Приложение 1 (к разделу 4.1) Прошение Н.Ч. Заиончковского от 21 сентября 1912 года⁴⁵²

В феврале месяце 1911 г. я представил Святейшему Синоду в двух рукописных экземплярах многолетний труд под заглавием «Большой Православный толковый молитвослов. Составил Н. Нахимов», прося рассмотреть и одобрить его.

В своем прошении я указывал и мотивы составления означенного труда. Среди них я выдвигал непонимание огромного большинства наших молитв и церковных песнопений не только мирянами (светски образованными и народной массой), но и лицами духовными, как это ясно показывают издаваемые последними учебники, различные сборники молитв и песнопений и даже толковые молитвословы, рассмотренные и одобренные духовной цензурой.

Прошло время, – говорил я в своем прошении, – когда благочестивая старуха произносила: «Матерь Божия, Господи Иисусе Христе, Николай Угодник, – Пресвятая Троица, спаси нас!». И ... верим, спасалась.

Наш высший образованный класс давно охладел к церковной поэзии, и не по безверию, в чем его огульно укоряют, а по непониманию ее: она представляется ему просто лишенной смысла. За высшим классом в этом направлении, и очень быстро, идет народная масса, прошедшая школу, хотя и начальную, и непременно желающая понимать то, что она читает и слышит.

Православные храмы заметно пустеют, а собрания сектантов множатся и делаются все многолюднее.⁴⁵³ Одной из причин этого грустного явления, что отмечается уже и печатью («Миссионерское обозрение», «Колокол», «Новое время» и др.), является непонимание народной массой наших молитв и церковных песнопений.⁴⁵⁴

Не злонравие, не развращенность, не стремление к «протесту» толкает несчастных православных людей, этих «Нищих богачей» (см. прилагаемую при сем статью Н. Энгельгардта под этим заглавием в Новом Времени от 8 сентября 1912 г.) к сектантам, а целый ряд неблагоприятных обстоятельств и, между прочим, потребность беседовать с Богом (Ему молиться) на понятном им языке, о котором так определенно и вразумительно говорит Апостол (1Кор.14), петь Богу хотя и простые, наивные, часто нескладные, иногда даже кощунственные (по недомыслию и невежеству), но им-то, молящимся, понятные песни, ибо другие, лучшие, произведения высокого православно-христианского духа и чистейшей поэзии в церковнославянской оболочке им непонятны, для них как бы вовсе не существуют: жаждущие люди бегут пить из мутной сектантской лужи, если родник кристально чистой воды, хотя и находящийся поблизости, им недоступен.

Православный русский человек должен читать молитвы дома и слушать их в храме непременно на прекрасном, высоком церковнославянском языке. Но в то же время он должен, он имеет право понимать эти молитвы и это богослужение.

Разных сборников и собраний молитв и церковных песнопений в переводе на русский язык у нас появилось немало. Но все они малоудовлетворительны как по составу, так, главным образом, исполнению: то это избранные песнопения Четыредесятницы, то лишь одной Страстной седмицы, то ирмосы двунадесятых праздников, то воскресная служба Октоиха, то богослужебные каноны и т.п.: мало и специально, для рядового мирянина вовсе непригодно. Содержание двух известных нам толковых молитвословов издания Московской синодальной типографии и Виленского Свято-Духовского братства (особенно первого) чрезвычайно скудно; к тому же во втором все наименее понятное оставлено вовсе без перевода.

Что же касается исполнения, то есть достоинства самого перевода, то здесь обращают на себя внимание недостатки, общие всем указанным изданиям и восходящие к одному источнику: 1) некоторые составители сборников переводили молитвы и песнопения на русский язык, очевидно, с церковнославянского текста, простодушно считая его подлинником. Так же поступали и составители обоих названных молитвословов. Результаты их трудов самые плачевные. Так, например, в московском молитвослове: «Иже везде сый» переведено «Который везде существует», а «Иже премудры ловцы явлей» – «Который явил премудрых ловцов». В молитвослове Виленском «сокровище благих» переведено «сокровище (вм. сокровищница) благ»; «сильных пресекл еси державу, приобщаяся (όμιλῶν) сущим во аде» – «Ты прекратил владычество сильных ... соединившись с находящимися во аде (у?)», как будто бы Господь Иисус Христос победил ад в союзе (== при помощи) с находившимися в аду. Ведь это же ересь и кощунство. (Ср.: «и сущим во аде духовом сошед проповеда»; проповедническое искусство называется гомилетикой). И такими перлами усеяны все известные мне сборники и оба толковых молитвослова! 2) Те, которые имели под рукой греческий текст, как нарочно, не обладали сколько-нибудь удовлетворительным знанием греческого языка, особенно его грамматики и стилистики, а потому непонятные места славянского текста остались таковыми же и в русском переводе. 3) Наши переводчики молитв и песнопений игнорируют, как это ясно из тех же переводов, существование специальных иностранных исследований по языку Нового Завета и православного богослужения. 4) Все переводчики оставляют без перевода большое число непонятных слов, уверяя, будто бы они общепонятны и способны держать русский текст на уровне «высокого стиля». Отсюда, например, в русском тексте рождество Твое (то есть Богородицы) в тех случаях, где идет речь о рождении Его Спасителя или о Самом Рожденном.

В силу изложенного автор представленного труда задался целью составить такой толковый молитвослов, куда вошли бы все наиболее употребительные молитвы и церковные песнопения: молитвы утренние, вечерние на разные случаи, главнейшие богослужебные, главнейшие песнопения из Триоди постной и цветной, тропари, кондаки и ирмосы воскресные восьми гласов, акафист и канон Божьей Матери, акафист Иисусу Сладчайшему, канон Ангелу-хранителю, последование ко святому причащению и молитвы по святом причащении, наконец, песнопения (избранные) из панихиды и чина погребения умерших. Все это нужно каждому православному человеку и должно заключаться в одной книге.

В основу своего труда он положил Молитвослов для мирян (полностью), изданный Святейшим Синодом, и расширил его в некоторых отделах более чем вдвое, так что в его книге получилось более 900 молитв и песнопений.

Между названием и содержанием каждой книги должно быть полное и точное соответствие, чего, как будет показано ниже, требует и Святейший Синод: название, ранее задуманное, определяет план и содержание книги.

Славянский текст нашей книги есть текст Синодального Молитвослова. А так как в ней помещен параллельно русский текст, объяснения отдельных выражений и примечания, то эта книга и есть толковый молитвослов, и иначе называться не может, как не может Евангелие, изданное в 2–3 текста, или Евангелие толковое именоваться, например, Собранием канонических повествований о земной жизни Господа нашего Иисуса Христа: Евангелие есть всегда Евангелие, Триодь – Триодь, Псалтирь – Псалтирь, молитвослов – молитвослов.

Правда, объем Евангелия, Триодей точно определен, молитвослов же может быть более кратким или более подробным, но в общем это термин вполне определенный, особенно же, полагаю, если содержание новой книги точно соответствует той, которую издает сам Св. Синод и именует молитвословом. Даже кратчайшей и плохой московской брошюрке присвоено название толкового молитвослова.

Составляя свою книгу, автор был в полной уверенности, что имеет право издать именно толковый молитвослов (над другой книгой он работать не стал бы). Эта его уверенность имела следующие основания:

1)      С разрешения и одобрения подлежащей духовной власти изданы толковые Евангелия, – одно епископом, другое светским лицом, господином Гладковым. Тем более, полагал автор, другое светское лицо имеет право издать толковый молитвослов, по предварительном рассмотрении и одобрении такового Святейшим Синодом.

2)      Толковые молитвословы при тех же условиях изданы Виленским Свято-Духовским братством, состоящим главным образом из лиц светских, и во всяком случае не имеющим ни особых благодатных даров, ни авторитетной духовной власти, и Московской Синодальной типографией, то есть учреждением совершенно светским и, хотя и состоящим в ведении Святейшего Синода, однако, имеющим, так сказать, фабричный характер (Синодальная книжная фабрика, как могут быть Синодальные свечной завод, иконописная мастерская и т.п. весьма почтенные, но не духовные учреждения).

Из этих посылок автор выводил два следствия:

1)      Святейший Синод считает своею привилегией, как это видно и из закона, издание книг только богослужебных, вообще употребляемых в Церкви, при том исключительно на церковнославянском языке. На русском языке Евангелие издано тем же Гладковым и покойным К.П. Победоносцевым.

Конечно, полагал автор, и все такие частные издания должны быть под строжайшим контролем высшей духовной власти, почему он и обратился к Святейшему Синоду с прошением о рассмотрении и одобрении его труда.

2)      Толковых молитвословов и толковых Евангелий наша высшая духовная власть (митрополиты и патриархи всея Руси, Святейший Синод) сама не издает (в течение почти 10-ти веков, а в частности Святейший Синод – почти 200 лет), предоставляя это частным лицам (хотя бы и юридическим).

Заслушав мое первоначальное прошение в начале марта 1911 г., Святейший Синод (при ином, нежели нынче, личном составе, каковое обстоятельство, конечно, значения иметь не может) не отклонил его, что несомненно сделал бы, если бы не признавал за мною вообще и принципиально права издать толковый молитвослов, как отклонил бы и чье бы то ни было частное прошение о разрешении издать на церковнославянском языке Евангелие, Триодь, Октоих и т.п., но препроводил этот «толковый молитвослов» двум рецензентам для рассмотрения его содержания.

Оба рецензента, разошедшиеся в оценке моего труда, сошлись, однако, на признании большой пользы такой книги, и не только не высказались против ее названия, но, насколько я понимаю, признали и его вполне соответственным. Так, например, Высокопреосвященный Антоний, Архиепископ Волынский и Житомирский, и в своем официальном отзыве и в письме ко мне указывал на то, что «толковый молитвослов» должен содержать некоторые песнопения и молитвы, которые мною первоначально были пропущены и в молитвослове Синодальном не находятся.

19 мая сего года я получил от Канцелярии Святейшего Синода уведомление, что мой «Молитвослов» «нуждается в исправлениях». Здесь опять ничего не было сказано о перемене заглавия моей книги. А это весьма важно, ибо я прекратил бы всякие заботы о книге, лишаемой принадлежащего ей имени (Псалтирь – Псалтирь, молитвослов – молитвослов).

В начале минувшего июня месяца, узнав лично от Его Высокопреосвященства, Высокопреосвященнейшего Сергия, Архиепископа Финляндского и Выборгского, что он изъявил на это свое согласие и Святейший Синод на него возложил рассмотрение моей книги в корректурных листах, 8-го числа того же месяца я выехал за границу, откуда и представлял Его Высокопреосвященству названные листы. То же я продолжал делать и по возвращении из-за границы, поселившись до начала сего сентября месяца в Меррекюле, Эстляндской губернии.

И вот, когда печатание моего Толкового Молитвослова было уже окончено, я, возвратившись 5 сентября в Царское Село, нашел у себя уведомление Канцелярии Святейшего Синода от 16 июня за № 9170, что «Молитвослову» должно быть дано «более соответствующе название», а именно «Собрание домашних и церковных молитв и песнопений, с переводом на русский язык и примечаниями». Таким образом определение Святейшего Синода не было мне фактически своевременно объявлено.

В этом определении Святейшего Синода опять не говорится о недозволении мне, частному лицу, издать толковый молитвослов, а говорится только о названии, более соответствующем. Чему? Полагаю, что содержанию, ибо ничего другого придумать не могу.

Однако в момент этого определения Святейший Синод не имел перед собою ни одного экземпляра моей книги, а следовательно и не имел возможности судить о ее действительном содержании. Сам Высокопреосвященный Сергий, рассмотревший мой труд слово за словом, страницу за страницей, изволил говорить мне, что ознакомлялся точно с его содержанием только по мере чтения корректурных листов.

Потому я полагаю, что в вопросе о более соответственном названии моей книги произошло весьма печальное для меня недоразумение.

Обращаюсь к новому, предписанному мне Святейшим Синодом названию.

Слово собрание не могу принять: 1) оно не определяет содержания. «Собраний» молитв и песнопений у нас очень много, но содержание их весьма разнообразно; 2) собрание, сборник – это обычные наименования книг сектантских, от него так и разит сектантством, новшеством, мирщиной: точно «Собрание басен Крылова». Название книг священных и переводить-то неудобно: издавая Библию на русском языке, вряд ли можно ее назвать: «Книги (преимущественно)». Собрание домашних и церковных молитв и песнопений. Недоумеваю, какие именно молитвы суть «домашние» и какие «церковные». Все молитвы домашние суть и церковные, почти все церковные суть и домашние. Да не вменит же мне Святейший Синод в вину и да не сочтет он за простое упорство несогласие мое дать представленному труду предписанное наименование.

Позволю себе остановиться на мнениях людей компетентных и, очевидно, осведомленных, убеждавших меня подчиниться беспрекословно воле Святейшего Синода. Они старались объяснить мне «по-своему» определение Святейшего Синода таким образом:

1)      Святейший Синод, говорили они, не может выпустить из своих рук издание молитвословов, хотя бы и толковых. Виленское братство и Московская Синодальная типография, издавая толковые молитвословы, действовали в качестве учреждений духовных. Насколько такое соображение не имеет под собою почвы, подробно изложено выше, и я не допускаю мысли, чтобы Святейший Синод имел это в виду.

2)      Святейший Синод, говорят мне, не может допустить, чтобы издаваемые им молитвословы были смешиваемы с моим толковым. При этом, конечно, он «не имеет в виду соображений коммерческих, а только духовные».

И такой мысли я допустить не могу. Святейший Синод может не признать мою книгу полезной, не одобрить ее, совсем забраковать. Но, если он, согласно отзывам всех рецензентов, признáет ее после одобрения в корректуре Высокопресвященным Сергием полезной; если по ней хоть одна православная душа научится понимать молитвы и церковные песнопения, а научившись, не убежит к сектантам, то неужели об этом надо печалиться? Я буду веселиться, ибо знаю, что за эту душу я получу прощение многих грехов. «Помянух дни древние», как действовал св. Златоуст в борьбе с еретиками: те устрояли певческие хоры, и он делал то же, те совершали процессии по городу, и он положил начало крестным ходам. Мню, что если бы он увидал, что его литургию и поучения для борьбы с еретиками надо немедленно перевести на другие языки, он способствовал бы этому и, конечно, не стал бы защищать своего авторского и издательского права. Полагаю, что и свв. Апостолы и Евангелисты не отстаивали его. Я представил Святейшему Синоду труд, который компетентные, самим Святейшим Синодом избранные лица признают полезным... Да не отвергнет же он его из-за предполагаемой возможности, что кто-нибудь, какой-нибудь десяток лиц, смешает издание Святейшего Синода с моим, обильно снабженным примечаниями на греческом, французском и немецком языках и в объеме 24 листов. Впрочем, и это слышанное мною соображение я решительно отвергаю как недопустимое. Да такое смешение и невозможно.

3)      Гладков и другие издали, – говорят мне, – свои указанные выше книги в 1905 году, в год смуты. «Пора положить предел этому». И это соображение я считаю невероятным: 1)указанные книги изданы с разрешения духовной власти и ею из обращения не изымаются: Толковое Евангелие Гладкова – прекрасная, полезнейшая книга; толковые молитвословы Виленский и Московский, хотя и вредные, в качестве невежественных, книги, но изданы первый в 1907 г., а второй, помнится, ранее 1905 г. 2) Высшая духовная власть не знает 1905-го или какого другого смутного в политике года: она стоит вне политики и руководится законами, не политиками писанными. Если кто, то именно она не отрекается от собственных прецедентов. Деяния высшей духовной власти идеально не определяются отдельными лицами, ее носящими, или составом сих лиц (в коллегии).

Если нужно и пора «положить» чему-либо «предел», то объектов для духовного меча у нас слишком много, и я не желаю верить, чтобы острие этого меча было направлено первее всего на мою книгу.

На основании всего изложенного, имею честь покорнейше просить Святейший Синод:

1)      Заслушать доклад Высокопреосвященного Сергия о достоинствах моей книги и, в случае благоприятного о ней отзыва, дать ей свое благословение.

2)      Во всяком случае, не чинить препятствия к выпуску ее из Синодальной типографии под ее собственным, вполне и точно соответственным наименованием.

3)      Сообщить мне свое определение в возможно непродолжительном времени, ибо запоздание выхода моей книги влечет за собою большие материальные убытки для меня, так как я, в качестве собственника, запродал ее издание, с заглавием Толкового Молитвослова и с обязательством доставить его покупателю не позднее 1-го октября. В случае недоставления к тому сроку, я должен буду уплатить ему неустойку в размере одной тысячи рублей.

В заключение я должен сказать, что прошу Святейший Синод не об отмене своего определения о наименовании моей книги, а о пересмотре его на основании доклада Высокопреосвященного Сергия, насколько содержание моей книги «соответственно» названию «Толковый Молитвослов», потому что выпустить книгу с другим названием я не имею возможности и от задержания ее должен буду понести весьма значительный как нравственный, так и материальный ущерб.

Тайный Советник Н. Заиончковский

Царское Село 21 сентября 1912 года