Глава 2, Раздел 5Глава 2, Раздел 7

Глава 2. Никейская Империя (1204-1261)

6. Феодор и Иоанн Ласкариды и восстановление Византийской империи

Последними государями Никейской империи были сын и внук Иоанна Ватаца Феодор II Ласкарь (1254–1258) и Иоанн IV Ласкарь (1258–1261). По словам источников, тридцатитрехлетний Феодор, “будучи, согласно обычаю, посажен на щит,”554 был провозглашен императором с согласия войска и знати.

Феодор II, несмотря на слабое здоровье, посвящал все свое время, до вступления на престол, занятию науками и литературной деятельностью. В этом смысле его просвещенный отец делал все возможное и окружил сына лучшими учеными людьми того времени во главе с Никифором Влеммидом и Георгием Акрополитом.

Вступив на престол, Феодор II, подобно отцу, развил энергичную политическую деятельность, которая заставила его забыть занятия науками и даже его любимой философией. Понимая серьезность внешних политических отношений, он главное внимание обратил на создание сильной армии. Феодор писал: “У меня одна истина, одна цель, одно стремление – всегда собирать Божье стадо и охранять его от враждебных волков.”555 Будучи убежден, что греки должны полагаться лишь на свои силы, Феодор, может быть, являлся чуть ли не единственным “византийским” государем, который обратил внимание на “эллинизацию” войска, вопреки укоренившемуся обычаю пользоваться наемными войсками чуждых народностей.556

Несмотря на некоторые неудачи, Феодор II с честью вышел из трудной борьбы, которую ему пришлось вести с Болгарией и Эпирским деспотатом. В 1258 году молодой государь в цвете лет (ему было всего 36 лет) скончался, оставив своему преемнику в целости обширные завоевания Иоанна Ватаца. Этот деятельный, философски образованный государь, жил и работал с мыслью, что суд над ним произнесет история. В одном из его писем мы читаем: “Суд истории будет произнесен в последующие поколения.”557 Новейший историк времени Феодора II (Паппадопулос), не без некоторого увлечения, пишет: “Феодор умер очень молодым; иначе эллинизм мог бы надеяться на лучшие дни под мудрым управлением императора, который приложил все усилия к тому, чтобы основать греческую империю на твердых и незыблемых основаниях.”558 Однако это устремление Феодора оставалось в области идеального. В действительности отряды наемников, представленных разными национальностями, играли важную роль в жизни Никейской империи в целом и в правление Феодора в частности.559

В области внешней политики Феодор предпринял две трудные кампании против болгар. Узнав о смерти Ватаца, болгарский царь Михаил Асень, воспользовавшись случаем, решил отвоевать области, потерянные при Ватаце. Никейские императоры опасались, что и все остальные европейские завоевания снова могут стать болгарскими. Несмотря на множество трудностей, на трусость и измены своих командиров, обе болгарские кампании закончились для Феодора успешно и, благодаря вмешательству русского князя Ростислава, тестя Михаила Асеня, был заключен договор. Болгары и греки признали свои бывшие границы. Одна болгарская крепость была даже уступлена Феодору.560

Взаимоотношения Феодора с Эпирским деспотатом в связи с предложением брачного союза между сыном деспота и дочерью Феодора, привели к тому, что Феодор получил важный морской порт Диррахий (Дураццо) на Адриатике и крепость Сербию (Сервию) на границе Эпира и Болгарии. Диррахий “был западным аванпостом Никейской империи и как бы шипом в боку эпирских деспотов.”561

В Малой Азии турки-сельджуки оказались перед серьезной угрозой со стороны монголов, которым удалось сделать султана своим данником. Ситуация была деликатной и сложной, ввиду того, что Феодор – не без сомнений – поддерживал султана в его борьбе против монголов, а султан, “имея душу трусливого оленя,”562 нашел убежище у Феодора. Однако военного конфликта удалось избежать, и к Феодору было послано монгольское посольство. Имевший место прием произошел, скорее всего, в Магнесии и был исключительно блистательным и впечатляющим. Основная идея Феодора заключалась в желании произвести впечатление на татар, которых он боялся. Император принял послов, сидя на высоком троне с мечом в руках. Византийские историки сохранили детальное описание приема.563

Современный историк заметил, что Феодор “был, одним словом, комком нервов и интересным случаем для современного специалиста по изучению деятельности мозга” и что его “короткое царствование, длившееся менее четырех лет, не позволило ему оставить более значительный след в истории своего времени.”564 Позже, наконец, было сказано, что “в Феодоре особенно чувствовалось то, что можно назвать просвещенным абсолютизмом.”565 Конечно, царствование Феодора было слишком коротким, чтобы можно было вынести окончательное суждение о его значении. Однако в истории Никеи его имя всегда будет вспоминаться с почетом за продолжение успешной внешней политики своего отца и за свою собственную устремленность к знаниям и культуре.

Преемником Феодора II был несовершеннолетний сын его Иоанн IV (1258–1261), который не мог, даже при помощи назначенного регента, справиться со сложными государственными делами. В это время и сыграл решающую роль хитрый, обуреваемый честолюбивыми замыслами, “буйный интриган и бесчестный лицемер, но способный офицер,”566 Михаил Палеолог, родственник Иоанна Ватаца, находившийся не раз в подозрении у него и Феодора II и, несмотря на это, занимавший ответственные посты, сумевший в опасные моменты скрываться, бежавший на некоторое время даже ко двору Иконийского султана. Бурное время требовало сильной власти. Михаил Палеолог сумел воспользоваться обстоятельствами и в 1259 году был коронован в императоры.

Главная внешняя опасность для балканских владений Никейской империи грозила со стороны Эпирского деспота, которому удалось создать против империи союз из деспотата, Сицилийского короля, родственника деспота и побочного сына Фридриха II Манфреда, и Ахайского князя Вильгельма Виллардуэна. После ряда успешных военных действий Михаила Палеолога против коалиции решительная битва произошла в 1259 году в западной Македонии, на равнине Пелагонии, около города Кастории. В войске Михаила, кроме греков, участвовали турки, куманы, славяне. Пелагонийское, или Касторийское, сражение закончилось полным поражением союзников. Ахайский князь попал в плен. Хорошо вооруженное войско западных рыцарей бежало перед легко вооруженными вифинскими, славянскими и восточными отрядами. “Может быть, – читаем мы в одном из новейших трудов по истории Никейской империи, – случилось в первый раз, что турки сражались против греков на греческой земле и в данном случае на греческой службе.”567 Современник сражения, Георгий Акрополит, дает такую оценку этой битве: “Наши при посредстве императорских советов одержали столь великую победу, что слава о ней обошла все концы земли: немного таких побед видело солнце.”568 Михаил Палеолог по поводу этого сражения восклицает: “Вместе с ними [то есть с ромейскими изменниками, в данном случае с эпирским деспотом]569 и их союзниками, имевшими при себе вождя в виде князя Ахайского, кого я победил? Аламанов, сицилийцев, итальянцев, пришедших из Апулии, из страны япигов и Брундузия, из Вифиния, Эвбеи и Пелопоннеса.”570

Сражение при Кастории имело решающее значение для восстановления Византийской империи. Владения Эпирского деспота были сведены к его родовым владениям в Эпире. Латинская империя не могла полагаться на потерпевшее поражение Ахайское княжество, тем более, что во главе ее стоял слабый и безвольный Балдуин II.

Между тем, чтобы еще более обеспечить себе успех окончательного удара по Константинополю, Михаил Палеолог заключил договор с генуэзцами. Торговые интересы Генуи и Венеции сталкивались на Востоке повсюду. После четвертого Крестового похода и основания Латинской империи Венеция, как известно, стала исключительной торговой силой в латинских владениях Востока, с чем Генуя примириться никак не могла. Зная это, Михаил вступил в соглашение с генуэзцами, которые хотя и знали, что соглашение их со схизматическими греками вызовет суровое осуждение папы и Запада вообще, тем не менее были настолько охвачены желанием вытеснить венецианских соперников с Востока, что пренебрегли этим и заключили договор с Михаилом.

В марте 1261 года, в Нимфее был подписан весьма важный договор, который гарантировал генуэзцам торговое господство в Леванте, которым так долго пользовались венецианцы. Это был на деле оборонительный и наступательный союз против Венеции.571 Свободная торговля была навсегда гарантирована генуэзцам во всех настоящих и будущих провинциях империи. Договор содержал весьма важные привилегии генуэзцам в Константинополе и на островах Крит и Эвбея, если Михаил, “благодаря милости Божьей” сможет их отвоевать. “Смирна, прекрасный город для торговли, имеющий морской порт и изобилие во всем” был отдан под прямой и неограниченный контроль генуэзцев. Торговые центры с церквями и представительствами были открыты на островах Хиос и Лесбос и в некоторых других местах. Черное море (majus mare) было закрыто для всех иностранных торговцев, кроме генуэзцев и пизанцев, преданных подданных Михаила. Со своей стороны, генуэзцы брали на себя обязательство обеспечить подданным императора свободу торговли, поддерживать их флот при том условии, что корабли не будут направлены против папы и друзей Генуи. Генуэзский флот играл большую роль в планах Михаила по завоеванию Константинополя. Договор был ратифицирован в Генуе за несколько дней до того, как Константинополь был завоеван войсками Михаила. Это была блистательная победа для Генуи, которая после побед Саладина в Сирии понесла тяжелые потери. Это была новая страница ее экономической истории. “Мощь колониальной жизни XIII века представляет собой разительный контраст с нерешительным и застойным характером аналогичных явлений в веке двенадцатом. Причину этого явления следует искать в большем опыте, лучшей организации и особенно в поразительном развитии торговли.”572

25 июля 1261 г., не произведя ни единого выстрела, отряды Михаила вошли в Константинополь.573 Сам Михаил был в это время в Малой Азии, где он и узнал новость о том, что Константинополь взят. Он немедленно отправился в путь и в начале августа вошел в город, приветствуемый радостными возгласами населения. Вскоре была осуществлена его вторичная коронация в соборе Св. Софии. Балдуин II убежал на Эвбею (в Негропонте). Латинский патриарх и основное количество католического духовенства имели достаточно времени для того, чтобы оставить город до того, как он был взят. По приказу Михаила несчастный Иоанн IV Ласкарь был ослеплен. Михаил Палеолог сделался восстановителем Византийской империи, Михаилом VIII, основателем последней византийской династии Палеологов, сумевшим воспользоваться тем, что было уже сделано Никейскими императорами. Столица была перенесена из Никеи в Константинополь.

Беглый латинский император Балдуин перебрался с Эвбеи в Фивы и затем в Афины. Там “на священном афинском Акрополе разыгралась последняя жалкая сцена короткой драмы Латинской империи Константинополя. Потом Балдуин отправился из Пирея в Монемвасию и, оставив в Морее большую часть своей свиты, отплыл в сторону Европы просить помощи в своем проигранном деле и играть грустную роль императора в изгнании.”574

Таким образом, Латинская империя “создание крестоносного западного рыцарства, эгоистической торговой политики Венеции и иерархической идеи папства, пала, оставив по себе разрушение и анархию. Это уродливое рыцарское феодальное государство латинян принадлежит к незначительнейшим явлениям истории. Софистическое положение немецкого философа, который утверждал, что все существующее разумно, является здесь просто абсурдом.”575 Другой немецкий историк заметил: “Латинский позор стал достоянием прошлого.”576

В то время как западные источники, почти все без исключения, ограничиваются лишь простым упоминанием о взятии Константинополя Михаилом и об изгнании франков, греческие источники высказывают по этому поводу великую радость. Георгий Акрополит, например, писал: “Весь ромейский народ находился по причине случившегося тогда в великом удовольствии, веселии и несказанной радости. Не было никого, кто бы не веселился и не радовался.”577 Однако была слышна нота неудовольствия в словах высокого должностного лица при Михаиле Палеологе, преподавателя, комментатора Гомера и юриста, Сенахерима, который, после взятия греками Константинополя, воскликнул: “Что я слышу! И это было оставлено для наших дней! Что мы сделали для того, чтобы жить и видеть подобные катастрофы? Никто не может рассчитывать ни на что хорошее, ибо ромеи снова в городе!”578

При подведении итогов хотелось бы отметить, что большинство исследователей смотрит с осуждением на поведение латинян во время их господства в Константинополе. Если взять во внимание взятие столицы крестоносцами, “рассеяние” ее многочисленных сокровищ по Европе и угнетение Греческой православной церкви, отрицательное отношение к современным событиям греческих источников и большинства новейших исследователей вполне понятно. Недавно, однако же, был поднят голос во извинение и частичное оправдание латинян. Американский профессор Е. X. Свифт исследовал отношение латинян по отношению к знаменитому и единственному в своем роде зданию: “Большой Церкви” – Святой Софии.

В 1907 г. E. M. Антониадис, греческий автор детальной монографии о Св. Софии, писал: “Пятьдесят семь лет латинского господства составляют самый худший и опасный период в истории церкви, которая была спасена только взятием греками Константинополя в 1261 г.”579 Профессор Свифт усомнился в этом утверждении. Он полагал, что на основании исторических источников, также как и на базе археологических данных, которые можно наблюдать в здании таким, каким оно есть сейчас, можно прийти скорее к противоположному выводу. Землетрясения, происходившие до 1204 года, сделали архитектурную конструкцию здания шаткой и небезопасной. Ввиду того, что они580 нашли храм в опасно ослабленном виде, они предприняли адекватные меры для обеспечения стабилизации и сохранения их новоприобретенного собора, особенно путем сооружения контрфорсов. Следовательно, заключает Свифт, “латиняне не были столь черны, как их обычно изображают, однако скорее... стали спасителями одного из величайших памятников греческого архитектурного гения.”581 Уточнение Свифта является важным дополнением к истории здания и весьма вероятно, что крестоносцы сознательно способствовали сохранению уникального памятника. Однако точно установлен и тот факт, что они безжалостно ограбили внутреннее убранство Св. Софии.

* * *

554

Nicephorus Gregoras. Historia, III, l, 2. Bonn ed., vol. I, p. 55; Georgius Acropolita. Annales, cap. 53, ed. A. Heisenberg, vol. I, p. 105.

555

Theodori Ducae Lascaris Epistulae, CCXVII, ed. N. Festa. Firenze, 1898, p. 59. (Publicazioni del R. Istituto di studi superiori pratici e di perfezionamento. Sezione di filosofia e lettere, no. 29.)

556

W. Miller. The Emperor of Nicaea and the Recovery of Constantinople. – The Cambridge Medieval History, vol. IV, p. 505.

557

Theodori Ducae Lascaris... ep. XLIV, p. 59, строчки 119–120.

558

J. Pappadopoulos. Theodore II Lascaris, empereur de Nicee, p. 180.

559

M. А. Андреева. Очерки культуры... с. 50–54, 105.

560

Georgius Acropolita. Annales, cap. 62. Ed. A. Heisenberg, pp. 126–127.

561

A. Gardner. The Lascarids of Nicaea... p. 226.

562

Georgius Acropolita. Annales, cap. 69, ed. A. Heisenberg, p. 143.

563

См. прекрасную статью М. А. Андреевой по поводу этого приема. – «Прием татарских послов при никейском дворе». – Recueil d'études dediees a la memoire de N. P. Kondakov. Prague, 1926, c. 187–200; M. А. Андреева. Очерки культуры... с. 71–72.

564

W. Miller. The Emperor of Nicaea and the Recovery of Constantinople. – The Cambridge Medieval History, vol. IV, pp. 501, 506.

565

M. А. Андреева. Очерки культуры... с. 107.

566

G. Finlay. A History of Greece, ed. H. F. Tozer, vol. III, p. 328.

567

A. Gardner. The Lascarids of Nicaea... p. 248.

568

Georgius Acropolita. Annales, cap. 81; ed. A. Heisenberg, p. 171.

569

Пояснения в скобках принадлежат А. А. Васильеву. Примечание научного редактора.

570

De vita sua opusculum, VII. Опубликовано в: Христианское Чтение, т. 2, 1885, с. 534. Русский перевод – там же, с. 554–555. Французское издание – С. Chapman. Michel Paléologue, restaurateur de l'Empire Byzantin. Paris, 1926, p. 171. M. Дендиас не поддерживает точку зрения о том, что Манфред присутствовал при поражении всех союзников при Пелагонии – M. Dendias. Le Roi Manfred de Sicile et la bataille de Pélagonie. – Melanges Charles Diehl: Études sur l'histoire et sur l'art de Byzance. Paris, 1930, pp. 55–60.

571

Лучше всего текст договора дан в следующем издании – С. Manfroni. Le relazioni fra Genova l'Impero Bizantino e i Turchi. – Atti della Societä Ligure di Storia Patria, t. XXVIII, 1896, pp. 791–809. Текст напечатан также в следующем издании – Historiae Patriae Monumenta, t. VIÏ Liber lurium reipublicae genuensis. Augutae Taurinorum, 1854,1, coll. 1350–1359. См. также: W. Heyd. Histoire du commerce du Levant au Moyen Âge. Leipzig, 1885, t. I, pp. 427–430; G. Саrо. Genua und die Mächte am Mittelmeer, 1257–1311. Halle, 1895, S. 105–107; W. Miller. The Emperor of Nicaea and the Recovery of Constantinople. The Cambridge Medieval History, vol. IV, Cambridge, 1923, pp. 510–511; C. Chapman. Michel Paleologue, restaurateur de l'Empire Byzantin. Paris, 1926, p. 42; G. Brătianu. Recherches sur le commerce genois dans la mer Noire au XIIIе siecle, pp. 81–83; Idem. Etudes pontiques. – Revue historique du sud-est européen, vol. XXI, 1944, pp. 39–52.

572

E. H. Byrne. The Genoese Colonies in Syria. In: The Crusaders and Other Historical Essays Presented, p. 160.

573

А. А. Васильев не упомянул здесь, к сожалению, вторую важную дату – Михаил Палеолог въехал в Константинополь 15 августа 1261 г. Примечание научного редактора.

574

W. Miller. The Latins in the Levant, p. 115.

575

F. A. Gregorovius. Geschichte der Stadt Athen im Mittelalter von der Zeit Justinian""s bis zur türkischen Eroberung. Stuttgart, 1889, Bd. I, S. 412.

576

H. Gelzer. Abriss der byzantinischen Kaisergeschichte. München, 1897, S. 1049.

577

Annales, cap. 88, ed. A. Heisenberg, vol. I, p. 188.

578

Georgius Pachymeres. De Michaele Paleologo, I, 149. См. также: П. А. Яковенко. Исследования в области византийских актов. Акты Нового Монастыря на острове Хиос. Юрьев, 1917, с. 133–135.

579

Ε. Μ. A­ντονιάδης. "Αγια Σοφία. Αθήναι, 1907, vol. I, ρ. 25.

580

Имеются в виду латиняне. Примечание научного редактора.

581

E. H. Swift. The Latins at Hagia Sophia. – American Journal of Archaeology, vol. XXXIX, 1935, pp. 458–459; 473–474; Idem. Hagia Sophia. New York, 1940, pp. 87–88; 113–119; в особенности рр. 118–119.

Комментарии для сайта Cackle