Нравоучительная часть (Кол. 3:1–25, 4:1–6)

Здесь святой Апостол сначала: А) представляет христианскую жизнь, какою она должна быть сама по себе, без отношения к внешним положениям верующих (Кол. 3:1–17); а потом: Б) указывает, каковою она должна быть в христианах, при разных внешних их положениях и состояниях (Кол. 3:18–25, 4:1–6).

А) Жизнь христианская отрешенно от внешних положений христиан (Кол. 3:1–17)

Здесь святой Павел указывает: а) существо жизни о Христе Иисусе, – что она должна быть отрешенна от всего земного и погружения со Христом в Боге (Кол. 3:1–4); вследствие того в действительности она является: б) умертвительницею страстей и стяжательницею всякой добродетели: это ее дело, трудясь над коим, она достигает наконец последнего предела деятельного совершенства: любви и мира (Кол. 3:5–15); в) средствами к преуспеянию в такой жизни предлагаются обогащение ума ведением слова Божия, молитва и творение всего во имя Господа Иисуса (Кол. 3:16, 17).

а) Существо жизни о Христе Иисусе (Кол. 3:1–4)

Существо сие состоит: аа) в искании вышнего, – небесного, вечного, Божеского, с отрешением от земного, временного и тварного (Кол. 3:1, 2); бб) основание, почему так должно, – в том, что верующие умирают для всего и живот их сокровен в Боге со Христом Господом (Кол. 3:3); а: вв) воодушевление к такой отрешенности почерпается в убеждении, что иначе нельзя явиться во славе, когда явится Христос Господь (Кол. 3:4).

аа)

Кол. 3:1. Аще убо воскреснусте со Христом, вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя.

«Аще» – если. Не в вопросе, предполагающем колебание мысли, ставит воскресение со Христом, а несомненно утверждает его и полагает, как основание к выводу правила – вышнего искать, о горнем мудрствовать. «Убо» – итак, частица, на вывод указывающая. Откуда же выводится, что мы воскресли со Христом? Из (Кол. 2:12), где говорилось, что во святом крещении мы спогреблись Христу и о Нем совостали. Из сего положения Апостол уже выводил: «аще умросте со Христом» (Кол. 2:20); а теперь другой делает вывод: «аще воскреснусте». Но первый вывод касался знательной стороны: если умерли со Христом для всего вещественного, то зачем ищете опор убеждениям и надеждам своим в чем-либо вещественном. А настоящий второй касается стороны деятельной, – христианской жизни: если воскресли со Христом, вышних ищите. Что воскресли со Христом, сие выводится из силы и значения таинства крещения; из того же, что воскресли, делается новый вывод: «вышних ищите».

Что значит – вышних искать, определяется тем, что значит – воскреснуть со Христом. В Послании к Римлянам воскресение со Христом святой Павел определяет так: «да якоже воста Христос от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнем» (Рим. 6:4). Ходить во обновлении жизни и будет значить – вышних искать. Но что значит ходить во обновлении жизни? Ходить противоположно ветхой жизни. Ветхая жизнь началась с падения, когда человек отпал от богообщения, к коему предназначен, и ниспал в самоугодие, чувственность и тварелюбие. Обновление жизни есть опять вступление в живое богообщение чрез отвержение самоугодия, чувственности и тварелюбия. Пребывать в сем порядке жизни будет ходить в обновлении жизни, а далее – искать вышних. Искать вышних потому есть всеусильно стремиться к тому, чтобы всегда пребывать в живом общении с Богом. Ибо что выше Бога? И взыскавший и обретший Бога чего еще высшего взыскать может? Почему пророк Давид взывает: «Тебе рече сердце мое: Господа взыщу, взыска Тебе лице мое, лица Твоего, Господи, взыщу» (Пс. 26:8); и всех приглашает: «взыщите Бога, и жива будет душа ваша» (Пс. 68:33).

Само слово: вышних искать – значит искать того, что горе есть, искать небесного; что обычнее выражается исканием Царствия Небесного, Царствия Божия. Но и это Царствие что есть? Есть то, когда Бог начинает царствовать в душе. Чрез Господа Иисуса Христа восстановляется прерванное падением общение души с Богом. Вступая снова в общение с душою, Бог вселяется в ней и, оживотворяя ее и всеми движениями ее управляя, возвращает ей потерянное благобытие. И се Царствие Божие. Оно же и вечное блаженство будет составлять. Почему можно положить, что оно совмещает в себе и все, что бы ни представил себе кто под именем вышних благ.

Другое, чем определяется у Апостола искомое вышнее, показывают слова: «идеже есть Христос одесную Бога седя». Амвросиаст пишет, что и «воскресшими со Христом в крещении Апостол называет тех, кои взыскуют пренебесного, где престол Христов, где Бог Отец предал Сыну Своему десная Своя, да царствует и судит». «Куда он возвел ум наш! какою великою мыслию преисполнил!» – взывает святой Златоуст. Искание вышнего будет посему искание того, на что наводит седение Господа Спасителя одесную Отца! Седение Господа Иисуса Христа одесную Отца есть держание всего во власти Своей или делом явление того, что Сам Он сказал о Себе: «дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли» (Мф. 28:18). Совместно с сим оно есть пребывание во славе и Божеском вседовольстве, или блаженстве. Вот на что наводит седение Господа одесную Отца! Искание наше может иметь здесь предметом только последние два – славу и блаженство. Что же касается до вседержительства Христова, то искание в отношении к нему может тот только иметь смысл, чтоб Вседержитель Христос державствовал и над нами. Это то же есть, что взыскание быть покорными и преданнейшими рабами Христу Господу или чтобы Он сделал нас таковыми. Записываемся мы в рабы Христу Господу, когда в крещении отрицаемся сатаны со всеми делами его и сочетаваемся Христу. Бываем же в самом деле рабами, когда исполняем со всем усердием заповеди Его и ревнуем ни в чем не отступать от святой воли Его. Это ставит нас на верный путь и к другим двум благам, на кои указует седение Христово одесную Отца, то есть к славе и блаженству Его и с Ним. Ибо Он обетовал: «идеже есм Аз, ту и слуга Мой будет». Слугу же Своего пред сим Он определил так: «аще кто Мне служит, Мне да последует» (Ин. 12:26). А последовать Ему – значит ходить в воле Его и заповедях Его до положения живота. Таким образом слава и блаженство Христово уже принадлежат слугам Его, по обетованию Его. Надобно только явить себя истинными Ему слугами, ходя в заповедях Его. А это то же есть, что и взыскание державствования Христа Господа над нами. Выходит, что все три предмета искания, указуемые седением Господа одесную Отца, сходятся в одном – во взыскании ходить неуклонно в заповедях Христовых. Это недалеко и от того, взыскание чего указало нам воскресение со Христом. Воскресение со Христом указало нам искание вышнего во взыскании богообщения; средство же к тому неотложное есть хождение в заповедях Христовых. Ибо Господь так говорит: «Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим: и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам». И немного ниже: «аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим» (Ин. 14:21, 23).

Таким образом искомое вышнее недалеко от нас. Но как о Царствии Божием сказал Господь: «се... Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21); так и вышнее, которого искать заповедует Апостол, внутрь же нас есть. Когда слышим Апостола, говорящего: «вышних ищите», – не в неопределенную высь надо устремлять взор ума, а внутрь себя войти и там в сердце своем положить восхождение к Богу живому, чрез Господа Спасителя, во Святом Духе. Словом: «вышних» – не место указуется, а достоинство определяется.

Кол. 3:2. Горняя мудрствуйте, [а] не земная.

Повторяется предыдущая заповедь с малым прибавлением. Возведши колоссян горе, одесную Бога Отца, Апостол «дал понять, что оттуда не должно смотреть на землю. Жизнь настоящая, говорит, не ваша; ваша жизнь иная некая. Он уже спешит перенести их (от земли), старается показать, что они находятся на небе, давая понять, что не должны искать здешнего. Если вы на небе, то не должно искать земного» (святой Златоуст). – «Мудрствовать», φρονειν, – думать, держать в мысли, обдумывать, соображать, как лучше что устроить. Два для сего предмета – небо и земля. Пока человек живет в самоугодии, дотоле только и дум у него, как бы лучше устроить свое земное благобытие, или земное счастие. Когда же благодать Божия пробуждает в нем усыпленные потребности духовные, тогда и думы его переходят на иное, отторгаются от земли и обращаются наипаче на обсуждение, как бы вернее устроить свое вечное благобытие, или достигнуть вечного блаженства и сподобиться наследия Царства Небесного. Последнее есть горняя мудрствовать, а первое – земная. То занимает христиан истинных, а это – тех, кои не суть в духе христиане, хотя именуются так. Сии мудрствования резкую проводят между ними черту различия.

Если под горним станем разуметь то же, что определили разуметь под вышним, – то есть живое богообщение чрез хождение в заповедях с отвержением самоугодия, чувственности и тварелюбия, то вот и предметы постоянных и заботливых христианских дум: думает христианин, как бы опять не ниспасть в самоугодие и чувственность и не прилепиться к какой твари паче Творца, – как бы точнее выполнить волю Божию во всем течении и во всех соприкосновенностях своей жизни, – наипаче же о том, как бы неотходно пребыть с Господом и мыслию и сердцем и со страхом и трепетом пред Ним содевать свое спасение. Се предметы, достойны мудрствования христианина! Земное же недостойно того, чтоб занимать его. Оно идет у него как вещь сторонняя, – приделок, а не дело.

бб)

Кол. 3:3. Умросте бo, и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе.

Вот основания, почему христиане должны вышних искать и горняя мудрствовать, а не земная! Первое то, что умерли; второе то, что имеют живот сокровенный со Христом в Боге. «С той и другой стороны побуждает их не искать здешнего, – и из умертвия, и из жизни. Умерли, говорит, вы тому, что есть долу; почему не должны искать того. Опять жизнь ваша, говорит, горе есть; итак горняя и мудрствуйте. Усиливается Апостол показать, что они пребывают горе и иною живут жизнию, которая в Боге и невидима для очей телесных» (блаженный Феофилакт).

«Умросте», – разумеется, в крещении. Здесь христиане умирают греху, – самоугодию, страстям, тварелюбию, умирают и всем предметам, их удовлетворяющим, – так что все сие должно быть для них как бы не существующим. Какая же стать заниматься сим?! Святой Златоуст говорит: «настоящая жизнь – не наша жизнь. Мы странники и пришельцы. «Умросте бо», говорит. А кто будет столько безрассуден, чтобы для мертвого и погребенного тела стал покупать рабов, или строить домы, или приготовлять драгоценные одежды? Никто. Посему и мы не должны поступать так. Мы обыкновенно желаем только одного: не быть обнаженными; и будем искать здесь только этого одного. Наш первый человек умер и погребен; не в земле погребен, но в воде; не смерть победила его, но Победитель смерти погреб его. И ничего нет блаженнее сего погребения. О нем радуются все: и Ангелы, и люди, и Господь Ангелов. Для этого погребения не нужно ни одежд, ни гроба и ничего подобного». Не воскрешай же, прибавим от себя, сего, так благопотребно погребенного, своими непотребными помышлениями и заботами о чем-либо самоугодливом, страстном и тварелюбивом.

«Сокровенным в Боге живот наш» двояко может разуметься: и потому что он таков по существу своему, и потому что он бывает до времени невидим для других, нередко даже и для самих причастных его. Предыдущая речь требует первой мысли, а последующая второй.

Сокровенным в Боге быть животу нашему определено в самом творении. Ибо такова цель наша, чтобы пребывать в живом общении с Богом, нам быть в Боге и Богу в нас, – что собственно и означает сокровенность живота в Боге. В такое общение человек поставлен в самый момент творения чрез вдунутие в лицо его духа от Бога. Грех расторг сие общение и стал средостением между человеком и Богом. Пришел Сын Божий чрез воплощение и разорил сию преграду. Верующие в Него получают отпущение грехов и облекаются силою преодолевать грех, – то и другое чрез сочетание с Господом. Верующие в Него облекаются в Него и бывают един дух с Ним. А Он – едино с Богом Отцом. Вследствие чего и они чрез Него и с Ним вступают опять в единение и общение с Богом, от Коего отпали было, – или, что то же, живот их становится и есть со Христом сокровен в Боге. Такова тайна жизни о Христе Иисусе. Господь изложил сию тайну так: «Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в вас» (Ин. 14:20). Такова – златая цепь! Господь изъяснил и то, как она связуется: «никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною» (Ин. 14:6), и еще: «никтоже может прийти ко Мне, аще не Отец пославый Мя привлечет его... Всяк слышавый от Отца и навык, приидет ко Мне» (Ин. 6:44, 45). Бог Отец всех влечет к Сыну, а Сын приводит их ко Отцу. И богообщение верующих установляется; живот их делается сокровенным со Христом в Боге. – Святой Павел напоминает о сей тайне христианской жизни в подтверждение того, что христианам следует всегда мудрствовать только о горнем. Умерли, говорит, вы для всего, – и для себя, и для мира, и для всякой твари; нечего вам о всем таком и думать. Ожили вы новою жизнию, – и живот ваш стал сокровен со Христом в Боге; о Боге и помышляйте, о Божеском и мудрствуйте. Где живот ваш, там следует быть и сердцу вашему, и уму вашему.

Но сия жизнь, в Боге чрез Господа Спасителя сокровенная, пребывает сокровенною, – сокрытою, невидимою, – для других. Люди не видят ее: ибо она вся совершается в духе и сердце. «Духовный» хотя, по Апостолу, «востязует вся» (1Кор. 2:15), но верно он определяет только, Божий ли кто, и иногда, – на какой кто стоит степени, самого же производства и движения сей жизни, а также значения и силы ее не видит. Не все видит и сам причастившийся сей жизни. Не видит, как она зачалась; ибо Господь говорит: «Дух, идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит, и камо идет: тако... всяк... рожденный от Духа» (Ин. 3:8). Начавшись, жизнь сия зреет тоже неведомо для него, пока не начнут показываться ощутительные действия благодати Святаго Духа. Но и после сего не все он видит и знает: ибо, по Апостолу, у получивших Духа Святаго Дух сей совершает ходатайство о них пред Богом воздыханиями неизглаголанными, а они того и не знают (Рим. 8:26). Не знают они и того, чем и как все кончится: «ибо не у явися, что будем» (1Ин. 3:2). И для Ангелов многое тут сокрыто; ясно для них только общее состояние душ, а не самое существо жизни по Богу в каждом. Только один Бог знает «сущыя своя» (2Тим. 2:19). Для всех других откроется сие во второе пришествие Христово, когда, к великому изумлению и невозвратной горести, многие и из тех, кои сами себя считали Божиими и от других были почитаемы такими, узнают, что они не Божий, – ибо услышат: «николиже знах вас» (Мф. 7:23).

Сия другая сторона сокровенности, или скрытности и невидимости жизни по Богу, и побудила Апостола прибавить к сказанному.

вв)

Кол. 3:4. Егда [же] Христос явится, живот ваш, тогда и вы с Ним явитеся в славе.

Теперь не видно, как вы в Боге и коль сие славно; а тогда это откроется, и все то увидят. Этим извещением Апостол подложил огня во возревновавших жить в Боге и устранил многое, могшее влиять на умаление силы его. Могли подумать: все оставь, ни о чем земном не думай, а Божий будь; между тем каково наше положение? Апостол уверяет: это только на время; придет и ваше торжество, – явитесь и вы во славе. Благодушествуйте и не переставайте с усердием горняя лишь мудрствовать и сохранять живот свой сокровенным в Боге. Но это же извещение порождало мысль: явимся, – и ничто сокрытым не останется; а нука откроется, что мы не то, чем чаем быть и чем почитают нас другие?! Напряжемся же поистине иметь живот свой сокровенным в Боге со Христом Господом. «Теперь в уповании только имеем обетование благ, а тогда невидимое ныне будет явно» (блаженный Феодорит). «Не является Христос; значит, и жизнь ваша еще не наступила, – она в Боге, на небе. Итак, что же? Когда мы будем жить? Когда явится Христос, жизнь ваша; тогда ищите и славы, и жизни, и радости. Итак, если мы явимся тогда, то не будем скорбеть, если теперь не наслаждаемся славою. Если настоящая жизнь не жизнь, если жизнь сокровенна, то мы должны проводить настоящую жизнь, как мертвые. «Тогда, – говорит, – и вы явитеся с Ним во славе». Не без цели сказал: «во славе»; ибо и жемчужина скрыта, пока она в раковине» (святой Златоуст).

Что «явимся во славе», когда явится Христос Господь, сие святой Павел полагает в прямой зависимости от того, что Христос Господь есть живот наш. Имея живот в Нем, состоим в существенной связи с Ним – нераздельной: так что, где Он и каков, там и мы и таковы же. Явится Он во славе; сие явление Его во славе привлечет и нас всех в славу Его. Как принадлежащее главе переходит на все тело и как состояние лозы есть вместе состояние и всех ветвей; так и сущие на Лозе – Христе, яко ветви, или сущие от плоти Его и от костей Его, явятся во славе при явлении Его во славе. Отсюда выходит: если славно и желательно сие явление во славе Христовой, то надо возревновать и восподвизаться о том лишь, чтоб иметь живот свой во Христе и от Христа; а слава потом уже сама собою придет. Этим выводом слово Апостола возвращает внимание опять к тому, что внушал впереди – вышних искать, горняя мудрствовать. Очень уместно при сем припомнить: «слышасте Его, и о Нем научистеся, якоже есть истина о Иисусе: отложити вам, по первому житию, ветхаго человека тлеющаго в похотех прелестных, обновлятися же духом ума вашего, и облещися в новаго... созданнаго по Богу в правде и... преподобии истины» (Еф. 4:21–24).

То, что здесь Апостол Христа Господа именует животом нашим, – не разно от того, что сказал он пред сим о сокровенности живота нашего в Боге. Ибо потому он и сокровен в Боге, что есть Христов, хотя в нас есть и нам принадлежит. Христов же он есть в нас не по одному происхождению, но и по существенному живому союзу со Христом Господом, Который Сам есть едино со Отцом.

б) Дело жизни о Христе Иисусе (предмет ее усилий и конец) (Кол. 3:5–15)

«Уклонися от зла и сотвори благо» (Пс. 33:15) – два предмета, на кои обращаются все внимание и все усилия возжелавших иметь живот свой во Христе Господе. Как, с ноги на ногу перенося центр тяжести, подвигается вперед идущий куда-либо; так идущий ко Христу и со Христом течение свое совершает двумя сими – уклонением от зла и творением блага. Иначе это называется противлением себе в злом и принуждением себя на добро: самопротивление и самопринуждение суть две ноги. Куда доходят ими? Доходят до того, что зло и страсти совсем изгоняются; доброе же все является в силе и полноте совершенства. Все сие изображает теперь Апостол, научая: аа) как уклоняться от зла (Кол. 3:5–11), и: бб) обогатиться добром (Кол. 3:12, 13), и: вв)указывая последний предел совершенства в любви и мире (Кол. 3:14, 15).

аа) Апостол учит уклонению от зла (Кол. 3:5–11)

Требуется уклонение от зла столь сильное и столь решительное, что Апостол называет его умерщвлением удов грехотворных и отложением всего недоброго. Две в нас есть вещи грехотворные – похоть и гнев, в разных их видах. Против них и вооружает христиан Апостол, убеждая их: α) умертвить все похотное (Кол. 3:5–7), и: β) отложить все гневное и враждебное (Кол. 3:8–11), и к каждому из сих подвигов прилагая свои побуждения: там гнев Божий и испытание зловредности жизни похотной (Кол. 3:6, 7); здесь совлечение ветхого человека и облачение в нового, по образу Создавшего (Кол. 3:9, 10).

α)

Кол. 3:5. Умертвите убо уды ваша, яже на земли: блуд, нечистоту, страсть, похоть злую и лихоимание, еже есть идолослужение.

«Умертвите». Ведь уж сказал: «умросте»; что еще умерщвлять в себе умершему? «Что ты говоришь? Не ты ли сказал: вы погребены, спогребены, обрезаны, совлеклись тела греховного плоти? Как же ты опять говоришь: «умертвите»? Тут нет противоречия. Если бы кто-нибудь, очистив замаранную статую или даже перелив ее и сделав совершенно блестящею, сказал, что ее точит и губит ржавчина, и стал бы советовать снова постараться очистить ее от ржавчины, – он не противоречил бы себе; потому что он советовал бы очистить ее не от той ржавчины, которую уже счистил, но от той, которая показалась после. Так и Павел говорит не о прежнем умерщвлении, не о прежних блуждениях, но о последующих» (святой Златоуст). «Первое умерщвление было даром крещения, отъявшим сущий в нас первородный грех; а теперь предлагаемое умерщвление есть дело и произволения нашего, состоящее в том, чтоб заглаждать грехи, бывающие после крещения, паче же в том, чтоб даже не позволять им оживать в нас, подсекая зарождение их посредством умерщвления плотского мудрования» (блаженный Феофилакт). «Господь оживотворил нас от первой мертвости, в крещении отмыв грехи наши; но для нас потребно еще и другое умерщвление, – не то, чтоб себя самих умерщвлять, но чтоб умерщвлять страсти, не давая им действовать в нас» (Экумений). Умертвие греху в крещении есть только в намерении и решимости, благодатию Божиею укрепленной, а по крещении должно следовать держание себя в сем умертвии или постоянное себя умерщвление силою первого умертвия, направляемое против снова возникающих страстных и греховных движений и позывов. То – в намерении и решимости, а это – в действительности и в жизни. Ибо и после того, как дух благодатию Божиею оживает, возненавидевает грех и возлюбляет жизнь святую по Богу в правде и преподобии, душа и тело еще полны бывают неправостями от долговременной привычки к греховным делам, исказившим их естественные потребности. От этого душа и тело не перестают и после того влечь на грех или предлагать грешное, напоминая прежнее в страстях самоугодие. Восприявшему решение жить не по страстям надлежит строго смотреть за тем, что предлагают душа и тело, и, встречая что страстное в числе сего, отвергать то. Это отвержение страстных и греховных предложений и есть умерщвление удов, которое заповедует здесь Апостол. Отвергнутое страстное предложение опять придет; и опять его надо отвергнуть. Так всегда. Этим частым и всегдашним отвержением, которое всякий раз есть поражение страсти, страсть наконец замрет. Так – одна, другая, третья; так наконец все. И вот – цель, которой достигнуть желает нам святой Павел, чтоб все страсти наконец оказались умершими и все естество человека явилось бесстрастным, чистым и светлым. Под таким только условием можно надеяться явиться во славе, когда явится Христос Господь. Почему и сказал святой Павел: «Умертвите убо». Итак, умертвите в себе все страсти и очистите себя от них, если желаете явиться тогда во славе.

«Умертвите убо уды ваша, яже на земли». – «Удами земными» Апостол называет страсти, которые вслед за сим и перечисляет. Страсти же назвал удами нашими потому, что они представляются будто неотъемлемыми частями нашего естества. Тем они и пленяют, что кажутся частями естества и что будто, вооружаясь против них, против естества идем. Отсекая страсти, будто члены свои отсекаем. На деле же страсти не естественные наши члены, а пришлые, привившиеся к естественным некоторым частям и их исказившие. И это можно счесть второю причиною, почему святой Павел назвал их удами нашими. По причине сей сцепленности иных страстей с членами нашими, действуя против страстей, нельзя, в то же время, не действовать против членов, к коим они прицепились. И тут-то привходит или врагом привводится саможаление, которое подсекает подвижническую энергию, а далее пропускает возникновение и страсти. Чтоб этого не случилось, Апостол и пишет: руби свои члены, не жалей; иначе не можешь явиться во славе со Христом Господом. Чтоб не подпасть этому искушению саможаления, подвизающемуся надлежит содержать в мысли и убеждении, что, умерщвляя некие члены свои, не их убивает, а привившуюся к ним страсть. Страсть, привившись, мертвит члены; ты же, умерщвляя страсть чрез некое умерщвление членов, освободишь их от мертвящей силы страсти и оживотворишь.

"Удами, яже на земли», – страсти названы потому, что все страсти упираются в землю и одним земным питаются. Они действуют по земному мудрованию и на земле находят себе удовлетворение. Земляность – отличительная черта живущих по страстям (святой Златоуст). И пока страсти сии в силе, не дадут горняя мудрствовать и вышних искать.

Это вообще ко всем страстям идет, следственно, и к тем, кои порождает гнев. Но перечисляет страсти святой Павел сначала похотные, а после и гневные. Из похотных выставляет разные виды плотской нечистоты и любоимание. Пропустил утешную жизнь, в удовольствиях чувственных проводимую: есть, пить, веселиться, вообще жить в помпе мирской; потому, что это не общее достояние, а может быть, и потому, что такая жизнь разумеется под лихоиманием. Ибо имеющие много обыкновенно и живут «веселяся по вся дни светло» (Лк. 16:19).

Плотская похоть порождает «блуд, нечистоту, страсть, похоть злую». На определенные грешные дела указывает только слово: «блуд»; прочие же что значат, определять оставляется на произвол каждому рассуждающему. Наши толковники полагают, что первым словом означаются дела страсти похотной, а другими – свойства сей страсти, – что она делает человека нечистым паче других страстей или паче других расстраивает его и есть воистину παθος – болезнь, подобная огневице (блаженный Феофилакт), почему достойна именоваться злою похотию. – Но может быть, можно и так положить: «блуд» – означает известные преступные связи с женщинами; «нечистота» – неестественные дела в удовлетворение похоти; «страсть» – блудную манию; «похоть злая» – влюбления с ревностию иссушающею и смерти ищущею и другим и себе. Но что бы под ними ни разуметь, видимо, что святой Павел заповедует умертвить плотскую страсть во всех ее проявлениях, так чтоб она и дела ее даже не именовались среди христиан. Она паче всего противна духу христианства; почему везде у Апостола, в числе вещей отвергаемых, она стоит на первом месте.

«Лихоимание» – желание, непрестающее иметь все более и более, ненасытимая страсть к богатству. Не против имения вооружает нас Апостол, а против лихоимания. Имеем нужду в пище, одежде и крове, не можем не иметь и того, чем удовлетворять ее. Но мерою имения должно поставить удовлетворение нужде, которая и пусть указывает границы стяжанию и усилиям по нему. Кто же, минуя потребность, полюбит самое стяжание или имение, тот болит страстию любоимания, которая, завладев его сердцем, делается госпожою и всех его дел, мыслей, планов и предприятий. Тогда все бывает забыто, и в себе, и в других, и земля, и небо; одно только имеется в цели – иметь и иметь. При таком настроении, имение бывает богом уже потому, что завладевает всем человеком. Но особенно оно – бог для любостяжателя потому, что он все упование свое на него возлагает. И жизнь, и свое положение, и течение дел – все у него стоит прочно, потому что у него всего много. Почивает он упованием на мамоне и то, что от единого Бога следует ожидать, ожидает от богатства. Оно для него – идол, коему служит и работает и на коего надеется. Почему лихоимание и назвал святой Павел идолослужением. Блаженный Феодорит пишет: «"Лихоимство» назвал «идолослужением», потому что Спаситель нарек господином мамону (Мф. 6:24), научая, что поработившийся страсти любостяжания чтит богатство как бога». Плененный сею страстию «служит и поклоняется сребру и злату. «И идоли язык сребро и злато» (Пс. 113:12)» (блаженный Феофилакт).

Надо иметь при сем в мысли, что Апостол имеет в виду не количество имения, а страсть иметь и стяжевать. Иов, Авраам, Давид и другие многие были очень богаты, но не болели любоиманием или лихоиманием. То, что умертвить в себе в сем отношении заповедует Апостол, есть пристрастие к имению и возложение на него упования, – чему возможно быть подвержену и при небольшом стяжании, как и свободным от сего возможно быть при большом.

Кол. 3:6. Ихже ради грядет гнев Божий на сыны противления.

«Ихже ради» – чего ради? Ради сказанных страстей и дел, – ради похотной и лихоимательной жизни. Гнев Божий уже не раз обрушивался на повинных в сих страстях и делах. Потоп наведен потому, что все люди тогда стали «плоть» (Быт. 6:3). За то же огнь пожрал Содом и Гоморру. Езекия пострадал нечто – за то, что слишком много силы себе придавал по причине больших сокровищ своих. И в притче тот, кому «угобзися нива», слышит: «душу твою истяжут от Тебе», – в эту ночь, потому что думал, будто «живот его есть от имения его» (Лк. 12:15, 16, 20). Но все такие проявления гнева Божия суть только провозвестники грядущего гнева, о коем напоминает здесь святой Павел, именно гнева, имеющего открыться на страшном суде. Апостол держит мысль нашу на том решительном моменте, как выше словами: «явитеся во славе», – так здесь словами: «грядет гнев Божий» – внушая, что, кто не будет умерщвлять свои страсти, тот не только не явится во славе, а напротив, сретит гнев Божий. Тогда окончательный расчет. И теперь находит гнев Божий; но это временный, исправительный, а тот будет решительный, безвозвратный. Тут та же мысль у Апостола, что в Послании к Римлянам в словах: «Открывается... гнев Божий с небесе на всякое нечестие и неправду человеков, содержащих истину в неправде» (Рим. 1:18).

"Сынами противления» называет Апостол неверующих, как из иудеев, так и из язычников, кои видяще не видят и слышаще не слышат. Что им ни говори и чем ни убеждай, ничто их не берет. Предлагается основательная проповедь: не внемлют. К слову прилагаются знамения, – и это не убеждает. Они как камень, которого не берет никакое орудие. Почему и названы сынами противления, απειθειας, – неубежденности, будто природа их есть – ничем не убеждаться, не хотеть убедиться. Блаженный Феофилакт пишет: «сынами противления называет их, лишая всякого снисхождения и показывая, что они пребывают в страстях не по неведению, но по упорству, εξ απειθειας, – которому так предались, что будто всыновили себя ему, от него прияв отличительные и характеристические себе черты». И страшное нечто наводится на таковых из слов Спасителя, – именно: не слушают, потому что не суть от истины; ибо «всяк, иже есть от истины, послушает гласа Моего» (Ин. 18:37), – говорит Господь. Не суть от истины, и нет в них истины, как и в том, кто «человекоубийца есть искони» (Ин. 8:44). Нет в них истины, – и не приемлется ими истина, не вмещается в них, не находя ничего себе сродного в них. Истина Божия ходит на земле и имеет верные о себе свидетельства. Желающий искренно всегда найдет ее. Если есть ненаходящие, то потому, что не ищут; а не ищут потому, что не хотят истины; не хотят потому, что не суть от истины. Но в этом ничего нет рокового: все есть дело свободного произволения.

Напоминая колоссянам о гневе грядущем, Апостол побуждение предлагает к умерщвлению страстей. И напоминание о благодеяниях Божиих достаточно к тому, чтоб удерживать от страстей и грехов, но представление гнева Божия сильнее к тому всего (святой Златоуст). «Счел нужным Апостол к убеждениям присовокупить и угрозу наказанием» (блаженный Феодорит). Почему так? Может быть, по свойству страстей, от коих удаляться предписывал и кои умерщвлять заповедывал. Страсть похотная и любоимание плохо поддаются действию от воспоминания о благодеяниях Божиих. Пока не в движении сии страсти, действует и это воспоминание; но, когда зашевелились они, ничто так не сильно отрезвит, как живое представление грядущего гнева Божия. И вообще стоять вниманием на суде – самое лучшее место для подвизающегося; но это – исключительно пригодное место, когда страсть похотная в движении.

Кол. 3:7. В нихже и вы иногда ходисте, егда живясте в них.

«В нихже» – в сказанных страстях и грехах – и вы ходили и действовали по побуждениям страстей и по навыкам в грехах и пороках, когда жили «в них», – среди язычников, по их духу, правилам и обычаям. Напоминает о предшествовавшем обращению к вере во Христа Господа времени, вместе с тем приводит на мысль – сравнить, как они себя теперь чувствуют и каким представляется им прежнее состояние, – как прежде было в них все мрачно, нечисто, немирно и как теперь все светло, чисто, мирно. «Так и в Послании к Коринфянам сказал: «И сими... нецыи бесте, но омыстеся, но освятистеся, но оправдистеся» (1Кор. 6:11)» (блаженный Феодорит). И то давали чувствовать сии слова, какой крайней беды они избавились, отрекшись от страстных дел и отособившись от язычников, – именно, гнева, грядущего на сынов противления. Гнев сей вот-вот ниспадет; но их не коснется, потому что они вышли из той среды, на которую направлен будет гнев сей. То и другое, – то есть и напоминание о прежнем мрачном и теперешнем светлом состоянии, и чувство избавления от грозной беды, представляют сильное побуждение к удалению от страстей, которые и теперь расстраивают предающегося им и грозят неотвратимою бедою в будущем. Амвросиаст пишет: «не умалчивает Апостол о том, сколь великое благодеяние доставила им благодать Божия о Христе Иисусе, чтоб, благодарно воспоминая об избежании гнева, имеющего внезапно найти на неверных всей земли, они всегда являли себя усердными исполнителями заповедей Того, чрез Кого так несомненно избавлены от смерти второй».

β)

Кол. 3:8. Ныне же отложите и вы та вся, гнев, ярость, злобу, хуление, срамословие от уст ваших.

«Ныне же» – по приятии веры во Христа Спасителя и оставлении язычества. – «Отложите». Уже отложили: ибо, приступая к купели, – бане пакибытия и нового рождения, – говорили: отрицаюсь сатаны и всех дел его и всего служения его; чем сделано то самое, что теперь заповедует сделать святой Павел словом: «отложите». Почему это «отложите» надобно принимать в смысле: «отлагайте», как прежнее «умертвите» – в смысле: «умерщвляйте». В намерении хотя решительно отложено уже все, что требуется здесь отложить, и сила благодати на то получена, чтобы держать в силе сие отложение; но случаи к отложению на деле этим не отстранены, равно как и то, что когда встретится такой случай, то он потребует и всего внимания и соответственного напряжения сил. Блаженный Феофилакт пишет: «как же это? Только что сказал: «егда живясте», – показав тем, что теперь уже не живут так, и вдруг опять говорит: «отложите вся»? Как им отлагать то, чего уже не имеют? На это можно ответить, что сказанное: «егда живясте» – служит к уразумению того, что теперь говорится. Ибо этим внушается, что иногда, то есть прежде крещения, властвовал в вас грех, обладал всею жизнию вашею и тиранствовал над вами и свобода от страстей для вас была невозможна; ныне же, когда чрез крещение грех в вас умерщвлен, для вас стало удобным отлагать страсти, как одежду. И нельзя вам выставлять в предлог (неотложения), что живете под тиранством греха и страстей: ибо вы им умерли».

Чего ради, вооружая нас против похоти, сказал: «умертвите», а готовя к борьбе с раздражительностию, говорит: «отложите»? Сила заповеди одна и та же как там, так и здесь, именно – сделать естество свое совершенно чистым от страстей, чтоб и следа их не было внутри и они стали вне его, как отсеченный член или как сброшенная одежда. Но борьба с ними неодинакова: с похотию труднее бороться; ибо она представляется имеющею корни в природе нашей; а с раздражительностию легче управляться, ибо она совсем чужда природе нашей, в глубине коей лежит братолюбивая общительность. Борясь с тою, будто себя насилуешь, мучишь, умерщвляешь; а борясь со второю, только чуждое отвергаешь. Стоит только вызвать сознание и чувство общего братства, – и она отпадет.

«И вы». Как все христиане, так и вы. Христианин – не христианин, если не держит себя не оскверняемым страстями. Вступив в среду христиан, держите себя и вы далекими от страстей, как прежде, вращаясь среди язычников, жили по одним страстям. Но это само собою разумеется. Не особое ли что хотел внушить святой Павел, сказав: «и вы»? Не то ли этим внушается, что в обращении, когда созидался новый человек и когда образовывались святые решения произволения, действовала преимущественно благодать, а произволение шло вслед его, хотя не насильно, а самоохотно, но ощутительно быв влекомо? После же обращения, когда новый человек с новыми началами жизни совсем создался, жизнь начинает тещи так, что вперед идет паче произволение, благодать же, хотя неотлучно присуща и небезучастна в самых зарождениях движений произволения, идет вслед его, вспомоществуя и укрепляя? По крайней мере нельзя отрицать, что в сем смысле можно сказать: «и вы». Не все благодать; трудитесь, напрягайте свои силы и вы сами, чтоб отлагать все страстное.

«Та вся» – будто указывает на отвергнутые уже страсти похоти; но вслед за сим, – в объяснение, что такое «та вся», – перечисляются страсти раздражительности. Как же это? Может быть, у святого Апостола такая мысль: отложите все, – и то, о чем сказано уже, и то, что прискажется вслед за сим, – все, как вы жили и чем водились, когда были в язычестве, по обычаю всех язычников. Греческое: τα παντα, – всё, – дает мысль об определенном предмете отложения, который есть страсти, все вообще, как похоти, так и раздражительности. Как первые уже означены, то оставалось указать лишь на последние.

«Гнев, ярость, злобу» – указывают степени возрастания раздражительности: «гнев» – первое движение раздражения, неудовольствие, негодование, огорчение, зарождение серчания, – что все держится в пределах кажущегося благоразумия и скрывается, хотя не всегда удачно. «Ярость» – вспышка гнева, не удержанного в пределах и обнаруживаемого словом и делом. Но оба эти – гнев и ярость – проходчивы. Бывает, однако ж, что огорчение глубоко засядет в сердце и, оставаясь там, строит ковы и всякие способы к отмщению, замышляет сделать зло – злится.

Экумений так различает «гнев» и «ярость.» "«Гнев» есть вспышка или огорчительное возгорение страсти раздражительной; а «ярость» есть вследствие глубокого огорчения неудержимое стремление отплатить сейчас обидевшим, – душа жаждет отмщения. Надобно знать, что обоими этими движениями многократно грешат люди, или неудержимо тотчас устремляясь на оскорбивших, или с терпением выжидая случая отмстить и строя на то ковы (последнее есть злоба). Всего этого нам, наученным смиренномудрию, надлежит избегать». Злобу же так отличает блаженный Феофилакт: «злобою называет Апостол злопамятство, когда кто держит в себе злобу на другого, как бы отмстить».

«Хуление» и «срамословие» обнаруживают в слове сердечное раздражение. Хуление, βλασφημια, – в отношении к Богу – богохульство, а в отношении к людям – злоречие, всякая укорная речь, брань, осрамление кого словом, и бывалое обнаруживая с прикрасою и кривотолкованием, и небывалое взводя по кажущимся случайностям. Здесь разумеется последнее. «Это о бранчивых речах говорит Апостол» (блаженный Феофилакт). «Срамословие» – срамные слова, брань непристойными словами, от которых вышедший из себя не удерживается.

«От уст ваших» отложите хуление и срамословие. То и другое «оскверняет уста, созданные для того, чтобы славословить Бога» (Экумений). Уста ваши «освящены приобщением тела Господня. Потому крайне неуместно вам осквернять злоречием и сквернословием сии уста, приемлющие Христа Господа».

Кол. 3:9. Не лжите друг на друга, совлекшеся ветхаго человека с деяньми его.

Первое: «не лжите» – есть продолжение указания того, что должно отложить; а второе: «совлекшеся» – вместе с тем, что говорится в следующем стихе, представляет побуждение к исполнению предложенных заповедей.

«Не лжите друг на друга», εις αλληλους, – понимать можно: друг перед другом, не говорите лжи друг другу; подобно тому, как в Послании к Ефесеям: «отложше лжу, глаголите истину кийждо ко искреннему своему» (Еф. 4:25), где сия заповедь выводится, как и здесь, из совлечения ветхого и облечения в нового человека. Блаженный Феофилакт пишет: «вы облеклись во Христа, рекшего: «Аз есм... истина» (Ин. 14:6). Как же теперь облачать вам себя другою формою (одежды), формою лжи? Тогда явно будет, что вы скидаете ту форму (как бы форменную одежду), которая характеризует вас чертою истины». – Но можно и так: не говорите лжи друг на друга, не возводите ложных обвинений, не клевещите друг на друга, как у апостола Иакова: «Не оклеветайте друг друга» (Иак. 4:11). Последнее ближе к течению речи; потому что Апостол здесь запрещает чувства и дела, порождаемые раздражительностию и взаимною неприязнию, в числе которых клевета не последнее занимает место.

Перечислив, что следует отложить, Апостол предлагает теперь побуждения к тому. Первое есть: «совлекшеся ветхаго человека с деянъми его». Все это дела ветхого человека, которого вы совлеклись. Потому вам не следует касаться ничего такого. «Ветхим человеком называет развращенное произволение, выражающееся и в соответственных ему делах» (блаженный Феофилакт). «Ветхим же называет его, желая показать его срамоту, безобразие и немощность» (святой Златоуст). «Это жизнь во грехах, одряхлевшая, растлившаяся, истощенная, прежде возрождения и обновления в крещении верою во Христа Господа» (Экумений). Человек, каким он стал по падении, есть ветхий человек. В нем качествует самоугодие, заставляющее его все усилия употреблять на устроение земного благобытия, в чувственных удовольствиях полагаемого, все прочее обращая в средства к сему. Вследствие сего прямые страсти его суть страсти похоти, о коих выше поминал Апостол. Страсти же раздражительности привходят будто совне или условливаются внешними случайностями. Живут вместе люди с характером ветхого человека, и каждый свое только благобытие устроить желает и ищет. Почему неизбежны столкновения, от коих раздражение и все порождаемые им страсти и дела неприязни между людьми. Основа их лежит в самости; но пробуждение, обнаружение, и разноображение, и устарение зависит от внешних столкновений. Не будь этого, ветхий человек только бы самоугодничал, валяясь в похотях и живя по своей воле без всяких раздражений.

Но как же Апостол совлечение ветхого человека, то есть отвержение самоугодия, выставляет в побуждение к отложению не прямых страстей самоугодия, а случайных? Тут нет ничего несообразного. Ибо после того, как самость и самоугодие с обращением ко Христу отвергнуты и отвержение сие закреплено и облечено силою в таинствах, отвергнуты вместе с тем все страсти, как те, кои прямо порождаются самоугодием, то есть страсти похоти, так и те, кои порождаются из самости вследствие случайных столкновений и сопротивлений, то есть страсти раздражительности. Почему из совлечения ветхого человека прямо следует, что для христиан обязательно отлагать и эти страсти, и с делами, в каких они выражаются.

Принимая, однако ж, это в соображение, можем признать, что Апостол продолжает здесь изложение побуждений к удалению от страстей, начатое выше (Кол. 3:6, 7) и будто не конченное. Там сказал: «в нихже и вы ходисте иногда», то есть в делах и страстях похоти, когда жили по духу ветхого человека. Здесь, по перечислении дел и страстей раздражения, прилагает: «совлекшеся ветхаго человека». Ходили в тех страстях похоти, но теперь перестали ходить. Почему? Потому что совлеклись ветхого человека, из которого они прямо рождались. Таким образом, это побуждение – «совлекшеся», как и следующее – «облекшеся», направленное прямо против страстей раздражения, состоя в связи с прежними, направленными против страстей похоти, направляется и против сих последних, как и само существо дела совлечения ветхого человека того требует. Отсюда следует заключить, что, наоборот, и прежде указанные побуждения против страстей похоти (Кол. 3:6, 7) идут так же против страстей раздражения, кои здесь прямо имеются в виду. Что же есть в сих побуждениях преимущественно направляемое против тех или других страстей? Против страстей похоти преимущественно идет: «грядет гнев Божий», – как уже замечено в своем месте; а против страстей раздражения: «по образу Создавшаго», – как объяснено будет сейчас.

Кол. 3:10. И облекшеся в новаго, обновляемаго в разум, по образу Создавшаго его.

Это – второе действие, неразлучное с первым: одно отбрасывается, другое приемлется. Отбрасывается самоугодливая самость со всеми страстями, из них разродившимися, а приемлется решимость жить самоотверженно для одного угождения Богу. Эта решимость, обнимающая все существо приступившего к Господу с верою и крестившегося, и есть новый человек. «Новый человек, – говорит блаженный Феофилакт, – есть произволение, еже к Богу», то есть произволение, решившееся жить по Богу и Ему единому угождать. Но хотя это облечение в нового нераздельно с совлечением ветхого, при всем том оно представляет новое побуждение не поддаваться страстям, не облекаться в эти ветоши. Облекшись в новое, светлое, благоуханное, кто, кроме потерявшего смысл, согласится опять надевать рубища ветхие, безобразные и смрадные? Если б, совлекшись одного, остался кто раздетым; может быть, потянуло бы опять надеть сброшенное, несмотря на признание его никуда негожим. Но как в то же время, как происходит совлечение, бывает и облечение; то такое действие для находящихся в здравом уме, в полном сознании себя и всего окружающего, немыслимо. Бывает оно, но всегда вследствие омрачения ума. Светлость состояния в благодати, сознаваемая и чувствуемая, всегда была, есть и будет сильнейшим побуждением к отложению страстей, лишающих сего состояния. Почему и дается сие не сознать только, но и ощутить всем прибегающим к Господу, как в таинстве крещения, так и в таинстве покаяния.

«Обновляемаго в разум». Облекся в нового – какое еще обновление? Новый – как есть все еще обновляемый? Облечение в нового не есть дело законченное. Оно есть только начало, семя, зародыш, корень. С сего момента облечения в нового начинается самое обновление и идет непрерывно, раскрываясь полнее и полнее и стремясь достигнуть своего первообраза, сокрытого в Создавшем. Это даст разуметь, что обновлению нет конца. «Новый человек не стареется, но все больше и больше расцветает и разрастается познанием Бога и вещей Божественных, всегда и всегда являясь юнеющим и, однако ж, тем более крепнущим, чем полнейшее стяжевает ведение и чем большего сподобляется» (блаженный Феофилакт). «Совлеклись вы ветхого и облеклись в нового вместо него. Не ожидайте, чтобы и с этим случилось то же (то есть чтоб обветшал). Напротив, чем более он живет, тем более приближается не к старости, а к юности, которая лучше прежней. Ибо, чем более он приобретает знания, тем большего удостоивается, и более цветет, и более имеет силы, не от юности только, но и от образа, к которому приближается» (святой Златоуст). «Таково свойство добродетельной жизни по Богу, что она присно юнеет; хотя кажется телесно стареющеюся, но духовно всегда цветет» (Экумений).

«Обновляемого в разум, по образу Создавшаго его». Обновление идет собственно по образу Создавшего, как это очевидно само собою. Что же есть «в разум», εις επιγνωσιν? Это есть указание или цели обновления, или следствия, его сопровождающего; то есть обновляется верующий, воссозданный в крещении, по образу вновь создавшего его здесь Господа, с тою целию, чтобы познать, обогатиться ведением, или обновляется таким образом и чрез это обогащается ведением. Знания ни Господь, устрояющий наше спасение, ни человек, взыскавший в Нем спасения, не имеют в цели. Знание – одна часть, спасение же обнимает все естество, во всех его проявлениях, и обновление тоже идет всеобъемлюще. Но то несомненно верно, что знание, разумеется, духовное, имеющее предметом порядки духовной жизни в Боге, всегда идет по следам обновления духовного. И такое только знание истинно, прочно и благонадежно. Но оно приемлется, а не ищется. Сретающий его дух радуется, как обретающий корысть многу; но не как торговец, получающий прибыль, на которую наперед рассчитывал. Оно является всегда внезапу. Вот как оно идет: обновляющийся, обновляясь, сретает нечто новое. Это новое не минует сознания, а дает ему о себе знать. Действующее лицо, принимая его в свое сознание, спознается с ним и начинает знать его. Глаз чувственный увидел вещь и знает ее. Так и сознание сознает, что в себе, и знает то. Всякое духовное ведение только таким путем достается. Оно есть признание, – в коем познающий говорит в себе: ну, теперь знаю. Вижу, испытываю, ощущаю и знаю.

Обновляется новый человек «по образу Создавшаго его». Спрашивают: какой здесь образ разумеется, тот ли, по коему создан человек или по коему воссоздается? Не все ли одно? Создавший и Воссоздающий – не Один ли и Тот же? И образ, там и здесь, – не один ли и тот же? Создан человек по образу Божию; но потерял его. Теперь воссоздается в тот же образ и непрестанно обновляется, чтоб прийти в меру образа того. Блаженный Феодорит пишет: «в начале Бог всяческих сотворил нас и напечатлел в нас точные черты Божия образа, которые повредил грех (ныне во Христе Иисусе они снова воссоздаются). Сие говорил Апостол и в Послании к Римлянам: «ихже... предуведе... и предустави сообразных быти образу Сына Своего» (Рим. 8:29). К сему приложил свое слово и Экумений: «таковый (то есть обновляемый благодатию) хранит в себе образ создавшего его Бога всегда чистым, не допуская примешиваться к нему чертам, заимствуемым из низшей области, лживым и прелестным (то есть приемлемым вследствие прельщения)». Во святом крещении во Христа облекаемся. Это облечение есть таинственно благодатное, восприятие в духе первообраза. Затем следует перенесение всех черт Христа Господа на соответствующие члены естества нашего. В сем труд произволения, подвиг целой жизни, производство обновления, или, как в Послании к Ефесеям, создание «по Богу в правде и преподобии истины» (Еф. 4:24). Блаженный Феофилакт пишет: ««по образу Создавшаго его», то есть Христа. Христос не приходил в старость; но всегда был так прекрасен, что и сказать нельзя, «Красен добротою паче сынов человеческих» (Пс. 44:3). Ибо не сотворил греха, который старит и растлевает. И мы, созданные Им по образу Его, должны отсекать от себя всякое греховное растление и старение. Создание разумеет Апостол и то, которое бывает в крещении, и то, которое бывает чрез прекрасный образ жизни».

Чего ради об «образе» помянул здесь святой Павел? Течение речи потребовало. Пред сим он дал заповедь об отложении страстей раздражения. Сильнейшим побуждением к подавлению самого возникновения таких движений служит приведение на память, что мы есмы по образу всеблагого и всепрощающего Господа. Такое же сопоставление болезни и врачевства против него видим и в словах Господа в Евангелии: «любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас, и молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы, яко да будете сынове Отца вашего, Иже есть на Небесех, яко солнце Свое сияет на злыя и благия и дождит на праведныя и на неправедныя... Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5:44, 45, 48). То есть: «Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть» (Лк. 6:36).

Кол. 3:11. Идеже несть Еллин, ни Иудей, обрезание и необрезание, варвар и Скиф, раб и свободь, но всяческая и во всех Христос.

«Идеже» – где? «У Христа, у веры» (Экумений), – в новых порядках, началах и правилах жизни, заводимых верою Христовою, в царстве благодати Его. Здесь никакие разности не берутся в расчет, ни национальные, – еллин кто или иудей, ни религиозные, – обрезан ли кто или не обрезан, ни по образованию, – варвар кто или скиф, ни по гражданскому состоянию, – раб ли кто или свободь. Чем бы кто ни был, но принес веру – и принят; прилепился ко Христу Господу – и спасен. Благодать Божия о Христе Иисусе всех объединяет и из всех составляет единое тело. И здесь всяческая и во всех Христос. Не то или другое – Христос, но – всё, и не в том или другом, а во всех. Оттого все и суть едино. Как это? Во Христа облекаемся в крещении, черты образа Христова переносятся потом в нас, в действии непрестающего и все глубже и глубже проникающего обновления, на соответственные части естества. Все же сие совершает Христос. Он – начало и источник, из коего, Он – образ, по коему, Он и производитель, коим делается все во всех. Он как совершил воплощенное домостроительство спасения, так устрояет и спасение каждого по сему домостроительству. Это все христиане должны носить в сознании и чувстве. И в области всего сущего все предано Христу Господу; ибо Сам говорит: «Вся Мне предана суть... дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли» (Мф. 11:27, 28:18). Мысль у Апостола та, что во Христе Иисусе все естественные разности исчезают. Значение и силу имеет только то, что каждый приемлет от Христа Господа и усвояет себе. Блаженный Феофилакт пишет сокращенно из святого Златоуста: «вот и еще похвальное отличие нового во Христе человека, что в нем не берется во внимание ничто внешнее: ни род, ни достоинство, ни предки, но что Христос есть черта отличия его, характер его. Во всех, по духу истинно добродетельной жизни образовавшихся, все есть Христос, то есть и род, и достоинство. Или иначе можно сказать: все вы один Христос, будучи телом Его». Продолжает сие Экумений. ««Всяческая во всех Христос», поскольку все мы едино тело есмы, Христа имеющие главою. Почему праведно для нас все Христос, – и Спаситель, и Господь, и глава, и Архиерей, и жертва. «Во всех», – это или во всех делах, или во всех соприкосновенностях жизни нашей, или во всех нас. Ибо, говорит, у Бога нет лицеприятия».

Зачем помянул здесь Апостол о разностях между людьми вне Христа Господа и об объединении всех в Нем? Новое представляя побуждение к отложению страстей раздражения. Эти страсти производят разделение. Апостол, показав, как все и всё объединяется во Христе благодатию, говорит как бы: пристало ли вам, так всеобъемлюще и так глубоко объединенным в Христе, допускать в себе движение страстей, производящих среди вас разделение и нарушающих взаимное единение ваше, производимое в вас тем, что в вас все – Христос. Раздирая союз, Христа раздираешь.

бб) Апостол учит обогащению добром (Кол. 3:12, 13)

Раздел он христианина от страстей, теперь облекает его в добродетели. И как пред этим учил отлагать страсти похотения и раздражения, то теперь по противоположности внушает благорасположения, из коих одни идут против страстей похотения, а другие – против страстей раздражительности.

Кол. 3:12. Облецытеся убо, якоже избраннии Божии святи и возлюбленни, во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость и долготерпение.

«Облецытеся». Сказал: отложите срамную одежду страстей. Что же? Голыми оставаться? Нет; голыми быть также срамно: «облецытеся». «Этим словом показывает легкость добродетели: ибо дает мысль, что как легко надеваем одежду, так удобно можем восприять и добродетель. И то также внушается сим, что добродетель должно иметь непрестанно и пользоваться ею, как величайшим украшением: не имеющий ее срамен и безобразен» (блаженный Феофилакт из святого Златоуста). «Как голый срамом себя покрывает, так и обнаженный от добродетели; почему всегда должно иметь неотлучную от себя добродетель, как имеем одежду» (Экумений). Прибавим к сему: как одежда, покрывая отвсюду тело, греет и защищает его от внешних болезненных приражений; так добродетель душу согревает духовною теплотою и делает ее крепкою и неуязвимою от искушений вражеских. Святой Антоний Великий союз добродетелей назвал воинством, защищающим и врагов прогоняющим.

«Убо» – дает разуметь, что следующие наставления выводятся из предыдущего; впереди же говорилось, что совлекшемуся ветхого и облекшемуся в нового человека не пристало поддаваться страстям. Что же прилично ему? Облекаться во всякую добродетель. В сем главное побуждение – возревновать о таком облечении. Нов и есть, кто, восприяв силу в возрождении, непрестанно потом обновляет себя, отсекая страсти и на место их водворяя противоположные им добродетели, или облекая себя ими. Но Апостол не ограничился сим, но приложил: «якоже избраннии Божии святи и возлюбленни». «Увещание соединяет с похвалою; ибо от этого оно получает больше силы» (святой Златоуст). Похвала побуждает проявлять то, чего ради хвалят, удерживать то и возводить к большему и большему совершенству. Вы – избранники, вы – святые, вы – возлюбленные. Сколько огня ревности придается, если такие титла восприять в чувство! Вы – избранники. Только и есть разве людей, что вы? Но из многих Бог вас избрал, предпочетши другим. Он надеется, что вы будете держать себя достойно Избравшего. Вы – святые. Бог освятил вас, простив вам грехи и дав силу не грешить более, а напротив, преуспевать во всякой добродетели. К сему призваны вы: и будьте таковы. Вы – возлюбленные. Не чуждыми вас имеет Бог, а Своими и любит вас, как чад Своих. Явите же себя достойными сей любви и водворяйте в себе то, что любит Бог. Бог возлюбил вас и избрал; избравши, освятил; и поколику вы пребудете святы, паче и паче будет любить вас. Эти титла обязывают ко всякой добродетели; но Апостол ими побуждает преимущественно быть благорасположенными к ближним. Будьте милосерды, как Отец ваш Небесный, избравший вас, освятивший и возлюбивший, милосерд есть.

«Облецытеся во утробы щедрот».«Утробы щедрот» – вседушное милосердие с болезнованием о всяком ближнем, как о своем кровном. Выражается сим родительская к детям любовь. Как родители болеют о детях своих, так болейте и вы о всех братиях во Христе. «Не сказал: вы должны иметь радение (друг о друге), как братья; но так радеть друг о друге, как отцы радеют о детях» (святой Златоуст). «Облекитесь, говорит, не просто в любовь (какая ни есть), но в такую, какая по естеству живет в сердцах родителей к детям» (Экумений).

«Благость», χρηστοτης, – благостыня, готовность при всяком случае и делом явить наполняющее душу болезнование о благе других, самым делом делание для других всего, что им потребно и полезно.

«Смиренномудрие». Кто благосерд и благостынен, тот себя забывает. Не имеющий себя в цели естественно смиренномудр. Мать, о детях болезнующая и всякий трудный за ними уход переносящая, смиренномудра: ибо только о детях у ней забота; себя же она забыла. Это смирение не рассуждением набивается, а естественно недрится в сердце. Таков и благосердый. Все – другим, ничего – себе. Обязанным себя считает он служить другим и, послуживши, не высится, а только долг свой исполнившим себя считает, – каковой долг, однако ж, не пресекается сделанным послужением, а все остается на нем во всей силе. Несмиренный, напротив, делая что-либо для другого, чувствует, что одолжает его, и, сделавши одно, полагает, что уже все сделано для этого лица, а чрез несколько одолжений и для всех. Вот, скажет, все для других, и о себе надо подумать, – и сжимает руки, потому что и самость сжала утробу. Вообще, где есть самость, там деятельная благостынность является неохотно, если только является.

«Кротость». Многообъятная добродетель, ничем противным не возмущающаяся и никого ничем не возмущающая. Это – не бессердость и равнодушие, а крепкое сердце, которое разумнее всякого разума видит и понимает, что возмущением, в себе ли или в других, никакое добро не достигается, а только множится и растет зло. Она – прямая дщерь смиренномудрия, всегда его сопровождающая и им сильная, – так что, мало-мальски отдалится от него, тотчас изнемогает и испаряется.

«Долготерпение» – постоянное и неизменное терпение неприятностей, напраслин, нападков, оскорблений, угнетений, гонений, биений и убиений, бывающих от людей, по наущениям врага. Это внешняя сторона, или видимое проявление кротости. Как утробы щедрот – внутренние – вовне проявляются благостынностию, так кротость, в сердце внедренная, видимо обнаруживается в долготерпении.

Блаженный Феофилакт все сии добрые расположения выводит одно из другого, поставляя во главу «утробы щедрот». «Кто облекся, говорит он, во утробы щедрот, у того сами собою проявляются и все прочие добродетели. Ибо какой отец не благостынствует к сыну и не смиренномудрствует, без споров доставляя ему все? Какой не долготерпит? И заметь, какой прекрасный во всем этом порядок! Благость (порожденная утробами щедрот) рождает смиренномудрие, ибо, кто благостынен, тот и смиренномудр. От смиренномудрия – кротость, ибо гордый и гневлив. От кротости – долготерпение, которое есть великодушие».

Но можно все сии пять поставить и в таком соотношении: корень всех смиренномудрие. Оно подсекает и изгоняет самость, которая и есть источник всех страстей: ибо из ней разрождаются, с одной стороны, страсти похотения, с другой – страсти раздражения. Когда самость поражается во главу смиренномудрием, поражаются и все порождения ее, то есть как страсти похотения, так и страсти раздражения. От поражения страстей похотения вступают в силу утробы щедрот и благость. Похотение хочет жить в собственное лишь свое удовольствие; почему, когда его не стает, в душе остается расположение не жить в собственное свое удовольствие, или в нее возвращается естественное ее настроение доброхотства, которое было доселе подавляемо самостию. С другой стороны, когда поражается раздражение, душе возвращается по естеству свойственное ей мирное устроение, которое доселе было нарушаемо пришлою раздражительностию. Доброхотство проявляется в утробах щедрот и благости, а мирное устроение – в кротости и долготерпении. Таким образом в немногих словах Апостол отразил и поразил все полчище страстей.

Кол. 3:13. Приемлюще друг друга, и прощающе себе, аще кто на кого имат поречение: якоже и Христос простил есть вам, тако и вы.

Как кротость и долготерпение имеют большую нужду в поддержке, то Апостол для них прилагает и указание образа их выражения, и сильнейшее к тому побуждение. Как будто слышит Апостол вопрос: живя друг с другом, непрестанные имеем столкновения, возбуждающие раздражение; научи же нас, как нам выдержать себя в кротком терпении? И отвечает: приемлите друг друга и прощайте себя взаимно. Принимай любовно всякого, как он есть, со всеми его немощами и недостатками и со всем, что тебе не нравится в нем в его словах и начинаниях. Это то же, что друг друга тяготы носить. Тебе в нем, а ему в тебе иное не нравится; переносите друг друга. «Приемлюще, ανεχομενοι, – то же, что носяще, βασταζοντες, – друг друга, ты – его, а он – тебя. Не судите с острою строгостию о недостатках и падениях друг друга; но, считая их малостями, пропускайте их без внимания» (блаженный Феофилакт).

«Приемлюще» – относится более к тому, что не нравится нам друг в друге и досаждает, без отношения к нам. А: «прощающе» – к тому, что нас касается, на что можно жаловаться, что неукорно только само по себе, но обидно и оскорбительно для нас; что выразил Апостол словом: μομφη – поречение. Ныне он сделал нечто, за что ты праведно имеешь на него поречение; а завтра ты можешь так же поступить в отношении к нему. Встречая такие случаи, прощайте себе взаимно, χαπιζομενοι εαυτοις – дарите друг другу взаимно такие случайности, не заводя из-за них споров, ссор и разладов. Сносить и терпеть друг друга есть несение более внешней тяготы; а прощение имеет предметом то, что в сердце входит; почему оно и обнаруживает сердце милующее и дарит другому то, что можно бы взыскать.

Как ни просто все это кажется, в мысли и слове, но на деле бывает трудно снесть и простить и малость какую, а не только большое что. Апостол и подкрепляет свою заповедь побуждением самым сильным, – прощением, какое всякий получает от Господа. Отчего не прощают? Приходит на сердце самостное движение: из-за чего я прощу ему? и прощение, нередко уже готовое, отгоняется. Это главный источник непрощения. Апостол и заграждает его крепким и тяжелым камнем. Как только заговорит в тебе самость: из-за чего я прощу? – приведи поскорее на память всепрощение, полученное тобою от Христа Господа, и самость замолкнет. Ибо, как она посмеет еще хоть слабейший подать голос, когда ты представишь себе, коль безмерно оскорбление, тобою Богу беспредельному нанесенное, коль безмерной жертвы требовало удовлетворение его и как прощение его тебе, недостойнейшему и презреннейшему, даровано ни за что? Если примешь это в чувство – а как не принять? – то после сего у тебя на душе будет уже не то: из-за чего я прощу ту или ту малость, – а то: больше и больше давайте мне того, что я мог бы прощать.

Апостол говорит: «якоже Христос простил есть». Приводит на память большее прощение во святом крещении. Следовательно, предполагает тех, к коим пишет, не согрешающими по крещении. К тем же, которые грешат по крещении, надлежит сказать: иначе и вам не простит Христос Бог. Спаситель в ярком свете представил и прямым словом, и притчею, что прощение грехов каждого находится в полной зависимости от его прощений ближнему того, что имеет на него. Не простишь, – и сам не будешь прощен. И вот ответ самости: из-за чего я прощу? Из-за того, что иначе сам не будешь прощен. Но если ты не будешь прощен, то потерпишь то, в сравнении с чем ничто из того, что терпишь ты от другого и что требует твоего прощения, идти и на волос не может.

Святой Златоуст говорит: «и смотри, как святой Павел показал ничтожность этого (того, что приходится прощать другому), назвав то «поречением». Затем прибавляет: «якоже и Христос простил есть вам». Великий пример! Павел всегда так делает, – убеждает примером Христа. «Поречение», говорит; чем показал, что это (терпимое от других) ничтожно; но, когда привел пример, утверждает, что если бы мы имели и важные обвинения, должны прощать. Слова: «якоже и Христос» – означают это, и не это только, но и то, что должно прощать от всего сердца; и не это только, но и то, что должно любить (оскорбляющих). Ибо Христос, представленный в пример, научает всему этому и еще тому, что должно прощать обиды, хотя бы они были велики, хотя бы мы сами ничем наперед не оскорбили обидевших нас, хотя бы мы были люди великие, обидевшие нас – незначительны, хотя бы они и после прощения намеревались оскорбить нас, и, наконец, – что должно душу свою полагать за них. Слово: «якоже» – требует сего. Оно (показывает) еще, что должно стоять (за обидевших нас) не только до смерти, но, если возможно, и после смерти».

Итак, «взирайте на человеколюбие Владыки, – сколь многих грехов оставление даровал Он вам? Посему подражайте Владыке, и каждый да прощает согрешения, соделываемые против него братом» (блаженный Феодорит).

вв) Последний предел нравственного совершенства (Кол. 3:14, 15)

Предел сей есть любовь и мир. Чрез отвержение себя поразив самость, идут после того, с одной стороны, путем благоутробия и благостыни, с другой – путем кротости и долготерпения. Тем путем доходят до любви, этим – до мира Божия. Сопоставляя их со страстями, видим, что любовь водворяется вместо всех страстей похотения, а мир – вместо всех страстей раздражения. Помнится, что таким образом где-то распределяет бывающее внутрь нас святой Максим Исповедник.

Кол. 3:14. Над всеми же сими [стяжите] любовь, яже есть соуз совершенства.

«Стяжите» – нет в греческом; а стоит только: «над всеми же сими в любовь»; подразумевается: «облецытеся». То были одеяния исподние, а это – самая верхняя, всю красу составляющая. Поверх всего, говорит, наденьте любовь. Это – форменная одежда христиан, по которой их отличать должно от нехристиан. Не надень генерал своей форменной одежды, никто и не подумает, что он генерал. Так и в нас, – не имей кто любви, никто, умеющий различать, не признает его христианином: ни Бог, ни Ангелы, ни святые. Люди хотя и будут звать его так, но в этом не будет истины. «О сем разумеют вcи, яко мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин. 13:35), – сказал Господь.

Но как, говорит, «над всеми – любовь»? Прежде помянул уже утробы щедрот и благость. Не любовь ли это? И что лишнего против этого имеет любовь? Любовь есть некое Божественное свойство; а щедрость и благостыня суть человеческие расположения, в естество наше вложенные, только самостию подавляемые. Посему их являть – значит показывать себя человеком; а любовию дышать – значит Бога в себе являть. Ибо Бог – «любы есть» (1Ин. 4:16). Щедрость и благостыня хотя и доброту сердца обнаруживают, но все же более в деятельной стороне силу имеют, а любовь самую глубь сердца обнимает, откуда исходища живота, и самые те добрые расположения оживляет, равно как и все доброе, бывающее в нас. Любовь настоящая есть дар Божий. «Любы от Бога есть, и всяк любяй от Бога рожден есть» (1Ин. 4:7). Понимает ее только тот, кто се возымел; но изъяснить словом едва ли и он может. Посему она есть достойный искания предмет для всех и паче всего.

Святой Павел потому над всеми полагает любовь, что она есть союз совершенства. Кто стяжал любовь, тот все уже имеет; нечего ему более искать: ибо, имея любовь, Бога имеет. Как она есть союз совершенства, это святой Павел изложил в Послании к Коринфянам (1Кор. 13). Читай, и уразумеешь. Из сказанного там видно, что любовь изгоняет из сердца все страсти и, напротив, с собою вселяет там все доброты. Святой Златоуст так объясняет сие: ««над всеми же сими – любовь», говорит Апостол. Видишь, что говорит? поскольку прощающий и щедрствующий может при всем том не любить; то говорит: нет, и любить надобно, показывая в сем путь к истинной щедрости и прощению. Иной бывает и благ, и кроток, и смиренномудр, и долготерпелив; но не дышит любовию. Посему он и сказал: «Над всеми же сими любовь». Что хочет он сказать, вот что есть: от тех (добродетелей) никакой пользы нет (пока они одни): ибо все они распадаются, если не бывает при них любви. Все их она тесно связывает. И какое бы ни назвал ты добро, при отсутствии любви оно ничто, – растекается (и исчезает). Как в корабле, будь составные части велики, но, если скрепы их не прочны, нет от тех пользы, равно как и в доме (нет пользы от толстых бревен), если не бывает надежных перекладин и сцеплений, и в теле нет пользы от больших костей, если нет связей: так, какие бы кто ни имел исправности, все они непрочны, если нет при них любви. – Не сказал Апостол, что она верх, но, что гораздо важнее: «соуз». Это более необходимо, чем то. Ибо вершина есть предел совершенства; а: «соуз» – есть совмещение и содержание всего, что составляет совершенство, как бы корень».

Кол. 3:15. И мир Божий да водворяется в сердцах ваших, в оньже и звани бысте во едином теле: и благодарни бывайте.

«Мир Божий» есть или мир от Бога даруемый и в сердце водворяемый, или мир Божественный, подобный тому, коим Бог мирствует в Себе. Как Бог в Себе мирствует, так и вы мирствуйте в себе. То и другое надо совместить. Мир сей есть воистину богоподобный; но такой мир ниоткуда не может прийти, как только от Бога, или потому он и богоподобен, что есть от Бога, как и предшествующая любовь.

Любовь, по ходу речи, водворяется вместо всех страстей похотения; но так, что она бывает плодом препобеждения и всех страстей раздражения. Мир водворяется вместо страстей раздражения; но так, что он бывает плодом препобеждения и всех страстей похотения. Как любовь, так и мир водворяются в сердце после преодоления и изгнания всех страстей. Пока не изгнаны они, не жди покоя и мира, ибо всякая страсть привносит смятение в душу; такова природа страстей, что они всюду вносят смятение.

Пространство мира, водворяемого наконец в сердце, всеобъемлюще: он есть и мир с Богом не по чувству только всепрощения, но паче по чувству богообщения; есть и мир в себе, в совести и во всех движениях и действиях, но беспорядочно начинаемых и кончаемых, мирно раскрывающихся, как мирно развивается цвет и плод на дереве; есть мир и с братиями, по чувству и требованию единения с ними живого и сердечного, не допускающего никакого разлада. В существе же он единичен, есть покой в Боге, поглощающий все могущее внести смятение в сердце. Хотя в настоящем месте, по-видимому, разуметь надо более мир с братиями, как показывают слова: «в оньже и звани бысте во едином теле»; но как сей мир не бывает прочен без других видов или сторон мира и как он здесь же назван Божиим; то не чуждо будет мысли Апостола разуметь здесь мир как покой в Боге, умиротворяющий все внутри сердец и вносящий полное согласие и мир во все тело Церкви.

«Да водворяется», βραβευετω.Βραβευειν – значит раздавать награды победителям на ристалищах. Святой Павел олицетворяет мир, представляя его внутри нас некиим лицом, награждающим нас же за победу над страстьми, наипаче раздражения, и награждающим собою, то есть миром. Победишь раздражение, – получишь в награду мир; не победишь, – не получишь, а останешься со своим нарушающим мир раздражением, все более и более теряя мир. Но хотя так сказал Апостол, что мир у него представляется утвердившимся внутри и владычественным; при всем том, однако ж, мысль у него и здесь та же, что и относительно любви. Как там, сказав: «стяжите любовь», – призывал к собственным нашим усилиям водворить в сердце любовь; так и здесь, говоря: «мир да водворяется», – к таким же призывает усилиям стяжать и хранить мир. «Если кто испытает от кого-либо что-нибудь скорбное, да содержит в сердце мир, который и определяет и раздает награды за подвиги и приводит в угодное Богу единомыслие» (блаженный Феодорит).

Святой Златоуст говорит: «мир Божий есть мир глубоко водруженный и прочный. Если ты имеешь мир человека ради, то он скоро разорится. Если же ради Бога имеешь его, – никогда. Но зачем Апостол, сказав о любви (которая совмещает и мир [см.: блаженный Феофилакт]), опять на то же находит (с словом)? Ибо бывает любовь, меры не соблюдающая, именно когда кто по большой любви напрасно обличает, спорит и разлады заводит. Нет, говорит, не этого я хочу; но как Бог сотворил к нам мир, так и вы творите. А Он как сотворил? Сам восхотев, не от нас что прияв. – Что значит – βραβευετω? Когда борются в тебе два помысла, не поставляй гнева, не поставляй мщения держащими в своих руках награду, но мир. Например, – пусть кто-либо неправедно оскорблен. От этого оскорбления родились в нем два помысла, из коих один повелевает отмстить, а другой – перенесть; и они борются между собою. Если в тебе (твоих убеждениях) мир Божий стоит раздаятелем наград, то он даст награду тому помыслу, который повелевает перенесть, и посрамит другой (помысл, повелевавший отмстить). Как? Убеждая, что Бог мир есть, что Он примирился с нами, Апостол показывает чрез это, что дело мира требует большого подвига. Да не будут, говорит, у вас решителями состязания и раздаятелями наград ни гнев, ни любопрение, ни человеческий мир: ибо человеческий мир бывает или вследствие того, что вытребовано и воздано, что считалось праведным, или вследствие того, что не потерпело ничего важного. Но я, говорит, не такого желаю мира, а такого, который оставил нам Сам Христос. Так Апостол внутрь нас, в помыслах наших, устроил и ристалище, и подвиг, и победу, и раздаятеля наград».

«В оньже и звани бысте». В какой мир званы мы? В мир с Богом: ибо Апостолы посланы в мир всех звать: «примиритеся с Богом» (2Кор. 5:20). Но к сему миру званы не каждый поодиночке, но все вместе, – целым телом, и не затем званы, чтоб каждый оставался и жил особняком, но чтоб все составляли одно тело, в живом между собою состоя союзе и общении. Почему и прибавил Апостол: «звани – во едином теле». Нельзя быть в мире с Богом, не имея мира между собою. Видно, что в сих словах Апостол представляет побуждение к миру, как в отношении к любви пред сим поставил в побуждение то, что она «соуз совершенства». Вы, говорит, члены одного тела. Как члены тела мирны между собою и одно тело потому составляют, что мирны; так будьте мирны и вы все между собою; ибо иначе как будете тело? «Посредством мира мы – едино тело, и для того мы – едино тело, чтобы быть в мире» (святой Златоуст). И в Послании к Ефесеям внушал святой Павел: «тщитесь, – говорит, – блюсти единение духа в союзе мира». Почему? Потому что вы «едино тело, един дух» (Еф. 4:3, 4). То же и здесь. «Из всех вас призвавший вас Бог составил одно тело; посему не раздробляйте его» (блаженный Феодорит). «В мир призывая нас, Христос соделал нас единым телом, Сам став главою. Ибо для чего другого мы – одно тело, как не для того, чтоб, будучи «друг другу удове» (Еф. 4:25), хранили мир между собою и не разделялись?» (блаженный Феофилакт).

«И благодарны бывайте». Благодарение здесь у Апостола стоит или наряду с любовию и миром, как третье высшее духовное совершенство и состояние, сопровождающее, завершающее и покрывающее их, или в отношении только к миру, как опора и охрана его. В первом смысле благодарение Бога есть состояние непрестающее. Когда страсти прогнаны и на место их водворены добрые расположения; тогда душа бывает в мирном устроении и чрез любовь приемлет успокоение в Боге. Когда же душа упокоевается в Боге, тогда и Бог упокоевается в ней. А где Бог, там и блаженство, – там радость о Дусе Святе, неотъемлемая принадлежность сподобившихся возыметь Царствие Божие внутрь себя. Сознание и чувство такой блаженной радости, как ни бывает сильно, не поглощает сознания и чувства, что она есть дар Божией благодати и Божия к нам благоволения, и не только не поглощает, а напротив, углубляет и собою покрывает. Отсюда при нем источается из сердца непрестанное Богу благодарение о неисповедимом Его даре. Это состояние Ангелов, непрестанно славящих Бога в Троице поклоняемого: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! О нем и наводит здесь мысль святой Павел. А что он выразил это в виде заповеди, тогда как тому, кто взошел в такое состояние, не нужна уже заповедь, потому что благодарение у него само собою источается из сердца; то сделал это или в подтверждение, как бы говоря: так-так; бывайте-бывайте благодарны; чувство, вас исполняющее, есть должное, доброе и Богу угодное чувство, – или в поощрение – возгревать сие чувство паче и паче: ибо по изменчивости естества нашего оно может бывать то сильно, то слабо, то совсем скрываться. Апостол и воодушевляет, чтоб, когда скроется такое чувство, вызывать его и, когда ослабеет, восстановлять в силе.

Во втором смысле благодарение Бога есть делание духовное, которое надлежит совершать в духе для того, чтоб охранять мир душевный и мирность с братиями. Мир душевный нарушается прискорбными случайностями жизни, а мирность с братиями – оскорблениями со стороны их. Апостол говорит: будьте благодарны Богу, и ни прискорбности жизни, ни оскорбления со стороны братии не нарушат вашего мира. Прискорбности жизни не нарушат мира – так: взойди к убеждению и приими в чувство, что всё от Бога и всё к существенному для тебя благу. То же старайся увидеть и во всякой прискорбной случайности. Когда увидишь это в настоящей, томящей тебя, прискорбности, тотчас горечь прискорбности начнет умаляться и, если не ослабишь того убеждения, что она послана во благо тебе, совсем исчезнет, а на место ее водворится благодарение Богу, обрадовающее. Но если частым восстановлением такого чувства успеешь ты стяжать навык за все благодарить Бога; то чувство горечи от прискорбностей и не появится в тебе: ибо ему не даст места качествующее в сердце чувство за все благодарения Богу. Так «благодарни бывайте», – и мир от прискорбностей жизни не нарушится в вас. – Не нарушится при сем и мирность с братиями в случаях оскорбления со стороны их. Это так, как в притче о должниках изобразил Господь. Сколь многократно и сколь сильно оскорблял ты Бога грехами своими?! И все Он простил тебе, даром, Сам по Себе, по единой благости Своей. Но вот и пред тобою задолжал брат твой незначительною некоею малостию, – оскорбив тебя. Прости же и ты ему, вспомнив, сколь великий и неуплатимый долг простил тебе милосердый Бог. Из благодарности к Богу, премногое и превеликое тебе простившему, прости брату ничтожную малость. И это не в ущерб тебе; а напротив, за прощение ничтожного опять получишь несравненно большее – сохранение и утверждение мира душевного чрез сохранение мирности с братом.

Первую сторону выясняет святой Златоуст: ««и благодарни, – говорит, – бывайте». Этого он везде требует больше всего; ибо это – верх добрых дел. Итак, будем благодарить Бога во всех случаях; ибо в этом и состоит благодарение. Благодарить в счастии – легко, здесь сущность дела побуждает к тому; достойно удивления то, если мы благодарим, находясь в крайних обстоятельствах. Если мы за то благодарим, за что другие богохульствуют, от чего приходят в отчаяние, – смотри, какое здесь любомудрие: во-первых, ты возвеселил Бога, во-вторых, посрамил диавола, в-третьих, показал, что случившееся с тобою ничто. В то самое время, когда ты благодаришь, и Бог отъемлет печаль, и диавол отступает. Если ты приходишь в отчаяние, то диавол, как достигший того, чего хотел, стал возле тебя; а Бог, как оскорбленный хулою, оставляет тебя и увеличивает твое бедствие. Если же ты благодаришь, то диавол, как не получивший никакого успеха, отступает; а Бог, как приявший честь, в воздаяние награждает тебя большею честию. И не может быть, чтобы человек, благодарящий в несчастии, страдал. Душа его радуется, делая благое; в то же время совесть веселится, – она услаждается своими похвалами, а душе веселящейся нельзя быть печальною. Там (в отчаянии), вместе с бедствием, еще наказывает совесть; а здесь она венчает и провозглашает. Нет ничего святее того языка, который в несчастиях благодарит Бога. Он поистине ничем не отличается от языка мучеников и получает такой же венец, как и тот. Ибо и у него стоит палач, понуждающий отринуться Бога богохульством, стоит диавол, терзающий мучительными мыслями, помрачающий душу скорбию. Итак, кто перенес скорбь и благодарил Бога, тот получил венец мученический».

Вторую сторону выясняет блаженный Феофилакт: «благодарным бывает тот, кто таким же образом поступает в отношении к сорабам, как Бог – в отношении к нему. Исповедующий благодать Божию и Бога благодарящий за то, что отпущены ему грехи, не станет отмщать тому, кто онеправдовал его самого; как, наоборот, отмщающий, очевидно, не помнит, какое сам великое получил благодеяние (в отпущении ему грехов), подобно оному, получившему отпущение тмы талантов и не хотевшему отпустить ста динариев».

в) Средства к преуспеянию в жизни, пред сим изображенной (Кол. 3:16, 17).

Средствами такими поставляются: аа) обогащение ума ведением Божественных истин (Кол. 3:16); бб) молитва (Кол. 3:16) и: вв) делание всего во славу Божию (Кол. 3:17). Это суть духовные делания аскетического характера, обнимающие всю область внутренней нашей жизни, дающие должное ей направление и воспитывающие ее.

Кол. 3:16. Слово Христово да вселяется в вас богатно, во всякой премудрости учаще и вразумляюще себе самех, во псалмех и пениих и песнех духовных, во благодати поюще в сердцах ваших Господеви.

аа)

«Слово Христово» есть или слово, от Христа Господа исшедшее, Им Самим изреченное и чрез Апостолов распространенное, или слово о Христе Господе, Спасителе нашем. В первом смысле оно обнимает все Новозаветные Писания, – Евангелие и Апостол, во втором – указывает содержание сих Писаний: ибо все они суть слово о Христе Господе и о спасении в Нем. Вселение слова в первом смысле есть его разумное изучение, – знание, понимание и памятование; а во втором – есть самое получение спасения в Господе Спасителе и усвоение его. В первом – оно умудряет во спасение, во втором – возбуждает, поддерживает и пламенит ревность о содевании спасения с несомненною надеждою получения оного. В том и другом оно есть сильнейшее средство к преуспеянию в жизни христианской.

Впрочем, оба сии дела вселения слова, поскольку сходятся в одном и том же лице, бывают неразлучны, когда само дело содевания спасения идет надлежащим образом. Содевание спасения есть деятельное усвоение слова о Христе Спасителе. Оно кратко: я погибающий, и нет мне спасения, как во Христе Спасителе, пришедшем спасти погибшее. К Нему и прилепляюсь верою, упованием и любовию, в уверенности спасенным быть чрез Него. Бывает момент в жизни, когда образуется такое решение в сознании. Но как только оно образовалось, тотчас зарождается жажда ведения слова Христова и о Христе Спасителе: начинается ревностное чтение Евангелия и Писаний Апостольских, и все глаголы о Спасителе и спасении слагаются в сердце. Сердце бывает тогда землею жаждущею, а слово Христово – росою и дождем. Земля жаждущая ни одной росинки не оставит вне, все в себя впивает: так и сердце, возжаждавшее спасения, впивает в себя все слово о спасении. Оно и вселяется в него богатно. Но потому самому, что вселяется вследствие потребности духовной и удовлетворяет ее, оно питает жизнь духовную во Христе Господе, вводя сознание в возвышенные созерцания и пленяя ими сердце. Сердце тогда уже не бывает на земле, а горе, где и живот наш сокровен есть со Христом в Боге; и, следовательно, в нас совершается то, в чем Апостол, в начале главы, положил существо христианской жизни.

«Да вселяется», ενοικειτω, – да обитает, да живет в вас. Как это сделать? Заучивай на память слова Господа Спасителя и святых Апостолов Его и часто проходи их мысленно, чтоб не пришел тайком враг и не украл его, оставя на место его зловредное забвение. Будешь так делать, – будешь показывать, что слово Христово обитает в тебе. Слово же о Спасителе и спасении будет жить в тебе, если более и более будешь углублять в себе чувство погибельности своей и спасения Христом Господом. Сделай, чтоб это не отходило от сознания твоего и чувства и составляло их основу. Тогда дух сокрушенный и смиренный не отступит от тебя, и ты будешь в спасительном настроении.

«Во всякой премудрости учаще и вразумляюще себе самех». Слова: «учаще и вразумляюще» – указывают способ вселения слова Христова, а: «во всякой премудрости» – определяют, каким образом это надлежит делать.

«Себе самех». Всякий сам себя учи и вразумляй словом Христовым, или учите и вразумляйте себя взаимно, – друг друга. «Учить» – растолковать, дать понять и уразуметь истину – умственную или деятельную; а вразумлять – «внушать», вселять внутрь, убеждать, проводить до чувства и соответственные вызывать благорасположения. Итак, учи себя всякий и внушай себе истины слова Христова, и оно вселится в тебя. Для сего читай, размышляй, заучивай, сочувствуй, возлюбляй и далее проводи в жизнь. Это последнее есть предел обучения себя. Пока этого нет, нельзя сказать о ком-либо, что он научил себя, хоть и знает слово Христово на память и хорошо рассуждает. В таком недостатке святой Павел укорял иудеев в Послании к Римлянам: «научая... инаго, себе ли не учиши?» (Рим. 2:21). – Кто таков, в того не вселилось слово Христово и не живет в нем. – Или учите друг друга истинам слова Христова и внушайте их себе взаимно, и оно вселится в вас и будет жить в целом обществе вашем, заправляя всеми делами вашими и начинаниями. Это взаимнообучение в христианском обществе идет само собою: пастыри учат паству, старшие – младших, родители – детей, учители – учеников, власти – подвластных. Намеренно же с этою целию учреждаются братские собеседования с чтением. Тут, и не уча прямо друг друга, учатся и вразумляются взаимно, принимая из рассматриваемого и читаемого, что кому пригоже. Но очевидно, что всякого рода взаимнообучение плод приносит только тогда, когда при этом всякий и сам себя учит и вразумляет, – то есть, выслушав сказанное или прочитанное, уговаривает себя не думать только так именно, но и чувствовать и поступать. Почему, думается, это себяуговаривание и имел в виду святой Павел в настоящем месте. Ибо, тогда только и вселяется в кого слово Христово, когда он успеет уговорить себя и веровать, и жить по нему.

«Во всякой премудрости» – со всякою премудростию, или премудро. Этими словами указывается не предмет обучения, – он уже указан, – а образ его (метод). Премудро надо обогащать себя словом Христовым, премудро обучать себя по нему и вразумлять себя им. Не мудро делает сие тот, кто усердно читает слово Божие, но не обсуждает его, не доводит до чувства и не проводит в жизнь. Оно и течет у него, как вода по желобу, и протекает чрез него, не осаждаясь в нем и не вселяясь в него. Можно все Евангелие и весь Апостол знать на память и все же не иметь слова Христова вселенным в себе, по причине неразумного изучения его. Неразумно делает сие и тот, кто только ум обогащает словом Христовым, а о сообразовании с ним сердца и жизни нерадит. Оно у него и остается, как песок, насыпанным в голове и памяти и лежит там мертвым, а не живет. Живет оно – только когда проходит в чувства и жизнь; а тут этого нет. И нельзя потому сказать, что оно обитает в таковом. Не мудро богатится ведением слова Божия наипаче тот, кто, при обсуждении смысла его, одному своему уму верит, а не поверяет своих соображений общностию верования всех верующих. Отсюда у нас хлысты, скопцы, молокане и духоборцы, и повсюду – все ереси. Уразумевание слова Христова с доверием только к своему уму хотя и не приведет иного к ереси, но всяко не всегда созидает и назидает, а паче надымает и кичению научает. Это же состояние таково, что лучше ничего не знать, чем попасть в него.

Приводим слова святого Златоуста на сей предмет: ««Слово Христово да вселяется в вас богатно», то есть да вселяются – учение, догматы, убеждения, по силе которых, говорит, настоящая жизнь и ее блага суть ничто. Если бы мы видели это, то никакие затруднения не показались бы нам непреодолимыми. «Да вселяется, – говорит, – в вас», не просто, а «богатно», с великим изобилием. Послушайте все вы, люди мирские и пекущиеся о жене и детях, как и вам внушает Апостол больше читать Писание, – и не просто как случится, а с великим старанием! И не ожидай другого учителя; есть у тебя слово Божие, – никто не научит тебя так, как оно. Послушайте, прошу вас, все привязанные к сей жизни, приобретайте книги – врачевство души. Если не хотите ничего другого, приобретите по крайней мере Новый Завет, Деяния Апостолов, Евангелие, – постоянных наших наставников. Постигнет ли тебя скорбь, приникай к ним, как к сосуду, наполненному целебным веществом. Случается ли утрата, смерть, потеря ближних, – оттуда почерпай утешение в своем несчастии. Или лучше не приникай только к ним, но принимай их внутрь и храни в своем уме. От незнания Писания – всякое зло. Мы выходим на войну без оружия, – и как нам спастись? Легко спасаться с Писаниями, а без них невозможно. – «Во всякой премудрости учаще и вразумляюще себе самех». Мудростию называет добродетель. И справедливо: ибо и смиренномудрие, и милостыня, и все подобное есть мудрость. Следовательно, противное будет глупость. Отсюда часто всякий грех называется (в Писании) безумием. «Рече, – говорит, – безумен в сердце своем» (Пс. 13:1). И опять: «Возсмердеша и согниша раны моя, от лица безумия моего» (Пс. 37:6). Ибо, скажи мне, что несмысленнее того человека, который возлагает на себя дорогие одежды, а братии своих, не имеющих одеяния, презирает; кормит собак, а на образ Божий в алчущем ближнем смотрит с презрением; совершенно убежден в ничтожестве земных вещей, а привязан к ним, будто к нетленным? Но как нет ничего несмысленнее этого человека, так нет ничего мудрее подвижника добродетели. Посмотри, как он мудр! Он уделяет из своего имущества, является милосердым, человеколюбивым. Значит, он уразумел общность естества, уразумел значение денег, то есть что они ничего не стоят, что более должно беречь свои тела (члены, братии), чем деньги. Равно любомудр и тот, кто презирает почести; ибо, очевидно, он знает дела человеческие, а в знании-то дел Божеских и человеческих и состоит любомудрие. Итак, зная, какие дела Божий и какие – человеческие, он от одних воздерживается, а другие совершает. Знает он это и за все благодарит Бога; настоящую жизнь он вменяет ни во что и потому как не радуется в счастии, так не скорбит и в несчастии».

бб)

Второе средство к преуспеянию в жизни по Богу о Христе Иисусе есть молитва. О ней у Апостола речь в том же 16-м стихе и составляет вторую его половину: «во псалмех и пениих и песнех духовных, во благодати поюще в сердцах ваших Господеви». Слова: «во псалмех и пениих и песнех духовных», – кажется, будто относятся к: «учаще и вразумляюще себе самех», – учите и вразумляйте себя самих псалмами и пениями и песнями духовными. Но в существе дела псалмы, пения и песни духовные суть принадлежности молитвы. То истинно, что и псалмы, и песни духовные учат и назидают, но это есть соприкосновенное их действие, а не прямое. Прямое их дело есть производство молитвы. И изучение слова Божия приводит к молитве и нередко сопровождается ею; но прямо слово Божие учит и вразумляет, а молитва есть соприкосновенность, плод, действие изучения его. Так и здесь псалмы и песни прямо суть производство молитвы, а обучение и вразумление есть благое следствие и плод его. Что здесь говорит Апостол, то в Послании к Ефесеям он изложил так: «исполняйтеся Духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви» (Еф. 5:18, 19). Тут нельзя слова: «во псалмех и пениих и песнех духовных» – относить к чему-либо другому, кроме производства молитвы. По сему примеру и настоящее место надо понимать, относя его к молитве. Слова: «во псалмех и пениих и песнех духовных» – определяют молитву словесную, молитвословие; а слова: «во благодати поюще в сердцах ваших Господеви» – молитву внутреннюю, умно-сердечную.

Псалмы, пения, песни – псалмы, гимны, оды – суть разные наименования духовных песнопений. Указать отличия их очень трудно; потому что и по содержанию, и по форме они бывают очень сходны. Все они суть выражения духа молитвенного. К молитве подвигшись, дух славословит Бога, благодарит и возносит к Нему свои прошения. Все сии проявления духа молитвенного в духе неразлучны и одно без других не бывает. Молитва, когда приходит в движение, переходит от одного из них к другому, и нередко не один раз. Вырази это словом, выйдет молитва словесная, назови ее псалмом, гимном или одою – все одно. Потому не будем напрягаться определять отличие сих наименований. Апостол хотел ими обнять всякого рода молитвы, словом выраженные. Под них подойдут и все молитвы, находящиеся теперь у нас в употреблении. У нас в употреблении, кроме Псалтири, песнопения церковные – стихиры, тропари, каноны, акафисты и молитвы, в молитвенниках содержащиеся. Не погрешишь, если, читая слова Апостола о словесной молитве, будешь разуметь эти, употребляющиеся у нас, словесные молитвы. Сила не в таких или таких словесных молитвах, а в том, как их совершать.

Как совершать словесные молитвы, Апостол указывает словом: «духовных». Слово: «духовных» – хотя грамматически связано с песнями только, но по силе речи оно относится и ко всем другим наименованиям выражений молитвы. Какое бы ты из них ни употреблял, оно должно быть у тебя духовно. Духовны молитвы, потому что первоначально в духе зарождаются и созревают и из духа изливаются. Паче же духовны потому, что зарождаются и созревают благодатию Духа Святаго. И Псалтирь и все другие словесные молитвы не с самого начала были словесны. Но прившедшее слово не устранило их духовности. Они и теперь словесны только по виду, в силе же они духовны.

В словах Апостола прямо можно видеть и такую мысль: пойте из сердец ваших Господу духодвижные молитвенные песни. В первенствующей Церкви и бывало так, что, у кого зарождалась и созревала в сердце благодатию Духа Божия подвигнутая молитва; тот просил позволения излить сию молитву пред всеми и, получив его, словесно возносил к Господу движущуюся в сердце молитву. Эта сердечная молитва, может быть, иногда находила на кого тут же в собрании верующих в Церкви; но обычнее она образовывалась дома, во время домашней уединенной молитвы и богомыслия. Образовавшись, она переполняла всю душу верующего и просилась выразиться. Чреватый ею, приходя в собрание, не удерживался и просил позволения высказать, чем полна душа его. Получив его, высказывал. И вот словесная молитва, или псалом духодвижный, из сердца исходящий! Апостол именно такие лица разумел, когда писал коринфянам: «когда сходитесь на молитву, иной из вас псалом имеет, иной другое что. Все же да будет к созиданию» (1Кор. 14:26). Говоря, что входящий в собрание псалом имеет, дает разуметь, что псалом сей созрел у него внутри и просится наружу.

Но этот один, у кого созрела песнь Богу, произносил молитву; все же другие внимали ему. У него песнь была собственно духодвижная. Для всех других она была словесная – внешняя. Но, принимая ее слухом, и они входили в дух ее, приходили в подобонастроение, подвигались в духе к тем же созерцаниям и чувствам, – и молитва обобщалась. Песнь, зародившаяся Духом и созревшая в сердце одного, исшедши из уст его в слове и чрез слух вошедши в сердца всех, у всех зарождала там такую же песнь, – и все пели духодвижно.

Применим это к нам. Все в Церкви употребляющиеся молитвы и песни суть духодвижного происхождения. Когда собираемся в храмы, их произносят то священник, то диакон, то чтец, то певец. Мы же приемлем их слухом. Если мы все не остановимся на одном этом приятии песней церковных слухом, но проведем их до сердца, напряжемся войти в подобонастроение с ними и умом, и чувством так, чтобы они, воспроизведшись в сердце нашем, оттуда уже, как бы из первоначального источника, восходили к Богу: то и в нашем собрании исполнится то, что заповедывал Апостол колоссянам, – и мы будем петь Господу из сердца духодвижные песни и молитвы. Если за тем и в домашней молитве будем делать то же, то есть входить в дух совершаемых молитвословий и, воспроизвед их в сердце, оттуда уже возносить к Богу, как бы они там только и зарождались и созревали; то станем во всех уже отношениях безукоризненными песнопевцами Богу, – песнопевцами духовными, духодвижно поющими.

Из таких пояснений выходит, что если мы захотим слово Апостола о словесной молитве обратить себе в урок; то получим вот что: входи в дух слушаемых и читаемых тобою молитв и, воспроизведши их в сердце, возноси оттуда к Богу, как бы они были порождение твоего сердца под действием благодати Святаго Духа. Это закон, определяющий существо богоугодного молитвословия. Как дойти до этого? Обсуди, обчувствуй, даже заучи на память молитвы, какие имеешь читать в твоем молитвословии. Тогда, становясь на молитву, будешь не чужое что произносить, а то, что и в твоем лежит сердце, как им прочувствованное.

Слова: «во псалмех и пениих и песнех духовных», – как замечено, прямо относятся к производству молитвы; но все эти виды молитвословий, вместе с приведением в движение духа молитвенного, могут и назидать. Потому слова сии можно соединять с предыдущими: «учаще и вразумляюще себе самех». Так делает святой Златоуст: ««учаще, – говорит, – и вразумляюще себе самех, во псалмех и пениих и песнех духовных». Смотри, как снисходителен Павел. Так как чтение утомительно и может наскучить; он располагает не к повествованиям, а к псалмам, чтобы ты вместе (с научением) увеселял душу пением и не замечал трудов. «В пениих, – говорит, – и песнех духовных». А ныне ваши дети любят песни сатанинские и пляски, подражая поварам, пекарям и танцовщикам; псалма же никто ни одного не знает. Ныне такое знание кажется неприличным, унизительным и смешным. В этом-то и все зло; ибо на какой земле стоит растение, такой приносит и плод: на песчаной и сланцевой – такой, на доброй и тучной – другой. И такое научение есть как бы какой благотворный источник. Научи сына петь те преисполненные любомудрием псалмы, например: сначала о воздержании, или прежде всего о несообщении с нечестивыми, то есть псалом в самом начале книги; ибо с сею-то целию Пророк начал с этого, говоря: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых» (Пс. 1:1), – и опять: «Не седох с сонмом суетных» (Пс. 25:4), и еще: «уничижен есть пред ним лукавнуяй, боящияжеся Господа славит» (Пс. 14:4). Найдешь там и об обращении с добрыми, и многое другое; найдешь правила о воздержании чрева, об удержании рук, о нестяжательности и о том, что и деньги, и слава, и все подобное ничто. Если научишь его этому с детства, то постепенно возведешь его и выше. Псалмы заключают в себе все; и песни опять не суть что-либо человеческое. Когда он будет сведущ в псалмах, тогда узнает и песни; так как песни дело более святое, ибо вышние силы песнословят, а не псалмословят. – «Не красна, – говорит, – похвала во устех грешника» (Сир. 15:9); и опять: «Очи мои на верныя земли, посаждати я со Мною» (Пс. 100:6); и опять: «Не живяше посреде дому моего творяй гордыню» (Пс. 100:7); и опять: «ходяй по пути непорочну, сей ми служаше» (Пс. 100:6). Итак, станем заботиться об этом (об удалении детей от нечестивых) более всего другого, – «Возлюбих, – говорит, – возлюбившия закон Твой» (Пс. 118:163, 165); будем же, подражая ему, и мы любить их. А чтобы дети были воздержны, пусть послушают, что говорит Пророк: «яко лядвия моя наполнишася поруганий» (Пс. 37:8); и опять: «потребил ecи всякаго любодеющаго от Тебе» (Пс. 72:27). Также, чтоб они не были сластолюбивы, пусть опять послушают: «и уби, – говорит, – множайшая их... еще брашну сущу во устех их» (Пс. 77:30, 31). Равным образом, чтоб они не были побеждаемы дарами, пусть научатся из следующего: «богатство аще течет, не прилагайте к нему сердца» (Пс. 61:11); найдут они и то, что надо стоять выше славы: «ниже снидет с ним слава его» (Пс. 48:18); что не должно завидовать лукавым: «Не ревнуй лукавнующим» (Пс. 36:1); что властвование надобно вменять ни во что: «Видех... превозносящася и высящася яко кедры ливанския: и мимо идох, и се, не бе» (Пс. 36:35, 36); что настоящее должно почитать ничтожным: «Ублажиша люди, имже сия суть: блажени людие, имже Господь Бог их» (Пс. 143:15); что не безнаказанно грешим мы, но будет воздаяние: «Ты воздаси комуждо по делом его» (Пс. 61:13); почему же не воздает ежедневно? потому, говорит, что «Бог судитель праведен, и крепок, и долготерпелив» (Пс. 7:12); что смиренномудрие есть благо: «Господи, – говорит, – не вознесеся сердце мое» (Пс. 130:1); а высокомерие – зло: «Сего ради, – говорит, – удержа я гордыня их до конца» (Пс. 72:6); и опять: «Господь гордым противится» (Иак. 4:6); и опять: «Изыдет яко из тука неправда их» (Пс. 72:7); что милостыня есть благо: «расточи, даде убогим: правда его пребывает в век века» (Пс. 111:9); что милосердие похвально: «Благ муж щедря и дая» (Пс. 111:5); что не должно оклеветывать: «Оклеветающаго тай искренняго своего, сего изгонях» (Пс. 100:5). Верные знают, какая песнь вышних сил, что изрекают Херувимы, что пели Ангелы на земле: «слава в вышних Богу». Посему, после псалмопения, песни суть дело более совершенное».

Второй вид молитвы есть молитва умно-сердечная. И первая должна быть такою же. Но та зарождается под действием словесной – готовой молитвы; а эта прямо в сердце зарождается и оттуда к Богу восходит. Таковою была молитва Моисея пред Чермным морем. Апостол учит ей словами: «во благодати поюще в сердцах ваших Господеви». «От благодати Духа, пойте, говорит, не просто устами, но со вниманием (стоя мысленно пред Богом в сердце). Ибо это значит петь Богу, а то – на ветер; так как голос разливается в воздухе. Не для того, чтобы выказать себя, говорит. Будь ты хоть на торговой площади, можешь в себе (извнутрь) обратиться к Богу и петь, не будучи никем слышим. Так молился Моисей, и был услышан. Что взываешь ко Мне, говорит ему Бог? А он ничего не говорил словом, но взывал мысленно, сокрушенным сердцем. Посему и слышал его один Бог. Не мешает и во время пути молиться сердцем и быть горе» (святой Златоуст). Такая молитва и есть только молитва. И словесная молитва потолику бывает молитва, поколику при ней молятся ум и сердце.

Она созидается в сердце благодатию Святаго Духа. Обращающийся к Господу и освящаемый таинствами, тотчас принимает в себя чувство к Богу, которое с того раза и начинает полагать в сердце его восхождения горе. Кто не заглушит сего чувства чем-либо недолжным, в том время, постоянство и труд обращают его в пламень. Но кто заглушает его недолжным, тому хотя не закрыт путь приближения к Богу и примирения с Ним; но чувство то не дается уже вдруг и даром. Предлежит пот и труд искания и вымоления его. На это назначены подвиги покаяния по обращении грешника к Богу. Их дело – оттереть замершее чувство. Кто положит в основу сему труду сокрушение и смирение и без поблажки себе начнет без перерыва нести целесообразные труды, тому Бог скоро возвращает потерянное чувство к Нему. Кто отпадал от Бога не раз, тому это труднее дается и не так скоро. Но никому в нем не отказывается. Ибо у всех – благодать, предлежит только дать простор ее действию. Благодать получает простор по мере сотрения самости и искоренения страстей. Мера очищения сердца есть мера оживления чувства к Богу. Когда сердце станет чисто, тогда чувство к Богу делается пламенным. Чувство к Богу и в этих оживает далеко прежде полного очищения от страстей, но бывает еще, как семя или искра. Возродившись, оно растет и разгорается; но не бывает постоянно, а оживает и замирает; и, оживая, не в одинаковой бывает силе. Но в какой бы мере ни оживало, всегда восходит к Господу и поет Ему песнь. Все строит благодать: ибо благодать всегда присуща в верующих. Предавшие себя ей безвозвратно руководимы бывают ею; и она, как знает сама, созидает их. И вот о сем-то слово у Апостола. Он хочет, чтоб верующие, состоя под действием благодати, ожили чувством к Господу и, восходя к Нему мысленно, из сердца пели Ему молитвенные песни. По слову его, это должно быть постоянным состоянием христиан; но как опыт показывает, что не все таковы даже из тех, кои оставили пути греха и страстей, то в сем слове Апостола надо видеть указание нормы молитвенного состояния христиан, как обязательный для них предмет искания. Предметом искания оно должно быть и потому, что высоко, и потому, что есть неотложное условие преуспеяния в духовной жизни и приближения к Богу, – и есть мера сего и верный указатель.

вв)

Кол. 3:17. И все, еже аще что творите словом или делом, вся во имя Господа Иисуса Христа, благодаряще Бога и Отца Тем.

Третий прием, какой следует употреблять, чтоб являть живот свой сокровенным в Боге, есть – все творить во имя Господа. Из первых двух – чтение Писания и усвоение откровенных истин – изгоняет суетные и нечистые мысли и исполняет ум благопомышлениями все о Божественном; а молитва водворяет навык всегда памятовать о Боге или ходить в присутствии Божием. То и другое держит внимание и чувство сокровенным в Боге. Кажется бы и довольно. Кажется, но не есть. Если оставить в действии только два эти приема, то они не приведут к цели предуказанной. Человек – не мысль только и чувство, но паче дело. Он есть – приснодвижное, непрестанно действующее существо. Но всякое дело привлекает внимание и чувство. Действующий весь в деле бывает. Почему и ищущий Бога, по причине дел, без коих быть не может, неизбежно уклоняется от Бога мыслию, а за мыслию и чувством. Дела сводят его с неба на землю, или изводят из сокровенности в Боге в видимые соотношения: ибо дела наши все почти видимы, текут в ряду тварном, среди вещей чувственных. Отсюда следует, что если и дела человека не направить так, чтоб и они служили средством к удержанию жизни сокровенною в Боге; то и первые два приема будут оставаться бесплодными, или даже и сами в себе не могут быть совершаемы как должно. Дела непрестанно будут расстраивать – и дело изучения Писаний, и дело молитвы. Вот Апостол и учит в предложенных словах, как и дела обратить в средство к сокровению живота в Боге, – именно всё твори во имя Господа. Если так настроишься, то и от Господа не отойдешь ни мыслию, ни чувством. Ибо все творить во имя Господа – значит творить все во славу Его, в желании благоугодить Ему, верно исполнивши познанную волю Его даже в малом чем. А при этом члены тела, как орудия, будут дело делать, а мысль и чувство будет обращено ко Господу с озабочением, как бы делаемое сделать благоугодно Господу, и так, чтоб оно послужило во славу Его.

И этот прием сильнее для предполагаемой цели, нежели два первые, и успех в этих зависит от успеха в том. Ибо они суть мысленного свойства. Мысленное же входит в сок и кровь чрез дело. Дело осаждает мыслимое внутрь естества человеческого. Когда делаемое дело освящается направлением его к Богу, то в делании его Божественный некий элемент входит во все силы и органы, участвующие в совершении его. Чем более таких дел, тем более Божественных элементов входит в естество человека. А потом они и все его наполняют; и становится таким образом все естество погруженным в Божественное, или сокровенным в Боге. По мере установления такого рода направления дел установляются прочнее и молитва с богомыслием и благопомышлениями. Они влияют на установление направления дел во славу Божию, а это направление, в воздаяние им, их самих упрочивает и успособляет.

Все делаемое нами Апостол обнял двумя терминами: «словом» и «делом». Слова произносятся устами, дела творятся прочими членами. С пробуждения до заснутия то и другое в непрестанном употреблении. Речь у нас течет без умолку почти; и другие движения тела тоже не прекращаются. Какая богатая Богу жертва, если все это направить во славу Божию?! Обращением слова во славу Божию изгоняется не худоречие только, но и пусторечие, и оставляется одно – что служит к созиданию братии, или, – крайний предел, – не служит на разорение их. К сему присовокупить следует и молитвословие. Равно обращением дел во славу Божию не худые только дела, по похоти и раздражению делаемые, устраняются: об этих и помина не должно быть между христианами; но указывается дух, в каком должны быть делаемы дела должные, позволительные и полезные. Этим изгоняется из круга деятельности всякое самоугодие и служение миру и злым обычаям его.

Творить все во имя Господа – значит все обращать во славу Его, стараться все делать так, чтоб оно угодно было Ему, с сознанием воли Его на то, и еще – всякое дело окружать молитвою к Нему, с молитвою начинать, молитвенно совершать и молитвою оканчивать, в начале прося благословения, в продолжении ища помощи, а в конце вознося благодарение, яко Совершителю в нас и чрез нас дела Своего. Святой Златоуст говорит: «если мы будем так поступать, то там, где призывается Христос, не найдется ничего мерзкого, ничего нечистого. Ешь ли, пьешь ли, женишься ли, отправляешься ли в путь, – все делай во имя Божие, то есть призывая Бога в помощь. Берись за дело, прежде всего помолившись Богу. Хочешь ли что произнесть (словом)? предпоставь это. Ешь? благодари Бога с решимостию то же делать и после. Спишь? благодари Бога с решимостию то же делать и после. Идешь на площадь? то же делай. Да не будет ничего мирского, ничего житейского: все совершай во имя Господне, и все у тебя будет благоуспешно. Что ни запечатлеешь именем Божиим, все выйдет счастливо. Если оно изгоняет демонов, устраняет болезни; то тем паче облегчит совершение дел. Послушай, как Авраам во имя Божие посылал раба, Давид во имя Божие умертвил Голиафа. Дивно и велико имя Его! Потом опять Иаков, посылая детей (в Египет), говорит: «Бог же мой да даст вам благодать пред мужем» (тем, то есть Иосифом [см.: Быт. 43:14]); ибо, кто делает это, тот помощником имеет Бога, без Которого не дерзает ничего делать, так как чествуемый призыванием Бог воздает честь дарованием благополучного хода делам. Призывай Сына, благодари Отца; ибо, призывая Сына, ты призываешь и Отца и, благодаря Отца, благодаришь Сына. Будем учиться исполнять это не одними словами, но и делами. Сему имени нет ничего равного: оно всегда дивно. «Миро излиянное, – говорит, – имя Твое» (Песн. 1:2). И кто произнес оное, тот вдруг исполнился благоухания. «Никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым» (1Кор. 12:3). Столь многое совершается этим именем! Сим именем превращена вселенная, разрушено тиранство, попран диавол, отверзлись небеса. Но что я говорю – небеса? Сим именем возрождены мы, и если не оставляем его, то просияваем. Оно рождает и мучеников, и исповедников. Его должны мы держать, как великий дар, чтобы жить во славу (Богу), благоугождать Богу и сподобиться благ, обетованных любящим Его».

Здесь заповедует Апостол все творить «во имя Господа Иисуса Христа», а в другом месте повелевает все творить «во славу Божию» (1Кор. 10:31). Это одно и то же: ибо Господь Иисус Христос есть Бог. Бог един есть. Воплощением Бога Сына никакого изменения не привнесено в тайну Триипостасного Бога, единого естеством. И воссоединение нас с Богом чрез воплощенное домостроительство совершается Богом триипостасно. Бог Отец благодатию Духа привлекает к Сыну; привлеченные же к Нему чрез Него, – и только чрез Него, – приходят ко Отцу. Так все в нас во имя Господа Иисуса, но нераздельно с Отцом и Духом. В молитве обращайся ко Господу Иисусу Христу, ибо Он – Спаситель наш, – но в помышлении не разлучая Его с Отцом и Духом. И дела все твори во имя Господа Иисуса, ибо без Него не можешь творити ничесоже; но не исключай при сем из мысли Отца и Духа. Равно, обращаясь к Отцу и Духу, не умаляй при сем и не выводи из сознания и убеждения исключительной необходимости посредства воплощенного домостроительства.

На такое неразлучение в мысли Лиц Пресвятой Троицы и указал святой Павел, когда приложил: «благодаряще Бога и Отца Тем». Творите все во имя Господа Иисуса, но ликом Его не заслоняйте лика Бога Отца; напротив, чрез Него возносите благодарение Богу Отцу, благоволившему устроить нам в Нем верное и несомненное спасение. Выше Апостол благодарение поставил в заповедь: «и благодарны бывайте»; а здесь поминание о нем делает он не с другою целию, как для того, чтобы предостеречь нас от погрешности – в помышлениях ликом Сына закрывать лик Бога Отца (и вместе Бога Духа Святаго). Бог Отец чрез воплощенного Сына простирает к нам объятия Отеческого благоволения Своего и тех, кои повергаются в сии объятия, приемлет чрез Сына. Все в нас от воплощенного Сына, но для того, чтоб чрез Него восходили мы ко Отцу. К Богу Отцу не смеем мы предстать, ни с прошением, ни с благодарением, одни сами по себе, помимо Сына Божия воплощенного; но и в Сыне суще, вместе с Ним сыновне должны возноситься ко Отцу. То и будет значить, что мы в Сыне, если сыновне благодарное сердце имеем ко Отцу.

Б) Жизнь христиан в разных их положениях (Кол. 3:18–25, 4:1–6).

Положения, на кои обращает здесь внимание святой Павел, суть: а) семейное (Кол. 3:18–25, 4:1); б) церковное (Кол. 4:2–4); и: в) гражданское (Кол. 4:5, 6); Не всего в сих положениях касается Апостол, а только главнейшего, или того, чего коснуться считал нужным по состоянию колоссян.

а) Жизнь христиан в семействе (Кол. 3:18–25, 4:1).

На семейной жизни больше останавливается вниманием Апостол; потому что всякому приходится проводить жизнь преимущественно в семействе. Апостол входит в положение всех лиц, обычно входящих в состав семейства, и определяет правилами, как должны относиться друг к другу: аа) жена и муж (Кол. 3:18, 19); бб) дети и родители (Кол. 3:20, 21); вв) рабы и господа (Кол. 3:22–25, 4:1).

аа) Каковы должны быть отношения жены и мужа (Кол. 3:18, 19)

Кол. 3:18, 19. Жены, повинуйтеся своим мужем, якоже подобает о Господе. Мужие, любите жены ваша, и не огорчайтеся к ним.

Женам повиновение, мужьям любовь предписывает. Цель слова – установить прочный мир и порядок в семье. Когда муж и жена согласны в семье, все мирно и все течет наилучшим образом. Коль же скоро они разладят, в семье все пойдет вверх дном. Согласие же и мир между мужем и женою нарушаются, и разлад зарождается наипаче: со стороны жены – вследствие неповиновения, оказанного ею мужу, а со стороны мужа – вследствие нелюбия, проявленного им к жене. Муж не сомневается, что жена его есть его, ему предана и он обладает ею, пока не заметит со стороны ее какого-либо неповиновения, невнимания и непочтительности. Жена не сомневается, что муж ее есть ее, ей предан и она им обладает, пока последний не обнаружит как-нибудь холодности к ней и нелюбия. Что ни приказывай муж, она охотно все исполнит из любви к нему и из уверенности в его любви к себе; но, коль скоро проглянула в муже какая-либо черта нелюбия к ней, руки опустились и дела уже не так пойдут, как шли обычно. Предотвращая эти существенные причины разлада между мужем и женою, Апостол и внушает наипаче жене повиновение, а мужу любовь. Жена, любя мужа и уверенная в его любви, может иногда забыться и позволить себе нечто паче должного в отношении к мужу, – такое, что покажется неповиновением; а муж, в сознании своего преимущества и власти своей, может иногда так себя держать к жене, что это естественно покажется ей нелюбием. Чувства жены к мужу и мужа к жене очень нежны. Апостол и предостерегает: смотрите, не расстроите мира; ты – жена, – не забывай повиновения и в его паче духе старайся действовать, а ты – муж, – не забывай любви и ее паче старайся держать и проявлять к жене. Мир и согласие никогда и не отыдут от вас, а с ними и благоденствие семейное.

Повиновение предписывает Апостол женам такое, какое подобает иметь им, яко христианкам; а таким оно будет, когда будет «о Господе», то есть или для Господа, или в духе Его, или по заповеди Его. Повинуйтесь, жены, мужьям, чтоб Господу угодное делать, исполняя заповедь Его, и послужить во славу имени Его. Святой Златоуст говорит: «повинуйтеся – о Господе: вместо: повинуйтеся для Бога, так как это украшает, говорит, вас, а не их. Повиновение же я разумею не рабское, будто к господам, и не то, которое зависит от природы, но которое бывает для Бога». Жена естественно чувствует себя слабейшею пред мужем и по сему чувству повинуется ему. Так повсюду; в древности мужья это естественное подчинение обратили даже в закон, и жены были у них будто рабыни. Апостол говорит как бы: так прежде бывало, а теперь вы делайте то же уже «о Господе», – «то есть как повелевает закон Господень» (блаженный Феодорит). «Не по человекоугодию и не с притворством, а в страхе Господнем» (Экумений). Может быть, и потому прибавил Апостол: «о Господе», – что как тогда многим женам приходилось оставаться в брачном союзе с неверующими, то, чтоб не пришло женам на мысль, что они по причине своего преимущества пред мужьями, какое давала им святая вера, могут отказываться от повиновения им, Апостол напоминает им: нет; вы все же должны повиноваться мужьям, и повиноваться вполне, как должно, переменив только дух повиновения, – повинуйтесь о Господе (блаженный Феодорит).

Предписывая мужьям любовь, Апостол не прибавил: «о Господе»; ибо это само собою разумелось. В христианском браке ничего не должно быть чувственного, а все чисто, свято, трезвенно. Но счел нужным прибавить лишь: «не огорчайтеся к ним», μη πικραινεσθε προς αυτας, – не будьте горьки для них, не проявляйте своей власти и своего главенства так, чтоб это горько было для жены, как ярмо и иго неудобоносимое, но самые повеления и распоряжения делайте так, чтоб они свидетельствовали о вашей любви и дышали ею. Не то, что приказывается, бывает иногда горько для жены, а то, в каком тоне это произносится, с какою миною или движением. Когда все это любовно, тогда любовь вызывает любовь и повиновение идет со всею охотою и благорасположением, – не по натиску совне, а по своему внутреннему хотению. Тогда незаметно исполняется самая тяжелая на вид воля мужа; а когда нет любви, тогда и легкое желание мужа горько бывает и тяжело. – Или этим внушает Апостол мужьям быть снисходительными к женам, когда тем случается в чем-либо не угодить им. Ежели жена всегда старается делать, как желает муж, то мужу, когда заметит какое упущение или недосмотр, умнее не обратить на это внимание, как бы ничего не случилось, и, если необходимо бывает заметить, делать это так, чтоб жена и не заметила, что делается замечание, а что только идет рассуждение о лучшем порядке дел, в которое и она входит и свои суждения предлагает. – Не имел ли в виду святой Павел также и естественных некоторых недостатков в женах, кои, оказавшись, раздражают иногда мужей в минуты забвения и дают им повод нападать из-за них на жен и огорчать их тем. Если и произвольная ошибка достойна снисхождения, тем более достойно снисхождения то, что не зависит от произвола.

Святой Златоуст такое выводит из слов Апостола наставление: «итак, любить есть дело мужей, а уступать – дело жен. Посему, если всякий будет исполнять свой долг, то все будет твердо; ибо, видя себя любимою, жена бывает дружелюбна, а встречая повиновение, муж бывает кроток. Смотри, так устроено это и в природе, чтобы муж любил, а жена была послушна; ибо, когда начальствующий любит подначального, тогда все ладно. Любовь не столько требуется от подначального, сколько от начальствующего к подначальному; ибо от подначального требуется послушание. Да и то, что красота – в жене, а пожелание – в муже, показывает не иное что, как устроение для любви. Посему, когда подчиняется жена, не величайся; и ты, жена, когда тебя любит муж, не надмевайся: ни любление мужево да не возбуждает превозношения в жене, ни подчинение жены да не надмевает мужа. Бог подчинил ее тебе для того, чтобы она была более любима; а любить тебя, жена, внушил Он мужу для того, чтобы лучше было тебе подчиняться. Не бойся подчинения; ибо подчиняться любящему нисколько не трудно. Не охладевай в любви (ты – муж); ибо жена твоя уступчива пред тобою. Союз не иначе возможен. Ты имеешь нужную власть по природе; имей же и союз по любви. Сей союз позволяет терпеть слабейшую».

бб) Каковы должны быть отношения детей и родителей (Кол. 3:20, 21)

Кол. 3:20, 21. Чада, послушайте родителей [своих] во всем: сие 6о угодно есть Господеви. Отцы, не раздражайте чад ваших, да не унывают.

Детям – послушание родителям; родителям – нераздражение чад. Очевидно, что Апостол не все и здесь определяет, как и в предыдущем, а устраняет только то, чем наиболее расстраиваются добрые отношения родителей и детей. Родители естественно всею душою радеют о детях, и дети всею душою преданы бывают родителям. На сих чувствах опираясь, взаимные отношения их текут мирно и не нарушаются, пока те чувства в силе. Пока дети во всем послушны, родители мирны к ним и бывают покойны насчет них; но, коль скоро оказываться начнет непослушание, родительские очи уже нелюбовно смотрят на детей и сердце их немирно к ним. Это не замедлит отразиться и в сердце детей, – и разлад зародился. Равно, пока родители ведут детей в духе любви, дети почивают на их любви, и, что бы ни приказывали, что бы ни запрещали родители, все то принимается к исполнению с теплою готовностию, по уверенности, что распоряжения родителей делаются исключительно для их блага. Пока в силе эта уверенность, – ни укоры, ни меры исправления, ни другое что не колеблет теплой преданности родителям. Но коль скоро дети увидят, что родители приказывают и запрещают, только чтоб показать власть свою, то это тотчас поселяет в них неприятное чувство, огорчает, раздражает, хотя бы запрещенное или приказанное не нарушало прямо их собственного блага. Вследствие сего мирное, сердечное отношение к родителям у детей расстраивается, и между ними воздвигается средостение: детям становится тяжело жить под родителями, они унывают. Мира семейного и нет. – Апостол и предотвращает это, предписывая детям всегдашнее послушание, а родителям нераздражение чад.

К каждой из сих заповедей прилагает он и особые побуждения. Для удержания детей в полном всегдашнем послушании поставляет побуждением то, что это «благоугодно есть Господеви». Дети предполагаются состоящими в страхе Божием и ревнующими паче всего благоугождать Господу, как и подобает детям христианских родителей. Апостол уверен, что благоугождать Господу дороже для них всяких естественных побуждений. Повиновение, основанное на естественном чувстве, не так прочно, как то, которое основано на желании благоугождать Господу. Там – приди какое-либо противочувствие, тоже на естестве основанное (как, например, раздражение по чувству самосохранения и ревности о своем благобытии), и повиновение теряет уже основу. А здесь – что ни привзойди, повиновение никогда не потеряет своей основы; ибо основано на том, что выше естества. Святой Златоуст и говорит: «смотри, как хочет, чтобы мы все делали не по одной природе, но, сверх того, и по воле Божией, да получим награду (от Бога)». Кто из благоугождения Господу повинуется родителям, того не отклонит от сего повиновения самый неправый образ действования родителей в отношении к нему: ибо он, повинуясь, не им угождать старается, а Господу. Отсюда само собою следует, что только то и может поставить такого в необходимость не послушаться, когда родителями требуется что неблагоугодное Господу. Блаженный Феофилакт и пишет: «обращая речь к детям благочестивых родителей (то есть верующих в Господа), Апостол сказал: «во всем», так как отцам нечестивым (не верующим в Господа) не во всем должно повиноваться; не должно их слушаться, когда они начнут насильно влечь в свое нечестие».

Обращаясь к родителям, Апостол «не сказал: любите детей; ибо это было бы излишнее слово; к этому влечет сама природа» (святой Златоуст). Слово Божие так высоко ставит любовь родительскую, что везде ею объясняет любовь к нам Божию. «Нигде не предлагает оно (в пояснение сего) примера (любви) мужа и жены, но что? Послушай, что говорит Пророк: «Якоже щедрит отец сыны, ущедри Господь боящихся Его» (Пс. 102:13). Посмотри опять, что говорит и Христос Господь: «кто есть от вас человек, егоже аще воспросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? Или аще рыбы просит, еда змию подаст ему?» (Мф. 7:9, 10) (святой Златоуст). Почему, когда повелевает «не раздражайте», – не предполагает отсутствия любви, а устраняет неблагоразумное действование в отношении к детям, при любви и даже по самой любви. Он говорит как бы образом ваших действий на детей опасайтесь возбуждать в них неприятные к вам чувства, могущие отдалить сердца их от вас. Или: образом ваших действий не поставляйте детей в состояние вступать с вами в спор, пререкание и даже неповиновение. «Не делайте их пререкателями. Есть случаи, в которых вы должны уступать им» (святой Златоуст). «Не все, что они делают, преследуйте с горечью. Иное надо пропускать без внимания, чтоб не сделать их противоречивыми» (блаженный Феофилакт). И не это только, но, «что прилично, делать и в их угождение» (блаженный Феодорит). Не поблажку советует, а благоразумное снисхождение, умеряющее, однако ж, необходимую строгость, а не устраняющее.

Чтоб расположить родителей к таком образу действования, Апостол ставит побуждением к нему: «да не унывают», ινα μη αθυμωσιν, – чтоб дети не падали духом, не ходили повеся голову. «Что особенно чувствительно для отцов, то и полагает. Этим возбуждает он родительское чувство и смягчает сердце их» (святой Златоуст). «Смотри, какая мудрость; как преклоняет он сердце родителей и как влечет утробы их! Ибо вся забота у отцов о том, чтоб дети не унывали» (блаженный Феофилакт). Детей оградил от непослушания страхом Божиим и их ревностию о благоугождении Господу; а «родителям преподает повеление дружелюбно сам, не приводя им на память Бога» (святой Златоуст). Почему бы так? Потому что и видя, что раздражают чад, они могут думать, что не идут против воли Божией. Но, видя, что дети унывают и ходят повеся голову, не могут не подвигнуться родительским сердцем построже вникнуть в дело и, рассмотрев свой образ действования, так его потом наладить, чтоб дети перестали унывать.

вв) Каковы должны быть отношения слуг и господ (Кол. 3:22–25, 4:1)

Как должны держать себя и как действовать рабы, об этом святой Павел говорит более, чем о должном действовании других членов семейства. Это потому, что их положение было тяжелее и мрачнее всех других; почему следовало осветить его христианскими воззрениями на дело их работы и их укрепить утешительными обетованиями.

Кол. 3:22. Раби, послушайте по всему плотских господий [ваших], не пред очима точию работающе аки человекоугодницы, но в простоте сердца, боящеся Бога.

Рабы тогда были купленные и состояли в полной власти господ, не обладая никакими правами. Ими распоряжались, как вещами. Забитые, они несли молча иго, не гадая о положении более светлом. Но христианство открывало им очи и давало не только познать, но и ощутить нечто лучшее. От этого их положение могло сделаться более несносным, особенно когда господа оставались в языческом нечестии и не были причастны ни той светлой и все освещающей веры, ни тех освятительных действий благодати, ни тех обетовании, каких стали причастны рабы. Естественно было прийти им к вопросу, не освобождает ли их это духовное их преимущество пред господами, – а если и господа были верующие, то равенство с ними – от власти их и от повиновения им. Апостол и пишет им: нет; «повинуйтеся». Вы приняли нечто лучшее в духе; тело же ваше осталось во власти господ. И «повинуйтеся плотским господам вашим». Причем не только не облегчает, но как будто отяжеляет иго рабства, говоря: «не пред очами точию работающе».

Рабы-язычники, исправные на глазах господ, не считали грехом за глазами их действовать не по воле их и даже не в пользу их Апостол говорит: каковы вы на глазах, таковы будьте и за глазами. Ибо так действуют человекоугодники. А о человекоугодниках «послушайте, что говорит Пророк: «разсыпа кости человекоугодников» (Пс. 52:6). Почему, если будете пред очами только работать, будете действовать во вред себе» (святой Златоуст, блаженный Феофилакт). Работайте «в простоте сердца», – держа на сердце, что вы рабы, не раздвоенною мыслию и не раздвоенным чувством работайте господам, всюду и во всем пользы их соблюдая. «Ибо иметь одно в сердце, а другое делать, иным казаться в присутствии господина, и иным в отсутствии, – это не простота, а притворство» (святой Златоуст). Оттого и тяжело рабство, что сердце не вложено в дела работные. Дела сии при таком настроении бывают как чуждое нечто, игом, совне належащим. А если вложить в них сердце, то они будут твоими делами, из твоего сердца исходящими. Чтоб тебе оградить свое сердце от всяких колебаний и уклонений от такого строя, восприими страх Божий, работай, «Бога бояся». «Сделай, чтоб работа, обязательная для тебя по закону, шла у тебя по страху Божию. Тогда, – пусть не видит тебя господин твой, ты будешь делать должное и относящееся к чести и пользе его, ради недремлющего ока Божия» (святой Златоуст). Сие недремлющее око, тобою сознаваемое, будет стражем твоей сердечной исполнительности по долгу рабства и будет освещать твою работу некиим светом, свыше сходящим, и освящать ее посвящением ее Богу; так что работа твоя перестанет быть работою человекам, но будет воистину работою Богу. Ты сам будешь сознавать ее такою и усердствовать станешь в ней, как, имея страх Божий, усердствуешь угождать Богу. Это само собою следовало из: «боящеся Бога». Но Апостол счел нужным и особым словом осенить рабскую работу этим Божественным освещением, говоря:

Кол. 3:23. И всяко, еже аще что творите, от души делайте, якоже Господу, а не человеком.

Что могло особенно смущать рабов-христиан, это – что они дали обязательство работать Господу, а тут на руках неизбежная работа человекам, и опять – они все цели свои перенесли с Господом от временного к вечному, а тут работа вся обращена на временное, преходящее и тленное Апостол устраняет эти оба, естественно возможные, смутительные помышления: первое – в настоящем стихе, а второе – в следующем. Работая господам, не думайте, что работаете человекам, а Господу, и это – какого бы предмета ни касалась ваша работа. Почему все, что ни приходится вам делать, делайте от души, как Господу, Коему посвящена вся жизнь ваша. Апостол не объясняет, как дойти до убеждения, что даже исполнение, например, такого приказания: сбегай туда-то, принеси то-то – есть делание для Господа; но прописывает закон: так делай, как для Господа. Подразумевается не только то, что тогда делаемое тобою будет и принято таким от Господа, но что оно и в существе таково. До убеждения в том и другом можно дойти, в первом – тем, что цена, сила и значение такого рода дел определяется чрез то, с какою душою и в каком смысле они творятся, а во втором – возношением ума к промыслительным Божиим определениям участи каждого, по коим все существенное в сей участи запечатлевается волею Божиею, так что верность тому есть верность Богу и служение в том – служение Ему. Но Апостол не входит в сии разъяснения, а пишет закон: все делай от души, как Господу, а не человекам. И будешь верно исполнять данный тобою в крещении обет: Господу вседушно быть предану и Ему единому угождать.

Можно подумать, что сила мысли Апостола лежит на: «от души», – а не на: «яко Господу». Но в духе христианина оба эти момента дела неразлучны. Не может он действовать от души иначе, как действуя для Господа ибо душа его Ему предана. Впрочем, и то вероятно, что Апостол хотел поруководить их к тому, как им, оставаясь рабами и в рабской работе, быть свободно – действующими. В таком случае сила мысли будет в: «от души», – а – «яко Господу» – ее основа и опора. Работая от души, вы будете работать не как рабы, по необходимости и принуждению, а как свободные по своей воле Святой Златоуст говорит: «чрез это Апостол делает их, вместо рабов, свободными. Ибо «от души» – значит с благорасположением, не с рабскою необходимостию, а с свободою и самоохотным произволением».

Кол. 3:24. Ведяще, яко от Господа приимете воздаяние достояния: Господу бо Христу работаете.

И вообще рабов купленных естественно смущает и подсекает у них всякую энергию мысль: из-за чего мне себя изнурять работою: все им, мне ничего. А в христианине не это эгоистическое, напротив, существенно христианское, отрешенное от всякой самости, помышление могло наводить смущение: мне следует вышних искать, горняя мудрствовать; а тут заставляют работать суете и тлению. Апостол утешает его: не смущайся; работая, как ты говоришь, суете и тлению, ты ничего не теряешь в небесном и нетленном; напротив, его именно и стяжеваешь. Только не отступай от того строя сердца, чтоб, работая господам, Господу работать. Будешь так Господу работать, – от Господа приимешь и воздаяние, именно то вышнее и горнее, которого искать считаешь себя обязанным. И это вернее всяких других воздаяний, какие можешь ты ожидать, по течению земных вещей, не говоря уже о том, что это высоко и не сравнимо ни с чем земным. Ибо Господь неложен в словах и обетованиях Своих. Таким образом твоя рабская работа будет не отдалять тебя от твоих высших духовных целей, а напротив, служить прямою к ним дорогою. Господу бо Христу работаешь. А Он сказал: «где Я, там и слуга Мой будет» (Ин. 12:26).

«Ведяще» – быв убеждены. На чем держится такое убеждение? На том, что Господу Христу работаете. Почему несправедливо стали переводить: Христу Господу работайте? Это уже сказано. Теперь сказанное пред сим в слове: «яко Господу» – полагается в основание неложности упования, что приимется воздаяние. Слова: «приимете воздаяние достояния», της κληρονομιας, – наследия, – шли прямо на рану горького рабства. Работают-работают; а ни им, ни их семье и потомству ничего не достается. Апостол и говорит им: если будете работать, как заповедую вам, «яко Господу», то Господь даст вам в наследие блага высшие тех, каких наследниками могли бы вас сделать господа. У Господа уж вы наследники, уже часть наследия вашего отложена для вас и за вами зачислена: ибо вы Господу работаете, а Он не оставляет рабов Своих тщими. Блаженный Феофилакт пишет: «господа не часто делают рабов наследниками, хотя бы они безмерно хорошо служили им. Но Господь несомненно даст вам в воздаяние наследие на небесах, если будете хранить благорасположение к господам».

Но хорошо хранить благорасположение к господам, когда они справедливы; а если несправедливы, как тут удержаться в пределах душевного им работания? Да не смущает вас, говорит Апостол далее, эта несправедливость. Есть Судия, Который в свое время всем воздаст должное. У Него нет лицеприятия; не поблажит и господам, как бы они велики ни были.

Кол. 3:25. А обидяй восприимет, еже обиде: и несть лица обиновения.

«Достаточное предложил Апостол для рабов утешение, дав знать, что они служат не людям, а Господу. Поскольку же господами бывают и люди несправедливые, то Апостол по необходимости присовокупил: «А обидяй восприимет» и прочее. Если господа, говорит, и не воздают вам за служение добром; то есть праведный Судия, Который не различает ни раба, ни господина, но произносит справедливое определение» (блаженный Феодорит). Это общее утешение для всех, терпящих напраслину. Есть Око, видящее неправую сторону, которой и воздано будет в свое время по мере неправды ее. Цель же жизни нашей не здешнее благобытие, а вечное блаженство, в стяжании которого не малую имеет часть и терпение напраслин и несправедливостей. Итак, не смотри на неправды людские; делай свое дело, всем стараясь благоугождать Господу и благодушно все перенося. Такое внушение совершенно сообразно с течением речи Апостола и в большое должно было послужить утешение рабам, которых участь была тогда очень горька и бесправность всестороння.

Но можно слова Апостола понимать и так, что в них дается не утешение рабам, на случай несправедливости к ним господ, а угроза рабам на случай неправого их действования в отношении к господам. Сказал Апостол впереди, что приимете воздаяние наследия, если усердно будете работать господам, как Господу. Теперь то же берет с противоположности: а если будете вы худо работать господам, нарушать права их на вас и допускать в отношении к ним неправость, то вам воздано будет по вашей неправде. Господь не посмотрит, что вы верные, а те неверные или что вы – слабая сторона, а те – сильная. Но воздаст все по правде: ибо нет у Него на лица зрения. Так все другие наши толковники, кроме блаженного Феодорита. Впрочем, изложив такую мысль, они в конце прилагают дополнение, что слова сии одинаково внушительны и для господ. Приводим за всех слова блаженного Феофилакта: «раб, неправо действующий в отношении к господину своему, или тем, что нерадиво работает, или тем, что ущербляет и похищает господское добро, должное от Бога получит воздаяние (наказанием). Ибо нелицеприятлив Бог, чтоб помиловать раба, как слабейшую часть, когда и в законе Он повелел не миловать бедного на суде (Лев. 19:15). Или так: раб-христианин, онеправдывающий господина-еллина, пусть не думает, что избежит осуждения. Ибо нелицеприятлив Христос, чтоб грех его против господина-еллина оставить ему потому только, что он христианин. – Впрочем, хотя, как кажется, к рабам говорит Апостол: нет на лица зрения у Бога; но господа должны принимать сии слова, как очень подходящие к ним».

Кол. 4:1. Господие, правду и уравнение рабом подавайте, ведяще, яко и вы имате Господа на небесех.

Образ действования господ в отношении к рабам определяет Апостол словами: «правду и уравнение подавайте».«Уравнение» не означает того, чтоб господа нисходили до уровня рабов или их поднимали до уровня с собою; не означает и того, чтоб одинаково относиться ко всем рабам; но обязывает господ действовать в отношении к рабам в уровень с их состоянием, яко рабов, и с их работою и трудами. Слово это однозначительно с справедливостию. ««Уравнением» назвал Апостол, пишет блаженный Феодорит, не равночестность, но надлежащее попечение, каким и слугам надлежит пользоваться от господ». «Что есть правда? Что – уравнение?» – спрашивает святой Златоуст и отвечает: одно и то же, именно: «доставлять рабам все в достаточном количестве и не допускать, чтоб они с нуждами своими обращались к другим, но вознаграждать их за труды. Не следует тебе, поскольку я сказал, что они от Бога имеют награду, думать, что тебе позволительно лишать их того, что должно идти на них от тебя» (то же и блаженный Феофилакт).

В поощрение к такому действованию для господ Апостол выставляет то, что и они имеют Господа на небесах, – подразумевается, – и праведного мздовоздаятеля. Позволяют себе неправости господа в отношении к рабам наиболее по ложному чувству полной своей независимости: кто мне указ? и действуют безуказно. Апостол подсекает их смелость, уверяя, что они не независимы, имеют и сами Господа, пред Коим ответны и Который потребует от них отчета в делах (как они требуют его от слуг, – в их делах), между прочим, и в отношении к рабам. Так вы с рабами, по отчетности и зависимости, равны. «И вы, говорит, то есть и вы с ними. Здесь рабство Апостол делает общим» (святой Златоуст). «Почему вам следует относиться к ним, как к сорабам. Как они вас, так и вы имеете Господа. Итак, «в нюже меру мерите, возмерится вам» (Мф. 7:2)» (блаженный Феофилакт).

б) Жизнь христиан церковная (Кол. 4:2–4)

Не всего, сюда относящегося, касается святой Павел, а только главнейшего, – именно молитвы. Церковь – символ молитвы. Собираются христиане преимущественно, чтоб вместе помолиться. Сами они составляют тело Церкви; а душа их есть молитва. О ней одной и поминает Апостол, когда помянуть о другом чем не требовалось.

Кол. 4:2. В молитве терпите, бодрствующе в ней со благодарением.

О молитве частной каждого лица особо уже говорилось (Кол. 3:16). Здесь разуметь надобно общественную молитву, хотя то, что говорится здесь, может быть применено и к частной каждого молитве, равно как и сказанное в прежнем месте о частной молитве может быть применено к общей.

Когда заповедует терпеть в молитве, вместе внушает, что молитва должна быть не коротка. «В молитве терпите» – то же есть, что: молитесь много и долго. Короткая молитва не дает места упражнению и проявлению терпения. Долгая же рождает утомление и по причине утомления желание, чтоб она поскорее кончилась, или желание выйти из собрания церковного Апостол пишет: терпи до конца и не поблажай разленению.

Когда терпение слабеет, нападает, с одной стороны, разленение и дремота или сонливость, с другой – бодренность духа отходит, рассеивается внимание, мысли разбредаются. Апостол пишет: «бодры будьте», – держите и дух бодрым, и тело не дремлющим, и тело, и дух да пребывают в постоянном напряжении во все время молитвы. Распусти члены тела, распусти мысли, – молитвы уже нет, будешь стоять как столп и кивать головою, как кукла. Бодренность указывает на живодвижность молитвы – сильное и теплое устремление ума и сердца к Богу. Очень недивно, что этим словом указывает Апостол на всенощные бдения, которые в Церкви начались с апостольских времен; чему пример показал сам святой Павел, всю ночь проведший с верными в поучении и молитве в Троаде.

«С благодарением», εν ευχαριστια. – Еυχαριστια означает удовольствие и приятность, – означает и благодарение. Первоначальное значение его есть первое. Потому можно полагать, что Апостол в настоящем месте его имел во внимании. И по ходу речи оно очень пригодно здесь. Чувство утомления прогнал Апостол терпением, позыв на послабление и разленение – бодренностию и напряжением. Но можно и терпеть, и в напряжении себя держать, – и в то же время быть недовольну таким трудом, выдерживать его с некоторою ропотливостию. Такого рода помысел или чувство отнимает всю цену пред Богом терпения и бодрствования в молитве. Как в милостыне «доброхотна дателя любит Бог» (2Кор. 9:7); так в молитве любит того только, кто терпеливо бодрствует в ней с удовольствием сердечным, рад бывает стоять на молитве, сколько бы она ни длилась.

Предлагается такое понимание, как мнение; ибо толковники все, и наши и чужие, разумеют под: ευχαριστια – благодарение. Благодарение должно украшать всякую молитву. Без него и приступать не следует к Господу: ибо нечувствительность к благодеяниям полученным преграждает путь к получению новых, сокращая благодеющую десницу Господню. Почему в составе наших молитв неотложно занимает свое место и благодарение. Святитель Василий Великий учит им начинать всякую молитву. По сему значению благодарения в молитве уместно полагать, что и в настоящем месте Апостол, говоря о молитве, его разумеет под: ευχαριστια.

Приведем, что сказали наши толковники. Блаженный Феофилакт пишет: «знает диавол, сколь великое благо есть молитва, и всячески покушается сделать, чтоб мы от нее отскакивали. Почему говорит святой Павел: «в молитве терпите» (προσκαρτερειτε – приседите ей, корпите над нею). Поскольку же приседящий (молитве) часто подвергается нападению со стороны разленения и расслабления, то прибавил: «бодрствуйте в ней, – то есть трезвенствуя, всегда напряженными пребывая в деле молитвы. Но и в благодарении, то есть с благодарением творить ее учит. Ибо та молитва и бывает истинною, которая содержит благодарение за все благодеяния, ведомые нам и неведомые, и за то, что приносило нам благобытие и радость, и за то, что сопровождалось скорбию, – о всех вообще благодеяниях». Святой Златоуст говорит: «так как терпение в молитвах часто наводит скуку и разленение, то говорит: «бодрствующе», – то есть трезвенствуя, не влаясь (мыслями туда и сюда). Ибо знает диавол, знает, сколь великое благо – молитва, и потому тяжело налегает на молящегося. Знает и Павел, как соскучиваются и разлениваются многие во время молитвы, и потому говорит: «терпите в молитве», как в чем-то притрудном. «Бодрствующе в ней со благодарением». Да будет, говорит, вашим делом благодарить – за явные и неявные благодеяния, за то, что во благо нам сотворил Он и согласно желанию нашему, и несогласно с оным, и за Царство, и за геенну, и за скорбь, и за утешение. Так обычно молиться святым, благодаря (в молитве Бога) за все всем благодеяния. Знаю я одного святого мужа, который так молился. Ничего не сказавши прежде, он прямо начинал: «благодарим за все Твои благодеяния, оказанные нам, недостойным, с первого дня до настоящего, ведомые и неведомые, явные и неявные, делом бывшие и словом, согласно воле нашей и в противность ей, – за все, бывшие к нам, недостойным, за скорби, за утешения, за геенну, за муки, за Царство Небесное. Умоляем Тебя, сохрани душу нашу святою, имеющею чистую совесть, и конец (нам даруй), достойный Твоего человеколюбия. Возлюбивший нас, яко и Сына Своего Единородного дати за нас, сподоби нас быть достойными любви Твоей. Даждь нам в слове Твоем мудрость, и в страхе Твоем, Единородный Христе, вдохни в нас силу Твою. Давший за нас Единородного Сына Твоего и Духа Твоего Святаго ниспославший во оставление грехов наших, если в чем вольно или невольно согрешили мы, прости и не вмени. Помяни всех призывающих имя Твое во истине. Помяни всех хотящих нам добра и недобра; ибо все мы человеки». Потом, приложив молитву верных, так оканчивал, сотворив молитву за всех, как корону некую и сокращение всего. Многое Бог делает во благо нам, хотя мы и не ищем того; многое такое, о чем и не знаем (что оно благо для нас), и такого гораздо более. Ибо когда мы просим одного, а Он делает противное тому (и это бывает благо для нас), то явно, что Он благодеет нам, не ведающим (что благо для нас)».

Кол. 4:3. Молящеся и о нас вкупе, да Бог отверзет нам двери слова, проглаголати тайну Христову, еяже ради и связан есмь.

«Молящеся и о нас» – вместе с другими предметами молитвы, как-то: о духовном просвещении, о преумножении благодати, о постоянстве в добре, о мире, благоденствии и прочем, молитесь «и о нас». О ком – о нас? Полагают, что Апостол разумел при сем не себя только, но и Тимофея и даже Епафраса; но как тотчас же он начинает говорить о своем только лице, то лучше положить, что, говоря: «нас» и «нам», – Апостол разумел себя одного. Говоря: «и о нас вкупе», – не то внушает, что молитва о нем, устроителе просвещения их верою, есть придаток к молитве, оставляемый на произвол, который потому можно и пропускать; но напоминает им о долге всегда молиться о породившем их словом истины для жизни по Богу. Мысль его такая: смотрите, не забывайте молиться и о нас. Этим он утверждает долг духовных чад молиться о духовных отцах своих.

Но, приглашая их молиться о себе, Апостол не слово приличия употребляет и не одно смирение свое обнаруживает, а выражает уверенность, что их молитва сильна пред Богом и яко верующих, и тем паче яко молящихся общею молитвою. Такие обетования Сам Господь дал молитве верующих: «вся, елика аще воспросите в молитве, верующе, приимете» (Мф. 21:22). «Аще будете во Мне, и глаголы Мои в вас пребудут, егоже аще хощете, просите, и будет вам» (Ин. 15:7). «Вся елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете: и будет вам» (Мк. 11:24). «Аминь глаголю вам: яко аще два от вас совещаета на земли о всякой вещи, еяже аще просита, будет има от Отца Моего, иже на Небесех: идеже бо еста два, или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Мф. 18:19, 20). Таким преимуществом наделяется всякий верующий, и тем паче облекается им общество верующих, к коему обращается здесь святой Павел. Этим словом он утверждает силу общецерковной молитвы, доставляя вместе с тем и немалое утешение колоссянам, приводя им на мысль, что они не заделены и этим преимуществом верующих в Господа. Блаженный Феофилакт пишет: «просит их молиться о себе, не только смиренномудрствуя, но и показывая силу братской молитвы. И Он имел нужду в помощи свыше, каковую в большей мере имела ему доставить молитва братии. Этим же словом Апостол хотел ввести их в труд молитвенный. Ибо, ежели о нем нужна молитва, тем паче – о них самих».

Прибавим, что, если он чувствовал нужду прибегнуть к общебратской молитве верных, кто осмелится быть столько самонадеян, чтоб мечтал обойтись без помощи братской молитвы, оставаясь с одною своею? Апостол делом выразил здесь долг христиан и молиться друг о друге, и просить друг у друга молитвы. Блаженный Феодорит пишет: «Апостол показал обычное смиренномудрие; но учит и нас не полагаться на себя самих, а искать взаимной друг у друга помощи».

«Да Бог отверзет нам двери слова». Отверстие двери для слова означает беспрепятственность проповеди, чтоб никто не мешал и не заграждал уст проповедника. Апостол желает, чтоб они вымолили ему у Господа свободный всюду вход и свободное проповедание слова. Но может быть, этим выразил он желание и того, чтоб слово его всюду получало свободный вход в сердца, да отверзается всюду ухо для слышания и сердце для приятия слова. На такое отверзение двери для слова указывает Апостол, когда говорит об успехе своей проповеди в Троаде Там он предлагал благовестие «двери отверзене бывшей» (2Кор. 2:12), – что означает: стекалось множество народа и все охотно слушали слово. Неверие слышащих вяжет язык проповедающего. Об устранении этой неприятности и просит помолиться Апостол. Иначе как проглаголати тайну Христову? Не потому ли и в Церкви об обращаемых к вере молятся верующие: да огласит их Господь словом истины и откроет Евангелие правды? Открытие здесь разумеется для очей ума и сердца.

«Проглаголати тайну Христову». Не о свободе от уз молиться просит (святой Златоуст и другие), но о том, чтоб слово о тайне Христовой шло и шло от него, все гласнее и гласнее, привлекая все большее и большее число слышащих и усердно принимающих слово сие; а в узах ли быть ему при сем или на свободе, об этом он не заботится. Одна у него, не отходящая от сердца забота, – чтоб слово о тайне Христовой распространялось; все прочее не занимает его. Как Послание писано в начале уз в Риме, то можно с уверенностию полагать, что речь его здесь об успехах благовестия среди римлян.

Какую «тайну Христову» имеет в мысли Апостол? Не тайну только вообще спасения в воплотившемся Сыне Божием и Боге, но паче тайну призвания языков в духовное наследие великих праотцев и составления из иудеев и язычников единой Церкви Божией, назданной на Господе Спасителе. Он уже поминал об ней выше (Кол. 1:26), называя ее «тайною, сокровенною от век и от родов». За сию тайну преимущественно и связан святой Павел. В Иерусалиме связали его за то, что разоряет отеческие законы, то есть проповедует свободу от подзаконных уставов и с иудеями на одной линии ставит и язычников. Не будь этого, не было бы и такого яростного ожесточения против него иудеев, не было бы, может быть, и уз сих. Почему, говоря: «еяже ради связан есть», конечно, он разумел ту тайну, о коей всюду говорит, что она ему вверена, именно: «[яко] быти языком снаследником и стелесником и спричастником обетования Божия о Христе Иисусе» (Еф. 3:6).

Кол. 4:4. Да явлю ю, якоже подобает ми глаголати.

Можно так: «связан, да явлю ю». Слово о тайне той стало громче, когда связали за нее святого Павла. На вопросы: за что это, за что связали его? – всюду расходился и слышался ответ: за то, что язычникам спасение возвещает наравне с иудеями. Тайна таким образом являема была самыми узами. Апостол «указал на причину своих уз; ибо говорит: они делают проповедь более явною» (блаженный Феодорит). Святой Златоуст говорит: «видишь ли, узы проявляют, а не скрывают. К нему, связанному, относились от всех Церквей, и он, связанный, назидал тысячи христиан. Тогда скорее был он разрешен от уз (чем связан). Он был в узах; но тогда течение его было тем быстрее».

Или так: молитесь, чтоб Бог отверз мне дверь проглаголать тайну Христову, да явлю ю, якоже подобает ми глаголати. Просит молиться об устранении всех препятствий являть тайну Христову, как ему подобает. А ему подобает говорить о ней так, как ему повелено, то есть все направляя к тому, чтобы разорить средостение, разделяющее иудеев и язычников, и из тех и других составить Церковь, свободную от внешней подзаконности, но чистую и непорочную, духом Господу служащую. Вот с какой преимущественно стороны подобает ему являть тайну Христову, тайну спасения в Нем всего человечества. Под: «якоже подобает» – можно разуметь и качество проповедания, – то есть «с великим дерзновением, ничего не утаивая» (святой Златоуст), «без притворства и уверток» (блаженный Феофилакт), открыто, гласно, ничего не боясь говорить о спасении язычников наравне с иудеями.

в) Жизнь христиан гражданская (Кол. 4:5, 6)

Гражданская жизнь тогда была языческая. Выходя из церкви или дома, христианин неизбежно вступал в сношения с неверными, которых Апостол называет внешними, – такими, кои вне общества верных. Эту встречу и имеет в мысли святой Павел, определяя общественные отношения тогдашних христиан. В других Посланиях он полнее входит в этот предмет, а здесь только на один показанный пункт обращает внимание

Кол. 4:5. В премудрости ходите ко внешним, время искупующе.

«Ко внешним», – то есть «к не уверовавшим еще» (блаженный Феодорит). «Ибо таковые вне суть, то есть не свои нам, не одного с нами двора; хотя в том же с нами мире живут, однако ж вне суть, как сущие далеко и от Церкви, и от Царствия Божия» (блаженный Феофилакт). И в том смысле можно почитать их внешними, что, как ни мудры бывают сущие вне общения со Христом Господом, жизнь их существенно есть внешняя; тогда как жизнь к Господу прилепившихся вся существенно есть внутренняя, в сердце созидающаяся и растущая Она образует потаенного в сердце человека.

Премудрость хождения к таковым есть благоразумное с ними сообращение, когда, по порядкам общественной и гражданской жизни, необходимо бывает входить с ними в сношения. «Премудростию называет здесь Апостол благоразумие и заповедует благоразумно держать себя в отношении к внешним» (блаженный Феофилакт).

В чем должно состоять такое благоразумие, указывается словами: «время искупующе». Искупать время – значит действовать благоразумно, соображаясь с обстоятельствами и требованиями времени. Прямее можно это выразить так: действуй всяк так, чтоб, с одной стороны, образом своего действования не раздражить против себя язычников, а чрез себя и против всего общества христианского; а с другой – не пропустить случая привлечь к вере показывающих предрасположение к ней, могущих уверовать. «Не давайте им, говорит Апостол, никакого повода ко вреду (себе и Церкви), но употребляйте все меры к их спасению» (блаженный Феодорит).

Святой Златоуст говорит: «то, что Христос говорил ученикам, внушает теперь и апостол Павел. Что же говорит Христос? «Се, Аз посылаю вас яко овцы посреде волков: будите убо мудри яко змия, и цели, яко голубие» (Мф. 10:16); то есть бывайте осторожны, не подавая им никакого повода уловить вас. Для того и прибавлено: «ко внешним», – дабы мы знали, что по отношению к своим членам нам не столько нужно осторожности, как по отношению к чужим; ибо между братьями бывает больше снисходительности и любви. Но и здесь нужна осторожность, а тем более она нужна между чужими, потому что жить между неприятелями и врагами не то, что между друзьями. «Время, – говорит, – искупующе». Это он сказал не того желая, чтоб они были переменчивы и лицемерны; ибо эти качества свойственны не мудрости, а безумию. Но что? Вы не давайте, говорит, уловлять себя в таких делах, которые вы можете исполнять без вреда для себя. Это он говорит и в Послании к Римлянам: «Воздадите... всем должная: емуже... урок, урок... емуже дань, дань... емуже честь, честь» (Рим 13:7). Пусть только из-за проповеди будет у вас борьба с ними: ни от какой другой причины она не должна происходить; ибо если у нас будет с ними вражда и из-за чего-нибудь еще другого, – например если не станем платить податей, если не будем воздавать приличных почестей, если не будем смиренны, то и нам не будет награды, и они сами (то есть враги наши) сделаются хуже, и их обвинения против нас будут иметь вид справедливых. Не видишь ли ты, как был уступчив сам Павел, когда это нисколько не вредило проповеди? Послушай его слов, сказанных Агриппе: «непщую себе блаженна быти, яко пред тобою отвещати днесь имам, паче же ведца тя суща сведый всех иудейских обычаев и взысканий» (Деян. 26:2, 3). Но если бы он считал необходимым говорить начальнику оскорбительные слова, то испортил бы все дело. Послушай также, с какою умеренностию отвечают иудеям те, которые были с блаженным Петром: «повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком» (Деян. 5:29). Хотя люди, решившиеся положить свою душу, могли бы говорить и посмелее; но как они решились жертвовать жизнию не по тщеславию, то и говорили скромно, сохраняя всю силу дерзновения только для проповеди».

Кол. 4:6. Слово ваше [да бывает]... во благодати, солию растворено, ведети, како подобает вам единому комуждо отвещавати.

Исключительное почти средство сношения с другими – слово. Для него и пишет правила святой Павел. Да будет, говорит, слово ваше всегда «во благодати», да будет оно задушевно, да исходит всегда из сердца и дышит благорасположением и любовию, как слово друга, искренно желающего добра. При всем том, однако ж, да будет оно «солию растворено», не смешливо и шутливо, но разумно и назидательно, содержа или разъяснение требуемой истины, или указание нужного правила благоразумия житейского, или истолкование законов высшей и совершеннейшей жизни, если она желается. «Ваша любезность пусть не доходит до того, чтобы она употреблялась без разбора: можно говорить любезно, но нужно делать это и с должным приличием» (святой Златоуст). «Украшайтесь духовным благоразумием. Так и Господь повелел Апостолам иметь «соль в себе» (Мк. 9:50) и их самих назвал «солию» (Мф. 5:13)» (блаженный Феодорит). «Да будет слово ваше приятно, имея обрадовающий и обвеселяющий тон; однако ж да не впадет оно в безразборчивость и необузданность, но да будет и сдержано. Ибо это означает «соль». Да не будет оно сверх меры весело, ни сверх меры сурово. Как пища, если не посолена, бывает неприятна, а если пересолена, то и в рот ее взять нельзя, – и в том и другом случае – не съедома: так и слово. Не видишь ли, как Даниил врачует словом человека нечестивого? Не видишь ли, как и три отрока, показывая такое мужество и дерзновение, не произнесли ни одного слова жесткого и оскорбительного? Ибо такого рода слово не дерзновенное (в уповании на Бога) мужество означает, а тщеславную дерзость (самонадеянную)».

«Ведети, како подобает вам единому комуждо отвещавати». Указывает, где имеют приложение указанные пред сим качества слова, именно при встрече с кем-либо. Встречаясь, первое, что делаем, есть – речь одного к другому. Смотри, говорит Апостол, заводя речь и держа ее, как показано, от души и мудрую по содержанию, не забывай соображать ее и с тем лицом, с коим беседовать начинаешь. «Отвещавати» – значит не на вопрос только отвечать, а вообще держать речь с кем-либо и к кому-либо. «Не со всеми должно говорить одинаковым образом, то есть и с еллинами, и с братиями; нет – это было бы большим безрассудством» (святой Златоуст). «Ибо предлагать учение надлежит иначе неверному, а иначе верному, иначе совершенному, а иначе несовершенному, иным образом немощному, а иным – здоровому» (блаженный Феодорит). «Иначе богатому, иначе бедному. У того душа, как немощная, имеет нужду в большем снисхождении; а у бедного она крепче, потому может снести, если отнесешься к нему и несколько суровее. Когда также нет никакой необходимости, не зови еллина нечистым и не укоряй его. Если будешь приведен пред начальственное лицо, воздай ему должную честь. Когда же спросят тебя о верованиях еллинских, не боясь говори, что они нечисты и нечестивы. Но и это судя по обстоятельствам. Святой Павел в Афинах беседует благосклонно (о язычестве, выставляя, что есть доброго в нем), а Елиму прямо укорил, потому что он стоил того (Деян. 13:10)» (блаженный Феофилакт).

На оба эти текста вот что пишет Амвросиаст: «Поскольку необходимо нам вращаться среди неверных и вести с ними беседы по причине мирских дел, то вот что заповедует на такие случаи Апостол, – чтоб с мудростию была наша беседа, дабы не соблазнялись язычники и не находили в ней повода злословить веру нашу и возбуждаться к преследованию верных. Какая нужда говорить с тем, о ком знаешь, что он несговорчив, ума упорного и готов делать неприятности? Почему и внушает Апостол, чтоб речь о вере была заводима в приличном месте и в благоприятное время; и, если есть в среде (слушающих) человек спорливый, лучше молчать. Иначе также надобно себя держать с сильными мира, иначе с людьми среднего состояния, иначе с низшим классом. Если в то время, когда восстают против слова Божия, ты удержишь на время свое дерзновение, то искупишь время. Но когда царь благосклонствует, тогда время говорить слово Божие, с кротостию, привлекая на добрый путь. Пред теми, кои с яростию восстают, лучше уступать (на время удерживать дерзновение). В таком случае уступая побеждаешь».

Комментарии для сайта Cackle