Азбука веры Православная библиотека митрополит Иоанн (Вендланд) Князь Фёдор (Чёрный); Митрополит Гурий (Егоров): исторические очерки

Князь Фёдор (Чёрный); Митрополит Гурий (Егоров): исторические очерки

Источник

Содержание

Девяностый Архиерей

Князь Федор (Черный) Литературные первоисточники Жизнь Князя Федора Духовное влияние порабощенных народов на золотую Орду Схимник Феодор Примечания Литература Митрополит Гурий (Егоров) Предисловие Примечания Литература  

 

Книга подготовлена к изданию духовными чадами митрополита Иоанна по благословению архиепископа Ярославского и Ростовского Михея.

Книга, предлагаемая читателям, включает две работы одного автора – митрополита Иоанна (Вендланда), который около 20 лет управлял одной из древнейших епархий России – Ярославской и Ростовской.

Оба исторических очерка (“Князь Федор” и “Митрополит Гурий”) связаны общей идей – во все времена Русская Православная Церковь выживала, по милости Божией, благодаря стараниям праведных достопочтенных мужей, которые сумели отстоять ее в годы гонений.

Первый очерк, “Князь Федор”, – это второе издание работы Владыки Иоанна, увидевшей свет в 1990 году. Второй очерк, “Митрополит Гурий”, публикуется впервые.

© Митрополит Иоанн (Вендланд), 1999

Митрополит Ярославский и Ростовский Иоанн (Вендланд)

(1909–1989)

Девяностый Архиерей

В 988 году Русь приняла христианство, а в 991 году в Ростове появился первый епископ. Вначале центр епархии находился в Ростове, затем переместился в Ярославль. За тысячу лет епархия не раз меняла свои границы, растягивалась то в одну, то в другую сторону, пока не совпала с границами губернии, а потом области. Всю эту тысячу лет ни на день не прекращала она своего существования. Даже в 30–40-е годы нынешнего столетия, когда жизнь во многих епархиях замерла, наша скромно продолжала тянуть нить истории. Эта тысячелетняя история богата судьбами и событиями. Узнать их пытливому современнику совсем несложно, потому что церковь никогда не прерывала своего летописания. Доподлинно известны имена всех архиереев – от первого до девяносто первого. Из их числа вышли три патриарха, в том числе и Патриарх Тихон – правящим архиереем Ярославской епархии он был с 1907 по 1913 год. Семеро наших архиереев, и он в том числе, причислены к лику святых.

С 1967 по 1984 год правящим архиереем епархии – девяностым – был митрополит Иоанн, в миру Константин Николаевич Вендланд, умерший 25 марта 1989 года. Прожив в Ярославле больше двадцати лет, он был известным человеком в городе, и не только среди верующих. Две реки его жизни, гражданская и церковная, текли, сливаясь вместе: название одной – Церковь, другой – геология.

Митрополит Иоанн родился в Петербурге 14 января 1909 года в семье со старинными культурными традициями. Он – выходец из той русской аристократии, которая была впоследствии или повыбита железом, или разбросана по белу свету. О его предках написано в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона. Какие удивительные повороты судьбы, неповторимые характеры знало то время! Карл Андреевич Шильдер, прадед, – генерал-адъютант, выдающийся военный инженер. К числу его изобретений, как сообщается в Энциклопедическом словаре, относятся разнообразные приемы инженерной атаки и обороны, подводные лодки и мины. Замечательна его деятельность как организатора и инициатора крепостных маневров, что потом было использовано при обороне Севастополя. Получив боевое крещение под Аустерлицем, он еще в возрасте семидесяти лет – боевой генерал, участвует в боевых походах и погибает в 1854 году в Дунайскую кампанию.

Имя деда, Николая Карловича Шильдера, сейчас все чаще мелькает на страницах популярных изданий. На него ссылаются как на автора работ по истории России, жизнеописаний русских полководцев и императоров. Отец, Николай Антонович Вендланд, служил в Петербурге в Адмиралтействе. Интересно, что он имеет определенное отношение к отмечаемому ныне 150-летию фотографии – ведь он один из пионеров цветной фотографии в России. За несколько лет до смерти митрополит Иоанн передал в архив журнала “Советское фото” цветные диапозитивы на стекле, сделанные его отцом в конце прошлого века. Это пейзажи средней полосы России, Крыма, Швейцарии. А лет двадцать назад в Одесском музее он увидел картину художника Буковецкого “Фотограф-любитель”, написанную в 1894 году, на которой узнал своего отца. Но музейные работники так напугались его облачения, что попытка что-то выяснить об истории картины не увенчалась успехом.

Его мать, Нина Петровна (урожденная Кашнева), была очень образованная женщина. Она прекрасно рисовала, играла на фортепиано. Музыка окружала детей с самого рождения. Семья Вендландов была дружная и очень любящая. Росли две дочери, Елизавета и Евгения, и долгожданный сын Константин. Родители были православными верующими. В воспоминаниях о своих детских годах Владыка писал о том, как, объясняя детям молитву “Отче наш”, мать особенно подчеркивала, что “мы молимся не о себе лично, а о всех людях”. Говорим: “Отче наш”, а не “Отче мой”, “хлеб наш насущный даждь нам днесь”, а не “дай мне”. Думать о всех людях, отмечал митрополит, было девизом Нины Петровны. Она учила детей никогда не говорить: “Это моя игрушка”, “Это мой молоток”. Надо было сказать: “Наш молоток”! Такие принципы воспитывали нестяжательство.

Да, это была настоящая интеллигентная семья. Путаница в подходе к людям, которую внес так называемый классовый подход, затрудняет вообразить многое из их образа жизни. Например, в традициях такой семьи было пренебрегать накоплением материальных благ. Упорно трудились и взрослые, и дети. Кроме занятий музыкой, языками, науками, они обязательно учились какому-то ремеслу. “Папа вчера подарил мне верстак и два рубанка... Папа, вернувшись из Петербурга, привез мне пилу, две стамески и угольник...” Эти строки из детского письма старшей сестры Владыки – Елизаветы, которая до старости любила столярничать.

Первое сознательное проявление религиозного чувства, вспоминал Владыка Иоанн, возникло у него очень рано, в возрасте трех лет. Он испытывал чувство блаженства, когда мама, уложив его в постель, осеняла крестным знамением. Не обошлось и без курьеза. Узнав о Страшном Суде, что Христос поставит на левую сторону, а затем отправит в ад тех, кто не творил милостыню, ребенок загорелся страстным желанием что-то сделать для обездоленных. Но как? Денег нет. А между тем в родительской спальне на столике лежит рассыпанная серебряная мелочь. Он тайком сгреб ее в карман, намереваясь раздать нищим у церкви. Возмездие пришло слишком скоро, и вместо того, чтоб стать кандидатом на правую сторону, он стал “презренным вором” и, не умея ничего объяснить взрослым, только плакал от обиды.

Но настоящее духовное прозрение пришло к нему со смертью отца. Отец умер очень рано – от неизлечимой болезни. Великое горе охватило семью, в которой осталось трое маленьких детей. И в момент панихиды, которую Костя впервые услышал именно возле смертного одра своего отца, он осознал, что вера в Христа дает надежду на жизнь после смерти. По его собственным словам, он был потрясен и утешен: “Папа перешел туда, где “праведницы сияют яко светила. Папа живет!”

События жизни митрополита Иоанна опровергают расхожее представление о том, что служители церкви живут жизнью изолированной, отрешенной от общих забот. Константин Николаевич Вендланд закончил Ленинградский горный институт. Учился он блестяще. По мнению учителей, известных геологов В. А. Николаева и В. П. Лодочникова, в студенческом кругу наиболее выделялись своими способностями двое – К. Н. Вендланд и В. С. Соболев. Последний стал академиком, крупным ученым, теоретически предсказавшим возможность нахождения в Сибири крупных месторождений алмазов.

После окончания института Константин Вендланд работал на Урале, а потом много лет в Средней Азии. (В. А. Николаев считал его своим любимым и наиболее талантливым учеником. Получив кафедру в Ташкенте, он пригласил Константина Николаевича к себе в ассистенты). В Ташкенте будущий митрополит преподавал геологию, читал лекции, вел практические занятия по петрологии в индустриальном институте и на геологическом факультете университета. Защитил диссертацию на соискание кандидата геолого-минералогических наук: “Петрология вулканических толщ Приташкентского района”.

Из его записей тех лет: “Азиатские горы, тяготеющие к Ташкенту, – это что-то особенное! Они достаточно велики, чтобы быть величественными, и в то же время не слишком грандиозны и не подавляют человека. В этих горах само собой образуется особое душевное состояние. Позади остаются искушения и суета мира сего, душа очищается, какое-то святое безмолвие охватывает ее, и она видит и слышит Божию красоту окружающего мира. Это я очень хорошо чувствовал каждое лето, проведенное на геологической работе, особенно в Приташкентском районе”.

Во время войны он искал в этих горах вольфрам и молибден, необходимые оборонной промышленности, награжден медалью “За доблестный труд в Великой Отечественной войне”. За сравнительно короткий период Константин Николаевич Вендланд сумел создать свою школу геологов-петрографов. Некоторые его ученики стали крупнейшими учеными, возглавляющими научную геологическую службу в национальных республиках бывшего СССР. Его концепции и прогнозные оценки находят подтверждение и при современном уровне исследований. Его труды цитируются, и на него ссылаются.

Константин Николаевич всегда живо интересовался общими вопросами геологии и естествознания в целом. В первой половине сороковых годов у него возникло представление о земной коре, как о закономерной ассоциации геологических тел разной формы, состава и свойств. Новизна идей и постановка вопроса вызвала некоторую растерянность у присутствующих при защите научного отчета в Ташкенте сразу после войны. Сам же доклад он делал в Москве, уже будучи монахом Троице-Сергиевой Лавры. Известие о его священстве уже дошло до геологических кругов Москвы. Это была эпоха Жданова и Лысенко. Доклад был разгромлен с идеологических позиций. Геологу К. Н. Вендланду рисовалось возникновение нового раздела геологических наук – учение о геологических телах. Он является, по существу, забытым предтечей учения о геологических формациях и стратиграфической геофизике, получившего развитие в последующие десятилетия. Но, уйдя на церковное служение, он уже не принимал участия в их разработке. Его товарищ по Горному институту академик Владимир Степанович Соболев сокрушался: “Ушел в попы, пропал для науки, академиком мог бы стать”.

О реке жизни под названием “Геология” его коллегами и учениками создана рукописная книга воспоминаний. Мария Николаевна Соловьева, специалист Геологического института АН СССР, председатель Всесоюзной комиссии по микропалеонтологии, в военные годы училась в Ташкенте, и одним из ее преподавателей был будущий митрополит Иоанн.

“Константин Николаевич, – вспоминала она, – был талантливым педагогом. Притягательная сила его складывалась из блистательного владения материалом в сочетании с удивительными личностными качествами, чего не могла не понять и не оценить истерзанная войной и полуголодная студенческая аудитория. Читал он вдохновенно. У него был прекрасный выразительный голос. Он не держался отчужденно, но и не заискивал, чем грешат часто в поисках популярности иные лекторы. Он уважал нас, и это сказывалось в его всегда безукоризненной подготовленности к лекциям. Одет он был очень скромно, если не сказать бедно: телогрейка, горные ботинки. Худ был неимоверно. Без преувеличения, все учившиеся у него и все работающие с ним любили и уважали его”.

Он много занимался с детьми. Сохранился альбом с надписью на титульном листе: “К. Н. Вендланду от юных геологов Дворца пионеров”. Константин Николаевич руководил этим кружком в течение шести лет. Зимой школьники изучали теорию, а летом ходили в экспедиции. На пожелтевшей фотографии – молодой человек высокого роста, худощавый, белая рубашка, ремешок через плечо. Вокруг ребята – русские, узбеки. Константин Николаевич помогал семьям репрессированных, которых в Ташкенте было множество.

Вклад К. Н. Вендланда в геологию Средней Азии весьма значительный. Кроме решения множества частных вопросов, им сделаны крупные научные обобщения о строении и происхождении массивов изверженных пород Западного Тянь-Шаня, основанные в значительной мере на данных собственных исследований. Они опубликованы в написанных им главах фундаментальных коллективных монографий, Трудах Среднеазиатского индустриального института, журналах, сборниках, бюллетенях.

Геологическое прошлое не отпускало его всю жизнь. Как и не отпускала любимая Средняя Азия, где он побывал дважды уже на рубеже 70-х годов. Прошлое – это и родные могилы, и воспоминания о праведных трудах, и дорогая земля. “Ташкент мы проезжали ночью. Все мы встали и поклонились городу, в котором прожили двадцать лет своей жизни”.

Дважды Константин Николаевич Вендланд был делегатом Международного геологического конгресса, самого представительного форума, на который собирается весь цвет мировой геологии. Один раз в 1937 году, работая геологом. И второй раз в 1984 году. Церковь тогда была не в чести. И тем не менее устроители 27-го Международного геологического конгресса в Москве пригласили митрополита Иоанна в качестве действительного участника. В списке делегатов напротив его фамилии указано место работы – Московская Патриархия.

Будучи геологом, он с 1933 года-тайный монах. На попечении Константина Николаевича находился его духовный отец – будущий митрополит Гурий, а тогда заключенный, вернувшийся со строительства Беломорканала.

Со своим духовным отцом, сыгравшим огромную роль в его жизни, Константин Вендланд познакомился еще в Ленинграде в студенческие годы. Там образовался кружок молодых людей, посещающих службы в киновии Александро-Невской Лавры, упоительнейшем уголке на правом берегу Невы. В конце двадцатых годов настоятелем этого приходского храма был отец Гурий. Собирались там Лев Поляков (в последние годы жизни – митрополит Рижский Леонид), Никита Мещерский, ставший профессором древнерусского языка, Мария Богданова, занимавшаяся тогда биологией рыб, брат и сестры Вендланды. Штатного псаломщика в храме не было. Эту обязанность взял на себя юный Константин Вендланд. Ему нужно было ежедневно ехать через весь город на трамвае, затем переплывать на пароходике на другой берег Невы и приходить в храм раньше священника. Не было случая, чтоб он опоздал или не пришел. К моменту прихода священника он шел звонить на колокольню, а затем читал часы и один пел на клиросе Божественную Литургию. Редко кто еще приходил на клирос в будни. Затем он ехал через Неву и весь город на работу и учебу. И так каждый день. Этот порядок мог нарушиться лишь выездом на полевые работы.

После шестилетнего пребывания за религиозную деятельность на Беломорканале отец Гурий не смог вернуться в Ленинград. Тут как раз и подоспело предложение профессора Виктора Арсеньевича Николаева молодому Константину Вендланду занять должность ассистента кафедры петрографии Ташкентского индустриального института. Отец Гурий нашел это предложение прекрасным, и оба они поехали в Ташкент. Вскоре туда приехали мама и сестры Константина Николаевича – врач-терапевт Елизавета Николаевна и агроном Евгения Николаевна, и еще несколько духовных детей отца Гурия. Поселились все в небольшом доме, стараясь подражать во всем первохристианской общине. Впоследствии митрополит Иоанн так вспоминал это время: “Мы жили удивительной жизнью: с одной стороны, глубоко церковной, с другой стороны, активно гражданской. До сих пор я считаю такое соединение самым лучшим, чего мне хотелось бы. Только весьма своеобразные условия тридцатых годов позволили жить так, как жили мы. Мы не афишировали своей церковности. Это достигалось легко, потому что мы не были болтливы, а в гражданской жизни работали очень напряженно”.

Осторожность эта была тем более необходима, что примеры преследования со стороны властей были перед глазами. В Ташкенте в это время служба шла только на кладбище, в небольшой часовне. Под открытым небом собирались православные верующие. Как вспоминал Владыка, среди толпы можно было увидеть величественную фигуру архиепископа Луки Войно-Ясенецкого. В то время он не служил, а работал профессором Ташкентского мединститута. Его арестовывали трижды, и он оказывался то в тюрьме, то в далекой заполярной ссылке. Хирурги знают его “Очерки гнойной хирургии”, за которые в 1946 году архиепископу Тамбовскому Луке была присуждена Сталинская премия первой степени.

Были и другие печальные и трагические судьбы. В 1935 году по пути в Ленинград Константин Вендланд по просьбе отца Гурия заехал в Старую Руссу к его другу епископу Иннокентию Тихонову. В то время только что закончились вынужденные странствия епископа по Сибири, в которых его не покидала любящая мать. В 1938 году епископа Иннокентия перевели в Винницу в сане архиепископа, но, прослужив там около года, он вынужден был опять не по своей воле поселиться в сибирских лесах. Мать его туда уже не смогла поехать, а вернулась в Старую Руссу. В 1941 году она погибла от фашистской бомбы, а архиепископ Иннокентий исчез в сталинских лагерях.

Сразу после Победы, посчитав свой гражданский долг исполненным, Константин Вендланд выходит из келейного состояния к церковному служению. К тому времени он был известным в Ташкентском управлении геологом почти с двадцатилетним стажем полевых работ. Причину ухода он назвал действительную, что потребовало немалого мужества.

Иеромонах Иоанн был назначен священником собора в Ташкенте. Из института он уволился, а вот из Геологического управления не отпустили – надо было написать отчет о летних полевых работах. В своих воспоминаниях он записал: “Жалование я продолжал получать в Геологическом управлении. Это было замечательное время! Я еще работал в области геологии и в то же время служил священником. Получилось как раз то, что я хотел!”.

Потом были Троице-Сергиева Лавра, Саратов, ректорство в Киевской духовной семинарии. И многолетняя служба за границей, чему способствовало знание нескольких языков. В Дамаске он представлял Московскую Патриархию, и у него было двенадцать приходов – шесть в Сирии и шесть в Ливане. В Берлине, будучи Патриаршим Экзархом Средней Европы, руководил работой православных церквей нескольких европейских стран. С 1962 по 1967 год он – митрополит Нью-йоркский и Алеутский, Патриарший Экзарх Северной и Южной Америки. В Ярославль приехал сразу после США.

Церковная деятельность митрополита Иоанна отмечена патриаршими наградами: орденом святого князя Владимира II степени, Преподобного Сергия Радонежского I и II степеней, правом ношения двух панагий. Блаженнейший Патриарх Антиохийский Феодосий наградил его орденом святых апостолов Петра и Павла, Патриарх Александрийский Христофор – орденом святого апостола Марка, блаженнейший митрополит Пражский и всей Чехословакии Дорофей – орденом святых равноапостольных Кирилла и Мефодия. Его трудовая деятельность геолога отмечена правительственными наградами. За миротворческую деятельность Владыка Иоанн награжден двумя медалями Советского Фонда мира, серебряной и бронзовой.

Одним из его корреспондентов во время жизни за границей был доктор Альберт Швейцер. Вот несколько выдержек из этой переписки.

“Глубокоуважаемый и издалека любимый доктор! Вам пишет русский православный архиепископ Иоанн Вендланд. Я уже около двух лет живу в Берлине как представитель Патриарха Московского Алексия. Я много слыхал и читал о Вас, дорогой доктор, и мне хочется вас приветствовать и поздравить с днем Вашего рождения, так как я знаю, что 14 января 1962 года Вам исполнится 87 лет. Примите же мои поздравления вместе с молитвенным пожеланием здоровья и сил. Позвольте мне к этому дню Вашего рождения выразить свое восхищение тем, как Вы сумели всю свою жизнь посвятить на благо человечества... Как хотелось бы мне когда-нибудь увидеть Вас, беседовать с Вами, увидеть Ваших больных около Вас, послушать музыку и помолиться вместе с Вами...”.

“Вашим письмом от 5.1.62. Вы доставили мне сердечную неожиданную радость. Я благодарю Вас за Ваши теплые пожелания к моему 87-летию. Я пишу Вам утром в понедельник, День Святого Духа, за моим столом в комнате для консультаций, действительно, “в кругу моих пациентов”, как Вы хотели меня увидеть согласно Вашему письму. Госпиталь должен работать по воскресеньям и праздничным дням. Нас здесь семеро врачей и пятнадцать европейских медсестер. Обслуживающего персонала из черных – шестнадцать. Если Вы имеете возможность приехать к нам, то добро пожаловать. И оставайтесь здесь с нами. Место есть”.

Далее Альберт Швейцер пишет о том, что он очень рад, что Русская Православная Церковь вступила во Всемирный Совет Церквей. Наконец, настало время единства церковной деятельности. И это единство должно углубляться. Замечание великого гуманиста было тем более к месту, что именно Владыка Иоанн, известный широтой своих взглядов, вошел в состав первой делегации, ездившей в 1961 году на форум религиозных деятелей планеты, который проходил в Индии.

“Я всегда занимался русской ортодоксальной церковью, в которой было сохранено и продолжает жить греческое начало, – заканчивает свое письмо А. Швейцер. – В революцию я боялся за нее. Однако она, как отважный корабль, выстояла в шторм. Это радостно для всех христиан”.

Рассказывают, что на Ближнем Востоке, планируя свои поездки по епархии, Владыка Иоанн пользовался каждой возможностью, чтобы встретиться с советскими геологами. Приехав из США в отпуск, митрополит Нью-йоркский и Алеутский прочитал в Московском обществе испытателей природы доклад об Иеллоустонском парке. К тому времени многие его знакомые геологи уже переехали из Ташкента в Москву, и все собрались, привлеченные расклеенными по городу афишами с именем докладчика. Это была сердечная встреча более чем после двадцатилетней разлуки!

Уже упомянутая здесь Мария Николаевна Соловьева рассказывала, как где-то году в семидесятом, когда Владыка возглавлял Ярославскую епархию, в Переславле-Залесском можно было наблюдать такую картину: глубокой ночью, под покровом темноты, в сторону Спасо-Преображенского собора пробирались две таинственные фигуры. Одна – мужская, в рясе и кедах 46 размера, другая – маленькая женская с геологическим молотком в руках. Оглянувшись по сторонам, они несколько раз ударили молотком по белокаменной стене древнего строения и спешно ретировались.

“Первый раз вместо камня мы откололи кусок извести. Но зато в следующий раз экспедиция закончилась удачно. Скол был сделан, и возраст собора – XII век – подтвержден, – говорит Мария Николаевна”. Да, именно она была с митрополитом Иоанном. Полученные результаты использованы ею в работе, написанной в соавторстве с геологом П. В. Флоренским (внуком отца Павла Флоренского), – “Белый камень белокаменных соборов”, которая была напечатана в журнале АН СССР “Природа” и отвечала на вопрос: где и как добывался в древности материал для строительства церквей и соборов.

В Переславле-Залесском митрополит Иоанн еще в начале шестидесятых годов купил небольшой домик, не зная тогда, что жизненный путь приведет его в Ярославскую епархию. Пока он был в США, там жила его сестра – Елизавета Николаевна Вендланд, тоже человек удивительной судьбы. Врач- терапевт, участник войны, в составе Войска Польского прошла с госпиталями от Сталинграда до города Быдгощ. Награждена Польским Крестом. Монахиня. “Сегодня воздух в Нью-Йорке был почти такой же свежий, как в переславском лесу”, – писал митрополит Иоанн сестре на родину. В Переславле их многие знали просто как добрых соседей.

Ярославцам будет интересно узнать об истории написания митрополитом Иоанном работы о князе Федоре Черном. Вскоре после того, как митрополит Иоанн приехал из США в Ярославль, в газете “Северный рабочий” была напечатана статья местного атеиста – преподавателя вуза, написанная в традициях того времени. Дескать, что же это получается! Церковники в своих проповедях говорят о каком-то Федоре Черном – лампада! Да разве русский народ назовет что-нибудь хорошее – черным? Конечно, доктор богословия не мог включиться в полемику, его бы просто не опубликовали. Но заметка подтолкнула Владыку к подробному изучению жизни ярославского князя XIII века. Добавим, что в год 1000-летия принятия на Руси христианства мощи благоверных князей Федора Смоленского и чад его, Давида и Константина, Ярославских чудотворцев, несколько десятилетий до этого хранившиеся под спудом, были переданы церкви и теперь находятся в кафедральном соборе Федоровской Божьей Матери и доступны всем верующим.

Все годы, проведенные митрополитом Иоанном в Ярославле, были отданы Церкви, епархии. Он заботился, чтобы приходы не оставались без священников, особенно в глубинке, что в то время было не так уж легко. Им было рукоположено много достойных прекрасных пастырей, людей, имевших хорошее светское образование. Он был равен со всеми людьми. Все в его доме чувствовали себя братьями и сестрами. Как у человека высокой культуры и интеллекта, круг интересов Владыки Иоанна был очень широк. Это сближало его с людьми образованными и интеллигентными. Им было легко с ним общаться. Он никому не навязывал своего мнения, но, может быть, именно поэтому многих привлек к вере, что всем светил своей личностью.

Люди, знающие митрополита Иоанна, свидетельствуют, что он никогда никого не осуждал, ни о ком не говорил плохо. “Когда я учился в школе, – вспоминал он, – мы проходили стихотворение Лермонтова “Пророк”. Еще тогда меня поразило, что Пророк читал в сердцах людей их мысли и пороки. И тогда еще ребенком я ужаснулся: какой это страшный дар – читать пороки! Господи, никогда не давай мне такого дара! – со всем жаром помолился я тогда. И, видно, искренняя молитва была услышана. Я действительно не стал замечать пороки и плохое в людях. Для меня все люди кажутся хорошими, я не вижу их недостатков”. И это неосуждение было у Владыки Иоанна совершенно естественным, дававшееся ему без внутреннего усилия и борьбы. Он любил людей братской любовью и сам снискал их большую любовь как выдающийся духовный пастырь и богослов, и как ученый, и как просто добрый человек. Каждая встреча с ним оставляла в душе светлый след и запоминалась надолго.

Владыка успел застать всплеск национальной вражды в нашей стране. Глубоко переживал кровавые события в республиках, в его любимом Узбекистане. Делился своими мыслями на этот счет: “Меня с детства окружали люди разных национальностей. Но это не были чужие люди. Моей фрейлейн была Констанция Александровна Кирш, эстонка, лютеранка. На праздники к ней приезжали племянники, которые смешивались с моими родными и двоюродными братьями и сестрами. Сестра Эли занималась музыкой с Павлом Христофоровичем Шубертом, сыном органиста из Латвии, другом нашей семьи. Мы жили в Петербурге – многонациональном городе. Со студенческих лет поездки, работа геолога в разных республиках...”

Он вспоминал примеры интернациональных общин. В столице Мичигана в США в местном православном храме служил протоиерей Фотий Донахью. Он был профессором университета. Постепенно собрал средства и прямо на территории университета построил православную церковь. Среди прихожан, которых он собрал в свой приход, были американцы русского, ирландского, украинского, арабского, немецкого, английского происхождения.

В письмах Владыки из-за границы много о том, что называется тоской по родине. Отдаленные уголки земли самым невероятным образом напоминали ему отеческие места. “Сегодня после полудня мы пересекли тропики. Теперь стало уже так тепло, как бывает в Переславле хорошим летним днем”, “В Рио-де-Жанейро берег моря напоминает берег моря около Гурзуфа”.

Последние месяцы по нездоровью он уже не выходил из дома. Но зато многие приходили, приезжали к нему: верующие и неверующие, церковные служители и товарищи по гражданской работе. Он много писал, переводил, живо интересовался всем происходящим. Незадолго до смерти Владыка получил письмо из Дома ученых, подписанное академиком Б. Рыбаковым с предложением принять участие в диспуте “Значение культуры, науки и религии в развитии общества”. Он ответил письмом.

“...Позвольте предложить Вам несколько мыслей, которые кажутся мне полезными. Именно их я выразил бы, если присутствовал бы лично. Очень распространено мнение о том, что мы верим в торжество разума, который не допустит ядерной войны. Такая формулировка кажется мне недостаточной. Дело в том, что у человека есть не только разум, но и сердце. Ведению сердца подлежат такие чувства, как материнская любовь, самоотверженная любовь, вера в идею, вера в Бога... Поэтому мне очень хотелось бы, чтобы наша политика была не только результатом деятельности холодного разума, но чтоб была согрета чувством, исходящим из сердца. Тогда, верю я, мы сделаем огромные успехи, а человечество прочно достигнет вожделенных времен мира”.

Оставшееся после него наследство, согласно его желанию, протекло по двум рекам: иконы – в церковь, книги – в библиотеку Духовной Академии и в музей-заповедник, пожертвования – на восстановление Толгского монастыря и в Детский фонд, Фонд мира. Его акварельные работы переданы в Ярославский художественный музей. А похоронен он возле кафедрального собора, в центре одной из самых древних епархий России – Ярославской.

Перед самой смертью на столе Владыки Иоанна среди прочих была книга о докторе Гаазе, немце, много лет прослужившем в России. Этот человек раздал свое имущество бедным и все силы отдал на служение людям, руководствуясь девизом: “Спешите делать добро”.

“Книгу о нем я купил в Германии. Видите, немцы о нем помнят, а мы позабыли, – говорил Владыка Иоанн. – Образцы такого благочестия должны всегда быть в нашей памяти”.

Сегодня, когда мы все чаще оглядываемся в прошлое, далекое и близкое, и в его нравственном опыте ищем ответы на вопросы, надо, чтоб пример благочестивой жизни митрополита Иоанна, девяностого архиерея Ярославской епархии, остался в нашей памяти.


Источник: Князь Федор (Черный) : Митрополит Гурий (Егоров) : Ист. очерки / Митр. Иоанн (Вендланд). - Ярославль : ДИА-пресс, 1999. - 190, [1] с. : портр.

Комментарии для сайта Cackle