IX. Хозяйственная часть

Брюсов дом. – Гагаринский дом. – Помещение в Москве. – Караул и прислуга. – Комиссар. – Денежная часть. – Участие в торжествах и трапезы.

Отданный под помещение Синода дом покойного генерал-лейтенанта Романа Виллимовича Брюса, первого петербургского обер-коменданта, находился на «городском острову», т. е. на нынешней Петербургской стороне, – на берегу Невы, занимая второе дворовое место от церкви Святой Троицы по направлению к Карповке²¹⁰⁷. Дом был деревянный, состоял из десяти светлиц. Самою обширною была третья светлица, по счету от прихожей, в четыре окна. Две светлицы, прихожая и четвертая, имели по три окна, десятая – одно, а все остальные – по два. В прихожей, считавшейся по описи первою светлицей, стены и потолок были обиты черным холстом. В четвертой и шестой стены были покрыты шпалерами, во всех остальных светлицах, кроме десятой, стены были обиты холстом; потолок во всех светлицах тоже был обит холстом. В первых трех светлицах, в пятой и в шестой было по одной «обращатой зеленой» печи; в четвертой светлице печь была «цениная травчатая», в восьмой – «цениная белая», у задних сеней; в седьмой и десятой светлицах печи были кирпичные, в девятой – «комель» кирпичный. Против первых четырех светлиц были, как отмечено в описи, «спальни и каморки». Из пятой был выход в сени, а из сеней во двор. Десятая светлица, называвшаяся и каморкою, была расположена против передних сеней, которые вели в прихожую. В сени вело крыльцо, у которого стояло два стеклянных фонаря на столбах; «кругом крыльца» были балясы. Крыльцо, при входе «с улицы», было «на правой руке». «По левой руке тоже было крыльцо с двумя фонарями на столбах и балясами. Оно вело наверх, где еще была светлица в два окна и сени, тоже в два окна, холодные, без печей. «При светлицах» была поварня, в одно окно, с печью и кирпичным очагом, четыре нужника. «Хоромы» крыты были черепицею, а снаружи «обиты досками и выкрашены». Все дверные и оконные наличники, а также и двери были «столярной работы», все «окончины» стеклянные²¹⁰⁸.

На дворе у ворот была караульная изба о двух окнах со ставнями, в ней кирпичная печь. Теплый погреб в «напогребницею». Подле погреба светлица о трех окнах с каморкою; в светлице кирпичная печь. Поварня, поваренная изба об одном окне. Позади поварни – конюшня на 20 лошадей, с сушилом. Амбар, «для запасу», подле него «сарай для поставки карет». Среди двора «кухня» из досок²¹⁰⁹. Все строения обошлись когда-то Брюсу «без мала в 3000 рублей»²¹¹⁰.

Весь двор носил признаки запустения. В доме «окончины» были разбиты, стекла многие выбиты, у иных дверей не было замков, левое крыльцо не имело семи баляс. Ни столов, ни стульев, вообще никакой мебели в светлицах не было. Когда-то против двора была устроена пристань на Неве, но теперь она оказалась «срубленною»²¹¹¹. В «приворотной» избе жило несколько солдат лейб-гвардии Преображенского полка; после открытия Синода, 20 февраля, солдаты эти были выведены в другое место, так как изба понадобилась для караульных²¹¹².

К открытию Синода на отпущенную Сенатом тысячу рублей²¹¹³ был произведен, по-видимому, только самый необходимый ремонт. Но с началом строительного сезона начались более значительные переделки. Наиболее серьезные работы были по починке пристани на Неве, обошедшиеся в 60 рублей, устроена изразцовая, или, как тогда говорили, образцовая печь в 30 рублей, отделан алебастром потолок в «большой светлице», отремонтированы печи, трубы, полы, окна, двери, крыльцо, устроены решетки в «колодничьей избе», в которую была превращена значившаяся в описи «караульная изба», – всего работ произведено на 300 рублей²¹¹⁴. Для отделки синодальных палат куплено было в гостином дворе 146 аршин 2 вершка лазоревых обоев, по полтора рубля аршин, 20 аршин красных, по рублю тридцати копеек, около двух фунтов шелковой бахромы, по четыре рубля за фунт; подрядчик, крестьянин-костромич обязался снять старые обои и поставить новые к 24 июля за 30 рублей. Осенью решено было в следующий строительный сезон произвести ремонт всех надворных построек: «колодничьей», караульной светлицы, сеней между ними, приворотной избы, погреба, конюшни, амбара, поварни, а также «крылец с перилами», забора, из тридцати звеньев которого двадцать пять было ветхих, двух ворот²¹¹⁵. В строительный сезон 1722 года израсходовано было около 700 рублей на переделку черепичной крыши на скалах в гонтовую без скал на всех строениях синодального двора²¹¹⁶. Синодальные помещения были в довольно жалком состоянии, и, например, в феврале 1722 года синодальные истопники доносили, что небезопасно топить печи вследствие их неисправности, а капрал заявлял о настоятельной необходимости немедленно починить печи, трубы и пол в колодничьей и караульной избе²¹¹⁷.

Брюсовский дом, отданный под Синод, не соответствовал значению и потребностям Синода, и государь уже 10 марта 1721 года, по ходатайству Синода, предоставил Синоду каменные «палаты» казненного сибирского губернатора, князя Матвея Гагарина. Палаты помещались «при Неве, на углу первой линии» Васильевского острова²¹¹⁸. Это было кирпичное здание в двадцать сажен длины по Неве, в двенадцать сажен ширины во двор и в две и две трети сажени высоты, с бревенчатыми при нем подмостками. При доме были три жилых избы и торговая лавка, кроме служб. Все было ветхо²¹¹⁹. Двор был занят сваленною на нем медью сибирского комиссариатства²¹²⁰; при запечатанной гагаринской конюшне стоял караул²¹²¹. Синод, получив палаты, распорядился об очистке двора²¹²² и занялся перестройкою палат, или, вернее, постройкою нового соответственного здания на гагаринском дворе. По смете, кирпича требовалось более 700000 штук, извести свыше 2000 бочек, оконных дубовых рам 90, дверных замков 85. Эти цифры дают понятие о размерах сооружения. Предполагалось воздвигнуть трехэтажное здание, первый этаж в двенадцать футов, второй в тринадцать, третий в девять. Зал предполагался в два этажа, в двадцать пять футов вышиною. Предположено было отделать в синодальном здании тридцать восемь палат: певческую, переднюю, большую, аудиенцию, тиунскую, контору и другие²¹²³. Летом 1721 года отданы были подряды на поставку строительных материалов, а в начале 1722 года Синод уже объявлял торги на постройку, которую желал видеть оконченною в наступавший строительный сезон²¹²⁴. Однако, не докончив работ²¹²⁵, Синод истощил на постройку все бывшие в его распоряжении суммы, и работы в 1722 году приостановились. Денег взять было неоткуда, и возникал даже вопрос, «достраивать» ли начатую постройку, у которой еще не готовы были даже стены²¹²⁶. А время между тем уходило. И только через год, в конце мая 1723 года, Феодосий, присутствуя на новоспущенном корабле, воспользовался удобным моментом и сделал доклад государю о затруднительных обстоятельствах постройки синодального дома. Государь указал продолжать постройку вчерне на синодальные штрафные деньги. После этого работы возобновились и новый синодальный дом в строительный сезон 1723 года был окончен постройкою вчерне и покрыт гонтом. Работами руководил архитектор Иосиф Трезин (Ioseppe Trezzin или Trezzini), получавший по 15 рублей в месяц²¹²⁷. Всего израсходовано было на постройку свыше 16000 рублей. Синод истратил все бывшие у него суммы. Между тем на окончательную отделку, по расчету архитектора, требовалось еще до 8000 рублей. По докладу Феодосия и Феофана государь разрешил употребить на отделку синодального дома деньги, оставшиеся после кончины митрополита Стефана, 2000 рублей, – его жалованье за две трети 1722 года, не взятое им при жизни. Кроме того, Синодом взята была и тысяча рублей, завещанная почившим митрополитом Нежинскому монастырю²¹²⁸. Истрачены были на синодальный дом и суммы, оставшиеся после смерти Воронежского митрополита Пахомия, 1250 рублей, хранившиеся в синодальной канцелярии²¹²⁹. Но так как и этих средств не хватило, и денег взять больше было уже неоткуда, то отделана была только одна, меньшая половина синодального дома, для помещения канцелярии и контор, и притом с наивозможною экономией: предположенный дуб всюду, кроме оконных станков, заменен сосною, лепные потолки сделаны только в двух палатах, всех палат было тридцать восемь, а отделано было только восемнадцать²¹³⁰. В это помещение Синод перешел уже в новое царствование, в 1725 году²¹³¹, а дотоле все время оставался в брюсовском доме²¹³².

Каждая из комнат синодального дома имела свое особое назначение и свое название. В перечне комнат встречаются названия: «малая судейская», «большая светлица», «тиунская»²¹³³, в Москве – «ответная палата»²¹³⁴. Особая комната была для обер-секретаря²¹³⁵. По генеральному регламенту в каждой коллегии полагалась «камора аудиенции, или судейскаго правления», так называемый ныне зал заседаний. Эта «камора» должна была быть убрана «добрыми коврами и стулами»; посредине ее стоял стол для членов под балдахином, покрытый «добрым сукном»; на правой стороне помещался секретарский стол, на левой – «нотариусов протокольный». Перед каждым членом на столе полагалась чернильница «со всею принадлежностию». На стене в этом зале полагались «добрые часы»²¹³⁶. Особая «камора» в коллегии полагалась президенту²¹³⁷; особая «прихожая», где толкались сторожа и челобитчики, особая – канцелярия, где работали канцелярские служители и секретарь. Секретарям полагались особые столы с замком, переводчикам, актуариусам и регистраторам тоже, канцеляристам и копиистам предоставлялось сидеть в случае тесноты места по двое «при одном ящике», но по возможности они должны были сидеть отдельно, чтобы не мешать друг другу. Все столы должны были быть покрыты сукном и так устроены, «чтобы всякий у своего места дело свое за замком иметь мог»²¹³⁸. Прихожая должна состоять или из двух комнат, или по крайней мере из двух отделений – для знатных персон и для подлого люда. В случае, если комната была одна, то поближе к коллегийным дверям должны были находиться лавки, обитые сукном, для знаменитых персон, прочие лавки, вокруг по стенам, не были обиты²¹³⁹. В каждой коллегии полагалось иметь генеральные и партикулярные ландкарты²¹⁴⁰.

Постепенно заводилась соответственная обстановка. В начале 1722 года французским мастером Шардомном исполнены были для Синода три «судейских» чернильницы, по образцу сенатских, весом около семнадцати фунтов, обошедшиеся свыше трехсот рублей, сделан дубовый стол под станок, на котором печатались большою синодальною печатью грамоты «и тому подобное»²¹⁴¹. В июне 1722 года заказан по особому рисунку станок для известного указа 17 апреля 1722 года о хранении прав гражданских и о суде («зерцало»), во всех коллегиях выставленного уже на судейских столах в станках²¹⁴². В 1723 году исполнен для Синода живописцем Григорием Одальским, за 10 рублей, портрет императора²¹⁴³. В 1721 году Синод заказал двум казенным «рещикам» сделать два «приказных подьяческих стола»; рещики забрали половину условленной платы и не делали столов; тогда Синод арестовал их и удерживал под арестом, пока они не исполнили взятой на себя работы²¹⁴⁴. На синодальном столе находился «вестовой» колокольчик²¹⁴⁵.

21 апреля 1721 года, заслушав справку, что в Сенате в коллегии иностранных дел для переездов чрез Неву имеется по буеру и верейке, Синод определил писать к стольнику Потемкину о присылке в Синод буера и четырехвесельной верейки с матросами²¹⁴⁶. Суда эти требовались Синоду для частых переездов чрез Неву «к строению семинарии и гагаринского дома», в Александро-Невский монастырь, в море, на Котлин, за строительными материалами. На Котлине находилась контора строений, или управление, под начальством Меншикова, заведовавшая всеми казенными постройками в столице. Буер был снаряжен четырьмя пушками²¹⁴⁷.

В Москве Синод помещался в патриарших палатах. Собираясь в Москву, Синод, в сентябре 1721 года, распорядился очистить патриаршую крестовую палату и «знатныя» келлии патриаршего дома, заменить в крестовой палате каменный пол со ступенями деревянным без ступеней «добрым мастерством», подмазать стены алебастром, устроить новую печь, расширить, сколько можно, окна, вместо слюды «в знатных палатах» вставить в окна «доброе французское стекло» в дереве, а не в свинце, и убрать «окончины». Для секретарей и канцелярии очистить помещение казенного приказа и казначейские келлии, а казенный приказ и казначейство перевести в монастырский приказ²¹⁴⁸. Над помещением казенного приказа, где теперь водворялась канцелярия Синода, нужно было устроить новую крышу. На ремонт употреблено было до 850 рублей, в том числе свыше пятисот на строительные материалы, до ста на прокормление мастеровых, остальное уплачено подрядчикам. Деньги были взяты из монастырского приказа.

Патриарший конюшенный двор оказался занят огромными складами материалов мундирной канцелярии, и военная коллегия оказалась не в состоянии немедленно исполнить требование Синода об очистке двора.

Особенных забот стоило убранство зала заседаний. В нем помещались: стол, покрытый зеленым сукном; кресла, крытые красным сукном; во главе стола – царское место под балдахином из «добраго пунцоваго бархата», вышитого золотом, с золотыми позументами. Двери и окна в зале были тоже обиты зеленым сукном. Чтобы не терять времени на выбор материала и торг, Синод предписал «торговому человеку» Ивану Сидорову поставить «самый лучший материал» и взял у него подписку, что он покажет товару свою покупную цену и удовольствуется прибылью для себя в десять процентов. Вышивка была поручена старицам московского Вознесенского монастыря. Сидорову уплачено за материал 2500 рублей, старицам за работу 40 рублей, на 25 рублей истрачено червонцев на позолоту, архитектору Зарудневу выдано 100 рублей на мелочные расходы и 100 рублей за наблюдение за производством работ.

С началом строительного сезона началась сизифова работа казенных зданий по перекладке печей, устроена новая крыша, в церкви исправлялась живопись. Так как и печи делались «живописныя», «какия строились в Воскресенском на Истре монастыре», то потребовалось в Синод немало «живописцев». Вытребованы были все из Воскресенского монастыря. Но так как этих оказалось недостаточно, а московские сами на работу в Синод не шли, то приходилось хватать их насильно и держать на работе под караулом.

«Синодальная палата» была убрана прежде всего. Канцелярия и сени окончены убранством только в мае 1722 года. Другие работы продолжались позднее. Заведовал всеми работами Заруднев. В старании ускорить производство работ он даже тратил свои деньги, которые впоследствии были ему, конечно, возвращены, по представлении счета. «За труды свои» Заруднев получил пятьдесят четвертей ржи²¹⁴⁹.

В синодальном доме в Москве была церковь Трех Святителей «на сенех»²¹⁵⁰. В 1722 году церковь эта также ремонтировалась, и, между прочим, для нее взята была слюда, хранившаяся в патриарших палатах²¹⁵¹.

В синодальных палатах были часы. В январе 1723 года за починку их уплачено 3 рубля 50 копеек²¹⁵².

По генеральному регламенту при каждой коллегии полагалось определенное число караульных солдат. При Сенате, «для посылок и караулов», полагался офицер с ротою драгун. 24 февраля 1721 года Синод отнесся в военную коллегию о присылке вахмистра и двух капральств, но так как ответа из военной коллегии никакого не было, то Синод, недели через три, решил набрать себе стражу из отставных солдат, разосланных по епархиям «на прокормление и довольство». Тем временем военная коллегия прислала в Синод для караула шестнадцать солдат, уволенных в отставку. Синод потребовал от коллегии выдачи присланным солдатам ружей, шпаг и епанчей, ввиду того, что в Синоде бывают колодники, обвиняемые «в важных делах». Военная коллегия исполнила требование. Вместе с тем она прислала в Синод еще тридцать солдат. Это число с прежними шестнадцатью и составило два капральства.

Капрал на военной службе в гвардии получал жалованья по 18 рублей деньгами, по 6 юфтей хлеба и по 4 пуда соли. Солдаты гвардейские – от 12 до 17 рублей деньгами, от 2 ½ до 5 юфтей хлеба, а соли от полуторых до трех пудов, – по трем окладам. Сверх того, все получали по 1 рублю 32 копейки в год мясных и ежемесячно приварочные натурою: муку и крупу. Московские гарнизонные солдаты получали по 4 рубля деньгами в год, а хлебом – женатые по 3 ⅓ четверика муки и по ½ четверика крупы, холосты – по 2 четверика муки и ⅓ круп в месяц. Из жалованья производился вычет на мундир по 3 рубля и на медицинскую помощь по 12 копеек в год.

Синод оставил своим солдатам тот же размер жалованья, каким они были довольствованы на военной службе, и только иногда перелагал хлеб на деньги²¹⁵³.

В октябре 1722 года при Синоде состояло 47 солдат. При Сенате была целая рота драгун. Признавая это число солдат недостаточным, Синод решил выбрать себе еще семнадцать солдат из присланных военною коллегией пятисот для размещения по монастырям и еще не распределенных, и назначил им монашескую порцию: по пяти рублей и по пяти четвертей солдатам, унтер-офицерам – по семи. Но после первой же трети солдаты завопили, что им с семьями жить нечем, и просили прибавки и денег, и хлеба, чтобы «стоя на караулах и посылаясь в посылки, с голоду и без одежды с холоду не помереть». Синод тогда уравнял их оклады с окладами старых своих солдат и соорудил новым одежду²¹⁵⁴. Достойно замечания, что солдаты только тогда получали жалованье, когда действительно исполняли работу, им порученную; если же, состоя на службе, они этой работы исполнять не могли, то и жалованье удерживалось²¹⁵⁵.

Синод хлопотал одно время о назначении своим караульным солдатам от полицмейстерской канцелярии квартир близь Синода. Канцелярия ответила, что свободных дворов поблизости Синода нет, и предложила Синоду разместить своих солдат по дворам своих, синодальных членов. Синод после этого и распределил солдат по домам синодальных членов. В полицмейстерскую канцелярию дано было знать об этом, и при этом Синод предлагал канцелярии, чтобы за то дворы синодальных членов были свободны от постоя посторонних солдат. Канцелярия ответила, что желание Синода будет исполнено, если для помещения солдат найдется достаточно других домов²¹⁵⁶. Некоторые солдаты перевезли к себе и свои семьи²¹⁵⁷.

В середине 1723 года у Синода было 58 солдат: 38 с капралом при Синоде в Петербурге, 8 при синодальной канцелярии в Москве и 11 «в прочих местах»²¹⁵⁸. «В прочих местах» солдаты были по каким-либо поручениям. Так, известен случай, что Коломенский архиерей просил назначить в его епархию одного солдата синодальной канцелярии для изыскания раскольников, и просьба эта была удовлетворена²¹⁵⁹. Число солдат не было сколько-нибудь устойчивым и постоянно менялось²¹⁶⁰. В 1724 году при Синоде было уже только 52 солдата, в том числе в Москве, где тогда был Синод, 28 солдат, курьер и капрал, и в Петербурге 22 солдата. По полкам эти солдаты распределялись так: Преображенского полка 22 солдата, Семеновского 16 и прочих полков 14²¹⁶¹.

Был случай, что солдат, согласно прошению, был переведен из Петербурга в Москву, потому что у него в Москве было тяжебное дело о земле с приказчиком Меншикова²¹⁶². Однажды синодальный солдат покрал чулки в гостином дворе, был уличен, «бит батогами» и отослан в Синод. Чрез некоторое время он опять попался в краже, на этот раз ста сальных свечей. Тогда его по суду прогнали шесть раз шпицрутенами чрез полк и снова прислали в Синод. Синод на этот раз оставил его у себя на службе только после того, как все остальные синодальные солдаты поручились, что он больше красть уже не будет²¹⁶³.

Был случай, что одного усердного и расторопного солдата Синод произвел в курьеры с жалованьем в 70 рублей и 10 рублей уже были выданы ему в счет будущего жалованья. Против такого оклада синодальным обер-прокурором был заявлен протест; указано, что в Сенате курьеры получают полковой оклад. После этого Синод вынужден был разжаловать своего курьера в прежнее состояние. Только уже сам «курьер» не захотел оставаться на службе в Синоде и покинул Синод²¹⁶⁴.

Из солдат некоторые, вместо «караула и посылок», несли денщицкую службу. Обер-секретарь Синода Палехин имел из синодальных солдат двух денщиков²¹⁶⁵.

Кроме караульных солдат, у Синода были свои матросы – на буере и верейке в Петербурге. Сначала их было три человека из приставов синодального духовного приказа, взятые из Москвы, и один квартирмейстер, взятый из конторы Потемкина. Синодальные пристава тоже были отосланы к Потемкину в контору предварительно для обучения делу. Матросы получали жалованья по рублю две копейки в месяц, матросское, считая в этой сумме и хлебное жалованье. Уезжая в декабре 1721 года в Москву, Синод забрал с собою при канцелярии и матросов для сторожевой службы. В 1723 году, к возвращению из Москвы Синода в Петербург, были наняты новые матросы, из «охочих людей», пять человек, четыре матроса и один «квартирмистр», с жалованьем по два рубля с полтиною в месяц. Вернулись вскоре и двое старых из Москвы; тогда двум из вольнонаемных было «отказано». На зиму матросы были обыкновенно пристраиваемы к какой-либо работе в канцелярию, чтобы не получать жалованья даром. Наемные матросы довольно часто менялись. Их содержание Синод скоро нашел обременительным для себя и в августе 1724 года решил заменить наемных матросами из своих крестьян. С этою целью вызваны были из Москвы трое синодальных крестьян – для обучения матросскому делу. Когда они вышли в матросы, то им жалованья было назначено по рублю в месяц в счет мелочных расходов по синодальному дому. В этом жалованье заключалось и вознаграждение, выдаваемое взамен хлебного жалованья²¹⁶⁶. Эти матросы скоро заявили, что на такое жалованье в Петербурге невозможно прожить, потому что здесь хлеб дорог и алтыном в день, достаточным только на покупку хлеба, «без всякого харчу» «всеконечно работаючи, пробавиться нельзя». Они просили назначить им особое хлебное жалованье и соорудить мундиры. Мундиры, летний и зимний, Синод им построил, а в прибавке жалованья отказал – «впредь до учинения штата»²¹⁶⁷. Когда прибыли из Москвы трое крестьян в матросы, то прибывшие не увеличили собою общего числа синодальных матросов, потому что из прежних двух старых синодальных матросов один ушел в служителя канцелярии, где, кроме денежного жалованья, одинакового с матросским, полагалось еще особо хлебное, по шести четвертей в год. Впрочем, некоторое время один из наемных матросов оставался, пока прибывшие приучались к своей работе. Оставался и наемный квартирмистр. Сначала было даже положено вообще держать наемного квартирмистра, но потом решено было подготовить к этой должности одного из старых синодальных матросов, именно того самого, который ушел в сторожа канцелярии, причем было предположено, что он будет продолжать числиться сторожем, но как летом работы по дому меньше, не надо ни дров рубить, ни печей топить, то будет отлучаться к буеру в квартирмистры. Все эти предположения относились к предстоявшему лету 1725 года²¹⁶⁸.

Матросы носили мундиры из темно-серого простого сукна, стоившие по 6 рублей 50 копеек. Мундиры были изготовляемы на синодальный счет. Форма мундира взята была, по-видимому, «с примеру партикулярной верфи», потому что по адмиралтейскому регламенту мундир матросам полагался «канифасной кафтан матросский со штанами», подкладка – «хрящевая», или из сермяжного сукна, смотря по тому, летний был мундир или зимний; шляпа вязаная, на английский манер, глубокая, «чтоб могла половину ушей закрывать»²¹⁶⁹.

Сторожей при синодальном доме сначала было три, потом четыре. Они убирали комнаты, топили печи, рубили дрова и числились при синодальной канцелярии. Жалованья получали по 12 рублей деньгами в год и сверх того по 6 четвертей хлеба, как и сенатские²¹⁷⁰. Над сторожами был вахмистр, получавший жалованья, вместе с ценою хлебной выдачи, 50 рублей²¹⁷¹. По проекту нового штата 1722 года Синод предполагал иметь шесть сторожей с жалованьем по 30 рублей каждому в год, считая в том числе и цену хлебной выдачи, и одного вахмистра, с жалованьем в 50 рублей²¹⁷². По генеральному регламенту, в каждой коллегии полагался «вахтмейстер» и «канцелярные слуги», «которым всегда быть надлежит в прихожей, и когда в колокольчик позвонят, войти и принять повеление». Сколько их должно было быть, регламент не указывал. В слуги регламент рекомендовал выбирать «добрых и знаемых людей, которые опыты верности их и добраго поведения показали и рекомендации имели», потому что они при чистке комнат и топке печей по коллегиям и конторам «всюду свободно ходят». Ночью эти сторожа должны были поочередно держать караул, находясь в прихожей. На их обязанности было также «двери замыкать, письма на почту и с почты носить и к членам ходить, ежели что сообщить или подписать надобно будет». Вахтмейстер обязан был ежедневно утром являться к президенту «и о его приказах осведомляться, не имеет ли какое дело кроме коллегии отправлено быть»²¹⁷³.

Заведовал петербургским синодальным домом комиссар Семен Дьяков. Хозяйство по дому велось на основаниях строгой отчетности Синоду. Расходы допускались только с разрешения Синода. В случаях непредвиденных и неотложных закупки и заказы производились и самостоятельно комиссаром, но вписывались в расходную книгу только после утверждения Синодом представленных счетов. Даже счета мелочных расходов, простиравшихся обыкновенно от семи и до двадцати двух рублей в месяц, ежемесячно рассматривались и утверждались Синодом²¹⁷⁴.

Дрова для синодального дома в первый год были куплены по цене: два рубля за сажень «двухполенных и трехполенных», с доставкою и укладкою, а без доставки и укладки – рубль²¹⁷⁵. Эти дешевые дрова унесены были наводнением, зимою пришлось прикупить двадцать одну сажень уже по 2 рубля 20 копеек²¹⁷⁶. После того дрова в 1723 году куплены были ольховые трехполенные по два рубля за сажень, а в 1724 году – по два с полтиной. В оба эти года куплено было по пятидесяти сажень. Любопытно, что в оба года на поставку дров являлись подрядчики, назначавшие цену – в первый год по 2 рубля, во второй – на гривенник дешевле за сажень, но каждый раз, забрав задатки, подрядчики скрывались²¹⁷⁷.

К приезду Синода в Москву велено было набрать из синодальных сел «потребное число» «стоялых и езжалых» лошадей на синодальный, бывший патриарший конюшенный двор²¹⁷⁸. В конце 1722 года в Москве для надобностей Синода было куплено 17 лошадей²¹⁷⁹.

Пока шла постройка на гагаринском дворе, из него извлекались, какие можно было, прибыли. Лавочка и квасное место, бывшие при гагаринском доме, отданы были в 1721 году в оброк крестьянину за плату по рублю в месяц²¹⁸⁰. В следующем году сдана харчевенная изба с ледником за 51 рубль в год; в 1723 году на торгах арендная цена была увеличена на 10 рублей. Один торговец на торгах давал на несколько копеек больше, но под условием дозволить ему продажу пива и меда, на что Синод не согласился, полагая, что быть такой продаже в синодальном доме неприлично²¹⁸¹. Затем доходность служб гагаринского дома уменьшилась, и в 1724 году изба, погреб, печь для хлеба и «под каменными палатами с улицы в погребном выходе место», где прежде продавался квас и съестной харч, отданы уже на три года за 28 ½ рублей в год²¹⁸². Зато стало приносить доход новое каменное здание, которое строилось на гагаринском дворе. Устроенные под домом восемнадцать погребов в феврале 1721 года уже публиковались к отдаче в аренду. Пять из них и были сняты за 100 рублей греком, намеревавшимся производить в них продажу вина на вынос и распивочно, но так как гарнизонная канцелярия не допустила там распивочной продажи, то грек от аренды отказался²¹⁸³.

Для обозначения синодальных сумм не требовалось особенно крупных цифр. Вот несколько финансовых бюллетеней Синода. 22 февраля 1721 года у Синода было налицо 600 рублей, не израсходованных из присланной штатс-контор-коллегиею тысячи рублей²¹⁸⁴. В этот день решено было послать указ в приказ церковных дел о высылке в Синод всех наличных в приказе денег²¹⁸⁵. На 21 августа 1721 года числилось 17644 рубля; в том числе: вексельных незаписных Тамеса (петербургского банкира) 10371, полученных от Смоленского архиерея 6229, лазаретных Крутицкой епархии 411, пошлинных из духовного приказа 520²¹⁸⁶. На 29 ноября 1721 года было наличных 15176 рублей, векселей на Тамесе, или Томасе, в 3529, всего числилось до 20800 рублей²¹⁸⁷. На август 1723 года числилось 21173 рубля, в том числе: в Москве в монастырском и дворцовом приказах 18687, раскольнических 1129, лазаретных 566, на строение синодального дома из берг-коллегии 329, вычетная четверть жалованья 325, остаточных от дачи жалованья – вексельных 133, пошлин всякого рода 4 рубля²¹⁸⁸. На 8 июня 1724 года числилось 24795 рублей, в том числе: синодального казенного приказа 7547, лазаретных в синодальной канцелярии 6172, остаточных с 1712 года Рязанского архиерейского дома 5880, приказа церковных дел 1324, штрафных с раскольников 1088, подможных полковым попам 985, милостынных с церковниковых дворов 766, Коломенского архиерейского дома 500, синодального дворцового приказа 274, с церковниковых дворов 180, московской духовной дикастерии 79 рублей²¹⁸⁹. На 7 сентября 1724 года числилось 21111 рублей, в том числе: в монастырском приказе 18174 рубля, раскольнических и с не исповедавшихся 1587, лазаретных 550, канцелярских пошлин 406, дворцового приказа 269, вычетная четверть жалованья 125²¹⁹⁰. За 1722 год весь приход выразился по двадцати шести статьям в сумме 29445 рублей, расход, по ста двум статьям, в сумме 26448 рублей, остаток получился в 2997 рублей²¹⁹¹.

Синодальным приходорасходчиком, или счетчиком, был сначала подьячий Филипп Каретников²¹⁹², назначенный к отправлению своих обязанностей 8 июля 1721 года²¹⁹³, потом, с 1722 года, Иван Клепиков²¹⁹⁴. Каретников часто ошибался в счете, и комиссар просил Синод сделать распоряжение, чтобы вместе с деньгами были присылаемы в Синод и привычные счетчики из крестьян²¹⁹⁵. За 1722 год прочет достиг 41 рубля²¹⁹⁶. О Клепикове известен случай, что он однажды уплатил подрядчику по поставке изразцов 85 рублей, а расписку взял на 100 рублей, всю сумму, обещая выдать остальные деньги, когда будут доставлены остальные изразцы. Но подрядчик поставку выполнил, а денег не получал третий год и обратился с жалобою в Синод²¹⁹⁷.

Над Каретниковым и Клепиковым стоял «рентмейстер» Семен Дьяков, которому Синод 4 октября 1721 года поручил быть синодальным комиссаром и ведать «приход и расход синодальной денежной казны». Дьяков только недавно был прислан из Сената по требованию Синода для определения к делам монастырского приказа, в начале сентября монастырский приказ назначил его комиссаром приказа при Синоде. Синодальное постановление 4 октября состоялось за неимением при Синоде канцелярских служителей. В декабре 1721 года, при отъезде Синода в Москву, Дьякову поручено и отправление секретарской должности при остающихся в Петербурге членах²¹⁹⁸. Таким образом, Дьяков оказался отправляющим «три службы»: комиссарскую, секретарскую и рентмейстерскую²¹⁹⁹. В Арзамасском уезде он имел пчел в общем владении с одним священником²²⁰⁰, в Петербурге купил дом беглого помещичьего крестьянина²²⁰¹. В мае 1723 года он неожиданно был арестован по оговору одного колодника-иеродиакона в денежных злоупотреблениях и продержан в преображенской канцелярии двенадцать дней. Оговор оказался не доказанным, оговорщик был бит кнутом за клевету, Дьяков освобожден, однако, потому ли, что оговор был признан не невероятным, или потому, что всякая клевета оставляет пятно на репутации, только Дьяков прежнего места не получил, был рассчитан жалованьем по 300 рублей в год, но в конце концов остался на службе в духовном ведомстве, хотя и не в синодальной канцелярии²²⁰².

За неимением в петербургском синодальном доме удобного и безопасного места для хранения «синодальной денежной казны», Синод в июле 1721 года, по заявлению приходорасходчика, решил хранить свою казну на будущее время, за караулом своих же солдат, в петербургском гарнизоне в городовой крепости в казарме, об отводе которой было сделано сношение с военною коллегией²²⁰³. А до этого времени синодальные суммы хранились в «передней светлице», под караулом солдат²²⁰⁴.

Главные суммы, как видно из бюллетеней, были в Москве, и однажды, в июле 1724 года, произошел такой случай, что остававшиеся в Петербурге асессоры не имели из чего получить жалованье и заняли для Синода у купцов 2000 рублей под вексель с погашением в Москве: тысячу у полтавского купецкого человека Семена Бужинского и тысячу у переяславца Ивана Кашинцева²²⁰⁵.

У приходорасходчика можно было узнать, по-видимому, только общий баланс, но что касается прихода и расхода синодальных сумм по предметам, то относительно этого никакого единства в счете не было. По крайней мере, когда в 1725 году пришлось определить стоимость ремонта брюсовского синодального дома, справки собирались и у канцеляриста Клепикова, и у протоколиста, и у актуариуса, и в приказном столе, даже в тиунской и в типографской конторах: словом, был всеобщий опрос²²⁰⁶.

По временам Синод принимал участие в разных народных торжествах и устраивал у себя «трапезы» – пиршества. Едва ли не самое роскошное пиршество было 25 июня 1722 года в Москве, когда за синодальным столом присутствовали голштинский князь с министрами, сенаторы, «военные люди». Само собою разумеется, Синод и служащие в синодальном ведомстве высшие чины были здесь в полном составе. 15 августа 1722 года в храмовой праздник Успенского собора в Синоде был стол для членов Синода, для участвовавших в богослужении архиереев и высших чинов синодального ведомства. «К столам» синодальный дворцовый приказ заготовил вина: венгерское – «крепкое» и сладкое, армитаж, бургонское, шампанское, французское, полынное, ренское, «ссект кенарий», «ссект сырей», ренгитин, пантак, оглонское, ренское красное. Водки были: «насиженная» на церковном вине анисовая, «коричневая», персиковая, ландышевая, лимонная, померанцевая, «насиженная» на церковном вине и на простом гуляфная. Пиво, мед, сбитень. Повара на такой случай приглашались от наиболее известных лукуллов: сенатора, князя Дмитрия Михайловича Голицына, князя Юрия Юрьевича Одоевского, во главе всех становился, однако, повар преосвященного Феофана²²⁰⁷. Устроен был «стол» с разными питьями и припасами и при триумфальных воротах в Москве при встрече государя в 1721 году, хотя это было в декабре. Стол обошелся в 549 рублей²²⁰⁸.

Вина и припасы, в ожидании ближайшего торжества, заготовлялись заблаговременно. Так, в 1721 году к прибытию Синода в Москву, по приказанию Синода, монастырский приказ заготовил разных водок на 106 рублей, купив их на питейном дворе на каменном мосту, пива, меду да съестных припасов, закусок и хрустальной посуды на 152 рубля²²⁰⁹. При этом судья монастырского приказа Ершов предупреждал Синод в начале декабря 1721 года, что нет надежды достать в Москве вин лучших сортов, и Синод, при отъезде, решил купить в Петербурге и взять с собой «антал добраго и крепкаго венгерскаго, другой – столоваго, два ящика армитажу, бургонскаго тож, шампании один ящик», а в Москве решено было купить только более простые сорта виноградных вин: «сект», белое, красное²²¹⁰. В 1722 году остававшиеся в Петербурге синодальные члены истратили на покупку у иноземных купцов питей для посылки в Москву 582 рубля²²¹¹. Для хранения напиткам при Синоде был даже особый «питейный погреб виноградных вин» и при погребе особый ключник²²¹². В 1722 году Синод внес и в проект своего штата на подобные расходы 3000 рублей²²¹³.

К 18 декабря 1721 года, к торжественной встрече государя в Москве по случаю окончания войны со шведами, Синод устраивал триумфальные ворота, обошедшиеся в 4000 рублей²²¹⁴. Ворота были устроены в Китай-городе при соборной церкви Казанской Богоматери²²¹⁵. Всех ворот для встречи государя, по его повелению, должно было устроить в Москве трое: на Тверской, в Китай и на Мясницкой, «а в каких местах и из каких доходов, определить велено было в Сенате». Сенат определил, чтобы ворота в Китай-городе устроены были на счет Синода, и, кроме того, возложил на Синод составление рисунков ворот и надписей. Синод же составление это поручил типографской своей конторе²²¹⁶. 1 октября 1721 года, будучи в Синоде, государь рассматривал рисунок синодальных триумфальных ворот, одобрил, назначил к постройке их архитектора Заруднева²²¹⁷, потом назначил и других строителей, живописцев²²¹⁸, надзор²²¹⁹, наконец, повелел, для наблюдения за постройкой, выехать в Москву преосвященному Феофану²²²⁰. Ворота были украшены картинами, елками и коврами²²²¹. Герцог голштинский прислал к воротам своих музыкантов, и Синод дал им в награду за игру 50 червонных золотых²²²². Любопытно, что в то же время музыканты Лефортовского полка, игравшие у Сретенских ворот, получили за свои труды только один рубль²²²³. При триумфальных воротах был устроен стол с питьями и закусками²²²⁴. Государь вступил в Москву пешком, во главе войск²²²⁵. Когда государь подошел к воротам, митрополит Стефан и учителя школы встретили его речами²²²⁶. Говорил речь и Феодосий, краткую, ловкую: подвиги и заслуги государя превосходят всякие ораторские силы, поэтому он, Феодосий, и не берется их изображать, а только высказывает пожелание государю наслаждаться плодами трудов своих многие годы. Государь доволен был встречей, долго оставался в воротах, слушая музыку и пение школьников, которые исполняли разноязычные песнопения²²²⁷. 3 февраля 1722 года, в пятницу на сырной неделе, в синодальных светлицах «по указу царскому и Святейшаго Синода повелению» горела иллюминация, свечи в окнах. В здании Синода в это время никого, кроме сторожей, не было²²²⁸.

По письму Петра к Феодосию триумфальные ворота были устроены Синодом и к 18 декабря 1722 года, к торжественной встрече государя после взятия Дербента. Было устроено новое убранство, новые картины-эмблемы, новые украшения. Убранство на этот раз обошлось в 327 рублей²²²⁹. Сохранилось подробное описание убранства этих ворот. На воротах были «фигурныя вещи», прозрачные картины на пологий. На картины было употреблено 205 аршин полотна²²³⁰. На воротах был и «Спасов образ»²²³¹. Для освещения ворот и картин было куплено 1300 штук сальных свечей, 3 пуда говяжьего сала, 3 пуда смолы; было куплено 7 возов углей, 10 больших горшков «для ставки жиру», «ракитныя веревки»²²³². У Спасских ворот были наняты играть музыканты Лефортовского полка²²³³, за что получили от Синода 100 рублей²²³⁴. У ворот встречали государя сорок избранных школьников. Им на этот случай были куплены на уборы холст, рукавицы, чулки немецкие, пряжки, башмаки, перевязи из алой китайки, зеленые «венцы» на головы с белыми и красными цветами, зеленые ветви из бумаги; бумаги на ветви было куплено 2500 листов. На головах у школьников были парики, взятые на прокат. Все школьники брились к этому дню. Для угощения их куплено было свежей рыбы и 2 склянки лимонной водки. На школьников было израсходовано Синодом 118 рублей²²³⁵. 23 декабря 1722 года буря повредила картины на воротах²²³⁶, понадобился их ремонт²²³⁷. 11 января 1723 года Синод постановил снять ковры с ворот, а картины починить. Ковры были сняты и отданы на хранение в синодальный дом²²³⁸.