Христианская любовь, как истинное основание и цель человеческой жизни

Смутное и тяжелое время переживает наша дорогая родина... Злоба, вражда, ненависть и прочие человеческие страсти разыгрались во всю ширь и породили общественные нестроения и пороки: раздоры, всякого рода насилия и притеснения. Некоторые русские люди дошли даже до того, что, потеряв стыд и совесть и всякое чувство сострадания, совершают самые чудовищные преступления, самые зверские дела. Вот в такое-то время весьма необходимо указать на забытое основание всякой истинно-человеческой жизни – великое начало Христовой любви и, значит, и подлинной Божьей правды.

Что же такое истинная или, иначе, нравственная христианская любовь? Она есть постоянное стремление человеческой души достичь единения с Богом, как единственно высочайшей истиной, добром и красотой, как конечною целью всех желаний сердца, жаждущего вечного и неизменного счастья или блаженства, а равно стремление всеми силами содействовать достижению этого же счастья и ближних наших, как детей Единого всем нам Небесного Отца-Бога и братьев наших во Христе-Искупителе. Так и Сам Господь в ответ на вопрос законника: «какая наибольшая заповедь в законе», сказал: "возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостью твоею, а всем разумением твоим... И ближнего твоего, как самого себя. Так поступай и будешь жить» (Лк. 10:27 ср. Мф. 22:36–40). Такую энергию и силу чувства, а также и ума и воли, устремляющихся к Богу, выразил еще пророк Давид в следующих прекрасных словах: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие»! (Пс. 41:2–3). «Кто мне на небе? – взывает он в другом псалме. И с Тобою ничего не хочу на земле. Изнемогает плоть моя и сердце мое: Бог твердыня сердца моего и часть моя во век» (Пс. 72:25–26). «Желание имею разрешиться (т.е. умереть) и быть со Христом», – говорит Ап. Павел (Флп. 1:23). – Любовь, значит, есть какое-то таинственное, вложенное в самую глубину человеческой природы, тяготение души, как образа Божия, к своему Первообразу (а вместе с тем и к ближним нашим, как отображению одного Бога), есть полное предание себя, своей личности в другую личность, и одновременное «восприятие» другой личности в свою. Но это не есть утрата своей личности, своей свободы: потому что полюбить и любить Бога и ближних никто не может заставить человека, никакая силы и угрозы, – любовь есть самое свободное из всех чувств, и где любовь, там и свобода («свободная любовь»): это несомненный факт опыта. Мало того, в любви к другой личности (подобной ему) человек находит еще и утверждение своей личности и личной свободы: любя другого, любящий, так сказать, находит себя в нем, живя с любимым существом одними мыслями, одними чувствами, одними желаниями. Он, таким образом, делается как бы одно с любимым лицом, и его жизнь является уже вдвойне энергичной, восполняясь жизнью любимого. Разумеется, это происходит в особенности тогда, когда мы встречаем полную взаимность (симпатию), когда любящее сердце получает такой же ответ от любящего сердца. Но любовь может быть даже и без взаимности: тут она ждет, надеясь, что другое сердце отзовется же когда-нибудь на его призыв; по Апостолу, тут она «долготерпит» (1Кор. 13:4). Может даже быть и любовь к врагам (но при содействии особой благодатной помощи Божией); может быть и «страждущая» любовь: та и другая, наконец, нередко побеждают добром зло. Так, значит, в тайне любви выражается вся полнота и гармония душевной жизни человека, противоположное же ей состояние есть состояние мертвенности, безжизненности.

Так и Слово Божие свидетельствует, что «соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1Кор. 6:17) – и это в силу тесной связи духа человеческого с духом божественным, в силу их взаимного союза любви. Отсюда понятно также и то, почему любовь следует назвать «сущностью» душевной жизни и «гармонией» ее: в любви, как в самом сильнейшем чувстве, как лучи в фокусе, сосредоточивается вся сила души – и ума, и чувства, и воли. И вот почему любовь, и только любовь, и есть начало и сущность религии, как союза Бога с человеком и человека с Богом, а равно и истинная основа жизни и деятельности человека, исходный пункт его развития и нравственного усовершенствования. Вот что, напр., пишет знаменитый ученый Карус: «Все высшее развитие, которого может достигнуть душа, первоначально основывается на любви, ибо в своей глубочайшей сущности любовь есть ничто иное, как могущественное влечение к усовершенствованию нашего бытия, к высшей и блаженной полноте нашей собственной сущности»¹.

На чем же основывается такая любовь? Где человеку найти силы и средства к такому высокому и полному выражению энергии своей жизни? Начало этому от Бога и в Боге. В мире все подчинено воле Бога-Творца мира, все Им поддерживается, движется и существует (Деян. 17:25, 28). И мир, со всеми его существами, создан по любви Бога, чтобы, наслаждаясь своим бытием, своею жизнью и отображая Его славу, участвовать в Божественной любви, ибо Бог есть любовь (1Ин. 4:8, 16). «Бог любит все существующее и ничем не гнушается, что сотворил, потому что не создал бы, если бы что ненавидел», говорит премудрый Соломон (Прем. 11:25). Бог является, следовательно, любящим Отцом по отношению к миру, а в особенности, конечно, по отношению к разумно-свободным и чувствующим существам, способным отзываться на Его любовь. «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего. Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя», говорит сам Господь через пророка Исаию (Ис. 49:15). А почему так? Потому, что и тайна Божественной жизни во св. Троице есть тайна Божественной любви: «ты видел Троицу, если видел любовь», пишет блаж. Августин.

Отец через бесконечную любовь рождает Сына Своего и изводит Святого Духа, – любовь, стало быть, объединяет Лица Св. Троицы во едино Божество, едино существо, единую волю, разум и чувство – блаженство. «Отец любить Сына» (Ин. 5:20), и «Сын любит Отца» (Ин. 14:31). И у нас, христиан, есть, значит, живой и величайший образец любви Отчей – «возлюбленный» Единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос, эта воплощенная любовь, с пришествием Которого в полноте и совершенстве открылась и любовь Бога Отца к людям. Ибо «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). Любовь потому у нас и возможна и необходима, что она прежде всего от Бога, Отца Господа И. Христа. Христос говорить всем нам: «Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас, пребудьте в любви Моей; не вы меня избрали, но Я избрал вас» (от мира) (Ин. 15:9, 16). «Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас», пишет св. Иоанн Богослов (1Ин. 4:19). Здесь-то вот – через Христа и во Христе – и заключается источник нашей любви, здесь любящий до самопожертвования Господь входит в общение братской любви с человеком, желает быть каждым из людей любимым, возбуждает и привлекает к Себе сердце всякого. Здесь любовь Божия получает взаимность (ибо любовь может войти в близкий союз только с любовью); отсюда, значит, возгревается и наша любовь ко Христу, давшему нам Своими искупительными страданиями и крестною смертью все, что только может дать высочайшая Божественная любовь для счастья и блаженства любимых существ. Отсюда же, как от некоего никогда не угасающего пламени любви, возжигается и изливается в самую глубь нашего сердца (Рим. 5:5) любовь к Богу и Христу, а в подражание Ему – и ко всем ближним нашим, как Его меньшим братьям, по Его слову: «Так как вы это сделали (какие т.е. дела любви и благотворения) одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40). Вот почему горячая, искренняя, доходящая до самопожертвования любовь и возможна лишь в христианстве: она есть ответная любовь наша на любовь к нам Христа, – потому что только через Него мы узнали во всей полноте, что «Бог есть любовь» (1Ин. 1:16), потому что Христос отдал жизнь Свою за людей (Ин. 10:14, 18), доказав этим свою величайшую любовь; ибо, по слову Его, «нет больше той любви, как если, кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15:13), – стало быть, «и мы должны полагать души свои за братьев» (1Ин. 3:16). – И действительно, как мы с несомненностью знаем, жизнь И. Христа была всецелым воплощением любви к Богу-Отцу и к людям. Но вся сила, вся широта, и высота, и глубина любви Христа, и в то же время и тайна ея – тайна привлечения к Нему сердец всех людей – обнаружилась в Его крестной смерти за весь человеческий род: «если Я буду вознесен от земли (т.е. распят), всех привлеку к Себе», говорил Господь (Ин. 12:32).

Поэтому-то крест Христов, выражая всю силу Божественной любви, и служит основанием христианской веры и жизни, жизни в любви к Распятому за нас. А так как любовь, как мы говорили, выражает всю полноту Божественной природы и жизни, то понятно, почему любящий «в Боге пребывает и Бог в нем пребывает» (1Ин. 4:8, 16), почему он ощущает в себе эту божественную любовь, неудержимо и ненасытно стремится к идеалу любви – Господу И. Христу, как совершенству природы человеческой (как к истинному – как Он любил Себя называть – «сыну человеческому») и совершеннейшей любви, стремится более и более приблизиться к Нему, жаждет общения и единения с Ним (Ин. 17:21). «Любящий рожден от Бога и знает Бога» (1Ин. 4:7–8)². А отсюда, от Христа и через Христа, возникает любовь и ко всем людям, согласно Его заповеди: «любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин. 13:34–35): поэтому мы и должны «жить в любви» (Еф. 5:2), должны «радоваться с радующимися и плакать с плачущими» (Рим. 12:15).

Понятно теперь и то, почему любовь есть «исполнение закона» (Рим. 13, 8), «союз совершенства» (Кол. 3:14): в ней, очевидно, заключаются все главные добродетели, выраженные в заповедях блаженства, – как личные: смирение, сокрушение сердца и жажда правды, так и общественные: кротость, милосердие и миролюбие, так и религиозные: чистосердечие и самоотвержение за веру и правду³.

Так-то любви христианской принадлежит «все лучшее, все высокое, все благородное. Она заключает в себе все цвета добродетели»⁴.

Понятно также и то, почему Господь сравнивал любовь с огнем: «огонь пришел низвесть Я на землю; и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12:49). – огнем, попаляющим все нечистое – все грехи людей и дающим начало и силу всему чистому, доброму, святому. «Прощаются грехи ея многие за то, что она возлюбила много» (Лк. 7:47), сказал Христос о жене грешнице, обливавшей ноги Его слезами и отиравшей их своими волосами. А Соломон дает следующее замечательное сравнение любви, свидетельствующее о ее необычайной крепости и силе: «Крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя ревность; стрелы ея стрелы огненныя; она пламень весьма сильный. Большия воды не могут потушить любви, и реки не зальют ея» (Песн. 8:6–7). И это совершенно понятно; как в обычном житейском понятии о любви ревность считается признаком сильной любви, – так и здесь. Вот отчего как самого И. Христа «снедала ревность по доме Божьем» (Бога-Отца. – Ин. 2:17), так и требовал Он любви к себе выше всего, выше всех житейских привязанностей и даже родственных связей, если они, конечно, препятствуют и отвлекают от любви к Богу: Она говорил: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, недостоин Меня, и кто любит сына или дочь более Меня, недостоин Меня» (Мф. 10:37).

Таковы свойства истинной, духовной, христианской любви, ее сила и значение.

Посмотрим теперь на весь круг деятельности человека и его многоразличных отношений – и мы опытно узнаем все великое значение любви. – Но взглянем сначала на природу, на видимый мир. Что мы здесь находим? Находим, что как в общем течении жизни мира, так и в отдельных родах и видах существ его, даже в неодушевленной природе, проявляется любовь. В самом деле, в природе мы всюду замечаем какую-то гармонию, единство, порядок, соединение, – и это несмотря на противоположность стихий ее – воды и огня, света и тьмы, тепла и холода и т.д., несмотря также и на то, что замечаем всюду великую борьбу за существование, поглощение и уничтожение сильными слабых существ. Очевидно, какая-то сила, хотя пока и бессознательно, обнаруживается в законах природы: это – неудержимое взаимное тяготение (напр. одной планеты к другой) и, как результат этого, равновесие⁵); это, затем, какая-то непонятная взаимная симпатия, особенно сильно проявляющаяся в кристаллизации (напр. в образовании кораллов-полипов) и так называемом, «химическом сродстве», – эта сила симпатии есть обнаружение Божественной любви, воли и славы Создателя мира, которую (славу) «поведают небеса» (Пс. 18:2), так что, по выражению псалмопевца, солнце, напр., «радуется, как исполин, пробежав поприще» (Пс. 18:6). Ясно, что и на наших ступенях мировой жизни сказывается не одна лишь «борьба за существование» (как односторонне-неправильно понимает Дарвин), – так как иначе ведь произошло бы полное уничтожение сильными более слабых, полное разрушение и гибель. Глубоко прозрел это св. Василий Великий в своем объяснении дней творенья – «Шестоднев» (см. 2-ю беседу). Вот что он пишет: «целый мир, состоящий из разнородных частей, Бог связал каким-то неразрывным союзом любви в одну гармонию, – так что части, весьма удаленные друг от друга по положению, кажутся соединенными посредством симпатий». Поэтому-то мир и есть «подлинно космос, красота несравненная», потому-то он и твердо стоит, «пока не разрывает уз любви, которыми все связал художник – Творческое Слово», – пишет также св. Григорий Богослов⁶.

Посмотрим на мир органический – и мы увидим еще больше обнаружение того же начала – любви. Растения и животные инстинктивно влекутся любовью к себе и друг к другу, к самосохранению и продолжению рода, стремятся восполнить неполноту своей природы, усовершенствовать ее и через то как бы осчастливить в других подобных же существах. Отсюда зарождается среди животных любовь родителей (особенно матерей) к своим детенышам, основе их семьи. Возьмем примеры. Вот перед нами ничтожнейший микроскопический организм – «амеба», живущий в виде шарика в стоячей воде. Как и всякое живое существо, амеба питается, растет и увеличивается в объеме. Но рост поверхности тельца амебы, оказывается, отстает от роста живой материи, составляющей ее внутренне тельце. И вот вместо того, чтобы погибнуть от недостатка питания (путем всасывания) амеба разрывается пополам и, жертвуя собою, достигает, в сущности говоря, полноты жизни: вместо одного хотя бы и самого незначительного существа, теперь явилось два – две молодых жизни! Так амеба, путем самопожертвования, порождает две новых и более полных жизни. Это ли одна борьба за существование пресловутой теории Дарвина?! Нет, это борьба за жизнь других, бессознательное (пока) начало любви. – Еще пример: перед нами прелестный благоухающей цветок розы. Но надолго ли его благоухание? Лепестки розы скоро засохнут, и она увянет. Но что же оказывается? В средине цветка можно заметить множество семян, которые роза вырастила на своей груди – колыбели будущих малюток роз, – приготовив им достаточный запас пищи, чтобы они не погибли, но, упавши на землю, произвели множество новых жизней. Не есть ли это увядание лепестков розы – самоотверженная любовь ради других подобных себе существ?!

Возьмем еще пример из жизни животных. У них мы усматриваем замечательную любовь родителей к детям; даже самые хищные из них (напр. тигрицы) проявляют великую силу материнского инстинкта любви в особенности в период кормления, когда животное ласкает, кормит, согревает своего детеныша и защищает от врагов, не щадя своей жизни. Все это врожденное влечение в различных тварях природы чутко подметил известный наш поэт гр. А. Толстой и выразил в след. глубоко верных и сильных стихах:

«Все рожденное от Слова,

Лучи Любви кругом лия,

К Нему вернуться жаждет снова,

И жизни каждая струя,

Любви покорная закону,

Стремится силой бытия

Неудержимо к Божью лону.

И всюду жизнь, и всюду свет,

И всем мирам одно начало,

И ничего в природе нет,

Что бы любовью не дышало.

Но обратимся к человеку. То, что в мире неразумных и нравственно несвободных существ обнаруживается инстинктивно, то здесь очищается, возвышается в сознательно-свободное стремление – любить. Животные сближаются между собою более по чувству страха и по нужде защиты себя от других животных и от человека, а люди сближаются чувством любви, идеей братства и единства; человек стремится низшее начало инстинктивной любви (плотской) подчинить требованиям высшей, духовной своей природы, голосу совести, закону правды и добра. У человека (в семье, обществе) естественная сила любви очищается от низших пристрастий, чтобы стать на степень любви духовной, – для достижения целей жизни – служения Богу и ближним. И кто не знает, что в людях любовь является основою истинно-человеческой жизни, истинной и, прибавим, единственной основой деятельной личной жизни всякого, основой семьи, общества, государства и, наконец, Церкви. Любовь служит наивернейшим залогом достижения знания и истины; ибо известно всякому из собственного опыта, что без любви к знанию его нельзя достичь, так, как в таком случай не будет энергии добыть его: только любящим знание и трудящимся в получении его представителям знания – человеческим гениям давались величайшая открытия в этой области. Любовь же является и главным побуждением деятельности человека, так как без любви он будет ко всему равнодушен, а равнодушие убивает всякую жизнь – это опять-таки факты всегдашнего опыта: значит, где нет любви, там нет и жизни. Любовь есть и залог успеха и плодотворности жизни и деятельности человека: от блестящей деятельности высокопоставленного церковного и общественно-государственного деятеля до самой простой и незаметной работы мелкого труженика – все роды занятий тогда лишь принесут добрый плод и пользу, когда тот или другой деятель будет относить к ним, исполнять их с любовью. Любовь, наконец, есть залог и личного счастья. Личное благо без любви очень часто приводит человека к разочарованию; да кроме того сердце человеческое требует, чтобы чувство его было разделено близким ему существом: в этом кажется, все согласны, потому что любовь и личное счастье зависят друг от друга, одно другим взаимно обусловливаются. Недаром ведь любовь является постоянным предметом изящного (поэтического) слова. Покойный поэт А.Н. Майков выразил это в след. четверостишии:

«В чем счастье?

– В жизненном пути.

Куда наш долг велит идти,

Врагов не знать, преград не мерить,

Любить, надеяться и верить».

Взглянем на различные виды человеческой жизни. Вот семья. Кому неизвестно, что взаимная супружеская любовь служить единственно твердою опорою крепости и неразрывности брачного союза и обоюдного мира, согласия и, вообще, счастья супругов? Через взаимное уважение и снисхождение друг к другу у них закаляется терпение и самопожертвование, а через это жизнь одного супруга восполняется жизнью другого; в христианском же браке, как таинстве, благодатною силою Св. Духа супруги объединяются в нерасторжимый союз любви по образу союза Христа с Церковью и их взаимной любви (Еф. 5:25, 29, 32–33) – для вспомоществования друг другу в достижении вечного спасения себя и своей семьи, – союз, одухотворяющий и совершенствующий супругов и отпечатлевающий на себе любовь божественную, неизреченный духовный союз брачующихся с самим Христом (по учению св. И. Златоуста). В брачной любви получает свое начало любовь отеческая, материнская, сыновняя, братская, вследствие чего семья и с этой стороны – прекрасное училище любви. Отсюда же зарождается любовь к Богу-Отцу Небесному – через послушание и покорность детей родителям, а равно и к ближним – через братскую любовь ко всем членам семьи. Всякому известно и то, что только любовью матери, нередко ценою своей жизни, дающей жизнь своему дитяти, слезною и скорбною ее любовью, ее нежною лаской и величайшими состраданием вскармливаются дети – эти слабые существа, явившиеся на свет Божий, отчего и они, как говорится, с молоком матери всасывают в свое сердце ответную любовь к ней. Поистине великая школа любви материнская любовь! В семье преимущественно, так сказать, на коленях любящей благочестивой матери воспитываются и из нее выходят истинно-великие люди и деятели на всех поприщах деятельности.

Семья – зерно, первооснова всякого человеческого общества. А потому та же любовь делается опорою всякого добра и благосостояния и общества. Если человеческое тело есть организм, теснейшим образом соединенный в единое целое, в котором каждому органу – члену тела назначена своя деятельность и в котором все и каждый орган помогают друг другу (1Кор. 12:20–26), то и семья и всякое вообще общество есть своего рода организм, где точно также каждый член имеет как свой характер, свое дарование, так и свое дело, свое служение, соответственно своему таланту и призванию. Но это-то многоразличие и соединяет членов общества в одно, так что каждый имеет нужду в другом и каждый помогает другому, все работая на общую пользу – охотно и любовно; при том же люди связуются в общества узами родства, происхождения (от общих предков), общею верою, языком, обычаями и т.п. Так и в обществе любовь объединяет всех людей в единый сильный и крепкий организм государственный. А что именно любовь служит в обществе главнейшей связью, дающей ему единство внутреннее и потому наиболее крепкое, – это ясно из того, что с оскудением любви, как показывает история, распадались даже самые могущественные государственные союзы. И это понятно; так как в этом случае начинались обычно ссоры, несогласия, вражда между сословиями, и государство, наконец, разрушалось, погибало. Но это с отрицательной стороны. Что же касается положительной, то любовь заявляет о своем значении в двух главных началах стройности и всяческого порядка и благоденствия государства: в правде или справедливости (по Апостолу: «воздатите всем должное» – Рим. 13:7), руководящейся правилом: «не делай другим, чего себе не желаешь» (Деян. 15:20) и в другом высшем – благожелательстве – содействии всеми силами счастью своих ближних, как членом одной великой семьи, одного народа. Без последнего начала одна правда была бы холодной, бездушной, – такая правда не может быть зиждущей государственной силой. Нет, только благожелательная любовь может сгладить всю нередко замечаемую рознь между членами общества, клевету, вражду и проч. общественный язвы, так сильно вредящие правильному течению жизни; только любовь, напротив того, воодушевляя всех и каждого на труд своего звания, положения и состояния, связует всех в единый братский союз, заменяя указанные недостатки делами милосердия, миром и согласием, словом – самоотверженным служением на общее благо. И мы прекрасно узнаем все это из неоспоримого свидетельства истории и повседневного опыта. Мы знаем, что христианская любовь всегда была величайшим двигателем истинного прогресса (=развития) европейских государств, основою истинной гуманности (=человечности), передовым знаменем цивилизации (=гражданского благоустройства), заключая в себе все доброе, все высокое и благородное и исключая все злое. И на самом деле: что иное, как не любовь заставляет напр. ревнующих о благе ближних сходить, так сказать, в самые трущобы жизни людей и подавать руку помощи и тем, которые являются, как говорится, подонками человеческого общества, которые теряют свое человеческое достоинство и уподобляются даже, по псалмопевцу, «скотом бессмысленным» (Пс. 48:13), – подавать им руку и вновь их спасать, выводя на путь добра и человеческой жизни? Что иное также, как не любовь, побуждает общественных деятелей основывать такое обилие разнообразных благотворительных учреждений на пользу всех несчастных, обездоленных и погибающих? Конечно, нужно, к сожалению, сознаться, что любовь далеко еще не всецело проникла в христианские государства (отсюда все волнения и разные беспорядки), как не проникла она и в международные отношения (отсюда войны, ведущиеся иногда не человеколюбиво), но тем не менее и здесь мысль о всеобщем мире и наука так называемого «международного права» – прямое следствие духа христианской любви, видящей во всех государствах, народах и племенах одну братскую семью, глава и объединитель которой – Искупитель мира Христос. – Вот почему в высшей степени несправедливо и безотрадно начало «борьбы за существование», выдвинутое англ. ученым Дарвином, как закон жизни всех существ: в основании его лежит все разрушающий эгоизм (=самолюбие), говорящий: «я не сторож брату моему», узаконивающий право сильного и, значит, насилие, деспотизм, обиды, притеснения и даже полное уничтожение слабых личностей (по пословице: «кто кого может, тот того и гложет»). Вот почему не верно и другое начало – так назыв. «утилитаризм» – начало пользы и выгоды, в существе дела то же эгоистическое начало, сверх того еще обесценивающее и обездушивающее самые благородные свойства души – великодушие, прощение, любовь ко врагам и др. и, в конце концов, переходящее в желание воспользоваться от жизни возможно большими удовольствиями.

Обратимся, наконец, к Церкви, как наивысшему союзу или обществу людей, предназначенных для вечно-блаженной жизни в Царствии Божием. Вот тут-то любовь христианская и получает свою величайшую степень и силу, завершаясь и успокаиваясь во всеобъемлющем центре – Боге-Богочеловеке Господе нашем И. Христе. Церковь для того и основана, чтобы сохранять истину православной веры и, чрез истинную любовь, единение людей друг с другом, без различия пола, возраста, звания, состояния, народности и племени, без различия места и времени (Гал. 3:28), всех и вся соединить в неразрывный союз любви и через ту же любовь – с Господом И. Христом, ее Основанием и Главою, при посредстве обитающего как в каждом члене, так и во всей Церкви Духа Божия. Но это еще не все. Церковь становится посредницей между Богом и человеком, возводя последнего к теснейшему союзу с Богом. Церковь, стало быть, есть еще более прочный и сильный организм, тело – тело самого Спасителя – Христа. Прекрасно об этом пишет Ап. Павел в I посл. к Коринфянам: «Tеперь членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна: или также голова ногам: вы мне не нужны. Напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее. И которые нам кажутся менее благородными в теле, о тех прилагаем более попечения. Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном большее попечение. Дабы не было разделения в теле, а все члены заботились друг о друге. Посему, страдает ли один член, страдают с ним (и) все члены, славится ли один член, с ним радуются все члены. И вы тело Христово, а порознь члены», – заключает Апостол (1Кор. 12:20–27.). Очевидно, что опять одна любовь скрепляет всех верующих в единое тело, побуждая их «хранить единство духа в союзе мира» (Еф. 4:3, ср. 4:15–16). И любовь обнаруживается в Церкви Христовой в своей наивысшей степени, в беспредельной, божественной высоте и могуществе. Отчего так? Оттого, что в Церкви сам Бог любви вселяется в человека, вступает с ним (как и со всею Церковью) в самое близкое общение и через то освящает и обожает человека, делает его «причастником Божеского существа» (1Пет. 1:4). Это именно и происходит в величайшем и, так сказать, таинственнейшем из всех христианских таинств – в таинстве св. Евхаристии – при причащении Тела и Крови Христовой. Воистину тут всякий из нас получает возможность быть ОДНИМ телом и одним духом с Господом, соединяясь с Ним в одно через восприятие в себя всецелого Христа, всецелой Его Богочеловеческой Личности, Того Христа, Который родился от Девы Марии, пострадал, умер на кресте, воскрес и вознесся во славе. Что может быть выше этого снисхождения милосердного Бога к грешным людям, самоотверженно и ныне отдающего Себя в «снедь верным» в св. Евхаристии, где причастник Божественных Таин в собственном смысле этого слова делается «сотелесником», «сокровником» (=единокровным) Самому Господу Иисусу, получая отсюда источник всяческих благ и залога доброй христианской жизни, спасения и временной (земной) и вечной радости и блаженства во вселении себя во Христа и в восприятии в себя Христа, во взаимном общении любви с Ним! Это таинство объединяет и всех верующих в одно тело Христово: потому что "один хлеб (т.е. тело Христово) и мы многие одно тело; ибо все мы причащаемся от одного хлеба» (1Кор. 10:17). Так только в Церкви Христовой любовь может быть самою возвышенною, чистою, святою и величайшею силою, возрождающей и спасающей человека, силою, устрояющей и на земле то «Царствo Божие», которое есть «праведность, мир и радость в Святом Духе» (Рим. 14:17), силою, производящей всякое добро и побеждающей всякое зло. Что это так, – стоит вспомнить общество первых христиан, у которых было одно сердце и одна душа (Деян. 2:44–45), силою веры и любви все превозмогшее и победившее всех своих величайших врагов, – мало того, из врагов сделавшее их своими друзьями, последователями Христа, общество, возродившее и обновившее любовью погибающий во зле языческий мир. И это же начало любви и теперь всякого побеждает, обновляет и возрождает – и будет возрождать и обновлять: потому что ничем иным, никаким учением нельзя покорить человека, кроме любви (как показывает опыт), отвлечь от зла и направить на добро: «Кто во Христе, тот новая тварь» (2Кор. 5:17). Вот здесь-то, в Церкви Христовой, и только в ней одной, и зарождается та «огненная» любовь, непобедимая и несокрушимая никем и ничем привязанность к Богу, о которой и сказал Апостол, что от ней не в состояние отвергнуть человека «ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь» (Рим. 8:38–39); а от любви к Богу – любовь и ко всем людям, почтительная, нежная, предупредительная (Рим. 12:10, 21), благотворящая и врагам и уподобляющая человека в любви Самому Отцу Небесному (Мф. 5:44–45). Эта любовь простирается даже на весь Божий мир, на всю Божью тварь, становясь как бы всеобъемлющей, Божественной, беспредельной; она делается так сильна, что сердце человека бывает «расширено» и ему становится уже «тесно» в сердцах людей (2Кор. 6:11–12): любовь настолько «объемлет» человека (2Кор. 5:14), что он, в свою очередь, бывает готов обнять весь мир своею любовью. – Так здесь, в Церкви, любовь находить свое завершение.

Но любовь, как величайшая христианская добродетель, или, лучше сказать, как настроение человека, захватывающее все его высшие стремления ума, чувства и воли к истине, добру и красоте величайшей – Богу, свое особенное превосходство выражает в том, что окончательное – то свое завершение имеет уже не здесь, на земле, а там, на небе, где она откроется в безграничной степени и силе (ведь наша земная жизнь – лишь приготовление к небесной), где сердце человека успокоится в блаженном общении со своим идеалом любви – Богом, и тогда исполнится в возможном для человека совершенстве обетование Христово: «да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они (т.е. все удостоившиеся спасения) да будут в Нас едино» (Ин. 17:21), – тогда любовь уже никогда не прекратится, но будет продолжаться вечно. Так в любви Божией – конец, исполнение всех человеческих желаний.

Таково обнаружение любви во всех областях жизни. Теперь нам понятно, почему именно любовь, сознательная, разумная, свободная, любовь духовная, чистая и святая, – одним словом христианская, – является величайшею основою жизни и деятельности человеческой, а вследствие этого и все превозмогающей и движущей силой. Все, что только есть лучшего в цивилизации человечества, все это является результатом всеобъемлющей любви, которую биолог находит даже в недрах самой низшей жизни растений и животных, социолог и историк среди людских обществ, а философ, психолог и богослов в сердце каждого человека⁷. Она, значит и есть основа закона деятельности разумно-свободных существ, закона, вложенного в природу человека и обязательного для него, она есть и начало религии, нравственности, общественной жизни, союз всех подвигов и идеалов добра, счастья и блаженства⁸. Последнее потому, что «любовь есть блаженство Самого Бога, Который есть любовь», а, следовательно, для тварей, созданных его любовью, нет другого блаженства, кроме любви в союзе с Ним⁹. В заключение приведем следующее прекрасные стихи нынешней нашей писательницы г-жи И. Гриневской:

«Боже правый и могучий.

Пусть засветится для нас

Та звезда, что там, за тучей,

Загорелась в этот час,–

Та звезда любви блаженной,

Что засветилась во мгле,

Как родился в дар вселенной

Сын Марии на земле.

Пусть как прежде, так и ныне,

Светит ярко в небесах

Заблудившимся в пустыне,

Затерявшимся в волнах,

Пусть надеждой тихой манит

Тех, кого судьба гнетет.

Сердце, что любить устанет,

Пусть лучами обовьет...»¹⁰.

Да царствуете же в сердцах наших истинная любовь!

В. Попов.