Письмо к инокине о значении пострига в иноческое звание и о некоторых обязанностях, более или менее условливаемых оным

Письма твои, возлюбленная о Господе сестра, Е. Е., в коих предложила ты несколько вопросов, как вообще о таинственном значении пострига в иноческое звание, так и о некоторых частных обязанностях, свойственных сему званию, получены нами в свое время. Сколько мы ни немощны и ни малоопытны в духовной жизни, однакож в уповании на благодать Божию, оскудевающее восполняющую, не решаемся отказать разумной твоей любознательности в возможном удовлетворении, как добросовестный должник не отказывает кредитору в уплате долга. Облако, доселе безводное (Иуд. 1:12), носимое ветром рассеяния, – пусть на этот раз хотя много-мало одождим мы на тебя с сестрами, как на Божью ниву (1Кор. 3:9), и таким образом исполним долг наш.

В случае же неполноты или неясности наших ответов, мы просили бы тебя, не стесняясь, требовать от нас объяснения и нужной полноты, при личном нашем свидании.

Начинаем с объяснения таинственного значения пострига в монашество и того облачения, какое при этом обыкновенно возлагается на иноков и инокинь.

Как безгласная агница пред стригущим ее, ты, охотно пожертвовавши при постриге власами главы твоей, торжественно отреклась чрез это от всех плотских похотей, воюющих на дух наш, и, предавшись всецело Господу, дала обет благочинно и непрестанно служить Ему единому без развлечения (1Кор. 7:35), чтобы в сем разумном служении – принести в жертву живую, святую и благоугодную Богу (Рим.12:1) все, что дает мир: супружество, имущество и самое значение в свете, или временную славу, не занимаясь уже более внешними плетениями волос, золотыми уборами и нарядностью в одежде, а преимущественно сокровенным сердца человеком в нетленной красоте кроткого и спокойного духа (1Петр. 3:3,4), чтобы быть святою и телом и духом (1Кор. 7:34).

Принимая власяницу от руки постригателя, ты безмолвно отреклась от довольства и дала обет вольной нищеты и терпения безропотного, при встрече с неприятностями и скорбями жизни.

Возложенный на тебя параманг есть символ обручения твоего с святым ангельским образом и воспоминания о благодатном иге Христовом, а крест, соединенный с ним, дан тебе – для всегдашнего воспоминания о заушениях и страданиях Христовых, обязывающих нас к кротости.

Ряса и подрясник, в кои облечена ты, как в покровы духовной радости, должны постоянно напоминать тебе о забываемой, быть может, прежде тобою обязанности избегать, сколько возможно, уныния и радоваться об уневестившем тебя Господе.

Пояс усменный, коим препоясана ты, с одной стороны, есть свидетельство безропотного послушания, которое, как воздух для легких, нужно инокам и инокиням, чтобы раскрылась в них жизнь по духу, с другой – есть побуждение к умерщвлению плотской похоти.

Мантия изображает постоянный траур и сердечную печаль ради Бога, производящую неизменное покаяние ко спасению (2Кор. 7:10). Всякий раз, как надеваешь ее, помни, что ты облекаешься в броню правды, самоотвержения и кротости, готовой всем и каждому, за зло, платить добром.

Камилавка есть видимый залог и свидетельство непостыдного упования твоего, или надежды на спасение.

Приняв клобук, ты обязалась к незлобию и к отвращению умных очей твоих от суеты, равно и к осмотрительности, с какою должна ты отныне действовать, при каждом деле, слове, даже помышлении, желании и чувствовании.

Сандалея, как и пояс, должны служить тебе напоминанием о беспрекословной готовности к послушанию, с которым ты постоянно должна проходить свое поприще.

Что же касается до четок, то знай, что это есть и меч духовный, коим должна ты отражать от сердца все помыслы суетные и похоти лукавые, и – напоминание о молитве, которой, как бы по лестнице, должны мы неуклонно и смиренно, подобно блудному сыну, стремиться к Отцу небесному.

Такие обеты, как самый зрелый плод религиозного одушевления и любви твоей к Богу во Христе, утвердив за тобою это возвышенное направление жизни, исключают уже всякое дальнейшее колебание, или отступление на избранном тобою тесном пути, вводящем в живот, и обязывают с каждым днем все более и более стремиться к возможному нравственному совершенству. С сей поры ты не слуга уже мира и его тройственной похоти, и в доказательство того, что не желаешь ничего иметь общего с ним, как раб оставивший своего жестокого господина, ты переменила самое имя свое и одежду, чтобы, между прочим, тем удобнее укрыться от его поисков и не быть узнанной им.

Стремление сердца твоего к уединению и жажда безмолвия показывают, что ты не имя только желаешь носить монахини, но и на деле стараешься быть инокиней, чтобы благоугождать Богу. Кто даст ми криле яко голубине? И полещу и почию. Се удалихся бегая, и водворился в пустыни. Чаях Бога спасающего мя от малодушия и от бури, говорит псалмопевец (Пс. 54:7,8 и 9). Кто что ни говори, а без уединения и безмолвия трудно устоять иноку и инокине на пути Христовом: в них сокрыты основание и корень благоустроенной жизни монахов, при помощи благодати. Только там – в келейной тиши, в самособранных и богобоязненных душах иноков и инокинь, зарождаются, как птенцы под крылами кокоша, добрые навыки; только там, как на доброй и возделанной земле, спеет жатва присноживота. Да и все великое в мире Богом зарождалось и возникало не в тайне ли, под завесою уединения? «Сиди в келье твоей, говорит один из опытных подвижников благочестия, и она всему тебя научит».

Впрочем, оставить тебе настоящее поприще и уединиться в затворе не безопасно и для тебя и для сестер, друзей твоих. Не безопасно для тебя: потому что ты еще не вполне, видится мне, приготовлена к затвору; а между тем, как для благосостояния нашего тела, не всякая местность, или широта одинаково благоприятны, так и для спасения души, многим полезнее быть и очищаться в обществе единонравных сестер, и только некоторым из избранных, после искуса в общежитии, можно позволить привитать, подобно птице, особящейся на зде, в затворе. Для сестер же не безопасно будет удаление твое в затвор потому, что они смотрят на тебя, как на звезду свою путеводную, как на образец для себя и в словах, и в делах. Свети же пока добрым сестрам, живя с ними, светом добрых дел, да тьма их не имет, – свети, благоугождая Господу, Жениху твоему сладчайшему, в преподобии и правде.

Взгляд твой на вред для вас от посетителей, мало расположенных к благочестию и вообще не одинакового духа и правил с вами, довольно верен; поэтому поддерживать знакомство с ними и связь, значило бы действовать без разумной цели, или плыть по ветру человекоугодия, несвойственного инокиням, умершим для мира, или долженствующим распяться в миру. Не знаете ли, говорит апостол Иаков, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу. Или вы думаете, что вотще говорит писание: до ревности любить дух, живущий в нас (Пс. 8:6; Иак. 4:4,5)? Притом, не инокиням только, но и всякому христианину, говорит Спаситель: аще око твое десное соблазняет тя, изми е, и верзи от себе; уне бо ти есть, да погибнет един от уд твоих, а не все тело твое ввержено будет в геенну огненную (Мф. 5:29), т. е., «Христос», по словам св. Златоуста, «повелел, чтобы мы, христиане, самых друзей, которые дороги для нас, как око, и необходимо нужны нам в делах житейских, отсекали от себя и отвергали, коль скоро они вредят спасению души нашей» ¹. В противном случае действительно, как ты пишешь, имя Божие будет хулиться у мирян чрез нашу братию, желающую работать Богу и вместе мамоне, Христу и миру грешному, не взирая на то, что вышли из последнего телом, как Лот из Содома, или как израильтяне из Египта.

Чтобы с помощью Божией предотвратить это, объяснись вновь с сестрами: послушают тебя и согласятся с твоим мнением – поступай, как находишь полезным для души; а не послушают – пусть сами несут на себе тяготы свои. С своей стороны и мы, при случае, поговорим или напишем им об этом. Истинная любовь к ближним и кровным умеет обходиться без нарушения совести и правил, предписываемых нашему званию.

При сношениях с сестрами посторонними, какого бы духа и правил они не были, будь, как можно, искреннее, избегая, сколько раболепства, столько же и дерзостной смелости, как несовместных с подобающим им уважением. Любовь да будет не притворна, говорит св. апостол Павел (Рим.12:9). И что бы тебя ни ожидало, говори всегда правду им, по совести, яко Христу... Ложь, хотя бы она ограничивалась только потаканием, или льстивым приветом, недостойна инокини, обручницы Христовой. Посему отвергнув ложь, – говорите истину перед сестрами; ибо вы члены в отношении одна к другой (Рим. 12:5. Еф. 4:25). «Удаляйся от лжи», говорит Антоний Великий; «иначе она отдалит от тебя страх Божий».²

Опасение твое, касательно ответственности пред Господом за сестер твоих, в случае поданного тобою повода к их соблазну, или греху, не безосновательно. Горе, по словам Христа Спасителя, человеку тому, имже соблазн приходит (Мф. 18:7)! Относительно же тех уклонений твоих с пути Божия, коих не видят они и не замечают в тебе, всего лучше, как и делаешь ты, не говорить младшим тебя по возрасту, и неутвержденным еще в добре, чтобы не преткнулись они подчас об этот камень соблазна.

Обязанность, налагаемая на нас правом старейшинства, действительно нелегкая из обязанностей; потому что больший или старейший должен быть, по слову Господа, слугою младших (Марк. 10:43), т. е., будучи старше других возрастом и выше по опытности и по развитию умственному, он должен заботиться не столько о себе, сколько о младших и менее опытных в жизни. При всем том не следует тяготиться сею обязанностью), как возложенною на нас самим Господом; особенно когда служение наше, по милости Божией, оказывается не бесполезным для них, и когда оно видимо венчается Его благословением благостынным. И ты уплатишь отчасти долг этот в отношении к младшим сестрам, если будешь давать им советы, решать недоумения, устранять смущения – снисхождением, увещаниями, кротостью и ласкою. Будьте братолюбивы друг ко другу с нежностью, говорить св. апостол Павел (Рим. 12:10).

Голосу совести, обличающему тебя за проступки, хотя бы то и легкие, внимать непременно следует: это есть голос неба к нашей душе, предохраняющей ее от падений, есть откровение воли Божией о нас – в нашем уме, воле и сердце, пробуждающее в ней святые мысли, желания и чувства мира и радости, после точного исполнения его велений. Совесть служить проводником для внушения и влияний благодатных.

Впрочем в сомнительных случаях, обнаруживающихся по отзыву опытных в этом деле, вначале смятением в уме, тугою и боязнью в сердце, а в дальнейшем развитии и ходе – тщеславием или высокоумием, советуйся всегда с духовным отцом: он взыскавше возвестит тебе суд (Втор. 17:9); потому что устны иереовы, по словам пророка Малахии сохраняют разум (Мал. 2:7). Не все то золото, что блестит. Сам сатана принимает иногда вид светлого ангела (2Кор. 11:14), и, не успевши совратить нас с истинного пути способом обыкновенным, внушает нередко непосильные подвиги, чтобы, в случае несостоятельности нашей, при исполнении их, после первых же неудавшихся приемов и опытов, поразить нас унынием. Я знавал одного юношу – в юности моей, коему внушал он раздать все, не есть ничего, кроме просфоры, и уйти в пустыню, к коей не был он подготовлен. И погиб бы, конечно, несчастный, если б Господь, зная чистоту его намерений, не послал неопытному благовременной помощи. И так, следуй всегда и во всем внушениям доброй совести, дабы тем самым, за что злословят вас ... постыждены были порицающие ваше доброе во Христе житие (1Петр. 3:16)

Удерживаться от греховных поползновений всегда бы надлежало нам возвышенными только побуждениями, любовью например, или благоговейным страхом ко Господу. Но если эти побуждения не столь еще глубоко пустили корень в нашем сердце, чтобы принять их за главную опору в, так сказать, походную точку нашей деятельности; то не бесполезно, для укрепления души нашей, косной на доброе, руководствоваться и второстепенными побуждениями, каковы, например, стыд, честь, доброе имя и проч. Утопающий хватается нередко и за ветку, только бы спасти себя от явной погибели. Не мешает, поэтому, за неимением лучших семян, высевать из закрома души нашей под час и такие наши семена, в коих нет еще надлежащей доброты. Придет тот, в руке коего лопата, и вывеет хлеб на гумно свое, при чем пшеницу соберет в житницу свою, а солому сожжет огнем неугасимым (Мф. 3:12). «Случалось видеть», говорит преподобный Лествичник³, «что иные духовное делание начинали из тщеславия; и после того, как положено было предосудительное начало, так как мысль их переменилась, конец делался похвальным.

При употреблении пищи и пития соблюдай умеренность и воздержание. Не взирая на ослабление духа подвижничества в наши времена, нам случалось встречать на пути жизни не мало еще и старцев и стариц, кои садясь за стол, никогда не забывали, что не должно творить плотоугодие в похоти, потому что, пресыщение – враг целомудрия и мать нечистоты; что плоть пресыщенная, как корабль нагруженный сполна, не в состоянии, по надлежащему, бороться с бурями плотских вожделений, что рай потерян чрез снедь, что пища не приближает нас к Богу (1Кор.8:8), что невоздержание и леность угашают дух молитвенный и отнимают память о Боге, о смерти, о муках. Напитав себя еще до стола сими помыслами, те старцы и старицы не опускали их из виду и за столом... Употребляйте с помощью Божией и вы такой способ для соблюдения умеренности в пище и питии. Впрочем, держись в этом случае средины, всегда более или менее безопасной. Почувствуешь взыграние плоти, или движения в теле, противные духу целомудрия: садись за стол только для вида. Не до еды, не до неги тому, у кого начинается пожар в доме, или у кого злодеи подкапывают кладовую. Не до нового груза кораблю, когда и без того из стороны – в сторону бросает его буря. В крайности моряки и прежний груз выбрасывают за борт, только бы спасти жизнь, коей ничего нет дороже. Ежели так поступают сынове века сего, то чаду ли света, невесте Христовой, жизнь коей принадлежит Христу, ей ли питать себя пространно?

Впрочем, если бы иногда не той – другой из сестер твоих такой пост показался тяжелым, то пусть, не смущаясь, объяснится с тобою; а ты разреши ей поесть и раз и два, пока эта слабая духом сестра мало-помалу не войдет в заведенный порядок, как вывихнутый член – в свое место. Украдкой же есть одной – от других не должно; в противном случае, грех невоздержания станет еще грешнее и как растение, при исходищах вод, усилится во мраке тайны. Так как истинный пост состоит не в воздержании только от пищи, а в умерщвлении страстей, то, помня это – ядый не ядущего да не укоряет и не ядый ядущего да не осуждает (Рим. 14:3).

Касательно рода пищи и способа приготовления, всего лучше сообразоваться с уставом св. Церкви. Многие из инокинь готовят для себя в будни – блюда по два, а в праздники, для утешения, и по три.

Спасительный страх в твоем сердце, – «как бы не быть истязанной тебе за омрачение светлого образа иноческой жизни греховными чувствами, желаниями, мыслями, словами и делами,» – очень похвален. Ведь страх Господень, ослабляя и даже уничтожая иногда приятность греховного увлечения, незаметно восстановляет клонящуюся к падению душу. Не раз, полагаю, ты, обручница Христова, радовала Ангела хранителя – сим святым чувством страха, и не раз, может быть, он предохранял тебя от многих зол, как кокош предохраняет птенцов своих, сбегающихся под его крылья, при налете хищников... Иноческий образ – ангельский образ: поэтому, ангельские и качества всегда, везде и во всем прилично проявлять ему. Как небесные силы, служа Господу, славословят Его немолчно выну, и благолепные – свои лица покрывают крылами смиренного благоговения; так и инокини, подражая им, должны питать в себе страх Божий, как залог духа жизни, и неусыпно славить Творца и Искупителя. «Страхом Господним», по словам преподобного Кассиана римлянина, «доставляется и начало обращения, а очищение от страстей и хранение добродетелей в тех, которые наставляются на путь совершенства. «Проникнув в сердце человеческое, страх Господень рождает в нем презрение ко всему вещественному.» ⁴Страх Господен чист, пребываяй в век века, говорит пророк Давид (Пс. 18:10).

Правда, обложенные плотью, – все мы более или менее нуждаемся иногда в ослабе и отдохновении: постоянно напряженное состояние, без покоя, требуемого немощами нашей природы, – не наша доля, не наш удел. Все мы пока еще на пути к этому счастливому жребию небожителей... Но, не могши вдруг оторваться от уз, наложенных на нас падением, по крайней мере станем, мало по малу, снимать их с себя и разбивать звено за звеном. Начнем прежде с того, что легче для нас и сподручнее: с ослабления, а потом и с устранения тех слабостей, кои к нам ближе, нам виднее, не выступая пока против исполинов, с одним только собственным нашим оружием.

Жалуешься ты, например, на сон, гнетущий тебя и побеждающий. Но сон продолжительный часто происходит от израсходования сил физических, особенно при неумеренной и суетливой деятельности, от ненастной погоды, имеющей влияние на разностихийный состав организма нашего: иногда от вражеских прилогов – демона, любящего посевать плевелы на ниве душ наших во время нашего сна (Мф. 13:25); наконец от пресыщения.

Итак, чтобы осилить сон и не повредить себе, нужно умерить, при внешних трудах, суетность, или чрезмерную заботу о них, по примеру Марии блаженной. Чадо! говорит премудрый сын Сирахов, деяния твоя да не будут о мнозе. Аще умножиши, не будеши неповинен (Сир. 11:10).

При переменах атмосферы, склоняющих ко сну, можно, для отклонения сего последнего, заняться не тем, так другим подельем, требующем не столько умственного напряжения, сколько механической работы: вязанье, рисованье, шитье, уборка кельи, чистка и мытье посуды и прочие в этом роде занятия могут обмануть плоть, готовую пасть в объятия сна, и усилить дух наш.

Так как злые духи, судя по опытам людей, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла (Евр. 5:14), искушают нас сном по преимуществу в состоянии молитвенном; то каждому из нас должно бдительно смотреть за своим молитвенным светильником, да не погаснет. Угасает же он от поблажки и излишнего снисхождения к плоти, от недостатка надлежащего внимания к чтению и пению, при домашнем и церковном молитвословии, от потери наконец страха Божия и мысли о «везде присутствии Божием». «Кто помышляет», говорит преподобный Лествичник⁵, «что предстоит он Богу, тот в сердечном чувстве будет во время молитвы неподвижен, как столп; и не наругается над ним ни один из демонов.» Да будет же молитва твоя аки денница; и паче полудня возсияет ти жизнь (Иов. 11:17). Впрочем шесть часов в сутки, употребляемых тобою на покой немощной плоти, не большая, по нашему мнению, для нее роскошь. Если и нужно общитывать эту хилую подругу нашу, то всего лучше исподволь и мало по малу, не смущаясь много тем, что не можешь вдруг, вместо шести часов, дать ей для отдыха три или менее.

Тебе хотелось бы знать: как лучше расположить время ночное, чтобы бдение у сна, а сон у бдения и молитвы не отнимали часов.

Хорошо бы вам, живущим под одним кровом, в числе семи, бдеть и молиться чрез всю ночь, сменяя одна другую на божественной страже. Но пока наступит это вожделенное время, от души советовал бы вам посвящать на молитвенное бдение время с половины, по крайней мере, двенадцатого и до часа ночи, после двухчасового отдыха, пред этой порою. Возстававшие, подобно пророку Давиду, в полунощи цсповедатися Господу о судьбах правды Его (Пс.118:62), знают и испытывали всю сладость и пользу от бдения молитвенного в это время. Как цветы к плоду, так дневная и вечерняя молитва относится к полуночной: последняя венец и краса первой! И не мудрено: в полночь, по отзыву опытных, происходит нечто немаловажное, для всей видимой природы и для человека. Не касаясь важности полуночного процесса для видимой природы, не бесполезным нахожу сказать тебе об отношении этой поры к природе нашей. С приближением полуночи, все мы, особенно не занятые усердной заботой, обыкновенно начинаем более или менее беспокоиться. Что же значит эта тревога нашей души, что она, подобно некоторым цветам, с десяти часов свертывающимся, начинает как бы входить в самое себя? То, что в эту пору ослабления кипучей деятельности в мире физическом, начинается усиленная, по отзыву людей духовных, деятельность мира духовного: начинается борьба двух миров – ангельского и бесовского – за нас, та борьба, которая с мраком вечерним, как более благоприятствующим князю тьмы располагать людей к делам темным, постепенно разгорается, а в полночь становится самою лютою и опасною для спящих беззаботно». Один старец, вставши на правило ночью, услышал голос трубы как бы на войне. Смущенный этим, думал он сам с собою: откуда бы такой голос? Солдат здесь нет, войны не бывало. Тогда как он размышлял таким образом, вдруг подходит к нему демон и говорит: точно идет война. Если ты не хочешь воевать и терпеть, чтобы на тебя нападали, ступай спи, и не увидишь нападений⁶. Вспомним при этом притчи Спасителя о плевелах (Мф. 13:29,39) и о десяти девах, имеющих в полуночи услышать глас жениха (Мф. 25:6); вспомним св. апостола Петра, по преданию встававшего каждую полночь оплакивать содеянный им и прощенный уже грех; вспомним апостола Павла, с Силою молившегося в темнице (Деян. 16:25); припомним наконец все те – и гибельные и благодетельные для человечества события библейской и церковной Истории, коих свидетельницею была полночь; и мы поймем важность полуночной молитвы, и, следуя совету одного подвижника, будем в эту пору молиться с горячим чувством. «Когда в глубокую полночь», говорит он, «почувствуешь ты побуждение к молитве, встань с одра своего, мой сын, встань, не ленись! Знай, что в это время зовет тебя твой ангел хранитель, и хочет молиться вместе с тобой».

Предосторожностью от осуждения ближних, которые обижают вас и соблазняют других, могут служит во-первых, воспоминание о своих грехах, какого бы рода они ни были; во-вторых, мысль, что нам не предоставлено право судить и осуждать ближнего; в-третьих, то, что, после падения брата или сестры, мы не видим их восстания и не знаем всей прелести искушений и соблазна, коими увлеклись и пали наши братья, или сестры; в-четвертых то, что сам Господь восставит их, а нас быть может, за гордыню, низложит как Фарисея, и осудит за суд, нам не предоставленный; и наконец в-пятых, молитва, – пусть и невольная сначала, о ненавидящих и обидящих нас но также, как и мы, искупленных Господом и также, как и мы, наследников благодатных даров Его. Тщеславию постоянно противополагай: самоосуждение, воспоминание о грехах своих, о крайней нашей слабости и невозможности без Господа Бога сделать что-либо доброе; а также и то, что суд Божий не наш суд, и что хорошо, велико в глазах наших, то, может быть, признано худым, если не вследствие побуждений нечистых, то средств не вполне законных, или цели и видов земных, утверждаемых нами в нас, а не в Господе Боге. Так Иисус Христос осудил Фарисеев, делавших добрые дела, но – для дурных целей. С другой стороны, известно, что до тысячи миллионов людей населяет теперь с нами землю: что же среди такого сонма насельников земли, может значить имя, звание, дарование, заслуги, одной, твоей, или нашей личности? Не высоко мудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе, говорит св. апостол Павел (Рим. 12:16). Не мешает в такие минуты искушения иметь в виду и то, что написано в 5-й гл. 1-й части духовного Алфавита: «о еже ни мало то о себе мнети».

В храме Божием часто один вздох сестры молитвенницы может разогнать всю дрему, и, пробежав электрической искрой по телу и сердцу, сплавить и слить все помыслы, желания и чувства в поток чистой, сердечной и слезной молитвы. Поэтому без особенной нужды не должно оставлять церковного богослужения. Во время службы в храме, всего лучше вникать в смысл того, что поют и читают при богослужении, не развлекаясь ничем посторонним. После утрени, или ранней, когда нет особенных занятий по послушанию, мы советовали бы вам прочитывать каждодневно, со вниманием и благоговением, по главе из нового Завета. Это много содействует чистоте и зоркости ума, умиляет и радует сердце и волю, столь часто влекущуюся к злу, и укрепляет в добрых начинаниях.

Кончив это чтение, принимайся, благословясь, за дело свое и делание. А чтобы не развлекаться и не увлекаться внешнею деятельностью, какого бы рода она ни была, всего лучше и начинать и оканчивать оную краткою, по крайней мере, молитвою: в первом случае о том, да будет работа твоя благоуспешна, да совершается для славы Божией и в пользу ближних; во втором – за содействие- и помощь от Господа, без коей мы ничего не могли бы сделать путного. Затем, успела ты, или нет выполнить назначенное тебе послушание, не смущайся много, если неудача, или неисполнение поручения произошло от обстоятельств, не зависящих от твоей воли.

За келейное правило держись, как мореход – за якорь спасительный; и этот тяжеловесный якорь скорее опускай на дно твоего сердца, пока не то – другое искушение разведет в душе твоей, как на море – волнение, чтобы не погибнуть тебе от праздности, рассеяния и вообще от небрежной жизни. Многие из инокинь, сколько нам известно, когда правило не читается в храме, стараются постоянно вычитывать в келье то, что положено уставом церковным.

Смущение, как состояние души немирное, очень опасно, и оставлять в таком положении сестру, значило бы поступать не по духу Христову, а водиться духом существа мятежного, врага спасению нашему. Поэтому смущенную сестру старайся вызвать на откровенность. Само собою разумеется, что браться за это дело нужно не сгоряча, но осторожно – подражая или стрелку, подкрадывающемуся к дичи, или рыболову, удящему рыбу – последний скрывает уду приманкой – червячком. И ты исправляй смущенную духом кротости. Дух этот не терпит ни гнева, ни крика, ни брани: он всегда и везде любит меры тихие, вид спокойный, предупредительный, в голосе мягкость, в словах выражение любви, умиротворяющей и услаждающей все. Когда эти сердечные звуки коснуться виновной, не тотчас после падения в ров строптивости и своеволия, а через час-два, и, притом, наедине, без свидетелей, после молитвы о ней: тогда не устоять уже ей. А если по гордости и ожесточению и устоит, – молись о ней. Силен Господь восставить ее, как восставлял он и других падших, но уповающих на милость Его.

«Могу ли я спастись?» – говоришь ты. Можешь, если искренне и от всей души пожелаешь своего спасения, -можешь, если с каждым днем станешь все более и более восходить от силы в силу.

Но тебе бы хотелось вдруг сделаться совершенною? Это не легко. Все в мире Божием растет и развивается мало по малу. Чтобы облечься в нового человека, надобно совлечься прежде ветхого. Посмотри на дерево: когда оно пускает новые побеги? Не тогда ли, когда уже опали с него старые листья? То же предварительно должно быть и с нами. А до той благодатной поры станем нудить себя, бороться, сражаться до крови. «Будем внимательны к себе, следуя наставлению преподобного Лествичника»⁷, чтобы, утверждая, что будто идем путем узким и тесным, не обмануть себя самих, на самом деле держась пути широкого и пространного. Узкий путь покажут тебе томление чрева, всенощное стояние, вода в меру, хлеб в скудости, очистительное питие бесчестия, насмешки, надругания, отсечение своей воли, терпение нападков, безропотное перенесение пренебрежения, вменение ни во что оскорблений, и навык, когда обижают, великодушно терпеть, когда оговаривают, не сердиться, когда унижают, не гневаться, когда осуждают, смиряться. Блаженны, которые идут одним из исчисленных путей: яко тех есть царствие небесное (Мф. 5:3–12)

Вот все, или почти все, что мы должны были сказать тебе, возлюбленная о Господе сестра, в ответ на письма твои, но не могли удовлетворить жажду сердца твоего ранее, по причине множества дел и поделий наших. Прими не вполне, может, дозревший плод этот сердца нашего и, подобно домохозяйке разумной, доведи его своим умением до желаемой зрелости.