Азбука веры Православная библиотека История Церкви Общая история Русской Православной Церкви История православного монашества в северо-восточной России со времен преподобного Сергия Радонежского
дьякон Матвей Кудрявцев

История православного монашества в северо-восточной России со времен преподобного Сергия Радонежского

Источник

Содержание

Часть 1-я Общий взгляд на Историю Русского Монашества Житие Преподобного Сергия Радонежского до основания им Троицкой Обители (1314–1337) Начало основания Троицкой обители. Уединенные подвиги Сергия. Первые ученики Сергия. Порядки в пустыне Сергиевой, до учреждения игуменства (1337–1364) Учреждение игуменства. Смирение и терпение Сергия. Слава и чудеса Сергия. Св. Алексий и пр. Сергий на служении престолу и отечеству. Распространение монашества и устройство монастырей. Деятельность Сергия до учреждение общежития (1364–1373) Учреждение общежития. Новые порядки монастырские. Временное удаление Сергия из обители. Монастырь на Киржаче. Величие Сергия. Димитрий Донской. Пр. Сергий на служении отечеству. Опустошительное нашествие Мамая. Последние годы жизни Сергия; Посещение небесное. Блаженная кончина Сергия (1373–1392) Преподобный Никон, 2-й игумен Троицкой Обители. Нашествие Едигея. Разорение Обители. Возобновление. Устроение каменного собора. Открытие мощей Пр. Сергия. Новые владения обители. Кончина Никонова (1392–1428) Часть 2-я 1. Монастыри в Москве и окрестностях ее, основанные учениками Преподобного Сергия Андроников Симонов Высоцкий Пешношский Саввин 2. Вологодские монастыри Преподобный Сильвестр Обнорский Преподобный Павел Камельский или Обнорский Преподобный Сергий Нуромский Преподобный Димитрий Прилуцкий Преподобный Стефан, друг Сергия Преподобный Дионисий Глушицкий Преп. Александр Куштский, и Евфимий Сянжемский Преподобный Феодосий Тотемский Преподобный Стефан Озерский 3. Монастыри в Костромской губернии и Ростовском уезде Преподобный Аврамий Чухломский Преподобный Иаков Железноборский Преподобные Феодор и Павел Ростовские 4. Белоозерские монастыри Преподобный Ферапонт Можайский Преподобный Кирилл Белоозерский 5. Преподобный Пафнутий Боровский и ученик его Иосиф Волоколамский Возникновение Иосифовского монастыря Борьба Иосифа с ересью жидовствующих Заключение  

 

Часть 1-я

Общий взгляд на Историю Русского Монашества

Православное монашество, существующее в России около тысячи лет, принесено было к нам с Востока. Начальником русского монашества почитается Антоний Печерский, который, возвратившись с Афона, утвердил свое жилище в одной из Киевских пещер. Но и до прибытия Антония в Киев, монашество существовало уже в России. Мудрая Ольга, Княгиня Русская, устроила в Киеве церковь Св. Софии и монастырь. А великий Князь Владимир, отвоевавший у князей всю Россию, по принятии Св. крещения, в доказательство торжества Православия над язычеством, на месте им же самим построенных капищ, строил величественные храмы христианские; для утверждения же юных христиан в нравственности христианской – устроял монастыри, обитатели которых должны были примером бесстрастной жизни, паче всякого устного назидательного слова, являть собою силу Евангелия. Сыновья Владимира, получившие в удел разные города, и насаждая в них веру Христову, по примеру своего отца, устрояли в них монастыри. В X и XI веках монастырей в России было столько, сколько было просвещенных христианством городов. Но монастыри эти, устрояемые так усердно князьями и боярами – по большей части среди городов, среди мирской суеты и шумных княжеских пиров и широкого разгула, не выполняли и не могли выполнить высшей задачи своего назначения. «Много было монастырей, говорит летописец, поставлено от князей, от бояр, но не таковы они, какие основаны слезами, пощением и молитвою»1. И это потому, что жизнь иноческая, требующая не минутных порывов души, не кратковременного пробуждения религиозного чувства, но постоянного неуклонного шествия по пути самоотвержения, всегда нуждалась и нуждается в великих руководителях, которые бы утверждали колеблющуюся волю на тесном пути спасения. Иноки, жившие среди городского шума, не видевшие у себя в монастырях примеров бесстрастной жизни, легко увлекались миром, с его похотьми: и тогда это монашество представляло жалкое только подобие Антониева – Восточного монашества и имело печальные плоды своего существования. Истинным же руководителем для ищущих спасения, начальником русского монашества был В. Антоний Печерский, с юных лет воспитавшийся в строгой аскетической жизни на далеком Афоне. Получив благословение Св. горы, по прибытии в Киев, Антоний поселился в одной глубокой пещере – в горе, среди необитаемого леса. Долголетняя жизнь его в тесной пещере, изнурение тела суровыми пещерными трудами и продолжительным постом, сокрушение духа безмолвием, непрестанная молитва и слезы умиления из глубины земли и сердца, прославили его чудотворениями. К нему начали приходить и желавшие подражать его жизни. Вот начало Киево-Печерской обители. Влияние Пр. Антония на современное общество было громадное. Всякий, увидевший Антония, неохотно разлучался с ним; всякий, беседовавший с ним, восхищался его духовною мудростью; больные получали исцеление от получаемой от него обыкновенной пищи. Князья часто прибегали к его советам в делах правления народом, и нередко должны были подчиняться его решениям. Монастырь Св. Антония и его сотрудника Феодосия, основанный поистине слезами и постом, сделался рассадником христианского благочестия на Руси: от него произошли многие монастыри в юго-западной России, сиявшие как звезды великими подвижниками. В течение двух веков монашество Св. Антония было в самом цветущем состоянии. В России2 в те времена, по свидетельству историков3, постригались в монашество и схиму не только Великие Князья и Княгини, но и народ. И то было, конечно, не безотчетное какое-то влечение, но от того, что Князья и народ на самом деле видели в монашестве Ангельский образ, – жизнь иноческая прославлялась терпением трудов и оскорблений, умерщвлением страстей и дарами духовными. Облечение в иноческие ризы понимали как очевидное знамение облечения во вся оружия Божия, сильные против помышлений и всех козней дьявольских. Но к концу XIII в. жизнь иноческая начала ослабевать и числом подвижников и духом иночества, впрочем, не само по себе, но от влияния внешних причин. Князья Русские от властолюбивых распрей за великокняжеский престол в Киеве, нередко переходили к кровавой расправе, и этим открывали широкий путь врагам вторгаться в Россию, которые свои опустошительные набеги направляли на Киев же. И Киев – слава церкви Русской, оплот монашества и опора народа, нередко представлял одни только дымящиеся развалины, оглашаемые воплем невинных жертв. Когда великокняжеский стол переходил из рук в руки, что всегда сопровождалось печальными событиями, вследствие чего жизнь каждого гражданина, не исключая и подвижников, была одинаково в опасности, то и митрополиты Киевские, всегда покровительствовавшие монашеству, не могли, вследствие политических смут, жить в Киеве, а перенесли свою кафедру, сначала во Владимир, а потом и в Москву, оставив и клир, и монашество без покровительства и надзора. Все это не мало способствовало к упадку монашества. Буря же нашествия монгольского ниспровергла множество обитателей, рассеяла иноков, и многие обители исчезли с лица земли, не оставив по себе никаких следов своего существования.

Хотя иго монгольское наложило свою железную руку на всю православную Россию, но в начале XIV в. Москва была сравнительно счастливее других городов Русских. Благоразумные князья московские, будучи состоятельнее других князей, снискали расположение орды к Москве и получили великокняжеский ярлык. Заботясь о расширении своих прав, они с особенною ревностью старались под влиянием, конечно, митрополитов, ходатайствовать у ханов и о расширении прав и преимуществ церкви московской. Между тем и сами митрополиты, отправляясь нередко к Сарайским властелинам по нуждам Государства и Церкви, приобрели за святость свою любовь и уважение от ханов. Св. Алексий, исцеливший Тайдулу, супругу Чанибека, от слепоты, получил от хана драгоценный перстень, который и по сие время сохраняется в Патриаршей ризнице. А преемник Чанибека неукротимый Бердибек, убивший 12 братьев, настолько был расположен к Св. Алексию, за его красноречие и смирение, что вручил ему ярлык следующего содержания: „Силою4 Вышняго Бога слово Бердибека, по примеру дедов и прадедов, татарским, улусным и ратным князьям. Чингис царь, и прежние цари, предки наши жаловали церковных людей молитвенников, которые молят Бога, и весь чин священнический. Вспомнив это, мы пишем, какова ни будет дань, наши молитвенники пусть не видят и не слышат о ней, чтобы в покое молили Бога и совершали моления. В таком виде давались ярлыки первыми и последующими царями. И мы, не изменяя прежним ярлыкам, тем же пожаловали митрополита Алексия. Когда он будет сидеть на столе своем и станет молиться за нас и за наше племя, то какая бы ни была дань или пошлина, пусть не ведает и не слышит он о ней. Пусть не смеют требовать у наших молитвенников ни подвод, ни корма, ни питья, ни даров, ни почести; какие есть у них церковные земли, воды, дома, огороды, сады, мельницы, пусть не берут и не отнимают у них ничего; если же кто взял бы, пусть отдаст без суда. В церковных домах не быть постою, ни тревоге; если же кто остановится в них, или начнет бесчинствовать, тому будет худо, умрет злою смертью. Ты же Алексий Митрополит и весь ваш чин священнический, объявите о сем. Молись за нас Богу. Так сказав, мы дали ярлык с алою тамгою на охранение ваше в год курицы, 10 день десятого месяца в 758 г. (1357 г.).

При таких, сравнительно, счастливых обстоятельствах в Московском княжестве, и при очевидном возвышении Москвы в XIV в. над прочими городами, и в гражданском и в церковном отношении, в это время и монашество в России, которое, казалось, повержено было как разбитый труп пред всесокрушающим мечем татарским, снова восстало в лице Пр. Сергия Радонежского. Вдали от городов и селений, в глуши лесов основал Сергий свою обитель. Под его руководством воспитались многие подвижники, которые по всем концам Северной России основали многие обители, и в них внесли новый дух иночества, пробужденный их Великим Учителем. Подражая своему наставнику, они монастыри свои основывали вдали от селений во глубине лесов, и там обрекали себя добровольно на подвиги самоотвержения. Словом Пр. Сергий был для монашества Северо-Восточной России тем же, чем Пр. Антоний был в Киеве для монашества Юго-Западной России.

Настоящий труд посвящается по возможности подробному изложению истории монашества, основанного Пр. Сергием в Северо-Восточной России.

И как полезно и назидательно углубляться в созерцание жизни подвижников, изучать их советы и наставления для духовной жизни! … Монашество, основанное Сергием Радонежским, образовало сонмы подвижников христианства, которые представили в себе живые примеры самых высоких, самых разнообразных добродетелей для поучения и вразумления мира. Святая жизнь отшельников, их высокая духовная мудрость, приобретенная долговременным опытом, сколь многих обратили от пути заблуждений, руководили на пути добродетели, подкрепляли, утешали в минуты искушений и скорбей. Они уходили от мира, оставляя все принадлежащее им в мире, в непроходимые леса, уединялись в горах и пещерах, и там вдали от мятежа человеческого, обрекали себя на всегдашнее уединение и всякого рода лишения. Силою благодати Божией они возносились к высоте христианского совершенства, и превозмогая слабость человеческого естества были ангелами во плоти. Нельзя не подивиться необыкновенному самоотвержению пустыннолюбцев. Непрестанная молитва, строгий пост, изнурительные пещерные труды, добровольная продолжительная разлука с духовными соподвижниками, иногда совершенное безмолвие, постоянная борьба со страстями и духами злобы – вот в чем протекла их жизнь! Часто имея возможность жить благополучно в мире, добровольно они подвергали себя всем лишениям нищеты и алчбы, носили жесткие худые власяницы и тяжелые цепи; охотно и немздоимно помогали страждущим своими духовными врачеваниями; лишая себя скудной пищи, питали нищих и зверей. Нередко иноки являлись и в мире, – и для чего? Для того, чтобы примирить враждовавших князей, водворить согласие и добрую нравственность в отечестве, искоренить ереси и расколы, терзавшие церковь, возбудить мужество воинства к защите отечества и церкви против врагов. Какие возвышенные побуждения!

За что же иногда слышим нарекания не только на современное, но и на древнее православное монашество? Не за то ли уже, что пустыннолюбцы, по слову Апостола, проидоша в милотех, и в козиих кожах, лишени, скорбяще, озлоблены, ихже не бе достоин весь мир, в пустынях скитающиеся, и в горах, и в вертепах, и в пропастех земных. (Евр.11:37–38.) Таковы были все древние подвижники: Павел Фивейский, Антоний Великий, Макарий Египетский, Ефрем Сирийский; таковы были: Антоний Печерский, Феодосий, пр. Сергий Радонежский и множество учеников его, которые из мрака пустынь, как звезды, просияли светом духовным и озарили вселенную. Все эти светила вселенные, при высоком внутреннем достоинстве, напротив не должны ли быть драгоценны для мира по многим благотворным для него действиям. Говорят, что некоторые древние благочестивые подвижники приведены были к сему образу жизни по необходимости – страхом гонений. Но против чего восставали гонители? Против благочестия; потому гонимые убегали в пустыни для сохранения благочестия. После сего, неужели гонимые заслуживают укоризну? Мир считает сих людей отверженными им – ненужными членами. Но справедлив ли мир, когда он отвергает людей, которые, оставляя его на всю жизнь, в то же время на всю жизнь обреклись желать ему истинного добра; – которые и самым делом могут доставить нам то, чего желают, – которые подвигами благочестия и непрестанными молитвами отводили от мира громы раздраженного неба, и низводили на него могущественные и действенные благословения. Смотрите, дикая пустыня Сергиева превращается в цветущую, вековую обитель; безлюдная пустыня дает бытие многолюдному обществу; пустынная обитель стоит непоколебимо против устремления врагов, уже низложивших столицу, становится щитом уже уязвленного царства и сокровищницею его спасения; – и все это от одного пустынножителя! Мир, обольщая себя, говорит, что разные печали и напасти заставляют пустынников убегать от мира. Напротив, истинно отрекающийся от мира, если испытывает его неблаговоление, пользуется им, как благоприятным случаем, чтобы тем беспрепятственнее удалиться от него. Часто, не испытав от мира никакой видимой неприязни, пустыннолюбцы оставляют его потому, что пустыня их призывает, и тихий глас ее для них вожделеннее, нежели шумные радости мира. Кто гнал из мира чудного отрока Варфоломея, окруженного любовью и неусыпными попечениями благочестивых родителей? Но мир и не знал даже сего Варфоломея, до тех пор, пока не сделала его известным пустыня; мир скорее привлекал его к себе – самыми священными узами.

Какая же тайная сила влекла сих людей от мира и заставляла их, оставив все в нем приятное, скитаться в пустынях в лишении, в скорбях, в озлоблении? Сия тайная сила – есть вера. Верою, говорит Апостол, победиша царствия, содеяша правду... вси сии послушествовани быша верою. (Евр.11:33–39). Вера представила им, что они страннии и пришельцы суть на земле. Вера вдохнула верным своим последователям глубокое чувство тленности мира и краткости жизни, а вследствие сего и пламенное желание отечества небесного; научила их предстоять Невидимому Богу, как бы видя Его, взирать на Начальника веры и Совершителя Иисуса; она указала им и на мздовоздаяние, уготованное им. При сих несродных миру чувствованиях, красоты мира для них померкли, земные сокровища превратились в ничтожество, сладости чувственные преогорчились, мир превратился для них в страшную пустыню, а пустыня явилась раем, – и они побежали. Побежали от мира, где сообщество с людьми, испорченными суетою и злоупотреблениями, непрестанно возмущало их душу и совесть... Побежали в пустыню, и чем далее углублялись в леса и дебри, тем ближе могли ощущать Бога; отреклись от земного брака, чтобы тем свободнее уготовлять себя к единому небесному браку Агнца; облеклись мрачною власяницею, чтобы желание украшения не имело иного предмета, как виссон оправдания святых; осудили себя на глад и жажду, дабы чувственное насыщение не притупляло глада и вкуса к духовной вечери Царства Божия; удалились, так сказать, на самый конечный предел видимого и невидимого мира, и в сообразность с назначением к невидимому, добровольно и благовременно перенесли туда мысль и сердце, и беспрепятственно воспринимали благодатные посещения Святого Духа. И исполнилось над ними пророчество Исаии: создались пустыни их вечные; соделались основания их вечные родом родов, и прозвались они здателями оград. (Ис.58:12).

Впрочем, история православного монашества представляет не внешние события, изменяющие судьбы человеческого рода, совершающиеся пред взорами всего мира, но внутреннюю жизнь души, подвиги самоотвержения, совершаемые в уединенной пустыне, в тишине келии. Это иной мир бесстрастных земнородных, недоведомый настоящему времени. Это мир избранных друзей Божиих, которые так дороги для Бога, что Господь удивлял вся хотения своя в них, и очи Господни обращены на них преимущественно, и уши Его в молитву их. Они составляют то святое семя, ради которого, по тайно-зрению пророка, стоит еще земля, и неба достоин их мир. Предоставим же, благосклонный читатель, миру судить и осуждать православное древнее монашество в бесполезности его существования: вместо сего взойдем мысленно в древнюю пустыню Сергия; в ней так много поучительного, полезного, святого! В эту священную пустыню приходили не только немощные и сильные земли просить от Пр. Сергия благословения, советов, чудесных исцелений и побед на преобладавших врагов, но и Ангелы сходили к нему и служили ему во время совершения им Божественной литургии, и даже сама Царица небес, сопровождаемая ближними Царя царствующих, нисходила в его святое уединение, чтобы утвердить над его пустыней благословение Божие, которое в последствии времени враждебные силы мира, при всем видимом их могуществе, тщетно искушались разрушить. Как уместно здесь повторить слова Инока-Архипастыря, сказанные Им в своей любезной Лавре. «Прости мне великая лавра Сергиева», – говорил он «если мысль моя, с особенным желанием, устремляется в древнюю пустыню Сергия. Чту и в красующих ныне храмах твоих дела святых, обиталища святыни, свидетелей праотеческого благочестия; люблю чин твоих богослужений, и ныне с непосредственным благословением Преподобного Сергия совершаемых; с уважением взираю на твои столпостены, непоколебавшиеся и тогда, когда поколебалась было Россия; знаю, что и лавра Сергиева и пустыня Сергиева есть одна и та же и тем же богата сокровищем, то есть Божией Благодатью, которая обитала в Преподобном Сергии, в его пустыне, и еще обитает в нем, в его мощах, в его лавре. Но, при всем том, желал бы я узреть пустыню, которая обрела и стяжала сокровище, наследованное потом лаврою. Кто покажет мне малый деревянный храм, на котором в первый раз наречено здесь Имя Пресвятой Троицы? Вошел бы я в него на всенощное бдение, когда в нем с треском и дымом горящая лучина светит чтению и пению, но сердца молящихся горят тише и яснее свещи, и пламень их досягает до неба, и Ангелы их восходят и нисходят в пламени их жертвы духовной. Отворите мне дверь тесной келии, чтобы я мог воздохнуть ее воздухом, который трепетал от гласа молитв и воздыханий Преподобного Сергия, который орошен дождем слез его, в котором отпечатлено столько глаголов духовных, пророчественных, чудодейственных. Дайте мне облобызать праг ее сеней, который истерт ногами святых, и чрез который однажды переступили стопы Царицы Небесной. Укажите мне еще другие сени другой келии, которая в один день своими руками построил Преподобный Сергий, и в награду за труд дня и глад нескольких дней, получил остаток согнивающего хлеба. Посмотрел бы я, как, позже других насажденный в сей пустыне, преподобный Никон спешно растет и созревает до готовности быть преемником Преподобного Сергия. Послушал бы молчание Исаакиева, которое без сомнения поучительнее моего слова. Взглянул бы на благоразумного Архимандрита Симона, который довольно рано понял, что полезнее быть послушником у Преподобного Сергия, нежели начальником в другом месте. Ведь это всё здесь: только сокрыто временем, и заключено в сих величественных зданиях, как высокой цены сокровище в великолепном ковчеге. Откройте мне ковчег, покажите сокровище; оно непохитимо и неистощимо; из него без ущерба его, можно заимствовать благопотребное, например: безмолвие молитвы, простоту жизни, смирение мудрования.» И если обитатели сей пустыни наши соотечественники, не должно ли это еще более увлекать нас к ним, стремиться сблизиться с ними. В самом деле, кто ревнующий о спасении своей души, не пожелал бы перенестись ко временам Сергия, чтобы отдать себя в послушание его, и в его жизни и словах почерпать наставление. Конечно, протекшего возвратить нельзя, но история может воскресить пред нами образы подвижников иночества. История переносит нас в эти земные раи, обиталища святыни, знакомит с жизнью подвижников и их возвышенными характерами, научает жить, мыслить, чувствовать и действовать согласно с ними. Святые подвижники глубоко вникали в свою душу, и многие движения, и состояния души, которые нам кажутся непонятными, и которые нередко остаются незамеченными нами, они внимательно проследили и верно оценили, и определили, и потому у них мы можем научиться знать самих себя. Так много полезного и назидательного представляет история монашества.

Житие5 Преподобного Сергия Радонежского до основания им Троицкой Обители (1314–1337)

Основатель Троицкой обители, в последствии славной Лавры, Начальник монашества в Северо-Восточной России, Преподобный Отец наш Сергий, родился в 1314 году в древнем городе Ростове от благочестивых и благородных родителей –христиан – бояр Кирилла и Марии. Господь, благоволивший воссиять такому светильнику в земле Русской, замечает Епифаний, списатель жития его, не попустил, чтобы благочестивая отрасль сия возникла от не доброго корня; но преподобному младенцу приготовил достойных его родителей, украсив их всеми добродетелями, дабы взаимно умножалась похвала и родившегося и родивших. Нельзя не заметить того, с какою поразительною очевидностью сама десница Божия вела его к предназначенной в планах Домостроительства Божия цели. Еще с самых первых проявлений жизни сего благословенного плода, дивный Промысл Божий дал о нем знамение, что он будет святая отрасль благословенного корня. В один день благочестивая Мария пришла в церковь к литургии, и остановилась, по обычаю, с прочими женами в притворе. Пред чтением Евангелия вдруг младенец вскричал у нее во чреве, так что многие удивились, что, не видя в церкви ни одного младенца, слышали голос младенца. При начатии Херувимской песни вторично он вскричал так громко, что мать пришла в страх. Когда священник возгласил – «Святая Святым», в третий раз вскричал младенец, и мать, едва не падши от объявшего ее страха, начала плакать. Видя смятение плачущей матери, прочие жены стали просить у нее показать им младенца: тогда Мария принуждена была открыть им, что младенец кричал во чреве ее. В настоящее время свидетели подобного происшествия имели бы немало заботы об изыскании причины, произведшей сие не совсем обыкновенное явление внутренней природы человека, и попытались бы приписать оное к естественным явлениям, именно, что молитвенный восторг благочестивой матери в три важнейшие момента священнослужения сообщил необычайное возбуждение и жизни плоду и т. д. Но в то время не искушали дивных путей Провидения, но благоговея пред ними, все, выходя из церкви, повторяли с умилением слова писания, сказанные об Иоанне «что убо отроча сие будет?» Ближайшим следствием необыкновенного приключения с благочестивою Мариею в церкви было то, что она сделалась весьма внимательна к своему состоянию. Во все остальное время беременности она не употребляла ни мяса, ни молока, ни вина и сикера, но питалась хлебом и семенами, и пила одну воду; и часто втайне со слезами молилась хранящему младенцев Господу. Таким образом плод чрева ее, до появления на свет, очищался и освящался молитвою и постом «Родители!» – говорил в одной из проповедей М. Филарет, «если бы вы знали, сколько добра или напротив, сколько зла, – можете сообщить вашим детям еще до их рождения. Вы удивились бы точности суда Божия, Который благословляет детей в родителях и родителей в детях, и отдает грехи отцов на чада: помышляя о сем, с благоговением проходили бы служение, вверенное вам от Того, из Него же всяко отечество на небеси и на земли именуется6».

Исполнилось время чревоношения, и родившийся младенец наречен Варфоломеем, с еврейского «сын радости». Вскоре мать приметила в младенце нечто необыкновенное: когда мать насыщалась тучною пищею, младенец не брал сосцев ее; то же случалось в среды и пятки. Приписывали было это болезни, но дитя не страдало, а то же явление повторялось и повторялось. Когда Варфоломей достиг семилетнего возраста, родители отдали его учиться, вместе с двумя его братьями – Стефаном и Петром. Братья учились прилежно и с успехом, а Варфоломей далеко отставал от них. Учитель наказывал его, товарищи укоряли, родители увещевали; он сам со слезами молился Богу, но дело пока шло так же неуспешно, хотя отрок и напрягал все свои силы к уразумению учения. Видно, Господу угодно было, чтобы отрок, о котором были столь добрые предзнаменования, ранним опытом научился, никакого успеха, никакого знания, никакой способности не приписывать себе, но единственно Отцу светов, от Которого свыше сходит всякий дар совершенный, и смиряться под крепкую Его руку. Прошло таким образом некоторое время неудач для Варфоломея, – и вот Господь внемлет молитве и слезам отрока, и для всех очевидным образом влагает в уста его разум и премудрость в познании учения. Однажды отец послал Варфоломея поискать коней в поле, – и с ним случилось тоже, что некогда с Саулом, который будучи также послан отцом своим для отыскания утраченных ослов, обрел пророка Самуила, возвестившего ему грядущее царство. Отрок во время своих поисков, увидел в поле под деревом старца, стоящего на молитве. Почувствовав к молящемуся глубокое уважение, сын боярина поклонился ему и стал вблизи, ожидая окончания молитвы. Окончив молитву, старец обратился ласково к отроку, и спросил: «что тебе надобно, чадо, от меня?» У отрока, кроме неуспеха в учении, не было другой нужды и печали, – и он, едва сдерживая слезы, произнес: «я учусь грамоте, но не умею: помолись за меня Богу, отче святый, чтобы мне дан был смысл к пониманию учения». Благоговейный старец поспешил утешить скорбевшего отрока; воздев руки к небу, он произнес молитву, по окончании которой дал ему часть просфоры, и сказал: «сие дается тебе в знамение благодати Божией и разумения Святого писания: не скорби более, чадо мое, о грамоте, ибо отныне даст тебе Господь разум в учении, паче братий и сверстников твоих». Сказав это, старец простился с изумленным отроком и хотел удалиться, но благодарный Варфоломей, поклонившись старцу до земли, умолял его посетить дом родителей и вкусить от трапезы, прибавив, что родители мои весьма любят таких, каков ты, Отче! Удивился старец вере отрока и охотно последовал за ним в отчий дом. С честью приняли странника благочестивые Кирилл и Мария и усердно предложили ему брашна; но старец, прежде нежели вкусить от трапезы, вошел в молитвенную комнату, взяв с собою и отрока, начал молитвословие часов и велел ему читать псалмы. Тщетно смущенный отрок отрицался неумением; старец настоял, чтобы он говорил слово Божие без сомнения. Тогда Варфоломей, взяв благословение у своего нового наставника, начал вдруг читать псалмы часов стройно и внятно, к немалому удивлению родителей и братьев его. Между тем за трапезой старец узнал от родителей о приключении с Мариею в церкви, и они просили разрешить их недоумение о том необычайном случае, который самою необычайностью тяготил их, исполняя их невольным страхом. «Для чего устрашаетесь страхом там, где нет страха» отвечал им старец. «Вам надлежит вместо того исполняться радостью о данном вам благословении. Отроку надлежит сделаться обителью Пресвятыя Троицы, дабы многих привести в след себя к разуму Божественных заповедей», – сказав эти пророческие слова, таинственный незнакомец скрылся от них.

Получив столь чудным образом совершенный успех в учении, Варфоломей прилепился всею душою к церковному богослужению и чтению и изучению священных книг, проявляя не по летам и плоды учения. Оставив своих товарищей и детские развлечения, он быстро преуспевал в своем единственном занятии – чтении книг, возрастал и преуспевал и в страхе Божием. По некотором времени восприял он строгий пост: в среды и пятки не вкушал ничего, а в прочие дни питался хлебом и водою, ночи же часто проводил без сна в молитве. Нежная мать хотя и старалась умерить строгость его жизни, представляя ему, что тело его еще растет, и нуждается в постоянном подкреплении здоровою пищей; но дитя подвижник отвечал ей: «не ты ли, мать моя, говорила мне, что я еще в колыбели в среды и пятки постился. Зная это, могу ли теперь не понудить себя воспрянуть к Богу, дабы Он избавил меня от грехов моих». «Двенадцать лет тебе только от роду», – говорила мать: «и ты ли говоришь о грехах своих: мы же напротив видели над тобою ясные знамения благодати Божией». «Не говори так более, мать моя, тебя увлекает естественная любовь твоя ко мне: не слышала ли ты, что никто не чист пред Богом, если хотя и един день жития его будет. Сего ради да не похвалится человек!» Подобные разговоры между материю и сыном происходили нередко, но всегда оканчивались тем, что мать оставляя сына, удалялась в уединенную свою комнату и предавалась усердной молитве к Богу об укреплении сына в его усиленных, вовсе не детских подвигах. Отрок же продолжал укрощать плоть свою воздержанием и трудами, для сохранения чистоты душевной и телесной: часто, удаляясь из дома в уединенное место, там, незримый никем, простирался на земли, проливал слезы и молил Господа только о том, да не прельстят его красная мира сего, но да возрастет он возрастом духовным, и Дух Благий и Правый да наставит его на землю праву.

Все это происходило в Ростове: там первые искры божественного желания, по выражению церковной песни, начали возжигать чистую душу Варфоломея, воспламенившуюся вскоре в великий светильник. Но светильнику сему предназначено было сначала возгореться в мрачной пустыне, и оттуда уже светить престольному граду и всем пределам России. Кирилл, отец Варфоломея, в свое время был одним из славных и именитых, по своему богатству, граждан ростовских и был любимым боярином князей ростовских. Но к концу жизни обнищал и потерял все свое состояние, по многим причинам: от частых путешествий с князем в Орду, от неоднократных нападений татар, от тяжкого голода, неоднократно опустошавшего ростовскую область, но более всего от страшной рати татарской, истребившей весь почти Ростов огнем и мечем, и прозванной по имени вождя своего, Туралыковою. Об этом набеге упоминает Епифаний. Между тем, по причислении Ростовского княжества к Московскому, воеводы московские, во время своих поездок в полуразоренный Ростов за сбором пошлин, отличались крайним нечеловеколюбием и дерзостью: так напр. они самого старшего боярина Ростовского, всеми уважаемого Аверкия повесили на дерево вниз головой, ради своей грубой прихоти. Будучи разорен до крайности, и находясь в опасности подвергнуться оскорблениям воевод великокняжеских, Кирилл решился наконец покинуть свой родной город. В то время разнеслась весть, что сын великого князя Иоанна Даниловича, Андрей, которому досталось село Радонежское с деревнями, озабочиваясь о размножении народонаселения в своих владениях, обещал всевозможные льготы всем добровольно переселявшимся в оные. Обедневший Кирилл воспользовался этими обстоятельствами и переселился со своей семьей в Радонеж7. Это было около 1329 года. С переменою местожительства, не переменил Варфоломей своей прежней жизни: но и в Радонеже продолжал начатый им подвиг. Два брата его вступили в супружество, но Варфоломей приуготовлял себя к вечному девству. Не увлекаясь примером братьев, он напротив возымел непреодолимое влечение к пустынножительству, о чем и объявил однажды своим родителям. Помедли, говорили они, мы стары, немощны и скудны, ты это видишь. Твои братья заботятся о своих женах; хорошо, что ты печешься, как угодить Богу; только послужи нам немного и проводи нас во гроб, тогда исполнишь и ты свое желание. И благодатный сын повиновался родителям. Он знал достоинство того, чего желал; однако согласился до времени томиться неисполненным желанием, чтобы сохранить повиновение к родителям, а чрез то наследовать их и небесное благословение. Впрочем, не долго пришлось Варфоломею оставаться связанным земными узами. Благочестивые Кирилл и Мария сами пожелали облечься в ангельский чин, поселились в Хотьковом монастыре, и, пожив в нем немного времени, отошли ко Господу. Варфоломей принял сие как поданный Провидением Божиим знак к исполнению своего намерения.

Начало основания Троицкой обители. Уединенные подвиги Сергия. Первые ученики Сергия. Порядки в пустыне Сергиевой, до учреждения игуменства (1337–1364)

Со смертью Кирилла и Марии, прервались для Сергия все узы, связывающие его с видимым миром. Исполнив волю своих родителей – проводить их в могилу, –почтив память их молитвами и благотворениями, в течение сорока дней, Сергий ни в чем не видел уже помехи исполнить свое единственное желание, обречь себя на пустынножительство. «Коль возлюбленна селения Твоя, Господи, сил; желает и скончавается душа моя во дворы Господни. Блажени живущие в дому Твоем, в веки веков восхвалят Тя. Изволих приметатися в дому Бога моего паче, неже жити в селениих грешничих. Се удалихся бегая и водворихся в пустыни. Чаях Бога спасающего мя от малодушия и бури!» С сими словами Псалмопевца двадцатитрехлетний Варфоломей, видевший на своих родителях примеры превратностей земных, оставил мир и отправился искать небесного наследия, отдав принадлежащую ему по закону часть родительского имущества брату своему Петру. В это время старший браг его – Стефан, живший не много времени в супружестве, овдовел; приняв монашество, поселился в Хотьковом монастыре, где недавно померли и его родители, в иночестве8. К Стефану пришел Варфоломей и убедил его идти с ним искать уединенного места для пустынножительства. После долгого хождения по лесам, полюбилось им одно место в густом Радонежском лесу, имеющее воду, удаленное не только от жилищ, но и от путей человеческих. Место, избранное братьями для обители–на небольшом возвышении, с трех сторон округленном, может объяснять древнее прозвание монастыря, «иже в маковце». Сотворив коленопреклоненную молитву, братья начали рубить лес и переносили на своих раменах тяжелые бревна на место, долженствовавшее прославиться чудною Лаврою. Устроив предварительно себе лиственную палатку, а потом и убогую келию, они соорудили подле келии деревянную малую церковь. Братья потом задались вопросом о том, в чье имя посвятить новоустроенный храм. Желание их были общие о разрешении сего важного вопроса; но ни один из них по смирению не хотел первый произнесть святого имени, в чье должно посвятить храм. Наконец Стефан, побуждаемый братолюбием, произнес: «зачем испытываешь меня о том, что знаешь лучше меня? Или забыл, как неоднократно пред нами возвещали тебе наши родители, говоря «блюди себя чадо, ибо ты уже не наше, но Божие, так как Господь избрал тебя и назнаменовал еще во чреве матери, когда трижды возгласил ты в нем во время литургии. Не объяснили ли о тебе: пресвитер тебя крестивший и тот чудный старец – нас посетивший, что сей тройственный вопль твой был предзнаменованием того, что ты будешь некогда ученик Св. Троицы и многих научишь веровать во Св. Троицу. Итак, подобает тебе паче всех желать освятить церковь сию во имя Пресвятой Троицы; не наше, конечно, есть сие измышление, но Божие изволение и прознаменование. Да будет же здесь имя Господне благословенно во веки. Аминь», произнес Варфоломей: «да совершится церковь сия во Имя Св. Троицы, как сказал старейший брат мой Стефан, и как повелел сам Господь.» Приготовив все нужное для новоустроенного храма, братья прибыли к Митрополиту Московскому Феогносту за благословением, и храм был освящен во Имя Пресвятой и Живоначальной Троицы, – Отца и Сына и Св. Духа9. Самое древнее и верное свидетельство о времени основания обители Троицкой есть, конечно, свидетельство Епифания. Епифаний говорит, что Пр. Сергий родился в 1314 году, и потом, что он на 23 году удалился в Радонежские леса, и устроил в том же году церковь: следовательно, Троицкая обитель основана не ранее 1337 года?10 Так скромно началась, и так славно существует более пяти веков Троицкая Лавра! Пронесутся над нею и еще целые века, а Имя Пресвятой Троицы, нареченное здесь по воле Божией, останется для Лавры и для всех сынов России, поклоняющихся Триипостасному Богу, незабвенным, священным достоянием, и будет вместе напоминать здесь о величии Сергия.

Стефан, по освящении церкви, не долго оставался в пустыне, которая представляла одни труды и лишения, отошел в Москву и там поселился в Богоявленском монастыре. Великий Князь, узнав о строгой подвижнической жизни Стефана, повелел Митрополиту Феогносту рукоположить его в пресвитера, а потом поставил его игуменом и избрал его своим духовником. Вместе с Стефаном подвизался в Богоявленском монастыре инок Алексий, впоследствии Архипастырь церкви Русской: они очень любили церковное пение и нередко певали на клиросе. Оставленный братом, юный пустынник Варфоломей не поколебался в своем намерении, напротив – радовался, что наконец-то он достиг уединения и безмолвия. По довольном испытании себя в трудной пустыннической жизни, Варфоломей окончательно решился дать Богу обет в бесстрастной жизни. Призвав к себе некоего пресвитера, игумена Митрофана, принял от него пострижение, с именем Сергия. С истинным наслаждением духовным провел потом Сергий семь дней вместе с старцем Митрофаном. Каждодневно старец совершал Божественную литургию, по окончании которой оба вкушали служебной просфоры, благодаря Бога, и затем оставались неотлучно в церкви в духовном бодрствовании до следующей литургии. Но вот настал день разлуки для них. Отпуская игумена Митрофана, Сергий сказал ему: „Ты уже отходишь и оставляешь меня единого в сей безлюдной пустыне, где издавна желал я уединиться от лица человеческого, чая Бога спасающего меня от малодушия и бури. Благословен Бог, не оставивший всуе моей молитвы и дарующий мне ныне единствовать и безмолвствовать в пустыне. Ты же, о человек Божий, отходя, благослови меня смиренного; помолись о моем уединении и научи – как подобает мне жить и молиться в пустыне, и как противиться искушениям врага, ибо я еще новоначальный инок и должен обо всем совещаться с тобою.» Игумен же, как бы пришедший в некоторое смущение, от виденных уже им высоких подвигов Сергия, отвечал ему: «меня ли вопрошаешь о том, чему научился от младенческих пелен, о честная глава? Я только могу отвечать тебе словами молитвенными: Господь Бог, и прежде тебя избравший, ныне да ущедрит тебя и вразумит, и возведет в меру возраста духовного!» Сергий же, припав к ногам уже отходящего, молил еще его: «да испросит ему у Бога силы духовной, против плотской брани и бесовской, и нахождение диких зверей посреди пустынных его трудов», и наставник укрепил его словами Апостольскими: «благословен Бог, иже не даст нам сверх сил искушенным быти, ибо все возможно о укрепляющем нас Боге; отходя из пустыни, оставляю тебя Богу, Который сохранит вхождение твое и исхождение, от ныне и до века».

Так опять погрузился Сергий в совершенное безмолвие пустыни: и кто возвестит все уединенные подвиги сей твердой души? Кто изочтет слезы и воздыхание его к Богу, бдение, – всенощные молитвы, стояние, коленопреклонение, алкание и жажду при дневных суровых трудах, страха пустыни и вместе непрестанную брань с невидимыми врагами? Глад, жажда, хлад, страх зверей, опасение погибнуть от скудости, тягость плоти, уныние духа, смущение и рассеяние мыслей, даже невинное, по-видимому, отдохновение и естественный сон, уверяют подвижники, суть враги для пустынника, с которыми он непрестанно должен бороться, пока не достигнет безмятежной страны бесстрастия и вкусит сладости пустыни. Но страшнее всех врагов, есть исконный враг человеческий – диавол. Когда он примечает, что человек оставил мир и презрел плоть, усиливается проникнуть в область духовную, в общение с небесными силами и Самим Богом, устремляется тогда на него с неимоверною дерзостью и пускает в него не только издалеча разженные стрелы противных помыслов, но, вторгаясь даже в пределы его воображения и чувств, представляет ему странные образы и нелепые мечтания. Наконец даже видимым образом предпринимает диавол на пустынников угрожающие нападения. Не избежал сих нападений врага и подвижник Сергий, – но и принимал их бестрепетно и отражал неутомимо. Крепкою и слезною молитвою он разрушал пустынные страхи и мечтание, и зная наставление опытных духовных воинов, «Иисусовым именем бий ратники», мужественно отражал неоднократные нападения диавола и довел его в конец до посрамления.

Рассказывал Преподобный впоследствии своим ученикам: взошел он однажды в церковь свою на Всенощное бдение; и вот внезапно произошел страшный треск, стена церковная расступилась, и чрез расщелину взошел в церковь диавол со множеством клевретов в остроконечных тапках и одеждах литовских, и с угрозами устремился на подвижника. Враг говорил ему: беги отсюду, и к тому не живи на месте сем, небо мы наидохом на тя, но паче ты нашел еси на нас. Аще не избежиши отсюду, то растерзаем тя, и умреши в руках наших и к тому не жив будеши. Таков обычай диавола, прибавляет Епифаний, гордо похваляться, грозить поколебать землю и иссушить море. Но преподобный не смутился духом и не допустил страху овладеть им, а вооружился молитвою и упованием на помощь Божию, и продолжал начатое им бдение также спокойно, как бы и не замечая неиствовавшего врага. Тогда диавол, видя неустрашившегося Сергия, исчез столь же внезапно, как и явился. В другое время, когда Сергий читал всенощные свои молитвы в хижине, внезапно окружил ее шум и мятеж полчища бесовского, и слышен был крик: отыди, отыди скоро от места сего: зачем ты пришел в пустыню сию, и что желаешь обрести в этом непроходимом лесу; или не боишься умереть здесь от голода? Тогда нашедшие труп твой скажут: вот человек, безгодно живший на земле. Вот и звери плотоядные витают окрест тебя, алчущие растерзать тебя. Беги же немедленно, место это не твое, и не думай более утвердиться здесь. Но Сергий и на сей раз не устрашился крещений вражеских: продолжая без перерыва свои усердные молитвы воссылать к Богу, он увидел вдруг необычайный свет, который рассеял полчища демонов. После сего посрамленный диавол не решался более нападать открыто на подвижника. Последний из страхов для преподобного, был страх зверей, естественных обитателей пустыни: целыми стадами голодные волки рыскали около его хижины и нарушали ночную тишину своим диким воплем. Приближались иногда к его жилищу и более страшные обитатели лесов, медведи, которых Епифаний называет «аркудами»; но пустынник и сих опасных соседей мог сделать миролюбивыми. Так увидев однажды аркуда, близко подошедшего к хижине с сомнительными намерениями, Сергий вынес кусок хлеба и предложил хищнику: за такое гостеприимство пустынника, аркуд сделался весьма ласков к нему. Часто затем зверь стал навещать пустынника, который иногда отдавал зверю и последний кусок хлеба, вовсе не помышляя о том, что он будет есть завтра. Так упражнял себя Сергий в отречении даже от самых необходимых потребностей, – и в таком дружелюбном обращении с ним зверя, утешался созерцанием следов первоначального повиновения всех тварей невинному человеку в раю.

Но не более двух лет продолжалось любезное одиночество Сергия. По свидетельству Епифания: «пребывшу ему в пустыни единому единствовавшу или две лете, или боле, или меньши, неведе, Бог весть». Как благоуханный цвет, хотя и кроется в дикой траве, но не может быть незамеченным, потому что его благоухание далеко слышится в воздухе: так и Сергий хотя и скрывался от мира во глубине лесов, однако не мог быть неузнанным в мире, потому что благоухание святой его жизни скоро обнаружило его уединенное пребывание. Благочестивые христиане, узнав о близком соседстве с ними великого подвижника-праведника, охотно посещали его для нравственного назидания и обращались к нему за благоразумными советами во всех делах своих, – и пустынник не отпускал никого без утешения и вразумления. Нашлись скоро, и подражатели его строгой жизни и просили принять их в число учеников своих. В начале Сергий возбранял им, представляя всю трудность пустынного жития и рисуя пред ними все страхи пустыни: но провидя их искреннее намерение последовать его примеру, решился наконец принять их под свое водительство. Он говорил им: Братия! хотел я один скончать в пустыне уединенное мое житие, но поскольку Господь глаголет: что там, где двое или трое будут собраны во имя Его, и Сам Он будет посреди их, и поскольку Давид псаломски воспевает: се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе; то и я не желаю воспротивиться воле Господа, хотящего устроить здесь обитель. Приемлю вас: но да будет известно каждому из вас, что, если пришли сюда работать Богу и хотите здесь со мною безмолвствовать, то уготовайте себя претерпевать всякие беды и печали, нужды и недостаток: ибо многими скорбями подобает нам внити в царствие небесное. Но не бойся же малое стадо, которому Господь обетовал царство Отца своего! Я верую, веруйте и вы, что Господь не предаст нас до конца искушенным быть против наших сил. Ныне печалью исполнены будем, а заутра печаль наша в радость будет, и преизбудет, и никто не может взять радости нашея. Дерзайте, дерзайте людие Божии; ибо Тот, кто призвал вас на место сие скорбей и лишений, победил врага нашего, яко всесилен. Много и других утешительных слов, растворенных отеческою любовью преподобного, слышали пришедшие; и можно ли было колебаться в сомнениях и устрашаться пустынных страхов? По слову преподобного, приходившие к нему, начали созидать себе хижины около его уединенной келии. Не руководствуясь еще никакими уставами и правилами, они видели пред собою живой образец истинного подвижничества своего начальника, его постническое житие, бдение и молчание, худость ризную, любовь совершенную, кротость с тихостью, память смертную, страх Божий непрестанный и непрестанное умерщвление плоти телесными трудами.

Первый, по сказанию Епифания, нарушил уединенные подвиги Сергия, некто старец Василий, по прозванию Сухой, пришедший к нему от пределов северной Двины. Так далеко распространился слух о Сергии! Не сохранилось никаких сведений о первом ученике Сергия Василии Сухом; вероятно, потому что Василий был очень стар и болезнен, что видно от части по прозванию его, и пожив не долго с преподобным, – скончался. Вскоре за Василием пришел в пустыню Сергия простолюдин земледелец Иаков, который между братией назывался уменьшенным именем, Якута, и служил для пустынножителей в виде посыльного. Пришел за тем к Сергию Онисим – диакон, тот самый, который вместе с родителями Сергия и другими бедняками около 1330 года выехал из разграбленного Ростова и поселился в местечке Радонежском. Смирение и кроткий характер Онисима побудили его оставить дела своего звания и подчиниться водительству своего соотечественника Сергия. Онисим слыхал уже в Ростове о необыкновенном младенчестве Сергия, его чудном детстве и подвижнической жизни в юности, и потому нашел за лучшее оставить изменчивый мир и сделался учеником преподобного. Из первых же учеников Пр. Сергия известны: Сильвестр (Обнорский) Дионисий, Мефодий (Пешношский), Симон Екесиарх, Исаакий Молчальник, Макарий, Андроник, Феодор, Михей и др. С сими учениками мы еще встретимся в дальнейшем описании монашества. Когда собрались к пр. Сергию до двенадцати учеников, а следовательно – когда построены были двенадцать отдельных келий, то Преподобный вокруг всего пространства застроенного келиями сделал деревянный высокий тын с вратами, для безопасности от зверей, и привратником поставил диакона Онисима, келия которого оказалась около самых врат. Тихо и безмятежно потекла жизнь отшельников в новоустроенной обители. Хотя до прибытия в сию обитель старца Митрофана, облекшего Сергия в иночество, в ней не было ни одного пресвитера, однако, во исполнение заповеди Псалмопевца; седмижды в день восхвалять Господа, (Пс. 108) Преподобный с братией ежедневно собирались в церковь, к полунощнице, утрени, третьему, шестому, девятому часу, вечерне и повечерию, совершая между тем частые молебны. Для совершения же литургии в дни праздничные, приглашаем был из ближайшего села священник. День для пустыннолюбцев начинался с глубокой ночи; ибо после полунощного часа братия уже бодрствовали в церкви на молитве, поя полунощницу; поздно вечером оканчивалось повечерие. Итак, большую часть дня подвижники пребывали в церкви, вознося теплые, растворенные слезами молитвы к Триипостасному Богу за себя и за грешный мир. Приходя в церковь к полунощнице и уходя в келии после повечерия, братия кланялись до земли друг другу и лобызали друг друга – лобзанием святым, заповеданным нам Апостолами. По уходе братии в келии – в обители воцарялась невозмутимая тишина, нарушаемая разве дикими криками – зверей, приближавшихся нередко к самой ограде обители ночью, и тихим пением псалмов бодрствовавшего до полуночи брата. В келиях своих иноки большую часть времени проводили в вычитывании правил и пении псалмов и в умертвлении страстей непрерывными трудами, прерывая всякое сношение с братией, к чему отчасти побуждал их пример учредителя обители. Предавались ли они сну и отдохновению – неизвестно: но они знали по опыту, что отдохновение и естественный сон – суть враги для пустыннолюбца. Они не должны были знать усталости и тягости плоти, близких к лености и рассеянности. Не давая покоя постоянно воюющей плоти, они предпринимали продолжительный пост, предавались молчанию и возлагали на себя тяжелые труды. Образцом же всевозможных трудов и подвигов был начальник места – Сергий. Четыре келии, для вновь прибывавших в обитель, он построил сам; сам рубил дрова и носил полена к келиям братским; ходил с двумя водоносами к ручью за водой и поставлял у келии каждого, думая этим хотя несколько облегчить трудную пустынническую жизнь братии, хотя и приводил братию в немалое смущение таким высоким смирением и трудолюбием. Пришедшему в первый раз посетителю трудно было различить; кто был старший из них, и кто младший, кто начальник места сего, и кто меньший; ибо, принимая за образец смирение и кротость Сергия, всякий из них должен был показывать смирение пред смиреннейшими. Все они почитались братьями, и никто из них не хотел быть – старшим. Сам основатель обители имел в памяти своей заповедь Господа: «аще кто в вас мнит быти старей, да будет всем слуга»; и всячески старался применить оную в своей подвижнической жизни. Таковы были порядки в новоучрежденной обители, исключающие всякое нарушение законов нравственной жизни человека.

Учреждение игуменства. Смирение и терпение Сергия. Слава и чудеса Сергия. Св. Алексий и пр. Сергий на служении престолу и отечеству. Распространение монашества и устройство монастырей. Деятельность Сергия до учреждение общежития (1364–1373)

Хотя в Сергиевой обители всегда царствовали – полное единодушие и совершеннейшая любовь, растворенная готовностью пожертвовать всевозможными лишениями и трудами для ближнего, и заменяющие, по-видимому, порядок подчиненности и зависимости, но таков уже порядок в мире, начертанный Творцом, что ни одно общество человеческое не может наслаждаться совершенным спокойствием, если не будет в нем существовать власти в лице одного человека, или правильной общественной организации. Видел нужду в назначении игумена Пр. Сергий; сознавали это и братия. Как был обрадован Сергий прибытию в обитель старца Митрофана, которого знал он за человека благочестивого, и надеялся по сему убедить его принять начальство над братией. Но Митрофан, пожив немного под кровом своего постриженника, сильно занемог и вскоре отошел ко Господу. Похоронив своего наставника, пр. Сергий похоронил вместе с ним и свою надежду иметь его игуменом. Хотя не было недостатка в примерах строгой подвижнической жизни, но смирение их было так велико, что никто из них не мог и помыслить о том, чтобы быть достойным игуменом сего стада Христова. Пр. Сергий не хотел быть даже равным между братией, а был всем слугою, как мы уже и видели. Таковое безначалие, которое бесспорно было крепче всякого союза и порядка, существующих в мире, продолжалось до 1354 г., с основания обители около 17 лет. Молился Преподобный Господу, чтобы Он указал им начальника и наставника; о том же молились и братия. И Господь услышал их молитву. Он вложил в сердца братии поставить игуменом в обители самого учредителя ее. И вот иноки, после долгого совещания между собою, и укрепивши себя упованием на Бога, пришли к пр. Сергию, и сказали ему: «Отче! мы не можем долее жить без игумена, и потому мы все пришли к тебе изъявить наш помысл и желание: весьма желаем, чтобы ты был наш игумен, наставник душам и телам нашим, дабы мы приходили к тебе с покаянием, и, открывая пред тобою грехи свои и помыслы, всякий день принимали от тебя прощение, благословение и молитву, и дабы видели тебя ежедневно совершающим Св. Литургию, и от чистых твоих рук приобщались Божественных тайн. Ей, Святый Отче! Сего желаем от тебя, и не отрицайся.» Тогда Сергий, воздохнув из глубины души, сказал: «и помышление я не имел о игуменстве, ибо доселе желает душа моя скончаться в чернецах, на месте сем: вы же не принуждайте меня, но оставьте меня Богу; Он как восхочет, так и сотворит со мною.» Зачем ты, сказали братия, отрицаешься исполнить общее желание? Если ты не хочешь пещись о душах наших и быть нашим пастырем, то мы все принуждены будем оставить сие место и нарушить обет наш; тогда мы будем блуждать, как овцы без пастыря, и погибнем во грехах наших, а ты дашь ответ нелицеприятному Судии – Богу. Мы, ради тебя услышав о добродетельной твоей жизни, и, возложив на тебя упование, оставили все в мире и водворились по твоему согласию на месте сем, дабы ты, упокоив нашу старость, предал нас и гробу, воссылая свои всесильные молитвы о нас Триипостасному Богу. Желаю, сказал Сергий, лучше учиться, нежели учить, лучше повиноваться, нежели начальствовать; но боюсь суда Божия, ибо я не знаю, угодно ли это Богу. Наконец Сергия победило братолюбие. Взяв с собою двоих старцев, Сергий отправился в Переяславль к Епископу Афанасию, который, за отъездом Митрополита Московского Алексия в Константинополь, управлял Московскою церковью, чтобы испросить у него игумена в учрежденную им обитель. Эго было в 1354 году!11 Но и в Переяславле уже слышали о подвигах Радонежского пустынника. Святитель Афанасий весьма обрадовался, увидав Сергия, и долго с ним беседовал. Когда же преподобный объявил Епископу о цели своего путешествия, тот сказал ему: «возлюбленный, Господь Бог устами пророка Давида глаголет: изведу избранного из людей Моих, и рука Моя поможет ему. Тебя же, брат мой, воззвал Господь от чрева матери твоей. Итак, ты да будешь отселе отцом и игуменом братии твоей, собранной в новой обители Святой Троицы». Хотел отрицаться пр. Сергий, но Святитель сказал: «ты все стяжал, а послушание не имеешь,» и сими словами обезоружил смиренного. Тогда Святитель ввел в церковь Преподобного, велел ему произнести гласно символ веры, и, осенив крестом, поставил его иподиаконом и диаконом в ту же Литургию. На другой день облек его и во священство. С глубоким умилением впервые принес Преподобный бескровную жертву собственными руками, исполненный и страха Божия, и радости духовной. Отпуская Сергия, Епископ Афанасий сказал ему: «должно тебе, возлюбленный, немощи немощных носити, а не себе угождать, как свидетельствует апостол: друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов: сие исполняя, и сам себя спасешь и сущих с тобою.» Понятно с каким благоговением и нелицемерной радостью братия встретили нового игумена, или лучше давнего своего наставника, и поклонились ему до земли. Преподобный игумен, взойдя в церковь, пал на землю, помышляя о важности своего служение, и со слезами призывал вышнюю помощь. Потом, обратился к братии с словом: «подвизайтесь чада моя и братия внити в царство небесное узкими враты; нужно бо есть царство небесное и нуждницы восхищают е. Помните слова Апостола, что плод духовный есть любовь, радость, мир, долготерпение, вера, кротость, воздержание. Поручаю себя молитвам вашим, ибо я чувствую свою немощь в прохождение своего служения. Да сподобит и меня Господь когда- либо предстать Ему, и дерзновенно изглаголать: се аз и дети, яже ми дал есть Бог, и услышу ли я тогда сей божественный глас Великого Пастыря: благий раб и верный вниди в радость Господа твоего. Потом в первый раз благословил братию. Неоднократно затем Преподобный предлагал братии поучение, главная отличительная черта коих есть краткость, обнаруживающая в проповеднике свойство не многоглаголания, но за то глубокое знание и понимание Священного Писания. От того все поучения Сергия весьма сильны и назидательны.

Приняв игуменство, нимало не переменился Сергий в обращении с братией: не многими словами учил братию, но более всего были для братии назидательны его смирение и молчание с кротостью духа. Каждый день, к великому утешению братии, служил он Божественную Литургию, – и никакие труды и заботы не мешали ему являться в церковь к каждому богослужению первым и выходить из церкви последним. Во время богослужения отнюдь не восклонялся на стену, что знаменовало водруженную мысль в богомыслии, и добрый дух, не побеждаемый леностью тела; сидение в церкви не допускал никогда. По прежнему продолжал он служить братии в домашних делах: делал свечи, варил кутью, особенно же просфоры приготовлял сам, не допуская никого из братии участвовать в этом, и сам всегда приносил сии труды благоговейных рук своих для бескровной жертвы Богу. Одежду носил всегда ветхую и покрытую заплатами, так что многие, увидев в первый раз Сергия, не хотели верить, чтобы то был славный игумен, в чем мы будем иметь случай убедиться. Согрешающих и непослушных прилежно исправлял и доводил до совершенного раскаяния поучительным словом. Приводим здесь свидетельство другого подвижника, близкого к Сергию по времени об игуменстве его. Иосиф Волоколамский пишет: «Слышахом о блаженном Сергии и о прочих Святых от неложных свидетелей, иже бяху в лета их, яко толику бодрость и тщание имеяху о пастве, яко нимало небрежение или преслушание презрети. Бяху бо милостивии, егда подобаше, и напрасни, егда потреба бываше, и обличающе и понуждающе ко благому согрешающия; непослушающая же не оставляху своим волям последовати, но всячески возбраняху, и от церкви отлучаху.» О преподобном же Сергии в другом месте свидетельствует: «толику же нищету и не стяжание имеяху, яко во обители Блаженного Сергия и самые книги не на хартиях писаху, но на берестех.» Итак, подвижники Троицкой обители уделяли свободный час времени и частным келейным занятиям. Все богослужебные книги и многие творения отеческие переписаны были ими в часы досуга на хартиях, на досках и на бересте. Образцы этих трудных занятий существуют в Лаврской библиотеке и доныне, некоторые же книги существуют только по названию, в старых описях. Укажем здесь на некоторые из сих трудов. Два служебника на харатье, свертки на деревце, Чудотворца Сергия. «Евангелие в десть, на бумаге, Исааковское Молчальниково.» «Псалтырь в полдесть; письмо Исаака Молчальника.» «Октоих 4, 5 и 6 гласов, писан на пергамене, в лист. На 1-й странице надписано: «Октоих Никоновский.» «Такой же Октоих, на 7 и 8 гласы.» «Стихирарь с надписью: «Начаток книгам глаголемый Стихирарь – от года до года, еже есть от сентября месяца до августа. Писан на пергамене, в лист. На конце 1-й стр. подписано: многогрешный раб Божий Епифан.» «Поучение Аввы Дорофея писаны на бумаге в четверть; на конце приписано: «В обители Цр.-стей Святыя и Живоначальныя Троицы. Списажеся сия книга при Пр. Игумене Никоне,»12 и мн. др.

Приняв начальство над обителью, пр. Сергий установил в ней следующие порядки: 1) чтобы после повечерия, кроме крайней нужды, братия не ходили из келии и не беседовали друг с другом, но каждый из них в своей келии упражнялся бы в молитве и уединенном богомыслии. Для наблюдения за точным исполнением сего правила он, по совершении своей келейной молитвы, в глубокий вечер обходил тайно около всех братских келий: и если находил кого на молитве, или читающего книгу, или за рукодельем, о таковом радовался, благодарил Бога, и молился об утверждении его; а если слышал празднословящих, ударял в окно, чтобы прекратили непозволенную беседу, и удалялся. На утро призывал беседовавших к себе, входил с ними в назидательный разговор, и не обличая их, приводил к смиренному признанию в преступлении. 2) Другое, достойное примечание, правило преподобного было, чтобы в случае недостатка потребного для пропитания, братия не ходили из монастыря по деревням и селам просить подаяния, но с терпением ожидали милости от Бога, находясь неотлучно в монастыре. Трудное и едва ли, по-видимому, исполнимое правило для такой обители, которая была удалена не только от селений, но и от путей человеческих, к которой вела лишь узкая безызвестная тропинка. Но верующему все возможно. Веровал и Сергий, что Господь не оставит места Сего; и вера не посрамила его.

Так как монастырь Сергиев основан был на вышеозначенных правилах пустынножительства, исключающего какие бы то ни было заботы и хлопоты о монастырских потребностях и продовольствии, то и неудивительно, что в сем монастыре, богатом благочестием, была ощущаема сильная скудость и недостатки. Нередко случалось, что в монастыре не было ни вина для совершения литургии, ни фимиама, ни воска; тогда, чтобы не прекращалось Богослужение, зажигали в церкви в вечерние службы березовую лучину, которая с треском и дымом светила чтению и пению; но за то сердца терпеливых и скудных пустынников горели тише и яснее свечи, и пламень душ их трепетавший молитвою и воздыханиями, досягал до престола Божия. Недостаток же пропитания был для них всего ощутительнее. Но постившийся еще в колыбели Сергий, навык побеждать глад; и ученики его, смотря на невообразимое терпение своего руководителя, так же научались доходить до крайних пределов алкания и жажды, побеждая даже и самую природу. Три дня однажды преподобный оставался без пищи, а на рассвете четвертого пришел к ученику своему Даниилу, и сказал ему: «слышал я, что ты хочешь пристроить сени к твоей келии; построю я тебе их, чтобы руки мои не были праздны. Весьма желаю сего, отвечал ему Даниил, но ожидаю древодела из села; тебе же боюсь поручить, чтобы ты не взял от меня великой мзды». Работа эта недорого тебе стоит, возразил ему Сергий: я хочу гнилого хлеба, а у тебя он есть, – больше же сего от тебя не требую. Тогда Даниил вынес ему несколько кусков, которые отложил за гнилостью, и предложил игумену. Довольно мне сего и с избытком, сказал Сергий; но побереги их у себя до девятого часа, – я не беру платы прежде работы. Тогда препоясал Преподобный чресла свои, и к условленному девятому часу построил сени своему ученику. Когда же, по окончании тяжкого целодневного труда, стал Сергий есть заработанные им гнилые куски хлеба с одною водою, то некоторые из братии, видевшие исходящую из уст его пыль от гнилости пищи, изумились долготерпению своего наставника, что и такую пищу не хотел принять без труда, – и вооружились терпением и упованием на Бога. Другие же более слабые, и неокрепшие еще в подвиге самоотвержения, одолеваемые голодом возроптали, и говорили игумену: «слушаясь тебя, мы умираем с голоду, ибо ты запрещаешь нам ходить в мир, просить хлеба. Завтра же пойдем отсюда, каждый в свою сторону, и более сюда не возвратимся, ибо невозможно терпеть здешней скудости. Преподобный же игумен, желая подкрепить их малодушие, собрал всю братию, и с обычною кротостью увещевал их не изнемогать в искушении. Он говорил им: «Ищите прежде царствия Божия, и правды его, и сия вся приложатся вам. Воззрите на птицы небесные, яко не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш небесный питает их, кольми паче вас – маловери? Затем обнадеживал их, что претерпение искушений вознаграждается сугубою пользою, по слову псалмопевца: «вечер водворится плачь, а заутра радость». Верую, воскликнул он, что Господь не оставит места сего и живущих в нем! Пока преподобный беседовал с унывающею братией, услышали, что кто-то стучит во врата. Вратарь Онисим, приникнув к скважине, увидел, что привезено множество брашен и хлебов, и доложил преподобному, говоря: Отче, благослови принесших хлебы, ибо твоими молитвами много их пред вратами. Сергий приказал идти всем в церковь, и отслужил благодарственный ко Господу молебен; затем пригласил всех вкусить брашна, велел пригласить и принесших хлебы. Но присланные уже скрылись, сказав только, что Христолюбец некий послал их из дальних мест в Сергиеву обитель; а на приглашение Онисима отдохнуть в обители, отвечали, что – имеют другие поручения, и скрылись немедленно. Хлебы и брашны, присланные Сергию, так были вкусны и приятны, что, казалось, были приготовлены с благовониями. Братие! сказал Сергий, не видите ли теперь, что Господь не оставляет места сего, и рабов своих, работающих день и ночь с верою и терпением. Станем-же всегда уповать на Бога, Который ниспошлет полезное душам и телесам нашим. С тех пор братия научились терпению при случавшихся недостатках; а между тем и на другой, и на третий день, к общему изумлению, опять неведомые Христолюбццы прислали обильную пищу для всей братии, и Игумен разделил всем по равной части присланное.

Был и еще один поразительный случай, возбудивший сначала ропот в братии, а потом обратившийся к славе Великого Сергия; ибо вера его проявлялась с такою силою, которую ей присвояет Спаситель: «вся, елика аще воспросите в молитве, верующе, приимете». (Мф.21). Поселясь на месте сем, Пр. Сергий мало, кажется, заботился об удобствах жизни, – и что река слишком была далеко от обители: был недалеко от обители малый ручеек, но и тот по времени иссяк. В братии слышался ропот на игумена, что слишком далеко ходить за водою. На сие преподобный отвечал: «Я хотел безмолвствовать один на месте сем; Богу же угодно было воздвигнуть здесь обитель. Но дерзайте, молитесь! Если Он в безводной пустыне дал воду непокорному народу Еврейскому, то презрит ли вас, работающих Ему день и нощь! Потом взял с собою некоторых из учеников своих, вышел из монастыря, и найдя в дебри несколько дождевой воды, воздел к небу руки, так молился Богу: «Боже, Отче Господа нашего Иисуса Христа, сотворивый небо и землю, и все видимое и невидимое, молим тебя мы грешные и недостойные рабы Твои: услыши нас в час сей и яви славу Твою; подобно как в пустыне чудодействовала Моисеем крепкая Твоя десница, от камня Твоим повелением воду источившая. Так и здесь яви силу Твою, даруй нам воду на месте сем, и да разумеют все, что Ты послушаешь боящихся Тебя и Имени Твоему славу воздающих, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков, аминь. Но что это? Едва произнес преподобный молитву и назнаменовал крест на земле, как внезапно пробился из земли обильный источник чистой, холодной воды, который и доныне существует около Пятницкой церкви и служит на потребу монастырскую и местных жителей. Епифаний, а потом и Авраамий Палицын свидетельствуют, что многие почерпавшие с верою воду в этом источнике, получали исцеление.13

Так Господь ввергал иногда обитель Свою в пещь испытаний и терпения. Но иноки Троицкой обители, руководимые игуменом Сергием, этим вторым Моисеем, питавшим вверенное ему стадо Христово чудными хлебами и источавшим воду из земли, росли и крепли духом и усовершенствовались в добродетелях. Смотря на величайшее смирение Преподобного и ученики постепенно достигали рвноангельской кротости; видя необыкновенное терпение Сергия, достигшее до бесстрастности, и ученики его научились переносить всевозможные лишения и недостатки, с поучительною покорностью Промыслу Божию. И Бог прославил обитель свою. Слава о подвигах Сергия и его учеников разнеслась скоро по всем концам обширной России. Имя Троицкой Обители и ее основателя стали дороги и священны каждому Россиянину, по многим благотворным действиям Великого Сергия, направленным ко благу Отечества. Какая-то неведомая сила влекла каждого христианина в эту священную обитель для поучения и вразумления. Да и самое местоположение к тому стало благоприятствовать. – Урочище, на котором основана Троицкая Обитель вместе с городком Радонежским, Великий Князь Иоанн Данилович Калита в 1328 году подарил младшему сыну своему Андрею14. Около 1329 года пр. Сергий переселился с своими родителями во владения Радонежского Князя Андрея Иоанновича, а в 1337 году основал в Радонежском лесу обитель и оставался в ней в течение 10 лет почти незнаемый никем. Между тем ближайшим последствием от дарования В. Князем льгот переселившемся в Радонежский округ было то, что необитаемая дотоле страна и непроходимые леса радонежские стали мало-помалу редеть и оживляться переселенцами, которые начали строить уже целые слободы и села и незаметно, так сказать, придвинулись близко к самой обители. Ближайшие к обители села к 1340 году были: Княжево, Афанасьево и Клементьево. Достигнув возраста, Радонежский Князь Андрей, узнав рано о великом подвижнике – Сергии, живущем в его владениях, такое возымел к нему усердие и преданность, что дал ему дарственную грамоту такого содержание: «Дал Князь Андрей (Радонежский) село – Княже под монастырем, да село Афанасьево, да село Клементьево. А на их же земле монастырь стоит15. «И исказиша пустыню, с сожалением выражается Епифаний, и непощадеша, и составиша села и дворы многи». Затем уже и путь к обители стал известнее и пространнее; тем более что по повелению В. Князя Иоанна Иоанновича (1353–1359) близ самого монастыря проведена была большая дорога от Москвы на северные города. И вот обитель Сергия в течение 20 лет, сокрытая от людей в девственных лесах, стала, по неисповедимым Судьбам Божиим, видима для всех. Чудный юноша Варфоломей, оставивший мир, столько времени скрывавшийся в пустыне, явился миру уже Великим Сергием, для того, чтобы помогать миру своими Всесильными молитвами; чудодействовать, чрез чудодейственную руку Божию; утешать страждущих и печальных; водворять мир в частных семействах и в великой семье Отечества: словом быть всем для всех, всем желать единого добра, и по возможности творить добро.

Когда местность, окружавшая обитель Сергия, изменила свой вид, тогда и в самом монастыре произошли значительные перемены, – даже и монастырь изменил свой прежний вид. При первоначальном построении монастыря, в нем устроены были только 12 келий для 12 человек братии: число, 12 братий, долго соблюдалось в монастыре, и пришедший вновь, принимался тогда, если оказывалась свободною –келия, со смертью брата. Но в 1350 году Смоленский Архимандрит Симон, много слышавший о великих подвигах Сергия, рассудил лучше быть послушником у него, нежели иметь подчиненных: прибыв в обитель, он смиренно просил Сергия принять в число учеников его, и отдал в его распоряжение все свое значительное имущество. – Тогда вместо малой церкви, построена была обширная новая церковь во Имя Пресвятой Троицы: затем построено было много братских келий, которые расположены были правильным четырехугольником вокруг Церкви, и обнесены были кругом высокою прочною оградою. Так имущества Ар. Симона достаточно было для построения обширного нового монастыря, без всякой на то посторонней помощи. С прибытием в Сергиеву обитель Арх. Симона и с устройством многих келий, число учеников Сергия стало быстро увеличиваться. Многие притекали искать себе спасение под мирным его кровом, и никого не отвергал Сергий, ни богатого, ни убогого, по заповеди Господа: «грядущего ко мне не изжену вон». По мере умножения братии Сергий постепенно умножал труды свои, чтобы быть достойным пастырем собранного стада: «не яко обладая братией, по слову Апостола, но бывая образ стаду. Сего великого Сергия укрепил Господь, как древних отцов: Пахомия, Антония и др. Сергий водворился в жилище диких зверей, и утвердил обитель свою там, где скитались некогда не одни звери, но и полчища бесовские, но Бог оградил его обитель сонмами ангелов, и она доселе стоит непоколебимо.

Видя над своею обителью благословляющую десницу Божию, при умножавшемся числе учеников своих, – преуспевавших в благочестии, Сергий тем с большим усердием молился о преспеянии братии. Однажды в глубокий вечер на обычном правиле бодрствовал преподобный, вознося молитву о своих чадах и услышал голос, громко раздавшийся в ночной тишине, который звал его: «Сергий!» Прервав молитву, открыл он окно и увидел необычайный свет с неба. «Сергий!»- говорил ему прежний таинственный голос: «Господь приял молитву твою, о чадах твоих»; при этих словах увидел он бесчисленное множество прекрасных птиц, летавших вокруг обители. Голос продолжал:» так умножится стадо учеников твоих, как эти птицы, и после тебя не оскудеют последующие стопам твоим». Сергий, исполненный радости духовной, поспешил позвать жившего с ним рядом, смиренного Арх. Симона, который успел еще видеть остаток чудного света с неба и птиц, разлетавшихся по сторонам обители.

Епифаний и пр. Иосиф Волоколамский свидетельствуют о Сергие: «Сам же блаженный Сергий таковы ризы худы ношаше и скропаны; яко множицею не познаваем бываше от приходящих, но мняху его единого от проситель быти. Беже всеми добродетельми украшен, душевными глаголю и телесными; сих ради сподобися от Бога великих дарований16. Случилось одному земледельцу, много слышавшему о подвижничестве Сергия, быть в монастыре. При входе в ограду, увидел он самого человека Божия, копавшего землю для посадки огородных овощей – и не зная его, спрашивал братию: «как бы ему видеть славного их игумена?» Иноки сказали ему, чтобы подождал пока выйдет игумен из огорода. Но движимый любопытством, простодушный поселянин заглянул в огород сквозь скважину забора, и не хотел верить, чтобы трудившийся в поте лица и в раздранном рубище, был сам настоятель. Но вышел и Сергий, и братия указали его пришельцу, а тот отвернулся от него со смехом, и сказал: «издалеча пришел я видеть пророка, вы же показали мне какого-то нищего; и напрасен труд мой, ибо в обители сей, где думал обрести себе пользу, нашел я только посмеяние. Не до того я еще неразумен, чтобы мне принять сего убогого за того именитого Сергия о величии и славе коего так много слышал». Оскорбилась братия тупым неверием поселянина, который не хотел воздать подобающей чести их игумену, и просили у преподобного позволение изгнать из обители невежественного человека. Но Сергий остановил их, говоря: «что не к ним он пришел, а к нему, и присовокупил, что, по заповеди Апостола, духовным подобает духом кротости исправлять погрешности братий своих.» Не дожидаясь себе поклона от пришедшего, он с глубоким смирением поклонился ему до земли и благословил его, благодаря, что имеет о убожестве его надлежащее мнение. Недовольствуясь тем, Преподобный взял его за руку, привел в свою келию и предложил ему яствы и питие.

Пришлец, видя такое радушное гостеприимство инока, сказал ему откровенно о своей неудаче, что не мог доселе видеть Сергия. Не печалься, сказал ему Сергий, так велика к нам милость Божия, что отсюда никто не исходит печальным; и тебе Бог пошлет в сей же час того, кого ищешь. Еще беседовал с ним блаженный, как доложили Сергию о приезде Радонежского князя. Преподобный вышел из кельи. Удивился поселянин, видя, как еще издали Князь, окруженный блестящею свитою, слез с коня и благоговейно Преподобному иноку поклонился до земли, а Сергий в свою очередь облобызал князя, благословил и ввел в келию. Кто же тот, кто сидит рядом с князем? спросил одного из иноков поселянин. Или ты один пришлец в нашей обители, сказал ему с упреком инок, и доселе не слыхал об отце нашем Сергии. Тогда только постиг поселянин свое неразумие, и по отъезде из обители Князя, припал к ногам преподобного, и молил простить ему его глумление и неверие. Незлобивый же Сергий, утешив раскаявшегося назидательным словом отпустил его с благословением. Но простодушный человек до того был побежден смирением Аввы, что вскоре опять прибыл в обитель, чтобы уже не возвращаться из нее в мир, и принял монашество. Так было поучительно смирение Сергия, которое, без сомнения, сильнее всякого назидательного слова смиряло гордость житейскую.

Но и Бог, дивный во святых своих, прославил Своего смиренного раба даром чудес. Рука его простерта была на помощь требующим во всякое время. Он является как истинный чадолюбивый отец, соболезнующий о своих чадах. В окрестностях Троицкого монастыря жил благочестивый человек, питавший к Сергию глубокое уважение и веру. Одного только имел он сына, и тот впал в лютую болезнь. С верою понес его отец в обитель, говоря, сам в себе: «если только донесу его до человека Божия, то конечно исцелеет». Успел только принести отрока в келию преподобного скорбевший отец и просил над ним помолиться; но, когда Сергий готовился совершить молитву, отрок от жестокого припадка испустил дух. Утратив последнюю свою надежду, пораженный отец с плачем стал упрекать Сергия: что вместо желанного утешения, только умножил его скорбь: ибо лучше для него было бы, если бы отрок скончался дома. Оставив мертвеца в келии преподобного, пошел он приготовлять гроб. Сжалился преподобный над несчастным отцом, стал молиться об умершем, и отрок внезапно ожил. Возвратился отец, неся все нужное к погребению: Сергий же, встретив его на пороге келии, сказал: – не рассмотрев, ты возмутился духом, отрок же твой не умер. Но изумленный отец, увидев сына живым, пал к ногам Сергия со слезами искренней благодарности. Прельщаешься, говорил чудотворец, и не знаешь сам, за что благодаришь: когда ты нес больного, он изнемог от сильной стужи, тебе же казалось, что он умер; ныне же согрелся у меня в келии, и припадок прошел. Но иди с миром домой, и не разглашай никому о случившемся, чтобы тебе вовсе не лишиться сына, давая этим понять, чтобы он воздавал славу чудодействующему Богу.

На берегах Волги жил знатный человек, который впал в исступление ума и неукротимое беснование, так что разрывал железные узы, которыми был связан и скрывался от людей в местах пустынных, живя среди зверей, доколе опять не находили его домашние. Слух о святой жизни Сергия достиг и в те страны: домашние бесноватого решились привести его к Преподобному. Многих трудов им стоило исполнить свое намерение: больной сильно сопротивлялся и вопил диким угрожающим голосом: «куда мене влечете, не только видеть не хочу Сергия, но и слышать о нем.» Когда же довлекли его до обители, внезапным порывом разбил он свои узы и на всех устремляясь, кричал: «не хочу далее идти, не хочу, и возвращусь назад». Голос его был ужасен и казалось, что человек сей расторгнется на части, и вопли его были слышны внутри ограды. Когда возвестили о том преподобному, он приказал всем собраться в церковь и стал петь молебен о болящем: тогда бесноватый, заметно стал успокаиваться и его могли ввести в монастырь. По окончании молебна, Сергий вышел ив церкви, с крестом в руке, которым осенил больного; мучимый же диаволом, с воплем отскочил от него, и бросился в воду, накопившуюся от дождя, вопия, что горит во пламене; но внезапно утих и стал совершенно здрав. Опять возвратился ему рассудок, и он стал громко прославлять Господа, даровавшего ему исцеление, чрез своего угодника Сергия. Потом он рассказывал: когда привели его к Преподобному и когда он хотел осенить его крестом, нестерпимый пламень исшел из креста, и охватил его всего; потому он и бросился в воду, чтобы не сгореть. Несколько дней тихо провел в обители исцелившийся, воздавая хвалу Богу, и потом возвратился в свою страну, с глубокою благодарностью к Преподобному.

Некто, живший в окрестностях монастыря был поражен тяжкою болезнью, и в течение двадцати дней не мог вкушать ни пищи, ни пития и вовсе лишился сна. Ближние его, потеряв всякую надежду к его выздоровлению, решились идти за помощью к Пр. Сергию, говоря: «человек Божий, так много помогающий страждущим, поможет и нам, если пойдем с верою на милость Божию». Итак, утвердившись верою, понесли, больного в обитель к Сергию и положили его к ногам его, прося помочь им. Преподобный, помолившись над больным, покропил его святою водою, и тот погрузился в глубокий и продолжительный сон. Проснувшись, он почувствовал себя совершенно здоровым, и после продолжительной болезни, в первый раз вкусил нищи, которую предложил ему Преподобный.

Будучи сострадателен к ближним, Пр. Сергий был строгий судия и обличитель неправды. Один человек права лихоимного, обидел сироту, соседа своего, взявши у него упитанного борова, но не заплатил ему договорной платы. Сирота прибегнул к покровительству Троицкого игумена – Сергия. Призвав к себе обидевшего, преподобный сказал ему «верует ли он, что Бог есть Судия праведным и грешным, Отец сиротам и вдовицам, готовый на отмщение, и что страшно впасть в Его руки? Как же мы бестрепетно грабим, и насильствуем, и творим зло, недовольствуемся своею собственностью, желаем чужого, и вовсе пренебрегаем долготерпением Божиим. Не пред очами ли нашими обнищавают поступающие неправедно, домы их пустеют, и память их погибает с шумом; в будущем же веке ожидает таковых вечное мучение». В первую минуту страха виновный обещал заплатить сироте деньги; во возвратясь домой, он забыл исполнить свое обещание. Когда же взошел в клеть, где находился зарезанный им боров, с чрезвычайным изумлением увидел, что все мясо изъедено уже червями, несмотря на зимнее время; в ту же минуту заплатил деньги сироте, и выбросил испорченное мясо на съедение псам, но и те не хотели прикоснуться к лихоимной его добыче.

Когда таким образом Пр. Сергий восходил от силы в силу на пути совершенства иноческого, то слава о добродетельной жизни и чудесах его распространилась и за пределы отечества, и достигла даже до Константинополя. Некоторый Епископ Константинопольской церкви, много слышавший о чудесах Игумена Сергия, не придавал этим повествованиям надлежащей веры. Случилось ему быть в Москве по делам церкви: и он решился проверить ходившие о преподобном слухи и посмотреть его в его обители. Подстрекаемый чувством превозношения, он говорил: «может ли быть, чтобы в сих дальних и недавно просвещенных светом евангельского учения странах, воссиял такой светильник, которому подивились бы и древние Отцы». В таком настроении ума Епископ шел в Троицкую обитель. Но приближаясь к обители, он почувствовал непреодолимый страх; а когда взошел в монастырь и в первые увидел игумена Сергия, внезапно поражен был слепотою, – так что идти далее не мог без посторонней помощи. Заметив необыкновенное смятение пришедшего епископа, Преподобный взял его за руку и привел в келию к себе. Тогда пораженный епископ исповедал Сергию свое неверие и свое против него прегрешение, и неотступно стал просить о прозрении. Смиренный же Сергий с молитвою прикоснулся к его зеницам, и внезапно, как бы отпала от очей его какая-то чешуя и он прозрел: «Премудрый учитель», сказал ему потом Сергий, «вам подобает поучать нас: не высокомудрствовать и не превозноситься над смиренными. Что же пришли искусить неразумие наше, и какую можете принять от нас пользу? Но праведный Господь зрит Сердца человеческие!» Тогда епископ велегласно стал проповедовать, что обрел человека Божия, и что Господь сподобил его днесь зреть земного Ангела и небесного человека. Отпущенный с великою честью из обители, с духовною пользою возвратился епископ в Константинополь, прославляя Бога и Его угодника Сергия.

Доселе жизнь и деяние пр. Сергия, описанные нами, заключались только в монастыре, и не простирались далее монастырской ограды, ибо доселе жизнь и дела его соприкасались лишь с частными лицами, имевшими в нем нужду. Но посмотрим на страницы истории церкви Московской и Московского Государства, и мы достаточно будем иметь случаев убедиться в деятельности его, направленной ко благу церкви и престола. Как часто в той же келии, в которую мы, читатель, проникали мысленно, беседовал с преподобным пустынником Первосвятитель Московской церкви Алексий, находившийся с Сергием в духовном союзе, и нередко пользовался его благоразумием17. Приходил в ту же келию В. К. Димитрий Иоаннович и др. удельные князья, и напутствованные молитвами и благословением Сергия, уходили всегда исполненные светлых надежд в достижении великих целей для блага народа18. Пр. Сергий пролил благодетельный свет для блага народа Русского, который поистине и признает его, как теплого молитвенника и заступника своего. Во многих великих событиях современной ему истории России, имя Пр. Сергия значится на ряду с именами, Св. Алексия и Димитрия Иоанновича Московского князя; так как и Пр. Сергий вместе с ними принимал участие к благоденствию народа и возвеличению Престола.

В 1354 году Алексий епископ Владимирский получил утверждение от патриарха Константинопольского Каллиста в звании митрополита всея России19. В том же году Пр. Сергий Радонежский был назначен епископом Афанасием игуменом Троицкой обители. С сего времени, св. Алексий и Пр. Сергий, скоро узнавши друг друга, и связавши себя тесными узами духовной любви, не разлучались уже до гроба: цель их жизни и стремление были одни и те же равно возвышенны и благоплодны, и направлены были на служение церкви и для благоденствия народа. Едва митрополит Алексий возвратился из Константинополя с званием митрополита, как омрачилось его смирение смутами на Востоке. Константинопольский собор, уступая требованию западных князей, поставил некоего Романа в митрополита западной России, который и успел заявить свои притязания на Киевскую церковь и на Тверского епископа. Но корыстолюбивого Романа не приняли в Киеве, и Тверской епископ отказался иметь с ним духовное общение. Россия, почитая законным и истинным Митрополитом –Алексия, встревожилась. Таким действием Константинопольского Собора оскорблялась власть митрополита всея России. Чтобы положить конец таким недоразумениям, напутствованный молитвами Пр. Сергия, смиренный Алексий снова отправился в Царьград. Путешествие это принесло надлежащие плоды. Патриарх Каллист подтвердил Роману быть только митрополитом Литовским, а Алексию предоставил считаться архиепископом Киева и Великой России, с титлом всечестного митрополита и экзарха. На возвратном пути святитель русский встретил новое бедствие. На Черном море поднялась страшная буря: волны катались как горы и корабль каждую минуту готов был исчезнуть в страшной бездне. Все находившиеся на корабле, объяты были ужасом. Молился усердно святитель об освобождении корабля от неминуемой погибели; он дал обет соорудить храм в честь того святого, которому будут праздновать в день спасение корабля. Корабль благополучно пристал к берегу 16-го августа (1356 г.). Итак, святитель остался должником Всемилостивому Спасу. Приведя в должный порядок епархиальные дела, святитель решился исполнить и обет свой. Он испросил у Пр. Сергия ученика его Андроника, которому и поручил устроить в Москве монастырь на правилах общежития, в честь Нерукотворного образа Спасителя. Это было в 1361 году.

Принятый в Москве с восторгами радости, митрополит Алексий с ревностью обратился к делам своего служения. От двукратных и продолжительных путешествий в Царьград много важных дел оставались нерешенными: в некоторых епархиях даже не было епископов: так святитель ездил в Ростов, Смоленск и Рязань, и там поставил епископов. В 1357 году, по любви к отечеству, он предпринял опасное путешествие в Орду, по требованию Джанибека, – (Чанибека) и там исцелил Тайдулу. По смерти признательного Джанибека, новый хан, Бердибек потребовал В. Князя к себе на поклон. Но князья знали, что нередко таковые путешествия стоили им жизни. Святитель взял на себя и этот труд, отправился вместо князя к хану и выхлопотал ему великокняжеский ярлык. В то же время и Пр. Сергий неоднократно (1358, 1363 г.) путешествовал в родной свой город Ростов, к князю Ростовскому, чтобы он признал власть великого князя Московского, – и убедил его в том. В 1359 году власть великого князя снискал у хана Суздальский князь Дмитрий Константинович. Юный князь Московский Дмитрий Иоаннович, по неотступной просьбе своего воспитателя и благодетеля – Св. Алексия, отправился в Орду с дорогими подарками, зайдя в монастырь Св. Андроника помолиться чудотворному образу Спасителя и принять благословение у игумена, уже прославившегося добродетельною жизнью.20 Богатыми подарками Московский князь успел однако же возвратить cебе у хана великое княжение, и заключил по благословению Святителя самый дружественный союз с Серпуховским князем Владимиром Андреевичем. Между тем Суздальский князь Дмитрий, лишившийся великокняжеского титула и брат его Нижегородский Борис, отвергли власть Московского князя и произвели страшные беспорядки. Тогда Пр. Сергий, в видах интересов в. князя Димитрия, был послан Святителем в Нижний Новгород, чтобы примирить князей. На увещание Сергия признать власть Московского князя, Борис отвечал, что знает только волю хана. И Сергий, согласно воле Святителя, затворил все храмы в Нижнем; и сим принудил князей примириться с В. князем.21 В 1365 году основал М. Алексий монастырь в Кремле в честь чуда Архистратига Михаила, на месте, подаренном ему царицею Тайдулою. Это был благодарный памятник чуду, совершившемуся над царицею в день празднования чуда в Колоссах. Святитель со всею щедростью строил и украсил храм Архангела Михаила; обеспечил содержание обители, где положил быть полному общежитию. (Никон. лет. 4, 62, 63. Соб. лет. VIII, 13, Снегирева Русская старина 3,79–86). В Чудовом монастыре, писал Иосиф Волоколамский, блаженный митрополит Алексий посадил честных старцев, испросив одних у Св. Сергия, а других взяв из иных монастырей, бывших под его рукою; эти иноки жили иночески, жизнью духовною, так что многие приходили к ним, старые и юные, и получали пользу. Самым надежным наставником был здесь сам святитель. Он любил эту обитель и здесь подвизался, по временам, в посте и молитвах.22 Около же этого времени (не ранее 1362 г.) Святитель Алексий построил в г. Серпухове монастырь Владычний, в честь Богоматери, как говорит благочестивое предание, по повелению Самой Царицы Небесной, явившейся святителю во сне. В нем был первым строителем и игуменом блаженный Варлаам келейник святителя.23 Монастырь Владычний был основан на началах общежития, и был мужским до 1806 года. В сем 1806 году митрополит Платон испросил разрешение у Императора Александра I обратить этот монастырь в женский. Около того же времени, когда Св. Алексий с такою ревностью заботился о построении монастырей, и Пр. Сергий и ученики его, прославившиеся добродетелями незаметно как бы, распространяли монастыри, в которых насаждали дух истинной веры и благочестия. Так в 1362 году пр. Мефодий, ревнуя жить в безмолвии, испросил благословение у своего наставника, поселился в пустынном месте за р. Яхромою, и основал вскоре Пешношский монастырь. Примером Мефодия увлекся и другой ученик преподобного, Сильвестр, и основал монастырь Обнорский. Сам Пр. Сергий, будучи послан в Ростов в 1363 году Св. Алексием для примирения князя Константина с в. князем, и, исполнив успешно данное поручение, на возвратном пути по ростовской дороге в глухом лесу, заметил двоих подвижников Феодора и Павла, и по желанию их, положил основание обители Борисоглебской, поставив Феодора игуменом. В 1365 году Пр. Сергию поручено было снова идти в Новгород и в Суздаль к князю Димитрию, который не оставлял заявлять свои претензии на великокняжеский стол, и убедил его отказаться навсегда от ханского ярлыка. В доказательство своей преданности в. князю, Димитрий отдал за него свою дочь Евдокию. Свадьбу в. князь праздновал в г. Коломне, своей вотчине, со всеми пышными обрядами того времени24. Исполнив так блестяще свое дело в Нижнем, пр. Сергий, на возвратном пути, в благодарность Господу, покровительствующему Московскому князю, основал Георгиевскую пустынь, в Гороховском уезде, на берегу р. Клязьмы25. Так при содействии Св. Алексия и Пр. Сергия власть в. князя Московского стала быстро возрастать, а вместе с сим стало падать все, что могло противодействовать и ослаблять ее. Опасен был еще для Димитрия его сосед, Тверской князь Михаил Александрович; но и тот после бесполезных споров за великокняжеский престол, отказался наконец от оного не только за себя, но и за детей и племянников26. Но ненадолго с 1367 года Св. Алексию много надлежало перенесть скорбей и трудов, вследствие смут со стороны разных князей. а в особенности со стороны Тверского князя, который разными происками достал себе великокняжеский ярлык и заключил преступный договор с князьями литовскими – всегдашними непримиримыми врагами России. К ним примкнул и Рязанский – Олег. Литовский князь внес опустошение в пределы России. Великий князь Димитрий упал духом. Но возлелеяный с отрочества Св. Алексием, Димитрий не мог не послушать своего благодетеля и отца, отправился снова к хану, и снова получил великокняжеский ярлык. Пристыженные изменники князья Тверской и Рязанский смиренными и назидательными речами, пришедшего к ним Пр. Сергия, били челом великому князю27. Знали властители Польши, знали и униженные князья русские, чьими неусыпными попечениями и влиянием возвышалась и упрочивалась с каждым днем власть князя Московского. И потому все злились на Св. Алексия. Все старания их были направлены к тому, чтобы низвергнуть митрополита Московского: они писали на него разные клеветы и жалобы Патриарху Филофею, и требовали низложения М. Алексия, яко нарушителя церковных канонов; кандидатом же на русскую кафедру указывали сначала на Галичского епископа Антония, а за смертью его, потребовали настойчиво от Патриарха утверждение митрополитом Киприана –ученого серба28. Патриарх Филофей, хотя и знал чистые намерения Св. Алексия, но вынужденным нашелся уступить ожесточенным князьям; ибо они, в случае неисполнения их желания, грозили распространить Католицизм по всей России силою оружия и подчинить Русскую Церковь Римскому главе. «Что же мы должны были делать при таких обстоятельствах?» – писал тогда Патриарх Св. Алексию; «тебя призываем в судьи; что ты сам скажешь?» „Впрочем, уведомлял патриарх, Киприан должен быть Митрополитом только по кончине Алексия». Послание это было прислано Св. Алексию в 1373 году за 5 дет до его кончины. Давно уже Св. Алексий лелеял ту мысль, чтобы оставить после себя преемником – Пр. Сергия. И вот к исполнению сего – преставился удобный случай: он решился воспользоваться обычаем, установившимся у Русских митрополитов, назначать по себе преемника. По требованию Митрополита, Пр. Сергий немедленно к нему явился. Посреди духовной беседы, Св. Алексий приказал принести золотой крест, украшенный драгоценными камнями, и подал его Преподобному. Прости мне Владыко Святый сказал Сергий, от юности я не был златоносец, а теперь наипаче подобает мне быть в нищете. Знаю, что таково было всегда житие твое; но покажи теперь послушание, и приими от нас дар сей в благословение». Сказав это, Алексий возложил на преподобного крест и объяснил ему значение сего. Известив пр. Сергия о назначении Киприана в Митрополита, Св. Алексий выражал свои сомнения и опасения в сем человеке, что он его совершенно не знает; преподобного же настолько знает, что с готовностью назначает его своим преемником, и просил его не отказываться от предлагаемой чести. Прости мне Владыко, сказал Сергий; ты хочешь возложить на меня бремя выше меры; но ты не найдешь во мне того, чего ищешь. И если не хочешь ты отогнать моей нищеты от слышания твоей святыни, не говори более о том моей худости. После того Св. Алексий, видя непреклонную волю Сергия остаться отшельником, перестал его тревожить просьбою о преемстве, и отпустил с миром в обитель.

В то же время и в обители Сергия происходили события, имевшие немалое значение, как в судьбах самой обители, так и для целой истории монашества, по отношению к распространению оного в России. Феодор, родной племянник пр. Сергия с отрочества, отдавший себя под руководство великого дяди, в 1370 году основал обитель Симонову, на правилах общежития, которая была целые столетия рассадницей благочестия и воспитательницею великих святил церкви Российской и имела немалое значение в судьбах народа. И другой ученик преподобного – Афанасий, утешавший наставника преуспеванием в добродетелях и подвижничестве, около того же времени, по желанию князя Владимира Андреевича, основал в Серпухове монастырь, что на „Высоком», и был образцом для всего иночества, по выражению самого Сергия. В монастыре этом учреждено было так же общежитие. И во всех монастырях, основанных по благословению великого Сергия, его учениками до 1373 года, о которых приходилось нам упоминать, было введено общежитие. Одна только Сергиева обитель имела все вид пустынножительства. Правило пустынножительства было, как выше упоминалось, таково, что всякий вновь пришедший подвизаться в обитель, должен был сам заботиться об одежде, пище и жилище. Одно общение с пустынниками полагалось только в молитвенных собраниях церковных; остальное время дня и ночи пустынник должен был находиться в уединенной своей хижине, избегая всякого общение с братиями, решительно воспрещенного сим правилом. Выходить из пустыни в села и деревни для приобретения хотя бы необходимого, напр. хлеба, Пр. Сергий решительно воспретил. Он повелевал ожидать милости от Бога. Но не всякий мог, как мы уже видели, беспреткновенно пройти этот усеянный терниями путь, чтобы достигнуть страны бесстрастия и вкусить сладости пустыни. Не страшился пустыни один Сергий, основатель пустынножительства, и лишь его немногие избраннейшие ученики, в которых пребывали тот же великий дух, и вера, и благочестие, посеянные в них их учителем. Посему по любви к своим ученикам, которых благословлял Преподобный на построение новых монастырей, и как бы из снисхождения к ним, он повелевал вводить им в своих монастырях общежитие, которое, имея в основе совокупный труд, общую молитву и общую трапезу, для поддержания единения братии, немало, конечно облегчало трудную жизнь пустынника. Но настало время, когда, по неисповедимым судьбам Божиим, и любезная пустыня Сергия должна была превратиться в общежительный монастырь.

Учреждение общежития. Новые порядки монастырские. Временное удаление Сергия из обители. Монастырь на Киржаче. Величие Сергия. Димитрий Донской. Пр. Сергий на служении отечеству. Опустошительное нашествие Мамая. Последние годы жизни Сергия; Посещение небесное. Блаженная кончина Сергия (1373–1392)

Общежитие в Троицкой обители учреждено не ранее 1373 года29 при Патриархе Константинопольском Филофее и при жизни еще Св. Алексия. К учреждению общежития Пр. Сергия побуждали следующие обстоятельства. Пришли однажды в обитель Троицкую посланные от Патриарха Филофея и, поклонившись ему, сказали: „Великий Патриарх Константина града Кир-Филофей благословляет тебя и посылает тебе в дар крест, параман и схиму, и при сем подали послание Патриарха. Приняв с благоговением дары Патриарха, Сергий, не развертывая послание, поспешил к Митрополиту Алексию и донес ему о случившемся. Святитель повелел распечатать послание и читать, в котором заключалось следующее:

„Божией Милостью. Архиепископ Константина града Кир-Филофей: о святом Дусе сыну и сослужебнику нашего смирения Сергию; благодать и мир, и наше благословение да будет с вами. Слышали мы по Бозе житие твое добродетельное и весьма похвалили и прославили Бога. Но единой главизны еще недостаточествует ти, ибо не общее житие стяжал. Понеже ведаешь, преподобный, и сам Богоотец Пророк Давид, все обнявший разумом, ничто столько не похвалил, говоря: се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе. Потому и я совет благой даю вам, да составите общее житие, и милость Божия, и наше благословение да будет с вамии.

Выслушав послание, Пр. Сергий спрашивал Святителя: „Что же ты повелишь мне Владыко Святый? Бог прославляет славящих Его, отвечал он, и ты, преподобный, сподобился такого блага, что имя твое, и жительство достигли столь далеких стран, и великий вселенский Патриарх посылает тебе советы на общую пользу. И мы много его за то благодарим, и не можем тебе советовать что-либо иное.

С крепкою думою воротился Сергий из Москвы. Для приведения в исполнение воли Патриарха и Митрополита, предстояли ему новые труды и заботы, требовавшие твердого духа и разума. До сего вся жизнь пустынника сосредоточивалась в его убогой келии, и за немногими исключениями, не простиралась далее Храма Божия. Теперь эта безмолвная пустыня, созданная Сергием для глубокого, уединенного Богомыслия, должна была превратиться в суетливое общежитие. Вот о чем сожалел уединенный подвижник! Прочитав собравшейся братии послание Патриарха, и объявив ей и волю Митрополита, преподобный приступил к учреждению общежития и распределил должности, соответственно общежитию, в следующем порядке:

1) Самого почтенного из братии и известного подвижнической жизнью, приобретшего за то всеобщее уважение поставил Келарем. Должность Келаря известна с самого основания монашества в России. Должность эта учреждена и Феодосием Печерским30. Келарь был в древних монастырях то же, что ныне наместник: он был в монастыре вторым лицом после настоятеля. Вот как обозначены права и обязанности Келаря в указе Царя Алексея Михайловича Спасо-Евфимиеву монастырю. „Келарю, благословясь у архимандрита, ведать монастырь и монастырское строение, и монастырские вотчины и монастырскую денежную казну..., а которые старцы будут непослушны, учнут жить самовольством, пить, без спросу ходить, тех смирят по совету с архимандритом31. Первым, кажется, наместником в Сергиевой обители был пр. Никон. Описатель жития пр. Никона повествует: „и умысли (Сергий) сего пастыря обители оные поставити вместо себе, еже и бысть, и устрояет его в служении, яко быти ему „вторым» по настоятелю. Блаженный же Никон милосердие на всех просто имея, и еже до конца тихо и человеколюбиво... о всех бо всегда печашеся, благоразумне же и веледушне тем служа и премудре их утешая; никто же им от братии презираем бываше, и никто же человеколюбия несподобляем; и толико, яко ни от родитель неким удобно таковая к чадам сотворити, елика он к братии творяше. И пребысть время довольно в доблем оном послушании, служа братии со смирением всяцем»32.

2) Отличавшегося смиренномудрием и кротостью старца Сергий назначил духовником для всей братии, не исключая и себя. Одним из первых духовников в Троицкой обители, был пр. Савва, основавший в последствии Богородичен монастырь в Звенигороде. По удалении Саввы, за благочестивую жизнь и духовное просвещение духовником братским был и Епифаний, названный премудрейшим, как значится на предисловии к рукописному житию Сергия33.

3) Для соблюдения порядка и благочиния в церкви во время богослужения был избран экклесиарх, которому строго внушено было соблюдать при богослужении все по заповеди Св. Отец неопустительно и косно. Он наблюдал и время для начатия благовеста к богослужению, всегда испрашивая на то благословение у игумена. Экклесиарх был то же, что ныне ключарь при соборе. Каковым экклесиархом был напр. Симеон, приближенный ученик Сергия, видевший спадший с неба огонь на престол, когда, преп. игумен совершал литургию.

4) У экклесирха в непосредственной зависимости был параэкклесиарх, или пономарь, который по Иерусалимскому уставу называется так же и кандиловжигателем. На обязанности его, как видно из самого названия, лежало соблюдать в церкви безукоризненную чистоту; он зажигал и гасил лампады и свечи, и заведывал звоном с ведома экклесиарха.

Из жития препод. Сергия известно, что учреждена была должность и канонарха, который с ведома экклесиарха правил устав и наведывал пением и богослужебными книгами. Петь на клиросе обязаны были все, к тому способные. И Макарий, видевший ангела, служащего Сергию, становился на клиросе; и Стефан игумен Богоявленский, так же певал на клиросе.

Распределив таким образом должности, относящиеся к благоприличию и благоповедению братии, преп. Сергий приступил к устройству общественных зданий, как то: трапезы, хлебопекарни, амбаров, кладовых и т. д., и здесь так же распределил должности по роду занятий и труда34. Трудиться для безбедного продовольствия должны были все, способные к труду, исключая престарелых и немощных, к которым назначил служителей и послушников. Но примером трудолюбия был несомненно сам учредитель общежития. Он пек просфоры всегда сам, варил кутью, шил новые одежды и обувь для братии, рубил дрова для отопления келий, носил воду, и всегда казался неутомимым.

К довершению благоустройства общежития, Пр. Сергий учредил странноприимство, питание нищих и подаяние просящим, для чего устроен был странноприимный дом. Учреждение сие Сергий почитал столь важным для обители, что необинулся подкрепить оное особенным предречением. „Если», – говорил он братии, «сию заповедь мою соблюдете без роптания, то и по отхождении моем от жития сего, обитель весьма распространится, и будет в ней всякое изобилие, и на многие лета неразрушима постоит благодатью Христовою». И действительно рука Сергиева простерта была к требующим, по красноречивому выражению Епифания, яко река многоводная тихая струями. „Если кому приключилось в зимнее время от сильных морозов или глубоких снегов и мятели быть задержанным на пути, то во все время прибывания своего в обители получал он все необходимое: странные же, нищие и болящие многие дни в ней отдыхали в полном довольствии и упокоении. "Гак как уединенная пустыня Сергиева внезапно, так сказать, выдвинулась из дремучих лесов на распутье стезей человеческих, и что близ нее проложена была большая дорога от Москвы на северные города, то неоднократно многие князья и воеводы и их воинства проходили мимо гостеприимных врат ее, и все были принимаемы с честью и отпускаемы с обильною пищей». Но Сергий веровал, что рука дающего не оскудеет, и вот Господь ущедряет обитель сию всяким изобилием, обратив к ней сердца и воли князей и народа, которые с пламенной ревностью посещали обитель и несли в нее свои сокровища и посильную лепту. Скоро обитель Сергиева владела уже своими вотчинами, пустошами, водами и разными угодьями, пожертвованными ей преданными князьями35.

Какой устав был принят в Сергиевой обители? Из многих древних уставов до нас дошли важнейшие и известнейшие: Иерусалимский и Студийский36. Иерусалимский устав, более известный у нас в России и принятый в употребление всеми монастырями в Северной полосе России, происхождением своим обязан преп. Савве Освященному, основателю Лавры, находящейся в нескольких верстах от Иерусалима († 532). Студийский же устав получил начало от Федора Студита († 826), настоятеля Студийского монастыря, основанного в Царьграде еще в V в. – Как тот, так и другой устав имели множество редакций, и в разное время и разными лицами изменялись и пополнялись по случаю учреждения новых празднеств, в воспоминание важнейших событий в Иерусалимской и Константинопольской церкви, и по случаю открытия мощей угодников Божиих, даже самые песнопения изменялись или вовсе заменялись новыми, по обстоятельствам времени, – и потому не могли дойти до наших времен в первоначальном своем виде. Что касается до чина службы вообще, то оба устава сходны между собою, но последний все же носит следы древнего влияния на него Иерусалимского устава. Впрочем, оба устава имели и особенности. Так по Студийскому уставу не полагалось ни одного всенощного бдени я в целый год, ни славословия великого, и что в нем менее допускалось пение, более же чтение, как то: известного числа псалмов в каждую службу, чтение из ветхозаветных и новозаветных канонических книг, творение Св. Отец Восточной церкви и т. д.37; и служба по Студийскому уставу была, сравнительно, неторжественная – короткая. Тогда как по Иерусалимскому уставу служба и прежде совершалась гораздо продолжительнее и торжественнее, и более по оному полагалось пение, чем чтение; но за то в Студийском уставе излагались подробно правила строгой монашеской жизни, тогда как в Иерусалимском уставе нет руководств на то, кроме замечаний об употреблении пищи в посты: великий, рождественский, апостолов и Богородицы. Так как Студийский устав отличался подробным изложением правил общежития монашеского, в то же время допускавший простоту и несложность в чине Богослужения, то преп. Антоний Печерский и счел нужным ввести в употребление в своей обители сей последний устав, для руководства зарождавшегося еще на почве Русской монашества; тем более что Антоний хорошо был знаком с Студийским уставом во время своей подвижнической жизни в Афонских скитах, где сей устав был во всеобщем употреблений, и что по оному могли отправлять богослужение, исключая литургии, не одни только священники, но и всякий молитвенник; а в нновоучрежденной Антониевой обители, кроме игумена Феодосия, обличенного в священнический сан, долго не было священников. Не таковы были обстоятельства при учреждении общежития в Троицкой обители у преп. Сергия Радонежского. Святая Лавра Антониева, блиставшая подвигами и всеми христианскими добродетелями, была рассадником многих монастырей в Южной России, равно и своих обычаев и правил. Посему вместе с распространявшимися монастырями, распространялся по церквам и Студийский устав. Преподобному Сергию, конечно, были известны оба устава. Еще в 1319 году Иерусалимский устав, в полном своем виде, в каком вышел он на свет из рук настоятеля Хилондорского монастыря Никодима, в последствии Архиепископа Сербского, переведен был с греческого на русский язык Фомою Сирияниным в Твери, для употребления в церквах. От 1319 года до учреждения общежития в Троицкой обители протекло 54 года, в течение такого периода времени устав Фомы Сириянина стал известен на обширном пространстве Северной России и достигнул и Сергиевой пустыни. До учреждения игуменства в Сергиевой обители, когда в ней не было священников, кроме кратковременного пребывания в оной старца Митрофана, был употребляем Студийский устав, как допускавший простоту и несложность в Богослужении. Для совершения литургии, как нам уже известно, приглашаем был священник из села Радонежского. По учреждении же игуменства, и потом общежития, введен был в Троицкой обители устав иерусалимский, так как в то время в ней был уже целый освященный собор монашествующих, который мог без нужды совершать богослужение, хотя бы каждодневно с большею торжественностью по Иерусалимскому уставу. Во всеобщее же употребление в монастырях и церквах Иерусалимский устав введен был в Северной России после 1392 года, когда сей устав в полном своем виде был переведен для России в нескольких экземплярах Афанасием Высоцким в Константинопольским монастыре Богородицы Перивлепто, куда он удалился из Серпухова, предоставив игуменство своему ученику Афанасию. Редакция игумена Афанасия была наиболее распространена. Древнейшие списки ее: в публичной библиотеке с годом 1408; в Румянцевском музее 1428 г., № 445; в Казанском университете 1429 г.; в Синод. типографии №№392 и 1180 начало XV века. Устав его носит название „Церковное Око»

За исполнением правил общежития, как со стороны начальствующих, так и со стороны монашествующих, строго наблюдал сам Сергий. От начальствующих он требовал быть милостивыми и косными во гневе к подчиненным; братии же заповедовал исполнять в точности предписанные правила и требования начальников. Поступь у всех должна быть тихая и спокойная, с поникшею главою, чтобы и наружность соответствовала внутреннему смирению. В свободное время по вечерам братия должны находиться в своих келиях, а не переходить из келии в келию для бесполезных бесед, – и чтобы руки их не были праздны, должны были заниматься рукоделием, не давая возможности лености обладать телом. Часто в зимние продолжительные ночи преподобный обходил келии, для наблюдения за исполнением правила сего. Случалось, что когда, несмотря на замечание игумена и келаря, непослушные не оставляли своих привычек, нарушавших правила общежития; то, по свидетельству Иосифа Волоколамского, „бяху милостиви, егда подобаше и напрасны (взыскательны) егда потреба бываше, и обличающе и понуждающе ко благому согрешающая: непослушающие же неоставляху своим волям последовати, но всячески возбраняху, и от церкви, и от трапезы отлучаху». Запрещалось выходить, без особенной нужды, за вороты монастыря. Правило это, как видно, строго исполнялось братией, не только при жизни Сергия, но и по преставлении его. Когда пр. Пафнутий Боровский (†1477 г.) приходил в Троицкий монастырь помолиться Святой Троице и Чудотворцу Сергию, и, исполнив свое желание, намерен был возвратиться в свою обитель: тогда братия вышли было провожать духовного посетителя за врата монастырские, но вспомнив завет Пр. Сергия – не выходить за врата, тут же остановились, и помолившись, простились с пр. Пафнутием38.

На основании правил общежития, одежду и обувь иноки получали от монастыря. По свидетельству Епифания и Иосифа Волоколамского, сам игумен Сергий шил одежду и обувь, след. была мастерская, где приготовлялись одежды. Не для всех без различия иноков полагалась одинаковая одежда. Различие в одежде произошло от различных степеней монашеских и образа жизни монашествующих и перешло к нам с Востока. Когда монастыри стали очень многолюдны и из пустынь перешли в города и села, ревнители более уединенной жизни, или удалялись в отшельничество, или живя в самом монастыре, прерывали общение с прочими иноками, чтобы свободнее предаваться богомыслию, не развлекаясь послушаниями монастырскими. Мало по малу такой род жизни образовал степени иночества и разделение на малую и великую схиму. Когда утвердилось правильное различие между степенями монашествующих, они стали различаться и одеждою. По обряду пострижения монашеского и по тем обетам, какие дают при сем иноки, видно, что и одежда монашеская имеет великое значение. Кроме безбрачия и девственности, которая присвоена иночеству, как высшая добродетель, процветшая в мире со времен Христа и Его Пречистой Матери, и кроме исключительного упражнения в строгом посте и молитве, требуются от инока еще: ангельское смирение, целомудрие, совершеннейшее послушание, беспредельное терпение, незлобие и преданность Христу Богу39.

Приходящий от мира должен был сначала ходить в мирской одежде, всматриваясь в монастырские порядки, и исполняя без роптания все черные работы. Затем по усмотрению игумена он облекался в простой рясофор – рясу и камилавку, не произнося еще при сем обетов иночества; и должен был нести трехлетний искус, или послушание, под руководством старца для того, чтобы ищущий ангельского образа прежде испытал свои силы и тогда уже произносил невозвратные обеты. Иночество же собственно заключает в себе только две степени – малую и великую схиму, – или образ. Название же великого схимника у нас обычаем исключительно присвоено инокам только высшей степени, в наше время весьма немногим, которые, памятуя свое отречение от мира и живя уже мыслью за гробом, предаются безмолвию и затворничеству, и бывают невидимы для мира. Вот обряд пострижения в малую схиму. Когда наступит день желанного пострижения, – готовящийся брат, приняв пред началом литургии благословение игумена, слагает с себя обычные одежды на паперти церковной, и стоит в преддверии без обуви и покрова, в знак своего разрешения от мира. По входе с Евангелием, вся братия с возженными свечами исходит за ним, как бы в сретение кающемуся сыну евангельской притчи и поет умилительным напевом: „Объятия отча отверсти ми потщися, блудно мое иждих житие, на богатство неиждиваемое взираяй щедрот Твоих, Спасе! ныне обнищавшее непрезри сердце: Тебе бо, Господи, умилением зову: согреших Отче на небо и пред Тобою!»

В дверях царских, как бы во вратах отеческого дома, встречает игумен трижды припадающего брата, и делает ему краткое увещание, чтобы он отверз ушеса своего сердца, внимая гласу Господа, зовущего восприять свое легкое иго, и помнил бы, что в присутствии Самого Спасителя, и Его Матери и всех небесных сил он будет теперь давать обеты, и произносимые слова помянутся в последний день воскресения. После сего он начинает вопрошать брата: «что пришел еси брате, припадая Св. жертвеннику и Св. дружине сей?», – и услышав ответ: «желая жития постнического, честный Отче!»; опять спрашивает: «желавши ли сподобиться ангельского образа, и вчинену быти лику монашествующих?» Тот смиренно отвечает: «ей, Богу содействующу. Но как бы еще не довольствуясь его первым изъявлением желания быть монахом, игумен испытывает пришедшего многими другими вопросами, – как напр.; вольною ли мыслью приступает он к Богу? Пребудет ли в монастыре и в постничестве даже до последнего издыхания? Сохранит ли себя в девстве, целомудрии, благоговении и послушании? Потерпит ли всякую скорбь и тесноту ради царства небесного? И на все сие слышит тот же смиренный ответ: «Ей, Богу содействующу». После столь искреннего признания, удаляющего всякую тень сомнения о доброй воле постригающегося, Игумен подает ему благой совет, объясняя, в чем состоит житие иноческое. Он заповедует ему прежде Всего приобресть чистоту от всякия скверны плоти и духа, стяжать смиренномудрие и совершенное самоотвержение, напоминает об искушениях, какие воздвигнет на воина Христова враг человеческий, памятью прежнего жития и предлагает ему в пример Св. мучеников и Самого обнищавшего нас ради Господа. Наконец еще однажды спрашивает: «пребудет ли он в сих обетах до конца жизни», и услышав ответ, укрепляет дух нового брата обетованием ему небесной силы в подвигах духовных, молитвенно воспоминая благоутробие щедрого Бога, рекшего Израилю: „Аще бо и жена забыла исчадие свое, Аз же не забуду тебе». (Ис.49:15).

Далее игумен велит преклонить главу сперва новому подвижнику, а потом и всей братии, и молит Господа, признавшего достойными Себе служителями тех, кои оставили все житейское, и показавшего нам различные пути ко спасению, чтобы оградил и сего раба Своего силою Св. Духа, принял его чистую жертву, и с отъятием власов его, отъял и всякую похоть бессловесную, сподобив его легкого Своего ига, соблюдения святых заповедей и сопричтения лику избранных.

Тогда указывая на Св. Евангелие, лежащее на аналое, как на самое присутствие Христово, игумен напоминает подвижнику, что по собственной воле хочет он обручение ангельского образа, и повелевает ему подать ножницы, которые он и подает ему трижды, взимая их от Св. Евангелия. Игумен же при сем говорит ему: „Се от руки Христовы приемлеши я; виждь, кому сочетаваешися, к кому приступаеши и кого отрицаешися. Наконец приняв в третий раз из рук его ножницы, постригает ему власы крестообразно, во имя Пресвятой Троицы. В древние времена у постригаемого инока – отстригали все волосы, в знак совершенного отречение от мира, и отдавали новопостриженному, из которых тот сплетал себе пояс40. При тихом пении всей братии, „Господи помилуй», начинается потом облачение инока в одежды его сана: его облачает в хитон, и препоясует кожанным поясом; на голову надевает клобук, обтянутый куколем, который покрывает голову и плечи; дает ему малый параманд, (малый кипарисный крест, который носится на груди; у некоторых параманд – есть не более как малый платок с шитым крестом, таковой плат и носят на груди, на шнурках); облекает в мантию и обувает в сандалии. Настоятель, преподавая ему оные, объясняет их духовное значение. Брат наш (имя) облачается в ризу радования, препоясует чресла своя силою истины, во умерщвление тела и обновление духа; покрывается шлемом надежды спасения; приемлет палий (мантию) обручение великого и ангельского образа, во одежду нетления и чистоты; обувается в сандалия, для благовествования мира. После дается ему в руку свеча и крест, и он должен пробыть в церкви пять дней в одиноком богомыслии и молитве.

Тот же самый порядок вопросов, увещаний соблюдается, и при пострижении в великую схиму: но по важности сего высшего ангельского образа, есть разность в молитвах и увещаниях, которые имеют большее пространство, будучи приспособлены к духовным нуждам схимника; вместо же обыкновенного клобука, надевают на схимника остроконечный клобук – куколь незлобия, на передней стороне коего обозначен крест с орудиями крестных страданий и слова: Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный; сверху мантии надевают аналав, – как священническую епитрахиль с крестами, и орудиями крестных страданий и священными словами. Особенный канон положен на утрени для пострижения и антифоны трогательного содержания, которые должен произносить схимник, когда вступает в церковь.

„Хотех слезами очистити моих грехов рукописание, Господи, и прочее живота моего покаянием благоугодити Тебе; но враг льстит мя и борет душу мою: Господи, прежде даже до конца не погибну спаси мя».

„Кто обуреваем и притекая к пристанищу сему, не спасется? Или кто, болезнуя и припадая ко врачеству сему, не исцелеет? Содетелю всех и врачу недужных – Господи, прежде даже до конца не погибну, спаси мя».

„Овча есмь словесного твоего стада, и к Тебе прибегаю, Пастырю доброму, взыщи мя заблудшего Боже и помилуй мя».

По прочтении Апостола и Евангелия, настоятель с молитвою возлагает крест на перси и рамена схимника, говорит ему словами Христа: „аще кто хочет по мне идти, да отвержется себе, и возьмет крест свой и по мне грядет», и затем дает ему в руки крест и возженную свечу, и возглашает: „тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех.» Братия же, приветствуя целованием мира нового подвижника, облеченного во вся оружия Божия, поют велегласно: „Познаем, братие, таинства силу: от греха бо ко отеческому дому востекшего блудного сына Преблагий Отец предусрет, лобзает, и паки своея славы дарует познание и тайное горним совершает веселие, закалая тельца упитанного: да мы достойно жительствуем предавшему на заклание человеколюбному Отцу и славному заколению, Спасу душ наших». Схимник должен потом пробыть семь дней в церкви, и после навсегда скрывается от мира в своей уединенной келии. Вот сколь священно и назидательно для мира лице инока, когда по мере слабых сил человеческих, он дает свои невозвратные обеты, и с внушенным ему его совестью усердием исполняет долг своего звания. Первый великий схимник в обители Троицкой был ее основатель – игумен Сергий, получивший знаки великого ангельского образа от патриарха Филофея. В виде великого схимника пр. Сергий изображается на всех древних иконах. Затем он облек в одежды великой схимы двоих иноков – Пересвета и Осляба, отпуская их на поле битвы против Мамая.

Должно было бы думать, что Троицкая обитель под управлением своего игумена, была крепко утверждена и безопасна от всякой превратности и искушений; но кто знает, что породит нам грядущий день? Внезапно пронеслась над обителью буря, которая едва не сорвала благодатный покров с оной, и едва не разрушила самых ее оснований. В один субботний день совершал пр. Сергий вечерню, а брат его Стефан стоял на клиросе. Неизвестно, от чего помысл гнева и властолюбия поколебал Стефана. Услыхав произнесенное имя игумена, Стефан спросил канонарха: кто тебе дал эту книгу? тот отвечал, что ее дал наш игумен. Кто здесь игумен? Не я ли первый основал сие место, и другие произнес он немирные слова, которые, к сожалению, Сергий слышал. Игуменство не привлекало Сергия, а скорее тяготило, и он решился воспользоваться сим обстоятельством, чтобы избавиться от игуменства.

Окончив вечерню и не заходя в келию, Сергий тайно удалился из монастыря, предоставив иноков их совести, и одинокий пошел путем, ведущим к Махрищскому монастырю. Настоятелем сего монастыря был пр. Стефан, друг Сергия. Узнав о приближении к монастырю Сергия, Стефан со всею братией вышел на встречу к нему. И трогательна была эта встреча! Поклонясь друг другу до земли, друзья долго препирались не за первенство, а за меньшее значение. Стефан лежал на земле, прося благословение у Сергия, а Сергий не вставал, прося того же у Стефана. Наконец Сергий, как пришедший, должен был уступить и благословил Стефана. После продолжительной беседы любви, Сергий объявил наконец Стефану о произшедшем в его обители, и просил у него дать ему проводника для отыскания места, где бы ему основать новое жилище. Обойдя многие пустынные места и дебри, обрел преподобный весьма привлекательное место, на реке Киржачь – в нынешнем Покровском уезде, Владимирской губернии. Здесь он и решился построить церковь и хижину. Приступая к построению храма, Сергий так молился Господу: „ Господи Боже сил, древле уверивший Израиля многими чудесами, и законодавца Моисея известив многими различными знамениями, и Гедеону руном образ победы показавый: Сам ныне Владыко, Вседержитель услыши меня грешного раба своего, молящегося Тебе; приими молитву мою и благослови место сие, и благоизволи создаться храму во славу Твою и в похвалу и честь Пречистыя Матери Твоея, честного и славного Ее Благовещения, да и в том славится Пресвятое имя Отца и Сына и Св. Духа, аминь.» Быстро разнесшийся слух о поселившемся на Киржаче подвижнике Радонежском привлек к нему много подражателей его житию. При содействии приходивших, работы по устройству келий и церкви быстро приближались к концу. Между тем осиротевшие иноки Троицкой обители совершенно упали духом, и не знали на что решиться. Нестроение и безначалие глубоко потрясли дух подвижников. Некоторые из них стали удаляться в другие монастыри, а более преданные месту и Наставнику, решились искать Преподобного. Долго они, по два и по три странствовали по необитаемым лесам Владимирской губернии без всякого успеха. Наконец некоторым из них, шедшим мимо Махрищского монастыря, привелось узнать от братии сего монастыря о пребывании их наставника. Объятые великою радостью, путешественники поспешно возвратились в великую обитель, объявить о сем старцам. Понятно, в каком состоянии духа были иноки после долговременной разлуки с Наставником, когда наконец привелось открыть уединение его. Одни из них не в силах будучи удержать объявшей их радости, ушли скоро к Пр. Сергию, на Киржачь, и Сергий с любовью принимал их и устроял им келии. Другие же старцы более благоразумные, видя, что великая обитель с каждым днем пустеет и, предвидя в недалеком будущем печальный конец ее существования, поступили в сем случае иначе. Зная, как глубоко уважал Сергий митрополита Алексия, они решились прибегнуть к его посредничеству. „Владыко Святый», говорили старцы, пришедшие в качестве депутации от великой обители: да ведает Святое Твое владычество о разлуке нашей с отцем нашим; ныне живем мы как овцы, неимущие пастыря; священноиноки и простые старцы, не терпя такого разлучения, один за другим переходят к нему из обители нашей, и мы сами не можем долее терпеть такого лишения. Итак, если соизволишь на смиренное моление наше, повели ему опять возвратиться в прежнюю обитель, да не в конец она разорится». Благословив просителей, Святитель обещал возвратить их игумена. Отпустив старцев, он немедленно послал к Сергию двоих Архимандритов Герасима и Павла с посланием, исполненным искренней признательности и пастырского утешения. Послы приветствовали Преподобного следующими словами: „Отец Твой, Алексий митрополит благословляет тебя, и весьма возрадовался о жительстве твоем в дальней пустыне, исполненном благих дел и начинаний; но достаточно и того, что ты соорудил церковь и собрал в новой обители довольное число братий. Ныне избери из числа ученик твоих опытного в добродетели инока и поставь его вместо себя строителем новой обители; ибо такова воля Святителя, чтобы сам ты возвратился в монастырь Пресвятой Троицы и утешил бы плачущую о разлуке с тобою братию. Наносящих тебе оскорбление, говорит Святитель, изведу вон из монастыря, да не будет тебе там ни единого противника; только не ослушайся нас, и милость Божия и наше благословение всегда пребудут с тобою». „Так от меня скажите Владыке моему митрополиту: все из уст твоих приемлю с радостью, как бы из уст Христовых, и ни в чем тебя не преслушаю, отвечал Сергий посланным. С таким благоприятным ответом возвратились Архимандриты к митрополиту. Обрадованный совершенным послушанием Сергия, Св. Алексий немедленно прислал к нему богатую утварь для нового храма и священный собор, и храм был освящен во имя Благовещения. Присланы были Святителем богатые вклады и дары для обители Киржачской и братии ее. Основание Киржачского монастыря относят к 1370 году. Назначив Романа, вместе с другими пришедшего из великой обители к Сергию, на Киржач, своим преемником в новоучрежденной обители, и поручив ему докончить благоустройство ее, на правилах общежития, Сергий удалился опять в свою Троицкую обитель.

Нужно ли говорить о том, что возвращение сие было торжеством взаимной любви учеников и наставника. Все, остававшиеся доселе в обители, вышли встречать его, с радостными славословиями, и припадая к ногам его, целовали руки его и самую одежду. И преподобный так же радовался духовно, взирая на чад своих, и видя несомненный опыт их свободного и совершенного послушания и преданности. Таким образом пр. Сергий, по своему величайшему смирению и кротости, добровольно изгонял себя из монастыря ради изгонявших его: он не мог видеть в монастыре тревоги мирского самоволия. После таких тревог, описанных выше, мирно потекла жизнь подвижников Троицкой обители, процветавшая в добродетелях. Пр. Сергий и ученики его, отложив совершенно ветхого человека, тлеющего в похотех, просияли как звезды на темном горизонте, устремлясь всеми силами проникнуть в область невидимого мира и беспрепятственно сближаясь с силами небесными. Победив совершенно вещественную природу человеческую, они налагали на себя добровольно величайшие подвиги: одни предавались продолжительному посту, как бы и не зная алчбы; другие скрывались от братий, и пребывали в продолжительном уединении; иные, живя в монастыре обрекали себя на постоянное безмолвие, „и быша, яко неми, не отверзая уст своих». Некоторые доходили до такого умиления, что во время молитвы в келии и в церкви, за трапезой и во время разговора – проливали непрестанно целые потоки слез, которыми орошалась обильно самая их одежда, земля и пол, на которых они стояли.

Желал было пр. Сергий, чтобы не Роман, а другой приближенный ученик его –Исаакий был игуменом в Киржачском монастыре. Но необыкновенно кроткий и любитель безмолвия Исаакий, никак не соглашался на предложение его, а просил Преподобного благословить его на величайший подвиг молчание. Тогда Сергий, по совершении Божественной литургии, выйдя из северных дверей, осенил крестным знамением молчальника и сказал: Господь да исполнит твое желание! С тех пор Исаакий пребыл в совершенном бесстрастии до конца жизни: и бысть, по свидетельству Епифания, яко нем, не отверзая уст своих, и глух яко не слыша. Только однажды Исаакий нарушил свой обет молчания. В одно время совершал Сергий Божественную литургию с братом Стефаном и племянником Феодором. Исаакий и Макарий стояли в церкви. Вот видит Исаакий внутри алтаря четвертого мужа чудного образом, сослужащего сим трем. На первом входе с Евангелием, дивный муж сей шел за святым Сергием, и лицо его сияло как солнце, так что Исаакий не мог взирать на него: чудо разрешило ему уста, он обратился к Макарию, который, как оказалось, был сподобаем того же видения, и спросил его: Брат! не знаешь ли кто сей чудный муж? Не знаю, отвечал Макарий: но меня объемлет страх, когда я взираю на него: без сомнения это Ангел Божий, сослужащий нашему отцу. По окончании литургии оба ученика, удостоенные видения, приступили к Преподобному, и спросили его о таинственном муже. Сергий вышел из церкви, ни сказав им ни слова; но когда взошел в келию, сказал им: „чада мои, если Господь уже открыл вам тайну сию, то и я не могу утаить от вас, что виденный вами был – Ангел Господень, и не только теперь, но и всегда бывает такое посещение Божие мне недостойному, во время совершения Божественной литургии; вы же сохраните сие втайне до исхода моего. В другое время Пр. Сергий так же служил Божественную литургию, и в алтаре стоял его ученик Симон экклесиарх. И вот чудное видение узрел Симон. Во время пения „Тебе поем», огонь спал с неба и ходил по престолу и объемля светом окрест весь алтарь: когда же хотел приобщиться Св. Сергий, свился сей божественный огнь и взошел внутрь св. потира. Таким образом, по выражению молитвы причастной, преподобный причастился огня неопально. Ужаснулся Симон и стоял в трепетном безмолвии. Сергий духом прозорливости уразумел, что ученик сподобился видения, и спросил: что причиною его страха? Я видел благодать Св. Духа, действующую с тобою, отвечал Симон: но смиренный Сергий запретил ему возвещать кому-либо о видении, до дня его преставления.

Бог даровал преподобному и дух прозорливости. Св. Стефан Епископ Пермский, обративший многие тысячи язычников к свету Евангелия Христова, и имевший с Пр. Сергием духовное общение, однажды проходил в Москву мимо Троицкой обители. Спеша в столицу по делам церкви, он не зашел к духовному своему другу, думая на возвратном пути посетить его. Находясь в расстоянии десяти поприщ от Троицкой обители, Стефан, обратился лицом в ту сторону, произнес молитву; „Достойно есть, яко во истину» и поклонившись до земли св. обители, сказал: мир тебе духовный брат мой! В это время Сергий сидел за трапезою с братией. Уразумев духовное целование Стефана, преподобный встал с трапезы и поклонившись до земли, произнес: „радуйся и ты пастырь Христова стада, и мир Божий да пребывает с тобою «. Братия недоумевали, к кому относится сие целование. Преподобный же сказал: «Проходил мимо нашей обители Еп. Стефан, и поклонился Св. Троице, нас же смиренных благословил»41. В другое время Серпуховской князь Владимир Андреевич, благодетельствовавший обители Троицкой, прислал множества брашен к Преподобному: посланный с брашнами, на дороге прельстился ими и утаил несколько в свою пользу. Когда преподобному донесли о присланных яствах, то призвав к себе посланца, спросил его: зачем он прежде молитвы и его благословения взял нечто из брашен Князя, и не хотел взять их. Тогда посланный видя, что не может утаить от преподобного свою вину, раскаялся ему во всем и просил о помиловании. Тогда Пр. Сергий приказал принять брашна и пригласил посланного за общую трапезу.

Последние дни святителя московского Алексия омрачились снова нестроениями и необстоятельными действиями Патриарха Филофея. В 1373 году Патриарх, как нам уже известно, уведомил Св. Алексия, что по смерти его, митрополитом московским и всея России, назначается Серб Киприан. Но вот в 1376 году явился уже в Россию новый митрополит на место живого еще митрополита и спешил с грамотою Патриарха заявить о себе Великому Князю. Глубоко тронут был этим Св. Алексий. Сильно оскорбился Великий Князь от такого своеволия Патриарха, и не принял Киприана, который со стыдом и удалился из Москвы в Киев и поселился в Киево-Печерской Лавре. Тогда В. Князь, видя упадок сил в Святителе, просил его назначить преемником себе, сначала Сергия, но тот, как и прежде, отказался. Между Всеми иереями московскими отличался тогда священник села Коломенского – Михаил, (которого называли Митяй) умом, познаниями обширными, красноречием, остротою, приятным голосом, ростом, привлекательною наружностью. Великий Князь так полюбил Михаила, что назначил его своим печатником, т. е. хранителем Государственной печати, потом он был возведен в сан Архимандрита, и Князь избрал его своим духовником. После неудачной попытки уговорить Пр. Сергия приять жезл митрополита, В. Князь просил Святителя назначить преемником по себе – Архимандрита Михаила. Не имел Святитель к Михаилу расположения, за то, что он был горд, самонадеян и заносчив. И потому он сказал Князю: „Митяй еще недавний монах, – надобно ему искуситься и облечься благими делами. Если даст Бог и Святейший Патриарх с собором, пусть будет; я же не могу благословить его. При таких нестройных обстоятельствах в церкви Московской настала блаженная кончина Св. Алексия. Он отошел ко Господу 12 февраля 1377 г., на 78 году жизни, пробыв на кафедре московской 24 года42. По кончине уважаемого всеми митрополита Алексия, Архимандрит Михаил до того стал дерзок и смел, что стал распоряжаться делами, приличествующими митрополиту и надел даже белый клобук, в котором являлся публике. Он простер свою дерзость на священную Троицкую обитель и стал угрожать смиренному игумену ее, как бы неприязненному ему, в снискании им власти митрополита. Но Пр. Сергий неповинный в сих делах только говорил братии: „Митяй негодует на нас и замышляет против нас недоброе: но он не увидит Константинополя, не увидит по сему и сана митрополита. Строгое пророчество Сергия вскоре и исполнилось. Архимандрит Михаил, отправленный Великим Князем в Константинополь, чтобы приять жезл митрополита, на дороге к Константинополю скоропостижно скончался. После сего митрополит Киприан в 1381 году был вызван из Киева в Москву и встречен с колокольным звоном и со всеми знаками искреннего удовольствия43.

Лишившись в Св. Алексии, отца и благодетеля, В. К. Димитрий Иоаннович нашел его в Пр. Сергии Радонежском. Нравственное влияние Пр. Сергия на великодушного и храброго Князя Димитрия вполне обнаружилось в событиях 1380 года. Около двух веков томилась многострадальня Русь под тяжелым игом татар. Ее князья то и дело должны были путешествовать в Золотую Орду, с подарками и унизительною данью, на поклон к ханам. Самая легкая тень неудовольствия ханов на них, была причиною смерти многих из них, и была причиною нашествия татар на всю Россию, которое несло за собою целые ужасы опустошения и дикого своеволия и насилия. Не имея единодушия между собою, князья никогда и не помышляли свергнуть иго ненавистное и унизительное для России.

И Россия страдала: страдала и от татар, страдала и от внутренних нестроений между своими же князьями. Но настал 1380 год, и для России пробил час освобождения от постыдного ига. Как скоро разнеслась весть о приближении, подобно грозной тучи, с бесчисленными полчищами Мамая, решившегося похоронить память о России под развалинами и пеплом, за неповиновение В. Князя Московского, тогда Димитрий Иоаннович обратился за помощью к своим покорным союзникам князьям: Серпуховскому, храброму Владимиру, Ростовскому, Ярославскому, Белозерскому, Тверскому, Коломенскому, Волоколамскому и Можайскому, быстро собрал войско 150,000, войско, какового Россия никогда не видала44. Он решился на тот великодушный поступок, о котором Россия и по ныне вспоминает с глубочайшим уважением: он первый порешил навсегда свергнуть татарское иго, или умереть на поле битвы вместе с преданными своими воинами. Но пред началом выступления, Димитрий Иоаннович счел необходимым посетить Троицкую обитель и испросить благословения Св. Отца Сергия. Воздав свое смиренное поклонение Триипостасному Богу и приняв благословение на подвиг у Св. старца, он спешил к своим храбрым сподвижникам. Но преподобный просил В. Князя, чтобы он отслушал божественную литургию, по окончании которой просил также вкусить хлеба-соли Св. Обители. Отрицался было Великий Князь от трапезы, ибо гонцы один за другим приносили ему известия о приближении врагов. Но Пр. Сергий уговорил его остаться: „Обед Сей, говорил он, тебе Государь будет на пользу». Между тем среди трапезы Сергий в пророческом духе воскликнул: „Господь. Бог тебе помощник: еще не преспело время тебе самому носить венец сей победы с вечным сном, прочим же многим сотрудникам твоим плетутся венцы мученические с вечною памятью». После трапезы, окропив св. водою В. Князя и всех воевод, Сергий советовал ему почтить дарами и честью Мамая», того ради, да вознесет тебя Господь, видя твое смирение, и да низложит непреклонную гордыню». Все сие я уже сделал, отвечал князь, но враг мой возносится. Если сие так, сказал старец, то его ожидает конечное погубление, а тебя помощь, милость и слава от Господа. Окропив еще св. водою В. Князя, сказал ему тихо: „Иди же, Господине, небоязненно; Господь поможет тебе на безбожных врагов: ты победиши враги твоя»!

С умилением сердечным внимал храбрый князь словам преподобного отца. Когда умолк Сергий, В. Князь пал к ногам его, и стал просить у него особого дара в благословение, и как бы в залог истинности его таинственных слов. В обители Троицкой в числе братии, подвизались в то время против невидимых врагов, два инока: Александр (Пересвет), бывший боярин Брянский и Андрей (Осляб), бывший боярин Любецкий. Их мужество, храбрость и искусство воинское были еще у всех в свежей памяти: всю жизнь свою они проводили в ратоборстве, и за необыкновенную силу прослыли богатырями. Сих то иноков и просил теперь В. Князь у Пр. Сергия и надеясь, что они как уже всецело посвятившие себя Богу, своим мужеством будут служить примером для его воинства. Охотно исполняя просьбу Князя, Пр. Сергий облек иноков сих в великие схимы, украшенные изображением креста Господня, и сказал им напоследок: « вот вам чада мои орудие нетленное: да будет оно вам вместо шлемов и щитов бранных. Мир вам, возлюбленные о Христе братии! Мужайтеся, яко доблии воины Христовы, приспе-бо время вашея купли. Прощаясь с св. Сергием В. Князь сказал: «Если Господь и Пресвятая Его Матерь пошлют мне помощь против врагов моих, то я воздвигну монастырь в честь Владычицы», каковое обещание он в свое время и исполнил.

Проводив В. Князя и его спутников, Пр. Сергий почти безвыходно пребывал в церкви с всею братией, вознося молитвы к Царю царствующих за успех русского оружия. Между тем Димитрий Иоаннович ободренный и обнадеженный Пр. Сергием, приняв личное начальство над воинством, смело повел свои полки на Куликово поле (в Тульской губернии, Епифанского уезда)45, и поставил в боевой порядок между речками Непрядвою и Мечею, горя нетерпением встретиться со врагами. Пред самым началом сражения предстали пред В. Князем два инока, посланные Пр. Сергием, нося мир и благословение ему и христолюбивому воинству. Св. Старец провидел духом нужду еще раз укрепить мужество В. Князя пред самою битвою и прислал с иноками своеручную грамоту, конец которой сохранили наши летописи для потомства. Грамота эта оканчивалась следующими словами: „чтобы ты, Господине, таки пошел, а поможет ти Бог и Св. Богородица46. Прочитав послание игумена Сергия и приняв от иноков Богородичную просфору, Князь громко произнес молитву из чина Панагии: „Велико имя Пресвятыя Троицы! Пресвятая Госпоже Богородица спаси нас! То я молитвами Христе Боже и за молитвы Св. чудотворцев Петра и Алексия, и преподобного игумена Сергия, помогай нам на сопротивные силы и спаси нас»! Быстро разнеслась по полкам весть о посланцах Сергиевых: в лице их великий печальник земли Русской как бы сам посетил и благословил Русское воинство; посещение это в столь великую и решительную для всех минуту было сколько неожиданно, столько и благовременно, и благоплодно. Теперь и слабые духом сердца запламенели храбростью, и каждый воин, ободренный надеждою на молитвы великого Сергия, небоязненно пошел в битву с лютыми врагами, готовый положить душу свою за св. веру и за дорогое отечество.

Наступил грозный час битвы (8 Сентября 1380 г. 12-й час дня), имевший решить участь угнетенной России. Когда оба войска сошлись лицом к лицу при устье речки Непрядвы, то с татарской стороны выехал вперед богатырь, именем Челибей, громадного роста и страшный видом. Хвалясь своею силою, подобно Голиафу, грозно потрясал он своим копьем и смеясь над (мнимою) трусостью Русских, вызывал кого-либо на единоборство. Пришло некоторое время томительного ожидания, и вот из полка Владимира Андреевича выступает схимонах Сергиевской обители – Александр: не стерпев поношение дерзкого татарина, он так говорил Димитрию Иоанновичу: „не смущайтесь о сем ни мало, Велик Бог наш и велия крепость Его! Гордый сей воин не мнит найти среди нас никого себе подобного, но вот я желаю с ним переведаться и иду против него во имя Господа сил. Братие, простите меня грешного! Сказав это, Александр подобно молнии устремился на своего противника: они ударили друг друга копьями с такою могучею силою, что тотчас пали мертвы. Раздались громкие восклицание с той и другой стороны. Это было вместе и знаком к начатию кровопролитного боя. – Между тем как длилась грозная битва куликовская, изменявшая неоднократно той и другой борющейся стороне, вся братия Троицкой обители бодрствовала на молитве. Телом Пр. Сергий стоял в храме, а духом был на поле сражения: прозревая очами духа весь ход сражения, он поведал предстоящей братии, о всякой перемене битвы; от времени до времени он называл по имени павших воинов и приносил за них заупокойные молитвы. Наконец он возвестил и совершенное поражение врагов и отпел ко Господу молебное пение.

Весь путь от куликовского поля до Москвы для Донского героя был усеян победными лаврами: для всякого очевидно было, что куликовское поражение татар, было поражение Азии, и возвышение Европы над Азией47. Но великодушный победитель, приписывая всю славу русских в победе над татарами единственно Триипостасному Богу и молитвам Его угодника Сергия, по возвращении в Москву, поспешил в Троицкую обитель воздать благодарение Господу и принять благословение от Сергия. После трогательной встречи В. Князя с Сергием; отслужена была заупокойная литургия о упокоении всех павших на Куликовском поле. Затем Димитрий Иоаннович сделал богатые вклады в обитель и оделил братию богатыми дарами. Вспомнил В. Князь и данный им обет пред отправлением на поле битвы, устроить монастырь, и просил Пр. Сергия приискать для сего удобное место. Сергий определил для сего лесистый холм на живописном берегу р. Дубенки, и благословил поставить церковь во имя Успения Богоматери. При содействии В. Князя вскоре составилась многолюдная обитель около уединенной церкви. Тогда Сергий, по просьбе В. Князя, настоятельство вручил ученику своему Савве, сиявшему добродетельми, который и учредил в сей обители общежитие. Так основан был Дубенский монастырь. Основание монастыря относят к 1382 году. Около этого же времени Великий Князь просил Пр. Сергия, чтобы он в отчине его – Коломне, на урочище Голутвине благословил построить монастырь во имя Богоявления Господня. Препод. Сергий, исполняя волю Державного, отправился в Коломну, по обычаю пеш, и положил начало основание обители „на старом Голутвине», в которую и назначил игуменом ученика своего благоговейного священноинока Григория, который своими подвигами вскоре привлек в обитель множество братий48.

Чувствуя глубокое уважение к Пр. Сергию, В. Князь Димитрий Иоаннович приглашал его быть восприемником детей своих Юрия и Петра; а что всего важнее Пр. Сергий был свидетелем духовного завещания В. Князя Московского, коим положено начало небывалому в России, по благодетельному обычаю наследование престола после отца старшему сыну помимо других лиц старших в роде: и охранение столь важного постановления в России вверено провидением Пр. Сергию49. Препод. Сергий был восприемником детей и у Серпуховского Князя Владимира Андреевича.

1382 год. – Едва Россия окрепла несколько после страшных потерь в Куликовскую битву, как созрел для нее новый удар в лице нового хана Тахтомыша. Этот Тахтомыш был воинственный хан Заяицкий. Разбив на голову Мамая и завладев его престолом в золотой Орде, Тахтомыш послал своих царедворцев в Россию известить о сем Князей Русских и потребовал от них даров. Некоторые из них, напр. изменчивый Рязанский Олег, приняли посланных: но не могли явиться послы в Москву из страха, который овладел татарами после куликовского поражения. Тахтомыш решился разогнать этот страх и пошел секретными дорогами в Россию, чтобы не наткнуться на Великого Князя, который спешил собрать войско в Переяславе, Костроме и др. городах. В 1382 году50, Тахтомыш взявши Серпухов, быстро приблизился к Москве, произвел своим неожиданным появлением немалое смущение в москвичах, остававшихся без Князя. После трехдневной кровопролитной битвы, Москва попала в руки хищнику обманом. Не довольствуясь опустошением Москвы и ее окрестностей, причем немало пострадали монастыри: Андроников и Симонов. Тахтомыш разорил города: Юрьев, Звенигород, Можайск, Боровск, Рузу, Дмитров, и затем быстро удалился тайными дорогами из России, так как Великий князь шел к нему с тыла. Пр. Сергий на время удалился из обители в Тверь: но вражия руки не коснулись священной обители.

В 1385 году Пр. Сергий, уже 70-летний старец, принял на себя труд путешествия, чтобы навсегда утвердить мир между В. Князем и изменником Олегом, который несколько раз нарушал мирные договоры, производил крамолы, и способствовал ханам производить грабежи в России. Бесхарактерный Олег устыдился кротких увещаний богоносного старца, чистосердечно раскаялся ему в своих замыслах и просил чрез него себе помилование и пощады от В. Князя. Наконец чрез него заключил мирный договор с Димитрием Иоанновичем. Теперь В. Князь уже не боялся внутренних врагов, и еще более утвердил свое княжение51.

Венцем добродетельной и подвижнической жизни Пр. Сергия на земле было благодатное посещение его в молитвенной келии Пресвятою Богородицею, сопровождаемою Ап. Петром и Иоанном Богословом. Сие Божественное посещение было ранее 1388 года, в котором преставился Исаакий Молчальник, по сему предполагают, что оное было в 1387 году «в четыредесятницу Рождества Христова, в пяток в вечеру». В эту таинственную и незабвенную для Троицкой обители ночь, Пр. Сергий, прочитав акафист Богоматери, и взирая на Ее Образ, так Ей молился: «О Пречистая Мати Христа моего, заступница и крепкая помощница роду христианскому, присно молящаяся о нас недостойных Сыну Своему и Богу нашему; – умоли Его, да призрит на обитель сию, созданную в похвалу и честь святому имени Его во веки. Тебя Матерь сладкого мне Христа, молитвенницу призываю, многое дерзновение к Нему имущую, как общее всем упование и пристанище». Итак, совершив обычное свое правило, сел он немного отдохнуть, но воспрянул скоро и сказал своему келейнику Михею: «бодрствуй чадо, ибо мы будем иметь ныне чудное посещение». Едва произнес преподобный сии слова, как раздался близ дверей келий голос: «Пречистая грядет». Святой Сергий поспешил отворить дверь, и внезапно осенил его необычайный свет: он узрел телесными очами Преблагославенную Деву, блиставшую неизреченною славою; за нею следовали Верховные Апостолы: Петр и Иоанн. Не в силах будучи вынести чудного света, преподобный пал на землю, но благословенная Матерь прикоснулась к нему рукою, и восставив его, произнесла следующие слова: «Не бойся избранник Мой, Я пришла посетить тебя; ибо услышала молитву твою: не скорби более о учениках твоих, о коих молишься; отныне всем будет изобиловать твое жительство, и не только во дни твоей жизни, но и после твоего отшествия к Боту, неотступна буду от обители твоей, неоскудно подавая ей все потребное и покрывая ее в нуждах». Сказав сие, Пречистая стала невидима; Сергий же оставался как бы в некоем исступлении, одержимый трепетом. Мало по малу придя в себя, обрел он ученика своего, как бы мертвого, и поднял его. Михей вопросил его: «скажи мне, Отче, что было чудное видение сие? – ибо душа моя от ужаса едва не разрешилась от тела». Но Сергий не мог еще и сам говорить от сильного движения духа. По кратком времени повелел он призвать двоих благоговейных иноков – Исаакия и Симона, и тогда возвестил им подробно о вышнем посещении. После радостных излияний сердечных чувств, все они вместе совершили благодарственное молебствие Богоматери; святой же всю ночь пребыл без сна, внимая умом божественному видению. В 1388 году преподобный похоронил любимого ученика своего Исаакию Молчальника52, а в 1392 году мая 5 дня преставился ко Господу и пр. Михей, живший в одной келии со своим наставником, свидетель многих чудес, совершенных Сергием и удостоенный наконец видения небесной зари и необычайного света, истекшего от посетившей их Царицы Небесной.

Наконец приблизилось время и Пр. Сергию прейти от земной жизни, к вечной и неизреченной радости, на небо. За 6 месяцев преподобный получил откровение о своей кончине. Призвав братию, вручил старейшинство над ними присному своему ученику Никону, которому завещал пасти стадо Христово с особенными усердием и бдением, за которое он должен воздать ответ Богу. Сам же преподобный стал безмолвствовать. В Сентябре 1392 года он впал в тяжкий недуг, и уже готовясь воздать обычный долг смерти, собрал еще однажды вокруг себя свое стадо и предложил последнюю беседу. – Он внушал им: «непоколебимо пребывать в православии, хранить единомыслие друг ко другу, чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную, отделяться от нечистых помыслов, воздерживаться в пищи и питии, наипаче украшаться смиренномудрием, страннолюбия не забывать, избегать словопрений, наипаче же пребывать в безмолвии, ибо безмолвие есть матерь всех добродетелей и истинное украшение монашеское,– ни во что вменять славу жития сего временного, но ожидать от Бога награды небесной и вечных благ». Наконец умирающий Сергий воскликнул: „вот я отхожу к Богу, меня призывающему, вас же предаю Господу и Его Матери, она да будет вам прибежищем и стеною крепкою от сетей вражиих. В самую минуту исхода пожелал он приобщиться тела и крови Христовой, руки рыдающих учеников поддерживали немощные его члены, во всю жизнь неослабевавшие ни на минуту: с помощью их воздвиг он руки к небу, и сотворив последнюю молитву, в дыхании сей молитвы предал чистую свою душу в руки Господа, в 25 день Сентября 1392 года, на 78 году от рождения. По свидетельству Епифания, в минуту разрешения от сей жизни, неизреченное благоухание пролилось от тела его; лице его, как образ очищаемого духа было чисто и светло, в воздаяние от Бога за все его подвиги.

Преподобный Никон, 2-й игумен Троицкой Обители. Нашествие Едигея. Разорение Обители. Возобновление. Устроение каменного собора. Открытие мощей Пр. Сергия. Новые владения обители. Кончина Никонова (1392–1428)

Приняв начальство над братией Троицкой обители, пр. Никон, во всей своей жизни, во всех делах частных – монастырских и общественных ревновал своему наставнику и был верным отображением великого его духа. Процветший, яко крин сельный в непорочной и подвижнической жизни, еще при жизни своего учителя, пр. Никон приобрел всеобщую любовь и уважение от князей и народа. « И бе Никоново имя, яко священие некое обносимо», свидетельствовал Епифаний, бывший духовник обители Троицкой. – Пр. Отец наш Никон родился около 1355 года в городе Юрьеве –Польском, Владимирской губернии, от добродетельных родителей христиан. Еще с раннего детства в нем обнаружились блестящие способности в учении, так что во все время обучение он превосходил всех своих сверстников крепкою памятью и не детскою рассудительностью. Не гоняясь за земными благами, за богатством и честью, Никон с младых лет весь прилепился к Богу. Не принимая никогда участия, по своей всегдашней кротости, в детских играх, он вместо того неопустительно посещал храм Божий, глубоко внимая слову Божию. Рано в нем обнаружились стремление к иноческой жизни. Неоднократно слыша рассказы о подвигах и чудесах пр. Сергия, решился он последовать стонам его, и стал молить Господа, чтобы он сподобил его видеть Св. старца. И вот укрепивши себя молитвою и упованием на милосердого Бога, оставляет он отчий дом и своих родителей, тайно удаляется в радонежские леса и просит пр. Сергия облечь его в иноческий образ. Умилился преподобный, при виде сего благоразумного и кроткого юноши. Провидя внутренними очами душевную его чистоту и имеющую впоследствии воссиять в нем светолучную зарю, Сергий, испытывая его, посылает его к своему ученику Афанасию в Серпухов, для научения иноческому житию. Выслушав с глубоким смирением волю великого Аввы, юноша с невозмутим спокойствием пошел к указанному учителю. Афанасий увещевал его не спешить принятием обетов иноческих, представляя ему, что не сможет свыкнуться с суровою жизнью иноческою, которая исполнена многих скорбей и искушений. Но когда Никон неотступно просил принять его в обитель, то Афанасий склонился наконец на его просьбу и постриг в монашество. Под руководством искусного учителя Афанасия, Никон упражнялся в одной келии со своим наставником в продолжительных и нередко всенощных молитвах, в прилежном изучении слова Божия и отеческих творений, в изнурительном и продолжительном посте; и скоро возрос в ту меру возраста и исполнение Христова, которую Ап. Павел положил пределом для христианского совершенства. Преподобный Афанасий, видя своего ученика преуспевающим в истинном монашеском житии, с своей стороны напрягал все старание, чтобы показать его примером всему иночеству. Когда же пр. Никон достиг совершенного возраста, то, по представлению Афанасия, Митрополит Киприан облек его в сан священника. После сего Никон недолго оставался в обители Высоцкой53. Чувствуя неотразимое влечение и уважение к пр. Сергию, Никон испросил однажды позволение у игумена идти на богомолье, отправился прямо в Троицкую обитель, и более к нему не возвращался. С великою радостью принял Сергий знакомого ему юношу, но уже священно-инока Никона. По некотором искусе в монастырских послушаниях, которые Никон переносил с назидательным терпением и кротостью, пр. Сергий поставил его вторым по себе лицом в монастыре; т. е. келарем54. Обладая от природы высшими качествами души христианской – кротостью и великодушием, Никон, при исполнении должности келаря, такую питал любовь к своим подчиненным, которая превышала даже любовь отца к своим детям. Что он был сострадателен и долготерпелив к поступкам братии выше всякой меры человеческой, в том так же убеждает нас его же подчиненный, блж. Епифаний. Так пр. Никон, позднее многих других пришедший в обитель, укреплялся духом, возрастал в подвигах и добродетелях, и возрос даже до готовности быть приемником Сергия.

Все время управление Никона монастырем, было временем процветания монастыря и монашествующих и было временем прославления первого его основателя. Кроме самого игумена Никона, который за святую и непорочную жизнь заслужил нелицемерно любовь и уважение от преп. Сергия, и имя которого, по выражению Епифания, «бе, яко священие некое обносимо», еще живы были: Макарий, архимандрит Симон и Симон Экклесиарх, видевшие многие знамения и чудеса, совершенные пр. Сергием, и в награду за чистое житие свое достигнувшие глубокой старости; был жив еще и имевший равно-ангельскую кротость Савва, которому Господь открыл такое умиление, что он проливал целые потоки слез и во время келейной молитвы, и в церкви, и за трапезой; затем Епифаний, названный за свои письменные труды премудрейшим, был как благоухающий цвет в великом вертограде. Искренний ученик безмолвия, пр. Никон неохотно, однако же принял начальство над братией; побоялся оскорбить умирающего наставника; – отказ от возложенных на него обязанностей он считал неблаговременным и неуместным. С глубокою скорбью проводив своего наставника в вечность, преп. Никон с ревностью принялся за дела своего служения. Прежде Всего кротость его и смирение паче всякого назидательного устного слова, поучали братию уподобляться своему наставнику. Первым всегда являлся он в храм Божий и последним выходил из оного. Часто пр. Никон предлагал братии поучение в церкви, дышавшие отеческою любовью к слушателям и обличавшие в проповеднике присутствие твердой веры в Бога и глубокое знание слова Божия. Он говорил: «Потщимся братие о своем спасении; ибо мы добровольно отверглись мира и всех его благ, ради заповеди Божией. Подобает нам, прилепившимся Богу, внимать одной Его воле и иметь попечение о спасении душ своих, отнюдь не допуская ленности погрузить нас в беспечность, виновницу всех – бедствий человеческих, чтобы не лишиться вечных благ. Господь глаголет, никтоже возложивый руку свою на рало, и зря вспять, управлен будет к царствию небесному. Пребывая же в заповедях Господних до конца, без сомнения воспримем неизреченные блага». Они же, говорит Епифании, послушаху его, и в сладость послушаху. Собрав однажды братию в свою келию, и много поучая их пребывать в единомыслии и любви друг ко другу, наконец сказал им, что желает пребывать в безмолвии, и просил их избрать из среды себя игумена, его же более к тому не принуждать, а предоставить самому себе. Несмотря на мольбы и слезы преданной ему братии, быть их начальником и наставником, пр. Никон назначил Савву, монастырского духовника, игуменом братии, а сам заключился в своей келии. «И един в ней единствовавше», предаваясь беспрепятственно сокрушению сердечному и уединенному Богомыслию. Пр. Савва и заведывал всеми делами монастырскими в течении 6 лет –до 1399 года55, – «добре пасяше порученное ему стадо, елико можаше, и елико отца его блаженного Сергия молитвы спомогаху ему. Древнее предание ко времени начальствования его в Лавре относит наведение молитвами его источника водного за стенами обители к северу, из него же поныне почерпают благодаря Бога». Звенигородский князь Юрий Дмитриевич, сын Донского, часто посещавший Троицкую обитель, в 1399 уговорил пр. Савву отправиться с ним в Звенигород, и поручил ему построить монастырь «на Сторожеве», близ города Звенигорода. По удалении Саввы, преп. Никон по необходимости должен был принять опять начальство над монастырем. Но возложив снова на себя тяжелое иго начальника, пр. Никон отделил, однако же часть каждого дня для уединенной молитвы, предоставляя на это время братию самим себе: в молитвенной своей келии Никон непрестанно омывал лице свое обильными источниками слез от сердечного умиления, так что не только лицо, но и одежду и пол орошал слезами.

В ноябре 1408 года56, по попущению Божию, неожиданно вторгнулся в пределы Русские Едигей, хан татарский. Москва, во время отсутствия В. Князя Василия Димитриевича, была взята и разорена. Затем Едигей разослал свои отряды ко Владимиру и к Смоленску: были взяты и разграблены Переяславь и Дмитров и окрестные волости, и села. Услыхав о приближении варваров, пр. Никон всю ночь скорбел и молился, чтобы Господь спас обитель. Но в ночном видении явились ему первосвятители Московские: Петр и Алексий и с ними пр. Сергий, и сказали ему, чтобы он удалился с учениками из обители, ибо враг коснется и ее, и прибавили: «тако судьбам Божиим изволися. Ты же, чадо, не скорби: аще бо и наказание Божие к покаянию послася, но в мале будет конечного опустошения свободно; обитель же больше распространится». В декабре 1408 года Едигей быстро стянул свои войска, и поспешно удалился из России, потому что узнал об угрожавшей ему опасности попасть в руки В. Князя. Возвратились и иноки Троицкой обители; но на месте монастыря они нашли одни развалины и груды пепла. Не упал, однако же духом игумен Никон: а возложив упование на Бога, менее чем в три года, при помощи Князей, построил деревянную церковь во имя Живоначальной Троицы и все монастырские и церковные здания; ново-созданный храм был освящен в 1411 г. 25-го сентября: достойные видений духовных видели, как св. Алексий и пр. Сергий приходили освящать новые монастырские здания57. Святая жизнь подвижников Троицкой обители привлекла в нее снова бесчисленных богомольцев и благотворителей. Влияние преп. Никона на русских князей вполне обнаружилось в том, что они приглашали его быть свидетелем и участником в своих семейных событиях. Так в 1401 г. у Князя Кашинского Василия Михаиловича он был восприемником сына его Димитрия58. В 1410 году он был призван для засвидетельствования духовного завещания Серпуховского Князя Владимира Андреевича об уделах сыновьям59. Князья Русские любили ущедрять обитель Троицкую различными пожертвованиями и крупными вкладами. Вот, например в лаврской библиотеке сохранился список с подлинной грамоты следующего содержания: «Се яз Князь Федор Андреевич дал есмь Святой Троице Сергиев монастырь Игумену Никону и всей братье, или кто будет по нем иный Игумен, в своем старейшинстве, в Олексинском стану (Тульской губ. Алексинского уезда) озеро Смехро и со всеми истоки до озера Боровое (Боровского уезда) в поминок душе своему деду, да и своему отцу (Радон. Кн. Андрей Иоаннович), да и своей, да и всему роду. А кто сию грамоту подвигнет моих детей, или моих братаничей, ино ми с ним суд пред Богом; а даст тот Святой Троице двесте рублев. А на то послуси: сын мой Князь Иван Федорович, да сын мой Князь Федор Федорович, Фатьян Михаилович, Константин Михаилов, Василий Данилов. – Печать при грамоте восковая. В игуменство преп. Никона отчинные владения Троицкой обители значительно распространились, не только посредством вкладов от Великих и Удельных Князей и других, но частью и посредством приобретения за деньги, по благотворительным видам монастыря. В доказательство сего служит следующая договорная грамота. „Се яз Иван Сватко. Што есми был виноват своему Господину Игумену Никону десятью рубли, и яз за ту десять рублев дал свою пустошь Столбцевскую, да Микитинскую пустошь, да Иванкинскую и с лесом, и что к ним потягло. А случится ми смерть, и им поминати мою душу. А в данной послуси: Василий Борисович, сын его Иван да Мандар. А грамоту есми дал без печати60.

После Едигеева нашествия, от которого монастырь Троицкий обращен был в груду пепла, Никон устроил новый храм не на том месте, где стоял прежний, устроенный пр. Сергием; потому что Он возъимел намерение построить каменный благолепный храм, в котором решился упокоить мощи своего Отца и Наставника, и в котором надеялся упокоить и себя. Когда пр. Никон сообщил о своем намерении Великому Князю, то нашел в нем самого энергичного соучастника в исполнении сего великого предприятия. К ним присоединились и другие князья. И так, несмотря на всеобщую скудость средств, после Едигеева погрома, пр. Никон, с помощью В. Князя и при участии Радонежского князя Георгия Димитриевича, начал и продолжал построение собора с такою поспешностью, что одних из братии приводил в недоумение, а от других слышал даже упреки. Когда все каменные работы были доведены до конца, то Никон поусердствовал расписать и украсить собор благолепною живописью. Для сего он вызвал славных в то время иконописцев – художников иноков Андроникова монастыря «на Москве» Даниила и Андрея, названного за иконописное искусство Рублевым61. Благоговейные сии старцы не замедлили явиться в обитель Сергия: с помощниками своими они благолепно расписали ново-созданный храм стенною и иконописною живописью, который приводил своим благолепием в немалое удивление многочисленных зрителей. До настоящего времени еще сохранился образ Пресв. Троицы, написанный старцем Андреем, «в похвалу Святому Отцу Сергию»62, стоящий на правой стороне царских врат в иконостасе.

Когда же Господь Бог восхотел доказать всему миру праведность и непорочность Своего угодника Сергия и распространит его обитель, спустя тридцать лет по преставлении святого, открылись нетленные его мощи, к несказанной радости Никона и братии. Во время копания рвов под основание каменного собора, гроб пр. Сергия был найден цел и невредим, хотя и объят был весь водою. Все не мало сему подивились. Между тем человек некий, имевший к преподобному Сергию великую веру, часто приходил молиться над гробом его. Однажды ночью, когда после молитвы впал он в легкий сон, явился ему сам Сергий и сказал: «иди, скажи игумену, зачем оставляет меня столько времени под землею, и тело мое утесняется водою». Воспрянув скоро от сна, поспешил он возвестить Никону о видении. Сон подтверждала и действительность, и нетление гроба. Тогда Пр. Никон увидал на то волю Господню и объявил о сем братии и Князьям. И вот 5 июля 1422 года священный собор во главе митрополита, в присутствии Великого Князя Василия Димитриевича, Звенигородского Юрия Димитриевича, крестника преподобного, и Радонежского Князя Георгия Димитриевича, и при необыкновенном стечении народа, изнес из рва и поставил в деревянном храме гроб Преподобного Сергия, сокрытый в недрах земли в течении тридцати лет. Когда открыли гроб, то пролилось из него необыкновенное благоухание, которым не только наполнился весь храм, но и слышно было оное по всей обители. При сем предстало умилительное зрелище: не только сохранилось целым и невредимым тело и лице преподобного, но и к одежде его не прикоснулось тление; в ту минуту совершилось много чудес и исцелений63. Ликовала обитель, ликовало и все множество народа, сошедшегося со всех концов обширной России, на великий праздник сей, все прославляли Господа, дивного во Святых. Не с того ли времени утвердилось за обителью название «Троице-Сергиевой Лавры»64.

Недолго, впрочем, жил по освящении нового храма строитель его. Предвидя конец своего жития, умирающий Никон созвав братию, и немного привстав на своем одре, произнес уже слабым голосом прощальную речь. Изложив кратко братии все правила иноческого жития, завещал им упражняться в дневных и нощных молитвах и псалмопении. Увещавал их оставить частые хождение из монастыря, вместо же сего вооружившись терпением, пребывать на едином месте и переносить до конца все испытания и искушения, могущие постигнуть их. Учил иметь послушание к начальствующим, ненавидеть праздность, как виновницу многих зол, но всегда находить какое- либо дело праздным рукам и петь псалмы во время занятий. Поучал предаваться безмолвию, чрез которое не трудно стяжать мудрование душевных очес, и что безмолвие удобно возводит к совершенству добродетелей. Напомнил им и о человеколюбии: он заповедывал им ни единого человека не отпускать из монастыря с пустыми руками и никому ни в чем не отказывать, ибо в лице просящего, они откажут самому Христу. Заключая свою прощальную беседу, преподобный воскликнул: «бодрствуйте молящиеся, со всяким трезвением, чрез что сохраните себя от нападений врага и соблюдете обещание ваше о целомудрии: о чем вы знаете из прежних моих бесед. Ныне отцы и братии и чада возлюбленные о Христе, молю вас, пребывайте в моих словесах; имейте их всегда в своих умах и помышлениях и сохраняйте их, держаще веру правую и житие благочестное». Затем умолк он, зря на небо. Наконец он сказал им: отнесите же меня в оное светлое место, которое уготовано мне молитвами моего отца Сергия. Благословив каждого из предстоящей братии, умирающий Никон сказал: «Изыди душа моя, идеже ти уготовано пребывалище, пойди радующеся, Христос зовет мя!» и оградив себя крестным знамением, испустил дух 17-го ноября 1428 года.

Несколько слов о приемниках препод. Сергия и Никона. Со смертью преподобных: Сергия и Никона, Троицкая Лавра наследовала их благочестие и веру. В лице преемников их, прославившихся благочестивою жизнью, далеко распространилась слава о Троицкой Лавре. Многие игумены лавры, за святость жизни, приобрели огромное влияние на князей и народ; так что многие важные события из жизни Русского народа начинались, так сказать, и оканчивались в Святой Лавре. Вот некоторые из замечательных игуменов. Зиновий (по сч. 4), Великий князь Василий Васильевич питал к нему такое уважение, что избрал его крестным отцом своего сына Иоанна (в 1440 г.). Зиновий же был посредником в примирении в. князя с Галичским князем Димитрием Шемякою. При игумене Досифее происходили следующие события: Когда вел. князь Василий, избавившись от плена монгольского, предпринял путешествие в лавру (1446 г.), чтобы возблагодарить Бога за свое освобождение, Димитрий Шемяка условился с к. Можайским Иоанном, в отсутствии В. К. занять Москву своими войсками, а самого его захватить в лавре. В. князь, извещенный об умысле, хотел была найти убежище у раки пр. Сергия, но по настоянию Можайского князя был взят и лишен зрения. Досифей же скрыл детей Василия в обители. Преемником Досифея был пр. Мартиниан. Он был постриженник и ученик Кирилла Белоезерского, основатель Вожеезерского монастыря, и потом игуменом Ферапонтова монастыря. Великий князь, получив от Шемяки в удел Вологду, приготовлялся возвратить себе престол великокняжеский. Путешествуя по монастырям вологодским, он познакомился с пр. Мартинианом и получил от него благословение идти против похитителя престола. Возвратив свое наследие, в. князь вызвал Мартиниана и поставил его игуменом Троицкой Лавры. После сего имя игумена Троицкого было первым во Всех важных решениях по государственным делам. История сохранила нам один случай его ревности по правде. В. князь просил пр. Мартиниана, чтобы одного вельможу, удалившегося к Тверскому князю, склонил возвратиться к прежнему своему государю. Пр. Мартиниан исполнил волю Василия, обещав боярину сугубую честь, по словам князя. Боярин послушался преподобного, но вместо чести был заключен в оковы. Услышав о сем, пр. Мартиниан немедленно отправился в Москву. Обличив нарушение данного слова, он сказал своему духовному сыну: «не буди мое, грешного, благословение на тебе и на твоем великом княжении». Князь признал неправду свою, и приходил к игумену для примирения. 8-м по порядку игуменом был Вассиан. Ученик пр. Пафнутия Боровского, Вассиан первоначальные наставления в иночестве получил от ученика Сергиева Никиты. Как искусного знатока слова Божия и образованного, Великого Князя митрополит Иона посылал его в Киев утвердить в православии княгиню Анастасию и ее сыновей Симеона и Михаила. Посольство это принесло желанные плоды. В 1468 г. Вассиан был рукоположен в архиепископа Ростовского. Спиридон (1467–1474), за святость жизни пользовался громадною известностью и уважением. Иосиф Волокаламский называет его великим старцем. (Дух. Гр. гл. 10). Строгая внимательность его к вверенному стаду была такова, что митрополит Филипп писал к нему грамоту, в которой ходатайствовал за согрешившего старца Иамву: «да сотвориши милость над ним во славу Божию, и мене деля, сыну, от уз его разрешити повели». При Вассиане и Спиродине жил в лавре инок, известный как церковный писатель, Пахомий Логофет, Сербянин, пришедший с Афона. Кроме жития пр. Сергия, он составил каноны пр. Сергию и пр. Никону, жизнеописание Кирилла Белоезерского, Евфимия и Моисея, архиепископов новгородских, Варлаама Хутынского и Саввы Вышерского. В 1472 году когда перенесены были мощи Св. Петра митрополита в новоустроенный соборный храм, и обретены мощи Св. Ионы митрополита, – поручено было ему написать два канона сим святым, и слово соответствовавшее торжеству65.

Но последуем за учениками пр. Сергия, которые во множестве рассеявшись по необитаемым местам и девственным лесам северной России, основали многие монастыри, в которых добровольно обрекли себя на всевозможные лишения и подвиги, для вразумления и поучения мира.

Часть 2-я

Казалось-бы, что под руководством и бдительным надзором Преп. Сергия, ученики его, возбуждаемые примером его высокой подвижнической жизни и охраняемые всесильными его молитвами за них к Богу, были достаточно безопасны под кровом Радонежской обители от всех искушений и бед, которые во множестве рассеивает диавол на пути подвижнической жизни. Убежавшие от мира пустынники, воодушевляясь постепенно могучею верою в Бога, спасающего их от малодушия и от бури, небоязненно шли на встречу своих невидимых врагов, стараясь побороть своими силами все козни диавольские и победить мир с его похотьми, чтобы наконец достигнуть безмятежной страны бесстрастия. И вот многие из них, ревнуя жить в уединенном безмолвии, получив благословение своего наставника – Преп. Сергия, тайно уходили из монастыря и поселялись в сокровенных местах и необитаемых Вологодских и Белозерских лесах. Там оставаясь в безызвестности, они проводили такую жизнь, которая для обыкновенного разума человеческого, обольщенного миром, кажется невозможною. И однако многие из них горько сожалели о том, когда места их неослабных подвигов были случайно открыты заблудившимися путниками, которые первоначально не верили даже самим себе, чтобы возможно было в таких пустынных местах скрываться долгое время человеку, не боясь погибнуть от хищных обитателей лесов, или от голода и стужи. Случалось, что некоторые из них, от чрезмерных подвигов и голода, ослабевали, все члены их оцепеневали и они падали, лишенные сил на землю. Но недремлющий Бог Израилев хранил избранных своих и чудодейственно восставлял их на новые и неослабные уже подвиги. Слава святой жизни их, примеры высоких и разнообразных добродетелей, их чудотворение, и не мздоимные врачевания немощей человеческих, – привлекли к ним многих последователей;–и они основали по всем пределам Северной России многочисленные монастыри, в которые внесли великий дух иночества, посеянный в них великим их учителем. Посвятив себя всецело Богу, сколь многих в то же время они обратили от пути заблуждений, утешали и вразумляли, и подкрепляли на пути добродетелей. Монашество это представило в себе бесчисленный сонм святых мужей, о чем наглядно свидетельствуют их мощи открыто почивающие в основанных ими монастырях, источающие доселе неоскудные токи исцелений всем прибегающим к ним с верою. Воспитанники сих монастырей, были многие великие Иерархи церкви Русской, которые, подавая пастве высокий пример кротости и воздержания, всю жизнь свою посвятили ко благу церкви и Отечества. Монастыри эти были истинными хранителями Апостольских и отеческих преданий. Вера подвижников Христовых была также непоколебима, как и самые вековые столпостены основанных ими монастырей, незримо хранимых десницею Всевышнего, против врагов Церкви, усиливавшихся обратить их в безобразные развалины, чтобы похоронить под ними и память о делах Святых. Но вот эти монастыри: Андроников, Симонов, Высоцкий, Саввин, Ферапонтов, и многие другие, над которыми пронеслись 5 веков. Будучи основаны – по истине – слезами, пощением и молитвою, они составляют неотъемлемую славу Церкви Русской, я служат по настоящее время наглядным памятником праотеческого благочестия. А как много совершалось под стенами этих священных обителей таких событий, которые имели не малое значение на судьбы России? Во дни печали монастыри эти в лице своих основателей сострадали вместе с многострадальною Россией, и своими святыми молитвами умилостивляли Правосудного Бога и низводили на нее благословение с неба. Князья, цари, бояре и народ, благоговея пред подвижниками, ущедряли обители их своими дарами: но во дни народных бедствий обители эти были бесплатными житницами для нуждающихся, – нищие духом подвижники отдавали не редко неимущему и последний кусок хлеба и последнюю с себя одежду. Такие высокие идеалы христианского совершенства монашество представляло в XIV и XV веках. И в XVI веке монашество это было в цветущем состоянии: мир не мало почерпал себе наставлений в строго-подвижнической жизни иноков и в их глубоко-нравственных поучениях. Хотя ересь жидовствующих и не мало потрясла Православную веру, но подвижники Христовы умели защитить веру отцов своих от всех нападений враждебного мира и вышли из этой опасной брани победителями. Наступил XVII век, в который правосудным небом определено было – испытать России еще новые бедствия от нашествия литовцев и от крамол внутри ее, когда предстояла неминуемая опасность поколебаться всему православию в России и общественному в ней строю. Но в Св. Лавре Сергиевой и др. монастырях воспитывались еще истинные подвижники Христовы и достойнейшие сыны Отечества66, которые не допустили восторжествовать самозванцам и спасли Россию, уже поколебавшуюся от страшных ударов судьбы. Когда мало по малу рассеялись грозные тучи, висевшие над Россией в течение 10 лет, и улеглись страсти в народе, печальную картину представляли тогда русские монастыри. Жадные к легкой наживе Сапега и Лисовский, подвигаясь к древней столице Русской, не оставляли в покое беззащитных монастырей, разграбили их сокровища, предали их пламеню, и только о крепкие башни и бойницы Троицкой Лавры и Симонова монастыря разбивалась их сила. Не мало погибло невинных жертв из монашествующих при сих печальных событиях и от рук поляков, и от повальных болезней; но более того иноки разошлись по уцелевшим монастырям. А когда в сем веке стали поступать в монастыри изнеженные боярские дети и люди, вовсе не имевшие призвания к иноческой жизни, которые своим несдержанным поведением внесли нестроение в монастыри и стали находить себе подражателей, то монашество стало ослабевать и числом подвижников и в особенности духом иночества.

1. Монастыри в Москве и окрестностях ее, основанные учениками Преподобного Сергия

Андроников

Один из достопримечательных московских монастырей, из основанных учениками Сергия, есть монастырь Андроников. Благочестивый почитатель древностей, при входе в Андроников монастырь, переносится ко временам отдаленным, полным чудотворений, временам святых мужей и беззаветной храбрости наших предков. Время это было, когда Россия, теснимая властью золотой орды, волнуемая усобицами князей, коих судиями были жестокие ханы, не знала другой отрады, кроме надежды на молитвы и труды своих святых: ими только и утешалась народная истома. Подумает ли посетитель о первоначальном основании обители; то в его воображении нарисуется величественный образ Святителя Алексия, идущего с архиерейским жезлом окрестностями Москвы, по направлению к живописным берегам р. Яузы. Здесь он останавливается и указывает сопроводившему его молодому иноку – Андронику место для основания обители; к ним приближается благолепный старец в простой власянице и благословляет избранное место для обители: то был Сергий. Затем в памяти его оживут Москвитяне XIV века с их нравами, обычаями и верованиями. Здесь видит он Россию измученную игом татарским и их частыми нашествиями, как наитием небесных испытаний, и здесь-же потом видит Москву, празднующую победу куликовскую, в присутствии Св. Киприана, Андроника и увенчанного победными лаврами Князя Димитрия и его храбрых товарищей, изливающих благодарственные молитвы пред образом Всемилостивого Спаса в Его храме. Как бы отдаленное эхо слышатся еще под сими сводами слова приветственной речи Киприана: «Радуйся Княже наш Великий Димитрие Иванович, преславный победителю!» Владыко Господи Боже наш! благодарение Тебе воздаю, яко не предал еси рабов своих врагам нашим в покорение и не попустил еси порадоватися им о нас: не забуди нищих своих до конца!»67. И много, много поучительного и дорогого русскому сердцу напоминает собою эта обитель!

Преподобный Андроник, основатель монастыря его имени, родился в Ростове от благородных родителей христиан, где была родина и его великого наставника – Преп. Сергия. Еще юношей, Андроник, презрев славу и богатство, пришел к преподобному в Радонежские леса, много лет пребыл у него в совершенном послушании и, украшаясь более и более многоразличными добродетелями, приобрел особенную любовь к себе Преп. Сергия68. После многотрудных подвигов в пустыне Сергиевой в душе его водворилось пламенное желание устроить во славу Божию новую обитель и составить в ней общежитие. Но никому, не открывая сего священного помысла предчувствующей души, он возложил в сем случае всю надежду на Бога, и Господь исполнил пламенное желание пустынника, соделавшегося уже известным и вне пустыни69. Святитель Алексий пришел однажды к Сергию для обычного свидания. После продолжительной беседы с преподобным, святитель открыл ему наконец тайну души своей. «Возлюбленный! хочу просить у тебя одного благодеяния, которое, надеюсь, дарует мне духовная любовь твоя». Мы все в твоей власти, отвечал Сергий, и ничто не возбранено святительству твоему в сей обители. «Хочу, продолжал митрополит, если Бог мне поможет начать и устроить монастырь». Затем рассказал ему и об обстоятельстве, побуждавшем его к тому. Это было в августе 1356 года. Одинокий корабль скользит по водам Босфора и направляется к северным берегам Черного моря. Но вот поднимается грозная буря на море. Волны как горы стремительно катятся по морской пучине, готовые поглотить ветхий корабль. Матросы, обессиленные от борьбы со стихиями, толпятся в беспорядке на палубе, трещавшей от ветра. Всеобщий страх! Но на корабле находился тот, кому Промыслом вверено было кормило православной земли русской: то был митрополит Алексий. Твердая вера его немало уже выдержала бурь духовных и возвела его на степень первого иерарха отечества нашего. Новые волнения в церкви Русской заставили его путешествовать в Царьград к Патр. Каллисту. И укротив бурю, поднятую на Церковь русскую, Св. Алексий на возвратном пути был сам застигнут бурею на море. Но твердая вера спасла его и в настоящую минуту испытаний. Среди всеобщего смятения, он возносил свои молитвы к Сотворившему море и сушу и дал обет создать храм во имя того, кому церковь празднует в день, когда корабль благополучно достигнет пристани. Буря утихла. Ужас мореплавателей сменился общею радостью. Вот уже виднеются и северные берега, и Святитель вступил на твердую землю. Это было 16 августа, когда церковь издавна празднует Нерукотворному Образу Спаса. Чудное стечение событий! Самый Нерукотворный Образ вез святитель из Царьграда, коим благословил его Каллист на митрополию русскую. Обрадованный сим знамением бодрствующего над ним Промыслителя. М. Алексий положил устроить обитель в Москве во имя Всемилостивого Спаса. Преп. Сергий одобрил благое намерение Святителя. Прошу, заключил Святитель, твою любовь: дай мне любимого тобою и мне вожделенного ученика Андроника для устроения сего обетного монастыря. Но его Андроника Всемилостивый Спас уже ранее того избрал и предназначил быть краеугольным камнем сей обители тихого пристанища от бурь житейских. И Сергий охотно исполнил волю Святителя. Св. Алексий избрал для обетного монастыря возвышенное место на берегу р. Яузы на восток от Москвы в 4 верстах от Кремля. Во дни Святителя место сие, при благорастворении воздуха, отличалось красотою видов природы. Оно было окружено лесами и перелесками, среди коих катила свои светлые волны Яуза. Указав место Андронику для монастыря, Святитель дал новому настоятелю средства к созданию церкви и монастыря. Когда создана была церковь и благолепно украшена соответственно святительской щедрости, тогда Сам Святитель освятил ее и поставил в ней нерукотворный образ Спасителя, украшенный им золотом и бисером. Это было в 1360 году70. В новой обители учреждено общежитие. Взаимный труд, совокупная молитва и общая трапеза должны были постоянно поддерживать единение братии. Приходил и Сергий посмотреть на дело ученика своего, похвалил место, занятое под монастырь, благословил оное и в молитвенном духе воскликнул: «Господи! призри с небеси и виждь и посети место сие, его же благоизволи создатися во славу Святого Твоего имени». Затем преподав благие советы настоятелю, удалился в свою Лавру71. Еще теперь стоит одинокая часовня не вдалеке от монастыря по направлению нижегородской линии, построенная на месте прощальной беседы Сергия с Андроником.

Построенная на пути в Орду, обитель св. Андроника была последним местом горестного прощания с Москвой и местом духовного утешения князей, часто отправлявшихся к своим свирепым повелителям в улусы: она была и первым местом благодарения Господу благополучно возвращавшихся из опасных путешествий. Так в. князь Димитрий Иоаннович, провожаемый митрополитом Алексием в Орду в 1371 году, заходил в Андроников помолиться Всемилостивому Спасу72. Чрез несколько лет обитель Андроникова сретала Донского героя с его храбрыми товарищами.

Слава новосозданной обители и настоятеля ее скоро разнеслась в отдаленные пределы земли Русской. Преп. Андроник, при строгом постничестве, наследовал от своего наставника и его кротость и глубокое смирение, – и эти качества вскоре привлекли к нему многих, жаждавших руководства в жизни духовной, которые и принимали здесь иночество. Духовная жизнь цвела в обители под надзором бдительного наставника: ученик Сергия пас стадо благоугодно. О нем свидетельствует Иосиф Волоколамский: «Святый Андроник, говорит он, сиял великими добродетелями». Видя благодать Божию, почивающую на сем месте и умножение братии, преп. Андроник более и более усугублял подвиги свои в посте и молитве. Еще цел колодезь в 100 саженях от обители, выкопанный трудами Андроника. Он помнил наставление Сергия, никогда не оставаться в праздности. Среди утешений более внутренних, чем внешних, в непрестанном сокрушении сердечном, слезах и тяжелых испытаниях, довольное число лет управляя обителью мудро, пр. Андроник предвидел исхождение свое от мира. Остаток дней своих он провел в совершенном безмолвии, подобно своему учителю, и предал праведный дух свой Богу 13-го июня около 1404 года.

Под руководством преп. Андроника, в его обители воспитались многие благоугодившие Богу св. мужи. Преп. Савва, ученик и преемник еще при жизни наставника, по свидетельству Пахомия Логофета, сиял великими добродетелями. «Сей преподобный отец наш, говорит он, содержал преданную ему паству в благочестии, чистоте и великой святости, был почитаем от великодержавных князей и во всех странах, по причине великих его добродетелей и чудной и изрядной его жизни». Преп. Савва так был предан своему наставнику, что открывал пред ним и самые помыслы своей непорочной души, и достиг наконец совершенного бесстрастия, и не разлучался с Андроником ни днем, ни ночью, разделяя с ним всенощные стояние и дневные труды. Мало того, провожая в вечность преподобного своего учителя, Савва заповедал братии похоронить его в одной могиле с ним. При игуменстве св. Саввы умножилось стадо добродетельных, великих и честных мужей, из которых многие возведены были на игуменские места, а другие на епископские. Из сего видно, что сия обитель не уступала уже в добродетелях и духовном просвещении древним обителям. Ко временам игуменства Саввы относится достопримечательный памятник ревности собирания и переписывания творений отеческих. Это сборник Святославов, составленный монахом Андроникова монастыря Анфимом, и содержащий в себе сбор толкований Св. Отец «о неразумных словесех в Евангелии и в Апостоле и в иных книгах вкратце сложено». Кончина преп. Саввы последовала в 1420 году. Обретенные в последствии святые мощи его были положены в одной раке с нетленными мощами наставника его Андроника. Итак, пребыли они неразлучными на земле, как неразлучны теперь и на небе в вечных обителях. Что может быть умилительнее такой связи в этом клубе праха, в этом жилище неправды и тщеты мятежной! Некто, стоя у раки святых сих сподвижников, и размышляя о суете мира, восклицал: «Сюда, мудрые века! если хотите коснуться совершенства: смиренные духом, сложите здесь свои недоумения, свои розыски, свои порывы к сокровенному, исполнитесь кротости этих почивших, и пример смиренномудрия упразднит вас; и вы уже не будете прельщать себя и других философией и тщетною лестью. Спешите в искренних беседах сообщать друг другу, как некогда Андроник Савве, те ясные истины, которые откроет вам Отец Светов, при всей их поучительной простоте...»

Андроников монастырь, будучи рассадником благочестия и подвижнической жизни, был и школой небывалого в те времена и неподражаемого искусства живописания. Первоначальники этого знаменитого искусства в России были: иеромонахи Андроникова монастыря Даниил Черный и Андрей Рублев. Получив предварительные уроки от греческих иконописцев, Даниил и Андрей возненавидели мир, и одновременно поступили в Андроников монастырь; еще при жизни основателя его. Они отличались такою ревностью к посту и иноческим подвигам, что удостоились Божественной благодати: они столь возвысились в святой любви, что не занимались земным, но всегда ум и мысли свои возносили к невещественному и божественному свету, а чувственное око всегда возводили к написанным вещественными красками ликам Владыки Христа, Пречистой Его матери и всех святых. В самый праздник Светлого Воскресения Христова, сидя на скамьях, и имея пред собою честные иконы, смотрели они на них неуклонно и исполнились святою радостью и света. Так поступали они и в другое время, когда не занимались писанием икон. Первый их богоугодный труд был расписанный ими храм Благовещенский в кремле, по повелению в. князя Василия Димитриевича в 1405 г.; а в 1408 г. они расписали собор во Владимире. Последние труды их посвящены были обителям Преп. Сергия и Андроника. Ревностный почитатель памяти Пр. Сергия, Ников, вскоре после Едигеева разорения, начал строить и успешно построил величественный собор из белого камня в прославление имени великого Сергия; каковой храм и был расписан нашими знаменитыми живописцами – Даниилом и Андреем. Храм этот долгое время потом приводил в неописанный восторг зрителей – своим внутренним благолепием. Из лавры благоговейные художники спешили в свою обитель и расписали построенный тщанием игумена Александра храм Всемилостивому Спасу73. Стоя на возвышенном месте в отдалении от Москвы, храм сей, построенный весь из белого камня, (–каменные храмы в то время считались событиями великой важности–) невольно останавливал на себе взор Москвичей, и звал к себе усердных богомольцев. Вскоре затем Господь за благоговейное украшение св. храмов воззвал Даниила и Андрея созерцать славу небесных обителей и лики святых. Блаженный Андрей предварил своею кончиною Даниила. Незадолго до своей кончины Даниил видел Андрея, с радостным и сияющим ликом, который звал своего сподвижника на небо. В некоторых древних месяцесловах Даниил и Андрей названы святыми. Под руководством их обучены живописному искусству многие иноки: из них более известен – Игнатий, подвизавшийся в Симонове монастыре, о котором летописец говорит: «не дадуще никакому бесчинию бывати в монастыре, ни самому архимандриту не попущаху. Все они с трепетом благоговение налагали кисть на доску, и продолжали с молитвою и постом, употребляя в пищу по одной просфоре: работа была для них поклонением. Сколь долго процветало в Андроникове живописное искусство – неизвестно. Но в XVI в. иконы Даниила и Андрея, слывшие рублевыми, почитались редкими и драгоценными, а утрата их – незаменимою потерею74.

В обители Андроника принял иноческий образ и подвизался Св. Варсанофий, впоследствии Епископ Тверской.75 Варсанофий родился в г. Серпухове от иерея Василия и в св. крещении наречен Василием. По достижении им 7-летнего возраста, отец отдал его благоговейному учителю для обучения грамоте. Отрок Василий одарен был от природы отличными способностями, потому скоро он уже знал псалтирь наизусть, которая, по словам Св. Василия, содержит в себе все полезное; он научился и церковному пению, так что мог управлять другими. Когда в 1512 г. сыновья хана Менгли-Гирея опустошили берега р. Оки, то между многими пленными захватили и Василия. Горько было положение пленника: но слезы, какие проливал он в тяжком плену, были облегчением для него. Зная на память псалмы Давида, он взывал к Богу отцов своих: «Отец мой еси Ты, Бог мой и заступник, избави мя от руки чуждих.» Молитва и богомыслие не только облегчали скорбь его, но доставляли сердцу его такое утешение, какого не чувствовал он в доме родительском. В нем росла любовь к Богу, а с нею и преданность воле Его. В таком расположении души пленник работал неверным со всем усердием и обучался послушанию безответному, терпению и незлобию. Пост, сначала невольный, обратился в дело воли его. Тяжкие работы невольника занимали у него все время дня, а ночь посвящал молитве, ставшей потребностью души его. Всегдашняя готовность к услугам, верность и жизнь чистая смягчили сердце варваров и послужили к тому, что дана была ему некоторая свобода. Василий употребил в пользу сию свободу: он изучил язык татарский и основание магометанской веры, так что мог свободно разговаривать с татарами об ошибках и заблуждениях их веры. Спустя три года плена, отец Василия нашел средства выкупить его из неволи. Василий возвратился на родину: но сердце его уже не могло увлечься земными радостями. Не долго оставаясь в доме родителей, он пришел в Андроников монастырь и принял здесь пострижение с именем Варсанофия. Пребывая здесь постоянно в подвигах самоотвержения, в посте и всенощных стояниях, инок Варсанофий вскоре привлек на себя общее внимание и уважение, которого он всячески старался избегнуть и заключался на продолжительное время в уединенной келии. Но о нем узнал Митрополит Макарий и в 1544 г. посвятил его в игумена Пешношской обители76. По открытии в Казани архиерейской кафедры, Варсанофий, как опытный наставник иночества и знаток татарского языка, был отправлен в Казань в сане Архимандрита для устроения монастыря и для просвещения татар. В новом общежительном Спасском монастыре77 был посеян дух искреннего благочестия: обитель сия под руководством Архимандрита Варсанофия скоро процвела, так что в ней в самом начале ее существования было уже 100 братий. Образцом для всего иночества и мирян был блаж. Варсанофий. Рукодельем его было шить греческие клобуки, которые раздавал он братии, прося молитв их за него. Таково было смирение настоятеля! По воле Гурия Казанского, Варсанофий вступил на поприще апостольской проповеди непросвещенным татарам. Глубокое знание слова Божия и серьезное знакомство с Магометовым учением послужили к тому, что его проповеди были неопровержимы и вели к несомненному успеху. Искусством врачевания больных немздоимно, он приобрел полное доверие и уважение не только больных, но и здоровых татар. По смерти Тверского Епископа Акакия, Св. Филипп рукоположил Варсанофия в Епископа Тверского. И в сане Епископа Варсанофий вел жизнь подвижническую и по-прежнему продолжал врачевать больных, а еще усерднее старался врачевать болезни души – страсти. Достигнув глубокой старости, Варсанофий отказался от управления паствою и возвратился в свой Казанский монастырь. Когда от дряхлости не мог он ходить в церковь: по его просьбе ученики возили его на тележке к богослужению. Так любил он молитву и славословие храма! Св. Варсанофий скончался на 86 году жизни в 1576 году.

Симонов

На юг от Москвы, в 10 верстах от Кремля78 стоит другой блюститель православия древней Москвы – монастырь Симонов, славившийся издревле благочестием подвижников, бывший воспитателем великих иерархов церкви московской, и, который, по выражению летописцев, был неоднократно щитом Москвы, против врагов. Основателем Симонова монастыря был Феодор, родной племянник преп. Сергия. Стефан, брат Сергия, пожив немного в супружестве, овдовел и принял иночество в Хотьковом монастыре, а потом удалился в Москву в Богоявленский монастырь. Младший сын его Иоанн был обучен грамоте и пожелал жить под надзором дяди своего Пр. Сергия. Ему было 12 лет, когда отец привел его в пустыню Сергия, и в храме передал его на попечение игумена. Сергий тогда же апреля 2079, постриг его в монашество с именем Феодора. Под надзором Сергия юный инок возрастал в чистоте и святости, недоступный для дуновений грешного мира. Он так воспитан был Сергием, что в душе его не было ничего сокровенного для его наставника и открывал ему все помыслы и днем, и ночью. Современники его дивились его равно-ангельскому житию, и он был удостоен саном священника. Феодор настолько возвысился в жизни духовной, что, когда совершал литургию с Пр. Сергием, чистые сердцем видели сослужившего им ангела. По некотором времени в душе его явилось желание основать обитель и в ней учредить общежитие. Он открыл это желание Пр. Сергию, и потом напоминал ему о неоставлявшем его помысле. Преподобный сказал ему однажды, что желал было иметь его преемником своим в обители Св. Троицы; но считая твердый помысл его делом Божиим, наконец благословил его избрать место для особой обители. Феодор с некоторыми другими, которых отпустил с ним Сергий, после продолжительных странствований, остановился на возвышенном и густо лесистом берегу р. Москвы, и, поставив скоро хижины, стал подвизаться со своими спутниками. Приступая к построению церкви, Феодор испросил на то благословение митрополита Алексия и соизволение В. Князя Димитрия80. Между тем и Пр. Сергий, узнав о месте пребывания Феодора, пришел к нему, и благословил место сие. Церковь построена была в 1370 г. во имя Рождества Пр. Богородицы, и в обители учреждено общежитие. Обитель названа по имени владельца места сего из рода Г. Головиных, что на Симонове81. И тако на том месте благодатию Христовою устроен бысть монастырь славен, иже и до ныне от всех зрится и почитается82. С самого начала существования обители, привлекла в нее слава великих подвигов Феодора, который как сосуд прекрасно устроенный зиждущим духом Сергия, сиял, по выражению летописи, добродетельми, премудростью и рассудительным смыслом, и притом привлекательною наружностью, высоким ростом и красотою лица83. Известность его росла до того, что Св. Сергий скорбел за эту известность и молился, чтобы он совершил непреткновенно служение свое. Скорбел немало и Феодор, что обитель его оказалась близ большой дороги в Москву, от которой немало прибавлялось шума для него и тревоги от посетителей. Уклоняясь молвы людской, Феодор оставил свою обитель и поселился в другом сокровенном месте в лесу. Здесь поставил он между высоких деревьев малую и незаметную келию, в которой и стал продолжать свои неослабные подвиги: совершенное безмолвие, Богомыслие, изучение Священного Писания и канонов церковных, продолжительный пост, всенощные славословия Бога. – вот в чем стала протекать жизнь подвижника в новой келии. Но ученики его не могли жить в разлуке с ним, и все пришли к нему. Тогда Феодор, видя, что не суждено ему жить в безмолвии, поставил здесь храм Успения Богоматери и келии для братии, а строгое общежитие поставлено непременным уставом для обители: старая же Симонова осталась усыпальницею иноков, где скоро нашли вечный покой два схимника Троицкой обители – витязи, Пересвет и Осляб. Пр. Сергий и теперь желал, чтобы Феодор пребывал в безмолвной молитве и уединении; но уступил желанию В. Князя и Св. Алексия: последний посвятил его в игумена, а В. князь назначил его своим духовником.

Великий подвижник и наставник монашества, Пр. Сергий любил Феодора за чистую и добродетельную жизнь и часто посещал его обитель, как родственную Радонежской. Здесь останавливался он в нарочно устроенной для него келии, где свободно и пламенно предавался молитве, за преуспеяние своего ученика. Он вместе с братией возделывал здесь землю для огородов, насаждал деревья, копал пруды и кладязи. И теперь еще существуют плоды его труженической жизни: не в дальнем расстоянии от монастыря, находится довольно глубокий пруд, который и доныне называется Сергиевым.

Великий Князь Димитрий, поверяя Феодору тайны души своей, имел его и лицом доверенным в важных делах церковных. Так в 1332 г. Димитрий Иоаннович посылал его в Киев к оскорбленному Митрополиту Киприану, примирить его с ним, и пригласить на Московскую кафедру. В 1383 году Феодор отправлен был в Константинополь с поручением к Патриарху Нилу, для упрочения власти нового митрополита Российского. Патриарх, беседуя с Феодором, весьма полюбил его за его красноречие и светлый ум, посвятил его в Архимандрита, а монастырь его возвел на степень Ставропигиального84. В 1388 г. Феодор снова отправился в Царьград вместе с Митрополитом Киприаном для обличения на Соборе Пимена, возмущавшего духовенство против Киприана и хлопотавшего в Царьграде о получении власти Митрополита всея России85. Поручение это тяжелое и требовало со стороны Феодора не малых усилий и твердости духа. Обличив на соборе Пимена и укротив бурю, воздвигнутую против митрополита Русского, Феодор этим стяжал такую любовь от Великого Князя, что он ходатайствовал пред собором о рукоположении Феодора в Епископа. И Феодор был рукоположен в Епископа Ростовского. Как памятник отеческого попечения о пастве Ростовского Архиепископа Феодора, есть Рождественский девичий монастырь в Ростове, основанный его тщанием86. Св. Феодор скончался в 1394 г. Ноября 28 дня. Нетленные мощи его открыто почивают в Успенском Ростовском соборе. Духовная жизнь цвела в Симоновом монастыре под надзором и руководством Св. Феодора и часто посещавшего оный Пр. Сергия. Князья и бояре часто посещали сей монастырь и находили отраду и утешение в мудрых наставлениях основателя его и поучались смирению Кирилла и Ферапонта, учеников Феодора и Сергия.

Достойным приемником Св. Феодора был пр. Кирилл, избранный против его желания в настоятеля Симонова монастыря, отличавшийся таким смирением и подвижническою жизнью, что приводил нередко в смущение братию и был особенно любим Пр. Сергием. Не долго впрочем оставался Кирилл настоятелем Симонова монастыря:

предпочитая безмолвие всем почестям и молве житейской, он тайно скрылся из монастыря и поселился в лесах, окружавших Белое Озеро87.

Многие затем из приемников Св. Феодора, отличаясь строгою подвижническою жизнью, духовным просвещением, и пользуясь всеобщим уважением, были возведены на епископские кафедры и почитаются великими иерархами Российской Церкви. Так третий Архимандрит Симонова монастыря Сергий Азаков в 1423 г. был рукоположен в Епископа Рязанского; Иларион – был Еписк. Коломенским; Нифонт – был Епископом Суздальским; Зосима Брадатый, в 1490 г. был возведен на митрополию Всероссийскую. Вассиан, брат Иосифа Волоколамского, рукоположен в Архиепископа Ярославского. Иов в 1589 году первый возведен на патриаршую кафедру. Иосиф по жребию был избран Патриархом Всероссийским. Левкий рукоположен в Епископа Псковского. Мисаил – был Еписк. Коломенским. Варсанофий Еропкин произведен в Митрополита Крутицкого. Рафаил Краснопольский – был Архиепископом Архангелогородским. Дорофей Кроткевич – был Смоленским Митрополитом. Амвросий Юскевич – был Архиепископом Новгородским. Лука Конашевич – был в Казани Епископом. Павел Пономарев – был Архиепископом в Ярославле88.

Здесь же стяжал смирение высокое и нищету богатую и послушник Иона, –впоследствии митрополит Московский. Однажды послушник Иона спал на полу в пекарне, утомленный продолжительным и тяжким трудом. В это время взошел в пекарню Святитель Фотий. «Вид сего блаженного Иону, повествует летописец, уснувша от великого воздержания и от прилежного труда, и десную свою руку на главе своей держаше согбену, яко благославляше ею и пророчествова о нем глаголаше: Разумейте о чада! яко инок Сей Иона будет велик Святитель во странах Русской земли, и многих от неверных обратит к Богу, и просветит Святым крещением, и в разум истинный приведет; наипаче же и Сему царствующему граду Москве и прочим градовом многим истинный пастырь и учитель будет. Еже и бысть .... »89

Но обратимся и к событиям древней Руси, в которых Симонов монастырь принимал живое участие и был щитом для Москвы. – Находясь в ближайших окрестностях Москвы, Симонов монастырь разделял с нею и судьбы ее: вместе ратовал против врагов отечества, вместе страдал и бывал убежищем для ее изгнанных жителей. Часто прихожу, писал Карамзин, на то место, на котором возвышаются мрачные готические башни Симонова монастыря, и почти всегда встречаю там весну; туда же прихожу и в мрачные дни осени, горевать вместе с природою. Страшно воют ветры в стенах опустевшего монастыря90, между гробов, заросших высокою травою и в темных переходах келий: там опершись на развалины гробных камней, внимаю глухому стону времен, бездною минувшего поглощенных, стону, от которого сердце мое содрогается и трепещет. Иногда вхожу в келии, и представляю себе тех, которые в них жили.

Когда Крымский хан в 1591 г. вторгнулся с своими полчищами в пределы России, и быстро приближался к Москве, то Борис Годунов обратил в крепость Симонов монастырь и окружил его бойницами. Едва показалась неприятельская конница от села Коломенского, как загремели все бойницы монастырские, и началось кровопролитное сражение. Целую ночь, с колокольни, стен и башен сыпались непрерывными потоками на неприятеля губительные снаряды, и к утру хан со стыдом бежал от Москвы91.

В 1606 г. восстановитель державы уже убитого Лжедимитрия, бунтовщик Болотников, разорив многие города, приступил осенью к Симонову монастырю, надеясь овладеть им и обратить его в безопасный стан. Но был встречен убийственным огнем с монастырских стен, и удивленный неустрашимостью и самоотвержением иноков и ратных людей, поспешил к своим единоумышленникам – полякам92.

В 1611 году жители Москвы, гонимые пламенем и поляками, бегли в Симонов, и нашли в нем безопасное убежище и были окружены отеческим попечением иноков. В продолжение междоцарствия Симонов монастырь неослабно боролся с врагами отечества за древнюю святыню и несчастных чад Москвы93.

В течение более IV веков своего существования, Симонов монастырь, прославляясь подвигами духовными обитателей своих, служа церкви Российской воспитанием Великих ее Иерархов и спасая неоднократно Москву от врагов, в 1812 году сам принес себя в жертву неистовства французов. Обессиленный от борьбы с многочисленными врагами, Симонов монастырь, лишившись всех своих обитателей, которые частью погибли от меча, частью разбежались кто куда мог, был разграблен врагами, поруган и предан наконец пламени. Последний пример христианского терпения и самоотвержения Симонов видел в своем наместнике – благоговейном Иеромонахе Иосифе, который несколько дней претерпевал страшные мучения варваров, он стоял на коленах в соборе пред царскими вратами под обнаженными мечами, готовыми спуститься на его выю, и не открыл врагам, где зарыты сокровища монастырские, исполняя повеление Архимандрита Герасима94.

Такова была внутренняя жизнь подвижников Симонова монастыря и таковы его заслуги церкви и отечеству.

Устав общежительный в Симоновом монастыре. – Св. Феодор не оставил никакого устава или руководства в письменах для братии. В то время он был и не нужен: братия руководствовались примером и живым словом своего наставника. С течением времени стали уже вырабатываться положительные правила для иноков: и в 1685 голу 11-го августа Архимандритом Симоновским Гавриилом Донецким дан был для руководства и непременного исполнения братии общежительный устав, носящий название «Киновион, или изображение евангельского иноческого общего жития, от Святых отец вкратце собранное». Киновион этот рукописный, разделен на главы – по роду должностей, весьма назидательный по духу содержания, который вкратце и помещается в сем сочинении:

1. Наместник: а) должен рачительно наблюдать, дабы ко всем церковным службам вся братия, кроме занятых отвлеченными послушаниями, или не могущих ходить за болезнями, спешили приходить к началу, и с благоговейным вниманием слушали и отправляли всякую службу.

Манатейные в мантиях, рясофорные в рясах, послушники в приличном им одеянии стояли бы на своих местах, а клирошане на клиросах, во всем сохраняя благочиние. Буде же кто, долженствующий быть на службе, не пришел к ней, за таковым посылать, и самому лично узнавать причину небытия его. Ленивым и приносящим соблазн делать увещание, и даже штрафовать таковых; а в случае не исправления доносить о таковых настоятелю.

б) Служение молебнов соборных и простых панихид было бы во всякое время отправляемо по надлежащему, безостановочно, и с усердием, к удовольствию богомольцев, без всякого личного получения за то награды, но все получаемое за службы было бы обращаемо в пользу монастыря.

в) Строго наблюдать, дабы никто из священнослужителей Симонова монастыря, ни под каким видом и предлогом, не исповедовал мирских людей, ни мужеского, ни женского пола, ниже монахинь и послушниц, под опасением за нарушения сего устава высылки из обители.

г) В братской трапезе, кухне, кладовых и погребах наблюдалась бы чистота, опрятность и во всем бережливость; все бы братия приходили в общую трапезу в приличном одеянии, и в оной сидели благочинно в совершенном молчании, питюще дух свой втайне молитвою, ум слушанием чтения, а тело с благодарением предлагаемыми брашнами.

д) Не дозволять своевольно брать без благословной вины братскую пищу по келиям, а кольми паче не угощать оною приходящих без благословения настоятельского, в отвращение от сего могущих быть беспорядков. Никто также не должен из братии никого из посторонних вводить с собою в трапезу для вкушения без ведома Настоятеля или Наместника.

е) Как Наместник, так и другие из братий не должны без воли Настоятеля сами от себя подносить образов, или тому подобного, благотворителям обители, поскольку чрез сие нарушается порядок общежительного монастыря к ущербу оного.

ж) Дабы никто из братии без благословения Настоятельского не дозволял у себя в кельи никому иметь ночлега; зазорных же лиц отнюдь не принимать. Поздно вечером не сходились бы один к другому для праздных бесед; в кельях наблюдалась бы чистота и опрятность; для чего Наместник обязан часто обозревать братские кельи.

з) Советовать и воздерживать кого следует из братии, дабы без крайней нужды не отлучались из монастыря в город или ближние мирские дома; при необходимой же надобности каждая отлучка в помянутые места должна быть с ведома и дозволения Настоятеля или Наместника.

и) Иметь бдительное смотрение за точным исполнением правил, предписанных монашествующим, дабы братия в образе жизни соответствовали званию своему; в одежде наблюдали благоприличие, сообразное общежительным, и отнюдь не носили бы подрясников шелковых или цветных; но как ряски, так и подрясники были бы черного цвета простых или суконных материй. Словом, вели бы себя мирно, честно, трезвенно, наблюдая во всем монашеское смиренномудрие; хранили бы между собою мир и любовь, оказывали, кому следует, должное повиновение и чествование, и всемерно удалялись праздности, своеволия и тому подобного; в чем служить самому Наместнику примером. Нарушающих же вышесказанные обязанности, вразумлять, обличать, и с благословления Настоятеля штрафовать как следует, ко исправлению.

и) Наместник ежедневно должен доносить Настоятелю о благосостоянии обители, и вообще о всем нужном. За неослабное исполнение вышесказанных обязанностей Наместник может твердо надеяться получить достойную награду от Господа и справедливую признательность за понесенные труды для пользы Обители от Начальника.

2. Казначей: а) Должен добрым поведением, покорностью и усердием к Настоятелю подавать пример братии.

б) Монастырскую денежную сумму хранить, как следует, за печатью в церкви или ризнице, равно и в кельи порученную ему на расход от Настоятеля; получать за монастырские угодья по контрактам с наемщиков договорную сумму, и прочие денежные, монастырю следуемые, суммы, в свое время, и оные немедленно записывать в книгу прихода, которую ежемесячно вносить для поверки к Настоятелю за общим старшей братии подписом.

в) С дозволения Настоятеля считать, и по окончании каждого месяца, совокупно с старшею братией церковные сборные кружки и свечную денежную выручку; и потом с Наместником прилагать печати к кружкам.

г) По воле Настоятеля выдавать на покупку для братии и монастыря всякого рода нужных вещей, деньги посылаемым для того, или оные вещи сам Казначей покупает; раздавать также по узаконенному порядку братии и штатным служителям жалованные деньги, и положенные на платье и проч. с надлежащими расписками.

д) Распоряжается штатными служителями, дабы они не были праздны, и исполняли рачительно свои обязанности. Смотрит со всею строгостью за поведением их; заготовляет в свое время ведомости об них, и взыскивает за всякое упущение.

е) В монастырских постройках вспомоществует Настоятелю; смотрит за рабочими, дабы они работы производили прочно и с бережливостью материалов; ведет записку поденьщикам и о чем нужно доносить Настоятелю.

ж) Наблюдает, чтобы, как внутри монастыря, так и вне оного, была чистота, опрятность и устройство... Топление печей по всем местам монастыря было бы в утреннее или полуденное время, а не после вечерни... При всяком случае подтверждает всем и каждому из братии и служителей, чтобы всемерно предостерегались от огня и пожара.

з) Как сам Казначей без ведома Настоятеля не отлучается из монастыря и не берет экипажа, так и никому без воли его не дает лошадей и экипажа. Подтверждает кому следует о бережливости оных, во исполнение сказанного в псалме: Блажен человек и скот милующий.

и) В особенности наблюдает, дабы чередные штатно служители или дневальные сами по себе отнюдь не отлучались из монастыря; поверяет ночную стражу, запорку монастырских ворот и проч. с должною взыскательностью; и о всем не опустительно ежедневно доносит Настоятелю. Смотрит, дабы ни в чем по экономической части не было злоупотреблений и соблазнов. Исполняя так. обр. все послушание с любовью и усердием в разуме духовном, несомненно получит награду от Бога и признательность начальника.

3. Ризничий: а) В надлежащих местах хранит ризничные вещи, церковную утварь, книги, монастырские планы, и все прочее, порученное ему по описи и сверх оной, во всей целости, чистоте и опрятности.

б) Смотрит за пономарями, которые должны оказывать ему надлежащее повиновение и послушание, чтобы они соблюдали во всех церквах обители чистоту и опрятность, обметали пыль, паутину и т. п.; подтверждает, чтобы они чистили по временам лампады, паникадила, подсвечники и другие церковные вещи.

в) Внушает пономарям о зажигании и тушении, по уставу церковному, свеч, совокупно с ними трудится о украшении в праздничные дни местных икон, св. алтаря и престола, паникадил и прочего; выкладывает для священнослужителей из ризницы одежды; распоряжается чередными служениями, по достоянию каждого к общей пользе; смотрит, чтобы готовы были к служению просфоры, вино, свечи, ладан и все благопотребное. Когда служит настоятель, тогда с вечера получает от него разрешение кому именно с ним соборне служить, и какие именно приготовлять для служения облачения.

2. Твердо хранит церковные и ризничные ключи, и бдительно поверяет запорку оных, дабы от небрежного и неполного заключения дверей, или от не уборки вещей не произошло какого похищения; смотрит, дабы горели неугасимые лампады, и чтобы по неосторожности не забыта была кем-либо в церкви горящая свеча, от коей не случилось бы пожара, за что, равно и за похищение, ризничий первый делается ответчиком.

д) Ризничий не допускает неосвященными руками прикасаться к священным вещам св. жертвенника, и возбраняет, кому следует вход в алтарь. В соборных служениях, а особенно во время настоятельского, наблюдает, чтобы все было предусмотрено заблаговременно относительно привилегий и сослужителей, чинно и в порядке, во славу Божию, – и Господь правды не лишит его за усердные труды награды по достоянию.

4. Уставщик с великим усердием должен наблюдать, дабы чтение и пение производилось во святом храме по чиноположению церковному, и по установленному в обители порядку, не торопливо, без малейшего опущения и остановки, и в чем нужно принимает разрешение от настоятеля.

5. Головщик: а) должен наблюдать, чтобы клирошане или певчие непременно приходили к началу пения; каждый стоял бы благочинно на своем месте по пению, и без ведома его с клироса не отлучались; праздно один с другим не разговаривали, и ни в чем не подавали ни малейшего соблазна предстоящим; пели бы не леностно, скромно, сообразно монашескому смирению, один другого не опережая, и оканчивали пение тихо и ровно. Для улучшения же пения головщик должен в неделю два или три раза назначать клирошанам часы для спевания, в чем они обязаны ему с усердием повиноваться; как о сем и св. Феодор Студийский в одном из огласительных поучений подтверждает.

б) Назначает способных и даровитых читать вседневные псалмы и седмичное чтение псалтири по очереди. В братской трапезе, как за обедом, так и за ужином, чтение совершается по очереди, за чем имеет надзор, подтверждая всем о безостановочном отправлении каждой чреды.

в) Шестопсалмие на утрени во всякое время, а особенно в дни праздничные, если не будет читать настоятель, то непременно должен читать оное кто-либо из старшой братии в мантии, а никак не послушник, как о сем и в уставе сказано.

г) Молебны и панихиды, исключая соборной, по распоряжению головщика, должны отправлять клирошане левого клироса.

д) В значительные праздничные дни и во время многолюдных собраний богомольцев, головщик имеет волю, для общей пользы, заменять передних даровитыми чтецами и певцами; за всякое опущение делает выговоры, а в случае ослушания, доносит настоятелю. Исполняющий рачительно сии обязанности, также поющие и чтущий со вниманием и смирением, творят дело Богоугодное. Св. Ефрем Сирин и Феодор Студит именуют оных служащих к душевному назиданию слушателей, первым украшением церкви, за что и обнадеживают их сугубым получением милостей Господних.

6) Келарь; а) заведует всякого рода провизией для братской трапезы.

б) Под келарским присмотром находятся трапезный, повара и хлебопекари, коим он внушает о бережливости, чистоте и опрятности по всем частям, как в трапезе, так и в кухне.

в) Келарь наблюдает, чтобы еженедельно все в кухне, трапезе и кладовых было окроплено священнослужителем с благоговением согласно монастырскому уставу, святою водою.

г) Всемерно наблюдает, дабы не только во время трапезования братского, но и во всякое время, не было в кухне и трапезе ни малейшего бесчиния или праздных бесед. Если же окажутся празднословящие, то таковых с надлежащей строгостью высылать из кухни в свои кельи.

д) Отнюдь не отпускает братской пищи требующим оной в келью единственно по своим прихотям, а не по болезни, и напоминает им, чтобы они ходили в свое время за общую трапезу. Строго наблюдает, чтобы ни малейшего не было в пище и хлебе злоупотребления, и ни какой не позволенной растраты, служащей к соблазну братии.

7) Пономари: а) услышавши повестку, немедленно должны отпирать Святой храм, и тотчас в благопотребных местах пред Св. образами зажигать свечи.

б) Святой алтарь и всю церковь содержать в особенной чистоте и опрятности; мести оные два и три раза в неделю со всею тщательностью, стирать всюду пыль, чистить подсвечники, лампады и т. д.

в) Должны паче всего хранить совесть, и помнить, что находятся во святилище близ жертвенника и престола Божия; священнослужителям и богомольцам оказывать по должности своей всевозможное усердие. Св. Феодор Студийский поучает: «ты же, о кандиловжигателю, со страхом и прилежанием многим служи во служении твоем, еже тебе дадеся, и Божественно есть; храни просвещение храма, аки очеса твоя; ибо освещение сие пред царем земным велие рассуждение имеет, да угодит ему; кольми паче ты, о чадо мое! да угодиши всех Царю и Богу, поклоняемому и славимому от всех тварей, должен еси со страхом и любовью очищать свещи, и срывать погорение оных, да даши им умерен свет: светильню устрой посреди кандила, да не треснет оное; церковь мети дважды в седьмицу всегда, храня живопись от пыли. Внимай убо да не сокрушится что церковное. Верен пребуди во всем, и Господь воздаст ти многим воздаянием».

8) Вообще все монашествующие: а) всегдашнею Иисусовою молитвою должны охранять ум от лукавых помыслов и сердце от злых похотей и возношения.

д) Любить келейное безмолвие; взор удалять от мирских прелестей, слух от суетных и смехотворных, а наипаче злословных бесед на ближнего.

в) Паче всего иметь послушание предпочтительно к Настоятелю, показывать ему и вообще всей братии знаки любви в простоте сердца; хранить язык и мысли от осуждения и ропота.

г) Удаляться от праздности, сластолюбия, пьянства и обращения с женами, как пагубнейшими причинами всех лютых зол и падений монашеских.

д) Паче всего иметь смирение и кротость духа, бескорыстие и вольную нищету, совершенную трезвость и всегдашнее сожаление и раскаяние о грехах своих; хранить чистоту и незазорную совесть к Богу, людям и к вещам по употреблению их; иметь со всеми о Господе мир и братолюбие, и во всем препоручать себя Богу.

е) Схимники преимущественно во Всем вышеописанном должны быть примером братии; ревностнее должны прилежать к молитве и особенно безмолвно, удаляться от мира и суеты, и отнюдь не отлучаться в мирские домы, оставляя келию свою к соблазну многих, слово гнило, хульно и ропотно никогда же да не исходит из уст их. Всегдашнее богомыслие, совершенная нищета, уединение, покорность к Настоятелю, и безропотное терпение всех скорбей и искушений должно быть уделом их жизни и особеннейшим любомудрием, тем паче, что они при принятии сего великого монашеского образа, вторичный обет дали Богу претерпевать все сие великодушно.

В братской трапезе пища поставляется по уставу, преданному Святыми Отцами. Как во время обеденной, так и во время вечерней трапезы ежедневно бывает чтение из четий Минеи и других душеспасительных книг. Братия в продолжение трапезы сохраняют глубокое молчание, питающее ум тайною молитвою, слух Божиим словом, а бренное тело предлагаемою пищей. По окончании трапезы бывает по чиноположению возглашение панагии, а за сим ектения о здравии и благоденствии Государя Императора и всей Августейшей Фамилии, и всех благотворителей обители. После сего происходит обычное прощание и братское целование, – и за тем расходятся все по своим келиям. Свидание и беседы по вечерам решительно воспрещены95.

Высоцкий

О монастыре «на Высоком»96 и об основателе Препод. Афанасии. – Высоцкий монастырь близ г. Серпухова был основан в 1374 году при В. Князе Димитрие Донском, усердием двоюродного его брата – Серпуховского князя Владимира Андреевича Храброго, с непосредственным благословением преп. Сергия, при содействии ученика его преп. Афанасия.

Преподобный Афанасий, первый настоятель сего монастыря, в мире Андрей, родом был из области Новгородской, из пятины Обонежской. Отец его, бывший там священником, назывался Авксентием, а мать была Мария.

Андрей воспитан был в правилах строгого благочестия и в детстве обучен был чтению, письму и пению. Любимым местом, где он проводил большую часть времени своего отрочества, был для него храм Божий, а любимым упражнением молитва. Внезапный порыв к иночеству произошел с Андреем в храме же Господнем. В один день, когда он стоял в церкви, во время литургии, слова Евангелия: «аще кто хощет по мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и по мне грядет», произвели сильное впечатление на отрока, и он почувствовал в сердце благодатное влечение ко Христу путем иночества. Сначала недоумевал он, как исполнить ему заповедь евангельскую, и встретил сильное препятствие к удалению от мира со стороны своих родителей; но сила благодати все превозмогла, – отрок ушел пешком из Обонежья в обитель великого Сергия, которого имя уже гремело тогда в России. Со слезами пал незнаемый отрок пред стопами Сергия, прося принять его в монастырь, и прозорливый старец не отказался исполнить пламенное желание отрока, и назначил ему послушание – трудиться в поварне и пекарне. Когда прошло время искуса, и Андрей оказался благопокорным тружеником и строгим молитвенником, Сергий сам постриг его в монашество с именем Афанасия. Назидание, сделанное при этом Сергием новопостриженнику о том, как вести себя в жизни иноческой и уклоняться от соблазнов и искушений, крепко запали в сердце нового инока, и он «день и нощь содевал в винограде Христовом спасение свое». Отличался он добронравием, чистотой мысли и совершенным послушанием. После иноческих правил, главным предметом занятия его, было изучение священного писания и переписывание книг. Блаженный Епифаний говорит о нем: «бе Афанасий в добродетелех муж чуден и в божественных писаниях зело разумен и доброписания много руки его и доныне свидетельствует, и сего ради любим зело старцу».

Князья русские, посещавшие обитель Пр. Сергия знали и его любимых учеников, и из великого рассадника иночества приглашали их в свои области для основания обителей. Так и внук Калиты Серпуховский и Радонежский князь Владимир Андреевич пожелал украсить свой стольный город возграждением монастыря и послал своих бояр и отроков к преподобному Сергию с дарами, приглашая его прибыть к нему для совета о устроении в Серпухове обители и просил его взять с собою и ученика его и «подвижника и трудника» Афанасия, в начальника обители. Жаль было Сергию отпустить от себя своего любимого ученика: не раз уже приходилось Сергию с сожалением и грустью расставаться со своими любимыми воспитанниками. И в настоящем случае отнималось от него утешение видеть Афанасия, воспитанного им с самого раннего его детства. Не открывая своей печали Афанасию, Сергий отправился с ним в Серпухов пешком. С великою честью встретил князь святых пришельцев, и после обозрения местности избрали они красивое место на крутом и лесистом берегу реки Нары для будущей обители. Место это по самому положению своему, носило название «Высокое», от которого получил название свое и монастырь, и основатель его «Высоцкий».

Когда расчистили место для обители, Сергий стал на колена, и воздев руки к небу, произнес следующую молитву: «Всецарю вышний, в триех Ипостасех единый Боже, Отче, Сыне и Душе святый! Твоя есть земля и исполнение ее, и концы земнии в Твоих руках, Господи. Призри на место сие благодатию Твоею, посли помощь свыше благослови е, и сотвори оное в прибежище любящим Тя, и обучение монашеское в нем устрой лобызающим ангелы преданный образ: даждь служащим Тебе и работающим и живущим вседушно на месте сем Образ Твой и подобие в душе и теле, еже сотворил еси и создал руками Твоими, соблюдати непрестанно: хвалити же Тя во псалмех и песнех духовных присно, и величати Царицу небесную, Пречистую Деву Богородицу Марию и вся святыя Твоя сподоби люди Твоя живущие и приходящие семо, да имя Твое святое славится день и нощь во веки веков. Аминь.»

Окончив молитву, преп. Сергий обратился к стоявшему близ его Афанасию с следующими словами: «вселюбезный Афанасий, духовное чадо мое! Послушай меня, старца, что скажу тебе. Благодарю Господа Бога, что Он много обрадовал меня твоими богоугодными подвигами. Во все время, пока ты был при мне, ты ни разу не оказал непослушания не только мне, но и братии. По истине я вижу в тебе мужа совершенного и монаха благоискусного. Умоляю любовь твою, останься здесь и живи на месте сем, ибо ты можешь устроить обитель и собрать постничествующую братию. Дело это возлагается на тебя по всей справедливости; и благоверный князь Владимир Андреевич просит тебя о том и желает, чтобы ты потрудился здесь во имя Господне.»

Теперь только понял Афанасий, для чего приказал ему учитель следовать за ним в Серпухов. С горьким плачем Афанасий говорил Сергию: „вселюбленный мой Отче! не прогневайся на меня, что будет говорить худой раб Твой. Кто я недостойный? Как разлучусь я с тобою, преподобный? Кто здесь будет мне новоначальнику наставником и учителем? К кому прибегну я в скорбях и страстных движениях души? От кого приму утешение, или облегчение? Как забыть мне обитель св. Троицы? Как расстаться с равноангельною братией, при ногах которой я воспитан? Как воспою песни или вознесу молитвы Господу Богу на этой земле пустынной и мне незнаемой! Если молитва твоя не поможет мне, – я никак не могу выдержать здешнего жития и быть строителем обители, ибо я не достиг такой меры совершенства? Еще хотел говорить Афанасий своему учителю, но обильные слезы отнимали у него всякую к тому возможность. Тогда преп. Сергий успокоил своего ученика, сказав ему, чтобы он уповал на Бога и Пресвятую Богородицу, и что при этом уповании он, как гора Сион, не подвижется, когда в труде богоугодном будет помогать ему Сам Господь. И Афанасий с послушанием принял утешительное слово своего учителя. После нескольких дней, проведенных вместе – они расстались.

Ревностно затем принялся Афанасий за построение монастыря, построил малую деревянную церковь в честь Пресвятой Богородицы, и близ нее келии для себя и для братии, число которой стало с каждым днем увеличиваться. Между ними Афанасий вскоре имел утешение увидеть двух ревнителей по жизни иноческой, просиявших впоследствии святостью жизни. Никона97 и Афанасия. Сей Афанасий, в мире Амос, из числа первых учеников, искавших руководства в жизни иноческой у Афанасия, происходил из Ярославской области от некоего Илариона и матери Анны. Еще юношей пришел он в обитель к Афанасию, который снисходя к неотступной просьбе чистосердечного юноши, принял его в монастырь, и затем, усмотрев, что Амос совсем усердием соблюдает уставы иноческие, чрез пять лет искуса, постриг его в монашество, и дал ему имя, которое сам носил: Афанасий. Когда усердием князя Владимира Андреевича построен был в Высоцком монастыре каменный благолепный собор и теплая церковь с трапезою, то при освящении храма, Митрополит Киприан удостоил младшего Афанасия сана иеродиаконского, а старшего Афанасия провозгласил начальствующим игуменом.

Киприан, Митрополит Московский, как хорошо был знаком с преподобным Сергием, так в особенности находился в близких отношениях с Афанасием Высоцким. В одном из своих посланий Афанасию Киприан называет его возлюбленным сыном98. В 1381 году Афанасий имел не мало утешение неоднократно видеть и беседовать с преп. своим учителем – Сергием и Митрополитом Киприаном, посещавшими Серпухов для крещения у Владимира Храброго сына Иоанна99. После нашествия Тохтамышева в 1382 году, Митрополит Киприан, вследствие, неудовольствия на него Великого Князя, удалился из Москвы в Киев; его сопровождал туда преп. Афанасий, и пробыл с ним некоторое время. По возвращении в Серпухов, Афанасий чувствовал глубокую скорбь от разлуки с невинно страждущим архипастырем. Но вскоре он имел великое утешение, получив от Архипастыря обширное послание, в котором Киприаг дает ответы на все его недоумения и вопросы о житии монашеском. В то время была в ходу мысль о скором преставлении света: эту мысль разделял и митрополит Киприан, и того же мнение был и Афанасий. Полный скорби и страха о сем, преп. Афанасий просил митрополита облечь его в великую схиму. Так митрополит Киприан ответствует скорбевшему игумену Высоцкому: «Ныне есть последнее время и летом скончание приходит и конец веку сему. Но яко желавши от моея руки великим ангельским образом одеятися, еже есть схима: и се по вере твоей буди ти; верующему бо вся возможна и по вере твоей буди ти; и егда убо сам восхощеши и поспееши, и се сотворим». Затем отвечает и на следующие вопросы Афанасия: «Вопросил еси нашего смирения, о своем спасении и пребывании, или како в келии подвизатися, и како братию поучавати и к истинному пути приводити, или како приходящих на пользу черньцев же и мирян испрошати о пользе, но убо о твоем монастыре и о твоих братиях послежде напишем, понеже ныне время не подает, но по вопросам твоим последним и ответы дамы тебе возлюбленному сыну моему». Вот самый интересный ответ Киприана на следующий вопрос Афанасия: «ты спрашиваешь меня о селе, которое тебе в монастырь дал князь, (без сомнения Владимир Андреевич), как и что с ним делать. Выслушай от меня ответ и прими совет мой. Если ты с братией уповаешь на Бога, и Бог тебя пропитал до ныне и без села пропитает и впередь: то зачем обязывать себя попечением мирским и поминать о селах и заботах мирских вместо того чтобы помнить о Боге и служить Ему единому? Не забудь и того: когда чернец живет без попечений мирских, тогда в союзе он со всеми мирскими людьми, все любят и уважают его; когда же обяжется своими и мирскими попечениями, тогда нужда заставляет ходить и к князьям, и к властелинам, искать судилищ, стоять за обиженных, ссориться и мириться, и чтобы не выдать своих людей в обиду, поневоле надобно принимать труды и оставлять свое правило. Если бы можно было, то вот как поступить: быть селу за монастырем, но с тем, чтобы чернецу никогда не быть в нем, а поручить его богобоязненному мирянину: он бы пусть заботился обо всем, а в монастырь доставлял бы готовое рожью и другими вещами100. Списатель жития Афанасия свидетельствует101, что преп. Афанасий, приняв начальство над Высоцким монастырем, с ревностью заботился о спасении вверенного ему стада Христова. Поучая братию примером строгого подвижничества, Афанасий весьма часто поучал и словом, заимствуя наставления из творений Василия Великого, Исаака Сирина и др. Отцов, Творение которых он неутомимо переписывал и в Высоцком монастыре.

Около 13 лет Афанасий подвизался в устроенном им монастыре, будучи украшением всего монашества, по свидетельству самого Преп. Сергия. Но в 1387 году Патриарх Цареградский вызвал Киприана в Константинополь, по неудовольствию на него Великого Князя и по проискам Пимена, не оставлявшего своих претензий на московскую митрополию. Митрополит немедленно уведомил своего духовного друга посланием. «Благословение о Святом Дусе возлюбленному сыну моему Афанасию игумену со всею о Христе братией», писал Киприан. «Да будет тебе известно, сын мой, что я еду в Царьград на лошадях чрез Волошскую землю. Мне не хотелось расставаться с своею паствою, да что делать? Господь Бог да даст ему (т. е. Димитрию Иоанновичу) опять узнать истину. А я думаю вскоре быть у вас из Царьграда, а лживого и льстивого человека (Пимена) Бог обнаружит. Ты же заботься о своей пастве, зная, что воздашь о ней отчет Богу; если же кто не будет послушен, о том больше заботься и учи. Отпиши ко мне, чтобы мне было известно, как ты поживаешь. А Господь Бог да соблюдет вас невредимыми. Но вместо ответа, пр. Афанасий решился сопутствовать Святителю, отправлявшемуся в дальний путь. Оставив вместо себя игуменом в Высоцком монастыре своего ученика Афанасия, старший Афанасий, простившись с братией, по спешил к Святителю в Москву, а оттуда отправился в Константинополь. В Константинополе Афанасий поступил в Предтеченский монастырь (Продрома) в число братии и дал в монастырь 1 андрофат102 т. е. сделал единовременный взнос для пожизненного пребывания в монастыре; с ним поселился и митрополит Киприан. Когда Киприан положил конец всем волнениям и возвращался в Москву, то убеждал и Афанасия возвратиться с ним, обещая ему почетное место: но любитель смирения, Афанасий остался в Константинополе, где в глубокой старости и скончался. Во время пребывания своего в Константинополе, преп. Афанасий прилежно занимался переводом н списыванием греческих отцов церкви. Церковный уставь, «око церковное», написанный Афанасием103 в 1401 году по лучшим Константинопольским редакциям, был написан им, собственно, для употребления и руководства в Высоцком монастыре, и по сие время сохраняется в монастырской библиотеке.

Преемник Афанасия на игуменстве в монастыре Высоцком, Афанасий младший умножил число братии в обители и был примером для них в подвижнических добродетелях, имел воздержание совершенное, в посте был крепок, в молитвах не леностен, в нищете терпелив, о чем свидетельствует тот же инок Карион Истомин. Афанасий поучал братию побеждать страсти, уклоняться от нечистоты мысленной и телесной и пребывать в безмолвии. Доведя обитель до благоустройства, Афанасий после непродолжительной болезни преставился 12 Сентября 1395 года, пробыв на игуменстве 8 лет. Предание повествует, что один из братии не пошел на погребение Афанасия, имея за что-то гнев на Святого. За это он внезапно подвергся нападению нечистого духа; со слезами поспешил он в церковь и пред гробом испросил себе прощение у преподобного и освободился от лукавого духа. В то время, как опускали в землю тело Афанасия, исцелевший инок упал в его могилу, и когда его оттуда извлекли он поведал братии, что преп. Афанасий из гроба протянул ему свою руку и сказал: «тебе, брат, суждено скоро оставить жизнь, близка кончина твоя». И действительно чрез три дня после сего инок скончался и погребен был не далеко от преподобного своего игумена.

В житии преп. Пафнутия Боровского находим сведения о том, что в Высоцком монастыре, в первое время существование оного, жил ученик пр. Сергия, преподобный Никита, который был третьим игуменом в сем монастыре и наставником в добродетелях иноческой жизни преп. Пафнутия, когда тот перешел в Покровскую Боровскую обитель на жительство. По удалении же Никиты из Боровска, остальная жизнь его не известна104.

Пешношский

Пешношский монастырь и первый основатель оного преп. Мефодий. Общежительный устав Пешношского монастыря. – Древняя история Пешношского монастыря, богатая, без сомнения, примерами благочестивых подвигов первых и последующих за ними обитателей сего монастыря, скудна современными о том свидетельствами. Различные потрясения, которые некогда испытало наше отечество, и в особенности Москва с ее окрестностями, коснулись и Пешношского монастыря, и были причиною утраты древних письменных памятников. Сохранился доселе список с дарственной монастырю грамоты (№V), из которой видно, что летом 1584 г. Пешношский монастырь сгорел до основания. Подробности этого пожара неизвестны, но что весьма немногое из монастырского имущества было спасено братией. Усердием благочестивого государя Феодора Иоанновича, Пешношский монастырь в 1585 году приведен был в прежний вид. Но едва прошло 20 лет после пожара, как новое бедствие, гораздо ужаснейшее, постигло Пешношскую обитель. Неистовство ляхов оставило кровавые следы свои и в сем богоспасаемом месте. Земля, орошаемая доселе слезами подвижников, оросилась обильно их праведною кровью. Два иеромонаха, два священника, один иеродиакон, шесть схимонахов, семь монахов и тридцать семь трудников пали от меча врагов. Земля сохранила позднему потомству в недрах своих имена сих доблестных воинов Христовых, иссеченные на камнях, и все они вписаны в братский синодик105, для вечного поминовения. При перестройке собора в 1805 г. найдены были в земле, на глубине двух аршин, эти камни с иссеченными на них именами избиенных. Если злоба врагов не пощадила жизни безоружных иноков, то корыстолюбие их, не знавшее пресыщения, еще менее щадило церковное имущество. Из разграбленного имущества едва сохранились некоторые древние вещи (например, деревянный сосуд, в котором преп. Мефодий совершал таинство евхаристия и посох его) и жалованные грамоты, на которых исключительно почти и составлена история Пешношского монастыря.

Скудны сведения и о жизни и подвигах основателя монастыря, преподобного Мефодия. Сведения о житии пр. Мефодия заимствуются из трех источников: а) «Книга, глаголемая о Российских святых, где и в каком граде, или области, или монастыре, или пустыне поживе и чудеса сотвори, всякого чина святых», книга эта относится к концу XVII века; б) опыт исторического словаря и в) служба пр. Мефодию в тетради, составленная монахом Мисаилом, хранится в монастыре: по сей тетради и совершается Богослужение 4-го июня, в день памяти преподобного. Преп. Мефодий, основатель Пешношского монастыря, презрев суету мира, еще в молодых летах пришел в пустыню к пр. Сергию и под руководством сего великого наставника иноческой жизни провел несколько лет. Потом ревнуя жить в совершенном безмолвии, получив благословение своего учителя, тайно удалился из монастыря, и поселился в пустынном месте, за рекою Яхромою, в Дмитровском уезде, в дубовом лесу, на небольшом возвышении, окруженном в то время со всех сторон непроходимыми лесами и болотами, и поставил себе келию. Место совершенно безмолвное! Там в уединенной келии благочестивый отшельник, скрывая себя от людей, беседовал с единым Богом, – и очищал душу молитвою, постом и слезами. Знал преп. Сергий, где скрывался его ученик, приходил неоднократно к нему для духовных бесед и укреплял Мефодия в его подвиге. Однако жизнь Мефодия стала известна, и начала привлекать к себе ревнителей подвижнической жизни; явилось к нему несколько учеников, которым Мефодий построил келии не в дальнем расстоянии от своей. Преп. Сергий, посетив однажды своего любимого ученика, уже окруженного несколькими учениками, дал ему совет построить обитель и храм на другом более сухом и обширном месте и благословил то самое, где ныне стоит обитель. И пр. Мефодий исполнил волю наставника. Он сам трудился при строении храма и келий, „пеш» нося деревья чрез реку. От того-то за обителью осталось навсегда имя „Пешношской» и речку, при которой стоит она, стали называть Пешношею. Обитель Мефодия, основанная в 1361 г., была обителью трудолюбия для всех. Пр. Мефодий был ее первым игуменом: но и по подвигам труда, поста и молитв он был первым между братией. Примером подвижнической жизни воспитал он добрых иноков. Строгий к себе, он был милосерд к другим. По древним стихирам, составленным в честь его, каждый день при вратах обители его сидело множество нищих, и он всех их питал. По временам преподобный, любитель безмолвия, удалялся за 2 версты от обители, в глушь леса, и здесь уединенно подвизался в молитве. Сюда же приходил к нему для бесед и Сергий. На намять о делах святых стоит здесь ныне одинокая часовня и к ней бывает крестный ход; местность же эта названа „беседою».

30 – лет преп. Мефодий мудро и богоугодно правил монастырем в звании игумена, служа примером кротости и милосердия многочисленным ученикам своим. Умирая, заповедал он ученикам быть милостивыми к нищим и странным. Преподобный Мефодий – скончался 4 июня 6900 (1392) года106. В день преставления преподобного, как видно из стихир, составленных в честь его, стеклось множество народа, – старцев, сирот и вдов – оплакивать кончину своего питателя.

Уже лежа на смертном одре, преп. Игумен Мефодий заповедывал братии соблюдать со всей строгостью общежительный устав со всеми чиноположениями его, относительно отправления церковного богослужения и келейных правил, и оставил, по выражению церковной песни, во образ многочисленным ученикам своим святую и богоугодную жизнь свою. Долго потом пребывал в обители дух благочестия, оставленный ее великим основателем.

Строгая и богоугодная жизнь монашествующих в Пешношском монастыре была примером для всего православного монашества даже и в XVI веке, и обращала на себя внимание царей и пастырей России. Так в игуменство св. Варсонофия (1547–1556) обитель пользовалась особенным благоволением и милостями Царя Иоанна Васильевича, который неоднократно путешествовал в оную с своим семейством107, и подарил в знак своего благоволения к ней дворцовое село Суходол с 25 деревнями, и со всеми к ним принадлежащими землями и удобьями108.

Заповеданное преп. Мефодием строгое исполнение церковного богослужения, соблюдается и по сие время. Вот краткое извлечение из общежительного устава, составленного св. Варсонофием, игуменом Пешношским.

Церковное служение в Николаевском Пешношском монастыре отправляется по уставу святой Афонской горы. Всенощные бдения начинаются в летнее время пополудни в 7 часов, в зимнее время, когда бдение бывает с утра, благовест начинается в 12 часов пополудни, а в некоторые праздники в 11 часов пополудни, в простые же дни в 1 час по полуночи, и продолжаются до утра.

Пение употребляется только столповое.

Чтением синодика и помянников во время проскомидии, как за ранней, так и за поздней литургией, заниматься должны все, исключая только не могущих читать.

Особенно определенные четыре монаха занимаются денно и нощно чтением за упокой псалтири. Они чередуются по одному чрез каждые два часа, и от прочих послушаний освобождены.

Будильники, по возбуждении братии за полчаса к утреннему славословию, наблюдают, все ли пришли в церковь. Если они кого не видят, идут и возбуждают вторично, и когда кто откажется за болезнью, доносят настоятелю по окончании полунощницы. По пропетии «Бог Господь», повар из лампады местного Образа Спасителя берет в фонарь огонь, и взяв у настоятеля благословение, этим огнем затопляет печь для варения пищи.

Расположение братских келий таково. При входе с крыльца, в сенях, по обе стороны двери в прихожия; в прихожих по две двери в кельи. Ив двух братий, живущих в этих кельях, всегда бывает один старший, а другой младший. Келья старшего отличается небольшою особенною прихожею. Младший, выходя из своей кельи, должен совершить молитву и спросить благословение у старшего, куда бы ни шел – в церковь ли, в трапезу, или на какое послушание, даже хотя бы за водою или за дровами для своей печи.

Приходящие в монастырь для жительства, люди всякого состояния, принимаются в монастырь с законными видами от своих начальств, и продолжительное время искушаются разными первоначальными послушаниями, которые налагает настоятель и старшие братия. После того, имеющий решительное намерение посвятить себя на служение Богу, берет законное увольнение от общества, и еще некоторое время испытывается в монастырской жизни. Потом представляют о нем епархиальному начальству для определения в число послушников, и чрез некоторое время постригают в малый образ (рясофор), а по усмотрению способностей к духовной жизни, с дозволения начальства, постригают и в монашество (мантию). Указ о пострижении в мантию получается из консистории с разрешения Святейшего Синода.

Монашествующие на Пешноше, все от настоятеля до последнего послушника, руководствуются одним правилом общежития, по которому каждый обязан не иметь никакой своей собственности, и получать содержание из общей монастырской казны. Дозволяется приобретать только иконы, книги, предметы рукоделья, и то с позволения настоятеля.

Богомольцы, посещающие обитель, принимаются в монастырской гостинице. Особы мужеского пола приглашаются к братской трапезе, если пожелают. Особам женского пола и не желающим быть за общим столом, пища приносится гостинниками. Для разночинцев, по причине многолюдства их, пища готовится в гостинице. Вообще все угощаются безденежно; но каждый имеет право, по усердию своему и возможности, класть в устроенную для того кружку, сколько ему заблагорассудится. Бедные странники и нищие кормятся безденежно, и сверх того каждому из них подается, по мере потребности, милостыня. И так милосердие к странным и нуждающимся, заповеданное преп. Мефодием не оскудевает в Пешношской обители и по настоящее время.

Саввин

Преподобный Савва и основанный им монастырь Сторожевский – Преподобный Савва был одним из первых учеников преп. Сергия109. Поступив еще в юности в обитель Радонежскую, преп. Савва, – под руководством св. Сергия, скоро привык к порядку иноческого жития: жизнь проводил он в совершенном послушании, любил воздержание и бдение, крайне заботился о блюдении чистоты, которая есть украшение всего иноческого жития, – всем казался как простой человек ничего незнавший, но мудростью духовною превосходил многих мнящихся быти мудрыми, прежде всех входил в церковь и после всех из нее исходил, со страхом Божиим стоял на молитве. Ему даровал Господь такое умиление, что он не мог удерживаться от сильного плача и рыдания во время божественной службы и во время трапезы: видя такое умиление и плач, отцы обители дивились и прославляли благодателя Бoгa110. За то Преп. Сергий такую питал любовь и уважение к ученику своему, что назначил его духовником всей братии своего монастыря111.

В 1 392 году преп. Сергий преставился, оставив преемником своим Никона. Но Никон по любви к уединенному богомыслию, скоро оставил управление монастырем и затворился в келии; «братия же, не терпяще без настоятеля быти, со многим молением возведоша на игуменство блаженного Савву в великую Лавру»112. Преп. Савва вступил на игуменство в Лавру несомненно в 1392 году; ибо блаженный Епифаний свидетельствует, что Никон «абие остави паству». Здесь Савва «добре пасяше порученное ему стадо, елико можаше и елико отца его блаженного Сергия молитвы спомогаху ему». Древнее предание ко времени начальствования его в Лавре относит изведение молитвами его источника водного за стенами обители к северу113. Начальствование над Лаврою Саввы продолжалось шесть лет – именно до 1398 г. Промыслу Божию угодно было прославить угодника в другом месте. Князь Звенигородский Юрий Дмитриевич, брат тогдашнего великого князя Василия Димитриевича, часто посещал обитель преподобного Сергия и ущедрял ее богатыми вкладами. Преподобный Савва, всем известный тогда по святости жизни, возбудил к себе любовь и уважение и в Юрии, и князь избрал его своим духовником. В одно из посещений Троицкой обители, Юрий просил преподобного Савву идти с ним в город Дмитров, подать благословение его дому. Благочестивый старец, умоленный князем, согласился исполнить его прошение, и вместе с ним предпринял путь, надеясь скоро возвратиться в обитель свою; но Промысл устроил иначе. Юрий, желая навегда иметь при себе такого святого и мудрого старца, неотступно начал умолять его, чтобы он никогда уже от него не отлучался, но «да пребудет у него, и да созиждет монастырь в отечестве его близ Звенигорода, идеже есть место, зовомо Сторожи». Преподобный Савва, видя пламенное желание князя, согласился и на это его прошение, и с полным упованием на помощь Божию, пошел на гору Сторожу: это было в 1398 году.

Место, избранное для сооружения обители, на Сторожевской горе, близ Звенигорода, чрезвычайно полюбилось преподобному: оно показалось ему, по выражению жизнеописателя небесным раем, насажденным благовонными цветами. И Карамзин восхищался этим местом. Нигде, говорит он, не видал я такого богатства растений; цветы, травы и деревья исполнены какой-то особенной силы и свежести; липы и дубы прекрасны; дорога оттуда в Москву есть самая приятная для глаз, гориста, но какие виды!

Остановившись на месте сем, преподобный Савва пал пред иконою Богоматери, которую он взял с собою из Лавры, долго плакал и возносил теплую молитву Богоматери, прося Ее заступления и благословения месту тому. Потом, при пособии усердного князя Юрия, святой скоро построил малую деревянную церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы, и недалеко от нее малую для себя келью. Скоро слух о святой его жизни привлек к нему многих, искавших жития безмолвного, и преподобный всех принимал с любовью и был для всех образом смирения и трудов иноческих. По собрании довольного числа братии, он завел в обители общежитие, и был в ней первый игумен. Не многие памятники древности свидетельствуют о многотрудной подвижнической жизни преподобного. И доселе существует пещера в некотором расстоянии от монастыря, в лесу в глубоком овраге, ископанная преподобным, в которую он иногда заключался от мира для уединенного богомыслия, оставляя на это время монастырь под управлением ученика своего Саввы. Теперь над священной этой пещерой устроен весьма красивый скит, усердными почитателями памяти преподобного. С умножением братий, которые приходили к святому отовсюду, преподобный умножал и труды свои, и попечение о пастве своей: «святому зело о сем прилежащу». «Никогда не изменив своего уставного правила, и отвергшись однажды мира, о мирском и суетном уже более не заботился; тесный и скорбный путь предпочел пространному, возлюбил нищету и был образцом трудолюбия и смирения для братии»114. Под горой – близ монастыря существует колодец, ископанный, как говорит предание, руками преподобного, из которого он носил воду для братии. В часы отдохновения и время свободное от келейных правил преподобный занимался списыванием книг: так в каталоге книг, составленном в 1662 году, между рукописными книгами поименован: «Каноник чудотворца Саввы». Книга эта утрачена115.

Звенигородский князь Юрий Дмитриевич, упросив преп. Савву идти в его отечество, для устроения монастыря, глубоко уважал за сие святого старца: всякое дело начинал он с совета и благословения его. Так в 1399 году Юрий Дмитриевич должен был, но повелению великого князя, идти на войну против Болгар. Пред выступлением в поход, пришел он в обитель преподобного Саввы просить у него благословения. Святой старец, помолившись о нем и благословив его крестом, в пророческом духе воскликнул: «Иди, благоверный князь, и Господь да будет с тобою, помогая тебе! Врагов своих одолеешь и благодатью Христовою здрав возвратишься в свое отечество». Приняв потом начальство над войсками, Юрий с благословением старца не боязненно вышел против неприятелей, в продолжение трех месяцев разбил неприятелей на голову, завоевал несколько неприятельских городов, и с богатою добычею, и со славою победителя возвратился в отчизну. Первым долгом его по возвращении было поспешить в обитель к пр. Савве, и принести благодарение Богу, Который даровал ему победу молитвами св. старца. Преподобный отслужил благодарственный молебен и осенил князя крестом, Юрий молился со слезами, лобызал руки старца и благодарил его за молитвенное вспоможение в одолении супостатов. Преподобный со смирением говорил о своей духовной немощи, уверял, что Сам Бог, видя любовь князя к нищим и убогим, даровал ему победу и «к сим множайшая словеса учительная изрече ему от божественных писаний». Благодарный князь многое тогда принес в дар возникавшей обители. На его иждивение новая церковь значительно украшена, глава на ней обита медными позлащенными листами, устроены братские келии и обитель обнесена деревянною оградою. Но вскоре монастырь принял новый вид. Усердный князь Юрий возжелал вместо деревянной церкви создать каменный собор во имя же рождества Богородицы: собор, построенный в 1404 году, существует в том же виде и по сие время. После торжественного освящения собора, князь Юрий принял благословение от св. игумена, и вручил ему грамоту следующего содержания:

«Пречистый ради милости и честного ее рождества, се яз князь Юрий Дмитриевич, что яз дал Пречистой в дом, на Сторожи, отцу своему игумену Савве с братией, или кто по нем иный игумен будет, села свои в Звенигородском уезду, село Белгина и с деревнями, деревня Тимонина, деревня Павликова, деревня Козинская, да село Дубацинское, да деревню Гледеновскую, да деревню Еремееву, да сельцо Усть-Развадни, да к тому сельцу придал есми Патрикеевской земли, дал есми в Русском уезду, в Замошьи, село свое у Василья святого и с деревнями и с прудом и со всем тем, что к тому селу исстари потягло, а что себе отец мой игумен Савва с братией прикупят земель, или что им дадут земель по души в моей вотчине: и которые люди имут жити на тех землях монастырских, и тем людем ненадобе моя дань, ни ям, ни подводы, ни мыт, ни тамга, ни писчея белка, ни осмьмничьи, ни костки, ни явка, ни иная которая пошлина, ни города ни делают, ни двора моего не ставят, ни коня моего не кормят, ни сень моих не косят, також ни к сотскому, ни к дворскому, ни к десятскому с тяглыми людьми не тянут ни в которые протары, ни в размет, ни в иные которые пошлины. А наместницы мои звенигородские и волостели звенигородские, и русские мои наместники и волостели мои русские, и их тиуны на тех крестьянах на монастырских кормов своих не емлют, ни высылают к ним ни почто, а праветщики и довотщики поборов не берут, ни веживают, а ведает игумен Савва сам свои люди во всех делах и судит сам во всем, или кому игумен прикажет, оприче душегубства. А случится суд сместной гороцким людем или волостным с монастырскими людьми, и наместницы мои звенигородские и русские и их тиуны тех людей судят, а игумен с ними судит или кому прикажет в свое место. А прав ли будет или виноват монастырский человек, и он прав и виноват монастырю, игумену с братией, а наместники мои и волостели и их тиуны в монастырского человека, не вступаются, ни в правого, ни в виноватого; а ведает игумен в правде и в вине своего человека сам. Яз князь Юрий Дмитриевич Пречистой дал пятно и тамгу, на темиан дал игумену Савве с братией: держит игумен в монастыре свое пятно. Которой христьянин монастырской купит или меняет, и он пятнит в монастыре; а которой хрестьянин монастырской продаст в торгу или в селе, и они тамгу платят игумену Савве в монастыре... Да дал яз князь Юрий Дмитриевич отцу своему игумену Савве борть свою по речки по Иневе и от суходола по Покров Святей Богородицы, от Покрова по Нару вверх до Ваишева, до реки Москвы, а по другую сторону по правую по Олександрова село по Шубина, да по слободкы по Дмитреевой, да по Нахабну к реке Москве; дал яз князь Юрий Дмитриевич отцу своему игумену Савве бортника (рыболова) Ондрейка Телицына с деревнею, в которой живет на Репищи, и он те борти монастырские делает. А чрез сию мою грамоту кто их чим изобидит, быти от меня казни. А грамота писана в лета 6912 (1404), месяца мая 10-й день116».

Молился преподобный Савва Богоматери, пришед на Сторожу, «да призрит на место сие и снабдит е от враг ненаветно».–и Владычица услышала святую молитву его и возвеличила обитель Свою. Еще при жизни самого основателя обители, которая первоначально казалась скудною на вид и бедною, она менее чем в восемь лет выдвинулась из дремучего леса в благолепном виде с сияющими златыми главами и крестами, которые издали были заметны путешественнику. Слава же праведника, которую стяжал Савва, привлекала в обитель многих богомольцев, князей и бояр, которые ущедряли обитель дарами своими. Первым из них и самым усердным почитателем преподобного и его обители, был несомненно князь Юрий Дмитриевич, в чем не трудно убедиться по дарственной его грамоте, помещенной выше. Между тем преп. Савва, понесший столько трудов, изнуривший плоть свою тяжкими келейными и пещерными подвигами, впал в болезнь телесную и, призвав братий, поучал их довольно от божественных писаний, убеждал блюсти чистоту телесную, иметь братолюбие, украшаться смирением и подвизаться в посте и молитве. Наконец назначив преемником себе одного из учеников – Савву, и преподав всем мир и целование, предал праведную душу свою в, руце Божии 1407 г. декабря 3-го дня: игуменствовал в обители сей около 9-ти лет. Много слез пролили братия, лишившись своего «кормника и учителя»; на погребение его пришел с душевною скорбью Юрий Дмитриевич, прибыли и другие многие князья, бояре и жители всего Звенигорода. Тело блаженного честно предали земле в церкви Пресвятой Богородицы, на правой стороне. По неисповедимым судам Промысла святое тело преподобного Саввы скрывалось в земле два с половиною века; но сила Божия, еще до открытия мощей его, по временам являлась чудодействующею при гробе его,–прославила чрез сие обитель его и привлекла в нее князей и царей и множество благочестивых богомольцев.

Звенигородский князь Юрий Дмитриевич, лишившись в преподобном Савве своего отца духовного и мудрого наставника, продолжал посещать любимую обитель, полную отрадных для него воспоминаний, продолжал и усердствовать ей от своего достояния. Преемники Юрия Дмитриевича: Василий Косой, Василий Темный, Василий Ярославич Боровский, Андрей Большой, сын Темного, – князья Звенигородские, по примеру благочестивого Юрия, продолжали ущедрять святую обитель богатыми вкладами и имениями. Сохраняются доселе до 52 княжеских и Царских грамот, по которым Саввин монастырь владел многочисленными селами и деревнями в Звенигородском и Русском – уездах117. До 1764 года за монастырем числилось 17,350 душ крестьян.

Внутренняя жизнь иноков процветала в Саввином монастыре не менее внешнего благосостояния, и обращала на себя общее внимание. Митрополит московский Даниил имел духовное общение с старцами Сторожевскими и переписывался с ними письмами и посланиями. Так например он писал к старцу Дионисию, который был из князей звенигородских: «писал еси ко мне в послании твоем, чтобы мне к тебе отписати, како пребывати тебе...118 Об этом старце Дионисии есть между прочим такое сведение в житии Иосифа Волоколамского: «Иного видех, постящего у отца (т. е. преп. Иосиф) в монастыре, Дионисия иже от Звенигородских князей, трудолюбна зело: в хлеботворнице бо двою братов един страдаше; к сим же 77 псалмов пояше и по три тысящи метаний на кийждо день творяше; возлюбив же уединение и прося у отца отпущен быти к отцу Нилу, и тако получи прошение иже сияше тогда яко светило в пустыни на Беле озере». В житии преп. Саввы есть следующее сказание о Сем Дионисии: некоторые из братий оклеветали Дионисия перед Князем Иоанном III-м, который, поверив клевете, велел явиться игумену на суд. Когда возвестили о сем Дионисию, он впал в глубокую печаль, и просил заступления у преподобного Саввы, который в следующую ночь явился ему и роптавшим братиям, Игумена он утвердил в дерзновении и велел безбоязненно предстать на суд, а братиям сказал: для того ли вы оставили мир, чтобы с ропотом проходить подвиг иночества? Вы ропщете, а игумен о вас со слезами молится и бодрствует. Что же одолеет? Ваш ли ропот или его молитва? Знайте, что в Сердцах роптивых не почиет смирение и оправдание Божие. Братия, востав от сна, пересказали это прочим, – и когда явились к Иоанну, не могли ничего сказать, но были пристыждены. А Дионисий с честью возвратился в монастырь и великодушно простил обвинявших его.

С умножением братии и с процветанием благочестия в монастыре, в особенности же со времени проявления чудес при гробе преподобного Саввы, жалованными грамотами Царей, Саввин монастырь стал называться большим, и к нему приписаны были 19 монастырей и пустынь119 со всеми их имениями и крестьянами. По отношению к приписным монастырям Саввин монастырь имел полное право сменять и выбирать строителей, келарей и казначеев. Архимандрит Саввинский обыкновенно собирал собор из властей и старцев монастырских, и на нем решались общим приговором различные дела по управлению приписными монастырями. Настоятель приписного монастыря должен был вести постоянные записи приходорасходные, и присылать отчеты в Саввин монастырь; о судных важных делах должен был относиться письменно туда же; каждый год должен был высылать в Саввин оброки с крестьян, или деньгами или вещами. В случае притеснения властей или крестьян приписных монастырей со стороны светских начальств, архимандрит Саввинский относился к самому Государю, как покровитель своих подчиненных. Настоятели малых монастырей, выходя большею частью из Саввина, не избавлялись от строгого контроля властей Саввинских. При самом поступлении на место, им давались составленные собором старцев наказы о монастырском управлении, которыми строго определялся образ жизни и действий приписных настоятелей.

Св. мощи преподобного Саввы открыты в 1652 году при архимандрите Гермогене.

2. Вологодские монастыри

Когда на месте уединенных подвигов преподобного Сергия возник славный и многолюдный монастырь, окруженный многими селами и цветущими полями, и та тропинка, которая знакома была лить немногим обитателям пустыни, превратилась в суетливую большую дорогу, и, как выражается Епифаний–искажена была пустыня Сергиева, то во многих учениках Сергия, воспитанных им для уединенных подвигов, возгорелось пламенное желание обрести пустыню, которая бы соответствовала их внутреннему настроению. Вологодские и Белозерские девственные леса тогда (в XIV в.) более всего могли привлечь жаждущих пустынной жизни. И вот один за другим – они, с благословения наставника, стремятся в необитаемые северные леса и там добровольно предаются всевозможным лишением и ведут усиленную брань с плотью. Но и с ними случилось то же, что некогда и с их наставником: и они сделались основателями многолюдных монастырей, – а дотоле девственная природа северных лесов превратилась в оживленные местности и цветущие поля.

Вот имена и биографии основателей Вологодских монастырей:

Преподобный Сильвестр Обнорский

Игумен Воскресенского монастыря, иже на Обноре реке, Сильвестр был ученик св. Сергия Радонежского. Получив духовное воспитание под руководством сего Великого отца иноков, Сильвестр по ревности к безмолвной жизни отправился искать пустынного места по духу своему. Он остановился в глухом лесу на берегу Обноры, поставил здесь крест и келию и стал подвизаться в посте и молитве. Долго оставался отшельник незнаемым для людей, без свидетелей совершая свои подвиги. Раз один из жителей края того сбился с дороги и неожиданно увидел келью отшельника. К изумленному путнику вышел пустынник одетый в рубище, еще более изумленный появлением человека, нарушившего так неожиданно его безмолвие. Путник сказал преподобному о себе, кто он и как попал сюда: сказал и то, что над местом, где жил преподобный, часто видел он то светоносные лучи, далеко освещавшие дремучий лес, то столп облачный. В ответ преподобный изъявил скорбь, что тайное место его стало известным. По просьбе путника, он сказал ему свое имя и рассказал, что уже не малое время живет он в пустыне, питаясь травами и кореньями и умолял его никому не говорить о месте пребывания его. На вопрос пришельца, как мог он жить без хлеба и в такой глуши? Преподобный отвечал, что в первое время нередко изнемогал он от голода, и от изнеможения сил падал на землю; – но явился ему чудный муж, который, прикоснувшись к нему рукою, укрепил его и с тех пор он безбедно пребывает в пустыне. После того пришелец нарочито посетил отшельника и принес ему хлеба и муки. Согласно с таким преданием о пустынной жизни пр. Сильвестра, тропарь, вышитый на покрове Чудотворца, говорит: «из млада Христа возлюбив, верою приближился еси к Нему и изнурил многострадальное тело твое гладом блаженне»!

Довольно было одному видеть подвижника, чтобы узнали о нем многие. Окрестные жители стали приходить к нему за духовными советами, и некоторые решились жить с ним. Преподобный не препятствовал доброму желанию и – подражатели святого поставили себе келии. Когда число желавших подвизаться под руководством Сильвестра стало увеличиваться, преподобный нашел нужным построить храм. Он отправился к Св. Алексию просить благословения на создание храма в пустыне. Святитель выдал антиминс и самому Сильвестру поручил игуменство над собравшеюся братией. Храм построен и освящен в славу воскресения Христова; –и так устроился монастырь. Это был первый монастырь на Обноре, – и устроение его относится к первым годам второй половины XIV века. Преподобные Павел и Сергий пришли в эти места гораздо позднее Сильвестра, и известно, что они основали обители – один в 30 в., другой в 20 верстах от Воскресенского монастыря.

Со времени устроения обители посещение искавших у преподобного советов участились. К нему стали приходить князья и бояре за утешениями духовными, а простой народ еще усерднее стал к преподобному, и каждый день толпами нарушал уединение его. Это сильно печалило сосредоточенный дух преподобного, и – он, для безмолвных подвигов, удалялся в уединенное место дремучего леса. Место это и доныне сохранило название заповедной рощи, так как преподобный строго заповедал не рубить этого леса. В средине этой рощи отшельник выкопал три колодца, и еще один на склоне горы, который и доныне источает струи чистой воды, и служит на потребу местных жителей. Так как народ жаждал видеть и слушать св. старца: то по временам выходил он из своего уединения на открытое место для беседы с народом. Это место издавна отмечено часовнею, к которой каждый год бывает крестный ход в день памяти преподобного.

Почувствовав близость кончины, преподобный собрал братию и преподал им последнее наставление свое. На свитке иконы его написаны следующие слова его: «внемлите, о братия моя возлюбленная, Бога бойтеся и страх Его в сердце своем имейте, сохраняйте заповеди Господни, святых церквей не отлучайтеся, святительский и весь освященный и монашеский чин честно соблюдите; в нынешнем веце, братия моя, потерпите мало и причастницы будете Царствию Божию и венцы получите». Преподобный Сильвестр преставился в лето 6887 (1369 г.) апреля в 25 день.

Преподобный Павел Камельский или Обнорский

В сонме воинов Христовых дивным светилом сияет великий подвижник веры и благочестия Преп. Павел Обнорский. Он родился в Москве от благородных и очень богатых родителей и с раннего возраста являл уже добродетели зрелых – богоугодных мужей. Не по летам своим юноша упражнялся в молитве и соблюдал самый строгий пост. Нищелюбие его выходило из ряда обычных явлений. Получая, по просьбе своей, щедрое пособие от своих благочестивых родителей, Павел не пропускал ни одного нищего без подаяния. Когда же случалось ему встретить бедного, то, не имея при себе денег, он тотчас же отдавал нуждающемуся свою одежду и возвращался домой в одной срочице. И такие даяния бывали весьма часты. Радовались родители о сыне своем, и наслаждаясь надеждою видеть в нем утешение в старости и достойного наследника своего богатства, нашли для него богатую невесту и понуждали его вступить в брак. Суетными казались благочестивому юноше все временные блага. Презирал он все человеческое на земле и лелеял в сердце своем давно запавшее в него желание удалиться от мира. Долго умолял Павел родителей своих не связывать его ненавистными для него мирскими узами, но видя, что все сопротивление его напрасны, он на 22-м году возраста, тайно оставил дом родительский, и после долгих странствований, достиг Рождественского монастыря, на Волге, где и принял пострижение. Непрестанное стояние его на молитве, его воздержание, безропотное повиновение и тяжелые труды хотя и возбуждали любовь и удивление к нему опытных старцев, но юный инок был недоволен собою. Он жаждал большого подвига.

В сердце России, среди радонежских дебрей, без предшественника и сверстника, претерпевая голод, и жажду, страх от зверей, преодолевая и врагов невидимых, в то время основал Сергий свою обитель. В нее то и стремился инок Павел. Много лет провел Пр. Павел в келейном послушании у великого чудотворца Радонежского, и потом поселился близ монастыря в сокровенном месте, где провел пятнадцать лет в безмолвном уединении. По временам, некоторые из братии Радонежского монастыря посещали отшельника. Такие посещения до того утомили преподобного, что он просил благословение у Преподобного Сергия скрыться в пустыне, в место отдаленное и безлюдное. Св. наставник благословил Павла на новое подвижничество и дал ему в дар медный, литой крест. С этим надежным наследием, Преподобный Павел пришел в пределы Вологодские и в Комельском лесу, на реке Грязовице поселился в дупле громадного дерева. Сергий, прозревая в своем ученике великого светильника Вологодской пустыни, «свидетельствует, яко отец и хранитель его жития, (стихиря церковная января 10) и братиям великие Лавры своея вопияше: сей, иже посреди нас меньший видится: но последи в пустыни велик светильник будет».

Три года, под защитою креста Господня, провел Павел в таком житии, которое непонятно обыкновенному разуму человеческому. По прошествии трех лет, конечно, по внушению Божию, Преподобный перешел к реке Нурме, в 11 верстах от Грязовца, в Обнорской волости, построил себе, на небольшой горе, лиственную хижину, ископал колодезь и поселился там, по-прежнему избегая человеческого общества. Но промысл Божий судил иначе.

В той же Обнорской волости, на утесистом берегу р. Нурмы, в четырех поприщах от Пр. Павла, уже игуменствовал Преп. Сергий в монастыре им основанном, известном под именем Нуромского – Спасского.

Преподобный Сергий Нуромский

Пр. Сергий, родом Грек, пришел в Россию с горы Афонской в обитель Преп. Сергия Радонежского и был некоторое время учеником его. Проведав о новом пустынножителе120, Сергий пошел к Преп. Павлу. Он застал отшельника кормящим из рук своих множество птиц, часть которых доверчиво сидела на голове и на плечах Угодника. Около него стоял медведь и бегали разные звери. Павел, окруженный животными и птицами, не враждовавшими между собою, напоминал первобытное, блаженное состояние Адама в раю. Долго Сергий наслаждался этим необыкновенным явлением, но наконец обнаружил себя.

Возлюбили друг друга Преподобные мужи и часто проводили время в откровенных беседах. Но вот, от глубокой старости и трудов изнемог Преподобный Сергий и почувствовал приближение смерти. Пришел к нему проститься Препод. Павел и со слезами принял благословение умирающего, поведал ему о дивном явлении, которое неоднократно приводило его в смущение. Накануне воскресных дней и праздников мне слышался колокольный звон, говорил Павел, и однажды увидел я яркий свет, как бы от горящих свечей и лампад, на том месте, с которого доносился неведомый звон. Преподобный Сергий, усмотрев в этом чудном явлении волю Божию, повелел ему заботиться об устройстве на том месте обители во имя Пресвятой Троицы. Воздав последнее целование своему другу и учителю Сергию, Преп. Павел приступил к осуществлению завещанного ему основания обители. В 1413 году он пошел в Москву просить благословения у Митрополита Фотия на сооружение церкви во имя Св. Троицы и на устройство общежительной обители. Неблагосклонно принял Владыка просьбу смиренного инока, но Павел не смущенно заметил ему, что все совершается не по желанию его Владыки, а так угодно Пресвятой Троице. «Господь пасет мя, и ничто же мя лишит», с упованием сказал Павел. Скорый в заступлении и крепкий в помощи Господь благословил совершиться намеренному благому делу, и вот настало это время, добавил смиренный Павел. Слово праведника сбылось. В следующую ночь Митрополит видел грозное видение. Он слышал неведомый глас, возвестивший ему, что, оскорбляя человека Божия, он оскорбляет Самого Христа и повелевавший, под страхом наказания, исполнить желание инока.

На утро Святитель приказал призвать к себе смиренного Павла, с честью встретил его, просил с великим смирением прощения и не только разрешил соорудить церковь и устроить общежитие, но дал ему для того и щедрое пособие и заставил принять свою собственную одежду в обмен на его ветхую ризу. Это убогое одеяние пустынника было особенно дорого Святителю.

В 1414 году, в долине при реке Нурме, Преподобный Павел соорудил церковь и основал обитель по общежительным правилам. Когда собралось к преподобному довольное число пустыннолюбцев, он не пожелал быть игуменом, но назначив начальником обители своего ученика Алексия, облеченного в сан пресвитера, сам остался жить в своей хижине на горе. – За неопустительным исполнением братией устава Пахомия Великого и Феодосия киновиарха, который он ввел в своей обители, он зорко следил сам. От братии требовал глубочайшего безмолвия в церкви, за трапезою и даже во время общественных работ.

Преуспевала братия в добродетели, и могло ли быть иначе, когда она имела примером житие дивного основателя. Преподобный сходил с горы в обитель по праздникам и воскресным дням. Но и здесь питался только водою и хлебом. Господь благословил его даром прозорливости, чудотворения и мудрого учительства. Единым словом он исцелял болезни, узнавал тайные помыслы учеников своих и наставлял их с кротостью и любовью нежного Отца. В день Богоявления, пред литургией, преподобный Павел внезапно вздохнул и заплакал. Братия просили сказать им о причине слез: он объявил, что в этот час татары, пленили город Кострому. Чрез несколько времени пророчество Павла подтвердилось полученным печальным известием.

Почувствовав приближение смерти, Преподобный Павел призвал братию, и под страхом гнева, Божия, заповедал сохранять ненарушимо устав общего жития. После поучения о смирении и братолюбии, он пожелал причаститься божественных тайн, потом благословил братию, и предал дух свой в руки Господни – на 112 году жизни, января 10 дня, 1429 года.

Преподобный Димитрий Прилуцкий

Вологодский Чудотворец, Преподобный Димитрии родился в начале XIV века в Переславле Залесском от богатых родителей купеческого звания. С ранней молодости возлюбил Димитрий пост и молитву и помышлял непрестанно посвятить себя пустынножительству. По смерти родителей он и исполнил свое намерение, и был пострижен в иноческий образ в Нагорном Переяславском монастыре. Славно было иноческое житие юного подвижника, глубоким уважением и любовью почтила его братия, – преподобный был возведен в сан иерейский. Но любовь и уважение – со стороны братии – были противны нищему духом Димитрию, и он тайно скрылся из монастыря и поселился в глухом лесу на берегу Переяславского озера. В это время Преподобный Сергий Радонежский трудился по основанию Лавры. К нему и отправился Димитрий, чтобы открыть ему все тайные помыслы души своей. Тесная дружба соединила преподобных отец Сергия и Димитрия. По совету Сергия –Димитрий основал на берегу Переяславского озера Никольский общежительный монастырь, и затем преподобные обсуждали все вопросы, касающиеся устройства иноческого общежития. Быстро росла слава о Богоугодном подвижнике Димитрии и широко распространялась по градам и весям земли русской. Великий князь Димитрий Иоаннович призывал в свою столицу преп. Димитрия и просил его быть восприемником его детей.

Но не для славы человеческой жил угодник Божий. Димитрий решился оставить свой монастырь, поселился в безмолвной пустыне в Вологодских пределах – не далеко от селения Авнежского, там построил церковь во имя Воскресения Христова и стал подвизаться в уединении. Но не долго наслаждался и здесь пустынножительством преподобный. Окрестные жители, боясь, чтобы их не приписали к возникавшей обители, требовали, чтобы преп. Димитрий удалился из их пределов. Тогда преподобный перешел ближе к городу Вологде и в пяти верстах от него, при луке, или колене, образуемом рекою Вологдой, нашел место, на котором и пожелал поселиться. Место это принадлежало вологодским гражданам Илии и Исидору. Они не только поспешили отвести пр. Димитрию необходимое пространство земли для обители, но дали охотно ему и средства, с которыми он в 1371 году построил церковь Происхождения Честных Древ и основал монастырь, названный Спасо-Прилуцким.

Чудным даром прозорливости прославил Господь угодника своего. Случилось однажды преподобному быть с братией на монастырском дворе. Вдруг он вздохнул глубоко, перекрестился и сказал, что от ныне наш благодетель Великий князь Димитрий уже не будет заботиться о суетном житии. И с того времени начал поминать новопреставленного князя Димитрия. Непонятным и странным казался братии этот поступок игумена, – но скоро иноки убедились, что Великий Князь скончался.

Брат преп. Димитрия от неудачной торговли впал в нищету и был обременен долгами. Он пришел к преподобному и просил его благословения идти для торговли в землю Чуди. Преподобный благословил его. Скоро брат его возвратился из стран Самоедских с таким прибытком, что расплатился со всеми долгами. Вторично просит он благословения преподобного идти к язычникам, получает его и возвращается с огромным богатством. Недовольствие составляет удел слабой природы человеческой. Разбогатевший брат идет в третий раз к своему брату, богатому великими дарами Духа Святого, и просит благословения на новое предприятие. Но на сей раз преподобный не только не благословил его, но запретил ему идти, предсказывая погибель от язычников. Богач не послушался, отправился в опасный путь, и был убит самоедами.

Много скорбел о сиротах, о вдовах и о нищих препод. Димитрий, и щедро награждал их, по возможности в тайне от братии. В одежде и в пище он служил всем примером. Зимою и летом он носил одну и ту же одежду из грубых овечьих кож, и питался во все дни года, не исключая и великих праздников, теплою водою и просфорою. И при таком великом воздержании, он постоянно заботился, чтобы в монастыре имелась для братии в изобилии сытная пища.

Не любил преп. Димитрий, чтобы его видели молящимся. Он огородил досками в алтаре небольшое место, и там скрытый от взоров молился он невидимому Творцу и Зиждителю. О чем молился Преподобный? О преуспеянии братии в вере и благочестии и о неоскудении обители. И как могущественна была молитва его! Вместе с преуспеванием братии в подвигах иноческих, увеличивалось и внешнее благосостояние в обители. Благочестивые христиане длинною вереницею из ближних и дальних стран спешили в Прилуцкую обитель послушать поучение игумена ее, и умиленные его мощным словом, делали посильные приношения для обители. Богатый добродетелями духовными, преп. Димитрий наделен был от природы и необыкновенною телесною красотою. Но избегая соблазна, игумен в часы свободные от церковной службы, закрывал лицо свое иноческим куколем. Преподобный Димитрий достиг глубокой старости, и предчувствуя свою кончину, собрал братию, возвестил ей, что скоро наступит отшествие его, избрал на место себя игуменом Пахомия, пришедшего с ним из Переславля, и благословив братию, просил более не нарушать его молитвенного уединения. Февраля 11-го, 1392 года по всему монастырю разлилось чрезвычайное благоухание. Братия были в недоумении. Но чем ближе приближался кто из них к келии старца – игумена, – тем сильнее чувствовалось неведомое благоухание. Иноки нашли уже преп. Димитрия преставившимся.

Таким образом, когда Северо-Восточное монашество, ожившее в лице Преподобного Сергия, уже довольно глубоко пустило свои корни в холодную северную почву, – и эти Вологодские – девственные леса огласились непрестанными славословиями Бога учениками Сергиевыми, тогда и в Вологодском крае стремление к отшельничеству благочестивых людей стало заметно умножаться. Ученики Сергиевы нашли подражателей, которые в свою очередь основали вблизи их свои монастыри. В Вологодских лесах поселяются: Григорий и Кассиан Авнежские, Дионисий Глушицкий, далее – Корнилий Комельский, Феодосий Тотемский, Александр Куштский и другие, которые, основав свои монастыри в глуши лесов, произвели благодетельное влияние на нравственность общества и даже на гражданственность. Посему коснемся жития и деяний, и сих угодников Вологодских. Григорий и Кассиан Авнежские первые наставления в иноческой жизни получали от преп. Стефана Махрищского. Следовательно, необходимо сделать краткое очертание жития преп. Стефана, который одновременно с преп. Сергием обрек себя на уединенные труды в непроходимых лесах Александровского уезда, Владимирской губ., в, 35 вер. от уединенных подвигов Сергия, с которым Стефан скоро познакомился, был его другом и пользовался его наставлениями, называя его великим Аввою.

Преподобный Стефан, друг Сергия

Родина преп. Стефана, был Киев, где он и принял иночество в юных еще летах, в Печерской обители; там он провел несколько лет в подвигах послушания и молитвы. Но притеснение папистов заставили его перейти в Москву, где благосклонно принял его в. к. Иоанн (ок. –1353 г). По грамоте князя и по благословению Святителя, поставил он себе келью на местечке Махрище, не далеко от гор. Городища, в нескольких поприщах от Сергиевой пустыни, своими руками рубил лес и обрабатывал землю для умеренных нужд своих. И можно ли было сомневаться в том, что отшельник южного края избрал махрищское местечко – по указанию и с ведома пр. Сергия? Сперва Стефан не принимал желавших жить с ним, дорожа безмолвием; но потом уступил просьбам приходивших. Когда собралось к нему несколько ревнителей иноческой жизни, он построил храм Св. Троицы, братские келии и общую трапезу. Святитель Алексий посвятил его в иеромонаха и игумена. Это было – в 1358 году. Один из местных жителей местечка – Григорий, отдал Стефану свою землю и со всем имуществом, принял иночество в его обители и был самым любимым учеником его. Зато братья Юрковские, жившие также близ обители, подняли самое злостное гонение на Стефана: они нагло бранили его и грозили убить, если не уйдет из тех мест; они боялись, чтобы земля их не отошла под монастырь. Напрасно он уговаривал их одуматься. Бог простит вас, друзья: вас смущает враг, говорил он. Но Юрковские говорили в слух, что убьют Стефана. Тогда Преподобный, всегда кроткий, поручив обитель свою заведыванию старца Илии, тайно ушел из обители, взяв с собою ученика своего Григория. Вологодские леса могли еще скрыть гонимого подвижника: он туда и удалился. Здесь в Княжестве Авнежском (тотемский уезд) при устье р. Сухоны, на возвышенном холме остановились странники, и пребывали некоторое время в уединении. Узнал между тем о новых подвижниках Вологодских некто богатый и влиятельный селянин – Константин Дмитриевич, все свое состояние обратил в деньги, которые и принес к Стефану, – для устроения новой обители, отдал и себя в его руководство. Имея в распоряжении достаточный капитал, преп. Стефан скоро устроил две церкви: одну в честь Святой Троицы, другую – во имя Св. Георгия, устроил братские кельи и все необходимые для обители строения, а благочестивый Константин – был первый постриженике в сей обители – с именем Кассиана. При таких-то обстоятельствах появилась Авнежская обитель. Иноческая жизнь процветала в Авнежском монастыре, под руководством блаженного Стефана и привлекала к себе всеобщее внимание и уважение. Слух о подвигах Стефана и его учеников скоро донесся и до престола Московского. Великий князь Димитрий Донской прислал богослужебные книги и богатые дары в Авнежскую обитель: но потребовал, чтобы Стефан возвратился в Махрищский монастырь, уверяя его, что он более не встретит никаких оскорблений. Исполняя волю державного князя, преп. Стефан назначил преемником своим в Авнежском монастыре Григория, а келарем Кассиана, и преподав им мир и благословение, удалился в Московское княжество. Прошло шесть лет со времени отшествия Стефана. В 1392 году Казанские татары и Вятчане, опустошая вологодские пределы, напали и на Авнежский монастырь, разорили его совершенно, церкви сожгли, а преподобных Григория и Кассиана замучили. По удалении хищников, поселяне обрели тела страдальцев Христовых Григория и Кассиана и погребли на месте их подвижничества. Со временем место, где стоял монастырь, заросло лесом. В 1560 году над местом, где погребены были препод. Григорий и Кассиан, явлены были многие знамения и чудеса. Мощи их были открыты 15 июня митрополитом Макарием. Возвращение преп. Стефана в Махрищскую обитель, было неописанным восторгом радости для его учеников. По возвращении в свою обитель, пр. Стефан сделал распоряжение о чине полного общежития и преподал наставление братии строго следовать сему чину. В 1-й части этого сочинения было говорено, что Стефан, пользовавшийся наставлениями преп. Сергия, однажды имел величайшее удовольствие дать приют на несколько дней в своей обители Великому Авве – Сергию. В таком ближайшем союзе духовном состояли великие отцы церкви Русской – Сергий и Стефан.

Сколько строгий к себе, преп. Стефан был столько снисходителен к другим; он не гневался на проступки учеников и трудился для обители более всех; усердно наставлял братию путям спасения, но говорил наставление кротко, тихо и в просительном духе. Одежда на нем была всегда самая худая, в заплатах и грубая. Обитель его по его молитве и трудам приходила в более и более цветущее состояние, – братия ревновала о благочестии, миряне приходили к преподобному для молитвы и советов; нищие и бескровные в обители находили радушный приют и гостеприимство. Достигнув глубокой старости, Стефан поручил управление монастырем благочестивому старцу Илии, а сам приняв схиму, затворился в своей келии, и перешел в загробную жизнь для вечного блаженства 14-го июля 1406 года. Мощи преподобного обретены нетленными при построении каменного храма Св. Троицы в 1550 г, и на персях Стефана найден кожаный параман с изображением Господних праздников.

Преподобный Дионисий Глушицкий

Преподобный Дионисий, в мире Димитрий, родился недалеко от Вологды и пострижен в обители Спасо-каменной святогорцем игуменом Дионисием; в сей обители под руководством духовного старца он прожил в великом воздержании 9 лет. Потом явилось у него непреодолимое влечение к отшельничеству. Он обошел с учеником Пахомием восточную сторону кубенского озера, ища себе безмолвного уединения. На святой Луке, найдя запустевшую обитель, поставил хижину, возобновил храм св. Николая, (не эта ли Никольская обитель, в которой первоначально подвизался Димитрий Прилуцкий?) и восстановил древний общежительный монастырь. Архиепископ Ростовский Григорий удостоил Дионисия священства, когда он хлопотал еще о восстановлении запустевшей обители. Жизнь Дионисия в возобновленной им обители до того была сурова и изнурительна от великого воздержания и келейных подвигов, что ученик его – Пахомий стал наконец тяготиться этою жизнью. Дионисий с своей стороны желал составить общежитие для спасения многих. «Я слышал, сказал он Пахомию, что на восточной стороне Кубенского озера есть пустынное место; там желал бы я, если угодно Господу, составить общежительный монастырь, ты же останься здесь – и пусть остается с тобою недавно пришедший к нам брат,» и удалился.

На реке Глушице – в глухом лесу подвижник Божий поставил себе хижину под черемушным деревом и стал подвизаться. Спустя несколько времени пришел к нему старец и он обрадовался ему как ангелу. Затем начали приходить по два и по три и селились вблизи кельи Дионисия. В 1403 году построен был, при содействии князя кубенского Димитрия, храм Покрова Пресв. Богородицы. Григорий архиеп. ростовский, преподавая благословение на составление обители и создание храма, советовал Димитрию учредить общежитие, чтобы ничего не называть своим, а все иметь общим, как жили при апостолах. Преподобный исполнил совет архипастыря – и прежде всего в отношении себя: он занимался то плотничеством, то шил обувь для своих учеников. Для храма, построенного в 1412 году, преподобный сам писал иконы. Он назначил послушание братьям по церкви и по монастырским работам и строго наблюдал за соблюдением порядка. «Дети, говорил он братьям, не смущайтесь трудами пустыни. Многими скорбями надобно достигать небесного царствия. Наш удел – пост и лишения всякого рода. Молитва наша должна быть непрестанная – и от чистого сердца. О милостыни к нищим будем помнить слова Спасителя: блаженны милостивые». Он строго требовал, чтобы у инока не было никакой собственности, и чтобы без благословения настоятеля ничего не делали. Один инок вопреки уставу общежития держал у себя в келии 10 ногат (монеты кожаные). Это обнаружилось после его смерти. Преподобный велел выбросить ногаты вместе с телом ослушника: ослушание, говорил он, погибель. По усердной лишь просьбе иноков – разрешил виновного. Такая строгость Дионисия обнаруживалась и в других, по- видимому, не важных поступках братии. Наприм., один старец Антуфий без благословения Дионисия, пошел ловить рыбу, и наловил очень много. Дионисий велел выбросить всю рыбу.

Поучительно было нищелюбие Дионисия. Случился голод в стране, и преподобный щедрою рукою раздавал хлеб страдавшим от голода. Щедрость его дошла до того, что эконом монастырский объявил в один день настоятелю, что хлебных запасов осталось только на несколько дней для братии и просил настоятеля прекратить эту излишнюю щедрость. Тогда Дионисий отвечал: «верен сказавший, нам: не пекитесь о завтрашнем дне; знает, Отец небесный, в чем имеете нужду. Он же говорит: суд без милости не сотворшим милости», и приказал выдать весь запас хлеба нуждающимся.

Когда Глушицу стали посещать многие, любитель безмолвия – Дионисий удалился за 4 версты в непроходимую дебрь и у огромной сосны, оставившей и месту название Сосковца, построил себе келию, а потом небольшой храм во имя ангела пустыни, Предтечи. Но и сюда перешли некоторые из Глушицы: преподобный положил, чтобы Сосновец был под управлением одного настоятеля глушицкого и самое содержание получал из Глушицы. Для Сосновецкого храма препод. Дионисий написал все иконы. Заботясь о распространении славы имени Божия, Дионисий в 18 верстах от своей Лавры – на р. Сухоне построил храм в славу Воскресения Христова и с тем, чтобы окрестные жители могли в нем слушать слово Божие и учиться страху Божию. Другой храм построен им в селе Двинице по просьбе жителей оного: иконы для сих храмов он написал сам. За несколько еще лет до своей кончины пр. Дионисий своими руками ископал для себя могилу в пустыне. Ежедневно отшельник приходил на свою могилу, и несмотря ни на накую погоду, оставался пред нею нередко, всю ночь в созерцательном размышлении о загробной жизни.

Открыто было преподобному о дне кончины: оказав братии поучительное слово, он предался совершенному безмолвию, и скончался на 75 году труженической жизни 1 июня 1437 г.

Под руководством преп. Дионисия воспитались многие благоугодившие Богу, мужи; таковые были: Амфилохий, преемник Дионисия, мощи которого, почивают рядом – с наставником; Филипп, который потом основал пустынную обитель на р. Рабанге, где и почил в 1448 году; Макарий, келейник Дионисия, и преемник Амфилохия, мощи которого почивают в Глушице. Память его мая 13-го; и Григорий, основавший при р. Пельгиме обитель в 1426 г.

Преп. Александр Куштский, и Евфимий Сянжемский

На пустынный остров Кубенского озера в Спасо-каменную обитель121, является неизвестный молодой странник, робко подходит к инокам, стоявшим пред вратами обители и смиренно кланяется, «Бог благословит тебя чадо; что нужно тебе?» сказали иноки. Пришедший отвечал, что желает видеть их игумена. Игуменом сей обители был в то время постриженик афонских скитов – Дионисий, который ввел в каменном монастыре строгий афонский устав; примером строгой жизни привлек многих к себе ревнителей подвижнической жизни и был между прочим наставником преподобного Глушицкого и Сосновского отшельника Дионисия. Пав к ногам настоятеля, молодой странник со слезами просил облечь его в иноческий образ. «Чадо! сказал ему игумен, понимаешь ли, что это место есть место скорбей и неослабных подвигов? Ты же очень юн – и не можешь перенесть всего того, что ожидает тебя здесь.» Юноша отвечал: «Бог желает всем спасения, – Он привел меня сюда, и все, что повелишь, готов я исполнять, только не отвергай меня.» Игумен велел ему служить братии. Этот молодой странник был родом из Вологды и назывался Алексием. Вскоре Дионисий заметил в Алексии истинное призвание к иночеству и облек его в иноческую одежду с именем Александра. Новый инок предался всецело Богу, выполнял все монастырские послушания, соблюдал строгий пост, не ослабевая пребывал в молитве и сонливую леность прогонял рукоделием, пребывая без сна нередко целые ночи. Братия дивились подвигам инока. Блаженный возрастал в жизни духовной и уважение братии к его духовной жизни возросло до того, что они смотрели на него, как на ангела Божия.

Тяготясь известностью в обители, которую посещали многие, и стремясь к подвигам, незримым людьми, блаж. Александр помышлял, как бы найти ему пустыню по сердцу своему. Тайно оставив монастырь, отправился он искать безмолвное место, и обойдя много пустынь, пришел на р. Сянжему, где были густой лес и озера. Здесь поставил он себе кельицу и проводил жизнь в молитвах и в крайних лишениях. Мало по малу стали приходить к нему люди и изумлялись жизни пустынника. Любитель безмолвия и смирения удалился и отселе. Он пришел на берег Кубенского озера, на устье р. Кушты. Здесь нашел он преп. Евфимия, о котором слышал прежде и провел с ним несколько времени. Потом просил он Евфимия уступить ему свою келью, предлагая взамен оставленную им на Сянжеме. Евфимий согласился, и на прощанье оставил ему в благословение свой крест. Тихая пустыня очень понравилась Александру. Подойдя ближе к озеру, водрузил он крест и пред ним пролил молитву, дабы Господь благословил собрать здесь ревнителей крестного пути. Построил себе келью, одиноко копал он лопатою землю и сеял рожь для своего пропитания. Долго оставался пустынник незнаем людьми, изнуряя плоть подвигами поста и трудов, и очищая душу молитвою. Когда же пришли к нему два брата с просьбою принять их под свое водительство, то преподобный сказал: «братия, душевно желал я давно построить на этом пустынном месте, если угодно Господу, храм в честь успения Богоматери, в котором бы непрестанно прославлялось великое имя Бога. Ныне настало время исполниться сему.» Воля Господня да будет, отвечали они, радуясь желанию старца. Преподобный отправился в Ростов к Епископу Дионисию, бывшему своему игумену просить его благословения на сооружение церкви и обители. Обрадовался Святитель, увидав своего, возлюбленного ученика, и не только дал ему просимое благословение, но дал ему на то достаточные средства. Заозерские князья, Димитрий и Симеону Васильевичи Ярославские весьма обрадовались тому, что, являются новые молитвенники в их отчине и усердно помогали Александру в благоустройстве обители. Особенно княгиня Мария, супруга Димитрия, часто присылала жизненные припасы для обители. Спустя несколько времени кн. Димитрий, отправился на войну; а татары напали на его владения, опустошили села и деревни и несколько татар прискакали в пустыню Александра. Преподобный спокойно встретил их, осенил крестом, и враги креста Христова пали мертвы. Они пролежали несколько часов без всяких признаков жизни, пока преподобный не пробудил их от омертвения именем живоначальной Троицы. Раз княгиня Мария пришла в обитель и вошла в храм, где преп. Александр читал псалтирь, в простоте пустынной с обнаженною грудью, которую терзали насекомые, Преподобный огорчился таким посещением ее и сказал: «не следует тебе, княгиня, надзирать за нашим убожеством. Когда княгиня испросила у преподобного прощение, то он прибавил: корми свою нищету дома». Возвратясь домой она скоро занемогла и прислала к игумену с просьбой помолиться за неё: но преподобный сказал посланным, чтобы она готовилась к той жизни. Княгиня скончалась чрез 20 дней. Некто поселянин захотел воспользоваться чужим добром. На монастырском гумне, стояла пшеница, плод трудов преподобного, а рабочие все спали. Поселянин насыпал в мешок пшеницы, но никак не мог поднять. Преподобный застал его за этою работою и сказал: «напрасно, сын мой ты поднимаешь не по силам. Обличенный тот бросился к ногам блаженного: но он, велел ему еще прибавить пшеницы и велел идти. Легко поднял за тем мешок с пшеницей поселянин, благословляя великодушного старца.

Предчувствуя близость кончины, преп. Александр призвал учеников своих, и сказал им: «слабею я, – а вы терпите на этом месте, храните смирение и любовь взаимную. Совершив литургию в воскресный день; и со слезами за себя и за обитель, он вскоре после литургии скончался. Это было 9 июня 1439 года.

Преподобный Евфимий, как и Александр – уроженец Вологодский и совершал первые иноческие подвиги в той же Спасо-каменной обители. Уступив великодушно Александру свою Кущтскую хижину, он перешел на место подвигов Александра, на р. Сянжему: сюда пришел к нему делить подвиги пустыни Харитон. Евфимий поставил церковь Вознесения и основал Сянжемскую вознесенскую обитель. Пр. Евфимий после изнурительной, многотрудной жизни преставился в 1465 году, а ученик его Харитон –в 1509 г. апреля 11 дня. Мощи их почивают в Вознесенском ныне приходском храме.

Мир иноческий в Вологодских пределах продолжал обогащаться высокими идеалами христианского совершенства даже и в XVI веке. И в сем веке появлялись ревнители подвижничества первых отшельников Вологодских лесов – Павла, Сергия и Сильвестра Обнорских, непосредственных учеников Великого Сергия, которых Вологодская церковь причла к лику Святых угодников Божиих и чтит как первоначальных насадителей благочестия на св. Руси. В XVI веке –в глухих тогда еще Вологодских лесах– основали монастыри и имели многих последователей: Феодосий Тотемский и Стефан Озерский.

Преподобный Феодосий Тотемский

Преподобный Феодосий родился в царствование или княжение в. к. Василия Иоанновича в Вологде, от бояр Сумориных. По воле родителей, Феодосий, по достижении им совершеннолетия, должен был вступить в брак, и имел дочь – Марину. После женитьбы Феодосия, недолго жили его родители, а за ними скоро скончалась и жена его. Тогда Феодосий поспешил исполнить таившееся в нем от юности желание, посвятить себя иночеству. Он немедленно и удалился в Спасо – Прилуцкий монастырь, где был пострижен в иноки. Замечательны были и постничество инока Феодосия и его безропотное послушание. Он был назначен надзирателем за солеварнею в Тотьме. В Тотьме Феодосий приобрел такую всеобщую любовь и уважение, что посадские жители просили царя Иоанна Васильевича дозволить пр. Феодосию построить монастырь на горе, близ города. В 1554 году царь дал на то свое согласие и освободил обитель несудимою грамотою от всяких податей. Окрестные жители охотно приносили пожертвования имуществом и деньгами и скоро Феодосий соорудил церковь во имя Преображения Господня, и, по общежительному чину, келии и трапезу. Число братии умножалось и обитель исполнилась великим обилием. Царь Иоанн в 1555 году даровал обители, за преуспеяние в ней благочестия, грамоту на монастырские солеварни и на беспошлинную продажу соли, а преп. Феодосия назначил игуменом в устроенную им обитель. Для всех заметны были и поучительны кротость и смирение игумена. Не скрывалось и чрезвычайное пощение, и его непомерные труды, но никто не ведал, что под суровою власяницею подвижник скрывал много лет железные вериги и столь тяжкие, что железо вросло в тело, и тем причиняло веригоносцу нестерпимую боль. Так истощал тело свое преподобный. 28 января 1568 года, преп. Феодосий в час смерти, которую провидел, приобщился Св. Тайн и вскоре, с миром и незаметно для окружавших, отошел ко Господу.

Теплым молитвенником и врачом безмездным Вологодская церковь величает угодника Божия Феодосия. Не прошло сорока лет со дня преставления преп. Феодосия, как начались знамения и исцеления от его гробницы. Вот первое чудо, совершившееся над жительницею Тотьмы, девицею Ириною. Несколько лет она лежала расслабленною. Однажды в сонном видении ей явился инок с иконою Богоматери и повелел идти в Спасо-Суморин (Тотемский) монастырь и отслужить там молебен. Ирина просила отнести Себя в монастырь. После молебного пения она внезапно получила исцеление и совершенно здоровою возвратилась к родителям. Второе чудо совершилось над Тотемскою же поселянкой Иустиною. Она, вследствие болезни, потеряла зрение и 11 лет была слепа. Как скоро разнеслась весть об исцелении Ирины, то и бедная мать привела слепую дочь ко гробу Феодосия. После молебного пения, мать попросила позволение у настоятеля остаться на всю ночь в церкви. Ночью, внезапно, слышат они шум вне храма. Мать взглянула в окно и увидела двух монахов, разговаривавших между собою. На вопрос одного из них: куда он идет? тог отвечал: иду смыть освященною водою очи Иустине. В великом страхе мать и дочь припали к раке преподобного. Тогда им послышалось пение незримых ликов и Иустина почувствовала, что ее окропляют водою и отирают глаза покровом от гробницы. Какова была радость сих женщин? Какова была радость и братии, когда на утро они увидели Иустину прозревшею и услыхали о дивном знамении? Отселе потекли неоскудные токи исцелений, не оскудевают и до ныне, от мощей преп. Феодосия, почивающих открыто в Тотемской обители.

Преподобный Стефан Озерский

Отец преподобного Стефана служил при дворе князей Бородатых: в доме благочестивых родителей сын получил приличное званию воспитание. В ранней молодости Стефан, слушая рассказы о подвижниках, увлекся их жизнью, и удалился из родительского дома к Глушицким подвижникам, где и провел несколько лет. Потом странствовал по дальним северным пустыням, и увлекаемый стремлением к безмолвию, возвратился в родные вологодские пределы, и на восточном берегу комельского озера, при истоке р. Комелы, поставил себе келью и часовню, а в ней иконы Богоматери и Св. Николая, и стал подвизаться, незнаемый людьми и знаемый единым Богом. Много вытерпел он нужд и огорчений в своей пустыне: грубый рыболов, опасаясь, что преподобный овладеет ловлею рыбы в озере, то осыпал его жестокою бранью, то возмущал неприличными песнями. Запас хлеба принесен был Стефаном небольшой, и ему, казалось, грозил страшный голод. Но проходит год, проходит другой, а запас хлеба был почти не тронут им, – и он, не беспокоясь о завтрашнем дне, разделил хлеб с голодными звероловами, нечаянно подошедшими к его хижине. После того звероловы стали часто посещать гостеприимного отшельника, а от них узнали его и другие. Спустя три года одинокого пребывания в пустыне пришли к Стефану два брата делить труды пустыни, – потом явилось еще несколько с подобными же желаниями. Молился прежде преподобный в своей часовне, дабы Матерь Божия благословила место его для обители молитв; тогда в видении он извещен был, что обитель должна устроиться в честь Св. Николая. Ревнители пустынной жизни просили старца устроить храм для общественных молитв. И вот с одним из них отправился Стефан в Москву испросить благословение у митрополита на построение храма и обители. Митр. Даниил с любовью принял старца, о котором уже услыхали многие в столице, поместил его в своей келье, потом представил его в к. Василию Иоанновичу. Посвященный в сан иерея и игумена, Стефан получил от митрополита вместе с грамотою – книги, сосуды и одежды для храма, а вел. кн. даровал ему угодья. Храм и обитель устроены руками пустынников. Это было в 1531 г. Так истинные рабы Божии считали нужным совершение бескровной жертвы в пустыне и приобщение Св. Таин. И Преп. Кассиан пишет: «мы не должны воздерживаться от приобщения Таин Господних потому, что признаем себя грешными; напротив того чаще и чаще должны прибегать к ним с жаждою для уврачевания и очищения духа. Гораздо справедливее с тем смирением сердца, по которому веруем и ясно сознаем, что достойно прикасаться к Св. Тайнам мы никогда не можем, приобщаться их каждый воскресный день, нежели вознесшись суемудрием думать, что мы чрез год бываем достойны приобщения их. «Преп. Стефан во время уединенного пребывания в пустыне следовал древним пустынникам: что все иночествующие в пустыне, хотя бы и не облеченные в сан священства, держат причащение при себе, и причащаются сами. Преп. Стефан достиг до глубокой старости; накануне своей кончины он оделся в приготовленное им погребальное одеяние и приведенный в церковь, приобщился Св. Таин, потом возвратился на одр свой и блаженно почил 12 июня 1542 г. Вскоре по кончины пр. Стефана, Господь даровал ему силу чудотворений. Вологодский купец Гавриил глубоко уважал преп. Стефана и благотворил его обители: преподобный отплатил ему вскоре по своей кончине. Гавриил плыл водою по своим торговым делам. Поднялась страшная буря и волны грозили поглотить лодку. Объятый ужасом пловец призывал на помощь угодников Божиих и между ними блаж. Стефана. И внезапно увидел он стоявшего на руле лодки благолепного старца, который говорил ему: «не бойся, сын смирения, я послан избавить тебя от опасности». «Кто же ты? спросил Гавриил. «Ты много милостыни подавал в обитель Св. Николая и мне смиренному строителю ее Стефану», отвечал явившийся и исчез, а вслед за тем утихла и буря. Итак сеющий доброе, доброе и пожнет: но суд без милости, несотворшим милости.

3. Монастыри в Костромской губернии и Ростовском уезде

Преподобный Аврамий Чухломский

Преподоб. Аврамий был один из первых учеников пр. Сергия. Еще с молодых лет Аврамий всею душою возлюбил Господа и был пострижен в иночество препод. Сергием: в его обители он сперва выполнял послушание в хлебне и поварне, потом носил дрова и воду для братии; после долгого послушания, окрепнув в духовной жизни он удостоен был сана священства, но испросил у наставника благословение провесть несколько времени в совершенном безмолвии. Потом стремясь к высшему духовному совершенству и увлекаясь примером других, по благословению Сергия, удалился в дикую тогда галичскую страну, и здесь стал подвизаться.

В одно время молился он под горою и услышал голос: «Аврамий! взойди на гору, там икона Богоматери». Поспешно взошел Аврамий на гору и увидел сияющую ярким светом икону, стоявшую на дереве. Обрадованный сим явлением, Аврамий поставил близ дерева келью и поселился в ней. Полусгнившие сухари, взятые им из пустыни Сергиевой на дорогу, утоляли его голод, и чистая вода ближнего источника прохлаждала жажду. Пустынник был счастлив, пользуясь видимым покровительством Царицы Небесной. Никакие ночные страхи и козни врагов невидимых не могли поколебать душу мужественного воина. Однажды поселянин подошел к той горе и неожиданно нашел пустынника, черпавшего воду из источника: по дозволению преподобного он обещался тайно приносить ему по одному хлебцу в неделю, ибо запас сухарей у него уже истощился. Но это и обнаружило убежище дивного пустынника. О нем и его чудной иконе122 услыхал, и галичский князь Димитрий Федорович и едва упросил преподобного посетить Галич. Пр. Аврамий достиг Галича озером на небольшом корабле, который прислал ему князь, и встречен был духовенством и народом при входе в город; набожный князь встретил Св. Икону в Спасском соборе. Здесь преподобный отпел молебен Богоматери с водоосвящением, и многие больные получили исцеление. Благочестивый князь решился устроить обитель в честь успения Богоматери на месте явления чудотворной иконы, и дал Аврамию на то и средства. Давно князь чувствовал нужду в устроении обители в пределах своих владений, и как обрадовался он, что Господь послал в эту страну подвижника Аврамия. Озеро, на берегу которого поселился Аврамий, называлось Чудским. Это уже показывает, с какими людьми пришлось иметь дело пр. Аврамию. Чудь галичской страны хотя уже знакома была с христианством, но поверхностно и слабо; обычаи и нравы были грубы, язычество еще жило в сердцах и открывалось в делах; волхвы давней старины для многих более значили, чем чистая св. вера. Посему была нужда явить славу христианства грубой чуди и особенным чудом и человеком великого духа. Аврамий боролся в чудской стране и с нуждами обители, и с грубостью поселян. Он часто собирал к себе суеверов и убеждал их расстаться с суевериями, указывая на величайшие чудеса, совершившиеся в христианстве и на те, которые во множестве совершились от Св. Иконы, принесенной им. А еще чаще молился он за них пред иконою Богоматери. И не бесплодны были труды его! Те, которые получали исцеление от иконы Богоматери, и сами искренно убеждались в превосходстве Св. веры и других убеждали в том же. Успенская обитель процвела и стала многолюдною. Ревнители подвигов Аврамия являлись каждый день. Устроив совершенно обитель, преподобный учредил в ней строгое общежитие и назначил игуменом ученика своего Порфирия. Усматривая готовность и усердие братии в выполнении всех требований общежительного устава, Аврамий однажды тайно скрылся из монастыря, любя уединение. За 30 верст от Успенской обители, на берегу небольшого озера он нашел живописную местность и стал здесь подвизаться отшельнически. Спустя несколько времени ученики узнали о месте, где скрылся их учитель и пришли умолять его, чтобы возвратился к ним в обитель. Но Аврамий согласился только на то, чтобы остались при нем некоторые из них. По просьбе их, он устроил им храм в честь положения пояса Богоматери, а с помощью набожных людей устроил вскоре и общежительную обитель, которая стала называться великою пустынею Аврамиевою. Опять преподобный удалился из обители на р. Вочу, убегая многолюдства. Ученики нашли его и здесь и стали около его хижины ставить кельи. Как любящий Отец, – Аврамий благословил им построить храм в честь собора Богоматери. Итак, образовалась и на р. Воче обитель, для которой Аврамий назначил игуменом ученика своего иеромонаха Пафнутия. – Еще раз преп. Аврамий скрылся от учеников своих в 13 верстах от вочской обители он избрал такое место, где пребывание его более, чем где-либо, имело благодетельные последствия. Он поселился под горою, на вершине которой стоял Чудский город: это было гнездо старого чудского суеверия, до которого еще не достиг луч света Христова Евангелия; здесь нужно было много света и силы небесной, чтобы рассеять остававшийся мрак язычества. Преподобный решился посвятить себя на величайший подвиг апостольский. Когда собрались сюда ревнители духовной жизни, Аврамий со всею ревностью подвижника основал на чудском городке храм в честь Покрова Богоматери, испросив на то и разрешение и содействие князя Димитрия: сам на старческих плечах своих носил землю для укрепления крутого берега и вместе с учениками трудился при устроении монастырских зданий. Скоро в новой покровской обители оказалось до 100 братий. Аврамий с сильным оружием духовным выступил на борьбу с закоренелым язычеством. Чудное действие производит на сердца посетителей община подвижников благочестия! «Бедный, посетив обитель иноков, говорит Св. Златоуст, идет из монастыря с утешением для бедности; посещает иноков богатый и возвращается от них лучшим с здравыми понятиями о вещах; когда приходит к ним облеченный саном, пропадает здесь вся надменность; здесь и волков обращают в агнцев; если загорелось в ком желание вести подобную прекрасную жизнь, пока горячо в тебе это желание, спеши к ангелам и разгоришься еще более»123. Таково именно было значение Аврамия в чудской стране! Он сам жил уединенно под горою: но сюда приходили к нему ученики для исповедания своих помыслов; сюда же приходили и окрестные жители и получали полезные наставления. Чудский город стал христианским. Чухломская страна по всей справедливости чтит пр. Аврамия своим просветителем. Городецкий свой монастырь Аврамий передал под начальство ученику Иннокентию и мирно почил 20 июля 1375 года.

Преподобный Иаков Железноборский

В 1392 году Препод. Сергий, уже приближаясь к закату дней жизни, благословил еще одного из учеников своих – Иакова на отшельничество. Иаков долго странствовал по лесам и пустынным местам, наконец достиг Галича, и в 30 верстах от города –своей родины, в глухом лесу, у железных рудников поставил крест и хижину. Окруженный непроглядною чащею леса и болотами пустынник, казалось был совершенно сокрыт от мира. Уединенные подвиги свои Иаков совершал несколько лет. Но Господу угодно было открыть его убежище, для поучения мира. Первые нашли чудного подвижника возделыватели и изыскатели железной руды, препод. Иаков был в раздранном рубище, а в его хижине, кроме иконы и двух – трех книг не было ничего и ни куска хлеба. На вопрос рудокопов: чем он утолял голод? Иаков отвечал: кореньями и травами, редко ходил он за хлебом к некоему Христолюбцу, жившему в той местности. Препод. Иаков родом из галичских дворян Амосовых, так долго скрывавший себя от людей, сделался усердным насадителем иноческой жизни на своей же родине. Вскоре после открытия уединенного пребывания Иакова, собрались к нему ревнители уединения. Слава о необыкновенных подвигах его достигла и до столицы. Он устроил строгое общежитие: в обители никто ничего не называл своим; его пример одушевлял учеников к строгой жизни. По примеру наставника ученики благодушно терпели нужду и скорби; Иаков учил их чистоте, душевной и телесной, посту, взаимной любви, терпению и смирению. Учение свое он подтверждал и примерами: будучи игуменом обители, он старался быть ниже всех, и вопреки желания учеников, он был всем слугою. Предтечевская – Железноборская обитель первоначально была весьма бедная: братия претерпевала страшную нужду; но во все время никто из них не возроптал на игумена, а все переносили благодушно всякую нужду. Наконец Господь облегчил терпение и нужды железноборских подвижников. Около 1415 года, пр. Иаков отправился по делам монастырским в Москву и остановился на время в Предтечевском монастыре, под Бором. В доме в. к. Василия Дмитриевича происходила в это время печальная семейная картина; супруга его София Витовтовна страдала родами и была при смерти. Все средства были употреблены к облегчению страждущей княгини; но все было напрасно. В. Князь был совершенно убит горем. Но узнав о прибытии в Москву преп. Иакова, он послал просить преподобного помолиться за умирающую княгиню. Иаков велел сказать князю: «молись Богу и Пречистой Матери Его; о княгине не скорби, будет здрава и в этот же вечер родит тебе сына, наследника престола». София благополучно родила сына Василия. Признательный в. князь сделал богатые вклады в обитель преп. Иакова и определил земли и угодья, для безбедного продовольствия братии. Железноборская обитель пришла скоро в цветущее состояние: зацвели тучные поля и луга, преп. Иаков выкопал своими руками обширные пруды и построил многие монастырские здания.

В 1429 году сильное искушение испытали обитель Иакова и ее окрестности. Многочисленные шайки казанских Татар опустошили окрестности Галича и Костромы, набрали множество пленных; но преследуемые воеводою Федором Добрынским, все погибли, не воспользовавшись награбленным имуществом. Пр. Иаков ушел с учениками своими от страшной бури в глубь лесов. По возвращении на место подвигов он должен был поднимать обитель из развалин. Но при содействии в. князя, обитель скоро приведена была в прежнее цветущее состояние. Для окрестных жителей пр. Иаков был истинным отцом и благодетелем. После татарского погрома явилось множество бедных и голодных: преподобный кормил всех приходивших и помогал всем – сколько мог. До глубокой старости достиг пр. Иаков и упокоился от трудов своих 11-го апреля 1442 г.124 Мощи его почивают в Предтечевском храме.

Преподобные Феодор и Павел Ростовские

Около 1363 года Феодор из новгородских граждан, пленясь высоким идеалом иноческой жизни и стремясь к уединению, тайно покинул дом родителей и в нескольких верстах от родины наставника иноков – пр. Сергия, в Черном лесу при р. Устье – остановился. Устроив себе лиственницу в чаще леса, Феодор около трех лет совершал свои подвиги, незнаемый людьми. Через три года пришел к нему из Новгородской же страны Павел и устроил себе так же хижину из ветвей древесных. Чтобы утолять голод, для сего отшельники вывешивали при дороге кузов, куда пешеходы и клали куски хлеба. Скрывая себя от людей, они в глубокую ночь выходили из своих хижин и брали куски из кузова. В 1363 году пр. Сергий отправился с поручением от в. князя Дмитрия Иоанновича к Ростовскому князю Константину, для убеждения его признать власть великого князя; при дороге заметил он висевший кузов, по которому узнал о пребывании в Черном лесу отшельников. Исполнив с успехом данное ему княжеское поручение, на возвратном пути из Ростова, пр. Сергий отыскал Феодора и Павла. С великою радостью приняли пустынники отца иноков и открыли ему все желания н намерения. Сергий ободрил отшельников, преподал им благословение на устроение обители, на избранном им месте сам заложил храм в честь благоверных страстотерпцев Бориса и Глеба, утвердил в старейшенстве Феодора, и предсказал пророческим духом известность обители и невидимую помощь от св. князей. Пророчество Сергия незамедлило подтвердиться на самом деле. От тяжких трудов по устроению храма, Феодор и Павел однажды лежали на земле. Вот подходят к ним два воина в княжеских блестящих одеждах и панцирях. «Дерзайте! говорят они отшельникам, мы будем помогать вам для пользы.» Кто же вы доблестные, воины, спросили отшельники: но воины уже скрылись, и они слышали только слова: «Я Роман,» и «я Давид.» Укрепившись сим небесным явлением, отшельники с великим усердием стали продолжать начатое дело. Ростовский князь, Константин, узнав, что пр. Сергий положил начало устроения обители в его владениях, помог отшельникам своими средствами в устроении оной, и вот в Черном лесу вскоре возникла благоустроенная Борисоглебская обитель. Ко дню памяти страстотерпцев стало стекаться множество богомольцев, которые усердно жертвовали свои лепты на нужды монастырские. Ростовский князь учредил около монастыря ярмарку, и пошлины за право торговли приказал собирать в пользу монастыря. Число иноков постепенно увеличивалось. Пр. Сергий, путешествовавший неоднократно в северные города, всегда заходил в Борисоглебскую обитель и укреплял братию. Между тем пр. Феодор, будучи уже в преклонных летах, поручив первенство в Борисоглебской обители Павлу, удалился для уединения в Вологодские леса, и там на берегу Кубенского озера поставил себе хижину. Но грубая чудь разметала хижину преподобного, и он едва избегнул насильственной смерти. Пр. Феодор избрал тогда для хижины другое место на другом берегу озера при устье реки Ковны, и основал Никольскую обитель. Для обеспечения в безбедном продовольствии братии новоучрежденной обители, пр. Феодор путешествовал в Москву к удельному князю Андрею Дмитриевичу и испросил у него свободную ловлю рыбы в Кубенском озере: на возвратном пути Феодор заходил, к сподвижнику Павлу. Не долго, впрочем, Феодор жил в Никольском монастыре: предчувствуя скорое отшествие в вечную жизнь, он сделал распоряжения последние в обители, возвратился на место первоначальных подвигов, и почил 22 октября 1409 года. За ним скоро скончался и Павел, оставив братии в наследие строгую подвижническую жизнь и смирение в пример на долгое время.

4. Белоозерские монастыри

Белоозерская страна была крайним пределом подвигов нашего северо-восточного монашества. На северные окраины России монашество занесено было Ферапонтом и Кириллом, воспитавшимися в строгой подвижнической жизни, под руководством Феодора в Симоновом монастыре; здесь они пользовались неоднократно и наставлениями пр. Сергия. Почти одновременно поступив в Симонов, Ферапонт и Кирилл скоро познакомились между собою: монастырская пекарня так тесно сблизила подвижников, что они открывали друг другу все сокровенные желания и мысли. Первый узнал о дальнем севере Ферапонт, будучи послан туда по монастырским делам. Пленясь красотами северной природы, и тишиной лесов, Ферапонт по возвращении в монастырь, спешил сообщить своему другу о местоположениях на севере. С восторгом слушал Кирилл рассказы Ферапонта о тишине лесов Белоозерских: и они порешили удалиться на Север. В свое время они исполнили глубоко запавшее в них желание это.

Преподобный Ферапонт Можайский

Ферапонт родился в Волоколамске от дворян Поскочиных и в мире назывался Феодором. С юного возраста исполненный страха Божия, он думал только о том, как бы избавиться ему мятежного мира. Он любил беседовать о благочестии и молил Господа – сподобить его ангельского жития. Избрав благоприятное время, он тайно ушел из родительского дома и в Симоновой обители упросил настоятеля постричь его в иночество. Здесь с безукоризненным послушанием выполнял он черные работы и вместе с тем всегда бывал на бдениях в храме и на молитве келейной. Тайные помыслы свои искренно открывал он старцу своему и тем соблюдал чистоту душевную и телесную. Но временами слушал он наставления пр. Сергия и соблюдал все слова его в сердце своем. Настоятель, заметив его способности и усердие к выполнению послушаний, давал ему разные поручения, между прочим, послал и в дальнюю белоозерскую сторону. С странническим посохом ходил он по пустыням севера и пленился тишиной лесов. Возвратясь в Симонову обитель, он принес с собою жажду пустынного уединения. Пр. Кирилл в это время жил на старом Симонове в уединении. Стремясь душой к более глубокой тишине, спросил он Ферапонта: есть ли на белом озере место, где бы можно было безмолвствовать иноку? Ферапонт отвечал, что их там много – и оба согласились тайно идти в пустынную сторону. Кирилл нашел здесь место, указанное ему в видении; водрузили крест и выкопали землянки для жилища. Однако Ферапонт не долго пробыл с Кириллом и удалился за 15 верст, на место прекрасное, между двух озер для пребывания на едине с Господом. Здесь расчистил он землю для насаждения овощей и по преданию отцов пустынных прогонял уныние безмолвия то трудом, то молитвою и бдением; не мало он испытал страха и от разбойников, которые, не терпя праведника близ себя, гнали его с угрозами из пустыни. Но Бог хранил праведника от злых людей. К Ферапонту стали приходить люди с желанием делить пустынные подвиги его. По их просьбе построил он храм в честь рождества Богоматери и учредил общежитие. Это было в 1398 году. Прибытие старца иеромонаха обрадовало преподобного, так как сам он не хотел принять на себя ни старейшинства, ни иеромонашества. Он по прежнему подвизался в тяжких работах, не упуская церковной службы и правила келейного. По временам ходил он для духовных бесед к пр. Кириллу. Братство его умножилось, и пример преподобного одушевлял всех любовью к суровым подвигам. Братия просили преподобного, чтобы принял на себя управление обителью; но преподобный говорил: «не я соградил это место, а пречистая Богородица: Она и может наставить вас на все полезное.» Видя твердое нежелание старца принять на себя настоятельство над ними, они избрали себе игумена. Для всех, впрочем, преподобный оставался отцом и наставником. К нему в келию приходили за советами в смущениях душевных. По его мыслям располагалось все в обители. Никто не смел держать в келии что-нибудь, кроме икон, назидательных книг и орудий рукоделья. Братия занимались то списыванием книг, то плетением мрежей для ловли рыбы. В храме и трапезе наблюдалась глубокая тишина. Князь Андрей Дмитриевич Можайский, которому принадлежала и белозерская страна, услышав о новой обители в его пустынных владениях, пожаловал обители землю и озера, прислал утвари для храма и просил молиться за него.

Наместник княжеский, возвратясь с Белоозера в Можайск, рассказал князю, о великих подвигах пр. Ферапонта. Андрей Дмитриевич, давно желавший построить обитель, близ Можайска, послал боярина своего пригласить старца в Можайск для беседы с князем о нужном деле. Этот вызов сильно смутил Ферапонта; но он сказал: «да будет воля Господня,» и по совету братии, отправился в путь. «Господь воздаст тебе награду за труд твой, я же навсегда останусь твоим должником,» сказал обрадованный князь при встрече с преподобным. Потом открыв ему давнее желание, просил его принять на себя устроение новой обители. На первый раз преподобный отвечал только слезами, потом помолился Господу и решился исполнить волю князя. При богатых средствах князя монастырь в честь рождества Богородицы в лужках в версте от города устроился скоро, что было в 1408 г. Под надзором опытного Аввы, в новой обители процвела жизнь иноческая; число братии быстро возрастало. Ферапонт повторял братии, жившей недалеко от города, близ мирской суеты, наставление апостольское: ночь прошла, а день приблизился. Итак, отвергнем дела тьмы. Как днем станем ходить, не предаваясь пированиям и пьянству, сладострастью и распутству, распрям и зависти. Но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа и попечение о плоти не простирайте до похотей. Ферапонт пользовался уважением первосвятителя Фотия, который с любовью беседовал с ним о духовной жизни. Уважение свое к преподобному Фотий ясно выразил тем, что возвел его в сан архимандрита. Пр. Ферапонт преставился в глубокой старости 27 мая 1426 г. От нетленных мощей его источаются обильные чудотворения всем, прибегающим к ним с верою.

Преподобный Кирилл Белоозерский

Преп. Кирилл, в мире Козма, родился в Москве от благородных родителей и в детстве получил приличное воспитание. Оставшись в юнных летах сиротою, он, по желанию родителей, жил у родственника своего боярина Тимофея Васильевича Вельяминова, окольничего при дворе в. к. Дмитрия Донского. За кротость и незлобие Вельяминов любил Козму и поручил ему надзор за слугами своего дома. Но Козма не чувствовал влечение к светской жизни; он желал душою служить единому Господу. Он до времени таил свое желание от родственника, потому что уверен был в несогласии Тимофея с его желаниями. Юноша тайно молился Господу. Пришел однажды к боярину пр. Стефан махрищский. Козма открыл ему душу свою и пр. Стефан успел довесть боярина до того, что согласился с желаниями Козьмы. Стефан привел Козму в Симоновскую обитель к архимандриту Феодору. По настоятельной просьбе Стефана –Феодор облек юношу в иноческие одежды с именем Кирилла и поручил его подвижнику Михаилу. Под руководством опытного наставника юный инок со всею ревностью вступил на предлежащий подвиг. Ночью старец читал псалтирь, а Кирилл, по его приказанию, клал поклоны; но по первому удару колокола шел к утрене. Он просил у наставника дозволения вкушать пищу чрез три дня; но старец не нашел удобным дозволить ему этот подвиг, а сказал, чтобы разделял он трапезу вместе с братиями каждый день, только никогда не ел бы до сытости. Кирилл последовал заповеди старца, но так мало вкушал пищи, что едва ходил. Настоятель назначил ему послушание в хлебне и он усердно носил воду, рубил дрова, раздавал хлеб. По временам приходил в Симоновскую обитель пр. Сергий и прежде прочих посещал Кирилла в хлебне, и беседовал с ним о спасении души. Пр. Сергий видел, кто таков Кирилл и что с ним будет в последствии. Из хлебни перевели Кирилла в поварню и он, смотря здесь на пылающий огонь, говорил себе: «смотри, Кирилл, не попасть бы тебе в вечный огонь». Девять лет трудился он в поварне и стяжал здесь такое умиление, что не мог без слез вкушать хлеба. Братия, видя подвижническую жизнь Кирилла, стали оказывать ему уважение. Но он, боясь опасных обаяний славы человеческой, стал по временам юродствовать, за что снискал от настоятеля наказание, сорокадневный пост и должен был есть хлеб и воду. С радостью выполнял Кирилл это наказание. Как, однако не закрывал себя Кирилл, опытные понимали его, и против его желания, он был посвящен в иеромонаха. Выполняя чреду священнослужения с благоговением, он в свободное от служения время добровольно ставил себя на чреду послушника и занимался работами. Когда Феодор возведен был на архиепископскую кафедру, братия избрали Кирилла в архимандрита обители. Это было в 1390 г. Кирилл архимандрит не изменил образа своей жизни. Князья и вельможи стали посещать его, чтобы слышать наставления его. Это смущало смиренный дух его, и он передал настоятельство Сергию Азакову и затворился в прежней келии своей. Так как к Кириллу не переставали приходить за наставлениями и в иноческую келию, то Кирилл перешел на Старое Симоново – и здесь стал подвизаться. Но и это убежище не удовлетворяло его стремлений к совершенному безмолвию. Он молил Богоматерь указать ему место для спасения его. Раз по обычаю читал он акафист Богоматери, и услышал голос: «иди на Белоозеро, – там тебе место.» В то же время в темноте ночи, заблистал свет и из оконца Кирилл увидел озаренное огромное пространство к северу с живописными местностями. Узнав от друга своего Ферапонта, какова страна Белоозерская, он с тою же иконою Богоматери отправился на Белоозеро, в сопровождении Ферапонта.

Долго ходили странники по белоозерской стране и взошли наконец на гору Мяуру. Это самая высокая гора в окрестности белозерской. Подошву ее омывают волны озера Сиверского. Леса, луга, озера соединились здесь на огромном пространстве и образовали одно из прекраснейших мест России. Пр. Кирилл увидел здесь то место, которое в видении назначено было для его пребывания и пал со слезами благодарности пред иконою Пречистой Богоматери. Сойдя с горы на площадь, окруженную лесом, поставил он крест, а вблизи его пустынники выкопали землянку.

Ферапонт скоро удалился в другое место125. В подземной келии Кирилл не один год подвизался один, изредка посещали его Ферапонт и крестьяне Авксентий и Матвей, из коих последний был потом пономарем в обители его. Раз осматривал он с крестьянами лесную сторону, и томимый странным сном, лег под сосною и уснул. Но едва закрыл он глаза, как услышал голос: беги Кирилл; он вскочил и отскочил от места, как рухнулась огромная сосна, под которой лежал. Еще цел и ныне крест, сделанный Кириллом из этой сосны, в память чудесного спасения. Кирилл молился после того, чтобы Господь отнял от него тяжкий сон; и с того времени он мог по несколько суток оставаться без сна. В другое время рубил он лес, очищая место для огорода, как загорелись сухие сучья, и гонимый ветром дым окружил его так, что он стал задыхаться и не знал, куда бежать. Но явившийся некто, взял его за руку и вывел за собою из огня. Живший не в дальнем расстоянии от Кирилла крестьянин, волнуемый опасениями корысти, положил сжечь келью Кирилла. Не раз он подходил к келье, чтобы выполнить свой умысел: но поражаемый внезапным ужасом, удалялся; раз успел он подложить и огонь; но огонь погас. Тогда со слезами раскаяния исповедал он грех свой Кириллу, и по его просьбе пострижен был в монашество. Итак, враждовавший на Кирилла человек, был обращен на путь истинный и был первым его и ближайшим учеником.

Узнали в Симоновой обители, куда удалился пр. игумен ее. Иноки Зеведей и Дионисий, глубоко уважавшие Кирилла, пришли на Белоозеро. Кирилл обрадовался им. Потом пришел оттуда же Нафанаил, и сего принял Кирилл, и сделал его келарем. После того пришел к нему молчальник Игнатий, муж высокой добродетели: он никогда не ложился для сна и засыпал стоя, прислонясь к стене; бескорыстие же его было изумительное. Затем многие из окрестных жителей стали приходить к Кириллу и просили удостоить их иночества. Тогда Кирилл увидел, что время безмолвия его кончилось. В 1397 г. построил он храм в честь успения Богоматери126 и завел строгое общежитие, которое освещал примером своей жизни.

«В церкви никто не смел беседовать, и никто не должен был выходить из нее прежде окончания службы; к св. Евангелию подходили по старшинству. За трапезу садились также каждый на своем месте и в трапезе была тишина; в пищу предлагались только три кушанья. Весьма строго заповедал преподобный, чтобы ни при нем, ни после него, хмельных напитков не только не пили, но и не держали в обители. Из трапезы каждый молча шел в свою келью, не заходя к другому. Никто не смел получать писем, ни подарков без ведома преподобного, – к нему приносили нераспечатанные письма; без его благословения и не писали писем. Деньги хранились в монастырской казне – и ни у кого не было никакой собственности. Даже пить воду ходили в трапезу: в келье же ничего не держали, кроме икон и книг – и она никогда не запиралась, по примеру Афонских общежительных монастырей. Иноки старались один пред другим являться, как можно раньше, к службе и на монастырские работы, подвизаясь не для людей, а для Господа.

Когда случался недостаток в хлебе, и братия понуждали настоятеля послать за хлебом к христолюбцам, преподобный отвечал: «Бог и Пречистая Богоматерь не забудут нас, – иначе зачем и жить нам на земле? Посему правило общежития Кириллова решительно воспрещало докучать мирянам просьбами о подаянии. Ученик Антоний раз в год отправлялся закупать все нужное для обители: иначе никто не мог ходить из обители в мир. Боярин Роман, каждый год присылавший к Кириллу по 50 мер ржи, решился обеспечить обитель селом и прислал грамоту. Кирилл, получив грамоту боярина, рассуждал: «если станем иметь села, из того выдут заботы для братии о земле; явятся поселенцы и рядники, безмолвие иноческое нарушиться;» и послал благотворителю такой ответ: «тебе угодно, человек Божий, дать село в дом Богоматери на пропитание братии; но вместо 50 мер ржи, которые ты давал каждый год, отпускай нам сто, если можешь, – мы будем довольны тем; а селами владей сам, – для братии они не полезны.» Такая нестяжательность Кирилла отразилась и в, уставе его: он запрещал монастырю приобретать села.127

Пр. Кирилл до того проникнут был любовью к Богу, что при служении литургии и во время чтений церковных, слезы благоговения лились у него неудержимым потоком: он плакал и во время келейных правил. За такое религиозное умиление Господь даровал угоднику своему дар прозорливости и дар исцелений.

Инок Феодор, поступив в обитель по уважению к преподобному, начал потом ненавидеть его до того, что не хотел смотреть на него и порывался выйти из обители. Игнатий молчальник отверз уста свои, собственно, для того, чтобы уговорить неразумного Феодора, но ненависть не угасала. В порыве гнева на преподобного, он пошел даже в келью к игумену, чтобы нанести ему окончательно оскорбление и уйти из обители: но взглянув на седины его, не мог от стыда выговорить ни слова. Преподобный сказал ему: «не скорби, брат мой: все ошибаются во мне, ты один знаешь правду и все мое недостоинство; я – точно грешник непотребный.» Отпуская его с миром, прибавил, что более не будет он смущаться, и Феодор пребывал покойно в обители.

Из соседнего села крестьянин просил Кирилла помолиться за больного товарища, у которого шла кровь из гортани и ноздрей. Преподобный отвечал: «эта болезнь – не случайная, – он наказан за прелюбодеяние; если исправится, верую Господу, будет здоров, – иначе еще более будет страдать. Услышав о том, больной пришел в ужас, исповедал преподобному грех свой, и по молитве его немедленно выздоровел. Один больной просил преподобного о том только, чтобы пред смертью удостоил его иночества. Пр. Кирилл постриг его. Новый постриженник Далмат приблизился к смерти и просил приобщить его Св. Таин. Чередной иеромонах несколько замедлил и больной скончался. Испуганный иеромонах объявил о сем игумену. Огорченный Кирилл затворился на молитву. Немного спустя послушник, ходивший за больным Далматом, уведомил игумена, что умерший ожил. Тогда Далмат был приобщен Христовых Таин, и вскоре скончался.

В одно время недостало вина для литургии, о чем и донес пономарь преподобному. Тогда Кирилл велел принести к нему сосуды, и пустой сосуд оказался полным вина. Постиг страну голод. Преподобный велел раздавать хлеб из обители всем нуждающимся. Запасы, какие были в обители, были не очень велики: их доставало для братии только на один год. Во время же голода, при всем том, что никому не отказывали в помощи, оскудение не было в обители, так что хлебные торговцы говорили: «Кирилл, умножавший вино для литургии, умножает и хлеб в обители.» В другое время пр. Кирилл с крестом в руке утишил бурю на озере и спас утопавших учеников, ловивших рыбу. Молитвами пр. Кирилла, Белевская княгиня Мария разрешилась от безчадия.

Близкий к кончине, пр. Кирилл призвал к себе братию, назначил ученика Иннокентия игуменом и строго заповедал не нарушать устава его. -В духовном своем завещании писал он: «Вот я грешный игумен Кирилл вижу, что постигла меня старость, часто подвергаюсь разным болезням; вот наказует меня человеколюбно умножением болезней: они возвещают мне о смерти и грозном суде Спасителя. Смутилось во мне сердце ради исхода, страх смерти напал на меня и покрыла меня тьма недоумения, – не знаю, что делать? Но, по слову пророка, возлагаю печаль мою на Господа: пусть творит, как хощет; Он же желает, чтобы все спаслись. Не скорбите у о моем отшествии; если получу дерзновение, и труд мой угоден будет Господу; то не только не оскудеет обитель моя, но еще больше распространится по отшествии моем; только любовь имейте между собою». К князю же Андрею Белозерскому писал: если кто не захочет жить по моему преданию и не станет слушать игумена: вели, государь, выслать тех из монастыря. Обитель же поручил его покровительству. Преподобный мирно почил на 90 году своей жизни 9-го июня 1427 года, чрез год после кончины пр. Ферапонта. Преп. Кирилл, за благочестивую и строгую подвижническую жизнь, стяжал всеобщую любовь народа, и имел огромное влияние и на князей русских, как это можно видеть из некоторых его посланий к ним. Вот, например, он пишет в послании к в. к. Василию Дмитриевичу:

«Чем более святые приближаются к Богу любовью, тем более видят себя грешными. Ты государь, приобретаешь себе великую пользу душевную смирением своим, тем, что посылаешь ко мне грешному, нищему, страстному и недостойному с просьбою о молитвах. Я, грешный, с братией своею рад, сколько силы будет, молить Бога о тебе, нашем государе. Но ради Бога, будь и сам внимателен к себе и ко всему княжению, на котором Дух Св. поставил тебя пасти людей, искупленных кровью Христовою. Чем больше удостоен ты власти, тем более строгому подлежишь ответу. Воздай благодетелю долг твой хранением святых заповедей Его и уклонением от путей, ведущих к погибели. Как на корабле, если ошибется наемный гребец, вред от того бывает неважный, если же ошибется кормчий, то губит весь корабль: так, государь, бывает и с князьями. Если согрешит боярин; наносит пакость себе, а не всем; но, если согрешит сам князь, причиняет вред всем подчиненным ему. Не надмевайся же временною славою по шатанию суеты. Слышал я, что у тебя, великий князь, великое несогласие с твоими сродниками, князьями суздальскими; ты выставляешь свою правду, а они свою; кровь христиан льется. Осмотрись, государь. Если они правы в чем либо, уступи им смиренно; если в чем правда на твоей стороне, стой за правду. –Если они будут кланяться тебе: Бога ради, государь, окажи им милость, сколько можно. Я слышал, что они у тебя в услугах и от того-то поднялись на брань. Бога ради, государь покажи к ним любовь и сострадание, дабы не погибли, блуждая в татарских странах. Ни какая власть, ни царская, ни княжеская, не может избавить нас от нелицемерного суда Божия: а если будешь любить ближнего, как себя, если утешишь души скорбные и огорченные: это много поможет тебе на страшном и праведном – суде Христовом. Ап. Павел, ученик Христов, пишет: аще имам веру горы преставляти и аще имам раздати все имение свое, любве же не имам, ничтоже польза ми есть. Люби же братию твою и всех христиан, и твоя вера в Бога и милостыня нищим угодны будут Господу.

Послание к Можайскому князю Андрею Дмитриевичу отличается такою же простатою изложения, убедительностью и искренним благочестием. Послание писано вскоре чудесного избавление России от грозного нашествия Тахтамыша. «Ты владелец, пишет Кирилл, в твоей отчине поставленный Богом удерживать людей от лихого обычая; смотри же государь, чтобы судили суд праведно, как пред Богом, не кривя; чтобы не было подлогов и поклепов; судьи не брали бы подарков, а довольствовались своим урочным даянием. Наблюдай, государь, чтобы не было в твоей области корчм, –от них великая пагуба людям, – крестьяне пропиваются, а души их гибнут. Также пусть не будет у тебя и таможенных сборов, – это деньги неправедные; где есть перевоз, государь, следует давать за труд. Пусть не будет в твоей вотчине ни разбоя, ни воровства. Если не уймутся от злого дела, вели наказывать, кто чего стоит. Унимай подчиненных твоих от скверных слов брани – все это гневит Бога. Если и не потщишься управить всем тем, взыщется на тебе, потому что ты властелин над своими людьми, поставленный Богом. Не ленись сам давать управу крестьянам: это вменится тебе выше поста и молитвы. Удерживайтесь от пьянства. Подавайте по силе милостыню. Вы не можете поститься и молиться ленитесь. Пусть же милостыня восполнит недостатки ваши. Приказывайте петь молебны по церквам Спасителю и Матери Божией, заступнице христиан и сами не ленитесь ходить в церковь. В церкви стойте со страхом и трепетом, представляя себе, что стоите вы как на небе. Церковь –земное небо, в ней совершаются таинства Христовы. Береги себя, государь, стоя в церкви, не твори бесед и не говори праздных слов; если увидишь, что беседует в церкви кто-нибудь из бояр или простых людей, – запрещай им то, – ибо все это гневит Бога128.

Библиотека Кириллова монастыря богатейшая из всех библиотек129, известных в России, стала умножаться еще при основателе монастыря. Из многих рукописей, 17 –сочинений принадлежат Чудотворцу Кириллу. Объяснение его разных явлений природы – грома, молнии, падающих звезд, писанные пр. Кириллом с целью рассеять предрассудки людские, есть замечательное произведение Кирилла. О падающих звездах он рассуждает так: «о падающих звездах одни говорят, что это падают звезды, а другие, что это – злые мытарства. Но это и ни звезды, и ни мытарства, а отделение небесного огня; на сколько нисходят они вниз, расплавляются и опять сливаются в воздухе. Потому никто не видал их на земле, но всегда рассыпаются они в воздухе. Они спадут в пришествие Христово.

5. Преподобный Пафнутий Боровский и ученик его Иосиф Волоколамский

Ближайшую отрасль основанного пр. Сергием монашества, составляют и Преподобные: Пафнутий Боровский и Иосиф Волоколамский. Пафнутий был ученик пр. Никиты, ученика Сергия Радонежского. Никита пришел в Высоцкий монастырь к Афанасию еще в первое время существования сего монастыря. По смерти второго Высоцкого игумена – Афанасия младшего, Никита был избран игуменом, и управлял монастырем от 1395 по 1414 год130. Но состарившись и лишившись зрения, Никита оставил свою паству и перешел на жительство в Боровскую обитель Покрова Богородицы131. В то время начальником Боровской обители был Маркелл, который и постриг юношу Парфения, из татарских баскаков, в монашество с именем Пафнутия. Видя желание Пафнутия научиться строгому подвижничеству, Маркелл дает ему послушание служить престарелому священноиноку Никите. Пафнутий в течении семи лет со всяким прилежанием служил старцу Никите и научился от него всякой добродетели. Эта духовная связь с препод. Сергием и придавала Пафнутию особое значение в глазах учеников его. Скоро Пафнутий стяжал всеобщую любовь братии и сделался известен боровскому князю Симеону Владимировичу. По смерти Маркелла князь и братия едва могли упросить Пафнутия принять начальство над Покровским монастырем. Посвященный в игумена в 1431 г. он присоединил к подвигам инока подвиги пастыря вверенных ему душ и был искусным пастырем. Замечательная простота и мягкость, общительность, нежная любовь к подчиненным, практичность в хозяйстве, дальнозоркая наблюдательность характера и даже прозорливость – были отличительными чертами его великой души. Сам Пафнутий говаривал своим ученикам, что по лицу он может безошибочно отгадать внутреннее настроение человека. Дни проводил он в тяжких монастырских трудах, а ночь в молитвах, и был живым образцом для подвижнической жизни. О пастве своей он прилагал особенную заботливость нежного отца. Раз послан был по нуждам обители в село один брат и впал там в грех плотской нечистоты. Пр. Пафнутий, совершив обычное правило, почил и видит прекрасный сад с красивыми деревьями; одно дерево вдруг упало; опечаленный тем Пафнутий, подняв дерево, опять посадил его; – оно шаталось и наклонялось к земле; но Св. Авва поддержал его, утоптал около корня землю и утвердил. Проснулся преподобный и опечалился уверенностью, что один из его духовных детей требует уврачевания. Когда возвратился из села брат. Пафнутий сказал: очень жаль, что с тобою случилась неприятность. Брат подумал, что игумену о нем уже донесено, и от стыда не мог смотреть прямо в лицо отцу своему. Увещаниями, растворенными любовью, Пафнутий довел брата до чистосердечного раскаяния.

На тринадцатом году игуменства Пафнутий сделался тяжко болен и болел долго. Тогда посол за послом являлись в его обитель от в. к. Ивана Васильевича, от супруги его Софии, от митрополита Геронтия, чтобы осведомиться о здоровье любимого игумена. Посланный от матери в. князя Марии Ярославны привез преподобному сосуд с сытою. Выздоровев от болезни, Пафнутий отказался от игуменства, принял схиму и в 2 верстах от Боровской обители, в густом лесу, между двух речек Протвы и Истервы, стал жить с одним братом. Это было около 1444 г. Мало-помалу начали приходить сюда братия; по благословению старца ставили, они себе келии. Когда умножилось число учеников и место расширилось: то по благословению наставника, устроен был храм в честь Рождества Богородицы. И так возникла обитель. Боровскому князю Василию Ярославичу весьма не нравилось, что оставленный Пафнутием Высокий монастырь падает, а новая обитель во владениях князя Суходольского Василия Шемяки процветает; не раз посылал он слуг сжечь новую обитель, но те каждый раз попадались Пафнутию. Один из крещенных татар, отличавшийся дерзостью и удальством, вызвался несмотря ни на что, выполнить волю князя. Преподобный встретил его и ласково спросил: за чем ты, друг мой, пришел к нам? – и этою ласкою совершенно обезоружил удальца, который чистосердечно признался ему в злом умысле. Преподобный простил ему и князю.

Преп. Пафнутий не только был незлобив, когда оскорбляли его, но был терпелив в нуждах, и это терпение, одушевленное упованием на Господа, низводило благодать на обитель. – Подошел праздник пасхи, а в обители, кроме хлеба, не было ничего. Братия скорбели о том, что к празднику нет рыбы. «Не скорбите, братия, сказал Пафнутий, Господь милосердый не оставит рабов своих без утешения.» Вечером в великую субботу пономарь пошел на источник взять воды для литургии, и видит множество рыбы –сигов, которой в том краю, ни прежде, ни после сего, не было так много. По приказанию Пафнутия рыболовы поймали рыбы так много, что ее достало на всю Св. неделю.

С того времени, как Пафнутий стал иноком, жизнь его шла так: в понедельник и пятницу не ел он ничего; в среду – сухой хлеб; в прочие дни был в трапезе. В часы свободные от богослужения – всегда был в трудах, сек дрова, поливал гряды, копал в саду землю, занимался другими тяжелыми работами, и никто прежде его не являлся ни на работе, ни на общем правиле молитвы. В зимнее время занимался чтением и рукоделием, плел мрежи для ловли рыбы. К телу своему не дозволял касаться никому, а женскому полу не дозволен был и вход в обитель его: чистота девства сохранена им небесною. С того времени, как принял он схиму, не литургисал, как обрекший себя на уединенную молитву; только однажды по нужде совершил он литургию. При наступлении праздника пасхи послан был из монастыря отыскать священника на службу, но священника не нашли: в такой необходимости преподобный сам с глубоким умилением совершил таинство. После литургии он сказал ученикам: ныне душа моя едва не разлучилась от тела. – Дома любил он отдыхать у открытого окна своей кельи, откуда был виден весь монастырь. Будучи общителен, он часто собирал к себе в келью иноков и поучал их: на беседах его присутствовали и миряне. Из рассказов пр. Пафнутия видно, что он держал в памяти летопись и хронологию событий XIV века и что он преимущественно интересовался преданиями о князьях Московских. Рассказы пр. Пафнутия о минувшем имели характер таинственно-религиозный, и тем еще более увлекали слушателей. К тому же он пересказывал иногда ученикам свои сновидения, – и о нем распространился слух, как о прозорливце.

Два брата хотели тайно уйти из обители и уже собрали вещи в путь. После утреннего пения преподобный заснул и видит: Эфиоп бросает уголья на кельи тех братьев; отец погрозил ему и запретил бросать, чтобы не зажечь здание. Тот отвечал, что для того и бросает, чтобы зажечь. Проснувшись, преподобный тотчас послал за теми братьями и рассказал им свое видение; они сознались в своем намерении и принесли самые узлы с платьями, готовые для дороги. Другой брат бранил всех в обители и роптал на отца. В одно время видит он себя в храме с прочими, подходит к нему отец и бросает на него строгий взгляд – и говорит: этот человек хульник, выведите его из церкви. Мгновенно пробудясь инок прибежал в ужасе к преподобному и умолял простить его.

Один новоначальный, не отучивший очей своих от мирской дерзости, за нуждой отлучась из обители, при встрече с женщинами устремил на них очи и пленился похотью от долгого взора. Возвратясь в келью отца, застал он его за книгою. Отец, взглянув на него и отвратясь сказал: «этот человек–не прежний». Старцы, узнав, о сем, советовали брату раскаяться в грехопадении, – Пафнутий после нравоучения, простил его. В другое время преподобный сидел и читал книгу. Какой-то человек, сотворив молитву, вызывал келейника игуменова, называясь знакомым ему. Преподобный не видавший никогда этого человека, сказал келейнику: «ступай, тебя спрашивает человек с злым взором». Оказалось, что тот узнал келейника и желал быть монахом: но преподобный велел накормить его и отпустить. После отец сказал, что приходивший – был убийца.

Далеко разносилась слава о подвижнике Пафнутии. При такой известности многие приходили к Пафнутию, чтобы жить с ним. В том числе приходит благородный молодой человек Иоанн Санин, постригается руками его и нарекается Иосифом и весь остается в его воле. Потом явился и младший брат Иосифа – Вассиан; за ними: дивный муж Иннокентий, Герасим – Черный, Кассиан босой, – Левкий, основавший Левкиев монастырь, Даниил основатель переяславльского монастыря и многие другие. Было у кого учиться добру. Когда число учеников умножилось в обители: преподобный приступил к постройке, каменного храма в честь Богоматери. При постройке его он сам носил кирпич, воду, помогал растворять известь, таскал песок и исполнял другие работы. Из иконописцев, украшавших храм, начальный Дионисий сильно занемог ногами и перестал работать. Пафнутий, понуждая его к работе, говорил ему: «Бог простит тебе, Матерь Божия подаст здравие ногам твоим». Старец провидел грех его и заповедал ему и товарищам его – не есть мясного в обители и не носить в обитель, а пусть ходят в ближнее село. По отзыву современников, храм расписанный Митрофаном и Дионисием, украшенный иконами, богатою утварью и книгами, приводил в удивление властелинов земли русской, бояр и народ.

Преп. Пафнутий, относительно себя, во всем любил нищету и бедность, худость ризную и о телесных нуждах вовсе не заботился. Но насколько был он сострадателен к бедным и неимущим, это видно из того, что во время голода, постигшего окрестности, он каждый день питал до 1000 человек и ничего не оставил из запасов. Пафнутий был весьма рассудителен. Потому ученики его и миряне были к нему настолько доверчивы, что имели его духовником своим. Он хорошо знал церковные правила и умел, как искусный врач, давать лекарства, сообразные с болезнью души. При приеме духовных детей не разбирал он лиц, не боялся сильных людей и не презирал бедняков; гордым не совсем был доступен, но с смиренными был ласков и обходителен. Относительно догматов веры наблюдал такую строгость, что, если кто начинал говорить несогласно с св. писанием, немедля выгонял того из обители. Пр. Иосиф свидетельствует о своем наставнике: «с ним жили мы несколько годов, видели его труды и скорби, подвиги ревнования, худость одеяния, твердую любовь к Богу, надежду на пречистую Богородицу, надежду, постоянно хранимую в уме и устах. Потому-то сподобился он и благодати Божией, по которой провидел сердечные помыслы и открывал их братии, исцелял болезни, получал все, чего просил у Бога и пречистой Богородицы».

Шестьдесят три года пр. Пафнутий провел в иночестве, из коих тридцать три года был игуменом в устроенной им обители132. Препод. Пафнутий преставился мая 1 д. 1478 года. Мощи его почивают открыто, в храме его имени133.

По смерти Боровского игумена остались четверо старейших учеников его: Иннокентий, Герасим, по прозванию Черный, Кассиан и Иосиф. Они все четверо имели пред другими иноками преимущество. Каждый из них заслужил это и собственным подвигом, и доверием, которым пользовался со стороны покойного основателя. Из среды их одному надлежало быть избранным в игумены.

Иннокентий уже одной близостью к Пафнутию, с которым делил молитвенные подвиги, стяжал себе название дивного старца. Строгий подвижник Кассиан удручал плоть свою с юных лет и достиг того, что стал нечувствителен к холоду и жару. Одежда его была всегда одна и та же: свитка, власяница, да мантия. Обуви он никогда не носил, кроме лаптей, да и то на босую ногу, от чего и получил название Кассиана Босого. Герасим, по прозванию Черный, не уступал другим в благочестии. К нему был полон уважения, как к отцу духовному, четвертый из старейших иноков обители, Иосиф. Он был некоторое время келейником у Пафнутия. Этому то келейнику Иосифу и пришлось быть преемником святого старца-основателя: старец не по годам, а по благочестивой жизни Иосиф не достиг еще тогда и сорока лет. Он был весьма красив собою, «уподобился древнему Иосифу», говорит о нем Вассиан. Он был доброго рода, сын богатого вотчинника в Волоколамском уезде, Санина, внук некоего Сани-Александра, литовского подданного. Родина его – село Язвище, в 20 верстах от Волоколамска.

В детстве Иосиф (Иоанн) был отдан в Воздвиженский монастырь к старцу Арсению Леженке, для обучение грамоте. С годами отрок научился читать и петь так, что люди дивились. Он прежде всех являлся в церковь, которая заменяла ему все удовольствия. Под влиянием книг, которых прочитал он очень много, он стал рассуждать с ранних лет о скоротечности жизни. Сильное желание спастись победило в нем потребность жить для удовольствий; он стал бояться своей молодости и грехов, стал усердно молить Бога о наставнике. В семействе Саниных была склонность к монастырской жизни: Дед Иосифа умер иноком: его изречение о рае хранились в памяти родственников; Иван и жена его Марина, родители Иосифа, в иночестве Иоанникий и Мария, постриглись у св. Власия в Волоколамске.

С возрастом у Иосифа явилось решительное желание быть иноком, и он стал расспрашивать, кого только мог об обителях и о подвизавшихся в них старцах. Услышав о святом старце Варсанофе, юноша покинул родину для обители Св. Саввы, в тверской земле, где подвизался сей Варсанофий. Юноша искал в монастыре не земной – ангельской жизни: но едва пришел в обитель, услышал ругательства, неподобные слова в самой монастырской трапезе. Иоанн бежал из трапезы. Пр. Варсанофий понял юношу и сказал ему: «не удобно ти, чадо, в здешних монастырях жити, но иди к преподобному Пафнутию в Боровск», Иоанн последовал совету человека Божия. Он застал престарелого игумена за делом: Пафнутий рубил дрова и складывал их в клетки. Пришелец со смирением выждал окончание работы. Когда же Пафнутий подозвал его к себе, юноша бросился к ногам старца с крепкою мольбою о пострижении. Иосифу в то время было не более 20 лет. Он отличался физическою силою, и его, тотчас по пострижении, определили в поварню, откуда его вскоре перевели в пекарню: он мог поднять тяжесть и такой работы. А много нужно силы и неутомимого труда для сей работы, ибо идущих было множество. Кроме иноков и монастырских рабочих, в трапезу допускались все странные и богомольцы. Многие брали хлеб на дорогу. Во время же голода монастырь прокармливал до тысячи человек в день.

Родители Иосифа134 вскоре узнали о его местопребывании и известили его, что они неутешно плачут о разлуке с сыном, и что отец лишился владения рук и ног, впадши в тяжкую болезнь. Но ничто не могло поколебать твердой решимости Иосифа – не принадлежать более миру. Пафнутий, видя твердость своего постриженника, дозволил ему взять в келью больного отца, и Иосиф в продолжении пятнадцати лет ходил за недвижным отцом, что, впрочем, нисколько не отвлекало его от других монастырских обязанностей и молитвенного подвига. Но не один физический труд и молитвенный подвиг были уделом Иосифа. Пафнутий, заметив в нем необыкновенные способности, поручил ему наблюдение за монастырским хозяйством. Подвиги Иосифа доставили ему почетное положение среди братии; но еще более сделал его твердый, крепкий ум, ясный практический смысл и начитанность. Не даром он упражнялся в чтении божественных книг и изучал их. Обладая обширною памятью, он редко справлялся с книгою, когда говорил от писания, а держал Св. писание «памятью на край языка».

Такие качества, при счастливой наружности, при благозвучном органе голоса, при необыкновенном умении петь и читать в церкви, сделали то, что Иосиф понравился и в Москве, где он, по смерти пр. Пафнутия, и принял иерейское и игуменское достоинство, по воле державного, от рук митрополита Геронтия. Воротившись из Москвы, Иосиф сказал братии поучение. Вскоре братия почувствовала крепкую руку нового игумена. Иосиф захотел ввести преобразование и изменить устав монастырский: он захотел найти идеал монашеский в монастыре и решился ввести строгое общежитие, по образу монастырей востока и Афона, о подвижниках коих монастырей знал Иосиф лишь по житиям Св. отец, по повестям и рассказам; ему нужно было ограничить и даже частную жизнь инока в келии. Но его желание были напрасны: явились несогласия, ропот; иноки не захотели исполнять строгих требований нового игумена. Иосифу невозможно было сладить с братией, в глазах которой он не имел такого значение, как Пафнутий. Пафнутий привлек к себе монахов своею благочестивою жизнью, в которой усматривалась во всем совершенная простота и действовал на братию примером и только примером возбуждал к подвигу: они все поступили в монастырь при нем, основателе и игумене, он принял каждого из них на свое попечение, как отец детей и возростил и возлелеял их по своему. Иосиф же был поставлен к ним в игумены, они его приняли в начальника, не он их в братию. Ясно, авторитет игумена Пафнутия более значил.

Целый год Иосиф боролся с препятствиями при выполнении своих возвышенных идей: но недовольство братии возрастало более и более; тогда он решил, что при таких обстоятельствах ему нечего быть и игуменом. Тайно от других монахов он созвал совет старцев, который составился: из Герасима, Кассиана, Акакия и Вассиана, сочувствовавших ему. Он поведал братии свое недовольство на монашествующих и вместе с тем свой замысел ознакомиться с благочестием других монастырей, чтобы потом по лучшим образцам устроить новую обитель. Старцы одобрили желание игумена. После такого решения игумен тайно покинул свой монастырь и взял на себя вид ученика Герасима, отдавшись ему на время в полное послушание.

Путешествие свое пр. Иосиф начал с Саввинского Тверского монастыря, где еще жив был его давнишний знакомец Варсанофий, который сложив с себя игуменское достоинство, жил в пустыне; «и ничтоже ино дело бысть ему, но точию еже молитися и пети и книги прочитати, взимаше бо книги от христолюбивых и прочет отдаваше, и паки инде взимаше». Во время своих путешествий Иосиф знакомился не только с жившими в то время старцами, но чрез них изучал жизнь и отшедших к Богу праведников, осуществивших в себе идеал, которому взялись подражать. Чрез Варсанофия он узнал о житии строгого подвижника Саввы, первого игумена сего монастыря, за время до удаления его на Св. Афонскую гору. Иосиф с сочувствием отзывается о строгости Саввы: он за бесчинство наказывал жезлом и непокорных сажал в затвор, свою же обиду всегда прощал. В Макариевом Калязинском монастыре Иосиф нашел такое благочестие, которого он не заметил ни в одном из посещенных им монастырей, кроме Кириллова и Симоновского. В Кирилло-Белозерском монастыре еще жив был дух пр. Кирилла и соблюдение строгого общежительного устава, завещанного Кириллом, было безукоризненное. В Симоновском монастыре было еще такое благочестие, что в келиях братия не вкушали хлеба и не держали никаких предметов, противных уставу общежития. В Сергиевой обители была такая простота и скудость, что и «самые книги не на хартиях писаху, но на берестех.»135.

Менее чем чрез год Иосиф возвратился в Боровскую обитель, но пробыл там не долго: ибо обычаи в Боровской обители, по смерти пр. Пафнутия и в его отсутствие стали изменяться к худу. – Тогда настала для него пора исполнить давно задуманный и уже созревший в голове план основать новый монастырь, по собственной мысли и уставу. Простившись навсегда с Боровскою обителью, он решается удалиться в пустыню, в леса, чтобы основать монастырь там, где никакое старое предание не мешало бы вести его по своей мысли и уставу. Место для нового монастыря он избирает в знакомых ему с детства Волоколамских лесах. С Иосифом удаляются старцы: Герасим Черный, Кассиан Босой и братья его Вассиан и Акакий, разделять с ним вместе пустынные подвиги. С такими благонамеренными и преданными Иосифу иноками, нетрудно было ему осуществить задуманный план; со стороны игумена требовалось только умение привлечь братию и поселить в ней к себе доверие.

Возникновение Иосифовского монастыря

Иосиф, по прибытии в Волоколамск, начал с того, что явился к Волоцкому князю Борису Васильевичу, с которым делил детство, и рекомендовался ему как игумен Пафнутиевский и преемник святого основателя. Князь Борис рад был, что в его пределах желает поселиться такой человек, который и в Москве пользовался любовью державного князя. Охотно позволил князь Иосифу поселиться в избранной им местности и дал ему в провожатые своего ловчего. В сопровождении его Иосиф дошел до того места, где ныне стоит монастырь. Небесное знамение указало очевидным образом место для основания монастыря. Среди бела дня, при безоблачном небе молния осветила то место, где остановились путешественники. Местность эта, несколько возвышенная с одной стороны примыкает к небольшому озеру, с другой к болотистой и лесной низменности, хотя и не совсем привлекательная, но открытая и в то же время самая счастливая для уединения. Иные св. подвижники, покидая монастырь, в котором получали первые уроки иночества, устремлялись в глушь лесов, ища уединения и подвигов. Пустыня безлюдная была для них обетованной землей, где они надеялись вдали от греха и людей победить диавола. Враг искушал их в одиночестве, являясь им не только в страшных неестественных образах, но и в виде зверей. Борьба со страхованиями пустыни иногда продолжалась довольно долгое время, потом уже начинала по не многу сходиться братия, алкавшая спасения, хотя отшельники и не охотно принимали их под свое руководство: они сожалели всегда, что места их неослабных подвигов были наконец открыты. Не для такого созерцательного пустынножительства пошел в пустыню Иосиф. Он не скрывал себя от людей, напротив, еще до поселения в пустыню, он представляется князю и открывает ему о своем намерении; в пустыню сопровождают его четыре ученика, готовые выполнять все его требования и разделять все трудности пустыни. Не следует, впрочем, из этого заключить, что Иосиф один боялся жить в пустыне: в пустыне ему нужно было одно –найти удобное место для будущей обители, где он введет строгое общежитие по своим убеждениям. Туда сойдутся к нему те, которые более склонны к общежитию, а он, как священник, будет иметь возможность узнать на исповеди, на сколько каждому из них нравится этот образ монастырского устройства. Посему основание Иосифова монастыря, в сравнении с другими монастырями, имело характер более практический, чем созерцательный.

Иосиф и его спутники принялись с энергией за работу: начали чистить место, указанное провидением, и тут же стали строить келии и ограду. Сам князь со свитой приехал ко времени закладки церкви и в его присутствии начали деревянный первоначальный храм в честь Успения Богоматери. Князь, его бояре и отроки сами таскали бревна. По приказанию его, прибыли работники и плотники и исполняли охотно все работы, по усмотрению игумена. Князь Борис Васильевич, с детства, по примеру отца, любил благочестие. Он обещал Иосифу прокармливать братию будущего монастыря. Работы по возведению зданий монастырских, при содействии княжеских плотников, быстро приблизились к окончанию. Но несмотря на такое содействие со стороны князя, трудна была жизнь братии в самое первое время, когда еще за монастырем не было сел. Поспешно шли работы, а с тем вместе и обычные молитвенные подвиги, и необычайные подвиги по общежительному уставу. Иосиф олицетворял в себе всякий труд и подвиг. Ему не привыкать было к упорному труду всякого рода: ученики его безропотно соревновали учителю. Своей мельницы в монастыре еще не было – мололи ручными жерновами, усиленнее других молол сам игумен. Один инок, пришедший в новую обитель из другого монастыря, со страхом сказал Иосифу, мелющему жито: «что делаешь отче, оставь мне» и переменил его, но не мог так работать, как Иосиф. Не перемолоть мне игумена, сказал он, дивясь и подвигу, и телесной его силе.

Во все время устроения (6 л.) обители, Иосифу и братии суждено было бороться со страшною нуждою и лишениями, соединенными с неутомимыми трудами – келейными н монастырскими. Но в 1479 году – год основания обители, князь Борис Васильевич дал вновь основанному монастырю деревню Спировскую136 в Волоцкой своей волости, со всеми льготами, – с освобождением от различных податей, от постоя людей и коней княжеских, от суда Волоцких наместников. Конечно, эта дача была незначительная в сравнении с тем, чем впоследствии обладал монастырь; но монастырь только что зачинался. От сего времени средства монастыря стали быстро увеличиваться: Полоцкий князь, глубоко почитая благочестие Иосифа и его сподвижников, стал деревню за деревней приписывать к возникшему монастырю; – его примеру последовала и его супруга Ульяна Михайловна, – она подарила в монастырь село Успенское137 и при нем двадцать деревень. С умножением монастырских вотчин, умножались и труды игумена: в вотчины он назначал особых приказчиков – иноков, и зорко наблюдал за исполнением последними своих обязанностей – в отношении к подчиненным, строго требуя от них милостивого обращения с рабами и бедняками. По донесению приказчиков о бедности крестьян, Иосиф всегда спешил на помощь к последним, – покупал им скот и улучшал, на средства монастыря, их домашний обиход. К тому же побуждал Иосиф и господ в своих посланиях; говоря: «как обнищавший пахарь даст дань? как сокрушенный нищетой будет кормить семью свою? Пр. Иосиф был изумительно неутомим в благоустроении монастыря. Так чрез 6 лет по возникновении обители, на месте деревянной красовалась уже большая каменная церковь, а за церковью воздвиглась высокая колокольня, изумлявшая зрителей красотою фасада и вышиной: высота ее стала господствовать над местностью на далекое пространство. Каменная церковь в 1486 году была совершенно окончена, покрыта внутри и снаружи живописью искусной кисти Дионисия, того самого, который расписывал церковь в Пафнутиевской обители; ему помогали его два сына Владимир и Феодосий, старец Паисий и два племянника Иосифа – Досифей и Вассиан Топорковы. Благолепно украшенная церковь эта, снабженная богатыми иконами, ризами, сосудами и книгами, стоила Иосифу более тысячи рублей.138

Окончив внешнее благоустройство монастыря, Иосиф приступил и к внутреннему лучшему строю монашеской жизни. На первый раз он написал отдельный наказ братии, помещенный впоследствии в его уставе, «о недержании хмельных напитков по келиям». Кто к кому принесет в келию мед или вино горячее, или пиво, или квас медвяный, или брагу и вы бы того не имали ни у кого, ни пили, да сказали бы есте мне: кто что к вам принесет, или келарю, или казначею; а кто пойдет в деревню, или в лес пити, или к кому принесут и он возмет или учнет пити, а мне не скажет и он с монастыря будет сослан с бесчестием. Если князь или боярин вместе с кормом на братию привезет питие, от него же пиянство бывает, то и тогда не ввозить напитка в монастырь, а объяснить при этом знатному лицу со смирением, что оный запрещен уставом. Далее идет целое рассуждение о вреде монашеского тайноядения. Хваля обычаи Симонова монастыря, в коем братия в кельях не ели и не пили; из монастыря никто не отлучался без благословения настоятеля, пр. Иосиф предписал братии ни пить, ни есть в келии. Братия сходятся у погреба пить квас, только настоятель может разрешить питие и ядение в келлии, и то в праздник. За трапезой нельзя говорить ни одного праздного слова. Если естество не принимает кушанья, монах имеет право заменить его другим подобным первому, рыбного нельзя подавать два раза. Сообразно с нравственным совершенством иноков, Иосиф разделил монахов своих на три класса. Одни едят только хлеб, соль и воду, кроме больших праздников; одежду носят –рубище ветхое и того не имеют двух пар, на ногах носят берестовые лапти. Без сомнения представителем такого поразительного нищелюбия был Кассиан Босой, его излюбленный друг и сопутник. Монахи второго чина едят вариво, имеют каждый по одной мантии, ряске, шубе; на ногах носят кожаные сандалии. Третьи, не утвердившиеся еще в подвижнической жизни, едят калачи, рыбное, имеют по две одежды всякого рода. По три запрещается. Все без исключения носят на теле власяницы.

Без благословения келаря нельзя взять доски, гвоздя, ни другой какой вещи; без благословения пономаря ни одной церковной вещи; без благословения уставщика ни одной буквы нельзя вписать в книги.

Чины монастырские следовали в такой постепенности: келарь, казначей, большой чашник, подкеларник, большой хлебник, уставщик.

В церкви и на молитве строго запрещалось «ноги о ноги переставляти, переходить от места и осланятися спиною». Строгость обычаев и благочиние в церкви поддерживали, поставленные Иосифом надзиратели из опытных старцев. Они становились у дверей во время богослужения, наблюдали, чтобы монахи без особенной крайней нужды не выходили из церкви, и будили дремавших от утомления. За трапезой они сидели в средине стола и по концам, следили за точным исполнением устава, чтобы кто-либо из братий не съел того, чего не доел сосед; ибо остатки обыкновенно относились в богаделенный дом, где проживали убогие; чтобы глубокое молчание соблюдалось во время обычного за обедом чтения.

Ворота монастырские крепко запирались на ночь. Сторожа должны были смотреть за тем, чтобы кто-либо посторонний не заночевал в стенах обители.

Женщинам строжайше был запрещен вход в монастырь. Пр. Иосиф не согласился видеться с матерью своей, инокиней, которая не за долго пред смертью пришла проститься с сыном.

Мальчиков не дозволено было пускать в монастырь ни по каким делам: «робята голоусые злейши бо суть жен на иноки.»

Сам Иосиф строго смотрел за братией; в глубокий вечер тайно ходил по кельям и около келий и, когда слышал беседу, которая была запрещена после вечерни, то ударял по окну, назнаменуя приход свой. Инокам запрещалось ходить по монастырю без клобука и мантии. Конюший монах, которому поручены были «дворы служний и детский», должен был строго смотреть, чтобы иноки туда не ходили. Казначей, наблюдавший за швейными дворцами, где жили швецы взрослые и дети, наблюдал, чтобы и туда не заглядывали иноки. Прогуливаться за монастырской оградой монахи могли только раз в неделю, в воскресный день, и не иначе как с настоятелем. Для общих мирских дел был назначен один день – суббота. Строгость наказа Иосифова касалась и самого устройства келий: запрещалось иметь при кельях погреба и задние воротца; не дозволялось устраивать больших окон, чтобы монах не мог чрез них тайно уйти из келии. На дворе около кельи не дозволялось садить вишневых деревьев, яблонь, и ни других овощей, – что противно духу общежития.

Всякое нечестие следует смирять жезлом. В подтверждение такого положения, он приводит в пример св. Венедикта, который бил жезлом брата, беседовавшего во время пения. За неисполнение предписаний Иосиф повелевает налагать на иноков запрещение: 100 поклонов; сухо даяст два, три дня или неделю; за большие грехи отлучать их на время от причастия; при повторении преступления связывать юзами железными.

Чего же достиг Иосиф по введению общежития? Из многочисленной братии, вскоре собравшейся к Иосифу, не все, конечно, стояли на одинаковой высоте нравственного совершенства с начальником монастыря и его первыми сподвижниками, Кассианом, Герасимом, Вассианом и Акакием. Разделение иноков на три класса – совершенно убеждает в том. Сам Иосиф говорит, что в начале ему трудно было, при множестве дел по возводимым постройкам, при обширности домоводства, вводить общежительство и требовать, чтобы многочисленная братия его, подобно небольшому числу подвижников, была всецело отдана созерцательной жизни. Но все же по свидетельству Саввы Черного, при жизни Иосифа братия так жили, что замков у келий не было, а когда они мыли белье свое, то так на реке и оставляли для просушки, и никто несмел прикоснуться к нему. В последствии, по введении строгой дисциплины, Иосиф достиг своей цели, на сколько это было возможно. Строгость общежития Иосиф освещал примером своей жизни. Списатель жития его упоминает о том, как он заботился о больных, покоил их, побуждал и братию, назидательным словом, следовать его примеру, сам устраивал им постели и хорошо кормил их. Возводя большие церковные постройки, Иосиф особенно заботился о порядке и благолепии богослужения. Владея даром отлично читать и петь, он всегда читал и пел в церкви; грамотных обучал петь церковные песни по нотам. Ризы священнические украшал жемчугом и церковь лучшею утварью. За Всенощной в монастыре, в праздники, не только монахам, но и мирянам раздавались свечи. Крестные ходы совершались в монастыре с особенным благоговением и торжеством. Многочисленные слушатели, не вмещавшиеся иногда в церкви, поучались его назидательными проповедями.

Пр. Иосиф особенно заботился о распространении грамотности; для чего устроил училища для детей. Устройство домов призрения для престарелых странных и убогих, попечение об улучшении быта приписанных к монастырю крестьян, ходатайство пред господами о милостивом обращении с рабами, все это доставило Иосифу по всей справедливости название отца и благодетеля в стране Полоцкой.

Но особенно было велико значение Иосифа для окрестных жителей, во время голода. Неурожай продолжался несколько лет; хлеб весьма поднялся в цене, четверть земская стоила 48 сребрениц. Люди ели одну пищу со скотом: листья, кору и сено; под конец же употребляли в пищу и то, чего не ест и скот: толченые глинушки и горький корень ужовник. Иные умирали от голода, другие от сильной боли в желудке. Тогда-то Иосиф отворил житницы свои, как в древности Иосиф патриарх в Египте. Монастырь окружили толпы голодных крестьян и нищих. Савва Черный свидетельствует, что к монастырю стеклось до семи тысяч народа, кроме малых детей. Многие из земледельцев приводили голодных детей своих к стенам монастыря и там оставляли их, изнемогающих от голода. Родители не хотели видеть ужасную смерть детей своих. Узнав об этом, Иосиф повелел разыскивать родителей; но, когда ни один из них не явился, Иосиф собрал всех детей и построил для них особый дом, где и содержал их до возраста. Наконец истощился весь хлебный запас в монастыре. Иосиф стал продавать скот и одежду, так что и монастырь обнищал. Пришел наконец к Иосифу келарь и доложил ему о той прискорбной истине, что нечем кормить братию. Когда в казнохранилище монастырском не оказалось ни одной копейки, тогда игумен «повеле заимовати денег и рукописание давати». Некоторые из братии стали роптать: им в праздничные дни уже не давали на трапезе калачей и медового квасу. Иосиф отвечал роптавшим, что они обещались терпеть всякую скорбь ради небесного царства, почему и не должны лишать помощи тех, которые с женами и голодными малютками скитаются по чужим местам из-за куска хлеба.

Слух о том, что Иосиф прокормил столько народу распространился, и богатые, и бедные, и князья поспешили помочь монастырю. Великий князь Василий Иоаннович сам приехал в обитель, и узнав об оскудении монастыря, велел выдать из своих сел тысячу четвертей ржи и тысячу овса, и сто рублей. Братья в. к. Юрий и Семен, также оказали богатое вспомоществование монастырю. Одним из первых благодетелей монастыря в это время был преданный Иосифу вельможа Андрей, из рода Ростовских князей, по прозванию – Голенин. Андрей Голенин часто приходил к Иосифу слушать слово спасение, и вот запала ему в душу мысль о будущей жизни: он цепенел от ужаса, при мысли о страшном суде и бесконечных муках. Он уже вел праведную жизнь, помогал бедным, прощал обиды и милостив был к княжеской прислуге: но ему этого всего было мало. Раз приехал он к Иосифу со множеством слуг и с отроками в дорогих одеждах, на лучших конях: при нем было множество серебра и золота. Князь проехал прямо в монастырь, слуг же оставил за оградой. Игумен и братия находились в церкви. Князь входит в церковь, припадает к игумену с мольбою – сменить его блистательную одежду на ту которою облечены отец и вся братия, и тут же отдает Богоматери все свое имение: серебро, золото, одежды и сосуды, весь скот свой и села – Бели, Скирманова139 и Момошино. Иосиф тут же в церкви и постриг князя с именем Арсения: «и вместо брачных черными его облече и мних за князя именовася».

Отроки княжеские, в ожидании князя, веселились между собою. Никто и не помышлял об его отречении. Но вот вышел из церкви один из братии. Он подозвал к себе всю княжескую свиту и объявил всем свободу: пусть идет кто куда хочет, каждый пусть воспользуется тем, что ранее того получил от князя, князя же пусть не ищут; он не князь больше, а монах Арсений. Отрокам показалось, что стрелы пронзили сердца их: они проклинали день этот, подняли плач и ропот. Многие, любившие князя, последовали его примеру.

Новый инок отдан был в послушание и обучение строгому подвижнику Ионе –Голове, бывшему воспитателю и дядьке – Феодора и Ивана – сыновей Бориса Васильевича. Однажды Феодор во гневе, преследуя кого то, запнулся и повредил язык. Иона, боясь гнева князя, убежал в монастырь Иосифа, куда, впрочем, давно уже влекло его. Он был примером смирения и трудолюбия. До старости он находился в пекарне. Иона, как некогда Феофил Печерский, прославился даром слезливости. Он постоянно плакал и не осушалось лицо его и во время печения хлебов. Вкушавшие хлебов его, получали исцеление от водяной и лихорадки, и воины, отправляясь в поход, заходили в монастырь просить у Ионе на благостовление его хлеба. У Ионы был другой ученик, тоже знатного рода. Епифаний, так назывался сей последний, состоял отроком при князе Борисе. Раз как-то князю среди веселья бросилась в глаза красота юного Епифания. Епифаний устрашился последствий и скрылся в монастырь Иосифа, где и умер чрез шесть лет, в продолжении коих безукоризненно исполнял все требования своего старца.

Из других знатного рода пострижеников Иосифова монастыря нужно упомянуть: о Дионисие Трудолюбце, Ниле Полеве и Андрее Квашнине. Первый был Князь Звенигородский, работал в пекарне за двоих и, кроме того, на каждый день клал по три тысячи поклонов. Некоторое время он жил на Сторожеве.

Нил Полев был от рода князей Смоленских, светлейший в синклите державного владыки Волоцкого. Андрей Квашнин – боярин Тверский, подвизался в затворе. Правило общежития и устав не нарушался, как мы уже видели, ни для кого, и знатные постриженики проходили чрез самые трудные послушания, как некогда сам Иосиф в Пафнутиевом: они носили худые одежды самой грубой ткани и, кроме того, отличались каждый особым подвигом, не только строгим исполнением одного устава.

Пример Голенина и других князей показывает насколько люди, имевшие относительно хорошее положение в мире, чувствовали влечение к жизни монашеской и вместе ощущали потребность питаться духовно от трапезы, – божественного писания, – предлагаемой пр. Иосифом. Савва Черный говорит, что многие бояре от палат княжеских, воеводы и честные воины приходили к Иосифу слушать его беседы от святого писания. Раз пришел к Иосифу какой-то философ, и, побеседовав с ним, сказал, что Иосиф подобен древним риторам и великому Златоусту. Многие из сановников, часто беседуя с ним, принимали слово его к сердцу и изменяли порочную жизнь на благочестивую. Для всякого слушателя у Иосифа находилось теплое, назидательное слово. В одном из своих посланий Иосиф поучает мирянина, как ему следует молиться; в другом советует вельможе милостиво обходиться с рабами; в третьем беседует духовно с начитанным мирянином; в четвертом убеждает княгиню вдову в несправедливости ее требований. В своих посланиях Иосиф с уважением всегда относится к духовным детям своим, что, впрочем, не мешает ему быть строгим обличителем, как в послании к княгине вдове и к вельможе о миловании рабов. Как велико было значение Иосифа в глазах семьи областного князя, это видно из того, что Иосиф был восприемником сына Бориса Васильевича, Ивана, который будучи двадцати лет и скончался в обители своего крестного отца. И в глазах в. к. московского Иосиф имел огромное значение, что видно из неоднократных пожертвований его в монастырь: но вполне обнаружилось это влияние Иосифа на князя, в борьбе его с ересью жидовствующих.

Пр. Иосиф написал устав устроенному им монастырю. Почувствовав приближение смерти, он передал на бумаге то, что уже при жизни его вошло в обычай и освящено примером собственной его жизни. Устав этот озаглавляется так: «Духовная грамота многогрешного и недостойного и худого игумена Иосифа о монастырском и иноческом устроении подлинно же и пространно и по свидетельству божественных писаний». Духовное завещание это имеет предисловие и состоит из 14-ти глав. В предисловии автор говорит, что, предчувствуя близость кончины, написал он грамоту, еще жив сый, изложих сия написана, яко да и сущу ми с вами и по моем отшествии хранити сия. Лета приближаются к старости и уготовляется смертная чаша: ибо я впал во многие и различные болезни, которые возвещают мне не иное что, как смерть и страшный суд Владыки Христа Бога. Сознавая всю тяжесть ответственности пред престолом Божиим за души своих иноков, он решился написать им духовную грамоту, которая посему не есть только устав в тесном смысле, но и целое поучительное сочинение на пользу братии. Предисловие начинается умоляющим тоном смиренного инока: «молю вас, отцы мои и братия, и чада возлюбленная, аз недостойный брат и раб, попечитеся о душах ваших». Что может быть печальнее того, когда мы видим, что люди, жившие с женами и детьми, заботившиеся о мирском сподобились царствия небесного, а те, которые оставили отца и мать, жену и детей, друзей любезных и весь мир, и все, что в нем есть прекрасного и сладкого, которые жизнь провели в скорбях, боролись день и ночь с страстями, как бы со львом и змеем, за малое небрежение, за слабость и преслушание осуждены на ряду с блудниками, мытарями и грешниками. Мы, страстные и окаянные, как избегнем страшных тех истязаний – мы, которые живем во всякой отраде и покое, имеем все готовое, пищу и питие, одежду и обувь и все то, что нам потребно, и о собственной душе не хотим попечься. Мы забываем, как и для чего отреклись от мира и что обещали Христу. Самое обеспеченное положение монаха дает ему полную возможность строго выполнять монашеские обязанности.

1-я глава обнимает собою довольно обширное рассуждение и наставление о соблюдении всею братией церковного благочиния и о соборной молитве, и какое бдительное наблюдение должен иметь игумен над иноками в церкви. Здесь говорится, как нужно спешить на соборную молитву, и предостерегает, что диавол в эго время располагает ко сну, как он вторгается в помыслы, как в пустую храмину, когда они не направлены к Богу. Иосиф подкрепляет свои наставления примерами, заимствованными из священных книг, и эти примеры отличаются грозным, карательным характером. Св. Венедикт, например, бил жезлом брата, любившего ходить по церкви во время пения. Ему виделось, что с этим монахом ходит бес в образе мурина. Еще рассказывает Иосиф об Иерусалимских церковниках, от которых шел смрад, когда они нарушали церковное благочиние, и о них сказал один св. старец, что очистить их можно не иначе как огнем; нашли Персы и сожгли церковников.

Во 2-й главе увещевает братию о соблюдении благоговения в трапезе. Положительно запрещая беседу за трапезой, Иосиф сравнивает разговаривающих за трапезою со свиньей, которая ест хрюкая. Напротив, он приводит рассказ из жития Нифонта Цареградского об ангелах, служащих за христианскою трапезой. Запрещая пить и, есть в келье, в особенности же втайне от настоятеля, Иосиф предлагает братии рассуждение о бесполезности насыщения и о вреде чрево-объедения, и в угрозу тем, которые тайно в келье насыщаются, приводит в пример смерть одного монаха, которого ужасный змей связал по рукам и но ногам, а главу вложил в уста.

В 3-й главе говорится об одежде и обуви иноков.

В 4 и 5 гл. о келейном благочинии, «о еже како не подобает беседовати по навечерницы и не входити из келии в келию»; равно как нельзя инокам выходить за монастырскую ограду без благословения настоятеля. В назидание приводится несколько примеров из жизни подвижников. Послушник Павел Простой, по приказанию своего старца, беспрекословно сшивал мантию, которую старец по окончании работы разрывал и вновь ему приказывал сшивать. Неделю продержал его старец на солнечном припеке, без пищи и пития. Когда наконец он возвратился, старец велел ему плести финиковые ветви и снова расплести, потом посадил его за стол с яствами и не велел ни до чего дотрагиваться, а вслед за тем выслал его в пустыню на 3 дня и дал ему сосуд с медом. Иосиф восхваляет послушание Павла.

В 6-й главе говорится о чине соборных служб.

В 7-й гл. увещевает братию не держать хмельных напитков в келье и даже вообще в монастыре, «от них же пиянство бывает,» а от пьянства все пороки.

В 8-й гл. о запрещении ходить в монастырь женщинам, которые губят нравственность инока и возмущают покой души.

В 9-й гл. рассуждает о том, как вредны отроки для монаха: «злейши бо суть жен отрочата на иноки», посему и им, также как и женам, вход в монастырь должен быть воспрещен.

В 10-й главе помещается полемика Иосифа с теми иноками, которым не нравились все нововведения его и которые с неуважением относились ко всякому новому писанному учению Иосифа: по их мнению, для верующих достаточно того, что написано древними отцами и что теперь надо учить словом, а не писанием. В ответ на это Иосиф свидетельствуется Христом, что пишет не для славы, а для душевной пользы читающих его сочинение. Затем доказывает словами древних церковных писателей, Иоанна Златоуста, Иоанна Лествичника, Никона Черногорца, что настоятелю и пастырю следует не только словом, но и писанием поучать братию. После того помещено сказание «вкратце о святых отцех в монастырех, иже в рустей земли сущих». О благочестии в русских монастырях мы упоминали выше.

В 11-й главе заключается руководство для настоятелей: как подобает настоятелю учить и наказывать братию.

Три последние главы посвящаются для старейшей братии монастыря, их обязанностях по монастырскому управлению; об отношениях меньшей братии к начальствующим и наставление о эпитимиях за нарушение устава. Иосиф приказывает, чтобы игумен, его преемник советовался с старейшею братией о всех важных делах. Пред каждым собором должно быть совершено молебствие в церкви. Он поучает, как надо вести и самое соборное дело: сперва говорит старший, т. е. игумен, потом второй по нем и так далее до самого младшего; нельзя перебивать речей у другого; должно выслушивать других и со смирением выжидать своей очереди.

Здесь же следует упомянуть о двух его посланиях, относящихся к благоповедению иноков. 1) Послание некоему о Христе брату, о соблюдении монастырских правил, «еже сохранити сия заповеди царствия ради небесного». В нем Иосиф передает старцу правила послушания, как надо вести себя монаху вообще по уставу общежития. Но в нем есть некоторые подробности, обрисовывающие монашеский быт, как напр., как надо поступать с книгою: из церкви и из трапезы нельзя взять книги без согласия пономаря, заведующего библиотекою; чтобы в книгу не вкрались погрешности, приписки и поправки по своему домышлению, и, чтобы не вырезывали из книги листов. После трапезы не оставаться в трапезе, за последнюю трапезу есть не ходить и в баню (щогнушу) по лазять и не пить в щогнуше. После повечерия не останавливаться на монастырской площади для праздных бесед и не заходить в кельи соседей; паче же по вечерам в деревню не ходить ни по какому делу, ни пить, ни приобретать пищи от деревенских жителей; без мантии по монастырю не ходить. – Без себя кельи не топить; святые иконы, книги и вещи серебряные и одежды по благословению настоятеля держать. Когда до слуха монаха дойдет, что кто-нибудь из братии намеревается нарушить обычай или действительно его нарушил: то не должно его осуждать, или обличать, но со смирением сообщить настоятелю наедине, в тот же день, «или на мефимоне». В конце послание Иосиф снимает с себя ответственность, если брат его духовный не исполнит советов. «Аще не восхощеши сих содержати, аз не повинен есмь пред владыкою Христом, но сам о себе слово дам на страшном судищи Христове».

2) Послание Иосифа к Архимандриту Макарию, протопопу Ивану, игумену Троицкому Иоакиму и игумену Иоакиманского монастыря Иоакиму о расстригшемся черинеце. – Бежал из монастыря Иосифова новопостриженный инок. Иосиф преследует его и отца его, принявшего в дом беглеца церковным отлучением, и посему поводу пишет послание к означенным духовным особам города Волоколамска. Приехал к нам зимою сын Неровнова (владельца), сообщает Иосиф, и бил челом мне и братии, чтобы мы его постригли в чернецы, и просил нас со многим смирением и слезами: ибо по божественным правилам, сына от отца постригать в чернецы, без его согласия. было неосновательно. И вот он, пожив у нас немного времени, убежал из монастыря и теперь живет у отца как простой мирянин. Ссылаясь затем на Никифора, патриарха Цареградского, который беглых монахов велел проклинать на том основании, что иночество есть второе крещение, Иосиф просит, чтобы ни самого Неровнаго, ни сына его не пускали в церковь, и чтобы поп к ним на дом не ходил. У меня, говорит Иосиф, в монастыре был Неровный, но я его не пустил в трапезу, потому что с такими есть и пить недостойно: он одного сына расстриг, другому возбраняет в церковь ходить. Для большего же убеждения ссылается на правила Халкидонского собора, прибавляя от себя, что видел сам, как три брата, покинувшие монастырь, окончили жизнь злою смертью. «Горе им же соблазн приходит», и сими словами писание оканчивает послание.

Одною из главных забот Иосифа было приобретение книг, нужных для богослужения и назидания. Он положил начало знаменитой в России библиотеке, которою обладал долгое время основанный им монастырь. Многие, книги приобретались за деньги, многие подарены монастырю митрополитом Даниилом и другими знаменитыми вкладчиками. Не зная никогда устали, при достижении главной цели, направленной им к благоустройству монастыря своего, Иосиф, при множестве дел, находил еще время для переписки многих богослужебных книг. Сохранились до наших времен, писанные самим Иосифом, книги: Евангелие, Синодик, Богородичник, Триод постная, Книги ветхозаветные: Паралипоменон, Иудифь, Есфирь, и пророка Иеремии. В настоящее время библиотека эта разделилась на три части: лучшая и самая богатая по числу книг, досталась на долю Московской духовной академии; вторая часть поступила в состав книг Московской Е. библиотеке и третья – самая незначительная осталась в монастыре.

Таков был основатель общежительного монастыря – пр. Иосиф Волоколамский.

Борьба Иосифа с ересью жидовствующих

Опаснейшая для Христовой церкви в России ересь жидовствующих свила гнездо себе первоначально в Новгороде, а затем занесена была и в Москву. Начало – вожди этой ереси были люди образованные, пользовавшиеся высоким положением в обществе: их красноречие и убеждение, поощрявшие необузданную безнравственность н невыразимое бесстыдство легко увлекали народ; они скоро нашли последователей и в высшем обществе духовенства и мирян. Сам Иоанн III первоначально был увлечен еретиками. Не легко ли было поколебаться всему православию в России, когда один за другим – два митрополита Московские были на стороне еретиков? Но за то не легко было и бороться с такими сильными врагами. Духовную брань с еретиками начали Геннадий архиепископ Новгородский и игумен Волоколамский Иосиф, от которых еретики и потерпели окончательное поражение. Между Геннадием и Иосифом была тесная связь чрез Кутузовых, вотчинников Волоколамских. Сам Геннадий, по прозванию Гонзов, происходил от московских бояр, которые были в родстве с Кутузовыми; а как был близок Иосиф с Кутузовыми – об этом было говорено выше. Когда митрополит Геронтий посадил Геннадия, еще Чудовского Архимандрита, в ледник за самовольное разрешение пищи накануне Богоявления, защитниками последнего явились Борис Васильевич и брат его Юрий, по просьбе Иосифа. Приближенные к Великому князю – Борис и Юрий, ободряемые Иосифом в справедливости их хлопот, сделали то, что Геннадий был отпущен на волю. Получив Архиепископство Новгородское, от которого зависело духовенство в Волоколамске и монастыри в той стране, Геннадий поспешил отплатить своему другу – Иосифу, за оказанную им услугу. Он подарил в монастырь Иосифов село Мочевское и две деревни, сельцо Чемсово в Рузе, да колокол во сто рублей, а Иосифа назначил благочинным над всеми монастырями в Волоколамской области.

В 1479 г. Новгородцы сами избрали себе в архиепископа – Феофила: но Феофил нисколько не обращая внимания на нравственное состояние своей паствы, напротив был снисходителен к распущенности духовенства, не подозревая что ересь жидовствующих глубоко уже пустила свои корни между Новгородского духовенства; он принимал даже деятельное участие в возмущениях Новгородцев против власти великого князя московского, и в попытках – восстановить уничтоженное Вече и древние права независимости. Иоанн III счел за необходимое предпринять поход против непокорных Новгородцев, разгромил Новгород и пленил главных зачинщиков возмущения, – между ними был владыка Новгородский. В Москве Феофила принудили дать отреченную грамоту. По низложении Феофила, что весьма возмутило Новгородцев, в Москве, по Новгородскому обычаю, метали жребий, кому из троих кандидатов должно быть Архиепископом Великого Новгорода. Жребий пал на архимандрита Троицкого Сергия. Новгородцы неблагосклонно приняли нового владыку, и Сергий менее чем чрез год, расстроенный физически и нравственно, оставил архиепископство. Потрясенному Новгороду нужен был в архиепископы человек стойкий и деятельный. На этот раз в архиепископы был назначен чудовской архимандрит Геннадий. Неизвестно, как приняли Новгородцы владыку, назначенного Московскими духовными властями, без участия в сем выборе Новгородцев. Впрочем, не любовь к Московской митрополии в Новгородском духовенстве коренилась за низложение Феофила, которая вполне выразилась в том, что Сергий был не принят им. Но Геннадия ничем нельзя было испугать. Он был крепок разумом и деятельно принялся за паству.

И Геннадий первоначально не знал о существовании ереси жидовствующих. Первое сведение о ереси дошло до архиепископа случайно: четверо еретиков, в нетрезвом виде поссорившись, упрекали друг друга в нечестивых делах и тем обнаружили ересь. Еще за 15 лет до назначения Геннадия в архиепископы, прибыл в Новгород жид Схария, очень образованный, знавший многие науки, и астрологию и астрономию. Со Схарием прибыли и другие евреи, занесшие в Новгород новое учение. Учение140 Схарии состояло в том, что закон Моисеев есть единый Божественный; что история Христа выдумана Его немногими последователями, что Он еще не родился, что не должно покланяться ни иконам, ни мощам, что умершие не воскреснут, и жизнь человеческая совершенно оканчивается смертью: ответственности за жизнь никакой не бывает. Еретики наши прикрывали свое нечестие ложным благочестием. Некоторые из духовных лиц поддались новому учению и в свою очередь втайне увлекали других. Таковы были наши ересиархипротопопы Алексий и Дионисий, наружным благочестием которых пленился Иван Васильевич в бытность свою в Новгороде, взял их в Москву, и сделал первого Протоиереем Успенского Собора, а последнего определил в Архангельский. Ересь вызвала накипевшую издавна ненависть к поборам местных архиерейских десятинников. Ненависть эта слилась в одно с ненавистью к самой религии, на которую еретики наталкивали попов, диаконов и клириков. Ненависть еретиков к церкви выразилась самым грубым образом. Еретики Новгородские не только истребляли кресты и иконы, но и выдумывали различные способы оскорблений этих священных предметов: кусали их, бросали в скверные места, спали на иконах и мылись на них, обливали их нечистотами; изображали срамные вещи на крестах и навязывали их воронам на хвосты. В добавок оскорбляли иконы словами и непристойными движениями. Итак, Геннадий прежде встретился с иконоборством и бесчинством грубых последователей Схарии. Уличив еретиков, Геннадий послал их в Москву и требовал, чтобы их предали городской казни. С ними послал Геннадий послания к великому князю и митрополиту Геронтию, в которых указывал и на Московских еретиков и требовал строгого суда и над ними. Иоанн Ш, не зная сущности ереси, и так как привезенные им из Новгорода еретики отклоняли от себя всякое подозрение своим наружным благочестием, был весьма снисходителен к ним. Митрополит же Геронтий, в котором не остыл еще гнев на Геннадия, по случаю освобождения его из ледника и за спор в хождении «по солон», в котором Геннадий одержал победу над владыкою, – повел себя двусмысленно: Геронтий боялся гнева Державного, который смотрел на ересь сквозь пальцы. Время тянулось в бесполезных проволочках, и Геннадий не получал никакого ответа из Москвы. Между тем в Москве составился довольно значительный кружок еретиков: ересиархи – Алексей и Денис вели свое дело искусно; к ним примкнули: – дьяк великого князя Федор Курицын, который, по свидетельству Иосифа, был человек ученый, «прилежал звездозаконию и многим баснотворениям, чародейству и чернокнижию»; дьяк Курицын привлек на свою сторону крестовых дьяков великого князя Истому и Сверчка, да купца Семена Кленова, – сей последний письменно излагал свои убеждения, оскорбительные для Сына Божия и Пречистой Его Матери. Между еретиками Московскими находились: Иван Черный, Мартынка из Угорской земли. Зять протопопа Алексея – Новгородский еретик – был тут же среди Москвичей. В начале Московские еретики, по выражению Иосифа, таились, как змеи в скважине; но в тоже время тайно распространяли еретическое учение. Медленность в исследовании дела о еретиках глубоко оскорбила Новгородского владыку: он страдал нравственно. Тогда Геннадий, по свидетельству Иосифа, из чащи Божественных писаний устремился как лев, чтобы когтями растерзать внутренности скверных еретиков, напившихся жидовского яда.

Под влиянием оскорбленного до крайности религиозного чувства, Геннадий сперва написал своему другу – Иосифу подробно о еретиках, об их вероучении и бесчинствах, сообщил ему и о не удающихся попытках его одним ударом уничтожить ересь. Надеясь на его всесторонние познание Божественного писания и глубины истин христианской религии, Геннадий просит его постоять за истину. Затем в послании к Нифонту, епископу Суздальскому, Геннадий просит епископа печаловаться пред великим князем и митрополитом, чтобы «потщалися тому делу исправление учинити, за неже ныне, как продлилось то дело, обыск ему не крепок чинитца». В том же духе он писал и Филофею Пермскому.

Труды Геннадия наконец увенчались некоторым успехом. В Москве созван был, по повелению великого князя, собор, на котором признаны виновными в ереси трое: поп Григорий, поп Ересима и сын Григорьев – диакон Самсон, которые и преданы были градской казни. Некоторые еретики остались ненаказанными. Уведомляя о том Геннадия, Иоанн III и митрополит повелевали ему продолжать поиски за еретиками. Да обыскивал бы еси, сыну, то дело прилежно, чтобы христианство в возмущении не было, а церковь бы Божия безмятежна была. Продолжая свои исследования о еретиках, Геннадий выпытал от Самсонки дьякона, присланного после публичной казни в Новгород, что все еретики в Москве пользуются покровительством влиятельного Федора Курицына, у которого бывают сходбища еретиков, где они и поучаются на православных.

Между тем Геронтий, потеряв к себе любовь и уважение Ивана Васильевича, после пожара бывшего 13-го августа 1488 г., истребившего и митрополичий дом, разбитый духом – скончался весною 1489 года. Влиятельный Курицын и его соумышленники достигли того, что преемником Геронтия был избран человек из их среды; то был Симоновский архимандрит Зосима. Новый митрополит прежде всего взялся за главного врага еретиков – Геннадия. Ни с того, ни с сего он потребовал от Геннадия публичного исповедания веры, которое делают вновь рукоположенные епископы, и этим хотел обесчестить архиепископа Новгородского. Но Геннадий, ссылаясь на положительные правила св. соборов, отказал в этом митрополиту. Непримиримая вражда завязалась. Уверенный, однако ж в справедливости своих действий, Геннадий в 1490 г. вновь потребовал собора на еретиков – и на Московских, и на Новгородских, что они, как иконоборцы и тайные еретики, от которых нельзя уберечься, достойны сугубого проклятия; мало того – он просил, чтобы их казнить, жечь и вешать. Зосима не мог противодействовать Архиереям и собрал собор, на котором прокляли только Новгородских еретиков: протопопа Гаврилу, Дениса, диакона Макара, дьякона Гридю Борисоглебского и др: покровители же еретиков опять все уцелели.

После собора Зосима перестал таиться, стал открыто брать сторону еретиков и вместе с тем, не сдерживаем уздой страха Божия, стал предаваться ужасному пороку своего времени и пьянству. В это время на защиту православной церкви восстал Иосиф Полоцкий. И своих посланиях к епископам, боярам и великому князю он изливает всю горечь, накипевшую у него против еретиков: он не щадит никого, и не щадит красок для очернения их. В посланиях своих Иосиф является и великим богословом Церкви Русской. Знал хорошо своего друга Геннадий, что вызывал его на борьбу с еретиками. Иосиф прежде всего пишет послание к Нифонту Суздальскому, пользовавшемуся почетом от всех Русских пастырей: оно написано сильно и с горячностью. Иосиф начинает с Зосимы. «Известна тебе, Государь мой, пишет Иосиф, нынешняя великая беда, постигшая Русскую землю и все православное христианство. И великой церкви Пречистой Богородицы, сияющей как второе солнце посреди Русской земли, на том святом престоле, где сидели святители и чудотворцы Петр и Алексий и другие многие великие православные святители, ныне сидит скверный и злобный волк, одетый в одежду пастыря, саном святитель, а по воле своей Иуда предатель и причастник бесам. Осквернил он святительский престол, одних уча жидовству, других содомски скверня. Змей пагубный, мерзость запустения на месте святе, отступник Христов, он не только сам отступил от Христа и прилепился к диаволу, но и других учит от Христа отвергаться. Он первый из святителей нашей земли – отступник и предтеча антихриста. Свински живя, он поджидает антихриста. Сын погибели, он Сына Божия попрал, похулил пречистую Богородицу и всех святых унизил; икону Господа нашего Иисуса Христа и пречистой Его матери и иконы всех святых называет болванами. Отвергая евангельские предания и апостольские уставы и писания всех святых, он говорит: нет второго пришествия Христова, а святым нет царства небесного: кто умер, тот только до тех пор и существует пока не умрет. Никогда не бывало такого злодея между древними еретиками и отступниками. Всю надежду на спасение Русской земли от ереси возлагаю на тебя: «глава бо еси всем и на тебе вси зрим.» Если в мирное время мы порадовались со Христом и были его любимцами, то не будем его врагами в ратное время. Иисус распят был за нас безгрешный: неужели и мы за распятого нас ради не постраждем?» Господь наш Иисус Христос рече: «Блажени есте егда поносят вы и рекут всяк зол глагол на вы лжуще мене ради. И паки рече: Не приидох вложити мир, но рать, и ниже: приидох бо разлучити человека на отца своего и дщерь на матерь свою, а врази человеку домашние его. Се есть рать. Ино же, егда отец или мати, их сын и дщи совратится от правыя веры, подобает ненавидити их и отвращатися, и бегати от них, яко да не с ними погибнем». Расположив таким образом епископа Нифонта к духовному подвигу. Иосиф предлагает ему и совет, как должно поступать ему в отношение к Зосиме: он просит его научить всех православных христиан не ходить к Зосиме, не брать у него благословения, не есть и не пить с ним, угрожая в противном случае осуждением и вечным огнем. Он не допускал в отношении этой ереси веротерпимости.

В послании к брату Вассиану, уже архимандриту Симоновскому, Иосиф излагает возникновение ереси жидовствующих, их богопротивное учение, и убеждает брата отбросить всякое малодушие и даже пострадать до смерти, если бы представился к тому случай. Видно, что и Вассиан не мало потерпел от еретиков. « Подвигнись, брат, говорит Иосиф, пострадать за пострадавшего по нас, да твоими подвигами очистит Господь церковную и доброцветущую ниву от пагубных и жидовских плевел и порежет серпом гнева своего, и свержет в геенскую пещь и мечем уст своих отсечет главу сатаны и дивия вепря, пришедшего от луга, озобавшего святительский виноград его, и осквернившего святительский великий престол и исторгнет тя от зубов его. В то же время Иосиф написал: «Сказание о новоявившейся ереси Новгородских еретиков, Алексея протопопа, Дениса попа и Федора Курицына и инех иже такоже мудрствующих». А затем следуют его шестнадцать слов против еретиков, в которых излагается вероучение православной церкви о Святой Троице, о воплощении Сына Божия, о Св. Духе, о почитании Святых, о чествовании св. икон и о других догматах христианской религии; в словах этих опровергаются все возражения еретиков против догматов церкви; посему все это обширное сочинение носит одно общее название «Просветитель»141. Строгий ревнитель православия Иосиф не мог ограничиться в борьбе с еретиками одними советами действовать против них. Самому ему, как человеку образованному и пользовавшемуся доверием и уважением в высших сферах, действовать была полнейшая возможность. Критики рассылали грамоты для распространения своего учения и вместе с тем для подорвания авторитета таких противников ереси, как Геннадий. Тоже сделал и Иосиф: он понял, что необходимо дать оружие в руки христиан, не имеющих многих книг и незнающих божественного писания. «Собрав во едино от различных писаний божественных, яко да ведящии божественная писания, прочетше, воспомянут себе, неведущии да разумеют. И аще, кому что потребно будет противу еретическим речам и благодатию Божиею обрящет готово без труда в коемждо слове».

Еретики, отвергая новозаветные писания и учения православной церкви о св. Троице, учат следовать одному закону Моисееву. В 1-м слове на еретиков пр. Иосиф приводит многие свидетельства из книг ветхозаветных о св. Троице, и разрушает тем ложное понятие еретиков о Боге. 2-е слово состоит из учения церкви о лице Иисуса Христа, о Его воплощении, распятии, воскресении, вознесении и втором Его славном пришествии, доказывая, свое учение из книг ветхого завета. В 3-м слове опровергается учение еретиков, что должно содержать закон Моисеев, приносить жертвы и обрезываться: против сего он сопоставляет 15-ю главу деяний – о соборе апостолов. 4-е слово направлено против учения, коим признается бесполезность воплощения Сына Божия; ибо если бы Бог захотел спасти Адама, то для этого у Него есть в распоряжении небесные силы, пророки и праведники. 5-е и 6-е слово о почитании св. икон вообще, и особенно о Троицкой иконе. В 7 слове: как и для какой надобности должно покланяться иконам и затем доказывает всю несостоятельность их учения, что нет надобности строить Богу храмы; ибо Он сказал: храм Божий есте вы и Дух Божий живет в вас 8, 9 и 10 слова писаны по поводу несбывшегося ожидания в конце 7-й тысячи (1492) второго пришествия Христова, что послужило поводом новых упреков православным со стороны еретиков: чего ради несть второго пришествия Христова, а уже время ему быти: Апостоли убо написаша, яко Христос родися в последняя лета апостольские писания ложна суть. 11-е слово написано в защиту иночества, поносимого еретиками. В 12 слове разрешается вопрос: действительно ли на истинных христиан проклятие со стороны еретика митрополита. 13-е слово направлено против выдуманного еретиками положения, что не должно осуждать ни еретика, ни отступника. Три последние слова Просветителя обнимают рассуждение о соборных определениях и о безусловном повиновении соборному определению. Еретиков следует разыскивать, выпытывать, от них признание в ереси, в случае же надобности прибегать к благоразумной хитрости. Иосиф вооружается против мнения о допущении еретиков в церковь и к причастию. Еретиков по особенному снисхождению можно допускать к причащению св. Таин только в том случае, если они принесут истинное покаяние; но только еретиков, а никак не отступников. Жидовствующих он причисляет к отступникам. Если сии последнии и принесут покаяние, то они, по Василию Великому, всю жизнь должны плакать и не приступать к св. Тайнам; они должны и молиться особо, а не с верными. Горько жаловался Иосиф Державному князю, что он прислал еретиков в его монастырь на исправление. Во всех своих сочинениях, направленных против еретического учения, пр. Иосиф является не как спокойный апологет, защищающий истины религии от нападения врагов, но и строгий обличитель ложного учения и ревностный каратель нечестия: при каждом опровержении еретического мнения, он, изложив известную догматическую истину, проклинает учение еретиков.

Духовная брань Иосифа и Геннадия с еретиками кончилась тем, что Зосима был сведен с митрополичей кафедры и отравлен в Троицкий монастырь под начало: многие еретики были подвергнуты публичной казни, иные отправлены в заточение, некоторые погибли в изгнании, а иные прокляты и отлучены от церкви. И вот православие чрез ревность Иосифа восторжествовало над злым неверием. Конечно, избегли некоторые еретики должного возмездия, как напр. Федор Курицын; но они были уже бессильны; потому что христиане были вооружены, как всеоружием Божиим – сочинениями Иосифа-отца Русской церкви.

В 1503 г., летом, Иосиф еще ни разу, с самого основания обители, не покидавший стен ее, вызван был в Москву, по письму Иоанна Васильевича, для присутствования на соборе, по следующим важным вопросам. Иноки, прошедшие на Афоне школу строгой подвижнической жизни, любители пустынной, созерцательной жизни, неблагосклонно отнеслись к общежитию в монастырях: они говорили, что иноки не должны отвлекаться заботами о мирском от своих келейных подвигов; общежитие тогда только возможно, когда тот или другой монастырь обладает большими средствами. Представитель высокого идеала иноческого были пр. Нил Сорский и его ученик Вассиан: они стали осуждать Иосифа за заботы о приобретении монастырских имуществ. Посему и поставлен был вопрос: владеть ли монастырям селами или нет? Большинство светских и духовных властей держались мнения Нила Сорского и предлагали отобрать монастырские имущества в казну. Защитником монастырей был пр. Иосиф и отстоял право пользования монастырей дарованными имуществами. С ним прежде согласился митрополит Симон и весь собор: и доказано было великому князю, на основании примеров из священной, церковной и отечественной истории законности владения монастырского, – и монастырские имущества остались неприкосновенными. На сем же соборе пр. Иосиф был самым искреннейшим защитником – вдовых иереев и диаконов, которых не хотели допускать до священнодействия и требовали поголовного их отрешения от мест. Вопрос был решен благоприятно в пользу вдовцев.

После собора Иосиф возвратился в монастырь. По смерти великого князя Ивана Васильевича, на русский престол сел Василий Иванович, строгий ревнитель православия, который за сие поборниками православия назван новым Константином. Он уважал Иосифа за ревность к православию на Руси. Из расположения к преподобному великий князь назначил младшего брата его – Симоновского архимандрита – Вассана Ярославским архиепископом и повелел ему быть первым архиереем после митрополита. С тех пор пр. Иосиф стал пользоваться большим значением в Москве. Но на Волоке положение его было уже не то, что прежде. Государь Волоцкой земли, благодетель и кум Иосифа, Борис Васильевич умер. Умерла и княгиня Ульяна Михайловна, много усердствовавшая монастырю. На Волоке княжил старший сын Бориса Васильевича – Феодор, запальчивого, и гневного характера. По завещанию отца, половина Волоцкой страны принадлежала младшему брату Феодора – Ивану Борисовичу; Феодору не на что было пировать и тешить бояр своих. Но в его уделе находились четыре обители, богатые церковной казной и обширными владениями: и вот князь решился поживиться богатством монастырей. Князь понемногу отобрал церковную казну в монастырях Возмицком, Селижаровском и Левкиеве, и вскоре добрался и до монастыря Иосифова. Однажды взял он у Иосифа в займы сто рублей. Несколько лет прошло р тех пор, как князь занял у Иосифа деньги, а об отдаче и не думал. Иосиф решился напомнить ему о долге: но князь хотел бить кнутом посланного его – старейшего из братии – Герасима Черного. В другое время князь прослышал, что Иосиф приобрел на полтораста рублей жемчугу для украшения риз, и прислал просить этот жемчуг на венец к шлему. Иосиф не исполнил этого требования. Ожесточенный таким упорством игумена, князь стал угрожать Иосифу изгнанием из своих владений, а чернецов его обещал подвергнуть казни кнутом. Но у преподобного были великие заступники в Москве. Впрочем, прежде нежели обратиться к защите великого князя Василия Иоанновича, Иосиф захотел испытать твердость подвижнической жизни братии и насколько крепка их любовь к нему, а вместе и преданность месту. Призвав к себе братию, он объявил им о враждебных намерениях князя Феодора и предлагал оставить обитель и уйти прочь. Иноки подняли ропот и плачь. Мы, говорили они, и себя и свои животы отдали Пречистой, да и тебе, а не князю. Мы надеялись, что ты будешь нас покоить до смерти, а по смерти молиться за нас. Сколько было силы мы работали монастырю Пречистой и тебе: теперь силы наши истощились, (говорили конечно старейшие из братии) и ты хочешь нас оставить. Хорошо ли будет, что под старость ты сам и мы будем «волочиться» по чужим монастырям, а обитель Пречистыя запустеет. Старцы молили игумена прибегнуть к покровительству великого князя. И Иосиф вскоре написал ему послание, прося принять монастырь в свою державу. В это время (1507 г.) свирепствовала моровая язва, и Иосифу трудно было, обремененному старческими недугами, ехать в Новгород к архиепископу Серапиону, чтобы испросить благословения его отойти под ведение великого князя. Старцы, Герасим и Кассиан, посланные Иосифом к державному с просьбой о принятии монастыря в его державу говорили, что Иосифу по причине моровой язвы нельзя было ехать в Новгород – взять благословение от архиепископа, на что Василий Иоаннович дал им такой ответ: «об этом не заботьтесь, а Иосифу скажите, что не он отошел из архиепископии новгородской, а я взял монастырь от насилия удельного; когда-же окончится земская невзгода, сам я пошлю об этом к архиепископу». Итак, Василий Иоаннович стал покровителем и опекуном Иосифова монастыря, а князь Феодор утратил богатый монастырь из своего удела.

В негодовании на Иосифа, он вместе в Возмицким архимандритом Алексеем Пимемовым решился действовать против Иосифа чрез Серапиона, оклеветав его в том, что он из корыстных целей отошел с монастырем к Москве, пренебрегая своим начальником Новгородским архиепископом и ни во что вменяя благодеяние своих государей – Волоцких князей; – и Серапион стал разделять их мнение на счет Иосифа. Но немирный князь и его единомышленники, не повредив нисколько Иосифу, успели лишь в том, что погубили Серапиона: он был обвинен в Москве за неправильные действия против Иосифа, и скончал дни свои в заточении – в Сергиевой Лавре.

Почувствовав приближение смерти, пр. Иосиф еще раз напомнил Великому князю попещись о монастыре Пречистыя, и предал праведный дух свой в руки Божии, на 76 году от роду, 9-го Сентября 1515 года. Завещание пр. Иосифа было исполнено в точности. Приехав в монастырь, после смерти преподобного, Василий Иоаннович сказал старцам: «аз у вас прикащик: Аще ли не станете хранити предание, аз исправлю и вам будет не зело любо». Часто потом навещал он монастырь преданного ему Иосифа. Преемника его в игуменстве – Даниила сделал митрополитом; позвал в крестные отцы к первому сыну своему старца Кассиана Босого. Наконец, окруженный братией Иосифова монастыря, великий князь скончался на их руках.

Заключение

Вот вкратце история Православного монашества, основанного Пр. Сергием Радонежским. – Во второй половине XIV века иноческие обители быстро умножаются в Северо-восточной России. История отечественной Церкви справедливо замечает, что Сергий был тем на Севере, чем в XI веке на юге были Антоний и Феодосий Печерские. Под влиянием преподобного Сергия, его учениками основано до двадцати монастырей, из коих многие в свою очередь сделались рассадниками новых обителей. Церковь Русская преимущественно чтит память преподобных отцов – основателей монастырей, восхваляя в песнопениях своих их необыкновенные подвиги и труды. История признает за монастырями гражданское значение, как в том отношении, что возникавшие в безлюдных местах, они заселяли их, развивали земледелие, распространяли народность и православие среди грубой Чуди и Лопарей, так и в том влиянии какое имели основатели на современное общество. Основатели иноческих обителей в XIV и XV веках отличаются необыкновенною силою воли, бесстрашием и стойкостью в преодолении всех трудностей для достижения высших целей. Преподобный разрывает с семьей и родиной все связи и идет на подвиг. Выдержав строгий, долголетний искус в монастыре, укрепившись в борьбе со страстями и всякого рода трудностями, он удаляется в глубь лесов и там собирает воинов для борьбы со врагами.

Семья, воспитавшая будущего подвижника, отличается благочестием, а иногда в ней заметна склонность к иночеству. Родители преподобного, люди грамотные, заботятся дать и ему приличное образование. В детстве будущий основатель монастыря чуждается игр и общества сверстников. Он с любовью слушает рассказы о святых, посвятивших себя на служение Богу. Храм Божий заменяет ему все удовольствия; он прежде всех является в церковь, и с удовольствием иногда исправляет должность чтеца и певца. Способный к учению и впечатлительный отрок – вчитывается в книги и встречается в них с идеалом иноческим. Кругом себя он повсюду видит одно зло. У него созревает наконец сильное, непреодолимое желание уйти от мира и облечься в ангельский образ, чтобы победить тем влечение ко злу. Иногда родители удерживают увлекшегося юношу и советуют вступить в брак. Тут-то делает он решительный шаг: тайно уходит в отдаленный монастырь, куда влечет его слава основателя его.

Новый постриженик безропотно несет в монастыре тяжесть молитвенных подвигов, с полною охотою исполняет самые трудные работы н тем заслуживает любовь игумена и братии. Потом в иноке является желание покинуть место своего пострижения. Жизнь в многолюдном монастыре мало удовлетворяет его возвышенным стремлениям. И вот он тайно оставляет монастырь для пустыни, подобно тому, как в юности покинул дом родительский для монастыря. Странник направляет путь свой к северным безлюдным лесам, которые всего более удовлетворяли жаждущего пустынной жизни. Место, избранное основателем будущей обители, отличается красотою природы. Река, озеро, чистый источник, быстрый незамерзающий ключ, около которых селились пустынники, имеют и теперь священное значение для окрестных жителей. Пустынник первым делом своим почитал водрузить крест и устроить себе хижину, или ископать пещеру. Долго остается пустынник незаметным людьми, проходя в одиночестве трудный свой подвиг. Живя уединенно, отшельник с любовью относится к природе его окружающей, он ласково обходится с птицами и приручает зверей, делит с ними пищу, и в этом созерцает первое состояние невинного человека в раю.

Мир встречает отшельника в первый раз по большей части враждебно, и первое время монастырь терпит беды от разбойников. Причина этому была та, что жители близлежащих сел опасались, чтобы их угодья не отошли к имеющему возникнуть монастырю. Напомним себе здесь эти случаи враждебного отношение людей к отшельникам. Преп. Кирилл Белозерский много терпел от лихого соседа, покушавшегося неоднократно сжечь его хижину. Рыболовы видели в Кирилле Новоезерском врага. Арсения Комельского выгнали с того места, где он поселился, и неповинный ни в чем отшельник ушел в глушь Шемгонского леса. Та же участь постигла и Стефана Махрищского. Димитрию Прилунскому не дозволили окрестные жители селиться на реке Великой. Злые люди не раз нападали на Герасима Болдынского и били его. Неоднократно разбойники нападали на Сергия Нуромского. Александр Куштский отразил крестом Татар, пришедших разорять обитель. Казанские Татары обратили в груду пепла цветущую обитель Иакова Железноборского. Чудь разметала келью Феодора Ростовского. Григорий и Кассиан Авнежские, основатели монастыря близь Тотьмы, были убиты. Аврамий Чухломский несколько лет боролся с Чудью. Тогда только поняли гонители, что они заблуждались в своих взглядах на отшельников, когда увидали в них – истинных ревнителей благочестия, своих молитвенников, своих покровителей, готовых помогать (и на самом деле помогавших) людям в их нуждах, напастях, скорбях и болезнях.

Слух о новом поселенце доходит до других ищущих спасения. Пустынник принимает только тех, кто в силах нести подвиги и лишения пустынножительства, и с помощью новой братии сооружает церковь. Князья удельные дают возникшему монастырю те леса и луга, среди которых он находится. Местность оживляется. Кругом монастыря являются целые слободы крестьян, возникают цветущие поля и тучные пастбища. Святость основателя привлекает посетителей, умножаются богатые вклады, к монастырю приписывают села с льготами для крестьян от всех государственных пошлин. Основатель ведет монастырь по-своему. Строгий подвижник делается строгим игуменом, сам подает пример братии во всем; исполняет самые трудные работы: тешет камни, рубит лес, мелет жерновом рожь, носит воду, трудится над вырытием пруда, колодца; заботится о возведении в монастыре построек, строит мельницы, праведно судит крестьян, помогает соседям чем может. Сам игумен носит худые ризы и готов унижаться пред всяким, даже самым меньшим: его смирение для всех поучительно. А чудеса, обильно текущие от рук преподобного, поселяют в народе высокое религиозное чувство и глубокое уважение к месту и игумену. Размножившиеся монастыри сдерживаются каждый сильною рукою своего основателя, человека глубоко изучившего Божественное писание и творение святых Отец. От сих-то древних монастырей и начинается эпоха книжного возрождения и русской образованности.

В стенах, размножившихся во второй половине XIV века обителей игумены и деятельная братия под руководством своих игуменов умножают число рукописей и тем, конечно, способствуют к распространению грамотности. Кроме всех богослужебных книг, как песнопевческих, так и повествовательных – Библии,– которые списывались иноками с греческих подлинников – на хартиях и пергаменте, в XIV веке появляются в рукописях монастырских жития Св. Отец греческих и латинских, статьи обширные толкователей священного писания, сочинение Дионисия Ареопагита, сделанные на Афоне переводы толкования Златоустого на книгу Бытия и Олимпиодора на Иова142, и занесенные в Россию нашими странствовавшими отшельниками. Это новое обогащение Русской богословской литературы должно было оказать свое действие. Жития Святых и различные толковательные сочинения читались в церкви во время Богослужения143. Знакомство с мудрыми христианскими писателями должно было очистить и возвысить религиозные понятия. Догматы веры должны были уясниться и окрепнуть под авторитетом Отцев Церкви. Но в среде русских книжников не было еще писателя, который бы объяснил большинству догматы веры православной и поделился бы с ними плодами своего духовного образования. Русские идут еще за другими, переписывают книги и редко переводят сами творения Отеческие, так как весьма немногим были известны греческий и латинский языки, на которых говорили сами отцы. В этом только и состояло с первых времен русской истории наше умственное достояние.

С конца XIV в. и в начале XV в. и у нас являются таланты, которые дают первые литературные образцы нового агиобиографического стиля в составлении житий русских святых, похвальных слов и песнопений в честь их. Первым самостоятельным писателем этого рода сочинений был серб Киприан, Митрополит Московский. Москва отнеслась с уважением к Киприану за полезную деятельность его, как пастыря, «вельми книжного и духовного, всякого благого любомудрия и божественного разума исполненного», как говорит о нем биограф. Составленное им житие митрополита Петра стало любимым чтением древней Руси и переписывалось с большим усердием. Ко времени митрополита Киприана хотя и существовало житие св. Петра, написанное Прохором ростовским епископом, но это сочинение было неудовлетворительно на взгляд образованного митрополита, как в фактическом, так и в литературном отношении. Рассказ Киприана начат похвальным красноречивым словом св. Петру; ибо, говорит писатель, праведнику подобает похвала, и я, привлекаемый любовью к пастырю, хочу малое некое похваление принести святителю. Ко всем сведениям о св. Петре, с которыми был знаком книжный мир, Киприан прибавляет многие интересные, новые сведения: о волынском происхождении Петра, о состоянии Волыни при Петре, о замысле Волынского князя, пославшего Петра в Царьград ставиться в митрополита; в этом житии есть сведения, и о том, что св. Петра многие не хотели принимать на севере, о чем умалчивают другие писатели. О соборе Переяславском говорит, что против святителя составилась целая партия иноков, священников, и князей, и бояр, шумно враждовавших на Петра; помещает речь митрополита к собору, утишившую смятение. (Мак. Ч. Мин. Дек.). Предание о видении матери пред рождением Петра описывает с новыми подробностями и прибавляет сведения о чудесном даровании отроку успеха в книжном чтении; подвижничество в монастыре 12-летиияго инока Петра, настоятельство в основанной им обители на Рате и др. Во всем биографическом труде бывают нередко многоречивые не фактические отступления, прерывающие рассказ, относящиеся к раскрытию новых черт характера Петра и служащих похвале его. Похвальное слово, предшесттвующее жизнеописанию, красноречивая литературная отделка во всем жизнеописании, написанном Киприаном, послужила уроком для других писателей.

Около того времени, когда Киприан трудился над житием митрополита Петра, в Сергиевой Лавре инок Епифаний взялся за перо, чтобы приготовить материалы для биографии своего учителя, преподобного Сергия. Чрез 26 лет по кончине Сергия – братия Троицкая с восторгом читала великий труд Епифания. Кажется, что за этот труд свой Епифаний перешел в память потомства с прозванием премудрого. От Епифания история заимствовала сведения и о святителе Пермском Стефане, о котором он составил так же подробное жизнеописание. За Епифанием следует Пахомий. Серб Пахомий пользовался громким именем между древнерусскими книжниками, а по размерам и количеству своих литературных произведений едва ли не самый плодовитый писатель древней России. Кроме сокращенного – Епифаниева жития Сергия, которое Пахомий приспособил к церковному чтению, он составил службу и канон Сергию, житие Никона, Варлаама Хутынского, Кирилла Белозерского, княгини Ольги, пр. Саввы Вышерского, архиепископа Евфимия, митрополита Петра, и м. Ионы с похвальными словами сим святым, службами и канонами.

А между тем живая сила Русских грамотников выражается в летописях, посланиях и в составлении сборников; т. е. собрания толкований «о неразумных словесех в Евангелии и в Апостоле, и в иных книгах». Таков напр. сборник Святославов, написанный монахом Андроникова монастыря Анфимом, содержащий 166 листов. Происхождение этого сборника относится к 1404 году. Круг литературной деятельности все увеличивается. Сношение с иностранцами – вызвали ряд лиц, отличавшихся систематическою начитанностью, людей образованных; таковы напр. Толбузин, дьяк Иоанна Ш-го Василий Кулешин, Федор Курицын, Михайло Яропкин, Димитрий Ховрин, дьяк Зайцев и Митрофан Карачаров.

На возбуждение умов к любознательности подействовала особенно занесенная с запада астрологическая наука и потом распространившаяся ересь жидовствующих и отрицавшая всю религию христианскую. Ее распространители возбудили в обществе стремление познавать священное писание и пытать о вере. Тогда-то появился писатель, щедро поделившийся своими познаниями в делах веры и давший в руки грамотных людей книгу, в которой изложил ясное учение о вере в должной полноте. То был основатель монастыря на Волоке-Ламском пр. Иосиф, « отцев красота, рассуждения светильник и ересем посрамитель» и Златоуст Российский. В то же время, возникли разномнения в среде самих православных: некоторые из них, стоявшие на высшей степени образованности, вносили аскетические взгляды на монашество и проповедывали нестяжательность, а некоторые не совсем сочувственно отнеслись к новым, строгим постановлениям русской церкви, вызванным обстоятельствами времени. Завязалась полемика. Одним из главных деятелей в этой полемике был тот же Иосиф Полоцкий. Иосиф изложил учение веры общедоступно тем книжным языком, который вошел во всеобщее употребление. Он вразумительно, наглядно объяснил то, что не всякий грамотник мог уловить в ширине Божественного писания. Он собрал в целое те сведения догматические и церковно-исторические, какие были нужны православным не только в борьбе с еретиками, но и для уяснения самим себе религиозных сомнений. В сочинениях Иосифа обнаруживается глубокое знание книг священного писания не только новозаветных, но и пророческих и повествовательных. На Библии воспитал он строгость своих приговоров и ревность о Боге: изречение пророков служат подтверждением его мыслей. Строгий догматик и ревнитель закона, Иосиф в писаниях своих является и историком: со всеми подробностями и в увлекательной форме передает он библейские рассказы, а рассказы из жизни русских подвижников известны ему были во всех подробностях. Что касается до его направления, то в борьбе с ересью, он является не только защитником вероучений Православной Кафалической церкви, но и строгим неумолимым карателем ложного и пагубного направления, без всякого лицеприятия, за что навлек на себя порицание от некоторых современников. Но как-же было поступать иначе? При отрицании последователями Схарии столь многих и самых важных догматов веры, при таком поругании их над предметами священнейшими оставаться хладнокровным, значило бы быть на их стороне, или по крайней мере – быть самым холодным индифферентистом.

Сочинение Иосифа разошлись в большом количестве списков в XVI, XVII и даже XVIII столетиях. Его строгое учение сделалось достоянием Русской церкви. Когда на соборе 1554 г. против еретика Башкина, Кассиан епископ Рязанский, сочувствовавший обвиняемым, стал порицать книгу Иосифа Волоколамского на ересь Новгородских еретиков: то «ей тогда принесенной бывши на собор на обличение еретиком и зело похвали ю боговенчанный царь, преосвященный Макарий митрополит и весь собор священный, светило ту нарекоша быти православию». М. Мак. Сентяб.

* * *

1

Истор. Пр. Монашества в Юго-Западной России проф. И.С.Казанского М, 1852 г.

2

Истор. Р. Цер. Платона т. I. стр. 57.

3

Истор. Церкви Иннокентия стр. 127, 274 и 315.

4

Григорьева о ярлыках стр. 126.

5

Для краткого очерка жизни Пр. Сергия, мы руководствовались следующими источниками: а) Житие пр. Сергия церковно-славянской печати, печатанное в 1646 г., по повелению Царя Алексея Михайловича, с рукописного жития Епифания, первого списателя жития Сергиева.

б) Житие Сергия Чуд. – М. М. Филарета 1835 г.

в) Филарета Архи. Черниговского Сент. кн. 1862.

г) Жития Русских Святых – Муравьева.

6

Слова и речи М. Филарета. 1835г. стр. 482.

7

Истор. Гос. Рос. Карамзина т. IV стр. 277.

8

Первоначальное происхождение Хотькова монастыря неизвестно. В исторических документах о монастыре, на Хотькове, упоминается не позднее 308 г. (Истор. Р. Иер. ч. VI стр. 1103). За недостатком монастырей в то время в Московском княжестве, в Хотьковом монастыре были отделения и для монахов, и для монахинь. Это не единственный пример. Подобный монастырь был Введенский-Подольный. Обычай этот существовал до 1504 г., – в сем году Соборным определением запрещено было жить в одном монастыре и мужчинам и женщинам, – а Хотьков монастырь причислен был к Троицкой Лавре. Акт. Экспед. т. I. № 383. Откуда происходит название – Хотьков? Некоторые производят его – от богомольцев пеших – Ходоков. Но это сомнительно.

9

Истор. Карамзина IV т. стр. 276–277.

10

К этому же времени относят основание обители и Филарет Ар. Черниговский см. Сент книж. о Р. Св. и Муравьев.

11

Историк Карамзин свидетельствует, что св. Алексий именно в 1354 г. отправлялся в Константинополь приять от Патриарха Каллиста жезл Митрополита всея России. т. IV. прим. 383.

12

Истор. Описание Тр. Сергиевой Лавры. Глав. IX. Библиотека, стр. 152–160.

13

Авраамий Палицын место сего источника определяет близь бывшего Подольного монастыря. Следовательно это есть колодезь, близь Пятницкой церкви, украшенный ныне каменною часовнею, и называется «кладязь Сергиев». В одном древнейшем списке жития Сергиева, сказано о сем кладязе так: «бяше чаща и дубрава, идеже ныне честный монастырь стоит. Тогда убо река течаше, яже есть и до ныне, иже от Клементьева невельми близ монастыря течет. Другая же река, яже ныне под монастырем течет, на том же месте от искони река небяше. Тем же и труд приимаху братия, от далека воду приносяще на потребу. Обрет же Св. Сергий в едином рову воду от наводнения, над ним же став молитву творяше, и воду освящ., и преклонь колена начать молитву… И сия рекшу святому, внезапу вода явися велия, яже и доныне нами зрима есть, отнележе и почерпаем воду на всяку потребу, благодаряше Бога, даровавшего нам таковую благодать. Прозвашися река Та Сергиева река даже до десяти или двадцати лет». Истор. Летопись. Тр. Лавры. Глава II. Здания Лавры. Стр. 4–5.

14

Собр. Гос. Грам. т. I. стр. 30, 31.

15

Истор. Опис. Тр. Лавр., Кормовая книга XVI стол. Гл. XI о владениях стр. 180.

16

Истор. Опис. Лавры Гл.5 «О настоятелях». стр. 61.

17

Истор. Гос. Рос. Карамзина. IV т. стр. 277.

18

Жития Р. Св. Филар. Черн. кн. октяб.; о рус. свят. Епарх. библ. № 1029. 1855. Спбр.

19

Жития Св. – Филар. Черн. февр. стр. 91.

20

Ист. Опис. Андр. мон. – А. Сергия сир. 10–11.

21

Ист. Р. Г. Карамзина т. V. стр. 6.

22

Духовная Грамота прб. Иосифа гл. 10.

23

Истор. Опис. Сер Владыч. мон В. Рождественского 1866 г.

24

Ист. Г. Рос. Карамзина т. V, стр. 6.

25

Ист. Оп. Тр. Лавры. Гл. X. стр. 167.

26

Фил. Черн. Февр. кн. стр. 109.

27

Карамзина Т. V. стр. 86

28

Карамзина Т. V. стр. 49.

29

О Рус. Св. Филар. Черн. Сент. 141 стр.; церк. история Иннок. стр. 327, о том же.

30

Об общежитии в Киев. Лавре. Прф. П. С. Казанского.

31

Акт. Археогр. Экспед. Т. 111 стр. 439.

32

Житие Никона гл. 89 стр. 181.

33

Истор. опис. Тр. Лав. гл. 5 о настоятелях. стр. 69.

34

Житие преп. Сергия по сокращению Пахомия.

35

Смотр. ист. опис. лавр. о владениях гл. XI.

36

Восточ. Агиология Докт. Бог. Архм. Сергия 114–141.

37

О студ. уставе истор. мон. прф. Казанского.

38

Истор. Р. Иер. Ч. IV стр. 446–447. Рук. Жит. Пафнутия, М. Макария в Синод. р. XVIв. № 818.

39

Христ. Чтен. 1836 г. Ч. 4. стр. 63.: о великой схиме.

40

Ист. Ю. 3. Монаш., Пр. Казанского, об одежде монашеской; смотр. об общежитии.

41

Филар. Черниг. апрель. Стр. 117. о Стефане Пермском.

42

Собр. Л. Ник. IV. 48. 63. –„Тое же зимы промежу говенья февраля во 12, в пяток, в завтренную годину, преставился Прв. Алексий Митрополит всея России, в старости честне и глубоце, был в Митрополитех лет 24, и положен бысть на Москве, в церкви Св. Ар. Михаила честного его чуда, иже сам созда обчий монастырь». Примеч. к V т. Карамзина стр. 8 и 9.

43

Карамз. т. V. стр. 55.

44

Истор. Г. Рос. Соловьева т. III стр. 352.

45

Карамз. т. V. стр. 63

46

Соловьева т. III. Стр. 352–353.

47

Соловьева т. III. стр. 356– 357.

48

О монаст. Дубенском и Голутвине жит. Сер. книга 1645 г. Гл. 22 и 23. – стр. 86–88

49

Собр. Госуд. Грам. ч. 1. стр. 61.

50

Ист. Соловьева т. III. стр. 358–360.

51

Ист. Г. Р. Карамзина к V т. прим. 105.

52

Ист. Опис. Лавр. Гл. V. стр. 65.

53

Филар. Черн. Ноябр. 17 о Никоне. Никон не более двух лет жил у препод. Афанасия.

54

Смотр. об общежитии в Троицкой обители.

55

Ист. опис. Сав. монастыря Смирнов. стр. 5 и примеч. 9 на стр. VIII.

56

Истор. Г. Р. Соловьева т. IV Княжение В. К. Василия Димитриевича.

57

Житие пр. Никона в рукописи. См. Ис. Оп. Лавр. ст. 68.

58

Никон. Лет. т. IV стр. 299.

59

Собр. Гос. Гр. т. I стр. 79.

60

О владениях Троиц. монаст. до 1764 г. Гл. XI. стр. 181.

61

Стоглавый собор ставит Рублева в образец иконописцам; и доныне образа, писанные в стиле Андрея Рублева, слывут рублевыми, т. е. ценными – редкими, а известная под его именем иконы, отмеченные позднейшими подписями, высоко ценятся любителями. Пам. Мос Древ. Снегирева, стр. XXI.

62

Так гласит надпись на сей иконе.

63

Житие Сергия по сокращению Пахомия.

64

Истор. Опис. Андрон. мон. А. Сергия, стр. 9. прим. 3.

65

Жур. Прав. Обозр. 1870 г. ч. I, II, III, „о писателях XV века».

66

Св. Дионисий Архимандрит Троицкий и Авраамий Палицын, пользовавшиеся всеобщим уважением, рассылали по всем концам России грамоты, в которых убеждали «постоять за благочестие и отечество крепко и мужественно. Дионисий и Авраамий объявили на лобном месте царем России Михаила Федоровича и собирали «в Богоявленском на Белом городе» верноподданические подписи. В почетном посольстве в Кострому, для призвания царя на престол находился Авраамий. Истор. опис. Троицкой Лавры гл. VI стр. 93–114.

67

Р. Синопсис. Опис. Андроникова м. Иванчина-Писарева стр. 72. прим. 19.

68

Житие Сергия 1646 г. 80 стр. и Ф. ч. Июн. книжка.

69

Истор. опис. Андрон. м Архм. Сергия стр. 3.

70

Ист. Опис. Спасо-Андроникова м. Архим. Сергия.

71

Пахомий писатель жития пр. Сергия, Троицкой обители дает название Лавры: следовательно, и тогда было уже распространено это название. В начале XV в. окончательно утвердилось за Троицкой обителью название Лавры.

72

Жития Св. Филар. Черниг. Июньская книжка.

73

Житие Сергия 1646 г. степ. 82.

74

Древности Гос. Рос. Снегирева XXIX стр.

75

Кроме Варсанофия, 9 настоятелей Андроникова монастыря, отличавшиеся благочестивою жизнью и духовным просвещением, удостоены Епископского сана: Митрофан из Архимандритов Андр. мон. был рукоположен в Епископа Коломенского; Симеон – в Еписк. Суздальского; Сергий – в Еп. Рязанского; Симеон Милюков – в Архиеписк. Смоленского; Никифор – Митр. Астраханского; Авраамий III Митр. Белгородский; АвраамийIV. М Рязанский, Иосиф III Еп. Воронежский и Сильвестр– Старогородский.

76

Истор. и топографич. опис. Пешношского монастыря Калайдовича стр. 38, 39 и 92 изд. 1837 г.

77

Памятник веры 1832 г. о Казанском-Преображенском монастыре, ныне Девичем.

78

Примеч. к V т. Карамзина.

79

Житие Сергия – 1646 г. и житие Св. Филар. черниг. ноябрь.

80

Истор. Оп. Симонова Монастыря Пассек, Епар. б.

81

Корнилия Тромонина. Москва. 1840 г.

82

Никон. Лет. XVI. 12и. и прим. к V т. Карамз. 122.

83

Жит. Св. Фил. Ч. Ноябрь.

84

Ист. Карамзина Т. V. прим. 122.

85

Ист. Ц. Иннокентия ст. 292 и Жит. Св. Филип. Черн. ноябрь.

86

Истор. иер. V. 700. Памятник веры. 1832 г стр. 108.

87

Смотр. далее в 111 ст. о белозерских монастырях.

88

Список Архимандритов Сим. мон. в Истории Р. Иерархии-неполный. Полный хранится в монастыре, пополненный на основании дарственных грамот.

89

Степен. Кн. 11. 69–71.

90

В таком печальном положении Симонов оказался после 1771 года, без настоятеля и монашествующих, когда свирепствовала в Москве моровая язва, от которой люди гибли тысячами. Настоятель и братия были переведены в Новоспасский монастырь, но там все и погибли. Симонов же обращен был в карантин для больных. Описание Новоспасского монастыря. 1821 г. стр. 58.

91

Истор. Карамзина X т.

92

Истор. Карамзина XII т.

93

Истор. Карамзина XII т.

94

Подробное и интересное описание сих событий смотр. в ист. опис. Симонова монаст. Пассек. 1843 г. стр. 19–25.

95

Сей Киновион в целости сохраняется в библиотеке монастырской.

96

Карамзин т. V. прим. 122.

97

О Никоне, втором Игумене Троицкой обители смот. в 1-й части настоящего сочинения.

98

Послание это помещено в Прав. Собесед. 1860 т. 11 ст. 104.

99

Никон. Летоп. IV, 129.

100

Истор. Акты т. I. № 253.

101

Житие Афанасия написано в 1697 г. Чудовскнм монахом Карионом Истоминым, и хранятся в библиотеке Высоцкого монастыря.

102

Душеп. Чтен. 1874 г. сентяб. кн.

103

Восточ. Агиолог. Ар. Сергия, отдел „об уставах».

104

Жит. Св. Фил. Черн. май.

105

Топограф. опис. мон. Калайдовича К. О. 1837 г.

106

Ф. Черн. Июньская книжка.

107

Книг. Степ. Цар. Родосл. ч. II. стр. 268.

108

Копия с грам. хранится в монастыре.

109

Четья Минея св. Димитрия декабр. 3.

110

Житие Саввы Маркелла инока лист. 30.

111

См. в 1-й ч. об общежитии.

112

Житие Сергия и Никона изд. 1648 г. и Чет-Мин. ноября 17.

113

Рукоп. Келаря Симона Азарьина: «О кладезе Саввы гл. 12, место тогда было безводно и кроме источника, его же св. Сергий молитвою изведе не бысть иныя воды под его обителию. Ныне же всем зримо, многи источницы явшихся. Первее по нем ученик его преподобный Савва, иже ныне на Сторожах, молитвами св. Отца своего преподобного Сергия, изведе источник воды чистый выше конюшенного двора, из него же и до ныне почерпают, благодаря Бога».

114

Служба Преподобному 3 Декабр.

115

Истор. опис. Саввина монастыря Смирнова. 1860 г. отд. IV, ризница и библиотека стр. 54–68.

116

Акт. изд. ист. археогр. ком. ч. I. №15.

117

Истор. опис. Саввина м. С. Смирнова гл.VIII. перечень вдаденных монастырских грамот ст. 107–112.

118

Истор. Акт. т. 1. 1528 г. стр. 534.

119

Воскресенский Высокий в Москве; 2; Ольговы, 3; Спасский–Зарецкий; 4 – Троицкий Переницкий; 5 – Воскресенский Терехов; 6–Киберганский Предтечев: 7 – Николаевский Медведский; 8 – Николаевский – во Пскове; 9 – Стефановский на Лугу; 10 – Рождественский; 11 – Николаевский Венен; 12 – Никитский в Дмитр.; 13 – Арзамасский Спасский; 14 – Устьшехонский Троицкий; 15 – Онуфриепа пустынь; 16 – Николасвская Мамонтова; 17 – Спасская Толоконцева; 18 – Дорофеева; 19 – Шалотская – в Угличе. В 1764 г. по новым штатам все сии монастыри обращены в приходские церкви.

120

Несомненно, Сергий – грек пришел в Радонежскую обитель уже в то время, когда Павел в течение 15-ти лет предавался безмолвию – вне монастыря. Посему они встретились в Вологодских лесах – как незнакомые.

121

Спасо-Каменный дом. построен в 1278 г. князем Глебом Вас; с 1418 г., со времени Дионисия, он получил всеобщую известность, имел прип. монастыри. Смотр. Памят. В. 1837 т. тоже у Ратшина.

122

Слава Богоматери. III., ст. 37. 38. М. 1853 г.

123

На Еванг. Матф. Беседа 8.

124

Сведения о мон. М. 1852 г. В календарях пр. Иаков преставился в 1382 г. Это не верно. Едва ли он находился в лавре у Сергия в этом году: он пришел к Сергию позднее. Ф. Ч. апр. кн.

125

Смотр. о Ферапонте.

126

Чтен. Общ. истор. 1859 г. кн. 3:41 и 4‘1. Древности Кириллова монаст. Читано в. Румянц. библиотеке.

127

Самым ревностным последователем этого придания пр. Кирилла был пр. Нил Сорский, а потом и его ученик Вассиан, открыто обличавшие Иосифа Санина за заботу о приобретении сел, называя сто отступником от преданий отеческих.

128

Оба послания помещены в Истор. Акт. т. 1 №№ 12 и 16.

129

По описи XVII в., в ней хранилось до 2092 рукописей. Обозрение их помещено в чтен. общ. истор. за 1860-й год.

130

Душеп. чт 1874 г. Сентябрь, стр. 45 и 46.

131

Покровский Боровский монастырь построен князьями Боровскими Ярославичами во второй половине XIV века.

132

Исследование о сочинениях Иосифа Волоколамского игумена. И. Хрущева С.-II. 1868 г., стр. 20.

133

Ж. Св. Фил. Чер. Май.

134

Житие пр. Иосифа: Саввы Черного и Досифея Топоркова; оба жития находятся в М. Е. библиотеке, где мы и руководствовались для своего сочинения.

135

Сведения о девяти монастырях: Печерском, Сергиевом, Кирилло-белозерском, Симоновом, Саввинском, Саватиевом, Андрониковом, Макариевом, Пафнутиевом, посещенных Иосифом, помещены в 10 гл. Устава «о святых отцах, в монастырях, иже в рустей земли сущих.»

136

Ныне село Спирово.

137

Село Козино, где главный престол во имя Успения.

138

Цифра эта в свое время была весьма значительная. В XV в. при строении церкви в Кирилло-Белозерском монастыре было 20 каменщиков: вся постройка и благолепие – стоило 260 р. Большая волость с деревнями стоила 150р. Двенадцать деревень со всеми угодьями в Звенигородском уезде – стоили только 200 р.; шесть деревень, несколько пустошей с лесами и с пожнями – в Волоцком княжестве – 80 р.; лучший колокол церковный, при дороговизне материала и новизне литейного дела – стоил 100 р.; лучший княжеский конь в великолепном седле – 6 руб.( Чтен. Общ. истор. древ. 1850 г. кн. 8 Рум. б.) Вот как дорог был рубль!

139

Первые две деревни Бели и Скирманова (Чубарово) составляют часть прихода с. Козина.

140

Ист. Иннокентия стр. 391.

141

Историко-литерат. разбор сочинений Иосифа. И. Хрущева. 1868 г.; смотр. критич. рассмотрение книги И. Хрущева. К. И. Невоструева.

142

К.И. Невоструева, рассмотрении книги Хрущева.

143

Прав. Обозр. 1870 г. Август. Образцовые писатели XV века В. Ключевского.


Источник: История православного монашества в Северо-восточной России со времен преподобного Сергея Радонежского : В 2-х ч. / Сост. дьякон Матвей Кудрявцев. - Москва : Тип. М.П. Лаврова и К°, 1881. - 254, IV с.

Комментарии для сайта Cackle