VII. Делопроизводство

Делопроизводство по генеральному регламенту. – Поступление бумаг. – Рассмотрение и решение дел: заседания; конторы; конференции; допросы; приговоры. – Исполнение: ведения, указы и пр. – Доставка и обнародование указов и пр. – Ответные бумаги и форма сношений. – Печати. – К характеристике делопроизводства.

Все «входящия» в коллегию бумаги, по генеральному регламенту, разделялись на три разряда: одни, царские и сенатские указы, распечатывались самими президентами; другие, все приходящие из провинций и коллегий бумаги, распечатывались тем, «кто первый после президента»; третьи, «доношения» с требованиями какой-либо «управы», полагалось подавать в коллегию президенту, «а принимать секретарю, а не иному кому, при прочих членах»¹⁶¹⁸. На всех входящих бумагах секретарь должен был «подписать» номер и число, означающее время поступления бумаги¹⁶¹⁹. Регистратор должен был внести каждую бумагу в «регистратуру». «Регистратура» или «записка», говорится в генеральном регламенте, «состоит в четырех книгах»: две первые, А и В, назначались для исходящих бумаг, две остальные, С и Д, для входящих. «Третья книга содержит в себе все во весь год от царскаго величества или от Сената указы, в коллегиум полученные рапорты и подлинныя дела, которые по числам расположены, реестр учинен, листы счислены и таким образом переплетены быть имеют». «В четвертой книге надлежит все прочия от других коллегий, губерний, от прочих служителей и подданных, також и прочия в коллегиум полученныя оригинальныя письма, ведомости, мемориалы, требования, известия, по провинциям и числам собраны, листы перемечены и реестр учинен, быть со означением коллегий и провинций, откуда какия дела присланы»¹⁶²⁰. Темный смысл этих слов следует понимать, по-видимому, так, что надлежало вести два реестра входящих бумаг: один – для царских и сенатских указов и вообще более важных дел, другой для всех прочих бумаг. По генеральному регламенту полагалось еще, что и актуариус «прилежно собирает» «получаемыя в коллегии письма», ведет им реестр, перемечивает листы и держит книгу расписок, в которой «служители коллегии» должны были расписываться в случае, если брали «для отправления своего», т. е. для производства некоторого, «дела и письма»; при возвращении взятого расписки уничтожались¹⁶²¹. Затем, в собрании членов коллегии секретарь «доносил и читал» «все в надлежащем порядке»: сначала «публичныя государственныя дела, касающиеся его царскаго величества интереса, потом приватныя дела». Доклад должен был происходить «по номерам и числам», «без всякаго подлога или пристрастия», «разве когда дела такия между прочими случатся, которыя остановки иметь не могут»: в таком случае порядок мог быть нарушен и можно было «о тех делах наперед доносить, которыя нужнее». Также мог быть нарушен порядок и «в челобитчиковых делах» в случае неявки истца и ответчика, но вообще эти дела должно было докладывать также по порядку, а не по выбору, чтобы тяжущихся «долго не волочить, но как скоро возможно отправить». «Ежели же кто против сего поступит и пренебрежет, тот наказан будет денежным штрафом, а ежели от того кому какой вред или убыток учинится, то оный на них доправить», т. е. на виновных, вдвое. «В государственных делах и то за действительно принимается, от чего б убыток или вред случиться мог, хотя его и не было»¹⁶²².

Решение дел происходило на заседаниях. К заседанию, или, как сказано в генеральном регламенте, к «сидению», члены коллегии должны были съезжаться четыре раза в неделю: по понедельникам, вторникам, средам и пятницам. Четверг назначался для собрания президентов коллегий в Сенате, суббота была неприсутственным днем. Само собою разумеется, что если в присутственные дни случались праздники или высокоторжественные дни, то заседания не было¹⁶²³. Кроме того, коллегии были свободны от дел с 25 декабря по 7 января, в недели сырную, первую Великого поста, страстную и светлую и летом в течение трех летних месяцев на четыре недели, причем в последнем случае освобождалась от занятий каждый раз только третья часть коллегии, поочередно, так что течение дел не прерывалось¹⁶²⁴. На заседаниях коллегии присутствовали, кроме членов, секретарь и нотариус-протоколист, сидевшие за особыми столами¹⁶²⁵.

На заседания члены должны были являться в восьмом часу утра, а в «самые кратчайшие дни» в шестом часу, «и быть по пяти часов». В случае наличности «важных» дел, не терпящих отлагательства, все члены коллегий должны были приезжать и в неурочные дни и часы. «Канцелярские служители» должны были «сидеть» во все дни недели, кроме воскресных, праздничных и высокоторжественных дней, «и съезжаться за час до судей». «Приказных людей приезд и выезд» «определялся» «президентами и другими членами», смотря по делу, под штрафом за всякий раз небытия месяц, а за час недосидения – недели вычета из жалованья¹⁶²⁶. В случае неявки президента или некоторых членов, заседание не отменяется, если членов собралась «большая часть», и дела идут обычным ходом; только если «что важное случится», в таком случае постановление, принятое на заседании, прежде объявления и исполнения, должно было сообщить отсутствовавшим и требовать их мнения. В случае небытности президента, его обязанности исполняет вице-президент, за ним – старший советник¹⁶²⁷.

«Всякий президент» коллегии должен был все указы царские и сенатские «неотложно исполнять», «и оным две записки иметь»: «которые вершены и действом исполнены, те вносить в книгу, а которые не вершены, или и вершены, а действом не исполнены, тем держать роспись на столе, дабы непрестанно в памяти было». На исполнение указа полагалось не более недели, «ежели скорее нельзя»; в случае необходимости предварительных справок в губерниях и провинциях – шесть недель, как самый крайний срок. «Челобитчиковы всякия дела по выправкам вершить» предписывалось по мере возможности, но без умедления, и никак не долее шести месяцев, под угрозою штрафа в случае промедления без законной причины – за каждый день по тридцати рублей, а если произошел от умедления убыток, то доправить на виновном убыток вдвое в первый и второй раз, в третий раз виновный в промедлении подвергается «наказанию»¹⁶²⁸.

Каждое предлагаемое на рассуждение коллегии дело записывается нотариусом, одно за другим, в «протокол», затем дела подвергаются обсуждению, и при постановлении решения каждый член отдельно, свободно и ясно подает свой голос. Подача голосов начинается с младших членов. Решение постановляется по большинству голосов. В случае разделения голосов поровну, решающею признается сторона, на которой голос президента. Каждому члену предоставляется оставаться при особом мнении, причем мнение его заносится нотариусом в протокол. Когда решение состоится, оно «явственно от слова до слова» вносится нотариусом в протокол. Резолюция должна быть подписана всеми членами¹⁶²⁹.

Исполнительная часть принадлежала секретарю и канцелярии¹⁶³⁰. Составление важнейших исполнительных бумаг лежало на обязанности секретаря коллегии, обыкновенные должны были, по распределению секретаря, составлять канцеляристы¹⁶³¹. Для облегчения работы у канцеляристов были «генеральные формуляры», т. е. общие формы или образцы разного рода бумаг: дипломов, патентов и прочих. То, что канцеляристы сами сочиняли, они обязаны были подавать «для поправления» секретарю¹⁶³². Набело бумаги переписывались копиистами¹⁶³³. Затем на сцену выступал опять регистратор. Он должен был «собрать письма» и разложить «по пакетам», а потом велеть переписать набело «сочинения всех указов и писем» «помесячно и во весь год», которые «отпущены из коллегии», и записать в книги своей «регистратуры»: в книгу А все посланные от коллегии к его величеству письма, реляции, доклады, – краткое содержание дела и точную копию посланной бумаги; в книгу В – все остальные исходящие бумаги, в таком же порядка. Для облегчения справок, регистратор должен был еще вести журнал или «повседневную записку» из изложения содержания каждого бывшего в коллегии дела в алфавитном хронологическом порядке¹⁶³⁴. Все книги должны были содержаться «чисто и порядочно»¹⁶³⁵. Все пакеты, выходящие из коллегии в провинцию, за печатью коллегии, подлежали бесплатной пересылке по почте, равно и бумаги от губернаторов или воевод в коллегию, за губернаторскою или воеводскою печатью¹⁶³⁶.

Со стороны внутренней, по содержанию, бумаги, исходящие от коллегии, должны отличаться полною и всестороннею обстоятельностью и ясностью и обязательно иметь мнение самой коллегии по тому или иному делу, если бумага идет к государю или в Сенат, а если к подчиненным коллегии лицам, губернаторам или воеводам, то бумага должна быть «с крепким подтверждением». Те же требования должны были предъявляться и к бумагам, входящим в коллегии от губернаторов и воевод, «дабы все случаи отнять, чтобы не могли чем отговариваться и чрез многие вопросы дело продолжать и замедлять»¹⁶³⁷.

Воспрещалось генеральным регламентом кому бы то ни было из служащих в коллегии «удерживать дела у себя дома и тем умедливать или весьма утратить»¹⁶³⁸. Воспрещалось ходить по делам к кому бы то ни было на дом, только президенту, в случае его болезни или «других помешательств», препятствующих ему быть в коллегии, предоставлялось приглашать к себе на дом секретаря или нотариуса и объявить им свое мнение; и секретарь, и нотариус с «коллегийными членами» в таких случаях должны были явиться к президенту, «однако ж никогда не надлежит в президентском доме коллегиум или протокол сочинять»¹⁶³⁹. «Доносителям» предоставлялось подавать свои «доношения» президенту только в коллегию, притом принимать должен был секретарь «при прочих членах», во избежание утайки доношения. Если дело было «скорое», то доноситель обязан был «подать и прочим нескольким членам»¹⁶⁴⁰. В случае, если являлся «служитель воинского или гражданского чина» по какому-либо неотложному делу, президент или «иная знатная особа» обязаны были принять его на дому немедленно. «А если ненужные дела станет допускать и делать» на дому, то «денежным штрафом наказан будет»¹⁶⁴¹.

Всем без исключения посторонним вход в судебную камеру коллегии без доклада был воспрещен. До приглашения ожидать надо было в прихожей. В судейской строго воспрещалось заниматься посторонними и пустыми разговорами или смехом, говорить можно было только о служебном деле. Чины до полковника должны были изъяснять стоя, чинам с полковника «поставлялся» стул¹⁶⁴². Допущенного в коллегию челобитчика или доносителя выслушивать должен был президент; если «требование» челобитчика или доносителя по признанию президента было «состоятельное и важное», то тут же записывалось в протокол, челобитчик удалялся, записанное в протокол подвергалось обсуждению коллегии и постановлялось решение. А затем снова приглашали челобитчика в коллегию и объявляли ему решение. Все объяснения вел президент; если же он что-либо упускал «в разговорах своих», то полагалось «нужное с надлежащим почтением припамятовать и изъяснять» вице-президентам и советникам¹⁶⁴³.

Все, «что при коллегиях чинится», должно содержаться в тайне и ни в каком случае преждевременно не должно быть оглашено; по этой части в особенности должны остерегаться и «удерживать себя от безвременных речей» «те, которым в канцеляриях отправления поверены»¹⁶⁴⁴.

Каждая бумага, поступившая в Синод, имеет проставленный вверху первой страницы № и дату, означающие порядок и время поступления бумаги, и канцелярскую отметку: «доложить со справкой», или «доложить немедленно», или «№ 252. Подано и чтено 20 января 1725 года, записать в книгу», или: «записав в книгу, доложить»¹⁶⁴⁵. На ходатайствах Холмогорского архиепископа и Тобольского митрополита об оставлении в их епархиях часовен сделаны надписи: на первом – «записав в книгу, взять к наряду и, выписав обстоятельно, доложить немедленно»; на втором: «записав в книгу, взять ко означенному определению и доложить обстоятельно в скорости»¹⁶⁴⁶. На донесении Новгородского архиерейского дома об исполнении указа относительно разобрания часовен и киотов сделана надпись: «записав, взять к отпуску. И сообща все также о всесовершенном по указу исполнении рапорты под реестрами о отправлении указов отметить, и о всех ответствовавших и не ответствовавших учинить для разсмотрения табель и предложить немедленно»¹⁶⁴⁷. На донесении Астраханского архиерея о том, что в одной из часовен, принадлежавших монастырю, изъятому в 1717 году бывшим патриаршим духовным приказом из ведения епархиального архиерея, над гробницею одного игумена, местно чтимого, отправляются панихиды с особым тропарем и кондаком, положена надпись: «по сему доношению о неведении архиерею онаго монастыря, что тому причина, взять достоверное известие из дикастерии, а о гробнице и мнимых мощах – из Троицкаго монастыря; и в самой скорости доложить, чтобы, негли есть, суеверие не продолжалось»¹⁶⁴⁸. И т. п.

Поступающие в Синод бумаги от подчиненных Синоду учреждений и лиц должны были обладать точностью и соблюдением форм. Дела, которые переносились в Синод из подчиненных ему учреждений, должны были представляться в форме обстоятельных докладов со справками, с выписками относящихся к делу законов и с мотивированным мнением учреждения, рассматривавшего дело¹⁶⁴⁹. Синод вернул в дикастерию дело, по которому не было представлено выписки законов и мнения¹⁶⁵⁰. Точно так же возвращено было одному епархиальному преосвященному дело, по которому он спрашивал, что делать с архимандритом, не желающим явиться к следствию, а мнения своего и выписки из законов не представил¹⁶⁵¹. Если ведомости представлялись не по форме, то Синод требовал представления вновь ведомостей, составленных по форме, и объяснения, почему ведомости представлены не по форме¹⁶⁵². Было распоряжение Синода, воспрещающее докладывать дела, представляемые без справок, законов и мнения¹⁶⁵³. Когда однажды Синод в пространном донесении Черниговского архиерея нашел разногласие и неточности, то прописал в указе преосвященному, что «ежели он впредь так писать будет, то штрафа ему не упустится»¹⁶⁵⁴. Одно должностное светское лицо жаловалось в юстиц-коллегию на незаконные действия одного архиерея. Юстиц-коллегия передала дело в Синод, а Синод решил оставить дело без движения на том основании, что доношения «присланы не к Синоду, но к лицу обретающихся в юстиц-коллегии персон», потому что если бы «по присланным на имена светских персон доношениям» начато было в Синоде дело, то из этого «признаваться будет уничижительное на Святейший Правительствующий Синод подчинения нарекание»¹⁶⁵⁵. В январе 1722 года для устранения на будущее время вступления в Синод «неучтивых» бумаг, Синод «сочинил» форму, «каким образом к лицу Синода доношения писать надлежит», которую затем и обнародовал. «Начало от всех общее»: «Святейшему Правительствующему Синоду – доношение». Затем писать изложение дела и просьбы. А где будет встречаться «синодальное именование», там его писать «третьим лицом так»: «по приказу Святейшаго Правительствующаго Синода», или «вторым лицом» так: «по вашему, Святейшаго Правительствующаго Синода, приказу велено». Это при изложении дела. Необходимо еще заметить, что просьбы обыкновенно писались на высочайшее имя, но так, что после царского титула писался и титул учреждения, в которое поступала просьба, и дело считалось решаемым по царскому указу «и по приказу» того учреждения, где решалось, поэтому и в изложении дела упоминание Святейшего Синода следовало «по титле императорскаго величества». «В показании же требования и в предложении прошения» следовало писать так: «того ради (что придается ко изъявлению важности) Святейшему Правительствующему Синоду», или: «вам, Святейшему Правительствующему Синоду, сим доношением объявляю», или: «предлагаю»; а в прошении: «Святейшаго Правительствующаго Синода прошу, дабы вашим, Святейшаго Правительствующаго Синода, благорассмотрением определено было учинить то и то». «А во окончании употреблять: Святейшаго Правительствующаго Синода имярек». Обнародывая эти формы, Синод пояснял, что «многие» не только светские, но и духовные «не вмещают силы предложеннаго установления» о Синоде, «как о новоучрежденном правительстве», «и некоторые от незнания и невежества, а иные и от предприятаго себе гордаго нрава достойной Святейшему Синоду чести в письменных доношениях не отдают»¹⁶⁵⁶.

В 1724 году Синодом принята была установленная Сенатом форма принятия из подчиненных учреждений таких дел, которых там не могли решить за неимением точных указаний закона. Генеральный регламент требовал, чтобы при представлении таких дел из коллегий в Сенат были изложены «все основания и обстоятельства» и напоследок «мнение» коллегии¹⁶⁵⁷. А положение о Сенате требовало, чтобы дела, которых нельзя было решить в коллегиях, президенты коллегий приносили в Cенат. И, несмотря на подтверждение Сената, чтобы дела представлялись в исправности, в Сенат продолжали поступать из коллегий дела без обстоятельных выписок указов и без необходимых справок, что обременяло и сенатскую канцелярию, поставленную в необходимость подыскивать указы, и Сенат, вынужденный иногда терять время на рассмотрение таких дел, которые легко могли быть решаемы коллегией, если бы ей были известны существующие на тот или иной предмет указы. Сенат 2 октября 1724 года и постановил, чтобы, во-первых, дела, в случае нужды, представлялись в Сенат из коллегий и канцелярий с обстоятельными справками и выписками указов, и, во-вторых, чтобы приносили такие дела сами начальствующие в коллегиях и канцеляриях в полном составе, а Сенат тогда же и будет давать им свое решение. Это постановление Сената сообщено было Синоду, и Синод и со своей стороны сделал подобное же распоряжение относительно подчиненных ему дикастерии, монастырского приказа, раскольнической канцелярии и тиунской конторы¹⁶⁵⁸.

10 марта 1721 года Синод постановил взимать «по обычаю приказному» по четыре деньги пошлин «со всяких челобитен и доношений», которые будут поданы в Синод «о исковых делах и о сатисфакциях» и будут записаны в регистратуре; деньгам этим велся особый счет, и они употреблялись на канцелярские расходы – на покупку бумаги и пр.¹⁶⁵⁹

Для записи входящих бумаг в Синоде за каждый год было четыре книги, сохранившихся доселе. В одну вписывались все царские указы¹⁶⁶⁰. Другая книга называлась: «книга Святейшаго Правительствующаго Синода записная по 33-му генеральнаго регламента пункту челобитным и доношениям о исковых и сатисфакции требующих делах, о которых показующия важность фундаментально записываются, а прочия, важности не имущия, объявляются деклярованием сенса». В этой книге две узкие графы определены были для № и числа, затем шла широкая графа, в которую списывались или записывались в более или менее подробном изложении челобитные и доношения. Наконец, четвертая графа, несколько уже третьей, была заполняема резолюцией по делу. Третья книга от второй отличалась тем, что в третьей ее графе помещалось только краткое изложение содержания челобитных, промеморий и других бумаг, а под изложением делалась отметка, у которого канцеляриста производится дело: «у Дмитрия Парфентьева», «у Ивана Орлова» и т. д. В четвертой же графе делалась только отметка о решении без изложения его: «синодальное определение учинено февраля того ж числа», или вовсе не было никакой отметки. Четвертая книга от третьей книги отличалась тем, что отметка о нахождении дела у того или иного канцеляриста делалась не после изложения содержания бумаги в третьей графе, а сбоку листа, вне граф, справа или слева, смотря по тому, где в книге оставалось свободное место; четвертая же графа оставалась свободной. Потом в нее была перенесена отметка о канцеляристах, сначала в том же роде, т. е.: «у Дмитрия Парфентьева», «у Кучина», а потом несколько иначе: «отдано Ивану Патрикееву» и т. п. Книга эта, по-видимому, черновая и вначале не оправдывавшая необходимости своего существования, как, в сущности, совершенно сходная с третьею книгой, в конце концов пробрела пятую графу, причем в четвертой записывалось канцелярское (а не синодальное) решение о движении бумаги, вроде: «велено взять к отпуску, а кто здесь для строения обретается, взять в том строении сказки» (в бумаге шла речь об обязательном строении на Васильевском острове), а в пятой графе делалась отметка, кому из канцеляристов бумага «отдана» для производства¹⁶⁶¹.

С 1723 года, согласно царскому указу, общему для всех правительственных учреждений, положено завести для записи прихода и расхода денежных сумм шнуровые книга с алфавитом, по форме, указанной в адмиралтейском регламенте¹⁶⁶².

В генеральном регламенте совершенно определенно было сказано, что «как в Сенате, так и в коллегиях словесные указы никогда отправляемы быть не надлежат»¹⁶⁶³; затем повторено, что «указы его величества и Сената надлежат быть письменные и зарученные»¹⁶⁶⁴. Однако тут же было толкование, что письменные указы обязательно должны быть только в тех случаях, когда требуется действительное исполнение, а указы, «которые только к сочинению действа надлежат», могут быть и словесные: например, «надлежит собрать деньги или провиант. Тогда и словами приказать можно, чтобы о том советовали, как то чинить, но когда положат, тогда доложить, так ли быть, и когда апробуется, тогда не производить в дело без письменнаго указа»¹⁶⁶⁵.

Требование, чтобы царские указы были «письменные» и «зарученные», не исполнялось в практике Синода, которая по части получения от государя указов поражает величайшим разнообразием. Несколько раз государь сам был в Синоде¹⁶⁶⁶, где и давал свои указы Синоду или в форме письменной резолюции на представляемых ему Синодом докладах, когда государь присутствовал на заседании Синода¹⁶⁶⁷, или устно членам Синода, когда государь бывал в Синоде, в Петербурге или Москве, не в заседании Синода и видел только одного или нескольких членов¹⁶⁶⁸. 1 октября 1721 года государь собирался зайти в Синод перед обеднею, и кабинет-секретарь спешил накануне предупредить, чтобы «всех о том повестить»¹⁶⁶⁹. 1 января 1722 года государь был в «ответной палате» Синода¹⁶⁷⁰.

Один раз государь прислал в Синод свой указ чрез архиепископа Феофана в форме записки без подписи, причем и устно Феофану сказал тот же указ¹⁶⁷¹. Но чаще всего «именные высочайшие указы» для Синода давались, где приходилось и кому приходилось: очень часто в церквах, где государь бывал за богослужениями, которому-нибудь из попавшихся на глаза членов Синода, или всем присутствовавшим вместе: в Троицком соборе Феодосию, или Феодосию и Феофану, или Феофилакту и Иерофею, или Феодосию, Феофилакту, Гавриилу, Петру Симоновскому и Рафаилу¹⁶⁷²; в сенатской церкви архимандриту Гавриилу¹⁶⁷³; в Александро-Невском монастыре Феодосию, Феофану и Гавриилу, или одному Феодосию¹⁶⁷⁴; в Чудовом монастыре – Феодосию¹⁶⁷⁵; за вечерней в своем дворце – Феофану и Феофилакту¹⁶⁷⁶; однажды на похоронах одного сановника¹⁶⁷⁷; часто в зимнем своем дворце¹⁶⁷⁸, в новом саду¹⁶⁷⁹, в «летнем доме»¹⁶⁸⁰; в Преображенском¹⁶⁸¹; на Котлине¹⁶⁸², в Шлиссельбурге¹⁶⁸³, на новоспущенном корабле¹⁶⁸⁴, в Сенате¹⁶⁸⁵, в ревизион-коллегии¹⁶⁸⁶, на Новгородском подворье¹⁶⁸⁷, на генеральном дворе¹⁶⁸⁸, в частных домах – у Строгоновых¹⁶⁸⁹, у генерал-фельдцейхмейстера Брюса¹⁶⁹⁰, у графа Толстого на ассамблее¹⁶⁹¹, один раз государь дал указ четырем синодальным членам – Феодосию, Феофану, Гавриилу и Феофилу, «будучи на трактаменте в гавани на Котлине»¹⁶⁹². Особенно часто высочайшие указы давались словесно которому-нибудь из вице-президентов, Феодосию¹⁶⁹³, или Феофану¹⁶⁹⁴, или обоим вместе¹⁶⁹⁵, и ими затем, в ближайшее заседание, сообщались Синоду, словесно или письменно¹⁶⁹⁶. Один раз государь дал сложный указ по нескольким делам в своем зимнем дворце бывшим там на именинах царевны Анны Петровны четырем членам Синода – Феофану, Феофилакту, Иерофею и Рафаилу, с которыми, очевидно, шла беседа у государя о церковных делах¹⁶⁹⁷. Один раз объявил Синоду два высочайших указа советник, архимандрит Гавриил; указы даны были государем при посещении типографии и касались типографских дел¹⁶⁹⁸. Тот же Гавриил объявил однажды о высочайшем разрешении ему отпуска¹⁶⁹⁹. Иногда высочайшее повеление сообщалось Синоду кабинет-секретарем Макаровым, устно¹⁷⁰⁰, или письменно, на имя советника, архимандрита Гавриила, когда дело касалось перевода или печатания книг¹⁷⁰¹, и на имя синодального обер-секретаря, когда дело касалось избрания кандидата на одну светскую должность в духовном ведомстве¹⁷⁰². Один царский указ, о высылке из Александро-Свирского монастыря десяти овец на олонецкие марциальные воды, был сообщен Синоду посредством письма маршала высочайшего двора к синодальному обер-секретарю¹⁷⁰³. Один раз объявил Синоду царский указ, о поимке распространяющих про царя дурные слухи, действительный тайный советник Петр Андреевич Толстой, письменно, «будучи в столовой палате»¹⁷⁰⁴. Два раза высочайшие указы Синоду, касавшиеся певчих и богослужения, сообщил Синоду письменно «дьяк и певчий государев» Иван Протопопов¹⁷⁰⁵. Тот же дьяк и певчий два раза и словесно сообщал Синоду высочайшие указы, о возвращении в Москву вызванных в Петербург дьяконов, не понравившихся государю¹⁷⁰⁶. Бывали случаи, что царский денщик приносил Феодосию от государя ту или другую книгу, Юлия Цезаря или Аполлодора Афинейского, и передавал устно царский указ перевести эти книги в Синоде или напечатать перевод¹⁷⁰⁷. Во избежание недоразумений¹⁷⁰⁸ необходимо заметить, что царские денщики того времени были «собственно говоря, не что иное, как царские пажи, избираемые из среды народа»¹⁷⁰⁹. Бывали случаи, что государь давал указ Синоду и при торжественной обстановке – в присутствии всего Синода и Сената, в своем дворце¹⁷¹⁰.

Указы шли большею частью по инициативе самого государя. Но иногда они давались и на синодальные доклады. О резолюциях государя, данных на синодальные «пункты» в самом Синоде, было уже упомянуто. Но государь редко бывал в Синоде. Обыкновенно со всеподданнейшими докладами являлись оба вице-президента¹⁷¹¹, с письменными, но иногда и с устным¹⁷¹²; иногда вице-президент с советником: Феодосий с Иерофеем¹⁷¹³, иногда один Феодосий¹⁷¹⁴ или один Феофан¹⁷¹⁵, раз обер-секретарь Палехин¹⁷¹⁶, и резолюции давались тут же, немедля, большею частью устные. Ни дня, ни места, определенного для всеподданнейшего доклада, не было. Один раз Синод порешил сделать доклад государю, «улуча его в Троицком соборе»; дело касалось именно Троицкого собора: об определении церковному старосте собора жалованья¹⁷¹⁷. Один раз доклад Синода государю состоялся в Сенате, перед вечернею 5 января, в навечерие праздника Богоявления¹⁷¹⁸. Иногда сам государь назначал Синоду доклад в церкви, «когда его величество изволит быть у обедни»¹⁷¹⁹. Иногда доклад «отправлялся» «с курьером», и государь прочитывал или выслушивал его, где приходилось. Так, резолюцию на отправленный с курьером доклад с представлением кандидатов на должность судьи розыскной раскольнических дел канцелярии государь дал на «генеральном дворе», и резолюция эта, т. е. высочайший указ, сообщена была Синоду за подписью семи лиц: графа Брюса, графа Матвеева, Мамонова, Воейкова, Блеклого, Баскакова и Бредихина, т. е., вероятно, всех присутствовавших¹⁷²⁰.

Когда государь был в отъезде, он часто писал на синодальных докладах, что определит по приезде, отлагая решение дела¹⁷²¹. Доклады тогда представлялись государю посредством нарочных курьеров – солдат¹⁷²², один раз посредством синодального переводчика Розенблюта¹⁷²³, – обыкновенно представлялись в кабинет¹⁷²⁴, и возвращались при письме кабинет-секретаря¹⁷²⁵, обыкновенно на имя обер-секретаря, причем однажды Макаров приложил и копии царских резолюций на доклад Синода, на тот случай, если обер-секретарь не разберет царского почерка, весьма неразборчивого¹⁷²⁶.

Всеподданнейшие доклады подписывались всеми членами. И когда один раз на таком докладе не оказалось подписи Стефана, то кабинет-секретарь Макаров особым письмом просил синодального обер-секретаря свезти доклад к митрополиту для подписи на дом¹⁷²⁷.

Несколько раз Синод получал указы и от государыни. Все они касались или помещения высокопоставленных дам в монастыри, или перевода их из одного монастыря в другой; один указ касался определения ключаря Архангельского собора в Москве в протопопы к собору на вакантное место, один касался назначения второго пастора к шведской церкви в Петербурге. Указы ее величества были объявлены Синоду: тайною канцелярией письменно¹⁷²⁸, «обретающимся при дворе ея величества гвардии поручиком» – словесно¹⁷²⁹, архиепископом Феодосием – и письменно¹⁷³⁰, и словесно¹⁷³¹, генерал-полицмейстером Девиером¹⁷³².

Высочайшие указы объявлялись обыкновенно в первое же ближайшее заседание Синода и записывались в установленную для записи высочайших повелений книгу. Но был случай, что высочайший указ, данный 29 июня, объявлен был Феодосием и Феофаном только 2 декабря. Этот указ касался французских патеров в Петербурге и имел секретный характер¹⁷³³.

Рассмотрение и решение дел происходило на заседаниях.

Первое заседание Синода происходило 14 февраля, во вторник, в день открытия Синода, при весьма торжественной обстановке, в присутствии государя «со всеми министрами»¹⁷³⁴. Заседание ограничилось представлением доклада государю в семи пунктах: о возношении за богослужениями названия Синода вместо патриаршего имени; о порядке сношений Синода; об оставлении в ведомстве Синода на прежних должностях светских лиц, служивших по раскольническим делам; о порядке избрания архиереев на вакантные кафедры; о передаче церковных вотчин в ведение Синода; об отводе дворов в Петербурге для жительства членов Синода – архимандритов; наконец, о разрешении Черниговскому преосвященному, подпавшему было царской немилости за «защищение возмутителей» и получившему теперь прощение, возвратиться в свою епархию. Кроме того, был представлен государю список требующихся для образования синодальной канцелярии секретарей и подьячих. Состоявшиеся высочайшие повеления вписаны были «подлинно» в учрежденную на то книгу. На этом заседании присутствовали все члены Святейшего Синода¹⁷³⁵.

Второе заседание состоялось 16 февраля в четверг. На этом заседании митрополита Стефана уже не было. В этот день Синод сделал исполнение по высочайшим резолюциям на пункты 14 февраля: назначил секретаря и канцеляриста, распорядился послать солдат в Москву и «города» за назначенным секретарем и тридцатью тремя подьячими, поименованными в поднесенном государю списке, и «определил» в канцеляристы двоих старых подьячих – Новгородского и Ростовского архиерейских домов, – бывших по делам своей службы в Петербурге и взятых в Синод¹⁷³⁶. На следующий день, 17 февраля, Синод постановил затребовать подробные сведения о типографиях и школах, накануне переданных в ведение Синода¹⁷³⁷, и затем определил порядок своих заседаний. Общие заседания назначены три раза в неделю, по понедельникам, средам, и пятницам; а один советник и два асессора должны были являться в Синод ежедневно, соблюдая недельную очередь¹⁷³⁸. В Сенате определено было иметь заседания также трижды в неделю, в те же дни, а «месячный» сенатор должен был ездить в Сенат ежедневно, и даже, когда дело было, и в послеобеденные часы, под угрозою штрафа в 50 рублей за неисправность¹⁷³⁹.

Начинались заседания сначала в восемь часов, потом в девять; продолжались до часу. Обер-секретарь являлся в Синод часом раньше, т. е. в семь часов. С течением времени, впрочем, этот порядок изменился и заседания начинались в разные часы¹⁷⁴⁰.

После первого заседания полное собрание членов Синода случалось уже нечасто. Некоторые члены уехали в отпуск. Иные не являлись время от времени по разным причинам. Митрополит Стефан после первого заседания не приезжал в Синод до 23 июня, когда он снова появился на заседании Синода¹⁷⁴¹. Но затем митрополит опять часто не приезжал в Синод, ссылаясь на болезнь. В Синоде к этому уже привыкли. 25 августа асессор и обер-секретарь посылал «от Синода» подьячего к митрополиту «для объявления, изволит ли он, как прочие, быть в Синод в собрание». Вернувшись, подьячий заявил, что митрополит пришлет об этом сказать; так сказал ему, подьячему, секретарь митрополита¹⁷⁴². С марта 1721 года уехал на три месяца в отпуск в свой Ипатский монастырь архимандрит Гавриил, опоздавший вернуться в срок и ссылавшийся на распутицу¹⁷⁴³. В ноябре 1723 года на три месяца уезжал в свой новый, Спасо-Ярославский монастырь архимандрит Афанасий Кондоиди¹⁷⁴⁴. В 1724 году ездили в отпуск: архимандрит Гавриил, в начале года, в Олонец и Москву¹⁷⁴⁵, архимандрит Иерофей, в сентябре, на пятнадцать дней на марциальные воды близ Москвы¹⁷⁴⁶, архимандрит Петр на марциальные воды¹⁷⁴⁷. Когда в Синоде разбиралось дело, касавшееся Феодосия, то Феодосий, заявив свое желание, по обычаю, наблюдаемому в коллегиях, вышел из собрания¹⁷⁴⁸.

Постановление Синода о том, чтобы один советник и два асессора являлись в Синод для занятий ежедневно, соблюдая понедельную очередь, скоро утратило свою действительность: сначала, вместо двух асессоров, стал являться только один¹⁷⁴⁹, а потом очередные советники и асессоры и вовсе перестали являться для занятий в дни, когда не было общих собраний. Быть может, это было в зависимости от распределения синодальных дел по конторам, когда каждому советнику и асессору дан был определенный крут дел, и дежурство, таким образом, в значительной степени утратило свое значение. По предложению обер-прокурора, Синод 24 сентября 1722 года подтвердил прежнее свое постановление, с тем, впрочем, отличием, что теперь положено было являться в недельную очередь ежедневно советнику и одному асессору, вместо двух¹⁷⁵⁰. 20 августа 1724 года Синод, тоже по обер-прокурорскому предложению, постановил опять «иметь сессии для надлежащаго отправления» три раза в неделю: в понедельник среду и пятницу¹⁷⁵¹.

На заседаниях за своим столом посередине сидели «на своих местах» члены. В зале присутствовали на собраниях Синода и все секретари, «сидели»¹⁷⁵² и делали свое дело. По генеральному регламенту, для секретаря коллегии полагался в зале заседаний особый стол на правой стороне от стола членов¹⁷⁵³. Тут же был и протоколист, обязанный записывать решения.

Доклады дел Синоду производились и обер-секретарем¹⁷⁵⁴, и секретарями¹⁷⁵⁵, и членами Синода, как архимандритом Гавриилом¹⁷⁵⁶. Бывали доклады и «словесные»¹⁷⁵⁷. Письменные доклады изготовлялись канцеляристами¹⁷⁵⁸, иногда ими и подписывались¹⁷⁵⁹. Если доклад изготовлялся по какому-нибудь вопросу, возбужденному в канцелярии, то он заканчивался обыкновенно вопросом: «и о том Святейший Правительствующий Синод что повелит»¹⁷⁶⁰.

Когда Синод почувствовал обременение делами, что случилось вскоре по учреждении, он обратился к мере, которая приносила разделение труда между членами Синода. Эта мера получила осуществление в учреждении контор. Сначала учреждена была так называемая типографская контора. Все типографии, существующие и впредь имеющие открыться, 21 июля 1721 года Синод постановил «выдать» советнику, архимандриту Гавриилу. Типографии отдавались в ведение Гавриилу «со всеми преждебывшими над оными командующими и с служительми». Мотивы учреждения конторы были указазы следующие: «для лучшаго усмотрения и в прилучающихся делах между оными правления». Гавриилу положено было «иметь особливую контору», «в которой ведать и московския училища со всяким их отправлением». Киевские и Черниговские училища оставлены были под ведением своих епархиальных архиереев, но о них было сказано, что если будут иметь какую нужду к Синоду, то писать должны в новоучрежденную контору. Гавриил получил титул: «школ и типографий протектор»¹⁷⁶¹.

28 февраля 1722 года учреждены были Синодом, в придачу к типографской, еще три конторы: судных, раскольнических и инквизиторских дел. В каждую контору назначено было по одному советнику и по одному асессору из монашествующих; протопопы не вошли в конторы, быть может в виду сложности их приходских обязанностей. Так как монашествующих асессоров было только два, а контор учреждено три, то в одной конторе, судных дел, оставлена была вакансия в ожидании, «кто из монашеских особ впредь определится». Во главе конторы судных дел поставлен был советник, архимандрит Петр, для асессора оставлена вакансия; в контору раскольнических дел назначены: советник, архимандрит Феофилакт и асессор, иеромонах Афанасий Кондоиди; в контору инквизиторских дел – советник, архимандрит Иерофей и асессор, игумен Варлаам. Контора типографская осталась с одним архимандритом Гавриилом; асессора к нему не было назначено. За общим собранием Синода остались только «приказные» дела, т. е. церковно-административные. Соответственно распределению дел Синода распределены были по конторам и служащие в синодальной канцелярии¹⁷⁶².

При учреждении этих контор принята была в основание восьмая глава генерального регламента, в которой сказано, что в коллегиях дела распределяются между советниками и асессорами, причем каждому дается определенная часть дел и вместе с тем начальство над «канцеляриею и конторою», занимающимися этою частью; президенту же и вице-президентам принадлежит общий надзор за работою прочих членов¹⁷⁶³.

Что эти конторы не были отдельными от Синода¹⁷⁶⁴ и, значит, подчиненными ему учреждениями, видно из того, что они не имели ни отдельного состава, ни отдельного делопроизводства. Работали в них члены Синода и синодальная канцелярия, рассматривались и решались дела, вступающие в Синод, решения писались от имени Синода, скреплялись во всех конторах одним и тем же обер-секретарем. Члены, специально ведавшие контору, разбирали поступающие в Синод дела, каждый по своей части, «не зело важныя» решали сами, а все важнейшие обязательно должны были докладываться общему собранию Синода, по всем конторам: типографской ли, судной, раскольнической или инквизиторской, причем и решения подписывались уже всеми членами Синода¹⁷⁶⁵.

Самое слово «контора» употреблялось в разных смыслах. Правильнее всего конторою называлось отделение канцелярию, занимавшееся определенною группой дел¹⁷⁶⁶. Иногда слово контора употреблялось для наименования помещения канцелярии, комнаты¹⁷⁶⁷, или «камеры заседаний»¹⁷⁶⁸. И канцелярии монастырского приказа разделялись на конторы, – судейскую, инквизиторскую¹⁷⁶⁹; и в дикастерии была контора¹⁷⁷⁰.

Еще до официального установления контор дела в Синоде были уже распределены, как между советниками и асессорами, так и в канцелярии. Так, еще в высочайшем указе 21 января 1722 года, об определении грека Анастасия Наусия, сказано: «а отправление дел иметь ему (в Синоде), какие от Синода определятся»¹⁷⁷¹. А в канцелярии служащие давно уже считались одни «в приказном столе», а другие «у разных дел»¹⁷⁷², т. е. в той или другой конторе¹⁷⁷³.

Тесная связь между духовным и светским управлениями вызвала необходимость соединения по временам высших органов обоих этих управлений для рассмотрения и решения вопросов, касающихся и того и другого ведомства. Очень рано мы встречаем уже на заседании в Сенате «прилучившагося» члена Синода¹⁷⁷⁴. 6 сентября 1721 года государь, будучи в Сенате, дал указ, чтобы в тех случаях, когда по ведениям из Синода в Сенат или из Сената в Синод возникнут сомнения с той или с другой стороны, составлялись в Синоде и в Сенате «конференции», причем в потребных случаях из Синода в Сенат или из Сената в Синод должны были являться «по две персоны»¹⁷⁷⁵. Этот указ объявлен был в Синоде 8 сентября Феофаном. 19 ноября 1721 года государь дал новый указ: если случится издавать какое генеральное о всех определение, касающееся и синодской команды, то не должно издавать его ни в Синоде, ни в Сенате, без высочайшего утверждения, а если государь будет в отъезде и ждать будет невозможно, то Синоду согласиться с Сенатом, подписать и публиковать¹⁷⁷⁶. Наконец, в 1722 году, из Астрахани, Петр писал Синоду: «ежели впредь будут дела такия, что времени не терпящия, хотя об оных и писать будете, однако ж токмо для ведома нам, а решить можете обще с Сенатом до нашей апробации, понеже как возможно из такой дальности мни указы на дела давать!» И при этом было прибавлено: «понеже иные дела без рассуждения и рассмотрения с вами и Сенатом за очи решить не возможно»¹⁷⁷⁷.

Первою известною конференцией была конференция 20 октября 1721 года в Сенате, в аудиенц-камере; рассуждение шло о поднесении Петру титула императора и именования Великого. От Синода был вице-президент Феофан и два советника-архимандрита¹⁷⁷⁸.

На следующий день, 21 октября, была вторая конференция по тому же предмету, уже в Синоде. От Сената было девять сенаторов. Из состава Синода не было архимандрита Леонида, бывшего в отпуске, митрополита Стефана и Феофана¹⁷⁷⁹.

22 октября была третья конференция все по тому же предмету, опять в Синоде. Синод был весь, кроме Леонида и Стефана, а из Сената было только три сенатора. Конференция эта собрана была собственно для редакции речи, предназначенной к произнесению в церкви при поднесении Петру титулов¹⁷⁸⁰.

Была конференция 19 ноября 1721 года, в Сенате, в присутствии государя¹⁷⁸¹.

23 декабря 1721 года была конференция в Москве, в синодальной крестовой палате, о согласовании титула государыни с титулом государя, который теперь стал именоваться императором. Синод на этой конференции был в полном составе, кроме митрополита Стефана¹⁷⁸².

В 1722 году было, кажется, более всего конференций. 12 апреля, в Сенате, «при присутствии Синода и Сената» был и государь; рассуждение шло по многим вопросам, касающимся духовного ведомства; от Синода был, между прочим, представлен доклад, на который были даны высочайшие резолюции; кроме того, последовали и особые высочайшие указы по некоторым вопросам¹⁷⁸³. 20 июня конференция была в Синоде, о писании икон; от Сената были два сенатора и генерал-прокурор¹⁷⁸⁴. 16 июля была конференция в Сенате, о мерах к уменьшению раскольников¹⁷⁸⁵, 27 июля, в Сенате, о призрении незаконнорожденных младенцев¹⁷⁸⁶; тогда же решено отпускать из казны ежегодно тысячу рублей «на довольствование иностранных духовных персон до совершенного о них установления по приезде в Россию»¹⁷⁸⁷. 31 августа 1722 года, по-видимому, была вторая конференция о писании икон: этим числом отмечено подписанное Сенатом и Синодом общее определение относительно иконного письма¹⁷⁸⁸. 19 ноября 1722 года была конференция, на которой, между прочим, решено увеличить жалованье госпитальным ученикам и принято решение о немедленном очищении духовных подворий, занятых светскими командами¹⁷⁸⁹. Была еще конференция в декабре, по вопросу о посылке в Сербию русских учителей по просьбе сербского митрополита Моисея¹⁷⁹⁰.

В 1723 году, перед отъездом Синода и Сената из Москвы, 8 марта, была конференция об ассигновании денег и назначении подвод на переезд в Петербург Синода¹⁷⁹¹, а 9 марта была конференция в Синоде, по предложению Синода об ассигновании денег на постройку госпиталя¹⁷⁹².

В 1724 году конференции были: 24 января, по вопросу об упорядочении имущественного положения духовенства¹⁷⁹³; 4 сентября, в Сенате, по делу о злоупотреблениях в Новгородском архиерейском доме, причем от Синода были три члена и обер-прокурор¹⁷⁹⁴; 30 сентября, по предложению Синода, в Сенате, по вопросу об учреждении в синодальном ведомстве камер-конторы, от Синода были два советника и асессор¹⁷⁹⁵. Затем, в ноябре и декабре было несколько конференций по делу о злоупотреблениях в Новгородском архиерейском доме¹⁷⁹⁶.

Кроме того, Синод и Сенат иногда встречались «в зимнем доме его величества»¹⁷⁹⁷; 8 декабря 1724 года «ходили в Сенат» советники Феофилакт и Петр и обер-прокурор для уговора о назначении следствия по доносу о злоупотреблениях в Новгородском архиерейском доме, – дело, касавшееся Феодосия, которое, по резолюции государя, должно было «следовать» Синоду с Сенатом, – и там «советовались все купно» и «обще определили» порядок следования¹⁷⁹⁸. Бывали и, так сказать, частные конференции. Общая конференция Сената с Синодом однажды решила предоставить решение дела соглашению Феодосия с Меншиковым, о чем те и имели «конференцию» в январе 1723 года. Вопрос был о том, на чей счет следует чинить ивановский колокол в Москве, – на счет Синода или на счет военной коллегии¹⁷⁹⁹.

Конференции составлялись иногда по предварительному уговору, иногда происходили, так сказать, неожиданно для которой-нибудь стороны. О конференции 30 сентября 1724 года, с предложением назначить ее, ходил в Сенат от Синода обер-секретарь¹⁸⁰⁰.

Кроме конференций для обсуждения новых решений, Синод с Сенатом однажды соединялся, по царскому указу, для допроса митрополита Стефана по делу Левина¹⁸⁰¹. Один раз Синод предлагал коллегии иностранных дел иметь с нею конференции в случае затруднений при решении вопроса об улучшении положения православных в Вильне, под Польшей¹⁸⁰².

При разборе дел Синодом допускалось личное участие заинтересованных сторон, большею частью ответчиков, причем показания давались иногда в присутствии Синода¹⁸⁰³, но в большинстве в канцелярии¹⁸⁰⁴. Посадский, предлагавший себя в изыскатели раскольников Ростовской епархии, где он указал в своем заявлении Синоду наличность семи тайных раскольников, призван был в Синод и «допрашиван пред собранием Святейшаго Синода», подлинно ль он истину доносит¹⁸⁰⁵. Синод определил допросить миссионера Иосифа Решилова, по жалобе на него киевского генерал-губернатора, в «синодальной канцелярии»¹⁸⁰⁶. В синодальной канцелярии производился допрос по обвинению раскольниками посланного из приказа церковных дел в Калугу для изыскания раскольников священника Михайлова во взяточничестве, в чем обвиняемый и признал себя виновным¹⁸⁰⁷. Для исследования доноса на миссионера Иосифа Решилова по обвинению в блуде Синод требовал высылки в Синод из киевской губернской канцелярии двух женщин¹⁸⁰⁸. Крестьянин-должник жаловался на пристрастный допрос его в синодальной канцелярии подьячим и комиссаром¹⁸⁰⁹. В синодальной канцелярии был допрошен железный заводчик, желавший строить церковь, об условиях постройки¹⁸¹⁰. По прошению писчиков об определении их копиистами, сделан просителям, по помете секретаря на прошении, допрос в синодальной канцелярии о безподозрительстве их и годности к службе¹⁸¹¹. В синодальную канцелярию вызывался для увещания крещеный калмык, учившийся в Александро-Невской школе крайне лениво, и был предупрежден, что если не исправится, то будет жестоко наказан¹⁸¹². Заподозренный в лжеучительстве казанский монах, присланный из Казани, допрашиван был в синодальной канцелярии по 95-и пунктам, причем ответы записывал не он сам, а с его слов разные лица, по-видимому, синодальные канцелярские; очевидно, допрос продолжался несколько дней. В конце допроса монах дал свою подпись; писал он хорошо и сам. «Да сверх пунктов» этот монах имел «разговоры» с советником, архимандритом Феофилактом, в которых и обнаружил свои заблуждения. Чрез некоторое время Феофилакт опять имел с ним «увещательное разглагольствие», после которого заблуждавшийся пожелал исповедаться. Чрез три дня «разглагольствие» было повторено, и все дело завершилось раскаянием заблуждавшегося¹⁸¹³.

Всякое решение прежде всего записывалось в протокол. Протокол, по генеральному регламенту, составлялся следующим образом. Вверху листа пишется год и число заседания, затем записываются присутствующие в заседании члены, а затем идет «протокол». Записывается всякое «приключившееся в коллегии», т. е. обсуждаемое дело, обыкновенно «перечнем», т. е. с кратким означением содержания, а «дело великой важности» – «пространно, со всеми надлежащими обстоятельствами». Затем следует «выписка, или содержание всех от его царскаго величества и от всех других коллегий, губерний, служителей, подданных и прочих полученных и против того отпущенных указов, грамот, писем, требований, мемориалов, реляций и прочее». Затем в протокол вносились «разговоры о важных делах», а также и о делах обыкновенных, если эти последние не решались на том же заседании и откладывались до другого раза. Вносились в протокол и голоса каждого из членов, если при решении дела возникало между членами несогласие. Наконец, записывались и решения. Ведение протокола лежало на обязанности нотариуса. Свой протокол нотариус обязан был «помесячно сшивать, в канцелярии набело переписывать, листы номеровать», сделать «напреди» алфавитный указатель лиц и предметов и отдать переплетчику в переплет¹⁸¹⁴.

В Синоде за первые месяцы его существования велись два протокола по конец мая 1721 года, потом стал один. Оба они переплетены в одну книгу, носящую по описи название: «журналы 1721 года»¹⁸¹⁵. Надписаны протоколы так: «протокол Святейшаго Правительствующаго Синода, показующий по 30-му генерального регламента пункту присутствующие члены и прочее, в должности нотариуса содержащееся». Две узкие графы слева были предназначены для обозначения числа и часа, остальное пространство надписано: «присутствие в Синод коллегиатов». На первых порах присутствующие на заседании члены перечислялись поименно, потом это перечисление заменено было отметкой: «прибыли: вице-президенты, советники и асессоры все, кроме президента», и т. п., потом перечисление и отметка стали чередоваться без какого-либо видимого порядка, случайно. Чрез некоторое время форма протокола изменилась. Число стали писать вверху, графы слева были уничтожены, на середине полулиста появились новые графы: «часы приезда», «часы выезда», и после них оставляемо было место для отметок об исполнении: «указ послан» и т. п. Существенная часть протокола состояла в изложении тех работ, которыми члены занимались на заседании. «При том собрании слушали дел», и следовало изложение заслушанных дел и дословное определение Синода. Или: «сочинен и руками оных коллегиатов подписан приговор о посылке в Сенат ведения». Или: «крепили приговоры», далее следовало изложение содержания приговоров. Или шел рассказ, что «посылан был» куда-нибудь или к кому-нибудь канцелярист, или даже член Синода, и, «пришед, объявил» о результатах своего посольства. Или была заметка, что тому или другому лицу «указ объявлен», и тот, кому объявлен указ, «выслушав, ответствовал» то или другое¹⁸¹⁶.

Кроме протокола, запись решения производилась еще и в журнале регистратором. Книга эта озаглавлена так: «книга записная по 33-му генерального регламента пункту сочиненным в Правительствующем Духовном Синоде приговорам и предложенным по делам решениям, которыя с показанием исполнения подлинно записываются». Первая слева, узкая графа предназначалась для №; вторая, тоже узкая, для числа; третья, самая широкая, озаглавливалась: «приговоры»; четвертая: «исполнение по оным». В графе: «приговоры» кратко излагалось содержание дела, а затем записывались дословно приговоры: «по указу великаго государя», или «по указу великаго государя, царя и великаго князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца», «Правительствующий Духовный Синод», или «Святейший Правительствующий Синод», «слушав того доношения», или «прошения», «приговорили», и в конце отметка: «подлинный приговор за подписанием всех коллегиатов, кроме президента», или: «подлинный приговор за подписанием рук», и далее следовало перечисление членов, подписавших приговор. Чрез некоторое время в этой книге появились пометки о получении подлинных приговоров канцеляристами: «подлинный приговор взял Стефан Яковлев» и т. п.¹⁸¹⁷

Подлинные приговоры, или, по теперешней канцелярской терминологии, протоколы, писались на отдельных листах и в первые годы включались в канцелярское дело, а не собирались отдельно, как это стало позднее. Они и теперь сохраняются в делах Синода за первые годы существования Синода¹⁸¹⁸. Некоторая их часть, небольшая впрочем, перешла чрез тиунскую контору вместе с делами в архив петербургской духовной консистории¹⁸¹⁹.

В ноябре 1721 года был опубликован царский указ об употреблении в делопроизводстве правительственных учреждений царского титула. По этому указу, протоколы начинались словами: «По указу его императорскаго величества»¹⁸²⁰.

В начале 1724 года был обнародован высочайший указ о том, чтобы протоколы в Сенате, Синоде, коллегиях и во всех судебных местах всего государства подписывались «на другой день сиденья», «выключая праздничные и иные дни, в которые не сидят в коллегиях», и притом – прежде всякого другого дела, так что, не подписавши протоколов предшествовавшего заседания, не должно было приступать к решению какого бы то ни было дела, «разве такое дело приключится, которое времени не терпит», – и в таком случае рассмотреть и решить одно только это дело и тотчас же подписывать протоколы предшествовавшего дня; а если времени в тот день не останется, то подписывать непременно на третий день, а далее того отнюдь не отлагать¹⁸²¹.

Первое определение Синода подписано всеми членами Синода, кроме митрополита Стефана, который, несмотря на настояния¹⁸²², обращенные к нему, отказался дать свою подпись по болезни. Затем, на втором заседании, два определения – об исполнении царских резолюций на пункты 14 февраля и о назначении секретаря и сыске подьячих, – подписаны всеми членами, кроме президента, который не присутствовал на этом заседании, а одно определение – о назначении бывших в Синоде двух старых подьячих архиерейских домов канцеляристами Синода – подписано только двумя советниками и двумя асессорами. Далее, 20 февраля, определение о выводе солдат из синодальной караульной избы впервые подписано одним советником, архимандритом Симоновским Петром¹⁸²³.

Самая подпись на первых порах производилась не сразу под текстом приговора, а несколько отступив. Но вскоре стали подписываться тесно, вплотную под текстом¹⁸²⁴. Так как подписей было много, то они часто переносились и на другую страницу¹⁸²⁵.

Протоколы конференций подписывались членами Синода и Сената и скреплялись обер-секретарями синодским и сенатским¹⁸²⁶.

Подписание происходило и в Синоде, и на домах. Так, митрополит Стефан, хотя не присутствовал в Синоде по болезни с 15 февраля по 23 июня, подписывал, однако, некоторые синодальные определения и другие бумаги¹⁸²⁷. Генеральный регламент предусматривал возможность подписи «на дому»; именно, в главе о сторожах, на обязанность сторожей возлагалось между прочим «к членам ходить, ежели что подписать надобно будет, чего для писчую шкатулу за замком держать и каждому члену к тому особый ключ иметь надлежит»¹⁸²⁸.

В своих приговорах Синод, не стесняясь, повторял иногда изветы челобитчиков. Так, в определении по делу Ягужинского с женой Синод повторял из челобитья Ягужинского, что жена его, Ягужинского, съехала к «такой же беспутной» княгине Щербатовой, а потом «еще непотребнее себя сыскала» вдову-княгиню Солнцову¹⁸²⁹.

С приговорами иногда случались неожиданности. Один приговор «подаван был для закрепы и чрез многое время не закрепя отдан был в повытье», причем секретарь сказал, что делу дано направление приватным путем, не чрез Синод¹⁸³⁰.

Каждый приговор заключался определением об исполнении: «и о том к синодальным членам и в синодальную область и во все епархии ко архиереям и ставропигиальных монастырей к архимандритам, также и для ведома к протоинквизитору, послать его императорскаго величества указы»¹⁸³¹. Если нужно было сообщить в Сенат, то определялось послать в Сенат ведение. Если было дело частных лиц, то определялось объявить им указ, и т. п. Иногда синодальное решение сообщалось в кабинете, «для случайнаго объявления его императорскому величеству»: в том, понятно, случае, когда Синод предполагал, что государь по тем или иным причинам мог интересоваться решением Синода¹⁸³².

О порядке сношений Сената с коллегиями Синод счел нужным в день первого же своего заседания спросить у государя. В докладе об этом было замечено, что «на патриаршее имя указов ни откуда не присылалось» и что «духовная коллегия имеет честь, силу и власть патриаршескую, или едва и не большую, понеже собор». Государь дал резолюцию: «в Сенат – ведением и за подписанием всех, а в коллегии так, как из Сенату пишут, и за подписанием только секретарским»¹⁸³³. Сенат, заслушав присланные ему Синодом «пункты» 14 февраля 1721 года с резолюциями государя, 3 марта постановил, между прочим, о порядке сношений Синода с Сенатом, ведения «по важным делам», от Сената Синоду и от Синода Сенату, «подписывать всем», «а прочия, которыя только для ведома, крепить обер-секретарю и секретарю»¹⁸³⁴. Об этом Синоду сообщено было ответным ведением¹⁸³⁵, и вскоре повсюду разослан был печатный указ от 13 марта, чтобы изо всех коллегий, канцелярий, губерний и провинций писали в Синод, как и в Сенат, доношениями¹⁸³⁶. Это сенатское постановление и было принято в практику и Сенатом, и Синодом, с тою только особенностию, что из Синода иногда, вероятно, за неимением секретаря на первых порах, ведение в Сенат присылалось за одною обер-секретарскою подписью¹⁸³⁷ или за подписью обер-секретаря и канцеляриста¹⁸³⁸. На ведениях Синода иногда была прикладываема сургучная печать с изображением государственного герба; печать имеет овальную форму, вышина ее в полтора приблизительно раза более ширины¹⁸³⁹. Подобные печати имеются и на сенатских указах¹⁸⁴⁰. Иногда бывали и «словесныя сообщения» Синода с Сенатом¹⁸⁴¹.

С остальными учреждениями и должностными лицами Синод сносился указами. В списках лиц и учреждений, которым посылались указы, сохранившихся в синодальных делах, значатся: сначала синодальные члены, потом московская синодального правления канцелярия, затем петербургская тиунская контора и, наконец, епархиальные преосвященные¹⁸⁴². В епархии указы посылались не только на имя преосвященных, но и на имя некоторых старших представителей духовенства, как протопопов Исаакиевского¹⁸⁴³, или Трубчевского¹⁸⁴⁴, или московского Успенского «с братиею»¹⁸⁴⁵. Духовные лица, заседавшие в Синоде, хотя и не имели архиерейского сана, получали указы на свое имя¹⁸⁴⁶. В Петербурге, епархии Синода, указы посылались не только соборам, но и приходским церквам, был указ даже на имя протодиакона Исаакиевского собора¹⁸⁴⁷. Когда в епархиях не было налицо преосвященных, указы посылались на имя управителей архиерейского дома или управителей консистории, где была консистория¹⁸⁴⁸. Посылались указы и на имя светских лиц, стоявших во главе управления тою или другою частью в духовном ведомстве¹⁸⁴⁹.

Так как Синод считался высшим правительственным учреждением, равным Сенату по обязательной силе своих решений для всех ведомств, а не только для духовного, то и указы посылались не только лицам и учреждениям, подчиненным ведомству Синода, но и светским: стольнику-воеводе, бригадиру, обер-коменданту или управителю провинции, генерал-губернатору, губернатору, вице-губернатору, всем им «с товарищи», «обретающимся при олонецких петровских заводах управителям»¹⁸⁵⁰, разным канцеляриям, как полицмейстерской¹⁸⁵¹, коллегиям¹⁸⁵². Впрочем, светские учреждения требовали подтвердительного указа от Сената для исполнения указов Синода¹⁸⁵³. Указы, по общему закону, начинались словами: «Указ его величества, императора и самодержца всероссийскаго, из…»¹⁸⁵⁴.

Однако не всем учреждениям, кроме Сената, и не всем лицам посылались Синодом указы¹⁸⁵⁵. В канцелярию вышнего суда Синод посылает однажды не указ, а ведение¹⁸⁵⁶. В кабинет тоже посылается ведение¹⁸⁵⁷. В 1723 году Синод не знал, как ему сноситься с московскою синодальною канцелярией, где во главе стоял синодальный асессор. Было послано из синодальной канцелярии «требование» в сенатскую канцелярию с просьбою сообщить, как Сенат сносится со своим московским отделением. Сенатская канцелярия ответила, что сносится ведением, по такой форме: «правительствующаго Сената в Москву в канцелярию сенатскаго правления, тайному советнику, сенатору, князю Голицыну ведение». Синод определил писать так: «в московскую синодальнаго правления канцелярию», и больше ничего, без обозначения, как называется бумага: ведение или указ; однако в содержании бумаги она именовалась указом¹⁸⁵⁸. А впоследствии прямо уже посылались указы¹⁸⁵⁹.

С августейшими особами Синод сносился посредством «писем», подписанных всеми членами Синода. Такое именно письмо было отправлено Синодом курляндской герцогине Анне Иоанновне, будущей императрице российской, по делу о разглашении чудес от иконы проживающим во владениях герцогини попом. Изложив дело и законы, Синод писал: «от вашего высочества требуем об отдаче онаго образа снисходительнаго повеления». Подпись: «вашего высочества нижайшие богомольцы». Титул: «благоверной государыне царевне и великой княжне Анне Иоанновне, герцогине курляндской»¹⁸⁶⁰. Меншикову, на его «прошение», Синод тоже посылал не указ, а письмо. Определено было: «и о том светлейшаго князя письменно уведомить». Письмо начиналось: «светлейший римскаго и российскаго государств князь... Александр Данилович», затем излагалось дело, и конец: «о сем Святейший Правительствующий Синод вашу светлость творим известны». Подписался, однако, только один советник: «Святейшаго Синода послушник Петр, архимандрит Симоновский»¹⁸⁶¹. Исключением таким пользовался один Меншиков, генерал-прокурору Ягужинскому Синод посылал «обычайный указ»¹⁸⁶².

Указы подписывались обер-секретарем и секретарем¹⁸⁶³; иногда (в июле 1721 года) советником и обер-секретарем¹⁸⁶⁴, иногда одним обер-секретарем, – на первых порах Синода¹⁸⁶⁵, иногда одним секретарем¹⁸⁶⁶, иногда обер-секретарем, секретарем и канцеляристом¹⁸⁶⁷. Когда однажды указ касался обер-секретаря Варлаама Овсяникова, то был отпущен без его подписи, за подписью советника и секретаря¹⁸⁶⁸. Относительно подписи указов не лишне заметить, что и ранее, например, грамоту митрополита Новгородского Иова, 1713 года, подписывали светские – дьяк и канцелярист¹⁸⁶⁹. К указу прикладывалась сургучная синодальная печать, обыкновенно черная¹⁸⁷⁰. Для «запечатания» указы в Москве передавались в печатный приказ¹⁸⁷¹. В 1723 году Сенат издал указ, чтобы все указы и промемории посылались не иначе, как с печатью печатной конторы, во избежание утраты печатных пошлин, по прежним указам. Синод пытался обязательность этого указа ограничить только для указов по челобитчиковым делам, но Сенат не согласился¹⁸⁷².

Как бывали «словесныя сообщения» Синода с Сенатом, так и указы объявлялись иногда «словесно». «Словесно» был сказан указ в Синоде советнику Синода, архимандриту Иерофею, двум архимандритам и судье розыскной раскольнических дел канцелярии Топильскому, о назначении их в московскую синодального правления канцелярию, – первого советником, прочих асессорами¹⁸⁷³. И вообще, если духовное лицо, для которого предназначался указ, находилось налицо в Петербурге или Москве, то оно лично приглашалось в Синод и здесь ему, в присутствии членов, и «сказывался» указ «с подпискою»¹⁸⁷⁴. И светские лица иногда приглашались в Синод для выслушания касающегося их указа. Объявление происходило по особой форме. Генерал-прокурор Ягужинский, ведший в Синоде бракоразводное дело, был приглашен в Синод и здесь ему 24 сентября 1723 года, «при синодальных членах, чтено» было следующее: «благородный генерал-лейтенант и генерал-прокурора господин Ягужинский. По указу его величества, императора и самодержца всероссийскаго, Святейший Правительствующий Синод поданных твоих о прегрешениях жены твоея доношений и ответов ея, и учиненнаго исследования и выписки слушав и довольно рассуждая, приговорили: оной твоей жене по законам быть от тебя отлученной и за важныя ея прегрешения в Переславль Залесский в Феодоровский девич монастырь на неисходное житье посланной. О чем и приговоры синодальные ныне тебе объявляются»¹⁸⁷⁵.

По содержанию указы и ведения не были точною копиею синодального приговора. Буквально вносилась в них только так называемая резолютивная часть определения, а части докладная и справочная писались гораздо подробнее¹⁸⁷⁶. Впоследствии, когда форма приговоров изменилась, приблизившись к современной, указы стали более точною копией их. И сенатские указы писались в то время не в виде точной копии с определения и в них прибавлялись обстоятельства дела из бумаг, которые в определении только упоминались, а здесь излагались¹⁸⁷⁷. Иногда посылались «крепкие» указы¹⁸⁷⁸. Иногда в определении упоминалось – послать указ «немедленно»¹⁸⁷⁹. Последнее, оказывается, вызывалось наличностью потребности, так как, например, бывало, что по определению 1 октября указ посылался только 8 января следующего года¹⁸⁸⁰.

Для приема указов от патриарха в патриаршее время от каждой епархии при патриаршем управлении были «стряпчие»¹⁸⁸¹. Несколько епархиальных стряпчих сохранилось и до синодального времени¹⁸⁸². При Сенате были комиссары от каждой губернии¹⁸⁸³. Стряпчие получали указы на руки от синодального агента и уже сами должны были озаботиться доставкою указа по принадлежности¹⁸⁸⁴. Это был самый простой способ рассылки указов. Но так как стряпчие были не ото всех епархий, то необходимо было пользоваться и другими способами рассылки указов. Так, в епархии, от которых не было при Синоде стряпчих, Синод, по докладу своего агента, определил посылать указы чрез нарочных, на счет епархий¹⁸⁸⁵, что и было практикуемо¹⁸⁸⁶. С нарочными лейб-гвардии солдатами посылались и спешные указы¹⁸⁸⁷. Один раз посланы были подтвердительные указы в епархии с курьерами за счет монастырей, виновных в проволочке, вызвавшей посылку подтвердительных указов¹⁸⁸⁸. Обыкновенно наряжался с целой группой указов один «нарочный курьер» в Москву, с прогонами на одну лошадь по одной деньге или по одной, или по две, или по три копейки с версты, смотря по времени года и по месту пути¹⁸⁸⁹. В 1721 году в Смоленск привозил синодальные указы солдат¹⁸⁹⁰. Преосвященному Аарону Корельскому указы посылались чрез контору Новгородского архиерея¹⁸⁹¹. Во избежание слишком крупных расходов на нарочных или на содержание особых стряпчих, Синод рекомендовал преосвященным войти в соглашение с губернскими стряпчими, бывшими при Сенате¹⁸⁹².

Казалось бы, наиболее обычный путь рассылки указов был казенная почта, заведенная с 15 мая 1720 года¹⁸⁹³. Но это был путь слишком медленный. В Москву, например, казенная почта ходила сначала дважды в неделю¹⁸⁹⁴, в прочие города – раз¹⁸⁹⁵, а в конце июня 1721 года Сенат распорядился, из экономических соображений, отправлять указы с ординарною почтой только раз в неделю, по вторникам. Получались бумаги из Москвы по понедельникам, причем за получением бумаг каждый раз посылались из Синода в ямской приказ, куда почта доставлялась, «дневальные подьячие»¹⁸⁹⁶. «Нужные» указы полагалось посылать с нарочными курьерами¹⁸⁹⁷. В августе 1723 года, по жалобе ямщиков, содержавших почту, что постоянно отправляемые из разных учреждений курьеры держат в разгоне почти всех ямских лошадей, Сенат дал указ, чтобы впредь указы и прочие бумаги из коллегий и других учреждений, «доношения и всякия письма по делам его императорскаго величества», т. е. так называемые «казенные», посылаемы были не с курьерами, а по почте, за исключением особенно важных случаев¹⁸⁹⁸. В самое первое время ямской приказ ежемесячно представлял счет за пересылку указов, но вскоре положено было Сенатом платить деньги за пересылку при сдаче указов на почту, и без денег никаких бумаг не принимать. Плата за пересылку по почте взималась по полуденьге с золотника до Москвы, а далее – по расчету веса и расстояния применительно к Москве¹⁸⁹⁹.

Иногда для доставки указов по назначению пользовались так называемою «оказией», случаем. Так, указы на имя преосвященного в Тобольск, куда почты не было, сданы были приезжавшему в Москву по епархиальным делам казначею Тобольского архиерейского дома. Тот, не зная, как отправить указы, просил дать ему паспорт, чтобы самому отвезти их, и паспорт был выдан¹⁹⁰⁰. Один раз указ Синода штатс-контор-коллегии вручен был, для доставки по принадлежности, отправлявшемуся в коллегию по своему делу диакону, заходившему в Синод¹⁹⁰¹. Один раз указ монастырскому приказу вручен был, для доставки в приказ, дьяку приказа; указ этот состоялся по просьбе этого самого дьяка и касался выдачи ему жалованья из приказа¹⁹⁰². Другой раз указ Синода на имя монастырского приказа вручен «человеку» истца, по делу которого состоялся указ, и вручен еще в неготовом виде: «человеку» поручено сначала доставить указ в печатный приказ для запечатания и потом уже передать его по принадлежности¹⁹⁰³. Стряпчий однажды, получив указ, отдал его, для доставки по принадлежности, отправлявшемуся в епархию своему духовному отцу, священнику; указ не был доставлен, а священник объяснил, что по дороге на него напали воровские люди и ограбили, причем пропал и указ¹⁹⁰⁴.

Все эти способы доставки указов не были свободны от упрека. Синод усмотрел, что отправление указов в епархии происходит «весьма медленно и продолжительно»; причина была найдена: «не другое что, а только небытность при Синоде архиерейских стряпчих». И вот, 15 марта 1722 года Синод определил для приема указов и скорой рассылки быть всегда при Синоде из каждой архиерейской епархии, кроме епархий синодальных членов, по стряпчему, как и прежде, в патриаршее правление, стряпчие были изо всех епархий в Москве неотлучно¹⁹⁰⁵. Указы к преосвященным о немедленной высылке стряпчих посланы были с синодскими лейб-гвардии солдатами на почтовых подводах, за счет архиерейских домов. Солдаты развезли указы довольно скоро¹⁹⁰⁶. Относительно расходов на содержание стряпчих Синод заметил, что они должны быть «по прежнему обыкновению». В это время в Москве, где был Синод, были стряпчие только от восьми епархий: Вятской, Казанской, Коломенской, Нижегородской, Ростовской, Суздальской, Тверской, Устюжской, – все светские. По понедельникам и пятницам они обязаны были являться в Синод, без указа никуда из Москвы не отлучаться, под страхом лишения движимого и недвижимого имущества и ссылки за отлучку. К этим восьми прибавились вскоре от Вологодской епархии монах, от Киево-Печерского и Киево-Межигорского монастырей иеромонахи. Черниговский преосвященный отказывался содержать при Синоде своего стряпчего, потому что не имел в Петербурге подворья, где бы стряпчему можно было жить, и не имел «маетностей», на что мог бы содержать. Нижегородский поручил содержать своего стряпчего трем монастырям своей епархии, поочередно. В других епархиях стряпчие содержались на деньги, собираемые (особым налогом) с дворового числа¹⁹⁰⁷. Освобождена была от содержания стряпчего, по ходатайству казначея архиерейского дома, Тобольская епархия, никогда (и при патриархах) не имевшая в Москве своего стряпчего, ввиду того, что Сибирский архиерей никогда не имел двора в Москве или подмосковных вотчин, как другие архиереи; указы в Тобольск положено было отправлять по почте на счет архиерея¹⁹⁰⁸. Из сохранившихся отметок в синодальных делах видно, что, например, в конце апреля 1722 года епархиальным стряпчим вручены были указы только на имя преосвященных Тверского и Нижегородского, для Коломенского архиерея принял дьяк местного казенного приказа, для Вятского – «домовый» дьяк, для Смоленского – бывший в то время в Москве, где был Синод, судья Смоленского архиерейского дома, к преосвященным Астраханскому, Белгородскому, Корельскому, Устюжскому и Холмогорскому указы посланы с дворянином, князем Мещерским¹⁹⁰⁹. А в октябре того же года стряпчим уже вручены указы для семи преосвященных: Воронежского, Вятского, Казанского, Ростовского, Смоленского, Суздальского и Коломенского, – для последнего указ отдан Вятскому стряпчему¹⁹¹⁰. При учреждении должности синодального агента на агента возлагалась обязанность, между прочим, отправлять и указы преосвященным, для чего при агенте полагалась в некотором роде экспедиционная часть¹⁹¹¹.

Тем лицам и учреждениям, которые находились в Петербурге или Москве, где был Синод, указы доставлялись с нарочными или выдавались на руки. В коллегии, конторы и канцелярии носили указы канцеляристы¹⁹¹², копиисты¹⁹¹³, синодальные дворяне¹⁹¹⁴. Точно так же и ведения в Сенат пересылались чрез копиистов¹⁹¹⁵, дворян¹⁹¹⁶. Когда при Синоде учреждена была должность агента, то доставка ведений в Сенат и указов в коллегии по важным делам возлагалась на это лицо, а по маловажным агент же должен был отправлять чрез «нарочных солдат»¹⁹¹⁷. Петербургские священники являлись за указами сами в Синод, получали указы и расписывались в получении¹⁹¹⁸. Указ Ягужинскому был вручен «служителю» Ягужинского¹⁹¹⁹.

Те, которые разносили указы, возвращались иногда с каким-нибудь ответом. Синод послал чрез канцеляриста указ в штатс-контор-коллегию об очистке отданного государем Синоду двора князя Гагарина от сваленной на нем меди, принадлежавшей ведомству коллегии; канцелярист, вернувшись, сказал, что «очистить хотели в скорости»¹⁹²⁰. Иногда со вручением указов происходили крупные недоразумения. В полицмейстерскую канцелярию был послан указ за подписью одного секретаря. Копиист, носивший указ, вернулся с ним обратно: указа не приняли на том основании, что он не имел подписей всех членов Синода. Копиист вторично был послан с придачею разъяснительного указа о том, что все члены Синода дают свои подписи только под ведениями Сенату и что даже в коллегии посылаются указы только за подписью обер-секретаря и секретаря. На это «генерал» полицмейстерской канцелярии стал требовать, чтобы, по крайней мере, такое разъяснение было подписано всеми членами Синода. Тогда Синод поручил одному своему асессору-протопопу лично объясниться с асессором полицмейстерской канцелярии. Объяснение состоялось, и указ после этого был принят¹⁹²¹. В другой раз в той же полицмейстерской канцелярии полковник Греков, прочитав принесенный в канцелярию указ Синода об отводе синодальным солдатам квартир близ Синода, вернул указ посланному, сказав, что свободных квартир в распоряжении канцелярии нет, а пусть Синод поместит своих солдат на своих подворьях¹⁹²². Один раз Синод послал указ в ревизион-коллегию о том, чтобы она сносилась с монастырским приказом не указами, а промемориями, как равное ему учреждение; дьяк ревизион-коллегии не принял этого указа от посланного в коллегию синодального дворянина и сказал, что об этом надо Синоду отнестись ведением в Сенат, а не указом в коллегию¹⁹²³. В тайную канцелярию однажды был послан указ с препровождением колодника; там указа этого от принесшего его канцеляриста не приняли на том основании, что дело обследовано неполно; не принят был канцелярией этот указ и после того, как его подавал сначала сам обер-секретарь, а потом и обер-прокурор¹⁹²⁴. Один раз отказался принять указ Синода поверенный помещицы по делу о крестьянине, сбежавшем в монастырскую деревню; отказ в принятии указа был мотивирован тем, что в указе не объяснено, на основании каких указов и ради каких причин челобитная не уважена, и что синодальное определение состоялось за подписью только двух членов, значит, это определение – «не всего собрания, да и то, знатно, по нечьему неправому докладу на словах, а не по подлинной челобитной»¹⁹²⁵. В военной коллегии однажды отказался секретарь принять указ Синода потому, что без послушного указа от Сената его нельзя было исполнить¹⁹²⁶. Был случай, что даже протопоп петербургский, судья тиунской конторы Семенов, не принял синодального указа, и по единственной причине, что в указе, как ему показалось, его титул был означен неполно¹⁹²⁷.

Что было с указами, то, еще чаще, было с ведениями Сенату. Синодальный копиист принес ведение в Сенат с ходатайством Синода по делу одного частного лица; в Сенате секретарь и обер-секретарь, прочитав указ, отказались его принять, потому что в прошении, за которое ходатайствовал Синод, не было полных сведений об упоминаемых в прошении указах. После этого дело в Синоде было дополнено опросом просителей и прошение вновь препровождено при ведении¹⁹²⁸. Однажды сенатский обер-секретарь не принял синодального ведения потому, что оно показалось ему не согласным с высочайшею волею, и возвратил обратно¹⁹²⁹. Однажды, в 1724 году, в Сенате не приняли ведения Синода о рассылке от Сената указов, чтобы светские власти помогали духовным в раскольнических делах, – не приняли на том основами, что еще в 1721 году, по синодскому ведению, разосланы были «послушные» об этом указы¹⁹³⁰. Сенатский секретарь не принял однажды синодского ведения потому, что, по его мнению, о предмете ведения надлежало писать в военную коллегию¹⁹³¹. Одно ведение Синода синодский копиист носил в Сенат дважды, но ведения этого там не принимали; тогда Синод решил послать ведение в третий раз, а если и тогда не примут «сенатской канцелярии служители», то подать ведение генерал-прокурору в Сенате¹⁹³². Одного ведения Синода не приняли в Сенате потому, что ведение шло против распоряжения канцелярии вышнего суда¹⁹³³. Один раз сенатский обер-секретарь принял было синодское ведение, но затем вернул обратно без всякой надписи и без объяснения¹⁹³⁴. В канцелярии вышнего суда одного синодального ведения не принимали два раза потому, что секретари не считали себя вправе принимать ведения, а «судей в суде по три дня не бывало ни одного». Потом приняли, но вернули, требуя, чтобы было подписано всеми членами¹⁹³⁵.

Указы, подлежавшие всенародному объявлению, а равно «объявления» и «пункты» такого же характера печатались и рассылались по своему ведомству иногда по цене заготовки, обыкновенно по две копейки за лист¹⁹³⁶. Для распубликования в «светских командах» такие указы посылались Синодом в Сенат¹⁹³⁷. Tакие указы подьячий «прибивал» «в пристойных местах»¹⁹³⁸. Часто присылались в Синод для распубликования по духовному ведомству указы и Сената, касавшиеся общегосударственных дел¹⁹³⁹. Так как эти указы присылались в ограниченном числе экземпляров, то они перепечатывались в московской синодальной типографии в потребном числе¹⁹⁴⁰. Там же были печатаемы на первых порах и синодальные указы и «книжицы», рассылаемые по епархиям, а с октября 1722 года Синод постановил печатать их для надобностей Новгородской и Псковской епархий и для новозавоеванных городов с Петербургом в Петербурге: гражданским шрифтом в светской типографии, славянским в Александро-Невской¹⁹⁴¹.

«Указы» Синода, подлежавшие специальному вниманию канцелярии, объявлялись в ней «с запискою и с рукоприкладством» всех канцеляристов, подканцеляристов и копиистов. Так был объявлен указ о воспрещении всем служащим в канцелярии давать поручительства по посторонним делам¹⁹⁴². Так же был объявлен по канцелярии указ о возведении епископа Нижегородского Питирима в архиепископы¹⁹⁴³, сенатское ведение о недопущении в частной переписке известий о государственных тайнах¹⁹⁴⁴, синодское распоряжение о том, чтобы именование истца и ответчика в деле оставалось неизменным, как оно употреблено в начала, без распространения прибавкою «чинов» и отчества¹⁹⁴⁵.

По закону на каждый указ полагалось получить два рапорта – о получении указа и об исполнении указа¹⁹⁴⁶. Ответные рапорты о получении указа требовались с тою целию, «чтобы никто неведением не отговаривался»¹⁹⁴⁷. Рапорт о получении указа должен был писаться на следующий же день по получении указа, в крайнем случае – в течение недели. За неисполнение этого требования угрожалось разорением, наказанием, ссылкою или лишением жизни. Потом за неисправность в представлении рапортов был назначен штраф: за первый месяц проволочки – сто рублей, за второй вдвое, за пятый – лишение всего и вечная работа на галерах, если не окажется уважительных причин к промедлению. Так как и подведомые Синоду учреждения и лица на первых же порах оказались неисправными в представлении рапортов и ведомостей, то Синод, в ноябре 1721 года, предупредил, что «и архиереи за нерапортование должны быть штрафованы». В апреле 1722 года последовало вторичное напоминание об этом, но в нем проведена была уже несколько новая мысль: «духовныя персоны» за неисправности будут подвергаться «приличному» для них «штрафованию», а со светскими будет поступаемо по указам без всякой пощады¹⁹⁴⁸. Но и этим подтверждением не были искоренены неисправности, и Синоду все же приходилось по разным делам посылать «подтвердительные» указы¹⁹⁴⁹ и не получать на свои предписания ответных доношений¹⁹⁵⁰. В 1723 году по царскому указу были собираемы по всем правительственным учреждениям в империи сведения об остающихся не исполненными указах и опять было повелено брать штраф за неисполнение неукоснительно¹⁹⁵¹.

Закон о двойном рапортовании создавал массу ненужной переписки. И с первых же пор были частичные попытки к изменению его сообразно местным требованиям практики. В апреле 1721 года Синод получил от Златоустовского архимандрита Антония одно общее, сводное доношение по многим указам о различных предметах. Синод предписал Антонию впредь доносить о каждом деле порознь, а в одном донесении о двух и более делах не сообщать, под угрозою «штрафования», потому что в противном случае неизбежна путаница в канцелярии¹⁹⁵². О том же, позднее, предписано и Астраханскому преосвященному, сделавшему подобную же попытку¹⁹⁵³. Несмотря на это, сам член Синода, архиепископ Феофан в начале 1725 года сделал опыт представления одной общей ведомости о получении и исполнении указов за весь прошлый год. И он получил предписание представлять на будущее время особые рапорты и о получении, и об исполнении каждого указа¹⁹⁵⁴.

Затруднение в этих ответных рапортах лежало, кроме увеличения канцелярской переписки, и в том, для отдаленных епархий, что не с кем было посылать рапорты. Даже московская синодальная канцелярия спешила пользоваться случаем, когда, например, был посыл из типографии¹⁹⁵⁵. Астраханский преосвященный жаловался, что ему не с кем посылать донесения и рапорты, так как курьеров своих нет, а губернские курьеры не принимают от него пакетов¹⁹⁵⁶. А Тобольскому преосвященному сам Синод разрешил рапортовать по указам дважды в год, – впрочем, разрешение это дано было лишь относительно указов монастырского приказа. Преосвященный жаловался, что «ездоков в Москву частых не бывает, но разве в три и в четыре месяца, и то купечество, а оные ездоки не скорые»¹⁹⁵⁷.

Ответные рапорты на указы подписывались не всегда самими архиереями, а иногда епархиальным судьею духовных дел – архимандритом, «с товарищи», дьяком архиерейского дома, епархиальною «канцелярией» – архимандритом, казначеем и подьячим¹⁹⁵⁸. От имени частных лиц писали Синоду и вообще вели все дело нередко поверенные. «Человек» казанского вице-губернатора обращался к Синоду от имени своего господина с прошением о разрешении отправлять в доме его службы, за его болезнию¹⁹⁵⁹. «Служитель» помещика обращался с просьбою об освящении церкви в вотчине помещичьей¹⁹⁶⁰.

При сношениях не иногородних бывали случаи, что в Синоде не принимали адресованных Синоду бумаг. Подьячий из Сената принес в Синод сенатское ведение и подал его обер-секретарю Варлааму Овсяникову; ведение извещало о подписании государем некоторых пунктов. Варлаам прочитал ведение и отдал обратно, сказав, что надо прислать в Синод подлинные пункты. Ведение было принято-таки, но значительно позже, новым обер-секретарем Палехиным¹⁹⁶¹. В другой раз тоже не приняли в Синоде сенатского ведения, принесенного также подьячим. Когда подьячий этот, вернувшись, заявил о том, сенатский обер-секретарь доложил в Сенате, и сенаторы сказали послать ведение еще раз, а если снова не примут, то «взять сказку, зачем» не принимают¹⁹⁶². Одно ведение посылалось из Сената в Синод три раза, и все-таки не было принято Синодом¹⁹⁶³. В одном сенатском деле сохранилась подробная история мытарств, сопровождавших поступление одного сенатского ведения в Синод. Сенатский подьячий принес ведение «в Синод, где подьячие сидят», и «говорил» канцеляристу Ивану Орлову, чтобы тот доложил обер-секретарю Варлааму Овсяникову, что принесено ведение. Орлов доложил. Варлаам велел впустить сенатского подьячего в «секретную контору», «в которой дела отправляет». Подьячий «вступил». Варлаам спросил его, о чем ведение. Тот рассказал содержание: ведение было о назначении в Синод подьячих. Варлаам, по словам сенатского подьячего, сказал после этого, что «такого ведения нам принять не надлежит, для того что оное учинено не против их требования». Это было 15 марта 1721 года. 17-го подьячий опять приносил это же ведение, но Варлаам опять не принял, сказав, что докладывал «президенту и советникам» и те приказали не принимать ведения – по той же причине¹⁹⁶⁴. Подобные приемы вызывали такие случаи, что, например, два солдата принесли в Синод пакет от Меншикова и «бросили на стол», сказав, чтобы пакет отдан был обер-секретарю¹⁹⁶⁵. Был случай, что и протопоп Исаакиевский «не принял указу» из адмиралтейств-коллегии. Указ касался крещения татар и написан был коллегией протопопу ненадлежаще¹⁹⁶⁶.

Что касается формы сношений с Синодом, то правильность ее установилась не сразу. Военная коллегия, встретив надобность писать в Синод, 1 марта 1721 года спрашивала Сенат, «как» надо писать в Синод¹⁹⁶⁷. Митрополит Сарский Игнатий додумался написать Синоду: «до вашего превосходительства»¹⁹⁶⁸. Другой архиерей в своем обращении к Синоду выказывал уже не «незнание и невежество», но «гордый нрав»¹⁹⁶⁹. От 19 января 1722 года Синод установил форму своего именования в трех словах: «Святейший Правительствующий Синод»¹⁹⁷⁰. Доселе сам Синод именовал себя различно: «Правительствующим Духовным Собранием», «Правительствующим Духовным Синодом»¹⁹⁷¹.

Может быть не безынтересно знать, что прошение, поданное в Синод, именовалось «прошение, поданное в канцелярию Святейшаго Правительствующаго Синода»¹⁹⁷², а указ Сената московский вице-губернатор именовал «указом великаго государя из канцелярии Правительствующаго Сената»¹⁹⁷³.

Все учреждения, кроме Сената, обращались к Синоду с «доношениями», если возбуждалось новое дело, и с рапортами – о получении и исполнении синодальных указов¹⁹⁷⁴. Члены Синода входили в Синод и с ведениями¹⁹⁷⁵. Герцогиня курляндская Анна Иоанновна писала Синоду: «Святейший Правительствующий Синод! письмо ваше… получила… на которое сим объявляю... Пребываю вам, Святейшему Синоду, доброжелательная Анна»¹⁹⁷⁶. От имени царицы Прасковьи Феодоровны писал Синоду ее «певчий дьяк»¹⁹⁷⁷. Кабинет-секретарь Макаров сносился с Синодом большею частью при посредстве обер-секретаря¹⁹⁷⁸. В сношениях, особенно на первых порах, было много простоты. В 1721 году из кабинета его величества пришел в Синод канцелярист и объявил, что государь указал отпустить из кабинета 2000 рублей на строение семинарии, «и дабы Синод прислал кого-нибудь в кабинет для приема оных»¹⁹⁷⁹.

Иногда, в мелочных делах, сносились вместо учреждений их канцелярии. Канцелярия синодальная писала в сенатскую «требование» сообщить, как сносится Сенат с оставленным в Москве, при московском отделении Сената, сенатором. Требование было подписано секретарем и канцеляристом. Ответ из Сената поступил за такими же подписями¹⁹⁸⁰. Синодальная канцелярия, за подписью секретаря, просила штатс-контор-коллегию дать справку, сколько собрано денег с церковных вотчин; но посланному за справкой объявили в штатс-контор-коллегии, что об этом нужно Синоду спросить коллегию указом. Был послан указ, но оказалось, что в коллегии не было налицо нужных данных, чтобы можно было тотчас же дать требуемую справку¹⁹⁸¹.

Форма сношений патриархов с Синодом была: «Иеремия, милостию Божиею архиепископ Константинополя, Новаго Рима, и вселенский патриарх. Благочестивейшему, священному и православнейшему российскому святому Синоду, о Св. Духе возлюбленной братии, молитву, благословение от Бога и о Христе целование в лобзании святом преподаем». В тексте обращение к Синоду: – «вашему Святейшеству», себя именование во множественном числе: «изъявим», «сотворихом». Заключение: «благость Божия и молитва и благословение нашея мерности да будет вам, Святейшему российскому Синоду, в лобзании святом». Число и год. Подпись: «Константинопольский и о Христе брат ваш»¹⁹⁸². «Афанасий, милостию Божиею патриарх великаго града Божия Антиохии и всего Востока», писал по той же форме, подпись: «Антиохийский Афанасий, о Христе брат ваш»¹⁹⁸³.

По генеральному регламенту, в каждой коллегии полагалась особая печать с изображением государственного герба и с надписью названия коллегии. Печать должна была храниться под замком секретаря коллегии, во избежание наложения печати на какие-либо «подложные письма». Прикладывать печать полагалось канцеляристу, но, ввиду той же предосторожности, «при вахмистре» коллегии¹⁹⁸⁴.

При патриархах было три печати в патриаршем казенном приказе: большая, средняя и малая; большая – серебряная, «двойная», была устроена при патриархе Адриане и имела вырезанными изображения: на одной стороне Успения Богоматери, на другой – двух «рук благословящих».

При патриархе Иоакиме изображения были: Богоматери на престоле и одной «руки благословящей». Большая печать употреблялась для припечатания по красному воску настольных грамот архимандритам, игуменам и протопопам и ставленных – священникам и диаконам. Средняя, тоже серебряная, с изображением одной «руки благословящей», употреблялась для печатания, тоже по красному воску, грамот и указов по челобитным, выдаваемых в казенном приказе, а также приносимых и из духовного и дворцового приказов, подлежащих взиманию печатных пошлин. Малая печать, медная, с надписью: «печать патриаршая домовая», употреблялась для припечатывания, по черному воску, беспошлинных грамот и указов, которые посылались в патриаршие домовые села, например, о высылке хлеба, и по всякого рода другим делам. Обе серебряные печати были «объявлены и предложены» Синоду и в нем были удержаны. В синодальном казенном приказе оставалась только малая печать, которою и пользовались в круге ее употребления. Между тем с приездом Синода в Москву появились грамоты и указы, требовавшие припечатания по красному воску большою или среднею печатями, и неимение этих печатей должно было вызвать приостановку сбора печатных пошлин, которых собиралось в год до двухсот рублей. По донесению об этом ризничего синодального дома, Синод 12 февраля 1722 года постановил: обе серебряные патриаршии печати обратить в слиток, а указы, исходящие из синодального казенного приказа, печатать малою синодальною печатью¹⁹⁸⁵. Затем 28 февраля Синод решил заказать для припечатывания грамот по синодальной области для синодального казенного приказа печать среднего размера, из стали, «применяясь ко учрежденным в Синоде печатям», но чтобы она была «округлостию большая меньше, а меньшая немного больше», с изображением государственного герба и именования Святейшего Правительствующего Синода, «как на оных синодальных печатях видно»; а для печатания указов, взамен остававшейся в приказе медной патриаршей домовой печати, сделать подобную новой другую, малую печать, «подобную обретающейся в Синоде меньшей печати», с надписью: «печать синодального дома»¹⁹⁸⁶. Следовательно, у Синода было две печати, большая и малая, обе с изображением государственного герба и «синодального именования». На указах и ведениях Синода полагалась печать по черному сургучу, с изображением государственного герба, как на монетах, но овальной формы, высотою приблизительно в полтора раза более ширины¹⁹⁸⁷. Свою печать Синод именовал «синодальная его императорскаго величества печать»¹⁹⁸⁸.

Делопроизводство Синода в общем шло не с идеальною быстротой. Ведение Синода Сенату о том, что государь, будучи в Синоде, 1 октября дал указ быть в Синоде обер-секретарем дьяку Палехину, подписано было только 18 октября¹⁹⁸⁹. Был случай, что по сенатскому ведению 26 сентября определение Синода состоялось только 13 января следующего года¹⁹⁹⁰. От первых лет существования Синода многие дела остались вовсе нерассмотренными и впоследствии, за ненадобностию уже решений, сданы были в архив неоконченными¹⁹⁹¹: иные с пометками об изготовлении справки к докладу¹⁹⁹², или о немедленном докладе¹⁹⁹³, иные без всяких пометок¹⁹⁹⁴, иные с подлинным епархиальным следственным производством¹⁹⁹⁵, иные с проектом определения Синода, оставшимся без подписей¹⁹⁹⁶. Подчиненные Синоду места, устав ждать указов по своим доношениям, представляли иногда Синоду ведомость представленных Синоду и Синодом не решенных доношений. В июле 1722 года и в феврале 1723 года московский приказ церковных дел представлял такие ведомости о тридцати пяти доношениях, не решенных с 1721 года. Ведомости остались не доложенными Синоду. На одной из них имеется надпись о том, чтобы навести по ней справку в канцелярии¹⁹⁹⁷.

Медленность и неисправность делопроизводства не были привилегией синодальной канцелярии. К характеристике исправности делопроизводства канцелярий того времени может служить случай, что канцелярист, состоявший в городовой канцелярии, вышел из нее в 1716 году, служил уже в четвертом учреждении, и только в 1721 году канцелярия заметила, что в ней остались «его дела» неоконченные, и требовала его присылки из типографии, где он теперь служил, для окончания неоконченных дел¹⁹⁹⁸.

О том, что в делах происходит «задержка», знал и Синод: это не было тайною секретариата и канцелярии. В сентябре 1722 года обер-прокурор заявил Синоду, что «в делах происходит не малая остановка»¹⁹⁹⁹. В октябре 1722 года, вследствие высочайшего указа по всем ведомствам, Синод сделал распоряжение, чтобы рассмотрение дел «о государственных должниках» происходило без всякого замедления²⁰⁰⁰.

В 1724 году Синод объявил служащим в канцелярии указ «с запискою и с рукоприкладством» о том, чтобы доношения преосвященных об освободившихся вакансиях архимандритов и игуменов были предлагаемы «синодальному рассуждению» «без всякаго умедления»²⁰⁰¹. Но, во всяком случае, замедление этим изъяснением не узаконялось, так сказать, для других дел, и был случай, что обер-секретарь надписал на одном деле: «о причинах долговременнаго нерешения со справкою немедленно предложить в доклад»²⁰⁰².

Иногда дело замедливалось или подвергалось бесконечной волоките по причинам, от Синода не зависевшим. Один раз Синод передавал в канцелярию генерал-прокурорских дел дело по обвинению фискала. В канцелярии указа синодального не приняли, потому что судьи канцелярии не были в указе написаны по именам. Указ был переписан с наименованием судей и опять был послан в канцелярию, но теперь его не приняли уже потому, что дело следовало передавать не в канцелярию, а в Cенат. Послано было дело и в Cенат. В Сенате секретарь принял было дело, докладывал сенаторам и возвратил с ответом, что дело надо передать в юстиц-коллегию. А в юстиц-коллегии за совершенным неимением уже сколько-нибудь подходящей инстанции, в которую бы еще можно было направить дело, кратко сказали: не надлежит²⁰⁰³. Когда у Синода возникло спорное земельное дело с Петром Шафировым, то Сенат просто-напросто отказывался входить даже в рассмотрение этого дела, на том основании, что двор, о части которого шел спор, «Шафирову велено отписать из канцелярии вышняго суда», а когда потом Синод обратился в вышний суд, то там сначала не принимали секретари синодского ведения потому, что судей никак не было в канцелярии, сами же секретари принять не решались, а потом судьи стали требовать, чтобы ведение было подписано всеми членами Синода²⁰⁰⁴.

Бывали иногда случаи и сокрытия дел от Синода или, по крайней мере, намеренного их замедливания. Один из канцеляристов, при переезде Синода из Москвы в Петербург, самовольно взял с собою одно дело, которое производить следовало в московской синодальной конторе²⁰⁰⁵. Дело по обвинению одного архимандрита в том, что он не раздавал жалованья по принадлежности, оказалось в Синоде пропавшим. Из расспросов в канцелярии выяснилось, что оно было у секретаря Котыгулова, который остался в московской синодальной конторе. Синод предписал конторе «взыскивать» дело на Котыгулове²⁰⁰⁶.

Иногда дело и было рассмотрено и решено Синодом, но решение оставалось без исполнения. Один раз определение Синода не исполнялось целых девять месяцев: указ не был послан по той причине, что «бумаги на то время давано не было»²⁰⁰⁷. В другой раз Синод определил продать имущество бывшего ризничего Троице-Сергиева монастыря на погашение оказавшегося начета, но, хотя и указ уже был написан, секретарь остановил исполнение, сказав, что указ надо переписать на гербовой бумаге, а гербовой бумаги «взять» было «негде», ибо «в деле» имелся «только ответчик», а «челобитчика» не было²⁰⁰⁸.

Для ускорения делопроизводства и в устранение утраты дел нотариус, по генеральному регламенту, обязан был составлять реестр всех нерешенных дел «прошлой недели», а также реестр всех дел решенных и законченных. Реестр нерешенных дел должен был находиться пред президентом на столе, чтобы его «в коллегии ежедневно видеть» и обо всех нерешенных делах можно было знать. В обоих реестрах секретарь делал отметку на поле, которому канцелярскому служителю каждое дело «к управлению его отдано»²⁰⁰⁹. Во избежание «умедления или утраты» строжайше воспрещалось «удерживать указы, письма и дела» дома, кто какого бы звания ни был²⁰¹⁰.

Когда было нужно, дела, впрочем, производились с величайшею быстротой. Так, по требованию канцелярии тайных дел, синодальный указ «о взятьи» человека духовного ведомства в канцелярии был написан «того же числа и часа»²⁰¹¹.

По генеральному регламенту полагалось, чтобы всем «вершенным и исполненным», а также «вершенным и не исполненным» делам вывешивался на стене реестр, для облегчения справок²⁰¹².

Копии полагалось выдавать по всем делам, кроме дел, касающихся измены, злодейства и хульных слов на его величество²⁰¹³.

Характерно распоряжение Синода 11 сентября 1721 года о том, чтобы «к синодальным членам и служителям никто, как от высоких, так и от низких духовных и прочих чинов никаких подарков и небезподозрительных присылок, какого бы звания они ни были, ни под каким претекстом отнюдь никогда не присылал». Мотивами выставлено было то, что от таких «присылок» дается «причина укорительного нарекания» на Синод и что «в тех, которые чрез такие подарки надеются некоторые получить требованию своему способы, умаляется достодолжное ко оной правильной власти покорение и послушание и возрастает противным образом смелость к презрению повелеваемых, от чего уже происходит и уничтожение, и преслушание». «А тому всему виновно есть не другое что, но оное подарками обязание, которое властителям не точию надлежащие по званию и должности их действа препинает, но паки и свободность отъемлет, и понеже оное подарков употребление так доброму правительству препятственно есть, того ради весьма оное обоим странам запретить, под лишением чести и под жестоким штрафованием»²⁰¹⁴.

Не лишено интереса и распоряжение Синода 20 октября 1721 года, вызванное, очевидно, практическими требованиями: чтобы «в делах, в выписках и в допросах разнаго звания людей чины, имена, отчества и прозвания не умножать, но как истец или ответчик в начале допроса или дела будет написан, так и до окончанья во всем деле производить одним званием, а имен и прозвищ по отчествам не переменять»²⁰¹⁵.

Один раз в синодальном указе, по недосмотру, оказалась ошибка. Архиепископу Псковскому, Феофану предписывалось собрать данные с церквей деньги и «отдать в рентерею». Между тем эта формула: собрать и отдать, относившаяся ко всякого рода другим сборам, была неприменима к данным, которые никогда не поступали в государственную казну и всегда сберегались в архиерейской казне. Преосвященный официально запросил у Синода разъяснения, но его запрос остался без официального ответа²⁰¹⁶.

Один раз ошибка была допущена и в синодальном определении, «знатно подьяческою неосторожностию», как объяснял Синод: лицо, о котором состоялось определение, названо было другим именем. Допущенная в определении ошибка перешла и в указ, и когда затем открылась, то Синод постановил новое определение, в котором и оговорил свою предшествующую ошибку²⁰¹⁷.