Дух Святой

(После рукоположения свт. Григория Богослова в епископа Сасимского.) Снова на мне помазание и Дух, и опять я плачу и сетую (см. Пс. 34, 14). Вы, может быть, дивитесь этому, но и Исаия, пока не видит славы Господней, и престола высокого и превознесенного, и Серафимов вокруг него, не говорит ничего подобного, не показывает ни огорчения, ни страха. И хотя он обвиняет Израиля, но себя щадит и отделяет, как ни в чем невиновного. Когда же увидел это и услышал святой и таинственный глас, – как бы начиная лучше сознавать себя, говорит: горе мне, ибо я человек с нечистыми устами (Ис. 6, 5), – и присовокупляет последующие за этим слова, которых не скажу, чтобы не произнести чего оскорбительного. Нахожу также о Маное, древнем судии, а потом и о Петре, столпе Церкви, что один, когда узнал, насколько бывшее ему видение превышает его природу и силы, говорит жене: мы умрем, ибо видели мы Бога (Суд. 13, 22). Другой же не выносит присутствия Спасителя и чудодействия, которое явил Господь плывшим с Ним при ловле рыбы, и потому, хотя приходит в удивление, однако же отсылает с корабля, присовокупляя и причину ту, что сам он недостоин Божия явления и собеседования. И когда слышу в Евангелии о сотнике, который просит Христа показать силу, но отрекается видеть Его у себя, потому что кров его не может вместить Божия достоинства и величия, тогда не могу порицать себя за страх и сетование.… Этого-то убоявшись, исполнился я горести, потупил взоры и испытал нечто подобное тому, что бывает при блеске молнии с детьми, в которых зрелище это производит восторг, смешанный с ужасом. Я одновременно возлюбил и устрашился Духа. Мне понадобилось некоторое время, чтобы, собравшись с самим собою, отрезвиться и избрать лучшее и безопаснейшее и чтобы, когда не будет скорби, как плевел в семени, и худые мысли уступят место лучшим – совершенно победил Дух и употребил меня на Свое служение и делание к совершенствованию людей этих, к управлению душами, к обучению словом, делом и примером с оружием правды в правой и левой руке (2Кор. 6, 7), к искусному прохождению пастырства, которое отвлекает от мира, приводит к Богу, истощает тело, соединяет с Духом, избегает тьмы, радуется о свете, отгоняет зверей, собирает стадо в ограду, остерегается стремнин и пустынь и гонит на горы и высоты, о которых, по моему мнению, говорит и чудный Михей, возводя нас от земли на приличную нам высоту: встаньте и уходите, ибо страна сия не есть место покоя (Мих. 2, 10), хотя некоторые и думают найти себе покой в земном и дольнем (1).

* * *

Уста мои я открыл и привлек в себя Дух (Пс. 118, 131). Духу предаю все свое и себя самого: и дело, и слово, и бездействие, и молчание – только да обладает Он мной, да водит меня, да направляет руку, ум и язык, к чему должно и к чему хочет, а также и да отводит, от чего удаляться должно и для меня лучше. Я орган Божий, орган словесный, который настроил и в который ударяет добрый Художник – Дух (1).

* * *

Спрашивают: «Что же скажешь о Святом Духе? Откуда вводишь к нам чуждого и незнаемого по Писанию Бога?» – И это говорят даже те (еретики), которые умеренно рассуждают о Сыне! Ибо что видим в дорогах и реках, которые и отделяются одна от другой, и вместе сходятся, это из-за переизбытка нечестия бывает и здесь: расходящиеся в одном соглашаются в другом, отчего невозможно доподлинно узнать, что приемлется ими и что оспаривается…

Подаст Дух, и слово потечет, и Бог прославится. Но тщательно разыскивать и разбирать, в скольких значениях берутся и употребляются в Божественном Писании слова «Дух» и «Святой», собирать свидетельства в пользу умозрения и доказывать, что, кроме этого, в особенном смысле берется выражение, составляемое из обоих моих слов, именно «Дух Святой», – предоставляю другим...

Те (еретики), которые негодуют на нас за Духа Святого, будто бы вводим какого-то чуждого и сопричисляемого Бога, и которые крепко стоят за букву, пусть знают, что там они трепетали от страха, где не было страха (Пс. 13, 5), и пусть ясно поймут, что их привязанность к букве есть только прикрытие нечестия, как вскоре окажется, когда по мере сил опровергнем их возражения. А мы так смело верим Божеству Духа, Которому и поклоняемся, что, относя к Троице одни и те же изречения (хотя это и кажется для иных несколько дерзновенным), начнем Богословие так: Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин. 1, 9), то есть Отец. Был свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир, то есть Сын. Был свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир, то есть другой Утешитель. Был, и был, и был, но был едино. Свет, и Свет, и Свет, но Единый Свет, Единый Бог. То же самое еще прежде представил и Давид, сказав: во свете Твоем узрим свет (Пс. 35, 10). И мы ныне увидели и проповедуем краткое, ни в чем не излишествующее Богословие Троицы, от Света – Отца приняв Свет – Сына во Свете – Духе. Грабитель да грабит, и опустошитель да опустошает (Ис. 21, 2), но мы, что поняли, то и проповедуем. Если бы не услышали нас снизу, взойдем на высокую гору и оттуда будем вопиять. Возвысим Духа, не убоимся. А если убоимся, то – безмолвствовать, а не проповедовать. Если было, когда не был Отец, то было, когда не был Сын. Если было, когда не был Сын, то было, когда не был Дух Святой. Если Один был от начала, то были Три. Если низлагаешь Одного, то смею сказать и говорю: не утверждай, что превозносишь Двоих. Ибо что пользы в несовершенном Божестве? Лучше же сказать, что за Божество, если Оно несовершенно? А как может быть совершенным, если недостает чего-либо к совершенству? Но недостает чего-то Божеству, не имеющему Святого. И как иметь это, не имея Духа? Ежели есть другая какая Святость, кроме Духа, то пусть скажут, что под нею должно понимать. А если эта самая, то можно ли не быть Ей от начала? Разве лучше для Бога быть никогда несовершенным и без Духа? Если Дух не от начала, то Он ставится наряду со мной или немного выше меня, потому что временем отделяемся мы от Бога. Если ставится в один ряд со мной, то как Он меня делает богом или как соединяет с Божеством?..

Саддукеи не признавали даже и бытия Духа (так как не признавали ни Ангелов, ни воскресения); не знаю, почему презрели они столь многие свидетельства о Духе в Ветхом Завете. А из язычников лучшие их богословы и более к нам приближающиеся имели представление о Духе, как мне это кажется, но не соглашались в наименовании и называли Его Умом мира, Умом внешним и подобно этому. Что же касается мудрецов нашего времени, то одни почитали Его действованием, другие тварью, иные Богом, а иные не решались сказать о Нем ни того, ни другого из уважения, как говорят они, к Писанию, которое будто бы ничего не выразило об этом ясно; поэтому они не чтут и не лишают чести Духа, оставаясь к Нему в каком-то среднем, вернее, весьма жалком расположении. Даже из признавших Его Богом одни благочестивы только в сердце, а другие осмеливаются благочествовать и устами. Но слышал я от других еще более мудрых измерителях Божества, которые, хотя согласно с нами исповедуют Трех умосозерцаемых, однако же настолько разделяют их между собой, что Одного полагают беспредельным и по сущности, и по силе, Другого – беспредельным по силе, но не по сущности, а Третьего – ограниченным в том и другом, подражая, в ином только виде, тем, которые именуют их Создателем, Содейственником и Служителем, из порядка имен и благодати заключая о постепенности именуемых. Ни слова не скажем как недопускающим даже бытия Духа, так и языческим суесловам, чтобы не умащать слова елеем грешных, а с прочими побеседуем следующим образом.

Необходимо должно предположить, что Дух Святой есть что-нибудь или самостоятельное, или в другом представляемое; а первое разбирающиеся в этом называют сущностью, последнее же – принадлежностью. Поэтому, если дух есть принадлежность, то Он будет действованием Божиим. Ибо чем назвать Его тогда, кроме действования, и чьим действованием, кроме Божия? Такое же положение и приличнее, и не вводит сложности. И если Он – действование, то, без сомнения, будет производимым, а не производящим и вместе с производством прекратится. Ибо таково всякое действование. Но как же Дух и производит (1Кор. 12, 11), и говорит (см. Мф. 10, 20), и отделяет (см. Деян. 13, 2), и оскорбляется (см. Еф. 4, 30), и бывает разгневан (Ис. 63, 10), и производит все то, что свойственно движущему, а не движению? Если же Дух есть сущность, а не принадлежность сущности, то надо будет предположить, что Он или тварь, или Бог, ибо чего-либо среднего между тварью и Богом, или не причастного ни тому ни другому, или сложенного из того и другого, не выдумают и те, которые созидают трагелафов⁶³. Но если тварь, то как же в Него веруем? Как в Нем совершаемся? Ибо не одно и то же значит веровать во что-либо и верить чему-либо. Веруем мы в Божество, а верим всякой вещи. Но если Бог, а не тварь, то Он уже не произведение, не сослужебное и вовсе не что-либо из носящих низкие имена.

Теперь за тобой слово, пусть мечут твои пращи, пусть сплетаются твои умозаключения! Дух, без сомнения, есть или нерожденное, или рожденное. И если нерожденное, то два безначальных. А если рожденное, то (опять подразделяешь) рожден или от Отца, или от Сына. И если от Отца, то два Сына и Брата (придумай, если хочешь, что они или близнецы, или один старше, а другой моложе, ибо ты крайне плотолюбив!). А если от Сына, то (скажешь) явился у нас бог-внук? Но может ли что быть страннее этого?» Так рассуждают те, которые умны на зло (Иер. 4, 22), а доброго написать не хотят. Но я, находя деление необходимым, принял бы именуемых, не убоявшись имен. Ибо когда Сын есть Сын в некотором высшем отношении и, кроме этого имени, никаким другим не можем означить того, что от Бога единосущно с Богом, то не должно думать, что уже необходимо переносить на Божество и все дольние наименования даже нашего родства, или, может быть, ты предположишь и бога-мужа на том основании, что Бог именуется и Отцом, и Божество (ή Θεό τ ης), по силе самого наименования, признаешь чем-то женским? Духа же – ни мужем, ни женой, потому что не рождает. А если еще дашь волю своему воображению и скажешь по старым бредням и басням, что Бог родил Сына от хотения Своего, то вот уже у нас введен Бог – вместе муж и жена, как у Маркиона и Валентина, выдумавшего новых эонов⁶⁴. Но поскольку мы не принимаем первого твоего деления, по которому не допускается ничего среднего между нерожденным и рожденным, то твои братья и внуки тотчас исчезают вместе с этим пресловутым делением и, подобно многосложному узлу, у которого распущена первая петля, сами собой распадаются и удаляются из богословия. Ибо скажи мне, где поместить Исходящее, Которое в твоем делении оказывается средним членом и введено лучшим, чем ты, Богословом – нашим Спасителем; если, только, следуя третьему своему завету, не исключил уже ты из Евангелия и самого выражения: Дух Святой. Который от Отца исходит (Ин. 15, 26)? Поскольку Он от Отца исходит, то не тварь. Поскольку не есть рожденное, то не Сын. Поскольку есть среднее между нерожденным и рожденным, то Бог. Так, избежав сетей твоих умозаключений, оказывается Он Богом, Который крепче твоих делений!

«Поэтому что же есть исхождение?» Объясни ты мне нерожденность Отца, тогда и я отважусь естествословить о рождении Сына и об исхождении Духа, тогда, проникнув в тайны Божии, оба мы придем в изумление – мы, которые не могут видеть у себя под ногами и исчислить песок морей и капли дождя и дни вечности (Сир. 1, 2), не только что вдаваться в глубины Божии и судить о естестве столь невысказанном и неизъяснимом.

Ты говоришь: «Чего же недостает Духу, чтоб быть Сыном? Ибо если бы ни в чем не было недостатка, то он был бы Сыном». Мы не говорим, что чего-нибудь недостает. Ибо в Боге нет недостатка. Но разность (скажу так) проявления или взаимного соотношения производит разность и их наименований. Ибо и Сыну ничего не недостает, чтоб быть Отцом (так как Сыновство не есть недостаток), но он не есть еще поэтому Отец. В противном случае и Отцу недостает чего-то, чтобы быть Сыном, потому что Отец – не Сын. Но это не означает недостатка (откуда быть ему?) и убавления в сущности. Это самое – быть нерожденным, рождаться и исходить, дает наименования, первое – Отцу, второе – Сыну, третье – Святому Духу, о Котором у нас слово, так что неслитность трех Ипостасей соблюдается в едином естестве и достоинстве Божества. Сын не Отец, потому что Отец один, но то же, что Отец. Дух не Сын, хотя и от Бога, потому что Единородный один, но то же, что Сын. И Три – едино по Божеству, и Единое – три по личным свойствам, так что нет ни единого – в смысле Савеллиевом, ни трех – в смысле нынешнего лукавого разделения.

* * *

«Итак, что же? Дух есть Бог?» – Без сомнения. «И единосущен?» – Да, потому что Бог. «Укажи же мне, – продолжаешь ты, – чтобы от одного и того же один был сын, а другой не сын, и притом оба были односущны, тогда и я допущу Бога и Бога». – Укажи же и ты мнимого Бога и иное Божие естество, и тогда представлю тебе Саму Троицу с теми же именами и именуемыми. А если Бог один и высочайшее Естество одно, то откуда возьму для тебя подобие? Или станешь опять искать его в вещах дольних и окружающих тебя? Хотя крайне стыдно, и не только стыдно, но большей частью бесполезно, подобие горнего брать в дольнем, неподвижного – в естестве текучем, и, как говорит Исаия, спрашивать мертвых о живых (Ис. 8, 19), однако же, попытаюсь угодить тебе и отсюда извлечь нечто в помощь слову. Но об ином думаю умолчать; хотя из истории животных можно представить много частью нам, частью немногим, известного о том, как художественно устроила природа рождение животных. Ибо говорят, что не только от однородных родятся тождеродные, а от разнородных инородные, но и от разнородных тождеродные, а от однородных инородные. А если кто верит сказанию, то есть и иной образ рождения, именно: животное само себя истребляет и само из себя рождается. Но есть и такие животные, которые по щедрости природы перерождаются, из одного рода превращаясь и претворяясь в другой.

Даже от одного и того же одно есть не порождение, а другое порождение, впрочем, то и другое единосущно, что некоторым образом ближе подходит к настоящему предмету. Но я, представив один пример, собственно нас касающийся и всем известный, перейду к другому рассуждению. Что был Адам? – тварь Божия. А Ева? – часть этой твари. А Сиф? – порождение обоих. Итак, не замечаешь ли, что тварь, часть и порождение тождественны? – Как не видеть? – И единосущны они или нет? – Почему же не так? – Итак, признано, что и различно произошедшие могут быть одной сущности. Говорю же это не с тем, чтобы творение, или отделение, или иное что-нибудь телесное перенести и на Божество... а чтобы все это служило как бы образом умосозерцаемого. Но невозможно, чтобы взятое для сравнения во всем совершенно соответствовало истине. «И к чему это?» – спрашиваешь. «Не одного лица было одно порождением, а другое чем-то иным». Что ж из того? Разве Ева и Сиф не от одного Адама? – От кого же иного? – Или оба они порождение Адама? – Несомненно. – А что же такое? – Ева – часть, а Сиф – порождение. – Однако же оба они тождественны между собой, потому что оба люди, с чем никто не будет спорить. Итак, перестанешь ли препираться против Духа и утверждать, что Он непременно или порождение, или не единосущен и не Бог, хотя и в сродном человеку открываем возможность вашего мнения?..

Но ты говоришь: «Кто поклонялся Духу? Кто из древних или из новых? Кто молился Ему? Где написано, что должно Ему поклоняться и молиться? Откуда ты взял это?» – Удовлетворительнейшую на это причину представлю тебе впоследствии, когда буду рассуждать о неписаном. А теперь достаточно будет сказать одно то, что в Духе мы поклоняемся и через Него молимся. Ибо сказано: Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине (Ин. 4, 24). И еще: ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными (Рим. 8, 26). И еще: стану молиться духом, стану молиться и умом (1Кор. 14, 15), то есть во уме и в духе. Итак, поклонение, или моление духом, по моему мнению, означает не что иное, как то, что Дух сам Себе приносит молитву и поклонение. Неужели не одобрит этого кто-нибудь из мужей богодухновенных, хорошо знающих, что поклонение Единому есть поклонение Трем, по равночестности в Трех достоинства и Божества.

Меня не устрашит и то, что, по сказанному, все получило бытие Сыном (Ин. 1, 3)⁶⁵, как будто под словом все заключается и Дух Святой. Ибо не просто сказано: все, но: все, что начало быть. Не Сыном Отец, не Сыном и все то, что не имело начала бытия. Поэтому покажи, что Дух имел начало бытия, и потом отдавай Его Сыну, и сопричисляй к тварям. А пока не докажешь этого, всеобъемлемостью слова нисколько не поможешь нечестию. Ибо если Дух имел начало бытия, то, без сомнения, Христом, я сам не буду отрицать этого. А если не имел, то почему заключаться Ему под словом все или быть через Христа? Итак, перестань и худо чествовать Отца, восставая против Единородного (ибо худое то чествование, когда лишаешь Его Сына и вместо Сына даешь превосходнейшую тварь), и худо чествовать Сына, восставая против Духа. Сын не создатель Духа как чего-то Ему сослужебного, но сопрославляется с Ним как с равночестным. Не ставь наряду с собой ни Единого из Троицы, чтоб не отпасть тебе от Троицы, и ни у Единого не отнимай Божеского естества и равной достопоклоняемости, чтобы с отнятием Единого из Трех не было отнято все, лучше же сказать, чтобы тебе не отпасть от всего. Лучше иметь недостаточное понятие о единстве, нежели со всей дерзостью предаваться нечестию…

* * *

В продолжение веков были два знаменитых преобразования жизни человеческой, называемые двумя Заветами и, по известному изречению Писания, потрясениями земли (см. Агг. 2, 7). Одно вело от идолов к Закону, а другое от Закона – к Евангелию. Благовествую и о третьем потрясении – о преставлении от здешнего к тамошнему, непоколебимому и незыблемому. Но с обоими Заветами произошло одно и то же. Что именно? Они вводились не вдруг, не по первому приему за дело. Для чего же? Нам нужно было знать, что нас не принуждают, а убеждают. Ибо что не произвольно, то и непрочно, как поток или растение ненадолго удерживаются силой. Добровольное же и прочнее, и надежнее. И первое есть дело употребляющего насилие, а последнее собственно наше. Первое свойственно насильственной власти, а последнее – Божию правосудию. Поэтому Бог определил, что не для нехотящих должно делать добро, но – благодетельствовать желающим. Потому Он, как детоводитель и врач, иные отеческие обычаи отменяет, а другие дозволяет, попуская иное и для нашего услаждения, как врачи дают больным лекарство, искусно приправленное чем-нибудь приятным, чтобы оно было принято. Ибо нелегко переменить то, что вошло в обычай и долговременно было уважаемо. Что ж имею в виду? То, что первый Завет, запретив идолов, допустил жертвы, а второй, отменив жертвы, не запретил обрезания. Потом, которые однажды согласились на отменение, те уступили и уступленное, одни – жертвы, другие – обрезание, и стали из язычников иудеями, и из иудеев христианами, будучи увлекаемы к Евангелию постепенными изменениями. В этом да убедит тебя Павел, который от обрезания и очищения простерся уже к тому, что сказал: за что же гонят меня, братия, если я и теперь проповедую обрезание (Гал. 5, 11)? То было нужно для домостроительства, а это для совершенства.

Этому хочу уподобить и Богословие, только в противоположном отношении, ибо там преобразование достигалось через отменения, а здесь совершенство – через прибавления. Но дело в том, что Ветхий Завет ясно проповедовал Отца, а не с такой ясностью Сына, Новый открыл Сына и дал указания о Божестве Духа, ныне пребывает с нами Дух, даруя нам яснейшее о Нем познание. Небезопасно было, прежде нежели исповедано Божество Отца, ясно проповедовать Сына, и прежде, нежели признан Сын (выражусь несколько смело), обременять нас проповедью о Духе Святом и подвергать опасности утратить последние силы, как бывает с людьми, которые обременены пищей, принятой не в меру, или слабое еще зрение устремляют на солнечный свет. Надлежало же, чтобы Троичный свет озарял просветляемых постепенными прибавлениями, как говорит Давид, восхождениями, поступлениями от славы в славу и преуспеяниями. По этой-то, думаю, причине и на учеников нисходит Дух постепенно, соразмеряясь с силой приемлющих, в начале Евангелия, по страдании, по вознесении, то осуществляет через них власть (см. Мф. 10, 1), то дается им через дуновение (см. Ин. 20, 22), то является в огненных языках (см. Деян. 2, 3). Да и Иисус возвещает о Нем постепенно, как сам ты увидишь при внимательнейшем чтении. Умолю, говорит, Отца, и другого Утешителя пошлет вам (Ин. 14, 16–17), чтобы не почли Его противником Богу и говорящим по иной какой-либо власти. Потом, хотя и употребляет слово пошлет, но присовокупляя: во имя Мое (Ин. 14, 26), и оставив слово: умолю, удерживает слово: пошлет. Потом говорит: пошлю (Ин. 15, 26), показывая собственное достоинство. Потом сказал: приидет (Ин. 16, 13), показывая власть Духа. Видишь постепенно воссиявшие нам озарения и тот порядок богословия, который и нам лучше соблюдать, не все вдруг высказывая и не все до конца скрывая, ибо первое неосторожно, а последнее безбожно; и одним можно поразить чужих, а другим – отчуждить своих. Присовокуплю к сказанному и то, что, хотя, может быть, приходило уже на мысль и другим, однако же, считаю плодом собственного ума. У Спасителя и после того, как многое проповедал Он ученикам, было еще нечто, чего, как сам Он говорил, ученики (может быть, по причинам, выше мной изложенным) не могли тогда вместить (Ин. 16, 12) и что поэтому скрывал Он от них. И еще Спаситель говорил, что будем всему научены снизошедшим Духом (см. Ин. 16, 13). Сюда-то отношу я и само Божество Духа, ясно открытое впоследствии, когда уже ведение это сделалось благовременным и удобовместимым, по прославлении Спасителя, после того как не с неверием стали принимать чудо. Да и что большее этого или Христос обетовал бы, или Дух преподал бы, если надобно признавать великим и достойным Божия величия и обетованное, и проповеданное (1)?

* * *

Я желал бы, чтобы со мной всякий, кто мне друг, чтил Бога Отца, Бога Сына, Бога Духа Святого, три личности, Единое Божество, нераздельное в славе, чести, сущности и царстве, как любомудрствовал один из богоносных мужей, живших незадолго до нас. Или да не увидит, как говорит Писание, света денницы (Иов 3, 9), ни славы будущего озарения, кто верит иначе, или, соображаясь с обстоятельствами, бывает то тем, то другим, и о важнейших предметах судит не здраво. Если Дух не достопоклоняем, то как же меня делает Он богом в Крещении? А если достопоклоняем, то, как же не досточтим? А если досточтим, то, как же не Бог? Здесь одно держится другим, это подлинно золотая и спасительная цепь. От Духа имеем мы возрождение, от возрождения – воссоздание, от воссоздания – познание о достоинстве Воссоздавшего.

Все это можно было бы сказать о Духе в том предположении, что Он не засвидетельствован Писанием. Но теперь выступит перед тобой и рой свидетельств, из которых всякому, кто не слишком тупоумен и чужд Духа, ясно будет видно, что Божество Духа весьма открыто в Писании. Обрати внимание на следующее. Рождается Христос – Дух предваряет (см. Лк. 1, 35). Крещается Христос – Дух свидетельствует (см. Ин. 1, 33–34). Искушается Христос – Дух возводит Его (см. Мф. 4, 1). Совершает силы Христос – Дух сопутствует. Возносится Христос – Дух преемствует. Чего великого и возможного Единому Богу не может совершить Дух? И из имен Божиих, какими не именуется Он, кроме нерожденности и рождения? Но эти свойства должны были оставаться при Отце и Сыне, чтоб не произошло слитности в Божестве, Которое приводит в устройство как все прочее, так и само нестроение. Прихожу в трепет, когда представляю в уме и богатство наименований, и то, что противящиеся Духу не стыдятся и такого числа имен. Он именуется: Дух Божий, Дух Христов (Рим. 8, 9),ум Христов (1Кор. 2, 1), Дух Господа (Ис. 61, 1), сам Господь (2Кор. 3, 17), Дух усыновления (Рим. 8, 15), истины (Ин. 14, 17), свободы (2Кор. 3, 17), Дух премудрости, разума, совета, крепости, ведения, благочестия, страха Господня (Ис.11, 2–3), потому что все это производит. Он все наполняет сущностью, все содержит (см. Прем. 1, 7) – наполняет мир в отношении к сущности и невместим для мира в отношении к силе. Он есть Дух благий (Пс. 142, 10), правый (Пс. 50, 12), владычественный (Пс. 50, 14) – по естеству, а не по усвоению, освящающий, но не освящаемый, измеряющий, но не измеряемый, заимствуемый, но не заимствующий, исполняющий, но не исполняемый, содержащий, но не содержимый, наследуемый (см. Еф. 1, 14), прославляемый (см. 1Кор. 6, 19–20), вместе счисляемый (см. Мф. 28, 19), угрожающий (см. Деян. 5, 1–10; Мф. 12, 31–32). Он есть перст Божий (см. Лк. 11, 20), огонь (см. Мф. 3, 11; Деян. 2, 3), как Бог, и думаю, в означение единосущия. Он есть Дух сотворивший (см. Иов 33, 4), воссозидающий в крещении (см. Тит. 3, 5) и воскресении (см. Рим. 8, 11), Дух, Который все ведает (см. 1Кор. 2, 11), всему учит (Ин. 14, 26), дышит, где хочет (Ин. 3, 8) и сколько хочет, Дух наставляющий (см. Ин. 16, 3), глаголющий (см. Мф. 10, 20), посылающий (Деян. 13, 4), отделяющий (см. Деян. 13, 2), прогневляемый (см. Ис. 63, 10), искушаемый (см. Деян. 5, 9), податель откровений (см. 1Кор. 2, 10), просвещения (см. Евр. 6, 4), жизни (см. Рим. 8, 11), лучше же сказать, сам Свет и сама жизнь. Он делает меня храмом (см. 1Кор. 6, 19), творит богом, совершенствует, потому и крещение предваряет (см. Деян. 10, 44), и по крещении взыскуется (см. Деян. 19, 5–6); Он производит все то, что производит Бог. Он разделяется в огненных языках (см. Деян. 2, 3) и разделяет дары (см. 1Кор. 12, 11), творит апостолов, пророков, благовестников, пастырей, учителей (см. Еф. 4, 11); Она есть дух разумный, многочастный, ясный, светлый, невредительный, неудержимый (что равнозначно, может быть, словам: премудрый, многообразный в действиях, делающий все ясным и светлым, свободный и неизменяемый), всесильный, всевидящий и проникающий все умные, чистые, тончайшие духи (Прем. 7, 22–23), то есть, насколько понимаю, силы Ангельские, а также пророческие и апостольские, в то же время и не в одном месте, но там и здесь находящиеся, чем и означается неограниченность. И как же бы ты думал? Те, которые говорят это и учат этому, а кроме того, именуют Духа другим Утешителем (Ин. 14, 16), как бы другим Богом, знают, что только хула на Духа непростительна (см. Мф. 12, 31); Ананию же и Сапфиру, когда они солгали Духу Святому, оглашают солгавшими Богу, а не человеку (см. Деян. 5, 4) – то ли исповедуют о Духе, что он Бог, или чтоBлибо иное? О, сколько ты в действительности груб и далек от Духа, если сомневаешься в этом и требуешь еще Учителя! Итак, наименования эти весьма многочисленны и многозначащи (ибо нужно ли приводить тебе места Писания буквально?); а если в Писании и встречаются унизительные выражения: дается (см. Деян. 8, 18), посылается (см. Ин. 14, 26), делится (см. Деян. 2, 3), дарование, дар (Деян. 2, 38), дуновение (см. Ин. 20, 21), обетование (см. Деян. 2, 33), ходатайство (см. Рим. 8, 26) и другие тому подобные, то (не говоря о каждом из этих выражений) надо их возводить к первой Причине, чтобы видеть, от Кого Дух, а не принять трех начал, подобно многобожникам. Ибо равно нечестиво и соединять с Савеллием, и разделять с Арием – соединять относительно лица, разделять относительно естества (1).

* * *

Кто Святого Духа низводит в ряд тварей, тот ругатель, злой раб и злейший из злых. Ибо злым рабам свойственно отвергать владычество, восставать против господства и свободное делать подобным себе рабом. Кто признает Его Богом, тот божествен и светел умом. А кто даже и именует Богом, тот, если делает это перед людьми благоразумными, высок, а если перед низкими неосмотрителен, потому что бисер доверяет грязи, громовой звук – слабому слуху, солнечный луч – больным глазам, твердую пищу – вкушающим одно молоко. Постепенно надлежит вести их вперед и приближать к высшему, чтобы свету даруем был Свет и истина награждалась Истиной (1).

* * *

Если вы не исповедуете Святого Духа ни несозданным, ни неподлежащим времени, то (дозвольте ревности выразиться несколько и смело) в вас явно действует противный дух (1).

* * *

Дух Святой всегда был, и есть, и будет; Он не начал и не прекратит бытия, но всегда с Отцом и Сыном един и неделим. Ибо неприлично было или Отцу когда-либо быть без Сына, или Сыну без Духа; крайне было бы бесславно для Божества, как бы вследствие изменения советов Своих, прийти в полноту совершенства. Итак, Дух всегда был приемлемым, а не приемлющим, совершающим, а не совершаемым, наполняющим, а не наполняемым, освящающим, а не освящаемым, приводящим к обожествлению, а не вводимым в обожествление. Он всегда один и тот же Сам для Себя и для Тех, с Которыми един, невидим, не подлежит времени, невместим, неизменяем, не имеет ни качества, ни количества, ни вида, неосязаем, самодвижен, приснодвижим, свободен, самовластен, всесилен (хотя, как все принадлежащее Единородному, так и все принадлежащее Духу, возводится к первой вине). Он – жизнь и животворящ, Он – Свет и света Податель, Он – источная благость и источник благости... Через Него познается Отец и прославляется Сын (см. Ин. 16, 11), и Сам Он Ими Одними знаем, единое и неделимое, служение и поклонение, единая сила, единое совершенство и освящение. Но к чему распространяться? Все, что имеет Отец, принадлежит и Сыну, кроме нерожденности; все, что имеет Сын, принадлежит Духу, кроме рождения. А нерожденность и рождение не сущности различают, по моему мнению, но различаются в одной и той же сущности…

Дух Святой действовал, во-первых, в Ангельских и небесных силах – в тех, которые первые после Бога и окрест Бога, ибо их совершенство и озарение, и неудободвижимость или неподвижность ко злу, не от иного кого, как от Святого Духа; а потом действовал в отцах и в пророках, из которых одни в образах видели или познавали Бога, другие же и предузнали будущее, поскольку Дух запечатлевал это в уме их, и будущее видели они перед собой, как настоящее, ибо такова сила Духа, после же этого действовал в учениках Христовых (не скажу во Христе, в Котором Он пребывал не как действующий, но как сопутствующий равночестному), и в них троекратно, по мере их удобоприемлемости, и в три различных времени – до прославления Христова страданием, после прославления воскресением и после вознесения на небо, или после совершения (Деян. 3, 21), или как иначе должно назвать это; как показывает первое очищение от болезней и духов, производившееся, конечно, не без Духа, также после совершения домостроительства дуновение Христово, которое, очевидно, было Божественным вдохновением, и, наконец, нынешнее разделение огненных языков, которое и празднуем. Но первое было неясно, второе явственнее, а нынешнее совершеннее, ибо не действует уже, как прежде, но существенно присутствует и, как сказал бы иной, сопребывает и сожительствует Дух. Ибо, как Сын беседовал с нами телесно, так и Духу приличествовало явиться телесным образом, и когда Христос вошел во славу Свою, тогда Ему надлежало низойти к нам, надлежало прийти, потому что Он Господь, и быть посланным, потому что Он не противник Богу. Ибо такие слова более показывают единомыслие, чем разделение естества.

Для того приходит Дух после Христа, чтобы не остаться нам без Утешителя; и для того именуется иным, чтобы дать тебе понятие о равночестии, ибо слово «иной« поставлено вместо »другой я»; это же именование означает одно – владычество, а не унижение. Ибо слово «иной", насколько мне известно, употребляется не об инородных, но об единосущных. Является же в виде языков, по сродству со Словом; и в виде огненных языков (почему думаешь?) или по причине очищения (ибо по Писанию известен и огонь очистительный, что желающие везде могут увидеть), или по существу своему, ибо Бог наш есть огонь, и огонь поядающий (Евр. 12, 29) нечестие… является в виде разделенных языков по причине разных дарований: в виде языков седших в означение Царского достоинства и почивания во Святых, ибо и Херувимы суть Божий престол; является в горнице (если только не почтут меня пытливым чрезмерно) в означение восхождения и возвышения от земли тех, которые примут Духа, ибо и водами Божиими покрываются какие-то высоты (горницы), которыми песнословится Бог (см. Пс. 103, 3). И Сам Иисус посвящаемых в высшее служение приобщает к таинству в горнице, показывая тем, что нужно и Богу снисходить к нам (как, насколько известно, и снисходил к Моисею), и нам восходить к Нему и что, таким образом, при сорастворении достоинства должно происходить общение Бога с людьми. Пока же пребывают они в собственном достоинстве: Бог в достоинстве высоты, а человек – низости – до тех пор благость несоединима, человеколюбие несообщимо и посреди великая и непроходимая пропасть, которая отделяет не только богатого от Лазаря и от вожделенных недр Авраамовых, но сотворенное и преходящее естество от несотворенного и постоянного (1).

* * *

Дух Святой проповедан был пророками... Святой Дух обетован сперва Иоилем, который говорит: и будет после того, излию от Духа Моего на всякую плоть (то есть верующую) на сынов ваших и на дочерей и так далее (Иоиль 2, 28; Деян. 2, 17), а впоследствии – Иисусом, Который Сам прославляет Духа и прославляется Духом, так же как прославляет Отца и прославляется Отцом. И какое щедрое обетование! Дух вечно сопребывает: и ныне с достойными во временной жизни, и после с удостоившимися тамошних благ, если всецело сохраним Его доброй жизнью, а не будем удалять от себя в такой же мере, в какой грешим.

Этот Дух созидает с Сыном в творении и воскресении, в чем да уверит тебя сказанное: Словом Господним небеса утверждены, и Духом уст Его вся сила их (Пс. 32, 6); Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь(Иов 33, 4); и еще: пошлешь Духа Твоего, и будут созданы, и обновишь лице земли (Пс. 103, 30). Он созидает в духовном возрождении, в чем да уверит тебя сказанное, что никто не может увидеть или получить Царствие, если кто не родится от Духа (Ин. 3, 5), и от первого рождения, которое есть тайна ночи, не очистится дневным и светлым воссозданием (см. Пс. 138, 16), каким воссозидается каждый в отдельности.

Этот Дух, как премудрый и человеколюбивый, возьмет ли пастыря, – творит его псалмопевцем, отгоняющим злых духов, и указует в нем царя Израилю. Возьмет ли пастуха, собирающего сикиморы, – делает его пророком (см. Ам. 7, 14). Припомни Давида и Амоса! Возьмет ли остроумного отрока, еще несовершеннолетнего, и делает его судьей старейшин. Свидетель Даниил, победивший львов во рву. Обретет ли рыбаков – ловит в Христову сеть целый мир объемлющих сетью слова. Возьми в пример Петра и Андрея и сынов громовых, возгремевших о духовном. Обретет ли мытарей – приобретает в ученики и творит купцами душ. Свидетель Матфей, вчера мытарь, а ныне евангелист. Обретет ли пламенных гонителей – изменяет стремление и Савлов делает Павлами, настолько же усердствующими в благочестии, насколько нашел их защищающими зло.

Он вместе и Дух кротости, и гневается на согрешающих. Итак, изведаем Его кротость, а не гнев, исповедуя Его достоинство и избегая хулы, не пожелаем увидеть Его без помилования гневающимся (1).

* * *

О Духе засвидетельствовано, что Он все проницает, и глубины Божии (1Кор. 2, 10), не потому, что не знает, но потому, что увеселяется созерцанием (1).

* * *

С трепетом чтим великого Духа: Он мой Бог, Им познал я Бога, Он сам есть Бог и меня в той жизни творит богом. Он всемогущ; Он раздаятель даров, предмет песнопений чистого лика небесных и земных; Он жизнеподатель, сидит на превознесенном престоле, исходит от Отца. Он Божия сила, Самовластитель. Он не Сын (потому что Един Благий Сын Единого Всеблагого), но Он и не вне невидимого Божества, а равночестен.

Кто же хочет Божество Небесного Духа найти на страницах богодухновенного закона, тот увидит многие частые и вместе сходящиеся стези, если только пожелает видеть, если сколько-нибудь сердцем привлек чистого Духа, и ум у него остро видящий. А если кто-либо потребует открытых слов любезного Божества, то пусть знает, что неблагоразумно его требование. Ибо пока большей части смертных не было явлено Божество Христово, не надлежало возлагать невероятного бремени на до крайности немощные сердца. Не для начинающих благовременно совершеннейшее слово. Кто станет слабым еще глазам показывать полный блеск огня или насыщать их непомерным светом? Лучше постепенно приучать их к яркому блеску, чтобы не повредить и самых источников сладостного света. Так и слово, открыв прежде всецелое Божество Царя Отца, стало озарять светом великую славу Христову, являемую немногим разумным из людей, а потом, яснее открыв Божество Сына, осияло нам и Божество светозарного Духа. И для тех проливало оно малый свет, большую же часть предоставило нам, которым потом обильно и в огненных языках разделен Дух, показавший явные признаки Своего Божества, когда Спаситель вознесся с земли. Знаю же, что Бог есть огонь для злых и свет для добрых (2).