Душа¹

Содержание

Мир и душа – две такие вещи, которых не знают люди, потому что суд человеческий весьма несправедлив как будто весь ум людей сосредоточен в их глазах: что видят – то только и уважают; а чего не видят, то ни во что не ставят.

Видят они мир и ценят его выше достоинства; души не видят, и никак не могут оценить ее по достоинству. Поэтому в суждении о мире и о душе они являются совершенно неправедными судьями. «Лживы сынове человечестии в мерилах» (Псал. 61). Мир и душа две вещи такие, о которых не умеют судить живые, а умеют судить умершие. Цари земные, завоеватели, старшины народа, богачи здешнего света, радовавшиеся земною славою, красотою, сокровищами, что вы в конце для себя приобрели, что взяли с собою в гроб? – Ничего. Вы умерли и мир с вами умер для вас. А что вы, за мир душу сгубившие что вы потеряли? – Все. Небо, рай, вечную жизнь, Бога. Итак «кая польза человеку, аще приобрящет мир весь», со здешнею жизнью кончающейся, «а отщетится (лишится) души своей», которая бессмертна? Прибыли никакой, а урон великий! О, если бы живые известились от умерших, что такое мир и что такое душа! Но зачем? Будто мы сами не знаем, что такое мир? Знаем очень твердо, потому что видим своими глазами мирское непостоянство. Видим, как все его блага приобретаются трудно, в наслаждении – горьки, и исчезают быстро. Видим в них столько претрудных хлопот, печальных забот, и сколько страха, горя, убийств, сколько зависти и превратностей! Иных это благополучие смущает, или изнуряет, или отравляет, или совершенно губить. Видим внутри их столько страстей и печалей, а извне, столько борьбы, столкновений, лжи, коварства, злоумышлений, отравляющих покой и мирную жизнь. Видим, что ни воды речные быстрее не бегут, ни цветы полевые скорее не отцветают, ни молнии небесные не исчезают мгновение, как скоро текут и легко увядают, как быстро, легко и внезапно исчезает вся слава, наслаждения и радости мира! Мы весьма твердо знаем, что такое мир потому что видим его. А что такое и где душа, – того, по истине, не знаем, потому что ни достоинства, ни естества душевного не видим. Вот почему я ныне желаю объяснить: во-первых, что такое душа, во-вторых, что она одна у каждого, и, ежели ее потеряем, то потеряем все, в-третьих, что она бессмертна, и если раз мы ее потеряем, то уже потеряли совсем и навсегда.

Что такое душа? Если спросим древних философов, которые старались испытать глубину естества, то они ответят весьма различно и далеко несоответственно предмету. Верховный философ Пифагор говорит: душа есть число, само себя движущее; а под числом разумеет он ум. Платон тоже говорит, что душа есть вещество умное, само от себя движимое, по числу мерному движущееся. Эпикур – смешение от четырех качеств: огненного, воздушного, духовного и четвертого некого безымянного. Дикеарх – растворение четырех стихий. Асклитад – движение чувств. Анаксагоръ – озаряющее участие звезд. Зинон – согласие органов. Дъоген – изображениие божественной руки. Фалес–животекущая вода. Диоскор – природная теплота. Калисфен – цвет тела. Емпедокл – благосостояние крови. Демокрит–шар от насекомых тел. Ираклит – чистейший огонь. Аристотель – совершенный вид тела естественного, членовного, силою жизнь имеющего. Поэтому, оставя пустословие философов, посмотрим учителей богословия; посмотрим их в чистом зеркале вечной истины – Священном Писании, и постараемся узнать, что это за вещь душа, столь благородная, столь драгоценная, что ее нельзя ни на какую другую вещь променять!

При создании человека, созидательная Божья премудрость и сила явили три знаменательных обстоятельства.

Первое: единым только словом Бог создал и «небесная и земная» лишь только едино слово изошло из уст Его, то все стало быть: солнце, месяц, звезды на небесах, птицы в воздухе, животные и деревья на земле. «Рче и быша». При создании же человека, не одно только слово изрек из уст своих Бог: но предварительно как- будто было рассуждение и составлен совет, потому что прежде сказал «сотворим человека», как бы призывая на совет и прочие лица Святой Троицы. Этому удивляется и Григорий Нисский: «О чудо! все, говорит, единым словом в бытие приводится и никакого совета для этого не призывается; в человеческом же созидании Творец всех предваряет рассмотрением. Второе: для бытия всех других тварей Бог только говорил, сказал «да будет, и более не действовал. Для бытия же человека и говорил и действовал. Для создания тела, он взял Божественными Своими руками и создал измышленное Им боголепно брение. «Персть взем от земли. Для сотворения души, вдохнул дыхание из Божественных Своих уст: «Вдохну на лице его дыхание жизни». Третье и главнейшее, что ни одна из тварей, даже вещественно-важнейших, как солнце, звезды, ни даже из невещественных и умных сил, как херувимы, серафимы и все ангельские чины, – не называются созданием по образу Божию. Честь эту получил только человек, созданный по образу Божьему и по подобию. Однако человек есть образ Божий и подобие не по телу своему, как злохулили еретики антропоморфиты² по тому что Бог естеством бесплотен; но по душе, которая есть дух, как и Бог есть дух. Такова природа души, таково ее благородство!

Сами святые ангелы, вторые светы первого Света, утренние звезды, умные силы, принимающая столь близко блаженное сияние от трисолнечного Богоначалия, – если сравнить их с душою, то не знаю, в чем могло бы быть их превосходство? Они имеют умное, и душа есть ум; бесплотный, и душа – дух; бессмертны, и душа бессмертна. Они разделены на три троическия распределения, кои подразделяются на девять чинов (как описывают Ареопагит и Дамаскин). В первом чине: Серафимы, Херувимы, Престолы. Во втором: Господства, Начала и Силы. В третьем: Власти, Архангелы и Ангелы.

Но то же мы видим и в силах и действиях души. В Серафимах пылает чисто-теплейший пламень любви, почему и изображаются они огненными; то же мы видим и в желании души, которая и усиливается пламенение и стремится шире к желаемому источнику, огню любви. В Херувимах не усыпает зрение почему и многоочитыми они именуются: то же и в уме душевном, который по истине как многоочитый Аргус, никогда не усыпающий в зрении, даже и тогда, когда тело покоится в глубоком сне. На Престолах восседает правда: в душе слово, умом познаваемых вещей и всею силою воли желаемых, – составляет драгоценнейшее бремя. Господства имею величество дольнего царствия: и душа имеет повелительную власть царя страстей. Начала – руководящее промышление, душа – смышление желаемого. Силы движут круги небесные с таким чудным порядком: душа движет органы телесные, с такою дивною соразмерностью. Власти соблюдают благосостояние всего: душа сохраняет благосостояние жизни. Архангелы составляют чертог Божественных откровений, коему Божеская премудрость вверяет вещи сокровенные; в душе – память, приятелище разумов, в коем ум сохраняет сокровища знаний и учений. Ангелы суть служебные духи, посылаемые на службу: по существу они невещественны, в движении быстролетны, неутомимы в пути: взлетают на небо , сходят на землю, обходят всю тварь. А душа имеет своими служителями мысли, кои, будучи от нее рассылаемыми беспрестанно, в одно мгновение, перелетают от земли на небо, с неба в ад. Переходят они бесконечные расстояния: заграждения, горы, моря, им не препятствуют; темницы, замки, печати их не удерживают. Итак, как я уже говорил, не знаю, в чем бы Ангелы превосходили душу но напротив ведаю, что душа превосходит Ангелов в том, что Ангелы не называются образом Божиим, а душа есть образ Божий.

Она является образом Божиим по трем начертаниям: по естеству, по благодати, по славе. По естеству – в создании она изображается по подобию Божию: подобна она Отцу в уме, источнике всего разума; подобна Сыну в слове, начале премудрости; подобна Духу Святому в самовластной воле, корне благих. – По благодати она сообразуется с самим Сыном Божиим, чрез усыновление, как о том упоминает Апостол Павел:

«Ихже предуведь, тех и предустави сообразным быти образу Сына Своего» (Римл. 6). По славе, в блаженстве она преобразуется в Самого Бога, Самого Божественного света. «Славу Господню взирающее (говорит тот же Апостол) в той же образ преобразуемся от славы в славу» (2 Коринф.3), и Апостол. Иоанн: «Подобни Ему будем, яко узрим Его якоже есть» (1 Иаон.3). Из этого желающий может уразуметь, что есть душа. Душа есть великое дело совета Божия, образ Божий, живое изображение Святой Троицы. О неизреченная доброта души! Что вы думаете, слушатели, в чем состоит царство небесное, блаженство райское, слава праведников? Ни в чем ином, как лишь в непрестанном зрении лица Божия. Лицо Божие так прекрасно, что видением его не насыщаются святые Ангелы, и потому всегда, как жаждущие, взирают на неисчерпаемый источник неприступного света. Об этом упоминает и Св. Павел: «на неже желают Ангелы проникнути». Если бы это лицо Божие хотя бы на одно мгновение явилось во аде, то ад стал бы раем, а если бы оно хотя бы тоже на одно мгновение не явилось в раю, то рай стал бы адом. А как душа есть образ этого Божьего лица, то «что даст человек взамен за душу свою?» На что может он променять столь прекрасную вещь, подобной коей не находится ни на небесах, ни на земли? И если я в душе своей имею такое бесценное сокровище, то могу ли уже обращать глаза, чтобы взирать на красоты здешнего мира? Я уважаю картину, изображающую царское или княжеское лицо; могу ли не почтить души моей, на которой начертал образ Свой Сам Бог? Когда я растлеваю душу свою плотским своевольным пожеланием, то делаю то же, как будто мечу в болото и грязь образ Божий: неужели не сознаю творимого мною великого зла? О, душа моя! и как я тебя презираю! О, Боже, как Ты еще терпишь такое презрение? И хотя сущая правда, что у нас нет вещи драгоценнее души, и однако мы ничем меньше не дорожим, как душою своею. Продаем такое многоценное сокровище за одно мгновенное наслаждение промениваем на гадательный нажиток малого богатства, отдаем за однодневный цвет временной части.

И пусть так, если бы в нас вмещались многие души: тогда, если бы мы и потеряли одну душу, то у нас оставалась бы про запас другая. А у нас только одна душа! Одна душа, для которой сотворено все небесное и земное, для которой работает естество, движется небо, сияет солнце, плодоносит земля, рождаются деревья и животные; для которой создан рай, уготовано царство небесное, бесконечное блаженство, нескончаемая слава и все блага вечной жизни, «иже око не виде и ухо не слыша и на сердце человека невзыдоша». И если мы потеряем эту душу, то все потеряли: и землю и небо, и мир и рай, и здешнюю временную и тамошнюю, вечную жизнь. Все, все! Для испытания великодушного терпения праведного Иова, Господь дозволил дьяволу искусить его убытками, печалями, лишениями во всем: в богатствах, детях, здравии; но только с одним исключением, чтобы отнюдь он не коснулся души его. «Се вся елика суть ему, даю тебе: но душу его соблюди» (Иов. 2). Обнищал в мгновение ока богатейший Иов. Бесчисленные его стада, малые и великие, расхищены разбойниками или молнией сожжены; высокие палаты разрушены жестокою степною бурею, сыновья и дочери его в один час скончались скоропостижно, под развалинами обрушившейся храмины; сам Иов остался нищим, без детей, без дома: лежал за городом на гноищи, весь с головы до ног покрытый язвами; тут днем палил его солнечный жар, а ночью он еще более страдал, дрожал и трясся от стужи. Иов потерял все: богатство, и детей, и здоровье, и однако, в самом себе ничего не лишился, потому что не потерял души своей. Какой мне урон, говорит он, оттого, что я потерял богатство мое? Ведь коли я родился нагой, что диковины, если и умру нагой? Наг изыдох из чрева матери моей, наг и отъиду тамо. Если я потерял детей? Но ведь Бог их мне дал, Бог их и взял: Господь дае, Господь и отъя. Если потерял здоровье? Так, значит, угодно было Богу: якоже Господу изволися, тако бысть. Если даже и все потерял, то все-таки ничего не потерял, пока не потерял души своей. Я все еще праведен у Бога, хотя и без прежнего благополучия, без богатства, без детей, без здоровья. Как давший мне Бог взял все это от меня, так Он же, взявший, может все опять возвратить мне. А если и навсегда лишился, и за то славлю, благодарю, прославляю Имя Его святое, что Он допустил мне быть во всем искушенным, но сохранил душу мою неприкосновенною. Буди Имя Господне благословенно во веки.

Таково промышление о нас Человеколюбца Господа, что когда Он попускает искусит нас, или наказать, и дозволяет дьяволу озлобить нас, и причинить вред во всем, что нам дорого на свете, то при этом повелевает ему: «Душу же его соблюди», – чтобы он остерегался повредить нашей душе, этой единородной дочери Иисуса Христовой, наследнице Царствия Его, которую Он тогда особенно поручает Ангелу Хранителю, для покрова, призрения и охраны от страха ночного, от стрелы, летящей во дни, от вещи во тъме проходящей, от встречи (приключения) и беса полуденнаго (Пс. 90). А почему? Потому, во-первых, что всех других вещей, как говорит Златоуст, у нас много: нет одной, – остается другая: егда из сих едина повредится, других употреблением утешаемся; и во-вторых, ежели они пропадут сегодня, то найдутся завтра, как их нашел вдвое или втрое Иов. А душа у нас одна, от которой одной все прочее зависит: ежели ее потеряем, то все потеряли. Аще сию изгубим, в чем поживем? А потому, если растеряем сокровища, земли, дворы, родителей, братьев, детей, здоровье, славу, честь, а не потеряем души, то ничего мы не потеряли. А ежели мы все это имеем, а потеряли душу, то все потеряли. Все то потерянное, если душа приобретена, никакого вреда нам не причиняет; нажитое же нами все, если пропадет душа, никакой пользы нам не приносит. Одна душа у нас составляет такую вещь, для которой мы, люди живем на свете и которою мы надеемся жить, как блаженные в раю. Если мы ее потеряем, то потеряли и мир, и рай, все потеряли. Ибо, аще сию изубим, в чем поживем?

Великое это дело! Если у нас одно милое, дорогое дитя, то сколько заботимся о нем, и чтобы солнце не обожгло его, чтобы ветром не надуло, чтобы никто его не огорчил; и однако от этого дитяти не зависит наше спасение. Если мы обладаем драгоценным камнем, то прячем его с таким старанием, что, кажется, если б возможно, мы спрятали бы его внутрь сердца, и однако, и этим камнем не можем купить себе рая. А душу свою, от которой зависит благополучие настоящей и блаженство будущей жизни, неужели ставим ни во что? Неужели бесценное сокровище это, которое, если потеряем, то потеряли все и земное, и небесное, вверяем в некоторые руки, кои и назвать стыжусь? После ссылки Алкивиада из Афинской республики и долгом пребывании его в изгнании, военные обстоятельства вынудили афинян отправить к нему уполномоченных с просьбою о возвращении: эту бумагу подписали все градоначальники с обещанием не причинять ему никакого озлобления. Алкивиад, многократно испытавший непостоянство граждан, – не поверил и не согласился ни за что возвратиться. «Что ты делаешь, Алкивиад, – сказал ему один друг, – все отечество зовет тебя и просит с обещаниями и ты-ли не веришь отечеству?» –«Во всем другом, отвечал Алкивиад, отечеству моему верю, но жизни моей не вверю никому, ни даже матери моей, «да не како она, не уразумевши, черный вместо белого произнесешь притвор» (Плутарх, стар, перев.). А почему? Потому что жизнь у меня только одна и если ее потеряю, то все потерял». Так рассуждал Алкивиад язычник о своей жизни, потому что жизнь у каждого человека одна; а мы, христиане, много ли душ у каждого из нас? О прочем: об отечестве, родителях, братьях, детях, друзьях, господах, я говорю: все остальное отдаю с охотою. Пусть, если требует нужда, гибнут и деньги, и пожитки, и все, что я на свете имею. Но что касается моей души, которая только одна у меня и которую, если потеряю, то все потерял, – пусть не прогневаются на меня ни отечество мое, ни родители, ни братия, ни дети, ни господа, ни приятели: души ни кому не вверю. Алкивиад не захотел подвергнуть бедствию жизнь свою, которая временно и когда-нибудь кончится, но я, если потребует необходимость, не отрекусь пожертвовать жизнь мою на бедствия. Не велика разница умереть сегодня, или завтра. Но отдать на погибель душу мою, которая бессмертна, которую, если потеряю, то погублю окончательного, этого я никогда и ни как не сделаю.

Особое и высочайшее преимущество души то, что она бессмертна. Здешний суетный и тленный свет со всем, что в нем прекрасно, хорошо и дорого, все-таки когда-нибудь кончится: проходить бо образ мира сего. Скоро или не скоро, однако придет смерть – всему конец. Все люди и вещи, коими мы обладаем и дорожим, либо нас оставляют при их кончине и погибели, либо мы с ними расстаемся при нашей смерти. «Всяка плоть трава и всяка слава человека яко цвет травный, изсше трава и цвет ея отпаде». (Исаия, 40). У нас только лишь одна душа бессмертна: она живет вечно, не умирает никогда. И так, что пользы человеку приобрести весь свет, который непременно кончится, и лишиться души своей, которая никогда не кончится? «Кая польза человеку аще приобрящет мир весь и отщетится души своей»? В особенности, если рассужу, что если потеряю какую-нибудь вещь, то могу опять найти ее; если потеряю честь, – могу вновь ее приобрести; лишусь свободы – могу быть выкуплен; потеряю здоровье – могу исцелиться; ежели, наконец, потеряю самую жизнь – могу воскреснуть: так и верую: « Чаю воскресения мертвых». Но ежели потеряю душу, увы и горе! нет искупления, нет воскресения, нет исцеления. Раз ее потерял – потерял окончательно.

О, если бы возможно было, чтобы убеждение это постоянно присуще было нам и ежеминутно входило в ум и сердце. Бог сотворил рай и ад: в раю – место вечной жизни, в аде – вечные муки; в раю души праведных, в аду – души грешных. «И идут сии в муку вечную, праведницы же в живот вечный». Райские ключи Господь дал в руки человеческие: «Дам ти, – сказал Он Петру,–ключи царствия небесного». Ключей же ада ни единому человеку, ниже ангелам не вверил; но удержал их у Себя Сам Бог, как упоминает в первой главе Апокалипсиса: и имам ключи ада. Для чего же ключи рая, который есть храм Божий, царственная палата Божественной славы, отдал Он в руки человекам, т. е. рабам Своим, а ключи ада, страшной темницы внешней тьмы, мучилища страждущих душ, Бог, Царь и Господь, удержал у Себя? Для того, чтобы мы ясно видели, что когда-бы в жизни мы ни пожелали отворить себе рай для сохранения нашей души, то без малейшего затруднения можем найти ключи от него. Ведь они поручены человекам здесь на земле: как только потребуем, тотчас находим их в руках каждого архиерея и каждого духовника. Но ежели придет смерть нечаянная или естественная и застанет нас (отчего сохрани Господи) обремененными тяготами или связанными мирскими цепями, и умрем без исправления, без покаяния, и душа наша потерянная будет заключена во аде, то где мы найдем ключи, чтобы отворить двери ада и освободить оттуда душу? У человека их нет, ангел не получил. Их держит Сам Бог, но уже тогда, Судия неумолимый, Он не отворяет, потому что дверь заперлась. Нет надежды на освобождение, потому что «во аде несть покаяния». Поэтому бедная душа, заключенная раз во аде, заключена ли навсегда? – Навсегда. – Погибшая раз, погибла ли совершенно? – Совершенно, окончательно.

Душа моя! пусть лучше с этой минуты исчезнет весь свет из очей моих со всею его красотою и прелестью, – а не ты. И что в конце концов здешний свет? Сновидение одной ночи, а ты – прекраснейшее создание, потому что ты образ Божий; ты драгоценнейшее приобретение, потому что ты одна, и ежели тебя потеряю, то потерял все. Ты бессмертна, и если раз тебя потеряю, то потерял навсегда. Но зачем мне тебя терять? Разве ты душа какого-нибудь зверя, или смертельного моего врага? Нет: ты моя душа. И кто не ценит души своей тысячу раз более этого суетного и тленного мира, тот или не имеет души, или недостоин ее иметь.

Мир и душа, повторяю опять, две такие вещи, о которых люди произносят суд весьма неправедный: все их стремление, любовь, попечение только о мир; а душа в великом пренебрежении и ставится ни во что. Молитвою Илии Фесвитянина, которою он заключил небо, так, что целые три года не было дождя, произошел великий голод в Самарии: бе бо глад силен в Самарии. Какое ужасное, достойное слез зрелище представляло тогда это царство! Земля иссохшая, голые деревья, сожженная трава, люди полумертвые или совершенно уже умершие. Царь Ахав начал искать средства помочь. Он призвал правителя своего Авдия; совещался с ним и наконец решил: обоим им отправиться по двум разным путям, по одной дороге царю, по другой правителю, объехать все реки и притоки Самарийские, чтобы найти хотя немного травы, если иного не найдется. И призва Ахав Авдия, правителя дома, и рече ему: гряди и приедем на источники водные и на все потоки, да негли како обрящем беглые. Добрый царь, добрый отец народа своего, сам подъемлет труд и объезжает повсюду, ища ему пропитания. Ах, ошибаемся мы, слушатели мои, ошибаемся. Знаете-ли, чего, объезжая, ищет царь Ахав? – Травы лошадям и мулам своим. Да прокормим, говорит он сам, – кони и мески, и да не изгибнут от скот. Сколько людей гибнет от голода, и царю ли того народа искать чем прокормить своих скотов, а не людей? О том ли должно быть попечение его? О том ли заботы и труды его? Не царь ли он? Не отец ли он? Нет, он не царь, но мучитель и убийца. Не так поступил его правитель Авдий: боялся он Бога, помнил душу свою, и кормил сто человек пророков, которых содержал скрытно в вертепах. Взя Авдий сто мужей от пророков, и скрылся по пятидесяти в двух вертепах и питаше их хлебом и водою. Едва ли не найдется много и между другими людьми следующих бесчеловечному Ахавову нраву! Сколько таких, кои больше говорят и заботятся о животных, нежели о людях? Из того, что расходуется на утучнение скаковых лошадей и гончих собак, не надлежало ли давать хотя десятую часть на пропитание какой-нибудь вдовы с сиротами? Но того требует свет – и делается, а что на пользу души – не делается. Сколько расходуется на корм зверей, никогда не насыщающихся; а не лучше ли посылать на выкуп должников, содержащихся в тюрьмах, или на приданое убогой невесты? Но того требует свет – и делается, а что на пользу души – не делается. Из того, что подъедают псы, умеющие только лаять и кусать, не лучше ли питать умирающую от голода нищую семью? Но того требует свет – и исполняется, а что на пользу души – не делается. Сколько расточается на зрелища и игры; а не лучше ли раздавать по церквам, монастырям и нищим? Да, но то беда, что того требует свет – и исполняется, а что на пользу души – не делается. Неужели все подражают злому царю Ахаву, который, во время голода, пекся о своих конях и месках, а никто не подражает доброму правителю Авдию, прилагавшему, попечение о прокормлении ста голодных пророков? Но того хочет свет – и исполняется, а что на пользу души – не делается. И неужели это животное тело будет употреблять все на себя, на кушанье, на уборы и украшения; а душе ничего, ни даже на подачку ей одной крошки, ради милостыни? О, неправда человеческая! О, злополучие души! Душа твоя, человече, умирает от жажды добрых дел, и тебе ли это безразлично? Ты ли заботишься и трудишься лишь о прокормлении скотов, кои никак не поймут твоей милости? Тебе надлежало делать совершенно противоположное, и, по учению Василия Великого, ни о чем не заботиться, а все попечение и заботы прилагать об одной лишь душе. Что ино убо сотвориши, неже всяко празднество от других, дабы о единой токмо души прилежание тебе иметь.

Распятый мой Иисусе, Сыне Бога живаго! Ты дал дыхание Твое на создание этой души; пролил кровь Твою на искупление ее; учредил купель Божественного крещения на омытие ее; определил другое крещение: покаяние на очищение ее; приготовил трапезу пречистых Твоих Таинств на питание ее; создал здесь Церковь на освящение ее; тамо – рай на ублажение ее; истощил Себя, сделал все, что могла сделать милосердная милость и крайняя благость Твоя, ко спасению души сей; а нам-ли делать все то, что может делать крайняя наша злоба для погибели ее? О, не допускай нас до того, вечный Женише душ наших, не допускай! Пусть лучше мы всего лишимся, но только душу сбережем, – душу, которую, если раз сбережем, то сбережем навсегда. Ибо, кая польза человеку, аще приобрящет мир весь, и отщетится души своей? И так, да соблюдем мы ее, благодатью Твоею, Царствия ради Твоего…

Несчастные, не познавшие еще души своей и разблудившиеся на бесчисленных распутьях мира сего, хотите найти беcценное сокровище – душу вашу и блаженства ее?

Милосердный Отец везде, на всех путях видит вас, близок к вам и часто зовет вас. Когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших. Остановитесь, обдумайте Его кроткий призыв, в какой бы форме, приятной вашему плотскому сердцу или неприятной, он ни раздался. Благодарите, поцелуйте призывающую кроткую Руку, возвратитесь от заблуждения, выйдите на свободы Чад Божиих и научитесь сладости исполнять волю Отца и получите блаженство здесь и нескончаемые во веки. В терпении вашем спасайте души ваши (Лук. XXI, 19). Познав же душу, вы научитесь различать тело душевное, иногда колеблемое бесовскими веяниями, от тела духовного вечного, святого.

«Вдохну на лице его дыхание жизни». Дитя найдет мать свою. Пойдете от света в свет. У Бога все воз можно! «Иго Мое благо и бремя Мое легко есть», и по милосердию милости Его будете сыны света во веки, в славу Святого Имени, славимого во веки веков. – Аминь.

(Извлечено из журнала «Русский Паломник 1891г.,№№ 46 и 47 ) .

Дозволено цензурою. Санкт-Петербург,

14 Декабря 1893