Глава II. Календарная реформа в Элладской Православной Церкви

II.1.1. Элладская Церковь и греческое государство накануне реформы

С самого начала турецкого завоевания Византии в XV ст. в сердцах покоренных греков не угасали надежды на восстановление греческого национального государства. Частичное осуществление стремлений многих поколений произошло в 1830 г., когда была провозглашена независимость Греции, которая, однако, в территориальном отношении мало походила на некогда необъятную Византийскую Империю. Кроме того, множество греков в то время все еще проживало под властью турок на исконно греческих территориях. Именно в этих условиях первой половины XIX столетия зарождается и программно вызревает греческая великодержавная национально-освободительная доктрина «Μεγάλη Ίδέα» («Великая Идея»). «Великая Идея» воплотила в себя греческую национальную мечту об освобождении всего народа и о воссоздании национального государства в пределах Византийской Империи. Начало в теоретическом построении этой идеологии было положено Адамантисом Кориасом (1748–1833) и Ригасом Фереосом (Велестинлисом) (1757–1838) ⁶⁸ . Однако наиболее целостное оформление эта идейно-политическая программа получила в трудах влиятельного греческого политика (впоследствии премьер-министра) Иоанниса Коллетиса. Впервые И. Коллетис озвучил принципы «Великой Идеи» 27 января 1844 г. на заседании Греческого Национального Собрания, между прочим заявив и о том, что Собрание это призвано решать не только судьбу Греческого королевства, но и судьбы всей греческой нации, широко представленной на территории Европейской Турции и Малой Азии ⁶⁹ . Осуществление «Великой Идеи» предполагалось при комплексном использовании политических, исторических, военно-стратегических, этнических и конфессиональных эллементов ⁷⁰ . Наличие религиозной составляющей в национально-освободительной идеологии предполагало адаптацию внешней и внутренней деятельности Православной Церкви к требованиям «Великой Идеи».

События первых двух десятилетий ХХ ст. даровали грекам новые надежды на осуществление национальной мечты. 9 октября 1912 г. Греция в составе Балканского союза с Болгарией, Сербией, Черногорией и Румынией вступила в I Балканскую войну против изможденной от внутриполитического и экономического кризиса Турции, закончившуюся поражением последней. По условию Лондонского мирного договора 30 мая 1913 г. к Греции отошли территории Южной Македонии с Салониками, Эпир, Западная Фракия с Серрами, Каваллой и Драмой, а также остров Крит. Однако Болгария, не удовлетворенная распределением территорий, 29 июня 1913 г. развязала II Балканскую войну против союзников, но вскоре капитулировала. Результатом заключенного 10 августа 1913 г. Бухарестского мирного договора было присоединение к Греции Южной Македонии и части Западной Фракии с портом Кавалла, что увеличило численность греческого населения с 2 млн. 800 тыс. человек до 4 млн. 800 тыс. человек ⁷¹ . В этих победах греки видели поэтапное и триумфальное осуществление «Великой Идеи».

Однако в условиях европейской геополитической поляризации и противостояния военных блоков Антанты и Тройственного союза встал вопрос о перспективах дальнейшего направления греческой внешней политики. В этой связи наиболее спорной и остро дискутируемой означилась проблема вхождения Греции в военный союз с Англией и Францией или же с их политическим антагонистом Германией. Следует отметить, что уже со второй половины ХIХ в. произошла переориентация внешнеполитического ориентира греческого государства с единоверной России, на инославные Англию и Францию. Подобное стало возможным в результате поражения Российской Империи в русско-турецкой войне 1853–1855 гг. и подписания в 1856 г. Парижского мирного договора, главными условиями которого было отнятие у России права покровительства православному населению Османской Империи и установление «нейтрального» статуса Черного моря, что фактически лишало Россию черноморского флота и вытесняло ее из зоны ближневосточного влияния ⁷² .

В сложившейся обстановке король Греции Константин ратовал за сотрудничество с кайзеровской Германией. Несогласный же с ним премьер-министр и руководитель Либеральной партии Елевферий Венизелос (1864–1936) выступал за союз с Антантой. Несмотря на это разногласие как роялисты, так и венизелисты были сторонниками «Великой Идеи», хотя и расходились в методах ее реализации ⁷³ . Проходившая на протяжении I Мировой войны напряженная борьба двух партий закончилась приходом к власти Венизелоса и вступлением Греции 29 июня 1917 г. в войну на стороне англо-французского блока. Это решение было весьма своевременным, так что уже в 1919 г. Греция оказалась в числе стран-победительниц, что обеспечило ей новое расширение за счет присоединения Фракии, включая Галлиполи, Смирну и ее окрестностей, а также европейский берег Дарданелл. Новая граница Греческого Королевства пролегла в 30 километрах от Константинополя. Еще никогда национальная мечта греков не казалась настолько близкой к своему воплощению в жизнь. В это время своего апогея достигла народная поддержка и популярность Е. Венизелоса. Теперь нация видела свое спасение только со стороны англо-саксонской коалиции.

Уже сразу после окончания I Мировой войны страны Антанты обратили свой взор на ослабленную и побежденную Турцию, разрабатывая планы захвата и раздела «османского наследия». В силу своего значительного военного присутствия на Ближнем Востоке, наибольшим влиянием в регионе пользовалась Англия, в планы которой входило разделение Турции на зоны иностранного политического влияния и передача важнейших из них английским сателлитам, в частности Греции ⁷⁴ . В октябре 1918 г. английские, французские и итальянские войска оккупировали значительные турецкие территории и назначили временную военную администрацию в Стамбул, подчинив ей султанское правительство ⁷⁵ . В мае 1919 г. англо-французская коалиция, осознававшая военно-стратегические преимущества Греции в деле расширения политической экспансии на Балканы и Ближний Восток и опасаясь усиления итальянского влияния в Малой Азии, способствовала введению греческих войск в Смирну и началу Греко-турецкой войны ⁷⁶ . Эта война, как казалось грекам, должна была поставить последнюю точку в деле возрождения греческого национального государства и разгрома доживавшей последние дни Османской державы. Поэтому начало турецкой кампании, проходившее в преддверии празднования столетия начала национально-освободительного восстания 1821 г., встретило пик патриотического воодушевления греков и проходило под лозунгами «Малая Азия – эллинам!», «Отомстим за пятисотлетние страдания христиан!», «Вернем Константинополь грекам!» ⁷⁷

В условиях небывалого подъема национального духа греческого народа первоочередной задачей грекоязычных Поместных Православных Церквей явилась реализация национальной внешнеполитической программы на церковном уровне. Именно в это время, когда казалось, что уже вот-вот падет многовековое османское иго, Константинопольская и Элладская Церкви активно вступили в политическую борьбу за свержение турецкого владычества. Местоблюститель патриаршего престола Вселенской Патриархии митрополит Брусский Дорофей (1919–1921), находясь под защитой Греко-Иритского полка, с 21 января 1919 г. провел ряд мероприятий по отмене преподавания турецкого языка в греческих национальных школах Константинополя. Следующим его шагом было оглашение 16 марта 1919 г. во всех храмах города политической резолюции об «Объединении с Грецией», после чего не только Фанар, но и все греки Стамбула прервали всякое официальное общение с турецкими властями ⁷⁸ . Гражданское неповиновение греков выразилось также в их полном отказе от участия во всенародных выборах, проводимых разрываемой внутренней политической нестабильностью Блистательной Портой. Кроме того, в вопросах церковного управлении митрополит Дорофей прекратил обязательное доселе согласование с султанским правительством, предпочитая обращаться по необходимым вопросам к английским оккупационным властям ⁷⁹ . «Патриархия, в сущности, организовала политический заговор против Оттоманской империи, изменяя тем самым 466-летнюю традицию подчинения мусульманам в области политики» ⁸⁰ .

Однако деятельность Православной Церкви в борьбе за греческое национальное освобождение не ограничилось политическими акциями и идеологическими воззваниями. Как Константинопольская Патриархия, так и Элладская Православная Церковь, желая привлечь к себе внимание и расположение Запада, кардинально изменили курс внешней церковной политики, направляя ее на максимально тесное сотрудничество с экуменическими организациями. Приоритет в этом направлении отдавался перспективам развития диалога с Англиканской церковью, поскольку именно от Англии греки ожидали основную военно-политическую поддержку. Экуменическая активность Константинопольской и Элладской Церквей была во многом обусловлена упоминавшимся выше изменением ориентира в осуществлении греческой внешнеполитической доктрины, произошедшим после ликвидации российского влияния в зоне средиземноморско-черноморского бассейна. Реализации «Великой Идеи» в сложившихся обстоятельствах более способствовало привлечение политического потенциала Англиканской церкви, нежели любой из Поместных Православных Церквей.

Исходя из вышеозначенных предпосылок, уже летом 1919 г. митрополит Кесарийский Николай от лица Вселенской Патриархии принял приглашение на участие в предварительной конференции, проводимой Совместной Комиссией Всемирной Конференции «Вера и Устройство», предшественницей Всемирного Совета Церквей ⁸¹ . Это был смелый практический шаг в реализации не только политических устремлений, но и в осуществлении исконного церковного принципа, согласно которому православная вера «имеет вселенский, универсальный характер, [а] Церковь не только призвана учить своих чад, но и свидетельствовать тем, кто покинул ее, об истине» ⁸² .

В январе 1920 г. Священный Синод Вселенской Патриархии под председательством митрополита Брусского Дорофея издал Окружное Послание (Энциклику) «К церквам христианским, во всем мире обретающимся». Данный документ был разработан богословской комиссией, состоявшей из директора Афинской обсерватории профессора В. Антониадиса, профессоров Халкинской богословской школы И. Евстратиоса, В. Стефанидиса и П. Комниноса под председательством митрополита Селевкийского Германа ⁸³ . В Окружном Послании, неожиданно для всего православного мира, Константинопольская Церковь заявила о том, что возлагает особые надежды на продуктивный экуменический диалог, имеющий своей целью сближение разрозненных христианских деноминаций, что в конечном результате может стать средством для «подготовления и облегчения дела полного, со временем, при помощи Божией, благословенного воссоединения всех церквей» ⁸⁴ . Данная Энциклика, «спрашивая при этом и с вожделением ожидая отзывов и мнений остальных христианских церквей, как сестер-церквей восточных, так и западных, и вообще всех повсюду находящихся почитаемых христианских церквей» ⁸⁵ , предлагала ряд мер по достижению искомого межхристианского сотрудничества. В Послании высказывается надежда на то, что в условиях послевоенного обустройства всем конфессиям необходимо по-новому взглянуть друг на друга и, отказавшись от «устаревших предрассудков и […] неосновательных притязаний» ⁸⁶ , исключить из своей практики прозелитизм, дабы возгревать любовь между разобщенными христианскими церквями. По мысли Энциклики утверждение отношений добрососедства и благорасположения друг ко другу может установиться в том числе и с «принятием общего календаря ради единовременного празднования великих христианских праздников всеми церквами» ⁸⁷ .

Вся дальнейшая деятельность Константинопольской и Элладской Церквей на многие годы была обусловлена экуменическими предпосылками Энциклики. Поэтому для старостильнического раскола, возникшего в Греции после замены юлианского календаря новоюлианским, проблема календаря выходит за рамки астрономического вопроса и тесно переплетается с критикой экуменического движения ⁸⁸ .

Итогом первоначального победоносного шествия греков было заключение 10 августа 1920 г. Сервского мирного договора, практически уничтожавшего турецкую государственность ⁸⁹ . Однако договор так и не был ратифицирован, поскольку он послужил катализатором к началу широко развернувшегося турецкого партизанского движения под командованием генерала Мустафы Кемаля Ататюрка. Принимая во внимание опасность сложившегося положения, в марте 1921 г. делегация Вселенской Патриархи во главе с митрополитом Брусским Дорофеем посетила Лондон, где на официальных встречах с руководством Великобритании и архиепископом Кентерберийским Местоблюститель призывал к уничтожению Турции и к военной поддержке греческой стороны ⁹⁰ . Но Англия такой помощи не оказала, причиной чему явилось ее нежелание вступать в конфликт с исламским миром и порождать недовольства среди мусульман Индостана, где находились основные британские колонии. Вскоре вслед за Англией о своем нейтралитете заявили Франция и Италия ⁹¹ .

В августе 1922 г. турки перешли в активное наступление, которое уже в сентябре закончилось полным поражением греческой стороны, вылившимся в подлинную национальную трагедию. После заключения 24 июля 1923 г. Лозаннского мирного договора Греция уступила Турции Малую Азию, Измир и Восточную Фракию, Северный Эпир вошел в состав Албании, Кипр остался под английским владычеством, а острова Родос и Додеканес отошли к Италии ⁹² . Но самым ужасным итогом «малоазийской катастрофы» 1923 г. была высылка из Малой Азии и Понта двух миллионов греков, против которых кемалистским правительством был развернут этнический террор ⁹³ . Приблизительно 45 % переселенцев к концу этого же года погибло от голода и эпидемий. Правительство Греции не смогло до конца уладить проблему малоазийских беженцев, так что еще к началу 1927 г. сорок тысяч из них оставались неустроенными ⁹⁴ .

Таким образом, накануне календарной реформы 1924 г. Греция пережила все ужасы войны и трагедию поражения, но главный повод для отчаяния давало поражение «Великой Идеи», национальной мечты и национальной идеологии, многие десятилетия отражавшей надежды и чаяния греческого народа. «Азиатской Греции больше не существует – той Греции, что была Грецией изначально, Грецией Гомера и Гераклита, Грецией Иоанна, Грецией семи Церквей Апокалипсиса» ⁹⁵ .

и в Элладской Церкви

В марте 1918 г. министр исповеданий Д. Дингас выступил с предложением введения григорианского календаря как в Греческом государстве, так и в Элладской Православной Церкви ⁹⁶ . Митрополит Афинский Мелетий (Метаксакис) провел предварительное обсуждение возможности проведения календарной реформы с министром иностранных дел А. Диомидисом, министром исповеданий Д. Дингасом и профессорами Д. Эгинитосом и Г. Аливазатосом. На заседании Священного Синода, проходившем 23 января 1919 г., митрополит Мелетий заявил греческим иерархам о практической необходимости реформирования системы времяисчисления, подчеркнув при этом, что григорианский календарь, в силу своих несовершенств, не может быть использован Церковью и что требуется разработка более точного календаря ⁹⁷ . Для более тщательного изучения вопроса допустимости и способа проведения календарной реформы Священный Синод принял постановление о создании особого Синодального Комитета, председателем которого был избран митрополит Димитриадский Герман (Мавромматис). Членами Комитета стали митрополит Навпактийский и Эвританийский Амвросий, архимандрит Хризостом (Пападопулос), профессор Э. Золотас и профессор Д. Эгинитос ⁹⁸ . Предоставленное в Священный Синод заключение Комитета № 465 от 14 марта 1919 г. свидетельствовало о том, что изменение юлианского времяисчисления не противоречит ни догматическим, ни каноническим церковным нормам, а само проведение реформы возможно только при участии в ней всех Поместных Православных Церквей. Кроме того, снова имелось указание на неприемлемость григорианского календаря для церковного употребления ⁹⁹ .

При дальнейшем обсуждении календарного вопроса, проходившем 20 мая 1919 г. на заседании Священного Синода Элладской Церкви, профессор Э. Золотас высказал опасение относительно возможности возникновения церковного раскола. По его мнению, несмотря на то, что и российская богослужебная реформа XVII века не носила ни догматического, ни канонического характера, ее проведение вызвало огромное народное смущение, приведшее к возникновению церковной схизмы. Митрополит Афинский Мелетий отметил, что для предотвращения раскола необходимо, во-первых, всеправославное согласование реформы и, во-вторых, переход не на григорианский, а на более точный календарь ¹⁰⁰ . В результате дальнейшего обсуждения проблемы были приняты следующие синодальные постановления:

1. Признать необходимость проведения реформы церковного календаря;

2. Признать, что данная реформа не будет противоречить ни догматическим, ни каноническим церковным положениям;

3. Условием проведения реформы признать одновременный переход на новый стиль всех Поместных Православных Церквей;

4. Признать недопустимость перехода на григорианский календарь;

5. Признать, что Греческое государство с целью облегчения экономических и политических контактов с европейскими странами может совершит переход на григорианский календарь;

6. Отложить календарную реформу в Церкви вплоть до выработки более точной системы календарного исчисления ¹⁰¹ .

В 1922 г. революционное греческое правительство во главе с С. Гонатасом образовало особый Комитет по разработке проекта введения нового календарного стиля в Греческом государстве. В состав Комитета вошли министр экономики Г. Кофинас, министр юстиции П. Цицеклис и профессора архимандрит Хризостом (Пападопулос), Д. Эгинитос и Г. Аливазатос. В планы правительства входило единовременное введение григорианского календаря как в гражданской, так и в церковной жизни. Однако архимандрит Хризостом выступил с резкой критикой этого проекта, заявив о том, что григорианский календарь неприемлем для Православной Церкви и что реформирование календаря не может осуществляться Элладской Церковью в одностороннем порядке без обсуждения этого вопроса с иными Поместными Церквями и Константинопольским Патриархатом ¹⁰² . Данное мнение было услышано и легло в основу официального заключения Комитета, предоставленного правительству 16 января 1923 г. В частности, было отмечено, что все христианские страны, в том числе и православные, перешли на новый календарный стиль. Для Греции данное обстоятельство создает большие затруднения в сфере внешнеполитических и экономических отношений. В четвертом пункте заключения особо подчеркивалось то, что решением І Вселенского собора всем христианам предписывалось в совершении празднования Пасхи ориентироваться на Александрийскую Церковь, которая в те времена славилась высоким уровнем развития астрономической науки, из чего следовал вывод о том, что церковные каноны никак не воспрещают использование научного знания для более совершенного исчисления времени. Отмечалась также необходимость всеправославного согласования календарной реформы, отсутствие которого, впрочем, не является препятствием для введения нового стиля в гражданской жизни ¹⁰³ .

Вышеозначенное заключение правительственного Комитета легло в основу указа греческого короля Георгия ІІ от 18 января 1923 г., в котором объявлялось о введении в Греции нового «гражданского календаря», что предполагало изъятие из юлианского календаря тринадцати дней, отделяющих это времяисчисление от реального астрономического времени. Проведение реформы планировалось осуществить 16 февраля 1923 г. Этот день предписывалось исчислять уже как 1 марта 1923 г. В связи с нововведением предполагалось всенародное празднование церковных праздников, являющихся и официальными гражданскими праздниками, совершать по юлианскому календарю ¹⁰⁴ .

В результате проведения греческим правительством календарной реформы установилось параллельное употребление двух систем времяисчисления, вызывало путаницу и целый ряд неудобств. Сложившаяся ситуация неоднократно обсуждалась на заседаниях Священного Синода Иерархии и Постоянного Священного Синода Элладской Церкви, проходивших весной 1923 г. под председательством новоизбранного архиепископа Афинского Хризостома (Пападопулоса). Все обсуждения заканчивались констатацией острой необходимости всеправославного разрешения календарной проблемы ¹⁰⁵ .

Константинопольском Патриархате

Параллельно с Элладский Церковью в 1919 г. вопрос реформирования церковного времяисчисления обсуждался и в Константинопольском Патриархате. На заседании Священного Патриаршего Синода, состоявшемся 10 января 1919 г. было принято решение об учреждении специальной Синодальной Комиссии, главной задачей которой было научное и каноническое изучение календарного вопроса. В состав Комиссии, председателем которой был избран митрополит Визийский Анфим, вошли митрополит Кесарийский Амвросий, митрополит Селевкийский Герман и профессора В. Антониадис, Г. Лианопулос, А. Иоаннос, С. Стамотиадос ¹⁰⁶ . Заключение Комиссии было представлено и получило одобрение на заседании Священного Патриаршего Синода, состоявшемся 1 января 1920 г.

В ходе своей продолжительной работы Синодальная Комиссия пришла к следующим заключениям:

1. Признать научное несовершенство юлианского календаря и необходимость его исправления;

2. Признать необходимость выработки нового календаря, более совершенного, чем григорианский;

3. Подготовить временное каледарное изменение юлианского календаря вплоть до окончательного проведения календарной реформы.

По поводу последнего пункта между членами Комиссии возникли разноголасия. Так, митрополит Селевкийский Герман и профессора А. Иоаннос и С. Стамотиадос предложили временное введение григорианского календаря. Митрополит Визийский Анфим и профессор Г. Лианопулос высказались за изъятие из юлианского календаря 13 дней, а профессор В. Антониадис предложил выработать иной способ устранения расхождений между двумя календарями ¹⁰⁷ .

После смерти в 1921 г. митрополита Брусского Дорофея на вдовствующую Константинопольскую кафедру 25 ноября 1921 г. был избран митрополит Мелетий (Метаксакис), возглавлявший до этого Элладскую Православную Церковь. Это избрание произошло при непосредственном участии Е. Венизелоса, чьим политическим сторонником долгие годы являлся митрополит Мелетий. Новый Константинопольский патриарх Мелетий IV (Метаксакис) продолжил линию митрополита Дорофея на сближение с Западом, о чем подробнее будет сказано в следующем разделе. Желая подвести каноническое основание для воплощения в жизнь пожелания Энциклики 1920 г. о едином календаре, патриарх Мелетий в своем письме № 872/467 от 3 февраля 1923 г. обратился с посланием «К Благословенным и Честным Предстоятелям Святых Православных Церквей Александрии, Антиохии, Иерусалима, Сербии, Румынии, Кипра и Греции», предлагая представителям вышеперечисленных Церквей встретиться после праздника Пасхи в Константинополе для предварительного обсуждения важнейших общеправославных проблем, в том числе и календарной ¹⁰⁸ . Священный Синод Элладской Православной Церкви отреагировал на это предложение решением своего заседания от 6/19 марта 1923 г. о делегировании на предполагавшееся Совещание митрополита Диррахийского Иакова, пребывавшего в то время в Стамбуле ¹⁰⁹ .

Свою работу «Всеправославная Комиссия» («Πανορθόδοξος ’Επιτροπή») начала 10 мая 1923 г., а уже 18 мая по предложению митрополита Диррахийского Иакова она была переименована во «Всеправославное Совещание» («Πανορθόδοξος Συνέδριον») ¹¹⁰ . Великое искушение властью и стремление к первенству привело к тому, что в XX столетии, по мысли архимандрита Иустина (Поповича), «вообще, по-видимому, Константинополь присвоил себе монополию всего «всеправославного»: «конференций», «протосинодов» и «соборов»» ¹¹¹ . Само наименование «Всеправославное Совещание» отражает амбициозность главного инициатора его проведения патриарха Мелетия, ведь среди участников Совещания не было ни одного полномочного представителя Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской и Российской Церквей, что свидетельствует явно не в пользу объективности такого названия. Состав участников Совещания ставит вопрос правомочности принятых ими решений, претендующих на всеправославное признание. Помимо патриарха Мелетия IV , Константинопольский Патриархат представляли митрополит Кизический Каллиник и митрополит Дуресский Иаков, от лица Сербской Церкви в Совещании принимали участие митрополит Черногорский и Приморский Гавриил и автор новоюлианского календаря профессор математики и механики Белградского Университета Милутин Миланкович, Румынскую Церковь представлял сенатор Петр Дрангич, Кипрскую митрополит Никейский Василий и Элладскую митрополит Диррахийский Иаков. В деяниях Совещания приняли участие и русские архиепископы Анастасий (Грибановский), бывший Кишиневский и Хотинский, и Александр (Немоловский), бывший Североамериканский и Алеутский, находившиеся в эмиграции ¹¹² . Но они не были уполномочены на это Патриархом Всероссийским Тихоном, который при оценке Совещания между прочим заявил о том, что «неблагоприятным для Совещания обстоятельством, в значительной степени умаляющим вес всех его постановлений, было отсутствие на нем уполномоченных от Патриархатов Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и Всероссийского. [Русская Церковь была представлена на нем архиепископом Анастасием (Грибановским) Кишиневским и архиепископом Александром (Немоловским) Американским, приглашенными персонально Патриархом Мелетием IV]» ¹¹³ . Таким образом, не может идти и речи об участии Русской Православной Церкви во Всеправославном Совещании 1923 г., на что иногда ошибочно указывают церковные деятели Константинопольского Патриархата ¹¹⁴ .

На первом же заседании Совещания патриарх Мелетий указал на острую необходимость всецерковного решения о допустимости совершения богослужения по новому календарному стилю, поскольку наблюдаются активный переход православных стран в на григорианский календарь. Вторую предпосылку календарной реформы он видел в сфере экуменических интересов, поскольку переход на новый стиль будет способствовать установлению единства с западными христианами в совершении главнейших церковных праздников ¹¹⁵ .

Вторым докладчиком был представитель Элладской Церкви митрополит Иаков, который сделал следующее заявление относительно обсуждаемого вопроса: «Элладская Церковь, имеющая честь представлять себя на этом всеобщем Соборе Иерархии, до этого уже обсуждала в Афинах календарный вопрос. […] Она соглашается удалить 13 дней из юлианского календаря, но не изменяя Пасхалии и Эортологии Православной Церкви. Это, однако, не обязывает Элладскую Церковь декларировать то, что она желает принять все решения Комитета […], достаточно только чтобы они были согласны с соборными канонами и постановлениями, а также с традицией Церкви» ¹¹⁶ .

В процессе работы Совещания были созданы три подкомитета, призванные детально изучить календарную проблематику. Первый подкомитет являлся догматико-каноническим и включил в свой состав митрополита Кизического Каллиника, митрополита Никейского Василия, профессора В. Антониадиса и генерального секретаря Константинопольского Патриархата архимандрита Германа. Итогом работы данного подкомитета стало принятие следующих заключений:

1. Календарный вопрос имеет не догматический, а канонический характер;

2. Имеющиеся каноны относительно празднования Пасхи создавались в определенном историческом контексте и с исторической ситуацией, сложившейся в ХХ в. они трудносоотносимы;

3. Допустим перенос расчетного дня весеннего равноденствия с 8 на 21 марта, то есть исправление Пасхалии, что будет соответствовать решениям І Вселенского собора;

4. Допустить переход на более совершенный календарь посредством изъятия тринадцати дней ¹¹⁷ .

Второй подкомитет имел своей задачей изучение практических вопросов, связанных с календарной реформой, и включал в свой состав архимандрита Юлия (Скрибана), профессора М. Миланковича, сенатора П. Дрангича и главного юриста Константинопольского Патриархата Хр. Папаиоанну. В результате обсуждений были приняты следующие решения:

1. Проведение реформы посредством изъятия тринадцати дней необходимо осуществлять в тот месяц, в котором имеется наименьшее число великих праздников;

2. Целесообразно одновременно с реформой исчисления, затрагивающей церковное месяцесловие, провести реформу Пасхалии ¹¹⁸ .

Третий подкомитет был призван обсудить научную сторону календарного вопроса и включил в свой состав митрополита Черногорского Гавриила, митрополита Диррахийского Иакова, архиепископа Анастасия (Грибановского) и архиепископа Александра (Немоловского). Архиепископ Анастасий, сразу же заявив о том, что он не имеет инструкций относительно календарного вопроса, отстранился от участия в заседаниях подкомитета. Данная комиссия рассмотрела календарные проекты сербского профессора М. Миланковича и румынского ученого сенатора П. Дрангича. Было отмечено, что календарь Дрангича более точен, но его основным недостатком является сложность, в силу чего на первоначальном этапе реформы следует вводить календарь Миланковича. Второй этап реформы предполагал введение календаря Петра Дрангича, но только после его дальнейшего тщательного рассмотрения в компетентных научных и церковных кругах ¹¹⁹ .

Принимая во внимание итог работы догматико-канонического, научного и практического подкомитетов, участники Всеправославного Совещания на заседании 30 мая 1923 г. приняли следующее решение ¹²⁰ : «Всеправославное Совещание признало, что устранение различий между церковным и гражданским календарем является неизбежным и что канонического препятствия для внесения изменений в церковный календарь в соответствии с астрономической наукой не существует, поэтому единогласно постановили произвести исправление юлианского календаря» ¹²¹ .

Сущность предполагавшейся реформы заключалась, во-первых, в принятии Церковью новоюлианского календаря, фактически совпадающего с григорианским, но более точного (отставание в одни сутки в новоюлианском календаре накапливается за 43 480 лет). Во-вторых, в приведении церковного месяцесловия в соответствие с новым времяисчислением посредством изъятия 13 дней из месяцесловия в год проведения реформы. В-третьих, в переведении Пасхалии на «новый стиль» посредством перенесения расчетного дня весеннего равноденствия с 21 марта старого стиля (8 марта нового стиля) на 21 марта гражданского календаря. Этот ряд предложенных Всеправославным Совещанием мер должен был устранить причину, из-за которой дата празднования Пасхи непрестанно отдалялась от предельного срока. В результате реформы расчетный день Пасхи будет варьировать между 22 марта и 25 апреля, сообразно с астрономической действительностью ¹²² .

Важно упомянуть о том, что помимо календарного постановления, на повестке Константинопольского Совещания стоял ряд вопросов, призванных реорганизовать внутреннюю жизнь Православной Церкви и разрешить ряд насущных церковных проблем. В круг этих тем вошли следующие: 1. Периодичность созыва церковных соборов; 2. Препятствия к браку; 2. Второбрачие вдового духовенства и вопрос допустимости священства до брака; 3 Вопрос возраста рукополагаемых и постригаемых в монашество; 4. Вопрос внешнего облика духовенства (одежда и стрижение волос); 5. Сокращение многодневных постов; 6. Перемещение дней памяти особо почитаемых святых на воскресные дни, дабы они были более посещаемы; 7. Вопросы богослужения; 8. Вопрос православного восприятия календарного проекта Лиги Наций, согласно которому количество дней в неделе может измениться ¹²³ . Однако никаких положительных определений относительно вышеперечисленных проблем принято не было. Следует особо отметить, что в ходе их обсуждения наиболее резкая критика, подвергавшая сомнению допустимость каких-либо новшеств, прозвучала из уст архиепископа Анастасия (Грибановского) ¹²⁴ .

Под текстом постановлений Совещания поставили свои подписи патриарх Константинопольский Мелетий IV (Метаксакис), митрополит Кизический Каллиник, митрополит Североамериканский Александр, митрополит Черногорский Гавриил, митрополит Никейский Василий, митрополит Дуресский Иаков, архимандрит Юлий (Скрибан), профессор В. Антониадис, профессор М. Миланкович и генеральный секретарь Священного Синода Константинопольской Патриархии архимандрит Герман ¹²⁵ .

Вполне очевидно, что итоги Всеправославного Совещания являются ни чем иным, как очередным проявлением стремления Фанара в желании «ставить себя выше других автокефальных Церквей, превратив […] первенство чести в первенство власти» ¹²⁶ . Реакцию Восточных Патриархов на деяния Совещания можно обобщить словами патриарха Александрийского Фотия, указавшего на то, что они «противные практике, преданию и учению Святой Матери Церкви и, предложенные под предлогом как будто легких модификаций, которые, вероятно, вызываются требованиями нового догмата современности» ¹²⁷ . Относительно же программы реформирования календаря можно отметить, что Совещание не учло отношения к этой проблеме других Автокефальных Церквей, которые еще во время обмена мнениями в 1902–1904 гг. подчеркивали необходимость именно общеправославного согласования вопроса проведения календарной реформы. «Деяния Совещания […] представляют собой своего рода насилие над сознанием Единой Православной Церкви» ¹²⁸ .

В Российской Православной Церкви в 1923 г. была предпринята попытка перехода на «новый стиль», обусловленная отсутствием у патриарха Московского Тихона данных о неприятии решений Совещания Восточными патриархами. Когда же выяснилось, что единодушное соглашение Поместных Церквей о согласовании церковного календаря с гражданским отсутствует и, учитывая все более нараставшую волну протеста в народе, московский святитель вернулцерковную жизнь в ритм «старого» юлианского календаря, предположив, однако, что реформа времяисчисления «выдвинута потребностями жизни во всех Православных Церквах, и можно думать, что в недалеком будущем она будет принята Церквами» ¹²⁹ . Вопрос реформы церковного календаря обсуждался в Русской Православной Церкви и в 1997 г., когда на заседании Священного Синода РПЦ МП было констатировано, что, хотя «вопрос об изменении календаря в нашей Церкви не стоит […], использование некоторыми Поместными Православными Церквями принятого Константинопольским Совещанием 1923 г. исчисления календарных дат не нарушают всеправославного единства» ¹³⁰ .

Согласие на принятие нового календаря дал патриарх Белградский Димитрий, который в своих письмах от 8/21 июня 1923 г. и 18/23 января 1924 г., адресованных Константинопольскому патриарху, свидетельствовал о том, что Сербская православная Церковь готова перейти на новый стиль, но только при условии всеправославного проведения календарной реформы ¹³¹ .

Аналогичное заявление сделал и архиепископ Кипрский Кирилл III, который в своем письме, датированном 23 августа/5 сентября 1923 г., заявил Вселенскому патриарху о готовности принять новоюлианское исчисление. Однако в письме высказывалось опасение того, что без единовременного перехода на новоюлианское времяисчисление всех Поместных Церквей могут возникнуть церковные нестроения и даже расколы ¹³² .

Предстоятель Румынской Православной Церкви примас-митрополит Мирон (Кристя) в своем письме от 4/17 декабря 1923 г. новоизбранному Константинопольскому патриарху Григорию VII сообщил о готовности к переводу на новый стиль не только неподвижных праздников, но и Пасхалии. Решение это мотивировалось стремлением к согласованию пасхального исчисления с днем весеннего равноденствия, установленного на I Вселенском соборе. В письме также извещалось о том, что днем введения нового исчисления определено быть 1 октября 1924 г., которое будет принято как 14 октября 1924 г. ¹³³

Следует отметить, что автономная Финляндская Православная Церковь всецело поддержала решение Всеправославного Совещания о реформе церковного времяисчисления, поскольку календарная реформа в этой Церкви, предполагавшая переход на григорианский календарь даже Пасхалии, произошла еще в октябре 1921 г. Весьма примечательно, что данное преобразование было совершено на основании решения Поместного Собора Русской Православной Церкви, принятого 3–6/16–19 октября 1917 г. с целью предотвращения угрозы перехода православных финнов в лютеранство ¹³⁴ .

Весьма резкая критика в адрес Константинопольского Совещания исходила от Первоиерарха РПЦЗ митрополита Антония (Храповицкого), который язвительно именовал Всеправославное Совещание не иначе, как творением масонства и папизма, а патриарха Константинопольского Мелетия, архиепископа Афинского Хризостома (Пападопулоса) и митрополита Диррахийского Иакова причислил к категории масонов и предателей Православия ¹³⁵ . «Ясно, в Константинопольскую Патриархию вошла еретическая шайка, во главе с Мелетием: мудрено ли? Ведь Македоний, Несторий, Пирр, Сергий, Павел и Петр были патриархи и еретики, даже ересиархи» ¹³⁶ , – с негодованием восклицал митрополит Антоний. Официальная позиция Русской Зарубежной Церкви в отношении постановлений Всеправославного Совещания, выраженная в категорическом их непризнании, была озвучена на Архиерейском Соборе РПЦЗ, проходившем 22 мая/4 июня 1923 г. ¹³⁷

Неоднозначность оценки решений Всеправославного Совещания со стороны глав Поместных Церквей выявила то, что «практически применение пасхалии по […] исправленному календарю оказалось неосуществимым» ¹³⁸ , ибо нарушения единства в праздновании Пасхи было бы прямым попранием постановлений I Вселенского собора и наносило бы существенный ущерб внутреннему единству Православия. В сложившейся ситуации речь могла идти только о приведении месяцесловия и дней празднования «неподвижных» праздников в соответствие гражданскому календарю. Вселенская Патриархия определила день введения «нового стиля» на 1 октября 1923 г., но осуществлен переход был только в марте 1924 г. С огромными внутренними трениями и нестроениями начался процесс введения исправленного юлианского календаря в жизнь Поместных Православных Церквей, породивший незаживающую рану на Церковном Теле – старостильный раскол. Но главным объектом анафематствований для схизматиков-старостильников и до сего дня является Константинопольский патриарх Мелетий IV (Метаксакис).

Особого внимания при изучении старостильного раскола заслуживает оценка личности Константинопольского патриарха Мелетия IV (Метаксакиса). Объективное и исторически справедливое осмысление жизни этого иерарха крайне необходимо, поскольку его именем и фактами личной биографии весьма часто бравируют сторонники раскола, клеветнически выставляя поборника календарной реформы в невыгодном свете, имея целью показать, что сама идея реорганизации церковного времяисчисления исходит из темной среды масонства, принципиально враждебной Православию. В этом расчет старостильников прост, ведь историческая память имеет свою инерцию, а отдельная личность своей жизнью может положить тень даже на самую высокую идею ¹³⁹ .

Родился Мелетий (в миру Эммануил) Метаксакис в 1871 г. на острове Крит. В 1889 г. в восемнадцатилетнем возрасте он поступил в иерусалимский Свято-Николаевский монастырь, возглавлявшийся его родственником игуменом Вениамином. В 1891 г. игумен Вениамин был рукоположен во епископа Амидского, иерарха Антиохийского Патриархата. Вместе с ним в Сирию приехал и Эммануил, принявший в 1892 г. монашество с именем Мелетий и посвящение в сан иеродиакона. С 1893 г. по 1900 г. Мелетий (Метаксакис) обучался в иерусалимской богословской школе Честного Креста, которую окончил с отличием. Будучи весьма одаренным и энергичным студентом, он обратил на себя внимание патриарха Иерусалимского Дамиана, который в 1903 г. назначил Мелетия генеральным секретарем Иерусалимской Патриархии, после чего последний принял иерейское посвящение и был возведен в сан архимандрита ¹⁴⁰ .

Шестилетний срок секретарского служения Мелетия (Метаксакиса) (1903–1909 гг.) оказался необычайно плодотворным. Обладая незаурядными административными дарованиями, он произвел реорганизацию образовательной системы Иерусалимской Патриархии, особенно в среде арабо-православной паствы. Его усилиями были учреждены десятки школ и издано большое количество греко-арабских учебных книг, началось издание журнала «Новый Сион», существующего и до сего дня ¹⁴¹ . В 1907 г. архимандрит Мелетий в качестве представителя Иерусалимской Патриархии посетил остров Кипр, где ему удалось разрешить имевшуюся проблему, связанную с избранием нового архиепископа ¹⁴² . В 1908 г. Мелетий (Метаксакис) инициировал издание новой газеты для греко-арабских христиан «Палестинский вестник», а также убедил Александрийского патриарха Фотия начать издание журналов «Церковный маяк» и «Пантэнос», являющихся и в настоящее время официальными органами Александрийской Церкви. Активно занимался архимандрит Мелетий вопросами разрешения экономических трудностей Иерусалимской Патриархии ¹⁴³ .

В 1909 г. плодотворное служение Мелетия (Метаксакиса) «Святейшей Матери Церквей» резко оборвалось высылкой из Иерусалима, что явилось следствием, конфликта Братства Честного Креста и Патриархии. Перейдя в юрисдикцию Кипрской Православной Церкви, архимандрит Мелетий в 1910 г. был посвящен в сан митрополита Китийского ¹⁴⁴ . Его восьмилетнее служение на Китийской кафедре (1910–1918 гг.) характеризуется особой активностью в сфере повышения уровня духовного и светского образования духовенства и мирян. Уже в 1910 г. митрополит Мелетий с целью подготовки образованного духовенства учредил в Ларнаке Всекипрское Духовное Училище. А в 1911 г. начал издание богословского журнала «Церковный проповедник» («Εκκλησιαστικός Κήρυκας»), существующего и по сей день. Имея попечение не только о Церкви, но и о самом греческом народе, митрополит Мелетий в 1911 г. учредил в Ларнаке Всекипрский Торговый Лицей, который вплоть до 1960 г. был единственным в городе средним специальным учебным заведением. Немало потрудился Мелетий (Метаксакис) и для принятия в 1914 г. нового устава Кипрской Церкви ¹⁴⁵ .

Но деятельность митрополита Мелетия в этот период не ограничивалась лишь устроением Кипрской Церкви. Самым активным образом он принимал участие в разрешении общеправославных вопросов, связанных с проблемой канонического подчинения территорий «Новых Земель» («Νεών χωρω̃ν»), вошедших в состав Греции в результате ее победы в Балканских войнах ¹⁴⁶ .

Будучи искренним патриотом, митрополит Мелетий болел сердцем за судьбы греческой нации и в его лице «Великая Идея» нашла своего ярчайшего поборника. Ощущая необходимость поддержки Запада для осуществления греческой великодержавной доктрины, митрополит Мелетий в предвоенные 1910–1914 гг. проводил в Нью-Йорке переговоры с Епископальной церковью, темой которых было обсуждение перспектив дальнейшего расширении взаимоотношений двух Церквей ¹⁴⁷ .

Являясь политическим сторонником премьер-министра Греции Е. Венизелоса и пользуясь его всецелой поддержкой, митрополит Мелетий 7 марта 1918 г. был избран Предстоятелем Элладской Православной Церкви. В 1918 г. митрополит Афинский Мелетий инициировал начало диалога с Англиканской церковью, что было вызвано потребностью установления более тесных политических и культурных связей с Англией ради привлечения ее военно-политического ресурса к борьбе с Турцией. С этой целью он посетил Великобританию, возглавив делегацию Элладской Церкви ¹⁴⁸ .

Напряженная деятельность митрополита Мелетия (Метаксакис) на Афинской кафедре проходила в русле реализации широких гуманитарных программ. Видя тяжелые послевоенные бедствия своего народа, он учредил особый церковный фонд, положив этим начало благотворительной деятельности Элладской Церкви. Вслед за этим им были открыты церковные приюты. В издательской сфере митрополит Мелетий положил начало изданию журнала «Новое наставление», в котором освещались вопросы греческой освободительной борьбы. Во время посещения Соединенных Штатов в 1921 г. он открыл в Нью-Йорке греческую православную семинарию «Святой Афанасий» ¹⁴⁹ .

В это же время в Греции разгорелся внутрицерковный скандал инспирированный политическими противниками Е. Венизелоса, желавшими дискредитировать митрополита Мелетия. Они заявляли, что присутствовавший на англиканском богослужении в Америке митрополит, проповедовавший и благословлявший англикан, достоин низвержения из сана. Но развернувшаяся кампания не достигла своей цели, поскольку еще до возвращения в Грецию митрополит Мелетий был 25 ноября 1921 г. заочно избран патриархом Константинопольским, чего требовали внешнеполитические интересы Венизелоса ¹⁵⁰ .

Особо подчеркивая свои панэллинистические и антитурецкие настроения, Мелетий (Метаксакис), избранный вопреки желанию турецкого правительства, прибыл в Стамбул на корабле под византийским, желтым с черным орлом, флагом ¹⁵¹ . Но вскоре после интронизации, состоявшейся 25 января 1922 г., он оказался в жесткой зависимости от английских оккупационных властей, поскольку в это время власть в Греции перешла к королю Константину, противнику политического курса Венизелоса. В этот сложнейший период своей жизни патриарх Мелетий IV (Метаксакис) проявил себя, по-преимуществу, политиком, приносившим в жертву во имя политических интересов, интересы церковные ¹⁵² . Автономно, без всеправославного согласования и обсуждения, Священный Синод Константинопольской Патриархии под председательством патриарха Мелетия принял скандальный церковно-канонический акт о признании законности англиканской иерархии. Данное определение было выработано незадолго до поездки патриарха Мелетия в Лондон и Париж с целью проведения переговоров о политической и военной поддержке греческого государства ¹⁵³ . Признание каноничности англиканского священства вызвало бурю протеста, как со стороны Православных Автокефальных Церквей ¹⁵⁴ , так и в Римо-Католической церкви. Протоиерей Сергий Булгаков на страницах своего дневника по этому поводу сделал следующую запись: «Узнал по дороге, что Константинопольский патриарх признал англиканскую иерархию и фактически установил Interkommunion, – столь же произвольно, сколь еретично и неканонично […]. В греческой лавочке теперь все продается и покупается за дешевую цену, – и идет ориентация и спекуляция на англосаксов, на английских и американских епископов» ¹⁵⁵ .

Тот же год отмечен принятием Вселенской Патриархией не менее спорного Томоса «Об обязательном и исключительном подчинении Константинопольской Церкви всей православной диаспоры, всего православного «рассеяния»» ¹⁵⁶ . Изначальный смысл данного постановления, изданного 1 марта 1922 г., предполагал возвращение под омофор Константинопольского Патриархата греческой диаспоры, переданной в юрисдикцию Элладской Церкви Томосом Константинопольского Патриарха Иоакима от 18 марта 1908 г. ¹⁵⁷ Однако впоследствии вышеозначенный документ наделил «каноническим» основанием узурпаторскую политику Константинопольской Патриархии, проводившуюся на протяжении практически всего XX ст. и ущемляющую принципиальные канонические позиции других Поместных Православных Церквей.

При патриархе Мелетии (Метаксакисе) Сербская Церковь была признана патриархатом, относительно чего был издан специальный Томос, датированный 19 февраля 1922 г. ¹⁵⁸

Особого порицания заслуживает абсолютно неканоничное дарование патриархом Мелетием в 1923 г. автономии Финляндской (6 июня 1923 г.) и Эстонской (23 августа 1923 г.) Церквям. Означенные действия внесли ощутимый дисбаланс в отношениях между Московским и Константинопольским Патриархатами. Эстонский же вопрос не урегулирован и до сих пор. Вероломная церковная политика Вселенской Патриархии в наши дни является продолжением дела, начатого патриархом Мелетием (Метаксакисом), что не только делает реальностью «параллельное присутствие двух юрисдикций в Эстонии» ¹⁵⁹ , но и «говорит о последовательном намерении Константинополя узурпировать каноническую власть в Эстонии и лишить Эстонскую Православную Церковь Московского Патриархата […] юридического […] и канонического права наследия в стране, где православие взросло и укреплялось стараниями […] верных чад Русской Православной Церкви» ¹⁶⁰ .

В течение всей малоазийской военной кампании патриарх Мелетий активно поддерживал боевой дух сражавшихся греков, не забывая, одновременно, и о русских беженцах, проживавших в Константинополе. Но поражение греков в войне и победа кемалистской революции в Турции вынудили патриарха Мелетия IV 2 октября 1923 г. уйти в отставку и навсегда покинуть Стамбул ¹⁶¹ .

Остро переживая свою причастность к греческой национальной катастрофе, Мелетий (Метаксакис) сперва поселился на Афоне, а немного позже переехал пригород Афин, откуда он 20 мая 1926 г. был призван на Александрийский патриарший престол ¹⁶² . В третий раз став главой Автокефальной Церкви, он проявил свою обычную активность. Благодаря незаурядным административным способностям патриарха Александрийского Мелетия ІІ (Метаксакиса) наладилась и возродилась, практически угасшая к 1926 г., жизнь древнего Александрийского Патриархата. Кипучая энергия патриарха Мелетия проявилась в радикальной реорганизации управления Патриархией и учреждении Священного Синода. Кроме того, был сделан особый акцент на православном миссионерстве в Африке, после чего весь африканский материк вошел в каноническую территорию Александрийского Патриархата, а к титулу Предстоятеля Церкви были добавлены слова «и всея Африки» ¹⁶³ . Особым попечением патриарха была забота о духовном образовании и православном воспитании паствы, для чего было открыто духовное училище имени святителя Афанасия, возвращено к жизни издание журналов «Церковный маяк» и «Пантэнос», а также учреждено издание нового религиозного бюллетеня «Божественное учение», распространявшегося бесплатно ¹⁶⁴ . Характерным явлением для Александрийского Патриархата времен первосвятительства Мелетия II (Метаксакиса) был переход на новоюлианский календарь в 1929 г. и признание законными англиканских рукоположений в 1930 г. В целом, его предстоятельство на Александрийской кафедре оказалось положительным и даже своевременным.

Умер патриарх Мелетий ІІ (Метаксакис) 28 июля 1935 г. в возрасте шестидесяти четырех лет, пребывая в самом расцвете своей активной патриаршей деятельности ¹⁶⁵ .

Такова была жизнь одного из наиболее известных православных реформаторов ХХ столетия, инициировавшего календарную реформу и за это ставшего объектом ненависти и клеветы для идеологов старостильного раскола. Безусловно, это была личность неоднозначная и противоречивая, но личность яркая и тем самым подверженная самым оценкам. Но для маргинальных старостильных группировок очень важно очернить патриарха Мелетия, выставив его масоном и скрытым противником Церкви, дабы показать, что «не может […] древо худое приносить плоды добрые» (Мф. 7:18). Обвинение же в масонстве является наиболее громким и наименее доказуемым. Поскольку для схизматиков введение нового стиля является ни чем иным, как «ступенью к устранению различий между Церквями через псевдосоединение с многообразием еретиков» ¹⁶⁶ , то и сами инициаторы календарных преобразований по их представлениям «являлись органами англиканской пропаганды и безбожного жидомасонства» ¹⁶⁷ .

По мнению авторитетного исследователя старостильного раскола, нынешнего Предстоятеля Элладской Православной Церкви архиепископа Афинского Христодула (Параскеваидиса), обвинения в масонстве патриарха Мелетия (Метаксакиса) и архиепископа Хризостома (Пападопулоса) совершенно безосновательны и являются старостильнической клеветой ¹⁶⁸ . Кроме того, биограф патриарха Мелетия иеромонах Софроний (Михаилидис), специально изучавший данную проблематику, так же убежден в том, что все обвинения этого яркого Предстоятеля Константинопольского Патриархата в принадлежности к масонству лишены достоверности и не имеют под собой реальных оснований ¹⁶⁹ . Кроме того, данную позицию красноречиво подтверждают исторические факты. Так, 25 июня 1934 г. патриарх Александрийский Мелетий (Метаксакис) издал указ, согласно которому все клирики, состоящие в масонских ложах подлежат немедленному запрещению в священнослужении и наложению епитимьи ¹⁷⁰ . А в личном письме патриарха Мелетия архиепископу Афинскому Хризостому (Пападопулосу) от 25 мая 1935 г. содержится резкая критика масонства как современного религиозного заблуждения ¹⁷¹ .

Таким образом, оценивая жизненный путь патриарха Мелетия, невозможно отрицать, что его служение характеризуется преданностью интересам Церкви, что выразилось в необычайной активности и плодотворности этого служения. Но патриарх всю жизнь чувствовал себя не только служителем Церкви, но и выразителем интересов греческого народа, освобождение которого ему представлялось задачей первостепенной важности. Поэтому вся его деятельность психологически более объяснима горячей приверженностью «Великой Идее», чем членством в масонской ложе.

Элладской Православной Церкви

После принятия Константинопольским Совещанием 1923 г. известных календарных постановлений, Элладская Церковь встала перед сложной дилеммой относительно допустимости воплощения их в жизнь. С одной стороны, решения Совещания требовали своей реализации, к тому же в этом было заинтересовано и греческое правительство, поскольку королевским указом от 16 января 1923 г. предполагалось введение «нового стиля» в гражданской жизни уже с 16 февраля 1923 г. ¹⁷² С другой стороны, греческих иерархов смущало неодобрение многими Автокефальными Церквями идеи реформирования времясчисления.

На заседании Священного Синода Иерархии от 27 декабря 1923 г., являющемся высшей инстанцией церковной власти в Греции, собрание из 29 архиереев проводило обсуждение проблемы введения новоюлианского календаря. Сперва был поставлен вопрос каноничности самого Всеправославного Совещания и принятого им календарного постановления. На это недоумение греческие архиереи ответили признанием легитимности Константинопольского Совещания и каноничности выработанных им определений ¹⁷³ . Далее прозвучало выступление архиепископа Афинского Хризостома І (Пападопулоса) ¹⁷⁴ , в научном докладе которого был затронут вопрос отставания юлианского календаря от реального астрономического времени и вызванного этим несоответствия пасхалических таблиц дню весеннего равноденствия, чем нарушаются постановления І Вселенского собора. В развернувшейся дискуссии стала очевидной недопустимость изменения Пасхалии без всеправославного согласования. Принятое Синодом решение о переводе месяцесловия на исправленный юлианский календарь не нашло, однако, единогласного одобрения, поскольку некоторые иерархи боялись волнений в народе, вызванных календарным нововведением. Тем не менее, большинством архиереев этот важный фактор был недооценен и проблему сняли с обсуждения ¹⁷⁵ .

При дальнейшем рассмотрении вопроса учитывалось и то немаловажное обстоятельство, что епархии «Νεών χωρω̃ν» («Новых земель»), находившиеся на территории греческого государства, но административно подчинявшиеся Вселенской Патриархии, готовились к переходу в марте 1924 г. вместе со всей Константинопольской Церковью на «новый стиль». В церковных и государственных интересах было не допустить разделения страны по календарному признаку, дабы не наносить ущерба единству нации ¹⁷⁶ .

Результатом этого заседания Священного Синода Иерархии стало принятие следующего решения, констатировавшего: «1. Что все согласны с изменением церковного календаря и согласованием его с календарем гражданским; 2. Согласно голосованию, никто в дальнейшем не учинит смущение; 3. Относительно имеющихся в Греции епархий, подчиняющихся Вселенской Патриархии, необходимо запросить их согласие и согласие Вселенской Патриархии» ¹⁷⁷ .

Об итогах обсуждения календарной проблематики, проведенного иерархами Элладской Церкви, архиепископ Афинский Хризостом сообщил Константинопольскому патриарху Григорию VII в уведомительном послании № 70/3046 от 3 января 1924 г. Он подчеркнул готовность согласования церковного времяисчисления с гражданским, но без изменений в пасхалических расчетах, которые по-прежнему должны опираться на юлианский календарь ¹⁷⁸ . Ответное послание Константинопольского патриарха, значащееся под № 221, последовало 28 января 1924 г. и содержало в себе одобрение решений Элладской Церкви и предложение совместного перехода на новоюлианское исчисление, которое должно было состояться 10 марта 1924 г. Вопрос реформирования Пасхалии патриарх Григорий предполагал вторично обсудить только в будущем на грядущем Всеправославном Соборе. Кроме того, предстоятель Вселенской Патриархии высказал надежду на то, что все Поместные Церкви совершат переход на новый стиль совместно с Церквями Константинопольской и Элладской ¹⁷⁹ .

Спустя три месяца после этого, 1 марта 1924 г., Священный Синод Элладской Православной Церкви издал следующее постановление о введении в церковный обиход исправленного юлианского календаря: «Согласно решению Священного Синода, Элладская Церковь приняла определенное Вселенской Патриархией исправление юлианского календаря, согласно которому 10 марта месяцесловия должно считаться и называться 23 марта. Месяцесловие и Пасхалию Православной Церкви оставить неизменными. Неподвижные праздники будут празднуемы согласно изначально определенных Православной Церковью дней. Относительно только этого года, как исключение, во вторую неделю Великой Четыредесятницы будет праздноваться память тех дневных святых, чья память в месяцесловии приходится с 10 по 23 марта, Пасха и иные подвижные праздники будут совершаться согласно […] Пасхалии» ¹⁸⁰ , то есть Александрийская Пасхалия оставалась неизменной. Календарная реформа не предполагала изменений и в литургической жизни Церкви. Согласно решению Синода от 1 марта 1924 г. «богослужебные книги (Октоих, Триодь Постная и Триодь Цветная), апостольские и евангельские зачала будут урегулированы также, как и прежде, согласно […] Пасхалии и воскресным столпам» ¹⁸¹ .

В завершение процедуры перехода на «новый стиль», архиепископ Афинский Хризостом обратился Предстоятелям Автокефальных Церквей Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской, Сербской, Румынской и Кипрской с сообщением о том, что «Элладская Церковь приняла решение Вселенской Патриархии относительно согласования церковного календаря с гражданским, полагая 10 марта как 23» ¹⁸² . Это обращение содержало призыв к Поместным Церквям последовать примеру Церкви Эллады, на что последовала самая неоднозначная реакция. Так, патриарх Иерусалимский Дамиан телеграфировал в Афины: «Святейшая Матерь Церквей не может принять такое изменение в настоящее время […] по причине неблагополучного положения, в котором, как известно, она находится по отношению к латинянам в святых местах и ввиду опасности прозелитизма» ¹⁸³ . Антиохийский патриарх Григорий IV отнесся к мысли о реформе календаря отрицательно, а патриарх Сербский Димитрий и архиепископ Кипрский Кирилл III напомнили о необходимости всеправославного согласования при осуществлении таких важных преобразований. Однако самый резкий отзыв дал патриарх Александрийский Фотий. В своем особом послании от 20 апреля 1924 г. он заявил: «Наша Святейшая Церковь никогда не видела необходимости в исправлении календаря […]. Только собор всех Святых Божиих Церквей компетентен разрешить этот вопрос. Вы утверждаете, что догматы и каноны не препятствуют исправлению календаря. Это не совсем верно. Сами же Вы чуть не через десять строк после этого утверждения пишете, что исправление юлианского календаря отдельной Церковью вызовет соблазн вследствие различия календарей у православных народов и грозит схизмой» ¹⁸⁴ .

Однако, не взирая на столь неодобрительное отношение отдельных Поместных Церквей к готовившейся в Элладской Церкви замене календаря, реформа была все-таки проведена. Но проведена без предварительной подготовки и без принятия достаточного количества мер для разъяснения народу сущности происходящего изменения, что во многом предопределило дальнейшее развитие сопротивления реформе, вылившегося в церковный раскол ¹⁸⁵ .