Источник

Беседа 4

2Кор.1:23. Бога призываю во свидетели на душу мою, что, щадя вас, я доселе не приходил в Коринф.

Мудрость Павла. – Его любовь к ученикам. – Признак добрых учеников. – Способы очищения грехов.

1. Что ты говоришь, блаженный Павел? Щадя их, не пришел ты в Коринф? Нам кажется, что, говоря так, ты противоречишь самому себе. Выше ты сказал, что не пришел потому, что ничего не предпринимаешь по плоти, не имеешь власти над собою, но идешь туда, куда велит тебе Святый Дух. Притом, как на препятствия к этому, указывал ты и на скорби свои. А теперь говоришь, как будто не придти зависело от тебя, а не от власти Духа. "Щадя вас, – говоришь, – доселе (ктому) не приидох в Коринф». Что же должно сказать на это? Или то, что и это самое случилось по воле Духа, который тогда, как (апостол) хотел идти, внушил ему отложить это путешествие, представляя необходимость щадить их; или он говорит о другом путешествии, и этим дает им знать, что он хотел идти к ним еще прежде, нежели написал первое послание, но удержался от этого по любви к ним, чтобы не застать их не исправившимися. Впрочем, вероятно и то, что (апостол) по той же причине после и сам решился остаться на месте, когда писал второе послание, хотя Дух уже и не удерживал его идти. И такое предположение гораздо вероятнее, т. е., что вначале его удерживал Дух, а после и сам он остался, рассудив, что так будет лучше. А ты смотри, как (апостол) опять упоминает о себе, – чего замечать я не перестану, – извлекая для себя защиту из самых нареканий, какие бы могли ему сделать. Коринфяне могли возыметь подозрение и сказать ему: «Ты возненавидел нас, потому и не хотел к нам придти». (Предупреждая такое подозрение, апостол) представляет противную причину, почему не пришел, именно ту, что любил их. Что же значит: «щадя вас»? «Я слышал, – говорит, – что некоторые из вас блудодействовали; потому и не хотел придти к вам, чтобы не опечалить вас. Находясь у вас, я бы был поставлен в необходимость сам разбирать и исследовать это дело и многих наказать.

Итак, я почел за лучшее не быть у вас, чтобы дать вам время раскаяться, нежели, пришедши к вам, наказывать вас, и самому понести от вас еще большую скорбь». Эту мысль он ясно изложил под конец послания, когда сказал: «чтобы опять, когда приду, не уничижил меня у вас Бог мой и чтобы не оплакивать мне многих, которые согрешили прежде и не покаялись в нечистоте, блудодеянии и непотребстве, какое делали» («боюся, еда како... пришедша мя смирит Бог мой у вас, и восплачуся многих прежде согрешших, и не покаявшихся о нечистоте и блуждении,... яко содеяша») (2Кор.12:20–21). То же разумеет он и здесь, и хотя говорит это как бы в оправдание себя, но вместе с тем сильнейшим образом обличает и устрашает их самих. (Самым оправданием себя пред ними) он дает им разуметь, что они подлежат еще наказанию, и могут что-нибудь потерпеть, если не поспешат исправиться. И это опять он высказывает в конце послания, говоря: «когда опять приду, не пощажу» («аще прииду паки, не пощажду») (2Кор.13:2). Различие только в том, что в конце послания говорит об этом прямо, а здесь – как еще в начале послания – не так открыто и с некоторым снисхождением, и даже мало того, далее смягчает и поправляет и этот образ выражения. В самом деле, так как (апостол) сказал, как прилично говорить только имеющему великую власть, – а щадить других может только тот, кто властен их и наказывать, – то, чтобы смягчить и несколько прикрыть то, что могло казаться резким, он говорит далее: «не потому, будто мы берем власть над верою вашею» («не яко обладаем верою вашею») (2Кор.1:24), – т. е.: «когда я сказал, что, щадя вас, не пришел, то сказал так не потому, чтобы хотел властвовать над вами». Не сказал даже – «над вами», но – «над верою», что и гораздо благосклоннее, и согласнее с истиною. Ведь не желающего верить кто властен принудить к вере? «Но мы споспешествуем радости вашей» («Но споспешницы есмы вашей радости»). «Так как ваша радость, -говорит, – есть вместе и наша, то я не пришел к вам, чтобы не ввергнуть вас в уныние, и тем не увеличить своей печали; и остался для того, чтобы дать вам случай радоваться своему исправлению только от (заочной моей) угрозы. Мы все делаем для вашей радости и только о ней и заботимся, потому что и мы сами имеем общение в ней». «Ибо верою вы тверды» («Верою бо стоите»). Смотри, с какою опять осторожностью говорит он. Он опасается снова упрекать их, потому что достаточно сильно уже обличил их в первом послании, и они после того показали уже некоторую перемену (в жизни). Если бы и после этой перемены они услышали те же упреки, какие и прежде, то это могло бы погубить их.

Вот почему настоящее послание и написано с большею легкостью, чем первое. «Рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением» («Судих же в себе, не паки скорбию к вам приити») (2Кор.2:1). Слово «опять» («паки») показывает, что (апостол) уже огорчен был (коринфянами), и, по-видимому, защищаясь перед ними, он незаметно упрекает их же самих. Представь же, как велика должна была быть скорбь (апостола), если уже раз огорчили его и опять готовы были огорчить. Но он не говорит им прямо: «вы огорчили меня», а дает понять им это другими словами, именно говоря: «я не пришел к вам для того, чтобы не огорчить вас». Это равносильно тому, что я сказал, между тем было удобоприемлемее и удобовыносимее. «Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною?» («Аще бо аз скорбь творю вам, то кто есть веселяяй мя, точию приемляй скорбь от мене) (2Кор.2:2). Какая тут последовательность? Очень большая. В самом деле, смотри. «Не хотел, – говорит, – придти к вам, чтобы не огорчить вас новыми упреками, негодованием и отвращением». Далее, так как и это было очень резко, и уличало (коринфян), будто они образом своей жизни огорчают Павла, то он, желая смягчить сказанное, говорит: «Ибо если я огорчаю вас, то кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною?» Смысл же слов его такой: «Если мне довелось испытать и огорчения, когда я принужден был упрекать вас и видеть вашу скорбь от того, то и это самое доставило мне радость. Это именно было признаком величайшей ко мне любви вашей, когда я так много значил для вас, что и одно негодование мое могло уязвлять вас».

2. И заметь мудрость (апостола). Ученики обыкновенно досадуют и скорбят, когда их упрекают, а он представляет эти упреки как благодать какую для них. «Никто, – говорит он, – так не радует меня, как тот, кто уязвляется от слов моих, и скорбит, видя меня огорченным». Правда, следовало бы сказать так: «Если я опечаливаю вас, то кто же может обрадовать вас?» Но он не говорит этого, а, желая исправить их, говорит обратное: «Хотя я и заставляю вас скорбеть, но вы, уязвляясь скорбию от моих слов, доставляете мне великую радость». «Это самое и писал я вам» («И писах вам сие истое») (2Кор.2:3). Что же такое? «То, что я не пришел, именно щадя вас». Когда же (апостол) писал об этом? Разве в первом послании, когда говорил: «не хочу видеться с вами теперь мимоходом» («не хощу вас ныне в мимохождении видети») (1Кор.16:7)? Нет, а я думаю, что в том же послании, когда сказал: «чтобы опять, когда приду, не уничижил меня у вас Бог мой» («да не паки пришедша мя смирит Бог мой у вас»).

Итак, "это самое, – говорит, – и писал я вам», в конце послания, «чтобы опять, когда приду, не уничижил меня у вас Бог мой и чтобы не оплакивать мне многих, которые согрешили прежде» («да не паки пришедша мя смирит Бог мой, и восплачуся многих прежде согрешших») (2Кор.12:21). Для чего же ты писал? «Дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас» («Да не пришед скорбь... прииму, о нихже подобаше ми радоватися, надеяся на вся вы, яко моя радость всех вас есть») (2Кор.2:3). Так как (апостол) сказал: «Я радуюсь, когда вы скорбите», а эти слова могли еще показаться слишком тяжкими и жестокими, то он опять выразил то же самое иначе, и последующими словами сделал сноснее сказанное. «Я для того, – говорит, – прежде написал вам, чтобы, к прискорбию моему, не найти вас не исправившимися. И когда я сказал: «дабы... не иметь огорчения» («да не скорбь прииму»), то сказал так, имея в виду не свою, но вашу пользу. Я уверен, что вы радуетесь, если видите меня радующимся, и сами исполнитесь печали, когда увидите меня печальным».

Смотри теперь, какую тесную связь имеет все сказанное. Теперь для нас будут понятны слова его. «Для того, – говорит, – не пришел я, чтобы не опечалить вас, если найду еще не исправившимися. Поступил же так, имея в виду не свою, но вашу пользу. От вашего огорчения я получаю немалое удовольствие, когда вижу, что вы так обо мне заботитесь, что и сами скорбите, и печалитесь, когда видите меня скорбящим: «кто обрадует меня, как не тот, кто огорчен мною?» («кто бо есть веселяяй мя, точию приемляй скорбь от мене). Однако, несмотря и на такое расположение моего духа, я, поскольку ищу вашей пользы, «это самое и писал я вам... дабы не иметь огорчения» («писах вас сие истое, да не скорбь прииму»), и в этом случае опять ища не своей, но вашей пользы. Я ведь знаю, что вы сами будете скорбеть, увидев меня скорбящим; равно как, наоборот, возрадуетесь, когда увидите меня радующимся». Смотри же, какое здесь благоразумие. Прежде он сказал: «Я не пришел, чтобы не огорчить вас, хотя, – говорит, – я и радуюсь». Потом, чтобы не подумали, что он радуется только их огорчению, говорит: «Потому я радуюсь, что еще имею место в сердцах ваших. Иначе я бы сугубую понес скорбь – и оттого, что был бы принужден огорчить упреками вас, которые столько любите меня, и оттого, что сам бы скорбел, чем увеличил бы еще более и вашу скорбь».

Смотри же теперь, как с похвалою сказал и эти слова: «о которых мне надлежало радоваться» («о нихже подобаше ми радоватися»). Они свидетельствуют об искренности его и великой любви к ним. Так мог бы сказать какой-нибудь отец к детям, для которых он делал много добра и много потрудился. «Итак, – говорит, – если я только пишу и не иду к вам сам, то не иду потому, что устраиваю что-нибудь лучшее о вас, а не по ненависти к вам, не потому, чтобы отвращался вас, но потому, что очень люблю вас». Далее, чтобы ввиду слов, что кто скорбит, то радует его, не сказали ему: «Так ты заботишься только о том, чтобы тебе самому радоваться и показать всем, какую великую ты имеешь у нас силу?», он присовокупил следующее: «От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам» («от печали бо многия и туги сердца написах вам многими слезами, не яко да оскорбитеся, но любовь да познаете, юже имею изобилно к вам») (2Кор.2:4).

Что может быть любвеобильнее этой души? Этими словами (апостол) показывает, что он скорбел о согрешивших не только не менее, напротив, даже гораздо более, чем скорбели сами согрешившие. Он не просто говорит – «от печали», но – «от великой скорби»; не слезами только, но – «многими слезами» и «от стесненного сердца» («от туги сердца»), т. е.: «Я был угнетаем и подавляем печалью, и, будучи не в состоянии вынести этого облака печали, я решился писать к вам, – не для того, впрочем, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, – говорит, – какую я в избытке имею к вам». Надлежало бы сказать так: «Не для того, чтобы оскорбить вас, но чтобы исправить», потому что для этого (апостол) и писал; но он не говорит так, а, желая сделать речь более приятною и крепче привязать их к себе, он, вместо напоминания об исправлении, уверяет их в любви своей, по которой все делает. И не просто говорит: «Имею к вам любовь», но: «любовь, какую я в избытке имею к вам» («юже имам изобилно к вам»). Желает и этим привлечь их к себе, показав, что он более всех любит их, и расположен к ним, как к избранным ученикам. Потому-то он и прежде говорил: «если для других я не Апостол, то для вас Апостол" («аще иным и несмь апостол, но обаче вам есмь») (1Кор.9:2); и в другом месте: «хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов» («аще бо и многи пестуны имате..., но не многи отцы») (1Кор.4:15); или еще: «по благодати Божией, жили в мире, особенно же у вас» («благодатию Божиею жихом в мире, множае же у вас») (2Кор.1:12); и ниже (в конце настоящего послания) пишет: «чрезвычайно любя вас, я менее любим вами» («и излишше вас любя, меньше любим есмь») (2Кор.12:15); наконец и здесь говорит: «любовь, какую я в избытке имею к вам» («юже имам изобилно к вам»).

3. Таким образом, хотя слова (апостола) и полны были гнева, но этот гнев происходил от великой любви и скорби. «И пиша послание, – говорит, – я страдал и скорбел не о том только, что вы согрешили, но и о том, что я поставлен был в необходимость огорчить вас, и все это от любви, – подобно отцу, который, будучи поставлен в необходимость отсекать или прижигать гнилые члены у любимого сына, вдвойне страдает – и оттого, что сын болеет, и от необходимости самому отсекать. Таким образом, что вы почитаете признаком недоброжелательства к вам, служит признаком величайшей к вам любви. Если же огорчить вас меня побуждала любовь, то тем более радоваться – ваша скорбь». Итак, защитив себя (он и часто так защищается, и не стыдится этого, потому что если и Бог это делает, говоря напр.: «Народ Мой! Что сделал Я тебе?» («людие Мои, что сотворих вам») (Мих.6:3), – то тем более мог делать это Павел), – итак, защитив себя самого, (апостол) переходит теперь к защищению впадшего в блудодеяние. Так как (апостол) сам же прежде изъявил гнев на него, а теперь требует простить его, то, чтобы не перетолковали в худую сторону его повеление как противоречащее первому и не стали упорствовать – смотри, каким образом предуготовил их к этому как вышесказанным, так и нижеследующим.

Что именно он говорит далее? «Если же кто огорчил, то не меня огорчил» («Аще ли кто оскорбил, не мене оскорби») (2Кор.2:5). Сначала похвалив их за то, что они имеют с ним одни радости и одни скорби, и, сказав наперед: «моя радость есть радость и для всех» («всяко моя радость всех вас есть») (2Кор.2:3), (апостол) начинает после этого уже речь о кровосмеснике. «Если, – говорит, – радость моя есть вместе и ваша радость, то вы должны и теперь вместе со мною радоваться, точно так же, как и тогда вместе со мною скорбели. Как тогда своею скорбью вы доставили мне удовольствие и радость, так и теперь сделаете то же вашей радостью, если только примете участие в моей радости». (Апостол) не сказал: «Моя скорбь есть скорбь и для всех вас», но он высказал то же в других местах другими словами, а здесь упомянул только о том, что было нужно, именно о радости, сказав, что «моя радость есть радость и для всех вас». Вслед за этим он напоминает и прежде сказанное им, говоря: «Если же кто огорчил, то не меня огорчил, но частью, – чтобы не сказать много, – и всех вас» («аще ли кто оскорбил, не мене оскорби, но отчасти, да не отягчу, всех вас») (2Кор.2:5). «Знаю, – говорит, – что и вы со мною огорчились и вознегодовали на впадшего в блудодеяние, и что случай этот отчасти огорчил всех вас. Впрочем, «отчасти» сказал я не потому, что ваше огорчение было меньше моего, но чтобы не отягчить впадшего в блудодеяние.

Итак, не меня только огорчил он, но и вас в равной мере, и я только по снисхождению к нему сказал – «отчасти». Видишь, как скоро (апостол) смягчил гнев их, сказав, что и они были общниками в его скорби? «Для такого довольно сего наказания от многих» («Довольно бы таковому запрещение сие, еже от многих») (2Кор.2:6). Не говорит: «впадшему в блудодеяние», но опять, как и в первом послании: «таковому», хотя и по другой уже причине; тогда говорил так по отвращению от соделанного греха, а здесь по снисхождению к согрешившему. Здесь он совсем не упоминает о содеянном грехе, потому что время уже было защищать виновного. «Так что вам лучше уже простить его и утешить, дабы он не был поглощен чрезмерною печалью» («Темже сопротивное паче вы да даруете и утешите, да не како многою скорбию пожерт будет таковый») (2Кор.2:7). (Апостол) повелевает здесь не только разрешить положенное наказание, но и возводит виновного в прежнее его состояние, потому что если кто, наказавши виновного, просто отпускает его, без всякого утешения, то не делает ему никакой пользы. Но смотри опять, как (апостол) удерживает и виновного, чтобы он, получив прощение, не сделался хуже. Он показывает ему, что хотя он и исповедал свой грех и раскаялся в нем, однако получает прощение не столько за раскаяние, сколько по милости и снисхождению, почему и говорит: «Так что вам лучше уже простить его и утешить» («да даруете и утешите»). Это же видно и из дальнейших слов. «Не потому, – говорит, – разрешаю простить виновного, что он достоин этого, или что он показал достаточное раскаяние; но потому, что он слаб», – почему и присовокупил: «дабы он не был поглощен чрезмерною печалью» («да не како многою скорбию пожерт будет таковый»). Говоря так, (апостол) свидетельствует и о великом раскаянии виновного, и не допускает его дойти до отчаяния. Что же значит: «дабы он не был поглощен» («пожерт будет»)? Или то, что он поступит так же, как Иуда, или, что, оставшись жить, сделается еще хуже. «Хотя, – говорит, – он и не таков, чтобы не мог более переносить скорби продолженного наказания, но, потеряв терпение и надежду, легко может посягнуть на свою жизнь, или предаться, в конце концов, большему нечестию. Поэтому нам нужно быть осмотрительными, чтобы рана не сделалась более тяжкой и чтобы неумеренностью (в наказании) не погубить того, что уже сделали доброго».

Говоря так, (апостол), как я и прежде заметил, хотел и обуздать и вразумить (виновного), чтобы он, получив прощение, не сделался еще нерадивее. «Я принял его, – говорит, – (в прежнее мое расположение) не потому, чтобы он совершенно очистился от скверны, но боясь, чтобы он не сделал чего-нибудь хуже». Отсюда мы научаемся, что меру покаяния надобно назначать не только по свойству грехов, но и сообразуясь с расположением и состоянием самих грешников. Так и тогда поступил апостол, так как и его устрашила слабость грешника. Потому он и сказал: «дабы он не был поглощен» («да не пожерт будет») – как бы зверем каким-нибудь, или волнами, или бурею. «И потому прошу вас» («Тем же молю вы») (2Кор.2:8). Не повелевает уже, но просит, – не как учитель, но как равный, и, предоставив им восседать на судейском седалище, сам стал на месте защитника. Так как он достиг уже, чего хотел, то от радости не знал меры своему смирению.

О чем же ты просишь, скажи мне? «Оказать ему любовь» («Утвердите к нему любовь»), – т. е.: «С крепкою любовью, а не просто и как случилось, примите его». Говоря это, (апостол) опять усваивает им величайшую добродетель. Те самые, которые прежде так любили согрешившего и так защищали его, что даже гордились этим, до такой степени отвратились от него, что Павлу стоило великого труда заставить их принять его с крепкою любовью. Вот похвальное качество в учениках, вот совершенство в учителе – когда ученики так послушны, а учитель образует таких (послушных учеников). Если бы и ныне так было, то согрешающие не были бы так нечувствительны к своим грехам. И никого не должно ни безрассудно любить, ни отвращаться без причины. «Ибо я для того и писал, чтобы узнать на опыте, во всем ли вы послушны» («На сие бо и писах вам, да разумею искусство ваше, аще во всем послушливы есте») (2Кор.2:9), т. е., не только в отсечении согрешившего, но и в присоединении его. Видишь, как и здесь опять (апостол) поставляет их в необходимость решиться на этот подвиг? Как тогда, когда (виновный) согрешил, (апостол) представил им, какая опасность грозит им, если они не отсекут его, сказав, что «малая закваска квасит все тесто» («мал квас все смешение квасит») (1Кор.5:6), и многое другое, так точно и здесь опять представил им всю опасность непослушания. «Подобно тому, как прежде, – как бы так говорил, – я должен был заботиться не о нем только, но и о вас, так и теперь не столько забочусь о нем, сколько о вас, чтобы кто не почел вас за людей упорных, бесчеловечных, и не во всем послушных». Поэтому и говорит: «Ибо я для того и писал, чтобы узнать на опыте, во всем ли вы послушны». То (удаление виновного из общества) могло показаться и делом ненависти и жестокости, а это (принятие его в любовь) особенно докажет искренность послушания, а вместе и готовность к делам человеколюбия.

В том и заключается признак добрых учеников, что они повинуются своему учителю не только в первом (его требовании), но и тогда, когда он повелевает и обратное (этому требованию). Потому-то (апостол) и сказал: «во всем», желая показать, что коринфяне в случае непослушания постыдят не столько его, сколько себя, заслужив славу непокорных. Делает же это он для того, чтобы и этим побудить их к послушанию, почему и говорит: «Я для того и писал вам» («на сие бо и писах вам»). Хотя он и не для того писал, так как главная цель его была спасение согрешившего, однако говорит «для того», чтобы тем более расположить их в пользу виновного. Впрочем, этим он и себе не вредит в достижении главной цели, и коринфянам делает приятное. Словами же «во всем» он напоминает им о первом их послушании и выставляет его здесь на вид с намерением похвалить их. «А кого вы в чем прощаете, того и я» («Ему же аще что даруете, и аз») (2Кор.2:10). Видишь, как опять унижает себя перед ними, поставляя их на первом месте, а себя на втором; и все это для того, чтобы смягчить ожесточенные души и преклонить грубые сердца. Затем, чтобы не подать повода думать, что все дело предоставлено их власти, и чтобы они не стали упорствовать в прощении (виновного), опять побуждает их к этому, говоря, что и сам он даровал ему прощение. «Ибо и я, если в чем простил кого, простил для вас» («Ибо и аз, аще что даровах, еже даровах, вас ради»). «И это самое, – говорит, – сделал я для вас».

И в первый раз, когда повелевал отсечь виновного, он не дал им власти простить его, сказав: «уже решил... сделавшего такое дело... предать сатане» («уже судих... предати таковаго сатане»), а потом допустил и их к участию в этом приговоре, когда сказал: «в собрании вашем... предать» («собравшимся вам... предати таковаго») (1Кор.5:3–5). Он поступил так, имея в виду две важные вещи: чтобы и приговор произнести, и не без согласия коринфян, чтобы не огорчить их. И таким образом, ни сам один не произнес приговора, чтобы коринфяне не подумали о нем, как о человеке гордом и презирающем их, ни им не присвоил всей власти, чтобы они, сделавшись полновластными судиями, преждевременно не даровали прощения виновному и чрез то не погубили его. Точно так же поступает он и здесь, когда говорит: «Я даровал уже прощение – я, который в первом послании осудил его». Потом, чтобы коринфяне не оскорбились, как бы пренебреженные (апостолом), он говорит: «вас ради». Что же это? Ужели он простил согрешившего для людей? Нет, – почему и присовокупил: «от лица Христова» («о лице Христове»). Что же значит: «от лица Христова»? Или – по воле Божией, или – во славу Христа. «Чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы» («Да не обидими будем от сатаны: не неразумеваем бо умышлений его») (2Кор.2:11). Видишь, как он то присваивает (коринфянам) власть суда, чтобы смягчить их, то снова отнимает ее, чтобы истребить в них всякую гордость. Впрочем, не этого только хочет он достигнуть своими словами; он хочет еще и показать, что в случае их непослушания вред будет общий для всех. Так поступил он и вначале. Как тогда он говорил: «малая закваска квасит все тесто» (1Кор.5:6), так и теперь говорит: «чтобы не сделал нам ущерба сатана»; и везде усвояет прощение согрешившего как себе, так и им (коринфянам).

5. Пересмотри же снова (все, что он говорил): «Если же кто огорчил, – говорит, – то не меня огорчил, но частью, – чтобы не сказать много, – и всех вас» («аще же кто оскорбил, не мене оскорби, но от части, да не отягчу всех вас»); затем далее: «для такого довольно сего наказания от многих». Таков его приговор и определение. Впрочем, на этом приговоре он не остановился, но призывает опять к участию в нем и коринфян, говоря: «Так что вам лучше уже простить его и утешить... И потому прошу вас оказать ему любовь» («темже сопротивное паче вы да даруете и утешите. Темже молю вы, утвердите к нему любовь»). Но, предав виновного в их руки, опять переходит к утверждению свой власти, говоря: «Ибо я для того и писал, чтобы узнать на опыте, во всем ли вы послушны» («на сие бо и писах вам, да разумею искусство ваше, аще во всем послушливи есте»). Затем опять приписывает прощение согрешившего коринфянам, говоря: «вам лучше уже простить его» («емуже аще что даруете»); а потом себе: «и я, -говорит, – простил» («и аз... аще что даровах»); наконец им и себе вместе: «ибо и я, – говорит, – если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова» («ибо и аз, аще что даровах, вас ради, о лице Христове»), – т. е., или во славу Христа, или потому, что сам Христос повелел (простить согрешившего). Эти последние слова особенно убедительны были для коринфян, так как они боялись уже отказать в прощении, которое служило к славе (Иисуса Христа) и было Ему угодно. Вслед за тем опять поставляет на вид коринфянам общий для всех вред в случае их непослушания, говоря: «чтобы не сделал нам ущерба сатана» («да не обидими будем3 от сатаны»). Здесь он очень кстати употребил слово «хищение»4, так как диавол берет уже не свое, а похищает наше. Не говори мне того, что один только согрешивший мог бы сделаться добычею этого зверя, но представляй и то, что угрожает опасность всему стаду уменьшением числа его, и особенно теперь, когда можно возвратить то, что потеряно. «Ибо нам не безызвестны его умыслы» («Не неразумеваем бо умышлений его»), т. е., что (сатана) и путем благочестия может привести к погибели. Он может погубить не только тем, что доводит до блудодеяния, но и противоположным способом может ввергнуть в погибель, именно: безмерною печалью во время покаяния.

Таким образом, если (сатана) вместе со своею собственностью захватывает и нашу, когда и того, кого доводит до греха, погубляет, и того, кому мы повелеваем спасительное покаяние, у нас похищает, то как же назвать это, если не хищением? Для него недостаточно, что он низлагает нас чрез грех; он и чрез покаяние делает то же, если мы не бываем осторожны. Вот почему (апостол) весьма справедливо и назвал хищением тот случай, когда (сатана) побеждает нас нашим же оружием. Ему свойственно овладевать нами чрез грех, а не чрез покаяние, потому что последнее есть наше оружие, а не его. Итак, если (сатана) и чрез покаяние может овладевать нами, то рассуди сам, как постыдно для нас это поражение, как он будет насмехаться и издеваться над нами, как над бессильными и немощными, если победит нас нашим же оружием? И подлинно, в высшей степени смешно и крайне постыдно, если он нашими же лекарствами причиняет нам раны. Потому-то (апостол) и сказал: «ибо нам не безызвестны его умыслы» («не неразумеваем бо умышлений его»), т. е. насколько лукав, коварен, злокознен и исполнен он злобы, и какой вред причиняет нам даже под видом благочестия. Итак, помышляя об этом, не будем никогда ни презирать никого (из согрешающих), ни сами, согрешая, предаваться отчаянию, равно как и оставаться в беспечности; напротив, будем сердечно сокрушаться о своих беззакониях, не на словах только раскаиваясь в них.

В самом деле, я знаю многих, которые хотя говорят, что они оплакивают свои грехи, ничего, однако ж, важного не делают. Правда, они постятся и носят грубые одежды, но в то же время имеют жадность к деньгам гораздо большую, чем торгаши, предаются более сильному гневу, чем звери, и находят удовольствия в злословии более, чем другие в похвале. Это не составляет покаяния; это только призрак и тень покаяния, а не самое покаяние. Потому-то и этим (грешникам) прилично сказать: «Смотрите, чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы» («да не обидими будем от сатаны: не неразумеваем бо умышлений его»). Одних он губит чрез грехи, других чрез покаяние, и этих еще и другим образом, – когда не дает им воспользоваться плодами покаяния. Когда сатана не находит случая прямо погубить кого-нибудь, он подходит к нему другим путем, побуждая человека усугубить труды, но не давая ему воспользоваться плодами трудов своих, и стараясь уверить его, что он все необходимое уже сделал, и потому может не заботиться ни о чем другом.

Итак, чтобы нам не изнурять себя напрасно трудами, побеседуем немного с теми женами, с которыми так бывает, потому что женщины преимущественно подвержены этому недугу. Прекрасно, конечно, и то, что и ныне вы делаете, т. е. пост, лежание на земле и посыпание пеплом главы. Но все эти дела не принесут никакой пользы, если к ним не присоединятся другие. Бог показал, как Он прощает грехи. Для чего же вы, оставив указанный путь, пролагаете себе другой? Согрешили некогда ниневитяне, и сделали то же, что и вы теперь делаете. Но посмотрим, что послужило к их спасению. Как для излечения больных врачи, хотя употребляют многие средства, но благоразумный смотрит не на то, что принимал больной, а на то, что послужило к его исцелению, так точно и здесь надобно смотреть. Итак, что же спасло тех ниневитян? На язвы свои они возложили пост, и строгий пост, лежание на земле, одежды из вретища, пепел и слезы, и вместе с этим переменили и образ жизни.

6. Посмотрим же, какое из перечисленных лекарств уврачевало их. «Но как мы узнаем это?» – скажет кто. Узнаем, если придем ко Врачу, или спросим Его самого. Он не утаит от нас; напротив, со всею готовностью откроет это. Он даже в книге записал это лекарство, исцелившее их, чтобы всякий знал его и не имел нужды спрашивать о нем. Что же это за лекарство? «И увидел Бог, – говорит (пророк), – дела их, что они обратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них» («Виде Бог..., яко обратишася от путей своих лукавых и раскаяся... о зле, еже глаголаше сотворити им») (Ион.3:10). Не сказал: «видел пост, вретища и пепел». Я говорю это не с тем, чтобы отвергать пост, – нет, – а для того, чтобы убедить вас делать то, что лучше поста – воздерживаться от всякого зла.

Согрешил и Давид: посмотрим же, как и он каялся. Три дня он сидел во прахе. Однако он сделал это не для заглаждения греха своего, но молясь о (больном) детище, не истрезвившись еще от упоения страстью. Грех же свой очистил он иначе, именно: самоуничижением, сокрушением сердечным, скорбью душевною, строгим воздержанием от подобных грехов, непрестанным памятованием сделанного греха, благодушным перенесением всех постигших его скорбей, пощадою своих оскорбителей, наконец, тем, что не только сам не мстил врагам, поносившим его, но не позволял мстить и другим за него, когда они хотели того. Так, когда Семей осыпал его бесчисленными проклятиями, и когда военачальник, находившийся (при Давиде), вознегодовал на это, тогда он сказал: «пусть он злословит, ибо Господь повелел ему злословить Давида» («оставите его проклинать мя, яко Господь повеле ему») (2Цар.16:10). Он имел сокрушенное и смиренное сердце, и это-то особенно и очищало грехи его, потому что в этом и состоит исповедание, это и есть покаяние. Напротив, если, постясь, мы остаемся высокомерными, то не только не получим никакой пользы, но еще потерпим и вред.

Итак, смири сердце твое и ты, чтобы умилостивить Бога: «Близок Господь к сокрушенным сердцем» («Близ Господь сокрушенных сердцем») (Пс.33:19). Видишь, как жившие в светлых чертогах переносили бесчестие, как они, поносимые и от последних из рабов своих, не прекословили, но терпели поношения за бесчестие, которым покрыл их грех. Так поступай и ты. Если поносит тебя кто – не ожесточайся, но плачь и стенай, не о том, что тебя поносят, но о грехе, который подверг тебя такому бесчестью. Плачь и стенай, когда согрешишь, не о том, что будешь наказан, так как это ничего не значит, но о том, что ты оскорбил своего Владыку, который столь кроток, столько тебя любит, столько заботится о твоем спасении, что и Сына предал за тебя. Вот о чем плачь и стенай, и делай это непрестанно, потому что в этом и состоит исповедание. Не будь ныне весел, завтра печален, потом опять весел, а всегда пребывай в плаче и сокрушении. «Блаженны, – говорит (Господь), – плачущие» (Мф.5:4), т. е. те, которые непрестанно это делают. Непрестанно и ты делай это, всегда внимай себе и сокрушай сердце твое, наподобие того, как сокрушался бы тот, кто потерял любимейшего сына. «Расторгните («Раздирайте), – говорит (Господь), – сердца ваша, а не ризы ваша» (Иоил.2:13). А расторгнутое не воздымается уже, сокрушение не восстает более. Потому-то и говорит (Писание) в одном месте: «расторгните», а в другом: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс.50:19).

Итак, мудрец ли ты, или богатый, или сильный, расторгни сердце твое, т. е. не попускай, чтобы оно высокомудрствовало и надмевалось, потому что расторгнутое не надувается, хотя бы и было чем надуваемо: оно не может вынести этого надувания, потому что расторгнуто. Так и ты смири свое сердце. Помысли, что мытарь за одно слово был оправдан, хотя то, что говорил он, было даже не столько смирение, сколько истинное признание. Если же и истинное признание имеет такую силу, то насколько более смиренномудрие? Прости обиды тем, кто погрешил против тебя, потому что и это служит к прощению грехов твоих. О первом (сетовании и скорби о грехах) сказано: «Я видел, что «пойде дряхл» (печален) «и исцелил пути его» (Ис.57:17–18). Это же прекратило гнев Божий и на Ахаава (3Цар.21:29). А о втором (прощении обид) говорится: «прощайте, и прощены будете» («отпущайте, и отпустят вам») (Лк.6:37). Есть еще и другой способ, которым обретается это врачевство, это – осуждение себя в своих беззакониях: «говори ты, чтоб оправдаться» («глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися») (Ис.43:26).

Равным образом и благодарное чувство, с которым мы переносим скорби, заглаждает грехи наши, более же всего милостыня. Перечти же целительные средства для уврачевания твоих язв и прикладывай все их одно за другим непрестанно: самоуничижение, исповедание, непамятозлобие, благодарение за посылаемые на тебя скорби, вспомоществование бедным деньгами и вещами, наконец, непрестанную молитву. Неотступным молением вдовица умилостивила жестокого и немилосердного судию (Лк.18:5). Если же эта вдова умилостивила неправедного судию, то тем более ты умилостивишь Судию кроткого. Кроме этих способов (к очищению грехов) есть еще и другой – заступление обидимых. "Защищайте, – говорится, – сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим... Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю» («Судите сиру, и оправдите вдовицу, и приидите, и истяжимся:... и аще будут грехи ваши яко багряное, яко снег убелю») (Ис.1:17–18).

Итак, будем ли мы достойны какого-либо извинения, когда, имея столько путей, возводящих на небо, и столько средств для уврачевания язв душевных, остаемся в этих язвах даже и после крещения? Не будем же закосневать в них. И те, которые еще не пали, пусть стараются сохранить невредимо красоту свою, мало того – пусть еще более приумножают ее, потому что хотя они и теперь непорочны, но упомянутые добродетели еще более украсят их. Что же касается нас, которые много уже нагрешили, то потщимся воспользоваться предложенными средствами к очищению грехов наших, чтобы нам предстать судищу Христову со многим дерзновением, которое все мы и да сподобимся получить благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

* * *

3

(πλεονεκτηθώμεν)

4

(πλεονεξίαν)


Источник: Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, в русском переводе. Издание СПб. Духовной Академии, 1904. Том 10, Книга 2, Толкование на 2-е послание к Коринфянам, с. 459-728.

Комментарии для сайта Cackle