архидиакон Павел Алеппский

Источник

Выпуск 5. Обратный путь: Модавия и Валахия. Малая Азия и Сирия

От переводчика

Арабская рукопись Путешествия патриарха Макария, по которой я сделал свой перевод, оканчивается нижеприведенным отрывком, мною опущенным в тексте, с заменой его переводом с английского, так как в этом последнем обратный путь патриарха от Молдавии на родину передан несравненно полнее, чем в нашей рукописи.

Вот окончание нашей рукописи, составляющее, как я думаю, набросок в первоначальном черновике, замененный впоследствии обстоятельным описанием, которое мне пришлось заимствовать из английского перевода:

«Возвращаемся. Мы снарядились в Галац и выехали из Букарешта 9 сентября 7167 г. от сотв. мира. Вечером прибыли в селение, по имени Сулеймани, а 17 сентября, в. пятницу вечером, приехали в Галац, и здесь пробыли 22 дня, ища судно, на котором мы могли бы отправиться по Черному морю в Синоп, но не находили. Наконец, с помощию Божиею, мы наняли судно и были вне себя от радости, когда наш багаж и все наши вещи были на него доставлены. Рано утром, в среду 13 октября, мы выехали из Галаца и по Дунаю вошли в пролив Черного моря678. Мы проехали 300 миль, миновав Константинопольский пролив, т. е. переехали из Румелийской области в Караманскую. В воскресенье заговенья Рождественского поста мы прибыли в Инеболи в радостной надежде достигнуть в ту же ночь Синопа, чтобы там заговеться, но этому не суждено было исполниться, так как лишь поздним утром в первый день Рождественского поста мы прибыли в Синоп. На судне мы пробыли 35 дней, из коих 20 на Дунае и 15 на море. От Галаца до Синопа мы прошли 1400 миль: от Галаца до пролива Черного моря 500 миль, а от пролива до Синопа 900, как исчислили это знающие люди.

В субботу рано поутру, в последний день января, мы простились с жителями Синопа, которые плакали, расставаясь с нами. Со всем своим багажом и вещами мы вошли в каик и в воскресенье мясопуста прибыли в город Энос, т. е. город вина. Все жители вышли нам навстречу. Путешествие наше от Синопа до названного города продолжалось 9 дней. Здесь я начал приготовлять вьюки, приспособляя их для перевозки на мулах. С нами был вьюк из восьми больших679 собольих мехов, восьми ногат и двух с половиною горлатных. Из предосторожности, я, увязавши их, вложил в прочный холстинный мешок, а этот в другой, клеенчатый, и обернул все кожей. Из большого же тюка беличьих мехов я сделал другой вьюк. Равным образом я приспособил для вьюка ящик с кусками материи, парчей, венецианской камки, атласа и т. ц.

В четверг второй недели поста, навьючив своих мулов, мы отправились в дорогу, при пожеланиях благополучного пути со стороны провожавших нас, – Бог да помилует их и да увеличит их благоденствие! Затем мы прибыли в Токат, называвшийся в старину по-гречески Кокосо680. Отсюда мы отправились на поклонение гробнице Иоанна Златоуста в Комане, где есть саркофаг из синего мрамора, в котором покоилось его тело. Из Токата мы прибыли в Сивас. На заре, в понедельник Пасхи, въехали в Мараш. Отсюда прибыли в Келиз. Здесь я написал письма в Алеппо, Дамаск и в другие города, извещая о нашем прибытии, и отправил их с гонцом. Отсюда мы прибыли в Алеппо, вознеся благодарение всевышнему и всехвальному Богу за благополучный приезд. Итак, мы вступили в митрополичьи келии, где предались отдыху, сбросив с себя заботы путешествия.

Благодарение Богу за наше благополучное возвращение и прибытие на родину, где мы свиделись с нашими приятелями, друзьями и братьями. Наш въезд в богохранимый город Алеппо произошел в четверг вечером, 21 апреля. Молим Творца – да будет благословленно и прославлено имя Его! – дабы Он, подобно тому как благоволил даровать нам увидеться с нашими христианами, родными и друзьями, удостоил нас встретиться с ними и в царстве небесном! Аминь».

Из этого отрывка, а также из следующих мест: «я утруждал свои глаза, мысль и чувства, прилагал большие старания и много потрудился, пока не извлек его (свое повествование) из черновых тетрадей по истечении года от написания их», и «знай, брат, что сведения, которые я сообщил, не подлежат никакому сомнению, ибо, когда я приезжал в Москву во второй раз из страны грузинской, сопровождая патриарха египетского (александрийского) и моего родителя, я основательно проверил и подтвердил все эти сведения»681, мы имеем полное основание заключить, что у Павла Алеппского существовали две редакции Путешествия: одна, которую он составлял во время пути и которую он называет черновыми тетрадями, и другая более полная, обработанная им по первой, уже по возвращении на родину. Арабская рукопись, по которой сделан английский перевод, несомненно составляет список с последней редакции, так как она во всех отношениях полнее нашей и, как оказывается по каталогу Британского музея682, заключает, вслед за введением автора в список антиохийских патриархов, со времени переселения их из Антиохии в Дамаск, список, опущенный английским переводчиком, без упоминания об этом пропуске, что в начале заставило меня предположить, что этого списка нет в лондонской арабской рукописи.

В одной из имеющихся в здешней синодальной библиотеке грамот патриарха Макария к московскому патриарху Иоасафу от 22 июня 1669 г., подписанной рукою самого Макария по-арабски (как все его грамоты), сказано: «и прибыли мы в Иверию, оставались один месяц, и умер архидиакон Павел» (Kai hlJomen hmeiV eiV thn Uberian kai ekaJhsamen enan mhnan kai anapauJhken o archdiakonoV PauloV). Из этого места устанавливается несомненный факт, что Павел сопровождал своего отца и во второе путешествие, совершенное по приглашению царя для суда над патриархом Никоном, и что он умер на обратном пути в Тифлисе, где, вероятно, и похоронен. Это путешествие, как известно, было совершено иным путем чем первое, чрез Кавказ. Если вышеприведенное место, взятое из английского перевода: «знай, брат, что сведения, которые я сообщил, не подлежат никакому сомнению, ибо, когда я приезжал в Москву во второй раз из страны грузинской, сопровождая патриарха египетского (александрийского) и моего родителя, я основательно проверил и подтвердил все эти сведения», если это место справедливо и принадлежит самому Павлу, то нужно думать, что оно внесено в оригинал английского списка во время второго путешествия до приезда в Тифлис.

К концу этого выпуска присоединяются три приложения: 1) напечатанный мною в Сообщениях Импер. Православного Палестинского Общества (Дек. 1896) список антиохийских патриархов с биографией патриарха Макария до вступления его на антиохийский престол, и моим предисловием к этому списку; 2) помещенную мною в Сборнике Архива Министерства Иностр. дел 1899 г. статью о рукописи означенного Архива (по коей сделан перевод), в связи с другими, имеющимися в России, списками, а также известными нам, существовавшими или существующими, прочими списками Путешествия, с приложением фототипического снимка с последней страницы нашей рукописи, и 3) указатель личных и географических имен. Предметный же указатель я счел не столь необходимым, в виду того, что довольно подробное оглавление с указанием содержания каждой главы (чего в оригинале нет) даст возможность всякому желающему легко ориентироваться и отыскать нужное для него место.

Кроме того, прилагаю карту всего маршрута патриарха Макария с планом Москвы и окрестностей Новгорода, обязательно составленную известным знатоком и специалистом по исторической географии, уважаемым А.И. Буниным, за что приношу ему искреннюю благодарность.

В начале этого выпуска помещается портрет патриарха Макария со снимком его собственноручной подписи по-арабски и печати. Портрет находится в Титулярнике 1672 года, принадлежащем Главному Архиву Мин. Ин. Дел (Госуд. Древлехр., III, 7), и относится к 1668 году, ко времени второго приезда патр. Макария в Москву, и потому патриарх представлен на нем уже довольно престарелым и как бы чем-то удрученным; не таким он, без Сомнения, был во время своего первого путешествия, еще бодрый и полный сил.

Вслед за оглавлением этого выпуска прилагаю список недосмотров, пропусков и неточностей, замеченных мною при пересмотре перевода, предпринятом для подготовления второго издания его вместе с арабским текстом. Издание текста, помимо научного значения, какое оно может иметь для ученых-арабистов, в виду особенностей языка верхней Сирии – родины Павла и его отца, является необходимым еще в виду темноты и очевидного искажения некоторых места в наших рукописях, каковые места, особенно если не будут выяснены путем сравнения с лондонским или иным более верным оригиналом, должны быть подвергнуты критической обработке, что возможно лишь при издании текста самого оригинала. Издание текста, несомненно, представит огромный интерес я для соотечественников патриарха Макария, которые и по настоящее время смотрят на Россию его же глазами и с теми же чувствами и, конечно, с чрезвычайным интересом будут читать его записки; и не одни православные, но и отделившиеся от них в сравнительно недавнее время униаты и другие христианские восточные вероисповедания, которые также привыкли соединять с Россией лучшие свои чаяния и упования.

Считаю долгом выразить свою признательность С.С. Слуцкому, который всегда так отзывчиво и сердечно относился к моей работе и не отказывал в своем содействии, в особенности при составлении мною описания архивной рукописи в связи с другими её списками, а также моим бывшим слушателям: А.М. Герману, составившему первоначальный, черновой указатель собственных имен и С.И. Соколову, который любезно помогал мне в переводе, при сличении его с английским, и держал корректуру, чем содействовал его улучшению.683 Заканчивая свой настоящий труд, на который я смотрю как на дань благодарности по отношению к воспитавшей меня России, позволю себе коснуться автобиографии и прежних своих печатных работ, так как и то, и другое находится в тесной связи с моими занятиями настоящим памятником, которым я заинтересовался, еще будучи на студенческой скамье684, видя в нем выражение идеалов, вынесенных мною из моего детства. Меня влек к нему двоякий интерес: близость его моему сердцу, как уроженцу той самой страны, из которой происходили Павел и его отец, и особые, исключительные семейные условия, в коих я находился в детстве. Для уяснения этих последних привожу часть из некролога моего отца, напечатанного в «Московских Ведомостях» 1882 г. № 65. Я считаю это, кроме того, долгом сына перед памятью покойного моего дорогого отца, который не пожелал отдать меня, еще в раннем детстве, в одну из прекрасно устроенных школ латинских и протестантских миссионеров на моей родине, ни отправить меня для дальнейшего образования в западную Европу, на что он имел возможность, но послал в Россию из предосторожности, чтобы я не заразился, как он говорил, иноверием, что случалось со многими сирийцами, обучавшимися в иноверческих школах или уезжавшими для образования на Запад и в Америку. Вслед за некрологом, помещаю хронологический список своих печатных работа, из которых главная и наиболее близкая моему сердцу часть посвящена церковно- политическим вопросам на Востоке и отношению его к России.

Из Дамаска.

2 Февраля 1882.

20 минувшего Января скончался старейший член здешней православной общины, Авраам Георгиевич Муркос, на 76 году от рождения. Покойный был одним из первых двух христиан назначенных Ибрагимом-Пашой Египетским, во время управления его Сирией, представителями христианской общины в местных меджлисах (правительственных советах) и с того времени в течение почти полстолетия не переставал состоять членом разных междлисов вилайета коммерческого, уголовного и областного. Кроме того, он был постоянным членом народной комиссии при патриархате, другом и ближайшим советником нынешнего патриарха Антиохийского, блаженного Иерофея и его предшественника Мефодия, по завещанию которого он управлял всем патриархатом в продолжение слишком двух лет, от смерти Мефодия до вступления нынешнего патриарха Иерооея. Не смотря на все разнообразные столкновения, которые покойному приходилось преодолеть защищая православных в их тяжбах с мусульманами и христианами других исповеданий, особенно латинянами, столь могущественными на Востоке при покровительстве императорской клерикальной Франции, он был одинаково любим как теми, так и другими, что отчасти объясняется его неподкупною справедливостью и замечательною находчивостью. Рассказывают, что его товарищи по меджлису, узнав однажды, что он жаловался одному важному русскому путешественнику на их несправедливость к христианам в тяжбах, просили его рассказать им ответ Русского. Хотя вопрос был сделан в собрании меджлиса и совершенно неожиданно для него, он однако ж не растерялся; пошутив по своему обыкновению и взяв с них слово, что они не станут обижаться, он вложил в уста Русского следующий мнимый ответ: «Для вашего же блага вас обижают: еслибы с вами поступали справедливо, то все вы давно сделались бы мусульманами». Многие путешественники, бывавшие в Дамаске и далее встречавшиеся случайно с ним в Афинах, где он после бывшей в 1860 году в Дамаске резни пробыл с семейством более семи лет, сохранили об этой замечательной личности неизгладимое воспоминание. Но если Авраам Георгиевич во всем, что касалось внешних так сказать, интересов православной общины, в её столкновениях с мусульманами и иноверческими исповеданиями, имел на своей стороне сочувствие всей православной общины, то во внутренних – сочувствие общины не всегда было на его стороне. Главными его противниками были молодая, либеральная – если можно так назвать ее – партия, которая стремится вытеснить пришлый греческий элемент из среды иерархии, во главе которой стоит, конечно, сам патриарх, как Грек родом. В последнего рода столкновениях покойный был для патриархата незаменимою поддержкой; даже тогда, когда патриарху приходилось скрываться, от раздраженной толпы в доме греческого консула, один Авраам Георгиевич остался верным ему и предотвращал его низложение своим влиянием. Неудивительны, поэтому, те необыкновенные почести коими, по распоряжению патриарха, сопровождались его похороны и которые отчасти характеризуют положение православной общины в этих странах. Для примера укажем на несение пред его гробом от самого дома Знамени Креста. Знамя Креста состоит из длинного шеста, к концу которого прикреплен большой серебряный крест; на шесте же надета красная шелковая материя, в виде широкого мешка охватывающего шест, на которой также выткано золотом изображение креста с надписями. Это Знамя в Антиохийской церкви, по древнему обычаю, выставляют только в праздник Пасхи и в особенно важных случаях. Процессия похорон двигалась в следующем порядке: к 9 часам вечера по турецкому времени (около 3 пополудни) было назначено отпевание (заметим, что на Востоке не принято служить обедню если в церкви есть покойник). К этому времени в дом прибыли три наличные митрополита, со всеми городскими священниками, певчими и прочим духовенством, неся Знамя Креста. Пять кавасоб с серебряными булавами, от разных консульств и патриархии открыли шествие. За ними следовали в стройном порядке, попарно, ученики всех православных школ, распевая речитативом, написанные для сего случая старшим учителем, арабские стихи (покойный более 30 лет был попечителем православных школ Дамаска). За ними – духовенство, Знамя Креста и наконец черный гроб, несомый руками многих из почетных лиц города. В церковных вратах процессию встретил 90-летний маститый патриарх в полном облачении, что также составляло нововведение, так как отпевание мирян без заупокойной литургии, как сказано выше, совершается при мантии, эпитрахили и малом омофоре. При выходе из собора, толпы провожавших и любопытных настолько запрудили и без того узкие улицы, что процессия с трудом могла двигаться.

Маститый патриарх проводил гроб до патриаршего дома, где прерывающимся голосом, весь обливаясь слезами, читал очень длинные молитвы на своем (т.е. греческом) языке и простился с покойным троекратным поцелуем. В конце отпевания в кафедральном соборе митрополит Эдесский Агапий, кандидат С.-Петербургской Духовной Академии, сказал на арабском языке прочувствованное слово, вызвавшее у многих слезы на глазах. Так на дальнем Востоке, в колыбели христианства, была воздана последняя почесть этому человеку, более полустолетия потрудившемуся на пользу православия и своей родины, человеку ведущему свой род от древнейших православных арабских колен, на что отчасти указывают благочестивые приношения его предков, сохранившиеся в древних монастырях, время основания которых относится ко временам Юстиниана.

В заключение следует упомянуть, что покойный всегда гордился пожалованною ему Императрицей Марией Александровной золотою булавкой с шифром Её Величества из бриллиантов, которая и находилась на его груди во время похорон.

Вот перевод с арабского стихов, пропетых учениками пред гробом Авраамия Георгиевича:

Куда ты сокрылся, о старец любезный,

Оставив стенанье и плач за собой?

Душа Авраама дорогою звездной

Летит к Аврааму на вечный покой685

Любовью и миром душевным богатый

Он мир насаждал и в народе своем;

Мы все пострадали от этой утраты,

И плакало небо, печалясь о нем.

Он всем помогал, никого не обидел;

Мы свято должны его память блюсти.

Где сын его ныне? О, если б он видел.

Отца на последнем великом пути.

О ты, кто сиял добротою в народе,

И славную память стяжал о себе!

Оказывал милость ты ближним в невзгоде, –

Да милость окажет Господь и тебе!

Список других моих печатных работ в хронологическом порядке.

1) Некоторые отрывки об отношениях между мусульманами и не-мусульманами, извлеченные из Корана и других авторитетных у мусульман книг. Брош. в пользу раненых русских воинов. М. 1877 г.

2) Мнение православных арабов о греко-болгарской распре. (Православ. Обозрение, сентябрь 1880 г. и отдельной брошюрой).

3) Почтовые голуби на Востоке (Русский Вестник, дек. 1881 г.).

4) Интересы России в Палестине (посвящ. Православ. Палест. Обществу). (Моск. Вед. №№ 348, 349 и 350 1882 г. и отдельной брошюрой. Правосл. Обозр., февраль 1883 г., под заглавием: „Современное состояние и нужды Православия в Иерусалимской Церкви”).

5) По поводу библиографической заметки о книге „Современные церковные вопросы” Т. Филиппова (Православ. Обозрение, май 1882 г.).

6) Фанариотские приемы и тенденции в русской газете (Православ. Обозрение, декабрь 1882).

7) Муаллака Имру-уль-Каиса. Арабский текст и перевод. Спб. 1885.

8) Новейшая арабская литература. (История всеобщей литературы, издан. Гиккера т. II, вып. 13 и 14 Спб. 1885 г.).

9) Об арабских рукописях Лазаревского Института восточных языков и малой Казы-Кумукской мечети в Дагестане. С арабским текстом. (Древности восточные. Труды Воcт. Комиссии Импер. Моек. Археолог. Общ. 1889 г.).

10)   О рукописном сборнике XVII века на разных восточных языках. С арабским текстом (I-ый т., 2-ой вып. Древн. Восточных Ими. Моск. Арх. Общ. М. 1891).

11)   Одно из самых капитальных изданий Имп. Прав. Палестин. Общ. в области научной каталогизации: Ιεροσολνμιχη Βιβλιοθηχη νπο Α. ΠαπαοδοπονλονΚεραμεωϚ. (Библиографические записки № 6, 1892 г.).

12)   Как совершился захват Иерусалимской патриархии святогробцами и кто были истинными хранителями палестинских святынь. Моск. Вед. № 21, 1892 г. и отдельной брошюрой.

13)   Бессарабские и кавказские имения св. Гроба. (Эта статья печаталась в Московских Ведомостях за подписью „Русский Паломник” (Моск. Вед. 1892 г. №№ 59, 06, 81, 107 и 113, и отдельной брошюрой), но не окончена но независящим от автора и редакции причинам).

14)   О служебнике Антиохийского патриарха Макария, находящемся на Афоне. С арабским текстом. (II т. Древн. Вост. Ими. Моск. Археол. Общ. М. 1895).

15)   О ткани с арабской надписью в Московском Публичном музее. (Ibidem.)

16)   Некоторые курьезы английского перевода Путешествия Антиохийского патр. Макария в Россию, в половине XVII века (Χαριστηρια, Сборник статей по филологии и лингвистике в честь О. Е. Корша, заслуж. проф. Моск. Ун. М. 1896).

17)   О приписываемых халифу Али речах. (Сборник в честь заслуж. проф. Моск. Ун. Вс. Фед. Миллера. М. 1899 г.)

18)   Приложенные к настоящему выпуску:

а) К истории Антиохийских патриархов и

б) Арабская рукопись Путешествия натр. Макария, принадлежащая библиотеке Моск. Главн. Архива Мин. Ин. Дел.

Книга XIII. Молдавия и Валахия.

Глава I. Молдавия. – Прибытие в Яссы. Служения. Содержание, назначенное патриарху. Отъезд господаря. Поездка патриарха в новостроящийся монастырь. Роман. Бакеу. Трудности дороги. Прибытие в монастырь. Описание его. Прощание с господарем и отъезд в Валахию. Прибытие в Тырговишт.

Когда мы переехали реку (Днестр), нас встретил иырколаб686 и капитаны, от лица молдавского правительства, согласно данному господарем приказу. Они назначили нам два знамени каларашей, которые и провожали нас постоянно от города до города, когда мы ехали на подводах с почтовыми лошадьми, пока не прибыли в город Яш, или Яссы, в четверг 21 августа, при чем господарь выслал своих бояр встретить нас на дороге со всем почетом и уважением. Мы остановились в монастыре св. Саввы687.

В понедельник, следовавший за нашим прибытием, было первое число сентября месяца и начало 7165 года от сотворения мира.

11 сентября наш владыка патриарх, по просьбе господаря, служил для него обедню в придворной церкви. В праздник Воздвижения Креста домна688, в свою очередь, прислала приглашение нашему владыке, и он отслужил для неё обедню в её собственной церкви внутри её жилища. Затем в воскресенье, следовавшее за праздником Воздвижения, домна, отправившись в монастырь, называемый монастырем Домны689, прислала приглашение нашему владыке патриарху, и он опять отслужил для неё обедню. Велика была щедрость, глубоки и существенны знаки внимания, выказанные господарем нашему учителю, ибо он назначил ему на содержание деньгами более динара ежедневно и припасами ежедневно же 20 ок690 вина и 50 хлебов, воз сена и ячменя для тридцати пяти лошадей, воз дров и (бочку) воды691; кроме того, разного рода свеч и другие предметы домашнего обихода. В Молдавии мы начали чувствовать воздух своей родины и пошли в баню, которой были лишены двадцать семь месяцев, – в Течение всего итого времени мы не были в бане и не мылись; теперь мы переменили свою одежду, которая уже истрепалась и запачкалась. Впрочем, мы находились еще в большом беспокойстве, вследствие своего долгого отсутствия из дома.

В конце сентября господарь отправился в увеселительную поездку в город Хуш, а оттуда в Галац, чтобы посетить новый монастырь, выстроенный им близ этого города. Он взял обещание с нашего владыки патриарха, что тот приедет, к нему в монастырь, и потому, прибыв в Галац, он тотчас прислал известие нашему учителю. Его наместник и бояре снабдили нас подводами и прикрытием, и мы выехали из Ясс в среду 8 октября, при чем нас провожали с обычной пышностью до наружных ворот. Мы прибыли к холму Формоз, на коем находится каменный дворец; прежде чем достигнешь его, надо проехать но каменному мосту, где произошло последнее сражение между Василием692 и теперешним господарем, в коем первый был разбить и принужден искать убежища в земле казаков. На земле, где происходила битва, виднелись еще черепа убитых. На следующий день мы прибыли в город, называемый Роман; здесь несколько каменных церквей и великолепный монастырь во имя св. Параскевы, очень красивое здание, воздвигнутое покойным Александром воеводой693; он служит местопребыванием епископа. В этом городе есть несколько прекрасных гостиниц, принадлежащих армянам, которые доставляют путешественникам подводы и все необходимое. Отсюда, по чрезвычайно неровным дорогам и переехав большую реку, чрез которую переправляются на судах, мы прибыли в другой город, по имени Бакеу, с несколькими каменными церквами. От этого места, чрез леса и горы, по трудным дорогам, похожим на дороги в Московии, но только еще дичее, мы приехали в первую из деревень, принадлежащих теперешнему господарю, которые он получил в наследство от отца и дедов; это – самые лучшие и многолюдные селения: в каждом есть дворец и церковь.

Каждый уголок этой страны, от Романа до Фокшан, занят селениями и деревнями, и тут есть такие восхитительные места, орошаемые источниками и ручейками, что нет возможности описать их. Из всей Молдавии это самый прекрасный и самый населенный округ. От Романа до Фокшан пять дней пути; это пограничная линия с той частью Венгрии, которою владеют многочисленные саксы, кои суть франки, последователи папы, и имеют свои церкви, ибо в Венгрии, как нам сообщали, существует бесчисленное множество сект и вероисповеданий, так что в одном и том же семействе можно найти несколько религий: отец одной веры, жена – другой, а дети принимают, каждый сам-по-себе, веру, которая ему нравится. Краль и правители – кальвинисты; владетели крепостей – саксы.

Отправившись далее, мы нашли дороги крайне трудно проходимыми и вступили в леса, глуше и дичее чем когда-либо, и когда наступила ночь, мы провели ее среди них, не будучи в состоянии достигнуть жилья. Животных мы пустили пастись, где им угодно, и зажгли огни, которые поддерживали до утра. Затем, собрав своих лошадей, снова двинулись в путь и в понедельник прибыли в один из городков, принадлежащих господарю, называемый Багзана (Богдана)694, каковое имя дано и монастырю, который он здесь строит. Это место расположено между горами в долине, образующей прекрасный луг, и со всех четырех сторон защищено горами. Чрез него протекает большая река, по имени Тратуш. Следуя приказаниям господаря, мы оставили здесь свою кладь и проследовали без помехи к господареву монастырю, находящемуся с одной стороны городка. Чтобы добраться до него, вступаешь в узкое ущелье, которое составляет единственный проход к монастырю, ибо ни сзади, ни спереди, ни где-либо кругом или близ него (нет другого), так как монастырь находится в одном углу той местности, где лежит городок, и окружен венгерскими горами и лесами, имея спереди большую реку, (текущую) в глубине ужасной долины. Едва мы проехали ущелье и стали приближаться к монастырю, как вступили на ровную зеленую поляну, обнесенную кругом окопами, в глубине которой стоить монастырь, окруженный многочисленными источниками пресной воды. Господарь прибыл сюда раньше нас со своей домной н вельможами с их женами. По этому поводу здесь устроилось большое панагири, или ярмарка, в особенности же по случаю памяти св. Параскевы, болгарской девицы, коей мощи находятся в монастыре Василия воеводы.

На следующий после нашего приезда день мы отслужили обедню, в присутствии господаря, в деревянной церкви, которую выстроили близ монастыря, и при ней кельи, на время, пока не будет окончено самое здание. После обедни нас угощали за столом до вечера. Вот описание монастыря. Он обнесен весьма высокой стеной с четырьмя башнями, но одной на каждом углу, кроме колокольни, находящейся над воротами. Все это здание сооружено в течение нынешнего лета и, как говорят, для этого было употреблено более восьмисот рабочих из чингана (цыган), здешних рабов; но строение церкви еще не кончено. Она – во имя двух архистратигов ангельского чина, Михаила и Гавриила, и прочих небесных сил. Господарь получил для этого монастыря от патриарха Константинопольского статикон (грамоту), коим он объявляется ставропигией, зависящим непосредственно от патриарха, и никто иной не может иметь власти над ним во веки. Такой же милости господарь просил и у нашего владыки патриарха, и наш учитель написал для него статикон на тот же предмет, с отлучением и анафемой и пр. Для содержания монастыря господарь пожаловал ему несколько деревень и другие угодья в большом числе.

В среду господарь поехал назад и мы немедленно последовали за ним до малого города Богданы. В четверг, рано поутру, господарь прислал за нашим владыкой патриархом и имел с ним прощальное свидание: владыка прочел молитвы над ним и домной. После этого господарь отправился в Яссы, назначив к нам капитана с отрядом, чтобы проводить нас до Фокшан. Вечером мы прибыли в селение, принадлежащее великому ворнику695 по имени Дабижа. Здесь, согласно наказу господаря, нам был оказал большой почет, что произошло и на следующий день в другом малом городе, принадлежащем тому же лицу. В нем есть большой дворец, находящийся на берегу значительной реки, на высоком пригорке, господствующем над окрестностями; сюда убежал господарь Стефан после своего первого поражения под Яссами Тимофеем и его казаками и здесь имел свое местопребывание, как в месте столь близком к Венгрии и Валахии. Для нас было предметом удивления, что мы теперь едем по такой дороге, по которой никто еще не путешествовал, ни даже монахи. У упомянутого ворника находится жена господаря696, которого казнил господарь Василий. Она нашего рода и племени, происходя от Петра воеводы, который жил в ссылке в Алеппо697.

В воскресенье мы прибыли в Фокшаны и здесь отпустили капитана, отправив с ним благодарственные письма к господарю. Тут встретил нас такой же отряд войска от господаря валашского и сопровождал в понедельник до Рымника, во вторник до Бузео, а в среду был длинный переезд, с раннего утра до позднего вечера, пока мы не достигли Плоешти. В четверг мы прибыли в монастырь постельника698. В пятницу митрополит Валахии, вместе с другими митрополитами, приехавшими в столицу, и со множеством бояр, вышел нам на встречу, согласно приказанию господаря, в сопровождении городского купечества, и в торжественной процессии нас ввели в Тырговишт. Мы сошли у монастыря Сталия, нашего прежнего местопребывания, но обычаю, при колокольном звоне.

Глава II. Тырговишт. – Свидание с господарем. Торжество в праздник Крещении. Пир у господаря. Обилие здравиц. Поездка патриарха в монастырь Арджиш. Описание монастыри. Пребывание в Кымполунге. Возвращение в Тырговшит.

В воскресенье, в праздник св. Димитрия, господарь Константин прислал за нами свою карету, приглашая пас к себе, и принял нас с величайшим радушием, почтением и гостеприимством. Точно также в праздник св. Михаила, 8 ноября, господарь прислал за нами, и мы отслужили для него обедню в придворной церкви, после чего он угощал нас за своим столом до вечера, наполняя свободные часы осушением кубков вина и раздачей почетных платьев. Мы вернулись в свой монастырь. То же самое происходило в праздник св. Николая и в праздник Рождества, включая и канун его, во время коих соблюдались те же веселые обряды. Равным образом и в праздник Крещения мы отправились в куртэ (дворец) и здесь облачились. Когда сошел господарь, наш учитель благословил его, по обычаю, и все архиереи и священники в облачениях и с крестами вышли на дворцовую площадку и тут разместились большим кругом. Затем вышли вместе наш учитель и господарь; последнему предшествовал постельник с серебряным жезлом, а я шел впереди нашего владыки с трикирием, пока господарь не проследовал к своему трону. Когда он стал на нем, наш учитель благословил его и стал на своем тропе, по левую руку господаря. Подле нашего владыки стал митрополит города, а затем тянулся влево ряд архиереев, архимандритов, священников и монахов; напротив них стояли государственные сановники, а двор был переполнен солдатами с холодным оружием и мушкетами. Домна и все жены вельмож находились на высокой галерее, откуда можно было нас видеть. После того как всем были розданы свечи, наш учитель сошел и кадил кругом аналоя, на котором лежала икона Крещения, и над столом, на коем были помещены серебряные сосуды с водой, крест и кропило. Я шел перед ним с трикирием, а мой товарищ с посохом. По прочтении евангелия и ектении, за коей следовали обычные молитвы и погружение креста, пошли впереди нас с хоругвями и знаменами к реке, находящейся в некотором расстоянии, и здесь наш учитель, по их обычаю, погрузил крест и образ в текущую воду. Свернув знамена, их также опустили в воду и наполнили его бесчисленное множество сосудов. В то же время было окрещено много младенцев. По возвращении, мы нашли господаря и вельмож сидящими в церкви. Наш владыка первый вошел в нее и окропил. В ту минуту, когда господарь подошел приложиться ко кресту, был подан знак, и музыканты ударили в бубны, заиграли на флейтах, рожках, трубах и всяких других инструментах, а все солдаты дали три залпа из мушкетов, так что уши у нас оглохли и сердце затрепетало от страха, ибо мы находились как раз в средине всего этого. Следует заметить, что по возвращении нашего учителя в церковь он поднялся, по желанию господаря, к домне на галлерею и окропил ее, женщин (её свиты) и всех жен сановников. После молитвы над кутьей и раздачи кренделей, но обычаю, мы пошли к столу, который был великолепен. Здесь есть постоянный обычай, что, когда слуги носят кушанья из кухни, их сопровождают музыканты, наигрывал на флейтах и бубнах. Пиршество в такой праздник, как этот, никогда не обходится без многочисленных круговых чаш. Прежде всего залегли свечу перед образом, который находится над головою господаря, и принесли кадильницу; встав из-за стола, я взял ее и окадил образ, господаря и всех присутствующих, которые оставались за столом, но стоя на ногах; а наш владыка прочитал молитву за господаря. Первую чашу господарь выпивает во славу Божию и повторяет ее во второй и в третий раз. Вторую выпивает в честь праздника; третью за здоровье турецкого государя трижды. В ту минуту как господарь начинает пить, тотчас три раза стреляют из пушек и трижды играют на бубнах, флейтах, рожках и трубах. То же было, когда он пил четвертую круговую чашу за короля венгерского; потом пятую за здоровье его сына три раза; шестую за здоровье Стефана, господаря Молдавии, три раза; седьмую за здоровье Хмеля три раза; а восьмая и последняя круговая чаша была выпита за здоровье самого господаря и повторена три или четыре раза. При возглашении имен всех этих особ, стреляли из пушек, били в барабаны и извлекали согласные звуки из арф, рожков и всяких других музыкальных инструментов, как бы из одних уст. Таким же образом пили за здоровье нашего владыки патриарха три раза; за здоровье митрополита три раза, и трижды за здоровье высших сановников государства, которые сидели за столом. Словом сказать, я не имел никакой возможности пересчитать все чаши, кои были поданы и выпиты до дна, ибо кравчие ни от кого не принимали извинений и никто не мог ни отлить из своего кубка, ни возвратить его с остатком: на то был особливый приказ господаря. Таков у них обычай и таково гостеприимство. Поэтому, находясь среди них, мы были в великой беде. Под конец, разостлали ковер подле господаря, и высшие государственные сановники, встав со своих мест, по-двое подходили и становились на колени и затем выпивали каждый за здоровье господаря большую чашу, содержащую, вероятно, око, а может быть и два ока, вина, осушая ее до дна, так что мы содрогались при виде этого; потом они встают и целуют у него руку, а он целует их в лоб, и они занимают свои места. Сказать по правде, даже в Московии особенности этих празднеств не соблюдаются с такою точностью, как в Валахии. Из-за стола встали не ранее двух часов по наступлении ночи; по обычаю, были розданы почетные платья.

Господарь очень полюбил нас и, бывало, все шутил со мною, делая вид, что жалеет меня по причине моей долгой разлуки с семейством. Да хранит его Бог! На следующий день рано поутру пришли все музыканты со своими инструментами чествовать нас и получить хороший подарок; их сопровождали певчие, писцы, церковные служители и пр.

Мы слыхали еще прежде от многих, что в этой стране, Валахии, есть большой, великолепный монастырь, которому, как думают, нет равного по роскоши постройки, и нам говорили некоторые греческие купцы, торгующие с франкскими странами и с Венецией, что и там нет ничего подобного. Он называется Арджиш. Поэтому я пошел к господарю и просил у него позволения отправиться одному на поклонение в этот монастырь. Оп сказал: «нет, ты отправишься не одтин, а вместе с владыкой патриархом». Но владыка не имел желания к тому, не допуская никакого замедления для возвращения в нашу страну. Однако, господарь послал за настоятелем монастыря, который случайно был в городе вместе с настоятелями монастырей со всего княжества, и велел ему идти и пригласит нашего владыку патриарха в свой монастырь, и затем приказал ему отправиться вперед и приготовить для владыки помещение. Господарь был так настойчив потому, что упомянутый монастырь принадлежит к тому разряду, который называется эфендико, и его власти состоят в зависимости от господарей. Итак, настоятель поехал вперед нас, а мы, изготовившись в путь и заполучив эфендико, т. е. казенные сани с лошадьми, и капиджи, т. е. привратника, который должен ехать впереди нас, выехали из Тырговишта в понедельник 12 января и вечером прибыли в одну из деревень, принадлежащих великому логофету699, называемую Голешти. В ней есть церковь с двойною кровлей, большая и красивая, воздвигнутая логофетом в честь св. Троицы; над нею возвышается колокольня, крепкое, неприступное здание. Дворец логофета – прекрасное, роскошное строение, защищаемое несколькими пушками. В нем мы переночевали, будучи приняты с великим почетом и угощены царской трапезой. На следующее утро мы прибыли в торговый город, по имени Питешти; в нем десять церквей, каменных и кирпичных. Жители со всем своим духовенством вышли нам на встречу. Здесь выделывается прекрасное, сладкое вино, которое очень славится и лучшее изо всех вин, производимых в Валахии. Мы пробыли тут около часа и затем поспешно отправились дальше. Мы нашли здешние дороги очень трудными и опасными, так как они были затоплены водой из источников и рек и покрыты льдом, на подобие стекла, отчего лошади портили себе ноги, скользили и спотыкались; да кроме того, были частые подъемы и спуски. Продолжая свой путь до вечера, мы приблизились к городу, называемому Арджиш; в недалеком расстоянии от него нас встретили жители со свечами в руках. Здесь девять церквей: четыре – во имя св. Николая, пятая – в честь Введения Владычицы во храм, шестая – во имя св. ап. Петра, седьмая – во имя свв. Петра и Павла, восьмая – в честь Успения Богородицы и девятая – во имя св. Георгия. Дома в этом городе красивы и походят на. дома в стране казаков. Здесь проживают несколько греков, и с ними настоятель монастыря вышел нам на встречу. Мы проехали к монастырю, отстоящему от города на полчаса пути; но вдоль всей дороги идет непрерывный ряд домов, принадлежащих монастырю: это жилища качифалос (куцовлахов?), т. е. цыган, монастырских рабов700. Мы прибыли в него ночью и, будучи введены, помолились в церкви, откуда нас повели в трапезную. На следующее утро мы встали рано и пошли к службе.

Вот описание монастыря. Над воротами колокольня, выстроенная в недавнее время покойным Матвеем воеводой. Кельн, образующие круг, представляют прекрасное каменное здание с галлереей вверху и внизу. В средине стоит церковь, которая в действительности, как и рассказывали о ней, предмет удивления для ума и не имеет себе равной в монастырях этого княжества. Она выстроена покойным Нягоем воеводой701,137 лет тому назад, как мы это нашли, разыскивая её дату. Так как в этой стране нельзя добыть никакого мрамора, то воевода, как рассказывают, употребил следующую хитрость, чтобы достать этот материал. Он выхлопотал от турецкого султана (Селима) хатти-шериф на сооружение мечети в городе Бодомп (Бодуне)702 и таким способом вывез сюда из Турции мрамор и камень по реке Дунаю на судах. В то же время он пригласил, будто бы для построения мечети, зодчих и других мастеров по мраморным и камнетесным работам и приставил их к сооружению этой церкви. Возведение её он предпринял по внушению свыше. Место, на коем она стоит, было прежде прудом, образовавшимся от родников, в средине которого была обретена древняя икона Владычицы. Один из священников пришел и отнес ее в церковь города; церковь – во имя св. Николая и, как говорят, первая, в нем выстроенная; в ней мощи святой мученицы, молодой девицы, по имени Филота (Филофея). Рассказывают, что её отец был большим скрягой; в то время случилось бедствие – дороговизна припасов, и эта девица стала раздавать их, без ведома отца, из его складов беднякам. Однажды он неожиданно пришел и застал ее за этим делом, за что тотчас же отрубил ей голову. Её тело пребывает доселе нетленным; она имеет синаксарь, или особенную службу, и постоянно творит многочисленные чудеса. Мы прикладывались к её останкам. Потом вышеупомянутая икона вернулась на свое прежнее место, и по внушению Божию Нягое воевода пришел сюда и начал строить здесь этот монастырь, тем более, что, как говорят, местопребывание правительства Валахии находилось в древние времена в этом городе Арджише703. Так как место, намеченное для церкви, было, как мы выше упомянули, прудом, то он засыпал пруд камнями и углем. Когда церковь была окончена, она вышла бесподобной, по крайней мере по наружной красоте, как мы видели, ибо внешность её много красивее внутренности. Она – во имя Успения Владычицы. Кругом неё галлерея, огороженная каменными перилами, число балясин в которых, 318, как думают, соответствует числу глав семейств, кои были назначены, по приказанию воеводы, для сбора и хранения денежных сумм на построение церкви. Основание лежит на громадных каменных глыбах и обведено кругом канавой, по которой, обыкновенно, течет и разливается вода. Что касается архитектуры, то никто не в силах дать соответствующее описание её: столь разнообразна резьба и изукрашенные окна, из коих одни удлиненно-продолговатые, другие – круглые, с каймой, подобно щитам. Над ними малые арки, в пазах которых круги, похожие на резные блюда, сделанные из камня; число их 84. Как рассказывают, на верхушке каждого из них воевода утвердил медную птицу с распростертыми крыльями, как будто она на самом деле летит. При сильном ветре эти птицы издавали свист по ветру, а колокольчики, подвешенные у них под крыльями, приходили в колебание. Две-три из них еще целы. Церковь имеет четыре купола: два из них, над дверьми, высокие и круглые, с спиральными ребрами; зрителю кажется, что они сейчас упадут, так как ему незаметно, на какой стороне они подперты. Большой купол над хоросом имеет кругом 70 колонок, соответственно, как говорят, числу семидесяти учеников (Христовых). На верхушке каждого купола крест, и на крыльях здания, на каждом из четырех углов, но кресту, так что всего двадцать крестов. В двух главных стенах церкви, южной и северной, между окнами, по шести столбов в каждой, из белого мрамора; половина их видна снаружи. Столбы эти, как думают, соответствуют числу двенадцати апостолов и составляют, во имя их, укрепу здания. Перед вратами церкви есть красивый купол на четырех мраморных столбах с базисами из золоченой меди. Кругом свода каждого из четырех куполов – большая, висячая балюстрада. Вся резьба и орнаменты на стенах и в куполах этой церкви покрыты золотом, лазурью и всякими иными красками. Стены кругом совершенно опоясаны двойной каймой. В церковь всходят по шестидесяти четырем мраморным ступеням; вход также весь мраморный. Самая дверь – двустворчатая, больших размеров и искусной работы, произведение художников константинопольских; на ней по гречески704 написано время построения здания. Войдя в эту дверь, надо подняться еще на три ступеньки до пола церковного, который весь вымощен прекрасным белым мрамором.

Церковь состоит из двух отделений. Первое отделение, притвор, заключает двенадцать громадных, витых каменных колонн, каждая пара одной формы: две – перед наружною дверью, и между ними проходят входящие в церковь; две, им соответствующие, перед второю дверью, т. е. перед дверью хороса; четыре другие – с правой стороны и четыре – с левой, что составляет двенадцать, по числу двенадцати апостолов, как выше. Между каждыми двумя столбами – большая икона, работы критских художников, удивительной красоты, писанная на обеих сторонах: с лицевой стороны изображен мученик на коне, а с задней – какой-либо знаменитый подвижник. За колоннами направо находятся гробницы господарей Валахии и основателей монастыря с их женами; а на стене нарисованы их портреты. Дверь хороса – большая и красивая, из белого мрамора; она закрыта златотканной материей, на коей вышит сверху до низу образ Успения Владычицы. Этот покров, или занавесь, прекрасной работы и по истине великолепен; как говорят, он вышит рукою домны вышеупомянутого воеводы. Портреты её супруга и сыновей изображены, на той же материи, с правой стороны, а портреты её и дочерей слева, внизу занавеса. В хоросе две арки. На верху купола изображен Господь Христос; венец его из чистого золота. Икона Христа на алтарной двери – очень древняя и сделана из мозаики, наложенной на доску; это та самая икона, о коей повествуется в греческих летописях, что некогда она была поставлена при кладязе самаряныни в Св. Софии; пришел один еврей и ударил по ней мечом: тотчас брызнула из неё кровь и обагрила его одежду; тогда еврей бросил икону в колодезь, и вода мгновенно поднялась и обратилась в кровь. Узнав об этом, схватили еврея, коего уличала кровь на его одежде. Вся эта история написана кругом по краям иконы: как она была поставлена, как еврей ударил по ней и бросил ее в колодезь, как его схватили и как свидетельство о сем было записано во всех греческих летописях того времени. Место удара находится пониже левой руки и тут еще остаются весьма ясные следы крови. Большая часть мозаики отпала и осталась голая доска; на другой стороне её написано распятие. Это -сокровище по истине достойное удивления, равно как образ Владычицы, обретенный в пруду, еще более древний. Он постоянно творит чудеса; рассказывают, что при внезапном нападении венгров на эту страну, когда они овладели этим монастырем и выкололи глаза у всех икон в этой церкви, бросили сей святой образ в огонь, но он остался невредимым. В хранилище мощей святых, имеющихся в этой церкви, мы прикладывались к трем главам: к двум главам – Сергия и Вакха и к главе Нифонта, патриарха Константинопольского, который скончался на Святой Горе, и ко многим другим мощам.

В одном углу здания ость красивый придел с двумя куполами, во имя свв. Петра и Павла.

Словом сказать, эта церковь – драгоценность в сем мире. Её щедрый основатель источил кровь сердца своего на её возведение и не щадил никаких издержек на её возвеличение и украшения. Он именно привез из Константинополя вышеописанную честную икону, и другие славные святыни, добыв их великою ценою. Для освящения этой церкви он пригласил упомянутого патриарха Нифонта и всех настоятелей со Святой Горы.

Трапезная монастыря очень обширна, и её башня не имеет себе равной, кроме разве в крепости, называемой Калах эль-Хусн705, в нашей стране: она сверху до низу восьмиугольная и имеет повсюду отверстия, на подобие печати Соломоновой.

Здания келлий этого монастыря очень красивы; они сообщаются галлереями, идущими от одних к другим. Кругом ограды есть озера, служащие рыбными садками, и подле течет река Арджиш, весьма большая, от которой город и монастырь получили свое название. Монастырский праздник бывает в день Успепия Владычицы, и к нему стекается почти все население страны. На второй день праздника, после обедни, бывает поминовение и трапеза по основателям – Бог да помилует их души! Третий день назначен для служителей, которые прислуживали в два предшествующие дня.

Мы отслужили обедню в прекрасной церкви этого монастыря в четверг 15 января, при чем владыка посвятил для них диакоиа-анагноста, диакона-евангелиста и священника и возложил, во время Трисвятаго, палицу на игумена, – ибо у них есть обычай получать этот дар власти не иначе как от патриарха. В то же время владыка прочел над ним молитву и наименовал его архимандритом. По окончании обедни, нас повели к гробницам господарей, основателей монастыря, и других и, после того как совершили поминовение но усопшим, владыка прочел над ними молитвы разрешения и прощения грехов. Когда мы встали из-за трапезы, настоятель поднес нашему владыке патриарху, из сокровищницы монастырской, ковер и некоторую сумму денег, и такой же подарок сделал каждому из нас. В пятницу мы простились с ним и отправились в путь, после того как во второй раз поклонились святыням церкви.

Нашего учителя посадили в сани, и мы прибыли вечером в монастырскую деревню, где и переночевали.

Встав в субботу утром, мы нашли, что холод был очень силен и почти невыносим. Так как большие реки этой страны весьма быстры, то средина реки не замерзает, от чего, когда переезжали чрез нее на санях, в них, обыкновенно, вливалась вода, и – Бог свидетель – циновки и ковры склеивалось друг с другом и с санями слоями льда, образуя одну твердую массу. Даже лошади страдали от жестокого мороза, хотя были в постоянном движении. Проезжая по неровным дорогам, чрез леса, по горам и долам с частыми подъемами и спусками, мы прибыли вечером в большой город, называемый Кымиолунг, в намерении посетить великий монастырь, здесь находящийся, в честь Успения Владычицы. Название «Кымиолунг» по-валашски значить: «длинный луг», и такова именно природа этого места, ибо это очень длинный город и по средине его течет река. Престол господарей Валахии в древние времена, как говорят, был утвержден здесь. Именно, валахи, обыкновенно, жили в городах мадьяр под властью краля, который имел комиса (графа) из их племени. Этот комис приходил пасти своих коней на эти земли, которые в то время были в обладании татар, по совершенно лишены обитателей. Итак, испросив дозволения у краля, он пришел и с помощью Божией изгнал татар из их владений и потом, укрепившись в силах, сделался верховным властителем всей этой земли. Его, обыкновенно, называли Негру воевода, или черный господарь706 он-то и выстроил этот монастырь. В промежуток от того времени до покойного Матвея воеводы, здание пришло в разрушение, но этот воевода обратил на него внимание и восстановил, и потому теперь это – прекрасное, большое здание, совершенно новое. Церковь его красиво утверждена на четырех превосходных колоннах. Колокольня – большая и очень высокая. Этот монастырь с очень давней поры занят киновитами. Жители города вместе со священниками и монахами встретили нас за городскими воротами, и как только мы вошли в церковь, началась вечерня по случаю кануна воскресенья фарисея и мытаря. На следующее утро, в воскресенье, мы отслужили обедню, при чем владыка посвятил анагноста, иподиакона, диакона-евангелиста и священника. После обедни он вышел в облачении помолиться над гробницами основателей монастыря и прочел над всей паствой разрешительную молитву. Мы с некоторым удивлением наблюдали в жителях этого города великую набожность, подобную набожности казаков, ибо ни один из них, ни из мужчин, ни из женщин, ни из детей, не остался позади, но все стремились вперед, чтобы удостоиться благословения нашего владыки патриарха.

Намереваясь расстаться с ними в понедельник, мы увидали, что это невозможно: так неотступно они нас осаждали толпами; но рано поутру во вторник мы снова пустились в путь и прибыли на следующий вечер в новый монастырь в честь Тождества Богородицы, принадлежащий великому логофету и расположенный среди гор и обширного леса. К нему есть только один путь, верхом пли в экипаже, и когда в окрестной стране случится какая-либо тревога, жители бегут сюда со своими семьями и здесь скрываются. Это очень красивый монастырь; в нем два фонтана, которые снабжаются водой из источника, находящегося на вершине горы. Здесь производится вино из полыни, которое они называют пелино (pelinu), оно очень опьяняющее и бывает разного рода и качества. На следующий день мы поспешили пуститься в путь, такт как дорога стала легче от обильно выпавшего снега, b вечером прибыли в Тырговишт.

Глава III. Тырговишт. – Суровая зима. Монастырь Дялуль. Церемония прощения перед великим постом. Служение в воскресенье Православии. Кончина госнодарыни и погребение её. Вербное воскресенье. Церемония умовения ног в великий четверг. Служения патриарха.

В этом году зима была очень суровая и тяжело досталась поселянам и их скотине. Снег не переставал валить до первого дня великого поста, который был 9 февраля; множество скота погибло от недостатка корма, и река Дунай замерзала три раза: в первый раз до толщины в три пяди, после чего наступила оттепель и часть льда растаяла; потом она замерзла во второй раз и после этого, от снега, в третий раз, пока лед не достиг толщины в девять пядей. Для добывания воды из реки приходилось прорубать колодцы сквозь замерзшую поверхность. Говорят, что подобного случая не было уже тридцать лет.

Во вторник мясопуста, 3 февраля, мы отправились на поклонение в монастырь вблизи Тырговишта, во имя св. Николая, известный под названием Дялуль707. Он отстоит лишь на час пути от города, но находится на вершине горы, трудной для восхождения как летом, так и зимой, ибо летом дорога покрыта глубокой грязью и глиной вследствие множества ручьев, стекающих с вершины горы, а зимою она скользка от льда и снега. Монастырь расположен в очень открытой местности, господствующей над всей страной. Церковь его похожа на церковь монастыря Арджиш. Рассказывают, что зять Нягое воеводы708, который ему наследовал, свез для построения этой церкви все, оставшиеся от постройки той церкви, камни и прочий материал. Но здесь куполы все покрыты снаружи мозаикой, стены обложены и обшиты прекрасным твердым камнем, а окна обрамлены белым мрамором. Все земли кругом этого монастыря засажены виноградниками и плодовыми садами, ему принадлежащими. Мы тут отстояли обедню и были вечером за трапезой, а потом вернулись в город.

Начиная с пятницы до воскресенья Сырной недели, преимущественно от часа пли двух по полудни почти до полуночи, вельможи, их жены, купцы и простолюдины толпами стекались к нашему владыке патриарху, ради того чтобы испросить у него отпущения грехов и чтобы он прочел над ними разрешительные молитвы, при чем они падали ниц перед ним с великим благоговением, страхом и почтением. Что касается самого господаря, то он пригласил нашего учителя после полудня в церковь, что внутри его дворца, и после вечерни повергся пред ним на землю вместе со своими высшими сановниками и всеми присутствующими, и владыка прочел над господарем и над прочими вышеупомянутые разрешительные молитвы. Затем мы поднялись в большую палату дворца, в сопровождении митрополита города и прочих архиереев, всех высших государственных сановников и всех придворных, и один из логофетов, выступив вперед, прочел по бумаге громким голосом нечто в роде похвального слова господарю с многолетием. По окончании его, он попросил прощения, согласно слову Господа нашего Христа в евангелии на этот день: «если прощаете своим братьям согрешения их против вас, простит вам и Творец прегрешения ваши». В заключение, наш владыка патриарх встал и благословил его, пожелав ему здоровья на великий пост, и все присутствующие подходили и делали то же, сперва кланяясь господарю, а потом целуя ему руку, и точно также поступали относительно нашего учителя и всех архиереев. После этого господарь встал и, взяв нашего учителя во внутренние покои, долго беседовал с ним наедине. Затем владыка посетил домну, и мы вернулись в монастырь, где все важные купцы и другие люди собрались во множестве в церковь, дабы владыка прочел над ними разрешительные молитвы, при чем они простерлись ниц на землю. Вставши, все целовали у него руку с поклонами и пожеланиями и так продолжали следовать одни за другими почти до полуночи, как мы упомянули об этом выше.

В первое воскресенье поста, по желанию господаря, наш учитель отправился в митрополичью церковь и совершил в ней литургию вместе с архиереем. Во время Трисвятого, выставили аналой, по обычаю, и роздали свечи всем бывшим в алтаре; наш учитель сел на горнем месте и один из священников вышел на средину и начал читать весь синаксарь этого дня. При поминовении православных отцов и святых, когда трижды ответствовали: «вечная память!» наш учитель вставал и все бывшие в алтаре пели три раза: «вечная память!» Когда же называли еретиков и раскольников, они гасили свои свечи и пели трижды: «анафема!» потом, снова зажегши свечи, продолжали так до конца службы. Было совершено рукоположение иерея. Затем была большая трапеза в палате наверху, при чем пили много вина: во первых, во славу Божию, св. Девы и всех святых три раза, потом за господаря трижды, за нашего владыку патриарха и его спутников трижды, за вельмож трижды и за митрополита и его приближенных трижды. Таким образом мы встали из-за стола не раньше, как пресытившись и совсем отяжелев, и вернулись в свой монастырь в жалком положении.

В четверть покаяния709 умерла домна Белаша, супруга господаря Константина, и мы выставили ее с большою пышностью под наметом на дворцовой площадке. Потом ее обнесли кругом церкви. На похоронах её присутствовало множество священников и монахов, кроме архиереев, и всем им была роздана щедрая милостыня. Усопшую погребли в притворе внешней придворной церкви, после чего была предложена большая трапеза присутствовавшим, как знатным, так и простым; беднякам и рабочим, тут бывшим, было роздано, как нам сказали, по крайней мере по десяти хлебов и кубков меда и вина. На девятый день, на поминках, соблюдалось то же самое.

В Вербное воскресенье, рано поутру, господарь попросил нашего владыку патриарха присутствовать за утреней. При полиелее принесли ему древесные ветви и он прочел над ними молитву. Тогда сошел господарь, и владыка дал ему ветвь; равным образом подходили все вельможи и получали ветви, между тем как писцы раздавали им всем восковые свечи. То же было роздано всем бывшим в церкви. Окончив обедню, мы пошли к столу господаря, за которым было предложено роскошное угощение.

В среду на Страстной неделе господарь пригласил нас, по обычаю, и мы совершили для него елеосвящение во дворце. В Великий четверг мы отправились в карете и облачились в дворцовой церкви вместе с митрополитом города. Как скоро сошел государь, они оба преподали ему благословение, и затем проследовали, – причем наш учитель шел рядом с господарем, – на дворцовую площадку, где были уже поставлены кругом длинные скамьи, покрытые коврами, и три кресла в средине, лицом к востоку, назначенные для господаря, нашего учителя и митрополита. Слева стали митрополит и настоятели монастырей, справа – вельможи. На аналоях были положены книги, содержащие чип умовения, серебряный таз и кувшин. Затем были розданы всем присутствующим восковые свечи, и наш владыка патриарх выступил вперед, между тем как я шел перед ним с его посохом и кадил, и пр.710 Один из священников прочел Евангелие, обратившись лицом к западу, и когда дошел до места: «и положи ризы», мы сняли с нашего учителя саккос и прочее облачение, согласно обычаю, и опоясали его льняным полотенцем. Он пошел и, налив воды из кувшина в таз, подошел сначала к лицу, которое представляло Иуду, – а был он то же самое лицо, что и в том году711 и в таком же одеянии – и первому умыл ему ноги. Под ними был разостлан ковер. После него, он подходил к другим, пока не покончил со всеми. Митрополит города занимал при этом место Петра. Когда владыка окончил церемонию и мы снова облачили его в саккос, он подошел к чаше с водой, поставленной на столике и, погрузив в нее кончики пальцев, начертал ими на себе знак креста между глазами и преподал благословение господарю издали. Также подошел митрополит и сделал то же, равно господарь и др. Последний, при выходе с Дарами, вошел в алтарь и причастился св Таин.

Утром в Великую субботу, после того как мы совершили чин плащаницы в монастырской церкви, за нами прислали, около полудня, карету и мы поехали в дворцовую церковь. Когда мы облачились, сошел господарь; священники вынесли плащаницу и положили ее на столик, роздали всем присутствующим свечи и пр. Потом обнесли ее, с торжественным крестным ходом, один раз кругом церкви снаружи и, по возвращении, мы окончили литургию, при чем был рукоположен священник.

В пасхальное воскресенье, поутру, после того как мы совершили службу Анастасис (Воскресения) в монастырской церкви, за нами прислали карету, чтобы ехать в куртэ (дворец). Здесь повторились точь-в-точь те же обряды и служения, какие мы совершили и в тот (1654) год. После обедни, которая была отслужена в первом часу дня, нас угощали на верху за столом господаря. В первый четверг по Пасхе мы отправились с господарем, как и в том году, за город крестным ходом, по обычаю. Во вторую субботу по Пасхе мы отслужили в церкви митрополии для знатной вдовы одного из вельмож заупокойную обедню по её усопшем супруге. В четверг Вознесения мы опять служили в церкви митрополии в присутствии господаря и, по ежегодному обычаю, был пир, который продолжался до вечера. В день Пятидесятницы, после обедни, наш учитель совершил в монастырской церкви моление с коленопреклонением, по обычаю.

Глава IV.712 Тырговишт. – Известия о войне царя со шведами. Союз их с Ракочи. Заносчивость Ракочи и поражение его войска татарами. Рассказ архидиакона о насилиях, совершенных венграми в Валахии.

Возвращаемся к известиям о царе. После того как мы расстались с ним, он отправился в Смоленск и, остановившись там, утвердил мир с ляхами и их королем, потому что они признали его власть; только король испросил позволение оставаться на троне до своей смерти, после чего страна переходит к царю. Но Хмель с казаками на этот мир не согласился.

Что касается шведов, то князь Трубецкой пошел на них с тремя стами тысяч со стороны Новгорода и Пскова. Шведы выступили против него и сразились. Бог даровал ему победу падь ними: он разбил их и отослал пленников в железных оковах в Москву, как нам сообщили наши тамошние друзья; отнял у них мечом большое число крепостей и перебил множество парода, чтобы навести на них страх и ужас, дабы они прекратили войну. Также и царь двинулся из Смоленска на их страну, ибо река Днепр ведет к ним. Говорят, что, услыхав об этом, шведы из четырех крепостей, которые находились на пути царя, очистили три и укрепились в четвертой, вследствие её неприступности. Подойдя к ней, царь трижды посылал требование сдаться миром, по они наотрез отказались и даже поносили царя; поэтому он сказал: «пусть же грех будет на их выях», и по его приказанию войско сделало юреш (приступ), крепость была взята мечом, при чем все в ней находившиеся были перебиты, – никого из них не осталось в живых, как нам сообщили.

Оттуда царь пошел к столице шведской страны, к городу, называемому Рига, известному в мире своей неприступностью и сильными укреплениями: как нам сообщали люди, туда ездившие, город защищают три прочных земляных вала, а четвертая – каменная крепость. Он имеет пристань на берегу моря и, быть может, до тысячи пушек. Подступив к нему, царь обложил его своими полками и не переставал осаждать, пока не взял мечом три земляных вала; при этом много людей из его войска было убито. Но не находя способов взять каменную крепость, в коей осажденные упорно сопротивлялись без всякой боязни, потому что съестные припасы доставлялись им морем, царь велел привести 300 чаек донских казаков, воюющих на реке Днепре (?), и пустил их в море, чем препятствовал подвозу провизии, и осада таким образом велась с суши и с моря. Вдруг наступила зима и начались морозы, и обстоятельства принудили царя возвратиться в столицу, что и случилось. Один из наших приятелей известил нас письмом оттуда, что царь взял у шведов в этом году двадцать восемь крепостей.

Когда шведский король удостоверился, что его положение стало безнадежным и что у него нет сил удержать оба города, Варшаву и Краков, и иные в стране ляхов, то послал заключить договор с королем венгров, так как у них одинаковое нечистое исповедание и поврежденная вера, именно, лютеранская, и, обещая передать ему упомянутые города, звал к себе на помощь, чтобы им обоим быть заодно; и это осуществилось к празднику прошедшего Рождества. Так как упомянутый король раньше оказывал одолжение и помощь, когда они в том нуждались, господарям Валахии и Молдавии, то послал требовать у них на помощь несколько тысяч, войска. Против своей воли, они дали ему помощь и он выступил в поход среди зимы, в сильные холода, от чего множество людей из его войска утонуло в реках или погибло от холода. Пошел он к упомянутым городам и занял их. Здесь он соединился с шведским королем и чрез это усилился. Так было сделано по совету Хмеля, который дал ему в помощь 30.000 человек, вследствие чего никто из ляхов не осмелился на него выйти. Когда же он выступал из своей страны, с ним было, как нам сообщили правдивые люди, не больше 60.000 войска, ибо вся военная сила венгров составляет от 40 до 50 тысяч. Но он показал себя чрезвычайно высокомерным и преступил пределы справедливости: совершил в стране ляхов неописуемые злодеяния, разрушил множество церквей и монастырей и начал клеветать на Хмеля и поносить его, говоря: «теперь я завладел обоими государствами, Валахией и Молдавией, и они уже в моей власти; страна венгерская – страна моего отца и предков, и вот ныне я покорил своею силой страну ляхов и занял их столицу; остается мне подчинить только этого мужика, т. е. земледельца, Хмеля». И начал втайне избивать ратников его, казаков, чтобы их ослабить. Когда известие об этом дошло до ушей Хмеля, он сильно разгневался на короля и послал к хану, склоняя его идти на короля войной и отдать его в руки ему, Хмелю. Так и было. Именно, когда турки и татары услыхали о походе короля в страну ляхов, предпринятом без их спроса, и о том, что господари подали ему помощь, то сильно рассердились на них, так что между татарами и турками распространились слухи о том, что семь королей согласились вместе и намерены идти войной на эту страну в великое заговенье, и потому все были в большом беспокойстве, что продолжалось до нынешней Пятидесятницы, когда пришло известие, что хан выступил в поход и должен пройти по этой стране. Произошло сильное смятение и все приготовились бежать. На границе Турции, от устья Дуная до Будума (Буды), распространилась молва, что турки вместе с татарами идут войной на страну венгров и на своем пути опустошат и займут страну валахов и молдаван за то, что эти последние оказали помощь венграм. Тогда господарь созвал войска своей страны, и они стали снаряжаться и готовиться в поход, устраивая полки. Посланцы Хмеля к хану побуждали его выступить в поход, и когда он прибыл, Хмель дал ему дорогу. Как скоро это дошло до Ракочи, т. е. Георгия, короля венгров, он сильно испугался и выступил навстречу хану. Казаки покинули его. Три дня он бился с татарами, после чего они, в насмешку заключили с ним мир, признав неприкосновенность его владений, но обманули его, и он бежал один в свою страну. По рассказам, татары взяли в плен более 25.000 из его войска, не считая убитых, вместе с их начальником Кимъяиосом (Ян Кемени), величайшим из вельмож короля. С этими пленниками татары вернулись в свою страну с большим торжеством и великою радостью. Это случилось в конце июля.

Нет сомнения, что гнев Божий постиг венгров за их насилия над святыми домами Божиими, церквами и монастырями, и за избиение ими монахов, священников и (православных) христиан в Молдавии, без всякого милосердия и пощады. Я расскажу тебе, брат мой713, о некоторых мерзких поступках их, коих мы были свидетелями, в то время когда они были при нас в Валахии. А именно: в Валахию прибыл один епископ из Румелийской области, человек очень бедный и несчастный. Он имел при себе только одну лошадь и повел ее на конный рынок продавать. Явилось несколько человек венгров и остановились против неё; один из них подошел и, взяв ее за повод, сказал: «эта лошадь моя», при чем подошли семеро его товарищей и засвидетельствовали, что лошадь его, и взяли ее, ибо в числе их мерзких и гнусных обычаев есть такой, что, если кому-нибудь из них понравится какая-либо вещь и он пожелает взять ее себе, то говорит: «эта вещь моя», и ежели семеро из его соотечественников засвидетельствуют, что вещь его, она становится его собственностью. Таков их обычай – Бог да проклянет их, ненавистников христианской веры, святых икон и славного креста! Мы видали, как они, входя в церкви, разбивали святые иконы и выкалывали им копьями глаза; видали и другие их гнусные дела, совершаемые ими по ненависти к священникам и монахам, коих они избивали, как мы раньше говорили, рассказывая об их деяниях во времена Василия воеводы. Но возвратимся к рассказу. Бедный епископ начал плакать и рыдать по своей лошади, но ни у кого не находил защиты, пока некоторые из христиан не посоветовали ему пожаловаться на венгра его капитану. Он пошел и пожаловался, но капитан обругал его и выгнал. Тогда он пошел с жалобой к господарю; но как господарь был в их власти и ничего не мог против них сделать, то лишь обнадежил епископа, и когда к нему, по обыкновению, пришел капитан, он заговорил с ним об этом деле, но тот сказал ему: «семь человек засвидетельствовали, что лошадь принадлежит венгру; как же он может теперь отдать ее, когда у нас такой закон?» Господарь возразил: «но этот бедный епископ имеет 30 – 40 свидетелей, что лошадь его и приведена им из своей земли». Капитан отвечал: «наши свидетели раньше сделали заявление, и это дело конченное». Потеряв, надежду, господарь дал епископу одну из своих лошадей и с этим утешением отпустил.

За ними много таких гнусных дел, только я не имею времени их перечислить; между прочим, дозволены у них: убийства, прелюбодеяния, беззакония, кражи и пр.

Глава V. Валахия. – Причина промедлении патриарха в Валахии. Поездка его по монастырям. Рымник. Путь в монастырь Козия. Описание монастыря. Отшельник.

Возвращаемся к рассказу о своем положении.

Причиной нашего промедления все это время был случай с приснопамятным патриархом Константинопольским Парфением, который был умерщвлен визирем без всякой вины, беззаконно и не правосудно. Поэтому господарь, из опасения за нас, не пускал нас, и не давал разрешения ехать на родину, – ни он, ни вельможи его. Так как нам наскучило сидеть на одном месте, то наш учитель попросил у господаря дозволения объехать монастыри его страны. Господарь дал разрешение и назначил к нему портария, т. е. капиджи (привратника).

Мы выехали из Тырговишта в четверг 18 июня со всеми своими вещами, опасаясь, что произойдет возмущение: главной причиной нашего отъезда было желание скрыться с глаз и удалиться в страну безопасную, именно, в тот уголок, куда мы направились, так как, находясь вблизи венгерских гор, он неприступен, и туда убегает большинство жителей этой страны, о чем будет сказано. Мы прибыли к Питешти, оттуда в монастырь Арджиш, а затем в Рымпик, местопребывание епископа, и приблизились к великой, знаменитой реке Ольту, текущей из страны венгров; на ней большой мост, одно из сооружений, воздвигнутых щедротами покойного господаря Матвея. Здесь нас встретил низложенный митрополит Игнатий. Митрополичий дом весьма похож на таковой же в Тырговиште, по своей постройке, цветникам и садам, прудам и водам; но меньше того. Церковь его – в честь Божественного Преображения. Митрополит поехал с нами в знаменитый, большой монастырь, называемый Козия714, к востоку от города, в расстоянии 3 – 4 часов пути, близ вышеупомянутой реки. Но путь туда – необычайный по своей непроходимости и трудности: это – ущелье, по которому может проехать только один всадник вдоль берега реки, и то с большим трудом, опасностью и страхом, ибо река протекает по глубокой, ужасной долине, загроможденной скалами, течет очень быстро, от чего её волны подобны морским, и ревет, пугая и ужасая своим шумом. Это – большая, широкая река, больше Аси (Оронта) в Хаме; на той стороне её – горы, покрытые огромными, непроницаемыми лесами и совершенно без дорог. Налево от дороги, т. е. влево от нас, находилась весьма большая, отвесная гора, вся из скал и покрытая обширными лесами. В таком роде продолжалась дорога, пока мы не достигли деревянного моста, искусно устроенного на ужасно высоком берегу реки, над бездной, при виде которой сердце у нас содрогнулось. В случае какой-либо напасти или осады, грозящей монастырю, снимают этот деревянный мост, коего один конец прибить гвоздями к двум большим, высоким деревьям, растущим из русла реки, а другой конец утвержден на краю горы. Когда снимут мост, на месте его образуется громадная, необъятная пропасть, чрез которую нет возможности перебраться; и к реке невозможно спуститься, чтобы перейти чрез нее, по причине вышины и отвесности её берегов, так как она течет, как мы сказали, из внутренности страны венгерской и течение её быстро. Нам рассказывали, что по этой реке привозят из страны венгерской потребные монахам предметы: вина и пр., когда им это нужно, но это сопряжено с большой опасностью. Как мы выше упомянули, гора совершенно непроходима и, по рассказам, нет пути ни сзади, ни кругом её, а только чрез это удивительное ущелье, создание Творца – да будет возвеличено имя Его! При виде его, мы немало дивились, ибо, как скоро отнимут описанный мост, то, если даже небольшое число людей станет здесь с ружьями, они могут оказать сопротивление тысячам неприятелей. Этот благословенный, знаменитый монастырь обязан неприступностью своему местоположению.

Но возвратимся к рассказу. Так как дорога узка и идет по самому краю пропасти, то на нас напал страх, мы сошли с лошадей и продолжали путь пешком, пока, перейдя чрез описанный мост, не вышли на обширное открытое место, где были посевы, сады, виноградинки, и наконец приблизились к монастырю. Это – огромное здание, воздвигнутое на берегу упомянутой реки. Его окружают высокие, страшные горы, расселины которых загромождены необъятными лесами, так что кругом монастыря нет никаких путей, ибо это благословенное место находится в ущелье, на окраине страны, имея насупротив себя, с севера, страну венгерскую. Дорога (к нему) идет позади горы, с юга лежащей, весьма трудна и непроходима для вьючных животных.

Название этого монастыря «Козия» на языке валахов значит: «дикие козы», ибо они во множестве водятся на вершинах этих гор. В монастырь не пускают женщин, ни даже самок животных: такое установление сделано покойным воеводой Мирчей, который построил этот монастырь и церковь в нем в честь св. Троицы. Говорят, что он наименовал его в честь Троицы потому, что его окружают три горы: с востока, запада и юга. Насупротив святой церкви находится бассейн с водоемом, в который вода стекает с гор: она превосходна и услаждает сердце. По окружности бассейна четыре лица, из рта которых извергается вода: одно лицо – мадьяра, т. е. венгра, другое – турка в тюрбане, третье лицо – бея (господаря), четвертое – негра. В водоеме всегда бывает рыба. Кельи монастырские – большие, хорошо выстроенные одни над другими, с высокими галлереями кругом. На восточной стороне есть превосходные кельи с галлереями, выходящие на упомянутую реку; здесь помещается трапезная. Река тут течет на глубине в 40 – 50 раз больше роста человеческого, считая от верхнего этажа описываемого здания. Это такие живописные места, которые способны рассеять тоску и прощать меланхолию, просветлить мозг и исцелить больного. По истине, журчание этих ниспадающих вод и реки и горных ключей оживляет душу, а особливо вид гор и зелени и кушанья из чудесной рыбы, называемой пастрофос715 , которая водится только в таких местах, в водах, стекающих с гор, потому что эта рыба размножается лишь в каменистом русле и не любить глубины и тины. Она походить на рыбу султана I Ибрагима в Триполийском округе, но в разрезе розовая; чиста, превосходна, приятна на вкус, вкуснее жареной курицы, – Бог свидетель, ее можно съесть со всем, что в ней есть: так она чиста и вкусна. Она славится в этой стране: ее солят и возят в подарок господарю и вельможам.

Сад этого монастыря превосходен; в нем есть столовая, где мы обедали днем, ужинали же в описанной галлерее, где имели помещение. Вино в монастыре отличное, чудесное, разных цветов. За монастырем, близ ворот, у подошвы горы есть труба, по коей течет вода, и над ней красивая церковь во имя Петра и Павла; это место называется «лечебницей болящих». Здесь мы отстояли всенощную в канун праздника апостолов (Петра и Павла). Перед этим местом проходить дорога; мы шли по пей около получаса до подошвы горы, где стоить красивая церковка в честь Рождества Иоанна Крестителя. Тут живет отшельником один странник, келья которого подле церкви и который совершает в ней обедню и прочие службы. Испросив у нашего владыки патриарха разрешения грехов, он попросил его посадить молодой отпрыск орехового дерева, т. е. маленькое ореховое дерево, на память для него, чтобы впоследствии всякий знал, что это дерево посажено, в благословение, патриархом кир Макарием Антиохийским; так владыка и сделал: взяв нож, обрезал все кривые ветки, оставив одну прямую ветвь, и благословил ее. После этого мы ушли. То же он делал в садах всех монастырей, нами посещенных: таков у них обычай и прекрасный это обычай ради воспоминания, чтобы это служило указанием числа лет дерева и времени посещения монастыря патриархом. Мы нашли у них множество деревьев, носящих имена прежних патриархов, кои приезжали в эту страну.

Возвращаемся к рассказу. В понедельник, в праздник апостолов, рано поутру мы отслужили обедню в великой церкви, при чем было совершено рукоположение диакона-апагноста, диакона-евангелиста и священника. Владыка возложил на настоятеля одного из монастырей палицу и нарек его архимандритом. После обедни мы совершили поминовение по строителям монастыря. Затем мы, согласно приказанию господаря, сложили в этом монастыре все свои вещи на хранение в безопасное место.

Глава VI. Валахия. – Редкая книга толкований на псалтирь. Хлопоты архидиакона о снятии с неё списка. Пана Яни, искусный писец. Благополучное довершение дела. Паисий Газский и его книга. Список с неё.

Мы слышали раньше, что у кир тист716 Константина Кантакузена, постельника покойного господаря Валахии Матвея, есть большая, превосходная книга из царского книгохранилища Св. Софии, а именно, толкование на псалтирь пророка Давида, выбранное св. Никитой, митрополитом Сереса, с большим трудом из всех книг святых учителей церкви и иных. Он собрал толкования каждого из них и составил из всего этого огромную книгу на греческом языке, листов в триста большого формата. Сказывал нам кир Паисий Хиосец, митрополит Газский717, муж ученый и добродетельный, который в наше отсутствие приезжал из Иерусалима в Алеппо, когда мы находились в этих монастырях, и проповедовал в церкви Алеппо, как он нам сообщил потом, – сказывал, что он ездил во все франкские страны и долгое время пробыл в великом граде Риме, где видел книгохранилище папы, в коем общее число книг церковных и светских 72.000, и каждая из них только в одном экземпляре. Это вещь известная. Он рассказывал, что не нашел другого экземпляра этой книги, толкования псалмов, но что это единственный во всем свете. То же сказывали нам многие. Есть, правда, небольшие, отдельные книги толкований на псалтирь: Феодорита, епископа Кирскаго и других учителей; но св. Никита собрал все толкования и соединил их в одну книгу. Число учителей, написавших толкования на псалтирь, сорок, не считая других. Вот, напр., толкование первого псалма из псалтиря: «Блажен муж, иже не иде на советь нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалище губителей не седо», – это текст оригинала, к которому составитель присовокупляет: такой-то святой или ученый толкует это место, слово в слово, так-то, а другой сказал то-то и то-то, и приводить их имена на полях книги, и так до конца её. Эту книгу, принадлежащую к числу сокровищ, царскую и драгоценную, многие желали списать, но не могли, по двум причинам: во первых, владелец и хозяин ее этого не позволял, дабы не было второго экземпляра; во вторых, по причине огромных размеров и обширности содержания, те, которые начинали ее списывать, списав часть, теряли терпение, чему мы были свидетелями.

Услыхав похвалы этой книге, я, убогий, пишущий эти строки, приложил великие старания и, силою Господа Христа, при помощи моего родителя и по благодати его молитв, мы добыли себе эту книгу. По божественному устроению, нашли мы одного священника, по имени папа Яни (отец Иван) из Хиоса, отличного писца по-гречески, понимающего самые замысловатые выражения и обладающего большими знаниями. Его-то мы и засадили списывать книгу. Так как любовь к вину в природе греков, то я (пользуясь этим) не переставал уговаривать его, пока мы не привезли его в этот монастырь, где и заставили остаться и переписывать книгу, назначив ему ежедневно по два ока718 вина на обед и ужин. Таким образом ум его прояснился и просветлел, и с помощью Божией он окончил книгу. Вышеупомянутый митрополит Газский составил для нас в начале и в конце книги предисловие и послесловие, где изложил сведения о ней, именно: в то время как это сокровище было скрыто п т. д. и т. д., Творец послал отца патриарха Антиохийского и сына его и они открыли и сделали его доступным ради снискания себе небесной награды и воздаяния и на пользу парода христианского и пр. Мы израсходовали на эту книгу, пока она не была окончена, около ста реалов. Впоследствии, по прибытии в свою страну, в Алеппо, куда мы привезли и папа Яни, я заставил его сделать второй список книги, лучше первого, так как у нас явилось намерение, если Богу угодно и если будем живы, послать напечатать ее в страну франков, для пользы нашей и всех христианских народов. Если это состоится по соизволению Божию, то мы приступим к переводу её на арабский язык. Будем просить у Бога душевного спокойствия. Причиной написания второго экземпляра этой книги было то, что она может погибнуть на море или случится с ней какое другое несчастие, прежде чем она будет напечатана, и в таком случае мы лишились бы столь драгоценного сокровища. Нет, лучше пусть останется у нас второй список.

Мы добыли еще ось митрополита Газского другую греческую книгу, которую он составил в разных странах и из многих книг и назвал CrhsmoV, т. е. Книга предсказаний. Она единственная и не имеется другого списка её. Содержит в себе предсказания, (выбранные) из пророков, мудрецов и святых, касательно событий на Востоке: об Агарянах, Константинополе и покорении ими этого города – известия весьма изумительные; также о будущих и имеющих еще совершиться событиях. Я заставил того же писца снять с неё также два списка. С большим трудом митрополит дал нам ее для переписки, ибо он, т.е. митрополит Газский, не желал этого, пока я не добился его согласия при помощи подарков и потому, что ему стало совестно перед нами, и он разрешил нам списать ее. Кто прочтет эту превосходную книгу, будет поражен изумлением пред её пророчествами, изречениями и прочим содержанием. Впоследствии упомянутый митрополит прислал нам из своей страны известие, что, когда он находился в стране мадьяр, они ограбили его и взяли все, что с ним было, и в числе отнятого была вышеупомянутая книга. Он славил и благодарил Бога, что мы позаботились спять с неё копию, иначе бы она исчезла совершенно и весь его труд пропал бы даром. Оп умолял нас снять для пего список, а он, как мы сказали, был у нас уже написан Хвала Богу всегда и во всех обстоятельствах! Аминь.

Глава VII. Валахия. – Отъезд из монастыря Козия. Монастырь Остров. Золотые россыпи. Цыгане-золотопромышленники. Соляные копи. Монастырь Моноксило. Монастырь. Быстрица. Посещение пещеры.

Возвращаемся к рассказу. Мы простились с архимандритом монастыря Козия и с прочими монахами, убедительно прося их позаботиться об упомянутом папа Яни. Выйдя из теснины, по которой идет путь к монастырю, мы увидели, что вышеназванная река (Ольт) разветвляется надвое, и посредине её остров, куда мы переплыли на судах. На острове небольшой каменный монастырь для монахинь, в честь Рождества Богородицы. Его называет Остров719. Помолившись там, мы вышли и вернулись в Рымник.

Вся местность между Рымником и монастырем Козия покрыта запрудами воды, собранной между корнями деревьев, похожих на тополь. Корни выкапывают, счищают с них грязь и после промывки ее в воде получается золотая руда. Это известный к стране валахов золотой рудник, который составляет собственность домны, т. е. жены всякого, кто становится господарем, и назначен на её расходы. Он берется от неё на откуп цыганами, т. е. здешними золотопромышленниками и железниками, как говорят за тысячу динаров в год720.

В четверг поутру мы выехали из Рымника, ехали около двадцати часов и прибыли в город с соляными копями. В стране валахов есть четыре места, где имеются соляные копи; арендный доход с них составляет ежегодно 150.000 реалов. Эта копь самая большая. Сюда приезжают из Турции и приходят корабли из Константинополя, закупают соль и отвозят к себе, ибо вся соль, потребляемая в Румелии и Константинополе, идет из этой страны. Способ выламывания её очень труден. Копают колодец на глубину во сто раз больше человеческого роста, пока не дойдут до соли; бывает и меньше Всякий разбойник или человек, попавший в немилость, ссылается сюда господарем в железных оковах. Ломкой соли занимаются по ночам, а днем ее вытаскивают. Каждый кусок, в виде большого камня, весить 200 – 300 ок; его поднимают на длинных канатах при помощи воротов, которые вертят лошади. Мы видели нечто разрывающее сердце: когда кого-либо из работников вытаскивали наружу, он казался нам выходцем из могилы, из среды мертвецов. Несчастные! да поможет им Бог! Некоторые из них работают за плату. Вся почва этой местности – соль; напр., как в колодцах Алеппо вода соленая, так здесь вода затвердевшая и составляет соль.

Этот город – базар (торговый) и заключает несколько церквей. Жители вышли нам навстречу. У пас не было иной цели для приезда сюда, кроме осмотра, и потому мы провели здесь лишь одну ночь и, вставши рано поутру, поехали назад, потому что в экипажах невозможно было проехать (дальше), и направились но дороге, большею частью затруднительной и лесистой, и после полудня достигли монастыря на той стороне реки, называемой Быстрица, имеющей быстрое течение; а монастырь называется «Кусок дерева»721. Б древние времена жил здесь отшельник; раз, пробудившись от сна, он увидел висевшую на дереве большую икону Владычицы, которая сказала ему: «я желаю, чтобы ты построил для Меня здесь церковь из этого дерева». Он встал, срубил дерево и начал строить маленькую церковь, которая вся, вместе с кровлей, из одного куска дерева. По этой причине ее называют «Церковью из одного куска дерева», по-гречески моноксило. Здесь совершилось много чудесь. Двадцать лет тому назад одному из государственных сановников полюбилась эта обитель. Оставив ту церковь на верху горы, как она есть, он ниже её соорудил большой каменный монастырь с удивительно красивой церковью, в честь Успения Владычицы. В нем обитают монахини722. Отслужив здесь обедню, мы приложились к упомянутой иконе Владычицы: она большого размера и творит чудеса. Поднялись к описанной деревянной церкви и в ней помолились. Близ неё два величественных дерева; подле них, говорят, росло и то третье дерево. После обеда мы выехали из монастыря и ехали по очень трудной дороге, причем переезжали реку Быстрину более сорока раз.

Мы спустились по склону огромной горы и вечером прибыли в большой монастырь, тоже известный в этой стране своею неприступностью. Он называется монастырь Быстрица723; расположен одиноко в теснине, не имея позади себя владений724, – точь-в-точь как та теснина, где стоить монастырь Козия. Он построен очень крепко. Церковь его также в честь Успения Владычицы; в ней великое сокровище, а именно, подлинные мощи св. Григория Баниасскаго725, которого здесь называют Григорием Декаполитом. Строитель монастыря привез их из Сербии, приобретя за большие деньги. Мощи находятся в серебряно-вызолоченной раке, на горбообразной крышке которой точное изображение святого, чеканной работы, а кругом такие же изображения снятых и ангелов. Рака сооружена щедротами приснопамятной Белаши726, домны Константина воеводы. Она заказывала ее в стране мадьярской, где есть искусные мастера; говорят, что за одну только работу она заплатила золотых дел мастеру 1500 реалов. При виде её, ум поражается удивлением. Когда святого открыли со свечами и кадильницами, при пении тропаря ему, обнажив головы, мы были поражены его видом и благоуханием и приложились к его святой деснице. [Мы отслужили в церкви литургию в понедельник 6-го июля, при чем было посвящение монаха и диакона; после того мы пошли в трапезную]. Начало построения этого знаменитого своею неприступностью монастыря таково. Один древний добродетельный отшельник заметил на верху горы, возвышающейся над монастырем с северной стороны, расселину и, непрестанно ухищряясь, сделал подмостки, добрался до неё и поселился там, построив церковь во имя св. Михаила. Поднимаясь для того, чтобы посетить и осмотреть эту пещеру, мы всходили, один за другим, по единственной тропинке с весьма трудным подъемом, при чем справа от нас был страшный, отвесный край до самой реки; поэтому на большей части дороги сделаны перила от одного дерева до другого. Мы добрались туда лишь с огромными усилиями и большим трудом. От края горы до пещеры, на расстояние брошенного камня, положены длинные, узкие доски с перилами, на подобие моста; когда грозит опасность, монахи снимают их и остаются там, и тогда сами дьяволы не в состоянии добраться до них. Поэтому господари, в случае если их постигнет беда, отсылают в эту пещеру свои сокровища и свое семейство. Пещера находится на средине горы, и от неё до дна ущелья 44 сажени, а сколько выше неё, до вершины горы, того никто не знает. Во входе две железные двери, чрез которые мы вошли, подобно животным, на четвереньках, и продолжали путь по подземелью со свечами, идя один за другим, пока, совсем измученные, не выбрались на ровную площадку, создание Милосердного. Мы помолились в церкви, близ которой находится небольшая келья, где всегда живет монах. На восток от церкви большая расселина ведет к открытому месту у ущелья, где, как говорят, солнце бывает видно лишь при восходе его, в начале дня. Тут есть огромное дерево, на котором висит длинный канат с воротом, коим поднимают воду из реки, а также вещи, тюки, тяжести – все, что складывают здесь на хранение, как мы сказали. Их проносят не по подземелью, по которому мы вошли, а потаенной дорогой от монастыря до места, ниже того (где дерево) и ниже рассеянны, у подошвы горы, и, принеся туда, поднимают их на упомянутом канате на верх. В пещере есть каменный бассейн чистой, прекрасной воды, которая льется чрез края. Кругом пещеры нет простора, ибо перед ней огромная, крутая гора. Впрочем, пребывание в этой пещере болезненно действует на организм и вещи портятся, вследствие сильной сырости и обилия воды. Мы едва верили себе, когда вышли из неё и спустились в монастырь. Монастырь так построен, что его келии с восточной стороны выходят на упомянутую реку, низвергающуюся с горных вершин по скалам. В ней водится в изобилии вышеупомянутая чудесная рыба пастрофос (форель). Река неумолчно шумит, ибо, как мы сказали, она стремительно низвергается с горных высот, а внизу ущелья и кругом ее большие скалы, от чего и происходит её шум. Среди келий есть небольшая церковь во имя св. Николая, а вне монастыря третья церковь, в честь Преображения, для больных. Простившись с монахами, мы уехали.

Глава VIII. Валахия. – Монастырь Ариота. О главе св. Михаила, епископа Синодского. Мощи. Дальнейший путь. Римешти. Посещение отставного постельника. Тыргошил.

Во вторник мы поднялись в монастырь, высоко лежащий на самом верху горы, которая находится насупротив вышеописанного монастыря. Он во имя св. Михаила и называется Арнода или Арнота727. Путь туда весьма труден и доступен только для пешеходов, так как монастырь стоить на верху горы; однако мы въехали верхом. От монастыря Быстрица он отстоит к востоку на один час пути. Монастырь невелик. Рассказывают, что покойный отец Матвея воеводы, во дни свои, построил тут деревянную церковь. Когда он умер в Венгрии, сын его, господарь Матвей, заступив его место, послал привезти его кости, перенес их сюда и начал строить монастырь весь каменный, со стеною кругом, красивыми кельями и церковью, на которую пожертвовал перед своей кончиной множество утвари, украшений и ковчег с мощами святых. Мы прикладывались теперь ко всем им по порядку; в числе них правая рука св. Михаила, епископа Синадского, глава коего находится в одном из монастырей св. Горы. Как нам рассказывали, ее берут в те места, где появляется саранча: священники совершают водосвятие, освящая воду главою, окропляют этой святой водой поля и огороды и раздают ее жителям селений и городов; силою Божией и предстательством святого, саранча удаляется в море, и в тот год цены бывают низкие вследствие большого урожая. Это вещь известная в тех городах и округах.

Нам рассказывали, что несколько лет тому назад на острове Кипре, в течение семи лет под ряд, был большой недостаток припасов, по причине появления саранчи. Жители представили свое положение султану, испрашивая у него хаттишериф (указ) к обитателям упомянутого монастыря, чтобы они дали главу названного святого. Назначен был от султана ага с указом, который, прибыв в монастырь, потребовал от монахов главу. Монастырь имеет обыкновение и правило, действующее издревле, отпускать святую главу не иначе, как под обеспечение залогом, и киприоты оставили у них в заложники сорок важнейших архонтов из жителей Кипра на все время, пока возили главу на остров. Они совершили водосвятие, окропил и весь остров, и – о чудо! – саранча тотчас улетела с острова, и потонула в море. Жители привезли монастырю вместе с главой, в виде пожертвования, 5000 пиастров и, возблагодарив Бога, удалились. Говорят, что так поступают и все жители Румелийской области, мусульмане и христиане, ибо святой, при своей кончине, испросил у Бога эту милость, как другие испрашивают чего-либо иного. Известие это достопримечательно.

Возвращаемся к прерванному рассказу. Мы прикладывались еще к деснице св. ап. Филиппа, которая, как и десница св. Михаила, обложена золотом, а также к длани св. Марины мученицы, которою она ударила дьявола в темнице, – она помогает oт ознобления кожи – к частицам мощей св. Иоанна Златоуста, св. Афанасия, патриарха Александрийского, мученика Пантелеймона, Кирика и матери его Иулитты, к мощам св. Николая и другим мощам мучеников и святых. Они запечатаны монастырскою печатью, записаны в книге и поручены настоятелю монастыря. Мы служили в этой церкви и святили воду в бассейне, что насупротив церкви. Говорят, что вода проведена с вершины горы, на расстоянии 144 сажень. На вершине горы, господствующей надь всей окрестной страной, господарь водрузил огромный каменный крест, как он поставил много других подобных крестов в иных местах и по дорогам, – да помилует его Бог! Вследствие трудности пути, мы не могли подняться на вершину, к источнику води, которая стекает в этот бассейн. Вне монастыря открывается вид на отдаленные места, так как местоположение его весьма открытое. Оттуда мы спустились пешком к монастырю, что внизу.

В четверг мы простились с монахами и отправились; проезжали по весьма трудным дорогам и проследовали чрез селение по имени Ринешти; это родина Стефана, теперешнего митрополита Валахии, который строит здесь каменную церковь. Рассказывают, что, придя в совершенный возраст, он сделался писцом в монастыре Быстрица, затем монахом, а потом игуменом знаменитого монастыря Тисмана и наконец митрополитом Валахии, еще при жизни Матвея воеводы, который впоследствии низложил его и поставил на его место Игнатия, епископа Рымникского, о коем мы выше упомянули. Теперь его возвратил Константин воевода.

Возвращаемся. После полудня мы прибыли в селение близ горы и подле реки Ольтец, принадлежащее одному из бояр, который был постельником, а теперь в отставке. Оно называется Бульфараж (Поливрас). Он строит здесь большой монастырь с крепостью, в честь Успения Владычицы, назначая его местом погребения для себя и своего потомства. Созвав в него монахов и священников, он разместил их, до окончания постройки, в домах (селения); пожертвовал монастырю это и иные селения, мельницы, сады и пр., как это в обычае у здешних вельмож, о чем мы уже говорили не один раз. Мы отслужили для него обедню в маленькой деревянной церкви близ монастыря. В полдень отправились и вечером, переехав несколько рек, прибыли в другой монастырь, по имени Красна, во имя св. Николая, также каменный728. На другой день совершили в нем водосвятие, а после обеда уехали и следовали по трудным дорогам, чрез леса и воды, до вечера, когда прибыли в маленький базар, по имени Тыргошил729, потому что он лежит близ большой реки, называемой Шил: Тырго означает «базар», а Шил – название реки. В этой местности есть железный рудник, из которого много добывали во времена Матвея воеводы. Весь наш путь от Тырговишта до сих пор шел у подножия гор, отделяющих эту страну от венгерской, пустынной и безлюдной на пространстве одного дня пути, и закругляющихся наподобие половинки чаши; все упомянутые нами монастыри расположены на передней их стороне.

В воскресенье утром, отстояв обедню в вышеупомянутом базаре, мы выехали и переезжали чрез бесчисленные реки, числом, быть может, более тридцати, кои все стекают с венгерских гор и текут к реке Дунаю. Нам рассказывали, что двадцать семь рек, подобных великой реке Ольту, которую переезжают на судах, и известных по именам, текут по стране валахов, беря начало в земле мадьяр, и впадают в реку Дунай, не считая других рек, коим нет числа, – да будет благословен Бог! Вода во всех них пресная, вкусная, чудесная; дно их обилует камешками и манит испить воды. В этот день весь наш путь был очень затруднителен, по причине гор и лесов.

Глава IX. Валахия. – Монастырь Тисманский. Описание его. Тисовое дерево.

Под вечер встретил нас настоятель знаменитого монастыря Тисмана730, и мы сошли у реки Тисманы, по обоим берегам которой лежит большой базар, угодье этого монастыря, свободный от податей. Приблизившись к нему, мы увидели монастырь, который расположен среди долины на двух выступах горы и окружен большими горами и лесами. Доступ к нему подобно как к монастырям Козия и Быстрица: нет иной дороги, кроме этой, идущей по средине реки, которую мы несколько раз переехали, вступив в большую теснину и поднимаясь к месту, где лежит монастырь. С этих гор быстро несутся многочисленные ключи, в виде речек, образуя большую реку на дне долины, где идет дорога к монастырю. Прежде чем достигнешь первых ворот монастыря, видишь над ним в горе келью отшельника и подле нее маленькую церковь, во имя св. Антония Великого; тут есть хелештеу, озеро для рыбы, в которое также течет с гор источник. Мы поднялись в монастырь лишь с большим трудом, вследствие быстрого течения упомянутой реки и множества деревьев и камней, кои она уносит с вершины горы во время дождей и постоянно выбрасывает их (на берега). Обогнув все монастырское строение, мы поднялись к первым железным воротам по узкой, искусственной тропинке. Здесь протекает по желобу источник воды. Над воротами множество бойниц, так как это огромная башня. Пройдя вторые ворота, также железные, с колокольней над ними, мы вошли в великую церковь, во имя Успения Владычицы. Это – превосходное, крепкое здание с двумя высокими куполами: один над нарфексом, а другой над хоросом, оба восьмиугольные. Церковная ризница помещается снаружи, справа от алтаря. Перед церковью течет по желобу чудесная вода, выходящая из пещеры под горой, где кладовые монастырские, то есть запасы солений. На пути к ним врыт в землю водоем, где держат наловленную рыбу, пока она не понадобится. Затем вода проходит мимо дверей кухни, а часть в бинимча (пивницы) монастырские, служащие для охлаждения сосудов с вином и сохранения всего потребного из овощей. Часть воды отведена в отхожие места, а остальная направляется к удивительной маленькой мельнице, которая постоянно в движении и мелет все потребное монахам (зерно), без всякого труда (с их стороны).

Таким образом, монастырь этот неприступен и не имеет себе подобных ни в здешней стране, ни в иных, по прекрасному местоположению, по изобилию вод и по своей неприступности, благодаря крепости окружающих его стен. Он принадлежит также к числу обновленных и отстроенных приснопамятным Матвеем воеводой. Монастырь был раньше кельей отшельника по имени Никодим. Родина его отца, грека, город Кастория, а мать его сербка. Он убежал от них и по внушению ангела, который указал ему это место, пришел сюда на гору, обилующую текучими водами, и построил себе келью, выдолбив ее под вершиной горы над землей; до сих пор в нее поднимаются по веревке. Он творил великие чудеса и отправился в город Буду, к королю венгров, где стал проповедовать христианскую веру. Король сказал ему: «я разведу сильный огонь, и если ты пройдешь чрез него в своей фелони и с Евангелием и останешься невредим, мы поверим тебе». Святой сделал так, прошел чрез огонь со своим дьяконом, который кадил, и потому к нему возымели великую веру. Король осыпал его великими дарами, дав между прочим тридцать деревень и большие средства для сооружения монастыря, который и был воздвигнут стараниями святого. Князь Лазарь, тогдашний государь Сербии, подарил ему большой город с шестьюдесятью селениями кругом, а воевода Валахии даровал ему все пошлины, собираемые по окружности монастыря, и многое другое.

Упомянутый король соорудил для него также массивную серебряную кадильницу, которую мы видели: это – подобие крепости Буды с ее башнями.

Строение этого монастыря прежде было невзрачное. Приснопамятный Матвей воевода, убегая от Леона воеводы731, пришел сюда и укрепился в монастыре. Леон пошел на него и осадил, но не мог овладеть монастырем. Потом Матвей, спасшись от врагов, отправился в Константинополь, где, при содействии визиря Абаза-паши, был назначен господарем и возвратился (в Валахию). Тогда первой его заботой было отстроить и укрепить как нельзя лучше этот монастырь, в благодарность за свое спасение, а также во исполнение данного обета. Поэтому монастырь обнесен стеной, которая, будучи возведена по выступам горы, приводит в трепет смотрящего на нее снизу, в особенности, вследствие падения вод, кои низвергаются сверху на дно долины. Мы до сих пор не видывали места с таким обилием вод, как здесь. В монастыре господарь поставил пять маленьких пушек у бойниц, господствующих над дорогой на далекое расстояние. В этом месте, в виде галереи, выходящей на долину и реку, нас и поместили.

В подвале монастырском есть огромная бочка, длиною в двадцать шесть пядей, а шириною в девять. Она вмещает 3.000 ведер вина, а ведро равно 12 окам732, так что всего будет 36.000 ок. Ее наполняют вином через желоб, к ней приделанный и проведенный снаружи подвала. Вино остается в ней целый год, ради благословения, ибо святой, при жизни своей, сделал ее собственноручно из дерева, которое попадается только в окрестностях этого монастыря и называется тиса (тис). Оно походит на эбеновое дерево, но ударяет в красноту, и никогда не гниет. По имени этого дерева река и монастырь называются Тисмана. Оно чрезвычайно крепко и красиво; до сих пор делают из него никогда не портящиеся бочонки, обитые железными обручами. Я привез с собою два таких в Алеппо, и они до сих пор у меня целы.

Возвращаемся (к рассказу). Мы приложились к фелони святого, той самой, в которой он вошел в огонь, как мы рассказывали; она из камки красной с желтым; прикладывались к его омофору и к древнему Евангелию, которое святой написал своею рукою в Венгрии необыкновенно красивым почерком по-русски на превосходном пергаменте. Оно обложено серебром и в конце его дата: 6912 год; стало быть, ему теперь 253 года733. Тело святого сокрыто в земле, в церкви, из боязни мадьяр, чтобы они не украли его, так как живут по соседству и имеют к нему великую веру. Впрочем, для него сделана вне церкви, в галерее, гробница, покрытая пеленами, с решеткой и пр. У них находится только перст святого для лобызания. Мы прикладывались к нему и к мощам святых, у них находящихся, из числа патриархов антиохийских: один из них св. Игнатий, опоясанный Богом734; также к мощам св. Златоуста и других. Святой, при жизни своей, насадил виноградник и каштановые деревья на горе, что насупротив селения; виноградник существует и поныне. Вокруг монастыря, на горе, живет много пустынников и отшельников, которые в надлежащее время приходят (в монастырь) для принятия св. Таин. Теперь некоторые из них, извещенные о прибытии нашего владыки патриарха, явились сюда и просили у него разрешения грехов, и мы сподобились их молитв.

Глава X. Валахия. – Посещение медного рудника. Описание плавилен. Окрестные города. Придунайские пашалыки. Дальнейший путь.

Возвращаемся к рассказу. Мы служили у них во вторник 14 июля, при чем наш владыка рукоположил для них иерея и диакона, и возложил на игумена палицу, дав ему власть быть архимандритом, духовником и постригать в монахи. На другой день, простившись с ними, мы проехали расстояние в 3 – 4 часа до знаменитого медного рудника, находящегося на границе страны.

Как нам говорили и как мы видели, страна валахов походит на лук. От Фокшан, которые лежат близ Дуная, идут горы по направлению к монастырю Козия на протяжении четырех дней пути от Дуная; от монастыря Козия до места, где находится этот медный рудник, расстояние полдня пути; а от Тырговишта сюда четыре дня хорошей езды. Отсюда еще день пути до города, по имени Базар (Бая?), пограничного между страной валахов и мадьяр. Турки живут по ту сторону Дуная относительно земли мадьяр, где есть крепость Темешвар, которую взял у них султан Сулейман: в ней живет пограничный паша. Таким образом, протяжение страны валахов от Фокшан до Базара, в длину около десяти дней пути, а в ширину она, как мы сказали, не простирается далеко от Дуная.

Этот рудник был открыт во дни приснопамятного Матвея воеводы, а именно: один серб, охотясь, блуждал по лесам здешних мест, никому не известным, и нашел кучу черных камней, которые от долгого времени слились друг с другом в один кусок: они лежали тут со времен греков. Серб догадался, что здесь есть рудник, пошел к господарю, сообщил ему об этом и взял ту землю у него на откуп. По приказанию господаря, стали разрабатывать рудник и добывать (медь). Рудник находится на вершине горы. Вся почва в этом месте, как и горы, представляют белый камень и красную землю, точь-в-точь как земля в Алеппо. Воды здесь весьма изобильны. Место подобно тому, где соляная копь: это – глубокие ямы (шахты), куда опускаются и поднимаются при помощи воротов с веревками, вращаемых лошадьми. Днем и ночью копают внизу с огнем и с большим трудом выламывают черный камень; а тот, который не под силу выломать по причине его твердости, подвергают действию огня, а сами уходят. Когда остынет, спускаются и находят, что камень растрескался; его вытаскивают и поднимают наверх. Особенность руды та, что она имеет серо-зеленые жилки; а некоторые камни бывают легки и желтого цвета – это чистая медь. Но то и другое смешивают вместе и отвозят в плавильни.

Вот описание плавилен. Они очень обширны и высоки, с двускатными крышами; посреди каждой пять – шесть вогнутых печей (горнов) с подземными стоками. Позади каждого горна два большие меха, подобные кузнечным, приводимые в действие водою, и именно так: за плавильней есть ручей, вода которого падает на два большие колеса, находящиеся с обеих сторон плавильни снаружи; они вращают длинные толстые бревна, кои особым приспособлением поднимают и опускают доски мехов, при чем огонь разгорается с большою силою, а рабочие, тут стоящие, постоянно подкладывают уголь вместе с медной рудой. Огонь поддерживают ночью и днем с большим старанием и трудом, пока не накалится и не расплавится медь, которая, по своей тяжести, стекает в яму, вырытую в земле, и когда охладится, ее вынимают большими кругами, разбивают на мелкие куски и выносят из плавильни. Тогда приносят большое количество дров ивовых и тополевых и располагают дрова и куски металла рядами, ряд дров и ряд кусков, на вышину роста, зажигают дрова с четырех сторон, и огонь не перестает гореть ночью и днем. Когда он потухнет, собирают металл и обжигают вторично, на другом месте, и так продолжают делать до шести раз. Затем снова кладут металл в плавильный горн и расплавляют вторично, при чем он вторично вытекает в яму. Однако, он еще не чист, так что, по охлаждении, снова кладут его в печь, чем и заканчивается все дело. Тогда металл течет, как вода; его отливают в формы, и он получает вид кругов воска.

Эта медь превосходная, – говорят, лучше кастамунской735, ибо она мягка как чистое серебро. Купцы вывозят ее в Турцию, в Требизонд, Кастамуни и в Персию. Око ее стоит полреала. Рассказывают, что прежде в один год добывали по 600.000 ок, ибо ее было много на поверхности земли, а теперь добывают из глубины. В последние годы добывают ежегодно около 200.000 ок; но при этом требуются большие расходы и издержки: стоимость углей, плата рабочим, мастерам и прочие. Уголь идет только ивовый и тополевый, также и дрова, коими обжигают руду, но отнюдь не другой породы (деревьев), но каковой причине эти деревья исчезли из всей этой страны, тогда как прежде составляли огромные леса; теперь их привозят издалека. Давно мы имели сильное желание видеть это зрелище, что и удалось нам теперь. Мы спрашивали рабочих, почему камни в этой местности белые, как снег; нам отвечали, что это происходит от сильного огня и дыма при обжигании руды, как мы описали.

Говорят, что текущая здесь река, которая приводит завод в действие, выходит из подошвы горы, в которой находится рудник; поэтому в ней не водятся ни рыбы, ни лягушки, ни какие-либо черви и пиявки, тогда как прежде она кишела ими. Когда стали копать гору и открыли рудник, вода была отравлена, и рыба и другие (живые существа) исчезли, ибо в медной руде есть сера, из коей, как говорят, состоит все основание этой горы. В один год возгорелся огонь у подошвы горы, переходя с места на место, – как мы сказали, руду подвергают действию огня в месторождении ее – огонь продолжал гореть десять лет, и никто не был в состоянии потушить его. Удивительно, что при всем этом климат здесь приятный и благорастворенный.

Возвращаемся. Наш владыка патриарх совершил для рабочих водосвятие над отверстием шахт и окропил все место, а также прочел над заводскими горнами молитву благословения печей. Рабочие и мастера все сербы.

Нам рассказывали они, что по ту сторону Дуная, насупротив них, есть большой город, который в древности назывался Клавдиополис, т. е. город царя Клавдия, а теперь называется Кладова; турки же, овладев им, назвали его Фатхи Ислам (завоевание Ислама).

Город Белград отстоит от этого рудника на пять дней пути. Белград – слово русское, именно: Белогород т. е. белый город.

Город Буда отстоит на восемь дней пути или более. Его жители – мадьяры, т.е. венгры. Они были прежде подвластны кесарю, т.е. царю алеманов, он же государь немцев; столица его – город по имени Беч (Вена), в расстоянии пяти дней пути от Буды. Говорят, что Дунай берет начало в его стране и течет по ней на расстоянии месячного пути, а у Белграда сливается с другой, подобной ему, большой рекой, по имени Сава. От впадения в него множества больших рек он сильно увеличивается. Затем из владений немцев течет до Черного моря также на протяжении месячного пути. По берегу реки Дуная, составляющего границу турецкую, расположены пять пашалыков: наибольший из пашей – беглербег Буды, ибо он равен по достоинству беглербегу Египта; второй – беглербег Боснии, пограничной с владениями Венецианскими, насупротив Задры (Зары); он правит санджаком Инека, кафедры архиепископа Сербского; третий – паша Белграда; четвертый – паша Софии, пятый – паша Силистрийский.

В пятницу мы простились с рудокопами и возвратились от рудника в низменности Валахии, покончив с горами. Мы въехали в округ Виддина, а потом Крайовы, где самостоятельно правит бан пятью округами736. Мы следовали берегом вышеупомянутой реки рудника около трех часов и прибыли в селение одного из бояр, где нас приняли с большим почетом. Тут мы пробыли до воскресенья, потому что нас не пустили, пока мы не отслужили обедни и не совершили для них водосвятия. После обеда мы выехали и вечером прибыли в одно селение, где и ночевали.

Глава XI. Валахия; – Монастыри Стрехайе, Гурамотро, Цинцарен. Необыкновенное обилие комаров. Страдания путешественников.

Встав в понедельник на заре, в праздник св. Илии, когда исполнилось ровно пять лет с отъезда нашего из Алеппо, мы проехали около трех часов и были встречены настоятелем достославного монастыря, называемого Стрехайе, в честь св. Троицы737. Мы вошли в него. Это великолепный монастырь, расположенный на низменности и принадлежащий к числу сооружений приснопамятного Матвея воеводы. Он похож на огромную крепость: имеет обширную стену со множеством бойниц. В нем есть прекрасный источник текучей воды, над коим возведена большая, прочная башня. Над воротами монастыря колокольня, удивительная по своей высоте и красоте. Монастырские ворота железные. Кельи превосходны; кухня и конюшни – все с каменными сводами. Говорят, что Матвей воевода прежде всего начал строить церковь подле селения, примыкающего к монастырю; потом, так как место понравилось ему, он приступил к постройке куртэ, т. е. дворца, для себя. Когда он был окончен, сказали ему: «следовало бы тебе обратить его в монастырь». – «Так и будет», отвечал он и докончил стройку. По этой причине строение монастырское чрезвычайно красиво, прочно и неприступно. Посредине его – пивница, т.е. подвалы для хранения солений и вина; над ними великолепные помещения и огромный зал с навесами кругом, служащий теперь трапезной. Все эти постройки выбелены известью снаружи и изнутри. В восточной части монастыря нет келий: она представляет лишь крепкую стену, над коей есть высокое, чудесное помещение с гостиной, откуда открывается вид на окрестности; здесь же столовая, сидя в которой, чувствуешь себя свободным от всех сердечных забот. Кругом раскинуты сады и течет ручей, берущий начало из источника и впадающий в близлежащее озеро. Церковь очень изящна, превосходно украшена и вся расписана внутри и снаружи. Словом, это монастырь великолепный, знаменитый в стране своею красотою и неприступностью, и поистине мы не видывали подобного ему. Площадка его двора радует душу.

Мы отслужили в нем обедню и после трапезы простились с монахами. Проехав расстояние в 3 – 4 часа, мы прибыли в древний монастырь св. Параскевы, называемый Гурамотро738 , т.е. [устье] реки, ибо река рудника, называемая Мотро, протекает близ монастыря и снабжает его водой. Говорят, что он древнее монастыря Тисманского, потому что св. Никодим сначала, когда прибыл сюда, здесь вел отшельническую жизнь и построил церковь; и лишь много времени спустя пошел и выстроил монастырь Тисманский. Так как церковь была стара, мала и невзрачна, то один из государственных сановников этой страны, сломав ее, (он был ворником, т. е. великим судьей, и имя его Преда; он родственник Матвея воеводы; по наследству от отцов и дедов, владеет многими поместьями, монастырями, церквами и деревнями, и в том числе монастырем, о котором будет сказано подробно вслед за сим), выстроил ее вновь, и она вышла чудесной, сердцеуслаждающей. Церковь имеет три купола и вся крыта свинцом, которого, как говорят, пошло около 16.000 ок. Но местоположение этого монастыря весьма непривлекательное, по изобилию мошек и комаров.

Совершив водосвятие и поминовение по строителям монастыря, мы выехали после полудня, ехали около часа по направлению к югу и прибыли в монастырь св. Михаила, известный под именем монастыря Цинцарен739, т.е. монастырь «царя комаров», – и это справедливо. Он приписан к св. Воскресению в Иерусалиме, и потому игумен в нем грек и монахи из учеников Иерусалимского патриарха740. Монастырь находится на берегу реки Шиль у подошвы горы, и вследствие обилия растительности, зелени и лесов вокруг него и в нем, он кишит мошками и комарами в такой степени, что об этом толкуют по всей стране. Мы провели в нем две ночи. В первую ночь мы не вкусили сна; во вторую – мы поднялись и ночевали на вершине горы близ монастыря, где посажен новый виноградник и где есть высокая сторожка. Ни днем, ни ночью мы не находили спасения от комаров и переносили от них неописуемые мучения, – Бог да спасет посещающих этот монастырь! – несмотря на то, что разводили огонь кругом себя коровьим пометом и дым: все это не приносило нам никакой пользы, – напротив, комары вели с нами жестокую войну. Бог свидетель, что по этой причине мы летом, во время жаров в этой стране, спали, по большей части, всю ночь в сапогах, надевали на руки кожаные перчатки и закрывали лицо, и все-таки не могли избавиться от комаров.

Возвращаемся. Церковь в монастыре деревянная. Мы совершили в ней водосвятие и поминовение по строителям и затем простились с монахами.

Глава XII. Валахия. – Посещение патриархом одного вельможи. Похороны. Поминальный обед. Описание свадьбы.

Мы ехали около 1 1/2 часа в западном направлении и прибыли в селение, принадлежащее одному из государственных сановников, но имени Бояна. В нем есть дворец, ему принадлежащий, большое здание, поражающее удивлением. Этот вельможа, прослышав о нашем владыке патриархе, – а в то время случилась у него свадьба сына его сына – обрадованный этим, послал пригласить нашего учителя. Приехав к нему, мы застали их всех в хлопотах по случаю приготовлений к свадьбе. Посмотри же, что совершил Творец! Случилось, что старший брат жениха внезапно скончался, и их радость обратилась в неописуемую печаль и горе, а свадьба в похороны. В этой стране есть обычай, что младшего сына или дочь не обручают и не венчают прежде старшего. Но прибытие к ним нашего владыки патриарха значительно успокоило и утешило их, ибо он поучал их и уговаривал и после долгих речей убедил довершить свадьбу. Они послушались его беспрекословно. Мужчины и женщины уже снарядились ехать за невестой, чтобы привезти ее издалека, но при постигшем их горе отменили поездку. Однако когда владыка склонил их докончить начатое дело, они отправились в экипажах за невестой, по своему обычаю, с яствами: жених, его родственники, много вельмож и женщин. В то же время приступили к погребению покойника, при чем наш владыка с большим трудом уговорил их обрядить и похоронить его на другой день перед закатом солнца, чего им не хотелось. На следующий день, который был воскресенье, совершили поминовение и устроили большую трапезу: а именно, закололи четырех быков и пятьдесят баранов и наготовили бессчетное число хлебов. От средины дома за площадку двора разостлали, вместо скатертей, куски полотна, подобные кускам небеленой бумажной ткани; на них разложили рядами большие хлебы, а на каждый хлеб положили по куску мяса. Мы пошли посмотреть и определили число людей, которые уселись рядами друг подле друга, более чем в 1500 человек, ибо во всей этой стране есть обычай, что жители близлежащих селений, прослышав о свадьбе или похоронах, приходят обедать. Над каждой группой стоял человек с палкой для надзора, пока они ели и насыщались. Каждому из них поднесли по три чарки вина и дали по три бани741 и они сидели, пока не кончили есть, а потом взяли, что осталось перед ними, в свои платки и с молитвой за усопшего ушли. Перед началом этой трапезы, наш учитель помолился над ней и благословил ее, прочтя «Помилуй нас Боже», и окадил, поминая имя усопшего. Когда мы сели за стол, нам подали множество блюд; мы встали, и наш владыка вторично прочел застольную молитву, по обычаю. Не только богатые творят подобную милостыню, но и бедные, если у них умрет кто-нибудь, несут за ним до могилы кушанья и хлеб и после погребения раздают присутствующим, дабы они помолились за усопшего. Какой это прекрасный обычай!

Возвращаемся. Вот описание свадеб в этой стране, хотя мы уже раньше рассказывали об этом. Рабы и крестьяне, посланные с телегами, привезли с гор множество сосновых ветвей. Заострив их снизу, воткнули их на стенах кругом, перед дверьми и на улицах с обеих сторон, а также от церкви до дома. Это служит у них знаком свадьбы. Мы спросили, какая тому причина, и нам сказали, что как листья этого дерева никогда не опадают и всегда оно зелено и несет плоды, так же да пошлет Бог жениху и невесте.

Возвращаемся (к рассказу). В понедельник явились гонцы с известием о приближении жениха, раньше которого приехали всадники обрадовать родителей вестью о его прибытии; им роздали платки. Показался жених со свитой, предшествуемый всадниками: он ехал верхом на коне, которого подарил ему, по их обычаю, тесть, с седлом и украшением к нему и на холку; на голове у него был султан из белых перьев, как это обычно для всадников. Невеста ехала в карете, за которой следовали кареты с женами вельмож этой страны. С невестой прибыл брат ее. За нею ехали две телеги, наполненные вещами и приданым, потому что невеста приносит приданое жениху, а он ей ничего не дает. Отец записывает за ней приданое: деревни с крестьянами, рабов, виноградники и пр., смотря по своему состоянию. Если у нее будут дети, то все это имущество переходит к ее мужу; если же она умрет бездетной, то приданое возвращается целиком к ее отцу.

Когда жених въехал во двор дома, его, а равно и невесту, которая была с ним, встретили отец и мать, поднесли им обоим большие серебряные кубки с вином и пошли в церковь, а мы предшествовали им. Под ноги жениху и невесте постлали, по их обычаю, ковер; подле жениха стал дружка, а подле невесты подруга. Лицо ее было прикрыто розовой шелковой тканью. Я, смиренный, облачился, надел на учителя епитрахиль и омофор поверх мантий и окадил кругом аналоя, который был поставлен перед хоросом и на котором лежали крест и Евангелие. Во время обхождения кругом аналоя, жениха и невесту осыпали десертом: орехами, изюмом, жареным горошком и пр., а также монетами бани, которые, по обычаю, подхватывали присутствующие. По окончании службы, новобрачные помолились перед Евангелием, приложились к нему и к руке нашего учителя и вышли. Не было (сегодня) радостных криков, (как) не было стенаний и вчера – исполать им за их обычаи в печалях и радостях! Вечером мы были приглашены к столу, который был очень роскошен и состоял более чем из 500 – 600 блюд; при этом всякое вновь подаваемое кушанье ставили на прежнее.

Жених, обыкновенно, не снимает колпака с головы; как мы видали в Тырговиште, господарь, бывая посаженным отцом у детей вельмож, стоит в церкви и пред архиереем с открытою головой, а жених в колпаке.

Жених в этот вечер, обыкновенно, прислуживает гостям, подает кушанья и напитки; то же делает невеста относительно женщин. После стола принесли, по их обычаю, поднос с платками, шитыми золотом, при чем писец, пришедший раньше, записал имена сидевших за столом до последнего. К каждому платку был прикреплен клочок бумаги, на котором писец написал имя лица, коему предназначался платок, смотря по его важности, дабы платки не смешались. Теперь роздали их всем присутствовавшим, имена которых писец заносил в книгу. Затем стали подносить большое блюдо, и первым положил на него наш владыка патриарх, из уважения к ним, несколько пиастров, а после него клали другие гости. Кто имел с собою деньги, тот бросал на блюдо пиастры или динары, смотря по своему состоянию, а некоторые говорили писцу: «пиши за мной такую-то лошадь или быка, либо несколько овец или свиней, раба или несколько рабов-цыган и пр.» Когда кончился список, блюдо было уже наполнено деньгами. Точно так же подносят его и женщинам. Потом дед жениха подарил ему серебряную саблю в ножнах из парчи и атласа, а отец соболью шубу. Все собранные деньги сложили вместе в платок и запечатали. Когда невеста, в сопровождении женщин, подошла к нашему владыке патриарху и поклонилась ему, а он ее благословил, ей отдали платок с деньгами и все ключи от сундуков ее мужа, от комнат и бинимса (пивниц), т.е. погребов, где хранятся припасы, соленья, и напитки, – все ключи висели на серебряной цепочке – ибо в этой стране жена – хранительница имущества своего мужа, и ключи постоянно висят у нее на поясе. Она всегда сидит во главе стола, а муж ниже ее справа, как мы это видали много раз.

Было выпито множество круговых чаш: сначала во славу Божию, потом за господаря, далее за нашего владыку патриарха, за бана, т.е. правителя этой области, о котором мы выше упоминали, за отца невесты, за деда жениха и за отца его, за него самого и его мать и за гостей. Так продолжали пить за полночь. Мы встали и пошли в свои палатки, ибо для нас они устроили на лугу, между церковью и домом, большой шатер и палатки. Нас приводили в удивление приятность их обращения и степенность их. На заре все гости разъехались по домам и никого из них не осталось.

В ночь на 27 июля и в следующую была сильная буря с громом и молнией, так что весь мир поколебался, и мы говорили: «наступает светопреставление!»

Нас едва отпустили только в среду и провожали далеко, выражая нам свою благодарность и после обеда одарив нас всех.

Глава XIII. Валахия. – Крайова. Монастырь Буковец. Селение Бранковани. Великий ворник Преда. Его богатство. Характеристика его. Гостеприимство и здравицы.

Мы ехали около двух часов и прибыли в селение, по имени Филишан, где и ночевали под заговенье поста Владычицы, а поутру, после завтрака, нас проводили. Часа через два мы прибыли в другое селение, принадлежащее одному боярину, и тут ночевали.

В пятницу поутру, сделав двухчасовой переезд, мы прибыли в город, называемый Крайова742; это вторая столица владений валашских. Прежде, при Матвее воеводе и предшествовавших ему воеводах, в нем был правитель, называемый баном, второй господарь, который творил суд, наказывал кнутом и смертью и вершил дела, не испрашивая разрешения у господаря, что продолжалось до настоящего времени, когда Константин воевода уничтожил эти порядки и этот сан, дабы не возникало от того неурядиц. Нас встретил за городом упомянутый бан, который остается таковым лишь по имени, со знатью и народом. Нас ввели в великолепную каменную церковь, которую воздвиг покойный Матвей воевода, во имя св. Димитрия. Она точь-в-точь походит на дворцовую церковь, утверждена на четырех столбах, высока и весьма просторна.

В субботу 1-го августа, рано утром, мы совершили для жителей водосвятие в этой церкви, простились с ними и к вечеру приехали в монастырь, лежащий на запад от города, в теснине среди леса, во имя св. Николая, именуемый на их языке монастырем Буковец743. Он управляется греческими монахами, потому что составляет метох знаменитого монастыря св. Варлаама в Румелии, о котором нам сообщили теперь, что он построен на вершине горы и что к нему нет никакой дороги, ибо гора возносится в пространство, как отдельная твердыня, имея четырехугольную форму. Когда кто приходит к подножию (горы), то берется за спущенную веревку, к которой вверху привязан колокольчик и дергает ее; монахи, услыхав звонок, если пожелают поднять этого человека к себе, спускают к нему ящик на веревках при помощи ворота: он садится в ящик и они втаскивают его к себе. Это огромный и величественный монастырь. Вода у них дождевая; наверху они имеют посевы и виноградники, но этого им не хватает, и потому у них есть еще посевы внизу на равнине, вследствие чего нужда заставляет их подчиняться правителям. А кого они не пожелают принять, на того не обращают внимания и не поднимают, будь он самый важный сановник, и он ничего не может с ними поделать.

Возвращаемся (к рассказу). Монахи, живущие в упомянутом метохе, меняются чрез каждые три года и из монастыря присылается другой игумен с монахами – таков их обычай. Церковь, маленькая, каменная, очень красива и вся расписана. Перед дверьми ее – источник воды, наподобие проточного колодца; над ним навес с высоким куполом. Мы совершили в нем водосвятие для монахов в воскресенье поутру, 2-го августа.

От этого монастыря до города Будума (Бодуна) второго744 – один день пути; по-гречески он называется Виддин. В нем живет митрополит, под властью которого находится 500 селений – все болгарские. К вечеру мы простились с монахами, ехали два часа лесом и прибыли в монастырь во имя св. Димитрия, называемый Житьянь, потому что близ него протекает река Шиль. Он окружен большим озером-болотом, которое непроходимо: его можно только объехать кругом в два часа. Монастырь стоит среди леса. Покойная супруга воеводы745 завещала некоторую сумму на построение новой церкви, и теперь ее строят о пяти куполах. [Наш владыка патриарх освятил ее, прочтя над нею положенную молитву.]

Заметка. Мы нашли в этом монастыре одного виноторговца, родом из Сатралатиса в Сирии; имя его теперь Димитрий; по его словам, он из квартала султана Селима.

Мы выехали из монастыря после полудня и вечером прибыли в одну деревню, где и ночевали. Встав рано поутру, ехали около четырех часов, причем переправились чрез реку Ольт, и прибыли в селение, по имени Братошани, принадлежащее великому ворнику Преда, родственнику покойного Матвея воеводы; о нем мы упоминали раньше. Он весьма важный вельможа этой страны от отцов и дедов; его владения обширны – об этом скажем сейчас подробно. Около вечерен мы прибыли в селение, по имени Бранкован, где находится дворец названного вельможи и дома, принадлежавшие покойному Матвею воеводе, ибо он родом отсюда. Мы съездили также в монастырь близ этого селения, среди леса, в честь Успения Владычицы; он называется, по имени селения, монастырь Бранкован и принадлежит к числу сооружений покойного Матвея воеводы. Здесь мы отпраздновали праздник Преображения и окрестили, с великою радостью, мальчика-еврея.

Этот вельможа чрезвычайно богат: нет ему равного ни в этой стране, ни в иных. Говорят, что у него 12.000 кобылиц-жеребят; он имеет 200 деревень и в каждой деревне по табуну лошадей, у него 30.000 овец, из коих, как говорят, в этом году пало 5000, да разбойники украли 11.000, вместе с семьюдесятью эрдебами746 пшеницы, во время возмущения, происшедшего среди войска при воцарении Константина воеводы. У него 4000 голов рогатого скота, 1000 буйволов, 4000 свиней и 300 пасек, из коих каждая заключает несколько ульев, дающих более бочки воску и около ста ведер меда; а каждое ведро стоит пиастр. Купцы приезжают и скупают для вывоза в Турцию. Ежегодно этот вельможа посылает со своими слугами 1000 голов рогатого скота в Константинополь, где продает его за 10.000 пиастров. Он имеет 1500 семей рабов-цыган. Говорят, ни у кого нет таких, как у него, владений, кроме монастыря Козия, который имеет 1000 цыган. С каждого дома он берет, в виде подати, шесть динаров в праздник св. Георгия и столько же в праздник св. Димитрия. Упомянутые цыгане большею частью ремесленники: золотопромышленники и железники. Говорят, что ежегодный доход, поступающий в его казну, за вычетом расходов, составляет 20.000 динаров.

При всем том, душа у него простая, что обнаруживается в особенности за столом, за которым он не пил раньше монахов. Он любит строить церкви и монастыри, любит священников, монахов и убогих, будучи необычайно милосерд. Ему принадлежит несколько монастырей, из коих одни построены им самим, причем он сделал им бесчисленные пожертвования рогатым скотом, овцами, лошадьми, пчелами, поместьями, мельницами, рабами; другие же монастыри основаны его отцом и дедами. Из них первый – Быстрица, основанный его предками, далее: женский монастырь Моноксило (из одного дерева), монастырь Арнота, Стрехайе, Садовский, Гурамотро, им построенный, и этот монастырь Бранкован. Теперь он строит монастырь в стране венгров, потому что краль очень его любит и называет своим отцом; как говорят, у него там много имений. Все монастыри, построенные покойным Матвеем воеводой, он взял в свое владение, потому он ему родственник и его национальности. Теперь он заведует ими, никому не позволяя тревожить тамошних монахов и посягать на их владения; смещает настоятелей, если они неправо поступают, и ставит на их место других, а господарь ни в чем ему не прекословит. Словом, у него много добра и много сооружений; он христианин в полном смысле слова, набожный и боящийся Всевышнего Бога. Мы видали, что он вставал к службам в полночь, с начала службы до конца постоянно занимался чтением псалтиря прор. Давида и прочих положенных молитв, стоя в углу церкви, не оборачиваясь ни направо, ни налево, зажигал и оправлял свечи и исполнял прочие обязанности по церкви, как кандиловозжигатель (пономарь), от всего сердца и даже с большим усердием (чем делал бы тот). Мы дивились на него. Без сомнения, Творец – да будет прославлено имя Его! – потому и наделил его всем этим богатством, что он того достоин.

Когда мы, утром и вечером, садились за его стол, он постоянно оставался на ногах, прислуживал, наливал и подавал нам чарки. После того как выпьют чаши во славу Божию, во славу Господа нашего Христа, св. Троицы, св. Девы, празднуемого (в тот день) святого, за церковь, за здоровье султана, господаря, нашего владыки и всех гостей, мы успокаивались, говоря про себя: «слава Богу! избавились». Но этот вельможа сверх обычных здравиц придумывал для нас новые, никому не известные, именно: он пил за здоровье каждого из нас отдельно и за смиренного, пишущего эти строки; потом, спросив об именах моих детей, Анании и Константина, пил и других заставлял пить за здоровье каждого из них, а равно и за здоровье наших семейных. Тогда мы говорили: «слава Богу! кончил, избавились». Но он вставал, брал чашу и спрашивал»: «знаете, за кого эта здравица?» – Нет, отвечали мы. «Это здравица за уполномоченных владыки патриарха при его престоле», и пил и других заставлял пить. «Избавились», говорили мы, но не успевали мигнуть глазом, как он опять поднимал чашу и говорил: «за здоровье архиереев Антиохийского престола, за здоровье его священников, за здоровье его дьяконов, за здоровье его старейшин, за здоровье всей его паствы». И никто не осмеливался не пить, а нам было бы совестно перед ним отказываться, потому что он наливал собственноручно. Мы были готовы лопнуть от чрезмерного питья. Таков у них обычай при угощении и таково их необычайное гостеприимство. Мы сочли, что за его столом выпивали по 70 – 80 чарок вина.

Глава XIV. Валахия. – Монастырь Хотерен. Заметка о монастырях Св. Горы. Проводник из евреев. Его рассказы.

Возвращаемся (к рассказу). В пятницу он проводил нас на далекое расстояние. Мы поехали назад и прибыли в монастырь, называемый Хотерен747 , в честь Собора ангелов. Монахи в нем греки и приписан он к монастырю Дионисия на Св. Горе. Большая часть дороги, по которой мы ехали, вымощена камнем: говорят, что она существует с языческих времен. Монастырь невзрачен.

Заметка автора о числе монастырей Св. Горы и о них самих.

Число их – 24 значительных монастыря; из них четыре разрушены, и остается двадцать, как сообщили нам люди, достойные веры, из числа монахов и настоятелей Св. Горы. Первый – Лавра, т. е. Киновия... – она во имя Афанасия Афонского. Второй – Ватопедский, т.е. терновый куст (отрока), в честь Благовещения. Третий – Хилиандарий, т.е. значит, что на его месте было сто ульев пчел; он в честь Божественного Вознесения и находится в руках болгарских монахов. Четвертый монастырь – Иверский, т.е. монастырь грузин, ибо они построили его во времена греческих царей; он в честь Успения Владычицы: в нем икона Ее, известная под именем Вратарницы. Пятый – монастырь Дионисия, в честь Усекновения главы Иоанна Крестителя; в нем частица ее. Шестой – мон. Симонетра, (названный так) потому, что он построен на вершине острой скалы: говорят, что ветер сильно колеблет кельи; он в честь Божественного Вознесения. Седьмой – Дохиарий, (названный так) по имени строителя его; он в честь св. ангела Михаила, который совершил здесь великое чудо: один из монастырских отроков нашел клад и указал на него двум монахам; они же, привязав на шею отроку камни, лежавшие у отверстия клада, утопили его, а клад взяли; когда отрок воззвал к св. Михаилу, тот избавил его и привел в церковь, при чем с его платья стекала вода; этим он обличил тех двух монахов, которые, желая прежде присвоить деньги себе, отдали их теперь на монастырь. Восьмой монастырь – Курталмыш; при сооружении его царем Никифором, старший мастер, турок, окончив постройку, сказал: «слава Богу! курталмыш», т.е. окончен, и потому монастырь назван этим именем; он в честь Божественного Преображения. Девятый – монастырь Сфигмену, т. е. узкое место, в честь Божественного Вознесения. Десятый – Ксиропотаму, (названный так) потому, что находится вблизи высохшей реки; он во имя сорока мучеников. Одиннадцатый – Пантократор, т.е. Вседержитель. Двенадцатый – Ставроникита, т.е. значит, что он приписан к Константинопольской патриархии и есть ставропигий. Тринадцатый – мон. Филофея. Четырнадцатый – мон. Зографу, т.е. живописца; он во имя св. Георгия, потому что к ним прибыла из Палестины икона св. Георгия, о чем существует длинное повествование; он в руках болгарских монахов. Пятнадцатый – монастырь мученика Пантелеимона. Шестнадцатый – Кастамонит. Семнадцатый – мон. Протато, т.е. значит, что он древний, (ибо существует) со времен царя Константина, как мон. Ватопедский. Восемнадцатый – мон. Григория. Девятнадцатый – св. Павла, в руках болгарских монахов. Двадцатый – мон. Руссик, также в руках болгарских монахов.

Возвращаемся (к рассказу). Портарий (придверник), которого назначил господарь сопровождать нас, был прежде хахам (раввин) еврей, а во дни покойного Матвея воеводы, крестившись, сделался христианином. Он чрезвычайно набожен. Мы видели с его стороны деяния и поступки, слышали от него истории, остроумные рассказы и анекдоты, не поддающиеся описанию. К числу их принадлежит то, что он рассказал нам о своем происхождении. Родина его отца – Алеппо; он еврей из семейства Абуд. Отец его переселился на жительство в Константинополь, и он приехал в эту страну торговать, пока Бог не наставил его на правый путь. Он говорил, что много состязается с евреями, и многих из них обратил в (христианскую) веру, чему мы и сами были свидетелями. Однажды прибыл в Тырговишт еврей-купец. Увидев его, мы сказали в шутку портарию: «можешь ли ты его обратить?» – Да, отвечал он. И не успели мы опомниться, как на другой же день он является с ним к нашему владыке патриарху. По его наставлению, тот поклонился владыке и, исповедуя своими устами (веру) с выражением раскаяния, сказал: «прошу твою святость окрестить меня; благодарю Бога, наставившего меня на правый путь чрез этого христианина», разумея Афанасия. Мы были очень удивлены; наш владыка патриарх послал его со мною к господарю, и дело было кончено: мы окрестили его, причем господарь оказал ему много милостей, зачислил в войско с содержанием и женил его.

Портарий говорил евреям: когда еврей входит в синагогу, одетый в муталлий, то, обращаясь лицом к востоку, кланяется и говорит из псалтиря прор. Давида так: «я вхожу в Твой дом», обращается к западу и говорит: «и поклоняюсь во святом храме Твоем», обращается к югу и говорит: «страхом Твоим, Господи», и к северу и говорит: «руководи меня к правде Твоей», а это есть точь-в-точь образ креста.

Еврейского мальчика, которого мы окрестили в Крайове, также обратил и наставлял он. Далее он рассказывал: «я спросил однажды некоторых евреев: вы говорите, что Христос придет из племени Давида; но ваши колена прекратились, скажите же, откуда он может прийти?» Он рассказывал также: «однажды евреи спросили меня относительно антидора: вы, христиане, говорите, что принимаемые каждым христианином Дары суть подлинно тело Христово; в церквах тысячи народу и (стало быть) все они вкушают тело Христово в отдельности? Я ответил им: тело Христово уподобляется зеркалу; если оно цело, человек видит в нем свой образ, и точно так же, если оно будет разбито на тысячу кусков, он все-таки может видеть свое изображение в каждом куске. Этим они были пристыжены». Вот ответ, заграждающий уста и весьма остроумный.

Он также сообщил нам, что у евреев написано: когда придет Христос, им будет дозволено есть свинину, и что он постоянно поддразнивал их, говоря им: «мы, христиане, едим свинину, ибо веруем, что Господь наш Иисус Христос есть Мессия, пришедший в мир, и что исполнились предсказания пророков; вы же не уверовали в его пришествие, а потому и мучайтесь по свинине».

Он говорил также: закон кашидьяри и его последователей по-еврейски именуется габель, т.е. ляш, суета. Буква га, как число означает 5, буква ба – 2, а лям – 30. Первое есть пять положенных молитв, второе – два годовые праздника, третье – месяц поста. Все это псевмата (ложь) и псевстис (лжец).

Он рассказывал о Ефраисе, которая у него находилась, что он взял ее насильно, и потому она дала ему отраву. Когда конец его был близок, она пошла и позвала антробито, говоря им: «идите, спешите застать его в живых, потому что он намерен оставить вам в наследство закон». Они поспешно пришли к нему, и он начал делать им знаки, известные евреям, коих я не в состоянии описать. Достаточно.

Он сказывал также, что числа в еврейском языке такие же, как в арабском, что, когда при встрече с другом приветствуют его словами: ас-саляму алейкум, то по-еврейски это будет: алейхум салям. И много подобного он рассказывал. Его беседа доставляла нам большое развлечение, ибо мы находили немалое удовольствие в разговорах с ним и в его приятном обществе.

[Во всех этих монастырях и церквах сатана и его черти изображаются в текущей огненной реке, с обозначением над ними их имен. В монастыре Житьянь мы видели сатану нарисованным в образе черного пляшущего медведя.]

Глава ХV. Валахия. – Форташ. Каракаль. Монастырь Садова. Монастырь Калуйу. Описание его. Сокровища монастырские. Монастырь Станещь. Усердие жителей к монастырям. Портреты строителей. Дальнейший путь и прибытие в Букарешт.

Возвращаемся к рассказу о нашей поездке. Выехав из монастыря Хотерен, мы ехали около часа и прибыли в селение, принадлежащее великому стольнику, называемое Форташ. Здесь у него великолепные палаты. В субботу утром нас пригласил отставной комис748 в новую деревянную церковь, им построенную, имени монастыря в честь свв. Петра и Павла, находящегося поблизости. Наш учитель окропил ее святой водой, и мы возвратились. Под вечер мы поднялись и прибыли в большой базар, по имени Каракаль, с большим дворцом, построенным покойным Матвеем воеводой незадолго до смерти, с деревянной стеной кругом, обширным виноградником и каменной церковью при дворце, к которой от него есть проход. Мы отстояли в ней вечерню и утреню, а обедню в каменной же церкви, построенной великим стольником. После полудня мы выехали и вечером прибыли в одно селение, где и ночевали. Весь этот путь идет параллельно Дунаю, в расстоянии от него на 3–4 часа; посему он пограничный и на нем мало селений. Большая часть жителей этой местности – воины вараш, т.е. всадники, носят красную одежду и охраняют границу.

В понедельник в полдень мы приехали в большой, знаменитый монастырь в лесу, похожий на монастырь Стрехайе и называемый Садова, во имя св. Николая749. Отстроил его заново, с основания, покойный Матвей воевода. Он окружен стеной с бойницами и укреплениями. Церковь его величественна и похожа на церковь монастыря Буковец. Он потому (так укреплен), что близ него, в расстоянии 1 1/2 часа, находится Дунай, как мы выше упомянули, а от базара Крайова он отстоит на один день пути. Монастырь принадлежит ворнику Преда, о котором мы раньше говорили. [Мы отслужили здесь обедню 11 августа.]

В среду, рано поутру, мы переехали на судах реку Шиль и вечером прибыли в селение, пожертвованное патриарху Александрийскому со времен Радула воеводы, называемое Шафаржа (Жигарче?). Оно занимает красивое местоположение, заключает много земель и угодий и дает ежегодно 500 – 600 пиастров дохода. В нем постоянно проживает монах, уполномоченный от патриарха и сменяемый через каждые три года, т.е. аколум. Рано поутру мы прибыли в монастырь Житьянь, проехали чрез Крайову, следовали по очень трудным извилистым дорогам, чрез горы, долины и леса, и с большим трудом к вечеру прибыли в монастырь во имя св. Николая, называемый у них Калуйу750, обширный и крепкий. Здания его построены немецкими мастерами. Кельи идут кругом и имеют галереи. Церковь очень красива. Над воротами – колокольня, чудесное, изящное сооружение, франкской постройки: подобной ей по красоте архитектуры мы еще не видывали. Монастырь лежит в долине, окруженный горами, и потому незаметен, как и дорога к нему; мы уже доехали до него, но увидали его лишь тогда, когда входили в его ворота. Монастырь этот знаменит в здешней стране. В праздник Успения Владычицы, рано поутру, мы совершили для монахов водосвятие и приложились к кисти правой руки св. Николая; она подлинно благословляет своими перстами: одни персты вытянуты прямо, а другие сложены, – о чудо! – как на руке у живого архиерея. Эта драгоценность обделана в золото. Приложились к частице главы Иоанна Крестителя, драгоценному сокровищу, обделанному в золото, в форме солнца; приложились ко кресту, который весь осыпан драгоценными каменьями, зелеными изумрудами, числом одиннадцать, из коих наименьший стоит 150 динаров. Крест весь золотой, немецкой работы, а с обеих сторон упомянутые драгоценные камни; стоимость его 3000 динаров. Он достоин храниться в царской сокровищнице: подобного ему доселе мы не видали. У них есть вышитый епитрахиль, весь унизанный жемчугом и драгоценными каменьями, стоящий более 1000 динаров. Строители этого монастыря, сделавшие в него эти вклады и щедрые пожертвования, были значительные вельможи, кои имели под своею властью половину страны валахов; они именно возвели на престол в Бозе почившего знаменитого Михаила воеводу751, а потом изменили ему и убили. Этот монастырь мы желали взять и приписать к Антиохийской патриархии, подобно тому как другие патриархи имеют монастыри и угодья, но не нашли никого, кого бы могли поставить игуменом над ним с несколькими монахами.

В воскресенье после обедни мы простились с монахами и под вечер, путешествуя опять по трудной дороге и снова переехав реку Ольт, прибыли в селение, принадлежащее строителям этого монастыря. В нем каменная церковь во имя св. Прокопия. В ней на следующий день мы отслужили обедню и затем отправились в другой, также им принадлежащий, монастырь в честь Успения Владычицы, который они называют Станещь752. Он отстоит от того монастыря на два часа пути и расположен в долине среди густых лесов. Своим строением походит на монастырь Калуйу, в особенности колокольней, которая как будто та же самая, ибо этот монастырь строили те же мастера, что и тот.

В этой стороне ревность к построению монастырей весьма велика; на них жертвуют значительные угодья: села, поместья, виноградники, сады, мельницы, рабов-цыган и пр. Каждый монастырь служит местом погребения его строителей, коих изображения пишутся над дверьми церкви изнутри, именно: справа от входа изображены, один за другим, сам строитель, его сыновья, отец и братья, а слева – жена его с дочерьми и жены прочих изображенных с ее мужем мужчин с их дочерьми. У головы написано имя каждого. В этом между ними существует чрезвычайное соревнование, ибо спустя много времени может случиться, что дети детей их придут, будут смотреть на их изображения и скажут: «вот портрет нашего отца, нашего деда, нашей матери и пр.» Над дверьми изображен Христос Спаситель, а они все с обеих сторон простирают к нему свои руки с открытыми дланями, говоря: «прими от нас, Господи Христе, эту святую церковь, которую мы воздвигли в прославление имени Твоего, и вознагради нас за труд наш Твоим небесным царствием».

Возвращаемся (к рассказу). В этом монастыре есть водопровод, но он разрушен, так как владетели этого монастыря, построив его, преклонили его753 Никифору, патриарху Александрийскому; после же его смерти никто в нем подолгу не живал. Мы совершили поминовение по строителям монастыря и возвратились в селение.

Во вторник мы отправились в путь, переехали реку Ольт на судне и, выехав из епархии епископа Рымникского, вступили в епархию митрополита столицы. Мы ехали по дороге, идущей чрез горы и долины, весьма затруднительной вследствие малопроходимости ее для экипажей, и в полдень прибыли в монастырь в честь Троицы, называемый Драгошин (Дрегошаны?), по имени того, кто построил его в недавнее время близ реки Ольта. Он недалеко от монастыря Станещь, но так как к нему нет колесного пути, то нас везли весьма длинным кружным путем в течение половины дня. Церковь красива; подле нее желоб, проводящий воду, и большая колокольня.

Возвратившись отсюда, мы прибыли вечером в селение Банокиркиш, а рано утром проехали чрез базар Слатину, подле которого течет река Ольт, переезжаемая на судах, и прибыли в монастырь во имя св. Михаила, называемый Клокочов754 . Он похож на монастырь, посещенный нами вчера; в нем также есть желоб, проводящий воду. Настоятель и монахи – греки из монастыря Курталмыш на Св. Горе, к коему он приписан строителем его.

В четверг поутру, выехав отсюда, мы направились в Букарешт, к которому приближались. Путь наш шел прямо на восток, но был затруднителен вследствие обилия лесов. В субботу мы прибыли в монастырь в честь Благовещения, называемый Главочок. Он принадлежит к числу сооружений одного из прежних господарей, по имени Янко воевода, сообща с Петром воеводой. Построен он 117 лет тому назад. Церковь в нем огромная, красивой архитектуры, древняя, с двумя куполами: один над нарфексом, другой над хоросом. Над четырьмя арками четыре столба, а на них утвержден купол. Мы не видывали в этой стране подобной ей церкви; она похожа на церковь Адэ в Триполийской области. Кельи все каменные. С южной стороны монастыря большое болотистое озеро, Монастырь лежит среди обширного леса, и путь к нему незаметен. Мы отслужили в нем обедню в воскресенье, при чем возложили на игумена палицу, а в заключение рукоположили иерея и диакона. После трапезы мы простились с монахами и прибыли в дом одного вельможи, а оттуда в селение, принадлежащее некоей госпоже и называемое Петрашти; из него в монастырь, по имени Камшура, т.е. «убогий дом», в честь Введения Владычицы во храм. Он находится на берегу реки Арджиш, которую мы переехали. Миновав другой монастырь, во имя св. Николая, под вечер прибыли в славный город Букарешт, столицу господарей издревле, и остановились в монастыре св. Георгия, известном под именем подворья Воскресения755; в нем игумен и монахи от патриарха Иерусалимского.

Глава XVI. Букарешт. – Дворец. Посещение монастырей. Отъезд. Описание мельницы. Монастырь Комана. Селение Койень и дворец великого постельника.

Город Букарешт весьма большой и, как говорят, за несколько времени перед этим имел около 6.000 домов. В нем сорок церквей и монастырей. Чрез него протекает известная река Дымбовица. Мы отправились в куртэ (дворец). Это – великолепное здание, окруженное деревянною стеной. Дворец прежде был старый, но покойный Матвей воевода сломал его и возвел вновь превосходные здания, удивляющие ум и веселящие душу: они лучше и более открыты, чем дворец в Тырговиште. Церковь его в честь Успения Владычицы. Мы совершили в ней водосвятие. Затем мы поехали на окраину города, к высокому месту, господствующему над окрестностями, где нынешний господарь начал строить большой монастырь с обширной, чудесной, великолепной церковью, похожей изнутри на церковь Арджиша; но она из кирпича. По окружности нарфекса двенадцать колонн, по числу апостолов; каждая колонна из одного куска. Церковь имеет четыре величественных купола и снаружи обширную галерею. Кровля крыта свинцом, который, как говорят, весит 40.000 ок. Мы совершили в ней водосвятие, и наш владыка освятил ее, по обыкновению, потому что она была еще не докончена. Монастырь – во имя свв. Константина, ангела господаря, и Елены.

Потом мы поехали в монастырь во имя св. Екатерины, где настоятель и монахи с Синая. Здесь мы совершили водосвятие и поехали в монастырь во имя св. Иоанна Крестителя, а затем в монастырь во имя сорока мучеников, называемый «монастырь сорока». Он приписал к монастырю Успения Владычицы в области Янины. Потом отправились в монастырь во имя апостолов Петра и Павла, принадлежащий к числу сооружений Матвея воеводы; он приписан к одному из монастырей Святой Горы. Затем поехали в малый монастырь во имя св. Саввы, который его строители с самого начала приписали к монастырю св. Саввы в Иерусалиме, и теперь игумен его назначается от Иерусалимского патриарха.

В субботу мы отправились в монастырь во имя св. Николая, принадлежащий к числу сооружений приснопамятного Михаила воеводы. Он расположен на окраине города и так же на высоком месте, большой и великолепный, с тремя куполами. Здесь мы отслужили обедню, и наш владыка рукоположил иерея. В воскресенье, поутру, мы совершили водосвятие в церкви монастыря св. Георгия. В понедельник, последний день августа, мы поехали в монастырь в честь св. Троицы, одно из сооружений приснопамятного Радула воеводы756, который некогда властвовал над Молдавией и Валахией. Этот монастырь находится также на окраине города, на возвышенном месте, окружен рекой и стоячими водами, и нет к нему иного доступа, как только по деревянному мосту, так что если этот мост разрушить, то к монастырю совсем не будет доступа. Он привлекателен и господствует над окрестностями. Церковь его – обширная, душу веселящая, весьма светлая; очень изящно украшена и вся расписана. На южной ее стороне – гробницы господарей из белого мрамора, покрытые парчовыми покровами; они имеют форму купола, поддерживаемого четырьмя железными колоннами. На стене портреты господарей. Этот монастырь приписан к Иверскому, то есть грузинскому, монастырю Св. Горы. Настоятель и монахи в нем греки и меняются чрез каждые три года. За городом есть еще монастырь, одно из сооружений Матвея воеводы. В первый день греческого года, 1-го сентября, на память св. Симеона Столпника Алеппского, когда начался 7166 год от сотворения мира, мы выехали рано поутру из Букарешта и в полдень прибыли в селение теперешнего господаря, где он прежде проживал архонтом757 в отставке. Впоследствии он был сделан сердарем войска. Селение называется Добрень758, то есть «хорошее». В нем есть обширный и удивительно красивый дворец с комнатами и куполами, расписанными изображениями святых, сражений и пр. Из него открывается вид на огромный сад, подобный франкским садам, симметрично разделенный на цветники рядами черепицы. За ним большой пруд, через который перекинут мост от одного края до другого, а посредине пруда изящная беседка. Близ дворца каменная весьма красивая церковь в честь Успения Владычицы.

На следующий день, по совершении водосвятия, мы поехали по трудной дороге чрез густой лес и болотистое озеро, которое тянулось недалеко от дороги почти до самой реки Арджиш. Здесь есть большая, превосходная, красивая мельница, принадлежащая господарю: подобной мы еще не видывали. Она имеет шесть колес снаружи и шесть жерновов. Каждый жернов окружен ящиком, наподобие виноградного пресса; падающая мука попадает в мешки, подвешенные к желобкам ящика, так что нет надобности сметать ее, ибо жернов находится высоко над полом мельницы. Мельница дает арендной платы ежегодно 1.000 пиастров абу-келъб759 , кроме годового запаса муки для потребностей господаря. Всего удивительнее остроумное приспособление, имеющееся в этой мельнице, а именно: мука падает отдельно, а отруби отдельно.

Мы имели намерение попросить господаря подарить ее, в виде милости, Антиохийскому престолу, потому что доход ее получается наличными деньгами, и мы посылали бы ежегодно человека за получением тысячи пиастров, не делая (особых) расходов: это лучше нескольких монастырей, для которых требуется столько хлопот, нужны монахи и слуги. Но мельница эта впоследствии сгорела вместе с упомянутым селением и дворцом, как об этом будет рассказано.

Возвращаемся (к рассказу). Мы переехали упомянутую реку по мосту и прибыли в селение одного из великих вестиариев в отставке, называемое Градиште760 . Он построил здесь недавно высокую, большую каменную церковь в честь Успения Владычицы.

На следующий день, рано поутру, простившись с ним, мы поехали по трудным дорогам и большому горному проходу в монастырь во имя св. Николая, называемый Комана761 , одно из сооружений покойного Щербаня воеводы, отца нынешнего господаря. Это большой, крепко построенный монастырь, окруженный каменной стеной. На четырех его углах четыре башни с галереями на арках кругом, чтобы можно было полюбоваться видами и подышать воздухом. Одна из них похожа на одну из башен Троицкого монастыря в Московии. Над воротами колокольня. Больше всего мне понравилась зеленая, поросшая травой лужайка, которая занимает всю монастырскую площадку; на ней колодец с удивительно приятной водой, а кругом кельи. Монастырь расположен на острове, окруженный болотистыми озерами, стоячими водами и неописуемыми топями, и к нему совершенно нет пути: мы переехали к нему на судне. Близ него река Дунай. Утверждают, что если бы сам государь762 пришел на него со своим войском, то не одолел бы его, и это справедливо, ибо он совершенно неприступен, находясь среди упомянутых озер, не замерзающих даже зимою, среди болот и топей.

Перед закатом солнца, выехав отсюда, мы поехали назад и прибыли при закате в селение великого постельника Константина, лежащее на высоком месте, с которого открывается вид на реку Арджиш; оно называется Койень763 . В нем есть обширные палаты, ему принадлежащие, похожие на константинопольские дворцы. Удивительно, что архитектура двух домов, стоящих друг против друга, ничем между собою не разнится; дома с куполами и окраска их подражает волнообразным полосам разноцветного мрамора. На верхушке каждого купола круг, точь-в-точь похожий на щит из порфира, а прочее иных цветов, похожих на цвета мрамора. Комнаты и окна дивят ум тонкостями искусства. В этом жилище есть благолепная церковь во имя св. Николая.

Глава XVII. Валахия. – Продолжение поездки по монастырям. Селение Верещь и дворец в нем. Фрундзенещь. Монастырь Тинган и другие. Возвращение в Тырговишт.

Мы отправились отсюда рано поутру, переехали упомянутую реку на судне и прибыли перед полуднем в селение, по имени Верещь764. Здесь есть дома и палаты, принадлежащие брату домны Матвея воеводы, которая построила их для него; это дворец, не имеющий подобного в мире, разве в землях франков, ибо она выписала ученых мастеров из страны мадьяр, а камень из Турции, и они построили все здание из тесаного камня снаружи и изнутри; даже все подвалы, пивницы внизу и коридоры – все из тесаного камня (и сработано) с тонким искусством, повергающим зрителя в изумление. Палаты – в три этажа, один над другим. Они способны изгнать тоску из страдающего сердца: покой в этих зданиях и их устройство я не в силах описать. Внутри пола в этих домах есть удивительные тайники для сокрытия сокровищ; вход в них находится среди плит пола. Все кровли крыты черепицей. Нам говорили, что таковы все постройки в стране мадьяр. Счастливы их обитатели и владельцы! Впрочем, местоположение этого селения очень нездорово; местность изобилует терновником и весьма опасна, особливо по причине близости своей к земле турок. Я желал бы, чтобы это здание находилось в местности монастыря Козия, в тех надежных горах, которые совершенно обеспечены от опасностей.

Возвращаемся (к рассказу). Мы выехали отсюда после полудня и под вечер прибыли в монастырь в месте, называемом Негоешть765. Он во имя св. Михаила и прочих бесплотных сил и построен покойной Еленой, домной Матвея воеводы. Весь он новой постройки и находится близ рек Арджиша и Дымбовицы, которые здесь сливаются. В субботу на заре мы выехали отсюда и в полдень прибыли в великолепный монастырь, во имя св. Меркурия мученика, в месте, называемом Платарещь766. Его построил вновь покойный Матвей воевода, как нам рассказывали, по следующему случаю: во время одной войны с Василием воеводой он здесь воззвал о помощи к этому святому, и тот, явившись ему во сне, ободрял и укреплял его. Встав поутру, Матвей воевода обратил неприятеля в позорное бегство и по сей причине соорудил этот монастырь. Все его монастыри построены одинаково.

Брат господаря пригласил нас в принадлежащее ему селение, которое находится на острове среди большого, бездонного болотистого озера, куда не было доступа и пути. Место это называется Фрундзенещь. С большими трудами владелец нарочно устроил для нас дорогу, чтобы нам проехать. Он строит себе здесь большой дворец. Совершив водосвятие, мы после трапезы поднялись, ехали около двух часов и прибыли в монастырь, также на острове находящийся, среди большого болотистого озера. Мы переправились к нему на лодке. Монастырь этот древний и называется Тинган767; он во имя св. старца Симеона. После водосвятия, поминовения по основателям и последовавшей затем трапезы, мы выехали отсюда, ехали быстро и без остановок до вечера и прибыли в монастырь св. Николая, называемый «Волны». Он лежит на берегу реки. Как должны быть довольны и счастливы его обитатели и соседи! ибо эта река точь-в-точь река в Алеппо: вода ее такая же сероватая и такая же вкусная, и точно так же густой ивняк растет по ее берегам. Здесь мы ночевали и рано поутру совершили водосвятие и поминовение по строителям монастыря с прочтением разрешительной молитвы. Выехав из него, поехали назад и прибыли в жилище и палаты его строителей, а отсюда проехали в большой монастырь, путь к которому идет тесниной. Его окружает огромное болотистое озеро, бездонное и безбрежное. Монастырь во имя св. Димитрия и называется Кадручан (Калдурушан); известен в этой стране как один из больших монастырей и принадлежит также к числу сооруженных покойным Матвеем воеводой. Строение это величественное и новое с основания; церковь обширна и необыкновенно красива, кельи великолепны. Кругом монастыря огромное озеро, и за исключением единственной плохой дороги, другой к нему нет: нет никакого средства добраться до него (кроме как по ней). В этом монастыре покоятся мощи св. Митрофана, патриарха Александрийского; мы приложились к его светлому черепу.

Выехав рано поутру, прибыли в другой монастырь, последний из посещенных нами. Это древний монастырь в честь Введения Владычицы во храм и называется Синагого (Цнагог); он принадлежит к числу сооружений покойных воевод Мирчи, Радула, Бассарабы и Петра. В нем есть еще две церкви, по краям келий: в честь Благовещения и Успения Владычицы. Монастырь также лежит на острове среди большого болотистого озера, через которое ведет к нему длинный мост. Совершив в нем водосвятие и поминовение по строителям, мы выехали в четверг поутру, 10 сентября, ехали быстро и вечером прибыли в Тырговишт, из коего наше отсутствие продолжалось 82 дня.

Вот монастыри страны валашской, находящиеся в епархиях ее митрополита и епископа Рымникского. Что касается монастырей в епархии епископа Бузео и его округа, то мы туда не поехали. Бог да даст им процветание во веки веков! Аминь.

Книга XIV. Валахия.

Глава I. Тырговишт. – Заметка о погоде. Свадьба господаря.

В конце октября наступили большие холода, выпало много снегу, и стояли сильные морозы в продолжение десяти дней. Затем это прошло, и наступила вторая весна: солнце, тепло, цветы и свежая зелень, после того как (в конце лета) все было выжжено. Пастухи лошадей, вьючных животных и домашнего скота вернулись с ними на пастбища вторично, тогда как перед этим пригнали их домой. При первых холодах погибло множество овец, рогатого и прочего скота вследствие неожиданного наступления морозов. Мы стали было топить печи ночью и днем, а теперь наступили сильные жары.

Полезная заметка. Мы нашли у валахов хорошую примету, по которой они узнают, будет ли зима суровая, или мягкая, а именно: 18 ноября у них бывает память св. Платона, которому они празднуют весьма торжественно, со множеством приношений и обеден, и ждут этого дня от года до года: что будет в этот день, то и служит предзнаменованием и признаком верным и несомненным: если в этот день будет снег и холод, говорят, что в этом году холода будут чрезвычайные, а если дождь и солнце, говорят, что в этом году не будет сильных холодов, но мягкая погода.

Вплоть до 9-го декабря шли дожди и светило солнце, а затем начались холода и пошел снег.

Возвращаемся (к рассказу). 8-го ноября наш владыка патриарх обвенчал Константина воеводу с невольницей-черкешенкой, которую при крещении назвали Неделей, т. е. Кириаки (воскресенье). Венчание происходило внутри дворца на женской половине, наверху. Наш владыка был посаженным отцом, а митрополит совершил венчание, но благословлял их в положенное время наш владыка патриарх. Для них были сделаны два золотых венца, и когда они ходили в них кругом аналоя, на котором лежали икона, Евангелие и крест, на головы им бросали, по здешнему обычаю, орехи, конфеты, монеты бика и динары768. По совершении венчания, посадили их на двух тронах в царских одеждах; на домне были великолепные украшения: золотые цепочки, жемчуг, солнца из драгоценных каменьев и пр. Вошли с поздравлением бояре: сначала поздравили наш владыка патриарх и митрополит столицы, затем прочие присутствующие и мы с ними. Подходили (и поздравляли) также жены вельмож. Потом новобрачных повели во внутренние покои, а мы вышли и сели за великолепную трапезу, данную в этот день. Было выпито много кубков при пушечных выстрелах, по их обычаю, что продолжалось до вечера. Давала представление плясунья но канату, индианка, отличавшаяся дьявольской ловкостью, – такой мы еще не видывали: она ходила по канату на голове, вверх ногами; потом воткнула обнаженные мечи в круглую доску, взошла на нее и, став на голове, начала кружиться, – ибо доска была устроена так, что могла вертеться на железном стержне; несмотря на такое кружение, плясунья встала без вреда, так что мы были изумлены этой отчаянной ловкостью и прочими необычайными, дьявольскими штуками ее представления.

В день праздника св. Николая господарь отправился провести его в принадлежащий ему и выстроенный его предками монастырь, во имя этого святого, называемый Кобие, близ Тырговишта769. В праздник Рождества был совершен весь обряд, по обычаю, как бывает ежегодно; равным образом в день Богоявления.

Глава II. Тырговишт. – Низложение господаря Константина и причина этого. Прибытие аги казначейства и отправление дани в Константинополь. Непомерные требования великого визиря.

В этот вечер пришло из Константинополя известие, что господарь низложен – случай небывалый со времен Матвея воеводы. Это сделалось причиной разорения и разграбления страны валахов, ее обнищания, а вместе с тем причиною и наших злоключений. Дело было так. В прошлом году, когда его величество султан Мохаммед – да хранит его Бог! – и великий визирь Мехмед-паша, известный под именем Кёпрюли, родом арнаут, вели войну с франкскими кораблями в проливе Белого моря (Архипелага), то упомянутый визирь послал требовать от господарей Молдавии и Валахии по тысяче кошельков с каждого, что составляет 500.000 пиастров, говоря им, чтобы они, всякий раз когда государь идет на войну, присылали ему подношение, подарок. Сверх того он потребовал от каждого по 5000 овец и по 300 лошадей для воинской службы. Услышав это, они встревожились и, по взаимному соглашению и с совета всех (знатных) жителей страны, собранных во дворце, послали по этому делу прошение его величеству султану, и он – да хранит его Бог! – принял их извинение и выбранил визиря, крича на него и говоря: «мы еще не избавились от войны с франками, а ты хочешь навлечь на нас новую войну». Визирь испугался и больше ничего не требовал от господарей. Каждому из них пришлось истратить втайне770 до 5.000 пиастров, чтобы дело так устроилось и их прошение попало в руки государя. Они думали, что этот визирь так же быстро сойдет со сцены, как и другие, – бедные! они не знали, что он пробудет визирем целых пять лет, как мы об этом скажем. Визирь до времени затаил в душе злобу и отмстил господарям и стране их, как мы это подробно расскажем теперь, если Богу будет угодно.

Затем к ним прибыл ага казначейства, который ежегодно является за получением казны; при нем бывает 70 – 80 человек. Ему назначают содержание, как определено у них в книгах по закону, – ибо здесь не делают ничего иначе как по закону, – и, обыкновенно, он остается у них дней двадцать или больше. Эта казна, составляющая харач771, собирается со всех вельмож страны, значительных людей и капитанов, соразмерно с их владениями и десятинным сбором, а простой народ ничего не платит, за исключением (арендующих) государственные земли, кои вносят и харач, и (арендные) деньги. Когда подать собрана, посылают за агой карету, обитую дорогим красным сукном и запряженную четырьмя лошадьми одной масти, и при этом лошадь юрга (иноходца); а в карету кладут девять кошельков, т. е. 4.500 пиастров, кусок тонкого сукна и атласа; это – подношение аге. Чиновникам же его и людям подносят один кошелек в 500 реалов и каждому по куску сукна, смотря по степени, от тонкого до грубого. Все это им раздает господарь, при чем существует такой обычай, что ничего не прибавляют и ничего не убавляют. Господарь, обыкновенно, несколько раз посещает агу. Рано утром его пригласили во дворец. Он собрался и, сев в экипаж, прибыл со всеми своими людьми во дворец. Здесь он поместился с господарем на возвышенном месте, выходящем на дворцовую площадку, чтобы видеть собственными глазами, как будут укладывать казну. Возчики привели девять крытых арб; каждая арба в 8, 10 или 12 лошадей. Музыканты начали играть на барабанах, флейтах и трубах. Толпа народа глазела. Подвели первую арбу, на которой стоял железный сундук, и солдаты начали таскать на плечах мешки из комнаты камараша, т.е. казначея, каждый по два мешка, и великий вестиарий772 шел впереди них, поднимался на арбу и укладывал мешки рядами в упомянутый сундук. В один сундук он положил 33 мешка, а в остальные по 32. Поверх мешков он клал рядами наилучшие сукна и атлас, пока не наполнялся сундук, и тогда запирал и запечатывал его своей печатью. Эту арбу отвозили и подводили другую, и так до последней. Сукно и атлас предназначались для подарков на месте773. Все это делалось по установленным правилам и по расписанию. Великий вестиарий, обыкновенно, отправляется с казной и сам сдает ее султану. Эта подать исключительно назначена на содержание янычар в Константинополе и получается ими за два дня до праздника Рамазана. На арбах не было ничего кроме упомянутых нами сундуков, но есть обыкновение отдавать (остающееся свободное место) внаймы купцам, которые нагружают его товаром, сколько можно свезти, ибо в этом случае никто не может воспрепятствовать им при переправе чрез Дунай, ни где-либо в ином месте. Из этого извлекают пользу возчики. Мы отправили в Константинополь много вещей со священником Саввой, игуменом монастыря Белеменд. О, если бы Бог – да будет прославлено имя Его! – не довел его благополучно до места! так как после стольких оказанных ему милостей за эти пять лет до дня разлуки, когда мы подарили ему сто пиастров на дорогу, он, однако, оказался сыном прелюбодеяния774. Да отплатит ему Бог и да будет Он судьей между нами и им!

Обыкновенно, когда казна приходит в Рущук, вестиарий отправляется с агой в судебную палату и там передает ему казну с законным документом, дабы, если окажется убыль из нее в Турции, был бы ответствен за это ага. Таков обычай.

Возвращаемся (к рассказу). Они отправились, и господарь с отрядом войска поехал провожать агу на далекое расстояние с барабанным боем и флейтами, после чего вернулся. В это время визирь находился при защите пролива Белого моря, и они поехали к нему туда. Визирь разгневался на упомянутого вестиария и прочих людей господаря, грозил им, по злобе, которую таил в сердце своем, и стал требовать от них овец, которых требовал раньше. Они послали донесение об этом господарю, и последний собрал вельмож своей страны и спрашивал их совета. После долгих споров, решили послать визирю стоимость овец, двадцать кошельков. Получив их, визирь потребовал еще лошадей, – и все это только для того, чтобы иметь случай к ним придраться. Поневоле они и на это согласились и собрали с отставных архонтов775 300 голов лошадей, которых и отправили визирю.

Тогда визирь послал в Константинополь сказать его величеству султану: «встань и отправляйся в Адрианополь и оставайся там, пока я не приду к тебе; тогда я наполню твой мешок и все твои сосуды золотом и пиастрами». Султан отправился и прибыл в Адрианополь, где и остался.

Как скоро это дошло до наших неудачников, т. е. господарей и краля мадьярского, они сильно перепугались. Визирь же приехал в Адрианополь и присоединился к государю, и они, согласившись, послали требовать от господарей по 1500 кошельков с каждого и столько же от краля мадьярского, – это было лишь предлогом, ибо визирь хорошо знал, что они не дадут и пяти кошельков, не желая вводить нового обычая, – если же не захотят дать, то пусть явятся к султану облобызать его руку, по обычаю прежних господарей. Как мы сказали раньше, эти два господаря достигли престола силою своего меча и чрез свои богатства и не являлись в Константинополь: как же возможно было им теперь чувствовать себя настолько в безопасности, чтобы отправиться, по желанию визиря, в Адрианополь, и как им было не бояться вероломства турок? Все эти требования от них имели целью найти предлог к их низложению, чего именно и желал визирь достигнуть каким бы то ни было способом, лишь бы им отомстить.

Между тем визирь отправил в страну мадьяр капиджи с хатти-шерифом к вельможам той страны и к саксам, кои суть главари страны и держат в своих руках семь больших крепостей, твердыни страны мадьярской, как мы сказали раньше776. Содержание хатти-шерифа было следующее: если они желают покоя и мира и не хотят, чтобы турки пошли на них войной, то прежде всего должны низложить своего краля Ракочи и поставить другого, кого хотят; во-вторых, они должны отдать туркам две крепости, находящиеся в теснине близ города Буды, дабы турки держали в своей власти путь для похода сухим путем на Зару и Венецию; в противном же случае они навлекут на себя тяжкую войну. Тогда все вельможи составили сфат777, т.е. совет и диван и, согласившись, низложили упомянутого краля и поставили на его место другого, по совету турок. Но он не смог долго удержаться, ибо прежний краль пошел на него войной и, прогнав его, сел, вопреки всем, на его место.

Когда дошло это до визиря, он сильно разгневался и сначала послал низложить Константина, господаря Валахии, – как мы уже сказали, известие о его низложении пришло в канун Богоявления – и отдал господарство одному человеку из царского дома, по имени Михня, т. е. Михаил, сыну Радула воеводы778. Удостоверившись в этом, жители сильно встревожились, а господарь пришел в ярость. Стало известно за верное, что визирь послал хатти-шериф к хану и татарам, повелевая им идти войной на Молдавию и Валахию. Тогда господарь немедленно разослал каларашей дать знать по всей стране, чтобы люди поднимались, очищали (свои жилища) и уходили в горы от татар. Так и было: вся страна пришла в волнение по этой причине, и селения опустели. Бедные жители! (они должны были бежать) в такой сильный голод и снег. Их положение было достойно слез и рыданий.

Глава III. Тырговишт. – Приближение турок и нового господаря. Тревога и бегство жителей. Приготовления к войне.

Все вельможи страны, с общего совета, решили послать прошение визирю, умоляя его простить их, не вводить у них нового обычая и не требовать у них того, что свыше сил их, (обещая) не выходить из повиновения узаконениям прежних султанов, полученным от них в виде стольких указов и хатти-шерифов. Но и эти речи не принесли им пользы: визирь упорно стоял на своем и посылал к ним одного капиджи за другим, чтобы знать, как обстоит у них дело. Бывало, когда капиджи являлся в диван, вельможи, в отсутствие господаря, обступив его, упрашивали ходатайствовать за них, дабы не смещали их воеводу, потому что вся страна им довольна; и даже на улицах простолюдины кричали и вопили ему в лицо, что не желают никого кроме него, – так подучил людей господарь. Но и эти речи пользы им не принесли. Наконец, поняв, что все это ни к чему не ведет, порешили не уступать и вести войну с турками, и тогда господарь начал набирать людей за жалованье: невыносимы сделались валахам притеснения турок и нарушения ими древних установлений, ибо, всякий раз как назначается новый визирь, он требует от них сверх положенного по закону, и таким образом вводится у них новый порядок. Господарь освободил всех жителей страны от поголовной подати, которую они, обыкновенно, платят ежемесячно, при чем с бедных взимается не более трех динаров в год, а с состоятельных не более шести, – освободил с условием, чтобы они готовились идти с ним в поход, когда он того потребует. Народ стремился к нему толпами; он раздавал им знамена и значки [для их капитанов и полковников, и все государственные сановники занимались записыванием их имен и числа. Митрополит города с утра до ночи оставался в церкви, приводя их к присяге на святом Евангелии и Кресте, что они не изменят своему воеводе, но будут все единодушно стоять за его дело. После того как они дали эту клятву, им были розданы ружья, (прочее) оружие и припасы. Было набрано более 10.000 солдат на жалованье. Также был произведен новый набор драбантов и сейменов, которые прежде подпали гневу господаря779, и продолжалось это до тех пор, пока не было принято полное число. Когда их сосчитали, то оказалось, как сообщили нам достоверные люди, что число их достигает 110.000. Краль мадьярский прислал господарю на помощь много войска и свои пушки, потому что все, постигшее господаря, случилось из-за, него. Господарь послал также просить помощи у Хмеля и казаков и в настоящее время ожидал ее. Затем послал капитанов на дунайскую границу для ее охраны.

Получилось несомненное известие, что Кадыри-ага, который впоследствии был пашой в Дамаске, уже прибыл в Рушук в качестве сеймен чауша, т.е. аги для возведения на трон нового господаря, и прислал к господарю своих людей сказать ему, чтобы он уходил немедля, так как (иначе) новый господарь опасается вступить (в столицу). Господарь растерялся, и вся страна встревожилась; однако, не обнаруживая вражды и ненависти к противной стороне, они стали затягивать дело, посылая просьбы с обещанием кошельков, к султану, визирю, паше Силистрийскому Фазли-паше, женатому на дочери султана Ибрагима, а равно и к вышеупомянутому аге, ибо здесь очень боятся войны с турками, зная, что она бесконечна, как это им известно по примерам бывшего ранее похода турок на Багдад, который продолжался 18 лет, причем турки не прекращали войны, пока не взяли этот город, и равным образом теперешнего морского похода на Крит, продолжающегося 13 лет. Распространилась большая тревога, и сильный страх напал на всех жителей страны: положение многих стало трудным, в особенности, по причине сильных холодов, снегов и стужи, – бедные! куда им было бежать? Между тем турки переправлялись днем на этот берег Дуная, а ночью, под влиянием сильного страха, возвращались назад, и обе стороны готовились начать войну. Жители бежали на вершины гор; особливо же купцы и вельможи страны убегали в горные округа Кымполунга и монастырей Арджиш и Козия, находящиеся близ мадьярских гор. Большинство горных жителей этой местности занимается перевозкой на арбах, и когда случится тревога в стране, они тотчас являются в столицу и нанимаются перевозить вещи, кои потом складывают на хранение в известные им и купцам безопасные места. Берут они очень высокую плату, по пословице: «несчастие одного народа приносит пользу другому». Что касается нас, то мы оставались в Тырговиште до конца января.

Глава IV. Валахия. – Отъезд патриарха в Кымполунг. Вступление татар и турок в Валахию. Нерешительность господаря Константина. Он покидает Тырговишт. Занятие и сожжение Тырговишта татарами. Монастырь Сталия. Отступление господаря в Венгрию.

В начале февраля мы простились с господарем и переехали в Кымполунг, заранее отослав туда весь свой багаж и вещи, а также и съестные припасы, ибо все беглецы, куда бы они ни направлялись и ни бежали, брали с собою как съестные припасы, так и ячменя для своих лошадей. Мы остановились в знаменитом монастыре Кымполунга780.

В это время распространилась весть о появлении в Браилове татар под начальством двух султанов. Прежде всего, обе стороны захватывают друг у друга языка, т.е. одни у других захватывают человека с целью узнать о числе неприятелей. Первоначально говорили, что татар 60.000, но, по словам большинства, их было 16.000. Они двинулись на страну и заняли ее, убеждая тех, которые бежали перед ними, безбоязненно оставаться в своих жилищах, ибо они подданные, покорные велениям своего государя. Однако, это была хитрость и обман: татары, при вступлении в неприятельскую страну, обыкновенно, не грабят и не берут в плен, а только захватывают лошадей и берут для себя припасы. Турки двинулись под начальством Фазли-паши, переправились чрез Дунай и пришли в Журжево, город страны валахов. Господарь же начал делать окопы на дороги в Кымполунг, с тем чтобы, в случае если постигнет его несчастие и он будет разбит, бежать туда и укрепиться там, а оттуда бежать в Венгрию. Домну вместе с женами вельмож и все свои богатства и сокровища, лошадей и все тяжести он отправил в селение, лежащее выше Кымполунга, на дороге в Венгрию, называемое Рукар781. Там она остановилась. Намеревался он и нас отправить вместе с нею, но мы не пожелали по той причине, что место, где будет находиться домна, станет целью, местом опасным, куда будут направлены все взоры, привлекаемые тем, что при ней было. Господарь решил не покидать Тырговишта, но сразиться здесь с неприятелем, – то было решение злополучное. Получив известие о приближении турок к Букарешту, он приказал войскам, там находившимся, сжечь весь город и дворец; при сем сгорели монастыри и церковь. И это было решение злополучное. Он думал, что когда придет новый господарь, то не найдет столицы, где бы мог поселиться и куда бы явились толпы народа из областей и войско для признания его и изъявления ему покорности. Причиной такого решения было сильное опасение, как бы народ не изменил ему, что потом и случилось. Затем он переменил решение и пошел назад в Букарешт, чтобы сразиться здесь с турками. Подойдя к хелештеу (пруду), им устроенному, он сел обедать. Tут пришла весть, что спатарь782, которого он послал сражаться с турками в Букарешт, бежал и вернулся без битвы, потому что капитаны отказались сражаться. Потом получилось еще известие, что сеймены и драбанты, бежавшие от господаря в Турцию783, идут впереди татар со стороны Бузео по горам, что близ Тырговишта, по дороге к монастырю Маржинень784, второму монастырю постельника, и к его селению и что они спешат к Тырговишту с целью, спустившись (с гор), напасть на господаря с тыла, в то время как турки нападут спереди. Это было Божьим попущением. Тогда господарь вернулся в Тырговишт и устроил снаружи его окопы, чтобы укрепиться здесь, но потом, по причинам, одному Богу известным, и попущением Божиим на него и его страну, он, не давши сражения, ушел в окопы, называемые на их языке шанцами, которые он устроил на пути в Кымполунг, и здесь остановился, оставив в Тырговиште спатаря с более чем 12.000 солдат. Это было в воскресенье Сыропуста. Смотри же, какое опять случилось злополучие! Господарь дал солдатам дозволение разграбить все, что оставалось в Тырговиште съестных припасов, вина и других напитков, чтобы ничего не осталось неприятелям, но в то время как они были заняты грабежом и пьянствовали, вдруг явилось около 300 татар, которые опередили главное войско, чтобы разведать о положении Константина. Они напали на валахов, которые при этом совершенно растерялись, и спатарь бежал со своим войском от татар, кои не переставали его преследовать до того места, где были шанцы господаря; еще немного, – и они бы захватили спатаря живым и взяли бы упомянутое укрепление, если бы сеймены не отстояли его, открыв ружейный огонь. Дивно определение Божие! Те, кого они боялись, то есть татары, сами боялись валахов, считая хитростью с их стороны, что они бежали от них и очистили страну, дабы, когда татары проникнут внутрь ее, возвратившись, напасть на них спереди и сзади. Однако валахи в самом деле бежали от татар, несмотря на свою многочисленность. Татары возвратились в Тырговишт, перебив всех пехотинцев, которых встретили на дороге и в городе; большинство их были пьяны и несли на спине награбленные вещи. Татары всех их перебили, в числе около 1.300, разграбили город и зажгли. В нем еще оставалась большая часть жителей, запершись в домах, ибо никто не думал, что Константин бежит, – напротив, полагали, что он будет победителем. Татары захватили здесь множество пленных. Когда известие об этом дошло до паши, начальствовавшего турками, он поспешил прибыть туда вместе с новым господарем.

Пожар начался в городе накануне великого поста. Монастырь Сталия упорно оборонялся, потому что в нем находилось несколько казаков с женами; они вступили в бой и до наступления ночи убили немало турок и татар, но видя, что неприятели подожгли монастырь, все, кто мог, бежали от пожара, под покровом ночи, в горы, где и рассеялись. Неприятели вошли в монастырь и избили более ста человек монахов, стариков, бедных и беспомощных, которые были не в силах убежать; кроме того, множество народа захватили в плен. Церковь была загромождена сундуками и вещами жителей; ее подожгли, и она обгорела вся изнутри и снаружи, стены и крыша; при этом – о горе! – сгорел и великолепный иконостас. У нас, в верхних монастырских тайниках, что под нашими кельями, сгорели два сундука с оловянными крандилями, наполненными миром, которое мы сварили в Молдавии, некоторое количество ртути и большие часы с боем, кое-какое платье и утварь, – чего мы не были в состоянии увезти, – все погорело вместе с вещами, которые были оставлены другими. Татары разрыли могилы и обнажили покойников, сожгли митрополию и ее церковь вместе с дворцовою, открыли гробницу Матвея воеводы, который завещал похоронить его в описанном нами монастыре Арнота, но Константин воевода этого не пожелал; разрыли могилы его жены и сына и домны Константина, обнажили их, взяв одежды, а их бросили и разбили их надгробные камни. Такие же неописуемые злодейства они совершили в городе. Пожар продолжался, пока не сгорела большая часть города.

Тогда татары поспешили в горы, чтобы захватить тех жителей, которые бежали, и много народа забрали в плен, особливо в цветущих округах на известной реке Яломице, которая течет выше Тырговишта до города Флоч, что близ Дуная. Эти города и селения подобны раю и, по изобилию садов и всяких земных благ, походят на плодородную долину Дамаска. Татары вконец разорили их, ибо жители считали себя в безопасности и тем более были в этом уверены, что татары вначале говорили им: «не бойтесь! вы подданные султана, вам нечего опасаться».

Паша вместе с господарем вступил в Тырговишт во вторник (первой недели) поста. Говорят, что за неимением припасов они, то есть новый господарь и его войско, питались одним мясом, потому что не было хлеба, ни людей, (которые бы приготовляли его). Потом они вернулись в Букарешт; а Тырговишт и стены его – все вместе – паша приказал зажечь в отместку Константину за то, что он сжег древнюю столицу Букарешт. Что же касается господаря Константина, то он испугался и ушел из шанца, где был его лагерь, потому что его враги, служившие проводниками татарам, повели их к горным вершинам, чтобы, спустившись оттуда, занять дорогу у него в тылу, ибо дорога от Тырговишта до Рукара представляет узкий горный проход, идущий до самой страны мадьярской. И так, Константин ушел и прибыл к мосту, называемому Соколи, на знаменитой реке Дымбовице, текущей из Венгрии к Рукару, где находилась домна. Когда он вступил на дорогу, ведущую к Рукару, – дорогу, которая представляет собою очень трудный путь между двух гор, где может проходить только один всадник, то лишь с большими усилиями и затруднениями могли протащить пушки на колесах. Господарь пробыл в Рукаре несколько дней, устроив вне его другой шанец из деревьев, пока отправлял домну со всеми женами вельмож в страну венгров, а вслед за ними и сам отправился внутрь Венгрии, согласно приказанию краля. Они прибыли в принадлежащую кралю крепость Фогараш, что за городом Брашовым (Кронштатом), и здесь поселились со всеми своими людьми. Положение господаря было весьма позорное и постыдное – да не даст Бог насладиться ему миром за содеянное им! Краль сильно гневался на него за то, что он убежал, не сразившись. [Потом он купил для него замок, по соседству с страною немцев, за 20.000 динаров, и туда господарь отправился на житье. Однако краль, до тех пор пока не обобрал у него и его спутников всех лошадей, оружие, деньги и все имущество, которое было получено им в наследство от Стефана воеводы, не давал покоя ни ему, ни им, говоря: «все, что случилось с нами или случится, – все должно быть приписано вашему пребыванию среди нас».

Между тем татары приблизились к Кымполунгу, но потом удалились, производя грабежи, пожары и захватывая пленников. Большая часть войска ушла от Константина, пока он был в Рукаре, и рассеялась, а многих он взял с собою против их желания, но все они теперь раскаивались, ибо их отправление оттуда было для них горестным и бедственным, как мы поясним потом].

Глава V. Валахия. – Патриарх скрывает свое имущество в горных тайниках и уезжает далее в горы. Положение беглецов. Горцы. Мнение великого ворника.

Что касается нас, (то вот что с нами было). У епископа, живущего в монастыре, были люди, назначенные для наблюдения издали за дорогами, и они, узнав об этих происшествиях, дали весть. Мы уже раньше отправили в горы все свои вещи чрез этого епископа, который каждой партии из богобоязненных крестьян, живущих в тех горах, вручал один, два или три тюка за плату, чтобы их сберечь, скрыв в пещерах и тайниках, им известных, на вершинах гор. Как нам рассказывали, у них есть пропасти, наподобие бездонных колодцев, а в средине их род пещер: туда спускают на веревках тюк и с ним человека, чтобы спрятать тюк в пещеру. Каждое семейство и род имеют подобный тайник, неизвестный другим. За каждый тюк они получают по валашскому динару, то есть 1 1/2 пиастр-реала; тюк не должен быть велик, иначе не пройдет в отверстие тайника. Принимая вещи с ручательством и под свой надзор, они возвращают их в том виде, как приняли. Теперь мы были спокойны, потому что при себе оставили лишь немного денег на расходы, одежду и постели, а все, даже ящик с облачениями и с митрой, отправили. То же сделал епископ с монастырскими вещами и купцы, которые бежали вместе с нами.

Убедившись в верности известия о бегстве Константина из шанца, что на дороге в Кымполунг, мы поспешили выехать в воскресенье Сыропуста, рано поутру, и вечером прибыли в селение, по имени Корби Пиетра, то есть «каменный ворон», потому что тут есть огромная каменная гора, поднимающаяся стеной с восточной стороны. Внутри ее выдолблена древняя, маленькая, прекрасная церковь. Говорят, что она была заделана, но что ее отыскал один святой отшельник, по явленному ему откровению, пришел туда и открыл ее. В церкви доселе целы древние изображения. В ней совершают обедни. В селении большая река. В то время, когда мы здесь находились, прибыл к нам митрополит столицы, который также бежал. Во вторник, рано поутру, мы выехали отсюда и поднялись на высокую гору не без большого труда. На ней лежит древний, малый монастырь, называемый Гарадас. В нем мы остановились. При этом все остававшиеся у нас вещи, кладь и постели мы поручили крестьянам этого монастыря, так же чрез его настоятеля: так нам посоветовали, чтобы быть совсем налегке, готовыми к дальнейшему бегству, – Бог да избавит нас от нечаянного нападения! Мы отдали им также карету, и ее спрятали в лесу, дабы, если случится то, что может случиться, не напали на ее след и не узнали, что мы здесь были. Наши лошади оставались под седлом ночью и днем, и мы были готовы бежать на горные вершины, ибо опасались нечаянного нападения татар, особливо ввиду нашего громкого имени. Нам приготовили скрытое, недоступное место в лесу, неизвестное никому, кроме крестьян, чтобы, в случае тревоги, нам убежать туда одним. Мы и все беглецы испытывали большие бедствия и находились в сильном страхе: несмотря на обилие снега и сильную стужу и холод, никто не осмеливался зажечь огня, даже те, которые бежали вглубь лесов, – как они говорили, по той причине, что татары, заметив издали огонь, могут к нему направиться. Каково было положение этих несчастных и бедных людей, которые не имели с собой даже собак, из опасения, что они будут лаять! От страха мы не спали по ночам. Вся страна, до горных вершин, была потрясена. Когда татары дошли до Кымполунга, Творец – да будет прославлено имя Его! – поистине, помрачил их очи, так что они вернулись назад.

Упомянутый монастырь находится на самом краю гор, соседних с Венгрией, и за ним нет обитаемых мест, ни дорог. Близ монастыря есть еще селение, по имени Никшура785 , т.е. «деревня орехов», ибо здесь много ореховых деревьев. Селение лежит на вершине горы, и потому от него открывается вид на всю низменную часть Валахии, быть может, до самого Дуная. Здесь находилась большая часть жен вельмож этой страны. Да помилует Бог того, кто построил его, на самом высоком месте! ибо для нас оно было благодеянием, потому что мы имели кров, хотя помещались тесно, в маленькой келье, тогда как все прочие, не исключая и вельмож, оставались под открытым небом. Хвала Богу за все эти события и ужасы, коих мы были свидетелями до сих пор! ибо нам выпало на долю посетить и этот монастырь и узреть эти благословенные горы и земли. Как счастливы их обитатели, что живут в спокойствии и безопасности! Но так как у них нет равнин, где бы им можно было сеять хлеб, то они отправляются на своих арбах, нагруженных фруктами, которые растут у них в этих горах, ежегодно, в известное время, в низменные округа, близкие к Дунаю, и обменивают фрукты на зерновой хлеб для своего годового запаса.

[Заметка составителя этих записок. – Однажды я был в доме великого ворника этой страны, и он попросил меня сообщить ему кое-что о моей родной стране. Я исполнил его просьбу и сказал ему, что строения там каменные и есть укрепленные замки и что поэтому нам неизвестны ни страх (нападения), ни пожары, ни что-либо иное подобное. На это он отвечал: «ты сказал правду; но, тем не менее, мы благодарим всемогущего Бога, что не имеем в своей стране замков. Вместо замков и крепостей мы имеем эти горы и леса, против которых бессильны все враги. Если бы было иначе, если бы мы имели в своей стране замки, турки давно бы вытеснили нас отсюда». Без сомнения, именно по этой причине турки никогда не были в состоянии овладеть Валахией или утвердиться в ней, и, говоря это, ворник, конечно, был прав.

Глава VI. Валахия – Новый господарь и Букарешт. Его первые действия. Архидиакон на разведках. Постепенное возвращение жителей. Обмен письмами между патриархом и господарем. Набожность господаря. Возвращение патриарха в Букарешт.

Возвращаемся к рассказу о делах Константина. – Удаляясь в Венгрию, он, как мы уже упомянули, взял с собою внутрь этой страны большую часть бояр и сановников государства и значительную часть своего войска, несмотря на их неохоту и нерасположение; впоследствии они тайно, глухими дорогами, бежали от него, и при этом мадьяры многих из них перебили].

Михня воевода, новый господарь, поселился в Букареште в монастыре своего отца, т.е. в Троицком, и стал укреплять его, строя кругом него деревянную двойную стену, промежуток которой засыпали землей, – стал укреплять, чтобы в нем утвердиться. Жители и войска начали сходиться к нему и признавали его власть, представляя в свое оправдание, что все случившееся произошло против их желания, из боязни их пред Константином. Господарь простил их. Потом он отпустил Фазли-пашу, а по его отъезде, дал сеймен-чаушу за услугу более сорока кошельков, а капиджи-баши более двадцати и отпустил их. Затем по всем областям разослал послания, возвещая жителям безопасность и спокойствие и приглашая беглецов вернуться в свои жилища.

До нас постоянно доходили известия об этих происшествиях. Я, нижайший, ездил верхом, вместе с некоторыми из бывших с нами купцов, собирать вести в Нукушоре и Корби Пиетра; мы дошли даже до Кымполунга, после чего вернулись. Когда получились здесь послания нового господаря (с обещанием) безопасности и спокойствия, все ободрились, а когда убедились в справедливости этих известий и в том, что татары ушли с пленниками, которых, как говорят, было до 70 – 80 тысяч, а по другим, около 150.000, – многих из них выкупил новый господарь, а туркам он не дозволил взять ни одного пленника, кроме разве захваченных ими тайком, – тогда мы, вместе с другими беглецами, в понедельник третьей недели поста, возвратились в Кымполунг и остановились в монастыре. Большую же часть своих вещей мы оставили у крестьян и только около Пасхи взяли их обратно. Нам пришлось сделать немало расходов и трат, с включением платы за провоз, потому что во все это время мы ели и пили из собственного кошелька. Мы возносили к Богу хвалы и благодарения за то, что не увлеклись легкомысленно (предложением) ехать с домной Константина в Венгрию, ибо оттуда были бы не в состоянии выбраться: многие купцы и иные бежали с Константином в Брашов (Кронштат), и саксы не пустили их назад в Валахию, – вероломство и гнусность с их стороны! [Жестоко раскаивались те, которые не оставили своего имущества в Валахии.] Под конец, с великим трудом и большими потерями, им удались уйти оттуда. Было так же милостью Божией, что мы не отослали на хранение в Брашов часть своих вещей, как сделали это другие, ибо они испытали большие неприятности, когда добывали их оттуда обратно. Бедные (православные) жители Брашова и всей страны венгерской, как мы узнали, горели желанием, чтобы наш владыка патриарх к ним приехал, но это был вопрос трудноразрешимый. Все эти жители – земледельцы, православные; у них два епископа, подчиненные митрополиту Валахии, и, как мы сказали выше, более 1500 священников.

Затем новый господарь послал к венграм и их кралю (требование, подкрепленное) сильными угрозами, чтобы они отпустили бояр, которых взял с собою насильно Константин вместе с их женами, а равно и всем бежавшим с ним валахам дозволили возвратиться домой, – ибо мадьяры заперли для них пути в теснинах и не пускали их: как мы уже говорили, все дороги, ведущие в землю мадьяр суть узкие теснины, над коими высятся крепости и башни, заграждающие вход и выход. Услышав угрозы господаря, мадьяры стали отпускать валахов маленькими партиями. [Сколько раз я, отправляясь в Рукар, видал целые толпы ратников и других беглецов, спасшихся из Венгрии глухими тропинками, причем между ними и мадьярскими солдатами завязывался жестокий бой!] Все возвращавшиеся выражали покорность новому господарю, который принимал их наилучшим образом и восстановлял в прежних степенях. [Господарь удержал при себе три или четыре конных татарских отряда и теперь послал их держать стражу в Рукаре по двум причинам: во-первых, чтобы мадьяр держать в страхе, а во-вторых, чтобы не было измены со стороны валашской стражи, которая, пожалуй, позволит Константину спуститься из Венгрии в Валахию и попытаться нечаянно захватить его, господаря, – ибо о таких намерениях ходила молва.] Тогда я сел на коня и отправился с несколькими люди в Тырговишт, видел убитых, рассеянных по дорогам, – несчастные! Потом, по приказанию господаря, выкопали для них огромную яму и зарыли в ней, насыпав большой холм, дабы он служил для вечного воспоминания. Мы плакали при виде того, что случилось с Тырговиштом, в каком он был положении: в нем не нашлось нам места для ночлега, кроме монастырского и других подвалов, а что касается строений, возвышавшихся над землею, то и следы их стерлись. То было, несомненно, гневом Божиим.

Наш владыка патриарх послал новому господарю поздравительное письмо, которое тот принял наилучшим образом и прислал ответ, коего содержание было то, что он, господарь, жаждет видеть его святость, имев к тому постоянное желание, но просит его оставаться на месте, в монастыре Кымполунга, пока он не отделается от турок и не настанет спокойное время, чтобы с ним свидеться.

Обрати внимание на события, случившиеся в то время, когда мы находились в этой стране: происшествие с Василием, господарем молдавским, и его низложение, а впоследствии и низложение Стефана; затем, кончина Матвея воеводы, низложение в настоящее время Константина и воцарение нового господаря, каковое событие было последним.

Возвращаемся (к рассказу). [У жителей Кымполунга существует обычай в праздник Вербного воскресенья совершать крестный ход вокруг города; то же делают они в праздник Благовещения, в Великий четверг, в воскресенье, понедельник и вторник Светлой недели; все они собираются толпою в монастырь, где совершается молебен с водосвятием, после чего расходятся по домам. В первый из упомянутых дней наш владыка патриарх не служил обедни; но в Светлое воскресенье он, по обычаю, совершил пред обедней крестный ход786. При этом случае нам сообщили о новом господаре, что в Вербное воскресенье он, с великим тщанием и благоговением, в точности исполнил все обряды, наблюдаемые при этом торжестве в Москве, и что к этому подвигли его великая вера, любовь к порядку и религиозное рвение. Более 25 лет прожил он в султанском дворце, среди турок, и однако никто не мог склонить его к отступлению от веры. Обыкновенно, в начале каждого месяца, – так рассказывали нам – приглашал он к себе священника, чтобы тот совершил для него водосвятие, выслушал его исповедь и причастил его святых таин. Кроме того, он постоянно ходил по церквам и никогда не нарушал заведенного порядка молитвы, ни утром, ни вечером. И таким образом, путем долгой привычки, он сделался строгим ревнителем веры, и поэтому он не был дружелюбно настроен к наводнившим страну врагам веры. И хотя Вербное воскресенье совпало с таким трудным временем, господарь, сознавая, сколь пристойно, что царь московский принимает участие в торжестве этого дня, сам исполнил то же самое, хотя до него ни один господарь этого не делал. Итак, он собрал все христианское войско и, надев богатейшее платье, вышел с большою свитой. Митрополит этого города ехал на муле, в полном облачении, с евангелием и крестом в правой руке, а господарь вел мула под уздцы; с правой и с левой стороны, впереди господаря, выступали его служители, ведшие его верховых лошадей, а позади него следовали государственные сановники, ведшие каждый свою лошадь. И в таком порядке шествовали они, не обращая внимания на проливной дождь и глубокую грязь, пока не обошли вокруг всего города Букарешта; и тогда возвратились в монастырь, и здесь митрополит докончил обедню.

В праздник св. Георгия, по ежегодному обыкновению, в Кымполунге был крестный ход; наш владыка патриарх отправился вместе с жителями на окраину города в старинную церковь во имя св. Георгия, где совершил для них водосвятие, после чего возвратились к обедне.

Теперь мы стали собираться в дорогу, чтобы присоединиться к господарю, и чрез два дня выехали из Кымполунга и прибыли в Питешти, а 28 апреля приехали в Букарешт и поместились в монастыре св. Саввы.]

Глава VII. Букарешт. – Свидание патриарха с господарем. Крестные ходы. Коронация. Освящение церкви.

После Пасхи, по приглашению, присланному нашему владыке патриарху господарем, мы отправились к нему и имели с ним свидание, при чем поднесли ему подарки: [московскую икону, большую лампаду, зеркало и некоторые редкости, еще уцелевшие у нас.] Господарь назначил нам содержание. Его беседа и вопросы были все глубокомысленны, от божественного писания, о предметах веры. Имея величайшее желание видаться с нашим владыкой патриархом и беседовать с ним во всякое время, он перевел его из монастыря св. Саввы и поместил в своем монастыре. Это была милость Божия, ибо мы помещались в церкви монастырской, так как после пожара, здесь бывшего, ничего не уцелело кроме церквей, кои устроены со сводами и из камня; в них и помещались жители. Нам рассказывали о делах возмутительных, совершавшихся в них, ибо татары и турки, грабя и захватывая в плен, вторгались в самые алтари и совершали гнусности, попущением Господа, глаголющего, что когда Он гневается на народ, то не щадит и самых домов поклонения787.

В четвертый четверток после Пасхи, по повелению господаря, мы облачились и вместе с ним вышли за город торжественным крестным ходом, с зажженными свечами, по обычаю, ибо он совершал крестные ходы неупустительно каждый четверг. То же мы сделали в пятый и шестой четверток после Пасхи. Каждый четверг направлялись в какую-нибудь иную часть города, где было открытое пространство. На пути туда певчие пели молебен. Прибыв на место, составляли широкий круг, внутри коего ставилось два кресла: одно для господаря, другое для нашего учителя. Затем расстилали посредине ковер для нашего владыки, и он становился на ковер и читал особые молитвы о ниспослании дождя и обильной жатвы, после чего возвращались назад. Впереди господаря выступали служители или телохранители, числом 12: шестеро справа и шестеро слева; шестеро из них были турки, в шитых золотом тюрбанах, шестеро – валахи, в красных бархатных шапках со шнурами. Путь свой туда и обратно господарь совершал пешком, имея по правую руку нашего учителя; шествуя рядом, они вели между собою беседу. Когда ход шел назад, певцы пели пасхальные стихиры, пока мы не доходили до монастырской церкви, и в ней служили обедню.

В четверг Вознесения мы служили обедню по приглашению господаря, причем праздник справлялся с большою торжественностью. В следующее воскресенье мы снова служили обедню, и на этот раз в присутствии великого посла от краля польского, ехавшего к султану в Адрианополь. Он внимал службе с самым живым благоговением, и у нас с ним установились вполне дружеские отношения.

В Троицын день совершилось величайшее торжество, и была такая радость, какая редко бывала раньше; ибо господарь просил нашего владыку патриарха короновать его в этот день царским венцом, согласно чину, изложенному в великом царском Евхологии, и с обычным положенным для государей благословением. Итак, мы приступили к приготовлениям. Явился чухадар788 и разостлал по церкви ковры, от трона господарева до царских врат; после того как наш владыка патриарх с местным митрополитом облачились, явился постельник с камарашем789, и, испросив разрешения, они вошли (в алтарь) и положили на престоле корону особенной формы, которая была сделана для господаря в Константинополе, длинную и высокую, напоминавшую головной убор селевкийцев(?). Тулья ее была расшита золотым позументом и украшена султаном из больших великолепных перьев, наподобие цветущей ветви, из хрусталя и разного рода драгоценных каменьев. Господарь купил ее недавно за 2 000 динаров. Еще они поместили на престоле расшитый пояс и перевязь, а также позолоченную булаву.

Когда господарь вошел (в церковь) к Трисвятому, я вышел из алтаря, сопровождаемый митрополичьим архидиаконом, оба мы с трикириями, и став перед седалищем, или троном господаря, мы поклонились ему. Тогда подошли к господарю великий бан и великий логофет, взяли его под руки и, сведя вниз, шествовали с ним шаг за шагом, а мы шли впереди них; и я, сначала обратившись в сторону нашего владыки патриарха, возгласил: «повели!» затем мой товарищ произнес: «повелите!» а я повторил: «повели, владыко Святый!» уже в близком расстоянии от царских врат, из которых вышли два архиерея и, взяв господаря под руки, ввели его в алтарь. Здесь они велели ему сделать три земных поклона перед св. престолом, и когда он, с непокрытой головой, преклонил колена, я же возгласил: «вонмем», наш учитель возложил конец своего омофора на голову господаря, говоря: «божественная благодать, во всякое время исцеляющая недужных и несовершенных довершающая, возводит христолюбивого князя Михаила, сына Радула воеводы (господарь просил нашего владыку переменить его имя «Михня» на «Михаил»), на степень государя; помолимся ныне о нем, да снизойдет на него благодать Всесвятого Духа»; и мы троекратно воскликнули: «Господи, помилуй!» Затем владыка поднял его и, с помощью архиереев, сначала надел на него пояс, затем возложил перевязь и, наконец, препоясал его мечом. После этого он облачил господаря в царскую одежду, а именно в мантию, или парчовую одежду, отделанную собольим мехом; а вместо собольей шапки, какую носили прежние господари, владыка возложил на него сейчас описанную стамбульскую корону и укрепил на ней султан. Возлагая на господаря отдельные части одеяния, он каждый раз произносил: «облачаем раба Божьего... в то-то» и т. д.; и мы отвечали троекратным «аксиос!» Затем наш владыка благословил его и поцеловал; и оба архиерея взяли и передали его двум сановникам, стоявшим у дверей алтаря, и они возвели его на трон. Тогда наш учитель, выйдя из алтаря, принес господарю поздравление, благословил его и высказал ему молитвенные благожелания; за ним последовали архиереи, затем двенадцать первых сановников790, священники, монахи и диаконы, а за ними остальные государственные сановники, пока все это не кончилось. Обедня завершилась рукоположением иерея. Стечение народа по случаю торжества было громадное. Господарь выписал себе из Константинополя огромный шатер, стоивший 20 кошельков, очень красивый, с тремя золотыми цепями; помимо этого он уже имел у себя два шатра. Все эти шатры он поставил рядом и обнес их стеною наподобие городской. Местность эта представляла открытое поле у ворот монастыря, окаймленное рекою, – которую господарь сделал широкою и многоводною, запрудив ручей, текущий во рвах, опоясывающих монастырские стены с третьей стороны, и прорыв для него более короткое русло, так что с каждой стороны поля были каналы с проточной водою. Само поле представляло приятное разнообразие песков и зелени; вокруг большого шатра господарь, по турецкому обычаю, поставил около семидесяти новых палаток для своей свиты, в том числе для вельмож и для служителей; ибо он получил указ от визиря и султана, повелевавший ему готовиться к походу вместе с ними на венгров. Как скоро церковь, по окончании обедни, опустела, мы все вместе отправились к этому месту. Все войска, разных чинов и степеней, были выстроены в боевом порядке, под ружьем: одни из них шли впереди господаря от церкви до выхода из монастыря, другие стояли строем вдоль его пути и охраняли шатер.

В этот день приехал еще посол венгерский, привезший пушки, которые Константин воевода захватил с собою, спасаясь бегством в землю мадьяр; ибо господарь послал потребовать их назад, как собственность и боевое снаряжение княжества; и венгры, побуждаемые страхом, возвратили их немедленно. Когда мы пришли к шатру, и господарь занял свое место впереди, начала входить вся свита, чтобы вторично принести поздравления; и тут войска открыли пальбу из пушек, сделав три залпа. Пушек было числом пятьдесят три; ибо паша оставил господарю, для его защиты и охраны, все свои пушки; в числе их было три железных, каждая с семью жерлами. Все войска троекратно дали залп из ружей; и от грохота содрогнулась земля, воздух потемнел от дыма, так что ни видеть друг друга, ни слышать мы не могли. В этот день стола не накрывали до полудня. Много дивились мы, замечая способности этого господаря, ибо он беседовал без помощи толмача с польским и венгерским послами, с каждым на его языке; валашским языком он владел как своим родным языком, а кроме того, он говорил по-гречески, по-турецки и по-персидски.

Теперь господарь приступил к завершению постройки находящегося в этом городе монастыря Константина воеводы, которая еще не была окончена, – и поручил великому постельнику заготовить все потребное для освящения. О том же просил господарь и нашего учителя. Приготовившись к торжеству, мы прибыли в монастырь в воскресенье Всех Святых и облачились. Явился господарь в парадном одеянии. По прибытии его, начали литию и перенесение святых мощей из нижней церкви, в ковчежце, который нес на голове наш владыка патриарх, а за ним шествовал господарь; и в таком порядке мы возвратились к новой церкви и, обойдя сначала вокруг, вошли в нее и довершили обычный ход службы освящения. Когда наступило время освящать престол, принесли изображения четырех евангелистов, нарисованные на четырех листах бумаги; под каждым из этих изображений, на каждом из углов престола, положили некоторое количество смеси мастики с воском и мрамором, растопленной в тазу; господарь собственноручно приклеивал бумагу и накладывал на нее динар (червонец); он сделал это на всех четырех углах, Динары передавал ему протопоп. Первая монета случайно оказалась египетской; господарь с презрением отбросил ее в сторону и, выбранив казначея, приказал вместо нее подать другую, которая оказалась венгерской, следовательно, христианской.

Когда наш владыка патриарх вышел наружу, чтобы помазать миром стены церковные и столбы, господарь следовал за ним, держа в руке кисть с длинной ручкой, и шествуя следом за нашим учителем, рисовал растопленной смесью красивой формы кресты. Мы были поражены его ловкостью и сноровкою; казалось, что в свою жизнь он присутствовал при освящении тысячи церквей: так хорошо он знал и понимал предписания богослужебных правил и столь основательно был знаком с церковными книгами и законами.

Когда мы вышли от обедни, господарь расположился в палатке, за церковью, между тем как приближенные пили опьяняющие и сладкие напитки; затем мы возвратились на пиршество в палату.

Господарь не разлучался с нашим владыкою патриархом ни утром, ни вечером, и по большей части и обедал с ним и ужинал, предлагая ему вопросы и вступая с ним в прения, помимо множества других предметов, по вопросам, касающимся веры.

Глава VIII. Букарешт. – Приготовления к войне с венграми. Затруднительное положение патриарха. Архидиакон Павел отвозит кладь в Галац.

На праздник апостолов (Петра и Павла) мы служили обедню с тою же торжественностью, как и раньше; господарь причащался святых таин, так как получил повеление принять участие в походе против венгров, предпринимаемом ханом татарским, визирем, силистрийским пашою Кадыри-пашою (он же и сеймен-чауш) и господарем молдавским Гикою воеводою; ибо после бегства Константина визирь низложил и Стефана, господаря молдавского, а на его место возвел этого Гику, который состоял капу-киайей791 Стефана в Константинополе. Господарь этот привел с собою полчище казаков, принявших участие в походе из ненависти к венграм, вызванной их действиями во время вторжения в землю ляхов, о чем мы уже говорили. Все эти движения были следствием дошедших до господаря (валашского) вестей, что Константин, не удовлетворенный тем, что удалось ему бегством спасти жизнь свою, в настоящее время собирает войска – и уже собрал более 10.000 человек! – и помышляет двинуться с ними в землю валашскую и опустошить ее всю, начиная с округа Кымполунга и далее, и причинить ей непоправимое зло. Тогда господарь сообщил это известие, как вполне подтвердившееся, визирю, вследствие чего тот сел на коня и двинул свои войска в поход против низложенного господаря и венгров; сначала из города Адрианополя визирь передвинул свои войска к Софии, а оттуда к Белграду, где и расположился лагерем. По рассказам, войско его состояло из 80.000 человек. Силистрийский паша с войсками, стоявшими в Добрудже и состоявшими преимущественно из татар, переправился через Дунай и вступил в землю валашскую, лежавшую на пути их похода. Прибыв в город, называемый Гергица, паша оставался здесь более сорока дней, пока для него со всей страны собирали запасы мяса, масла, сухарей, ячменя и т. п. Никому из своих ратников не позволял он обижать или притеснять кого-либо; тем не менее и господарь, и местные вельможи после стали сожалеть, (что вызвали) поход турок на Венгрию. Валахи, правда, не любят венгров, которые их заклятые враги; но они вовсе не желали, чтобы турки имели стоянки в их стране, опасаясь, что турки превратят Валахию и Молдавию в пашалыки и осуществят таким образом свое давнишнее намерение. Итак, валахи начали посылать прошения султану, умоляя его положить конец этой войне, дабы прохождением войск страна их не была разорена и доведена до крайнего оскудения запасов и гибели всей жатвы. Венгры также неоднократно посылали посольства, прося мира; но турки отвергли их просьбы, ибо саксы, властители семи крепостей (Седмиградии), восстали против ненавистного им краля и, не будучи в состоянии одними своими силами одолеть его, сильно желали прибытия турок, чтобы, соединившись с ними, избрать нового краля и изгнать прежнего. Вот что случилось потом. Визирь двинулся тогда из Белграда; передовые отряды его сделали нападение на венгров, чтобы вытеснить их из окрестностей Бодома (Буды), но не могли одолеть их. Вследствие этих движений вся страна валашская пришла в сильное смятение; к довершению смуты распространился слух о скором прибытии татар под предводительством хана, путь коих лежал через Валахию. Венгры укрепили всю пограничную линию и напрягли все силы, готовясь встретить войну.

Все это случилось к нашему злополучию. Константин воевода не заплатил нам сполна за соболей, которых мы привезли с собою из Москвы и отдали ему, и оставался должен нам девять кошельков реалов, кои он все время обещал нам уплатить. К тому времени, когда он принужден был бегством спасаться из страны, долг еще не был уплачен, ибо он водил нас от одного дня до другого, от одного раза до другого, пока не постигло его то, что случилось: он был крайне скуп и не совсем честен. После окончательного удаления и бегства его из княжества, мы очутились бы в самом беспомощном положении, если бы уплату всех долгов, сделанных Константином, не взял на себя новый господарь, согласно установившемуся среди господарей обычаю, у которых сделалось правилом, чтобы всякий, преемлющий это звание, платил долги, оставшиеся неуплаченными после его предшественника. Согласно с этим обычаем, господарь дал от себя обещание нашему владыке патриарху и просил его молиться Всемогущему, дабы Господу угодно было направлять его разум, и не было ни войны, ни смуты, могущих задержать уплату. Итак, мы пребывали в тревожном ожидании; озабочивало нас также другое обстоятельство. Дело в том, что Константин и все вельможи государства валашского не разрешали нам оставить их землю в то время, желая, чтобы мы подождали, пока ход дел и обстоятельства изменятся, главным образом из-за силистрийского паши, которым был тогда Мелик-Ахмед-паша. Всемогущему Богу угодно было, чтобы паша этот был смещен; место его занял Фазли-паша, но вскоре был казнен визирем за то, что отказался выступить в поход против Константина, обещавшего ему огромную сумму денег, и за то, что по своему произволу поощрял одного и отстранял других. Затем визирь предоставил пашалык Кадыри-паше, как мы уже упоминали. – Неизменным намерением этого злополучного господаря было заплатить нам долг и, удовлетворив все наши нужды в пределах желаемого нами, ускорить наше дальнейшее путешествие; но обстоятельства не благоприятствовали его намерениям, и он был приведен в весьма стесненное положение, с одной стороны, неотступными и настоятельными требованиями дани со стороны турок, с другой – скудостью доходов вследствие разорения и опустошения страны. Мы сокрушались о нем и страдали в душе за него, особенно когда на наших глазах днем и ночью являлись к нему от визиря капиджи, понуждая его собираться в предстоящий поход. Ехали ли они в назначенное место, или возвращались обратно, они всегда заезжали на пути к господарю, иной раз направляясь от визиря к силистрийскому паше, иной раз от последнего к господарю молдавскому и хану татарскому с поручением торопить их к войне и поскорее поднять их в поход.

Большая часть населения Валахии опять оставила свои жилища и удалилась на вершины гор или в средину болот или больших озер по берегам Дуная, который пополняет убыль в них воды. Они переплывали на лодках и жили на островах, лежащих на средине их, боясь татар, истинной язвы этой страны. Затруднение наше вследствие этих событий было велико, и мы видели себя окончательно разоренными. Мы опасались за нашу личную безопасность здесь, но не могли найти никакого убежища, никакого средства избавления, кроме как оставить Валахию, чтобы спасти по крайней мере жизнь, если уже принуждены бросить свое имущество; ибо положение этой страны, опутанной беспрерывными войнами, погружалось все глубже в бездну смуты. Наши опасения главным образом основывались на рассказах сведущих людей, что города венгров – неприступные крепости, и что страна их представляет непрерывный ряд недоступных местностей. Итак, если бы турки и татары оказались не в силах быстро покорить их страну, то на зиму расположились бы там и в Валахии, и таким образом пресекалась последняя наша слабая надежда; и мы рассудили так: «доверить жизнь нашу и имущество случайностям судьбы лучше, чем подвергать наши сердца мучительным испытаниям зимнего бегства и бедствиям, сопряженным с перетаскиванием клади с горы на гору и с одного места на другое». Итак, мы порешили отослать сначала всю свою тяжелую кладь и пожитки вообще в Галац, а отсюда переправить их потом на судах, с кем-нибудь из наших спутников, по Черному морю в Синоп, чтобы избавить себя от связанных с ними хлопот и затруднений, и чтобы самим нам было возможно укрыться до тех пор пока наступит время, благоприятное для устроения наших дел. К этой цели и была направлена наша деятельность. Однако на первых порах мы не могли раздобыть подвод для перевозки наших вещей, ни за деньги, ни понуждением; ибо когда господарь в пятницу 18 (9-го?) июля неожиданно уехал в табор, то есть лагерь, все купцы пришли в смятение, и невозможно было ни за какие деньги получить подводы для кого бы то ни было, так как подводчики, избегая принудительной службы – перевозки господарева обоза, – скрывались и прятались; теми же подводами, кои были собственностью господаря, он намеревался сам воспользоваться для того, чтобы увезти жену свою и детей. Итак, мы были повержены в смущение и замешательство, не могли найти никакого исхода, и положение наше вследствие этого было крайне бедственное. Букарешт был покинут жителями, и мы оставались одни. Все заботы наши были поглощены нашею кладью; не было никого, кто подрядился бы довезти нас до Галаца или дал бы нам какой совет в этом деле: столь напуганы были здесь приближением татар, путь которых лежал в этом направлении и с которыми мы – избави нас Бог! – могли на дороге встретиться. И это было действительно вполне основательное опасение. Вследствие тревог своих и беспокойства и постоянного лая собак, мы не могли спать по ночам. Наконец Господу было угодно облегчить нас, вложив в мысли господаря поручить нас покровительству своего уполномоченного, великого ворника, который отыскал нам две подводы, и мы, несмотря на противодействие хозяев их, нагрузили их. Мы нашли нескольких спутников, спасавшихся бегством по тому же направлению; и я, смиренный, пишущий эти строки, был отправлен вместе с ними из Букарешта во вторник 13 июля, после полудня. Мы ехали по безлюдным, далеким от проезжих дорог пустыням, по наводящим тоску заброшенным полям, так что поседели от страха. Кроме Всемогущего Бога и Его провидения не у кого было нам найти поддержки в продолжение нашего путешествия. Что касается татар, то мы решили, если они встретятся с нами, заявить им, что господарь посылает две подводы с подарками к хану; ибо случайно господарь назначил сопровождать нас одного служителя, нарочно определенного для передачи известий татарам и от них. Другой план, который мы составили себе, состоял в том, чтобы в случае, если мы будем стеснены или обеспокоены, держать наш путь к берегам Дуная, отклонившись или к пристани Флоч или к Корнистало (Корнизель?) насупротив Силистрии, или к Браилову. По милости Божией, неделю спустя мы переправились через реку Сереть, служащую границею, и достигли Галаца, находясь все время нашего путешествия в сильнейшем страхе, но – хвала и благодарение Господу! – мы не имели ни одной неприятной для нас встречи, и чрезвычайно обрадовались своему прибытию туда. Мы нашли здесь одно судно из Трапезунта, нагруженное зерном и нанятое для перевозки его в то место; мы вошли в соглашение с капитаном и, наняв судно, уложили свои пожитки в каюту. Мы оставили наших спутников на судне с запасом провизии; и с благословения Всевышнего, они подняли паруса.

Глава IX. Валахия. – Возвращение архидиакона из Галаца и новая его поездка для собирания долгов. Свидание его с господарем у Плоешти. Препирательство с вестиарием. Заговор вестиария. Умерщвление его и некоторых других бояр. Возвращение архидиакона в Букарешт. Отъезд патриарха в Галац. Слободзея.

Затем я нанял несколько человек, вооруженных ружьями, и, закупив съестных припасов на дорогу, тронулся в обратный путь. Все наши друзья весьма беспокоились за нашу безопасность; и нам самим опасения внушали главным образом турки, которые подвигались на соединение с пашою, ибо они грабили и убивали всех, кого только могли захватить на своем пути. Но больше всего нагоняло на нас страх поголовное выселение всего населения страны на пути нашего похода: от Галаца до Букарешта мы не встретили не только ни одного человека, но даже собаки или другого животного. На дороге мы наткнулись на несколько мертвых тел. Кроме всемогущего Господа в нашем странствовании мы не имели других спутников, и пока продолжалось оно, глаза наши постоянно озирали небосклон; и ночью мы могли спать только на открытых полях, вдали от дорог, из опасения, что враги проследят наши шаги и мы будем захвачены и умерщвлены. Букарешта мы достигли в субботу накануне поста Владычицы (Успенского), в последний день месяца июля, приблизительно через сорок дней (?), с сердцем, истерзанным постоянными тревогами, потеряв лошадей наших, коих мы загнали до изнеможения почти безостановочной ездой, продолжавшейся и днем и ночью. И хвала Господу, что нам хватило съестных припасов! Иначе нам пришлось бы погибнуть от голода, так как пополнить их мы не имели возможности. Нашего владыку патриарха в Букареште мы не застали, ибо он, ввиду постоянных тревог и опасений, царивших в городе, и полного оставления его жителями, покинул город и удалился в Питешти, которое он избрал своим местопребыванием, и здесь я присоединился к нему. Он был очень обрадован, что мы возвратились невредимыми, в чем все уже отчаялись: и действительно, мы избежали гибели только по милости Божией, благодаря святым молитвам и предстательству нашего владыки.

Потом я, в сопровождении отряда вооруженных служителей на конях, снарядился в путь, чтобы покончить с нашими делами и посетить все места, где мы имели деньги на хранении или долги за кем-либо, где мы брали, давали или меняли деньги у жителей. По причине теперешних смут, жители рассеялись по горам, и я начал разъезжать повсюду, разыскивая их. Но сначала заехал в Тырговишт и имел свидание с господарем в лагере у Плоешти. В этот день, в то время, когда я находился на пути к господарю, я видел прохождение хана с татарами в сопровождении Гики, господаря молдавского, и казаков. Господарь поднес хану много подарков. Во время моего представления господарю в этот день, я передал ему письмо от нашего владыки патриарха. Прочитав его, он позвал ворника и сказал: «Рассмотри, где надо получать деньги, принадлежащие патриарху; сведи с архидиаконом различные счета, по которым числятся долги ему, чтобы вы могли произвести уплату». Здесь было одно лицо, которое было должно нам сумму в 500 реалов. Это был гюмрюкчи, или сборщик пошлин; он разорился, и Константин воевода хотел его повесить, как недобросовестного. Явился к нам этот человек со своими друзьями и долго умолял нас; и когда они представили залог, мы одолжили им два кошелька. Один кошелек мы получили обратно; но после того гюмрюкчи умер, оставив дочь и зятя. Они оспаривали наш иск, перенесенный на рассмотрение великого вестиария, который скорее держал их руку; и я вступил с ним из-за этого дела в сильные препирательства. Он постоянно твердил мне следующее: «Давайте, я напишу вам счет, дабы вы могли пойти и получить ваш долг с друзей и компаньонов покойного, так как они обязались и поручились за уплату этих денег». Я же возражал: «Нет, я хочу получить деньги только с наследника покойного; а пусть он взыскивает и улаживает дело с компаньонами». Между тем как мы таким образом спорили и препирались друг с другом, все вельможи приняли мою сторону и оказывали мне, сколько могли, поддержку против вестиария, который был большим тираном; именно, он коварно вел происки против Константина воеводы, когда последний послал его отвезти дань к визирю в Дарданеллы (как мы уже об этом раньше упоминали), несмотря на то, что сам Константин и возвел его на это место и в это звание. В своей беспредельной гордыне он теперь восстал и против этого господаря и сговорился с несколькими сановниками идти – и они действительно пошли – и принести Кадыри-паше такого рода жалобу на господаря: «Господарь замышляет измену против султана и вошел в соглашение с венграми, с коими он и поддерживал до последнего времени письменные сношения». Теперь это была правда; ибо господарь, рассердившись на визиря, который постоянно осаждал его непрестанными посланиями с требованием присылки ему кошельков денег, овец, лошадей и т. п., пока наконец не взвалил на него Бог весть какие издержки и жалованье турецкими солдатам, и который не давал ему ни минуты отдыха с тех пор, как послал его принять это достоинство, – господарь, негодуя на такое грубое обращение, заключил незадолго до того договор с кралем и венграми и условился с ними напасть на турок и татар с тылу и всех их перебить: так что втайне он был в союзе с венграми, хотя наружно являл себя их врагом. Прослышав об этом, паша вознегодовал на господаря и решил послать об этом уведомление к визирю. Господарь, чрезвычайно встревоженный, поспешил к паше и взяткою в 60 кошельков – так рассказывал мне один из его придворных – склонил пашу простить его и устроить примирение его с доносчиками. Но свою ненависть ко всем им господарь затаил в душе и скрывал вплоть до того времени, когда вышли препирательства у меня с вестиарием, и все очевидцы удивлялись, что я осмеливаюсь спорить с ним, ибо никто не был в силах бороться с ним, и даже господарь, к еще большей досаде своей, боялся его; ибо визирь был задушевным другом вестиария и условился с ним, чтобы тот наблюдал за господарем и постоянно писал ему отчеты о всех его действиях. Услышав о нашем споре, господарь прислал за вестиарием, чтобы тот пришел к нему в комнату, в его шатер, и между ними начался разговор. Вдруг, совсем неожиданно, явился отряд вооруженных татар, вышедших из маленькой двери позади шатра, и, поместившись рядом с комнатою, где разговаривал господарь с вестиарием, они стали настороже. В эту минуту один из моих друзей, которому известны были тайны господаря, приблизился ко мне и знаками дал мне понять: «выйди вон, ибо эти ратники призваны господарем, чтобы немедленно предать казни вестиария; не тревожься!» Еще не успел я выйти за наружную дверь, как поднялся крик, а за ним последовала страшная суматоха; татары, вытащив вестиария из комнаты господаря, изрубили его в куски. Присутствовавшие были охвачены паникой и, бросившись бежать, падали друг на друга. – Да вознаградит Господь любезного друга, который своим предупреждением подготовил меня к этому происшествию!

Затем они убили агу, то есть агу сейменов, и армаша792, или субаши, и выбросили их тела. В это время я беседовал с большим приятелем нашим, постельником Евстратием, и только что простился с ним. Он проведал о чем-то еще ранее смерти вестиария и тайком приказал слуге привести ему лошадь; но как тот долго не шел, то постельник вдруг вскочил на одну из лошадей, стоявших у дверей шатра, и ускакал. Едва я повернулся, как услышал крик, и когда спросил, в чем дело, мне сказали, что постельник бежал, и что конная стража бросилась за ним в погоню. Но наступившая ночь разлучила их; и несчастный беглец, соскочив с лошади, скрылся в лесу. Крестьяне скоро открыли его, и наутро привели, обнаженного, с поспешностью. Но еще прежде чем привели его к господарю, последний дал приказ отрубить ему голову, и, согласно этому приказу, его обезглавили.

Господарь также послал приказ удавить нашего тырговиштского друга, ворника Преду. – Да помилует Господь души обеих этих жертв, умерщвленных господарем за то, что они сделали донос о замышляемой им измене своему государю! – Не теряя ни минуты, господарь вступил во владение всем их имуществом и деньгами и из этих денег уплатил паше обещанную ему сумму. Всю эту ночь сильный ужас царил во всем войске; и я, в частности, ужасно терзался страхом.

Затем господарь вручил мне пакет собственноручных писем, предназначавшихся во все те места, где мы имели долги, чтобы понудить должников к уплате, и я возвратился в Тырговишт. Отсюда я проехал до Питешти, а потом до Рымника, где получил все деньги, которые мы имели за нашими должниками, всего тысячу динаров с лишком. Назад в Питешти вернулся я первого числа сентября месяца, к началу 7167 года от сотворения мира (1659 г. от Р. Хр.); и наш владыка патриарх выехал со всеми пожитками и свитою в Букарешт, откуда я снова выехал в Тырговишт. Возвратившись окончательно в Букарешт, я присоединился к владыке патриарху. Со своей стороны я не щадил усилий, чтобы ускорить наш отъезд из этой страны бедствий, – и в течение почти двух месяцев разъезжал на лошади день и ночь, подобно гонцу; за это время я выручил из нашего имущества все, что только мог.

Проживая в Букареште, мы пользовались гостеприимством господарева уполномоченного. Закончив наконец приготовления к отъезду в Галац, мы выехали из вышеназванного города (Букарешта) 9 сентября и прибыли в Фынтына-Рече793, т.е. «Холодный ключ», селение, лежащее среди обширной равнины. Выехав отсюда, к вечеру достигли небольшого городка, называемого Солиман, который дает известность всей окрестной стране. На следующий день мы спустились к нескольким деревушкам, лежащим на реке Яломице, берега которой, как мы уже прежде упоминали, напоминают плодородную долину Дамаска. Деревушки эти были опустошены татарами. Отсюда мы продолжали наш путь вдоль берега реки до монастыря во имя архангела Михаила и прочих небесных сил, прозываемого «Слободзея Янаки», т.е. «Свободное поместье Янаки». Этот Янаки есть то самое лицо, которое построило монастырь св. Саввы в Яше, или Яссах, в Молдавии. Рассказывают, что он послал выкупить на свои собственные деньги в земле татарской толпу рабов-казаков, мужчин и женщин, и дал им свободу, поселив их, в качестве батраков, в окрестностях этого монастыря. По этой причине они назвали его «Слободзея», что на валашском языке означает: «Свободное поместье». Он расположен по ту сторону реки Яломицы, которая в этом месте достигает размеров моря или большого озера, благодаря множеству потоков, впадающих в нее. Через нее построен деревянный мост, по которому обыкновенно и переезжают: но мы переправились через реку в лодке. Монастырь, подобно замку, окружен толстыми каменными стенами и отстоит только на один день пути от Силистрии. В нем мы пробыли до праздника Воздвижения Креста, по причине постоянных проливных дождей, которые падали в течение этого месяца сентября и сопровождались сильными бурями с громом, молнией и градом. Затем мы двинулись далее чрез обширную равнину, среди всех прелестей и красот весеннего времени, проезжая по землям, которые славятся тем, что здесь разводятся и выкармливаются лошади, высоко ценимые за их красоту и чистоту породы. На другой день мы прибыли к реке Серету и миновали город Браилов. Близ него лежит другой большой город, который мы оставили в стороне, переправившись в некотором расстоянии от него по мосту через реку, служащую границей между Молдавией и Валахией, при чем Браилов остался у нас вправе. От этого моста до Галаца остается два часа пути. Достигнув этого города, вечером в пятницу 17 сентября, мы остановились в монастыре св. Димитрия794. Затем я отправился в Яссы по некоторым неотложным делам, кои оставалось еще выполнить, и опять возвратился.

Глава X. Галац. – Продолжительная остановка за неимением судов. Сведения о ходе войны с венграми.

В Галаце мы пробыли двадцать два дня, разыскивая судно, которое доставило бы нас по Черному морю в Синоп; но не находили ни одного. Причина этого была та, что визирь, снаряжая и поднимая свое войско в поход против венгров, весь свой обоз и запасы пшеницы, ячменя, сухарей и других предметов пропитания, большие и малые пушки и прочие принадлежности снаряжения и вооружения переправил на судах из Константинополя по Черному морю к Дунаю, чтобы все это доставить вверх по реке к нему в главную квартиру его в Белграде. Не успел визирь начать свои действия против краля венгерского с этой стороны, как с другой собственные войска краля покинули его, изменив ему под влиянием чувства негодования на него, главным образом за то, что краль многих из своих солдат предал в плен татарам, как мы упоминали раньше795; а они были по большей части их родственники или члены их семейств. Затем, когда распространился слух об измене Михни воеводы и его тайном договоре с венграми против турок и татар, последний был вынужден совершить перед ханом, против своего желания, подвиг ревностной храбрости, открыв ему один из известных проходов венгерской земли, называемый Теляжин796, обманным образом, ибо венгры имели к нему доверие. Татары, проникнув таким образом в страну огромным полчищем, разлились подобно наводнению и захватили много замков и укреплений. Говорят, что они ради забавы поджигали тамошние города и деревни, которые все построены из дерева, и в течение долгого времени пожар не переставал свирепствовать по всей области и был виден за несколько дней пути, и воздух на целый месяц потемнел от дыма. Таким образом, силы венгров были сломлены, и из их крепостей и замков уцелели только самые большие. Из Брашова797 прислали богатые дары, состоявшие из значительной суммы серебра и золота, хану, казакам, Михне и Гике, каждому отдельно, чтобы склонить их прекратить войну и не опустошать окрестностей города; и подобным же образом присылали к ним посольства из прочих семи городов саксонских. Между тем татары подступили к крепости Фогарашу, куда, как мы упоминали, бежал Константин воевода; нам рассказывал один человек, который был в этом замке, что главные силы войска не могли приблизиться к нему, так как пушки его хватали на далекое расстояние; и говорят, что в неприятелей было сделано более ста восьмидесяти выстрелов, коими было убито большое число их. Но татары пленили несметное число поселян, пока наконец венгры, обратившись против них, не разбили их наголову; население страны заняло горы и проходы в тылу их и истребляло их сотнями. Между татарами, с одной стороны, и казаками и валахами, с другой, возникла сильная вражда, вызванная тем обстоятельством, что, в то время как последние шли в бой впереди и пролагали путь в замки и башни, татары, подходившие потом, вырывали у них добычу из рук. Вследствие этого они перебили множество татар, о чем весть дошла до визиря и весьма обрадовала его; ибо турки также питали вражду к татарам. Однако страна венгерская была наполнена неприятельскими войсками, повсюду пылали пожары, не перестававшие, по крайней мере в течение целого месяца, дымом отравлять воздух. Зарево мы видели из Галаца, и отлично знали, что это такое, так как страна венгерская вся состоит из высоких гор, которые видны издалека.

Что касается краля, то он, как скоро увидел измену страны, бежал пред визирем вместе с воеводами Константином и Стефаном в одну очень сильную и знаменитую своею неприступностью крепость, по имени Бода (Боза?), и здесь укрепился. Вслед за тем часть укрепленных мест, бывших уже в руках турок во времена султана Сулеймана, а потом отвоеванных у них венграми, сдалась визирю. Вскоре владетель этой части страны, великий бан, покорился с 5000 человек; визирь обошелся с ним милостиво и сделал его, с согласия мадьяр, кралем над ними, но с условием, что он будет оставаться (в этом достоинстве) в течение трех лет и в конце каждого трехлетия будет являться вместе с господарями молдавским и валашским целовать руку у султана, согласно правилам и обычаям: если султан утвердит их в их звании на второй срок, хорошо; если же нет, они остаются при дворе его, пока снова не придет их очередь. Дань, наложенная на венгров, состояла, обыкновенно, в поднесении султану 12.000 динаров, которые посол ежегодно, к празднику Рождества, отвозил ко двору султана. Здесь, чрез двенадцать месяцев, его сменял другой посол, который оставался в Константинополе до истечения полного года. Ему отпускались в изобилии кушанья и все другое от имени и за счет султана; по истечении же срока являлся другой посол и занимал его место. Этот же краль798, вследствие большой своей власти и дерзости, прекратил на многие годы уплату дани туркам; но теперь визирь восстановил ее, в количестве 40.000 динаров ежегодно.

Между тем хан и господари не переставали брать укрепления и выигрывать сражения, пока не присоединились к визирю в том месте, где он находился, и между тем как визирь сосредоточил все свои помыслы и все свои усилия на одной цели – двинуться и осадить краля, совсем неожиданно к нему в течение одного дня, как говорят, явилось не менее семи гонцов, один за другим, с хатти-шерифами (указами) от султана, в коих повелевалось ему немедленно собраться и явиться пред лицо султана, без всяких спросов или извинений даже за самое краткое промедление, которые не были бы приняты, если бы даже можно было привести к султану живьем семерых кралей. Дело в том, что Абаза-Хасан-паша, который был агою туркменов и благодаря визирю назначен пашою алеппским, открыто объявил себя врагом этого последнего и, выступив самолично в поход, двинулся с войском на Бруссу и совершил много злодейств в этом городе. Говорят, вместе с ним было более двадцати пяти пашей. Он послал к его величеству султану просить дозволения судиться перед ним с визирем по делу о царящих повсюду смутах, возбуждаемых и затягиваемых войнах, – войнах, каких ни один из прежних султанов не поощрял, и т.д. Султан, получив эту просьбу, сильно разгневался на визиря, в особенности, когда враги визиря довели до сведения султана, что сам же визирь посылал уговорить названного Хасан-пашу представить султану свою просьбу, чтобы досадить «тебе, его законному повелителю, войска которого он (визирь) взял себе, к полному оскудению твоего величества, так что, когда к тебе, государь, придет эта просьба, вблизи тебя не найдется ни одного воина», – и это утверждение было совершенно справедливо. Визирь, которому дали понять, что посланию должно безотлагательно последовать, поневоле собрался и возвратился к султану; а все его войска, взяв известную крепость, по имени Биавофа (Папфалва?), которая сдалась им на условиях, удалились и собрались около своего повелителя, который из Адрианополя перенесо свое местопребывание в Стамбул. Здесь, впереди Ускудара или Скутари, начал он рыть окопы и снабдил город пушками, чтобы Хасан-паша не явился и не разграбил его. В Константинополь он набрал войско и послал его оттуда к Бруссе сражаться с пашою. Паша разбил его, и, оказав пощаду всем, кто не был убит в сражении, он прочно утвердил свое положение, пока наконец султан не отрядил против него диарбекирского пашу Муртеза-пашу с несколькими другими пашами; а что затем случилось, об этом будет рассказано впоследствии.

Глава XI. Галац. – Наем судна патриархом и отплытие его из Галаца. Рени. Исмаил.

При отъезде своем, визирь сделал распоряжение об обратной перевозке в Константинополь всех припасов, вооружения, пушек и другой тяжелой клади, слишком многочисленной, чтобы ее описывать, на судах, так же, как они были доставлены сюда. Первоначально, он имел твердое намерение перезимовать в земле мадьяр, и теперь его возвращение случилось к их величайшей выгоде и счастью. Немедленно, для приведения в исполнение этого дела, были назначены капиджи. Направившись обратным путем с припасами и тяжелой кладью, они явились с быстротою огня, и переписав все суда, которые оказались на реке Дунае, от устья его до города Белграда, и по большей части стояли на якоре в маленьких пристанях Молдавии и Валахии, отправляющих зерно в Константинополь, числом около четырехсот судов, они наложили запрещение на все, зафрахтовав их для столицы; и таким образом мы были поставлены в величайшее затруднение и повергнуты в самую тяжкую беду, особливо в виду приближения зимы. Именно потому, что мы боялись переезда по Черному морю, опасного даже в самое благоприятное время года, мы прождали эти два года, выискивая случая, в надежде, что Господь облегчит нам средства путешествия через Румелию. Мы имели великое желание посетить Святую Гору, обитатели которой прислали приглашение нашему владыке патриарху и весьма желали, чтобы он приехал к ним. Владыка наш мог бы получить от них значительные выгоды, исповедуя их и давая им разрешительные грамоты; а оттуда мы могли бы отплыть прямо в нашу страну на каком-нибудь корабле, принадлежащем христианам, кои обитают у Белого моря (Архипелага). Но вплоть до настоящего времени не было никакой возможности облегчить нам путешествие этою дорогой.

Жители Галаца, видя наше беспокойство и бедственное положение, собрались все вместе и в один голос убеждали нас не уезжать теперь, в зимнее время, когда опасности морского путешествия так велики. Мы, однако, не прекращали поисков, пока не нашли судно, принадлежавшее одному христианину из Синопа и нагруженное ячменем, и согласились уплатить ему двести пиастров за доставку нас в эту гавань, каковое соглашение и осуществилось.

В это время жители Галаца также начали убегать, и, переправившись через Дунай, строили себе тростниковые хижины в стране турок, где поселились. Некоторые поместились на судах, стоявших на якоре в их пристани. Причиною этого было то, что когда визирь удалился, мадьяры сильно потеснили хана с его татарами и двух господарей, и они были принуждены также отступить. Как скоро весть об этом дошла до местных жителей, они поспешно удалились с пути их движения: а что касается нас, то мы были встревожены до того, что едва могли поверить себе, когда наконец уложили свои пожитки на корабль и сели сами, избавившись от грозившей опасности. Но Богу угодно было оказать нам помощь и руководить нами.

Из Галаца мы выехали утром в среду 13 октября и миновали Тимарово, известный город, который греки называют Эрине (Рени). Между ним и Галацем есть расширение реки, называемое Балкови (Вилков)799; тут мы были встречены сильной бурей и полной переменой погоды. Место это очень опасное во всякое время. Ходит рассказ, что в недавнее время один из рыбаков вырыл в береге углубление, чтобы там держать и прятать лодку, и что волны, беспрерывно вторгаясь туда, в конце концов прорвали берег, так что образовался большой остров.

Затем мы достигли крепости Исакчи, лежавшей вправо от нас, ибо с правой стороны у нас была область Румелийская; крепость эта построена султаном Османом, когда он шел воевать с ляхами. Здесь он переправился через реку, построив мост через Дунай, ширина которого в этом месте незначительна. Нам указывали место, подобное заливу или каналу, между двумя холмами, где еще видны остатки какого-то сооружения; как говорят, сооружение это было каменный мост. Дунай иногда принимал большую ширину, – быть может, в четыре или пять миль.

Затем мы прибыли к известному городу Смил, который турки называют Исмаилом, дав ему наименование, любезное их сердцу. Говорят, что в этом городе проживает более двенадцати тысяч семейств валахов и болгар, которые бежали от притеснений турок и поселились тут, ибо жизнь здесь приятна, и они пользуются справедливостью и безопасностью, а налоги, помимо харача, ничтожны. Единственное правительственное лицо – градоначальник. Этот город и гор. Рени составляют собственность монастыря Хассеки800, а прежде составляли часть земли молдавской, но один из господарей отдал их туркам. От них до Галаца расстояние два дня пути. Прежде чем достигнуть этих городов, мы прибыли к месту, называемому Четал, или «Разделения»801, откуда к Черному морю можно спуститься по трем отдельным рукавам, причем каждое из этих разветвлений Дуная совершенно независимо от остальных. Одно называется Сулинским проливом, или рукавом, другое – рукавом св. Георгия, а третье – то, по которому мы проехали до Исмаила. Из только что названного города мы проследовали к укреплению Калки (Килия), где услышали азан, или мусульманский призыв к молитве, после того как около шести лет не слыхали его, а слышали только колокола.

Глава XII. От Исмаила до Килии. – Способ рыбной ловли. Торговля осетром и икрою. Выход в Черное море.

Вскоре после отплытия из Исмаила мы достигли обширных равнин, представлявших сплошные безлюдные солончаки; летом они, как нам сказали, непроходимы вследствие бесчисленного множества комаров и мошек и наводняющих их разбойников на лодках. Это место, явно отмеченное гневом Божиим. Мы миновали насыпь или плотину, сделанную для ловли рыбы (преимущественно моруны802, или осетра) и называемую телян803; здесь ловят рыбу для правительства, всегда по откупу пли договору. Через два дня прибыли мы к знаменитому укреплению Килия; это большой, великолепный замок, существующий с давнего времени и очень сильно укрепленный, ибо он построен весьма прочно и достаточно снабжен пушками. Рассказывают, что он был построен франками-генуэзцами, которых призвали к себе на помощь греки и отдали им этот замок вместе с замком Кафою; оба эти укрепления долго оставались в их руках. Здесь делается опрос относительно кораблей, их экипажа и груза. Тут конец румелийской Добруджи и исток рукава в Черное море. Жители его находятся в постоянном страхе пред донскими казаками и их разбойничьими судами, ибо они, по их собственным словам, многократно были ими ограблены. Все соседние деревни населены татарами; говорят, что здесь в окрестностях находится четырнадцать телянов для ловли рыбы и преимущественно осетра. Каждый год местные жители выстраивают их заново, так как, при таянии льда на Дунае, река силою разлива уносит колья. Поэтому работники отправляются на гору укрепления Сакпиджи и рубят там лес, тысяч до двенадцати бревен, для ежегодной перестройки телянов; каждое бревно обходится в тысячу османи804. Доставив их к Дунаю, они обтесывают концы их наподобие копейного острия и вбивают их в дно рядом, от одного берега до другого, оставляя с одной стороны лишь отверстие, достаточное для прохода лодки, а на дальнем конце устраивается узкий канал, который заключает в себе род небольшого домика, состоящего из деревянных кольев, вколоченных в дно. Когда моруна или другая рыба приблизится к этой загородке, то благодаря отличному приспособлению, она непременно попадает в нее, и толпа людей, приставленных к этому делу, бьет их длинными копьями, пока они не будут перебиты; ибо рыба не имеет возможности выйти назад. Тогда вытаскивают ее руками и, нагрузив ею лодки, привозят к таможенному начальнику, которому в этом округе вверено заведование доходами, получающимися от моруны и икры. Сюда постоянно приходит много кораблей из Константинополя и с островов для закупки осетра, которого солят и укладывают в бочонки; таким же образом они ведут торговлю икрою отдельно.

Нам рассказывали, что прежде, лет пять-шесть тому назад, обыкновенно улов рыбы бывал большой, когда с начала сентября месяца и до начала Рождественского поста, т.е. до наступления морозов, каждое утро в этой пристани обыкновенно получалось от трех-четырех до семи сот осетров. У амина, или уполномоченного, было в обычае посылать капитану каждого корабля, стоявшего в пристани, одну рыбу и, кроме того, куски для каждого из экипажа; но в недавнее время прибыл один проклятый уполномоченный, который отменил этот обычай. Таким образом, так как улов уменьшился, мы прождали три дня, пока не приобрели одну рыбу, весом около восьмидесяти ок805, которую мы купили за четыре с половиною венецианских талера. Икру берет уполномоченный, и в Галаце она дешевле.

Человек, продавший нам рыбу, сообщил нам, что раньше такая рыба стоила не более одного талера, по самой высокой цене. Крупный осетр весит ок двести и более. Чтобы приготовить впрок нашу рыбу, мы пригласили мясника, который всю ее разрезал на куски, и – слава Создателю! – ни одна часть рыбы не пропала, ибо потроха ее и все внутренности суть икра, которую берут и помещают отдельно на доске и, прибавив к ней некоторое количество соли, сверху нее кладут другую доску или плаху с большими камнями, чтобы выдавить кровь и синюю жидкость. Когда она сделается суше, ее укладывают в бочонки. Что касается туловища, то мы посолили его и положили под гнет из камней, пока не удалена была из него вся влага, и затем мы наполнили им два больших бочонка, причем не бросили, как бесполезное, ни малейшего кусочка. Кожа и хрящ даже лучше мяса; и вкус этой рыбы не поддается описанию. Когда мы желали сварить кусок ее, то наливали в котелок воды, прибавляя луковиц и шафрану; как только вода закипала, мы опускали туда рыбу; и удивительное дело! – как скоро рыба была сварена, на поверхности оказывалось плавающим большое количество жира, ибо мясо моруны пропитано чистейшим жиром.

Один христианин из Хиоса, поселившийся в этой местности и занимающийся приготовлением и продажей икры, рассказывал нам, что лет семь-восемь тому назад случился большой улов и среди рыбы оказался царь осетров, короткое, толстое животное, весом в сто двадцать ок. На брюхе у него были три отростка, наподобие рогов, выступавшие близко один от другого, а на спине его – прибавил он – нашли надпись на чистом, изящном арабском языке «Бог есть царь веков и троичен в лицах». Потом сняли с него кожу, и один из вельмож поместил ее в своем дворце и отказывается теперь показывать ее кому-либо; но случай не мог остаться скрытым. Это было знамение от Создателя, долженствовавшее заставить арабов молчать их собственным языком; ибо будь надпись на другом языке, ни один из них не поверил бы ей; и поистине, это было великое чудо!

Затем мы выехали из этого места и, пройдя на веслах около восемнадцати миль, прибыли к хорошо известному каналу или истоку в Черное море, где от шестидесяти до семидесяти кораблей, идущих к Нилу, в Дамиэтту и другие пристани Средиземного моря, уже более двух месяцев ждали попутного ветра, чтобы поднять паруса. Малые суда, как скоро погода становится благоприятной, уходят, не встречая никакого препятствия или задержки; но большие суда нанимают, каждое для себя, тамбаз; так называется на Дунае лихтер806, лодка, имеющая сверху выпуклую крышу и вмещающая большое количество зерна. Лодку эту они ведут с собою из Килии и перегружают в нее часть корабельного груза, чтобы облегчить корабль при переходе через мелководье. Как скоро корабль благополучно вышел в море, снова перегружают зерно с лихтера. Пролив этот, или канал, называется на всех языках богаз807 , и он значительной ширины. В том месте, где воды его вливаются в море, он делается подобен морю, и его пресную воду черпают на большом расстоянии от этого места, в особенности, когда ветер дует вниз по течению, тогда вода реки берет верх над соленым течением; но если ветер дует с моря, в таком случае верх берет морское течение.

Множество кораблей ждали благоприятного ветра и погоды, чтобы поднять паруса, и многие уже истратили свои путевые запасы и посылали за свежей провизией. Между тем как мы развлекались, наблюдая за судами, постоянно сновавшими туда и сюда, Богу угодно было явить нам свою милость: вдруг, в воскресенье, ранним утром поднялся попутный ветерок, хорошо знакомый морякам; и малые суда тотчас же распустили паруса и прошли мимо нас. Это придало бодрости капитану нашего корабля, и он последовал за ними, пока мы не пришли к двум деревянным колодам, употребляемым в виде знаков и помещаемым ежегодно в этих местах, с правой стороны прохода, для предупреждения кораблей, чтобы они не сели на мель: ибо в этом месте под водою много камней, и если бы ветер отнес судно за эту границу, то оно бы наверное разбилось в куски или по крайней мере опрокинулось, вследствие малой глубины. Когда мы достигли этих бакенов, наш корабль оказался слишком нагруженным; а нанять тамбаз, чтобы облегчить его груз, капитан не позаботился. Следствием этого было то, что когда силою ветра судно приподняло из воды, оно, погрузившись опять, коснулось дна, получило удар и зашаталось. Все бывшие на корабле в один голос воззвали к Богу о помощи; но ветер продолжал еще кидать корабль, и он ударился три или четыре раза. Если бы судно не было недавно построено, оно разбилось бы вдребезги, и при всем том оно спаслось только чудом и по милости Божией, ибо льяло808 наполнилось водою, и бедные корабельщики работали день и ночь, вычерпывая ее ведрами, поочередно. Что касается нас, то рассудок у нас помутился и душа расставалась с телом, и наш владыка патриарх служил в каюте капитана молебен с водосвятием. Но как скоро вышли мы на глубину, в открытое море, ветер переменился и запер выход, ибо прилив с моря взял перевес над течением Дуная; и тут поднялась сильная буря. Все корабли, которые успели выйти, продолжали свой путь; а те, которые не успели сделать этого, возвратились, ждать другого благоприятного случая.

Книга XV. Черное море, Малая Азия, Сирия.

Глава I. От устья Дуная до Синопа. – Каварна, Варна, Сизеболи. Гераклея, Амастрис, Инеболи.

Ветер, к счастью, был нам попутный, и через два дня и одну ночь, пройдя расстояние в двести пятьдесят миль, мы достигли скaлы809, и пристани на побережье Мангалии, Кюстендже и Калиакры, имя которой – Каварна. Здесь, по нашим усиленным просьбам и мольбам, обращенным к капитану корабля, он стал с нами на якорь. В море мы провели самую печальную ночь: дул сильный ветер, и вследствие качки корабля мы во всю ночь не могли вкусить сладости сна. Поистине мы погибали и умирали от действия морского воздуха, и в желудке у нас решительно ничего не держалось. Лишь только мы увидели утреннюю зарю, как обратились с просьбой к капитану, и он, уступая нашим мольбам, высадил нас на берег, и мы пошли в вышеназванный город, расположенный на вершине холма. Остановившись в доме одного священника, мы пробыли у него до полудня пятницы, ибо ветер переменился; и здесь мы пришли в себя и наслаждались, вдыхая свежий воздух. Как скоро ветер снова стал попутным, с корабля прибыли за нами люди, и мы пошли с ними, как будто шли на заклание.

На корабль мы возвратились с некоторым отвращением, и в субботу утром, проплыв расстояние в двадцать семь миль, мы прибыли к хорошо известному городу Варне с ее замком, расположенному также в области Румелии. На море между тем разыгралась сильнейшая буря. Из этого места мы отплыли в понедельник утром к городу Сизеболи, знаменитому своим монастырем Иоанна Крестителя, расположенным вблизи него на острове, – но впоследствии перемещенным турками, так как в каком-то году несколько человек донских казаков, измученные бурей на море, нашли убежище на этом острове. Турки немедленно выступили, чтобы напасть на них; но казаки, собрав свои силы в названный монастырь, перебили большое число турок, которые не могли одолеть их. Потом казаки сели на свои суда и удалились, Таким образом, монастырь, по повелению султана, был перемещен, чтобы казаки не могли в другой раз найти в нем убежище. Ветер носил нас теперь над пучинами моря, пока не приблизились мы к скале и пристани, лежащей от последнего города в расстоянии ста миль и носящей имя Карби; вблизи находится большой и хорошо известный остров, на коем расположена обитель Неусыпающих, о которой повествуется в житии св. Иоанна Кущника810.

Проплыв еще около трехсот миль, мы пересекли пролив Константинопольский со стороны Румелии и, поравнявшись с берегом Карамании, приблизились к городу, называемому Понто Гераклея (Эрекли). Это тот город, в котором св. Феодор Стратилат претерпел мучения, и это довольно известное место. В употреблении слова Понто смысл есть, так как все прибрежья Черного моря (и мы сами заметили это обстоятельство) представляют закругленные впадины; на это и указывает значение этого греческого слова. Капитан корабля намеревался держать свой путь от устья Дуная, чрез средину моря, мимо хорошо известного Змеиного острова, прямо к Синопу; но ветры не благоприятствовали этому намерению, и он, тем более что время было зимнее, отступил пред опасностью пускаться на средину и действовал по более безопасному плану, держа свой путь от одной пристани к другой. Мы уже жестоко страдали в продолжение нашего плавания по средине реки и во время нашего долгого пребывания на корабле до прибытия в Каварну; но теперь нас захватила бонанца811 , т.е. полное отсутствие ветра, или мертвый штиль, в продолжение которого море было совершенно спокойно, и в этом положении мы пробыли более восьми дней. Следствием этого было то, что у нас не хватило пресной воды, и мы мучились от жажды, ибо капитан начал выдавать воду всем бывшим на корабле меркою и по порядку. Никаких свежих припасов, кроме капусты, у нас не оставалось; а между тем, в таком положении и при таких обстоятельствах, душа наша не чувствовала охоты ни к чему, кроме плодов, арбузов, гранатовых яблок и тому подобных вещей, которых достать нельзя было. Сердце теперь внутри нас горело от морской болезни, и мы начали терять надежду достигнуть когда-либо землю, ибо дуновение ветра гнало нас от нее. Нам очень хотелось посмотреть этот город, Понто Гераклею, и все чудеса, рассказываемые о нем, по поводу его мраморов, его зданий и древних памятников: ибо это греческий город глубокой древности. В течение трех дней продолжали мы носиться около него, постоянно отгоняемые ветром, пока всемогущий Господь не соблаговолил облегчить нас: поднялся сильный западный ветер, и с радостью оставив позади себя это место, мы прошли расстояние во сто миль, имея по правую руку горы и леса Карамании, и достигли славного города Амастриса, епископом которого был св. Георгий, коего память празднуется 12 февраля812. В окрестностях его когда-то был небольшой замок, теперь разрушенный и разоренный; остается только колокольня, в самой верхней части его; на ней, говорят, до сих пор есть один колокол, в который звонят, держа караул в летние ночи, из страха пред русскими813. Город этот расположен в весьма приятной местности.

От Понто Гераклеи, как уже сказано, мы шли берегом вдоль известных гор Карамании, покрытых дубравами и корабельным лесом. Лес этот в большом количестве вывозится в Константинополь, Египет и почти все другие страны, ибо он крайне дешев; и в самом этом городе, Амастрисе, строится множество кораблей, так как большинство жителей в этих горах искусные мастера во всех плотничных и судостроительных работах. Амастрис находится под управлением паши города Боли; вблизи него большая река, где находят себе приют зимою суда, по-гречески называемая Парфено, или Дева, по имени города, от которого она течет на протяжении восемнадцати миль до моря. Все эти области находятся в более или менее разоренном состоянии, и главное несчастие – притеснения со стороны их правителей. Но из всего самое худшее для них – нападения русских на судах с Дона, которые производят крайние опустошения. В расстоянии пятидесяти миль от этого Амастриса лежит город, называемый Китросом, куда приходит много кораблей из Константинополя, Египта и всех других стран, для закупки мачт, строевого леса, корабельных снастей и т.п., и это – место известное. Отсюда до другого города, называемого Инеболи, пятьдесят миль, а от этого места до города Синопа – сто. В продолжение зимнего времени, ежегодно, купцы и путешественники совершают в каиках плавание из Константинополя к Трапезунту и границам Грузии и считают это время самым благоприятным для путешествия. Когда море тихо и спокойно и свободно от бурь и волнения, они совершают передвижения; но лишь только настает дурная погода, они вытаскивают свои суда на сушу и остаются здесь в бездействии.

В Инеболи мы прибыли в воскресенье накануне Рождественского поста, льстя себя надеждой, что в этот же самый вечер мы прибудем в Синоп, справим здесь заговенье и поздравим друг друга со счастливым окончанием нашего плавания. Но такое счастие не выпало нам на долю: ибо на море весь день была полная тишина, и корабль без всякой цели кружился на одном месте. По этой причине нами овладела жестокая печаль и тяжкая скорбь, свыше всякого описания: так подавлены были мы страхом пред зимними бурями, жестокими опасностями на море и его вероломством, ибо море это, как мы упомянули прежде по одному поводу, отмечено прозвищем «Черного» за то, что черны все его деяния. Следствием нашего промедления было то, что заговенье мы справили не мясным кушаньем, а осетром. Однако, в начале вечера Господу угодно было явить нам свою милость; и вот на небе появилась широкая и яркая красная полоса, что было признаком наступления ветреной погоды, благоприятной для продолжения нашего путешествия. Действительно, после полуночи подул свежий ветер, который понес нас по волнам с большою быстротою, так что к рассвету на следующее утро мы прошли расстояние во сто миль и достигли Ак-Лимана, находящегося всего в девяти милях от Синопа, в виду замка. Между тем крепкий ветер, все усиливаясь, превратился в совершенную бурю, и волны с такою силою ударялись о корабль, что каждое мгновенье он подвергался опасности пойти ко дну. Море разверзалось глубокой долиной, в которую судно, опускаясь, погружалось, казалось, навсегда, пока снова не поднималось наверх, вытягиваемое напором ветра на паруса. Мы были в сильном страхе и бросили в море частицу Панагии814, той самой, которую архиерей воздвизает над св. чашею при пении: «Достойно есть», согласно обычаю христианских стран, о чем мы уже упоминали в своем месте по другому поводу. Мы поручили себя покровительству всех святых и особливо св. мучеников Гурия, Самона и Авива, коих память праздновалась в тот день815 и к которым мы уже накануне вечером взывали о помощи и служили им молебен с особыми молитвами, чтобы получить попутный ветер. Как в тот раз они даровали нам желаемое, так теперь своим предстательством они исторгли нас из пучины и спасли от ударов морских волн, одного вида которых все мы, а особенно я, были совершенно не в состоянии вынести. Благодаря их святому предстательству, мы прибыли к задней стороне синопского полуострова, образующей бухту в некотором расстоянии от города. Это было утром в первый день Рождественского поста. Вознеся благодарения всемогущему Богу, мы немедленно сошли на берег, едва веря своим чувствам, что достигли земли, после того как тридцать пять дней пробыли в заточении на корабле; из них двадцать мы провели на реке Дунае, а остальные пятнадцать в открытом море. От Галаца до Синопа мы сделали переход в тысячу четыреста миль: пятьсот миль от Галаца до истока Дуная в Черное море, и отсюда до Синопа девятьсот – таковы вычисления географов. После этого мы прошли по суше расстояние в девять миль и вступили в квартал, населенный христианами, расположенный вне городских стен. Здесь мы поместились в доме одного важного архонта816, где также помещена была наша кладь и устроились и наши спутники. Мы чрезвычайно радовались, что остались невредимы, и были очень довольны, что снова можем вкушать свежую рыбу из моря и свежие плоды земные, каковы: зеленые смоквы, гранатовые яблоки, баклажаны и т. п., видеть дикие смоковницы, растущие на горах и подле домов, масличные деревья, гранатовые, кустарники и травы нашей родной страны, как-то: дерево кундуль817, богородичную траву..., которых мы не видели уже более шести лет. Мы провели блаженную ночь и были в таком состоянии, как если бы ожили снова после смерти. Самое большое благо, которое угодно было Господу даровать нам, состояло в том, что мы совершили переезд через Черное море до наступления зимы.

Что касается судьбы прочих кораблей, которые вышли вместе с нами из устья реки в открытое море, то мы должны сказать, что ветер разбросал их, и ни один из них не мог достигнуть Константинополя. Многие из них потерпели крушение, а прочие остались на зиму в окрестностях Сизеболи.

Что же касается до тех судов, которые не вышли вместе с нами из рукава, то они, вследствие отсутствия благоприятного ветра, остались там зимовать и могли тронуться в путь только после Крещенья.

Глава II. Синоп. – Описание города и церквей. Местные обычаи.

Положение города Синопа очень красивое. Это – полуостров или коса, протянувшаяся в море, подобно полуострову Константинопольскому, в виде языка. Замок, или укрепление, находится на самой оконечности, имеет очень большие размеры, простираясь за городские стены, и окружен двойной стеной с башнями и рвами. Он очень высок и крепок и снабжен в достаточной мере пушками; сверх того внутри он заключает второй замок. У начала косы, или на перешейке, находится третье укрепление, также очень сильное. Постройки его весьма прочные, старинные; это – сооружение франков-генуэзцев, которые завладели этим городом в то время, когда отняли Константинополь у греков818. Море ударяется о бока городских стен на севере и на юге, и именно с южной стороны глубже всего вдается оно в косу, так что волны совершенно окружают вышеупомянутый замок. Бухта от набережной до открытого моря простирается на расстояние перелета стрелы. Поверхность равнины сплошь песчаная, так что, если бы жители захотели, то могли бы прокопать через нее ров, и море совершенно окружало бы город. Стены поднимаются так высоко, что кажутся как бы висящими на вершинах гор, подобно стенам Антиохии. Когда входишь со стороны суши, то есть чрез вышеупомянутую песчаную равнину, то встречаешь тесный проход между двух стен, который ведет от одних ворот к другим, находящимся с внутренней стороны первых, и чрез который одновременно может пройти только одна лошадь, – поистине неприступное сооружение. Городом этим управляет паша кастамунский; только жители никогда не позволяют ему входить в него: таков у них порядок; и они не дают такого разрешения и прочим пашам. Они не позволяют даже капиджи, являющимся из Константинополя по делам султана, выполнять какие бы то ни было повеления его; даже не позволяют им вступать в их стены в числе большем трех или четырех человек одновременно. Таков господствующий у них обычай; и хотя многие паши употребляли разные хитрости, чтобы проникнуть в город тайком и с помощью переодеванья, но терпели всегда неудачу в этом, так как это вещь невозможная. Поэтому он наслаждается несказанно полным миром и правосудием. Дома христиан находятся вне городских стен, к западу, но весь полуостров составляет их собственность и владение, и многие из них имеют дома также и внутри городских стен, ибо в летнее время они пребывают в сильном страхе перед русскими819 и, вследствие этого, не решаются оставлять какое-нибудь имущество в своих домах, лежащих вне стен.

Нам рассказывали, что сорок лет тому назад вышеупомянутые казаки обложили город и взяли его приступом, вместе со всеми укреплениями, захватив богатую добычу и большое число пленных. Здесь есть тэрс-ханэ, или верфь, на которой строят много кораблей и гальонов. В настоящее время занимались постройкою гальона весьма больших размеров: длина его равняется пятидесяти локтям, а ширина – двадцати пяти. Жизнь христиан в этом месте протекает в полном довольстве, счастии и безопасности. Подать и сборы, налагаемые на них, идут сполна на уплату жалованья войскам, стоящим гарнизоном в городе; и священники здесь как бы заменяют должностных лиц и правителей. Жители вообще любят держать рабынь-девиц и мамелюков, или рабов: в этом месте живет свыше тысячи христианских семейств, и в каждом семействе есть пять-шесть пленных мужчин и женщин, а то и больше. Здесь вне городских стен семь церквей. Первая – во имя Константина и Елены, вторая – в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы и Благовещения, третья – во имя св. Николая, четвертая – во имя св. Иоанна Богослова, старинная, с высоким куполом; древнее этой не существует здесь церкви. Близ нее большая церковь во имя св. Кириаки. Шестая – во имя Иоанна Крестителя. Седьмая, на набережной у моря, – во имя мученика Феодора Тирона. В алтаре, на кафедре (горнем месте), есть мраморный камень, в виде седалища, на коем, по сказанию, сидел св. апостол Андрей, когда приходил в этот город и окрестную страну, жители которой приняли чрез него (христианскую) веру; и особенно гордится им население города Синопа. Однако именно они собрались мятежной толпой вкруг него и отъели ему большой палец: поэтому окрестные города осыпают их упреками и говорят им: «Это вы отъели палец у св. апостола Андрея в ожесточении своих сердец». В этой церкви скрыта гробница св. мученика Фоки Синопца. Утром и вечером они бьют в деревянные била в своих церквах, так как здесь нет среди них турецких домов. В квартале, где расположены дома христиан, на северной стороне полуострова, находится древний каменный царский дворец, который называют Палати, существующий со времен христианских императоров, великолепное здание, окруженное многими обветшалыми пристройками, принадлежащими христианам. Внутри его старинная церковь во имя Вознесения Господня. Все эти церкви построены по образцу церквей Константинополя и его области. Армян здесь очень небольшое число, и они слабы и бедны, не имея ровно никаких средств и никакого состояния. У них есть церковь, за которую они платят аренду грекам; именно, ежегодно они уплачивают двадцать пять пиастров в виде арендных денег за землю, ибо она есть угодье, принадлежащее церквам нашей общины, которая весьма презирает армян и от времени до времени требует от них землю, на которой стоит их церковь. Этот город подведомствен митрополиту Амасийскому, который пребывает здесь постоянно, так как его епархия, Амасия, разрушена и совершенно лишилась христианского населения. Расстояние от города Синопа до Токата составляет пятнадцать переходов. Поэтому те, которые желают проехать в Токат с тяжелой кладью, направляются морем к городу, называемому Энос, по-турецки Уние, отстоящему от него на двести миль и служащему скaлой или пристанью для города Кафы; сюда приходят купцы из Молдавии, Валахии, страны казаков, Польши, Диарбекира и др., с красным камышом и сафьяном, из Алеппо с тафтою и индийскою синею тканью и с другими товарами, по причине близости его к Токату; ибо между этими двумя местами всего четыре дня пути. Случилось, что мы потом направились к этой пристани, которая находится в бухте, образуемой морем, вдающимся широким заливом в сушу.

В четверток второй недели Рождественского поста нас пригласили в церковь св. Николая, и здесь мы освятили немного елея, в присутствии духовенства и мирян, для одного лица, вознамерившегося совершить паломничество в Иерусалим; ибо у них существует обычай, что когда кто-либо из них намеревается предпринять путешествие, то исповедуется и приглашает епископа и духовенство в церковь, чтобы для него освятили немного елея. Он раздает всем присутствующим восковые свечи, ставит свечи в подсвечники и перед образами, возжигает все лампады в церкви, и пред началом молитв делает ряд метаний архиепископу и присутствующим, прося у них прощения, если с его стороны причинена им какая-либо обида, если он говорил непочтительно с кем-нибудь из духовенства, или если он пренебрег своими обязанностями по отношению к кому-либо из собравшихся. Тогда все они даруют ему прощение, говоря: «Бог да простит тебя!» и после этого он зажигает свои восковые свечи и причащается св. Таин. По окончании молитв он завещает, с клятвами и договорами, все, чем владеет и что ему должны, пред лицом и с засвидетельствования всего собрания. Таким же образом поступал и этот человек в настоящем случае. После того как мы вышли из церкви, поставили на церковном дворе для нашего владыки патриарха кресло; и когда все собравшиеся уселись, паломник обнес их кушаньем и роздал всем кубки с водкою. Всем священникам и монахам он поднес денежные подарки. Сколь достоин замечания этот превосходный обычай! И таким образом он отправился в путь с благословения Божия, и с ним мы послали письма в нашу страну, чтобы уведомить своих о нашем скором возвращении.

В воскресенье, второе от начала Рождественского поста, мы служили обедню в церкви св. Кириаки, что близ церкви Иоанна Богослова. Мы также служили всенощную в третью субботу в церкви св. Иоанна Богослова; а на Рождество, когда митрополит этого города прибыл из Константинополя, мы присутствовали за обедней в церкви св. Николая.

У них существует обычай на праздник Обрезания посылать епископу или священнику, совершавшему богослужение, длинные пшеничные куличи не сдобные, вместе со сластями, состоящими из вареного миндаля, растертого с медом и пр. – подарок довольно значительный и по величине, и по ценности. Точно так же в канун Рождества и Крещения они приносят ему куличи, воск, ладан и немного денег, чтобы он в молитвах своих помянул об их имуществе.

На праздник Крещения мы облачились вместе с митрополитом этого города в церкви Иоанна Крестителя, которая также освящена в честь Крещения; и митрополит города приводил много извинений, прежде чем решился облачиться в саккос, говоря: «незаконно облачаться мне в него в присутствии твоей святости», и он говорил правду, так как у него не было фелони. Затем, когда кончилась утреня, мы направились из церкви к морскому берегу с крестным ходом и здесь совершили обычное служение, при чем наш владыка патриарх прочитал молитвы. После погружения креста в водоем он пошел и бросил изо всех сил деревянный крест в море, согласно их обычаю. Тотчас же несколько человек, уже раздетые, выступили и, нырнув в море, вынесли крест, – коему они воздавали, в присутствии турок и других, великие почести, превосходящие даже те, какие оказываются ему в христианских странах. После того как владыка всех окропил, мы возвратились и довершили обедню.

Глава III. Синоп. – Известия о событиях в Сирии. Битва Муртезы-паши с Хасаном-пашою. Осада Алеппо Сеид-Ахмедом-пашою и неудачная попытка Хасана-паши овладеть этим городом. Отъезд из Синопа. Самсун. Прибытие в Энос.

Мы располагали уже немедленно выехать, чтобы продолжать наше путешествие, и только вследствие далеко разнесшихся слухов о Джелали Хасане-паше и его единомышленниках и об открывшихся между его сторонниками и Муртезою, пашою диарбекирским, военных действиях, мы были принуждены несколько замедлить. Дело было в том, что визирь послал приказ этому последнему открыть военные действия против первого и разослал по всей стране предписания взяться за оружие, так что, по рассказам людей, достойных доверия, под знамена Муртезы-паши собралось на войну полчище более чем в сто двадцать тысяч человек, из туркменов, курдов и земледельцев. У Хасан-паши, как нам также сообщили, было только двенадцать тысяч человек, но все они были сильные и отборные воины из сарыджа и сейменов, ибо к нему примкнуло все войско Абшира-паши, с его начальниками и агами, вместе с Мирзою-Али, с помощью которого Абшир создал из них таких богатырей. Как скоро известие об этом обстоятельстве дошло до Хасана-паши, он выступил из Брусы и прибыл к Эскишегру; совершая поход к этому месту, он уничтожал все источники воды, находившиеся на пути между ним и Муртезою-пашою, и засыпал землею колодцы на пространстве трех или четырех дней пути; в то же время все текущие воды он направлял на дороги и поля, оставшиеся позади его войска, так что вся поверхность покрыта была грязью и вязкою глиною. Следствием этого было то, что когда неприятели сошлись с ним, они умирали от жажды и усталости и были тревожимы прикрывавшими его тыл наездниками; между тем как он (я разумею Хасана-пашу) и его войско были бодры и здоровы. В эту решительную мину ту он ударил на них и в завязавшемся сражении разбил их наголову, но в жару победы не мог удержать своих людей от резни, при всем своем желании, так как в отношении к султану он еще колебался между страхом и надеждою. Войско его, по рассказам, избило более семидесяти тысяч человек из войска Муртезы-паши, большая часть которого состояла, как мы уже упоминали, из земледельцев и из людей неопытных, совершенно незнакомых с военным делом. Что касается до Мирзы-Али, то он избил столько неприятелей, что нельзя ни описать, ни исчислить, пока не настиг Муртезу-пашу, и едва не захватил его живьем. Но Хасан встал между ними и упрашивал Мирзу и остальное войско, пока наконец удалось ему положить конец кровопролитию. Однако они отняли у Муртезы-паши и его войска все, что при них было, захватив всю их добычу и сняв с них одежду; а у паши они взяли всю его казну, полученную им от султана, и даже его шатер, его утварь и слуг, едва дав ему возможность спасти свою жизнь бегством в Ангору, где он укрылся под защитою городских стен. Те из его войска, которые избежали резни, в бегстве своем рассеялись по горам и долинам. После этого Хасан-паша с большим торжеством и ликованием возвратился в страну арабов, к Марашу и Айнтабу, где и расположился лагерем.

Хасан имел желание овладеть Алеппо и предаваться здесь произволу. У него был киайя, или управляющий, которого он, на время своего отсутствия, назначил своим наместником в Алеппо. Звали этого человека Хаммамджи-оглу; и Хасан неоднократно посылал к нему, побуждая его употребить всю свою хитрость, чтобы овладеть городом. Но милость Всемогущего спасла Алеппо от этого вторичного разорения, ибо он уже достаточно пострадал от того, что причинил ему Сеид Ахмед-паша, прибывший из Константинополя, чтобы в качестве паши принять в свое управление город. Однако знатные люди ни за что не хотели передать в его руки власть и не признали его своим мутеселлимом, или правителем, так как его сопровождало множество аг и большая часть вышеупомянутых войск Абшира-паши, которых они сильно опасались, зная, как они вели себя в Алеппо прежде и каких насильственных и злодейских поступков были они виновниками. Поэтому паша выступил в поход и осаждал Алеппо в продолжение сорока дней; за эти дни он вырубил деревья во всех фруктовых и иных садах, чтобы достать себе топлива, так как время было зимнее, и погода стояла чрезвычайно холодная, и делал в земле подкопы. Был в это время в Алеппо справедливый судья, или кади, по имени Мусалла Эфенди. Этот почтенный человек созвал всех жителей и увещевал их защищать город, и сам начал таскать землю с горы, что в Мазар Сегри, покрытую розовыми кустами; и мало-помалу перенеся всю эту груду, он устроил в углу городской стены, насупротив того места, которое она занимала раньше, большую насыпь, известную с тех пор под его именем, и с нее они стреляли из расставленных им пушек. Тогда Сеид Ахмед-паша захватил дома, лежащие вне стен, в христианских кварталах, и войска его разграбили их, учинив кроме того жесточайшие насилия, ибо жители навлекли на себя в сильнейшей степени его злобу и вражду, так как обитатели внутренней части города принудили население предместий вести с ним бой с кровель домов; и если бы Бог не внушил ему снисходительности, произошло бы много ужасов. Наконец, Алеппцы послали своего представителя в Константинополь заявить об их нежелании принять этого пашу; и в ответ на это пришло уведомление, чтобы он снял осаду и удалился от Алеппо; вместо управления этим городом ему поручен был Белградский пашалык. И он немедленно удалился. Тогда Хаммамджи-оглу поспешно послал приказ удалить всю стражу от городских ворот и заместил ее своими собственными войсками; но это тотчас же дошло до ушей аги, или начальника крепости, который встревожился и держался настороже, охраняя крепость. Поэтому первый потерпел неудачу в своих замыслах; и говорят, один из его аг порицал его, говоря ему так: «Если ты хотел захватить замок, то должен был бы посоветоваться с нами и мы составили бы и пустили в ход верный способ, какой употребил в прежние времена Джанбулад-оглу820, вполне осуществив этим захват крепости. План состоял бы в том, что ты сковал бы двадцать из нас, аг, по рукам и ногам и послал бы отвести нас в темницу в крепости, и каждого из нас вели бы двое, так что всего нас было бы шестьдесят человек, тогда как у ворот крепости людей немного, и с помощью этой хитрости мы захватили бы ее без труда». Прибавляли, что Хаммамджи-оглу сильно жалел о том, что сделал. Однако это была милость и особое благоволение всемогущего Бога к жителям Алеппо, как мы сказали раньше. Впоследствии они восстали против этого Хаммамджи-оглу, когда он прибыл в качестве мутеселлима, или наместника, от Махмуда-паши, паши Аданы, и выгнали его из Алеппо; и в то время как он был в дороге, его умертвили, прежде чем он успел присоединиться к Хасану-паше.

Как скоро известия об этом достигли Синопа и окрестных городов, жители успокоились и дороги сделались безопасными, тогда как до этого они терзались страхом и опасениями; толпы путешественников и караваны опять двинулись в путь, и мы, со своей стороны, усиленно занялись приготовлениями к путешествию. Так как нам наскучило пребывание здесь, в Синопе, то мы уже три раза нанимали судно, чтобы оставить его и отправиться в Энос; но жители не пускали нас, пока не подтвердились настоящие благоприятные известия; тогда они попрощались с нами, и мы отплыли в субботу утром, в последний день января. Жители Синопа плакали, расставаясь с нами. Мы поместили все свои вещи и сами все поместились в каике, нанятом нами за шестнадцать пиастров. Мы предпочли такое судно оттого, что чувствовали страх при мысли сесть на корабль, и считали для себя каик более безопасным и более приятным судном, так как мы будем идти вдоль морского берега, близко к земле, и в случае, если корабельщики увидят, что на море поднимается сильный ветер или буря, они направят судно в бухту и вытащат его со всем, что в нем есть, при помощи ворота и канатов, наверх на берег, где мы будем в безопасности. Таким путем мы прошли расстояние в восемнадцать миль и прибыли к небольшому городу, называемому Герзе, в котором находится несколько прекрасных, больших домов, старинная церковь во имя архангела Михаила и другая, недавно выстроенная, на берегу моря во имя св. Параскевы. Выехав отсюда, мы прибыли в одно место, где освятили и дали имя новому кораблю, пересекли реку у впадения ее в море, называемую Кара-Богаз, затем другую реку, называемую Кызыл-Богаз821. Пересекая их, мы испытывали великий страх вследствие быстроты их течения. Вскоре после этого мы проплыли мимо города Амизуса822 и миновали реку Волчью, знаменитую тем, что имя ее связано с именем св. Григория чудотворца, и называемую по-турецки Чаршенбе823. Затем мы проплыли мимо города Джаника, славящегося своим небеленым полотном, и прибыли к древней церкви, во имя св. Николая, выстроенной на высоком утесе. Мы помолились в этой церкви, находящейся очень близко от Эноса (Уние), а в этот город, или «Город вина», вступили мы в воскресенье на Масленой неделе, встреченные всеми обитателями.

Глава IV. Описание Эноса. – Занятие его жителей. – Город Аргости.

Наше плавание от Синопа до Эноса продолжалось девять дней; ибо мы встречали большую задержку вследствие дурной погоды и бурности моря. Сначала нас провели в церковь св. Николая, великолепное каменное сооружение, а затем в церковь Владычицы, окруженную каменными стенами. Нас пригласили в ограду этой последней церкви, к которой принадлежит прекрасный сад, заключающий в себе низкие плодовые деревца с широкими листьями, напоминающими листья каперсового куста, и едва отличимые от него. Здания в этом городе каменные, большие и прочные: они красивее построек в Синопе; и жители более почтительны и набожны, ибо мы заметили в них благоговение и набожность, горячую ревность к молитвам и церковной службе, покорность и смирение пред нашим владыкою патриархом, каких мы никогда не видели в свою жизнь; и что замечательнее всего, пока мы жили у них, нам ни разу не пришлось покупать что-нибудь на рынке, ибо женщины наперебой с мужчинами приносили нам обеденные приборы, хлеб, разного рода кушанья, одно за другим, водку, вино и другие напитки, в таком количестве и столь разнообразных качеств, что это превосходит всякое описание. Все они, днем ли, ночью ли, были готовы к нашим услугам. Вино в этой стране превосходное: оно – темно-красного цвета и приготовляется из черного винограда, который вьется по деревьям, и очень дешево.

Занятие женщин в Синопе и в этом округе, и вообще всего населения этих пределов состоит в производстве полотна. Ни один из жителей не преминул прийти и представить свою жену и семью нашему владыке патриарху, и они получали от него разрешительные грамоты. Мы провели у них много больше дней, чем это было бы необходимо при других обстоятельствах, дожидаясь каравана, который должен был прийти из Токата, – ибо в это время года караваны отправляются, обыкновенно, беспрерывно, составляясь из купцов кафских, молдавских и польских, как мы об этом упоминали раньше, – так как мы желали возвратиться домой вместе со своим вьючным скотом, и таким образом его можно было вести без труда, с удобством для него, и не прибегая к найму. Но никто не приходил.

Дело, однако, не терпело отлагательства, и жители, видя наше нетерпеливое желание уехать, посоветовали нам написать письмо и послать его в населенный христианами город, лежащий по соседству с городом Неокесарией и называемый Аргости, жители которого все нанимаются в погонщики, и попросить у них двадцать мулов. Пока посланный ездил к ним, я принялся готовить вьюки, придавая узлам форму, удобную для перевозки на мулах: ибо уже более шести лет мы ничего не возили на вьючных животных, а наполнив мешок до краев и зашив его, обыкновенно бросали его в повозку. В настоящем же случае мы принуждены были неустанно работать, составляя вьюки и затем обертывая их сверху выкроенным просмоленным холстом, ибо время было зимнее и снег покрывал землю, а мулы не могут нести более семидесяти ок клади. У нас был тюк соболей, состоявший из восьми больших мехов, восьми лапчатых и двух с половиною горловых. Опасаясь за их целость, я уложил их в мешок из грубого холста, поверх его надел мешок из навощенного полотна, и все это вложил в кожаную сумку. Подобным же образом я поступил с тюком цельных беличьих шкурок, заделав их в один вьюк, и с ящиком с кусками парчи, венецианского бархата, атласа и тому подобного. На всех этих тюках были надеты кожаные мешки, при чем внутренние мешки были старые или из грубой дерюги; мы надевали на них первые и зашивали их, так чтобы никто не мог рассмотреть, что это такое, или позариться на них в мыслях. Дабы они производили противоположное действие, я придал им дрянной и жалкий вид, и если бы кто-либо взглянул на, них, они, наверное, не остановили бы на себе его взоров. Точно так же, чтобы уложить разную утварь, я сделал для нее, соответственно форме и размерам, сумки из навощенного полотна; все это делалось из опасения, чтобы дождь не коснулся их. Но так как без особой уловки мне невозможно было бы отличить один вьюк от другого, или знать, что в каком находится, я вышил на каждом красною или желтою шерстью одно-два слова, чтобы показать, чтo в нем содержится; но таким образом, что сам не мог на близком расстоянии разобрать, что это такое, а тем более, разумеется, кто-либо другой. Остальную одежду, утварь и всякую всячину я уложил таким же образом. Ящик, в коем находилось облачение нашего владыки патриарха, который я заказал по образцу сундука для облачений патриарха московского и который был обит кожею и жестью и запирался замком на ключ, где кроме того помещались его митра и кадило, облачения для священника и диакона и другие принадлежности богослужения, – ящик этот я уложил в один вьюк, так что если бы он понадобился, его легко было бы достать.

И вот к нам явились упомянутые возчики, в сопровождении своих священников, готовые услужить нам со всею радостью и охотою. Эти люди не знали другого языка, кроме турецкого. Нас просили отслужить обедню в Эносе в первое воскресенье Великого поста; но им не удалось получить согласие митрополита синопского, который, найдя нас среди них, почувствовал некоторую зависть при виде их любви и расположения к нашему владыке патриарху. Город этот не состоит в ведении митрополита, но он взял его на откуп у секретарей и духовных сановников константинопольского патриарха, к епархии которого он принадлежит, так как доходы собираются его чиновниками. Итак, между нашим учителем и митрополитом вышли несогласия вследствие запрещения, наложенного этим архиереем на патриаршее служение. Но митрополит скоро раскаялся в своем поведении и впоследствии домогался прощения. Эти бедные люди, однако, сколько ни добивались патриаршего служения, не достигли исполнения своего благочестивого желания. Затем, в четверг второй недели Великого поста, мы навьючили мулов и выступили из этого города, провожаемые мужчинами, женщинами и детьми, – всем населением города, которые плакали и горевали по поводу нашего отъезда, на значительное расстояние, после чего распрощались с нами, пожелав нам благополучного прибытия. Бог да осчастливит и да возлюбит их!

Затем мы по неровной и очень узкой дороге, по грязи и слякоти, перевалили чрез горные хребты, так как, по мнению жителей, этот путь был безопаснее, чем дороги на Токат, ибо им мало кто пользуется; но на этих хребтах мы встретили столько снега, что и описать трудно. Во всех деревнях в этих округах дома разбросаны поодиночке, подобно тому как это существует в стране друзов. Обитателей их называют рабами; и большая часть из них составляет собственность Хасана-паши Джелали, местопребыванием которому, а равно и визирю, служит в настоящее время, согласно полученному нами сообщению, деревушка по имени Кубули, на дороге из Токата в Синоп. Потом мы переправились через большую реку, называемую по-турецки Или Вараси824 . Да избавит нас Господь от других таких переправ! так бурно было ее течение, и так далеко разбросаны ее скалы и камни. Ночью мы не имели другого места, где бы соснуть, кроме как под сводом неба, с горящими кострами кругом, под охраной бедных погонщиков – да помилует их Бог! Через три дня с трудом добрались мы до упомянутого города Аргости, лежащего на вершине бесплодного холма, подверженного жестоким холодам и сильным морозам. По этой причине ни в самом городе, ни вблизи него виноград не растет. Дома большие, есть церковь во имя св. Николая, в которой мы присутствовали за обедней, во второе воскресенье поста. Священники служат и читают молитвы на греческом языке, не понимая, что говорят: ибо язык у всех их турецкий, как мы уже заметили. Что касается до их положения в государстве, то нам говорили, что они сверх харача платят правительству ежегодно не больше, чем мусульмане; что мусульмане всякий раз, когда к ним является новый ага из Константинополя, платят ему, каждый от себя, ... в двадцать пиастров или немного менее, и что они подвергаются неописуемым притеснениям, так что предпочли бы платить подать скорее как евреи и христиане, чем как магометане, и это было бы для них легче.

Глава V. Описание Неокесарии. – Деревня Омала. – Комана. – Токат.

Мы расстались с жителями Аргости во вторник рано утром, так как в понедельник были задержаны большим количеством выпавшего снега. Они повели нас вниз в обширную долину с большою покатостью, по плохой узкой дороге (и да помилует Господь душу того, кто случайно поскользнулся бы, ибо гибель его была бы неизбежна), пока наконец не спустились мы к городу Неокесарии, по-гречески называемому Хрисаносия, а теперь по-турецки Никсар. Крепость раскинута по вершине холма, и вода в нее течет из окрестностей города Аргости, проведенная, как нам говорили, по искусственному каналу. В этом городе есть озера и сады, и положение его приятное. Все его сады и плантации орошаются искусственно, и хлеба бывают высокие, так как это замкнутая долина, окруженная со всех сторон горами. Мы не осмелились явиться сюда в качестве христиан, ибо большая часть населения – военные люди и книжные магометане; и мы вздыхали, что не можем посетить разрушенные церкви, кои мы видели издали, самой величественной архитектуры, с еще уцелевшими куполами, как рассказывается об этом городе, его красотах и церквах в Новых Летописях Эль-Дженаби, который говорит: «Мудрый государь Ахмед Гази, совершив много завоеваний в Карамании, выступил для осады Хрисаносии, он же город Никсар, Жилище Счастия»; и по его словам, это был один из самых больших городов в мире. Среди населения распространено убеждение, что горячий ключ, называемый Эбоас и ныне находящийся на расстоянии нескольких миль от города, прежде был в самой средине города. В этом месте находится удивительно большая церковь, самой величественной архитектуры, называемая QaumatourgoV, со многими сохранившимися еще памятниками. Мусульмане долго сражались и бились, пока не овладели городом, и разграбили все его сокровища. Беседки из виноградных лоз здесь низкие и небольшие.

Затем мы прошли через весь город и переправились через большую реку Эддиб (Волчью)825, протекающую по долине на краю города, и к вечеру достигли деревни, населенной греками и армянами и называемой Омала. Здесь виноград растет так же, как и в нашей стране, и жители все виноделы. Вокруг деревень растет много деревьев магляб, которые по виду очень напоминают дерево грецкого ореха; только их листья и плоды принимаются от ствола, наподобие волос.

Отсюда мы послали гонца в Токат к одному именитому христианину, по имени Хаджи Симеон, спросить его совета относительно въезда нашего в этот город; ибо мы сильно опасались, так как большая часть жителей – армяне или евреи; и мы, хотя нас было небольшое общество, вызывали большие толки в стране. Итак, мы пришли к единодушному решению и послали свою тяжелую кладь и вьюки со слугами, в качестве купцов, собственников клади. Они явились в Токат и остановились в хане; а мы остались позади без клади, оставив при себе только узел с ризами и необходимой одеждой. Мы условились войти ночью и согласно с этим выступили из Омалы только после полудня. На пути мы прошли мимо Команы, о которой упоминается в житии Златоуста: это небольшой город, вправо от дороги. Только начиная с Никсара, опять увидели мы кирпичные дома, плоские земляные кровли и софы.

Вечером мы вступили в Токат, в старину называвшийся по-гречески Kwkasw, – ныне имя одной местности, лежащей вне его, и остановились поблизости церкви, древней, с очень маленьким куполом; в ней мы служили обедню в третье воскресенье поста. Но все дома вокруг церкви принадлежат евреям. Дома христиан разбросаны, в числе сорока или пятидесяти. Впрочем, вокруг города есть много христианских деревень. В понедельник вечером мы отправились осмотреть большую старинную церковь во имя Успения Божьей Матери в лежащей близ города деревне, называемой Какси, жители которой все христиане и армяне. Осматривая церковь, мы были поражены ее величавой архитектурой: она имеет величественные размеры, и ее высокий купол покоится на четырех колоннах из синего мрамора, из соседних каменоломен; она исполнена величия. Существует мнение, что это – сооружение императора Феодосия Великого. Мы совершили в ней водосвятие, и владыка окропил всех присутствовавших. Утром мы отправились посетить гробницу св. Иоанна Златоуста, с величайшим благоговением и усердием. Гробница находится на дороге, по которой мы прибыли из Омалы в Токат, и другого пути к ней нет. Прежде чем мы, подвигаясь вперед, достигли деревни Команы, нам указали груду камней в поле, подле дороги, в которой, как говорят, был найден саркофаг, заключавший тело святого. В ней постоянно горит светильник, а кругом нее разрушенные основания монастыря, который, должно быть, был большой. Вблизи Команы также находится, подле дороги, огромная скала большой высоты, та самая, которую перенес сюда св. Григорий. В ней вырыто несколько келий, а на вершине изображение этого святого чудотворца, как о том упоминается в его житии и известно всем доселе. Другие говорят, что ее перенес сюда Златоуст. На вершине ее нечто вроде гробницы, куда мы взобрались, так же, как поднимались и к кельям, в которые входили и молились в них. На гробнице лежит старинная греческая книга, которой мы не могли читать, так как она от долгого времени сильно обветшала. Мы были поражены великим удивлением пред таким необыкновенным чудом, как обломок горы, стоящий на поверхности земли. «Дивен Бог во святых своих, и вся хотения Его в них».

В Комане показали нам среди виноградника древнее здание с куполом, где, как нам сообщили, была гробница мученика Василиска, поверх которой было положено тело Златоуста; гробница эта посещается и в настоящее время. Из Команы мы прошли в деревню, называемую Бизари, лежащую насупротив Омалы, на вершине холма. Между обеими деревнями пролегает дорога. Все жители Бизари – армяне. В деревне этой находится старинная византийская церковь, на большинстве камней которой имеются кресты. Она в честь Воздвижения Креста; поддерживается четырьмя колоннами и имеет высокий купол, в котором еще сохранилось изображение Спасителя, с золотом. У нее есть еще другой купол с изображениями двух святых, имена коих написаны по-гречески. Престол остается до сих пор в своем первоначальном виде; он имеет вид основания колонны, разрисован и отделан под мрамор. Саркофаг, в котором заключено было тело св. Иоанна Златоуста, из синего мрамора, и помещается с правой стороны перед вратами третьего алтаря, подле самой стены. Говорят, что когда император Аркадий взял тело святого, саркофаг был без крышки; но недавно, лет шестьдесят тому назад, святой явился ночью одному некнижному пожилому человеку и сказал ему: «на таком-то поле зарыта крышка моего гроба. Скажи жителям города Бизари, у которых находится моя гробница, чтобы они пошли и взяли ее и положили на мою гробницу». Человек этот в изумлении проснулся и рано поутру отправился и стал рыть на том месте, которое указал ему святой. Это то самое место, о котором мы только что упоминали, как о груде камней на поле. Здесь и была найдена крышка. К этому рассказу прибавляют, что одно из важных лиц в Токате пыталось перевезти ее в этот город, но буйволы не хотели двинуться с места или сделать хоть один шаг по направлению к этому городу, а только в направлении к вышеупомянутому Бизари. Люди устали бить их, и, наконец, предоставили им идти своим путем, и буйволы шли, ни разу не останавливаясь, пока не прибыли в это последнее место; и этим самым, говорят, святой явил чудо, ибо всех буйволов было пять или шесть. Мы совершили у гробницы святого молебен, со многими метаниями и с возжжением в большом числе восковых свеч, и приложились к ней. Янкосам (?) мы дали немного денег.

Направо от этой церкви есть другая, во имя св. Георгия, и как раз за ней находится малая церковь во имя св. Григория чудотворца, принадлежащая нашей общине. Посему нам пришло на мысль, что монастырь, разрушенные основания которого видны близ Команы, рядом с грудой земли и камней, в которой была найдена крышка от гробницы святого, должен быть действительно и несомненно тем монастырем, где прежде находился священный саркофаг, и когда монастырь был разрушен, гробницу, должно быть, перенесли сюда. По этой стране разбросано много остатков зданий церквей и монастырей, относящихся, говорят, ко временам Златоуста, который, обратив жителей в христианскую веру и окрестив их, построил для них эти церкви, которые они знают и называют по именам до сего времени. Весьма вероятно, что тело Златоуста было перевезено по той дороге, по которой мы прибыли из Эноса в Токат; так обыкновенно рассказывает местное население; а для перенесения из Эноса поместили святые мощи на царский корабль и таким образом доставили их в Константинополь.

После этого мы возвратились в Токат, а в пятницу наш владыка патриарх отправился в другую деревню близ Какси, называемую Бискави, и служил здесь обедню в четвертое воскресенье, в церкви во имя св. Михаила. В этом городе есть еще церковь во имя Пресвятой Девы. Жители чрезвычайно набожны: ни один из них не преминул исповедаться. У них мы наняли вьючных животных и погонщиков, приготовившись уже заранее к продолжению нашего путешествия, и затем возвратились в Токат.

Глава VI. Описание Токата. – Паолос. – Сивас. – Казнь Хасана-паши в Алеппо и истребление его сторонников.

Город Токат построен в долине между двух холмов. Вода здесь в изобилии, источники ее близко, под рукой, среди домов, но по свойствам своим она в то же время довольно тяжела. Крепость выстроена мусульманами, на гребне холма. Это – важное торговое место, куда стекаются со всего света. Базары его красивы, и все улицы, большие и малые, вымощены. В нем много армян, и у них в городе семь церквей. Была и восьмая церковь, на возвышении, господствующем над городом, но ее разрушили мусульмане. Здесь кругом города есть также византийские монастыри, из которых я посетил, не помню, сколько.

Затем мы наняли погонщиков из Келиза и выехали из Токата вместе с караваном во вторник пятой недели поста, после того как распрощались со всеми христианами, которые, во главе со своим митрополитом, проводили нас за город. Вечером мы прибыли к разрушенному хану, в недалеком расстоянии от Токата. В среду утром прибыли к другому хану, вблизи христианского города, называемого Паолос; а в четверг мы прибыли по неровной дороге к большому новому хану, похожему на ханы, что на пути в Константинополь, с бойней и горячими банями, по соседству с городом, который называют Енишехр, так как он напоминает одноименный город около Бруссы, о котором мы говорили в начале нашего путешествия.

В пятницу, приближаясь к Сивасу, мы страдали от холода, пронзительного ветра и мороза, превосходящего всякое описание; ибо это место известно своим холодным климатом и летом и зимою. Как холоден воздух здесь, так же холодны земля и вода, и во всей стране не видно ни зеленой травы, ни какой-либо другой зелени, за исключением вечнозеленых высокоствольных деревьев. Здесь не растет виноград, нет плодовых деревьев; а дынь, огурцов и других овощей не бывает до самого Троицына дня.

Прибыв в город, мы сложили нашу кладь в хане, а сами поместились в одном из домов, принадлежащих христианам, которых было сорок – пятьдесят. У этих христиан есть каменная церковь с высоким куполом, во имя св. Георгия, которую они выстроили совсем заново, в царствование покойного султана Мурада. Площадка ее и просторный двор окружены обширной кирпичной стеной, и вокруг нее находятся их могилы вместе с могилами армян. Нас принудили отслужить для них обедню в этой церкви, в пятое воскресенье поста; и наш владыка патриарх рукоположил им диакона. Они истинно набожные христиане. Этот город – тот самый, который по-гречески называется Севастия; а от этого имени назвали его по-арабски Сивас. В этом именно городе пострадали сорок мучеников. Место, где было озеро, ныне представляет высохшее дно. Причина та, что место это, как мы заметили на пути к нему, расположено в низкой впадине, значительно ниже города, который расположен на высоком возвышении, и воды последнего и его отбросы обыкновенно стекали в нее и, не имея оттуда выхода, образовали обширное озеро; ибо эта местность обилует водами. По-видимому, впоследствии, когда Тамерлан разрушил этот город и его стены, оставив ему теперь только следы былого величия, вода из озера вытекла, и оно превратилось в высохшее дно, каковым является ныне. Что касается места, где были помещены мученики, то это полукруглый свод, заметный издали, наполненный внутри водою, так как вблизи него находятся несколько источников воды, вытекающих из двух различных мест. Эту воду до сих пор называют агиасмой, и мы пили ее, дивясь своему счастию, что удостоились такой благодати. Нам рассказывали, что ежегодно, утром в день праздника мучеников, из нее появляются две рыбы, как чудесное знамение. Потом провели нас к месту, где были сожжены их святые кости: оно находится за стенами, и на этом месте была большая церковь, от которой еще видны обломки колонн и краеугольных камней. Здесь-то члены нашей церкви и армяне роют могилы. Некоторые из этих гробниц древние, с покатыми крышками; и там, где видны следы алтаря, горят восковые свечи. В день праздника мучеников христиане приходят со своими священниками, совершают молебен и поют им службу. В этот день мы отправились осмотреть большое училище, довольно замечательное, отличающееся красотою своих колонн и мраморных украшений. Все оно выстроено из материалов вышеупомянутой церкви мучеников; основано оно великим эмиром Шахиншахом, как написано в истории, в соответствующей главе, в 670 году. Оно было сожжено до основания: говорят, его поджег знаменитый Кара Языджи. В непосредственном соседстве с ним находятся развалины другой церкви и небольшой часовни во владении турок. Мы дали служителю подарок, и когда он пропустил нас, помолились в ней, так как, по рассказам, здесь находится могила св. епископа Власия, в которой доныне сохраняется его тело; но могила эта скрыта. Город имеет крепость на холме, находящуюся в развалинах; в ней был дворец Абшира-паши и жены его, грузинки Марии. Пониже расположен сад, принадлежащий к дворцу, с вишневыми и персиковыми деревьями. Воздух этого города, поистине, холодный и сухой, а стужа, которой он подвержен, хорошо известна. Был конец марта месяца, и однако вследствие жестоких холодов, мы не могли выходить из своего помещения. Кругом этого города несколько монастырей, которые раньше были во владении нашей византийской или греческой церкви, а теперь в руках армян. Я посетил из них, не помню, сколько.

В этом городе мы удостоверились в истине слуха об умертвлении Хасана-паши Джелали в Алеппо и всех бывших с ним пашей, а также о прибытии туда Эль-Кебелли, зятя визиря, назначенного пашою этого города.

Дело было так, что Хасан-паша, расположившись в Айнтабе, получил уведомление, что Муртеза-паша идет со своими войсками к Алеппо, и немедленно послал против него татарина Ахмеда Элба, столь прославившегося своим мужеством, с тысячью храбрых воинов, пресечь ему путь у замка Богаз826, близ Бейлана, и задержать его движение. Итак, он отправился в Келиз, ел, пил и отдыхал там несколько дней, как вдруг до него дошло известие о прибытии Муртезы-паши в Антиохию, а потом в Алеппо, при чем жители предместий перевезли все свои съестные припасы и весь домашний скарб во внутренность города, и все его население было повержено в крайний страх и смятение. Муртеза-паша остановился в доме Эрменези, а прочие паши и ратники разместились в других домах. Теперь Муртеза послал к Хасану-паше, стараясь заманить его письмами, обещаниями и клятвами, чтобы он пришел и явился к нему без страха и опасения; клялся ему святою книгою и мечом султана, что в отношении к нему никакого вероломства не совершит, и уверял его, что возьмет его с собою и примирит с султаном, со стороны которого ему нечего бояться. Между тем Хасана-пашу обуяла ярость и досада на поведение его войск, над которыми он утратил всякую власть. Они сделались наглы и мятежны и разбрелись по стране, грабя, совершая насилия и унося все, что им было угодно, ни от кого не встречая себе препятствия, пока наконец не пришли в одну из принадлежавших Хасану-паше деревень, вблизи Келиза, где он, обыкновенно, жил, и сделали на нее нападение. Проникнув в стойла, они рассекли саблями ярмы быков и увели их, а также разграбили запасы зерна. Хасан, воочию увидев эти неистовства с их стороны, осыпал их проклятиями и, в гневе вскочив на коня, внезапно отправился в Алеппо, не боясь последствий. Напрасно его офицеры употребляли всякие мольбы и убеждения, чтобы побудить его вернуться назад: он упорно продолжал свой путь, пока не прибыл в Алеппо, где известие о его приближении сначала исполнило Муртезу ужасом. Но вскоре страх паши перешел в радость; и после свидания с Хасаном он отвел ему комнату в своем собственном доме, поместив в то же время каждого из сопровождавших его пашей вместе с кем-нибудь из своих офицеров равного чина и в обращении со всеми ними выказывая свое удовольствие и радушие, пока однажды, послав внезапно распоряжение, не приказал своей страже немедленно предать Хасана-пашу смерти, и они отрубили ему голову. Подначальным же офицерам своим он послал свитки бумаги, и каждый из них убил одного из приверженцев Джелали и принес его голову вместе с телом паше. Затем их взяли и отнесли и бросили кучей за воротами Банкоса. По поводу этого события была великая радость, и благодарения возносились Господу по всей стране и во всех мечетях. Паша распорядился не погребать тел, а оставить их на пожирание псам; головы же он немедленно отправил в Константинополь, наткнутыми на концы копий; и по такому особенному случаю там также было большое торжество и радость. К каждой голове был прикреплен клочок бумаги, на коем значилось имя того, кому она прежде принадлежала. Вслед за тем вышел указ об отобрании в казну имущества мятежников и о преследовании и поимке всех, кто был соучастником Хасана-паши, с повелением сравнять с землею их дома, умертвить их детей, а жен продать в рабство. Предписано было казнить сарыджа и сейменов, где бы их ни нашли, без всяких формальностей или допроса, названия же их и знамена уничтожить827. Все это было приведено в исполнение, пока и самые остатки этих мятежников не были стерты с лица земли и мир очищен от их гнусности.

Глава VII. Отъезд из Сиваса. – Улаш. Кангал. Эльмагайр. Описание города Дерендэ.

Мы выехали из Сиваса ранним утром в понедельник шестой недели поста, и вследствие неровной местности, резкости воздуха и глубокого снега на хребтах ее хорошо известных гор мы вытерпели столько лишений, что и описать невозможно. После полудня мы прибыли в одну армянскую деревню, имеющую два деревянных хана, и называемую Улаш. Здесь мы пробыли два дня вследствие падавшего в изобилии снега, так как дорога от этого места до ближайшей стоянки, называемой Кангал, очень трудная, представляет из себя узкое ущелье, которым не могут пройти два каравана, идущие в противоположных направлениях: настолько оно тесно, как мы об этом еще скажем. Через два дня мы выехали и снова страдали от холода, льда и резких порывов ветра, превосходящих всякое описание. Лица у нас стали черны как у негров; и когда мы поднялись на вершину горы, носящей название Деликли Кайя, мы встали в тупик и сбились с дороги, и глаза у нас смерзались от снега, сыпавшегося вокруг нас без конца, а дорога исчезла из глаз. Но Бог умилосердился над нами, послав нам избавителя в лице гонца, ехавшего впереди нас и отыскавшего нам новую дорогу. Вьючный скот наш изнемогал от утомления и падений; и некоторые из погонщиков поистине надрывались от тяжелой работы, поднимая животных и снова навьючивая, когда они погружались со своими ношами в снег. Точно так же лошади с их всадниками проваливались и скрывались в снегу; и всаднику невозможно было ехать, опустив ноги, ибо когда ступала его лошадь, он погружался так низко, что снег доходил ему выше поясницы. Скоро мы прибыли к большому ущелью, представляющему дорогу, где есть место только для прохода одного вьючного животного, где нельзя ступить в сторону, ни вправо, ни влево; ибо если бы нога животного соскользнула с тропинки, оно исчезло бы со своею ношею, как если бы упало в пучину моря; и вытащить его было бы невозможно никакими средствами, ибо оно закопалось бы и задохлось в снегу. Поэтому жители Кангала, обыкновенно, обсаживают эту дорогу высокими деревьями, наподобие палаточных шестов, по обе стороны, справа и слева, от одного конца до другого, чтобы они указывали всю дорогу от Деликли Кайя до Кангала; иначе, без этих примет, в снежную погоду вовсе невозможно было бы отыскать эту дорогу. Этот замечательный проход хорошо известен по всей Персии, в Константинополе и, как нас уверяли, по всему свету. Правда, что он весьма необычайный: ибо мы, видавшие и путешествовавшие так много, никогда не видели дороги ужаснее этой. У Кангала мы встретили всадников, которые, сменяясь поочередно, наблюдают и дают знать, беспрерывно разъезжая взад и вперед, чтобы предупреждать встречу отдельных отрядов в этом проходе и останавливать один отряд на месте, пока пройдет другой, как они должны были бы сделать и сегодня, когда, по их небрежности, вследствие столкновения двух караванов, шедших навстречу друг другу по этой узкой тропинке, вьюк ударился о вьюк, и одно из животных неизбежно упало в глубокий снег, и произошло неописуемое смятение и беспорядок, и даже обнажены были мечи. Итак, мы переносили великие лишения; никто из нас не осмеливался ехать верхом, опасаясь подобных падений, и в этот день все шли пешком большую часть пути. Нам рассказывали, что в прошлом году один караван погиб целиком. Погонщики, не будучи в состоянии дольше выносить тяжелую работу поддерживания вьюков, вследствие большой глубины снега и жестокого холода, сбросили тюки купцов и бежали вместе со своими вьючными животными. Но так как они окоченели от холода, то, несмотря на все усилия уйти, они были настигнуты купцами, которые, чтобы спасти жизнь свою, сами теперь оставили свое имущество, на сумму, как говорят, в двенадцать тысяч пиастров: ибо на пути от Улаша до Кангала нет ни деревни, ни пещеры, ни лесной заросли; многие из них лишились рук и ног, вследствие омертвения. Жители отдаленных хуторов, услышав об этом происшествии, пришли и разграбили покинутое и унесли эти богатства в своих мешках. Недавно еще, когда Эль-Кебелли, паша Сиваса, возвращался туда из Алеппо, его войско, как передают, потеряло более двух тысяч лошадей на пути из Малатии в Улаш. С большим трудом достигли мы к вечеру Кангала, и пришли в себя, только выпив вина, которое имели с собою. Утром мы снова отправились и прошли половину расстояния до следующей стоянки по снегу, как и раньше, страдая от суровости холодного ветра, достаточно сильного, чтобы заморозить нас и засушить. В округе Кангала при хуторах и хижинах имеются под землею погреба, служащие убежищем от мороза. Наши погонщики свернули в сторону от дороги в Малатию, ссылаясь на то, что она очень неровна, и повели нас по дороге в Дерендэ: и Бог смилостивился над нами, и мы прибыли в страну благополучия. Теперь мы миновали снега и начали видеть землю; раскинули свои палатки и эту ночь спали здесь. Вставши на следующее утро, чтобы продолжать путешествие, мы более уже не видали холода. К вечеру прибыли в местность, называемую Эль-магайр. Весь наш путь в продолжение обоих этих дней лежал вдоль долины и реки текучей воды, которою орошаются соседние луга и засеянные поля. Говорят, эта река идет из окрестностей Ангоры и Тусии и соединяется с рекою Альбостана, которая называется Джихан: на ее берегах растут бесплодные деревья ююбы828.

Утром в Вербное воскресенье мы поднялись на какие-то высокие горы, и при приближении нашем к городу Дерендэ эти возвышенности напомнили местность Малулы в области Дамасской и дороги в тех местах; но только эти крайне неровны. Почва своею красною глиною и утесами напоминает почву алеппскую. В полдень мы спустились к городу и его бесчисленным садам. Водою он снабжается из большого потока, вытекающего из скалы внизу крепости. Стены домов и садов все кирпичные, подобно постройкам в Кара. Крепость его – прекраснейшее обширное сооружение, на вершине большого высокого холма, с равными сторонами. Нам сообщили, что османы исторгли ее из рук курдов. В нем много благотворительных учреждений; всякого рода плодов в изобилии; ибо жителей в нем мало, а садов много. Мы покупали око сушеных тутовых ягод за два османи.

Утром в понедельник на Страстной неделе мы оставили этот город и прошли через обширную низкую равнину, где все засеянные поля подвергаются орошению. Вечером мы остановились на ночлег в одной из деревень на Альбостане829. Местность этой страны очень красива, и воды тут в изобилии. Лежит она очень низко, усеяна хижинами и окаймлена горами.

Глава VIII. Город Алъбистан. – Опасная переправа через реку Джихан. – Место поклонения Сурб-Карапет. – Зейтун.

Утром во вторник на Страстной неделе мы переправились через реку Альбостан и вступили в город с тем же названием. Это небольшой городок, но в старину он был знаменитый город, и в истории известен под именем Альбистана830. Название его реки – Эль-эзрек, или Голубая река, и это та же самая река, что и Чиган или Джиган, источники которой находятся неподалеку, вблизи армянской деревни. Этот город прежде имел стены, как об этом передастся в историческом сочинении, озаглавленном: «Жемчужина из ожерелья Турецкого царства»; а именно, что в 754 году гиджры, во дни султана Эль-Ашрафа Салах (Эддина), сына султана Эн-Насыр Мохаммеда Ибн-Калауна, выступил эмир Сейф-уд-дин Аргун Элькамили, блюститель султанской власти в Алеппо, и с ним алеппские войска походом на город Альбистан, против эмира Караджа, сына Дильгадира, князя или главы туркменов, чтобы схватить его и забрать всех, кого они найдут с ним, рассеять скопище его полчищ и ускорить отсечение его корней и ветвей831. Прибыв к городу, они нашли его покинутым сейменами: ибо князь, как только дошла до него весть, бежал со всеми своими приближенными и спасся. Завоеватели немедленно разместились в его дворцах и ежедневно выходили отсюда, чтобы разрушать стены города и срывать его памятники. Скоро его улицы стали как сон прошедшей ночи, и оживление его – как следующий день после отправления каравана. Однако заметны еще следы его древних зданий, и местоположение его церквей и монастырей отмечено грудами камней.

Здесь мы пробыли два дня и выступили утром в Великий четверг, и, пройдя два часа пути, пришли к берегу реки Джигана, чтобы перейти ее бродом, который известен только местным жителям. Она была в пору своего наибольшего разлива, вследствие таяния снегов, и так как оказалось невозможным переправить нас бродом, то сняли тюки с вьючных животных, и окрестные крестьяне, которые все туркмены, раздевшись донага и распределив между собою вьюки поменьше, перенесли их на своих головах через реку. Что касается до более тяжелых, то они принесли два больших бревна и связали их вместе, сделав из них подобие лодки или плота, и на этот плот и другие подобные ему поместили тюки, и с помощью буйволов дотянули их нагруженными таким образом от берега реки до самого глубокого места; а затем, отвязав буйволов, доталкивали плоты до противоположного берега и, выгрузив тюки, возвращались за другими, пользуясь таким же способом передвижения, пока не перевезли всю нашу кладь. Многие занимались до самого наступления ночи перевозкою своих пожитков на лошадях. Оставались я, наш владыка патриарх и митрополит Герасим, внушивший нам мысль переправиться в лодке, которую должны были тянуть бечевою для нас, что было безопаснее и удобнее. Едва буйволы дотянули ее на глубину, как она накренилась с нами сначала направо, потом налево, при чем обдало нас водою с обеих сторон выше пояса. Тюки попадали со своих мест, и не будь помощи от нескольких армян, бывших в воде, и милости Всемогущего, мы потонули бы непременно. Зрители восклицали: «о горе!» и, считая нас погибшими, вопили и кричали, ибо река течет быстрым и глубоким потоком. Все, кто мог, бросились к нам на помощь и, благодаря предстательству всех святых, спасли и вынесли на берег нас, лишившихся чувств, как бы мертвых. Придя в себя, мы проклинали свое положение, испытав страх, ужас и потопление. Мы сняли с себя всю нашу одежду и прикрылись только мантиями, почти погибая от холода; и для нас это была особенно горестная ночь, тем более что мы не могли достать топлива, и все другие наши рубашки и одежды были упакованы. Однако мы не щадили издержек на приобретение того, что только можно было купить, дабы возвратить нам жизненную теплоту; но нам невозможно было подняться с места, на котором мы сидели, и мы оставались тут, как сели, до следующего утра.

Ранним утром в Великую пятницу караван двинулся вперед, а мы остались позади вместе с теми конными путешественниками, поклажа которых попадала в воду. Исходив все окрестности, они подрядили крестьян вытащить их кладь. Это замедление было для нас очень кстати, ибо мы, почти вплоть до полудня занимались просушиванием на солнце своих пожитков и платья. Затем мы сели на лошадей и в этот день снова испытывали великие тягости вследствие неровности дороги. Поистине, до сих пор мы не видели ничего подобного ей: ибо эта дорога на Зейтун (хорошо известный армянский город) заведомо плохая, во весь путь от Альбистана до Мараша. Она извивается по гребням холмов и по долинам, дно которых покрыто быстро текущими потоками, ниспадающими с горных вершин; там и сям попадаются ключи, извергающие воду подобно рекам. При всем этом тропинка узка и дозволяет проходить только одной лошади за раз, и если вьючное животное случайно, не дай Бог, пошатнется и нога его соскользнет, оно полетит по всему скату, вместе с ношею, на дно долины. И сколько вьюков унесено рекою Джиганом! ибо по всему берегу этой реки нет ни малейшей отлогости, чтобы образовать отмель. Мы прибыли к стоянке только после наступления ночи; и без сомнения, нас довели ангелы. Эта дорога почти непроходима днем; так каким же образом мы могли уцелеть на ней ночью? Мучительные трудности пути были особенно тяжки для нашего владыки патриарха, человека дородного. И идя пешком, невозможно было избежать тряски, ибо, сойдя с лошадей, чтобы идти пешком, мы натыкались на ручьи, свергающиеся с высот с стремительностью больших рек, и мы не могли их перейти, не садясь опять на своих лошадей. Таким путем достигли мы, наконец, стоянки, расположенной у мельницы, между двух гор посредине долины; но и мы и наши лошади почти умирали от усталости. Как скоро наши спутники, которые большею частью ехали впереди нас, узнали о нашем приближении, они вышли встретить нас на некоторое расстояние с фонарями и факелами. Эти две ночи по своей мучительности и тягости были равносильны всему тому, что испытали мы за все время нашего отсутствия из дому: о делах судят по их последствиям.

Утром в Великую субботу мы встали рано, чтобы продолжать наш путь, пролегавший по горным хребтам, покрытым глубоким снегом; поэтому в тех местах, где солнце производило свое действие, была такая же глубокая грязь. И этой горной дорогой мы следовали до полудня, когда спустились в долину Зейтуна с его виноградниками. Мы миновали место поклонения Сурб-Карапет832, т.е. Мар-Иоанна, или св. Иоанна Крестителя, которое посещается армянами из Алеппо. Это – старинное сооружение среди горячих ключей; толпа армян, которые были с нами, отправилась туда купаться. Воды эти целительны от всех застарелых недугов. После полудня мы поравнялись с Зейтуном и здесь остановились. Зейтун расположен на плоскости холма, и дома его построены из кирпича. Мы послали в город за вином, но не могли достать здесь ни яиц, ни сыра, ни мяса, которые были нужны нам для следующего дня, Светлого воскресенья: ибо люди Хасана-паши разграбили всю эту страну. Мы удивлялись названию этого города «Зейтун», предполагая, сначала, что назвали его так от множества оливковых деревьев833, окружающих его. Но на деле оказалось совершенно обратное; ибо действительно его окружают обширные леса, но ни одного оливкового дерева не видно в его окрестностях.

Глава IX. Мараш. – Осман-Дада. – Бурдж. – Митрофан, митрополит алеппский. – Прибытие в Келиз.

В праздник Пасхи утром мы двинулись дальше, Завтрак наш состоял из сыра, один круг которого мы сберегали с тех пор, как оставили Валахию, и из сала, которое нам дали в Сивасе. Дорога наша в этот день опять была очень затруднительна, чрез огромные горы, стоящие подобно стенам, на которых, как сообщили нам, рубят лес для Алеппо. Большею частью мы следовали вдоль берега реки Джигана, и сколько раз случалось, вследствие узкости тропинки и сильного переполнения реки, что дорога наша была совершенно покрыта водою, и вьючные животные, вместе с их ношею, случалось, были сносимы потоком и только некоторые с большими усилиями бывали спасены! После полудня мы прибыли к мосту через Джиган, вблизи Мараша, и здесь сошли с лошадей. Начиная с этого места, мы видели красную алеппскую почву и дубы, миндальные, оливковые и гранатовые деревья в плодовых садах; теперь мы вдыхали алеппский воздух. Мараш – большой город, обильный водою, с прекрасной крепостью, расположенной на плоскости холма. Здесь мы ели салат, зелень и трюфели. Мы оставили его во вторник утром и, не переходя вброд реки Ак-Су, или «Белая Вода», боясь ее глубины от разлива, обошли кругом по мосту, и нам пришлось делать большие усилия, чтобы пробраться через рисовые поля, ибо все эти земли лежат под водою, ради посевов риса. После полудня мы пришли к старинному каменному минарету, где, по рассказам, прежде был большой город, называвшийся Османджик или Осман-Дада, и подле колонны находится старинный хан.

В среду утром мы продолжали свой путь, и снова терпели большие затруднения вследствие обилия грязи, слякоти и вод на рисовых полях. Несчастные вьючные животные, обыкновенно, вязли по шею, и вьюки падали у них со спины, и тогда погонщики должны были в одежде пробираться по грязи и воде, чтобы вытащить их и перевьючить; и только с величайшим трудом перебрались мы и вступили в знаменитый проход или теснину Дерендэ, представляющий тесное ущелье между двух гор. Миновав его, мы прибыли на вершину горы, к месту разветвления двух дорог, к Айнтабу и к Келизу, где часть каравана отделилась от нас, взяв направление на Айнтаб, между тем как мы присоединились к тем, которые направлялись в Келиз. Скоро мы прибыли к виноградникам, принадлежащим к обоим округам, и после полудня достигли города, называемого Бурдж, знаменитого своею башнею.

Утром в четверг после Светлого воскресенья мы миновали город виноградников и прибыли к пределам келизских виноградных насаждений и земель. Туркмены собирались теперь со всех сторон нашей страны, направляясь в область Сиваса на лето в свои летние стоянки. Мы смотрели на них с большим любопытством, и зрелище было величественное; поистине, они то и суть возделыватели земли и ее плодов и источник нашей радости и благоденствия. К вечеру я один прибыл в Келиз гонцом… как благовестник, но тут не хотели верить мне, и когда глядели на меня, то походили на людей, приведенных в недоумение и не доверяющих своим чувствам: ибо всякие известия от нас прекратились, и о нас уверяли, что мы были убиты в Валахии во время войны Константина, историю которой мы передали, и во время которой были беспощадно умерщвлены все, находившиеся в монастыре, в коем когда-то жили и мы. Они обрадовались нашему прибытию к ним, и мы слились с ними в вознесении благодарений Господу и в восхвалении Его святого имени за наше спасение.

Немедленно я написал письма в Алеппо, Дамаск и другие города Сирии, и мы послали их с гонцом, чтобы уведомить о нашем приближении, и наше возвращение этой дорогой было самым счастливым шествием; ибо первоначальным нашим намерением было идти из Токата к Кесарии, а оттуда к Адане, Антиохии на Мадике и Антиохии Сирийской; только мы не нашли попутчиков для этой дороги, но вовсе не имели намерения идти в Алеппо. Это случилось вследствие множества беззаконных и позорных деяний, совершенных среди христиан врагом Божиим, Митрофаном, сыном священника Бишары (Евангeлия), митрополитом Алеппским, поставление коего на эту епархию было судом Божиим над ее народом. Для какой иной цели воспользовался он удобным временем отсутствия нашего владыки патриарха, как только для злых дел, для притеснения своею властью, для многочисленных обманов и вымогательств? Особливо, во время правления Абшира-паши он предъявил иск, что они834 должны ему шесть или семь тысяч пиастров, – так рассказывали нам; и он побудил пашу собрать с них эти деньги. Паша сделал это при помощи палочных ударов и казней, превратив митрополичий дом во временное жилище своих аг, в палату вымогательства, в темницу; меж тем как сам митрополит не чувствовал сострадания ни к кому из своей паствы и с жестокостью продолжал свои притеснения и гнусности, пятная своими поступками архиерейское достоинство и постоянно нанося вред интересам христиан. Однако Абшир все эти деньги взял себе и употребил их на уплату жалованья сарыджа и сейменам, не давши митрополиту ни одного пиастра. Взгляни на поступки этого нечестивца, оставленного Богом! Взгляни на его безбожие и лицемерие, в котором он дошел до таких пределов, что простер свой обман и лихоимство до злоупотребления списком шелка-сырца, собираемого ежегодно на праздник Рождества Христова с христиан в пользу бедных – превосходный обычай, существовавший со времени предыдущего патриарха Евфимия, известного под прозвищем Карама, и распространившийся при нашем владыке патриархе, когда он был митрополитом; но теперь этот безбожник стал причиною того, что обычай был оставлен по указанному нами поводу, ибо, пользуясь росписью, начали придираться к христианам, говоря им: «ты дал в прошлом году шелку-сырца в размере (положим) стоимости пяти одежд (или: ты дал больше или меньше), и это показывает ценность твоего имущества, так как считается, что ты давал десятину того, чем владеешь». В таких-то и иных столь же гнусных действиях был он повинен в такой степени, что продолжать описание их было бы утомительно. Он сделался дерзким и бесстыдным в своих пороках и бесчинствах, в пьянстве и других излишествах, обращая самое слово и имя «православный» в позор и посмешище у других народов. Во времена патриарха Карамы он заведовал церковными доходами и самовластно управлял имуществами Церкви; но при вступлении на митрополичий престол нашего владыки ему посоветовали назначить сорок векилей или уполномоченных, из коих двое ежегодно должны были стоять пред Богом и служить церкви, от дня праздника сорока мучеников до его годовщины. И когда это дело было поставлено таким образом, доходы Церкви стали преуспевать с благословения Божия: подвалы ее из года в год были наполнены маслом, в ее складах были запасены восковые свечи, и сокровищница ее была снабжена всем потребным вплоть до дней того лица, о котором мы говорим, и вступления его на митрополичий престол, которое явилось для нее как бы испытанием от Господа. Тогда дело изменилось таким образом, что векили стали назначаться при посредстве лиц, власть имущих, по распоряжению паши, в силу перевеса в борьбе и распрях, и благодаря весу кошельков с деньгами и протекций, к отягощению Церкви тысячами долгов – да отплатит им Господь, как они того заслужили! Все эти дела и обстоятельства дошли до нашего слуха в Келиз; и мы были крайне раздражены, в особенности наш владыка патриарх, который не переставал проклинать митрополита и клясть его, от всей души призывая на него (Божие) мщение.

В начале его управления митрополией, когда он только начал обнаруживать свои пороки и гнусности, владыка послал лишить его священства; но он явился к владыке в Хаму и обратился ко многим лицам, прося их ходатайствовать за него, обещая перед Богом и давая самые ненарушимые клятвы, что он откажется от вина, водки и всяких хмельных питий; и после того как мы на сей конец составили и взяли с него узаконенное поручительство, скрепленное подписью именитых жителей Хамы и наставников, владыка простил его. Поэтому он предъявил иск к властям о взыскании пени с алеппских христиан за то, что они прочитали статикон (грамоту) о его отрешении и отлучении, при чем в этом иске его поддерживали сын его и родственники. Впоследствии, возвратившись вместе с нашим владыкою патриархом в Алеппо, он снова впал в свое прежнее состояние и втайне нарушил свои клятвы. Таким образом он постоянно бесчинствовал, и вследствие его постоянного злоупотребления опьяняющими напитками, его поразили болезни и недуги; но тем не менее он не унимался, пока наконец Господь не поразил его дизентерией, как это вскоре будет видно при дальнейшем ходе этого рассказа.

Между тем я написал письмо и послал его с гонцом своим домашним, предупреждая свое семейство не распространять известий о нашем прибытии, но выразил желание видеть своих сыновей, Ананию и Константина, дабы удовлетворить моей страстной тоске по ним после столь долгого промежутка времени, так как прошло уже семь лет без трех месяцев, как я расстался с ними: ибо мы твердо решили не идти в Алеппо, а держать путь наш из Келиза на Дамаск. Однако, едва дядя мой, ходжа Илия, выехал с моими сыновьями и присоединился к нам, как весть эта распространилась по Алеппо, и немедленно множество друзей, христиане, священники, диаконы и другие сословия поспешили в Келиз, чтобы нас посетить, и приветствуя нас самым сердечным образом, просили нас ехать в их город, (говоря), что редкость посещений их нашим владыкою патриархом служит в укор их доброму имени, и что они будут опозорены перед всеми прочими городами, так как все уже прослышали о его близости к их городу, и вдруг он удаляется в сторону от него, хотя это – его родной город и область. Что касается до покойного митрополита, отступника от Господа, хищного волка, рассеявшего стадо Христово и предавшего его в пасть волчью, то, едва прослышал он о нашем прибытии, как заболел лихорадкой и, по всем видимостям, умер, но оказалось, что это был обморок, оправившись от которого, он прислал извинение, что не может по нездоровью нас встретить.

Глава Х. Торжественный въезд в Алеппо. – Поведение митрополита Эмесского. – Прибытие митрополитов.

Мы служили обедню в Келизе в Новое (Фомино) воскресенье, при всеобщей радости и ликовании. Тут мы пробыли две недели. Вследствие настойчивых убеждений посетителей из Алеппо, священников и почетных лиц, являвшихся за благословением, владыка патриарх наконец уступил их желанию и согласился отправиться в Алеппо, но с условием, что он возьмет с них следуемый ему сбор и что все, что он издержал для выражения почтения паше, и все подарки будут отнесены на их счет, и в этом они поручились друг перед другом. Итак, мы выехали из Келиза с немногими вещами, оставив в нем остальные, и, приблизившись к Алеппо, остановились в деревне Билирмун, чтобы пробыть тут до вечера и войти в город негласно; но христиане, быстро прослышав о нашем приближении, вышли целыми общинами всех вероисповеданий встретить нас, и стекались к нам во множестве, толпа за толпою. Если бы мы вступили в Алеппо, как только подошли к нему, это было удобнее и спокойнее; ибо, пока мы имели остановку в деревне, стечение и наплыв народа увеличились, и обстоятельства неминуемо вынуждали нас подняться и двинуться к городу. Женщины вышли до Ханакии, и мы не могли пройти через мост Баш Куббе вследствие давки толпы и стеснения встречавших нас, и не будь янычаров и ясакчи, которые шли впереди нас с палками, мы вовсе не могли бы проехать. Прибыв к христианскому кладбищу, мы увидели издали, что площадь совершенно переполнена народом, и только с большим трудом мы подвигались вперед. Пройти в церковь, согласно установившемуся обычаю, мы нашли невозможным и по причине скопления народа, и потому, что наступил вечер, хотя священники разных общин приготовились из любви и уважения к владыке патриарху встретить нас в облачении – да ущедрит их Господь! Митрополит, о котором было уже столько говорено, также явился встретить нас, трясясь и дрожа вследствие своего состояния, на которое он громко жаловался и плакался, и – Бог свидетель – мы, вследствие перемены в его лице и наружности, не узнали бы его. Он шел пешком, и его поддерживали четверо носильщиков, когда он опустился на колени и просил (прощения); и будучи окружен толпой, едва не был растоптан под ногами народа. Таким образом мы вступили в митрополичий дворец, где предались отдохновению, выбросив из головы все заботы, связанные с путешествием, славя Богу за свое спасение и благополучное прибытие в родную страну и за то, что мы снова соединились с дорогими нам лицами, с товарищами и друзьями. Наш въезд в царственный и богохранимый град Алеппо произошел в четверг вечером, 21-го апреля.

В канун следующей субботы мы совершали шествие со всем духовенством, с диаконами, во время Входа, согласно обычаю этой страны, по случаю торжественного чествования памяти св. мученика Георгия, праздник которого приходился на следующий день; и таким образом наш владыка патриарх в этот канун был встречен всеми священниками различных общин в ризах, и они вводили его в свои церкви с величайшим почетом и уважением. На следующий день мы совершали обедню с торжественным крестным ходом, при чем были розданы свечи всем молящимся; и христиане – да благословит их Господь и дарует им благоденствие! – собрались вместе, с большой торжественностью, чтобы оказать честь нашему владыке патриарху, которого они наперерыв один перед другим угощали обедом и ужином, условившись между собой, что когда он пообедает в одном месте, ужинать будет в другом, и так горячо добивались чести принять его, что иногда случалось, что двое или трое в одно и то же время готовили угощение. Не менее многочисленны и обильны были их благодеяния и милостыни. На своего митрополита они явились с жалобами за его поступки с ними, и владыка патриарх горевал об их деле, меж тем как сам митрополит пребывал распростертый на одре болезни.

Гонец, которого мы посылали в Дамаск, теперь вернулся и принес нам известие о великой радости тамошних христиан по случаю вашего приближения и нашего спасения, которую они высказывали нам в письмах, выражая просьбу, чтобы наш владыка скорее явился к ним принять в свои руки бразды правления и заведывание их делами: ибо они стали подобны виноградным лозам после сбора винограда. В то же время они жаловались на митрополита Эмесского, сына Амиша, второго Иуду, на гнусности, которые он совершил среди них, и на обиду, которую он им причинил, ибо они послали к нему и пригласили его жить у них в качестве уполномоченного, и он пришел и совершал служение в патриархии, занимая патриарший престол, нося саккос, рукополагая в священные степени и становясь на кафедре (горнем месте) – все это без дозволения хозяина епархии. Они обвиняли его в венчании незаконных браков за деньги и в совершении великих гнусностей, бoльших даже чем гнусности хамасца, митрополита Алеппского. Услышав о приближении нашего владыки патриарха, он было растерялся и смутился, ибо постоянно распространял о нас слухи, что мы убиты и никоим образом вернуться не можем; и говорил народу, что теперь он то лицо, которое должно пользоваться над ними властию патриарха: столь неблагодарным изменником выказал он себя по отношение к своему владыке и учителю, который рукоположил его во священника и посвятил во епископа. И как митрополит Алеппский был подвержен страсти к пьянству, так этот человек стал добычею искушения к накоплению денег, черствости сердца и скупости, как об этом мы расскажем в истории о нем, которую, если будет угодно Господу, мы дадим в полном объеме.

Впоследствии он бежал из Дамаска и удалился в Сейданайский монастырь, где и остался; и опасаясь ярости жителей Дамаска, которую они питали против него, так как он принуждал их платить большие суммы денег правителям, и зная об их жалобах на него своему духовному владыке, он принялся писать, во вред им, прошение за прошением к правителям из своего сейданайского убежища, пока мы не послали ему письмо с приказанием собраться и явиться в Алеппо. Сюда также приехали принести нам поздравления кир Мелетий, митрополит Триполийский, кир Николай, митрополит Аккарский, и кир Неофит, митрополит Лаодикийский. Между тем из Дамаска приходили письма за письмами с просьбою, чтобы владыка патриарх собирался и ехал к ним со своими спутниками. Наконец намерение было принято нами, и, послав привезти остальную нашу кладь из Келиза, мы начали укладываться и готовиться в путь к Дамаску. Тут явились некоторые из алеппских христиан, прося нас взять от них их митрополита, чтобы они могли вздохнуть и успокоиться в его отсутствие, хотя бы на малое время. Наш владыка патриарх созвал собрание по поводу этого и по делу уполномоченных, которых он всех устранил от их обязанностей, заместив другими; и при счете долгов, остающихся за алеппскою церковью, оказалось, что их было на семь тысяч пиастров. Все церковное имущество, ризы и богослужебные принадлежности были отданы в залог заимодавцам. Все эти хищения были учинены митрополитом ради того, чтобы добыть себе денег, сверх и помимо тех сумм, которые были уплачены ему и за него по счету. Что же мог сделать с ним владыка патриарх? Он отдал его в руки правосудному правителю, чтобы тот воздал ему должное и наказал его. Теперь митрополит стал просить владыку позволить ему отправиться с ним в Дамаск, но владыка отказал, по действию промысла Всемогущего Бога, как это обнаружится впоследствии; и мы предоставили его сынам сатаны.

Глава XI. Отъезд в Хаму. – Прибытие в Дамаск. – Перестройка патриаршего дома.

Мы выступили из Алеппо вместе с меккскими паломниками в четверг, 21 июня, и по прибытии в Хаму были встречены счастливыми известиями. Дело в том, что в Дамаске были два сильных человека из именитых людей города: один – по имени Абд-ус-Салам, киайя янычаров, другой – Абд-уль-Баки, языджи (секретарь) янычаров. Эти люди были очень непокорны и строптивы по отношению к султанскому правительству и поддерживали тайные сношения с Хасаном-пашою Джелали, в противодействие визирю. Когда упомянутый Хасан-паша погиб, визирь послал грамоту Кадыри-паше, паше дамасскому, о котором мы упоминали уже раньше, как о паше силистрийском, приказывая ему, прибегнув к хитрости, отрубить им головы. Вследствие этого он пригласил их во дворец и, обезглавив их, послал их головы в Константинополь; и теперь в Хаме мы увидели людей, которые их везли. Мы очень обрадовались этому: то было для нас необычайным благодеянием, судя по тому, что нам рассказали потом об этих людях: именно, что они сторожили час прибытия нашего владыки патриарха, а мы далеко не имели столько, чтобы могли удовлетворить их жадность. Но Господу угодно было положить конец их существованию. Итак, когда те лица, которые были зачинщиками мятежа, погибли, визирь, прислал настоятельные предписания названному Кадыри-паше отрубить голову всем тем беднягам-янычарам, которые давно были замечены в закоренелой враждебности к султану и его визирю: и многие из них были обезглавлены, а остальные бежали в Йемен, Египет и другие области Аравии. Еще ранее этого, визирь послал двух чорбаджи-капыкулей с их людьми – один чорбаджи двадцать шестой ода, другой – тридцать второй ода835 – с шестью или семьюстами человек; и отстранив дамасских янычаров от караулов крепости, он поставил в нем стражу из одних этих. Поведение первых было теперь подвергнуто строгому расследованию, и гнев Божий поразил их за бесчисленные деяния тиранской жестокости, кои они совершали над жителями, не обуздываемые правительственной властью и не имея никакого начальника: и таким образом Бог даровал визирю поступить с ними по своему желанию; и все это случилось к нашему великому благополучию – хвала и благодарение Всемогущему!

Когда мы прибыли в Эмессу, злочестивый митрополит этого города, второй Арий, вышел к нам навстречу, ибо он выехал из Сейданаи, прибегнув к обману и лицемерию; но мы не делали ему никаких упреков ни за что, – напротив, мы встретили ею с веселой улыбкой, взяли его с собой и успокоили его сердце для того, чтобы достигнуть своей цели в отношении к нему и совершить свой суд над ним в присутствии его противников, созвав синод по поводу его поведения и его личности. Когда мы отъехали на два дня от Эмессы, я наедине начал увещевать и выговаривать ему, напоминая ему об его преступных деяниях, по порядку; но он встретил мои упреки увертками и отнекиванием.

Наконец мы вступили в укрепленный город Дамаск, в пятницу утром, 1-го июля, встреченные христианской общиной со всяким почтением и уважением, с радостию, весельем и ликованием. Прежде всего, мы начали с засвидетельствования почтения паше, посетив его; посетили также всех почетных лиц города и поднесли им в подарок восковых свечей, сахару и тканей. Затем мы приступили к уплате наших долгов. Первым в списке наших должников был долг дому Хаджи Насыр-уд-Дина, общий итог которого, по определению суда, равнялся девяти тысячам пиастров с лишком, и его мы уплатили, написав расчет между нами и ими; другому кредитору мы были должны две тысячи пиастров, и мы уплатили их ему; третьему – две тысячи пятьсот, четвертому – тысячу и пятому – пятьсот: и таким образом мы заплатили пятнадцать тысяч пиастров. Патриарший дом также требовал некоторой суммы денег, материй, мускуса, мехов и тому подобного. Мы истратили на пашу и на остальных именитых лиц более трех тысяч пиастров. Дом патриарший со своим залом обратился в развалины, ибо был построен главным образом из кирпича, а дерево сгнило за давностью. Мы срыли его до основания и построили новый дворец, приличествующий нам, с кельями для духовенства, с галереями, отхожими местами с проточною водою, кладовыми и мощеными дворами. Зал мы вымостили материалами разного рода и разных цветов; и я посылал в Алеппо за желтой и зеленой черепицей, истратив на это замощение и на водоем посредине около шестисот пиастров. С передней стороны дворца я облицевал его черным и белым камнем, с основания до верхушки, и устроил при нем фонтан и водомет, из пестрой мозаики и цветного мрамора, выбрасывавший воду, которая, рассыпаясь в своем падении, чарует своим журчаньем сердце и ум и прогоняет грусть с души. При постройке его я воздвиг две мраморных колонны, перевитые и закругленные по образцу древних греческих колонн; ибо я взял мастера и показал ему некоторые колонны у дверей мечети, называемой Дженезари, что за воротами Тума (Фомы), основания коих древообразны, как основания греческих колонн. Две колонны с их подножиями обошлись в тридцать пиастров и служат в настоящее время предметом величайшего удивления для зрителя. Все это имело отношение к словам того, кто сказал, что «мастера сего времени и века неспособны производить работы, подобные древнему искусству». В средине этого места я поместил порфировую доску длиною в полтора локтя и шириною в три, с рамкою вокруг нее, из белого мрамора и черного камня, и на этой черной и белой облицовке я поместил обозначение времени, в три строчки стихов, составленных из прекрасных черепиц со свежей глазурью, таким образом, что никто не мог бы переделать их или придать им иной смысл в каком-нибудь месте, от начала до конца. Над дверью галереи я поместил желтую плиту с обозначением на ней времени построения на греческом языке и греческими буквами, чтобы его могли читать и сыны Греции. В зале было темно, и поэтому я проделал в ней два высоких окна. В углу летнего помещения, называемого Мишрака, я построил отхожее место с высоким куполом и арками и водоемами кругом, в подражание отхожим местам дамасских вельмож, которые они строят из дикого камня. В зале я проделал большое окно и устроил в нем прочную железную раму со щеколдою, весом в тридцать шесть фунтов, тогда как прежде на ее месте была деревянная. Вблизи нее я проделал потайную дверь, ведущую в портик из дикого камня, и сделал эту дверь подобной окружающему материалу, так что, когда она затворена, никто не догадывался, что это дверь. Я расширил и сделал выше ворота двора, построив их из дикого камня. Все ворота и двери были обрамлены деревом сирийской и белой шелковицы, дабы они не обветшали с течением времени; это была прочная работа. Портик позади зала был весь сводчатый, и я расширил двор и вымостил его черным мрамором. Здесь было водохранилище, прочно выстроенное из черного мрамора и сосредоточенное мною в одном месте, на место нескольких, существовавших, обыкновенно, в домах соседей, и вблизи него была проделана особая дверь для прислуги. Из зала была вынута целая гора земли, ибо мы удалили землю и наложили на ее место камня. Постройки в Дамаске производятся с цементом и красной землей, так как земля здесь обожженная, и не походят на постройки алеппские, с их особенною землею и известью. Ста пиастров было недостаточно нам для того, чтобы измельчить землю. Водоем в этом месте был очень большой, окруженный со всех сторон садиком, но я уменьшил его размеры и рас-ширил открытое пространство для прогулок. Для лимонных и померанцевых деревьев я сделал каменные окаймления, наподобие устьев колодцев, с бордюром, – прекрасное произведение искусства; и кругом них настлал пол такой же, как и на всей площадке зала. Вдоль всех стен я устроил приступок из черных и белых плит, где можно было бы сидеть народу: и все это место из тесного и узкого сделалось просторным и обширным. Красота зала с его водоемом и водометом была предметом разговоров в городе Дамаске, и многие из именитых людей нередко приходили посмотреть на него836. Мы истратили на всю эту постройку около трех тысяч пиастров. Из всех ее украшений ничто не было бы так достойно возбудить в тебе, мой брат, желание и зависть, как красивые ряды нарциссов, гиацинтов и других цветов, размещенных на порожках водомета, от верха до низу, с рассыпающеюся посреди них водою, и по краям водоема, кругом, бутылки вина, вперемежку с кувшинами воды, – и потом видеть нас сидящими в новой галерее с лицевой стороны и пьющими во славу Божию, с кубками в руках. И я молю Всемогущего, да подвигнет Он всякого читателя моего убогого рассказа и всякого слушателя посетить святой Иерусалим и поглядеть на это восхитительное место, которое я сумел так хорошо устроить: и конечно, если бы в нашем обладании была целая сокровищница золота, она в наших руках подверглась бы полному израсходованию, и это сооружение стояло бы памятником для будущих поколений, дабы люди просили блаженства и награды для нас у щедрого Владыки мира, ибо хотя деньги, имевшиеся у нас, составились из даяний христиан, но употребление их на эти хорошие дела, несомненно, есть весьма похвальное деяние.

Глава XII. Перестройка патриаршего хана в Дамаске. – Смерть митрополита Алеппского. – Постройка диван-ханэ в Алеппо.

Патриархии принадлежал хан, отказанный ей по завещанию, находившийся насупротив дверей портика патриаршего дворца; и над ним этажами были помещения для бедных, но в последнее время он сделался жилищем безнравственных женщин; и многие попытки выгнать их, за их лицемерие, пороки и гнусности, которые они постоянно творили, не имели успеха. Но я их выгнал сразу; и сравняв все здание с землею, воздвигнул его заново с самого основания и сделал его в два этажа: нижний этаж состоял из девяти больших, просторных мастерских, а верхний из восьми, несколько красивее и более обширных. Ежегодный доход от хана, прежде равнявшийся только двадцати пяти пиастрам, теперь возрос до ста двадцати слишком. Много потрудился я над его перестройкой, в особенности вследствие большого количества земли, бывшей внутри его, – и да избавит нас Господь от дамасских зданий! – едва вы сделали щель в своде, как вся стена, от верха до низа, превращается в развалины. На этот хан мы истратили около двух тысяч пиастров. Сотни пиастров оказалось нам недостаточно для одного только раздробления и просеивания земли. В этом здании я сделал небольшую дверь, наподобие двери митрополичьего дворца в Алеппо, и над входом в одну из лавок написал дату его постройки.

В наше отсутствие в старом патриаршем доме поместился ага и сделал его своим жилищем, будучи допущен через ворота хлебопекарни837; и только с большим трудом мы выгнали его оттуда. Затем я заложил обои ворота камнем и сделал одни только новые ворота для входа; снаружи они были красивее и глубже, чем ворота митрополичьего дома в Алеппо, были сложены из больших обтесанных камней, и в воротах была калитка; и другие подобные им были изнутри, так что обои вместе они походили на ворота крепости. И теперь – благодарение Господу! – обитатели уже больше не страшились, что кто-нибудь вломится через них; ибо ничья рука не была в силах сокрушить ворота: столь глубоки их выемки, глубоки настолько, что могут скрыть всего человека. Что касается до остального, то мастера и искусные работники трудились около двух лет над постройкой дворца; но мы употребили все усилия, чтобы закончить хан до наступления зимы, увеличив число мастеров и работников, которых всего было человек шестьдесят или семьдесят; и он был окончен в течение восьмидесяти дней, чему сильно дивились знатные мусульмане; ибо если бы эта работа делалась для них, то рабочие не выполнили бы ее и в два года; но так как все они были христиане, то им стыдно было нас и они работали со всем усердием над этим благотворительным предприятием, тем более что это делалось для их соотечественника, для их церкви и для их патриарха.

Обыкновенно, еще со времен прежних патриархов, для патриаршего дома получалось каждую неделю две партии вина из Сейданаи. Обычай этот за время нашего отсутствия прекратился; но я много трудился и старался, пока снова не ввел его.

Вскоре после нашего прибытия в Дамаск, сюда явились к нам митрополит Сидонский, митрополит Бейрутский, митрополит Баальбекский и митрополит Триполийский, чтобы принести поздравление нашему владыке патриарху; и владыка наш разослал их потом по разным направлениям, чтобы собрать ему нурию, или десятину, согласно обычаю. Сам он отправился посетить Сейданаю, первого сентября, когда наступил 7168 год от сотворения мира (1660 г. от Р. Хр.); а я остался вместо него в Дамаске.

Через шесть дней после праздника Воздвижения Креста к нам прибыл из Алеппо гонец с важными известиями, полными радости и веселия, и уведомил нас о смерти митрополита Алеппского, 13-го сентября, после краткой болезни, опорожнившей дочиста его желудок, от которой он испустил дух в слезах и рыданиях. Все радовались его смерти; и Господь посетил свой народ, освободив и избавив его от испытаний и искушений. Прибытие гонца к нам случилось после полудня; я немедленно отправил конных гонцов в Сейданаю, отвезти известие нашему владыке патриарху, и он получил его после ужина, раньше чем отошел ко сну. Он преисполнился радости, находя удовольствие не в смерти митрополита, но в избавлении жителей Алеппо от его злочестия; и встав, немедленно отслужил параклисис (молебен) Божией Матери, вознеся благодарения и хвалу Ей, принесшей ему эти счастливые известия в Своем монастыре838. Затем я послал сообщить радостное известие остальным епархиальным архиереям, которые все были крайне раздражены против митрополита.

В это время нашему владыке патриарху пришла мысль заняться в этом году мироварением, и не только по обыкновенным причинам, но и потому, что мира, приготовленного покойным патриархом Иоакимом Ибн-Зиядэ, оставалось немного более одного галлона839, поэтому мы теперь записали названия снадобий и благовонных корней в книгу и начали покупать и собирать их, послав в Египет достать бальзамного масла.

В начале Рождественского поста я переехал в Алеппо, где оставался до 10-го марта. Здесь я начал также строить диван-ханэ (судебная палата), который был безусловно необходим, и два подвала для темницы и для съестных припасов, как по причине тех страхов, ужасов, тревог, грабежа и расхищения, которые произошли в мое отсутствие через эфенди Ахмеда-пашу, о чем мы упоминали раньше, так и вследствие недавнего страха перед Хасаном-пашою и Муртезою; а также потому, что мне удалось купить прекрасный мраморный столб, который можно было расколоть на плиты, вместе с тремя каменными арками из дикого, желтого и черного камня, по сходной цене, за тридцать два пиастра. Таким образом, предприятие удалось, и здание было выполнено согласно с планом. Я производил в Дамаске упомянутую постройку в то же самое время, как в Алеппо продолжали в мое отсутствие вести эту постройку. Потом я вернулся в Дамаск, в обществе иерусалимских паломников, и присоединился к моему родителю и, преклонив колена перед владыкою, получил его благословение.

Глава ХIII. Приготовление св. мира. – Шесть отдельных варок.

Теперь мы принялись за выполнение дела мироварения, и собрав все припасы и сосуды к Вербному воскресению или к Страстной неделе, мы растерли снадобья в ступке, для пяти варок. Мы растирали составные части каждой варки и помещали их отдельно на большом листе бумаги, надписав на них названия.

Составные части первой варки были следующие: цветов дерева кундуля сто двадцать драхм; красного дерева кассии шестьдесят драхм, якутийского амома840 шестьдесят драхм, солодкового корня тридцать драхм; ирного корня тридцать драхм. Мы растолкли и размельчили те из них, которые требовали того, как было обозначено в книге; затем они вымачивались в святой воде и старом вине, будучи покрыты ими на глубину двух или трех пальцев, в чистом сосуде, с кануна Вербного воскресенья, чтобы на следующий день подвергнуться варке. В подлинном списке предписания определена только одна часть, – например, цветов кундуля сорок драхм, – тогда как мы взяли их втрое больше, именно сто двадцать драхм, и так же поступали и с прочим. Как я указал составные части первой варки, так укажу их и для других варок.

В пятницу, накануне Лазаревой субботы, наш владыка патриарх после утреннего богослужения проследовал вместе с архиереями и священниками в церковь св. Николая и, совершив молитву над очагом, с водосвятием, окропил св. водою место и два новых очага, помещенные к востоку, посредине названной церкви, на помосте, который по этому случаю покрыли глиною, чтобы он не попортился; и сюда были принесены два большие медные сосуда, предварительно вылуженные.

Утром в Великий понедельник, по совершении молитв, владыка патриарх пришел, как и раньше, с архиереями, священниками, диаконами и мирянами в упомянутую церковь и начал службу. Затем мы принесли снадобья для первой варки, которые мочили всю ночь в святой воде и старом местном вине, в чистом сосуде, и они были перелиты в большой котел. На них было налито двадцать восемь фунтов чистого масла и столько же старого дамасского вина, со святою водою; и каждый раз, когда владыка прибавлял какую-либо составную часть, он произносил нараспев: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, Единого Бога». Затем он положил один лист лаврового дерева, один лист мирта, один лист розмарина и небольшое количество мужского(?) розмарина. Старого вина и святой воды он влил для того, чтобы предупредить возгорание масла в котелке, а лист лаврового дерева и розмарина положил для запаха. На помощь себе мы пригласили двух врачей этого города и дали им указания, так как выполнение подобных действий составляет их искусство и занятие, ибо иначе, без такой помощи, кто мог бы достигнуть цели? так как священные наставления божественного предания были забыты по прошествии многих лет.

Мы приготовили и раскололи на топливо сухих дубовых дров. Первая вещь, которую взял в руки наш владыка патриарх, были три полена дров, с тремя пучками пакли и тремя зажженными свечами, которые он положил в очаг. Затем он полил часть оставшихся дров горячею святою водою, которая для этого была поставлена на другой очаг, а потом положил их на зажженные свечи с частью пакли, окропив очаг святою водою, и зажег огонь в обоих очагах. Один из священников сел на стул против очага, чтобы поддерживать огонь, при чем поливал дрова, каждое полено, вышеупомянутой горячей водою и зажигал их мало-помалу, чтобы только поддерживать легкое пламя, как это установлено в книге, которая гласит: «Необходимо, чтобы находящийся при огне был бдителен и поддерживал его горение в умеренной степени. Когда очаг раскалится, он должен покропить его теплою водою, но остерегаться брызгать на него холодною водою, и должен, не переставая, все время помешивать». Согласно этому наставлению действовал и священник, постоянно помешивая деревянной лопаткой с длинной рукояткой, дабы жидкость не вскипала и не перелилась через, воспламенив все кругом. По временам он прибавлял в нее некоторое количество вышеупомянутой теплой святой воды, как это указано в книге: «Всякий раз, когда воды убудет, должно прибавлять к ней тепловатой воды, понемногу каждый раз; но остерегаться употреблять холодную».

С той минуты, когда огонь начал гореть, наш владыка патриарх в епитрахили и омофоре, архиереи в епитрахилях и омофорах и священники в епитрахилях читали святое Евангелие; а диаконы, в орарях, читали нараспев послания, книги пророков и псалмы Давидовы и все другие песнопения и молитвословия, при чем все были с обнаженными головами, с самого возжжения огня вплоть до вечера. Точно так же диаконы своими рипидами веяли на котел, сменяя друг друга; перед очагом в подсвечнике горела большая свеча.

Если желаешь знать, исчезла ли вся вода, которая была смешана в котле с маслом, кипящем на огне, указание на это дает наблюдение, что пока масло с бульканьем выделяет пузырики, до тех пор вода еще остается в нем; но как скоро пузырики прекращаются и исчезают в нем, и масло находится в покое, тогда время прибавить к нему горячей воды, сколько тебе требуется. Когда ты помешал смесь и находишь, что благовонные вещества и духи хорошо смешались с маслом, и когда замечаешь, что крепость этих благовонных веществ и духов перешла в масло и его запах приятен, то снимаешь его с огня и оставляешь его на всю ночь до следующего дня, чтобы оно остыло. Так мы и сделали; и, закрыв отверстие котла большим полотенцем, крепко обвязали его, чтобы в него не попало чего-нибудь. На утро мы процедили масло через чистую салфетку и перелили его в другой сосуд, как предписано в подлинном наставлении. Благовонные вещества были просеяны, как просевают зерно, и положены отдельно в другой сосуд.

В этот день мы собрали составные части второй варки; это были: лучшего горького коста841 шестьдесят драхм; красной иракской или бенгальской розы, очищенной от стеблей, шестьдесят драхм; белого макасарского сандала шестьдесят драхм; ладанной камеди, бензойного (?) ладана, имбиря, гвоздики и алоэ, каждого по одной драхме, и сухого коста тридцать драхм; все это мелко истолкли, причем особое старание было приложено на измельчение дерева; и поверх всего этого было налито достаточное количество святой воды, чтобы покрыть эту массу, которую мы вымачивали таким образом от полудня Великого понедельника до утра вторника, когда мы взяли и налили ее на масло, которое было сварено за день до этого. Владыка патриарх зажег огонь так же, как описано для первого раза; помешивание продолжалось, и когда надо было, прибавляли понемногу теплой святой воды, и кипячение продолжали ровно четыре часа. Затем мы сняли эту смесь и оставили ее остывать до послеобеденного времени, когда мы процедили ее, как и прежде, и отложили снадобья к снадобьям первой варки. Между тем архиерей и священники читали молитвы, а диаконы с рипидами менялись до самого конца.

Мы вымачивали составные части третьей варки в этот день с раннего утра, и принесши их, положили в масло, так как оно было уже сварено и очищено; и владыка патриарх снова зажег огонь. Количество составных частей третьей варки таково: зарнаба шестьдесят драхм; очищенной коры красной кассии двадцать драхм; мускатного ореха пятнадцать драхм; лучшей лаванды тридцать драхм; лучшей гвоздики тридцать драхм; мускатного цвета тридцать драхм; и мы варили их от послеобеденного времени до вечера вторника. Затем мы сняли смесь с огня, чтобы остудить и процедить ее, по обыкновению, в среду утром, отделив и отложив кучкою благовонные вещества.

Мы растолкли все потребное для четвертой варки во вторник; это были: киннамома (корицы) и гвоздики тридцать драхм; лучшей красной аравийской смирны шестьдесят драхм; отборного алойного дерева, т. е. алойного ладана, тридцать драхм; лучшего иракского шафрана тридцать драхм. Из них мы растолкли те, которые требовали этого, и налив на них воды, так чтобы она покрыла их, и еще несколько, мы вымачивали их в святой воде в течение всей ночи вторника до утра среды, когда мы положили их в трижды прокипяченное масло, и снова кипятили его, на обычном медленном огне, с утра до полудня. Соблюдались те же обряды, что и в первом случае, а именно: пение стихов, веяние рипидами и т. д.; и затем мы сняли смесь с огня, чтобы остудить, процедили ее и отложили кучкою благовонные вещества отдельно.

Затем мы собрали составные части для пятой варки, которые были следующие: лучшей красной стираксы фаляк сто двадцать драхм, которые мы положили в прокипяченное масло вместе с тремя фунтами очищенного меду и со святою водою, как и прежде. Затем мы поставили все это на огонь, в среду после обеда, до вечера, пока исчезла из него вся водяная влага, и пузырики совершенно прекратились, и запах его был хороший. Доказательство и проба этого заключались в том, что врач, надзиравший за этим делом, взяв новую светильню, обмакнул ее в сваренное масло, поднес к пламени свечи, и когда зажег, то она не трещала и не бросала искр. Итак, теперь мы знали, что вся водяная влага испарилась из смеси, и потому сняли смесь с огня. В течение этого времени мы растолкли составные части шестой варки, которые были следующие: циннамома или корицы сто восемьдесят драхм; самой лучшей благовонной лаванды шестьдесят драхм; лучшей красной очищенной коры кассии тридцать драхм; мускатного цвета двадцать четыре драхмы; лучшего какулийского алойного дерева шестьдесят драхм. Их мы превратили в порошок, который просеяли через шелковое сито, и потом владыка патриарх высыпал это в кипяченое масло и смешал их вместе. Затем врач прибавил бальзамного масла, коего было полтораста драхм в бронзовом сосуде, который он держал на огне, пока оно не распустилось. Вместе с ним он прибавил четырнадцать мискалей (золотников) чистейшего мускуса в порошке и равное количество лучшей амбры, размешав и то и другое вместе в таком же количестве старого мира; а владыка патриарх вылил его в сваренное масло и все это размешал; и мы покрыли смесь до утра.

В эту ночь великое и очевидное чудо явилось от некоторых образов у алтарных дверей этой церкви, а именно: вскоре после наступления темноты они источили из себя благодать, которая капала с них подобно струе воды, чем мы были поражены.

Глава ХIV. Освящение мира. – Сооружение нового амвона. Касыда Ибн-уд-Диба.

Перед полуднем в Великий четверг владыка патриарх присутствовал в церкви и начал наливать миро в новые стеклянные сосуды, которые еще не были в употреблении, между тем как все, с обнаженными головами, пели тропари, «Господь пасет мя» и пр., а мы ставили сосуды в стороне рядами. Затем архиереи, священники и диаконы пошли и облачились с нашим владыкою патриархом и, пришедши, понесли сосуды поодиночке и попарно, в торжественном шествии, со свечами впереди и семью парами рипид позади, которыми веяли диаконы, и все пели: «Помилуй мя, Боже» и т. д., пока не вошли с ними во внутреннюю церковь (Девы) Марии, и поместив их на св. престоле, начали обедню. Во время выхода со св. Дарами священники несли впереди сосуды с миром, как это положено делать; а диаконы следовали с рипидами, и затем, возвратившись в алтарь, снова поместили сосуды на святом престоле; и тогда владыка патриарх, преклонив главу, прочел над ними до конца обычные положенные молитвы. После обедни мы поставили сосуды под св. престол до утра Светлого воскресенья, когда взяли их и поставили в хранилище для мира.

К этому празднику Пасхи я заказал новый амвон, с четырьмя красивыми позолоченными столбами и куполом, для внутренней церкви Марии; и первое, что я прочел на нем, было евангелие на Пасху. Раньше этого я посылал привезти из бейрутской церкви мраморную плиту, – большой четырехугольный обтесанный камень, и положил его на престол. Прежний маленький престол я снял, а вместо него устроил новый с арками и столбами; поставил посредине мраморную колонну, на коей написал дату, и поместил на нее упомянутую плиту, и престол вышел чрезвычайно красивым. Точно так же, в следующем году я устроил над ним каменный купол, на четырех мраморных столбах, красивой восьмиугольной формы, с бронзовыми кольцами, казавшимися золотыми, с пилястрами внизу и вверху, из того же металла, напоминавшими работу древних римлян и оканчивавшимися головками у всех одинаковой формы, с четырьмя карнизами с лицевой стороны со всех боков; на передней стороне одного из них я написал обозначение времени. Мы скрепили купол двумя железными стержнями, от одной арки до другой, чтобы он не качался; и на все вместе мы истратили более четырехсот пиастров.

Я также воздвиг другой большой столб из прекрасного мрамора, восьмиугольной формы, с водоемом на нем, для священников, чтобы они могли умывать руки. Три алтарных двери я сделал из тутового дерева так, что они затворялись и запирались, не так, как прежние, простые двери. Хранилище мира находится в притворе придела свв. Киприана и Иустины, который выходит к ризнице, в основании стены, построенной римлянами, и оно было большой глубины. Теперь я сделал в нем разделивший его на двое помост, с опускною дверью из орехового дерева и поставил большую склянку с миром внизу, a меньшие сосуды вверху; и сделал в нем дверь из чистого железа, с замком, чтобы запирать ее, а снаружи каменную дверь, которую покрыли известью, чтобы нельзя было узнать его место.

Один дамасский священник, хури Иоанн Ибн-уд-Диб сочинил стихотворение по поводу всех этих обстоятельств и событий, и в частности по поводу изготовления мира, представляющее касыду, в котором он превозносит похвалами нашего отца и владыку, патриарха кир Макария Антиохийского, в следующих словах:

«Если желаешь, о брат! познакомиться с приятною повестью, которая может доставить тебе преумножение благодати,

Послушай! Предмет мой – начало и продолжение патриаршества владеющего золотым словом

Отца и владыки патриарха, кир Макария Антиохийского, алеппца.

Когда приблизился смертный час покойного патриарха, предшественника его,

Евфимия грека, родом хиосца,

Он послал и призвал его в Дамаск, и назначил его своим преемником

На апостольском престоле Петра, высшем по положению, с согласия архиереев области, почтенного клира,

Собрания церковнослужителей и всей христианской общины.

Это было в одиннадцатый день месяца октября,

В семь тысяч сто пятьдесят шестом году от сотворения первого человека.

Он оставался в Дамаске в течение почти девяти месяцев и выехал, чтобы посетить свою область.

Он возвратился в Дамаск из Алеппо, после того как прошло два года его патриаршества,

И снова пребывал здесь в течение трех лет,

После чего он выехал в город Алеппо, предприняв путешествие в страну христиан,

В обществе своего сына, благословенного архидиакона Павла,

И тех священников, диаконов и учеников, которые присоединились к ним.

Причиною этого было накопление и умножение долгов и залогов,

Опутавших его престол вследствие действий обманщиков.

Продолжительность его отсутствия равнялась ровно семи годам,

В течение которых он встречал всякого рода злоключения и гнетущие бедствия;

Но под конец Бог привел его назад невредимым, когда надежда была уже потеряна;

И в пятницу утром, в первый день месяца июля, в семь тысяч сто шестьдесят седьмом году, скорбь прекратилась.

Поистине, это был день, полный великой радости,

Когда печали и заботы уступили место постоянному ликованию.

Лишь только наш слух был приветствован гласом его восхитительного наставления,

Как души наши ожили после долгого оцепенения.

Он много хлопотал по поводу уплаты долгов

И выкупил все священные сосуды, бывшие в залоге.

Накануне начала месяца ноября,

Архидиакон, его сын, послал письма в город Бейрут

И привез к нам, по повелению своего отца, красивый камень, совершенно белый и обтесанный,

Которым он обновил святой престол в блестящем алтаре Матери Божией;

И снова мы начали радоваться о Господе, ликовать и веселиться,

И ходить с пиршества на пиршество с полным наслаждением.

Затем он начал собирать сосуды, снадобья и благовонные коренья

Для варения святого мира, досточтимого и почитаемого;

И совершил благое дело, за которое его будут поминать до скончания века, подающее благодать всякому, кто помазуется с верою.

Он осведомился, сколько осталось мира, изготовленного патриархом Ибн-Зиядэ,

И нашел не больше одной полной склянки.

Он начал занятие в Великий понедельник, первый день Страстной недели,

Продолжая его до вечера Великой среды, когда оно была окончено.

Она совершилась в присутствии собора епископов, почтенных иереев, диаконов, служителей и монахов.

Патриарх был облачен в омофор и епитрахиль,

И читал евангелия вместе с славословиями, «Господи помилуй!» и «Аллилуия».

Точно так же архиереи, одетые подобным же образом,

Читали, вместе со священниками, евангелия, послания и псалмы нараспев.

Некоторые из священников и диаконов сидели, наблюдая за огнем;

Другие занимались помешиванием смеси, не забывая в то же самое время славословить Бога;

Диаконы главным образом веяли рипидами и пели Аллилуия;

И все, и внутри и вне церкви, были в восхищении.

И теперь церковь св. Николая стала подобна царскому саду,

Разукрашенному и доведенному до совершенства во время этого великого и блестящего таинства.

И о! какие чудеса произошли в ней накануне Великого четверга,

Когда божественная благодать обильно истекла из образов;

И все собрание, от мала до велика, взирало на это

И прославляло Всемогущего Бога во святой Его Троице.

После этого вся христианская Церковь, вместе с женами и детьми, теснилась вперед,

Чтобы прославить Бога и испросить благословение патриарха.

Некоторые из них брали золу на счастие себе и для охраны своих детей;

A некоторые брали отбросы снадобьев для исцеления недугов;

Другие брали то, что было снято с мира и накипь,

Для освящения лежащих на одре болезни и для исцеления от паршей.

В Великий четверг, который был 16-го апреля,

В семь тысяч сто шестьдесят восьмом году от сотворения мира,

Наш владыка патриарх совершил большой крестный ход;

И архиереи и священники несли сосуды с полным благоговением,

Между тем как диаконы несли рипиды и четки и веяли среди песнопений и гимнов.

Они отнесли миро из церкви св. Николая во внутреннюю церковь

И поместили его на главном престоле, называемом Аль-фадыла.

При Великом входе они несли его вокруг и вторично обнесли его с крестным ходом

По всей великой церкви и возвратились к возвышенному алтарю;

И после того, как владыка патриарх прочел над ним положенные молитвы,

Мы поставили его под блестящим высоким престолом.

В Великую субботу архидиакон воздвиг новый позолоченный амвон

В красивой и чтимой великой внутренней церкви,

И на нем он прочитал в первый раз пасхальное евангелие,

Когда в тот день в этом здании совершалась обедня.

Потом сосуды с миром были перенесены в назначенное для него хранилище,

И оно было поставлено, по обыкновению, на старом приготовленном для хранения его месте,

Которое находится позади двери придела свв. Киприана и Иустины.

Здесь архидиакон сделал новый второй помост,

И поместил все миро, в том числе и старую склянку, под ним и на нем.

На сосудах я надписал крупными буквами время приготовления.

Архидиакон сделал для упомянутого хранилища железную дверь,

На которую повесил для безопасности замок.

Это было окончено и совершено в настоящую счастливую пору,

В тысяча шестьсот шестидесятом году от воплощения нашего Господа Мессии.

О, как прекрасны три вещи, сделанные недавно для нас: св. престол, божественное миро и амвон нашего проповедника!

И мы благодарим нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа

И молим Его предстательством Его всехвальной Матери,

Да продлит Он для нас жизнь нашего владыки патриарха

В здоровье и крепости, свободною от всякого сомнения и подозрения,

И да сохранит он архидиакона, его высокоценимого сына,

Даруя ему исполнение всех его благих надежд и совершенствуя его благочестие и благость;

И да сохранит Он ему его отпрыск, его возлюбленного Ананию диакона,

И да даст ему упиваться сильной радостью на своего, достойного удивления, сына Константина.

Пусть всякий читающий или слушающий это сочинение молит награды для его творца,

Имя которого хури Ханна, сын Ризк-Уллага, Ибн-уд-Диб».

Глава XV. Синод для суда над митрополитом Эмесским. – Отлучение и смерть его.

Что касается до митрополита Эмесского, Ибн-Амиша, то не подобает пройти молчанием посрамление, которое пало на него; ибо мы созвали по его делу синод, на котором присутствовали: Мелетий, митрополит Триполийский, Филипп, митрополит Бейрутский, Иеремия, митрополит Сидонский, Николай, митрополит Аккарский, Неофит, митрополит Лаодикийский; Герасим, митрополит Зебданский, и Григорий, митрополит Хауранский; все дамасские священники, все священнослужители и почетные лица, в церкви св. Николая. Все судили его и постановили против него, в его присутствии: что он, во-первых, становился на кафедру (горнее место); во-вторых, что он облачался в нарфексе по обычаю владык (патриархов); в-третьих, что он рукополагал священников и диаконов; в-четвертых, что он постриг в монахини одну мирянку, нарекши ей имя Симеона (ибо не найдя монахини, которая была бы за нее поручительницей или воспреемницей, он заставил некоего монаха, по имени Симеона, быть ее воспреемником), и это было сделано после того, как она уже умерла и дух ее отлетел, из-за ее наследства; в-пятых, что он постоянно разглашал и говорил: «Патриарх Макарий ни в каком случае не доживет до возвращения; я – ваш патриарх»; и в-шестых, что он венчал незаконные браки, в четырех степенях родства, и в городе и в области, чтобы получить деньги. Таких беззаконий и злых дел, как эти, приводили против него без числа; и все единодушно приговорили его к лишению священного сана и к отлучению, пока он не раскается. Изложено это было в виде статикона (грамоты), который был разослан по всей епархии, и все обрадовались этому, ибо он со своим языком был для всех их бритвою. Изложение было таково:

«Хвала Богу во веки!

«Макарий, милостию Всемогущего Бога, патриарх Антиохии и всего Востока. – В воскресенье 28-го числа благословенного месяца Аба, семь тысяч сто шестьдесят седьмого года от сотворения мира, соответствующего месяцу августу и месяцу Зиль-Хидже тысяча шестьдесят девятого года Гиджры, в городе Дамаске, в церкви св. Николая, происходил священный синод в присутствии меня, приложившего свою подпись и печать вверху и внизу, и в присутствии архиереев области Антиохийской, подписи и печати которых присоединены в конце, и собрание их и постановление было направлено против Афанасия, митрополита Эмесского: что он прибыл в Дамаск и занимал патриарший трон без дозволения патриарха и без их совета или согласия; что он служил обедню в патриаршей церкви и надевал его облачения вне (алтаря) в нарфексе; что он рукополагал священников и диаконов без разрешения господина епархии; что он становился на кафедру, на которую не всходит никто кроме патриарха; что он дерзал распространять ложь относительно своих собратьев-архиереев; что он совершал незаконные браки в городе и в области и объявлял их законными, получая за это деньги; при чем эти обвинения против него были доказаны при нем, в присутствии упомянутого священного синода, иереев города, разных чинов священнослужителей и почетных лиц общины; далее, что он, удалившись в Сейданайский монастырь, всходил на кафедру и служил обедню без разрешения, уже после того, как иереи, священнослужители и почетные лица общины послали запрещение ему делать это, а он не захотел сдержаться. Еще до этого были засвидетельствованы многие его гнусности и занесены в ведомости, быв установлены в его присутствии. Посему я, Макарий, патриарх Антиохийский, в согласие с постановлениями христианского закона, по повелению Всемогущего и султана, присудил: этого человека, т.е. вышереченного Афанасия, лишить всех и в частности степеней священства, дабы он не имел власти или силы совершать литургию или какую-либо иную священническую обязанность, или возлагать на себя епитрахиль; буде же преступит он наши запрещения, то да будет он предан анафеме и отлучен от славы Отца, и Сына, и Святого Духа, и от священных соборов, пока не возвратится и не раскается и не восстановит своей чести, возвратив награбленное им себе с патриархата, с церкви, с денежных вкладов, с поместий, с живых и с мертвых. – И после сего священный синод разошелся. Аминь».

После этого митрополит ночью бежал из Дамаска и удалился в Алеппо, где оставался год и два месяца, упорствуя в своем лицемерии, пока Всемогущий не наслал ему погибель 11-го ноября, отрешенному и отлученному: и арабская страна потеряла бачмана (?), – я хочу сказать, Ибн-ахмаха (ахмак?), – и да воздаст ему Создатель по делам его! Его собственные гонцы принесли нам весть о его кончине.

Глава XVI. Патриарх объезжает свою епархию. – Чрезвычайная дороговизна жизненных припасов. – Новая перепись в Дамаске для харача.

Что касается до нашего владыки патриарха, то он, пробыв в Дамаске год и четыре дня, отправился в ночь на пятое июля в Сейданаю, откуда проехал в Рас, Бейрут, Триполи и Хаму, всецело занятый делами своей паствы. В Алеппо он прибыл 17-го мая, проведши праздник Пасхи в Хаме и поставив там митрополита в лице хури Неофита, хиосца, бывшего одним из диаконов патриарха Евфимия и его соотечественником. Торжество это совершилось в светлый понедельник, на второй день честной Пасхи, в 7169 г. (1661 г. от Р. Хр.), в присутствии Антония, митрополита Баальбекского, и Герасима, митрополита Зебданского. Прибытие патриарха в Алеппо было источником счастия, ликований и радости; ибо в этом городе был паша, по имени Эль-Хассеки, притеснитель и лихоимец, который дошел до неслыханных крайностей в угнетении жителей Алеппо. А в этом году случился великий неурожай, распространившийся на большую часть областей, даже, как нам рассказывали, на Румелию, Валахию и Молдавию, и в особенности постиг он Аравию, так что цена макука, или одиннадцати с четвертью фунтов пшеницы в Алеппо доходила до ста пиастров, да и то негде было ее достать, и точно так же и другое зерно. Таково было положение в Сирии; но Господь – да будет благословенно Его имя! – был милосерд к Дамаску, в лице паши его, который в то время им правил. Это именно Ахмед-паша, сын визиря Кёпрюли, послал привезти из Египта большое количество пшеницы, риса и другого зерна, – обстоятельство, которое раньше никогда не случалось, ибо никогда не бывало примера, чтобы пшеница вывозилась из Египта: но он, визирь, сын визиря, подал его, и в то время как мешок туземной пшеницы продавался местным жителям за восемьдесят пиастров, он покупал его по сорока пиастров и дешевле. Если бы он не продавался по этой цене, то люди поели бы друг друга. Действительно, были дни, когда цена фунта хлеба, приготовленного из всякого рода зерна, из опилок костей, из навоза и тому подобного, поднималась (Господь да будет милосерд к нам и да избавит нас!) до трех пиастров, и даже до трех с половиною, да и по этой цене нельзя было достать его, так как пекарни осаждались толпами народа. Между тем как паша дамасский совершал те дела милосердия, о которых мы упомянули, Эль-Хассеки делал совершенно обратное; и наш владыка патриарх, опасаясь его притеснений, проводил время в Хаме и в окрестной стране. Но вскоре, когда нечестие этого притеснителя дошло до высших пределов, Господь навлек на него возмездие; ибо султан (да поможет ему Господь!) и визирь, уведомленные о его насилиях, разгневались на него и послали взять его и предали его смерти, и на Алеппо и его жителей излилось утешение от Всемогущего, и теперь наш владыка патриарх вступил в их среду с спокойным сердцем. Жители Алеппо были в восторге от его прибытия; и случилось, что в этот же самый вечер повесили человека, по имени Абу-Юсуф Бави, в доме которого проживал атаман разбойников. Этот человек погиб вместе с Иудою, и его казнь была радостью для всего населения города.

Что касается до меня, то я оставался наместо моего родителя в Дамаске, в качестве его уполномоченного, посещая, по обычаю, сына визиря и поддерживая сношения со всеми его агами и киайями. Когда проезжал чиновник, собиравший харач, евреи пожаловались на пребывавшего в Дамаске дефтердара, который собирал харач на паломников, что он взял с них в прошлом году на тысячу пиастров больше, чем сколько было приказано султаном. Сын визиря рассердился на него за это и, потребовав у него отчет, решил произвести новую перепись христианам и евреям.

Наш владыка патриарх еще раньше вычеркнул из списка плательщиков харача в Газе сто сорок одно имя, во времена Абшира-паши, ибо этот паша очень его любил; и каждый паша дамасский уполномочен уменьшать харач с Газы на сто одно имя и даже больше. Газские христиане большею частью обратились в мусульманство, и однако были обложены харачем покоренных842. Итак, они собрались вместе и, пришедши, пали к ногам нашего владыки патриарха, который был тронут состраданием к ним и вычеркнул харач с них, о чем мы уже упоминали, так что в их списке осталось имен сорок, не больше. Но на это он истратил около двух тысяч пиастров, однако сбавки достиг. Когда об этом услышали дамасские христиане, они все пришли в волнение и сказали патриарху: «ты освобождаешь от поголовной подати людей, не принадлежащих к твоей области; как же тогда поступать тебе с нами?» Поэтому он употребил все свои старания и усилия и вычеркнул из них сто двадцать имен; из жителей Кары пятнадцать имен; из населения Мазунии пятнадцать имен; и на этот предмет истратили от четырех до пяти тысяч пиастров. Затем, вследствие отсутствия нашего владыки патриарха в течение этих лет, так как не было доброго человека, который бы помешал нарушению этого установления, вышеупомянутый дефтердар, прибыв в Дамаск и разузнав об этом, пользовался этим против жителей, как предлогом ежегодно брать с них, после уплаты харача, тысячу пиастров и больше, вплоть до настоящего времени. Итак, теперь выехал мутрибджи(?) визирского сына, назначенный производить перепись, в сопровождении письмоводителя, который был с нами заодно, сердце которого мы ублаготворили, так что он писал согласно нашему желанию; и это была милость Божия; ибо иначе, если бы он считал священников, диаконов, детей и недоносков, как указано в буюрулду, или султанском указе, которым он был снабжен, то было бы дело плохое. Поголовный харач христиан дамасских в это время был во сто восемьдесят имен, харач жителей Баальбека – в двадцать, и населения Кефрбей-гима – такое же число. Чиновник продолжал перепись с таким рвением, что поток людей являлся пред ним, когда он ходил, в сопровождении некоторых старшин, из улицы в улицу и из дома в дом. Тайком мы предупредили их, чтобы они удалили с глаз слабоумных и недоносков. Между тем ага располагался у входа в квартал или в начале улицы и делал напоминания, предупреждения и угрозы главным лицам, наиболее известным и влиятельным в том квартале, чтобы они никого не скрывали. Поэтому, кто был смел душою и не был занесен в списки, будучи известен только нам, проходил незамеченным; а робкие попадались, выдавая сами себя. Языджи имел при себе книгу из белых листов, вверху каждой страницы которой были написаны имена различных родов дамаскинцев отдельно и родов населения области и кочевников отдельно; и под соответствующим заголовком он записывал имя каждого лица. Если он был холост, не имел братьев, был не-женат и не имел никакого имущества, ага пропускал его; но он записывал каждого, кто был холост... и имел собственность. Таким образом мы, укрепив наши сердца силою всемогущего Господа, составили список дамаскинцев не более как в четыреста семьдесят человек; и они освободились от ежегодных вымогательств дефтердара. Жителей Баальбека было много; но большую часть их мы вычеркнули и записали из них, с согласия аги, не более сорока трех имен; хотя их было больше полутораста, но они бедны до крайности. Население Кефрбейгима, которое состояло приблизительно из двухсот человек, в городе и в округе, мы поставили только в шестьдесят человек; и таким же образом мы поступали с остальными отделами. Что касается до положения юношей, близких уже к годам возмужалости, то всякий раз, когда аге попадался такой юноша, мы ходатайствовали за него и ублаготворяли агу одним пиастром или двумя, при чем брали у него записку с его подписью в знак того, что он не может притянуть его вторично: ибо по окончании своей переписи ага со своими служителями пускался на розыски и, захватив первого попавшегося ему, налагал штраф на его семейство и жителей квартала за необъявление его имени. Мы, насколько было в нашей власти, ублаготворяли его сердце до окончания дела и до полного сбора харача: только я потратил много труда; и все это было ради снискания небесной награды и воздаяния. Если бы Господу не угодно было, чтобы я присутствовал в сем году при этом деле, то бремя сильно увеличилось бы; но вследствие великой любви к нам аги и его тесной дружбы с нами, снисканных подарками, подношениями и угощениями, он не хотел слушать, во вред нам, речей наших врагов и еретиков, которые из ненависти и зависти нашептывали самые злые наговоры против нас. Таким образом закончилась перепись, при чем остались довольны нами как дефтердар, так и все киайи и аги, которые все поручили нас благосклонности мутрибджи.

Глава XVII. Назначение визирского сына великим визирем. – Упорядочение различных церковных дел архидиаконом. Прибытие его в Алеппо к патриарху.

Вскоре после того произошло перемещение паши с его должности, так как отец прислал за ним, чтобы поставить его визирем на свое место; и он выступил с гонцами и со ста пятьюдесятью лошадьми. Еще раньше он завязал войну с родами Маан и Шахаб843, при чем поставил условием, для получения прощения, что они должны заплатить пятьсот кошельков его величеству султану; и для принятия этой суммы оставил на месте Каплана-пашу, пашу триполийского, с его собственными войсками и с войсками дамасскими. В два дня он достиг Хамы и путешествовал день и ночь, пока не прибыл в Адрианополь, где увидел своего отца, по смерти которого должен был, как было положено, наследовать его звание визиря.

В течение этого года, когда я был, совместно с кир Николаем, митрополитом Аккарским, патриаршим наместником, умерли пятеро из дамасских священников. В начале патриаршества нашего владыки Макария здесь было тридцать священников, из которых до настоящего времени умерло пятнадцать – Господь да помилует их души! На похоронах пяти священников и после их погребения я совершал все обряды, принятые в этой стране, раздавая присутствующим вино и сухари и заставив их выпить три круговые чаши за упокой души усопших. На могиле или склепе священников я полагал большой обтесанный камень, на котором написал по-гречески обозначение времени. Так же и на могиле монахов я помещал большой черный камень, чтобы отметить место.

Я установил обычай вести список имен умерших, положив в алтаре книгу, в которую записывались имена, умерших изо дня в день, в течение всего года, так что они, благодаря этому, поминались на каждой обедне; и друзья покойного предупреждались о сороковом дне, о полугоде и о годовщине, для того, чтобы отслужить по нем панихиду или обедню. По прошествии года, его имя вычеркивалось. Это установление должны были поддерживать кандиловозжигатели (пономари).

Служащие священники имели обыкновение вторгаться в недельное служение один другого, погребая умерших, крестя детей и освящая свечи без разрешения чередного священника недели и без дозволения патриаршего наместника; но я запретил им это, предписав, чтобы всякое церковное дело, возникшее в течение недели, отправлялось служащим священником той недели, с одобрения наместника; и следствием этого явилась прямая выгода для всех, сохранение надлежащей правильности и уничтожение прежних несогласий и вражды. Я также запретил сельским священникам исполнять обязанности городского духовенства и вторгаться в их область и принудил их ограничиться исполнением дел своих общин в деревнях и сельских округах.

Я подкрепил обычай, что архиереи кадят над покойником и кругом его тела, затем присутствующим, согласно обычаю этой страны, и потом духовенству.

Христиане имели обыкновение по праздникам стремиться к причащению святых тайн, без исповеди; поэтому я послал к нашему владыке патриарху и получил от него статикон, после чего заставил духовников составить список с подписями своих имен и подписывать записки, которые они должны были выдавать своим ученикам, исповедующимся у них, как мужчинам, так и женщинам; и священники, и диаконы никого не причащали святых тайн без записки с печатью: и таким образом в Церкви был водворен порядок.

В Дамаске были надсмотрщики харача, служившие с давних пор, злые нечестивцы, Бога не боявшиеся, которых оказывалось невозможным сместить с их должностей, так как ежегодно они ухитрялись подкупить хараджи, или сборщика, и благодаря его покровительству обеспечить за собою свои места; поэтому они надменно пользовались своею властью над бедными и несчастными, из года в год ведя роскошную жизнь на счет кошелька христиан. Однако я употребил теперь все свои старания и, добившись их удаления, заместил их четырьмя другими, почтенными по своему старшинству, людьми набожными и богобоязненными; и благодаря им, в этом году было великое спокойствие и много выгод бедным.

Обыкновенно, шейх, или старшина, христианских округов был христианин и назначался с согласия патриарха и своих собратьев-христиан; но в наше отсутствие власть эта над ними была захвачена одним окаянным, отступником от Бога, оскорблявшим и рукою, и языком, который внес в дела христиан много путаницы и совершенно ниспроверг всякий порядок и правильность, вследствие своей страсти к вину и укрывательства в то время, когда его отыскивали; и никто не имел силы удалить его. Однако мы удалили его, совершенно отрешив его от должности, и я назначил другого на его место, человека, который, пока оставался на этом месте, восстановил повсюду мир и спокойствие.

Каждый раз, когда являлся новый паша, обыкновенно от христианского округа требовалось доставить известное число помещений. По прибытии сына визиря, я приложил усерднейшие старания и, истратив наличные деньги и заложив несколько тюков с товарами, купил несколько домов, которые я обставил и устроил по образцу самых почтенных домов, так что таким путем и лица свиты были удовлетворены и удовольствованы, и христианские дома были избавлены от разорения субаши и его служителей и от вторжения старшины квартала. В то же время я отверз руку щедрости, угощая их яствами и напитками, как подобало действовать патриаршему наместнику и как приличествовало патриаршему дому: и следствием этого было то, что слово мое имело вес у каждого, и вообще все, что сказал диакон, считалось общепризнанным. Все это делалось по желанию моего родителя.

Во время похода сына визиря против родов Шахаб и Маан, все их сородичи, были ли то христиане, мусульмане, или евреи, подверглись сильным грабежам и потерпели большие убытки; но я, насколько было в моей власти, помогал нашей общине и ограждал их от этих обид.

У христианских женщин существовал отвратительный обычай, который они ввели в наше отсутствие; заключался он в том, что, когда кто-либо умирал или приходило известие о смерти кого-нибудь, они в начале ночи выбегали вместе со своими семьями и подругами, неся свечи, и при беспрерывных возгласах: «вайлах!» обходили все дома своих родственников. Итак, я послал и получил от нашего владыки патриарха статикон об отлучении всякого, кто будет делать это; и если кто-либо оказывался упорствующим и продолжал делать это, я не позволял священнику совершать похоронный обряд над мертвым телом, пока оно не начинало издавать зловоние, и пока они не уплатят пени в пользу Церкви Божией, и в конце концов я вывел этот дурной обычай.

В этот благословенный год я понес большой убыток и чрезмерные издержки по причине необычайной скудости припасов и проистекшей из этого осады патриаршего дворца бедняками, которые ломились в него, при чем я не имел силы преградить им путь или не пустить их; точно так же и по поводу харача, о чем уже было упомянуто. Еще до истечения двенадцати месяцев, я не выдержал и, подавленный усталостью и тоскою, сделал усилие, чтобы выбраться из этого мучительного положения: я выехал из Дамаска в четверг вечером, 4-го июля, через четыре дня после сына визиря, в обществе его киайи Салиха-аги, которому было приказано следовать за ним с его тяжелой кладью, пожитками и казною. Между этим чиновником и мною бывали частые сношения; и я усиленно ходатайствовал перед ним за христианскую общину. Между прочим был один священник, заключенный в оковы вместе с десятью лицами из Маалулы, в каковом месте был убит один из далатиев (?) сына визиря. Как подозреваемые виновники убийства, эти люди были привезены и заключены в темницу крепости, где бедняки оставались целый год, ни разу не постригши себе головы, в величайшей нужде, и где двое из них умерли: ибо на них был наложен штраф, только часть которого они выплатили, но полной уплаты не произвели. Также и в темнице паши было большое число из страны друзов; и многие другие, по одному подозрению, были заключены, подобно вышеупомянутым, в течение почти целого года, теснясь друг на друге. За всех их, как христиан, так и мусульман, я не переставал ходатайствовать, пока он не сжалился над ними и простил их, представив их список для помилования сыну визиря; и по внушению Божьему, тюремщики выпустили всех их на свободу.

Итак, я отправился с ним из Дамаска, в сопровождении наших друзей; и мы вступили в Алеппо вслед за ним в понедельник, 15-го июля. Здесь мы присоединились к нашему владыке патриарху и получили благословение от его святости.

Да сохранит Господь всякой славы и Бог всякого величества, по нашим мольбам, его драгоценную жизнь! Да продлит Он его жизнь до преклонных лет, обильною добрыми делами и исполненною душевного спокойствия, освободив его от долгов и избавив от тягостных опасений! Да удостоит Он нас благодатию его святых молитв, и да направляет Он его чистые мольбы ко благу нашему и ко благу всей остальной паствы Христовой; и да не укажет Он ему на нас и не укажет нам на него в день судный, предстательством Владычицы нашей Пресвятой Девы, непорочной Матери Божией, святого Петра, первоверховного апостола, и всех святых! Аминь.

Хвала Богу во веки!

Приложения. К истории Антиохийских патриархов

Вновь найденный отрывок из введения Павла Алеппского к путешествию Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII столетия.

В рукописи путешествия Антиохийского патриарха Макария в Россию, имеющейся в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных дел844, я натолкнулся на целый отдел, которого нет в английском переводе Бельфура и, вероятно, также в лондонской арабской рукописи, из коей он сделал свой перевод, лет 70 тому назад. В нашей рукописи вслед за введением идет перечень Антиохийских патриархов от переселения их из Антиохии в Дамаск до Макария, отца архидиакона Павла, автора упомянутого путешествия.

Преосвященный Порфирий Успенский845, этот поистине «соглядатай Востока», как он себя называет, вывез оттуда немало материалов по истории восточных церквей, которые частью им самим были обнародованы, а частью и теперь, после его кончины, выходят в печати. Из числа обнародованных им материалов по истории Антиохийской церкви заслуживают особенного внимания два списка Антиохийских патриархов, составленные двумя священниками Антиохийского престола, Иоанном Жeми в 1756 г. и Михаилом Бреком около 1767 г. Оба эти труда, написанные на арабском языке и изданные Преосвященным Порфирием в русском переводе в Трудах Киевской Духовной Академии 1874 и 1875 годов, до сих пор, сколько нам известно, представляют капитальные православные источники для истории патриархов Антиохийской церкви с самого основания ее до второй половины XVIII века.

На основании упомянутых двух списков и иных греческих и латинских источников, Преосвященный Порфирий составил более подробный и проверенный в хронологическом отношении список патриархов этой церкви от Св. Евода, рукоположенного апостолом Петром, до Иерофея, занявшего Антиохийский престол во время пребывания Преосвященного Порфирия на Востоке в 1850 г. Этот список также обнародован в трудах Киевской Духовной Академии 1875 и 1876 годов и представляет краеугольный камень, на котором должен основывать свое исследование всякий, кто пожелает заняться историей этой древнейшей из христианских церквей.

В предисловии к обнародованному в русском переводе Брекову списку Преосвященный Порфирий подробно рассказывает, как он узнал об этом списке (вместе с другим арабским памятником: Сказание об униятах сирийских, также изданным им на русском языке в Трудах той же академии за 1875 г.) и как снял с них копии и перевел на русский язык чрез посредство заказанных им в Дамаске и Константинополе двух переводов – на греческий и итальянский языки, подражая в этом случае царю Птоломею, который рассадил толковников в разных местах и переводы их проверял один другим. Далее он говорит, на основании показаний Брека, что этот последний, при составлении своего списка, имел под руками готовое пособие, именно: Сказание об Антиохийских патриархах, составленное Антиохийским же патриархом Макарием, тем самым, который в 1666 – 67 годах судил и осудил нашего патриарха Никона; что блаженнейший Макарий, во время продолжительных путешествий своих по России, Польше и другим землям, написал 15 книг на греческом языки и сам же перевел их на свой родной язык арабский846; что свое сказание о патриархах он довел до 110-го патриарха Иоанна, или до конца XI-го века, а сын его Павел продолжил до 125-го патриарха, о 131-ом же, Иоакиме Джума, и преемниках его до Евфимия повествовал тот же Макарий, и что деяния остальных владык Антиохийских до Даниила (в 1767 г.) описаны уже самим Бреком. Затем Преосвященный Порфирий приводит параллельные места из разных источников для показания некоторых неточностей в обнародованном им списке.

На основании вышеозначенных данных оказывается, что Бреков список антиохийских патриархов состоит из четырех частей: во-1-х, из списка патриарха Макария, доведенного до 110-го патриарха Иоанна; во-2-х, из списка, взятого Бреком из Книги архидиакона Павла847; в-3-х, из списка того же патриарха Макария от Иоакима Джума до Евфимия Хиосского, и, в-4-х, из списка самого Брека, доведенного до 146-го патриарха Даниила.

Что касается первого списка, приписываемого Бреком и с его же слов Преосвященным Порфирием Макарию и будто бы написанного им на греческом языке и им же переведенного на арабский, то, судя по словам архидиакона Павла, этот список был составлен им, Павлом, в виде отдельной книги, на основании материала, который ему удалось собрать из исторических книг патриаршей церкви, из православных и латинских источников. Вот как говорит об этом сам Павел: «я старался собрать эти разрозненные сведения и, проверив их, составить из них последовательную хронику, подобно тому как я раньше, с таким же старанием, сочинил повествование о первых патриархах Антиохийских со времени Св. Петра, главы апостолов, до времен Илии и Христиана, латинских патриархов, кои сделались патриархами в Антиохии, когда она была завоевана франками».

Далее, что патриарх Макарий не настолько хорошо знал греческий язык, чтобы составить и написать на нем пятнадцать книг, как утверждает Брек и за ним Преосвященный Порфирий, можно видеть между прочим из одного места его путешествия, где рассказывается о первом представлении Макария Алексею Михайловичу, из которого видно, что он с трудом объяснялся по-гречески, так как лишь недавно стал обучаться этому языку848. Что однако Макарий знал достаточно греческий язык, для того чтобы переводить с него знакомые ему богослужебные книги, можно видеть из сделанного им нового перевода служебника, который впоследствии послужил для исправления славянского при патриархе Никоне. Второй список, о коем Брек говорит, что он взят им из книги архидиакона Павла, почти одинаков с соответственною частью обнародываемого нами теперь списка, за исключением незначительных разностей, которые можно приписать отчасти неточности греческого и итальянского переводов, коими пользовался Преосвященный Порфирий. Впрочем есть одна разница, которую нельзя объяснить таким образом; а именно, в списке Павла говорится: «После него (патриарха Марка) сделался патриархом Пахомий и умер 19 декабря (1386 г.) 6895 г. от сотворения мира. После него сделался патриархом Никон и скончался 11 января (1395 г.) 6903 г.». Соответствующее место у Брека читается так: «После него (Марка) опять возвратился Пахомий, пастырствовал несколько времени и умер 9 декабря (1394 г.) 6903 г. После него был Нил 8 лет и умер 21 января (1403 г.) 6911 г.» Во всяком случае, книга архидиакона Павла, о которой говорит Брек, есть не что иное, как путешествие его отца, патриарха Макария, и, стало быть, список патриархов находился в ней уже с самого начала и по неизвестной нам причине пропущен в лондонской рукописи или выпущен ее переводчиком Бельфуром, впрочем без какого-либо указания на сделанное им опущение.

Третья составная часть Брекова списка, от Иоакима Джума до Евфимия Хиосского включительно, нужно думать, несомненно принадлежит патриарху Макарию, так как он сам в нескольких местах заявляет об этом категорически. Вот эти места: «перед смертью (патриарх Евфимий) назначил преемником себе Мелетия Хиосца, завещав ему, что когда он будет патриархом, тогда пусть из Алеппо вызовет меня, смиренного сочинителя настоящего сказания, и рукоположит во архиерея Алеппского, что и было»; и далее: «они (священники и весь клир) избрали преемником его (Евфимия Хиосского) меня, смиренного составителя настоящего сочинения, меня, Мелетия.»

Теперь спрашивается: что представляет нового обнародываемый нами Павлов список? В ответ на это приведем несколько параллельных мест из издаваемого нами теперь списка Павла и соответствующего ему списка Макария у Брека.

По списку Павла:

По списку Макария:

1) По возвращении (из путешествия в христианские страны) он (Иоаким Дау) пробыл на патриаршестве 12 часов.

Потом Иоаким... возвратился... в Дамаск, где и пробыл довольно долго, пася народ.

2) Затем патриарх Иоаким отправился в область Хоранскую, где был мученически умерщвлен, и там похоронен.

Затем патриарх сей отправился в Хоран... и там скончался и погребен.

3) После него (Иоакима Дау) целый год престол оставался без патриарха, пока не был поставлен... кир Иоаким, митрополит Эмесский.

На место его (Иоакима Дова) избран был Эмесский епископ Иоаким. (О междупатриаршестве не упомянуто).

4) Он (Иоаким Ибн-Зиядэ) уехал в Египет и скончался в Синайском монастыре, где и похоронен.

VIатриарх Иоаким ушел... в Александрию, где и умер. Александрийские монахи перенесли его тело в Синайский монастырь, где он лежит поныне.

5) Что касается упомянутого Кирилла (анти-патриарха), то эмир Ибн-Маан на него разгневался и послал его в заточение в известную Пещеру монаха близ села ал-Хармиль в области ар-Рас. Там его могила.

Эмир же Маан, взяв Кирилла из Дамаска в цепях по приказанию тамошних властей, обезглавил его, а тело бросил в так называемый Колодезь Калуеров близ деревни Хермель.

На основании приведенных сопоставлений и вообще из сличения обоих текстов, кажется, можно безошибочно заключить, что Павел составил новый список, но что, при составлении его, имел под рукою список своего отца, который он частью сокращал, частью дополнял и изменял, на основании имевшихся у него под руками, по-видимому, новых данных, им же собранных и неизвестных его отцу, как он подробно об этом рассказывает. О предшественнике своего отца, Евфимии Хиосском, о котором в списке Макария сказано всего несколько слов, он распространяется потому, что это было ему необходимо, чтобы рельефнее выставить заслуги своего отца и права его на занятие Антиохийского престола.

Вслед за списком патриархов Павел подробно рассказывает биографию своего отца: что он был сначала священником Иоанном аз-Заим, а потом сделан митрополитом Алеппским под именем Мелетия, и затем сообщает о замечательных событиях, случившихся во время его 12-летнего управления Алеппской епархией: о двоекратном приезде в Алеппо патриарха Евфимия, о поездке Мелетия с шестьюдесятью духовными и светскими алеппцами на богомолье в Иерусалим, о проезде чрез Алеппо султана Мурада IV при походе на Багдад, о курьезной встрече привезенной из Персии воды самармара для истребления саранчи. Подробно описывает он выбор и возведение на Антиохийский престол своего отца под именем Макария и объезд им епархии, с исчислением всех посещенных им городов и селений, из коих некоторых, по-видимому, теперь не существующих, мы не могли отыскать на имеющейся у нас подробной карте Сирии на арабском языке. Всего этого нет в Бельфуровом переводе путешествия Макария и, нужно думать, в лондонской арабской рукописи и нами теперь обнародуется в первый раз.

Пeрeвод. Я пожелал сделать в начале этого сочинения849, чтобы придать ему большее значение, перечень позднейших патриархов Антиохийских, которые пребывали в городе Дамаске, со времени их переселения в него до настоящей поры. Просим у Всевышнего Творца (да будет Он возвеличен!) помощи и содействия.

С помощью Всевышнего Бога, обладателя полного совершенства, начинаем прежде всего с разыскания причин пребывания Антиохийского патриаршего престола в городе Дамаске Сирийском.

Когда моя опора и мой владыка, всесвятейший родитель мой, был избран патриархом над упомянутым городом, как об этом будет подробно рассказано по достоверным данным, я начал пересматривать все книги патриархата от великого града Божьего Антиохии до богохранимого Дамаска. Но, не достигнув цели и не удовлетворив своему желанию, я снова обратился к разыскиваниям в старинных исторических книгах, стремясь к той же цели и предмету относительно причины, вызвавшей это перенесение. Наконец, передо мною выяснилось то, что было совершено царем Аззахиром Бейбарсом Бундукдари, знаменитым султаном Египта, когда он, совершенно неожиданно для жителей Антиохии, устремился на нее в 666 году хиджры, как об этом рассказывается в хрониках. Он пришел туда с быстротою гонца в начале месяца Рамазана и расположился станом подле города. Некоторые из жителей вышли к нему и просили пощады, предложив условия, коих он не принял, но подступил к городу и завладел им в субботу 7-го Рамазана (21 Мая 1268 г.)850. Историк рассказывает, что, идя на Антиохию, и сам султан, и эмиры, и войско полагали, что ее можно взять только спустя целый год и что осада ее затянется без всякой для них пользы. Войско простояло под городом три дня и намеревалось поставить для осады метательные орудия, но приставив деревянную лестницу к городским стенам, они поднялись по ней и, не находя никого, кто бы с ними сражался, завладели городом без ведома его жителей. Они разграбили имущество, материи, коней, верблюдов, скот, рабынь и рабов, чего ни описать, ни исчислить невозможно. Нигде они не получали такой добычи как здесь. Они избили более сорока тысяч жителей, сожгли и разрушили вконец их церкви, известные во всем мире, а остальных жителей забрали в плен и переселили в Египет. Таким образом им досталось там на долю владычество и благоденствие.

Другая хроника гласит, что бедствий и несчастий, постигших Антиохию и ее жителей, невозможно ни описать языком, ни исчислить на страницах повествований, ибо султан превзошел всякую меру в ее разрушении и разорении: изгнал жителей, разрушил церкви, изгладив самые следы их и рассеяв ее сынов-христиан по Египту и другим странам.

Вышесказанного достаточно для совершенного убеждения в том, что нам желательно и потребно. Я уверился, что по причине разорения у христиан не осталось сил восстановить патриарший престол в Антиохии по обычному порядку. Для меня стало ясным, что причиной перенесения престола послужило это смятение, и когда я в том убедился после трудов и стараний, у меня возникло другое намерение: я удвоил свои старания, желая знать, кто был первым патриархом в Дамаске. Я надеялся найти подробную и последовательную их хронику, в которой бы сообщалась их непрерывная преемственность и время патриаршества каждого из них; но и этого также я не нашел, а отыскал разрозненные заметки в старинных достоверных книгах, заключающие в себе упоминание обо всех патриархах и о времени их правления до наших дней, именно от (6)874 г. от Адама до 7156 г. от сотворения мира, – год, в который мой родитель был поставлен патриархом. Я старался собрать эти разрозненные сведения и, проверив их, составить из них последовательную хронику, подобно тому как я раньше, с таким же старанием, сочинил повествование о первых патриархах Антиохийских со времени Св. Петра, главы апостолов, до времен Илии и Христиана, латинских патриархов, кои сделались патриархами в Антиохии, когда она была завоевана франками-французами в 1247 г. от Р. Хр. После этих патриархов, когда ее покорили мусульмане, как рассказывают церковные хронографы, которые мы перевели с латинского языка, неизвестны имена других патриархов, там бывших, кроме только четырех, кои суть:

Феодор Вальсамон, о котором в греческом номоканоне передается, что он был дьяконом и книгохранителем Св. Софии, великой церкви в Константинополь, а затем был избран и рукоположен патриархом града Божьего Антиохии и всего Востока.

Иоаким, Иeрофeй, Афанасий.

После этих мы не могли более отыскать никаких известий об антиохийских патриархах ни во франкских, ни в греческих, ни в арабских книгах и хрониках. Последний из них (Афанасий) был патриархом пред покорением Антиохии царем Аззахиром, о чем нами уже упомянуто. С того времени известия о патриархах совершенно прекратились за неимением нового историка, который бы продолжал хронику, веденную учеными мужами православного народа. Всему этому причиной было умножение забот и печалей, пленение и стеснения, кои постигли сынов крещения. Но я нашел некоторые сведения в конце одной старинной книги, именуемой: Большой сборник, из книг города Кары, писанной рукою монаха Пимена в Дамаске, который окончил ее 18 апреля (1216) 6724 г. от Адама, соответствующего по арабскому летосчислению концу месяца Зильхиджа 604 г., во дни патриарха, великого аввы Симеона Антиохийского. Все, что мне удалось собрать из исторических церковных книг и что я нашел в наших книгах и в историях латинян, – все это я собрал и привел в порядок, составив отдельную книгу, дабы всякий желающий ею пользовался, ибо здесь не имею возможности привести ее, чтобы не выйти из пределов поставленной нами цели.

Что касается того, кто первый сделался патриархом в городе Дамаске сирийском, то я нашел между некоторыми книгами патриаршего дома очень старую книгу по истории, писанную рукою приснопамятного патриарха Михаила. В ней он говорит так: начало утверждения патриархов в богохранимом Дамаске произошло следующим образом: когда скончался патриарх Игнатий в Кипре, занимал престол после него, в течение двух лет, Пахомий, митрополит Дамасский, и затем был низложен.

Как мне кажется, когда царю Аззахиру удалось покорить Антиохию, приснопамятный Игнатий бежал после покорения ее в Кипр и там скончался, как сказано.

Возвращаемся к нашему предмету.

После Пахомия сделался патриархом Михаил в (1368/9 г.) 6877 г. от сотворения мира. Он пробыл на патриаршестве; 7 (?) лет и умер 17 Августа (1373) 6881 г. от сотворения мира.

После него утвердился на престоле Пахомий, пробыл два года и был опять низложен.

Затем прибыл в Дамаск из Константинополя патриарх Марк, пробыл два года и умер 10 Апреля (1378) 6886 г. от сотворения мира.

После него сделался патриархом Пахомий и умер 19 Декабря (1386) 6895 г. от сотворения мира.

После него патриаршил Никон851 и скончался 11 Января (1395) 6903 году.

Потом утвердился на патриаршестве Михаил, сын Михаила, митрополита Босры, 6 Февраля в Воскресенье (недели) блудного сына в (1395) 6903 г. от сотворения мира, спустя 16 дней по кончине Никона и 6 лет без одного месяца по кончине отца его Михаила, митрополита Босры, и чрез 21 с половиною год по кончине дяди его Михаила, патриарха Антиохийского. Он собственноручно написал эти известия, был свидетелем того, что произошло в годину Тамерлана: разграбления своих облачений, церковной утвари и всего имущества, и бежал в Кипр в 803 г. хиджры, а записал это 9-го благословенного Августа (1404) 6912 г. Мы списали эти известия с собственноручной его записи, как об этом уже упомянуто. После него другою рукою записано о нем, что он скончался 8 Апреля (6) 969 г. (?). Я нашел в конце старого Апостола, в богохранимом граде пишущего сие, дарственную запись, сделанную рукою того же приснопамятного патриарха Михаила и помеченную месяцем Декабрем (1396) 6905 г. от сотворения мира.

После него сделался патриархом Пахомий Хоранский, который был митрополитом Эмессы, возведен на патриаршество в воскресенье 1 Июня и скончался в Воскресенье 9 Октября (1412) 6921 г. от сотворения мира.

Я нашел также в конце одной старинной книги следующее:

В (1424/5) 6933 г. от сотворения мира скончался владыка патриарх кир Иоаким Антиохийский.

В другой книге нашел, что в (1426/7) 6935 г. управлял Антиохийским престолом патриарх кир Марк, коего современниками были: кир Иосиф, патриарх Константинопольский, кир Филофей, патриарх Александрийский, и кир Феофил, патриарх Иерусалимский.

В (1434/5) 6943 г. правил Антиохийским престолом кир Дорофей, который был родом из благоденствующего Седная и епископом в нем. Во дни его состоялся восьмой собор у франков в городе Флоренции, на котором присутствовать Иоанн, царь Константинополя, так как он еще не был покорен мусульманами, Иосиф, патриарх Константинопольский и многие архиереи: Антоний, митрополит Ираклийский, уполномоченный патриарха Александрийского кир Филофея, Исидор, митрополит Киевский и всех стран Российских, уполномоченный Антиохийского патриарха вышеупомянутого кир Дорофея, Дорофей, митрополит Монемвасийский, уполномоченный кир Иоакима, патриарха Иерусалимского. Этот собор состоялся в 6948 г. от сотворения мира, соответствующем 1440 году от Р. Хр. и 843 году хиджры. Скончался этот вышеупомянутый патриарх в день Рождества Богородицы 8 Сентября (1451) 6960 года от сотворения мира, соответствующего месяцу Шаабану 855 г. хиджры.

Тогда после него община города Дамаска избрала патриархом кир Марка, епископа Седнайского (Селевкийского), во Вторник, в день Воздвижения Креста, в начале 6960 г. от сотворения мира, в присутствии владык архиереев: Иоакима, митрополита Босры, Кирилла Берутского, Марка, митрополита ал-Хосна, Иоанна, митрополита Евхаитского, Ефрема, митрополита Хамы (Епифании), Михаила, епископа Забданского (Авидского), Иоакима, епископа Ябрудского, Макария, епископа Кары, Арсения Аккарского (Аркадийского) и иных, и нарекли ему имя в патриаршестве Михаил.

В (1497/8) 7006 г. от сотворения мира правил Антиохийским престолом кир Дорофей, известный под именем Ибн-ес-Сабуни (сын мыловара).

В (1523/4) 7032 г. правил Антиохийским престолом кир Михаил Ибн-ел-Маварди (сын торговца розовой водой).

В (1530/1) 7039 г. правил Антиохийским престолом кир Дорофей, который был низложен бывшим в Иерусалиме собором по причине некоторых совершенных им дел и проступков.

На место его был поставлен патриархом кир Иоаким852. Это случилось во дни патриархов кир Илии Константинопольского, кир Иоакима Александрийского и кир Германа Иерусалимского, кои и составили собор против Дорофея, находясь на богомолье в Иерусалиме.

В (1553/4) 7062 г. от сотворения мира правил Антиохийским престолом патриарх кир Иоаким. О нем говорят, как после нам передавали в странах христианских, что он пробыл на патриаршестве 70 лет853.

Здесь оканчиваются известия о приснопамятных патриархах, кои были в Дамаске. С большими трудами мы собрали, при помощи Божией, известия о них, какие только возможно было отыскать. Кто после нас найдет какое-либо известие о ком-нибудь из них и присоединит его к нашему сборнику, да будут они ходатаями за того в сей и в будущей жизни. За сим последуют известия об остальных патриархах, составленные в порядке их следования друг за другом, как мы и будем писать и как мы нашли. Да поможет нам Бог!

В (1542/3) 7051 г. от сотворения мира скончался патриарх Антиохийский кир Михаил, который отправлялся на поклонение в Иерусалим в годину разногласий между христианскими общинами в (1538/9) 7047 г., и на место него сделался патриархом Иоаким, митрополит Берутский, известный под именем Ибн Джума, который был митрополитом Берута 11 лет. В свое время он созвал поместный священный собор, на который собрал всех своих архиереев, по вопросу о выдаче замуж дочерей христиан, сколько давать приданого наличными деньгами и имуществом и прочее. Собор решил этот вопрос и произнес отлучение на всякого, кто воспротивится его постановлению, которое он велел начертать на пороге врат великой древней церкви Свв. Киприана и Иустины. Патриарх достал от остальных трех патриархов грамоты отлучения в подтверждение своего постановления. Он был муж добродетельный и пробыл на патриаршестве 33 года. Между ним и Ибн-Хилялем, епископом Кары, были споры из-за патриаршества. Упомянутый Ибн-Хиляль скончался несколько ранее Ибн-Джума, который умер в (1575/6 г.) 7084 г. и был похоронен в Дамаске.

После него был сделан патриархом Макарий, родом из Хамы, епископ Евхаитский, получивший имя Михаил. Он пробыл на патриаршестве 4 года и был низложен вследствие возникших из-за него замешательств; а между христианами вражда и соблазн продолжались целый год.

Вместо него был поставлен патриархом Дорофей, митрополит Триполъский, по прозванию Дау, и был наречен Иоаким. Он ездил в страны христианские, куда ездили и мы, и где видели его портрет. По возвращении он пробыл на патриаршестве 12 часов. Вышеупомянутый приснопамятный патриарх Михаил, родом из Хамы, скончался за несколько лет раньше него на острове Родосе, где и похоронен. Затем вышеупомянутый патриарх Иоаким отправился в область Хоранскую, где был мученически умерщвлен, и там же погребен.

После него целый год престол оставался без патриарха, пока не был поставлен на место него кир Иоаким, митрополит Эмесский, он же Ибн-Зияда. Он пробыл на патриаршестве 11 лет и лишился зрения. Этот добродетельный муж варил Святое миро и освятил его по обыкновению в великую Среду (1594/5) 7103 г. от сотворения мира, соответствующего 1003 году хиджры.

Когда он лишился зрения во дни шейха Георгия, сына Самора, усилилось недовольство против него, и на место него был поставлен патриархом кир Дорофей, известный под именем Ибн-Ахмара, дамаскинец и рукоположенный при жизни Иоакима митрополитом патриаршего дома. Что касается Ибн-Зияда, то он уехал в Египет и скончался в Синайском монастыре, где и похоронен. Патриарх Дорофей пробыл на патриаршестве 8 лет и скончался в селении Хасбея в Вади ат-Тим и там погребен.

После него был сделан патриархом Афанасий, по прозванию великий Ибн-Даббас, бывший митрополитом в Хоране. Он пробыл на патриаршестве 8 лет. При нем случались частые смятения и распри до самой кончины его великим постом в богохранимом Триполи, вне которого он погребен в монастыре Кефтип.

После него сделался патриархом брат его кир Кирилл, также митрополит Хоранский, который был возведен на патриарший престол в Триполи в Воскресенье недели Самаряныни. В этот же самый день в Константинополе тамошний патриарх Тимофей, не зная о поставлении Ибн-Даббаса в Триполи, поставил также патриархом Антиохийским Игнатия, митрополита Сидонского, известного под именем Атыет.

Игнатий прибыл в качестве патриарха в Дамаск, и тогда между ним и вышеупомянутым Кириллом возникли частые и непрестанные усобицы и распри, от которых христиане терпели большие и многочисленные потери в продолжение 7 лет. Вследствие этого, обстоятельства вынудили всех архиереев Антиохийской церкви собраться у эмира Фахруддина Ибн-Маана, знаменитого правителя сирийских областей, так как он был большим защитником христиан и очень им сочувствовал. Они составили синод с его разрешения в селении ар-Рас для рассмотрения оснований обоих патриархов и утверждения того из них, который окажется правым. Кирилл этого желал. Когда же списались с ним, приглашая его прибыть на собор, он не захотел быть среди них. Так как он причинил много убытков христианам Дамаска и иных городов, то упомянутый эмир силою привел его из Дамаска на собор, против него составленный. На этом соборе было постановлено его свержение и низложение в силу нарушенных им статей священных законов, тем более, что он сделался патриархом без согласия своей паствы и много вреда и убытков нанес всем христианам. Протоколы этого поместного собора и составленные на нем правила и постановления были записаны по примеру предшествующих соборов и до сих пор находятся в книгохранилище патриархии, а также у смиренного раба, пишущего эти строки. Что касается упомянутого Кирилла, то эмир Ибн-Маан на него разгневался и послал его в заточение в известную Пещеру монаха близ села ал-Хармиль в области ар-Рас, и там могила его. Это случилось в (1626/7) 7135 г. от сотворения мира. Собор утвердил патриаршество за Игнатием, который правил престолом 7 лет. В начале войны османского правительства с упомянутым эмиром Фахруддином и возникших вследствие того смятений в стране, в то время как вышеназванный патриарх, переодевшись ратником, тайком бежал из Сидона в Берут, друзы убили его среди дороги у реки ад-Дамур, не зная, кто он. Это случилось в (1634/5) 7143 г. Так он погиб, умер и был погребен в деревне повыше Берута, именуемой аш-Шувефат.

Тотчас известие об этом было доставлено в Дамаск, а оттуда в Алеппо, со скороходами, тамошнему митрополиту Мелетию, по прозванию Карама, родом из Хамы, который раньше был в монастыре Св. Саввы в Иерусалиме монахом и оттуда приехал в Алеппо. Жители этого города, из любви к нему и его животворным поучениям, отправились с ним в Дамаск в бытность патриархом Афанасия Ибн-Даббаса, который с их согласия рукоположил его митрополитом в Четверг 12 Февраля (1612 г.) 7120 г. По возвращёнии в Алеппо он пробыл там митрополитом 22 года и, как должно, вел свою паству по пути спасения. После того как город Алеппо в течение многих лет, коих число неизвестно, был покинут христианами, стали прибывать в него верующие со всех стран и окрестных мест, ибо слышали о красоте божественных поучений и речей и животворных проповедях Мелетия. Насаждение зрело, приносило плоды, разрасталось, увеличивалось и размножалось. Он обогатил бедность их душ духовным богатством, а также осчастливил их хорошим мирским управлением, соорудил превосходный митрополичий дом с большими удобствами, прочной постройки, с высокими стенами, редкостный по своему устройству и крепкий в основаниях, и единственно его старанием было доведено до конца это сооружение, которое он оставил по завещанию в наследие последующим иерархам. Затем между ним и патриархом кир Кириллом Ибн-Даббасом возникли большие распри, причинившие христианам значительные убытки. Из-за этого он подвергся разным неприятностям и 12 дней просидел в тюрьме в крепости Алеппо. Эти обстоятельства принудили его отправиться в Константинополь, где он выхлопотал высочайший султанский указ. Он не переставал хлопотать и трудиться до той поры, пока не был умерщвлен упомянутый Кирилл, как нами выше пояснено. По кончине вышеназванного патриарха Игнатия, о чем мы уже рассказали, как только скороходы доставили Мелетию в Алеппо известие об избрании его жителями Дамаска в патриархи, он отправился к ним, и они поставили его патриархом над собою, при чем он получил имя Евфимий. Когда лучи его света показались и засияли в Антиохийской церкви, и его светило поднялось до зенита, и солнце его добродетелей взошло на небосклон христианской веры, он стал прилагать великие старания, дабы осчастливить всю свою паству хорошим управлением и твердой рассудительностью, ввести среди нее согласие и всех наставлять на общеполезный путь правды. Чрез короткое время внезапно приключилась с ним водяная болезнь и постигла его смерть, после семимесячного патриаршества. Его ожидания и надежды не были тщетны, ибо, по словам Премудрого, сын праведного рождается для жизни и с его добродетелей снимается плод справедливости. Это изречение несомненно исполнилось над сим добродетельным мужем и его обоими сынами, т.е. его учениками, коих он усыновил и родил духом, как говорит апостол, и в обоих достоинствах и местах после себя оставил наследниками. Первый из них – священник Иоанн, сын священника Павла, мой достопочтенный родитель (да продлит Бог дни его!). Патриарх еще ранее того имел его в виду и, по оставлении Алеппской митрополии, обещал ее моему родителю, и как прекрасно было это назначение! Так как патриарх очень его любил и поддерживал, и он с юных лет был его учеником, то рукоположил его диаконом, пресвитером и священником и возвел в степень духовника. Другой был Мелетий Хиосский, иконописец, которого он привез из монастыря Св. Саввы в Иерусалиме для украшения церкви иконами, а затем, чувствуя приближение своей кончины, сделал своим преемником, поставив его патриархом еще при жизни своей и дав ему свое имя Евфимий. Оба эти сына шли его достохвальным путем и подражали его похвальному образу действий и благополучному управлению. Они были счастливы и доставили покой и благоденствие своей пастве. В день Обрезания и нового года Евфимий скончался, переселившись из здешнего мира (да помилует его Всевышний Бог и покроет своим милосердием!).

После него на патриаршестве был утвержден, в конце Декабря (1634) 7143 г., упомянутый Евфимий Хиосский, человек деятельный. Он пробыл патриархом 13 лет без нескольких дней.

Что же касается жителей Алеппо, то они в день праздника Воздвижения Креста, в начале (1635) 7144 г. от сотворения мира, собрались в митрополичьем доме, священники, старшины, и богобоязненный клир вместе с прочими христианами, и единогласно выбрали вышеупомянутого родителя моего, священника Иоанна, своим митрополитом, с согласия священников, старшин, почетных людей и всех прочих христиан, и отправили его с караваном в Дамаск в сопровождении священников и мирян. По прибытии его в Дамаск здравым и невредимым, отец владыка патриарх Евфимий рукоположил его митрополитом Алеппо в воскресенье 27 октября и по своему большому расположению к Мелетию и в уважение к его воле и завещанию покойного учителя своего (патриарха Евфимия Карама) сделал Мелетия католикосом854, отличив его пред остальными епископами своего престола, и дал ему звание экзарха, то есть уполномоченного блюстителя над городами Амидскими (Диарбекирскими) и их областями, а также над городом Антиохией, престолом патриарха, и ее окрестностями. При этом он дал ему позволение случить в ней, когда ему там случится бывать. Затем патриарх возвратился вместе с ним в Алеппо с радостью и ликованием. Христиане встретили и приняли его с великой радостью и почетом. Там он пробыл митрополитом полных 12 лет, шествуя по стопам прежде бывших владык, славных по своей благочестивой жизни, и пас христиан на пастбище спасения, исполняя все заповеди Всевышнего Бога без умаления. Он правил ими твердо и разумно, устрояя их благополучие, и шел по следам предшественников, превзойдя их на этом пути. Здание общины расширилось. Он увеличил ее преуспеяние больше прежнего, ибо как орел принял ее в свои объятья, посвятив ей все свои силы. На четвертом году его архиерейства, в (1639) 7147 г. от сотворения мира, или в 1049 г. хиджры прибыл султан Мурад (Мурад IV.) с войском из Константинополя в Алеппо, куда он вступил в четверг 12 июля, намереваясь идти на Багдад. Все христианские общины вышли к нему навстречу с разнородными дорогими материями, кои они расстилали вдоль дороги. С ними был отец владыка митрополит, священники и прочие христиане вместе с ремесленными цехами. Они растянулись от караван-сарая Туман до самой площади ал-Медан. Это был славный день, каких немного бывает в жизни и память о которых сохраняется в будущие времена до скончания века. Султанша, его жена, франкского рода, приехала тремя днями раньше в принадлежащих ей куджиях, то есть повозках, со своей свитой. Султан пробыл в Алеппо 16 дней, которые прошли, как сонное видение. С его прибытием появилось в городе великое множество благ и изобилие всякого рода произведений земли, и с его присутствием высоко поднялась счастливая звезда Алеппо. Город ни в чем не терпел нужды, несмотря на многочисленность прибывших с ним войск, по своему множеству подобных каплям падающего дождя. Затем все они выступили по направлению к Багдаду многими тысячами, не поддающимися определению и исчислению. Придя к нему с могуществом своим и развернув знамена победы над ним, султан сорок дней осаждал его неослабно и неотступно и завоевал, отняв из рук Кизилбашей855, которых он отразил и уничтожил поголовно острием своего меча. Радостные известия о победе разнеслись по всем городам, которые при великом ликовании народа были разукрашены по-праздничному в течение 7 дней. Затем он возвратился со славою в свою столицу победителем, пробыл в Константинополе полгода, умер и сделался обитателем вечного мира.

По воцарении его брата, султана Ибрагима, на пятом году архиерейства моего родителя, в 19 день августа прибыл в Алеппо отец владыка патриарх кир Евфимий Хиосский в сопровождении некоторых из наших приятелей. Здесь он рукоположил священника Иосифа Алеппского митрополитом Аккарским (Аркадийским), снабдил его необходимым для пути и затем послал в христианские страны, благоустроенные и гостеприимные. Он доехал до города, называемого Путивль, на границе Московии и подле него скончался, переселившись в близость Господа своего. А владыка патриарх, пробыв в Алеппо ровно сто дней и собрав положенный денежный взнос, уехал во вторник, 12 декабря, того же года. С ним отправился его преосвященство, мой родитель, и я; мы проводили его до Хамы, где простились с ним, обогащенные святыми его молитвами и богоугодными пожеланиями.

В седьмой год архиерейства моего родителя, в (1641/2) 7150 г. от сотворения мира, он отправился на богомолье в Св. Иерусалим в сопровождении 60-ти алеппцев, между которыми были священники и диаконы. Какое это было прекрасное паломничество! оно принадлежит к числу тех славных событий в жизни, которые вспоминаются и впоследствии как самые светлые и вожделенные. Мы проводили это время в радости о Господе и в веселии душевном, славословя, прославляя и восхваляя Бога в непрерывном пении и чтении нараспев молитв. Мы с поклонниками составляли большой и многолюдный караван. Они следовали за нами и шли, когда мы шли, и останавливались там, где останавливались мы. У Кары мы с ними расстались, направились в Ябруд и посетили его славные во вселенной церкви и келии св. мар Конона огородника, иссеченные в горе, того самого, который заключил дьяволов в стене. Сады Ябруда многочисленны и знамениты, плоды их вкусны и обильны; и как нам не хвалить их, когда похвала им встречается в священном писании, где сказано: «и подобно садам Памфилии», ибо так Ябруд именовался в древности. Оттуда мы прибыли в Селевкию сирийскую, называемую теперь Малула, где посетили церковь первомученицы Феклы, коей святые мощи почивают там под спудом, а также монастырь св. Сергия, известного своими необычайными чудотворениями. Город обилует ключевою водой. Оттуда мы прибыли к предмету наших стремлений, твердыне Господа нашего856, для поклонения Владычице мира, Госпоже рода человеческого, Матери Иисуса Христа ожидаемого. Души наши оживились, и все горести тотчас отошли от нас. Затем мы прибыли в богохранимый Дамаск по дороге через Менин и здесь свиделись с отцом владыкой патриархом. Жители встретили нас с радостию: все ликовали и веселились, ибо ждали нашего прибытия. Нас радушно приняли и поместили в благополучном патриаршем доме. Пробыв тут десять дней, мы выехали из Дамаска, направляясь к Сиону, куда стремились с великим усердием. Наше прибытие туда совпало с приездом всемилостивого владыки его, всечестного отца патриарха кир Феофана, который находился в отсутствии 7 лет, ревнуя о благоустроении и возвеличении своей Церкви. Он принял нас со всяким вниманием и радушием. О, если бы наше совместное пребывание продлилось долее!

Светлый праздник Пасхи был 10 апреля, и мы довершили посещение всех святынь и священных мест по всей стране; два дня пробыли в монастыре св. Саввы и обошли келии той долины, которая, по рассказам, заключает их 14.000; все они высечены в скалах, как мы достаточно убедились собственными глазами. В четверг после Фомина Воскресенья мы выехали из Иерусалима и в воскресенье недели Расслабленного возвратились в Дамаск, куда прибыли на утренней заре. Мы присутствовали за литургией в его благолепной церкви, а в следующее воскресенье Самаряныни наш учитель служил обедню с дозволения владыки патриарха, который велел ему сказать поучение пастве. Он исполнил его повеление с должным послушанием и повиновением и сказал проповедь по силе-возможности. Души слушателей исполнились радости, оживились его словами и были восхищены его животворным и сладким поучением. Он кончил проповедь благодарением владыки патриарха с усердною молитвой и благими пожеланиями. В этот день он рукоположил смиренного, пишущего сии строки, в иподиакона. Мы простились с патриархом и отправились в путь к своему городу. Кир Максим, католикос Грузинский, от самого Иерусалима ехал вместе с нами. В четверг в Вознесенье мы въехали в Алеппо. Нашему владыке учителю была сделана прекрасная встреча со стороны его паствы, иноверных исповеданий и всех общин с большим торжеством и оказанием всякого почета и уважения. Мы нашли город аш-Шахба857 (да сохранит его Бог от всяких зол и бед!) обилующим земными плодами, при дешевизне их, и в полном благоденствии. Он наслаждался правосудием и благорастворением воздухов. Правителем его тогда был Хусейн паша, сын Насух паши. Никаких притеснений и насилий мы до сего дня не видели, и Боже нас сохрани, чтобы мы утверждали противное.

В том же году вышло предписание и повеление привезти из персидской земли воду самармара, по принятому издревле обыкновению привозить эту воду для уничтожения саранчи, ибо в том году она появилась во множестве, а упомянутой воды не было наготове. Когда возвратились посланные и привезли воду, то ее подняли с посудой над воротами часовни шейха Абу-Бекра, ибо вода сохраняет свою силу лишь в том случае, если не прошла под потолком или перекладиной. Приказано было тогда, чтобы вышли ей навстречу все находящиеся в городе мусульмане, христиане и евреи. Впереди шли мусульмане, взывая: «нет Божества кроме Единого Бога!» за ними христиане, поя на греческом языке. Все они в полном порядке обошли кругом городской стены, пока не дошли с водою до ворот упомянутой часовни, где ее приняли сверху ворот в ее медном сосуде с величайшей осторожностью. В таком же порядке мы шли перед нею, пока не донесли ее до городской крепости, и тогда подняли ее поверх крепостных ворот и повесили под навесом минарета, не проходя с нею под перекладинами его дверей, дабы не пропала ее чудодейственная сила и не уничтожилась ее польза. В то время когда саранча вылуплялась из яиц и летала в пространстве, сосуд с наговоренной водой приводили в сотрясение и тотчас слетелись в громадном количестве птицы, называемые самармар, а саранча пропадала, так что ни одной не осталось в живых. Эта птица по виду черная, маленькая, величиною с воробья. Саранчу, которая уже успела вылупиться на прилежащих к Алеппо землях, в особенности с южной его стороны, паша велел собрать в мешки, возложив это дело на земледельцев и жителей города и окрестностей. Ее собрали 14,000 мешков и мужчины побросали ее в глубокий колодец против крепостных ворот.

На 9-ом году архиерейства (моего родителя) прибыл в Алеппо во второй раз владыка патриарх Евфимий. Мы вышли к нему навстречу до Хамы, где приняли его с радостью и удовольствием и с великой любовью. В первый день февраля совершилось его вступление в Алеппо. Радость христиан удвоилась с его прибытием. Владыка родитель мой повелел мне вступить в брак и венчал меня в воскресенье недели Блудного сына; это было 7 февраля, и я имел тогда от роду 17 лет. Патриарх собрал с паствы обычный канонический взнос с миром, и уехал 17 марта по истечении полных ста дней, спеша в Хаму и Триполи. Потом он возвратился в Дамаск.

В начале 13-го года архиерейства (моего родителя) постигла владыку патриарха кир Евфимия тяжкая болезнь, и все потеряли надежду на его выздоровление. Тогда собрались священники и клирики и, совершив над ним таинство елеосвящения, спросили его совета: в случае его кончины, кому быть после него? Он же (да помилует его Бог!) ответил им согласно со своими надеждами и намерением «если вы желаете упорядочения ваших дел и устроения ваших обстоятельств, не делайте никого, кроме митрополита Алеппского, своим патриархом». Это похвальное мнение исполнило слово Св. Евангелия, что ученику приличествует быть подобным своему учителю. Он поступил так же, как его предшественник: как тот избрал и рукоположил его, так и он избрал и призвал к служению митрополита Алеппского. Услышав от него эти слова, они обрадовались, тотчас написали послание о случившемся и представили его патриарху, который собственноручно его пометил, находясь в описанном положении. Послание было отправлено со скороходом к упомянутому митрополиту, коего убеждали ехать скорее и спешить прибытием. Дойдя до Алеппо, скороход не нашел там митрополита, так как он оттуда удалился по причине многих насилий и обид, кои начались со стороны правителя Алеппо, Кара Хусейн паши, который стал угнетать налогами и вымогательством. Скороход направился в области Маары и Ханака и возвратился в Келиз, постоянно расспрашивая и разузнавая о митрополите, пока не достиг цели. Когда же встретился с ним и передал письмо, тот прочел и узнал, чего желают. Его опечалило такое обстоятельство, в особенности когда он удостоверился в тяжкой болезни патриарха. Он не захотел тогда отправиться и послал в ответ извинение в неприбытии. Когда дошло до патриарха, что он отказался и не послушался, тот сильно разгневался, а был он в то время при последнем издыхании. Он приказал послать ему второе письмо с извещением, что, если он не явится и не приедет поспешно, то будет от него под запрещением и отлучением. Когда это второе послание дошло до него, обстоятельства вынудили его дать ответ, что он идет без замедления. Итак, он отправился в Дамаск против воли. Я, смиренный, был при нем постоянно и неотлучно. Дойдя до Хамы, мы встретили третьего скорохода с письмами, согласными с прежними посланиями, от священников и старшин Дамаска, призывавшими нас и извещавшими о кон-чине патриарха в ночь на 11 октября. Заклинали владыку митрополита прибыть без вся-кого замедления, дабы он не оставался под запрещением (Боже, избави от такой великой опасности!) и дабы от медлительности его не произошло раздоров, соблазна и обмана, в особенности потому, что тотчас по смерти патриарха были написаны с общего согласия денежные документы и акты от имени Макария, сообразно с завещанием покойного Евфимия (в то время пашою в Дамаске был Махмед паша Кёпрюли, который впоследствии сделался великим визирем), дабы не возникло разногласия во мнении общины и от некоторых событий не воспоследовали другие. Они просили, чтобы мы привели с собою митрополита Хамы, приснопамятного Мелетия, и приснопамятного Филофея, митрополита Эмесского. Оба они отправились вместе с нами. В Седнайском монастыре мы застали кир Иоасафа, митрополита Кары. Рано утром мы вступили в Дамаск, где нашли Григория, митрополита Хоранского. С общего согласия они рукоположили моего родителя патриархом и он, поднявшись на высшую степень, стал главою Антиохийского патриархата по несомненному божественному внушению, 12 декабря месяца в (1647) 7156 году бытия тленного мира. Вслед за этим собрался синод для обсуждения и совещания, и был подведен итог всех долгов, записанных в книгах, именно тех, кои остались после покойного патриарха. Всего оказалось около 6000 пиастров со включением процентов. Сочли и то, что было издержано на его похороны, на приготовления к ним, отпевание, и то, что было им израсходовано на получение обычного буюрулды (указа) от паши на имя нового патриарха, а также то, что истратили на закрепление всего этого законными актами с согласия всех пасомых. Это было сделано с целью устранения споров и раздоров, из опасения возобновления минувших событий. Весь этот расход составил около 4000 пиастров, и таким образом сумма сочтенных долгов составляла ровно 10,000, кои все и были занесены в книгу. Их переписали вновь с процентами на имя заимодавцев. В короткое время их стало с лишком 13,000 пиастров. В обеспечение этого долга отдали в залог четыре митры: древнюю, большую, Алеппскую и Константинопольскую и прочие облачения и священные сосуды.

Патриарх разослал от себя послания с благословением и молитвами, по обычаю, по всем городам и во все концы.

21 ноября он нарек и рукоположил священника Михаила, сына священника Бшара Алеппца, который при нем находился, митрополитом Алеппо, назвав его Митрофаном, и туда его отправил. Вместе с ним он рукоположил смиренного, пишущего эти строки, архидиаконом над обоими городами, Дамаском и Алеппо, и всеми странами арабскими: он присвоил и великодушно даровал ему это достоинство. Затем он отправился на богомолье в монастырь Владычицы Седнайской, дабы получить благословение и испросить благих даров от Пречистой Девы. Оттуда проехал он в Селевкию сирийскую, которая есть Малула, и в Памфилию, которая есть Ябруд, и в Кару. Потом вернулись в селения Айн ет-Тинэ и Наж и в остальную часть округа Жабат Асаль. 15 февраля он избрал, нарек и рукоположил священника Авраама Дер-Атани, мужа добродетельного и аскета, епископом Ябруда и Малулы, наименовав его Афанасием. Затем, кончив богомолье, возвратился в Дамаск, где рукоположил своего ученика, иеродиакона Гавриила Алеппца, иереем и возвел его в сан архимандрита, послав его вместе с некоторыми другими экзархом, т. е. уполномоченным со своей стороны, в Грузинские страны.

16 июля владыка патриарх выехал из Дамаска с целью объехать свою епархию, собрать положенные денежные взносы и обозреть положение своей паствы. Он отправился в ближайшие к Дамаску города, Тир и Берут, а также в область Шуф. В этот день он переночевал в деревне Димас, откуда поехал в Айси, потом в Карун, из Каруна в Машгару, оттуда в Кафр-Мульку и затем в Сидон, куда прибыл в четверг. Потом он поднялся в Аал-Хару и Ибру, а оттуда вернулся в Сидон, где пробыл всего 12 дней. Затем, выехав из Сидона, направился в вади ел-Лямун, отсюда в Бирку, из нее в Кафр-Бет и Кафр-Хатту, а затем снова в вади ел-Лямун, откуда поехал в Бсиру и Анбаль, затем в Бааклин, селение Эмира Мелхема, с которым он там встретился. Потом, вернулся в Анбаль, оттуда поехал в Арифе, ал-Мазро, Айн-Кание, Аматур, Батир и Ниху, известную своею крепостью, в коей укрылся эмир Фахруддин, когда его осаждал там Ку-чук Ахмед, паша Дамаска, который его захватил и отправил в Константинополь, где он был казнен. Оттуда мы выехали в Баадран, ал-Хузебе, в ал-Маасыр, Таблун, ал-Фаридис и в ал-Барук, где мы любовались источником. Оттуда мы поехали в Айн-Зхалте, в Басын, Бурнош, Айн-Вазбе, ес-Самаканию, затем в ад-Дин и еш-Шувефат. Здесь патриарх служил в тринадцатое воскресенье по Пятидесятнице. 21 августа он выехал в богохранимый Берут. Между тем я, смиренный, после Пасхи съездил в Алеппо и, пробыв там некоторое время, возвратился в Дамаск, и догнал владыку в Беруте, где и присоединился к нему. Из Бейрута мы выехали 21 сентября и поднялись на гору Кесраван. Мы прибыли в деревню Бекфея, потом в Мхедсе, в церкви которой совершили службу. Это было в первое воскресенье (чтения) от Луки. Мы прибыли в монастырь пророка Илии, где служили, и отправились в деревню аш-Шуэр, а оттуда в Бисканту под горой Ливаном и служили в ее церкви. Затем приехали в Кафр-Акаб и служили в его новой церкви, после того как мы ее освятили и привели в Порядок ее алтарь. Это было в воскресенье в начале октября. Мы возвратились в Мхедсе и тут также служили два раза; приехали в Бекфею, а затем, в пятницу 16 октября, в Берут, откуда, в сопровождении его митрополита Иоасафа, выехали в море 16 октября и на утро были в Триполи, вышли на пристань и поехали в Алеппо, куда прибыли в первый день июня 7158 г. или 1650 г. от Р. Хр. Оттуда владыка выехал в Дамаск.

Арабская рукопись путешествия антохийскаго патриарха Макария в Россию. (Описание рукописи, принадлежащей библиотеке Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел.)858

С приложением фототипии последней страницы рукописи.

У книг есть своя судьба. Памятник столь исключительный, обширный и важный для истории русского быта XVII в. и для истории сношений наших с востоком – до сих пор не был во всей полноте доступен русскому читателю. На родине Павла им, как и следовало ожидать, интересовались, переписывали его, благодаря чему были и имеются известными списки арабского подлинника, сделанные в начале и в конце XVIII века. Один из таких списков был вывезен с Востока в Англию графом Гильфордом и издан, в английском переводе Бельфура «Фондом для восточных переводов» в 1829–36 гг. Русские исследователи знали Павла по переводу Бельфура и по немногим частичным переводам и изложениям, сделанным по Бельфуру. (Начало перевода о. Благово в Чтениях Императорского Общества Истории и Древностей Российских за 1875 г.; перевод архим. Леонида (Краснопевкова) о поездке в Саввин монастырь; обзор почти всего путешествия патр. Макария, составленный Аболенским в Трудах Киевской духовной академии за 1876 г. и вышедший отдельно; сведения о Киеве в Сборнике материалов по истории топографии Киева и т. д.). В Московском Архиве Министерства Иностранных Дел был сделан полный русский перевод с английского перевода Бельфура, хранящийся в рукописи.

В конце 1840-х и 1850-х годов, наконец, появились в России три арабские списка «Путешествия Макария», все три списанные, по-видимому, с одной и той же старой дамасской рукописи. Список Моск. Архива Мин. Иностр. Дел сделан в 1859 г., вероятно, по почину директора Архива, князя М.А. Оболенского, известного любителя и знатока русской старины, составившего превосходную, отборную библиотеку по русской истории, которая ныне, в силу завещания его, украшает Архив. Тогда же, очевидно, была сознана недостаточность английского перевода, и князь Оболенский предпринимал шаги для издания «Путешествия» в арабском оригинале с переводом прямо с арабского на русский язык: в 1863 г. князь ходатайствовал о причислении к Архиву проживавшего в Москве сирийца, Спиридона Михайловича Аббуда, воспитанника Московской духовной академии, с целью поручить ему этот труд. Министерство Иностранных Дел не встретило к тому препятствий, но сам Аббуд раздумал браться за это дело.

Между тем, действительно, перевод Бельфура и доступен лишь немногим, и далеко недостаточен. Он представляет собою библиографическую редкость, которая в России мало у кого была в руках. Но и этих немногих русских читателей, по-видимому, затрудняло малое знакомство с английским языком, вследствие чего, при большом объеме книги (1000 убористых страниц in 4°), в массе литургических и архитектурных описаний трудно отыскивались ими, тонули, рассыпанные там и здесь, драгоценные исторические и бытовые указания. Так, о. Благово в предисловии к начатому им переводу с Бельфура писал – мнение, которое представляется столь странным теперь, – что записки Павла могут быть интересны только для монашествующих и любителей церковного благолепия; так, С.М. Соловьев не знает рассказа Павла о самоубийстве воеводы Бутурлина на пути из литовского похода в 1656 г.; так, никто из исследователей не заметил перерыва в тексте у Бельфура в т. II, 29, где неожиданно стоит: «число ступеней этой колокольни...» хотя раньше ни одним словом о колокольне не упоминается (ныне оказывается, что здесь пропущено большое описание кремлевских соборов и начало описания Ивановской колокольни859).

Но помимо малой доступности книги Бельфура, перевод этот и не вполне удовлетворителен, и далеко недостаточен. Не говоря уже о трудности для иноплеменника переводить с живой, народной арабской речи, какою писал Павел (вследствие чего у Бельфура явилось множество отдельных промахов и ошибок, нередко совершенно искажающих смысл места860), Бельфур намеренно, как сам предупреждает, выпустил ряд литургических описаний и описаний церквей, как подробностей мало интересных и утомительных для английского читателя – и между тем драгоценных теперь для русской археологии и истории быта861. Далее, арабский подлинник Бельфура местами отличался редакцией: в нем есть важные дополнения сравнительно с нашими рукописями, но есть и недочеты; в нем некоторые разногласия в отдельных фразах у Бельфура и в наших списках заставляют предполагать уже не простую ошибку переводчика, а разночтение подлинника.

Все эти соображения делали желательным появление русского перевода «Путешествия Макария» непосредственно с арабского подлинника, что и сделано в 1896–1898 г. (в полном виде в Чтениях Императорского Общества Истории и Древностей Российских при Императорском Московском Университете, а также и отдельными оттисками). Для меня лично, как уроженца той же страны и той же Церкви, к которой принадлежали Павел и отец его, было особенно дорого и особенно близко сердцу, чтобы памятник, оставленный Павлом, сделался действительно известен русским ученым и вообще русским читателям, и притом в своем полном объеме и в своем настоящем свете. Насколько мне это удалось, – судить не мне.

Ныне, в виду близкого окончания печатания этого труда, считаю благовременным дать на страницах Архивного «Сборника» описание той, принадлежащей Архиву, рукописи, по которой совершен мой перевод.

Рукопись Московского Главного Архива Мин. Иностр. Дел, переведенная мною, писана на бумаге обычным арабским почерком нэсхи. Страницы имеют в длину 20,5 сантим., а в ширину 17 сант.; письмо же занимает 16 сант. в длину и 11 сант. в ширину.

Во всей рукописи 869 страниц862. Количество строк на страницах не одинаково; но в среднем можно считать 24. Письмо также не везде одинаково: на одних страницах крупнее, на других мельче, и в общем настолько мелко, что два другие списка той же рукописи, одного с нашей формата, имеют свыше 1000 страниц. Рукопись Учебного Отделения Министерства Иностранных Дел, которой я пользовался во все время моих занятий переводом, заключает в себе 1022 стран. и имеет по 21 строке на странице863; а так как она переписана тем же почерком и тем же лицом, Иоанном Георгиевичем Сарруфом, которое переписывало Порфирьевскую рукопись, эта же последняя, как видно из отчета за 1883 год Императорской Публичной библиотеки о приобретенных ею рукописях преосв. Порфирия, имеет также по 21 строке на странице, то следует считать одинаковое количество страниц в обеих этих рукописях.

Как наш, так и два упомянутые сейчас списка сняты в небольшой промежуток времени, очевидно, с одного оригинала – 1700 года, как это обозначено на нашем списке, – сгоревшего, вероятно, во время резни в Дамаске в 1860 году. Именно, наш список снят в 1859 г., список Учебного Отделения в 1847 г.; Порфирьевский же в 1849 г., как обозначено в вышеупомянутом отчете Императорской Публичной библиотеки.

Кроме оригинала наших рукописей, имеются или имелись еще два: один, с которого сделал свой перевод Бельфур864, был приобретен графом Фридериком Гильфордом в Алеппо в начале нынешнего столетия, а писан был в 1765 году; виденный Сенковским в 30-х годах в Айнтуре на Ливане у известного ученого Ариды, был написан грамотой кершуни, т.е. по-арабски сирийскими буквами. В предисловии к своему переводу Бельфур говорит, что он сам делал безуспешные попытки отыскать другую рукопись в Смирне, Каире и Константинополе: нельзя не пожалеть, что он направил свои поиски не в Алеппо, место родины Макария, или в Дамаск, его кафедру и местопребывание, или на Ливан, где Сенковский видел список Ариды, и вообще в пределы антиохийской и иерусалимской патриархий и их монастыри, где несомненно имелись списки и знали о путешествии Макария. Вернувшийся недавно из Сирии, А. E. Крымский сообщил нам, что он приобрел неполный список этого путешествия, принадлежавший Сейданайскому монастырю865.

Рукопись, с которой сделан английский перевод, хранится ныне в Британском Музее. Она писана прекрасным почерком на бумаге, в лист, на 375 листах и разделяется на четыре части866. Эта рукопись полнее наших списков: она заключает в начале описание путешествия патриарха Макария из Алеппо по Малой Азии до Константинополя, пребывание его в этом городе и дальнейший путь морем до Молдавии, а в конце подробное описание обратного пути патриарха по Черному морю и Малой Азии и действия его и архидиакона Павла в первое время по возвращении на родину. Всего этого в наших списках нет. Но с другой стороны, такой факт, как начало описания Ивановской колокольни с середины, указывает, может быть, на дефектность списка в этом месте (незамеченную, впрочем, переводчиком), – хотя при обильных намеренных пропусках Бельфура трудно знать, выпущено ли известное место им, или отсутствовало в арабском подлиннике его. Сам Бельфур не всегда предупреждает о делаемом им пропуске: так мы только из Каталога Британского Музея узнаем, что и в Бельфуровом оригинале, как у нас, вслед за введением имеется, опущенный в английском переводе, исторический обзор Антиохийских патриархов со времени перенесения резиденций их в Дамаск, в 1267 г., но 1650 г.867

Наша рукопись – в цельном черном сафьянном переплете, имеющем с обеих сторон тисненую кайму шириною в палец и продолговатый орнамент в восточном вкусе по средине; на корешке вытиснены серебряные поперечные линии с розетками между ними. Это – изящный и дивный дамасский переплет.

Рукопись писана черными чернилами, но точки, которые далеко не всегда стоят на месте, и оглавления на полях и в тексте писаны киноварью. Далее на полях же находятся, написанные черным, примечания и дополнения Павла, нередко довольно обширные и часто вводимые словами: «знай», «заметь» и т. п. или и прямо: «примечание». При обрезе полей рукописи, для переплета, ни одно из примечаний не пострадало, хотя некоторые из них значительно выходят из размеров переплета: такие, выступающие примечания бережно, умело и красиво вырезаны и загнуты. Затем изредка видим на полях пополнения случайных пропусков переписчика и исправление его ошибок. Наконец на поле же, вверху, приблизительно на каждой 20-й странице, стоит киноварью, а иногда чернилами, отметка: «сличена тетрадь 1, 2» и т. д. Эти пометки сделаны разными руками, причем очевидно сходство одного из почерков с почерком некоторых поправок.

К особенностям нашей рукописи принадлежит и то, что в ней сохранен нетронутым язык текста: народный, грамматически неправильный, с местными, областными словами, употребляемыми в Алеппо и в верхней Сирии.

На последней странице, вслед за окончанием текста, переписчиком написан следующий стих (его нет в списке Учебного Отделения):

«Если ты найдешь ошибку, исправь ее.

«Да будет возвеличен Тот, в Ком нет недостатков и Кто выше всего!»

Затем переписчик говорит: «выполнение и докончание переписки этой редкостной книги и удивительной истории было совершено 15-го благословенного февраля, одного из месяцев 1859 года христианской эры, рукою нижайшего и смиреннейшего из рабов, недостойного того, чтобы имя его было упомянуто, по причине множества его грехов, Илии, сына Иосифа, Жибара. Он просит всякого, читающего эту книгу, снисходительно смотреть на описки его пера и вкравшиеся в его листы ошибки и молить милости его родителям, дабы и самому получить подобное от Всещедрого и Милосердного. Слава Богу во веки!».

С правой стороны этой надписи тою же рукой приписано: «дата (т.е. окончания переписки) от Адама 7367 г.»; а с левой стороны поставлено: «списано с книги Нииматулла, сына священника Георгия, сына Салима, дата ее – от Адама 7208 г.».

Кроме приписок переписчика есть еще шесть других: четыре – на арабском языке, одна на греческом, и одна на турецком. В конце настоящей статьи прилагаем фототипию с последней страницы, на коей находятся все вышеуказанные приписки. Наиболее важны две: Михаила Аббуда по своей обстоятельности и протоиерея Иосифа по важному значению этой личности.

Последняя приписка, находящаяся под припиской переписчика слева, гласит следующее: «эта книга, которая описывает путешествие приснопамятного Макария, патриарха Антиохийского, в страны русские, списана со старинного списка и сличена с ним в точности. Убогий священник Иосиф Муханна Аль-Хаддад».

Протоиерей (из скромности он всегда называл себя простым священником) Муханна Аль-Хаддад (т.е. железник) – личность замечательная, высоко-христианская и просвещенная, память о которой доселе жива в Дамаске и на всем арабском православном Востоке. Это был выдающийся проповедник и наставник, создавший целую школу убежденных ревнителей православия. Лучшими его трудами считаются новые переводы Отцов Церкви и исправления прежних; им же переведен катехизис митрополита Филарета с греческого на арабский. Умер мученическою смертью во время резни в Дамаске в 1860 г.

В правом нижнем углу приписано по-арабски: «верно: эту книгу, которая заключает в себе историю путешествия патриарха Макария Антиохийского в страны христианские, я, убогий, нижеподписавшийся с приложением печати, позаботился списать со старинной, изветшавшей книги, помеченной 7208 годом от сотв. мира. Эта книга есть вклад; она старинная, пришла в ветхость и не может быть перенесена из города в город, ибо близка к уничтожению.

Ввиду того, что к нам обратился с просьбой возлюбленный брат наш синьор Испир (Спиридон) Аббуд достопочтенный и поручил нам, чтобы мы позаботились снять с нее список для него, мы тотчас же приступили к делу, согласно его приказанию, и заказали снять с нее копию, истратив на это, что потребовалось; и сличили ее со старым списком слово в слово, строка в строку и лист в лист, со всевозможной точностью и тщательностью, согласно желанию вышеупомянутого брата нашего. Прошу всякого, кто заглянет в эту книгу, испрашивать у Бога для меня и моих родителей прощения грехов и отпущения прегрешений. Аминь. – Писавший это – убогий Георгий (сын) Михаила Аббуд, православного исповедания и дамаскинец родом».

Ниже этого приписано по-турецки: «имеющий обратить внимание на эту книгу (да знает), что искренний раб Михаил, сын Георгия, Аббуд старательно сличил ее со старым и древним списком».

С правого бока вверху приписано вкось по-гречески: «рассмотрена эта книга, история приснопамятного Макария Антиохийского, переписанная с арабского оригинала точь-в-точь, и подтверждается нижеподписавшимся. – Протонотарий патриарха Антиохийского Иоанн Попандопуло».

С левого бока приписано вкось по-арабски: «верно; прочел содержание ее и понял смысл. – Яков, сын Михаила, Аббуд».

Последняя приписка, в самом низу, гласит: «эту книгу прочел я, подписавший свое имя и приложивший внизу свою печать, Константин, сыне Михаила, Маллук».

При всех подписях, кроме Якова Аббуда, приложены именные печати лиц писавших: у Попандопуло греческая, у остальных – арабские. Особенно интересна печать Попандопуло, на которой изображен византийский двуглавый орел в короне, а с четырех углов его надпись в сокращениях и вязью: «Иоанн Попандопуло протонотарий, 1842».

Заказавший эту рукопись, Спиридон Аббуд, был, как нам известно, воспитанником Московской Духовной Академии, кончил курс в Академии в 1856 году (двадцатый выпуск), в 60-х годах еще жил в Москве, и есть основание думать, что копию эту он заказал по поручению князя М. А. Оболенского. Георгий Михайлович и Яков Михайлович Аббуд, подписавшиеся под рукописью, были его родные братья; а подписавшийся в турецкой пометке Михаил, сын Георгия, нужно думать, был их отец. Протонотарий Иоанн Попандопуло был женат на родной сестре братьев Аббуд; он был родом грек с острова Кипра. Об этом Попандопуло упоминает преосв. Порфирий Успенский, что ему и вышеупомянутому протоиерею Муханна Аль-Хаддаду Антиохийский патриарх Мефодий, по его, Порфирия, просьбе поручил перевод рукописи Михаила Брека с арабского на греческий (См. «Восток Христианский» преосв. Порфирия, епископа Чигиринского, Киев, 1874).

Когда эти свидетели столь официально ручаются, что список, лежащий перед нами, верен «слово в слово, строка в строку и лист в лист» с дамасской рукописью, то этому следует вполне верить.

Точность, с которой сделан наш список, не оставляет сомнения, если сравнить его с другими рукописями. Так, в рукописи Учебного Отделения, писанной в 1847 г., переписчик мудрствует: поправляет язык, заменяет народные формы книжными, и почти все примечания внес с полей в текст, порой отмечая их в тексте киноварью словами: «знай», «примечание» и т. п., порой совсем не отмечая. В архивской рукописи народные формы языка сохранены неприкосновенно, примечания оставлены на своем первоначальном месте, и таким образом соблюдена точность, действительно, не только в отдельных словах, но и в размещении строк на странице. Вероятно, и самая неравномерность числа строк на страницах нашей рукописи объясняется старанием поместить на одной и той же странице все то, что было помещено на одной и той же странице в подлиннике.

Вообще, наш список носит следы той добросовестности, с какою старались в нем соблюсти точную передачу дамасского оригинала, и потому позволительно думать, что он более других близок к оригинальному тексту Павла Алеппского.

С этой именно рукописи мы и сделали свой русский перевод записок Павла Алеппского, в полном виде изданный Императорским Обществом Истории и Древностей Российских при Московском Университете в его Чтениях за 1896 г. кн. 4-ая (выпуск 1-й), за 1897 г. кн. 4-ая (выпуск 2-й), за 1898 г. кн. 3-ья (выпуск 3-й) и кн. 4-ая (выпуск 4-й) и за 1900 г. кн. 2-ая.

* * *

678

Под этим именем архидиакон разумеет Дунайские гирла.

679

Следует понимать, из полного сорока.

680

В византийскую эпоху этот город назывался Евдоксиа.

681

См. вып. III, стр. 30 и 66. Последнее место взято из английского пере вода, за пропуском его в нашей рукописи

682

См. Catalogue codicum manuscriptorum orientalium qui in Museo Britannico asservantur. Pars secunda, codices arabicos amplectens. Londini 1871. Supplementuin IV pag. 366

683

Не принимая на себя критику или защиту Павла, позволю себе отметить показавшийся мне странным факт, что тогда как почти все органы нашей светской печати (Византийский Сборник т. III 1890 г., т. IV 1897 г., т. V 1898 г., т. VI 1899 г.: Историч. Вестник май 1897 г. [∑.], апр. и сент. 1898 г. [С.], февр. 1899 г.; Русская Мысль лек. 1890 г., март и сент. 1898 г.; Русский Вестник янв. 1897 г. и март 1899 г. [под заглавием: „В старой Москве"]; Русское Обозрение апр. 1897 г.; Археологич. Известия и Заметки №№ 1. 9 – 10 и 11 – 12 1898 г. [А. К]; Наблюдатель Л; 2 1898 г.; Киевская Старина авг. 1899 г. [г. Савва]: Москов. Вед. 1895 г. № 126 и 1896 г. № 313; Русские Вед. 1896 г. №320 и 1898 г. №№ 88, 137 и 296; Новости 1896 г. №359; Кремль 1897 г. №4; Новое Время 1895 г. №6893 и Прибавление к №8146 1898 г. под заглавием: „В Москве XVII века»), несмотря на различие направлений, отнеслись серьезно и сочувственно к труду Павла, нельзя этого сказать о духовных журналах. Так, орган Москов. Духовной Академии, Богословский Вестник в библиографической статье о вышедших уже четырех выпусках приходит к следующему заключение: „записки Павла Алеппского, несомненно, преувеличивают добродетели и благочестие казаков, особенно же московитов... Павел – свидетель подкупленный в пользу русского народа богатой милостыней, вывезенной его отцом из нашей земли“. (См. Богослов. Вести., сент. 1899 г.). Не говоря о том, что это прямо противоречит следующему месту у Павла (вып. IV. стр. 21): „Бог свидетель, что я лжи не говорю и не взял с них взятку за то, что я так хвалю их“, оно неверно уже по одному тому, что Павел писал дневник для своих соотечественников, и ему, конечно, никогда в голову не приходило, что его записки будут читаться в России. Неоднократно в них он жалуется, что принужден писать украдкой, из опасения, чтобы московиты не узнали, что он ведет записки и описывает, что ему приходится видеть и наблюдать. В его записках немало юмора и не совсем лестных для нас отзывов. Непростительно также Душеполезному Чтению (авг. 1898 г.) в своей довольно обширной статье, озаглавленной: „Святая Русь“ и состоящей почти исключительно из выписок, сказать, что Павлу и его отцу „приходилось поневоле участвовать во всех постах и богослужениях, чтоб не лишиться щедрой царской милости“. Подобного суждения нельзя вывести из постоянных жалоб Павла на продолжительность и утомительность русских служб и строгость постов, и оно находится в противоречии с самым положением Павла и его отца, как патриарха. Из настоящего выпуска журнал узнает, какую милостыню получил патриарх от Алексея Михайловича и на что оп ее употребил.

684

Это можно видеть из возникшей, при окончании мною курса в университете, переписки по этому поводу между Петербургским университетом и Учебным Отделением Азиатского Департамента, которое, однако, не находило тогда возможным предоставить Университетской библиотеке на некоторое время для моего пользования принадлежавший ему список Путешествия патр. Макария. Порфирьевский же список в то время еще не поступал в Публичную библиотеку.

685

Это четверостишие повторяется в виде припева, после каждой строфы

686

Комендант.

687

Монастырь св. Саввы основан около 1625 г. и вскоре преклонен Св. Гробу. Ныне приходовав церковь.

688

Господарыня.

689

Некоторые сведения о монастыре Домны находятся в книге „Акты русского, на св. Афоне монастыря св. влмч. Пантелеймона», Киев, 1873.

690

Око – 3 1/8 ф.

691

Для потребления армян», прибавлено в английском переводе; полагая здесь ошибку переводчика, мы опустили эти слова, как не имеющие смысла.

692

Господарь Василий Лупул, 1634 – 1654 г.

693

Церковь св. Параскевы основана в 1550 г. Господарь Александрь (По-нушняну) правил дважды: 1552–1501 и 1564–1566.

694

Ныне село в округе Бакеу.

695

Министр юстиции, по Палаузову (см. Румынские господарства, стр. 213). Но у А. Накко (История Бессарабии, ч. 2, стр. 107) сказано, что великий ворник, (или дворник) есть министр внутренних дел.

696

Начальник конницы.

697

Вероятно, Петр II Хромой, о котором у Палаузова (стр. 32, прим. 14) сказано, что он в 1567 г. был изгнан в Малую Азию. Из Павла же Алеппского узнаем теперь, что он был сослан в Алеппо, в верхней Сирии.

698

Министр иностранных дел.

699

Министр внутренних дел (см. у Палаузова, там же). Но у А. Накко (см. там же) великий логофет есть министр юстиции.

700

Цыгане в Молдавии и Валахии были крепостными и разделялись на государственных, монастырских и боярских.

701

Нягое Бассараба, господарь Валахии (1513 – 1521 г.).

702

Бодун – венгерское название Виддина. Впрочем, именем Бодом (или Будум) Павел Алеппский называет также город Буду.

703

Этот город был столицей в правление Раду Негру, основателя независимой Валахии.

704

На самом деле по-славянски.

705

т. е. „красивая крепость» – величественные развалины в верхней Сирии, на пути из Триполи в Хаму.

706

Раду Негру (Черный), первый независимый правитель Валахии (около 1241 г. – 1264 г.)

707

Основан около 1500 года Раду Великим, который там и похоронен.

708

Зять Нягое – господарь Раду Великий, женатый на его дочери Руксанде.

709

Четверг 5-ии недели поста, когда читается покаянный канон св. Андрея Критского

710

Слово „и пр.“ указывает на сделанный английским переводчиком пропуск.

711

т. е. в 1654 г., когда, в первый приезд свой в Валахию, патриарх Макарий также совершил в Тырговиште церемонию умовения ног. (См. вып. I, стр. 133). – Эта фраза, не понятая Вельфуром, приведена им по-арабски п оставлена без перевода.

712

C этой главы начинается перевод с арабского.

713

Это – обыкновенное обращение к читателю; но в данном случае Навел, вероятно, имел в виду дьякона Гавриила, который упросил его вести дневник и которого он так восторженно восхваляет в своем введении.

714

Монастырь Козия один из древнейших монастырей Валахии; основан господарем Мирчей Старым в 1386-м году.

715

Румынское название, точнее: пестрев, форель.

716

Румынское слово тист, заимствованное с венгерского, означает чин военачальника, нем. Vorgesetzte dor Trabanten.

717

Известный Паисий Лигарид, впоследствии участвовавший в суде над патриархом Никоном.

718

Око = 3 1/8 ф.

719

Монастырь Остров (рум. Ostrovul) расположен на острове у правого берега реки. Основан господарем Нягоем в 1522-м году.

720

Цыгане, принадлежавшие правительству, подразделялись на несколько классов, из которых первый и едва-ли не многочисленнейший составляли так называемые аурари, или золотопромышленники. Им принадлежало исключительное право промывания золотоносного песка, которым обилуют некоторые реки Валахии: Арджиш, Ольт и Дымбовица. Эти цытане-золотопромышленники обязаны были уделять правительству часть добываемого ими золота, которая называлась булавочным налогом, идущим на туалет господарыни. (См. Палаузов, Румынские господарства, Молдавия и Валахия, стр. 223).

721

Но румынски Dintr’ un lemn т.е. из одного куска дерена. Монастырь находится в округе Выльча (Valcea) и основан до 1579-го года. Теперь – женский.

722

По английскому переводу; в нашей рукописи: „монахи».

723

Монастырь Быстрица в округе Выльча; основан в 1498-мь году баном Барбу Крайовеску Басарабом.

724

В английском переводе: „дороги», и это вернее.

725

Баниас – город в Сирии; в древности Кесария Филиппова.

726

По-румынски Белаша то же, что Елена.

727

Монастырь Арнота (рум. Arnota) находится на горе, над монастырем Быстрица; основан в средине XVII в. В нем погребен Матвей Басараб, его жена и др. лица.

728

Монастырь Красна в округе VIрахова возобновлен в 1824-м году священником Раду Норложя, посвященным в монахи под именем Кесария.

729

Ныне Тыргушор, городок в округе Ирахова.

730

Монастырь Тисмана в округе Горж основан Мирчей Старым в 1392-м году. Возобновлен в 1855-м году.

731

Лев Томша, господарь Валахии (1630 – 1633 г.)

732

Около 40 ф.

733

Ныне хранится в Национальном Музее Древностей в Букареште.

734

Сколько нам известно, так именуется у православных арабов Игнатий Богоносец.

735

Кастамуни – город в Малой Азии.

736

Бан Крайовский занимал второе место после господаря по достоинству и председательствовал в его совете.

737

Монастырь Стрехайе (рум. Strehaie), в округе Мехединц на р. Мотре, построен в 1646-м году господарем Матвеем Басарабом, что видно из надписи над входом в церковь. Колокольня, о которой говорит Павел, – башня от древней крепости. Теперь упразднен.

738

Монастырь Гура-Мотро (рум. Gura-Motrului), в том же округе при впадении р. Мотра в р. Жиу (или Шиль), основан Матвеем Басарабом и возобновлен великим ворником Предой в 1653-м году. Теперь упразднен.

739

Монастырь Цинцарен (рум. Tintareni) в том же округе на р. Мотре-Нижнем (Motrulŭĭu-de Giosu). Получил свое название от слова tintaru, комар.

740

На Востоке монахи и ставленники, обыкновенно, именуются учениками того лица или иного начальника, которым они пострижены или посвящены.

741

Мелкая монета.

742

Городок Крайова (рум. Crajova) в округе Долж (Doljŭ) на р. Околе, прежняя столица банов Олтении или Малой Валахии. В нем есть несколько древних монастырей и церквей.

743

Монастырь Буковец (рум. Bucovătŭ) в том же округе на р. Думбраве. Основан в 1425-м году сербскими монахами с Афона. Ныне упразднен.

744

Бодун есть венгерское название Виддина. Павел называет его «Бодун второй» потому, что этим же именем обозначает город Буду.

745

т.е. господаря Константина.

746

Эрдеб равен 8 1/2 пудам.

747

Скит Хотерен (рум. Hotarani) в округе Романац (рум. Romanati) возле села того же имени. Он во имя св. архангела Михаила. Время основания неизвестно; первое по времени возобновление относится в 1594-му году.

748

Обер-шталмейстер.

749

Мон. Садова в округе Долж основан господарем Матвеем Басарабом в 1633 г., в память победы над турками. Теперь упразднен.

750

Монастырь Калуйу (рум. Căluĭu) в округе Романац возле села с тем же названием; ныне упразднен.

751

Михаил Храбрый, господарь Валахии (1592–1601).

752

Скит Станещь (Stănescĭ) в округе Выльча возле села с таким же названием.

753

О значении этого слова см. наше примечание в I выпуске, стр.96.

754

Монастырь Клокочов (рум. Clococĭovŭ) в округе Ольта основан в 1645 году. Ныне упразднен.

755

Т.е. принадлежащего храму Воскресения в Иерусалиме.

756

Раду Х был господарем дважды: 1611–1616 и 1617–1623. Он же был назначен господарем Молдавии с 1623 по 1626 г. и известен под именем Раду I Великого.

757

Это слово мы, обыкновенно, переводим «вельможа» или «боярин»; но в данном месте оно, вероятно, выражает известную должность.

758

Селение Добрень (рум. Dobrenĭ) в округе Ильфов, недалеко от Букарешта.

759

То есть с изображением собаки.

760

Селение Градиште (Gradişte) в окр. Ильфов, теперь собственность правительства.

761

Монастырь Комана в округе Влашка (рум. Vlaşca), основан в 1590 году господарем Щербаном Кантакузеном.

762

т.е. султан

763

Селение Койень (рум. Coĭenĭ) в округе Ильфов.

764

Селение Верещь (рум. Vărăscĭ) в том же округе Ильфов.

765

Монастырь Негоешть (рум. Negoestĭ) в том же округе, основан в 1650 году господарем Матвеем и женой его Еленой. Ныне упразднен.

766

Монастырь Платарещь (Plătăresci) в округе Ильфов, возле села с тем же названием. Ныне упразднен и обращен в тюрьму для женщин.

767

Монастырь Тинган (рум. Tinganu) в округе Ильфов, основан в 1476 г. господарем Раду Красивым.

768

Серебряные и золотые монеты.

769

Монастырь Кобие (рум. Cobie) в округе Дымбовица (рум. Dambovita) на речке с тем же названием, основан господарем Щербаном Кантакузеном в 1605-м году. Ныне упразднен.

770

т.е. на подкупы.

771

Так называется в Турции подать с подданных-немусульман.

772

Министр финансов.

773

Т.е. в Константинополе.

774

Ругательное выражение.

775

Т.е. бывших сановников, так называемых мазилей.

776

Автор разумеет Семиградию, часть которой населена немецкими выходцами, так называемыми саксами.

777

Сфат (sfatu) первоначально в значении совет, совещание, затем – обмен мыслей на совете, возражения, ссора. В последнем значении в болгарском языке свада – ссора.

778

Михня III (1658–1569), родом грек. Он был сыном слесаря, и настоящее имя его было Франца. Убежав от своих родителей, он прибыл в Константинополь и обратился к Синан-паше, выдавая себя за сына Раду Х и за внука Михни II. Говорят, что он сорок лет служил туркам, узнал все извороты турецкой политики и, покровительствуемый Портою, достиг наконец господарского достоинства (Палаузов, Румынские господарства, стр.48.)

779

В начале правления Константина произошло восстание этих ратников, и они были почти все истреблены.

780

Монастырь в Кымполунге (рум. Campul-Lung), в древности Долгополье, основан Раду-Негру в XIII веке, возобновлен в 1633 году Матвеем Басарабом и в 1832 году на средства правительства. Ныне упразднен.

781

Рукар (рум. Rucaru) – селение в округе Мущел (рум. Muscelu) возле горного прохода в Трансильванию с таким же названием. В древности – римская крепость Ruconium.

782

Главнокомандующий.

783

т.е. те бунтовавшие ратники, которые уцелели при усмирении их восстания.

784

Монастырь Маржинень (рум. Margineni) в округе Прахова основан фамилией Кантакузенов.

785

По всей вероятности, Нукушора (рум. Nucusoara), селение в округе Мущел (рум. Muscelu) на границе Трансильвании, возле горного прохода и пограничного пикета с тем же названием.

786

Разумеется крестный ход в начале пасхальной утрени.

787

Здесь кончается перевод с арабского. Все остальное переведено с английского.

788

Придворная должность. Обязанность чухадара, собственно, была надевать господарю обувь.

789

Казначей

790

Бояре в Молдавии и Валахии разделялись на три класса. Бояре 1-го класса носили бороду и в торжественных случаях серебряный посох; их было шесть: 1) великий бан Крайовы, 2) великий ворник, 3) великий логофет; 4) великий спатарь, 5) великий вестиарий и 6) великий постельник. Бояре 2-го класса так же имели серебряный посох, но бород не носили; их было тоже шесть: 1) великий ага (начальник охоты), 2) великий ключарь (начальник по продовольственной части), 3) великий каминар (начальник дворцовой стражи), 4) великий пахарник (кравчий), 5) великий стольник и 6) великий комис (обер-шталмейстер). Бояр третьего класса было семь.

791

Поверенный в делах, представитель господаря при Высокой Порте и патриархии.

792

Главный начальник артиллерии, председательствовал в уголовном суде и был инспектором тюрем; ему были также подведомственны господарские цыгане.

793

Рум. Fintina-rece. Теперь местность возле села Оревица в округе Мехединц.

794

Основан господарем Лупулом в 1648 г. Разрушен во время Гетерии и возобновлен в 1829 г. Ныне упразднен.

795

См. выше, кн. XIII, гл. IV.

796

Рум. Telejinu, с. в округе Прахова. С таким же названием известны находящиеся у села возвышенность, река и пограничная гора.

797

Брашов – румынское название гор. Кронштадта.

798

т.е. Ракочи.

799

Посад Вилков в Бессарабской губ. Измаильского уезда, населенный старообрядцами-рыболовами.

800

Разумеется, монастыря дервишей.

801

Четал, татарское слово, собственно значит: вилы. Четал – один из трех больших островов, которые вместе с 16 меньшими составляют дельту Дуная.

802

Румынское название осетра (Accipeuser huso).

803

Телян, татарское слово, значит собственно: добыча.

804

Очень мелкая монета.

805

Более 6 пудов.

806

Лихтер или плашкот – малое судно, посредством которого разгружают большие, в случае если последние не могут подойти близко к гавани.

807

По-турецки значит «горло», ср. рус. гирло.

808

Самая нижняя часть судна, интрюм.

809

Итальянское слово (искаженное турками в искелe) собственно: лестница. Так назывались в прежнее время торговые пристани в Леванте.

810

Обитель Неусыпающих, как видно из жития св. Иоанна Кущника, находилась в Вифинии, в Малой Азии.

811

Вероятно, искаженное итальянское слово bonaccia, штиль.

812

Память св. Георгия, епископа Амастридского, совершается не 12-го, а 21-го февраля. Амастрис – ныне Амасра.

813

Этим именем Павел Алеппский, как известно, называет казаков.

814

Богородичная просфора.

815

15 ноября.

816

Почетное лицо христианской общины.

817

Колючий кустарник, из цветов которого получается превосходное масло.

818

Генуэзцы утвердились, собственно, в Галате, предместье Константинополя; это было в 1216 г., вскоре после взятия его крестоносцами. Но Синоп не принадлежал генуэзцам, а входил в состав Требизондской империи.

819

То есть казаками.

820

Могущественная курдская фамилия Джанбулад владела на ленных правах санджаком Келиз, близ Алеппо, и один из членов ее, Хусейн-Джанбулад, был в начале XVII века губернатором Алеппо (см. об этом наше примечание во II-м выпуске, стр. 139.

821

То есть устье реки Кызык-Ирмак.

822

Ныне Самсун; этот город «сменил древний Амизус греков, который лежал в 2 километрах севернее, и от которого уцелели еще молы и остатки набережных, окаймляющие аллювиальные земли, на которых разведены сады». (Реклю, Хемля и люди, т. IX, стр. 480).

823

В действительности, реку Ешиль-Ирмак (в древности Ирис); река же Волчья (Ликос, ныне Келкид или Гермилю-чай) составляет лишь приток ее.

824

По дороге из Уние в Никсар путники должны были переправляться через реку Термэ-чай (в древности Термодонт), отличающуюся, действительно, быстрым течением, как говорит и архидиакон.

825

В древности Ликос, ныне Келкид или Гермилю-чай.

826

Вероятно, проход, известный в древности под именем Pylae Syriae (Сирийские ворота).

827

Сарыджа и сеймены (или сегбаны) были милицией, которая составлялась из добровольцев, пользовавшихся за свою службу свободой от податей. Эта милиция была окончательно уничтожена только в 1737 году.

828

Zizuphus vulgaris.

829

т.е. на реке Джихане.

830

Главный город в верхнем бассейне Джихуна, часто обозначаемый игрой слов под именем Аль-Бостан, или «Сад»; он и в самом деле утопает в зелени (Э.Реклю, Земля и люди т. IX, стр.556).

831

Павел Алеппский не совсем верно передает известие о походе египетского войска против татар, овладевших Сирией. Поход случился при султане Эн-Насыр Мохаммеде Ибн-Калауне, который был не отцом, а дядей султана Салах-Эддина. Татары были разбиты и прогнаны за Евфрат (в 1302–3 году.)

832

Св. Креститель, по-армянски.

833

Зейтун по-арабски значит: оливковое дерево.

834

т.е. его паства.

835

Янычарское войско делилось на орта, батальоны, которые подразделялись на ода, роты (собственно: комнаты). Их начальники носили названия, заимствованные от домашних работ: агиджи, повар, сакка, водонос и т.п.

836

Зал, об украшении которого так много заботился архидиакон, видимо, обладавший изящным вкусом, составляет необходимую принадлежность всякого богатого дома в Дамаске и вообще в Сирии и имеет много общего с древнеримским атриумом.

837

На Востоке хлебопекарная печь помещается в отдельном здании.

838

Сейданайский женский монастырь близ Дамаска – во имя Божией Матери; в нем находится Ее чудотворный образ.

839

3 штофа.

840

Род имбиря.

841

Кост – растение Аравии и Индии, из которого добывается благовонное масло.

842

Как мы уже не раз имели случай заметить, харачем в Турции называется поголовная подать с подданных немусульман. – Следует заметить, что все это место темно и возбуждает сомнение в верности английского перевода.

843

Могущественные друзские роды на Ливане.

844

См. следующее приложение.

845

Епископ Чигиринский.

846

Вот подлинные слова Брека: в первое путешествие свое он (Макарий) написал пять книг, а во второе – десять, но не на арабском, а на греческом языке; однако сам он перевел их по-арабски. (См. Восток Христианский, Преосв. Порфирия, стр.97).

847

Об этом Брек говорит: я, смиренный иерей Михаил Брек… остальную историю блаженнейших патриархов нашел в одной книге, известной под названием: Книга архидиакона Павла (См. Вост. Христ. стр.74).

848

Вот это место в переводе с арабского: Говоря с драгоманом по-гречески, патриарх несколько запинался, ибо греки говорят быстро, а мы, хотя и научились их языку, не в состоянии говорить на нем так же бегло как они; им это легко. Царь спросил драгомана: почему патриарх не говорит быстро? Тот ответил: потому что он стал обучаться этому языку недавно: но он знает по-турецки, и если царю угодно, то будет говорить на нем. Царь сказал: нет, Боже сохрани, чтобы такой святой муж осквернял свои уста и язык этой нечистой речью! Ненависть их к туркам велика. Несколько раньше Павел замечает, что греческому языку они научились, «когда вращались в обществе греков». Имеющиеся в Москов. Синодальной библиотеке и в Архиве Министерства Иностр. Дел грамоты патр. Макария, хотя писанные по-гречески, подписаны им, однако, собственноручно по-арабски.

849

Путешествия патриарха Макария.

850

Хотя 21 Мая 1268 г. приходилось в Понедельник.

851

В списке Брека: Нил.

852

В списке Брека: Иеремия.

853

Это явное смешение с Иоакимом, патриархом Александрийским.

854

См. об этом в Древностях Восточных Имп. Моск. Археол. общ. 1891, т.I, вып.2: О рукописном сборнике XVII в. на разных восточных языках из собрания графа А.С.Уварова.

855

Персиян.

856

Под этим именем разумеется Седнайский женский монастырь Пресвятой Богородицы, который, находясь на вершине горы, имеет вид неприступной крепости и неоднократно служил надежным убежищем для христиан и для сокрытия церковных сокровищ патриархии.

857

Сероватая – прозвание Алеппо.

858

Предисловие к этому описанию мы опускаем, так как в общем оно аналогично с нашим предисловием к 1-му выпуску.

859

См. предисловие к III выпуску нашего перевода.

860

См. статью нашу в сборнике Caristhria, Москва 1896 г.: «Некоторые курьезы английского перевода Путешествия антиохийского патриарха Макария» и предисловие к I-му выпуску нашего перевода.

861

Сюда относится, напр., описание великой церкви Киевской лавры, единственное предшествующее пожару 1718 года и представляющее храм таким, каким он был при Петре Могиле (см. у нас вып. II, 46–54 и примеч. на стр. 46–47); описание московских кремлевских соборов, колокольни, отлития большого колокола (III, 97–114) и т. д.

862

Страницы пронумерованы уже в России (нашими цифрами), и на последнюю страницу пришлась цифра 883. Но это произошло вследствие того, что нумера поставлены также на четырех белых страницах (7 и 8, 27 и 28, где переписчик, по ошибке, перевернул сразу по два листа), и вследствие того, что после 489 сразу, ошибкой, поставлено 500. Между стр. 466 и 467 оставлены две рядом страницы белыми. Конец фразы (полстроки), перенесенный с 466 стр. на оборот, указывает намеренность пробела. В тексте здесь пропуск, восполняемый по Бельфуру (см. наш перевод, вып III, 61). В рукописи Учебного Отделения тот же пропуск и так же пробел на две страницы, но начинающийся (и кончающийся) с середины страницы. Отсюда видно: а) что наша и петербургская рукописи восходят к одному оригиналу, в коем, в этом месте, утрачен был лист; б) что размещение текста по страницам, по крайней мере около данного листа, совпадало в нашей рукописи и в ее оригинале. Далее, в самом начале книги, первая (ненумерованная у нас) страница заполнена началом же текста, но с пропуском, после заглавного слова: «Предисловие», вступительных слов: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа»; очевидно по причине этого пропуска, страница эта оставлена втуне, над ней сделана переписчиком надпись: «не считать», затем пропущены три страницы белыми, и затем уже снова начат текст, опять со слова «Предисловие» (черным) и на этот раз со славословием (киноварью).

863

См. Les manuscrits arabes de l’Institut des langues orientales, par le baron Victor Rosen, №70: Voyages de Macarius dans la Turquie et la Russie, decrits par l’archidiacre Paul d’Alep.

864

The travels of Macarius, patriarch of Antioch, written by his attendant archdeacon, Paul of Aleppo, in Arabic. Translated by F.C.Belfour. London 1829–1836.

865

К сожалению, нам не пришлось видеть этот список, несмотря на наши просьбы и данное нам обещание.

866

Catalogus codicum manuscriptorum orientalium qui in Museo Britannico asservantur. Pars secunda, codices arabicos amplectens. Londini 1871. Supplementum IV, pag. 366: DCCCII. Codex chartaceus in fol., ff.105: luculenter exaratus A. D. 1765. – Paulus Archidiaconus Aleppensis… (опускаем арабский текст). Relatio itinerum Macarii, Patriarchae Antiocheni, per Turcarum et Moscovitarum terras, ab anno mundi 7160 ad annum 7167 (A. D. 1652–1659), in quibus auctor, Macarii filius, patrem comitatus est. [Обозначение это не вполне точно: в рукописи изложены и события по возвращении, по 15 июля 1661 г.] (Anglicam hujus relationis versionem, ad fidem codicis nostri, public juris fecit F.C.Belfour: ”The travels of Macarius, Patriarch of Antioch, written by his attendant, Archdeacon Paul, of Aleppo”. London 1829–1834). [Надо: 1836]. Init… Hoc tomo pars operis prima continetur, scil. ab initio usque ad haec verba… (Vide vers. Angl., tom. I, p. 227). Inter praefationem et Relationis initium inseruit auctor historiam compendiosam Patriarcharum, qui Antiochiae primatum, ex quo sedes ejus Antiochia Damascum delata fuit, ad sua usque tempora, scil. ab anno Hijrae 666 ad annum 1062 (A. D. 1267–1652), obtinuerunt. (Haec operis pars a paraphraste Anglico omissa est.) Add. 18, 427. DCCCIII. Codex chartaceus in. fol., ff. 82: eadem manu exaratus, ac praecentens. Ejusdem operis tomus secundes, primum continuo excipiens, et his verbis desinens... Add. 18, 429. DCCCIV. Codex chartaceus in. fol., ff. 87: Scropturae ejusdem. Tomus tertius, quo superior continuatur usque ad haec... Add. 18. 429. DCCCV. Codex chartaceus in. fol., ff. 101: eadem manu exaratus. Tomus quartus, quo opus absolvitur. In fine... ”Obtigit finis exscribendi hujus libri hic die, decimo nono mensis Ayar, e mensibus anni millesimi septingentesimi quinti ab Incarnatione Dei”. Add. 18, 430.

867

Председатель Императорского Московского Археологического Общества графиня П.С. Уварова, по поводу прочитанных мною в Обществе рефератов о некоторых пропущенных в английском переводе отделах (список Антиохийских патриархов, описание великой церкви Киево-Печерской лавры и описание Успенского и других кремлевских соборов), любезно приняла на себя труд снестись с Королевским Азиатским Обществом в Лондоне для получения сведений о рукописи гр. Грильфорда: но в полученном ответе, к нашему удивлению, сообщено, что за прекращением рода графов Гильфордов Обществу неизвестно, в чьем владении находится теперь принадлежавшая гр. Фредерику рукопись.


Источник: Павел Алеппский (архидиакон; XVII в.). Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским (по рукописи Московского главного архива М-ва иностранных дел) / пер. с араб. Г. Муркоса. - Москва: О-во истории и древностей российских при Московском ун-те, вып. 1: От Алеппо до земли казаков. - 1896. - 245 с.

Комментарии для сайта Cackle