К вопросу о «фальсификации» Духовного Регламента

В марте текущего 1914 года, при рассмотрении в государственной думе сметы Св. Синода, член думы И.В.Годнев процитировал с кафедры известное место Духовного Регламента (часть 1, «Вины», п. 5); «Се же наипаче, егда коллегиум состоится в таковых лицах, которым отнюдь невозможно тайно всем слагатися, сиесть, аще будут лица разнаго чина и звания: епископи, архимандрити, игумени и от властей белаго священства; и что еще к тому опасению угоднейше, аще от мирскаго чина присовокуплени будут к духовным честные благоразумные особы».

Подчеркнутые слова о мирянах находятся в обоих чистовых оригиналах Духовного Регламента, синодском и сенатском, подписанных рукою Петра, духовенства и сенаторов. Имеются они и в черновой рукописи Регламента, но там зачеркнуты. В печатных изданиях они пропущены.

Присутствовавший вместе с нами на заседании государственной думы в публике и слышавший речь г. Годнева, общественный деятель и публицист А.А. Папков заинтересовался этими словами, столь важными для подтверждения его, настойчиво проводимых им, взглядов о необходимости самого широкого участия мирян в церковном управлении, и узнав, что В.Н.Бенешевич готовит изданиe Духовного Регламента в своем «Сборнике», обратился к нему за более точными сведениями по этому поводу. Нег сомнения, что профессор В.Н.Бенешевич поделился своими сведениями и даже выводами с А.А. Папковым; по крайней мере последний в № 13710 «Нового Времени» от 14-го мая 1914 г. в статье под заглавием: «Подмена подлинного Духовного Регламента», ссылаясь на «неопровержимые доказательства, собранные известным русским канонистом, профессором С.-Петербургского университета В.Н. Бенешевичем, и находящиеся в его «Сборнике памятников по истории церковного права», выходящем в свет в течении июня этого года, заявлял, что что «упомянутый профессор пришел к нижеследующим научно-обоснованным заключениям

«Сопоставляя и сличая текст всех трех экземпляров (рукописей Духовного Регламента), т.е. сенатского, синодского и чернового, усматривается, что первоначальный текст Духовного Регламента, начертанный рукою писца в черновом экземпляре, по исправлении Феофаном Прокоповичем некоторых мест (сравнительно в незначительном числе), послужил оригиналом для текста сенатского и синодского экземпляров, ставших законом, но затем Феофан Прокопович продолжает дальше править свой черновой экземпляр – «после подписания Духовного Регламента императором Петром Великим и другими духовными светскими чинами», – вычеркивал существеннейшие места и этим вычеркиванием исказил весь дух и смысл нового закона, создавшего «Духовный Синод», и в таком новоисправленном и искаженном виде Духовный Регламент был отпечатан и стал законом без высочайшей санкции и таковым остается и по это время».

«По выходе в свет вышеназванного сочинения профессора Бенешевича, – продолжал А.А. Папков, – ученый и неученый мир вполне удостоверится в этом поразительном и совершенно необъяснимом факте фальсификации Духовного Регламента и прохождении этого факта незамеченным столь продолжительное время». В виде примера такой фальсификации А.А. Папков счел нужным «огласить наиболее серьезное и важное, с его точки зрения, искажение, допущенное Феофаном Прокоповичем в петровском законе, касающееся существа организации личного состава Св.Синода, обдуманной во всех подробностях великим законодателем», а именно пропуск в печатном издании вышеприведенных еще членом государственной думы И.В. Годневым с думской кафедры слов об участии мирян в составе Духовной Коллегии. Изложив подробно сущность дела, А.А.Папков писал, что «мы имеем таким образом закон, регулирующий функции Св.Синода, не Петра Великого, а Феофана Прокоповича», что «первый опыт критического издания текста Духовного Регламента, предпринятый проф. В.Н. Бенешевичем, вскрывает с небывалой до того ясностью факт подмены этого законодательного памятника и таким образом это исследование имеет громадное церковное и государственное значение». Основываясь на нем, А.А. Папков настаивал на том, что Св.Синод должен быть «смешанного состава», из епископов, белого духовенства и мирян и требовал немедленного созыва церковного собора для скорейшего приведения в порядок «безгранично» расстроенных наших синодальных и епархиальных дел.

Эта статья, как и другая того же автора¹ , не остались без возражений в современной печати. Было тотчас указано, что общераспространенный печатный текст Духовного Регламента был сличен с подлинною синодальною рукописью и с первым печатным изданием 16-го сентября 1721г. уже в 1879 г. и издан в І томе «Полного собрания постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания” с вариантами, среди которых отмечена была и разность печатного и рукописного текстов в месте о составе Духовной Коллегии. Таким образом, если «критическим» изданиемсчитать издание памятника с вариантами из рукописей, то первый такой опыт критического издания Духовного Регламента быль сделан уже в 1879г.

Затем в №13716 «Нового Времени» от 20-го мая 1914 г. письмом в редакцию отозвался и И.В.Годнев, заявив, что встревожившее А.А. Папкова место о мирянах ему давно было известно, и он ссылался на него уже 29-го октября 1913г. ², а затем процитировал полностью в заседании государственной думы 28-го апреля 1914 г.³.

Со своей стороны мы можем прибавить, что это место цитируется уже Ф.В.Благовидовым в его книге «Обер-Прокуроры Св.Синода в XVIII и в первой половине XIX столетия» , Казань, 1900 г., 2-е издание, на странице 14–15, а также в книг С.Г. Рункевича, Учреждение и первоначальное устройство Св.Синода, С.-Пб., 1900, стр. 164; в отзывах на эту книгу архиепископа Сергия Финляндского и А.В.Карташова, помещенных в «Журналах Совета Петербургской Духовной Академии” за 1901–1902 гг., стр.218 и 258 (см. Христианское Чтение за 1902г., вып. 7–10); в статье свящ. К.Ф.Стефановича, Феофан Прокопович, как канонист, «Вера и Церковь» за 1906 г., кн. 9, стр. 440, и в статье М.Лебедева, К вопросу об отношении Церкви к Государству, Прав. Собес., декабрь 1906 г., стр. 728, прим, 2.

Таким образом, «открытие”, о котором сообщал А.А.Папков не было ужо таким новым.

Были высказаны также возражения и по другим положениям статей А.А.Папкова, часть которых попала и в его брошюру под заглавием «Правда о церковном преобразовании Петра Великого. С.-Пб. 1914»

Однако, вся эта полемика казалась недостаточно основательной в виду отсутствия в печати того источника, из которого А.А.Папков черпал свои сведения и выводы. Тем не менее вопрос, задетый статьями А.А.Папкова, представлялся столь важным, что интерес к нему в обществе не ослабевал, несмотря на заслонившие, казалось бы, все события военного времени.

Занимаясь уже довольно продолжительное время изучением Духовного Регламента и истории учреждения Духовной Коллегии и мы, со своей стороны, естественно были также очень заинтересованы этими статьями А.А.Папкова и с нетерпением ожидали обещанного им «Сборника памятников по истории церковного права» профессора В.Н.Бенешевича.

В настоящее время обещанный «Сборник» появился в печати⁴.Он представляет собою хрестоматию, состоящую из памятников, относящихся к истории древнехристианского и русского церковного права и, между прочим, действительно, включает в себя «Духовный Регламент и тесно связанные с ним документы».

Но касаясь характеристики «Сборника» вообще, который, по правде сказать, не вполне нас удовлетворяет, мы, тем не менее, не находим возможным обойти молчанием издание в нем Духовного Регламента, на котором издании, как видно из сказанного, основаны были статьи А.А.Папкова.

Прежде всего, раскрывая сборник на соответствующей 98-ой странице, мы не находим ничего, кроме примечания о том, что известные слова о мирянах в синодальной рукописи поставлены в прямые скобки рукою не писца (а Феофана, судя по чернилу); в архивной–эти слова зачеркнуты Феофаном, а в печатном отсутствуют. В сенатской рукописи эти слова без всяких скобок. Никаких других комментариев нет, а между тем, как указано будет ниже, дело вовсе не так просто, чтобы из этих непосредственных наблюдений, без обстоятельного исторического исследования истории составления и издания Духовного Регламента в целом, можно было бы делать те взволновавшие общество выводы, которые находим в статьях А.А.Папкова.

Дело в том, что самое издание Духовного Регламента в «Сборнике» ³ В.Н.Бенешевича страдает очень существенными недостатками, лишающими его значительной доли его научного значения.

Следует обратить внимание на то, что, намечая к изданию в своем «Сборнике» тот или иной памятник, В.Н.Бенешевич избирает, по его мнению, лучший текст, почерпая его иногда в готовых уже изданиях, иногда же непосредственно в рукописях (последнее нужно сказать об издании им русских памятников). Вместе с тем, В.Н.Бенешевич перечисляет известные ему рукописи и издания этого памятника, переводы его, и труды, посвященные его разработке. Последнее, впрочем, не всегда делается. Например, печатая чины избрания и поставления во епископы, священники и диаконы в древней Руси, составитель «Сборника» не упоминает никакого пособия о них. Между тем еще в 1906 г. издана книга А.З. Неселовского «Чины хиротесий и хиротоний”, Каменец-Подольск. Точно также неточны и недостаточны указания литературы о Духовном Регламенте. Совсем напрасно, в сущности, упомянуты А.Д. Градовский, Высшая администрация в Росcии ХVIIIст. и генерал-прокуроры (С.-Пб. 1866), а также П.Н. Милюков, Государственное хозяйство России в первой четверти XVIIIв. (С.-Пб. 1892 и 1905); Н. Ардашев, Регламент вотчинной коллегии (Москва, 1896); Э.Н. Берендтс, Несколько слов о коллегиях Петра Великого (Ярославль, 1896 = Врем. Демид. Юрид. Лицея). В этих сочинениях ничего нельзя найти о Духовном Регламенте и даже об учреждении Духовной Коллегии. Если же упоминание их вызвано желанием дать учащимся литературу о петровских коллегиях вообще, то этих сочинений недостаточно, и тогда следовало назвать еще И.Н.Милюкова, «Коллегии” в энц. Ефрона, І-е изд. ХV, 692–693; Э.Н. Берендтса, барон А.Х. фон-Люберас и его записка об устройстве коллегий в Poccии, С.-Пб., 1891; его же, Опыт системы административного права, Ярославль, 1898; сочинение Герье о Петре и Лейбнице, учебники истории русского права проф. В.Н. Латкина и А. Н. Филиппова и др.

С другой стороны список сочинений, говорящих об учреждении Духовной Коллегии и о Духовном Регламенте, у В.Н. Бенешевича далеко не полон и не точен. Кроме С.Петровского, О сенате, надо было упомянуть работу А.Н. Филиппова, в «Истории Прав. Сената за двести лет. 1711–1911”. С.-Петербург, 1911 года, том І.

Сочинение Ольшанского первоначально напечатано было в Киевских университетских известиях за 1894г., что также надлежало отметить, потому что книга Ольшанского, как оттиск из журнала, очень редка. По тем же основаниям нужно было упомянуть, что работа В.Попова сначала была помещена в Журн. Мин. Нар. Просв. за 1881г. т. 213, стр. 222–263; т. 214, стр. 1–51. О. Н. Востоков неверно сказано, что его cочинение напечатано в Журн. Мин. Нар. Просв. за 1875г. июль-сент. В действительности оно напечатано в месяцах: июль, стр. 52–85; август, стр. 153–198 и декабрь, стр. 358–378. Упоминая княги Т.В. Барсова, нужно было упомянуть и рецензии на нее профессоров

П.В.Знаменского, в «Христ.Чтении” за 1900 г, вып.І, стр. 142– 156; вып. ІІ, стр. 305–318 и М.И.Горчакова, в отчете о XL присуждении наград гр.Уварова, С.-Пб. 1899г., потому что они очень существенно дополняют и исправляют Барсова. Не упомянута также весьма содержательная рецензия М.И.Горчакова и на книгу С.Г. Рункевича в «Отчете о XLІІІ присуждении наград гр. Уварова» С.-Пб. 1902, и др. на него рецензии Н.К.Никольского, А.В.Карташова и преосвящ. Cepгия, архиепископа Финляндского в «Журналах Совета Петроградской Духовной Академии” за 1901–1902 гг., см. «Христианское Чтение» за 1902 г. вып. 7–10. Не упомянуты еще Е.Н. Темниковского, Положение Императора Всероссийского в русской православной Церкви в связи с общим учением о церковной власти. Ярославль 1909, отд. отт. из №1(З) Юрид. Зап., издаваемых Демид. Юрид. Лицеем, тогда как работа эта имеет первостепенное значение при изучении Духовного Регламента. Пропущены статья свящ.Стефановича, Феофан Прокопович, как канонист. М. 1906 и в журнале «Вера и Церковь» за 1906 г.; статья Вл. Алпева, о Духовном Регламенте Петра Великого в Московских университетских известиях за 1871г. №9, стр. 463– 639; статья Анонима (И.К.Зинченко), О нашем высшем церковном управлении в Русском Вестнике 1891, апрель, и ответы на нее Анонима в том же журнале за ноябрь, и в Журн. Мин. Нар. Просв. за 1892 №6 и 7 В.В.Белогостицкого и др.

Словом, перечень сочинений о Духовном Регламенте и Духовной Коллегии требует серьезных исправлений и добавлений.

В перечне бывших ранее печатных изданиях Духовного Регламента также пропущены: 1) издание 25-го июня 1779 г. в С.-Петербурге при сенате; 2) Московское издание «гражданским первым тиснением” 1804 г.; 3) 1830 г. в Первом полном собрании законов; 4) 1869 и 1879г. в 1-м и 2-м издании І тома «Полного собрания постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания» и 5) 1874 г, русское издание, приложенное к французскому переводу Tondini.

Наконец, В.Н.Бенешевичу, по-видимому, неизвестны и некоторые переводы Духовного Регламента на иностранные языки, а именно три немецких перевода: 1) 1721 г, в С.-Петербургской типографии; 2) 1724 в Данциге и 3) 1725г. тоже в Данциге. Далее – английский перевод 1729г.; французский перевод 1746г.; латинский – Иоакинфа Карпинского (в рукописи) и изданный Потемкиным в 1785г.

По все эти недочеты, конечно, не имеют того существенного значения, какое имеет в его издании вопрос об известных ему рукописях Духовного Регламента. Говоря о них мы, к сожалению, будем вынуждены высказать здесь некоторые собранные нами сведения и сделанные уже выводы раньше, чем появится в свет целиком приготовляемое нами исследование о Духовно Регламенте и Духовной Коллегии, так как слишком долго оставлять открытым поднятый А.А.Папковым вопрос представляется неудобным.

Свое издание В.Н.Бенешевич предваряет замечаниями о рукописях, изданиях и переводах Духовного Регламента. Он пишет («Сборник» стр. 94): «Печатается по списку (=син.), хранящемуся в особом ларце в зале заседания св. прав. синода, писан ному разными писцами на 78 лл.; скреплен по листам 1–73 следующими лицами: смиренный Питирим, епископ Нижегородский, смиренный Аарон епископ Корельский, граф Андрей Матвеев тайный советник, обер-секретарь Анисим Щукин"… Создается, таким образом, впечатление, что весь Регламент скрепили два архиерея. На самом деле подпись Питирима начинается только со 2-го листа и кончается на 13-м. С 14-го же листа до конца читается подпись Аарона. Такова первая неточность. Вторая состоит в том, что скрепы кончаются не на 73-м листе, а на л. 74-м, рядом с текстом, на полях. По это только мелочи.

По словам В.Н.Бенешевича, при издании им синодальной рукописи⁵, им указаны отличия: Первого печатного изд. (=печ.), с которым согласны в существе дела все последующие.

1) Списка (= сен.), хранящегося в архиве правит. сената, на 87 листах...

2) Чернового списка (=арх.), хранящегося в архиве св. прав. синода № 2021»

Таким образом профессору В. Н. Бенешевичу известны лишь три рукописи Духовного Регламента. Между тем существует четыре рукописи, из которых четвертая, как раз, имеет решающее значение в вопросе о «фальсификации» Духовного Регламента.

Эта четвертая рукопись хранится в библиотеке Московской синодальной типографии №361и представляет собою рукопись in f0 на 59 нумерованных листах (листа 1-го нет, так, что всего 58 листов). По листам, начиная со 2-го (на л. 31 по ошибке нет скрепы), имеется скрепа: «Феофан Архиепископ Псковский и Нарвский читал сей Регламент с подлинным с правительствующего Сената присланным в Правительствующий Духовный Синод закрепленный руками тайного советника сенатора и юстиц-коллегии президента графа Андрея Артемоновича Матвеева и уверения ради что сей Регламент с оным подлинным во всем сходен есть свидетельствовал подписанием руки своея». Эта рукопись служила оригиналом для первого издания Духовного Регламента 16-го сентября 1721г. в С.-Петербурге, что подтверждается тем, что на листах рукописи: 6 об., 11, 16, 21 об., 26 об., 32, 37 об. , 43, 48 об., на полях стоят цифры и знаки, указывающие на начало новой печатной страницы, при чем эти цифры вполне соответствуют номерам страниц печатного экземпляра. Незнание этой рукописи проф. В.Н.Бенешевичем является с его стороны очень крупным промахом⁶, а отсутствие указаний на ее особенности и варианты лишает его издание какого либо значения для науки. Без этой рукописи, уясняющей весь цикл редакционных изменений, сделанных в тексте Духовного Регламента, начиная с того времени, когда он вышел из-под пера Феофана, до момента публикации юридически самого существенного⁷, издание В.Н.Бенешевича является односторонним и вовсе не может быть названо «критическим”.

Внимательное изучение всех 4-х рукописей Духовного Регламента и издания его 1721г. приводит к тому выводу, что окончательная редакция этого памятника не была установлена ни на обсуждении его в феврале 1720г., ни даже в чистовых рукописях, подписанных царем, духовенством и сенаторами. Исправления и варианты, встречающиеся в этих рукописях можно разбить на целых 10 групп:

1) исправления черновой рукописи, которые сделаны были несомненно до того, как с нее списаны были чистовые копии;

2) исправления черновой рукописи, которые сделаны были в ней после того, как списаны были с нее чистовые копии;

З) такие поздние исправления черновой рукописи, которые уже не попали в сенатскую рукопись, но находятся в типографской и в печатном издании, а синодальная рукопись, очевидно, при сверке ее с типографской соответственным образом была исправлена;

4) варианты синодской и сенатской рукописей сравнительно с черновой, при чем сенатская так и осталась с этими разночтениями, тогда как синодская явно подверглась корректуре, между тем, как типографская рукопись и печатное издание возвращаются к черновой рукописи;

5) принадлежащие перу Феофана исправления и дополнения типографской рукописи;

6) особенности типографской рукописи и печатного издания от черновой, синодской и сенатской рукописей;

7) особенности, отличающие печатный текст от всех четырех рукописей, при чем в одном месте в печатный текст даже вставлена целая фраза;

8) исправления, сделанные в черновой рукописи уже после напечатания Духовного Регламента применительно к печатному тексту;

9)  исправления в черновой рукописи, сделанные не только после напечатания Духовного Регламента соответственно печатному тексту, но и совершенно произвольно;

10) исправления, сделанные в чистовой синодальной рукописи также после напечатания Духовного Регламента.

Наконец, могут быть отмечены ошибки переписчиков, исправления синодальной рукописи с целью согласования ее с правильным написанием в другим рукописях, которые могли быть сделаны сразу при переписке, и т. д.

Изложенные данные, которые технически невозможно подтвердить здесь документальными ссылками, уполномочивают нас на следующие выводы:

1) Черновая рукопись подверглась исправлениям до того, как с нее списаны были чистовые копии.

2)  С черновой рукописи были списаны обе чистовые копии, при чем и в ту, и в другую попали сделанные в черновой рукописи ранее исправления.

З) После того, как обе чистовые копии были списаны, черновая рукопись подверглась новым исправлениям.

4) Затем, с черновой рукописи, принявшей такой вид, была списана типографская рукопись.

5) Типографская рукопись была сверена Феофаном с синодальною, при чем в последней некоторые места пришлось подогнать под типографскую рукопись.

6) Кроме того, в самой типографской рукописи Феофан сделал исправления, согласующиеся с первоначальным текстом черновой рукописи, а также синодской и сенатской.

7) Далее, в типографскую рукопись попали самостоятельные особенности корректурного характера, а также целых две фразы, которые имеются в черновой рукописи, но которых нет в синодальной и сенатской рукописях.

8) Печатный текст подвергся новой корректуре, при чем в одном месте заново вставлены несколько слов.

9) После напечатания Духовного Регламента, черновая рукопись подверглась новым исправлениям согласно печатному тексту и даже независимо от него.

10) Таким же исправлениям по печатному тексту в немногих местах подверглась и синодальная рукопись.

Все эти выводы в совокупности, между прочим, доказывают, что синодская и сенатская рукописи, несмотря на то, что они обе были подписаны Петром Великим» духовенством и сенаторами, содержат в себе лишь промежуточную редакцию Духовного Регламента и даже несогласны между собою. Окончательную редакцию установило лишь печатное издание 16-го сентября 1721г. Эта редакция и получила силу закона тем более, что именно Петром, провозглашен был принцип публикации закона в указе 16-го марта 1714 г.⁸.Тем не менее, однако, Феофан, которому принадлежат исправления черновой рукописи после снятия с нее чистовых копий, и дальнейшей поправки, а также корректура типографской рукописи и вероятно, печатного текста⁹, должен был иметь для этого какие либо особые полномочия, помимо своего авторского права и доверия к нему Государя. И эти полномочия были ему действительно даны, хотя источники и сообщают о них очень глухо.

Как известно, с черновой рукописи, после ее рассмотрения, Петр велел списать две копии и одну оставить в Петербурге, другую же послать для собирания под нею подписей провинциального духовенства¹⁰. Второй копией и была сенатская рукопись. Она находилась в руках собиравшего подписи подполковника Давыдова с 18-го или 20-го марта 1720г., когда он выехал в Москву, по 4-е января 1721 г., когда он вернулся в С.-Петербург¹¹. В это время первая чистовая копия находилась в сенате¹². За этот период экземпляр, по-видимому, был в полной сохранности. Новый момент наступил тогда, когда Давыдов вернулся в С.-Петербург, и когда следовало подумать о напечатании Духовного Регламента и об открытии деятельности Духовной Коллегии. 16-го января 1721 г. Петр был в сенате и слушал ряд докладов. Среди списка этих докладов, сохранившегося в сенатском архиве, между прочим, читается и такая статья: «1. О подписке под духовным регламентом архиереев и архимандритов” ¹³. Очевидно, в этот именно день было доложено государю о прибытии Давыдова и обсуждался вопрос о том, как поступить с Регламентом дальше. В ближайшей связи с этим известием находится следующая запись в книге №2/764 Московского архива министерства юстиции на л. 502: «А в протокольной записке сего 1721 года, января дня¹⁴, Царское Величество указал, по именному своему великого государя указу оные проекты переправить, против прочих коллежских как пристойно и проектом не писать, а писать регламентом, и со оных регламентов списав и выправя что надлежит, послан из сената к Феофану епископу для поправки же копия 3 марта¹⁵ и сего мая по число¹⁶ в сенат не прислано

Из обоих известий вытекает, что окончательное редактирование Духовного Регламента, очевидно, для печати, было поручено Феофану самим государем. Исполняя царское повеление, Феофан вновь пересмотрел черновую рукопись и исправил ее, где следовало. Тогда же Феофан вычеркнул известные слова о мирянах, потому что к январю 1721 окончательно сложилось решение относительно состава Духовной Коллегии. Последнее видно из того, что еще 31-го декабря 1720г. Петр повелел Стефану Яворскому «объявить сан aрхиепископа” Феодосию Яновскому и Феофану Прокоповичу¹⁷, вероятно, в виду близкого назначения их членами Духовной Коллегии. 15-го января 1721г. по повелению Петра вызваны были в С.-Петербург из Москвы архимандриты монастырей Симоновского – Петр, Донского – Иерофей, Высоко-Петровского – Леонид¹⁸, которые затем и вошли в состав членов Духовной Коллегии. 16-го января Петру докладывалось «мнение о определении трактамента коллегиатам духовной коллегии», поданное Стефаном, Феодосием и Феофаном¹⁹. В этом «мнении» говорится только об архиереях, архимандритах и протопопах. Наконец, 26-го января 1721г. сенат представил Государю доклад, начинавшийся словами:

«Вашему Царскому Величеству, по мнению господ сенаторов предложено быть в духовной коллегии:

Президент из митрополитов…………………1

Вице-президентовиз архиепископов…………2

Советников из архимандритов……………….4

Асессоров из протопопов . . . . . . . . ………….3

Да из греческих черных священников. ………1

Всего…………………….11²⁰

Вместе с тем был представлен Петру и окончательный список духовных лиц, предполагаемых к назначению. Под этим списком Петр собственноручно подписал следующую резолюцию: «Сих призвать в Сенат, объявит, также указ им вручит и присягу».²¹

Если к 27-му января 172 г. не только окончательно выяснился состав Духовной Коллегии из одних духовных лиц, но и сами лица были уже назначены, то Феофану, получившему повеление Государя «исправить» текст Духовного Регламента для печати, не было уже никакого основания оставлять неосторожно вставленные им в Регламент слова о мирянах, тем более, что они совершенно не гармонировали с развитыми в Регламенте его же мыслями о мирянах, как лицах, только подлежащих пастырскому попечению и духовному управлению со стороны духовенства²², а также с определением состава Духовной Коллегии из одних только apxиереев, архимандритов, игуменов и протопопов²³.

После того, как Феофан исправил черновую рукопись для печати, с нее была списана копия и 3-го марта 1721г. послана к нему же из сената «для поправки». Эта копия и есть рукопись библиотеки Московской синодальной типографии №361. Вместе с тем Феофан получил и чистовой синодский экземпляр. Сличая типографскую рукопись с синодальной, Феофан некоторые разночтения между ними оставлял без внимания, некоторые места типографской рукописи исправил по синодальной, а иные прибавил от себя вновь. Между прочим, Феофан обратил внимание и на пропуск в типографской рукописи слов об участии мирян в составе Духовной Коллегии и в этом месте поставил своею рукою крестик, который может означать, что Феофан, ставя его, еще задумывался над возможностью и целесообразностью восстановления пропущенных слов. Для этого, очевидно, не было оснований, и потому в синодальном экземпляре, он поставил слова эти в скобки.

Такова, если угодно, та «правда» об издании Духовного Регламента, которая рисуется при пристальном изучении всех четырех рукописей его, а кроме того и архивных документов об учреждении Духовной Коллегии, которых ни В.Н. Бенешевич, ни А.А. Папков не имели в виду.

Остается коснуться принципиального юридического вопроса. Как может быть понято взаимное отношение с одной стороны текста закона, подписанного Петром, а с другой – изданного в печати с исправлениями, хотя бы сделанными по его уполномочию?

Историк русского права, думается нам, не затруднится ответить на этот вопрос следующим образом. Если до самого последнего времени русским государственным правом признавались и допускались словесные Высочайшие повеления, как нормальные законодательные акты, то в ХVIIIв. и, в частности, в эпоху Петра Великого таких словесных повелений издавалось множество, хотя и сам Петр и его преемники боролись против злоупотреблений, возникавших на этой почве. Того формального значения, которое обсуждение закона и подпись под ним имеет в настоящее время, тогда они не имели. В частности, в данном случае для Петра был важен Духовный Регламент, как учредительный акт Духовной Коллегии, которая завершила его преобразовательную деятельность в церковной сфере и совершенно изменила положение русской церкви в государстве. Поэтому ему нужны были подписи под Духовным Регламентом по возможности всех наличных и возможных в будущем епископов, а также первых сановников государства, дабы заранее парализовать их протесты. Между тем редакционные детали самого текста Регламента Петра не так интересовали. Он мог доверить издание Духовного Регламента Феофану тем легче, что Петр уже читал Регламент и обсуждал его содержание сам. Кроме того Феофан, так много помогавший Государю в его преобразовательной деятельности, так понимавший его направление и бывший к нему столь близким, едва ли был способен на самовольный поступок ко вреду царского дела. При Петре же это было и не безопасно.

В виду изложенных соображений, идея, проводимая основанными на издании Духовного Регламента в «Сборнике» В.Н. Бенешевича статьями А.А. Папкова, о «фальсификации», будто бы, Духовного Регламента, не имеет под собою никакой научной почвы. Нет сомнения, что история постепенной выработки окончательной редакции Духовного Регламента представляет много любопытного и в историческом отношении дает немало ценного материала. Но какие либо выводы из этой истории могут быть делаемые только в связи с исследованием, по возможности, всех относящихся к делу рукописей и архивных документов. Иначе односторонность и даже тенденциозность, противные правилам науки, становятся неизбежными.