет ее и благословляет... И душа не знает себя от радости и веселия!

Вот за этим и приходите сюда чаще; ибо с блаженством от обыманий Господних ничто на земле сравниться не может. Приходите же. – Господь готов принять вас; прострите и вы к Нему руки душевные – любовь, молитву, благоговейное желание Господа... Не смотрите на то, что вы малы. Господь есть Бог и вас малых, как и больших – Подражайте в сем Матери Божией. Ей было только три или четыре года, как родители Ее, Богоотцы Иоаким и Анна, – привели Ее в храм Господень и посвятили Господу. – И там при храме Она прожила потом неисходно до времени обручения своего Иосифу, пребывая преимущественно в церкви Божией, в молитве и в углублении в слово Божие. – И видите, чего сподобилась? – Быть Матерью Господа... Прибегайте же и вы чаще в храм сей и терпеливее пребывайте в молитвах ваших, – и вы сподобитесь – не того, конечно, чего сподобилась Матерь Божия, – но много – подобного тому. От Нее ипостасно воплотился Господь, – а в вас невидимо вселится Он благодатью Своей и навсегда пребудет в вас, как сказал: вселюся в них и похожду. Видите, какое великое обетование! Тогда вы сами сделаетесь храмами Богу, – и будете всегда носить Его в сердце своем. – Возжелайте же сего! – Матерь Божия, – Сама всю юность Свою проведшая в храме, – будет вам в том помощницей. Приходите к Ней сюда. Как Матерь верующих, Она будет встречать вас здесь всякий раз, как вы притечете сюда для излияния молитв ваших пред Господом.

Но что же это я все к детям обращаюсь? – Дети идут туда, куда их ведут, – и так идут, как их ведут... Все лежит на вас детоводители. – Примите же на свой труд обязательное для детей и дайте им возможность выполнять то свойственным им образом. Помните слово Господа к тем, кои почему-то не допускали к Нему детей... Оставите детей приходити ко Мне и не браните им; таковых бо есть Царствие Божие (Мк.10:14). Верите ли, что потребность благочестия жива и сильна у детей, хотя не осмыслена и не введена в формы? Не заглушайте же сего ростка духовной спасительной жизни допущением или учреждением для детей такого порядка жизни и занятий, который бы отдалял их от Церкви и отчуждал от нее. – Если допустите это, вы будете убивать душу прежде, чем она достигнет возраста, в котором сама может не бояться за себя, и не страшиться убивающих тело.

Веруете, что с сего дня Господь здесь – особенным Своим благодатным присутствием, – знаете, как Он желает, чтоб дети были приводимы к Нему невозбранно... Приводите же их сюда, – приводите во всякий свободный час. Я не могу представить ни одной основательной мысли, которой можно б было оправдать отказ в этом детям. – Те, кои в то время хотели было не допускать детей к Господу, могли представить в свое извинение опасение обеспокоить Господа, или лишить других утешения слышать слово Его... Что вы скажете в свое оправдание?! Уж не то ли, как часто слышится, что высота действий веры выше понятий дитяти?! Но кто не знает, что таинства веры приемлются сердцем? – Если есть сердце у детей, то есть приятелище веры. – Да – есть, – и еще какое?! Такое, которое нам самим ставится в образец. Аще не будете яко дети, не внидете в Царствие Божие (Мф.18:3). – Прибавьте к сему, что атмосфера храма, в котором вместе со всеми его священнодействиями осимволена вся вера наша, – атмосфера сия чиста, небесна, божественна! Кто же способен дышать и оживляться сим воздухом? – Мы ли, избитые падениями, израненные страстями, омраченные суетой, или эти невинные души?! Не браните же им приходить сюда. Они здесь – в настоящей своей среде. – С другой стороны, как всякая другая жизнь возбуждается, развивается и зреет невидимо, сокровенно, неуловимо для наблюдения, – так и жизнь духовная зарождается и спеет тайными путями – глубже нашего сознания. Так в семени, брошенном в недра матери-земли, спит росток. – Скажите, как возбуждается он к жизни? Укажите этих сокровенных возбудителей и пути, какими проникают они к сердцу семени? – Тут участвуют – и солнце со своей теплотой, и земля с влажностью; – но главные ли они здесь деятели, или только проводники других деятелей – никто сего определительно сказать не может. – Вот и мы дышим, и дыханием (в связи с другими условиями) поддерживаем в себе огнь жизни. Кажется, тут ничего особенного нет, кроме механического движения груди, – входа и выхода воздуха... Но между тем, под сим видимым совершается невидимо для нас втечение высших живительных стихий из атмосферы, которые, проходя к исходищам жизни нашей, освежают, питают и усиливают ее. – Такими же невидимыми наитиями возбуждается, развивается и зреет в нас жизнь духовная. – Не приходит Царствие Божие с усмотрением, – говорит Господь (Лк.17:20). Неведомо – как, то объемлет душу веяние любви Божией, – то освежает ее дыхание благоговейного страха Божия, как дыхание утренней прохлады, – то оживляет движение теплоты сердечной; – но при сих только действиях и живем мы духом. – Напрасно потому и в сем отношении хотят ограничить все ведением. Нет... Для образования и укрепления жизни духовной – одно условие: держать ее непрестанно под влиянием действий, в которых сокрыты Божественные силы, чтоб пользоваться их притечением и наитием... Где же – все это? Здесь – в храме... Не браните же детям приходить сюда...

Понимание св. веры и действий ее должно прийти после, как цвет по образовании ствола, чтоб принести потом зрелый плод сознательного благочестия. Ясные понятия о предметах веры благотворны, когда, по образовании своем в душе, они найдут на деле готовую уже жизнь благочестную: ибо тогда они освещают ее сознанием и тем еще более делают ее прочной и несокрушимой. – Но что в сих понятиях, когда они застанут образовавшуюся уже и окрепшую в привычках жизнь совсем им противоположную? Это будет пустоцвет, не могущий дать плода. Когда понятия в разладе с чувствами, их встречают недоверием, колеблют сомнениями и изгоняют отрицанием. Этого ли хотите от трудов ваших? То есть, хотите ли наперед уже разорять то, что созидать только преднамериваетесь?

Боятся, обыкновенно, утраты времени. – Нередко слышится: много у нас положено, или предположено занятий, и нет свободных часов для того, чтоб ходить в церковь. – Не лучше ли сказать, что не достает не времени, а охоты и расположения?... Будто порядок занятий не в ваших руках, – и будто в самом деле где-нибудь на свете есть люди, так занятые, что не только часов, даже минут не имеют свободных? Да и кто требует много времени?.. Не нужно. – Определите несколько минут утром и несколько вечером для внятной молитвы с пением, – и довольно. – Но не считайте сего тратой времени. Напротив будьте уверены, что этой жертвой малого времени вы успорите труд, и следовательно много сбережется времени. Ибо что более всего нужно для успеха в каком бы то ни было обучении? Мирный дух и внимание. Где же взять их? Здесь – у престола Божия. Они нисходят свыше от Бога мира. Пусть здесь утишатся чувства, умиротворятся мысли и освежатся души детей... – И они несравненно больше успеют в тот день, нежели когда не побывают здесь. – А благословение Божие разве не нужно для детей?! Приидите же с ними сюда и возьмите его здесь у Господа. Оно расширит их души и сердца и сделает их многовместительным сосудом для всякого обучения. – Не подражайте тем, которые все хотят сделать сами, ни в чем не доверяя и ничего не вверяя Господу. Ибо вековыми опытами уже дознано, что они всуе бдят и всуе труждаются.

Вот что нужно для окончательного совершенства сего заведения, и вот чем надобно завершить вам свои о нем труды и попечения! Надобно завести здесь такой порядок, чтоб дети каждый день бывали в храме и благоговейно припадали здесь к Господу, хвалу Ему воспевая и молитвы Ему воссылая своими детскими устами. Это же нужно и для полноты нынешнего торжества. Храм сей отныне посвящен св. мученику Максимилиану, одному из 7-ми отроков, иже во Ефесе (Августа 4). Отрок-мученик, без сомнения, потому что с детства воспитал и укрепил в себе дух благочестия, превитая в храмах Бога истинного. Будет ли ему приятно, если он всегда почти будет видеть храм свой пустым, а соседние жилья полными? – А Архистратиг Михаил, – сей служитель Божией славы, страж, защитник и забрало Божией чести, которому нынешний посвящается день, – будет ли доволен, заметив в нас равнодушие к обучению детей воздавать честь и славу единому Богу в сем храме?! – Помолимся же, братия, ко Господу, чтоб начавши в вас сие доброе дело – приют, – Он же и совершил е в похвалу вам за него в день Христов! Аминь.

8 Ноября, 1859 г.

I

Учителю, что сотворив, живот вечный наследую? (Лк.10:25).

Так некогда вопрошал Господа один законник! И тот вопрошал Господа, искушая Его, как бы любопытствуя только что скажет Учитель, ибо сам знал, какой надо сделать на это ответ. – Но можно вопрошать о пути ко спасению и не из пустого любопытства, а по искреннему желанию получить на него прямой ответ – неведомый или забытый, вопрошать по кровной нужде, потому что душа болит и сердце томится недоумениями, – что сотворив, живот вечный наследуем?

Такое томительное недоумение тем естественнее, чем неопределеннее сфера мыслей, окружающая вопрошающих, и чем более разномыслия встречают они в писаниях и речах человеческих. – И не в таком ли положении находимся мы ныне? Осмотритесь кругом и увидите, что и те, кои от нас, не одно говорят. Иной, например, говорит: молись – и спасет Господь; другой: плачь, сокрушайся – и Бог не уничижит; третий: твори милостыню, – и та покроет множество грехов; тот: постись и приметайся к дому Божию; а сей: брось все и удалися бегая и водворись в пустыню. Вот сколько разных ответов у наших! – И это еще все истины, правила спасительные, с которыми неизбежно встретиться на пути спасения, хотя они не обнимают его вполне. – Что же касается до тех, кои считают себя сущими от нас, но перестали уже быть нашими, – разумею Христиан, увлекшихся духом века и суемудрия, – до тех, которые, присвоив себе несколько здравых понятий, заимствованных в Христианстве и возмечтав о себе много, оставили нас и сердцем отделились от Христа Господа, хотя языком исповедуют еще Его, – что до них касается, то между ними еще более самого грустного и болезненного разномыслия, уклонившегося от пути истины и блуждающего на распутиях лжи. Не случалось ли и самим вам или слышать при разговоре, или читать в книгах, как иные умствуют о порядке вещей, коему надлежало бы быть по их уму, вместо того, который теперь есть? Ο спасении души здесь и помина нет. Блаженство вечное, если оно допускается, считается уже как бы обладаемым, по каким-то правам человечества, и вся забота обращена на то, как бы, в придаток к тому, усладить и земную жизнь и превратить ее из горестной в райскую. – В сем духе иной возглашает: не верь ничему кроме ума твоего, следуй влечениям природы твоей, будь независим, живи в свое удовольствие, не позволяй чужой руке лежать на выи твоей, – и будешь счастлив; другой проповедует: где не распложают общественных увеселений, театров и т. под., – там и жизнь, не жизнь. Там слышится: прямой дорогой идти нельзя, нужно уменье жить – уменье так вести дела, чтоб не терять своего интереса, и не дать другим подметить своих планов, намерений и чувств (это у них называется благоразумием...); здесь говорится, что если не защищать своей чести и достоинства, то пропадешь. – Замечаете ли, какое все это мрачное мудрование! И однако ж оно составляет можно сказать основание обычаев света, и его можно встретить свободно ходящим и в простой беседе, и в большом собрании, и в книге печатной – не одной. – Вообразите же теперь, что должно произойти в уме и сердце вашего знакомого, а иногда, может быть, вашей дочери и вашего сына, когда в одном, другом, третьем месте встретят их подобные речи, когда в одной книге вычитают они такие мысли, в другой и третьей еще хуже, – и это не один день или месяц, а целые годы, – когда притом вокруг себя они видят обычаи, напитанные тем же духом, а тут в своем сердце, искушаемом соблазнами, возникают прихотливые помыслы, колеблющие доброе настроение, – вообразите, что все сии разносторонние впечатления – за один раз – соберутся в юную, да и не в юную, может быть, душу, – что тогда должно восчувствовать сердце, особенно сердце, еще не забывшее Господа и дорожащее словом истины, исшедшим из уст Божественных? – Я слышу из глубины сего сердца исходящий вопль, подобный воплю Апостолов, устрашенных бурей, и Петра, начавшего утопать: Господи! спаси мя, погибаю. Господи! что сотворю, что сотворю, да спасуся? – Матери и отцы! слышите ли вы этот вопль?

Не подумайте, что я увлекся. Нет! Я намеренно хотел выяснить, как естественно, особенно ныне, вопрошать о пути ко спасению, или о пути в Царствие Небесное. – И я уверен, что если бы здесь среди нас, стал сейчас Господь, то все, ищущие прочного добра, и видящие, как нынешний дух, нынешние учения, нынешние порядки разноречат друг с другом, все эти в один голос обратились бы к Господу прежде всего с вопросом: Господи! что сотворим, да живот вечный наследуем? Что сотворим, да спасемся?

Но, братия, Господь вчера и днесь, той же и во веки (Евр.13:8). – Тогда Иудею Он велел искать ответа в законе: в законе что писано, – како чтеши? Ныне Христианину Он повелел бы без сомнения обратиться к святому Евангелию – вообще к новозаветному учению или к Церкви Божией, и спросил бы его: что здесь содержится, как разумеешь? – Очевидно, что Господь, обратив внимание Иудея на закон, хотел внушить ему: нечего тебе и спрашивать; путь спасения прописан в законе: твори так, и спасешься! На то и закон дан, чтоб вести тебя ко спасению. – Подобное сему должно сказать и Христианам, колеблемым навеянными на них недоумениями: нечего вам спрашивать! Христианство и есть единственный путь ко спасению. – Будьте истинными Христианами, и спасетесь. – На что же св. Церковь, на что догматы и заповеди, на что св. таинства, наши посты, бдения, молитвы, освящения и проч? – Все это, – или все, содержимое св. Церковью, и есть верный путь ко спасению. Кто сердечно приемлет и усердно исполняет все, что заповедует св. Церковь, тот не вне пути спасительного. Посему, если есть это в нас, – то нам не совопросничать место, а славословить; не искать, где спасение, а принимать его готовое, нам предлежащее или нас объемлющее; всей крепостью воздавать славу, честь и поклонение Господу, спасающему нас во святой Своей Церкви. Что, т. е., должны мы творить? – Свято чтить и неуклонно ходить во всех учениях, уставах и постановлениях св. Церкви, не слушая никаких пустых умствований новомодной философии, которая стремится все разорить, ничего не созидая?

Думаю, что в вашем уме все еще остается неопределенным, – что же именно нужно делать, чтоб спастись? Ныне я отвечу вам на это в нескольких словах: веруйте во все, во что веровать повелевает святая Церковь, и приемля благодатные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия, молитвования и учреждения св. Церкви, идите неуклонно путем заповедей, возвещенных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей, – и спасетесь. – Подробное же раскрытие сего отложу до другого времени, и заключу слово мое молитвой, чтоб Господь даровал вам свет и разум, да познаете Его и ясно уразумеете путь спасения, принесенный Им на землю и утвержденный в Церкви, и столько уже святых людей проведший в рай, – чтоб и вам всем не лишенным быть сего благого чаяния. Аминь.

II

От прошедшей беседы осталось за нами объяснение одного, довольно важного положения. – Мы говорили вам, что и ныне, при великом разномыслии окружающих нас людей, естественно спросить: Господи! что сотворив, живот вечный наследуем? Господи! что сотворим, да спасемся? Мы сказали также, что такой вопрос излишен для Христианина, живущего в недрах Христовой Церкви, по духу Христианства; потому что Христианство и есть единственный, Богом на земле проложенный, путь в вечное Царство, или путь ко спасению. Идущему по сему спасительному пути, – что и спрашивать о пути ко спасению? – Будь истинным Христианином, – и будешь в раю; будь истинным Христианином, – и спасешься.

Но, может быть, не для всякого ясно, что значит быть истинным Христианином, или что именно в Христианстве предлагается, как неотъемлемое условие спасения и вместе как решительный признак того, что кто-нибудь идет в живот вечный, а не в пагубу. – Объяснение сего-то пункта и осталось за нами. Тогда мы ответили на это общим положением, – ныне разъясним то подробнее, взяв в руководство сравнение пути ко спасению с обыкновенным путем.

Собирающемуся идти в путь, чтоб благополучно совершить свое путешествие, надобно знать сей путь, знать направление его и долготу, равно как и все, могущее встретиться на его протяжении, – а при самом шествии надо видеть и его, и то, чем он окружен. Так и Христианину, желающему достигнуть живота вечного, надобно знать и ведущий к нему путь, и все ему соприкосновенное, все, что и выше его, и окрест, и впереди его, – надобно осветить умственную атмосферу собранием здравых понятий о всем сущем и бывающем, – надобно знать: что есть Бог? что мир сей, как он стоит и куда ведется? Что мы, зачем мы здесь, и что ожидает нас за гробом? Как нам должно держать себя в отношении ко всему окружающему, – к верховному Существу – Богу, к братиям нашим – человекам и к миру невидимому, – Ангелам и Святым. Знающий все сие шествует при свете; а не знающий сего сидит во тме, и, если б вздумал идти, поткнется, потому что тьма ослепляет очи его. – И только Христианство разгоняет тьму сию, давая на все сие верные ответы в своем учении. Оно учит, что Бог, в Троице поклоняемый – Отец, Сын и Св. Дух, сотворив все единым словом Своим, все содержит глаголом силы Своей, и все ведет к Своему предназначению, паче же блюдет человека, и падшего – преестественно восстановляет в Христе Спасителе, вразумляя его откровениями и руководя заповедями, определяющими все его обязательные отношения и составляющими собственно путь, коим следует идти. Совокупность всех сих понятий и есть свет, указующий нам путь и освещающий его. Итак – узнай православное учение Христианское и содержи его всем сердцем, и будешь видеть путь в Царствие, и все окружающее сей путь, и все, могущее встретиться в продолжении его. – Это первое.

Но пусть и знает кто путь, и путь сей освещен: что пользы в сем знании, если нет сил идти по нем? Больной, расслабленный, безногий, лежа при пути, по которому необходимо идти, и так необходимо, что если не пойдет, погибнет, – будет только больше сокрушаться от того, что знает и видит сей путь. В таком бы положении были и мы, если б Господь, просветив нас светом ведения, не дал нам сил идти по указанию сего света; ибо сами собой мы не можем идти, не имеем сил, мы расслаблены, разбиты. – Но не смущайтесь! Все Божественные силы, яже к животу и благочестию, заготовлены уже нам Господом, призвавшим нас в чудный Свой свет (2Пет.1:3), и всякому верующему подаются в святых таинствах Церкви, подаются независтно, в таком обилии, сколько кто желает и может вместить. Крещение возрождает, миропомазание укрепляет, св. причащение преискреннейше соединяет с Господом Иисусом Христом, св. покаяние восставляет падшего, который падает снова по крещении, и проч. Всякое таинство дает особую божественную силу, нужную человеку на пути в Царство Небесное... Итак, зная содержимые Церковью таинства, бывай сколько можно чаще причастником их, с верой и по всему чину, установленному в св. Божией Церкви, – и силы Божественные, нужные к совершению пути в Царство Небесное, никогда не оскудеют в тебе. – Это второе.

Но на пути могут ослабевать и истощаться силы, могут встречаться приманки и увлечения. – От первого должно прекратиться шествие; от второго – принять ложное направление; конец же того и другого – пагуба. Как же быть? Надо обновлять силы, и отревать приманки и увлечения. – Что нужно для этого? Одно: неуклонно исполнять все постановления Церкви и все чины ее – священнодейственные, молитвенные и освятительные. И вот почему! – В св. таинствах мы приемлем благодать Св. Духа, как искру Божественную, ниспадающую в наше естество. – Как для того, чтоб искра, павшая в вещество, превратилась в пламень, необходим воздух и движение сего воздуха; так необходима своего рода атмосфера и движение сей атмосферы и для того, чтоб искра Божественной благодати, принятая нами в таинствах, проникла в наше естество и превратилась в пламень. Сию атмосферу и составляет наша церковность – все чины священнодействий, молитв и последований Церкви, окружающих человека во всех положениях; а движение сей атмосферы есть непрестанное последование священнодействий Церкви одних за другими и непрерывное участвование человека то в одном, то в другом. Здесь разумеются дневные службы: вечерня, утреня, литургия, праздники церковные, крестные ходы, молитвования на разные случаи – в домах и церквах, путешествие ко св. местам, – паче же всего св. посты с говением и причащением Св. Таин. – Чем кто усерднее участвует во всех сих чинопоследованиях, тем сильнее и сильнее будет разгораться в нем искра благодати, пока не превратится в пламень, поглощающий весь состав его – душевный и телесный. Кто будет так действовать, у того никогда не истощатся силы, тот никогда не потеряет бодрости на пути и не впадет в беспечность. Этот же способ дарован нам и для того, чтоб отревать от себя приманки и развлечение мира. Кто живет по уставу Церкви, тот, как за оградой спрятавшийся, не боится соблазнов его. Церковность есть как бы отпевание и отчитывание от омрачения, производимого дыханием мирского духа. Коснется ли кого эта зараза, – беги в церковь, и все отойдет, – или будь неуклонно верен указаниям Церкви, и мир не найдет случая приразиться к тебе; ибо все, что есть в мире, есть и у нас в Церкви, только в чистейшем, Божественнейшем виде... Там гулянья, – у нас св. праздники: там балы, – у нас церковные служения: там театры, – у нас Божественные священнодействия. – Сравнивай всякий, что лучше, – и не увлекайся пустой приманкой и не оставляй – ради ее – существенного, плодотворного и питательного. Итак живи по церковному, и будешь жить как в духовной атмосфере в ограде, – и силы твои никогда не ослабеют в тебе к продолжению пути, и никакие приманки не увлекут тебя на распутия. – Это третье.

Чтоб не утомить вас, коротко скажу вам четвертое. – Могут на пути встретиться препятствия, которых не догадаешься, как преодолеть: могут быть расставлены сети, которых не сумеешь миновать; могут быть сочетания стезей, при которых не сообразишь, куда идти; может набежать облако, которое скроет совсем путь, и устрашит громом и молниями: к кому тогда обратиться? Как быть? Кто поможет во всех таких случаях? – Ангелы с неба? Но они являются только в чрезвычайных обстоятельствах, оставляя обычное течение дел существующему у нас порядку. Так кто же поможет? Пастыри – отцы духовные, которые и даны Церкви, по Апостолу, для того, чтоб не допускать Христиан влаяться недоумениями, – и вести всех неуклонно по пути в живот вечный, научая каждого приходить в меру возраста исполнения Христова (Еф.4:11–15). Так, будь покорен руководству отцов духовных, и избежишь распутий и преткновений на пути в Царствие Небесное, и скоро и безбедно притечешь к вратам рая.

Вот все, что предлагает нам Христианство о пути спасения: 1) знать и содержать учение Христианское, которым сообщаются здравые понятия о всем сущем и указывается сам путь в Царствие – в заповедях; 2) быть под действием святых таинств Церкви, чрез которые даруются силы, яже к животу и благочестию; 3) участвовать во всех священнодействиях, молитвованиях и чинопоследованиях Церкви, как положено уставом, чтоб тем возгревать в себе искру благодати Божией и отревать обаяния мира; 4) вверяться руководству законных пастырей и духовных отцов и повиноваться их руководительным указаниям. Итак –

«Узнайте и сердцем содержите все, чему учит св. Церковь, и приемля благодатные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия Церкви, идите неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей, и несомненно достигнете Царствия Небесного и спасетесь». Аминь.

III

В прошедшей беседе мы дошли до следующего вывода: «узнай и сердцем содержи все, чему учит св. Церковь, и приемля божественные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия и молитвования Церкви, иди неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей, и несомненно достигнешь Царствия Небесного и спасешься». И это ответ, – прямой и единственный – ответ всякому вопрошающему: что сотворив, живот вечный наследуем? Все спасшиеся спаслись сим, а не другим способом, и все ныне спасающиеся спасаются так, а не иначе.

Нечего бы больше и говорить о сем. Но я боюсь, нет ли кого между вами, кто неправо о сем судит? Не думает ли кто, что не все из сказанного одинаково необходимо, или не для всех все необходимо, – что без иного, может быть, можно обойтись, не умаляя тем своего спасения, иное может быть оставлено на произвол, не будучи обязательно для всех. Потому вынужденным себя нахожу пояснить вам, что все сказанное нами, т. е. здравое учение веры, хождение по заповедям, принятие таинств, участие во всех молитвованиях Церкви и руководство законных пастырей, – все это существенно необходимо в деле спасения, так что там только и содевается спасение, где есть все в совокупности; где же чего-либо не достает, там дело спасения подвергается великой опасности и портится. – Ибо

Какого спасения чаять тому, кто не содержит истинного учения Церкви и неправо мыслит или о Боге, мире и человеке, или о настоящем состоянии нашем испорченном, или о способе нашего восстановления, который один, или о смерти и будущей участи нашей, или о каком бы то ни было догмате, – когда сам Господь говорит, что если кто отвергнется словес Его в роде семь прелюбодейном и грешном, того и Он отвергнется пред Отцем Своим, Иже есть на небесех (Мк.8:38)? А кого Господь отвергнет, где тому место? Уж верно не в Царствии Небесном. А вот есть же люди, которые говорят: как хочешь веруй, только живи хорошо, и ничего не бойся; – как будто можно жить хорошо, не имея здравых понятий о предметах, сообщаемых истинной верой. Не льститесь, братия! В состав истинной жизни входит не одно поведение, но и здравый образ мыслей, так что у кого не достает последнего, о том не следует говорить, что жизнь его исправна и хороша. С другой стороны, жить хорошо значит, жить Богоугодно, – Богоугодная жизнь вся ведется по воле Божией, – а одно из первых определений воли Божией относительно к нам, есть веровать в Того, кого Он послал (1Ин.3:23; Ин.6:29), т. е. в Господа Иисуса Христа и Его божественное учение. Значит тот, кто говорит: как хочешь веруй, только живи хорошо, – когда истинно веровать есть заповедь, – походит на такого человека, который сам разоряет основание, на котором хочет строить дом, или на такого, который хочет переплыть реку на ладье, которую сам сознательно разбивает под собой.

Какого также спасения чаять и тому, кто нарушает какие-либо заповеди Божии, например: заповедь правды или милосердия, воздержания или трудолюбия, чистоты или нестяжательности, супружеской верности или другой какой, умаляя тяжесть своих грехов каким-нибудь кривотолкованием, – например: природа влечет, сердце требует, – или стараясь заслонить их безобразный вид от совести какими-нибудь видимыми, не совсем трудными, делами благочестия, – например: хождением по церквам, устроением ценных икон и возжжением лампад? Какого, говорю, чаять спасения таковым, когда прямо говорится, что если хочешь внити в живот, соблюди заповеди (Мф.19:17)? – что неправедники, какого бы рода они ни были, Царствия Божия наследити не могут (1Кор.6:9). Нужны конечно, и нужны существенно в деле спасения, и внешние дела благочестия, но не одни: необходимо притом исполнение и всех других заповедей Божиих. Сие подобает творити, – говорит Господь, – и онех не оставляти (Мф.23:23). Как без ног идти или без крыльев летать, так без исполнения заповедей достигнуть Царствия Небесного невозможно.

Как это еще иные самовольно замышляют содевать свое спасение сами собой, не приемля Божественных сил, яже к животу и благочестию, чрез св. таинства, и не возгревая их священнодействиями и молитвованиями Церкви? Я уже объяснял, что мы падшие немощны, и шага не можем сделать на добром пути, без особенной благодатной помощи, – что благодать сия приемлется в св. таинствах, и приемлемая подобна бывает вначале малой искре, которая потом возгорается до пламени деятельным участием во всех чинах св. Божией Церкви. Все это и само собой ясно, и сознается своим опытом, и свидетельствуется всеми. А вот есть же лица, которые говорят: «вся эта церковность нужна для простых; понимающим же дело достаточно одного умственного, духовного или сердечного служения Богу». – Блаженны вы, простые души, все беспрекословно приемлющие и всякому гласу Церкви охотно повинующиеся! Вы подобны древам, посаженным при исходищах вод, которые дают плоды свои во время свое. А те, понимающие дело, – по-своему конечно, – подобны, в духовном отношении, тощим былинкам, растущим на сухой, каменистой или песчаной почве, и едва слабые признаки жизни в себе показывающим; или еще и того хуже: они подобны семенам, заглушенным еще в недрах земли, непрозябшим или перезябшим. Вообразите себе на дворе дождь, снег, дух бурен, и поставьте в такую погоду на открытом воздухе человека, неприкрытого, как должно, одеждой; – долго ли он проживет? Точь-в-точь – в таких находится обстоятельствах тот, кто чуждается таинств и всей нашей животворной церковности. Жалки такие люди! эгоизм и самочиние снедает кости их.

Наконец, Господь избрал Апостолов, – Апостолы предали дело свое епископам, определив в сотрудники им пресвитеров. Все они в совокупности составляют Богоучреждаемое пастырство в Церкви, коего дело возводить всех в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф.4:13), освящая таинствами, возгревая священнодействиями, а паче руководя советами в многораспутистом течении к духовному совершенству. – И благодарение Господу, что так есть! Мы слепы; как слепому нужен вожатай, так нам нужен указатель пути в Царствие Божие, – в очень многих случаях нужно лицо, которое как бы за руки взяло нас и вывело из запутанности мыслей и чувств, в какие повергает нас иногда враг и собственное неразумие. – Не говорите, что «руководитель всем есть слово Божие, – мы и сами прочитаем и увидим, что нужно». – Слово Божие содержит общие указания для всех, а что именно нужно мне, и в моих обстоятельствах, это должен объяснить мне другой – живой, опытный голос. Не будь сего, я должен блуждать по распутьям и быть в постоянной опасности. И вот почему благопотребна нам помощь благоразумного совета пастырского. Как же это иным и, может быть, не малому числу кажется, что у них нет других обязательных отношений к своему пастырю, кроме приглашения в случае нужды совершить таинство или другое какое священнодействие? Такие забывают, что имже несть управления, падают, аки листвие, спасение же есть во мнозе совете (Притч.11:14).

Из всего сказанного выходит снова то же заключение, что и прежде: «хочешь ли спасения, – узнай и сердцем содержи все, чему учит св. Церковь, и, приемля Божественные силы чрез таинства и возгревая их чрез все священнодействия и молитвования Церкви, иди неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей, – и несомненно достигнешь Царствия Божия, и спасешься». – Все это существенно необходимо в деле спасения, необходимо все в совокупности и для всех. Кто одного чего не принимает или не допускает, нет тому спасения, – тот не уврачует своих немощей и не избежит болезней. Церковь Божия есть врачевательница, содержащая в своем устройстве врачевство, всякую болезнь нашу духовную врачующее. Составные части врачевства сего суть: православное учение, жизнь по заповедям, таинства с священнодействиями Церкви и руководство пастырей. – Как в болезнях телесных врачевство бывает целительно только тогда, когда оно составлено из всех означенных в рецепте веществ, так и в болезни нашей духовной, целительность может иметь место в нас только тогда, когда мы приемлем все стихии, входящие в состав единственного врачевства нашего духовного – Христианства, или Церкви. – Отнимите какую-либо стихию из врачевства телесного, – оно уже не будет иметь своего действия. Не примите чего-нибудь из того, что входит неизбежно в состав Христианства, или Церкви, – и вы сами себя лишите целительности, так вам необходимой, и следовательно останетесь в том же неуврачеванном, пагубном состоянии, – стало не спасетесь и не узрите Царствия Небесного. Аминь.

IV

Рассуждая прежде о пути ко спасению, мы узнали, что желающему душу свою спасти необходимо знать и свято содержать Божественное учение святой веры, необходимо притом принимать Божественные силы чрез св. таинства и возгревать их чрез все церковные священнодействия, и затем с помощию их идти путем заповедей Божиих, под руководством законных пастырей. Видели также, как все сие необходимо, и необходимо все в совокупности, так что напрасно будет льстить себя надеждой спасения тот, кто самочинно отвергает какую-нибудь из сих, спасение совершающих стихий.

Обращаясь теперь к самим себе, – к тому порядку жизни, какой царствует среди нас, что находим? – Находим, что все сие уже действует в кругу нас, – что мы не лишены законного Богоучрежденного пастырства, которым совершаются для нас спасительные таинства со всеми священнодействиями, проповедуется св. вера и толкуются заповеди Божии; что, следовательно, мы обладаем всеми средствами, яже к животу и благочестию, или живем в спасительной, так сказать, атмосфере.

Спасение так близко к нам, что его можно как бы осязать. Как же будет нам горько, если в тот час, когда будет решаться достоинство каждого из нас, мы окажемся не соделавшими своего спасения! – Помышляя о сем, снова не удержишься от вопроса: что же сотворим? Что сотворим сими Божественными средствами ко спасению, да спасемся?

Вот что сотворим:

1. Возблагодарим Господа, так о нас благоволившего, – возблагодарим за то, что едва рождаемся мы, как уже вступаем в спасительную среду и находим готовым все необходимое ко спасению, и прежде чем придем в сознание, уже несемся по пути спасительному – общим течением спасаемых. Как в видимой природе самое малое насекомое, рождаясь, находит все необходимое к своему существованию вокруг себя; так окружает и нас Господь теплой заботой едва явились мы на свет, – и продолжает потом ее до конца нашей жизни. Из колыбели еще берет нас на свои объятия мать наша Церковь, – возрождает к новой жизни, питает и хранит на всех путях наших, и не отступает от нас, пока не опустит в могилу, с успокоительной для остающихся и не бессильной для отшедших молитвой: «во блаженном успении вечный покой подаждь Господи, усопшему рабу, или усопшей рабе». Чем же все сие заслужено? – Ничем. – Есть много народов, не знающих пути истинного. Тем, которые рождаются среди их, надо усиленно искать сего пути, – и еще найдут ли? а мы вступаем на него без всяких с нашей стороны усилий, находим не ища. Почему так? – Единому Богу то известно. Но всячески, в сем действии Божественного промышления нельзя не видеть особенного к нам Божия благоволения. Возблагодарим же за все сие Господа, так о нас благопромыслившего! Возблагодарим при сем и за самое убеждение о том, что мы обладаем истинно спасительными средствами; ибо в связи с сим убеждением стоит другое убеждение – в особенной Божией к нам близости, в том, что единый истинный Бог есть наш Бог, и мы люди Его. А выше этого блага ничего и быть не может на земле.

2. Слыша сие, не один из вас, может быть, готов воскликнуть, как бы осязая уже спасение: Господь мой и Бог мой! Но не забудьте, братия, слово Господа: не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи! внидет в Царствие Божие (Мф.7:21). – Вот и опять вопрос: что же еще сотворим? Вот что сотворим. Всем помышлением своим, всем сердцем и всею крепостию своею предадим себя сему Божественному устроению нашего спасения, именно: а) будем блюсти непоколебимое убеждение в истине сего устроения спасения и неотложной его необходимости для всех вообще. Ах, братия! победите искушение своего ума и доходящего до слуха вашего суемудрия других. Не поддавайтесь сомнениям и не дозволяйте колебать покоя веры вашей дерзкому и гордому совопросничеству: для чего то и зачем это? Лучше б так или этак. Отревайте сии соблазны. Не мы первые. – Сколько уже было спасенных сим путем?! – Мы больны; нас врачуют. – Объясняет ли врач, почему он так, а не иначе врачует больного: умолкнем же и смиренно покоримся всему, яко Божию устроению.

б) И не это одно; – приложим еще сочувствие ко всему сему устроению, т. е. так себя настроим, чтоб сердце наше находило удовольствие и в достойном принятии св. таин, и во всяком Богослужении и священнодействии, и в слушании проповедания истин Божиих, и во внимании к руководству и советам пастырей, и во всяком вообще деле, предписываемом законом Божиим. Кто к чему имеет сочувствие, тот туда и влечется. Имеет кто сочувствие к делам спасения; – к ним и стремится. Имеет кто сочувствие к другому чему; – к тому и бежит. Вот от чего и бывает, что тогда как одни спешат в церковь, другие едут в театр, на бал или гулянье... Но сами знаете, – чего ожидать от сих последних? – Переселите же сердце свое из сих суетных мест в отрадную область Божию, и там находите услаждение и всю полноту довольства сердечного. – Где сокровище, говорит Господь, там и сердце. – Стало, где сердце, там и сокровище. – Что же за сокровища предлагает мир?! – И стоят ли они того, чтоб ими осквернять сердце, предопределенное быть обиталищем Бога?! Не подумал бы кто, что можно совместить то и другое! Нет, нельзя. – Сердце наше одно и просто, так что где оно есть, там есть уже все, – и в другом чем уже нет его, и оно быть там не может. Потому кто в мире с сердцем, тот в церкви без сердца. И наоборот, кто в церкви с сердцем, тот в мире без сердца. Где-нибудь – да неизбежно быть без сердца. А без сердца – что за жизнь! В мире хорошо быть без сердца; а в церкви Божией быть без сердца, – значит быть лицемером пред очами Бога всевидящего.

Вот почему ко всему прописанному надо еще приложить, – в) ревностное, неопустительное и несмешанное исполнение всего, что требуется для спасения. Уж одно, так одно: хочешь спасаться, держись дел спасительных; а не хочешь, как хочешь, – только знай, что не можешь Богу работать и мамоне. – Решимся же, братия, идти твердо путем спасения, не уклоняясь ни на десно, ни на шуе. Отвергнем двоедушие и исправим храмлющие ноги свои! Что скажете вы о больном, который лежит в доброй врачебнице, назирается добрым врачом, получает прямые против болезни лекарства, и всем этим пренебрегает: врача не слушает, лекарств не употребляет? – Что скажете также о том, кто стоит пред чистым источником, чувствует жажду и имеет возможность, даже понуждается утолить ее из сего именно источника, и вместо того, оставляет его и бежит к реке, полной тины, гадов и смрада, – и оттуда пьет воду, не утоляющую жажды? Конечно, не одобрите ни того, ни другого. Но не над собой ли самими мы произнесем этот приговор, если, обладая всеми средствами ко спасению, не будем пользоваться ими, как следует? И не к нам ли будет относиться укор Божий: Мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушеныя, иже не возмогут воды содержати (Иер.2:13). Так, братия, благодарение Господу, что Он, по великой милости Своей, так приблизил к нам Свое спасение. Но приложим и свой труд! Путь спасения указан и прояснен. Он пред нами. Но все же мы не спасемся, если не пройдем сим путем! Обозрите еще раз все в совокупности устроение сего пути! – Мы говорили: – узнай и содержи учение веры и приемля силу чрез таинства, иди путем заповедей, под руководством пастырей. – Здесь знание веры и заповедей, таинства со всеми священнодействиями и руководством пастырей составляют устроение спасительного пути, который вне нас. Само же дело спасения в чем? В том, чтоб идти сим путем. – Пойдемте же! – Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения (2Кор.6:2). Аминь.

V

Между тем, как я придумывал, что бы сказать вам в заключение наших бесед о пути ко спасению, пришло мне на память сказание, которое я читал в одном из древних отечников. Оно очень близко к тому, о чем мы говорили, и я не считаю излишним передать его вам ныне в том виде, как оно рисуется в голове моей.

Один глубокий старец, живший в уединенной пустыне, впал в уныние и тьма помышлений начала сокрушать душу его, внушая ему недоумения, правильно ли течет он, и есть ли надежда, что труды его увенчаются наконец успехом? Старец сидел, поникши главою. Сердце ныло; но очи не давали слез. Сухая скорбь томила его. Между тем, как он так убивался горем, предстал ему Ангел Господень, и сказал: «что смущаешься и зачем помышления входят в сердце твое? Не ты первый и не ты последний идешь путем сим. Многие уже прошли им, многие идут – и многие пройдут им в светлые обители райские. – Ступай, – я покажу тебе разные пути, какими ходят сыны человеческие, равно как и то, куда приводят сии пути. – Смотри, – и вразумляйся»!

Повинуясь мановению Ангела, старец встал и пошел; но едва сделал несколько шагов вперед, как стал вне себя и погрузился в созерцание дивного видения, которое открылось умным очам его. Он видел по левую от себя сторону, густой мрак, как стену непроницаемую, внутри которого слышались шум, тревога и смятение. – Всматриваясь внимательнее в мрак, увидел он широкую реку, по которой волны ходили взад и вперед, вправо и влево, – и кто-то всякий раз, как мелькала пред очами его волна, как бы на ухо внятно произносил старцу: это волна неверия, беспечности, холодности, это – немилосердия, разврата, взяточничества; это – неги, забавы, зависти, раздора, а это – пьянства, нечистоты, лености, неверности супругов и проч. и проч., – и всякая волна поворачивала на себе пред ним несметное множество людей, поднимая их из реки в снова погружая в глубь ее. В ужасе старец воскликнул: Господи! ужели все сии погибнут и нет им надежды спасения? Ангел сказал ему: смотри далее, в узришь милость и правду Божию!

Старец взглянул еще на реку, в увидел ее по всей широте и по всей долготе своей покрытой малыми ладьями, в которых сидели светлые юноши со всякого рода орудиями во спасение утопающих. Они всех призывали к себе, и иным подавали руки, другим спускали жерди и доски, тем бросали верви, а иногда погружали в глубь багры и крюки, не ухватится ли и там кто? И что же? Редкий-редкий откликался на призывный глас их, и еще менее было таких, которые пользовались, как следует, подаваемыми им орудиями спасения. Наибольшая часть с презорством отвергали их, и с каким-то диким услаждением погружались в реке сей, издававшей чад, смрад и гарь. Старец простер взор свой вдаль реки, и в конце ее увидел бездну, в которую низвергалась она. Юноши в большом количестве стремительно плавали в ладьях туда и сюда, у самого края бездны, заботливо подавая помощь всякому; но, несмотря на то, каждую минуту, на каждой точке реки, целые тысячи людей вместе с рекой низвергались в бездну, откуда были слышны одни стоны отчаяния и скрежет зубов. – Старец закрыл лицо свое и зарыдал. – И был к нему глас с неба: «горько, но кто виновен? Скажи, что бы еще мог Я сделать для спасения их, чего бы не сделал? Но они с ожесточением отвергают всякую, подаваемую им помощь. Они отвергнут Меня, если Я низойду на помощь к ним в самые безотрадные места их страданий».

Успокоившись несколько, старец обратил очи свои на правую сторону, к светлому востоку, и утешен был отрадным видением. Те, кои, внимая зову светлых юношей, подавали им руку, или хватались за какое-нибудь спасительное орудие, были извлекаемы ими на правый берег. – Здесь принимали их другие лица, вводили в небольшие стройные здания, рассеянные в большом количестве по всему протяжению берега, где обмывали чистой водой, облекали в чистые одежды, опоясывали, обували, давали посох и, подкрепив пищей, отсылали в путь, – далее к востоку, заповедав им – не озираться вспять, идти без остановки, внимательно смотреть под ноги, и не пропускать ни одного подобного здания без того, чтоб не зайти в него и не подкрепить себя в нем пищей и советом от тех, чьему попечению вверены сии здания, равно как и все заходящие в них.

Старец провел глазами по берегу и увидел, что на всем протяжении его, готовятся в путь эти избавленные. – На лице всех отпечатлевались радость и воодушевление. Видно было, что они все чувствовали особенную легкость и силу и с некоторой неудержимостью устремлялись в путь, первые стадии которого усеяны приятными цветами.

Старец обратил потом взор свой далее к востоку, и вот что ему открылось! – Приятный луг оканчивался не вдали от берега; далее начинались горы, лежавшие хребтами в разных направлениях. Они шли, поднимаясь все выше и выше, и пресекаясь пропастями, – то голые и утесистые, то покрытые кустарниками и лесами. Повсюду по ним видны были путники-труженики. Иной карабкался на крутизну, другой – сидел в утомлении или стоял в раздумье, тот боролся со зверем или змеей; один шел прямо к востоку, а другой по косвенному направлению, а иной перерезывал поперечно пути других; – только все были в труде и поте, в борьбе и напряжении сил и душевных и телесных. Редкий путник всегда видел дорогу; часто она совсем пропадала или раздроблялась в распутия; в ином месте скрывали ее туман и мрак, в ином – пресекала пропасть или крутой утес; там преграждали ее звери из дубравы или ядовитые гады из ущелий. – Но вот что дивно! Повсюду по горам рассеяны были красивые здания, подобные тем, в которые принимаемы были в первый раз спасенные от воды. Коль скоро путник заходил в них, как ему заповедано вначале, то как бы он ни был изможден до того времени, выходил оттуда бодрым и полным сил. Тогда звери и гады не могли выносить взора его, и бежали от него; – никакие препоны надолго не останавливали его; и он легко и скоро отыскивал скрывавшийся каким-либо образом путь, по тем указаниям, какие получал в тех зданиях. – Всякий раз, как преодолевал кто препятствие или одолевал врага, становился крепче, выше и статнее: чем кто выше восходил, тем более хорошел и светлел. К вершине горы местность опять становилась гладкой и цветистой; но вступившие на нее вскоре входили в светлый облак, или туман, из которого уже не показывались более.

Старец приподнял очи выше сего облака и из-за него, или из-за горы увидел чудный, неописанной красоты свет, из которого доносились к нему сладостные звуки: «Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф!» Старец в умилении пал ниц, и над ним звучно пронеслось слово Господне: тако тецыте, да постигнете (1Кор.9:24).

Поднявшись снова на ноги, старец увидел, что с разных высот горы, немалое число путников, в разных местах, стремительно бежали снова к реке, то молча, то с криком и хульными, бранными словами. К каждому из них и сверху и с боков обращаемо было воззвание: «остановись, остановись»! Но гонимые какими-то малорослыми муринами, они не внимали остережению, и снова погружались в смердящую реку. Тогда старец в изумлении воззвал: Господи! что сие? и услышал в ответ: «плод самочиния и непокорливости Богоучрежденному порядку»! – Тем видение кончилось.

Ангел, показывавший его старцу, спросил его наконец: «утешен ли»? – И старец поклонился ему до земли.

Думаю, братия, нет нужды много говорить вам для истолкования сего видения. – Река есть мир; погруженные в нее люди, – живущие по духу мира, в страстях, пороках и грехах; светлые юноши в ладьях суть Ангелы и вообще, призывающая ко спасению благодать; бездна, в которую низвергалась река с людьми, есть пагуба; красивое на правом берегу здание – Церковь, где, чрез таинство покаяния или крещения, обратившиеся грешники омываются от грехов, облекаются в одежду оправдания, препоясуются силой свыше, и поставляются на путь ко спасению; восход на гору, с разными затруднениями – разные труды в очищении сердца от страстей; звери и гады – враги спасения; гладкая к вершине местность – умиротворение сердца; светлый облак, скрывающий путников, – покойная смерть; свет из-за горы – рай блаженный; здания, рассеянные по горе – храмы Божии. – Кто заходит в сии здания на пути, т. е. принимает таинства и участвует в священнодействиях и молитвованиях Церкви, пользуется советом и руководством пастырей, тот легко преодолевает все препятствия, и скоро востекает к совершенству. Α кто самочинно отвергает их, – не подчиняясь указанию и совету пастырей, тот скоро падает, и дух мира снова увлекает его.

Прилагать к сему какое-либо увещание считаю излишним. Умоляю только вас, братия, спаситесь от века сего лукавого! Аминь.

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче!

Такую умиленную молитвенную песнь влагает нам в уста св. Церковь, начиная приготовлять нас к покаянию. Три еще недели до поста, и о нем, может быть, никто и не думает; но она издали указывает нам дверь его и заранее хочет предрасположить ко входу в нее. Хотя и не хотя, мы должны же встретить время поста; но она хочет, чтоб мы и встретили, и проводили сие время, как следует. И вот, в нынешний день, в следующее воскресенье и далее, она внушает нам одно за другим назидательные правила в двух притчах и двух разительнейших происшествиях, из коих одним началась нынешняя история человечества, а другим кончится. Будем учиться и внимать урокам матери своей!

Ныне притчей о Мытаре и Фарисее говорится каждому из нас: «не полагайся на свою праведность, подобно Фарисею, но всю надежду своего спасения возлагай на беспредельную милость Божию, вопия, подобно Мытарю: Боже, милостив буди мне грешному! Ибо вот Фарисей, кажется, и доброго был поведения, а не был оправдан пред Богом».

Непостижимо для нас, как так – творение добрых дел, или праведность, для нас обязательна, как необходимое условие спасения, а между тем мы не можем основывать на них сей надежды своей, но, сколько бы ни было у нас правых дел, все их должны счесть недостаточными и для восполнения их прибегать к другим средствам. Непостижимо сие для нас; но так есть. Христианин в чувстве сердца своего должен носить глубокое убеждение в своем непотребстве при всей праведности, или при всем обилии добрых дел, о которых однако ж должен ревновать неусыпно. Так спасались все, которые спаслись, и оставили нам в своем примере указание возможности таких чувств и побуждение к возгреванию их в себе самих. Посмотрите на покаянные молитвы, кои суть излияние душ Святых Божиих, прославленных Церковью. Как они там осуждают себя пред Господом!.. А между тем все окружавшие их почитали их чистыми и непорочными пред Богом!.. Думаете ли, что тут была неискренность? Нет! Это был искренний вопль души к Богу! И следовательно есть возможность в глубине души сознавать себя непотребным, несмотря на всю видимую чистоту души, или исправность и честность поведения. Да и как быть иначе? Если на праведности основывать надежду своего спасения; то надо представить Богу праведность полную, и добродетель всеобъемлющую. Только такая праведность и такая добродетель могут быть положены в основание нашего спасения и питать нас благонадежностью. Но посмотрите, чего сие требует!

Полная праведность, или всеобъемлющая добродетель, слагается из следующих трех частей:

1) Из добрых дел, видимо для всех телом совершаемых, в свое время и в своем месте. Это вот что: просит кто милостыни, подай ему. Причинил кто обиду, прости ему. Пришел враг, ухлеби его. Сел за стол, вкушай пищу по уставу и воздержно. Настало время молитвы, молись благоговейно и как велено... Идешь на должность, трудись усердно, и так далее, и далее. Всякая минута и всякое место имеют свои добрые дела, которые непременно должен исполнять всякий, вступающий в них. В сем отношении вся жизнь человека должна быть непрерывной цепью добрых дел, с той минуты, как он приходит в сознание в сем мире, и до той, как выйдет из него... Как те, кои вышивают картины бисером, ряд за рядом прикрепляют бисеринки к своим местам и именно такие, а не другие бисеринки к тому или другому месту, и только тогда, как соблюдут все сие, не спутают бисеринок и не допустят перерывов и пропусков, картина получает приличный ей вид и свое имя: так и в отношении к нам, тогда только и сочтет Господь кого-либо добродетельным, когда он всю картину жизни своей будет развивать так, что не пропустит ни одного места и ни одного момента времени без того, чтоб не сделать обязательного для него тогда дела. Стань же теперь здесь, опирающийся на свою праведность, и скажи: так ли живешь ты, чтоб всегда творил добро и никогда не опускал дела, обязательного для тебя, и не допускал дела полудоброго или даже совсем недоброго? Если так, опирайся на свою праведность; а если нет, ищи другой опоры для своего спасения!

2) Другую часть, входящую в состав полной праведности, составляют добрые чувства и расположения, скрывающиеся под видимо совершаемыми делами. Это суть: любовь, мир, терпение, кротость, милосердие, воздержание, смирение, благоговение, отрешение от всего, и проч., и проч. Добрые дела, видимо совершаемые, чтоб быть добрыми истинно и служить ко спасению, должны быть непременно выражением какого-либо из внутренних добрых чувств; так что, коль скоро в основе их нет доброго чувства, которым они должны быть воодушевляемы, то они негодны и Богопротивны. Так, например, благоговейное к Богу обращение ума и сердца есть доброе, Богоугодное внутреннее настроение. Когда оно есть на душе, то требует неотложно и соответственных себе дел, которые и бывают, именно: домашняя молитва, долгие поклоны, хождение в храм Божий к службам, посещение святых мест, чествование икон, возжжение лампад и фимиама, и проч. Подобная же сумма видимых дел есть и для выражения каждого внутреннего чувства; например, для выражения милосердия есть семь дел телесного и семь дел душевного милосердия. Но всегда надобно помнить, что последние, т. е., дела видимые, тогда только и имеют цену, когда они служат выражением первых, т. е., внутренних чувств. Так, все видимые дела благочестия: поклоны, молитвословия, хождение в храм, и проч., тогда только будут истинно добрыми делами, когда служат выражением внутреннего благочестия, или благоговейного к Богу обращения нашего ума и сердца, а без сего последнего, они ничто. То же должно сказать и о всех делах милосердия, что они тогда только и суть истинно добры, когда служат выражением искренней ко всем братской любви во славу Божию, а не каким-нибудь приспособлением к другим, желанием выказаться или, как ныне часто говорят, желанием обнаружить гуманность; это – язычество в Христианской одежде. То же надо сказать и о всех других внешних делах – что истинная цена их определяется внутренним расположением. Ибо иначе можно, например, телом быть в храме, а душой – в блудилище: языком снисходительно извинять, а в сердце осуждать; положением тела показывать почтительность, а внутри питать презрение; глазами не смотреть будто на лица, а в душе распаляться похотью, и проч. и проч. Внешне все сии дела и хороши, но цена их пред Богом уничтожается чувствами, кои питают при совершении их в душе. И следовательно на праведности можно основывать свое спасение только тогда, когда можно быть уверенными, что все чувства и расположения наши исправны и Богоугодны – и притом не час или два, а всю жизнь и непрерывно. Итак, приди сюда, хотящий основать свое спасение на своем добром поведении, и скажи не проскользало ли когда под видимыми добрыми делами твоими неправых чувств, оскверняющих их?.. Если не проскользало (но кто может сказать сие?), то успокаивайся на своей праведности; а если проскользало, как это всякий должен сознать, то смирись и ищи другой основы своему благонадежию во спасении.

3) Третью часть полной праведности составляет крепкая, как смерть, ревность о славе Божией, воодушевленная пламенной любовью к Богу и воодушевляющая все добрые чувства сердца и все добрые дела видимые.

Когда в сердце есть добрые расположения, можно бы, кажется, и успокаиваться на счет своей участи. Но вот что, братие, возьмите во внимание! Мы созданы Богом, созданы по образу и подобию Божию, созданы для того, чтоб славилось нами имя Божие во вселенной, или для того, чтоб всех себя всецело посвятили мы Богу... А между тем вот что может быть! Иной сердоболен и сердоболие свое обнаруживает делами, но и помышления не имеет о Боге, при всех делах и чувствах сердобольных. Сердоболие такового не помянется пред Богом, ибо оно не от Него принято, как заповедь, и не Ему посвящено, как служение и жертва. Иной кроток и безгневен и сие расположение обнаруживает делами, не позволяя себе увлекаться чувствами раздора и мщения; но при сем он следует какому-то инстинктивному расположению к уступчивости, образуемому сознанием бессилия и робостью, а не заповеди Господа, Который говорит: Прости! Мне отмщение – Аз воздам! Кротость такого не имеет цены пред Богом. Иной воздержен и крайне воздержен: мало спит, почти не ест и не пьет, редко видят его вне, он всегда дома и за делом; но не Богу посвящает он труды свои, а или корысти, или пустой славе человеческой. Воздержности и трудолюбия такого не признает Господь достойными награды. Так и во всем прочем! Недостаточно иметь добрые чувства и расположения (кои могут быть и естественные – прирожденные), надобно еще, чтоб они возглавлены были одним коренным расположением – ревностью о славе Божией, ею были проникнуты и служили ее выражением. Коль скоро сего нет, или нет в должной степени и мере, вся доброта наша ни во что же вменится пред лицом Господа, Который скажет некогда: отойдите от Мене; не вем вас!.. Не вем вас потому, что вы в продолжение жизни своей не давали Мне знать о себе посвящением Мне ваших добрых чувств и дел.

Итак, прииди, чающий себе спасения от праведности, и скажи, всегда ли и в должной ли мере всегда была в тебе ревность о славе Божией, и всегда ли она одна воодушевляла твои добрые чувства и дела? Если так (а это кто может сказать?), то успокаивайся на своей праведности; а если нет, ищи другого способа к оправданию себя пред Богом и другого основания спасению своему!

Итак – может, кто хочет, основывать надежду спасения своего и на праведности, только уж пусть сделает так, чтоб сия праведность была совершенная, полная и всесторонняя, т. е., чтоб вся жизнь его была непрерывной цепью добрых дел, без перерыва и опущений, чтоб под сими делами скрывались всегда добрые чувства и расположения, которых они должны быть только видимыми выражениями, и чтоб все сии чувства и расположения были воодушевлены одной ревностью о славе Божией, или были жертвой Богу... Потому, у кого есть все сие, тот приди, стань дерзновенно пред лицом Господа и скажи Ему, если смеешь и если позволит то совесть твоя: несмь, якоже прочии человецы. А если нет чего-нибудь, умолкни и, не смея очес возвести на небо и отверзть уст своих, из глубины души взывай мытаревым гласом: Боже, милостив буди мне – грешному! Не заглядывайся на то, что есть какие-нибудь добрые дела и добрые чувства, и что иногда чувствуется припадок жаркой ревности по Богу. Бог требует не кое-чего, а всего, всей полноты праведности и доброты, и когда недостает каких-либо частей ее в человеке, то отвергает всего человека, как непотребного. Возьмете ли вы одежду от портного, когда в ней все есть и хорошо сделано, а недостает полы или рукава? Или, когда столяр принесет вам стол, чисто обделанный, только без ноги или другой какой-нибудь части, скажете ли вы ему: хорошо, оставь? Так и в отношении к нам, не может Бог признать кого-либо праведным, если в нем недостает каких-либо частей праведности. Но если никто не может похвалиться, чтоб он и дела все добрые делал неопустительно, и чувства все имел добрые, и ревностью Божией всегда воодушевлен был во всей силе, то пусть лучше и не помышляет основывать свое спасение на праведности, чтоб в час нужный не обмануться в сей надежде; пусть лучше забудет о сей праведности и, сколько б ни делал добра, пусть держит на сердце чувство непотребства своего пред Богом и ищет других способов к оправданию своему, образец коего представляет Мытарь! Приди, припади в восплачься пред Господом, сотворшим нас, с верой в Господа нашего Иисуса Христа, Своей бесценной кровью, пролитой на кресте, омывающего все грехи наши и Своей беспредельной святостью восполняющего все недостатки наши. Ревнуй о добродетели, сна не давай очам, чтоб не пропустить случая к добру, не допустить недоброго чувства и не ослабнуть в ревности; но надежду спасения всю полагай в Господе, Иже бысть нам от Бога правда и освящение, и избавление (1Кор.1:30). Аминь.

24 Января, 1860.

В прошедшее воскресенье словом Евангельской притчи внушала нам св. Церковь не полагаться на свою праведность. И мы видели, что и возможности никакой нет как-нибудь основать на ней надежду своего спасения. Ибо где нам так жить, чтоб вся жизнь наша представляла непрерывную цепь добрых дел и притом так, чтоб под сими добрыми делами всегда были добрые чувства и расположения сердца, а далее – все сии чувства и расположения со всеми делами были воодушевляемы одной ревностью по славе Божией? Где нам так жить? А между тем все сие и – все сие только в совокупности составляет полную праведность, так что, коль скоро недостает чего, праведность та уже не праведность и не имеет силы отворить нам вход в Царство Небесное.

Но с другой стороны – только праведные, чистые и святые могут наследовать Царствие Божие, потому что в него не войдет ничто нечистое. Так как же нам быть? Как неправедную жизнь свою сделать праведной? Чем оправдать неправды свои? Куда девать нам грехи свои, и чем убелить нечистоты и скверны души своей? Ибо, если, при недостатке правды, еще и сего не доищемся и не сделаем того, что следует посему, нет нам надежды спасения! Погибли мы! У Бога правды – нет поблажки, и нет на лица зрения: или будь прав, или ищи неложного оправдания пред лицом праведного и нелицеприятного Судии.

Увы! тесно нам от обою! и эту тесноту неизбежно проходит всякая душа, взыскивающая спасения! Не видя правды в себе, она поражается чувством гнева Божия и готова бывает пасть в отчаяние. Но, благодарение Господу, вот слышится ей утешительный глас к разбойнику с креста: днесь со Мною будеши в раи! и она оживает благонадежием... Ах, братие! если бы не было креста, не было бы никогда никакой отрады ни в какой душе; была бы одна скорбь и теснота и в сей жизни, и в будущей.

Слышали ли вы, братие, сердцем сей призыв от Господа: приидите ко Мне, вси труждающиеся в чувствах нечаяния и обремененные грехами, и Аз упокою вы: возьму вас под кров Свой, умирю, облегчу и насыщу душу вашу благонадежием!

Приидите же, все ищущие спасения! Приидите, поклонимся и припадем ко Христу, из глубины души вопия к Нему: спаси ны, Сыне Божий, спаси ны! разве Тебе, иного спасителя не знаем!

Итак вот прямой и незаблудный путь спасения, а не праведность! Поэтому Новый Завет так начинается: «Покайтеся и веруйте во Евангелие». Покайтеся: сознайте себя грешными, безответными пред Богом, и плачьте о том в горести души; веруйте во Евангелие: веруйте, что Господом на кресте пригвождены все грехи наши и раздрано рукописание их, и что всякий грешник, верующий в Него, получает прощение и объявляется правым пред лицом правды Божией.

Токи слез покаяния и сердечного сокрушения во грехах, растворяемые и умягчаемые верой в крестную смерть Господа, это – основа нашего оправдания и следовательно нашего спасения. Вот почему Иоанн Предтеча, приготовляя народ к сретению Господа, говорил: покайтесь... Вот почему и Сам Господь начал проповедь Свою тем же словом: покайтесь, и потом, посылая Апостолов на проповедь еще при Себе, заповедал им всюду говорить: покайтесь. Вот почему и св. Церковь, научая нас восхитить спасение в приближающийся пост, влагает такую песнь во уста каждому из нас: покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче! Она предложила уже нам притчу о мытаре и Фарисее, чтоб научить, что спасение – в мытаревом биении в перси с воплем покаянным: Боже, милостив буди мне грешному, а не в самооправдательном самомнении: несмь, якоже прочии... хвалу Тебе воздаю и проч.; и ныне предлагает притчу о блудном сыне, чтоб показать, что Отцу небесному любезнее тот сын, который, обращаясь к Нему по согрешении, говорит: несмь достоин нарещися сыне, Твой... нежели тот, который, думая, что никогда не нарушает воли Его, говорит: николи же заповеди Твоя преступих...

Приидите же, восплачемся пред Господом, сотворшим нас, Господом праведным, но готовым помиловать нас ради слез наших сокрушительных...

Не подумал бы кто, судя по образцам мытаря и блудного сына, что слезы покаяния нужны тем только, кои запутывались в страсти бесчестия и большие грехи, а не тем, кои уже перестали грешить и живут исправно! Нет, нет! Слезы покаяния всем необходимы, и без них никому на свете нет спасения: притом необходимы слезы непрестанные, а не так, что поплакал однажды, исповедался, и довольно... Они то же в жизни, что поле или фон в цветистой материи. Как сие одноцветное поле служит основой цветов и наполняет пустые между ними промежутки, так и слезы покаяния служат основой праведности и восполняют недостатки правых дел в жизни нашей. Итак, нечего отговариваться! Плакать и плакать подобает!

Чтоб для вас яснее было, что такое слезы и как надобно плакать, приведу вам несколько случаев относительно сего из житий Святых. Один святой муж, кажется, Ефрем Сирианин, шел с учениками своими в город или селение и, проходя мимо кладбища, увидел одну вдову, которая проливала горькие слезы над могилой... и, как ни утешали ее родные, окружавшие ее, она слушать никого не хотела. Она все, кажется, забыла, ничего не видела и не слышала; одно горе поглощало ее сердце и душу. Миновав ее, старец, обратясь к ученикам своим, сказал им: как убивается вдова сия на могиле сей, так нам надобно убиваться плачем о душе своей, которую мы уморили грехами своими и похоронили на чуждой ей земле мира и похотей плотских. Сказав сие, старец зарыдал и рыдал всю дорогу, пока пришли к тому месту, где надобно было скрыть слезы свои.

И еще есть сказание об одном старце, который, оставя мир, удалился в пустынные места, но не строил себе келлии, а так переходил с места на место, как птица перелетная. Видел ли кто его вкушающим пищу, неведомо; но никто никогда не видел его без слез, рыданий и стенаний. Если случалось, что он, как горлица пустынная, приближался к какому городу или селению, то не входил внутрь, а садился вне, на каком-либо камне, и, преклонив голову к персям, вопиял со слезами: «о! о! о! увы! ой, горе! ой, беда! Что-то будет? что-то будет?» – Случалось, что жители того места выходили к нему и из сострадания брались утешать его, но это еще более растравляло его горе и умножало плач и слезы. Предлагали ему и пищу, и одежду, и деньги, ничто не утешало, ничто его не занимало, и были слезы ему хлеб день и ночь. Иногда обращались к нему с речью, говоря: о чем плачешь ты и какая беда постигла тебя? Скажи нам; может быть, мы по силе нашей поможем тебе и облегчим горькую участь твою. Но старец от сих слов еще больше начинал плакать, закрывая лицо свое с тем же воем и воплем и не имея сил произнести ни одного членораздельного слова. И только после долгих докучаний, сквозь слезы и всхлипывания, произносил иногда: «не знаю, поможете ли вы мне, но вот беда моя: господин мой вверил мне большое богатство, а я промотал его все на балы, театры, гулянья, на пиршества и роскошную, нечистую жизнь с блудницами. Теперь господин мой ищет меня, и, нашедши, предаст суду и позорной казни. И делать, не знаю, что!.. что-то будет?.. что-то будет?» – и опять предавался плачу, рыданию и воплям. Понятно вам, о чем это он плакал? Он плакал о грехах и боялся суда Владыки всех – Бога!.. Вот так восплачем, и, может быть, помилует нас Бог!

Не сказал бы кто при сем: «вот, все плач, да стоны и слезы! Приятно ли Самому Господу такое ненатуральное состояние»? Да, так. Слезы только и приятны Господу и только с сокрушенным сердцем приходящих к Нему Он принимает милостиво и благосклонно. Относительно одной души, ищущей спасения, вот что показал Господь в сонном видении: виделось ей, будто она, в толпе других многих, находится на просторном дворе святой обители, среди коего стояла преблаголепная церковь. Все чего-то ожидали. Вдруг пронесся говор: идет, идет пастырь!.. Народ расступился, и все увидели грядущим Спасителя в пастушеском одеянии. Лицо Его было необыкновенной красоты и радушный взор Его разливал отраду везде, куда ни падал. Он прошел пространство между народом и церковью и стал у двери храма. Очи всех устремлены были на Него... Мановением руки и знаком очес Он начал подзывать к Себе из толпы народа, кто Ему был нужен. Подзываемые облекались светом и, чем ближе подходили, тем становились светоноснее... Видно, что это были знаки особенной благодати и милости. Но, подозвав двух-трех, Спаситель остановился как бы в недоумении. Видевшая видение душа, не худая по жизни, не чуждавшаяся подвигов и трудов и творившая добро, какое могла, с самого появления Господа помечтала, что, верно, ради такой ее услуги Господу, или ради того, что она не то же, что прочие, Господь покажет ей какой-нибудь знак особенного Своего благоволения. Потому, когда Он перестал подзывать, ей представилось, что теперь за ней череда. Выступив из-за других, обратилась она к Господу: не меня ли, Господи?.. но Господь и не взглянул на нее, а только взором и движением головы выражал презрение и отвержение. Как стрелой была поражена душа, видевшая сие, и пала с криком отчаяния. Окружавшие ее бросились было помогать ей, но она отталкивала всех, крича только: я грешница... я погибшая... Господь отверг меня, а без Него как жить и где искать спасения! Но Господь был уже близ, и стенавшая в горести душа едва восклонила главу свою, как узрела Господа, Который стоял над ней с простертыми объятиями, готовый поднять ее. Утешительное слово изошло из Божественных уст Его: вот как ко Мне приходить должно! И тем видение кончилось.

Вот видите ли, как надобно приходить к Господу? Нечего тут умствовать! Такой путь моления учредил Сам Господь: сим путем и будем идти. Он пришел в мир грешников спасти: грешниками и будем приходить к Нему, только грешниками, плачущими о грехах своих с решимостью не повторять их более. Праведника нет ни одного на земле; все грешники и все оправдываются туне, благодатью Господа Иисуса Христа, ради веры в Него и слез раскаяния и сокрушения! Будем же плакать о грехах, да спасемся! Аминь.

31 Января, 1860.

В позапрошлое воскресенье говорила нам мать наша – св. Церковь: всячески ревнуйте о добродетельном житии, но не гордитесь добрыми делами своими, потому что вы не можете их наделать столько, чтоб на них можно было окончательно основать надежду своего спасения. Потому, не ослабевая в доброделании, не полагайтесь на свою праведность. В прошедшее воскресенье св. Церковь говорила нам: чистые только и святые войдут в Царствие Божие... Как вы не представляете себя Господу чистыми в неуклонном исполнении Его заповедей, то поревнуйте очистить себя от всякого греха слезами покаяния. Плачьте о грехах своих, как плачут о мертвом, чтобы выплакать у Бога помилование.

Ныне же что она говорит? Ныне она живописует нам страшный суд Божий и тем хочет послушных чад своих воодушевить на большие и большие труды, а нерадивых и беспечных пробудить от усыпления. Первым она говорит: трудитесь и не ослабевайте в трудах своих; ибо, когда придет Господь и все святые Ангелы с Ним, тогда поставит Он вас одесную Себя и скажет вам: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира. И с той минуты вы начнете вкушать блаженство, для выражения которого нет слов на языке человеческом. Тогда забудете все труды свои и скорби. А вторым, т. е., нерадивым, говорит ныне св. Церковь: непрестанно внушаю вам, – живите, дети мои, как жить следует истинным Христианам, а вы не слушаете. Приглашаю вас к покаянию, а вы уши свои затыкаете от зова моего; говорю вам: плачьте о грехах, а вы не только не плачете, но издеваетесь над плачущими, издеваетесь даже над самим уставом покаянным, как и над всем порядком жизни Христианской. Убойтесь! Прейдет образ мира сего, явится строгий Судия и поразит вас гневным отвержением Своим: отыдите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его.

Вот нынешний урок! ясен он и полон, при всей простоте своей и краткости. И мне ничего не остается прибавлять к тому, кроме одного: напечатлейте образ суда Божия в уме и сердце вашем и всегда носите его в себе, не отрывая от него внимания вашего. Сами увидите, каким воодушевлением и какой готовностью на всякого рода труды исполнится дух ваш, если вы хотя малое возымеете попечение о спасении души своей! С другой стороны, какой страх и какое сокрушение изольются в сердца тех, кои не совсем исправны, страстям поблажают и вольности предаются. Можно сказать, что если б каким-нибудь образом можно было глубоко напечатлеть в душе людей сей образ суда Божия, то все в непродолжительном времени сделались бы исправными ревнителями добрых дел. Ибо положите, что верная пришла бы весть с неба, что вот завтра или послезавтра придет Господь! Стал ли бы кто предаваться тогда утехам и забавам? Стал ли бы поблажать страстям своим и творить грехи?.. Стал ли бы еще отлагать покаяние и исправление свое?.. Разве безумный какой стал бы так делать, а все, не потерявшие смысла, бросились бы поспешнее делать все, что еще можно сделать в это короткое время. Как ученики, для которых настает экзамен, о том только и думают, как бы приготовиться к экзамену: иной не спит почти и не ест, а не то чтоб позволил себе еще и об играх и шалостях подумать, – так было бы и с нами, если б память суда Божия никогда не выходила из головы нашей... Только и заботы было бы у нас, как бы неопустительно исполнить все требуемое Господом, и тем угодными явиться Ему в час суда. Но то беда наша, что мы привыкли отдалять от себя сей час суда, привыкли или дали себе на то право. Думает всякий: сколько уж времени я живу! все слышу: вот суд! вот суд! и нет доселе суда. Может быть, еще не скоро. Отцы наши, деды и прадеды тоже ждали суда, но вот еще и мы не видим его, спустя столько времени после них. Все сие так. Можно прибавить и еще более того, что вот уж 18 веков, как сказал Господь о суде и как ждут суда, и все нет его. Но что же из этого? Не было его доселе, но, может быть, не успеем мы выйти из храма сего, как придет Господь. Ибо то несомненно, что Он придет и что никто не может сказать определительно, когда Он придет. И вздоха не проведем, как Ов явится. Ной говорил своим согражданам: перестаньте грешить, иначе – потопом потопит вас Господь. Может быть, в начале проповеди иной и остепенялся, но потом, как прошло десять, двадцать, сто в более лет, всякий давал себе право не верить так долго не сбывавшейся угрозе. Но неверие сие ведь не отдалило же события. Пришел же потоп и взял все... Может быть, за минуту до этого повторял проповедь свою Ной, и над ним смеялись, но все же исполнилось то, что положено Господом; иного, может быть, за смехом сим и потоп застал. Так и у нас есть немало людей, кои отдаляют час суда; иные, может быть, в не верят тому; но все это не отстранит суда, и будет минута, когда исполнится положенное Господом – исполнится, когда не чаем, захватив нас внезапно. Во дни Ноя, говорит Господь, ели, пили, женились, посягали, строились и торговали. Никто и не думал о потопе. Но потоп пришел внезапно и взял все... Вот и мы едим, пьем, веселимся и хлопочем о разных делах – о суде Божием и думать не думаем, но, может быть, он сей час же придет и застанет нас, в чем есть. Ибо, как молния, показавшись на одном краю неба, в одно мгновение пробегает до другого и охватывает все небо, так будет внезапно и мгновенно явление Сына Человеческого.

А мы отдаляем от себя сие решительное время и отдаляем на неопределенную даль, так что и конца будто не видать, когда сие будет. Но вот что: отдаляйте суд Божий, на сколько хотите. Может быть, и в самом деле не скоро еще придет Господь судить живых и мертвых; но какая же от этого нам льгота, или поблажка?.. Все же Он придет и будет судить именно нас и судить без лицеприятия, по закону Евангелия, нами воспринятому. Все же наш долг, быть истинными Христианами, от того нисколько не умаляется. Хоть сей час, хоть чрез тысячу лет придется нам стать на суд, все же придется; и на суде том мы будем давать отчет в употреблении настоящих часов, дней и лет, действительных, а не будущих, воображаемых. Так не лучше ли нам всякий час держать себя так, как бы Господь сей час имел явиться, или лучше так, как бы мы стояли уже на суде. О, если бы Господь дал нам в такое настроение привести ум свой! Какая ревность о святости начала бы тогда снедать нас! Враг знает силу сего помышления и всячески выбивает его из головы нашей разными благовидными предположениями. Но, братие, умудримся противопоставить всем его козням одно простое рассуждение. Скажем ему: «пусть не скоро суд, но ведь, если можно отсюда извлекать какую-либо поблажку, то это тем только, кои могут быть уверены, что час смерти их совпадает с часом суда отдаленного; нам же что из того? Вот, ныне или завтра придет смерть и покончит все наше, и запечатлеет собой участь нашу навсегда, ибо после смерти нет покаяния. В чем застанет нас смерть, в том предстанем мы и на суд. Застанет нас смерть нераскаянными грешниками, – грешниками нераскаянными узрит нас и Судия праведный и осудит. Застанет нас смерть кающимися о грехах и ревнующими о добре, – такими признает нас и судящий Господь и помилует. Но, когда придет смерть наша, никто того сказать нам не может. Может быть еще минута, и всему конец... и пойдем мы к престолу Божию, и услышим от Него приговор, которого уже никто переменить не может». Такое рассуждение противопоставим лукавому врагу, который мыслью об отдаленности суда Божия покушается затмить в уме нашем картину сего суда и тем расслабить ревность нашу. И в самом деле, что пользы за горы отдалять время страшного суда, когда смерть, не меньше его грозная и решительная, стоит у нас за плечами? Покоримся же, как дети послушные, спасительному внушению матери нашей – Церкви! Наполним память свою картиной суда Божия и не будем отрывать от него своего внимания! От суда веет не одним страхом и ужасом... Он может подать и обильное утешение. Ибо там будет сказано не одно: отыдите... проклятии.., но и другое: приидите, благословеннии, и последнее прежде первого. Надобно только, помышляя о суде Божием, так устроить жизнь свою, чтоб не попасть ошуюю, к козлищам, а одесную, к овцам. А для сего что нужно?.. Заповеди Божии исполнять со всей ревностью, а если в грехи какие впадем, каяться о том и плакать, постоянно уговаривая душу свою такими песнями церковными:

«Живущи на земли, душе моя, покайся; персть во гробе не поет, прегрешений не избавляет; возопий Христу Богу: Сердцеведче, согреших; прежде даже не осудиши мя, помилуй мя!» (Седал. по 3 каф.).

«Доколе, душе моя, пребываеши в прегрешениях? Доколе не приемлеши покаяния предложение? Приими во уме суд грядущий в возопий Господу: Сердцеведче, согреших; прежде даже не осудиши мя, помилуй мя!» (там же).

«Душе, покайся прежде исхода твоего, суд неумытен грешным есть и нестерпимый; возопий Господу во умилении сердца: согреших Ти в ведении и неведении, Щедрый, молитвами Богородицы, ущедри и спаси мя!» (по 4-й каф.). Аминь.

7 Февраля, 1860.

Нынешний день св. Церковь посвящает воспоминанию падения Прародителей наших, и вы слышали, какие жалобные сетования влагает она в уста изгнанных из рая и сидевших прямо против него праотцов наших! Так живо было тогда чувство потери: рай был в виду и из него, может быть, доносились благоухания цветов и дерев, напоминавших о блаженной жизни, которую так недавно вкушали они в невинности. Нельзя было не сетовать праотцам нашим.

Но то было сетование не одного Адама и Евы; то сетовала природа человеческая падшая! Все силы души и все части тела издавали плач. Прародители передавали его только словом сетовавшей вместе с ними твари и будущему потомству. С той минуты сетование, плач и грусть сроднились с природой человеческой и стали составлять основной тон наших сердечных чувств и расположений. И кто из потомков первозданного, наследников падшей природы человеческой, не засвидетельствует сего собственным опытом?

В самом деле, мы любим повеселиться; но что значит, что, после самого полного веселия, душа погружается в грусть, забывая о всех утехах, от которых пред тем не помнила себя? Не то ли, что из глубины существа нашего дается знать душе, как ничтожны все эти увеселения сравнительно с тем блаженством, которое потеряно с потерей рая? Мы готовы радоваться с радующимися, но, как бы ни были разнообразны и велики предметы радостей человеческих, они не оставляют в нас глубокого следа и скоро забываются. Но, если увидим мать, плачущую над умершим сыном, единственной своей опорой, или жену, раздирающуюся над могилой любимого мужа, скорбь глубоко прорезывает душу нашу, и слово и образ сетующих неизгладимыми остаются в памяти нашей. Не значит ли и это, что скорбь ближе и сроднее нам, нежели радость? Вы слушаете пение или музыку; приятно, конечно, отзываются в душе и веселые тоны, но они скользят только на поверхности ее, не оставляя заметного в ней следа, между тем как тоны грустные погружают душу в себя и надолго остаются ей памятными. Спросите путешественника, и он скажет вам, что, из множества виденного, выдаются из-за других у него в голове преимущественно такие предметы и места, которые погружали его в грустную задумчивость.

Этих примеров достаточно, кажется, в пояснение той мысли, что основное чувство нашего сердца есть грусть. Это значит то, что природа наша плачет о потерянном рае, и, как бы мы ни покушались заглушить плач сей, он слышится в глубине сердца, наперекор всем одуряющим веселостям, и внятно говорит человеку: перестань веселиться в самозабвении; ты, падший, много потерял: поищи лучше, нет ли где способа воротить потерянное?..

Один язычник подслушал сей плач души человеческой, и вот в какое иносказание облек он свою о том мысль! Какой-то мудрец старых лет ходил в уединенном месте, погруженный в размышление о судьбах человечества. Из сей задумчивости он выведен был вопросом: «ты, верно, видел его? Скажи, куда пошел он; я устремлюсь вслед его и, может быть, настигну его». Обратившись, мудрец увидел девицу. На ней была одежда царских дщерей, но изношенная и изорванная. Лицо ее было мрачно и загорело, но черты его показывали бывшую некогда высокую красоту. Осмотрев странницу, мудрец спросил ее: что тебе нужно? Она опять повторила: «ты, верно, знаешь его; скажи, где и как мне найти его»? Но о чем это говоришь ты? сказал мудрец. – Ты разве не знаешь об этом, отвечала дева. Ох, ма! А я думаю, что нет человека, который бы не знал о горе моем. Мудрец с участием спросил ее: скажи, в чем горе твое, и, может быть, я придумаю, как пособить тебе? – Подумай и пособи, отвечала она... Вот что я скажу тебе: я была в стране светлой, исполненной радости. Мне было там хорошо, как хорошо! Готовился брак... Жених мой, не помню черт лица его, был неописанной красоты... Уж все почти я забыла... но помню, что все было готово к браку... как вот кто-то пришел и говорил мне такие сладкие речи... Потом дал мне что-то выпить. Я выпила и тотчас впала в беспамятство или заснула. Проснувшись, ах, лучше бы мне не просыпаться никогда! – проснувшись, я нашла себя на этой земле мрачной и душной. Где девалось то мое светлое жилище? Где мой жених и его радостные очи, я того не знала. На первых порах я только бегала в беспамятстве туда и сюда, рвала на себе волосы и била себя в перси от сильной муки, томившей душу мою. Успокоившись немного, я решилась искать потерянное... И вот сколько уже времени хожу по земле и не нахожу того, его же возлюби душа моя. Днем спрашиваю солнце, а ночью – луну и звезды: каждые сутки обходя кругом землю, – не видали ль вы где того, кого ищет душа моя? и они не дают мне ответа... Есть ли горы, где бы не слышался голос мой? Есть ли леса, где бы не раздавался вопль мой? Есть ли долины, которых бы не истоптала нога моя? Но вот сколько уже времени блуждаю, ища потерянного, и не нахожу. Но скажи, не знаешь ли и не слышал ли ты, где то, о чем так тужит душа моя! Мудрец подумал немного и сказал: если б ты назвала мне имя жениха твоего и имя царства его и страны, где было светлое жилище твое, я, может быть, указал бы тебе туда дорогу, а по тому, как ты говоришь, никто не может поруководить тебя! Разве не сжалится ли над тобой жених твой, и не пошлет ли кого указать тебе дорогу в потерянное тобой блаженное жилище, или не придет ли сам за тобой! Сказав сие, мудрец отвернулся, а дева пошла далее снова искать необретаемого.

Понятно, что значит это иносказание! Оно изображает душу, сетующую о потере рая и общения с Богом, ищущую Его и не находящую. Такова и всякая душа, таковы и наши души по естеству! Разница в чем? В том, что языческая душа только искала и искала, но не находила искомого, и язычник не мог далее идти! Разум встречается с ясными признаками – указателями падения и потери рая, но не умеет найти способа к восстановлению падшего и возвращению потерянного. Мы же, братие, не сыны ночи и тьмы, но сыны света и дня. У нас не может быть о том никакого недоумения. Мы знаем, что Господь и Спаситель Сам приходил на землю взыскать и спасти погибшего, Сам всех призывает к Себе: приидите ко Мне.... и Аз упокою вы. Вы потеряли царство... Вот оно приблизилось! Покайтесь и веруйте во Евангелие, и Я возьму вас к Себе, и будете со Мной в раю, в обителях Отца Моего веселитися и вечеряти. Так, братие, брак снова уготован. Господь Сам предлагает Себя в Жениха кающейся душе, для чего послал в мир невестоводителей, сначала Апостолов, а потом преемников их, чтоб они обручали Ему души человеческие, сетующие о потере тесного общения с Ним, представляя Ему их, посредством освятительных действий Церкви, девами чистыми, неимущими скверны или порока, или нечто от таковых.

Благодарение Господу! Вот и нас призвали ко браку! Вот и мы уже в невестнице Христовой, в св. Церкви! Вот и наши души получили залог уневещения – обручение Св. Духа в св. таинствах, как бы обручальное кольцо! Что еще остается? Остается ожидать, когда отворится дверь, изыдет Жених и позовет нас к Себе, в вечные обители. Тогда возрадуется сердце наше, и радости нашей никто уже не возьмет от нас. О, даруй, Господи!

Но, братие, вам ведомы условия, на которых все сие – обещаемое – будет действительно нам даровано! Будет возвращен нам рай и брачное общение с Господом, если явимся чистыми и непорочными пред Ним, когда предстанем Ему по исходе от жития сего. Мы уже очищены в крещении, и сколько раз очищали себя в покаянии! Но посмотрим на себя поближе: нет ли в нас еще каких пятен, обезображивающих лицо или одежды наши, и поспешим снова омыть их слезами покаяния. Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения! Настают дни очищения! Воспользуемся сим благоприятным временем! Много бо согрешаем все. Если не у всякого есть смертные грехи, но все же есть грехи. Запылившийся в дороге хоть не то же, что упавший в грязь, но все же ему нельзя оставаться так. Надо и лицо умыть и платье вычистить. Так и тем, кои идут путем жизни сей многособлазнительной, нельзя не запятнаться хотя чем-нибудь. Что бы это ни было и как бы малозначительным ни представлялось, нельзя того оставить на себе – надо очистить. Ибо Господь говорит, что в Царствие Его не войдет ничто нечистое. Когда – ничто нечистое, значит, не только большая, но и малая нечистота преградит нам путь в Царствие Божие...

Имея сие в виду, поревнуем очистить себя от всякия скверны плоти и духа в приближающиеся дни, чтоб не лишиться нам навсегда так благостынно возвращаемого нам блаженного жилища. Аминь.

14 Февраля, 1860.

Вот уже протекли мы половину поприща говения! Еще несколько, и приступим к таинству покаяния, чтоб, очистившись, как должно, сподобиться причащения святых, пречистых и животворящих Христовых Таин, во исцеление души и тела, а не в суд, или осуждение. Господь да сподобит нас сего великого дара Его благодати! И сподобит, если не помешаем Ему сподобить. Ибо Он желанием – желает всем приобщиться и всех приобщить Себе; если сего не бывает, то причиной тому мы сами.

И вот о чем больше всего надобно нам позаботиться в остальное еще время: устранить причины, могущие воспрепятствовать любообщительному Господу приобщиться нам, ибо в этом существо причащения! Что же может воспрепятствовать сему? – главным образом – одно: нечистота сердца. Ибо как войти Чистейшему в храмину сердца, когда сия храмина не чиста? Очистим же ее!

Конечно, лучше бы всегда содержать ее чистой, и потому всегда быть готовым принимать Господа, или, лучше, быть способным всегда носить Его в себе. Но если мы не так счастливы в сем отношении, если, не остерегшись, пали в грехи, запутались в страсти и осквернили тем внутреннюю храмину свою, поспешим омыть ее в предлежащей нам бане покаяния. Когда Господь требует чистоты и святости, то требует непрерывной святости не непременно; а очищения грехов в покаянии и исповедании требует непременно. Мешают грехи общению с нами Господа, но не грехи соделанные, а грехи, по соделании их, оставленные не оплаканными и не исповеданными. Ο! даруй нам, Господи, обилие слез сокрушения и откровенного, без жаления себя, исповедания грехов!

Но, братие, понудимся немного и сами умягчить свое сердце! В прошедшие дни мы уже довольно подготовили себя к тому. Пост смирил несколько плоть и облегчил душу; домашнее уединение и хождение в храмы отреяли дым и чад мирской суеты; слышание поемого и читаемого в храме и домашнее молитвословие, с чтением, кто может, спасительных книг, заместили уже много недобрых представлений помышлениями благими. Все сие нужно. Продолжая и далее неопустительно поступать таким образом, приложим еще один труд или прием, исключительно направленный к тому, чтоб сокрушить окаменелое сердце свое.

В руках естествоиспытателей есть один прибор, состоящий из вогнутой большой тарелки, которая, принимая лучи теплоты, собирает их в одну точку и зажигает там вещество, какое будет подставлено. Вот подобное нечто можно сделать и над сердцем. Соберем на своде ума нашего все поразительные истины, какие представляет нам святая вера, и наведем их на сердце. Теснимое и проникаемое ими со всех сторон, оно, может быть, уступит силе их, умягчится, согреется, расплавится и породит пары воздыханий, и загорится огнем сокрушения.

Не считаю нужным перечислять сии истины: вы их знаете. Например, вот что: грехом любовь беспредельная Творца и Промыслителя оскорблена, обеты крещения нарушены, второе распят Господь и Спаситель наш (т. е. когда грешили, мы продавали Его, подобно Иуде, заушали, оплевывали, ругались над Ним и наконец распяли), чрез грех потеряны все высокие преимущества Христианские и – не только Христианские, но и человеческие, и человек уподобился скоту. К тому еще: ныне завтра смерть, далее суд, которого, не покаявшись, нет возможности переменить. Еще: может быть, мы, как бесплодная смоковница, оставлены только на это время покаяния, в надежде, что принесем плод слез, и, если сего не будет, то посечены будем. Сии и подобные поразительные мысли собирайте в душе и бейте ими свое сердце... Особенно делайте сие во время молитвы. Труд без саможаления с молитвой верно увенчается успехом! Одного только не забудьте: не верьте своему сердцу!.. Оно лукаво и есть первый нам изменник. Его надо взять в руки и без жалости жать и бить, как жмут и колотят белье, которое моют; надо бить сие сердце за то, что оно, как жадная губка, впивало в себя всякую встречавшуюся нечистоту, и жать для того, чтоб выжать сию нечистоту.

Когда же умягчится сердце, тогда легко им совладеть: тогда оно готово бывает на все, – и гибко, подобно шелковой материи. Тогда, что ни скажи, оно все сделает. Скажи ему: плачь, – заплачет; скажи: исповедуй грехи, – исповедует; скажи ему: перестань грешить, – и ответит: перестану, перестану. Тогда останется только одно еще дело сделать над ним: навести на него зеркало Слова Божия, или Божественных заповедей, и заставить его смотреться в нем. Тогда оно отразится в сем зеркале со всеми своими пятнами, морщинами и ранами, т. е., со всеми грехами, и большими, и малыми; тут увидит оно и гордость, и спесь, блуд и тщеславие, щегольство и сластолюбие, обиды, гнев, зависть, и проч... вообще все, чем чье сердце грешно пред Господом. Спросите его тогда: ты ли это? и оно охотно ответит: да, это я... несчастное! а в другое время оно спрячется или укажет на другого. Говорите ему: во всем этом ты виновно? Оно ответит: да, я виновно и само добровольно все сие наделало... а в другое время оно сего не скажет. Говорите ему: ты безответно? – да, безответно; а в другое время оно наговорит бездну оправданий и извинений. Прибавьте ему наконец: припади же к стопам милосердого Бога и умоляй Его о помиловании... плачь и сокрушайся, исповедуй все грехи свои и положи твердое намерение не поблажать более страстям своим, не грешить и не оскорблять тем Господа своего! И все сие оно совершит, как послушное дитя. А в другое время ему хоть и не говори!

Вот как дорого умягчение и сокрушение сердца!.. Оно одно заменяет все правила и все руководства. Обыкновенно много пишется правил, как готовиться к покаянию и как производить его... Но я скажу вам одно: умягчите свое сердце и сокрушите его, и оно тогда само научит вас всему! Как бедный, находящийся в тесноте, является изобретательным к облегчению своей участи или вымолению помощи... таковым явится и сердце сокрушенное... Ибо оно тогда будет в тесноте, как пойманный и уличенный преступник. Как начнет оно тогда хлопотать о том, как бы облегчить скорбь свою и избежать близкой опасности! Как радостно ухватится тогда оно за способы, предлагаемые Церковью, такие способы, к коим без того надобно бывает привлекать его ужем, как ленивого раба, и ухватится за них тем радостнее, что способы сии так немногосложны: – переузнай грехи свои все, т. е., все грешные дела, слова, мысли, чувства и расположения, и поди – исповедуй их духовному отцу своему! И будешь непорочен, и выйдешь из бани покаяния чист, как волна, и бел, как снег. Вот и все! Видите, как немного!.. А каков плод! – Таков, что его и описать нельзя... ибо того, кто так поступает, Господь не сочтет уже недостойным вселения Своего, но сотворит с ним по обещанию Своему: к нему приидем и обитель у него сотворим с Отцом и Святым Духом чрез приобщение крови Моей и плоти. А тогда – вот и царствие! Вот и все, чего так ищем и чего с таким потом добиваемся!

Сотворим же так, братие! Поспешим так устроиться ко времени причащения св. Таин, чтоб чрез то сподобиться быть едино с Господом. Ο Господи! помоги нам! о Господи! благопоспеши нам! Аминь.

17 Февраля, 1860.

Когда в каком-нибудь городе ожидается прибытие царя, то жители его всячески заботятся о том, чтоб приготовиться к достойному принятию его: выравнивают дороги, исправляют улицы и дома, особенную же заботу прилагают о том, чтоб убрать прилично царскому лицу дом, назначенный для помещения государя. Потом, когда уже все подготовят, то ко времени, назначенному для прибытия его, выходят в сретение ему. Тут если и говорят, то только о желанном высоком посетителе! Когда же наконец пронесется весть: едет! – все погружаются в глубокое молчание, только очи свои устремляют туда, откуда ожидается прибытие его.

Вот точно то же и у нас теперь. Святая Церковь давно уже возвестила нам: грядет Господь, грядет ко всем, хотящим принять Его! Вступив во св. Четыредесятницу, мы начали готовиться ко сретению Его в несомненной уверенности, что Он придет к нам в св. Таинстве тела и крови Своей и вселится в нас чрез причащение. Для сего оставили житейские дела, говели, ходили в храмы, уединялись, молились, читали и слушали читаемое. Потом мы должны были, пересмотрев всю свою жизнь, сделать стропотное правым и острое гладким – исповеданием и обетом не портить более пути своего; должны были поставить в должный чин все отправления и нужды тела, эти улицы, где будет проходить Господь; паче же всего позаботиться о том, чтобы убрать храмину сердца возбуждением в нем добрых чувств и расположений, чтоб, пришедши, Господь успокоился в нем и Своим покоем упокоил нас с облаженствованием. Сделано ли все сие, братие, как следует? Если так, то мы совершенно готовы встретить Господа. И Он обрадуется нам... и мы будем обрадованы Им. Теперь же что? – Теперь выходите в сретение Его.

Еще несколько, и Господь приидет! Будем ждать Его в глубоком молчании, как ждут помянутые граждане государя! Пусть умолкнут у нас все чувства и помышления, и око ума невозмутимо да зрит туда, откуда чает встретить Желаемого, углубляясь в Таинство тела и крови. Случалось ли вам в полночь сидеть в уединенной комнате? Вы, верно, ощущали, как в ту пору на все кладется печать молчания, и по всему миру проходит какая-то величественная тишина, делающая заметным самое легкое движение. Вот в такое состояние поставим и мы себя с сей поры, в чаянии наития на нас пришествия Господа, и в свое время Он снидет ва нас, как дождь на руно и как капля, каплющая на землю. Мудрые девы в полночь сретили Господа и введены были Им в брачный чертог. Полночное молчание устроим и мы в душе и сретим так Господа! Израиль, после трехдневного приготовления приведенный Моисеем к подножию Синая, в неподвижном молчании, в страхе и трепете ждал Бога, имевшего явиться ему на горе и говорить к нему: так устроимся внутренно и мы, и благоговейно будем ждать не страшного в громах и молнии явления Бога, но явления Господа, обилие милостей нам приносящего.

Скажет кто: «как в глубоком молчании? Ужели без всяких чувств»? Нет, не без всяких чувств, а только без движений суетливых и бурных, с тихим чувством умиления, растворяемого радостной надеждой истинного вкушения Господа. Но – «приходит великий Господь. Как не страшиться и не трепетать»! Да! со страхом и трепетом исходите во сретение Ему, но не с таким, который мучит и заставляет бежать и укрываться, а с таким, с каким Херувимы и Серафимы предстоят страшному престолу Божию, пия от него блаженство, несмотря на всю пристрашность. «Но те бесплотны и чисты, а мы с плотью и исполнены грехов»! С грехами нельзя приступать к Господу, и не приступайте. Бог есть огонь поядаяй и пояст, как Дафана и Авирона, всякого, кто придет к Нему во грехах. Только идут ли к вам сии опасения? – Если вы сознали все грехи свои, поболели и сокрушились о них, исповедали их духовному отцу и положили твердое намерение не грешить более, – веруйте, что, в час разрешения священнического, совершенно изглажены все грехи ваши, вы объявлены невинными и облечены в царскую одежду оправдания, в которой дерзновенно можете приступить к брачному пиру Сына Царева. Если точно вы приготовились, как следует, то не оскорбляйте пустой страшливостью Господа, грядущего к вам с обилием милостей. Полные благоговейной любви очи устремите на Него и так исчезайте в Нем теплым возношением к Нему сердца своего, пока приидет и вселится в вас.

Так, братие, еще мало – елико, елико – грядый приидет и не закоснит. Верой и любовью приступим, да причастницы жизни вечныя будем; верой и любовью сретим Его и отверзем Ему двери сердца, да внидет Он и вечеряет с нами. Отселе же позаботимся учредить и саму вечерю. На сию вечерю Он Сам Себя принесет, а мы что? – А мы принесем хлеб и соль. Соль – плач и сокрушение о грехах прошедших; хлеб – твердую решимость не грешить более. Вот то, что больше всего Он жаждет вкусить в нас, когда мы причащаемся Его. Это – и должное сретение Его, и покойное ложе, на коем упокоится Он, насытившись нами и нас насытив Собой!

Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст вам, по богатству славы Своея, силою утвердитися духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша (Еф.3:16–17), чрез причащение святых Его Таин. Аминь.

19 Февраля, 1860.

Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Благодарим Тя, Господи Боже наш, яко не отринул еси нас грешных, но общники быти святынь Твоих сподобил еси! Благодарим Тя, яко и нам недостойным причаститися пречистых Твоих и небесных Таин даровал еси! Буди же нам по глаголу Твоему, Господи: ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем!

Так, братие, теперь время не собеседования и поучений, а славословия и благодарения! К единому Господу, вас посетившему, да будет обращение ваше. Имеете теперь в себе самих – всех наставников единого Наставника... Ему внимайте! Внимайте тому, что будет говорить вам Он в тайне существа вашего, сокровенно, но тем не менее действительно. Не членораздельной речью Он будет беседовать с душой вашей, а так – прямо в сердце напечатлеет нужные для жизни вашей внушения. Крепче храните только тишину внутри, изострите ухо сердца вашего, приложите его к устам Его и внимайте.

Всякому подает Он свое благопотребное: кому мир душевных сил, кому просвещение очей сердца, кому исцеление ран душевных, кому возбуждение ревности на добро, кому готовность на подвиги самоотвержения, кому убеждение в истине, – всякому свое. Но, чем больше кто окажет внимания и готовности к деятельному послушанию, тем больше получит уроков, таких уроков, кои не памяти передаются, а печатлеются на существе. Не лишите же сами себя сего блага! Не мешайте Господу действовать в духе вашем: заключите их одних в храмине сердца. Пусть останутся вдвоем. Как в притче жених, введши внутрь брачного чертога мудрых дев, заключил двери, и никто уже из внешних не мог нарушать их взаимного общения: так и вы, прияв в себя Господа, затворите все входы и исходы, заключитесь и сами с Ним внутри, и отстраните всякое внешнее развлечение.

Мы были больны, в большей или меньшей степени; теперь приняли врача и вседейственное врачевство. Дадим врачевству сему вполне воздействовать в нас и, член за членом, проникнуть весь состав существа нашего, пройти во все уды, во утробу, в сердце, душу очистить, освятить помышления, составы утвердить с костьми вкупе, чувств просветить простую пятерицу и показать нас селением единого духа, а не селением уже греха, показать домом Бога, от которого да бежит всяк злодей и всяка страсть. Вот сколько надобно еще произвести врачу! не будем же мешать Ему! Говорят, что сон больного благоприятствует действию врачевства. Успокоимся же, как бы уснем для всего внешнего, чтоб дать свободу принятому врачу и врачевству действовать беспрепятственно в нас всей Своей силой.

И время ли теперь заниматься чем-нибудь посторонним? Дайте душе нарадоваться Господом и Господу – душой. Давно они не видали друг друга. Грехи разлучали их! О! если б никогда не повторялись грехи сии! Как тому, кто с дороги, дорог покой; так дорого упокоение Господу теперь в душах наших. Он утомлен исканием нас и исканием входа к нам. Грехами своими, страстями и мирскими обычаями мы изгнали Его. Вот все время Он искал нас, то как потерянную драхму, то как овцу погибшую, и не находил, потому что мы всячески ухищрялись укрываться от Него. Бывало, что Он захватывал нас где-нибудь, становился у дверей сердца и толкал, чтоб отворили, но мы не отворяли: толкал словами истины, и мы не внимали им; толкал тревогами совести, и мы заглушали их; толкал внешними скорбями, но и то не образумило нас. Наконец вот настало благоприятное время поста. Мы немножко остепенились, потрудились в подвигах молитвы и воздержания, пришли в себя, отверзли Ему сердце свое и исповеданием и сокрушением, и Он вошел в нас в святом Причащении. Дадим же Ему насладиться душой нашей! Не возмутим покоя Его скорым возобновлением суетностей, и тем паче – страстных дел и обычаев...

Сколько раз уже мы изгоняли Его!.. Потерпим Его в себе хоть теперь. Правда, милостив Господь! Верно, снова будет искать входа к нам и снова внидет. Но что, если нынешнее Его снисхождение к нам есть последний предел Его долготерпения!.. Что, если, будучи и после сего вынужден отыти от нас, Он произнесет окончательный приговор: се оставляется вам дом ваш пуст! Редко бывает сие, но – бывает. Почему знать, не сбудется ли сие над нами, если снова допустим себя – оскорбить Его любовью к нам горящее сердце! Тогда что? – тогда седмь лютейших бесов внидут и будут витать в нас, муча и терзая. Ах, убоимся сего, братие!

Но страх сей поставим при дверях сердца нашего, как стража и охранителя внешнего, внутри же всей любовью обымем Господа и в сем сладостном общении пребудем с Ним до гроба, храня твердо положенный ныне с Ним завет и обеты, данные на исповеди: грешен не буду, грешен не буду, и ходя таким образом, как бы теперь только вышли из купели, в обновлении жизни. Аминь.

20 Февраля, 1860.

Вот уже кому неделя, кому день, как приступали вы к чаше Господней, как за обет не грешить, снова приняты в приискреннее общение с Господом, как восприяли намерение вести новую жизнь, и укрепившись благодатью таинств вступили на св. поприще истинно Христианской деятельности. – Что же? Успешно ли идут дела ваши?!

Братие и отцы! – Я не предполагаю между вами нерадивых и беспечных, – не предполагаю таких, кои холодно, – по обычаю только, – приступив к таинству, продолжают и теперь жить как жили прежде, или жить как живется, не заботясь о том, сообразны ли порядки их жизни с волей Господа, принятого в таинстве; не предполагаю и таких, кои с искренним желанием приступив к таинству в положив при сем в сердце своем не оскорблять более Господа, успели уже снова пасть в прежние страстные дела и привычки. – Думаю, что все вы – радуете ныне Господа и Ангелов Его, явившись сюда с той же чистотой и полнотой жизни, с какой отпущены были от св. Причащения, – и не только той же, но и большей, успевши приложить плоды добрых дел, как приобретение на полученные благодатные силы. Едино прошу от Господа, и то взыщу, – да будет сие так.

Но если так; то, ревнуя об исправном Христианском житии, заботясь о том, как бы явить себя угодными Господу, такую к нам великую Милость недавно явившему, вы верно встречались с вопросом: как бы сделать, чтобы снова не пасть, – как бы устроить такой порядок, чтоб он не мешал, а благоприятствовал новой, начатой по обету, требуемой совестью и желаемой сердцем, жизни.

Вероятно всякий решил уже сии вопросы для себя, – как умеет и как находит лучшим. – Но чтоб не вкралась в столь важном деле какая-либо ошибка, скажу вам об этом несколько слов, именно, – о том, как в самом деле надобно устроиться, чтоб сохранилась, крепла и возрастала начатая нами новая жизнь.

Христианская жизнь, утверждаясь корнем в сердце, развивается и растет на поле жизни нашей, подобно древу. Потому до познания способов воспитания его в нас можно сравнительно дойти по способам употребляемым при воспитании дерев.

Смотрите, что делает садовник с молодыми корнями или прививками, – и делайте сами то же с собой и с своей жизнью Христианской. – Тот огораживает свое деревцо и когда нужно прикрывает, чтобы неблагоприятные действия внешних стихий не повредили его: это первое. Огородив совне, поливает его, чтоб оно имело около себя довольно материи для всасывания в себя и образования из того питательных соков: это второе. Далее – чтоб оно росло ровно, – кроме своего надзора и обрезывания лишних ветвей, привязывает его к тычине или жерди, крепко и надежно утвержденной в земле.

Подобный же сему уход должен быть и за ростками жизни нашей духовной:

Во-первых, надобно оградить его от вредных влияний совне. Это вот что значит?! Положили мы твердое намерение не грешить... Надобно теперь отстранить все, что может поколебать сие намерение – именно: изменить прежние обычаи и оставить привычки, которыми питались наши страсти, – построить новый порядок своему поведению, – или своим занятиям дома и вне, и всем своим сношениям, а паче всего предохранять себя от соблазнительных встреч с такими предметами, лицами и вещами, кои могут возбуждать томящие нас греховные страсти... Если не сделаем сего, легко можем пасть, – и росток жизни нашей духовной – снова заглохнет подобно деревцу, подверженному вредному влиянию жара или холода, или росы злокачественной!

Но и оградив сей росток показанным образом, не должно ограничиваться этим одним... Нет, надо еще, во-вторых, питать его... Надо доставить ему, так сказать, стихии, кои усвояя себе, он умножал бы тем свои соки, рос и крепнул... То есть, надо делать – вот что: 1) читать и слушать слово Божие и писания отеческие, равно как самим рассуждать о спасительных истинах и вести о том беседы с единомышленными людьми или лицами, опытнейшими в жизни духовной; – 2) ходить, сколько это для кого возможно, – чаще в церковь Божию на Божественные службы, – и дома учредить уголок молитвенный, время молитвы и правило молитвенное; 3) никак не опускать ни одного представляющегося случая к деланию добра или какому бы то ни было подвигу терпения или самоотвержения... Ежели устроимся так, – то как бы светом, теплотой и влажностью обложим своего внутреннего человека, и напоим его разного рода стихиями духовными, впивая кои, он будет, как древо, насажденное при исходищах вод... пышно и быстро развиваться и зреть; а если не сделаем, то росток сей, подобно древу на сухой и песчаной земле, скоро истощится, засохнет и замрет.

Какого наконец уравнителя приставим к сему древу, чтоб оно росло ровно и не давало ненужных лишних отростков?! Это ближе всего свое собственное рассуждение. – Смотрите сами внимательно за всем и все направляйте к одной цели. – Не сможете сами, – останавливаетесь часто в недоумении, – обращайтесь к духовным отцам своим: – вопросите старцы и рекут вам. Но, при всем том, не забудьте главного садовника и воспитателя нашего внутреннего деревца жизни, – Господа нашего Иисуса Христа, Которому и предайте души свои всецело. Преданных к Себе Господь никогда не оставляет, но то внутренними внушениями Им собственно, то указаниями чрез духовных отцов – ведет их прямо и незаблудно кратким путем к совершенству в Христианской жизни!

Вот что надо делать тем, кои желают сохранить в себе начатки новой жизни и преуспеть в ней! – Не распространяюсь много. Потому что тем, кои ревнуют о спасении, не нужны долгие убеждения. Им только напомяни, и – они тотчас берут себе в правило все, что считается для них душеспасительным. Таковыми желаю быть и вам, – только одно еще считаю нужным приложить... Устроив все, о чем было помянуто, – а помянутое не есть только набор слов, а все существенно необходимо в деле хранения и воспитания духовной жизни, – так устроив все сие, – паче всего блюдитесь от рассеяния внимания ума, от пристрастия сердца к каким-либо предметам, и обременения воли многозаботливой попечительностью. Рассеянность, пристрастие и многозаботливость, – три злейшие врага внутренней жизни. Будучи допущены внутрь, в непродолжительное время заглушат они духовную жизнь и повергнут вас снова как бы в летаргический сон – в забвение, беспечность и холодность. А в этом – смерть духовная. Да избавит вас от сего Господь многомилостивый, в да умудрит вас во спасение! Аминь.

28 Февраля, 1860.

Предлагая в нынешний день вашему поклонению и чествованию честный Крест, св. Церковь хочет расположить нас к крестоношению, если мы еще не взялись за святое дело сие, и утвердить в крестоношении, если уже приступили к нему. Она как бы так говорит нам: видите ли крест, на коем Господь волею нас ради руце распростер? – приидите же и сораспнитесь Ему. Ныне Господь со креста приглашает каждого из вас – взять крест свой и последовать Ему. Возьмите же... возьмите и не бойтесь: ибо как Господь со креста предал дух Свой Богу и Отцу, так и вам со креста один путь – в райские обители вслед Господа, который каждому крестоносцу, как благоразумному разбойнику скажет: днесь со Мною будеши в раи!

Не думаю, чтоб кто-нибудь стал отказываться от сего обязательства; но может случиться, что не всякой определенно знает, в чем состоит обязательное для нас крестоношение, и потому может считать себя крестоносцем, не будучи таковым. Что без креста никого на свете нет, это всякому ведомо; но в числе сих крестов есть и разбойничий крест, на коем тоже распинаются люди. Чтоб не случилось ошибки, в сем отношении весьма опасной, я укажу вам коротко, из чего слагается крест, который должно каждому из нас взять и нести...

Он слагается прежде всего из стеснения плоти и всего нашего внешнего быта и из терпеливого исполнения правил, которыми налагается сие стеснение.

Заповедь получили мы от Господа и св. Апостолов – распять плоть со страстьми и похотьми, – умертвить уды сущие на земле, представить все члены тела своего орудиями правды, – как прежде были они орудиями греха. Иные считают это насилием, а на деле существенно необходимо быть сему так. Посмотрите, что делает в нас грех! Утверждаясь в сердце, он проникает все силы нашей души, – исполняет все отправления и члены нашего тела, учреждает по-своему наш быт домашний, и по своему духу подбирает общественные соотношения и связи.... Так около грешника стоит как бы грешная атмосфера, которую производит и которой потом питается живущий в нас грех. Положив твердое намерение работать Господу, нам прежде всего должно развеять сию атмосферу – расстроить сей греховный порядок жизни и учредить всюду новые порядки, по духу новой жизни. Надобно не ходить туда, где падали мы в грех, или где разжигались на грех.... Если это театр, – бросить театры, – если гулянья, отказаться от них; если знакомства, прекратить их. Оставить во внешних наших отношениях только дела должностные или дела звания, и притом так завести их, чтоб исполнение их было по Богу, а не в угодность страстям; и потом, отказавшись от прежних знакомств, связей и способов приятного препровождения времени, – учредить новые связи, и новые занятия в остающиеся от должностей часы: вместо пустых бесед, – беседы о духовных предметах; вместо балов и вечеров – посещения людей богобоязненных; вместо чтения журналов – чтение слова Божия и писаний отеческих, – и прочее, тому подобное. Переменив свое поведение во вне – в обществе, надо изменить и порядок домашней жизни. Назначить другие часы для вставания и отхода ко сну, – определить молитвенное правило – утром и вечером, – определить свой стол и время для него... и то, как садиться и как вставать из-за стола, как выходить из дома, и как входить в него, на что употребить какое свободное время, как и кого принимать, и как вести прием; – само украшение вашего жилья должно быть другое, – надо очистить страстное и поместить назидательное – духовное. Все это делают все начинающие новую жизнь, как бы по инстинкту сей жизни. – Стеснительно конечно... Но ведь стесняется сим грех, живущий в нас, а не мы; мы же высвобождаемся из уз греха чрез сие стеснение. – Это и есть одно крыло спасительного креста, который мы должны взять на себя.

Перестроив так все окрест нас, переходим к себе. – И здесь ведь – что ни член в теле, то седалище греха. Надо и здесь стеснить его. Стеснить надо чувства... глаз пусть не смотрит на предметы соблазнительные, ухо не слушает речей страстных, пусть и обоняние и осязание не раздражают только что улегшегося греха. Далее – чрево наше работало сластолюбию: надо истощить его и приучить к трезвенному насыщению; – тело любило нежиться и разнеживаться во сне и бездействии: – надо приучить его к труду и напряженности, к работам и бдению. А похоть, – каких исходов не имела она?! их надо преградить все. Чего не говорил язык – сей огнь, – лепота неправды? надо связать его... самую кожу несколько озлобить жестокостями за пристрастие к одному изнеживающему. Учредив такой порядок мы умертвим уды, сущие на земли, или все члены тела соделаем орудиями правды. Тяжело сие, но спасительно. Действуя так, в отношении к телу, мы будем делать то же, что делают моющие белье, т. е. – полоскать, жать и колотить свое тело, чтоб вытеснить из него все греховное и страстное, – и восставить его в первоначальную трезвенную чистоту... Вот и еще рог – спасительного креста, который надо взять нам на себя! – Все сие в совокупности и составляет то, что я назвал в начале – стеснением плоти, и всего нашего внешнего быта и терпеливым исполнением правил, которыми налагается сие стеснение. Т. е., наложив новые правила на свои внешние отношения и занятия и на свое тело, надо неопустительно исполнять их, чтоб они произвели свое спасительное действие... Каждое из сих стеснительных правил есть то же что пластырь на рану. Пластырь не снимают с раны, пока он не сделает своего дела: так и нам надо пребывать в сем новом порядке, не изменяя его, пока установимся и окрепнем в нем, пока он так сделается для нас обычным, как прежде был обычен порядок греховный.

Но все сие есть только – внешний крест... Есть еще внутренний. О нем помяну вам коротко... Он состоит в самопринуждении и в самопротивлении. Пока человек в грехе, он не любит добра, не сочувствует ему и не думает о нем. Положив теперь твердое намерение – не грешить, он сознает себя обязанным желать одного добра, о нем одном помышлять и в нем одном находить удовольствие. Но обращаясь к себе – к своему внутреннему, он не находит там сих расположений. Ум заняться хочет другим – мечтает и парит, сердце холодно к добру, склонности воли обращены на другое. – Что делать? – Надо отрывать их от одного и приковывать к другому, – отрывать от страстного и греховного и наклонять к доброму, бесстрастному, духовному. – Т. е. надо противоречить себе в худом и принуждать себя на добро... И это при всяком почти деле. Например: предстоит случай помочь нуждающемуся!.. Совесть говорит: – помоги, и человек готов; – но сбоку сидит корыстолюбие и твердит: не давай, себе нужно. Надо одолеть или заглушить сию корыстность и расположить душу на добровольное подаяние. – Обидел кто. – Совесть Христианская говорит: прости, – а гордость заставляет отмстить. Надо отнять свое сердце у сей недоброй страсти и склонить его к кротости и снисхождению. Так и во всяком случае. Везде надо отрывать себя от страстного и преклонять на святое и Богоугодное... В этом состоит внутренняя брань, производимая самопринуждением и самопротивлением, как бы двумя руками. Болезненна она! – Как больно, когда вынимают занозу, или как больно оторвать палец, прилипший к железу на морозе: так больно сердцу, когда его отрывают от одного, чтоб преклонить к другому. – Больно сие, но спасительно. От того и именуется крестом спасительным, – источающим богатое исцеление страстному сердцу нашему.

В сем состоит внутренний крест, или внутренняя сторона креста, в связи с описанной прежде внешней стороной составляющая один крест, – который взять на себя обязуется всякий Христианин, и который действительно берет на себя всякий, кто отстав от греха, – порабощается правде. – Господь да благословит труды ваши – труженики Божии! – Потерпите в сем новом порядке... Жгучи раны крестные только в начале; а потом гвозди распинательные начнут источать целительный елей на раны, причиняемые ими самими. Стеснительны такие порядки, но они путь в свободу чад Божиих. Потерпите! Улягутся страсти и легким полетом воспарит дух ваш к престолу Божию, и, установившись там, начнет вкушать блаженство умного лицезрения Божия – прежде, чем выйдет из тела, и прежде, чем начнется день оный, за которым уже нет ни печали, ни болезни, ни воздыхания. Аминь.

6 Марта, 1860.

Когда, проходя каким-либо пустынным местом, встретишь дерево, или другое растение, на песчаном каменистом грунте, то не можешь не пожалеть о нем. Уныло стоит оно. Недостаток питательных частей в земле и воздухе истощает его. Оно видимо сохнет и чахнет, – и, кажется, всякому мимоходящему своим видом и состоянием внятно говорит: мне здесь дурно; возьмите меня отсюда и пересадите в другое место.

Другие совсем чувства внушает дерево, растущее при протоке воды, – на земле влажной и тучной. Оно полно жизни и, наслаждаясь полным довольством, всеми частичками своего состава кажется поет благодарную песнь Насадителю всякой твари за эту возможность всеми устами пить питательные соки из всего, что окружает его.

Не бывают ли, братие, часто и души человеческие в подобных обстоятельствах?! Да, – часто и они гибнут гладом и томятся, как в душной темнице, от недостатка того, что может питать их и доставлять им довольство. И это нередко – с совершенной противоположностью внешнему и пышному состоянию тех людей! – Христианство, – святая вера наша, или св. Церковь и Богом назначена – быть местом покоища и довольственного воспитания душ человеческих... Но не все пребывают в ней, и пребывая, – не все пользуются надлежащим образом всем, что предлагает она. И здесь много душ истощающих и измождающих себя по одному неразумию.

Вот посмотрите, как все сие бывает.

Растение, будучи земного происхождения, – пищу свою получает из земли и из того, что есть вокруг его: напротив душа, по образу и подобию Божию созданная, будучи происхождения небесного, может питаться только стихиями небесными, – от Бога исходящими и к ней направленными, или к ней приложенными. Так –

Растению нужен свет: без него оно вянет. – Нужен и душе свет – небесный. Это истина Божия. Обильно предлагается она в Церкви Божией всем хотящим внимать: предлагается и в чтении слова Божия, и в проповедях, и в песнях церковных, и во всем устроении и чинопоследованиях Церкви, и в писаниях отеческих, и во многих-многих душеспасительных книгах. Желающие, обильно черплют здесь свет истины Божией, и веселятся под осиянием ее. Но не все же так делают, и не все, – по виду кажущееся быть вместилищем истины Божией – в самом деле вмещает ее. Есть люди, кои дни и ночи просиживают над изучением какой-нибудь науки – математики, физики, астрономии, истории и проч., думая, что питают душу истиной, а душа их чахнет и томится: от чего? – От того, что нет истины в тех местах, где хотят ее найти?! Не потому так говорю, чтоб науки не могли вмещать истины... но что ныне она оттуда изгнана, – и замещена то мечтаниями, то предположениями, – нередко противными истине. – А ведь души не обманешь, – как не обманешь голодного, давая ему камень вместо хлеба. Вот она и томится! Но это будто еще дельные занятия – ученость. А что сказать о жадно читающих периодичную нашу письменность? – Посмотрите, с каким усилием добивается молодой, а иногда и немолодой человек, – поскорее получить обычный месячный выпуск, – с какой неудержимостью бросается пожрать, как говорят, полученную добычу?! Тут и пища на ум нейдет, и сна бывает мало... А какой плод?! две-три удачные фразы, – две-три льстящие фантазии, два-три обманчивые предположения – и все тут... прочее никуда негоже. И душа недовольна. Берется другая, третья книга... все то же... Душе больно! – Заводятся взаимные беседы... все то же, – потому что и предметы бесед, и образ трактования их берутся из тех же книг... Приложите к сему мелочность обыденных занятий и соотношений, и вы поймете, что если б открыть тот слух, которым слышится речь души, – вы услышали бы горький в ней вопль: изведите меня из сей темницы... мне тошно здесь! – Дайте мне взглянуть на Божий свет! – Так это и есть. – Но кто послушает?! Видите, ныне не в тоне – питать душу истиной Божией!.. и ее томят. – И добро бы далеко было идти за сей истиной... Нет, – она тут же; но не хотят открыть очей, чтобы восприять свет ее. – Войди в церковь; – послушай, что здесь поется, читается и действуется – и узришь свет истины Божией. – Раскрой Евангелие, или хоть в руках подержи сию Божественную книгу, – и то отраднее будет душе твоей. – А отеческих писаний разве мало у нас теперь в доступном для всех переводе? – А других духовных книг и повременных духовных изданий сколько?! Но всех сих сокровищниц истины Божией мы не знаем, даже и имен их не слыхали. – Братие и отцы! – что ж это мы за Христиане, – когда и в руки не берем тех книг, в которых изъясняется Христианство, а читаем, – не знать что? – И мучим душу в душной темноте, – мы сыны света и дня, как назвал нас св. Апостол?! –

Приложу и еще одну или две мысли. – Растению, чтоб жить и расти нужен воздух. Без него оно замрет. – Нужен и для души воздух небесный... Это, как я не раз говорил уже вам, – вся церковность или все Боголепные священнодействия Церкви... Тут только душа и бывает как бы в своей атмосфере, а вне ей – удушливо. Как чахнет чахоточный, – так чахнет душа вне Церкви – в пространных будто обычаях мира... И вот от чего – кто только и знает, что балы да театры, гулянья, да вечеринки, живые картины, да фиглярство и подобное, – душа того глубоко ноет и томится, когда останется он один сам с собой!.. Она говорит ему тогда: мне душно... возьми меня отсюда – и введи туда, где всегда воздух чист и небо светло.

Для растения нужна влажность – соки, которые пьет оно корнями и проводя в ствол, образует себя переделанной осадкой их... Нужно своего рода переделание и осадка духовных соков и для души. – Сие совершается повседневным доброделанием, – или исполнением заповедей, к каким случаи представляет обыкновенное течение жизни нашей. – Как соки в растении, или пища в теле нашем, оставаясь не переделанными, обременяют только и тяготят, не принося пользы: так все духовные стихии, какие приемлет душа – истина Божия, таинства и священнодействия и проч. будут только тяготить ее, – здесь и вечно, – судом совести и Божиим, если она не претворит всего того в свою кровь духовную доброделанием. – Вот от чего больны, скорбны и унылы души людей, кои погружены в одни заботы житейские, или одни дела служебные и еще хуже – в дела страстные; а о том, чтоб сделать какое добро, и помышления не имеют. Не пропускают они ни одной частички питательной в душу, и она сохнет-сохнет. – Не потому так говорю, чтоб дела службы и дела житейские – хлопоты по семейству, торг, – обороты разные и разные предприятия были пагубны для души... Нет. Не они сами по себе пагубны, а пагубно то, если ими только одними и занимаются, не заботясь о добродетели, и если совершая их, – совершают не во славу Божию, а для каких-нибудь самолюбивых целей. Как соки в нашем теле обращаются в живую кровь чрез соединение их с кислородом воздуха: так все дела и служебные и житейские могут обращаться в питательную для души стихию, если будем их посвящать все Богу! – Α когда сего нет, – нет притом и добрых дел: то чем питаться душе?! Вот она томится тогда, – и жалуется человеку, и внятно говорит ему: пересади меня с этой сухой, или гнилой почвы, – на ниву Божию, ниву добрых дел, заповедями Христовыми требуемых.

Вот и все! Но все сие вы ведаете, братие! ведаете, что душа обильно осияваемая светом истины Божией, содержимая в чистом и небесном воздухе молитвований и священнодействий Церкви, и подкрепляемая питательной пищей доброделания, подобна древу, насажденному при исходищах вод, еже плод свой даст во время свое, и лист его не отпадет. А другая, лишаемая всего сего, подобна благородному растению, с ожесточением держимому в таком месте, где ни света, ни воздуха чистого, ни влажности... и чахнущему! – Сия весте. Но блажени есте, аще творите я! – За что тиранишь ты, человек, душу свою, в неразумии и ослеплении предаваясь буйству жизни мирской?!

Эти мысли предложить вам внушил мне нынешний день, посвященный св. Иоанну Лествичнику, пустынножителю и наставнику в пустынножительстве. Многим кажется, что пустыня, или какая-нибудь иноческая обитель есть место сухое, ничего питательного для души не представляющее. А вот посмотрите на дела св. Иоанна, – разверните Лествицу его, прочитайте в ней что-нибудь, – и увидите, как много в нем было жизни и сил! Пустыня истощает только плоть, а душу обильно питает всякой небесной пищей. – Мир вам кажется тучным; но он утучняет только плоть, а душу морит голодом, ни малейшей даже частички питательного не представляя для нее. По сему различию – устрояйте и жизнь свою все хотящие возрастить душу свою – в древо живое, достойное пересадки в рай небесный. Аминь.

13 Марта, 1860.

Дивно житие святого Алексия, человека Божия! Как это мог он вытерпеть и не высказаться в продолжение такого долгого времени, имея пред глазами лица, к которым горел любовью, – зная, что обрадовал бы их, если б сказался, и терпя неприятности от них потому только, что они не знали, кто он? – Все же он был человек – и человек живой, имеющий сердце, – и какое сердце?! Душа его верно болела и болела не легко; но он побеждал сию боль твердой решимостью – быть верным принятому намерению, и умягчал ее сильной любовью, какой горел к Господу. – В сем положении он походил на распятого на кресте, но еще не испустившего дух. – Как в сем распятом легкое движение или колебание тела раздирает раны, и увеличивая боль щемит сердце, помрачает голову: так и у него, – отца ли видел он или слышал голос матери, слуги ли встречал строгий взгляд, или ласку человека стороннего, забывали ль его надолго, или увеличивали попечительность о нем, – все сие и многое подобное не могло не терзать сердца его! – Но он все терпел, все покрывал молчанием, был всегда в одинаковом покойном и не мятежном состоянии, – не метаясь туда и сюда, как отчаянный. Так терпел Господь на кресте, так терпели и все мученики.

Вот образ истинного монашества, – и весьма близкий пример для подражания вам, – сестры обители сей! Те, кои один из престолов здешних посвящали Алексию человеку Божию, верно тем хотели внушить вам, чтоб, имея пред глазами пример такого терпеливца, вы подражали житию его. Ибо и вы тоже взялись распаять себя миру. Пребудьте же терпеливо в сем самораспятии. – Вообразите себе, что обитель ваша то же, что каютка Алексия человека Божия, – а город пред лицом вашим, есть то же, что дом его родителей. И как он не увлекался мыслями и чувствами, какие были возбуждаемы в нем такими близкими его сердцу предметами; так непоколебимыми пребудьте и вы в своем намерении, несмотря на то, что так близки к вам соблазны. Не сходите со креста, на который сами вы вознесли себя. Я скажу вам коротко, как сие сделать.

Распятый никак не сойдет со креста, если не вынут гвоздей, которыми пригвожден он на древе. Не вынимайте и вы из сердца тех расположений, коими как гвоздьми можете быть прикованы к обители и монашескому житию – и вы не сойдете со креста своего, – и пребудете в крестоношении, – и крестоношение сие возведет вас к совершенству, и с себя прямо преставит в царство любви Божия. Именно – вот что творите:

1) Храните неугасимым тот огнь ревности, с каким искали вы обители и вступили в нее. Припомните, какие тогда обеты исходили из сердца вашего, какие строились планы в голове о делах Богоугождения, какие подвиги готовы были вы подъять, чтоб явить свое самоотвержение! – Чаще воспоминайте о всем том... и тем распаляйте свою ревность, если она начнет хотя сколько-нибудь охладевать в вас. Знаете верно уже по опыту, что когда в силе ревность сия, все ни по чем... Первые вы в церкви, первые на послушании, первые в верности уставу монастырскому. А когда ослабеет она, – рука не поднимается, нога не ходит... церковь не мила, – и глаза посматривают в ворота монастырские. Видите, какая беда от ослабления первой ревности!.. Храните же ее, – и не позволяйте ей ослабевать в вас.

2) Оставили вы мир и все мирское за воротами монастырскими. И пусть его будет там... Не вносите его внутрь ограды. Это вот что значит: не попускайте сердцу своему снова пристраститься к чему-либо мирскому, вещественному, плотскому, как бы оно малозначительно ни было. Не осуечайтесь слишком заботой о нуждах, и междуделия не ставьте главным делом, – не возбуждайте в голове и сердце бури спорных помыслов о рангах и преимуществах, – не копите ненужного, а имея пищу и одежду, сими довольны бывайте. – Иначе чем будете вы разниться от людей, работающих не Господу, а мамоне?! Не говорите: как это можно? – Трудно правда, но не невозможно. – Делая все то, что вы делаете, можно держать сердце свое отрешенным от всего. – Сделайте так, и благо вам будет...

3) Пребывайте в терпеливом послушании, во взаимном согласии и крепком мире, покрывая любовным снисхождением немощи, какие достались на долю каждой, пребывая в верности и уставу монашескому, вычитываемым наставлениям св. подвижников и частным советам ваших духовных отцов и стариц опытных. Будьте подобны шару, который без треска катится, куда его ни толкнуть. – Все сие удобно совершит всякая из вас, коль скоро решительно отречется от своей воли. – Пока есть своя воля, нельзя не быть треску и гаму, раздорам и непокорности в самой мирной обители. Своя воля есть адское семя, – есть дорога сатане и полчищам его в мирные жилища Божии.

4) Главное же – убедите свой ум и свое сердце, что вы уже мертвы для всего здешнего; переселитесь вашим сознанием и чувством в другой мир, – и там пребывайте, являя себя чуждыми всему вас окружающему, всему тварному и земному... Так устройтесь внутри, что будто никого и ничего на свете нет, кроме вас, и единого в Троице покланяемого Бога. – Дайте хоть мало коснуться сему помышлению вашего сердца, – и сами увидите, как оно перестроит все ваше внешнее и внутреннее!..

Вот вам четыре гвоздя? Ревность о спасении – неугасимая, изгнание всего мирского из ограды монастырской, отречение от своей воли, умертвие всему и житие единому Богу! – Пронзите ими руки и ноги сердца вашего, и вы явите себя распятыми, – и возможете говорить со Апостолом, что не только вам мир распялся, но и вы миру. Господь да настроит вас на дело сие и да укрепит в трудах и неизбежных при сем болезнях сердца – молитвами Алексия, человека Божия. Аминь.

17 Марта, 1860.

Нынешнее Воскресенье посвящается памяти преп. матери нашей Марии Египетской, и мы уже восхваляли ее вместе с Церковью на Всенощной в пениях и песнях духовных, и помолились ей о помощи нам в трудном деле исправления своей жизни и своего нрава. – Теперь будем учиться у нее сему делу. – Св. Церковь, предлагая нам пример Марии Египетской, хочет внушить: «если хотите каяться и исправлять жизнь свою как должно, – вот как кайтесь и исправляйтесь! – Но так ли поступали вы в продолжение поста сего? – Если так, добро вам... А если нет, – вам еще остается две недели, успеете поправить неисправное, – или дополнить опущенное. Только не нерадите».

Но скажет кто: «Мария Египетская – пример для подражания! – Неужели же всем надо бежать в места необитаемые – в пустыню, – в горы»? Нет не всем. Но всем должно подражать ее трудам в самоисправлении, – ее твердой решимости переменить жизнь и тому, как она дошла до сей решимости. Вот стороны подражаемые! Как дошла преп. Мария до решимости переменить жизнь? Господь довел. – За что? За то, что при всей неудержимости одолевавшей ее страсти, она никак не думала оставаться навсегда в сем горьком рабстве. Она терпела насилие со стороны плоти и врага, действовавшего чрез сию плоть, и поддавалась увлечению, но не предавала себя ему вконец. Господь сжалился над страданием твари и пришел высвободить ее из томивших ее уз.– В этом урок из самой грешной части жизни св. Марии Египетской. Так если кто имеет несчастье состоять в рабстве какой-либо страсти плотской или душевной, возымей, по крайней мере, столько крепости, чтоб не отдаться ей безвозвратно, – не будь подобен тем, кои в нечаяние вложшеся предают себя студодеянию. Страсть точно вяжет человека и как ведомого ведет его на дела удовлетворяющие ей; – но ты и при узах рабства, обнаруживай, по крайней мере, нехотение таких дел – оставайся недовольным ими. Не говори: «ну уж верно так и быть... пусть ее будет, как было, или пусть текут дела, как текли». Но подобно тому, кто не имея сил противостоять, когда его влекут связанного, по крайней мере упирается ногами; и ты, несмотря на силу страсти тебя влекущей, хоть чем-нибудь показывай ей противление, говори ей: ну уж в последний раз, больше не поддамся; и хоть еще падешь, – опять то же говори и так далее; только говори не языком одним, но и сердцем, – и ко Господу вопий о помощи. – Как тот, кого враг связавши ведет в плен, оставя ему не завязанными уста, – хотя влечется вслед его, но имея возможность кричать, кричит, не услышит ли кто и не освободит ли его: так кричи и ты ко Господу: «Господи, – прежде даже не погибну, спаси мя; – Господи, – прежде конца даруй мне покаяться»... И услышан будешь. – Как дитя повитое, лежащее в колыбели, хотя не может двинуться ни руками, ни ногами, но криком своим берет за сердце мать свою и как ужем привлекает ее к себе: – так если будешь вопиять, и ты привлечешь к себе Господа, Который сказал, что скорее мать забудет дитя свое, нежели Он забудет вопиющих к Нему.

Когда же наконец придет к тебе Господь, внимай тогда, брат, – и не попусти себе – не воспользоваться как следует сим великим к тебе снисхождением Божиим. Ты будешь тогда походить на св. Марию, когда она пред входом ко гробу Господню была поймана судом Божиим. – Как она, пораженная силой невидимой, – долго не раздумывала, а тотчас пришла в сознание, что причиной сего – грех ее, – и тотчас же положила намерение – отстать от сего пагубного греха своего, – и никогда уже не возвращаться на него... Так надлежит сделать и тебе. Внимай же! Когда сильное ли угрызение совести, или страх суда и смерти, близость ли опасности, как меча над главой, или чувство величия Божия и великой Его благости, – или другое что – поразит глубоко сердце твое и потрясет все составы твои, так что ты будешь чувствовать, что как бы спали с тебя все узы, теснившие тебя дотоле; – знай, что это благодать Божия коснулась тебя и дает тебе свободу вступить на путь добра, – свободу, которой прежде у тебя не доставало. Внимай! минута сия дорога! То, что ты чувствуешь в ту пору, есть дело благодати... Приложи сюда и свое дело, – именно вот что: скажи: скверно жил я, поблажая страсти... С сих пор не буду... Затем, исповедав и прияв разрешение, – держись положенного обета... Так сделала св. Мария. Не отлагала она намерения переменить жизнь до завтра; нет, а тотчас, – решилась и сделала... Так должно всякому. – Благодать пришедши, точно разрешает узы страсти; но если кто тотчас не решится отстать от дел страстных, то опять заковывается в сии узы. – Когда Ангел явился Петру Апостолу в темнице, узы его спали; но если б он не пошел потом вслед Ангела вон из темницы, а остался в ней, пришел бы страж темничный, заковал бы его снова в кандалы, – и запер темницу, и остался бы св. Петр по-прежнему узником. Так снова облегают узы страсти всякого, кто ощутив действие благодати Божией, освобождающей его от страсти, не решается тотчас переменить жизнь свою, а отлагает то до другого времени. Не отлагай же, брат! – Ибо не знаешь, – придет ли еще когда такая благоприятная минута.

Положив твердое намерение исправиться, надо тут же и самим делом начать сие исправление, как сделала св. Мария. Оставив все, укрепясь таинствами, напутствованная советами духовного отца, – устремилась она в пустыню заиорданскую – уединением, пощением и молитвой иссушать засеянные и порочной жизнью воспитанные греховные навыки. Берись и ты тотчас за труды и подвиги. Не всем конечно один путь по обращении. Кто удаляется в пустыню, – и живет один; кто идет в обитель, – и спасается в числе братства, кто остается в порядке общей всем семейной и гражданской жизни. Многие уже прошли всеми сими путями, – и на всех были спасавшиеся и люди великие. Какой кому избрать, – пусть сам решит по своему настроению, внушению Божией благодати и по совету отца своего духовного. Только ведай, что без труда не исправишься. Борьба великая предлежит всем хотящим победить плоть, воюющую на дух. Чего не вытерпела преп. Мария!... И всякому – труд! Надо, как я уже говорил прежде, отстранить все могущее питать страсти; а это стоит труда немалого. Надо делать все, чем может питаться и укрепляться начатая новая жизнь; но и это не бывает без труда. Нужно в истине Божией поучаться, – сколько можно чаще быть под действием таинств с участием в священнодействиях Церкви, бороться со страстьми и творить дела добрые, противоположные страстным навыкам; но и это все – труд. А главное что надо? – никогда не должно оставаться одному... Прилепись к духовному отцу своему, найди единомышленного тебе, углубляйся в советы св. отцов, – и ничего не предпринимай, не справившись во всех сих местах. – Не смотри в сем на преп. Марию. – Она жила одна; но ее путь был по особенному Божию избранию. – Нам же лучше держаться общего порядка жизни. – Орел уединенно парит к небесам, и так высоко, что его бывает не видно. – Но то – орел... – Итак трудам преп. Марии в самоисправлении, ее постоянству в сем, и неуклонной верности положенному обету – подражай... а в прочем – иди общим путем спасаемых. – Будь только тверд, не позволяй себе расслабляться... и немного потрудившись, не думай, что уже все сделал: ибо конец венчает дело.

Сей блаженный конец преднапиши в уме твоем, – и теки к нему, по Апостолу, задняя забывая, а в предняя простираясь, дóндеже достигнешь места упокоения от трудов, которое уготовал Господь всем Своим труженикам. Аминь.

20 Марта, 1860.

Благовествуй земле радость велию, хвалите небеса Божию славу.

Какую это радость заповедуется земле благовествовать? – Радость спасения в Господе Иисусе Христе. – Вся земля была в глубоком трауре; и хотя с уверенностью чаяла, но долго не видела избавления. Наконец благая весть принесена с неба, возвещена по всей земле, и радостно принята. – Благовествуй же земле сию радость твою великую.

Небеса, приникая к земле, видели только плач, стенание и горе. Но вот просветлел лик сетующей земли, – и как образ совершения сего явил во всей полноте беспредельные Божественные совершенства; то как удержаться и небесам от того, чтоб не хвалить сию Божию славу? Хвалите же небеса Божию славу.

Небеса, кои приглашаются хвалить славу Божию – это мир ангельский; а земля, коей повелевается благовествовать радость велию – это люди... Ангелам – что напоминать о Богохвалении, когда они и так непрестанными гласы взывают: Свят, Свят, Свят – Господь Бог Саваоф! – А людям, может быть, неизлишне напоминать: не забывайте, други, о великой радости, единственно-истинной радости, принесенной вам с неба в час благовещения пресвятой Деве Марии.

Когда Архангел в первый раз возвестил преблагословенной Деве: радуйся; тогда, можно сказать, только занималась заря радостного дня, имевшего воссиять в последствии... Но и тогда у пресвятой Девы, уразумевшей силу слов приветственных, сама собой исторглась песнь: величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе, Спасе моем (Лк.1:46–47). В каких ныне восторженных песнях должна изливать радость свою душа, когда знает, – и Воскресение, и Вознесение, и Сошествие Св. Духа, основание и прославление Церкви Божией на земле, и водворение на небесах Церкви первородных! – Судя по сему, у нас не должно быть не радующихся; а если так, то что и говорить нам: радуйтесь. – Радующийся радуется – напоминай ему или не напоминай о радости; равно как не имеющий на сердце радости не будет радоваться, сколько ни тверди ему: радуйся – радуйся! – Благодарение Господу! и мы введены в сокровищницу благ небесных и стоим у источника всех радостей и утешений. Если причастились сих благ, то пьем утешения и радуемся; а если не причастились, не можем радоваться, сколько б ни напрягались на то, пока не вкусим тех благ обвеселяющих. Итак смысл воззвания: благовествуй земле радость велию – однозначителен с приглашением: вкусите людие благ, принесенных Господом на землю, – и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто уже не возьмет от вас.

Кто сидел во тьме, томился сей темнотой, и потом изведен на свет: тот не может не чувствовать утешения, что видит свет дневной, радостное солнце и все освещаемое им разнообразие тварей. Он не забудет никогда прежнего томления и минуты, в которую избавлен от него. – И мы по естеству – во тьме: воссиял ли свет Христов в сердцах наших? Созерцает ли око ума нашего Бога в Троице покланяемого – сие умное Солнце и все открытые нам тайны Божественного мироправления и искупления, – сей Свет, освещающий все сущее и бывающее!? Помним ли минуту, когда прогнана тьма, и облистал нас свет умный? – Кто может сказать сие, тот радуется... Кто не может: изыди прежде из тьмы, и возрадуешься.

Кто томился в узах, и освобожден: тот помнит хорошо, как пришла к нему весть о свободе, – как отворили узилище, разбили оковы, – и извели его на свободу... и не может не радоваться, потому что вкушает свободу. – Лежат и на нас узы греха, злых обычаев мира и тиранства сатаны. – Помним ли в жизни своей такую минуту, когда, как Ангел, слетало в душу чаяние и желание свободы, – когда вливалась в душу необычайная некая сила, – и с ней спадали одни за другими узы греха, мира и диавола? – С кем было это, тот в области радостной свободы чад Божиих – радуется и веселится... С кем не было... взыщи прежде сей свободы, и начнешь радоваться... и все святые Ангелы возрадуются с тобой.

Кто лежал в расслаблении покрытый ранами, – и потом исцелен: может ли тот не иметь чувства здравия и ходить не радуясь в крепости и бодрости от присутствия новых сил? – И мы в расслаблении от нерадения, и в ранах от страстей. – Приходил ли к нам Врач душ и телес, и душа наша внимала ли слову Его, как расслабленный: возьми одр твой, – и как больной: се здрав еси... Кто сподобился сего, тот не может не петь песней радости, скача и играя; а кто нет, – взыщи прежде Врача – уврачуйся и будешь радоваться.

Кто был в изгнании, или самовольно убегал из дома, – а потом воротился и благосклонно принят; забудет ли тот, как навстречу ему вышел отец его, пал на выю его и облобызал, – как потом обмыли его, одели и учредили пир о возвращении его?.. А помня сие, может ли не утешаться тем непрестанно, пребывая в доме отца своего милостивого?!.. Бегали и мы из дома Отчего. Помним ли тоску разлучения, – побежденную робость и прогнанный страх возвращения – в покаянии, – милостивое объятие Отчее – в разрешении, – пир – в причащении... и главное – носим ли в глубине сердца своего то убеждение, что мы в доме Отца, – а не в изгнании, – в милости и любви, а не под гневом и клятвой? Если так, дух наш не может не радоваться, хотя бы тело терзали ногтьми железными; а если нет, – нет нам радости, хотя бы мы окружили себя всеми утехами мира...

Так, братие, кто вкусил блага, принесенные Господом на землю – т. е. и этот свет ведения, – и сию свободу от уз греха и силу на добро, – и это исцеление ран сердца, и это сыновство Богу: – тот пребывает постоянно в небесной непритворной радости. – Ублажим таковых, а тем, кои чужды сего состояния, – пожелаем внити в радость Господа прямым путем вкушения благ, приносящих истинную радость.

Не льститесь, братие!.. Духовная радость не есть минутное, случайное, принужденное увлечение сердца, а есть отражение постоянного радостного состояния всего существа, преимущественно из отношения его к Богу, – и восприятия от Него помянутых благ. – Можно насильно напрягать свое сердце на радость; но радость будет извергаема из него тотчас, как палка вертикально погружаемая в воду. – Можно на минуту обмануть сердце представлением ему мнимых благ, но это будет не обрадование, а опьянение, кончающееся обычно большим томлением. Блюдитесь же и не обманитесь. – Можете встречать много светов – светов суемудрия, – кои не суть светы ведения, а блуждающие огоньки, подобные тем, кои всегда почти вьются над трупом мертвого... Смотрите и не обманывайтесь. – Есть люди, кои думают, что расширяют круг свободы в не ограничении своих желаний, но кои на деле походят на обезьян, самовольно запутывающих себя в сети. – Не увлекайтесь примером их. Мало ли предлагал мир утех, – будто целений ран сердечных, – но кои больше еще томят и разъедают раны, как миражи водные в пустыне, или соленая вода, разжигающая жажду! Отчуждите себя от них. И князь мира, – дышащий злобой на нас в сердце, всегда с сладкой будто отеческой речью до времени обращается к нам, предлагая довольство и покой. Отриньте обаяния и сего льстеца, обаявающего нас.

Пусть не знает сердце ваше другой радости, кроме радости спасения в Господе Иисусе Христе. – Пречистая Владычица Богородица, – первое радости приятелище, да обрадует всех нас сей радостью, – кого в чувстве действительного спасения, кого в верной надежде получения его, – да воспоет каждый ныне с ней: величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе, Спасе моем. Аминь.

1860.

Воспоминаемое ныне событие торжественного входа Господня в Иерусалим было, можно сказать, последним вразумлением неразумной синагоге. Начальники Иудейские давно положили предать смерти Господа. Но вот Он, смиренно входя в Иерусалим на осляте, потрясает весь град, – всеми велегласно приветствуется, показывая тем, что достаточно одного Его хотения, чтобы уничтожить все их замыслы, и что если Он предается на смерть, то предается добровольно. – Тут же напоминает им сбывающееся пророчество: – се Царь твой грядет, чтоб образумить их, – и самим событием предлагает новое пророчество о призывании вместо них язычников, чтоб устыдить их и раздражить ревность их. Ослепленные не вняли вразумлению. – Господь провидел сие – и пролил слезы о погибающих!

Торжество вокруг, а у самого Господа – слезы!.. Что могло утешить Его?.. разве только хвалебные гласы детей. Видел Господь, что этот народ, взывающий теперь: осанна, – чрез четыре дня будет кричать: распни, распни Его... Но эти дети и все, прилепившиеся к Нему с детской простотой, неизменно верными пребудут Ему. – Пролита будет кровь Его, – и увлажит землю сию, и породит на ней новое поколение – свежее и полное жизни, как вайи от финик, и с неразмышляющей верой преданное Ему, как дети, взывающие: осанна!..

Так, братие, кровь Господня уже пролита, и принесла плод свой. Вместо одного народа, все уже народы взывают: осанна Сыну Давидову, – вместо одного храма в одном священном граде – сколько истинных храмов воздвигнуто на земле, и сколько градов пребывают верными Господу! Но закон утешений и надежд Господних один. Только на тех почивает Дух Его, кои, как вайи, полны жизни и, как дети, обращены всем сердцем ко Господу. – Мы читаем сей закон в словах Господа: оставите детей приходить ко Мне и не браните им: таковых бо есть Царствие Божие (Лк.18:16).

Не бессилие детское берется здесь в образец, а свежесть их детских сил, – живость их действий и простота. Принят ли и нами сей закон?.. Конечно принят, вместе со всем законом Христовым. А если принят, то приняты и все обязательства, соединенные с ним... К чему же это обязывает нас?!. Обязывает –

1) Начинать работать Господу – с юных лет, – с тех пор, как только сознаем свои обязательства, данные в крещении; а не отлагать сего дела до старости, предаваясь между тем страстям и работая миру... Старческую ли немощь и сухие кости принесем Господу, кровь Свою за нас пролившему?! – И еще принесем ли? – Бог знает. – Под старость точно стихнут страсти: но будет ли угодна Господу жизнь, в которой не видно страстных дел потому только, что нет сил удовлетворять страстям, между тем как все существо пропитано страстьми?! – Не то сие значит, чтоб под старость не возможно было обращение. Бог, могущий и из камений воздвигать чад Аврааму, пошлет Духа и оживут старческие кости, и старец с юношеской бодростью начнет работать Господу... Но сколько вы знаете таких примеров?! – Не все ли почти старцы, проведшие жизнь в страстях, – томятся от скуки, – ропщут и снедаются нечаянием. – Блаженна только та старость, до которой дожито непрерывно Богоугодной жизнью!

2) Но для сего надобно – начавши с юных лет работать Господу – с юношеской же живостью и бодростью совершать все дела сего служения. В ветхом завете заповедано приносить Господу тук. Почему, благодаря и преклоняя Господа на милость, Давид пел: всесожжение тучно вознесу Тебе (Пс.65:15). Это образ того, что в делах Богоугождения надобно приносить Господу все расположение, все сердце, всю полноту чувства, а не одни внешние, холодно совершаемые, дела... Пусть наперед сердце горит любовью ко Господу, а потом в все кости изрекают: Господи, Господи! – Кто читает молитвы Господу, а сердцем отстоит от Него; кто в храме стоит, а помышлениями в душе устрояет торжище; кто милостыню дает – да видим будет, и вообще совершает все дела благочестия исправно, но без участия сердца: того дела не вайи от финик, а сухое хврастие, готовое в пожжение... Сыне, даждь Ми сердце (Притч.23:26), говорит Господь. – Кто не дает Господу сердца, тот ничего не дает. – Пусть и дела есть у него, но он делает их по заведенному порядку – холодно как машина, или как ленивый мул или вол, неохотно, вынужденно, – как связанный ведомый. Посмотрите, как дети, когда делают что, – бывают все в деле – нераздельно, – и действуют с увлечением. – Так надобно нам работать Господу!

3) Не думайте, что трудно поддерживать такую живость. – Нет; – Господь близ: – Он есть действуяй в нас. – Надобно только предать Ему сердце свое с детской верой и простотой. Блаженно сердце, питающее сию неразмышляющую веру, – такую, в которой не двоится мысль в чувство сердца, в которой убеждение в истине неразлучно с готовностью действовать по ней, в которой всякое слово Божие принимается нераздельно всем существом... Ум там не каверзничает, покушаясь подрывать основания истины многообразными вопросами, составляемыми его неразумием и недалекостью в познании вещей духовных, сердце – не покрывает заповедь туманом страстных помышлений, которыми соблазняются и желания наши, уклоняясь от повеленного, или совсем или на время. Всякое слово там приемлется всецело, как оно есть, – впивается как вода губкой, или капли дождя жаждущей землей... Вот от этого там много жизни, живости и силы, где есть неразмышляющая вера.

Там услышат, например, – давай, и дают, – прости, – и прощают, – ищи того-то, и ищут; так смотри на вещи – и смотрят так... Ни мысли, ни чувству, ни желанию не позволяют возникнуть в сознании наперекор тому, что исходит из уст Божиих, все без колебания приемлют, как дети из уст отца или матери, которых любят, или от учителя, к которому прилепились.

Вот такие расположения возбудим и утвердим в сердце!.. И принесем таким образом ныне Господу трехветвенные вайи – духовные, угодные Господу. – Господь, видящий сердце, увидит их и благословит... Наша песнь – осанна Сыну Давидову – дойдет до слуха Его, – и Он защитит нас, – от укорных возгласов неразумных разумников: смотри-ка, что они делают?! – Из уст младенец и ссущих Он Сам устрояет Себе хвалу... И другой принимать не хочет...

Бог да благоволит всем нам, быть устроенными так. Аминь.

27 Марта, 1860.

В нынешний день оканчивается чтение Евангелий. И я хочу обратить ваше внимание на то, что значит это чтение и к чему оно нас обязывает? – Что значит чтение всех Евангелий во дни сии? Оно есть повторение завещания, данного нам Господом Иисусом Христом. – Господь, умерши за нас, оставил завещание всем, имевшим уверовать в Него – завещание кровью Его написанное и подписанное. Всякий, приходящий к Господу, верой, вступает с Ним в завет и обязуется исполнять оставленное Им завещание, – изображенное в Евангелиях. Завтра будут совершаться страсти. Чрез день будет предложено чествованию нашему изображение на плащанице Господа, по снятии Его со креста, умученного и изъязвленного. – Первая мысль всякого приходящего к целованию плащаницы, будет мысль о завете смертью Господа утвержденном. Истощенным видом Своим и язвами Он будет напоминать каждому из нас: помните ли и исполняете ли завещание Мое, которое исполнять вы обязались, вступая в завет со Мной? – Чтоб всякий Христианин пред плащаницей мог добросовестно ответить: да, Господи, помню завет Твой и знаю завещание, – св. Церковь постановила прочитывать пред страданиями Господа все Евангелия, чтоб обновить в памяти каждого всю картину обязательств, завещанных Господом.

Вот зачем читаются все Евангелия в дни сии! Что же – достигается ли цель? – Да, – в большей или меньшей мере, всякий знает, чего ожидает от него Господь, как от Христианина? – Но, может быть, не всякий ясно представляет себе все существо дела, завещанного нам, – не подводил может быть под одни обзор всех обязательств, налагаемых Завещателем, – не изображал в одной общей картине всего сюда относящегося? – Берусь помочь вам, – и изобразить все содержание завещания Господня – в одном небольшом очерке.–Это поможет нам пред лицом Господа страждущего или более укрепиться в жизни, если она исправна, или побудит нас изменить ее и исправить, если она неисправна.

Известно вам, что существо Христианства состоит в восстановлении падшего человека. Человек в творении назначен быть в общении с Богом, чтоб жить в Нем и блаженствовать. Преступлением заповеди он отпал от Бога, – потерял истинную жизнь, – и должен был страдать и временно и вечно. Единородный Сын Божий, приняв на Себя человеческое естество, оживотворил его в Себе, смертью удовлетворил правде Божией, – и возвратил человеку блаженство в Боге. – Для того, чтоб людям, можно было, усвоять сии блага во все времена, Он учредил на земле св. Церковь – дом спасения и двор спасаемых. – Всякий теперь желающий достигнуть своего назначения – вкусить блаженства от общения с Богом, – может сподобиться сего не иначе, как чрез общение с Господом Иисусом Христом во св. Церкви... Никтоже может приити ко Отцу, – говорит Господь, – токмо Мною... (Ин.14:6). В сем состоит существо завещания Его к нам. Отсюда само собой видно, что более частные пункты сего завещания касаются: 1) пути восхождения ко общению с Иисусом Христом, 2) пребывания в Боге по общении с Господом и 3) пребывания в Церкви, где находятся все силы и способы к совершению того и другого.

1) Как восходят в общение с Господом, и что вследствие того лежит на нас?

Путь восхождения к общению с Господом состоит в следующем. Приходя в раскаяние в своих грехах, человек готов бы пасть в отчаяние, если б не предстоял ему Господь с заслугами... Усвояя же себе их верой в Господа Иисуса Христа, он возникает к надежде спасения и приемля Божественные силы, полагает намерение работать Господу вся дни живота своего... и за то чрез таинства соединяется с Господом. Вследствие сего вот что от всякого Христианина требуется:

а) Знай и познавай свою бедность и окаянство, – что ты нищ и слеп и наг, и погибал бы временно и вечно, если б не Господь...

б) Знай и возрастай в познании Господа Иисуса Христа, пришедшего в мир грешников спасти. – Он удовлетворил правде Божией за тебя, оживотворил тебя в Себе и спосадил одесную Отца на небесных.

в) Веруй, полной верой, что Господь, спасший мир весь, и тебя спасает, – и взывай к Нему с Фомой: Господь мой и Бог мой.

г) Вследствие сего уповай – спасенным быть. Содержи в сердце, что опасность уже миновалась; но не предавайся беспечности и неге, а ходи в делах самоотвержения, забвение которого тебя ввергало в беду столько раз.

д) Возгревай чувство мира с Богом. – Созерцай в духе светлое благоволительное к тебе лицо Божие; но не послабляй не только страстям, но и помыслам страстным, и всякий раз, как они прорвутся против воли твоей, спеши очищать себя слезами покаяния, или и всегда пребывай в слезах покаяния, омывая ими всякую нечистоту.

е) Носи в сердце убеждение, что ты сын Богу, коему дана власть – взывать к Нему: Авва Отче; – и помня сие, действуй как бы от лица Божия, в видах Божиих, для Бога, – всегда во славу всесвятого имени Его. Вот первый ряд чувств и расположений, завещанных Господом!

2) Вступив в общение с Иисусом Христом, а чрез Него воссоединившись с Богом, – человек становится пред лицо Бога, от Коего отпал было, – и созерцает Его в бесконечных совершенствах Его, – и в Его делах творения, промышления и совершения всего... И вот какими чувствами и расположениями должен исполняться каждый при сем! Вот чего, вследствие того, от каждого из нас требует Господь:

а) Созерцая Бога сокровеннейшим-непостижимым, – изумляйся Ему. Да замолкнет в тебе всякое помышление, как молчит пред Ним всякая тварь небесная и земная.

б) Созерцая Его бесконечно-великим, – падай пред Ним в уничижении, проникаясь благоговейным страхом и трепетом.

в) Созерцая всесовершенным, – хвали и славословь Его, вместе с хорами Ангелов взывая к Нему: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, – исполнь вся земля славы Твоея!

г) Созерцая Его вездесущим, всевидящим и всеисполняющим, – ходи пред лицом Его, так, как ходил бы пред царем на тебя смотрящим.

д) Бог сотворил тебя в хранит, – ты весь Его... Покорствуй же Ему, как Владыке жизни, в чувстве всесторонней зависимости от Него.

е) Бог сотворивший тебя и промышляет о тебе: стало все твое Его есть. Благодари же Его за все... Благодушествуй и терпи, если найдет на тебя что неприятное, – и никогда не попускай ослабевать в тебе чувству довольства распоряжениями Промысла о тебе самом.

ж) Бог всем управляющий ведет тебя к своему назначению. Следовательно все, что будет с тобой, будет от Бога. – Итак предай себя в волю всеблагого Бога, Который лучше тебя знает, что тебе нужно, – успокойся в Нем, не позволяя себе терзаться пустыми недоумениями и крушениями духа; и питая полную надежду, что Он приведет тебя к своему концу, возносись к Нему умом и сердцем, в молитве.

з) Бог, все сотворивший и всем управляющий, положит конец настоящему порядку вещей, преобразит небо и землю, и водворит вечное царство блаженства для человека... И так ожидай сего второго пришествия Господня, и не только верь ему, но и желай и приготовляйся сретить Его на всякий час... Готовься к смерти; – помни суд, рай и ад, и будь как странник на земле. – Вот второй ряд чувств и расположений, завещанных Господом!

3) Вступающие в общение с Иисусом Христом, а чрез Него с Богом, не иначе достигают сего, как в св. Церкви, по ее указанию и руководству, – и не иначе утверждаются и пребывают в сем общении, как пребывая в общении с Церковью. В Церкви все необходимые для сего благодатные средства, и все, в ней пользующиеся сими средствами и к Богу обращающиеся, становятся единым телом, исполненным единым духом. Церковь есть дом спасения или сосуд благодатных средств, и двор спасаемых.

А. Церковь есть дом спасения или сосуд благодатных средств... И так к ней обращайся и в ней ищи удовлетворения твоим нуждам духовным. Все, что тебе нужно, найдешь в ней.

а) Тебе нужно просвещение ума. – Церковь есть просветительница. Верь и содержи в сердце, что она одна есть столп и утверждение истины, – и в ней ищи сей истины – в слове Божием, в отеческих писаниях, в наличном учительстве церковном. – По руководству сего просвещения ищи и всякаго другого, и им поверяй его.

б) Ты слаб – тебе нужно подкрепление. – Церковь есть подательница благодати и воспитательница духа благодатного. Семь сосцов открыты у матери нашей – семь таинств. Приступай к ним верой, – и напаяйся из них живоносными силами по нуждам своим, и потом возгревай их хождением во всех уставах и чинопоследованиях Церкви – постах, говеньях и во всем прочем.

в) Ты окружен врагами. Тебе нужно ходатайство и защита. Церковь твоя ходатаица и защитница. Ходи в храмы Божии. Собирая чад своих, Церковь низводит на них ходатайственную свою силу... Здесь Жертва бескровная, здесь хоры Ангелов и Святых, здесь молитвования на всякую потребу душевную и телесную... Сюда прибегай, и молитвой церковной ограждай себя.

Б. Церковь есть двор спасаемых... Все верующие – одно тело с одним духом... Итак –

а) Пребывай со всеми в единении духа: – пребывай в единомыслии, не ища самостоятельных взглядов в делах веры, от которых ереси; пребывай в сочувствии со всеми и в готовности содействовать благу всех. Это три стихии истинной любви, которая далее научит тебя всякого брата встречать с благорасположением, с благожеланием и благопопечением; научит каждого честью больше себя творить, и блюсти чистым лицо ближнего; научит всем жертвовать для блага его душевного и телесного, – и, в постоянном взаимообращении, быть искренно-радушным, скромным, миролюбивым, уступчивым, истиннолюбивым и проч., научит так держать себя не только в отношении к благодетелям и друзьям, но и ко врагам и недоброжелателям.

Церковь – двор спасаемых: – все верующие – одно тело с одним духом...

б) Ревнуй же всей ревностью о том, чтобы пребыть в единении с нею – и себя подвести под один с нею дух... А для сего помни обеты, данные при вступлении в нее в крещении и чаще возобновляй их в памяти; отвергнись себя и непрестанно приноси себя в жертву Богу;.. пожри Ему ум свой и восприими ум Христов, пожри волю свою, и ходи только в воле Божией, – пожри сердце свое, – и ничего не люби, кроме Его; пожри Ему тело свое в трудах и озлоблениях телесных, спасения ради... Трезвись и бодрствуй... и чувства свои храни нерассеянными... Вот третий ряд чувств и расположений, завещанных нам Господом!

Есть еще особые завещания – родителям и детям, – мужьям и женам, слугам и господам, начальникам и подчиненным, пастырям и пасомым, продающим и покупающим, судьям и судимым; всякому званию и состоянию: но они понятны уже из первых завещаний сами собой... Всюду господствующим да будет дух любви и самоотвержения в ревновании творить во всем единую волю Божию, которой должна быть посвящена вся жизнь.

Вот краткое начертание завещания, оставленного нам Господом, – и вот что воспроизвести в уме нашем хочет Церковь, прочитывая нам все Евангелия в эти дни, чтобы непостыдным лицом представить нас к подножию креста, на коем висит Завещавший нам завет сей, – представить, по крайней мере, знающими, – если не всецело исполняющими... Но, братие, что в знании?! Оно только обличит нас! Понудим немного душу свою, – не возревнует ли она приложить к знанию и дело?! Мало времени?! Нет – не мало. – И в одну минуту можно все поправить... Сделаем вот что: поверим свою жизнь по предложенному начертанию, и все, что найдем неисправным, омоем слезами покаяния, положив твердое намерение быть исправными в тех частях, в которых доселе были неисправны. Страждущий за нас на кресте Господь, – и намерение примет как само дело, лишь бы оно было искренно и сопровождалось готовностью устоять в нем до положения живота. Обрадуем хотя этим Господа – в сии дни воспоминания Его... В ветхом завете было время, когда вслух всего народа прочитывались книги закона, с клятвами непокорным и благословениями покорным, и весь народ отвечал: вся; елика рече Господь, сотворим и послушаем... Вот Господь со креста Сам повторяет нам завет Свой; отверзем слух сердца, сложим по писанному свои чувства и расположения, и скажем: будем, Господи, соблюдать все заповеданное Тобой, хотя бы нам следовало ради того идти в темницу или на смерть. Аминь.

30 Марта, 1860.

В великую среду, если помните, я предлагал вам завет, завещанный нам Господом нашим Иисусом Христом, – написанный кровью Его и запечатленный крестной смертью Его. – Пункты сего завещания, по их численности, можно было тогда только указать кратко, или только озаглавить. Но как они все должны составлять главный предмет нашего ведения, – равно как и главную заботу нашей жизни и деятельности; то считаю себя обязанным подробнее растолковать их вам; а вас прошу приложить посильное внимание и терпение в слушании. Думаю разъяснять вам это теперь потому, что Господь по воскресении Своем четыредесять дней являясь ученикам Своим, глаголал им яже о Царствии Божии: Царство же Божие, которое внутрь нас есть, – в чем другом и состоит, как не в чувствах и расположениях, к которым обязал нас Умерший за нас и Воскресший? – Так беседуя о сем, мы войдем в соучастие бесед Господних, и продолжим некоторым образом дело Его, которое совершил Он в предлежащие нам дни. – К тому ж, может быть, и сами последующие недели, по своему содержанию и значению, будут наводить нас то на те, то на другие пункты лежащего на нас к исполнению завещания. По крайней мере, о настоящей неделе это можно сказать утвердительно и без особых натяжек.

Припомните, в чем состоит существо нового завета Божия к нам? Вот в чем кратко: – в живом общении с Богом чрез Господа Иисуса Христа во святой Его Церкви. – Главный пункт – живое общение с Богом. Но нам падшим невозможно иначе прийти в общение с Богом, как чрез Господа Иисуса Христа. Следовательно, предварительно надлежит нам сочетаться с Господом Иисусом, приискренне приобщившимся нашего естества; далее, достигши сего, – надо жить в сем общении со Спасителем и стяженном чрез Него Богообщении, – при союзе со всеми возобщенными с Богом – составляющими Церковь Божию, коей вверены и все средства спасения и руководство всех спасаемых. Так заучите: существо нашего завета – в Богообщении чрез Господа Иисуса Христа во святой Его Церкви. – Восстани, падший, воззри на Господа и сочетайся с Ним; – от Него востеки чрез ряд других расположений к Богу и погрузись в Богосозерцание и Богонаслаждение; но твори это так, как сие творится в Церкви Божией, – пребывая в союзе со всеми, призывающими имя Господне. – Истинный Христианин, твердо содержа сей Богоначертанный порядок, всю жизнь свою ходит по нем умом и сердцем и собирает в нем святые чувства и расположения, ублажающие его здесь и надежно приготовляющие к блаженству вечному.

Вот о сем-то я считаю долгом толковать с вами сколько можно чаще и разнообразнее. Тут все дело ваше. Если мы стоим в сем чине, хорошо нам, а если нет – пропали мы.

Так первое дело наше – сочетаться с Господом Иисусом Христом. – Мы уже сочетались с Ним. – Остается только хранить сие сочетание, возгревая чувства и расположения, которыми поддерживается оно. – Тому, кто не с Господом, надо говорить: восстань, падший, воззри на Господа и сочетайся с Ним. А кто с Господом, тому надо внушать: не забывай падения, от коего ты восставлен, – не своди очей своих с Господа, спасшего тебя, – и сильной верой впивай в себя Его спасительную силу. – Иначе это так: – знай и в чувстве сердца содержи свою бедность, – знай и в чувстве сердца носи богатство Христово; и потом силой веры и любви переноси сие богатство Христово на себя бедного. – Сочетанный с Господом постоянно содержит сии чувства и, переходя от одного к другому, поддерживает в себе или приводит в движение живое свое сочетание с Господом. Итак, надобно –

а) Знать и в чувстве сердца содержать свою бедность, свое окаянство и свою безответность пред Богом. Это есть первая о нас самих истина. Были высоко поставлены, но завистью диаволею, преступив заповедь, подверглись осуждению и клятве, расстроились душой и телом, осуждены на внешние бедствия, подпали тиранству сатаны, и состоим в опасности, по смерти быть вверженными во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. Для уверовавших все сие уже миновалось. Но никак не должно забывать сего, – чтобы не впасть в самозабвение, – и снова не ниспасть туда же. Путь наш лежит над бездной пламени, куда мы поминутно готовы низринуться, если оставит нас благодать; – а она оставит, если забудем, что мы сами по себе и слепы и нищи и наги... Сие чувство будет устремлять нас постоянно к Господу или заставлять бежать к Нему, как бегут из душного места или здания, объятого пламенем, на свободу. Как масло поддерживает горение в лампаде, так чувство сие будет поддерживать горение веры в Господа, в духе нашем. По мере ослабления первого слабеет и последнее. Теряющий же его выходит из строя спасаемых. Вот как это важно! Попечемся же – возгревать в себе чувство бедности своей, своего окаянства и негодности пред Богом, – чтоб непрестанно пребывать в чувстве самоуничижения и смирения... и из глубины души взывать: Господи, спаси мя, погибаю.

б) Знать и в чувстве сердца носить богатство Христово. – Чувство своей бедности, окаянства и безответности пред Богом одно – безотрадно, и, пожалуй, может ввести в отчаяние, окончательно пагубный грех. – Потому не отказываясь от него, надо растворять его познанием и чувством богатства Христова... Ибо, на самом деле, не беден только есть человек и погибающ, но есть и спасаем и обогащаем в Господе Иисусе Христе, – на самом деле есть такое устроение, по коему над человеком гибнущим простерто Божественное осенение благодати спасающей. Потому нам надо посматривать не только на себя, как мы ничтожны, но и на Господа, как Он богат и благ, на то, т. е., как милосердый Бог, обетовал послать во спасение наше – Сына Своего, Который, по исполнении времен, действительно пришел к нам, воплотился, пострадал, крестной смертью принес жертву за грехи всего мира, воскрес и всех совоскресил, вознесся и, седши одесную Бога и Отца, ходатайствует о нас, и властвует над всем, как Царь, все устрояя во спасение наше. Содержа в уме такое устроение спасения, восприимем его и в чувстве, чтоб вместе с Апостолом взойти до того состояния, в котором вся вменяют уметы быти за превосходящее разумение Христа Господа. – Следствием сих двух чувств будет –

в) Само сочетание сердца с Господом. Ибо когда, таким образом, в одном и том же духе встретятся и чувство своего окаянства, и чувство богатства Христова, – то что может удержать их от того, чтоб сочетаться друг с другом, как сочетаваются вода с сухой землей, или как две сродные между собой стихии? Чувство безответности восходит к Господу, пожершемуся, – чувство растления приемлет Господа – как живот наш, страх смерти и ада исцеляется видением Господа, Царя и Победителя всяческих. – Каждое чувство находит себе соответственное удовлетворение в созерцаемом Господе. Из сего-то сочетания и раждается как дщерь их небесная, – истинная вера в Господа Спасителя, которая есть ни одно познание Господа, ни одно познание своей бедности, а есть то и другое вместе – во взаимном сопроникновении. – Сочетание сердца с Господом верой есть внутреннее благодатное действие, коим на наше ничтожество и бедность переносится вся полнота Христова и усвояется нам. – Это действие Божеское, коим творится внутрь нас новый потаенный сердца человек. Вот стихии, из коих слагается он: я – погибающий – погиб бы навеки, но Господь Иисус Христос, отъявший все зло, лежавшее на роде человеческом, восприял и меня в милость Свою, – и Им я спасаюсь. Вера зрит Господа единственным источником своего облаженствования, исчезает в Нем сердцем, объемлет Его любовью, живет Им одним и для Него одного. Когда совершается сие сочетание Господа с сердцем: тогда бывает с каждым из нас то, что Он обещал: вниду к нему и вечеряю с ним, насыщая его всеми благами Своими бесконечными. Вследствие сего и в глубине духа человеческого изрекается как Фомой, – по осязании Господа: Господь мой и Бог мой! – Это самый верный голос веры и самый верный ее символ.

Вот коротко, – как сочетавается сердце с Господом!.. Сначала восчувствует оно свою бедность и безответность пред Богом; потом восчувствует богатство Христово, наконец силой веры перенесет на себя сие последнее, говоря в себе: все, что соделал Господь для всех, Он дарует по благости Своей и мне и меня спасает... И говоря сие, крепко прививается к Господу, как любящее матерь свою дитя обвивается около шеи матерней... Обвившись так с Господом, верующая душа и пребывает так, – любовью смотря в очи Господа, держащего ее над бездной и спасающего в Себе... Так устроиться внутренно да поможет нам Господь, всем желающий спастись, – чтоб все мы и в час последнего Его явления миру дерзновенно могли воззвать с Фомой: Господь наш и Бог наш! Аминь.

10 Апреля, 1860.

Вот уже почти неделя, как слух наш оглашается церковными песнями о жажде. – Каждому из нас внушается взывать ко Господу: жаждущую душу мою напой... И сам Господь всех жаждущих призывает к Себе, говоря: жаждай, да грядет ко Мне и да пиет. – Ныне в Евангелии Спаситель беседует с Самарянкой тоже о жажде. Самарянка просит Его: дай мне такую воду, чтоб мне не ходить сюда на колодезь за водой и даже совсем не иметь жажды. Господь говорит: всяк пияй от воды сея вжаждется паки: а иже пиет от воды, юже Аз дам ему: не вжаждется во веки (Ин.4:13–14).

Можете догадаться, что здесь рассуждается не о простой жажде, когда хочется пить воды, – а о другой некоторой жажде более ценной и более обширной. – Словом жажда означаются высшие потребности человеческого духа, которым нельзя найти полного и прочного удовлетворения нигде, кроме Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. Самарянка в сем отношении представляет образ природы человеческой, с неудовлетворенной жаждой обращающейся к Господу, после того, как многократно удовлетворяла ее из колодца самоизобретенных тварных благ и все не находила покоя от жажды.

Читается нам такое Евангелие всегда весной, чтобы мы разумели смысл ее, не бросались подобно неразумным детям на приманки удовольствий, которые открываются нам обычно в это время года, и не преставали быть в Господе – единственном источнике всеудовлетворительных благ.

Чтоб и вы сами пришли к такому же заключению, я только расскажу вам, – что такое природа человеческая и чего она ищет. – Вы увидите, сколько есть жажданий, – и как мы несправедливы к себе, удовлетворяя одну сторону и оставляя в тени и презрении другую.

Человек, как видите, не тело только имеет, но и душу, – и в душе самой, или в своей внутренней жизни не душу только, но и дух, которые несравненно выше души... Каждая из сих частей существа человеческаго – дух, душа и тело – имеет свои потребности. Чувство потребности есть жаждание. Стало быть у нас есть три рода жажданий: жаждание телесное, плотское – чувственное, жаждание душевное и жаждание духовное. Первое плотское ищет земных и чувственных удовольствий, – второе душевное – ищет благ житейских или благ мира; третье – духовное – ищет благ духовных – небесных, или Бога и Божественных вещей.

Укажу еще подробнее сии жаждания... Так в теле нашем есть потребность самосохранения – есть, пить, спать; – есть потребность движения – ходить, работать, трудиться, которая превращена в потребность гулять, танцевать и проч. подобное; – есть потребность употребления чувств – смотреть, слышать, осязать, обонять. – Три класса потребностей плотских, три рода и жажданий чувственных, которые удовлетворяются чувственными вещами, нас окружающими... Кто занят преимущественно удовлетворением сих потребностей, – тот стоит на степени животного. – Встал, походил, поговорил, помечтал, почитал, поел и потом опять соснул, – прогулялся, повертелся, поглядел, послушал пустых речей, и сам поболтал, и снова спать... Вот вся тут программа жизни... Пусто; – но к сожалению очень-очень большой круг людей сюда принадлежит. – Тут жаждание утоляется на несколько часов и снова оживает, и точит человека, как червь.

В душе – есть потребность знания – хочется человеку все разведать и разузнать, научно, или понаслышке, или чрез чтение. Поминутно слышите: что это, от чего, как, для чего?.. Эта пытливость есть у всякого. – Есть потребность предприятий или дел: – по домохозяйству, по торговой части, по военной, ученой, судебной, гражданской или сельской жизни... Минуты не проходит, чтоб кто что-нибудь не загадывал делать, и делает, – и сделавши одно берется за другое... Это – предприимчивость – забота и многопопечение. – Есть потребность украшать себя, свое жилье и свою жизнь. Нужна хорошая мебель, одежда, хорошие картины, изваяния, пение, музыка и прочее подобное. Рай хочется человеку насадить окрест себя взамен потерянного. – Это так называемые невинные удовольствия. Вот и в душе три потребности: – потребность знания, предприимчивость или попечительность и искание эстетических удовольствий... Столько же в ней и жажданий. Тут жажда никогда не удовлетворяется, а постоянно снедает человека, несмотря на то, что он и минуты не дает себе покоя. Все это знаете вы сами.

В духе есть потребность созерцания Бога и Божественных вещей, удовлетворяемая познаниями духовного мира; есть потребность покоя в Боге, или покоя совести, удовлетворяемая исполнением воли Божией; – есть потребность Богообщения, или вкушения Бога, удовлетворяемая молитвенным исчезновением в Боге. Сколько потребностей в духе, столько же и жажданий, – т. е., жажда молитвенного отрешения от всего, покоя в Боге и Богосозерцания, которые не будучи удовлетворены оставляют тоску, а будучи удовлетворены надлежащим образом, и дух упокоевают, и низводят покой в душу и тело, восполняя их недостатки своей полнотой, или заменяя их способы своими; – например, молитвенным возношением к Богу – эстетические удовольствия, покоем совести – многопопечительность, созерцанием Бога и вещей Божественных – бесплодное искание истины научным путем.

Вот у нас три класса жажданий и по три вида жажданий в каждом классе – всех девять, как бы девять уст, из которых человек слышит непрестанный вопль: жажду!.. Всю жизнь иной человек бьется, чтоб как-нибудь заглушить сей вопль и не успевает. Почему? – Потому прежде всего, что неправильно распределяет сии жаждания. Посмотрите, как бывает: чувственные потребности стоят напереди и о них больше заботы, – затем душевные, уже в меньшей мере удовлетворяемые, а духовные считаются последними, и о них мало или совсем не бывает заботы, так что человек находится теперь в превратном положении, – на верху у него то, чему следует быть на низу. А в таком виде трудиться насытить человека есть то же, что стараться наполнить водой сосуд, обратив его кверху дном. Вот от чего и не имеет человек довольства – не насыщается, все жаждет и жаждет, несмотря на то, что непрестанно хлопочет о довольстве, и окружен бывает многими благами. Таким образом, кто желает покоя, тому надо поправить сию ошибку, – и обрящется покой и мир, превосходящий всякий разум. Надо, т. е., прежде всего – удовлетворить дух, – возведши его в Богообщение, Боговкушение и Богосозерцание. Далее, силой духа, и по его указанию и руководству, удовлетворять и потребностям душевным и телесным. Бог – полнота благ, – наполнив дух, – чрез него низольет пополнительные удовлетворения на потребности души – на ее знания, предприятия и услаждения и на потребности тела, дав им меру и вес и цель.

Видите теперь, когда человек может перестать вопиять: жажду! Тогда, когда удовлетворит дух чрез Богообщение. Спрашивается: как это сделать? Вот как. Человек первоначально сотворен, чтоб быть в Богообщении – жить в Боге и блаженствовать. Так и было. В падении он отделился от Бога и потерял Богообщение. Потеряв Богообщение, сделался неудовлетворимо жаждущим. – Дух его ослабел, оставшись один, над ним возобладала душа с потребностями своими, сама в свою очередь подчинившись преобладанию плоти. – Для восстановления падшего пришел Господь, и, удовлетворив правде Божией Своими беспредельными страданиями, ниспослал Божественного Духа, – для того, чтоб, будучи приемлем верующими чрез таинства, Он восставлял в Свой чин дух человека, а чрез него душу и тело – и возвращал таким образом падшему предопределенное ему совершенство – сладостную и вседовольную жизнь в Богообщении. Все сие совершается так: приходит человек в покаянное раскаяние о своем непотребстве и своей виновности пред Богом; затем верой в Господа возникает ко благонадежности спасения, далее, положив обет – принадлежать Господу, – приемлет таинство. Пришедшая чрез таинство благодать всесвятого Духа живо сочетавает его с Господом, как дикую ветвь с лозой, а чрез Господа возводит к глубочайшему общению с Богом. – Преисполнившись сим Богообщением, все существо человека является упокоенным, вступает в субботство в Боге, не тревожимое никакими воплями низших потребностей. Вот и вся тайна! Кто жаждет, иди к Господу и напьешься у Него воды, от которой пиющие не жаждут более. А без сего показанные девять потребностей будут непрестанно томить бедную душу, не давая ей покоя, точить ее, как черви точат сердце дерева, и истощать ее, как пиявки истощают жизненные соки телесные...

Не то сие значит, чтоб вступившие в Богообщение не чувствовали потребностей душевных и телесных и не удовлетворяли им; а то, что жаждание у таковых теряет свою жгучесть и неотступность, – и что под сим условием нисходит и к ним от Бога – услаждающее вседовольство. – Кто в Боге живет, тот все имеет, – и ни в чем не имеет недостатка, или не бывает беспокоим чувствами скудости и лишения. Вот в чем вся сила!

Ныне зовет всех нас Господь: жаждай, да грядет ко Мне и да пиет... Пойдемте все к сладчайшему Господу, и утолим у Него жажду свою. Но так, чтоб уже не заходить после сего ни к каким колодцам, хотя бы они были вырываемы какими-нибудь знаменитостями. Аминь.

1 Мая, 1860.

Ныне св. Церковь воспоминает св. Отцов, прославившихся твердостью исповедания веры в Божество Господа нашего Иисуса Христа, защищавших сей догмат и утвердивших его на первом Вселенском соборе. Предлагаются вниманию нашему и чествованию св. Отцы для того, чтоб их ревностью воодушевить и нас стоять до крови за Божество Господа и Спасителя нашего, – и с мужеством вооружаться против всего, что восстает против Него. – Как же мы можем выполнить в настоящее время сие внушение матери нашей – Церкви?

Известно вам, что богохульно проповедывал нечестивый Арий? Он проповедывал, что Спаситель наш не есть истинный Бог, хотя величал Его самыми высокими титлами. Такое учение стремилось уничтожить само Христианство, как единственный путь ко спасению. Ибо если Спаситель не Бог, то нет нам спасения. За тем и воплотился единородный Сын Божий и Бог, что премудрость Божия не находила иного удобнейшего способа к нашему спасению. Мы – едино с человечеством Господа Иисуса Христа; человечество в Господе ипостасно соединено с Божеством Его и в Нем с Триединым Богом. Верующие становятся едино тело с Господом, и как Господь един с Богом в Троице покланяемым, – то и все верующие чрез Него входят в единение или приискреннее общение с Триипостасным Богом. В сем состоит вся тайна спасения! Аз во Отце, – говорит Господь ко ученикам, – и вы во Мне. Почему молился ко Отцу: да вси едино будут, якоже Ты Отче во Мне и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут.

Так видите, что отвергая Божество Господа и Спасителя нашего, Арий покушался уничтожить самое необходимое звено в цепи воссоединения нас с Богом, поставляя нас в прежнем мрачном отдалении от Бога, – или что то же, с Евангелием в руках он хотел подрывать основания Христианства.

Вот от чего и восстали против него тогда все, повсюду ревновавшие об истинном спасении святые Отцы, – все, которые самим делом желали содевать спасение, а не мудрствовать только о нем. Этим они показали и нам пример, – тоже своим образом, – в наших обстоятельствах, – всячески защищать Божество Господа и Спасителя нашего и вооружаться против всего, что противно ему. Ибо много врагов у Господа, – или у спасения нашего, – и было и есть, Арианство гласное давно исчезло; но негласное ходит по миру Христианскому и собирает себе жертвы, – из круга невнимательных к делу спасения, – больше же всего из круга тех, кои слишком много доверяют себе самим. Прошу вникнуть в следующие мысли:

Исповедующие Божество Господа всем существом своим покланяются Ему яко Богу, – покланяются своим умом, своей волей и своим сердцем, вносят Его в свою внутреннюю храмину и посаждают Его, как на Херувимах, – на всех силах своего духа, так что сии последние никакого движения не имеют иного, как-то, которое дает им восседящий на них Господь. В этом существо исповедания Господа и Спасителя нашего Богом, а не в одном устном прочитывании: верую и во единого Господа Иисуса Христа и т. д. Можно и читая сие, быть внутренно, – по настроению своего духа – арианином... Итак, исповедуя Божество Господа, надо иметь Его Богом ума, Богом воли и Богом сердца.

Ум имеет Богом Господа, когда беспрекословно приемлет все, принесенное Им на землю и чрез Апостолов проповеданное учение... Если у кого Господь есть Бог для ума, то как может он не только говорить, но и помышлять что противное ясному Его учению? Когда Бог говорит, тварь молчаливо должна принимать слово Его в закон себе. И так если кто не принимает чего из учения Христианского или принимает не все, – или принимая что, суемудрствует о том, – того ум не признает Христа Богом – недугует арианством. Не то сие значит, чтоб противно было Господу знать и другое что, кроме Христианского учения, а то, что Христианское учение должно стоять во главе и руководить всем. Усвой себе сие учение и с ним иди в область всех других познаний, отвергая все несогласное с ним. Кто действует так, тот истинно покланяется Господу умом яко Богу; кто иначе – тот арианствует.

Воля имеет Господа Богом, когда беспрекословно подклоняет выю свою под иго спасительных Его заповедей, – или когда терпеливо и благонадежно идет путем спасения, который учрежден Господом и Спасителем, – не изобретая в самонадеянности своих самодельных путей. – Мы с вами выясняли однажды, – в чем состоит сей путь. – Повторю вам: прияв Божественные силы в таинствах и возгревая их чрез все священнодействия Церкви, иди, при свете веры, путем заповедей, под руководством пастырей, – и спасешься. – Кто смиренно подчиняется сему спасительному игу, – тот покланяется Спасителю, яко Богу, – кто действует иначе, тот арианствует. – Не то сие значит, чтоб только и позволительно было нам что ходить в показанном чине. Нет. Но настрой свое внутреннее по показанной программе, и потом – действуй под ее освящением и под ее руководством во всех кругах, где можешь действовать, – в семействе, в торговле, в воинствовании, в гражданской службе, везде, где хочешь, – только не позволяй себе нарушить того чина, который Господом положен, как закон для нас, и как условие спасения нашего. У кого есть такое настроение, тот искренно исповедует Спасителя Богом; у кого нет, тот арианствует.

Сердце имеет Господа Богом, когда, всецело прилепившись к Нему, Им единым услаждается, – и кроме Его только тем, что носит явный отпечаток Его лика, Его свойств, Его благоволения и особенной близости... Вы уже догадываетесь, к чему это ведет. Господь обитает в Церкви. Церковность есть облачение Его, – есть след вони Его... Сердце, любящее Господа здесь только и находит сладость и покой... Услаждается пением только духовным, живописью духовной, действованием духовным, т. е., священнодействиями; – поэзией духовной, – т. е., церковными песнями... Тут – рай того сердца, которое Господа имеет Богом своим. – Не то сие значит, чтоб нам непозволительны были никакие удовольствия – эстетические или даже телесные... Нет. Непозволительно только отрывать сердце от Господа и прилеплять его к чему-либо кроме Его. – Настрой сердце свое так, чтоб оно находило истинное – ублажающее – услаждение только в вещах Божественных и во всем Боголепном учреждении церковном на земле, – и потом смотри, – какие удовольствия укрепляют и возвышают сие услаждение, те принимай и вкушай, а какие ослабляют его и погашают, те отвергай. Кто так действует, тот имеет Господа Богом сердца своего; а кто иначе, тот арианствует.

Такой урок предлагает нам ныне св. Церковь. Она внушает нам: покланяйтесь Господу Иисусу Христу, яко Богу, умом вашим, – и не понимайте иначе вещей, как так, как Он изобразил в Божественном учении Церкви, или – согласно с тем и по руководству того. Покланяйтесь Ему, яко Богу, волей, – и не учреждайте себе другого порядка жизни, как тот, который Им учрежден – во спасение наше. – Покланяйтесь Ему, яко Богу, сердцем, – и не находите вкуса ни в чем, кроме Его и Божественных вещей, кои суть след Его. – Помните, братие, что в Христианстве главное не слово звучное и не внешнее дело, – а внутреннее настроение. – Господь есть Бог для нас, – когда Он есть начало для наших познаний Своим учением, – начало для наших предприятий – Своими заповедями, – и начало для наших эстетических удовольствий – благообразным устроением Церкви. У кого нет сего, тот арианствует, – для того Господь – не Бог. Если не Бог, то и не Спаситель. – А кому Иисус Христос не Спаситель, тот есть жертва погибели и подлежит осудительному определению 318 Богосных Отцов, – бывших на первом Никейском соборе, – хотя внешне и принадлежит к Церкви Божией. Аминь.

15 Мая, 1860.

Какой светлостью окружила св. Церковь праздник Пятидесятницы! Видим, и в песнях и в образе священнодействий, и в убранстве храмов, домов и даже путей – особенные проявления радования. И понятно почему. – Это все есть плод радости жизни чрез Духа Святого о Христе Иисусе, Господе нашем.

И сколько здесь поучительных – высоких символов! – Из многих остановлю ваше внимание на одном, – именно – на том, что ныне все заготовляют себе пуки цветов и пахучих трав, которых аромат с усилием вдыхают в то особенно время, когда читаются молитвенные воззвания к Богу в Троице покланяемому.

Что значит это очень простое по виду действие? Оно выражает, что сошествие Св. Духа имеет самое близкое сходство с дыханием. И действительно, и первое приятие Св. Духа, и пребывание Его в Церкви, и то, как Он разливается по всему телу Церкви, и как каждым членом ее приемлется, – самым очевидным образом отражается в действии нашего дыхания. – Вот посмотрите, как это! –

Сошествие Св. Духа есть первый вздох человечества Божественным Духом. – Обратитесь назад и припомните пророчество Иезекииля о поле, полном костей человеческих. Помните, как по слову его, совокуплялись кости к костям, как они потом покрывались жилами, плотью и кожей, но духа не было еще в них. И сказано было пророку: прорцы о Духе; и прорекох, говорит, и все ожило. – Сие поле костей есть образ падшего человечества, которое, в отдалении от Бога, не имело в себе жизни и было без духа, как говорит Апостол. Но милостивый Господь не оставлял его, а приготовлял его к приятию оживления разнообразными промыслительными действиями. Ко времени явления Христа Спасителя, оно, можно сказать, совсем было готово приять новую жизнь, – походило на труп цельный, в коем кости совокуплены к костям и покрыты жилами, плотью и кожей... только духа не было в нем. И в Евангелии ясно говорится, что время оживления его уже настало. Оставалось немногое: не у бе Дух Свят, – от чего? – яко Иисус не у бе прославлен. Но вот Господь воскрес, вознесся во славе на небеса... Божественный Дух сошел, и человечество ожило, дохнув Божественным Духом, – это в первый раз, как новорожденное дитя выходя на свет, в первый раз вдыхает в себя воздух. – Апостолы, или вся первая собравшаяся в Сионской горнице Церковь, были только устами, коими приняло человечество сие первое вдыхание Духа.

Но проведем далее сие сравнение. Принятый в дыхании воздух обыкновенно проходит в легкие, – из большого канала все в более и более меньшие, пока дойдет до последних пределов. Приемники живительных стихий воздуха суть легкие, а способ сообщения его живительности есть само действие дыхания, совершающееся колебанием груди, – или вдыхание и выдыхание. – Так и в отношении к Духу Святому. Дохнувши однажды Божественным Духом, род человеческий дышит Им с тех пор непрестанно. Легкие, в коих сие совершается, есть св. Церковь; каналы в легких – это Божественные таинства св. Церкви и другие освятительные ее действия. Колебание груди – есть годовое движение всех священнодействий Церкви, например, великий пост со всем чином своим, потом пятидесятидневные празднества, – далее будет опять пост, – и опять светлые дни, и так далее – это точь-в-точь – колебание груди. Так дышит Христова Церковь, – или все повсюду верующие Христиане. И как Христианство – в человечестве, – то все человечество дышит в нем, – хотя не все оно причастно животворных действий сего Божественного дыхания.

Причина сему та, что в одной части человечества повреждены органы дыхания, другая большая не подвергает себя влиянию сего благотворного дыхания. Ибо как для того, чтоб дыхание производило всеполное свое действие в теле, – необходимо, чтоб каналы легких были не повреждены и не засорены: так и для того, чтоб Божественный Дух оказывал полное Свое действие, необходимо, чтоб органы, Им самим учрежденные для сообщения Себя, были целы, т. е., все Божественные таинства и священнодействия сохранялись в том виде, как они установлены св. Апостолами, по внушению Духа Божия. – Где повреждены сии учреждения, там дыхание Божественным Духом не полно и следовательно не имеет полного действия. Так у Папистов – все таинства повреждены, и искажены многие спасительные священнодействия. – Папство – легкое со струпами или загноенное. – У Лютеран большая часть таинств и священнодействий отвергнута, оставшаяся искажена и в смысле и в форме. – Они походят на тех, у коих согнило три четверти легких, а оставшаяся дотлевает. – Близки к нам, но еще поврежденнее – наши раскольники, Молокане, Хлыстовцы и проч. Все таковые не дышат или неполно дышат; потому суть тлеющие трупы, или чахнущие, как чахнет тот, у кого расстроена грудь.

Однако ж не будем обольщать и себя тем, что мы обладаем здравыми орудиями дыхания Божественным Духом, т. е., истинными священными таинствами и настоящим устроением Церкви. Есть и здесь свои условия для оживления Духом. – Смотрите, как. – Тогда как свыше воздух сходит в легкие и расходится по ним чрез каналы, – другими сосудами снизу восходит туда же отжившая кровь и не жившие еще соки, выработанные из принятой пищи, и расходятся тоже по каналам легких. – Будучи наитствуемы здесь животворными стихиями воздуха, сии соки претворяются в живую кровь. – Отжившая, – мрачная кровь – образ грешников, омрачившихся грехами, а новые соки – это новорожденные или обратившиеся и принявшие оглашение иноверцы или неверные... Те и другие оживляются во святой Божией Церкви, подвергая себя наитствованию Божественного Духа в святых таинствах. – Христиане-грешники лишаются Духа; но, – говеют, исповедаются, причащаются св. таинств и снова начинают дышать Божественным Духом. Без дыхания Божественным Духом нет жизни. Как Церковь дышит Духом, так Им должны дышать все мы. Уста, коими приемлется Божественный Дух или отверзается сердце для приятия Его, есть живая вера; соприкосновение с Ним есть участвование в таинствах и священнодействиях по уставу св. Церкви; усвоение Его – есть действование по Его внушению, выражаемому в требованиях совести и заповедях Евангельских. Кто живет так, тот дышит Духом и оживляется Им. – Верное же свидетельство одуховления есть молитва, которую справедливо называют дыханием Духа. Кто хорошо, собрано и тепло молится дома или в церкви, тот дышит Духом...

Молю убо вы, братие, не упивайтеся вином чувственных удовольствий, но паче исполняйтесь Духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви, благодаряще всегда о всех о имени Господа нашего Иисуса Христа Богу и Отцу (Еф.5:18–19). Аминь.

22 Мая, 1860.

Слышасте, яко речено бысть древним: не во лжу клянешися, воздаси же Господеви клятвы твоя (Мф.5:33). Так Господь и Спаситель наш, Иисус Христос, между другими наставлениями сказал к народу, собравшемуся окрест Его от всей Иудеи и Иерусалима и помория Тирска и Сидонска. Смысл сего изречения такой: что с клятвой обещано Богу, то непременно должно быть выполнено. Как будто нарочно пришлось ныне Евангелие, начинающееся сими словами, чтоб мне, в первый мой приход к вам, сестры, дать повод напомнить вам, а с вами и себе, о данных нами обетах. Ибо и все Христиане дают Богу обеты в таинстве крещения, а вступающие в иночество к тем, общим для всех обетам, прилагают еще новые, лежащие исключительно на них одних.

Вы знаете, сестры, какие это обеты, – вы гласно повторяли их пред лицом Церкви – в слух всех Христиан, монашествующих и не монашествующих, и слышали при том увещание от отца своего. Хороши обещания; но помните, что Господь воздаст вам не по тому, что вы обещали, а по тому, что успеете сделать. Привожу вам на память это слово не потому, чтоб думал, что вы не радите о данном Богу слове, и чтоб належала нужда говорить вам: делайте же то и то. Нет, я уверен, что вы делаете и трудитесь – всякая по силе своей. Со своей стороны, призывая благословение Божие на труды ваши, одного желаю: продолжайте, как начали, – не ослабевайте, помня, что конец венчает дело и что только претерпевый до конца, той спасется (Мф.24:13). Как искусно прядущая ровную ведет нить, сколько бы ни пряла: так ровно надо вести нить ревности об иноческом житии с той минуты, как преступили вы порог в обитель, до той, когда прейдете за двери гроба. Неослабевающая ревность много значит, если не все. Видали ль вы многосложные машины, которые приводятся в движение парами? – Там бывает так, что когда есть пары, – машина в движении, и чем больше паров, тем сильнее движение. Ослабеют пары, ослабеет и движение, прекратятся – прекратится и движение. Что пары в машине, то ревность в жизни Богоугодной. Когда есть ревность, все дела идут стройно, всякой труд не в труд; не станет ее, не станет ни сил, ни труда, ни порядка; все приходит в расстройство.

Так не ослабевайте в трудах иноческого жития! Сами шевелите и тревожьте душу свою, чтоб не предалась дреманию и не дала врагу случая посмеяться над вами. Все делайте, чтоб не ослабела сия крепость духа: ибо в ней вся сила. – Именно: –

Чаще поминайте о первом воодушевлении, с каким вы, оставя все семейство, родство, надежды свои, – пришли сюда. Помните, как горела тогда душа ваша, как помышляли вы, что, вступив в обитель, будете только молиться – и в келлии и в церкви, только заниматься Богомыслием, душеспасительными беседами или чтением духовных книг, – что будете жить в уединении, – не вдаваться в суетливость, быть в мире со всеми, – в беспрекословном послушании настоятельнице и старицам. Конечно искренно было такое желание ваше. Приводите же чаще себе на память сие первое воодушевление, и оно будет обновляться в вас и теперь, подобно тому, как освежаете воздух в комнатах чрез впущение туда нового воздуха совне.

К сему возбудительному помышлению присоедините другое: обносите в памяти вашей как можно более примеров ревности, представляемых в житиях Святых. – Читайте Четь-Минею, и собирайте в памяти, как неутомимо трудились Святые Божии, – мужи и жены, не жалея ни сил, ни даже живота. А потом во всякую свободную минуту поминайте Феклу, Варвару, Сигклитикию, Сару, Феодору, Анастасию Римлянину, Марию Египетскую, Февронию, Евфросинию Полоцкую и других, со всеми трудами их неутомимого подвижничества. Не праздно о сем помышляйте, а прилагайте к тому обязательное убеждение, что и вам всем должно быть таковыми же, какими явили себя те ублажаемые девы, – и каждое такое помышление будет остен, бодущий и подгоняющий. Как на перегонках бег одного возбуждает напряжение в другом, или как вы сами, работая вместе, друг перед дружкой заботитесь не отстать: так будут разжигать ревность вашу помышления о великих трудах, ревностно подъятых святыми подвижницами.

А между вами разве нет ревностных, – так ревностных, чтоб их ревность была более заметна среди всех? – Но и без того – одна другую подгоняйте, советами и примерами. Ο чем идут беседы у вас, когда бываете вместе? Не говорите ни о чем, кроме главного вашего дела, на которое выступили вы. Как торгующие, встречаясь друг с другом, толкуют все о том, как лучше и успешнее вести торг: так вы, сходясь, не позволяйте себе пустых речей, а всячески склоняйте беседу на главное, – на то, как вам быть, как кончить начатое, как бы не поткнуться и не стать посмешищем врагу. Замечаете ли, как одно слово раждает ряд других слов, – каждое же слово – ряд мыслей; ряды мыслей переходят в ряды начинаний и дел добрых или худых. Кто о пустом говорит, у того пусто в голове и сердце, пусто и в жизни... Кто говорит о добром, тот все более и более разгорается на добро и богатится им.

Если таким образом, сохраняя первое воодушевление, вы будете подогревать его, то примерами древних подвижниц, то взаимным одна другой понуждением, можно надеяться, что не ослабеет ревность ваша. Но не забудьте, что, чтобы вы ни делали для охранения в себе сего живого духа ревности, все будет ни к чему, если в порядке жизни вашей, – разумею частную келейную и общую монастырскую, – есть что-либо такое, что прямо может погашать сию ревность. Заведите же у себя такой порядок, чтоб знать только церковь да келлию (или общее послушание), и в келлии – рукоделие, чтение и молитву. Переходите от одного из сих дел к другому, и не позволяйте себе развлекаться ни чем сторонним. Старшие пусть руководят в сем младших. Сами на все изберите удобнейшие часы и способ выполнения. Паче же всего бегайте развлечений внешних, и блуждания помыслами внутреннего. Остерегайтесь от пересудов, блюдите мир между собой, взаимное предпочтение и послушание без ропотливости. Как нельзя натопить комнаты, когда окна и дверь отворены, как нельзя развести огня, когда дрова сыры или нарочно поливаются водой: так нельзя сохранить неугасимым в себе огня ревности, если в порядке жизни допускается что-либо противоположное сему.

За всем же тем не выпускайте из мысли – конец, к которому приводит ревностное и нерадивое житие. Поминайте притчу о мудрых и юродивых девах, и ставьте себя в то расположение, какое должны были испытывать те и другие. – Одни приняты в чертог женихом, а другие слышат от Него: не вем вас. Станьте мысленно у сего чертога, и воображайте, что должно произойти с вами, если услышите – не вем вас! и тем раздражайте дух свой. – Что сеет кто, то и пожнет. Что родит поле, когда бразды его не орошены потом? Терние и волчцы, которых участь – пожжение. Помните, как один сын докучал все матери своей: иду спасаться, – в монастырь хочу, – пусти. Сколько та ни уговаривала его: подожди, вот умру, тогда пойдешь, и слушать не хотел, – ушел. – Но когда пришел туда, подумал верно, что уже все сделал тем одним, что вступил в обитель спасаемых, и – предался беспечности: много спал, ленив был на послушание, да и в церковь ходил редко. Что ни говорили ему, он, как глухой, ничего не слышал. Но Господь, не хотящий смерти грешника, вот как извлек его из усыпления. – Мать его, жившая по-мирски – по-светски, – со всеми удобствами, во всех утехах, какие представляются обычаями мира, – умерла и прияла жребий по роду жития своего. Заболел и сын, – нерадивый инок и приблизился к концу. – Братия, окружая одр его, проливали слезы, зная как жил он, и усердно молили Господа помиловать его. Тот скоро забылся и отошел. Совсем уж приготовили его к похоронам, как он очнулся. Братия с радостию бросились было к нему; но он бил себя только в перси и горько плакал. Сколько ни спрашивали его: – скажи нам – что такое – что такое, он не мог произнести ни одного слова от сильной скорби, снедавшей душу его. – Успокоившись наконец, вот что он рассказал им: «когда душа моя приблизилась к исходу, – взору моему открылся другой мир: я видел, как Ангелы отступили от меня и приступили злые – истязательные духи. Ужаса того описать вам не могу. Взяли они меня и понесли местами мрака непроницаемого, с криком, смехом и ругательствами. Долго мчались мы все вниз. Вот почуялся запах серы и смрада, послышался шум, все слышнее и слышнее, доносились уже стоны и вопли отчаяния. Я замирал от ужаса. – Но вот и двери – жерло ада! Уж размахнули, чтоб бросить меня, как кто-то прилетел стремительно и остановил исполнителей казни. Я стал. Открылись очи мои, – и я увидел безграничное море огня, – в котором битком набиты осужденные, и едва переводил дух. – Вдруг показалась из огня мать моя, и говорит: и ты сюда, сын?!! – Как же ты покоя мне не давал, говоря: иду спасаться, иду спасаться! Так-то спасался ты?! – С сим словом один брызг от огня геенского пал мне на руку. – Сотряслись все составы существа моего и я очнулся. Опомниться не могу от того трепета и ужаса, какой испытала душа моя». – С тех пор, брат сей прожил еще 12 лет, оплакивая прежнюю свою нерадивую жизнь, и потом в мире благонадежно отошел ко Господу.

Помните это, сестры, возгревайте тем в себе дух ревности. Конец нерадивых и беспечных – один. Но не всем Господь подает такое потрясающее вразумление, как помянутому брату, а один пример или случай приводя в известность, хочет, чтоб все им вразумлялись и возбуждались. – То, что вы оставили мир, – хорошо и ценно пред Господом. По попекитесь в совершенстве и окончить дело сие. Вот посмотрите, что проповедуется в нынешнем Апостоле! Не тот, – говорится там, – настоящий Иудей, который внешне к Иудейскому народу принадлежит; но тот Иудей, кто внутренно таков по настроению духа. То же и к нам можно сказать. Кто в стенах монастырских, не следует из того, что тот уже и монах... Нет, надо еще созидать в себе и дух монашеской жизни. Ο сем поревнуйте. Аминь.

27 Мая, 1860.

Осматривая храмы ваши, я видел нелестное усердие ваше приметаться к дому Божию и вашу готовность сердечно общиться со всем, что действуется и кем действуется в них. Это уже одно радует и свидетельствует о живой вере вашей. Но когда, при том привожу себе на память преднамерения ваши – то обновлять обветшавшие храмы, то восстановлять упраздненные, но памятные еще обители; то не могу не сказать со Апостолом: благодарю Бога моего Иисусом Христом, яко вера ваша так явно возвещается делами пред лицом всех ведающих вас. Потому далее, желая подобно тому же Апостолу, преподать вам некое дарование духовное к утверждению вашему, невольно должен ограничиться одним соутешением – верой общей – вашей же и моей (Рим.1:11–12) и одним изъявлением благожеланий вам.

Так, Господь да благословит труды ваши и начинания ваши, да благоустроит ваше внешнее и да созиждет внутреннее. Верую, что сие сбудется по вере вашей. Ибо многомилостивый Господь не посрамит дел любви и упования вашего. Но вместе не могу скрыть опасений своих: – не посмеялся бы враг над простотой веры вашей, и, прикрывая распутия благовидностями, не уклонил бы вас на путь неправый, изображая его в уме вашем правым. – В сем предположении обязанным считаю напомнить вам некоторые предостережения, годные впрочем везде и для всех.

1) В делах благочестия и в трудах Богоугодных не забывайте соразмерять со внешним и внутреннее. Внешнее – это дела видимо для всех совершаемые; внутреннее – это невидимое для других, но тем не менее ведомое совести и видимое Всевидящему настроение ума и сердца, т. е. образ мыслей, расположений и чувств. Внешнее одно – это листья без плода или цвет без завязи – пустоцвет. Внутреннее одно, – если оно возможно, подобно силе паров, не ограничиваемых ничем и потому рассеивающихся в воздухе. То же и другое вместе есть древо благосенолиственное, полное жизненных соков и обильное плодами, веселящими взор всех. Таким образом, не молчанием только свидетельствуй свое непротивление вере, но и в мыслях не содержи ничего противного ей. Не о том одном заботься, чтоб языком не говорить задорных речей, но и от сердца гони всякое неприязненное чувство. – Не телом только стой в храме, но и умом и сердцем предстой престолу Вышнего и пр. Где внутреннее не согласно с внешним, там качествует презрение, лицемерие и лицедейство... Господь да сохранит всех нас от сей заразы, губящей многих-многих! – Часто мы по должности должны являться такими, какими не состоим по внутреннему нашему настроению. Но будет время, когда все сие приведется во вселенскую известность. – И тогда похвала будет коемуждо не по тому, каким он кажется, но по тому, каков он есть в сердце. Это первое и главное!

2) Для вашего внутреннего поставьте законами: покорность ума – определениям догматов, покорность воли – заповедям Евангелия, покорность сердца – отрешенным надеждам и чаяниям благ в будущем. – Много соблазнов уму от окружающего нас разномыслия и иномыслия или всеобщего почти порабощения суете; много соблазнов воле от окружающих нас примеров нехристианского жития в Христианах; много соблазнов сердцу от рассыпаемых пред вами удовольствий мира, коими враг покушается затмить у сердца память о чаемом блаженстве вечном и привязать его к земле. Бороться со всем сим подобает особенно ныне, когда суемудрие ума возрастает, злые обычаи расширяются, и прелести мира богато размножаются. Не говорите: трудно одолеть себя и противостоять увлечениям со стороны других. Мы не одни. Близ Господь, Который сказал: дерзайте, яко Аз победих мир. Господь Сам есть премудрость наша и сила и утешение.

3) Для вашего внешнего поставьте законом – устав св. Церкви. Вникните хорошо в сей устав, – и вы найдете, что им определяется наше поведение во всех можно сказать подробностях. Тут определены пища, труд, отдых, пребывание дома и в храме, дела дня и ночи, и проч. Например, вы пришли в храм: уставом уже определено, как надо стоять вам в храме, т. е., тихо, не говорить, внимать поемому и читаемому и проч. – Еще: садитесь за стол: – в уставе указано, что, когда можно вкушать вам, – ныне например, только постное. Пришел час сна: сказано уже, как должно отходить ко сну по Христиански, – именно: помирись со всеми, исповедуй грехи свои, помолись и проч. Так и на всякое дело есть свое правило в Церкви. Христианину, члену Церкви, должно жить по церковному, как воин живет по воински. Ныне особенно настоит нужда напоминать о том часто: ибо многие уже Христиане, увлекаясь суемудрием, знать не хотят устава Церкви, считая его ниже своего ранга, а себя выше его. Нет, братия, устав Церкви от Бога исходит. Кто ему не покоряется, тот Богу противляется. Св. Апостолы, Мученики и все Святые, пожившие по чину Церкви и живот свой в нем положившие, суть свидетели того, что в нем ничего нет произвольного в суемудренного, а все с мудрой соразмерностью и сознанием нужды учреждено и возложено на всех, как долг. Опыты всех не суть ли указания неотложности закона?

4) Так учредив свое внутреннее и внешнее, не на трудах однако же своих или своем напряжении опирайтесь, – но всецело предавайте себя всеустрояющему благопопечению Божию. От Него чайте совершения, как от Него есть начало и продолжение. Без Него все ничто. Надо жертву устроить Богу из себя и дел своих. Призирающий на все Бог примет ее благосердно только тогда, когда она Ему посвящается. Кто замыкает свои дела в себе, или в своем внешнем быте, тот напрасно губит время и труд. Здесь может быть еще какой-нибудь будет ему от этого плод, но не в будущем. Сыне, даждь Ми твое сердце, говорит Господь (Притч.23:26). Сердце означает всего человека. Кто не отдает себя Богу, тот вне Бога. Кто вне Бога, тот вне истинной жизни и блаженства. Ужасает нас мрак и пустота. В том духе мрак и пустота, в котором не обитает Бог. Но как будет обитать Он в том, кто не предает себя Ему и всего себя Ему не посвящает? Предание сие есть отверстие сердца толкущему и ищущему входа в него Господу. Многим кажется, что они тем выше, чем самостоятельнее и независимее. Но тут лесть. От сего пал сатана; и всех сим увлекает в свое падение после первого удачного опыта над праотцем нашим. Приидите ко Мне, и Аз упокою вы, – говорит Господь; – а не сказал: и упокоивайте себя, как знаете...

Таким образом, – в преданности Богу – живите по уставу Церкви, в покорности догматам, заповедям и запрещениям Божиим. Соразмеряя таким образом ваше внутреннее с внешним, вы будете прославлять Бога в душах и телесах ваших, – прославлять полным прославлением, за которое не лишит вас вечного прославления Тот, Кто Сам прославился у Отца, после того, как прославил Его на земле. Аминь.

30 Мая, 1860.

Видя постоянное восхождение вашей общины от силы в силу нельзя не радоваться; нельзя не радоваться и умножению скиний ваших и увеличению числа трудящихся и желающих подвизаться на одном с вами поприще, – и этому усердию иметь отдельное, более уединенное место для поверения Господу сокровенных желаний сердца и привлечения от Него помощи, столько нужной во внутреннем и внешнем быту вашем. Благодарение Господу, так все устрояющему! Ваше общество, в настоящем состоянии, похоже на завязь плода. Плод уже виден; но ему предлежит еще созреть – и явиться во всей красоте, предначертанной в первом образовании. Не скудна рука благодеющего Господа. Начный в вас дело сие, той и совершит е во славу имени Своего святого.

Полагаю, что в вы также веруете. И веруйте; упование не посрамит. Но ведайте, что упование есть обоюдное дело. Вы чаете от Господа особой помощи и содействия; а Он чает от вас особенной Ему верности во всем – и большом и малом, – чает, что вы всегда будете являть себя достойными особенного Его благоволения. Вот об этом-то паче всего и пекитесь, сестры. – За Господом же никогда ничье не стояло и не стоит дело.

Господь ущедряет Своим благословением всех, кто пребывает в воле Его. Аще заповеди Мои соблюдете, – говорит Сам Он, – пребудете в любви Моей (Ин.15:10). – Знаете, в чем воля Божия относительно вас? – Пребывайте же в ней. И не лишит Господь благих Своих вас, ходящих незлобием (Пс.83:12).

В настоящем вашем виде вы – община. Но это только предначинательное состояние, полумирское и полиноческое. На этом полу-пути нельзя останавливаться. Надо идти далее, – следовательно, являть и добродетели имеющего открыться совершеннейшего чина, чтобы вступать в него не неготовыми.

Как для общины – вот для вас закон, представляемый примером первой Апостольской Церкви: народу же веровавшему бе сердце и душа едина, и ни един же что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща (Деян.4:32). Как там все было обще так да будет все обще и у вас: одна цель, одинаковы труды, одна радость и печаль, – одинаковы заботы и попечения. Единомыслие и единодушие, соединяя вас внутренно взаимносочувствием, приведут вас к скорому взаимосодействию и взаимоспомоществованию и, и составляя из всех едино тело, соделают каждую из вас сильной столько, сколько сильны все в совокупности. Образец для вас – пчелы. Смотрите, в каких непрестанных все они хлопотах... Но все строят один сот, – все действуют заодно – дружно, под управлением одной матки. От того и мед у них сладок, что сладок мир, одушевляющий их. Ибо что добро и что красно, но еже жити братии вкупе? Что благонастроенная арфа, то мирная община, воздающая Господу согласную песнь хвалы и дружную дань единомыслия и единоначалия. Что многоцветная нива, то добрая община, красующаяся разнообразием добрых сердечных качеств, отличающих сестер. Что сад разноплодный, то трудолюбивая община, богатая обилием дел любви и взаимности. Таковыми являйте себя – одна перед другой ревнуя преуспеть в послушании, миролюбии, в прощении случайных оскорблений, нещадном труде для других, в неосуждении, во взаимопочтении, во взаимопопечении, хранении чести общины пред внешними, в любви нелицемерной ко всем.

Но являясь таковыми, как общинницы, полагайте семена добродетелей и, – имеющего открыться в вас, иночества и даже отшельничества. Навыкайте отрешению от житейских обычаев, сокращая их более и более, а от сего переходите по преемству к возможному для вас уединению и пребыванию с единым Господом. Навыкайте хранить чувства нерасхищенными: – око от видений, ухо от слышания, вкус с обонянием и осязанием – от сластей и нежностей. А от сего по соответствию – переходите и к хранению нерассеянности мыслей и неувлечению чувств сердца. Навыкайте труду по приказанию, и начинаниям по совету, – чтоб не делать ничего по своей воле и своему смышлению, а все по рассуждению старших, и таким образом заранее являть себя ученицами истинного послушания, ревнующими преуспеть в отрешении от своей воли. Паче же всего навыкайте труду молитвенному, приметаясь к дому Божию и наедине в келлии – болезненно припадая Ему, столь часто, сколько это возможно. – Молитва есть и свидетельство совершенства и способ преуспеяния. Чем выше молитва, тем чище душа. Горение духа в молитве есть плод общения его с Богом, Который есть огнь и огнь возжигает в духе всякого, кому прикасается. – Начинайте с простейшего и восходите к совершеннейшему: – от молитвословий денно-ночных, – стояний и коленопреклонений – ко внутреннему в сердце предстоянию Господу неотходно, или к непрестанной молитве. Когда сия засеменится, тогда душа готова к монашеству, или она уже монахиня: ибо монах есть тот, кто в сердце непрестанно пребывает един с Господом. Чем больше сестер будет достигать сего совершенства, тем более община ваша будет подходить к степени монастыря. И когда все соделаетесь таковыми: тогда духовно вы вступите в степень монашествующих, будете ли внешне таковыми определены, или нет.

Сего желая вам, молю недостойной молитвой моей Господа – вспомоществовать вам и в трудах устроения внешнего и преуспеяния внутреннего, – да достигнете все в меру возраста исполнения Христова. Аминь.

2 Июня, 1860.

Всемилостивый Господь особенным образом благоволит присутствовать в храмах, освященных молитвенным призыванием благодати Его. Потому таковые храмы справедливо именуются скинией Божией с человеки, – местом особенного вселения между людьми Бога, как Сам Он удостоверяет: вселюся в них и похожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие (2Кор.6:16). У древнего Израиля это свидетельствовалось видимым для всех образом. Облак осенял скинию и слово было из облака. Потом во все время странствования по пустыне столп облачный, над скинией воздвигаясь и останавливаясь, был руководителем Израильтян в их шествии к Ханаану обетованному. Над храмом Христианским мы не видим чувственного облака; но тем не менее уверены в действительности благодатного присущего здесь осенения Божия. Храм сей не будет воздвизаться и двигаться подобно скинии – походному храму Израильтян, но тем не менее он есть верный указатель пути для шествующих в Ханаан небесный.

Это последнее его свойство дает мне повод указать вам устройство путного шествия Израильтян окрест скинии, чтобы вывести оттуда, – какими добрыми расположениями должны мы окружить храм сей, чтобы он был для нас руководителем на пути в небесный Ханаан.

Когда освящена была и устроена скиния, то Бог повелел Моисею с того времени так располагать шествие, чтоб три колена шли впереди, три позади, три по правую и три по левую сторону, и в средине двигалась скиния, несомая коленом Левииным. Это образ того, что и в нашем шествии к небесному отечеству, под руководством Церкви, три чувства и расположения должны быть впереди, три позади, по три по правую и левую сторону, – и еще одно сердцевинное, соответствующее самой скинии. Укажу вам коротко, какие это, – не толкуя иносказательно имен сынов Израиля, а располагая чувства по их внутреннему значению.

Три передние суть высшие духовные чувства. Это – вера, что Господь воистину есть здесь отныне благодатным Своим присутствием, что храм сей стал домом Его, куда выну обращено око Его и где выну пребывает сердце Его; упование, что Господь пребывающий здесь внятно внимает, как отец чадолюбивый, всем воссылаемым к Нему прошениям, и готов удовлетворить им; любовь к храму, по коей сладостно пребывать в нем, как в доме родного отца, по коей мирно упокоевается в нем дух, как покойно дитяти на лоне матери. Это – главные – источные, сокровенные расположения, служащие возбудителями и водителями других. Они созревают в духе и обращены, можно сказать, лицом к лицу к самому Богу – сему умному востоку.

На соответственной им задней стороне должны стоять телесные делания относительно дома Божия, яко дома молитвы, – молитвенные, телом подъемлемые труды. И их тоже три: труд неленостного хождения в храм – на все службы по первому зову, без оговорок и без саможаления или возграждения воображаемых препятствий, по следующему закону: как только услышишь зов, брось все и спеши в храм; труд терпеливого пребывания в храме от начала службы до конца – без передвижений, на своем всегда одном месте, без распущения членов, – с некоторым их напряжением, придающим бодренность; труд благоговейного стояния – тихого с поклонами, – с очами, обращенными долу или горе, на иконы или священнодействия, – с ушами устремленными на поемое и читаемое, – с молчаливым языком, – без озираний, блужданий очами и без разговоров. Все такие расположения выражают телесный труд в молитве, поддерживаемый внутренним молитвенным духом и его обратно поддерживающий.

После сих расположений высших и низших – передних и задних, перекрестную линию составляют душевные молитвенные труды, или занятия, – именно: по правую сторону станут три положительных дела. Это – стояние умом в сердце в присутствии Божием, сопровождаемое страхом, отрезвляющим, сообщающий бодренность и освежающим внутреннюю храмину нашу, подобно свежему воздуху утреннему; углубленное вникание в силу и значение всего поемого, читаемого, и действуемого, с сердцем, отверстым на принятие имеющих родиться в нем возможных при сем чувств и расположений, – с готовностью приводить их в исполнение как внушения Божии; мирное расположение доброжелательного духа ко всем людям, не исключая самих врагов, по заповеди Господа: аще помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем (Мф.5:23–24) и поди помирись.

По левую сторону станут три отрицательных дела, – именно: не расхищение мыслей или не позволение уму блуждать по разным местам и предметам, когда стоим в храме, и возвращение его вспять всякий раз, как он самовольно предается мечтам; не обременение сердца заботами житейскими, нещадно гонящими преданного им все далее и далее и не оставляющим ему свободного времени для занятия небом; не привязанность ни к чему земному, – или свобода от всех пристрастий, влекущих долу и не дающих восклониться горе.

Вот молитвенный крест, духовно совершаемый в естестве нашем, под осенением которого в средине действуется сама молитва: – и как молитвословие с поклонами, и как мирное устремление чувств к Богу, и как сокровенное к Богу предстояние духом.

Кто настроит себя так, в отношении к храму, тот в самом сем настроении найдет верное руководство и способ к достижению небесного отечества. Таковой, можно сказать, уже парит к нему. Ибо замечаете ли, как все сии чувства и дела, будучи расположены в соответственном порядке, представляют собой парящую птицу. Главу ее составляют вера, упование и любовь; правое крыло – стояние в присутствии Божием, сердце отверстое для принятия внушений Божиих и мир со всеми; левое крыло – не рассеянный ум, свобода от заботливости и пристрастий; – заднюю часть – труд хождения в храм, стояния в нем, и делания молитвы; тело же ее – это сама молитва. – Птица вдыхая и выдыхая воздух, приводя в движение крылья, действуя головой и другими членами, успешно летит и даже не иначе летит, как так. Так и молитвенное к Богу восхождение в храмах не иначе возможно, как когда есть в нас все помянутые расположения. Не будь одного какого, дело молитвы покривится, или прекратится, как прекращается летание птицы при недостатке например, крыла или других частей. Это всякий испытывает, – и испытает над собой, если захочет испытать. Всякий желающий молиться непременно встречается со всеми сими расположениями и всякий молящийся имеет уже все их. Наоборот, – у кого нет их, тот не начинал еще молиться, как должно. А без молитвы нет жизни, нет восхода в царствие; человек долу преклонен и гибнет. – Восклонитесь убо, и почтите домы Божии, повсюду рассеянные, чтобы воскрылять в нас дух молитвенный и от земли вознося на небо, на земле еще даровать нам предвкушение благ вечных. Враг себе, кто чуждается храмов; но и тот не большой доброжелатель, кто ходит в них не как должно, а кое-как. От чего это иной десятки лет ходит в храм и все не умеет молиться, даже не понимает, что такое молитва? – От того, что не выполняет всего внутреннего строения, необходимого для молитвенного в храме пребывания. – Пощадите же себя: вам, сестры, не ново все, что я говорил. Непрестанно почти пребывая в храме, вы конечно парите к небу, как птицы – легкими, полными полетами... Однако ж потрудитесь проверить по предложенному образцу и свое молитвенное настроение и если заметите, что не достает какого пера в крылах молитвенных, позаботьтесь стяжать его: ибо нашей молитвенной птицы то преимущество, что можно, во всякое время, снова рождать ее и воспроизводить все, чего иногда не достает в частях устроения ее. Аминь.

3 Июня, 1860.

Благодарение Господу. – Вот и еще на древе вашей обители показались завязи, еще на поле вами возделываемом прозябли благонадежные ростки и возникли из-под земли, еще новые невесты приводятся и обручаются жениху. Благодарение Господу!

Но не надо забывать, что не в числе дело, – а в силе. Помните, сколько народа собралось к Гедеону, – и однако ж, по знаку указанному Богом, из них только триста оказались благонадежными воинами. Прочие, увеличивая число, не придавали силы и только мешали бы производству брани; почему отосланы восвояси.

Привожу это на память вам не для того, чтобы ослабить желание вступить в обитель, или отбить охоту принимать в нее желающих, но чтобы и во вступивших уже и в желающих еще вступить – раздражить большее рвение явить себя достойными предначинаемого и предначатого. Ибо хотя не в числе дело, но, конечно, чем больше хороших, тем лучше.

Не думаю, чтоб какая-нибудь из вас, вступая в обитель, не имела рвения быть хорошей инокиней; но вместе считаю очень вероятным, что не все ревнуют, как должно, а немалая часть, может быть, тратят силы рвения своего не на то, на что должно. – От чего то и другое?! Паче всего от того, что на первый раз не уяснено, в чем дело иночества, – и чего должно добиваться, вступив в обитель.

Желательно, чтоб между вами, как можно меньше было таких, которые о том только и заботятся, чтобы быть – сначала приукаженными, потом – рясофорными, далее – монатейными. Это конец желаний, достигши которого, предаются покою, и как иного не имелось в мысли, остаются довольными своим положением. Конечно, без такого порядка нельзя быть в обители; но внешний порядок монастырской жизни не всегда есть порядок монашествования. – Последний совершается внутри с трудом и потом, – незримо для других и ведомо единому Богу, и душе ревнующей о своем спасении.

Чесо изыдосте в пустыню видети? – Так Господь спрашивал Иудеев, потому что иные из них выходили к Иоанну Крестителю за тем только, чтоб посмотреть, как он одет в одежду из верблюжьего волоса и опоясан ременным поясом, где он там в пустыне и что делает. А надлежало выходить за тем, чтоб каяться в плакать о грехах своих. Спрошу и я вас: зачем вышли вы в пустыню сию?.. Спрошу не за тем, чтоб обличать кого-либо; но по искреннему желанию, чтоб между вами не было таких, которые всю силу монашества поставляют в черной одежде и в порядке получения ее.

Дело, на которое вы решаетесь, есть дело великое и многоценное; но надо совершить его как следует. Оно все внутреннее; внешнее же в нем есть только придаток. Вся сила в очищении сердца от страстей. Вот смотрите, как:

Человек первоначально был сотворен правым; но пал и расстроился. Превзошла к нему самость и привела с собой все полчище страстей, отвлекающих от добра и влекущих в грех. Страждет человек в сем состоянии. Вот Господь и учредил на земле врачебницу – св. Церковь со св. таинствами. В крещении отрицаются сатаны и всех дел его и всего служения его, и всей гордыни его, – т. е. всех страстей, – и приемлют силу преодолевать их. Падшим по крещении предлежит таинство покаяния, в котором снова повторяются обеты крещения и возобновляются потерянные благодатные силы... Покаявшийся, – если опять падает, – опять встает тем же путем покаяния... Еще падет, и еще встает... и так до конца жизни... И это есть общий путь спасения. За тем у нас и посты с говением. – Конечно, лучше бы не падать по крещении, или падши однажды и восставши чрез покаяние не падать снова; но страсти близ сердца, – а жизнь в семействе и обществе представляет много поводов к раздражению их, и бывает, что не устоит Христианин и падает, или дважды и трижды устоит, а в четвертый и пятый раз падает. – Кается, но и снова падает.

Но падать больно, пока верна совесть и живо чувство благочестия и страха Божия. Как устранить эту неприятность – отчасти состоит и в нашей воле, то вот иной и разгорается духом – так устроиться в жизни, чтобы непадательно исполнять обеты крещения и покаяния, или жить, не уязвляя более совести и не оскорбляя Бога, – в преодолении и искоренении страстей. Не надеясь успешно исполнить сие в обществе, иной удаляется, бегая, и водворяется в пустыне, т. е., оставляет общество и вступает в обитель. Таким образом вступление в иночество есть решимость жить, не поддаваясь более увлечениям страстей, а само иночествование есть непрерывный подвиг в препобеждении страстей и искоренении их, чтобы чистыми и непорочными явиться пред лицом Бога.

Так вот ваше дело! На него и обратите все ваше внимание и устремите все силы. Устав монастырский, которого главные пункты суть постничество, послушание и молитва, доставляет вам такой порядок жизни, который не представляет пищи страстям, или при котором они могут быть не возбуждаемы. Но он не уничтожает страстности. Можно быть совершенно исправным по поведению, требуемому уставом монастырским, и быть полным страстей в сердце. Есть мирянки в светлые платья одетые – инокини по духу, и есть монатейные – мирянки сердцем. К сердцу надо приникнуть и смотреть, что оттуда исходит, – и посекать все страстное. – Борьба предлежит вам, – и борьба непрестанная. – К делам худым у вас мало поводов, но мысли и чувства не всегда соображаются со внешним. Их управлять, как должно, – цель ваших подвигов. – Миряне борются наиболее с делами худыми, а инокини – с помыслами и похотями. Хотите спасаться – войдите внутрь себя, – станьте вниманием у входа сердца и потребляйте все вражеское – выходящее и подходящее. Целые книги писаны и пишутся о том, как успеть в сем деле. – Скажу вам одно... Возревнуйте о чистоте, и в сей ревности болезненно припадайте ко Господу, моляся о помощи. Уповающего на Господа милость обыдет. В час нужный – не знать откуда придет вразумление и сила... Увидите то делом, – и дело научит вас искусству управляться с собой. Не отвергайте и внешнего руководства, – в писании и живом слове; но внутреннее сильнее и многоплоднее.

Так поживши, нелестными явитесь служительницам Богу в иночестве. В чем преуспеть да дарует вам Господь и смысл и силу. Аминь.

4 Июня, 1860.

Обходя град ваш и осматривая храмы ваши, я не мог не видеть так ясно на всем отпечатлеваемую вашу любовь к святой вере и Церкви, не мог не приметить и духа искреннего благочестия, одушевляющего вас. Радуюсь сему, как обретший корысть многую и благодарю всемилостивейшего Господа, так вас настраивающего, моля Его благость – сохранить в вас тот же дух до времени последнего Своего пришествия, чтоб неукоризненными вам явиться и в последний день пред лицом всего мира. – Но изъявляя такую радость о вас пред вами же, не могу скрывать и опасений моих за вас, да не како истлеют разумы ваши от простоты, – не уклониться бы вам на распутия – к понятиям и делам неплодным. Потому обязанным себя считаю сказать несколько в отношении к сему слов в предостережение вам...

Блюдитесь, братия, паче всего от того, чтоб не погас в вас дух ревности по св. вере и жизни Богоугодной. В вас он есть, и есть преимущественный. Но как много духов вошло в мир, – и всякий дух ищет преобладания; то и смотрите, – не увлечься бы каким не к славе Божией и не в похвалу себе. – Нельзя жить без духа жизни; всякий живущий чем-нибудь да воодушевляется. Свойственный нам дух есть дух Христов, который один и должен одушевлять нас, подчиняя своей власти все другие и делая их служебными себе орудиями. Дух Христов вам ведом как Христианам. – Это – все творить во славу Божию и спасение свое. Противоположный ему есть дух мира, по которому, в Богозабвении, неутомимо действуют, гоняясь за пустыми мечтательными целями, никогда их не достигая и никогда не услаждаясь покоем сего достижения. Иначе именуется он духом лестчим, который под разными благовидностями увлекает многих, преобразуясь в ангела светла. – Например, нельзя не иметь. Но кто с забвением Бога и Его св. закона, предается любоиманию, тот воодушевлен недобрым духом. – Стяжевай; но по Богу и для Бога. Нельзя не иметь приятностей в жизни: иначе жизнь не жизнь. Но кто поставляет целью одни утехи и удовольствия, тот не на добрый уклонился путь. Надо иметь доброе имя. Но кто о том только и хлопочет, чтоб слышать одни добрые отзывы или шум льстящей молвы, тот преследует мечтательную цель. Все это неправые духи, из которых каждый разрождается во многих отраслях и видах, которых и исчислить нет возможности. Одно обще всем им – отклонять от Бога и, погружая в Богозабвение, погашать ревность о спасении. – Всего такого блюдитесь, храня живый еще в вас истинный дух Христианства.

Храня же дух ревности по вере, – блюдитесь далее, чтоб не истощать сил сего духа понапрасну, не тратить их на то, что ни славы Богу, ни спасения душе не приносит. Много есть вещей и дел, кои кажутся хорошими, не будучи таковыми на деле. Вы знаете, как это возможно и в каком отношении возможно. Во избежание ошибок вот как поступайте: все с советом творите. В делах торговли, например, вы советуетесь с искусными торговцами, в делах мастерства – с искусными мастерами. А в делах веры и благочестия советуйтесь с теми, кому поручено блюдение их в мире Христианском и созидание их в душах ваших. Конечно лучший советник вам самый дух благочестия. Но с одной стороны не у всякого может быть он в силе, с другой, – есть много уже примеров уклонения к неправым направлениям, которые судя по лицам и местам, где встречаются, кажутся правыми.– Долго ли потому попасть в ошибку? Ныне многие увлекаются новизной... но не все новое хорошо, как и многое из старого отжило свой век. Надо разбирать. Старое, однако ж, как испытанное, всегда лучше нового, еще неиспытанного. – В делах же веры и благочестия, чем что старее, тем лучше, или даже – старое-то и есть самое верное. Конечно неизменным должен оставаться только дух, но и во внешнем выражении сего духа очень многое так существенно и близко к духу, что коснуться его нельзя иначе, как с ущербом для самого духа. – Дыхание, например, есть внешнее выражение жизни. Но дышит человек с самого сотворения все одинаково, и все одним и тем же воздухом. – Такого же рода все почти и во внешнем облачении нашей веры и Церкви. Здесь очень мало такого, что можно сравнить с покроем платья или образом шитья его. Да и какая нужда изменять например рисунок иконы, или ноты в напевах? – особенно когда старое созидает, а новое разоряет. – Европа нас сводит с ума; но Европа почти вся и во всем своем составе оязычилась. – Не лучше ли оставить ее себе самой. Истинный свет пришел к нам из Византии. И мы не маленькие, – не вчера вышли на свет. Скоро уже тысяча лет, как веруем в Господа и содержим Его святой закон. И в этом пусть другие у нас учатся, как и следует: ибо истина у нас.

Я коснулся сего не за тем, чтоб заставить вас и внешнее ставить наравне с внутренним. Нет. Всякому свое, и внутреннее всегда выше. Но тут новое предостережение: блюдитесь, чтобы предаваясь заботам о внешних делах благочестия, не забыть внутреннего духа его; но блюдитесь и того, чтоб под предлогом предпочтения внутреннего внешнему не оставить совсем внешнего. – Внешнее без внутреннего еще бывает, а внутреннее без внешнего никогда. Видали ль вы когда силу растительную без видимого тела растения?! А тел растений – дерев, сколько есть без внутренней жизни?!

Внешнего не оставлять – это закон. Но да не будет нам – останавливаться и на нем одном. А под ним – под его влиянием, руководством и указанием зреть и внутренно. Внутреннее веры слагается из ведения св. веры и соответственных ему дел, – или из совокупности здравых понятий и св. чувств и расположений. – Обращаю особенно ваше внимание на собрание здравых о всем понятий, или на разъяснение для себя истин св. веры. Смотрите, как учения мирские распространяются! И сколько пишется и выпускается книг, духом мира пропитанных! Расширяется и умение читать все более и более. Не будьте же слишком падки на мирскую письменность. Есть, конечно там и хорошее, но есть много и нехорошего. Предостеречь вас считаю своим долгом: не увлекайтесь тем чтением. – Без просвещения нельзя оставаться. Но надо различать свет от света. И курящаяся во тьме навозная куча издает какой-то свет. Но что это за свет?! – Светильник, сияющий в темном месте, по Апостолу, есть откровение Божие, – или совокупность учения содержимого и предлагаемого св. Церковью. – К нему стремитесь. Его усвоить поревнуйте, – и будете истинно просвещенными... Братия, поберегитесь! Много злых учений ныне распространяется. – Противопоставьте же им ведение истины. Слушайте беседы, которые будут говориться здесь – в сем храме каждое воскресенье, – позаботьтесь приобретать книги, по указанию ваших пастырей, как я внушу, или читайте, беседуйте, размышляйте. Слово Божие да вселяется в вас богатно. И будете ходить во свете, как сыны света и дня: тьма вас не имет и вы никогда не поткнетесь.

Если поревнуете о таком просвещении, то в нем найдете руководство и к тому, как вообще соразмерять внутреннее с внешним, – как избежать напрасной траты сил духа ревности по вере и как сохранить самый сей дух. Т. е. явитесь и будете являться всегда такими, какими подобает вам быть пред лицом Бога и мира Христианского. Господь да благословит вас тако тещи, да постигнете и, явльшуся Пастыреначальнику, приимете неувядаемый славы венец, его же уготова Господь любящим Его, – и искренно ревнующим о славе Его и спасении душ своих. Аминь.

7 Июня, 1860.

Как милостив и снисходителен к нам Господь! Сколько делал и делает Он для нас, – и как малого требует! Образом Своим нас украсил, все покорил под ноги наша; когда пали, Сам благоволил приити к нам и пострадать за нас, и всеми окружил нас спасительными средствами во св. Своей Церкви; всячески руководит нас на пути правды, и сохраняя здесь, царство вечное обещает покорным. Мало ли все это? А сколько требует от нас? – Не больше того, сколько сами мы добровольно отдаем греху-губителю, когда бываем преданы ему. Человеческо глаголю, – учит Ап. Павел, – за немощь плоти вашея. Якоже бо представисте уды ваша рабы нечистоте и беззаконию в беззаконие: тако ныне представите уды ваша рабы правде во святыню (Рим.6:19), – как слышали вы в нынешнем Апостоле. Т. е., поработайте Господу хоть с таким же усердием, как работали вы греху.

Не думаю, чтоб кто-либо от такого небольшого требования стал отказываться. Но может быть не для всякого ясно, в чем именно состоит сие требование. Поясню вам содержание его коротко.

Апостол Павел определяет его словами: – как представляли вы уды ваша рабы нечистоте, так ныне представьте сии уды рабы правде. Уды – это части нашего состава душевно-телесного, или органы нашего тела и способности души. Значит, если перечислить сии органы и способности и показать, как каждая из них может работать Господу в противоположность работе греху, – то само собой объяснится, чего именно требует от нас Господь.

Тело наше имеет следующие отправления: отправления органов чувственных – зрения, слуха, обоняния и проч., отправления движения – рук, ног и всего тела, – труда и отдыха, сна и бодрствования, – отправления питания, употребления пищи и пития, – органы слова, и проч. Душа имеет следующие способности: воображения и памяти, – смысла и рассудка, пожеланий и предприятий, ощущений и эстетических наслаждений и выше всех сих силы духа, обращенные к Богу – Боговидения, совести, Богоуслаждения.

Когда человек работает греху, то работает ему всеми сими отправлениями и способностями, равно когда обращается к Богу, может и должен всеми ими работать правде. Это естественно. Где человек своим сознанием и сердцем, там он всем своим существом. Он походит в своем составе разнообразном на губку и впивает в себя ту влагу, в которую погружает сам себя, – или тлетворный яд греха, или животворные стихии правды Божией. Это вот как: –

Есть у нас чувственные органы – глаза, уши, обоняние и проч. Когда работает человек греху, то все сии органы обращает только на то, что носит печать греха и питает его: глаза смотрят сладострастно, уши любят слышать сладкие речи и песни, обоняние – обонять ароматы, возбуждающие похоть. Отсюда – глазерство, жажда приятных впечатлений, нега кожи и проч. Когда же он отвращается от греха и порабощается правде, тогда глаз воздерживается от видений, ухо от слышаний похотных, и обращается на одно святое и спасительное – видение священных изображений и слышание свящ. песнопений, – и все другие чувства связуются, чтоб от них было сколько можно менее впечатлений и менее развлечений, – и чтоб душа имела более свободы быть одна в себе самой с возлюбленным Господом. Так чувственные органы порабощаются правде.

Есть у нас отправления движения – рук и ног, потребность труда и отдыха, сна и бодрствования. – Когда работает человек греху, смотрите, какого рода бывают у него движения?.. – Он любит гулянья, пляски и танцы, или еще хуже – предан хищению и грабежу, или лености и сонливости; у иного день превращен в ночь, и ночь – в день. Порабощаясь правде, обязуемся двигаться только путями правды: положить меру сну и бодрствованию, труду и отдыху, определить места, куда ходить и за чем ходить; – вместо танцев возлюбить поклоны, вместо беспорядочных гуляний – хождение в храмы и жилища бедности и страданий, – руки приучить работать и подавать милостыню, – отнимать часть сна для молитвы, и проч.

Есть у нас потребность питания или употребления пищи и пития. Работающий греху подвергается многоядению, сладкоядению, пированиям, пьянству и т. п. Порабощаясь правде, надо возлюбить воздержание, – чтоб вкушать пищи и пития в меру, – и по уставу Церкви.

Есть у нас орган слова. У грешников и слова грешны. Отсюда – пустословие, празднословие, пересуды, смехи, шутки, остроты, и даже кощунство. Но кто Господу угождать положил в сердце своем, тот верно исполняет заповедь: слово гнило да не исходит из уст ваших (Еф.4:29), помня, как много зла от языка.

Так член за членом все тело порабощается правде и становится верным орудием спасения для ищущих Господа. Справедливо говорят св. Отцы: поработи тело духу, – и увидишь, какой оно друг тебе и сотрудник.

Но как отправления тела, так и способности души все поработить надо правде для полного угождения Богу. Воображение, любящее мечтать и любоваться худыми образами, надо связать трезвением и сосредоточением внимания, – препоясав, как заповедует Апостол, чресла помышлений. – Память, набитую страстными предметами, надо очистить и наполнить воспоминаниями святыми. Ум своевольный и склонный к лживым предположениям – покорить откровенному учению и украсить познаниями истины, чтоб обо всем мыслил и все понимал, как заповедал Господь. Волю своенравную и преданную страстям – подчинить игу заповедей, чтоб и желала и предпринимала только то, что сообразно с волей Божией всесвятой. Сердце, падкое на чувственные красоты – отвлечь от них и образовать в нем вкус только к святому и небесному, чтоб таким образом подготовить его ко вкушению благ небесных.

Так способность за способностью – и душа вся покорится правде. Кто так устроится, тот и душой и телом будет работать Господу, – и соделается верным исполнителем заповеди Апостола – поработить правде все уды свои, – в противоположность порабощения их беззаконию.

Понятно вам теперь, что требуется от нас словами Апостола: якоже представисте уды ваша рабы нечистоте – тако ныне представите уды ваша рабы правде (Рим.6:19).

Не считаю нужным прилагать какое-либо после сего убеждение. Дело так очевидно, что само собой обязывает всякую совесть, возжелавшую искренно Господу работать. – Одно только присовокуплю. Посмотрите на конец, куда приводит грех, и куда приводит правда? Или какой плод того и другой. – Ныне же Апостол указывает, что кончина греховных дел – смерть, плод же правды есть – живот. – Т. е., грех убивает, правда животворит. Видали ль вы, как, когда на каком-либо металле нальют острых кислот, – сии кислоты начинают мало по малу разъедать и разлагать составные его части и наконец совсем съедают и твердое кажется тело, так что и угадать нет возможности, что было прежде. Вот точно такое же действие оказывает грех на существо наше. Как яд какой, входя внутрь, разлагает он душу и тело и каждую часть души и тела и тем губит человека. Подобно тому, как в теплицу, полную разнообразных растений и цветов впущенный холод или воздух тлетворный, убивает цветок за цветком, к какому только прикасается: так грех способность за способностью губит в душе, и силу за силой в теле. Кажется довольно побуждения к тому, чтоб убегать греха.

Напротив – как весенняя теплота и влага оживляет все, замиравшее на время зимы: так все убитое грехом оживает в составе существа нашего, когда дух наш обращается к Богу и посвящает себя Богоугождению. Ибо тогда Солнце правды воссиявает в уме, – веяние любви Божественной согревает душу нашу, животворные стихии благодати Божией проникают и освежают все силы души и тела. – Бог есть источник жизни. Предающий себя Господу – един дух есть с Господом и пьет полными устами питие жизни из сего неистощимого источника. Такому только и свойственна истинная жизнь. Или такой только и живет. У прочих только призрак жизни, хотя они обнаруживают многодвижную и будто многостороннюю жизнь.

Господи! посли свет Твой и истину Твою – чтоб могли мы ясно различать пути жизни и смерти, доброе и лукавое, огнь и воду, и, умудряясь во спасение, охотно порабощались правде, свобождшеся от греха: да не царствует грех в мертвенном теле нашем и чтоб нам не слушать его в похотях его. Аминь.

19 Июня, 1860.

Что мне сказать вам и о чем начать говорить с вами? – Горестно положение наше, велика скорбь! Отяготела на нас рука Господня! Мало ли времени томит нас засуха? Но не прошла еще эта беда, как напала другая – пожар. Еще и думать мы не начинали о том, как оправиться от сего пожара, как напал другой. Еще не кончился этот, как повсюду прошла злая весть о непрерывности пожаров, – и изгнала нас из домов своих. Наш город ныне точно Иов, – которого теснили одно бедствие за другим, пока, лишив всего и покрыв ранами, не выбросили вон из города. И вот, как тот вне города сидел на гноище, – так ныне у нас все почти вынеслись из домов и живут на пустырях, прибрежьях и иссохших потоках, как пчелы, выгнанные из ульев удушающим дымом. Вот до чего дошли мы! Кажется бы, – довольно испытания. Но и еще рука Господня высока.

Все, что может зависеть от предусмотрительности человеческой, сделано², и, – благодарение Господу! – опасность уже не так грозна, как было в начале. Но все же покой еще не возвращается к нам, чувство безопасности не приходит и благонадежие не осеняет духа нашего. Что же бы еще надлежало нам сделать, чтоб Господь возвратил нам покой наш?

Предложу вам одно сравнение, и вы сами догадаетесь, что надо нам сделать, чтоб Господь принял тяготеющую над нами руку Свою. Когда учитель, подняв руку, начинает грозить, все ученики, знающие за собой что-либо недолжное, тотчас исправляют свои вольности. Не восстановится порядок, – не опустит учитель грозящей руки своей. Но что жизнь наша, как не училище благочестия, и кто учитель в нем, как не всепопечительный Господь? Вот над нами простерта грозящая рука Его и не опускается. Верно же, не все еще мы пришли в порядок, или не все, все привели в себе в порядок, что Он не опускает ее. Итак не будем недогадливее малоопытных детей! Как братья Иосифа, когда он поставил их в стеснительное положение, тотчас сознали свою вину и стали говорить друг другу: ей, во гресех бо есмы брата ради нашего (Быт.42:21), т. е., это мы терпим за то, что продали брата своего: так и каждый из нас, находясь ныне в стеснительном положении, пусть войдет в себя, сознается во всем, что найдет за собой неисправного – мало ли то, или велико, и положит твердое намерение исправиться. Пусть сознает один – одно, другой – другое, всякий – свое, – и все вместе воззовем: согрешихом, Господи, согрешихом, и крайнего Твоего отвращения достойни сотворихомся; но, не отстави милости Твоей от нас и пощади нас, смиренно кающихся Тебе! И – милостив Господь! – наверно прекратится беда наша! Разве страданиями нашими утешается Господь?! Нет. Но Ему души наши дороги, и коль скоро они приходят в свой чин, Он тотчас прекращает всякое исправительное бедствие. Таков уж закон промышления Божия о нас! Так, например, Давид согрешил. Бог предложил ему чрез пророка избрать одно из трех наказаний – или трехмесячную войну, или трехгодичный голод, или трехдневный мор. Давид избрал последнее, говоря: да впаду убо в руце Господни. Но, смотрите, что было! Так как сердце Давида глубоко было сокрушено пред Господом уже самим назначением наказания; то Господь, приводя в исполнение определение Свое о наказании, не на три уже дня посылает смерть, а только от утра до полудня. И даде Господь смерть во Израили от утра до часа обеденного. Видите, какова сила сокрушения! И мало того: лишь только Давид, увидев ангела, биюща люди, возопил: се аз согрешивый! – т. е. лишь только он совершенно сознал, что вся вина на нем одном, и покаялся, – то в ту же минуту Господь повелел ангелу, погубляющему люди: довольно ныне; отыми руку твою (2Цар. гл. 24)! Вот и опущена карающая рука Божия! Кто это сделал? Покаяние. Обратимся же и мы к нему, – и увидим милость. Ибо наверно, этого только и ожидает Господь, чтоб помиловать нас. «Бог мог бы и тотчас прекратить всякое бедствие, – говорит св. Златоуст, – но Он не прекращает скорби, пока не увидит, что в нас произошло обращение и покаяние твердое и непоколебимое. И, следовательно, когда произойдет сие последнее, беды тотчас прекратятся милостивой рукой Господа. Как золотых дел мастер тотчас вынимает золото из горна, когда увидит, что оно хорошо очистилось: так и Бог тотчас отводит тучи бед, когда видит, что мы совершенно исправились».

Да, если б мы попрежде положили начало покаянию и исправлению, то и совсем не постигла бы нас беда сия. Если б вразумились мы засухой, не пришли бы пожары. Но как во время засухи церкви у нас были пусты, а места увеселений полны; то и нужно было новое вразумление. И вот оно! А что это так, можете судить по примеру Ниневии. На что грознее того определения: еще три дни, и Ниневия превратится! И однако ж Ниневия осталась целой. От чего; оттого, что как только возвестил пророк Ниневитянам о готовой им казни Божией, они тотчас во вретище и пепле покаялись пред Господом. Покаялись, – и пощажены; ибо не пагубы ищет Господь, а спасения. Я, – говорит, – возглаголю на язык и на царство, да искореню и разорю и расточу я. Видите, – как! – Расточу, разорю, искореню... Какое грозное определение! Что же потом? Аще обратится язык той от всех лукавств своих, то раскаюся о озлоблениях, яже помыслих сотворити им (Иер.18:7–8). Т. е. если народ покается и исправится, то как бы ни было грозно определение, не потерпит никакого бедствия. Так, в наших руках было отвратить нависшую над нами тучу. Но мы пропустили первое вразумление без внимания, – и вот терпим новое наказание за нерадение и беспечность, – наказание уже более чувствительное. Что же делать?! Тогда пропустили, – теперь по крайней мере воспользуемся уроком, как следует. Покаемся и принесем плод достойный покаяния: исправим все, что есть в нас неисправного. Отложим гордость. Исторгнем из сердец корень зол – сребролюбие. Возрастим милосердие, правду, кротость. Прекратим роскошь. Отвергнем изысканные украшения и одежды. Презрим забавы суетные, убивающие время, данное нам для делания добра. Дадим силу уставу св. Церкви. Умножим моления – тайные: на всяком месте и во всякое время, – общественные: здесь в храме Божием, держа себя в них, как и во всем, в должном порядке и покорности велениям Божиим. Сотворим все сие, – и могу вас уверить, что возвратится к нам желанный покой наш.

Но – вот – скажет кто: «мы и так убиты горем и потерями, а тут еще бьют нас обличениями и строгими уроками. Дайте нам слово утешения. Излейте елей на жгучие раны сердца». Но, братия, я не о словах сладких заботился, а хотел показать вам дело, которое одно может доставить вам утешение истинное и прочное, – и не только утешение доставить, но и отвратить само бедствие, постигшее нас, и все восстановить в прежний чин и порядок. Ибо ничего нет могущественнее покаяния. Можно, конечно, много придумать успокоительных слов, но что будет от них пользы? Ими можно только сверху закрыть рану, оставив злокачественную материю внутри. Но в таком случае непременно нужны будут новые прижигания, нарезы и пластыри, – иначе – новые беды во уврачевание наших греховных страстей. Покаяние же совершенно врачует все раны душевные, – и следовательно делает излишними все очистительные меры, устрояемые к тому Божиим отеческим о нас промышлением.

Α о том и говорить нечего, что нам должно благодушно перенести постигшее нас бедствие. Вы так и делаете, сколько знаю. И пребудьте в сем расположении неизменными, воодушевляясь примером Иова, который один потерпел более, чем все мы, и однако ж не переставал благодушествовать. Внешне мы уже схожи с ним. Позаботимся уподобиться ему и внутренним настроением ума а сердца. Смотрите, как обобрали его беды! – И однако ж он не пал духом под тяжестью искушений. Но что? – Господь, – говорит, – даде, Господь отъят, яко Господеви изволися, тако бысть: буди имя Господне благословенно от ныне и до века (Иов.1:21). Будем и мы благословлять Господа и смиренно – в вере и любви – лобызать наказующую нас руку Его. Ибо все – от Него. Другие участвующие здесь лица, если они есть, суть только орудия Его правды и милости. Источник же – Он один. А Он не по злобе наказывает; ибо бесстрастен есть, – а по одному желанию нам душевного спасения. Ему убо предадим себя, в сердечном исповедании: буди воля Твоя, Господи, на нас. Ему предоставим все; а сами будем только покаянно молиться и молитвенно каяться, с твердым намерением жить благочестно, – по всем заповедям и оправданиям Божиим. И верно, не будем посрамлены в уповании сем.

Буди же, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя! Аминь.

Вот уже Господь начал являть к нам милость Свою посланием дождя. Благодарение благосердому Его снисхождению к нам! – Пора бы и нам возникнуть к благонадежию и успокоиться. Но вчерашний, хотя небольшой пожар подновил страх наш, и мы снова мятемся ожиданием внезапной беды, – ни к кому и ни к чему не имеем доверия, и в каждом незнакомом лице продолжаем встречать недоброжелателя себе. От того у нас и праздник не в праздник, – так что исполнилась над нами пророческая угроза: превращу праздники ваша в жалость, и вся песни ваша в плач (Ам.8:10).

Что ж? – И давайте плакать... Мы и собрались ныне на место плача. Се поле, орошенное слезами! И кто из жителей города не проливал их здесь?! – Так, по сродству, приидите восплачемся пред Господом, сотворшим нас, подобно Израильтянам, оплакивавшим Иерусалим на реках Вавилонских!

Не оскорбится сим Матерь Божия! Она Сама, думаю, не без скорби взирает ныне на сие место, которое в прежние годы кипело многолюдством в день сей, – а ныне так пусто; – и это не по охлаждению усердия, а все из тех же опасений и страха.

Приидите же, – восплачемся! Но о чем плакать? – Ο всем. Поплачем сначала о том, что житие наше здесь полно бед и скорбей: – то земля колеблется, то небо потрясается, то вода устремляется потопить, то огнь грозит пожрать, то засуха и неурожай, то болезни и мор, то эти видимые, а то и невидимые враги постоянно почти держат нас в страхе, беспокойствах и опасениях за жизнь. Со всех сторон беды. Как тут не плакать, – особенно, когда приведешь себе на память, что первоначально, когда Господь в первый раз воззрел на творения Свои, в них быша вся добра зело? – Конечно, сами мы тому виной, и праведно осуждены нести тяготу жития сего. Но все же нельзя не скорбеть, что так есть, и что земля наша, – прежде прекрасная, – превращена ныне в юдоль плача. Много ли кому в жизни придется встретить ясных дней?! – Да и те даются только для того, чтоб мы не впали в отчаяние, – только для того, чтоб поддерживать веру, что не все еще пропало, что не в конец прогневался Господь, и есть надежда избавления от бед, хотя образом, единому Богу ведомым.

Потом перейдем к плачу и о том паче, что грешим, и грехами своими еще более увеличиваем скорбность пребывания своего на земле, – Бога прогневляем и труд Ему даем воздвигать наказания нам за беззакония наши. Жаль Господу и наказывать нас, но еще более жаль оставить без наказания. Потому что если не станет Господь наказывать грехов и беззаконий наших, то земля наша станет хуже ада, и зло вскоре истребит весь род наш. Как же не плакать, помышляя о том, что мы заключены в такое со всех сторон противление! Грехами своими и себя расстраиваем, и другим причиняем вред, и Господу досаждаем и невидимый мир возмущаем: но все грешим и все больше и больше запутываемся в беды и нужды. Хоть то не мало отрадно, что были и есть спасающиеся между нами, – и что всем открыт путь спасения во св. Божией Церкви: но и опять скорбь, что мало видим идущих сим путем, – да и сами мы не всегда туда направляем шаги свои. Как тут не плакать!

Будем плакать наконец и так, чтоб только плакать, чтоб только сеять слезами, в чаянии, не придется ли пожать нам радостью, как обещает пророк Давид: сеющии слезами радостию пожнут (Пс.125:5). Ибо что же нам делать?! – Ничего не придумаем, как поправить свое положение! Кажется, все предосторожности взяты, а беда все прорывается как бы из-под рук, – и снова всех повергает в тревогу. Так лучше уж сесть и плакать, ничего не приговаривая и плачем давая только знать, что больно и больно. Пусть сам Господь придет и посмотрит, что такое у нас, и придумает врачевство ранам нашим. Как дитя, не умеющее говорить, чувствуя боль, только плачет, руки и глаза устремляя к матери, – и та уже сама, прибежавши, отстраняет причину и успокаивает дитя: так сделаем и мы. Сядем и будем плакать, – очи ума и сердца устремляя горе. Есть у нас, попечительнее матери родной, промыслитель Господь, скорый на помощь и утешение. Он верно придет и успокоит нас, как Сам уверяет чрез пророка: воззовет ко Мне, и услышу его... (Пс.90). Да и то надо сказать, что если б мы более любили плач, чем утехи, не было бы у нас столько бедствий; если б мы не предавались безумно радостям и увеселениям пустым, то Господу не было бы нужды внешними скорбями остепенять нас, и тем возвращать в то настроение плача и сетования, которое должны мы иметь постоянно, как изгнанники из отечества. Сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижает. Если б постоянно было так, не стал бы Господь смирять нас так, как теперь, – что многим и головы негде приклонить.

Но, братия, будем плача плакать, и скорбя скорбеть, – только все по Христиански, а не как язычники, упования не имеющие. Да не изыдет слово ропота из уст наших, и чувство уныния и нечаяния да не омрачит сердец наших. Скорбеть, плакать и болеть есть дело человеческое, а предаваться унынию и отчаянию, ропоту и хуле – есть дело сатанинское. Растворим скорбь упованием, и – родится плач умиления, не жгущий и терзающий, а разливающий отраду и умягчающий. Возверзим на Господа печаль, и Той сохранит нас; ибо уповающего на Господа милость обыдет. Исповедуем правду Божию в наказании нас, – и Он пошлет милость во сретение ей: ибо не суд только, но и милость у Него. Потерпим в благодушии; ибо не до конца гневается Господь, и не во век враждует. Биет Он нас; восчувствуем боль, и, молясь о помиловании, подкрепим молитву решимостью не оскорблять Его более грехами своими, Будем вопиять: помилуй, Господи, помилуй! – прибавляя притом: не будем, – чтоб не к нам относился укор пророка: бил еси их, и не поболеша, сокрушил еси их, и не восхотеша прияти наказания: ожесточиша лица своя паче камене, и не хотеша обратитеся (Иер.5:3). Аминь.

Бывали ль вы, братия, когда-нибудь в рабочей резчика или скульптора? – Если бывали, верно заметили, как такого рода художники, начертав в уме образ того, что преднамеренны выделать, приступают потом к делу, разными к разным приемам приспособленными орудиями, обсекая, вырезывая и окончательно отделывая часть за частью, пока взятое вещество не примет вида, сходного с тем невещественным образом, какой носят они в уме своем. Мне пришли на мысль эти работы, по случаю нынешнего праздника Нерукотворенного образа Господа и Спасителя нашего и вместе по случаю стеснительного положения, в которое поставили нас пожары. Сличив одно с другим, нахожу, что последние в руках промысла Божия суть то же, что действия резца и других орудий в руках художника, что чрез посредство их Господь хочет отпечатлеть в нас помышление, какое предначертал Он о нас в уме Своем. Отсюда, к немалому нашему утешению, заключаю: настоящее наше горестное положение означает, что Господь, как художник, промыслительно взял нас в руки Свои, как необделанное, годное однако ж к обделке вещество, – и вот бедами, как ударами молота, одно за другим отсекает в нас все излишнее и противное тому образу, в который Он хочет возвесть нас.

В самом деле, что мы в руках Божиих, как не вещество, обделываемое по Его о нас преднамерениям?! Апостол Павел, объясняя, как из одной и той же утробы, в одно и то же время рождены Иаков благословенный и Исав отверженный, вот что говорит: темже убо, о, человече, ты кто еси, против отвещаяй Богови? Еда речет здание создавшему е, почто мя сотворил еси тако? Или не имать власти скудельник на брении, от тогожде смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же не в честь (Рим.9:20–21). Не очевидно ли, что в руках Божиих каждый человек, или человеческая в каждом природа, есть то же, что глина в руках горшечника, и что как сей последний из глины выделывает какие ему угодно сосуды, – так Бог промыслительными Своими действиями каждого человека возводит в такое состояние, к какому находит его способным?

Не останавливайтесь на недоумении: – где же свобода наша, и где правда Божия? – Премудрый Господь всегда умеет согласить такого рода действия и с нашей свободой и с Своим правосудием. Позаботимся лучше исправить недальновидное наше заключение о свойстве образовательных и воспитательных действий промысла Божия. Мы обыкли говорить, когда постигает нас какое-либо горе: оставил нас Бог, забыл, бросил. А по указанному учению апостольскому выходит совсем наоборот, – что это-то и означает, что Господь обратил на нас очи Свои, – и что с сего времени начинает действовать на нас с особенной заботливостью и попечительностью, – как буквально толкует в другом месте тот же Апостол: егоже бо любит, – говорит, – Господь, наказует: биет же всякого сына, его же приемлет. Аще наказание терпите, яко сыновом обретается вам Бог (Евр.12:6–7). Наказание есть и действие, боль причиняющее, и обучение или образование. Приложите это к нам, и вы сами скажете то же, что я прежде сказал, – что настоящим нашим положением биет нас Господь: но биение сие означает, что Он попечительно взял нас в руки Свои и хочет, по особенной Своей любви к нам, возвесть нас в благолепный некий образ. Вот истинный смысл настоящего промыслительного о нас действия Божия!

Вперите же в него умные очи ваши, и пейте из него, как из обильного источника сладкую воду сердечных утешений!

Итак – не унывать нам ныне должно, или убивать себя горем, а радоваться особенному Божию избранию и благодарить за оное Господа, и не столько горе иметь в виду, сколько заботится о том, чтоб показать себя достойными такого благого о нас промышления Божия, – чтоб иначе не раскаялся Господь, что взялся за нас, предполагая нас способными к выполнению Его целей, – и опять не бросил исчезать в безвестности, как никуда негожих, издающих только треск и пыль – беспокойные и бесполезные.

В сих чувствах, предадим себя всецело промыслительному Божию на нас действию – без прекословий, без упорства и самочиния, – да творит с нами и из нас, что Его святой воле угодно. Как мрамор спокойно стоит под ударами скульптора, как глина гибко укладывается в формы по намерению скудельника, и как всякое другое вещество покорствует художнику: так благопокорно и смиренно надлежит предаться и нам художественному действию Божественного о нас попечения, – в благонадежной вере, что столь премудрый и столь могущественный Художник сделает из нас не что-нибудь, а нечто великое.

В сей вере будем благодушно ждать и терпеть, пока выполнит над нами Господь все преднамеренное о нас. Не с одного удара выходит красивая статуя из рук художника. Нужно время и время, – пока выкажется голова, туловище, оконечности, и потом далее образуются мелкие подробности каждой части. Не будем же скучать, что длится испытание! Если длится, значит, что еще не вся мысль Божия выразилась в нас, – что, потому, если бы теперь прекратил Он Свои действия на нас, мы вышли бы из Его рук произведением недоконченным. А этого Он не хочет. Потерпим же благодушно.

Конечно больно терпеть; ибо мы – создание живое, чувствующее: но будем подкреплять свое благодушие представлением той духовной красоты, до которой возведет нас претерпеваемое испытание. Ибо вот что пишет Апостол: аще наказание терпите, яко сыновом обретается вам Бог. Видите, в какой чин возводит нас скорбями сими Господь! Велико ли же то, что придется нам потерпеть ради сего! Сыновство Богу – что может с сим сравниться? Потому вообразите себе живее сие будущее совершенство, и растворяйте тем горечь настоящего положения. Ибо всякое наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль; последи же плод мирен наученным тем воздаст правды (Евр.12:11).

Можно бы указать, какие именно черты настоящими нашими обстоятельствами хочет отпечатлеть в нас Божественное промышление. Но думаю, что это всякому само собой представляется с первого раза. Кто не видит, например, что Господь хочет внушить нам: не надейтесь на богатство и не прилепляйтесь к нему, – потому что оно ничтожно и исчезает, как прах. Не надейтесь на князи и на сыны человеческие, – потому что в них нет спасения. Видите, какова сила их? Все отступились, и оставили всякого самому себе. Не надейтесь на свою расторопность и предусмотрительность. Под руками и пред глазами у вас загорится беда, – и вы ничего не сможете сделать против нее. Не мечтайте землю превратить в рай и знайте, что как день сменяется ночью и ночь днем, так радость горем и горе радостью. Не скупитесь, и поспешите скорее перевести все имение ваше в небесные сокровищницы чрез милостыню; ибо вот все мгновенно пропало и даром.

И много подобных уроков начертано перстом промысла Божия в постигших нас бедствиях. Они очевидны сами собой, как я сказал; потому нечего много о них рассуждать. Но вот что считаю нужным заметить: сии внушения печатлеются в сердце и оставляются в нем действительной чертой не по закону необходимости, а по закону разумной свободы. Мрамор, например, под резцом художника превращается в такую или другую статую, без всякого с его стороны участия. Нравственные же черты от действий промысла Божия печатлеются в сердце нашем не необходимо, а под условием свободного их восприятия. Точно, – мы вещество в руках Божиих вседейственных; но, чтоб нам образоваться по намерениям Божиим, надобно восприять внушения Божии сознанием, добровольно провести их к сердцу, и начертать в воле, как закон. И вот нам заключительный урок от испытания, в коем находимся: внимать, поучаться, склоняться на внушения и обращать их в закон себе, или, что то же, в живую черту духа. Чем более внушений переведем таким образом в закон себе, тем более будет в нас черт образа, который хочет воспроизвести в нас все строящий Художник. Чем больше таких черт, тем ближе к концу художественные действия образования нас промыслом Божиим, – тем скорее конец стеснительному положению нашему.

Сами видите, к чему все сие обязывает нас. Поспешим же воспользоваться указаниями Божиими! Поспешим поступить по прописанной программе, – и скоро выйдем из уз работных в свободу чад Божиих. Не пропустим случая и милость Божию заслужить и обогатиться совершенствами духовными, – чтоб после не жалеть, что в руках было добро и упущено по неразумению. Господь да умудрит всех нас во спасение! Аминь.

Благодарение Господу! Спокойствие начинает осенять город наш, домы приемлют своих жильцов и течение дел не встречает уже препятствий за отсутствием делателей⁶. Покушения огня, после неоднократных неудач, почти прекратились, благодаря бдительности блюстителей общественной безопасности – и всегдашних и нарочно на сей случай учрежденных. Нареченные члены⁷ теперь беспрепятственнее могут озаботиться залечиванием нанесенных нам ран, сколько позволят то средства. Так, – благодарение Господу! – мы в благих надеждах!

Но все еще не совсем вошли мы в обычный порядок, – все еще остаемся не без страхов и смущений. Как настращанного легкий шорох приводит в испуг, и как наболевшее место беспокоит болью от легкого к нему прикосновения: так у нас дым из трубы не в обычное время, или нехорошо различенный столп пыли вдали представляется началом грозной беды, и снова оживляет притихшие уже тревоги. С сей стороны можно сказать, что туча еще не рассеялась!

Такое долгое испытание! – И не одна, может быть, из вас душа вопиет от сердца: ослаби нам, Господи, да почием!

Да, – будем усерднее вопиять в молитве, чтоб ослабил нам Господь! – Однако и малодушествовать себе не позволим ради того, что не ослабляет так скоро, как бы нам хотелось. Верно, так нужно. Ведь вы не принадлежите к числу неверов, все относящих к случайностям. Ведь веруете, что все от Господа, – и большое и малое. Приложите же к сей вере и ту успокоительную уверенность, что все, исходящее от Господа, исходит не ко вреду, а ко благу нашему, – что, стало быть, и то, что теперь терпим мы, попущено Господом в наше созидание и спасение... А установившись в сей мысли, ждите благодушно конца, укрепляясь убеждением, что верно не все еще то произошло в нас, что Господь преднамерил произвести в нас.

Женщина, смесивши муки и вложив в смешение квас, ждет, пока вскиснет все смешение. Станет ли она сажать хлебы, если не уверится, что уже вскисло все? – И опять, посадивши в печь хлебы, тотчас ли и вынимает? – Нет; – но ждет, пока они совершенно испекутся. И вот от такого терпеливого ожидания вы получаете хлеб вкусный – и квасный в меру и испеченный как следует. Похвалите ли вы женщину, если она поспешит в чем-либо и тем испортит хлебы?! – Вот и Господь, послав нам беды, влил как бы в нас новую закваску и ждет, пока она проникнет весь состав наш. Он вложил нас в пещь, и ждет, пока огнь испытания произведет в нас свое действие. Ждите же и вы. Не мешайте Господу, – и своими воплями не заставляйте Его сердоболия поспешить окончанием начатого Им в вас прежде времени, чтоб иначе не выйти вам из-под сих действий недошедшими до предначертанной меры.

Вот и лекарь, приложив пластырь на рану, не тотчас снимает его, а ждет, пока он произведет свое действие. Вы не станете отвергать, что мы все в ранах греховных, и что нам нужны пластыри. Вот они приложены. Дайте же им произвести свое действие. Терпите и не требуйте, чтоб их сорвали поскорее. Пусть вытянут злокачественную материю и затянут пораженное место. Нас врачует премудрый Врач, Которому равного нет. Предадимся же благодушно Его врачевательным на нас действиям!

Не упирайтесь вниманием вашим и чувством на одном настоящем своем состоянии, – скорбном и тяжелом; но более устремляйте очи ума вашего в будущее, – в то благо, которое будет принесено нам скорбью, если будем благодушествовать. Смотрите, – земледелец, посеяв семена с большим трудом, терпеливо ждет, пока они взойдут, возрастут и созреют, молясь, чтоб Господь в свое время посылал дождь и ведро. Беспокоится ли он, когда, в свое время, идет дождь, раздаются громы и упадают молнии?! – Другой скучает от ненастья; а земледелец радуется и веселится, потому что смотрит не на настоящее, а на будущее, – заботится не об удовольствиях лета, а о нуждах зимы, – не о том, что теперь переносит, а о том, что получит за то в последствии. Не будем же и мы сетовать о настоящем бедствии, – а паче благодарить, зная, какое принесет оно благо для души нашей. Время прекращения горя вашего предадим в волю Господа; сами же позаботимся лучше войти в намерения Божии о нас, чтоб не препятствовать действию Его в нас, и тем дать Ему возможность скорее кончить труд Свой над нами. Бог сильнее, чем мы сами, хочет погасить огнь, но ждет, пока сей последний произведет в нас свое дело. Итак все за нами!

Мы обыкли думать, что Господь отягощает нас, когда посылает какое-либо бедствие. А выходит наоборот: – мы утруждаем Господа, поставляя Его в необходимость изобретать для нас такие вразумления. Так пророк Исаия жаловался на народ Иудейский, что много беспокоит Господа своим неверием, упорством и непокоривостью, говоря: вскую Господеви труд даете (Ис.7:13)? Это вот что значит: Господь промыслительными действиями Своими образумливал Израильтян, – чтоб не отклонялись от Него своими сердцами, чтоб не оскорбляли Его грехами своими и неправдами, не предавались безумным утехам и не распутничали, не забывали дома Божия и благоговения к нему и в нем, не угнетали невинных, не кривили душой на судах и торгах, не тратили времени в изобретении средств губить время со вредом себе... и проч. и проч... Народ не внимал урокам Божиим. Если б Господь не любил народа, то предал бы его тотчас своей пагубе. Но как Он не хотел, чтоб он погиб, а всячески хотел, чтоб он пришел в разум истины и в любовь к святости; – то и посылал на него, для вразумления, испытание за испытанием, беду за бедой, скорбь за скорбью. И вот о сем-то труде пророк жалуется на народ Божий, говоря: како Господеви труд даете, т. е. что не исправляетесь, не обращаетесь ко Господу и не начинаете жить свято?.. Но для вас все ни во что, как Сам Бог говорит чрез другого пророка (Иер.3:9–10). Вот и над нами, братия, трудится ныне Господь. Не допустим же, чтоб и на нас падала подобная жалоба. Поспешим догадаться, чего хочет от нас Господь и сделаем то. Α чего хочет, сие скажет каждому из нас своя совесть. Аминь.

Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! – Вот мы уже и совсем почти успокоены, братия! – Ожидание бед от длительности ли, или от неудачности действия огня, уже не мучит нас и не поражает сокрушительным страхом, – и все у нас приняло свое обычное течение. Прежде, – то скорбь о потерях, то страх новых потерь возмущали око ума нашего и мы не могли спокойно обратиться на себя, или обсудить происходящее вокруг. Теперь мы уже можем, кажется, спокойно рассуждать о всем, что случилось с нами.

Что ж это было с нами, и что вышло из того, что было? – Испытание ли то, или наказание? – Мера исправления, или знак отвержения Божия?

Нет, – не отвергает нас Господь: иначе Он не вразумил бы бдящих о нашей безопасности так скоро и деятельно преградить все проходы зло-направляемому огню, и не давал бы им возможности так быстро пресекать его действия. Нет, – не отвергает: иначе Он не сохранил бы храмов наших⁹, которые сохранив, Он дает нам уверение, что объятия Его отверсты для принятия нас, и внятно говорит нам: приидите ко Мне труждающиеся и обремененнии и Я упокою вас. Нет, – не отвергает. Если б это был гнев отвержения, кто бы мог устоять и какая сила могла остановить действие его? – Но вот мы видим, что Господь не до конца гневается на нас, и не в век враждует.

Что же это Он сотворил с нами? – Он выводил нас на войну, чтоб показать и нам самим и другим, как мы мужественны, и как искусны в ведении брани за спасение души и славу Подвигоположника нашего и Бога.

На Иова клеветал Богу диавол: неискренно чтит он Тебя; он только вид показывает, будто чтит Тебя, ради того, что Ты всем наделяешь его; но повели взять у него богатство, славу, власть, здоровье, – и увидишь, что он отпадет от Тебя, как осенний лист с дерева. И вот в оправдание Иова и Своего к нему благоволения, Господь выводит его на брань, не говоря ему наперед: стой, будет брань, – будучи уверен, что он и так устоит. Начинается брань. Поражают Иова со всех сторон. Падают у него стада, домы, дети, а он стоит, как столп, непоколебим: во всех сих приключившихся ему, ничтоже согреши Иов пред Господом (Иов.1:22). Враг делает новое нападение, более чувствительное, – поражает плоть его. Но Иов и здесь не грешит ниже устами своими. Подходит жена-советница – с льстивой речью: рцы глагол некий и умри. И это не колеблет твердости его: аще благая, – говорит, – от руки Господни прияхом, злых ли не претерпим. Так брань кончилась. Кто же победитель?! Иову честь победы, а враг отходит посрамлен. Не смотрите, что он стал нищ, лежал на гноище и в ранах. Не это нужно было врагу. Не домов и стад, не детей и рабов, не внешней пышности и цвета тела домогался он. Ему хотелось поколебать дух благочестия Иова, и исторгнуть слово ропота из уст его, или чувство отчаяния поселить в сердце его. Как это ему не удалось, значит он проиграл победу. Иов оправдал благоволение к нему Бога, и Бог вдвойне ущедрил его против всего, им потерянного.

Подобное сему совершилось и с нами. Клеветал ли на нас Господу враг, кто нам о том скажет? – Но всячески несомненно, что Господь устроил ныне испытание нашему благочестию. Он хотел показать, что не внешняя только благоприятная обстановка держит нас в вере в Него, и не отсутствие только потерь являет сильной нашу преданность Ему. Потому и вывел нас на брань, и попустил бросать в нас разженные стрелы. Вы знаете, как стремительны были нападения на нас, как сильны удары, и как болезненны раны! – Но не это – признак победы. Как Иов на гноище торжествовал победу; так и мы с потерей домов и со всеми смущавшими нас тревогами могли не быть побежденными. Ибо не во внешнем положении сила, а во внутреннем настроении ума и сердца. Поколебались мы, – победа проиграна. Устояли, – победа за нами.

Что же именно?! – Сами войдите внутрь себя, и с своей совестью, пред лицом Господа, или разделяйте корысти, или считайте потери и лишения. Станьте же пред Господом и понудьте совесть свою дать искренние ответы на такие вопросы: – благодушно ли перенесено несчастье, – постигшее уже, или еще только ожидаемое? – Видели ль вы во всем сем руку Божию, а не случай? – Не было ли в сердце вашем движений ропота и сомнений в попечительном промышлении Божием о вас – в сих именно обстоятельствах? При слезах скорби, благодарно ли возносилось сердце ваше к Богу? – Душа ваша приняла ли урок о беспристрастии к земному до чувства странничества на земле? – Потерпевшие не омрачили ль сердца своего завистью к не потерпевшим? Не потерпевшие не возносились ли над потерпевшими, и еще хуже, – не увлекались ли злорадостной надеждой каким-либо образом обогатиться на счет их? – Пришло ли на мысль, что верно такие и такие грехи наши были причиной общей беды, и положено ли намерение непременно отстать от них и не повторять уже их более? – Исповедано ли во глубине сердца, что так поступить с нами следовало, – и что мы не это только, но и все готовы потерпеть с благодушием и теплой любовью, всецело повергая себя в руки Богу, как дети чадолюбивому Отцу, Который лучше нас знает, что хорошо для нас и что худо, – ведро или ненастье?!

Если на все сие мы искренно можем дать успокоительные ответы, то победа на нашей стороне. Не смотрите при сем на потери и тревоги, – а на дух благочестия, живущий в сердце. Если он цел; ничто все потери. Ибо лишение и всех благ мира не губит души, – тогда как одно движение ропота губит душу, если не будет очищено покаянием. Если так, то благодарение Господу! А если нет, то горе нам! – Горе нам, что столько потерпели мы даром, и не только даром, но и со вредом для спасения, – что при таких больших потерях внешних терпим еще и внутреннюю пагубу. Но, братия, да не отягчится скорбь наша; дадим друг другу уверение, что и мы все, подобно Иову, во всех сих приключившихся не согрешили пред Богом, ниже устами, и не дали безумия Богу, – что, несмотря на всю тяготу и чувствительность беды, исповедали только: Господь даде, Господь отъят... аще благая от руки Господни прияхом, злых ли не претерпим... Яко же Господеви изволися, тако и бысть! Буди имя Господне благословенно во веки! – Если было что не так, поскорбим о том и исправимся. Если что слабо и безжизненно, – воскресим то и, возведем до воодушевления. Позаботимся о сем; ибо такие только чувства суть верное ручательство, что Господь скоро вознаградит потери наши и возвратит нам прежнее благоденствие! – Это и да дарует всем нам всемилостивый Господь! Аминь.

Благодарение всемилостивому Господу, хранящему целым и невредимым город ваш! – Видите, какие слышатся вокруг беды, а от вас они отвращают грозное лицо свое! – В окрестных весях и соседних городах, огнь поядает достояние мирных жителей, а вы, как кровом каким прикрыты от внезапных нападений его. Правда, у вас беда была недалеко; но и она, как непреднамеренный какой удар, скоро прекращена и уже не повторялась более. Так, благодарение Господу!

Но, братия, поопаситесь и попекитесь не лишиться такой великой милости Божией, и сами на себя не накличьте минующих вас скорбей и бед. Милость и суд у Господа скоры. Расположитесь же так, чтоб не отогнать милости и не привлечь суда. Укройтесь мало елико-елико, дóндеже мимоидет гнев. Куда укрыться? – Под милостивую и крепкую руку Божию, детски преданным Богу сердцем и совершенной покорностью воле Его всесвятой. Исповедуйте пред Ним поминутно, что в сем пощадении видите одну милость Его, и молитесь, да продлит Он на вас и еще щедроты Свои. Исповедуйте, что вы недостойны никакого снисхождения по грехам своим, и умоляйте Его, да не гневом Своим, а благостынями обращает души ваши к Себе, помянув прежне беды ваши великие и настоящие немощи ваши немалые.

Так, братия, да не восходит на сердце ваше льстивое помышление, будто вы избавляетесь от настоящих бед ради каких-либо отличий и преимуществ, будто другие грешнее вас, – и потому терпят; – а вы достойнее их, потому свободны от страданий. – Нет не так, – а вот как истолковывайте себе все, происходящее у нас! – Заснули мы все, предались беспечности, забывать стали волю Божию и святый закон Христов. Господь, по любви Своей к нам, не хотя, чтоб мы оставались в сем состоянии навсегда, ибо в нем пагуба, – положил, в совете промышления Своего, горестями пробудить нас от усыпления. И вот там и здесь являются, или только слышатся беды от огня, как грозное внушение всем всюду покаяться, как бы слово Бога к каждому: востани спяй! В сем отношении все равны – и страждущие и не страждущие; все равно приглашаются к покаянию и исправлению жизни. Потому последние нисколько не считаются лучше первых. Не выходит ли даже напротив? – Ибо почему не каждое место поражает Господь, хотя всем равно нужно пробуждение? – Это потому, что Ему не скорби наши желательны, а наше пробуждение от греховного усыпления. Одних Он пробуждает наличными бедствиями, а других слухом и ожиданием подобных бедствий. Но не видите ли, что в таком случае Он одних делает проповедниками покаяния для других? – Выбор же в проповедники падает, конечно, не на слабейших, а на тех, кои совершеннее умом и крепче сердцем. Вот вам и истолкование того, почему тех поражает Господь, а нас нет. – Это – потому, что те крепче нас духом, а мы слабее их; те благодушно переносят беду, а мы пали бы, может быть, в ропот и отчаяние. Те, несмотря на тучу бед, могут узреть перст Божий в них и уразуметь сокровенные намерения Его; а мы совсем бы, может быть, потерялись, если б ныне постигло нас подобное горе. Так Господь щадит нас не по достоинству какому, а по крайней немощи нашей. – Он тех – сильнейших – избрал учителями для нас – слабейших, чрез них вразумляя нас и возбуждая к сознанию и самоисправлению. Потому и Бога благодарите, и пострадавшим не только спостраждите сочувствием, но и воздайте честь, как наставникам и спасителям. Так себя расположите, не позволяя себе предаваться помышлениям, уничижительным для братий наших страждущих. Смиряйтесь, а не высьтесь; – чтоб не было сочтено нужным – и против воли смирять самовозносящихся!

Не думайте, однако ж, чтоб и на нас смотрел Господь не так хорошо, или считал нас ни к чему доброму негожими. Нет, – и нам воздается свое. Те почтены учительством, а мы благоразумным ученичеством; те сочтены крепкими духом, а мы внимательными к путям промысла Божия и осмотрительными. Т. е., Господь судил о нас так, – что хотя наличных бедствий мы не перенесли бы, конечно, как следует; но довольно имеем ума и совести, чтоб вразумиться бедами других и стать в свой чин. Войдите же в намерения Божии о вас, и самим делом покажите то, чего ожидает от вас Господь. И как Он от всех ожидает покаяния и исправления; то поспешите войти внутрь себя, осмотрите, что там есть неисправного, и положите твердое намерение исправить то во славу и угодность Богу, щадящему вас.

Станьте теперь пред лицом Господа и дайте ответ: искренно ли, и все ли искренно веруют у вас в Бога, в Троице покланяемого, Отца и Сына и Святого Духа? – Не дивитесь такому вопросу! Ныне и в этом, как во многом другом, погрешают многие. Веруете ли, что все произошло от Бога, Его всемогущим Словом, а не самослучайно явилось на свет? Веруете ли, что все в мире – и большое и малое – правится свободно благим и премудрым промыслом Божиим, а не подчинено какому-то року непреодолимо неизменного течения происшествий? – Веруете ли, что мы созданы были для блаженства в раю, но преслушаниями заповеди Божией потеряли рай, – и вот ныне бедствуем в наказание за то? – Веруете ли, что из сего состояния падения мы никаким образом не можем высвободиться сами и спастись; что потому, всеблагий Бог, не хотя, да погибнет род наш, послал в мир единородного Сына Своего – совершить спасение наше и учредить на земле открытый для всех дом спасения – св. Церковь; что сия Богоучрежденная Церковь, хранящая единственно благонадежный и верный образ спасения, есть наша православная восточная Церковь? – А так веруя, покорствуете ли всецело всем заповедям и установлениям Церкви? Ходите ли в храмы? Внимаете ли с охотой проповедуемому здесь слову Божию? Чтите ли праздники и храните ли посты – все? – Принимаете ли святые Божии тайны, как должно? Не отметаете ли суемудренно каких-либо молитвенных и освятительных учреждений Церкви? Приемлете ли церковное чиноначалие, и сущему у вас священству послушны ли, как лику Богоучрежденному в руководство вам на пути ко спасению? Усердно ли идете сим путем? Богатитесь ли добрыми делами, не упуская ни одного случая к творению их? Паче же, храните ли чистым сердце свое от всех неправых чувств и расположений? Есть ли страх Божий? Мирны ли друг с другом? Не завидуете ли? Не подкапываете ли друг под другом? Не страдаете ли грехом осуждения и пересудов? Готовы ли ко взаимосодействию и взаимоспомоществованию? Не преданы ли вы утехам, забавам, модам и другим чувственным удовольствиям и порокам? Дети почитают ли у вас родителей? Родители пекутся ли передать детям сокровище веры во спасение? Торгующие ревнуют ли о правых мерах и ценах? Судьи не забывают ли правды на суде? Блюстители порядка и безопасности всегда ли бдят, и благо ли общее блюдут?!

Осмотрите себя по всем сим и подобным пунктам! – Если найдете, что по всем им вы правы, положите в сердце своем еще более преуспевать в правоте сей, с помощью Божией. А если найдете что неисправным, позаботьтесь исправиться, – положите теперь же твердое к тому намерение и дайте слово в том всевидящему Богу, щадящему вас. Вот чего ожидает от вас Господь! Поспешите исполнить волю Его, чтоб иначе и вас не коснулись беды, ходящие вокруг. Если какой воин, когда в воинском стане бьют тревогу, не проснется и не поспешит вместе с другими стать в ряды во всех воинских доспехах; то или от военачальника потерпит большое наказание, или, еще хуже, достанется в руки врагам. Смотрите, не потерпеть бы и нам чего подобного, если останемся погруженными в беспечность, когда повсюду кругом слышим воззвания к пробуждению! – Конечно, кто уразумеет ум Господень и кто постигнет, чего хочет Бог? Но касательно того, чего хочет Бог, окружая нас бедственными случаями, не трудно увидеть намерения Его. К Ниневитянам послал Бог пророка с угрозой, что еще три дня, и Ниневия превратится, если не покаются. Ниневитяне покаялись и Господь отменил угрозу Свою. А Ной сколько лет проповедывал: покайтесь, – иначе потопом потопит вас Бог? – Не послушали: – пришел потоп и взял все. Вот и у нас, чужими бедами Господь внятно говорит нам: пробудитесь от усыпления, осмотритесь, исправьтесь! – Будем внимательны, и все, что нужно исправить, исправим. Ведь, закон суда Божия давно произнесен, и отменить его никто не силен. Припомните, что написано в Евангелии! – Столп Силоамский пал и побил 18 человек. Приводя сей случай, в поучении Своем к народу, Господь вот что изрек: – думаете ли, что те 18 были грешнее всех живущих в Иерусалиме? Нет. Но говорю вам, что если не покаетесь, то все так же погибнете (Лк.13:4). Слыша сие, разумевая да разумеваем пути правды Божией и по указанию их поспешим отвратить гнев Божий, всегда готовый, и удержать на себе милость Его, теперь нас покрывающую. Аминь.

Не много были встревожены вы, сестры, – и я собирался утешать вас немощным словом моим. Но, благодарение Господу, скорбь ваша уже растворена утешением от деятельного участия благотворительных людей, которых Господь воздвиг на помощь вам. Нельзя не радоваться, нашедши вас в этом, оживленном отрадой состоянии. Конечно, вы и без того сумели бы перенести с достойным вас благодушием постигшее вас горе; но Господь, снисходя к возможным в вас немощам сердца, не допустил вам долго быть под искушением. Рана уже залечивается и скоро, может быть, и следов ее не будет заметно. Потому отлагаю слово утешения, чтоб не устыдить вас предположением в вас малодушия. Тем не менее, однако ж, нахожу неприличным не занять внимания вашего тем, что случилось с вами. Тут видимо было посещение Божие на вас: а где посещение Божие, как не остановиться на том, чтоб напитать душу свою сокрытыми там уроками? – В самом деле, удар и помилование, рана и заживление, угроза и пощада: – что-то особенное хотел сказать вам или показать в вас Господь. Что же бы такое?

Не будем ходить далеко и теряться в догадках. Он хотел испытать, не привязаны ли вы к тленному, вещественному, житейскому. Простой урок, но очень важный! – Припомните обеты ваши, как, – принимая на себя иноческое житье, вы обещались, оставляя мир, оставить и все заботы его, чтоб в уединении безмятежно предстоять единому Богу в молитвах непрестанных. Все пристрастия житейские, как излишние наросты, должны были спасть с вас за воротами обители. Как тот юноша, который желал поступить в монашество, но все был останавливаем любоиманием, одолевши себя наконец, вышел за город или село свое, и, сбросив саму одежду свою, бегом побежал в ближайшую обитель, и там остался навсегда, не поминая даже о том, что имел: так обнаженными от всякого пристрастия к вещественному должны вступать в обители все вступающие в них, – и не только вступать, но и всегда пребыть там таковыми, не умаляя сего отрешения, но напротив возвышая и укрепляя его.

Между тем, однако ж, и в обители, человек все же остается человеком. Ему нужны и кров, и одежда, и пища. И все это надо добывать, заготовлять и хранить. Вы знаете, как совместить это имение и труды относительно его с совершенным от всего отрешением, обещанным в начале. В этом по преимуществу искусство монашеского жития – при видимой житейскости хранить безжитейскость в сердце, или все содержа быть – как ничтоже имуще. Но как ходя около огня легко обжечься, или проходя по тинистому месту легко завязнуть в тину: так не мудрено, имея что-нибудь, пристраститься к тому, что имеем – мало ли то или велико. Не мудрено, следовательно, и находящимся в обители пристраститься и к своему уголку, и к своей одежде, и ко всему другому, что есть под руками, – пристраститься, не замечая того, даже не желая допустить в себя какое-либо пристрастие, и обижаясь, если б кто стал подозревать нас в том, или делать на то намеки. Для людей сторонних все равно, есть ли в нас какое тайное пристрастие, или нет. Они видят, что монашеский чин соблюдается, и – довольны нами, даже готовы хвалить нас. Но не все одно это для нас с вами, сестры, – не все одно и для Господа, принявшего жертву обета нашего. При всем имении хранить нелюбоименное сердце, и при всех трудах и заботах безмолвное о всем беспопечение – закон для нас неотложный! Но так ли это на деле, – как испытать и кто скажет нам об этом? – Самоиспытание обманчиво. Тут самолюбие всегда покривит, и вместо истины представит призрак ее; потому сие дело и не вверяется ему. Но как дело иноков есть вместе и дело Божие, и Господь дорожит ими, как избранниками Своими, и желает явить их совершенными во всем: то и берет сие испытание на Себя и разными обстоятельствами внешними, – лишениями или только опасениями лишений, – дает им разуметь, привязано ли к чему сердце их, или нет: – недугует ли оно пристрастиями, или от всего совершенно отрешено и свободно. Вот это именно Он и сделал ныне с вами. Смотрит Он с небеси святого Своего на сыны человеческие и всех ведет так, да всяко некие спасет. Милостиво воззрел Он на вас, и, потревожив немного житье ваше, дал вам урок: «посмотрите, нет ли у вас пристрастия к земному? Сердце ваше Мне должно принадлежать как жениху вашему. Посмотрите, не уклонилось ли оно к чему-либо иному»? – Вот настоящий смысл того, что случилось с вами!

Пристрастие к земному и вещественному хорошо сравнивают с укоренением дерева на почве земной. Чем многоветвистее корень, и чем глубже пустил он ветви свои, тем тверже стоит дерево и тем труднее его выдернуть. Равно, чем более пристрастий у сердца и чем сильнее сии пристрастия, тем труднее оторвать его от земли, и тем больнее сердцу, когда его отрывают от нее против воли. Применив это к вашим обстоятельствам, вот что нахожу: – как если б садовник или владетель сада, ходил по саду и пробовал то одно, то другое дерево, твердо ли они сидят; так Господь Промыслитель и Попечитель ваш – особенно ныне коснулся вас и потревожил вас, чтоб испытать, не пустили ль вы глубоко корней пристрастия к земному, легко ли сердце ваше расстается со всем, что есть у вас, так ли вы свободны, как свободна птица, перелетающая с одного места на другое не только без боли, но и с удовольствием.

Вот на что хотел навести вас Господь! Но что же в вас и с вами? – Что в вас, это вы определите сами со своей совестью, – и поспешите возобновить и очистить завет ваш с Господом, Который все видит. Сторонние о вашем внутреннем состоянии верного суда произнести никак не могут. Ни вопли ваши, ни тревога, ни слезы не суть еще верные признаки вашего пристрастия к вещам. Все сие может быть следствием нечаянного испуга и продолжающегося его действия. Настоящее пристрастие только Бог может видеть и совесть ваша. Там убо, войдя внутрь себя, сами в тайне сердца своего скажите Господу, – виновно ли сердце ваше пред Ним, или нет. – Не стыдитесь самоосуждения и не навязывайте на себя, чего нет в вас. Господь любит искренность и правду. С сим, правотой освещенным, лицом предстаньте Ему, и сами дайте Ему отчет.

Со своей стороны, при желании вам всякого утешения, не могу не напомнить вам: не оставляйте сего случая без всякой поверки своих внутренних расположений и чувств, в которых вся сила и вся цена вашего жития. Конечно, то, что Господь погрозил только и тотчас милует, очень можно истолковать, как добрый признак отсутствия в вас сильных пристрастий. Но это догадка, на которой приятно останавливаться нам и вам, но которой окончательно удовольствоваться не должно. Суд совести – другое дело, – и еще более другое дело – суд Божий! – Оговорки здесь все в сторону: они тут неуместны. Смотрите, как определяется ваше значение! – Вы – соль земли. Вы – свет мира! – Это и ко всем Христианам идет: но во всем совершенстве может быть выполнено только иночествующими. Блюдитеся же, да не помрачится свет ваш, и да не обуяет соль ваша! – Так уж себя и устройте!

Скажу и еще одно слово! – Утешительно видеть сострадание к вам в живущих близ вас! Утешительно, что вы окружены сочувствием! – И кто не знает, как это нужно в жизни нашей земной! Но да не отвратит сие вас от вашего главного сочувствия – к миру невидимому. Житие ваше есть житие равноангельское. Переселитесь же вниманием вашим и сердцем на небо, и там превитайте. Это – и по значению вашему, и потому, – что только сим способом вы обрящете покой душам вашим, при всех беспокойствах неизбежных по условиям земной жизни! – Говорят, что чем выше от земли, тем меньше бывает колебаний и движений в воздухе, – а там, – на самой высоте, – все тихо и спокойно, – ни бурь, ни громов, ни молний. Это образ покоя, какой обретает душа, погасившая всякое пристрастие земное и сердцем живущая на небесах, – в непрестанной теплой молитве и неотходном предстоянии Богу. Сего блага паче всего желаю вам. Тогда, что ни случись с вами, ничто не встревожит и не возмутит покоя вашего. Аминь.

Есть время молчать, говорит Премудрый. И не к нам ли, – в теперешних обстоятельствах, – идет это замечание?! – Скорбь сжимает сердце и связывает язык. Так друзья Иова, увидев его в первый раз в страдальческом состоянии, семь дней сидели при нем молча, или не в силах будучи произнести слово от туги сердца, или не находя слов к полному выражению своего сострадания. Что могу сказать вам и я, соразмерное скорби вашей?! – Конечно, было бы много, если б я приложил к вам слово пророка Исаии о народе Божием: от ног до главы несть в нем целости (Ис.1:6); но всячески недалеко будет от истины, если приравнять состояние града вашего к другому изображению того же пророка: несть вида ему, ни доброты (Ис.53:2). Помышляя о сем, недоумеваю, утешать ли вас, или вместе с вами предаваться сетованию и плачу.

Пророк Иеремия, увидев разоренным священный город свой Иерусалим, сел на развалинах его и оплакал погибель его в плачевных песнях, составляющих ныне одну из священных книг. Не погрешил Иеремия пророк, выражая свое сетование. Не погрешили б и мы, если б вместе с вами стали оплакивать потери ваши. Но не оплаканы ли уж они, и не оплакиваются ли еще, горчае всякого плачевного слова?! – И что пользы воспоминанием растравлять раны, которые начали уже понемногу заживать от длительности?! – Итак поищем лучше слов утешения!

В сем отношении, если может утешать вас сострадание, всей душой состражду вам, и свидетельствую, что искренно состраждут вам все, до кого доходит весть о постигшем вас бедствии. Если может низводить утешение молитва; то молился и молюсь моей грешной молитвой, да Бог всякой утехи, Отец щедрот, Сам изольет утешение в сердца ваши! – Соединимся и все мы, ныне здесь собравшиеся, в единой сей молитве, и верно получим просимое, по неложному обетованию Самого Господа: воззовет ко Мне бедствующий, и услышу его, – изму его из беды, и прославлю его (Пс.90:15).

Так, – несомненно упокоит труждающихся и обремененных Тот, Кто заповедал им небоязненно притекать к Себе единому за успокоением и облегчением. Как бы только нам самим не отвратить от себя сего, готового свыше утешения, какими-нибудь неправыми чувствами и расположениями относительно того, что с нами совершается. Господь все видит, видит и самые тайные помышления сердца, и соответственно тому поступает с нами. Кто обращен к Нему всей душой и, несмотря ни на какие внешние неприятности, не погрешает пред Ним в сердце своем, того скоро не внутреннее только утешение, но и внешняя милость обыдет. О, даруй Господи, и благопоспеши!

И благопоспешит, – только не уклонитесь, Господа ради, в неправоту сердцем своим. И, во-первых, не подумайте, что все случившееся с вами есть дело чистого случая, – что око Промысла не видало и перст Божий не руководил сими происшествиями. Нет, – если волос с головы не падает без воли Божией, тем более не без сей воли пало столько домов, столько лиц потеряли свое состояние, и целый город страдал и страдает. Правда, иное бедствие Бог посылает Сам, а иное только попускает; но и попускаемое, подобно посылаемому, все же в воле Его. Ибо если б не восхотел, не попустил бы, – и никто бы не мог причинить нам зла, сколько бы силен и хитр ни был. Бог есть домовладыка в мире сем, – и ничему, против воли Своей, самочинно происходить в нем не позволяет. Не бывает ли так, что иной злодей, все приготовя к совершению зла и преодолев все препятствия, – в час, когда следует приступить к делу, поражаем бывает страхом и удерживается от злодейства?! – Бог ангела Своего посылает, и Он преграждает путь злодею, как некогда Валааму. Если не прегражден путь, если зло попущено, значит: – так Богу угодно. Так и исповедуйте в уме и сердце вашем!

Утвердившись же в сей мысли, не думайте, далее, что случившееся случилось с вами даром, т. е. ни по чему и ни для чего. Нет. Попускает ли что Господь или посылает, все с премудрой и благой целью, – во благо нам и благо вечное: – иногда для того, чтоб пробудить нас от усыпления, иногда – чтоб испытать нашу любовь к Его св. закону и твердость повиновения Ему, иногда – для исправления сердца и очищения его от страстей, иногда – для явления в большей славе преданных Ему рабов, иногда, может быть, по другим каким недоведомым планам Своего промышления, – но всегда во спасение нас и ближних наших. В сей уверенности, что бы ни постигло нас, всегда можно благодушно терпеть, отвлекая внимание от настоящей тяготы и обращая его все к могущему родиться от того благу, как и делали все страстотерпцы, и как Сам Господь учил их, – то явлением ангелов, то отверстием небес, то Своим явлением. Туда обратите очи ума и чувства сердца вашего и вы, и поревнуйте не упустить случая приять от Господа благо духовное, готовимое Им в бедствиях сих всякому, хотящему восприять и хранящему в себе должное к тому настроение духа.

Что именно хотел произвести в вас Господь посланием вам вашей беды, не с нашим умом угадать то; но, верно, в одном – одно, в другом – другое, во всяком – свое. Одно только можно счесть общим для всех, – это побуждение к покаянию и исправлению жизни. Это вообще всем и всегда нужно, – счастлив ли кто, или несчастлив. Ибо кто похвалится чисто имети сердце, аще и един день жития его на земли? – Кто, следовательно, может питать помышление, что ему не нужно покаяние, очищение, исправление, – не нужны, потому, и меры очистительные, исправительные и покаянные? – Если так, то, в настоящих обстоятельствах, лучше всех поступит тот, кто скорее обратится к очищению сердца и исправлению жизни, или, если она исправна, к исправлению своих чувств и расположений. Слезы вообще утешительны, а слезы покаяния еще больше подают утешения глубоким примирением совести и сердца со всемилостивым Господом и восстановлением дерзновения пред Ним. Их возбудить поспешите, братия, и вы, – и Господь поспешит к вам с милостью, как древле скоро помиловал Он Ниневитян, покаявшихся проповедью Иониной.

Таким образом, признав в бедствии нашем перст Божий, вразумляющий нас, войдем все вместе и каждый отдельно в себя, подвергнем все строгому совестному разбору, и если что найдем там такого, что не может быть угодно Богу, положим твердое намерение отстать от того и исправиться. Этим мы воспроизведем в себе настроение духа, способное привлечь с неба не утешение только, но и милость. Утешение при сем будет излито на нас несомненно, и излито тотчас; а милость и тотчас может прийти и может быть отсрочена, по прозрению Бога, ведущего, что спасительнее для нас. Но то несомненно, что не до конца гневается Господь и не в век враждует. Поразил, – и исцелит. В Его деснице и живот и смерть. Уповающего же на Господа милость обыдет. Сие действенное упование возродится в очищенной совести, – возродится несомненно и несомненно привлечет милость.

В сих чувствах приидите, поклонимся и припадем, и восплачемся пред Господом, сотворшим нас! – Господи, воздвигни силу Твою и прииди, во еже спасти нас! Аминь.

По возвращении моем, я надеялся найти вас вполне успокоенными и в первое мое служение праздновать вместе с вами совершенное прекращение всех ваших бед; но вот не удостоен такого утешения! – Много видел я страждущих в других городах и весях, и чаял облегчить сердце некоторой хотя отрадой, увидев начатки вашего успокоения и оправления; но вот опять подновлены улегшиеся было страхи и тревоги! Посему прилично нам ныне жаловаться словами пророка: доколе, Господи, взываем, и Ты не слышишь? – Вопием к Тебе обидимы, и не избавляешь? – Вскую являешь очам нашим одни труды и болезни и даешь видеть одни беды и несчастия (Авв.1:2–3)?

И добро бы одно настоящее наше было так мало утешительно! – Вот и будущее наше омрачается засухой. Увы нам, братия, яко беда от беды приидет, как говорит другой пророк (Иоил.1:15). Окружил нас Господь карами и испытаниями, так что позади нас огнь потребляяй и впереди поле пагубы (Иоил.2:3), и мы стали похожи на человека, который убежал от льва, но напал на медведицу; – от нее вскочил в дом, и здесь усекнут змием, когда оперся о стену (Ам.5:19).

Что же нам делать и куда обратиться?! Где искать облегчения и какое врачевство приложить к ранам своим? – Ничего не остается нам делать, как обратясь ко Господу в слезах взывать: Боже, милостив буди нам грешным!

Будем подражать в сем древним пророкам, которые, являясь в народе Божием, во время общественных бедствий, то утешали его, то укоряли и располагали к покаянию, то просто предавались слезам: плакали сами и все призывали к плачу. У люте, у люте! Отмщения Твоя приспеша, – взывал Михей (Мих.7:2). Плачьте теперь. На всех стогнах да будет плач, и на всех путех да слышится: увы люте, увы, люте, – приглашал Амос (Ам.5:16). А пророк Иоиль так оглашал всех: – плачьте все, как плачет невеста по муже девственне, препоясавшись во вретище. Плачися земля, яко опустеша поля, плачите села по пшенице и ячмене, плачьте жрецы, плачьте земледелатели... плачь каждый, взывая ко Господу: увы мне, увы мне, увы мне (Иоил.1:8–15)!

Сделаем и мы то же. Падем пред Господом и будем плакать, ничего не прибавляя, кроме мытарева слова: Боже, милостив буди нам грешным! – Будем так беседовать к Нему в сердечном сокрушении:

Никакого права не предъявляем мы на милости; мы не стоим их; ибо грешны всем – и словом, и делом, и помышлением, и всеми чувствами. Каемся и молимся: Боже, милостив буди нам грешным!

Если Твое всевидящее око видит окаменение сердца нашего и слабость решимости на исправление, – Сам посли сокрушение и укрепи храмлющую волю нашу. Но, Боже, милостив буди нам грешным!

Не присвояем себе скорого избавления, не дерзаем намечать – завтра, чрез неделю или год; но, предаваясь всецело в волю Твою, об одном молим: Боже, милостив буди нам грешным!

Мы и ничего не смеем проглаголать пред Тобою, а только болим, до того, что тронуться нельзя, – и в болезни сей плача, как дети, взываем: Боже, милостив буди нам грешным!

Мы слабы. Не допусти нам, Господи, пасть под тяжестью бед. Дай крепость сердцу нашему, осени нас благонадежием, да не поразит духа нашего отчаяние, – и, Боже, милостив буди нам грешным!

Так сокрушенно молясь, приложим к плачу еще неотступность моления. Вот и Сирофиникиянка, поминаемая в нынешнем Евангелии, получила просимое ради неотступности, украшенной смирением. Господь уже сказал было ей: поди, ты не наша. Но потом был побежден неотступностью ее моления. Будем и о себе вопиять неотступно, и верно получим милость. Тот, Кто Сам располагал к терпению в молитве примером неправедного судии, умоленного неотступностью вдовицы, уступит неотступности нашей и ущедрит нас.

Ах, братие, неужели же нас одних бросил Господь в конец, – на попрание всякому мимоходящему, и не возвратит нам милостей Своих!? – Нет, – милостив Господь! – не унывайте духом, восклоните главы ваши, возникните к благонадежию! Еще мало, – грядый приидет и не закоснит помочь нам. Как ангелу, в видении пророка Захарии, вопрошавшему Господа, – доколе не имать помиловати Иерусалим и грады Иудовы, когда вся земля покойна, – Господь Вседержитель отвечал глаголы добры и словеса утешна (Зах.1:17): так, верно, есть у Господа и для нас глаголы добры. Конечно, нет у нас пророка, который бы передал нам от Господа такие утешные словеса: еще прелиятися имут грады благими; но мы имеем слово Самого Господа, – что Он не до конца гневается и не в век враждует, – что уповающего на Господа милость обыдет и что сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

Обратитеся ко Мне, говорит Господь, и обращуся к вам, – и не утвержду лица Моего на вас, яко милостив есмь, и не прогневаюся на вы во веки (Иер.3:12). Обратимся к Нему в сокрушении и смирении покаянном, в уповании несомненном, в молитвах неотступных. Призовем на помощь Владычицу, скорую помощницу и заступницу. Призовем всех Святых, ко всем будем припадать слезно, – чтоб общим голосом умоленный Господь скоро преложил гнев Свой на милость, и возвратил нам покой, безопасность и довольство.

Другого прибежища нам нет! – Взывайте неотступно: Боже, милостив буди нам грешным! – И обратит Он к нам отеческое сердце Свое и скоро помилует!¹⁴ Аминь.

Если бы собрать во едино души всех, здесь находящихся и всех обвести одним взором, то, при всем разнообразии лиц и состояний, при всем различии помышлений и расположений, нельзя бы не увидеть одного общего всем и во всем отпечатлевающегося чувства радости и духовного веселия о сооружении храма и такого храма¹⁵. В этом с нашей стороны должная дань благочестивому усердию и терпеливому труду храмоздательницы, – дань свободного духа, невольно, однако ж, исторгаемая. И действительно, зная, что значат храмы Божии в Христианском житии, нельзя не исполняться особенным удовольствием, когда видишь их воздвигаемыми попечительной о своем спасении и о спасении других любовью; нельзя не изъявить благодарения Господу, вложившему мысль и помогшему; нельзя остаться непризнательными и к тем, кои вняли внушению, и не щадили труда и достояния в исполнении. Такими чувствами да венчается нынешнее наше торжество и наше в нем участие!

Но, братия, этим одним ограничиваться нам не должно. Покой утешения собственно приличен только жертве любви. Чтоб и нам, не приносившим здесь такой жертвы, достойно внити в тот же покой, приложим и со своей стороны иного рода жертву – жертву готовой покорности воле Божией, какая открывается в сооружении храмов среди Христиан – и для Христиан; потому что с сим сопряжены известные, налагаемые на нас обязательства, которые возобновлять в совести должны мы всякий раз, как участвуем в подобном нынешнему торжестве, или совершаем воспоминательное о нем празднество.

Хочу напомнить вам о сих обязательствах. Не думаю, чтоб для вас нужно было пространное о том слово, когда вы и сами являете себя столь усердными к храму. Потому ограничусь кратким указанием значения для нас храмов и того, к чему сие значение обязывает нас.

Что значит для нас храм? – Храм для нас есть то же, что сердце для тела. Это прообразовала еще древняя скиния, которая всегда находилась внутри народа, – в пути ли были Израильтяне, или стояли станом. Там и здесь колена Израильтян всегда располагались вокруг скинии так, что она точно составляла средоточие или сердце народа. Зачем такова скиния – сень грядущих благ? Затем, чтоб научить нас таковыми иметь храмы, в коих истиной действуется то, на что скиния только указывала. Утвердим же внимание свое на сей мысли, и пойдем вслед ее.

В сердце живо отражается всякое движение, состояние и действие нашего тела. Бодренность и дремота, крепость сил и слабость, здоровье и болезнь, льгота и тягота и проч., все вообще отражается в сердце и вызывает с нашей стороны соответственные тому действия. Не то же ли самое есть между нами и храм? Всякая наша нужда духовная не отзывается ли в храме и не вызывает ли из него соответственных действий? – Смотрите: печален кто, – идет в храм петь параклисис Богородице; радость получил, – идет туда же воспеть благодарное молебствие; – дом надо строить, – из храма берется благословение; колодезь вырыть – то же; дождя нужно, – храм ходит по полям, чтоб привлечь дождь с неба; болезнь постигла, – церковь приходит ходатайствовать о выздоровлении; родилось дитя, – оно возрождается к новой жизни в храме; согрешил кто, – очищается от скверн в храме; новая семья зачинается, – она сочетавается в храме; в путь собирается кто, – напутствуется молитвами в храме; умер кто, – тело его провожается на покой в недра земли из храма, а о душе его возносится ходатайственная молитва в храме, – и проч., и проч. Вообще нет ни одного значительного дела, которое бы совершалось как следует, по Христиански, помимо храма, или без соприкосновения с ним. Как нитями какими прикреплены мы к храму. К нему привлекаемся всякий раз, как зачинаем что новое, и из него уже исходим на дело свое. Так, осязательно верно, что храм есть истинное средоточие или сердце нашей Христианской жизни.

Так это есть... таковыми и должно нам всегда в сердце своем признавать свои храмы, и соответственно тому держать себя или действовать в отношении к ним. Нечего бы и говорить об этом, когда все – прямые Христиане и сами собой всегда так действуют; но не все Христиане суть прямые Христиане. У кого есть в сем отношении какие уклонения, тому нынешнее наше церковное торжество напоминает, что как без сердца нельзя жить телу, так нельзя Христианину жить по Христиански без храма и всего, что совершается в нем.

Целость сердца в теле есть условие жизни. Поразите сердце, и – тотчас смерть. Не должно ли то же сказать и о храме? Да! Не поражайте храма суемудрием и своеволием, иначе умрете духом. Здесь разумеется не вещество храма. Вещественный состав его нередко стареет, сгорает, разрушается, а принадлежащие храму, несмотря на то, все еще остаются живыми духом. Но вознеситесь немного повыше сих вещественных сводов, или проникните немного глубже сего вещественного состава храма, – и увидите, что оно так есть. Хотя того, что в храме, – не стареющегося и не умирающего, – поразить на смерть никак нельзя: но кто касается того острием суемудрия или своевольного уклонения инуды, тот сам себя поражает и сам себе самочинием причиняет смерть. Посмотрите на тех, кои чуждаются храмов, и разоблачите их внутреннее настроение! Отчего это холодом веет от них, как от могилы? – Оттого, что жизнь их духовная или сокращена, или совсем погашена отсечением себя от храмов и всего чина их. Тут разумеются не одни молокане и раскольники; но и – еще паче – люди суемудренники, которые, под предлогом какой-то очищенности понятий, высятся над сими, непростыми впрочем зданиями, и всем, что в них. Да не будет таковых между нами! – Правда, утешительно быть уверенным, что не в частных случаях сила, но в духе и настроении; но ко всем ли идет такая оговорка? – Утешительно и то, что пока стоят храмы, есть надежда уразумения смысла их и обращения к ним не разумеющих и не хотящих разуметь; но все же пока сие сбудется, последние стоят на стороне гибнущих. А об этом как не жалеть? – Скажет кто: разве они не живут? – Живут, но как живут? – Что за жизнь у того, кто не принимает живительных стихий оттуда, где исходища жизни?

Из сердца исходят и действием его расходятся по телу живительные стихии в крови. К сердцу приходит кровь, неспособная поддерживать жизнь, отжившая; а из сердца исходит уже живая кровь и разносит оживление по всему телу. То же делает с нами и храм. В житейском быту, в продолжение дней рабочих, собираем мы, по невниманию к себе, недобрые мысли, чувства и расположения, кои, подобно крови отжившей, тяготят и мертвят душу. Побывавши же в храме, в воскресенье или в праздник, – побывавши как следует, – выходим оттуда совершенно новыми, как бы освеженными. Другие уже после того бывают мысли в голове, другие чувства и расположения в сердце. Все в душе переделывается тем, что действуется, читается, поется и внушается в храме. Для внимательного здесь какое богатство святых помышлений в слове? Сколько примеров святости в изображениях? Сколько разительных напоминаний в действиях? Принимая все сие вседушно, он освежает тем свое внутреннее, как освежается вышедший на свежий воздух после целонощной духоты, – и облегчается там, как облегчается восходящий все выше и выше от земли. Вот от чего св. пророк Давид ублажал живущих в доме Божием и сам особенную чувствовал радость и веселье, когда говорили ему: в дом Господень пойдем! – Надобно однако ж знать, что сие оживление и обновление в храме не достаются даром. Надо быть особенно настроенным к тому: надо расположить себя к пребыванию в храме со страхом, ко вниманию и собранности, к принятию отверстым верой сердцем всех готовых здесь небесных влияний. У кого нет таких расположений, тот и в храме – как не в храме; потому ничего не получит там, – что мог бы получить, если б пребывал в нем как следует.

Довольно думаю и этих черт сходства храма и сердца! Так ли расположены к храму все мы, присущие здесь, – об этом пусть каждому скажет собственная его совесть. Со своей стороны напомню только, что нынешний день освящения храма обязывает нас вникнуть в свои отношения ко храму, поверить их и поправить, если что вкралось неисправное. Не пренебрегайте сими обязанностями и не считайте их малозначительными. Храм – символ Христианства и место благодатных средств Божиих. Кто отчуждается от храма, тот стал вне притоков благодати и состоит в опасности засохнуть. Блаженны, напротив, преданные храму и всему, что в храме! Они скоро уподобляются древу, насажденному при исходищах вод, всегда обильные приносящему плоды.

Вот что судил я сказать вам ныне, – кому в урок, кому в напоминание, кому в утверждение в правилах, в которых и сами они пребывают уже неуклонно по доброму расположению сердца и свободному избранию духа, ограждаясь от колебаний и возникающих недоумений своими опытами благих от того последствий.

В заключение же снова приглашаю всех вас воздать благодарение Господу о совершении сего храма! – Да благословит Его всещедрая благостыня и потрудившихся в созидании его, и благословение сие да пребудет в роде их из поколения в поколение! Аминь.

7 Сентября, 1860.

Празднуем, мы ныне славное Воздвижение честного и животворящего креста Господня. Всем известно, почему оно нужно было, как совершилось и для чего празднуется с таким величием в Христианской Церкви. Припомните все сие. По снятии Господа нашего Иисуса Христа со креста и положении Его во гроб, – честный животворящий крест остался на Голгофе, и потом вместе с другими крестами – разбойничьими, – брошен в глубокую пещеру, бывшую тут же – близ самого места распятия. Место сие со временем закидано было всяким сором и забыто.

Когда обратился в Христианство Константин великий и мать его Елена положила в сердце своем построить храм Воскресения на самом месте воскресения, тогда по особенному Божию руководству найден был и крест Господень. Народ, бывший при сем в несметном множестве, желал видеть крест. Царица повелела исполнить желание народа и Епископ, приподняв его вверх показал всем. Это действие приподнятия или воздвижения, как венец предшествовавших ему трудов, вместе с прикосновенными к нему чудными действиями Божиими св. Церковь установила воспоминать каждогодно, как знак особенной милости Божией к св. Своей Церкви.

Возблагодарим промыслительную о нас попечительность Господа, но вместе и поучимся у нее тому, к чему она обязывает нас сим. Ибо, припомните также, – что всякий из нас несет свой крест, с которым, по призванию Господа, идет вслед Его и на котором надлежит ему, по примеру Апостола, сораспяться Христу. Голгофа для сего креста – наше сердце; воздвизается он или водружается ревностной решимостью жить по духу Христову, а слагается из разных сердечных расположений, главных и источных в Христианском житии. Как от креста Господня спасение всему миру: так от распятия нашего на своем кресте спасение наше. Но как животворящий крест Господень был брошен в яму и засыпан сором; так можем бросить и мы свой крест и забросать его нерадением и беспечностью, и тогда мы не в числе спасаемых, а в числе погибающих. Потому крайне нам нужно хорошо себе уяснить, из чего слагается наш крест, чтоб верно уразуметь, – стоит ли он в сердце нашем, или сброшен с него, идем ли мы с сим крестом вслед Господа, или уклонились инуды, и, свергнув с себя сие благое иго Христово, блуждаем сами не зная где и к чему?

Я поясню состав нашего внутреннего креста, особенно применительно к вашему иноческому житию, сестры, с которыми судил мне Господь ныне праздновать честное Воздвижение креста Своего. И ваш крест, т. е., иноческий, – походит на обыкновенные Христианские кресты, только он имеет свою постройку и некоторые особенности в одних и тех же частях. Правда, он немного, – а может быть и не немного, – тяжелее; но зато и плодотворнее. И если со креста вообще жизнь, то из-под креста иноческого – обильные потоки жизни.

Не все подробно буду изъяснять вам, а только укажу такие чувства и расположения, без которых вы и шагу не можете сделать в иночестве, без которых и жить в монастыре нельзя по монастырски, – и иночествование – не иночествование, а обыкновенная жизнь, только в стенах монастырских. Так послушайте!

Нижней части креста, – той, которая входит в землю, соответствует во внутреннем кресте самоотвержение, которым раздирается земля сердца и в него внедряется крест. Отвергнуться себя значит обходиться с собой так, как другие обходятся с отверженным. В иночестве сие действие принимает новый вид – умертвия себе и всему миру. Инок то же, что мертвый, зарытый в землю. Стены монастыря – гроб его. Одежда его – погребальный саван. Он оставляет все за стенами монастыря и во всем сущем не имеет ничего себе родственного: он чужд всему и все его чуждо, так что к нему вполне идет слово Апостола: мне мир распяся и аз миру. (Гал.6:14). Кто стяжал такое расположение, тот положил прочное основание внутреннему кресту и иночествованию.

Верхнюю часть внутреннего креста, или идущую вверх, стоящую прямо, – продольную, – составляет терпение, т. е., такая твердость стоять в намеренном, которой не колеблют никакие препятствия, никакие неудовольствия и труды. Без терпения нельзя стоять в добре и всякому, тем более устоять иноку в иночестве. Для мирянина терпение есть постоянство в перенесении всех трудов, по исполнению лежащих на нем обязанностей; у инока, сверх того, оно есть твердость пребывания в своем чине и в своем месте. Тут что ни шаг, то упражнение терпения и, следовательно, здесь и шага нельзя сделать без терпения. Просмотрите устав монастырский и увидите, как широко поле для дел терпения. Только тот, кто умер себе и миру, может вынести все требуемое здесь, как должно.

Поперечную часть внутреннего иноческого креста составляет послушание, – такое расположение, по которому ничего не предпринимают сами, ничего не замышляют, а только слушают и беспрекословно исполняют распоряжения других. Послушный походит на шар, который без треска катится, куда устремит его сообщаемый ему удар. Он добровольно отказывается от самостоятельности и предает себя в орудие другому. Он действует или по совету, или по повелению, не доверяя ни своей мысли, ни своему желанию. Потому весь открыт. Если другие чего не видят, он сам открывается избранному или назначенному, чтоб не затаилось что недоброе под видом доброго.

Соедините теперь все вместе, – и увидите, что умертвие всему – дает вход в монастырь, терпение – обезопашивает пребывание в нем, послушание – обнимает всю деятельность пребывающих внутри его. Вот трехсоставный крест, из которого источается истинная жизнь иноческая!

Но что это за жизнь, подумает кто? – Отчуждение от всего, – отречение от своей воли в послушании, погашение почти всякого чувства в терпении, – это ли жизнь?! Но не останавливайтесь на одной наружности. Каждая из показанных добродетелей иноческих, кроме внешней – суровой – стороны имеет и сторону внутреннюю, живую и отрадную, которая или предполагается ею, или из нее развивается.

Так – терпение поддерживается и живет надеждой, что не всуе труд иноческий. Предвкушая чаемое благо, надежда питает терпение и делает его ненасытимым. Надежда исполняет сердце радостью от несомненности обладания тем, что чается и сей радостью растворяет жгучесть терпения трудов. От того терпящий радуется и не столько страдает, сколько наслаждается, несмотря на то, что другие видят его многостраждущим.

Послушание оживляется любовью. Послушание есть отречение от своей самодеятельности и своего рассуждения – самых дорогих нам действий. Великую силу надо иметь, чтобы одолеть себя и отказаться от них. Силой воли можно, конечно, переломить себя и твердая решимость успевает в этом. Но пока она действует одна, действия послушания походят на ломание сухих ветвей. Только любовь сильна сообщить неболезненную гибкость послушничеству. Любовь бывает готова на все пожертвования и не может считать чем-нибудь ни трудов, ни траты времени, ни траты сил и достояния. Где любовь, там все творится охотно, легко и скоро. Только послушание из любви делает отрадными все труды, к каким оно обязано.

Наконец, умертвие себе и миру – оживляется и вызывается верой, что так быть должно, – и иначе сему быть нельзя, если возжелавший сего жития хочет быть в нем тем, чем следует быть. Святая вера говорит нам, что мы были сотворены для жизни в Боге, но отпали от Него и пали в узы самости и обаяний мира, и что потому желающий снова восстать для жизни в Боге должен умереть себе и миру. Это убеждение в неизбежности такого порядка, – при живом желании себе блага истинного – питает умертвие всему и дает ему жизнь, особенно в связи с другим убеждением, что сим только расположением можно привиться ко Христу и, сораспявшись с Ним, почерпать из Него полное оживление.

Таким образом, основу внутреннего креста составляет вера с самоотвержением или умертвием всему, – продольную его часть – терпение, укрепляемое надеждой, – часть поперечную – послушание, воодушевляемое любовью.

Если крест вообразить древом, то корень его есть вера, – из которой израстает первее всего самоотвержение и решимость – все бросить и взяться за одно дело спасения души в удалении от всего. Из самоотвержения рождается любовь, готовая на всякое послушание; из послушания или современно с ним развивается терпение, венчаемое надеждой, восходящей на небо – во внутренняя за завесу, как говорит Апостол. Где есть все сии расположения, там древо крестное не стоит одно голым, а разветвляется на многие отростки разнообразных добродетелей, покрывается листвием внешнего благоповедения и изобилует плодами добрых дел. Там – забвение мира и обычаев его, непрестанное пребывание в обители без исхода, любовь к уединению, труд молитвенный в келлии и храме, – постничество, неутомимость в рукоделии, – готовность помогать друг-другу, взаимопрощение, взаимопоощрение на добро, мир, воздержание очей, языка и ушей, и проч. и проч. Блаженна душа, которая, войдя внутрь себя, найдет все сие в своем сердце! Это очевидный знак, что древо креста в нем воздвигнуто, водружено прочно и изобилует живой внутренней силой, так, что его воистину можно назвать живоносным древом, не вообще только, но именно для сего сердца.

Что у нас с вами, сестры, – смотрите сами! Если все указанные мною добродетели действительно есть в вашем сердце, то крест ваш стоит – воздвигнут. Если же нет, то знайте, что он зарыт противоположными им недобрыми чувствами и расположениями. Я не называю сих последних, потому что они сами собой очевидны. – Но не могу не приложить желания, или даже прошения: если найдете, что крест ваш или преклонился, или совсем пал, или, еще более, занесен пылью и сором худых помыслов и пожеланий, – попекитесь открыть его, очистить покаянием и снова воздвигнуть и водрузить в сердце твердой решимостью ревновать о спасении души, – до положения живота. Верьте, что без сего креста – нет духовной жизни, и нет спасения, – нет и отрады в житии иноческом. Без креста никто не спасался и не спасется. Как Господь вошел в славу, пострадав на кресте, так и все, последующие Ему, чрез своего рода крест входят в сопрославление с Ним. – Желаете ли внити в славу сию? Взойдите прежде на крест, – и со креста уже пойдете на небо. Аминь.

1860 г.

Празднуя ныне Пресвятой Владычице нашей Богородице, чудотворной ради Ее иконы Казанской, за избавление Москвы от Литвы, невольно переходишь мыслью и на другие места, где Ей, – скорой Помощнице нашей, – угодно было являть особенную свою к нам милость, – как то: Владимир, Ярославль, Муром, Тихвин, Псков, Смоленск, Калугу, Тамбов, Курск, Киев, Почаев и проч. Да есть ли у нас область, которая не была бы свидетельницей скорого заступления Пресвятой Богородицы?! Так что, если представим все вместе, то в изумлении станем умственно пред дивным образом покрова Пресвятой Богородицы, простертого на всю Россию, в коем Она с ликом прославленных наших князей и княгинь, бояр и боярынь, святителей и иереев, преподобных и мучеников и Христа ради юродивых – непрестанно молит о нас Господа – избавить нас от бед и скорбей, не вводить в искушение сердца нашего и утвердить нас в делании святых Его заповедей. Помышляя о сем, приходите все и благонадежно повергайте к стопам Владычицы, пред честными Ее иконами, все ваши нужды – и телесные и духовные, и частные и общие. Помощь готова! – Ждется только благоприятное время.

Впрочем с этой стороны, кажется, мы очень исправны. Кто не знает веры нашей к Владычице Богородице? И кто не видит, как неотступно докучаем мы Ей своими молениями? – Но исправна ли у нас другая сторона, приличная празднеству и им вызываемая? – Ведь нельзя же все только просить, да просить. В прочие дни просим: ужели же и в праздники все только просить?! Нет. В праздники прошения только намекаются, главное же, с чем должно в эти дни являться пред лицо празднуемого, – это есть своего рода посильный принос. Принимая принос, он вспомнит о принесшем, вспомнит и о постоянных прошениях и нуждах его, и тут же положит удовлетворить им. Так это бывает в житейском нашем быту. Так уместно сему быть и в быту нашем духовном. Потому что если нам положено по человечески служить Богу, то тем более по человечески можем мы относиться ко Святым Его.

Судя по сему, нет сомнения, что и Пресвятая Дева Богородица ныне в день, Ей посвященный, ждет от нас приличного приноса. Не исполнить сего и непохвально и неполезно. Что же принесем?! –

Девы любят цветы. Цветы принесем и Деве Богородице. Но как Деве Пречистой – цветы чистые, как Приснодеве – цветы неувядаемые, как Царице Небесной – цветы райские, – небесные – духовные. Вы верно понимаете, что это за цветы? Это те, кои засеменяются в сердце действием Пресвятого Духа и под Его благодатным наитием растут и распускаются, – цветы святых чувств и расположений, которыми должно быть преисполнено сердце Христианина, и которые справедливо называются райскими, небесными насаждениями в сердце нашем.

Какие именно требуются от нас цветы сего рода, можно бы дознать наведением от цветов садовых к похожим на них цветам добродетелей. Но не напрягайтесь на это умом вашим, чтоб не потеряться в широте сличительных соображений. Поищем лучше определенных на то указаний в слове Божием.

Все цветы, сколько их есть, суть только разнообразные сочетания семи цветов радуги, явленной на небе после потопа в знамение обезопасения и помилования преступного человечества. Своего рода радуга воссиявает и в духе нашем, когда по спадении вод нечистых помыслов и пожеланий, и по принесении Богу жертвы всецелого предания себя в волю Его, благоволит Он отпечатлеть в нас ощутительное знамение Своего с нами примирения. Вот из каких цветов слагается сия радуга: – духа премудрости и разума, духа совета и крепости, духа ведения и благочестия, духа, наконец, страха Божия. Бери кто что имеет из сего, и неси ныне в дар Пречистой Деве Богородице.

Радужные цветы являются еще чрез преломление лучей солнца в призме. Это наводит нас вот на какую мысль: – неприступный свет Триипостасного Божества, отражаясь в приемлющих его небесных силах, духовно оцвечивает их соответственно степени своего таинственного в них преломления, и тем определяет характеристические черты девяти чинов Ангельских. Подобное нечто совершается и в нас. Когда чистейший нераздельный свет святости Божией падает на наше естество, составленное из девятерной иерархии сил; то соответственно тому, как в какой части преломляются, дает бытие следующим девяти цветам духовным – плодам Святого Духа, как исчисляет их св. Апостол, говоря: плод духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22–23). Берите и из этих, что у кого есть, и несите ныне в дар Пречистой Деве Богородице!

Цветы в радуге располагаются один над другим в восходящем порядке и притом так, что один будто входит в другой и все составляют непрерывную лествицу, стремящуюся к небу. Укажу вам одно место о подобном сочетании и добродетелей, как бы о переливах духовной цветности. По получении благодатных сил, учит Апостол Петр (2Пет.1:4–7), принесши с своей стороны в дело спасения все тщание, – подайте далее в вере вашей добродетель, в добродетели разум, в разуме воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь. Есть что-нибудь такое у кого? – Бери щедрой рукой и неси ныне в дар Пречистой Деве Богородице.

Вот как разнообразны духовные цветы и какой богатый предполагается цветник добродетелей в сердце каждого Христианина! Даруй, Господи, чтоб и ваши сердца были украшены такими совершенствами! Тогда идите в сад сей, собирайте цветы сии и составляйте из них букеты в честь Владычицы Богородицы. – Говорят, что есть язык цветов, и что посредством сочетания их можно передать другому свои мысли. Займитесь этим ныне, и начните сию безмолвную, внятную однако ж беседу! – Возьмите, например, если кто имеет, – цвет воздержания, трезвенности, внимания, или хранения сердца, и вы тем скажете: се приносим Тебе букет целомудрия! Возьмите еще, если есть у кого, цвет отрешения от всего, беспрекословного повиновения и непрестанного пребывания в молитвах и подвигах самоотвержения, – и вы тем выразите: се приносим Тебе букет иночества! – Возьмите и еще – цвет терпения, нелицеприятия, страха Божия и рассудительности, – и в вас узрит, Пречистая, приносимый Ей букет верности своему долгу. – Подобно сему делайте и другие сочетания, но только не без мысли, а так, чтоб в сем сочетании выразить вам себя, – свой чин и звание, – каковыми они должны быть, по требованию Христианства. – Здесь – на земле – мы сокрыты друг для друга внутренно и различаем себя взаимно только по внешним признакам и отличиям. Но для неба открыто наше внутреннее настроение, и для него мы таковы, каковы есмы в сердце своем. – Настроимся же в сердце так, чтоб какими нас здесь признают по внешности, таковыми с неба созерцали нас по внутреннему настроению, читая наше сердце, или уразумевая смысл сочетания в нем духовных цветов добродетелей. Делая так, мы принесем ныне Богородице – всякий свое – Пастыри истинное пастырство, иноки доброе иночество, судьи Христианское судейство, торговцы – честное торговство, супруги – верность, девы и юноши – чистоту и проч. Блаженны души, могущие ныне явиться таковыми! Пречистая Дева обоняет духовное их благоухание, уразумеет без слов смысл их приношения и обильно исполнит их своими благословениями!

На деле, может быть, не все у всех есть; но всячески что-нибудь из показанного да есть. Принеси всякий что может. Всемилостивая удовольствуется и малым, коль скоро приносится то с искренностью и усердием.

Что же принесут Ей те из нас (если окажутся такие), которые не только букет составить, но и одного цветка завялого найти в себе не могут? – Что принесем Ей мы, бедные?! – Принесем слезы покаяния, в той уверенности, что они могут заменить и все цветы и все разнообразные сочетания их. Видали ль вы, как разноцветно играет луч солнца в капле росы, когда застает ее на цветке?! Сделаем и себе нечто приспособительно к сему! Пройдемте умно по всем цветам обязательных для нас добродетелей и не находя их в себе, оросим их слезами глубокого сердечного сокрушения. Когда потом возсияет в нас Солнце правды, луч Его разноцветно отразится в слезах наших. – Эти не наши, – отражающиеся однако ж в наших слезах цветы и принесем Приснодеве, взывая: тока слез наших не отвратися, яже от всякого лица всяку слезу отъемшего, Дево, Христа рождшая! – Аминь.

22 Октября, 1860.

Празднуем день Архистратига Михаила и прочих бесплотных сил. Вы теперь верно все на небе, – в хоре ангелов, – умно предстоите Богу и вместе с ними воздаете честь и славу Сидящему на престоле высоце и превознесенне... Не возмущу словом моим высокого покоища вашего и не стану низводить вас долу. Пребудьте там. По силе моей и я вознесусь к вам, и займемся вместе размышлением о небожителях.

Там начало настоящей истории человеческого рода, – знаете ли вы это?! Но хоть и знаете, припомним о том вместе. Невидимый мир лучше видимого и ангелы совершеннее человека. Но как тварям, и им нужно было дать заповедь, чтобы испытать склонение их произволения и утвердить их свободу в добре. Заповедь, как полагать должно, дана им тотчас по сотворении их. Мы не можем определить, в чем она состояла; но была такого свойства, что послужила одним на падение, другим на возвышение... Первый из бесплотных не покорился сему распоряжению Царя всяческих. Не видел ли он достаточных оснований к тому, чтоб покориться Богоучрежденному порядку, или ему казалось, что можно учредить иной порядок небожительства, по тому или другому, только он возмутился против Бога и Его воли и увлек за собой третью часть низших ангелов. – Напротив того Михаил Архангел остался верным, а по его примеру всем существом предались Божественным распоряжениям и все прочие ангелы, за исключением падших. Правосудный Бог низверг сатану с неба со всеми его приверженцами, употребив орудием к тому Михаила Архангела с другими ангелами, последовавшими его примеру. Михаил Архангел так и изображается – поражающим сатану, попираемого ногами. С тех пор Михаил Архангел есть страж славы Божией и Божественных учреждении, а сатана – богоборец и досадитель Божий.

Я не буду вам изображать, как отверженный и низверженный сатана увлек к преступлению заповеди Божией первозданных человеков, и как чрез них влил яд зла во весь род человеческий и во весь видимый созданный для нас мир. – Это все вы знаете. Хочу только из сказанного сделать одно самое простое применение к нам самим, не бесполезное для нас при настоящем, начинающем преобладать вокруг нас духе.

Сойдите теперь с неба и войдите внутрь себя. И у нас есть равноангельная сила – ум, – царь в голове, как говорят... И сей царь бывает в нас и для нас – или Михаил Архангел – страж славы Божией и Божественных учреждений, или сатана – богоборец и возмутитель. Поясню вам коротко, как это и когда.

Ум наш законно называется – царь в голове, – только он есть царь не независимый. Ради его мы и разумной тварью именуемся; но не он источник нашей действительной разумности. Бог создал его способным узнавать истину, – но не дал ему силы самому открывать и уразумевать всякую истину. Полнота всякой истины и всякого ведения в Боге. Наш разум должен учиться уже у Него... Так Бог его создал, так и действовал в отношении к нему... Прямо по создании является ему, беседует с ним, – жилище ему учреждает, заповедь дает и проч. Итак назначение нашего разума или воля Божия, на естество его наложенная, есть, чтоб он учился истине у Бога, принимал смиренно истины, свыше сообщаемые, или вседушно покорялся Богооткровенному учению и всей открытой нам воле Божией. Разум покоряющийся сей напечатленной в существе его заповеди Божией, – хранящий ее и защищающий – есть Михаил Архангел, а разум кичливый и в кичении своем отвергающий откровение Божие и проповедующий: не нужно мне откровение Божие, сам все хочу знать, – и сам все узнаю; – такой разум – есть сатана – богоборец.

Бог действительно открыл нам волю Свою и даровал нам спасительные учреждения в Церкви в пособие и руководство нам падшим на пути в Царствие Небесное. Коротко все это можно изобразить так: – «Бог в Троице покланяемый – Отец, Сын и Св. Дух, – все сотворивший словом, и о всем по частям промышляющий, спасает нас падших и погибающих – в Господе Иисусе Христе благодатью Св. Духа, подаваемой чрез таинства, под руководством и охранением св. Церкви, обещая нескончаемо-блаженную жизнь по смерти всем покоряющимся Его воле, и грозя вечными муками непокоривым». Тут все Богооткровенное учение или вся воля Божия о нас! Разум должен покориться всему сему учению, – смиренно принять его все, и напечатлеть в себе, чтоб оно составляло, так сказать, его самого, – стало в ряд его внутренних неизменных начал, – и это не только в такой общности, как здесь представлено, но и во всех подробностях или во всех частностях. Разум действительно так поступающий, – напитавший себя сими истинами, ими проникнутый, дорожащий ими и за них ратующий, не щадя сил, – есть Михаил Архангел – страж славы Божией и блюститель Божественных учреждений. – Напротив разум, восстающий против сего Богоучрежденного порядка ведения и жизни, хранимого в Церкви Божией и не только не покоряющийся ему, но и стремящийся совсем уничтожить его – есть сатана – богоборец и возмутитель. Предложу вам несколько образчиков сатанинства в уме...

Бог говорит о Себе, что Он троичен в лицах – Отец, Сын и Св. Дух; так исповедует и разум Богопокорный и защищает сию истину. Разум богоборец поперечит сему и напротив учит, что или нет Бога, или если есть, то Он единичен, а не троичен и живет Сам в Себе не занимаясь миром. Так проповедует иной разум, – и хочет поставить на своем, – и за это он есть сатана.

Бог говорит, что мир сотворен словом Его из ничего в шесть дней. Так исповедует и разум Богопокорный и защищает сию истину. А разум богоборец противится сему: мир, говорит, сам собой сотворился и устроился, и хочет поставить на своем; – такой есть сатана.

Бог говорит, что Он о всем до малости промышляет и творит в мире, что хочет. Так исповедует и Богопокорный разум и защищает сию истину. А разум богоборный говорит, что нет промышления Божия, и что все строится само собой по законам, положенным в естестве вещей, которых и сам Бог преодолеть не может. Так говорит и хочет поставить на своем, – и за это он есть сатана.

Бог говорит, что человек пал и по падении спасается Господом Иисусом Христом во св. Церкви и пр. Так исповедует и разум Богопокорный и защищает сию истину. А разум богоборный ничего такого признавать не хочет, не верит ни падению, ни воплощению, ни Богочеловечеству, ни искуплению, ни св. Церкви, ни св. таинствам, ничему святому, ни даже будущей жизни и воздаянию; не верит, – и других хочет увлечь в неверие и богопротивление – и за это он есть сатана.

Не продолжаю более... Довольно и этих примеров, чтоб вы могли различить сатану от ангел светла.

И простите, что я в нынешний светлый ангельский день омрачил и озловонил души ваши – напоминанием о таких смрадных внушениях сатанинских. Сделал сие для того, чтоб вас не сбил кто с пути, прикрываясь светлым титлом разумности и вооружаясь мнимыми правами разума. Твердо уверьтесь, что разум всегда есть ученик: или ученик Божий, – и тогда приемлет искренно все Богооткровенное учение, содержимое Церковью, или ученик сатанин, – и тогда он с яростью восстает против всего устроения нашего спасения. Напрасно разум кичит и кричит: – я сам все знаю, я знаю иначе, по моим понятиям не так выходит и проч. Это сатана учит его так напыщаться, – и под сим напыщением прикрывает свою отвратительную личность. А разум и в самом деле думает, что он что-нибудь значит, и начинает шириться, против всего восставать и все разрушать, и не подозревая, что служит орудием сатаны. Ибо только и есть – Божий порядок и сатанин беспорядок... Где нет Божия, там сатанинское. Так вот по этим признакам различайте духи – кто они, и всякого называйте своим именем, – не боясь ошибки или преувеличения.

Не подумайте, что я кого-нибудь из вас подозреваю в таком худом настроении ума. Нет. Питаю в себе уверенность, что все, нынешний день светло празднующие в честь Михаила Архангела и прочих бесплотных сил, – имеют и ум архангельский, т. е., совершенно преданный Богооткровенной истине и Богоучрежденному порядку спасения. Но осмотритесь! – Вы живете в обществе, – многое видите, многое слышите. Не редко, может быть, видимое и слышимое прямо носит печать богоборства. – Не смущайтесь тем и не колеблитесь в истине. – Из того, что ложь и богохульство явно стали возвышать голос свой не следует, что истина перестала быть истиной, и верность Богу потеряла свою цену. – Нет. Это Бог дает вам случай показать свою Ему верность и засвидетельствовать твердость убеждения вашего в истине. Стойте и вслед за Михаилом Архангелом боритесь за порядок Божий, – и в себе и в других. Не смущайтесь успехом зла, – тем, что растет богоборство, и расширяет свою область. – Скорбите о погибели увлекшихся и увлекающихся, но не бойтесь за истину и целительность Божиих учреждений. Пусть мы сотнями будем считать верных Богу, а богоборцы – своих миллионами. И тогда Богоспасительное нисколько не умалится в силе, верности и непреложности, – как богоборное в пагубности. Мы и при этом также верно спасемся, как те верно погибнут. Помните Лота, не погибшего в Содоме и Гоморре. – Не говорите с огорчением: – зачем так, – зачем истина покрывается бесславием и подвергается нападению гласному? – Господь крепче нашего любит Свое добро, видит успех злобы, – и однако ж молчит. Покоримся Его изволению. – А другое дело – одно мановение Его, – и все тучи рассеются и воссияет во всем величии свет Солнца правды. – Будет ли так? – Единому Богу ведомо!.. не наше дело указывать лучшее всеведущему Промыслителю. – Что могло бы быть, – мы еще можем гадать; но что лучше из могущего быть, куда нам то уразуметь?! Воинства небесные все наготове стать за Бога и Его порядки. Но если Бог не повелит им действовать, – пред их глазами свяжут самую истину, предадут суду и осудят, когда так нужно. Не скорбеть, конечно, нельзя; но омрачаться скорбью до колебания в истине – преступно. – Помните мучеников. Их не одним голым словом хотели поколебать, – и однако ж не успели. – Мужайтесь же и запасайтесь мужеством на будущее, испрашивая у Архистратига небесных воинств и сил и умения – стоять вседушно за Богоучрежденный порядок нашего спасения, – хотя бы ради того надлежало потерять нам все. Аминь.

8 Ноября, 1860 г.

Прошлый год с этого Воскресенья начал я вам объяснять, в чем состоит путь, ведущий ко спасению, и в несколько бесед мы дошли с вами, – если припомните, до следующего определения: «узнай и сердцем содержи все, чему учит св. Церковь, и, приемля Божественные силы чрез таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия и молитвования Церкви, иди неуклонно путем заповедей, предписанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных Пастырей, и несомненно достигнешь Царствия Небесного и спасешься». Я нарочно повторял тогда несколько раз это правило, как повторяю и теперь, с тем, чтобы вы легче могли утвердить его в своей памяти. – Но при всем том я не думал сказать вам что-либо новое, а хотел только порадовать вас возведши до сознания, что все, чем мы чаем угодить Богу и душу свою спасти, есть действительно, Богом нам дарованный, единственный путь ко спасению, а обрадовавши – возбудить живейшую ревность идти сим, именно, а не другим путем – без колебания, без отставания и без блуждения.

Теперь что остается? Остается идти. Пойдемте же, – чтоб иначе к нам не относился укор Спасителя к Иудеям за то, что они не хотели воспользоваться указаниями Иоанна Предтечи: он бе светильник горя и светя, – говорил Спаситель, – вы же восхотесте возрадоватися в час светения его (Ин.5:35). Т. е., Иоанн Предтеча указывал им путь жизни в Христе Спасителе, а они не последовали совету его. Что тогда было, то может быть и теперь и во всякое время. – Можно стоять при пути спасения, колеблясь недоумениями, – точно ли этот путь есть единственный путь, – и нет ли другого поудобнее и попривольнее. Можно и веря в истину и неотменность пути сего спать при нем в беспечности или отлагать само шествие день ото дня. – Можно стоять и дивиться на всех мимоходящих путем тем, не двигаясь с места, или вступать на него и опять сходить, – вступать и сходить. Как жаль, имея так верным получение вечного спасения, в день распределения участи всех, оказаться лишенным его!

Не думаю, чтоб кто-нибудь из вас принадлежал к какому из сих классу. Избави вас, Господи!.. Но можно еще вот в каком состоянии находиться: – думать, что идешь, а между тем нейти; можно двигаться, не подаваясь вперед, подобно мулу, поворачивающему рушальное колесо. На это и прошу обратить внимание.

И здесь может быть не один случай. Укажу вам главный. Это бывает тогда, когда кто останавливается на одном внешнем, не обращая внимания на внутреннее настроение сердца, – между тем как поступательное движение в Царствие совершается не иначе, как в сердце и сердцем. Оно похоже на восхождение воздухоплавательного шара вверх. Впускают в сей шар высшую легчайшую стихию, – и он поднимается кверху сам собой. То же и в деле шествия ко спасению. Приемлет кто небесные Божественные стихии сердцем, подобонастроенным к тому, – и восходит духовно к небу – в духовных совершенствах. И чем более приемлет тех, тем выше поднимается, идя прямым путем в Царствие Небесное. Так, все в сердце, – а иной, не имея ничего в сердце, и только делая дела внешние, неизбежные при сем, может думать, что он идет в Царствие, – тогда как на деле нейдет.

Итак, ревнуя о спасении, все внимание должно обращать на устроение сердца или на впечатление в нем истинно Христианских чувств и расположений, хотя при пособии всего того видимого устроения, которое необходимо входит в состав спасительного пути. Не должно, например, ограничиваться одним знанием символа и даже всего катехизиса; а надо сердцем приять и сердцем возлюбить всякую изреченную там истину; не должно довольствоваться одним внешним участием в молитвованиях Церкви, а надо и умно в сердце возноситься к Богу; не должно останавливаться на одном доброделании, телом совершаемом, но надо воспитать в себе еще добрые чувства и расположения, – и проч. Ибо чего нет в сердце, того и на деле нет. – Если нет веры в сердце, то ее совсем нет, хотя бы кто писался православным. – Если нет воздыханий в сердце, нет их и совсем, хотя бы кто воздух колебал или и бил себя в перси. – Если нет страха Божия в сердце, нет его и совсем, хотя бы кто видом казался исполненным благоговения. – Если нет чистоты и отрешенности в сердце, нет их и совсем, хотя бы кто чист был телом и ничего не имел из благ мира. – Если не бывает человек сердцем в храме, нет его здесь и совсем, хотя бы он тут стоял телом. Так, все надо совершать сердцем. – Сердцем любить, сердцем смиряться, сердцем к Богу приближаться, сердцем прощать, сердцем сокрушаться, сердцем молиться, сердцем благословлять и проч. и проч... Ибо каков кто в сердце, таковым зрит его Бог с высоты Своего престола, и соответственно тому принимает его. Каин и Авель приносили жертвы вместе; но Бог призре на Авеля и на дары его; на Каина же и на дары его не внят (Быт.4:4–5). Мытарь и фарисей молились вместе в церкви; но мытарь принят, а фарисей отвержен. Где причина таких отличий? В настроении сердца. Почему Бог и требует словами Премудрого: даждь Ми, сыне, твое сердце (Притч.23:26). И пророк Давид влагает нам в уста такую молитву: сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей (Пс.50:12).

Каково должно быть настроение сердца, свойственное Христианину, идущему незаблудно путем спасения, это я по временам буду объяснять вам мало по малу, хотя в главных чертах. Аминь.

13 Ноября, 1860 г.

В прошедшей беседе я навел вас на мысль, что главное в нашей жизни есть настроение сердечное, и что каков кто в сердце, таковым того имеет и Бог, несмотря ни на какие внешние отличия и преимущества. Хочу и ныне остановить внимание ваше на той же мысли, чтоб научить вас – ценить свои движения внутренние и таким образом расположить – строже смотреть за своим сердцем и за всем, что входит в него и исходит из него.

Не буду для этого входить в рассуждения. Представлю только несколько случаев и примеров из слова Божия и житий Святых в подтверждение сей истины.

Вот и в читанном ныне Евангелии представляется богач, который, как обычно зажиточным, задумал перестроить житницы свои, по случаю обильного урожая. Ничего нет тут укорного. И за это не укоряет его Господь. Но между тем, как он это задумал, из сердца вышло такое помышление: «ну теперь только ешь, пей и веселись: – не о чем заботиться и нечего бояться». Кажется не велико слово. Но что значило оно?.. Оно значило, что он сердцем отвратился от Господа, и весь прилепился к богатству, на него одно полагаясь, и в нем чая иметь верного хранителя и всегдашнего защитника, поставляя его таким образом для себя в бога. Никто сторонний не видел в нем такого помышления. Но его зрел Бог с небеси святого Своего, – и тот же час дал ему должный ответ: в сию нощь душу твою истяжут от тебе (Лк.12:20). Лег он, не предвидя никакой опасности, а утром найден умершим. Вот суд Божий не по внешнему, а по сердцу. Сколько, братие, знаем мы случаев скоропостижной смерти!!! Но кто знает, – не ответ ли это правды Божией богопротивному настроению сердца, делающему человека недостойным жить в Богоуправляемом мире, настроению, о котором, – думали может быть умершие, – и Бог не знает, как никто не знает из людей!

Предложу вам и еще опыт суда Божия. –

Известно вам, что народ Израильский был возлюбленный Богу. Сколько милостей явил к Нему, и как часто необыкновенным образом спасал его Бог!.. Израиль с своей стороны служил Богу по закону данному Самим Богом, и хвалился пред всеми народами именем Господа Саваофа, Которому служил. Войдемте же теперь мысленно в храм их, и посмотрим, – что там?.. приносятся жертвы овнов и тельцов, – возжигается кадило, поются псалмы; и это в новомесячие, – всякую субботу и праздники, все по закону Божию. Смотря на сие, мы бы сказали: благочестивый народ! Как приятно Богу смотреть на эти дела их веры и Богопреданности! Но вот является пророк Исаия, и послушайте, что говорит о них от лица Божия: «Содомляне вы, Гоморряне вы, семя лукавое, язык грешный! Что Мне в жертвах ваших, кадило ваше – мерзость Мне... Праздники ваши ненавидит душа Моя... И не приходите являться сюда пред лице Мое...» Слыша сие, вы готовы спросить в изумлении: за что, Господи, гнев такой? – И вот вам ответ: – За то, что сердце их исполнено лицемерия, лукавства, грабительства, жестокосердия ко вдовам и сиротам, неправосудия, плотоугодия и разврата (Исаии 1 гл. и др.). Вот что было у них на сердце!.. А снаружи посмотреть – они, кажется, все были исправны.

Еще разительнее то же самое изображает пророк Иезекииль. – Сидел, говорит, я в доме моем, и взял меня дух и поставил меня – в видении Божием – в Иерусалиме, в преддверии храма... Здесь увидел я одну скважню в стене. – Муж явившийся при сем сказал мне: раскопай; и я раскопал... Тот сказал: войди и виждь беззакония злая, яже творят сии здесь! Я вошел и увидел: – на стенах изображено всякое подобие гада и скота и суетная гнушения, и мужи Израильские кадят пред ними, каждый держа свою кадильницу в руке (Иез. гл. 8). – Что это такое? – Было это на деле? Нет. Этим изображалось то, что каждый помышлял на ложе тайном своем, говоря: не видит Господь. – Животными указывались страсти, коими полно было сердце их, а каждением – рабство сим страстям. Таковы были Израильтяне по сердцу!.. Но кто это видел?.. Никто сторонний... Видел Бог, и чрез пророка произнес Свой суд над ними по тому, каковы они в сердце. – За то, говорит, что они предались нечистотам, говоря: не видит Бог. – А Я вот есмь... не пощадит их око Мое, и не помилую (Иез.9:9–10). Вот как вышло. А по внешнему поведению они могли казаться честными.

Припомните в житии Андрея Христа ради юродивого, – как ему открыто было внутреннее настроение одного человека. Все чтили сего человека за трудолюбие, приветливость и воздержание. Но св. Андрей, подошедши, увидел змия сребролюбия, обвившегося вокруг шеи его. Вот одно было в наружности, а другое внутри.

В другой раз – шел кто-то – мужчина или женщина – не помню. На вид ничего худого не видно было, – но открылись очи у св. Андрея, – и он увидел ангела, зажавшего себе нос. На вопрос: что это значит, ангел сказал: нестерпимо зловоние блудной страсти, коей обладаемо сие лицо. – А наружность ничего такого не представляла.

В житии Евфимия великого рассказывается, что был в их стране старец, всеми чтимый и много всех пользовавший своими наставлениями и советами. Все считали его святым и Богоугодным. Но когда он был при смерти, пришел другой старец и увидел, что бесы окружают одр его, и с торжеством ожидают исхода души его... Видите, как все думали, и как оказалось на деле!

Рассказывали также, что в Египетской пустыне был старец, который, когда присылал кто к нему какое подаяние, тотчас угадывал, что было на душе у того, кто присылал, и всегда говорил ученикам: тут кровь или слезы, это отдается корыстью, а это – нечистотой плотской, или тщеславием и гордыней.

Много бывало и других случаев, показывающих, что вся сила в настроении сердца, и что каков кто по сердцу, таковым имеет его Бог, Ангелы и все Святые. Но довольно и этих, чтоб увериться вам, что так есть... Обратимся теперь к самим себе!

Если б открылись у кого очи умные, – и он осмотрел нас здесь теперь собравшихся; что б открылось?.. Даруй, Господи, всем нам – быть и пред Богом по силе нашей безукоризненными, как мы почитаемся и желаем быть почитаемыми между собой взаимно, – в наших отношениях. Но, братие, к чему тут слово лести? – Не обольщайтесь самоуверенностью – войдите внутрь себя, – и разберите тонкие помышления и устремления сердца вашего – каждый своего, – и по тому судите о себе и определяйте без лицеприятия, что вы, – зная, что таковыми, а не инаковыми открыты вы Богу и всему духовному миру. – А за тем худое исправляйте в себе, а доброе насаждайте. – Кто-то из св. отцов изобразил сердце сосудом, полным всяких гадов и змий, которые всякий раз, как замышляет человек сделать что, выходят из него, и если дело худо – питаются им, а если хорошо – покушаются осквернить его ядом своим. Если человек внимателен к себе, то не допуская дел худых и тем, не давая пищи змиям, истощает их, и, отревая их покушения – осквернить добрые дела свои, поражает их во главу. Продолжая неутомимо свой труд все в одном роде и духе, он наконец убивает сих змий и мертвыми выбрасывает вон. – Змии суть страсти и склонности худые. Смерть их – очищение сердца от страстей. Вот об этом и поревнуем. Грехи делать перестанем, а добрые дела станем творить так, чтоб к ним не примешивались никакие худые чувства и расположения. А если что проскользнет, будем очищать то покаянием. Делая так, чистыми явимся мы не только пред людьми, но и пред лицом Бога всевидящего... Даруй, Господи! Аминь.

20 Ноября, 1860.

Вводится в храм Пресвятая Дева – отроковица Мария, будущая Матерь Спасителя и всех верующих в Него! Празднуя ныне сие действие из Ее жизни, как дети Ее по вере и духу, – понудим себя и подражать сему действию, по его силе и значению. Ибо еще Пророком предизображено: приведутся Царю девы вслед ея, искренния ея приведутся тебе и введутся в храм Царев (Пс.44:15). Девы – это души верующих; – храм Царев – это внутреннейшее Богопребывание. Если мы верующие, то по следам Богоматери должны восходить во внутренний храм – пред лице самого Царя и Бога.

Введение впрочем в храм отроковицы Богоматери было только предзнаменованием восхождения всех верующих пред лицо Бога. Основание же и начало тому положено, – и самый путь туда проложен уже самим Господом Спасителем – по Его человечеству. Он вошел, как пишет Апостол, в самое небо, да явится лицу Божию о нас (Евр.9:24). Человечество в лице Иисуса Христа прошло небеса и стало пред лицо Самого Бога, – не ради Господа, а ради нас. Этим открылся истинный путь святых (Евр.9:8), сокрытый для древних под символом вхождения в святая святых скинии. После сего уже все верующие имеют дерзновение входить во внутреннейшее за завесу, идеже предтеча о нас вниде Христос (Евр.6:19–20), – входит путем новым и живым, его же обновил есть нам Господь завесою, сиречь, плотию Своею (Евр.10:20).

Самым делом верующие входят пред лицо Бога сим путем новым и живым, уже по исходе из тела. Но чтоб удостоиться сего, надобно в здешней жизни умно или сердечно совершить то, что делом совершится по смерти, т. е. надобно здесь еще – умом и сердцем взойти во внутреннейшее завесы, стать пред лицо Бога и утвердиться там на неисходное пребывание.

Божия Матерь восходила по степеням. Есть степени и умного восхождения к Богу. Их можно насчитать много. Укажу вам главнейшие:

Первая ступень есть обращение от греха к добродетели. – Человек грешник – не помнит о Боге и о спасении души своей не заботится, а живет, как живется, удовлетворяя своим страстям и склонностям без всяких ограничений, лишь бы только это не расстраивало его взаимных к другим отношений. Очевидно, куда приведет человека такой путь! Но грешник в беспечности и нерадении не видит того. – Господь же бдит над ним. И бывает, что или ангел хранитель в сердце, или слово Божие – чрез слух, – открывают очам его бездну, в которую он идет, смеживши очи. – Когда грешник восприимет в чувство опасность своего положения и возжелает избавиться от готовой ему пагубы, тогда полагает в сердце своем твердое намерение отстать от прежних своих худых дел и обычаев и начать жизнь по заповедям Божиим. Эта перемена жизни на лучшее, или как я сказал – обращение от греха к добродетели и есть – первая ступень восхождения к Богу. Того, кто вступил на сию ступень, – вы видите занятым с напряжением сил сим одним доброделанием. Нет его ни на гуляньях, ни в театре, ни на балах, – нигде, где потешают страсти, и чрез них служат сатане. Он всегда за делом, – или на должности, или в трудах по семейству, или в делах благочестия и благотворения. – Ходит в храмы на службы Божии, как только есть возможность и соблюдает все уставы Церкви, помогает всячески нуждающимся, дело свое ведет добросовестно, терпит, когда нужно терпеть, – и за себя и за других, соблюдает мир и мирит, отличается постоянством и степенностью, не болтает попусту, не бранится, мало спит, мало ест и проч. Вот эта первая ступень!

Вторая ступень есть обращение от внешнего доброделания к возбуждению и блюдению добрых чувств и расположений. Внешние дела, как я говорил вам, ценятся более по чувствам и расположениям, с какими совершаются. Сии чувства не всегда бывают исправны, при видимой исправности, и потому губят большую часть наших добрых дел. Например, в церкви быть Богоугодное дело... но к сему делу может привиться тщеславие и сделать его небогоугодным. – Можно с удовольствием стоять в церкви, но для того, чтобы глазеть на то или другое, или чесать слух, как охуждает Апостол. – И это уничтожает доброту пребывания в церкви. То же может случиться и со всяким добрым делом. Можно милостыню подавать и поститься, да видимы будем; – можно много трудиться для других – из человекоугодия; – можно уединяться и терпеть – из презорства; – можно быть усиленно деятельным – из зависти, – держаться на службе и исправно служить из корысти и неправедных прибытков, так что если проследить всю сумму наших добрых дел, и строго обсудить чувства, с какими они совершаемы были, – может оказаться, что они все – ничто – уничтожаются недобротой сокрытых под ними чувств. – А ведь это жаль! – Так вот и надобно нам строго смотреть, чтоб никакие худые чувства и расположения не оскверняли наших добрых дел. – Сначала, когда только обратится человек от греха к доброделанию, – ему, можно сказать, еще некогда заняться своим внутренним... Вся его забота обращена на то, чтоб отвыкнуть от худых дел и привыкнуть к добрым. Например, в церковь он не ходил, а проводил это время в какой-либо утехе; надо отвыкнуть от сего обычая худого и привыкнуть к церкви. Милостыню не подавал и тратил деньги на другое что, расточал, прогуливал: надо отвыкнуть от гулянья и привыкнуть к милостыне-подаянию; постов не соблюдал, а ел много, сладко и скоромно; надо и здесь от одного отвыкнуть, а к другому привыкнуть. – Так и во всем! Так говорю, на первых порах, когда обратившийся от греха только еще отвыкает от дел и обычаев греховных и привыкает к доброделанию, ему некогда следить за своими чувствами, – хоть и не невозможно и не необычно сие. Тут борьба его с собой дает высокую цену всякому его делу, хотя бы и проскользнуло когда-либо недоброе чувство. Но потом, когда он навыкнет доброделанию и установится в порядке добродетельной и благочестивой жизни, непременно должно ему войти внутрь своего сердца и строго смотреть за своими чувствами. Прежде враг старался отвлекать его от добрых дел, когда были еще сильны привычки греховные. Теперь же, когда он отвык от сих последних и установился в добре, враг начнет неправыми чувствами уничтожать доброту дел. Так и надобно обратиться внутрь и смотреть за своими чувствами. Вот то время, когда работающий добру, дошедши до сознания беды, опасности или бесполезности труда, если при добрых делах не бывает добрых чувств, положит твердое намерение войти внутрь себя, строго смотреть за своим сердцем и не допускать ни в каком случае недобрых чувств и расположений – или этот поворот и обращение от внешнего доброделания к удобрению внутренних чувств и расположений – есть вторая ступень в восхождении к Богу. – Называется это – внутрь-пребыванием, вниманием ума, трезвением, различением помыслов, или очищением сердца. Дело сие состоит все в том, чтобы отгонять недобрые чувства и привлекать, возбуждать и укреплять добрые... С самого утра, говорит св. Диодох, стань у входа сердца, – и посекай главы исходящих оттуда злых помыслов. Ибо какое бы дело ни пришлось нам делать, – тотчас лезет из сердца худое помышление, чтоб его осквернить. Наш долг – худое помышление отогнать, а доброе на место его воспроизвести и с сим добрым помышлением совершить дело. Например, вы собираетесь в церковь; и пойдут помыслы: нарядись получше, чтоб на тебя смотрели, или иди-иди, там увидишь того-то или ту-то... или еще: – сходи; сходишь, скажут, что ты благочестивый и под. Все это надо прогнать, а на место того воспроизвести в сердце чувство обязанности быть в церкви во славу Божию, и с сим чувством сходить в церковь. – Как в этом, – так надо поступить и в прочих делах. Чем бдительнее кто смотрит за сердцем и чем безжалостнее будет отсекать недобрые помышления и чувства, возникающие из него, тем скорее ослабит, заморит и истребит сии страстные помыслы. Они будут показываться все меньше и меньше, – а наконец и совсем улягутся и перестанут беспокоить, а на место их укоренятся чувства добрые и святые. В сердце водворится тогда мир и невозмутимый покой. – Это походит на то, как стакан мутной воды поставить так, чтоб он не колебался. Нечистота все будет оседать вниз; чем более она спадает, тем чище становится вода, а наконец и совсем очистится. Небо, солнце, луна и звезды в нем будут видимы! Вот это вторая ступень – очищение и чистота сердца чрез борьбу с помыслами и страстями!

Третья ступень – есть обращение от себя к Богу, которая состоит в том, чтоб стоять умом в сердце пред лицом Бога, что собственно и есть вхождение во внутреннейшее за завесу – путем новым и живым. Первые две ступени суть только приготовление к сему, но такие, что без них ему быть нельзя. Как наоборот те две без сего последнего не приводят к цели. Начало сего состоит в том, чтоб утвердиться в помышлении о присутствии Божием. Где бы кто ни был, чтобы ни делал, сознавай, что всевидящее око Божие утверждено над твоим сердцем и все проникает его. Как солнце на небе светит и освещает всю вселенную, – и все твари движутся и действуют под его освещением: так да творим и мы все свои духовные дела, – на умственной тверди своей имея утвержденным умное Солнце – Бога всевидящего. Сие настроение внутрь нас само собой приходит по умиротворении помыслов на второй степени, – и очищении сердца от страстей. Ибо так говорит Господь: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят. Но не в одном зрении существо сей степени, – как бы холодном Богу предстоянии. Это только преддверие. Дело же само в том, чтобы сердцем к Богу устремляться, забыв все – и в себе и окрест себя, – в Боге исчезать, или к Нему восхищаться. Святые отцы называют его исступлением, т. е. выступлением из обычного порядка жизни и погружением в Бога, по-гречески екстасис. Чтоб сделать это понятнее для вас, скажу вам – один-другой пример: об одном старце говорили, что он помнил себя только до первой славы, т. е., на три псалма, а потом погружался в Богосозерцание и так – умно – без слов молился Господу, стоя неподвижно. Ο другом старце говорили, что он вечером становился на молитву, обращаясь лицом на восток, – воздевал руки свои, был восхищаем к Богу, – и так пребывал неизменно до тех пор, пока солнце взошедши ударами лучей своих не низводило его с блаженной высоты. Вот это и есть восхищение – или само вступление во внутреннейшее – пред лицо Бога, о котором напомнило нам празднуемое нами Введение Пресвятой Богородицы. Это высшее его состояние. Но обычное проявление сей степени – в начатках – есть горение сердца, – или возбуждение чувств при чтении, молитве, доброделании, дома и в церкви, за делом и на пути. Плод сего – молитва. Вспадет чувство на сердце, – человек входит сознанием внутрь, – и ничего не хочет иметь в мысли кроме Бога. Если в сем состоянии он молится, то сытости не знает поклонов и молитвенных воздыханий к Богу. Горение сердца ублажает его, – и ему всегда хотелось бы быть в сем состоянии, как уверяет Макарий Египетский, – если б можно. Вот, кто начал приходить в такие состояния, тот вступил на третью ступень, т. е., стал восходить от себя к Богу! Это предел восхождений, но такой, которому конца нет: ибо Бог бесконечен!

Вот три ступени восхождения вслед Пресвятой Девы пред лицо Бога! На какой стоим мы с вами, братия? На первой, второй или третьей? – Но на какой бы кто ни стоял – все хорошо. Вот кто валяется в грехе и страстях, не радя о спасении, – то худо! А если кто обратился от греха и вступил на путь добродетели, тот уже на доброй стороне. Только пусть не стоит на одном месте, ибо это опасно, а все движется понемногу вперед, задняя забывая и в предняя простираясь, как заповедал Апостол (Флп.3:13). Аминь.

1860 г.

Послушайте, дети! Я хочу сказать вам одно-другое слово в настоящем, столько скорбном для сердца вашего, случае.

Отошла ко Господу высокая ваша Покровительница и Попечительница – ваша Мать. Вы не имели утешения быть при смертном одре Ее и слышать из смежающихся уст Ее последнее слово, которым обыкновенно отходящие выражают волю свою и дают свои заветы остающимся здесь близким своим. Вы близки были отшедшей Матери вашей – Государыне, как и Она жила и живет постоянно в сердцах ваших: – и Ей не было бы чуждо сказать вам слово, и вам не нежелательно было бы послушать его.

Делом совершиться сему уже нет возможности. – Но попытаемся восполнить этот ущерб мысленно. Вы представьте себя стоящими у смертного одра отходящей Государыни, а я возьму слово и как бы Ее языком изреку вам от Ее лица последнюю волю Ее.

Дух Ее нам известен... На нем основываясь, не ошибемся, если вложим в уста Ее такую к вам речь: –

Дети! я отхожу. Мои попечительные действия не будут более касаться вас, – и веяние любви моей не будет более согревать и оживлять сердец ваших. – Но я не оставлю вас сирыми. Вас примет и будет согревать другое, не менее широкое и не менее богатое любовью сердце. – Каковы были вы ко мне, такими будьте и к преемнице моей. Как вы входили в дух и намерения мои, входите в дух и намерения Ее и являйте себя беспрекословно покорными Ее матерним о вас распоряжениям, и всем вообще воспитательным порядкам – старым и новым.

Я отхожу, – и должна предстать страшному престолу Судии. По силе моей я старалась не нарушать заповедей Божиих; но как человек – много согрешила, и повинной себя сознаю пред лицом правды Божией. Не отчаиваюсь однако ж во спасении своем, но, в слезах покаяния припадая к Господу Спасителю, уповаю быть помилованной; о чем и молю Его беспредельную благость, в смолитвенники Ему предлагая Пречистую Владычицу Богородицу, Ангела моего хранителя и всех Святых. Прошу и ваших молитв. Ваш детский вопль верно много поможет к преклонению на милость строгого правосудия.

Если и я обрету благодать у Бога, – первая молитва моя будет о вас, дети! да поможет вам Бог быть таковыми, какими я всегда видеть вас желала.

Всю жизнь мою я носила вас в сердце, и заботам моим о вас не полагала пределов. Не могу сказать, всегда ли увенчивались успехами заботы мои, было ли у вас все так хорошо, как бы мне хотелось; но это было постоянным моим желанием. – Если что ускользнуло от моего внимания, если допущен где-либо недосмотр, простите меня Господа ради. – Хоть я не видала вас лично, тем не менее все ваше отношу к себе, – и смиренно прошу – простить меня великодушно, если считаете меня в чем-либо неправой пред вами. И я прощаю всем вам все, в чем из вас какая оказывалась неисправной в исполнении воспитательных распоряжений: – только утешьте меня обещанием, что это уже не будет более повторяться.

Еще несколько – и меня не станет. Вот моя воля и мое вам матернее завещание: пребудьте навсегда верными духу вашего народа и требованиям святой веры вашей. – Учреждая и поддерживая ваши заведения, я имела в мысли – одно: воспитывать вас истинно-русскими и православными. Не говорю вам: любите отечество: ибо кто не любит его?.. Но не могу не сказать: – любите его любовью истинной и просвещенной. – Есть любовь слепая, увлекающаяся в благожеланиях неосмотрительной поспешностью все навязывать нам без разбора... Указываю вам безошибочное в сем отношении руководство в православии. Любите Россию в духе православия, – ревнуйте об усовершенствовании ее по всем отношениям, но без нарушения мира веры, без подрыва ее основ и ее ценности повсюдной. В этом, скажу вам в горести, надежда на одних вас. Многие у нас уже начали уклоняться на распутия. – Из чуждых источников пьют они мутную воду неверия и напаяются началами, несообразными с государственным устройством нашим и с духом нашего народа. Если и вы пойдете по следам их, погибла Россия! Да сохранит вас Господь от сего несчастья! Дайте же мне уверение, что если Господу угодно будет позволить мне с неба обращать очи мои на вас, я всегда буду обретать вас носящими тот же дух св. веры и преданности престолу, какими вы всегда отличались, – и я отойду с большим спокойствием.

В заботах моих об устроении спасительного для вас течения жизни, вот что считаю нужным напомнить вам! – Здесь – в заведении – вы только нарекаетесь жить. – Пройдет срок воспитания, – и вы вступите на широкое поприще жизни общественной, полные сил и надежд. – Туда верно и отселе вы часто переноситесь мыслью и желаниями. Не мечтайте много и не прельщайте себя, предупреждая определения Божии произвольными построениями своей участи, чтоб после действительность, рассеяв мечты, не поразила ваших сердец тем с большей чувствительностью. Всецело предайте себя в руки Бога, отечески о нас промышляющего, – и будьте готовы принять благодушно, что Его святой воле угодно будет. – Желаю всем вам полного счастья; но не могу простирать сего желания за пределы Божиих о вас велений, тем паче наперекор им. Ибо Он лучше нас знает, что благо нам, и крепче нашего желает облаженствовать нас, – и что особенно надо содержать в мысли, – не ограничивает взора Своего одним настоящим, но простирает его на всю будущность, временным искупая вечное.

Когда оставите вы заведение, не думайте, что общество встретит вас с открытым сердцем. Нет; оно встретит вас с испытательной подозрительностью, чтобы разведать – кто вы и куда обращено устремление вашего сердца. Отвечайте тогда и вы тем же. Никому ни в чем не вверяйте себя, – и никакого не позволяйте себе делать шага даже сердцем, – без совета родителей, воспитателей и попечителей ваших, которых искренняя к вам любовь уже так осязательно испытана вами. Самим же вам вот что предложу в руководство! Вы встретите два пути – узкий и широкий. Смотрите на конец того и другого, указанный самим Господом, и не колеблитесь в выборе по сему указанию. – Вас встретят два духа – дух Христианства и дух мира. – Как вы не дух мира сего прияли, но дух, иже от Бога, то влекитесь всем расположением вслед последнего и отревайте первый. Тут конечно не обойдется без борьбы. Готовьтесь к ней отселе, – и когда придет срок, вступайте в нее в уповании на всесильную Божию благодать. – Может быть вас все оставят и против вас будет не только большинство, но даже весь мир, или, как ныне называют – общественное мнение, которое не всегда стоит за правду, а нередко восстает на Господа и на Христа Его. – Но дерзайте: ибо болий есть, Иже в вас, нежели иже в мире (1Ин.4:4); и – Той победит... Победит Господь, за Которого будете подвизаться. Поставьте себе руководительницами в сем св. дев-мучениц – Екатерину, Варвару, Анастасию, Февронию и других – и на них смотрите, как на образцы: ибо и они боролись с общественным тогда мнением. – Побороли, – и ныне торжествуют!

Еще одно слово, которого в другое время я, может быть, и не сказала бы вам... Никому не миновать того положения, в котором нахожусь я в час сей. Сляжете и вы на одр смертный; тогда откроются очи ваши, и вы многое увидите – не так, как оно представлялось вам в жизни... Хотите ли иметь верную охрану от опасных увлечений и поползновений в жизни, – помните последняя своя, как советует Премудрый. – Между всеми средствами, какие есть в руках человека к укреплению нрава своего, нет могущественнее памяти смертной. Это самый влиятельный и всеобъемлющий педагог, годный и в курс воспитания, как и во все время жизни. Как жаль, что многие доходят до познания его уже тогда, как не могут воспользоваться его уроками. Желаю, чтобы вы не принадлежали к сему числу. Не бойтесь помнить, о смерти. Это не отравит жизни вашей, а напротив отвлечет вас от действительных, хотя подслащенных, отрав жизни, и научит находить утешения прочные, такие, которые будут служить для вас предвкушением нескончаемого блаженства. Поверьте мне, что это так! Умирающие не лгут. – Они одни и могут верно оценивать силу помышлений о часе смертном.

Вот что могли бы вы услышать из уст умирающей Государыни Императрицы – Матери вашей! Не нахожу что прибавить к сему со своей стороны, кроме одного искреннего желания, – чтоб этот урок напечатлелся в сердце вашем и стал руководительным началом всей жизни вашей. Моим архипастырским словом могу заверить вас, что здесь прописан для вас самый благонадежный и безопасный путь жизни, ценный в очах Божиих и человеческих. Позвольте только напомнить вам, что ваши отношения к почившей Государыне не кончаются Ее смертью и этими панихидами. Вы верно и сами знаете то. Но и поступайте же по тому, как знаете. С вашей молитвой утренней и вечерней всегда соединяйте и краткую молитву о упокоении души Ее так: помяни, Господи, благочестивейшую Государыню Императрицу Александру Феодоровну. Это будет и для Нее утешительно, и для вас назидательно. Аминь.

Ноябрь, 1860 г.

Не раз уже я предлагал вашему вниманию ту простую истину, что в Христианстве существо дела состоит в настроении сердца – во внутренних расположениях, или внутренней нашей деятельности: с чем, думаю, вы сами были и пребываете согласными. Но доселе еще не покушался вместе с вами войти внутрь, подвергнуть рассмотрению все бывающее там, чтобы каждый чрез то навык различать потом в себе доброе и худое, – и соответственно тому обходиться с собой. Сделаем это теперь.

Смежите же внешние чувства ваши, – обратите око внимания внутрь и смотрите, что там?

На первый раз вы ничего там не увидите, не потому, чтоб там не было ничего, но потому что там слишком много всего, – и все сбито и бродит в беспорядочном смятении. Вы будете испытывать то же, что испытывают в густой туман. Как в сем случае туман, как стеной, ограждает от нас все предметы и сокрывает их в себе: так кто в первый раз обращается внутрь себя, тот видит, что как мрачным покровом закрыто все его внутреннее. В этом можете удостовериться теперь же.

Но не прекращайте труда самоуглубления. Потерпите немного в сем труде, и вы скоро начнете различать мало по малу происходящее внутри вас, подобно тому, как вошедший снаружи в слабоосвещенную комнату, постоявши немного, начинает один за другим различать находящиеся в ней предметы.

Усугубьте же внимание и смотрите: вот предмет, который вас занимал, отошел, – его место заступил другой; – этот тотчас замещен третьим; не успел этот показаться, как его теснит четвертый, гонимый в свою очередь пятым и т. д. Одно помышление спешно сменяется другим, – и это так быстро, что всегда почти нет возможности дать себе отчета в том, что прошло чрез нашу голову. Эта подвижность помышлений не оставляет нас не только в промежутках занятий, например, при переходах с одного места на другое, но и во время их, как бы важны они ни были: – и во время молитвы здесь в храме или дома, – и во время чтения и даже размышления углубленного и проч. Обычно называют это думаньем, – в существе же дела – это есть расхищение ума, или рассеянность и отсутствие сосредоточенного внимания, столько нужного в деле управления самим собой. Вот это и поставьте первой чертой нашего внутреннего человека. Подобие ему – смятение снежинок, падающих при ветре, – или толчение насекомых в воздухе – в летние вечера. Противоположное ему состояние у Святых есть внимание ума, по коему ничто самовольно не входит в голову, и не выходит из нее, – все подчинено свободе и сознанию, в коем обычно пребывает один Бог и лицо Его созерцающее. Между сими противоположностями стоят разные степени душ, – потеющих в борьбе с помыслами и ревнующих об умиротворении их.

Присмотритесь еще внимательнее, – и вы различите в себе, – под этим смятением помышлений в уме, – в воле постоянную заботу об устроении своего быта, которая непрестанно точит душу, как червь, гонит человека труженика от одного дела к другому, устремляя его все вперед, по недовольству ни чем обладаемым, и при производстве одного всегда представляя сотни других дел, будто неизбежных. С первого пробуждения нашего от сна осаждает душу забота и не дает нам – ни посидеть на месте, ни поговорить с кем, как должно, ни даже поесть спокойно, пока не свалит утомленных в глубокую ночь на отдых, в свою очередь возмущаемый заботливыми сновидениями. Эта болезнь именуется многозаботливостью, которая снедает душу, как ржа железо. Ее и поставьте второй чертой бывающего внутрь нас. Противоположное ему свойство Святых есть беспечалие, которое не есть беззаботность, а смиренный труд, – правильный, – в предании себя и своей участи всепромыслительному попечению Божию. Средину между ними составляет борьба – самопромышления с смиренным преданием себя промышлению Божию, при посильном и своем труде.

Смотрите еще глубже, – и вы должны увидеть внутри пленника, связанного по рукам и ногам, против воли влекомого туда и сюда, в самопрельщении однако ж мечтающего о себе, что он наслаждается полной свободой. Узы сего пленника составляют пристрастия к разным лицам и вещам, окружающим его, от которых больно нам отстать самим и болезненно расстаться, когда другие отнимают их у нас. Как на удочку попавшаяся рыба плавает еще, но никак не дальше, как позволяет нить, к коей прикреплена удочка; или как птица в клетке летает и ходит, но никак не далее пределов клетки: так пристрастия оставляют еще душе свободу действовать, как хочет, пока она не касается предметов их. Коснись дело до сих предметов, душа никак не совладает с собой. И чем больше пристрастий, тем меньше круг свободы. А бывает и так, что иной всем связан, и не в силах сделать движения в одну сторону без того, чтоб не причинить себе боли с другой. Подобно тому, как идущий где-либо в лесу и запутавшийся там и руками и ногами и платьем в прилипчивую траву, каким бы членом ни двинул, чувствует себя связанным: таким точь-в-точь чувствует себя и пристрастный ко многому тварному. Это поставьте третьей чертой нашего внутреннего состояния – пристрастность. Противоположное ему свойство Святых есть отрешенность от всего, свобода сердца, внутренняя независимость. Средину между ними составляет работа над освобождением сердца от пристрастий.

Расхищение ума, многозаботливость и пристрастность – это еще не вся доля наша. Хоть они качествуют внутри, но все еще витают как бы на поверхности сердца. Приникнем глубже вниманием к сему сердцу и прислушаемся к тому, что там. Упрежу ваше соображение сравнением. Путник в горах, – видит пещеру, вход в которую прикрыт разросшейся травой, – внутри мрак. Приложив ухо, он слышит там шипение змей, рычание и скрежет зубов диких зверей: это образ нашего сердца. Случалось ли вам когда наблюдать за движениями его? Попробуйте сделать это, хотя в продолжение небольшого времени, и вот смотрите, что вы можете там увидеть. Получили неприятность – рассерчали, встретили неудачу – опечалились, враг попался – загорелись местью, увидели равного вам, занявшего высшее место, – начинаете завидовать. Подумали о своих совершенствах – заболели гордостью и презорством. А тут человекоугодие, тщеславие, похоть, сластолюбие, леность, ненависть и проч. – одно за другим поражают сердце. И это иногда в продолжение нескольких минут. Все это исходит из сердца и в сердце же возвращается. Справедливо один из подвижников, внимательных к себе, созерцал сердце человеческое полным змий ядовитых, кои суть страсти. Когда загорается какая-либо страсть – это то же, как бы змий выходил из сердца и, обращаясь на него, уязвлял его своим жалом. И когда выникает змий – больно, и когда жалит – больно... Ужаливая, питается он кровью сердца и тучнеет; тучнея, делается более ядовитым и злым, и еще более тиранит сердце, в коем живет. Так бывает не с одной только страстью, но со всеми, а они никогда не живут поодиночке, а всегда все в совокупности, одна другую заслоняя, но не истребляя. Таково сердце человека греху работающего, кто бы он ни был. Противоположное сему сердце Святых свободно от страстей, или украшается бесстрастием. В средине стоят борющиеся со страстьми и похотьми под знамением подвигоположника Господа, в Его всеоружии.

Довольно! Не распространяюсь далее. – Но что же? – поредел ли теперь для вас мрак, сокрывающий наше внутреннее?.. И если поредел, – на радость ли это или на горе? – Горе рассеянным, многозаботливым, привязанным к чувственному и терзаемым страстями! – Блаженны напротив души, внимательные к себе, упокоевающиеся в Боге, отрешенные от всего и сердце свое очистившие от страстей! Благословенны и труды тех, которые, оставя пагубы первых, стремятся востечь к блаженству вторых! – Куда же кого из вас поставит совесть ваша? Желал бы, чтобы вы все принадлежали к числу блаженных, наслаждающихся совершенством в Господе. Если же это не есть удел наш, – будьте по крайней мере в числе работающих и воюющих за получение сей почести вышнего звания. – Но никто да не остается в числе беспечных, пораженных нечувствием и слепотой, и в сем нечаянии терзаемых страстями, среди рассеяния мыслей, забот и всякого рода пристрастий. Аминь.

11 Декабря, 1860 г.

Слава Тебе, Господи, скажем и мы с вами! Кончились труды и беспокойные соображения ваши, желания улеглись, порядок установился, остается одно чаяние исполнения предположенного... И вы собрались ныне в храм – одни, – чтоб принести благодарность за окончание труда и предать Господу надежды в выборах, другие, – чтоб испросить благословение Божие на начало новых трудов и освятить молитвой первые шаги свои на пути служения. Да благословит вас Господь, по молитве вашей!

Как вы теперь сделали, так делайте и во все время служения вашего и во всех делах его. – Особенно, когда мысль будет двоиться, или обстоятельства так сложатся, что трудно определить, на какую сторону надо склониться своим содействием, всегда обращайтесь к Господу за вразумлением, – и получите просимое... Ибо Господь близ, и Он есть действуяй в нас и еже хотети и еже деяти истинно доброе. – Сами будете недоумевать, как в час молитвы сложатся мысли, и сердце примет правую сторону. Ибо не ум решает. Вы верно знаете, что правит всем Господь, – и что Его намерений никто переменить не может. Если Он и попускает что, то только прикосновенное, а не главное, – куда Он потом устремляет и попускаемое. Есть путь промышления Божия или программа для течения происшествий – и больших и малых, – умом Божиим созерцаемая и силой Его приводимая в исполнение. Весь труд правителей, а равно и все достоинство правительствования состоит в том, чтобы попасть на сей след Божий, в эту стезю, проначертанную мыслью Божией. Те только действия и плодотворны и велики, которые попадают на сей путь, хоть бы они не выдавались из-за других, – и это истинно не только относительно многообъятных действий, но и относительно малых, касающихся одного лица, семейства, рода, а не только целого села или округа. Сознавши сие, спросите сами себя, как попасть на сей благотворный след? И вы не найдете другого ответа, кроме следующего: предайте всецело в руки Божии и себя и свое служение, и затем молитвенно припадайте ко Господу о вразумлении и укреплении всякий раз, как приступаете к делу, или еще лучше, непрестанно содержите в себе сей молитвенный дух и настроение, и никогда не будете лишены должного руководства. Еще никто из уповающих на Бога и живущих в Нем сердцем не был посрамлен. Не увлекайтесь видимостью. – Жизнь спеется сокровенно: так совершается и все животворное. Не прельщайтесь успехом, не смущайтесь и невидением тотчас успеха. Плод трудов, может быть, отложен Господом за пределы вашего служения. – Пусть он не будет приписан вам, не скорбите: это только здесь, – на том же свете чадо сие найдет своего родителя. – Но и на этом не все дела так закрываются, чтоб нельзя было угадать, где их источник. Вы только сейте по тому указанию, какое сложится в вашем сердце, освященном Богомыслием и предстоянием Богу; а плоды предоставьте распоряжению Домовладыки всего мира и всей вселенной. Пусть даже говорят: вот делал, да ничего не сделал. После оправдаетесь. Да и то истинно: Бог оправдаяй, кто осуждаяй (Рим.8:33–34)?..

Ο том, думаю, нечего говорить, что главное у вас должно быть свидетельство совести. Это вы знаете; но не лишним считаю прибавить – совести, просвещенной словом Божиим и укрепленной благодатью Божией и молитвой. Совесть всегда можно сбить с толку кривотолкованием. Верный руководитель ей – слово Божие. Уясните себе, по его указанию, дело свое и свой долг, и потом действуйте но тому, умудрясь только не покривить дела в применении начал к обстоятельствам, или в направлении сих последних по началам принятым и предначертанным. – Думаю, что все так и делают. – Но вот что, – может быть, не все делают, или не все делают с должной настойчивостью и усилием. Надобно построить программу для своих действий по духу Христианства, и в сем одном духе действовать во всех обстоятельствах. – Ведь вы, как и все действующие лица, стоите в числе устроителей блага народного. Благо должно бы принадлежать человеку по природе, но не принадлежит. Почему? Потому что он восстал против Бога в лице праотцов и пал. – Благость Божия восстановляет его в Господе Иисусе Христе в св. Церкви, или чрез Христианство. Восприявший дух Христианства получает право на благо внешнее и действительно приемлет благо внутреннее, – восстановляется в себе духовно с правом на возвращение потерянного и во вне, если то – благо ему, и по усмотрению благодателя. Вот как выражается сей закон: ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф.6:33). Так хотите ли созидать благо народа прочно, возгревайте в нем дух Христианства и ничего не допускайте такого, что бы могло, хотя сколько-нибудь погашать и ослаблять его. – Не говорите: – не наше дело. – Нет, – ваше. Вы Христиане, поставлены действовать в кругу Христиан и во благо им, как Христианам. Как же при такой обстановке вы будете действовать, не имея во внимании духа Христианства?! – Разве занятия ваши не способны принять такое направление?! Быть не может. – Есть и пить – что проще? но и сие может быть обращено в славу Божию. Велико ли дело – стакан воды или праздное слово? но и они в день суда поставлены будут в расчет и послужат в оправдание или в осуждение нам. От чего так? – От того духа, каким исполняются сии дела. Если теперь эти малозначительные дела способны исполниться духом, из-за которого они обращаются в славу Божию и оправдание нам на суде: тем более дела вашего служения способны преисполняться духом Христовым. Они все могут быть – милость и суд – две наперсницы Божии. – Если же при всем том вы считаете чуждым для вашего служения – блюсти Христианство, помогите мне в этом труде... Бросим этот раздел, в Христианстве неуместный, – светский и духовный, как будто ни от нас к вам, ни от вас к нам – нет перехода. Возьмемся все дружно за одно дело Божие – созидать во всех дух Христов, для споспешествования в сем – обладать истинным благом, доступным человеку на земле.

Все, – доселе предложенное вам, обнимает все в совокупности ваше служение. Что касается в частности до дел ваших, то относительно их помяну только одно: не только сами не допускайте, но и преследуйте в других дела, привлекающие гнев Божий и отнимающие благословение Божие. Благословение Божие всегда готово; оно объемлет и покрывает нас; его отдаляют от нас дела, Бога прогневляющие и привлекающие Его клятву. Не будь сих дел, всегда будет благословение; след. довольство, мир и во всем счастливый успех. Желаете ли сего; – изгоните из нашей епархии дела, вопиющие на небо и размножьте дела, привлекающие Божие благословение. – Главное вот что: не обижайте и не давайте в обиду; не доводите до слез, напротив осушайте слезы плачущих. Слезы сирых и горьких вдовиц, причиненные, – или не иссушенные по нерадению, иссушат поля наши и внесут огнь в жилища наши. – Паче всего блюдите себя в отношении к ним. – Будьте око слепым, нога хромым и всякому нуждающемуся верная помощь и подпора; творите суд, правду и уравнение всем во всем, – без лицеприятия и мздоимства. Ο сем впрочем излишне распространяться много. – В себе самих имеете вы о сем учителя – вашу добросовестность и сердоболие.

Но есть еще – ряд дел, привлекающих проклятие Божие, которые не всеми однако ж признаются таковыми. Это образ мыслей, противный правилу веры. При настоящем, распространяющемся всюду просвещении очень важно сколько способствовать сему распространению, столько наблюдать за духом и характером его. – Не все то золото, что блестит. – Вы знаете, сколько худых мыслей проходит в книгах, украшающихся хорошими титлами. Да и без книг идеи будто по телеграфу электрическому разлетаются повсюду и тлят благомыслие искренно верующих... Станьте же вы стражами и блюстителями нашей епархии от вторжения к нам тлетворных мыслей, – да никтоже будет нас прельщая философиею и тщетной лестию по стихиям мира, а не по Христе (Кол.2:8). Не думайте, что все равно, как бы кто ни думал, и что Бог одинаково смотрит на производительность ума, согласна ли она с Его волей, или нет. Напомню вам чин, бывающий в неделю Православия, и вы сами уверитесь в противном. – Там сначала кратко изображается, что Бог положил начало нашему спасению в Господе Иисусе Христе еще в раю, потом подготовлял людей к принятию Его чрез пророков, а наконец Сам Господь пришел и совершил сие спасение смертью Своей. По воскресении же послал в мир Апостолов, которые и устроили на земле св. Церковь Его – столп и утверждение истины. Последуя ей, мы веруем во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца и проч. – как читается в символе веры, – с прибавлением, что – веруем и всему преданному Церкви устно и установленному Соборами. Затем поражаются анафемой все противящиеся истине: анафема такому-то, анафема такому-то.

Укажу вам для примера, кому это:

– Тем, кои не пленяют разума своего в послушание Божественному откровению и противятся ему и всем истинам его, – анафема.

– Кои отрицают бытие Божие и утверждают, что мир сей и все в нем бывает без промысла Божия, и по случаю, – анафема.

– Кои дерзают говорить, что Сын Божий не единосущен и не равночестен Отцу, как и Дух Святый, – т. е. не исповедуют, что Бог есть един по существу и троичен в лицах, или что Отец, Сын и Дух Святой суть един Бог, – анафема.

– Кои хульно учат, что для спасения нашего и очищения грехов наших не нужно пришествие в мир Сына Божия, и Его вольное страдание, смерть и воскресение, – анафема.

– Кои отметают бессмертие души, кончину века, суд будущий и воздаяние вечное за добродетели на небесах, а за грехи осуждение, – анафема.

– Кои отвергают соборы св. Отец и их предания, Православной Церковью благочестно хранимые, – анафема.

– Кои отметают таинства, св. Церковью содержимые, не почитают Пресвятой Богородицы, Ангелов и всех Святых, а также св. мощи и иконы, – анафема.

Не думайте, что анафема есть простое слово. Нет; это слово и дело вместе, по непреложному определению Самого Господа: елика аще свяжете на земли, будут связана на небесех (Мф.18:18). – Анафема церковная скрепляется и утверждается изволением Божиим, следовательно, распространение пораженных церковной анафемой идей есть распространение проклятия Божия. – Хотите ли отвратить сие бедствие, – оградите нашу епархию от вторжения противохристианских учений, тлящих детские и юношеские умы, чрез превратное воспитание, чтение дурных книг, знакомство с нехристианскими обычаями, и проч.

Больше сего не нахожу что сказать вам еще. – Исполните сказанное, и будьте уверены, что сие творя и сами спасетесь и спасете многих.

Думаю, что вы ожидаете помина о предлежащей перемене взаимных у нас отношений. Об этом нечего вам сказать с сего места, кроме одного: будем молиться, чтоб Господь дал мирный исход сему делу – великому, как награду за кроткий и миролюбивый дух, господствующий у нас повсюду. – Уповаем, что и будет тако, по благости Божией. – Если же, паче чаяния, произойдет где какое нестроение, будем молиться, чтоб Господь дал местным деятелям ум и силу, уладить поспешно сие настроение и обратить все ко общему благу. – Вернее же всего, – как сие, так и все прочее, предадим в руки всепромыслительного попечения Божия о нас! Ибо, уповающего на Господа милость обыдет (Пс.31:10).

В сих мыслях оканчиваю мое вам слово, призывая на вас благословение Божие, и моля Его благость, да поможет вам действовать в том духе, какой благоугодными представит вас пред лицом правды Его неизменной, в день окончательного воздаяния всем деятелям на поприще течения дел всего мира. Аминь.

Декабрь, 1860 г.

Приветствую тебя, возлюбленный о Господе собрат по иночеству, приветствием радости и благожеланий! – Мы рады, сретая тебя. Надеемся, что и ты радуешься, хотя не без трепета. Ибо если прошел ты сердцем совершенное над тобой в сии минуты, то не можешь не испытывать сильных ощущений, которые обычно волнуют добросовестные души, входящие в существо принимаемых ими на себя немаловажных дел. Прихожу тебе на помощь и попытаюсь упорядочить движения сердца твоего моим простым словом, хотя не скажу ничего больше того, что устами моими уже изрекла тебе св. Церковь.

Воистинну дело доброе начал ты. Кто против сего? – Остается совершить его добре. – В сем отношении не говорю тебе: не думай, что облачением в иноческое одеяние окончен весь труд искания иночества. Этим я оскорбил бы твое рассуждение и сердце. Верно знаешь, что как одетый в воинские доспехи может быть не воином, так и облаченный по иночески может оказаться не иноком. – Ты теперь готов на иночествование и вступаешь в чин проходящих его. Но само иночествование твое еще впереди. Нарисуй же светлее образ совершенного инока в уме своем и стремись осуществить его в остальной жизни твоей, не щадя живота.

Видал ли ты, как пускают воздушные шары? – Шар наполняется газом – небесной стихией, без которой невозможно ему подняться вверх. Но и наполненный он нейдет вверх, пока привязан вервями к земле. – И отрешенный уже устремляется вверх, по мере густоты окружающего его воздуха и тонкости, наполняющей его стихии. Там наконец скрывается он в высоте, или закрывается облаками, где и остается один, объятый со всех сторон небом. – Вот образ совершенного инока! – Отрешившись от всего умом и сердцем устремляется он горе, и пребывает там един с единым Богом. – Заметь, что в этом существо иночества, – быть едину с единым Богом, не минуту, не час, не день, а непрестанно. Ничто тварное – ни большое, ни малое не должно поглощать внимания и сердца инока... Он весь в Боге и в небе. – Что держит его там?.. Шар держится на высоте содержимой им небесной стихией – газом... И инок держится сознанием своим на небе по причине устремления туда всех желаний своего сердца, возгреваемых в нем небесной благодатью. – Испарится газ в шаре, шар начинает спускаться вниз, и чем более испаряется газ, тем ниже спускается шар, пока не падет опять на землю, от которой отрешился было... Умалится в иноке желание небесного, – он ниспадет вниманием долу и вместо Бога занят бывает тварью. Тогда теряет он свой характер. Заметь это и чаще приводи себе на память.

Не продолжаю далее сравнения. Предоставляю тебе самому развить его шире. Об одном только напомню, что должно разуметь под отрешением. Отрешение иноческое не есть одно отречение от житейских связей, от чувственных удовольствий, от своекорыстия и от всех вообще предметов, коими питаются страсти, но есть кроме того, отречение и от всех естественных чувств, не считаемых порочными, каковы чувства родства, дружбы и проч. Все сие должно быть поглощено духом и от него получить свой характер, как внушает Господь, говоря: кто есть мати Моя? и кто суть братия Моя? Иже аще сотворит волю Отца Моего, Иже на небесех, той брат Мой и сестра и мати Ми есть (Мф.12:48–50). Тут предначатие вечного небесного суждения о вещах и лицах, – и соответственного тому расположения к ним. – Только восшедший на сию высоту наслаждается полной свободой, – и он только воистину есть раб Божий, ни чему, кроме св. воли Божией, не порабощенный.

Не говори: высоко – трудно. Никто и не утверждает, что это легко. – Но не устрашися, ниже убойся. Близ Господь с благодатью Своей, – близ молитвы св. подвижников, к которым взывай, и житие которых предначертай в уме своем к подражанию. И то ведай, что не вдруг – на высоту. – Как всходят по лестнице? Начинают с низших ступеней и постепенно поднимаются на самый верх ее. – Взойдешь и ты. Только не ослабевай. Нудь себя на всякое дело и всякий подвиг, – и будешь незаметно подвигаться вперед. За всякое напряжение свободы присетит тебя Божия благодать и закрепит за тобой то, чего искал ты. Благодать Божия действует в отношении к нам, как хозяин, который идя за тяжело-поднимаемым на гору возом, тотчас подкидывает под колеса камень, как останавливается лошадь, и тем сберегает пройденное. – Имея сие ввиду, ревнуй, действуй с напряженным усилием в надежде, – и верно дойдешь до конца.

Не напоминаю тебе о честности поведения и исправном житии во внешних отношениях. С этой стороны ты очень известен, и перемена места верно не переменит твоих правил. – Но не забывай при благообразии поведения заботиться и о благоустроении сердца, о стройном сочетании в нем всех святых чувств и расположений.

Не напоминаю тебе и о внешних подвигах благочестия. Состарившемуся в благочестивой жизни верно по опыту известны и пощения, и ночные стояния, и долгие священнодействия, и точное исполнение правил молитвенных и действование не по своей воле, – известно все сие и с своими трудностями и с своими утешениями. – Теперь предлежит только тебе – все сие из прерывающего и чередового сделать непрерывным и постоянным. Но не забывай при том и о внутреннем служении Богу и о внутренних подвигах борьбы с помыслами, и со всеми льстивыми движениями не всегда исправного сердца нашего.

Не напоминаю тебе и о предлежащем тебе начальствовании. Столько уже лет знаком ты с делами управления. – И в новом кругу предлежащих тебе дел все устрояет то же благоразумие с опытностью, которым отличался ты доселе. Но не забывай, что главное у тебя будет управление душ в царствие не внешним, а внутренним путем, – рассуждением братиих помыслов и распутыванием сетей, какими враг обык запутывать совести немощных и малоопытных.

Мы надеемся, что ты поправишь вверяемую тебе обитель; – но не думай, что при этом мы согласны, чтоб ты заботился об одном внешнем ее благолепии и довольстве, оставя внутреннее совершенство в иноческой жизни в небрежении. Нет. Если увидишь, что без ущерба последнему не может быть достигнуто первое, – оставь обитель в нищете, если это нужно, чтоб она цвела внутренней красотой духовных совершенств.

Этим ограничусь. – Ибо если б все говорить, не было бы конца нашей речи. Впрочем, мудрый и в малом увидит многое. Да и сие малое я предложил тебе не за тем, чтоб учить, а чтоб напомнить только тебе то, что конечно сам ты постоянно содержишь в уме и сердце своем. Господь да благословит тебя и да поможет тебе во всем добром, во славу всесвятого имени Своего. Аминь.

17 Декабря, 1860 г.

Слава Тебе, Господи! – Дождались мы и еще светлых дней Рождества Христова: повеселимся теперь и порадуемся! – Св. Церковь нарочно для того, чтоб возвысить наше веселие в дни сии, учредила пред ними пост – некоторое стеснение, чтоб вступая в них мы чувствовали себя, как бы исходящими на свободу. При всем том однако ж она никак не хочет, чтоб мы предавались услаждению только чувств и одним удовольствиям плотским. Но исстари, наименовав дни сии святками, требует, чтоб само веселие наше во время их было свято, как святы дни. Чтоб не забылся кто веселясь, – она вложила в уста нам краткую песнь во славу Христа рождшегося, которой остепеняет плоть и возвышает дух, – указывая ему достойные дней сих занятия: Христос раждается – славите и проч. – Славьте же Христа, – и славьте так, чтоб сим славословием усладилась гортань, душа и сердце, и тем заглушился позыв ко всякому другому делу и занятию, обещающему какую-либо утеху.

Славьте Христа. – Это не то что – составляйте длинные хвалебные песни Христу. Нет... Но если помышляя или слушая о рождестве Христа Спасителя, вы невольно из глубины души воскликнете: слава Тебе, Господи, что родился Христос. Этого и довольно. Это будет тихая песнь сердца, которая пройдет однако ж небеса и внидет во уши Божии. Воспроизведите немного пояснее то, что совершено для вас Господом, – и вы увидите, как естественно ныне нам такое воззвание. – Чтоб это было для вас легче, приравните к сему следующие случаи. Заключенному в темнице и закованному в узы царь обещал свободу... Ждет заключенник – день-другой, ждет месяцы и годы... не видит исполнения, но не теряет надежды, веря цареву слову. Наконец показались признаки – что скоро; внимание его изощряется, он слышит шум приближающихся с веселым говором; вот спадают запоры дверей – и входит Избавитель. Слава Тебе, Господи! восклицает невольно узник. Пришел конец моему заключению, скоро увижу свет Божий! – Другой случай. – Больной, покрытый ранами и расслабленный всеми частями, переиспытал все лекарства, и много переменил врачей. Терпение сие истощилось, – и он готов был предаться отчаянному гореванию. Говорят ему: есть еще искуснейший врач, всех вылечивает, и именно от таких болезней, как твоя; мы просили его, – обещал прийти. Поверив, больной, возникает к надежде и ждет обещанного... Проходит час, другой, более, – беспокойство снова начинает точить душу... – Под вечер уже кто-то подъехал... идет... отворилась дверь, – и входит желанный... Слава Тебе, Господи! вскрикивает больной. Вот и еще случай! – Нависла грозная туча, – и мрак покрыл лицо земли; гром потрясает основания гор и молнии прорезывают небо из края в край: от этого все в страхе, – будто настал конец мира. Когда же потом гроза проходит и небо проясняется, всякий свободно вздыхая говорит: слава Тебе, Господи!

Приблизьте сии случаи к себе и увидите, что в них наша история. Грозная туча гнева Божия была над нами... Вот пришел Господь-примиритель и разогнал тучу сию. Мы были покрыты ранами грехов и страстей. Вот пришел врач душ, – и исцелил нас... Были мы в узах рабства... Вот пришел освободитель и разрешил узы наши... Приблизьте все сие к сердцу своему и восприимите чувствами своими; – и, думаю, не можете удержаться, чтоб не воскликнуть: слава Тебе, Господи, – что родился Христос! – Услышал сию весть отец Предтечи – Захария и воззвал: благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим, и воздвиже рог спасения нам и проч. (Лк.1:68). Услышала пречистая Дева, и воспела: величит душа моя Господа, и возрадовася дух мой о Бозе Спасе моем (Лк.1:46–47). Услышали Елисавета и младенец во чреве ее... и возрадовались. В самый же час рождения Господня небо все подвиглось на славословие, и всякая тварь – разумная и неразумная. Пастыри, волхвы, Симеон праведный и Анна пророчица – воспели славу Богу рождшемуся, восприяв сердцем, что рождением Своим Он сотворил избавление людям. Восприимите и вы сие чувством, и возрадуется сердце ваше и радости сей достанет вам не на эти только дни, но и на всю жизнь, – такой радости, при которой не захочет искать других радостей, – и если сами придут, будет встречать их и останавливаться на них мимоходом, как на деле придаточном и случайном, если не излишнем.

Не усиливаюсь словом моим привить к вам такую радость: это не доступно ни для какого слова. Дело, совершенное Господом рождшимся, касается каждого из нас. Вступающие в общение с Ним, приемлют от Него свободу, врачевство, мир; – обладают ими, и вкушают сладость их. Тем, кои испытывают их в себе не за чем говорить: радуйтесь... ибо они не могут не радоваться, а тем, кои не испытывают – что и говорить: радуйтесь; ибо они не могут радоваться. Связанный по рукам и ногам, сколько ни говори ему: радуйся избавлению – не возрадуется; покрытому ранами грехов откуда придет радость уврачевания? Как воздохнет свободно устрашаемый грозой гнева Божия? Таковым можно только сказать: пойдите вы к Младенцу повитому, лежащему в яслях, – и ищите у Него избавления от всех обдержащих вас зол, ибо это Спас мира Христос.

Желал бы я видеть всех вас радующимися сей именно св. радостью и не хотящими звать других радостей. – Но не все сущие от Израиля суть Израиль. Начнутся у вас увеселения пустые – буйные, разжигающие похоти: глазерство, кружение, оборотничество. Любящим сие, сколько ни говори: – укротитесь, – они затыкают уши свои, – и не внемлют, – и всегда доведут светлые праздники до того, что заставят милостивого Господа отвратить очи Свои от нас и сказать: мерзость Мне все эти празднества ваши. – И на деле так есть, что многие из наших увеселений общественных суть воистину мерзость языческая, т. е., одни прямо перенесены из языческого мира, а другие, хотя и позже произошли, пропитаны духом язычества. – И как будто нарочно они изобретаются в большом количестве в дни Рождества и Пасхи. Увлекаясь ими, мы даем князю мира – мучителю своему, противнику Божию повод говорить к Богу: – что сделал Ты мне рождеством Своим и воскресением?!.. все ко мне идут! Но, братие, чаще да проносятся во глубине сердца вашего слова 50-го псалма, что оправдится Господь во словесех Своих и победит, внегда судити Ему.

Нас увлекает просвещенная Европа! Да, там – впервые, – восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие. И оттуда уже перешли они к нам и переходят. Дохнувши этим чадом адским, мы кружимся как помешенные, сами себя не помня. Но, братие, припомним 12 год. Зачем это приходили Французы?.. – Бог послал их истребить то зло, которое мы у них переняли дотоле. – Тогда покаялась Россия и Бог помиловал ее. – Но вот, кажется, начал забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело, голосом Церкви утверждаемое, как ныне же услышите вы в молитве на молебне. Ведайте, что Бог поругаем не бывает, и ведая сие, веселитесь и радуйтесь во дни сии со страхом. Освятите светлый праздник святыми делами, занятиями и увеселениями, чтоб все, смотря на нас, сказали: у них святки, а не буйные какие-нибудь игрища не знающих Бога – нечестивцев и развратников. Аминь.

1860 г.

Из всех речений, какими живописуется Рождество Христово и наше отношение к Рождшемуся – ближе всего к вам, сестры, идут следующие слова: Христос с небес – срящите. Христос сходит с небес, выходите в сретение! – Говорю так, приноровляясь к притче о десяти девах: ибо и там в полунощи глас бысть: Се жених грядет, исходите во сретение его (Мф.25:6). Разница в том, что там приходит Судия, а здесь Спаситель. Там какими застал Он дев, так и решил их навсегда, – мудрые остались мудрыми, а юродивые – юродивыми, не имея возможности поправить своей участи. А здесь не то; но пусть юродивыми окажутся какие в час сретения, – есть еще время сделаться им мудрыми, равно как и мудрые не лишены опасности попасть в число юродивых. – Тем с большей осмотрительностью надлежит нам узнать и привести в исполнение, – как достойно сретить рождшегося Господа, нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес.

Когда в какой стране проходит весть, что царь идет, – все жители той страны приходят в движение и заботливо начинают готовиться – принять царя достойно царя: – исправляют улицы, украшают дома, выставляют на вид все, что имеют лучшего, чтоб и царю и всем другим показать, что они находятся не в обыкновенных обстоятельствах. Тоже и у нас. Издали начали мы готовиться к празднику: – келлии поочищены, работы прибраны к стороне, одежды новые пошиты и к столу нечто лишнее заготовлено, так что и свои и сторонние видят, что у нас праздник. – Так для видимости все сделано; но удовольствуется ли этим рождшийся Господь?! – Для нас такая видимость, может быть, и не излишня, – но для Господа не она нужна. Смотрите – как Он родился! в вертепе Младенец повит, лежащь в яслех. Вся слава внутрь. Внутреннее благонастроение духа будет и достойным сретением Его, сходящего с небес. – Посмотрите на икону Рождества Христова! Матерь Божия и Иосиф праведный на коленях; между ними предвечный Младенец; окрест пастыри или волхвы. Очи всех устремлены на Него, – в Нем исчезают все и на Нем упокоеваются. Так устройтесь внутренно и вы... Сретьте Господа вместе с пастырями – желанием спасения, вместе с Иосифом и Богоматерью – благоговейным успокоением в Нем, – вместе с волхвами – охотным шествием вслед Его, – вместе с ангелами – благодарным славословием Ему. Так –

Приходит Спаситель и приносит спасение. Возгревайте же желание спасения. – Вы в обитель вступили по сему именно желанию; но длительность времени, начатки успехов, а может, быть и другие дела могли ослабить или совсем погасить его. Позаботьтесь ныне сильнее возгнести сей огнь в себе. Восставьте мысль о тесноте нашей отовсюду: от дел наших греховных, от страстей и привязанностей, от врага нашего исконного; – приложите к ней другую мысль, что кроме рождшегося Христа Господа нет иного имени под небесем, о нем же можно бы нам спастися. И устремится дух ваш к Господу, как елень на источники. Это и будет значить, что вы выйдете во сретение Господу и сретите Его желательно, как жаждущая земля сретает дождь.

Приходит Спаситель, – и приносит спасение. Примите же всем сердцем сие принесенное Им на землю устроение спасения – во всей его полноте и подробностях, ни от чего не отказываясь и ни к чему не прилагая кривых толкований. Вы уже и вступили в дело самого строгого исполнения всего нужного ко спасению. Не ослабевайте. – Волхвы, несмотря на неопределенность небесного указания, тотчас поднялись и пошли искать указанного и нашли... Не обманет и вас надежда, несмотря на то, что не видите может быть очевидных успехов вашего искания. Придет время – увидите плод – само спасение воссиявающим в сердце вашем. Только не отказывайтесь ни от каких внушений Евангельских. Это сердечное восприятие всей воли Христа Спасителя, коей определяется путь спасения, будет то же, что объятие при первой встрече желанного; как напротив отречение от сего сделает нас подобными тем, о коих написано: во своя прииде, и свои Его не прияша (Ин.1:11).

Приходит Спаситель и приносит спасение – Спаситель всемощный и всежелательный. Успокойтесь же на счет своего спасения в Нем, – и в Нем едином. Не ищите ничего другого: все у Него и все, что есть у Него, есть ваше. И ум, и сила, и радости, и красота и покой, – и все готово для вас, только приникните к Нему всем устремлением вашего духа... Как пречистая Дева Богородица слагала в сердце своем все глаголы, так сложите их в своем сердце и вы, – и веруйте, не колеблясь, что все до иоты будет так, как написано.

Приходит Спаситель и приносит спасение, готовое для вас, оказавшееся сильным в несчетном множестве спасенных, на небесах уже прославленных. Прославляйте же ныне богатство щедрот и снисхождения Божия. Славьте благодарно Господа и за то, что не бросил Он рода нашего, а устроил ему дивный образ спасения, и за то, что к нам именно приблизил сие спасение и явил нам образцы спасенных в возбуждение ко спасению нашего духа. – Ангелы велегласно прославили Бога еще только в начатках устрояемого спасения. – Какими устами надо нам прославлять Господа, видя самим делом совершившимися столько дивных дел во спасение наше!.. Пойте же непрестанно: слава в вышних Богу!..

Вот так устройте из сердца вашего ясли рождшемуся Господу, и окружите их сими священными расположениями – желанием спасения, деятельным восприятием всего устроения спасения, успокоением в Господе и благодарным славословием Ему. – Это доставит самое высокое занятие духу вашему в дни сии, освятит праздники ваши и даст вместе возможность самым точным образом исполнить то, что содержится в песни: Христос с небес, – срящите. Аминь.

КОНЕЦ.