Часть I. Греческие авторы

Великий греческий поэт, которому приписывается составление эпических поэм «Илиада» и «Одиссея», жил, вероятно, во второй половине VIII в. до н. э. в ионийской Малой Азии, возможно, в Смирне. Уже в античности не было достоверных сведений о его жизни. Окончательная редакция дошедшего под его именем эпоса относится ко времени не ранее VI в. до н. э.

Историческая подоплека троянской войны, о которой рассказывается в гомеровском эпосе, не всегда легко поддается дешифровке и хронологизации; вероятно, реальные события микенской эпохи на протяжении веков переосмыслялись, модернизировались и приобретали черты иных исторических реалий более позднего времени, которые и отразились в «Илиаде».

«Одиссея» повествует о возвращении из-под Трои на родину одного из героев Троянской войны Одиссея. Во время своего вынужденного путешествия Одиссей посещает множество местностей, народов и мифологических персонажей. Уже в античности пытались связать эти полумифические странствования с известными географическими реалиями.

Традиционно считается, что Гомер еще не знал Черноморского региона, история освоения которого греческими колонистами начинается в 640-х – 6ЗО-х гг. до н. э. Однако отдельные высказывания в «Илиаде» и «Одиссее» дают повод некоторым исследователям предполагать, что какие-то реалии были ему все же известны в результате доколонизационных контактов греков и жителей Причерноморья. Так, в «Илиаде» (XIII, 1–7) Зевс, отвернув свои очи от сражающихся троянцев и ахейцев, взирает «на землю конеборных фракийцев, сражающихся врукопашную мисийцев и дивных доителей кобылиц (гиппемолгов), млекоедов, абиев – справедливейших из людей». Более поздние античные комментаторы видели в гиппемолгах и абиях скифских номадов Северного Причерноморья и считали, что Гомер имел в виду именно их. Второе важное место, могущее свидетельствовать о знакомстве Гомера с Черноморским регионом, – это пассаж о киммерийцах в «Одиссее» (XI, 12–19), где говорится о том, что у пределов Океана находится «народ и город людей киммерийских» и что там никогда не появляется солнце. Поскольку поздние авторы локализовали киммерийцев в Северном Причерноморье (см. уже Геродот, IV, 11–13), по одной из теорий, Гомер мог описывать именно их.

Издания: Homeri opera. Vol. 1–5 / Ed. D. В. Monro et T. W. Allen. Oxford, 1912–1946; Scholia Graeca in Homeri Iliadem. Vol. 1–7 / Ed. H. Erbse. Berlin, 1969–1988.

Переводы: Гомер. Илиада. Одиссея. М., 1967 (переводы Н. Гнедича и В. Жуковского).

Литература: Гордезиани 1978; ДР 1999. С. 33–34; Иванчик 1999. С. 7–45; Лосев 1996; Шталь 1975; A Companion to Homer 1962; Finley 1979; Meuli 1921; Page 1959; Schadewaldt 1966.

Илиада

XIII, 1–7. Зевс, приблизив троянцев и Гектора к [ахейским] судам, оставил их перед судами беспрерывно нести труды и беды, а сам обратил вспять светлые очи, взирая вдаль на землю конеборных фракийцев, сражающихся врукопашную мисийцев и дивных (агавов) доителей кобылиц (гиппемолгов), млекоедов (глактофагов) и абиев, справедливейших из людей¹. А к Трое он совсем уже не обращал светлых очей...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 280

с некоторыми исправлениями составителя)

Одиссея

XI, 12–19. Закатилось солнце, и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских, окутанные мглою и тучами; и никогда сияющее солнце не заглядывает к ним своими лучами² – ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда с неба склоняется назад к земле, но непроглядная ночь распростерта над жалкими смертными.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 281–282)

Евстафий

Евстафий – митрополит Фессалоникский, живший в XII в. Наряду с теологическими сочинениями, речами и «Историей завоевания Фессалоник» написал несколько комментариев к произведениям античных авторов – к поэмам Гомера, одам Пиндара, комедиям Аристофана, к «Описанию мира» Дионисия Периэгета и некоторым другим. Ценность этих комментариев заключается в том, что для их составления он широко использовал не дошедшие до нас произведения античной литературы, в которых аргументировалась принадлежность народов, упомянутых Гомером, к черноморскому региону.

Издания: Eustathii Commentarii ad Homeri Odysseam. Vol. I–II / Ed. G. Stallbaum. Leipzig, 1825 (репринт: Hildesheim, 1960); Eustathii archiepiscopi Thessalonicensis Commentarii ad Homeri Iliadem pertinentes. Vol. I–IV / Ed. M. van der Valk. Leiden, 1971–1987.

Литература: Kalitsunakis 1919; Wirth 1960.

Комментарии к «Илиаде» Гомера

К XIII, 1–7. Теперь поэт вкратце описывает страны, упоминая о фракийцах, которых пределом или, [пожалуй], началом [служит] Геллеспонт и которых он называет «конеборными», ибо фракийцы – народ конелюбивый; о сражающихся врукопашную мисийцах, [живущих] в Македонии и по Истру³, и об ἀγαυῶν Ἱππημολῶν, в [упоминании] о которых, как говорят древние, неясно, есть ли ἀγαυῶν название народа, Ἱππημολῶν же сказано в виде эпитета, или, наоборот, ἀγαυῶν – эпитет, равнозначащий εὐειδῶν (благовидных. – Сост.), а Ἱππημολῶν – народное название, что и [является] лучшим [толкованием]. Ибо в истории часто упоминается народ гиппемолги (доители кобылиц. – Сост.). Живет в Скифии этот народ, т. е. дивных гиппемолгов, которых поэт называет также млекоедами, бедными и справедливыми, говоря: «а сам», как сказано, «вспять обратил светлые очи, взирая вдаль на землю конеборных фракийцев, сражающихся врукопашную мисийцев и дивных гиппемолгов, млекоедов и бедных, справедливейших людей»; [поэт] назвал их γλακτοϕάγους, т. е. в полной форме γαλακτοϕάγους, как доящих кобылиц и питающихся молоком, почему некоторые называют их «млекопийцами»; отсюда и «гиппака», по Элию Дионисию⁴, – скифское кушанье, приготовляемое из кобыльего молока; Ἄβιοι же [поэт назвал их] потому, что они ὀλιγόβιοι, т. е. умеренны и просты по образу жизни, или потому, что странствуют с пожитками, как живущие на повозках. Ибо поэт упоминает здесь о кочевниках, по мнению географа⁵, который говорит, что поэт вставил здесь упоминание и о фракийцах, и о мисийцах, живущих у Истра, прибавляя при этом, что мисийцы живут и за Истром.

По другому [объяснению], Ἄβιοι [значит] «имеющие βιόν», т. е. лук, ибо они – лучники; или [они названы] так потому, что не знают насилия [βίαν], ибо они свободны; или потому, что они бездомны вследствие скифского кочевого [образа жизни]; из них был, как говорят, и Анахарсис⁶; или потому, что долговечны (с растяжением α), или πολύβιοι, т. е. многомощны, ибо они храбры, и потому [названы] ἄβιοι «справедливейшие», а не просто «справедливые» потому, что все у них общее, и потому, что кормят путников и пересылают их друг к другу. Сама собою земля приносит им жизненные продукты, и они не едят ничего живого. Они, говорят, не вступают в сношения с другими народами и не пожелали принять участие в походе амазонок против Азии. Эсхил⁷, говорят, называет их γάβιοι. Говорят также, что, когда все скифы подчинились Александру⁸, одни абии не поддались, но со временем, увидев, что он хороший царь, вступили с ним в сношения. Арриан⁹ же говорит, что в Азии живут абии-скифы, никому не подчиненные вследствие бедности и справедливости. А что не известно наверное, азиатские ли народы названы поэтом или европейские, ибо [писатели] держатся и того, и другого мнения, как показано и в заметках к Периэгету¹⁰, – с этим нелегко справиться. Так [говорят] прочие [писатели]. А географ говорит, что гомеровские абии так называются потому, что живут без женщин. Они воздерживаются от [употребления в пищу] живых [существ], питаясь медом, молоком и сыром. Поэтому они и называются богопочитателями и воскурителями; или [они называются] абиями, говорит он, как бездомные и живущие на повозках. Он называет их также кочевниками, умеренными и довольными своим положением, имеющими все общее, даже жен и детей. Они недоступны и непобедимы, не имея ничего такого, из-за чего могли бы попасть в рабство. О гиппемолгах же географ рассказывает также, что они питаются кониной, кобыльим сыром, молоком и кислым молоком, которое считается у них лакомством. Это относительно того, что они млекоеды. Справедливейшими же [географ] называет их потому, что они, предоставив землю земледельцам, сами живут в горах, назначив им умеренную дань для [удовлетворения] ежедневных насущных потребностей жизни, а если те не дают [дани], то воюют с ними... Географ сообщает также следующее: [эти народы] живут на повозках и питаются мясом домашних животных, молоком и сыром, преимущественно кобыльим, не имея понятия о запасах и мелочной торговле, за исключением обмена товара на товар; справедливейшими же, говорит он, они являются потому, что они не занимаются торговыми делами и сбережением денег, но всем владеют сообща, кроме меча и чаши. А что молоко питательно, это доказывает писатель, сообщивший, что некий Филин приобрел известность тем, что никогда не употреблял иного питья или пищи, кроме одного молока. И многие народы, говорит он, живут одним молоком... Заметь же, что если в приведенных словах [поэта] разуметь северные части европейской Фракии и живущих глубже в Европе мисийцев, от которых взор может тотчас перейти и к скифам, часть которых составляют гиппемолги, то получается правильное понимание...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 288–290)

Комментарий к «Одиссее» Гомера

К XI, 14. Нужно же знать, что подобно тому, как свобода мифического творчества перенесла в Аид находящиеся на земле и известные в истории реки, придав им имена, приличествующие подземному царству, как это указано выше, так и киммерийцев, народ, известный в истории, поэт хочет переселить в соседство с Аидом, выбрав и для них имя по сходству. Ибо их название по звуку произношения, по-видимому, означает лежащих у гробниц или у земли [τοὺς περὶ ἡρία κειμένους ἢ περὶ ἔραν], т. е. как бы подземных. Однако Кратес¹¹ пишет κερβερίους, следуя, я думаю, комику, в шутку упоминающему место βερβερίους. Другие же написали «хеймериев», быть может, займствовав это имя от действительных киммерийцев; ибо последние живут на крайнем севере и потому [могут быть названы] χειμέριοι [зимними]. Но таким образом гомеровские киммерийцы в вымысле переносятся из северных местностей на запад, причем поэзии и здесь оказывает услугу имеющий в ней большое значение миф, переносящий их не только с севера на запад, но даже в самый Аид, который не освещает их даже шестимесячным светом по обычному преданию, но у Гомера держит их в вечном мраке. Что же иное они, как не соседи Аида? А таковые никогда не могут быть освещаемы Гелиосом. В истории же они являются народом скифским, кочевым и северным, небольшая часть которого, говорят, незадолго до Гомера или даже в его время, двинувшись с Киммерийского Боспора, – назывались же они, говорят, трерами¹², – прошла большую часть Азии, взяла Сарды, уничтожила многих из магнетов, [живших] по [реке] Меандру, и вторглась даже в Пафлагонию и Фригию; тогда-то, говорят, и Мидас¹³ покончил свою жизнь, напившись бычьей крови, как впоследствии Фемистокл. Говорят, что страна их (киммерийцев. – Сост.), окруженная горными высотами с востока и запада и [потому] мрачная, в течение шести месяцев окутана туманом; туман этот подобен ночи, по выражению «спустилась с неба ночь», так как солнце смотрит на них, но, как свидетельствует и поэт, не освещает настолько, чтобы рассеять густоту тумана и принести им ясный день; а в другие шесть месяцев чистое солнце светит им с юга или с какой-нибудь другой стороны. Арриан¹⁴ же говорит, что скифское племя киммерийцев, поднявшись со своей родины и вредя всем [ветречавшимся] на пути, дошло до Вифинии. Геродот¹⁵ же рассказывает, что в царствование Ардия, сына Гига, киммерийцы, изгнанные с родины скифами-кочевниками, пришли в Азию и взяли при этом Сарды. Другие говорят также, что при своем нашествии они разграбили святилища богов в Азии. Поэтому певцы, не имея возможности повредить им иначе, вымышленным переселением отомстили за дурные поступки этого народа вследствие всеобщей, говорят, вражды к ним ионийцев; а поэт, стоящий во главе этих певцов, также иониец. Некоторые [писатели] представляли также киммерийцев европейским народом по ту сторону Италии, живущим по большей части под землей... Древние схолии говорят также, что киммерийцы – народ, живущий вокруг Океана. Или иначе – что под киммерийцами поэт разумеет живущих на западе и близких к Аиду. Говорят также, что есть предание об изгнании скифов киммерийцами.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 292–293)

Малоизвестный эпический поэт из Милета конца VIII в. до н. э., о котором традиция сообщает, что он был учеником Гомера. Ему приписывались три киклические поэмы – «Эфиопида», «Разрушение Трои» и «Титаномахия», от которых сохранились лишь фрагменты.

В одном из них содержится самое древнее упоминание черноморского острова Белый.

Издания: Homer / Ed. Er. Bethe. 2. 2. 2nd ed. 1929. N. 3 et 5; Poetarum epicorum Graecorum testimonia et fragmenta. Pars I / Ed. A. Bemabé. Leipzig, 1987; Epicorum Graecorum fragmenta / Ed. M. Davies. Gottingen, 1988. P. 61–66; 80; 165.

Эфиопида

...И после этого Фетида, похитив из костра труп сына, переносит его на Белый остров¹⁶.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 296)

Один из значительнейших поэтов-лириков конца VII – начала VI в. до н. э. из Митилены (Лесбос). В античности был известен сборник его стихотворений из 10 книг различного содержания. До нас дошли некоторые стихотворения целиком и многие фрагменты, в одном из которых Ахилл назван владыкой Скифии.

Издания: Poetarum Lesbiorum Fragmenta / D. L. Page. Oxford, 1955;

Е. Lobel, D. L. Page. Oxford, 19632. P. 112–291; Аісéе. Sapho / Th. Reinach, A. Puech. Paris, 1989. P. 41–42.

Переводы: Эллинские поэты VIII–III вв. до н. э. М., 1999. С. 341–356.

Литература: Crusius in: RE I. Col. 1498–1505; Davies 1989. P. 53–73; Treu 1952; Voigt 1971.

Отрывок из стихотворения

Фр. 354 (Page). О Ахиллес, владыка земли скифской¹⁷.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 297)

Гекатей Милетский

Гекатей, живший в малоазийском городе Милете в VI – начале V в. до н. э., считается одним из родоначальников античной географии, учеником Анаксимандра и предшественником Геродота. Помимо «Землеописания», Гекатей написал также «Генеалогии» – исторический труд, основанный на мифологических преданиях. «Землеописание» было составлено в двух книгах, называвшихся по материкам: «Европа» и «Азия» (куда входили также Египет и Ливия). Гекатей уже проводит границу между Европой и Азией по Дону, Азовскому морю и Керченскому проливу, как это будет принято в европейской и арабо-персидской географии вплоть до Нового времени. Возможно, его описание сопровождалось картой мира. Дошедшие во фрагментах некоторые географические и этнографические сведения о Северном Причерноморье имеют большое историко-географическое значение: это древнейшие свидетельства о Скифии и Кавказе; кроме того, иногда данные Гекатея обширнее и подробнее, чем данные полемизировавшего с ним Геродота.

Издания: Fragmenta historicorum Graecorum / Ed. С. Mullerus. Parisiis, 1841. Vol. I. P. 1–31 (FHG); Fragmente der griechischen Historiker / Ed. F. Jacoby. Berlin; Leiden., 1923. Vol. I. Nr. 1 (FGH); Hecataei Milesii Fragmenta / Ed. G. Nenci. Firenze, 1954.

Литература: Ельницкий 1961. С. 54–68; ДР. С. 35–36; Brown 1973. P. 7 ff; Jacoby 1912. Col. 2667–2750; Lendle 1992. S. 10–12; Meister 1990. S. 20–23.

Землеописание

Фр. 153 FHG (184 FGH). Каркинитида¹⁸, город скифский. Гекатей в описании Европы. – (фрагмент сохранился у Стефана Византийского: далее Steph. Byz).

Фр. 154 FHG (185 FGH). Меланхлены¹⁹, народ скифский. Гекатей в описании Европы. Названы так по их одежде, как гиппомолги, потому что доят кобыл, а моссиники – за их жилища. – Steph. Byz.

Фр. 155 FHG. Миргеты, народ скифский. Гекатей в описании Европы. В некоторых из книг Геродиана (II, 552) пишется неправильно. – Steph. Byz.

Фр. 156 FHG (189 FGH). Матикеты, народ скифский. Гекатей в описании Европы. – Steph. Byz.

Фр. 157 FHG. Кардес, город Скифии. Гекатей в описании Европы. – Steph. Byz.

Фр. 158 FHG (187 FGH). Исеп, народ скифский. Гекатей в описании Европы. – Steph. Byz.

Фр. 159 FHG (186 FGH). Эды, народ скифский. Гекатей в описании Европы. – Steph. Byz.

Фр. 161 FHG (191 FGH). Дандарии²⁰, народ у Кавказа, как говорит Гекатей в описании Европы. – Steph. Byz.

Фр. 162 FHG (192 FGH). Типаниссы, народ у Кавказа. Гекатей в описании Европы. – Steph. Byz.

Фр. 163 FHG (197 FGH). Все береговое плавание по его (Понта Эвксинского. – Сост.) как бы островной окружности, простирающееся на 23 тысячи стадий²¹, как утверждают Эратосфен, Гекатей, Птолемей и другие наиболее точные изыскатели такого рода сведений, образует, по согласному свидетельству всех географов, вид скифского лука, натянутого тетивою²². – Ammian. Marcell. XXII, 8, 10.

Фр. 164 FHG (212 FGH). Город Фанагория, получивший название от Фанагора, как говорит Гекатей в описании Азии: «остров Фанагора и Фанагория²³». – Steph. Byz.

Фр. 165 FHG (211 FGH). Апатур, святилище Афродиты в Фанагории²⁴. Гекатей знает залив Апатур в Азии. – Steph. Byz.

Фр. 166 FHG (216 FGH). Иксибаты, народ у Понта, соседний с Синдикой²⁵. Гекатей в описании Азии. – Steph. Byz.

Фр. 167 FHG (215 FGH). Иамы, народ скифский. Гекатей в описании Азии. – Steph. Byz.

Фр. 168 FHG (193 FGH). Исседоны²⁶, народ скифский. Гекатей в описании Азии. – Steph. Byz.

Фр. 197 FHG (208 FGH). Гермонасса: маленький остров с городом на Киммерийском Боспоре, ионийская колония...²⁷ Менипп в «Перипле двух Понтов» называет ее местечком Трапезунта; Гекатей и Феопомп²⁸ говорят, что это город. – Steph. Byz.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 299–301)

Греческий драматург (525/524–456/455 г. до н. э.), родился в знатной семье. В молодости принял участие в битвах при Марафоне и Саламине, возможно, также при Платеях и Артемисии, бывал на Сицилии. Традиция сообщает, что Эсхилом было написано около 90 драм. Дошли до нас, не считая фрагментов (которых свыше 400), драмы «Персы», «Семеро против Фив», «Просительницы», «Орестея» (состоящая из трех трагедий – «Агамемнон», «Хоэфоры» и «Эвмениды»), «Прометей Прикованный». Материалом его трагедий были, как правило, сюжеты из древнегреческого эпоса.

Для истории Северного Причерноморья большое значение имеет его трагедия «Прометей Прикованный», в которой действие разворачивается в «стране скифов» (ст. 2) на Кавказе. Здесь, по преданию, был прикован Прометей, наказанный Зевсом за передачу людям секрета огня. Большой географический материал о Причерноморье дает описание путешествия дочери Инаха Ио, посетившей Прометея. Противоречивый итинерарий Ио, преследуемой богиней Герой, в котором как будто перепутаны побережья Черного моря и направления движения, свидетельствует о нечеткости представлений трагика о географии и этнографии черноморских областей. Вместе с тем, исследователи усматривают в этом итинерарии следы периэгесы из «Аримаспеи» Аристея Проконнесского, наложенной на Гекатееву карту мира.

Издания: Aeshyli septem quae supersunt tragoediae / Ed. D. Page. Oxonii, 1972; Die Fragmente der Tragödien des Aischylos / Ed. H. J. Mette. Berlin, 1959; Aeschylus. Prometheus Bound / Ed. M. Griffith. Cambridge, 1983.

Переводы: Эсхил. Трагедии / Перев. А. Пиотровского. Л., 1937; Эсхил. Трагедии / Перев. С. Апта. М., 1971; Эсхил. Трагедии / В переводе Вячеслава Иванова. М., 1989.

Литература: Ельницкий 1961. С. 58–68; Ярхо 1958; Ярхо 1978; Murray 1940; Rose 1957–1958; Vian 1987. P. 249–262.

Прометей прикованный

Ст. 1–2. Сила. Мы прибыли в отдаленный край земли, в скифскую страну, в безлюдную пустыню...

Ст. 315–318. ...Прометей (к Океану). Как ты осмелился, покинув соименные [тебе] воды и каменные первозданные пещеры, прийти в [эту] страну, родящую железо?

Ст. 427–440. ...Хор. Все смертные, которые обитают в ближайших местностях священной Азии, соболезнуют твоим плачевным страданиям: и девы – обитательницы колхидской земли, бестрепетные в боях, и многолюдные племена скифов, обитающие на краю земли вокруг Меотийского озера, и воинственный цвет Аравии²⁹ – обитатели высокой крепости близ Кавказа, грозная рать, гремящая среди остроконечных копий.

Ст. 729–761. Прометей (к хору и Ио). Выслушайте теперь об остальных страданиях, которые предстоит юнице вытерпеть от Геры. И ты, дочь Инаха, вложи в душу мои слова, чтобы узнать пределы своих странствований. Прежде всего поверни отсюда к восходу солнца и иди по невспаханным степям; ты придешь к кочевникам-скифам, которые живут на высоких повозках с прекрасными колесами под плетеными кибитками, вооруженные дальнобойными луками. К ним ты не приближайся, но удались из этой страны, идя вдоль шумного и утесистого морского берега. По левую руку живут обрабатывающие железо халибы³⁰, которых тебе нужно остерегаться; они суровы и неприступны для чужеземцев. Далее ты достигнешь Буйной реки³¹, не ложно носящей это имя; не переправляйся через нее, ибо она неудобна для переправы, пока не придешь к самому Кавказу, высочайшему из горных хребтов, где река яростно низвергается с самих вершин. Перевалив через поднимающиеся до звезд высоты, ты вступишь на конную дорогу, по которой придешь к враждебной мужам рати амазонок, которые со временем поселятся в Темискире у Термодонта³², где находится суровая Салмидесская бухта³³, враждебная морякам и мачеха кораблям; амазонки очень охотно укажут тебе дорогу. За ними ты достигнешь у самых узких врат озера до Киммерийского перешейка; смело миновав его, переплыви Меотийский пролив – и навеки сохранится у смертных славное сказание о твоей переправе, а пролив получит от нее название Боспора³⁴. Покинув европейскую землю, ты вступишь на азиатский материк...

Ст. 829–833. Прометей (к Ио). Берегись остроклювых, безгласных псов Зевса, грифов и одноглазой конной рати аримаспов, которые живут у златоносного Плутонова потока³⁵. К ним ты не приближайся...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 302–303)

Знаменитый греческий поэт (ок. 520–445 гт. до н. э.), автор хвалебных од в честь победителей в различного рода спортивных состязаниях. Кроме этих од, он написал также множество других стихотворений, связанных с религиозными культами, но они не дошли до нас. В одах Пиндар в поэтической форме воспевает спортивный подвиг героя, рассказывает о нем самом, его тренере, семье, родине, а также приводит приличествующие случаю мифы. Из связанных с Причерноморьем следует упомянуть мифы об аргонавтах и Медее, о походах Геракла, об амазонках, о гипербореях.

Издания: Pindari Carmina cum fragmentis. Pars I. Epinicia / Ed. В. Snell, H. Maehler. 5. Aufl. Leipzig, 1971.

Переводы: Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты / М. Л. Гаспаров. М., 1980.

Литература: Гаспаров 1980. С. 361–383; Bowra 1964; Bundy 1962; Hubbard 1985; Wilamowitz-Moellendorff 1922.

Оды

Пифийская, X, 30–43

Далее живет народ гипербореев; никто из смертных ни по морю, ни по земле не может найти чудесной дороги к жилищам гипербореев. Один герой Персей³⁶ разделил с ними их праздник, придя в их жилища; он нашел их приносящими богу славную гекатомбу³⁷ ослов. Там идут бесконечные праздники, слышатся гимны, которые радуют сердце Аполлона³⁸, и смеется он, видя похотливую наглость этих животных. Культ муз не чужд гипербореям; отовсюду хоры молодых девушек собираются на звук лиры и сладкие звуки флейт, и, увенчанные золотым лавром, они предаются радости праздников. Это святое племя не знает ни болезней, ни слабости возраста; живет оно далеко от [тяжких] трудов и сражений, не страшася мщения Немезиды. Сын Данаи проник сюда... руководимый Афиной, и убил тут Горгону³⁹... Для меня ничто не кажется невероятным.

(Перевод С. П. Кондратьева из: ВДИ. 1947. 1. С. 310)

Немейская, IV, 48–50

...Эант владеет отеческим Саламином⁴⁰, а Ахилл – светлым островом в Эвксинском море⁴¹...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 1. С. 310)

Великий греческий историк (ок. 485 – ок. 425 г. до н. э.), происходил из малоазийского города Галикарнасса, долго жил в Афинах, автор «Истории» в 9 книгах, в которой он описал войны греков с персами.

Поскольку в качестве предыстории этой войны Геродот рассказал о походе персидского царя Дария против скифов (ок. 512 г. до н. э.), это дало ему повод в IV книге своей истории представить подробное описание географии и климата Скифии, истории и религии, одежды и вооружения, нравов и языка скифов и других народов Северного Причерноморья.

Некоторые данные позволяют ученым предположить, что сам Геродот, путешествуя по всему тогдашнему миру, посетил греческий город Ольвию, расположенный в Днепровском лимане, где и собрал большую часть сведений о Скифии и скифах.

В качестве источников информации Геродот использует, кроме собственных впечатлений очевидца, труды предшественников (например, Аристея и Гекатея), рассказы и записки людей, побывавших в описываемых районах, а также памятники эпиграфики, архитектуры, прикладного искусства.

В его произведении имеются зачатки научной критики источников: сообщая несколько различных версий, автор подвергает их анализу, присоединяясь к одной из них. Археологические раскопки, ведущиеся в Северном Причерноморье, подтвердили достоверность многих сведений «Скифского рассказа» (или «Скифского логоса») Геродота.

«Скифский рассказ» Геродота содержал столь яркую и полную картину жизни скифов, что из труда Геродота еще много веков, вплоть до средневековья, черпали сведения об этой части Земли многие поколения ученых, писателей, поэтов.

Издания: Herodoti historiae. Vol. I–II / Ed. С. Hude. 4 ed. Oxford, 1933; Herodot. Historien / Griechisch-deutsch hrsg. von J. Feix. 1–2. Bd. 3. Aufl. München, 1980.

Переводы: Геродот. История в девяти книгах / Перев. и примеч. Г. А. Стратановского. 2 изд. М., 1993; Доватур А. И., Каллистов Д. П., Шишова И. А. Народы нашей страны в «Историии» Геродота. Тексты, перевод, комментарий. М., 1982.

Литература: Доватур 1957; Доватур и др. 1982; Лурье 1947; Нейхардт 1982; Рыбаков 1979; Evans 1991; Harmatta 1941; Hérodote 1988; How, Wells 1928; Lendle 1992. S. 36–63; Meister 1990. S. 25–41; Powell 1939; Regenbogen 1961; Waters 1985; Wells 1923; Wood 1972.

История

I, 6. (3) До воцарения Креза⁴² все эллины были свободны. Ведь поход киммерийцев⁴³, пришедших в Ионию, который был раньше правления Креза, имел целью не покорение городов, но набег ради грабежа...⁴⁴

I, 15. Я упомяну об Ардии⁴⁵, сыне Гига, царствовавшем после Гига. Он захватил Приену и напал на Милет. В то время как он был властителем в Сардах, киммерийцы, изгнанные из своих мест скифами-кочевниками, пришли в Азию и захватили Сарды, за исключением акрополя⁴⁶.

I, 16. Ардий царствовал сорок девять лет, ему наследовал Садиатт, сын Ардия, он царствовал двенадцать лет, Садиатту наследовал Алиатт⁴⁷. (2) Он воевал с Киаксаром⁴⁸, потомком Деиока, и мидийцами, изгнал киммерийцев из Азии, захватил основанную Колофоном Смирну и напал на Клазомены...

I, 103. (3) И когда он [Киаксар], победив ассирийцев в битве, осаждал Нин, в его [владения] вступило огромное войско скифов⁴⁹, которых вел царь скифов Мадий, сын Прототия⁵⁰; они вторглись в Азию, изгнав киммерийцев из Европы. Увлеченные преследованием бегущих киммерийцев, они таким образом достигли Мидийской страны.

I, 104. Пути от озера Меотиды до реки Фасис и до колхов тридцать дней для путешествующего налегке, из Колхиды же недолго проникнуть в Мидию, ведь только одно племя находится на пути – саспиры; те, кто пройдут [по территории этого племени], оказываются в Мидии. (2) Скифы, однако, вторглись не по тому пути, но отклонились на верхнюю дорогу, гораздо более длинную, имея по правую руку Кавказские горы⁵¹. Здесь мидийцы, вступив со скифами в бой и потерпев поражение в битве, лишились власти, а скифы завладели всей Азией.

I, 105. Отсюда они пошли на Египет. Когда они достигли Сирийской Палестины, Псамметих⁵², царь Египта, встретив их, дарами и мольбами убедил далее не продвигаться. (2) Когда же они, возвращаясь обратно, оказались в сирийском городе Аскалоне, то большая часть скифов прошла мимо, не причинив вреда, но немногие из них, оставшись позади, разграбили храм Афродиты Урании... (4) А тех скифов, которые разграбили храм в Аскалоне, и все их потомство богиня поразила женской болезнью; поэтому и скифы соглашаются, что эти люди болеют по такой причине, и те, кто прибывают в скифскую землю, сами могут увидеть, в каком состоянии находятся люди, которых скифы зовут энареями⁵³.

I, 106. В течение двадцати восьми лет⁵⁴ скифы властвовали над Азией, и за это время они, преисполненные наглости и презрения, все опустошили. Ибо, кроме того, что они с каждого взимали дань, которую налагали на всех, они еще, объезжая страну, грабили у всех то, чем каждый владел. (2) И вот Киаксар и мидийцы пригласили большую часть из них и, напоив допьяна, перебили, и таким образом мидийцы восстановили свою власть...

IV, 1. После взятия Вавилона был поход самого Дария⁵⁵ на скифов. Вследствие того, что Азия изобиловала людьми и денежных средств поступало много, Дарий пожелал отомстить скифам за то, что они первые, вторгшись в Мидию и одержав победу над теми, кто оказал им сопротивление, положили начало несправедливости. (2) Ведь, как у меня было сказано прежде⁵⁶, скифы властвовали над Верхней⁵⁷ Азией в течение двадцати восьми лет. Преследуя киммерийцев, они вторглись в Азию, лишив власти мидийцев. Ведь именно последние властвовали над Азией до прихода скифов. (3) Однако скифов, которые отсутство­вали двадцать восемь лет и по истечении столь долгого времени возвратились в собственную страну, ожидали трудности не меньшие, чем [война] с мидийцами; они обнаружили, что им противостоит немалое войско: дело в том, что жены скифов, когда их мужья долгое время отсутствовали, вступили в связь с рабами⁵⁸...

IV, 3. И вот дети, родившиеся от этих-то их рабов и жен, достигли юношеского возраста. Узнав об обстоятельствах своего рождения, они задумали воспротивиться тем, кто возвращался из страны мидийцев. (2) И прежде всего они отрезали страну, вырыв широкий ров, растянувшийся от Таврских гор⁵⁹ до Меотийского озера, в том именно месте, где оно шире всего⁶⁰. Затем они, расположившись против пытавшихся вторгнуться скифов, вступили с ними в сражение. (3) Так как скифы не могли добиться превосходства на поле в многократных битвах, один из них сказал следующее: «Что же мы делаем, мужи- скифы! Сражаясь с нашими рабами, мы и сами, погибая, становимся малочисленнее, и, убивая их, мы впредь будем властвовать над меньшим их числом. (4) Теперь, мне кажется, нужно отбросить копья и луки и, взяв каждому по конскому кнуту, подойти к ним. Пока они видели нас с оружием в руках, они считали себя подобными нам и равного с нами происхождения. Когда же они увидят у нас кнуты вместо оружия, они поймут, что они наши рабы, и, признав это, не устоят».

IV, 4. Выслушав, скифы приступили к исполнению этого. Те же, ошеломленные случившимся, забыли о битве и обратились в бегство. Итак, скифы властвовали над Азией и потом, изгнанные мидийцами, возвратились в свою страну именно таким образом. По этой причине Дарий, желая отомстить скифам, собрал против них войско.

IV, 5. Как утверждают скифы, из всех племен их племя самое молодое, а возникло оно следующим образом⁶¹: первым появился на этой земле, бывшей в те времена пустынной⁶², человек по имени Таргитай⁶³. А родители этого Таргитая, как говорят (на мой взгляд, их рассказ недостоверен, но они все же так именно говорят), – Зевс и дочь реки Борисфена. (2) Такого именно происхождения был Таргитай. У него родились три сына⁶⁴: Липоксай и Арпоксай, и самый младший Колаксай⁶⁵. (3) Во время их правления на скифскую землю упали сброшенные с неба золотые предметы: плуг с ярмом, обоюдоострая секира и чаша⁶⁶. Старший, увидев первым, подошел, желая их взять, но при его приближении золото загорелось. (4) После того, как он удалился, подошел второй, и с золотом снова произошло то же самое. Этих загоревшееся золото отвергло, при приближении же третьего, самого младшего, оно погасло, и он унес его к себе.

И старшие братья после этого, по взаимному соглашению, передали всю царскую власть младшему.

IV, 6. От Липоксая произошли те скифы, которые именуются родом авхатов⁶⁷. От среднего Арпоксая произошли именуемые катиарами и траспиями. От самого же младшего из них – цари, которые именуются паралатами. (2) Все вместе они называются сколоты по имени царя⁶⁸; скифами же назвали их греки.

IV, 7. Скифы утверждают, что именно так они и произошли, лет же со времени их происхождения от первого царя Таргитая до похода Дария на их землю всего, как говорят, не больше тысячи, но именно столько⁶⁹. Это же священное золото цари берегут больше всего и каждый год умилостивляют его большими жертвоприношениями.

(2)      Кто на этом празднике, охраняя священное золото, уснет под открытым небом, тот – как считается у скифов – не проживет и года. Поэтому ему дают столько земли, сколько он сможет объехать на коне за один день. Так как страна очень велика, Колаксай разделил ее на три царства между своими сыновьями и одно из них сделал наибольшим – то, в котором хранится золото. (3) Говорят, что область, расположенную выше обитателей верхних частей страны по направлению к северному ветру, невозможно ни рассмотреть, ни пройти далеко вглубь из-за падающих перьев. Ведь и земля, и воздух наполнены перьями⁷⁰, они-то и заслоняют вид.

IV, 8. Вот так рассказывают скифы о себе и о расположенной выше стране, а греки, живущие около Понта, рассказывают следующее: Геракл, угоняя быков Гериона⁷¹, прибыл в ту бывшую тогда пустынной землю, которую теперь населяют скифы. (2) Герион жил за пределами Понта, обитая на острове, который греки называют Эрифея. Он находится возле Гадир, расположенных по ту сторону Геракловых столпов у Океана. Об Океане же на словах утверждают, что он, взяв начало на востоке, течет вокруг всей земли, но на деле этого не доказывают.

(3) Когда Геракл прибыл отсюда в страну, называемую ныне Скифией (здесь его настигли зима и мороз), то, натянув на себя львиную шкуру, он заснул, а кони из его колесницы, пасшиеся в это время, были тайнственным образом похищены по божественному предопределению.

IV, 9. Когда же Геракл проснулся, он отправился на поиски. Обойдя всю страну, он, наконец, прибыл в землю, которая называется Гилея. Здесь он нашел в пещере некое существо двойной природы: наполовину ехидну, наполовину – деву, которая выше ягодиц была женшиной, а ниже – змеей⁷². (2) Увидев ее и изумившись, Геракл спросил ее, не видела ли она где-нибудь бродящих коней. Она же сказала ему, что лошади у нее и что она их ему не отдаст, пока он с ней не совокупится. Геракл вступил с ней в связь за такую цену. (3) Она откладывала возвращение коней, желая как можно дольше жить в супружестве с Гераклом, а он хотел, получив обратно [коней], удалиться. Наконец она, возвратив [коней], сказала: «Я сохранила для тебя этих коней, забредших сюда, а ты дал награду – ведь у меня от тебя три сына.

(4) Ты мне скажи, что нужно делать с ними, когда они станут взрослыми, – поселить ли их здесь (в этой стране я сама господствую) или послать к тебе». Так вот она обратилась к нему с таким вопросом, а он, как говорят, на это ответил: (5) «Когда ты увидишь, что сыновья возмужали, ты не ошибешься, поступив следующим образом: как увидишь, что кто-то из них натягивает этот лук вот так и подпоясывается поясом вот таким образом, именно его сделай жителем этой страны. Того же, кто не сможет выполнить то, что я приказываю, вышли из страны. Поступая так, ты и сама будешь довольна, и выполнишь мой приказ».

IV, 10. Натянув один из луков (до тех пор Геракл носил два лука) и объяснив употребление пояса, он передал лук и пояс с золотой чашей у верхнего края застежки и, отдав, удалился. Она же, когда родившиеся у нее дети возмужали, сначала дала им имена⁷³: одному из них – Агафирс, следующему – Гелон и Скиф – самому младшему. Затем, вспомнив о наставлении, она выполнила приказание. (2) И вот двое ее детей – Агафирс и Гелон, которые не смогли справиться со стоявшей перед ними задачей, ушли из страны, изгнанные родительницей, а самый младший из них – Скиф, выполнив все, остался в стране. (3) И от Скифа, сына Геракла, произошли нынешние цари скифов. А из-за этой чаши скифы и поныне носят чаши на поясах. Только это мать и придумала для Скифа. Так рассказывают греки, живущие у Понта.

IV, 11. Существует и другой рассказ такого содержания, которому я сам больше всего доверяю. Скифы-кочевники, живущие в Азии⁷⁴, вытесненные во время войны массагетами, ушли, перейдя реку Аракс⁷⁵, в Киммерийскую землю (именно ее теперь и населяют скифы, а в древности, как говорят, она принадлежала киммерийцам). (2) При нашествии скифов киммерийцы стали держать совет, так как войско наступало большое, и мнения у них разделились. Обе стороны были упорны, но лучшим было предложение царей. По мнению народа, следовало покинуть страну, а не подвергаться опасности, оставаясь лицом к лицу с многочисленным врагом. А по мнению царей, следовало сражаться за страну с вторгающимися. (3) И народ не хотел подчиниться, и цари не хотели послушаться народа. Первые советовали уйти, отдав без боя страну вторгающимся. Цари же, подумав о том, сколько хорошего они [здесь] испытали и сколько возможных несчастий постигнет их, изгнанных из отечества, решили умереть и покоиться в своей земле, но не бежать вместе с народом. (4) Когда же они приняли это решение, то, разделившись на две равные части, стали сражаться друг с другом. И всех их, погибших от руки друг друга, народ киммерийцев похоронил у реки Тираса⁷⁶, и могила их еще и теперь видна. Похоронив их, народ таким образом покинул страну, и скифы, придя, заняли безлюдную страну.

IV, 12. И теперь в Скифии есть Киммерийские стены, есть и Киммерийские переправы, есть и страна с названием Киммерия, есть и Боспор, именуемый Киммерийским. (2) Очевидно также, что киммерийцы бежали от скифов в Азию и заселили полуостров, на котором теперь находится эллинский город Синопа. Ясно и то, что скифы, преследуя их, вторглись в Мидийскую землю, сбившись с пути. (3) Ведь киммерийцы все время бежали вдоль моря, а скифы преследовали их, имея по правую руку Кавказ, до тех пор, пока не вторглись в Мидийскую землю, повернув по дороге во внутренние области страны⁷⁷. Вот так излагается это общее для варваров и эллинов предание.

IV, 13. Аристей⁷⁸, сын Каистробия, муж [родом] из Проконнеса, сказал в своих стихах, что, одержимый Фебом, он дошел до исседонов, а что выше⁷⁹ исседонов живут одноглазые мужи – аримаспы. Над ними живут стерегущие золото грифы, а выше этих – гипербореи, достигающие моря. (2) Кроме гипербореев, все эти племена, начиная с аримаспов, всегда нападали на соседей. И как аримаспами вытесняются из страны исседоны, так исседонами – скифы. Киммерийцы же, обитавшие у Южного моря⁸⁰, под натиском скифов покинули страну. Таким образом, и Аристей не соглашается со скифами в отношении этой страны...

IV, 16. Никто точно не знает, что находится выше страны, о которой начато это повествование. У меня даже нет возможности расспросить кого-либо, кто утверждал бы, что знает это как очевидец. И даже Аристей, о котором я упомянул незадолго перед этим, даже он в своих стихах утверждал, что дошел не дальше исседонов, но о том, что находится выше, он рассказывал по слухам, говоря, что это рассказывают исседоны. (2) Но то, что мы смогли как можно более точно выяснить по слухам, – все это будет изложено.

IV, 17. От гавани борисфенитов⁸¹ (она ведь находится в самой середине побережья всей Скифии) – от нее первыми живут каллипиды, которые являются эллино-скифами⁸²; над ними – другое племя, которое называется ализоны. И они, и каллипиды во всех остальных занятиях подобны скифам, но в отличие от них хлеб они и сеют, и едят, также лук, чеснок, чечевицу и просо. (2) Над ализонами живут скифы-пахари, которые сеют хлеб не для собственного потребления, а для продажи. Выше этих живут невры, а над неврами – земля, обращенная к северному ветру, на всем известном нам протяжении безлюдна. Это племена, обитающие вдоль по течению реки Гипаниса, к западу от Борисфена.

IV, 18. Если перейти Борисфен, первая от моря страна – Гилея⁸³, если же идти вверх от нее – [там] живут скифы-земледельцы, которых эллины, живущие у реки Гипанис, называют борисфенитами, а самих себя – ольвиополитами. (2) Эти скифы-земледельцы населяют землю к востоку на протяжении трех дней пути, доходя до реки, название которой Пантикап; в сторону северного ветра эта земля простирается на одиннадцать дней плавания вверх по Борисфену. Выше над ними пустыня на большом пространстве. (3) За пустыней живут андрофаги, племя особое и отнюдь не скифское. Страна, находящаяся выше них, уже настоящая пустыня, и никакого человеческого племени там нет на всем известном нам протяжении.

IV, 19. К востоку от этих скифов-земледельцев, если перейти реку Пантикап, живут уже скифы-кочевники, которые ничего не сеют и не пашут; вся эта земля, за исключением Гилеи, – безлесная. Кочевники эти населяют к востоку на расстоянии четырнадцати дней пути страну, простирающуюся до реки Герра.

IV, 20. По ту сторону Герра находится та земля, которая называется царской, и [там] обитают скифы – самые храбрые и самые многочисленные, которые считают других скифов своими рабами. Доходят они на юге до Таврики, а на востоке именно до того рва, который вырыли сыновья слепых⁸⁴, и до гавани на берегу озера Меотиды, которую называют Кремны. Часть их [владений] доходит до реки Танаиса. (2) Выше земли царских скифов к северному ветру живут меланхлены, племя иное, не скифское. Выше меланхленов – болота и земля, безлюдная на всем известном нам протяжении.

IV, 21. Если перейти реку Танаис, то там уже не скифская земля, но в начале область савроматов, которые, начиная от самого дальнего угла озера Меотиды, населяют на расстоянии пятнадцати дней пути по направлению к северному ветру страну, лишенную и диких, и культурных деревьев. Выше их живут будины, занимающие другую область, всю поросшую разноообразным лесом.

IV, 22. Выше будинов к северу идет сначала пустыня на расстоянии более семи дней пути. За пустыней, если отклониться в сторону восточного ветра, живут тиссагеты, племя многочисленное и особое; живут они охотой. (2) Рядом с ними в тех же самых местах обитает племя, имя которому иирки. Они также живут охотой, занимаясь ею следующим образом: охотник сидит в засаде, взобравшись на дерево, а деревья там в изобилии растут по всей стране. У каждого наготове конь, обученный ложиться на брюхо, с тем, чтобы стать ниже, и собака. Как только охотник увидит с дерева зверя, он, выстрелив из лука и сев на коня, устремляется в погоню, а собака следует за ним. (3) Выше иирков, если отклониться к востоку, живут другие скифы, отложившиеся от царских скифов и по этой причине прибывшие в эту страну.

IV, 23. До страны этих скифов вся земля, уже описанная мной, представляет плодородную равнину, а дальше земля каменистая и неровная. (2) Если пройти большое расстояние этой неровной страны, то у подножия высоких гор⁸⁵ обитают люди, о которых говорят, что они все – и мужчины, а также женщины – плешивые от рождения, курносые и с большими подбородками; они говорят на особом языке, но носят скифскую одежду. Питаются они плодами деревьев. Название дерева, [плодами] которого они живут, – понтик, по величине оно приблизительно равно фиговому дереву, плод приносит равный по размерам бобу, но с косточкой. Как только плоды созревают, их процеживают через [куски] ткани, из плодов вытекает сок густой и черный, название этого сока – асхи. Этот сок они слизывают и, смешивая с молоком, пьют, а из густого осадка этого сока приготовляют лепешки и питаются ими. (4) Ведь скота у них немного, так как сколько-нибудь пригодных пастбищ там нет. Каждый живет под деревом: зимой – покрыв дерево плотным белым войлоком, а летом без войлока. (5) Их не обижает никто из людей, так как говорят, что они священны. У них нет никакого оружия для войны. Именно они разбирают споры соседей, а тот, кто прибегает к ним искать убежище, не терпит ни от кого обид; название этого народа – аргипеи.

IV, 24. Вот до этих плешивых о земле и о племенах, живущих перед ними, есть ясные сведения, так как до них добирается и кое-кто из скифов, у которых нетрудно разузнать, а также и у эллинов, как из гавани Борисфена, так и из других понтийских гаваней. А скифы, кото­рые к ним прибывают, договариваются с помощью семи переводчиков, на семи языках.

IV, 25. Так вот, пространство до них известно, а о том, что лежит выше плешивых, никто не может ничего точно сказать, так как горы высокие, недоступные отрезают [этот край], и никто через них не проходит. Эти плешивые рассказывают, – по-моему, они рассказывают недостоверное, – что в горах живут козлоногие мужи; а если перейти через этих людей, то живут другие, которые спят в течение шести месяцев⁸⁶. Это я отвергаю с самого начала. (2) А о том, что лежит к востоку от плешивых, точно известно, что там живут исседоны; о том же, что находится по направлению к северному ветру, выше плешивых и исседонов, неизвестно ничего, кроме того, что они сами рассказывают.

IV, 26. Исседоны, как говорят, имеют вот такие обычаи: когда у человека умирает отец, все родственники приводят мелкий скот и затем, принеся его в жертву и разрубив мясо на куски, разрубают и тело умершего отца того человека, который их принимает. Смешав все мясо, они устраивают пиршество. (2) Голову умершего, удалив с нее волосы и очистив, они золотят, а затем пользуются ею как чашей для возлияний при ежегодных больших жертвоприношениях. Сын делает это для отца, подобно тому, как эллины справляют поминальный день. Вообще же и они считаются справедливыми; женщины у них совершенно равноправны с мужчинами.

IV, 27. Так вот и о них сведения есть, а о том, что находится выше них, исседоны говорят – там есть одноглазые люди и грифы, стерегущие золото. Переняв от исседонов, это рассказывают скифы, а у скифов позаимствовали мы, прочие, и называем их по-скифски аримаспами; ведь словом «арима» скифы обозначают «одно», а словом «спу» – «глаз»⁸⁷.

IV, 28. Вся эта страна, о которой было сказано, отличается необычно холодными зимами⁸⁸; здесь в течение восьми месяцев мороз такой нестерпимый, что если в это время разлить воду, то грязи ты не получишь. Но если разжечь огонь, то ты получишь грязь. Замерзает море и весь Боспор Киммерийский⁸⁹. И скифы, живущие по сю сторону рва, совершают по льду военные походы и перегоняют крытые повозки на противоположный берег, на землю синдов⁹⁰. (2) Вот такая зима бывает в течение восьми месяцев непрерывно; и в остальные четыре месяца здесь холодно. Такая зима полностью отличается по своему характеру от любой зимы, которая бывает в других землях. Когда наступает период дождей, в Скифии не выпадает дождя, о котором стоило бы говорить, а летом дождь не прекращается. (3) Когда в других местах бывает гром, здесь в это время его не бывает, летом же очень часто; если же гром случается зимой, то это изумляет, как чудо. Точно так же, если случается землетрясение, как зимой, так и летом, в Скифии это считается чудом. (4) Лошади хорошо переносят эту зиму, а мулы и ослы не переносят совсем; в других же местах лошади, постоявшие на морозе, заболевают гангреной, а ослы и мулы выносят холод...

IV, 31. Что же касается перьев, о которых скифы говорят, что они наполняют воздух и что из-за них невозможно ни видеть, ни пройти в глубь страны, то о них у меня следующее мнение⁹¹. В области, которая находится выше этой страны, всегда идет снег, летом, естественно, меньше, чем зимой. (2) Всякий, кто видел вблизи падающий густой снег, знает то, о чем я говорю. Снег ведь похож на перья. Вследствие того, что там такая зима, части этого материка, обращенные к северу от этой страны, необитаемы. Я полагаю, что скифы и их соседи так рассказывают, уподобляя снег перьям. У меня рассказано то, что говорится о самых отдаленных окраинах.

IV, 32. О гиперборейских людях не рассказывают ни скифы и никто другой из живущих в тех краях, кроме исседонов. Как мне кажется, даже они ничего не рассказывают: ведь тогда рассказывали бы и скифы, как рассказывают об одноглазых. Но о гипербореях говорится у Гесиода, есть и у Гомера в «Эпигонах», если только эту поэму создал действительно Гомер⁹².

IV, 33. Но гораздо больше о них рассказывают делосцы⁹³, утверждая, что священные дары, обернутые в пшеничную солому, приноси­мые от гипербореев, прибывают к скифам, а от скифов уже соседи, получив их, непрерывно передают друг другу все дальше на запад, вплоть до Адриатического моря⁹⁴; (2) дары, препровождаемые отсюда на юг, первыми из эллинов получают додонцы, а от них дары спускаются до Малийского залива и переправляются на Эвбею; их посылают из города в город вплоть до Карнета, а по пути из последнего дары минуют Андрос, так как каристийцы доставляют их прямо на Тенос, а теносцы – на Делос. (3) Вот таким образом, как они говорят, эти священные дары прибывают на Делос; а первоначально гипербореи послали отнести священные дары двух дев, которых делосцы называют Гипероха и Лаодика⁹⁵. Вместе с ними, ради их безопасности, гипербореи послали в качестве провожатых пять мужей из числа горожан, тех, которые ныне называются перфереи и получают на Делосе большие почести. (4) Так как посланные не возвратились назад к гипербореям, то они, ужасаясь тому, что, отправляя посланцев, они всякий раз не будут получать их обратно, доставляют таким образом священные дары, завернутые в пшеничную солому, на границу и наказывают соседям препроводить дары от них к другому племени. (5) И дары, таким способом препровождаемые, прибывают, как говорят, на Делос...

IV, 46. Понт Эвксинский, куда готовился совершить военный поход Дарий, сравнительно со всеми другими странами населен самыми невежественными племенами; исключение составляют скифы. Ведь нет ни одного племени у Понта, которое бы выдавалось мудростью, и мы не знаем ни одного ученого мужа, кроме скифского племени и Анахарсиса⁹⁶. (2) У скифского племени одно самое значительное из всех человеческих дел устроено самым мудрым образом сравнительно со всем, что нам известно, а все прочее я не одобряю. Самое же значительное их достижение состоит в том, что никто из тех, кто вторгся к ним, не может спастись бегством, а если они не пожелают, чтобы их обнаружили, захватить их невозможно: (3) ведь они не основывают ни городов, ни укреплений, но все они, будучи конными стрелками, возят свои дома с собой, получая пропитание не от плуга, а от разведения домашнего скота; жилища у них на повозках. Как же им не быть непобедимыми и недоступными для нападения?⁹⁷

IV, 47. Это так у них придумано, причем природа земли им благоприятствует и реки оказываются их союзниками. Ведь земля, представляющая собой равнину, богата травой и изобилует водой; рек же течет по ней не меньше по числу, чем каналов в Египте. (2) Те из них, которые чем-нибудь примечательны и, начиная от моря, доступны для кораблей, я назову: Истр с пятью устьями, затем Тирас и Гипанис, и Борисфен, и Пантикап, и Гипакирис, и Герр, и Танаис⁹⁸. Текут же они следующим образом.

IV, 48. Истр – величайшая из всех рек, которые мы знаем. Он всегда течет, имея одинаковый уровень и зимой, и летом. Первый, начиная с запада, из всех рек, которые текут в Скифию, он становится величайшим по той причине, что в него впадают и другие реки...

IV, 51. Одна из рек у скифов – Истр, а за ним Тирас, который движется в направлении северного ветра; он берет начало из большого озера⁹⁹, которое отделяет Скифию от Неврской земли. У устья Тираса обитают греки, которые называются тириты.

IV, 52. Третья же река – Гипанис – движется из [пределов] Скифии, вытекая из большого озера, вокруг которого пасутся дикие белые лошади¹⁰⁰. Это озеро правильно называется матерью Гипаниса. (2) Возникающая из него река Гипанис на расстоянии пяти дней плавания еще узкая и [вода в ней] пресная, а отсюда до моря на расстоянии четырех дней плавания вода чрезвычайно горькая. (3) Ведь в нее впадает горький источник; настолько горький, что, хотя он и невелик по размерам, он придает свой вкус Гипанису, одной из немногих больших рек. Источник этот находится в пределах страны скифов-пахарей и ализонов. Название источника в той местности, откуда он вытекает, – по-скифски Экзампей, на языке же эллинов – Священные пути¹⁰¹. (4) Вблизи земли ализонов Тирас и Гипанис сближают свои излучины, но отсюда каждый из них поворачивает и течет так, что промежуток между ними расширяется.

IV, 53. Четвертая река – Борисфен – величайшая из рек после Истра и самая полноводная, по нашему мнению¹⁰², не только среди скифских рек, но и среди всех других, кроме египетского Нила; ведь с ним невозможно сравнивать никакую другую реку. (2) Из остальных Борисфен самый полноводный; он представляет прекраснейшие изобильнейшие пастбища для домашнего скота. [В нем водится] множество превосходнейших рыб. Вода на вкус очень приятная; рядом с мутными потоками он течет чистый. Урожай на его берегах бывает превосходнейший, а там, где землю не засеивают, растет чрезвычайно густая трава. (3) У устья его сами собой отлагаются огромные запасы соли¹⁰³. [Здесь водятся] огромные бескостные рыбы, которых называют антакаями¹⁰⁴; их доставляют для засаливания. Есть и многое другое, также достойное удивления. (4) Протекая с севера, он известен до местности Герр, до которой сорок дней плавания, но никто не может сказать, по землям каких людей он течет выше. Ясно, что он течет через пустыню в страну скифов-земледельцев: ведь эти скифы обитают по его берегам на расстоянии десяти дней плавания. (5) Только у этой реки и у Нила я не могу указать источники и, полагаю, не может никто из эллинов. Там, где Борисфен течет недалеко от моря, с ним сливается Гипанис, впадая в одну и ту же заводь¹⁰⁵. (6) Находящаяся между этими реками клинообразная полоса земли называется мысом Гипполая; на нем воздвигнут храм Деметры¹⁰⁶. Напротив храма у Гипаниса обитают борисфениты¹⁰⁷.

IV, 54. Об этих реках достаточно. А после них – другая река, пятая, название которой Пантикап¹⁰⁸. Течет он также с севера и из озера, а посредине между ним и Борисфеном обитают скифы-земледельцы; втекает же он в Гилею, а миновав ее, соединяется с Борисфеном.

IV, 55. Шестая река – Гипакирис, которая, устремляясь из озера и протекая посредине [области] скифов-кочевников, впадает [в море] близ города Каркинитида, направо от себя оставляя Гилею и так называемый Ахиллов Бег.

IV, 56. Седьмая река – Герр – ответвляется от Борисфена в том месте этой страны, до которого [русло] Борисфена известно. Ответвляется она в этой стране, а название имеет то же, что и сама страна, – Герр. Протекая к морю, она разделяет область кочевников и область царских скифов, впадает же в Гипакирис.

IV, 57. Восьмая река – Танаис¹⁰⁹, которая течет сверху, устремляясь из большого озера, впадает же в еще большее озеро, называемое Меотийским, которое разделяет царских скифов и савроматов. В этот Танаис впадает другая река, название которой Гиргис¹¹⁰.

IV, 58. Вот какие примечательные реки имеются у скифов. Для домашнего же скота в Скифии растет трава¹¹¹, обладающая желчегонными свойствами в большей степени, чем любая трава, о которой нам известно. Что это обстоит именно так, можно определить при вскрытии животных.

IV, 59. Так вот то, что наиболее важно, у них в изобилии. Обычаи у них также следующие. Богов они умилостивляют только таких: больше всего Гестию, кроме того, Зевса и Гею, полагая, что Гея – жена Зевса, после них Аполлона и Афродиту Уранию и еще Геракла и Ареса. Этих богов почитают все скифы. Скифы же, которых называют царскими, приносят жертвы также Посейдону. (2) Гестия у скифов называется Табити¹¹², Зевс вполне правильно, по моему мнению, зовется Папай, Гея – Апи, Аполлон – Гойтосир, Афродита Урания – Аргимпаса, Посейдон – Тагимасад. У них не принято воздвигать ни изображений, ни алтарей, ни храмов никому из богов, кроме Ареса. Ему же они воздвигают¹¹³.

IV, 60. Жертвенный обряд для всех богов установлен [у них] один и тот же при всех жертвоприношениях, и совершается он следующим образом: само жертвенное животное ставят со связанными передними ногами. Тот, кто совершает жертвоприношение, став позади животного и дернув за конец веревки, валит его наземь. (2) Когда же жертвенное животное падает, он взывает к богу, которому приносит жертву, и затем набрасывает на шею петлю, и, вставив в нее палку, закручивает ее и душит [животное]¹¹⁴. Огня он не возжигает и не совершает ни предварительных обрядов, ни возлияний, а задушив [жертву] и содрав с нее шкуру, он приступает к варке [мяса].

IV, 61. Так как скифская земля совершенно безлесна, то для варки мяса придумано у них следующее: как только они сдерут шкуру с жертвенного животного, они очищают кости от мяса и затем кладут [мясо] в котлы (если они у них окажутся) местной выделки, похожие более всего на лесбосские кратеры, разве только много больших размеров¹¹⁵. Бросая в них [мясо], варят его, поджигая снизу кости жертвенных животных. Если же у них под рукой нет котла, они кладут все мясо в желудки жертвенных животных и, подлив воды, поджигают кости. (2) Кости горят прекрасно, а желудки легко вмещают мясо, очищенное от костей. И таким образом бык [варит] сам себя, и остальные жертвенные животные – каждое [варит] само себя¹¹⁶. Как только мясо сварилось, совершивший жертвоприношение, отрезав начатки мяса и внутренностей, бросает их [на землю] перед собой. В жертву они приносят всяких домашних животных и особенно лошадей.

IV, 62. Другим богам приносят жертвы именно так и таких животных. Аресу же следующим образом. У всех у них по округам их областей устраиваются святилища Ареса вот каким способом: нагромождают связки хвороста, приблизительно три стадия в длину и в ширину, в высоту же меньше. Наверху сделана ровная четырехугольная площадка, три ее стороны обрывистые, с одной же стороны она имеет доступ. (2) Каждый год они наваливают сто пятьдесят повозок хвороста: ведь [кучи хвороста] всегда оседают от непогоды. Поверх этой кучи во всех [округах] водружен древний железный акинак¹¹⁷; он и является изображением Ареса. Этому акинаку ежегодно приносят в жертву мелкий скот и лошадей; и вообще ему, в отличие от других богов, приносят сверх того еще и такие жертвы. (3) Сколько бы они ни захватили в плен врагов, одного мужа из каждой сотни они приносят в жертву, но не так, как скот, а иначе. Полив головы [пленных] вином, они закалывают людей над сосудом и затем, подняв его вверх на кучу хвороста, выливают кровь на акинак. (4) Кровь они несут наверх, а внизу у святилища делают следующее. Отрубая у всех убитых людей правое плечо вместе с рукой, бросают их в воздух, затем, совершив остальные жертвоприношения, они удаляются. Рука лежит в том месте, куда упадет, а труп отдельно.

IV, 63. Вот такие жертвоприношения установлены у них; свиней же они не приносят в жертву совсем и даже не хотят вообще разводить их в стране¹¹⁸.

IV, 64. То, что имеет отношение к войне, у них устроено следующим образом. Скиф, убив первого врага, пьет его кровь. Скольких человек он убьет в битве – головы их он приносит царю. Если принесет голову, то получит долю в добыче, которую захватят, если же не принесет – не получит. (2) Кожу он сдирает с головы таким образом: сделав круговой надрез около ушей и схватив голову, выбивает [череп], а затем, ребром быка очистив кожу [от мяса], он разминает ее руками, а смягчив, пользуется ею как платом, продевает ее в уздечку коня, на котором он ездит, и гордится этим. У кого кожаных платов больше всех, тот считается самым доблестным мужем. (3) Многие из них делают из содранной кожи верхние плащи с тем, чтобы носить, сшивая их, словно овчины. Многие, обдирая у вражеских трупов кожу с правых рук вместе с ногтями, делают из нее обтяжку колчанов. Кожа человека и крепкая, и блестящая; пожалуй, она сверкает белизной больше всех кож. (4) Многие снимают с людей всю кожу целиком и, растянув ее на палках, возят на лошадях¹¹⁹.

IV, 65. Это установлено у них таким вот образом. С самими же черепами – не всех, но самых ненавистных врагов – они поступают следующим образом: каждый, отпилив часть [черепа] ниже бровей, вычищает его. И если это бедный человек, то, обтянув [череп] снаружи только сырой бычьей кожей, он так им и пользуется. Если же это богатый человек, то он обтягивает [череп] сырой бычьей кожей и, отделав золотом внутри, пользуется им как чашей¹²⁰. (2) Делают они это и с [черепами] родственников, если у них была с ними тяжба, и если они одержали верх над ними перед царем. Если к [скифу] приходят гости, с которыми он считается, он приносит эти черепа и добавляет при этом, что, будучи ему родственниками, они вступили с ним в войну и что он одержал над ними победу. Они называют это доблестью.

IV, 66. Один раз в год каждый начальник округа в своем округе наполняет вином кратер, из которого пьют скифы, убившие врагов. А те, кто этого не совершит, не вкушают этого вина, но, презираемые, сидят отдельно. Это у них величайшее бесчестие. А все те из них, кто убили очень многих мужей, имеют по два килика и пьют из обоих.

IV, 67. Прорицателей у скифов много. Они прорицают с помощью большого числа ивовых прутиков следующим образом: принеся большие пучки прутиков, они, положив их на землю, разъединяют и, вкладывая прутья по одному, вещают, и, произнося прорицания, одновременно снова собирают прутья и опять по одному складывают [их]. (2) У них это искусство прорицания, идущее от отцов, а энареи – женоподобные мужчины¹²¹ – говорят, что им искусство прорицания дала Афродита. Так вот они прорицают по коре липы. [Прорицатель], разрезав кусок коры на три части, переплетая и расплетая их вокруг своих пальцев, пророчествует.

IV, 68. Когда царь скифов заболевает, он посылает за тремя наиболее знаменитыми прорицателями. Они прорицают указанным способом; и говорят они чаще всего следующее – будто бы тот или этот человек ложно поклялся царскими очагами, называя при этом [по имени] того из жителей, о котором они говорят. (2) У скифов принято чаще всего клясться царскими очагами каждый раз, когда хотят принести величайшую клятву. Того человека, о котором говорят, что он ложно поклялся, сразу же схватывают и приводят. Прибывшего прорицатели изобличают в том, что он, как стало ясно посредством гадания, ложно поклялся царскими очагами, и что из-за этого царь хворает. Тот отказывается, утверждая, что он не клялся ложной клятвой, и негодует. (3) Поскольку он отказывается, царь призывает других прорицателей вдвое больше против прежнего. И если и они, рассматривая то, что дает гадание, признают, что он принес ложную клятву, ему сразу же отрубают голову, и имущество его делят по жребию между собой первые прорицатели. (4) Если же пришедшие прорицатели оправдывают его, прибывают другие прорицатели и снова другие. Если большая часть оправдывает этого человека, то выносится постановление казнить самих прорицателей, которых [призвали] первыми...

IV, 70. Клятвенный договор с тем, с кем они его заключают, скифы совершают следующим образом: они наливают в большой глиняный килик¹²² вино, смешивают его с кровью тех, кто произносит взаимные клятвы, и, уколов шилом или сделав небольшой надрез на теле ножом, затем погружают в килик акинак, стрелы, двойную секиру и дротик. Сделав это, они долго молятся и затем выпивают [вино] – и сами те, кто приносят клятвы, и самые достойные из сопровождающих¹²³.

IV, 71. Могилы царей находятся в [области] герров¹²⁴ в том месте, до которого Борисфен судоходен. Здесь каждый раз, когда у них умирает царь, они роют в земле большую четырехугольную яму. Когда же она готова, берут труп, тело натирают воском, живот, разрезанный и очищенный, заполняют нарезанным купырем, благовониями, семенами сельдерея, аниса, зашивают¹²⁵ и увозят [тело] на повозке к другому племени. (2) Те же, когда получают доставленный труп, делают в точности то же, что и царские скифы: отрезают себе часть уха, волосы обстригают кругом, на руках делают надрезы, лоб и нос расцарапывают, левую руку прокалывают себе стрелами. (3) Оттуда труп царя увозят на повозке к другому племени из тех, над которыми они властвуют; за ними следуют те, которых они посетили перед тем. Как только они, везя труп, обойдут всех, они оказываются у герров, занимающих среди подвластных им племен самые отдаленные края, и прибывают к могилам. (4) И затем, опустив тело в могилу на подстилку из соломы, воткнув копья по обеим сторонам трупа, кладут сверху бревна и потом покрывают камышовой плетенкой. В свободном пространстве могилы они хоронят, удушив, одну из наложниц, и виночерпия, и повара, и конюха, и слугу, и вестника¹²⁶, и лошадей¹²⁷, и начатки всего остального, и золотые чаши, – а серебром и медью они совсем не пользуются¹²⁸.

(5)      Сделав это, они все насыпают большой курган, соревнуясь между собой и стремясь сделать его как можно выше.

IV, 72. По истечении года они опять делают следующее. Из оставшихся служителей берут самых подходящих. (Это природные скифы, так как царю прислуживают те, кому он прикажет, а слуг, купленных за деньги, у них нет). (2) Так вот, удавив пятьдесят человек этих слуг и пятьдесят самых красивых лошадей, вынув у них внутренности и очистив, наполняют мякиной и зашивают¹²⁹. (3) Укрепив на двух бревнах перевернутую половину колеса, а другую половину колеса на двух других бревнах и воткнув таким образом много пар бревен, они затем, проткнув лошадей в длину до шеи толстыми кольями, поднимают их на колеса. (4) Из этих колес те, что впереди, поддерживают плечи лошадей, а те, что сзади, подпирают брюхо ближе к бедрам, при этом обе пары ног висят в воздухе. Надетые на лошадей уздечки и удила они натягивают впереди и затем привязывают к колышкам. (5) Каждого из пятидесяти удушенных юношей усаживают по одному на лошадь таким образом: в каждый труп втыкают вдоль позвоночника до шеи прямой кол; конец этого кола, который выступает снизу, они вбивают в просверленное отверстие другого кола, проходящего сквозь [тело] лошади. Расставив таких всадников вокруг могилы, они уходят.

IV, 73. Так они хоронят царей. Других же скифов, когда они умрут, самые близкие родственники везут, положив на повозки, к друзьям. Каждый из этих [друзей], принимая сопровождающих у себя, обильно их угощает и ставит возле трупа все то же, что и другим. Частных людей возят так сорок дней, затем погребают их. (2) Совершив погребение, скифы очищаются таким способом¹³⁰: вымыв и умастив головы, они проделывают с телом следующее. Поставив три жерди, наклоненные одна к другой, они натягивают вокруг них шерстяные покрывала. Сдвинув покрывала как можно плотнее, они кидают в чан, поставленный в середине жердей и покрывал, раскаленные докрасна камни.

IV, 74. Растет у них в стране конопля, более всего напоминающая лен, от которого отличается толщиной и высотой. Этими качествами конопля намного превосходит [лен]. Она растет и сама по себе, и посеянная. Из нее фракийцы делают себе одежду, чрезвычайно похожую на льняную. Тот, кто не очень хорошо ее знает, не различит – из льна эта одежда или из конопли; тот, кто вовсе не видел конопли, считает, что одежда льняная.

IV, 75. Так вот скифы, взяв зерна этой конопли, подлезают под покрывала и затем бросают зерна на раскаленные [на огне] камни. Насыпанное зерно курится и выделяет столько пара, что никакая эллинская парильня не сможет это превзойти. (2) Скифы же, наслаждаясь gарильней, вопят. Это у них вместо мытья: ведь они вообще не моют тело водой. (3) Женщины их растирают на шероховатом камне куски кипариса, кедра и ладанного дерева, добавляя воду, и этой перетертой густой массой натирают все тело и лицо. От этого они приобретают аромат. А на следующий день, сняв пластырь, они одновременно становятся чистыми и блестящими.

IV, 76. [Скифы] также старательно избегают пользоваться обычаями других народов и больше всего эллинскими, как показала судьба Анахарсиса и второй раз снова – Скила. (2) В первом случае Анахарсис, после того как посетил многие земли¹³¹ и в каждой из них воспринял много мудрого, возвращался в местопребывание скифов. Плывя через Геллеспонт, он прибывает в Кизик (3) и застает кизикенцев очень пышно справляющими праздник в честь Матери богов¹³². Анахарсис принес Матери обет: если здравым и невредимым возвратится к себе, то будет совершать жертвоприношения таким же образом, как он это видел у кизикенцев, и установит ночное празднество. (4) Когда же он прибыл в Скифию, то, углубившись в так называемую Гилею (а она находится близ Ахиллова Бега и вся полна разнообразнейшим деревьями), так вот, углубившись в нее, Анахарсис стал совершать весь обряд в честь богини – с тимпаном, увешав себя священными изображениями. (5) И кто-то из скифов, заметив, что он это делает, донес царю Савлию¹³³. Тот прибыл сам и, когда увидел, что Анахарсис делает это, выстрелив из лука, убил его. И теперь, если кто-нибудь спросит об Анахарсисе, скифы утверждают, что не знают о нем, из-за того, что он побывал в Греции и воспользовался чужеземными обычаями. (6) А как я слышал от Тимна¹³⁴, доверенного Ариапифа, Анахарсис был с отцовской стороны дядей Идантирса, царя скифов, сыном же Гнура, сына Лика, сына Спаргапифа. Если Анахарсис был действительно из этого рода, то да будет известно, что он умер от руки брата: ведь Идантирс был сыном Савлия, а Савлий – это и был тот, кто убил Анахарсиса.

IV, 78. Очень много лет спустя Скил, сын Ариапифа, претерпел подобное этому¹³⁵. Ведь у Ариапифа, царя скифов, был в числе других сыновей Скил. Он родился от женщины из Истрии и отнюдь не от туземки, и мать научила его греческому языку и письму. (2) Некоторое время спустя Ариапиф был предательски убит Спаргапифом, царем агафирсов, а Скил наследовал царскую власть и жену отца, имя которой было Опойя. Эта Опойя была местной уроженкой, и от нее у Ариапифа был сын Орик. (3) Управляя скифами, Скил отнюдь не был доволен скифским образом жизни, но гораздо больше был склонен к эллинским обычаям вследствие воспитания, которое он получил. Делал он следующее: всякий раз, как Скил вел войско скифов к городу борисфенитов¹³⁶ (борисфениты эти говорят, что они милетяне) и приходил к ним, он оставлял войско в предместье, (4) сам же проходил внутрь, за городскую стену и запирал ворота. Сняв с себя скифскую одежду, он надевал эллинское платье. Когда он шел в этом платье на рыночную площадь, за ним не следовали ни телохранители и никто другой (а ворота охраняли, чтобы никто из скифов не увидел его в этой одежде). И во всем остальном он пользовался эллинским образом жизни и приносил жертвы богам по законам эллинов. (5) Проведя так месяц или более того, он уходил, надев скифскую одежду. Делал он это часто, и дом построил себе в Борисфене¹³⁷ и женился там на местной женщине.

IV, 79. Когда же суждено было случиться с ним несчастью, оно случилось по такой причине. Пожелал он быть посвященным в тайнства Диониса Вакхического¹³⁸. В то время, как он собирался принимать посвящение, ему было величайшее знамение. (2) Был у него в городе борисфенитов дом обширных размеров и богато устроенный, о котором я незадолго перед этим упоминал. Вокруг него стояли сфинксы и грифы из белого камня. В этот дом бог метнул молнию. И дом полностью сгорел. Скил же, несмотря на это, совершил обряд посвящения. (3) А скифы презирают эллинов за вакхическое исступление. Они говорят, что не подобает выдумывать бога, который приводит людей в безумие. (4) Когда же Скил был посвящен Вакху, какой-то борисфенит стал издеваться над скифами, говоря: «Над нами вы смеетесь, скифы, что мы приходим в вакхическое исступление и что в нас вселяется бог. Теперь это божество вселилось и в вашего царя, и он в вакхическом исступлении и безумствует под влиянием божества. Если же вы мне не верите – следуйте за мной, и я вам покажу».

(5)      Старейшины скифов¹³⁹ следовали за ним, и борисфенит, приведя их, тайно поместил на башне. Когда прошел со священной процессией Скил, и скифы увидели его в вакхическом исступлении, они сочли это очень большим несчастьем. Выйдя из [города], они сообщили всему войску то, что видели.

IV, 80. Когда же после этого Скил возвратился к себе домой, скифы восстали против него, поставив во главе его брата Октамасада, рожденного от дочери Тера¹⁴⁰. (2) [Скил] же, узнав о том, что совершается против него, и о причине, по которой это происходило, убегает во Фракию. А Октамасад, услышав об этом, пошел на Фракию войной. Когда же он был у Истра, фракийцы вышли ему навстречу. Прежде чем они схватились, Ситалк¹⁴¹ послал к Октамасаду сказать следующее: (3) «Зачем мы должны испытывать [силу] друг друга? Ты – сын моей сестры, и у тебя мой брат. Отдай же мне его, и я передам тебе твоего Скила с тем, чтобы ни тебе, ни мне не рисковать войском». (4) Это возвещал ему, послав посла, Ситалк. Ведь у Октамасада находился брат Ситалка, бежавший от него. Октамасад соглашается с этим и, выдав своего дядю с материнской стороны Ситалку, получил брата Скила. (5) И Ситалк, взяв брата, увел его с собой. Скилу же Октамасад там же на месте отрубил голову. Вот таким образом скифы охраняют свои обычаи, а тех, кто перенимает чужеземные законы, вот так наказывают.

IV, 81. Численность скифов я не мог точно узнать, но слышал об их числе различные сообщения: что их и очень много и что скифов как таковых мало. (2) Однако вот что мне наглядно показали¹⁴². Есть между реками Борисфеном и Гипанисом местность, название которой Экзампей. [Об этой местности] я упоминал¹⁴³ незадолго до того, сказав, что в ней есть источник горькой воды; вода, вытекающая из него, делает [воду] Гипаниса негодной для питья. (3) В этой местности находится медный котел, по величине в шесть раз больше кратера у устья Понта, который посвятил Павсаний, сын Клеомброта¹⁴⁴. (4) А тому, кто его никогда не видел, я разъясню это следующим образом: медный котел в Скифии свободно вмещает шестьсот амфор; толщина этого скифского медного котла – шесть пальцев. Этот [котел], как говорили местные жители, сделан из наконечников [стрел]. (5) Пожелав узнать численность скифов, их царь, имя которого было Ариант¹⁴⁵, приказал всем скифам, чтобы каждый принес один [наконечник стрелы]; а тому, кто не принесет, он угрожал смертью. (6) Так вот было доставлено множество наконечников¹⁴⁶, и он решил оставить памятник, сделав его из этих [наконечников]. Из них он сделал именно этот медный котел и посвятил его в этот Экзампей. Вот что я слышал о численности скифов.

IV, 82. Эта страна не имеет ничего замечательного, за исключением рек величайших и многочисленных. О том, что представляется достойным удивления, помимо рек и обширности равнины, будет рассказано. У реки Тираса показывают след Геракла, находящийся в скале; он похож на след ноги человека, но по величине он размером в два локтя¹⁴⁷. Так с этим обстоит дело. Я же перехожу к тому, о чем я собирался рассказать с самого начала.

IV, 83. Когда Дарий занимался приготовлением к походу против скифов¹⁴⁸ и рассылал гонцов с приказом одним доставить пешее войско, другим – корабли, третьим – строить мост через Боспор Фракийский, Артабан, сын Гистаспа, брат Дария, решительно противился тому, чтобы тот совершил поход против скифов, напоминая о недоступности скифов. (2) Но он все-таки не убедил [Дария] последовать полезным советам. [Артабан] умолк, а [Дарий], после того как у него все было приготовлено, начал выводить войско из Суз...

IV, 99. Перед скифской землей лежит Фракия, выступающая в море. От залива, образуемого этой землей, начинается Скифия, и здесь в нее втекает Истр, поворачивая устье навстречу юго-восточному ветру. (2) Начиная от Истра, я буду описывать приморскую часть самой скифской страны с целью измерения. От Истра идет уже древняя Скифия¹⁴⁹, лежащая к югу в направлении южного ветра до города, называемого Каркинитидой. (3) Далее – от этого города обращенную к этому же морю страну, гористую и выступающую к Понту¹⁵⁰, населяет племя тавров до полуострова, называемого Скалистым¹⁵¹; этот полуостров выдается в море, обращенное в сторону восточного ветра. (4) Ведь две стороны границ Скифии обращены к морю. Одна – к югу, другая – к востоку, как и границы аттической страны. И, подобно этой стране, тавры населяют часть Скифии, как если бы в Аттике иное племя, а не афиняне населяли Сунийское нагорье и если бы этот мыс – от дема Форикос до дема Анафлист¹⁵² – дальше выдавался бы в море...

IV, 100. Далее – от Таврики выше тавров и в области, обращенной к восточному морю, – живут уже скифы к западу от Боспора Киммерийского и от Меотийского озера до реки Танаис, которая впадает в наиболее отдаленный угол этого озера. (2) Начиная уже от Истра, в тех областях, которые расположены выше и находятся внутри материка, Скифия ограничена вначале агафирсами, после неврами, затем андрофагами и, наконец, меланхленами¹⁵³.

IV, 101. Следовательно, у Скифии, – так как она имеет четырехугольную форму, а две стороны доходят до моря, – равны по величине все стороны: и та, что идет внутрь страны, и та, что простирается вдоль моря. (2) Ибо от Истра до Борисфена – десять дней пути¹⁵⁴, от Борисфена до Меотийского озера – другие десять; и от моря внутрь страны до меланхленов, живущих выше скифов, – двадцать дней пути. (3) А однодневный путь, как я прикидываю, составляет по двести стадиев. Таким образом, длина Скифии в поперечном направлении составляет 4000 стадиев¹⁵⁵ и в направлении, ведущем внутрь страны, – еще столько же стадиев. Вот такова величина этой земли.

IV, 102. Скифы, отдав себе отчет в том, что они одни не в состоянии отразить войско Дария в открытом бою, стали посылать гонцов к соседям. И вот их цари, собравшись вместе, начали совещаться, так как войско надвигалось огромное. (2) Собрались же цари тавров, и агафирсов, и невров, и андрофагов, и меланхленов, и гелонов, и будинов, и савроматов¹⁵⁶.

IV. 103. Из них тавры имеют следующие обычаи. Они приносят в жертву Деве¹⁵⁷ и потерпевших кораблекрушение, и тех эллинов, которых они захватят, выплыв в море, таким образом: совершив предварительные обряды, они ударяют [их] дубинкой по голове. (2) Одни говорят, что тело они сбрасывают вниз со скалы (ведь святилище воздвигнуто на скале), а голову втыкают на кол; другие же соглашаются с тем, что голову [втыкают на кол], однако говорят, что тело не сбрасывают со скалы, но предают земле. Сами тавры говорят, что то божество, которому приносят жертвы, – это Ифигения, дочь Агамемнона. (3) С врагами, которых захватывают в плен, они поступают следующим образом: каждый, отрубив [пленному] голову, несет ее [к себе] в дом, затем, посадив на длинный кол, ставит ее, высоко поднятую, над домом, чаще всего над дымоходом. Они утверждают, что это возвышаются стражи всего дома. Живут же они [награбленной] добычей и войной.

IV, 104. Агафирсы¹⁵⁸ – самые изнеженные из людей; они носят много золотых украшений; они сообща пользуются женщинами с тем, чтобы всем быть друг другу близкими родственниками и, находясь в родстве, не испытывать друг к другу ни ревности, ни вражды. А остальные обычаи у них похожи на фракийские.

IV, 105. Невры¹⁵⁹ же имеют скифские обычаи. Вышло так, что за одно поколение до похода Дария они совсем покинули свою страну из-за змей. Дело в том, что много змей¹⁶⁰ появилось у них в стране, а другие более многочисленные устремились к ним сверху из пустынь, пока, наконец, [невры], теснимые ими, не поселились вместе с будинами, покинув свою землю. Эти люди, по-видимому, оборотни. (2) Ведь скифы и эллины, которые живут в Скифии, говорят, что раз в год каждый невр становится волком на несколько дней и затем снова возвращается в прежнее состояние¹⁶¹. Рассказывая это, они меня не убеждают, но они тем не менее рассказывают и, рассказывая, клянутся.

IV, 106. У андрофагов самые жестокие нравы из всех людей; они не почитают справедливости и не имеют никакого закона. Они кочевники, одежду носят похожую на скифскую, язык же у них свой собственный. Из этих [племен] только они одни питаются человеческим мясом¹⁶².

IV, 107. Все меланхлены носят черные плащи, от которых они получили свое название, обычаи же у них скифские.

IV, 108. Будины¹⁶³ – племя большое и многочисленное; все они очень светлоглазые и рыжие. В их области выстроен деревянный город; название этого города – Гелон¹⁶⁴. Длина стены с каждой стороны – 30 стадиев; она высокая и целиком из дерева; и дома у них деревянные, и храмы. (2) Там есть храмы эллинских богов, украшенные по-эллински деревянными статуями, алтарями и наосами. И каждые три года они устраивают празднества в честь Диониса и впадают в вакхическое исступление. Ведь гелоны в древности – это эллины, которые покинули гавани и поселились у будинов. И говорят они на языке отчасти скифском, отчасти эллинском.

IV, 109. Будины же говорят не на том языке, что гелоны, и образ жизни у них не один и тот же. Ведь будины, будучи исконными жителями, – кочевники, они единственные из тех, кто здесь [живет], питаются шишками; гелоны же – земледельцы, питаются хлебом и имеют сады. Они нисколько не похожи ни внешним видом, ни цветом кожи. Эллины, однако, и будинов называют гелонами, называют неправильно. (2) Вся их страна густо поросла разнообразными лесами. А в самом густом лесу есть большое и широкое озеро и вокруг него болото и тростник. В этом озере ловят выдр, бобров и других животных с квадратной мордой¹⁶⁵; их шкурами оторачивают по краям меховые одежды, а тестикулы этих животных служат [у будинов] для лечения болезней матки.

IV, 110. О савроматах же рассказывают следующее¹⁶⁶. Когда эллины сразились с амазонками (скифы называют амазонок ойорпата, что на греческом языке [означает] «мужеубийца», так как мужа они называют «ойор», а «пата» означает «убивать»¹⁶⁷), тогда, по преданию, эллины, победив в битве при Термодонте, отплыли, везя на трех кораблях столько амазонок, сколько могли взять в плен, а те перебили мужей, напав в море. (2) С кораблями же они не были знакомы, не знали, как пользоваться кормилом, парусами, и не умели грести; и после того, как они, напав в море, перебили мужей, их носило волнами и ветром. И прибывают они к берегам Меотийского озера – к Кремнам¹⁶⁸. А Кремны находятся на земле свободных скифов. Здесь, сойдя с кораблей, амазон­ки достигли обитаемой земли. Встретив первый же табун лошадей, они похитили его и верхом на лошадях начали грабить страну скифов.

IV, 111. Скифы же не могли понять, в чем дело: ведь ни языка, ни одежды, ни самого племени они не знали и были в недоумении, откуда те пришли; им казалось, что [амазонки] – это мужчины юного возраста, и потому они вступили с ними в битву. Когда скифы завладели трупами, [оставшимися] после битвы, они таким образом узнали, что это были женщины. (2) Посоветовавшись, они решили больше их не убивать, но послать к ним самых молодых своих мужчин, числом приблизительно столько же, сколько было [амазонок]. Те должны были расположиться лагерем вблизи них и делать то же, что и они будут делать. Если же [амазонки] станут их преследовать, то не вступать в сражение, а уклоняться; когда же те остановятся, они должны, приблизившись, стать лагерем. Скифы задумали это, желая, чтобы от этих [женщин] родились у них дети.

IV, 112. Посланные юноши стали выполнять порученное. Когда же амазонки поняли, что те пришли без всякого злого умысла, они не стали обращать на них внимания; и с каждым днем скифы приближали свой лагерь к лагерю амазонок. Юноши же, как и амазонки, не имели ничего, кроме оружия и лошадей, и вели тот же, что и они, образ жизни, занимаясь охотой и грабежом.

IV, 113. Амазонки же в полуденный час делали следующее. Они расходились по одной и по две, рассеиваясь для естественных надобностей далеко друг от друга. Узнав об этом, и скифы стали делать то же самое. И кто-то приблизился к одной из них, оставшейся в одиночестве, и амазонка не оттолкнула его, но позволила вступить с ней в связь.

(2)      И сказать она не могла (ведь они не понимали друг друга), но показала жестами, чтобы он на следующий день пришел на то же самое место и привел другого, показывая, чтобы их было двое и что она также приведет другую. (3) Юноша, уйдя, рассказал это остальным. На второй день он сам пришел на то же место и другого привел, и нашел амазонку, ожидавшую вместе с другой. Когда остальные юноши узнали об этом, они также приручили остальных амазонок.

IV, 114. А после, соединив лагери, они стали жить вместе, каждый имея женой ту, с которой он вступил в связь с самого начала. Мужчины не могли выучить язык женщин, женщины же усвоили язык мужчин.

(2)      А после того, как они поняли друг друга, мужчины сказали амазонкам следующее: «У нас есть родители, есть и имущество. Теперь мы уже больше не будем вести такой образ жизни, но будем жить, уйдя к своему народу; нашими женами будете вы, и никакие другие [женщины]». (3) Они же на это сказали следующее: «Мы не могли бы жить вместе с вашими женщинами, ведь у нас и у них разные обычаи. Мы стреляем из лука и мечем дротики и ездим верхом, женским же работам мы не обучены. А ваши женщины не делают ничего из того, что мы перечислили, но, оставаясь в повозках, занимаются женским трудом, не выезжая на охоту и вообще никуда. (4) Так вот мы не можем ладить с ними. Но если вы хотите, чтобы мы были вашими женами и чтобы вы могли считать себя справедливыми, то, придя к родителям, получите [свою] часть имущества и затем, когда вернетесь, будем жить сами по себе».

IV, 115. Юноши послушались и выполнили это. Когда же, получив полагавшуюся им часть имущества, они вернулись назад к амазонкам, женщины сказали им следующее: (2) «Мы в страхе и опасении, следует ли нам жить в той самой стране, где мы и лишили вас ваших отцов, и сильно опустошили вашу землю. (3) Но так как вы желаете иметь нас своими женами, то сделайте вместе с нами следующее: давайте уйдем из этой земли и поселимся, перейдя реку Танаис». Юноши послушались и этого.

IV, 116. Перейдя Танаис, они прошли к востоку на расстояние трех дней пути от Танаиса и на расстояние трех дней [пути] от озера Меотиды в направлении северного ветра. Прибыв в ту местность, в которой они теперь обитают, они заселили ее. (2) И с того времен жены савроматов придерживаются древнего образа жизни, выезжая на охоту на лошадях и вместе с мужьями, и отдельно от мужей; они также ходят на войну и носят ту же одежду, что и мужья.

IV, 117. Языком савроматы пользуются скифским, но говорят на нем издавна с ошибками, так как амазонки усвоили его неправильно. Относительно брака¹⁶⁹ у них установлено следующее: никакая девушка не выходит замуж прежде, чем не убьет мужчину из числа врагов. Некоторые из них, не способные исполнить обычай, умирают в преклонном возрасте, прежде чем выйти замуж.

IV, 118. Итак, послы скифов, прибыв к собравшимся вместе царям этих перечисленных племен, передали сообщение о том, что Перс¹⁷⁰, после того как на другом материке¹⁷¹ все ему покорилось, наведя мост в узком месте Боспора, переправился на этот материк¹⁷²; а переправившись и подчинив фракийцев, он наводит мост через реку Истр, желая и здесь все подчинить себе. (2) «Никоим образом не оставайтесь в стороне и не допустите, чтобы мы погибли, но в полном согласии выйдем навстречу нападающему. А не сделаете вы этого? Оказавшись в стесненном положении, мы или покинем страну, или, оставаясь, заключим соглашение. (3) Ибо что будет с нами, если вы не захотите нам помогать! Вам же от этого будет ничуть не легче: ведь Перс идет на нас ничуть не больше, чем на вас. А победив нас, он не удовольствуется этим и не оставит вас в покое. (4) Приведем мы и серьезное доказательство этих слов. Ведь если бы Перс шел войной только на нас, желая отомстить за прежнее порабощение, то ему следовало бы идти против нашей страны, оставляя в покое всех остальных, и он ясно показал бы всем, что нападает на скифов, а не на других. (5) Теперь же, как только он перешел на этот материк, он покоряет всех, кто бы ни попался ему на пути. Он держит под своей властью и остальных фракийцев, и в том числе ближайших к нам гетов».

IV, 119. Когда скифы объявили это, цари, прибывшие от племен, стали советоваться, и мнения их разошлись. Гелон, Будин и Савромат, будучи заодно, согласились помочь скифам; но Агафирс, Невр, Андрофаг и [цари] меланхленов и тавров отвечали скифам следующее: (2) «Если бы вы, не причинив персам зла и не начав войну первыми, просили о том, о чем теперь просите, то нам было бы ясно, что вы говорите справедливо, и мы, послушавшись вас, действовали бы заодно с вами. (3)      Но вы, вторгнувшись в их страну без нашего участия, господствовали над персами столько времени, сколько вам позволило божество, и так как их теперь побуждает то же самое божество, они платят вам тем же. (4) Мы же и тогда не причинили никакого зла этим мужам, и теперь не будем пытаться первыми причинить зло. Если, однако, он вторгнется и в нашу страну и положит начало несправедливости, тогда и мы не подчинимся; а пока мы этого не увидим, мы останемся у себя дома. Ведь мы думаем, что персы идут не на нас, а на тех, кто были виновниками несправедливости».

IV, 120. Когда скифы узнали о таком ответе, они решили ни в коем случае не давать открытого сражения, поскольку эти союзники к ним не присоединились, но, постепенно отходя и угоняя скот, засыпать колодцы и источники, мимо которых они будут проходить, истреблять растительность на земле, разделившись при этом надвое. (2) И к одной из частей скифского населения, той, над которой царствовал Скопасис, присоединить савроматов. Им следовало, отступая вдоль озера Меотиды, заманивать [врага] к реке Танаис, если Перс повернет в этом направлении; если же Перс отступит, преследовать, нападая. Такова была у них одна часть [населения] царства; ей был предписан тот путь, о котором как раз и говорилось. (3) Две другие части [населения] царства – вторая большая, которой управлял Идантирс, и третья, над которой царствовал Таксакис, слились воедино, и к ним присоединились гелоны и будины. Держась впереди персов на расстоянии одного дня пути, они должны были уводить их, отходя и делая то, что было решено. (4) И прежде всего они должны были заманивать их к областям тех племен, которые отказались от союза с ними, чтобы втянуть их в войну: если они добровольно не вступили в войну против персов, то следовало втянуть их в войну против воли. После этого они должны были повернуть обратно в свою страну и напасть на врага, если такое решение будет принято на совещании.

IV, 121. Приняв это решение, скифы стали продвигаться навстречу войску Дария, выслав передовыми лучших всадников. Оставив лишь то количество скота, которое было необходимо для пропитания, весь остальной скот они отправили вместе с повозками, в которых у них жили дети и все женщины, приказав все время продвигаться по направлению к северному ветру.

IV, 122. Именно это и было отправлено заранее. Когда же передовые скифов обнаружили персов, отдаленных приблизительно тремя днями пути от Истра, то, обнаружив их, [скифы], держась впереди на расстоянии одного дня пути, сразу же стали располагаться лагерями, уничтожая все, что растет на земле. (2) А персы, как только обнаружили появление скифской конницы, немедленно пошли по следам непрерывно отступавших [скифов]. И затем персы (ведь они устремились в направлении одной из частей [населения]) начали преследование на восток и в направлении Танаиса¹⁷³. (3) Когда же скифы переправились через реку Танаис, персы, переправившись вслед за ними, продолжали преследование до тех пор, пока, пройдя страну савроматов, они не достигли страны будинов.

IV, 123. За то время, что персы шли через страну скифов и страну савроматов, они не имели возможности что-либо разорить, так как страна не была обжита; когда же они вторглись в страну будинов, то там, натолкнувшись на деревянную крепость¹⁷⁴ (будины ушли, и крепость была совершенно пуста), они ее сожгли. (2) Сделав это, они шли все дальше вперед по следам до тех пор, пока, пройдя эту страну, не прибыли в пустыню. Эта пустыня не населена никакими людьми, расположена она выше страны будинов, а протяженность ее семь дней пути. (3) Выше этой пустыни живут тиссагеты, а из их [земли] берут начало четыре большие реки, протекающие через [землю] меотов; они впадают в озеро, именуемое Меотидой, им даны следующие имена: Лик, Оар, Танаис, Сиргис¹⁷⁵.

IV, 124. Когда Дарий дошел до пустыни, он, приостановив продвижение, расположил войско у реки Оар. Сделав это, он начал возводить восемь больших крепостей¹⁷⁶, отстоящих одна от другой на равном расстоянии приблизительно около шестидесяти стадиев, их развалины сохранились еще до моего времени. (2) В то время, как он был занят этим, преследуемые им скифы, сделав круг по [землям], расположенным выше, повернули назад в Скифию. Так как [скифы] совершенно исчезли и больше не показывались [персам], Дарий оставил эти крепости недостроенными, а сам, повернув, пошел на запад, полагая, что это все скифы и что они бегут на запад.

IV, 125. Ведя войско как можно быстрее, он, как только прибыл в Скифию, встретил две другие части [населения] скифов и, натолкнувшись, стал их преследовать; они же держались впереди него на один день пути. (2) Так как Дарий неотступно их преследовал, скифы, в соответствии с принятым решением, отступали в [земли] тех племен, которые отвергли союз с ними, прежде всего на землю меланхленов. (3) Когда же скифы и персы, вторгнувшись, привели их в смятение, скифы начали заманивать [персов] в область андрофагов; когда же и эти были приведены в смятение, [скифы] стали завлекать [персов] в Невриду. А когда и те пришли в смятение, скифы, ускользнув, пошли к агафирсам. (4) Видя, что соседи изгнаны скифами и приведены в смятение, агафирсы, прежде чем скифы к ним втортись, послав вестника, запретили скифам переступать их границы, заявляя, что, если те попытаются вторгнуться, они прежде всего будут упорно сражаться с ними. (5) Предупредив об этом, агафирсы выступили к границам с намерением задержать нападающих. Меланхлены же, андрофаги и невры, после того как персы вторглись к ним вместе со скифами, не вступили в борьбу и, позабыв про свои угрозы, в смятении бежали все время к северу, в пустыню. (6) Скифы не стали вторгаться к агафирсам, которые им это запретили, и из страны Невриды стали заманивать персов в свою страну.

IV, 126. Так как такое положение длилось долго и не прекращалось, то Дарий, послав всадника к царю скифов Идантирсу, передал следующее: «Странный человек, что ты все время убегаешь, хотя у тебя есть возможность сделать одно из двух? Ведь если ты считаешь, что ты сам способен противостоять моему могуществу, тебе следует, остановившись и прекратив блуждания, сражаться; если же ты сознаешь, что ты слабее, то и тогда, прекратив бегство и неся своему владыке в дар землю и воду, приди для переговоров».

IV, 127. На это царь скифов Идантирс сказал следующее: «Мои дела, о Перс, обстоят таким образом: я и прежде не бегал в страхе ни от кого из людей и теперь от тебя не бегу; и я не делаю ничего нового сравнительно с тем, что привык делать в мирное время. (2) Объясню и то, почему я не вступаю с тобой немедленно в сражение. У нас нет ни городов, ни возделанной земли, и боязнь, что они буду захвачены и разорены, не заставляет нас скорее вступать с вами в сражение. Если же тебе нужно во что бы то ни стало спешно всту­пить в битву, то у нас есть отчие могилы¹⁷⁷. (3) Попробуйте найти их и попытайтесь разрушить, и тогда вы узнаете, будем ли мы сражаться из-за могил или не будем. Но прежде, если у нас к тому не будет основания, мы с тобой в сражение не вступим. (4) Относительно битвы сказано достаточно. Владыками же своими я считаю только Зевса, моего предка, и Гестию¹⁷⁸, царицу скифов. А вместо даров земли и воды я пошлю тебе такие дары, которые тебе подобает получить; а за то, что ты объявил себя моим владыкой, тебе придется плакать». Таков ответ скифов.

IV, 128. Вестник удалился, чтобы сообщить это Дарию, а цари скифов, услышав упоминание о рабстве, преисполнились гнева. (2) Они посылают соединившуюся с савроматами часть, которой управлял Скопасис, с приказанием вступить в переговоры с ионийцами, которые охраняли мост через Истр¹⁷⁹. А те из [скифов], которые оставались на месте, решили больше не водить персов из стороны в сторону, но нападать на них всякий раз, как те будут добывать продовольствие. Итак, подстерегая [воинов] Дария, добывавших продовольствие, они исполняли принятое решение. (3) Конница скифов всегда обращала в бегство конницу [врага], а спасшиеся бегством всадники персов устремлялись к пехоте, и пехота приходила [им] на помощь. Скифы же, отбросив конницу, поворачивали назад, боясь пехоты. Подобные нападения скифы совершали и по ночам...

IV, 130. Всякий раз, когда скифы видели, что персы пришли в замешательство, то, для того чтобы они дольше оставались в Скифии, а оставаясь, мучились, лишенные всего необходимого, [скифы] поступали следующим образом: оставят часть своего скота с пастухами, а сами, не спеша, отступят в другую область, персы же, придя, захватывают скот и, захватив, приободряются от совершенного.

IV, 131. Поскольку это много раз повторялось, Дарий, наконец, очутился в безвыходном положении, и цари скифов, узнав об этом, послали вестника, принесшего в дар Дарию птицу, мышь, лягушку и пять стрел. (2) Персы спрашивали принесшего дары о значении подарков. Он сказал, что ему было приказано только, отдав [дары], как можно скорее удалиться. Он предложил, чтобы персы, если они мудры, сами поняли, что означают эти дары. Услышав это, персы стали совещаться.

IV, 132. Дарий высказал мнение, что скифы отдают ему и самих себя, и землю, и воду. Он предположил это на том основании, что мышь живет в земле, питаясь теми же злаками, что и человек, лягушка – в воде, птица более всего походит на лошадь; стрелы же [означают], что [скифы] отдают свою военную мощь. (2) Вот такое мнение было высказано Дарием. Этому мнению противостояло мнение Гобрия – одного из семи мужей, которые убили мага¹⁸⁰. Он предположил, что эти дары означают: (3) «Если только вы, персы, не улетите в небо, обратившись в птиц, не укроетесь в земле, став мышами, или не прыгнете в болото, обратившись в лягушек, вы не вернетесь назад, поражаемые вот этими стрелами».

IV, 133. Таким образом персы истолковывали дары. Между тем одна часть скифов, прежде получившая приказание нести охрану около озера Меотиды, а теперь идти к Истру для переговоров с ионийцами, прибыв к мосту, объявила следующее: (2) «Мужи-ионийцы, мы несем вам свободу, если только вы захотите послушаться. Мы знаем, что Дарий приказал вам охранять мост шестьдесят дней, а если он в течение этого времени не явится, удалиться в свое [отечество]. (3) Теперь же вы не будете виновны ни перед ним, ни перед нами, поступив следующим образом: оставайтесь установленное число дней, а после этого удаляйтесь». Когда ионийцы согласились так поступить, [скифы] немедленно поспешили назад.

IV, 134. После того как дары были доставлены Дарию, оставшиеся на месте скифы выстроились в пешем и конном строю против персов, чтобы вступить [с ними] в бой. К скифам, стоявшим в боевом порядке, внутрь строя забежал заяц, и каждый, кто видел зайца, устремился за ним. Когда же скифы стали шуметь и кричать, Дарий спросил, что за шум у неприятеля. Узнав, что они преследуют зайца, он сказал, обращаясь к тем, с кем имел обыкновение говорить и в других случаях: (2) «Эти мужи относятся к нам с большим презрением, и мне теперь ясно, что Гобрий правильно сказал о скифских дарах. Поскольку и мне самому теперь уже кажется, что дело обстоит именно таким образом, необходимо хорошо подумать, чтобы наше возвращение назад было вполне безопасным». На это Гобрий сказал: «О царь, я и на основании молвы бsk почти убежден в недоступности этих людей, придя же сюда, убедился в этом еще больше, видя, как они издеваются над нами. (3) Теперь же, мне кажется, как только наступит ночь, мы должны развести костры, как мы это обычно делаем и в другое время, обманом оставить [на месте] тех воинов, которые совершенно неспособны переносить трудности, привязать всех ослов и уйти, прежде чем скифы направятся к Истру, чтобы разрушить мост, или ионийцы примут какое-нибудь такое решение, которое может нас погубить». Такой совет дал Гобрий.

(Перевод И. А. Шишовой с участием Е. Б. Новикова из:

Доватур и др. 1982. С. 81–155)

Древнегреческий драматург, родился в 485/4 или 480 г. до н. э., происходил из знатного и богатого рода, жил в Афинах, но в последние годы жизни перебрался ко двору Архелая в Пелле, где и умер в 406 г. до н. э. Его перу принадлежало 75 трагедий (согласно другим источникам – 92), сохранилось 17 трагедий и одна Сатарова драма. Для Еврипида характерно использование в качестве сюжетов малоизвестных мифов и легенд, а также локальных мифологических традиций. Многие трагедии Еврипида уже в античности были снабжены схолиями.

Для истории Причерноморья представляет особый интерес трагедия Еврипида «Ифигения в Тавриде», действие которой разворачивается в Крыму. Во время жертвоприношения Ифигении в Авлиде Артемида похищает ее и переносит в Крым, где в царстве царя тавров Тоанта девушка становится жрицей Артемиды. Брат Ифигении Орест, желая искупить свою вину за убийство матери Клитемнестры и следуя предсказанию оракула Аполлона, прибывает к таврам со своим другом Пиладом, чтобы забрать и привезти в Грецию статую Артемиды. Друзей захватывают тавры и, по обычаю этой страны, собираются принести их в жертву «местной» Артемиде. Из разговора с друзьями Ифигения узнает, кто они, помогает им бежать вместе со статуей и сама бежит вместе с ними. Таков сюжет трагедии. Сведения о диких таврах Крыма, приносящих в жертву иноземцев, а также отождествление почитания местной богини Девы с культом Артемиды займствованы Еврипидом, скорее всего, из Геродота (IV, 103).

Издания: Euripidis Tragoediae. Vol. I–III. / Ed. G. Murray. 3d ed. Oxford, 1910; Tragicorum Graecorum Fragmenta / Ed. A. Nauck. 2. Aufl. Leipzig, 1889 (репринт – Gottingen, 1964).

Переводы: Еврипид. Трагедии. Тт. I–II / Перев. Иннокентия Анненского и С. Шервинского. М., 1969.

Литература: Гончарова 1984; Толстой 1918; Hall 1987. Р. 427–433; Lesky 1956, 148–213; Murray 1913; Webster 1967; Zuntz 1955.

Ифигения в Тавриде

Ст. 28–41. Ифигения: ...Но Артемида похитила меня у ахейцев, дав вместо меня лань, и, перенесши по светлому эфиру, поселила меня в этой земле тавров, где царствует над варварами варвар Тоант¹⁸¹, который, передвигая быстрые ноги подобно крыльям, получил такое имя за быстроту ног. Он поставил меня жрицею в этом храме, где такими обычаями услаждается богиня Артемида на празднике, одно имя которого прекрасно, а об остальном умалчиваю, боясь богини. По обычаю, и прежде существовавшему в этой стране, я приношу в жертву всякого эллина, который прибывает в эту землю. Я освящаю жертву, а таинственным убиением ее, внутри этих чертогов богини, занимаются другие.

Ст. 421–438. Хор: Как [эти чужестранцы прошли сквозь] сбегающиеся скалы¹⁸², как миновали неусыпные Финеевы¹⁸³ берега... в изобилующую птицами землю, на белый берег, прекрасный Бег Ахилла¹⁸⁴ на негостеприимном¹⁸⁵ Понте?...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 2. С. 289–291)

Знаменитый греческий историк (ок. 455 – ок. 400 гг. до н.э.), происходил из знатной, богатой афинской семьи (по одной из линий он восходил к роду фракийских царей), уже в 30 лет стал стратегом и участвовал в Пелопоннесской войне (431–404 гг. до н. э.). После неудачной военной кампании при Амфиополе в 424 г. Фукидид был изгнан из Афин на 20 лет во Фракию, где и написал историю Пелопоннесской войны, которая была издана после его смерти в восьми книгах. О скифах Фукидид упоминает в связи с рассказом об Одрисском царстве Ситалка.

Издания: Thucydidis Historiae / Ed. С. Hude. Vol. I–II. Leipzig, 1898–1901; Thucydidis Historiae / Ed. H. S. Jones and J. E. Powell. Vol. I–II. Oxford, 1942.

Переводы: Фукидид. История / Изд. подготовили Г. А. Стратановский, А. А. Нейхардт, Я. М. Боровский. Л., 1981.

Литература: Жебелев 1915, I. С. XIII–LXIX; Жебелев 1915, И. С. V–LXXXVI; Стратановский 1981. С. 405–438; Finley 1942; Hornblower 1987; Lendle 1992. S. 73–109; Luschnat 1971; Meister 1990. S. 45–62; Patzer 1937; Schadewaldt 1929.

О Пелопонесской войне

II, 95. Около того же времени, в начале этой зимы¹⁸⁶, одрис Ситалк, сын Тереса, царь фракийский¹⁸⁷, пошел войною на македонского царя Пердикку¹⁸⁸, сына Александра, и на халкидян, живущих около Фракии.

96. Итак, отправляясь из страны одрисов, он поднимает [в поход] во-первых, подвластных ему фракийцев, живущих по сю сторону гор Гема и Родопы до моря [по направлению к Эвксинскому Понту и Геллеспонту], а затем живущих за Гемом гетов и остальные племена, расселившиеся по сю сторону реки Истра, ближе к Понту Эвксинскому. Геты и прочие туземцы – соседи скифов¹⁸⁹ и сходны с ними по вооружению: все они конные стрелки...

97. Царство одрисов простиралось со стороны моря от города Абдер до Эвксинского Понта и реки Истра... [Благодаря огромным доходам] царство это достигло большого могущества. По количеству денежных доходов и вообще благосостоянию оно оказалось величайшим из всех европейских царств, лежащих между Ионическим заливом и Понтом Эвксинским; но по военной силе и количеству войска все-таки далеко уступало скифскому. С этим последним не только не могут сравниться европейские царства, но даже в Азии нет народа, который мог бы один на один противостоять скифам, если все они будут единодушны; но они не выдерживают сравнения с другими в отношении благоразумия и понимания житейских дел.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 2. С. 293)

Великий греческий врач Гиппократ жил на острове Косе в 460 – ок. 370 гг. до н. э. Под его именем до нас дошло множество сочинений по медицине, известных как Corpus Hippocraticum (около 130 произведений). Весьма дискуссионной остается проблема, какие произведения принадлежат ему лично, а какие были ему приписаны (самые поздние из сочинений корпуса датируются I в. н. э.). В любом случае они отражают накопленные в знаменитой косской врачебной школе знания о болезнях и способах их лечения. К одним из древнейших произведений Корпуса Гиппократа (рубеж V и IV вв. до н. э.) относятся публикуемые ниже фрагменты из сочинений «О воздухе, водах и местностях» (Περὶ ἀέρων, ὑδάτων, τόπων) и «О болезнях» (Περὶ νούσων). В первом из них на примере скифов демонстрируется влияние климата на физическое строение человека, при этом сообщается масса сведений этнографического и антропологического характера, во втором описывается изготовление скифами пищи из кобыльего молока. Поскольку принадлежность этих сочинений Гиппократу оспаривается, обычно их называют Псевдо-Гиппократовыми (цитируются как Ps.-Hippocr.). Сведения о скифах и сарматах Псевдо-Гиппократа перекликаются с информацией Геродота, хотя и происходят, по-видимому, из независимого источника.

Издания: Oeuvres complétes d’Hippocrate / Ed. E. Littré. Vol. I–X. Paris, 1839–1861 (единственное полное издание корпуса Гиппократа); Hippocratis Opera / Ed. J. Ilberg, H. Kühlewein. Vol. I–II. Leipzig, 1894–1902; Corpus medicorum Graecorum. I, 1 / Ed. J. L. Heiberg. Leipzig, 1927; Hippocrates. Pseudepigraphic Writings. Leiden et al., 1990.

Литература: Ростовцев 1925. С. 18–19; Куклина 1970; Edelstein 1931; Diller 1958.

О воздухе, водах и местностях

20.      Относительно [народов, живущих] направо от летнего восхода солнца¹⁹⁰ до озера Меотиды, составляющего границу Европы и Азии, можно сказать следующее. Эти народы в определенном отношении более отличаются друг от друга, чем те, о которых рассказано выше, по причине непостоянства климата и природных условий страны.

21.      Я умолчу о тех народах, у которых отличия мало заметны, расскажу [только] о тех, которые [представляют] важные [особенности, происходящие] от природы или от обычаев. Прежде всего [скажу] о длинноголовых. Нет никакого другого народа, который имел бы подобную форму черепа. Первоначально важнейшею причиною удлиненной [формы] головы был обычай, а теперь и природа содействует обычаю, [происшедшему] от того, что они считают самыми благородными тех, у кого наиболее длинные головы. Обычай этот состоит в следующем: лишь только родится ребенок, пока еще [кости] его мягки, неотвердевшую его головку выправляют руками и принуждают расти в длину посредством бандажей и [других] подходящих приспособлений, вследствие которых сферическая форма головы портится, а длина ее увеличивается. Первоначально так делали по обычаю, так что такая форма придавалась голове насильственным способом; но с течением времени это вошло в природу, так что обычай уже не насиловал ее¹⁹¹...

24. В Европе есть скифский народ, живущий вокруг озера Меотиды и отличающийся от других народов. Название его – савроматы. Их женщины ездят верхом, стреляют из луков и мечут дротики, [сидя] на конях, и сражаются с врагами, пока они в девушках; а замуж они не выходят, пока не убьют трех неприятелей, и поселяются на жительство с мужьями не прежде, чем совершат обычные жертвоприношения¹⁹². Та, которая выйдет замуж, перестает ездить верхом, пока не явится необходимость поголовно выступать в поход. У них нет правой груди, ибо еще в раннем их детстве матери их, раскалив приготовленный именно с этой целью медный инструмент, прикладывают его к правой груди и выжигают, так что она теряет способность расти, и вся сила и изобилие [соков] переходят в правое плечо и руку¹⁹³.

25. Относительно внешнего вида прочих скифов, именно сходства их между собою и несходства с другими народами, можно сказать то же, что и об египтянах, исключая то, что у вторых это обусловливается знойностью [климата], а у первых – холодом. Так называемая «Скифская пустыня»¹⁹⁴ представляет собою равнину, изобилующую травою, но лишенную деревьев и умеренно орошенную: по ней текут большие реки, которые отводят воду с степей. Здесь-то и живут скифы; называются они кочевниками¹⁹⁵ потому, что у них нет домов, а живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие – шестиколесные; они кругом закрыты войлоками и устроены подобно домам, одни с двумя, другие с тремя [отделениями]; они непроницаемы ни для воды, ни для света, ни для ветров. В эти повозки запрягают по две и по три пары безрогих волов: рога у них не растут от холода. В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях: за ними следуют их стада овец и коров и [табуны] лошадей. На одном месте они остаются столько времени, пока хватает травы для стад, а когда ее не [хватит], переходят в другую местность. Сами они едят вареное мясо, пьют кобылье молоко и едят «гиппаку» [это сыр из кобыльего молока]¹⁹⁶. Таков образ жизни и обычаи скифов.

26.      [Мы уже говорили] о климате¹⁹⁷ [Скифии] и о внешности [ее обитателей], – что скифское племя значительно отличается от прочих людей и похоже только само на себя, подобно египтянам; оно [также] весьма мало плодовито, в этой стране и животные водятся лишь очень немногие и небольшие. Это потому, что она лежит под самым севером и у подножия Рипейских гор, откуда дует северный ветер. Солнце приближается к ней только тогда, когда дойдет до летнего обхода, да и тогда греет [землю] короткое время и не сильно; ветры, дующие из теплых стран, проникают в эту страну лишь редко и с незначительной силой, а с севера, [напротив], постоянно дуют ветры холодные вследствие изобилия там снегов, льдов и вод: горы никогда не освобождаются от них и от этого необитаемы. Днем густой туман окутывает равнины, и в них живут [люди]; поэтому там вечная зима, а лето [продолжается лишь] несколько дней, также не очень [теплых]: дело в том, что равнины там возвышенны, обнажены, не увенчаны горами, а, [напротив], поднимаются по направлению к северу. Там и животные не бывают велики, так что могут прятаться в землю. [На их рост] вредно влияет [постоянная] зима и обнаженность страны, не представляющей поэтому никакой защиты от холода. Перемены погоды там не велики и не сильны: [она стоит почти] одинаково и мало изменяется. Поэтому-то [и обитатели страны] так похожи видом друг на друга: они всегда употребляют одну и ту же пищу, [носят] одну и ту же одежду летом и зимой, дышат сырым и густым воздухом, пьют снеговую и ледяную воду и не знают усталости: невозможно ведь закалять [в труде] ни тело, ни душу там, где [климатические] перемены не бывают значительны. Вследствие этих причин скифы отличаются толстым, мясистым, нечленистым, сырым и немускулистым телом; живот у них в нижней части отличается чрезвычайным изобилием влаги: ведь и невозможно, чтобы он был сух в стране, отличающейся такими природными свойствами и состоянием атмосферы. Благодаря тучности и отсутствию растительности на теле [обитатели] похожи друг на друга, мужчины на мужчин и женщины на женщин. Вследствие одинаковости температуры в разные времена года, при сгущении семенной жидкости не происходит никакой порчи и изменений, за исключением какого-нибудь насильственного случая или болезни.

27. Я представлю важное доказательство изобилия влаги [в их телах]: у большинства скифов, [именно] у всех кочевников, можно встретить прижигание плеч, рук, запястий, груди, бедер и лядвий; [они делают это] исключительно вследствие природного изобилия влаги [в теле] и его мягкости, так как [иначе] от сырости тела и слабости не могут ни натягивать луков, ни давать плечом толчок [при метании] дротика; а при прижигании излишек влаги высыхает в членах, и вследствие этого тело делается крепче, изобильнее питательными соками и членистее. Делаются же они сырыми и слабыми, во-первых, от того, что [в детстве] не пеленаются, подобно египтянам; [скифы] не имеют этого обычая из-за верховой езды, чтобы хорошо сидеть [на лошадях]; во-вторых, от сидячей жизни: [дети] мужского пола, пока не могут еще держаться на лошади, большую часть времени сидят в кибитках и мало ходят пешком вследствие [постоянных] перекочевок; женский же пол отличается удивительно сырою и слабою комплекцией.

28. [Все] скифское племя – рыжее, вследствие холодного климата, так как солнце не действует с достаточной силою, и белый цвет [как бы] выжигается от холода и переходит в рыжий. При таком физическом сложении народ не может отличаться плодовитостью: у мужчины не может быть значительного полового стремления вследствие сырости комплекции, мягкости и холодности живота, так как при таких условиях мужчина едва ли может отличаться сладострастием; сверх того, постоянные толчки при верховой езде производят в них половое бессилие. Таковы причины, действующие на мужчин, а у женщин – тучность и сырость тела, так как матка делается неспособною воспринимать семенную жидкость. Месячные очищения происходят у них не так, как следует, а лишь в небольшом количестве и через [большие] промежутки времени; устье матки закрывается жиром и не может воспринимать семени; [при этом] сами они не выносят трудов¹⁹⁸, отличаются тучностью, живот у них холоден и мягок. Вследствие таких-то причин скифское племя не плодовито. Важное доказательство [справедливости этих замечаний] представляют рабыни¹⁹⁹; достаточно лишь одного сообщения с мужчиною, чтобы сделаться беременными; [это – прямое следствие] их трудовой жизни и сухости тела.

29. Сверх того между скифами встречается множество евнухов; они занимаются женскими работами и говорят по-женски; называются такие [мужчины] «энареями»²⁰⁰. Причину [такого явления] туземцы приписывают божеству²⁰¹ и [поэтому] чтут таких людей и поклоняются им, каждый боясь за себя. Мне кажется, что эта болезнь [настолько же] божественна, как и все остальные, что ни одна из них нисколько не божественнее и не человечнее другой, но все одинаковы и все божественны; каждое из таких [явлений] имеет свою естественную причину, и ни одно не происходит без таковых причин. Какими причинами, по моему мнению, обусловливается названная болезнь [скифов], я сейчас изложу. Верховая езда, при которой ноги постоянно висят по бокам лошади, производит у них опухоли; затем при сильном развитии этой болезни является растяжение бедер и хромота. Лечатся они [от этого] следующим образом: при первых признаках болезни разрезают с обеих сторон жилы позади ушей; когда прекратится кровотечение, [больные] от слабости впадают в дремоту и засыпают; затем пробуждаются одни здоровыми, другие – нет. Итак, мне кажется, что именно этот способ лечения вредно влияет на семенную жидкость: около ушей есть жилы, вследствие разрезывания которых лица, испытавшие эту операцию, делаются неспособными к оплодотворению: я думаю, что именно эти жилы они и разрезают. Если после этой [операции], приходя к женщинам, они оказываются бессильными, то в первый раз не обращают на это внимания и не беспокоятся; но если при повторении попытки два, три и более раз она оказывается не более успешною, то они решают, что в чем-нибудь провинились пред божеством, которому приписывают [причину болезни, затем] надевают женское платье, [открыто] признавая этим свое бессилие, усваивают женские привычки и вместе с женщинами занимаются их работами.

30. Этой болезни подвержены скифские богачи²⁰², – не люди самого низкого происхождения, а [напротив], самые благородные и пользую­щиеся наибольшим могуществом²⁰³; причина ее заключается в верховой езде; бедные люди менее [страдают ею], так как не ездят верхом²⁰⁴. Между тем, так как, [по мнению скифов], эта болезнь более происходит от божества, чем другие, то следовало бы [ожидать], чтобы она поражала не только самых благородных и богатых скифов, а всех одинаково или даже преимущественно бедняков, – если правда то, что богам приятно чествование и благоговение людей и они вознаграждают их за это. Ведь естественно, что люди богатые приносят богам много жертв и даров от своего избытка и чествуют их, тогда как бедняки жертвуют менее, [отчасти] по неимению [средств], а отчасти из-за неудовольствия на то, что боги не дают им богатства: стало быть, наказания за такие прегрешения скорее [должны были бы] постигать неимущих, чем богатых. Но, как я уже сказал и раньше, эта болезнь столько же происходит от божества, сколько и другие: каждая имеет свою естественную причину. И эта болезнь происходит у скифов от той причины, которую я объяснил. То же самое бывает и у остальных людей: где очень много и часто ездят верхом, там очень многие страдают опухолями, ломотою в бедрах и подагрою и очень равнодушны к половым удовольствиям. Эти болезни есть и у скифов, и они более всех страдают половым бессилием²⁰⁵ по вышеуказанным причинам и [еще потому], что они постоянно носят штаны и большую часть времени проводят на лошадях, так что даже рукою не дотрагиваются до половых частей, а под влиянием холода и усталости не испытывают сладострастных желаний и нисколько не возбуждаются до потери половой способности. Таково положение скифского племени.

О болезнях

IV, 20.... Это (влияние жара на больной организм. – Сост.) похоже на то, что скифы делают из кобыльего молока²⁰⁶: влив молоко в деревянные сосуды, они встряхивают их; взбалтываемое [молоко] пенится и разделяется, причем жир, который они называют бутиром²⁰⁷, по своей легкости отделяется [и поднимается] вверх, а тяжелая и плотная часть оседает вниз; ее отделяют и сушат; когда она сгустится и высохнет, ее называют «гиппакою»²⁰⁸; молочная сыворотка остается в середине.

(Перевод В.В. Латышева из: ВДИ. 1947. 2. С. 294–298)

Греческий историк из г. Книда, жил во второй половине V в. до н. э., с 415 по 398 г. пробыл в Персии в качестве пленника и личного врача царицы Парисатиды и царя Артаксеркса II Мнемона. Вернувшись из плена, написал «Историю Персии» в 23 книгах, «Историю Индии» и некий «Перипл», или «Период» в 3 книгах; все они сохранились только во фрагментах. В «Истории Персии» Ктесий приводит иную версию похода Дария на скифов, нежели Геродот, с которым он неоднократно полемизировал в своих сочинениях.

Издания: Ctesiae Cnidii fragmenta / Ed. С. Muller. Paris, 1887; FGH. III. № 688; Ctesias. The Fragments of the Persika / Ed. J. Gilmore. Oxford, 1888; Ctesias, La Perse, L’Inde, les sommaires de Photius / Ed. R. Henry. Brussel, 1947; Ctésias. Histoire de l’Orient / Ed. J. Auberger. Paris, 1991.

Литература: Bowman 1939; Jacoby in: RE II. Sp. 2032–2073; Lendle 1992. S. 119–128; Meister 1990. S. 62–64.

История Персии

Фр. 29 (Mu..ller) = Photii Cod. 72. P. 106. (16) Дарий приказал каппадокийскому сатрапу Ариарамну перейти в [Европу] против скифов и взять в плен мужчин и женщин. Ариарамн, переправившись на 30 пятидесятивесельных судах, взял [скифов] в плен, [причем] захватил и брата скифского царя Марсагета²⁰⁹, найдя его заключенным в оковы по приказанию брата за [какой-то] проступок²¹⁰. (17) Скифский царь Скифарб²¹¹ в гневе написал Дарию дерзкое письмо, ему был дан такой же ответ. Собрав 800 000²¹² войска и построив мосты на Боспоре и Истре, Дарий перепра­вился в Скифию²¹³, пройдя на 15 дней пути. Они послали друг другу луки: скифский лук оказался крепче²¹⁴. Поэтому Дарий обратился в бегство, перешел через мосты и поспешно разрушил их прежде, чем переправилось все войско. Оставленные в Европе 80 000 были перебиты Скифарбом...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 2. С. 299)

Выдающийся греческий оратор (436–338 гг. до н.э.), происходил из богатой аттической семьи, получил блестящее образование. Под его именем в античности было известно 60 речей различного характера, из которых подлинными признавались лишь 28, до наших дней сохранилась 21 речь. Шесть речей Исократ составил по заказу клиентов, т. е. как логограф (составитель заказных речей). В число таких речей входит и 17-я речь «Трапезитская» (т. е. «Банкирская»), составленная в 394 г. до н. э. и публикуемая во фрагментах ниже. В ней рассказывается о торговле зерном, которую вели Афины с Боспорским царством, и о некоторых обстоятельствах внутренней жизни Боспора.

Издания: Isocratis Orationes / Ed. G. E. Benseler et F. Blass. Vol. I–II. Lipsiae, 1881; Isocratis Orationes / Ed. G. B. Norlin, L. van Hook. Vol. I-III. London; Oxford, 1928–1945; Isocratis Orationes / Ed. G. Mathieu, E. Bremond. Vol. І–IV. Paris, 1928–1962.

Переводы: Исократ. Речи / Перев. под ред. К. М. Колобовой // ВДИ. 1965. 3. С. 213–236; 1965. 4. С. 215–241; 1966. 1. С. 153–174; 1966. 2. С. 241–268; 1966. 3. С. 248–268; 1966. 4. С. 235–247; 1967. 1. С. 217–234; 1967. 3. С. 177–195; 1967. 4. С. 211–231; 1968. 1. С. 229–242; 1968. 2. С. 229–251; 1968. 3. С. 223–250; 1968. 4. С. 199–227; 1969. 1.      С. 245–258; 1969. 2. С. 182–199.

Литература: Борухович, Фролов 1969. С. 200–220; Bringmann 1965; Cloché 1963; Levy 1959; Masaracchia 1995; Mikkola 1954.

17. Трапезитская речь

3. Я²¹⁵ расскажу вам [мое] дело, как могу, с [самого] начала. Отец мой, судьи, – Сопей, который, как знают все плавающие в Понт, так дружен с Сатиром²¹⁶, что начальствует над большой областью и имеет попечение о всех его владениях²¹⁷.

4. Познакомившись [по рассказам] и с этим городом²¹⁸ и с остальною Элладой, я возымел желание отправиться путешествовать; итак отец мой, нагрузив два судна хлебом и дав денег, отпустил меня для торговли и вместе для обозрения [чужих стран; при этом] финикиянин Пифодор рекомендовал мне Пасиона, и я воспользовался его банком.

5.      Впоследствии, когда Сатиру был сделан ложный донос, что и отец мой злоумышляет на его власть, и я вхожу в сношения с изгнанниками²¹⁹, он схватывает моего отца и поручает находящимся здесь [лицам] из Понта отобрать у меня деньги и приказать самому возвратиться; если же я этого ничего не сделаю, то вытребовать от вас...

11.      После этого, судьи, мне приносят весть, что отец мой освобожден, и Сатир так раскаивается в своем поступке, что дал ему величайшие залоги верности, сделал его власть еще большею, чем он имел прежде, и взял мою сестру в жены своему сыну²²⁰... (Пасион отказывался возвращать деньги сыну Сопея.)

51. Наконец, судьи, [Пасион], согласившись прибыть морем к Сатиру и исполнить все, что он решит, и в этом обманул [меня] и сам не хотел отправиться, несмотря на мои частые просьбы, а послал [своего раба] Китта, который, прибыв туда, называл себя свободным и уроженцем Милета и говорил, что его послал Пасион для объяснений насчет денег.

52. Сатир, выслушав обоих нас, не пожелал произвести суд о заключенных здесь условиях, тем более, что этот (т. е. Пасион. – Сост.) не присутствовал и не поступил бы согласно его приговору, но так глубоко был убежден в нечестности его поступка со мною, что, созвав судовладельцев, просил их помочь мне и не оставить без внимания причиненную мне несправедливость, кроме того, написал письмо к здешним государственным властям²²¹ и передал его для доставки Ксенотиму, сыну Каркинову...

57. Стоит также вспомнить и о Сатире и моем отце, которые постоянно ставят вас выше [всех] эллинов и уже часто, при недостатке хлеба, отсылали пустыми суда прочих купцов, а вам предоставляли вывоз, и в ваших частных коммерческих делах, которые им приходится разбирать, вы получаете не только должное, но даже и больше²²².

58. Так что несправедливо было бы вам пренебрегать их письмами. Поэтому я прошу вас и за себя, и за них постановить правое решение и не считать лживые речи Пасиона более моих заслуживающими доверия.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 2. С. 302–303)

Выдающийся афинский политик и оратор (389 – ок. 314 гг. до н. э.), политический противник Демосфена, сторонник промакедонской партии в Афинах, автор политических речей, из которых сохранились только три. В одной из них – «Против Ктесифонта», произнесенной в 330 г. до н. э., Эсхин, пытаясь скомпрометировать Демосфена, которого Ктесифонт предложил в 340 г. наградить золотым венком, рассказывает некоторые подробности его родословной, связанной с Боспорским царством, и при этом приоткрывает ряд любопытных эпизодов политической жизни Боспора.

Издания: Aeschinis Orationes / Ed. F. Schultz. Lipsiae, 1865; Aeschinis Orationes / Ed. F. Blass. 22. Aufl. Lipsiae, 1908; corr. U. Schindel. Lipsiae, 1978.

Переводы: Греческие ораторы второй половины IV века до н. э. Гиперид, Ликург, Динарх, Эсхин / Перев. под ред. К. М. Колобовой // ВДИ. 1962. 3. С. 217–283; ВДИ. 1962. 4. С. 189–249.

Литература: Blass 1898. S. 153–266; Cloché 1957; Dittmar 1912; Dobson 1919. P. 163–198; Goldschmidt 1925; Harris 1983.

III. Речь против Ктесифонта

171. ...Был [некто] Гилон из [дема] Керамеев²²³. Он предал врагам²²⁴ Нимфей, [местечко] в Понте, которое находилось тогда во владении нашего государства²²⁵, и после доноса бежал из города [будучи приговорен к смерти], не подчинившись приговору; он прибыл в Боспор, получил там в дар от тиранов так называемые Кепы²²⁶ и женился на женщине, правда, богатой, клянусь Зевсом, и принесшей в [приданое] много золота, но родом скифянке²²⁷; от нее родились у него две дочери, которых он прислал сюда с большими деньгами, и одну выдал за лицо, [которого я не назову], чтобы не навлечь на себя ненависти многих, а на другой²²⁸ женился, вопреки государственным законам, Демосфен пэаниец; от нее-то и произошел вам этот проныра и сикофант²²⁹ Демосфен²³⁰.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 2. С. 321)

Великий греческий оратор (ок. 384–322 гг. до н. э.), ставший эталоном ораторского искусства для всей античности и в последующие века вплоть до Нового времени. Его речи содержат огромный исторический материал, служащий источником для изучения греческого общества того времени, идеологии, политики, экономики и культуры.

В своих политических взглядах Демосфен был ярым противником македонской гегемонии над Элладой. Под именем Демосфена сохранилось 63 произведения, 40 из которых признаются подлинными. Они делятся на речи политические и судебные. Публикуемые ниже фрагменты некоторых речей Демосфена являются яркими свидетельствами тесных экономических и политических связей, существовавших между Афинами и Боспорским царством в середине IV в. до н. э.

Издания: Demosthenis Orationes / Ed. S. H. Butcher et W. Rennie. Vol. І–IV. Oxford, 1903–1931; Demosthenes. Private orations / Ed. A. T. Murray. Vol. I–VI. Cambridge (Mass.); London, 1954–1984.

Переводы: Демосфен. Речи. В трех томах / Отв. ред. Е. С. Голубцова, Л. П. Маринович, Э. Д. Фролов. М., 1994–1996.

Литература: Глускина 1994; Жебелев 1922; Радциг 1996; Cloché 1957; Jaeger 1939; Schaefer 1885–1887.

ХХ. Речь против Лептина о беспошлинности²³¹

29.      Далее, судьи, в законе [Лептина]²³²ясно сказано, чтобы никто ни из граждан, ни из равнообязанных, ни из чужеземцев не был свободен [от государственных повинностей], но при этом не указано, от каких именно – хорегии²³³ или какой-либо другой повинности²³⁴, а просто [сказано], чтобы никто не был свободен от повинностей, кроме потомков Гармодия и Аристогитона²³⁵; и так как, с одной стороны, под словом «никто» [Лептин] разумеет всех прочих, а с другой стороны, говоря о «чужеземцах», не прибавляет определения «живущих в Аттике», то [этим] он и боспорского архонта Левкона²³⁶ с детьми²³⁷ лишает того дара, которым вы их наградили. (30) По происхождению Левкон, конечно, чужеземец, но по вашему постановлению – [афинский] гражданин. Но по этому закону ни первое, ни второе не дает ему права на свободу от повинностей. А между тем, если поразмыслите, то окажется, что он постоянно оказывает нам благодеяния; и [притом] такие, которые наиболее нужны нашему городу, тогда как каждый из других благодетелей был вам полезен лишь в течение некоторого времени. (31) Вы ведь, конечно, знаете, что к вам привозится хлеба гораздо более, чем ко всем другим. Хлеб, привозимый водою из Понта²³⁸, по количеству равняется всему, привозимому из прочих рынков²³⁹. И понятно: это происходит не только оттого, что эта земля производит огромное количество хлеба, но и потому, что господин этого [хлеба]²⁴⁰ Левкон даровал беспошлинность [купцам], везущим [хлеб] в Афины, и обнародовал приказ, чтобы отплывающие к вам грузились первыми²⁴¹. Имея [от вас такой] знак расположения для себя и своих детей, он [со своей стороны] дал его всем вам.

(32) Рассмотрите [теперь], как велика эта [милость]! С [купцов], вывозящих из его владений хлеб, он взимает в виде пошлины 1/30 [стоимости товара]: оттуда ввозится сюда около 400 000²⁴² [медимнов] хлеба, как это можно видеть из записи у хлебных приставов²⁴³: следовательно, он дарит вам 10 000 медимнов с 300 000, а с 100 000 приблизительно 3 000. (33) Притом он так далек от мысли лишать нас этого благодеяния, что, устроив новый торговый порт Феодосию²⁴⁴, которая, по словам моряков, ничуть не хуже Боспора²⁴⁵, и здесь даровал нам беспошлинность. О прочем я умалчиваю, хотя мог бы многое сказать о благодеяниях, которые оказал вам как сам Левкон, так и его предки: [припомню только, что] в позапрошлом году, когда повсюду оказался недостаток в хлебе, он прислал вам хлеба не только в достаточном количестве, но даже в таком, что [от продажи его] было выручено 15 талантов²⁴⁶, которые поступили в распоряжение Каллисфена. (34) Итак, что же, по вашему мнению, афиняне, [подумает] о вас этот [муж], оказавший вам такие услуги, если услышит, что вы по закону лишили его льготы, и если вы не сделаете когда-нибудь постановления, что ему можно возвратить ее? Неужели вы не понимаете, что этот самый закон, если войдет в силу, вместе с Левконом лишит беспошлинности и тех из вас, которые вывозят хлеб из его владений? (35) Ведь, конечно, никто не воображает, что Левкон допустит, чтобы ваши дары у него были отняты, а данные им остались за вами. Стало быть, помимо значительного ущерба, который, очевидно, принесет вам этот закон, он отнимает у вас и некоторые из наличных выгод. И после этого вы еще рассуждаете, нужно ли его отменить, и не пришли уже давно к такому решению? Возьми и прочти им постановления, касающиеся Левкона²⁴⁷ (Читаются постановления).

(36). Из [прочитанных] постановлений вы слышали, судьи, как заслуженно и справедливо получил от вас Левкон беспошлинность. И вы и он поставили плиты с копиями декретов – одну в Боспоре, другую в Пирее, третью в Гиероне²⁴⁸. Рассмотрите же, до какой степени позора доводит вас этот закон, выставляющий [целый] народ менее верным [своему слову], чем один человек. (37) Не думайте, что эти плиты поставлены для какой-нибудь другой цели, а не в виде договора о всем том, что вы получили или дали: Левкон окажется верным этим условиям и всегда готовым оказывать вам какие-нибудь услуги, а вы – отменившими [постановления, написанные на] существующих [плитах], что гораздо хуже их уничтожения, ибо таким образом они будут стоять для желающих поносить наш город в виде [красноречивого] доказательства того, что они говорят правду. (38) Ну а если Левкон пришлет к вам [послов] с вопросом, за какую вину вы лишили его беспошлинности, [скажите] ради богов, что мы ответим или что напишет автор сделанного в нашу пользу постановления? Что некоторые оказались недостойными приобретенной [ими льготы]? (39) А если он на это скажет: «Ведь и среди афинян, быть может, есть люди нечестные, однако я из-за этого не лишаю честных благодеяния и, считая честным народ, предоставляю льготу всем», – то его слова не будут ли справедливее наших? Мне, по крайней мере, кажется [так]. Ведь у всех людей скорее принято ради людей, оказавших услуги, благодетельствовать и некоторым другим из числа плохих, чем из-за негодяев отнимать раз данное у тех, которые бесспорно заслуживают благодеяний. (40) И я даже не могу представить себе, как не принудит кто-нибудь Левкона к обмену имущества, если захочет: у вас всегда есть его деньги, а в силу этого закона, если кто заявит на них претензию, то он или лишится их, или будет принужден исполнить повинности. А для него самое важное – не потеря денег, а мысль о том, что вы отняли у него [ваш же собственный] дар. (Далее следуют другие примеры несправедливости закона по отношению к благодетелям афинского государства).

(Перевод И. П. Цветкова из: ВДИ. 1947. 3. С. 235–237)

XXXIV. Речь против Формиона о займе²⁴⁹

8. [Формион]²⁵⁰, прибыв в Боспор... застал там дела в дурном положении вследствие случившейся у Перисада²⁵¹ войны со скифским царем, почти не находил покупателей для привезенных товаров²⁵² и не знал, что делать...

23. ...Формион говорит, что он отдал Лампиду²⁵³ в Боспоре 120 кизикских статеров²⁵⁴... а кизикский [статер] ходил там по 28 аттических драхм...

36 ...Когда Перисад в Понте объявил всенародно, что желающий вывозить хлеб в Афины, в аттическую гавань, [имеет право] вывозить его беспошлинно, находившийся [тогда] в Боспоре Лампид получил право на вывоз хлеба и [воспользовался] беспошлинностью во имя города²⁵⁵, а [сам], нагрузив большой корабль хлебом, отвез его в Аканф²⁵⁶ и там продал²⁵⁷...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 3. С. 297)

XXXV. Речь против Лакрита²⁵⁸

31....Этот Лакрит²⁵⁹ сказал, что разбилось судно, шедшее из Пантикапея в Феодосию, и что при крушении судна погибли деньги его братьев, случайно находившиеся на судне; оно было – говорил он, – нагружено соленой рыбой, косским вином и кое-чем другим; и говорили, что все это было нагружено вместо [прежнего груза] и что он хотел отвезти этот [новый груз] в Афины, если б он не погиб при крушении судна. (32)... А косское винцо, [т. е.] 80 сосудов прокисшего вина, и соленая рыба перевозились из Пантикапея в Феодосию для какого-то земледельца, на продовольствие полевым рабочим...

Свидетельские показания

34. Эрасикл свидетельствует, что он сопутствовал Гиблесию²⁶⁰ в Понт в качестве кормчего и что в Феодосию из Пантикапея корабль шел, как ему известно, без груза и на нем не было вина, принадлежавшего самому Аполлодору²⁶¹, ныне находящемуся под судом, а перевозилось около 80 глиняных сосудов косского вина для одного из жителей Феодосии.

Гиппий, сын Афиниппа из Галикарнасса, свидетельствует, что сопутствовал Гиблесию в качестве начальника корабля и что, когда корабль шел в Феодосию из Пантикапея, то Аполлодор нагрузил на него один или два сосуда шерсти, одиннадцать или двенадцать глиняных сосудов соленой рыбы и две или три связки козьих кож, а больше ничего.

35. ...А вы, судьи, припомните сами, знаете ли или слыхали ли когда-нибудь, чтобы кто-нибудь привез на продажу в Афины из Понта вино, в особенности косское? Совершенно наоборот, в Понт ввозится вино из наших стран – из Пепарефа, Коса, Фасоса, Менды и разное [другое] из других городов; а из Понта вывозятся сюда совершенно другие [продукты]²⁶²...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 3. С. 237–238)

Динарх (ок. 361 – ок. 290 гг. до н. э.) – известный аттический оратор, политический противник Демосфена, упоминавший в своих речах некоторые реалии хлебной торговли Боспорского царства.

Текст: Dinarchi orationes / Ed. Fr. Blass. Lipsiae, 1888; Minor Attic orators. Vol. 2. Lycurgus, Dinarchus, Demades / With an English transl. by J. O. Burtt. London; Cambridge (Mass.), 1973 (речь против Демосфена – p. 172–257).

Перевод: Греческие ораторы второй половины IV века до н. э. Гиперид, Ликург, Динарх, Эсхин / Перев. Э. Д. Фролова под ред. К. М. Колобовой // ВДИ. 1962. 3. С. 217–283.

Литература: Blass 1898. S. 289–333; Dobson 1919. P. 302–307; Worthington 1991. P. 55–74; Worthington 1992.

1. Речь против Демосфена²⁶³

15. [Динарх называет Демосфена] «презренным и сущим скифом²⁶⁴».

43. Скажите мне, ради Зевса, судьи, неужели Демосфен даром предложил дать Дифилу содержание в пританее... или поставить на площади медные статуи Перисада, Сатира и Горгиппа, тиранов с Понта²⁶⁵, от которых ему ежегодно присылается по тысяче медимнов пшеницы²⁶⁶...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 3. С. 253)

Великий греческий ученый и философ (384–322 гг. до н. э.), ученик Платона, оставивший многочисленные труды в различных сферах знания, в том числе в географии, климатологии, гидрологии. Публикуемый ниже фрагмент из его «Метеорологики» знакомит нас с некоторыми представлениями Аристотеля о географии Восточной Европы.

Издания: Aristotelis Opera / Ed. A. I. Bekker. Vol. I–V. Berlin, 1831–1870; Meteorologia in: Vol. I. P. 338–390. Aristotelis Meteorologicorum libri quattuor / Rec. F. H. Fobes. Cambrigde (Mass.), 1919; Aristote. Météorologiques. Т. I–II / Texte établi et traduite par P. Louis. Paris, 1982.

Перевод: Аристотель. Метеорологика / Перев. Н. В. Брагинской // Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 3. М., 1981. С. 443–556.

Литература: Рожанский 1981. С. 50–56; Ackrill 1981; During 1966; Hammer-Jensen 1915. S. 113–136.

Метеорологика

I, 13. (17) ...Кавказ и по величине, и по высоте самый большой из горных хребтов с северо-восточной стороны. (18) Доказательством его высоты служит то, что он виден с так называемых пучин²⁶⁷ и при входе в [Меотийское] озеро²⁶⁸; кроме того, его вершины ночью освещаются солнцем до третьей ее части как перед зарей, так и с вечера; доказательством же его громадности служит то, что, хотя в нем много долин, в которых живет много народов, и есть, говорят, большие озера, но все-таки все эти долины, говорят, ясно видны до самой отдаленной вершины.

(20) ...Под самым севером, выше крайних пределов Скифии, находятся так называемые Рипы²⁶⁹, о величине которых передаются очень баснословные рассказы. Оттуда, говорят, текут очень многие и притом самые огромные из других рек после Истра²⁷⁰.

(29) ...Находящееся под Кавказом озеро²⁷¹, которое туземцы называют морем, очевидно, находит себе выход в глубине: принимая в себя много больших рек и не имея открытого стока, оно изливается под землю у страны кораксов²⁷², около так называемых пучин Понта; это неизмеримая глубина моря²⁷³: по крайней мере никто еще никогда не мог достать дна, спуская [лот].

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 2. С. 323)

Под именем Скилака – путешественника из Карии, объехавшего по поручению Дария I берега Аравийского залива, – сохранилось более позднее сочинение, составленное в виде перипла Средиземного и Черного морей. Оно датируется обычно серединой – третьей четвертью IV в. до н. э. и приписывается неизвестному нам афинскому автору. Это первое античное произведение, дошедшее полностью и содержащее последовательный перипл Северного Причерноморья. Его сведения важны для локализации некоторых народов и городов Причерноморья.

Издания: Geographi Graeci minores / Ed. С. Müllerus. Т. I. Parisiis, 1855. P. 15–96; Anonymi vulgo Scylacis Caryandensis periplum maris interni / Ed. B. Fabricius. Lipsiae, 1878; Peretti A. II Periplo di Scilace. Pisa, 1979; Pseudo-Scylax. Le Périple du Pont-Euxin / Text, traduction, commentaire philologique et historique par P. Counillon. Bordeux, 2004.

Перевод: Скилак Кариандский. Перипл обитаемого моря / Перев. Ф. В. Шелов-Коведяев // ВДИ. 1988. 1. С. 253–266.

Литература: Counillon 1998. Р. 55–67; Diller 1952; Fabre 1965. P. 353–366; Marcotte 1986. P. 166–182; Peretti 1979.

Описание моря, прилегающего к населенной Европе, Азии и Ливии

Европа

68.      Скифия. Тавры. За Фракией живет народ скифы, а в их земле следующие эллинские города: река Тирис²⁷⁴, город Никоний, город Офиусса²⁷⁵. За скифской землей народ тавры заселяет мыс материка; а мыс этот вдается в море²⁷⁶. В Таврической земле живут эллины, [у которых город] следующий: торговый город²⁷⁷ Херронес, мыс таврической земли Бараний Лоб²⁷⁸. Затем опять живут скифы, в земле которых следующие эллинские города: Феодосия, Китей и Нимфей, Пантикапей, Мирмекий. От Истра до Бараньего Лба три дня и три ночи прямого пути, а вдоль берега вдвое, так как [там] есть залив. В этом заливе есть пустынный остров, по имени Белый (Левка), посвященный Ахиллу. От Бараньего Лба до Пантикапея день и ночь пути; от Пантикапея же до устья Меотийского озера 120 стадий. Меотийское озеро, говорят, на половину меньше Понта. На Меотийском озере прямо при входе [в него] по левую руку живут скифы; ибо [их область] простирается от внешнего моря²⁷⁹ над Таврической землей [вплоть] до Меотийского озера.

Сирматы²⁸⁰. [За скифами сирматы] народ и река Танаис, [которая] составляет границу Азии и Европы²⁸¹.

69. ...Самые большие реки в Европе: Танаис, Истр и Родан.

Азия

70. Савроматы. От реки Танаиса начинается Азия, и первый народ ее на Понте – савроматы. Народ савроматов управляется женщинами²⁸².

71. Меоты. За женоуправляемыми живут меоты.

72. Синды. За меотами – народ синды; их область простирается и за пределы озера²⁸³, и города в ней эллинские следующие: город Фанагора²⁸⁴, Кепы, Синдская гавань, Патус²⁸⁵.

73. Керкеты. За Синдской гаванью народ керкеты.

74. Тореты. За керкетами народ тореты и эллинский город Торик²⁸⁶ с гаванью.

75. Ахеи. За торетами – народ ахеи.

76. Гениохи. За ахеями – народ гениохи.

77. Кораксы. За гениохами – народ кораксы.

78. Колика. За кораксами – народ колика.

79. Меланхлены [черноризцы]. За коликою – народ меланхлены, и река у них Метасорис и Эгипий-река²⁸⁷.

80. Гелоны. За меланхленами – гелоны.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 3. С. 240–242)

Знаменитый греческий историк (ок. 205 – ок. 123 гг. до н. э.), происходивший из влиятельной аркадской семьи, долгое время живший в Риме, написал «Всеобщую историю» в сорока книгах, из которых целиком сохранились лишь первые пять. В «Истории», которая охватывала период между 220 и 146 гг. до н. э., нередки географические экскурсы (он сам объездил полмира, известного в античности), призванные показать место того или иного исторического действия; среди них некоторые касаются черноморского региона.

Тексты: Polybius. The Histories / With an English translation by W. R. Paton. Vol. 1–6. London, 1979.

Переводы: Полибий. Всеобщая история / Перев. с греч. Ф. Г. Мищенко. Т. І–ІІ. СПб., 1994–1995.

Литература: Мищенко 1994. С. 35–141; Тыжов 1994. С. 5–33; Cuntz 1902; Lendle 1992. S. 221–234; Meister 1990. S. 153–166; Pédech 1964; Petzold 1969; Sacks 1981; Walbank 1957–1979; Walbank 1979.

Всеобщая история

III, 38, 2

...Пространство между Танаисом и Нарбоном²⁸⁸, обращенное к северу, неизвестно нам по настоящее время; может быть, со временем мы расскажем об этом на основании разысканий. Нужно полагать, что говорящие или пишущие что-либо об этих странах [сами ничего] не знают и рассказывают басни...

IV, 38–42 [Описание Понта Эвксинского]

38.      (3) В Понте есть много полезного для жизни другим народам, и византийцы держат все это в своих руках. (4) Для необходимых жизненных потребностей окружающие Понт страны доставляют нам скот и огромное количество бесспорно отличнейших рабов, а из предметов роскоши доставляют в изобилии мед, воск и соленую рыбу. (5)

Получают же они из продуктов, которыми изобилуют наши страны, масло и всякого рода вино; хлебом они обмениваются с [нами], то доставляя его в случае нужды, то получая...²⁸⁹

39. (1) [Море], называемое Понтом, в окружности имеет почти 22 000 стадий²⁹⁰ и два противолежащие одно другому устья, – одно из Пропонтиды, другое из Меотийского озера, которое само по себе имеет в окружности 8 000 стадий²⁹¹. (2) Вследствие впадения в сказанные бассейны многих больших рек из Азии и еще более многочисленных и многоводнейших из Европы переполняемая ими Меотида течет через устье в Понт, а Понт в Пропонтиду. (3) Устье Меотиды называется Киммерийским Боспором; оно имеет в ширину около 30 стадий, а в длину 60, и на всем протяжении мелководно.

40. (4) Мы утверждаем, что Понт издревле и поныне заносится [илом], а со временем и Меотида и он будут совершенно занесены, если, конечно, в этих местностях останутся те же природные условия и причины заноса будут действовать постоянно. (5) В самом деле, так как время бесконечно, а [эти водные] бассейны повсюду имеют свои пределы, то очевидно, что даже при ничтожных наносах они с течением времени будут совершенно наполнены... (7) Если же наносы будут совершаться не в ничтожном количестве, а в очень большом, то наше предсказание исполнится не в отдаленном будущем, а вскоре. Это, очевидно, и происходит на самом деле²⁹². (8) Занесение Меотиды представляет уже осуществившийся факт: глубина ее в наибольшей части достигает [только] пяти или семи оргий²⁹³, почему и плавание по ней уже невозможно для больших судов без лоцмана. (9) Быв первоначально морем, слившимся с Понтом [в одно], как единогласно свидетельствуют древние, она теперь представляет собою пресноводное озеро вследствие того, что морская вода вытеснена наносами и вода впадающих рек получила перевес²⁹⁴.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 3. С. 299–300)

Скимн жил в ІІІ–ІІ вв. до н. э., однако приписываемое ему стихотворное описание мира было создано около 90 г. до н. э., как следует из посвящения его вифинскому царю Никомеду. «Периэгеса» составлена шестистопным ямбом и относится к жанру дидактических поэм, служащих для употребления в школьных занятиях. Автор сочинения указывает как на свои источники на произведения Эфора и Деметрия Каллатийского и описывает географическую и этнополитическую ситуацию (в том числе и в Северном Причерноморье) ІІІ–ІІ вв. до н. э.

Издания: Geographi Graeci minores / Ed. С. Müllerus. Vol. I. Parisiis, 1855. P. 196–237; Marcotte D. Ps.-Scymnos. Circuit de la Terre. Paris, 2000 (Geographes grecs 1. Collection des universités de France: Série grecque 403); Die Welt-Rundreise eines anonymen griechischen Autors (“Pseudo-Skymnos”) / Hrsg, von M. Korenjak. Hildesheim, 2003.

Литература: Diller 1952; Bianchetti 1990; Bolshakov 2004.

Периэгеса

Европа

785–796. В нем (т. е. Истре. – Сост.) лежит много обширных, по слухам, островов, из которых один, лежащий между морем и устьями, не менее Родоса; он называется Певке от множества растущих на нем сосен²⁹⁵. Прямо против него в море лежит остров Ахилла²⁹⁶. На нем водится много речных птиц, а сам он представляет величественное зрелище для приезжающих. С него нельзя видеть никакой земли, хотя берег отстоит от него только на 400 стадий, как свидетельствует Деметрий²⁹⁷.

798–803. Река Тира, глубокая и обильная пастбищами, доставляет купцам торговлю рыбой и безопасное плавание для грузовых судов. [На ней] лежит соименный реке город Тира, основанный милетянами²⁹⁸.

804–812. При слиянии рек Гипаниса и Борисфена лежит город, прежде называвшийся Ольвией, а затем эллинами переименованный Борисфен²⁹⁹. Этот город основали милетяне во время мидийского владычества³⁰⁰. До него 240 стадий от моря вверх по течению Борисфена.

813–819. Эта река³⁰¹ более всех других полезна, так как доставляет много крупной рыбы, дикие плоды и пастбища для скота. Течение ее, говорят, судоходно на пространстве около сорока дней пути, но в места, лежащие выше, нет ни прохода, ни проезда вследствие снегов и льдов.

820–821. Ахиллов Бег – морской берег, очень длинный и узкий³⁰².

822–830. С этими местами граничит так называемый Херсонес Таврический с эллинским городом, основанным гераклеотами и делосцами вследствие данного гераклеотам, живущим в Азии внутри Кианей³⁰³, прорицания заселить вместе с делосцами и Херсонес³⁰⁴. В эту местность Таврики, говорят некоторые, прибыла некогда Ифигения, похищенная из Авлиды³⁰⁵.

831–834. Тавры – народ многочисленный и любят кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестными [деяниями]³⁰⁶.

835–840. Затем при самом устье Меотийского озера лежит наиболее отдаленный Пантикапей, называемый столицею Боспора³⁰⁷. Выше этих [мест] лежит варварская страна Скифия, граничащая с землей необитаемой и неведомой никому из эллинов.

841–849. Эфор³⁰⁸ говорит, что первыми по Истру живут карпиды³⁰⁹, затем аротеры³¹⁰ (греч. «пахари». – Сост.), далее невры вплоть до необитаемой вследствие холода страны, а к востоку за Борисфеном так называемую Гилею (греч. «Полесье». – Сост.) заселяют скифы, за ними к северу георги (греч. «земледельцы». – Сост.), потом опять простирается на далекое пространство пустынная местность, за нею [живет] скифское племя андрофагов (греч. «людоеды». – Сост.), а за ними опять пустыня³¹¹.

850–859. По ту сторону Пантикапа³¹² живет племя лимнеев³¹³ (греч. «озеряне». – Сост.) и многие другие племена, не названные собственными именами, а называемые вообще номадскими; они весьма благочестивы, ни один из них никогда не нанесет обиды живому существу. Они возят с собою кибитки, как говорит Эфор, и питаются молоком и скифским доением кобылиц, живут они так, что считают имущество и весь семейный строй общим³¹⁴. И мудрец Анахарсис³¹⁵, по словам [Эфора], происходил из самых благочестивых номадов.

860–864. Некоторые из них пришли в Азию и поселились [там], их-то и называют саками. Самыми славными из них он называет племя савроматов, гелонов и третье, так называемое племя агафирсов³¹⁶.

865–873. Затем лежит получившее свое имя от меотов Меотийское озеро, в которое впадает Танаис, вытекающий, по словам Гекатея Эретрийского³¹⁷, из реки Аракса³¹⁸, а по свидетельству Эфора – из какого-то озера, границу которого определить невозможно. Впадает он двумя устьями в так называемую Меотиду и в Киммерийский Боспор³¹⁹.

Азия

874–885. На Танаисе, который служит границей Азии, разделяя материк на две части, первыми живут сарматы, занимая пространство в 2 000 стадий. За ними, по словам Деметрия, следует меотийское племя, называемое язаматами, а по Эфору оно называется племенем савроматов. С этими савроматами соединились, говорят, амазонки, пришедшие некогда после битвы при Термодонте; по ним-то они получили название женоуправляемых³²⁰.

886–889. Затем следует Гермонасса, Фанагория, которую, как говорят, основали некогда теосцы³²¹, и гавань Синдская, населенная эллинами, пришедшими из ближних местностей³²².

890–895. Эти города расположены на острове, занимающем большое пространство ровной земли по Меотиде вплоть до Боспора; остров этот недоступен с одной стороны вследствие болот, речек и топей, находящихся на противоположной стороне [от моря], с другой – благодаря морю и озеру³²³.

896–899. При самом выходе из устья лежит город Киммерида³²⁴, получивший свое название от варваров киммерийцев, основанный боспорскими тиранами, и Кеп, основанный милетянами³²⁵.

(Перевод И. И. Бережкова из: ВДИ. 1947. 3. С. 310–313)

Знаменитый греческий историк и географ Страбон (64/63 г. до н. э. – 23/24 г. н. э.) родился в южночерноморском городе Амастрия в знатной семье, члены которой участвовали в борьбе Митридата Евпатора против римлян. Долгое время жил в Риме, много путешествовал, написал большую «Всеобщую историю» (не сохранилась) и «Географию» – единственное почти полностью сохранившееся от античности географическое сочинение (создана в начале I в. н. э.), описывающее весь тогда известный мир. В ней Страбон, основываясь на литературных источниках, а также на личном опыте и на информации, полученной в ходе походов римских полководцев в Малую Азию, Закавказье и на Нижний Дунай, дает подробнейшую этногеографическую и политическую картину Северного Причерноморья, в которой наряду с устаревшими сведениями есть немало свежей информации.

Издания: Strabo. Geographica. Vol. I–III / Ed. A. Meineke. 3. Aufl. Lipsiae, 1913–1915; The Geography of Strabo. Vol. I–VIII / With an English Translation by H. Jones and J. R. S. Sterrett. London; New York, 1917–1932; Strabonis Geographika. Vol. I–III / Ed. Fr. Sbordone. Rome, 1963–1970; Strabon. Geographika. Vol. I–X / Hrsg, von S. L. Radt. Göttingen, 2002– (продолжается).

Переводы: География Страбона в семнадцати книгах / Перев. с греч. Ф. Г. Мищенка. М., 1879; Страбон. География в 17 книгах / Перев. Г. А. Стратановского. Л., 1964.

Литература: Грацианская 1976. С. 6–20; Грацианская 1988. С. 6–175; Латышева 1971. С. 84–92; Ростовцев 1913–1914. С. 366–380; Аlу 1957; Aujac 1966; Funk 1985. S. 27–35.

География

I, 2. (1) ...Владычество римлян и парфов прибавило немало к географическим познаниям наших современников, подобно тому, как следовавшие за Александром поколения умножили свои сведения вследствие его похода, как утверждает Эратосфен. Он открыл нам большую часть Азии, весь север Европы до Истра, а римляне – всю западную часть Европы до реки Альбия, разделяющей Германию на две части, и страны, лежащие по ту сторону Истра до реки Тира. Дальнейшие страны, простирающиеся до меотов и до той части морского берега, которая идет к колхидянам, сделал известными Митридат, названный Евпатором³²⁶, и его полководцы.

Что касается парфов, то они расширили наши сведения о Гиркании, о бактрианах, а также о скифах, живущих вверх от этих стран. Так как они были менее известны нашим предкам, то мы могли бы сказать о них больше, чем предшественники наши...

(Перевод Ф. Г Мищенко из: «География» Страбона

в семнадцати книгах. М, 1879. С. 6–7)

II, 1, 16. Какое же подобное этому (в странах южнее Понта и Каспия. – Сост.) благосостояние можно найти около Борисфена и приокеанской Кельтики? Ведь там даже не растет виноградная лоза или, [по крайней мере], не дает плодов. В местностях более южных и приморских, [а также в странах] по Боспору³²⁷ она дает плоды, но мелкие, и на зиму засыпается [землею]. Лед в этих [местностях] столь крепок у устья Меотийского озера³²⁸, что в том месте, где зимою военачальник Митридата³²⁹ победил варваров в конной битве на льду, [он же] разбил в морском сражении тех же [варваров] летом, когда лед растаял. Эратосфен³³⁰ приводит и надпись в пантикапейском храме Асклепия на лопнувшей от мороза медной гидрии³³¹: «Если кто из людей не верит, что у нас делается, пусть убедится, взглянув на эту гидрию, которую поставил [здесь] жрец Стратий не в качестве прекрасного приношения богу, а в доказательство суровости зимы». Итак, если климатические условия перечисленных местностей нельзя сравнивать даже с боспорскими, не говоря уже о том, что замечается в Амисе и Синопе³³² (ведь эти местности можно назвать [еще] более умеренными [по климату], нежели те), то едва ли можно их сравнивать с местностями по Борисфену и окраинами Кельтики. Ибо вряд ли находятся на одной высоте с Амисом, Синопой, Византием и Массалией³³³ те пункты, которые единогласно признаются [лежащими] на три тысячи семьсот стадиев южнее Борисфена и кельтов.

I, 4. (5)...Ложно то мнение Полибия³³⁴, что Танаис течет от летнего востока³³⁵: ибо все сведущие в географии этих стран утверждают, что он течет с севера в Меотиду, так что устья реки, выход из Меотиды и самая река, насколько она известна, лежат на одном и том же меридиане.

(6) Некоторые не заслуживающие внимания писатели говорили, что Танаис берет начало из мест, близких к Истру, и течет с запада, не сообразив при этом, что в промежутке текут в Понт большие реки Тира, Борисфен и Гипанис, из коих первая параллельна Истру, а прочие – Танаису; и если не открыты истоки ни Тиры, ни Борисфена, ни Гипаниса, то страны, лежащие севернее их, должны быть еще гораздо менее известны. Стало быть, мнение, проводящее Танаис к Меотиде через эти страны и затем заставляющее делать поворот к ней (ибо устья реки ясно указываются в северных частях озера и притом в самом восточном их краю), должно быть ложно и неосновательно. Точно так же неосновательно мнение, утверждающее, что эта река течет через Кавказ к северу и затем поворачивает в Меотиду. Есть и такое мнение; но никто не говорит, что она течет с востока: ибо если бы она текла таким образом, то более авторитетные писатели не стали бы указывать, что ее течение противоположно Нилу и некоторым образом диаметрально противоположно, как будто бы течение обеих рек идет по одному и тому же меридиану или по соседнему³³⁶...

II, 5 (7) Выше Борисфена обитают крайние из известных нам народов скифского племени – роксоланы³³⁷, живущие южнее последних известных нам обитателей [стран, лежащих] выше Британии. Лежащие за ними страны уже необитаемы вследствие холода. Южнее их и выше Меотиды живут савроматы и скифы до места жительства восточных скифов...

(12) ...Преимущественно современники наши могут сообщить кое-что достоверное о том, что касается британцев, германцев и народов, обитающих по Истру как по сю, так и по ту сторону, именно гетов, тирегетов и бастарнов, а также и народов кавказских, как, например, албанов и иберов...

(18) Мы говорим... что наша обитаемая земля, будучи окружена морем, принимает в себя из внешнего моря, что у океана много заливов, а самых больших четыре; из них северный называется Каспийским морем, а некоторые называют его Гирканским³³⁸...

(22)      ...Эгейское [море] и Геллеспонт изливаются к северу в другое море, которое называют Пропонтидой, и это [опять] в другое, [именно] в так называемый Эвксинский Понт. Этот [последний] состоит как бы из двух морей: почти посредине его выдвигаются два мыса, один – из Европы, с северной стороны, а другой, противоположный этому, – из Азии; они суживают [находящийся] между [ними] пролив и образуют два больших моря. Европейский мыс называется Бараний Лоб, а азиатский – Карамбис; они отстоят друг от друга приблизительно на тысячу стадиев. Море к западу [от них] имеет в длину от Византия до устьев Борисфена три тысячи восемьсот стадиев, а в ширину две тысячи; в нем есть остров Белый. Восточное [море имеет] продолговатую [форму] и оканчивается узким заливом у Диоскуриады, [имея в длину] пять тысяч стадиев или немного больше, а в ширину – около трех тысяч. Окружность всего моря [равняется] приблизительно двадцати пяти тысячам стадиев. Некоторые уподобляют форму этой окружности натянутому скифскому луку³³⁹, приравнивая тетиве так называемые правые части Понта (это путь от устья до залива у Диоскуриады; ибо, за исключением Карамбиса, весь остальной берег имеет [лишь] небольшие углубления и выпуклости, так что подобен прямой линии), а остальной берег – рогу лука, имеющему двойной изгиб, [именно] верхний более округленный и нижний более прямой; так, говорят они, и этот [берег] образует два залива³⁴⁰, из коих западный гораздо круглее другого.

(23)      Выше восточного залива к северу лежит Меотийское озеро, имеющее в окружности девять тысяч стадиев или даже немного больше. Изливается оно в Понт через так называемый Киммерийский Боспор, а Понт – в Пропонтиду через [Боспор] Фракийский...

VI, 4 (2) ...Армяне и живущие выше³⁴¹ Колхиды албанцы и иберы нуждаются только в присутствии правителей и легко удерживаются в повиновении, а восстают [только] тогда, когда римляне заняты другими делами; так же [держат себя] и обитатели побережья Эвксина по ту сторону Истра за исключением боспорцев и номадов: первые покорны [римлянам]³⁴², а вторые ни к чему не годны вследствие трудности сношений [с ними] и требуют только [присутствия] гарнизонов [для отражения их нападений]...

VII, 2 (4) ...Из германцев, как я сказал, северные живут вдоль океана. Известны они, начиная от устьев Рейна до Альбиса [Эльбы]; наиболее известные из них – сугамбры и кимвры; [страны] же за Альбисом у Океана совершенно нам неведомы. Мы не знаем никого, кто бы ранее совершил плавание вдоль [этих берегов] к восточным странам, [простирающимся] от устья Каспийского моря, а [также] и римляне еще не заходили в страны по ту сторону Альбиса; равным образом и сухим путем никто [туда] не путешествовал. Но что если идти по длине к востоку, то встретятся местности, [лежащие] по Борисфену к северу от Понта, – это явствует из климатов и параллельных расстояний³⁴³. Что же находится за Германией и что за другими [странами], к ней прилежащими, – нужно ли принять бастарнов, как предполагает большинство, или другие [народы] между [ними и германцами], или язигов, или роксоланов, или каких-либо других, [из числа] живущих в повозках³⁴⁴, – это сказать нелегко; [трудно также сказать], простираются ли они до Океана по всей длине, или есть [там] какая-либо страна, необитаемая вследствие холода или по другой причине, или следует другое племя, живущее между морем и восточными германцами. Точно такая же неизвестность господствует и относительно прочих северных стран, лежащих далее: ибо мы не знаем ни бастарнов, ни савроматов и вообще [никого] из живущих выше Понта; [не знаем] ни [того], насколько они удалены от Атлантического моря, ни соприкасаются ли они с ним.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 4. С. 185–191)

VII, 3 (14) Между [гетами] и Понтийским морем от Истра по направлению к Тире лежит Гетская пустыня, ровное и безводное пространство, где Дарий, сын Гистаспа, в то время, как перешел за Истр для похода на скифов, был захвачен [в ловушку] и рисковал погибнуть со всем своим войском от жажды; но он понял опасность, хотя и поздно, и повернул назад³⁴⁵. Впоследствии Лисимах, отправившись походом против гетов и царя их Дромихета, не только подвергся той же опасности, но и был захвачен в плен живым; впрочем, он, как я сказал выше, был отпущен, благодаря добродушию варвара³⁴⁶.

(15) Близ устьев [Истра] есть большой остров Певка; занявшие его бастарны получили название певкинов...

(16) При устье Тиры находится башня, называемая Неоптолемовой, и деревня, известная под названием Гермонактовой³⁴⁷. Если подняться по реке на сто сорок стадиев, то на обоих [берегах встретятся] города: один Никония, а другой, на левом берегу, – Офиусса, жители побережья этой реки говорят, что, если подняться на сто двадцать стадиев, то [встретится] город³⁴⁸. На расстоянии 500 стадиев от устья этой реки лежит в открытом море остров Белый, посвященный Ахиллу.

(17)      Затем [следует] река Борисфен, судоходная на протяжении шестисот стадиев, и неподалеку от нее другая река Гипанис и остров перед устьем Борисфена с гаванью³⁴⁹. В двухстах стадиях по Борисфену лежит одноименный с рекою город. Он называется также Ольвией и [представляет собою] большой торговый порт, основанный милетянами. Все пространство, лежащее выше упомянутого промежутка между Борисфеном и Истром, занимают, во-первых, пустыня гетов, затем тирегеты, за ними – язиги-сарматы, так называемые царские, и урги³⁵⁰; все они по большей части кочевники, но немногие занимаются и земледелием; эти последние, говорят, живут также по Истру, нередко на обоих берегах его. Внутри материка бастарны живут в соседстве с тирегетами и германцами, вероятно, и сами принадлежа к германскому племени и будучи разделены на несколько колен: некоторые из них называются атмонами и сидонами, те, которые заняли остров Певку на Истре, – певкинами, а самые северные, занимающие равнины между Танаисом и Борисфеном, [называются] роксоланами. Вся северная [страна] от Германии до Каспия, насколько мы ее знаем, представляет равнину; живут ли какие-нибудь [народы] выше роксоланов – нам неизвестно. Роксоланы воевали и с полководцами Митридата Евпатора под предводительством Тасия; пришли они на помощь Палаку, сыну Скилура³⁵¹, и считались [народом] воинственным; однако против сомкнутой и хорошо вооруженной фаланги всякое варварское племя и легковооруженное [войско] оказывается бессильным. И действительно, роксоланы в числе почти пятидесяти тысяч не могли устоять против шести тысяч, бывших под начальством митридатова полководца Диофанта³⁵², и большинство их погибло. Они носят шлемы и панцири из сырой воловьей кожи и сплетенные из прутьев щиты, а наступательным [оружием] им служат копья, лук и меч. Подобным [об­разом вооружено] и большинство других [варваров]. Кибитки номадов сделаны из войлока и прикреплены к повозкам, на которых они живут; вокруг кибиток [пасется] скот, мясом, сыром и молоком которого они питаются. Они следуют за своими стадами, выбирая всегда местности с хорошими пастбищами; зимою в болотах около Меотиды, а летом – и на равнинах.

(18)      Вся [эта] страна очень холодна вплоть до мест, [лежащих] у моря между Борисфеном и устьем Меотиды; из самых приморских [местностей холодным климатом отличаются] самые северные, [именно] устье Меотиды и еще более – [устье] Борисфена, а также угол Тамиракского или Каркинитского залива³⁵³, где находится перешеек большого Херсонеса³⁵⁴. Холода [этой страны], хотя [ее обитатели] и живут на равнинах, доказываются [следующими фактами]: [жители] не держат ослов (ибо это животное не выносит холода); быки – одни родятся безрогими, а у других отпиливают рога (ибо эта часть [тела] также не выносит холода); лошади [здесь] мелки, а овцы крупны. [Здесь] трескаются даже медные гидрии, а содержимое [в них] замерзает. Сила морозов лучше всего видна из того, что бывает около устья Меотиды: по проливу из Пантикапея в Фанагорию переезжают на повозках, так что [тут] бывает то канал, то сухой путь³⁵⁵. Рыба, застигнутая во льду, ловится так называемой гангамой³⁵⁶, особенно же осетры, величиною почти равные дельфинам. Рассказывают, что полководец Митридата Неоптолем в одном и том же проливе летом разбил варваров в морском бою, а зимой в конном³⁵⁷. Говорят также, что к зиме на Боспоре зарывают виноградные лозы, насыпая на них большое количество земли. Но [зато] и жары, говорят, бывают сильные, может быть, потому, что тела [варваров] не привыкли [к жаре], а может быть, и потому, что тогда бывает в степях безветрие, или и вследствие того, что плотный воздух сильнее нагревается, точно так, как в облаках действуют парелии³⁵⁸. Атей, воевавший с Филиппом, сыном Аминты, кажется, господствовал над большинством здешних варваров³⁵⁹.

(19)      За островом, лежащим перед Борисфеном, сейчас к востоку [идет] морской путь к мысу Ахиллова Бега, месту, лишенному растительности, но называемому рощей и посвященному Ахиллу. Затем – Ахиллов Бег, выдающийся в море полуостров; это – узкая коса, длиною около тысячи стадиев по направлению к востоку; наибольшая ширина ее – два стадия, а наименьшая – четыре плетра. От материка, находящегося по обе стороны перешейка, она отстоит на шестьдесят стадиев; почва на ней песчаная, вода колодезная. Посередине ее перешеек, [имеющий] около сорока стадиев. Заканчивается [полуостров] у мыса, называемого Тамиракой³⁶⁰ и имеющего пристань, обращенную к материку. За мысом находится значительный залив Каркинитский, простирающийся сверху приблизительно на тысячу стадиев; другие, однако, говорят, что до внутреннего угла [залива] расстояние втрое больше. [Жители побережья] называются тафриями³⁶¹. Залив этот называют также Тамиракским, соименно мысу.

VII, 4 (1) Здесь находится перешеек [шириною] в сорок стадиев, отделяющий так называемое Гнилое озеро³⁶² от моря и образующий полуостров, называемый Таврическим или Скифским³⁶³. Некоторые, впрочем, утверждают, что ширина перешейка равна тремстам шестидесяти стадиям. Гнилое озеро, как говорят, имеет [в ширину] даже четыре тысячи стадиев и составляет западную часть Меотиды, с которой оно соединено широким устьем. Оно очень болотисто и едва судоходно для сшитых лодок, так как ветры легко открывают мели и затем снова их наполняют [водою], так что [эти] болота непроходимы для более значительных судов. В этом заливе есть три островка, а вдоль берега – мели и немногие подводные камни.

(2)      Если плыть [из Тамиракского залива, то] влево будет городок и другая гавань херсонесцев³⁶⁴. Затем, если плыть вдоль берега, к югу выдается большой мыс, составляющий часть целого Херсонеса³⁶⁵. На нем расположен город гераклеотов, колония живущих на [южном берегу] Понта, называемый также Херсонесом и находящийся в четырех тысячах четырехстах стадиях плавания от [устья] Тиры. В этом городе есть святилище Девы³⁶⁶, какой-то богини, имя которой носит и находящийся перед городом, на расстоянии ста стадиев, мыс, называемый Парфением³⁶⁷ (т. е. Девичьим. – Сост.). В святилище находятся храм богини и статуя. Между городом и мысом есть три гавани, затем следует древний Херсонес³⁶⁸, лежащий в развалинах, а за ним бухта с узким входом, возле которой преимущественно устраивали свои разбойничьи притоны тавры, скифское племя, нападавшее на тех, которые спасались в этой [бухте]; называется она бухтой Символов³⁶⁹. Она с другой бухтой, называемой Ктенунтом³⁷⁰, образует перешеек в сорок стадиев. Это и есть тот перешеек, который замыкает Малый Херсонес, составляющий, как мы сказали, часть Большого Херсонеса и имеющий на себе город, носящий одинаковое [с полуостровом] название – Херсонес.

(3)      Этот город прежде пользовался автономией, но [потом], будучи опустошаем варварами, принужден был взять себе в покровители Митридата Евпатора, желавшего идти на варваров, [живущих] выше перешейка до Борисфена и Адрия. Эти [походы] были подготовкой [к войне] с римлянами. Поэтому он, побуждаемый такими надеждами, охотно послал войско в Херсонес и стал воевать со скифами, [бывшими тогда под властью] Скилура и его сыновей с Палаком во главе, которых, по свидетельству Посидония³⁷¹, было пятьдесят, а по свидетельству Аполлонида³⁷² – восемьдесят. Он силой подчинил их себе и в то же время сделался властителем Боспора, который добровольно уступил ему [тогдашний] его владелец Парисад³⁷³. С тех-то пор и доныне город Херсонес подчинен владыкам Боспора. Ктенунт находится на одинаковом расстоянии от города Херсонеса и бухты Символов. Начиная от бухты Символов до города Феодосии тянется Таврическое побережье длиной около тысячи стадиев, неровное, гористое и открытое для северных ветров. Из него далеко выдается в море к югу, напротив Пафлагонии и города Амастрии, мыс, носящий название Бараньего Лба. Напротив него лежит пафлагонский мыс Карамбис, разделяющий Понт Эвксинский на два моря суженным с обеих сторон проливом. Карамбис от города Херсонеса отстоит на две тысячи пятьсот стадиев, а от Бараньего Лба – на гораздо меньшее число их. По крайней мере, многие их тех, которые проплывали [этот] пролив, говорят, что они одновременно видели оба мыса по обеим сторонам [моря]. В горной [стране] тавров есть также гора Трапезунт³⁷⁴, одноименная с городом, находящимся на границах Тибарании и Колхиды. В той же горной стране есть и другая гора – Киммерий³⁷⁵, [названная так по имени] киммерийцев, некогда господствовавших на Боспоре; отсюда же называется Боспором Киммерийским вся [та часть] пролива, которая прилегает к устью Меотиды.

(4) За вышеупомянутой горной [областью] лежит город Феодосия с плодородной равниной и гаванью, пригодной даже для сотни судов. Он был прежде границей владений боспорцев и тавров³⁷⁶. Затем следует плодородная страна до Пантикапея, столицы боспорцев, построенной при устье Меотиды. От Феодосии до Пантикапея около пятисот тридцати стадиев; вся эта земля богата хлебом, имеет деревни и город с хорошей гаванью, называемый Нимфеем. Пантикапей представляет собою холм, со всех сторон заселенный, окружностью в двадцать стадиев; с восточной стороны от него находятся гавань и доки приблизительно для тридцати кораблей, есть также акрополь; основан он милетянами. Долгое время этот [город] и все соседние поселения вокруг устья Меотиды по [обе] его стороны находились под единоличной властью правителей³⁷⁷ из дома Левкона, Сатира и Парисада, вплоть до того Парисада, который [добровольно] передал власть Митридату. Эти правители назывались тиранами, хотя в большинстве были [люди] достойные, начиная от Парисада и Левкона. Парисад признан даже богом³⁷⁸. Последний [правитель], одноименный с ним, будучи не в состоянии бороться с варварами, требовавшими большей дани³⁷⁹, чем прежде, уступил власть Митридату Евпатору, после которого царство подчинено власти римлян. Большая часть его лежит в Европе, но некоторая и в Азии³⁸⁰.

(5) Вход в Меотиду называется Киммерийским Боспором; начинается он с довольно значительной ширины, [именно] около семидесяти стадиев, где и переправляются из окрестностей Пантикапея в ближайший азиатский город Фанагорию, а оканчивается гораздо более узким проливом. Этот проход отделяет Европу от Азии, [подобно тому как] и река Танаис, текущая с противоположной ему стороны с севера в озеро и его устье. Она изливается в озеро двумя рукавами, находящимися один от другого на расстоянии около шестидесяти стадиев. Есть и город, соименный реке, самое большое торговое место у варваров после Пантикапея. Влево для въезжающего в Боспор Киммерийский лежит городок Мирмекий в двадцати стадиях от Пантикапея. Вдвое дальше от Мирмекия отстоит деревня Парфений, у которой самая узкая часть пролива, [всего] около двадцати стадиев; на азиатской стороне против него лежит деревня, называемая Ахиллием. Отсюда по прямому морскому пути до Танаиса и до острова, лежащего между его устьями, – две тысячи двести стадиев; [расстояние будет] немного больше этой цифры, если плыть вдоль [берега] Азии, и более чем тройное, если плыть до Танаиса по левой стороне [Меотиды]; на этом пути вдоль берега находится и перешеек³⁸¹. Весь этот берег, мимо которого приходится плыть, со стороны Европы пустынен, а с правой стороны не безлюден. Вся окружность озера, по достоверным свидетельствам, имеет девять тысяч стадиев. Большой Херсонес³⁸² и по виду, и по величине похож на Пелопоннес; им владеют боспорские повелители, [после того] как он весь сильно пострадал от беспрерывных войн. Раньше боспорские тираны владели лишь небольшой областью при устье Меотиды и при Пантикапее до Феодосии, а наибольшую часть страны до перешейка и Каркинитского залива занимало скифское племя тавров³⁸³. Вся эта страна, а также, пожалуй, и [область] за перешейком до Борисфена называлась Малой Скифией. Вследствие множества [переселенцев], переправлявшихся отсюда за Тиру и Истр и заселявших [ту] страну, значительная часть ее также получила название Малой Скифии³⁸⁴, так как фракийцы уступали им землю, отчасти [принуждаемые] силой, отчасти же вследствие плохого качества почвы, так как большая часть [этой страны] болотиста.

(6)      [Что же касается] Херсонеса, то, за исключением горной области на морском берегу до Феодосии, вся остальная [часть его представляет] равнину с хорошей почвой и чрезвычайно богатую хлебом: [земля], вспаханная [как попало] любым пахарем, дает [урожай] сам-тридцать. [Жители] давали в дань Митридату 180 000 медимнов хлеба и двести талантов серебра вместе с азиатскими местечками возле Синдики. И в прежние времена отсюда вывозился хлеб к эллинам, подобно тому как соленая рыба из Меотиды. Рассказывают, что Левкон послал из Феодосии афинянам два миллиона сто тысяч медимнов³⁸⁵. Эти самые [жители полуострова] специально назывались земледельцами вследствие того, что [народы], обитавшие выше их, были номады, питавшиеся мясом разных животных, преимущественно же кониной, а также кобыльим сыром, молоком и сывороткой (последняя, будучи особым образом приготовлена, составляет для них лакомство). Поэтому-то поэт и назвал всех здешних жителей млекоедами³⁸⁶. Номады занимаются больше войною, чем разбоем, и войны ведут из-за дани: предоставив землю во владение желающим заниматься земледелием, они довольствуются получением условленной умеренной дани, не для наживы, а для [удовлетворения] ежедневных жизненных потребностей; в случае же неуплаты денег [данниками] начинают с ними войну. Вот почему поэт назвал этих самых людей и справедливыми, и вместе неимущими средств³⁸⁷. Действительно, они даже не начинали бы войны, если бы дани были правильно им уплачиваемы.

А не платят им те, которые уверены в своих силах, так что могут или легко отразить нападающих, или воспрепятствовать вторжению. Так, по словам Гипсикрата³⁸⁸, поступил Асандр³⁸⁹, отгородивший стеною перешеек Херсонеса у Меотиды [длиною] в триста шестьдесят стадиев и поставивший по десяти башен на каждом стадии³⁹⁰. Земледельцы же, хотя и слывут в отношении воинственности за людей более мирных и более цивилизованных, но, будучи корыстолюбивы и соприкасаясь с морем, не воздерживаются от разбоев и тому подобных незаконных средств к обогащению.

(7)      Кроме перечисленных пунктов, в Херсонесе существовали и укрепления, которые построил Скилур и его сыновья и которые служили для них опорными пунктами в военных действиях против митридатовых военачальников, [именно] Палакий, Хаб и Неаполь³⁹¹. Был также и Евпаторий³⁹², основанный Диофантом, полководцем Митридата. На расстоянии около пятнадцати стадиев от стены херсонесцев есть мыс, образующий залив порядочной величины, направляющийся к городу. Выше него лежит морское болото солеварней. Здесь был и [порт] Ктенунт. Для того чтобы бороться [со скифами], царские военачальники во время осады поставили на упомянутом мысу гарнизон, оградив это место стеной, и засыпали вход в залив до самого города, так что [можно было] без затруднений переправляться сухим путем и из двух городов сделался как бы один. С этих пор они легче отражали скифов. Когда же [последние] напали и на укрепление перешейка при Ктенунте и стали заваливать ров тростником, то царские [солдаты] ночью сжигали часть плотины, выстроенную днем, и [таким образом] сопротивлялись до тех пор, пока не победили. Теперь вся [эта страна] находится под властью боспорских царей, которых назначают римляне.

(8)      У всех скифских и сарматских племен есть обычай холостить лошадей, чтобы сделать их более послушными; ибо лошади у них хотя и не велики, но очень горячи и неукротимы. Охоты устраиваются в болотах на оленей и кабанов, а в степях – на диких ослов и коз. Особенность этой страны состоит также в том, что в ней не водятся орлы. В числе четвероногих водится так называемый «колос», по величине занимающий середину между оленем и бараном, белый и быстротой бега превосходящий названных [животных]; во время питья он ноздрями [втягивает] воду в голову и затем несколько дней сберегает ее здесь, так что легко может жить в безводных [местах]. Такова вся [страна, лежащая] по ту сторону Истра, между Рейном и рекой Танаисом, до Понтийского моря и Меотиды.

(Перевод С. В. Мирошникова из: ВДИ. 1947. 4. С. 199–207)

XI, 1 (5) Переходя в описании земли от Европы к Азии, мы встречаем сперва северную часть [принятого нами] деления Азии на две [части]³⁹³; поэтому с нее и должны начать [описание]. Из самых этих [северных стран] первыми представляются области по Танаису, который мы приняли границей Европы и Азии...

XI, 2 (1) При таком делении первую часть, начиная с северных стран, обращенных к Океану, населяют некоторые скифы, кочующие и живущие в повозках; ближе их – сарматы, тоже скифское [племя], аорсы и сираки, спускающиеся к югу до Кавказских гор; одни из них кочуют, другие живут в шатрах и занимаются земледелием. У [самого] озера живут меоты. У моря лежит азиатская часть Боспорского царства и Синдика, а за ней [живут] ахеи, зиги, гениохи, керкеты и макропогоны³⁹⁴. Выше их лежат теснины фтейрофагов³⁹⁵. За гениохами находится Колхида, лежащая под Кавказскими и Мосхийскими горами. Так как границей Европы и Азии поставлена река Танаис, то, начиная с нее, мы и опишем подробно [эти местности].

(2)      [Танаис] течет из северных стран, однако в направлении, не прямо противоположном Нилу, как полагает большинство, а восточ­нее его и, подобно ему, из неизвестных истоков. Но [Нил] известен в большей части [своего течения], так как течет по стране, везде доступной, и на большом протяжении судоходен, а что касается Танаиса, то устья его мы знаем (их два, в самой северной части Меотиды, на расстоянии шестидесяти стадиев одно от другого), а выше устьев известна лишь небольшая часть по причине холодов и скудости страны, которую могут переносить туземцы, питающиеся мясом и молоком по обычаю кочевников, а чужестранцы не выносят. Кроме того, кочевники, неохотно вступая в сношения с другими [народами] и отличаясь численностью и силою, преграждают доступ даже в удобопроходимые части страны или по реке, где она допускает плавание вверх. По этой-то причине одни предполагали, что [Танаис] берет начало в Кавказских горах и, поднявшись далеко на север, затем поворачивает назад и впадает в Меотиду (с ними согласен и Феофан Митиленский³⁹⁶), а другие – что он течет от верхних частей Истра³⁹⁷. Но они ничего не приводят в доказательство течения его из столь отдаленных [стран] и из других широт, как будто он не может [течь] из близких местностей и с севера.

(3) При впадении реки в озеро лежит соименный [реке] город Танаис, основанный эллинами, владеющими Боспором³⁹⁸. Недавно его разрушил [до основания] царь Полемон за неповиновение³⁹⁹; [раньше] он служил общим торговым местом для азиатских и европейских кочевников и для приезжающих по озеру из Боспора; первые доставляли рабов, шкуры и разные другие товары кочевников, а другие взамен привозили на судах платье, вино и прочие предметы, свойственные цивилизованному образу жизни. Перед городом на расстоянии ста стадиев лежит остров Алопекия⁴⁰⁰, имеющий смешанное население; неподалеку на озере есть и другие островки. Танаис отстоит от устья Меотиды, если плыть прямо на север, на две тысячи двести стадиев, а если плыть вдоль берега, то [выйдет] немного больше.

(4) При плавании вдоль берега первым от Танаиса, на расстоянии восьмисот стадиев, будет так называемый Большой Ромбит, в котором есть множество пунктов для ловли рыбы, [идущей] на соление. Затем, на расстоянии еще восьмисот стадиев, – меньший Ромбит и мыс также с рыбными ловлями, [но] меньших размеров. Одни имеют... раньше островки пунктами отправления, а на Малом Ромбите работают сами меоты. На всем этом побережье живут меоты, хотя и занимающееся земледелием, но воинственностью не уступающие номадам. Они разделяются на довольно многие племена, [из которых] ближайшие к Танаису отличаются большей дикостью, а прилегающие к Боспору – более мягкими нравами. От Малого Ромбита шестьсот стадиев до Тирамбы и реки Антикита⁴⁰¹, затем сто двадцать стадиев до селения Киммерийского, которое служит местом отправления для плывущих по озеру. На этом побережье указывают еще несколько сторожевых башен клазоменцев.

(5) Киммерик⁴⁰² прежде был городом, построенным на полуострове и замыкавшим перешеек рвом и валом. Киммерийцы некогда имели большую силу на Боспоре, вследствие чего и Боспор был назван Киммерийским. Это [тот народ], который делал набеги на живущих внутри страны по правую сторону Понта⁴⁰³, до Ионии⁴⁰⁴. Киммерийцев изгнали из страны скифы, а скифов – эллины, основавшие Пантикапей и прочие города на Боспоре.

(6) Затем двадцать стадиев до Ахиллова селения, в котором есть святилище Ахилла. Здесь самое узкое место в устье Меотиды, [шириною] около двадцати стадиев или [несколько] более; на противоположном берегу лежит селение Мирмекий (вблизи Гераклия) и Парфений.

(7) Отсюда девяносто стадиев до памятника Сатира⁴⁰⁵, это насыпанный на мысе [курган] одного из [царей], славно господствовавших на Боспоре.

(8) Недалеко отсюда селение Патраэй, от которого сто тридцать [стадиев] до деревни Корокондамы; последняя представляет предел так называемого Киммерийского Боспора. Так называется пролив при устье Меотиды, от узкого места у Ахиллова селения и Мирмекия тянущийся до Корокондамы и лежащей против нее, в Пантикапейской земле, деревеньки по имени Акра, отделенной семьюдесятью стадиями водного пути. Доселе доходит и лед, так как в морозы Меотида сковывается льдом до того, что по ней ходят пешком. Весь этот пролив имеет прекрасные гавани.

(9) Выше Корокондамы лежит довольно большое озеро, которое по ее имени называют Корокондамским⁴⁰⁶; в десяти стадиях от деревни оно соединяется с морем. В озеро впадает один рукав реки Антикита и образует остров, омываемый этим озером, Меотидой и рекою. Некоторые и эту реку называют Гипанисом, подобно [реке], соседней с Борисфеном⁴⁰⁷.

(10) Вступившему в Корокондамское [озеро] представляется значительный город Фанагория, затем Кепы, Гермонасса и Апатур⁴⁰⁸, святилище Афродиты. Из них Фанагория и Кепы лежат на названном острове по левую руку для вплывающего [в озеро], а прочие города – по правую, за Гипанисом в Синдике. В Синдике же, недалеко от моря, лежит и Горгиппия, столица синдов⁴⁰⁹, и Аборака⁴¹⁰. Все [народы], подвластные боспорским правителям, называются боспорцами. Столицей европейских боспорцев служит Пантикапей, а азиатских – Фанагорий (ибо и так называется этот город); и торговым пунктом для [товаров], привозимых из Меотиды и лежащей за ней варварской [страны], служит, как кажется, Фанагорий, а для доставляемых туда с моря – Пантикапей. Есть и в Фанагории известное святилище Афродиты Апатуры (Обманчивой). Для объяснения происхождения [этого] прозвания богини приводят миф, будто богиня, когда гиганты там напали на нее, призвала [на помощь] Геракла и спрятала его в какой-то пещере, а затем, принимая [отдельно] каждого гиганта, поодиночке передавала их Гераклу, чтобы он умерщвлял их обманом.

(11) К числу меотов принадлежат сами синды, [затем] дандарии, тореаты, агры и аррехи, а также тарпеты, обидиакены, ситтакены, доски и многие другие. К ним же относятся и аспургианы⁴¹¹, живущие между Фанагорией и Горгиппией на [пространстве] пятисот стадиев. Царь Полемон⁴¹² хотел напасть на них под прикрытием дружбы, но [его намерение] не укрылось, он был встречен войском [аспургиан], попался живым в плен и был убит. Из всех азиатских меотов одни подчинялись владетелям торгового места на Танаисе, другие – боспорцам, но иногда то один, то другой народ отпадали [от них]. Нередко боспорские повелители владели и [землями] до Танаиса, в особенности последние – Фарнак, Асандр и Полемон⁴¹³. Фарнак, говорят, однажды отвел даже [течение] Гипаниса к дандариям через какой-то старинный канал, который он расчистил, и таким образом затопил их страну.

(12) За Синдикой и Горгиппией идет вдоль моря побережье ахеев, зигов и гениохов, по большей части не имеющее гаваней и гористое, так как оно составляет [уже] часть Кавказа. [Обитатели его] живут морским разбоем⁴¹⁴, для чего имеют небольшие, узкие и легкие ладьи, вмещающие около двадцати пяти человек и редко могущие принять тридцать; эллины называют их камарами. Рассказывают, будто ахейцы-фтиоты из язонова отряда заселили здешнюю Ахею, а Гениохию – лаконцы, которыми предводительствовали возницы Диоскуров, Река и Амфистрат⁴¹⁵; от них-то, вероятно, гениохи и получили свое название⁴¹⁶. Выходя в море на своих камарах и нападая то на грузовые суда, то на какую-нибудь местность или даже город, они господствуют на море. Случается, что им содействуют и владетели Боспора, предоставляя им стоянки, покупку провианта и продажу награбленного. Возращаясь в родные места, они, за неимением стоянок, взваливают свои камары на плечи и уносят в леса, в которых и живут, обрабатывая скудную почву; а когда наступит время плавания, они снова сносят [камары на берег]. Так же поступают они и в чужой стране, где имеют знакомые лесистые местности: скрыв в них камары, они сами бродят пешком днем и ночью с целью захвата людей в рабство; то, что удается им захватить, они охотно возвращают за выкуп, по отплытии извещая потерпевших. В местностях, где есть [самостоятельные] правители, обижаемые еще находят некоторую помощь со стороны [своих] вождей; нередко они, в свою очередь, нападают [на пиратов] и захватывают камары вместе с людьми; [области] же, подчиненные римлянам, более беспомощны вследствие нерадения посылаемых ими правителей.

(13) Таков образ жизни этих [народов]. Они находятся под властью так называемых скиптродержцев, которые, в свою очередь, подчинены тиранам или царям. Так, например, у гениохов было четыре царя, когда Митридат Евпатор во время бегства из отеческой [земли] на Боспор⁴¹⁷ проходил через их страну. Она оказалась для него удобопроходимой, тогда как от [путешествия через страну] зигов он отказался вследствие ее суровости и трудностей [пути] и с трудом пробирался вдоль морского берега, очень часто переходя на море (т. е. на корабль), пока не достиг земли ахеян; с их помощью он окончил путь от Фасиса без малого в четыре тысячи стадиев.

(14) Сразу за Корокондамой морской путь идет на восток. В восьмидесяти стадиях [от нее] находится Синдский порт и город, затем в четырехстах – так называемые Баты, селение с гаванью, именно в том месте, где, как кажется, на юге против этого берега лежит Синопа, подобно тому, как Карамбий лежит против Бараньего Лба, о чем уже сказано. За Батами Артемидор⁴¹⁸ называет побережье керкетов с пристанями и селениями, [на пространстве] около восьмисот пятидесяти стадиев, затем побережье ахеян, [на пространстве] пятисот стадиев, далее [берег] гениохов в тысячу стадиев и, наконец, великий Питиунт, в триста шестьдесят стадиев до Диоскуриады. Но историки митридатовых деяний, которым следует придавать более значения, первыми называют ахеян, за ними зигов, затем гениохов, далее керкетов, мосхов, колхов, живущих над ними фтейрофагов, соанов и другие мелкие народцы у Кавказа. Сначала побережье, как я сказал, тянется к востоку и обращено лицом к югу, а начиная от Бат, постепенно делает поворот, затем лицевой стороной обращается на запад и оканчивается у Питиунта и Диоскуриады, ибо эти местности Колхиды примыкают к названному побережью. За Диоскуриадой идет остальное побережье Колхиды и смежный с нею Трапезунт, делая значительный изгиб; затем [берег] вытянут почти по прямой линии, образующей правую сторону Понта, обращенную к северу. Все побережье ахеян и остальных [народов] до Диоскуриады и до местностей, находящихся прямо к югу внутри материка, лежит под Кавказом.

(15) [Кавказ представляет собою] горный хребет, лежащий над обоими морями, Понтийским и Каспийским, и перегораживающий перешеек, разделяющий эти [моря]. К югу он отделяет Албанию и Иберию, а к северу – Сарматские равнины; он изобилует разнородным лесом, между прочим и корабельным...

XI, 6. (2) Для вступающего [в Каспийское море]⁴¹⁹по правую руку обитают смежные с европейцами скифы и сарматы между Танаисом и этим морем, по большей части кочевники, о которых мы [уже] говорили, влево – восточные скифы, также кочевники, на всем протяжении до восточного моря⁴²⁰ и до Индии. Древние эллинские писатели называли все вообще северные народы скифами и кельтоскифами, а еще более древние, различая их [по частям], называли гипербореями, савроматами и аримаспами – живущих выше Эвксина, Истра и Адрия, а живущих по ту сторону Каспийского моря называли одних саками, других массагетами, не имея [возможности] сказать о них ничего достоверного, хотя и рассказывали о войне Кира с массагетами.

(Перевод П. И. Прозорова из: ВДИ. 1947. 4. С. 208 – 225)

Греческий историк Диодор жил во второй половине I в. до н. э. Он родился в сицилийском городе Агирий, подолгу жил в Риме и Александрии и написал всемирную историю в сорока книгах под названием «Библиотека», в которой изложена история мира от его возникновения до римского завоевания Британии в 54 г. до н. э. От «Библиотеки» сохранились полностью книги 1 – 5 и 11 – 20, от остальных мы имеем разной величины эксцерпты. Данные Диодора о Северном Причерноморье чрезвычайно важны: он единственный из античных авторов приводит годы жизни и последовательность боспорских правителей, рассказывает некоторые интересные эпизоды политической жизни Боспора, явно основываясь на местных, боспорских литературных источниках конца IV – начала III в. до н. э. Сильно отличается от геродотова и его рассказ о скифах Северного Причерноморья – Диодор, вероятно, пользовался каким-то другим источником, возможно, восходящим к скифским преданиям.

Издания: Diodori Bibliotheca historica / Vol. I – III. Rec. F. Vogel. Lipsiae, 1888 – 1893; Vol. IV – V. Rec. C. Th. Fischer. Lipsiae, 1904 – 1906; Diodori Bibliotheca historica / Vol. I – XII. Ed. С. H. Oldfather et al. Cambridge (Mass.), 1933 – 1967.

Переводы: Диодор Сицилийский. Греческая мифология. (Историческая библиотека) / Пер. О. П. Цыбенко. М., 2000.

Литература: Завойкин 1999. С. 142–157; Кошеленко 1999. С. 130–141; Drews 1962; Lendle 1992. S. 242–244; Meister 1990. S. 171–181; Palm 1955; Pavan 1961; Sacks 1990; Schwartz 1905. Col. 663–704.

Библиотека

II, 43. Теперь перейдем к скифам, населяющим соседнюю [с индийцами]⁴²¹ страну. Они сначала занимали незначительную область, но впоследствии, понемногу усилившись благодаря своей храбрости и военным силам, завоевали обширную территорию и снискали своему племени большую славу и господство. (2) Сначала они жили в очень незначительном количестве, у реки Аракса⁴²² и были презираемы за свое бесславие; но еще в древности под управлением одного воинственного и отличавшегося стратегическими способностями царя они приобрели себе страну в горах до Кавказа, а в низменностях – прибрежья Океана и Меотийского озера и прочие области до реки Танаиса.

(3) Впоследствии, по скифским преданиям⁴²³, появилась у них рожденная землей дева, у которой верхняя часть тела до пояса была женская, а нижняя – змеиная. Зевс, совокупившись с ней, произвел сына по имени Скиф⁴²⁴, который, превзойдя славой всех своих предшественников, назвал народ по своему имени скифами. В числе потомков этого царя были два брата, отличавшиеся доблестью; один из них назывался Пал, а другой – Нал⁴²⁵. (4) Когда они совершили славные подвиги и разделили между собой царство, по имени каждого из них назвались народы: один – палами, а другой – налами⁴²⁶. Спустя несколько времени потомки этих царей, отличавшиеся мужеством и стратегическими талантами, подчинили себе обширную страну за рекой Танаисом до Фракии и, направив военные действия в другую сторону, распространили свое владычество до египетской [реки] Нила⁴²⁷. (5) Поработив себе многие значительные племена, жившие между этими пределами, они распространили господство скифов с одной стороны до Восточного океана, с другой – до Каспийского моря и Меотийского озера; ибо это племя широко разрослось и имело замечательных царей, по имени которых одни были названы саками, другие – массагетами, некоторые – аримаспами и, подобно им, многие другие. (6) Этими царями были переселены и многие другие покоренные племена, а самых важных выселений было два: одно из Ассирии в землю между Пафлагонией и Понтом, другое из Мидии, основавшееся у реки Танаиса; эти переселенцы назывались савроматами. (7) Эти последние много лет спустя, сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню⁴²⁸.

XII, 31 (1) При архонте Феодоре в Афинах⁴²⁹... исполнилось сорок два года царствования в Азии⁴³⁰ на Киммерийском Боспоре царей, называемых Археанактидами⁴³¹; царскую власть получил Спартак и царствовал семь лет⁴³².

XII, 36 (1) [При архонте Апсевде в Афинах]⁴³³... умер и боспорский Спартак после семилетнего царствования, ему наследовал Селевк и царствовал сорок лет⁴³⁴...

XIV, 93 (1) [При архонте Демострате в Афинах]⁴³⁵... умер боспорский царь Сатир, сын Спартака, властвовавший сорок лет⁴³⁶; власть его наследовал сын его Левкон⁴³⁷ на сорок лет...

XVI, 31 (6) [При архонте Диотиме в Афинах]⁴³⁸... умер в Понте боспорский царь Левкон после сорокалетнего царствования; наследовавший ему сын его Спартак⁴³⁹ царствовал пять лет...

XVI, 52 (10) [При архонте Каллимахе в Афинах]⁴⁴⁰... умер понтийский царь Спартак, царствовавший пять лет; наследовавший ему брат его Парисад⁴⁴¹ царствовал тридцать восемь лет...

ХХ, 22. [При архонте Гиеромнемоне в Афинах]⁴⁴²... в Понте по смерти Парисада, царя Киммерийского Боспора, сыновья его – Эвмел, Сатир и Притан – подняли между собою войну из-за власти⁴⁴³. Старший из них, Сатир, получил власть от отца, царствовавшего тридцать восемь лет; но Эвмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из соседних варварских народов и собрав значительные военные силы, стал оспаривать у брата власть. Сатир, узнав об этом, двинулся против него со значительным войском; перейдя через реку

Фат⁴⁴⁴ и приблизившись к неприятелям, он окружил свой лагерь телегами⁴⁴⁵, на которых привез огромное количество провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю стал в центре боевого строя. Союзниками Сатира в этом походе были греческие наемники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все остальное войско состояло из союзников-скифов в количестве двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников. На стороне Эвмела был царь фатеев⁴⁴⁶ Арифарн⁴⁴⁷ с двадцатью тысячами конницы и двадцатью двумя тысячами пехоты⁴⁴⁸. Когда произошло упорное сражение⁴⁴⁹, Сатир, окруженный отборными воинами, завязал конную стычку со свитой Арифарна, стоявшей против него в центре боевого строя, и после значительных потерь с той и другой стороны принудил, наконец, варварского царя обратиться в бегство. Сначала Сатир бросился его преследовать, убивая всех попадавшихся на пути, но немного спустя, услышав, что брат его Эвмел одолевает на правом фланге и обратил в бегство его наемников, он прекратил преследование и поспешил на помощь побежденным; сделавшись вторично виновником победы, он разбил все неприятельское войско, так что для всех стало ясно, что и по старшинству происхождения, и по храбрости он был достоин наследовать отцовскую власть.

ХХ, 23. Те из воинов Арифарна и Эвмела, которые уцелели в сражении, бежали в царскую крепость, она стояла у реки Фата⁴⁵⁰, которая обтекала ее и вследствие своей значительной глубины делала неприступной; кроме того, она была окружена высокими утесами и огромным лесом, так что имела всего два искусственных доступа, из которых один, ведший к самой крепости, был защищен высокими башнями и наружными укреплениями, а другой был с противоположной стороны в болотах и охранялся палисадами; притом здание было снабжено прочными колоннами, и жилые помещения находились над водой. Ввиду того, что крепость была так хорошо укреплена, Сатир сначала опустошил неприятельскую страну и предал огню селения, в которых набрал пленных и множество добычи; затем он сделал попытку вторгнуться силой через проходы, причем со стороны передовых укреплений и башен принужден был с потерей многих солдат отступить, но с луговой стороны ему удалось овладеть деревянными укреплениями. Разгромив их и перейдя через реку, он начал вырубать лес, через который нужно было пройти к царской крепости. Когда эта работа быстро подвигалась вперед, царь Арифарн, опасаясь, что крепость будет взята приступом, стал обороняться мужественнее, так как все спасение заключалось в победе. Он расставил по обе стороны прохода стрелков, которые и стали без труда поражать воинов, вырубавших лес, так как последние вследствие густоты деревьев не могли ни предохранять себя от стрел, ни защищаться против стрелков.

Три дня воины Сатира рубили лес, с трудом и опасностями пролагая себе дорогу; на четвертый день они приблизились к стене, но осыпаемые тучей стрел в тесной позиции, потерпели огромный урон. Предводитель наемников Мениск, отличавшийся и умом, и храбростью, бросился через проход к стене и вместе со своими товарищами стал храбро атаковать [укрепления], но был отражен превосходными силами неприятеля. Сатир, увидев его в опасности, поспешил на помощь и, выдержав натиск неприятелей, был ранен копьем в руку. Почувствовав себя дурно вследствие раны, он возвратился в лагерь и при наступлении ночи скончался, пробыв царем всего девять месяцев после смерти отца своего Парисада. Начальник наемников Мениск, сняв осаду, отвел войско в город Гаргазу⁴⁵¹ и оттуда по реке перевез останки царя в Пантикапей к брату его Притану.

ХХ, 24. Последний, устроив великолепные похороны и положив тело в царскую гробницу, быстро явился затем в Гаргазу и здесь принял начальство над войском и царскую власть. Эвмел завел было через послов переговоры относительно части государства, но Притан не обратил на них внимания и, оставив в Гаргазе гарнизон, возвратился в Пантикапей, чтобы упрочить свою власть. В это самое время Эвмел при помощи варваров захватил Гаргазу и немало других городов и укреплений. Притан выступил против него с войском, но Эвмел одержал победу над братом и, оттеснив его к перешейку близ Меотийского озера, принудил сдаться на капитуляцию, в силу которой Притан передал ему войско и отказался от царской власти. Прибыв затем в Пантикапей, где была постоянная резиденция боспорских царей, Притан попытался было вернуть себе власть, но потерпел неудачу и бежал в так называемые Сады⁴⁵², где и был умерщвлен. После смерти братьев Эвмел, желая упрочить свою власть, приказал умертвить друзей Сатира и Притана, а также их жен и детей. Удалось спастись от него одному только Парисаду, сыну Сатира, очень молодому человеку: бежав из города верхом на коне, он нашел убежище у скифского царя Агара. Так как граждане выражали негодование по поводу убийства [царем своих] родственников, то Эвмел, созвав народ на собрание⁴⁵³, произнес речь в свою защиту и восстановил прежний образ правления; кроме того, он согласился на сохранение беспошлинности, которою пользовались жители Пантикапея при его предках, обещал освободить всех от податей⁴⁵⁴ и говорил еще о многом другом, желая расположить к себе народ. Скоро возвратив благодеяниями прежнее расположение всех [граждан], он во [все] остальное [время] царствования правил своими подданными согласно с законами и возбуждал [к себе] немалое удивление своими достоинствами.

ХХ, 25. Он постоянно оказывал услуги византийцам, синопейцам и большинству других эллинов, живших по [берегам] Понта. Так, когда каллатийцы, осажденные Лисимахом⁴⁵⁵, очутились в бедственном положении вследствие недостатка продовольствия, он принял к себе тысячу человек, удалившихся вследствие недостатка в пище, и не только дал им безопасное убежище, но даже город для поселения, а кроме того, разделил на участки так называемую Псою⁴⁵⁶ и область. Для защиты плавающих по Понту он вступил в войну с варварскими народами, обыкновенно занимавшимися пиратством, – гениохами, таврами и ахеями⁴⁵⁷, и очистил море от пиратов, за что и получил самый лучший плод благодеяния – похвалу не только в своем царстве, но почти по всей вселенной, так как торговые люди [повсюду] разнесли молву о его великодушии⁴⁵⁸. Он присоединил значительную часть соседних варварских земель⁴⁵⁹ и доставил своему царству гораздо большую (чем прежде) известность. Он задумал было вообще покорить все племена, окружающие Понт, и скоро привел бы в исполнение свой замысел, если бы скоропостижная смерть не пресекла его жизни. Пробыв на престоле пять лет и столько же месяцев, он скончался от несчастного случая...

ХХ, 100 (7) Одновременно с этими событиями⁴⁶⁰ умер боспорский царь Эвмел на шестом году царствования; наследовавший его власть сын его Спартак⁴⁶¹ властвовал двадцать лет...

(Перевод П. И. Прозорова с дополнениями В. В. Латышева

из: ВДИ: 1947. 4. С. 250–251, 262–266)

Греко-иудейский историк (37/38 – ок. 100 г. н. э.), происходивший из знатного жреческого рода Маккавеев. Принимал активное участие в делах Палестины. С 63 г. долго жил в Риме, находясь под покровительством императоров Веспасиана, Тита и Домициана. Имя Флавий Иосиф получил как вольноотпущенник императора Веспасиана Флавия, освободившего его от рабства, в которое тот попал в 67 г. как участник антиримского восстания в Иудее. Его перу принадлежат несколько произведений, главные из которых – «Об иудейской войне», «Иудейские древности» и «Против Апиона». Труд «Об иудейской войне» был опубликован около 73 г. н. э. сначала на арамейском языке (утрачен), затем (между 75 и 79 гг.) на греческом. Состоящее из 7 книг произведение описывает предысторию и историю иудейского восстания против римлян вплоть до его подавления. При этом автор обнаруживает широкий историко-политический кругозор, позволяющий ему рассказывать и о других событиях этого времени, отстоящих от Иудеи на большое расстояние (таково, например, описание сарматского рейда по Мезии, приводимое ниже).

Издания: Josephus Flavius’ Works / Ed. and transi, by H. St. J. Thackeray, R. Marcus, H. J. Feldman. Vol. I–IX. Cambridge; London, 1926–1965; Flavius Josèphe. La guerre des Juifs / Vol. I-VII. Ed. A. Pelletier. Paris, 1975.

Перевод: Иосиф Флавий. Иудейская война / Перев. с древнегреч. М. Финкельберг и А. Вдовиченко под ред. А. Ковельмана. М.; Иерусалим, 1993.

Литература: Раджак 1993; Bilde 1988; Laqueur 1920; Lindner 1972; Mader 2000; Shott 1961.

Об иудейской войне

II, 16, 4. Зачем говорить⁴⁶² о гениохах и колхах, о племени тавров, боспорцах и живущих вокруг Понта и Меотиды народах, которые раньше не признавали даже и собственного владыки, а теперь держатся в подчинении тремя тысячами гоплитов, и сорок военных кораблей поддерживают мир на несудоходном прежде и суровом море⁴⁶³...

VII, 4, 3. Одновременно с упомянутым выше восстанием германцев⁴⁶⁴ до римлян дошло [известие] о скифской дерзости. Те из скифов, которые зовутся сарматами, в большом числе тайно переправились через Истр в Мезию и потом, обрушившись с большой силой, вследствие совершенной неожиданности нападения убивают многих из римлян, стоявших гарнизоном, и умерщвляют выступившего [им] навстречу и храбро сражавшегося консульского легата Фонтея Агриппу⁴⁶⁵; они пронеслись по всей побежденной стране, уводя и унося все, с чем ни встречались. Веспасиан, узнав о случившемся и разграблении Мезии, отправляет Рубрия Галла⁴⁶⁶ наказать сарматов; при его нападении многие из них были убиты в сражениях, а оставшиеся со страхом убежали в свою [страну]. Положив конец этой войне, полководец позаботился и о безопасности на будущее время: именно, окружил место большими численностью и составом гарнизонами, чтобы для варваров переход был совершенно невозможен. Поэтому война в Мезии закончилась столь быстро.

(Перевод А. И. Малеина из: ВДИ. 1947. 4. С. 276)

Знаменитый греческий писатель и философ (ок. 46 г. – после 120 г. н. э.), уроженец беотийского города Херонеи, учился в Афинах, много путешествовал. Написал большое количество трудов, объединенных в два сборника – «Сравнительные жизнеописания», в которых собраны биографии греческих и римских великих людей, и «Этические сочинения» (в латинской передаче – «Moralia»). Биографии, написанные Плутархом, содержат большой исторический материал, иногда не встречающийся в других источниках. В частности, интересно описание борьбы Помпея против понтийского царя Митридата Евпатора.

Издания: Plutarchi Vitae parallelae / Recogn. С. Lindskog et К. Ziegler, iterum recens. К. Ziegler. Vol. I–III. Lipsiae, 1957–1973.

Переводы: Плутарх. Сравнительные жизнеописания в двух томах / Изд. подг. С. С. Аверинцев, М. Л. Гаспаров, С. П. Маркиш. Изд. 2-е. М., 1994.

Литература: Аверинцев 1973; Лурье 1941. С. 5–18; ANRW. II. 33. 6. 1991; Duff 1999; Heftner 1995; Hirzel 1912; Russel 2001; Ziegler 1949.

Сравнительные жизнеописания. Помпей

XXXVIII. Оттуда (из Иберии. – Сост.) Помпей⁴⁶⁷ прибыл в Амис⁴⁶⁸... Несмотря на то, что Митридат владел еще Боспором и собрал там значительные силы⁴⁶⁹, Помпей, как будто бы все уже было кончено, делал то же [что Лукулл, т. е.] распоряжался областями и распределял дары, так как к нему явилось много предводителей и властителей и двенадцать варварских царей... Он видел, что Митридата не легко поймать военной силой и что он доставляет больше затруднений в бегстве, нежели в бою.

XXXIX. Поэтому он сказал, что оставит ему более сильного врага, нежели сам он, именно голод, и поставил наблюдательную эскадру для [того, чтобы ловить] плывших в Боспор купцов, приказав казнить смертью всякого, кто попадется. Сам же он с значительными силами удалился [на юг, к Красному морю]...

XLI. [Во время аравийского похода, по получении известия о смерти Митридата] Помпей объявил солдатам, что Митридат вследствие измены своего сына Фарнака⁴⁷⁰ покончил жизнь самоубийством, а Фарнак наследовал все его владения и писал, что сделал [это] все для себя и римлян.

XLII. [После этого] Помпей... немедленно двинулся из Аравии и, быстро пройдя лежавшие на его пути области, прибыл в Амис и получил множество даров, привезенных от Фарнака, множество трупов царедворцев и труп самого Митридата... [В триумфе Помпея] надписями на несомых впереди [досках] были обозначены [земли] и народы, над которыми он имел триумф. То были: Понт, Армения, Каппадокия, Пафлагония, Мидия, Колхида, иберы, албаны... В шествии были ведены пленные:...сын⁴⁷¹ Тиграна Армянского с женой и дочерью, самого царя Тиграна супруга Зосима... сестра, пятеро детей и скифские жены Митридата, заложники албанов и иберов...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 4. С. 284)

LVIII… Цезарь готовился и намеревался идти походом на парфян, а покорив их и через Гирканию вдоль Каспийского моря и по Кавказу обойдя Понт, вторгнуться в Скифию, [затем], пройдя соседние с германцами страны и самую Германию, через землю кельтов возвратиться в Италию и, [таким образом,] связать этот круг господства, ограниченного отовсюду [окружающим землю] Океаном⁴⁷².

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1947. 4. С. 284)

Греческий оратор и философ Дион Хрисостом (ок. 40 – ок. 120 гг. н. э.) происходил из вифинского города Прусы, снискал популярность как философ кинико-стоического толка. Произнес и издал множество речей на социально-этические, политические и философские темы, из них до нас дошло 78 речей. Огромную источниковую ценность для изучения истории Северного Причерноморья представляет собой XXXVI речь под названием «Борисфенитская речь, прочитанная в отечестве» (произнесена ок. 100 г.), поскольку передает личные впечатления Диона от посещения северочерноморского города Ольвии.

Издания: Dionis Chrysostomi Orationes / Recogn. et praefatus est L. Dindorfius. Vol. II. Lipsiae, 1857; Dionis Prusaensis, quem vocant Chrysostomum, quae extant omnia / Vol. I–II. Ed. H. von Amim. Berolini, 1893–1896 (Nachdruck 1962); Dio Chrysostom: Orations VII, XII, XXXVI / Ed. by D. A. Russel. Cambridge, 1992; Dion von Prusa: menschliche Gemeinschaft und göttliche Ordnung: Die Borysthenes-Rede / Eingeleitet, übersetzt und mit interpretierenden Essays versehen von H.-G. Nesselrath, Balbina Bäbler u.a. Darmstadt, 2003.

Литература: Браунд 1999. С. 271–282; Латышев 1887; Подосинов 1979. С. 19–32; Подосинов 2005. С. 9–16; Трофимова 1959. С. 151–162; Arnim 1898; Bäbler 2002. S. 311–327; Hupe 2006. S. 165–234; Jones 1978; Russel 1992; Treu 1961. S. 137–154.

XXXVI. Борисфеническая речь, прочитанная в отечестве

1.      Случилось мне летом⁴⁷³ быть в Борисфене⁴⁷⁴, когда я после изгнания прибыл [туда] морем, имея в виду, если можно будет, пробраться через Скифию к гетам, чтобы посмотреть, что там делается⁴⁷⁵. И вот я в рыночный час прогуливался по берегу Гипаниса⁴⁷⁶. Надо знать, что, хотя город и получил название от Борисфена вследствие красоты и величины этой реки, но как ныне лежит на Гипанисе, так и прежде был выстроен там же немного выше так называемого Гипполаева мыса⁴⁷⁷, на противоположном [от него] берегу.

2. [Мыс этот представляет собой] острый и крутой выступ материка в виде корабельного носа, около которого сливаются [обе] реки; далее они представляют уже лиман вплоть до моря на протяжении почти 200 стадиев; и ширина рек в этом месте не менее. Большая часть лимана представляет мели, и при безветрии поверхность воды там постоянно гладка, как на озере. Лишь с правой стороны заметно течение воды, и плывущие с [моря] по течению заключают о глубине; отсюда-то [река] изливается в море вследствие силы течения; если бы его не было, вода легко могла бы быть задержана сильным южным ветром, дующим в устье.

3. В остальной части лимана берега болотисты и покрыты густым тростником и деревьями; даже в самом лимане видно много деревьев, издали похожих на мачты, так что неопытные корабельщики ошибаются, правя к ним, как бы к кораблям. Здесь есть также много соли, и отсюда получает ее покупкой большинство варваров, а также эллины и скифы, живущие на Таврическом полуострове. Реки впадают в море у укрепления Алектора⁴⁷⁸, принадлежащего, как говорят, супруге царя савроматов⁴⁷⁹.

4. Город борисфенитов по величине не соответствует своей прежней славе вследствие неоднократных разорений и войн: находясь уже так давно среди варваров и притом почти самых воинственных, он постоянно подвергается нападениям и несколько раз уже был взят врагами; последнее и самое сильное разорение его было не более как сто пятьдесят лет тому назад: геты взяли и его и остальные города по левому берегу Понта вплоть до Аполлонии⁴⁸⁰.

5. Вследствие этого-то дела тамошних эллинов пришли в крайний упадок: одни города совсем не были восстановлены, другие – в плохом виде, и при этом нахлынула в них масса варваров⁴⁸¹. Много сделано было захватов во многих частях эллинского мира, рассеянного по разным местам. После разгрома борисфениты снова заселили город, – как мне кажется, по желанию скифов⁴⁸², нуждавшихся в торговле и посещениях эллинов, которые по разрушении города перестали приезжать туда, так как не находили соплеменников, которые могли бы их принять, а сами скифы не желали и не умели устроить им торговое место по элллинскому образцу.

6. О бывшем разорении свидетельствуют плохой вид построек и тесное расположение города на небольшом пространстве: он пристроен лишь к небольшой части прежней городской черты, где остается еще несколько башен, не соответствующих ни величине, ни силе [нынешнего] города; находящееся между ними пространство тесно застроено домишками почти без промежутков и обнесено очень низенькой и непрочной стенкой⁴⁸³. Некоторые башни стоят так далеко от заселенной ныне местности, что нельзя даже представить себе, чтобы они принадлежали одному городу. Все это служит явными признаками его разорения, и затем еще то, что в храмах не осталось ни одной целой статуи, но все они изуродованы, равно как и бывшие на надгробных памятниках.

7. Итак, я сказал, что мне случилось прогуливаться перед городом. Некоторые из борисфенитов по обыкновению выходили ко мне из города; потом Каллистрат⁴⁸⁴, возвращаясь верхом в [город] извне, сначала проехал мимо нас, затем, немного опередив, слез с коня и, передав его ехавшему с ним слуге, сам очень вежливо подошел, спрятав руку под плащ. Он был опоясан большим всадническим мечом, одежду его составляли шаровары и прочее скифское убранство⁴⁸⁵; на плечах был небольшой тонкий черный плащ, какой обыкновенно носят борисфениты. И другая одежда у них по большей части черного цвета по примеру одного скифского племени, которое, как мне кажется, от этого получило у эллинов название меланхленов⁴⁸⁶.

8. Каллистрату было лет восемнадцать, он был очень красив и высок и в наружности имел много ионического. Про него говорили, что он храбр на войне и многих савроматов или убил, или взял в плен; кроме того, он прилежно занимался красноречием и философией, так что даже выражал желание уехать со мной; благодаря всему этому он пользовался хорошей репутацией у сограждан, но особенно славился он красотой и имел много обожателей. Этот обычай любовных отношений к мужскому полу укоренился у них еще из метрополии; по-видимому, они научили этому и некоторых варваров, конечно, не к добру, а так, как последние способны были это перенять, с варварской грубостью.

9. Зная, что Каллистрат – почитатель Гомера, я тотчас заговорил о нем⁴⁸⁷. Почти все борисфениты усердно читают этого поэта, вероятно потому, что они и теперь еще воинственны, а может быть, вследствие любви к Ахиллу: они чрезвычайно чтут его, построили ему один храм на так называемом Ахилловом острове, а другой в самом городе⁴⁸⁸, и кроме Гомера ни о ком другом не хотят и слушать. Хотя они по-гречески говорят не совсем уже чисто благодаря тому, что живут среди варваров⁴⁸⁹, но все-таки «Илиаду» почти все знают наизусть⁴⁹⁰.

10. Я шутя сказал Каллистрату: «Как ты думаешь, Каллистрат, который поэт лучше, Гомер или Фокилид⁴⁹¹?» – «Да я не знаю и имени другого поэта, – с улыбкой ответил Каллистрат, – да, вероятно, и никто из присутствующих: мы не признаем никого другого за поэта, кроме Гомера, но зато его знает почти всякий». В самом деле, их поэты упоминают только о Гомере в своих стихотворениях, которые читают и в других случаях, но в особенности перед сражением постоянно возбуждают ими сограждан (как в Лакедемоне читались стихи Тиртея⁴⁹²). Все они ослеплены и не допускают даже возможности существования какого-нибудь другого поэта.

11. «В этом отношении, – сказал я, – Гомер подействовал на ваших поэтов как глазная болезнь. Вы не знаете Фокилида, говоришь ты, а между тем он принадлежит к числу знаменитейших поэтов. Когда к вам приедет какой-нибудь купец, не бывавший у вас прежде, вы не сейчас же распускаете о нем дурные слухи, но сперва пробуете его вино или, если он привезет какой-либо другой товар, берете его образчик и затем уже, если товар понравится, покупаете, а если нет, то оставляете. Так и с поэзией Фокилида, – говорил я, – можно тебе познакомиться по маленькому образчику; 12. он ведь не принадлежит к числу сплетающих длинные и связные стихотворения, как ваш [поэт]⁴⁹³ рассказывает об одной битве более чем в пяти тысячах стихов, – его стихотворение начинается и оканчивается в двух-трех стихах; поэтому он отмечает свое имя в каждой мысли, принимая ее за нечто серьезное и ценное, не так, как Гомер, который нигде не назвал себя в поэмах.

13. Например, покажется ли тебе, что некстати поставил Фокилид [свое имя] в следующем изречении: «И это [изречение] Фокилида: хорошо управляемый маленький городок на утесе лучше необузданной Ниневии». Не стоят ли эти стихи для мыслящих слушателей целой «Илиады» и «Одиссеи»? Неужели вам полезнее было слушать об ахилловых прыжках, нападениях и голосе, – что он одним криком обратил в бегство троянцев? Полезнее ли вам изучать это или то, что маленький городок, лежащий на утесистой скале, если обладает правильным устройством, лучше и счастливее, чем большой город на гладкой и широкой равнине, если он населен безумными людьми, не знающими порядка и закона?»

14. Каллистрату слова мои пришлись не особенно по сердцу: «Гость, – сказал он, – [дело в том], что мы тебя любим и очень уважаем: иначе ни один борисфенит не вынес бы подобных нападок на Гомера и Ахилла, – последний, как ты видишь, наш бог, а первый почитается почти наравне с богами». Желая смягчить его и вместе с тем привести к чему-нибудь полезному, я сказал: «Прошу тебя извинить меня за Гомера, если я сказал теперь что-нибудь дурное. Когда-нибудь в другой раз мы похвалим и Ахилла с Гомером, поскольку его речи покажутся нам справедливыми. 15. А теперь разберем лучше изречение Фокилида: по моему мнению, он очень хорошо выразился о городе». «Изволь, – сказал он, – ты видишь, что и все эти люди желают слушать тебя и для этого собрались сюда к реке, хотя на душе у них и не очень спокойно: ты знаешь, конечно, что вчера в полдень скифы⁴⁹⁴ сделали набег и некоторых зазевавшихся часовых убили, других, может быть, увели в плен: мы еще не имеем определенных сведений вследствие того, что бежавшие забрались слишком далеко, бросившись бежать не [по направлению] к городу».

16. Действительно, все это так и было: ворота были на запоре, и на стене водружено было военное знамя. Однако они так были любознательны и такие эллины по характеру, что почти все собрались в вооружении, желая слушать. С удовольствием заметив их готовность, я сказал: «Не хотите ли пойти куда-нибудь в город и сесть? Теперь, при ходьбе, может быть, не всем одинаково хорошо слушать: стоящие дальше чувствуют неудобство и беспокоят стоящих перед ними, стараясь пробраться поближе».

17. Лишь только я сказал это, все тотчас бросились к храму Зевса⁴⁹⁵, где они обыкновенно совещаются. Старейшие и почетнейшие граждане и должностные лица уселись кругом на ступенях, а остальная толпа осталась на ногах, так как перед храмом был большой простор, философу очень понравилось бы это зрелище: все они были на древний манер, как говорит Гомер об эллинах, длинноволосые и бородатые, один только между ними был выбрит, и его все поносили и ненавидели: говорили, что он сделал это не по другой какой-либо причине, а из желания польстить римлянам и доказать свою дружбу к ним⁴⁹⁶, так что на нем можно было видеть весь позор такого поступка и крайнее его неприличие для мужей.

18. Когда водворилась тишина, я сказал, что мне кажется справедливым выраженное ими, жителями старинного эллинского города, желание выслушать речь о государстве... [Далее следует речь Диона].

24. Между тем один из присутствовавших, старейший по летам и пользовавшийся величайшим уважением, возвысил голос и очень вежливо сказал: «Гость, пожалуйста, не сочти за невежество или варварство, что я помешал тебе среди речи. У вас не в обычае такие поступки вследствие большого изобилия философских речей и возможности каждому слышать от многих, что бы кто ни пожелал; у нас же твое прибытие к нам является как бы чудом: 25. обыкновенно сюда приезжают эллины только по имени, а на деле варвары хуже нас, купцы и торгаши, привозящие дрянное тряпье и скверное вино и вывозящие наши товары ничуть не лучше этих⁴⁹⁷. Тебя же, кажется, сам Ахилл прислал сюда со своего острова, и мы с большим удовольствием видим тебя и с не меньшим слушаем все, что ты говоришь...»

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1948. 1. С. 228–232)

Дионисий, прозванный Периэгетом, потому что он написал «Периэгесу ойкумены», т. е. «Описание известной земли», жил в I в. н. э. Место жительства автора и дата создания «Периэгесы» прочитываются по двум акростихам сочинения, говорящим о том, что автор жил в Александрии и написал свою поэму при Адриане, вероятно, между 117 и 138 гг. н. э.

Написаная гексаметром поэма – классический образец дидактической поэзии, представленной именами Гесиода, Арата, Каллимаха, Аполлония Родосского и других. Дионисий описывает весь мир, соединяя данные научной географии (например, Эратосфена) и мифо-поэтические представления, восходящие к Гомеру и эпической традиции. Поэма пользовалась большой популярностью в античности и в средние века.

Издания: Geographi Graeci minores / Ed. С. Müllerus. Vol. II. Parisiis, 1882; Dionysiou Alexandreos oikoumenes periegesis / Ed. I. O. Tsavari. Ioannina, 1990; Dionysios von Alexanria. Das Lied von der Welt / Zweisprachige Ausgabe von K. Brodersen. Hildesheim; Zürich; New York, 1994; Dionigi d’Alessandria. Descrizione della Terra abitate / A cura di Eugenio Amato. Milano, 2005.

Перевод: Дионисий Александрийский (Периэгет). Описание ойкумены / Вступ. ст., перев. с древнегр. и комм. Е. В. Илюшечкиной // ВДИ. 2005. 4. С. 214–231; 2006. 1. С. 234–245; С. 234–251.

Литература: Илюшечкина 2002. С. 379–402; Ростовцев 1925. С. 79–81; Bemays 1905; Jacob 1991. P. 43–53.

Периэгеса ойкумены

164–169. К северу [от Понта] разлились воды Меотийского озера. Вокруг него обитают скифы, (165) бесчисленный народ; [Меотиду] они называют кормилицей Понта, так как огромная масса воды Понта выходит из нее через Боспор Киммерийский⁴⁹⁸, вдоль которого у холодного подножья Тавра проживает много киммерийцев...

298–320. Рядом с Реном⁴⁹⁹ возникает священный Истр, тот самый [Истр], текущий на восток вплоть до (300) Эвксинского моря, там он извергает всю пену [своих] волн, извиваясь пятью устьями⁵⁰⁰ вокруг [острова] Певки. К северу от него на широком пространстве живет множество племен вплоть до устья Меотийского озера: германцы, са[р]маты⁵⁰¹, геты и бастарны; (305) неизмеримая земля даков и сильные аланы, тавры, населяющие крутой, узкий и длинный Ахиллов Бег и далее [живущие] до устья самого [Меотийского] озера. Выше⁵⁰² их расположилось племя многоконных агавов⁵⁰³; а там – меланхлены и мужи гиппемолги⁵⁰⁴, (310) невры, гиппоподы⁵⁰⁵, гелоны и агафирсы – [они живут] там, где широко разливающиеся воды Борисфена вливаются в Эвксин перед Бараньим Лбом, прямо на линии против Кианеев. Там же⁵⁰⁶ воды Алдиска⁵⁰⁷ и Пантикапа шумят двумя потоками в Рипейских горах. (315) У их устьев вблизи Замерзшего моря рождается мягко сияющий янтарь⁵⁰⁸, подобный свету нарождающейся луны, а рядом – у холодных агафирсов – ты мог бы видеть ярко сверкающий адамант. (320) Столько народов живет к северу от Истра...

541–553. По левой стороне Эвксинского [Понта] лежит в море против Борисфена прославленный остров героев: его называют именем Левка⁵⁰⁹, потому что пернатые, которые здесь обитают, – белые; (545). По преданию, здесь блуждают по пустынным долинам души Ахилла и других героев. Это награда Зевса, что сопровождает лучших [из людей] за доблесть, ибо доблести выпала вечная слава. Если же пройти прямо через Боспор Киммерийский, (550) встретится другой обширнейший остров, который лежит по правую сторону внутри Меотийского озера, на нем [расположены] Фанагора и прекрасно построенная Гермонасса, где обитают выходцы из ионийской земли⁵¹⁰.

652–691. Вблизи Меотийского озера живут сами меоты и племена савроматов, славный род воинственного Ареса; (655) они произошли от той могучей любви амазонид, которой те некогда соединились с савроматскими мужами, прибыв издалека со своей родины на [реке] Фермодонт⁵¹¹. От них-то родились отважные потомки, населяющие необозримый лес, посреди которого (660) катится Танаис, впадающий в центр Меотиды; он отделяет Европу от Азии, [так что] Европа [лежит] на западе, а Азия – на востоке. Истоки его журчат далеко в Кавказских горах⁵¹²; он же, широко разлившись, (665) быстро несется по Скифским равнинам. А когда его охватит [дуновение] северного ветра, ты смог бы увидеть [на нем] лед, схватившийся от мороза. Несчастны те, кто населяют эту землю: всегда у них [лежит] холодный снег и [дует] пронизывающий морозный [ветер]. (670) А когда от бурана надолго поднимается страшная стужа, воочию ты мог бы видеть погибающих там от холода коней или мулов или стада овец. Да и сами люди, окажись они под теми буранами, не смогли бы остаться невредимыми. (675) Поэтому они, запрягши быков в повозки, устремляются в другие места, а свою землю оставляют [на волю] холодным зимним ветрам, которые, неистовствуя страшными порывами, потрясают долины и поросшие соснами горы. Такие вот народы обитают вдоль реки Танаис. (680) По соседству с савроматами, одни за другими, живут синды, киммерийцы и [располагающиеся] вблизи Эвксина керкеты, тореты и могучие ахейцы, которых некогда дуновением юго-западных ветров унесло от [берегов] Ксанфа и идийского Симоента⁵¹³, когда они следовали с войны⁵¹⁴ за царем Аретиадом⁵¹⁵. За ними, владея соседней землей, живут гениохи и зиги, выходцы из Пеласгийской земли. По берегам самой дальней части Понта, за страной тиндаридов⁵¹⁶, обитают колхи – выходцы из Египта⁵¹⁷, (690) [оказавшиеся] по соседству с Кавказом, который у Гирканского моря вздымается крутыми утесами...

(Перевод Е. В. Илюшечкиной из: ВДИ. 2005. 4, 2006, 1–2)

Флавий Арриан (ок. 86 – после 161 гг. н. э.) происходил из знатной вифинской семьи из Никомедии, получил философское образование, был проконсулом провинции Бетика, консулом, затем (с 130/1 по 136/7 г.) наместником провинции Каппадокия, которая включала тогда почти весь север Малой Азии – Галатию, Полемонов Понт, Малую Армению и побережье Черного моря вплоть до Диоскурии (совр. г. Сухум). К литературному наследию Арриана принадлежат многочисленные сочинения, среди них исторические – «Анабасис Александра», «Индийская история», «Парфянская история», «История диадохов», географическое – «Перипл Понта Эвксинского», военно-исторические «Диспозиция против аланов», «Тактика» и некоторые другие. Последние из перечисленных произведений Арриан написал, будучи наместником Вифинии, – «Перипл» ок. 132 г., «Диспозицию» в 135 г., «Тактику» в 136 г. Из публикуемых ниже фрагментов «Перипла» видно, что он составлен в виде письма-отчета императору Адриану о поездке вдоль каппадокийского побережья Черного моря. Описание содержит не только географические детали (реки, горы, заливы и мысы, расстояния), но и военно-политические реалии местности (правители, укрепления, гарнизоны). Арриан доплыл только до Диоскурии (Сухум), но описал и дальнейшее побережье Черного моря, очевидно, по литературным источникам.

Издания: Geographi Graeci minores / Ed. С. Müllerus. Vol. II. Parisiis, 1855. P. 370–401 (PPE); Flavii Arriani quae extant omnia / Ed. A. G. Roos et G. Wirth. Vol. I-II. Lipsiae, 1967–1968.

Литература: Перевалов 1999. С. 283–315; Савицкий 1941; Bosworth 1988; Lendle 1992. S. 250–251; Schwartz 1896. Col. 1230–1247; Stadter 1980; Syme 1982. P. 181–211.

Перипл Понта Эвксинского

Императору Цезарю Траяну Адриану Августу Арриан желает здравия.

1.      Мы прибыли в Трапезунт, по словам известного Ксенофонта⁵¹⁸ – город эллинский, лежащий при море, колонию синопейцев...⁵¹⁹

26. ...Крепость Диоскуриада представляет собой конечный пункт римского владычества на правой стороне от входа в Понт. Но когда я услышал о смерти Котиса, царя Боспора Киммерийского⁵²⁰, то позаботился описать тебе и путь до Боспора, для того чтобы ты, если бы задумал что-нибудь относительно Боспора, имел возможность обдумывать на основании точного знакомства с этим путем.

27. Итак, если двинуться из Диоскуриады, первая стоянка будет в Питиунте, [на расстоянии] трехсот пятидесяти стадиев. Отсюда сто пятьдесят стадиев до Нитики⁵²¹, где в древности жило скифское племя, о котором упоминает историк Геродот: он говорит, что этот народ ест вшей⁵²², и такая молва о них держится и до настоящего времени. От Нитики до реки Абаска⁵²³ девяносто стадиев, Боргис отстоит от Абаска на сто двадцать стадиев, а от Боргиса – на шестьдесят стадиев Несис, где выдается Гераклов мыс⁵²⁴. От Несиса до Масаитики – девяносто стадиев; отсюда шестьдесят стадиев до Ахеунта, каковая река отделяет зилхов⁵²⁵ от санигов. Царем у зилхов Стахемфак⁵²⁶, также получивший власть от тебя.

28. От Ахеунта сто пятьдесят стадиев до Гераклова мыса; отсюда сто восемьдесят до мыса, где есть защита от ветров фраския и борея. Отсюда сто двадцать стадиев до так называемой Старой Лазики; отсюда сто пятьдесят стадиев до Старой Ахеи, а отсюда до гавани Пагр триста пятьдесят: от гавани Пагр сто восемьдесят [стадиев] до Святого порта, а отсюда до Синдики триста.

29. От Синдики до так называемого Боспора Киммерийского и боспорского города Пантикапея пятьсот сорок [стадиев], отсюда шестьдесят [стадиев] до реки Танаиса, которая, как говорят, отделяет Европу от Азии. Она вытекает из Меотийского озера и впадает в море Эвксинского Понта. Впрочем, Эсхил в «Освобождаемом Прометее» границей Азии и Европы делает Фасис⁵²⁷...

30. Говорят, что объезд кругом Меотийского озера [составляет] около девяти тысяч стадиев. От Пантикапея до местечка Казека, лежащего при море, четыреста двадцать стадиев; отсюда двести восемьде­сят стадиев до опустевшего города Феодосии⁵²⁸; и это был древний эллинский город, ионический, колония милетцев; упоминания о нем имеются во многих литературных памятниках. Отсюда двести стадиев до покинутого порта скифотавров⁵²⁹, а отсюда до Лампады в Таврической [земле] шестьсот стадиев. От Лампады до порта Символа, также таврического, пятьсот двадцать стадиев. Отсюда сто восемьдесят [стадиев] до Херсонеса Таврической земли; от Херсонеса до Керкинитиды – шестьсот стадиев, а от Керкинитиды до Прекрасной Гавани, также скифской, еще семьсот.

31. От Прекрасной Гавани до Тамираки триста [стадиев]; внутри Тамираки есть небольшое озеро⁵³⁰. Отсюда еще триста до устья озера; от устья озера до Эионов⁵³¹ – триста восемьдесят стадиев, а отсюда до реки Борисфена – сто пятьдесят. Если плыть вверх по Борисфену, лежит эллинский город, по имени Ольвия. От Борисфена шестьдесят стадиев до небольшого, необитаемого и безымянного острова, а отсюда восемьдесят до Одесса; в Одессе стоянка для кораблей. За Одессом находится гавань истрианов, до нее двести пятьдесят стадиев; далее гавань исиаков⁵³², до которой пятьдесят стадиев. Отсюда до так называемого Узкого устья⁵³³ Истра тысяча двести стадиев; [местности], лежащие между ними, пустынны и безымянны⁵³⁴.

32. Почти против этого устья, если плыть прямо в море с ветром апарктием, лежит остров, который одни называют островом Ахилла, а другие – Бегом Ахилла⁵³⁵, а третьи – по цвету – Белым⁵³⁶. Есть предание, что его подняла [со дна моря] Фетида для своего сына и что на нем живет Ахилл. На острове есть храм Ахилла с его статуей древней работы. Людей на острове нет; на нем пасется только немного коз; их, говорят, посвящают Ахиллу все пристающие сюда. Есть в храме много и других приношений – чаши, перстни и драгоценные камни, а также надписи, одни на латинском, другие на греческом языке, составленные разными метрами в похвалу Ахиллу. Некоторые, впрочем, [относятся] и к Патроклу⁵³⁷, потому что все желающие угодить Ахиллу вместе с ним почитают и Патрокла. Много птиц гнездится на острове – чайки, нырки и морские вороны в несметном количестве. Эти птицы очищают храм Ахилла: каждый день рано утром слетают они к морю, затем, омочив крылья, поспешно летят с моря в храм и окропляют его; а когда этого будет достаточно, они обметают крыльями пол храма.

33. Существуют следующие рассказы: из числа посетителей острова некоторые, приезжающие сюда нарочно, привозят с собою на кораблях жертвенных животных и одних из них приносят в жертву, а других отпускают [живыми] в честь Ахилла; другие пристают, будучи вынуждены бурей; эти у самого бога просят жертвенного животного, обращая к оракулу вопрос о животных, хорошо ли и выгодно ли принести в жертву [то именно] животное, которое они сами выбрали на пастбище, и при этом кладут достаточную по их мнению плату. Если ответ оракула (в храме есть оракул) будет отрицательным, они прибавляют плату; если и после этого последует отрицание, прибавляют еще, и, когда последует согласие, они узнают, что плата достаточна. Животное при этом само останавливается и уже не убегает. Таким образом, много серебра посвящено герою в виде платы за жертвы.

34. Ахилл, [как рассказывают], является во сне одним после того, как причалят к острову, а другим еще во время плавания, когда они очутятся недалеко от него, и указывает, где лучше пристать к острову и где стать на якоре. А некоторые рассказывают, что Ахилл являлся им наяву на мачте или на конце реи, подобно Диоскурам⁵³⁸; Ахилл только в том, говорят они, уступает Диоскурам, что последние воочию являются плавающим повсюду и, явившись, спасают их, а [Ахилл является только] приближающимся уже к острову. Некоторые говорят, что и Патрокл являлся им во сне. Эти [рассказы] об острове Ахилла я записал, как слышал от лиц, которые или сами приставали к [острову], или узнали от других; они не кажутся мне невероятными: я считаю Ахилла героем предпочтительно перед другими, основываясь на благородстве его происхождения, красоте, душевной силе, удалении из здешнего мира в молодых летах, прославляющей его поэзии Гомера и постоянстве в любви и дружбе, [дошедшем до того], что он решился даже умереть после смерти своего любимца.

(Перевод П. И. Прозорова из: ВДИ. 1948. 1. С. 265–274)

Аппиан, уроженец г. Александрии, был современником императоров Адриана и Антонина. При Адриане получил римское гражданство и всадническое достоинство. Сделав блестящую карьеру римского чиновника, он написал под старость (ок. 160 г.) огромный исторический труд под названием «Римская история» в 24 книгах, который охватывал римскую историю от основания Рима до начала II в. н. э. До наших дней сохранились книги ѴІ-ІХ и ХІ-ХѴШ. В XII книге этого труда, которая носит название «Митридатова [книга]» (часто переводится как «Митридатовы войны»), дается описание борьбы понтийского царя Митридата Евпатора (ок. 132–63 гг. до н. э.) против Римского государства. Многие эпизоды этой борьбы были связаны с территорией Северного Причерноморья; Аппиан сообщает немало ценных сведений о перипетиях Митридатовых войн, хотя и редко раскрывает источники своей информации. Предполагается, что он использовал труды историков конца I в. до н. э. – начала I в. н. э.

Издания: Appiani Historia Romana. Vol. І–II / Ed. I. P. Viereck, A. G. Roos. Lipsiae, 1962; Appian’s Roman History. Vol. I–II / Ed. H. White. Cambridge (Mass.), 1964.

Переводы: Аппиан. Римские войны / Перев. А. И. Тюменева. СПб., 1994; Аппиан. Гражданские войны / Перев. под ред. С. А. Жебелева. Д., 1935; Аппиан. Митридатовы войны. Сирийские дела / Перев. С. П. Кондратьева // ВДИ. 1946. 4. С. 239–257; Аппиан Александрийский. Римская история. М., 1998; Аппиан. Римская история. Первые книги / Перев. с греч. А. И. Немировского. СПб., 2004.

Литература: Севастьянова 1946. С. 231–238; Маяк 1998. С. 624–638; Немировский 2004. С. 5–88; Brodersen 1993. S. 339–363; Наппак 1869; Iordan 1872; Lendle 1992. S. 251–254; Leest 1988; McGing 1993. P. 496–522; Schwartz 1957.

Митридатовы войны

15.      [Из речи митридатова посла Пелопида к римским полководцам в 89 г. до н. э., перед началом первой войны с римлянами]: Митридат царствует в своей наследственной стране⁵³⁹, которая в двадцать тысяч стадиев длиной, приобрел же много окрестных земель: колхов – племя воинственное, из эллинов же – обитающих у Понта, и из варваров, живущих за ними. Он имеет друзей, готовых на все, что только он прикажет, скифов, тавров, бастернов, фракийцев, сарматов и всех вокруг Танаиса и Истра и еще Меотийского озера⁵⁴⁰.

64. ...Митридат же, поплыв в Понт⁵⁴¹, воевал с отпавшими колхами и боспорцами. Из них колхи просили его, чтобы им был дан царем сын его, Митридат, и, получив его, тотчас подчинились. Царь же, заподозрив, что это произошло [по проискам] сына его, желавшего царства, призвав его к себе, заключил в золотые оковы и немного спустя казнил его, во многом бывшего ему полезным в Азии в сражениях с Фимбрией⁵⁴². Против боспорцев же он стал строить суда и готовить большое войско, так что величина его приготовлений сразу распространила молву, что все это собирается не против боспорцев, но против римлян...

67. Пользуясь досугом⁵⁴³, Митридат подчинил себе Боспор и дал им царем одного из своих сыновей Махара⁵⁴⁴. Напав же на живших за колхами ахейцев, которые считаются заблудившимися при возвращении из Трои, и, потеряв две трети войска в сражениях, от мороза и засад, возвратился назад и послал в Рим уполномоченных, чтобы подписать договор⁵⁴⁵...

2.      Митридат, не раз уже на опыте познакомившись с римлянами и считая, что эта именно война⁵⁴⁶, возгоревшаяся безо всякого повода и так скоро, будет непримиримой, позаботился обо всех приготовлениях, считая, что теперь столкновение будет решающим. Остаток лета и целую зиму он заготовлял лес, строил корабли и готовил оружие и собрал в разных местах побережья до 2000000 медимнов⁵⁴⁷ хлеба.

В качестве союзников к нему присоединились, кроме прежней силы, халибы, армении, скифы, тавры, ахейцы, гениохи, левкосиры и все те, которые живут на земле так называемой Амазонской вокруг реки Термодонта. Такие [силы] присоединились к прежним его [войскам] в Азии, когда же он перешел в Европу, [то присоединились] из савроматов так называемые царские языги, кораллы и из фракийцев все племена, которые живут у Истра, Родопы и Тема, а также еще бастерны, самое сильное из них племя...

78. ...[Митридат], плывя из [Синопы] в Амис⁵⁴⁸, отправил послов к своему зятю Тиграну Армянскому⁵⁴⁹ и к своему сыну Махару, правителю Боспора, побуждая и того и другого оказать [ему] помощь. А к соседним с ним скифам он велел Диоклу⁵⁵⁰ отнести золото и многие дары. Но тот с этими дарами и с этим золотом перебежал к Лукуллу⁵⁵¹...

79. ...В это время некий начальник, скиф родом, по имени Олкаба⁵⁵², давно уже перебежавший к Лукуллу, спасший во время этой конной битвы⁵⁵³ многих и за это награжденный Лукуллом допущением к столу полководца, правом высказывать суждения и участвовать в тайных совещаниях, подошел к палатке Лукулла, когда тот в полдень отдыхал, и потребовал, чтобы его впустили. На поясе у него, как всегда, висел обычный короткий кинжал. Так как его не допустили, он вознегодовал и сказал, что крайне важное дело заставляет его разбудить полководца; но слуги Лукулла ответили, что для Лукулла самое важное сейчас быть здоровым; тогда он тотчас же вскочил на коня и ускакал к Митридату – потому ли, что он покушался на Лукулла и ему показалось, что его подозревают, или под влиянием гнева, считая, что с ним поступили дерзко. Митридату он сообщил о другом скифе, по имени Собадаке⁵⁵⁴, что тот собирается перебежать к Лукуллу. Собадак был схвачен.

101.      ...Митридат же, зимуя в Диоскурах⁵⁵⁵, каковой город колхи считают доказательством путешествия Диоскуров с аргонавтами⁵⁵⁶, задумал не малое дело, и не такое, [на которое мог бы решиться человек, находящийся] в бегстве⁵⁵⁷, но, обойдя кругом весь Понт и скифов на Понте и Меотийское озеро, напасть на Боспор, и, отобрав область сына своего Махара, оказавшегося по отношению к нему неблагодарным⁵⁵⁸, вновь очутиться перед римлянами и воевать из Европы с ними, находящимися в Азии, поставив посередине пролив⁵⁵⁹, который, как считают, был назван Боспором⁵⁶⁰, потому что его переплыла Ио, когда она, ставшая коровой из-за ревности Геры, должна была бежать⁵⁶¹.

102.      Занявшись столь невероятными планами, Митридат все-таки решил их выполнить и прошел через [земли] скифских народов, и воинственных, и враждебных, договариваясь с [ними] или принуждая их силой. Так, и будучи беглецом и в несчастии, он вызывал еще к себе почтение и страх. Так он прошел [через землю] гениохов, [дружески] принявших его, ахейцев же обратил в бегство и преследовал; говорят, что они, возвращаясь из-под Трои, бурей были занесены в Понт и много страдали от варваров как эллины; послав же в родные [города] за кораблями и не получив ответа, они, говорят, рассердились на [весь] эллинский род, и всех тех эллинов, которых брали в плен, стали убивать по обычаю скифов, сначала всех от гнева, со временем же одних красивейших из них, потом же тех, на кого падет жребий. Вот что [рассказывают] о скифских ахейцах⁵⁶². Митридат же, вступив в [область] Меотиды, над которой много династов, когда все они, ввиду славы [его] деяний и [его] власти, а также потому, что военная сила, бывшая еще при нем, была значительна, приняли его, пропустили и обменялись взаимно многими подарками, заключил с ними союз, задумав другие, еще более удивительные планы – вторгнувшись через Фракию в Македонию и через землю македонян в Пеонию, перейти в Италию через Альпийские горы; для [укрепления этого] союза он отдал замуж за наиболее могущественных из них [своих] дочерей. Сын его Махар, узнав, что он совершил столь огромный путь в короткое время через дикие племена и так называемые «скифские запоры», никогда никому не бывшие доступными, отправил к нему послов, чтобы оправдаться [перед ним], якобы он по необходимости служит римлянам; но, узнав про крайний гнев Митридата, он бежал на полуостров, находящийся в Понте⁵⁶³, сжегши корабли, чтобы отец не мог его преследовать. Когда же Митридат послал против него другие [корабли], он, предупредив его, лишил себя жизни⁵⁶⁴. Митридат же казнил всех его друзей, которых он сам дал ему, когда тот уходил управлять этой страной, друзей же [своего] сына он отпустил невредимыми, как служивших своему другу.

103.      Так обстояли дела с Митридатом, Помпей же тотчас после его бегства преследовал его до колхов, после же, считая, что тот никогда не обойдет кругом ни Понт, ни Меотиду и что, даже ускользнув, он уже не попытается предпринять что-либо важное, отправился к колхам, интересуясь рассказами о пребывании здесь аргонавтов, Диоскуров и Геракла и особенно желая увидать место страданий, где, говорят, на Кавказских горах страдал Прометей...

107. Вот, чем он [Помпей] был занят тогда⁵⁶⁵; Митридат же закончил свой обход Понта и, захватив Пантикапей, эмпорий европейцев при устьи Понта, убивает у пролива [одного] из своих сыновей, Ксифара, за следующее прегрешение его матери. У Митридата было одно укрепление, где в тайных подземных хранилищах было скрыто большое количество денег в медных, обтянутых железом сундуках. Стратоника же, одна из наложниц или жен Митридата, которой вверена была тайна и охрана этого укрепления, когда Митридат еще обходил Понт, передала укрепление Помпею и указала никому не известные сокровища, со следующим единственным условием, – чтобы Помпей сохранил ей сына Ксифара, если возьмет его. А тот, овладев деньгами, обещал ей [сохранить] Ксифара и разрешил взять ее собственные [вещи]; узнав же о случившемся, Митридат убивает Ксифара у пролива, причем мать смотрела на это с другого берега⁵⁶⁶, и бросил [его тело] непогребенным. [Так] он надругался над сыном для того, чтобы причинить мучение погрешившей [против него], затем он отправил послов к Помпею, бывшему еще в Сирии и не знавшему, что тот еще жив, которые обещали, что он будет платить дань римлянам за отцовскую область. Когда же Помпей приказал, чтобы Митридат явился и сам просил об этом, подобно тому, как пришел Тигран⁵⁶⁷, он сказал, что он никогда на это не согласится, будучи Митридатом, пошлет же некоторых из своих сыновей и друзей. Сказав это, он вместе с этим стал спешно собирать войско из свободных и рабов, приготовил много оружия и копий и военные машины, не щадя ни лесу, ни рабочих быков для [изготовления] тетив⁵⁶⁸ и на всех наложил налоги, даже на крайне маломощных. Служители же его обижали многих без ведома Митридата, ибо, страдая какой-то болезнью – нарывами на лице, он обслуживался тремя евнухами, которые [только] и могли его видеть.

108. Когда же прекратилась болезнь и войско у него уже собралось, шестьдесят отборных отрядов по шестьсот человек в каждом, много же и прочего войска, и корабли, и укрепленные места, сколько их ни взяли его стратеги за время его болезни, – он направил часть своего войска в Фанагорию, другой эмпорий около устья, с тем, чтобы и с той, и с другой стороны держать вход в своих руках, пока Помпей был еще в Сирии. Фанагориец же Кастор, подвергнутый некогда телесному наказанию царским евнухом Трифоном, напав на Трифона, входившего в [город], убил его и стал призывать народ к свободе. Они же, хотя их акрополь был уже занят Артаферном и другими сыновьями Митридата, обложив возвышенность деревом, подожгли его, пока Артаферн, Дарий, Ксеркс, Оксатр и Эвпатра, дети Митридата, испугавшись огня, сдались в плен и [позволили] увести себя. И был из них один Артаферн примерно сорока лет, остальные же были красивыми юношами. Но другая дочь Митридата, Клеопатра, оказывала сопротивление; и ее отец, восхищенный смелостью ее духа, послав много бирем⁵⁶⁹, вырвал [из рук врагов]. Сколько же поблизости ни было укреплений, которые были недавно захвачены Митридатом, все они, подражая смелому поступку фанагорийцев, отложились от Митридата, а [именно] Херронес, Февдосия, Нимфей⁵⁷⁰ и сколько их ни было вокруг Понта, [очень] удобных для войны. Он же, видя частые отпадения и имея войско в подозрении, что оно некрепко из-за необходимости похода и тяжести податей и постоянной неверности войск к потерпевшим неудачу полководцам, послал при посредстве евнухов своих дочерей к скифским правителям в жены, прося возможно скорее прислать к нему войска. Сопровождали же их пятьсот человек из войска; они, немного удалившись от Митридата, убили везших [девушек] евнухов, будучи всегда враждебными к евнухам, имевшим силу у Митридата, а девушек отвезли к Помпею.

109.      Митридат же, лишившись стольких детей и укреплений и всей власти, уже являясь совершенно небоеспособным и не рассчитывая получить помощь от скифов, все-таки даже тогда не стремился к чему-либо ничтожному или достойному его несчастий, но задумывал, перейдя к кельтам, с которыми он для этой цели давно уже заключил дружбу, вместе с ними вторгнуться в Италию, надеясь, что многие в самой Италии присоединятся к нему из-за ненависти к римлянам; он знал, что так поступил и Ганнибал, когда [римляне] объявили ему войну в Иберии, и вследствие этого стал особенно страшен римлянам. Знал же он, что и недавно почти вся Италия отпала от римлян вследствие ненависти к ним и вела с ними ожесточеннейшую войну, вступив в союз [против них] со Спартаком-гладиатором, не имевшим никакого достоинства. Замышляя это, он двинулся к кельтам. Но хотя [этот] план, может быть, оказался бы для него наибо­лее блестящим, его войско колебалось вследствие, главным образом, самой грандиозности [этого] предприятия, [а также потому, что] его вели в [столь] длительный поход в чужую землю и против людей, которых они не могли победить даже на своей [земле]. Думая, что сам Митридат, отчаявшись во всем, предпочитает умереть, совершив что-либо [значительное], как прилично царю, а не в бездействии, они пока сдерживали себя и сохраняли спокойствие: ведь даже в несчастиях царь не был ничтожным и презренным.

110.      Когда таково было положение всех дел, Фарнак⁵⁷¹, которого он из [всех своих] детей ценил выше всех и часто заявлял, что он будет преемником его власти, составил заговор против отца, то ли испугавшись этого похода и возможности потери всей власти – так как теперь еще римляне пошли бы на соглашение; если же отец пойдет походом на Италию, то власть будет потеряна везде и совершенно, – то ли по другим причинам и соображениям. Когда его соучастники были схвачены и отправлены на пытки, Менофан⁵⁷² убедил Митридата, что тот не должен, уже отплывая, казнить еще [так недавно] столь ценимого им сына; он сказал, что подобные перемены – дело войн, с прекращением которых и это устроится. Убежденный им, Митридат согласился на прощение сына; тот же, испугавшись какого-либо [нового проявления] гнева [отца] и зная, что войско боится этого похода, ночью пришел прежде всего к перебежчикам из римлян, стоявшим лагерем ближе всего к Митридату, и, преувеличив ту опасность для них, которая будет, если они пойдут на Италию, о которой они и сами хорошо знали, и дав им много обещаний, если они останутся с ним, довел их до решения отпасть от отца. А как только были убеждены эти, Фарнак той же ночью разослал [своих сторонников] в другие ближние лагеря. Когда же он договорился и с этими, первые вместе с зарей подняли военный клич перебежчики, за ними же подхватили этот крик те, которые стояли близко. И флот ответил им, причем, может быть, и не все знали, в чем дело, но они были склонны к переменам, презирая возможное несчастие, но рассчитывая всегда на выгоду от переворота. Другие же, не зная о заговоре и полагая, что все уже изменили и что, будучи уже одни, они будут презираемы большинством, стали кричать вместе с [другими] скорее из страха и необходимости, чем по доброй воле. Митридат же, проснувшись от их крика, послал кое-кого спросить, чего хотят кричащие. Они же, не скрываясь, сказали: «Пусть будет царствовать сын, молодой вместо старого, отдавшегося евнухам и убившего уже многих своих сыновей, полководцев и друзей».

111. Узнав об этом, Митридат вышел, чтобы переговорить с ними. [Вместе с тем] некоторое количество из его личной гвардии присоединилось к перебежчикам. Те же сказали, что не допустят их [к себе], прежде чем они в [доказательство своей] верности не сделают что-либо непоправимое, указывая вместе с тем на Митридата. Те успели убить коня Митридата, когда тот бросился бежать, и, как уже овладевшие властью, объявили Фарнака царем; и кто-то, вынеся из святилища плоский стебель, увенчал им его вместо диадемы. Видя это с высоты с открытого места⁵⁷³, [Митридат] стал посылать к Фарнаку одного за другим [вестников], требуя [для себя] безопасного выхода. Так как никто из посланных не возвращался, то боясь, как бы его не выдали римлянам, и воздав похвалу своим телохранителям и друзьям, еще остававшимся [при нем], он отпустил их к новому царю; некоторых из них войско по недоразумению убило; сам же, открыв тот яд, который он всегда носил с собой в мече, стал его смешивать. Две же его дочери, еще девушки, жившие с ним, Митридатила и Нисса, сосватанные царям Египта и Кипра, заявили, что они раньше выпьют яд, и настойчиво этого требовали и мешали ему пить, пока, получив, не выпили [сами]; яд тотчас подействовал на них, на Митридата же, хотя он нарочно усиленно ходил взад и вперед, яд не действовал вследствие привычки и постоянного употребления противоядий, которыми он всегда пользовался для предотвращения отравлений; и ныне еще называются они «митридатовыми средствами». Увидав некоего Битита, начальника кельтов, [Митридат] сказал: «Большую помощь получал я от твоей десницы в [борьбе] против врагов, но самая большая будет помощь, если ты теперь прикончишь мою жизнь; ведь мне грозит быть проведенным в торжественном шествии триумфа, [мне], бывшему столь долгое время самодержцем и царем такой страны, который не может умереть от ядов вследствие глупых [моих] предохранительных мер при помощи других ядов, ибо тяжелейшего и столь обычного царям яда – неверности войска, детей и друзей – я не предвидел, я, который предвидел все [яды] при принятии пищи и [от них] сумел уберечься». Битит, почувствовав жалость, помог царю, нуждавшемуся в [такой помощи].

112. И умер Митридат⁵⁷⁴, в шестнадцатом колене потомок Дария Гистаспа, царя персов⁵⁷⁵, в восьмом же – Митридата⁵⁷⁶, отпавшего от македонян и захватившего власть над понтийским царством. Он прожил шестьдесят восемь или шестьдесят девять лет и из них пятьдесят семь лет царствовал, ибо власть перешла к нему, когда он был сиротой. Он подчинил себе соседние варварские народы и из скифов покорил многих...

11З. Так умер Митридат, прозванный Евпатором⁵⁷⁷ и Дионисом, и римляне, узнав об [этом], отпраздновали это событие, как освободившиеся от очень тяжелого врага⁵⁷⁸; Фарнак же послал на триере труп своего отца Помпею в Синопу, а также тех, кто взял в плен Мания⁵⁷⁹, и многих заложников, сколько у него ни было эллинских и варварских, прося [разрешение] царствовать или над отцовским царством, или над одним Боспором, каковое царство и Махар, брат его, получил от Митридата. Помпей же устроил пышные похороны телу Митридата и его слугам поручил похоронить [его] в царской гробнице и положить в Синопе среди царских гробниц, восхищаясь им за великие подвиги, как лучшим из живших при нем царей; Фарнака же, избавившего Италию от многих затруднений, он сделал другом и союзником римлян⁵⁸⁰ и дал ему царствовать над Боспором, кроме фанагорийцев, которых он сделал свободными и автономными, так как первыми именно они, когда Митридат стал крепнуть и имел корабли, и другое войско, и укрепленные пункты, решились восстать против него и оказались предводителями восстания для других и виновниками гибели Митридата...

119. [У Митридата] собственных кораблей было часто более четырехсот, всадников иногда до пятидесяти тысяч и пехотинцев – двести пятьдесят тысяч, и машины, и метательные орудия – соответственно этому; сражались же вместе с ним цари и династы армянский и скифов, [живущих] вокруг Понта, у Меотийского озера и от него по берегам к Фракийскому Боспору.

120. Фарнак же стал осаждать фанагорийцев и соседей Боспора, пока не одолел в битве фанагорийцев, вступивших в битву из-за голода, и, не причинив им никакого вреда, но сделав друзьями и взяв заложников, удалился. Немного же спустя он взял и Синопу и, задумывая захватить Амис, вступил в войну с римским военачальником Кальвином, в то время, как Помпей и Цезарь воевали друг против друга⁵⁸¹, пока, [наконец], Асандр⁵⁸², его личный враг, не изгнал его из Азии, так как римляне были заняты в других местах. Он вступил в войну и с самим Цезарем, – когда тот, победив Помпея, прибыл из Египта⁵⁸³, – около горы Скотия⁵⁸⁴, где его отец одолел римлян, бывших под начальством Триария⁵⁸⁵; побежденный, он бежал с тысячей всадников в Синопу. Так как Цезарь, не имея времени, не преследовал его, но послал за ним Домиция, то [Фарнак], передав Синопу Домицию и заключив мир, был отпущен [со своими] всадниками. Он велел убить коней к большому неудовольствию всадников, взойдя же на корабли, бежал в Понт и, собрав каких-то скифов и савроматов, захватил⁵⁸⁶ Феодосию и Пантикапей. Когда же Асандр по вражде к [нему] вновь напал на него, то всадники Фарнака из-за недостатка в лошадях и неумения сражаться пешим строем были побеждены, сам же Фарнак один сражался хорошо, пока, не будучи ранен, не умер, пятидесяти лет от роду и процарствовав над Боспором пятнадцать лет.

121.      Так вот и Фарнак лишился власти, и его царство Гай Цезарь дал Митридату Пергамскому⁵⁸⁷, ревностно помогавшему ему в Египте⁵⁸⁸; ныне же у [жителей] Боспора [свои] туземные [цари], а в Понт и Вифинию ежегодно посылается сенатом кто-либо в качестве претора...

(Перевод С. П. Кондратьева из: ВДИ. 1948. 1. С. 282–288)

Знаменитый софист и сатирик, Лукиан происходил из города Самосаты, расположенного на Евфрате в Коммагене. Время его жизни определяется приблизительно как 120 – после 180 г. н. э. Получив хорошее образование в Афинах, Лукиан много путешествовал по миру (Греция, Италия, Галлия). Одно время Лукиан служил секретарем в канцелярии римского наместника в Египте. Под именем Лукиана до нас дошло ок. 70 произведений, среди которых есть и подложные. В своих произведениях, написанных в рамках идеологии и выразительных средств второй софистики, Лукиан обсуждает – часто в сатирическом духе – многие мифологические, исторические, политические, философские и моральные вопросы, актуальные для его времени. Многие сочинения написаны в форме сократического диалога, в котором перемешаны комедийные и морализаторские мотивы.

Для истории Северного Причерноморья особый интерес представляет его диалог «Токсарис, или дружба», в котором вымышленные персонажи – грек и скиф – рассуждают о понятии дружбы в представлении греков и скифов. Примеры верной дружбы, приводимые скифом, расцвечены скифско-боспорскими «реалиями», многие из которых, несомненно, выдуманы автором и сближают его повествование с греческим романом. Тем не менее историки видят во многих именах и подробностях скифского быта детали, которые были почерпнуты Лукианом из неизвестных нам литературных источников, в частности, из так называемого «романа о Каллигоне» первых веков н. э., дошедшего в папирусных фрагментах.

Издания: Luciani Samosatensis opera / Ex rec. С. Jacobitz. Bd. 1–3. Lipsiae, 1867–1872 (репринт: Hildesheim 1966); Luciani Opera / Ed. N. Nilén. 1–2. Lipsiae, 1906–1923; Lucian / Ed. by A. M. Harmon, K. Kilbum and M. D. MacLeod. Vol. I–VIII. Harvard, 1913–1967; Lucian / Ed. by M. D. MacLeod. 4 vols. Oxford, 1972–1987.

Переводы: Лукиан. Собрание сочинений в двух томах / Под ред. Б. Л. Богаевского. Т. 1–2. М.; Л., 1935; Лукиан из Самосаты. Избранное. М., 1962; Лукиан. Избранное. Перевод с греческого. Проза и поэзия. М., 1996.

Литература: Богаевский 1915. С. VIII–XLIV; Лосев 1979. С. 191–280; Нахов 1991. С. 5–22; Ростовцев 1925. С. 106–107; Allington 1927; Bompaire 1958; Householder 1941; Jones 1986; Schmeja 1972; Schwartz 1965.

Скиф, или гость

1. Анахарсис⁵⁸⁹ не первый прибыл из Скифии в Афины, руководимый желанием познакомиться с эллинской образованностью: рань­ше его прибыл Токсарис⁵⁹⁰, муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям, но происходивший не из царского рода и не из «колпаконосцев»⁵⁹¹, а из толпы простых скифов, каковы у них так называемые «восьминогие», т. е. владельцы пары быков и одной повозки. Этот Токсарис даже не возвратился в Скифию, а умер в Афинах и немного спустя даже был признан героем; афиняне приносят ему жертвы как иноземному Врачу⁵⁹²: это имя получил он, будучи признан героем. Быть может, не лишним будет объяснить причину этого наименования, а также включения в число героев и признания его за одного из Асклепиадов⁵⁹³, чтобы вы узнали, что не одним скифам свойственно превращать людей в бессмертных и посылать к Замолксису⁵⁹⁴, но что и афинянам можно обоготворять скифов в Элладе...

3.      Вспомнил я о нем вот почему. Токсарис был еще жив, когда Анахарсис, только что высадившись, шел в Афины из Пирея; как иностранец и варвар, он испытывал еще сильное смущение, ничего не зная, пугаясь малейшего шума и не зная, что с собой делать; он не понимал, что все видевшие его смеются над его убранством, не находил никого, кто бы знал его язык, и вообще уже раскаивался в своем путешествии и решил, только взглянув на Афины, немедленно отправиться назад, сесть на корабль и ехать обратно в Боспор⁵⁹⁵, откуда для него уже не далек был путь домой в Скифию. При таком настроении Анахарсиса встречается с ним, по истине как добрый гений, Токсарис уже в Керамике⁵⁹⁶. Сначала его внимание привлекла одежда его родины, а затем ему уже нетрудно было узнать и самого Анахарсиса, происходившего из знатнейшего рода, одного из первых в Скифии. А Анахарсису откуда можно было бы признать в нем земляка, когда он был одет по-эллински, с выбри­той бородой⁵⁹⁷, без пояса и без оружия, уже владея языком, и вообще казался одним из туземных жителей Аттики? Так преобразило его время.

4.      Но Токсарис, обратившись к нему по-скифски, спросил: «Не ты ли Анахарсис, сын Давкета⁵⁹⁸?» Анахарсис прослезился от радости, что встретил [человека], говорящего на его языке и притом знавшего, кто он был в Скифии, и спросил: «А ты, друг, откуда знаешь нас?» – «Да ведь и сам я, – отвечал Токсарис, – происхожу оттуда, из вашей земли, а имя мое – Токсарис, но я не [настолько] знатного рода, чтобы мог быть тебе известен». – «Неужели ты, – сказал [Анахарсис], тот самый Токсарис, о котором я слышал, что некто Токсарис из любви к Элладе покинул в Скифии жену и маленьких детей, уехал в Афины и живет там, уважаемый лучшими [людьми]?» – «Да, – сказал [Токсарис], – я тот самый, если обо мне еще говорят у вас». – «Итак, – сказал Анахарсис, – знай, что я сделался твоим учеником и соревнователем овладевшей тобою страсти – видеть Элладу... Но ради Меча⁵⁹⁹ и Замолксиса, наших отеческих богов, возьми меня, Токсарис, будь моим руководителем и покажи все лучшее в Афинах...».

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1948. 1. С. 428–429)

Токсарис, или дружба⁶⁰⁰

1.      Мнесипп. Что говоришь ты, Токсарис? Вы, скифы, приносите жертвы Оресту и Пиладу⁶⁰¹ и считаете их богами?

Токсарис. Приносим, Мнесипп, приносим, но вовсе не считаем их богами, а [просто] хорошими людьми.

Мн. [Значит], у вас есть обычай и хорошим людям после их смерти приносить жертвы, как богам?

Токс. Не только [это], но мы даже чтим их праздниками и торжественными собраниями.

Мн. Чего же вы ищете от них? Ведь, конечно, вы приносите им жертвы не ради [снискания] их благосклонности, раз они мертвы?

Токс. Быть может, не худо [было бы], если бы и покойники были к нам благосклонны. Но мы полагаем, что и для живых полезнее будет, если мы будем помнить о лучших людях, и [потому] чтим умерших: мы думаем, что в таком случае многие захотят у нас сравняться с ними.

2. Мн. Этот взгляд совершенно правилен. Но за что же именно вы приравняли к богам Ореста и Пилада, тем более, что для вас они пришельцы и, что всего важнее, [даже] враги? Ведь когда тогдашние скифы после крушения корабля схватили их и отвели для принесения в жертву Артемиде, они, напав на тюремщиков и одолев стражу, убили царя, захватили жрицу и, похитив даже самую статую Артемиды, отплыли назад, насмеявшись над скифской общиной; если вы за это почитаете их, то, пожалуй, многих заставите подражать им. Обратитесь теперь сами к древнему времени и рассудите, хорошо ли будет для вас, если в Скифию придет много Орестов и Пиладов. Мне кажется, что таким образом вы сами очень скоро можете сделаться нечестивцами и безбожниками, если и остальные боги таким же способом удалятся из вашей страны. Затем, вероятно, вместо всех богов вы обоготворите людей, являющихся с тем, чтобы их вывезти, и святотатцев будете чтить жертвами, как богов.

3. Если же вы не за это чтите Ореста и Пилада, то скажи же, Токсарис, какое другое добро сделали они вам, за которое вы, прежде не считавшие их богами, теперь, напротив, принесением жертв признали богами и приводите жертвенных животных к тем, которые тогда сами чуть не были принесены в жертву? Ведь это может показаться смешным и противным древним обычаям.

Токс. Даже и те [деяния] этих мужей, которые ты привел, Мнесипп, заслуживают похвалы. В самом деле, они вдвоем решились на такое смелое предприятие и, удалившись на такое расстояние от своей [страны], приплыли в Понт, который тогда был еще не известен эллинам, кроме тех, которые на [корабле] Арго совершили поход в Колхиду⁶⁰²; они не были поражены страшными рассказами о нем, не испугались его прозвания – он назывался «негостеприимным»⁶⁰³, вероятно, потому, что кругом жили дикие племена – и, будучи захвачены, оказались столь мужественными и не удовольствовались своим спасением, но сначала отомстили царю за оскорбление и захватили Артемиду, а затем уже поплыли назад. Разве все это не заслуживает удивления и божеских почестей у всех, кто только прославляет доблесть? Однако мы не эти подвиги Ореста и Пилада имеем в виду, почитая их как героев.

4.      Мн. Так скажи же, пожалуйста, какой другой славный и божественный подвиг совершили они? Что касается плавания и путешествия, то я мог бы указать тебе многих торговых людей, имеющих больше права на божеские почести, чем они, и, главным образом, финикиян, которые ездят не только в Понт или до Меотиды и Боспора⁶⁰⁴, но плавают по всем местам эллинского и варварского моря. Ведь они ежегодно поздней осенью возвращаются домой, обрыскав, так сказать, все берега и все побережья. Считай же их богами на том же основании, несмотря на то, что большая часть их – торгаши и, при случае, продавцы соленой рыбы⁶⁰⁵.

Токс. Выслушай же, чудак, и посмотри, насколько мы, варвары, умнее судим о хороших людях: [у вас] в Аргосе и Микенах нельзя увидеть даже славной гробницы Ореста и Пилада, а у нас построен даже храм им обоим вместе, как это и следовало, потому что они были товарищи; [у нас] приносятся им жертвы и воздаются все прочие почести. [А то обстоятельство], что они были чужеземцы, а не скифы, нисколько не мешает им считаться славными; ведь мы не исследуем, откуда происходят доблестные люди, и не завидуем, если они сделали добро, не будучи [нашими] друзьями; воздавая хвалу их деяниям, мы считаем их своими по делам. А всего более поразило нас и считается достохвальным в этих мужах именно то, что, по нашему мнению, они были самыми лучшими в мире друзьями и как бы установили прочим [людям] законы о том, как следует делить с друзьями всякую судьбу и пользоваться почетом со стороны лучших из скифов.

6.      Наши предки записали на медной доске все, что они совершили вместе или один ради другого, поставили ее в храме Ореста и установили закон, чтобы эта доска была первым предметом изучения для их детей и чтобы они выучивали на память написанное на ней⁶⁰⁶. Таким образом, каждый из них скорее мог бы забыть имя своего отца, чем не знать деяний Ореста и Пилада. Кроме того, в ограде храма можно видеть нарисованные древними картины, изображающие то же самое, что написано на доске: как Орест плывет со своим другом; как затем, когда его корабль разбился о скалы, он схвачен и приготовлен к жертвоприношению, и как Ифигения приступает уже к священнодействию; напротив, на другой стене, нарисовано, как [Орест], освободившись уже от оков, убивает Тоанта и многих других скифов и, наконец, как они отплывают с Ифигенией и богиней; скифы тщетно хватаются за находящийся уже в движении корабль, цепляются за руль и пытаются взобраться [на палубу]; но после напрасных усилий одни из них израненные, другие из боязни ран вплавь направляются к земле. Здесь-то именно лучше всего можно видеть, какую великую любовь обнаружили они друг к другу при столкновении со скифами: живописец изобразил, что ни тот, ни другой не обращает внимание на врагов, нападающих на него самого, а отражает устремляющегося на друга, старается подставить себя под стрелы впереди его и пренебрегает опасностью умереть, лишь бы спасти друга и собственным телом принять предназначаемые другу удары.

7. ...Итак, знай, что скифы не признают ничего выше дружбы, что скиф ничем так не гордится, как участием в трудах и опасностях друга, а равно и нет у нас большего позора, как показаться изменником в дружбе. Поэтому-то мы и чтим Ореста и Пилада, оказавшихся лучшими [в том, что] у скифов [считается] благом, и отличившихся дружбой, [т. е.] тем, что мы ставим выше всего; за это мы дали им название Кораков⁶⁰⁷, что в переводе на ваш язык приблизительно значит «божества-покровители дружбы».

8. Мн. Следовательно, Токсарис, скифы были не только искусными стрелками и превосходили других в военном деле, но, кроме того, отличаются наибольшим умением говорить убедительно: по крайней мере, и мне, до сих пор думавшему иначе, самому теперь кажется, что вы вполне справедливо воздаете Оресту и Пиладу божеские почести. Не знал я также, друг мой, что ты прекрасный художник: ты очень живо изобразил нам находящиеся в храме Ореста картины, борьбу и раны, полученные одним ради другого. Я только никогда не думал, что у скифов так высоко ценится дружба, потому что на основании как остальных слухов о них, так и того, что они поедают своих умерших родителей⁶⁰⁸, я предполагал, что они, как люди негостеприимные и дикие, постоянно пребывают во вражде, гневе и распрях, а дружба у них не бывает даже между самыми близкими людьми⁶⁰⁹.

9. Токс. Я не стану спорить теперь с тобой о том, превосходим ли мы эллинов справедливостью и почтением к родителям; но что скифские друзья гораздо вернее эллинских и что дружба имеет больше почета у нас, чем у вас, – это легко доказать... Насколько мы уступаем [вам] в рассуждениях о дружбе, настолько превосходим в требуемых ею обязанностях. 10. Поэтому, если [тебе] угодно, сделаем теперь таким образом: древних друзей, каких нам или вам можно было бы указать в старые [времена], оставим в покое, так как в этом отношении вы, пожалуй, одержите верх, выставив многих достойных доверия свидетелей в лице поэтов... а выберем на удачу по нескольку человек из наших современников, расскажем их деяния, я – скифские, а ты – эллинские, и кто из нас одержит в этом верх и укажет лучших друзей, тот и сам будет победителем и свою [страну] провозгласит [победительницей] по окончании прекраснейшего и почетнейшего состязания; я, кажется, гораздо охотнее согласился бы потерпеть поражение на поединке и дать на отсечение правую руку (что служит у скифов наказанием⁶¹⁰), чем быть признанным относительно дружбы ниже другого, а тем более эллина, будучи сам скифом.

(§11–34. Собеседники решают, чтобы каждый рассказал по пяти подвигов дружбы. Первым рассказывает Мнесипп подвиги эллинов)

35. Токсарис. ...Итак, я начну сейчас же, нисколько не заботясь подобно тебе об изяществе выражений: это не в обычае скифов, особенно когда дела говорят громче речей...

36. Я расскажу тебе о многих убийствах, войнах и [случаях] смерти за друзей, чтобы ты знал, как ничтожны ваши подвиги в сравнении со скифскими... У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападение, или вступаем в схватки из-за пастбищ и добычи; а тут-то именно и нужны хорошие друзья. Поэтому мы и заключаем самую крепкую дружбу, считая ее единственным непобедимым и несокрушимым оружием.

37. Сначала я хочу рассказать тебе, каким образом мы приобретаем себе друзей: не на пирушках, как вы, и не потому, что [известное лицо является] нашим ровесником или соседом; но, увидев какого-нибудь человека хорошего и способного на великие [подвиги], мы все устремляемся к нему, и то, что вы [делаете] при браках, мы делаем при приобретении друзей: усердно сватаемся за него и во всем действуем вместе, чтобы не ошибиться в дружбе или не показаться неспособным к ней. И когда какой-нибудь избранник сделается уже другом, тогда [заключается] договор с великой клятвой о том, что они и жить будут вместе, и в случае надобности умрут один за другого. И мы [действительно] так и поступаем⁶¹¹; с того времени, как мы, надрезав пальцы, накаплем крови в чашу и, омочив в ней концы мечей, отведаем [этой крови], взявшись вместе [за чашу], ничто уже не может разлучить нас. В союзы дозволяется вступать самое большее трем [лицам], потому что, кто имеет много друзей, тот кажется нам похожим на публичных блудниц, и мы думаем, что дружба такого [человека], разделенная между многими, уже не может быть столь прочной.

38. Я начну с недавних [подвигов] Дандамиса⁶¹². Именно Дандамис, когда друг его Амизок в схватке с савроматами⁶¹³ был уведен в плен... впрочем, сначала я поклянусь тебе нашей клятвой, так как я условился об этом вначале. Итак, клянусь Ветром⁶¹⁴ и Мечом, что не скажу тебе, Мнесипп, ничего ложного о скифских друзьях.

Мн. В твоей клятве я не очень нуждался; впрочем, ты хорошо сделал, что не поклялся ни одним из богов.

Токс. Что ты говоришь? Разве Ветер и Меч, по-твоему, не боги? Стало быть, ты не знаешь, что для людей нет ничего выше жизни и смерти? Поэтому, когда мы клянемся Ветром и Мечом, то клянемся именно потому, что Ветер есть виновник жизни, а Меч причиняет смерть.

Мн. Если таковы причины [клятвы], то у вас наберется, пожалуй, немало и других таких богов, как Меч, например, стрела, копье, цикута, петля и т. п.; ведь этот бог – смерть – многообразен и представляет бесчисленное множество путей, ведущих к нему.

Токс. Видишь, к каким судейским уловкам при твоем искусстве спорить прибегаешь ты, перебивая и искажая мои слова; а [ведь] я хранил молчание во время твоей речи.

Мн. Я больше не сделаю этого, Токсарис: ты вполне основательно упрекнул меня; поэтому продолжай спокойно говорить, как будто бы меня и не было при [твоих] речах, – так я буду молчать.

39. Токс. Шел четвертый день дружбы Дандамиса и Амизока с тех пор, как они выпили крови один другого. [Вдруг] напали на нашу землю савроматы [в числе] десяти тысяч всадников, а пеших, говорят, явилось втрое больше этого, а так как их нападение было непредвиденно, то они всех обращают в бегство, многих храбрецов убивают, других уводят живыми, кроме тех, кому удалось спастись вплавь на другую сторону реки, где у нас была половина войска и часть телег; так стояли мы тогда, не знаю, вследствие какого плана наших вождей, на обоих берегах Танаиса. И вот сейчас же стали они угонять добычу, хватать пленных, грабить палатки, захватывать телеги, большая часть которых попала в их руки вместе с людьми, стали на наших глазах позорить наших наложниц и жен, а мы горевали [при виде этих] бедствий.

40. Когда повели Амизока, также попавшего в плен, то он, будучи крепко связан, стал громко звать по имени своего друга, напоминая ему о крови и чаше. Услышав это, Дандамис немедленно на глазах всех переплывает к неприятелям; савроматы с поднятыми дротиками бросились, чтобы пронзить его; но он закричал: «зирин», а кто произнесет это слово, того они не убивают, но принимают как пришедшего для выкупа. И вот, будучи приведен к их начальнику, он стал просить выдачи друга, а тот требовал выкупа [и сказал], что не отпустит [Амизока], если не получит за него большого [выкупа]. Дандамис ответил ему: «Все, что у меня было, разграблено вами; но если я, обобранный донага, могу уплатить что-либо, то я готов вам подчиниться; приказывай, что хочешь; а если желаешь, возьми меня вместо него и делай со мной, что тебе угодно». Савромат ответил ему: «Нет нужды удерживать всего тебя, тем более, что ты пришел [со словом] «зирин»; поэтому уплати нам часть того, что у тебя есть, и уводи [с собой] друга». Дандамис спросил, что же [он] хочет получить, а тот потребовал [его] глаза. Дандамис тотчас же позволил выколоть их; когда они были выколоты, и савроматы [таким образом] получили уже выкуп, тогда он взял Амизока и пошел назад, опираясь на него; переплыв вместе реку, они беспрепятственно возвратились к нам.

41. Это происшествие ободрило всех скифов и они перестали считать себя побежденными, видя, что неприятели не отняли величайшего из наших благ, что у нас оставался еще благородный образ мыслей и верность друзьям. В то же время оно сильно напугало савроматов при мысли о том, с какими людьми придется им сражаться в правильном бою, хотя они тогда и одолели при неожиданном нападении; поэтому с наступлением ночи они, покинув большую часть скота и предав огню телеги, быстро отступили. Однако Амизок не захотел долее оставаться зрячим при слепоте Дандамиса и ослепил самого себя; они оба живут спокойно и со всякими почестями получают пропитание от скифской общины...

43.      Выслушай [теперь] и о другом, не менее достойном [лице], Белитте, родственнике этого Амизока. Когда он увидел, что лев⁶¹⁵ стащил с коня его друга Баста (они вместе охотились), уже обхватил его, вцепился в горло и терзает когтями, то он, также соскочив с коня, напал сзади на зверя и старался отвлечь его [от друга], раздражая его против себя, оттаскивая, просовывая пальцы между его зубами и пытаясь, насколько это было возможно, спасти Баста от укусов; наконец, лев, оставив последнего уже полумертвым, бросился на Белитта, насел и умертвил его; но он, умирая, успел, по крайней мере, так сильно ударить льва мечом в грудь, что они умерли все вместе. Мы похоронили их и насыпали два кургана⁶¹⁶ [один к другому], один над друзьями, а другой, напротив [первого], над львом.

44. В-третьих, я расскажу тебе, Мнесипп, о дружбе Макента, Лонхата и Арсакома. Этот Арсаком влюбился в Мазею, дочь боспорского царя Левканора⁶¹⁷, будучи отправлен к нему послом по поводу дани, которую постоянно платили нам боспорцы⁶¹⁸, а тогда просрочили почти на три месяца. Увидев за обедом Мазею, высокую и красивую девушку, он полюбил ее и начал грустить. Поручение относительно дани было уже исполнено, царь дал ему ответ и уже устроил для него прощальный пир; а в Боспоре есть обычай, чтобы женихи за обедом сватались за девушек и объявляли, кто они такие и почему просят быть принятыми в брачное свойство. Так и на этом обеде случилось много женихов, царей и царевичей: был Тиграпат, властитель лазов⁶¹⁹, Адирмах, правитель земли махлиев⁶²⁰, и многие другие. Каждый из женихов должен объявить, что он приехал свататься, и потом обедать, спокойно возлежа среди остальных; по окончании же обеда он должен потребовать чашу, сделать возлияние на стол и свататься за девушку, осыпая себя [при этом] похвалами, насколько каждый может похвастать или благородством происхождения, или богатством, или могуществом.

45. Итак, когда многие сделали по этому обычаю возлияние, попросили [руки девицы] и перечислили свои царства и богатства, тогда Арсаком после всех потребовал чашу, но не сделал возлияния, – потому что у нас не в обычае выливать вино, а напротив, это считается кощунством, – выпил ее залпом и сказал: «Царь, отдай мне в замужество свою дочь Мазею, потому что я далеко превосхожу этих и богатством и владениями». Левканор, зная, что Арсаком беден и [происходит] из простых скифов, удивился и спросил его: «А сколько у тебя, Арсаком, стад или телег? Ведь в этом заключается ваше богатство». «У меня нет ни телег, ни стад, – ответил [Арсаком], – но есть два верных и добрых друга, каких нет ни у кого из скифов». Тут подняли его на смех за эти [слова] и с презрением решили, что он пьян. Адирмах, получивший предпочтение перед прочими [соискателями], на другое утро должен был отвезти свою невесту в страну меотов к махлиям⁶²¹.

46. Между тем Арсаком, возвратившись домой, рассказал своим друзьям, как он был опозорен царем и осмеян на пиру за то, что показался бедняком. «А ведь я, – сказал он, – объяснил [ему], каким великим богатством обладаю, именно вами, Лонхат и Макент, и вашей дружбой, которая гораздо лучше и прочнее могущества боспорцев. Но когда я доказал ему это, он издевался и смеялся над нами, а невесту отдал увезти Адирмаху махлию, потому что у него, как говорили, есть десять золотых чаш, восемьдесят четырехместных колесниц, множество овец и быков. Таким образом, он предпочел хорошим людям стада животных, бесполезные кубки и тяжелые колесницы. Я вдвойне опечален, друзья мои, – и потому, что люблю Мазею, и потому, что обида, [нанесенная] среди стольких людей, глубоко поразила меня; я думаю, что и вы обижены одинаково [со мной], потому что на долю каждого из вас приходится третья часть обиды, если только мы со времени нашего союза живем как один человек и делим как горести, так и радости». «Этого мало, – возразил Лонхат, – каждый из нас оскорблен всецело, если тебе нанесена такая обида».

47. «Итак, – сказал Макент, – как же нам поступить в настоящем случае?» «Разделим между собой дело мести, – ответил Лонхат, – я обещаю Арсакому принести голову Левканора, а ты должен возвратить ему невесту». – «Пусть будет так, – сказал тот, – а между тем ты, Арсаком, ввиду того, что после этого нам, вероятно, понадобится войско и придется воевать, останься здесь, собирай и заготовляй оружие, коней и военную силу в возможно большем количестве. Тебе очень легко будет набрать много [войска], так как ты и [сам муж] доблестный, да и у нас немало родственников, а в особенности, если ты сядешь на воловью шкуру». Так решили они, и Лонхат сейчас же, как был, отправился к Боспору, а Макент – к махлиям, оба верхом; Арсаком же, оставшись дома, стал подговаривать сверстников, вооружать войско, [составляемое] из родственников, а наконец, сел и на шкуру.

48. Обычай [садиться] на шкуру⁶²² заключается у нас в следующем: если кто-нибудь, потерпев от другого обиду, захочет отмстить за нее, но увидит, что он сам по себе недостаточно силен [для этого], то он приносит в жертву быка, разрезывает на куски его мясо и варит их, а сам, разостлав на земле шкуру, садится на нее, заложив руки назад, подобно тем, кто связан по локтям. Это считается у нас самой сильной мольбой. Родственники [сидящего] и вообще все желающие подходят, берут каждый по части лежащего тут бычьего мяса и, став правой ногой на шкуру, обещают, сообразно со своими средствами, один – доставить бесплатно пять всадников на своих харчах, другой – десять, третий – еще больше, иной – тяжеловооруженных или пеших, сколько может, а самый бедный – только самого себя. Таким образом, иногда у шкуры собирается большая толпа, и такое войско держится очень крепко и для врагов непобедимо, как связанное клятвой, ибо вступление на шкуру равносильно клятве. Так поступил и Арсаком; у него собралось около пяти тысяч всадников, а тяжеловооруженных и пеших вместе двадцать тысяч.

49. [Между тем] Лонхат, [никому] не известный, прибыл в Боспор, явился к царю, занятому каким-то государственным делом, и объявил, что пришел от скифской общины, а [кроме того] имеет и личное важное дело. Получив от [царя] разрешение говорить, он сказал: «Скифы просят о том, что всякому известно и ежедневно [повторяется, именно], чтобы ваши пастухи не переходили на равнину, а пасли стада в пределах каменистой местности; относительно разбойников, которых вы обвиняете в том, что они делают набеги на вашу страну, [скифы] отвечают, что они не высылаются по общему решению, но каждый из них занимается грабежом на свой страх ради прибыли: если кто-нибудь из них попадется, то ты сам властен наказать его. Вот, что поручили мне скифы.

50. А [от себя] я сообщу тебе, что против вас готовится сильное нападение со стороны Арсакома, сына Марианта, который недавно был у тебя в качестве посла и теперь, как кажется, негодует на тебя за то, что не получил от тебя [руки] дочери, которой просил; вот уже седьмой день, как он сидит на шкуре и у него собралось немало войска». «Я и сам слышал, – ответил Левканор, – что собирается войско при помощи шкуры, но не знал, что оно составляется против нас и что ведет его Арсаком». – «Да, – продолжал Лонхат, – оно готовится против тебя, но Арсаком мне враг и досадует на меня за то, что наши старейшины предпочитают меня ему и что я во всех отношениях кажусь лучше его. Итак, если ты обещаешь мне другую свою дочь, Баркетиду, – ведь я ничем не окажусь недостойным вас, – то я вскоре принесу тебе его голову». «Обещаю», – сказал царь, чрезвычайно испугавшийся, потому что узнал причину арсакомова гнева, да и вообще всегда побаивался скифов. «Поклянись же, – сказал [тогда] Лонхат, – что ты исполнишь условие и не откажешься от него! Когда тот после этого поднял [руку] к небу и хотел дать клятву, Лонхат возразил: «Не здесь, чтобы кто-нибудь из зрителей не догадался, в чем мы даем клятву; войдем в этот храм Ареса⁶²³, запрем двери и произнесем клятву так, чтобы никто не услышал нас; ведь если Арсаком узнает что-нибудь об этом, то он, чего доброго, убьет меня раньше войны, уже имея вокруг себя немалый отряд». – «Войдем, – сказал царь, – а вы станьте как можно дальше и пусть никто не входит в храм, кого я не позову». Когда они вошли туда, а телохранители отошли в сторону, [тогда Лонхат], обнажив меч, а другой рукой зажав рот [царю], чтобы он не [мог] крикнуть, ударил его в грудь, а затем, отрубив его голову и держа ее под плащом, пошел из храма, как бы продолжая разговор с царем и крича ему, что скоро возвратится, как будто бы тот за чем-то послал его. Придя таким образом к тому месту, где оставил на привязи коня, он вскочил на него и заскакал в Скифию. Погони за ним не было, потому что боспорцы долгое время не знали о случившемся, а когда узнали, то подняли спор из-за престола.

51. Таким образом Лонхат исполнил [данное] Арсакому обещание, принеся ему голову Левканора. А Макент, услышав на пути о случившемся в Боспоре, прибыл к махлиям и, первым сообщив им известие об убиении царя, сказал: «Адирмах, государство призывает тебя, как царского зятя, занять престол; итак, ты отправляйся вперед и возьми в руки власть, явившись среди их неурядиц, а девица пусть следует за тобой на колеснице; таким образом, ты легче привлечешь на свою сторону большинство боспорцев, когда они увидят дочь Левканора. Я родом алан⁶²⁴ и прихожусь ей родственником с материнской стороны, потому что Левканор взял замуж Мастиру из нашего рода. И вот теперь я прибыл к тебе от братьев Мастиры, живущих в Алании, с советом как можно скорее отправиться в Боспор и не допустить, чтобы власть перешла к незаконнорожденному брату Левканора Эвбиоту⁶²⁵, который к скифам постоянно питает сочувствие, а к аланам – вражду». Так говорил Макент, по одежде и по языку похожий на алана⁶²⁶, потому что и то и другое у аланов одинаково со скифами, только аланы не носят таких длинных волос, как скифы. Но Макент и в этом уподобился им, подстригши волосы настолько, насколько они у алана должны быть короче, чем у скифа; поэтому-то и поверили, что он – родственник Мастиры и Мазей.

52. «И теперь, Адирмах, – продолжал он, – я готов или ехать вместе с тобой на Боспор, если тебе угодно, или остаться здесь, если это нужно, и сопровождать молодую девушку». – «Я именно это и предпочел бы, – ответил Адирмах, – чтобы ты, как родственник, вез Мазею; ведь если ты вместе с нами отправишься на Боспор, то нас будет только одним всадником больше, а если бы ты повез мою жену, то заменил бы мне многих». Так они и сделали: [Адирмах] уехал, поручив Макенту везти девственную еще Мазею; [Макент] днем вез ее на колеснице, но с наступлением ночи посадил на коня (он устроил так, что за ними следовал еще один всадник), вскочил на него и сам и продолжал путь уже не вдоль Меотиды, но повернул внутрь страны, оставив Митрейские горы вправо, дал в это время девице отдохнуть и на третий день прискакал из [страны] махлиев в Скифию. Конь его по окончании скачки постоял немного и издох.

53. Вручив Мазею Арсакому, Макент сказал: «Прими и от меня обещанное!» Когда же тот, пораженный этим неожиданным зрелищем, стал изливать свою благодарность, Макент ответил: «Перестань отделять меня от себя: благодарить меня за то, что я сделал, было бы все равно, как если бы моя левая [рука] стала благодарить правую за то, что она лечила ее раненую и нежно заботилась о ней во время ее страданий. Поэтому смешно было бы и с нашей стороны, если бы мы, издавна соединившись и слившись, насколько возможно было, в одно [существо], стали бы еще считать великим [делом], что часть нашего [существа] оказала какую-нибудь услугу всему телу; ведь она, как часть целого, получившего услугу, действовала ради самой себя». Так ответил Макент Арсакому на выражение его благодарности.

54. Адирмах, услышав об обмане, не явился уже на Боспор, потому что там уже царствовал Эвбиот, призванный от савроматов, у которых он жил, – а возвратился в свою страну, собрал большое войско и через горы вторгнулся в Скифию. Немного спустя напал и Эвбиот, ведя с собой поголовное ополчение эллинов и приглашенных на помощь аланов и савроматов в [количестве] двадцати тысяч. Когда Эвбиот и Адирмах соединили свои войска, то всего оказалось девяносто тысяч, в том числе одна треть конных стрелков. А мы (я тоже участвовал в этом походе, обещав тогда на шкуре сотню своекоштных всадников), собравшись в числе немногим меньше тридцати тысяч вместе со всадниками, под предводительством Арсакома выжидали нападения. Заметив их приближение, мы двинулись им навстречу, выслав вперед конницу. После долгого и упорного сражения наши стали поддаваться, фаланга начала расстраиваться и, наконец, все скифское войско было разрезано на две части, из которых одна обратила тыл, но так, что поражение не было явным и ее бегство казалось отступлением; да и аланы не осмелились далеко преследовать; другую часть, меньшую, аланы и махлии окружили и стали избивать, бросая отовсюду тучи стрел и дротиков, так что наш окруженный отряд оказался в очень бедственном положении и многие стали уже бросать оружие.

55.      В этом отряде оказались и Лонхат, и Макент; они сражались в первых рядах и оба были уже ранены: Лонхат – копьем в бок, а Макент – секирой в голову и дротиком в плечо. Заметив это, Арсаком, находившийся в другом нашем [отряде], счел постыдным уйти, покинув друзей; он пришпорил коня, вскрикнул и понесся с поднятым мечом сквозь неприятелей, так что махлии даже не выдержали стремительного порыва, но расступились и дали ему дорогу. Добравшись до друзей и призвав всех остальных, он бросился на Адирмаха и, ударив мечом около шеи, разрубил его до пояса. Когда он пал, разбежалось все махлийское войско, немного спустя – аланское, а за ними [побежали] и эллины, так что мы вновь одержали победу и прошли бы большое пространство, избивая их, если бы ночь не прекратила дела. На следующий [день] пришли от неприятелей послы с мольбой о заключении с [нами] дружбы, причем боспорцы обещали платить двойную дань, махлии – дать заложников, а аланы взялись за это нападение подчинить нам синдианов⁶²⁷, издавна враждовавших с [нами]. Мы согласились на эти [условия], потому что прежде всех так решили Арсаком и Лонхат, и таким образом был заключен мир, причем они распоряжались всем делом⁶²⁸.

Вот, Мнесипп, на какие [подвиги] решаются скифы ради своих друзей!

(§§ 56–60 содержат рассказ Токсариса о благородном поступке его друга Сисинна в Амастрии. Затем Токсарис продолжает).

61. Я расскажу тебе еще пятый подвиг, совершенный Абавхом, и этим кончу. Этот Абавх однажды пришел в город борисфенитов⁶²⁹ с женой, которую очень любил, и двумя детьми, [из которых] один был мальчик, еще грудной, другая – семилетняя девочка. Вместе с ними путешествовал друг его Гиндан, страдавший от раны, полученной во время пути от напавших на них разбойников: во время борьбы с ними он был поражен в бедро, так что не мог даже стоять от боли. Ночью во время их сна – а им случилось остановиться в верхнем этаже – вспыхнул сильный пожар; все [выходы] были отрезаны, и пламя охватило дом со всех сторон. Проснувшийся в это время Абавх оставил своих плачущих детей, оттолкнул уцепившуюся [за него] жену, приказав ей спасаться самой, и, схватив друга, спустился вниз и успел прорваться [в таком месте], где еще не все было уничтожено огнем: жена его с ребенком на руках бросилась за ним, приказав девочке итти за собой, но, наполовину обгорев, выронила из рук ребенка и едва перескочила через пламя, а вместе с ней и девочка, также насилу спасшаяся от смерти. Когда впоследствии кто-то упрекнул Абавха за то, что он бросил жену и детей, а вынес Гиндана, он ответил: «Детей мне легко снова приобрести, да и неизвестно еще, будут ли они хороши, а другого такого друга, как Гиндан, который много раз доказывал мне свою любовь, я не нашел бы в течение долгого времени».

(В § 62 Мнесипп, выслушав рассказ Токсариса, предлагает ему свою дружбу.)

63. Токс. Хорошо. Так и сделаем.

Мн. Но, Токсарис, нам не надо ни крови, ни меча для закрепления нашей дружбы: настоящее слово и одинаковость стремлений гораздо надежнее той чаши, которую вы пьете, ибо подобные [связи], по моему мнению, основываются не на принуждении, а на доброй воле.

Токс. Я одобряю это. Итак, будем друзьями и кунаками, ты для меня здесь в Элладе, а я для тебя, если ты когда-нибудь приедешь в Скифию.

Мн. Будь уверен, что я не задумаюсь заехать еще дальше, если буду надеяться встретить таких друзей, каким ты, Токсарис, показался нам из твоих слов.

(Перевод П. И. Прозорова из: ВДИ. 1948. 1. С. 431–440)

Греческий писатель середины II в. н. э., о котором известно очень немного (в частности, что он работал адвокатом в римских судах). Его труд «Стратегемы» (или «Военные хитрости»), написанный в 60-е гг. II в., состоял из восьми книг и представлял своего рода энциклопедию военных хитростей всех времен и народов (около 900 случаев). В некоторых книгах (V, VI, VII и VIII) есть рассказы, связанные с историей Северного Причерноморья (Херсонеса, скифов, сарматов, Боспорского царства). Уникальность и достоверность некоторых свидетельств позволяют полагать, что Полиэн пользовался раннеэллинистическими источниками (Эфор и Дурис Самосский), основанными на информации местного боспорского происхождения, утраченной в настоящее время.

Издания: Polyaeni strategematon libri octo / Ex rec. E. Wölfflin iterum rec. I. Melber. Lipsiae, 1887; Polyaenus. Strategems of War. Vol. I–II // Ed. and transl. by P. Krentz, E. L. Wheeler. Chicago, 1994.

Переводы: Полиэн. Стратегемы / Под общей ред. А. К. Нефёдкина. СПб., 2002.

Литература: Ксенофонтов 2002. С. 7–38; Нефёдкин 2002. С. 39–56; Ростовцев 1915. С. 58–77; Ростовцев 1925. С. 132–133; Lammert 1931. Col. 174–181; Melber 1885. S. 417–688; Phillips 1970; Schettino 1998.

Военные хитрости (стратегемы)

VIII, 55. Тиргатао

Меотиянка Тиргатао⁶³⁰ вышла замуж за Гекатея⁶³¹, царя синдов, которые живут немного выше⁶³² Боспора. Этого Гекатея, низложенного с престола, [снова] посадил на царство боспорский тиран Сатир⁶³³, [причем] выдал за него свою дочь и потребовал, чтобы он убил [свою] прежнюю [жену]. Гекатей, любя меотиянку, не решился погубить ее, а заточил ее в сильной крепости и приказал жить под стражей; но Тиргатао успела бежать, обманув стражу. Приверженцы Гекатея и Сатира с большим рвением принялись искать ее, опасаясь, чтобы она не склонила к войне меотов; но поиски были напрасны: меотиянка, идя по пустынным и скалистым дорогам и днем скрываясь в лесах, а по ночам продолжая путь, пришла, наконец, к так называемым иксоматам⁶³⁴, где были владения ее родственников. Не застав в живых своего отца, она вступила в брак с его преемником и склонила иксоматов к войне. Приведя с собой многие из воинственных племен, живших вокруг Меотиды, она сильно опустошала набегами принадлежащую Гекатею Синдику, а также причиняла вред и царству Сатира, так что оба они принуждены были искать мира, послав просьбы и дав в заложники Сатарова сына Meтродора⁶³⁵. Тиргатао согласилась примириться, но ее [противники], примирившись, не сдержали клятвы. Именно, Сатир уговорил двух своих друзей совершить покушение на жизнь Тиргатао, явившись к ней под видом просителей. Когда те бежали к ней и Сатир стал требовать [их выдачи], то Тиргатао, чтя право убежища, часто посылала к Сатиру письма, желая спасти людей, прибегнувших к ее защите. Но эти последние улучили случай напасть на нее: в то время как один стал говорить с ней о важных будто бы делах, другой обнажил меч и совершил покушение, не удавшееся потому, что пояс⁶³⁶ [Тиргатао] отразил удар. Сбежавшиеся телохранители обоих подвергли пыткам; они сознались в замысле пославшего их тирана. [Тогда] Тиргатао снова начала войну, умертвив заложника, и подвергла страну всем ужасам грабежа и резни, пока сам Сатир не умер с отчаяния⁶³⁷; сын его Горгипп⁶³⁸, на­следовав престол, сам явился [к Тиргатао] с просьбами и богатейшими дарами и тем прекратил войну⁶³⁹.

VIII, 56. Амага

Амага⁶⁴⁰, жена Медосакка⁶⁴¹, царя сарматов, живших на Понтийском побережье, видя, что муж ее предается роскоши и пьянству, по большей части сама чинила суд и расправу, сама расставляла гарнизоны в своей стране, отражала набеги врагов и помогала обижаемым соседям. Блестящая слава о ней разнеслась по всей Скифии, так что и жившие на Таврическом полуострове херсонесцы⁶⁴², обижаемые царем соседних скифов, попросили ее принять их в число союзников⁶⁴³. Амага сначала послала [скифскому царю] приказание прекратить свои набеги на Херсонес; когда же скиф не послушался, то она выбрала 120 человек, сильнейших душой и телом, дала каждому по три лошади и, проскакав с ними в одни сутки 1200 стадиев, внезапно явилась ко двору [царя] и перебила всех [стражей, стоявших] у ворот. Скифы пришли в смятение от неожиданности и вообразили, что нападающих не столько, сколько они видели, а гораздо более. Амага же, ворвавшись со своим отрядом во дворец, убила царя и бывших с ним родственников и друзей, страну отдала херсонесцам, а царскую власть вручила сыну убитого, приказав ему править справедливо и, помня [печальную] кончину отца, не трогать соседних эллинов и варваров.

(Перевод В. М. Клембровского из: ВДИ 1948. 2. С. 218–219)

Великий греческий ученый, математик, астроном и географ, Клавдий Птолемей жил во времена императора Марка Аврелия (161–180 гг. н. э.). Заслуга Птолемея как географа и картографа заключается в расположении известной к его времени географической номенклатуры на картографической основе с применением возможно более точных методов картографирования.

Принципы составления географической карты, изложенные в его «Географическом руководстве», основываются на методах, разработанных Эратосфеном, Гиппархом, Марином Тирским. «Руководство» представляет собой творческую переработку соответствующего труда Марина, непосредственного предшественника Птолемея. Все известные античности географические реалии Птолемей врабатывает в систему географических координат, или научно рассчитанных (для некоторых пунктов земной поверхности), или вычисленных с помощью привязки литературно описанных маршрутов к пунктам, установленным астрономически. Впервые в истории античной географии и картографии мы имеем столь подробное описание Восточной Европы от Балтийского моря до Черного. Информация Птолемея дает большой материал для суждения об истории и географии Восточной Европы.

Так, Птолемей впервые фиксирует реку Волгу (Ра) и реалистически описывает ее течение. Впервые после Геродота Каспийское море – это не залив Северного океана, а внутриматериковый бассейн. Кроме Вислы, на карте Птолемея в Балтийское море впадает еще четыре реки.

Издания: Claudii Ptolemaei Geographia / Ed. С. F. A. Nobbe. Vol. I–III. Lipsiae, 1843–1845; Claudii Ptolemaei Geographia / E codd. recognovit, prolegomenis annotatione indicibus tabulis instruxit Carolus Miillems.Vol. I, Pt. 1 et 2. Parisiis, 1883, 1892 (только книги I–V); Geography of Claudius Ptolemy / Introduction of J. Fischer, translated and edited by E. L. Stevenson. New York, 1932; Ptolemaios. Handbuch der Geographic. Griechisch-Deutsch / Hrsg, von A. Stückelberger und G. Grabhoff. Einleitung, Text und Übersetzung, Index. 1.–2.Teil. Basel, 2006.

Перевод: Клавдий Птолемей. Руководство по географии // Античная география. Книга для чтения / Сост. М. С. Боднарский. М., 1953. С. 281–323 (I книга в переводе К. С. Апта; фрагменты из III книги в переводе В. В. Латышева).

Литература: Зубарев 1998; Зубарев 1999; Кулаковский 1899; Романовская и др. 1981. С. 121–137; Стрижак 1991; Фалилеев 2006; Cuntz 1923; Kubitschek 1934; Polaschek 1965. Col. 680–833; Schnabel 1930. S. 214–250; Schnabel 1939; Stückelberger 2000. S. 180–204.

Географическое руководство⁶⁴⁴

Книга III, глава 5

Положение Европейской Сарматии

Европы карта VIII

1. Европейская Сарматия⁶⁴⁵ ограничивается на севере Сарматским океаном по Венедскому заливу⁶⁴⁶ и частью неизвестной земли.

Описание такое:

2. За устьем реки Вистулы⁶⁴⁷, которое [находится] под

45° [долготы] – 56° [широты],

следует⁶⁴⁸:

устье реки      Хрона под      50°–56°

устье реки      Рубона⁶⁴⁹ под 53°–57°

устье реки      Турунта под       56°30’⁶⁵⁰–58°30"

устье реки      Хесина⁶⁵¹ под       58о30’–59°30».

3. Береговая линия, которая составляет конец известного моря, по параллели, проходящей через Туле⁶⁵², находится под 62°–63°.

4. [Восточный] же предел Сарматии проходит по меридиану, проведенному через истоки реки Танаиса; [ее конечные точки] находятся под 64°–63° и под 64°–58°.⁶⁵³

5. С запада Сарматия ограничивается рекой Вистулой, частью Германии⁶⁵⁴, лежащей между ее истоками и Сарматскими горами, и самими горами, о положении которых уже сказано⁶⁵⁵.

6. Южную границу составляют: язиги-метанасты⁶⁵⁶ от южного предела Сарматских гор под 42°30«–48°30»⁶⁵⁷ до начала горы Карпата, которая находится под 46°–48°30», и соседняя Дакия около той же параллели до устья реки Борисфена, и далее береговая линия Понта до реки Каркинита⁶⁵⁸.

7. Положение этой береговой линии таково:

устья реки Борисфена      57°30«–48°30»

устье реки Гипаниса⁶⁵⁹      58°-48°30«

Роща Гекаты, мыс      58°30»–47°45«

перешеек Ахиллова Бега⁶⁶⁰      59°–47°40».

8. Западный мыс Ахиллова Бега, который

называется Священным мысом      57°50»–47°30«

восточный мыс, называющийся Мисаридой 59°45»–47°30«

Кефалонес      59°45»–47°50«

Прекрасная гавань      59°30»–48°

Тамирака      59°20«–48°30»

устье реки Каркинита      59°40«–48°30».

9. За этим устьем следует перешеек⁶⁶¹, отделяющий Херсонес Таврический; береговая его линия у Каркинитского залива⁶⁶² находится

под      60°20»–48°20»,

а у озера Бики⁶⁶³ – под      60°30«–48°30».

10. Восточную границу Сарматии составляют: перешеек от реки Каркинита, озеро Бика, береговая линия Меотийского озера до реки Танаиса, самая река Танаис, наконец, меридиан, идущий от истоков Танаиса к неизвестной земле до вышесказанного предела.

11. Эта сторона [Сарматии] имеет такое описание: за перешейком, находящимся у реки Каркинита, следуют у Меотийского озера⁶⁶⁴

Новая крепость 60°30»–48°40«

устье реки Пасиака 60°20»–48°50».

12. Город Лиан⁶⁶⁵ 60°–49°15«

устье реки Бика 60°20»–49°30«

город Акра 60°30»–49°40«

устье реки Герра 61°–49°50»

город Кнемы⁶⁶⁶ 62°30«–49°45»

13. Мыс Агар 63°–49°40

устье реки Агара 62°30«–50°30»

роща, Рыболовля Бога 62°40«–51°15»

устье реки Лика 63–51°30«

город Гигреи 63°30»–52°30«

устье реки Порита 64°30»–53°

деревня Каройя⁶⁶⁷ 65°–53°30«

14. Западное устье реки Танаиса 66°20»–54°10«

восточное устье 67°–54°30»

поворот реки 72°30«–56°

истоки реки 64°–58°

За ними вышесказанный предел неизвестной земли, находящийся

под      64°–63°.

15. Сарматию пересекают и другие горы⁶⁶⁸ [кроме Сарматских], между которыми называются:

Певка гора      51°–51°

Амадокские горы      59°–51°

гора Бодин      58°–55°

гора Алаунская⁶⁶⁹      62°30»-55°

горы Карпатские, как сказано⁶⁷⁰      46°–48°30«

Венедские горы      47°30»–55°

Рипейские горы, средина коих      63°–57°30».

16. Часть реки Борисфена у озера Амадоки⁶⁷¹ лежит под

53°30«⁶⁷²–50°20»

а самый северный исток реки Борисфена под 52°–53°.

17. Из рек, текущих ниже⁶⁷³ Борисфена, река Тира⁶⁷⁴ отделяет части Дакии и Сарматии, начиная от поворота, находящегося под

53°–48°30»,

до конца под      49°30"–48°30».

18. Река Аксиак⁶⁷⁵ также протекает через Сарматию немного выше Дакии до гор Карпатских.

19. Заселяют Сарматию следующие великие народы⁶⁷⁶; венеды – по всему Венедскому заливу; выше Дакии – певкины и бастерны; по всему берегу Меотиды язиги и роксоланы; далее за ними внутрь страны – гамаксобии и скифы-алауны⁶⁷⁷.

20. Менее значительные племена, населяющие Сарматию⁶⁷⁸, [следующие]: около реки Вистулы, ниже венедов – гитоны⁶⁷⁹, затем финны, далее сулоны, ниже их – фругундионы, затем аварины около истоков реки Вистулы; ниже их омброны, далее анартофракты, затем бургионы, далее арсиеты, сабоки, пиенгиты и биессы возле Карпатских гор.

21. Восточнее вышесказанных племен живут⁶⁸⁰: ниже венедов – галин- ды⁶⁸¹, судины и ставаны⁶⁸² до алаунов; ниже их – игиллионы, затем койстобоки и трансмонтаны⁶⁸³ до Певкинских гор.

22. Затем побережье океана у Венедского залива занимают вельты, выше их – оссии⁶⁸⁴, затем – самые северные – карбоны, восточнее их – кареоты и салы; ниже этих – гелоны, гиппоподы и меланхлены⁶⁸⁵, ниже их – агафирсы⁶⁸⁶, затем аорсы и пагириты, ниже их – савары⁶⁸⁷ и боруски до Рипейских гор.

23. Затем [следуют] акибы⁶⁸⁸ и наски, ниже их – вибионы и идры; ниже вибионов до алаунов стурны, а между алаунами и гамаксобиями – карионы и саргатии.

24. У поворота реки Танаиса [живут] офлоны и танаиты, за ними – осилы до роксолан; между гамаксобиями и роксоланами – ревканалы⁶⁸⁹ и эксобигиты; затем между певкинами и бастернами – карпианы, выше них – гевины, далее бодины.

25. Между бастернами и роксоланами живут хуны⁶⁹⁰, а ниже соименных гор амадоки и навары. Возле озера Бики живут тореккады, а по Ахиллову Бегу – тавроскифы; ниже бастернов около Дакии – тагры, а ниже их – тирангеты.

26. Ниже поворота реки Танаиса расположены:

Александровы алтари⁶⁹¹ под      63°⁶⁹²–57°

Цезаревы алтари⁶⁹³      68°–56°30«

и между устьями лежит      город Танаис 67°–54°30»⁶⁹⁴.

27. Внутри страны в речных долинах лежат города по реке Каркиниту:

Каркина город      59о30«–8°45»⁶⁹⁵

Торокка⁶⁹⁶      58°30«–49°

Пасирида⁶⁹⁷      58°30»–49°30«⁶⁹⁸

Эркаб      58°30»–49°15«

Тракана⁶⁹⁹      58°30»–49°45«

Навар      58°30»–50°.

28. По реке Борисфену:

Азагарий⁷⁰⁰      56°⁷⁰¹–50°40«

Амадока      56°-50°30»

Сар      56°-50°15«⁷⁰²

Серим      57°-50°

Метрополь      56°30»–49о30«

Ольвия или Борисфенида      57°–49°.

29. Выше реки Аксиака:

Ордесс 57°–48°30»

и по рукаву Борисфена:

Леин город 54°–50°15«

Сарбак 55°-50°

Ниосс 56°–49°40».

30. Выше реки Тиры около Дакии:

Карродун 49°30»–48°40«

Майтоний 51°–48°30»

Клепидава 52°30«–48°40»

Вибантаварий 53°30«–48°40»

Эракт 53°50«⁷⁰³–48°40»

31. В устье реки Танаиса лежит остров Алопекия⁷⁰⁴, или Танаис

под 66°30«–53°30»

Глава 6

Положение Херсонеса Таврического

Европы карта VIII

1. Границы Херсонеса Таврического⁷⁰⁵ составляют: перешеек, прости- рающийся от Каркинитского залива до озера Бики, затем после- довательно берега Понта, Киммерийского Боспора и Меотийского озера, по следующим описаниям:

2. За перешейком у реки Каркинита в Понте [лежат]:

Евпатория город 60°45«–47°40»

Дандака 60°45«–47°20»

гавань Символов⁷⁰⁶ 61°–47°15«

мыс Парфений 60°40»–47°

Херсонес 61°–47°

Ктенунт гавань 61°15«–47°10»

Бараний лоб, мыс 62°–46°40«

Харакс⁷⁰⁷ 62°⁷⁰⁸–46°50’

Лагира 62°30»–47°.

3. Мыс Корак 63°–47°

устье реки Истриана 63°30–47°10

Феодосия 63°20«–47°20»

Нимфей 63°45«–47°30».

4. В Киммерийском Боспоре:

Тириктака 63°30»⁷⁰⁹–47°40«

Пантикапея 64°–47°55»

мыс Мирмекий 64°–48°30«⁷¹⁰.

По Меотийскому озеру:

Парфений 63°30»–48°30«⁷¹¹

Зенонов Херсонес 63°–48°45»

Гераклий 62°–48°30».

5. Внутри Таврического Херсонеса лежат следующие города:

Тафр 60°40«–48°15»

Тарона 62°20«–48°15»

Постигия⁷¹² 63°–48°15«

Пароста 61°30»⁷¹³–48°10«

Киммерий 62°–48°

Портакра⁷¹⁴ 61°50»–47°40«

Бойон 62°50»–47°45».

6. Илурат 63°20«–47°55»⁷¹⁵

Сатарха 61°15«–47°40»

Бадатий 61°30«–47°30»

Китей 62°15«–47°30»

Таз 62°40«–47°30»

Аргода 61°45«–47°15»

Табана 62°20"⁷¹⁶–47°15».

Глава 10

Положение Нижней Мисии

Европы карта IX

9.      Западную часть Нижней Мисии населяют трибаллы, а в восточной части ниже устья Певки живут троглодиты⁷¹⁷, а по устьям певкины...

13.      Поморье от самого северного устья Истра до устьев реки Борисфена и область внутри [материка] до реки Гиераса⁷¹⁸ занимают гарпии⁷¹⁹ ниже тирангетов-сарматов и бритолаги выше певкинов.

14. Описание [этого] поморья следующее: за устьями Борисфена, которые находятся, как сказано, под      57°30«–48°30»

устья реки Аксиака      57°–48°

город Фиска      56°⁷²⁰–47°40«

устья реки Тиры      56°20»⁷²¹–47°40«

Гермонактова деревня      56°15»–47°30«

город Гарпис      56°–47°15».

15. Города внутри материка и в этой области следующие: по реке Гиерасу:

Заргидава      54°40»–47°45«

Тамасидава      54°20»–47°30«

Пироборидава⁷²²      54°30»–47°

16. Между рекой Гиерасом [и Тирой]⁷²³:

Никоний      56°20«–48°10»

Офиусса      56°–48°

Тирас город      56°–47°25«⁷²⁴.

17. К Нижней Мисии в сказанной части Понта прилежат острова:

так называемый остров Борисфенида⁷²⁵      57°15»–47°40«

и Ахиллов, или Белый остров⁷²⁶      57°30»–47°50"⁷²⁷.

Книга V, глава 9

Положение Азиатской Сарматии

Азии карта II

1.      Азиатская⁷²⁸ Сарматия ограничивается с севера неизвестной землей⁷²⁹; с запада – Европейской Сарматией до истоков реки Танаиса и самой рекой Танаисом до впадения его в Меотийское озеро, а также восточной частью Меотийского озера, от Танаиса до Киммерийского Боспора; положение этой части следующее⁷³⁰:

2. За устьем реки Танаиса:

Паниардис⁷³¹

67°30«–53°30»

устье реки Марубия⁷³²

68°–53°

Патарва

68°–52°30».

3. Устье реки Большого Ромбита

68°30«–52°

устье реки Теофания

68°30»–51°40«

город Азара

68°30»–51°20».

4. Устье реки Малого Ромбита

69°–50°30«

Аксабитийская коса⁷³³

68°–50°

Тирамба

69°40»–49°50«

устье реки Аттикита

70°–49°20»

город Геруса

70°–49°

устье реки Псатия

69°30«–48°45»

Мапета

69°–48°30».

5. Устье реки Вардана⁷³⁴

68°–48°20«

мыс Киммерий

66°30»–48°30«

Апатур

66°20»–48°15«

Ахиллий при устье [Боспора]

64°30»–48°30».

6. И на Боспоре Киммерийском:

Фанагория

64°30«–47°50»

Корокондама

64°15«–47°30».

7. С юга [Азиатская Сарматия ограничивается] частью Эвксинского Понта, [простирающейся] отсюда до реки Корака⁷³⁵, и пограничной чертой Колхиды, Иберии и Албании, [идущей] отсюда до Гирканского, или Каспийского, моря; описание этой стороны такое:

8. За Корокондамой в Понте опять:

Гермонасса

65°–47°30»

Синдская гавань

65°30«–47°50»

деревня Синда

66°–48°

гавань Бата

66°30«–47°40»

деревня Бата

66°20«–47°30»

устье реки Психрос⁷³⁶

66°40«–47°30»

деревня Ахея

67°–47°30».

9. Залив Керкетиды

67°30«–47°20»

город Таз⁷³⁷

68°–47°3

мыс Торетский

68°–47°

город Ампсалида      68°30«–47°15»

устье реки Бурки       69°–47°15«

Ойнантейя      69°40»–47°10».

10. Устье реки Тессирия      69°40«–47°⁷³⁸

Картерон Тейхос      70°–46°50»

устье реки Корака      70°30"–47°

затем предел у боковой границы Колхиды⁷³⁹ 75°–47°⁷⁴⁰.

11. Следующий за ним [предел идет] по границе Иберии, здесь находятся:

Сарматские Ворота⁷⁴¹      77°–47°

затем предел вдоль Албании до Гирканского моря, где устье реки

Соаны⁷⁴² под      86°–47°.

12. С востока [Азиатская Сарматия ограничивается начинающейся] отсюда частью Гирканского моря, в которой за устьем реки Соаны, положение которого указано как:      86°–47°

[находятся]:

устье реки Алонта⁷⁴³ под      86°30«–47°40»

устье реки Удона⁷⁴⁴      87°–48°20"⁷⁴⁵

устье реки Ра⁷⁴⁶      87°30–48°50».

[Она ограничивается также] и Скифией, [простирающейся] вдоль реки Ра до поворота, находящегося под 85°–54°

и вдоль [идущего] отсюда меридиана до неизвестной земли.

13. Есть еще другой поворот реки Ра, приближающийся к повороту реки Танаис⁷⁴⁷,

положение которого таково:      74°–56°.

Выше этого [поворота] сливаются две реки⁷⁴⁸, текущие от Гиперборейских гор,

слияние их имеет такое положение: 79°–58°30«

истоки более западной из них лежат под 70°–61°,

а восточной       90°–61°.

14. Сарматию прорезывают еще другие горы, называемые Гиппийскими и Керавнскими, и гора Корак, которой оканчиваются горы, идущие через Колхиду и Иберию и называемые Кавказскими, а также отрог их, который идет к Гирканскому морю и называется также Кавказом.

15. Крайние части Гиппийских гор имеют такое положение:

74°–54° и 81°–52°

Керавнских      82°30»–49°30» и 84°–52°

Корака      69°–48° и 75°–48°

Кавказа      75°–47° и 85°–48°,

кроме того, Александровы Столбы

лежат под      80°–51°30«

[Сарматские ворота      81°–48°30»]⁷⁴⁹

Албанские Ворота⁷⁵⁰      80°–47°.

16. Сарматию занимают в местностях, прилегающих к неизвестной земле, сарматы-гипербореи, ниже их – сарматы царские, народ модоки и сарматы-конееды, а еще ниже их – закаты, свардены и асеи; затем вдоль северного поворота реки Танаиса – многочисленный народ периербиды, а вдоль южного – народ яксаматы. Города:

Эксополь      72°–55°40«

Наварис      70°–55°

Танаис      67°–54°20»⁷⁵¹.

17. Ниже сварденов [живут] хайниды, а на восток от реки Ра – фтейрофаги, матеры и страна Несиотида⁷⁵²; затем под яксаматами – сиракены, а за сиракенами между Меотийским озером и Гиппийскими горами – псессии, затем темеоты⁷⁵³, ниже их тирамбы, потом астуриканы⁷⁵⁴.

18. Далее до горы Корака арихи и зинхи, за упомянутыми горами Корака – конапсены, метибы и агориты;

19. ниже сиракенов, между рекой Ра и Гиппийскими горами, – страна Митридата⁷⁵⁵, под ней – меланхлены, затем сапотрены, а ниже этих – скимниты, потом амазонки;

20. между Гиппийскими и Керавнскими горами – сураны и саканы;

21. между Керавнскими горами и рекой Ра – оринеи, валы и сербы;

22. между горой Кавказом и Керавнскими [горами] – туски и дидуры;

23. вдоль Каспийского моря – уды, олонды, исонды и герры;

24. под горными хребтами по обеим сторонам Киммерийского Боспора – боспораны;

25. вдоль Понта – ахеи, керкеты, гениохи и сванноколхи; выше Албании – санареи.

26. Города и деревни называются [такие]: по Малому Ромбиту:

Азараба

70°–50°30».

27.

По реке Псатию:

Авхида

70°40«–49°40»⁷⁵⁶

28.

По реке Вардану:

Скопел

68°–48°,

Суруба

72°–48°20»,

Корусия

73°40«–48°30»,

Эбриапа

75°20»–48°30»,

Серака

77°–48°40«⁷⁵⁷.

29.

По реке Бурке:

Кукунда⁷⁵⁸

70°–47°45»⁷⁵⁹.

30.

По реке Тессирию:

Батраха

71°–47°30».

31.

По реке Кораку:

Наана

73°30«–47°45».

32.

В горных хребтах: города

Абунис

73°30»–48°,

Насуния

74°–48°,

Хальмия

75°–48°.

(Перевод И. П. Цветкова (книга III), П. К Прозорова (книга V)

и А. И. Малеина (книги VII и VIII) по: ВДИ. 1948. 2.

С. 232–256 с исправлениями составителя)

Дион Кассий Коккейан родился ок. 150 г. в вифинском городе Никее, долгое время жил в Риме, где был чиновником высокого ранга, умер ок. 235 г. Его перу принадлежит (наряду с другими несохранившимися произведениями) огромная «Римская история» в 80 книгах, из которых до нас дошли целиком XXXVI–LX книги, описывающие события с 68 г. до н. э. до 47 г. н. э. «Римская история» начиналась с основания Рима и заканчивалась 229 г. н. э. – годом консульства самого Диона Кассия. В «Римской истории» содержатся уникальные свидетельства по истории Боспорского царства во второй половине I в. до н. э.

Издания: Dionis Cassii Cocceiani historia Romana / Cum annotationibus L. Dindorfii. Vol. I–V. Lipsiae, 1863–1865; Dionis Cassii Cocceiani historia Romana / Ed. Ph. U. Boissevain. Vol. I–V. Berlin, 1895–1931.

Литература: Bender 1961; Lendle 1992. S. 254–256; Millar 1964; Schwartz 1957.

Римская история

Борьба Фарнака с римлянами

XLII, 45. (2)...[Фарнак] был сын Митридата⁷⁶⁰ и владел Боспором Киммерийским, как сказано [выше]; задумав возвратить себе все отцовское царство, он поднял восстание во время самого междоусобия Цезаря и Помпея⁷⁶¹, и, так как римляне были тогда заняты собственными делами, а потом были задержаны в Египте, (3) то он без труда подчинил себе Колхиду и всю Армению в отсутствие Деиотара⁷⁶² и покорил некоторые города Каппадокии и Понта, приписанные к Вифинской области.

46.      При таких его действиях Цезарь сам не двинулся из Египта, ибо Египет еще не был вполне устроен, и он имел некоторую надежду одолеть Фарнака через других, и послал Гнея Домиция Кальвина⁷⁶³, поручив ему Азию и... войска. (2) Последний, присоединив к себе Деиотара и Ариобарзана⁷⁶⁴, двинулся прямо на Фарнака, быв­шего в Никополе, также им захваченном. Когда Фарнак, испуганный приближением Домиция, выразил готовность заключить перемирие для переговоров, последний, возымев к нему презрение, не дал перемирия, и, вступив в битву, потерпел поражение. (3) После этого он удалился в Азию, так как не имел достаточных сил для борьбы [с Фарнаком] и, [кроме того], приближалась зима. Фарнак же, возгордившись [победой], присоединил другие области в Понте, после упорного сопротивления взял и разграбил Амис, перебил в нем всех взрослых и поспешил в Вифинию и Азию с теми же надеждами, как его отец; (4), но, получив в это время известие о возмущении Асандра⁷⁶⁵, которого он оставил правителем Боспора, не продолжал своего наступательного движения. Именно Асандр, как только получил известие, что Фарнак ушел от него далеко вперед, и понял, что если даже ему удастся в данное время скрыть [свои замыслы], то все-таки впоследствии дело не окончится благополучно, восстал против него, имея в виду угодить римлянам и получить от них власть на Боспоре.

47.      Услышав об этом, Фарнак двинулся [было] против него, [но] напрасно: получив известие, что Цезарь находится [уже] в пути и спешит в Армению, он возвратился и встретился с ним при Зеле⁷⁶⁶. Дело в том, что Цезарь после кончины Птолемея и поражения Домиция не считал ни приличным, ни полезным свое пребывание в Египте и поэтому двинулся [оттуда] и с большой быстротой прибыл в Армению. (2) Приведенный в ужас варвар, гораздо более испуганный его быстротой, нежели [количеством] войска, раньше столкновения несколько раз посылал вестников, пытаясь избегнуть предстоящей [битвы] примирением на каких бы то ни было условиях. (3) Он выставлял [на вид] как другие [заслуги], так в особенности то, что не стал на сторону Помпея, и надеялся склонить Цезаря к перемирию, так как он спешил в Италию и Африку, а после его удаления снова без труда поднять войну. (4) Проникнув в его намерения, Цезарь благосклонно принял первое и второе посольство, чтобы напасть на врага более неожиданно вследствие надежды на мир, а когда явилось третье посольство, он осыпал [Фарнака] разными упреками, в особенности же за то, что он оставил своего благодетеля Помпея, (5) и, не откладывая [дела], в тот же день, прямо с дороги сразился с [Фарнаком]; на некоторое время он был приведен в замешательство конницей и косами, но затем одолел [врага] тяжелой пехотой. Фарнак бежал к морю и затем хотел силой пробиться в Боспор, но Асандр задержал его и убил⁷⁶⁷.

48.      Цезарь... (3) [снова] подчинил все области, которые Фарнак отрезал у римлян и их союзников, и все возвратил прежним владельцам, кроме некоторой части Армении, которую подарил Ариобарзану. (4) Он вознаградил свободой амисенцев, дал Митридату Пергамскому тетрархию в Галатии с именем царя и позволил ему воевать с Асандром, чтобы, победив его, отнять у него и Боспор⁷⁶⁸ за то, что он оказался изменником другу.

Известия о дальнейших событиях

LIV, 24. В следующем году⁷⁶⁹ консулами были Марк Красе и Гней Корнелий... (4) В Боспоре Киммерийском произошло восстание. Некто Скрибоний⁷⁷⁰, выдававший себя за внука митридатова и уверявший, что он получил царскую власть от Августа после смерти Асандра, взял в замужество супругу его, по имени Динамию⁷⁷¹, которой было передано мужем управление государством и которая действительно была дочерью Фарнака и внучкой Митридата, и стремился овладеть Боспором. (5) Проведав об этом, Агриппа⁷⁷² послал против него Полемона⁷⁷³, царя прилежащей к Каппадокии части Понта. Полемон уже не застал в живых Скрибония, так как боспорцы раньше убили его, узнав об его замысле; когда же они и ему оказали сопротивление из страха быть отданными под его власть, он вступил с ними в битву (6) и одержал победу, но не успел подчинить их себе, пока Агриппа не прибыл в Синопу с намерением идти и на них походом⁷⁷⁴. Тогда они положили оружие и сдались Полемону; Динамия сделалась его женой, очевидно, по решению Августа.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1948. 2. С. 274–276)

Публий Геренний Дексипп (Publius Herennius Dexippos) жил в Афинах в III в. н. э. (в 262/3 г. был афинским архонтом). Дексиппом написано три исторических сочинения: «История после Александра» в 4 книгах, «Скифская история» и «Хроника» в 12 книгах, в которой повествование доводится до 270 г. Труды Дексиппа, в которых содержится много информации о появлении на исторической сцене готов и об их набегах на территорию Римской империи, дошли лишь во фрагментах.

Издания: Historici Graeci minores / Ed. L. Dindorfius. Vol. I. Lipsiae, 1870. P. 165–200.

Литература: Millar 1969. P. 12–29.

Хроника

Фр. 14 (Dindorf) (= Capitolin. Max. ет Balb. 16). При них (при Максиме и Бальбине. – Сост.)⁷⁷⁵ карпы воевали с мисийцами⁷⁷⁶; к тому времени относится начало скифской войны⁷⁷⁷ и разрушение Истрии⁷⁷⁸ или, как говорит Дексипп, Истрийской общины...

Фр. 16 (a Dindorf) (= Georg. Sync. P. 376a). Скифы, называемые готами⁷⁷⁹, большой массой переправившись при Деции⁷⁸⁰ через реку Истр, подвергли опустошению подвластную римлянам страну; они победили мисийцев, бежавших в Никополь⁷⁸¹. Выступивший против них Деций, как рассказывает Дексипп, перебил их тридцать тысяч, [но затем] был разбит в битве, так что потерял взятый ими Филиппополь⁷⁸², и множество фракийцев было перебито. При возвращении скифов в свои [пределы] этот самый Деций богоборец⁷⁸³ [снова] напал на них, но был убит вместе с сыном ночью при Абрите⁷⁸⁴ [или] так называемом Темброниевом форуме, и скифы⁷⁸⁵ возвратились [домой] со множеством пленников и добычи...

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1948. 3. С. 308)

Гермий (Эрмий) Созомен, адвокат из Константинополя, написал ок. 444 г. н. э. труд под названием «Церковная история» в 9 книгах, в которых охватывается время с 324 по 423 г., выступив тем самым продолжателем Евсевия и Сократа, написавших свои «Церковные истории». Особенно много перекличек у Созомена с текстом Сократа, описавшего период с 305 по 439 г. Созомен сообщает много интересных сведений о готах и их борьбе с пришедшими в южнорусские степи гуннами.

Издания: Patrologiae cursus completus. Series Graeca / Ed. J.-P. Migne. Vol. LXVII. Parisiis. P. 845–1630; Sozomenus. Kirchengeschichte / Ed. J. Bidez // GCS. N.F. 4. Berlin, 19952.

Переводы: Церковная история Эрмия Созомена Саламинского. СПб., 1851.

Литература: Лебедев 1891; Cheshut 1977; Leppin 1996. S. 244–252.

Церковная история

37. О живущих за Петром варварах, как они,

будучи изгнаны уннами, перешли к римлянам

и как приняли христианство.

Об Ульфиле и Атанарихе, о происшедшем между ними

и почему [готы] приняли арианство

...Готы, которые раньше жили за рекой Петром и владычествовали над прочими варварами, будучи изгнаны так называемыми уннами⁷⁸⁶, переправились в римские пределы. Этот народ, как говорят, до тех пор не был известен [жившим] по Истру фракийцам и самим готам. Они не знали, что живут по соседству друг с другом, так как между ними лежало огромное озеро⁷⁸⁷, и те и другие думали, что занимаемая ими страна есть конец суши, а за ней [находится] море и беспредельное [пространство] воды. [Однажды] случилось⁷⁸⁸, что преследуемый оводом бык перешел через озеро и за ним последовал пастух; увидав противолежащую землю, он сообщил [о ней] соплеменникам. Другие говорят, что перебежавшая лань показала охотившимся уннам эту дорогу, слегка прикрытую сверху водой. В тот раз они возвратились назад, с удивлением осмотрев страну, более умеренную по климату и удобную для земледелия, и доложили правителю, что они видели. Сначала они с небольшими силами попробовали бороться с готами, а потом совершили нашествие с огромными полчищами, победили [готов] в бою и захватили всю их землю. Преследуемые готы перешли на римскую землю и, переправившись через реку, отправили посольство к императору с обещанием быть на будущее [время] союзниками и с просьбой разрешить им поселиться, где они захотят. Во главе этого посольства стоял епископ [готского] народа Ульфила⁷⁸⁹. Посольство достигло своей цели, и [готам] было разрешено жить во Фракии. Немного спустя, вступив в междоусобную борьбу, они разделились на две части, [из коих] одной предводительствовал Атанарих⁷⁹⁰, а другой Фритигерн⁷⁹¹. В происшедшей войне Фритигерн потерпел поражение в битве и обратился за помощью к римлянам. Когда император⁷⁹² разрешил фракийским войскам соединиться с ним и оказать помощь, в новой битве Фритигерн остался победителем и обратил в бегство партию Атанариха. Желая доказать [свою] благодарность Валенту и подтвердить свою готовность быть ему другом во всем, он присоединился к его религии⁷⁹³ и уговорил подвластных ему варваров держаться той же [веры]. Я думаю, однако, что не одно это обстоятельство послужило причиной того, что и поныне все [готское] племя придерживается верований ариан: ведь и Ульфила, бывший в то время их священнослужителем, сначала ни в чем не отступал от католической церкви; в царствование Констанция⁷⁹⁴, необдуманно, по моему мнению, приняв участие в Константинопольском соборе с Эвдоксием и Акакием⁷⁹⁵, он [все-таки] сохранил общение с отцами [из числа] собиравшихся в Никее. Но когда он прибыл [снова] в Константинополь, то, как говорят, вступив в рассуждение о догматах с представителями арианской ереси и получив обещание содействия перед императором в делах его посольства, если он будет веровать одинаково с ними, – он под влиянием необходимости, или и в самом деле признав лучшим так думать о боге, вступил в общение с арианами и оторвал себя и весь [свой] народ от католической церкви. Ибо готы, наученные благочестию под его руководством и через него приобщившиеся к более культурному образу жизни, легко верили ему во всем, будучи убеждены, что в его словах и делах нет ничего дурного, а все служит на пользу соревнующим [о боге]. К тому же он дал множество доказательств своей доблести, подвергшись бесчисленным опасностям за веру в то время, когда названные варвары были еще язычниками. Он первый изобрел для них азбуку и перевел священные книги [на свой] родной язык. Такова причина того, что почти все [жившие] по Истру варвары держатся арианства.

(Перевод В. В. Латышева из: ВДИ. 1948. 4. С. 306–307)