Отрывок из похвального слова святому великомученику Димитрию

Настоящий труд представляет собой перевод проповеднических произведений святителя Геннадия II (Георгия) Схолария (ок. 1400– 1472, память его празднуется Греческой церковью 31 августа), патриарха Константинопольского, ученика и духовного сына св. Марка Ефесского, одного из самых замечательных православных богословов, «последнего светозарного отблеска дивной Византии», по выражению переводчика его проповедей архим. Амвросия (Погодина). Проповеди (омилии, слова) святителя Геннадия являются, в сущности, трактатами на различные богословские темы, будь то догматического, будь то нравственного характера. Все эти проповеди принадлежат к его «избранным» сочинениям, причем избрал их и переписал своей собственной рукой сам великий святитель.

В «Прибавлении» к книге публикуется детальное исследование архим. Амвросия (Погодина) об истории формирования догмата Искупления и его восприятия в Западной и Восточной церквах.

Для всех интересующихся историческими путями Православия.

«Издательство Олега Абышко» (СПб ), подготовка текста к изданию, художественное оформление, 2007

Г. М. Прохоров, вступительная статья, редакция перевода, 2007

Отрывок из похвального слова святому великомученику Димитрию¹

1. ...железо, и имеющее быть закаленным для равных боев. И каж­дый из вас не был ли подвигнут желанием подражать мученической стойкости Страстотерпца, и не пробудились ли мыслью к подражанию ему, и не были ли готовы пойти к тем же борениям, если бы наступила нужда? И произволением души вы уже являетесь мучениками, хотя пока еще и не на самом деле, поскольку время не призывает к этому. Я же полагаю и молюсь, чтобы каждый из вас был так настроен, и самыми делами, а не только на словах, и произволением души почитая мученический подвиг, был бы готов, если будет нужда, перетерпеть смерть за Христа, подобно мученикам, которым всем, как и ныне вспоминаемому нами, вы сотворяете память – их мученического подвига, и их борений, и победы, и на этом основании воздаете благодарность и мученику и, чрез него, Владыке мученика; вы же и сами поддержите мое мнение² и осуществление моей молитвы, не только снисходя к моей речи, но и молясь со мною о том, чтобы и я обладал теми же качествами и проявлял большое расположение и мученическое произволение (расположение души), всегда восхваляя и ревнуя ему, на основании чего нам и не приключится очень далеко отступить от мученических борений, благодаря которым отмериваются мученикам награды и согласно достоинству их подвигов от Бога им возлагаются венцы, доставляемые не столько на основании качества перенесенных ими страданий, сколько на основании произволения и намерения их души; потому что, поистине, виды мучений и пыток у одних были одни, у других другие, и различные, у одних – в большем количестве, у других в меньшем, или более тяжкие, или менее, или более жестокие, или менее, – жаровни и сковороды, котлы и вливание кипящего свинца по телу³ и во внутренности, мучилищные колеса и дыбы, и вертела, и посажение на кол, и волочение по камням, а еще и катапульты, (метающие) камни и стрелы в мучеников, огонь и вода, и открытый воздух, мороз и последующее за этим замерзание от этого – эти и все близкое к этим мучениям, одним – одно, другим другое, одним – больше, другим меньше, а некоторым досталось только отсечение головы для отшествия из этой жизни; готовность же и мученическое произволение были у всех равные, как и любовь и готовность их ради Христа, из любви к Нему и с Его помощью пойти на смерть, ради Которого и с помощью Которого они совершили свой подвиг, ради этого готовые пойти и идущие на все, только бы ради чего-либо не отступить от любви Христовой. Отсюда и всем им было возможно в равной мере сказать: «Кто нас разлучит от любве Христовы? скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или мечь, якоже есть писано: яко Тебе ради умерщвляемы есмы весь день, вменихомся якоже овцы заколения»⁴. И еще: «Известихомя бо, яко ни смерть, ни живот, ни ангелы, ни начала, ниже силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучите от любве Божия, яже о Христе Иисусе, Господе нашем».⁵

2. Таким образом, один и тот же в равной мере у всех был образ мышления и старание, и, таким образом, с подобным и равным расположением души все устремились на мученичество для того, чтобы ни в чем не отступить от любви Христовой; если же что и по собственному произволению каждый различно принес от себя, и горячее желание возобладало над горячим желанием, то это потому, что каждый стремился к чести, в большей мере любви Христовой, чтобы стяжать ее превышающей в его пользу, хотя бы и все в этом отношении были близки друг другу и верны себе в простирании к большему проявлению любви, потому что каждый старался превзойти всех и, можно сказать, самого себя, в то время как все были настроены в равной степени, как все испытывающие то же стремление и оспаривающие друг у друга победу и никому не уступающие что-то большее в своем горячем желании, и не допускающие себе ослабеть из опасения, чтобы совсем не отстать, но все время простирающие свое рвение на большее и более совершенное, состязаясь друг с другом и с самими собою и спеша скрыть свои уже достигнутые ими успехи от всегда присущего им (и побуждающего их) как бы юношеского жара любви, цветущего в них и отнюдь ничем не могущего быть угашенным, но всегда питаемого и возрастаемого, как бы некоей материей, стремлением души наподобие огня, материи мощной и всепожирающей; – итак, если каждый по-разному в этом отношении перетерпел страдания, однако у всех видится тождественное желание; я же теперь, чтобы не удлинять слово – что не принесло бы пользы, – уклонюсь от того, чтобы производить сопоставление, – потому в особенности, что это было бы и необычным для этой аудитории, давно прекратившей честолюбие в отношении этих предметов⁶; поэтому лучше я умолчу, чтобы не показаться, что и в этом я хочу быть вам тяжким; возможно же, что сделать подобное изложение будет предметом заботы для других ораторов, наслаждающихся большей свободой времени, которым помогает также и большее знание предмета, а также то, что они одарены счастьем иметь таких (замечательных слушателей, как вы), не менее же заслуживающих немалое уважение своими проникновенными и усерднейшими учеными трудами, от чего, полагаю, я очень далек. Я только одно справедливо сказал бы, что, возможно, нет нужды по количеству и качеству страданий оценивать мученическое произволение, потому что в таком случае заслуга будет принадлежать не столько мученикам, сколько карателям (мучителям), подвергающим их страданиям, и от жестокости или же мягкости наказующих, а не от мученического произволения будет зависеть достоинство их решимости и славы (заслуги), как не сами от себя, а благодаря другим (т. е. мучителям их) один из мучеников может показаться более светлым, чем другой; а такая оценка, мне представляется, не была бы справедливой; потому что случалось так, что один с меньшим желанием больше перенес видов страданий вследствие того, что мучителям, из жестокости, было угодно причинить ему много видов страдании, желая растянуть остроту их; так что из такого рассуждения проистекает, что ему больше зачтется в соревновании, чем тому, кто с большим желанием вступил в борения, возымел же более мягких карателей и по этой причине меньше перенес страданий, наносимых ему, и таким образом возымел более скорое освобождение от жизни, как, например, потерпевший только усечение мечом, или свержение в пропасть, или погружение в море, или что иное из неизвращенного и простого и приносящего более легкое освобождение от этой жизни; и таким образом, всех превзошедший славою займет второе место и будет меньшим тех, кто перенес различные виды страданий и прошел чрез более жестокие муки, – хотя бы всех он был выше по своему мученическому произволению и по расположению души, с которыми он вступил в борения. И было ли бы справедливым громогласно провозглашать (победителями) тех, кто не от себя, а в силу стечения обстоятельств и по причине других совершил что-то по необходимости, а не в силу намерения их и свободного решения? И это можно видеть и на примере идущих на сражение с врагами не по каким-либо вынуждающим их обстоятельствам, но на собственном иждивении и по своему почину, который их побудил пойти в бой, – каковые представляются к высоким наградам, даже если бы прежде, чем вообще враги попали в их руки, они обратились бы ими в бегство, не допустив, чтобы дело доблестнейшего мужа могло явить себя самыми делами. Итак, я думаю, не следует дело мученического произволения ставить в зависимость от беспощадности или мягкости карателей и на основании этого судить о большей или меньшей заслуге мученика, но следует делать оценку на основании самой решительности их души и сопротивления – на основании их любви к Христу – правителям, держащим всю землю в своих руках, и на основании их исповедания Истины, на основании чего все они единодушно пошли на страдания и презрели всякую смерть, были совершенно готовы на всякий вид мучении и отважились вступить в борьбу, ничего не боясь, взирая только на одно – как бы не ослабеть перед лицом ужасов, сколь они ни были бы жестоки, и не потерпеть неудачу в тщательно обозначенной цели, именно: чтобы эту временную жизнь сменить на вечную, тленную – на нетленную, и мимотекущую – на пребывающую и присносущную, и пропадающую – на блаженную и не гибнущую, в которой возможно им царствовать вместе с Христом; на страдания они смотрели спокойно как на исход из этой жизни, так и на мучителей и тиранов, допуская им как им угодно терзать приготовивших себя во всех отношениях к смерти за Христа и живущих уже не этой, а будущей жизнью, и плоть и прежде страдании распявших со страстьми и похотьми, радующихся же большему и более жестокому нанесению им страданий как испытывающему таким образом их расположение души и доблестнейшую душевную решимость, с коликой и каковой они пошли на борения.

3. Это было предметом заботы для мучеников; это было целью, которую они себе поставили; с такой подготовкой пошли они на страдания; у них была одна задача – стояние за Истину даже до крови и смерти; один предмет борений – смерть ради Христовой любви; одно стремленье – чтобы, устрашившись перед лицом нанесения им страданий, не упустить им что-либо из подобающего мученикам совершенства Истины; равное рвение, воспламеняемое на основании равной и подобной у всех любви, если каждый и различным образом ушел из этой жизни, и был ли путь, ведущий к намеченной цели, более жестоким для них, или более легким, более ли продолжительным и более мучительным, и либо скорее кончающимся или же, наоборот, растягивающим их мучения, однако же это был один и тот же путь для всех, если следует не по качеству страданий выносить суждение, как это было часто сказано, но на основании мученического сопротивления и произволения. Отсюда, всецело вооружив себя на смерть за Христа, они готовы были перенести всякие ужасы, чтобы на основании сего у всех было не меньшее равенство результата, потому что у всех была одна цель: стоять за Истину до смерти, вследствие чего царствовать с Христом во веки; это состояние было у всех, а все остальное они сочли за второстепенное и возымели намерение все отнести к этой цели, и каждый с радостью готов был пострадать, ни один из них ничего из всех вещей не ценил выше этого, и ничего не боялся больше, нежели утерять это; и ужели это положение не будет принадлежать всем им? И, вот, я держусь такого мнения об этом, и такое мiровоззрение приписываю всем мученикам; да будут же и ко мне мученики милостивыми, если, будучи совершенно чужд присущей мученикам чистоте, я дерзнул говорить слово о них и высказать мое мнение о них как некий достойный ревнитель и почитатель Христовых мучеников; если же, говоря это, мне, может быть, случится кому-нибудь и не понравиться, однако пусть мне будет допущено иметь собственное мнение до тех пор, пока меня кто-нибудь чем-нибудь иным не переубедит. На основании сего, за истиной не следует никакая опасность; поэтому нет необходимости вопреки здравому суждению изменять истинное положение вещей; возможно же и необходимо иметь такое мнение о мученическом произволении, а именно; что с рассуждением и правым суждением они пошли на мученический подвиг, соблюдая в сердце и то, чтобы, несмотря на свою любовь к Христу, не споткнуться им и не уступить в своей стойкости, ибо и то и другое было бы немаловажным, принимая во внимание смысл мученичества, потому что ослабление любви по отношению к Любимому обличает некую непригодность и некое начало отпадения от Него; отсюда и естественно случилось и произошло среди, не по разуму опережающих события, в результате их неправильного начала скатиться в самую бездну отпадения (от Христа); а неразумие знает, как во многом привести в негодность предпринятые дела, так и подвергнуть опасности полагавших на основании уверенности в себе скорее приблизиться к Христу, а затем и привести их к отпадению от Него, ослабевших перед лицом нанесения им страданий, которым они по неразумию сами себя подвергли; случалось же также, что ожидавшие вместо одного находили другое, т. е. вместо более тяжких и более мучительных страданий находили свое освобождение (от этой жизни) в более мягких и более легких условиях казни; и наоборот, другим случилось встретить крайне жестокие, поражающие самую душу страдания, которых они никак не ожидали, и, как справедливо можно было бы сказать, ничего большего и невозможно было бы придумать, каковые они переносили уже даже не с мыслью о том, как больше приблизиться к Христу и соединиться с Ним, а с боязнью, как бы не случилось им отпасть от Него вследствие неожиданной для них жестокости переносимых ими мучений, в результате чего и случалось, что неразумные и уступили нечто в своей стойкости. И кто бы посмел бросить эту стрелу в святых и мог бы утверждать эту, как кто-нибудь сказал бы, крайнюю недопустимость в отношении их, вследствие которой естественно возникает безрассудное обвинение Желанного и отчуждение Любимого от любящих Его, когда не всем (мученикам) приписывается равенство их стремления и считается за нечто безразличное их любовь и тождество в стойкости по отношению ко всему и к самому ужасному, присущей у всех в равной степени на основании готовности их души ко всему и к самому ужасному, с которой в равной степени все вступили в борения, хотя и разные для разных времен: время постоянно выдумывало пытки, и вместе со множеством всегда страдающих за Христа, страдающих от увеличивающегося бешенства гонителей Христа, возрастали и в количестве и в качестве виды мук и инструментов мучений, при сменивших прежних более новых гонителях Истины? Пусть поддержит мои слова и блаженнейший Иоанн Златоуст, говорящий следующее в своем похвальном слове о мученике Варлааме: «Пусть не скажет мне кто, что он (святой мученик Варлаам) отдал только одну руку; но прежде этого пусть представит себе, что предавший руку отдал бы и голову, предал бы и ребра, противостал и огню, и зверям, и морю, и пропасти, и кресту, и колесу, и готов был на все когда-либо слышанные мучения, и все претерпел если не самым опытом, то намерением, потому что мученики идут не на определенные мучения, но готовят себя на неизвестные казни; потому что они не господа над волей мучителей и не назначают их пределов и меры мучений, но каким бы бедам ни пожелала подвергнуть их бесчеловечная и зверская воля мучителей, на те они и выходят с решимостью – разве только тело, изнемогши среди мучений, оставит неисполненным желание мучителей».⁷

4. Итак, будем держаться в этом вопросе такого мнения; отнюдь же не одходит к смыслу (сказанного) выдвигать одного выше другого; происходит же, возможно, по причине любви и расположения почитателей то, что кто-нибудь из страстотерпцев Христовых бывает почитаем больше других, потому что каждый

всегда имеет расположение и близость к отдельному лицу.⁸ Если же кто из них и прежде, чем пошел на мученичество, немало преуспел в добродетелях, то это вызывает немалое уважение к нему, потому что сочетание и того и другого, как одного вытекающего из другого, по справедливости еще больше возвышает его: к добродетели прибавляется мученический подвиг, и насильственная смерть за Христа, со своей стороны, ставит печать на праведный образ его жизни и на разнообразный и достойный его подвиг; так что уже никак нельзя заподозрить, что перемена (т. е. его решимость идти на мученический подвиг) была вызвана недостатком осознания предмета или заблуждением души, которое и привело его к кончине, к которой простиралось все желание и все стремление страстотерпцев и в которой они видели завершение цели своей жизни, чтобы, сочетавшись со Христом, разрешиться от здешней жизни и быть всегда с Ним и соцарствовать с Ним; если же путь страстотерпца был проложен более тяжкий, то в то же время, и более славный, и был запечатлен великой утвержденностью в добродетели.

5. Отсюда (обратимся) и к нынешнему Виновнику для нас этих рассуждений⁹ (потому что оттуда, в соответствии с этими рассуждениями, мы вышли, и теперь нам следует, как бы описав круг, к ним возвратиться). ¹⁰ Итак, на основании сего, Христову доблестному мученику Димитрию, присовокупившему к предшествовавшей чистоте жизни, построенной в силу добродетели, мученическое произволение, и мученической кончиной украсившему свои добродетельный образ жизни, и прибавлением мученической светозарности во много раз увеличившему сияние добродетели, и от светлейшего Светильника возжегшему величайшее пламя, и на основании сего самому ставшему Светом и осиявающему концы мiра, заслуженно принадлежат предметы славы, Свидетелем же сего положения является Источник мира: потому что, принесши за Христа капли крови, капавшей на землю, он открыл приснотекущий и изобильный источник мира, источившийся для мученика, не меньше по причине достигнутой им непорочности и чистоты, нежели излиянием за Христа крови, приявшего за это такую богатую благодать от Бога, обозначающую ясным образом иную, еще большую благодать удела Царства Небесного в пребывании в вечном блаженстве, в силу величайших двух оснований для уважения и светлости; потому что, во-первых, он поспешил принести Богу добродетельный и чистый образ жизни, а во-вторых, прежде достигнутую им чистоту и святость он украсил и запечатлел мученической кончиной, при послужившем его мученическому произволению немалом воинском отряде, пронзившем в своей многой бесчеловечности и жестокости многими ударами копьев его ребра вплоть до самых внутренностей, как будто не удовлетворившись нанести ему один смертельный удар; лучше же сказать – не удовлетворившись, чтобы ни один из них не был достаточен для смерти мученика, и поэтому многие (убийцы) вынесли ему этот приговор; так что сколько было копьев, пронзивших его внутренности, столько надо засчитать за ним смертных приговоров и смертей, когда каждый из воинов, служащих бешенству тирана, считал себе за честь принять участие в заклании мученика, и поэтому бесчисленное множество их точили на него бесчисленное число копьев. И какое значение имело множество копьев, пронзающих страстотерпца? – Ведь и одного только достаточно для этой цели, было ведь лишним множество их; если же казалось недостаточным одно для заклания, когда бешенство убийцы побеждает всякую логику и не допускает в своем нечестии видеть должное положение вещей, именно: что все уже нанесли смерть и страстотерпец видится уже умершим, – то, как я сказал выше, какое количество было пронзивших его копьев, столько, соответственно этому, было и убийц и смертей нанесено ему, так что Христов мученик Димитрий умер уже не один раз, а бесчисленное число раз; да, жестокость воинов наточила против него бесчисленное число копьев, и было видно, что многие из этих копьев обагрены мученической кровью, потому что все, каждый в отдельности, считали себе за честь, чтобы их видели взмахивающими копьем, окропленным и обагренным в крови, и поднимающими их как бы знамение победы над мучеником, хотя бы только острие его копья было окрашено его кровью; однако таким образом им приключилось нечто противоположное тому, что приключилось страстотерпцу, именно: на множестве копьев они безрассудно воздвигли знамение победы над ними самими и обнародовали свое поражение: потому что, поистине, всякий из них потерпел поражение, когда мученик доблестно перетерпел все и поднял знамение победы над каждым из них, не обратив тыла перед врагами, так чтобы они могли хвалиться в отношении его, одолев их как обладающий большим преимуществом в силе, и настолько большим, насколько многие ополчились против него. Таким образом, обагренная кровью рука воинов, а прежде нее воля, вдохновила совершить убийство, наученная ополчаться не на множество врагов и устремляющая копье не против многих врагов, но во множестве идущая войною против одного Христова страстотерпца, чтобы и на основании сего, как дело их поражения, могла бы ими возвещаться смерть мученика, вдохновленного умереть за Христа, для которого любовь к этой жизни (τό φιλοψυχήσαι) и уклонение от наносимой смерти мыслится за смерть, и за позорнейшую из смертей, лишающую бессмертной и никогда не скончаемой жизни ради этой призрачности, считающейся за жизнь, которая скоро и сама по себе разрушается, и хотя никто не должен насильно ускорять исход, но и – не весьма ценить ее, и иметь свое собственное мiровоззрение, которое должно сопутствовать жизни всех людей, как и следует всем вообще предпочесть его само по себе, и, прежде чем оно укоренится, следует с большим усилием добиваться его, потому что Царство Божие достигается теми, кем проявляются усилия овладеть им; это и есть жизнь, и жизнь беспечальная и не прерываемая каким-либо сроком времени, но стоящая выше времени и навеки удерживающая в себе того, кто удостоился таковой жизни, соцарствующего с Христом на веки.

6. Таким образом доблестный Христов воин доблестно вооружился на смерть за Христа; таким образом презрел многочисленные копья воинов, хотя бы и многократно они острили их против него; таким образом ничто из настоящего или предстоящего не устрашило его, но еще больше возвысило его душу к небу, в котором и прежде разрешения с телом она пребывала, тело же, падая на землю, явило на себе следы многих копьев, и на основании сего ныне вы совершаете праздничную память мученику. И мученик (Димитрий) на небе составляет лик вместе с сонмами мучеников, весь же народ, любящий мучеников, на земле, составив лики, воссылает хвалу ему, а чрез него и Владыке, почитая его в годовых празднествах и похвальных речах; вы же обладаете еще и неким преимуществом над всеми иными и в этом отношении, имея представить раку мученика и непрестанно источающийся из раки источник мира, благодаря которому благодать мученической славы распространяется во все концы мiра. О, если бы вы имели также несколько больше, чем иные, любви к мученику и, благодаря сему, к его и к вообще всех Владыке и Творцу! Ныне же я боюсь, что в этом отношении вы отнюдь не больше, чем они, имеете ее, как сказал бы кто – самым умеренным образом; принуждает же меня бояться в отношении вас то, что я вижу, что и по отношению ко всем иным Христовым мученикам вы не имеете подобного же или хотя бы надлежащего расположения (потому что хотя и искренне, но неправильно настроена у вас любовь к великомученику, хотя и прочим (мученикам) вы уделили известную долю вашего расположения, в которой участвует ныне и тот, памяти и почитанию которого вы кажетесь всецело приверженными),¹¹ а также можно видеть, что вы полностью оставляете без внимания (игнорируете) священнейшие собрания.¹² И я не касаюсь утрени и вечерни, потому что эти богослужения совершенно вами презрены, как будто бы их и не было вначале: при этом вы ссылаетесь, не совсем справедливо, на то, что вы не собираетесь на утренние богослужения, испытывая страх перед народом, которому по причине множества наших грехов мы преданы в рабство, боясь, чтобы в ночное время не случилось вам подвергнуться какой беде; это вы приводите как предлог, а это никогда, нигде и ни с кем, у которых дело спасения их души стоит на первом месте, не случилось; вечернему же богослужению предпочитаются житейские заботы и пирушки, и пьянство и все иное предпочитается тому, чтобы вместо этого пойти в церковь, принося Богу вечернее восхваление. Но кто из вас понуждает себя приходить в церковь, когда совершается в ней священное Таинство Евхаристии и происходит в ней таинственнейшее собрание? Кто остается, чтобы выслушать апостольские и Господни слова, когда каждое из них в отдельности Церковь провозглашает громким гласом и яснее всякого глашатая возвещает их? Кто приходит, чтобы вместе со священником участвовать в молитве? Кто μετα...