XXXIX. Отъезд из Иерусалима

У иерусалимского патриарха. – Обокраденный диакон. – Торговые ряды. – Отъезд из Иерусалима. – Афонские монахи. – Еврейские колонии. – Условия выкупа Палестины.– Всемирное царство евреев. – Яффа – ,,уста Святой земли». – Общее впечатление от Палестины. – Прощание с Иерусалимом.

Утром, на второй день праздника, идя из Храма Гроба Господня, я встречаю кавасов, а за ними русского консула, начальника нашей духовной миссии архимандрита Александра и множество других лиц, служащих на русском подворье, а также приезжих из России на Пасху.

– Куда вы? – спрашиваю.

– Христосоваться с патриархом. Пойдемте с нами.

– Я присоединился к ним и таким образом был случайным свидетелем официального пасхального визита представителей России «блаженнейшему и святейшему отцу и патриарху святого града Иерусалима и всей Палестины, Сирии и Аравии за Иорданом, Каны Галилейской и святого Сиона». Таков полный титул иерусалимского владыки Дамиана.

Патриарх имеет помещение в западной части города, недалеко от храма Гроба Господня. Здесь нас ожидали монахи и препроводили в большой приемный зал. После первых приветствий владыке все уселись вдоль стен. Сначала обнесли гостей водою с вареньем, а потом розовым ликером. Патриарх хорошо объясняется по-русски и почти все время говорил только с консулом. Визит продолжался недолго, минут десять, пятнадцать – не больше. На прощание патриарх каждого благословлял и одарял крашеными яйцами с художественно выскобленными на них словами и виньетками.

На «неизменном» Востоке поразительно часто меняются патриархи. Стоит лишь пробежать список константинопольских владык за последнее столетие. Да и иерусалимская кафедра в последние годы не может выдержать патриарха более пяти-шести лет. Такая частая смена архиереев, конечно, говорит не в пользу здешних церковных порядков. Но я не буду теперь касаться этого вопроса. Это завело бы меня слишком далеко в сторону от главного предмета настоящих очерков.

Весь этот день я употребил на сборы в дорогу и на прощальные визиты. Между прочим посетил и добродушнейшего диакона, одного из моих спутников по Галилее. С ним произошло неприятное приключение, о котором я нахожу нужным рассказать для характеристики наших наивных простецов-паломников, забывающих, что они не в своей Калужской или Московской губернии.

Я уже поминал, что диакон оставил в Кайфе со своими вещами девятьсот рублей в доме агента X. Деньги эти не нашлись, и диакон пожаловался русским представителям в Иерусалиме. Ему обещали навести справки у кайфского агента X. Бедный диакон с горя запил. Ежедневно в коридорах русских построек можно было видеть его в растерзанном виде, горько жалующегося всем и каждому, как его обидели в Палестине. Ему сделали «замечание» и отказали в даровом помещении в здании духовной миссии, где обыкновенно останавливается русское духовенство. Жена злополучного диакона целыми днями не выходила из слез. Наконец, после энергичного вмешательство в это дело консула, кайфский агент пишет, что деньги у него нашлись, но что он за находку и хлопоты удерживает из них солидную часть себе. Кажется, этого ему не позволили сделать и диакон перед Пасхою получил свои деньги. Надо было видеть его радость! Он немедленно перебрался из русского подворья в гостиницу греческого духовенства «Дарданеллы», унося с собою самое неблагоприятное впечатление о здешних порядках и людях.

Как только минует ІІасха, наши паломники сразу заволнуются, как птицы при отлете. Они, пожалуй, все бы одновременно снялись отсюда, но этого сделать нельзя, за неимением здесь сразу такого количества пароходов. Волей-неволей паломникам приходится подчиняться администрации русских подворий, которая берет на себя заботу отправлять их по железной дороге в Яффу большими или малыми партиями, смотря по размерам парохода, подошедшего в это время к берегам Палестины. В самом деле, оставаться дольше в Иерусалиме нет надобности. Начинаются нестерпимые жары, когда путешествие по оголенным скалам Иудеи очень затруднительно. По рассказам одного из служащих в Палестинском обществе, летом подворье совсем пустеет. Мертвая тишина. Едва человека увидишь. Лишь зимой понемногу начинает оживляться наша «Палестина», а к весне опять полный разгар до Пасхи.

Перед отъездом пошел и я по здешним лавочкам покупать подарки на память о Святой земле. В сущности весь путь от русского подворья до площадки храма Гроба Господня, за небольшим исключением у ворот Абдул-Гамида, представляет сплошные ряды лавок, около которых целые дни с утра до вечера толчется народ. В них продают все необходимое для паломника. Тут и съестные припасы, и жестяная посуда, и лакомства, и обувь, но главным образом – образа, свечи, ладан, кресты, четки, книги и всевозможные поделки из перламутра и масличного дерева. В большом ходу здесь «иерусалимские посохи» для бедных паломников. Это – полые трости в большой палец толщиною, обделанные с обоих концов жестью. Конечно, все значение этих слабых тростей, с крайне непрочными жестянками, только как память паломничества. Вся эта торговля живет почти исключительно русским паломником, а потому торговцы здесь, хотя и не важно, объясняются по-русски. Часто встречаются менялы денег, сидящие по восточному обычаю за открытыми столиками. Само собою разумеется, много нищих и увечных. Торговля идет бойко, но мирно. Я не слышал никогда ни брани, ни криков около лавок. Вообще, в этой толпе царит то благоговение, которое в данном случае приличествует месту и предметам покупок. Редкий из паломников не купит здесь для себя образа на пахучей кипарисовой доске большого размера. Одно только здесь звучит непристойным диссонансом: турецкая музыка по пятницам. Рядом с русской «Палестиной» есть недавно разбитый жиденький садик, и в нем в дни мусульманских праздников играет турецкая полковая музыка. Отвратительно играет, и никому она здесь не нужна, тем не менее азиатские музыканты регулярно терзают уши наших паломников в самые постные дни недели.

На третий день Пасхи администрация русских построек заказала первый специальный поезд для отъезжающих. Получив паспорт ³⁷ из конторы, отправился и я в одном купэ с молодым афонским иеромонахом и с сопровождавшими его паломницами. Я уже поминал, что почти каждый монах с Афона делает путешествия по Палестине, в сопровождении двух или трех сестер паломниц, добровольно берущих на себя весь труд относительно приготовления пищи, мытья белья и пр. В свою очередь монах за это рассказывает им при всяком удобном случае про афонских подвижников или пропоет с ними вместе молебен, утреню, вечерню, смотря по времени. Так и теперь в вагоне он вытащил из кармана молитвенник и пропел вместе с женщинами весь пасхальный канон. Всю дорогу они угощали его чаем, апельсинами, яйцами, булками.

Как в России, так и в Иерусалиме, афонские иеромонахи без разрешения не имеют права служить литургию и исполнять требы православных, тем не менее украдкою они позволяют себе священнодействовать в самом храме Гроба Господня. И многие паломники благодарят их за это: святогробские греческие монахи не успевают справиться со всею массою требований, и не все из них хорошо говорят пo-русски, да и к службе относятся крайне небрежно, невнимательно, так что присутствие афонцев в настоящее время здесь становится прямо необходимым. Мне самому пришлось воспользоваться в страстную среду предложением афонского иеромонаха. Он заметил мое старание пробраться к одному из греческих монахов, окруженному паломниками, и таинственно спросил меня:

– Не желаете ли я вас поисповедую?

– Пожалуйста, батюшка! – с радостью согласился я.

Монах отвел меня в сторону к одному из сокрытых в полумраке приделов и, вынув из-под рясы крест и евангелие, завернутые в епитрахиль, стал тихонько исповедывать. Обстановка была самая таинственная, подходящая для «таинства», и я искренно благодарил тогда афонского иерея.

Вот и сейчас в паломническом вагоне мы с нескрываемым удовольствием слушали пасхальный канон афонца и, сколько умели, подтягивали ему.

Часа через четыре наш поезд подошел к Яффе. Оставив вещи у агента пароходного общества, я захотел воспользоваться свободным временем до отхода парохода и отправился к евреям из здешней колонии Ришон. Доехать до нее можно в дилижансе, проще сказать, в большой скверной телеге, битком набитой людьми и багажем их. На мое счастье мне попался интеллигентный еврей, который рассказал кое-что из жизни палестинских колоний. С грустью я узнал, что, несмотря на прекрасную почву, на все благоприятные условия, евреи при первой возможности стараются сами не заниматься земледелием. Они и в Палестине удивительно умеют выискать всевозможные занятия, причастные к торговле. Агентство, комиссионерство, факторство, маклерство и разное посредничество в городах и селениях Палестины их больше привлекают, чем садоводство и виноделие. А между тем какая благодарная почва здесь! Какой превосходный виноград, апельсины и другие фрукты! Я купил на пробу разного вина от 15 до 32 копеек за бутылку, и многие знатоки отозвались о нем очень одобрительно.

Мой собеседник-еврей много жаловался на стеснения со стороны турецкого правительства. Испугавшись еврейского нашествия в Палестину, в последнее время турки ограничили число переселенцев.

Он сам прибыл сюда, обманув каким-то образом бдительность турецкой полиции.

Говорили и о мечтаниях сионистов. Заявив себя приверженцем идеи – основать еврейское царство в Палестине, мой собеседник высказал несколько соображений, не лишенных практического смысла.

– Чтобы выкупить Палестину, – говорил он, – надо считаться не с одними турками: вся христианская Европа слишком заинтересована в Святой Земле и, конечно, не позволит туркам продавать ее евреям. Да и сами мусульмане ни за что не уступят нам свою святыню в Ель-Кудсе (в Иерусалиме). Но, мне кажется, нам, евреям, и не зачем выкупать землю. Господами ее мы сделаемся гораздо проще. Не сегодня – завтра Палестиной завладеют христиане, внесут в нее европейскую культуру, возделают голые скалы, как сад эдемский... Вот тогда придем и мы на готовенькое и возьмем себе львиную часть всех благ земли Израильской. Если теперь большая часть жителей Иерусалима евреи, то, будьте покойны, тогда-то их будет еще больший процент... Вы сомневаетесь?

– Нисколько! Напротив, охотно присоединяюсь к вашему мнению, – поспешил я согласиться с ним. – Только я смотрю несколько шире на этот вопрос. Мне странно слышать, что евреи домогаются овладеть маленьким клочком земли, называемой Палестиной, когда они скоро завладеют всем земным шаром, всем миром. Ваши же пророки предсказывали, что в последние дни евреи возобновят свое прежнее царство в Иерусалиме, и им подчинятся все другие народы. Только... при одном условии: когда сыны Израилевы «обратятся и взыщут Господа Бога своего и Давида, царя своего». То есть, когда они признают «Сына Давидова» за Мессию. Разве не очевидно, что евреи, принявшие христианство, царят теперь во всех отраслях торговли, искусства и политики. Статистики насчитывают евреев иудейского вероисповедания каких-нибудь десять миллионов, но подсчитайте, какая масса евреев скрывается под видом немцев, французов, англичан, и вообще всех народностей! Итак вопрос об еврейском царстве в последние времена разрешится сам собою.

Сначала мой собеседник порывался возразить мне, но потом, сделав большие глаза, вопросительно взглянул на меня искоса и, не сказав ни слова, медленно удалился.

Пароход немного запоздал, и это обстоятельство дало мне возможность еще раз посетить место будущего русского монастыря. Рано или поздно русские добьются права (и кто же этому мешает? – Свои единоверцы, православные греки!) иметь свои монастыри в Палестине и особенно в Яффе, с которой связано призвание язычников. Здесь Господь показал в видении апостолу Петру, что Он открывает Свое Небесное царство не для одних только иудеев, но и для всех народов. Голодный Петр говорил:

–  Господи, ничего скверного или нечистого никогда не входило в уста мои.

–  Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым, – был ответъ ему с неба.

С тех пор нечистые язычники стали входить в Святую землю чрез Яффу, как бы чрез «уста Палестины», очищенным народом, то есть христианами. Теперь одних только русских паломников проходит чрез эти ворота обетованной земли до десяти тысяч человек ежегодно.

Когда я прибыл на пароход, то едва достал себе место в четырехместной каюте. Все помещения битком были набиты паломниками. На палубах давка невообразимая. В три часа пополудни пароход снялся с якоря и направился в Александрию.

Прощай, Иерусалим! Прощай Палестина! Каждый уголок в тебе может до слез растрогать верующего человека. И рано или поздно его снова потянет посетить колыбель христианской религии.

Четыре недели я провел в Святой земле. За это время я посетил почти все места, куда обыкновенно заглядывает наш русский паломник. Можно бы объехать их в еще более короткое время, но это было бы совсем противно мнению некоторых книжников, которые обязательным считают пробыть в Палестине не менее шести недель, вероятно, в память сорокодневного обозрения обетованной земли еврейскими соглядатаями. Они тоже осматривали ее в летнее время, как сказано (Числ. 13: 21), «дние же бяху дни весенни, предваряющии ягоды».

Для меня лично предварительное знакомство с Палестиной по книгам и фотографиям несколько ослабляло первое впечатление. Если бы не духовное значение известных мест и предметов, я на все смотрел бы совершенно спокойными глазами. Некоторые из интеллигентных лиц, не потрудившиеся предварительно прочесть о современной Палестине, возвращались несколько разочарованными. Библейские картины, вычитанные с детства, рисуются нам в обстановке прекрасной природы, среди патриархальной жизни пастухов и земледельцев. Но... с приездом в Палестину, вся священная поэзия застилается металлом, деревом, камнем и пылью городов. Ходишь, как по обширному кладбищу. Вся святыня заключается теперь в гробах, гробницах, могилах и пещерах. Сама иерусалимская почва, по которой ходили Христос и апостолы, местами погребена, говорят, на несколько сажен глубины. И когда вместо патриархальных сынов израилевых всюду встречаешь хитроумного грека или вспыльчивого араба, то окончательно вся иллюзия детских лет пропадает. Благо тем простецам, которые пришли сюда с детской верой и впервые знакомятся с обстановкой Святой Земли и ее историей. Все они сейчас в пароходном трюме восторженно поют кем-то немудрено сложенный прощальный гимн Иерусалиму, унося в сердце своем сладкую память о святых местах на всю жизнь:

«Сердцу милый, вожделенный,

О Сион, святейший град!

Ты прощай, мой незабвенный,

Мой поклон тебе у врат»..