Книга нравственных поучений, или Толкования на книгу Иова

Содержание

1. Почтеннейшему и святейшему брату Леандру епископу Григорий раб рабов Божьих.

Я узнал давно тебя, блаженнейший брат, в городе Константинополе, когда по решению апостольского престола я находился там, и тебя привела туда, возложенная на тебя обязанность посла по делу веры Вестготов. Тогда все, что мне в себе самом не нравилось, я тебе рассказал. Так как я давно и надолго потерял благодать обращения, и после того как был угнетен тоскою по небу, считаю, что лучше быть светским [человеком]. Поистине мне уже стало открываться касательно вечной любви то, что я искал, однако связывает меня укоренившееся обыкновение не оставлять внешнее служение. И когда еще дух принуждает меня внешне усердно служить этому миру, многие заботы от того же самого мира начали увеличиваться против меня, дабы этим пленить не только внешнее, но что хуже пленить ум. Я, тщательно избегая всего этого, стремился [достигнуть] монастырской пристани и оставить без внимания то, что принадлежит миру, чтобы, не поверив обману, выйти ничем не отягощенным из кораблекрушения этой жизни. Поскольку действительно чаще всего, когда буря усиливается, волна уничтожает корабль, беспечно выведенный из бухты безопаснейшего побережья. Я обнаружил, что сам неожиданно под предлогом церковного закона оказался в стремительном потоке мирских дел, и узнал, что потерял монастырский покой, поскольку, имея, не сильно хранил то, чего строго необходимо было держаться. Поистине, когда мне предлагается добродетель послушания ради необходимости принять служение святого алтаря, то оно было принято как церковное, но, с другой стороны, если бы это можно было сделать безнаказанно, то я, скрывшись, его бы отверг. Впоследствии когда я не желал этого и сопротивлялся, так как служение алтаря являлось обременительным, на меня был возложен груз пастырского попечения. Теперь настолько тяжелее переношу [тяжесть] этого [груза], насколько непригодным чувствую себя для него, и ослабеваю в отсутствии утешения надежды. Ибо, в то время как уже мир при увеличении зла с приближением конца пришел в состояние крайнего смятения, мы сами те, кто допускается служить сокровенным тайнам, вовлекаемся в заботы о внешнем. Так на самом деле я приступил к служению алтаря по причине этого временного. То, что я принял груз священного сана, случилось со мной помимо моего желания, поскольку [до этого] я проходил свое служение в земном дворце. [В Константинополь], как известно, за мной последовали из монастыря, объединенные родственной любовью мои братья. Я вижу, что это совершено Божественным Промыслом, дабы я, когда бываю волнуем постоянным напором мирских дел, всегда их примером у тихого брега молитвы, словно якорным канатом удерживался бы. Конечно, к их обществу, как наиболее безопасной бухте и пристани, я прибегал от круговорота и волнения земных дел. Это служение легко обессилило меня, удаленного из монастыря, отлученного от жизни прежнего покоя, силой своих дел. Наконец, среди них посредством усердного чтения дыхание ежедневного покаяния меня оживляло. Тогда тем же самым братьям, понуждаемым тобой, было угодно, как ты сам помнишь, побуждать нелегкими просьбами меня изъяснить книгу блаженного Иова, и я, в соответствии с тем, как истина наполнила меня силой, открыл им тайны столь великой глубины. Они к тяжести бремени своей просьбы добавили и то, чтобы я изъяснил слова повествования не только посредством аллегорического значения, но аллегорический смысл тотчас же направил на разъяснение нравственности. Также еще нечто более тяжелое добавили, дабы я обосновал понимание этого доказательствами, и приведенные свидетельства, если их возможно привести, толковал, излагая дополнительное изъяснение.

2. Поистине вскоре, признаюсь, я пал духом, поскольку понял, что в этом неясном деле, которое до нас не было исследовано, был вынужден приступить к столь великому и значительному, так что речь моя была побеждена таким грузом и ослаблена. Но, будучи внезапно охвачен [отчаянием], пребывая в страхе и благоговении, поскольку к Подателю даров поднимал очи ума, отложив нерешительность, немедленно стал добросовестно и сосредоточенно думать, так как это не могло быть для меня невозможным, ибо так повелела любовь братских мне сердец. Все же я потерял надежду стать способным для этого, но через само то отчаяние я более основательно прямо к этой надежде поднялся, через что «разрешился язык немых, Она (Премудрость) сделала языки младенцев красноречивыми» (Прем. 10, 21). Она же упорядочила безмерные и бессмысленные крики ослицы в соответствии с разумным образом человеческой речи. Что, следовательно, удивительного, если Она подает разум глупому человеку, ведь Она истину свою, когда захочет, даже устами ослов излагает (Числ. 22, 28)? Итак, я, будучи охвачен силой такого размышления, направил мою сухость к источнику необычайной глубины, достигнуть которого было необходимо. И как бы быстро не протекала моя жизнь, я не считал, что [просьба] тех, кем я был принужден истолковывать, была столь трудной, когда для пользы людей служит писчее перо. Поэтому вскоре я открыто прочитал начало книги перед теми же самыми сидящими братьями перед их глазами. И когда я нашел немного более свободного времени я, исследуя, более свободно истолковал и изложил последующее. И когда уже не было достаточно много времени, тогда я многое тщательно обдумал и развил, немногое [же] умолчал. Также то, что [уже] исследовал, никоим образом не оставил без внимания, и то многое, что открыто было сказано пред ними (братьями), исправив, собрал в книги, поскольку и то, что я говорил в конце, и то, что в начале, пером изложил и тщательно обдумал. Таким образом, я сделал так, что и то, что я произнес [перед ними], старательно исправив, почти [все] привел к единообразию с диктуемой речью, и то, что я продиктовал, не сильно отличалось от слова того, кто ведет беседу. Между тем насколько одно упорядочивается, другое [также] приводится [в порядок], и произведение, изданное неоднородным способом, становится однородным. Однако я издал третью часть этого труда в виде беседы, да [все] так и оставил, поскольку в то время братья принудили меня к другому, и не захотели, чтобы он был в дальнейшем улучшен. И когда они, конечно, многое просили [сделать], я решил исполнить [их просьбу], [изъясняя текст] то через истолкование таинственного, то через размышление над возвышенным, то посредством нравственных предписаний, и собрал это произведение, состоящее из тридцати пяти томов, в шесть кодексов. И поэтому, занимаясь этим, я почти всегда ставлю на второй план порядок изложения, и немного дольше работаю над разбором таинственного и нравственного. Но, однако, необходимо, чтобы всякий, кто говорит о Боге, заботился, дабы сам исследовал все то, чем [собирается] снабдить нравы слушающих, и считал бы этот порядок речи (ordinem) справедливым, если она (речь), конечно, наставляет к пользе, всякий раз, когда успех речи требует от говорящего, чтобы он, прежде чем говорить о чем-либо, сам совершил это. Поистине толкователь священной речи должен подражать обыкновению потока. Ведь, когда речной поток по руслу протекает, тогда, если встречает на пути пустые впадины, направление своего течения сначала в них направляет, и когда достаточно их наполнит, тогда внезапно себя в русло возвращает. Таким бесспорно должен быть толкователь божественного слова, дабы он, когда рассуждает о каком-либо деле, если нашел вроде бы подходящий вариант построения речи, направил как бы поток языка к соседней впадине, и когда совершенно напитает поле присоединенного поучения, тогда в русло задуманного слова возвращается.

3. Поистине необходимо знать, что некоторые предметы мы бегло затрагиваем посредством исторического изложения, и некоторые аллегорически глубоко исследуем; некоторые разбираем в свете моральных предписаний с аллегорической точки зрения. Нечто же более тщательно изучая одновременно всеми этими способами, трояким образом проводим исследование. Поэтому сперва закладываем фундамент истории, затем здание ума возводим к содержанию веры, и в завершение так же посредством пользы нравственности, словно краской, которую наносят поверх здания, покрываем. В действительности, чем являются речения истины, если не пищей для подкрепления ума? Разбирая это по очереди различными способами, мы подносим к устам кушанье, чтобы пренебрежение нежелающего [внимать] читателя, словно приглашенного нами гостя, отогнать, который прежде чем принять многое ему предложенное, сел, чтобы решить, что [из принесенного] изысканнее. Правда, иногда мы ясные слова повествования оставляем без внимания, дабы без более долгой задержки приступить к неясному, [так как] иногда [некоторые места] не могут быть поняты буквально, поскольку только [будто бы] понятным видом они никоим образом [не доставляют] наставление слушающим, но порождают ошибку. И, действительно, вот что говорится: «Под Ним склонятся те, кто носит мир» (Иов. 9:13). И кто не знает о столь великом муже, что он никоим образом не следует пустым рассказам поэтов о том, что мироздание носимо трудом Гигантов? Он так же, будучи стеснен нанесенными ударами, говорит: « Душа моя желает повешения (suspendium) и смерти костям моим » (Иов. 7:15). И кто, будучи мудрым, посчитает, что праведный и столь прославленный муж, что очевидно и известно, принимая дары за добродетель терпения, внутренним судом среди страданий решил покончить жизнь самоубийством? Так же иногда слова Писания сами себе противоречат, дабы невозможно их было понять буквально. И действительно он сказал: « Да погибнет день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачат человек » (Иов. 3:2). И немного позже прибавляет: «Да покроет ее (ночь) тьма и да проникнется горечью» (Иов. 3:5). Также к проклятию той же самой ночи прибавляет: «Да будет ночь та одинокой (solitaria)» (Иов. 3:7). Разумеется, этот день рождения, теснимый самим напором времени, не может остановиться. Следовательно, при каком условии желал он, чтобы его (день) покрыла тьма? Разумеется, прошедший [день] уже не существует, и, однако, если бы он существовал бы в природе вещей (in rerum natura), тο смог бы почувствовать некоторую горечь. Следовательно, ясно, что [здесь] никоим образом не говорится о бесчувственном дне, которому [Иов] желает быть пораженным чувством горечи. И если ночь зачатия, связанная с остальными ночами, уже прошла, то при каком условии он желает, чтобы она была одинокой (solitariam)? Она не может выпасть из потока времени, а также не может отделиться от остальных, связанных между собой ночей. Он также сказал: «Доколе Ты не оставишь меня и не отойдешь от меня, чтобы я мог проглотить слюну мою» (Иов. 7:19)? И немного выше сказал так: «Чего прежде не желала коснуться душа моя, ныне из-за бедственного положения стало пищей мне» (Иов. 6:7). Кто же не знает, что слюну легче проглотить, чем пищу? Итак, он побуждает себя принять пищу, но, что в некотором роде довольно-таки невероятно, говорит: «не могу проглотить слюну». И другое сказал: «Если я согрешил, то что я сделаю Тебе, о Страж людей» (Иов. 7:20)? И следующее: «Изнурять меня грехами силы юности моей» (Иов. 13, 26)? И, наконец, следующее, отвечая, прибавляет: «И поистине не укорило меня сердце мое на протяжении всей жизни моей» (Иов. 27:26). Таким образом, при каком условии тот, кто на протяжении всей жизни своей меньше всего был осуждаем своим сердцем, о себе открыто засвидетельствует, что он [до этого] грешил (peccasse)? И действительно никогда не могут быть согласованы вина дел и безупречность сердца. Но, бесспорно, приведенные [выше] слова Писания, которые не могут быть согласованы друг с другом, собой нечто другое то, что может быть обнаружено [при исследовании], показывают, как если бы тем же самым гласом было бы сказано: «Когда вы видите, что мы повреждаемся нашей легкомысленностью, тогда найдите в нас то, что правильно и, находясь внутри нас, себе соответствует».

4. Иногда же тот, кто не желает понимать слова повествования в соответствии с текстом, скрывает от себя предлагаемый свет истины и с большим усердием стремится проникнуть в то, что внутри [сокрыто], а то, что находится на поверхности, без затруднения понять не может и отвергает. И поистине святой муж говорит: « Отказывал ли я бедным в том, что они хотели, и заставлял ли очи вдовы ждать? Один ли я съел кусок мой, и не ел от него сирота? Если видел я погибающего, оттого, что не имел он одежды и бедного без покрывала – не благословили ли меня [в гласе] легкие его и не был ли он согрет шерстью овец моих» (Иов. 31:16–20). Конечно, если мы произвольно подгоняем (inflectimus) текст под иносказательное понимание, то все дела его (Иова) милосердия делаем пустыми. И действительно Божественное слово посредством таинственного совершенствует сведущих, и, по большей части поверхностью, более или менее подкрепляет простых. Оно является открытым, и поэтому питает малых; пребывает в тайне, и поэтому умы великих приводит в восторг. Ибо Оно, так сказать, подобно некому спокойному и глубокому потоку воды, в который и ягненок войдет, и в котором также слон может плавать. Следовательно, как польза какого-либо места привлекает [толкователя], так порядок повествования открывается через исследование. Поэтому он настолько правильнее находит смысл божественных мест, насколько [тщательнее], что требует сущность всего, [производит попеременное исследование] текста (species).

5. Разумеется, я послал это произведение, над которым необходимо еще работать, твоему блаженству, не потому что я должен его [тебе послать] как достойное, но потому что помню, как ты просил меня, и я обещал [его послать]. И что бы твоя святость не нашла в нем еще неготовое, настолько скорее будь ко мне снисходительным, насколько ясно это говорит о том, что я болен. Поистине когда тело расстраивается болезнью, тогда его также ослабляет необходимость деятельно говорить о чем-либо посредством обремененного ума. Конечно, жизнь моя по причине многих лет стремится уже к своему концу ¹ , поэтому я и страдаю от многих телесных болезней, все время устаю и от расстроенной силы желудка, и от гниды, а также тяжело дышу из-за непрерывно следующих друг за другом лихорадок. И будучи постоянно сотрясаем [бедствиями] среди этих [недугов] я считаю, поскольку и Писание свидетельствует: «Бог всякого сына, которого принимает – бьет» (Евр. 12:6), – что настоящим злом я более жестко смиряюсь, и тем более твердо обращаюсь к надежде на вечное. И, пожалуй, это был замысел Божественного Промысла, чтобы я, пораженный [болезнями] изъяснил [книгу ими же] пораженного Иова, и лучше почувствовал душевное настроение бичуемого через бичевания. Также истинно, что для размышляющих очевидно, что сил плоти едва хватает для изложения таинственного в беседе, ум не может хорошо изложить то, что чувствует, так как немощь тела неумеренно противодействует моей старательной работе над этим. И действительно, что такое внимательность тела, если не орган сердца? И как бы ни был искусен творец песен, он не сможет довести до совершенства [пение], если оно не будет созвучно с аккомпанементом, поскольку, бесспорно, песнь, которой управляет искусная рука, и отдельно звучащий инструмент не мешают друг другу, потому как не станет играть флейтист, если свирель испорчена трещинами и шипит. Итак, насколько тяжелее могут быть поняты свойства моего толкования, в котором пользу, которая должна быть изложена, разрушение этого инструмента (внимательности тела) рассеивает таким образом, что никакое искусство мудрости его собрать [не сможет]? Прошу же, чтобы ты, просматривая это произведение, не придирался к глупости слов, поскольку через священные речения от толкователей отгоняется пустота бесплодной болтливости, как «запрещается сажать рощу при храме Бога» (Втор. 16, 21). И, без сомненья, все мы знаем, что поскольку всякий раз, как в незначительной своей части цветущих посевов плохо формируются колосья, в них хуже зерна колосьев наливаются полнотой. Поэтому я смотрю за тем, чтобы сохранить само искусство речи, которое проникают правила мирской науки. Поистине как содержание этого послания свидетельствует, я не избегаю употребления «метацизма» ² , не уклоняюсь от употребления «барбаризмов», пренебрегаю соблюдением постановки предлогов и их падежным управлением, поскольку считаю крайне недостойным ограничивать слова священного пророчества правилами Доната ³ . И поистине все это некоторыми толкователями не сохранено ради авторитета Священного Писания. И, разумеется, действительно от этого [источника] берет начало наше толкование, ибо в самом деле подобает, чтобы родившееся потомство имело внешность своей матери. Я и впрямь подробно говорю о новом толковании, но когда дело исследования требует, тогда я использую в доказательствах то старое, то новое, чтобы, так как я по Божественному повелению занимаю апостольский престол, также труд моего усердия, используя и то и другое, был укрепляем и тем и другим.

Первая книга разъясняет историческое, затем аллегорическое и, наконец, нравственное значение первой главы книги Иова.

Стих 1. Был человек в земле Уц, имя его Иов.

1. Он был назван добрым среди злых, что является великой честью.

Говорится, что этот святой человек проживал там, дабы явить важность его добродетели. Кто не знает, что Уц – это земля язычников? Язычество же, опутанное множеством пороков, появилось после того, как люди отвергли своего Творца. Следовательно, он может упоминаться проживающим там, чтобы он удостоился похвалы за то, что был добрым среди злых. Ибо не так достойно высоких похвал быть добрым среди праведников, как быть добрым среди нечестивых. Подобно тому, как тяжелейшее преступление среди добрых не быть добрым, так величайшая заслуга явиться добрым даже среди злых. Потому сам Иов свидетельствует о себе, говоря: «Я стал братом змей и другом страусов» (Иов. 30:29). Потому и Петр великой похвалой почтил Лота за праведную жизнь среди людей развращенных, говоря:        «Бог праведного Лота, утомленного обращением между людьми неистово развратными, избавил, – ибо сей праведник, живя между, ними ежедневно мучился в праведной душе, видя и слыша дела беззаконные» (2Пет. 2:7–8). Он, конечно же, мог бы и не мучиться, если бы не видел и не слышал этих скверных дел ближних. Но однако он именуется праведным и слухом и зрением, потому что порочная жизнь не должна была услаждать слух и зрение праведника, но ранила их. Потому и Павел так говорит своим ученикам: «Чтобы вам быть и чистыми, чадами Божьими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире» (Флп. 2:15). Потому и ангелу Пергамской Церкви сказано: «Знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь Имя Мое и не отрекся от веры моей» (Откр. 2:13). Поэтому Святая Церковь в Песни любви так восхваляется гласом Жениха: «Что лилия между тернами, то возлюбленная моя между девицами» (Песн. 2:2). Значит блаженный Иов, по справедливому выражению Жениха, обитая в выше упомянутой языческой стране среди нечестивых, явился лилией среди терния. К чему верно прибавлено:

Стих 1. Непорочен и справедлив.

2. Непорочность и справедливость Иова. И то и другое необходимо и важно.

Ибо некоторые столь просты, что пренебрегают справедливым. Они потому оставляют непорочность истинной простоты, что не устремляются к добродетели справедливости. Ибо поскольку они не знают, как посредством справедливости быть осмотрительными, они никоим образом не могут пребывать из-за простоты невинными. Так Павел увещевал своих учеников, говоря: «Желаю, чтобы вы были мудры на добро и просты на зло» (Рим. 16:19). Подобно и в другом месте сказано : «Не будьте дети умом: на злое будьте младенцы» (1Кор. 14:20). Также Сама Истина говорит своим ученикам: «Будьте мудры, как змии и просты, как голуби» (Мф. 10:16). В наставлении по необходимости сочетается как одно, так и другое: хитрость змея, которая умудряет голубиную простоту, и простота голубя, которая умеряет змеиное лукавство. Равным образом, Дух Святой в явлении Своем людям открылся не только в виде голубя, но так же был подобным огню (Мф. 3:11, 16). Под образом голубя, конечно же, подразумевается простота, а под видом огня ревность. Итак, Он показался голубем и огнем, потому что все исполненные Им так покоряются кротости простоты, что возгораются против беззаконий грешников ревностью справедливости. Далее следует:

Стих 1. Был богобоязнен и удалялся от зла.

3. Что значит бояться Бога? Добро, смешанное со злом, отвергается.

Бояться Бога означает то, чтобы всякое доброе дело, которое необходимо совершить, не оставлять без должного внимания. Об этом говорил еще Соломон: «Кто Бога чтит, тот ничем не пренебрегает» (Еккл. 7:19). Но многие хотя и делают нечто хорошее, все же запинаются, хоть и весьма редко, некоторыми прегрешениями, вследствие чего Иов верно именуется боящимся Бога и удаляющимся от зла. Ибо сказано: «Уклоняйся от зла и делай добро» (Пс. 36:27). Бог не принимает добрых дел, которые пред очами Его осквернены были примесью злого. Ибо премудрый Соломон говорил: «Кто согрешит в одном, тот погубит много доброго» (Еккл. 9:18). И Иаков свидетельствует об этом, говоря: «Кто соблюдает весь Закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак. 2:10). О том же пишет Павел: «Малая закваска квасит все тесто» (1Кор. 5:6). Итак, блажен Иов, поскольку указано, насколько он был чист в добре, и искусно показывается, насколько он был чужд злу.

4. Почему добродетели Иова описываются в самом начале повествования?

По обыкновению тех, кто занимается описанием состязаний, проходящих в палестре, сперва описываются члены тела борющихся: насколько широка и мощна грудь, насколько здоровы, полны и крепки плечи, насколько полон живот, который может выдержать большое напряжение и не теряет силу при расслаблении. Таким образом, как описываются части тела и орудия, употребляемые в соревновании и лишь потом само соревнование, так и нрав Иова изображен прежде всего остального. И поскольку наш борец должен был состязаться с диаволом, писатель Священной истории, словно перед зрелищем боя, описывает части (membra) души Иова, перечисляя его духовные добродетели и говоря: «Был человек тот непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла» , чтобы, при познании могучего состояния частей тела, уже по причине силы самого этого состояния, предчувствовалась скорая победа. Далее следует:

Стих 2. И родились у него семь сыновей и три дочери.

5. Множество детей не побуждало его к лихоимству, хотя очень часто обилие потомков побуждает сердца родителей к жадности.

Ибо тем большее возгорается стремление к собиранию наследства, чем многочисленнее наследники. Следовательно, ум блаженного Иова был настолько свят, что он был назван праведником, хотя и явился отцом многих детей. В начале книги сказано, что он всегда ревностен был в приношении жертв Богу, и после сам упоминает о своей готовности благотворить. Давайте представим, какую твердость показал тот, кого даже такое множество наследников не преклонило к жадности, сопровождающей все, что связано с наследством. Далее следует:

Стих 3. Имения было у него: семь тысяч овец, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц и весьма много прислуги.

6. Иов владеет значительным богатством, но не привязывается к нему.

Мы знаем, что большие убытки подвергают ум большим страданиям. Какое же великое множество добродетелей явил Иов! Ибо, имея огромное богатство, он все без сожаления потерял впоследствии. Действительно, потеря имущества не сопровождается переживаниями и болью лишь тогда только, когда нет к нему любви и пристрастия. В то время как [в начале] имение описывается весьма великим, после его потеря терпеливо переносится и представляется весьма незначительной. Иов лишается всего без тени сожаления, так как не имел любви к богатству. Следует отметить, что сперва описаны сокровища души, а уже потом сила тела, потому что обычно обилие благ земных отвлекает ум от страха Божья и заставляет помышлять о противоположном. Ибо когда его обуревают многие скорби, тогда он будучи крепким защищается и пытается устоять во внутреннем. О чем и Сама Истина свидетельствует в притче о сеятеле, говоря: «Посеянное в тернии означает того, кто слышит слово, но заботы века сего и обольщение богатства заглушают слово, и оно бывает неплодно» (Мф. 13:22). Так блаженный Иов обладал многим, и позже, потеряв многое, вновь явился готовым к новой жертве Богу.

7. В сердце своем он пренебрег [благами мира].

Подумаем как благочестив был этот славный муж, который так был предан искреннему послушанию Богу. Еще не воссияла добродетель, которая предписывала все оставлять, но столь блаженный Иов силу этого предписания сердцем оберегал, так что умом оставил свое имение, поскольку управлял им без всякого удовольствия.

Стих 3. И был человек этот знаменитее всех сынов Востока.

8. Иов обладал необыкновенным богатством. А кто не знает, что мужи Востока весьма богаты? Значит, Иов именуется знаменитым, потому что был богаче [их].

Стих 4. Сыновья его сходились, делая пиры каждый в своем доме в свой день, и посылали и приглашали трех сестер своих есть и пить с ними.

9. Имущество, разделяемое между сыновьями, не разделяло их сердца.

Обычно между братьями часто происходят ссоры из-за большого наследства. Нельзя не похвалить удивительно мудрое отцовское воспитание! И отец именуется богатым, и дети между собой утверждают единство. И хотя имение подобало разделить между ними, любовь, не подлежащая разделению, наполняла сердца всех.

Стих 5. Когда круг пиршественных дней совершался, Иов посылал за ними и освящал их, вставая рано утром, возносил всесожжения по числу их всех.

10. Почти никакие пиршества не обходятся без греха по причине сладострастия и болтливости.

Когда говорится: «Посылал за ними и освящал их» , – то ясно показывается, что он дома у себя строго относился к детям, а в их отсутствие беспокоился. То, что необходимо нам понять, обладает достаточно тонким смыслом. Так вот, по прошествии дней пиршеств совершалось очищение посредством жертв всесожжения, приносимых в отдельности за каждого. Святой муж, разумеется, очистил детей, так как пиры едва когда-либо справляются без вины. Иов знал, что услада пиров омывается этими очистительными приношениями, и все, что в самих сынах осквернило их самих пирующих, отец очищает принесением жертвы. Очевидно, есть грехи, которые либо с трудом могут быть отделены от пиров, либо ни коим образом быть отделены от них не могут, потому что почти всегда изобилие яств сопровождается похотью [и пристрастием]. И вот, пока тело нежится, пребывая в покое и удовольствиях, сердце ослабляется посредством пустой радости. О чем и в Писании сказано: «И сел народ есть и пить, а после встал играть» (Исх. 32:6).

11. Обычно, пиры сопровождаются еще и болтливостью, так как по мере наполнения чрева язык выходит из-под контроля. Поэтому верно описывается в Аду жаждущий воды богач, просивший: «Отче Аврааме! Умилосердись надо мной и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем» (Лк. 16:24). В начале богач великолепно описывается пирующим каждый день, и после посредством языка показано, что он жаждет воды. Как мы уже сказали, обилие яств сопровождается обычно болтливостью, и Истина указывает вину наказанием, когда прекрасно описывает того, кто пирует во все дни, и показала, что в языке богач испытывает большее разгорячение. Мастера настраивают с необычайным искусством строй струн так, чтобы когда одна из струн затрагивается, вторая, находящаяся среди многих других и настроенная также как и первая, долго трепетала, издавая тот же звук, в то время как остальные молчат. И в Священном Писании говорится обычно как о добродетелях, так и о пороках, ибо в то время, когда Оно словом углубляется в одно, тогда и другое через умолчание [тоже] становится ясным. Ничего не говорится против богатого в связи с его многословием, но когда говорится, что наказание в языке, то указывается, что его вина во время пира была тяжелее других.

12. Иов чтит тайну воскресения, принося жертву в восьмой день.

В то время как истинно написано, что семеро братьев в пирах проводили один за другим дни, и после пиршественных дней Иов совершает семь жертвоприношений. Так вот, эта история ясно показывает, что он, принося жертвы в восьмой день, чтил тайну воскресения. Сейчас восьмой день называется днем Господним. Это третий день со времени смерти Искупителя, но по порядку положения своего он восьмой, а также первый в недельном круге. И поскольку при счете в обратную сторону он следует семь раз, то верно именуется восьмым. Следовательно, так как говорится, что в восьмой день приносилось семь жертв, то за надежду воскресения Господом приготовлены все семь даров Святого Духа. Подобно и в псалмах описывается восьмой день, в который возвещается людям радость воскресения. Сыновья же хорошо были воспитаны блаженным Иовом в добром учении, так что не согрешали ни на пирах, ни в слове, о чем ясно написано:

Стих 5. Ибо сказал: не сильно ли согрешили сыновья мои и не похулили ли Бога в сердцах своих.

13. О сердце другого не подобает судить произвольно. По поводу начальников верных, которые не знают, каковы их дела.

Иов учил чад своих быть совершенными и словом, и делом, он беспокоился о них по поводу одного только [их] образа мысли. Поэтому, истинно мы не должны произвольно судить о чужих сердцах. Нельзя не согласиться со словами этого святого мужа, который не сказал: потому что похулили в сердцах своих, но, может быть, сильно похулили Бога в сердцах своих. Хорошо об этом говорит Павел: «Не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, который и осветит скрытое во тьме и объявит советы сердечные» (1Кор. 4:5). Всякий человек, в мыслях своих отклоняющийся от справедливости, грешит в помрачении [разума]. Следовательно, мы должны настолько меньше смело судить сердца других, насколько их знаем, потому что своим взглядом не можем просветить мглу чужих мыслей. Но непременно необходимо усвоить то, как отец сумел исправить дела детей и с какой заботой он стремился очистить их сердца. Что скажут на это руководители верных, которые не знают даже явные дела своих учеников? Что думают они в свое оправдание, когда среди прегрешений не заботятся об [исправлении] недостатков своей деятельности? Дабы поистине было явлено постоянство святых дел Иова, далее прибавляется:

Стих 5. Так делал Иов во все такие дни.

14. Стойкость Иова.

Написано: «Претерпевший же до конца спасется» (Мф. 10:22). Жертвоприношение – благочестивое дело, и в повседневном его совершении открывается постоянство в добродетели. Вот вкратце история, обратиться к которой было необходимо. Теперь же порядок изложения [автор] оставляет, дабы мы, полагая начало аллегории, открыли сокрытое [в ней].

Стих 1. Был муж в земле Уц, именем Иов.

15. Именем Иова изображается Христос.

Мы верим, что эти слова осуществились в истории, но давайте посмотрим, как посредством аллегории раскрывается их смысл. И в самом деле, Иов, как мы сказали, переводится как страдающий, а Уц переводится как податель добрых советов. Следовательно Кого еще своим именем блаженный Иов может изображать, если не Того о Котором сказано пророком: « Он взял на себя наши немощи? » (Ис. 53:4) Он обитал в земле Уц, [где] и имел влияние на сердце народа советника. Так и Павел проповедовал Христа, [помазанника] сил Бога и Божью премудрость (1Кор. 1:24). Да и Сама Премудрость говорит устами Соломона: «Я, Премудрость, обитаю в благоразумии и нахожусь среди рассудительного знания» (Пртч. 8:12). Следовательно, Иов обитает в земле Уц, так как Премудрость, которая претерпела страдания за нас, сделала своим жилищем сердца преданные благоразумной жизни.

Стих 1. И был человек этот непорочен и справедлив.

16. Иов достиг непорочности и справедливости.

Справедливость видна в праведности, а в непорочности видна кротость. Обычно, когда мы стремимся к справедливости правосудия, то оставляем кротость и наоборот, когда жаждем пребывать кроткими, то отклоняемся от справедливости правосудия. Но истинно воплотившийся Господь пребывал непорочным и справедливым, так как в кротости, Он не оставил строгость правосудия, и, опять же, в строгости правосудия не оставил добродетель кротости. Поэтому Спаситель тем, которые, напав на женщину, взятую в прелюбодеянии, и хотели, дабы Он погрешил либо жестокостью, либо несправедливостью, ответил относительно и той и другой: «Кто из вас без греха, первый бросит в нее камень» (Ин. 8:7). Кто из вас без греха, пусть покажет мягкость кротости, покажет ревность правосудия и тогда первый бросит в нее камень. Об этом и пророк говорит: «Поспеши, благоприятно приди и воцарись ради истины и кротости и правды» (Пс. 40:5). Бесспорно, стремясь к истине, Он сохранил кротость и правосудие, чтобы не потерять ревность о правосудии ради важности кротости, и, наоборот, не утратить стойкость кротости, ради ревности о правосудии. Далее следует:

Стих 1. Чтущий Бога и удаляющийся от зла.

17. Каким образом Он чтит Бога?

О нем написано следующее: « И исполнит его дух страха Господня » (Ис. 11:13). Действительно, воплотившийся Господь явил в Самом Себе все то, что в нас Сам устроил, дабы показать примером, преподанное в наставлении. Следовательно, согласно человеческой природе наш Искупитель боялся Бога. Чтобы искупить гордого человека Он принял за него смиренный ум. [Истинность] этого хорошо подтверждается тем, что Иов именуется убегающим от зла. Спаситель, разумеется, Сам убежал от зла. Он не отверг то, что совершается [людьми] по необходимости, но то презрел, что было изобретаемо человеком, так как Он оставил этот ветхий образ жизни, который нашел, родившись на Земле, и новый, который принес с собой, запечатлел в податливых нравах.

Стих 2. И родились у него семь сыновей и три дочери.

18. Седмеричное число совершенно.

Что может открываться в седмеричном числе, если только не полнота совершенства? Говоря о седмеричном числе, мы могли бы умолчать о рассуждениях человеческого ума, согласно которым оно потому оказывается совершенным, что состоит из начала четного и начала нечетного; из начала делимого и начала неделимого. Но мы точно знаем, что Священное Писание научило понимать седмеричное число как совершенное (Быт. 2:3). Так же в Писании говорится, что Господь в седьмой день успокоился от дел. Здесь же указано, что седьмой день был дан людям для покоя, то есть, для субботы. Там же [упоминается] юбилейный год, в который объявляется полный покой, состоит из семи седмиц, и завершается прибавленной единицей нашего единения.

19. Сыновья Иова изображают апостолов.

Итак, родилось у него семь сыновей. Подумать только, из того, что необходимо было предвозвестить, они мужественно собой прообразовали апостолов. Они, исполняя предписания совершенства, нечто вроде более совершенной крепости в образе жизни своей достигнут. Таким образом, двенадцать избранных должны в совершенстве исполниться семью дарами Святого Духа. Разумеется, от семи число возрастает до двенадцати. Значит, семь, увеличиваясь в своих частях, стремится к двенадцати. Итак, либо четверка производится посредством тройки, либо тройка посредством четверки, как и семерка в двенадцать. Посему святые апостолы, поскольку посылаются проповедовать Святую Троицу по четырем сторонам света, есть двенадцать избранных, дабы так же и числом они явили совершенство, которое проповедовали жизнью и словом.

20. Дочери символизируют простой народ и три чина верных.

Рождены были также три дочери. Под дочерями понимаем немощнейший простой народ, который, хотя, и не пребывает в делах совершенных и не обладает добродетелью крепости, все же придерживается веры в Святую Троицу. Следовательно, в порядке упоминаемых семи сыновей и трех дочерей действительно изображается множество последователей [Христа]. Еще под тремя дочерями понимают три чина верующих. После сыновей говорится о дочерях, потому что после апостолов, обладающих удивительной силой, в жизни Церкви имеются три других служения, а именно: пастырей, воздержанных, а также людей, состоящих в браке. И пророк Иезекииль возвестил [нам] услышанное им о трех спасительных мужах, а именно: Ное, Данииле и Иове (Иез. 14). Ибо что прообразовал собой Ной, который управлял ковчегом во время потопа, если не начальников, руководящих образом жизни народа и управляющих Святой Церковью среди бури искушений? Что же под именем Даниила подразумевается, удивительная премудрость которого всем известна, как не жизнь воздержанных, которые отвергли все, что есть в этом мире, возвышаясь благородным духом над презренным Вавилоном? А посредством Иова что открылось, если не жизнь добрых супругов, которые, имея попечение о мирском, совершают доброе, тем самым через земные дела, совершая путь к Отечеству Небесному? Таким образом, после чина святых апостолов следуют другие три, как сразу после сыновей упоминаются три дочери. Далее следует:

Стих 3. Имения у него было: семь тысяч овец и три тысячи верблюдов.

21.       Овцы – это невинные [люди], а верблюды – это порочные и притворные язычники и самаряне.

Верные последователи собраны из разных мест, так как сперва среди прочих упоминаются дочери, а затем отдельно добавляются наименования этих животных. Ибо на что указывают семь тысяч овец, если не на совершенную невинность тех, кто пришел к совершенной благодати от пастбищ закона? И под тремя тысячами верблюдов не подразумеваются ли запутавшиеся в пороках язычники, которые пришли к полноте веры? Иногда в Священном Писании под верблюдом подразумевается Сам Господь, а иногда языческий народ. Господь называется верблюдом, подобно тому, как противящиеся Ему иудеи именуются оцеживающими комара и верблюда поглощающими (Мф. 23:24). Комар, жужжа, наносит рану, а верблюд добровольно нагибается, чтобы взять на себя груз. Поэтому иудеи оцеживают комара, поскольку потребуют отпустить преступного разбойника; а верблюда поглощают, так как Того, Кто добровольно пришел взять на Себя груз нашей смертности, с криком попытались убить. Также, часто, под верблюдом понимают языческий народ. Ревекка к Исааку приведена была на спине верблюда, подобно тому Церковь, спешащая ко Христу от язычества, была найдена в старой, запутанной и порочной жизни. Как Ревекка, увидев Исаака, сходит с верблюда, так и языческий народ, познав Господа, оставляет свои пороки и вместо высоты гордыни устремляется к глубине смирения. Она прикрывается одеждой, так как от вида прожитой жизни приходит в смущение. Поэтому через апостола этим народам говорится следующее: « Какой же плод вы имели тогда в тех делах, каких ныне сами стыдитесь? » (Рим.6:21). Итак, поскольку под овцами мы понимаем евреев, пришедших от пастбищ Закона к вере, ничто не противоречит тому, что под верблюдами мы видим язычников, отягощенных служением идолам и порочными нравами. Они придумали сами себе богов, дабы совершать им поклонение, подобно тому, как если бы кто на хребте своем увеличивал бы несомый им груз.

22. Можно еще под верблюдами, поскольку они животные стадные, понимать жизнь самарян. Верблюды хоть и жуют жвачку, но, все же, имеют раздвоенные копыта. И самаряне подобны жующим жвачку, поскольку принимают слова из части Закона, но в равной мере они подобны животным с нераздвоенным копытом, ибо в зависимости от части его отвергают. Они терпят на хребте своей души тяжкий груз, и потому все, что делают, исполняют без надежды на вечную жизнь. Самаряне не знают надежды на воскресение. А что может быть тяжелее и обременительнее тоски о [безвозвратно] уходящих столетиях, без спасительного упования на радость облегчения и вознаграждения для души? Поэтому явившийся во плоти Господь еврейский народ преисполнил благодатью совершенства и некоторых самарян, показав удивительные чудеса, привел к познанию истинной веры. Здесь справедливо говорится о тени, изображающей истину, ибо он обладал и семью тысячами овец, и тремя тысячами верблюдов. Далее следует:

Стих 3. Пятьсот пар волов и пятьсот ослиц.

23. Что же означают имена вол и ослица?

Как уже было сказано выше, числом пятьдесят, которое составляется семью семерками и прибавленной единицей обозначается покой, а десять изображает сумму совершенств. Поэтому совершенство истинно верующих в Бога возрастает подобно тому, как пятьдесят помноженное на десять переходит в пятьсот. В Писании словом вол часто обозначается тупость слабоумных, а иногда жизнь трудолюбивых. Через Соломона ясно говорится о том, что волы символизируют безрассудство глупых: «Тотчас он пошел за нею, как вол идет на убой» (Притч. 7:22). С другой стороны, под волом понимают жизнь трудолюбивых, о чем свидетельствует предписание Закона, данного через Моисея: «Не заграждай рта волу, когда он молотит» (Втор. 25:4). Также сказано: «Трудящийся достоин пропитания» (Лк. 10:7). Под ослами же обычно понимают либо лень глупых, либо непокорность дерзких, либо простоту язычников. Лень неразумных подразумевается под именем осла, поскольку посредством Моисея сказано: « Не паши на воле и осле вместе » (Втор. 22:10). Как если бы он сказал в предписании: не соединяй глупых с мудрыми, потому что одни из них не будут способными исполнить дело и могут лишь противодействовать. Так вот, осел изображает чрезмерную упитанность и своеволие, о чем и пророк, свидетельствуя, говорит: « У которых тот, тот ослиная » (Иез. 23:20). Еще ослиным именем выражается простота язычников. Поэтому и Господь вошел в Иерусалим, сидя на молодом осле (Мф. 21:5). Что значит входить в Иерусалим, сидя на осле? Это значит привлекать простое сердце язычников, обладая им со властью; приводить его к пониманию мира, руководя им и оберегая его. Одним надежным свидетельством того, что посредством волов показаны иудеи, а посредством ослов народ языческий является то, что сказано некогда пророком: « Вол знает владетеля своего и осел ясли господина своего » (Ис. 1:3). Ибо кого может символизировать вол, если не народ иудейский, заплечное ярмо Закона которого стер [Христос]? И на кого указывает осел, если не на язычников, которых соблазнитель, желая подчинить себе грехом, приобретает, словно неразумных животных, всякому разуму противящихся? Следовательно [сказано, что] вол знает владетеля своего, и осел ясли господина своего, поскольку еврейский народ узнает Бога, Которого хоть и почитал, но не знал; и язычники принимают пищу закона, какой прежде не имели. Следовательно, что выше говорилось об именах овец и верблюдов, то ниже раскрывается в именах волов и ослов.

24. Ярмо волов указывает на проповедников точного иудейского Закона.

Поистине, Иудея имела волов и прежде пришествия Искупителя, поэтому для проповеди она посылает работников, которым гласом Самой Истины говорится: « Горе вам, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя бы одного, и когда это случится, делаете его сыном геенны вдвое худшим вас » (Мф. 23:15). Иудея возложила на них тяжелое ярмо Закона, так как они несли вверенный им, чуждый Писанию груз. Им гласом Истины сказано: « Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные и Я упокою вас, возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем » (Мф. 23:15). В Евангелии хорошо работающим предвозвещается покой. И верно теперь упоминаются пятьсот пар волов, ибо к чему стремятся покоряющие свои шеи под власть Искупителя, если не к покою? Поэтому также и пятьсот ослиц упоминаются, ибо призванные языческие народы, желая достичь покоя, охотно принимают всю тяжесть переданного им [груза]. На то, что языческий народ жаждал покоя, и Иаков, обращаясь с речью к своим сыновьям, старался гласом указать, пророчествуя и говоря: « Исахар осел крепкий, лежащий между потоками вод. И увидел он, что покой хорош, и что земля приятна, и преклонил плечи свои для ношения бремени » (Быт. 49:14, 15). Лежать между потоками вод – значит отдыхать, ожидая конца мира, и не желать ничего в середине находящегося, но желать отдаленного. И крепкий осел видит покой среди приятной земли, поскольку простые язычники побуждают себя к лучшей части добрых дел, так как стремятся к Отечеству вечной жизни. И он под то, что необходимо нести, подставляет свои плечи, ибо увидев высший покой, покоряет себя тяжелым предписаниям на деле, и то, что малодушие полагает невыносимым, надежда воздаяния являет ему легким и исполнимым. Верно он описывается имеющим пятьсот пар волов и пятьсот ослиц, потому что и язычники присоединяются к вечному покою вместо избранной части Иудеи. Далее следует:

Стих 3. И весьма много прислуги.

25. Неразумные мира раньше призваны, чем мудрые.

Как понять то, что вначале описывается множество животных, а потом упоминается прислуга? Сперва к познанию веры было собрано глупое мира, дабы после него также было призвано мудрое, как и Павел свидетельствует, говоря: «Бог избрал не мудрое мира, и немощное мира, и уничиженное, чтобы посрамить мудрых» (1Кор.1:27). Ибо и сами основоположники Святой Церкви признаются несведущими в писаниях, потому как Искупитель показывал всем через своих пророков, что к жизни верующий народ привлекается не словом, но делом. Далее следует:

Стих 3. И был человек этот знаменитее всех сынов Востока.

26. Христос подобен прочим людям человеческой природой, но, в тоже время, Он отличен от них природой божественной.

То, что Искупитель наш называется Востоком, подтверждается пророческим свидетельством, которое гласит: «Вот муж – имя ему Восток» (Зах. 6:12). И поэтому все, кто верой пребывает в Том Востоке, верно называются мужами Востока. Но в то время как все люди всегда остаются только людьми, Сам Восток является и Богом и человеком, о чем верно было сказано: «Был человек этот знаменитее всех сынов Востока». Об этом также можно сказать следующее: Он всех, кто в вере родился, превзошел. Господь возвышает других не прививкой, но Своей божественной природой, Он хоть и явился подобным другим по человечеству, но Единственный остался выше всех природой божественной.

Стих 4. Сыновья его сходились, делая пиры каждый в своем доме.

27. Под сыновьями Иова, совершающими часто пиры, должно понимать проповедников.

Сыновья собирались в домах, устраивая пиры, подобно тому, как проповедники апостолы в отдаленных странах слушающим их пищу добродетели, словно едящим, подавали. Поэтому тем же самым сыновьям говорится о голодном народе: «Вы дайте им есть» (Мф. 14:17). И далее: «Отпустить их неевшими не хочу, чтобы они не ослабели в дороге» (Мф. 15:32). То есть, дабы в проповеди вашей они приняли бы слово, и не оставались голодными без истинной пищи, и не упали бы от труда жизни их. Ввиду чего тем же самым сыновьям также говорится: «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную» (Ин. 6:27). Каким же образом устраивались эти пиры, разъясняется в дальнейшем:

Стих 4. Каждый в свой день.

28. Слушающих необходимо кормить согласно мере их понимания.

Мрак незнания без разумения есть ночь для сердца, и поэтому не даром понимание называется днем. Об этом и через Павла говорится: «Иной отличает день от дня, а другой судит о всяком дне равно» (Рим. 14:5). Что означает следующее: один познает нечто наполовину, другой же истинно познает все разумом настолько, насколько это возможно понять. Следовательно, каждый сын устраивает в свой день пир, поскольку святой кормит пищей истины ум слушателей по мере их просвещенности пониманием. В свой день Павел устроил пир, когда сказал: «Они блаженны, если останутся так согласно моему совету» (1Кор. 7:40). Он побуждал каждого рассуждать о дне своем, когда говорил: «Всякий поступай по устроению своего ума» (Рим. 14:5). Далее следует:

Стих 4. И посылали и приглашали трех сестер своих есть и пить с ними.

29.       Что изображается посредством дочерей Иова? Священное Писание именуется то пищей, то питием.

Сыны призывают сестер на пир, потому что и апостолы предвозвещают немощным слушателям радость о лучшей пище и кормят их души божественным красноречием, ибо видят, что те жаждут истинной пищи. Поэтому Священное Писание является для нас иногда пищей, иногда питием. Оно есть пища в наиболее скрытых своих местах, так как там оно, словно предложенное для еды, сокрушается и проглатывается как пережеванное. Писание истинно есть питие, поскольку в своих местах наиболее открытых поглощается также легко, как и приобретается. И пророк под пищей, которая размалывалась, будучи предложенной, понимает Священное Писание: «Дети попросят хлеба, и нет того, кто его разделит им» (Плач Иер. 4:4). То есть, немощные попросят разъяснить сложные места Писания, но тот, кто должен им объяснить, не хочет этого делать. Под питием пророк тоже понимает Священное Писание, когда говорит: «Жаждущие! Идите все к водам» (Ис. 55:1). И потом, если бы питие не означало ясные места Писания, то через Саму Истину не было бы сказано: «Кто жаждет, иди ко Мне и neй» (Ин. 7:37). И пророк видит в Иудее как бы нехватку пищи и пития, когда говорит: «И вельможи их будут голодать, и богачи их будут томиться жаждою» (Ис. 5:13). Разумеется, смысл немногих мест Священного Писания для понимания тяжел. Равным образом, и многое из сказанного доступно для познания. Он признает вельмож Иудеи не жаждущими, но истощенными голодом, потому что, оказавшись у власти, они, в то время как внешние всецело придавали себя пониманию, не имели при этом того, что из сокровенного посредством исследования должно быть съедено. Поистине, когда высшие отпали от внутреннего понимания, тогда и понимание малыми внешнего иссякает, и поэтому там справедливо добавляется: «И богачи их будут томиться жаждою» . Это означает, что народ оставил усердие в своей жизни и уже не требует исследования. Они свидетельствуют о том, что поняли переданные сокрытые и ясные места Священного Писания, когда говорят, жалуясь Судье порицающему их: «Мы ели и пили пред Тобою». К чему, поясняя, прибавляют: «И на улицах наших учил Ты» (Лк. 13:26). Поэтому Священное Писание в местах наиболее темных проясняется посредством объяснения, в местах же более ясных, дабы они были открыты и легко понимались, говорится прямо: «Посылали и приглашали трех сестер своих есть и пить с ними». Это означает следующее: они приводят ласковыми убеждениями к себе, поскольку их умы кормят великим посредством подробного разъяснения и малым поддерживают через исследование. Далее следует:

Стих 5. Когда круг пиршественных дней совершался, Иов посылал за ними и освящал их и, вставая рано утром, возносил всесожжения по числу их всех.

30. Христос сердца Своих проповедников очищает.

Пиршественных дней круг совершается, когда исполняются проповеднические служения. И в то время как пиры завершаются, Иов приносит жертву всесожжения за сыновей, потому что за апостолов, возвращающихся с проповеди, Искупитель умолил Отца. Хорошо сказано, что он освящает их посланничеством, так как Спаситель даровал сердцам учеников Святого Духа, Который от Него исходит ⁴ и очистил их от всякого греха, могущего пребывать внутри человека. Он верно описывается встающим с восходом солнца для принесения всесожжений, поскольку через то, что Христос принес за нас молитву своего ходатайства, когда была рассеяна ночь обмана, Он озарил помраченный человеческий ум, дабы разум по причине самой благодати проповеди втайне не осквернялся заразой греха и не приписывал себе то, что делает, и не терял того, что сделал, приписывая его себе. К чему прямо прибавляется:

Стих 5. Ибо говорил: не сильно ли согрешили сыновья мои и не похулили ли Бога в сердцах своих.

31. Немногочисленные пятна, полученные проповедниками, должны быть смыты каким-либо образом.

Благословение Бога становится злословием тогда, когда слава Его дара приписывается себе. Поэтому справедливо Господь умыл ноги святым апостолам после проповеди (Ин. 13:5). Этим Он ясно показывает, что по большей части пыль греха соединяется и с добрым делом, и так же подошвы говорящих пачкаются, как и сердца слушающих очищаются. Ибо часто некоторые, произнося слова ободрения, внутренне превозносят себя, потому что через них проистекает благодать очищения, и когда они словом врачуют чужие дела, тогда словно пыль злых помышлений с доброго пути собирают. Следовательно, что значит умыть ноги учеников после проповеди? Это значит смыть пыль помышлений после славы проповеди, дабы очистить путь сердца от внутреннего надмения. И не противоречит совершенной премудрости Посредника то, что говорится: «Не сильно ли». Поскольку все зная, и воспринимая в своей речи наше неведение, Он воспринимает его как учащий, и подчас, словно от лица нашего сомнения, так говорит: «Как думаешь, Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. 18:8). Поэтому, когда пиры завершались, Иов приносил за сыновей жертву, говоря: «Не сильно ли согрешили сыновья мои и не похулили ли Бога в сердцах своих» . И наш Искупитель, после того как проповедников своих очищает от осаждающего зла, также в добре, которое они совершили, утверждает их против соблазнов. Далее следует:

Стих 5. Так делал Иов во все дни.

32. Жертва всесожжения Христом за нас приносится непрерывно.

Иов не прекращал приносить жертву во все дни, так как Искупитель без промедления за нас всесожжения приносит, потому что без всякой задержки Он являет Отцу Свое воплощение ради нас. Разумеется, само Его воплощение есть дар нашего очищения, и когда Он явил Себя Человеком, то очищает самим Своим пришествием человеческие грехи. И приносит жертву постоянно посредством таинства Своего человечества, потому что и то, что Он очищает, является вечным.

33. Как до сих пор мы имели рассуждение о смысле историческом и аллегорическом, так и о нравственном продолжить рассуждение подобает.

Мы сказали, что в самом порядке повествования лицо блаженного Иова символизирует Господа, дабы указать посредством него (Иова) на главу и тело, то есть на Христа и Церковь. После того, как мы показали, каким образом наша Глава описывается, мы покажем теперь Его тело, которым мы являемся, каким образом оно изображается. Подобно тому как, слушая достойное удивления историческое повествование, мы узнали от Главы то, во что верим, так и ныне давайте увидим в теле то, чему мы должны следовать в жизни. Вот и в самих себе необходимо применить то, что мы читаем, дабы, в то время как дух возвышает себя посредством услышанного, также стремился к исполнению того, что услышал, в жизни.

Стих 1. Был муж в земле Уц именем Иов.

34. Иов символизирует избранных, забота (affection) которых направлена на земное и вечное.

Если Иов зовется скорбящим, а [земля] Уц советником, то вполне заслуженно через то и другое имя каждый изображается избранным, потому что, бесспорно, явился там советником духа тот, кто скорбя спешил от настоящего к вечному. Ибо есть люди, которые пренебрегают своей жизнью, и когда жаждут мимолетного, то либо не понимают вечного, либо пренебрегают тем, что уже поняли, и не чувствуют скорби, и не знают, что значит посоветоваться. И когда они не видят Небесное, которое отвергли, – о, несчастные! – считают себя пребывающими в добре. Действительно они не поднимают глаз ума к свету истины, который оказался от них сокрытым, и уже не направляют внимание желаний своих к созерцанию вечного отечества, но самих себя в том, к чему более склонны, оставляют. Они вместо отечества любят изгнание, которое претерпевают, и в слепоте, в которой они пребывают, резвятся словно при ярком свете. И против избранных умов, ни во что вменяющих все ничтожное и мимолетное, которое остается сокрытым от них, ополчаются. И когда для их (избранных умов) удовлетворения ничто вне Бога не достаточно, сама мысль их, от процесса исследования утомленная, находит покой в надежде на Создателя, в Его созерцании, стремясь оказаться среди небесных граждан. И каждый из них, все еще пребывая в настоящем теле, разумом же поднимаясь выше настоящего, оплакивает горести изгнания, в котором находится, и потрясающими побуждениями любви побуждает себя к достижению небесного отечества. Когда, следовательно, страдая, ум видит, чем является вечное, которое он потерял, тогда получает спасительный совет пренебречь тем временным, мимо которого он проходит. И чем более он познает совет, чтобы оставить преходящее, тем более увеличивается страдание, поскольку он еще не достиг того, что остается неизменным. О чем через Соломона хорошо говорится: «Кто умножает познание, тот умножает скорбь» (Екл. 1:18). Потому как кто уже знает высшее, которого все еще не имеет, тот больше по причине низшего, в котором удерживается, страдает.

35. Обитают в земле Уц, то есть в совете.

Следовательно, верно сказано, что Иов обитает в земле Уц, так как в совете знания дух каждого избранного, страдая, сохраняется. Необходимо понять, что в действии падения нет страдания ума. Ибо некоторые живут без совета, оставляют свои дела неисполненными и все же скорбью познания не мучаются. Кто искусно укрепляет свой разум в совете жизни, тот во всяком деле, требующем размышления, осторожно сам себя рассматривает. И при совершаемом деле неожиданный и страшный конец не застигает врасплох, поскольку тот легко движением ума, употребленным ранее, этот конец нащупывает. Он рассуждает, дабы страх не воспрепятствовал тому, что необходимо совершить, дабы пороки не превзошли его в открытой борьбе страстными желаниями и правильное, подстерегая, не исказили посредством пустой славы. Следовательно, Иов живет в земле Уц, в то время как разум избранного чем более старается жить с помощью совета, тем более утомляется по причине скорби, причиняемой теснотой этого пути. Далее следует:

Стих 1. Непорочен и справедлив, чтущий Бога и удаляющийся от зла.

36. Непорочность и справедливость праведного.

Всякий, кто стремится к вечному отечеству, непорочно и праведно живет без сомнения. Очевидно, непорочный в добре, праведный же верой. Непорочный в добре, которое в последствии совершает, справедливый же в совершенстве, которое ощущает в тайне. Но есть некоторые люди, которые в добрых делах не непорочны, поскольку ищут не внутреннего воздаяния, а внешнего одобрения. О чем через ту же самую премудрость говорится: «Горе грешникам приходящим на землю двумя путями» (Сирах. 2:12). Следовательно, грешник вступает на землю двумя путями, поскольку он и принадлежащее Богу показал делом, и принадлежащее миру посредством помышлений старался приобрести.

37. Начинает со страха, совершенствуется в любви.

Хорошо говорится: «Чтущий Бога и убегающий от зла» , – потому что Святая Церковь избранных начинает путь своей непорочности и справедливости страхом, но совершенствуется в любви. Тогда только кто-либо начинает совершенно убегать от зла, когда по причине любви к Богу уже начинает не желать грешить. Поистине, кто все еще делает доброе по причине страха, тот в глубине души от зла не убежал, поскольку уже тем самым согрешает, что желает грешить, если бы только мог грешить безнаказанно. Следовательно, справедливо говорится, что Иов боялся Бога, и именовался также убегающим от зла, так как когда любовь следует за страхом, тогда погрешность, которая умом отвергается, также подавляется посредством общего обзора мысли. И поскольку по причине страха всякий порок подавляется, а по причине любви рождаются добродетели, то правильно далее следует:

Стих 2. И родились у него семь сыновей и три дочери.

38. Семь сыновей Иова символизируют семь даров Святого Духа, а три дочери надежду, веру и любовь.

Следовательно, семь сыновей у нас рождаются, когда посредством зачатия доброго разумения в нас появляются семь добродетелей Святого Духа. Ибо это внутреннее потомство, рождающееся после того как Дух оплодотворяет ум. Пророк перечисляет его, говоря: «Почиет на них Дух Господень, дух премудрости, дух разума, дух совета и крепости, дух знания и благочестия и наполнит их дух страха Божья» (Ис. 11:2). Поэтому, когда через пришествие Святого Духа мудрость, разум, совет, крепость, знание, благочестие и страх Господень в каждом из нас рождаются, подобно тому как если бы в уме увеличивалось постоянное потомство, которого род небесной знатности для жизни более продолжительной сохраняет тем, чем любовью к вечности приобщает. Несомненно, в нас семь сыновей имеют три сестры своих, так как они стойко совершают все, что принадлежит смыслу добродетелей, и соединяют это с надеждой, верой и любовью. Поэтому семь сыновей не придут к совершенству десяти, если то, что делают – делают без веры, надежды и любви. Следовательно, поэтому за этим множеством предшествующих добродетелей следует всестороннее рассуждение о добрых делах, к чему верно прибавляется:

Стих 3. И было имение его семь тысяч овец и три тысячи верблюдов.

39. Овцами владеет тот, кто внутри [себя] ум кормит добродетелью.

Хотя исторический смысл сохраняется, мы можем духовно изобразить то, что слышим по плоти. Ибо мы имеем семь тысяч овец, когда при совершенной чистоте сердца невинные помышления в себе самих питаем пищей исследования истины.

40. Верблюдами владеет тот, кто в себе что-либо высокое и непонятное либо вере подчиняет, либо перед любовью преклоняет.

В нашем владении также будет три тысячи верблюдов, если все, что в нас есть высокого и непонятного разуму веры подчиняется и добровольно в смиренном желании подклоняется под познание Троицы. Следовательно, мы владеем верблюдами, если что-либо высокое понимаем, и то смиренно скрываем. Несомненно, имеем верблюдов, когда преклоняем наши мысли к состраданию к немощи брата, дабы, неся наш груз по очереди, мы сменяли друг друга, чтобы через снисхождение сострадать чужой немощи. Также под верблюдами, которые не имеют раздвоенных копыт, но все же жуют жвачку, могут пониматься земные дела, относящиеся к области доброго управления. И потому, как они имеют нечто от Бога и нечто от мира, необходимо, чтобы по причине общего они обозначались животными. И в самом деле оказывается, что земное управление, сколько бы оно не служило вечной пользе, без замешательства ума не [может] пребывать в силе. Итак, поскольку при нем (земном управлении) и ум в настоящее время находится в беспорядке, и в вечном заключается награда, словно нечистое животное оно имеет нечто от закона и чего-то не имеет. Ведь они (управители) как бы не имеют раздвоенных копыт, поскольку не отделяют себя в глубине души от всех земных дел, но однако жуют жвачку, потому как через то временное, которым необходимо хорошо управлять, по причине надежности упования надеются на небесное. Итак, земные управители, словно по обыкновению верблюдов, соответствуют головой закону, а ногой ему противоречат, так как они, живя праведно, стремятся к тому, что принадлежит небу, а делами пребывают в том, что свойственно этому миру. Следовательно, мы те же самые земные должности познанию Святой Троицы покоряем, как будто верблюдами овладеваем ими верой. Далее следует:

Стих 3. Пятьсот пар волов и пятьсот ослиц.

41. Пары волов – внутреннее единение добродетелей. Резвящиеся ослицы – страсти или невинные мысли.

Пары волов в нашем владении находятся, когда добродетели в согласии вспахивают черствость ума. Пятьсот ослиц имеем, когда страсти резвящиеся сдерживаем, и что бы плотское не стремилось восстать в нас, мы духовным господством укрощаем сердца. Или, по крайней мере, владеть ослицами значит управлять невинными мыслями внутри нас, которые еще не в состоянии течь в более остром разуме и чем они как бы более лениво проходят, тем более кротко несут братское бремя. Ибо есть некоторые, кто еще не понимает высокого, но более смиренно принуждает себя к делам внешней жизни. Следовательно, хорошо под ослицами, под этими хоть и ленивыми животными, но все же сильно преданными тем тяжестям, какие им нужно нести, понимаем простые помышления, так как мы еще по большей части постигаем наше незнание и более легко несем чужой груз. И когда небывалая высота премудрости нас не возвышает, тогда ум невозмутимо сам себя склоняет к необходимости взять немощь чужих сердец. Итак, справедливо некоторые возвращаются или с парой волов, или с пятьюстами ослиц, потому как мы либо в том, что благоразумно бываем рассудительными, либо в том, что, в то время как ищем покой вечного мира, смиренно не знаем, словно достигаем до юбилейного числа. Далее следует:

Стих 3. И множество прислуги.

42. Большое количество прислуги – множество помышлений, которые необходимо умерять.

Мы владеем множеством прислуги, когда бесчисленные помышления содержим под властью ума, дабы они своим множеством не превзошли дух, и не попрали первенство нашего рассудка своим дурным порядком. И хорошо беспорядок помышлений обозначается наименованием множества прислуги. Ибо знаем, что в отсутствие госпожи языки рабынь сильно бесчинствуют, оставляют безмолвие и забрасывают рвение к вверенному им делу и весь порядок того, как им необходимо жить расстраивают. Однако если неожиданно госпожа приходит, то в скором времени сильно бесчинствующие языки умолкают и возвращаются к усердию в делах, и так [все], если не сбежали, к своим делам возвращаются. Если, следовательно, рассудок выходит из-под контроля ума, то, как в отсутствие госпожи, подобно шумному беспорядку рабынь увеличивается крик помышлений. Как только рассудок к уму возвратится, шумный беспорядок в скором времени сам прекратится и подобно тому, как рабыни в молчании возвратились к вверенным им делам, и помышления далее по своему собственному побуждению склонят себя к [совершению] полезного. Следовательно, мы владеем множеством прислуги, когда управляем бесчисленными помыслами рассудка с помощью справедливого суда и разделения. Бесспорно, искусно говоря, мы стараемся через то же самое разделение соединится с Ангелами. К чему справедливо прибавляется:

Стих 3. И был муж тот знаменитее всех сынов Востока.

43. Обуздывая их (мысли) мы становимся великими.

Ибо тогда мы становимся знаменитее всех сынов Востока, когда с теми духами, которые причастны восходящему свету, при густом тумане плотской развращенности, [посредством] лучей нашего различения [добра и зла], насколько хватает сил, соединяемся. О чем и через Павла говориться: «Жизнь наша на Небесах» (Флп. 3:20). Всякий, кто следует за временным и порочным стремиться к погибели; всякий, кто поистине желает совершенного, поскольку обитает на Востоке, [его] являет. Следовательно, он делается великим не среди мужей Запада, но среди мужей Востока, и находится не на совете злых, ищущих низменного и преходящего, но стремится попасть в собрание совершенных граждан. Далее следует:

Стих 4. Сыновья его сходились, делая пиры каждый в своем доме в свой день.

44. Добродетели по отдельности, каждая в свой день пиры устраивают.

Сыновья каждый в свой день пиры устраивают, в то время как добродетели по отдельности согласно своему образу ум кормят. И хорошо сказано: «Каждый в свой день». Действительно, день каждого сына – это сияние каждой добродетели. Конечно, также, немного обратившись назад к тем же самым семи дарам благодати, [можно сказать], что один день имеет мудрость, последующий разум, другой совет, иной крепость, другой познание, следующий благочестие, иной страх. Поистине, не одно и тоже знать и понимать, поскольку многие знают о той же самой вечности, но понять ее никак не могут. Значит, мудрость в свой день пир устраивает, потому что укрепляет ум в надежде на вечность и в ее достоверности. Разум в свой день пир готовит, поскольку проникает в то, что было услышано, и когда необходимо исправить сердце, просвещает его помрачение. Совет в свой день делает пир, потому что, не давая происходить необдуманному, он наполняет душу рассуждением. Крепость в свой день пир совершает, поскольку когда [сама она] не страшится противного, тогда и трепещущему от страха уму пищу уверенности подает. Познание в свой день пир устраивает, так как утоляет в утробе ума голод незнания. Благочестие в свой день дает пир, потому что чрево сердца исполняет делами милосердия. Страх в свой день делает пир, поскольку он удерживая ум, дабы тот не гордился настоящим, и укрепляет его пищей надежды на будущее.

45. Если они отделяются друг от друга, то приходят в упадок.

Но я вижу необходимость исследования пира сыновей в том, что они сами кормят друг друга. Действительно, одна какая-нибудь добродетель оказывается в весьма бедственном положении, если одна добродетель другой добродетелью не поддерживается. Бесспорно и мудрость меньше, если разума не имеет. Да и разум бесполезен, если [сам] не пребывает в мудрости, потому что когда при отсутствии твердой мудрости более высокое приходит, тогда легкомыслие ослабляет разум, намеревающийся более низко пасть. Ничтожен совет, которому силы крепости не хватает, и поэтому то, что он находит при помощи исследования, не имея сил, к совершенству дел не приводит. И крепость, если не была укреплена советом, сильно разоряется, так как чем больше она видит, что сама может [многое], тем ниже добродетель без руководства рассудка падает в пропасть. Премудрость ничтожна, если не имеет пользу благочестия, поскольку когда не хочет следовать хорошим помышлениям, тогда сама себя подвергает более жестокому приговору. И благочестие бесполезно, если не имеет мудрого рассуждения, потому что пока ничтожная мудрость дарует ему зрение, оно не знает каким образом [и чему] сочувствовать. И что сам по себе представляет страх, если также не имеет этих добродетелей? Он не поднимается ни к какому делу, свойственному доброму образу жизни, так как пока трепещет всего, и, пребывая по причине своего ужаса в оцепенении, остается незанятым всевозможным добром. Следовательно, поэтому добродетель поддерживает добродетель через поочередное служение. Ибо прямо сказано, что сыновья у себя по очереди ели и пили вместе. Как бы то ни было, одна другую тем, чем необходимо поддержать, укрепляет, словно в дни свои для многочисленного потомства, которое необходимо накормить, пир устраивает. Далее следует:

Стих 4. И посылали и приглашали трех сестер своих есть и пить с ними.

46. Необходимо пригласить на пир добродетелей надежду, веру и любовь.

Всякий раз наши добродетели во всем том, что делают, призывают надежду, веру и любовь, как и слуги сыновей призывают на пир трех дочерей, дабы вера, надежда и любовь порадовались о добре [совершаемого] дела, о том, что одна из многих добродетелей прислуживает. Они словно от пищи получают силу, и становятся еще более твердыми в делах добрых, и еще после пищи стремятся напиться росой созерцания подобно тому, как [многие] из чаши до пьяна напиваются.

47. Через те добрые дела, которые совершаем, к более низким приближаемся.

Как понять то, что в этой жизни ничего не совершается без наитончайшего прикосновения скверны? Иногда через те добрые дела, которые совершаем, к более низким приближаемся, поскольку они причиняют уму радость и порождают некую беспечность, и если ум придается этой беспечности, то, в конце концов, становится слабым. Подчас они действительно оскверняют нас небольшим высокомерием, и чем ниже делают нас пред Богом, тем более высокими представляют нас перед самими собой. К чему далее хорошо прибавляется:

Стих 5. И когда круг пиршественных дней совершался, Иов посылал за ними и освящал их.

47.       Стремление должно очищаться в добрых делах.

Следовательно, когда круг пиршественных дней завершался, посылать за сыновьями и освящать их – значит после познания добродетелей, исправлять стремления сердца, и все, что совершается очищать тщательным исследованием и рассуждением, чтобы не считалось добрым то, что является злым; и чтобы по истине доброе не считалось достаточным, если оно не является совершенным. Действительно, ум в большинстве случаев так и заблуждается, поскольку обманывается либо характером зла, либо количеством добра. Но смысл добродетелей раскрывают лучше молитвы, чем исследования, так как то, что в самих себе мы стремимся более полно изучить, всегда молитвой более точно, чем исследованием, постигаем. Поистине, когда ум посредством некоего механизма раскаяния поднимается к более возвышенному, тогда все то, что в себе из этого самого [возвышенного] встретит, более уверенно рассуждая в себе обдумывает. К чему далее верно прибавляется:

Стих 5. Вставая рано утром, возносил всесожжения по числу их всех.

48. Всесожжение молитвы должно приносить по числу добродетелей, очищать которые необходимо.

Поэтому и мы встаем рано утром, когда оставляем ночь нашего человечества, озаренного светом покаяния, и поднимаем очи ума к лучам света истины. А так же приносим всесожжения по числу сыновей, когда за каждую добродетель жертву нашей молитвы посвящаем, дабы премудрость не ослаблялась; разум, когда остроумно совершает свое движение не заблуждался; совет, приумножаясь, не сбивал бы с толку; сила, возбуждая надежду, не подвергала бы бедствиям; познание, когда обновляет, но еще не любит, не надмевало бы; благочестие, пока без справедливости ухудшается, не извращало бы; страх, все еще опасаясь более справедливого, не погружал бы в бездну отчаяния. Когда, следовательно, мы за каждую добродетель, которая должна быть чистой, приносим Господу молитвы, тогда, что другое являем в соответствии с числом сыновей, если не жертвоприношение по числу их? И действительно, всесожжения также называются благовонным курением. Следовательно, приносить в дар всесожжения – значит сжигать весь ум огнем покаяния для того, чтобы сердце горело на алтаре любви, и как беззакония своего потомства нечистоту помышлений сжигало.

49. Его (всесожжение) не приносит тот, кто не обуздывает внутренние движения.

Но не знают, что делать те, кто прежде, чем помышления перейдут к делу, тщательно обозревая свои внутренние движения, не обуздывает их. Некоторые не знают, что делать, когда не умеют защитить стойкой стражей ум. Поэтому верно был описан Иевосфей, застигнутый внезапной смертью, и Священное Писание свидетельствует о том, что он в доме имел не привратника, но привратницу, говоря: «И пошли сыны Реммона Беерофянина Рухав и Баана и пришли в самый жар дня к дому Иевосфея, который спал на постели своей в полдень. Они же вошли в дом, а привратница, очищая пшеницу дома, заснула. Взяв колосья пшеницы, они вошли и поразили его в живот» (2Цар. 4:5). Служанка очищает пшеницу, когда стража ума отделяет добродетели от пороков. Если она заснет, то скрывающихся господ своих подвергнет смерти, потому что когда она оставила попечение о наблюдении [за входящими], тогда открыла путь злым духам для уничтожения души. Они (духи), входя, вносят пшеницу, так как после унесут плоды добрых мыслей. Также и в живот поразили, поскольку добродетель сердца услаждением плоти убивают. И действительно поражать в живот – значит услаждением плоти пронзать жизнь ума. Поистине этот Иевосфей никогда не пал бы такой смертью, если бы ко входу не приставил женщину [следить] за входящими в дом, то есть если бы не приставил обессилевшую стражу ко входу в дом. Поэтому перед дверьми сердца должен быть поставлен стойкий и зрелый рассудок, которого не подавляет дремота небрежности, и ошибка небрежности не вводит в заблуждение. Итак, хорошо описан Иевосфей, который от вражеских мечей остался незащищенным женщиной. Иевосфей справедливо называется мужем беспорядка. Муж же беспорядка есть тот, кто не защищен крепкой стражей ума, так как когда он считает, что [это] приходят добродетели, тогда пороки, проникнув, убивают несведущий ум. Поэтому вход ума должен быть защищен довольно большой добродетелью, дабы подстерегающие враги не проникли в него через дыру небрежных мыслей. О чем и Соломон сказал: «Прежде всего храни сердце твое, потому что из него исходит жизнь» (Притч. 4:23). Следовательно, необходимо, чтобы всеми силами от самого начала намерения мы испытывали добродетели, не из злого ли начала они выходят, если также справедливо то, что они являют. К чему далее верно прибавляется:

Стих 5. Ибо говорил: не сильно ли согрешили сыновья мои и не похулили ли Бога в сердцах своих.

50. Разнообразные засады враг [устраивает], чтобы осквернить добрые дела в начале их исполнения, в [самом] развитии или завершении.

Сыновья хулят в сердцах своих, когда праведные наши дела проистекают не из праведных помышлений, когда [они] открыто показывают доброе, но втайне грех совершают. Конечно, они хулят Бога, в то время как наши умы считают, что сами себя сделали тем, чем [ныне] являются. Хулят Бога, когда понимают, что от Него получили силы, но из Его даров ищут только особенной похвалы. Поистине необходимо знать, что древний враг нападает на наше добро тремя способами: тем, что справедливое нами совершается перед [другими] людьми, и этим в глазах внутреннего судии оскверняется. Так и по-другому он в добром деле оскверняет [само] намерение, дабы все, последующее в действии не вышло невинным и очищенным, потому что оно уже с самого начала было расстроено. Иногда же, действительно, враг не бывает достаточно сильным для того, чтобы осквернить намерение добрых дел, но в самом действии, как на дороге, преграждает путь, дабы когда оно по причине желания ума начинается более безопасно, тогда тайно привнесенным пороком, словно из засады все же разрушалось. Иногда же, поистине, он не оскверняет и намерение, и в пути не искажает, но запутывает доброе дело в самом конце его исполнения. И чем больше он притворяется, что далеко или от жилища сердца, или от дороги дел удалился, тем более ловко обманывая, требует прекращения добрых дел, и открывает тем, что будто бы удалился, небезопасное положение благого дела, и иногда внезапно более непоправимо и жестоко его оружием пронзает.

51. Разумеется, в добром деле ценится внимание, так как оно с легкостью проникает в сердца обманутых людей, и показывает признак их расположения к мимолетным желаниям, дабы в том, что делают правильно, силой внимания к исканию глубины склонялись. О чем прямо под видом Иудеи, о всякой душе, опутанной сетью слабого внимания через пророка говорится: «И стали враги его начальниками [над ним]» (Плач Иер. 1:5). Как если бы ясно было сказано: когда дело не начинается с должным вниманием, тогда над ним злые духи от начала намерения господствуют, и овладевают им настолько сильно, насколько в начале власть захватывают.

52.       Когда они действительно не в состоянии рассеять внимание, тогда укрывают, раскинутые на пути сети, чтобы сердце, глядя на себя со стороны и возвышая себя в том, что [им] хорошо делается, впало в грех. Насколько, начиная его (действие), сердце поступило иначе, настолько в самом действии в дальнейшем иначе, чем оно было перед этим начато, двигается. Действительно, человеческая похвала, противодействуя доброму делу, всегда изменяет ум трудящегося, и хотя бы не было бы ничего доброго на его счету, все же [одобрение] его собой услаждает. Когда ум усердно трудящегося наслаждением рассеивается, тогда же силой внутреннего рвения расстраивается. Часто со стороны нашего несовершенного благочестия [в дела праведности] изрядно привносится гнев, и пока ревность по справедливости беспорядочно расстраивает ум, благосостоянию внутреннего мира гнев наносит ущерб. Часто за слабостью сердца следует скорбь, как бы привнесенная со стороны, так вот, всякое дело, которое ум начинает с добрым намерением, она покрывает покровом грусти. Подчас скорбь настолько вяло прогоняется, насколько серьезно подавленному уму подчиняется. Напротив, большая радость всегда подчиняется доброму делу, и тогда как она больше идет к лицу уму, нежели перестать веселиться, то от доброго дела всю тяжесть подавленного состояния прогоняет. И поскольку псалмопевец поистине ясно увидел сети для начинающих свой путь, и будучи исполненным пророческого духа, верно сказал: «На пути там, где я ходил, скрыли сети для меня» (Пс. 141:3). Насколько хорошо и глубоко Иеремия проникает [своим взглядом в суть совершающихся событий], настолько он постарался описать происходящее в мире, и этим указал, что внутри у нас самих происходит, говоря: «Пришли из Сихема, Силоама и Самарии восемьдесят человек с обритыми бородами, в разодранных одеждах, изранившие себя, с дарами для жертвы в Дом Господень. Исмаил, сын Нахании, вышел, плача, из Мафсаифы навстречу им. И когда встретил их, то сказал им: Идите к Годолии, сыну Ахикама. И как только они вошли в середину города, убил их» (Иер. 41:5–7). Конечно, бороду бреют те, кто приобретает собственными силами для себя надежду. Одежды раздирают те, кто для себя ничего не жалеет при порче внешней красоты. Идут, чтобы принести в Дом Господень Ливан и дары те, кто обещает в жертве Богу явить свою молитву, соединенную с делами. Но, однако, если они на пути самого святого благочестия не умеют осторожно озираться вокруг себя, то Измаил, сын Нахании, идет им навстречу, так как, бесспорно, какой-либо злой дух по примеру своего предшественника сатаны, рожденный в заблуждении по причине гордости, становится возле сетей обмана. О чем хорошо было сказано: «Вышел, плача». Потому как, дабы превзойти набожные умы и, убив, уничтожить, он скрывается под покровом добродетели, и когда делает вид, что истинно находится в согласии с плачущими, тогда, будучи спокойно допущенным к внутреннему [миру] сердца, убивает то, что, скрываясь в глубине сердца и относится к добродетели. Обычно он с клятвой обещает вести дальше к высокому. И поэтому написано, как он сказал: «Идите к Годолии, сыну Ахикама». Ведь так же [злой дух] когда предвозвещает наилучшее, тогда обходит молчанием наихудшее. О чем прямо сказано: «И как только они вошли в середину города, убил их». Следовательно, он мужей, пришедших для принесения даров Богу, в середине города убил, поскольку умы, преданные делам божественным, если не осмотрительностью себя не ограждают, то через врагов, укрывающих [сети], в то время, как несут жертву благочестия, на самом пути губят жизнь. Они не избегнут руки этого врага, если как можно скорее не прибегнут к покаянию. Поэтому далее хорошо прибавлено: «Нашлись же среди них десять мужей, которые сказали Измаилу: Не убивай нас, потому что у нас есть в поле скрытые кладовые с пшеницей, ячменем, маслом и медом. И он не убил их» (Иep. 41:8). Скрытые кладовые в поле – это надежда на покаяние, которая потому незаметна, что находится в как бы изрытой земле сердца. Следовательно, кто имеет в поле кладовые, тот спасся, так как кто после греха своей неосторожности прибегает к плачу покаяния и, будучи захваченным, не умирает.

53.       Поистине, древний враг не всегда в начале намерения грабит и не всегда губит на пути исполнения дела, но более нагло расставляет сети в конце. Он подстерегает настолько гнусно, насколько сам старается пребывать во лжи. И действительно, пророк увидел в конце своем расставленные сети, когда сказал: «Сами подстерегают пяту мою» (Пс. 55:7). Поскольку конец тела в пятке то, что посредством ее показано, если не конечная цель дел? Следовательно, либо злые духи, либо извращенные люди, последовавшие гордости первых, за пятами наблюдают, чтобы осквернить конец добрых дел. Поэтому о той змее говорится: «Оно будет подстерегать твою голову, а ты будешь подстерегать его пяту» (Быт. 3:15). Разумеется, подстерегать голову змеи – значит смотреть за происхождением [извне приходящих] внушений, и рукой неусыпного внимания у входа в сердце полностью их уничтожать. Однако, когда [враг] в самом начале обнаруживается, то силится уязвить пяту, поскольку хоть и не уязвил первым внушением стремление, все же стремиться в конце ввести в заблуждение. Если же когда-нибудь сердце в своем стремлении повреждается, то середина последующих дел и их завершение без труда захватываются лукавым врагом, так как он все замечает, дабы ему заполучить плоды деревьев, корень которых ножом пагубы повреждает. Поэтому, следовательно, необходимо неусыпно с высочайшей заботой смотреть, чтобы ум преданный добрым деяниям, не осквернился дурным стремлением, о чем прямо сказано: «Не сильно ли согрешили сыновья мои и не похулили ли Бога в сердцах своих» . Что означает следующее: из того, что совершается в мире, ничто не является благом, если за это внутри, перед очами Бога, не приносится жертва невинности на алтаре сердца. Итак, всеми силами необходимо стремиться тщательно исследовать каков текущий поток дел, даже если он чистым проистекает из источника мыслей. Каждый должен заботливо беречь око сердца от песка лукавства, дабы тο, что оно представляет справедливым в деяниях людей, в себе самом не испортило посредством порока низких стремлений.

54.       Поэтому необходимо иметь попечение о том, чтобы наши добрые дела не были бы малочисленны или не исследованы.

Итак, необходимо иметь попечение о том, чтобы наши добрые дела не были бы малочисленны, чтобы они не были бы не исследованы, дабы мы не оказались бесплодными, делая немногое, или не пребывали безрассудными, оставляя после себя неисследованные дела. И действительно ничто подлинно не является добродетелью, если не будет соединено с другими добродетелями. О чем справедливо Моисею говорится: «Возьми себе благовонных веществ: стакти, ониха, халвана душистого и чистого ливана, всего по весу одинаково, и сделай из них с искусством парфюмера курительный состав, смешанный, чистый» (Исх. 30:34–35). Разумеется, воскурение мы делаем из ароматов, соединяя их воедино, когда на жертвеннике добрых дел воскуряем множество добродетелей. Такой состав приносится [в жертву] будучи смешанным и чистым, потому как настолько добродетель с добродетелью соединяется, насколько воскурение добрых дел более чистым является. И далее хорошо прибавлено следующее: «И когда истолчешь смешанное в очень мелкий порошок, тогда полагай нечто из него перед Ковчегом Завета» (Исх. 30:36). В мелкий порошок стираем смешанные ароматы, когда наше добро как бы в ступке сердца толчем скрытым исследованием, и если оно действительно окажется добром, тогда вновь все обстоятельно обдумываем. Следовательно, перетирать в порошок – значит исследованием перетирать добродетели и снова призывать к точности скрытого испытания. Так же необходимо заметить, что еще об этом порошке говорится: «Тогда полагай нечто из него перед Ковчегом Завета» (Исх. 30, 36). Бесспорно, наше добро будет иметь успех в глазах судьи тогда, когда ум, вновь все более обстоятельно обдумав, его разотрет и принесет [в жертву] словно нечто от порошка ароматов, дабы не было то добро, которое мы делаем, грубым и неприятным, дабы всякий раз как сильная рука мысли его раздробляла, все же не рассеивала совсем благоухание. Поэтому справедливо добродетель невесты гласом жениха прославляется, когда говорится следующее: « Кто эта, восходящая от пустыни как бы столб дыма из ароматов миррою и ливаном, из всяких порошков мироварника » (Песнь. 3:6)? Конечно, это Святая Церковь как бы в столбах дыма восходит, так как из добродетелей своей жизни она во вне ежедневно достигает справедливости как благовонного курения и Она посредством мыслей разделяемая не исчезает, но Сама Себя укрепляет в таинственной глубине сердца как несгибаемая ветвь. Она то, что совершает, никогда не прекращает вновь обдумывать и пересматривать и тогда при этом в деле приобретает миро и ливан, а так же порошок [мироварника] в мыслях. Поэтому Моисею о способе принесения всесожжения было сказано: «Сняв кожу с жертвы всесожжения, рассекут суставы ее на части» (Лeвит. 1:6). И так мы снимаем кожу с жертвы всесожжения, когда внешнюю сторону добродетели снимаем с глаз нашего ума. Суставы на части разрубаем, когда, искусно разделив ее внутреннее содержание, [начинаем] по порядку о ней рассуждать. Следовательно, необходимо следить за тем, чтобы мы, побеждая зло, не были бы повержены нечистым добром, чтобы добро, хоть это и возможно, не возросло вялым, чтобы, оно наблюдаемое отовсюду, не было бы отнято, чтобы из-за ошибок не был оставлен путь, чтобы оно, будучи сломленным усталостью, не погубило награду за прежде совершенный труд. Поистине, ум должен во всех [делах] следить за собой, а так же с осторожностью всегда пребывать во внимании. Далее следует:

Стих 5. Так делал Иов во все дни.

55. Стойкость – близкий друг.

Конечно, если добро в конце жизни оставляется, то [ныне] совершается зря. Поэтому напрасно быстро бежит тот, кто, прежде чем достигнуть цели, прекращает [бег]. Следовательно, истинно то, что сказано о дурных [людях]: «Горе тем, кто потерял терпение» (Екл. 2:6). Так и Истина говорит своим избранным: «Вы те, кто остался со Мною в напастях Моих» (Лук. 22:28). По этой причине и Иосиф, о котором до самого конца [священной книги] говорится, что он был самым стойким праведником среди своих братьев, один имел, спускающуюся до пят тунику (Быт. 27:24). Ибо что означает спускающаяся до пят туника, если не доведенное до совершенства дело? И действительно, как туника лодыжки тела покрывает, так доброе дело перед очами Бога покрывает нас вплоть до самого конца жизни. Поэтому через Моисея предписывается хвост жертвы приносить на жертвеннике (Исх. 29:22), дабы мы все доброе, которое начинаем, будучи так же стойкими доводили до конца. Следовательно, очень нужно начатое делать «во все дни», чтобы [всегда], когда зло в борьбе отражается, рукой достигалась победа добра.

56. Итак, мы говорим об этом, разбирая три смысла, дабы отвергающему разнообразную пищу духа принести нечто, предлагая это для того, чтобы он, избрав, что-нибудь принял. Мы столь настойчиво этого добиваемся, чтобы тот, кто ум возвышает до духовного понимания, так же не удалялся и от уважения к истории.

1. Священное Писание представляется перед оком ума как зеркало, в котором мы видим наше внутреннее лицо. В нем мы познаем наше уродство и нашу красоту. Там мы узнаем, насколько мы преуспели и как далеко находимся от цели. Оно же рассказывает о делах святых и этим побуждает к подражанию сердца слабых. Ведь когда оно вспоминает победы святых, их сражения против пороков, то этим врачует наши немощи. Благодаря словам Писания ум меньше трепещет во время искушений, поскольку видит перед собой такое число побед сильных мужей. Иногда оно являет нам не только их храбрость, но и делает известными их падения, чтобы в победах храбрых мы видели то, чему должны подражать; и в падениях – то, чего мы должны бояться. Иов описывается укрепленный испытанием, а Давид – поверженный искушением, для того, чтобы добродетель святых укрепляла нашу надежду, а их падения приучали нас к осторожности смирения. Насколько те вдохновляют радующихся, настолько эти вызывают страх; и душа слушающего, наставляемая то твердостью надежды, то смирением страха, не будет необдуманно гордиться, поскольку угнетается страхом, но и не отчается, подавленная страхом, так как примером добродетели утверждается в уверенности надежды.

Стих 6. И был день, когда пришли сыны Божии предстать очам Господа; между ними пришел и сатана ⁵ .

2. Следует обратить внимание на то, как Священное Писание уже в начале повествования изображает характер и завершение происходящего. Ведь иногда о будущих событиях оно сообщает положением места, иногда положением тела, иногда описанием погоды, а иногда временем года. Так Писание изображает значение последующего и окончание происходящего положением мест, когда говорит об Израиле, что он не мог слушать слова Бога на горе, но получал заповеди на равнинах. Этим оно показывает последующую слабость народа, который не сможет подниматься вверх, но небрежным, развратным жительством опустится на самый низ. Положением тела указывает будущее, когда в Апостольских Деяниях говорит, что Стефан объявляет себя видящим Иисуса Христа, стоящего одесную Силы Божией. Стоять свойственно тому, кто помогает. И мы видим, что прямо стоит тот, кто помогает в бою во время войны. Описанием погоды предвозвещает будущее. Так, например, поскольку никто из Иудеи не верил, когда проповедовал Господь, то Евангелист прежде говорит: «И была зима» (Ин. 10:22). Ибо написано: «По причине умножения беззакония во многих охладеет любовь» (Мф. 24:12). И потому показывает время зимы, чтобы указать на холод злобы в сердцах слушателей. Таким же образом предваряется отрицание Петра: «Так как было холодно, он стоял у углей, греясь» ⁶(Ин. 18:18). Когда внутри него остыло тепло благодати, он вновь, из-за воспламенившейся неверности, устремился к любви временной жизни, как к костру гонителей Христа. Описанием времени показывается конец действия. Так, Иуда вышел ночью для вероломного предательства, не собираясь возвращаться к милости. Поэтому, когда он вышел, Евангелист говорит: «Была ночь» (Ин. 13:30). Потому и неправедному богачу говорится: «В сию ночь душу твою возьмут у тебя» (Лк. 12:20). Душа, которая ведется во тьму, забирается не днем, а ночью. Соломон получил премудрость, не собираясь оставаться утвержденным в ней, потому описывается, что он получил ее во сне и ночью. Еще вспоминается, что ангелы приходят к Аврааму в полдень, а карать Содом приходят вечером. Итак, поскольку блаженному Иову искушение служит к победе, то говорится, что дается оно днем.

И был день, когда пришли сыны Божии предстать очам Господа; между ними пришел и сатана

3. Кто же называются сыновьями Божиими, если не избранные ангелы? Хотя о них известно, что они служат Всевидящему Творцу, следует понять, откуда они приходят, чтобы предстоять пред Господом. Сообщая об этом, Истина говорит: «ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего, Который на небесах» ⁷ (Мф. 18:10). Вместе с Ней и пророк говорит: «Тысячи тысяч служили Ему, и тьмы тем предстояли пред Ним» (Дан. 7:10). Итак, если они всегда видят и всегда служат, то нужно приложить усилие, чтобы узнать, откуда приходят те, которые никогда не уходят. Но вместе с тем через апостола Павла сообщается: «Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение?» (Евр. 1:14). Так как мы знаем, что они посылаются, тем самым узнаем, откуда они приходят. Но смотри, к вопросам мы добавляем вопросы, и, пытаясь развязать петлю, завязываем узел. Ведь как они могут всегда предстоять и видеть лицо Отца, если посылаются к нам со служением для спасения? Однако мы быстро решим этот вопрос, если вспомним очень тонкую природу ангелов. Они не удаляются от Божественного созерцания, чтобы не лишиться внутренней радости; так как если, удаляясь, оставят взор Создателя, то ни падших не могут поднять, ни незнающим возвестить истину, и не могут подавать слепым источник света, который они сами потеряли. Отличие ангельской природы от нашей заключается в том, что мы и местом ограничены, и покрыты слепотой неведения, дух же ангелов, хотя и ограничен местом, но, однако, их знания простираются неизмеримо выше и шире наших. Они преисполнены знанием и изнутри, и снаружи, так как созерцают Сам Источник знания. Что же могут не знать из того, что может быть узнано, те, кто знают Знающего все? Итак, их знания намного шире по сравнению с нашими, но по сравнению с Божественным знанием узки; как и сами они по сравнению с нашими телами являются духами, но по сравнению с высшим и неограниченным Духом являются телами. Потому они и посылаются, и предстоят; так как через то, что ограничены – удаляются, а так как внутренне предстоят, никогда не уходят. Поэтому и Лицо Отца всегда видят, и, однако, приходят; так как к нам приходят духовным присутствием, а через внутреннее созерцание служат там, откуда приходят.

Между ними пришел и сатана

4. Постараемся узнать, как среди избранных ангелов мог прийти сатана, который прежде ушел от их жребия проклятый, изгоняемый гордостью. Но верно сказано, что он пришел среди них, так как он, хотя и потерял блаженство, но не потерял подобную им природу. И хотя он отягощен карой, но поднимается в силу тонкой природы. Сказано, что он пришел к Господу среди сынов Божиих, поскольку Всемогущий Господь взглядом, которым созерцает все духовное, так же видит и сатану в числе тонкой природы. Свидетельствуя об этом, Писание говорит: «Очи Господа видят плохих и хороших» ⁸ (Притч. 15:3). Но в словах «сатана пришел к Господу» состоит трудный для нас вопрос. Ведь написано: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Каким образом сатана может созерцать Бога, если он ни в коей мере не может быть чист сердцем?

5. Но надо заметить, что он, как сказано, хотя и предстал пред Господом, но не видел Господа. Он приходит, чтобы быть видимым, а не видеть. Сам видим Господом, но Господа не видит. Так слепой, поскольку находится под солнцем, сам покрывается его лучами, но не видит света, которым освещается. Итак, сатана потому находился среди ангелов пред Господом, что Божественная сила, которая видит и проникает все, видит и невидящего ее нечистого духа. Ибо поскольку те, кто убегают от Господа, не могут укрыться, так как все обнажено пред Взглядом Вышнего, то и отсутствующий сатана теперь присутствует.

Стих 7. И сказал Господь сатане: откуда ты пришел?

6. Что значит, что приходящим ангелам Бог не говорит: «Откуда пришли», а сатану спрашивает: «Откуда ты пришел?» Ведь мы спрашиваем тогда, когда не знаем. Для Бога же незнание значит отвержение. Так некоторым Он скажет в конце: «Не знаю вас откуда вы, отойдите от Меня, все делатели неправды» (Лк. 13:27). Подобным образом говорят, что правдивый муж, который отказывается впадать в ложь, не знает, как лгать; это значит не то, чтобы он не знал, как солгать, если бы захотел, а то, что он презирает говорить неправду из-за любви к истине. Не потому ли Бог говорит сатане: «откуда ты пришел», что отвергает его пути, словно неизвестные? Итак, Свет Истины отвергает тьму, которую не знает, и Судящий достойно осуждает пути сатаны, и ищет, как будто не знает. Потому и согрешающему Адаму голос Творца говорит: «Адам, где ты?» (Быт. 3:9). Конечно, Божественная Сила знала, в какие убежища удалился согрешивший раб; но так как видит его павшим, уже как бы скрывшимся под грехом от глаз Истины, то, поскольку не одобряет мрак его заблуждения, зовет его и ищет, говоря: «Адам, где ты?» , как будто не зная, где находится грешник. Тем, что зовет, Он показывает, что призывает к покаянию. Тем, что ищет, ясно указывает на то, что не знает тех грешников, которых надо по праву осуждать. Сатану Господь не зовет, но так же ищет, говоря: «Откуда ты пришел?» , потому что Бог никогда не призывает отпадшего духа к покаянию, но осуждает, не зная путей его гордости. Итак, в то время как сатана обличается в своих путях, верных ангелов Господь не спрашивает: «Откуда пришли», потому что их пути настолько известны Богу, насколько совершаются Самим Творцом. И пока ангелы служат только Его воле, их пути не могут быть Ему неизвестны, так как они всегда были пред Его одобряющим оком.

Стих 7. И отвечал сатана Господу, и сказал: я обошел землю вокруг, и прошел ее. ⁹

7. Обычно хождением вокруг обозначается тщательность труда. Сатана, трудясь, обошел землю, потому что отказался спокойно пребывать в вышине неба. И тем, что он говорит, что не летает, но проходит, показывает, насколько сильно он подавлен тяжестью греха. Сатана, проходя землю, обошел ее вокруг, так как, отпав от того полета духовной силы, он, подавленный тяжестью своей злобы, вышел к кругу работы. И о его приверженцах через Псалмопевца сказано: «По кругу ходят нечестивые» ¹⁰ (Пс. 11:9), так как они не ищут внутреннего, а утруждаются во внешней работе.

Стих 8. Неужели ты не видел раба Моего Иова, что нет подобного ему на земле: человек простой и праведный, и боящийся Бога, и удаляющийся от зла? ¹¹

8. Так как ранее мы уже раскрывали ясно и подробно, что значит, когда Иов Божественным гласом называется простым и праведным, и боящимся Бога, и удаляющимся от зла, то не будем повторять сказанное, чтобы не замедлить перейти к не сказанному. Мы должны внимательно исследовать, каким образом Господь говорил сатане, и каким образом сатана отвечал Господу. Нужно понять, что это за разговор. Это, конечно, не то, чтобы Бог, Который есть высочайший и беспредельный Дух, или дьявол, который не облечен плотью, подобно людям порождали бы звук голоса посредством дыхания легких и выталкиванием воздуха через орган горла. Но когда Непостижимый говорит с невидимым, необходимо, чтобы наш ум, удаляясь от образа человеческого разговора, устремлялся к возвышенному и неведомому способу беседы. Когда мы хотим выразить во вне то, что чувствуем внутри, тогда произносим это голосом при помощи голосового аппарата. Словно за стеной тела мы стоим внутри тайника ума, скрытые от чужих глаз; но когда мы хотим открыться, тогда, как бы выходим через дверь языка, чтобы показать, какие мы внутри. Духовная же природа не такова, так как она не состоит из двух: из ума и тела. Поэтому, когда сообщается, что бестелесная природа говорит, следует понимать, что ее речь не всегда имеет один и тот же вид. Иначе Бог говорит ангелам, иначе – ангелы Богу; иначе Бог – душам святых, иначе – души святых Богу; иначе – Бог дьяволу, иначе – дьявол Богу.

9. Поскольку никакое телесное препятствие духовной природе не мешает, то Бог говорит святым ангелам тем, что показывает Свое сокровенное невидимое в их сердцах. Так все, что они должны делать, они видят в самом созерцании истины, и такое созерцание радости подобно звучащим заповедям. Им, видящим, внушается, подобно тому, как говорится слушающим. Так в их сердцах говорит Бог, когда обрушивает кару за человеческую гордость: «Придите, спустимся и смешаем там язык их» ¹² (Быт. 11:7). Тем, кто находятся вблизи, потому сказано «придите», что не отходить никогда от созерцания Божества, означает всегда к Нему приближаться и никогда не отступать сердцем, подобно тому, как постоянному движению свойственно всегда приходить. Именно им Он и говорит: «Спустимся и смешаем там язык их» . Восходят ангелы, так как видят Создателя. Нисходят, так как с большой строгостью поражают тварь в ее недозволенном превозношении. То, что Бог говорит: «спустимся и смешаем там язык их», означает, что Он в Себе Самом показывает им то, что они должны делать; и через силу внутреннего созерцания, таинственным образом вливает в их умы предназначенные для передачи суждения.

10. Но иным образом говорят ангелы Богу, подобно как они говорят в Апокалипсисе св. Иоанна Богослова: «Достоин Агнец закланный принять силу, и богатство, и премудрость» (Откр. 5:12). Голос ангелов, восхваляющих Создателя, есть ничто иное, как само восхищение внутреннего созерцания. Восхищаться чудесами Божественной силы, это и значит говорить. Ведь восторженное и благоговейное движение сердца – это вопль в уши Неограниченного Духа. Такой голос показывает себя словно через отдельные слова, хотя создается бесчисленными видами восхищения. Таким образом, Бог говорит ангелам, показывая Свою волю через видения; ангелы же говорят Богу тем, что поднимаются в восхищении, когда видят высшее их самих.

11. Иначе Бог говорит душам святых, и иначе души святых говорят Богу. В другом месте Апокалипсиса св. Иоанна сказано: «Я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка Святой и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их ... дополнят число» (Откр. 6:9–11). Что же может значить просьба душ о мщении, как не то, что они желают дня последнего суда и воскресения тел губителей? Велик их вопль, велико желание. Ведь чем меньше кто-то желает, тем меньше кричит; и тем больший вопль приносит в уши Неограниченного Духа, чем полнее вливается в это желание. Итак, слова душ есть сами желания. Так как если бы желание не являлось словом, Пророк не сказал бы: «Желание сердца их услышало ухо Твое» ¹³(Пс. 9:38). Но иначе движется ум, который просит, и иначе, тот, у которого просят, и души святых так стремятся во внутреннее уединение лона Божия, чтобы, пребывая там, успокоиться. Почему же сказано, что просят те, кто всегда согласны с внутренней волей? Зачем спрашивают те, кому известна воля Божия и кто знает будущее? Но говорят, что заключенные в Нем, они просят у Него нечто не потому, что желают чего-то отличного от Его воли, которую они знают. Но чем ближе они к Нему прилепляются, тем яснее воспринимают от Него то, чего им просить, согласное с тем, что, как они знают, Он хочет делать. Они пьют из Него то, чего желают, и, непостижимым для нас образом, по предведению насыщаются тем, чего жаждут по желанию. Они расходились бы с волей Творца, если бы не желали того, что желает Он, и меньше бы прилеплялись к Нему, если бы плохими желаниями отталкивали Хотящего дать. Им дается Божественный ответ: «Успокойтесь еще на малое время, пока сотрудники и братья ваши дополнят число». Говорить желающим душам: «успокойтесь еще на малое время» , значит, от самого предведения веять утешением в огонь их желания. Таким образом, голос душ есть их желание, Бог же отвечает тем, что укрепляет их в желании уверенностью воздаяния. Его ответ, что они должны ожидать сбора их братьев, напитывает добровольное ожидание их умов, чтобы в ожидании воскресения плоти, они благодарили бы за увеличение числа братьев, которые должны собраться.

12.       Иначе Бог говорит дьяволу, иначе – дьявол Богу. То, что Бог говорит дьяволу, значит, что Он порицает его пути и дела строгим замечанием. Об этом так сказано: «Откуда ты пришел?» Ответ же дьявола Богу есть то, что он ничего не может скрывать от Его всемогущего величия. Потому он и говорит: «Я обошел землю вокруг, и прошел ее». Поистине, его речь есть то, что он сделал, поскольку он знает, что не может скрыть своих деяний от Его глаз. Обратите внимание, здесь мы узнаем, что Бог говорит дьяволу четырьмя способами, а дьявол Богу – тремя. Четыре способа, которыми Бог говорит дьяволу суть то, что Он обнаруживает его беззаконные пути, что выставляет против него благочестие своих избранных, что позволяет ему искушать их невиновность и, иногда, запрещает, не желая их искушать. Он обличает его беззаконные пути, вопрошая: «Откуда ты пришел?» Выставляет против него благочестие своих святых, когда говорит: «Неужели ты не видел раба Моего Иова, что нет подобного ему на земле?» Позволяет ему искушать их честность, говоря: «Вот, все, что он имеет, в руке твоей» ¹⁴ . Запрещает ему искушать, когда говорит: «Только на него не простирай руки твоей» . Дьявол же тремя способами говорит к Богу: когда пробирается своими путями, когда подвергает честность избранных ложному обвинению, и когда требует, чтобы ему позволили искушать их невиновность. Конечно, пробирается своими путями тот, кто говорит: «Я обошел землю вокруг, и прошел ее». Обвиняет честность избранных, когда говорит: «Разве даром Иов боится Бога? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все имущество?» ¹⁵ Требует же искушать его невиновность, когда говорит: «Но протяни руку Твою и коснись всего, чем он владеет, – благословит ли он Тебя?» Как мы видели выше, для Бога говорить: «Откуда ты пришел?» , значит силой Своей справедливости порицать пути его злобы. Для Бога говорить: «Неужели ты не видел раба Моего Иова, что нет подобного ему на земле» , значит таких вот Своих избранных считать праведными, чему отпавший ангел, конечно, может завидовать. То, что Бог говорит: «Вот, все что он имеет, в руке твоей» , означает, что для испытания верных Он попускает против них это нападение тайной силы его злобы. Когда же Бог говорит: «Только на него не простирай руки твоей» , то ограничивает дьявола от неумеренного натиска дозволенного искушения. Дьявол говорит: «Я обошел землю вокруг, и прошел ее» , поскольку не может скрывать хитрость своей злобы от невидимых глаз Бога. Дьявол говорит: «Разве даром Иов боится Бога?» , в тайных своих мыслях жалуясь на праведных, и завидует их преуспеянию, и от зависти ищет способы для осуждения. То, что дьявол говорит: «Протяни немного руку Твою и коснись всего, чем он владеет» ¹⁶ , означает, что он задыхается от кипящей в нем злобы, желая праведным скорби. Ведь тем, что по зависти стремится их искушать, на самом деле выпрашивает доказательства их праведности. Теперь, когда мы кратко рассказали о видах внутренних разговоров, возвратимся к прерванному изложению.

Стих 8. Неужели ты не видел раба Моего Иова, что нет подобного ему на земле: человек простой и праведный, и боящийся Бога, и удаляющийся от зла?

13.       В предыдущем слове мы уже показали, что дьявол предпринял состязание не против Иова, а против Бога; предметом же состязания между ними был Иов. И если в нашей беседе мы говорим, будто Иов виноват в своих словах среди несчастий, что думать беззаконно, то мы говорим, что он в своем помышлении забыл Бога. Здесь нужно обратить внимание на то, что не дьявол прежде просил блаженного Иова у Господа, но Господь похвалил Иова перед дьяволом. И если бы Бог не знал, что Иов непременно пребудет в своей праведности, то не упомянул бы о нем пред дьяволом. И Он не допустит погибнуть в искушении тому, о ком еще прежде испытания, из-за похвал Божиих, в уме искусителя были зажжены сильные огни зависти.

14. Но когда древний враг не находит ничего плохого, в чем можно упрекнуть, то старается исказить к плохому хорошее. И когда он побежден делами, то, чтобы обвинить, он исследует наши слова. Когда же и в словах не находит возможности обвинить, пытается очернить намерение сердца, будто добрые дела рождаются не от доброго духа, и потому не должны рассматриваться благим Судьей. Он видит дерево, цветущее и приносящее летом плоды, и словно пытается положить к его корням гусеницу. Ибо говорит:

Стих. 9, 10. Разве даром Иов боится Бога? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все имущество? Дело рук его Ты благословил, и владения его распространяются по земле ¹⁷ .

15. Он будто открыто говорит: «Что удивительного, если тот, кто столько хорошего принял на земле, и сам при этом живет невинно? Он был бы действительно невинен, если бы пребывал добрым среди несчастья. Почему же он называется великим, если каждое его дело сопровождается многообразной наградой?» Лукавый противник, видя, что святой муж хорошо действовал в благополучии, спешит осудить его перед Судьей с помощью бедствий. Об этом в Апокалипсисе сказано голосом ангела: «Низвержен клеветник братьев наших, который клеветал на них пред Богом нашим день и ночь» (Откр. 12:10). Священное Писание часто «днем» называет благоприятное время, а «ночью» – бедственное. Дьявол потому не перестает обвинять и днем, и ночью, что представляет нас виновными и в благополучии, и в бедствии. Днем обвиняет, показывая, как плохо мы использовали благополучие. Ночью обвиняет, когда показывает, что мы не имеем терпения во время скорбей. Но так как Иова еще не коснулись скорби, то дьявол не может обвинять его словно ночью. Поскольку он славился святостью в благополучии, то дьявол притворился, будто Иов делал хорошее ради благополучия. Он лукаво утверждал, что Иов не для служения Богу обладал имуществом, но почитал Бога чтобы иметь достаток. Есть люди, которые благоразумно используют этот мир, чтобы наслаждаться Богом. И есть люди, которые мимоходом хотят использовать Бога, чтобы наслаждаться этим миром. Когда дьявол говорит о Божественных милостях, то думает, что этим умаляет труды сильного работника. Так как он не мог осудить его жизнь по делам, то осуждает его мысли. Клевещет, будто Иов служит Богу не по любви, но только ради временного благополучия, что он праведно живет лишь внешне. Не зная силы блаженного Иова, но, зная, что истинным испытанием для каждого являются бедствия, он стремится искушать его, чтобы тот, кто днем спокойно шел в благополучии, по крайней мере, ночью наткнулся бы на бедствие, и лежал бы поверженный грехом ропота перед взором Хвалившего его.

Стих 11. Но протяни немного руку Твою и коснись всего, чем он владеет, – благословит ли он Тебя в лицо? ¹⁸

16.       Следует заметить, что когда сатана стремится искушать святого мужа, он, тем не менее, просит Господа, чтобы Тот протянул Свою руку. Ведь, хотя дьявол по необыкновенной гордости возносится над Самим Творцом, но все же не признает за собой силы касаться Иова. Дьявол знает, что ничего не может делать сам, так как и дух в нем возник не от него самого. Потому и в Евангелии изгоняемый из человека легион говорит: «Если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней» (Мф. 8:31). Что же удивительного, если тот, кто не может сам войти в свиней, без руки Творца не имеет силы касаться дома святого мужа?

17. Известно, что воля сатаны всегда злая, но действия его всегда справедливы, так как волю он имеет свою, а власть – от Бога. Он устремляется несправедливо делать лишь то, что по Своей справедливости разрешает ему Бог. Об этом так сказано в книге Царств: «Напал от Господа злой дух на Саула» ¹⁹(1Цар. 18:10). Это один и тот же дух: и  «от Господа», и «злой». «От Господа» , поскольку получает власть от Его справедливой силы; «злой» – по несправедливому желанию своей воли. Поэтому, не нужно бояться того, кто силен только тогда, когда ему разрешают. Следует бояться только Того, Кому несправедливая воля свирепо нападающего врага служит для праведного суда. Просит чуть-чуть протянуть руку, потому что желает уничтожить внешние вещи. И сатана не будет полагать, что сделал что-либо великое, пока не ранит в душу, чтобы, поражая, отделить от того отечества, вдали от которого лежит он сам, пораженный оружием своей гордости.

18. Но что значит, когда сатана говорит: «благословит ли он Тебя в лицо» ? Мы смотрим на то, что любим, и отворачиваем наше лицо от того, от чего хотим отказаться. Таким образом, что есть лицо Божие, как не познание Его благоволения? Дьявол говорит: «Протяни немного руку Твою и коснись всего, чем он владеет, – благословит ли он Тебя?» Этим он словно хочет сказать: «Забери то, что Ты дал. Если он потеряет то, что получил, то не будет искать Твоего благоволения, когда отняты временные вещи. Ведь если он не будет в них радоваться, то со злословием станет презирать Твою благость». Истина никоим образом не побеждается хитрым требованием сатаны, но уступает лжи Своего врага, чтобы увеличить награду верного раба. Потому тотчас добавляет:

Стих 12. Вот, все, что он имеет, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей.

19.       В словах Господа следует видеть раздаяние святой любви, как Он и позволяет действовать нашему врагу, и удерживает его, и попускает, и обуздывает. Позволяет нечто для искушения, но удерживает от прочего. «Все, что он имеет, в руке твоей, только на него не простирай руки твоей» . Отдает имущество, но защищает его тело, хотя позже и оно также будет предано искусителю. Бог не допускает врага ко всему одновременно, чтобы он не сокрушил раба, поражая его со всех сторон. Когда на долю избранного выпадает множество зол, то они по удивительной благодати Творца распределяются во времени так, чтобы по отдельности можно было перенести то, что, собранное вместе, разрушило бы. Поэтому апостол Павел говорит: «Верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1Кор. 10:13). И Пророк Давид говорит: «Испытай меня, Господи, и искуси меня» ²⁰(Пс. 25:2), то есть: «Прежде исследуй мои силы, и тогда посылай искушение, насколько я могу понести». Однако, сказанное: «Вот, все, что он имеет, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей», мы можем понимать и иначе, поскольку, хотя Господь уже испытал своего храброго бойца, Он, однако, желал, чтобы произошло несколько сражений с врагом; и хотя победа крепкого воина всегда несомненна, Господь вновь позволяет напасть возвратившемуся врагу, побежденному в одном сражении, чтобы ему опять оказаться побежденным; и победа верного слуги становится только чудеснее оттого, что побежденный враг готовится к новым сражениям против него.

Стих 12. И отошел сатана от лица Господня.

20.       Что значит, что сатана отошел от лица Господня? Куда можно уйти от Того, Кто всюду присутствует? Ибо Он говорит: «Я наполняю Небо и Землю» (Иер. 23:24). И Его мудрость говорит: «Я один обошел круг неба» . Его Духом написано: «Дух Господа наполняет вселенную» (Прем. 1:7). Также Господь говорит: «Небо – престол Мой, а земля – подножие ног Моих» (Ис. 66:1). И еще о Нем написано: «Он ладонью измеряет небо, и всю землю заключает в горсть» ²¹(Ис. 40:12). Он пребывает и внутри места, на котором восседает, и вне его. Он показывает Себя ладонью измеряющим небо, и заключающим землю в горсть, потому что Сам Он находится вне всех сотворенных вещей. Ведь то, что заключено внутри, находится вовне по отношению к Заключившему. Через престол, на котором Он восседает, обозначается внутреннее и высшее бытие; через горсть, в которой содержит – внешнее и низшее. Ведь Один и Тот же находится и внутри всего, и вне всего, и выше всего, и ниже всего, Он все превосходит по Своей силе, и ниже всего по Своему смирению, по Своему величию Он находится вовне, по Своей тонкости – внутри, свыше Он управляет, внизу содержит; извне все заключает, изнутри всюду проникает, и не какой-либо частью выше, а другой ниже, или одной пребывает вовне, а другой – внутри, но весь один и тот же везде, управляя поддерживает и поддерживая управляет; окружая проникает и проникая окружает; то сверху управляет, то внизу поддерживает; то извне обходит вокруг, то наполняет изнутри; без смущения управляет сверху, без труда поддерживает снизу; проникает внутрь без умаления, и окружает вовне без увеличения. Итак, Он и внизу и вверху без места; Он большой без увеличения, и тонкий без умаления.

21. Как же вышел сатана от Того, Кто нигде не пребывает телесно, и всюду присутствует Своей беспредельной сущностью? Пока сатана подавленный силой святости, словно стоял перед лицом Божиим, он не имел силы осуществлять желание своей злобы. Но он вышел от лица Господа, то есть, освобожденный Богом от тесноты внутреннего воздержания, перешел к осуществлению своего желания. Вышел от лица Господа, поскольку злая воля, освобожденная от уз дисциплины, приступила к делу. Когда он, как сказано, не мог выполнить то, что желал, то как будто бы стоял пред лицом Господа, поскольку Божественная благодать удерживала действие его злобы. Но ушел от Его лица, так как, получив возможность искушать, устремился к осуществлению своей злобы.

Стихи 13–15. И был день, когда сыновья и дочери его ели и пили вино в доме первородного своего брата, приходит вестник к Иову и говорит: волы пахали, и ослицы паслись подле них, и напали Савеяне и взяли все, и отроков поразили мечем; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе ²² .

22. Обратите внимание, что времена соответствуют искушениям. Дьявол выбрал для искушения такое время, когда сыновья блаженного Иова собрались на пир. Враг обдумывает не только то, что сделать, но и когда сделать. Хотя он получил силу, но также искал подходящее для уничтожения время; так мы ясно видим Божие управление, поскольку радость от изобилия есть предвестник страдания. Смотрите, сколь хитро сообщается о причиненных убытках. Не просто сказано, что быки были отобраны Савеянами, но что их забрали тогда, когда они пахали. Плоды их работы упоминаются для того, чтобы увеличить страдания. Потому и в греческих текстах написано, что уводятся не просто ослицы, а плодоносящие. Так меньшие животные сильнее ранят слушающего из-за своей плодовитости, нежели из-за собственной ценности. И бедствия потому поражают дух большей скорбью, что их много, и сообщаются они внезапно. Также умножаются скорби и от речи сообщающих. Так как сказано:

Стих 16. Когда он еще говорил, приходит другой и говорит: огонь Божий упал с неба, и поразил овец и отроков, и уничтожил их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе ²³ .

23.       Чтобы скорбь слушающего была не меньше, чем от гибели вещей, дьявол побуждает к смущению душу Иова самими словами вестников. Обрати внимание, как хитро он говорит: «Огонь Божий», словно хочет сказать: «Ты терпишь кару от Того, Кого хотел умилостивить столь многими жертвами; переносишь гнев Того, Кому ежедневно служил до пота». Ведь когда дьявол показывает, что Бог, которому Иов служил, причинил зло, то припоминает рану своего отступления; и пока Иов не приводит себе на ум смирение, то чувствует, что служил он напрасно, и сетует на несправедливость Творца. Ведь набожный ум покоится в утешении Божественной благодати, когда видит себя терпящим бедствия от людей. И когда он замечает, что буря искушений снаружи усиливается, он удаляется, и бежит внутрь гавани совести, в поисках надежды на Бога. Лукавый враг, желая сокрушить крепчайшую грудь святого мужа одновременно и человеческой враждебностью, и отчаянием в Боге, сначала говорит о нападении Савеян, и вскоре сообщает, что огонь Божий сошел с неба; чтобы, как будто исключить всякую возможность утешения, превращая в противника Того, Кто мог утешить душу среди бедствий: и пока искушаемый чувствует, что он всеми оставлен и отовсюду притеснен, и чем больше он отчаивается, тем скорее начинает роптать.

Стих 17. Нο когда он еще говорил, приходит другой, и говорит: Халдеи расположились тремя отрядами, и бросились на верблюдов и взяли их, а также и отроков поразили мечем; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе ²⁴ .

24. И вот, чтобы Иов страдал от человеческой злобы, дьявол сообщает о нападении отряда Халдеев, а чтобы поразить враждебностью, приходящей от Бога, повторно показывает гнев с неба. Сказано:

Стихи 18–19. Когда этот говорил, и вот приходит другой, и говорит: когда сыновья твои и дочери ели и вино пили в доме первородного брата своего; внезапно бурный ветер ворвался от пустыни, и потряс четыре угла дома, и разрушенный дом раздавил детей твоих, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе ²⁵ .

25. Поскольку Иов не был сражен одной скорбью, то уязвляется дважды и трижды, чтобы быть пораженным в самое сердце. Итак, сказано о враждебности Савеян, о Божественном наказании огнем с неба, о том, что люди опять похищают верблюдов и убивают отроков, а Божественный гнев вновь нападает, когда ворвавшийся ветер сотрясает углы дома и убивает детей. Так как известно, что без Вышней воли стихии не могут колебаться, то подразумевается, что против Иова направляет стихии Тот, Кто разрешает им двигаться, хотя сатана, однажды приняв от Господа власть, в состоянии колебать стихии для осуществления своей подлости. Мы не должны смущаться тем, что падший дух может вызывать в воздухе бурю, ведь известно, что вода и огонь служат к употреблению и осужденным на каторгу. Итак, мы выяснили, что сообщают о зле, сообщают много, сообщают внезапно. Но когда он прежде возвестил о бедствиях, то спокойному до сих пор сердцу нанес рану, как здоровой части тела; когда же вновь нападает, поражая ударами сердце, то сверху старых ран, наносит новую, чтобы побудить к ропоту.

26. Смотри, как хитро древний враг старается сокрушить терпеливость святого мужа не столько потерей вещей, сколько самой чередой сообщений. Сначала он стремится сообщить о малом, затем о более тяжелом и, наконец, о смерти детей. Не столь тяжело принял бы отец утрату домашних вещей, если бы уже слышал, что лишился своих сыновей, и меньше бы страдал от потери имущества, зная о смерти детей. Ведь наследство ничего не значит, если первыми погибают те, для которых оно береглось. Начиная с меньшего, сатана сообщал самое тяжелое в конце, чтобы по мере того, как Иов узнавал худшее, каждая рана причиняла бы его сердцу скорбь. Смотри, как умело сообщено столь много дурных, разрушительных и внезапных вестей, чтобы из-за такой внезапности, и постепенного возрастания, эта скорбь не вмещалась бы в сердце слушающего; и настолько сильнее могла воспылать в нем хула, насколько более внезапными и многочисленными дурными известиями он был взволнован.

27. Не думаю, что можно оставить без внимания сообщение о том, что сыновья пировали в доме старшего брата, когда погибли. Прежде уже было сказано, что пиры едва ли бывают без ошибок. Но что говорить о детях Иова, если и в наше время общеизвестно, что старшие воспитанием сдерживают младших в удовольствиях; когда же старшие сами предаются наслаждениям, то этим ослабляется узда против распутства младших. Кто будет удерживать себя в строгой дисциплине, если и те, кто получили право ограничивать, сами расслабились в наслаждении? Они погибли, когда пировали в доме старшего брата потому, что враг получает против нас наибольшую силу, когда знает, что те, кто должны следить за дисциплиной, вместо этого сами предпочитают наслаждаться. Он тем большую имеет свободу нас поражать, чем более бездействуют те, кто могли противиться ошибкам. Мы не считаем, что сыновья такого человека предавались страсти обжорства, набивая свои животы. Но мы знаем, что даже если кто-то не переходит меры потребности в еде, все же среди пира ослабевает бдительностью ума, и, расслабляясь в беспечности, становится менее внимательным в сражении с искушением. Враг уничтожил сыновей когда они были в доме первородного брата, поскольку древний враг добивается смерти младших через беспечность старших. Мы узнали, сколь много стрел скорбных известий поразили Иова; услышим же теперь, как наш храбрый муж стоит среди ран.

Стих 20. Тогда Иов встал, и разодрал одежды свои, и остриг голову свою и, пав на землю, поклонился ²⁶ .

28.       Некоторые думают, что философия заключается в великой твердости, когда охваченные суровостью дисциплины, они не чувствуют ударов плетей и боли. Иные же столь сильно ощущают удары бичей, что, потрясенные неизмеримой болью, впадают в ропот. Но тот, кто старается держаться истинной философии, непременно должен идти средним путем. В твердости бесчувственного сердца нет подлинной доблести, так как и весьма безумные люди при оцепенении членов не могут чувствовать никакой боли, хотя и поранены. С другой стороны, кто сверх должного чувствует боль от плетей, тот теряет мужество; и поскольку его сердце задето чрезмерной печалью, он не может терпеть обиды. И потому тот, кто бичеванием должен быть исправлен от злодеяний, вместо этого только возрастает в испорченности. Против бесчувственности подвергаемых бичеванию пророк говорит: «Ты поражаешь их, a они не чувствуют боли; Ты истребляешь их, а они не хотят принять вразумления» (Иер. 5:3). Против малодушия поражаемых Псалмопевец говорит: «В го́ре не выдержат» ²⁷(Пс. 139:11). Они устояли бы в горе, если бы переносили бедствия с душевным спокойствием. Но раз они теряют мужество среди плетей, то лишаются постоянства выдержки среди нашедших скорбей.

29.       Так как блаженный Иов держится правила истинной философии, то он пребыл посередине с удивительным спокойствием. И это не то значит, чтобы он пренебрегал бичеванием не чувствуя боль; и напротив, чувствуя боль сверх меры безумствовал против суда Бичующего. Когда он потерял все вещи, всех детей, он поднялся, разодрал свои одежды, остриг голову, упал на землю и поклонился. То, что он разодрал одежды, обрил голову, упал на землю, показывает, что он несомненно чувствовал боль от бичей. А слово «поклонился», ясно указывает, что он не выступил против суда Бьющего, когда терпел боль. Он не был совершенно не тронут, дабы в бесчувствии не презирал Бога, и, с другой стороны, не был всецело потрясен, чтобы, чрезмерно страдая, он не согрешил. Но так как есть две заповеди о милости: любовь к Богу и любовь к ближнему, Иов скорбит о сыновьях, чтобы выразить любовь к ближнему, а чтобы не отступить от любви к Богу, молится в скорби. Часто, почитающие Бога в благоприятное время, в тяжелые времена меньше любят Бичующего. Но блаженный Иов внешними действиями показывает, что признает удары плетей Отца. А тем, что остается смиренно молящимся, показывает, что и среди боли не отступает от любви к Отцу. Итак, он падает под ударами не потому, что был горд и нечувствителен, но, чтобы не показаться чуждым Бьющему; он падает, чтобы Ему поклониться. У древних был обычай, что всякий, кто следил за своим внешним видом и при этом выращивал волосы, во время скорби отрезал их, и напротив, тот, кто в спокойное время стриг волосы, в скорбное время отращивал их. Следовательно, блаженный Иов в мирное время сохранял волосы, а когда наступила скорбь, остриг голову; поскольку его во всем поразила рука Вышнего, то, конечно же, он принимает особый облик, соответствующий покаянию. Но послушаем, что говорит тот, кто потерял все имущество, лишился детей, кто разодрал одежды, остриг голову и пал на землю:

Стих  21. Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь туда ²⁸ .

30.       О, сколь высоко стоял, руководимый внутренним благоразумием, тот человек, который лежал на земле в разорванных одеждах! Поскольку по суду Божию он все потерял, то, укрепляясь в терпении, он вспоминал то время, когда не обладал ничем из потерянного, и, видя, что когда-то он не имел этого, уменьшал скорбь лишения. Великое утешение при утрате вещей можно находить, вспоминая то время, когда мы не имели утраченного. Мы справедливо называем землю матерью, так как она нас всех родила. Потому и написано: «Тяжело иго на сынах Адама со дня исхода из чрева матери их, до дня возвращения к матери всех» (Сир. 40:1). Блаженный Иов, чтобы с терпением оплакивать потерянное, внимательно рассматривает то, как он сюда пришел. И еще прибавляет, искусно укрепляя терпение, вспоминая, каким образом он вернется туда, и говорит: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь туда» . Как если бы он сказал: «Нагим меня сюда земля принесла, нагим меня отсюда и примет земля. Итак, что же в том, что я потерял собственность, которую и должен был потерять?» Но поскольку истинное утешение умножается не только от созерцания творения, но так же и от рассмотрения правосудия Творца, то добавляет:

Господь дал, Господь взял; как угодно было Господу, так и сделалось.

31. Святой муж все потерял во время искушения противником, но, зная, что сатана не имел бы силы его искушать, если бы не дал ему Господь, не говорит: «Господь дал, дьявол забрал», но: «Господь дал, Господь взял» . Пожалуй, он должен бы был огорчиться из-за того, что Творец дал врагу забрать у него все. Но поскольку Тот, Кто Сам дал, не забирает, а возвращает Себе Свое, мы ничего своего не теряем. Почему же, получая от Бога то, чем мы пользуемся в этой жизни, мы столь скорбим, когда Самим Судьей лишаемся того, что щедро заимствовали? Потому всегда прав кредитор, который не связан определенным временем возвращения, и когда пожелает, лишает того, что дал. Поэтому и прибавлено: «Как угодно было Господу, так и сделалось» . Когда в этой жизни мы не хотим того, от чего страдаем, необходимо склонять желание нашей воли к Тому, Кто не может желать ничего несправедливого. Конечно, когда нам что-то не нравится, мы находим великое утешение в том, что это в отношении нас устраивает Тот, Кому нравится только справедливое. И если мы знаем, что Господу нравится справедливое, следовательно мы ничего не потерпели неугодного Господу. Все, что мы терпим – справедливо, и крайне несправедливо, если мы ворчим во время справедливых страданий.

32. Мы уже услышали, каким образом мужественный оратор, сопротивляясь врагу, принял свою участь, теперь послушаем, каким образом в конце своей речи он благословил Судию. Он говорит: «Да будет имя Господне благословенно!» (Иов. 1:21) Так, все праведное, что он испытывал, он заключал благословением Господа. Видя это, враг стыдился бы своего поражения от победившего, так как он, еще пребывая в блаженстве, непокорно выступил против Самого Творца, Которому человек и среди несчастья воспевает гимн славы. Обратите внимание на то, что наш враг бьет нас столь многими стрелами, сколь многими ударяет искушениями. И действительно, мы ежедневно стоим в сражении, и ежедневно выдерживаем стрелы его искушений. Но и мы метаем против него стрелы, если, поражаемые мучениями, отвечаем смиренно. Итак, блаженный Иов, поражаемый потерей имущества и смертью сыновей, обращает множество скорбей в похвалу Создателя, и говорит: «Господь дал, Господь взял; как Богу угодно, так и сделалось; да будет имя Господне благословенно» . Он сокрушает гордость врага смирением, а терпением поражает его безжалостность. Мы не верим, что наш воин принял раны и не ударил в ответ. Иов столько метнул в грудь врага стрел, сколько произнес слов терпения, восхваляя Бога; и он ударил намного сильнее, чем вытерпел сам. Поверженный, он потерял все земное, но, терпя скорбь со смирением, преумножил небесное. Следовательно:

Стих 22. Во всем этом не согрешил Иов, и не произнес ничего безумного о Боге.

33.       Подверженные терзаниям искушений мы все-таки можем, умалчивая о своих помышлениях, не согрешать языком; но блаженный Иов свидетельствует о своей чистоте и устами и сердцем. Сначала сказано: «не согрешил» , и тут же добавлено: «и не произнес ничего безумного о Боге» . Что он не произнес ничего безумного, означает, что он удержал язык от ропота; а когда говорится: «не согрешил», свидетельствуется, что он даже в уме удержался от согрешения ропотом. Он не согрешил, и не произнес ничего безумного, поскольку не был наполнен через убеждение тайной гордостью, и не расслабил свой язык непокорностью. Неразумно говорит о Боге тот, кто, находясь среди бичей наказания Божия, пытается оправдывать себя. Если он надменно объявляет себя невинным, то зачем обвиняет правосудие Того, Кто его поражает? Ha этом мы завершим исследования исторического смысла, и теперь направим свой разговор к поиску тайн аллегорического изложения.

Стих 6. И был день, когда пришли сыны Божии предстать очам Господа; между ними пришел и сатана.

34. Сначала нужно исследовать, почему сказано, что нечто сделано пред Господом в некоторый день, если для Него не существует никакого движения времени, никакого чередования дня и ночи. Нет никакого несовершенства изменяемости в том свете, который без приближения выявляет то, что избирает, и без удаления оставляет то, что презирает, поскольку пребыванием в Себе Самом Неизменный определяет все изменяемое; и так Он для Себя основал преходящее, чтобы для Него оно никак не могло пройти, и время, которое для нас бежит вовне, внутри перед Его взором не течет. Так происходит, что в Его вечности остаются неизменными те вещи, которые изменяются, распространяясь в веках. Почему же сказано, что у Того «был день», для Кого вся вечность как один день? Этот день не имеет начала и конца, как говорит Псалмопевец: «Один день в чертогах Твоих лучше тысячи» ²⁹ (Пс. 83:11).

35. Но когда Священное Писание говорит в категориях времени о возвышенном, то правильно пользуется обозначением времени, поскольку, нисходя, возвышает; и пока рассказывает что-либо временное о вечности, постепенно ум, привыкший ко времени, приводит к вечному, и неизвестная нам вечность лучше проникает в наши умы, обращаясь к ним знакомыми словами. Что же удивительного, если Бог в Священном Писании не открывает человеческому уму с поспешностью Свою неизменяемость? Когда и славно празднуемую нетленность Своего воскресшего тела, которое Он восстановил, сделал известной некими приближающимися явлениями. По свидетельству Луки (Лк. 24:4) мы знаем, что некоторым, ищущим Его во гробе, прежде послал ангелов. Затем Сам явился на пути говорящим о Нем ученикам, но не позволил Себя узнать (ст. 15); и только после продолжительного наставления открыл Себя в преломлении хлеба. И в конце концов, внезапно явившись, позволил не только узнать Себя, но даже осязать. Так как сердца учеников все еще были слабы, они должны были укрепляться постепенностью познания такой тайны, чтобы, понемногу ища и открывая, они затем укрепились бы, и, укрепившись, достигли бы твердого знания. Потому не внезапно, но с постепенным осознанием смысла слов, мы, словно некими шагами, бываем ведомы к вечности; потому и говорится, что пред Богом нечто произошло в некий день, хотя Сам Он созерцает время вне времени.

36. Может быть, тем, что сатана пришел, когда нечто произошло днем, Священное Писание стремится показать нам, что Бог видит в свете тьму? Мы не можем одновременно видеть и свет, и тьму, потому что, когда мы устремляем взгляд в темноту, то этим прогоняем свет, а когда поворачиваемся к сиянию света, то отступает тень мрака. Но та Сила, Которая неизменно видит все изменяемое, без всякой неясности различает мрак отпадшего ангела, словно сатана пришел к Ней днем. Мы, как сказано, не можем одновременно смотреть и на то, что с одобрением выбираем, и на то, что с неодобрением осуждаем, так как, когда наша мысль устремляется к одному, то мышление отделяется от другого, когда же возвращается к первому, удаляется от того, в чем утверждалось.

37. Бог же, лишенный изменчивости, созерцает все одновременно, и содержит все расширяясь, то есть и благое, которому Он благоволит, и злое, которое Он осуждает; и за угодное вознаграждает, и за достойное осуждения наказывает, и хотя Он все располагает в различном порядке, Сам не является различным. Итак, говорится, что сатана пришел к Нему днем, поскольку свет Его вечности не затрагивается никаким помрачением изменчивости; и именно потому, что Он созерцает и мрак, говорится, что явился сатана среди сыновей Божиих, так как нечистый дух поражен силой Его правосудия, которой, конечно, наполнены сердца чистых духов; и сатана пронзается тем же лучом света, преисполненные которым, ангелы сияют.

38.       Явился среди сыновей Божиих, потому что они служат Богу для помощи избранным, а он служит для их испытания. Явился среди сыновей Божиих, потому что, хотя от них подается помощь милосердия страдающим в этой жизни, он, не зная тайны Божественного правосудия, пытается послужить их осуждению. Потому в книге Царств сказано пророком: «Я видел Господа, сидящего на престоле Своем, и все воинство небесное по правую и по левую руку Его, и сказано: в чем Я обману Ахава, чтобы он пошел и пал в Рамофе Галаадском? И один говорил так, другой говорил иначе. И выступил один и сказал: я обману его. И сказано: в чем ты обманешь? Он, отвечая, говорит: я выйду, и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его» ³⁰(3Цар. 22:19). Что же есть Престол Божий, если не ангельские силы, восседая на умах которых, Всевышний устраивает все низшее? И что такое «воинство небесное» , если не множество служащих ангелов? И что значит, что, как сказано, воинство стояло по правую и по левую руку Его? Ведь Бог, Который пребывает и внутри, и вне всего, не имеет ни правой, ни левой руки. Но правой рукой Бога называется часть избранных ангелов, левой же – часть порочных ангелов. И служат Богу не только хорошие ангелы, которые помогают, но также и плохие, которые испытывают; служат не только те, кто помогают обращающимся от грехов, но и те, кто отягощают нежелающих обратиться. Когда говорится о небесном воинстве, то можно понимать, что оно включает в себя и падших ангелов. Тех, кто поднимается в воздух, мы называем птицами небесными. Вот и об этих духах говорит апостол Павел: «Против духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12). Он говорит, сообщая об их главе: «По воле князя, господствующего в воздухе» (Еф. 2:2). По правую и по левую руку от Бога стоит ангельское воинство, так как воля избранных ангелов находится в согласии с милосердием Божиим, а ум падших, которые служат своей злобе, повинуется суду Его строгости. Потому и описывается, что тотчас на середину выскакивает лукавый дух, которым обманывается требующий наказания царь Ахав. Беззаконно думать, что добрый дух пожелал бы служить ложью, и сказал бы: «Я выйду, и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его». Но царь Ахав из-за своих прежних грехов достоин был подвергнуться такому обману: поскольку, кто часто вольно впадал в грех, теперь против желания должен быть пойман для наказания; по тайному правосудию злым духам дается власть, чтобы тех, кого по доброй воле сжимали в петле греха, против воли влекли к наказанию за грех. Где сказано, что воинство небесное стоит возле Бога справа и слева, там же описывается, что сатана явился среди сыновей Божиих. Смотрите, ангелы стояли справа от Бога, так как они называются сыновьями Бога, но ангелы стоят и слева, потому что среди них пришел сатана.

39. Но так как мы решили изыскивать тайны аллегории, мы подобающим образом приняли, что Бог увидел сатану днем, поскольку ограничил его пути в воплощении Своей Премудрости, словно Он не видел его столь долго, сколько терпел его порочность, губившую человеческий род. Потому, вскоре Божественный голос говорит ему:

Стих 7. Откуда ты пришел?

40. Сатану вопрошают о его путях днем, потому что в свете мудрости ясно разоблачаются тайные козни врага. Поскольку воплощенным Господом дьявол порицается и обвиняется в своей пагубной необузданности, то справедливо добавлено: «И сказал Господь сатане: Откуда ты пришел?» Когда самим пришествием Посредника Он сказал это, тогда и осудил пути сатаны, останавливая нечестие его обмана. И справедливо сообщается, что в этот день сыновья Божии предстали очам Господним, поскольку все призванные к вечному отечеству оказались собраны, когда воссиял Свет Премудрости. Кого воплощенная Премудрость пришла соединить с плодами дел, те, по Божественному предведению, и служили Ее святости. Но, так как, когда приходит Искупитель, древний враг испытывается в своих путях, послушаем, что он отвечает.

Стих 7. Я обошел землю, и прошел ее.

41. От Адама и до пришествия Господа он влачил за собой все народы. Он ходил по земле и обошел ее, потому что заклеймил сердца народов тягостью своей ноги. Ниспадший с высоты справедливо занял человеческие умы, так как сковал нас оковами нашего греха. Он потому так широко странствовал в мире, что никто не находился свободным от его обвинения. Тот, кто имея власть обошел мир, не находил ни одного человека, который мог бы ему полностью сопротивляться. Но теперь сатана возвращается, и это значит, что Божественная сила удерживает его от дел его злобы, потому что уже явился во плоти Тот, Кто не имел никакой слабости в плоти от общения с грехом. Посредник пришел в смирении, чему удивляется и гордый враг, и насколько он презирал силу Его Божества, настолько теперь страшится немощи Его человечества. Потому сейчас как чудесное знамение против него выступает сама человеческая немощь.

Стих 8. Неужели ты не видел раба Моего Иова, что нет подобного ему на земле?

42. Что «Иов» толкуется как «страдающий», мы уже сказали ранее. Страдая, он прообразует Того, о Ком Пророк, свидетельствуя, утверждает, что Он понес наши скорби. Кому нет подобного на земле, потому что каждый человек – только человек, Он же – Бог и Человек. На земле нет никого подобного Ему, так как, даже если приемный сын возрастает в приобретении Божественного, он никаким образом не становится Богом по природе. Он (Христос) правильно назван рабом, потому что не отказался принять вид раба. И Он не оскорбил величие, приняв смирение плоти, и для служения Он не изменил того, что у Него было, и не умалил божественное человечеством, и не поглотил человечество Божеством. И так как Павел сказал: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу, но истощил Себя Самого, приняв образ раба» (Филип. 2:6), Ему истощить Самого Себя значит при невидимости Своего величия показывать Себя видимым, чтобы образ раба скрывал то, что неописуемым божественным образом наполняет все. То, что Бог говорит дьяволу через прообраз: «Неужели ты не видел раба Моего Иова?» – значит, что Он показывает ему Единородного Сына в удивительном виде раба. Ибо тем, что Он явил такую добродетель во плоти, Он словно показал гордому противнику то, над чем он будет, скорбя, размышлять. Так как Он упоминает о благом муже, что вызывает удивление, остается, чтобы Он для подавления гордости врага перечислил его добродетели.

Человек простой и боящийся Бога, и удаляющийся от зла?

43.       Приходит среди людей Посредник между Богом и людьми, Человек Христос Иисус (см. 1Тим. 2:5), чтобы дать пример жизни людям – простой; к поражению злых духов – праведный; к побеждению гордости – боящийся Бога; к очищению нечистоты в жизни Своих избранных – удаляющийся от зла. О Нем преимущественно говорит Исаия: «И наполнит Его дух страха Господня» ³¹ (Ис. 11:3). И Он Сам полностью удалился от зла, потому что не желал подражать делам, которые нашел в людях, как и апостол Петр свидетельствует: «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет. 2:22). Далее, отвечая, сатана говорит: «Разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его, и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и владения его распространяются по земле». Древний враг знал, что Искупитель человеческого рода пришел в мир победить его, поскольку и через одержимого человека в Евангелии сказано: «Что нам и Тебе, Сын Божий? Пришел Ты прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29). Когда же он видел, что Спаситель страждет и претерпевает человеческую смерть, то в своей надменной гордости стал сомневаться во всем, что раньше подозревал о Его Божественности. Он знал только гордость, и когда видел, что Он смирен, сомневался, что Он Бог. Потому и стал искушать, говоря: «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» (Мф. 4:3). Так как он видел Его страдающим, то полагал, что Он не Сын Бога, но лишь охраняется Божественной благодатью, потому сатана и утверждает, добавляя:

Стихи 9, 10. Разве даром Иов боится Бога? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и владения его распространяются по земле.

44.       Сатана говорит, что Иов и его дом защищены Богом, так как он не смог проникнуть, чтобы искушать его совесть. Говорит, что защищено все его достояние, потому что не надеется напасть на самих избранных Его. Жалуется, что труды его рук Бог благословил, и стада его распространяются по земле, поскольку поражаемый видит, что вера в сердцах людей умножается проповедью апостолов. Так как ежедневно трудами проповедников возрастает число верных, он говорит, что стада его распространяются. Итак, сатана говорит это Богу, поскольку испытывает зависть. Сказал так сатана Богу, и опечалился, умаляясь.

Стих 11. Но протяни немного руку Твою и коснись всего, чем он владеет, – благословит ли он Тебя?

45. Дьявол верил, что Иов в спокойное время защищен благодатью Божией, но считал, что он может грешить во время страданий. Он как бы открыто говорит: «испытаем человека скорбями, и узнаем, что Тот, Кого считали из-за чудес Богом, – грешник». Тогда Господь отвечает сатане:

Стих 12. Вот, все, что он имеет, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей.

46. Когда мы исследуем Священную Историю в аллегорическом смысле, то должны понимать руку сатаны не как силу, но как искушение. Все, что имеет Иов, дается в руку искусителя, но рука искушения, протянутая к нему, удерживается, хотя и это будет разрешено, когда будет потеряно имущество; так как, бесспорно, сначала Иудея, которая была владением Христа, была поражена неверностью, и потом Его плоть была прибита к древу Креста. Итак, Христос сначала претерпел сопротивление Иудеи, и потом пришел к Кресту; подобно этому Иов прежде потерял состояние, и затем претерпел подлость противника против самого себя.

Стих 12. И отошел сатана от лица Господня.

47. Как сказано выше, сатана отошел от лица Господа, так как переходит к исполнению своих желаний. Он как бы был перед Богом, когда из-за Него не мог насыщать свою злую жажду.

Стих 13. Когда же в некоторый день сыновья и дочери его ели и пили вино в доме первородного своего брата.

48.       Мы сказали, что под сыновьями и дочерями Иова понимаются или сонм апостолов, или все множество верующих. Воплотившийся Господь сначала избрал немногих из Иудеи, а затем присоединил к Себе множество народов. Кого же нужно понимать как старшего сына Господа, если не народ иудейский, который был порожден учением давно данного ему Закона; младшим же считаем народ язычников, который собран со всех концов мира. Когда сатана, не зная, служил пользе людей, и испытывал, развратив сердца гонителей, добровольность Господнего страдания, святые апостолы еще не знали, что язычники тоже должны присоединиться к Господу, и проповедовали тайны веры только иудеям; сказано, что когда сатана вышел от Господа, сыновья и дочери пировали в доме перворожденного сына. Конечно, им было сказано: «На путь к язычникам не ходите» (Мф. 10:5). После смерти и Воскресения Господа они обратились к проповеди у язычников. Потому в Деяниях они говорят: «Вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но так как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам» (Деян. 13:46). Они сыновья Жениха, о которых и самим голосом Жениха говорится: «Не могут поститься сыны жениха, пока с ними жених» ³² (Мф. 9:15); пируют в доме первородного брата, так как очевидно, что до этого времени апостолы наслаждались утешением Священного Писания только в собрании иудейского народа.

Стихи 14, 15. Приходит вестник к Иову и говорит: волы пахали, и ослицы паслись подле них, и напали Савеяне и взяли все, и отроков поразили мечем; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

49. Почему под образом быков мы понимаем тех, кто хорошо работает, а под образом ослиц – тех, кто живет просто? Сказано, что они хорошо паслись возле быков; так как простые умы еще не могут понимать высокое, и тем более близки, чем более верят, что добро брата принадлежит им по благодати; и поскольку не завидуют чужим чувствам, не отделяются, словно они на пастбище. В то же время ослицы насыщаются находясь с быками, поскольку менее способные, привязанные к благоразумным, питаются их умом. Савеи переводятся как «пленяющие». А кого другого называют пленяющими, если не нечистых духов, которые всех людей, кого подчиняют себе, уводят в плен неверности. Которые и мальчиков поражают мечем, и тяжело ранят копьями своих искушений тех, кого взрослое постоянство еще не сохраняет свободными и сильными. Которые хорошо начинают благое, но по самой неопытности в своем начинании подчиняются нечистым духам. Их враг и поражает мечем, то есть пронзает их отчаянием в вечном спасении.

50. Что значит, что прибывший вестник говорит: «спасся я один» ? Кто этот вестник, который единственный спасся, тогда, как другие погибли, если не пророческое слово, которое предсказало все плохое, до того, как это произошло, и словно невредимый вестник вернулось к Господу? Ведь известно, что оно говорит правду о смерти погибающих, и потому показывается что оно живет среди мертвых. Это то, почему к Ревекке, которая должна сочетаться с Исааком, посылается слуга (см. Быт. 24:7–9), так как для обручения Церкви Господу служит пророчество. Когда Савеи вторгаются, спасается только мальчик, чтобы сообщить об этом, потому что когда слабые умы велись злыми духами в плен, укреплялось пророчество, которое и провозглашает это пленение: «Потому пленный веден народ мой, что не сохранил знание» ³³(Ис. 5:13). Пророчество же словно спасается, когда происходит пленение, которое оно предсказало.

Стих 16. Когда он еще говорил, приходит другой и сказывает: огонь Божий упал с неба, и поразил овец и отроков, и уничтожил их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

51.       Все, кто имели служение проповеди в синагоге, правильно именуются небом, так как им, бесспорно, было вверено разуметь высоты. Почему и Моисей, когда воздвигает священников и народ к словам своего наставления, говорит: «Внимай, небо, я буду говорить; и слушай, земля, слова уст моих» (Втор. 32:1). Небом образно именует сословие начальников, землей же, конечно, подчиненный народ. Под «небом» нами так же могут пониматься священники, или фарисеи, или учители закона, которые, когда служили небесному перед глазами людей, сияли небесным светом. Но так как сами они всеми силами выступили против нашего Искупителя, то словно огонь с неба упал, когда для обмана неопытного народа, те, которые должны были научать истине, воспылали огнем ненависти. Из Евангелия мы знаем, что эти ревнители истинного учения искали удобного случая, чтобы предать Господа, но, опасаясь народа, не осмеливались делать это явно. Потому в Евангелии также написано, что, возражая народу, они говорили: «Разве кто-нибудь из начальников уверовал в Него, или из фарисеев? Но толпа эта, которая не знает закона, проклята она» ³⁴ (Ин. 7:48). Кого же мы понимаем под овцами и отроками, если не тех невиновных, но настолько робких, что они боялись терпеть враждебность фарисеев и начальников, и были сожжены огнем неверности. Потому говорится: «Огонь Божий упал с неба, и поразил овец и отроков, и уничтожил их» , что значит, что из сердец начальников исшел огонь зависти, и сжег все благое, появлявшееся в народе; потому что, когда злые начальники против Истины выставляют свою честь, они отвращают от всяческой справедливости сердца своих последователей. И хорошо добавлено: «и спасся только я один, чтобы возвестить тебе» ; так как, когда по причине злобы исполнилось предсказанное, то пророческое слово, которое говорит: «И ныне огонь пожрет врагов» ³⁵ (Ис. 26:11), избежало гибели во лжи. Как если б явно было сказано: «плохих огонь не только погубит после через наказание, но уже сейчас сжигает через злобу», потому что те, кто после будут поражены карой воздаяния, сейчас поражают сами себя муками зависти. То, что возвращается один бегущий отрок, сообщая, что овцы и отроки погибли от огня, значит, что пророчество, оставляя иудейский народ, показывает, что оно возвещает правду, когда говорит: «Ревность поразила грубый народ». Как если б явно было сказано: «Раз народ не хотел признавать слова пророков, но доверился словам завистников, то сам погиб в огне ярости, сгорев в пламени чужой зависти». Сказано:

Стих 17. Но когда он еще говорил, приходит другой, и говорит: Халдеи расположились тремя отрядами, и бросились на верблюдов, и взяли их, а также и отроков поразили мечем; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

52.       Так как мы узнали, что под Халдеями понимаются дерзкие люди, то кто же еще изображается под именем Халдеев, если не виновники гонения, устремляющиеся к явным злобным крикам, когда говорят: «Распни, распни» (Лк. 23:21; Мк. 3:6)? Которые составляют три отряда, когда разделяются на фарисеев, иродиан и саддукеев, чтобы задавать вопросы Господу. Которые были побеждены устами Премудрости: но так как, надо думать, они увлекли за собой некоторых неразумных людей, то составленными отрядами они взяли верблюдов. Ибо каждый их отряд губил сердца неразумных своим особым злом; и, убеждая, увлекал в погибель, словно уводил в плен помраченные умы слабых. Конечно, когда Господь проповедовал в Самарии, многие из самарян были приняты во владение нашего Искупителя. Но разве это не те (т. е. саддукеи), кто искушают Господа неверием в воскресение, спрашивая о семи умерших мужьях одной жены (см. Мф. 22:25), неужели они, не веря в воскресение, не пытались увести верующих самарян от веры? Которые одно из Закона приняли, а другим пренебрегли, подобно верблюду, который как чистое животное жует жвачку, но как нечистое имеет нераздвоенное копыто ³⁶ (Втор. 14:6–8; Лев. 11:4–8). Хотя верблюдами, жующими жвачку, но имеющими нераздвоенное копыто, называются и те в Иудее, кто воспринимал Священную Историю только буквально, но не были в состоянии духовно распознать ее силу. Кого халдеи похищают тремя отрядами, тех фарисеи, иродиане и саддукеи вредными убеждениями отвращают от всякого чувства справедливости. Одновременно они закалывают мечем отроков, потому что противились не силой разума, а силой власти, тем в народе, кто еще мог воспользоваться разумом. Пока они, сами подчиненные, хотят изобразить из себя начальников, влекомые ими могут понять это, но ложные вожди, пользуясь властью, влекут их к погибели. Этого благополучно избежал только один возвестивший отрок. Когда фарисеи, иродиане и саддукеи совершили беззаконие, пророческое слово, чудесным образом покидая их, окрепло, возвещая: «И учители закона не знали Меня» (Иер. 2:8). Далее:

Стихи 18–19. Когда этот говорил, и вот приходит другой, и говорит: когда сыновья твои и дочери ели и вино пили в доме первородного брата своего; внезапно бурный ветер ворвался от пустыни, и потряс четыре угла дома, и разрушенный дом раздавил детей твоих, и они умерли.

53. Немного ранее мы говорили, что мы считаем сыновьями и дочерьми проповедующих Апостолов и присоединенные народы, которые, как сказано, пируют в доме первородного брата, так как, все еще живя среди еврейского народа, они питались утешениями святой проповеди. И вот, большой ветер пришел от пустыни. Пустыня, это сердце неверных, которое уже покинул Создатель, и никакой жилец не населяет. Что же иное называется большим ветром, если не сильное искушение? Итак, большой ветер пришел от пустыни; потому что во время страданий нашего Искупителя пришло против Его верных большое искушение от иудеев. Правильно можно понимать пустыню как множество оставленных нечистых духов, от которых приходит ветер и охватывает дом, так как от них порождается искушение, возбуждающее сердца преследователей.

54. Но дом, в котором пировали дети, стоял на четырех углах. Мы знаем, что в синагоге было три рода правителей, а именно, священники, книжники и старейшины народа. Если мы присоединим к ним фарисеев, то найдем в этом доме четыре угла. Ветер пришел от пустыни, и охватил четыре угла дома, потому что от нечистых духов пришло искушение, и возбудило умы четырех родов порочностью преследования. Этот дом обрушивается, задавливая детей, поскольку, когда Иудея впала в жестокость преследования Господа, то страхом отчаяния подавила веру апостолов. Ведь как только они увидели, что их Учитель схвачен, то тотчас же, отрекаясь Его, разбежались в разные стороны. И хотя внутренняя сила удержала их дух в предведении жизни, однако, плотской страх погасил в них жизнь веры. Те, кто оставили своего Творца, когда злобствовала Иудея, словно убиты сотрясением углов разрушаемого дома. Что же, как мы полагаем, случилось тогда со стадом верных, если из него, как мы знаем, бежали вожаки? Но среди этого спасся только один, кто и возвестил, что исполнилось пророческое слово, которое это предрекало, говоря о народе-преследователе: «Возлюбленный Мой в доме Моем сделал много злодеяний» ³⁷ (Иер. 11:15). Также говорит о добрых проповедниках, но бежавших во время страданий: «Ближние Мои стоят вдали» (Пс. 37:12). Говорит обо всех сильно испуганных: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф. 26:31).

Сих. 20. Тогда Иов встал, и разодрал одежды свои.

55. Когда дом упал и уничтожил детей, Иов встал, так как, хотя Иудея погибла в неверности, а проповедники отпали из-за страха смерти, Искупитель человеческого рода воскресил Себя от смерти по плоти, и этим показал, что Он покинул Своих гонителей. Тем, что Он воскрес, показывает, с какой суровостью Он покидает грешников, а Его лежание во гробе есть терпеливое перенесение зла. Встал же, когда воздвиг суд справедливости против нечестивых. Потому верно говорится, что он разодрал одежды. Что же такое одежда Господа, если не Синагога, которая прикрывалась предсказаниями пророков о Его грядущем воплощении? Да и сейчас Он облекается в тех, кто Его любят. И Павел, свидетельствуя, говорит: «Чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока» (Еф. 5:27). Тем, что сказано: «не имеет пятна, или порока», обозначается, конечно, разумная одежда, чистая делами, и гладкая надеждой. Таким образом, когда Иудея верила в Его воплощение, это и было облечением в одежды.

56. Но так как Ожидаемый пришел, придя, учил новому, уча, творил чудеса, совершая чудеса, терпел зло; Он разорвал одежду, в которую был одет, когда одних в Иудее Он избавил от неверности, а других оставил в неверности. Что же такое раздираемая одежда, если не разделенная противоположными мнениями Иудея? Если бы Его одежда не была порвана, Евангелист не сказал бы, что когда Господь проповедовал, в народе возник спор, так что «одни говорили, что Он добр; а другие говорили: нет, но обольщает народ» (Ин. 7:12). Так сказать, Его разорванная одежда была тем разделением мнений, которое разрушило единство согласия. Сказано:

Стих 20. И остриг голову свою и, пав на землю, поклонился.

57.       Что изображает острижение волос, если не утонченность Таинств; что изображает голова, если не высоту первосвященства? Потому и у Езекииля пророка говорится: «Ты, сын человеческий, возьми себе острый нож, бреющий волосы, возьми его, и води через голову твою и бороду» ³⁸(Иез. 5:1), разумеется, что слово пророка изображало суд Искупителя, Который, явившись во плоти, остриг голову, так как Он отнял Свои Таинства от иудейского священства; остриг бороду, поскольку, оставляя Израильское царство, Он отсек красоту его добродетели. Что здесь изображает земля, если не грешного человека? Первому согрешившему человеку сказано: «Ты земля, и в землю возвратишься» (Быт. 3:19). Именем земли изображается грешный род. Поистине, поскольку Иудея считала себя законной, известно, насколько дурно она думала о язычниках; как об этом свидетельствует апостол Павел, который говорит: «Мы по природе иудеи, а не из язычников грешники» (Гал. 2:15). Посредник же наш, словно остригши голову упал на землю, так как, покидая Иудею, Он отнял Свои Таинства от того священства, и признал язычников. Он остриг волосы с головы, потому что отнял Таинства Закона от того первого Своего священства; и пал на землю, потому что предал Себя на спасение грешников. И когда Он покинул тех, которые считали себя праведными, то принял тех, которые считали и признавали себя грешными. Поэтому и Сам Он говорит в Евангелии: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин. 9:39). Потому и столп облачный, который шел перед народом в пустыне, сиял блеском огня не днем, а ночью, что наш Искупитель примером Своей жизни указывая направление Своим последователям, не просиял для уверенных в собственной праведности, но облистал огнем Своей любви тех, кто признает мрак собственных грехов. И падение Иова по достоинству можно считать проображением Искупителя, так как написано: «Слово послал Господь на Иакова, и оно упало на Израиля» ³⁹ (Ис. 9:8). Итак, Иаков называется предателем, а Израиль видящим Бога. И что же еще изображается через Иакова, как не иудейский народ, что же изображается через Израиля, если не народ язычников? Ведь именно Того, Кого Иаков стремился предать через смерть плоти, язычники глазами веры увидели как Бога. Итак, Слово посланное к Иакову, пало на Израиля, ведь когда Оно приходило к иудейскому народу, то было с презрением отвергнуто, а языческий народ Его вдруг признал и обрел. Ведь именно о Святом Духе написано: «Дух Господень пал на них» ⁴⁰(Деян. 10:44).

58.       Когда говорится в Священном Писании, что или Слово Божие, или Дух Святой «пали» , то этим изображается внезапность Их пришествия. Потому обрушился или упал, что внезапно нисшел. Когда говорят, что будто бы Спаситель обрушился на землю, это означает, что Он внезапно пришел к язычникам без каких-либо предшествующих пророческих знамений. Хорошо сказано, что он, павши, поклонился, ведь когда Спаситель воспринял смирение плоти, то этим внушил верующим в Него обеты смирения. Он совершил, так как научил этому; как сказано и о Его Духе: «Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8:26). Ибо тот, кто равен, не просит, но, как говорится, ходатайствует; так как делает просящими тех, кого наполняет: и это показал в Самом Себе наш Искупитель, Который умолял Отца, когда приблизился к страданиям. Что же удивительного, если будучи в обличии раба молением предал Себя Отцу, когда Он перенес до самой смерти поругания целого отряда грешников?

Стих 21. Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь туда.

59.       Матерью Искупителя по плоти явилась синагога, из которой Он вышел к нам видимым телесно. Но она хранила Его прикрытым в покрове своих Писаний, пока отказывалась открывать очи своего ума для духовного Его понимания. Так как она отказалась видеть скрытого в плоти человеческого тела Бога, то презирала смотреть на Него, считая Его нагим, лишенным Божества. Но «наг вышел из чрева матери» : потому что выходящий от синагоги плотью, видимым образом пришел к язычникам. Это хорошо изображено одеждой, которую оставил, убегая, Иосиф (см. Быт. 39:12). Ибо, когда женщина хотела скверно использовать его для прелюбодеяния, он, оставив одежду, выбежал из дома; так же, когда синагога верила, что Господь просто человек, она желала связать Его словно прелюбодейным обниманием, Он же оставил на ее глазах покрывало буквы, и народам, могущим познать силу Его Божественности, явил Себя видимым. Потому и апостол Павел сказал: «Доныне, когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердце их» (2Кор. 3:15), потому что прелюбодейная женщина удержала у себя одежду, и упустила голым того, кого плохо держала. Тот, Кто вышел из синагоги и видимым образом явился для веры язычников, из утробы матери вышел наг. Но разве Он совсем ее покинул? И как понять, что пророком сказано: «Если будет число сынов Израилевых как песок морской, только остаток спасется» (Ис. 10:22, Рим. 9:27)? Или: «Пока войдет полнота язычников; и так весь Израиль спасется» (Рим. 11:25)? Будет время, когда Он явится видимым даже в синагоге. В конце мира несомненно будет время, когда Он станет известен как Бог остатку Своего народа. Поэтому сказано: «Наг и возвращусь туда» . Наг возвращается в чрево его матери, когда в конце этого мира Тот, Кто во время земной жизни презирался как человек, на глазах у синагоги явится Богом пред народами.

Господь дал, Господь взял; как угодно было Господу, так и сделалось: да будет имя Господне благословенно.

60. Наш Искупитель, как истинный Бог, вместе с Отцом все дает; а как истинный человек, получает от Отца как и все. Он мог говорить об Иудее, когда она верила в тайну грядущего Его воплощения: «Бог дал» . И Он мог говорить об Иудее, когда она презрела присутствие ожидаемого Его воплощения: «Бог взял». Даяние есть, конечно, когда через некоторых она верила в будущее; но изгнав Спасителя, заслуженно предана своей слепоте, так как презрела почтить то, во что веровали некоторые.

61. Верующих в Него Он учил, чтобы пребывая в скорбях они благословляли Господа: «как угодно было Господу, так и сделалось: да будет имя Господне благословенно». Это подтверждается и Евангелием (Мф. 26:26), где сказано, что когда приблизились страдания, Он, принимая хлеб, воздал благодарение. Итак, воздал благодарение Тот, Кто подвергся чужой несправедливости. И Кто, не имея никакой вины достойной наказания, будучи ударяем, смиренно благословлял, этим ясно показывает, что следует делать каждому, находящемуся под ударами собственной вины, и когда Сам невозмутимо переносит удары чужой вины, показывает, что должен делать подвергнутый наказанию,

Стих 22. Во всем этом не согрешил Иов, и не произнес ничего безумного против Бога.

62. Утверждается, что он и не согрешил, и не произнес ничего неразумного о Боге. Апостол Петр, как мы уже сказали, об этом так открыто свидетельствовал, говоря: «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Петр. 2:22). Насколько лесть в устах среди людей считается разумной, настолько у Бога является безумной по свидетельству Павла: «Мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1Кор. 3:19). Итак, поскольку в устах Его не было обмана, вне сомнения, что Он не говорил ничего неразумного. Когда священники и старейшины спрашивали Его во время страдания, они думали, что Он безумно говорит против Бога, называясь Сыном Божиим. Потому обвинители и говорят: «На что нам еще свидетели? вот, мы сами слышали богохульство» ⁴¹(Мф. 26:65). Но Он ничего не говорил безумно против Бога: так как говорящий правду, засвидетельствовал ее неверующим в Себя самой смертью, что немного позднее явил всем искупленным через воскресение.

63. SENSUS MORALIS (НРАВСТВЕННЫЙ СМЫСЛ). Мы кратко описали события для наставления нашей головы, а теперь, для созидания тела пересмотрим все, трактуя с точки зрения морали, чтобы, слушая о внешних делах, мы знали, что при этом происходит в душе. Действительно, когда сыновья Божии предстали очам Божиим, среди них предстал и сатана, так как большей частью в наши хорошие мысли, которые в наше сердце всеваются наитием действующего Святого Духа, этот древний враг хитро вставляет себя и подчиняет себе, чтоб расстраивать хорошие мысли, и мучительно терзать расстроенное. Но Тот, Кто нас сотворил, никогда не покидает нас в искушении. Ибо Он открывает нам нашего врага, который скрывается в засаде, обнаружив его сиянием Своего света. Потому вскоре говорит ему:

Стих 7. Откуда ты пришел?

64. Ибо отыскивать лукавого врага, значит открывать его засады, чтобы нам, когда замечаем, что он приближается к сердцу, бдить, внимательно озираясь вокруг.

Стих 7. И отвечал сатана Господу, и сказал: я обошел землю вокруг, и прошел ее.

65. Для Сатаны обходить землю, значит исследовать плотские сердца, и выискивать случай, чтобы обвинить. Обошел землю, потому что обошел человеческие сердца, чтобы уничтожить доброе, и чтобы вложить в умы злое, чтобы вложенное нагромождать, чтобы нагроможденное доводить до конца, чтобы усовершившихся в несправедливостях сделать союзниками в наказании. Обратите внимание, что он называет себя не облетающим, а обходящим землю, потому что он никогда быстро не покидает того, кого искушает; там, где он находит податливое сердце, туда и наступает, склоняя ко злу, чтобы, замедлив, оставить следы злобы, и подобием своего зла, кого возможно, сделать злыми. Но против этого Бог хвалит блаженного Иова, говоря:

Стих 8. Неужели ты не видел раба Моего Иова, что нет подобного ему на земле: человек простой и праведный, и боящийся Бога, и удаляющийся от зла?

66. Кого Божественное вдохновение укрепляет против врага, того Бог как бы хвалит в слух сатаны. Хвалить – Божественное свойство, а так же – сначала даровать благо, а затем охранять дарованное. Но древний враг тем более жестоко свирепствует против благих людей, чем более видит их окруженными укреплениями божественной помощи. Потому-то он, добавляя, говорит:

Стихи 9, 10. Разве даром Иов боится Бога? Не Ты ли кругом оградил его, и дом его, и все имущество? Дело рук его Ты благословил, и владения его распространяются по земле.

67. Он как бы говорит: «Почему Ты хвалишь того, кого Сам укрепил защитой? Будет ли человек, презрев меня, достойным Твоих похвал, если противостанет мне своими силами?» Столь скоро и лукаво требует, что Сам Защитник человека милостиво уступает.

Стих 11. Но вытяни немного руку Твою и коснись всего, чем он владеет, – благословит ли он Тебя?

68. По большей части бывает так, что пока мы приносим в обилии плод добродетели, пока укрепляемся в постоянном благополучии, то ум постепенно надмевается и начинает думать, что те блага, которые он имеет у себя, происходят от его собственных усилий. Поэтому древний враг естественно домогается того, чтобы прикоснуться к этим благам; но прикоснуться не иначе, как если это милостиво позволит Бог, так, чтобы ум, ударяемый искушением, был потрясен среди тех благ, о которых он радовался, и, признав слабость своей беспомощности, еще более утвердился в надежде божественной помощи. Это бывает по удивительной Божественной щедрости, чтобы, где злой враг прикасается к сердцу, дабы уничтожить его, там же милосердый Создатель просвещает его, чтобы оно жило. Потому Бог и говорит:

Стих 12. Вот, все, что он имеет, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей.

69. И Он как бы говорит: «Вот, Я даю тебе прикоснуться к каким угодно внешним благам избранного, чтобы и сам ты познал, что Я сохраняю того, кто прилепился ко Мне всей душой». Отчего и хорошо говорится:

Стих 12. И отошел сатана от лица Господня.

70. Он блуждает вовне, не допущенный к внутреннему, так как ему не позволено господствовать вплоть до повреждения сердца. Даже если сатана и смущает добродетели души, то он потому остается вовне, что из-за противодействия Божия не поражает сердца благих людей до глубины. Ему настолько дозволено бушевать против них, насколько это необходимо что бы они укрепились возросши в искушениях, чтобы не приписывали своим силам те добрые дела, которые они совершают; чтобы они не потерялись в бездействии от излишней безопасности, и не ослабевали бы при нападении страха. И для своего преуспеяния настолько более бдительно несли стражу, насколько чаще видели бы себя стоящими против врага в борьбе с искушениями.

Стихи 13–15. И был день, когда сыновья и дочери его ели и пили вино в доме первородного своего брата, приходит вестник к Иову и говорит: волы пахали, и ослицы паслись подле них, и напали Савеяне и взяли все, и отроков поразили мечем; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

71. В сердце избранных прежде последующих благ рождается премудрость, и она, как первородное дитя, приносится благодаря дару Духа. Эта рождающаяся премудрость есть наша вера, как свидетельствует пророк, говоря: «Если не уверуете, не уразумеете» ⁴²(Ис. 7:9). И тогда только мы имеем мудрость для уразумения, когда оказываем веру и доверие ко всему тому, что говорит Создатель. Итак, тогда в доме первородного брата устраивают пир братья, когда остальные добродетели пиршествуют вместе с верой. Если она первая не родится в нашем сердце, остальные, какие бы то ни были блага, не могут появиться, даже если они кажутся благами. В доме первородного брата устраивают пир другие братья, когда в обиталище веры наши добродетели насыщаются пищей священных изречений. Ибо написано: «Без веры угодить Богу невозможно» (Евр. 11:6). Итак, наши добродетели тогда питаются истинными трапезами жизни, когда начинают питаться таинствами веры. В доме первородного брата устраивают пир другие братья, так как, если остальные добродетели не будут наполнены пиром мудрости, то не будут благоразумно совершать то, к чему они направлены, и тогда вообще не могут быть добродетелями.

72. Но вот, когда добрые дела, которые мы совершаем, пасутся на трапезе веры и премудрости, враг наш уводит пашущих волов и пасущихся ослиц, и отроков умерщвляет мечем. Как иначе истолкуем мы пашущих волов, если не как наши самые значительные помышления? Когда они обрабатывают сердце учением и упражнением, то приносят впоследствии обильные плоды. Что представим мы под видом пасущихся ослиц, если не простые движения сердца? Когда мы удерживаем их при помощи поучения от заблуждения двуличия, то, как бы кормим их на пастбище свободы и чистоты. Но часто хитрый враг, когда замечает в сердце значительные помыслы, расстраивает их тем, что предлагает удовольствия похотения; и когда он видит простые движения сердца, то показывает ему тонкие и хитрые изобретения, чтобы, когда благодаря тонкости в суждениях он будет искать похвалы, была потеряна чистота простоты; и если он даже не в силах склонить сердце к злому делу, то, тем не менее, с помощью искушения наносит скрытый вред помышлениям благих людей; чтобы, когда кто-нибудь заметит, что враг смущает блага души, ему казалось, что тот может расхитить их как бы до основания. Пашущие волы могут быть приняты и как благодатные мысли, которыми мы пытаемся принести пользу другим, когда желаем проповедованием устранить жестокосердие брата. Через ослиц, которые без сомнения не сопротивляются с необузданным безумием тем, которые их нагружают, может изображаться добродетель терпения. И древний враг всегда, когда видит, что мы хотим словом принести пользу другим, погружает душу в оцепенение праздности; чтобы тот, кто пренебрегает своим, не смог позаботиться о других. Он уводит пашущих волов, когда разрушает помыслы души, отданные плодам пользы братьев, послав бездействие нерадения. И хотя сердца избранных бдят в глубине своих помыслов и, победив, преодолевают насылаемое искусителем, злой враг радуется, что он как будто похитил нечто, когда хотя бы на мгновение он одерживает верх в помышлениях благих людей.

73.       Часто, когда враг видит готовую к терпению душу, он разузнает, что она любит больше всего, и там расставляет сети соблазна, ведь чем более кто-то любит какую-нибудь вещь, тем легче через нее повредить терпение. И хотя сердца верных всегда заботливо возвращаются к себе, и строго укоряют самих себя даже за малое движение уклонения; и, двигаясь, они учатся, каким образом они могут выстоять, а если испытывают поражение, то еще более укрепляются. Но древний враг, когда смущает помышления терпения даже на мгновение, радуется, словно отнял ослиц от полей сердца. В тех же делах, которые мы предполагаем совершить, не можем разумно взвесить: что чему соответствует. Но в большинстве случаев враг, когда внезапно к нам врывается потрясением искушения, вдруг побеждая бдительность сердца, словно поражает мечем стражей-отроков. Но все же один убегает, кто возвещает, что другие погибли, так как, когда душа претерпевает нападение врага, разумное видение всегда возвращается к ней, и душа, которая сама храбро исправила то, что с ней приключилось, оказывается как будто единственной спасшейся. Когда другие погибают, один бежит домой, то есть при смущении движений искушением внутренний взор возвращается к совести; и когда душа, занятая недавним нападением, считает, что она погибла, она исправляет это действием совести.

Стих 16. Когда он еще говорил, приходит другой и сказывает: огонь Божий упал с неба, и поразил овец и отроков, и уничтожил их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

74.       Что изображается овцами, если не безупречность мыслей, что изображается овцами, если не чистота хороших сердец? Немного ранее мы уже сказали, что небо называется воздухом: от чего и птиц мы называем небесными. И мы знаем, что нечистые духи, который упал с эфирного неба, блуждают в этом пространстве между небом и землей: они тем более завидуют людям, сердцами возвышающимся к небесному, чем более видят себя отверженными от небесного через нечистоту своей гордости. Так как против наших чистых помышлений от воздушных сил устремляется огонь зависти, огонь с небес сходит на овец. Часто они разжигают чистые помышления нашего ума огнем страсти; и словно пожигают огнем овец, когда искушением разнузданности нарушают целомудренные движения души. Это и называется огнем Божиим, так как бывает не по воле, а по попущению Божию. И поскольку, внезапно напором они сокрушают подчас саму бдительность ума, то словно мечем убивают стражей-отроков. Но все же один убегает невредимый, пока все, что испытывает душа, терпеливо и тонко рассматривает различение, и оно одно и избежало смертельной опасности; так как даже при смущении мысли различение не поддается и не возвещает душе о поражении, но как господин призывает ее к плачу.

Стих 17. Но когда он еще говорил, приходит другой, и говорит: Халдеи расположились тремя отрядами, и бросились на верблюдов, и взяли их, а также и отроков поразили мечем; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

75.       Под верблюдами, которые отчасти чисты, так как жуют жвачку, и нечисты, так как имеют не раздвоенное копыто, как мы уже сказали выше, подразумевают хорошее управление тленными вещами, о каковых чем больше мы заботимся, тем усерднее подстерегает нас враг. Каждый, кто управляет земными вещами, более подвержен нападениям тайного врага. Такой человек старается принимать решения, предвидя хотя бы нечто, и часто, когда осторожный человек подробно предвидит будущее, неосторожный совершенно не видит уже наступившее зло; часто тот, кто беспокоится о настоящем небрежет о том, что может наступить; часто, поступая вяло, небрежет о том, что должно быть сделано со вниманием; часто тот, кто показывает себя на деле бдительным, вредит делу самой своей обеспокоенностью. Иногда же старается укротить свой язык, но по роду своей деятельности не может умолчать. Иногда он чрезмерно ограничивает себя, и молчит, когда должен говорить. Иногда слишком усердно предается необходимым делам и говорит то, что не должен говорить. Обычно же он вовлекается в такие круговороты рассуждений, что сам едва понимает, что он имеет в виду; и хотя он ничего не предпринимает, но сильно утомляется тяжестью внутренней работы. И поскольку то, что он переживает внутри себя тяжело, устает, оставаясь внешне спокойным и праздным. Очень часто, когда душа почувствует в будущем нечто неблагоприятное, то все свое стремление направляет против этого; возникает пыл состязания, сон бежит, ночь превращается в день; и хотя внешне человек покоится на ложе, внутри себя, в сердце, он спорит с громкими криками. И, часто случается, что ничего из ожидаемого не сбывается: и все это размышление, что совершенно сознательно долго приготовлялось, внезапно теряет всякий смысл. Тем дальше душа отстоит от необходимого, чем более она размышляет о пустом. Поскольку заботу об управлении земными вещами духи злобы либо поражают замедляя ее, или чрезмерно ускоряя, либо смущают грубой или неумеренной речью, и почти всегда подавляют чрезмерными нагромождениями размышлений, то Халдеи похищают верблюдов тремя отрядами. Итак, словно направлять против верблюдов три отряда, есть разрушать заботу о земных вещах либо недозволенным поступком, либо чрезмерной речью, либо беспорядочным размышлением; так что пока душа стремится направить себя для внешнего служения, она отделяется от созерцания себя самой; и поэтому не видит собственного ущерба, из-за чего чуждое себе делает с большим усердием, чем подобает. А рассудительная душа, когда занята управлением земных вещей, не упускает из виду, что должна делать для себя, а что для ближних, и не пренебрегает обязанностями по отношению к себе из-за неумеренной заботы о чужом, но и не откладывает эту заботу, беспокоясь о своей пользе. И все-таки часто, когда душа научилась беспокоиться как о внешнем, так и о внутреннем, когда она внимательно рассматривает и себя, и то, что ей доверено, она может быть смущена в одно мгновенье по какой-нибудь причине, так что вдруг пленяется и вся ее осторожность бывает разрушена. Потому и мальчиков, которые охраняли верблюдов, халдеи поражают мечем. Но один все же убегает; так как перед глазами души предстает рассудительный разум, и возмущенная душа понимает чего она лишилась из-за внезапного искушения.

Стихи 18–19. Пока этот говорил, еще один приходит, и говорит: когда сыновья твои и дочери ели и вино пили в доме первородного брата своего, внезапно бурный ветер ворвался от пустыни, и потряс четыре угла дома, и разрушенный дом раздавил детей твоих, и они умерли; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе.

76. Как мы уже сказали выше, пустынная местность, от которой исшел сильный ветер и разрушил дом, есть покинутое множество нечистых духов, которое, оставив блаженство своего Творца, словно потеряло руку Возделывателя. Ведь от нечистых духов приходит сильное искушение и отвращает совесть от состояния спокойствия. А на четырех углах этот дом стоит, поскольку прочность здания души поддерживают благоразумие, воздержание, твердость и правосудие. Этот дом стоит на четырех углах, так как на этих четырех качествах строится все здание добродетелей. Потому и орошали землю Рая четыре реки, что этими четырьмя добродетелями наполняется сердце и сдерживается жар всех плотских желаний. Но иногда, когда душу захватывает лень, благоразумие охлаждается; поскольку, когда оно, утомившись, замирает, то не предвидит будущего. Иногда, когда некоторое наслаждение охватывает душу, наше воздержание слабеет; ибо насколько мы увлекаемся наслаждением настоящим, настолько меньше воздерживаемся от греховного. Иногда в сердце вкрадывается страх, и расстраивает силы нашей твердости; и чем сильнее мы боимся потерять удовольствия, тем меньше выступаем против недопустимого. Иногда себялюбие наполняет собой душу, и скрытым движением отвращает ее от прямоты справедливости; и оттого она не желает предаться полностью Творцу, что противоречит в себе закону справедливости. Мощный ветер сотряс четыре угла дома, то есть сильное искушение скрытыми движениями колеблет четыре добродетели; и как дом разрушается при сотрясении его углов, так и совесть приходит в смущение при попрании добродетелей.

77. Внутри четырех углов дома пируют сыновья, так как внутри тайн души, которые, главным образом, поднимаются к вершине высшей справедливости этими четырьмя добродетелями, остальные добродетели поочередно пасутся как некие чада сердца. Конечно, дар Духа прежде всего в смиренной душе воспитывает благоразумие, воздержание, твердость, правосудие, и саму душу, чтобы она давала знать о каждом искушении, затем оснащает семью добродетелями: против слабоумия мудростью; против неразумия разумением; против безрассудства рассудительностью; против страха храбростью; против невежества знанием; против черствости добротой; против гордости страхом Божиим.

78.       Но иногда, когда наша душа укрепляется полнотой и обилием такого дара, если наслаждается благодаря ему непрерывным безмятежием, то забывает, откуда у нее все это; и думает, что имеет это сама по себе, и что оно у нее всегда было. Потому иногда бывает, что эта благодать для пользы отнимается, и показывает самонадеянной душе, насколько она сама по себе бессильна. Тогда мы действительно осознаем, откуда происходит наше благо, когда чувствуем, что как будто теряем его и не можем сами сохранять. Отсюда и бывает научение смирению, что в момент нападения искушения такое слабоумие поражает нашу мудрость, что взволнованная душа не знает, как ей противиться угрожающему злу, или каким образом готовить себя против искушения. Но сама эта глупость благоразумно извещает сердце, так что, чем больше временное безумство, тем правильнее и смиреннее оно рассуждает; и там, где как будто отсутствует мудрость, она еще крепче водворяется. Иногда, когда душа возвышается в гордыне высокомерными помыслами, задерживается в вещах низших и ничтожных из-за тяжкого отупления, чтобы увидеть те низшие входы, через которые может проникнуть крайняя погибель. Но само это отупление, в то время как отнимает наше познание, сохраняет его, потому что когда оно на время смиряет сердце, то надежнее укрепляет его к познанию высшего. Иногда, когда мы радуемся, что все делаем с разумной основательностью, низвергаемся по совершенно неожиданной причине; и хотя мы верили, что живем разумно, внезапно опустошаемся из-за внутреннего смущения. Но опытом этого смущения мы учимся не приписывать свой разум нашим силам, и потому скорее мы возвращаемся к основательности, что она как будто у нас уже была. Иногда душа решительно презирает противное, но когда зло вновь побеждает, то она поражается сильным страхом. Но потрясенная этим душа узнает, Кому она обязана тем, что хоть чему-то могла храбро противиться; и потом настолько тверже сохраняет храбрость, насколько очевиднее из-за внезапного нападения страха ей показалось, что она у нее отсутствует. Иногда же, когда мы радуемся, что знаем великое, внезапно приходим в оцепенение, омраченные слепотой неведения. Но из-за того, что око души на время закрывается неведением, потом оно вернее открывается для познания, когда душа, наученная своим помрачением, узнает Того, от Кого имеет само познание. Иногда же, когда мы все устраиваем духовно, когда радуемся, что имеем полное благочестие, душу внезапно поражает черствость. Но мы, сделавшись как будто нечувственными, познаем, Чьей милости мы обязаны имевшимися благами; и как будто угасшее благочестие возвращается с избытком, ведь то, что теряют, а потом находят, любят еще больше. А иногда душа, пребывающая в страхе Божием, радуется, но черствеет из-за внезапного искушения гордостью. Но, сильно испугавшись из-за потери страха, вновь спешит склонить себя к смирению; и смирение становится настолько прочнее, насколько душа осознает важность этой добродетели, как будто потеряв ее.

79.       Итак, когда дом сокрушен, то сыновья умирают, то есть когда совесть приходит в смятение от искушения, то сразу же, в одно мгновение разрушаются рожденные в сердце добродетели. Как сыновья, конечно же остаются живыми по духу, хотя телесно умирают, так и наши добродетели, во время искушения внезапно смущенные, лишаются своей целостности, но все-таки сохраняются неповрежденными в глубине души благодаря твердости воли. С ними умирают три сестры, потому что иногда в сердце искушениями смущается любовь, ужасом сокрушается надежда, сомнениями колеблется вера. Часто мы как будто ослабеваем в любви ко Творцу, когда думаем, что бываем истязаемы скорбями более, нежели заслуживаем. Часто, когда душа страшится больше, чем необходимо, лишает саму себя надежды. Часто, когда душа борется с глубокими сомнениями, смущенная вера томится, как будто угасая. Но дочери, которые умирают в разрушенном доме, все-таки остаются живыми, и хотя само смущение свидетельствует, что надежда, вера и любовь почти что умерли внутри совести, все-таки перед очами Божиими их сохраняет живыми твердость воли к добру. Потому и юноша, который это сообщает, убегает один, так как проницательность ума и в искушении остается неповрежденной. Благодаря возвещенному юношей, Иов понимает, что должен возвращать своих детей через рождение, так же и скорбящая душа, осознав случившееся изменение, сохраняет через покаяние силы, которых как будто начала лишаться. Это чудо происходит с нами по милосердию Божию, чтобы душа у нас никогда не была повержена ударом вины. Ибо человек полагал бы, что имеет большие силы, если бы иногда не чувствовал какого-либо ослабления этих сил, скрытых в тайниках души. Но когда он колеблется захватившим его искушением, и словно сверх сил утомляется, то этим ему показывается защита смирения против ловушек его врага; и поскольку он боится обессилено упасть, то начинает твердо стоять. Искушенный же не только узнает, от Кого получает силы, но и понимает, какое бодрствование требуется, для их сохранения. Часто бывает, что кого не в силах победить натиск искушения, того сильнее поражает собственная беспечность. Ведь когда кто-либо, утомившись, предается отдыху, представляет нерадивую душу развратителю; и если его по щедрости Божественного милосердия посетит искушение не внезапным ударом, а упредит его постепенным приближением, то он, конечно, будет бодрствовать, ожидая козни, так что осмотрительно препояшется перед сражением с врагом.

Стих 20. Тогда Иов встал.

80.       Сидеть свойственно бездействующему, вставать – борющемуся. Вставать, услышав неблагоприятные новости, означает, узнав об искушениях, укреплять душу для поединка. И в этих искушениях помогает различение, так как оно знает как именно отличить добродетели от пороков.

Стих 20. И разодрал верхнюю одежду свою.

81. Мы раздираем одежду, когда, вспоминая, различаем наши поступки. Если бы наши дела не покрывали нас словно одежда пред Богом, то не было бы сказано гласом ангела: «Блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его» (Апок. 16:15). Наша срамота тогда становится видна, когда жизнь, достойная порицания, не покрывается на суде перед глазами праведников никаким покровом последующих добрых дел. И поскольку мы ощущаем вину, то прибегаем к плачу; и побужденные самим плачем, внимательнее открываем душевные очи для созерцания света праведности, то есть в скорби раздираем одежду, поскольку от плача мы лучше различаем все, что совершили, и строже с гневом осуждаем. Тогда вся наша гордыня рушится, тогда отпадают от души все излишние помыслы.

Стих 20. Остриг голову свою и пал на землю и поклонился.

82. Действительно, как можно в нравственном смысле понять волосы, если не как помыслы, исходящие из души? Потому и в другом месте сказано Церкви: « Как лента алая губы твои, невеста, и речь твоя сладка» ⁴³(Песнь песней 4:3). Лента, конечно, подвязывает волосы головы. Губы же невесты как лента, потому что ободрение святой Церкви связывает в душах слушающих все разрозненные помыслы; чтобы они, распущенные, не спадали, чтобы не распускались совершением недозволенного, и, распустившись, не омрачали бы сердечные очи, но стремились бы только ко внутреннему, пока их связывает лента святой проповеди. Как верно лента названа алой; потому что проповедь святых пламенеет только огнем любви. Что же изображается головой, если не то, что есть главное в каждом поступке, то есть сама душа? Потому и в другом месте говорится: «И да не оскудевает елей на голове твоей» (Еккл. 9:8). Конечно же, елей на голове, это любовь в душе; и оскудение елея на голове, это когда любовь уходит из души. Остричь же голову означает удалить из души излишние помыслы. И, обрив голову, пал на землю тот, кто, прогнав свои самонадеянные помыслы, смиренно познал свое собственное бессилие.

83. Ибо трудно делать великое, и от великих деяний не иметь в себе каких-либо гордых помыслов. Ведь из-за того самого, что мы храбро подвизаемся против пороков, в сердце возникают гордые помыслы, и хотя ум усиленно предупреждает внешние проступки, чаще всего скрытно гордится самим собой, и считает себя достойным великой награды, не замечая, что грешит, размышляя о самом себе. Но перед глазами строгого Судии преступление тем хуже, чем оно более тайно, ведь тогда оно почти неисправимо; и тем шире зияет западня, чем больше человек гордится самим собой. Потому, как мы уже многократно говорили, по милости Творца бывает так, что самонадеянная душа подвергается промыслительному искушению, становится немощной, понимает, чем она является на самом деле, и отлагает гордое возношение. Как только искушение затронет ум, вся гордость и беспорядок наших помыслов успокаиваются.

84. Когда же ум вздымается в гордости, то он словно стремится к тирании. Имеет же сообщников своей тирании, одобряющих его помышления. Но когда на тирана нападает враг, немедленно прекращается одобрение сообщников. А когда враг приходит, сообщники бегут, в страхе покидая того, кого в мирное время хвалили лукавой лестью. Когда уходят сообщники, он остается перед врагом один, поскольку, когда отступили гордые помышления, взволнованный дух видит только себя и искушение. Плохие вести обривают голову, ведь ум, когда искушения сильно нападают, обнажается от своих гордых помыслов. Что же иное означает выращивание Назореями волос, как не то, что вследствие большого воздержания растут гордые помыслы? Что же означает то, что, по исполнении обета Назорей должен обрить голову и сжечь волосы в жертвенном огне, если не то, что мы тогда достигаем вершины совершенства, когда таким образом побеждаем внешние пороки, что даже отсекаем гордые помыслы от ума? Конечно, сжигать эти жертвы в огне, значит воспламенять мысли огнем божественной любви, чтобы все сердце пылало в Божией любви, и сжигающий гордые помышления подобен Назорею, уничтожающему волосы с завершением обета. И известно, что Иов пал на землю и поклонился. Тот показывает истинное поклонение Богу, кто сам на себя, поскольку он прах, смотрит смиренно, кто не приписывает себе никаких добродетелей, кто признает, что хорошее, что он делает есть от милосердия Творца. Потому-то он и говорит:

Стих 21. Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь.

85.       Как если бы душа, застигнутая в искушении и немощи, говорила: «Нагим родила меня прежде благодать через веру, нагим та же благодать спасет меня при исходе». Есть великое утешение для искушаемой души, когда она, при нападении пороков, видя себя как будто обнаженной от добродетелей, прибегает к одной только надежде на милосердие; и тем самым не позволяет себя обнажить, что смиренно считает себя обнаженной от добродетелей. Так что, если кто-нибудь в искушении обнажается от какой-либо добродетели, но признает свою собственную немощь, то только лучше одевается самим смирением; и намного устойчивее лежит, чем прежде стоял тот, кто ничего из того, что имеет не приписывает себе, забывая о божественной помощи. Потому смиренно признает вскоре руку Утешителя и Судии, говоря:

Господь дал, Господь и взял.

86. Так и возрастает наученный искушениями тот, кто познает щедрость Подателя в полученной благодати, и в лишении силы – власть Забравшего. Но эта духовная сила не исчезает совсем, а ослабляется искушением; смущенная же душа трепещет, думая, что лишилась ее, и благодаря этому навсегда смирившись, уже никогда не теряет.

Как угодно было Господу, так и сделалось: да будет имя Господне благословенно!

87. Из того, что мы смущаемся внутренним искушением, следует, что мы должны прибегать к правосудию Творца; и именно потому наше сердце воздаст большие хвалы своему Помощнику, что после искушения вернее познает бессилие своей немощи. Хорошо же сказано:

Стих 22. Во всем этом не согрешил Иов, и не произнес ничего безумного о Боге.

88. Скорбящая душа должна с особой заботой беречься, чтобы искушение, действующее на нее изнутри, не вырвалось бы вовне в недозволенных словах, не роптать об искушении, чтобы огонь, который очищает ее как золото, не вырвался бы через недозволенный разговор и не превратил бы ее в пепел.

89. Ничто нам не мешает то, что мы сказали о добродетелях, перенести и на то, что дается для их проявления – на дары Святого Духа. Ибо одному даруются пророчества, другому языки, третьему дар врачевания. Но так как эти дары не всегда находятся в душе в одном и том же состоянии, то этим ясно показано, что они иногда с пользой отнимаются, чтобы ум не возносился в гордости. Поистине, если бы дух пророчества всегда был на пророках, никогда бы не сказал пророк Елисей: «Оставь ее, ибо душа ее в скорби, и Господь скрыл от меня слово» ⁴⁴ (4Цар. 4:27). Если бы дух пророчества всегда был на пророках, спрошенный пророк Амос не сказал бы: «Я не пророк», и не добавил бы «и не сын пророка, но я пастух, и собиратель сикоморов» ⁴⁵(Амос 7:14). Как же не был пророком тот, кто столь верно предсказал будущее? Но как же он был пророком, если он сам отрицал свое истинное дарование? Но так как он в то время, когда у него спросили, не почувствовал в себе пророческого духа, он истинно засвидетельствовал о самом себе, говоря: «Я не пророк». Однако же, далее он добавил: «И теперь слушай слово Господа. Так говорит Господь: Жена твоя в городе будет обесчещена, и сыновья твои, и дочери твои падут от меча, и земля твоя измерится вервью; и ты умрешь в нечистой земле» (Амос 7:16–17). Из этих слов пророка ясно видно, что то, что он говорил о себе, исполнилось; и он тотчас заслужил дух пророчества, так как по смирению не признал себя пророком. И если бы дух пророчества всегда был с пророками, то пророк Нафан никогда бы не разрешил Давиду царю, вопросившему о построении храма, то, в чем вскоре отказал (см. 2Цар.7:3, 5).

90.       Потому и в Евангелии хорошо написано: «На Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий» (Ин. 1:33). Ибо Дух приходит ко всем верным, но исключительно пребывает только на Посреднике, так как никогда не покидал человечество Того, из Божества Кого исходит ⁴⁶ . Итак, в Том остается, Кто один все и всегда может. Ибо верные, которые получают Его, хотя не могут всегда иметь, как желают, дары знаков Его присутствия, получают эти дары в свидетельство принятия дара Святого Духа. Но когда вновь о том же Духе голосом Истины говорится ученикам: «У вас пребудет, и в вас будет» ⁴⁷ (Ин. 14:17), почему же божественным голосом Посредника упоминается этот же знак – пребывание Святого Духа: «На Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Ηем»? Итак, если согласно голосу Учителя Он пребывает и в учениках, то как же это будет единственным знаком того, что Он пребывает в Посреднике? Но мы быстрее это узнаем, если различим дары Святого Духа.

91. Ибо одни Его дары те, без которых никак нельзя достичь жизни, другие же показывают святость жизни для пользы верных. Так кротость, смирение, терпение, вера, надежда, любовь это те Его дары, без которых люди никак не могут приходить к жизни. Пророчества же, дар врачеваний, языки, толкование – также Его дары, но они показывают присутствие Его благодати для вразумления взирающих. Итак, в тех дарах, без которых нельзя прийти к жизни, Святой Дух всегда пребывает: или в Своих проповедниках, или во всех избранных; в других же дарах, явлением которых не поддерживается наша жизнь, а призываются к жизни другие, не всегда пребывает в Своих проповедниках, так как всегда направляет их сердца к доброму жительству, хотя и не всегда являет через них знаки благодати, но иногда удаляется, скрывая в них явление этих знаков, чтобы смиреннее хранили Его дарования, так как, получив, не могут их удержать.

92. Но Посредник Бога и людей Человек Иисус Христос (см. 1Тим. 2:5) всегда, постоянно и неизменно имеет Его, так как этот Дух и из Него исходит по сущности. И когда пребывает в святых проповедниках, все же исключительно пребывает в Посреднике, так как в них Он пребывает по благодати для какой-либо цели, в Нем же пребывает по сущности для всего. Как наше тело воспринимает только ощущение прикосновения, голова же тела может пользоваться одновременно всеми пятью чувствами, так что видит, слышит, чувствует вкус, обоняет и осязает; так члены, подчиненные высшей Главе сияют в некоторых дарованиях, Сама же Глава блистает во всех дарованиях. Иным же образом Дух пребывает в Том, от Кого по природе никогда не удаляется. Дары же Его, которые приводят к жизни, не могут отниматься без опасности; дары же, которыми в основном, как было сказано, показывается святость жизни, часто отнимаются без потери. Первые сохраняются для нашего просвещения, а вторые – для преуспеяния других. Первые мы боимся потерять; а когда мы иногда на время теряем вторые, то утешаемся смирением, так как они могут возносить душу к гордости. Итак, когда забираются дозволенные нам знаки благодати, мы правильно говорим: «Господь дал, Господь взял; как угодно было Господу, так и сделалось; да будет имя Господне благословенно» . Этим мы показываем, что правильно сохранили полученное, когда совершенно невозмутимо терпим временное лишение.

Книга пятая излагает оставшуюся часть главы третьей с 20 стиха, всю четвертую главу, и первые два стиха пятой.

1. Святые здесь более страшатся благополучия, чем бедствий. – Весьма сокровенны Божественные суждения, почему в этой жизни хорошим людям становится плохо, плохим же, напротив, становится хорошо, но они еще более сокрыты тогда, когда хорошим здесь хорошо, а плохим плохо. Ибо когда хорошим людям становится плохо, а плохим хорошо, возможно, это можно понять так, что, если хорошие здесь наказываются за свои грехи (если провинятся) то для того, чтобы они полностью избавились от вечного осуждения; и что дурным людям позволяется обладать благами, которые они желают в этой жизни, с тем, чтобы привлечь их к окончательной муке в вечности. Поэтому и горящему в огне богачу говорится: «Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь – злое» (Лк. 16:25). Но, с другой стороны, когда хорошим здесь хорошо, а плохим плохо, то становится весьма неясно, получают ли хорошие благо для того, чтобы они вдохновлялись возрастать к чему-то более лучшему, или тайная справедливость судит, чтобы они здесь за свои дела приняли вознаграждение, и лишились наград жизни грядущей. Или злые, потому ли подвергаются испытаниям, чтобы подвергнутся исправлению и избавиться от вечного наказания; или наказания их начинаются здесь, приводя их в конечном итоге к окончательной муке в аду. Поскольку перед лицом Божественного приговора человеческий ум затмевается густым облаком своей неуверенности, то святые мужи, когда видят блага этого мира, имеющиеся [у них в изобилии], смущаются ужасным подозрением. Ибо они боятся здесь получить плоды своих трудов, боятся, что Божественная справедливость увидит некий сокрытый в них изъян и, исполнив их внешних даров, лишит внутренних. Поистине, когда безмолвствующие думают, что совершают благо лишь для того, чтобы угодить единому Богу, и не радуются изобилию своего благополучия, они менее склонны бояться возмездия тайного правосудия, направленного против них из-за земного благополучия, но, однако, они тяжело переносят бремя успеха, потому что оно мешает их внутренним замыслам. Они мучительно претерпевают соблазны настоящей жизни, так как они знают, что эти вещи могут им препятствовать в достижении того, чего они внутренне желают. Ибо в этом мире честь сдерживает более чем презрение, и величие благополучия тяготит более чем неизбежность бедствия. Ибо действительно, когда внешний человек подвергается лишениям, то он более легко освобождается от безграничных внутренних желаний. Действительно, через это дух, вынуждаемый подчиняться многим, удерживается от достижения собственных желаний. Поэтому и получается, что святые мужи в этом мире более боятся благополучия, чем бедствий. Ибо они знают, что ум, когда пленяется соблазнительными занятиями, охотно отвлекается на внешнее. Они знают, что эти тайные помышления так обманывают нас, что мы не замечаем, как совершенно изменяемся. Они рассматривают, что есть вечные блага, к которым они стремятся, и понимают, что все временное, преходящее, как бы оно ни было приятно, есть ничто. И ум их тяжело переносит все блага этого мира, потому что он уязвлен любовью к высшему счастью, и чем больше он видит, как сладость настоящей жизни скоро соблазняет его к удалению от вечной славы, тем более он избирает отвержение настоящего. Поэтому блаженный Иов, созерцая вечный покой, говорит: «Малый и великий там равны и раб свободен от господина своего» ⁴⁸и тотчас же добавляет:

Стих 20. Зачем дан страдальцу свет? ⁴⁹

2. Созерцая вечное, они избегают земного благополучия. – Иногда в Священном Писании светом именуется благополучие, ночью же обозначаются несчастья этого мира. Так хорошо говорится через Псалмопевца: «Как тьма его, так и свет его» (Пс. 138:12). Ибо поэтому святые мужи презирают блага этого мира и переносят беды его, попирая их величием ума, и, подчиняя себе и благополучие и бедствие, они говорят: «Как тьма его, так и свет его» . Это как если бы они прямо сказали: «Также как печаль его [этого мира] не нарушает силы наших устремлений, так и соблазны его не повреждают их». Впрочем, поскольку благополучие, как мы говорили ранее, даже если еще не ослабляет благого ума, тревожит святых мужей, ибо они видят себя страдальцами в горести этого изгнания и избегают быть отличенными в его процветании. Так ныне хорошо говорится: «Зачем дан страдальцу свет» ? Ибо свет дается страдальцам, когда те, созерцая возвышенное, принимают лучезарность мимолетного счастья, и признают себя несчастными в этом странствовании. И хотя они горько плачут из-за того, что невольно удаляются от отечества, но, тем не менее, заставляют себя переносить тяготы почестей. Любовь к вечным [благам] истощает их, а слава временного благоприятствует. Когда они видят то, что она удерживает их в самом низу, и что они не могут видеть возвышенное, и что они поддерживают на земле, и то, что они теряют из небесных даров, они горько сетуют о своем благополучии. Ведь даже если они видят, что благополучие не может целиком одолеть их, они, однако, считают необходимым распределять свои мысли между любовью к Богу и своими попечениями. Поэтому, когда он говорит: «Зачем дан страдальцу свет», далее добавляет:

Стих 20. И жизнь огорченным душой? ⁵⁰

3. Здесь [исполнены] горести и избранные и развращенные, на равном положении. – Ибо все избранные есть огорченные душой, потому что они, плача не перестают наказывать себя, и они испытывают тяжкую скорбь, от того, что находятся вдали от своего Создателя и все еще лишены радостей вечного Отечества. Об их сердце хорошо сказано Соломоном: «Сердце знает горе души своей, и в радость его не вмещается чужой» (Прит. 14:10) ⁵¹ . И также скорбят сердца злых, потому что они поражаются своими собственными злыми желаниями; но они не знают той же горести, поскольку не могут определить того, что претерпевают, ослепляя себя по своей воле. Напротив же, сердце благих знает свою горесть, потому что оно, сокрушаясь, осознает горесть изгнания, в котором оно находится; оно знает тишину, которой оно лишилось, и смятение, в которое оно впало. Но это, преисполненное горестью сердце иногда вновь обретает свою радость и чужой в его радость не вмещается, потому что тот, кто теперь через желания удаляет сердце от этой скорби, тогда будет удален от его внутреннего торжества.

4. Кто мертв для мира, и для кого мир мертв. – Таким образом, те, души которых находятся в горести, желают совершенно умереть для мира; и так как не хотят ничего в мире, то уже и не связываются с миром никакими обязательствами. Часто случается, что человек умом уже не связывается с миром, но, однако мир привязан к занятиям человека: хотя он уже умер для мира, но мир еще не умер для него. Ибо мир, словно живой смотрит на него, в то время как он ревностно устремляет все свои усилия для преуспеяния в других своих делах. Поэтому Павел, когда совершенно презирает этот мир, и видит себя таковым, для которого этот мир вообще не может быть желанным, вырываясь из цепей этой жизни, хорошо говорит: «Мне мир распялся и я для мира» (Гал. 5:14). Без сомнения, мир был распят для него, потому что он уже был мертв и не любил его в своем сердце. Но и он был распят для этого мира, потому что старался показать ему, что он сам подобен мертвецу, и не может ничего от него желать. Ибо если мертвый и живой находятся в одном месте, хотя мертвец и не видит живого, однако, живой видит мертвого, но если оба мертвы, ни один не видит другого. Так, если кто не любит мир, но, однако, хотя и против своей воли любим им, так же как и мертвый не видит мир, мир видит его еще не мертвым. Но если он не задерживается в любви к миру, и не пленяется снова любовью от мира, тогда оба мертвы друг для друга, потому что они не устремляются друг к другу, подобно как мертвый не обращает внимания на мертвого. Поскольку Павел не искал славы мира, и не был разыскиваем славой мира, он радовался, что мир распят для него и он для мира. Поскольку многие стремятся [к этому], но еще не возвысились до высшей степени умирания, они, вздыхая, справедливо говорят: «Зачем дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душой?» Конечно, жизнь дается огорченным, когда слава этого мира [дается] печалящимся и стонущим [о ней]. Без сомнения, они терзаются сильнейшим страхом, ведь если они и не связываются с миром, они все еще страшатся своего подобия тем, к которым мир устремляется, поскольку если бы они не жили для мира каким бы то ни было образом, то он, несомненно, не любил бы их. Ибо море удерживает в себе живые тела, а мертвые сразу же извергает наружу.

Стих 21. Которые ждут смерти, и она не приходит.

5. Стремящиеся умереть для мира часто вынуждены исполнять житейские обязанности, но не без пользы для себя и других. – Ибо они желают совершенно умертвить себя и временную жизнь отделить от всей славы; но часто, по тайным суждениям Бога они либо главенствуют в управлении, либо принуждаются покоряться возложенным почестям, но и среди этого они надеются на полнейшее умерщвление. Но смерть, которую они ожидают не приходит, потому что их потребность временной славы еще живет, даже если они и не желают этого, и они терпят это из страха перед Богом. Внутри же они сдерживают тоску по благочестию, но снаружи они исполняют обязанности звания, до тех пор, пока не уклоняются от совершенства посредством усилия, и не противоречат домостроительству Творца посредством гордости. Ибо совершается дивная Божественная справедливость, когда тот, кто совершенным сердцем стремится к созерцанию, обременяется человеческими обязанностями, для того, чтобы ум его приносил пользу многим немощным, и он видит затем, что посредством этого его собственное несовершенство возводится к вершине более совершенного смирения. Иногда же святые мужи потому переносят ущерб своих желаний, чтобы получить большую выгоду и преуспеть в иных преобразованиях, и так как им не позволено предаваться только тому, что они желают, желательно, чтобы они увлекли за собой, тех, с которыми они общаются. Следовательно, получается, по дивной справедливости домостроительства так, когда они полагают, что они наиболее истощены, тогда они более обогащаются, и наиболее успешно возвышаются к обители небесного Отечества.

6. Часто Бог откладывает исполнение благочестивых желаний, для того, чтобы они возросли. – Иногда они менее преуспевают в достижении желаний для того, чтобы, когда прекратится задержка, они раскрыли бы широкие недра ума для этих желаний; и могли бы восполнить те, которые были умалены. Они стремятся к умерщвлению так, чтобы уже совершенно, если возможно, созерцать лицо своего Создателя. Но желание их откладывается, чтобы принести пользу; и благодаря своему замедленному исполнению заботливо взращивается, чтобы стать больше. Так невеста, вздыхая, от желания жениха своего хорошо восклицает: «На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, и не нашла его» (Песн. 3:1). Жених скрывается, когда его разыскивают, чтобы не найдя искали более страстно, и невеста мучается, ища, чтобы задержкой своей сделалась более восприимчивой, и обрела бы то, что искала в большем изобилии. Так блаженный Иов, когда говорит: «Ждут смерти, и она не приходит» , и за тем, чтобы удовлетворить желание тех, которые ищут более тщательно, сразу прибавляет:

Там же. Как будто роют сокровища.

7. Возрастают они тогда, когда конец близок. – Ибо все те, которые ищут, что бы вырыть сокровища, когда должны рыть более глубоко, более воспламеняются от предстоящей работы, поскольку, чем более они полагают, что приближаются к скрытому сокровищу, тем усердней трудятся на раскопках. Итак, те, которые стремятся к полному своему умерщвлению, подобны тем, которые, копая, ищут сокровище; потому что чем ближе они приближаются к цели, тем более пылкими они становятся в работе. Следовательно, от работы они не утомляются, но приобретают навык труда; так как они уже видят приближающуюся награду, и поэтому они трудятся в поте лица, получая все большее наслаждение от труда. Поэтому Павел хорошо сказал неким ищущим сокровищ: «Не будем оставлять собрания нашего, как есть у неких обычай, но будем утешать друг друга, и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного» (Евр. 10:25). Конечно, утешать рабочего есть тоже, что усердствовать в работе, потому что облегчение для работающего – видение соработающего. Так же и путник в пути, соединяясь с кем-либо, хотя дорога не уменьшается, но, однако труд пути облегчается соучастием товарищей. Поэтому Павел, когда хотел, чтобы утешали себя в трудах, добавив, сказал: «Тем более, чем более усматриваете приближающийся день» . Как если бы сказал: «Труд возрастает потому, что мы уже приближаемся к награде за труд», это если открыто сказать: «Вы ищете сокровища? Но вы должны рыть тем более усердно, чем более вы приближаетесь к золоту, которое вы ищете».

8. Мертвые для мира, они скрываются от всего земного внутри себя. – Это место, где говорится: «Ищут смерти, и она не приходит, как будто роют сокровища» , можно понимать и иначе. Поскольку мы не можем умереть для мира совершенно, если не скрываемся от видимого в невидимости нашего ума, те, которые стремятся к умерщвлению себя, справедливо сравниваются с роющими сокровища. Ибо мы умираем для мира посредством невидимой мудрости, о которой через Соломона говорится: «Если ты ищешь ее как деньги, и выкапываешь ее как сокровище» (Прит. 2:4) ⁵² . Ибо мудрость не лежит на поверхности, но скрывается в невидимом. И тогда мы приближаемся к мудрости, когда оставляем видимое и скрываемся в невидимом, если мы ищем невидимое, роя в сердце, чтобы прогонять от самих себя рукой святой рассудительности все земное, о коем мыслит ум, и познавать сокровище добродетели, которое скрывается в нас. Ибо легко найти сокровище, которое в нас, если мы отгоняем от себя бремя земных помышлений, приводящих нас ко злу. Так как он говорит об искании смерти как сокровища, то справедливо добавляет:

Стих 22. Обрадовались бы до восторга, когда нашли гроб.

9. Божественное созерцание есть гробница, в которой, ум, умерев, находит покой от мира. – Ибо так же как гробница есть место, в котором сокрыто тело, так и, Божественное созерцание есть своего рода гробница ума, в которой скрывается душа. Ибо мы как будто все еще живем для мира, когда умом блуждаем за его пределами, но умираем и скрываемся в гробнице, когда умерщвлённые внешне, мы укрываемся в тайном внутреннем созерцании. Так святые мужи не прекращают умерщвлять себя, мечем святых слов от дерзких временных желаний, от беспорядочных гибельных забот и вопля оглушительных потрясений, и таким образом скрывают себя внутри, в недрах ума, перед лицом Бога. Поэтому хорошо через Псалмопевца говорится: «Ты укрываешь их под покровом лица Твоего от пререкания людей» (Пс. 30:21). Хотя это достигается совершенно впоследствии, ныне же в значительной степени достигается тогда, когда они с наслаждением вырываются от смятения временных желаний к внутренним, чтобы весь ум их стремился к любви Божией и не сокрушался никакими бесполезными волнениями. Так Павел посредством созерцания видел, словно мертвыми и сокрытыми в гробнице тех учеников, которым сказал: «Ибо вы умерли и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3, 4). Итак, тот, кто ищет смерть, радуется, когда находит могилу, так как он стремится умерщвлять себя, и весьма радуется, когда находит покой созерцания, и, умерев для мира, он может быть сокрытым внутри на лоне любви от всех беспорядочных внешних явлений.

10. Некогда умерших погребали с богатством. – Если добавить обнаружение могилы к тому, что говорится о рытье сокровища, то должно понять, что древние погребали мертвых с богатством. Итак, тот, который ищет сокровище, радуется, когда находит гробницу, так же как когда мы листаем страницы Священного Писания, когда исследуем примеры предшественников, разыскивая мудрость, мы словно принимаем радость из гробницы, потому что находим богатство ума у мертвых: так как те, которые были совершенно мертвы для этого мира, обрели покой в тайне с богатством. Следовательно, тот, кто примерами праведных возвышается к добродетели созерцания, становится богатым в гробнице. Но когда он говорит: «Зачем дан страдальцу свет?» , он предвосхищает узнать это и углубляется, говоря:

Стих 23. Человеку, путь которого сокрыт, и которого Бог окружил мраком ⁵³.

11. Делающий правильно не знает, продолжит ли он следовать этим путем. – Ибо путь человека сокрыт от него, даже если он видит, что в этой жизни [у него] все хорошо, он все еще не знает цели, к которой он стремится. Если даже он уже ищет небесного, и всеми желаниями стремится к ним, он, однако, все еще не имеет уверенности, пребудет ли он в этих желаниях. Ибо, оставляя грехи, мы направляемся к благочестию; и мы знаем, что оставляем, но не знаем, чего достигнем. Мы знаем, какими мы были вчера, но не знаем, что ожидает нас завтра. Итак, путь человека сокрыт от него, так как, шествуя по пути, он, однако, не может предвидеть к какому конечному результату он придет.

12. Бог не осуждает того, кто не знает, или не размышляет над тем, что правильно. – Есть же и другое сокрытие пути нашего; иногда мы не знаем, оправданным ли окажется на испытании Строгого Судии то, во что мы верим, ибо часто, как мы сказали, дело наше является причиной осуждения, а считается преуспеянием в добродетели. Часто полагают умилостивить Судию, но возбуждают Миролюбивого к гневу; Соломон засвидетельствовал это, когда сказал: «Есть путь, который кажется человеку правильным; но он, наконец, приводит его к смерти» ⁵⁴ (Прит. 14:12). Поэтому святые мужи, когда побеждают зло, страшатся даже соделанных благих своих, чтобы в то время когда они не стремятся совершать благое, они не обманывались бы воображением деяний, и чтобы пагубная язва гниения не могла скрываться под видом благой прелести. Ибо они знают, что все еще отягощены бременем развращенности и не могут точно различать благо; и когда они приходят пред очи последнего испытания, они страшатся за то, что иногда в себе одобряли. Хотя они всем умом желают внутреннего, они все еще волнуются от неуверенности за свои дела и не знают, где они шествуют. Так после того, как сказано: «Зачем дан страдальцу свет?» , хорошо добавляется: «Человеку, путь которого сокрыт от него». Это как если бы сказать: «Почему тот, который не знает, как Судия оценит путь его жизни, который он осуществляет, получает успехи в этой жизни?» И еще хорошо добавляет: «И Бог окружил его мраком» . Поскольку человек окружен мраком, он, хотя и пылает желанием к небесному, он не знает своего собственного внутреннего расположения. Он весьма боится, чтобы что-либо не противостало ему на суде, что-то, ныне сокрытое от него в горячности желания блага. Человек окружен мраком, потому что окутывается туманом своего собственного невежества. Разве не окружен он мраком, если часто забывает прошлое, не знает будущего, едва познал настоящее? Мудрый видел себя окруженным мраком, когда сказал: «Мы с трудом понимаем то, что под руками, а что на небесах – кто исследовал»? (Прем. 9:16). Пророк видел себя окруженным мраком, когда не мог проникнуть во внутреннее расположение, говоря: «И мрак сделал покровом своим» (Пс. 17:12). Ибо Создатель наш, так как низверг нас в это изгнание, сокрыл свет Свой от видения, сокрыл Себя от очей наших словно в тёмном укрытии.

13. В чем причина плача святых. – Конечно, когда мы исследуем усердно мрак слепоты нашей, мы возбуждаем ум к плачу. Если он смиренно помнит что лишается света в глубине, то он оплакивает слепоту, которой подвержен внешне. Когда он видит слепоту, которой он окружен, он причиняет себе боль пламенным желанием внутреннего сияния и поражает себя самого со всей силой рвения, и ищет небесный свет, которого он лишился, удалившись от Создателя. Часто случается так, что в этом благоговейном плаче внезапно вспыхивает лучезарность внутренней радости и ум, который прежде лежал в ослеплении возгорается, оживляясь от вздохов, к созерцанию внутреннего сияния. Поэтому хорошо далее говорится:

Стих 24. Прежде чем я ем, я вздыхаю.

14. Радость созерцания часто порождает слезы. – Ибо действительно есть для души означает питаться созерцанием небесного света. Она вздыхает, прежде чем есть, потому что вначале она изнуряется вздохами терзания, а впоследствии насыщается обновлением созерцания. Если она не вздыхает, то и не ест, потому что кто не смиряется в этом изгнании посредством плача до желания небесного, тот не познает радостей вечного отечества. Те, кто в этом странничестве радуются бедности, воздерживаются от пищи истины. Вздыхает же тот, кто ест, потому что затрагивается любовью к истине и питается обновлением созерцания. Вздыхая, ел Пророк, когда сказал: «Слезы мои были мне хлебом» (Пс. 41:4). Ибо душа питается плачем, когда, рыдая, поднимается к небесным радостям, внутри же испытывает горесть своего страдания, но она принимает в себя пищу обновления, потому что сила любви проистекает через слезы. Поэтому блаженный Иов одновременно с силой слез еще присоединяет следующее:

Там же. И подобны мчащимся водам мои крики. ⁵⁵

15.       По какой причине святые плачут и трепещут. – Когда воды наводняют, когда порывом вздымаются, они усиливаются многообразными изгибами и разливаются во все стороны. Между тем как избранные представляют очами ума своего Божественное суждение, они трепещут скрытого в отношении их приговора; надеясь на то, что могут идти к Богу, они, однако боятся, что могут не достичь Его. Когда они обдумывают прежние свои [дела], оплакивая их, они все еще страшатся, потому что не знают, что ожидает их в будущем. Они словно собирают потоки вод к себе, которые разливаются в вопле скорби, словно подступая к берегу. Следовательно, святой муж видит, как велики потоки помышлений в слезах раскаяния и он называет эти волны скорби мчащимися водами, говоря: «И подобны мчащимся водам мои крики» . Но подчас истинные праведники, как мы сказали чуть ранее, трепещут, рассматривая свои благие дела, и предаются безудержному плачу оттого, что думают, что могут вызвать недовольство какой-нибудь скрытой ошибкой. Когда божественные удары внезапно постигают их, они подозревают что оскорбили чем-либо Создателя своего, не возвысив дел благочестия до служения ближним либо по причине слабости, либо скорби. Сердце обращается к плачу, так как тело удерживается от исполнения обета своего служения. И когда они видят, что награда их не возрастает, они страшатся того, чтобы их совершенные дела не вызвали недовольства. Поэтому блаженный Иов, когда говорит, что стоны его подобны мчащимся водам, тотчас добавляет:

Стих 25. Ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня, и чего я боялся, то и пришло ко мне.

16. Насколько нужно страшиться суждений Бога. – Итак, праведники объяты страхом и плачут и истязают себя великим плачем, так как они страшатся быть оставленными; как бы ни радовались они об исправлении своем, однако, исправление это смущает волнующийся ум их, чтобы зло, которое они переносят, стало бы милосердным ударом наставления, а не карой справедливого мщения. Созерцая это, Псалмопевец хорошо говорит: «Кто знает силу гнева Твоего» (Пс. 89:11). Разумеется, сила Божественного гнева не может быть охвачена нашим умом, потому что Его домостроительство помрачает наше расположение, и часто мы считаем, что Он оставил нас, когда Он принимает нас; и когда мы полагаем, что Он принимает нас, тогда Он оставляет нас. И часто случается что, то, что считается гневом, оказывается благодатью, а то, что иногда принимается за благодать, есть гнев. Некоторые удары исправляют, но некоторые приводят к безумию сопротивления; и иных обольщают благополучием и отводят от безумия; иных ослабляют, так как совершенно удаляют от надежды на всякое обращение. Все пороки влекут в глубину, но, однако некоторые возвращаются к ним более легко, для того чтобы впасть в еще более постыдные. И добродетели всегда возводят к небесам, но иногда некоторые воображают о добродетели как о [предмете] гордости и через это они сходят с дороги восхождения. Итак, поскольку могущество Божественного гнева совсем непознаваемо, то должно во всем страшиться без перерыва.

Стих 26. Разве я не утаил? Разве я не был тих? Разве я не оставался о спокоен? ⁵⁶

17. Обладающие властью грешат обычно помышлением, словом, делом. – Хотя мы грешим в мысли, слове и деле повсюду, куда попадаем, однако, посредством этих трех дух тогда неудержимо увлекается, когда поддерживается благополучием этого мира. Ибо когда он видит, что могущество его превосходит прочих, то, размышляя, гордо думает о себе. И когда никто не противится силе голоса, язык становится более развязным из-за своенравия. И когда желает сделать то, что нравиться, то справедливо полагает, что ему позволено все что угодно. Но когда святые мужи поддерживаются могуществом этого мира, они [подвергают] ум еще большему воспитанию, так как знают, что более легко могут быть убеждены [сделать] непозволительное по причине невоздержанности в могуществе. Они удерживают сердце от созерцания своей славы, язык сдерживают от неумеренной речи, дела блюдут от беспокойного блуждания. Ибо часто те, которые обладают властью, лишаются того, что делают справедливо, так как мыслят гордо; когда они полагают, что они всем полезны, они теряют для себя великую выгоду воздаяния. Ибо если чьи-либо дела становятся более достойными, необходимо чтобы они всегда для него казались недостойными, чтобы эти благие дела не возвысили сердце делателя и возвышением не низвергли совершителя к гордости и не повредили бы ему больше, нежели чем содействовали. Ибо это есть то, почему царь Вавилона был обращен в неразумное животное, когда тайно обуревался надменным умом, говоря: «Это ли не Вавилон, который построил я»? (Дан. 4:27). Он погубил то, что было сделано, потому что не хотел смиренно скрывать то, что он сделал. И поскольку он вознес себя в гордости ума над людьми, он лишился человеческого рассудка, который он имел, так же как и все люди. Часто те, которые обладают властью, разражаются бесчестием на подчиненных, и посредством дерзости языка теряют тех, которые бдительно служили управлению; они оценивают слова, не опасаясь Судии, потому что кто говорит брату без причины нелепо, тот обрекает себя на огни геенны (Мф. 5:22). Часто те, которые обладают властью, поскольку не знают, как сдерживать себя в дозволенном, погибают от недозволенных и беспокойных дел. Ибо единственный кто не впадает в недозволительные [дела], есть тот, кто иногда сдерживает себя и от дозволенных. Так Павел ясно показал, что он ограничивает себя этим способом, говоря: «Все мне позволено, но не все полезно» (1Кор. 6:12). И чтобы из этого ограничения показать и разъяснить, сколь велика свобода ума, он тотчас же добавляет: «Все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (там же, 12). Ибо когда ум преследуется задуманными желаниями, он вынужден быть рабом тем вещам, любовью к которым побеждается. Но Павел, которому все позволяется, не предает себя ни под какое могущество, ибо для ограничения самого себя даже от позволительных, которые, услаждая, сдавливали бы его, он презирает и побеждает их.

18. Как жил Иов. – Итак, блаженный Иов, чтобы известить нас каким он был в могуществе объявляет, говоря: «Разве я не утаил»? Ибо когда мы имеем власть, должно размышлять о благе и она должна быть незаметна, так как может привести к высокомерию; ибо тот, кто употребляет ее, чтобы приносить пользу, должен знать, что он может (сделать), но и не должен знать, чтобы не возгордиться. Блаженный Иов в речи показывает, каким был действительно, и добавляет, говоря: «Разве я не был тих»? Показывая, каким был, по отношению к недозволительным делам еще присоединяет: «Разве я не оставался спокоен»? Тишина и спокойствие могут исследоваться более тщательно. Ибо действительно, тишина есть ограничение ума от гласа земных желаний. Сила же великого шума есть смятение сердца.

19. Те, которые начальствуют, обуреваясь временными заботами, чтобы служить Богу, должны отдаляться от них. – Так же хорошо покоятся те, которые в могуществе ставят шум земных дел ниже по отношению к любви божественной, чтобы не заниматься непрерывно низкими [делами], и чтобы сердце не отпало полностью от вышних. Они знают, что ум совсем не поднимается к небесным, если непрерывно захватывается волнениями забот. Ибо для того чтобы занятый ум достиг до Бога, даже будучи свободным от забот, он должен трудиться чтобы постичь нечто. Хорошо через Псалмопевца говорится: «Остановитесь и познайте что Я Бог» (Пс. 45:11); ибо кто не заботится о том, чтобы служить Богу, скрывает свет видения Его от себя своим собственным суждением. Поэтому Моисей говорит, что рыб, которые не имеют перышков (чешуи) не должно есть (Левит. 11:12, 13). Рыбы же, у которых есть перышки, имеют обыкновение прыгать над водой. Лишь они одни проходят, словно пища в тела избранных, и они (святые), хотя и служат низкому, но знают, как прыжками ума подняться к небесным, чтобы навсегда не остаться в бездне забот, где веяние высочайшей любви, подобно вольному ветру никогда не коснется их. Следовательно, те, которые поглощены временными вещами, тогда хорошо устраивают внешние, когда тщательно устремляются к внутренним; когда никоим образом не любят шум волнений, но находят успокоение внутри самих себя на лоне безмятежности.

20. Каким образом злые умы обуреваются со всех сторон страстями. Каким образом благочестивые. – Ибо злые умы не перестают терзать сами себя, даже когда они праздны. Ибо в мыслях они внимательны к образам тех, которые они любят, и хотя внешне они ничего не делают, внутри они, однако усердно трудятся под бременем тревожного покоя. Если им посылается управление вещами, они полностью предаются этому, и временное преследует их на каждом шагу, во всех мыслях. Благочестивые же умы не домогаются этого, когда этого нет, и тяжело переносят, когда это имеется, потому что боятся посредством внешних забот выйти за пределы самих себя. Это хорошо изображается жизнью двух братьев, о которых написано: «И стал Исав человеком искусным в охоте, человеком полей; Иаков же кротким, живущим в шатрах» (Быт. 25:27, и далее). Или как в другом переводе говорится: «проживал дома» . Что изображается звероловством Исава, если не жизнь тех, которые следуют по течению внешних наслаждений плоти? Он изображается земледельцем, потому что любители этого мира настолько больше взращивают внешние, насколько внутренние свои оставляют не возделанными. Говорится же, что Иаков был человек смиренный, живущий в шатрах, или в доме. Потому что без сомнения те, которые избегают рассеиваться на внешние заботы, становятся смиренными в мыслях, а также обитают в своей совести. Ибо жить в шатрах или в доме, означает ограничивать себя в тайных ума, и никоим образом не рассеиваться посредством желания внешнего, чтобы не жаждать многого снаружи и не отступать от своих собственных мыслей. Итак, честный и отягощенный благополучием муж говорит: «Разве я не утаил? Разве я не был тих? Разве я не оставался спокоен?» . Ибо как мы сказали выше, святые мужи, когда им благоприятствует мимолетное счастье, оставляют без внимания свет мира, словно несведущие, и смелыми шагами попирают внешнее, которое низводит их дальше от внутреннего. Они хранят тишину, так как не [позволяют] громко шуметь ни одному крику злого дела. Ибо всякая суровость имеет свой голос в тайных суждениях Бога. Поэтому написано: «Вопль Содома и Гоморры велик» (Быт. 18:20). Они истинно покоятся тогда, когда не только не подвергаются нападению никаких земных временных бушующих страстей, но и избегают чрезмерно поглощаться необходимыми заботами настоящей жизни.

21.       Почему праведные беспрестанно подвергаются ударам. – Но, делая это, они еще ощущают отцовские плети, чтобы становились настолько более достойными наследства, насколько он ежедневно, как требует долг, наказывая их, очищает даже от незначительных ошибок. Они непрерывно совершают праведные [дела], но беспрестанно претерпевают суровые [наказания], потому что часто эта наша праведность, приведенная на испытание Божественного правосудия, оказывается несправедливостью, и оказывается ничтожной в строгости Судии, хотя сверкала в оценке делающего. Поэтому Павел говорит: «Ибо хотя я ничего не знаю за собою» , далее добавляет: «Но тем не оправдываюсь» (1Кор. 4:4). После, углубляясь, он, указывая причину, почему он не становится оправданным, говорит: «Toт, который судит меня, есть Господь». Это если сказать: «Потому я отрицаю что то, что я ничего не знаю за собой не оправдывает меня, что я знаю, что буду более тщательно испытываться Тем, Кто будет судить меня». Следовательно, внешние, которые благоприятствуют должны быть оставлены без внимания, которые шумят внутри должны сдерживаться, и которые увлекают за собой как якобы необходимые, должны быть отвергнуты. И, однако, при всем этом, мы все еще должны бояться плетей строгого испытания, потому что и это наше совершенствование не бывает без вины (culpa), даже если Строгий Судия на тщательном испытании воздаст милосердно.

22. Если праведные столь много претерпевают, то какие кары ожидают неправедных? – Хорошо же прибавляется: «Постигло несчастье» . Разумеется, с искусством великого учения намеревающийся рассказать о наказаниях его, сначала упоминает о благих делах его, чтобы всякий мог понять, что ожидает грешников в дальнейшем, если даже праведные здесь подвергаются столь сильным ударам. Ибо поэтому Петр говорит: «Время есть начаться суду с дома Божия. И если праведник едва спасется, то нечестный и грешный где явится»? (1Петр. 4:17, 18). Так Павел когда сказал многое в похвалу Фессалоникийцам, далее добавил: «Так чтобы и нам самим хвалиться о вас в Церквах Божиих, о терпении вашем и вepe, во всех страданиях ваших и скорбях, которые вы претерпеваете, в доказательство того, что будет праведный суд Божий» (2Фес. 1:4). Это если сказать: «В то время как вы делаете столь праведные (дела), и, несмотря на это, переносите столь жестокие [наказания], что такое вы делаете, чем даете примеры справедливого суждения Бога»? Так из наказания (poena) вашего должно сделать вывод, как Он поражает тех, на которых гневается, если Он подвергает таким страданиям вас, в которых Он радуется; или как Он поразит тех, которым предъявляет справедливое осуждение, если даже так истязает вас, которых Он ласкает, не сомневаясь в благочестии.

23. Намерение друзей Иова было благочестиво, но речь опрометчива. Что они сами должны были делать? – Итак окончена первая речь блаженного Иова, друзья, которые из жалости пришли утешать его, употребляют себя для того, чтобы по очереди упрекать его; в то время как они спешат со словами обличения, они оставляют цель сострадания, ради которой они прибывают. Они делают это не из дурных намерений, но хотя они и показывают любовь к жертве, они считают, что он – жертва лишь чрезмерной строгости; так как их благие намерения сопровождаются подозрительной беседой, то намерение жалости превращается в вину преступления. Они должны были соразмерять, кому и когда они говорят. Разумеется, тот, к которому они прибыли был праведен и подвержен ударам Бога. Следовательно, они должны были понять и тщательно исследовать его слова на основании прежних дел его жизни; и не должны были обличать его из-за настоящих ударов; но они страшатся за свою жизнь. Они не должны были ложным рассуждением возбуждать против себя страдающего праведника, но с плачем присоединиться к нему и никоим образом не проявлять словами свою мудрость, но позволить говорить справедливо языку утешения. И даже если бы они, может быть, чувствовали противоположное, то есть, что он на самом деле достоин, они должны были говорить кротко, а не приумножать посредством неумеренных слов раны страдальцу.

24.       Часто худшим не нравятся слова или дела лучших. – Ибо часто дела и слова лучших не нравятся худшим, потому что они не могут их понять: но от того, что они не могут быть истинно поняты, они не должны необдуманно осуждаться. Часто что-либо делается лучшими разумно, но худшие считают это ошибкой. Часто сильными говорится многое, что осуждается немощными, потому что они этого не понимают. Это хорошо показано сопротивляющимися быками, которыми был наклонен ковчег завета, после чего Левит, полагая, что он упадет, хотел поставить его прямо, но скоро понес наказание смерти (2Цар. 6:7). Ибо, что есть ум праведного, если не ковчег Завета? Этот ковчег, который несли сопротивляющиеся волы, наклоняется, потому что иногда, даже тот, кто хорошо начальствует, [когда видит] подчиненные народы в волнении, тревожится и из одной любви склоняется к управлению снисхождения. Но в том, что так происходит в управлении, наклонение силы считается неопытным падением. Поэтому и некоторые воодушевленные против этого протягивают руку порицания и из-за легкомыслия своего утрачивают жизнь. Следовательно, Левит как бы помогая, протянул руку, но, провинившись, потерял жизнь, потому что в то время как слабые порицают дела сильных, они отторгаются от участия в жизни. Иногда святые мужи говорят меньшим из снисходительности, а иногда действительно открывают для рассмотрения высшее; между тем как глупые не знают ни силы, ни снисходительности, ни величия их, они дерзко порицают их. И что означает желать отвлечь праведного от его снисходительности, если не наклоненный ковчег поддерживать гордой рукой порицания? Что означает порицать праведного за непонятную речь, если не считать проявление силы за падение ошибки? Но теряет жизнь тот, кто высокомерно поддерживает Ковчег Божий, потому что никто из святых никоим образом не пытается исправлять то, что правильно, если прежде не испытал себя. Так и Левит верно именуется Оза, ибо это переводится как «сильный Господа» . Так как самонадеянные полагают, что они сильные в Боге (если не отважные умом) и считают дела или слова лучших проявлением слабости. Итак, друзья Иова, в то время как выступают против него, якобы защищая Бога, в гордости преступают правила заповеданные Богом.

25. Если в этих делах что-то не нравится, не должно молчать, но говорить должно с великим смирением. – Действительно, когда дела лучших вызывают недовольство худших, это никоим образом не тревожит ум, который, обнаруживая великое смирение, не должен быть сохранен в молчании. Благочестивое намерение говорящего действительно соответствует образцу справедливости, когда проходит по пути смирения. И, следовательно, то, что мы чувствуем должно быть высказано свободно, и то, что мы говорим должно быть выражено смиренно, чтобы то правильное, к которому мы стремимся, не превратилось по причине высокомерного выражения в неправильное. Павел сказал многое слушателям своим смиренно, но он заботился этим одобрением смирения еще более смиренно умиротворить их, говоря: «Прошу вас, братия, примите сие слово увещания; я же не много и написал вам» (Евр. 13:22). Прощаясь в Милете с опечаленными и стонущими ефесянами, он вспоминает свое смирение, говоря: «Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно учил каждого из вас» (Деян. 20:31). В Послании к тем же ефесянам он говорит: «Итак я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны» (Еф. 4:1). Следовательно, по этой причине делается вывод, что если сам учитель народов, проповедующий со властью, столь кротко вопрошает учеников, то со сколь великим смирением ученик должен говорить учителю, даже если он и мыслит что-либо правильно. Отсюда каждый видит, как смиренно сказать, что он хорошо понимает тех, от которых он получил примеры благого жития, если Павел поставил себя этим словом ниже тех, которых он сам вызвал к жизни.

26. Не зная как говорить смиренно, Елифаз пренебрегает правилами утешения. – Елифаз же, который говорит первым из друзей, хотя он прибыл для того, чтобы утешать из жалости, оставляя кротость речи, забывает правила утешения. В то время как он забывает соблюдать слова, он доходит до поношения несчастного, говоря: «Тигр погибает, потому что не имеет добычи, рев льва и голос львицы, и зубы детенышей льва рассеиваются» (Иов. 4:11). Обозначая блаженного Иова именем тигра, он словно указывает на порок непостоянства, ревом льва он обозначает страх этого мужа, голосом львицы  – болтливость супруги, рассеянием зубов детенышей льва – расточенную ненасытность детей. Поэтому хорошо Божественное суждение порицает рассуждения друзей, которые воздвигли надменные нападки, говоря: «Вы не говорили о Мне так верно, как раб Мой Иов» (Иов. 42:7).

27.       Суждения друзей Иова в итоге Бог осуждает, а Павел использует. – Но я думаю, мы должны спросить, почему Павел использует суждения их с такой настойчивостью, если они подвержены порицанию суждений Бога? Ведь те слова, которые он обращает к Коринфянам, есть слова Елифаза как написано: «Я заманю мудрого в лукавство их» ⁵⁷(1Кор. 3:19; Иов. 5:13). Следовательно, как мы можем не принимать их, словно неправые, если Павел доказывает их со властию? Или как будем считать их правильными по свидетельству Павла, если Сам Господь определил их как неправильные? Но мы можем легко понять, что и то и другое не противоречит друг другу, если будем более тщательно исследовать слова Господа. Так, несомненно, когда он сказал: « Вы не говорили о Мне так верно» , то немедленно добавил: «Так же как раб Мой Иов» . Следовательно, очевидно, что некоторое в их словах являются верным, но в сравнении с лучшим оно опровергается. Поистине среди прочих, которые они говорят неразумно, они предлагают блаженному Иову много смелых суждений, но в сравнении с более смелыми словами их слова теряют силу неустрашимости. Но с другой стороны многое, из того, что они говорят – удивительно, если бы не было сказано во враждебности святому мужу. Итак, они великие в самих себе, но так как они стремятся уязвить праведного мужа, они теряют значение своего величия; и таким образом, они бросают копье без основания, и оно бросается напрасно, чтобы поразить твердую скалу, так как, притупившись, оно отскакивает прочь и вонзается в того, кем было брошено. Итак, слова друзей Иова, хотя сами по себе весьма сильны, но, однако, когда они уязвляют достойную жизнь святого мужа, они притупляют всю (mueronem) ⁵⁸ остроту. Следовательно, поскольку они велики сами в себе, но никоим образом не считали необходимым выступать против блаженного Иова, Павел и мог использовать их со властию, оценивая их добродетель. Но Судия порицает их, полагая, что они неосторожно сказаны по причине свойства природы.

28.       Они уподобляются еретикам тем, что имеют одни правильные, другие неправильные. – Но так как мы прежде сказали, что друзья блаженного Иова придерживаются взгляда еретиков, теперь мы тщательно прослеживаем, каким образом слова их напоминают слова еретиков. Действительно они весьма верно высказывают некоторые, но, однако между ними скользят неправые. Так и еретики имеют это отличие. Чтобы легче совратить чувства слушателя, они смешивают добро со злом. Ибо если бы они всегда говорили злое, они скоро были бы уличены в своей порочности, и совсем никого не совратили бы, и не достигли того чего желали. Напротив, если бы они всегда высказывались верно, они, конечно, не были бы еретиками. Но так как они в искусстве обольщения употребляют оба вида, то они заражают добро злом и, что бы сделать зло приемлемым, они скрывают его под видом добра. Так тот, кто хочет отравить, протягивая чашу с ядом, смазав край чаши сладостью меда, и при первом прикосновении ощущается эта сладость меда, но она, несомненно, приносит смерть тому, кто поглощает. Итак, еретики смешивают правое с превратным, для того чтобы демонстрацией мнимого блага привлекать к себе слушателей и поддержанием зла обольщать их скрытой заразой. Но иногда, однако, исправленные проповедью и увещанием Святой Церкви, они спасают свое сознание от этого противоречия. Так и друзья Иова приносят жертву примирения руками святого мужа и вновь призываются к славе Высшего Судии. Они хорошо обозначены в Евангелии очищением десяти прокаженных (Лук. 17:15). Ибо на прокаженном одна часть кожи покрывается сиянием, а [другая] часть сохраняет здоровый цвет. Итак, прокаженные изображают еретиков, потому что в то время как они смешивают правое с неправым, они покрывают пятнами здоровый цвет. Поэтому, чтобы быть спасенными, они хорошо кричат: «Иисус Наставник» . Ибо в этих словах они показывают себя заблудившимися, и смиренно называют Его наставником спасения; и когда они приходят к познанию Учителя, им тотчас возвращается красота здоровья. Но так как в предисловии мы говорили немногое о речах друзей, дальше мы уже рассматриваем слова их точно. Следующее:

Глава 4. Стихи 1, 2. И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал: Если мы попытаемся сказать тебе, может быть, ты воспримешь тяжело.

29. Слова еретиков сначала ласковы, потом суровы. – Мы уже сказали, что обозначают переводы этих названий ⁵⁹ . Следовательно, поскольку мы спешим достигать нового, мы не будем повторять того, что уже изложено. Итак, должно обратить внимание, что те, которые имеют вид еретиков, начинают говорить мягко: «Если мы попытаемся сказать тебе, может быть, ты воспримешь тяжело» ⁶⁰ .Еретики вначале речи своей опасаются раздражать слушателей своих, из страха перед внимательно слушающими они избегают оскорбления, чтобы воспользоваться их небрежностью. И то, что они вначале говорят, чуть ли не всегда льстиво, но то, что они присовокупляют в продолжение – сурово. Так теперь и друзья Иова начинают с кроткой и уважительной речи, но скоро переходят к метанию ожесточенных оскорблений; так корни терновника мягки, но, однако от этой своей мягкости они порождают тех, которые уязвляют ⁶¹ . Следующее:

Стих 2. Но кто может удержать задуманное слово?

30. Иные замышляют злые слова и высказывают, иные, замыслив, сдерживают, иные даже и не замышляют. – Есть три рода людей, которые в разных степенях отличаются друг от друга и чертами, и свойствами. Есть некоторые, которые используют в речи злые слова и никаким молчанием не удерживаются от злобы. И есть некоторые, которые замышляют злые [слова], но ограничивают себя надменным молчанием. И есть некоторые, которые укреплены упражнением в добродетели и достигают той высоты, на которой они не имеют дурных [слов] даже в сердце, чтобы молчанием обуздывать их. Итак, обнаруживается, к какой категории принадлежит Елифаз. Это подтверждается тем, что он не может сдержать слово, которое задумал. Этим способом он дает понять, что он знает, что намеревается речью наносить оскорбление. Ибо он желал бы удержать слова, которые не может остановить, если бы не предвидел, какие раны они причинят. Ибо благие мужи обуздывают поток слов уздой рассуждения, и осмотрительно обдумывают их, не давая воли языку, чтобы неосторожной речью не поразить совесть слушателей. Поэтому хорошо сказано Соломоном: «Кто выпускает воду, есть источник ⁶² ссоры» (Прит. 17:14) ⁶³ . Разумеется, воды выпускаются, когда дается воля потоку языка ⁶⁴ . А выпускающий воду делается источником ссоры, ибо через невоздержанность языка полагается начало раздора. Итак, злые мужи как в мыслях легки, так и в речи стремительны, и не заботятся о том, чтобы молчать и обдумывать то, что они говорят. Но то, что замышляет легкомысленная совесть, тотчас провозглашает еще более легкомысленный язык. Поэтому теперь Елифаз умозаключает из своего опыта, и безнадежно высказывается о всех, говоря: « Но кто может удержать задуманное слово»? Следующее:

Стихи 3, 4. Вот, ты научил многих и поддерживал утомленные руки, слова твои укрепили падающего, и ты укрепил дрожащие колени.

31.       Так велик был Иов, что не может молчать и не восхвалять его тот, кто собирается произносить упрек. – Если исследуется исторический текст, то читатель получает большую пользу оттого, что ссорящиеся друзья, обвиняя блаженного Иова в недостатках, открывают его добродетели. Ибо подчас нет столь сильного свидетельства жизни, чем когда тот, кто намеревается произносить упрек, произносит похвалы. Но мы рассматриваем высоту, которой достиг этот муж, научая неопытных, укрепляя утомленных, утверждая колеблющихся, среди домашних забот, среди переживаний о детях, среди стараний стольких трудов, он посвящает себя наставлению других. Занятый всем этим, он мучился, но, однако добровольно исполнял обязанности учителя. Он управлял временным; проповедовал вечное; делами он показал смотрящим праведность жизни, и словами подтвердил это слушающим. Но еретики, или любые другие злые люди, когда замечают благо праведных, обращают его в предмет нареканий. Так Елифаз восхваляя Иова, превращает похвалу в повод для нападок против него. Следующее:

Стих 5. А теперь дошло до тебя бедствие, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом.

32. Злые нападают на жизнь благих двумя способами. – Злые нападают на жизнь благих двумя способами. Они клевещут, что они, либо говорят неправое, либо что они не соблюдают того, что сказали. Поэтому блаженный Иов позже обвиняется своими друзьями в том, что он говорит, а ныне же его бранят за то, что то, что он сказал, было верно, но он этого не сохранил. Следовательно, неправедными осуждаются то речь, то деяние, доколе не замолкнет обличенный язык, и жизнь, осужденная свидетельством того же самого языка, не будет принуждена к преступлению. Должно заметить, что сначала они хвалят его речь, а после сетуют о слабости его жизни. Так злые, чтобы не показаться на людях дурными, иногда говорят хорошее о праведном. Но как мы сказали, это же самое благо они тотчас присоединяют к множеству обвинений и показывают, что должно поверить им на основании того, что они именовали благополучным. Они настолько выдают зло за нечто истинное, насколько они, словно преданные хвалили добро. Следовательно, они используют голоса благожелательства для того, чтобы они служили осуждению, и ранят жизнь справедливых, в то время как совсем незадолго до этого мнимо защищали. Часто же они сначала презирают их приобретенное благо, но в дальнейшем, когда оно погибло, они недоумевают. Поэтому и Елифаз перечисляет добродетели святого мужа, так как признает [их] погибшими, и добавляет, говоря:

Стих 6. Где страх твой, крепость твоя и терпение твое и совершенство путей твоих.

33. Четыре степени добродетели. – Он добавляет все это к суждению, после того как предваряет, говоря: «А теперь дошло до тебя бедствие, и ты изнемог; коснулось тебя, и ты упал духом» . Следовательно, он утверждает, что все, что было у блаженного Иова, погибло одновременно, и он осуждает его за то, что он приведен в замешательство ударами. Но должно обратить внимание, что хотя он неподобающим образом порицает его, однако он говорит о добродетели в соответствующем порядке. Он перечисляет добродетели, и распределяет жизнь блаженного Иова на четыре стадии, соединяя силу со страхом, терпение с силой и совершенство с терпением. Так путь к Богу начинается со страха, но [потом] достигается неустрашимость. В самом деле, как на пути мира дерзость порождает неустрашимость, так дерзость на пути к Богу порождает бессилие; и как страх на пути мира рождает бессилие, так страх на пути к Богу рождает неустрашимость, так Соломон свидетельствует, говоря: «В страхе Господнем надежда неустрашимости» (Прит. 14:26) ⁶⁵ . Ибо сказано, что надежда заключается в страхе Божием, потому что ум наш настолько более сильно постигает ужасы временных вещей, насколько в этих временных покоряет себя Творцу посредством боязни. Когда он водворяется в страхе Божием, он видит, что ничего не страшится вне, потому что в то время как он с разумным страхом соединяется с Создателем всего, он возвышается над всеми Его могуществом. Неустрашимость же открывается только в бедствии, и поэтому терпение добавляется сразу же после неустрашимости. Всякий настолько являет, что достиг неустрашимости, насколько более стойко переносит чужое зло. Ибо менее исправляет себя тот, кто выравнивает чужие неровности. Тот, кто не в состоянии переносить противоречие гибнет, израненный мечем собственного малодушия. Так как совершенство рождается от терпения, то совершенство путей [его] присовокупляется тотчас после терпения. Ибо кто может переносить несовершенство ближних, тот истинно совершен. Ибо тот, кто не может выносить чужого несовершенства, сам себе свидетель, что он еще не достиг совершенства. Поэтому в Евангелии Истина говорит: «В терпении вашем овладейте душами вашими» (Лук. 21:19). Ибо, что означает обладать душами, если не жить совершенно во всем, и из крепкой добродетели управлять всеми движениями ума? Таким образом, тот, кто имеет терпение, обладает душой, потому что он делается сильным перед бедствием, сдерживая себя, он властвует над собой. Тот, кто похвально себя усмиряет, храбро обнаруживает себя несломленным, потому что когда он преодолевает себя в своих страстях, он готовит себя к встрече с непобежденным. Но так как Елифаз порицал с оскорблением, то ныне как бы для поощрения он добавляет, говоря:

Стих 7. Вспомни, же погибал ли кто невинный? Или где праведные бывали искореняемы?

34. Часто невинные и праведные здесь испытываются и искореняются. – Еретики ли, вид которых, как мы сказали, имеют друзья Иова, или любые дурные [люди], настолько беспорядочно изобличают, насколько достойно порицания ободряют. Ибо верно то, что он говорит: «Погибал ли кто невинный? Или где праведные бывали искореняемы»? Ибо часто здесь и невинные погибают, и праведные полностью искореняются, но, однако они, погибая, сохраняются для вечной славы. Ибо, если бы никакой невинный не погибал, Пророк не сказал бы: «Праведник гибнет, и никто не размышляет [об этом]» (Ис. 57:1) ⁶⁶ . Если бы Бог по причине предвидения не исхищал праведных, Премудрость не сказала бы о праведном: «Восхищен, чтобы злоба не изменила разума его» (Прем. 4:11). Если бы никакое наказание не постигало бы справедливого, Петр не предвещал бы, говоря: «Время есть, чтобы начался суд с дома Бога» (1Пет. 4:17). Итак, поистине праведные есть те, которые из любви к небесному отечеству готовы столкнуться со всеми бедствиями настоящей жизни. Те же, которые страшатся претерпевать здесь за вечные блага, очевидно, есть неправедные. Но Елифаз не считает, что праведные искореняются, или невинные погибают здесь потому, что часто те, которые служат Богу не ради надежды благ вечных, но за земную награду, сами себе устраивают то, к чему стремятся. И когда они, возгордясь, провозглашают земную безмятежность, они всеми своими делами показывают то, что они любят. Следующее:

Стихи 8, 9. Как я видал, что они возделывают нечестие, и сеют печаль, и пожинают их, от дуновения Божия погибают, и от духа гнева Его исчезают.

35. Сеют печаль и пожинают. Почему Бог иногда терпит злых, иногда поражает. – Сеять печаль означает говорить лживое, пожинать печаль означает что, то, что говорится, преобладает. Несомненно, что те, которые делают дурное, сеют печали; пожинают печали, когда наказываются за эту испорченность. Ведь плод печали есть осуждение проклятия. Но когда сразу же добавляется, что те, которые сеют печали, погибают от дыхания Бога, и уничтожаются духом гнева Его, то открывается, что в этом месте жатва печали не есть наказание, а все еще исполнение суровости, так как дополняется карой погибели от Духа Божия. Следовательно, они сеют печали и пожинают их здесь, потому что, то, что они делают – нечестиво, и они преуспевают в этом нечестии; так же о несправедливости Псалмопевец говорит: «Оскверняются пути его во всякое время; удаляются Суды Твои от лица его, владычествовать будет всеми врагами своими» (Пс. 10:5). Об этом немного позже добавлено: «Под языком его тяготы и страдание» (там же, 7). Таким образом, он сеет печали, когда делает несправедливое; пожинает печали, когда в этой своей порочности усиливается. Следовательно, каким образом погибают от дыхания Бога те, которым предоставляется в течении долгого времени здесь пребывать более счастливо, чем справедливым? О них снова говорит Псалмопевец: «На работе человеческой их нет и с (прочими) людьми не подвергаются ударам» (Пс. 72:5). По этой причине Иеремия говорит: «Почему путь нечестивых благоуспешен» (Иер. 12:1). Ибо потому, что написано: «Бог терпелив в воздаянии» (Сирах. 5:4) ⁶⁷ , часто Он терпит тех, кого осуждает на веки, но иногда, напротив быстро поражает, когда прибегает к этому для утешения малодушия невинных. Следовательно, иногда Всемогущий Бог позволяет несправедливым долгое время благоденствовать, чтобы жизнь праведных полностью очистилась. Так если бы ныне Он поразил всех, делающих злое, на ком бы тогда Он исполнил последний, высочайший суд? Но если бы Он не поражал совсем никого, кто бы поверил, что Бог заботится о делах человеческих? Следовательно, иногда Он наказывает несправедливых, чтобы показать, что Он не оставляет зло безнаказанным. Иногда напротив терпит зло долгое время, чтобы показать созерцающим тот суд, для которого Он их предназначает.

36.       Когда суждение об истреблении нечестивых истинно и когда ложно. – Итак, если в этом рассуждении об истреблении несправедливых говорится не об истреблении вообще всех в конце нынешнего века, то по больше части без сомнения оно лишается силы истины. Но тогда оно будет истинным, когда уже не будет отсрочки для несправедливости. Это, может быть более верный способ понять, что не погибает невинный, и справедливый не разрушается, потому что даже если плоть их истощается, то перед взором Вечного Судии она восстанавливается в истинном благополучии. И те, кто сеют и пожинают печали, погибают от дыхания Бога; потому что насколько более они преуспевают здесь в развращенных деяниях, настолько сурово они поражаются последующим осуждением. Но когда он предваряет это суждение, [говоря]: «Вспомни», то ясно, что он вспоминает и делает явным прошлое дело, но не возвещает будущее. Следовательно, Елифаз тогда бы говорил более истинно, когда бы верил, что вообще несправедливые будут сокрушены при последнем наказании.

37. Дышать говорится применительно к тому, когда Бог воздает мщение. Тогда Тот, Кто тих Сам по Себе погибающими видится возбужденным. – Но то, что обозначается дыханием Бога, должно быть исследовано более тщательно. Ибо когда мы дышим, мы втягиваем воздух снаружи внутрь, и выдыхаем то внешнее, что было втянуто. Следовательно, дыханием Бога обозначается воздаяние отмщения, потому что Он составляет внутри Себя совет суда из внешних причин, и от внутреннего замысла высылает наружу суждение. Бог как будто дышит, когда видит наше внешнее зло, и внутри устраивает его осуждение. И снова высылается дух из внутренних наружу, словно дыхание Бога, когда Он замышляет совет внутри, и наружу выносит осуждение проклятия. Так хорошо говорится, что те, которые сеют печали, погибают от дыхания Бога, так как они делают злое снаружи, и поэтому они справедливо поражаются внутри. Конечно, когда говорится, что дышит Бог, и сразу добавляется дух гнева Его, то это самое наказание может обозначаться наименованием Его дыхания. Ибо когда мы гневаемся, мы воспламеняемся дыханием ярости. Следовательно, чтобы показать помышления Бога о мщении, говорится, что Он дышит гневом; но это не означает, что Он претерпевает чередование непостоянства в природе Своей, но по долготерпению, когда грешника постигает наказание, Он, Который Сам по Себе мирен, погибающими видится возбужденным. Порочный ум, видя Судию, враждебного его делам, думает, будто Он разъярен, так как смущается перед взором Его из-за своей вины. Но Елифаз после того, как якобы кротко увещал, добавляет откровенно слова упрека, говоря:

Стих 10. Рев льва, и голос львицы, и зубы детенышей льва сокрушаются ⁶⁸ .

38. Жестоки слова Елифаза к Иову. – Ибо, что именует ревем льва, если, как мы немного ранее сказали, не суровость мужа? Что именует голосом львицы, если не болтливость жены? Что именует зубами детенышей льва, если не прожорливость потомства? Ибо то, что дети, совместно пирующие умерли, обозначается выражением о зубах. Жестокий Елифаз, в то время как все сокрушено, ликует, словно дает понять, что они осуждены справедливо. Резкость его попреков еще удваивается, когда он прибавляет:

Стих 11. Тигр погибает без добычи, и детеныши льва рассеиваются ⁶⁹ .

39.       Разноцветность и стремительность тигра надлежащим образом обозначает лицемеров. – Ибо что он обозначает именем тигра, если не свойство непостоянства блаженного Иова, или то, что он покрыт пятнами лицемерия? Ибо всякий лицемер старается казаться справедливым, но не может явить себя чистым во всем и всюду; потому что в то время как он посредством лицемерия показывает некоторые добродетели и тайно подчиняется порокам, внезапно некоторые скрытые пороки прорываются наружу, и обнаружением лицемерия, словно образом кожуры, являют из смешения своего пестроту. По большей части удивительно, почему человек, который отличается столь великими добродетелями, еще запятнан столь порочными деяниями? Но, без сомнения всякий лицемер есть тигр, потому что пока чистый цвет происходит от лицемерия, он окрашивается чернотой пороков. Часто, в то время как он восхваляется за чистоту бескорыстия, он оскверняется низостью жадности. Часто, в то время как он проявляет прекрасную добродетель степенности, он покрывается пятнами разнузданности. Часто он облекается достоинством бескорыстия, но будто бы из ревности по правосудию, помрачается зверской жестокостью. Часто бескорыстие, великодушие и добросердечие усваиваются как красивые понятия, но отмечаются разлившимся мраком гордости. И таким образом получается, что лицемер не показывает в себе чистое явление, как и тигр не может иметь одного цвета. Очевидно, что он как тигр хватает добычу, когда присваивает себе славу человеческого одобрения. Ибо он делается заносчивым, радуясь украденному, и словно насыщается добычей. Похвальба лицемеров хорошо именуется добычей. Ибо добыча есть то, когда насильственно похищается чужое. Но всякий лицемер, принимая вид праведной жизни, присваивает себе похвалу праведного, и, конечно берет чужое. Итак, Елифаз, потому что знал, что блаженный Иов соделал во время благоденствия своего достойное похвалы, полагает, что когда последовали удары, он подвергнут им из-за лицемерия, говоря: «Тигр погибает без добычи». Это если без стеснения сказать: «Многообразие лицемерия твоего уничтожено, потому что отъята лесть похвалы; и лицемерие твое уже не имеет добычи, так как поражено по воле Бога, и не имеет одобрения людей».

40.       Муравьиный лев изображает тех, которые боязливы перед сильными и отважны перед слабыми. – Но в переводе Семидесяти не сказано «тигр», но «муравьиный лев погибает, так как не имеет добычи» ⁷⁰ . Конечно, муравьиный лев весьма маленькое животное по сравнению с муравьем, но он скрывается под песком, и убивает муравьев, несущих зернышки и, убив, поедает. По латыни же муравьиный лев означает или лев муравьев, или, по крайней мере, более точно, и муравей, и лев в одно и тоже время. Справедливо он называется и муравьем и львом, потому что по сравнению с крылатыми ли, или какими угодно другими животными, он – муравей, но в сравнении с муравьями – лев. Ибо он пожирает муравьев словно лев, но другими сам пожирается словно муравей. В таком случае, когда Елифаз говорит: «муравьиный лев погибает», что осуждает он в блаженном Иове под именем муравьиного льва, если не страх и смелость? Это если прямо сказать: «Ты поражен справедливо, потому что ты был боязлив перед отважным, но смел перед подчиненным». Это если прямо сказать: «Страх сдавил тебя перед хитрым, перед незлобивым легкомыслие сделало тебя надменным». Но муравьиный лев уже не имеет добычи, потому что твоя робкая гордыня преследуется ударами и удерживается (от нанесения) вреда другим. Но так как мы сказали, что друзья блаженного Иова имеют вид еретиков, то по необходимости сообщаем, каким образом эти слова Елифаза могут пониматься аллегорически.

Стих 10. Рев льва, и голос львицы, и зубы детенышей льва сокрушаются.

АЛЛЕГОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ. – 41. Одни и те же обстоятельства в Писании изображаются различно. – Так как природа всякой вещи состоит из многообразия, в Священном Писании посредством одной вещи, законно могут изображаться различные. Разумеется, лев имеет силу, но и свирепость. Следовательно, силой обозначается Бог, а свирепостью диавол. Ибо по этой причине о Боге говорится: «Победил лев от колена Иудина, корень Давида» (Апок. 5:5). По этой причине о диаволе говорится: «Противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить» (1Пет. 5:8). Наименование же львицы, иногда означает Святую Церковь, иногда же Вавилон. Ибо, так как Церковь отважна перед бедственными, она называется львицей, что и подтверждается словами самого блаженного Иова, который, провозглашая об Иудее, оставленной Церковью, говорит: «Сыновья торговцев не попрали ее, и львица не прошла через нее» (Иов. 28:8) ⁷¹ . Но иногда наименованием львицы обозначается город этого мира, то есть Вавилон, который озлобляется дикой жестокостью на жизнь невинных, который, сочетаясь с древним врагом, словно со свирепейшим львом, принимает семена извращенного увещания его и порождает из себя на свет порочных детей, подобных жестоким детенышам льва. Детеныши льва есть любые порочные [люди], производимые обольщением злых духов: они все вместе составляют город мира, как мы сказали – Вавилон, это не собственно львица, но детеныши львицы. Ибо так же как вся Церковь называется Сионом, так и святые по одиночке именуются сыновьями Сиона, и также порочных называют сыновьями Вавилона, а этот сам Вавилон состоит из них всех вместе.

42. Святые страшатся соблазнов; еретики же не радеют о своем благочестии. – Но святые мужи пока пребывают в этой жизни, с чуткой осмотрительностью блюдут себя, чтобы ходящий лев, скрываясь в засаде, не приблизился к ним, то есть, чтобы древний враг, скрываясь под видом какой-либо добродетели, не поразил бы их. Они наблюдают, чтобы голос львицы не беспокоил их ушей, то есть, чтобы слава Вавилона не отвлекала их чувства от любви к небесному отечеству; они блюдут, чтобы зубы детенышей льва не уязвляли их, то есть, чтобы мнение порочных не укоренялось в сердце. Но еретики напротив, как бы уже спокойны относительно своей святости, потому что они предполагают, что благодеяниями жизни своей превосходят сами себя. Поэтому ныне и говорится: «Рев льва, и голос львицы, и зубы детенышей льва сокрушаются». Это так, как если открыто сказать: «Мы не подвержены никаким ударам потому, что попираем силу древнего врага, и жажду земной славы, и все соблазны порочных превосходством заслуг нашей жизни». Поэтому еще прибавляется:

Стих 11. Тигр погибает без добычи, и детеныши льва рассеиваются.

43. Сатана и львом правильно называется, и тигром, и муравьиным львом. Еретики гордятся, будто о победе сатаны. – Это наименование тигра обозначает туже самую вещь, обозначенную наименованием льва. Конечно, сатана называется львом из-за жестокости, а из-за многообразия коварства удачно называется тигром. Ибо он выдает себя человеческим ощущениям, то словно погибшим, то является как ангел света. Он то прельщает ласками умы глупых, то в своих наветах скрывается под видом добродетели. Итак, это чудовище, покрытое такой пестротой, справедливо именуется тигром, но как мы прежде сказали, у Семидесяти Толковников оно именуется муравьиным львом. Ясно, что это животное скрывается в пыли, чтобы, как мы сказали, убивать муравьев, несущих зернышки, так, без сомнения, падший ангел, сверженный с небес на землю, овладевает умами справедливых, готовящихся к возобновлению благих дел, на пути их совершения; и когда он хитростью одолевает их, он убивает их, словно муравьев несущих зернышки. Он справедливо называется муравьиным львом, то есть львом муравьев, ибо он, как мы сказали, для муравьев – лев, но для птиц он – муравей, потому что, бесспорно, как древний враг по отношению к уступающим ему – силен, так по отношению к сопротивляющимся ему – слаб. Ибо если наветы его находят отклик, то его, словно льва, никто не может остановить, если же им оказывается сопротивление, то он делается маленьким как муравей. Следовательно, для одних он – лев, для других – муравей; ибо плотские умы едва ли могут вынести жестокость его, а что касается духовных, то они попирают его слабость ногой добродетели. Итак, еретики, так как гордятся предполагаемой святостью, словно радуясь, говорят: «муравьиный лев», или, по крайней мере, «тигр погиб, потому что он не имел добычи». Это если прямо сказать: «Древний противник не имеет в нас добычи, потому что нашим многим усердием он уже лежит побежденным». По этой причине ему снова усваивается наименование муравьиного льва, или тигра, который уже был обозначен ревом льва, но так как это говорится в радости, то часто повторяется. Разумеется, душа, когда радуется, усиливает выражения. Поэтому Псалмопевец в истинной радости многократно повторяет это, так как знает, что его услышали, говоря: «Услышал Господь голос плача моего; услышал Господь молитву мою; Господь молитву мою принял» (Пс. 6:9, 10).

44.       Святые об укрощении порока радуются со страхом. Лицемеры же когда хоть один [порок] победят, [уже] считают себя совершенными. – Но святые мужи веселятся, когда освобождаются от каких-либо пороков, но в этом ликовании все еще тревожатся великим страхом, потому что даже если они уже спаслись от напора бури, они знают, что они все еще(находятся) на опасных волнах непостоянного моря; и они радуются надежде так, что содрогаются от трепета; так содрогаются от трепета, что радуются залогу надежды. Поэтому говорится тем же Псалмопевцем: «Служите Господу со страхом и радуйтесь Ему с трепетом» (Пс. 2:11). Но с другой стороны те, которые чванятся упованием святости, когда побеждают какой-либо один порок, в скором времени возводят ум к гордости, и хвалятся о совершенстве будто бы всей жизни. И потому что они, возможно, однажды избегли опасности бури, они забывают, что они все еще плавают в море. Они полагают, что они велики во всем, и думают, что совершенно победили древнего противника. Они считают, что все другие хуже их, потому что думают, что они мудростью превзошли всех. Поэтому добавляется:

Стих 12. Дальше говорили мне тайное слово.

45.       Еретики стараются подражать новому и тайному учению, почему? – Еретики притворяются, что они одобряют тайное слово, чтобы привести умы слушателей к благоговению перед своей проповедью. Поэтому они и проповедуют втайне, так как их проповедь только потому и кажется святой, что она непонятна. Они избегают общепринятого знания, и, чтобы не казаться равными другим, они всегда придумывают новое, которое еще не знают прочие, чтобы они могли хвалиться необыкновенным знанием перед невежественными умами. Они утверждают, как мы сказали, что оно тайное, то есть, что они имеют силу показать чудо, для того чтобы овладеть [слушающими]. Поэтому у Соломона женщина, имеющая образ еретиков, говорит: «Воды краденые сладки, и хлеб утаенный более приятен» (Прит. 9:17) ⁷² . Поэтому здесь так же добавляется: «И подобно вору ухо мое приняло потоки шепота его» (Иов. 4:12). Еретики охватывают потоком шепота как вор, потому что они оставляют славу общественного знания, и не проходят через дверь, тогда как Бог, свидетельствуя, говорит: «Кто не дверью входит во двор овчий, но пролазит в другом месте, тот вор и разбойник» (Ин. 10:1, 2). Итак, тот, кто стремится к познанию силы и славы Его, но избегает двери всенародной проповеди и ищет лазейки для порочного познания, есть тот, кто подобно вору подхватывает потоки шепота. Но, так как вор и разбойник проходит в другом месте, и любит темноту, и боится яркого света, то справедливо добавляется:

Стих 13. В страхе ночного видения, когда глубокий сон обычно охватывает людей ⁷³.

46. Чтобы показать, что то чему они учат возвышенное, они тотчас провозглашают себя достигшими этого. Вскоре превозносятся о необыкновенном знании. – Часто еретики, в то время как пытаются возвещать более высокое, сами о себе свидетельствуют, что высказывают неистинное. Естественно, что в ночном видении видится неясно. Следовательно, они признают, что ощущают звуки шепота в страхе ночного видения, поскольку они утверждают, что открывают иное более высокое, но едва ли они знают, могут ли они вместить это в себя. Но здесь должно заметить, каким образом может быть понятно слушателям то, что они видят неясно. Удивительным образом получается, что когда они, говоря возвышенное, обнаруживают глупость и запутываются в словах своего возвеличивания. Но насколько они умаляют необыкновенное знание, делается ясно, когда далее добавляется: «Когда глубокий сон обычно охватывает людей». Это если говорить открыто со стороны еретиков: «Когда люди не радеют о нижнем, мы бодрствуем, чтобы овладеть высшими; потому что мы знаем то, до чего прочие люди, косные сердцем не могут возвыситься». Это если еще более прямо сказать: «Где спит чувство прочих людей, наш рассудок становится более внимательным». Иногда же, когда они видят, что слушатель презирает их, они прикидываются, что сами боятся того, что говорят. Поэтому добавляется:

Стих 14. Страх объял меня и ужас, и все кости мои содрогнулись.

47. Теперь прикидываются боязливыми. – Ибо, так как они стремятся казаться в своих учениях необыкновенными перед другими, они прикидываются, что они как будто страшатся того, что измышляют. И так как легче слушать, чем говорить, они подкрепляют, то, что сказали, как известно, дерзкими примерами, которые они сами с трудом могут это слушать. Поэтому еще добавляется:

Стихи 15, 16. И когда дух прошел в моем присутствии, взъерошились волосы плоти моей; кто-то стоял, чье лицо я не узнал.

48. Сейчас они прикидываются, что познают непостижимое. – Чтобы показать, что они познали непостижимое, они говорят, что дух не останавливался в их присутствии, но проходил мимо; они прикидываются, что видели неизвестное лицо, для того, чтобы они могли утверждать, что познали того, кого не может познать человеческий ум. После этого еще прибавляется:

Стих 16. Образ пред очами моими, и я слышал голос подобно тихому веянию.

49. Они не могут духовно познавать Бога, но, однако не всегда ошибаются. Кое-что они говорят истинное и возвышенное. – Часто еретики представляют себе Бога, Которого они не могут видеть духовно образно. И они утверждают, что слышали голос Его, подобно тихому веянию, потому что они радуются тайнам Его, которые должны быть познаны, как будто они ближе к Богу, нежели прочие. Ибо они не учат тому, что Бог говорит всенародно, но [учат] тому, что, якобы навеяно ушам их тайно. Итак, мы говорим это, чтобы показать, что в словах Елифаза должно понимать под образом еретиков. Но друзья блаженного Иова не были бы друзьями такого мужа, если бы не узнали явно нечто от истины, так как они, хотя и ошибаются в оскорбительных нападках, однако в познании истины в целом они не колеблются: эти же самые слова мы обсуждали немного ранее, чтобы мы могли ясно различать, каким образом посредством того, что они говорят познать истину, как мыслящие верно могут высказываться истинно. Иногда же еретики говорят кое-что истинное и возвышенное, но не потому, что они приняли это по вдохновению свыше, а потому, что они узнали это из состязания со Святой Церковью. Они приобретают их не для совершенствования совести, но для похвальбы знанием. Поэтому в большинстве случаев бывает, что они знают, как сказать возвышенное, но не знают, как жить по сказанному. Следовательно, из образа ли еретиков, или, по крайней мере, из характера друзей Иова, которые, без сомнения, могли испытать познанием истину, которую они собираются излагать учением, очевидно, что они имеют не жизнь знания, а слова. Это учение, мы быстро миновали, но [теперь] рассматриваем более тщательно, чтобы в то время как исследуются слова Елифаза, становилось понятно, насколько большим было [его] знание. Хотя он в этом самом знании не достиг смирения, и присваивает себе благо, которое принадлежит всем. Ибо он говорит:

Стих 12. Дальше говорили мне тайное слово ⁷⁴ .

АЛЛЕГОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ. – 50 Скрытое слово – Сын Божий, либо речь Святого Духа. Немногие это познают. Это можно чувствовать, но не выражать. – Бесспорно, скрытое слово – невидимый Сын, о котором Иоанн говорит: «В начале было Слово» (Ин. 1:1). Он сам указывает, что Оно было сокрыто, когда добавляет: «И Слово было у Бога, и Бог был Слово» (Ин. 1:2). Но это сокрытое слово говорится избранным умам, когда могущество Единородного Сына открывается верующим. Скрытое слово может так же пониматься как обращение к внутреннему вдохновению, о котором Иоанн говорит: «Помазание его учит вас всему» (1Ин. 2:27). Разумеется, это вдохновение приподнимает человеческий ум, когда касается его, смиряя мирские помышления, воспламеняет желание вечного так, что ничто другое уже ему не будет приносить радости, если это не небесное, и он будет презирать все, что находится ниже, и исходит от падшего человеческого [естества]. Слышать скрытое слово означает сердцем принимать речения Святого Духа. Конечно, они не могут быть понятны тем, кто не способен обладать ими. Поэтому голосом Истины говорится об этих скрытых речениях: «Я умолю Отца, да даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами во век, Духа Истины, Который мир не может принять» (Ин. 14:16). Так же как Этот Утешитель, после Вознесения Ходатая, есть иной Утешитель человеческого рода, невидимый Сам по Себе, всякого, кого преисполняет, побуждает к желанию невидимых. Так как земные сердца любят только видимое, мир не принимает Его, потому что не возвышается до любви к невидимым. Так как мирские умы, посредством вожделений настолько выходят за пределы, что закрывают сердца для принятия Его. И так как есть немногие в человеческом роде, очистившиеся от нечистоты земных желаний, и этим очищением приготовившиеся к принятию Святого Духа, то и говорится, что слово скрыто, потому что оно, без сомнения, усваивается сердцами некоторых, но для большей части человечества остается неизвестным. Это дыхание Святого Духа, по крайней мере, есть скрытое слово, так как его можно чувствовать, но оно не может быть выражено звуками речи. Итак, божественное дыхание приподнимает ум бесшумно, скрытое слово слышится, потому что слово Духа тихо звучит в ушах сердца. Поэтому и добавляется:

Там же. И подобно вору ухо мое приняло потоки шепота его.

51. Дух ищет ум, отвлеченный от видимого. Какими разными способами обращается к нему Бог. – Ухо сердца принимает поток небесного шепота подобно вору, потому что дышащий ум быстро и тайно познает утонченность внутренней речи. Ибо если он не скрывается от внешних желаний, то не достигнет внутренних. И он скрывается, чтобы слышать, и слышит, чтобы скрываться; и удаляется от видимого, чтобы видеть невидимое, и, исполняясь невидимого, совершенно презирает видимое. Должно заметить, что он не говорит: «Подобно вору ухо мое приняло шепот его» , но «потоки шепота его». Разумеется, что шепот скрытого слова, есть речь внутреннего вдохновения. Потоки же шепота, означают первоисточники и причины, которыми это вдохновение доставляется уму. Ибо Бог, когда тайно проникает в нас, словно открывает потоки Своего шепота, и таким образом достигает уха нашего восприятия. Иногда Он воздействует любовью, иногда страхом. Иногда Он показывает насколько незначительно настоящее, и этим возбуждает любовь к желанию вечного. Иногда Он сначала открывает вечное, чтобы временное по сравнению с ним казалось ничтожным. Иногда показывает нам наши грехи, и этим приводит нас к тому, чтобы мы скорбели даже о грехах других [людей]. Иногда представляет нашему взору грехи других, и раскаянием чудесно исправляет нас от нашей испорченности. Итак, слышать подобно вору потоки Божественного шепота, означает тонко и тайно познавать образы скрытого Божественного веяния.

52. Шепчет Бог, так как не полностью открывает Себя. Посредством сотворенных удивительных дел, Он являет Себя. – Мы можем понимать иначе как шепот, так и потоки шепота. Ибо тот, кто шепчет, говорит тайно, и не производит звука, но подражает ему. Так как мы, доколе отягчены превратностью плоти, не можем видеть сияния Божественного могущества, поскольку нет ничего подобного тому, как Он остается неизменным. Ибо взор нашей немощи не может вынести этого, так как луч вечности Его невыносимо сияет над нами. Ибо, когда Всемогущий Бог являет Себя нам через щель созерцания, Он никоим образом не говорит, но шепчет, потому что Он, хотя и не являет Себя полностью, однако все же открывает человеческому разуму нечто о Себе. Тогда же, когда откроется истинное явление Его нам, Он уже совсем не будет шептать, но будет говорить. Ибо это есть το, о чем Истина в Евангелии говорит: «Увидим Его, как Он есть» (1Ин. 3:2). Это же и Павел говорит: «Тогда познаю, как и я познан» (1Кор. 13:12). Но ныне же до нас доносится Божественный шепот столь великими потоками, сколь многи сотворенные дела, которыми управляет Провидение. Ибо когда мы познаем все сотворенное, мы восхищаемся Творцом. Ибо так же как вода, тихо стекая, старается найти потоки, и, впитывая их, увеличивается, и настолько увеличивает свои воды, насколько более широкие находит потоки; так и мы, в то время как усердно собираем познание Промысла посредством созерцания творений Его, мы словно открываем для себя потоки шепота Его. Так как посредством этого мы познаем то, что сотворено, мы восхищаемся могуществом Создателя; и посредством того, что нам становится известным, нам открывается то, что сокрыто. Ибо Он открылся нам как будто через звук; когда Он показывает нам свои дела, которые мы должны рассматривать, в которых Он, так или иначе, являет Себя, открывая нам, насколько Он непостижим. Ибо мы не можем по достоинству созерцать Его, не слышим голос Его, но едва [слышим] лишь только шепот. Ибо, так как мы не в состоянии совершенно исследовать то, что создано, справедливо сказано: «Подобно вору ухо мое приняло потоки шепота его». Лишенные радостей рая, и подвергнутые наказанию слепоты, мы с трудом улавливаем потоки шепота, потому что даже удивительные дела Его мы оцениваем поспешно и поверхностно. Должно знать, что ум, созерцая силу Его, настолько возвышается, насколько воздерживается, боясь Его справедливости. Поэтому справедливо добавляется:

Стих 13. В страхе ночного видения.

53.       Ум, поднимаясь выше к Богу, о делах своих сильнее волнуется. От этого больше боится и любит Бога. – Страх ночного видения есть ужас тайного созерцания. Поскольку человеческий ум восходит выше, для того, чтобы созерцать вечное, он сильнее волнуется и страшится за свои мирские дела, потому что эти дела отличаются от того света, который на них светит; так получается, что когда этот свет сияет, то он (ум) страшится больше, потому что лучше видит насколько он отступил от правила (мерила) истины. Его собственное благополучие волнует его с большим опасением, хотя прежде он не видел в этом ничего более надежного. Как бы он ни возрастал в добродетели, он еще не постигает нечто значительное от вечности, но все еще видит Бога сквозь мглу воображения. Поэтому здесь и говорится о ночном видении. Конечно, ночью, как мы сказали выше, мы видим смутно, днем же ясно и уверенно. Итак, поскольку облако извращенности нашей препятствует нам созерцать лучи солнца внутри [себя], и неизменный свет не может проникнуть к слабым глазам нашим, мы все еще видим Бога как будто в ночном видении, так как, без сомнения, мы покрыты мраком несовершенного созерцания. Но, хотя ум может представить себе нечто [от этого света], однако, он приходит в ужас от созерцания Его величия, и еще больше страшится, потому что чувствует себя неспособным следовать этому созерцанию, и потом, мало помалу возвращается [к прежнему], но, даже если он, будучи неспособным ощущать Его необыкновенную сладость, едва пробует ее в туманном видении, он любит Бога более сильно. Но так как он не достигнет даже этой вершины облегчения, если сначала решительно не обуздает скопище навязчивых плотских желаний, то справедливо добавляется:

Стих 13. Когда глубокий сон обычно охватывает людей.

54.       Если не обуздывать плотских желаний, не достичь созерцания. Сон понимается трояко. – Всякий кто стремится угождать миру, подобен бодрствующему; а всякий кто, ища внутреннего покоя, избегает шума этого мира, подобен спящему. Но должно заметить, что сон в Священном Писании образно понимается тремя способами. Иногда – это смерть плоти, иногда -косность нерадения, иногда же, когда преодолеваются земные желания – мирная жизнь. Например, смерть плоти обозначается, когда Павел говорит: «Не хочу же оставить вас, братия, в неведении об заснувших». И немного позже: «Так и Бог, тех, которые заснули с Иисусом, приведет с Ним» (1Фес. 4:13, 14). С другой стороны сном обозначается косность нерадения, когда тот же Павел говорит: «Наступил час пробудиться нам от сна» (Рим. 13:11). И опять: «Пробудитесь как должно, – и не грешите» (1Кор. 15:34). Сном также изображается безмятежная жизнь, когда преодолены желания плоти, как говорится в Книге Песнь Песней: «Я сплю, а сердце мое бодрствует» (Песн. 5:2), потому что святой ум знает, что внутреннее важнее, и ограждает себя от шума мирского вожделения, и настолько неусыпно заботится о внутреннем, насколько скрывает себя от внешних беспокойств. Это хорошо показано примером Иакова, спящего на дороге (Быт. 28:11), который положил камень под голову и спал: он видел лестницу, достигающую от земли небес, Бога, находящегося на вершине лестницы, и ангелов, восходящих и нисходящих. Спать на дороге означает отказаться от любви к мирским вещам, находясь еще в этой настоящей жизни. Спать на дороге означает закрыть очи ума от стремления к мирскому, в то время как дни истекают: Искуситель открыл очи первых людей, сказав им: «Ибо знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши» (Быт. 3:5). Поэтому немного позже добавляется: «Она взяла от плодов и ела; и дала мужу своему, и он ел, и открылись глаза у обоих» . Конечно, вина (culpa) открыла глаза вожделения, которые невинность держала закрытыми. Видеть ангелов, восходящих и нисходящих, значит созерцать граждан небесного отечества, которые настолько укрепились в любви к Создателю своему, что превосходят себя, и по состраданию и любви нисходят к нашей немощи.

55.       Созерцания не выдержать, если не успокоиться от мирских дел и не упражняться в добродетели. – И должно особенно заметить, что он видел ангелов во сне, когда положил голову на камень, потому что, отдыхая от дел внешних, он, разумеется, достиг внутреннего, он умом высматривает (а ум – есть важнейшее свойство человека) образ своего Искупителя. Таким образом, положить голову на камень, значит умом быть утвержденным во Христе. Те, которые удалились от деяний настоящей жизни, но не приобрели ничего от вечной любви, могут спать, но они никогда не смогут увидеть ангелов, потому что не хотят полагать голову на камень. Ибо есть некоторые, кто убегают от мирских деяний, но не приобретают никаких добродетелей. Они спят от лени, а не от усталости, и они не видят того, что внутри, потому что полагают голову не на камень, а на землю. По большей части случается, что они отходят от внешних дел, и становятся более беспечны, и из-за праздности скапливают в себе множество нечистых помышлений. Поэтому Пророк оплакивает закосневшую в безделье душу, когда говорит: «Враги видели ее, и смеялись над ее субботой» ⁷⁵(Плач. 1:7). Закон предписывал отдыхать в субботу от дел внешних. Следовательно, враги смеялись над субботой, когда видели, что злой дух этой праздностью заманивает в недозволительные помышления. Всякая душа, как полагают, может служить Богу, удалившись от внешних деяний, но она еще более подпадает под их власть, если помышляет недозволительное. Но святые мужи спят не от лености в делах мира, но от добродетели, и они более трудолюбивы во сне, нежели в бодрствовании, потому что они, оставляя дела этого мира, превосходят их, и ежедневно ведут борьбу против самих себя, чтобы ум не застыл от нерадения, чтобы не охладился в безделье и не покорился нечистым желаниям, чтобы не вскипал более чем необходимо и благими желаниями, чтобы под видом рассмотрения самого себя не охладел бы к совершенству. Тот, кто совершает это, кто всецело избегает мятежного вожделения этого мира, и отказывается полностью от мирских дел, и посредством этого сосредотачивается на добродетелях – бодрствуя, спит. Ибо не достичь внутреннего созерцания, если не избегать усердно внешнего, которое мешает этому. Ибо по этой причине Сама Истина говорит: «Никто не может двум господам служить» (Мф. 6:24). Поэтому и Павел говорит: «Никто, служа Богу, не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить тому, кто его принял» (2Тим. 2:4). Поэтому Бог, увещевая, говорит через Пророка: «Остановитесь, и познайте, что Я – Бог» (Пс. 45:11) ⁷⁶ . Так как никоим образом не достичь познания внутреннего, если не удаляться от внешней запутанности, то, когда говорится: «Когда глубокий сон обычно охватывает людей» , есть благоприятный момент для Божественного шепота и скрытого слова, потому что, разумеется, наш ум силой отвлекается от внутреннего созерцания, если сначала не успокоится от бушевания земных желаний. Но человеческий дух, поддержанный орудием своего созерцания, боится за себя еще более сильно, так как видит над собой более величественное. Поэтому удачно добавляется:

Стих 14. Страх объял меня и ужас, и все кости мои содрогнулись.

56.       Чем совершеннее мы созерцаем справедливость Божию, тем больше страшимся за свою. – Что обозначают кости, если не великие дела? О них говорится через Пророка: «Господь хранит все кости их» (Пс. 33:21). Часто люди потому думают, что то, что они делают имеет какое – то значение, что они не имеют понятия о суровости и взыскательности Того, Кто судит внутреннее. Но когда они посредством созерцания видят, что небесные оскудевают, они удаляются от этой беспечности своего предположения, и настолько сильнее трепещут пред лицом Бога, насколько не считают свое благо, которым они славятся, достойным Его испытания. Ибо по этой причине тот, кто преуспел в совершении великих (дел), и, исполнившись духа, воскликнул: «Все кости мои скажут: Господи! Кто подобен Тебе»? (Пс. 3:10). А так же если сказать: «Плоть моя не имеет слов, потому что моя слабость совсем безмолвствует пред Тобой; кости же мои возвещают хвалу величию Твоему, так как они тоже содрогаются от созерцания Тебя, хотя я и полагал, что они во мне самые крепкие». По этой причине Маной, испугавшись при виде Ангела, говорит: «Мы умрем смертью, потому что мы видели Господа» (Суд. 13:22). Жена тотчас утешает его, говоря: «Если бы Господь хотел умертвить нас, то не принял бы от рук наших всесожжения и возлияния» (там же, 23). Почему муж при виде Ангела становится боязливым, а жена смелой, если не потому, что, когда нам являются небесные, дух смущается страхом, но, однако, заранее предвкушает ожидаемое? Ибо надежда возбуждается желанием большего, а дух смущается, так как впервые видит небесное. Итак, так как возвышенный ум видит самые великие тайны небес, и содрогается всей совокупностью человеческого естества, то справедливо говорится: «Страх объял меня и ужас, и все кости мои содрогнулись» . Так же если прямо сказать: «Когда я познаю сокровенное внутреннее изящество, я трепещу перед Лицом Судии, хотя я и считал себя сильным». Конечно, созерцая Божественное правосудие, мы справедливо боимся даже о тех делах, которые мы совершили достойно. Ибо когда наша праведность сравнивается с вечными правилами строго Судии, она с многими своими изгибами и изворотами оказывается отличной от [истинной] внутренней праведности. Поэтому Павел, когда видел, что имеет «кости» добродетелей, и, однако, и эти кости его сокрушились бы от строгого испытания, хорошо говорит: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы, или другие люди. Но я и сам не сужу о себе; ибо я не знаю ничего за собою» (1Кор. 4:3). Но так как он слышал потоки Божественного шепота, и кости его содрогались, он тотчас добавил: «Но тем не оправдываюсь: Судия же мне Господь» (там же, 4). Так же если сказать: «Я вспоминаю, что сделал справедливое, но, однако, не надеюсь на заслуги, потому что жизнь наша приводится на Его испытание, во время которого содрогается и крепость наша и кости».

57.       Прелесть созерцания не продолжительна. – Но когда ум удерживается в созерцании, когда, превосходя ограниченность плоти, старается посредством силы умозрения исследовать некую внутреннюю свободу и безмятежность, то не может оставаться долго за пределами самого себя, потому что, даже если дух возносит его к высшему, плоть сдерживает его тяжестью извращенности. Поэтому и добавляется:

Стих 15. И когда дух прошел в моем присутствии, взъерошились волосы плоти моей ⁷⁷ .

58. Хотя мы и познаем невидимое, но поспешно. – Дух проходит в нашем присутствии, и это означает, что мы познаем невидимое, но еще не основательно, а поспешно. Конечно, ум не долго остается в сладости внутреннего созерцания. Потому что он, пораженный безмерностью света, возвращается обратно. Когда же он вкушает внутреннюю сладость, он разгорается любовью, и старается подняться выше себя, но обессилевший мало-помалу возвращается во мрак своей немощи. Когда же он достигает великой добродетели, он обнаруживает, что не может видеть то, что он так сильно любит, но, однако, он и не любил бы так сильно, если бы видел немного. Итак, дух не останавливается, но проходит, потому что наше созерцание с изумлением обнаруживает небесный свет, но вскоре скрывает его от нашей немощи. Итак, поскольку, если кто в этой жизни достигает добродетели, тот все еще испытывает муки своей извращенности: «Ибо тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум» (Прем. 9:15), то справедливо добавляется: «Взъерошились волосы плоти моей».

59. Никто здесь так не совершен, если не обрезает всегда того, что вырастает. – Волосы плоти – проявления человеческой извращенности. Волосы плоти – помышления о прежней жизни, которые мы отсекаем от ума так, что он не чувствует от их утраты никакой боли. Хорошо сказано Моисеем: «Левиты пусть бреют все волосы плоти своей» (Числ. 8:7). «Левит» переводится как «избранный». Следовательно, Левиту надлежит брить все волосы плоти, так как тот, кто избирается на служение Богу, должен явиться пред очами Бога очищенным от всех плотских помышлений, и не явить прекрасного образа души, словно обезображенного волосами. Но, так как мы сказали, что так или иначе, добродетель возрастает от святого образа жизни, однако, в нем все еще имеется нечто от прежней жизни, и это нужно терпеть. Поэтому и Левитам заповедано брить волосы, а не вырывать ⁷⁸ . Поскольку волосы сбриты, то корни остаются в плоти, и волосы вырастают вновь, чтобы снова быть срезанными, потому что хотя излишества помышлений удалены с большим усердием, но, однако, их нельзя удалить совсем. Ибо плоть всегда порождает излишества, которые дух всегда отсекает мечем попечения. Но, однако, мы видим их в себе более отчетливо тогда, когда достигаем высоты умозрения. Поэтому здесь верно сказано: «И когда дух прошел в моем присутствии, взъерошились волосы плоти моей».

60.       Ум более решительно отсекает пристрастия, и вследствие этого запечатлевает Духа, но это продолжается не долго. – Человеческий ум, возведенный на вершину созерцания, настолько более сильно страдает от бесполезных [мыслей], насколько более ясно видит то, что любит; и когда он достигает того прекрасного, что рассматривает над собой, он решительно осуждает в себе то, что прежде безмятежно поддерживал по слабости. Когда дух проходит, волосы плоти содрогаются от силы раскаяния, бесполезные помышления исчезают, чтобы ничего не оставалось расслабленного, ничего развратного. Суровость внутренней проверки, воспламеняет ум против самого себя. И когда то недозволительное, что появляется в сердце, отсекается с постоянной суровостью, то, по большей части случается, что ум оживившись, распространяет лучи умозрения своего более широко, и почти запечатлевает духа, который проходит. Даже когда созерцание заставляет дух остановиться, сила Божества не открывается полностью, потому что необъятность Его превосходит [даже] возросшую и возвышенную человеческую силу. Поэтому хорошо добавляется: «Кто-то стоял, чье лицо я не узнал».

Стих 16. Кто-то стоял, чье лицо я не узнал.

61. Человек через грехопадение стал полностью плотским, и не размышляет без плотских образов. Кто без них познает свою душу, то вслед за тем и Бога. – Мы не говорим «Кто-то» , разве если только не хотим, или, по крайней мере, не можем назвать [точно]. Но в этом месте говорится «Кто-то» , и ясно показывается смысл, когда сразу же добавляется: «Чье лицо я не узнал» . Человеческая душа, грехом первых людей отторгнутая от радостей рая, потеряла незримый свет, и полностью предалась любви к видимому; и она настолько ослеплена во внутреннем созерцании, насколько безобразна снаружи. Поэтому получается, что она знает только то, если можно так сказать, что познает прикосновением плотских глаз. Ибо человек, если бы хотел соблюдать заповедь, был бы духовен даже во плоти, но грехопадением он стал плотским даже умом, и он думает только о том, что доставляет душе посредством вещественных образов. Ум становится грубым для восприятия внутреннего изящества, и с удивлением непрерывно разглядывает сущность неба, земли, воды, животных, и всех видимых вещей. И, так как не может уже подниматься к возвышенному, то охотно находится среди них. Но когда необыкновенными усилиями он старается возвыситься от них, и это – весьма велико, если душа побуждается к созерцанию себя, в то время, когда подавлены телесные образы; если она размышляет о себе без телесных представлений, то этим размышлением [о себе], она приобретает силу созерцать сущность вечности.

62. Человеческая душа весьма отличается от Божественной сущности. И если еще не постигает, что есть Бог, то, во всяком случае, уже может отличить Его от всего прочего. – Этим способом душа устраивает себе своего рода лестницу, по которой восходит от внешних, и приходит в себя, и от себя направляется к Создателю. Когда ум, приходя в себя, оставляет телесные образы, то не особенно возвышается. Но, хотя душа нетелесна, однако, поскольку она тесно связана с телом, признано, что она по природе своей ограничена положением тела. В то время как она забывает то, что знала, она знает то, что неведомо, помнит то, что должна забыть, радуется после скорби, осуждается после веселья, она этой своей противоречивостью обнаруживает, насколько она отличается от сущности вечной неизменности, которая всегда одна и та же: всюду присутствует, всюду невидима, всюду велика, всюду непостижима, познается жаждущим умом без знания, без сомнения слышится, почитается без движения, достигается без тела, не ограничивается никаким местом. Когда ум, подверженный телесным вещам, помышляет об этой сущности, то он должен воздерживаться от различных фантастических образов. Когда он рукой различения отгоняет их от очей своего внимания, полагая их ниже всего, то он, в известной мере уже видит небесное. И если он еще не понимает этого, то, несомненно, уже может отличать это от всего прочего. Следовательно, ум, когда старается познать сущность Божества, устремляется к необычному, то справедливо теперь говорится: «Кто-то стоял, чье лицо я не узнал».

63.       Стоять свойственно одному только Богу. – Хорошо сказано «стоял» . Ибо всякое творение, так как сотворено из ничего, тяготеет к небытию, и не может стоять, но проходит. Но разумное существо, созданное по образу Творца утверждается и не переходит к небытию; неразумное же никоим образом не утверждается, но подвержено прохождению, пока не исполнит образом своего служения красоту вселенной. Ибо даже если небеса и земля после пребывают в вечности, однако, ныне они направляются к небытию, но для пользы тех, кому они служат, они продолжают изменяться к лучшему. Следовательно, «стоять» свойственно одному Творцу, перед Которым все проходит, и Которым некоторые удерживаются от прохождения. Поэтому и Искупитель наш, поскольку высота Его Божества не может быть охвачена человеческим умом, придя к нам во плоти, сотворенной, рожденной, умершей, погребенной, воскресшей и возвратившейся на небеса, является нам, словно проходя. Это хорошо отмечено в Евангелии, когда слепой увидел свет. В то время как Он ходил, он позволял слышать [о Себе], но, остановившись, исцелил очи его. Конечно, по свойству человеческой природы, Он мог проходить, но мог и стоять по силе Божества, которая всюду присутствует. Итак, говорится, что Бог, проходя, слышит голос нашей слепоты, потому что Он стал человеком и умилосердился над человеческой немощностью. Остановившись же, Он вернул свет, так как осветил мрак нашей немощи свойством Божества. Следовательно, после того как сказано: «Дух прошел в моем присутствии», хорошо добавляется: «Кто-то стоял, чье лицо я не узнал» . Это как если прямо сказать: «Я не увидел того, прохождение которого я чувствовал». Следовательно, тот, кто проходит есть тот же самый, который стоит. Ибо он проходит, потому что Его можно познать, но Он стоит, потому что насколько Он познается, становится понятно, что Он неизменяем. Так как Тот, Кто всегда Один и Тот же быстро замечается, то получается, что только Бог и стоит, и проходит одновременно. Или, по крайней мере «стоять» означает то, что Он не претерпевает никакого изменения, как и Моисею говорится: «Я есмь Сущий» (Исх. 3:14). Так же и Иаков намекает на это, говоря: «У которого нет изменения, и ни тени перемены » (Иак. 1:17). Но поскольку всякий кто созерцанием постигает нечто от вечности, созерцает это вследствие Его совечного образа, то справедливо добавляется:

Там же. Его образ пред очами моими.

64. Мы узнаем нечто об Отце, так как видим Сына. – Разумеется, Сын – подобие Отца, как и Моисей указывает на создание человека, говоря: «И сотворил Бог человека, по образу Божию сотворил его» (Быт. 1:27). И как некто мудрый сказал об этом же Сыне через выражение Премудрости: «Он есть отблеск вечного света» (Прем. 7:26) ⁷⁹ . И Павел говорит: «Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр. 1:3). Таким образом, когда вечность Его познается в меру возможности нашей, Образ Его предстает пред глазами ума нашего, потому что, когда мы, действительно, направляемся к Отцу, то мы потому узнаем Его, что мы видели Его, через Его образ, то есть через Сына, и через этот образ, который рожден безначально, мы, некоторым образом, пытаемся видеть Того, Кто не имеет ни начала, ни конца. Поэтому та же самая Истина в Евангелии говорит: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). Хорошо же добавляется:

Там же. И я слышал голос подобно тихому веянию.

65. Голос Святого Духа, и тихое веяние и сильный ветер. – Ибо что обозначается голосом тихого веяния, если не познание Святого Духа, Который, возникая от Отца, и воспринимая от Него то, что принадлежит Сыну, тонко проникает в наше слабое сознание ⁸⁰ ? Он, однако, снисходя на Апостолов, открывается через наружный звук, через сильный ветер, когда говорится: «И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра» (Деян. 2:2). Ибо Святой Дух, когда открывается человеческому познанию, то это изображается звуком сильного ветра и голосом тихого веяния, и очевидно, что Он нисходит и сильным и тихим: тихим, потому что Он умеряет славу Свою настолько, что мы можем познать ее нашими чувствами, сильным потому, что, даже если Он и умеряет славу Свою, однако, блеском пришествия Своего приводит в замешательство слепоту нашей немощи. Ибо явлением Своим Он кротко касается нас, но и это ужасно потрясает нашу беспомощность.

66.       Тихое веяние – так как здесь Он является святым умеренно. В созерцании ум может что-то видеть совершенно, но не Бога. – Следовательно, голос Бога слышится подобно тихому веянию, потому что Бог, в этой жизни все еще не открывает Себя созерцателям, но слегка являет славу Свою воспаленным глазам нашего ума. Это хорошо показано [на примере] принятия закона, когда говорится, что Моисей восходит, а Господь сходит на гору (Исх. 24:1). Конечно, гора – это наше созерцание, по которому мы восходим к видению того, что за пределами нашей немощи. Но Бог нисходит к созерцанию нашему, потому что, когда мы многого достигаем, Он открывает нашим чувствам нечто о Себе. Если, однако, можно говорить мало или нечто о Том, Кто всегда пребывает Один и Тот же, и не может пониматься частично, но, однако, сказано, что верующие могут приобщаться к Нему, в то время как сущность Его никоим образом не допускает разделения. Но, так как, по причине ограниченности нашей человеческой природы, мы не можем совершенным языком описать Его, мы, словно скованные младенческим бессилием, говорим о Нем невнятно. То, что мы, возвышенные в великом созерцании, действительно, достигаем нечто от познания [красоты] вечности, видно из слов Священной истории, когда славный пророк Илия извещается о познании Бога. Когда Бог обещает, что пройдет перед ним, говоря: «Вот Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом»; Он тотчас же добавляет: «Но не в ветре Господь, после же ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь, после землетрясения огонь, но не в огне Господь, после огня веяние тихого ветра» (3 Царств. 19:11–12). Ветер пред Господом раздирал горы и сокрушал скалы, потому что нас охватывает страх перед Его пришествием и низвергает величие нашего сердца, и размягчает черствость. Но сказано, что Бог не в ветре, не в землетрясении, и не в огне, но – в дуновении тихого веяния, потому что, конечно, когда ум устремляется к величию созерцания, то, чтобы он ни был в состоянии постигать – все еще не Бог. Но когда он, действительно, видит нечто тонкое, это значит, что он слышит о непостижимой сущности вечности. Ибо мы, словно ощущаем веяние тихого ветра, когда тонко вкушаем во внезапно нахлынувшем созерцании вкус беспредельной истины. Следовательно, только тогда то, что мы знаем о Боге истинно, когда мы понимаем, что не можем знать о Нем ничего полностью и совершенно. Поэтому хорошо добавляется: «Услышав это, Илия закрыл лицо свое милотью, и вышел, и стал у входа в пещеру» (там же, 13). После веяния тихого ветра, пророк закрыл лицо свое милотью, потому что он познал, насколько невежество покрывает человека даже в этом тончайшем созерцании истины. Ибо закрывать лицо милотью означает, что ум не желает искать высокого по причине сознания собственной немощи, и не открывает стремительно очи для понимания того, что за его пределами, но почтительно закрывает их перед Тем, Кого не может постигнуть. Делающий так, изображается стоящим у входа в пещеру. Ибо, что есть пещера наша, если не обиталище извращенности, в котором мы все еще удерживаемся по причине ветхости? Но когда мы начинаем постигать нечто из представления о Божестве, мы словно уже стоим у входа в нашу пещеру. Ибо, поскольку мы не можем выйти совершено, но, однако, стремясь к познанию истины, мы уже улавливаем некое веяние свободы. Ибо стоять у входа пещеры, означает начинать восходить к познанию истины, преодолевая преграды нашей извращенности. Поэтому и упоминается, что Израильтяне, когда видели издалека сходящее облако, стояли у входа в шатры свои, потому что те, которые созерцают пришествие Божества, словно уже выходят из обиталища плоти. Ибо, так как человеческий ум, сколько бы ни стремился к добродетели, едва познает пределы внутреннего, то теперь справедливо говорится: «И я слышал голос подобно тихому веянию». Но, так как Божественный Промысл являет нам о себе немногое, но и это вполне открывает нам познание нашей немощи, то, тот, кто слышит голос тихого веяния, должен сказать, что он узнал из этого слышания (из услышанного). Следующее:

Стих 17. Разве человек праведнее Бога, и муж чище ли Творца своего? ⁸¹

67.       По сравнению с Божественной справедливостью человеческая справедливость – несправедливость. Почему необходимо сдерживать жалобы об ударах Бога. – По сравнению с Божественной справедливостью человеческая справедливость – несправедливость, потому что и видится она только тогда, когда сияет в темноте, но омрачается, когда выставлена на свет солнца. Следовательно, что узнал Елифаз, вовлеченный в созерцание, если не то, что человек не может оправдаться перед Богом? Ибо мы полагаем, что то, что мы делаем внешне справедливо, но мы не знаем ничего о внутреннем, и мы ослепляемся, словно выставленные на солнечный свет. Но, когда мы с грехом пополам познаем внутреннее, мы не считаем так, потому что известно, что насколько утонченней судить о темноте, настолько более обоснованно о яркости света. Ибо, если кто видит свет, тот знает что думать о темноте. Но кто не имеет понятия о яркости света, тот одобряет тьму вместо света. Хорошо же добавляется: «И муж чище ли Творца своего»? Кто бы ни сетовал об ударах, он отличен от того, кто порицает правосудие Ударяющего. Следовательно, муж, который жалуется на удары плетью, считает себя чище своего Создателя; без сомнения, он поставляет Его ниже себя, если он скорбью опровергает Его суд о себе. Следовательно, чтобы человек не отваживался осуждать Судию греха, он должен смиренно помышлять о Создателе всего сущего, потому что Тот, Кто чудесно сотворил человека из ничего, не ударяет сотворенного безжалостно. Елифаз узнал это, когда слышал голос подобно тихому веянию. Ибо в созерцании он узнал о величии Бога, и как смиренно должно бояться, когда получаешь наказание. И тот, кто вкушает высшее, невозмутимо переносит низшее, потому что он внутри видит совершенно, какова цена того, что он совершает снаружи. Ибо тот, кто не знает правила высшей справедливости, справедливо думает о себе плохо; и часто дерево видится прямым, если оно измеряется не по линейке, когда же оно приставляется к линейке, открывается насколько оно искривлено, так как, бесспорно, справедливость обнаруживает то, что одобряет обманутый глаз. Итак, Елифаз, так как увидел высшее, высказывает строгое суждение о низшем. И хотя он изобличает блаженного Иова несправедливо, однако, он, верно, описывает природу творения, по сравнению с Творцом, говоря:

Стихи 18, 19. Вот, Он и слугам Своим не доверяет; и в Ангелах Своих усматривает недостатки; тем более – в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли.

68.       По какой причине изменчива ангельская природа, и если бы стала неизменяемой. Падение ангелов побуждает людей не доверять своей немощи. Моль, вожделение. – Даже если ангельская природа утверждена в созерцании Создателя, и в этом своем созерцании пребывает неизменно, однако, поскольку она сотворена, то сама по себе претерпевает чередование изменчивости. Но изменяться означает переходить от одного [состояния] к другому, и, следовательно, быть сущностно непостоянным. Ибо всякая вещь настолько стремится становиться иной, насколько она подвержена движениям непостоянства. Одна только непостижимая природа, в своем состоянии не знает движения, и так как она всегда одна и та же, она не знает изменения. Ибо, если бы ангельская сущность была чужда движению изменчивости, будучи созданной Творцом благой, она никоим образом не пала бы с вершины своего блаженства к злым духам. Но Всемогущий Бог сотворил природу высших духов благой, но изменчивой, чтобы те, которые не желают оставаться, могли бы отпадать, а те, которые остаются в служении, вследствие выбора, могли уже пребывать более достойно, и поэтому они стали бы иметь больше чести пред Богом, для того, чтобы желанием неизменного пребывания останавливать движение своей изменчивости. Следовательно, так как ангельская природа сама по себе изменчива, но, очевидно, что она побеждает эту изменчивость, связывая себя цепями любви к Тому, Кто всегда Один и Тот же, то справедливо ныне говорится: «Вот, Он и слугам Своим не доверяет». И далее прилагается свидетельство этой изменчивости, когда присовокупляется об отпадении ангелов: «И в Ангелах Своих усматривает недостатки». Из падения их Елифаз хорошо приобретает познание человеческой немощи, когда тотчас же добавляет: «Тем более – в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли». Конечно, мы живем в храминах из брения, потому что мы находимся в телах, сделанных из земли. Видя это, Павел хорошо говорит: «Мы носим это сокровище в глиняных сосудах» (2Кор. 4:7). И снова: «Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина разрушится, мы имеем от Бога жилище (на небесах) дом нерукотворенный» (2Кор. 5:1). Основание прах есть сущность плоти. Псалмопевец встревожено замечал это в себе, когда говорил: «Не сокрыты были от Тебя кости мои, когда я созидаем был втайне, и сущность моя во глубине земли» (Пс. 138:15) ⁸² . Моль же появляется от одежды, и, появляясь, портит ту самую одежду, из которой появилась. Плоть же есть своего рода одежда души, но, конечно, эта одежда имеет особую моль, которая рождается от плотского похотения, которым и разрушается. Ибо наша плоть как бы испорчена этой собственной молью, поскольку тленная плоть рождает похотение, и посредством этого приводит себя к гибели. Человек словно пожирается молью, когда изнуряется тем, что порождает внутри себя. Это если прямо сказать: «Если тот дух, который не был обременен никакой немощностью плоти, не смог пребыть неизменным, то, как люди легкомысленно думают, что они могут пребывать во благе неизменно, когда плотская немощь, отягощая, сдавливает их, и этим препятствует их пониманию высшего, и они посредством изъяна извращенности, который они имеют в себе, ветшают в отношении внутреннего обновления»?

69.       Ангелы есть учители, и как бы они ни были святы, они не без вины. Моль наносит ущерб без звука. Несправедливые не заботятся о том, что наносят ущерб себе. – Ангелы могут так же пониматься как святые учители, поскольку Пророком говорится: «Ибо уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа» (Мал. 2:7). Однако, сколь угодно великая добродетель, которой они сияют, не может быть полностью без порока, в то время как они шествуют путем настоящей жизни, потому что шествие их неизбежно соприкасается, или с нечистотой недозволительных деяний, или с пылью помышлений. Но, напротив, в храминах из брения живут те, которые радуются этой обольстительной жизни плоти. Павел презирает обитание в храминах из брения, когда говорит: «Наше же пребывание на небесах» (Фил. 3:20). Поэтому сказано: «Вот, Он и слугам Своим не доверяет; и в Ангелах Своих усматривает недостатки; тем более – в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли». Это как если прямо сказать: «Если люди, которые, возвещая вечное, вооружают себя против временного, и не могут пройти путь настоящей жизни без заразительного соприкосновения, то какие неудобства могут быть выдержаны теми, кто радуются наслаждению быть в обиталище плоти»? Ибо Он и слугам Своим не доверяет, потому что, когда ум устремляется к возвышенному, то он рассеивается в помышлениях о своей плоти; так часто дух, в то время как жаждет внутреннего и взирает только на небеса, внезапно побеждается плотским наслаждением, и отторгнутый от самого себя, лежит обессиленным, и тот, который радовался тому, что победил в себе слабость, вдруг стонет уязвленный раной. Следовательно, порочность присутствует и в ангелах, поскольку даже те, кто возвещают истину, подчас подвергаются искушению (subreptio) лукавой жизни. Следовательно, даже те, которые имеют благочестивые намерения против мира, поражаются его неправдой, то каким ударам будут подвержены те, которые, по причине наслаждения слабостью, поражаются его стрелой? Они хорошо изображаются, словно изъеденными молью. Конечно, моль наносит ущерб, не издавая звука [при этом]. Так и умы несправедливых, поскольку не заботятся рассматривать свои утраты, губят непорочность словно невежественные. Ибо они теряют невинность в сердце, истину во устах, воздержание в плоти, и так как время проходит, они теряют и саму жизнь. Но в то время как они пленяются всеми желаниями временных забот, они совсем не замечают, что утрачивают все это в себе. Следовательно, они словно пожираются молью, так как претерпевают боль греха без звука, и не сознают ущерба, нанесенного их невинности и жизни. Поэтому хорошо добавляется:

Стих 20. С утра до вечера они распадаются ⁸³ .

70. Неправедные и в последнее время не изменяют извращенного ума. – Грешник уничтожается с утра до вечера, в то время как он наносит себе раны совершением несправедливости от начала жизни своей до конца [ее]. Ибо всегда злые, вследствие увеличения лукавства, усиливают против себя удары, которым они подвергаются, чтобы ниспасть в бездну. О них хорошо говорится Псалмопевцем: «Мужи кровей и льсти не преполовят дней своих» (Пс. 54:24). Преполовить дни, бесспорно, означает отделить время жизни, проведенное скверно в похотениях, и обратиться к плачу покаяния, и таким образом, обратить его к благому употреблению. Но злые никогда не преполовят дней своих, потому что они не изменяют превратного ума даже в последнее время. Павел предостерегает против этого, говоря: «Дорожа временем ⁸⁴ , потому что дни лукавы» (Еф. 5:16). Конечно, мы дорожим временем, когда мы восстанавливаем прежнюю жизнь, которую мы погубили распущенностью.

Там же. И потому что ни один не понимает, они погибнут на веки ⁸⁵ .

71. Они не могут знать наказаний Его, и какая награда ожидает праведных. – Очевидно, что ни один из тех, которые уничтожаются с утра до вечера, и ни один из тех, кто погибают, или тех, кто подражают злым нравам погибающих, не понимают этого. Поэтому в другом месте написано: «Праведник умирает, и никто не принимает это к сердцу, и мужи милосердия восхищаются от земли и никто не понимает» (Ис. 57:1). Следовательно, несправедливые, в то время как ищут одного только временного, не стараются познать лучшие блага, которые ожидают их в вечности; когда они видят скорбь праведников, но за дела свои не допускают воздаяния скорби, они простирают ногу в бездну, так как по своей воле закрывают свои глаза от света понимания. Ибо, обманутые неразумными наслаждениями, в то время как они видят, что то, что они любят преходящее, они не осознают, что они становятся чуждыми самим себе и низвергаются к вечному [наказанию]. Утром может так же обозначаться благополучие, а вечером бедствие этого мира. С утра до вечера злые истребляются, потому что они погибают, веселясь в благополучии, и не выдерживают бедствия, но приводятся им к безумию. Будут ли они считать благополучие средством облегчения, или бедствия заживлением своих ран, вина (culpa) их с утра до вечера никоим образом не сократится.

72.       Те, которые правильно пользуются и благополучием и бедствием. – Но, так как никоим образом множество человеческого рода просто так не оставляется, чтобы все устремлялись к погибели, есть некоторые, кто презирают наслаждения настоящей жизни, даже если они находятся под рукой. Они понимают, что они являются преходящими, и попирают их из любви к вечности. И когда они делают первый шаг на этом пути рассудительности, далее они идут к высшему более бодрым шагом, так что они не только презирают все временное, поскольку оно быстро проходит, но они и не стремятся прилепляться к этому, даже в том случае, если бы они могли иметь их всегда; и они избегают любви к прекрасным созданиям, так как направляют стопы сердца к Создателю этой красоты. Есть же некоторые, любящие благо настоящей жизни, но, однако, они никак не достигнут их: они всеми желаниями жаждут временных вещей, но никак не могут их достичь. Сердце, если я могу так сказать, влечет их к миру, мир же отталкивает их к сердцу. И действительно, часто случается, что сломленные этими своими бедствиями, они приходят в сознание, и возвращенные в самих себя, видят как бессмысленно то, чего они искали, и тотчас так обращаются против этого глупого желания, что оплакивают его; и насколько более неразумно они трудились в пользу временного, о котором они теперь печалятся, настолько более сильно они [теперь] желают небесного. Поэтому после описания злых добавляется:

Стих 21. Те, которые были оставлены, будут взяты от них ⁸⁶ .

73.       Мир их презирает, а Бог избирает.– Кого мы считаем оставленными, если не презираемых этим миром? В то время как нынешний век избирает их для суетной славы, он словно оставляет их как совершенно ничтожных и недостойных. Но сказано, что оставленные миром, будут приняты Богом, потому что Он соблагоизволил избрать презираемых этим миром, о чем свидетельствуя, Павел говорит: «Не много из вас мудрых по плоти, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрое; и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (1Кор. 1:23–27). Это хорошо обозначено в книге Царств египетским отроком, утомившимся в пути, которого Амаликитянин оставил больного на дороге. Давид же нашел его, подкрепил пищей, и сделал вождем своего путешествия. Он преследовал Амаликитян, застал их врасплох пирующими, и уничтожил полностью (1Цар. 30:13). Ибо, почему египетский отрок был оставлен Амаликитянином на дороге, если не потому, что любитель настоящего века, покрытый чернотой греха своего, часто оставляется этим самым веком, как только останавливается, сраженный несчастьем, будучи не в силах бежать с ним? Но Давид находит его, как и Искупитель наш истинно крепкой рукой подчас находит презираемого славой мира, и по Своей любви возвращает обратно. Он питает его пищей, ибо ободряет словом мудрости. Избирает вождем путешествия, ибо делает его своим проповедником. И тот, кто не мог следовать за Амаликитянином, становится вождем Давида, потому что, тот, кого мир оставил, как недостойного, не только возвращается обратно и принимает в свой ум Бога, но и становится проповедником, то есть ведет Его за собой в сердца других. Очевидно, что с этим вождем Давид находит пирующих Амаликитян, и уничтожает их, потому что Христос с такими проповедниками, которых мир не пожелал иметь попутчиками, уничтожает ликование мира. Итак, поскольку по большей части, Бог избирает тех, кого оставляет мир, теперь справедливо говорится: «Те, которые были оставлены, будут взяты от них» . Следующее:

Там же. Они умирают, не достигнув мудрости ⁸⁷ .

74.       Обыкновение Писания, после того, как упоминается иное, возвращаться к прежде рассматриваемому предмету. – Почему прежде упоминает о гибели нечестивых, говоря: «И потому что ни один не понимает, они погибнут на веки» , и тотчас добавляет об избранных Богом: «Те, которые были оставлены, будут взяты от них» , и далее, что не относится к этим самым избранным: «Они умирают, не достигнув мудрости». Ибо если они убираются Богом от нечестивых, то каким образом о них говорится, что они умирают, не достигнув мудрости? Конечно, это обыкновение Священного Писания, когда рассказывается о чем-либо, вставлять замечание по иному предмету, затем вновь возвращаться к тому, что было прежде. Ибо, после того как он сказал: «И потому что ни один не понимает, они погибнут на веки», в скором времени присовокупляет о жребии избранных, говоря: «Те, которые были оставлены, будут взяты от них» . И снова, направляя взгляд очей на гибель упомянутых уже нечестивых, неожиданно добавляет: «Они умирают, не достигнув мудрости». Это если сказать: «Те, о которых я сказал, что они погибнут, потому что не понимают, без сомнения, они умирают, не достигнув мудрости». Но иногда мы можем лучше показать обычай святого языка, если мы рассматриваем другой пример подобный этому. Так Апостол Павел, когда наставлял возлюбленного ученика в устроении обрядов Церкви, сказал, чтобы никто беспорядочно не возводился в священные степени: «Рук ни на кого не возлагай поспешно, и не делайся участником в чужих грехах, храни себя чистым» (1Тим. 5:22). Далее он, возвращаясь к словам о слабости его тела, говорит: «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина ради желудка твоего, и частых твоих недугов» (там же, 23). И тотчас добавляет, говоря: «Грехи некоторых людей явны и прямо ведут к осуждению, а некоторых открываются впоследствии» (там же. 24). Следовательно, как относится к тому, что он запрещал пить воду по слабости, то, что он добавил о скрытых и явных грехах некоторых людей, если не тем, что он вставляет замечание о его слабости, но после снова возвращается к тому, о чем говорил прежде: «Рук ни на кого не возлагай поспешно, и не делайся участником в чужих грехах»? Ибо это показывает, с какой тщательностью и заботой, он должен исследовать эти грехи, когда после вставки о тяготах немощи, он прибавил увещание различения того, что в одних грехи становятся явными, в других же скрываются, сказав: «Грехи некоторых людей явны и прямо ведут к осуждению, а некоторых открываются впоследствии» . Следовательно, в этом положении Павел не согласуется с теми словами, которые добавил о слабости Тимофея, но в нем он возвращается к тому, что говорил перед этим отступлением, так и в этом месте, где Елифаз говорит об избранных: «Те, которые были оставлены, будут взяты от них» , и тотчас добавив: «Они умирают, не достигнув мудрости» , он возвращается к тому, что приводил выше, говоря: «И потому что ни один не понимает, они погибнут на веки».

75. Умирают и злые, и избранные, но одни в мудрости, другие в неразумии. – Злые потому презирают избранных, что они через видимую смерть достигают невидимой жизни. О них хорошо ныне говорится: «Они умирают, не достигнув мудрости» . Это если бы было сказано прямо: «Они избегают равным образом и смерти и мудрости, ибо они оставляют мудрость полностью, но от сетей смерти не спасаются». Когда бы они ни намеревались умирать, они могли бы, умирая жить, но они страшатся смерти, которая должна прийти, и потому теряют и жизнь и мудрость. Праведные же, напротив, умирают в мудрости, потому что совершенно не желают избегать смерти, ибо она следует по правде, и они не стараются удалять ее. Они с душевным спокойствием переносят ее, обращая наказание рода в инструмент добродетели, чтобы получать жизнь посредством того, из-за чего она должна оканчиваться в наказание за первый грех. Но, так как Елифаз справедливо выступил против злых, но, считая блаженного Иова достойным порицания, он исполнил себя надменностью мудрости. Поэтому и после высказывания столь великой справедливости, он прибавил слова насмешки, сказав:

Глава 5. Стих 1. Взывай, если есть отвечающий тебе ⁸⁸ .

76. Что значит звать Бога, и как Бог отвечает. – Ибо часто Всемогущий Бог не внемлет мольбе находящегося в бедственном положении, если тот, пребывая в благополучии, презирал Его заповеди. Поэтому написано: «Кто отклоняет ухо свое от слышания закона, того и молитва – мерзость» (Прит. 28:9). Взывать значит для нас молить Бога смиренной мольбой; отвечать для Бога значит подавать исполнение мольбам. Следовательно, он говорит: «Взывай, если есть отвечающий тебе». Это если прямо сказать: «Сколько бы ты, несчастный, не кричал, ты не имеешь отвечающего тебе Бога, потому что голос не находит в несчастье Toгo, Кого ум презирал в безмятежности». Так он, высмеивая, добавляет:

Там же. И к кому из святых обратишься ты ⁸⁹ ?

77. Это если бы, презирая, он сказал: «Ты не можешь найти никого из святых, чтобы они в несчастье были помощниками тебе, потому что ты не желал иметь их соучастниками в радости». После осмеяния Иова, он тотчас добавляет рассуждение, говоря:

Стих 2. Так глупца убивает гневливость, и младенца убивает зависть ⁹⁰ .

78. Истинно говорит Елифаз, но неистинно на Иова. Вина (culpa) гнева ⁹¹ столь велика, сколько и скверна. – Конечно, это суждение было бы верно, если бы не было выдвинуто против мужа столь великого терпения. Но мы обсуждаем то, что говорится, хотя слушатель и отвергает это по своей добродетели, для того, чтобы показать, как справедливо было бы то, что предсказывается, если бы не было несправедливо направлено против блаженного Иова, как написано: «Ты же, Господи судишь со снисходительностью» (Прем. 12:18). Нам должно в высшей степени знать, что всякий раз, когда мы сдерживаем бурные движения души добродетелью кротости, мы пытаемся восстанавливать подобие Создателя. Ибо, когда гнев разрывает тишину ума, он приходит в замешательство, и истерзанный и встревоженный, остается в противоречии с самим собой, лишенный внутренней силы подобия. Следовательно, мы должны понять, сколь велика вина гнева, из-за которой, поскольку утрачивается кротость, повреждается подобие высшего образа. Мудрость теряется посредством гнева, чтобы больше не замечалось то, что должно быть изгнано, как и написано: «Гнев покоится в недрах глупого» (Еккл. 7:10). Ибо когда гнев возбуждением приводит ум в замешательство, он, конечно, затмевает свет понимания. Жизнь теряется из-за гнева, даже если кажется, что мудрость еще сохраняется, как и написано: «Гнев губит и разумных» (Прит. 15:1), потому что смущенный дух, конечно, ничего не постигает, даже если что-то еще может рассудительно понимать. В гневе оставляется справедливость, как написано: «Ибо гнев человека не творит правды Божией» (Иак. 1:20), потому что взволнованный ум ожесточает суждение своего размышления, и считает правильным все, что возбуждает ярость. Из-за гнева утрачивается прелесть общественной жизни, как написано: «Не дружись с гневливым и не сообщайся с человеком вспыльчивым, чтобы не научиться путям его, и не навлечь плети на душу твою» (Прит. 22:24–25). А так же: «Кто может жить с человеком, дух которого податлив к гневу?» (Прит. 18:14). Поэтому тот, кто силой человеческого разума не обуздывает себя, должен жить один, словно зверь. Из-за гнева расстраивается согласие, как написано: «Муж ретивый рождает ссоры. И муж гневливый выкапывает грехи» (Прит. 15:18). Разумеется, сердитый человек выкапывает грехи, потому что даже плохих, которых он подстрекает к раздору, он делает еще хуже. Из-за гнева утрачивается свет истины, как написано: «Солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф. 4:26), потому что, когда гнев окутывает мраком смятения наш ум, Бог скрывает от него луч Своего познания. Из-за гнева изгоняется чистота Святого Духа, о котором, согласно древнему переводу написано: «На ком почиет дух Мой, если не на смиренном и тихом и боящимся слов Моих»? (Ис. 66:2) ⁹² . Следовательно, если гнев прогоняет тишину ума, он заполняет собой обиталище Святого Духа, и удалением Его опустошает дух, который скоро приходит к явному безумию, и разрушается своими внутренними помышлениями до основания.

79.       Образ разъяренного изображен яркими красками. – Ибо от распаления муками своего гнева сердце бьется, язык путается, лицо пылает, глаза становятся дикими, и друзья перестают узнавать. При этом рот испускает крик, но чувство не знает, что говорит. Следовательно, тот, кто долго одержим им, не знает что делает. Поэтому часто случается, что гнев пробивается к рукам, и так как разум отступает далеко, он становится более сильным, дух уже не может сдерживать себя, так как приобрел иную силу. Ярость, удерживая внутри плененный ум, как госпожа членов, заставляет их производить наружу удары. Иногда же она не использует руки, но язык обращает в стрелу злословия. Ибо извращенный человек просит с мольбами гибели брата, и желает, чтобы Бог совершил то, что он сам либо боится сделать, либо стыдится. И получается, что он совершает убийство желанием и словом, даже если удерживает руки от поражения ближнего. Иногда гнев заставляет взволнованный ум проявлять спокойствие, как будто из рассудительности, и не выходит наружу посредством языка, но внутри разгорается еще сильнее, так что при этом всякий гневающийся избегает беседы с ближними, и ничего не говоря, не показывает насколько он враждебен. Иногда эта рассудительность суровости изображается через строгий порядок управления, однако, если внутри тщательно поддерживается образ рассудительности. Иногда же, в то время как взволнованный дух удерживается от привычной речи, вследствие прохождения времени, он совершенно отдаляется от любви к ближним, и на ум приходят более резкие побуждения, и возникают новые поводы, которые раздражают сильнее, и тогда в глазу гневающегося соломинка превращается в бревно, а гнев сменяется ненавистью (odium). Часто гнев, замкнувшись внутри ума, разгорается в тишине еще сильнее, и бесшумно образовывает громкие слова, и ум внушает себе слова, которые ожесточают его, и он, взволнованный, отвечает еще суровей, словно ставя себе целью испытание. На это Соломон намекает, говоря: «Ожидание нечестивых – гнев» (Прит. 11:23) ⁹³ . Так получается, что взволнованный дух в тишине воспринимает еще больший шум, и пламя подавляемого гнева изнуряет его еще сильнее. Поэтому некий мудрец прежде нас сказал: «Помышления гневающегося – ядовитое потомство, они пожирают собственную мать – ум» ⁹⁴ .

80.       Четыре образа распаления гневом. – Но должно знать, что одних гнев распаляет скорее, но и оставляет легче. Иных же с трудом возбуждает, но дольше удерживает. Ибо, действительно, одни подобны зажженному тростнику, когда они сильно шумят, они, словно производят звук треска огня. Они быстро порождают огонь, но тотчас сгорают, и превращаются в тлеющую золу. Другие же подобны тяжелейшим и крепчайшим деревьям. Они с трудом подхватывают огонь, но, однако, разгоревшись, очень нелегко гасятся, и так как они более медленно возбуждают себя к резкости, они дольше сохраняют в себе огонь ярости. Но есть и другие, которые хуже и тех, которые охватываются пламенем ярости быстрее, и тех, которые труднее угашают его. Иные же и возгораются медленно, и гаснут быстро. Конечно, в этих четырех видах, читатель определенно узнает, что последний приближается к идеалу мира в большей степени, чем первый, и что третий превосходит во зле второй. Но какая польза оттого, что мы сказали каким образом ярость (iracundia) охватывает ум, если не показываем, как ее должно обуздывать?

81.       Гнев обуздывается двумя способами. – Ибо двумя способами можно обуздывать гнев и отучать от него дух. Первый состоит в том, что ум, прежде чем начинать делать что-либо, должен взвесить все унижения, которые может претерпеть, и, помышляя о поношениях Искупителя своего, приготовить себя к бедствию. Естественно, тот, кто осмотрительно предусмотрел то, что [может] случиться, предвидением укрепляет себя. Ибо ничего непредвидящий, настигается бедствием, подобно тому, как спящий подвергается нападению врагов, и неприятель убивает его скорее, потому что поражает не оказывающего сопротивления. Ибо кто по причине беспокойства предчувствует неминуемую беду, тот, ожидает вражеского нападения, словно бодрствуя в засаде, и потому энергично готовится к победе, так как враг думает захватить его внезапно. Следовательно, дух перед началом всяких дел, должен тщательно обдумывать все, могущее случиться бедственное, чтобы, размышляя об этом, он всегда был защищен от него броней терпения (patientia), и чтобы ни приближалось, предвидящий преодолеет, и то, что приближается, будет считать прибылью. Второй способ сохранения кротости состоит в том, чтобы мы, когда видим чужие грехи, помышляли о наших собственных проступках, которыми мы превосходим других. Разумеется, когда мы созерцаем нашу собственную слабость, мы можем оправдать зло других. Ибо тот, кто благоговейно помнит, что он, возможно, сделал то, за что должен пострадать, терпеливо переносит нанесенную обиду. И словно огонь гасится водой, когда в душе вздымается ярость, а ум вспоминает свою вину (culpa), так как он стыдится не воздерживаться от грехов, когда он вспоминает, что часто [сам] прегрешал либо против Бога, либо против ближнего.

82. Один гнев происходит от невоздержанности, другой от ревности. Первый ослепляет очи, второй так возбуждает, что приводит к более ясному видению. – Прежде всего, должно хорошо знать, что один вид гнева происходит от невоздержанности, а другой от ревности. Один рождается от порока, другой от добродетели. Ибо если бы ни один гнев не возникал от добродетели, то страсть Финееса не укротилась бы мечем Божественной кары. Так как Илий не имел этого гнева, то он, неминуемо возбуждал против себя движения Божественного мщения. Ибо, поскольку Илий равнодушно относился к порокам подчиненных, то поэтому против него и возгорелся гнев Вечного Управителя. Об этом говорится Псалмопевцем: «Гневаясь, не согрешайте» (Пс. 4:5). Конечно, те, которые желают гневаться исключительно на самих себя, а не на согрешающих ближних, неверно понимают это место. Ибо, если нам предписывается любить ближних как самих себя, то мы должны гневаться на ошибки ближних как на наших собственные недостатки. Об этом говорится Соломоном: «Гнев лучше, чем смех, потому что через печаль лица выпрямляется дух согрешающего» (Еккл. 7:4). Об этом снова говорит Псалмопевец: «Омрачается от гнева глаз мой» (Пс. 6:8). Конечно, гнев, который происходит от порока ослепляет очи ума, гнев же, который происходит от ревности возбуждает, ибо созерцание рассеивается, так как не может быть воспринято неспокойным сердцем, когда дух сотрясается справедливой ревностью. Ибо ревность о справедливости вызывает беспокойство ума, затмевает взор его, и он в возбуждении не видит высшего, которое ясно различал, будучи спокойным. Но после он возвращается назад к высшему, от которого он отступал, чтобы не видеть до времени. Ибо ревность о справедливости являет вечное чуть-чуть позже в тишине обильнее, потому что из-за возбуждения некоторое время скрывала его. И так как ум не видит, он возбуждается, и таким образом он возвышается, чтобы проясниться для видения того, что более истинно: так мазь наносится на глаз немощного, и зрение полностью теряется, но чуть позже он, утратив его на время, вновь обретает его уже уверенно. Возбуждение никогда не сочетается с созерцанием, ибо взволнованный ум не имеет силы видеть то, что с трудом может замечать, будучи спокойным, потому что и луч солнца не различается, когда облака застилают лик небес, и взволнованный источник не отражает образа смотрящего в него, потому что он подергивается рябью и поэтому искажает изображение, но, будучи спокойным, показывает его в подлинном виде,

83. Должно остерегаться, чтобы гнев, происходящий от ревности, не господствовал над разгоряченным умом. – Но, когда дух возбуждается ревностью, должно всячески заботиться, чтобы гнев, который поднимается как орудие добродетели, не стал властвовать над умом, и не предписывал словно господин, но как служанка, готовая оказывать услуги, стоя позади разума, никоим образом не опережая. Ибо он тогда сильнее возбуждается против пороков, когда, порабощаясь, служит разуму. Хотя гнев и может возникать от ревности, но если он неумерен, он побеждает ум, и далее совсем отказывается служить разуму, и бесстыдно настолько расширяет себя, насколько считает добродетелью нетерпимость порока. Поэтому тот, кто возбуждается ревностью о справедливости, прежде всего, должен остерегаться того, чтобы гнев не превратился в господина ума, но, соблюдая время и меру в обличении греха, рассуждением искусно ограничивать порывы взволнованного духа, сдерживать ревность, и страстные волнения полагать под власть невозмутимости. Итак, получается, что мститель наказывает других более справедливо, если он сначала становится победителем самого себя. Так как он желает исправлять проступки согрешающих, то прежде чем исправлять их, он должен возрастать в терпении, рассуждать, выходя за пределы своей горячности, и не отступать, возбуждаясь ревностью о справедливости, далеко от самой справедливости. Но, поскольку мы сказали, что даже достойная похвалы ревность о благе затмевает очи ума, ныне справедливо говорится: «Так глупца убивает гневливость» . Это если бы прямо было сказано: «Гнев, происходящий от ревности, смущает мудрых, гнев же происходящий от порока убивает глупых, потому что первый ограничивается разумом, второй же неразумно господствует над покоренным умом». Хорошо же добавляется:

Там же. И младенца убивает зависть.

84.       Завистливый завидует потому, что считает себя меньшим. – Ибо мы не можем не завидовать, если считаем кого-либо лучше нас. Следовательно, младенец есть тот, кто убивается завистью, потому что он сам о себе свидетельствует, что он меньше того, которому завидует. Так лукавый враг из-за зависти овладел первым человеком, ибо он, когда утратил блаженство, чувствовал себя меньшим, по отношению к его бессмертию. ⁹⁵ Так Каин впал в совершение братоубийства (Быт. 4:5–7), из-за того, что его жертва была отвергнута, он разгневался, потому что ставил себя выше того, чью жертву принял Бог: он не хочет, чтобы он был лучше его, и убивает его, чтобы его не было вообще ⁹⁶ . Так Исав стремился преследовать брата (Быт. 25:34; 27:41), потому что утратил благословение первородства, однако, он сам продал его ради вкушения чечевицы, а потом оплакивал, так как стал меньше того, которому предшествовал рождением. Так братья продали Иосифа проходящим Исмаильтянам (Быт. 37, 27, 28), потому что, узнав тайну откровения, они пытались противиться его преуспеянию, чтобы он не стал лучше их. Так Саул преследовал подчиненного Давида метанием копья (1 Царств. 18:11). Потому что чувствовал, что он с каждым днем возрастает в достижении добродетели, и опасался, чтобы он не усилился более его. Итак, тот, которого убивает зависть, есть младенец, потому что, если бы он не ощущал себя меньше, он не печалился бы о благе другого.

85.       Древний змей в зависти употребляет и изрыгает весь свой яд. Описание зависти. – Но среди этого должно знать, что, хотя через всякий грех, который совершается, яд древнего врага проникает в человеческое сердце, однако, в этом бесстыдстве, змей употребляет все свои средства и испускает заразу злобы. Без сомнения об этом написано: «Завистью диавола смерть вошла в мир» (Прем. 2:24). Ибо, когда тление зависти повредило покоренное сердце, даже внешние проявления возвещают, насколько сильно безумие обдержит дух. Разумеется, цвет лица приобретает бледность, очи удручаются, ум воспламеняется, и члены холодеют, бешенство зарождается в мыслях и скрежет в зубах. И когда ненависть, возрастая, скрывается в тайниках сердца, скрытая язва буравит сознание слепой печалью. Оно не желает радоваться ни о чем собственном, потому что мука, причиняемая им себе, ранит изнывающий ум, терзая его из-за счастья других. И насколько строение чужого дела возводится к высоте, настолько глубже основание ума подкапывается завистью. И поскольку другие преуспевают, ум впадает в более тяжкое состояние, и в этом падении разрушается даже то, что считалось хорошо исполненным. Поэтому хорошо говорится через Соломона: «Жизнь плоти, здоровье сердца; зависть – гниение костей» (Прит. 14:30). Ибо что обозначается плотью, если не некая слабость и изнеженность? И что обозначается костями, если не великие дела ⁹⁷ ? И часто случается, что некие, обладающие истинной непорочностью сердца, кажутся слабыми в некоторых своих делах. Другие же совершают перед человеческими глазами великие дела, но, внутри они, однако, чахнут от заразы зависти, по отношению к благу других. Следовательно, хорошо говорится: «Жизнь плоти, здоровье сердца; зависть – гниение костей» , потому что если сохраняется непорочность ума, они, даже если снаружи слабы, то со временем укрепляются. И справедливо добавляется: «Зависть – гниение костей», потому что через порок зависти, пред очами Божьими гибнут даже великие дела. Ибо то, что кости истлевают, означает, что погибают даже некие великие дела.

86.       Ослабление и смерть зависти есть несовершенная и совершенная любовь к вечности. – Но для чего мы говорим все это о зависти, если не сообщаем каким бы то ни было образом о том, как она исторгается? Ибо трудно не завидовать тому, кто жаждет обрести то, что принадлежит другому, потому что, что бы временное ни приобреталось, оно становится настолько менее ценным, насколько распределяется между многими. И потому зависть терзает ум того, кто их желает. Ибо то, что он жаждет другой либо полностью похищает, либо берет нечто от общего количества. Следовательно, тот, кто желает быть совершенно свободным от язвы зависти, должен любить то наследие, которое не ограничивает число сонаследников, которое для всех одно, и для одного все. Оно подается настолько обильно, насколько увеличивается количество принимающих его. Следовательно, ослабление зависти есть возрастающее стремление к внутренней сладости, и полная смерть ее – совершенная любовь к вечности. Ибо ум, когда воздерживается от стремления к вещам, настолько более любит ближнего, насколько менее в преуспеянии его видит ущерб себе. Если он совершенно воспламеняется любовью к небесному отечеству, то, он вполне утверждается в любви к ближнему, без всякой зависти, ибо, когда он не желает ничего земного, тогда уже нет ничего, что бы противоречило его любви к ближнему. Конечно, что есть любовь, если не иной глаз ума? Если он покрывается пылью земной любви, то вскоре зрение повреждается, и, притупившись, удаляется от [видения] внутреннего света. Но, так как тот, кто любит земное есть младенец, взрослый же тот, кто стремится к вечному, то это может быть понято соответствующим образом: «Зависть убивает младенца», потому что он еще не умирает от недуга чумы, если еще не обессилел в желаниях

1.    Сохранив историческую истинность сказанного блаженным Иовом и его друзьями, я предлагаю рассмотреть мистическое объяснение [этого]. Потому что всем знающим истину ясно, что Священное Писание заботится о том, чтобы предсказывать Спасителя мира всеми своими указаниями и [старается предсказывать] Его через всех избранных, как, конечно, постаралось обозначить через все Его части. Потому блаженный Иов и называется на латинском языке страдальцем, что через его имя и раны показывается страдание Спасителя нашего, о котором пророк сказал: Истинно Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни (Ис.53:4). Искуситель, отнявший у Иова все, убил его рабов и детей, и в час страданий Спасителя поразил оружием неверности и иудейский народ, служивший Ему в страхе, и самих апостолов, возрожденных в Его любви. Тело блаженного Иова истощается раной, потому что Спаситель наш не признает позорным быть пригвожденным к древу Креста. Спаситель терпит раны от стопы ноги до верха головы, так как Святую Церковь, которая есть Тело Его, неистовствующий искуситель преследует не только от крайних и дальних Ее членов, но самых высочайших. Что также Павел сказал: восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь (Кол.1:24). Жена склоняет Иова к хуле, так как и внутри Святой Церкви появляются помощники лукавого искусителя. Жена, которая подстрекает его к хуле, показывает жизнь плотских <людей>; потому что, как мы уже сказали, внутри Святой Церкви расположены неисправные нравами, которые чем ближе к доброму расположены верой, тем тяжелее обременяют своей жизнью верных. Они не могут быть незамеченными так как они как будто верные, верные переносят их настолько хуже, насколько они. Безусловно, друзья Иова, которые пришли якобы для утешения, но перешли на слова грубой брани, придерживаются зрения еретиков, которые, пытаясь отвратить добрых от Бога, терпят неудачу.

2.    Итак, то, что подробно сказано выше, я постарался кратко собрать в таинственном обозначении, чтобы мой читатель в самом этом повторении вспомнил бы, что я в этом деле усердно послужил духовному восприятию. И так как труд все же желает пользы, то я также обстоятельно стараюсь обсудить слова истории. С истиной необходимо, охватываю одновременно и то и другое, чтобы иносказание духовных приносило плоды, которые истина вывела из корня истории. Друзья блаженного Иова, которые как мы говорим, действительно придерживались воззрения еретиков; мы ни сколько не осуждаемся через эти изречения до тех пор, пока против них говорит воля Неба: вы говорили о Мне не так верно; и тотчас добавлено: как раб Мой Иов (Иов.42:7). Конечно ясно, что тот, кто осуждается в сравнении с лучшими, презирается не полностью. Разумеется, что в порицании его они безрассудно погибли, но так как они являются друзьями столь важного мужа, то от дружбы с ним они узнали многие тайны. Поэтому, как мы сказали выше, их словами также пользуется Павел и, прибегая к их помощи в своих словах, призывает в свидетели сказавших истину. И все же истина справедливо опровергает их, потому что против святого мужа не может высказываться даже и прочное мнение. Итак, теперь может быть взвешен мистический смысл слов Елифаза, которыми он обращается к блаженному Иову, говоря:

3.               Видел я, как глупец укореняется, и тотчас проклял дом его (Иов.5:3). Глупцом, конечно, показал себя еврейский народ, потому что пренебрег присутствием самой вечной Премудрости в своем теле. Народ, который, как будто утвердился крепким корнем, так как временно возвысился сдерживанием жизни избранных. Но Елифаз призрел его хулением, потому что конечно еретики все те о которых мы сказали, что они держатся мнения друзей блаженного Иова, одновременно хвалятся именем Христа (Помазанника) и право неверия иудеев осуждают.

4.               О котором глупце дальше добавляется: Дети его далеки от счастья (Иов.5:4). Дети этого глупца – это все те, кто рождается проповедью его неверности. Которые, надо думать, в долгом благе живут, потому хотя и познают временную жизнь без печали, но сильнее караются вечным наказанием; как о тех же самых сынах его Господь говорит: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь: за то примете тем большее осуждение (Матф.23:14).

Из чего следует:

Их будут бить у ворот, и не будет заступника (Иов.5:4). Кто другой должен мыслиться под именем ворот, если не Посредник между Богом и людьми, Который сказал: Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется (Иоан.10:9)? Тогда дети этого глупца вошли не воротами, и были «побиты у ворот», так как злые потомки иудеев до пришествия Посредника были сильны в созерцании Закона, но во время присутствия нашего Искупителя отпали от покорности Богу, будучи по заслугам отторгнуты за свое предательство. У этих детей, конечно, нет заступника, так как пока еще они постоянно пытаясь убить Самого Спасителя, лишают себя предложенного средства спасения.

О чем хорошо добавлено:

5.              Жатву его съест голодный и его самого схватит вооруженный (Иов.5:5). Ведь то, что было жатвой этого глупца, теперь стало хлебом для посвященного. Ибо некоторые зернышки из колосков – это слова пророков, которыми обладал глупец, но не съел их, так и иудейский народ понимал закон в прямом смысле слова, но из-за глупого высокомерия воздержался от понимания его. Истинно жатву этого глупца съел голодный, так как бесспорно, что языческий народ питается от познания слов Закона, а иудейский народ трудится без осознания их смысла. Веру этих голодных предсказывал Господь, когда сказал через Евангелие: Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся (Матф.5:6). Об этих голодных говорит пророчествуя Анна: сытые работают из хлеба, а голодные отдыхают (1Цар.2:5). Но так как глупец погубил жатву, то тут же добавляется, как если бы и сам глупец погиб: и его самого схватит вооруженный (Иов.5:5). «Вооруженный» – это древний враг, схвативший еврейский народ, так как погасил в нем жизнь веры стрелами коварного внушения, чтобы они веря, что преданы Богу, нарушали Его порядок. Об этом Господь предупреждал учеников, говоря: наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу (Ин.16:2).

И далее:

6.                       И жаждущие поглотят имущество его (Иов.5:5). Имущество этого глупца поглощают жаждущие, потому что потоком речи Священного Писания, которым еврейский народ обладал в гордом похвалении, питаются умы обращенных язычников. И поэтому для таких говорится через пророка: Жаждущие! идите все к водам; даже и вы, у которых нет серебра, идите (Пс.55:1). Потому что наименованием «серебро» обозначается Божественная речь, о чем свидетельствует псалмопевец, говоря: Слова Господни – слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное (Пс.11:7). Итак, те, которые не имеют серебра, призываются к водам, так как и язычники, которые не получили предписаний Священного Писания, насыщаются разлиянием божественной речи, которая теперь настолько изобильнее напояет, насколько долгой была их жажда влаги. Итак, та же самая божественная речь называется и жатвой, и богатством:    жатвой – потому что она восстанавливает силы изголодавшегося ума; богатством – потому что она назидает нас великой красотой нравов. Одним и тем же называется и съеденное и выпитое, потому что пока некоторое из этого непонятно, которое мы познаем только объясненным, и его поглощаем как будто пережевывая; а некоторое, легкое для понимания, мы принимаем настолько, насколько ищем, этих мы впитываем, как будто не пережевывая, потому что поглощаем целиком. Мы вкратце рассмотрели таинственное понимание этого, чтобы не показалось, что мы, может быть, что-нибудь случайно пропустили. Но так как у блаженного Иова не могло быть друзей, если бы они также не выдавались доблестью в величии нравов, то следует, чтобы мы искали в их словах нравственный смысл до тех пор пока обсуждается важность их речи, которая будет наукой, если откроется.

7.             Видел я, как глупец укореняется, и тотчас проклял дом его (Иов.5:3). Глупец, как бы врастает крепким корнем в землю, так как всеми своими желаниями укореняется в любви к земному. Ясно показывается, что Каин построил первый на земле город, так как и сам он возвел на земле основание, которое было чуждо небесного отечества. Глупец, когда здесь на земле ободряется временным счастьем, как бы гордится этим крепким основанием. Чтобы все, что чего он хочет, получал бы, не терпел бы ничего враждебного, не встречал бы сопротивления; владычествуя над слабыми, властно противоречил бы сильным; от худшего поступка всегда достигает лучшего результата, и тогда покидает жизненный путь, когда здесь мог бы жить бы счастливее. Но, когда слабые видят, что нечестивые процветают, то они беспокоятся, и взволнованные благополучием грешников подле самих себя, колеблются мыслями. Образ которых показал псалмопевец, когда говорил: А я – едва не пошатнулись ноги мои, едва не поскользнулись стопы мои, – я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых (Пс.72:2,3).

8.             Когда сильные видят славу этих, тотчас после которой последует наказание, то настораживаются; и глубоко внутри презирают то, что гордые важничают вздутием беспочвенной спеси. Поэтому хорошо сказано: Видел я, как глупец укореняется, и тотчас проклял красоту его (Иов.5:3). Проклясть красоту этого глупца значит, хорошо обдумав, осудить его тщеславие, потому что чем выше он превозносится в грехах, тем суровее погружается в мучения: превозношение проходит, а мучения остаются. Ибо почитается в пути, а по прибытии будут осуждены. И тот, кто счастливой нынешней жизни движется к погибели, словно тот, кто через очаровательные луга приходит к заключению в тюрьму. Следует отметить, что когда Елифаз говорил, что похулил красоту этого глупца, то добавил – тотчас. Поскольку свойство слабого человеческого ума состоит в том, чтобы меняться в соответствии с природой тех дел, к которым он причастен. Часто его суждение с самим образом настоящего дела и то, что он видит, и формируется обвинение его чувства. Действительно, некоторые люди, пока видят славу других, услаждаются зрением ее, и, считая себя великими, желают добиться такой же славы. Когда же увидели внезапное падение славных, или, возможно, их смерть, со вздохом признали, что то, что еще недавно являлось человеческой славой, теперь есть полное ничто; поэтому так сказали: «Смотри, насколько ничтожен человек». Конечно, это было бы справедливее сказано, если бы они, когда видели человека в славе, тогда подумав о его смерти, почувствовали, что временная сила его – ничто. Человеческая гордость (насколько она ничтожна) должна быть оценена тогда, когда она превозносится над успехом других. Тогда должна быть рассмотрена скоротечность счастья, когда оно постоянно имеет силу перед глазами человеческими. Действительно, слава умершего есть ничто, любой может понять это, видя свое бессилие перед смертью. Те которые любят славу и непрестанно следуют за ней вплоть до смерти, не принимают это во внимание. Поэтому, хорошо сказано: «Видел я, как глупец укореняется, и тотчас проклял славу его» (Иов.5:3). Как будто бы он открыто сказал: я не медля проклял славу этого глупца, потому что, когда узнал его, в тоже время я уже знал как наказываются те, кто стремится к славе. Не проклял бы тотчас, если бы меня удерживало наслаждение его славы; но проклял без промедления, потому что, увидев его будущие длительные страдания, без колебания отверг силу его. Но так как враждебны все те, кто в этом мире многого добивается и многое влекут с собой к погибели, то справедливо добавил:

Дети его далеки от счастья (Иов.5:4). Конечно, дети этого глупца – это те, которые происходят от подражания ему в стремлении добиться мирских благ; которые постольку дальше от счастья, поскольку в совершении подлости они поражаются ничтожной немощью.

О чем хорошо добавлено:

9.             И их будут бить у ворот, и не будет заступника (Иов.5:4).

Действительно, как вход в город называется воротами, так час суда называется входом Царя, потому что в этот час Он в окружении всех избранных входит в славу Небесного Отечества. Соломон, когда увидел этот день и то, что приближается воздаяние святой Церкви, сказал: Муж ее известен у ворот, когда сидит со старейшинами земли (Прит.31:23). Муж Церкви – это, конечно, Спаситель рода человеческого, Который показал себя известным у ворот; Который ранее незаметный в поношениях, сделается очевидным во входе в Высшее Царство. Муж, Который сидит со старейшинами земли, как и Спаситель будет судить вместе со святыми проповедниками той же самой Церкви, как Сам Он говорит в Евангелии: Вы, последовавшие за Мною, – в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых (Мф. 19:28). О чем также задолго до этого пророчествовал Исаия, говоря: Господь вступает в суд со старейшинами народа Своего (Ис.3:14). Об этих воротах опять же говорит Соломон: Дайте ей от плода рук ее, и да прославят ее у ворот дела ее (Прит.31:31). Тогда, конечно, святая Церковь воспринимает от плода дел своих, когда воздаяние «от плода дел своих» воодушевляет Ее к взысканию небесных. Дела тогда Ее прославят у ворот, когда Ее членам в сам момент прихода Царства будет сказано: Я алкал, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня, и прочее (Мф. 25:35,36). Дети же этого глупца были похоронены перед воротами, но «их будут бить у ворот», потому что приверженцы этого мира имеют славу в настоящей жизни, но в самом наступлении Царства они караются вечным наказанием. Хорошо же добавлено: и не будет заступника (Иов.5:4). Конечно, Истина избавляет от бед тех, которых Она притесняет во временных благоприятных обстоятельствах через воспитание. Итак, тот который теперь отказывается быть обремененным, тогда не будет иметь возможности спастись, потому что во времена скорби своей они не получают спасительной помощи Того, Которого отказываются иметь Отцом в воспитании.

Далее следует:

10.           Жатву его съест голодный (Иов.5:5). Глупец тоже имеет жатву, когда всякий неисправленный принимает дар прямого понимания; обучается изречениям Священного Писания, хорошо говорит, но, однако, ни с кем не поступает так, как говорит. Произносит слова Божии, но не почитает их; в похвале превозносит их, а в жизни попирает. Потому что глупец этот и мыслит правильно и говорит, а на деле не любит их; имея жатву, остается голодным. Ее (жатву), конечно, съедает голодный, потому что тот, кто задыхается от святой тоски по Богу, учится тому, что слышит; делает то, что услышал; и пока он правильной проповедью исправляет учащего превратно, кто-то другой насыщается плодом этого глупца? Не предупреждала ли Истина своих голодных, чтобы они съели жатву глупца, когда горящим святым желанием, предупреждала о фарисеях, говоря: Все, что они говорят – делайте; по делам же их не поступайте (Матф.23:3). Как если бы он сказал открыто: Речью они выращивают жатву слова, но скверной жизнью минимально касаются этой жатвы. Жатва утоляет ваш голод, потому фарисеи сохранили ее вам из-за своего глупого высокомерия.

Хорошо же добавлено:

11.          И его самого схватит вооруженный (Иов.5:5). Потому что древний противник побеждается как будто безоружный, когда пытается сразу разрушить все доброе, открыто внушая зло человеческому уму. Но приходит вооруженным, когда оставив нетронутыми некоторых добрых, тайно вредит другим. Часто он не касается рассудка некоторых, и не мешает им в размышлении над Священным Писании; но в делах коверкает жизнь тех, которые, пока хвалятся силой знания, никак не учитывают поражения своих дел; и пока душа обманывается удовольствием одобрения, не исцеляется повреждение ее жизни. Итак, вооруженный враг схватил этого человека, которого в одном оставил, прикрываясь ложью, в остальном же победил. Далее следует:

12.          И жаждущие поглотят имущество его (Иов.5:5). Глупец имеет внутри источник, но не пьет из него, потому что принимает понимание ума, он гнушается в чтении познавать истину (в чтение Св. Писания – А.К.); он знает, потому что силен познавать усердной работой, но ошибается, потому что брезгует усердием к науке из наук. Богатство ума – это слова священной речи; глупец же видит это богатство, но меньше всего использует его для своего украшения, потому что, слышащий слова Закона, он осознает их величие, но не прилагает никакого усилия к пониманию их. Другой же имеет жажду, но не имеет природных способностей; любовь к изучению влечет его, но ей мешает притупленность понимания; часто же усердием в изучении божественного закона он понимает то, что одаренный не знает по причине своего небрежения. Итак, жаждущие поглотят богатство этого глупца, т.е. в то время как одаренные гордецы не знают указаний Бога, бездарные любящие их постигают. Темноту глупости в них освещает взгляд любви; так как то, что жажда открывает для глупых, то гордость одаренных скрывает от них. Бездарные приходят к вершинам познания, потому что они поняли, что делает что-либо тот, кто менее всего этим пренебрегает; и, в то время, когда они руками помогают уму, превозносятся над уровнем одаренных. О чем хорошо сказано Соломоном: Ящерица взбирается лапками и находится в покоях царя (Прит.30:28). Обычно птицы, которые летают при помощи крыльев, селятся в кустарниках; а ящерица, у которой нет крыльев, чтобы летать, взбираясь на лапках, достигает царского жилища. Так и одаренные, которые бездейственны в своем пренебрежении, пребывают в неправильном стремлении, а простых, которые не окрылены дарованиями, сила деятельной любви возводит на стены Вечного Царства. Итак, ящерица, которая взбирается на лапках, остается в покоях царя, как и простой человек при помощи честного труда приходит туда, куда реже всего поднимается одаренный. Но, услышавшие это, спрашивают нас: почему нерадивому дается дар понимания, а усердный связывается в понимании своей медлительностью?

На него скоро был дан ответ, через то, что тут же добавлено:

13.           Ничего не совершается на земле без причины (Иов.5:6). Поэтому и ленивый часто получает дар, чтобы более заслуженно быть наказанным за свое небрежение, потому что гнушается узнать то, что смог получить без труда. Трудолюбивый потому обременяется медлительностью восприятия, чтобы, тем большую приобрести награду, чем более он старается в стремлении к познанию. Итак, нет ничего на земле без причины, поскольку и усердному медлительность приносит пользу для достижения награды, и ленивому проворство увеличивает наказание. Но для того, чтобы понять, как правильно, мы обучаемся иногда усердием в труде, а иногда болью ударов. Поэтому, когда было сказано: Ничего не совершается на земле без причин, далее целесообразно добавляется:

14.           И не из земли появляется скорбь (Иов.5:6). Потому что скорбь появляется как бы от земли, когда человек украшенный образом Божиим, сдерживается непостижимыми делами. Но, так как через тайные заслуги ума, появляются явные наказания, то и скорбь появляется не от земли, потому что порочность наших чувств уничтожается делами непостижимыми. Итак, мы видим, что для нашего исправления и долгожданный дождь впитывается сухой землей, и туманный воздух осушается пламенным солнцем; море свирепствует назревающими сильными бурями и губит тех, кто пытается пересечь его, другим же преграждает долгожданный путь высокими волнами; земля не только ограничивает плоды, но также и поглощает принятые семена. Из всего этого ясно видно то, что утверждает один мудрец о Боге, говоря: И весь мир будет бороться вместе с Ним против неблагоразумных (Прем.5:21). Весь мир вместе с Богом борется против неблагоразумных через наказание преступников и непримиримость стихий. Однако, все-таки скорбь появляется не из земли, потому что любое непостижимое дело производится к скорби нашей побуждением наших поступков. От земли скорбь не появляется, потому что наказание рождается не от земли, а творением, которое бьет, но от нее, без сомнения, то творение, которое добилось удара. Но, следует уделить внимание тому, что, когда во внешних делах нам причиняется множество страданий, то мы устремляем надежду нашу к вышним; чем более внешнее наказание нас исправляет, тем больших высот достигает ум.

О чем надлежащим образом добавлено:

15.    Человек рождается для труда, и птица для полета (Иов.5:7). Для труда человек рождается потому, что тот, кто принял дар рассудка, видит, что ему невозможно пройти это время путешествия своего без печали. Поэтому Павел, когда перечислял свои мучения ученикам, справедливо добавил: Ибо вы сами знаете, что так нам суждено (1Фес.3:3). Но, когда плоть истязается плетью, то ум, который должен устремляться к вышним, действительно поднимается, как снова свидетельствует Павел, говоря: Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется (2Кор.4:16). Итак, человек для труда рождается и птица для полета, потому что ум тем более устремляется к вершине, чем суровее плоть трудится в смирении.

16.     Наименование «человек» может также обозначать жизнь плотских людей. Что и Павел говорит: Ибо если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли? (1Кор.3:3). И немного позже добавил, говоря: и не по человеческому ли [обычаю] поступаете? (1Кор.3:3). Итак, в этой жизни человек рождается для трудов, потому что каждый плотской человек, когда жаждет преходящего, поражает себя множеством своих желаний. Обременительным трудом является искать славу проходящей жизни, найдя ее, всякий раз завоевывать, и, завоевав, с осторожностью оберегать. Обременительный труд состоит в том, чтобы захватывать ее с великой усталостью потому что тот, который захватывает, узнает, что долго удержать ее не может. Так как святые мужи не любят преходящее, то они не только не питают никакой тяжести временного желания, но и если каким-то образом случаются бедствия, то они не страдают в самих своих тяготах и усталости. Что опаснее бича? Однако же о побитых плетью апостолах написано: Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие (Деян.5:41). Итак, что есть труд для умов тех, которым и наказание бичами не есть труд? Итак, человек рождается для труда, потому что тот, кто жадно ищет блага этого мира, истинно ощущает его зло. Действительно, ум, который обращен к вышним, тем самым двигается против всего внешнего (мирского). Поэтому хорошо добавлено: И птицы для полета (Иов.5:7). Душа настолько освобождает себя от печали трудов, насколько она возвышается упованием на вышних. Не был ли как птица, рожденная для полета, Павел, перенесший так много скорбей и сказавший: Наше же жительство – на небесах (Фил.3:20)? И снова: Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный (2Кор.5:1).Он был словно птица, которая уже перелетела самую глубину и все еще остается телом на земле, но крылья надежды уже поднявшая вверх.

Потому что никто не может своими силами подняться к вышним, но, когда поражается видимыми, поднимается к невидимым, то сразу добавлено:

17.           Но я к Богу обратился бы, предал бы дело мое Богу (Иов.5:8). Как если бы он ясно сказал: того спрашиваю, через которого их отдал знающему. Потому что, если бы он поверил, что сам себя сохраняет, то не обращался бы к Богу.

Далее следует:

18.           Который творит дела великие и неисследимые, чудные без числа (Иов.5:9). Кто может исследовать чудные дела Всемогущего Бога, Который все сотворил из ничего и само сотворение мира совершил удивительной силой Своего могущества, и повесил небо над облаками, и землю – над бездной; Который составил всю эту вселенную из вещей видимых и невидимых, Который создал человека, соединив, так сказать, в малом другой разумный мир; Который, создавая его из души и тела, действием непостижимой силы смешал дух и землю? Нечто из этого мы знаем и даже являемся его частью, и при этом даже не удивляемся, ведь то, что поражает при глубоком исследовании, для обычного человеческого взгляда – малоценно. Например, если мертвец воскреснет – все весьма удивляются, но ежедневно рождаются люди, которых прежде не существовало, и никто не удивляется, хотя, казалось бы, всем очевидно, что сложнее создать то, чего не было, чем восстановить то, что было. Тому, что процвел сухой жезл Аарона, удивляются все; но, ежедневно из сухой земли произрастает дерево, сила, скрытая в земле, превращается в древесину, и никто не удивляется. Тому, что пять тысяч людей насытились пятью хлебами, и у них на зубах умножилась пища, все удивились; но ежедневно посеянные зерна превращаются в колосья и никто не удивляется. Все удивились, видя как вода в одно мгновение превратилась в вино, но ежедневно земная влага впитывается в корни виноградной лозы и через грозди винограда превращается в вино, и никто не удивляется. Итак, все то удивительно, чему люди не удивляются, потому что, как мы сказали, из-за привычки они не осознают чуда. Хорошо сказано: Который творит дела великие и тут же добавлено: и неисследимые, (Иов.5:9). Так как менее славно было бы сотворить великое, если бы сотворенное можно было бы исследовать. Правильно добавил: и славные без числа (Иов.5:9), потому что меньшего величия было бы достойно, если бы того, что нельзя исследовать, было бы мало.

19.   Кроме того следует знать, что божественные чудеса всегда следует воспринимать с благоговением, а не пытаться понять разумом. Часто, человеческий разум, пытаясь постичь смысл каких-либо вещей и не находя его, погружается в бездну сомнения. Бывает, что некоторые люди понимают, что тела мертвых распадаются в прах, но не могут осознать разумом силу воскресения и не верят, что прах может вернуться к прежнему состоянию. Поэтому, чудеса познаются верой, а не исследуются разумом, ведь, если их объяснит разум, то нам они уже не покажутся чудесами. Но, когда душа сомневается, необходимо привести на память то, что она знает только по привычке, без осознания разумом; таким образом, она укрепит пошатнувшуюся веру доказательством через подобное. Смущенная душа, вообразив прах человеческой плоти, не верит, как может этот прах вновь стать плотью и составить ожившее тело из соединенных между собой членов, как эта сухая земля может превратиться в ожившие части тела, и окажется украшенной их разнообразием и красотой. И это чудо она не может осознать разумом, но в это можно легко поверить через пример. Кто бы поверил в то, что из одного семени вырастает огромное дерево, если бы не знал этого твердо на опыте? Где же скрывается в столь малом семени, совершенно непохожем на дерево крепость древесины, мягкая или твердая сердцевина, шероховатость коры, влажность корня, вкус плодов, сладость ароматов, разнообразие цветов, мягкость листвы? Так как мы знаем это на опыте, то мы не сомневаемся, что все это происходит из одного источника – из семечка. Итак, что трудного в том, чтобы прах восстановить в члены, между тем, как мы ежедневно видим силу Создателя, Который из зерна творит дерево и, что еще удивительнее, из дерева – плоды. Так сказал: Который творит дела великие и неисследимые, чудные без числа (Иов.5:9)? Потому что величие божественных дел не может быть разобранным в своей природе и не может быть исчисленным в количестве.

Еще добавлено:

20.          Который дает дождь на лице земли и орошает водами вселенную; униженных поставляет на высоту, и сетующих возносит во спасение (Иов.5:10,11). Так как мы верим, что друзья блаженного Иова были просвещены общением с ним, то необходимо, чтобы мы обсудили таинственный смысл этих слов Елифаза. Всемогущий Бог посылает дождь на землю, когда наполняет черствые сердца язычников проповедью небесной благодати. И орошает вселенную водами, так как бесплодие несчастных людей Дух восполнением приводит к плодоношению, как и Истина Сама о Себе говорит: Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек (Иоан.4:14). Человек же обозначается именем вселенной, потому что в нем самом проявляется истинный образ и великое единение вселенной. Потому что, всякий кто живет, либо существует, а не живет; либо живет, но никоим образом не мыслит; либо и живет, и мыслит, но не понимает и не различает; либо и живет, мыслит и понимает, и различает. Камни существуют, но не живут. Деревья существуют, живут, но, однако, не мыслят. Зелень травы и деревьев называется жизнью, как и Павел о семенах говорит: Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет (1Кор.15:36). Существуют неразумные животные, которые живут и мыслят, но, однако не понимают. Существуют ангелы, которые живут и мыслят и различают в осознании. Так как человек имеет бытие, как и камни, как и деревья – жизнь, как и животные – мышление, как и ангелы – различение, то справедливо изображается наименованием вселенной тот, в котором, до некоторой степени, содержится сама вселенная. Как и говорит Истина Своим ученикам: Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари (Мар.16:15). Он хотел, чтобы под разумной тварью понимался только человек, которому Он назначил до некоторой степени общность со всеми.

21.           Хотя, это название «вселенной» может быть осмыслены и по-другому. Так как благодать Святого Духа в одно и тоже время подчиняет себе богатых и не отталкивает бедных, сильных унижает, а слабым не мешает приходить к себе, славных смиряет и овладевает неизвестными, принимает умных и не презирает глупость невежественных. Итак, вселенную орошает водами Бог, Который даром Святого Духа в роде каждого человека призывает к познаванию Себя.

22.           Но, наименованием вселенной может обозначаться само различие нравов. Так как, один возвышается гордыней, а другой приклоняется тяжестью страха, один возгорается желанием, другой пышет алчностью, один губит себя распущенностью, другой вскипает злобой. Но, когда Бог орошает водами вселенную, учением священной речи гордому дается смирение, боязливому – отвага, жадный к удовольствиям через стремление к нравственной чистоте очищается от грязи, алчный через умеренность охлаждается от суетного горения, расслабленный воздвигается желанием справедливости, вспыльчивый сдерживается от своего стремительного возбуждения; потому что силой Своей речи Он в каждом отдельно приводит к порядку многообразие нравов, чтобы каждый в Его речи мог найти то, что поможет ему принести необходимый плод добродетели. Потому неким мудрецом говорится о сладости манны: Ты послал им, нетрудящимся, с неба готовый хлеб, имевший в себе всякую радость и приятность по вкусу каждого (Прем. Сол.16:20). Конечно, манна имела в себе всякую радость и приятность по вкусу каждого, потому что в устах духовных она порождала вкус согласно желанию того, кто ест, как и Божественное Слово, согласное всем и не противоречащее Самому Себе, нисходит к характеру слушателей; в то время как каждый избранный воспринимает это с пользой, согласно своей мере, наподобие того, как полученная манна изменяла вкус, согласно воле того, кто ест. И, поскольку прилежание в добрых делах вознаграждается славой, то после орошения водами сразу добавлено: Который униженных поставляет на высоту, и сетующих возносит во спасение (Иов.5:10,11).

23.   Униженные поставляются на высоту, потому что те, которые сейчас презираемы любовью Бога, потом придут как судьи вместе с Богом, как мы уже сказали немного ранее, тем же самым Истина обещает, говоря: Вы, последовавшие за Мною, – в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых (Матф.19:28). Тогда сетующих Господь возносит во спасение, потому что те, которые воспламеняются божественным желанием, избегают благополучия, переносят бедствия, претерпевают мучение от неотступных гонителей, сами себя наказывают рыданием, которые тогда получат настолько более возвышенное спасение, насколько самоотверженно теперь умрут для всех удовольствий мира. Как и Соломон говорит: Сердце знает горе души своей, и в радость его не вмешается чужой (Прит.14:10). Поскольку человеческий разум знает горечь души своей, то вместе с пламенным желанием вечного отечества он в рыданиях познает горечь своего путешествия; но чужой не вмешается в его радость, потому что тот, кто теперь чужд покаянной скорби, тогда не будет причастен к радости утешения. Как и в Евангелии Истина говорит: Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет (Иоан.16:20). И снова: Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас (Иоан.16:22). Итак, Господь говорит, что сетующих вознесет во спасение, потому что временно отверженных ради Него, Он утешит истинным спасением. Однако, ничто не препятствует в этой жизни, что воспринимается как Божие избрание. Конечно, униженные поставляются на высоту, потому что, когда они смиренно подчиняются, то рассуждением возвышенного ума минуют все временное; и, когда они себя во всем считают недостойными, то суждением здравого рассудка превосходящие, они попирают славу этого мира. Давайте посмотрим на смиренного Павла. Вот он говорит ученикам: Ибо мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы – рабы ваши для Христа (2Кор.4:5). Рассмотрим этого смиренного, уже поставленного на высоту. Он говорит: Разве не знаете, что мы будем судить ангелов, не тем ли более [дела] житейские (1Кор.6:3)? И снова: Воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе (Еф.2:6). Возможно, внешне его тогда связывала цепь, однако, он был поставлен на высоту умом, который уже тогда уверенностью своей надежды находился на небесах. Итак, святые мужи, презираемые извне словно недостойные, все терпят. Но, полагающие себя достойными местопребывания небесного, с уверенностью ожидают вечной славы, и, когда они страдают от непримиримого гонения извне, то ищут убежища в защищенной крепости ума. И оттуда они смотрят вниз и видят, что все проходит, среди всего они различают, что и сами они проходят телесно; они не боятся угроз, так как и муки без труда преодолевают терпением. Поскольку и Соломоном говорится: Праведник смел, как лев (Прит.28:1). Им же еще написано: Ничто приключившееся не опечалит праведника (Прит.12:21). Потому все праведники находятся на неприступной вершине своего устремления, что они, умирая, не ощущают смерти, и удивительным образом стрелы нечестивых бьют их, но не поражают. Итак, на высоте смиренные оказываются от того, что всячески себя презирают и потому-то и находятся в полной безопасности.

24.           Напротив, нечестивой душе, изображенной пророком под видом Вавилона, говорится: Сойди и сядь на прах, девица, дочь Вавилона; сиди на земле: у дочери Халдеев нет престола (Ис.47:1). Здесь человеческая душа именуется девой, не непорочной, как я полагаю, но бесплодной. И, так как «Вавилон» переводится как «смешение», то справедливо бесплодная душа называется дочерью Вавилона, потому что она не совершает никаких добрых дел и никоим образом не принадлежит к праведной жизни, происходя от материнского «смешения». Однако, потеряв целомудренное состояние, дева именуется уже не бесплодной, а порочной, дойдя до предела своего смешения, чем она и являлась. Божественное слово открыто ее порицает: Сойди. Ведь душа человека поднимается высоко, когда чает получить высшее воздаяние, но теряет высоту, когда безумно предается волнам житейских попечений. И еще ей хорошо сказано: Сядь на прах. Потому сошедшая сидит во прахе, что, оставив небесное, запятналась земными помыслами, оказавшись среди низшего, потеряла достоинство. Далее божественный глас еще громче восклицает: Сиди на земле. Как бы открыто негодуя: Так как ты не смогла возвыситься до небесного состояния, смиряйся, распростертая на земле. И еще добавляется: у дочери Халдеев нет престола. Халдеями называются необузданные. А сильно необузданные – это те, которые, следуя за своей волей, не могут изменить своих нравов.

Необузданные земные помыслы не только не слышат заповеди Творца, но даже после строгого наказания сохраняют душу твердой и бесчувственной. Дочь нечестивых не имеет трона, как лишается седалища суда душа, которая рождается для любви к этому миру из нечестивых желаний и укрепляется этими желаниями тем, что предается земным похотям. Не сидит ни на каком троне, поскольку лишена дара различения, как будто бы прогоняется с седалища суждения о себе, поскольку блуждает, движимая плотской похотью. Понятно, что душа, потерявшая внутреннее седалище рассуждения, растрачивает себя вовне через неисчислимые пожелания, и так как становится неспособной к умопостигаемым вещам, совершенно слепнет, так что не знает, что делает; и часто по справедливому наказанию бывает оставлена в своей собственной воле и портится боязливым желанием многотрудного мирского служения. И еще: И более не будут называть тебя нежною и роскошною. Возьми жернова и мели муку (Ис.47:1,2). Конечно, известно, что родители берегут свою нежную дочь и не обременяют ее тяжелым и рабским трудом. Итак, Всемогущий Бог, словно зовет нежную дочь, когда каждую возлюбленную душу призывает от тяжких работ этого мира, чтобы ей не сделаться бесчувственной для внутренних стремлений, занимаясь внешними работами. Но, дочь халдеев не называется нежною и роскошною, потому что душа, преданная порочным желаниям оставляется в том, чего она боязливо добивается через работу мира сего, чтобы внешне служила миру как рабыня та, которая внутри себя совсем не любит Бога, как дочь. Потому и приказывается ей взять жернова и молоть муку. Жернов крутится по кругу и получается мука. Всякое же деяние этого мира – это жернов, который, накапливая многочисленные попечения, как будто проворачивает человеческие души по кругу; и потом, выбрасывает из себя, словно муку, так как и душа с развращенным сердцем всегда рождает ничтожнейшие помыслы. Иногда бывает, что человек, когда покоится, кажется весьма достойным, но, вынужденный совершать поступки, обнажается, о чем и сказано: Обнажи стыд твой, открой плечо, покажи голени, переходи реки (Ис.47:2). Итак, именно при совершении труда и обнажается стыд, ведь дешевая и ничтожная душа, узнается через действие, хотя ранее считалась великой. Душа открывает плечо, когда показывает то свое дело, которое не умеет совершить. Обнажает голень, потому что этим открыто показывает, какими шагами пожеланий стремится к мирским выгодам. Реки же переходит, поскольку непрерывно стремится к делам века сего, которые ежедневно текут к своему концу; и, оставляя одно, следует за другим, как будто устремляется из реки в реку. Это мы сказали малыми словами, чтобы показать, где находится душа, сброшенная с престола святого устремления, поскольку если она перестала желать узнать чего-то выше самой себя, то непрерывно обрушивается под саму себя. Водружается же наверх, если, отказавшись от любви к временному, привязывается к неизменной надежде вечного.

25.          Итак, хорошо сказано: униженных поставляет на высоту (Иов.5:11). И еще: и плачущих спасительно возносит (Иов.5:11). Часто в этом мире успешные люди оказываются возвысившимися, потому что они гордятся славой собственного процветания. Но сетующих Господь спасительно возносит, то есть безопасно возводит обездоленных Своих к славе истинного благополучия. Конечно, возвышены спасительно, а не безумно, те, кто расположены творить добрые дела, они радуются в крепкой надежде на Бога. Но некоторые, как мы сказали, и совершают беззаконие, и не перестают радоваться. О таких говорит Соломон: радуются, делая зло, похваляются делами злыми (Прит.2:14). И еще: Есть нечестивые, которые так в себе уверены, как если бы они творили дела праведников (Еккл.8:14). Конечно, не спасительно, а безумно возносятся те, которые гордятся, когда должны сокрушаться, и праведники оплакивают веселие этих несчастных. В этом они подобны сумасшедшим, которые считают добродетелью свое собственное помешательство; из-за болезни им кажется, что они могут совершить больше, чем здоровые; и думают, что у них возрастают силы в то время, когда они приближаются к концу жизни с возрастающим утомлением. И, не имея разума, плачут и смеются; и настолько ощущают радость, насколько безумные не замечают болезни, от которой страдают. Итак, Господь спасительно возносит плачущих, ведь души избранных веселятся, не безумно о настоящей жизни, но об истинности вечного спасения.

Потому и добавляется о падении нечестивых:

26.          Он разрушает замыслы коварных, чтобы их руки не могли завершить предпринятого (Иов.5:12). Умы нечестивых всегда пребывают в неправильных размышлениях, но, обычно, им противодействует Небесная Благодать, и, так как заблудшие не исправляют своих беззаконных замыслов, Она сковывает их силы, чтобы они не оказались сильнее праведников. Против нечестивых действует удивительный суд, чтобы они, избавившись от последствий злых дел, все-таки были преданы справедливому суду своей совести. Тем, что они замышляют злое, показывают свои намерения; а благодаря тому, что не могут достигнуть желаемого зла, оказываются защищенными те, против кого замышлялось зло.

И далее:

27.          Он уловляет мудрецов их же лукавством, и разрушает советы нечестивых (Иов.5:13). А часто некоторые надмевающиеся человеческой мудростью, когда видят, что божественные суды противостоят их замыслу, пытаются противостоять им лукавыми уловками; и, поскольку, по своему желанию искажают действие Небесной Благодати, они коснеют в коварных замыслах, упражняются в хитросплетенных рассуждениях; и, стремясь изменить волю Божию, совсем Ее изгоняют; и, пытаясь противодействовать промыслу Всемогущего Бога, часто доходит до открытой борьбы с Его волей тот, кто противоречит Ей своей человеческой волей. Итак, Господь уловляет мудрецов их же лукавством, ведь Его промыслу человеческие деяния служат даже тогда, когда сопротивляются. Это мы лучше покажем, если приведем некоторые примеры из истории.

28.          Иосиф видел сон, что его снопу поклонились снопы его братьев; видел сон, что солнце и луна с остальными звездами полонялись ему. И, так как он это простодушно рассказал братьям, сердца их тотчас были поражены завистью и страхом его будущего господства. И, когда они увидели приближающегося к ним Иосифа, говорили с нечестивой злобой: вот, идет сновидец; пойдем теперь, и убьем его, и увидим, как ему помогут его сны (Быт.37:19,20). И, боясь быть подчиненными его господству, посадили сновидца в яму, а затем продали его проходящим мимо измаильтянам. А он, отведенный в Египет, проданный в рабство, обвиненный в распутстве, на деле сохранявший чистоту, спасенный даром пророчества, оказался во главе всего Египта; озаренный небесной премудростью, он собрал продовольствие и устранил грядущую опасность нужды. И, когда мир охватил голод, Иаков послал своих сыновей в Египет, заботясь о добыче пропитания; а они нашли Иосифа, не зная, что он назначен для раздачи хлеба, и для того, чтобы получить хлеб, были вынуждены поклониться до земли своему благодетелю. Обратим внимание на эти события, обратим внимание, как хитрецов божественная сила обличает самой их хитростью. Ведь они продали Иосифа, чтобы не поклоняться ему, но, потому ему и поклонились, что продали. Дерзнули прибегнуть к хитрости, чтобы изменить промысел Божий, но божественным судом послужили тому, что, сопротивляясь, пытались отклонить. Именно в том были вынуждены исполнить волю Божию, в чем они попытались отклонить ее хитростью. Именно так Божья воля и исполняется самим уклонением от нее; так человеческая мудрость через сопротивление приходит к повиновению. Испугались братья: как бы Иосиф не превознесся над ними, но то, что было божественно предначертано, произошло наперекор. Итак, человеческая мудрость, то намеренно сопротивляясь воле Божией, то, даже ополчаясь на нее, сама себя обличает.

29.    Так и Саул, когда увидел, что его подчиненный Давид ежедневно преуспевает, пообещал ему в жены свою дочь и потребовал у него дать за нее сто обрезаний филистимлян, чтобы, исполняя свой воинский долг, он скончал бы жизнь, пораженный мечами врагов, как написано: царь не хочет вена, кроме ста краеобрезаний Филистимских, в отмщение врагам царя (1Цар. 18:25). Итак, Саул замышлял отдать Давида в руки филистимлян, а Давид, воспылав воинственным духом, не позволил себе принести сто и принес двести обрезаний. Саул, пораженный этим деянием, был обличен божественным промыслом в замысле своей мудрости; ведь тем, чем он хотел отнять жизнь у славного воина, только увеличил славу его доблести.

30.          А что даже избранные иногда пытаются мыслить хитро, можно показать на примере другого мудреца, помыслы которого обличают хитрость смертных. Вот Иона хотел поступить благоразумно, когда, будучи посланным на проповедь покаяния к ниневитянам, отказался выполнить эту обязанность, испугавшись покинуть избранный народ Иудеи. Нанял корабль, решил бежать в Фарсис; но тут же поднимается буря, бросают жребий, чтобы узнать по чьей вине волнуется море. Вина Ионы открывается и его бросают в пучину, его поглощает кит, благодаря которому он попадает туда, куда не пожелал идти добровольно. И вот беглеца настигает буря, поднятая Богом, связывает жребий, принимает море, заключает животное, и, поскольку он не желал послушаться гласа Творца, его как виновного доставляют, как в тюремной камере, в то самое место, куда он был послан. Человек не желает служить Богу возвещением пророчества, зверь же, содействуя Богу, извергает пророка. Итак, Господь уловляет мудрецов их же лукавством, обращая в пользу Своей воли то, чем человеческая воля Ему противоречит.

31.          Давайте еще рассмотрим мудрость евреев, чтобы нам увидеть, что она промыслительно запретила, а что, запрещая, только ускорила. Конечно, когда посмотреть на чудеса нашего Спасителя стекалась толпа верующих, тогда священники народа, разжигаемые завистью, заявляли, что мир идет за Ним: Видите ли, что ничего не достигаете? Вот весь мир идет за Ним (Ин.12:19). И, чтобы лишить Его столь сильной поддержки, они решили смертью положить предел Его могуществу, говоря: лучше нам, чтобы один Человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11:50). Но смерть Спасителя послужила объединению, а не разъединению Его Тела, то есть Церкви. Потому предписывается Законом в образ нашей Жертвы перерезать горло горлице или голубю, но не отделять целиком, чтобы после смерти голова была связана с телом. Для того Посредник между Богом и людьми, то есть Глава всех нас и истинная очистительная Жертва, и претерпел за нас смерть, чтобы быть связанным с нами. Итак, после отсечения голова горлицы связана со своим телом потому, что произошедшая смерть не отделяет Христа от Церкви. Тогда гонители исполнили то, что раковым образом задумали исполнить, убили Его, чтобы отнять у Него привязанность верных; но, где возникла вера, там жестокость неверных пытается ее уничтожить. И пока они думали, что гонениями устранят Его чудеса, только распространяли их против воли еще больше. Итак, Господь уловляет мудрецов в их лукавстве, когда и то обращает к Своему служению, что против Него предпринимает человеческое коварство.

32.     Справедливый и Милосердный, взирая на деяния смертных, одни допускает благосклонно, а другие попускает в гневе; и то, что Он попускает, изменяет на пользу Своего промысла. Так что чудесным образом происходит так, что поступки против воли Божией не оказываются ей противными, ведь когда злые поступки обращаются ко благу, то именно то, что противится Его промыслу, именно Ему и служит. Об этом же говорит и псалмопевец: Велия дела Господня, изыскана во всех волях Его (Пс. 110:2). Потому-то Его дела и велики, что во всем, что ни творят люди, изыскивается Его воля. И часто именно тогда она совершается, когда думают, что ее склоняют. И еще: Вся, елика восхоте Господъ, сотворп на небеси и на землы (Пс. 134:6). И Соломон говорит: Нет мудрости, и нет разума, и нет совета вопреки Господу (Прит.21:30). Остается, чтобы во всем, что бы мы ни делали, мы бы находили силу высшей воли, зная которую, наши действия должны ей преданно служить и следовать за ней как за вождем, чтобы, отклоняя ее по гордости, не служить ей, даже не ведая. Ведь избежать силу высшей воли совершенно невозможно, но сильно смягчает ее для себя тот, кто смиряется перед ее велениями и облегчает для себя ее тяжесть, тот, кто несет ее добровольно с напряжением сердца. Так как прежде мы упомянули гонителей, покажем теперь то, что вытекает из этого и соответствует их слепоте.

33.     Днем они встречают тьму а в полдень ходят ощупью, как ночью (Иов.5:14). Днем встречают тьму, потому что в самом присутствии Истины ослеплены заблуждением вероломства. Конечно, днем видится ясно, ночью же наше зрение помрачается. Тогда гонители нашего Спасителя, хотя и видели чудеса божественной силы, все же сомневались в Его божественности, они претерпевали тьму днем, потому что утратили способность видеть при свете. Сам Свет предупреждает их, говоря: ходите пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма (Ин. 12:35). Поэтому говорится об Иудее: еще днем закатилось солнце ее (Иер.15:9). Поэтому пророк еще раз объединяет в себе голос кающихся, говоря: спотыкаемся в полдень, как в сумерки, между живыми – как мертвые (Ис.59:10). И еще говорит: сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи? Сторож отвечает: приближается утро, но еще ночь (Ис.21:11,12). Страж приходит ночью, потому что Спаситель человеческого рода и ясно показался во плоти.

Всю шестую главу [свт. Григорий] раскрывает частью иносказательно частью нравственно исключая три последние стиха.

1. Иов был испытан бичами и поношениями. Если где говорится, что они восхваляют бесстрастие, то оно должно быть оценено не человеческим, но божественным судом – Некоторых беспокоят больше бичи, чем поношения; некоторых же наказывают более поношения, чем бичи. И действительно, терзания от слов часто свирепствуют сильнее каких бы то ни было тяжких наказаний и побуждают нас к защите, повергают нас в бесстрастие. Поэтому, чтобы блаженный Иов не мог быть лишен никакого искушения, ему не только наносятся бичевания свыше, но поражают его еще более тяжелые удары – беседы друзей, чтобы душа святого мужа, поражаемая со всех сторон, впала в гнев и раздражение, и как бы чисто он ни жил, осквернился бы через упорство гордого изречения. Но задетый ударами вновь приобрел милость; обеспокоенный словами правильно ответил; и пораженный прославился тем, что считал здоровье плоти наименее важным Рассказывающий также указывает, что мудрец [Иов] сначала безмолвствовал. Но к его словам примешано нечто, что, по суду человеческому, кажется превосходящим предел терпения, что мы правильно узнаем в том случае, если оценим приговор Высочайшего Судьи по отношению к ним. Ведь Он и прежде говорил диаволу о блаженном Иове: «Не заметил ли ты раба Моего Иова, ибо нет подобного ему на земле, человека незлобивого и праведного, чтущего Бога и уклоняющегося от зла?» (Иов 1:8) После искушения Бог обличил его друзей, говоря: «Вы говорили обо Мне не так верно, как раб Мой Иов. (Иов 42:7). Следовательно, хотя в речах блаженного Иова звучит иногда нечто странное, Бог оценивает вес этих слов, принимая во внимание начало и конец его истории. Вечный судья не мог похвалить того, кто упадет, и не мог поставить, как пример, упавшего. Итак, если мы, застигнутые непогодой двусмысленности, созерцаем начало и конец этой истории, то корабль сердца крепится канатами своего размышления и с носа и с кормы, чтобы не влекся на камни заблуждений. Вследствие этого, никакими сильными бурями нашего незнания не разрушимся, если будем придерживаться спокойного берега вышнего приговора. Ибо, как говорится, неумеренными поисками душа читателя смущается. Но кто осмелится назвать неправильным то, что в ушах Бога звучит правильным?

Стихи 2, 3.   О, если бы верно взвешены были грехи мои, которыми заслужил гнев, и вместе с ними положили на весы поражение, которое я терплю, оно бы оказалось тяжелее, чем морской песок. ⁹⁸

Символический смысл

2. Христос есть весы, на которых взвешивается и то, что мы заслужили, и то, что он за нас претерпел. Он тяжесть наказания нашего сделал нам известной – Кто другой под именем весов подразумевается, как не Посредник между Богом и людьми? Кто пришел для взвешивания нашей жизни и с собой принес справедливость и милосердие; но, склоняя чашу милосердия, облегчил милостью нашу вину. А в руке Отца став гирей удивительной тяжести, на одной чаше весов берет на себя наши поражения, а на другой чаше весов облегчает грехи. Но Он своей смертью сделал явным поражение от тяжелого веса [грехов] и по милосердию показал через отпущение, что грех легок. И началом милости Он сделал то, что сделал нашу вину известной нам. Ведь человек, созданный для созерцания Творца, но, после отнятия благ, отверженный от внутренних радостей, низвергнувшись в бедствие тления, неся слепоту изгнания, наказания вины своей и нес и не осознавал, так что считал изгнание отечеством и, таким образом, под тяжестью тления радовался, как будто он на спасительной свободе. Но Тот, Кого покинул внутренний человек, восприняв плоть явился во вне как Бог и, когда явился во вне, призвал ко внутреннему изгнанного человека, чтобы теперь он видел свои пороки, чтобы воздыхал о наказании своей слепоты. Поэтому поражение человека явилось тяжелым на весах, так как зло, которое было причинено, стало известно только в присутствии Искупителя. Ведь, не зная света, переносил мрак проклятия с неким удовольствием. Но после того, как он увидел, что он любил, понял, что он болен, и то, что переносил, осознал тяжелым, почувствовал сладость того, что потерял. Итак, святой муж, освобожденный от преград молчания словами беседующего друга, и, изобилием пророческого духа вновь исполнившись, возвещает свое, возвещает человеческого рода голосом: «О, если бы верно взвешены были грехи мои, которыми заслужил гнев, и вместе с ними положили на весы поражение, которое я терплю, оно бы оказалось тяжелее, чем морской песок». Как если бы он открыто говорил: «Зло нашего проклятия кажется легким, потому что еще не взвешено познанное справедливостью Искупителя. Но, если бы Он пришел и взвесил весом своего милосердия беду такового изгнания, и показал, что вследствие изгнания мы приобрели». Ибо, если бы знал то, чего мы лишились, считал бы тяжелым то, что мы претерпеваем. Но хорошо же бедствие нашего изгнания сравнивается с морским песком. И, действительно, как морской песок колеблется извне движением волн, так и согрешающий человек, когда испытывает волнения искушений из себя исходит во вне. Велика тяжесть песка морского, но говорится, что бедствие человека тяжелее морского песка, так как явно, что наказание является тяжким, и только через Милосердного Судью вина облегчается. И потому всякий, кто благодать Искупителя знает, всякий, кто любит возвращение на родину и кто, усовершенствовавшись, стонет под бременем странствования, после воспоминания о весах справедливо добавляет:

Стих 2. Поэтому и слова мои исполнены скорби ⁹⁹ .

3. Кто считает себя изгнанником тот скорбит непрестанно – Кто любит изгнание вместо родины, тот не знает страданий среди страданий. Однако, слова праведного исполнены скорбью, потому что, перенося настоящее, вздыхает и говорит о другом, все, что согрешая совершил, видит, и, чтобы вернуться в состояние блаженства, с тревогой взвешивает вынесенный ему приговор. Поэтому добавляется:

Стих 4. Ибо стрелы Господа во мне.

4. Под стрелами обозначаются пророчества или наказания – Именем стрел обозначаются иногда пророчества, иногда приговор осуждения. Ведь пророческие изречения выражаются через стрелы, так как тем, что поражают пороки, пронзают сердца нечестиво живущих. Об этих стрелах грядущего Искупителя говорится «Стрелы Твои Остры, Могущественнейший, – народы падут в сердце пред Тобою» ¹⁰⁰ (Пс. 44:6). О чем Исайя говорит: «Пошлю из тех, которые будут спасены к язычникам в море, в Африку и Лидию, к держащим стрелу, в Италию, в Грецию» ¹⁰¹ (Ис.66:19).        С другой стороны стрелами изображаются удары наказания подобно тому как царю Иоасу через Елисея говорится «Брось стрелу». И когда тот бросил пророк продолжает «Ты будешь пронзать Сирию, пока не истребишь ее» ¹⁰² (4Цар 13:17). Итак, святой муж, так как познал горечь своего изгнания и так как стонет под ударами наказания Господня, говорит «Поэтому и слова мои исполнены скорби, ибо стрелы Господа во мне». Как если бы он открыто говорил: «Я не радуюсь проклятию изгнания, но скорблю подверженный осуждению, потому что знаю силу наказания». Однако, многих мучения истязают, но не исправляют. Поэтому соответственно добавляется:

Там же «Возмущение которых испил дух мой». ¹⁰³

5. Праведные исправляются наказаниями которые они выдерживают – Ибо что есть дух человека, если не дух гордыни? ¹⁰⁴ Но стрелы Господа дух человека испивают, когда мысль о небесных карах удерживает от гордыни поврежденный ум Стрелы Господа дух человека испивают, потому что направленное наружу влекут внутрь Напоенный был дух Давида, когда он говорил «Когда изнемогал во мне дух мой, Ты познал стезю мою» (Пс 141:4). ¹⁰⁵ И снова «Я отрекся утешить душу мою, помню о Боге, и услаждаюсь, я подвизаюсь и понемногу истощился дух мой» ¹⁰⁶ (Пс. 76:4). Итак, возмущение стрел выпило дух праведного, потому что удаленного от вышних осуждений, кого находят в грехах, стрелы, когда поражают, то изменяют, чтобы пронзенный ум покидал свою грубость, и из спасительной раны бежала бы кровь исповедания. Ибо тогда взвешивают, откуда и куда пали, взвешивают от какого блаженства к каким мучениям своей порчей пали, и не только стонут в этих [обстоятельствах], которые их обдержат, но вдобавок страшатся того [наказания], которым обвиняющий Судия совершающим проступки угрожает из огня геены. Поэтому справедливо добавляется:

Там же. И ужасы Господни ополчились против меня.

6. Сами Божью кару ощущаем объятые страхом будущих [мучений] – Ум праведных не только оценивает то, что претерпевает [сейчас], но и трепещет того, что предстоит в будущем, он видит, что претерпевает в этой жизни и боится, чтобы после нее не претерпеть мук. Плачет, потому что в изгнание этой слепотой от наслаждений рая отпал, боится, чтобы, когда он оставит изгнание, не последовала вечная смерть. Вследствие этого уже претерпевает приговор в наказании; но еще страшится угроз будущего Судьи из-за вины. Поэтому Псалмопевец говорит «Гнев Твой пронесся во мне, и страхи Твои потрясли меня» (Пс. 87:17). ¹⁰⁷ И в самом деле, после того, как пронесся гнев внутреннего судьи, также и страхи потрясают, поскольку частью уже [здесь] мы претерпеваем по причине осуждения и частью еще устрашаемся из-за вечного мщения. Следовательно, святой муж, оценив зло, которое претерпел, говорит: «Ибо стрелы Вседержителя во мне, возмущение которых испил дух мой» Но, боясь мук в вечности, прибавляет «Ужасы Господни ополчились против меня». Как если бы он открыто говорил: «Конечно, я страдаю, будучи уязвленным от настоящего [положения], но это в страдании более тяжелое, так как я, находясь в наказании, еще страшусь и вечных мучений». Но так как желает прибытия весов [Искупителя], уже зло, в которое человеческий род впал, вывешивает, хотя и находящийся в языческом роде, бременем все же пророческого духа исполненный, таким образом указывает с каким жаром ожидали приближения Искупителя и язычники, и Иудеи, говоря следующими словами:

Стих 5. Неужели же будет реветь дикий осел, когда у него есть трава? Или будет мычать бык, когда перед [ним] стоят наполненные ясли? ¹⁰⁸

7. Томление язычников и иудеев в ожидании Искупителя – Ибо действительно кто обозначается посредством дикого осла, если не языческий народ? Которого как природа породила вне стойла учения, так он и остался в открытом поле своих страстей. Кто посредством быка, если не народ иудейский, изображается, который, ярмом вышнего господства подчиненный, к надежде [спасения] созывая прозелитов, через сердца, которые он покорил, он протащил лемех Закона. Но в засвидетельствованной жизни блаженного Иова мы знаем и уверены, что и многие из язычников ожидали пришествие Искупителя. И через Симеона, пришедшего в духе в храм к рожденному Господу, мы узнали, с каким желанием святые мужи из народа Израильского жаждали видеть таинство Его воплощения. Поэтому и Тот же Искупитель говорит ученикам «Многие, говорю вам, праведные и пророки желали видеть что вы видите, и не видели» ¹⁰⁹ (Лк. 10:24). Вследствие этого, трава дикому ослу и сено быку есть само воплощение Посредника, через которое вместе язычник и иудей насыщаются. Ибо поскольку через пророка говорится «Всякая плоть сено» (Ис. 40:6), то творец всего возжелал стать сеном, из нашей сущности воспринимая плоть, чтобы наша плоть не осталась навсегда сеном ¹¹⁰ . Следовательно, дикий осел обрел траву тогда, когда языческий народ получил благодать Божественного воплощения. Тогда не были пустыми ясли быка, когда для иудейского ожидающего народа закон дал Его плоть, о которой долго ожидающему [народу] пророчествовал. Поэтому и рожденный Господь в яслях полагается, чтобы ясно обозначить, что те святые животные, которые долго голодали у закона, воплощением этого сена насыщаются. Ибо ясли Рожденный наполнил, который Себя Самого в пищу умам смертных [людей] подал, говоря «Кто съест Плоть Мою и выпьет Кровь Мою, во Мне остается, и Я в нем» (Ин 6:57). Но так как долго и избранные из среды лучших язычников, и святые из еврейского народа скорбели от долгого ожидания своего искупления, то блаженный Иов, хорошо раскрывающий тайны пророчества, из происхождения и того, и другого причину скорби поясняет, говоря: «Неужели же будет реветь дикий осел, когда у него есть права? Или будет мычать бык, когда перед [ним] стоят наполненные ясли?». Как если бы он открыто говорили: «Язычник потому стонет, что Искупителя своего через благодать еще не получил, и потому Иудея издает мычание, что имея закон, но не видя Творца закона, стоя перед яслями, голодает». Таковым закон является потому, что перед приходом Посредника, без сомнения, воспринимался не духовно, но плотски, поэтому присоединяется:

Стих 6. Можно ли есть безвкусное, если оно не будет осолено? ¹¹¹

8. Закон плотски воспринятый безвкусен Христом делается соленым – В законе соль буквы есть сила тайного понимания. Следовательно, всякий, кто внимает плотским предписаниям и не желает понимать закон духовно, что другое вкушает, как не безвкусную пищу? Но эту соль в пищу сообщила Истина, когда Он [Христос] научил, что вкус тайного понимания скрывается в законе, говоря: «Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне» (Ин 5:46). И снова: «Имейте в себе соль, и мир имейте между собою» (Мк. 9:50). Но поскольку прежде прихода Посредника Иудея закон плотски содержала, то жестоковыйное язычество не захотело подчиниться приказывающим его предписаниям. Следовательно, оно [язычество] не захотело вкушать безвкусную пищу, потому что прежде, чем оно обрело способность сохранять остроту Духа, отвергло силу буквы. И действительно, кто из язычников понесет, что тот [Закон] предписывает плоть сыновей вместо послушания религии обрезывать и устранять преступления в словах посредством смерти? Поэтому хорошо еще добавляется:

Там же. И может ли кто-нибудь вкусить то, что после вкушения приносит смерть? ¹¹²

9. Закон, плотски понятый раньше был смертоносным – Ибо действительно, закон, плотски познанный, смерть внес, потому что виновность окружала допускающих погрешность со всех сторон, смерть внес, потому что через предписание вину сделал известной и ее [вину] через благодать не уничтожил, по свидетельству Павла, который говорит: «Ибо закон ничего не довел до совершенства» (Евр 7:19). И снова: «Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра». И немногим после: «Но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть» (Рим 7:12, 13). Ко Христу же обращенное язычество, через слова Закона стесненное от своих похотей. Того научилось прославлять, Того, Которого сильно возлюбило, между плотскими предписаниями духовно обрело. Поэтому голосом Церкви через дух пророка добавляется:

Стих 7. То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет пищу мою. ¹¹³

10. Слова Иова преисполнены духовным значением. Предсказывается что [языческие] народы будут искать пищи Закона и не будут считаться недостойными общения с народом Иудеев – В глубокую ошибку впадает тот, кто подозревает, что слова блаженного Иова относятся только к приведенному повествованию. Ведь святой муж, укрепленный столькими похвалами своего Создателя, что великого или, лучше сказать, истинного провозгласил, если он сказал, что невозможно есть безвкусную пищу? Или кто предложил ему в пищу смертоносную еду, так что он добавляет: «Или может кто-нибудь вкусить то, что после вкушения приносит смерть?». Если мы будем воспринимать эти слова как речи его друзей, то нас от такого понимания будет удерживать предыдущая фраза, в которой Иов говорит: «То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет пищу мою». Да не будет того, чтобы святой муж, находясь в благополучии, презирал когда-либо слова своих друзей, ибо он, как мы позже узнаем из его собственного свидетельства, был кроток и со слугами. Таким образом, в его словах определенно находятся некие тайны, которым, как мы узнаем из конца всего повествования, воздает хвалу и внутренний Судия. Ведь они даже и с такой похвалой не достигли бы пределов мира, если бы не были преисполнены таинственного смысла.

11. Итак, блаженный Иов, поскольку он является членом святой Церкви, говорит и от Ее лица словами: «То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет пищу мою», поскольку, несомненно, обращенное язычество жаждет, волнуясь от жара своей любви, пищи древнего Писания [Ветхого Завета], которую долгое время с надменностью презирало. Что, впрочем, согласуется с голосом и еврейского народа, если будет рассмотрено более тщательно. Ведь сам он имел вкус пищи от научения Закону и познания Единого Бога и презирал все прочие народы, словно диких животных ¹¹⁴ . Но поскольку, научившись предписаниям Закона, он отвергал принятие общения язычников с собой, что же он делал, как не пренебрегал принятием безвкусной [несоленой] пищи? Ведь божественное изречение, угрожая смертью, запретило народу Израильскому заключать договоры с иноплеменниками и осквернять жизнь по святым религиозным установлениям (Исх. 23:32). Потому и добавляет ниже: «Или может кто-нибудь вкусить то, что после вкушения приносит смерть?». Но так как эта же самая Иудея из числа избранных была обращена к вере в Искупителя, то [она] заботилась о том, чтобы познанный ею свет был проповедан апостолами из ее потомства и неверным. Однако гордость евреев отвергла послушание этой проповеди. Потому склонила она слова своего увещевания к собиранию языческих народов, как говорится самими апостолами: «Вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но так как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам» (Деян. 13:46). Потому и добавляется к этому месту весьма верно: «То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет пищу мою». Ведь Иудея, презрев образ жизни язычников, долгое время словно бы не желала тех, общность с кем отвергла, но, приходя к благодати Искупителя, отнятая у неверных израильтян, распространяясь святыми апостолами к восприятию языческих народов, [Иудея из числа избранных] словно бы принимает с жаждою в пищу то, что ранее с презрением отвергала. Ведь она претерпела утеснение своей проповеди, так как увидела, что говоримое в ней презирается у евреев. Но ест она из-за нужды пищу, долго презираемую, так как, отвергнутая по жестокосердию иудеями, она желает воспринять то, что уже давно презирала. Итак, поскольку мы уже объяснили все это образно, остается исследовать и с моральной точки зрения.

Моральный смысл

12. Святой муж, желая пришествия Спасителя, называя Его «весами», когда являет в речи самого себя, научает и нас познавать как следует жить, когда говорит о своих делах, указывает и на некоторые наши, когда на себя, как мы понимаем, намекает, утверждает и нас, боязливых и немощных, в надежде. Поскольку мы уже живем верою в Посредника, но все же претерпеваем жестокие удары внутреннего гнева ради очищения от страстей. Потому он и добавляет после пожелания прихода «весов».

Стих 4. Ибо стрелы Господа во мне, возмущение которых испил дух мой. ¹¹⁵

13. Добрые мужи укрепляются ударами и страхом перед судом. Но все же лучше руководиться любовью – Но вот, как уже сказано выше, мы укрепляемся тем, что нас поражает гнев Божий, но все же весьма тяжело то, что мы испытываем страх из-за ужаса перед грядущим Судией по причине вечного наказания. Потому и добавляет тотчас «Ужасы Божии ополчились против меня». Но все же необходимо, чтобы душа отбросила страх и печаль и расположилась только к желанию вечного отечества. Ведь тогда мы являем достоинство нашего возрождения, если мы любим как Отца Того, Кого сейчас по рабскому расположению души боимся как Господина. Потому и говорится Павлом: «Потому что вы не приняли духа рабства, [чтобы] опять [жить] в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем «Авва, Отче!» (Рим 8:15). Итак, душа избранного отлагает бремя страха, упражняется в добродетели любви, желает достоинства своего обновления, дышит обликом своего Создателя. И покуда она Его видеть не может, то должно, чтобы она ожидала Его вечности, то есть жаждала внутренней своей пищи. Поэтому и прибавлено верно:

Стих 5. Неужели же будет реветь дикий осел, когда у него есть трава? Или будет мычать бык, когда перед [ним] стоят наполненные ясли? ¹¹⁶

14. Дикий осел означает верный простой народ а бык – чин священнослужителей Причина мычания для обоих здесь – отсутствие созерцания Бога – Кто же еще обозначен под именем ослов, как не те, кто не связан никакими узами служения? Или кто выражен под обозначением быка, как не те, кого давит ярмо священнослужения и которые приняты к служению проповеди в святой Церкви? А «трава» осла и «месиво» быка – это внутреннее подкрепление верного народа. Ведь одни, наподобие быков, связываются в Церкви уздою принятого служения, другие, наподобие дикого осла, не знают стойла священноначалия, и обитают на открытом поле своей воли. Но когда из мирской жизни кто-нибудь возгорается желанием внутреннего созерцания, когда желает пищи внутреннего подкрепления, видя себя отощавшим в темноте такого блуждания, исправляется каким может плачем, ревет словно осел, не находящий травы. Также и другой переносит тяготы воспринятого священного чина, неустанно пребывает в труде проповеди и уже желает подкрепления созерцанием вечного, но так как еще не созерцает образ своего Искупителя, словно бык, привязанный к пустым яслям, мычит. Ведь так и мы, находясь далеко от внутреннего ведения, не видим свежести вечного наследия, голодаем, словно дикие животные, от недостатка желанной травы. О каковой, разумеется, траве и сказано Искупителем «Кто войдет Мною, тот спасется, и выйдет, и войдет, и пажить найдет» (Ин 10:9). Но большей частью, для любящих [небесное] тяжелее всего то, что образ жизни дурных людей противоречит их святым стремлениям. И когда душа возносится к желанию небесного, хорошее начало перебивается вмешивающимися словами и обычаями дурных людей, так что она, уже приложившая множество усилий и устремившаяся к созерцанию небесного, вооружается на земле для сражений и победы над безумием дурных наклонностей. Потому и добавляется:

Стих 6. Можно ли есть безвкусное, если оно не будет осолено? И может ли кто-нибудь вкусить то, что после вкушения приносит смерть?

15. Сколь тяжки для избранных слова и обычаи плотских людей – Именно, слова и обычаи плотских людей, словно пища, проникают в наши души, чтобы быть усвоенными наслаждением чревоугодия. Но всякий избранный не ест безвкусного [не соленого], так как отвергает его от уст сердца, осуждая слова и деяния неправедных Павел запретил употреблять в пищу духовную не соленое, когда сказал ученикам «Слово ваше да будет всегда с благодатью, приправлено солью» (Кол 4:6). Также и слова псалмопевца ощущали в устах сердец нечестивых не соленую пищу, когда он говорил: «Говорили мне враги мои ложь, но не так как Закон Твой, Господи» (Пс. 118:84). ¹¹⁷ Но часто слова плотских людей, хотя и противны нашим ушам, все же порождают в сердце борьбу с искушением, и хотя все это и разум отвергает, и язык отрицает, все же с трудом побеждается внутри то, что внешне справедливо осуждается. Потому необходимо, чтобы даже до слуха не доходило то, что бодрствующаяся душа отвергает с самого прихода помысла. Итак, святые мужи, когда охвачены желанием вечности, возносятся на такую высоту жизни, что считают уже для себя тяжким и мучительным трудом только слышать о мирском. Ведь они уже почитают непривычным и невыносимым все то, что не говорит им о том, что они любят.

16. Не всем свойственно быть готовыми к перенесению телесных страданий ради Бога – Однако часто душа по своему стремлению уже восхищается к горнему, уже совершенно отдаляется от безумной речи плотских людей, но все еще не готова из любви к истине переносить страдания настоящей жизни Она уже жаждет высочайшего, уже презирает на земле все безумное, но все еще не расположена к терпению в перенесении скорбей. Потому и добавляется: «Или кто может вкусить то, что после вкушения приносит смерть?».

17. С помощью терпения немощей ближних мы укрепляемся для принятия страданий – Конечно же, жестоко желать того, что приносит мучения, стремиться к тому, что изгоняет жизнь. Но, как правило, душа праведного стремится к такой наивысшей мере добродетели, что в самой себе восседает в крепости внутреннего разума и терпением внешнего исправляет неразумие некоторых людей. Ведь мы обязаны терпеть немощи тех, кого пытаемся укрепить, поскольку никто не сможет восставить лежащего, кроме того, кто из сострадания смягчает свою строгость. Но когда мы сострадаем чужой немощи, тем сильнее мы укрепляемся в отношении своей собственной, так что душа из любви к будущему готовится к настоящим скорбям и ожидает телесных страданий, которых ранее боялась. Она ограничивается возросшим вожделением небесного, и когда она размышляет, какова сладость вечного отечества, ради нее с жаром любит горечь настоящей жизни. Поэтому, после презрения безвкусной [не соленой] пищи и после невозможного вкушения смерти, справедливо добавляется:

Стих 7. То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет мою пищу. ¹¹⁸

18. Ради любви к небесному отечеству мы любим наказания изгнанничества – Ведь душа праведного мужа, совершенствуясь, то, что она ранее презирала, считая только своим и в этом менее сострадая другим, не могла укрепиться против скорбей, но когда она обращается к терпению чужих немощей, укрепляется и в преодолении скорбей, потому, что она впоследствии настолько же желает страданий настоящей жизни из любви к истине, насколько она раньше избегала немощей. Ведь она возвышается в своей удобопреклонности, усиливается дружелюбием, укрепляется состраданием. И когда она раскрывается в любви к ближнему, из этой подготовки приобретает то, что с такой ревностью расточает на виновника любви. Ведь милосердие, которое смиряет нас силою сострадания, возносит нас выше, на вершину созерцания, и, увеличенное большими утратами, жаждет даже через страдания тела дойти до духовной жизни. Итак, то, чего раньше Иов не желал касаться, ныне из-за нужды ест, едва получая желаемое, и те наказания, которых раньше боялся, теперь из любви к небесному отечеству любит. Ведь, если душа устремляется к Богу с сильным желанием, то все, что для нее в этой жизни является горьким, почитает сладким, все, что приводит в печаль, считает отдохновением, желает и предать себя смерти, чтобы тем полнее обрести жизнь, желает быть совершенно утесненной на земле, чтобы тем вернее подняться к небесному. Но это все я измышлял бы о душе всякого праведника и о душе самого Иова, если бы он сам не продолжил:

Глава 16

Стих 8–10. О когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! О если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку Свою и сразил меня! Это было бы еще отрадою мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни, ибо я не отвергся изречений Святаго.

19. Пример Иова благословляющего Того Кто его карает Нас сокрушает Бог сокрушает и диавол но разными способами – Но, быть может, он возглашает это из упрямства, может быть, обвиняет Наказывающего в несправедливости, желая совершенно погибнуть. Да не будет так. Ведь с каким смыслом он желает этого, показывает в последующих словах, говоря «Да не отвергнусь изречений Святого». Он никоим образом не ропщет на несправедливость Наказывающего, называя Его даже среди ударов Святым. Но следует знать, что иногда нас изнуряет враг, а иногда – Бог. Однако, из мучения диавольского нас избавляет добродетель, а когда нас сокрушает Бог, мы укрепляемся в добродетели против пороков Такого рода сокрушение имел в виду пророк, когда говорил «Ты поразишь их жезлом железным, сокрушишь их, как сосуды горшечника» (Пс 2:9). Господь поражает и сокрушает нас жезлом железным, так как, когда Он нас внутри восстанавливает строгой справедливостью Своего руководства, внешне Он нас сокрушает. Ведь у кого Он смиряет плотскую доблесть, того возвышает в ревности духовной.  Потому и это сокрушение уподобляется сокрушению сосудов горшечника, так как и Павлом сказано: «Имеем сокровище наше в скудельных сосудах» ¹¹⁹ (2Кор.4:7). Он же, выражая Его сокрушение и руководство, сказал: «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2Кор.4:16). Итак, святой муж, желающий даже в наказаниях приблизиться к Богу, говорит, в духе смирения:

Стих 9. О, если бы Бог благоволил сокрушить меня.

20. Превозносящегося добродетелями Бог милосердно сокрушает – Ведь, как правило, Бог начинает возбуждать в нас сокрушение о пороках. Но когда душа величается с самого начала и когда превозносит себя, будто бы на основании добродетелей, она открывает доступ свирепствующему против нее врагу, который проникая в глубины сердца, разрушает все, что ни найдет связанного с желанием благого начинания. И настолько же тяжко, насколько и сурово он себя проявляет в этом разрушении, поскольку даже если он нападает и на человека скромного, причиняет боль и страдание. Потому и по свидетельству Евангелия, гласа Истины, в заброшенный дом совести нечистый дух, ушедший в одиночестве, возвращается с семью другими духами (Мф. 12:45). Потому святой муж молится подобающим образом, чтобы после начала божественного обличения не овладел им тайно древний враг и не разрушил его добродетелей, говоря: «О если бы Бог благоволил сокрушить меня», как если бы он открыто говорил: «То, что начал Он совершать, карая меня, да не прекратит, чтобы не предать меня оставленным на попрание врагу». Потому и прибавляется удачно:

Там же. Простер руку Свою и сразил меня.

21. Как следует бояться чтобы не удержал Он руки Своей для поражения наших пороков – Ведь часто возгордясь из-за уверенности в длительном процветании, мы воодушевляемся в некоем состоянии превозношения Когда же Создатель видит, что мы превозносимся, но любовь Свою к нам не выражает ударами, Он, как бы связанный, удерживает Свою руку для поражения наших пороков Разве не любовь удержала Его руку, когда Он говорил согрешающему народу «Так поклялся не гневаться на тебя» (Ис. 54:9) и «отступит от тебя негодование Мое» (Иезек. 16:42)? Таким образом, «если бы простер руку» означает «да проявит любовь». И верно прибавляется «и сразил меня» Ведь когда нас поражает, безмятежных и напыщенных от избытка добродетелей, либо внезапная боль от бича, либо искушение немощью, тотчас с вершины своего состояния рушится подкошенным превозношение нашей души, чтобы она сама по себе ни на что не дерзала, но, поверженная ударом своей немощи, искала руки Облегчающего. Именно поэтому, когда святые мужи подозревают в себе такое расположение духа, они только больше начинают бояться самих благоприятных обстоятельств, жаждут искушений, стремятся быть поражаемыми, покуда боязнь и печаль не наставят душу беспечную в том, чтобы собственная беспечность не поразила ее саму худшим образом, покуда она еще находится в странствии, и враг нападает из засад. Потому и сказал псалмопевец «Искуси меня, Господи, и испытай меня» (Пс 25:2). И еще говорит «Я на раны готов» ¹²⁰ (Пс. 37:18). Ведь поскольку святые полагают, что язва повреждения их души не бывает без нагноения, они охотно предаются для разрезания в руки Врача, чтобы, когда рана будет открыта, вышел из нее яд греха, ибо скрывается он под здоровой кожей. ¹²¹ Потому и прибавляет он к этому:

Стих 10. Это было бы еще отрадою мне, и крепился бы в моей беспощадной болезни.

22. Святые страшатся удач а желают бичеваний – Избранные те, кто, познав, что они совершили недозволенное, исследовав себя, обнаруживают это; поскольку они не претерпели за беззаконие ничего неприятного, они изнывают от силы безмерного страха, мечутся от томления, возбужденные зловещими подозрениями, прикладывают усилия, чтобы не оставила их навек милость Божия; которых в настоящей жизни нисколько не хранит воздаяние за совершенное ими зло. Они желают подвергаться ударам Отеческого бичевания и считают боль ран лекарством спасения. Итак, справедливо говорится: «Это было бы еще отрадою мне», как если бы открыто говорилось: «потому Он щадит некоторых, чтобы подвергнуть их вечной муке, так что Он поражает меня, чтобы, не щадя, помиловать в вечности. В унынии тем себя утешаю, что, зная нагноение испорченности человеческой, твердо предаюсь надежде на спасение с помощью ран». И потому не надменному, но смиренному душой объявил он это, прибавляя, как уже сказано нами выше, и открыто говоря:

Стих 10. Ибо я не отвергся изречений Святого.

23. Бог часто в молчании говорит делами Своими – Зачастую для нас слова Божии – не звук сказанного, но результат Его деяний Здесь нам говорится о том, что Бог в молчании о нас печется. Поэтому блаженный Иов противился бы речам Божиим, если бы роптал на Его удары. Но то, что он думал о Наносящем ему раны, показывает, терпя (как мы уже сказали выше) удары и называя Его Святым. Затем следует:

Стих 11. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? И каков конец мой, чтобы продпевать жизнь мою?

24. Какова крепость праведных и какова нечестивых – Следует знать, какова крепость [сила] праведных и какова дурных. А именно, крепость [сила] праведных состоит в том, чтобы побеждать плоть, противостоять своим похотям, угашать наслаждение настоящей жизни, любить горечи этого мира как вечные награды, презирать прелести благополучия, одолевать в сердце страх перед врагом. Неправедных же сила в том, чтобы беспрестанно любить преходящее, бездумно упорствовать против наказаний Создателя, не успокаиваться ни в любви ко временным вещам, ни в несчастье, стремиться к суетной славе даже с угрозой для жизни, искать увеличения порочности, сражаться с жизнью праведных не только словами и правами, но даже мечом, надеясь только на себя, ежедневно делать неправду безо всякого уменьшения желания. Потому, вот что псалмопевец говорит избранным: «Мужайтесь, и да укрепляется сердце ваше, все уповающии на Господа» (Пс. 30:25). Потому и через пророка говорится неправедным: «Горе тем, кто храбры пить вино и сильны приготовлять крепкий напиток» (Ис. 5:22). Потому и Соломоном говорится, что все святые с неослабевающим желанием размышляют о вечном покое (Песн 3:7). Потому псалмопевец, обличая во время страданий нечестивых и изображая голос Искупителя, сказал «Ибо вот, подстерегают душу мою, собираются на меня сильные» (Пс 58:4). И как Исаия соединил обе силы, говоря: «Надеющиися на Господа обновятся в силе» (Ис 40:31). Ибо он сказал вовсе не «приимут», но «обновятся», и тем явно подметил, что одна предполагается, а другая начинается:

25. В чем силен нечестивый, слаб праведный – Так не сильны ли нечестивые, когда они столько трудов переносят ради вожделений этой жизни, смело подвергаются опасностям, ради выгоды переносят унижения, отказываются от желаний своей похоти, хотя ничто им не противодействует, терпят удары, переносят зло этого мира ради самого мира и, так сказать, стремясь к его радостям, их расточают, но, расточая, не утомляются? Потому верно говорится через Иеремию голосом рода человеческого «опьянил меня полынью» (Плач Иерем. 3:15). Он говорит «пьян», разумеется, чтобы избежать «страдает» «Полынью», следовательно, «опьянен» тот, кто из-за любви к настоящему миру и, будучи чужд чувству разума, и, покуда терпит что-либо ради мира, легко отдает и не знает о горечи той тяжести, которую переносит, поскольку он с удовольствием влечется ко всему тому, чем он и мучится в виде наказания.

Стих 12 . Твердость ли камней твердость моя? И медь ли плоть моя?

26. В отношении наказаний Божиих одни являются камнями беззвучными, другие – безумной медью звучащей Иов же крепок не безумием но тем что он спасен (salutis status) – Что еще обозначается здесь камнями и медью, как не сердца бесчувственных людей, которые часто даже если поражаются небесными карами, все же не смягчаются ни от одного наставляющего удара? Потому, напротив, Бог и обещает избранным через пророка, говоря «Возьму от вас сердце каменное и дам вам сердце плотяное» (Иезек. 11:19). Также и Павел говорит «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий» (1Кор. 13:1). Мы, впрочем, знаем, что камни при ударе не издают ясного звука, а медь, напротив, при ударе издает мелодичный звук. Поскольку жизнь, подобно камням, лишена звука, смысла в своем шуме не имеет. И есть такие люди, которые, подобно камням, столь противятся правилам благочестия, что, когда испытывает их удар Божественного гнева, совершенно не издают звука благочестивого исповедания. А некоторые, ни в чем не отличаясь от меди, получая удары Божественного бича, издают звук благочестивого раскаяния. Но так как глас благочестия не исходит из их сердец, они, вернувшись в благополучное состояние, не понимают, что они обещали. Итак, первые, по которым бьют как по камню, даже голоса не имеют; последние же, полностью подражая меди, получают удары и не понимают того, что говорят. Те отвергают даже слова для почитания Бьющего, эти же, обещая то, что не исполняют, взывают безжизненно. Итак, да скажет святый муж, избегая упорства нечестивых во время наказания «Твердость ли камней твердость моя? И медь ли плоть моя?». И он словно бы открыто признается, говоря: «Я избегаю уподобления нечестивым под ударом наставления, так как я не столь же бесчувственен, как камень, чтобы под жалом удара онеметь для службы исповедания, и, опять-таки, я не отзываюсь, как медь, не обращая внимания на смысл сказанного». Но поскольку в наказаниях нечестивые проявляют немощную силу, а избранные твердую немощь, блаженный Иов утверждает, что крепок он не в безумии, но тем, что он спасен [или находится в благополучии, statu salutis] Итак, он покажет, откуда он получил эту крепость, чтобы не устремиться со всей силой к смерти, если он припишет имеющиеся силы себе. Ведь часто приобретенная добродетель поражает еще хуже, чем если бы ее не было, ибо покуда она ободряет душу в доверии к самой себе, пронзает ее мечом превозношения, и когда якобы оживляет ее и укрепляет, умерщвляет надменностью и как раз влечет к смерти ту, кого отторгает с помощью самоуверенности от доверия внутреннему страху. Но так как блаженный Иов и в добродетели силен, и не самоуверен, и так сказать, в немощи силу имеет, верно прибавляет:

Стих 13. Есть ли во мне помощь для меня, и есть ли для меня какая опора?

27. Поскольку не себе но Богу приписывает он силы – Теперь уже очевидно, к надежде на Чье наказание прибегает душа, когда отрицает, что в ней самой имеется помощь Но так как он объявляет себя самого немощным, он прибавляет к заслуге за великую крепость и то, как он оставлен даже своими ближними: «И ближние мои удалились от меня». Но вот, внешне презираемый, внутри он восседает на престоле судьи. Ибо когда он утверждает, что оставлен, тотчас переходит к приговору, говоря:

Стих 14. К страждущему должно быть сожаление друга его, если только не оставил он страха к Вседержителю.

28. Как соотносятся любовь к Богу и любовь к ближнему – Кто здесь обозначается именем друга, как не кто-либо из ближних, который тем вернее с нами соединяется, чем искреннее подает нам в последствии помощь в достижении Вечного отечества, ныне получив от нас благодеяние? А поскольку две заповеди являются наиважнейшими, именно, любовь к Богу и любовь к ближнему, от любви к Богу рождается любовь к ближнему, и последней питается первая. Ведь кто небрежет любовью к Богу, конечно, не может любить и ближнего, и тогда мы более продвигаемся в любви к Богу, если в лоне этой любви прежде не питаемся молоком милости к ближнему. Поскольку любовь к Богу рождает любовь к ближнему, Господь, собираясь сказать из Закона: «Возлюби ближняго своего» (Втор 6:5; 10:12), прежде сказал «Возлюби Господа Бога твоего» (Мф 22:37, 39) для того, разумеется, чтобы сперва в земле наших сердец посадить корень любви к Себе, покуда не произрастет позже в виде плодов любовь к брату. И снова свидетельствует Иоанн, что Он соединяет любовь к Богу и ближнему, говоря «Не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видел?» (1Ин. 4:20). Впрочем, эта любовь к Богу рождается через страх, но, увеличиваясь, превращается в чувство любви.

29. Любовь к ближнему познается в его бедствиях и какова несправедливость презирающего друга в бедствиях – Ведь часто всемогущий Бог, чтобы показать, насколько кто далеко отстоит от любви к Нему и к ближнему, или сколько в ней преуспел, все распределяя удивительным образом, одних поражает ударами, других укрепляет удачами. И когда Он на время оставляет кого-нибудь, выявляет, какое зло скрывается в их душах. Ведь чаще всего те гонят нас в несчастьях, кто, когда мы были счастливы, почитал нас сверх меры. Ведь когда почитают кого-нибудь, находящегося в благополучии, весьма неясно, почитается ли сам человек или его счастье. И утеря счастья ставит под вопрос силу любви. Потому говорит некто мудрый «Не познается в счастье друг, а в несчастье не скрывается враг» (Сир 13:8). Конечно, удачливость не выявляет друга, а несчастье не скрывает недруга, так как часто первый скрывается в почтительности к нашему счастью, а второй познается из дерзости в несчастьи. Итак, да будет говорить праведный муж, попавший под удары «Кто оставляет милосердие к своему другу, теряет страх Господень», поскольку ясно, что тот, кто из-за несчастья презрел ближнего, тот очевидно в благополучии тоже его не любил. И когда всемогущий Бог затем некоторых поражает, чтобы, поразив их, вразумить, и чтобы непораженным дать возможность для благодеяния, и всякий, кто презирает пораженного, отвергает и повод проявить добродетель. И настолько бесчестнее он восстает против Творца, насколько не познает Его ни Милосердным в собственном благополучии, ни Праведным в наказании другого человека. Но следует также заметить, что блаженный Иов так высказывается, что через него самого обозначается жизнь всего избранного народа. И поскольку он является членом этого народа, когда рассказывает, что он сам претерпевает, возвещает также и то, что тот переносит, говоря:

Стих 15. Но братья мои неверны, как поток, как чистые ручьи. ¹²²

30. По какой причине нечестивые называются праведниками «братьями» и «мимоидущими» (praetereuntes). Правильно сравниваются они с ручьем. От жизни краткой и преходящей переходят они в муку вечную – Душа нечестивых любит только настоящее и по большей части настолько ныне чужда наказанию, насколько в последствии остается отчужденной от наследства, и в гордости она презирает праведных, которых поражает милосердно Отеческая суровость. Но часто нечестивые придерживаются той же веры, которой и мы живем, приступают к тем же таинствам веры, участвуют в единстве той же самой религии, однако же не ведают глубин сострадания и не познают силу милости, которой мы пылаем в Боге, а также и к ближнему. Потому они удачно называются и братьями, и мимоидущими, ибо они рождаются вместе с нами из одной материнской утробы, но не утверждаются в едином стремлении к милости по отношению к Богу и ближнему. Так что верно они сравниваются с ручьем, быстро текущим по ложбинам. Ведь ручей стекает с гор в равнины и, напитавшись зимними дождями, сохнет под летним солнцем. Ведь те, кто оставляют надежду на Небесное отечество, любя земное, как бы стремятся из гор в долины, однако тех, кого зима настоящей жизни наполняет, иссушает лето [зной] грядущего Судии, ибо когда распалится солнце высшей суровости, оно обратит радость нечестивых в засуху. Итак, хорошо говорится «Быстро протекает в ложбинах» Конечно, «поток, быстро стремящийся в равнины» – это души нечестивых, ниспадающие в низменные желания безо всякого препятствия и затруднения. Ведь всякий восходящий пребывает в трудах, а нисходящий в похоти, так как восходящий с усилием стремится к высшему, а расслабленный склоняется к низшему. Ведь втащить камень к вершине горы – тяжкий труд, а спустить его с вершин в долину никакого труда не представляет. Конечно, с великими усилиями достигший вершин без промедления падает вниз Нива засевается с долгим трудом, долго питается солнцем и дождем, но занимается от одной внезапной искры. Ненадолго строения стремятся ввысь, но внезапно обрушиваются на землю. Крепкое дерево вырастает в воздух небольшими приращениями, но что бы ни вознеслось ввысь в течение долгого времени, рушится сразу и зараз. Итак, поскольку восходящий находится в труде, а нисходящий в похоти, верно здесь говорится: «Но братья мои неверны, как поток, как чистые ручьи». Что, впрочем, можно понять и по-иному.

31. Если мы понимаем «ложбины» как подземные места наказаний, то, конечно, неправедные словно поток быстро стремятся в равнины, поскольку в этой жизни, которой они жаждут всеми силами, они никак не могут надолго оставаться. Ведь сколько дней жизни они получают, в течение всех их, они ежедневно приближаются к кончине. Они желают увеличить срок своей жизни, но так как не могут удержать [остановить] и дозволенного, сколько они получают прибавления жизни, столько же и отнимается от их срока. Следовательно, доли времени приходят и уходят. Таким образом, они быстро нисходят в долины, те, кого долгое время влекут желания похоти, но внезапно отводятся в узилища ада. Ведь даже такой срок жизни, который растягивается на какое угодно долгое время, если ограничивается кончиной, не является долгим. По кончине же эти несчастные понимают, сколь кратким было то, что они удерживали упущением. Потому и сказано верно Соломоном: «Если человек и проживет много лет, то пусть он веселится в продолжение всех их и пусть помнит о днях темных, которых будет много; все, что будет, – суета» (Еккл.11:8). Действительно, неразумная душа, когда вдруг обнаруживает, что все, мимо чего она не проходила, зло и познает в терпении своем вечность, так как было пустым то, чем она могла пренебречь. Но должно знать, что многие желают поступать праведно, но есть некоторые вещи в этой жизни, которые противятся их некрепким душам, когда же они боятся терпеть несчастья в преисподней, попадают они в правосудие Вышнего суда. Потому верно добавляется:

Стих 16. Которые боятся инея, и падает на них снег. ¹²³

32. Те кто из страха перед временными наказаниями избегают суда впадают в вечные муки – Иней, действительно, затвердевает внизу, а снег падает сверху. И часто те, кто страшатся временных зол, подвергают себя суровости вечного наказания. О них верно говорится у псалмопевца «Там убоялись страха, где его не было» ¹²⁴ (Пс. 13:5). Ведь один свободно желает защищать истину, однако в самом своем желании боится, трепеща, негодования человеческой власти, и, когда он на земле против справедливости боится человека, выносит небесный гнев Самой Истины. Другой, раскаиваясь в своих грехах, уже желает раздать неимущим свое имение, но сам боится стать неимущим после раздачи имения. И когда он, трясясь от страха, заготавливает пособие для своей плоти, убивает свою душу недостатком пищи милосердия и, когда он боится терпеть на земле недостаток, лишает себя изобилия небесного подкрепления Так что, справедливо говорится: «Те, кто боятся инея, на них падет снег», так как боящиеся гонений от дурных, терпят то, чего должно бояться от Небес; и когда не желают презреть того, что могли попереть [попрать], навлекают Небесный суд, вынести которого никак не могут. Но, делая это, они на время достигают мирской славы. Но что они будут делать во время, когда их призовут, когда они все оставят с трепетом, что они здесь с большим страхом накопили? Так что, верно добавляется:

Стих 17. В назначенное им время беспорядочно погибнут.

33 Каков страх их когда приближается суд – Те, кого упорядочивает попечение о настоящей жизни, потеря ее приводит в расстройство, и тогда те, кто уже умер внутри, погибнет и снаружи. О них верно добавляется: «И чтобы были они сожжены, да удалятся от мест своих». Несправедливый человек начнет гореть, когда он от своего места удаляется, поскольку при приближении суда внутреннего гнева, когда он уже начал сгорать от познания наказания, он отделяется от того, за что давно держался, – услаждения своей плоти. Потому вот что пророк Исаия говорит против нечестивых: «И один слух о нем будет внушать ужас» (Ис. 28:19), так как они не знают о вечном кроме того времени, когда уже наказываются за временное без [возможности] исправления. Тогда душа пылает и воспламеняется огнем бесплодного раскаяния, боится, что ее предадут наказанию, всем желанием удерживает настоящую жизнь [еще присутствующую], однако удаляется от своего места, так как, оставляя услаждения плоти, ее упорство смягчается наказанием. Но поскольку мы уже слышали, что претерпевают нечестивые во время своего отшествия, послушаем еще, как они сбиваются на путях своей воли. Вот что следует:

Стих 18. Уклоняют они направление путей своих.

34. Бесполезно намерение делать благое если только мы вознамерившись, не будем постоянными – Все, что скрывается в себе, выходит наружу. Есть некоторые, которые решают будто бы всей силой противостоять сбивающим с пути порокам, но в момент нападения искушения в положенном решении нетверды. Ведь один, возгордившись добрым начинанием, когда помышляет о великих наградах смирения, восстает против себя и будто бы отлагает превозношение спеси насыщенной, обещает показать себя во всех оскорблениях смиренным, но стоит только его уязвить несправедливостью в едином слове, как он тотчас к обычному превозношению возвращается, и так влечется к спеси, что совсем не вспоминает, что желал блага смирения. Другой, снедаемый жадностью, пышет страстью к увеличению состояния. Этот, видя, что все быстро проходит, укрепляет свою блуждающую вслед желаниям душу, решает более ничего не желать, а имеющимся владеть с помощью узды великого хормила [руля], но только перед глазами появляется желаемое, как душа пышет домоганием, себя уже не чувствует, ищет случая завладеть этим и, забыв о насажденном воздержании, беспокоит себя страстью обладания и жалами воображения. Третий оскверняется грязью роскоши и долгой привычкой порабощается, однако видит, сколько чистоты в скромности, и понимает, что постыдно порабощен плоти Он решает обуздать тленность желаний и готовится отказаться от привычки всеми будто бы силами. Но либо когда некий красивый образ предстает перед его глазами, либо когда он о нем вспоминает, внезапно подвергаясь искушению, тотчас расстается с прежним решением, а кто восстает против этого щита намерения, пронзенный копьем услаждения, тот падает, и его, настолько слабого, побеждает роскошь, словно бы он против нее совсем не вооружался. Четвертый возгорается пламенем гнева и беснуется вплоть до нанесения ближним оскорблений. Но когда его душу не тревожит никакой повод к ярости, он размышляет, как велика добродетель кротости, какова высота терпения, и готовится быть терпеливым и противостоять желанию оскорблять. Но как только появляется малейшая возможность для гнева, он тотчас опять до мозга костей распаляется и кричит, и оскорбляет; настолько же распаляется, что не только не вспоминает об обещанном терпении, но и сама его душа не осознает саму себя и даже издаваемые вопли не осознает. А когда он вполне насытится гневом, успокаивается, словно после упражнений, и тогда только затворяется в молчании, когда не воздержание языка, но удовлетворение его бесстыдства налагает на него узду. Да и позднее, уже после гневных вскриков, с трудом он себя сдерживает, поскольку часто и лошадей, понесших и сбившихся с дороги, сдерживает не рука наездника, а ограда циркового поля. Итак, хорошо говорится о нечестивых: «Уклоняют они направление путей своих», поскольку рассудком они желают благого, но обращаются к привычному злу. И будто бы сверх своих сил напрягшись, к самим себе возвращаются они по кругу, желающие благого, но не отступающие никогда от зла. Они желают – то быть смиренными, но чтобы их не презирали, желают быть довольными ближними, но чтобы тесно с ними не общаться, быть чистыми, но без изнурения тела, быть терпеливыми, но чтобы их не оскорбляли. Поскольку они желают приобрести добродетели, но трудов для их достижения избегают, это то же самое, как если бы они отказывались от сражений на поле брани и в то же время желали бы справлять триумф в городах.

35. Так как некоторые одни пороки [страсти] укрощают, а на другие не обращают внимания они поддаются даже обузданным порокам – Хотя и по-иному может быть понято то, что пути их упомянуты как искривленные. Ведь часто некоторые вооружаются против некоторых пороков с большим рвением, но некоторые из пороков не берутся укрощать, и тем, что не восстают против них, вновь обращают против себя те, которые уже были обузданы. Ведь один уже отучил плоть от распутства, однако не удержал свою душу от жадности и, связываясь [удерживаясь] в мире удовлетворением жадности и не оставляя мирских деяний, как только появляется самая незначительная возможность, этот человек ниспадает в распутство, которое, как казалось, он уже обуздал. Другой победил жар жадности, но совершенно не умерил силу распутства. И когда он готовит плату за удовлетворенное распутство, надевает он на шею своего сердца также и ярмо жадности, которую он уже давно умерил. Третий уже поразил мятежную нетерпеливость, но все еще не победил стремление к суетной славе. И когда он из-за нее устремляется к мирским почестям, пронзенный желаниями тяжб, он, словно плененный, возвращается к нетерпеливости, а когда суетная слава возбуждает его душу к защите самой себя, он, снова потерпев поражение, испытывает преодоленную было страсть. Четвертый же покорил желание суетной славы, но все еще не уничтожил нетерпеливость, и когда он много угрожает из-за нетерпеливости сопротивляющимся ему, стыдясь не исполнить того, что он говорит, снова возвращается под ярмо суетной славы. И будучи им побежден, он страдает от того, что уже радостно считал совершенно одоленным. Итак, таким вот образом, при помощи заменительных средств пороки удерживают своих беглецов и, как будто бы уже упущенных, возвращают в свое владение и передают попеременно друг другу для наказания. Итак, у развращенных людей искривлены пути, по которым они ходят. Поскольку, даже и победив одну мерзость, они облегчают себе путь, все же овладевает ими другая и ввергает их в ту, которую они уже одолели.

36. Грешник заблуждается покуда один его проступок является поводом для другого и многих последующих. Человек словно делается животным, покуда на основании разума против разума грешит – Но иногда на этих искривленных путях ни один грех не побеждается, и даже один в другом обретает свершение. Ведь часто к хитрости отрицания присоединяется обман, и часто грех обмана сочетается с клятвопреступлением Часто какой-либо порок действует под невинным предлогом и часто даже превозносится от совершенного злодеяния (ведь всякий грех является очень тяжким). Ведь хотя превозношение обычно рождается из добродетели, все же иногда безумная душа гордится совершенной мерзостью. Но когда одно прегрешение прилагается к другому, разве не запутываются шаги порочных людей в искривленных путях и затянутых путах? Потому верно говорится у Исайи в обличение развращенной душе под видом Иудеи: «Будет ложем змеев, и пастбищем страусов, и будут встречаться оно кентавры с призраками, и одно мохнатое чудовище будет перекликаться с другим» ¹²⁵ (Ис 34:13). Ведь что же иное обозначается с помощью змеев, как не коварство, а с помощью страусов, как не лицемерие? Конечно, ведь как страус имеет вид летающего животного, но обычая летать не имеет, так же и лицемерие всем смотрящим на лицемера пытается внушить вид святости, но сам тот не умеет вести святую жизнь. Таким образом, в развращенной душе возлегает змей и пасется страус, поскольку и коварство искусно скрывается, и видимость добродетели обладает предпочтением в глазах зрителей. А кто изображается под именем онокентавра [ослокентавра], как не люди гордые и ненадежные? На греческом наречии осел именуется όνος [onos], а под названием осла понимается распутство [роскошество], по свидетельству пророка «Словно плоть ослов плоть ваша» ¹²⁶ (Иезек. 23:20). А под названием быка [«тавра»] изображается шея надменности, как у псалмопевца о надменных говорится гласом Господним «Быки тучные окружили меня» ¹²⁷ (Пс. 21:13). Следовательно, онокентавры – это люди, подверженные порокам распутства, и которые гордятся тем, от чего им следовало бы смиряться. Будучи рабами похотей своей плоти и далеко отогнав стыдливость, они не только не печалятся о потере праведности, но даже испытывают радость от неправильного своего дела. Онокентавры встречаются с призраками, потому что злые духи охотно и добровольно прислуживают тем, кого видят радующимися тому, что следовало бы оплакивать. Там же верно прибавляется «И мохнатые чудовища будут перекликаться друг с другом». Ведь кто же еще изображается под видом косматых чудовищ, как не те, кого греки называют Панами, а римляне – инкубами? Известно, что их облик с головы отчасти человеческий, но заканчивается он оконечностью животного. Так что, под именем мохнатых чудовищ изображается грубость всякого грешника, ибо если и начинает он что-нибудь под разумным предлогом, все же всякий раз стремится к неразумным действиям. И человек, как будто наполовину заканчивается животным, покуда грех, под разумным видом начиная некое дело, влечет человека к безумному результату. Ведь часто услаждение едой служит прожорливости и побуждает служить природной неудовлетворенности, а когда оно доводит чрево до обжорства, возбуждает и прочие члены к распутству. А перекликаются чудовища между собой, так как совершенные мерзости вызывают к совершению и другие, и словно голосом размышления совершенный грех вызывает другой, чтобы и тот был совершен. Ведь часто, как мы говорили, обжорство говорит «Если ты обильной пищей не восстановишь тело, ты не будешь способен ни к какому полезному делу». И как только оно разожжет душу плотскими похотями, тотчас распущенность предлагает слова собственного внушения, говоря: «Если бы Бог не желал плотского союза людей, Он не сотворил бы сами члены их столь подходящими для соития». И когда она внушит такое будто бы на основании разума, тотчас влечет душу к необузданности вожделений. И когда душу часто застигают, она ищет спасения в обмане и запирательстве и не считает себя виновной, если защищает свою жизнь ложью. Итак, «мохнатое чудовище с другим перекликается», когда под каким-нибудь видом рассудительности последующий грех улавливает развращенную душу, поскольку предшествующий грех подает тому удобный случай. И так как ее изнуряют грехи жестокие и суровые, чудища согласно господствуют над ней, будто бы они были созваны. И выходит так, что всегда тем более запутываются пути ее шествия, когда один за другим грехи опутывают нечестивую душу.

37. Иногда привычка ко греху предваряется слепотой души а иногда предшествует ей – Между тем следует знать, что иногда сначала ослабляется око разума, и затем плененная душа скитается по чуждым и внешним похотям, так что слепая душа не понимает, куда влечется и охотно поддается соблазнам своей плоти. А иногда сперва вскипают похоти плоти и, только после долгой привычки к беззаконному деянию, смыкаются очи сердца. Ведь часто душа понимает, что есть истина, но не восстает со всей смелостью против зла и, хотя и сопротивляется, терпит поражения, покуда она понимает то, что делает, и все же поддается услаждению своей плоти. И чаще всего сперва утрачивается око рассудительности [созерцательное], а затем душа посредством похоти плоти покоряется мирским заботам, свидетельством чему является Самсон, когда был он захвачен иноплеменниками и, затем потеряв глаза, был отправлен на мельницу. Потому, несомненно, злые духи после того, как истребят внутри остроту созерцания жалами искушений, ввергают человека в бесконечный круг забот. Напротив, пророк Иеремия указывает, что часто и внешне доброе деяние погибает, но все же до некоторых пор удерживается в сердце свет разума, когда он, рассказывая о пленении Седекии, извещает о порядке внутреннего пленения, говоря: «И заколол царь Вавилонский сыновей Седекии в Ривле перед его глазами, и всех вельмож Иудейских заколол царь Вавилонский» (Иерем 39:6). Царь Вавилонский есть древний враг, виновник внутреннего смущения, который сперва убивает сыновей перед глазами самого наблюдающего человека, так как часто он так добрые дела уничтожает, что понимает это сам тот, кто побежден и страдает. Ведь душа обычно сетует, и все же побежденная услаждением плоти она с радостью губит рожденных ею, понимает, какие претерпевает наказания, и все же не поднимает руку добродетели против царя Вавилонского. Но она поражается совершением зла, хотя пока и видит это, наконец, доводится привычкой ко греху до того, что лишается самого света разума Потому царь Вавилонский, сперва убив сыновей, вырвал у Седекии глаза, поскольку злой дух, сперва лишив человека добрых дел, затем отнимает и свет разума. Это Седекия претерпевает в Ривле. А Ривла переводится «сколь много этого». Ведь тот лишается света разума, кто неправедным образом угнетается множеством своей неправедности. Но как бы не обнаруживался грех, по каким бы причинам не вырывался наружу, всегда извращены пути нечестивых, так как, предавшись злым похотям, они либо вообще не желают добра, либо, желая его нетвердо, нисколько не устремляют к нему твердые шаги своей души. Итак, они либо вовсе и не начинают праведных дел, либо, ослабев во время самого пути, совсем мало к ним стремятся. Потому по большей части происходит так, что они, утомившись, возвращаются к своим обычаям и ниспадают от духовного напряжения в похоти плоти, думают только о преходящем, не заботятся совершенно о том, что пребудет с ними. Потому верно прибавляется:

Там же. Заходят в пустыню и теряются.

38. Напрасен труд жаждущих преходящих благ – Конечно, в пустыню заходят те, кто не возьмет с собой никакого плода своего труда. Один проливает пот в достижении почестей, другой пылает от желания приумножить имущество, третий пышет желанием заслужить похвалу. Но так как все это каждый из них утрачивает со смертью, впустую растрачивает труды тот, кому нечего взять с собой, представая перед Судьей. Против чего справедливо восстает Закон в следующих словах: «Наблюдай праздник опресноков семь дней ешь пресный хлеб, как Я повелел тебе, в назначенное время месяца Авива, ибо в оном ты вышел из Египта; и пусть не являются пред лице Мое с пустыми [руками]» (Исх. 23:15). Ведь кто не озаботился с помощью добрых дел заслужить плату за жизнь, пустым предстанет перед лицем Господним. Потому так говорит псалмопевец о праведных «С плачем несущий семена возвратится с радостью, неся снопы свои» (Пс. 125:6). Конечно же, несущие снопы на испытание Судии [на суд] – это те, кто в самих себе являют праведные дела, которыми они заслуживают [вечную] жизнь. Потому еще раз говорит о каждом избранном псалмопевец «Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душею своею напрасно и не божился ложно» (Пс. 23:4). Напрасно получает свою душу тот, кто, думая лишь о настоящем, не обращает внимания на то, что грядет в будущем. Напрасно получает ее тот, кто не заботясь о [вечной] жизни, предпочитает ей заботу о плоти. Но праведные не напрасно получают свою душу, так как с постоянным вниманием направляют к ее пользе все, что ни совершают они по плоти. Поскольку, даже если само дело быстро преходит, причина дела не исчезает, которая и уготовляет за такую жизнь награды уже после жизни. Но нечестивые пренебрегают заботой об этом, так что они, очевидно блуждая в тщете, наследуя жизнь, бегут от нее, приобретая, губят. И лучше нам удерживаться от подражания неправедным, если взвесим их посмертные наказания. Потому здраво добавляется ниже, даже с увещеванием:

Стих 19. Поразмыслите о путях Фемайских, о дорогах Савы, и поразмыслите немного. ¹²⁸

39. Некоторые уловляются сетями века сего под предлогом честности Среди них те которые несут заботы о делах семейных или те которые не в должном порядке любят своих родственников – Феман переводится «южный ветер», а Сава – «сеть». Что иное изображается в виде южного ветра, расслабляющего члены жарким веянием, как не шаткое спокойствие жизни, и что в виде сети, как не обязательство что-либо делать? Ведь те, кто желает вечного расслабленной душой, сами себя запутывают своими бессвязными усилиями [влечениями], так что ни шага свободного к Богу сделать не могут. И, когда они запутываются в непрочных действиях своего образа жизни, они словно бы оставляют свои ноги в петлях сетей. Ведь подобно тому, как мы уже говорили немного выше о некоторых, влекомых к уже побежденным порокам с помощью других явных и непобежденных пороков, также некоторые возвращаются к тому, что они прячут под именем честности или уважением к похвальному. Ведь многие уже не желают чуждого и отделяются от тяжб этого мира, начав любить спокойствие [мир, молчание], жаждут учиться от святых изречений, страстно желают посвятить себя высшим размышлениям. Однако, они не оставляют в совершенной духовной свободе попечений о семейных делах, которым они часто покуда земным образом служат, все же впутываются в беззаконные тяжбы этого мира, и, когда они усердно желают заботиться о земных вещах, они оставляют искомый ими сердечный покой, и, когда преходящее естество покрывается постоянной заботой, воспринятое в душе учение [слово] Божественной мудрости уничтожается, так как по слову Истины (Мф. 13, Мк. 4, Лк. 8), взошедшее семя заглушают терния, когда назойливые заботы о земных делах изгоняют из памяти слово Божие. Таким образом, они словно ходят в сети нетвердыми шагами, те, кто не оставили совершенно мира, и они сами себя запутывают, так что не могут идти.

40. Есть также много и тех, которые не только не желают чуждого, но даже оставляют все, чем обладали в мире, презирают самих себя, не ищут славы настоящей жизни, отдаляются от действий этого мира и попирают даже почти все, в чем бы им ни улыбнулось счастье. Но, связанные до сих пор узами плотского родства, пока без раздумий потворствуют любви к родственникам, часто под влиянием родственных чувств возвращаются к тому, что они уже покорили собственным презрением. И поскольку они более необходимого любят родственников по плоти, возвратившись во внешний мир, они разлучаются с Родителем их сердца. Ведь часто мы видим, что некоторые, насколько дело касается их собственных желаний, не имеет похотей настоящей жизни и оставили мир как на словах, так и на деле. Однако из-за беспорядочной любви к родственникам они врываются в дворцы, предаются тяжбам из-за земных вещей, оставляют свободу внутреннего мира и восстанавливают в себе мирские стремления, давно уже разрушенные. Где же еще, как не в сети они блуждают, те, которых уже начавшаяся любовь к совершенству жизни освободила от настоящего мира, но связывает неупорядоченная любовь к земному родству.

41. Ради Бога мы должны своих родных презирать ненавидеть забыть – Ведь те, кто, умертвив желания, следуют твердыми шагами к награде на вечном суде, из-за любви к Богу словно бы презирают самих себя, таким же образом отвергают все, что, как они чувствуют, им препятствует. Поскольку ради Бога необходимо услуживать всем, кому только возможно, также необходимо ради Него отказываться от собственных привязанностей, даже и к близким [родственникам] Вот почему, когда говорил некто: «Позволь мне прежде пойти и похоронить моего отца» (Мф. 8:21), он тотчас услышал из уст Истины «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, ты же иди, возвещай Царство Божие» ¹²⁹ (Мф 8:22). Здесь следует заметить, что когда избранный ученик удерживается от похорон отца, все же не следует, чтобы всякий ради Господа по плотскому возбуждению [ревности] приносил такой обет во время смерти отца, ибо ради Господа он и относительно всех прочих должен его приносить. Потому опять говорит Истина «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего, и матерь, и жену, и сыновей, и братьев, и сестер, наконец же и душу свою, не может быть моим учеником» ¹³⁰ (Лк 14:26). Очевидно, что в этом стихе, когда к ненависти по отношению к родственникам присовокупляется еще и ненависть к своей душе, открыто показывается, что нам дано повеление также испытывать ненависть к самим себе, как и к своим близким, чтобы, увлекая их к вечному и презирая плотскую к ним благосклонность, ибо она тому мешает, мы научились их любить, смирив должным образом свою способность к различению. ¹³¹ А также, чтобы мы научились ненавидеть их здоровой ненавистью, поскольку Он так может через ненависть возбудить любовь, что мы тем истиннее сможем их любить через ненависть. ¹³² Потому опять говорится Моисеем [о Левии] «Говорит об отце своем и матери своей «Не знаю вас», и братий своих не признает, и сыновей своих не знает; ибо они [левиты] слова Твои хранят и завет Твой соблюдают» ¹³³ (Втор 33:9). Ведь тот жаждет ближе познать Бога, кто из-за любви к благочестию не желает знать тех, кого познал по плоти. И действительно, с большим убытком уменьшается знание о Боге, если оно соединяется с познанием плотского. Таким образом, всякий желающий вернее соединиться с Отцом всего, должен удалиться от родственников и близких, поскольку тем сильнее их любит тот, кто их же с пользой презирает и отвергает тленную связь плотских уз с ними.

42. Всем прочим ближним мы должны как можно более пользы приносить лишь бы от этого не замедлилось наше продвижение к Богу. Ведь мы должны быть к ним благосклонными но не отходить от пути ведущего к Богу – Мы, конечно, должны служить тем, с которыми на время сближаемся более прочих, поскольку и пожар распространяет пламя на поставленные рядом вещи, но сперва [пламя] зажигает то, откуда оно берет начало. Мы должны признавать связь земного родства; однако, когда она препятствует движению души, презирать ее, покуда верная душа, возгоревшись стремлением к Богу, не начнет презирать то, что связано с ней на земле, и не взойдет на Небо с помощью любви к вышнему, верным образом определяя место всего этого по отношению к себе. Следовательно, необходимо заботиться с искусным [тонким, тщательным] старанием, как бы не подкралось благорасположение к плоти и не отвратило сердечного стремления от верного пути, не помешало бы любви к горнему и восходящую на Небо душу не свергло бы вниз, наложив на нее груз. Ибо таким образом должен всякий сочувствовать нуждам ближних, чтобы этим состраданием не допустить препятствия силе своего рвения, чтобы как раз любовь преисполняла внутренность души, но не отвращала от духовного намерения. Ведь даже святые мужи, конечно, любят близких по плоти и отдают им все необходимое, но любовью к духовному побеждают само самолюбие, пока так не уморят его кормилом [рулем] рассудительности, что даже и в малом не отклоняются от истинного пути. На них верно указывают метафорически коровы, которые, направляясь к возвышенностям и везя ковчег Господень, шагают одновременно и с любовью, и со строгим пониманием, как написано: «Взяли двух первородивших коров и впрягли их в колесницу, а телят их удержали дома, и поставили ковчег Господана колесницу» (1Цар. 6:10). И несколько ниже: «И пошли коровы прямо на дорогу к Вефсамису; одною дорогою шли, шли и мычали, но не уклонялись ни направо, ни налево» (1Цар 6:12). Ибо вот, в то время как телята заперты дома, коровы, впряженные в колесницу с ковчегом Господним, идут вперед и ревут, издают из утробы мычание, но все же не отклоняют шагов от пути. Из сострадания они чувствуют любовь, но шеи назад не обращают. Так, именно так должно шествовать тем, кто, покорившись ярму святого закона, носят ковчег Господень уже по внутреннему разумению, так как они не отклоняются от начатого пути праведности тем, что сострадают нуждам своих близких Вефсамис переводится «дом солнца». Таким образом, идти к Вефсамису, впрягшись в ковчег Господень, означает приближаться посредством познания о высшем к обители вечного света. Но тогда мы истинно устремляемся в Вефсамис, когда, шествуя по пути праведности, мы не отклоняемся к близким краям отклонения от правильного пути даже из любви к родственникам. Разумеется, необходимо, чтобы душа была к ним милостива, но уступать все же не следует, чтобы, если все та же душа не будет тронута любовью, не оказаться бы ей жестокой, а если она будет склонена любовью, не стала бы более расслабленной.

43. Следует быть благосклонным к близким но не должно им уступать – Желательно размышлять над тем, как блаженный Иов смирил шею своего сердца под ярмо страха Божия, с каким кормилом рассудительности носит он ковчег Божественного познания. Ведь он стенает, потеряв своих телят, так как, услышав о смерти сыновей, он рухнул на землю, остригши свою голову (Иов 1:20). Однако он, хоть и рыдая, шествует по правому пути, поскольку его уста даже среди стенаний открыты для похвалы Богу, поскольку он тотчас говорит: «Господь дал, Господь взял, как Господу было угодно, так Он и сделал; буди имя Господне благословенно» ¹³⁴ (Иов 1:21). Но безрассудные души не знают такого правила жизни, и как они беспорядочно желают путей Божиих, также безумно возвращаются к путям земным.

44. Наказания за расслабленность увиденные сперва в других обычно возмущают – Итак, совершенно справедливо святой муж, упомянув пути к Феману, переходит к дорогам к Саве, поскольку тех, кого расслабил южный ветер неправедной слабости, тех он, конечно же, держит, запутав в сети. Но верно описывая деяния нечестивых, он призывает поразмыслить над тем, что мы сами любим совершать дурные поступки, но, увидев их в других, осуждаем, и то, что мы в себе считали не столь уж предосудительным, узнаем, насколько оно мерзко, в действиях других людей. Таким образом происходит, что душа, обращаясь вновь к себе, стыдится делать то, что порицала. Как если бы дурное лицо вызвало бы отвращение в зеркале, так и душа видит в подобной себе жизни то, от чего отвращается. Следовательно, говорит Иов «Размышляйте о дорогах Феманских, путях в Саву, и немного задержитесь». Как если бы он открыто говорил «Обращайте внимание на наказание, данное другому за расслабленность, и тем вернее надейтесь на вечное, если уж вы видите верным оком в других то, что вам не нравится».

45. Сколь полезно размышлять о краткости этой жизни – И ведь верно говорится «Задержитесь немного». Ведь часто, покуда краткая эта жизнь вызывает любовь, словно бы она еще долго будет длиться, душа отпадает от надежды на вечность и, усладившись настоящим, поражается мраком отчаяния своего. И когда она считает, что жить ей предстоит еще долгое время, внезапно расставаясь с жизнью, она встречается с вечным, которого уже не избегнуть. Вот почему сказано неким премудрым «Горе тем, кто погубил терпение» ¹³⁵ (Еккл. 2:16). Терпение, разумеется, губят те, кто, полагая, что они надолго задержатся среди видимого, оставляют надежду на невидимое. И когда душа увязает в настоящем, жизнь подходит к концу, и они внезапно идут на неожиданные муки, которые, как они обманывались в своих надеждах, либо никогда их не коснутся, либо они вообще в них едва верили. Потому и говорит Истина «Бдите, ибо не знаете ни срока, ни часа» (Мф. 25:13). Потому и еще написано «День Господень, словно вор в ночи, так приидет» (1Фес. 5:2). И поскольку почти незаметен подкрадывающийся, чтобы похитить душу, он уподабливается ночному вору. Потому должно бояться, словно Он всегда может придти, поскольку пришествие не может быть нами познано заранее. Потому святые мужи, так как они беспрестанно помышляют о краткости жизни, живут, словно собираясь каждый день умереть. И настолько серьезнее они готовятся к вечному, насколько всегда полагают, что после смерти не будет ничего преходящего. Именно поэтому псалмопевец, намереваясь быстрее покинуть путь грешного, сказал «Еще немного, и не станет грешного» (Пс. 36:10). Потому он снова говорит «Человек подобен траве дни его» ¹³⁶ (Пс.102:15). И Исайя потому же говорит: «Всякая плоть-трава, и слава ее – как травяной цветок» (Ис 40:6). По той же причине Иаков обвиняет души самонадеянных: «Что такое жизнь ваша? Пар, являющийся на некоторое время» (Иак. 4:14). Итак, верно говорится «Задержитесь ненадолго», поскольку и то, что последует, огромно и бесконечно, и то, что закончится, очень мало. Не должно, чтобы нам казалось длительным то, что в своем движении стремится к небытию покуда то, что движется путем изменений во времени, то приводят в движение сами различающиеся мгновения времени, и то, чем, как кажется, они скрепляются, ведет в конечном счете к разрушению. Но верно блаженный Иов тотчас восстает против врагов от лица всех избранных, после того как он с презрением указал на краткость настоящей жизни, прибавляя:

Стих 20. Остаются постыженными в своей надежде.

46. Твердость добрых мужей возбуждает стыд у нечестивых – Когда нечестивые причиняют зло добрым, если замечают, что те поколебались во внутреннем уповании, радуются результатам своей лжи. Ведь они считают великой прибылью распространение своего заблуждения, поскольку кичатся тем, чем они губят своих товарищей. Но когда упование праведных утверждено более глубоко, и оно никак не склоняется из-за внешних зол, души нечестивых охватывает стыд, так как, когда они не могут поколебать души несчастных, эти жестокие люди стыдятся из-за того, что они живут напрасно. Итак, да скажет святой муж от своего лица, да скажет согласно твердости вселенской Церкви, сокрушаемой и стенающей, которая посреди нападений нечестивых желает, безо всякого сомнения, радости небесного воздаяния и терпит даже до смерти «остаются постыженными в своей надежде». Как если бы он открыто говорил: «Поскольку нечестивые жестокими гонениями не уменьшают силу моей твердости, они, несомненно, со стыдом губят труд своей жестокости». Потому он и рассматривает блага грядущего воздаяния как уже наступившие и обращает мысли на то, какое обвинение ожидает нечестивых во время суда, добавляя ниже:

Там же. И пришли прямо ко мне, и устыдились [покрылись стыдом]. ¹³⁷

47. Смятение нечестивых во время суда – В день суда нечестивые приходят, конечно, к самой Святой Церкви, поскольку тогда-то они доходят до того, чтобы видеть Ее славу, и чтобы, будучи отданными на великие наказания за свою вину, они увидели, что потеряли. Но тогда нечестивых покрывает стыд, когда их обвиняет в качестве свидетеля их совесть перед лицом Судии. ¹³⁸ Тогда внешне познается Судия, но внутренне мучит обвинитель. Тогда всякая вина предстает перед глазами, и душа над пламенем геенны еще тяжелее мучится от собственного огня. О них верно говорится через пророка: «Господи! Рука Твоя высоко поднята, так что они не видят, но да видят и да устыдятся» ¹³⁹ (Ис. 26:11). Теперь разум нечестивых затуманивают заслуги, но тогда просветит познание вины, так что теперь они не видят даже [того, что грядет], а тогда уже узнают обо всем, после того, как они это потеряли. Ведь сейчас они неспособны познавать вечное, ибо презирают желание благоразумного [познания]. Но тогда, познавая его, вне всякого сомнения, жаждут и обращают к нему душу, и, в то же время, никак не могут последовать за желанным.

48. Друзья Иова смущены его верностью Богу – Также эти слова святого Иова в особенности подходят его друзьям, которые пытались жестокими обвинениями поколебать душу святого мужа. Ведь он сказал: «Они смущены, ибо я надеялся». Словно бы он открыто говорил: «Покуда они не могут склонить безумными попреками меня к отчаянию, они сами смущаются безумием своей безрассудности. И они пришли прямо ко мне и покрылись стыдом». И словно бы он сказал: «Те, кто видят телесные раны, но не пожелали твердости души, когда посмели обвинить меня в неправедности, все еще не познали меня. Но бросающие мне жестокие обвинения, между тем, как познают, что дух мой крепок в несчастьях, стыдятся словно, приходя ко мне. Ведь ко мне тем приходят, что познают глубины моего сердца, и тогда их покрывает стыд, когда внешняя брань не колеблет меня». Но есть такие люди, что не знают страха Божия, и только тогда устрашаются, когда либо сами испытывают несчастье, либо видят, как его познают другие; которых удача возвышает до дерзости, а неудачи смущают до слабости. И, конечно, блаженный Иов обличает своих друзей, что они из числа такого рода людей, когда сразу же прибавляет:

Стих 21. Вот и вы пришли, и боитесь, лишь видя мою рану. ¹⁴⁰

49. Бога следует бояться даже в счастье – Здесь Иов как будто открыто говорит: «Я и тогда боялся Бога, когда и не чувствовал боль от ударов, хотя и поддерживало меня счастье Вы, напротив, не боитесь по причине Божией любви, а боитесь Его только от ударов». Далее следует:

Стихи 22, 23. Разве я говорил дайте мне и от имущества вашего подайте мне? Или Освободите меня из руки вражией и вырвите меня из руки мучителя? ¹⁴¹

50. Церковь не желает слушать тех кто неправо мыслят о вере а о нравах учат верно. Злые духи притягиваются немощью плоти – Эти слова относятся к лицу Церкви, поскольку, как мы сказали, друзья Иова представляют собой еретиков, то он справедливо объявляет, что не нуждается в их имуществе. Конечно, под имуществом еретиков весьма подходяще понимается плотская мудрость, и покуда они ею укрепляются, они как бы являют себя на словах богатыми; Церковь же ее потому не ищет, что превосходит ее духовным разумением. Но часто еретики, когда учат превратно о вере, говорят против древнего врага кое-что точное, но плотским усилием. Ведь иногда они этим действием представляют свои члены словно бы здоровыми, но раненые укусом змея в голову, они связаны в вере. Но святая Церковь не желает слушать от них обоснованные слова о плотских подвигах, поскольку те, кто нечто верное утверждают на словах, ведут к коварству лжи. Потому верно теперь говорится: «Разве я говорил дайте мне и от имущества вашего подайте мне? или Освободите меня из руки вражией и вырвите меня из руки мучителей?» Разумеется, рукой врага он здесь называет силу сатаны, а рукой мучителей – силу злых духов Он их потому зовет мучителями, что они притягиваются немощью плоти, и приобретенное слабоволие не сопротивляется их злым усилиям. Но вот что добавляется:

Стих 24. Научите меня, и я буду молчать; и если я вдруг чего-то не знал, наставьте меня. ¹⁴²

51. Как верно понять этот стих, неясно. Следует ли его связать с тем, что уже сказано было «Разве я говорил дайте мне и от имущества вашего подайте мне? или Освободите меня из руки вражией и вырвите меня из руки мучителей?» Или, и в самом деле, вне связи с предыдущим делается это высказывание, в котором говорится в виде упрека: «Научите меня, и я буду молчать; и если вдруг чего-то не знал, наставьте меня». Впрочем, подходят оба толкования, поскольку они равно удалены от ясного понимания. Но так как мы сказали об этом аллегорически и лишь вскользь, остается исследовать моральный смысл слов этого текста.

Моральный смысл

52 . Каков дух бедного угнетаемого и безумного Бога ради – Блаженный Иов перенес потерю имущества, преданный надругательствам злых духов, чувствовал боль ран, но, любя мудрое безумие ради Бога, попрал безумную мудрость мира презрением своей души. Следовательно, говорится о противопоставлении бедного – богатым мира сего, угнетаемого – могущественным, безумного – мудрым Эти три [противопоставления] подходят, поскольку ни нищий не ищет имущества, ни угнетаемый – помощи против мучителей, ни безумец – учения плотской мудрости. Итак, тот является святым мужем, кто в душе презирает себя самого, кто в бедности не стесняется недостатком, кто в унижениях ничего не претерпевает и кто, по доброй воле будучи безумным, не обращает внимания на плотскую мудрость. Вот почему некий бедняк в унижении говорит: «Мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся, мы гонимы, но не оставлены, низлагаемы, но не погибаем» (2Кор. 4:8). Вот почему, достигающий мудрости святого безумия сказал: «Бог избрал безумное мира, чтобы посрамить мудрых» (1Кор. 1:27) И еще: «Если кто из вас думает в веке сем быть мудрым, тот будь безумным, чтобы стать мудрым» (1Кор. 3:18). Потому, открывая славу унижения и богатство вожделенной бедности, он говорит: «Так мы живем, словно умирая, словно наказываемые, но не умерщвленные, словно печальные, но всегда радующиеся, словно нуждающиеся, но многим изобилующие, словно ничего не имущие, но всем обладающие» ¹⁴³ (2Кор 6:9–10).

53. Возвышенность угнетаемых извне святых. Также свобода в изобличении владык [властей] – Следует меж тем возвести очи души и увидеть, как избранные Божии, извне угнетаемые, внутри себя восседают в великой твердыне. Ибо все, что снаружи приходит, внутренним взором посредством презрения бывает поверженным. Ведь те, кто внутри презрел себя, утверждают душу в небесном, и все, что ни претерпевают, считают преходящим и чуждым себе, и покуда они, так сказать, намерены пребывать душою вне тела, презирают все то, что претерпевают. В их глазах все, что имеет временное преимущество, не является высоким. Ведь, словно расположившись на вершине высокого холма, они отвергают равнины настоящей жизни и, возносимые духовным благородством, видят все, что величается плотской славой, намного ниже себя. Потому они не щадят никаких владык [властей], выступающих против истины, но, если кого замечают величающимся, усмиряют властью духовной. Ведь поэтому Моисей, возвращаясь из пустыни, со властью подходит к царю Египта со словами «Так говорит Господь, Бог Евреев долго ли ты не смиришься предо Мною? Отпусти народ Мой, чтобы он совершил Мне служение» (Исх. 10:3). И когда ему говорил фараон «Идите, совершите служение Богу вашему в земле этой» ¹⁴⁴ (Исх. 8:25), он тотчас отвечает с большой властью «Нельзя этого сделать, ибо отвратительно для Египтян жертвоприношение наше Богу» (Исх. 8:26). Вот почему Нафан подходит к согрешившему царю и, сперва объявляя ему о совершенном злодеянии с помощью притчи и самого его обвиняя по его собственному суду, тотчас добавил: «Ты тот человек, кто совершил такое» ¹⁴⁵ (2Цар. 12:7). Потому человек Божий, посланный для низвержения самарийского идолопоклонства, когда царь Иеровоам бросал на алтарь фимиам, не испугавшись царя и не стеснившись ужасом перед смертью, бесстрашно употребил против алтаря власть свободной речи «Жертвенник, жертвенник! Так говорит Господь вот родится сын дому Давидову, имя ему Иосия и принесет на тебе в жертву священников высот» (3Цар. 13:2). Потому гордый Ахав, приучившись служению идолам, и ожидая, что Илия будет его обличать, говорит «Не ты ли тот человек, кто смущает Израиль» ¹⁴⁶ (3Цар. 18:17)? Илия тотчас поразил безумие гордого царя по праву свободного порицания со словами: «Не я смущал Израиль, но ты и дом отца твоего, оставив заповеди Господни и последовав вслед Ваалу». Вот почему Елисей, следуя истинному благородству учителя, Иорама, сына Ахава, пришедшего к нему с царем Иосафатом, устыдил виной неверности, говоря: «Что мне и тебе? Иди к пророкам отца твоего и матери твоей» (4Цар. 3:13). И еще: «Жив Господь сил, пред которым я стою? Если бы я не почитал Иосафата, царя Иудейского, то не взглянул бы на тебя» (4Цар. 3:14). Вот отчего тот же муж остановил Неемана, приехавшего к нему с лошадьми и повозками, перед порогом дома и не пошел за множеством талантов и обещанием одежд, но через посыльного повелел, чтобы тот семь раз омылся в Иордане (4Цар 5;9,10). Так что и сам Нееман ушел, рассердившись «Я полагал, что он выйдет ко мне» ¹⁴⁷ (4Цар. 5:11). Потому и Петр, когда священники и старейшины ему запрещали даже под угрозой бичевания говорит во имя Иисусово, ответил тотчас с великой властью, говоря «Судите, справедливо ли перед Богом слушать вас более Бога?» (Деян. 4:19). Потому и Павел, когда увидел первосвященника, восстающего против истины, а также, что его слуга бьет его по устам, не изрек в негодовании проклятия, но пророчествовал, исполнившись Святым Духом, такими словами: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная!» (Деян. 23:3). Вот почему Стефан воздвиг против силы преследователей власть своей речи, не испугавшись неминуемой смерти, говоря «Жестоковыйные! люди с необрезанным сердцем и ушами! вы всегда противитесь Духу Святому» (Деян. 7:51).

54. Эта свобода святых мужей происходит из ревности об истине а не из страсти превозношения – Но поскольку святые мужи восходят к словам столь большой высоты по ревности об истине, а не по пороку превозношения, они это явно показывают тем, насколько они сильны во всех прочих делах и речах, а также и своим смирением; являют они также и то, какой милостью пылают по отношению к тем, кого обличают. Конечно, гордость порождает гнев, а смирение – любовь. Итак, слова, которые ужесточает сама любовь, проистекают прямо из источника смирения. И ведь как мог Стефан произносить обличения по превозношению, когда он за тех, кого обличал, молился, преклонив колени, в то время как они его побивали камнями и усиливались во зле, такими словами: «Господи, не вмени им сего в грех» (Деян 7:60). Как мог Павел из гордости первосвященника своего народа порицать жестокими словами, когда он по смирению отдал себя в услужение ученикам, говоря так «А мы – рабы ваши для Христа» (2Кор 4:5). Как Петр восстал на властителей из гордости, когда он словно извиняет их заблуждение из сочувствия, говоря: «Я знаю, братия, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению, Бог же как предвозвестил устами всех Своих пророков пострадать Христу, так и исполнил» (Деян 3;17,18). И которых он ведет к жизни, говоря «Покайтесь и обратитесь, и омоются грехи ваши» ¹⁴⁸ (Деян. 3:19). Как же мог Елисей не желать видеть Неемана из высокомерия, когда он позволил женщине не только видеть его, но и удержать у себя? О которой написано: «Когда пришла она на гору к человеку Божию, обняла ноги его. И подошел Гиезий, чтобы отвести ее, но человек Божий сказал «оставь ее, душа у нее огорчена» (4Цар 4:27). Как Илия высказал надменному царю жестокие слова по напыщенности, если он смиренно бежал перед его колесницей, как написано: «Он опоясал чресла свои и бежал перед Ахавом» (3Цар 18:46). Как же человек Божий презрел присутствие Иеровоама по превозношению, когда он исцелил из милосердия его сухую руку? Как написано: «Когда услышал царь речь человека Божия, которую тот произнес против жертвенника в Вифиле, то простер руку свою от жертвенника, говоря возьмите его; и одеревенела рука его» (3Цар 13:4). И немного позднее: «Помолился человек Божий лицу Господню, и возвратилась рука царя к нему и стала как прежде» ¹⁴⁹ (3Цар 13:6). Так как гордость не может породить добродетелей, то, из какового смирения исходит голос обличения, является через сопутствующие знаки. Каким же образом Нафан в гневе мог обличать царя Давида, когда его в этом нельзя обвинить, так как он в присутствии царя поклонился ему, простершись на землю? Как и написано: «И возвестили царю пришел пророк Нафан. И когда тот пришел пред лице царя, простершись на землю, поклонился ему» ¹⁵⁰ (3Цар. 1:23). Как же мог Моисей, свободно противостоя царю, презирать его, когда он, тесно общаясь с Богом, со смирением почтил пришедшего к нему родственника своего Иофора (Исх. 18:7)? Ведь он даже выказал полное послушание его совету, и впоследствии получал великую пользу от тайных бесед с Богом, потому что отдалился от выслушивания людских прошений.

55. Те, кто других обличает себя самих и пальцем не касаются – Из прочих дел святых мужей мы учимся тому, что должно думать о других. Ведь святые мужи свободны не вследствие гордости, смиренны не следствие страха. Но когда праведность возвышает в них свободу речи, познание собственной немощи хранит их в смирении. Конечно, они поражают заблуждающихся, словно с небес их обвиняя, но судя о самих себе весьма скромно, полагают себя словно среди отверженных. И как они преследуют зло в других, так же жестко они стремятся к обуздыванию самих себя. И напротив чем менее они щадят себя, когда делают доброе, тем бдительнее порицают чужие поступки. Что же их может удивить во внешней человеческой власти, кто и себя самих презирает, несмотря на высоту их внутреннего величия. Итак, потому они справедливо осуждают высоту внешнего земного благородства, поскольку их внутреннее око не отягощено бременем гордости. Потому и блаженный Иов, когда он отвергал земную мудрость, силу и имущество говорящих жестоко друзей, говорил: «Разве я говорил дайте мне и от имущества вашего подайте мне? или Освободите меня из руки вражией и вырвите меня из руки мучителей?» А то, что он чувствовал в отношении себя, он объявляет немного ниже, говоря «Вы нападаете на сироту» (Иов 6:27). Итак, яснее ясного, сколь немощным он считает себя, называя сиротой. Далее следует:

Стих 25. Почему вы совлекли с себя речи истины, так как никто из вас не может что-либо доказать?

56. Toт кто желает направлять других, должен быть чист – Чистым от страстей следует быть тому, кто заботится об исправлении других, чтобы не думать о земном, не отдаваться низменным желаниям, пока не станет он настолько проницательным в том, чего другим следует избегать, насколько он сам все это отвергает и познанием и своей жизнью, так как невозможно оку, если его отягощает грязь, заметить пятно на некотором члене, и не могут руки, несущие грязь, отирать налипшую глину. Потому, согласно ряду древних повествований, Давиду, ведущему внешние войны, был дан знак Божественным гласом, говорящим «Не ты построишь Мне храм, ибо ты пролил много крови» ¹⁵¹ (2Цар 7:16,8; 1Пар. 22:8).  А построит храм Божий тот, у кого есть время для исправления и наставления душ ближних. Ибо мы сами являемся храмом Божиим, обретая истинную жизнь из обитания в нем, по свидетельству Павла, который говорит «Храм Божий свят, и храм этот – вы» (1Кор 3:17). Но мужу, на котором кровь, запрещается строить храм Богу, так как тому, кто еще до сих пор предан земным деяниям, следует стыдиться духовно наставлять души ближних. Потому верно говорится «От чего вы совлекли с себя речи истины, так как никто из вас не может что-либо доказать?» Словно бы открыто говорилось: «С какой безрассудностью вы воспринимаете услышанное, и не зная причин моих ран, до сих пор произносите укоряющие речи?». Далее следует:

Стих 26. Вы придумываете речи для обличения? На ветер пускаете слова ваши.

57. Два рода речей составляют вину для людей – Есть два рода речи, весьма тягостных и вредных для рода человеческого, один, хвалящий даже худое, второй, желающий уничижать даже и праведное. Тот несется вниз вместе с потоком, а этот пытается перекрыть сами воды и русло истины Тот подавляет страх Божий, этот возбуждает гордость. Тот пытается добиться благорасположения похвалами, а этот распаляется гневом, чтобы выказать себя в споре. Тот с готовностью покоряется, этот, напротив разъяряется. Итак, блаженный Иов обличал своих друзей в речах последнего рода, когда говорил «Вы придумываете речи для обличения». И сразу стало ясно, что он переходит к дерзости их несправедливого обвинения, когда он добавил «На ветер пускаете слова ваши». Ведь пускать слова на ветер, значит, говорить пустое. Ведь часто, когда язык совсем не воздерживается от пустых слов, он дает волю и безрассудству безумных обвинений. Ведь праздная душа такими шагами ввергается в яму греха к своей гибели. Ведь пока мы небрежем о том, чтобы остерегаться празднословия, мы доходим до достойных наказания дел, так что сначала дозволяем себе обсуждать чужие дела, затем язык оскорбляет уничижением жизнь тех, о ком идет речь, и, наконец, разражается открытыми поношениями. Где сеется жало гнева, рождается брань, воспламеняется огонь ненависти, совершенно уничтожается сердечный мир. Потому хорошо сказано Соломоном «Начало ссоры – как прорыв воды» (Притч. 17:14). Ибо прорывом воды обозначается развязность языка в течении беседы. Напротив, тому прибавляет в добром отношении «Слова уст человеческих – глубокие воды» (Притч. 18:4). Тот, кто дает прорваться воде, полагает начало ссоре. Ибо кто не обуздывает язык, разрушает согласие. Потому и написано, напротив «Кто принуждает глупца к молчанию, возбуждает гнев» ¹⁵² (Притч. 26:10).

58. Многоречие есть зло. Что есть пустое слово – То, что порабощенный многословием не может следовать правосудию, свидетельствует пророк, сказав: «Муж многоречивый не утвердится на земле» ¹⁵³ (Пс. 139:12). Потому снова говорит Соломон: «Нет многословия без греха» ¹⁵⁴ (Притч 10:19). И Исайя потому же говорит «Служение справедливости – молчание» ¹⁵⁵ (Ис. 32:17), указывая, очевидно, что справедливость души изгоняется, если не щадят ее от неумеренности в речи. Потому говорит Иаков: «Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие» (Иак. 1:26) Потому и говорит он опять: «Да будет всякий человек скор на слышание и медлен на слова» (Иак. 1:19). И снова добавляет: «Язык – неудержимое зло, он исполнен смертоносного яда» ¹⁵⁶ (Иак. 3:8). Вот отчего к тому же нас увещевает Истина, говоря «За всякое праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12:36). Праздным является, несомненно, такое слово, которое лишено либо смысла справедливой необходимости, либо намерения благочестивой пользы. Следовательно, если смысл в праздной речи отсутствует, должно усердно поразмыслить, какое наказание последует за это празднословие, в котором совершается также и грех надменной речи.

59. Без строгого разбора молчания вся душа открывается врагу – Следует также знать, что те, кто разливаются в преступных словах, теряют всякое состояние праведности. Ведь человеческая душа, подобна воде, даже запертая отовсюду, собирается у самого верха, так как ищет место, откуда бы ей излиться, а когда ее отпускают, погибает, так как без пользы стекает вниз. Ведь насколько она отдаляется от строгого суда молчания пустыми словами, как бы столькими же потоками вырывается из себя. Потому и сложно вернуться внутрь к самопознанию, ибо, разлившись в многословии наружу, она теряет силу внутреннего созерцания. Итак, она покрывается ранами, нанесенными наседающим врагом, так как не окружает себя никакими защитными укреплениями. Оттого написано: «Словно незащищенный город, без дозора на стенах, таков муж, неумеющий сдерживать свой дух в речи» ¹⁵⁷ (Притч 25:28). И так как град души не имеет стен молчания, он открыт для вражеских нападений. И когда душа выходит вне себя посредством слов, она показывает себя противнику открытой, и настолько он ее одолевает без особых усилий, насколько она сама против себя же сражается тем, с помощью чего побеждается, – многословием.

60. Вред чрезмерной молчаливости – Но между тем необходимо знать, что когда мы излишним страхом удерживаемся от речи, мы все же более необходимого запираемся за защитой молчания. И когда мы без рассуждения избегаем страстей языка, мы тайно опутываемся еще худшими. Ведь мы часто, неумеренно воздерживаясь от беседы, в своем сердце претерпеваем тяжелую страсть многословия, так что тем более разгораются в душе помыслы, что суровая стража неразборчивого молчания их стесняет, и, по большей части, чем более [душа] считает себя в безопасности, тем шире они разливаются, так как внешние наблюдатели их не видят. Из-за этого душа часто превозносится в гордыне и тех, кого слышит говорящими, рассматривает как будто немощных. Когда телесные уста сомкнуты, душа не понимает, насколько она этой гордостью открыта страстям. Ведь язык она сдерживает, а помысел возбуждает, и когда она по небрежению почти не размышляет о себе, тогда охотно и тайно осуждает она в себе всех вообще. Но чаще всего, когда излишне молчаливые претерпевают какую-нибудь несправедливость, они испытывают сильнейшую боль оттого, что не высказывают того, что терпят. Ведь если бы они говорили о нанесенных обидах спокойным языком, то боль уменьшалась бы состраданием единомышленников. Ведь закрытые раны больше приносят страданий, поскольку боль разрешается выздоровлением, когда пылающее внутри нагноение выходит наружу. Обычно, когда излишне молчаливые видят чье-либо злодеяние, но все же молчанием утесняют язык, они словно отвергают использование лекарства, хотя раны и заметны. Ведь они тем становятся причиной смерти, что отказались выпустить яд, который они могли бы удалить беседой. Потому и пророк не отрицает, что неумеренное молчание вменяется в вину «Горе мне, что я промолчал» ¹⁵⁸ (Ис. 6:5).

61. Пусть язык сдерживается воспитанием a по необходимости освобождается – Так что же между всем тем, разве не следует со всем тщанием обуздывать язык мерою великого кормила, не следует ли крепко связывать, чтобы не ниспал он от расслабления в порок, либо не онемел от строгости даже для полезного дела? Но ведь так кем-то говорится «Мудрый будет молчать до срока» (Сир 20:7), чтобы он, разумеется, когда посчитает удобным, отложив суд молчания, предался бы полезному делу, говоря достойные и приличные слова ¹⁵⁹ . Потому и говорит Соломон «Время молчать и время говорить» (Еккл. 3:7). Потому надо различать смену времен, чтобы либо не был развязан язык словами тогда, когда его следует сдерживать, либо не был угрюмо связан тогда, когда можно с пользой говорить Псалмопевец, о том размышляя, удачно объединил все это в одном высказывании, говоря: «Положи, Господи, хранение моим устам и огради двери уст моих» (Пс. 140:3). Ведь дверь открывают и закрывают. Поэтому тот, кто попросил вовсе не препятствие для уст положить, а дверь, открыто учил, что и воспитанием следует удерживать язык, и отпускать его при необходимости, чтобы уста, соответственно, в подобающее время открывались и, напротив, в подобающее время их замыкало молчание. Потому друзья блаженного Иова, либо все еретики, которые подразумеваются под друзьями, не умеют хранить уст, постоянно на ветер пускают слова, так как, без сомнения, слова, которые не укреплены весом различения [времен], уносит легкое дуновение.

1. Если на арене выступает сильный атлет, то те, кто не равны ему по силе, по очереди оказываются побежденными им, и, когда повержен один, его место занимает другой. А когда и этот повержен, зовут следующего, чтобы измотать силы борца этими самыми частыми победами до тех пор, пока в схватке с новым борцом не окажется побежденным из-за смены лиц тот, кто не мог быть побежден силой борцов. Тоже самое и в этом состязании людей и ангелов: блаженный Иов выступает как сильный атлет, и, наконец, он превозмог часто сменяющихся противников неутомимостью духа. Первым напал Елифаз, вторым – Балдад, и последним вступил в борьбу Софар. Они воодушевляются совместными усилиями к нанесению ударов, но не смогли победить высоту мощного духа. Сами их слова, словно соперники, бьют мимо цели, потому что, когда они обвиняют святого, тогда они напрасно произносят слова искушений.

Это ясно открывается, когда ответ Софара Наамитянина начинается с оскорбления:

2. Неужели тот, кто много говорит, не будет и слушать? Или человек многоречивый оправдается ¹⁶⁰ ?

У наглецов в обычае всегда возражать против того, что говорится справедливо, чтобы, если они соглашаются с высказыванием, они не казались побежденными.

Для них слова праведных, как бы мало их ни было, являются многими, потому что они отягощают слух тем, что ограничивают их пороки. Поэтому и обвиняется в грехе то, что справедливой речью говорится против грехов. Ведь Софар опровергая того, кто высказал серьезные и истинные обвинения, называет его многословным, потому что, когда мудрость через уста праведников обличает грехи, то в ушах глупцов это звучит как чрезмерная словоохотливость. Ведь лукавые люди не считают справедливым ничего, кроме того, что они сами считают таковым, и они думают, что слова праведных праздны по той причине, что они находят их противными своим помышлениям. Тем не менее, Софар высказал неложное обвинение, потому что муж многоречивый никак не может быть оправдан, поскольку, когда кто-либо растрачивается на слова при потере достоинства молчания, он уже не хранит благоразумия. Поэтому и написано: Плодом правосудия <будет> спокойствие ¹⁶¹ . Поэтому Соломон говорит: Как город разрушенный, без стен, так человек, говоря, не может удержать свой дух ¹⁶² . Поэтому он снова утверждает: При многословии не миновать греха ¹⁶³ . Потому псалмопевец свидетельствует, говоря: Человек злоязычный не утвердится на земле ¹⁶⁴ . Но сила справедливого обвинения утрачивается, не хранимая рассуждением. Верно, что словоохотливый человек не может оправдаться. Но доброе, если оно говорится без учета адресата, становится нехорошим. Итак, истинное обвинение против злых, если оно искажает правоту добрых людей, теряет свою правоту и, обесцениваясь, умаляется настолько, насколько сильно то, что оно поражает.

Но, поскольку лукавые люди не могут терпеливо слушать доброе и, если они пренебрегают исправлением жизни, они прибегают к словам возражения, то Софар без стеснения продолжает, добавляя:

3. Перед тобой ли одним будут молчать мужи и, когда ты смеешься над прочими, не пристыдит ли тебя никто ¹⁶⁵ ?

Невежественный ум, как мы сказали, с трудом принимает истинные обвинения, и молчание считает наказанием, а все правильное, что говорят, он расценивает как оскорбительную насмешку над собой, потому что, когда правая речь доходит до слуха людей порочных, тогда вина уязвляет <их> совесть, и, поскольку ум внутренне предается оправданию пороков, то внешне он побуждается к усердию в словопрении. Он не в силах вынести этой речи, потому что то, к чему прикоснулись в ране своей вины, причиняет боль, и в том, что обобщенно говорят против неправедных, они подозревают, что <через это> обвиняют именно их. Ведь он стыдится слышать внешне то, что он внутренне осознает за собой в своем прошлом поведении. Поэтому он сразу приготовляется к оправданию, чтобы с помощью слов неправильного опровержения скрыть стыд собственной вины. Праведники, слыша обличение в своих неправедных поступках, расценивают эти укоры служением любви, а грешники – унизительными насмешками. Первые непрерывно устремляются к послушанию, последние же воздвигаются к безумию самооправдания. Те принимают слово укора как помощь совершенствования своей жизни, посредством чего исправляют свои грехи нынешней жизни и смягчают гнев грядущего Судии; другие же, когда их укоряют, видят в этом оружие оскорбления, и в то время, когда голос укоряющего обнажает их грех, меркнет мнение славы нынешней жизни. Поэтому Истина в похвалу праведных говорит через Соломона: Дай <наставление> мудрому, и он будет еще мудрее ¹⁶⁶ . Поэтому он отвергает непокорство грешных, говоря: Поучающий кощунника наживет себе бесславие ¹⁶⁷ . Действительно, рождаются в большинстве случаев для того, чтобы, не будучи способными бороться с вкравшимся злом, стать из-за робости более злыми (дурными), а также как они блистают в своем словопрении, так некие пороки напротив выведывают жизнь обвиняющего (нападающего), и при этом они не считают себя обвинителями, если возлагают грехи и на других.

Поэтому Софар, чтобы показать себя словно осмеянным посредством обличения, немедленно лживыми устами добавляет:

4. Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Твоих ¹⁶⁸ .

Кто помнит слова блаженного Иова, знает, как это обвинение ложно навязывается его голосу. Ибо как мог называть себя чистым тот, кто говорит: Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня ¹⁶⁹ ?Но это можно отнести порочности неправедных. Отказываясь оплакивать зло, которое действительно в них присутствует, они воображают его в других, с тем, чтобы успокоить свою совесть в делании зла, если жизнь другого также может быть запятнана обвинениями. Но мы также должны знать, что большая часть порочных также мало желает добра, как если бы они могли показать зло настоящей жизни и если бы они по доброй воле терпели других, они молились бы о благоприятных обстоятельствах, чтобы в них проявить полноту своего доброго расположения. Так и Софар тотчас добавляет:

5. Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе ¹⁷⁰ !

Человек рассуждает сам по себе тогда, когда во всем о чем он думает,

он не сдерживается Святым Духом от чувства плотского мудрования, когда плоть полагает это чувство и, соблазняя ум как бы пониманием чего-либо, ложно направляет его. Поэтому Истина обращается к Петру, который все еще полон земного мудрования: Ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое ¹⁷¹. Когда же он произнес правое исповедание, говорится: не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах ¹⁷² .Теперь как нам понять, что уста Божии хранят Его суды? Ведь голос сдерживается при закрытых устах, и мысль молчащего неизвестна, а при открытых устах, когда произносится слово, обнаруживается дух говорящего. Так что Бог отверзает Свои уста, когда Он открывает людям Свою волю через Свой явленный Промысл. Ведь он говорит как бы открытыми устами, когда, при устранении неизвестности внутреннего расположения, он отказывается скрывать то, что хочет. Ведь Он не открывает нам Своей мысли, словно сомкнув уста, когда через Свои скрытые суды Он утаивает, для чего Он <это> делает. Так вот, значит, Софар, чтобы обличить Иова в плотском мудровании и показать себя самого, какой он добрый, желает ему добра, которое он (Иов) не ведает, хоть оно и наличествует, говоря: Но если бы Бог возглаголет и отверз уста Свои к тебе! И когда он явно говорит: «Я сочувствую твоему невежеству более, чем наказанию, потому что я признаю тебя охваченным только плотским мудрованием и лишенным духа истины. Ведь если бы ты знал скрытые суды Божии, то ты не высказывал бы против него дерзких мыслей.

И потому всемогущий Бог еще больше устраняет слепоту нашего неведения, когда помогает нам понять Его суды, сказывая которые Своими отверстыми устами, Он продолжая далее, чтобы усовершить нас в познании, вещает:

6. Чтобы явить тебе тайны премудрости и то, что разносторонен закон Его ¹⁷³ .

Людские дела являются делами Божественной премудрости, когда Всемогущий Бог управляет тем, что творит, совершает благо, которое Он предпринимает и, поддерживая, помогает тем, которых освещает светом Своего посещения. Ведь, вместе с тем, ясно, что Он промышляет о благе для тех, кого Он создал по <Своей> благодати. И когда Он подает духовные дарования, Он Сам совершает то, что Он предпринял по долгу Своей благости. Когда же Бог оставил тех, которых сотворил, это непостижимые дела Вышней премудрости; когда благо, которое Он предпринял, Он отнюдь не довел до конца; когда Он просвещает нас светлостью Своего явления, и, в то же время, попуская искушения плоти, поражает тьмою слепоты; когда Он вовсе небрежет о тех жертвах, которые принял; когда и ум наш Он побуждает желать Его когда Он вызывает и наш ум желать Его и, в то же время, по сокровенному <Своему> суду, утесняет нас нашей немощью.

7. Бесспорно, немногие могут исследовать тайны Его премудрости, но постигнуть <их> никто не может, поскольку то, что <Его> бессмертная премудрость не несправедливо промышляет о нас больше, чем мы сами о себе, на самом деле справедливо, хоть мы, смертные, еще не ведаем <того>. Но созерцать самые эти тайны Его премудрости – это еще только видеть непостижимую Его силу, поскольку, хотя мы и неспособны к исследованию Его советов, но через эту нашу неспособность мы вернее познаем Того, Кого боимся. К тем же тайнам Его премудрости устремлялся Павел, когда говорил: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? ¹⁷⁴Выше он также, изнемогая в таковом исследовании, и, тем не менее, продолжая в изнеможении от собственной немощи, прежде сказал: А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал? ¹⁷⁵Поэтому тот, кто не может постигнуть тайн Божиих, обращается к познанию своей немощи, а также приходит к бессилию своей учености, чтобы, – скажу так, – не постигнув тайн премудрости, он оказался постигшим, потому что, когда он изнемог в исследовании советов Всевышнего, то познал, что лучше смиренно благоговеть. И кого собственная немощь отвратила от глубокого познания, с тем соединилось смирение. Так что Софар и сведущ по стремлению к знанию, и невежда по дерзости напыщенной речи, потому что сам он, пожалуй, не имеет убедительности, <но> желает иметь <ее> в Лучшем ¹⁷⁶ , говоря: Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости ¹⁷⁷ .Он также в желании представляет эту премудрость, которая ценится больше друга, когда далее прибавляет: И что разносторонен закон Его ¹⁷⁸. Как в данном месте следует понимать закон Божий, если не как любовь, посредством которой всегда собираются заповеди жизни в уме, словно содержимые в действии? Ведь об этом законе говорит голос Истины: Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга ¹⁷⁹ .О нем Павел говорит: Любовь есть исполнение закона ¹⁸⁰ . О нем он говорит опять: Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов ¹⁸¹ . Ведь что скорее может пониматься под законом Христовым, как не любовь, как не то, что мы тогда действительно исполняем <его>, когда носим бремена братьев по любви?

8. Но тот же закон называется и разносторонним, потому что усердная в заботливости любовь, распространяется на все дела добродетели. Хоть она и начинается с двух заповедей, но простирается на бесчисленное <их> множество. Так, начало этого закона – любовь к Богу и любовь к ближнему. Но любовь к Богу имеет три проявления, потому что <нам> заповедано любить Создателя всем сердцем, всей душой и всей крепостью ¹⁸² . Поэтому, на самом деле, должно заметить, что Божие слово, когда заповедует любить Бога, не только говорит, чем <мы должны любить>, но и – как сильно, когда присоединяет: всем, – очевидно, для того, чтобы желающий в совершенстве благоугодить Богу ничего своего не оставлял для себя. А любовь к ближнему разделяется на две заповеди, поскольку некий праведник говорит: Что ненавистно тебе самому [потерпеть от ближнего], [смотри и ты] того не делай никому ¹⁸³. И Истина Сама от Себя говорит: Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними ¹⁸⁴ . Явно, что одной из этих двух заповедей Завета сдерживается злоба, а другой – вводится доброта, чтобы каждый, не делая зла, которое не хочет претерпеть, <сам> отступил от злого дела и, опять, делая добро, которое каждый желает, чтобы ему оказывали, от доброты побуждал себя <заботиться> о пользе ближнего. Но, разумеется, когда об этих двух заботах размышляют с усердием, сердце простирается к бесчисленным делам добродетелей, чтобы беспокойный ум не воспламенялся похотями к <чему-либо> привходящему неподобающему и не нерадел о должном при допущенном покое. Ведь, когда он остерегается делать ближнему то, чего сам отнюдь не хочет потерпеть от него, то с напряженным вниманием наблюдает за собой, чтобы не возгордиться, и не губить <свою> душу, вознося ее до презрения ближнего, <и,> чтобы лихоимство не мучило помысла всякий раз, когда оно простирает его к желанию чужого, он подавляет его. Да не оскверняет сердце гордость и да не растлевает его недозволенным, если оно подвластно похотям, да не ожесточает <его> гнев и да не воспламеняет <его> до причинения обиды, да не снедает <его> зависть и ревность к чужому благополучию да не доводит его своим пламенем, язык да не увлекается беспорядочно болтливостью и да не доходит до допущения враждебности, да не возбуждает ненависти злоба, и уста да не озлобляются до произнесения проклятия. И опять, когда он помышляет делать другому то, чего сам желает от другого, он, конечно, отплачивает тем, чтобы за зло воздавать добром, а за добро – еще большим добром, чтобы к дерзким проявлять кротость долготерпения, чтобы изнемогающим от болезни злобы оказывать добрую милость, чтобы несогласных соединять миром, чтобы согласным внушать желание истинного Мира, чтобы нуждающимся уделять необходимое, чтобы заблуждающимся указывать правильную стезю, чтобы обиженных утешать словом и сочувствием, чтобы воспламененных похотями в мире сем унимать порицанием, чтобы рассуждением смягчать угрозы властителей, чтобы облегчать скорби от притеснителей как можно более действенной помощью, чтобы противящимся внешним противопоставлять терпение, чтобы надмевающимся своим с терпением предоставлять учение, чтобы кротость настолько умеряла ревность против грехов подчиненных, чтобы она не ослабляла усердия к праведности, чтобы ревность о наказании воспламенялась настолько, чтобы при воспламенении не преступить пределов любви, чтобы благодеяниями в неблагодарных пробуждать любовь, чтобы с любовью оказывать услуги всем благодарным, чтобы молчать при невозможности исправить недостатки ближних, и чтобы бояться молчания как согласия при возможности исправить их словом, чтобы так воспринимать το, о чем умолчано, чтобы не возгревать в <своей> душе яд негодования, чтобы воздавать добротой недоброжелателям и чтобы, притом, при милости не отступить от справедливости, чтобы употреблять для ближних все то, что наиболее полезно, но не гордиться при употреблении этого, чтобы так страшиться пропасти самомнения при раздаянии благ, чтобы, при этом, не прекратить упражнения в добрых делах, столько уделять из того, что имеется, насколько простирается щедрость Воздающего, какова она есть, чтобы при раздаянии земного не помышлять о своей скудости, превышающей нужду и при пожертвовании дара свет радости не омрачать печалью.

9. Поэтому хорошо закон Божий называют разносторонним, ведь, очевидно, что хотя любовь одна и та же, но если она вполне овладела умом, то многообразно побуждает его к бесчисленным делам. Мы кратко выразим ее разнообразие, если немного рассмотрим ее добродетели в отдельных <Божиих> избранниках. Так, через Авеля она принесла Богу избранные дары и претерпела братоубийство без сопротивления. Она научила Еноха духовно жить среди людей и даже перенесла его вместе с телом от людей к небесной жизни. Ноя она явила единственным человеком, угодным Богу, тогда как все остальные были отвергнуты, а также побудила его к изготовлению ковчега в усердии продолжительного труда и сохранила его живым в <этом> мире за исполнение праведного дела. Она через Сима и Иафета благоговейно устыдилась наготы отца и, когда они были обращены к нему спиной, накинув покрывало, покрыла ее, не видя. Она подняла десницу Авраама, повиновавшегося убить <своего> сына, и сделала его отцом бесчисленного потомства народов. Она простерла ум Исаака, у которого зрение притупилось от старости, к прозрению далекого будущего, потому что он всегда заботился о чистоте. Она побудила Иакова и стенать о погибели горячо любимого им сына, и по снисходительности терпеть присутствие дурных сыновей. Она научила Иосифа, проданного братьями и мужественно переносить рабство при несломленной свободе души, и без превозношения [ума] господствовать над братьями. Она Моисея, когда народ грешил, и повергала в печаль до того, что он в молитве просил себе смерти, и воспламенила его в запале ревности до умерщвления народа, так что он и самого себя подвергал смерти за погибающий народ, и затем прогневался на согрешающий <народ> подобно тому, как гневается Господь. Она подняла руку Финееса на возмездие против согрешающих, так что он, взяв меч, пронзил совокупляющихся, и, разгневавшись, утолил гнев Господень. Она научила соглядатая Иисуса сначала посредством слова отстаивать истину против лгавших граждан, а затем – посредством меча употребить ее против врагов. Она Самуила представила и смиренным во власти, и сохранила его невредимым в изгнании: он, поскольку любил гнавший его народ, сам собою засвидетельствовал, что не любил той власти, с которой был свергнут. Она перед негодным царем Давида побудила к бегству из смирения, и подвигла к милости из благоговения: он и убегал в страхе от своего преследователя как от господина, и, тем не менее, когда он улучил возможность убить его, он не счел его врагом. Она укрепила Нафана в дерзновении свободного обличения согрешившего царя, и, хотя вина царя была был тяжек, он смиренно утешил <его> при <его> молитве. Она в Исаии не устыдилась телесной наготы в его проповеди и при отсутствии покрова для тела, проникла в небесные тайны. Она Илию, научив жить духовно пламенной ревностью, даже вместе с телом забрала в жизнь <вечную>. Она, утвердив Елисея в беззаветной любви к своему наставнику, исполнило его духом его наставника вдвойне. Ею Иеремия противостоял переселению народа <Божия> в Египет, но, тем не менее, он, любя даже непокорных, сам переселился туда, хотя запрещал это. Она Иезекииля, сначала возвысив над земными желаниями, потом подняла за волосы [головы]. Она через Даниила, поскольку он удержался от вкушения царской трапезы, заградила пасти голодных львов. Она через трех отроков, поскольку покорила пламень страстей, когда они пребывали в мире, во время бедствия укротила и пламень в печи. Она через Петра мужественно противостояла угрозам земных владык и смиренно послушалась слов нижестоящих об упразднении обрезания. Она через Павла и смиренно переносила натиск гонителей, и, в то же время, смело порицала себя за прежнее неправильное понимание смысла обрезания. Так что разносторонен этот закон Божий, который в отдельных вещах пребывает неизменным в целости и, в различных случаях не различаясь, сохраняется цельным.

10.       Стало быть, верно Павел перечисляет разносторонность этого закона, говоря: Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не гордится, не бесчинствует, не превозносится, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине ¹⁸⁵ .То есть любовь долготерпит, потому что спокойно переносит причинение зла. Милосердствует, потому что за зло щедро воздает добром. Не завидует, потому что, поскольку ничего не домогается в этом мире, не может и завидовать земному благополучию. Не гордится, потому что, поскольку со страхом ожидает воздаяния награды в <небесном> отечестве, не распространяется в желании излишних благ. Не бесчинствует ¹⁸⁶ , поскольку, так как возрастает в любви только к Богу и ближнему, то и не знает ничего, противного правде. Не превозносится ¹⁸⁷ , потому что, поскольку горячо озаботится о своем внутреннем, не желает и чужого внешнего. Не ищет своего, потому что всем, чем он временно владеет, он пренебрегает, как чужим, поскольку не признает чего-либо своей собственностью и не думает, что нечто пребудет с ним <навеки>. Не раздражается, потому что, даже когда причиняют вред, не побуждается ни к какому действию отмщения за себя, пока за великие труды ожидает больших наград впоследствии. Не мыслит зла, потому что, утверждая ум в чистой любви, пока с корнем исторгает всякую ненависть, не может увлекаться в душе ничем скверным. Не радуется неправде, потому что, горя одной только любовью ко всем, не веселится о погибели врагов. А сорадуется истине, потому что, любя других, как себя, по причине того, что видит в других то, что праведно, радуется как будто о собственном преуспеянии. Так что разносторонен этот закон Божий, который против каждого нападения греха, которое поражает расстроенный ум, выставляет защиту своих поучений, чтобы она, поскольку древний враг окружает нас различными напастями, разносторонне побеждала его через нас. Очевидно, что, если мы внимательно оценим, то мы <даже> не знаем, сколько мы ежедневно согрешаем перед нашим Создателем против этого закона. Если же мы взвесим <наши> грехи, то, без сомнения, спокойно будем переносить наказания; не сокрушается от малодушия тот, кому выносит суд приговор собственной совести.

Так вот, Софар, зная, что он говорил, но не зная, кому говорил, после того, как прежде сказал: Чтобы явить тебе тайны премудрости и то, что разносторонен закон Его ¹⁸⁸ , – далее продолжает:

11. И ты поймешь, что ты претерпел намного меньше, чем заслуживаешь по своим грехам ¹⁸⁹ .

Ведь, как мы сказали, скорбь от наказания умеряется при сознании вины, потому что и врачебный нож каждый терпит настолько терпеливее, насколько видит гнилым то, что отрезают. То есть тот, кто разумеет разносторонность закона, все, что претерпевает, оценивает как меньшее, потому что через осознание тяжести вины облегчается перенесение скорби.

12. Но, между тем, да будет известно, что Софар совершил немалый грех, укорив праведного мужа и даже представив ему грех. Поэтому и Истина справедливо обличает их дерзость, но милостиво обращает <их> к снисхождению, потому что у Милостивого Судии грех отнюдь не может быть не прощен, когда в пыле ревности согрешают из любви к Нему. Ведь часто это относится к великим и дивным учителям, так что они, горя большой любовью, увеличивают меру выговора, и язык говорит то, что не следует, потому что любовь, как следует, воспламенила ум. Но <у них> оскорбительное слово постольку сдерживается, поскольку оценивается и корень, из которого оно исходит. Поэтому хорошо Господь прежде сказал через Моисея: Кто пойдет с ближним своим в лес рубить дрова, и размахнется рука его с топором, чтобы срубить дерево, и соскочит железо с топорища и попадет в ближнего, и он умрет, – такой пусть убежит в один из городов тех, чтоб остаться живым, дабы мститель за кровь в горячности сердца своего не погнался за убийцею и не настиг его, если далек будет путь, и не убил его ¹⁹⁰ .Ведь мы ходим в лес с каким-нибудь близким другом каждый раз, когда мы обращаемся к рассмотрению наших грехов и просто рубим деревья, когда с благим намерением отсекаем пороки согрешающих. Но топор выпадает из руки, когда порицание заходит в строгости сверх необходимого. А железо соскакивает с топорища, когда от укоризны выходит более жестокое слово, и оно, поражая, убивает друга, потому что произнесенное оскорбление лишает слышащего его духа любви. Ведь внезапно пораженный ум, устремляется к ненависти, если его осуждает неумеренное порицание. Но тот, кто беспечно рубит деревья и убивает ближнего, должен убежать в три города, чтобы, будучи защищен в одном из них, он остался жив, потому что, если виновный в совершении человекоубийства, обратившись к слезам покаяния, укрывается в единстве таинства в надежде, вере и любви, то его не берут <под суд>. Даже если его настигнет близкий убитого, он не убивает его, потому что, когда придет Распятый Судия, Который соединил Себя с нами приобщением к нашему естеству, Он, без сомнения, не пожелает наказать в суде за эту вину того, кого укрыли своею милостью надежда, вера и любовь. Итак, скорее прощается тот грех, к которому злая страсть совсем не удовлетворяется. Поэтому и Софар называет беззаконником того, кого восхвалило божественное изречение, и, однако, он не оставлен милостью, потому что был побужден к словам порицания из ревности по божественной любви.

Он из-за того, что не знает достоинства блаженного Иова, из невежества с насмешкой еще добавляет, говоря:

13. Пожалуй, ты разумеешь стези Божии и совершенно постигнешь Вседержителя ¹⁹¹ .

Что он называет стезями Божиими, если не милость Его явления? Разумеется, мы побуждаемся шествовать по ним к божественному, когда нас касается дыхание Его Духа и возносит нас превыше скорбей плоти, через любовь мы познаем образ нашего Создателя, который должно познавать и которому мы подражаем. Ведь, когда наш ум воспламеняет любовь к духовному отечеству, она словно прокладывает <себе> путь в <своих> подражателях и запечатлевает в покорном сердце ¹⁹² словно некую стезю ходящего Бога, чтобы через это жизненный путь проходился правыми стезями помышлений. Ведь Того, Кого мы еще не видим, нам остается искать на стезях Его любви в такой мере, в какой ум может, так или иначе, найти Его посредством созерцания ныне, последуя за Его спиною ¹⁹³ , он ищет Его посредством святых желаний. Псалмопевец знал, что хорошо следовать по стезям Божиим, так как говорил: К Тебе прилепилась душа моя ¹⁹⁴ .Он также заботится найти Его вплоть до созерцания Его величия, так как говорит: Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие ¹⁹⁵ .Ведь мы Вседержитель тогда познается ясным познанием, когда, при нашей до конца попранной смертности, Он созерцается в воспринятой нами славе Его Божества. Теперь же благодать нашедшего Духа возвышает душу ¹⁹⁶ от плотского мудрования и возносит ее до презрения скоропреходящих вещей; все, к чему устремляется ум, он презирает как дольнее и горит желанием к небесному и силою своего созерцания выходит за пределы тела, которое все еще удерживает <его> в себе тяжестью своей тленности. Он пытается созерцать сияние <Его> беспредельного света и не может, потому что дух подавлен немощью и никак не проникает <в это>, и, тем не менее, он любит, даже будучи отринут. Ведь Творец уже через то, что Его любят, являет Себя, но устраняет образ Своего видения от любящих <Его>. Поэтому мы шествуем, только созерцая Его стези, по знамениям Его даров следуя за Тем, кого еще не видим. Разумеется, эти стези невозможно постигнуть, потому что неведомо, откуда, куда и каким образом идут дары Его Духа, что подтверждается Истиной, Которая говорит: Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит ¹⁹⁷ .А на вершине дарований Вседержитель может быть познан посредством созерцания, но, тем не менее, не в совершенстве, потому что, если в славе Его мы и созерцаем Его, но не вполне постигаем Его сущность. Ведь ангельский или человеческий ум, когда всматривается в безмерный Свет, воспринимает Его ограниченно именно потому, что сам является творением, и простирается в продвижении за пределы себя, но, тем не менее, даже простершись, не в состоянии постигнуть славу Того, Кто, проникая, нося и исполняя, заключает все.

Поэтому он и еще добавляет:

14. Он превыше небес, – что можешь сделать? глубже преисподней, – что ¹⁹⁸ можешь узнать? Длиннее земли мера Его и шире моря ¹⁹⁹ .

То, что Бог представляется превыше небес, глубже преисподней, длиннее земли и шире моря, это должно разуметь духовно, поскольку нечестиво как-либо помышлять о Нем как об имеющем телесные очертания. Но Он превыше неба, потому что Он проникает все по неограниченности Своего Духа; глубже преисподней – потому что, проникая все, Он все созидает; длиннее земли – потому что превосходит образ сотворенного неизменяемостью Своей вечности; шире моря – потому что Он так содержит в управлении непостоянство временных предметов, что упорядочивает его всевозможными проявлениями Своей силы в ограниченном. Хотя названием небес могут обозначаться ангелы, словом преисподняя – демоны; под землей же можно разуметь праведных людей, а под морем – грешников. Итак, Он превыше небес, потому что даже сами избранные духи не проникают в совершенстве в видение такового величия. Он глубже преисподней, потому что Он, судя, осуждает лукавство злых духов намного проницательнее, чем они думают. <Он> длиннее земли, потому что терпение божественного великодушия превосходит наше великодушие, потому что оно сносит нас, даже когда мы грешим, и ждет, когда мы станем достойны получения наград. <Он> шире моря, потому что везде взирает на дела согрешающих действием Своего воздаяния, так что, и не присутствуя Своим видом, Он ощущается присутствующим через Свой суд.

15. Однако все <это> может относиться только к человеку, так что он и небо, когда уже по своим желаниям устремлен к небесному; он и преисподняя, когда расстроенный тьмою ее соблазнов, повержен во аде; он и земля, потому что в добром деле приносит обильный плод твердой надежды; он и море, потому что иногда колеблется, будучи в смятении, и поднимается ветер его непостоянства. Но Он превыше небес, потому что величие его силы превосходит нас, даже когда мы поднимаемся выше самих себя. Он глубже преисподней, потому что Он, разумеется, судит справедливее, нежели дух человека испытывает сам себя в искушениях. Он длиннее земли, потому что плоды жизни, которые Он воздает при кончине, ни в коей мере не постигает даже наша надежда. Он шире моря, потому что человеческий ум, колеблясь, строит предположения о том, что будет, но, когда он уже начинает узнавать то, что предположил, он убеждается в ограниченности своего предположения. Так что он делается превыше небес, когда даже наше созерцание Его бывает бессильно. Поэтому и псалмопевец возвел <свое> сердце к Всевышнему, но он не считал, что уже достиг Его, так как говорит: Дивно для меня знание Твое, крепко оно, не смогу постигнуть его ²⁰⁰ .Познал, что Он глубже преисподней, тот кто, испытывая себя, но боясь Его более праведного суда, говорил: Я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь ²⁰¹ .Он видел, что Он длиннее земли, когда помышлял, что все молитвы человеческого ума для Него меньше, так как говорил: Кто может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем ²⁰² .Тот, кто и страхе помышлял, что человеческий ум отнюдь не постигает безмерность Его строгости, сколько бы он ни трудился в поисках понапрасну, усмотрел, что Он шире моря, так как говорил: Кто знает силу гнева Твоего, и ярость Твою по мере страха Твоего ²⁰³ ?Силу Его хорошо постиг великий наш учитель, выразив кратко: Чтобы вы могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и высота и глубина ²⁰⁴ .Ведь Бог имеет широту, потому что простирает Свою любовь даже до призвания гонителей. Имеет Он долготу, потому что, долготерпеливо снося нас, ведет к <нашему> Отечеству жизни. Имеет Он высоту, потому что превосходит разумение даже тех, которые будут приняты в небесный собор. Имеет Он глубину, потому что непостижимо выносит суд по Своей строгости осужденным во аде. Эта четверица, как известно, упражняет нас, пока мы в этой жизни, потому что она являет широту в любви, долготу – в терпении, высоту – в превосхождении не только нашего разумения, но даже наших молитв, и глубину свою – в строгом суде над тайными и недозволенными движениями помышлений. Но, насколько непостижимы Его высота и глубина, не знает никто, кроме того, кто или преуспевает в созерцании небесного, или, пребывая в тайных страстях, дерзко возмущается. Поэтому и блаженный Иов сказал: Он превыше небес, – что можешь сделать? глубже преисподней, – что можешь узнать? ²⁰⁵И если он, откровенно презираемый, говорил: «Как ты можешь познать Его глубину и превосходство, когда ты не можешь ни возвыситься к небесному, ни удержать себя в искушениях?»

16. Если Он ниспровергнет все или заключит во едином, то кто будет Ему противоречить? ²⁰⁶

Или кто может сказать Ему: «Зачем Ты это делаешь»? Господь ниспровергает небо, когда страшным и сокровенным промышлением сокрушает высоту человеческого созерцания. Он ниспровергает преисподнюю, когда попускает, чтобы чей-либо нетвердый ум ниспал в своих искушениях в еще худшее. Он ниспровергает землю, когда пресекает происхождение плода в добром деле вторгшимися препятствиями. Он ниспровергает море, когда возмущает колебание нашей неустойчивости внезапно находящим страхом. Ведь беспокойное сердце в своем сомнении сильно страшится именно потому, что колеблется, и опрокидывается, подобно морю, когда возмущается наш трепет перед Богом при размышлении о страхе на Его Суде. Итак, поскольку мы кратко сказали, как Он ниспровергает небо и преисподнюю, землю и море, то теперь остается, чтобы мы немного усерднее показали, как это может быть заключено во едином.

17.       Ведь часто бывает, что Дух ²⁰⁷ уже возносит ум на небо, но, тем не менее, плоть борет его тяжкими искушениями. И когда дух ²⁰⁸ ведется к созерцанию небесного, он отвергается по причине предлежащих образов недозволенных действий. Ведь жало плоти ²⁰⁹ внезапно поражает того, кого святое созерцание исхитило из плоти. Поэтому заключаются небо и, вместе, преисподняя, когда один и тот же ум просвещает восхождение созерцания и помрачает тяжесть искушения, чтобы он со вниманием смотрел на то, к чему стремится, и стыдился того, что потерпел, быв побежден в помысле. Ведь свет исходит с неба, преисподней же обладает тьма. Поэтому небо и преисподняя обращены к одному, когда ум и уже созерцает свет небесного отечества, и все еще переносит тьму тайного искушения в борьбе с плотью. Разумеется, Павел уже взошел на вершину третьего неба, уже познал райские таинства и, однако, все еще испытывая борьбу с плотью, воздыхал, говоря: В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих ²¹⁰ .Итак, что, как не небо и преисподнюю, заключил Бог в душе этого великого проповедника, который уже воспринял свет тайного видения и, тем не менее, все еще переносил плотскую тьму? Выше себя он видел то, к чему с радостью стремился, а в себе он сознавал, что печалится и страшится. Его уже просветил свет небесного отечества, тьма искушений все еще возмущала его дух. Поэтому вместе с небом совершается ад, потому что его, просвещенного, и воодушевляло спокойствие, и его, искушенного, поражала скорбь.

18.       И часто бывает, что вера уже укоренена в уме, но, тем не менее, она в некоторой мере оскудевает по сомнению, поскольку она и возносится над видимым, будучи тверда, и, будучи нетверда, колеблется от чего-либо. Ведь, по большей части, она возвышается к желанию вечного, и, поощряемая побуждениями, возрожденными в мыслях, противоречит сама себе. Так что земля и море заключаются во едином, когда один и тот же ум и укрепляет непоколебимость твердой веры, и, с другой стороны, от некоторой изменчивости совращает ветер неверного сомнения. Разве не знал, что в его душе заключаются земля и море тот, кто, и надеясь по вере, и сомневаясь по неверию, говорил: Верую, Господи! помоги моему неверию ²¹¹ ? Итак, что это такое, заявляющее, что верует, и нуждающееся, чтобы помогли его неверию, как не то, что землю с морем заключенными в своих помышлениях усматривает тот, кто и тверд уже в вере, чтобы начать молиться, и еще, будучи нетверд, испытывал колебания сомнения от неверия?

19.       Α то, что попускается происходить по тайному промышлению, – это, когда ум уже начал возвышаться к праведности, и его борет наследие его порочности, поскольку сама эта брань или воздвигает сопротивляющийся ум, или же сокрушает совращенный. Посему правильно сказано: Если Он ниспровергнет все или заключит во едином, то кто будет Ему противоречить ²¹² ? Или кто может сказать Ему: «Зачем Ты это делаешь» ²¹³ ?– потому что, разумеется, суд Божий нельзя ни разорить сопротивлением, ни постигнуть исследованием, когда Он или отнимает добродетели, которые даровал, или, не отнимая их полностью, попускает восстать брани страстей. Ведь часто сердце отдается превозношению, когда укрепляется в хороших результатах в добродетелях, но, когда Творец видит скрытые движения дерзости в помысле, Он оставляет человека предоставленным самому себе, чтобы его ум, будучи оставлен, познал, что он такое, так как не подобало ему радоваться в беззаботности.

Итак, когда он сказал, что все ниспровергается и заключается во едином, он продолжает дальше:

20. Ибо Он знает суетность людей, и, видя беззаконие, неужели оставит его без внимания ²¹⁴ ?

И, раскрывая сказанное прежде, он прибавлял, говоря: «Поскольку Он с терпением смотрит, как возрастают пороки, Он распределяет воздаяния на суде». А правильный порядок в изложении соблюдается, когда сначала предлагается узнать о суетности, а затем – рассмотреть беззаконие. Очевидно, всякое беззаконие бывает суетно, но не всякая суета есть беззаконие. Ведь мы делаем суетное всякий раз, когда думаем о преходящем.

Поэтому и говорится, что внезапно исчезает то, что пропадает из вида смотрящих. Поэтому псалмопевец говорит: Совершенная суета – всякий человек живущий ²¹⁵ , – потому что, поскольку он, живя, преклоняется к разрушению, то и справедливо именуется суетой, но вовсе несправедливо называть его также и беззаконием, потому что, хоть то, что он исчезает и является наказанием за грех, но, тем не менее, то, что в жизни преходит, не является греховным только поэтому. Итак, суетно то, что преходит. Потому и Соломон говорит: Всё суета ²¹⁶ .

21. Далее, после суеты, уместно сказать и о беззаконии, потому что, когда мы занимаемся чем-либо преходящим, мы увлекаемся чем-то греховным. Всякий раз, когда ум не соблюдает состояния неизменяемости, он, сам по себе совращаясь, ввергается в пороки. Так что при суете он впадает в беззаконие, которое обыкновенно бывает при вещах изменяемых, причем от одного <беззакония> он переходит к другому и оскверняется повторяемыми грехами. Но под суетой может подразумеваться и грех, а через наименование беззаконием может быть обозначена более тяжкая вина. Если же, так или иначе, суета не была бы грехом, то псалмопевец не говорил бы: Впрочем, во образе Божием ходит человек, но напрасно он суетится, собирает и не знает, кому оставит он то ²¹⁷ .Ведь, хотя мы имеем в нашей природе образ Троицы, но, возмущаемые побуждениями к суетным удовольствиям, мы, проводя нашу жизнь, грешим. Так что похоть постоянно возмущает нас различными способами, страх сокрушает, веселье расслабляет, скорбь опечаливает. Поэтому от суеты, как и выше было сказано, мы переходим к беззаконию, когда сперва впадаем в легкие грехи, а когда при этом расслабляет и еще привычка, то мы уже вовсе не боимся допускать даже и худшее. Ведь, когда язык нерадит о воздержании от празднословия, то он, побеждаемый обыкновением укоренившейся привычки, бывает дерзок и впадает в беззакония: когда он преклоняется к гортани, то предается ветреному неразумию. А когда ум отказывается обуздывать плотское наслаждение, он обыкновенно впадает в ров бесчестия. Посему Павел, рассуждая об ущербе для народа Израильского, чтобы предостеречь от угрожающей лютой беды, подобающим образом позаботился по порядку поведать происшедшее, говоря: Не будьте также идолопоклонниками, как некоторые из них, о которых написано: народ сел есть и пить, и встал играть ²¹⁸ . Ведь еда и питье побуждают к забавам, а забавы приводят к идолослужению, потому что, если грех суетности не обуздывается без какой бы то ни было осторожности, то в дальнейшем беспечный ум бывает поглощен беззаконием, о чем свидетельствует Соломон, который говорит: Кто пренебрегает малым, тот падает понемногу ²¹⁹ . Ведь, если мы пренебрегаем заботиться о малом, то мы, незаметно совращаясь, бесстрашно совершаем даже большее. И должно заметить: сказано, что о беззаконии рассуждают, но не видят его. Ведь мы <обыкновенно> более пристально рассматриваем το, о чем рассуждаем. Итак, Бог знает суетность человеческую, рассматривает беззаконие, потому что не оставляет без наказания и самого малого греха и готов гораздо сильнее поразить за большее. Итак, поскольку грех из менее значительного зла и перерастает в более тяжкое, то суетность одурманивает ум, а беззаконие – ослепляет. И, таким образом, ум, как только не стало света, все больше надмевается в самомнении, по мере того как, уловленный в сети беззакония, все дальше отходит от истины.

Поэтому, так как суетность увлекает вместе с беззаконием, он уместно выражает то же, когда сразу затем говорит:

22. Пустой человек надмевается в гордости ²²⁰ .

Ведь результат суетности состоит в том, чтобы, когда ум поражен грехом, сделать его дерзким из-за вины; поскольку, когда он не печалится о забвении своей вины за утраченную непорочность, он, по праведному суду, ослепляется, а, вместе с тем, теряет и смирение. И, в большинстве случаев бывает, что, служа непотребным пожеланиям, он отсекает себя от страха Божия и, будучи уже как бы свободным в совершении зла, он стремиться исполнить все, что предлагает ему похоть.

Поэтому, поскольку сказано, что пустой человек надмевается в гордости, то тут же присовокуплено:

23. И, рожденный подобно дикому осленку, он считает себя свободным ²²¹ .

Явно, что через дикого осленка обозначается всякий род диких животных, который, будучи предоставлен побуждениям природы, не обуздывается браздами управляющих. Ведь диким животным свойственно свободно ходить, куда они хотят, и отдыхать, когда они утомляются. И, хотя человек намного лучше неразумных животных, ему, в основном, не позволительно то, что дозволено бессловесным. Ведь они ни для чего иного не предназначены, и едва ли возможно обуздывать их побуждения какой бы то ни было дисциплиной. Человеку же, поскольку он устремлен к будущей жизни, необходимо, чтобы во всех своих побуждениях он обуздывался правилом дисциплины и служил, будучи связан уздами, подобно домашнему животному, и жил в строгости дисциплины вечности. Так что кто стремится исполнять все, что желает по необузданной свободе, тот чего иного домогается, как не того, чтобы быть подобным дикому осленку, чтобы его не сдерживали узды дисциплины, но чтобы он, безудержный, смело бежал по лесу похотений.

24. Но часто Божественное милосердие тех, кого усматривает, что они направляются к необузданности непозволительной свободы, вскоре сокрушает противодействующим препятствием, поскольку, будучи отвергнуты, они познают, что надмились дурной гордостью, чтобы они, уже укрощенные испытанием бича, подклоняли выю своего ума под ярмо хозяев и направляли стези сей жизни по воле Владыки. Верно познавший, что он связан этими уздами, сказал: Тогда я был невежда и не разумел; как скот был я пред Тобою. Но я всегда с Тобою ²²² .Посему и свирепый оный гонитель, от дикого и лютого удовольствия перешедший в дом веры, когда был уязвлен шпорами своего Управителя, слышал: Трудно тебе идти против рожна ²²³ . Итак, если мы уже не хотим быть подобны дикому осленку, нам необходимо во всем, к чему мы стремимся, сначала обращать внимание на наклонность внутреннего расположения, чтобы наш ум во всем, к чему стремится, удерживался уздами горнего правления и постольку вернее исполнял в жизни свои обеты, поскольку попрал устремления своей жизни, даже против своей воли.

25. Ты же утвердил сердце твое и простер к Богу руки твои ²²⁴ .

В этом месте имеется в виду утвердить сердце не через добродетель, а через нечувствительность. Ведь всякий дух, который подчиняет себя соображениям внутренней строгости, размягчается от боязни этого, и его пронзает стрела Божественного страха, потому что нетвердая душа действует по смирению. А всякое упрямство нечувствительности твердеет – словно утверждается сердце, – так что его не поражают стрелы страха Божия. Поэтому Господь милосердно говорит некоторым через пророка: Возьму от вас сердце каменное, и дам вам сердце плотяное ²²⁵ .Разумеется, Он забирает каменное сердце, когда отнимает у нас черствость гордости и подает плотяное сердце, когда затем ту же нашу. черствость обращает в чувствительность. Через руки же, как мы неоднократно учили, обозначаются дела. Итак, гордиться добродетелью в делах, в противность благодати Щедродателя, – это значит воздевать к Богу руки с виною. Ведь тот, кто, говоря перед лицом Вечного Судии, приписывает себе, что он сделал доброго, протягивает к Богу руки с гордостью. Очевидно, что негодные на избранных, еретики на правоверных всегда нападают так, что, когда они не могут порицать дела, они силятся осуждать за гордость в делах, поскольку тех, кого они не могут обличить в худой деятельности, они обвиняют в грехе гордости. Поэтому они и то доброе, что бывает видимо, они уже совсем не считают добрым, так как это будто бы бывает показываемо по побуждению гордого помысла. Гордые, которые часто порицают смиренное, не знают, что своими речами они наносят удар по самим себе.

Но, поскольку Софар дотоле поразил праведного мужа, то теперь он, как бы уча, продолжает:

26. Если есть беззаконие в руке твоей, а ты удалишь его и не дашь неправде обитать в шатре твоем, то поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться ²²⁶ .

Всякий грех или производится одной только мыслью, или совершается вместе и мыслью, и делом. Так что беззаконие в руке – это грех на деле, а неправда в шатре – беззаконие в уме. Ведь наш ум не напрасно назван шатром, в котором мы укрываем сами себя, когда не проявляем себя через деяние. Итак, Софар, поскольку он друг праведного мужа, знает, что говорит, но, поскольку он упрекает праведника, то, уподобляясь еретикам, не умеет правильно изложить даже то, что знает. Но мы, пренебрегая тем, что он говорит в гордости, будем оценивать его слова как верные, если они правильно сказаны. Увещевает же он сначала отнять беззаконие от руки, а затем – удалить беззаконие из шатра, потому что всякому, кто уже отстранил от себя прочь худые дела, разумеется, необходимо, чтобы он, придя в себя, тщательно исследовал себя со вниманием ума, чтобы грех, которого он уже не совершает на деле, не оставался также и в помысле. Поэтому хорошо также сказано Соломоном: Соверши дело твое вне дома и тщательно обработай твое поле, чтобы потом устроить и дом твой ²²⁷ .Ведь что иное значит: посредством устроенного дела тщательно обрабатывать внешнее поле, как не то, чтобы по искоренении беззакония посредством мыслей благоустроить нашу деятельность для произведения плода? И что иное значит: после обработки поля перейти к устроению дома, как не то, что мы, по большей части, из добрых дел научаемся, насколько чистую жизнь мы должны устроить в отношении мыслей. Ведь почти все добрые дела происходят от мыслей, но суть некоторые тонкости мысли, которые порождаются деятельностью; ведь, как дело предпринимается душой, так и, наоборот, – от дела совершенствуется дух. Ум, очевидно, приобретя начала Божественной любви, повелевает делать добро, которое следует творить, но после того, как начнет осуществляться повелеваемое, он из своих собственных действий узнает, насколько меньше он видел, когда <только> начал повелевать. Следовательно, поле обрабатывается вне дома, чтобы дом был устроен потом, потому что мы, по большей части, от наружной деятельности, научаемся, каковое искусство праведности мы должны иметь в сердце. Софар хорошо изучил сей порядок, так как он убеждает сперва удалить беззаконие от рук, а затем – неправду из шатра, потому что дух никоим образом не превозносится в мысли, когда он все еще согрешает делом.

27. Если мы исторгнем две эти вещи, то сразу же поднимаем лицо к Богу без порока. Внутреннее же лицо человека есть ум, которым мы без сомнения познаем, что наш Создатель любит нас. Поднять же сие лицо, как известно, значит возвести дух к Богу посредством усердия в молитве. Но поднятое лицо оскверняет порок, если совесть упрекает обращенный ум за его грех, потому что он уже отпадает от дерзновенного упования, если, обращаясь к молитве, он угрызается воспоминанием еще не побежденного греха. Ведь он не надеется, что может получить то, что желает, когда действительно помнит, что еще не хочет делать то, что слышал от Бога. Посему сказано Иоанном: Возлюбленные! если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу и, чего ни попросим, получим от Него ²²⁸ . Посему Соломон говорит: Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва – мерзость ²²⁹ .Ведь наше сердце осуждает нас при молитве, когда помнит, что оно противилось повелениям Того, Кто заповедал, и молитва бывает мерзостью, когда отвергается по суду закона, потому что, разумеется, достойно, чтобы был лишен Его благословений всякий, кто, разумеется, не хочет повиноваться Его повелениям.

28. Между тем, полезное средство в этом деле – то, чтобы, когда воспоминание о грехе осуждает ум, он прежде оплакал то, чем согрешил, поскольку, когда плач смывает скверну греха, тогда Создатель видит чистое лицо сердца в его молитве. Но должно приложить большую заботу, чтобы <ум> не впал опять в то же, что добился очистить плачем, чтобы, если оплаканный грех повторяется снова, в глазах Праведного Судии этот плач также не потерял значения. Ведь мы должны тщательно помнить то, что сказано: Не повторяй слова в прошении Твоем ²³⁰. При этом очевидно, что Премудрый вовсе не запрещает нам часто просить милости, но запрещает повторять грехи. И если он открыто говорит: Когда ты с болью оплачешь твои дела, ты никогда опять не повторишь того, о чем взывал в молитве.

29. Итак, чтобы без порока поднимать лицо к молитве, прежде времени молитвы всегда должно тщательно рассматривать, что в молитве может быть отвергнуто, и, когда ум так пребывает без молитвы, он должен поспешить представить, каким он желает предстать перед Судией во время своей молитвы. Ведь часто мы помышляем в душе что-либо нечистое или недозволенное, когда прекращаем молитву. Но, когда ум воздвигает себя к занятию молитвой, он подвергается отображению в себе образов тех дел, которым охотно подчинялся, когда был празден. И душа, как бы уже не выдерживает поднимать лицо к Богу, очевидно, потому, что при оскверненном уме, она стыдится нечистоты порочной мысли. Мы часто с охотой занимаемся мирскими попечениями. Когда же после этого мы обращаемся к занятию молитвой, то ум никак не возвышается к небесному, поскольку бремя земной заботы погружает его в бездну, и лицо не является чистым в молитве, поскольку оскверняется низменной нечистотой.

30. Иногда же мы отсекаем от сердца все и противимся недозволенным движениям, даже когда прекращаем молитву. Но, поскольку мы реже совершаем грехи, то труднее допускаем неподобающие нарушения. И чем тщательнее наш дух остерегается грешить, тем больше он ненавидит те неправды, которыми грешат против него. От сего бывает, что каждый постольку является косным на милость, поскольку преуспел в предосторожности против греха. И поскольку он боится согрешить против другого, постольку требует более сурового наказания за то, чем согрешили против него. Но что можно найти хуже этого порока злобы, который перед лицом Судии не <просто> порочит любовь, но уничтожает ее? Ведь любой грех оскверняет жизнь души, а сохраняемая против ближнего злоба – убивает. Ведь она пронзает ум, как меч, и острие его проходит самые сокровенные недра. Очевидно, что, если этот меч не будет извлечен из пронзенного сердца, то в молитве он не будет иметь никакой помощи от Бога, потому что и к пораненным членам нельзя приложить целительное лекарство, если прежде не извлечь лезвие из раны. Ведь посему Сама Истина говорит: Если вы не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш, сущий на небесах, не простит вам согрешения ваших. ²³¹Посему Он увещевает, говоря: Когда вы стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого . ²³² Посему опять Он говорит: Давайте, и дастся вам; прощайте, и прощены будете. ²³³Посему при установлении молитвы Он поставил условие милосердия, говоря: Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим ²³⁴ ,– разумеется, чтобы благо, которое мы просим у Бога с покаянием, мы прежде делали для ближнего, примиряясь с ним. Ведь мы тогда поднимаем лицо к Богу без порока, когда мы не делаем запрещенного зла и когда мы, по ревности, не удерживаем того, что сделал против нас ближний. Ведь наш ум во время своей молитвы подавляется тяжелым смущением, если его или еще оскверняет его деятельность, или укоряет горечь иной злобы против ближнего. Всякий, когда удалит эти две вещи, будучи свободен, возвышается к тому, что прибавлено далее: И будешь тверд и не будешь бояться ²³⁵ .Ведь, бесспорно, он тем меньше трепещет перед Судией, чем тверже стоит в добрых делах. Ведь, кто сохраняет непоколебимость, тот побеждает страх, потому что, когда он усерднее старается исполнять то, что кротко заповедует Творец, он также безбоязненно помышляет о том, что сурово угрожает.

31.       Кроме того, да будет известно, что есть некоторые добрые дела, которыми мы занимаемся неутомимо, и, с другой стороны, есть такие, от которых мы, будучи неискусны, постоянно отпадаем, и опять возвращаемся к ним через большие промежутки времени. Ведь в деятельной жизни ум пребывает без утомления, а от созерцательной – устает, побеждаемый бременем собственной немощи. Ведь он настолько сильнее укрепляется в первой, насколько предает себя попечению о ближнем ради его пользы, последняя же оскудевает настолько быстрее, насколько он, преодолевая препятствия от уз, пытается превзойти самого себя. Первая идет по ровному пути и поэтому более прочно утверждает стезю деятельности, последняя же, поскольку домогается того, что выше нее, скорее, утомившись, возвращается к себе. Это хорошо и коротко изложил Иезекииль, когда он описывает движение тех животных, которых он видел, говоря: Во время шествия своего они не оборачивались ²³⁶ .И чуть далее он добавляет: И животные шли и оборачивались. ²³⁷Ведь святые животные иногда шествовали и нимало не возвращались, иногда же шествовали и далее обращались, потому что умы избранных, когда отступают от неправых путей через приобретенную ими благодать деятельной жизни, не могут, будучи чистыми, возвратиться к тому злу, которое оставили. Поскольку же через остроту созерцания они зависят и от той же самой деятельной жизни, они идут и возвращаются, потому что, поскольку ничуть не терпят долго пребывать в созерцании, они опять предают себя деятельности, чтобы в том, что им близко, они, возбуждая, подогревали себя и укрепились до того, чтобы опять, возвысившись над собой, пребывать в созерцании. Но, когда то же самое созерцание должным образом временами повторяется, оно, без сомнения, и пребывает неослабно твердым, потому что, хотя ум и изнемогает, одолеваемый бременем собственной немощи, но тем не менее, созерцание, восстанавливаясь через постоянные усилия, опять захватывает его. Должно сказать, что ум не утратил своей устойчивости в созерцании, от которого он, хоть всегда и изнемогает, но, когда утрачивает его, то всегда взыскует. Он продолжает:

32. Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем ²³⁸ .

Дух настолько труднее переносит зло настоящей жизни, насколько презирает помышление о благе, за которым он последовал; и, поскольку он не желает думать о награде, которая <ему> уготована, то считает тяжелым то, что переносит. Поэтому слепое помышление и сетует на удар бича, и почитает как будто бесконечной ту беду, которая, день ото дня постепенно ослабевая, кончается. И если однажды кто-либо воздвигает себя к вечному, то он также устремляет свое сердечное око к тому, что пребывает неизменным, и вскоре уже не смотрит ни на что из того, что стремится к своему концу. Он переносит превратности настоящей жизни, но почитает как бы ничем все, что проходит. Ведь, чем сильнее он воодушевляет себя внутренними радостями, тем менее он чувствует внешние страдания. Поэтому Софар, по опрометчивой дерзости, ничуть не устрашившись учить того, кто лучше него, побуждается к праведности и показывает, что очи праведника не видят никакого греха. Это все равно, как если бы он открыто говорит: Если ты испытываешь радость, которая пребывает внутри, то уже все, что причиняет страдания извне, делается ничтожным. Он хорошо сравнивает скорби настоящей жизни с протекающими водами, потому что преходящий покой перенесение несчастий никогда не ошеломляет ум избранных силой удара, тем не менее, все же оттеняет его прикосновением горя. Он действительно выбивается из сил кровоточащей раной, хотя он и не теряет уверенности своего спасения. Но это всегда случается не так, что наносит раны только частично, но так, что в уме каждого из праведных искушения от духов злобы приходят в силе, так что он поражается ударом извне, а внутри приводится в уныние искушением. Однако благодать никогда не бросает его. Но чем более жестоко поражают нас определения Божественного Провидения, много более пристально взирает на нас оно на нас с милостью. Так что когда ум начинает становиться темным вследствие искушения, внутренний свет воодушевляет его снова. Потому также и добавлено:

33. И полуденное великолепие восстанет пред тобой вечером. ²³⁹

«Полуденное великолепие в вечернее время» означает обновление добродетели в период искушения. В это состояние (т.е. к обновлению добродетели) душа, которая только что была полна страха, должна быть воодушевлена внезапным теплом милости, которую свет благодати пролил ей. Далее Софар более глубоко изображает это, когда добавляет:

34. И когда ты думаешь, что ты смущен, ты восстанешь как утренняя звезда ²⁴⁰ .

Так всегда происходит, что многие искушения преграждают нашу дорогу, что большинство их почти склоняют нас к падению в отчаяние. Поэтому когда ум находится в томлении, он по большей части редко считает раны, которые претерпевает его добродетель, и вопреки тому, что он почти полностью наполнен болью, он словно изъят из ее власти и пребывает не в состоянии считаться с смятением мыслей, его переполняющих.Он видит себя на грани стремительного падения, и его печаль сурово противостоит ему, так что он не должен ослаблять своего сопротивления. Дымки окутывают очи, к чему бы они ни были обращены, поскольку тьма преграждает взгляд. Опечаленная душа не видит ничего кроме тьмы. Но милосердный Судия так устроил, что сама эта печаль, отягощающая даже действие молитвы, ходатайствует о нас более усиленно. Тогда наш Создатель видит беспросветность нашего горя и снова проливает скрывавшиеся лучи света, так что ум, будучи немедленно ободрен Его дарами, наполняется силой, которая совсем недавно сопротивляющимся злом была сокрыта гордыней. Он тотчас же освобождается от тяготы уныния и устремляется к созерцанию тьмы своего смятенного состояния. Среди искушений почти погруженный отчаянием к глубокому падению, он мгновенно воскрешен к радости успеха. Без разногласия с сердцем он взирает на настоящие вещи и без сомненья верит в το, что придет воздаяние. Поэтому когда праведный человек «думает, что он смущен, он восстает как утренняя звезда», то как скоро он был застигнут тьмой искушений, он обновляется к свету благодати, и тот, который мгновеньем ранее, на грани падения, устрашался тьмы виновности, теперь сам в себе исповедует день праведности. Тогда жизнь праведных прямо уподобляется «утренней звезде». Утренняя звезда, предшествуя солнцу, возвещает день. И что же возвещает нам чистота святых, сохраняющая благолепие Судии, Который придет после? В нашем восхищении ими мы видим, чем мы являемся в очах Владыки истинного Света. Хотя мы и не заметили силу нашего Искупителя, но мы восхищаемся его добродетелями в характерах Его избранников. Поэтому жизнь добра представляет нам на рассмотрение силу Истины. «Утренняя звезда» приносит нам свет, предвозвещая солнце.

35. Но пусть будет известно, что все, что мы выяснили, разбирая противоречие духовных искушений, без препятствий может быть истолковано как внешние болезни для святых людей, потому что они любят небесные вещи от всего сердца и встречают трудности в вещах земных. Но под конец они находят свет радости, о которой они небрегут во время этой преходящей жизни. Так и говорит в этом случае Софар: «И полуденное великолепие восстанет пред тобой вечером». Полуденный свет грешника будет тусклым в вечернее время, поддерживать его будет лишь добрый случай настоящей жизни, но под конец грешник будет поглощен тьмой несчастья. Праведному же человеку полуденное великолепие восстает вечером, он знает, что превосходящая светлость готова для него в будущем, когда он уже начал унывать. Так написано: Кто боится Господа, тот будет наслаждаться с Ним в конце ²⁴¹ .Так говорит и псалмопевец: Когда Он подает Своим возлюбленным сон, это достояние Его ²⁴² .