В неделю двадесять шестую по пятдесятнице

Человеку некоему богату угобзися нива, и мыслише в себе глаголя: что сотворю?

Лк. 12:16–17.

И прежде богат был, ныне же и того богатее; а еще ли в мыслях человек сей упражняется? Уродила нива его тысящное всяких плодов довольство: а еще ли тужит сердце его? Возрасли чрезмерно жита его, умножились безчисленно благая его; а еще ли возрасли и еще ли умножились попечения его? Учинился он пребогатым; а еще ли печалится как убогий, говоря: что сотворю? Да и ежели не успокояется он ныне, когда послал ему Бог, якоже изобильный дождь, Божеское Свое благословение; то когда престанет от богатолюбивого и многомятежного своего попечения? когда? Никогда. Пьет идропик²⁰⁶, но не насыщается; многое питие жажды его не угашает, но более оную разжигает. Таков-то богатолюбивый, сегоднешния притчи человек! сколь он больше печется, сколь больше собирает, столь пуще желает. Злая страсть есть богатолюбие! страсть такая, коя обладает весьма обширно в свете. Она-то мучит, она-то возмущает общий покой, она-то уничтожает всякий закон, она-то не стыдится человека, не боится Бога. Нет в том человеке совести, нет дружбы, нет сродства, нет правды, ни страха или стыда, кто имеет к лихоимству преклоинограбительные руки, кои протягаются равно на богатых и убогих, кои расхищают сряду и домы и церкви. Брат не желает обидеть брата; сын ни за что почитает привесть в нищету отца; и следовательно корысть не глядит на слезы сиротские: что сотворю? говорит богатолюбие. Как бы не усыпал нощию и днем, нажить ему то, чего еще не имеет; а приумножит то, что уже имеет. О том, чего не имеет, всегда печалится; а тем, что имеет, никогда не довольствуется. Просиживает ночи за щотами, ходит в день за торгами, переежжает высокие горы без утомления, преплывает безконечные моря без устрашения, хватает прибыток в отдаленнейших краях земли, все видит наипроницательнейшим оком, о всем рассуждает в самую тонкость; но только не видит ниже рассуждает о единой вещи, то есть, о смерти. Во многонажитом имении думает быть вечной жизни, и того-то ради желает безчисленного себе богатства. Сие есть заблуждение наибольшее, что человек хочет чрез меру богат быть для того, что он надеется вечно в живых быть; но сие заблуждение обличит Господь сегоднешнею притчею, в коей объявляет три вещи: первую, богатолюбцово непрестанное попечение: что сотворю, яко не имам где собрати плодов моих? Вторую, безумное и пустое упование: душе! имаши много, блага, лежаща на лета многа. Третию, нечаянную и самую несчастливую кончину жизни: безумие! в сию нощь душу твою истяжутъ от Тебе; а яже уготовал ecu, кому будут²⁰⁷? И сии-то три пункта содержанием сегоднешнего моего поучения быть имеют.

Свойственно есть богатолюбцу проискивать большего себе имений нажития, и того-то ради он всегда опасается, чтоб не умалилось у него то, что он имеет; а что уже имеет, тем никогда не довольствуется: богатолюбие есть, упоминает святый Златоуст, еже имети более определенного, то есть, чтоб иметь кому что сверх его надобности, сверх его достаточности и сверх его потребности. Чего ради богатолюбца, по слову Великого Василия, не увеселяют притяжанная, но опечаляют недостаточная²⁰⁸, сиречь богатолюбца не веселит то, что он нажил; но печалит то, чего у него не достает. Поглядите вы на истинный образ богатолюбия в маловерном и неблагодарном народе Еврейском; во оной пустыне, или степи, куды они, по освобождении их Богом чрез преславные чудеса от тяжкия работы Фараоновы, только что с два месяца, как вошли, поставили скинии²⁰⁹ св и между Елимом и между Синою, на месте подлинно безводном и весьма сухом, где потребного к их пропитанию ничего у них не было. Но от того что с ними воспоследовало? Они увидели очевидно всесильную, чудодействующую и действительную десницу Божию, коя их хранила в день от жара солнечного, покрыванием над ними облака; а в нощи, чтоб видно было им идти, показыванием пути чрез столп огненный. И так должно было им иметь веру и надежду на отеческий Божий промысл. Твердым быть в том, что не допустил бы Он их с голода умереть, но преподал бы им нужную пищу. Нет. Сей еще первый богатолюбцов есть грех, не верить Ему, и не уповать на промысл Божий, коего вовсе не признал маловерный и неблагодарный народ Еврейский. Заворчал он тотчас на Моисея и Аарона, возроптал на свободителя и благодетеля Бога, да и возжелал себе тех ядей, кои они ели во Египте. Что вы завели нас, говорили они, сюды в степь, разве только для того, чтоб поморить с голоду? Сколь скоро возжелали Евреи себе пищи, то Бог готов был дать им пищу преславную, одождил Он с неба манну, коя у них во все сороколетнего их чрез степь путешествования время безпереводно находилася. Выпадала по всякое утро с росою некая вещь, белая взоромъ, круглая видом, сладчайшая вкусом, количеством безчисленна, сия манна, упоминает премудрость Соломонова, имела вкус всякой яди, каковый может возжелать человеческое хотение. Выходили из кущей, то есть, из ставок своих мужие, жены и дети, и ее собирали, и каждый брал, сколько хотел есть и удовольствовать себя досыта. Какая-то богатая милость Божия, какое-то благополучие народа Еврейского! что без труда, без сеяния, без жатвы имели они по всяк день безпереводно хлеб насущный. Да еще и не земный, но небесный и Ангельский, как упомянул о нем Пророк: хлеб Ангелъский яде человек²¹⁰. Причем им только два завещания велел Бог хранить: первое, чтобы собирали они столько манны, сколько бы им могло стать от утра до вечера, то есть, чтобы у каждого про себя и про домашних своих было ее число достаточное, а не излишнее; ел бы, и насытился в тот день, а не оставлял, бы ничего на другой. Да и какая нужда была брать кому излишнее, или прятать на завтрее, когда Бог ежедневно давал им безпереводное оныя довольство, так, что никогда в ней недостатка у них не было; соберите от нея кийждо вас на главу, по числу душ ваших. Никтоже да не оставляет от нея на утрие. Второе, дабы в шестый день пред субботою, что мы называем ныне пяток, собирали они вдвое, чтоб им и на субботу стало; ибо в сей день, яко почтеннейший упокоения праздник, всем людем в праздновании быть надлежало, дабы они в молитве и благоговении покой себе имели. И того-то ради Бог в день субботный манны с неба не спускал: в шесть дней собирайте, а в седъмый суббота, не обрящете в нем²¹¹. Так повелел Бог. Но что делали Евреи? каждый Евреанин не имел ли по всяк день столько манны, сколько ему потребно было? Поистинне имел; но некоторые, неудовольствовався тем, чшт им Бог дал, похотели и излишнего, для спрятания себе на завтрее, опасался, чтобы не оскудела у них оная манна, коей выпадало на всяк день преизобильнейше, да и в таком множестве, что покрывала она лице земли. И сие было богатолюбие, то есть лишнеиметвенное хотение, чтоб иметь кому сверх достаточности и надобности: богатолюбие есть, еже имети более определенного. Собрали они манну излишнюю, спрятали ее на завтрее: по по утру явилися в ней черви, да еще она и провоняла: и остпавиша нецыи от нея на утрее, и возгнияся червии, и возсмердеся; некоторые же паки в день субботный, в который надлежало было им покоиться, потому что имели еще прежде собранную и на сей день, не почитая чести оного дня, выходили из ставок своих в поле для собрания манны. И сие богатолюбие превеликое, что не радоваться кому тем, что у себя уже имеет; но еще пещись и о том, чего не имеет. Богатолюбца, не увеселяют притяжанная, но опечаляют недостаточная. Выходили собирать они манну, но манны не обретали, и возвращалис с порожними руками: бысть же в день седмый, идоша нецыи из людей собирати, и не обретоша²¹². Изрядно. Пусть страждут богатолюбцы, пусть червями наполняется, и провоняет оное излишнее; когда они имели достаточное и потребное, что им Бог давал, пусть трудятся вотще, и не находят ничего; когда они не довольны тем, что имеют, но еще пекутся и о том, чего не имеют. О мерзское! О смрадное ненасытство, недовольство и богатолюбие Иудейское!

Но что я порицаю богатолюбие Иудеов, когда вижу едва ли не больше туже страсть и в Христианах? между Христианами еще и того пуще, упоминает с плачем святый Златоуст, богатолюбие усиляется, и хищницы имение возмущают. Истинно так. Богатолюбие царствует в судных местах, где дары закрывают очи у судьи, и не видит он правды; богатолюбие ходить по торгу, где купец разрезывает комара по Анатомическому подлинно художеству, коего не знают ни самые искусные докторы; как бы они могли сделать малое великим, немногое многим, едино сторичным; богатолюбие пребывает в лавках, где лживый продавец и вымышленик подложными весами, непрямыми мерами криводушничая, жадничает на злой прибыток; богатолюбие научает язык риторской, острить перо писателево, и продает слова философские, по слову Синесиеву, как прянишники, сладкие пряники: богатолюбие входит и в храм Божий, творит Иерусалим аки овощное хранилище, поставляет дом молитвы домом купли, торгует дарованием таинств, и вменяет, по речению святого Павла, изобилие за благочестие²¹³. Богатолюбие усиляется, и хищницы имение возмущают.

Когда Отеческий промысл Божий имел толикое попечение о людех Еврейских, то кольми паче имеет о нас Христианах; коликия благодеяния Бог им ни показал, те были только сению явленных нам крайних благодеяний. Как небесная манна не умалилась никогда, питавшая Евреев в степи; так не умаляется никогдаже от нас милость Божия промысла, коего, есть ли мы очевидно не видим и не признаваем, тому виною неблагодарствие наше. Ибо, как выпадающий на песок дождь отнюдь видим не бывает; так ни падающая на какую-либо неблагодарную душу милость Божия всячески видима не бывает же. Мы из чрева матерня выходим наги; но оный Промыслитель всех Бог, Который одевает, и питает птиц небесных, и скотов земных от великого до меньшего, имеет попечение питать, и одевать и нас детей Своих: ничто же бо не предуведано, ниже пренебрежено есть у Бога²¹⁴, глаголет Великий Василий. Бог ведает, что нам потребно, и по справедливости нам даст; о чем Он Сам советует нам во Священном Евангелии, чтоб мы не имели никакого попечения, ни старания; но довольствуяся тем, что имеем сегодни, о завтрешнем бы дне не пеклися. Какая-то благополучная жизнь возлагать нам надежду без всляих, прекращающих дни наши, попечений, на един токмо Божий промысл, который справедливейше всем дает достаточное! но богатолюбие к тому нас не допущает; оно нас понуждает делать то, что делали Евреи в степи, то есть, сверх достаточного собирать и излишнее; свершками чрезмерными, торгами злокорыстными, а наипаче грабежами, и обидами; оно нас понуждает не хранить праздников, кои, по заповеди Божией, должны мы освящать; оставлять церковное пение, коим надлежало нам прославлять Бога Благодетеля; выходить вон из церкви, где бы особливо нам быть, и со вниманием страшное тайнодействие, и слово Божие слушать надобно было. А дабы быть нам еще больше того состояния, в коем мы находимся; то никогда не довольствуемся тем, что нам Бог дал, ни тем, чем Он нас учинил. Но сей праотеческий есть еще грех, сиречь тот, который мы от праотца нашего наследовали. Что был Адам? Ничто, прежде создания. Потом что? Земля. Из земли стал быть человеком; из человека поставлен самовластителем над всею в подсолнечной тварью: вся, говорит Пророк к Богу, покорил ecu под нозе его²¹⁵. Мог ли что больше сего возжелать себе Адам? уже ли он сим удовольствовался? Нет.Оный Адам, который из ничего стал быть землею, из земли человеком, из человека самовластителем, вздумал быть себя напоследи и Богом: будете яко бози²¹⁶, сказал ему змий: тому он и поверил. О безсравнительное богатолюбие, начало и корень всех зол! за которое справедливо он лишился земного рая крайнего блаженства. Человече, детище Адамово! Бог из ничего сотворил тебя человека, богатого господина; и так ты доволен будь тем, что тебя Он даровал, и чем тебя учинил. Да богатолюбие тебя не допускает, хочешь ты всегда излишнего. Но послушай. Как излишняя оная манна, кою собирали Евреи сверх достаточности; очервела и возсмердела; так и та излишняя вещь, кою ты в сокровище полагает, мерзостию есть пред Богом; истлевает она, и многоразличными образы пропадает. А как Бог в день субботный манны с неба не спускал, так ни в день праздничный прибытка не дает; и потому трудишься ты всуе, только что вредишь здравие, и мучишь душу. Послушайте все богатолюбцы, что вам говорит устнами Пророческими Дух Святый: поставь пауч тчете, и поставь ваш не будет одеждою: дела бо ваша, дела беззакония²¹⁷. Нет другова такова животна, кое работало бы с толь великим трудом и художеством, как паука. Изнывает он от труда для того, что оныя нити, из коих тончайшая та паутина тчется, выходят из утробы его; однако оная паутина ни к чему негодна; и потому как, труд, так и художество пауково поставляются за безполезные. Подобным образом нет же и такого человека, который бы столько трудился, как богатолюбец. Да что ж то за труд? А толикия дороги сухопутные и морские, толикие страхи, толикия безпокойства. Что то за художество? А толикое старание о прибыли, толикая хитрость в торгу, и толикая математика в щетах; сохнет, надсаждает себя он неусыпною заботою; и так-тo выможенную им вещь себе уже достает. Но она есть вытканною пауком паутиною: поставь пауч тчете. Да и как из пауковой паутины не бывает одежды; так ни из богатолюбцовой вещи имеет быть успеха, и поставь ваш не будет одеждою. А чего ради? того ради, что оная беззаконна, и мерзостна пред Богом, дела бо ваша, дела беззакония. Так что сие свойством богатолюбия есть иметь кому что-либо сверх надобности, сверх достаточности и сверх потребности: богатолюбие есть, еже имети более определенного. И сие-то есть натурою в богатолюбии, чтоб не веселиться ему тем, что он имеет, но тужит о том, чего еще не имеет: богатолюбца неувеселяют притяжанная, но опечаляют недостаточная.

Какая-то пребедная и мучительная жизнь, да и какое безумное и суетное упование! человеку некоему богату, повествует сегоднешняя притча, угобзися нива. Умножилися у него безчисленно в полях жита, в виноградах и маслинах плоды и в стадах скоты; так что не вмещается ни в житницах изобилие всякого хлеба, ни в погребах толикое довольство вина и масла, ниже в стадах множество овец и волов: и мысляше в себе, глаголя: что сотворю, яко не имам где собрати плодов моих? Думал он сам с собою, говоря: что мне делать? не имею я места, куды бы мне плоды мои, столь умножившиеся, собрать. Что сотворю? богатолюбче, я тебе скажу что сделать: насыпь ты старые свои житницы до верха, удержи про себя довлеющее и потребное, удовольствуй все твое желание, а излишнее раздай нищим и бедным. Что сотворю? Человече! все сие тобою нажитое не твоих трудовъ плоды, но благодействующия десницы Вышняго дарования. И потому, подражай ты милости Благодетеля Бога. Когда Бог явился столь к тебе милостив, то и ты покажи себя к ближнему также милостива. Что сотворю? говоришь ты, богатый, рассуждая, куды бы тебе положить для сбережения толикая благая. Что сотворю? говорит также и убогий, думал, чем бы ему прокормить сирот своих. Ты тужишь о излишнем, а он о нужном. Впрочем, расположи во своем добре справедливую экономию, и из многого излишества исправь нужду оного убогого, который в недостатке находится. Нет, тебе хочется иметь как нужное, так и излишнее; тебе хочется все иметь одному только; да и чтоб оное у себя сберечь, то, разорю моя, говоришь ты, житницы, и большия созижду. Сломаю я старые мои житницы, кои стали быть уже малы, и построю другие больше их. Безумный! а ежели ужножатся и еще впредь плоды твои, то опять ли ты станешь житницы ломать, и съизнова их перестроивать? Но какая нужда строить тебе тленные здесь на земли житницы, когда имеешь несгнивающие на небеси убогих руки, тут-то спрячь плоды свои, и иметь их будешь у себя вечно: Нет, туды соберу вся жита моя, и благая моя²¹⁸. Я не хочу другим того раздавать, что мне Бог дал; и тогда скажу душе моей: душе! имаши многа блага, лежаща на лета многа: почивай, яждъ, пий, веселися. Душа! покойся ныне от трудов, кушаньем и питьем довольствуй твое хотение; у тебя много есть добра, коего станет на многие годы.

Выразумел теперь я. Сие-то безумное и пустое есть в богатолюбце упование, что нажил он много, то надеется и жить долго; что возрасли имения его, то думает, что приросли и дни его; да и что богат, то думает о себе, что он уже и безсмертен: аз рех во обилии моем, не подвижуся во век²¹⁹. Сие упование обмануло еще от начала света перваго богатолюбца, великого и богатого над всеми земными господина, праотца Адама. Бог повелел Адаму и Еве не вкушать от древа разумного; а инако, сказал Он им, в тот же день, как лишь только от него вы вкусите, умрете²²⁰. А увещававший их к преступлению Божия заповеди и к ядению диавол сказал им, что они не умрут: не умрете²²¹. Поверил Адам диаволу, а не поверил Богу; однако в том ошибся. Тот же самый диавол и ныне шепчет в уши господам, богачам, богатолюбцам, и говорил им, что они не умрут, не умрете; обнадеживает их жить многие годы, увещавает их говорит: душе! имаши многа блага, лежаща на лета многа; також и оное слово: не подвижуся во век.

Но чей-то глас, который я слышу якоже гром небесный? Глас тот есть Божий: рече же ему Бог. А что Бог ему сказал? Безумне, безумне! в сию нощь душу твою истяжут от Тебе²²². Ты, господин богатый, о многих твоих благих в рассуждении упражняющиеся, и говорящий: что сотворю? Ты, жить многие годы думающий, и ни мало смерти не помнящий, безумный, глупый и несмысленный, не в сей только год, не в сей месяц, не в сию неделю, не в сию нощь, нынешней самой ночи ищут похитить душу твою: душу твою истяжут от Тебе. В малых часех ты умрешь. Можноль тому статься, слушатели? А когда можно; то какие были те упования, кои имел сегодняшний богач? Безумныя и суетные. И так знать он не ведал говоримого Им, когда мыслию рассуждал о многом имети, многих летах? Не ведал подлинно. И посему, также ли умирают богатые, как и убогие? Да и кто в том сумневается. Видел царь Навуходоносор во сне своем образ великий и высокий, коего голова была золотая, грудь серебреная, чрево медное, голени железны; а ноги частию железны, и частию глиняны. Но сие не оное есть таинство, о коем я испытую. Видел он еще, что оторвался камень от горы, не увидя чья рука его оторвала; который, ударя тот образ, свалил его на землю, и сокрушил его так, что разыпался он в прах, и тот прах развеял ветер, да и погибло самое то место, где был образ: отторжеся камень без руки, и удари образ, тогда истрошася абие скудел, железо, медь, сребро, злато, и быстъ яко прах от гумна жатвенного, и взятъ я многий ветр, и место не обретеся им²²³. Сие-то приводит меня в недоумение! когда ноги, кои были глиняны, разбилися в прах, то не дивно; но голове золотой разбитой не надлежало ли быть пылью, или прахом золотым? груде серебреной прахом серебреным? чреву медному прахом медным? голеням железным прахом железным? а то и злато ли, и сребро, и медь и железо, все стало быть таким же прахом, как и глина? Так подлинно. Се то творит смерть, всех она сравнивает; все в пыль, землю, грязь и прах превращается; так ноги глиняные, то есть убогие и нищие; так голени железны, то есть простородные и подлые, никакой в сем свете чести не имеющие, как и чрево медное, то есть младость, храбрость и сила; как и грудь серебреная – богатые, многое число денег у себя имеющие; как еще и голова золотая – великие, славные и знатные господа, на сем свете в чести и славе пребывающие. Все прах, все равны, как богатые так и убогие: вкупе богат и убог²²⁴. Впрочем глуп и поистинне безумен тот богач, который но имеющемуся у него многому имению уповает себе долгого прожития: когда равномерно может умереть и богатый как убогий: душе! имаши многа блага, лежаща на лета многа. О летах ли многих думаешь ты бедный, когда и о том не ведаешь, что можешь ли прожить один день? нет ли для тебя болезней? нет ли убийств? нет ли потоплений? нет ли внезапной смерти и тьмы смертныхъ родов? Но усмотрел я еще и другое. Видел ли ты тот образ великий и высокий? кто его сокрушил? Камень. А видел ли ту руку, которая его бросила? Нет: отторжеся камень без руки. Так-то приходит язва от руки, коей ты усмотреть не можешь, невидимо, и не знаешь, гнев ли есть то Божий? нападением человеческое, или превращение щастия? И сокрушает, и низлагает великого, богатого, чудного оного господина, преиспещренного того идола, коему удивлялися и покланялися мы, прельщенные. О таковых-то говорил Давид к Богу: Господи, образ их уничижиши²²⁵. Да и уничтожился образ, сокрушился оный идол в прах, а прах подъял ветр. Сие значит, что лихоимцев богатых ветр попечения, ветр труды, ветр имения; разсыпашася, расточишася, исчезоша якоже ветр вся. Да особливо еще то, что погибло и самое преждебывшее их место: и не обретеся место их²²⁶. Еже значит, что по умертвии богатого и погребении погибла вовсе память его: погибе память его с шумом²²⁷, и не обретеся место его; словеса сии Святого Духа суть.

Сей-то, безумный богатолюбец, конец твой: тако собираяй себе, а не в Бога богатеяй²²⁸! И когда я услышу о смерти твоей, коя, может быть, что случится в нынешнюю нощь; то прииду для начертания на надгробном твоем камне таковые надписи: се человек, иже не положи Бога, помощника себе, но упова на множество богатства своего, и возможе суетою своею²²⁹, дабы мимоходящие на оную глядели, и твоему безумию смеялись.

Павел святый ведая, коль есть тяжкое зло богатолюбие в человеках, коль великое помешательство спасению их, пишет к любезному своему Тимофею так: хотящии богатитися, впадают во искушения, и сети, и в похоти многи несмысленны и вредящия, яже погружают человеки во всегубительство и погибель²³⁰. Прошу вас о рассмотрении сих слов. Оные люди, говорит он, кои желают богатиться, впадают в тривеликия злоключения: первое, во исиушение; второе, в сеть; третие, в похоти многи. Сперва во искушение. Хотящих себя обогатить возбуждает искушение говорить все ложь во вред ближнего; клясться, обижать, силою отнимать, а многажды и убийство чинить. О сем известен между толь многими убогий оный Навуфей, коего, по повелению богатолюбивого царя Ахаава, напрасно камением побили, чтоб отнять у него виноград. Второе, в сеть. Богатолюбие самая есть пристойная сеть, которою ловит человеков диавол. Птица как попадется единожды в сеть, то не вырвется уже из рук ловцовых; так-то и душа, которая уловится богатолюбием, не убежит уже из рук диавольских. Причиною ж тому сие, что богатолюбец присовокупил себе имение по большой части обидою; а обида не прощается, буде возвращения не учинится. Но как возвращения никогда не бывает, то всегда богатолюбец уловленным в сети находится. Богатолюбцем и обидчиком был Закхей; да как же он прервалъ сеть, и спасся? Услышавши златыя Иисус Христовы слова, днесь спасение дому сему быстъ; первое, половину своего имения раздал он нишим: се пол имений моих отдам нищим; второе, кого чем обидел, заплатил вчетверо: и аще кого чим обидех, возвращу четверицею²³¹. А именно – одно за отнятое им обидою, у человека бедного; другое за то, что оный бедный своей вещи напрасно лишился; третие за то, что он не получил на нее прибытка; а четвертое за то, что он претерпел великую нужду в мучении себя от нищеты, голода и холода. Да кто же из обидчиков чинит такое возвращение? Никто. И потому, все богатолюбивые лихоимцы остаются в сети и узле обиды, то есть без прощения. Третие, в похоти многи. Море, все воды речные в себя приемлющее, говорит ли когда, что полно? Никогда. Так-то ни богатолюбец отнюдь не скажет, что довольно. Сия болезнь такова, чтобы только ему есть, и никак сыту не быть: сицев богатства недуг, предела множеству не имущий, гововорит Богослов. Какие же похоти имеет богатолюбец? Несмысленны, и вредящия. А во что оне ввергают? В погубление жизни и души, яже погружают человеки во всегубителъство и погибель.

Но хочу я тебя вопросит, о богатый! так, как Бог вопросил богача сегоднешния притчи. Сии многия имения, тобою нажитые, за которые повредил ты здравие, и довел до муки душу, наконец всего кому достанутся: а яже уготовал ecu, кому будут? Я тебе скажу: видишь ли ты оное великое, глубоко в земли вкорененное древо, кое вершиною своею поднимается на воздухе высоко, кое распускает ветви свои обширно, кое зеленостию листов своих прикрыто, кое многих под сень свою приемлет? Сие древо когда свалится на землю и высохнет, кто хочет, тот его, рубит, и из него дрова на топление печи себе сбирает, по общей пословице: древу падшу, всякий человек дровами довольствуется. Ты-то оным древом, во благополучии глубоко укоренившимся, себя поставляющий, и потому говорящий: во обилии моем не подвижуся во век! Ты-то, в гордости и величании высоко голову поднимающей, далеко славу свою разширяющий, в чести и славе процветающий, многих под своим покровительством, имеющий, когда свалиться, да и подлинно свалиться единожды имеешь, может статься, что и в нынешнюю ночь; то на кого ты не думаешь, тот обсечет ветви твои, и похитит богатство твое: всякий человек дровами довольствуется. Для других, ты трудился, а случится, что иному после тебя в наследство достанется: оставят чуждим богатство свое. Слово сие Святого Духа есть: яже уготовал ecи кому будут? Я тебе скажу, как оная излишняя прятанная Евреями манна червьми кипела, и смердела; так и имения твоя расточатся злым зле, или останутся безполезны. Кому будут? Я тебе скажу, как вышереченного образа злато, сребро, медь и железо сокрушил камень, и подхватил ветр; так и имения твои истребить нечаянная минута и истощит на суетные иждивения. Кому будут? Я тебе скажу, либо их промотает какой-нибудь после тебя тот наследник, либо их заест несчастливый должник, либо отнимет клеветник тиран. Кому будут? Я тебе скажу, либо потонут они в море, либо сгорят во огне. Кому будут? Я тебе скажу одним словом, сии имения твои, не от мамоны ли неправды? Впрочем, он-то будет наследник твой; он-то, что ты с толиким прилежанием собирал, и толь долгое время в бережении их содержал, в один час истощит их по блудным домам на пиры и игры. И такой-то богатолюбия твоего плод быть имеет: тако собираяй себе, а не в Бога богатеяй! Марфо, Марфо, печешися, и молвиши о мнозе, едино же есть на потребу ²³²

Богатый, богатый! печешься ль ты, и думаешь: что сотворю? О тех вещех, про кои ты не ведаешь, кому оне будут? кому достанутся? О единой только, говорю я тебе, о единой вещи попечение иметь тебе надобно: о душе, о душе.