Псалом 38

Пс.38:1. В конец, Идифуму. Песнь Давиду.

НАДПИСАНИЕ

В Еврейском тексте: Начальнейшему певцу Идифуму.

СОДЕРЖАНИЕ

В сем псалме жалуется Давид на некоторую внутреннюю скорбь, которая так была велика, что довела его до нетерпеливости и исторгла жалобы.

Пс.38:2. Рех: сохраню пути моя, еже не согрешати ми языком моим: положих устом моим хранило, внегда востати грешному предо мною.

Глагол рех не всегда означает внешнюю речь, но и внутреннее каждаго человека чувствование, а потому иногда придается к оному слово, в сердце, или в помышлении; следовательно, Давид не хвалится здесь мужеством своим, но чистосердечно признается пред Богом в слабости своей, хотя и крепко боролся с належавшим искушением. Сие обстоятельство заметить должно; ибо не всуе толико тщился превозмогать себя, поскольку ведал немощь свою так, как и то, коль многоразличныя козни устрояет сатана. Сего ради обозревал себя отвсюду, и со всех сторон ограждался стражею, дабы искуситель или от десныя или от шуия страны не проник потаенно во внутренность сердца. А понеже нет ничего легче и купно бедственнее, как согрешать языком [ибо от слов, произнесенных безразсудно, происходят ссоры, ругательства, брани, несогласие, и другия премногия бедствия, как сказал святый Иаков: язык неудержимо зло, исполнь яда смертоносна (Иак. 3:8)]: сего ради особенно присовокупляет, еже не согрешати ми языком моим. Следующия за сим слова: положих устом моим хранило, или, как в Еврейском тексте выражено, вложу во уста моя удило, означают, что Давид с толиким усилием тщился обуздывать язык, с коликим всадники коням узду во уста влагают, да повинуются им, как сказал тот же Апостол (там же, Иак. 3:3). Наконец, понеже нет большей трудности удержать язык, как когда или клеветник или ругатель нападает на нас и вызывает на брань: сего ради глаголет, что когда какой-нибудь злобный человек раздражал его или словом, или делом, тогда наипаче хранил уста свои, дабы не произнесть некоего слова, о котором бы после раскаяваться должен был.

Пс.38:3. Онемех и смирихся, и умолчах от благ, и болезнь моя обновися.

Сими словами показывает, что он не словами токмо хранил добродетель молчаливости и терпения, но и самым делом засвидетельствовал, коль она крепко укоренилась в сердце его.

Сего ради глаголет, что он, на подобие немаго, молчалив был; а сие было светлым знамением терпения его. Следующия слова: умолчах от благ, некоторые толкуют так, что Давид или будучи обременен бедствиями не находил ни откуду утешения, или скорбь его так была велика, что препятствовала упражняться в пении похвал Божиих. Но существенный разум слов сих, по мнению нашему, есть такой, что хотя имел он справедливыя причины к защищению себя, и мог честным образом отразить от себя нападение злобных людей, однако добровольно уступал им, и лучше хотел оставить дело свое, нежели дать свободу или нетерпеливости, или гневу. Потом присовокупляет, что хотя на несколько времени так себя и превозмог, но наконец зельность болезни расторгла все те заклепы, которыми оградил он язык свой. А ежели Давид, толь доблестный подвижник, посреде подвига своего пал, то кольми паче нам бояться должно подобнаго сему падения. Впрочем, нарицая болезнь свою обновившеюся, показывает, что она на несколько времени иногда утихала, но потом паки с большею силою воспламенялася, как ниже увидим.

Пс.38:4. Согреяся сердце мое во мне, и в поучении моем разгорится огнь: глаголах языком моим:

Великость болезни изображает подобием, показывая, что она, скрываяся внутри на подобие искры, великий огнь произвела, а наконец, более и более усиливаясь, в совершенный пожар обратилась. Отсюду с пользою научаемся, что чем усерднее кто к терпению располагается, тот сильнее уязвляется; ибо сатана все силы свои напрягает препобедить его, он на слабых людей не столько нападает. Итак ежели когда возгорится в нас подобный пламень, то мы должны приводить себе на память сей подвиг Давидов и не ослабевать духом, кольми же паче не отчаяваться. Теплые пары, привлекаемые летом солнечными лучами, не находя препятствия в воздухе, подымаются вверх без всякаго шуму; но когда встречающияся облака препятствуют свободному восхождению их, то необходимо бывает сражение, от чего родится гром. То же случается и с людьми благочестивыми, кои полагают восхождение в сердце своем (Пс. 83:6): ибо ежели бы к суетным помышлениям прилагали сердце свое, то были бы свободны от нападения врага; ныне же поскольку к Богу прилеплятися тщатся, то с противной стороны устрояется брань. И потому когда или плоть, или диавол испустят на нас стрелы свои, или возжгут в сердцах наших тлетворный огнь, тогда вспомним, что мы тому же подвержены искушения роду, какому подвержен был и Давид. Ибо он в лице своем представляет пред очи наши зерцало человеческия слабости, дабы мы научившися от примера его, тщилися прибегать под сень Божиих крил. Оныя конечныя слова, глаголах языком моим, не суть излишния, но означают явное признание греха.

Пс.38:5. скажи ми, Господи, кончину мою и число дний моих, кое есть, да разумею, что лишаюся аз.

Пс.38:6. Се, пяди положил еси дни моя, и состав мой яко ничтоже пред тобою: обаче всяческая суета всяк человек живый.

Отсюду явствует, что Давид пострадал нечто человеческое: ибо ропщет и состязуется с Богом, как из самой связи стихов яснее увидим. И хотя не много ниже присовокупляет святыя и благочестно сложенныя молитвы, но здесь негодует, что Бог поступает с ним немилосердно, не смотря на то, что он есть человек, и притом тленный и слабый: каковыми жалобами все почти беседы Иовлевы наполнены. Почему и Давид не без негодования говорит: скажи ми, Господи, кончину мою, и число дней моих, кое есть? Аки бы сказал: понеже Ты, о Боже, так немилосердно поступаешь со мною, то по крайней мере дай знать, сколько мне времени предписано жить; ибо жизнь моя скоротечна. Почто убо толикая немилость, и почто толикое множество зол собираеши на главу мою, так как бы я имел еще прожить чрез несколько веков? Какая в том польза, что я родился? Ибо родился с тем, чтоб после непрестанных безпокойств и страданий окончить бедственно самое кратчайшее время жизни. За сим то же самое повторяя, присовокупляет: се, пяди положил еси дни моя, полагая пяди за самую малейшую меру, дабы показать, что жизнь человеческая весьма скоро проходит, и что конец ея почти смежен с началом. Откуду заключает, что все смертные не что иное суть пред Богом, как сущая суета, и что самый состав их, то есть самое существование, или самая должайшая жизнь, сопровождаемая здравием и крепостию телесных сил, яко ничтоже пред Ним. Правда, оно составляет нечто пред очами людей, кои взирают на одно токмо настоящее; но пред Богом, Который видит будущая, яко настоящая, и проникает в вечность, не имеющую меры и предела, поистине ничтоже есть. Убо всяческая суета, всяк человек живый, кто бы он ни был. Ибо и Царь и Монарх, которому все чудятся, и которому все завидуют, не что иное есть, как всяческая суета, или вместилище суеты: поскольку все, что в нем ни есть, подвержено тлению, богатство ли возьмем в разсуждение, здравие ли, крепость ли тела, красоту ли лица, величество ли чести и проч.

Пс.38:7. Убо образомъ ходитъ человек, обаче всуе мятется: сокровищствует, и не весть, кому соберет я.

Продолжает ту же мысль: ибо под именем образа означает, что в человеке нет ничего твердаго, но один токмо вид, или пустая наружность. Следовательно, Давид говорит здесь о всех вообще то же самое, что Павел распространяет на весь мир, глаголя: преходит образ мира сего (1Кор. 7:31). И таким образом отъемлет у них всю твердость: ибо тень, на краткое время являющаяся, и потом скоро исчезающая, не может назваться чем-либо твердым. Следующия слова: обаче всуе мятется, присовокупляет в добавок к суете, аки бы сказал, что человек для того родится, чтоб быть сугубо смеха достойным: ибо сокровищствует, и не весть, кому собирает, то есть, ничем не различествуя от тени, занимается суетными мечтами, трудится в приумножении и сохранении богатств, но не знает, для чего и для кого. Люди мнят, что они собирают богатство для детей и внуков в том намерении, что они будут благодарны к памяти их; но часто случается, что или дети и внуки умирают нечаянно, и наследство достается чужим и неизвестным людям: или те же дети и внуки в самое короткое время расточают все то, что или отец или дед с великим трудом и чрез долгое время собрал: или наконец наследники бывают так неблагодарны, что платят злом за добро, ругаяся тщанию и трудам предков своих. Сие ежели бы могли предвидеть оные люди, то лучше бы скрывали сокровища свои на небеси, и жизнь свою препровождали в покое. Зри подобныя сему изречения у Екклесиаста в гл. 2, 4, 5 и 6.

Пс.38:8. И ныне кто терпение мое? не Господь ли? и состав мой от Тебе есть.

Наречие ныне показывает, что Давид вышереченныя жалобы на краткость человеческия жизни произнес пред Богом в смущенном и безпокойном духе, или, так сказать, будучи в сильном жару, хотя впрочем слова его содержат полезное учение для нас: но здесь, исповедав согрешение свое, обращается к здравым и спокойным мыслям, полагая начало от благочестивых размышлений, соединенных с молитвами. То же самое чувствуют иногда и мирские люди, что здесь исповедал Давид: но суета не позволяет им простираться далее и доходить до того, чтоб искать твердой подпоры в Боге, они еще нарочно безумствуют, чтоб не чувствовать своей суеты и спокойнее наслаждаться сном. Мы отсюду научаться должны, что никто прямо воззреть к Богу не может, доколе не узрит тленности и ничтожества своего. Сего ради Пророк не всуе употребил оное наречие ныне, но тем хотел показать, что он от тех безумных мыслей, коими аки сном обдержим был, совершенно свободяся, пробудился, якоже и инде глаголет: ныне начах, сия измена десницы Вышняго (Пс. 76:11).

Пс.38:9. От всех беззаконий моих избави мя: поношение безумному дал мя еси.

Давид, представляя себя повинным пред Богом, прибегает к милосердию Его, и не в одном токмо вышереченном грехе обвиняет себя, но чистосердечно признается, что он в многоразличных беззакониях повинен. Из сего примера научаемся, что ежели хочем избавиться от надлежащих зол и скорбей, то первее должны вникать в причины оных, и потом просить Бога, чтоб простил нам грехи наши, яко причины всех бедствий. Следующия слова, в поношение безумному не даждь мя, двояким образом разуметь должно. Ибо просит или о том, чтоб Бог не предал его поруганию нечестивых, или о том, чтоб не попустил ему впасть в те же поносныя страсти, каким подвержены бывают нечестивые; ибо под именем безумнаго разумеются не одни токмо лишенные разума, но и злые и беззаконные люди. Чего ради? понеже, не имея здраваго разсудка неистовствуют против Бога.

Пс.38:10. Онемех и не отверзох уст моих, яко ты сотворил еси.

Здесь Давид укоряет себя за то, что не сохранил того молчания, которым выше хвалился, но будучи увлечен волнением мыслей, оное безвременно прервал: ибо когда говорит здесь, онемех, тем самым доказывает, что не всегда равномерно молчалив и кроток был. Сего ради, исправляя порок, и как бы наказывая нетерпеливость свою, так сам с собою говорит: что делаешь? не возложил ли ты молчания на себя? почто убо ропщеши на Бога? почто состязуешися и прекословиши? И какой успех возимеет сия дерзость твоя? Таким образом, укрощая порочное волнение мыслей, обращается к Богу, и понеже ведал, что бедствия, каким подвержен был, происходили от Бога (сие бо являют оныя слова: яко Ты сотворил еси): сего ради приемлет твердое намерение молчать и смиряться пред Богом.

Пс.38:11. Отстави от Мене раны твоя: от крепости бо руки твоея аз изчезох.

Пс.38:12. Во обличениих о беззаконии наказал еси человека, и истаял еси яко паучину душу его: обаче всуе всяк человек.

Сей молитвенный вопль не возмущает онаго молчания, о котором в предыдущем стихе упомянули мы: ибо видим, что Давид, который выше с смущенным духом оплакивал бедствия свои, здесь уже спокойно и кротко разсуждает, чего он достоин, и потому прощения просит, умоляя Бога, дабы умягчил то наказание, которое он роптанием своим навлек на себя, аки бы сказал: охотно приемлю всякое отеческое наказание от руки Твоея, но гнева Твоего понести не могу; сего ради молю, отстави от Мене раны Твоя. Ибо ранами Божиими нарицает те казни, которыя Бог во гневе Своем насылает не яко отец, или врач, но яко судия, как сказал во псалме 6: Господи, да не яростию Твоею обличиши мене. Таковыя раны суть ослепление, ожесточение, неискусен ум и самое осуждение во огнь вечный. Потом изъясняет, чего ради толико желает, дабы Бог отставил от него раны свои, показывая что он испытал как на себе, так и на других, коль несносны таковыя раны. О себе самом так говорит: от крепости руки Твоея аз исчезох, то есть, собственным опытом моим познал я силу и тяжесть руки Твоея, и едва не погиб, когда обличил ты меня в ярости Твоей. Сие с Давидом случилось, когда Бог, в наказание прелюбодейственнаго греха, попустил ему впасть в тяжчайший грех убийства, и в такую слепоту, что он чрез многие месяцы не мог придти в себя и познать состояния своего, то есть, душевныя смерти: ибо нет тяжчайшаго наказания, как то, когда один грех наказывается другим. А что грех бывает иногда наказанием греха, и притом наказанием ужасным, котораго должно бояться паче всякия казни, тому научает апостол Павел, в послании к Римляном (Рим. 1:21, 26, 28), и блаженный Августин, в 5 книге на Иулиана. Потом присовокупляет и о других грешниках, сею тяжкою раною наказанных от Бога: во обличениях о беззаконии наказал еси человека, и истаял еси яко паучину душу его. Сими словами показывает, что Бог часто за прошедшие грехи яко за настоящие наказывает человека грешника в ярости своей, и делает то, что душа его гибнет на подобие паука, который, трудяся в соплетении сетей для уловления мух, сам изсыхает и пропадает. Ибо как плотские люди непрестанно трудятся в приобретении временных вещей и чрез тот труд изнуряют силы свои: то и души их непрестанно изсыхают, и теряют всю влагу Божией благодати; так что и не помышляют о спасении своем, ниже когда-либо вожделеют истиннаго благополучия. На сию бедственную души сушу взирая, тот же Давид, во псалме Пс. 62:6, желает себе духовнаго тука и масти, глаголя: яко от тука и масти да исполнится душа моя. Наконец прилично паки повторяет вышереченныя слова: обаче всуе мятется всяк человек, напоминая, что люди всуе изнуряют душу свою, на подобие паука, всуе мятутся и трудятся в снискании тленных благ. Кая бо польза человеку, аще и весь мир приобрящет, душу же свою отщетит (Мф. 16:26)?

Пс.38:13. Услыши молитву мою, Господи, и моление мое внуши, слез моих не премолчи: яко преселник аз есмь у тебе и пришлец, якоже вси отцы мои.

Здесь постепенно увеличивает жар молитвы своея. Ибо в первом месте полагает молитву, во втором моление, в третьем слезы. Однако сия постепенность не есть риторская, для украшения токмо речи служащая, но сильное движение духа, сопряженное с теплым усердием и желанием Божией милости. Итак, чрез молитву разумеет чистосердечное прошение, чрез моление – сильный вопль или взывание, читая по Еврейскому тексту; чрез слезы – внутреннее расположение, котораго глас сильнее вопиет пред Богом, нежели всякия слова. Далее, нарицая себя пресельником и пришельцем, показывает, коль бедственно состояние его; и притом с намерением присовокупляет слово: у Тебе, дабы показать, что Бог, взирая с небеси, видит, коль бедственно состояние наше, ежели Он милостию Своею не усладит горестнаго странствия нашего в мире сем; аки бы сказал: услыши молитву мою, Господи, понеже Ты ведаешь, что я несмь гражданин мира сего, но странник и пришлец, и потому гражданин горняго Иерусалима: подобает убо послушати гражданина града Твоего, во изгнании сущаго, и от дольных горе к Тебе вопиющаго.

Пс.38:14. Ослаби ми, да почию, прежде даже не отиду, и ктому не буду.

Сими словами Давид яснее изображает, в чем состоит прошение его. Оно есть то же, о чем и выше просил: от всех беззаконий моих избави мя, и: отстави от Мене раны Твоя. Таким образом, с воплем и со слезами просит отпущения грехов и облегчения наказания, дабы с спокойною совестию от странствия сего мог преселиться в небесное отечество: кратко сказать, просит милости и пощады, – каковое прошение свойственно всем тем, кои чистосердечно признают грехи свои, и от всего сердца молятся пред Богом. Ослаби мя, глаголет, да почию, то есть: не истязуй долгов моих, и не требуй отчета в том, что я зле расточил, – да прежде нежели отъиду от жизни сея, буду спокоен, познав, что грехи мои отпущены; аще бо не отпустиши, то не на покой, но на мучение пойду. Последния слова: и ктому не буду, означают то же, что прежде нежели умру, и больше существовать не буду. Ибо кто после жизни сея не имеет жизни вечныя, тот наследствует смерть вечную, и некоторым образом погружается в небытие: понеже весьма далеко отстоит от Того, Который присно есть и будет. Осужденные во ад хотя живут и существуют, но так, как бы не жили и не существовали: ибо для того имеют бытие и жизнь, чтоб всегда умирать и никогда жить не преставать.