Великий князь Константин Николаевич на Святой Земле
Содержание
Дневник великого князя Константина Николаевича Письма великого князя Константина Николаевича со Святой Земли Отчет о поездке великого князя Константина Николаевича в Святую Землю Речь Патриарха при входе великого князя в храм Св[ятого] Гроба Разговор великого князя с Патриархом в Вифлееме Константин Тишендорф Пребывание Его Императорского Высочества великого князя Константина Николаевича в Иерусалиме Поездка великого князя Константина Николаевича на Православный Восток в 1859 году
Книга включает в себя материалы по истории первого русского августейшего паломничества на Святую Землю, предпринятого великим князем Константином Николаевичем в 1859 году. Эта поездка способствовала восстановлению влияния России на Православном Востоке после Крымской войны и создала условия для развития массового паломничества из России.
Великий князь Константин Николаевич. Литография. 1850-е гг.
«Наша жизнь должна пройти в скромном неблестящем труде, не в подвигах, которые могли бы в настоящем возвысить наше имя, но в работе для будущего, чтобы дети наши получили плоды с той земли, которую мы, при благословении Божием, можем вспахать, удобрить и засеять».
Из письма великого князя Константина Николаевича князю А.И. Барятинскому.
Великий князь Константин был вторым сыном императора Николая Павловича. Он родился в 1827 году. Практически с самого рождения отец определил ему службу во флоте. «Мой морской» ласково называл его император. Поэтому, в отличие от своего старшего брата Александра, которого Николай I старался держать при себе, лично наставляя и обучая искусству управления империей, Константину пришлось с детства много времени проводить вне дома, плавая на различных судах под опекой знаменитого русского адмирала и путешественника Ф.П. Литке. Его воспитателем и духовным наставником был В.А. Жуковский (с которым великий князь состоял в постоянной переписке), и романтическая черта укоренилась в натуре великого князя не без его влияния. Но романтизм сочетался в нем с патриотизмом и глубокой религиозностью. Вера в Бога, верность Православию и любовь к России – вот те качества, которые сформировало в нем требовательное попечение императора Николая.
Корабли, на которых совершал плавания юный великий князь нередко крейсировали вдоль берегов Средиземного моря, где многое напоминало Константину о Византийской империи. Он давно мечтал побывать на Православном Востоке. Наконец в ноябре 1844 года император объявил, что на будущий год Константин с эскадрой отправляется в Константинополь и Архипелаг, а потом, когда-нибудь, в Иерусалим. «Можно вообразить себе мою радость, потому что это всегда был мой сон» – записал он в своем дневнике1. В 1845 году, когда ему не исполнилось еще и 18 лет, великий князь Константин Николаевич прибыл в бывшую столицу православного мира – Константинополь, был принят турецким султаном, увидел Святую Софию и другие святые и исторические места Вселенского Православия и с жаром писал В.А. Жуковскому о своем желании добиваться возвращения христианского статуса древнему городу. Тогда же великий князь впервые заговорил о паломничестве в Иерусалим, образ которого уже занимал его мысли. Трижды, в 1845, 1846 и 1852 году, он просил разрешения у императора Николая I посетить Святой Град и трижды получал отказ, вследствие противодействия всесильного государственного канцлера К.В. Нессельроде. Осуществление этого желания неожиданно приблизилось, когда на престол вступил император Александр II. После завершения Крымской войны, в 1856 году великий князь Константин Николаевич сделался вторым человеком в государстве, Морское министерство, которое он возглавлял стало центром подготовки реформ нового царствования, а Православный Восток оказался в сфере сугубых интересов Русского Императорского Дома. Уже с 1856 года по предложению великого князя Константина Николаевича Россия начинает масштабный проект по созданию собственной инфраструктуры в Палестине для развития русского паломничества и поддержки Православия на Святой Земле. Император берет иерусалимское дело великого князя под свое личное покровительство, а сам Константин Николаевич становится как бы главой всей русской деятельности на Православном Востоке. В первые годы, несмотря на активное сопротивление Министерства иностранных дел и лично князя А.М. Горчакова, даже русская дипломатическая деятельность входила в сферу ответственности брата императора. При участии великого князя в 1857 году в Иерусалим направляется вторая Русская Духовная Миссия. После внимательного изучения положения дел в русском паломничестве ко Святому Гробу Господню в 1858 году принимается решение о необходимости покупки земель в Иерусалиме и других местах Палестины, которые особенно посещаются русскими паломниками, и строительстве на этих участках паломнических гостиниц. Тогда же для защиты интересов паломников в Иерусалиме впервые учреждается и русское консульство, а первым иерусалимским консулом назначается подчиненный великому князю чиновник Морского министерства В.И. Доргобужинов. Покажется удивительным, но в этом огромном и новом для России деле у великого князя было всего несколько помощников. Это Б.П. Мансуров, А.В. Головнин, князь Д.А. Оболенский, Н.А. Новосильцев, граф Путятин, А.С. Норов, иеромонах Леонид (Кавелин). Меньше чем за год в Иерусалиме, Яффе, Хайфе и Назарете были организованы русские паломнические приюты в специально нанятых и приспособленных для этих целей частных домах; подысканы и частично куплены участки земли для будущего строительства и открыты представительства Русского Общества Пароходства и Торговли, которое занималось доставкой паломников из России. Сеть таких небольших представительств Пароходного Общества создавалась по распоряжению великого князя вдоль паломнических маршрутов для оказания помощи русским поклонникам на местах. Таким образом Пароходное Общество участвовало не только в извлечении прибыли при доставке паломников в Палестину, но и в качестве принимающей стороны несло ответственность перед этими паломниками и должно было безвозмездно помогать им разрешать возникавшие порой проблемы. Все вышеперечисленное было лишь подготовительным этапом к началу восстановления русского духовного и политического присутствия на Ближнем Востоке, поколебленного недавней Крымской войной и унизительными для России условиями Парижского мирного договора.
Началом зримой для всех реализации русского Иерусалимского проекта в Святой Земле стало августейшее паломничество в Иерусалим великого князя Константина Николаевича, предпринятое им вместе с супругою великой княгиней Александрой Иосифовной и старшим сыном Николаем с 28 апреля по 11 мая 1859 года. Сам факт паломничества членов Православного Царствующего Дома произвел неизгладимое впечатление на всем Христианском Востоке. В стенах Иерусалима последним таким паломником был византийский император Ираклий в 629 году, т. е. ровно за 1230 лет до великого князя. Вступление в Святой Град Константина Николаевича стихийно превратилось в триумфальное шествие. Никто не ожидал, что появление князя из Русского Императорского Дома будет воспринято как пусть и краткое, но возвращение православной императорской власти в пределы древней Византии. Престарелый Патриарх Иерусалимский (специально вернувшийся из Константинополя) выехал встречать августейшую чету далеко за город и плакал, благословляя их прибытие. Представители всех древних христианских конфессий (греки, армяне, копты, сирийцы, абиссинцы) и даже мусульманское и еврейское духовенство поспешили приветствовать брата русского царя. Губернатор Иерусалима, европейские консулы и протестантский епископ и, конечно, бывшие в городе русские паломники сопровождали вступление великокняжеского каравана в Святой Град. Епископ Русской Духовной Миссии преосвященный Кирилл (Наумов) встречал августейших паломников у Яффских ворот с крестом и святою водою. Жители города устлали путь великого князя ковром из палестинских цветов, которые в изобилии распускаются в Палестине повсюду в это время года.
После этого дня Святой Град так тепло и торжественно не встречал уже более ни одного паломника. Другой брат русского царя Александра II великий князь Николай Николаевич Старший посетил Святую Землю в 1872 году, братья императора Александра III Сергий и Павел Александровичи побывали в Иерусалиме вместе с сыном Константина Николаевича Константином Константиновичем в 1881 году и затем вновь, уже с супругой Сергия Александровича великой княгиней Елизаветой Федоровной, в 1888 году, великий князь Александр Михайлович был на Святой Земле в 1890 году. И до и после Константина Николаевича в Иерусалим приезжали августейшие паломники из Европы, а в 1898 году Святой Град посетил германский император, для въезда которого в старый город турки разобрали часть древней стены. Но, повторяем вновь, такой встречи и такого эффекта эти паломничества уже не имели. Личность великого князя Константина Николаевича, само шествие его каравана всем населением Палестины воспринимались как символ славы, силы и торжества православия, которому не могли ничего противопоставить ни владетели Иерусалима мусульмане, ни иудеи, ни даже западные христиане: католики и протестанты. Великий князь олицетворял собою славу единственной в тот момент православной империи, новой Византии, на Святой Земле.
Святой Град Иерусалим так же произвел на души августейших паломников не меньшее впечатление. Константин Николаевич писал об этом своему брату императору Александру II из Бейрута: «Вот наше иерусалимское путешествие на поклонение Святыне Господней, по благословению Божию, благополучно совершилось и оставило в нас всех, которые удостоились этого счастия, неизгладимое впечатление и память на всю жизнь. Описать, что чувствуешь, что происходит в душе, когда мы прильнули губами к Святому Гробу и к Голгофе, когда мы осматривали места, ознаменованные земною жизнию Иисуса Христа, как-то: Вифлеем, Гефсиманский сад, Элеонскую гору и так далее, нет никакой возможности. Я не знаю, как у других, а у меня вся душа обращалась в молитву, а между тем, я слов для выражения молитвы не находил. Было в одно и то же время и страшно в своем недостоинстве находиться среди такой святыни, и в высшей степени утешительно, так что оторваться не хотелось. Самое глубокое впечатление на меня произвела русская обедня на Голгофе. Там и иконостаса нет, так что все происходит на виду. И так видеть среди нашей чудной литургии приношение Бескровной Жертвы на том самом месте, где за весь род человеческий была принесена страшная кровавая Жертва, слышать слова: „Пиите от нее вси, сие есть Кровь Моя“ – на том месте, где в самом деле эта кровь обливала то место, на котором мы стояли, это производило такое ужасное и глубокое впечатление, что решительно этого выразить нельзя, я не плакал, а просто таял слезами. Было в то же время и страшно, и сладко, и утешительно. Мысли об тебе, мой милейший Саша, об нашей дорогой мамa, об вас всех, о папa, об Адини, об всей России – все это сменялось и смешивалось в душе бессознательно и обращалось без слов, без определенных мыслей в одну общую несказанную молитву. Обедню эту я во всю жизнь мою не забуду!»2 Расставание с Иерусалимом было еще более трогательным. «Ходили прощаться с Патриархом, потом в храм. Там напутственный молебен русский, и, наконец, прощание с Гробом Господним и Голгофой. Ужасно плакали, оторваться не могли» – записал в своем дневнике Константин Николаевич3. «Добрый Патриарх <…> громко рыдал при чтении напутственной молитвы и должен был два раза прерываться. При прощании со Святым Гробом, он так трогательно благословлял нас, и еще раз поплакал вместе с нами, потом проводил он нас на довольно большое расстояние…» – писала в письме к родным супруга великого князя Александра Иосифовна4. Патриарх Иерусалимский Кирилл II от всего сердца принимал августейшую чету. В благословение он подарил великому князю, супруге и двум сыновьям по частичке Животворящего Древа, сам отрезал и дал при прощании частички мощей царя Константина, царицы Александры, Василия Великого и Марии Магдалины, камни от Голгофы и от Гроба Господня, а также подарил перламутровую модель Кувуклии.
10 дней провели августейшие паломники в Святом Граде, но плоды этого паломничества, совершенного 150 лет назад, сохраняются и по сей день. Великий князь осмотрел купленные по его поручению земли близ стен Иерусалима. Желая сделать приятное Константину Николаевичу турецкий султан Абдул-Меджид подарил ему еще один участок рядом с купленными ранее. Из этого составилось довольно значительное пространство, на котором решено было возводить русские приюты, здание для Духовной Миссии и церковь во имя Святой Троицы. По сути был заложен целый город, который некоторые местные жители даже стали называть Новый Иерусалим. Внутри старого города, возле храма Воскресения, был также приобретен участок земли, на котором впоследствии будет найден Порог Судных Врат и построено Александровское подворье. Личное присутствие великого князя в храме Воскресения и переговоры с французским консулом позволили решить вопрос о совместном ремонте купола храма над ротондой Гроба Господня на средства России, Франции и Турции. Прежний купол к этому времени прогнил и был совершенно дырявым, но разные христианские конфессии (католики, армяне и православные греки), владевшие отдельными частями храма Воскресения, не разрешали ремонтировать купол кому-то единолично, опираясь при этом на пресловутое status quo, действующее на святых местах. В политическом, дипломатическом и государственном аспектах великий князь оградил иерусалимское дело личным покровительством государя императора; практически это вылилось в создание высочайше утвержденного Палестинского комитета под председательством великого князя Константина Николаевича, который имел единоличное право попечения о русских паломниках Святой Земли. Фактически Палестинский комитет стал прообразом будущего Палестинского Общества, созданного в 1882 году бывшим подчиненным великого князя по Морскому министерству В.Н. Хитрово. Он пробудил глубокое сочувствие и заботу о нуждах русского дела в Палестине в супруге императора Марии Александровне, которая до конца дней из личных средств своих оказывала помощь и поддержку Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Великий князь жертвовал личные средства на украшение первых храмов Русской Палестины: Троицкого собора и церкви царицы Александры в Иерусалиме. Еще будучи на Святой Земле он просил Патриарха Кирилла разрешить строительство русской церкви близ Вифлеема на месте явления Ангела пастухам над местом древних развалин византийского храма, а также на святой горе Фавор, где в то время среди диких кочевых арабских племен проживал и молился единственный христианин – русский старец Иринарх. Храм на горе Фавор он желал построить в память о рождении второго своего сына Константина (будущего президента Императорской Академии наук и поэта, известного всей России под псевдонимом «КР»). К сожалению, Патриарх Иерусалимский, опасаясь чрезмерного усиления влияния Русской Церкви на Святой Земле, отказал Константину Николаевичу в этих просьбах. Но великий князь смотрел не так узко-национально, как того боялись греки – члены патриаршего Иерусалимского Синода. Обнаружив в Патриархии большое количество грузинских рукописей, великий князь просил князя Барятинского найти кого-нибудь на Кавказе, кто смог бы заняться их разбором и научным описанием. Министру просвещения и обер-прокурору Синода он писал о необходимости присылки в Русскую Духовную Миссию книг для создания там паломнической библиотеки. Русскому консулу Доргобужинову были даны указания привлекать к совместному обсуждению общих проблем всех европейских консулов Иерусалима и самому участвовать во всех мероприятиях других консульств. Начавшиеся споры консула и начальника Русской Духовной Миссии он попытался разрешить путем примирения обоих и указания на общий для них приоритет служения к пользе России. По словам сопровождавшего Константна Николаевича секретаря А.В. Головнина, благодаря посещению Иерусалима в великом князе во первых «укрепилась и упрочилась привязанность или сочувствие к святым местам и желание довести до конца начатое им устройство благотворительных заведений для наших поклонников», и во-вторых, «увидев на месте положение Православной Церкви в Палестине, он получил возможность говорить о ней в Санкт-Петербурге со знанием дела, и голос и мнение его по этому предмету приобрели больший вес и влияние»5. Именно этот факт вызвал в дотоле индифферентных кругах столичной бюрократической элиты волну неприятия и противодействия. Одним из главных «обиженных» великим князем выступил министр иностранных дел А.И. Горчаков, который стремился вернуть все управление русской деятельностью на Востоке под контроль своего министерства. Но открыто бороться с великим князем, братом императора, он не стал. Поэтому была разыграна сложная комбинация. Указывая на европейски либеральный характер деятельности Константина Николаевича, Горчаков добился его назначения наместником в Царство Польское, которое в то время напоминало разогретый революционными страстями котел. Его ближайших сподвижников по иерусалимскому проекту нагрузили дополнительными обязанностями: А.В. Головнин был назначен министром народного просвещения, а ближайший к великому князю по части административного хозяйственного управления князь Д.А. Оболенский определен сначала начальником комитета по пересмотру закона о цензуре, а затем высочайшем указом в 1863 году назначен директором Департамента таможенных сборов. Нетрудно догадаться, сколь мало времени осталось у них для такого сложного и не менее важного для России дела как иерусалимский проект. Уже на второй день после приезда великого князя в Варшаву на него самого было совершено покушение, чудом не доведенное до убийства, а вскоре во всей Польше вспыхнуло восстание, хорошо организованное и подготовленное. Этого было достаточно, чтобы навсегда скомпрометировать идеи великого князя и его самого как успешного государственного деятеля не только перед лицом государственной бюрократии, но и в глазах императора. После этого, в 1864 году, князь Горчакова добился упразднения Палестинского комитета, возглавляемого великим князем Константином Николаевичем, и передачи его имущества и функций в Святой Земле в Палестинскую комиссию, созданную при Министерстве иностранных дел и подконтрольную министру. Все это с болью отозвалось в душе великого князя. Он стал много времени проводить за границей, а когда он время от времени пытался влиять на государственную политику, ему тут же напоминали о его прежних неудачах. С января 1865 года великий князь Константин Николаевич был назначен председателем Государственного совета и занимал эту должность вплоть до воцарения императора Александра III, питавшего давнюю неприязнь ко всем братьям своего отца. Высочайшим указом нового императора великий князь Константин Николаевич был смещен со всех своих постов и уехал за границу. Тогда же, в 1882 году, было высочайше учреждено Православное Палестинское Общество под высочайшим председательством брата Александра III, великого князя Сергия Александровича. Иерусалимский паломнический проект Константина Николаевича вновь стал «императорским», но уже в совершенно в иных исторических условиях.
При Александре III многие видели в великом князе лидера оппозиции, но какова была эта оппозиция и что сделала она во вред России? Опубликовала за границей несколько критических статей на некоторые реформы, проводившиеся по почину царя, в то время как в России продолжали действовать революционные организации, а атеистические и антимонархические настроения проникли не только в слои русской интеллигенции, но и в элиту русского общества. Дети многих сподвижников Александра III были заражены нигилизмом и получили возможность активно воплощать в жизнь свои убеждения при последнем русском императоре, святом мученике Николае II. Королева Великобритании Виктория препятствовала возможному браку наследника цесаревича Николая со своей внучкой принцессой Гессенской Алисой именно по причине ужасающей внутриполитической ситуации в стране, хорошо заметной на расстоянии. «…Положение дел в России настолько плохо, – писала она, – что в любой момент может случиться что-нибудь страшное и непредвиденное; и если для Эллы (т. е. для великой княгини Елизаветы Федоровны, в тот момент невесты великого князя Сергия Александровича) все это маловажно, то супруга наследника престола окажется в самом трудном и опасном положении». Королева оказалась права и в своем предвидении и в своем последующем согласии на брак внучки с наследником русского престола. Русская история трагична на всем своем протяжении, но несмотря ни на что, каждая ее эпоха век от века по неизреченному милосердию Божию определяется светлыми и славными событиями, как бы показывающими смысл и направление Божьего замысла в отношении Святой Руси. И мирская слава не всегда сопутствует даже самым деятельным ее сынам. Великий князь скончался 13 января 1892 года. Его любимое дело – русское паломничество ко Гробу Господню – активно развивалось и продолжало пользоваться покровительством императора. Другие его начинания, такие как Русское Общество Пароходства и Торговли, Русское Географическое общество и другие, которые он создал или в которых принимал участие при жизни, стали к тому времени признанными и самостоятельными организациями. Его дочь Ольга Константиновна была королевой эллинов на столь любимом им Православном Востоке. Более того именно благодаря ей потомки русского Императорского Дома Романовых продолжают оставаться правящей ветвью в одном из немногих сохранившихся в Европе августейших королевских домов. Третий сын короля эллинов Георга и королевы Ольги Андрей женился на принцессе Гессенской Алисе Маунтбэттен, дочери старшей сестры русской императрицы Александры Федоровны. От этого брака уже в 1921 году на свет появился сын Филипп, праправнук императора Николая I. В 1942 году Филипп женился на принцессе Уэльской Елизавете, ставшей затем королевой Великобритании Елизаветой II. Их сын принц Чарльз и внуки – прямые наследники британской короны и в то же время прямые потомки великого князя Константина Николаевича и через него императора Николая I.
В заключении хочется сказать, что для Русской Палестины имя великого князя Константина Николаевича имеет особое значение как пример колоссальных нереализованных возможностей. Паломничество великого князя всколыхнуло византийское сознание на всем Православном Востоке: и в Афинах, и в Иерусалиме, и в Константинополе. Особенно это проявилось в Святой Земле, где идея православной империи как сочетания Патриаршей и Императорской власти оказалась живой и ее воздействие ощутили не только православные, но и турки. Августейшая дипломатия открывала для России на Востоке огромные возможности. Однако этот потенциал не только не был реализован, скорее наоборот – все что удалось сделать, было сделано великим князем вопреки желанию самих русских, а после того как Константина Николаевича удалось отодвинуть подальше от Православного Востока, все его начинания постарались подогнать в стандартные рамки церковно-дипломатического представительства. Так продолжалось до 1882 года, когда в с появлением Православного Палестинского Общества под председательством великого князя Сергия Александровича начался новый этап русского императорского представительства, который реализовывался уже в совершенно иных исторических условиях.
Дневник великого князя Константина Николаевича6
Апрель
28 апреля. С утра ждем увидеть берег, но он как заколдованный, и показался только в 11 часов. В 1/2 2-го бросили якорь перед Яффой. Наехали арабы, Мансуров и все наши. Мы в 3 часа на берег. Зыбь очень порядочная, но мы благополучно въехали в гавань. На берегу встреча патриаршего наместника Мелетия. Прямо в церковь. Толпа и богомольцы. В наши комнаты. Архиерей Кирилл. Весь день на террасе. Свезли наших гребцов и палканцев7. Поздний обед и прием консулов. Ночлег.
29 апреля. Встали в 4 часа, а отправились только в 7. Неприятности и трудности отправки. Дорога хорошая до Рамлы. Там отдых и завтрак. В 4 часа дал [разрешение]8 на ночлег в Сарисе в горах. Встреча с Абу-Гошем. Трудная дорога в темноту. Жинка молодец. Неприятности с офицерами. Ночлег в палатках.
30 апреля. Отправились в седьмом часу. Остановка у Абу-Гоша. Ужасная дорога и трудный спуск. Остановка в Теревинфовой долине. Там нашли Тишендорфа. Недалеко оттуда встреча Патриарха и паши. Потом постепенные встречи. Первый вид Иерусалима, чувства, слезы. Переодеванье в палатках. Встреча и прием в большой палатке. Наконец, триумфальный въезд в город, толпа, пыль. Пешком от Яффских ворот, прямо через греческий монастырь в храм. Наконец, на Голгофе и на Гробе Господнем. Чувства, слезы, молитвы. Патриарх ввел в наши прекрасные комнаты. Отдыхаем. Вечером одни опять в храм; обошли все святыни.
Май
1 мая. Утром получил через нарочно присланную греческую военную шхуну телеграфическую депешу, чтобы возвращаться в Россию через Константинополь. Составил программу нашего пребывания здесь. Визит Патриарха у меня и мой к нему. Отдал ему именем Саши крест. Во время жары оставались дома. Отправились в 4 часа. Крестный путь. Арка «Се человек». Претор Пилата. С террасы вид на Омарову мечеть, город и окрестности. Католическая церковь de la flagellation9. Византийская Церковь Иоакима и Анны, подаренная султаном Наполеону. Под нею место, где стоял дом родителей Богородицы. Купель Овчая или Вифезда. Овчие ворота. Спуск в Иосафатову долину, на поток Кедрский. Место, где Стефан был побит каменьями. Гефсимания. Вертеп Богородицы. Гробницы Иоакима, Анны и Иосифа Обручника. Гробница Богородицы.
Чудное впечатление, молитва и слезы. Молебн Богородицы. Алтари разных исповеданий. Католическая пещера de l’agone10. Скала, где спали три Ученика. Наше место Моления о Чаше. Сад Гефсиманский и 8 древних маслин. На гору Элеон. Ужасный ветр. Место Вознесения и остатки храма кругом. Чудный обширный вид сверху и даже Мертвое море. Трудное возвращение по ужасной мостовой и темным улицам. Обед и спать.
2 мая. Утром ездил смотреть купленные нами места у самых городских стен. Очень хорошо выбраны. Потом объехал городские стены до Сионских ворот. В 10 часов русская архиерейская обедня на Голгофе. Потрясающее впечатление, слезы и молитвы. В 4 часа с жинкой сперва в англиканскую церковь, потом в армянщину. Соборный их храм Иакова, Патриархия и угощение. Патриарх подарил часть Животворящего Древа. Церковь на месте дома первосвященника Анны и масличное дерево. За городом церковь на месте дома Каиафы. Потом в мечеть, где внизу так называемый Гроб Давида, наверху место Тайной Вечери.
3 мая. В 9 часов патриаршая обедня в приделе Ангела у Гроба Господня. Мы сперва на паперти, потом в самом Гробе. Ужасное пение мне мешает молиться, так что далеко не то впечатление, что вчера на Голгофе. Патриарх подарил нам частицы Честного Древа, для меня, жены, Николы и Костюшки. В 4 часа в Замок Давидов, с башни вид, потом в Яффские вороты, кругом стен северных, в Иосафатову долину, и долинами кругом всего города. Разные вещи по дороге. Мост, через который вели Спасителя, гробницы Авессалома, Иакова и Захарии. Деревня Силоам. Источники Силоама, Марии и Неемии. Оттуда чудный вид, самая плодородная часть долины. Долинами домой. У жинки сильный геморроидальный припадок. Сегодня разговоры с Кириллом.
4 мая. Поездка в монастырь Св. Саввы. Очень удачно, но там жестоко жарко. Замечательное положение монастыря. Находки Тишендорфа.
5 мая. Утром осматривал место, купленное для нашего консульства. Прекрасно выбрано, подле самого храма. При этом проходили сквозь монастыри Коптский и Абиссинский, которые ужасно бедны. Весь день ничего, только был большой официальный завтрак у Доргобужинова, а в три часа имел длинный разговор с пашою и дал ему Станислава. В 5 часов осматривали Омарову мечеть со всеми принадлежностями, аль-Ак-са, подземелья и Золотые ворота. Ужасная давка, особенно при входе. Потом трубка и кофе у паши.
6 мая. Чудная поездка в Вифлеем. Прелестные виды по дороге. Там все христиане. Патриаршая обедня. У меня обмороки. Потом завтрак и отдых. Разговор с Патриархом. Моя поездка в Вифсагур. Остатки храма Явления Ангела, желал бы возобновить его. Молебн в вертепе Рождества. Рождественские детские чувства. Возвратный путь в чудный вечер.
7 мая. День явления Креста Константину. «Сим знамением победиши». Большая патриаршая обедня в храме Воскресения с панихидою. Ужасно тягостное впечатление от страшного пения. Потом разговор с французским консулом Barrere об neutralisation de la Couple11 и с английским епископом Gobat. В 5 часов ездил в Вифанию. Прелестные виды на долину, на Мертвое море и на город. В Вифании место дома Лазаря и его так называемая гробница. Вечером у нас большой обед для Патриарха нашего и Армянского.
8 мая. Ночью в 1/2 1-го маленькая русская обедня на самом Гробе Господнем. Прелестно. Потом Патриарх нас позвал в алтарь и сам при нас отрезал и дал нам частицы мощей: 1) царя Константина, 2) царицы Александры (для жинки и для Мама), 3) Василия Великого, 4) Марии Магдалины. Потом обошли снова все cвятыни огромного храма. Спали до 9 часов. Утром Патриарх сам принес и подарил мне превосходную модель Кувуклии и камни от Гроба Господня и от Голгофы, и бездну образов, крестов и четок. Делаем распоряжение насчет завтрашнего отправления. Вечером ездили в Крестный монастырь, где школа, учрежденная Патриархом для греков и арабов. Оно должно быть против латинской пропаганды, но вряд ли соответствует своей цели. В 7 часов у нас большой обед с консулами и пашою, которого дожидались целый час. Тоже был и английский епископ Gobat. Был приглашен и Валерга, но изволил отказаться ради постного дня, мило! Много говорил с прусским консулом Розен[ом], который очень интересен.
9 мая. Утром в 8 часов поехали на Элеонскую гору полюбоваться чудным видом Иерусалима. Поклонились Вознесению Господню, сошли с горы пешком и имели русскую архиерейскую обедню в Вертепе Гефсиманском Гроба Богоматери. Приятное впечатление на прощание. Пили кофе тут же, под деревом в тени. Возвращаться в город ужасно жарко. В 3 часа ходили прощаться с Патриархом, потом в храм. Там напутственный молебн русский и, наконец, прощание с Гробом Господним и Голгофой. Ужасно плакали, оторваться не могли. Пустились в дорогу. Парадные проводы. Патриарх старик до Теревинфовой долины. Чудный вечер, легко идти. Ночлег у Абу-Гоша.
10 мая. Поднялись в 3 часа, а пошли в 5. Облачно и прохладный ветерок. Благополучно прошли горы и сделали привал у источника Иакова, где поели шашлыку. Пришли в Рамлу в 1 час. Решились идти дальше и пошли в 4 часа, а в Яффу пришли в 7. Я ушел вперед и ждал жинку перед городом у кофейного дома.
11 мая. Утром зыбь такая, что невозможно жинку доставить на фрегат. Оттого весь день сидели в Яффе, на жаре, на монастырской террасе, и скучали от нечего делать. Обедали в 4 часа с Мелетием и Кириллом. Тогда стихло, и в 6 часов после литии в монастырской церкви отправились на фрегат и благополучно доставили туда жинку, несмотря на довольно большую зыбь. В 8 часов снялись с якоря и отправились в Бейрут. «Палкан» я оставил в Яффе для Патриарха.
Письма великого князя Константина Николаевича со Святой Земли12
Палермо. 25 февраля/9 марта 1859.
Любезнейший Саша!
Письмо это подаст Тебе наш Мансуров, тот, который все время в Севастополе занимался ранеными моряками и которого в Николаеве Ты называл Озеровым. Он воротился из второго своего путешествия в Иерусалим, в котором ему с помощью Божьей удалось положить прочное начало тому святому делу, которому Ты дал свое благословение в начале прошлого года. Когда в начале 1858 [года] он был в Петербурге после первого путешествия на Восток и начал развивать предположение об устройстве в Палестине дела поклонников, он возбудил большие опасения насчет этого дела и во многих явное сопротивление и недоброжелательство. Даже любезнейший наш князь Горчаков не слишком был к нему расположен, боясь, чтоб из этого не вышло какой-нибудь неприятной путаницы на Востоке. Единственно Ты, дорогой мой Саша, и Твоя милая Мария, Вы с самого начала показали этому делу горячее сочувствие и решительно спасли его. Нужно было даже Твое собственное Царское слово и Твоя явно объявленная воля, чтоб дать ему дальнейший ход. Тогда Мансуров был послан в Иерусалим вторично для того, чтоб на основании первого изучения приступить к исполнению. Теперь этому исполнению положено прочное начало. Многие здания наняты на довольно долгие сроки, многие места куплены, другие приисканы и так далее. Все это подробно изложено в отчете, поданном мне Мансуровым и который я осмеливаюсь Тебе послать. Если Тебе времени не будет самому все это прочесть, дай его, пожалуйста, Марии. Я убежден, что она его прочтет с большим интересом и в состоянии будет рассказать Тебе сущность его. Но Тебя бы я попросил, любезнейший Саша, хорошенько с Мансуровым поговорить и расспросить. Во-первых, Ты увидишь, я уверен, с удовольствием, как он сам в это время созрел, как на месте прежней слишком большой горячности, которая многих от него отпугивала, и легкости у него развилось более спокойной рассудительности и положительности. Во-вторых, это его оградит от многих его петербургских недоброжелателей.
Теперь я перехожу к моей собственной сердечной просьбе. Ты знаешь, любезнейший Саша, что у меня давно было задушевное желание поклониться Гробу Господню. Я Тебе самому писал об этом из Венеции зимою 1852-го года. Три раза являлась эта надежда, в 1845, когда я был в Архипелаге, в 1846 в Палермо и в 1852 в Венеции, и три раза мне в том отказывали. Но тогда нашей политикой управлял Нессельроде, который боялся как чумы всего того, что касалось Востока. Кажется, что теперь времена другие и что мы можем действовать откровенно, не боясь кривых толков Европы. И отчего мое появление там должно возбудить более толков, чем появление других принцев католических и протестантских. Принц Жуанвильский, принц Брабантский с женою, принц Альберт Прусский, эрцгерцог Макс там были, и никто об этом не беспокоился. Кроме того, внимание Европы в эту минуту гораздо более обращено на Италию, чем на Восток. Из Афин до Палестины всего 4 дня ходу, и я полагаю, что, если находясь так близко от нее, я ее миную, это произведет на всем Востоке гораздо худшее впечатление, показывая со стороны России какую-то холодность и пренебрежение к делам Православия.
Суматохи мое пребывание в Иерусалиме никакой произвести не может, потому что в это время, после Пасхи, он бывает почти пуст, поклонники уже все разъехались. Православной же Церкви посещение впервые русского великого князя, брата Белого Царя, придаст непременно новой силы и нового веса, как то было после нашего посещения Афона в 1845 году, в котором с тех пор началась новая эра. Для меня же и для моей милой жинки это было бы величайшим утешением, благословением нашего семейного счастия и драгоценным воспоминанием на всю жизнь. Я убежден, что Ты в Твоем добром сердце это поймешь и разделишь наше желание. С упованием буду ждать Твоего решения. Но какое бы оно ни было, Ты вперед, разумеется, знаешь, дорогой Саша, что я ему безропотно покорюсь, как Твой верный слуга. Пишу я это в среду на первой неделе Великого Поста во время нашего говения.
Обнимаю Тебя и Твою милую Марию от всей души.
Твой верный брат Константин.
Бейрут. 13/25 мая 1859.
Любезнейший Саша!
Вот наше Иерусалимское путешествие на поклонение Святыне Господней, по благословению Божию, благополучно совершилось и оставило в нас всех, которые удостоились этого счастия, неизгладимое впечатление и память на всю жизнь. Описать, что чувствуешь, что происходит в душе, когда мы прильнули губами к Святому Гробу и к Голгофе, когда мы осматривали места, ознаменованные земною жизнию Иисуса Христа, как-то: Вифлеем, Гефсиманский сад, Элеонскую гору и так далее, нет никакой возможности. Я не знаю, как у других, а у меня вся душа обращалась в молитву, а между тем я слов для выражения молитвы не находил. Было в одно и то же время и страшно в своем недостоинстве находиться среди такой Святыни, и в высшей степени утешительно, так что оторваться не хотелось. Самое глубокое впечатление на меня произвела русская обедня на Голгофе. Там и иконостаса нет, так что все происходит на виду. И так видеть среди нашей чудной литургии приношение Бескровной Жертвы, на Том Самом Месте, где за весь род человеческий была принесена страшная кровавая Жертва, слышать слова: «Пиите от нее вси, сие есть кровь моя» на том месте, где в самом деле эта кровь обливала то Место, на котором мы стояли, это производило такое ужасное и глубокое впечатление, что решительно этого выразить нельзя, я не плакал, а просто таял слезами. Было в то же время и страшно, и сладко, и утешительно. Мысли об Тебе, мой милейший Саша, об нашей дорогой Мама, об вас всех, о Папа, об Адини, об всей России, все это сменялось и смешивалось в душе бессознательно и обращалось без слов, без определенных мыслей в одну общую несказанную молитву. Обедню эту я во всю жизнь мою не забуду!
Описать теперь в письме все путешествие и пребывание в Иерусалиме нет никакой возможности, это составило бы несколько томов. Откладываю это до того счастливого времени, когда можно нам будет словесно передать все это Тебе. Теперь посылаю Тебе через Мансурова журнал, веденный по моему приказанию во время путешествия, а сам Мансуров может служить тому живым дополнением. Здесь только прибавлю, что все путешествие совершилось чрезвычайно благополучно, жары не были столь сильны, как по времени года можно было ожидать, и трудную дорогу по Иудейским горам жинка моя вынесла очень хорошо и терпеливо. Все происходило весьма прилично, встреча была великолепная, и старик Патриарх из кожи лез, чтоб нам угодить. Я принял от него просьбу насчет имений Святого Гроба в Дунайских княжествах, которые хотят от них отнять, чрез это здешняя церковь будет поставлена в безвыходное положение, не будет в состоянии поддерживать своего достоинства и, главное, не будет в состоянии бороться против сильной и богатой латинской пропаганды. Наше дело устройства русского поклонничества пойдет, надеюсь, на лад. Купленные земли прекрасно выбраны, утверждены за нами фирманами, и надеюсь, что иерусалимский паша нам будет помогать. Станиславская лента, которую я вручил ему Твоим именем, тоже этому поможет. В отношении к нашему преосвященному Кириллу я тоже исполнил Твое поручение и надеюсь, что если мы и не достигнем с его стороны сочувствия и поддержки консульству, то, по крайней мере, избегнем явного противудействия. Подробности про все это может Тебе передать Мансуров, которым я был очень доволен и которому мы обязаны всем благополучно совершенным путешествием. Из Яффы мы должны были зайти сюда в Бейрут за углем и пойдем отсюда через Архипелаг к Дарданеллам, надеясь на дороге встретиться с «Баяном», который должен привезти Твоего апрельского курьера. Он мне очень важен, чтоб при теперешних политических обстоятельствах знать Твою окончательную волю на наш счет. До сих пор мы только знаем через телеграфическую депешу князя Лобанова, что Тебе угодно, чтоб мы возвращались через Константинополь. Посему мы и располагаем теперь наш путь к Дарданеллам в ожидании «Баяна», и надеюсь, что сами будем в дорогом нашем Отечестве скоро по получении Тобою этого письма. Через Мансурова посылаю Тебе также представление к награде некоторых здешних лиц, которое, мне кажется, по здешним обстоятельствам и для пользы нашего дела совершенно необходимо. Прошу на это милостивого Твоего снисхождения.
Прощай, дорогой мой Саша, обнимаю Тебя от всей души, до, надеюсь, скорого свидания.
Твой верный брат Константин.
Письмо И. Н. Ростовцову13
Его Высокопревосходительству
И. И. Ростовцову
6/18 мая 1859 г.
Иерусалим.
Почтенный Иаков Иванович. В последних письмах моих я обещал Вам писать из Иерусалима. Удостоившись поклониться с женою и сыном Святыне Гроба Господня, исполняю это обещание. Впечатление, производимое святыми местами на верующего, сильно и утешительно, а неверующих пребывание в Святом Граде приводит в беспокойство и смятение. Но чем более знакомишься с местными обстоятельствами, чем ближе узнаешь здесь людей, действия их и взаимные отношения, тем более чувствуешь грусти и прискорбия. В городе мира нет мира, в месте, где явилась религия любви, нет любви. Напротив того, нигде быть может на тесном пространстве не находится постоянно столько ссор, ненависти, интриг, борьбы за исключительное обладание святынями, освященными жертвою за всех людей принесенною, и нигде не извращен до такой степени духовный смысл Божественного учения Спасителя. Я обратил особенное внимание на положение наших поклонников и убедился, сколь своевременны меры, которые по воле Государя Императора принимаются для улучшения быта и устройства надзора за ними и попечения. Другие нации имеют уже те заведения, которые предполагается соорудить для наших соотечественников и которые прославят имя Всемилостивейшего Государя в дальней Палестине. Места, купленные для этих зданий и на которые уже получены фирманы, прекрасны. С них открывается чудный вид на Иерусалим, и не будучи в самом городе они имеют преимущество чистого воздуха, а между тем расстояние от них до храма Гроба Господня небольшое. Я располагаю провести здесь неделю и затем согласно повелению Государя, полученному мною из Греции, отправлюсь чрез Константинополь в Одессу и Николаев. Посему через несколько недель надеюсь обнять Вас в Петербурге и выразить изустно, сколь искренно я желаю успеха Вашим полезным трудам.
(Подписал) Константин.
Письма А. И. Барятинскому14.
Иерусалим, 8 (20) мая 1859 года.
Любезный князь Александр Иванович. Узнав случайно, что в здешних библиотеках (Патриаршей, Крестового монастыря и других) хранится большое количество неразобранных грузинских рукописей, относящихся к т ом у времени, когда цари грузинские властвовали в Палестине, сообщаю об этом тебе для сведения на случай, если б ты признал полезным прислать сюда кого-либо из ваших грузинских ученых для разбора этих рукописей, которые могут содержать весьма важные и любопытные исторические данные. Здесь находится французским консулом г. Баррер, бывший в Тифлисе и сохранивший о Кавказе весьма приятное воспоминание. Он может быть весьма полезен здесь твоим ученым. Путешествие в Иерусалим я совершил с женою и сыном, благодаря Бога, гораздо легче и спокойнее, чем мог надеяться, и на днях располагаю отправиться в обратный путь. Иерусалим, независимо от духовного потрясения, произвел на меня впечатление более грустное при виде ежеминутного противоречия между смыслом проповеданного здесь Божественного учения и действиями людей, которые называют себя последователями этого учения. Кроме постоянных распрей между представителями разных исповеданий, здесь видишь много интриг, сплетен, которые глубоко огорчают и которых невозможно прекратить. Посему мне кажется, что поклонническое странствование в Иерусалим может быть полезно своим религиозным влиянием, но что продолжительное пребывание в Иерусалиме едва ли приносит духовную пользу.
Любезный князь Александр Иванович. Я с большим удовольствием познакомился здесь с генералом Лорис-Меликовым и пользуюсь его отъездом, чтоб написать тебе еще раз перед возвращением моим в Россию. Я имел здесь длинные и весьма интересные разговоры с ним о Кавказе и еще более убедился в верности твоего взгляда на Кавказ и на образ действия, которому мы должны там следовать, и сердечно порадовался достигнутым тобою результатам. С большим удовольствием читал я также по этому предмету письмо к Головнину твоего почтенного помощника Д. А. Милютина, которого душевно уважаю.
Два главные предмета наших разговоров с Меликовым были: о возможности влияния России на Востоке посредством преданного нам армянского народа и об устройстве морской части при Черноморской береговой линии. Я совершенно разделяю мнение Меликова о необходимости назначить образованных и благонамеренных русских консулов в разные места, где находится значительное армянское население; но полагаю, что Министерство иностранных дел встретит к тому затруднение по недостаточности своих денежных средств и что дело это может быть приведено к желаемому результату только в том случае, если б ты нашел возможным принять хотя часть издержек на кавказские суммы. Надеюсь, что генерал Меликов передаст тебе наш разговор в подробности. Относительно наших черноморских крейсеров мы пришли к убеждению, что Парижский трактат и инструкция, данная крейсерам министром иностранных дел, совершенно парализуют все, что морское ведомство могло бы сделать для действительности крейсерства и что поэтому, при нынешних обстоятельствах, было бы всего полезнее объявить торговлю на восточном берегу совершенно свободною и нам самим стараться получить в ней большое участие посредством нашего Пароходного Общества, оставляя нынешнее крейсерство только с целию препятствовать хотя сколько-нибудь военной контрабанде. Таким образом, мы стали бы с морской стороны действовать более мирными путями просвещения и торговли в то самое время, когда на сухом пути твои блестящие военные подвиги внушают племенам кавказским уважение к нашему оружию. Сообщаю эти мысли на твое обсуждение, любезный князь, и с нетерпением буду ожидать твоего мнения. Из Иерусалима я отправился в турецкий Архипелаг и посетил Бейрут, Родос, Патмос, Самос, Хиос и Смирну. В Константинополе я нашел самый блистатательный и, по-видимому, радушный прием с стороны султана; но, к сожалению, погода, которая благоприятствовала моему морскому путешествию, вдруг изменилась, и не проходит дня без дождя. По мере приближения к России, возрастает во мне нетерпение вернуться в отечество, и я надеюсь быть в Петербурге к 16/27 июня. Обнимаю тебя, любезный князь Александр Инанович, и весьма прошу по временам писать мне.
Переписка с графом А.П. Толстым15
Отпуск
Его Сият[ельст]ву гр[афу] А.П. Толстому
6/18 мая 1859 г.
Иерусалим
Граф Александр Петрович. По прибытии в Иерусалим поклонясь Гробу Господню, я тотчас же занялся ближайшим изучением здешних обстоятельств, разных личностей и особенно быта наших поклонников и пришел к убеждению, что меры, принимаемые по воле Государя Императора для улучшения быта поклонников, совершенно своевременны и что мы в этом деле только повторяем то для наших соотечественников, что уже сделали для своих поклонников иноверцы. Я осмотрел купленное здесь гг. Мансуровым и Доргобужиновым места для построек и нахожу выбор их прекрасным и всю покупку как нельзя более удачной. Мне было особенно приятно видеть, каким уважением пользуется здесь г. Доргобужинов, и я просил лично и весьма убедительно преосвященного Кирилла оказывать ему всевозможное содействие. При этом случае могу повторить Вам мысль мою, что для Вас лично и для дел Св[ятейшего] Синода было бы весьма полезно посылать в Палестину лиц, служащих по духовному управлению, дабы постоянно иметь разнообразные и своевременные сведения о здешних обстоятельствах и отношениях. Для сближения с греческим духовенством были бы также полезны по временам поклоннические странствования образованных лиц нашего высшего духовенства. Все сие предаю Вам совершенно частным образом как мысль мою, вызываемую Вашими постоянными сообщениями о ходе дел духовного управления, за каковые сообщения я весьма признателен Вам.
(Подписал) Константин.
Отпуск
Его Пре[восходительст]ву П. Ковалевскому
8/20 мая 1859 г.
Иерусалим
Такового же содержания
Его Сият[ельст]ву гр[афу] А.П. Толстому
Его Сият[ельст]ву гр[афу] Д.Н. Блудову
Во время пребывания моего в Иерусалиме я узнал, что в здешней Патриаршей библиотеке и особенно в Крестовом монастыре находится большое количество древних рукописей, касающихся истории Греческой Церкви, тесно связанной с историей России, и значительное число сочинений о Палестине, столь драгоценной каждому христианину. Многие из этих рукописей писаны на грузинском языке. Эти материалы лежат без всякого употребления и совершенно неизвестны ученым. Посему я решаюсь обратить на это обстоятельство просвещенное внимание Ваше на случай, если б Вам было угодно отправить в Иерусалим нескольких способных лиц для разбора и изучения помянутых рукописей, что неминуемо принесло бы большую пользу отечественной истории нашей и Православной Церкви.
(Подписал) Константин.
Письмо князю А.М. Горчакову16
6/18 мая 1859 г. Иерусалим
Его Сиятельству князю А.М. Горчакову
Любезнейший князь Александр Михайлович.
Прибыв в Иерусалим и удостоившись поклониться Гробу Господню, я немедленно занялся изучением здешних обстоятельств, разных личностей, быта наших поклонников и вскоре убедился на месте, сколь своевременны и необходимы меры, принятые по воле Государя Императора для улучшения быта поклонников. В этом случае мы следуем только примеру других наций, но мы можем принести больше пользы, ибо число наших поклонников значительнее. Я глубоко признателен Государю за Его сердечное участие в этом деле и убежден, что оно пойдет хорошо, коль скоро он принял его под свое непосредственное руководство и покровительство. Нам остается только быть верными исполнителями его воли. Учреждение здесь нашего консульства было в высшей степени полезно и выбор статского советника Доргобужинова весьма удачен. Я удостоверился на месте, каким он пользуется здесь всеобщим уважением. Мне кажется сверх того, что пребывание здесь иностранных консулов при существующих между ними хороших отношениях и просвещенном взгляде на дела каждого исповедания неминуемо поведет к умиротворению этих отношений, ибо они будут с одной стороны умерять пылкость духовных лиц своего исповедания и склонять их к возможным уступкам, а с другой, действуя как представители правительств, будут иметь более веса, поддерживая основательные требования. Г. Доргобужинов находится в прекрасных отношениях ко всем консулам и все они вполне одобряют предполагаемые нами благотворительные заведения, ибо вполне сознают их необходимость. По возвращению в Россию буду подробно говорить об этом с Вами, а в настоящее время желал изложить Вам только в нескольких чертах впечатления мои при виде наших общих дел в Иерусалиме.
(Подписал) Константин.
Отчет о поездке великого князя Константина Николаевича в Святую Землю17
28 апреля, в 1 час пополудни, великий князь Константин Николаевич прибыл на Яффский рейд на фрегат «Громобой» под генерал-адмиральским флагом, в сопровождении фрегата «Палкан»18. Лишь только фрегат стал на якорь, прибыли к Его Высочеству д.с.с. Мансуров, генеральный консул в Сирии и Палестине Мухин19, консул в Иерусалиме Доргобужинов и вице-консул в Яффе Марабутти. Через час после того, государь великий князь, государыня великая княгиня и в[еликий] к[нязь] Николай Константинович съехали в город, которого террассы и набережные были покрыты толпой народа.
На пристани Их Высочества были встречены наместником Патриарха Иерусалимского, митрополитом Петры Аравийской, Высокопреосвященным Мелетием, а также каймакамом города и комендантом гарнизона. Затем, в присутствии патриаршего наместника с крестом и св[ятой] водой, сопровождаемого православным яффским духовенством, Их Высочества шествовали в греческий собор, где совершено было краткое молебствие, после которого великий князь, великая княгиня и в[еликий] к[нязь] Николай Константинович отправились в приготовленные для них покои в греческом монастыре20. Там они принимали Высокопреосвященного Мелетия, с которым беседовали по-русски. В 7 часов Их Высочества обедали, а в 9 часов вечера принимали консулов, пребывающих в Яффе.
На другой день, 29-го апреля21, в 722 часов утра Их Высочества отправились со свитой и в предшествии патриаршего наместника, каймакама и яффского коменданта, под начальством коего находился конвой из регулярных турецких войск и башибузуков в Иерусалиме. Их сопровождали сверх того контр-адмирал Истомин и капитан 1-го ранга барон Таубе и23 300 матросов с военных судов эскадры при 8 офицерах. Великий князь ехал на лошади, присланной иерусалимским пашой; великая княгиня была несена в тахтиреване (крытый портшез, несомый мулами) также присланном пашой; в[еликий] к[нязь] Николай Константинович путешествовал частью в тахтиреване, частью на лошади на особо устроенном седле24, полученном от королевы греческой. В 10 1/2 часов утра Их Высочества прибыли в селение Рамла (древняя Аримафея) и были встречены игуменом греческого монастыря, в котором для них были отведены покои. Там они завтракали со свитой и в 3 часа пополудни выехали из Рамлы, прибыв в 9 1/2 часов вечера в Сарис. Их Высочества провели ночь в палатках и 30 апреля, в 6 часов утра, отправились далее. В получасе расстояния от Сариса, навстречу к Их Высочествам выехал шейх Мустафа Абу-Гош25 и, сойдя с лошади, просил августейших путешественников удостоить его посещением. Их Высочества приняли это приглашение и пили у Абу-Гоша кофе. Затем они отправились далее и, после небольшого отдыха в26 Теревинфовой долине были встречены в расстоянии одного часа от Св[ятого] Града Иерусалимским Патриархом и турецким губернатором Сурейя-пашою. Великий князь и Патриарх сошли с лошадей и Блаженнейший Кирилл произнес краткую речь, которую заключил словами «благословен Грядый во Имя Господне»27.
За полчаса расстояния от Иерусалима навстречу к Их Высочествам выехал Армянский Патриарх и абиссинское духовенство. Близ Св[ятого] Града были поставлены три палатки. В одной из них, самой большой, куда великий князь и великая княгиня вошли при салюте из орудий, поставленных вблизи, они принимали пашу, иностранных консулов, англиканского епископа и главнейших мусульманских улемов28.
После того Их Высочества направились к Св[ятому] Граду, куда въехали в полдень среди многочисленной толпы, в которой особенно обращали на себя внимание русские поклонники, усыпавшие дорогу цветами и приветствовавшие августейших путешественников восклицаниями «Христос Воскресе!»29.
Перед городом вышло на дорогу навстречу Их Высочествам еврейское духовенство30. Их Высочества были встречены у самих врат Иерусалима епископом Мелитопольским Преосвященным Кириллом и членами Русской Духовной Миссии. Отсюда Их Высочества пошли к храму Гроба Господня, у входа в который их встретил Патриарх Иерусалимский, окруженный архиепископами, и произнес краткое слово, в коем упомянул, между прочим, о благодеяниях, оказанных Православной Восточной Церкви в Бозе почившим Императором Николаем31. Их Высочества поклонились здесь Камню Помазания, Голгофе и Св[ятому] Гробу. По совершении молебствия в соборе они были проведены Патриархом в приготовленные для них Его Блаженством покои в греческом монастыре. Вечером того же дня Их Высочества посетили одни храм Гроба Господня.
1-го мая, в полдень, Их Высочества принимали Блаженнейшего Патриарха Кирилла, который вручил великому князю письмо от султана. Их Высочества благодарили Патриарха за устройство приготовленных для них покоев. Его Высочество выразил также свое удовольствие по случаю согласия и добрых отношений между Его Блаженством и Русской Духовной Миссией, «представляющей Российскую Церковь». К этому великий князь прибавил, что Православная вера может достигнуть своей высокой цели и противодействовать замыслам и ухищрениям ее врагов только посредством единства и непрерывного союза между четырьмя Патриаршими Церквами и двумя Синодальными: Российскою и Греческою. На все это Патриарх отвечал, что, считая всех православных братьями, он не желает никакого исключения для русских. Через 1/4 часа по уходе Патриарха Их Высочества удостоили его своим посещением, причем великий князь от имени Государя Императора вручил Его Блаженству крест, украшенный драгоценными камнями32.
В тот же день, в 2 часа пополудни, Их Высочества принимали епископа Мелитопольского и членов Русской Духовной Миссии. В 4 часа они прошли пешком по Скорбному пути, осматривали место римского претора, французскую церковь, построенную на месте бичевания Спасителя, церковь Св[ятой] Анны, подаренную султаном императору Наполеону, где французский консул указал Их Высочествам место, на котором находился дом Св[ятых] Богоотцев Иоакима и Анны. Оттуда Их Высочества прошли33 в Гефсиманскую пещеру, где на гробе Пресвятой Богородицы совершено было Патриархом Иерусалимским молебствие. Посетив затем сад, где молился Спаситель, они поднялись на гору Элеонскую и поклонились месту Вознесения Христова34.
2 мая в 10 часов утра в присутствии Их Высочеств Преосвященный епископ Мелитопольский Кирилл служил обедню на Голгофе. После того Их Высочества принимали архиереев Иерусалимской Патриархии, бывшего Кефалонского митрополита Агафангела, управлявшего долгое время Балаклавским монастырем, и, наконец, францисканских монахов. Вечером Их Высочества осматривали англиканскую церковь, армянский собор, в коем поклонялись мощам св. Иакова Заведеева; посетили Армянского Патриарха, армянскую церковь, устроенную на месте домов первосвященников Анны и Каиафы, гору Сион и на ней место Тайной Вечери и гробницу царя и пророка Давида; наконец, осмотрев сирийскую церковь, возвратились в греческий монастырь. 3 мая, в 9 часов утра, слушали обедню, совершенную у Гроба Господня Блаженнейшим Патриархом Кириллом при сослужении митрополита Петры Аравийской, архиепископов Лидды, Вифлеема и епископа Мелитопольского. Перед обедней Патриарх возложил на Их Высочества золотые кресты с частицами Честного Древа35. В 4 часа Их Высочества объехали верхом по долинам вокруг города.
4-го мая предполагалась поездка в Вифлеем, но, по причине усталости и нездоровья великой княгини, поездка эта была отложена. Вместо того великий князь поехал с в[еликим] к[нязем] Николаем Константиновичем в монастырь Св. Саввы, где был встречен Патриархом, епископом Мелитопольским и настоятелем обители. Великий князь возвратился в Иерусалим в 7 3/4 часов вечера.
5-го мая великий князь осматривал купленные нашим правительством во Св[ятом] Граде участки земли и затем посетил абиссинский и коптский монастыри. В 1 час пополудни великий князь завтракал у консула Доргобужинова, к которому были также приглашены Патриарх Иерусалимский с наместниками своими. После завтрака Его Высочество вручил от имени Государя Императора наместникам Патриарха, митрополиту Петры Аравийской и архиепископу Лидды, украшенные драгоценными камнями панагии36. В 3 часа пополудни великий князь принимал Сурейя-пашу, а в 5 часов с великой княгиней осматривал мечеть Омара, построенную над скалой, с которой, по верованию мусульман, Магомет вознесся на небо. После того Их Высочества осмотрели мечеть Аль-Акса, бывший храм Введения Богоматери37.
6 мая Их Высочества провели день в Вифлееме, где в соборе совершена была Патриархом Иерусалимским и епископом Мелитопольским литургия; перед выездом из города совершено было молебствие в Вертепе Рождества Христова. Их Высочества были помещены в Вифлееме в греческом монастыре, где в 2 1/2 часа пополудни принимали Блаженнейшего Патриарха Кирилла. После чего великий князь ездил в Вифсахур, где по преданию ангелы возвестили пастырям Рождество Спасителя.
7 мая, в 10 часов утра, совершена была в присутствии Их Высочеств литургия в храме Воскресения Блаженнейшим Патриархом Кириллом при сослужении 6 архиереев и 12 священников, а потом панихида о в Бозе почившем Императоре Николае I. В 5 часов вечера великий князь ездил в Вифанию, а в 7 1/2 часов у Их Высочеств был обед, к коему были приглашены: Патриарх Иерусалимский с своими наместниками, епископ Мелитопольский и Армянский Патриарх.
8 мая в 1 1/2 пополуночи Их Высочества слушали обедню на Гробе Господнем, после чего Блаженнейший Патриарх Иерусалимский ввел великого князя и великую княгиню в алтарь храма Воскресения, где Их Высочества прикладывались к св[ятым] мощам св. Константина, св. Александры, св. Василия Великого и Св. Марии Магдалины.
Затем Патриарх отделил частицы от св[ятых] мощей и вручил их великому князю. В 2 часа пополудни Их Высочества посетили Патриарха Иерусалимского, наместника Его Блаженства и митрополита Агафангела. После того великий князь посетил монастырь Св[ятого] Креста. В 8 часов вечера к обеденному столу Их Высочеств были приглашены англиканский епископ Гобат, Сурейя-паша и консулы; австрийский, великобританский, прусский, французский и испанский.
9 мая в 7 часов утра Их Высочества посетили Элеонскую гору и затем слушали в Гефсиманской пещере обедню, совершенную Преосвященным Кириллом. В 4 1/2 часа, по совершении у Гроба Господня епископом Мелитопольским напутственного молебствия, великий князь, великая княгиня и в[еликий] к[нязь] Николай Константинович выехали из Св[ятого] Града при салюте в крепости и из орудий, поставленных вместе с войсками гарнизона на дороге в Яффу.
Их Высочества были сопровождаемы Патриархами Греческим и Армянским и генерал-губернатором Палестины. Их Высочества простились с Блаженнейшим Патриархом Иерусалимским в Теревинфовой долине. Наместник Патриарха, Высокопреосвященный Мелетий сопровождал их до Яффы. Ночь с 9 на 10 мая Их Высочества провели в деревне шейха Абу-Гоша. Отправились оттуда в 5 ч[асов] утра. Их Высочества после кратких отдыхов у колодца Иакова (Бир Якуб) и в Рамле прибыли в Яффу 10 мая, в 7 1/4 часов вечера и остановились в греческом монастыре. Проведя там ночь, Их Высочества, по совершении литургии епископом Мелитопольским, переехали 11 мая в 6 ч[асов] вечера на фрегат «Громобой».
Речь Патриарха при входе великого князя в храм Св[ятого] Гроба38
Благочестивейший великий князь!
Десница Господня, охраняя Ваше Императорское Высочество, привела Вас в сию Святую Землю, где Сын и Слово Божие понес плотски крестную смерть во спасение рода человеческого.
Пятнадцать веков тому назад благочестие великих равноапостольных первых царей христианства воздвигло, во славу вечную всесвятых свидетельств Божия Провидения, сей великолепный царский храм, радостно приемлющий ныне Ваше Императорское Высочество, славную отрасль Православнейшего Царственного Российского Дома, коего благочестивыми милостями всегда бесчисленно осыпаема матерь сия Церквей Христовых.
Итак, вниди, благочестивейший великий князь, и преклони в умилении колено души и тела перед Всесвятым Гробом, источником воскресения нашего, перед страшной Голгофой, окропленной излитой за нас Честной Кровью, и перед прочими всечтимыми памятниками Божественного Провидения! Принеси молитву благоприемлемую о себе и о родных твоих, о благочестивейшем Государе и брате и о всем Богохранимом Царственном Доме, о здравии благочестивой Государыни Матери, о Святой России и о вечном упокоении великого и незабвенного родителя Императора Николая.
Распятый, погребенный и воскресший нас ради Иисус Христос да благословит Ваше Императорское Высочество с Небеси и да проистечет для вас из святых Его путей новая сила в вере! «Да пошлет Ти помощь от Святого, и от Сиона да защитит тя!» Да покажет Тебе благая Иерусалима не только сего земного и попираемого, но небесного и не разрушенного! Аминь.
Разговор великого князя с Патриархом в Вифлееме39
По желанию, выраженному Патриархом Иерусалимским, великий князь принимал Его Блаженство вместе с патриаршим наместником, митрополитом Петры Аравийской, в Вифлееме, 7 мая, при чем был разговор следующего содержания.
Великий князь сказал Патриарху, что, узнав о желании Его Блаженства видеться с ним, он готов слушать все, что Патриарх Ему скажет.
Патриарх ответил, что Россия всегда оказывала благочестивое покровительство Иерусалимской Церкви и что потому он осмеливается просить, через благосклонное посредство Его Высочества, защиты у Государя Императора против покушений валахов и молдаван облачить находящиеся в Княжествах имени Святого Гроба чрезмерными и неправильными налогами, вследствие чего доходы Иерусалимского Патриарха значительно уменьшаются, между тем как расходы с каждым днем увеличиваются, так что в настоящее время Его Блаженству необходимо в год от 6 до 7 миллионов пиастров. Если имения приписанные Святому Гробу не будут приносить полных доходов, то Патриарху невозможно будет содержать Престол свой в надлежащем благочинии.
Великому князю неизвестны подробности дела, но зная, что в этом вопросе русское правительство поддерживало всегда Патриархию, Его Высочество надеется, что и в настоящем случае Государь Император не откажет Иерусалимской Церкви в своем покровительстве, а потому великий князь с полной готовностью передаст Его Величеству просьбу Патриарха, но желал бы, чтоб Его Блаженство составил о сем предмете краткую записку, на что Патриарх с благодарностью согласился, прибавив, что он не домогается ничего исключительного, но ходатайствует только о сравнении имений Святого Гроба, в отношении податей, с другими поместьями.
Великий князь тем более понимает обширность нужд Святого Гроба, что, по мнению Его Высочества, все усилия Патриарха должны быть направлены к противодействию латинской пропаганды, что конечно требует значительных средств. При этом Его Высочество обратил внимание Патриарха на учебное заведение, устроенное католическим Патриархом Валергою в Бетджала и указал на время первого выпуска воспитанников как на минуту, с которой начнется существенная опасность для Православия в Сирии и Палестине, ибо, прибавил великий князь, католики не станут терять времени и денег на обращение мусульман и евреев, а напротив, употребят воспитанных в Бетджала туземцев на дело более легкое, но вместе с тем и более важное, а именно на отвращение от Православной Церкви слабых в вере чад ее и бедных средствами.
На это Патриарх заметил, что он не щадит ни забот, ни усилий к поддержанию и упрочению Православия; что Его Высочество убедится в том при посещении Крестового монастыря, где устроены училища для 25 греков и 25 арабов и типографии греческая и арабская; но что денежные средства Иерусалимского Престола весьма ограничены и что, если бы доходы с имений в Княжествах получались сполна, то Православная Церковь в Палестине не боялась бы ни Валерги, ни какого другого врага.
Затем великий князь выразил удивление тому, что, по отзывам путешественников, латинское народонаселение увеличивается в ущерб православному и что это печальное явление замечается в особенности в Вифлееме.
Патриарх ответил, что отзывы путешественников ложны, и представил в доказательство то, что с 1836 года в Вифлееме обращено в Православие около 120 семейств. Он припомнил также, что Церковь Иерусалимская только недавно приобрела некоторую относительную свободу действий и что до последних лет нельзя было вбить гвоздь в стену, не возбудив подозрений турок, вооруженных против православных христианами других исповеданий. Его Блаженство прибавил также, что и в настоящее время необходимо дорогой ценой покупать милость турецких властей.
Великий князь спросил, не предвидится ли опасности для Православия со стороны протестантов, на что Патриарх ответил отрицательно; потом он подал Его Блаженству совет обращать неусыпное внимание на образование арабского духовенства, и, наконец, прибавил, что горестные несогласия между Константинопольским Патриархом и болгарами должны служить для Иерусалимской Церкви уроком и примером того, как опасно препятствовать развитию туземного элемента. После слабой попытки оправдать Константинопольского Патриарха, Блаженнейший Кирилл сказал, что он стремится всеми силами к достижению цели, указываемой великим князем, но что встречает большие затруднения, ибо арабы рождены во зле. На это великий князь заметил, что злу должно противопоставлять терпение и христианскую любовь.
Затем разговор перешел к предмету, который великий князь развивал также во время пребывания своего в Афинах. Речь зашла об обычае, существующем у греков, перекрещивать христиан разных исповеданий при переходе их в Православную веру.
Великий князь выставил Патриарху три аргумента против этого обычая. Он сказал, во-первых, что обычай этот не всегда существовал, но введен в Греческую Церковь несколько веков тому назад, как это доказывается одним окружным посланием, находящимся в собрании Святых Канонов, издаваемом греческим министром Балли. Патриарх отвечал, что нет надобности искать подтверждение обычая в большей или меньшей его древности, когда большинство желающих перейти в Православное исповедание просят сами о перекрещении; ибо считают крещение без погружения простым окроплением. С другой стороны, прибавил Патриарх, грубого араба-феллаха, переходящего из латиницкого исповедания в Православное, нельзя убедить иначе в том, что он переменил веру, как посредством перекрещения.
Великий князь и великая княгиня, присутствовавшая при разговоре, сказали на это, что они знают многих иноверцев, которые охотно перешли бы в Православие, если бы перекрещение не возмущало их убеждений. Великая княгиня прибавила, что она знает именно одну даму, которая находится в этом положении.
На второй аргумент великого князя, состоящий в том, что в Символе Веры сказано: «исповедую едино Крещение, и что слово едино вмещено Вселенским Собором против священников, перекрещивавших ариан и несториан, Патриарх ответил, что текст Символа Веры относится, по его мнению, не до иноверцев, а до православных, отступающих от своего исповедания и потом вновь к нему обращающихся.
Третий и главнейший аргумент великого князя состоял в том, что разница в обычаях между Русскою и Греческою Церквями может сделаться оружием для врагов Православия и поведет к распрям и соблазну.
На это доказательство Патриарх отвечал, что, дабы не возбуждать внимание неприятелей Православия, лучше не придавать большой важности этой, по его мнению, незначительной разнице в обычаях.
Напомнив еще однажды о своей просьбе, Патриарх сказал великому князю, что он может считать себя счастливым, что первый из православных князей сподобился поклониться Всесвятому и Животворящему Гробу, так же как и Его Блаженство считает чрезвычайным для себя счастьем, что ему суждено принимать Их Высочество в святых местах. Наконец, Патриарх выразил надежду, что из посещения Их Высочеств проистечет существенная польза для Иерусалимской Церкви, на что великий князь ответил, повторив обещания передать Государю Императору просьбу Блаженнейшего Кирилла.
Константин Тишендорф
Поездка на Святую Землю в свите великого князя Константина Николаевича в 1859 году40
Дорога в Иерусалим.
Приезд великого князя Константина
<…> 10 мая41, вскоре после полудня, на горизонте показались мачты двух фрегатов, плывших с севера, по всей вероятности из Греции. Русские флаги (а также флаги других государств), которыми приветствовали Их Светлостей, не оставляли сомнений в том, что на Святую Землю прибыл долгожданный гость, великий князь Константин. Оба фрегата, к которым чуть позже присоединился один линейный корабль, не становились на якорь до тех пор, пока к каждому из них не приблизилась лодка с адмиральским флагом, вышедшая в море, несмотря на легкий шторм. Это были российские консулы: иерусалимский и яффский, а также генеральный российский консул в Сирии, которые поспешили принести свои приветствия прибывшему князю. Час спустя, несмотря на волнение на море, которое редко бывает спокойным в Яффе, великий князь и княгиня, с сопровождавшим своих августейших родителей сыном Николаем, сошли на берег. На причале, заполненном людьми, их встречали: митрополит Петры, от лица Патриарха Иерусалимского, а также яффский каймакам и комендант здешнего гарнизона. В окружении ликующей толпы их сиятельства отправились на молитву в греческий собор, а оттуда – в греческий монастырь, где для них были подготовлены покои и где их торжественно встретил епископ Кирилл, глава недавно созданной Русской миссии в Иерусалиме. Там, в монастыре, вечером после обеда был устроен прием для проживавших в Яффе консулов и знатных лиц, как русских, так и иностранных.
Праздничное оживление, царившее в городе, составляло резкий контраст с ситуацией, в которой мы оказались, – карантином. Недовольство пребыванием в четырех стенах, разумеется, усиливалось от того красочного зрелища, которое развертывалось перед нашими глазами. Мы не преминули, при посредничестве русского, английского и прусского консульств, объявить протест санитарным службам против нелепости их действий. Наконец утром 11-го числа мы, в качестве особой милости, получили долгожданную свободу. Если бы не это заточение, я бы еще 10-го числа вечером мог передать мои приветствия на Святой Земле великому князю. Из Александрии в Иерусалим я отправил письмо Его Светлости, в котором сообщал о синайской находке. Великий князь получил это письмо на вечернем приеме в монастыре от иерусалимского консула и выказал при этом живейшую радость. Можно, сказать, что обстоятельства сложились очень удачно: сразу по прибытии на Святую Землю великий князь получил приятные известия о том, что предпринятая благодаря его содействию экспедиция обнаружила древнейший и важнейший библейский манускрипт. Присутствовавший при прочтении письма русский вице-консул в Яффе известил великого князя о том, что я нахожусь на карантине, а утром 11 мая прибыл ко мне с известиями от его сиятельства. Часом позже явился карантинный врач, который даровал нам долгожданную свободу.
Стараниями прусского вице-консула, одного обеспеченного армянина, для нас четверых, а именно: меня, прусского лейтенанта, американца и шотландца, вместе с лошадью, четырьмя мулами и одним ослом, была организована поездка в Иерусалим. Благодаря значительному бакшишу, выданному нами оказавшимся очень услужливыми лицам, в 9 часов при приблизительно 20 градусах по шкале Рихтера мы выехали из Яффы. Вдоль бесконечной живой изгороди из индийской смоквы, за которой повсюду виднелись огненно-красные цветы гранатов и изобилующие золотистыми плодами апельсиновые и лимонные деревья, мы добрались до прославленной благодаря книге Пророка Исайи и Песни Песней долины Сарон. Их розы и лилии, конечно, уже отцвели, но наши глаза наслаждались видом свежей, цветущей зелени и плодородных нив. В деревушках, располагавшихся вдоль дороги и несколько в стороне от нее, были только глиняные или каменные дома и росло множество оливковых и фиговых деревьев. Деревня Язур – вероятно, останки известного в древности военного города Газер; Беф-Деджан, своим названием напоминающий о древнем божестве филистимлян – Дагоне; деревня Сарафенд, бывшая в VI веке резиденцией епископа, – встретились на нашем пути. Вдалеке, на возвышенности, находившейся к северу, нашим взглядам предстала та самая Лидда, где апостол Петр исцелил Энея и где святой Георгий Победоносец во времена правления Диоклетиана принял мученическую смерть. О славной истории этого города сейчас свидетельствуют только несколько развалин.
В полдень мы заметили вдали верх знаменитой древней башни Рамлы; пятнадцать лет назад я забирался туда, чтобы с ее высоты окинуть взглядом лежавшие к востоку скалистые, пустынные горы Иудеи. Вскоре посреди темно-зеленой рощи мелькнули главы минаретов того самого, населенного тысячами христиан города, в котором, по крайней мере со времен Крестовых походов, благочестивые души признавали библейскую Аримафею – родной город того, в чьей гробнице был похоронен Господь. В час дня мы остановились у главных ворот католического монастыря Св. Никодима.
Через несколько часов, после того, как мы насладились отдыхом в тихих уютных покоях монастыря, мы тронулись дальше. На улицах города нам то и дело встречались группы богато одетых людей, принадлежавших к более торжественной процесии, чем наша, и как только перед нами открылась дорога, на незначительном отдалении мы увидели караван великого князя. Они выехали из Яффы в 7 часов утра, провели жаркие полуденные часы в греческом монастыре в Рамле, где для почетных гостей был раскинут огромный шатер, и незадолго до нас, в 4 часа, покинули город. Начало каравана составляла представительная кавалькада. Впереди ехали: епископ Петры в полном церковном облачении, яффский каймакам и комендант яффского гарнизона, за ними следовал отряд, состоявший из регулярных турецких войск и башибузуков, обмундирование которых сверкало на солнце. Великий князь ехал на белом породистом арабском скакуне, отправленном в Яффу иерусалимским пашой. В распоряжении великой княгини был, также посланный пашой, турецкий паланкин, сделанный наподобие экипажа, запряженного двумя мулами, за которыми присматривали два араба; кроме того, еще четырнадцать человек гвардейцев из личной охраны генерал-адмирала окружали Ее Светлость. Дамы из окружения великой княгини также использовали для езды паланкины, за исключением молодой графини Комаровской, которая ехала верхом. Десятилетний принц, великий князь Николай, ехал в седле, подаренном королевой Греции, которое представляло собой подобие кресла. Свита великого князя насчитывала около ста человек. Среди них были: действительный статский советник Мансуров, которому была поручена организация поездки, лейб-медик Гауровиц, верный слуга своего августейшего господина, тайный советник Головнин, важный государственный деятель, гофмаршал Чичерин с сопровождавшей его супругой, контр-адмирал Истомин, капитан барон Таубе и восемь других офицеров эскадры, три адъютанта: Лисянский, Лихачев и барон Бойе, два гувернера юного принца – барон Мирбах и господин Горковенко, афинский секретарь миссии лингвист Кумани, русские консулы в Сирии, Иерусалиме и Яффе. Большая часть всадников была одета в легкое белое летнее платье и белые морские фуражки, точно так же, как и великий князь, у которого, кроме того, на плечи был накинут белый бурнус – напоминание о недавней поездке в Алжир. В хвосте каравана находился отряд пехоты: триста солдат из морской эскадры, все без исключения одетые в белую морскую форму, с мини-винтовками за плечами и барабанщиком в центре. Пешком шел также духовник великого князя, давший обет последовать за ним в паломничество по Святой Земле.
Теперь, когда караван растянулся по дороге в одну линию, он представлял собой интересное зрелище. Подобные картины, вероятно, можно наблюдать на больших паломнических путях едва ли не со времен Крестовых походов. Воспоминание о тех замечательных проявлениях христианской веры невольно отозвалось в моей душе.
Через 3 часа после того, как мы покинули Рамлу, на нашем пути оказались два весьма примечательных места, одно из которых находилось в двадцати минутах езды от другого. Расположенные на большой высоте, эти впечатляющие руины носят имя Латрун, или Castellum Latronis, так как средневековые монахи считали это место родиной раскаявшегося разбойника, того, который был распят вместе с Христом. С большим правом, однако, его можно соотнести с прославленными Маккавеями. Семь пирамидальных гробниц, упоминаемых Симоном, «видимые с моря», также могли бы находиться здесь. Это место славно еще тем, что здесь крестоносцы Готфрида в последний раз разбили лагерь, перед тем, как они подошли к Иерусалиму. На незначительном расстоянии оттуда находятся остатки другой постройки. Так как это место с большой долей уверенности можно считать древним Эммаусом (впоследствии Никополь), известном также из истории Маккавеев, то именно здесь, согласно древней традиции, берущей начало у Евсевия и Иеронима, произошла встреча воскресшего Христа с двумя апостолами. Несмотря на значительную удаленность этого места от Иерусалима, оно соответствует первоначальному тексту Евангелия от Луки42.
К тем интересным впечатлениям, которые мы уже получили, прибавилось еще одно: мы вспомнили о словах полководца-победителя Иисуса Навина: «Стань, луна, над долиной Айалонскою!» – так как эта долина с деревушкой Яло лежала невдалеке, к северу от нас.
Дорога становилась все более извилистой и крутой и свидетельствовала о том, что мы достигли гор Иудеи. В наступившей темноте нам нужно было постоянно то спускаться, то подниматься по очень трудной каменистой дороге, и едва можно было поверить, что по ней ежегодно проходят тысячи паломников43. Вскоре на дороге появились кустарники, ветви и корни которых мешали нам продвигаться вперед. Повсюду лежали огромные валуны или мелкая галька, дорогу преграждали горные речки, во время перехода через которые нужно было соблюдать осторожность при каждом шаге. Если это было так ощутимо для одинокого всадника, то каково же было большому и разносоставному каравану! Месяц взошел, но свет от него был слишком слабым. Для освещения пути зажгли множество факелов, что придавало окружающей картине живописнейший вид. Если караван застревал и не мог идти дальше, башибузуки сразу же бросались прорубать проход в зарослях, растущих по обеим сторонам дороги.
Великая княгиня при выезде из Рамлы ехала на белой лошади; позже она вместе с юным принцем пересела в паланкин, запряженный мулами, который, ввиду опасности пути, пришлось поддерживать четырем мужчинам. Великий князь все время ехал неподалеку и был приятно удивлен бесстрашием своей супруги на самых сложных участках этого опасного пути44.
В 9 часов мы наконец достигли цели, намеченной нами на сегодня. Это было плоскогорье, находившееся посреди пустынной гористо-лесистой местности; здесь расположилось несколько лачуг древнего поселения, известного под именем Сарис еще со времен семидесяти толковников. Сейчас здесь было разбито бесчисленное множество больших и маленьких палаток, в которых нашему каравану предстояло провести ночь. Домов этой деревни, около тридцати лет бывшей предметом для беспокойства для Ибрагима-паши, я не видел; по-видимому, мы находились не так близко от них. Скорей всего, там разместили многочисленных верблюдов и мулов, отправленных вперед вместе со всей поклажей. Вскоре измученные путники получили телесное подкрепление; однако простой отдых сам по себе уже был отраден.
Еще я должен упомянуть об одном удивительном событии. Едва великий князь успел войти в свою палатку, перед ним внезапно предстал Мустафа Абу-Гош, чье имя в прежние времена наводило ужас на всех паломников, чей путь проходил через эту местность. Он был в полном военном облачении, но, разумеется, только ради того, чтобы продемонстрировать свое уважение великокняжеской чете.
На рассвете выяснилось, что наш лагерь находится в очень романтическом месте. Покатые, покрытые оливковыми и рожковыми деревьями, стелющимся по земле колючим кустарником и прочей растительностью холмы, поднимающиеся один над другим, составляли прелестнейшую картину. Мы все с видимым удовольствием покидали свои палатки, ведь сердца и взоры всех сейчас были устремлены к Иерусалиму.
Уже в 6 часов утра паломнический караван двинулся в путь. И поскольку окружающий пейзаж был очень красив, наше путешествие производило на нас совершенно иное впечатление, нежели прошлым вечером. Мы проехали совсем немного, как навстречу нам выехал наш вчерашний гость Мустафа Абу-Гош, обратившийся к великому князю с просьбой оказать ему честь и навестить его в его замке. Являясь в настоящее время предводителем бедуинов Палестины, Мустафа Абу-Гош, согласно представлениям этой варварской страны, имеет княжеское достоинство. Имена его отца и деда наводили ужас на паломников и всю страну, а Мустафа, который к тому же обладает внушительным ростом и сохраняет отпечаток энергии в манере держаться и чертах лица, не уступает им ни в чем. Отец Мустафы избавил его от рабства на галерах благодаря поставке Ибрагиму-паше тысячи человек; позже ему пришлось побывать в тюрьме и ссылке, продлившейся до 1851 года, после которой он с триумфом вернулся на родину. В наше время Мустафа предпочел поменять унаследованное от предков ремесло ножа на искусство мира, меч – на мотыгу. В этом мы убедились собственными глазами, когда проезжали его резиденцию, где мы заметили превосходные плантации оливок, фиг, винограда и прочего; кроме того, там имеется большая мечеть и множество каменных построек – редкое явление в этих краях. Великий князь и княгиня не отказали ему в просьбе и на четверть часа остановились у этого бедуинского шейха, который, по восточному обычаю, угощал их кофе, кальяном и вареньем.
От лежащего высоко в горах замка Абу-Гоша дорога вела вниз, в долину, где стояли разрушенные стены средневековой церкви. Из долины дорога снова пошла вверх, но как только мы взобрались на вершину горы, нам пришлось снова спускаться по крутому каменистому горному пути. До того как мы вступили на него, мне передали, что великий князь, узнавший о том, что я еду вместе с караваном, желает со мной побеседовать. Осуществить это, однако, было нелегко, так моя неправильно оседланная кляча, которая на самом деле полностью соответствовала своему седоку, одетому подобно бедуину, тащилась в хвосте, в то время как великий князь на своем породистом арабском скакуне находился в начале каравана. Тем не менее попытка заставить животное проявить непривычное для него усердие на этом труднопроходимом пути мне удалась, так что я почти разом оказался в Кулони. Кулони находится как раз в месте, где начинается та горная дорога, о которой я говорил, в очаровательной долине, покрытой гранатовыми и апельсиновыми деревьями, с протекающим по ней ручьем, – там, где пастух Давид камнем из своей пращи попал в лоб филистимлянина-великана. Огромное цветущее апельсиновое дерево рядом с журчащим ручьем представляло собой заманчивое тенистое укрытие, и великий князь со своим лейб-медиком и епископом Петры расположились там на отдых. Я подошел к ним и был милостиво принят Его Высочеством. Вскоре подошла и великая княгиня, и великий князь весьма лестно для меня заметил ей, что наш караван увеличился. Она также устроилась под тенью душистого цветущего дерева.
Один из первых вопросов великого князя был: как представлено в синайской рукописи окончание Евангелия от Марка. Этот вопрос меня весьма удивил, потому что прошло уже семь месяцев после того, как я в замке Альтенбург показывал великому князю места из Евангелия от Марка, сравнивая их с другими, для разъяснения даваемых мною критических примечаний. Я ответил, что синайская рукопись целиком подтвердила мои предположения; великий князь же, со своей стороны, обосновал свою точку зрения таким образом, что это больше подошло бы известному английскому богослову прошлых столетий, магистру Кембриджского колледжа Св. Троицы, чем русскому принцу.
Приблизительно через полчаса, после того как караван, снова вернувшийся на горную каменистую тропу, тронулся в путь, прибыл Греческий Иерусалимский Патриарх, внушительного вида седовласый старец, и губернатор провинции Сурейя-паша, оба в сопровождении свиты. По примеру Патриарха с коня спустился и великий князь; первый благословил последнего и произнес: «Благословен грядущий во имя Господне!» Затем он поприветствовал и благословил великую княгиню. Через некоторое время августейшие паломники встретили Армянского Патриарха, сирийского епископа, а также представителей коптского и абиссинского духовенства.
За этими приветствиями приблизился полдень, и стало припекать. Когда вдали показались серые западные стены Святого Города, сзади которых возвышалась Елеонская гора, а вдалеке на востоке виднелись подернутые голубой дымкой Моавитские горы, мы обнаружили, что находимся рядом с тремя шатрами, устроенными для торжественной встречи светлейших паломников. Когда великий князь, одетый в русский адмиральский мундир с голубой андреевской лентой, держа свою супругу под руку, с юным принцем, сопровождаемым гувернером, позади, вошел в большой открытый шатер паши, где все сверкало от украшений мундиров, раздался залп из установленных невдалеке небольших пушек, войска устроили парад с оружием, барабаны выбивали дробь, звучали трубы. Здесь паша представил великому князю дипломатический корпус, среди которых были английский, французский, австрийский, прусский и испанский консулы, а также первые улемы Иерусалима. Вместе с дипломатическим корпусом находился англиканский епископ Гобат.
Ближе к Святому Городу расположилось еврейское духовенство в небольшом, вручную вышитом золотом шатре; при таком исключительном событии они также не хотели лишиться возможности засвидетельствовать свое почтение высоким гостям.
Кроме официальных лиц между палатками толпилось множество людей, желавших поприветствовать великого князя и княгиню. В течение получаса наш караван значительно вырос за счет вышедших навстречу палестинских паломников, главным образом русских. Было очень трогательно видеть сияющие от радости и часто блестевшие от слез глаза последних. Как счастливы они, должно быть, были, оттого что могут видеть и приветствовать здесь во время своего паломничества великого князя и княгиню, которые, в свою очередь, испытывали те же самые чувства. Множество женщин соревновались друг с другом в стремлении бросить из окон цветы великой княгине и рассыпать их по дороге. Однако места для всех не хватало, так как, покинув палатки, мы были окружены плотным кольцом народа. Люди были одеты в самые разные национальные костюмы: чалмы всех форм и цветов, христианские, иудейские, магометанские, а среди них и франкские шляпы и польские собольи шапки, образовывали единое целое. Многочисленные группы женщин в длинных белых одеждах, покрытые чадрой, как того требовали приличия, заняли положение слева от нас на холмах. Крики радости часто прорывались сквозь громко звучавшую музыку, поскольку от шатров до Яффских ворот турецкие солдаты образовали живую изгородь. Кроме того, светлейшие паломники, которые ехали сейчас все без исключения на лошадях, были окружены матросами из русской корабельной команды.
Приблизившись к воротам, великий князь с супругой и молодым принцем, несмотря на крайнюю бесцеремонность населения, спустились с лошадей, чтобы, согласно древней благочестивой традиции, войти в Святой Город пешком. В это время народ усыпал перед ними дорогу лепестками роз и опрыскивал ее душистой водой. Их сиятельства были очень растроганы, у обоих в глазах стояли слезы.
У ворот гостей встречал уже успевший вернуться из Яффы в Иерусалим русский епископ, с крестом и святой водой в окружении священнослужителей. В самом городе, везде, где только проходила процессия, каждый угол, каждая стена и крыша, каждая дверь и окно были густо усыпаны людьми; все лица излучали радость, и радостным крикам не было конца. Между тем, о приезде в Иерусалим высоких гостей оповестил пушечный залп, произведенный из крепости, с древней башни Давида; еще один выстрел раздался во время входа великого князя в Храм Святого Гроба, ибо по его желанию вся процессия незамедлительно направилась в этот храм, освещенный сейчас тысячью лампад и свечей.
Перед входом высоких гостей ожидал Греческий Патриарх в сверкающем золотом и драгоценными камнями облачении вместе с высшим духовенством Синода, также в праздничных одеяниях. Седовласый старец еще раз поприветствовал трех членов царской фамилии, «заступницы освященной верой в Божественную Троицу Святой Церкви»; он напомнил о тех благодеяниях, за которые Православная Церковь, особенно Иерусалимская, должна благодарить блаженного царя Николая. После приветственной речи он сопровождал августейших паломников к двум святейшим местам на свете: месту, где был распят Спаситель, и ко Святому Гробу. В это время главный православный храм был наполнен звуками торжественного «Тебе, Боже». Когда песнопения стихли, Патриарх повел своих гостей в помещение Патриархии, где уже были подготовлены великокняжеские покои. Именно там, так же как и ранее в греческом монастыре, нашла пристанище и большая часть его свиты.
Добавлю еще несколько слов об этой поездке. Нужно отметить, что она сопровождалась такой праздничностью и великолепием, как ни одна поездка европейского монарха в древний город Господень со времен Крестовых походов. Все это произошло вследствие объединения многочисленных и самых разнообразных обстоятельств. Сам великий князь не давал по этому поводу никаких распоряжений. Ехать с молитвой и в тишине – это было более созвучно его настроению, его сердцу. По крайней мере так он сказал на следующий день в узком кругу. Случилось, однако, не то, на что он рассчитывал, а то, чего жаждали сердца многих других людей: приезд царского брата, человека, связанного теснейшими узами с русским государем, сопровождался проявлением невероятной и самой искренней симпатии населения. Я убежден, что в умах многих тогда возникла мысль, что это прибытие великого князя в Святую Землю только предвосхищает приезд другого лица – который, возможно, будет гораздо более длительным. Кроме того, как мне известно, многие считают этот визит и все то, что было с ним сопряжено, знаменательным для будущего Святого Города. Именно с этим, вероятно, связано то недоброжелательное молчание, которое, по меньшей мере с одной стороны, противостояло всеобщему ликованию. Разумеется, разве возможно было отказаться во время этого всеобщего праздника от любого проявления, даже безгласного, столетиями длящейся у Святого Гроба братской вражды всего христианского мира! Мусульманам следовало бы задуматься о том, что ждет их в будущем.
Пребывание великокняжеской четы в Иерусалиме
Торжественная церемония вступления в город великого князя, пришедшаяся как раз на жаркое полуденное время, несмотря на все приятные моменты, была в высшей степени утомительна, что мог почувствовать каждый, кто принимал в ней участие. Только спустя несколько часов отдыха к нам пришло осознание, что мы в Иерусалиме, и только тогда мы ощутили все его величие! Какой человек смог бы не поддаться этому чувству45, если он, к тому же, пришел в этот город с открытым сердцем – в город болезни и исцеления, полный благости и красоты, как никакой другой, но познавший при этом и страшный гнев Божий, и величайшую скорбь. До неба вознесся свет Господень, впервые воссиявший здесь, на Сионе, но был этот город также покрыт вретищем и пеплом, с тех пор как презрел он слезы тех, кто столько раз хотел собрать вместе своих чад, подобно тому как наседка собирает цыплят под своим крылом. Его унижение и его величие одинаково освятили и превознесли его над всеми городами мира; его камни навечно останутся свидетелями и милости и кары Божьей, и тысячелетиями повествуют они всем приходящим родам и языкам о даровании Господом человечеству высшего блага. Кто может оценить это больше, чем верующая христианская душа! Звуки молитвы той, что вознеслась над Голгофой, слов о вечном мире, слетавших с божественных уст, разнеслись по всем землям: возрадуемся же, как некогда благочестивый поэт, что довелось нам оказаться у ворот твоих, Иерусалим! И снова охватывает нас невыразимая радость – видеть своими глазами место, где правил Давид, помазанник Божий, где пророки, исполненные ревности по Богу, предсказывали место, где Спаситель предстанет пред детьми рода человеческого, где искупит он грехи мира сего Своею кровью!
Вероятно, именно эти чувства заставили великого князя и княгиню еще раз в этот день в тишине вечера посетить церковь Святого Гроба. И как днем сопровождала их пышная процессия из мирских и духовных лиц, то теперь они побывали там безо всякого сопровождения. Как еще могло бы исполненное молитвенного умиления сердце обрести желаемое в этом святом месте!
13 мая
Как я уже упоминал ранее, Иерусалимский Патриарх приехал в Святой Город из Константинополя, своего постоянного места пребывания, на пароходе султана, чтобы встретить августейшего паломника. С собой он привез письмо султана, которое вручил Его Императорскому Высочеству 13 мая днем. Таким образом турецкий падишах через православного иерарха приветствовал на своей земле русского князя, являвшегося также, в представлении русских, византийским императором46. Великий князь поблагодарил Патриарха за приготовленные для него в помещении Патриархии комнаты, а также выразил свое удовлетворение тем согласием, что царит между Его Святейшеством и Русской Духовной Миссией. Присутствовавшая при встрече великая княгиня заметно порадовала старца, поведав ему о большой симпатии, которую испытывает ее супруг к грекам на Востоке.
Через четверть часа после ухода Патриарха великий князь с княгиней нанесли ему ответный визит, во время которого великий князь преподнес Патриарху по поручению императора Александра нагрудный крест, щедро украшенный драгоценными камнями.
В 2 часа пополудни Его Императорское Высочество принимал в Патриархии митрополита Мелитопольского и членов Русской Миссии.
Два часа спустя они вместе со свитой пешком совершили первую прогулку по городу. В первую очередь все хотели увидеть Крестный путь, о котором так много говорили и писали в Европе. Нельзя сказать, что его почитание восходит к самой древности: только начиная со времени Крестовых походов у людей появляется стремление узнать больше о пути, по которому на Голгофу был веден осужденный Царь Иудейский. К XV веку относятся первые описания Крестного пути, измеряется количество шагов от одной станции до другой – сначала Гумпенбергом в 1449 году, а затем Тухером, в 1479-м47. С этого времени Via sancta, или Via crucis, или, как он чаще всего называется, Via dolorosa, стал одним из самых часто посещаемых и почитаемых мест: в XVII веке, например, по свидетельству отца Сириуса (1647 года), францисканские монахи каждую пятницу совершали процессию, проходя по нему босиком.
Выйдя из Греческой Патриархии, недалеко от церкви Святого Гроба, мы прошли по Крестному пути с запада на восток, при этом двигались вниз, в то время как он имеет направление с востока на запад и в основном поднимается в гору. В начале пути на востоке находится дом Пилата, к которому примыкает арка «Се Человек». Кроме него, различают станции, где несущий Крест Христос упал в первый, во второй и в третий раз; где Мария увидела его главу, увенчанную терновым венцом; дом, где жила благочестивая Вероника, отершая Христу пот покрывалом, на котором впоследствии возникло известное чудотворное изображение48; где Спаситель дал суровое утешение плачущим дщерям иерусалимским; где Симон из Кирены возложил Крест на свои плечи, а также другие места – всего двенадцать, или, если считать распятие на Кресте и погребение, четырнадцать станций.
Самый большой интерес вызывают первые две, до которых мы дошли в последнюю очередь: арка «Се Человек» и дом Пилата. Эта арка пересекает Via Dolorosa. Древние камни, образующие ее свод, скрыты под новой краской, в ее стене устроена комната, два окна которой, закрытые решетками, смотрят на восток. Легко понять, что это древнее сооружение дает повод для противоречивых мнений. В то время как одни считают, что некогда сквозь эти решетчатые окна Пилат выкрикнул бунтующей толпе свое «Ecco homo»49, другие видят в ней не что иное, как не имеющую никакой исторической ценности постройку, с которой связаны шутки монахов позднего средневековья.
Неожиданно обнаруженные спустя некоторое время после нашего посещения свидетельства не подтвердили точку зрения, отрицающую древность данной постройки. Благодаря предпринятому одним французом-католиком к северу от арки строительству после расчистки места была обнаружена северная часть арки; при этом в «кирпичной стене, возведенной несомненно во времена римской империи», как пишет Розен50, была найдена вторая арка меньшей высоты. Потом этот замечательный исследователь убедил имама близлежащей небольшой мечети в том, что южнее должна существовать еще одна подобная арка, но поскольку во время поисков он повредил внутреннее убранство мечети, ему пришлось прервать свои работы на сорок лет. Если принять точку зрения, что триумфальная арка «Се Человек»51 построена римским императором Адрианом в Элии Капитолине52, то раскопки, проведенные рядом с ней, смогли бы послужить основой для дальнейших разысканий. Также на этой улице в 4–5 футах под землей было обнаружено уцелевшее судилище (Лифостротон), построенное из огромных известняковых плит около четырех футов в длину, двух с половиной футов в ширину и двух в высоту, северная часть его расположена в 36 футах от дороги; о том, как далека его протяженность в южном, западном и восточном направлениях, пока не известно. По всей вероятности, это примечательное место сначала граничило с триумфальной аркой. В таком случае его размеры, при которых его протяженность в южном направлении должна была составлять столько же, сколько и в северном, поражают воображение. Не имеет ли основания мнение, что судилище, или Гаввафа, апостола Иоанна53 могло быть использовано при возведении триумфальной арки? Даже если не разделять эту точку зрения, нужно предположить наличие места, аналогичного этой Гаввафе54. Однако, как нам известно, еще итальянские путешественники Сиголи в 1384 году и Фабри в 1483-м55 считали, что Гаввафа находится именно здесь; по всей вероятности причиной этому послужило находившееся в этом месте сохранившееся до настоящего времени судилище. Безусловно, преторий также располагался неподалеку; это было естественно и к тому же подтверждается историко-топографическими разысканиями56. Кто бы мог, однако, разрешить все эти вопросы? Что ж, по крайней мере, результаты недавних раскопок послужат тому, что люди, ставящие под сомнение традиционное расположение святых мест Иерусалима, станут еще более осторожными в своих суждениях. А если бы кто-нибудь осмелился сделать выводы из уже осуществленных исследований, тот, возможно, дал бы новое представление об иерусалимских событиях, касающихся жизни Христа, которое имело бы столько же прав на существование, как и нынешняя противоположная точка зрения.
После этого мы подошли к дому Пилата, находящемуся в пятидесяти шагах от арки «Се Человек». Длинное, пребывающее в запустении здание раньше было местом проживания паши, а двадцать лет назад из него сделали казармы. Главным вознаграждением для нас за его посещение стал исключительный вид, который открывался с плоской крыши его на знаменитую исламскую святыню, названную в честь Омара, сверкавшую разноцветными красками и увенчанную великолепным куполом, а также ее широкий двор, обсаженный деревьями, по большей части прекраснейшими кипарисами, с колодцем, часовней и надгробными монументами, в северо-западном углу которого расположено само здание мечети. На вопрос, правильно ли связывать эту постройку с именем Пилата, невозможно ответить однозначно. Очевидно, что то, что мы в настоящее время видим перед собой, не могло быть дворцом прокуратора. То, что прямо здесь, хотя и занимая намного больше пространства, находилась крепость Антония с резиденцией римского наместника, представляется более соответствующим действительности57. Точка зрения, связывающая расположение дома Пилата с этим местом, появляется в конце XII столетия, впервые мы сталкиваемся с ней в весьма примечательной книге 1187 года «La citez de Jerusalem»58. Касается ли этого предмета также Бордоский путник (в 334 году), установить точно не представляется возможным из-за неясностей в тексте его Путеводителя59, но разумеется, можно допустить, что, несмотря на все произошедшие события и разрушение самого Иерусалима, о таких значимых постройках, как крепость и резиденция прокуратора, еще хорошо помнили в то время.
После того как мы осмотрели место, которое традиционно считают преторием, и находящуюся напротив него францисканскую часовню Бичевания, мы подошли к древнейшей церкви Св. Анны, совсем недавно восстановленной после долгого периода запустения. У нее богатое прошлое, большей частью печальное. По всей вероятности, ее возникновение связано со временем царствования Елены: вполне естественно было в ставшем христианским Иерусалиме возвести церковь во имя матери Марии, которая была прославлена еще во II веке в так называемом Протоевангелии60, приписываемом Иакову. Со времен Крестовых походов о церкви часто упоминается в рассказах паломников, в частности, как об очень высокой базилике. После того как жена Балдуина I, принужденная своим царственным супругом постричься в монахини, оказалась в монастыре Св. Анны, там возник орден сестер-бенедиктинок, благодаря которому монастырь обрел дополнительную славу. Однако это процветание монастыря и церкви длилось недолго: с приходом Саладина в 1187 году на ее месте была устроена мечеть с престижной мусульманской школой. При этом христианская постройка не была разрушена, но только преобразована. Несмотря на эти изменения, важнейшей целью для паломников в последующие столетия оставалась подземная часовня, считавшаяся местом рождения Девы Марии. В их рассказах, однако, встречаются жалобы на осквернение бывшего монастыря Св. Анны. Например, в 1522 году, по словам французского путешественника Салиньяка, некий старый магометанин предавался там бесчинству вместе с гаремом из шестидесяти женщин. В новое время, насколько можно судить, помещение ее вовсе перестало использоваться, так что груды мусора, лежавшие здесь повсюду, вырастали все выше и выше.
Тем легче было для прежнего султана оказать услугу своим христианским союзникам с Сены после Крымской войны. В 1854 году, при провозглашении догмата о непорочности зачатия Матери Господа, имя святой Анны, которая так поздно была признана Римом, оказалось в первом ряду католических святых61, по поводу чего живейшую радость выказал Наполеон III, дав при этом понять султану, что следует вернуть христианам древнюю церковь Св. Анны, которую вполне заслужили франки крестоносцы. Султан, со своей стороны, осуществил это желание со всей предупредительностью фирманом от 29 октября 1856 года. В результате уже через несколько дней французским консулом было организовано торжество по случаю возвращения церкви, во время которого после семисотлетнего перерыва на переносных алтарях было совершено освящение Святых Даров.
Французский консул, господин Баррер (больше похожий на артиста, нежели на дипломата) оказал великому князю при посещении этой церкви всяческие почести. Сводчатые потолки этой церкви, построенной из тесаных камней, средний и боковые нефы, хоры – всё говорит о том, что некогда это было великолепнейшее сооружение. Стрельчатые своды здания привлекли внимание хорошо разбирающегося в архитектуре великого князя. На стенах, преимущественно наверху, сохранилось множество следов древней живописи, где, согласно средневековым рассказам, была отражена история рождения Девы Марии62. Также мы поднялись к одной из самых почитаемых Церковью святынь – гроту, или пещере, где родилась Дева Мария, причем консул даже предложил в качестве сувенира на память взять отколовшиеся кусочки стены. Немного выше этой пещеры находится другая, где, по представлению средневековых паломников, таких как, например, Фабри, были похоронены святой Иоаким и святая Анна. Эта церковь представляет отличную возможность для проявления щедрости ее новому владельцу – императору, и несомненно, восстановлению столь важной древней постройки уделят должное внимание.
От церкви Святой Анны всего несколько шагов до ворот Св. Стефана. Перед тем, как пройти через них, мы отклонились немного к югу, в сторону так называемой купальни Вифезды. Она находится у северной стены Храмовой горы, а также примыкает к восточной стене города, от которого ее отделяет только маленькая улочка. Над северной и западной стенами бассейна расположены домики. Наибольшую протяженность купель имеет с востока на запад – около 360 английских футов, при 130 футах ширины с севера на юг. Ее глубина достигает 80 футов. В юго-западной части внизу виднеются две изогнутые арки от 12 до 19 футов в ширину. Внутри ее, а также по всем четырем сторонам, свалены груды мусора, на которых растут не только трава и кустарники, но даже и невысокие гранатовые деревца, одно из которых как раз находилось в цветении.
Сейчас мы стояли перед местом, вызывающим больше всего споров из всех святых мест Иерусалима. Великий князь, который внимательно изучил многие работы об Иерусалиме, преимущественно немецкие и английские63, касающиеся этой темы, придерживался мнения, что упоминаемое в Новом Завете «место благодати», к которому стремились все больные, – Вифезда – находится перед нашими глазами. Моему мнению относительно того, что раньше здесь могли быть крепостные рвы, он придал тем меньше значения, что заметные в отдельных местах известковый раствор и камешки, покрывавшие стены, несомненно указывали на находившееся в этом месте в древности водохранилище. Это, однако, не исключало возможности существования здесь ранее крепостных рвов. Кроме того, упомянутые выше арочные своды в юго-западной части купели, которые сейчас служат, видимо, только основанием для домов над ней, уже очень давно считают относящимися к библейской Вифезде, полагая, что они должны были остаться от существовавших ранее пяти притворов исцеляющей купели64. Однако против этого свидетельствует длина одного из притворов, составляющая не менее ста футов (причем измерить его до конца так и не удалось)65, а также то обстоятельство, что через эти ходы должна была всегда литься проточная вода из бассейна, что не соответствует евангельскому рассказу. К тому же, значимость этой традиционной точки зрения существенно уменьшается благодаря достоверным сведениям о том, что в ранние века христианства Вифездой считался другой пруд, а именно тот, который находился перед церковью Св. Анны и был обнаружен франками в начале XII века66.
Этот пруд, по всей вероятности, уже в IV веке (Бордоским путником67, а также Евсевием и Иеронимом в «Ономастиконе») был ошибочно68 объединен с нашим прудом на территории храма и в качестве «окрашенного в кроваво-красный цвет» в противоположность «пруду, наполненному дождями» (в «Ономастиконе»), мог рассматриваться тогда как библейское святое место.
Бегло осмотрев место, традиционно считающееся Вифездой, мы направились к воротам Св. Стефана, где наше внимание привлекли два льва, высеченные в камне в качестве барельефа на внешних сторонах ворот и выполненные в восточном стиле. Считается, что они были созданы по приказу Солимана в воспоминание о видении, которое устрашило его и отклонило от замысла уничтожить Святой Город. Название этих ворот, которые имеют также множество других христианских и мусульманских имен, связано с тем, что через них, вероятно, проходил первомученик Стефан перед побитием его камнями; площадь, названная в его честь, видна неподалеку от пути, ведущего вниз, в долину Иосафата. Когда мы вышли обратно на дорогу, великого князя и княгиню встретил Иерусалимский Патриарх вместе с высшим духовенством. В сопровождении Патриарха они по сорока семи мраморным ступеням спустились в церковь Успения Пресвятой Богородицы, устроенную в виде грота под землей поблизости от Гефсиманского сада, для участия в праздничной литургии. Уже в очень далекой древности69 считалось, что здесь, в долине Иосафата, расположена усыпальница Девы Марии – кенотаф. Эта высоко почитаемая гробница, представляющая собой саркофаг, накрытый белой мраморной плитой, расположена в маленьком четырехугольном приделе в восточной части крестово-купольной церкви, где одну из ее стен составляет скала. Кроме нее, в двух нишах, или приделах, с восточной и западной стороны от мраморных ступеней, практически посередине, находятся весьма почитаемые гробницы родителей Марии и гробница Иосифа.
Архитектура этой церкви с красивым портиком, украшенным готическими арками, свидетельствует о древности ее сооружения. В VII веке о ней упоминает французский епископ Аркульф. Неясно, можно ли соотнести с ней еще более древние упоминания о некоей «гефсиманской церкви», первое из которых мы встречаем уже у Иеронима. Со времени своего основания она часто подвергалась разрушениям; наиболее хорошо сохранившимся оказалось здание, построенное в XII веке франкской королевой Мелезиндой, так что то, что мы сейчас видим, по всей вероятности, большей частью дает представление именно об этой постройке. Но самое замечательное в том, что касается этой церкви, – это тот почет, который оказывают ей мусульмане. Много столетий назад они даже устроили мечеть в одной ее части. В настоящее время они также владеют одним приделом, хотя сцены, где в одном и том же храме молятся и христиане и магометане, становятся сейчас редкостью.
После окончания молитвы, чудесно звучавшей в заполненных людьми, освещенных залах70, мы посетили Гефсиманский сад. Когда я видел его в 1844 году представлявшим собой четырехугольную площадь, каждая сторона которой составляла около 150 футов, большей частью запущенный, огороженный только низкой каменной стеной, он производил, по моему мнению, лучшее впечатление, чем сейчас. За это десятилетие монахи-францисканцы окружили главный участок с восемью маслинами высокой крепкой стеной и вследствие этого объявили его своей собственностью; также они насадили вокруг этих восьми почитаемых деревьев цветущий сад. Благочестивые отцы подарили великой княгине пышные букеты цветов и, с вполне понятной благоговейной осторожностью, преподнесли веточки маслин. Гефсиманский сад относится к тем святыням Иерусалима, сомнений в подлинности местонахождения которых не может быть, даже если бы кто-нибудь захотел проверить это измерением его территории и расстояния до него. Бордоский путник в 334 году упоминает лежащие у подножия Елеонской горы недалеко от виноградного сада скалы, где Иуда Искариот предал Христа71. Сведения о том, что Гефсиманский сад располагался именно здесь, мы находим у Евсевия и Иеронима. Не говоря о нем подробно, к чему не было никаких причин, они только упоминают это место, которое со времен императора Константина и Елены входит в круг паломнических рассказов. А то, что в IV веке подобное толкование местонахождения Гефсимании имело уже достаточно долгую традицию, очевидно, кроме того это полностью соответствует Святому Писанию.
От Гефсимании мы все, вместе с великим князем, на лошадях отправились на Елеонскую гору, точнее на чаще всего называемую этим именем расположенную в центре горную вершину, лежащую на высоте около 200 футов над Иерусалимом и около 500 – над руслом Кедрона. Следующей нашей целью было почитаемое с древнейших времен место Вознесения Господня, самое раннее упоминание о котором относится к началу IV века72. Почитание этого святого места и основание здесь церкви происходит благодаря первому христианскому императору и его матери; с тех пор тут уже больше полутора тысяч лет звучат молитвы христианских паломников. От многочисленных построек, в течение долгого времени окружавших место Вознесения, сегодня остались только стены, стоящие вокруг некоего двора и принадлежавшие, вероятно, восьмиугольному храму, возведенном у крестоносцами. Внутри этих стен (или посреди двора) стоит маленькая, также восьмиугольная, лишенная всяких украшений часовня. Там, недалеко от дверей, через которые в нее проникает свет, лежит желтовато-белый известняковый камень, в котором заметно углубление в виде отпечатка правой ноги, повернутой на юг. В этом следе, отпечатавшемся на твердом камне, видят реликвию Вознесения Господня, в результате чего он пользуется большим почитанием. Разночтения, встречающиеся в рассказах об этом святом месте73, первые из которых относятся к глубокой древности – концу IV века, а именно то, что след был замечен сперва на песке («arena»), а затем на земле («calcati deo pulveris perenne documentum»), и только в XII веке впервые говорится об отпечатке на камне74, делают, по меньшей мере, очень сомнительным то, что императрица Елена и ее современники знали о находящейся сегодня перед нами реликвии. Для трезво смотрящего на вещи человека это место представляет собой лишь некий символ тех чудесных событий, однако простодушно верующие люди держатся за привычку, сформировавшуюся за много столетий, и к углублению в камне, считающемуся отпечатком Божественной ступни, всё прикасаются и прикасаются губы благочестивых поклонников. Во время посещения этого места великим князем и сопровождавшим его митрополитом Петры так же поступило и духовенство Православной Церкви, в соответствии с существующей традицией почитания христианских святынь75.
После того как мы вышли из этой часовни, которая долгое время была мечетью и в которой до сих пор рядом с христианскими богослужениями проходят мусульманские, мы поднялись на находившийся поблизости минарет, оставшийся от возведенного рядом с часовней здания мечети. Открывающийся с этого минарета, как с самой высокой точки Елеонской горы, вид уже давно пользуется известностью у паломников. Здесь перед нами, как открытая книга с картинами, исполненными глубокого смысла, лежат Старый и Новый Завет вместе с историей Святой Земли – душа и глаза видящих все это не могут до конца на них насмотреться. Древние века торжественно встают перед нами, мы мысленно наблюдаем ту борьбу, которую в течение столетий вели праведники Божии с Божьими врагами, но, несмотря ни на что, мы стремимся к неувядающей пальмовой ветви победы и мира. Если смотреть на запад, открывается вид на весь Святой Город – мирно раскинувшийся со своими куполами и плоскими крышами, минаретами и башнями на западных и северных холмах Сиона – и высокую, составляющую передний план гору Морию, где гордо возвышается, подобно триумфальному монументу, построенная на месте храма Соломона красивая мечеть Купол скалы. Рядом с ней, к югу, укрытая от солнца темными кипарисами, находится другая мечеть, Аль-Акса, заменившая собой христианскую базилику императора Юстиниана. Вскоре блуждающий взгляд останавливается на тех иерусалимских святынях, с которыми мы уже успели познакомиться. Высокие башни крепости Давида напротив нас на западе подсказывают нам направление. Немного севернее находится храм Гроба Господня с двойными куполами печально умолкнувшей колокольни, стоящий практически посередине между двух минаретов, с которых над погруженном в тишину городом звучал настойчиво призывающий к молитве голос муэдзина. Если мы переведем взгляд от этой древнейшей и важнейшей христианской святыни Иерусалима на еще более древнюю крепость Давида, очень близко к востоку от нее мы заметим новую и, по мнению многих, небольшую, возведенную в благородной простоте протестантскую церковь Христа Спасителя. За городской стеной, на западе, перед Яффскими воротами видны невысокие холмы, через которые лежит путь паломника в его далекое отечество. На юге панораму замыкают горы Фекоа и Вифлеема, особенно выделяется стоящая обособленно так называемая Гора Франков, считающаяся последним остановочным пунктом франкских воинов XV века, а после недавно проведенных раскопок – дворцом и могилой Ирода. Примерно на таком же расстоянии к северу от Вифлеема на холмах расположен монастырь пророка Илии. В непосредственной близости от нас видна Гора Гнева, а также крайние дома Силоама. На севере наше внимание привлекла самая высокая горная вершина этой местности, носящая имя Неби Самуил, в честь пророка Самуила, вероятно являющаяся также Мицпой – местом, где собирались войска Маккавеев, восставших против ига язычников76. В конце мы обратили наши взгляды на восток. Мы не могли разглядеть конец дороги, ведущей в Вифанию, родину Лазаря, которая хоть и находилась недалеко, но была скрыта за холмом. Шире и явственнее открывалась нашим взорам восточная пустыня со своими голыми холмами, чем дальше, тем более равнинная, где севернее по отношению к нам был расположен Иерихон, прославленный «город пальм», а южнее, у мрачного ущелья Кедрона – древний, сохранившийся несмотря на разрушающее действие времени монастырь Св. Саввы, расположенный в скалах. В самой же дали мы разглядели Мертвое море, которое с самых древних библейских веков остается неоспоримым свидетельством могущества Божия для всех последующих поколений. Дальний северный берег его сверкал голубым цветом, а еще севернее виднелась маленькая зеленая полоска на белом фоне пустыни, означавшая устье Иордана. За морем и Иорданом, голые и унылые, простирались Моавитские горы. Среди них также находится гора Пизга77, с вершины которой – Нево – Господь некогда показал Моисею, своему верному слуге, обещанную землю Ханаан и приказал умереть «за то, что он согрешил»78. Таким образом, к востоку от нас мы видели обещанное, а на западе исполненное. Однако, что касается последнего, – далеко вперед продвинулась рука Судии: «за то, что вы согрешили против Меня». И сколько свидетельств Божьей кары, обрушившейся на новый Израиль, лежит сейчас перед нами! Поистине, нигде в мире душа человеческая не ощущает суд Господа сильнее, как на Елеонской горе, на которой некогда могущественные пророки проводили свои дни. «Станут ноги Господа в тот день на горе Елеонской, – восклицает Захария79, – и раздвоится гора Елеонская от востока к западу».
Произвело ли на великого князя увиденное им во время посещения минарета самое живейшее впечатление, читатель вряд ли будет спрашивать. Я скажу только, что было причиной вторичного посещения минарета великим князем: ветер, который был очень силен на высоте, и солнце, клонившееся к закату, прервали светлейших паломников, когда 13 мая они находились там, наслаждаясь лицезрением редких картин. Когда мы доехали до города, было уже совершенно темно.
14 мая
Утром, с 10 часов, мы присутствовали на праздничной службе в церкви Святого Гроба. Она совершалась на Голгофе епископом Мелитопольским Кириллом и членами Русской Духовной Миссии и, соответственно, проходила в традиционном русском стиле, что было заметно, кроме прочего, в благозвучном пении русских певчих. Великий князь и княгиня, оба получившие хорошее музыкальное образование, оценили его по достоинству. Естественные скалы, видневшиеся сквозь мрамор, произвели большое впечатление на великого князя и укрепили его в убеждении относительно подлинности этого святого места80.
После службы Его Царское Высочество принимал собрание архиепископов и епископов Иерусалимского Патриархата, среди которых был митрополит Кефалинский Агафангел, долгое время управлявший монастырем в Балаклаве в Крыму. За православными последовали католики, а именно монахи-францисканцы, которые со времен Крестовых походов являются постоянными представителями христианского, или, по крайней мере, римско-католического мира в Иерусалиме.
Днем мы посещали церкви и монастыри, не относящиеся к Православной Церкви. Сначала светлейшие паломники отправились в немецко-англиканскую церковь Христа Спасителя. Перед тем, как рассказать о посещении этой скромной церкви, нужно отметить как важную деталь то, что она вообще существует. Начиная с 1820 года активно действующая Лондонская иудейская миссия беспрерывно направляла своих представителей в Иерусалим, точно так же и североамериканские миссионеры, чье усердие к Богу не утратилось со стремлением изменить веру, проповедовали здесь Писание; тем не менее от начала деятельности и появления протестантского представительства в городе Давида до строительства церкви на Сионе был еще долгий путь. Только после того как в голове великодушного Фридриха Вильгельма IV зародилась мысль об англиканском епископстве в Иерусалиме, которая благодаря посредничеству Бунсена встретила теплый отклик среди английских теологов и у английской королевы, и было принято обеими сторонами, немецкой и английской, решение о ее претворении в жизнь, с нескудеющей рукой и благими намерениями, – только после этого приступили к строительству протестантской церкви на участке, полученном в 1838 году стараниями усердного Николайсона, уроженца Шлезии. Первый англиканский епископ Александр (Александр Вольф из Великого княжества Познанского) прибыл в Иерусалим в январе 1842 года, и тогда же заложил первый камень церкви Христа Спасителя на месте Святого Иакова81. В результате многочисленных вынужденных задержек ее строительство было закончено к началу 1849 года; 21 февраля того же года новый епископ Гобат, пользующийся активной поддержкой старого, много поработавшего для блага Церкви миссионера Николайсона, совершил в ней литургию. Благодаря этой церкви протестантизм, в своем немецко-англиканском варианте, впервые крепко обосновался на Святой Земле. И, как кажется, Церковь, которая проповедует наиболее чистое, свободное от ошибок Евангелие, без иерархии и регламента, имела тем более права обрести свой дом там, где находится первая и подлинная родина Священного Писания.
Церковь, стоившая больших затрат – называется сумма около 150 000 талеров – выглядит просто, но достойно. Для ее возведения потребовалось от четырехсот до пятисот рабочих, и построена она в форме католического креста длиной в 65 футов и шириной в 55. Ее стены сделаны из белого известняка, крыша, без башни, покрыта сланцем, на котором лежат металлические листы. Потолок над нефом покрыт красивыми балками из коричневого орехового дерева, хоры напротив сделаны сводчатыми. Внизу хоров, где стоит орган, находится вход. Вошедший, таким образом, видит хоры на заднем плане и кафедру рядом. Выступающие с обеих сторон над алтарем блестящие скрижали из черного гранита, на которых выбиты на иврите золотыми буквами десять заповедей, Символ веры и «Отче наш», носят двусмысленный характер. Мы говорим о них так, потому что в этих скрижалях отразилась суть деятельности Иудейской миссии: кроме урожденных иудеев другие посетители церкви вряд ли смогут в полной мере постичь их смысл. Епископ Гобат, швейцарец, имевший за плечами богатый опыт и много послуживший Церкви, после двух самоотверженных миссионерских поездок в Абиссинию и продолжавшейся несколько лет, преимущественно ученой, работы в английском представительстве миссии в Мальте с 1846 года стал согласно выбору Фридриха Вильгельма IV преемником в Иерусалиме рано умершего Александра. Он придерживался терпимых взглядов, обладал христианской деликатностью, имел хорошее образование и был именно тем человеком, который мог заинтересовать великого князя. Его Высочество обсудил с англиканским епископом вопросы, касающиеся церковных догматов, а также отношение к причастию в протестантстве.
От церкви Христа Спасителя у Святого Иакова великий князь направился к армянскому монастырю Святого Иакова. Этот монастырь со всем принадлежащим ему имуществом самый большой в Иерусалиме, а также самый богатый. Патриарх, предшественники которого появляются в этом духовном учреждении с начала XIV века, не зависимый в этой епархии ни от какого другого духовного лица, кроме Католикоса82, живет здесь как царь; с ним вместе проживают пять епископов и многочисленное духовенство. Предназначенных для паломников опрятно убранных комнат здесь столько, что, как заверили нас, монастырь может вместить несколько тысяч человек. Сады монастыря столь же красивы, как и велики; в одном из них привлекала внимание оливковая рощица, а также высокие пинии и кипарисы. Церковь являет собой совершенную противоположность только что оставленной. Ее сложно превзойти в пышности отделки; серьезной Европе покажется, что это скорее может помешать возникновению религиозных чувств, чем способствовать. Уже на входе видишь богатейшую фресковую живопись на сюжеты из библейской истории. Среди прочих картин есть изображение Давида в короне и с арфой, царя и певца Сиона, память которого особенно почитается в этом сионском монастыре. Сам монастырь также представлен на фресках.
Поразила нас настоящая галерея масляной живописи, украшавшая стены в нефе церкви и представлявшая в основном страстные сцены из житий мучеников. По мастерству они, несомненно, превосходили все остальные художественные работы, щедро украшавшие эту церковь: великолепные арабески на богато позолоченных решетках, пестрые мозаики из мрамора, перламутра и черепахового панциря. Две последние украшают, главным образом, двери, ведущие в сокровищницу и надгробную часовню апостола Иакова. На хорах, над которыми возвышается купол, изображены во весь рост отцы церкви, начиная с самого Иакова, которого, как известно, Армянская Апостольская Церковь почитает так же, как Римско-Католическая Петра. Для него, как для незримого Патриарха, между хорами и нефом поставлен трон, обильно украшенный позолотой, рядом с которым находится скромный трон Патриарха земного. Страусиные яйца, подвешенные на красных шелковых шнурах перед алтарем, напоминают мусульманские обычаи. Мощи апостола Иакова, считающиеся величайшей ценностью монастыря, состоят из головы обезглавленного апостола и руки. Эти святыни, покрытые золотом, были поднесены высокочтимому паломнику для почтеннейшего рассмотрения.
После того как Его Царское Высочество ненадолго зашел в богатые покои Патриарха, придававшего посещению князя большое значение, он осмотрел место заключения Христа в домах Анны и Каиафы, охраняемых и чтимых армянами. Оба этих дома принадлежат двум расположенным вблизи друг от друга небольшим армянским монастырям; дом Анны принадлежит женскому монастырю, чья небольшая церквушка на месте заключения Мессии владеет этой исключительной святыней. В другом храме, названном во имя Спасителя, кроме второго места заключения Мессии, вниманием и уважением также пользуется камень, покрытый известью и фарфором и использующийся как алтарь; считается, что он преграждал вход в погребальную пещеру, где лежал Христос, и был отодвинут Ангелом. Поэтому его называют также камнем Ангела. Во дворе монастыря находится надгробный памятник армянскому Иерусалимскому Патриарху. Место, считающееся домом Каиафы, находится уже за городскими воротами, несмотря на то, что расположенный там же, на Сионе, женский монастырь отделяют от него около двухсот шагов.
Дорога от армянского женского монастыря до ворот проходила мимо лачуг прокаженных. Это мрачное поселение, мрачно как изнутри, так и снаружи. Сначала видишь только груду каменных глыб, и только потом замечаешь различные приспособления, свидетельствующие о том, что здесь живут люди. Шестнадцать стоящих рядом друг с другом лачуг составляют это относительно изолированное поселение. Построенные в высоту человеческого роста или на пару футов выше, дома имеют щели между камней и покрыты землей и хворостом; они открыты со стороны городской стены. Несчастные, которые населяют эту деревню, – по подсчету, около тридцати человек, больше мужчин, чем женщин, среди которых есть как христиане, так и мусульмане, – не имеют никакого другого общения, кроме как между собой. Это сообщество не слишком связано какими-либо правилами, но, несмотря на это, у них есть свой шейх. Хотя люди беспокоятся за себя при каждом приближении к этим бедным больным, лишенным самого элементарного медицинского ухода, несчастные вынуждены просить милостыню на свои жизненные потребности. Кстати, недуг, проявления которого выражены иногда сильнее, иногда слабее, совсем не ограничивается этими людьми, запертыми в тесноте; евреи, согласно данным врача доктора Тоблера83, также не избегают этой болезни, как часто полагают; только они укрываются, если для этого есть какая-нибудь возможность, за родными стенами, а не в этом безотрадном убежище.
Возвращаясь обратно на Сионские высоты, мы обнаружили много интересного, дающего нам сведения и свидетельства о недавнем и далеком прошлом. Первое, что открывается взгляду, – это множество устроенных здесь христианских кладбищ. Расположенные друг за другом, но разделенные при этом стенами, находятся здесь армянское, католическое и православное кладбища. Немного южнее православного в 1838 году появилось еще американское, а десятью годами позже – лютеранско-англиканское, на котором, несмотря на короткое существование, уже находятся надгробия с известными именами. Помимо епископа Александра я упомяну также серьезного немецкого исследователя, несчастного доктора Шульца, первого прусского консула в Иерусалиме. Первые четыре упомянутых кладбища занимают северо-западную часть горы, от гробницы Давида до городской стены, а лютеранско-англиканское находится на незначительном отдалении к юго-западу от предполагаемых гробниц царей. Поразительная толерантность мусульман, у которых гробница пользуется огромным почетом, привела к тому, что всем христианским конфессиям позволено погребать своих умерших рядом с ней.
Не только почет, но и особая осторожность заметна со стороны мусульман по отношению к этой святыне: только в исключительных случаях христианам открыт сюда доступ. Это исключение было сделано, однако, для великого князя, к его большому удовольствию. Широко протянувшееся здание, где находится скрытая ото всех, охраняемая гробница, было некогда древней христианской церковью, строительство которой было предпринято до царствования Елены, несмотря на то, что позже ее возведение приписывалось благочестивой императрице84. Эта церковь была построена, чтобы прославить ту комнату, где собрались апостолы после своего возвращения с Елеонской горы, видев Вознесение Господне, ту «горницу, где все они единодушно пребывали в молитве и молении»85 и с которой впоследствии люди связали многие другие святые события, как, например, Тайная Вечеря, Омовение ног, Сошествие Святого Духа, последние часы перед кончиной Богородицы. После всех событий от церкви Святого Сиона или христианской церкви Богородицы сейчас остался так называемый «coenaculum», т. е. трапезная, заброшенный зал, который составляют каменные стены под аркой, стоящей на колоннах. Восточная стенная ниша этого зала в определенные дни служит христианам алтарем, а другая, южная, – указывает мусульманам во время молитвы направление в Мекку.
Под этим молитвенным залом, с запада от которого высится минарет, находится таинственная могила Давида. Железная решетчатая двойная дверь ведет в маленькую, но богато украшенную комнату. Здесь стоит большой каменный саркофаг, чья форма очень подходит для катафалка86. Он покрыт тяжелым шелком зеленого цвета, щедро украшенном золотой вышивкой, и доской, обитой плюшем, на которой вышиты золотом арабские слова. Над саркофагом висит прикрепленный к арочному потолку балдахин, также шелковый и украшенный вышивкой. Стены покрыты голубым фарфором с арабесками в виде цветов, а на полу лежит пестрый ковер. Считать это место подлинной могилой Давида, само собой разумеется, нельзя; скорее он может быть памятником царя Ирода87. По всей видимости, со временем катафалк стал считаться надгробным монументом, потому что даже правоверные мусульмане, которые считают себя обладающими исключительным правом на него, считают его могилой. Возможно, что это помещение представляет собой только часовню над подземным захоронением, поскольку на одной из ее сторон находится дверь, обитая плюшевой тканью с серебряным шитьем, освещенная свечами в двух серебряных канделябрах, которая, видимо, ведет вниз. Эта дверь, по крайней мере, сохраняет иллюзию того, что царская гробница находится поблизости, только немного глубже под землей. Неясностей в том, что касается расположения этого места, которые столетиями волновали умы людей88, пока еще достаточно. Побуждением к дальнейшим исследованиям должна стать лестница, ведущая вниз и вверх, обнаруженная во время устройства протестантского кладбища и примыкающей к нему приходской школы, когда было откопано много мусора; исследование необходимо несмотря на то, что при этом может быть выявлено совсем не то, что ожидалось89. Время для подобных, разумеется всегда нелегких, раскопок несомненно скоро наступит.
На обратном пути к Сионским воротам мы ненадолго остановились в сирийском монастыре, в воротах которого горела одинокая свеча, и зашли в его небольшую церквушку, украшением которой была статуя святого Георгия. Он, должно быть, построен на том самом месте, где жила и принимала Петра, когда ангел вывел его из темницы90, Мария, мать Иоанна-Марка.
15 мая
Сразу в 9 часов утра Их Императорские Высочества отправились в церковь Святого Гроба на праздничную службу, праздничную вдвойне, потому что ее совершал сам Патриарх вместе с митрополитом Петры, архиепископами Лиддским и Вифлеемским, а также русским епископом Мелитопольским. Упомянутые духовные лица пышностью своих одежд превосходили во время этой воскресной службы великолепие церкви, которая была освещена многочисленными разноцветными лампадами и необычайно большими свечами в позолоченных канделябрах. Митра Патриарха по своей ценности могла сравниться с королевской короной, на его груди красовались драгоценнейшие регалии, украшенные бриллиантами и эмалью, среди которых был также недавний подарок великого князя. Следующим по богатству одеяния был русский епископ в праздничном облачении. Своеобразный контраст со всей этой роскошью представлял находившийся прямо над нашими головами, не раз обсуждаемый купол церкви, который со своими зияющими брешами являлся олицетворением большого неразрешимого восточного вопроса и, отчасти обвиняя, отчасти угрожая, взирал сверху на собравшихся. Можно сказать: умоляют и просят, в то время как помощь так близко. Великий князь с княгиней – первый, как всегда, в простом дорожном платье – стояли рядом со входом в часовню Ангела, держа в руках золотые кресты, в которые были инкрустированы частицы Креста Господня – подарок, сделанный Их Высочествам. Во время церковной службы были слышны молитвы во здравие Царского Дома. Примерно через два часа служба закончилась освящением святых даров и причащением, которое совершал Патриарх и епископы в часовне Гроба Господня. Днем великий князь принял Католического Патриарха Валергу, выглядевшего очень молодо, который во время своего визита не позабыл о том, что шесть миллионов человек из его паствы живут под русским скипетром.
После обеда в 4 часа была организована обзорная поездка вокруг города. Перед выездом мы поднялись на крепость или башню Давида. Это название относится не ко всей цитадели, а только к одной из ее четырехугольных укрепленных башен. Она находится рядом с северо-восточным углом цитадели и выделяется среди остальных четырех башен, которые из-за больших разрушений, по-видимому, не раз были отстраиваемы заново, большими камнями длиной от 8 до 12 футов и шириной и высотой около 4 футов, составляющими ее основание и стену на высоту от 40 до 50 футов. В этом древнем сооружении можно разглядеть не только башню Гиппика Ирода, которая была пощажена победителем Титом с целью продемонстрировать римское могущество, но она свидетельствует также о том, что уже Ирод Старший, возможно, пользовался постройками Давида. К тому же само расположение цитадели – высоко на горе, над городом – не оставляет сомнений в том, что здесь с самого начала был главный укрепленный пункт Иерусалима и именно здесь находилась крепость Давида. Тот, кто взбирался с подобным убеждением на эту башню (первоначальная высота которой была увеличена вдвое новой каменной кладкой), не нуждается ни в каком сомнительном прославлении, чтобы душой перенестись в прошедшее Святого Города, от которого нам вместе со свидетельствами Священной войны избранного народа остались вечные памятники их благочестивых царей и пророков.
Известная тайная комната башни Давида не была открыта при нашем посещении; ключа ни у кого не было, как это часто встречается на Востоке, а великий князь не стал дожидаться, пока его разыщут. Несмотря на это, мы насладились замечательным видом на город и окружающие его горы, открывавшимся с верхней террасы. Иерусалим богат обзорными пунктами с великолепными видами; плоские крыши его способствуют этому. Из цитадели открывается прелестный вид на Елеонскую гору; ваш взгляд в юго-восточном направлении достигает если не Хорива и Фавора, увидеть которые можно, обладая лишь очень смелой фантазией, то, по крайней мере, полоски Мертвого моря и подножия Моавитских гор. Меня больше всего привлекало то, что находилось ближе всего, как, например, пруд Езекии, или Патриарший, с его спокойной зеркальной гладью, лежащий между отвесных стен домов.
У Яффских ворот, находящихся в нескольких шагах к северу от цитадели, мы пересели на лошадей и направились на север, к Дамасским воротам. Территория между этими двумя воротами еще до сих пор совершенно пустынна; слева от нас, к северо-западу, на расстоянии 900 шагов от ворот, в том месте, где начинается долина Гинном, которая примыкает к Сиону, находится пруд Мамиллы или Гихона. Его длина, с востока на запад, составляет около 300 футов, а ширина – около 200; его каменные стены, пропитанные известковым раствором, с плохо сохранившимися ступенями в углу, составляют в высоту 20 футов. Очень возможно, что это упоминаемый у Исайи «верхний пруд», напротив которого, немного южнее, ниже Яффских ворот, в той самой долине Гинном, сегодня находится известный под именем Биркет-эс-Султан «нижний пруд». Запас воды в нем пополняется, насколько мы сейчас это знаем, исключительно дождями, которые стекают потоками с прилегающих гор. Через канал он подает воду в Патриарший пруд, или пруд Езекии, находящийся между Яффскими воротами и церковью Святого Гроба. Вокруг пруда Мамиллы расположены мусульманские могилы.
Великий князь сказал мне, что тот невысокий холм, через который мы проезжали – неподалеку от Яффских и Дамасских ворот, – это то место, где не так давно решено было возвести Русские постройки. Еще одна возвышенность, недалеко от Дамасских ворот, с оливковой рощей, также была частью этой территории. Султан сам в знак своего внимания пожаловал к купленной земле еще участок, принадлежавший учебному плацу гарнизона. С этого времени о том, что за стенами и воротами Иерусалима, сразу за его укрепленными стенами, строится новый город, многократно говорилось в Европе. В 1860 году, ко дню рождения императора Александра II, было заложено основание церкви Св. Александра. Епископский дворец, вместительная гостиница для паломников и прочие необходимые строения были возведены рядом. Во многом способствовавшими этому начинанию можно считать слова смелой, решительной дочери М.М. Сперанского (который был одной из знаменательных фигур своего времени, известным как своим талантом и заслугами, так и окружавшими его интригами и смертельным оружием завистью, что в совокупности сделало из него героя истории). Ее слова вызвали во всех слоях русского верующего сообщества такое стремление к пожертвованию в пользу русских паломников, «qui s'en va dеposer humblement au pied du Golgotha ses souffranes, ses douleurs, ses esperances et sa foi»91, что в итоге в распоряжении великого князя Михаила оказался миллион рублей. Результатом этого стало возведение такой значительной постройки, каким стал паломнический городок, находящийся в непосредственной близости от святых гор Сиона и Голгофы.
Дамасские ворота в северной стене были следующим местом, которое обратило на себя наше внимание. Примечательно их арабское название – Колонные ворота, указывающее на тонкие колонны, которые поддерживают готическую арку, украшенную наконечниками с зубцами. Они по праву считаются самыми красивыми воротами Иерусалима и обычно служат при вступлении в город нового паши. Хотя Наблусские ворота – название, которое они носят по сей день, – и не относятся, как это теперь известно, к далекой древности, тем не менее несомненно, что они, встречаясь в описаниях уже IV века (так же как и часто упоминаемые в последующие века ворота Св. Стефана92), находятся на своем исконном месте. Ссылки на IV век вызывают сейчас определенные трудности, потому что именно в северной части города точное расположение древней стены неизвестно, однако скалистая почва, поднимающаяся во многих местах на 20–30 футов вверх, между Дамасскими воротами и северо-восточной частью современной стены, говорит о том, что здесь сама природа обусловила ее направление. Это обстоятельство, а также колоссальные развалины древних построек в северо-западной части города, рядом с католическим монастырем во имя Спасителя, всего в сотне шагов от Дамасских ворот, не дает ни малейшего основания гипотезе93, что сегодняшняя северная стена в целом соответствует «третьей» стене Иосифа, т. е. той, постройка которой была начата при Ироде Агриппе.
Мы стояли у Дамасских ворот, а по левую сторону от нас, на расстоянии около 10 минут к северу, находились те самые известные, пользующиеся большим почетом древние пещерные гробницы, называемые Царскими гробницами, вероятно идентичные гробницам семьи царя Ирода, упоминание о которых встречается в первые века христианства94. Они не видны издалека, так как скалы, в которых они находятся, не возвышаются над окружающей местностью.
Намного ближе от нас, всего в паре сотен шагов в этом направлении, находился другой памятник, построенный в скале, который по своему первоначальному предназначению и последующим судьбам намного загадочнее, чем Царские гробницы; это так называемая пещера Иеремии. В ней с абсолютной точностью угадывается древняя каменоломня, откуда добывались камни для постройки городской стены и других сооружений. Точно так же вряд ли можно отрицать то, что она служила гробницей, отчего можно предположить, что здесь находится гробница царя Ирода или Александра I Янная. Позднее каменоломня, видимо, снова использовалась по своему первоначальному предназначению, что нанесло ущерб сохранности вероятно находившихся там надгробных монументов. Легенда, связывающая эту пещеру с именем пророка Иеремии, основывающаяся на его плаче, получила подтверждение уже во времена Крестовых походов. Проходят столетия, и мертвецы снова обретают здесь свои жилища: за благочестивыми христианами, о которых упоминается в XV веке, приходят мусульмане, которые до сегодняшних дней придерживаются этого обычая, хороня здесь покойников, главным образом над или позади высоких пещер, внутри скал, нередко украшенных изображениями на религиозные темы95.
Неподалеку напротив этого грота, около ста шагов к востоку от Дамасских ворот, в каменистой почве под городской стеной открывается та чудовищная пещера, которая была обнаружена десять лет назад благодаря собаке (догу) некоего американца, разрывшей землю в этом месте96. В ней можно узнать упоминающуюся в Средние века – в 1101 году, а также в XV веке – так называемую Хлопковую пещеру. Она пока является важным свидетельством в пользу слов Тацита97 о том, что Иерусалим расположен на подтачиваемых горах. Без сомнения она является плодом человеческих рук, хотя строительство ее в этом месте было подсказано природой. Прорубленные пещерные ходы тянутся в разных направлениях, главным образом в юго-восточном; их протяженность по прямой линии составляет 644 фута, и к этому еще прибавляется спуск приблизительно на сто шагов. Оставшиеся после добычи строительного материала пещеры где-то уже, где-то шире. Чтобы подточенный свод не стал угрозой для воздвигнутых наверху городских построек, были оставлены природные опоры. Рядом с одной из стен пещеры находится источник, откуда сочится горькая жидкость, не имеющая ничего общего с освежающим напитком. С фундаментом Харам-эш-Шерифа или с Морией, вероятно, у него нет никакой связи; скорее всего, восточный конец пещерного прохода лежит на расстоянии ста шагов от северо-западного крыла Харам-эш-Шерифа. Спуск при слабом мерцании свечи в эти древнейшие подземные мастерские, откуда добывался материал для городских построек, храма и укреплений, производит сильное впечатление: как если бы приблизиться к тайнам прошлого, из которых до сих пор еще большая часть остается нераскрытой. Каких-то известных реликвий здесь, разумеется, нет, тем не менее здесь находятся кости, среди которых можно различить также скелеты людей – скрытые во тьме свидетельства мрачных злодеяний. Так же как в гробницах фараонов в Гизе, в этих пустынных пещерах под Иерусалимом, кажется, не обитает ни одно живое существо, даже полевые мыши.
Когда мы выбрались по узкому коридору из Хлопковой пещеры и продолжили наш путь мимо замурованных с давних пор ворот Ирода, или Цветочных, к северо-восточной части городской стены, нас порадовала своим чрезвычайно приветливым и милым видом Елеонская гора – верный свидетель тысячелетней истории Иерусалима и земной жизни Господа. Посему и приковывает она взгляд постоянно. Растущие на ней то здесь, то там масличные деревца, смешавшись с теревинфами, фиговыми и прочими деревьями, вместе с примыкающими к ним пшеничными полями украшают ее больше, чем постройки, расположенные у подножия и на вершине.
Среди этих построек, тем не менее, минарет для многих, вероятно, являет собой некий образ Вознесения Господня. Мы с нашей позиции охватываем взглядом ее всю – все ее три вершины: главная вершина, расположенная посередине, заметно отстоит от северной куполообразной вершины Карем-эш-Сейад, известной по христианским описаниям как Галилея, или Viri Galilei, вследствие чего люди связали с этим местом, очевидно не совсем справедливо, разговор Спасителя с апостолами из Галилеи и явление Воскресшего и Ангелов в белых одеяниях галилейским мужам после Вознесения. Дальше, к северу от этой круглой вершины, за Гробницами царей и судей, видна гора Скопус, которая приобрела славу настоящей «наблюдательной вышки» благодаря тому, что войска Цестия и Тита стояли там лагерем; также и великий македонец Александр перед своим внезапным набегом на Иерусалим осматривал город с этих высот.
Иосафатова долина, или долина Кедрон («темная долина, черная долина»), названная так из-за того, что имеет много затененного пространства, граничит на северо-западе с Гробницами царей, ее протяженность оттуда до северо-восточного выхода из долины Гинном у колодца Иова составляет около четверти часа езды. На этом пути мы искали «речку Кедрон», однако эта речка является теперь уже частью истории. До сих пор сохранились размываемые ливнями участки, и русло горной реки, которое частично даже используется под пашню, еще до сих пор заметно; тем не менее ни в какое время года здесь не бывает речного потока. Оба имеющихся в наличии моста через Кедрон: верхний у Гефсимании и нижний у памятника Авессалому – сейчас служат только для перехода через ущелье.
Во время этой конной прогулки вокруг иерусалимских стен нам представился случай увидеть материал, из которого они были сделаны. Прямо между воротами Св. Стефана, приблизительно в полутораста шагах от северо-восточной стороны, и Золотыми воротами в нижней части стены, принадлежащей в этом месте одновременно и храму и городу, заметны огромные камни, древний возраст которых очевиден, так что они, вероятно, находились здесь еще во времена Христа. Великий князь отнесся к подобному предположению с неудовольствием: он считает, что это противоречит словам Господа, сказанным Им у храма апостолам: «Не останется здесь камня на камне; все будет разрушено»98. Однако, на мой взгляд, эти пророческие слова получили бы дополнительный трогательный смысл, если бы эти камни остались после разрушения всего того потрясающего великолепия и роскоши. Они остались подобно пощаженному временем свидетельству древней битвы, чтобы служить напоминанием следующим поколениям о том, как величественные произведения рук и ума человеческих превращаются в прах волей Господа. Недалеко к югу от ворот Св. Стефана лежали камни длиной от 10 до 20 футов, самый большой из которых был 22 футов в длину, 5 футов в ширину и около 3 футов в высоту. Точно такие же, только еще в большем количестве, находятся у юго-восточной части стены, где она, вследствие неровной почвы под ней, достигает высоты от 44 футов (у ворот Св. Стефана) до 88 футов. Здесь находится не менее пятнадцати куч сваленных вместе огромных камней длиной от 16 до 23 футов и высотой в 3, 4 и даже 6 футов.
Мы остановили взгляд на Золотых воротах, по всей вероятности названных так из-за золота, которым они могли быть украшены, возможно в напоминание об украшенных золотом, стоявших раньше на этом месте Храмовых воротах99, потому что слишком маловероятно, что сохранившаяся до наших дней постройка относится ко временам Элии Капитолины Адриана, что, кроме прочего, подтверждает и римский архитектурный стиль, в котором она выполнена100. Несмотря на то, что ворота были замурованы (это, видимо, произошло вскоре после Крестовых походов), красота постройки слишком бросается в глаза, особенно примечательны в этом отношении внешние двойные дуги и капители, колонн под которыми больше не существует, а также роскошные колонны с внутренней стороны, которые нам показали позже, при осмотре мечети Омара. Согласно христианской традиции считается, что Спаситель въехал в город в Неделю Ваий через эти ворота, причем Он, по свидетельству евангелистов101, пришел сюда из Вифании, с Елеонской горы, и сразу направился в храм. Во время правления франков в воспоминание об этом в Неделю Ваий совершалась большая процессия, проходившая через эти ворота102. Известно, что мусульмане, хотя и называют Золотые ворота «вечными» и «благословенными», всегда держат их закрытыми, суеверно боясь возможного вступления через них неприятельских войск, особенно в пятницу, во время общей молитвы в мечети.
Если посмотреть с Золотых ворот вниз на христианские святыни, расположенные в долине, то можно увидеть с левой стороны, на севере, церковь Успения Пресвятой Богородицы и Гефсиманию. Напротив нас на Елеонской горе возвышалась часовня Вознесения, под нашими ногами мы видели мусульманское кладбище с богато украшенными надгробными камнями и памятниками. Другое кладбище, намного большее, однако скромное, с лежащими плоскими камнями, заметно было дальше, у склона и подножия Елеонской горы, напротив юго-восточной стены, – это было еврейское кладбище. Глубокий смысл заключен в том, что евреи погребают мертвых между древних могил своих предков: потому что за и над этим кладбищем, около 200 шагов на юго-восток, находятся так называемые Гробницы пророков – вероятно, место захоронения древних иудеев, – искусно устроенные в пещере из светлосерого мягкого известняка в комнатках и галереях, которые разделены опорными колоннами, созданными природой. Эта пещера была увеличена за счет вряд ли природной, хотя построенной точно так же, наподобие лабиринта с ходами и залами, гробницы. Непосредственно перед и за кладбищем в ущелье находятся четыре замечательных, много раз в течение полутора тысячи лет упоминаемых памятника, два из которых, высеченные целиком в скале, носят имена Авессалома и Захарии, а другие два, устроенные в скале в виде пещерных гробниц, – Иосафата и Иакова. Однако еврейская община хоронит здесь своих мертвых не только из-за этого двойного соседства. В гораздо большей степени это связано с предсказанием пророка Иоиля (3, 17; 17), в котором говорится, что в Иосафатовой долине Господь будет судить народы. Мусульмане, в свою очередь, как и во многих других случаях, заимствовали верования иудеев, считая, что некогда на одной из колонн, выступающих почти на 3 фута в высоту из стены между Золотыми воротами и юго-восточной ее стороной, на границе вышеупомянутого мусульманского кладбища, будут восседать и судить пророки.
Эти памятники, связанные с древними библейскими именами, вызвали большой интерес у великого князя, и среди них главным образом два, высеченных целиком в скале, из которых самый необычный – тот, что назван в честь восставшего против отца сына Давида. С трех сторон: северной, восточной и южной – он заключен в скалу, которая на восточной и южной стороне отступает от памятника только на 8 или 9 футов. Основание его устроено в форме куба. Памятник, так же как сама скала, составляет 20 метров в высоту и 19 футов в квадрате. С каждой стороны его высечены две полуколонны и две примыкающие к угловым пилястрам четвертьколонны ионического ордера. Эти колонны дополнены фризом, украшенным триглифом с розами и каплями. На монолитном постаменте располагается построенная из нескольких камней квадратная надставка около 5 футов высотой; на ней лежит другая – цилиндрообразная, примерно такой же высоты, украшенная сверху венком, скрученным наподобие тюрбана. На цилиндре водружен конус, сделанный из очень маленьких, колокольной формы камней высотой 10 футов: внизу двойной кладкой, а дальше – одинарной. Его верхушка, окруженная венком, украшена распустившимися бутонами цветов. Весь монумент, высотой в 45 футов, производит, несмотря на многочисленные повреждения и растущие на нем в некоторых местах кусты, очень хорошее впечатление – впечатление, что в нем достойным образом увековечена память о древних царях. Отверстия в скале, из которых сейчас сохранилось три, открывают доступ только к грудам камней, точно таким же, какие лежат снаружи, – это напоминание о сохраняющемся, по достоверным сведениям, многие столетия обычае, преимущественно среди мусульман, проклинать дурного сына бросанием камней в памятник, снаружи или внутрь.
Тем не менее, кто же в действительности был той царственной особой, память о котором сохранил этот монумент, не может объяснить никто. Для того, чтобы он действительно являлся «Рукой Авессалома», теми «мраморными мемориальными столпами», которые тот воздвиг в Долине царей в «двух стадиях от Иерусалима»103, месторасположение и расстояние до города104 должно соответствовать указанному. Также примечательно и то обстоятельство, что памятник Авессалома стоял уже во времена Иосифа Флавия (по всему вероятию), а он при этом вообще не упоминает о других памятниках, хотя в 334 году – 250 лет после Флавия – никаких других памятников, кроме наших, и к тому же таких древних, не существовало. Первым представителем этой немногими разделяемой, малоубедительной теории был еврей Вениамин Тудельский в середине XII века, в то время как Бордоский путник связывал впервые упомянутые им величественные надгробные памятники, из которых один он описывал как целиком высеченный в скале, с именами пророка Исайи и царя Езекии. Это свидетельство 334 года, где памятнику Исайи, по-видимому, соответствует наш памятник Авессалома, подтверждает, по меньшей мере, то, что уже тогда тысячелетний возраст монументов не вызывал сомнений, хотя искусствоведы и находят некоторое несоответствие в этой точке зрения из-за греко-римских элементов архитектурного стиля памятников105.
По стилю с памятником Авессалома в целом схож памятник, расположенный южнее остальных, названный в честь Захарии. При этом у Бордоского путника он назван памятником царя Езекии. Возможно, уже в VII веке (у Григория Турского) возникает имя Захарии, «убитого между храмом и жертвенником» и считающегося то ли сыном Баруха, то ли сыном Иодая106, но в любом случае, для подобного утверждения не достаточно доказательств. Памятник высечен целиком в скале и обладает внушительными размерами. Его высота составляет 31 фут, столько же, сколько северная, восточная и южная стороны скалы, в которой он высечен. Его фундамент очень похож на фундамент памятника Авессалома. Он имеет форму куба, каждая сторона которого насчитывает 17 футов, а высота 19 футов. Каждая из четырех сторон украшена полуколоннами, четвертьколоннами и угловыми пилястрами; капители принадлежат ионическому ордеру. В свою очередь, практически без украшений, так же как и у первого памятника, сделан карниз, а всю постройку венчает вместо конуса четырехугольная 12-футовая пирамида с усеченным верхом.
У северной стороны скалы, рядом с этим пирамидоподобным монументом, находится третий памятник, называемый гробницей или пещерой Иакова.
В самой этой скале, так же как в южной стене пещеры Иакова, находится коридор длиной в 24 фута, ведущий на север, из которого, поднявшись на три ступени, попадаешь в просторный четырехугольный зал, который находится к западу, около 20 футов над основанием скалы, и имеет величественный портал с двумя 7-футовыми гладкими колоннами, украшенными дорическими капителями, и двумя угловыми пилястрами. Из этого зала попадаешь в три расположенные к востоку комнаты, из которых средняя имеет еще одну северную и одну южную боковые комнаты. Устроенный в этих помещениях склеп не оставляет никакого сомнения относительно первоначального назначения этой постройки; кроме этого, традиционно считается, что апостол Иаков после заключения Учителя в темницу именно здесь нашел свое укрытие.
Наконец, на севере, сразу за памятником Авессалома, т. е. рядом с северо-восточным углом скалы, граничащей с этим памятником, находится та пещера, которую называют гробницей Иосафата. Вход в нее, с древним треугольным декорированным фронтоном, труднодоступен из-за лежащих здесь куч мусора. Он ведет в хаотично расположенные комнаты, на стенах которых до сих пор сохранились следы древней фресковой живописи. Находящиеся там надгробные камни и человеческие скелеты не имеют отношения к древности. Скорее всего, евреи уже в настоящее время стали хоронить там своих покойников. В свою очередь, очень вероятно107, что здесь в давние времена находилась христианская часовня, которая была хорошо известна во время Крестовых походов под именем часовни Св. Иакова108. Разумеется, часовня могла быть устроена в стенах более древней постройки.
Вскоре после того как мы оставили эти гробницы и каменистую пустыню, в которой они расположены, и отправились вдоль ущелья Кедрон на юг, нам открылась чудесная местность, лежащая ниже селения Силуан. Почти в самом начале деревни, под ее северными, расположенными с краю домами, напротив лежащих к западу древних, в настоящее время опять обретших свое исконное назначение Навозных ворот, которые устроены в стене, принадлежащей одновременно и городу и храмовой территории, находится Силоамский источник, который с давних пор называется источником Девы Марии, потому что согласно древнему преданию здесь Богородица стирала пеленки младенца Иисуса109. По двум каменным, разделенным в центре ровной площадкой лестницам, состоящим из 18 и 14 ступеней, люди поднимаются к находящемуся в скале примерно на глубине в 20 футов источнику. Короткий, высеченный в известняковой скале отводной канал в несколько шагов отделяет его от бассейна. То, что мы сейчас находимся у прославленного с древних времен Силоамского источника, полагал и великий князь. Исследования на эту тему, проведенные после Робинсона, главным образом Тоблером, полностью свидетельствуют в пользу этого предположения. Со времен Исайи (8: 6), у которого описаны «воды Силоама, текущие тихо», о нем писали и его прославляли бессчетное количество раз. Даже пророк из Мекки назвал его райским источником. Температура воды в источнике заметно отличается от температуры воздуха, которая была очень высокой во время нашего майского путешествия. Даже великий князь спустился и попробовал вместе с нами воды из Силоамского источника, о которой можно сказать, что она умеренно прохладная и приятно мягкая.
Самая большая странность этого места – это неоднократно отмечаемое110, хотя и необъяснимое внезапное поднятие и опускание уровня воды, которое привело к тому, что описанное в Евангелии от Иоанна111 исцеление больных у купели Вифезды стали связывать с этим источником.
Мы обошли слева деревню Силуан, которая со своими древними пещерами, использовавшимися раньше для захоронения, и каменными домиками с плоскими крышами живописно расположилась на холме, и через несколько сотен шагов приблизились к Силоамской купели. Эта купель пополняется водой, главным образом, из водохранилища, находящегося у выхода из долины Сыроделов и южного отрога горы Мории под скалой, в которой высечена пещера, и связан с прудом 12-футовым подземным каналом, над которым проходит дорога. Эта часто посещаемая купель долгое время считалась самим Силоамским источником. Заблуждение выяснилось, когда обнаружили, что источник представляет собой окончание канала, прорубленного в скале, чьим началом является ранее осмотренный нами Силоамский источник, или источник Марии. Робинсон и Тоблер не без затруднений прошли через этот примечательный канал, который долгое время не вызывал ни у кого большого интереса. Вследствие большого количества изгибов его протяженность в результате составила 1750 английских футов112, в то время как расстояние, измеренное на поверхности от источника до купели, колебалось между 11 и 12 футами. Мы обнаружили весьма мало воды в купели, что является обычным явлением: она, по всей вероятности, используется для поливки близлежащих садов. Но все-таки слепец, который по приказу Спасителя омыл в купели невидящие глаза и стал зрячим113, мысленно предстал перед нами. Нет нужды говорить, что это чудо навсегда сделало воды Силоама священными для христиан.
Сразу за купелью, к югу, протянулся питаемый ею прекрасный фруктовый сад, который стоит на том самом месте, где в древности находился Царский сад. Там, на террасе, стоит величественное тутовое дерево, окруженное камнями, под которым согласно преданию пророк Исайя принял мученическую смерть. Оно упоминается с XVI века114 и уже тогда названо очень древним. Тем не менее, его слава, как видно, не распространилась на более раннее время, поскольку до нас дошла легенда из первых веков христианства про то, что Исайя обрел свою смерть под неким дубом у источника Рогель («под дубом Рогеля») после того, как тот был распилен115. В названном при этом источнике Рогель можно узнать обычно называемый по имени Неемии или Иова (у евреев – Иоава) колодец. Этот глубокий, обильный водой колодец, окруженный древними и современными постройками, находится сразу за садом, т. е. там, где долина Кедрон проходит между горой Гнева и горой Злого Совещания. С первой горой связано воспоминание о принесенных Соломоном Молоху в жертву людях, а со второй, которая находится прямо напротив Сиона с гробницей царя Давида к югу, связано предание о доме Каиафы и вместе с тем – месте, где Спаситель был предан неправедному суду. Безусловно, куда более достоверно то, что на северном склоне этой горы или на южной стороне лежащей внизу долины Гинном находится тот купленный за тридцать сребреников участок, служащий для погребения чужеземцев, – Земля Крови, или Земля Горшечника. В наши дни совсем рядом с этим местом берут глину для горшков, а прилегающий к скале, связанный с древними погребальными пещерами и живописными скалами большой склеп, если не в древности, то по крайней мере в прошедшие столетия служил местом погребения многих паломников, которым посчастливилось заслужить путь из земного Иерусалима в Иерусалим Небесный116. На этом склоне горы, рядом с Акелдамой и протянувшимися оттуда на запад мимо оливковой долины Гинном скалами, также находится много иногда очень красивых, относящихся к иудейской древности погребальных пещер.
Оказавшись почти на расстоянии сотни шагов от Яффских ворот, мы заметили рядом с дорогой высохший пруд, западная и восточная стороны которого образованы скалами, а северная и южная каменной плотиной, длина его составляет 230 шагов, а ширина – 100. И хотя сейчас сложно установить его первоначальное название, очень вероятно, что он появился в далекой древности. Сейчас он называется Биркет-эс-Султан, в честь султана Солимана ибн-Селима, который, согласно арабскому преданию, в 1520–1526 годах был последним, кто устроил здесь пруд. В 1177 году он назывался прудом Германуса, в честь франка Германуса, много сделавшего для обеспечения Иерусалима водой117.
16 мая
Предполагаемое ранее посещение Вифлеема в этот день было вследствие недомогания, которое приключилось с великой княгиней прошлым вечером, отложено, а вместо него предпринята поездка в монастырь Св. Саввы. Из-за необходимости отдать новые распоряжения, мы выехали из Иерусалима только в 9 часов утра. В результате мы в полной мере испытали на себе все тяготы этой трехчасовой конной прогулки, которая пришлась как раз на время нестерпимого полуденного зноя, при этом путь проходил через пустыню, и большую часть его мы наблюдали голые, лишенные растительности горы, камни и песок. Наш караван, сопровождаемый многочисленными кавасами паши, выглядел очень внушительно. С нами также был десятилетний принц на своей лошади: ему таким образом представился повод проявить мужество и продемонстрировать навыки верховой езды.
Несмотря на пустынный характер местности, по которой проходил наш путь, после того как мы достигли территории, где заканчивались обрабатываемые поля, за Силоамским и Рогельским источниками, благодаря часто меняющимся равнинной и горной местности нам представилось много услаждающих глаз картин. Дважды нам повстречались бедуинские палаточные поселения, в одном из которых нас угостили свежим молоком. Нужно отдать должное окружающей природе: дикое, изломанное, глубокое ущелье Кедрон с серо-красными скалами, на чьи южные крутые склоны, защищенные стеной на всем протяжении пути, с трудом взобрались наши лошади, при всей своей мрачности обладает своеобразным очарованием. Перед нами из одной невысокой пещеры выбежало семейство шакалов, а недалеко от них мы заметили еще несколько подобных животных черного цвета: они создают своеобразный колорит этой местности. Правда, львов и медведей, с которыми в свое время боролся и побеждал пастух Давид в этом ущелье118, вряд ли теперь можно найти.
Внезапно посреди этой ужасающе безлюдной пустыни раздался звон колокола, который произвел на нас самое сильное действие: еще до того как мы увидели башню и стены монастыря, он уже радостно приветствовал нас в этой безлюдной пустыне высоким, чистым колокольным звоном. А несколько минут спустя мы своими глазами увидели удивительный комплекс зданий монастыря, который, как огромное гнездо, крепился прямо на крутых скалах и со своими крепкими стенами, увенчанными в двух самых высоких местах тянущимися высоко вверх сторожевыми башнями, спускался по склонам гор многочисленными уступами.
Почтеннейший Патриарх Иерусалимский вместе с двумя викариями и епископом Мелитопольским приехал туда раньше великого князя. Он вышел ему навстречу с благословением и провел его по широким каменным ступеням наверх, через редко отворяемые ворота, в этот великолепный, славный своей историей благочестивый приют, а затем сопровождал великого князя во время осмотра и ознакомления с местными святынями. Мы сразу отправились в главную церковь монастыря, которая, несмотря на свою простоту, была богато украшена картинами в православном и русско-православном стиле. В честь приезда великого князя в церкви были выставлены мощи, находящиеся в монастыре, – множество черепов мучеников, которым приписывается чудодейственная сила.
Когда великий князь вернулся из церкви в жилые помещения монастыря, он поразил меня своей любезностью и, воспользовавшись удобной минутой, представил меня Патриарху и попросил его содействия мне в возложенной на меня Его Императорским Величеством научной экспедиции. Весьма благосклонно он поведал ему при этом о синайской находке. Патриарх, в свою очередь, рассказал нам о другой, по его мнению еще более ценной древнейшей рукописи Евангелия из Латакии, связанной с именем апостола Варнавы (т. к. она была найдена в его гробнице), для приобретения которой английские путешественники принуждены были заплатить несколько тысяч фунтов. Хотя я совсем не был уверен в редкой ценности этой находки, тем не менее я предпочел не обнаруживать своих сомнений и подозрений относительно того, что здесь мог иметь место недостаток знаний, что нередко встречается в отношении древнегреческих рукописей.
Во время праздничного обеда, который последовал вскоре, я сообщил Патриарху известия о трех отправленных им в Лейпциг и учащихся на его средства молодых талантливых дьяконах. На вопрос великого князя, как это случилось, что православный Патриарх отправил на обучение в Лейпциг молодых православных священников, он ответил, что он в первую очередь заботится об их философском образовании.
Мне показалось, что великому князю доставило бы большое удовольствие, если бы мне удалось во время пребывания в монастыре обнаружить среди древних манускриптов монастырской библиотеки интересную находку. Несмотря на не самый подходящий момент: послеобеденное время и полуденный зной, я сразу отправился в главную церковь в сопровождении русского епископа, поднялся по лестнице в боковую комнату, где я еще в 1844 году, во время своего первого посещения монастыря, видел несколько греческих рукописей, лежащих вместе с другими книгами. После получаса поисков я нашел там три рукописи-палимпсеста, которые и отнес вместе с моим сопровождающим великому князю, к его большой радости. Великий князь уже видел эти фрагменты, но он вместе со своим окружением с интересом слушал мои комментарии относительно этих трех рукописей119. Самой интересной среди них была та, которую два года назад заметил и в нескольких словах прокомментировал в своем «Докладе правительству Ее Величества»120 оксфордский библиотекарь Koкс. По моей просьбе, мне позволили взять их с собой в Иерусалим для детального ознакомления121.
После этого мы отправились осматривать различные монастырские постройки. Центр широкого здания составляет обширная, покрытая большими плоскими камнями платформа, которая находится на больше чем сотню футов ниже высоких сторожевых башен. В центре этой платформы стоит восьмиугольная часовня с одним куполом – это надгробная часовня Св. Саввы, которая, тем не менее, уже не содержит самих мощей святого Саввы. Несмотря на их отсутствие монастырь имеет в лице своего основателя прекрасный образец христианской кротости, для проявления которой бесстрашному ревнителю веры представился удобный повод благодаря произошедшему в начале VI века догматическому расколу, во многом затронувшему Византийскую империю.
Благодаря ему монастырь стал оплотом Православной Церкви, которая тогда главным образом держалась за догмат о двойственной природе Христа. Тесно с этим также связаны милости, щедро расточаемые монастырю императором Юстинианом.
Под платформой находится склеп, где хранятся останки монахов. В небольшой церкви рядом с часовней Св. Саввы за железной решеткой лежат черепа мучеников, живших в этой местности. Как известно, ни в одной другой пустыне не было большего количества отшельников во времена первых веков христианства. Однако также нигде больше не было стольких кровавых событий, которые пришлось бы пережить этим праведникам. И это относится не только к отшельникам в строгом смысле этого слова, но также и к монахам, которые пришли вслед за ними, лишь поменяв горные пещеры на защищенные стены монастыря. Несмотря на хорошо укрепленные строения, монастырь Св. Саввы смог выстоять перед всеми нападениями врагов только благодаря, главным образом, императору Юстиниану. Две жестоких осады монастыря, которые унесли много жизней его обитателей, пришлись на 614 год, когда персы под предводительством Хосроя I вторглись в Палестину, опустошая все на своем пути, и 812-й, когда бесчисленное количество людей пало жертвой арабских фанатиков под предводительством несущих раздор сыновей Гаруна-аль-Рашида.
Много разных преданий сохранилось в монастыре о древних мучениках и святых мужах. Среди последних особое место занимает Иоанн Дамаскин, который, оставив службу при дворе калифа, во время которой он еще носил имя Аль-Мансур, с 730 года поселился в келье монастыря, где он, кроме прочих ученых трудов, написал свой самый известный и до сих пор пользующийся большой популярностью труд о православной вере. Его келью и сейчас показывают посетителям. Также в монастыре сохранились его мощи. Если бы при этом еще сохранилась библиотека этого ученого праведника или хотя бы только одна из ее книг, а именно рукопись большого труда Иринея Лионского «Против ересей», христианская наука обрела бы тогда бесценное сокровище. Однако вкусы людей с того времени изменились до неузнаваемости.
На связанных друг с другом террасах разбиты прекрасные сады, почву для которых доставляют сюда издалека. Один из этих садов украшает вечнозеленая пальма. Что за прелестное явление посреди пустынных гор! Чтобы в полной мере позволить глазам насладиться ее видом, мы должны были подняться на одну из башен. Однако картина безбрежной пустыни, за которой виднелось Мертвое море, рождала мрачные мизантропические чувства.
Наш обратный путь был спланирован так, чтобы солнце уже успело смягчить свои лучи, но при этом не погрузило нас во тьму ночи. Около 5 часов мы покинули монастырь, а в 8 при слабом свете луны достигли стен Святого Города.
17 мая
В утренние часы великий князь посетил два монастыря: коптский и абиссинский. Среди тех, кто после отъезда великого князя из Иерусалима получил через русское консульство богатые даяния (например, стражи Харам-эш-Шерифа, гробница Давида и цитадель), они больше других нуждались в таких пожертвованиях. Первый, бедный и неприглядный на вид, названный в честь святого Георгия, который особенно почитается Коптской Церковью, обладает очень грустной достопримечательностью – кельей, предназначенной для умалишенных, где этих несчастных ожидают железные цепи и ошейники122. Абиссинский монастырь представляет собой отдельно стоящие кельи или домики, расположившиеся на открытом пространстве двора, граничащего с северо-восточной частью церкви Святого Гроба, т. е. католиконом и церковью Св. Елены. Тут живут как монахи, так и монашки – последние в качестве экономок. Это темнокожее братство и сестричество из-за бросающейся в глаза нищеты их монастыря и монастырской жизни представляет собой разительную противоположность православным, армянским и католическим монастырям.
После обеда великий князь подарил митрополиту Петры, архиепископу Лиддскому и обоим викариям Патриарха драгоценные нагрудные кресты, так называемые панагии. Сурейя-паше был пожалован российский орден Станислава 1-й степени.
В 5 часов состоялся под личным сопровождением паши осмотр Харам-эш-Шерифа, что само по себе было значительным событием для Иерусалима, учитывая закрытость этой величайшей среди всех храмов Мекки и Медины исламской святыни по причине все еще имеющего место быть религиозного фанатизма. Днем ранее ко мне обратился доктор Буш из Лейпцига с просьбой выхлопотать у великого князя разрешение присоединиться к его свите. Великий князь не только охотно дал на это свое согласие, но выразил желание также, чтобы всякий, кто хочет к нему присоединиться, мог бы сделать это беспрепятственно, – эта либеральность тем более достойна похвалы, что во время прежних посещений Харам-эш-Шерифа царственными особами последние всегда были ограничиваемы конвоем. Это позволение нашло самый широкий отклик. Пожалуй, было больше сотни паломников и местных христиан, которые, сопровождая великого князя, смогли таким образом проникнуть в место, бывшее доселе для них недоступным. И, разумеется, вследствие этого в местах, где дорога сужалась, и при входе в мечеть Омара возникла очень неприятная давка, причиной которой, вероятнее всего, была притягательность запретного плода или опасение, что магометанские стражи могут снова в любое мгновение преградить ворота. Последнее, однако, вряд ли входило в намерения турецких властей: я неоднократно видел, как паша лично самым решительным образом пресекал любое неподобающее действие со стороны солдат, стоявших на страже, которые порой нарушали самые простейшие общепринятые нормы. Я решил вверить себя попечению русского епископа, который вселял уважение толпе не только своим видом – он был в церковном облачении, с нагрудным крестом, – но и тем, что его окружали два каваса в полном обмундировании, расчищавшие дорогу. Несмотря на это, мы все же были один раз ввергнуты в людскую пучину, да так, что я стал уже опасаться по крайней мере за сохранность украшения моего спутника.
Пройдя через темный проход в северо-западном углу Харам-эш-Шерифа, откуда так неудачно управляли этим торжественным шествием, и высвободившись из этой толчеи, мы обнаружили, что оказались на храмовой территории. Она представляла собой вытянутый прямоугольник, с заметным понижением почвы в юго-восточной части, протяженность которого с севера на юг составляла больше 1500 футов, причем на западе почти на 100 футов больше, чем на востоке; ширина его при этом, с востока на запад, составляет около 1000 футов, и снова северная сторона примерно на 100 футов длиннее, чем южная123. Северные и западные границы этой площади занимают высокие арабские постройки, хотя высота их при этом неодинакова. Среди них есть дом паши, жилище дервишей и служащих мечети, школы и гостиница для паломников. В северо-западном углу возвышается, как стена, та естественного происхождения скала, высотой 25 футов, на которой некогда стояла построенная, главным образом, для защиты храма крепость Антония. Вся восточная часть городской стены, а также большой отрезок южной, где еще сохранилась древняя кладка, является в то же время и стеной Харам-эш-Шерифа, которая изнутри оказывается совсем не такой высокой, как с внешней своей стороны.
Большая площадь имеет ворота с северной, западной и южной сторон; больше всего (восемь) их находится на западе. Двое ворот в восточной стене наиболее примечательны, одни из них – знаменитые Золотые ворота, которые были замурованы и уже давно не используются.
На храмовой территории расположена на некотором возвышении платформа, покрытая мраморными плитами голубоватого оттенка, а на платформе, в северо-западной ее части, – мечеть Купол скалы. На юге, напротив нее, стоит другая мечеть – Аль-Акса.
Совершенно неровное пространство вокруг мраморной платформы покрыто густыми, если не сказать буйными, зарослями; среди щебеня и травы виднеются красные маки, кое-где растут кактусы, маслины и кипарисы. Последние, старые и высокие, украшают главным образом территорию вокруг мечети Аль-Акса. Также нужно упомянуть о множестве застроенных колодцев, часовен и бесчисленных надгробных памятниках, среди которых привлекает внимание памятник Фатимы, дочери Пророка.
Пройдя через большой двор Харам-эш-Шерифа, который, несмотря на свою святость, часто служит игровой площадкой для детей из расположенной по соседству школы, мы поднялись на платформу, которая с севера на юг насчитывает 550 футов, а с запада на восток – 450. Восемь ведущих к ней широких каменных лестниц, число ступеней которых сильно различается между собой, окружают ее со всех сторон. Наверху этих лестниц в качестве украшения устроены стоящие на столбах отдельно друг от друга совершенно круглые арки, наподобие портика. Уже входя в это святое место, следует, согласно мусульманскому этикету, либо снять европейскую обувь (сапоги или ботинки), либо одеть на нее турецкие кожаные туфли. Великий князь с княгиней подчинились этому обычаю. Это сделали также и группы посетителей, выполнив это требование в той или иной форме. Однако были и те, кто не пожелал сделать этого, и им не чинилось никаких препятствий.
Сама мечеть представляет собой великолепное здание и, несмотря на некоторые следы разрушения, производит сильное впечатление. Она состоит из двух этажей, или ярусов, фундамента и надстройки. Фундамент представляет собой равнобедренный восьмиугольник, с окружностью 536 английских футов, каждая из восьми сторон которого равняется 67 футам. Нижняя часть стен ее облицована плитами из светлого мрамора; над ними устроены высокие, заканчивающиеся арками окна из цветного стекла; пилястры между ними покрыты фаянсовыми пластинами черно-голубого и зеленого, а также красного и белого цветов. Каждая из восьми сторон имеет семь или, поскольку из-за дверей в каждой стене одно из них отсутствует, шесть подобных окон, таким образом, все здание в целом имеет пятьдесят два окна. Изречения из Корана, написанные большими красивыми золотыми буквами над окнами, виднеются повсюду и украшают фриз восьми стен. Этот фриз, так же как и парапет, на один фут выше покрытой свинцом крыши восьмиугольника, которая постепенно поднимается от внешней стороны по направлению к центру. Венчает верхнюю часть мечети лежащий на основании цилиндрической формы, изящный, покрытый листами из черного свинца купол, над которым блестит на фасонированном стержне золотой рог полумесяца, концы которого практически смыкаются в кольцо. Высота мечети, по приблизительным подсчетам, свыше ста футов, из которых почти половину составляет фундамент; диаметр купола равен примерно 40 футам. Особенным блеском сияет мечеть, когда солнечные лучи касаются ее наружных стен и, отражаясь от глазурованных кирпичей, переливаются разными цветами.
После осмотра постройки с внешней стороны мы вошли внутрь ее, ступив на покрытый ковром мраморный пол. Замечу еще только, что в мечети четыре двери, которые расположены в направлении всех четырех сторон света и имеют богато украшенные портики с мраморными и порфировыми колоннами.
Те восточные двери, через которые мы вошли, носят имя Давида; северные, которые почитаются больше других, называются Небесными дверями. Мечеть поистине производит впечатление храма Божия. Поступающий исключительно через разноцветные окна, магически приглушенный свет напомнил мне о похожей полутьме великолепного готического кафедрального собора во Фрайбурге. Через круглый центральный неф проходят два ряда колонн, один внутренний и один внешний. Первый из них ограничен с внешней стороны стенами из белого мрамора, а с внутренней – шестнадцатью красивыми цветными мраморными колоннами с коринфскими капителями и восьмью стоящими напротив углов столбами. Над легкими изящными балками перекрытия, лежащими на них, удивительным образом возведена слегка заостренная полуциркульная арка, которая полностью гармонирует с пространством, образованным колоннами и столбами. Внутренний проход в центре ограничен двенадцатью одинаковыми античными колоннами коринфского ордера с четырьмя столбами, каждый из которых стоит между трех колонн. Над ними изгибается полуциркульная арка в красную полоску, слегка заостренная как и первая, упирающаяся в стену. Потолок между внешними и внутренними рядами колонн, ширина между которыми около десяти шагов, – плоский, но разделен на отдельные разнообразной формы участки, щедро украшенные позолотой; сверху свисают люстры и разноцветные лампады. Над внутренней крестообразной формы колоннадой и ее полуциркульной аркой возвышается свод, построенный из деревянных элементов. Он роскошно декорирован арабской лепниной с позолоченными украшениями на зеленом фоне, а также цитатами из Корана, большие золотые буквы которых тянутся по внутренней стороне купола.
Под этим куполом покоится главная драгоценность мечети, от которой она берет свое имя – Святая скала. Через две колоннады мы выходим к позолоченной железной решетке. За этой решеткой виднеется скала, возвышающаяся примерно на 5 футов над мраморным полом, что говорит о высоте около 10–15 футов над уровнем земли. Длина этой каменной глыбы из светло-серого известняка составляет, по всей видимости, от 30 до 40 футов, ее ширина на один фут меньше124. Она обладает неровной формой, и верхняя часть ее скорее производит впечатление камня, который грубо обработали, чтобы выровнять его поверхность. Как и следует, скала покрыта тяжелым шелком пурпурно-красного и зеленого с отливом цветов; во время нашего посещения это покрывало было наполовину откинуто, чтобы лучше продемонстрировать камень.
Однако этой выставленной на обозрение скалой святыни храма еще не исчерпываются: под ней находится «благородная пещера мусульман», к которой с юго-восточной стороны ведут каменные ступени. Эта пещера, представляющая собой прямоугольник, каждая сторона которого составляет от 15 до 20 футов в длину и от 7 до 8 футов высоту, снаружи ограничена стенами, которые в некоторых местах сделаны не из твердой скалы, а из каменной кладки, отчего мусульмане, основываясь на своих преданиях, верят, что эта каменная глыба, не имея под собой никакой искусственной опоры, висит в воздухе. В стенах находится много молитвенных приделов, названных в честь известных лиц. Два из них, привлекающие внимание небольшими мраморными плитами, названы в честь Давида и Соломона. Круглое отверстие в центре потолка пещеры, диаметром в три фута, достигает свода. В конце мы осмотрели встроенную в пол в центре пещеры плиту из цветного мрамора, которая, если к ней прикоснутся металлическим посохом, издает глухой звук, свидетельствующий о том, что под ней находится еще одно пустое пространство. Эта глубокая подземная комната называется у мусульман Бир-эль-Аруаг, Колодец душ. Он, по их мнению, открывает доступ в преисподнюю, и по нему перемещаются души усопших.
Получив представление об этой величайшей мусульманской святыне, мы становимся перед вопросом: считать ли ее плодом рук человеческих и отнести к новому времени или видеть в ней реликвию прошлого. Нет никаких сомнений, что перед нами находится древняя реликвия, даже, возможно, примечательнейший и святейший камень мира, который был прославлен чрезмерно восторженными преданиями Востока, но при этом обладал также и богатой историей. Вряд ли кто-то может усомниться в том, что этот камень три тысячи лет назад был тем самым гумном иевусея Аравны (Арнана, Орны), которое, после явления ангела Господня, купил Давид и воздвиг на его месте жертвенник125 и которое затем Соломон, продолжая дело отца, включил в пространство храма таким образом, что оно оказалось у его выхода или в его центре126. О том, что с ним связано еще одно древнее событие, говорит, по крайней мере, иудейский историк Иосиф Флавий, утверждая, что в этом месте Авраам собирался принести в жертву своего сына Исаака127. Эти, на первый взгляд, основанные лишь на древнееврейских преданиях факты приобретают под собой реальную почву благодаря тому, что Писание128 называет гору Мориа именно той площадкой, где разыгралась драма с жертвоприношением. Таким образом, в силу этого события скала приобретает первостепенное значение древней Храмовой горы.
Точка зрения на него как на гумно Аравны129, появившаяся в новейшее время, только подтверждает то, что пилигримы-крестоносцы, как, например, капеллан Балдуина I Фульхерий, писали в своих записках130. Последние, судя по всему, основывались главным образом на иудейских преданиях, которые тогда были еще живы. По всей вероятности, когда Бордоский путник в 334 году упоминает о камне с пробоиной или проломленным отверстием (находящемся недалеко от воздвигнутой на храмовой площадке статуи Адриана), к которому иудеи совершают паломничества круглый год, чтобы совершить обряд помазания, во время чего они причитают и рвут на себе одежду131, – он имеет в виду именно этот камень, который почитается у этого, столь жестоко изгнанного из родной земли народа, священным отличительным знаком их храма, рядом с которым им, вероятно во время правления императора Константина, за деньги было позволено скорбеть и оплакивать разрушение их святыни132.
Вызывает до сих пор сомнения только то, была ли сама Святая Святых устроена Соломоном на этом гумне, хотя скорее всего, с большой долей вероятности можно утверждать, что нет133. Существование в древности подземной пещеры, вероятно созданной на месте бывшего водохранилища, потрясающим образом многое проясняет благодаря рассказу Иосифа Флавия о том, что после падения Иерусалима тиран Симон, одетый в пурпурные и белые одежды, тщетно пытавшийся скрыться через подземные городские ходы, неожиданно оказался на поверхности земли на храмовой территории. Со времени императора Константина христиане считали разрушение иудейского храма справедливым воздаянием в соответствии с предсказанием Спасителя, и камень не являлся для них святыней. Омар, напротив, с 636 года установил его в своей большой, четырехугольной мечети, а оттуда его перенесли в меньшую, но гораздо более красивую мечеть калифа Абд-эль-Мелика (с 686 до 693 года), в то самое здание, которое до сегодняшних дней является предметом нашего восхищения.
К этому историческому обзору нужно прибавить только одно замечание: сегодняшнее состояние скалы позволяет еще опознать в ней прежнее гумно, высокое, со скошенной поверхностью, и водохранилище под ним, даже несмотря на многочисленные позднейшие изменения, которым она подвергалась134 в зависимости от своего предназначения и в результате разрушений135. Если бы мы желали добавить сюда и все те окружающие ее фантастические предания, которые только способствуют увеличению ее почитания, тогда мы почерпнули бы богатый материал и из иудейских, и из христианских, и из мусульманских источников. Согласно Талмуду, с нее началось сотворение мира, также считается, что она содержала в себе Ковчег Завета. Мусульманская легенда повествует главным образом о том, что молившийся Пророк на этом камне вознесся на небо, и так как камень, оказавшись вблизи от Рая, начал радоваться и ликовать, Пророк приказал ему замолчать и вернуться обратно. При этом камень не упал на землю, но остался висеть на высоте одного фута над землей. След ноги Пророка и следы пальцев державшего его ангела свидетельствуют об этом чуде. Позже висящая в воздухе скала стала роковой для испуганных женщин, поэтому султан Селим повелел установить под ним опору. Для рационального Запада, в отличие от Востока с его фантастическими сказаниями, этот примечательный камень стал камнем преткновения, и он с мнимой проницательностью пересказывал все эти легенды, совершенно не подвергая их никакому анализу.
На этом мы закончим рассказ о мечети Купол Скалы и перейдем к другим достопримечательностям, которые благодаря проявленной турецкими властями либеральности великий князь и его многочисленная свита могли посмотреть снаружи. Не задерживаясь у так называемой мечети Купол Цепи, расположенной к востоку от большой мечети Кубат-ас-Сахра, которую украшает двойной ряд изящных стройных колонн и которая предстает как отражение своего знаменитого соседа, мы поднялись по мраморной крутой лестнице мимо группы великолепных кипарисов к мечети Аль-Акса. Ее имя – «отдаленная» – связано с удаленностью ее от Мекки и Медины и относилось изначально ко всему Харам-эш-Шерифу. Мы не стали осматривать все объединенные в единое целое мечети, но побывали лишь в здании, непосредственно называемом мечетью Аль-Акса, построенном в характерной форме базилики. Ее длина с севера на юг составляет 280 футов, а ширина – 180. Внутреннее пространство мечети разделено на центральный неф и три боковых нефа, находящиеся с каждой из ее сторон. Северная стена украшена великолепным порталом и оснащена семью дверями. Поражает обилие мраморных колонн и столбов, над которыми изгибаются высокие арки с лежащим над ними ровным деревянным потолком. Выполненные в разном стиле колонны свидетельствуют о том, что, по всей видимости, одни из них относятся к более древней постройке, а другие были добавлены сарацинскими мастерами. В конце центрального нефа возвышается на четырех столбах богато украшенная арка собора, где кроме многочисленных михрабов находится чрезвычайно искусно сделанная кафедра, а также подобие алтаря из цветного мрамора. Сквозь разноцветные окна мечети Купол Цепи с хоров струится мягкий свет.
Вопрос, устроена ли эта мечеть в здании бывшей христианской церкви, а именно в описанной Прокопием136 великолепной базилике в честь Богородицы, возведенной Юстинианом на возвышающейся, но сначала удлиненной особыми подпорными арками площадке, сегодня стал предметом спора между двумя именитыми исследователями топографии Святой Земли: Робинсон высказался в пользу этого предположения, а Тоблер решительно его опроверг137. Не смея присвоить одну из этих точек зрения, позволю себе все же заметить, что я не могу не согласиться с первым мнением. Само сохранившееся древнееврейское описание этого места как «Соломонова двора» служит тому подтверждением. Несмотря на отмеченный еще Цезарем Баронием138 недостаток ясности в рассказе Прокопия, учитывая при этом всю его обстоятельность, он сохраняет больше верных подробностей, чем средневековая христианская традиция, которая восходит в итоге к тому же источнику. Впрочем эту постройку соотносят также с базиликой Богоматери Антонина из Пьяченцы (построенной в 600 году), при этом вполне обоснованно139.
Когда мы вышли из Аль-Аксы – при этом франкская обувь была снова восстановлена в своих правах, – шейх, уполномоченный нас сопровождать, пригласил нас спуститься через расположенное в восточной части мечети отверстие в полу, которое вело к известным подземным опорным аркам. Мы изумлялись колоссальным четырехугольным, составленным из больших глыб колоннам, над которыми находились римские арки, но не пытаясь при этом, больше чем другие, которые пробирались еще дальше, проникнуть в тайну этой великолепной постройки. Странным образом люди до сих пор повторяют старый неудачный анекдот о Соломоновых конюшнях. Так как эта арка без сомнения находится под мечетью Аль-Акса, то предположение, что она является подлинным основанием рассказа Прокопия об известной великолепной церкви императора Юстиниана, определенно подтверждается, вследствие чего теория, что строители императора обнаружили уже готовые конструкции, очевидно сооруженные для выравнивания поверхности горы, и просто использовали их для своих целей, по меньшей мере идет вразрез со свидетельством Прокопия.
Перед тем как мы покинули это помещение, шейх обратил наше внимание на стенную нишу в юго-восточном углу, которую называют Колыбелью Иисуса. Нельзя упрекнуть мусульманина в том, что он не постарался угодить фантастической любви восточных христиан к реликвиям! Затем нас проводили к замурованным Золотым воротам. Оттуда нам открылся вид на Елеонскую гору, приветливо выглядывавшую из-за стен. Быстрота и насыщенность нашего осмотра, так же как разнообразие и новизна увиденного, позволили проникнуть в сердце всем важнейшим событиям, происходившим здесь три или четыре тысячи лет назад. Светла была благость, которая со времен Соломона покоилась на этом доме Господнем и которая через него перешла на избранный народ. Однако стены его, которые столь часто восстанавливались из руин, пережили множество бед, которые сам дом Божий не раз превращали в море крови. А какие изменения претерпела божественная служба на этой горе, с тех пор как Авраам избрал ее по Божьему повелению для жертвенного алтаря! Еще раньше, чем христианский собор возвысился на ее вершине, руки язычников-завоевателей строили храм Юпитеру над разрушенными херувимами, над трупами священников; христианский собор в скором времени сменила мечеть, и после короткого господства Креста, одержавшего в Средние века победу, сохранилась она до сегодняшнего дня в непотревоженном состоянии в течение шести столетий. Мы не имеем права молиться вместе с осиротевшими детьми Израиля, восклицая: «О, Господи, долго ли еще?», – по крайней мере, после пушечных залпов в Сен-Жан-д’Акре и Крымской войны. Но все-таки при прощании с Харам-эш-Шерифом не могла не появиться мысль: «Как же когда-нибудь будет сиять крест там, где сейчас блестит полумесяц!»
18 мая
Уже в седьмом часу утра великокняжеская чета вместе с принцем Николаем была готова к поездке. Этот день был отведен для интереснейшего путешествия, которым не пренебрегает ни один из христианских паломников в Иерусалиме, – в Вифлеем. Про то, что из этого городка воссияла звезда Иакова – ярчайшее солнце, просветившее все народы, живущие в тени смерти, – какой ребенок не знает этого! Однако уже задолго до рождения Господа Вифлеем обладал редкой славой. Уже давно он был одним из самых важных святых мест Иудеи, потому что он дал народу израильскому его героя и царя, мудреца и псалмопевца – за тысячу лет до рождества Христова он был городом, где родился Давид. А еще за тысячу лет до этого отправился в Вифлеем Патриарх Иаков. Тут, прямо на проселочной дороге, родила прекрасная Рахиль «сына радости» своему супругу и «сына скорби» для себя, и на этом месте построил ей Иаков надгробный памятник140. Эти воспоминания сопровождали нас во время поездки в Вифлеем. Даже если бы там не было ни одного монастыря и ни одной церкви, дарующих возможность духовного очищения, важных событий, произошедших здесь, было достаточно, чтобы любому верующему человеку возвести в своей душе над вифлеемскими стенами и площадями святой собор.
Через Яффские ворота, которые также называются Вифлеемскими, мы выехали из города. Из долины Гихон, где у высохших Султанских прудов наше внимание привлекла низкая арка, сохранившаяся от проведенного в древности из Вифлеема сюда водопровода царя Соломона, мы выехали, мимо горы Злого Совета, на широкую равнину, называемую Эль-Бака («поле»), в которой хотят видеть прославленную сражением Давида с филистимлянином долину Рефаим141, хотя она, вероятно, находилась немного западнее142. Наш путь лежал через долину Эль-Бака, до сих пор весьма плодородную и привлекающую внимание в том месте, где она начинается, садами и сельскими домиками, к монастырю Св. Илии, который, со своими высокими белыми стенами, расположенный около пятидесяти шагов к востоку от дороги, приветливо взирал на нас с горных склонов. Этот монастырь был основан в самые ранние века христианства, возможно, что во времена императрицы Елены; хотя все-таки не до конца понятно, почему он носит это имя. Традиционно, начиная с Крестовых походов, его название, без колебаний, связывают с пророком Илией; позднее к этому присовокупляют даже всевозможные личные подробности жизни пророка. Однако есть и те, которые уже два столетия свидетельствуют против этого, указывая на митрополита Вифлеемского Илию, чья могила находится в монастырской церкви, как на основателя монастыря, так что, по всей видимости, название по имени пророка не является исходным, а возможно, монастырь назван в честь своего создателя, который носил одно имя с пророком143. Густые насаждения оливковых деревьев украшают территорию монастыря.
Дальше дорога становится более голой и каменистой и идет вниз – вследствие чего мы не могли обернуться и увидеть Иерусалим – до тех пор, пока мы не оказались в непосредственной близости от цели нашей поездки, где на нашем пути повстречались группы деревьев. Это произошло у гробницы Рахили, в четверти часа езды от Вифлеема, справа от дороги. Эта гробница представляет собой невысокое, четырехугольное, побеленное здание с одним куполом, которое с 1841 года по распоряжению Мозеса Монтефиоре было увеличено за счет пристройки такой же высоты, но довольно широкой. Внутри здания находится сложенный из множества больших камней саркофаг, 3 ½ локтей в длину, 2 ½ в высоту и 2 в ширину144. И хотя довольно сомнительно, что этот памятник восходит к такой древности, тем не менее его расположение соответствует нашим представлениям о местонахождении надгробного памятника, воздвигнутого Иаковом. Приведенные в Ономастиконе IV века данные о его расположении: 5 миль от Иерусалима, 1 миля от Вифлеема – полностью согласуются с тем, что мы имеем перед глазами. Это значит, что уже довольно рано было обозначено место, где находился памятник, хотя первоначальная постройка вследствие происходивших в течение веков перемен была утрачена. Кстати, сегодняшний памятник, который одинаково чтят и иудеи, и мусульмане, вот уже как два десятка лет снова находится в руках первых (по крайней мере, они владеют ключом от его решетчатой двери145), которым для подтверждения их права на наследство не нужен никакой документ. Свидетельством особого почитания мусульманами этого места являются лежащие вокруг памятника могильные камни турок.
Когда мы въехали на последнюю возвышенность перед дивным городом, раскинувшимся на холме, великий князь спустился с лошади и взял свою супругу под руку. Он весь отдался воспоминаниям детства; он от всей души радовался тому, что может своими глазами увидеть Вифлеем, который так часто представлялся ему во время счастливого, веселого рождественского времени. Ни один человек, сохранивший в душе чистые детские воспоминания, при виде этого городка не сможет не поддаться этим чувствам. Зазвонят вдруг рождественские колокола в середине года, и весть о «великой Тайне», о вечно новом торжестве наделенного милостями человечества, сольется в душе с воспоминаниями о прошлых радостных днях!
При подъезде к Вифлеему из Иерусалима видна четкая панорама города, хотя в распоряжении прибывающих к нему из Хеврона оказывается еще более красивый вид на город. Он лежал перед нами на двух соединенных между собой короткой седловиной холмах: западном и восточном. Первый делает изгиб к северу, откуда мы и пришли. С этой стороны передний план городка, построенного из серого известняка и не имеющего куполообразных крыш, составляет роща из оливковых и фиговых деревьев. К востоку и югу лежит пустыня с бесплодными горами. На северном отроге восточного холма расположилось здание монастыря с большой крестово-купольной церковью. И поскольку сам город в настоящее время не имеет стен, к востоку от него как единое целое возведены постройки наподобие крепости. Великолепнейший вид открывается с севера его, где на склоне горы виднеется католический монастырь с массивными контрфорсами, устроенными террасообразно, а внизу под ним лежит плодородная долина.
Когда караван великого князя приблизился к крепости монастыря, нас приветствовали праздничным перезвоном. Вскоре затем для встречи высокого гостя вышел Иерусалимский Патриарх и русский епископ Кирилл вместе с остальным духовенством. Гости сразу же были сопровождены в церковь, где иерархи совершили богослужение в приделе, принадлежащем православным. Во время этого церковного торжества, которое из-за своей длительности непосредственно после утренней двухчасовой езды было очень утомительно, великий князь почувствовал недомогание; к счастью, оно не продлилось долго.
Уже упомянутый главный придел, где проходила служба, находится в алтарной части базилики, которая отделена от остального пространства новой поперечной стеной. Центральный неф представляет собой пример великолепной вместительной постройки. От перегородки центрального придела до нарзаца он насчитывает 170 футов; примерно половину от этой длины составляет его ширина. С обеих сторон у него находятся два ряда колонн из красного крапчатого мрамора с коринфскими капителями восемнадцати футов в высоту. На этих колоннах, двенадцать из которых составляют один из четырех рядов, расположен архитрав, на нижней поверхности его после недавно проведенной реставрации были обнаружены имеющие важное значение следы прекрасных древних картин и надписей, преимущественно на греческом языке146. В каждой из этих двух продольных сторон, северной и южной, устроены десять светлых арочных окон. На стенах с окнами привлекает внимание древняя позолоченная мозаика. На архитраве покоится построенный из деревянных перекрытий (по-видимому из кипарисового дерева) потолок, который, несмотря на отсутствие украшений, имеет довольно красивый вид. Крыша тоже деревянная, крытая свинцом.
Из нефа мы вернемся назад, в алтарную часть, ориентированную на восток. Находящийся во владении православных главный придел храма превращает все помещение в небольшой, но роскошно украшенный православный собор. Оба боковых нефа, кажется, не используются для богослужения; из южного ведет лестница наверх в православный монастырь; в северном, где расположен придел Трех царей, находится дверь в католическую церковь Св. Екатерины. С другой, северной стороны эта церковь граничит с католическим монастырем, от которого на западе ее отделяет только крытая галерея.
Из главного, или центрального, нефа вниз, к прославленной святыне Вифлеема – пещере Рождества – и другим скрытым под землей святыням ведут две мраморные лестницы, южная и северная, одна с тринадцатью, другая с шестнадцатью ступенями. Спустившись, сперва попадаешь в часовню Рождества, которая находится практически в центре под нефом. Ее длина, с востока на запад, составляет 38 футов, ширина – 12 и высота 9 футов. Пол устлан красивыми, белыми с прожилками мраморными плитами, а стены покрыты мрамором и шелком. Большие, свисающие с потолка люстры освещают ее. Прямо между двумя лестницами на восточной стороне часовни находится ниша 8 футов в высоту и 4 футов в ширину с жертвенным алтарем со скошенными снизу краями. Под этим алтарем лежит белая мраморная плита, на которой четырнадцатью лучами блестит серебряное солнце и имеется надпись: «Hic de virgine Maria Jesus Christus natus est»147. Всего в нескольких шагах оттуда одинокая мраморная колонна поддерживает арку и образует северо-восточный угол придела Яслей. Это расположенная тремя ступенями ниже четырехугольная, почти квадратная комната с мраморными яслями, 3 ½ футов в длину, 1 фута в ширину и 1 ½ фута в высоту. Под углом напротив придела Яслей, перед входом в который символично горят свечи в трех больших серебряных подсвечниках, к юго-западу от него, стоит алтарь, названный в честь поклонения волхвов. Масляная живопись, преимущественно отражающая события, которым посвящены приделы, украшает их стены.
Другие подземные помещения расположены к северу от центра. Покинув часовню Рождества, из которой мы вышли через освещенный лампадами проход в скале в западной стене, мы попали сначала в часовню Иосифа с алтарем, находящимся в восточной части, а затем в часовню Безвинно Убиенных Младенцев с алтарем в той же стороне, напротив подпирающего пещерный свод столба. Под этим алтарем через низкую решетчатую дверь открывается вид на пещеру естественного происхождения площадью в двенадцать шагов, которую считают гробницей убитых младенцев.
Эти две друг напротив друга стоящие часовни позволяют рассматривать их как взаимосвязанную пару, остальные же, находящиеся после часовни Младенцев, также объединены в одно целое и образуют западное крыло, или ответвление, к которому с севера ведет прямой проход из католической церкви Св. Екатерины. Здесь нам повстречался скромный посвященный Евсевию Кремонскому алтарь, под которым, согласно традиционной точке зрения, появившейся, однако, в более поздние века, похоронен сам святой. Далее к западу, друг напротив друга, как северная и южная части расположены в скале две комнаты, названные в честь святого Иеронима, просвещенного исследователя Библии и текстолога IV века. Северная считается «studiorum» – кельей для научных занятий, а южная – его гробницей. Напротив алтаря гробницы (к востоку) находится такая же пещера, считающаяся гробницей тех набожных происходивших из знатного рода римлянок, матери и дочери, которые вели переписку с этим великим учителем Церкви родом из Стридона, после чего они оставили роскошь и богатство римского дворца, чтобы поселиться в вифлеемской келье и посвятить свою жизнь серьезному изучению Писания, упражнениям в благочестии, служению Церкви, воспоминаниям о событиях Святой Земли и умереть в Боге. Масляная живопись над алтарем прекрасно оживляет эти пещеры: здесь изображены две осененные благодатью с парящими вокруг них ангелами женщины, которые навсегда останутся в памяти благодаря воспоминаниям о них их святого друга и прославленного учителя148.
Оставив эти часовни, расположенные по соседству от часовни Рождества, к северо-западу, мы поднялись по двадцати трем ступеням в католическую церковь Св. Екатерины, 100 футов в длину (с востока на запад) и 20 в ширину, примечательную, помимо великолепных картин, также своим органом.
Таким образом, мы попытались обрисовать целиком все церковные постройки в Вифлееме, представляющие интерес для паломника-христианина, вступающего в один из трех связанных со зданием базилики монастырей: православный, армянский или католический.
Подобно тому, как великий князь с княгиней, исполненные благоговения, приехали сюда и с умилением осматривали местные достопримечательности, напрямую касающиеся великих событий всемирной истории, принятия Сыном Божьим земного человеческого облика, точно так же в течение двух тысячелетий существования христианства бессчетное множество паломников – знатных и простых, ученых и малосведущих – направляли с этой целью стопы свои к Вифлеему. Мнение такого большого сообщества людей позволяет многим основать и упрочить свое почитание на убеждении, что благодаря произошедшим здесь событиям святые места сами приобрели немеркнущую благость. И все же, на наш взгляд, достаточным основанием для этого почитания является уже имя Иеронима, этого проницательного, без устали трудившегося на благо истины ученого, который почти полторы тысячи лет назад, после всех событий своей богатой жизни, не ведал большего счастья, как молиться и работать вблизи места рождества своего Спасителя. Даже могилу свою он завещал устроить в скале совсем неподалеку отсюда, чтобы даже в самой смерти своей сохранить близость к этому месту, которое тридцать лет приносило ему радость. И поэтому меньше всего эти святые места могут испугаться исторически-критического изучения.
Новое солнце, которое с принятием христианства императором Константином взошло на Востоке, осветило, как известно, своими лучами события земной жизни Господа на Святой Земле. Место Рождества Христова в Вифлееме и место Вознесения на Елеонской горе, уже к этому времени составлявшие цель ревностных паломничеств, в 326 году впервые, стараниями благочестивой матери Константина, были прославлены строительством церквей. Сам император, который вскоре после этого повелел возвести великолепные здания еще и на Голгофе, и над Святым Гробом, украсил творения своей матери, которая к тому времени скончалась в преклонном возрасте149.
Если мы поинтересуемся, к какому времени относится начало почитания Вифлеема как святого места, можно ответить, что эта традиция возникает гораздо раньше эпохи императрицы Елены. Так, например, в качестве первых представителей такой точки зрения можно привести Иустина Философа и автора Протоевангелия150 – оба они жили в середине II века н. э. Так как Иустин упоминает «пещеру Рождества рядом с селением Вифлеем», а в Протоевангелии дается всем известное изображение событий в пещере. Это позволяет предположить, что уже тогда перед их глазами находилось подлинное святое место, но тем не менее, некоторые сомнения остаются из-за того, что евангелист Лука ничего не пишет о пещере. За свидетельством Иустина следует свидетельство Оригена, который добавляет не только то, что в его время в Вифлееме показывают пещеру Рождества, а вместе с ней и Ясли, но также и то, что о славе их известно и нехристианским жителям из этой местности. А поскольку в свидетельствах Иустина и Оригена не встречается никаких расхождений относительно расположения этих мест, то неизбежно следует, что мать-императрица, жившая через сто лет после Оригена, построила церковь на том самом месте, которое было известно и почитаемо во времена этого философа.
Таким образом, мы получаем важное подтверждение того, что начало почитания места рождения Господа в Вифлееме относится к первой половине II века н. э. Однако у нас еще остается вопрос, каким образом соотносится пещера Рождества, известная во II веке, с написанным приблизительно за 60–70 лет до первой Апологии Иустина (139 года) Евангелием от Луки, где (2, 7) сообщается только о том, что Мария из-за отсутствия места на постоялом дворе в Вифлееме положила своего первенца в ясли. Хотя упоминания пещеры в тексте Луки нет и с той же вероятностью пещера может на самом деле оказаться хлевом, тем не менее мы не имеем права заключать из первого последнее, потому что в Палестине горная пещера вполне могла служить хлевом, как это еще до сих пор встречается. Иустин, в свою очередь, объединяет пещеру и ясли, не объясняя связи между ними ни единым словом151. В Евангелии также отсутствует само слово «хлев», однако из текста становится ясно, что речь идет о хлеве на постоялом дворе. При этом слов о том, что младенца положили в ясли, евангелисту достаточно для описания ситуации. За сценой с яслями следуют слова о пастухах в поле. Вообще же то, что в поздней традиции начинает упоминаться пещера, несомненно связано с предсказанием Исайи (33, 16), которое в переводе семидесяти толковников гласит: «Тот будет обитать на высотах; убежище его – неприступные скалы». Сам Иустин определенно формирует свое описание, основываясь на этих словах.
Если оглянуться назад и проследить историю церкви над пещерой Рождества со времен Елены, то, по всей видимости, следы ее первой постройки сохранились, несмотря на долгие века существования. Про то, что после двухсотлетнего периода существования она по приказу Юстиниана была разрушена и заменена другой, в соответствии с замыслом императора, еще более блестящей постройкой, сказано в арабских хрониках Евтихия, которые датируются четырьмя веками позже царствования Юстиниана. Это показание, дополненное вызывающими недоумение сведениями152, однако не заслуживает большого доверия153, потому что Прокопий в работе о постройках своего царственного господина достаточно пространно описывает сооруженные в Святой Земле целиком на его деньги церкви и монастыри, говорит также о самом Вифлееме – о том, что император восстановил стену, так же как и монастырь аббата Иоанна, однако ни словом не упоминает о каком-либо церковном строении над местом Рождества Христова, в то время как об этом должно было быть сказано в первую очередь, тем более что для этого в жертву была бы принесена прославленная церковь, возведенная от щедрот первого христианского императора и его матери154. Справедливо ли на основании хроник Евтихия считать, что Юстиниан приложил руку, по меньшей мере, к перестройке и украшению церкви IV века, я не осмеливаюсь решить.
Затем, вплоть до VII века, о церкви в Вифлееме, носящей это имя, мы не находим никаких сообщений, ни у Евсевия, ни у Сократа, ни у Созомена, и лишь во второй половине упомянутого столетия мы узнаем из свидетельства епископа Аркульфа, что церковь носит имя Девы Марии. Наряду с этим наименованием, довольно часто встречающимся также и в более позднее время, можно обнаружить и другие ее названия, причем в этом случае она названа особенным именем: Наша Богородица, и иногда – церковь Яслей.
Во времена господства франков она получила особый статус вследствие того, что в Рождество 1101 года Балдуин I был коронован в ее стенах. В этом же столетии, в 1169 году, если верить словам греческого монаха Фоки155, церковь в Вифлееме получила щедрые пожертвования от императора Мануила Комнина. Автор этого сообщения, замечая, что император украсил целиком весь храм мозаикой и что благодарные католики во многих залах церкви повесили портреты императора, свидетельствует, видимо к собственному его удовольствию, что «восстановление» церкви не означает возведения нового здания, в чем, впрочем, и так в это время, 68 лет спустя после коронации Балдуина, не было никакой необходимости.
Как сильно пострадала церковь в Вифлееме после того, как сарацины вернули себе власть на Святой Земле, сложно судить, основываясь на хрониках Оттона из монастыря Св. Блазиуса156. О том, что она не была разрушена, свидетельствуют записки паломников XIV и XV веков, хотя там и содержатся жалобы на отбитые мраморные плиты и прочие подобные нанесения ущерба этому почитаемому зданию. Зато до нас доходит свидетельство конца XV века о проведении серьезных ремонтных работ, на которые было получено разрешение правителя. Они состояли, главным образом, в полной переделке обветшавшей крыши: дерево для нее было поставлено герцогом Бургундским Филиппом, свинец – английским королем Эдуардом (IV), а работу проделали венецианские мастера157.
Примерно два столетия спустя зазвучали новые жалобы на причиняемый церкви урон, в частности это касалось кровли. Здесь, к сожалению, большая вина лежит на самих монахах: они, к примеру, отправляли туркам свинцовые листы с крыши для переплавки их в пули во время войны против Кандии (с 1645 года). В том случае исправление повреждений было осуществлено на деньги Православной Церкви, и восстановленные помещения были освящены Патриархом Досифеем в 1672 году, когда Православный Синод обсуждал в Иерусалиме дело Кирилла Лукариса, обвиняемого в симпатиях к кальвинизму.
Новейшая реконструкция была проведена на основании фирмана 1842 года также православной стороной. Это связано с тем, что этим святым местом уже давно по преимуществу владеют православные, а не католики, при этом армяне считают себя ближе к православным, чем к католикам. Известно, что с вифлеемской церковью было связано очень много весьма спорных вопросов, которые были предметом переговоров между Россией и Блистательной Портой перед началом Крымской войны. Подписанный султаном 5 мая 1853 года фирман по своей сути был уступкой России: там, например, среди прочего заявлено, что переданный незадолго до этого католикам ключ от церкви позволяет им контролировать только проход в нее, но совсем не означает права собственности. Относительно пещеры Рождества все оставалось в соответствии со старыми правилами, что также было на руку православным, поскольку православные вместе с армянами были хозяевами этой пещеры, а католики владели только находящимся в нескольких шагах оттуда приделом Яслей. В связи с последним решением в фирмане упоминается описанная выше звезда под алтарем пещеры Рождества. В нем говорится, что она изготовлена по образцу звезды 1847 года, неожиданно пропавшей, и является подарком от падишаха всем христианам, с тем чтобы прежние позиции конфессий не претерпели ни малейших изменений. Однако совершенно очевидно, что как на других святых местах, так и здесь, в вифлеемском храме, где уже в течение многих столетий европейские христиане теснейшим образом взаимодействуют с Турцией, до сегодняшнего дня восточный вопрос еще не решен, следовательно и вражда между православными и католиками продолжается здесь, как и прежде. Эти раздоры тем более досадны, что они, вследствие ежедневного общения между представителями разных церковных партий, становятся общеизвестными. Турецкое правительство, со своей стороны, если вообще можно говорить о его реальной власти на древнем христианском Востоке, в меньшей степени несет ответственность за это. Насколько сильно оно желает мира, оно продемонстрировало при разрешении и содействии строительству Русских построек в Иерусалиме. Его стремление оказать услугу в этом вопросе имеет тем больше значения, что эти постройки составляли один из главных пунктов (§ 5) в том предложенном Меншиковым проекте договора, отказ от подписания которого стал причиной отъезда императорского посла из страны и привел к началу военных действий. Исторические права, однако, в течение полутора тысяч лет претерпели слишком много серьезных изменений, чтобы можно было поставить окончательную точку в споре между главными европейскими державами. Среди всеобщей сумятицы очевидно только одно – что эта неутихающая распря на том самом месте, с которым связаны важнейшие для христианства события, и разобщенность христианской Европы перед лицом мусульман производят крайне удручающее впечатление. Августейшая паломница, в свите которой я находился, лелеяла мысль, что Иерусалим должен превратиться в город христианского единства. Как далек он, однако, в действительности от подобной столицы христианского мира, подобного выражения христианского патриотизма!158
Я завершаю это невольное отступление. Оно еще потому не имеет никакого права на упоминание здесь, что во время паломничества великого князя в Святую Землю звуки военных труб уже давно умолкли и единственное, что нес его приезд, было лишь приветствие миру.
О соответствии Пещеры Рождества основополагающему свидетельству Писания, равно как и о древности традиции ее почитания, мы уже рассказали. Однако до сих пор мы не ответили на вопрос, насколько она производит впечатление подлинной. Могло ли сохраниться со II века до нашего времени это святое место? Новые исследования ставят под сомнение тот факт, что сейчас перед нами находится пещера естественного происхождения159; в то же время есть точные свидетельства, что во времена Ибрагима-паши существовала природная скала160. В любом случае остается только пожалеть, что почитание этого святого места не идет рука об руку со стремлением сохранить естественный его облик и раскрыть тем самым его подлинную красоту. Но поскольку все происходит наоборот, и люди изначально стремятся выразить свое почитание святыни возведением храмов и роскошеством их украшений, то следствием подобного ошибочно направленного усердия бывает вред, причиняемый исконному состоянию святого места. Данные IV века о некоей полупещере, и VIII-го – о прямоугольном жилище в скале161 подтверждают это. Тем не менее, все сказанное вовсе не дает нам права сомневаться в том, что несмотря на его полное переустройство сегодняшнее святое место действительно есть то, которое могли лицезреть самые первые его благочестивые почитатели. Этому утверждению не может повредить и то, что связанные с этим местом исторические события, как, например, касающиеся блаженного Иеронима162, не были рассмотрены со всей исторической добросовестностью.
Главным из всех достопамятных мест, расположенных за пределами Вифлеема, является Поле пастушков – туда великий князь отправился после полудня. Оно находится приблизительно в двадцати минутах к востоку от города, под стенами монастыря и окружено одной широкой и одной узкой стеной, внутри которых расположен оливковый сад, служащий прелестным украшением. Узкая стена окружает подземную Пещеру пастушков, 30 футов в длину и 20-ти в ширину, к которой ведет вниз лестница с 21 ступенью. Находящаяся там часовня вероятно в древности обладала лучшими и более богатыми украшениями, чем дошедшие до наших дней деревянные иконы невысокого качества. Грек, показывавший нам часовню, обратил наше внимание на остатки мозаики на полу. Она, однако, так поистерлась, что с трудом можно было ее разглядеть.
Про это святое место, Поле пастушков, никак нельзя сказать, что оно вследствие слишком восторженного религиозного чувства или почитания событий, тут произошедших, предстало пред нами в неестественном, искаженном виде. Сколько благочестивых паломников поднимало к небу свои умиленные глаза в этом месте, где в святую ночь в первый раз «Слава в вышних» слетела с губ ангела на землю, та самая «Слава», которую с того времени миллионы верующих христиан несли и сохраняли в своем сердце и которая затем от столетия к столетию каждое Рождество взлетала снова на небо, как любимейшая хвалебная песнь благодарного земного сообщества.
Пещеру Богородицы, или Млечную пещеру, преобразованную для проведения здесь церковной службы, – глинистую, темную, влажную известняковую пещеру с точащимся из стен лунным, или горным, молоком, чьи чудодейственные свойства, связанные с именем Девы Марии, стали известны повсюду, – мы так и не посетили. Она находится всего в ста шагах от восточной окраины городка.
Сам городок вместе с его церковно-монастырской крепостью не остался без внимания. Его древнее имя «Дом хлеба» (Бейт-Лехем) со временем было изменено на «Дом плоти» (Бейт-Лахм). Как символичны эти названия! О том, кто был равен Богу и кто сказал о Себе: «Я – хлеб мира», – о Нем самом сказано в Писании: «И слово стало плотью, и жил среди нас, будучи в этом городке рожден». Однако оставшееся упущенным при этом христианско-гностическом толковании значение «благосостояния», на которое намекают оба имени, до сегодняшнего времени не изменило ему, несмотря на то, что его покой и уют много раз нарушались. И нередко тяжелые грозовые тучи войны разряжались над ним (с наиболее печальными последствиями в 1099 и 1489 годах), а воинственный характер самих вифлеемлян проявлялся не только в отношении своих соседей, обитателей Хеврона, но также и внутри собственных стен, приводя к кровавым междоусобицам163. Все это происходило несмотря на то, что в течение многих веков христианское население в нем преобладало. В то время как раньше оно, главным образом, состояло из восточных христиан, сирийцев и армян, то сегодня католики и православные представляют большинство населения и все вместе насчитывают более чем две с половиной тысячи душ, в то время как армяне – 200. Число же мусульман, которые во время правления Ибрагима-паши все были изгнаны из города, не превышает сегодня 300 человек. Крепостных стен, которые окружали Вифлеем еще во времена Руфи, прабабки Давида (согласно Писанию, Вооз вышел к воротам и там по законам Торы заключил договор с городскими старейшинами о свадьбе), уже не существует. Тем больше права у вифлеемлян, людей, умеющих отражать удар, иметь у себя постоянный склад оружия для защиты своего города, который практически граничит с пустыней – местом обитания бедуинов. Но при этом среди них также широко распространены мирные ремесла и промыслы. Среди всего прочего они занимаются земледелием, виноградарством, пчеловодством и скотоводством. Хлебопечением занимаются бесчисленные, расположенные рядом с жилыми домами крошечные хлебопекарни. Так что съестные припасы, с которыми некогда пастух Давид ходил в стан к своим братьям, где произошло его сражение с великаном-филистимлянином: сушеные зерна, десять хлебов и десять сыров (последние для тысяченачальника)164, сейчас легко было бы восполнить. О том, что уже тогда они начали культивировать виноградную лозу, говорят нам подарки, с которыми этот юноша был послан в качестве гусляра к царю Саулу165. И все же одно из занятий вифлеемлян выделяется особенно: можно сказать, что усердием их рук создается большая часть тех изящных сувениров, которые столетиями привозят из Иерусалима на родину паломники: перламутровые раковины, украшенные изображениями на библейские и другие подобные сюжеты, розарии, кресты, а также разные поделки из перламутра, прозрачного гипса, кораллов, асфальта и оливкового дерева.
Русская служба в Пещере Рождества вечером ознаменовала собой торжественное прощание августейшего паломника с церковью Девы Марии и с Вифлеемом. На обратном пути их приветствовал колокольный звон монастыря Св. Илии, и они на несколько минут задержались в его стенах, чтобы затем, в наступившей темноте, отправиться дальше, в Иерусалим.
19 мая
Утром в 10 часов Патриарх при участии шести епископов и двенадцати священников совершил торжественную литургию в церкви Воскресения Христова, за которой последовала панихида по блаженному императору Николаю. Православная Церковь празднует в этот день память чудесного явления Креста Константину Великому, первому христианскому императору, что позволило епископу Кириллу, имя которого напоминает нам о епископе Иерусалимском, современнике Константина, выразить особое благословение Константину, светлейшему паломнику в Иерусалиме. А вечером великий князь пригласил для празднования этого дня в Патриархию все высшее духовенство, в том числе даже Армянского Патриарха.
До этого, однако, он успел посетить Вифанию. Расположенная на юго-восточном низком отроге Елеонской горы, она удалена от вершины ее на четверть часа, а от восточных стен города – на полчаса. Великое событие, которое произошло в этом селении и благодаря которому оно заняло место в истории земной жизни Спасителя, затмевает все его прошлое. Это событие подарило ему – уже больше тысячи лет назад166 – не только новое имя, но и ни с чем не сравнимое величие. Его величие пережило века, когда уже и церкви и монастыри, построенные и украшенные благочестивыми христианами, давно исчезли или превратились в руины. Сейчас на родине Лазаря (Лазариум, Эль-Азариех) в воспоминание о нем и о Том, Кто воскресил его из мертвых, паломникам традиционно показывают три места. На скалистом холме, к юго-западу от деревни, высятся обломки стены, чьи большие тесаные камни, от 6 до 7 футов в длину, говорят о ее древнем возрасте. Вероятнее всего они относятся к приобретенному франкской королевой Мелезиндой в 1138 году зданию для нужд основанного ею монастыря167. Так как еще тогда его считали домом семьи Лазаря, то до сих пор эти руины носят его имя.
Перед тем как осмотреть гробницу Лазаря, мы почтили своим вниманием лежащий к востоку от деревни, приблизительно в ста шагах от гробницы, камень, у которого, как полагают, произошла встреча Спасителя с Марфой и их беседа (Ин 11, 20 и далее). Этот камень обладает своей историей, о нем упоминают уже во время Крестовых походов168.
Гробница находится к востоку от деревни. С северной стороны ее есть четырехугольный открытый вход. 26 ступеней ведут вниз, в достаточно высокий пещерный склеп, где непримечательная, расположенная в углу пристройка в стене служит алтарем. Из этого склепа две очень неудобные из-за своей высоты ступени ведут вниз, в еще меньшую комнату, каждая из четырех сторон которой приблизительно равна 7 футам. Считается, что здесь находилось тело Лазаря. И христиане и магометане одинаково почитают эту могилу. В том виде, в котором это святое место предстает перед нами сейчас, оно вряд ли может произвести впечатление подлинной гробницы Лазаря. Текст Иоанна свидетельствует определенно против этого169. Однако не нужно забывать, что современный вход в гробницу вместе с лестницей был построен только в середине XVI века и что до этого существовал другой, с восточной стороны. Гробница является подземной часовней церкви, превращенной в 1187 году в мечеть. Эта церковь-мечеть теперь непосредственно граничит с пещерой. Так как ее владельцы-мусульмане не очень охотно позволяли христианским поклонникам проходить в гробницу, то в качестве компромиссного средства был устроен современный вход170. Какое отношение к церковной постройке имеет почитаемая сегодня пещера, где в самых нижних комнатах оказывается больше построенных человеком стен, чем скал естественного происхождения (эти стены, однако, могут скрывать под собой скалу), до сих пор до конца не изучено171.
Подобное исследование в первую очередь помогло бы выяснить, является ли описанная Бордоским путником гробница Лазаря той самой, которая находится перед нами теперь. В том виде, в каком она существовала в его время, она все-таки может подходить под библейское описание.
Само селение представляет собой весьма очаровательный, приятный вид благодаря множеству деревьев – среди которых особенно выделяются оливковые, фиговые и миндальные, – дающих тень ее бедным лачугам и закрывающих горизонт.
20 мая
Всего несколько часов спустя после ужина у Патриарха великокняжеская чета отправилась на ночную службу – богослужение, которое совершал Патриарх Иерусалимский во втором часу ночи в церкви Святого Гроба. Когда она закончилась, он повел благочестивых паломников в архондарик Собора, где хранились мощи Марии Магдалины, святого Константина, святого Василия и святой Александры. Чувство уважения православного владыки к светлейшей чете было настолько велико, что он преподнес им в подарок частицы этих мощей, которые великий князь позже, одев их в драгоценную оправу, присоединил к семейным реликвиям.
Утром великий князь предпринял поездку к западу от Иерусалима. Наш путь начинался у Яффских ворот и пролегал в непосредственно западном направлении через широкую скалистую горную местность, так что проторенная паломническая дорога из Яффы лежала справа от нас, т. е. севернее. Спустя полчаса показались расположенные внизу, в плодородной долине, великолепные монастырские постройки. В центре их виднелась красивая церковь, над которой возвышалась русская, с просветами колокольня. Это был монастырь Святого Креста, ранее принадлежавший грузинам, а сейчас являющийся собственностью Православной Патриархии. Усилиями последней он был в новейшее время великолепным образом перестроен, став больше и красивее, так что теперь ничто не напоминает о том заброшенном состоянии, в котором я видел его в 1844 году. Сама дорога, которая ведет к нему, теперь устроена по европейскому образцу, что потребовало больших затрат172. После продолжавшегося долгое время почти совершенного его забвения и истощения даже тех доходов, которые приносили ему обширные оливковые сады, сейчас он вновь занимает высокое положение, вместив в своих стенах Духовную академию Восточной Православной Церкви (если позволительно так называть семинарию вместе с несколькими школами). Иерусалимская Патриархия, учредив этот рассадник знаний, подчинилась требованиям современного времени, которые были разъяснены ей, главным образом, русской стороной, т. е. Российским Синодом. Этот привлекательный, с уютнейшими помещениями и красивыми террасами монастырь не мог не произвести на великого князя самого лучшего впечатления. Больше всего здесь достойна внимания местная библиотека, которая располагает не только множеством древних и новых печатных книг, но также и собранием или, лучше сказать, фрагментами собрания древних рукописей. Эти рукописи остались совершенно непонятыми двум молодым весьма сведущим профессорам, которые одновременно заведовали библиотекой. Впервые об их существовании стало известно в 1858 году благодаря знатоку древних рукописей оксфордскому библиотекарю Коксу173, несмотря на то что, по всей вероятности, ему была представлена лишь малая часть манускриптов, потому что он описал только девять; и, разумеется, грузинские рукописи, находившиеся рядом с греческими, остались ему недоступными. Мое собственное исследование, хотя и беглое, было гораздо более продуктивным. В особенности меня обрадовало обнаружение большого количества палимпсестов, как греческих, так и древнегрузинских, о которых я уже писал в другой своей работе174.
Поскольку монастырь предлагал альбом, где посетители могли расписаться, великий князь написал в память ученым мужам свое имя арабскими буквами. Вряд ли это могло быть написано рукой какого-либо другого русского или европейского принца. Еще менее, однако, кто-то мог настолько искусно владеть турецким языком: Сурейя-паша был знаком с французской речью, но великий князь, кажется, по меньшей мере, одинаково хорошо общался с ним по-турецки.
Вечер перед отъездом из Иерусалима великий князь уделил встрече с дипломатическим корпусом и епископом Гобатом, и кроме того, пригласил Католического Патриарха Валергу. Среди самых желанных гостей был также консул Розен, который представлял немецкое отечество в Святом Городе с большим тактом и вместе с тем очень искусно, в результате чего пользовался большим доверием самых разных сторон.
21 мая
Ранним утром светлейшие паломники еще раз посетили Елеонскую гору. Они хотели в последний раз перед отъездом из Святого Города порадовать свои глаза и сердце божественным видом, открывавшимся оттуда. После того как они познакомились со святынями, находящимися в Иерусалиме (в числе которых был Харам-эш-Шериф с его обычно скрытыми от посторонних глаз мечетями) и за его стенами – удаленными от города и такими важными местами, как Вифлеем, Вифания и монастырь Св. Саввы, сейчас они с более полным осознанием наслаждались этим содержательным видом с Елеонской горы, которая со времен Авраама сама была свидетелем стольких великих и трагических событий, принесших человечеству и спасение, и скорби. Затем они спустились в Гефсиманию и еще раз посетили погребальную пещеру Девы Марии, где епископ Кирилл отслужил службу, а русские певчие наполнили церковь замечательно полнозвучным, торжественным пением.
После полудня в 4 часа собрались они в церкви Святого Гроба, где благодарственный псалом был исполнен той же духовной красоты, что и праздничная службая. Глубоко растроганные, светлейшие паломники покинули это священное место и сразу отправились к Яффским воротам, через которые и вышли из города. Раздался выстрел из крепостных пушек в честь отъезда, и турецкий гарнизон выстроился длинной линией вдоль Яффской дороги. Два Патриарха: Православный и Армянский – провожали их, так же как и губернатор-паша, надевший при этом случае большую русскую орденскую ленту. Как и десятью днями ранее, людская толпа сопровождала отъезжавших гостей.
Первая остановка на ночлег была сделана в доме Абу-Гоша, а вторая – в православном монастыре в Яффе. Оттуда 23 числа светлейшие путешественники отправились дальше на фрегате «Громобой» под адмиральским флагом.
Иероним Стридонтский весьма замечательно ответил Павлину, не имевшему возможности приехать в Иерусалим и, вероятно, не считавшему, что жить в этом святом городе лучше, чем в любом другом: «Врата Небесные одинаково отверсты и над Британией и над Иерусалимом». И все же значимость несравнимо более сильных впечатлений, которые остаются в благочестивых сердцах после паломничества в Иерусалим, неоспорима. Non Hierosolymis bene fuisse laudandum est («Как ты побывал в Иерусалиме – в этом вся суть), – так пишет в том же самом письме этот святой, для которого было большим счастьем находиться рядом с пещерой Рождества Христова как при жизни, так и после смерти.
Пребывание Его Императорского Высочества великого князя Константина Николаевича в Иерусалиме175
Их Императорские Высочества, государь великий князь Константин Николаевич, с августейшею супругою своею государынею великою княгинею Александрою Иосифовною и сыном великим князем Николаем Константиновичем, выехав из Константинополя 2-го июня, изволили благополучно прибыть с свитою в Николаев 4-го числа, в четверг, в 2 часа пополудни, на принадлежащем Русскому Обществу Пароходства и Торговли пароходе «Владимир», под управлением корпуса штурманов поручика Коперницкого. Его Высочество, оставшись вполне доволен переездом, изволил благодарить командира парохода и команде его пожаловал денежную награду.
В субботу, 6-го июня, в 10 часов утра, Его Высочество с августейшим семейством своим изволил выехать из Николаева, по тракту на Санкт-Петербург.
Жители Яффы знали заранее о предстоящем путешествии из Пирея в Иерусалим Их Императорских Высочеств государя великого князя Константина Николаевича, августейшей супруги его Александры Иосифовны и сына великого князя Николая Константиновича, с свитою. Оттого, едва показался 10-го мая (28 апреля) на Яффском горизонте дым эскадры, сопровождавшей Их Высочества, хотя по направлению с юга, а не с запада, откуда следовало бы ожидать, как немедленно все террасы домов, и в особенности бастион, построенный некогда англичанами, покрылись несметным множеством разноплеменного народа, в костюмах всех веков. Туземные женщины, обыкновенно скрывающие свои лица по восточному обычаю, приподняли в этот раз вуали, несмотря на палящий полуденный зной южного солнца. Яффа по своему положению находится на возвышенном отлогом холме, подошва которого спускается в море, а поверхность украшена будто венком из цветов и зелени, покрывающим террасы домов, всегда представляет великолепную картину с моря, отчего и называется садом Палестины. На этот раз вид благословенного уголка земли, возбуждающего столько исторических и религиозных воспоминаний, был еще более очарователен: каждый дом достоин был кисти художника.
Едва корабль и фрегат бросили якорь и августейшие путешественники сошли в шлюпку, как раздались салюты из яффских укреплений, на которые немедленно эскадра отвечала 21 выстрелом, подняв турецкий флаг. Стоявшие на рейде два иностранных коммерческих парохода были иллюминованы флагами.
На берегу Их Высочества были встречены местным духовенством, епископом Мелитопольским, прибывшим нарочно из Иерусалима, военными и гражданскими властями и иностранными консулами.
Их Высочества имели здесь помещение в доме греческого монастыря, уступленном Русскому обществу пароходства и торговли для приюта православных богомольцев, отправляющихся на поклонение Гробу Господню.
На следующий день, после полудня, августейшие поклонники изволили оставить Яффу, будучи провожаемы бесчисленными толпами народа почти до того места, где оканчиваются сады, полные кактусов, и начинается безмерная Саронская долина. О красоте этой долины несколько раз упоминается в Священном Писании: «В пустыне будет дана благодать Кармеля и долины Саронской». «Я нарцис Саронский и лилия долин, говорит невеста в книге Песнь Песней». Августейшие путешественники с особенным удовольствием и благоговением следовали по этой земле, повсюду возбуждающей библейские воспоминания.
Местность эта, казалось, столько занимала Их Высочества, что прибыв в Рамлу – первое арабское селение на этом пути, в котором все поклонники останавливаются для отдохновения, чтобы собраться с силами для преодоления более затруднительного странствования, – они, не чувствуя усталости, пожелали следовать немедленно до Сариса, отказавшись от приготовленного для них обеденного стола в странноприимном доме греческого монастыря. От Рамлы дорога сколько-нибудь сносна еще часа на два перехода, до гор Иудейских. Эти горы издали похожи на отдельные холмы, но вблизи представляются неизмеримою цепью, звенья которой словно спаяны камнями. Горы здесь следуют одна за другой с удивительною монотонностию. Едва сделан перевал через одну высоту, как представляется новая. Характер местности везде один и тот же: дикое, грустное и пустынное величие. Здесь исчезает почти всякий след дороги: камни, огромные куски скал, провалы и колючие кустарники рассеяны на всем пути, обладаемом бедуинами.
Близ Сариса устроены были для августейших путешественников палатки, где они изволили останавливаться для отдыха.
На следующий день поутру все жители Иерусалима знали уже о скором прибытии туда Их Высочеств, и оттого с 9 часов утра 12-го мая все амбразуры, стены и башни иерусалимских укреплений, обращенных к западу, все террасы домов и дорога, идущая от Яффских ворот, наполнены были народом обоего пола, разнородных племен и костюмов. Видевший эти толпы и самый город невольно задавал себе вопрос: где здания для помещения такого множества народа? Около 10 часов салюты из орудий дали знать о приближении августейших особ к палатке, нарочно устроенной в полуверстном расстоянии от города. Здесь Их Высочества изволили остановиться и принимали поздравления духовенства всех вероисповеданий, местных властей и иностранных консулов. По окончании представлений государь великий князь и августейшая супруга его, сев на великолепных коней, предшествуемые турецкими войсками и музыкою, в сопровождении паши, русского и иностранных консулов, направились к воротам Бабель-Калид (воротам возлюбленных), устроенным на западной стороне города и называемым также воротами пилигримов и воротами Яффскими. Его Высочество ехал впереди, в праздничной форме, с Андреевской лентой, в бедуинском белом плаще, имея по правую сторону пашу и по левую – русского консула. Позади ехала, также верхом, великая княгиня, окруженная дамами, находившимися в ее свите. По обе стороны этой дороги стояли непрерывные ряды народа, преимущественно женщин в белых плащах, с такими же покрывалами на голове и с открытыми лицами. На встречу Их Высочеств, пред городскими воротами, выдвинулась значительная толпа русских богомольцев, которые с приветствием поднесли им и здесь, как на Руси, хлеб-соль, а затем, при громких криках «ура!», осыпали бесчисленным множеством букетов. Это была самая отрадная минута для каждого русского, потому что вполне напоминала собою родину на далекой чужбине. Мне казалось, что в эту минуту Иерусалим был русским городом. Сделав еще несколько шагов, Его Высочество, остановив лошадь, подал руку супруге своей и вошел в ворота, где они встречены были преосвященным Кириллом, со крестом и святою водою и затем отправились пешком прямо в церковь Гроба Господня. Она состоит из многих церквей и заключает в себе все то, что только есть самого священного для христианина: Голгофа; Святой Гроб; камень приготовления Спасителя к погребению по снятии со Креста; темница, в которой находился Он, когда делали приготовления к Его распятию; столб бичевания; а также места: совлечения одежды, распинания, явления Христа Матери Своей и Марии Магдалине. В этом храме ожидал августейших поклонников греческий Патриарх с духовенством и народом, столь многочисленным, что всякая наблюдательность становилась невозможною. Отсюда Их Высочества отправились в приготовленную для них квартиру в патриаршем доме.
На следующий день Их Высочества в послеобеденное время посетили Страстной путь, по которому Иисус Христос шел от Пилата на Голгофу и сравнительно с которым нет в мире другого места с более грустным оттенком: везде опустошение и развалины, следы огня и меча; воспоминание крови и слез; повсюду образ смерти. Путь этот идет на протяжении от 1000 и до 1200 шагов.
В последующие за тем дни Их Императорские Высочества посещали внешнюю часть Иерусалима, находящуюся за стенами города, где на каждом почти шагу встречаются доказательства исчезнувшего величия и жалкого настоящего положения.
Осмотрев таким образом все места, имеющие значение в библейском или историческом отношении и дорогие для каждого христианина, которых мы не беремся здесь указывать, так как они многократно описаны были лучшими туристами, в числе их и Шатобрианом, высокие путешественники пожелали видеть и мусульманскую святыню – мечеть Омара. Эта мечеть, основанная, как говорит предание, калифом Омаром на месте храма Соломона, считается особенною святынею у тамошних арабов-мусульман, по находящимся в ней священным для них предметам. Вот главнейшие из них: камень, называемый Сахраг, который, по поверью мусульман, поднялся из-под земли, двинувшейся вслед за Магометом при восхождении его на небо; пещера под ним, в которой находятся: камень – место молитвы Соломона; Меграбсы, род ораторий, где вечно присутствуют, хотя невидимо для людей, четыре архангела, допускаемые Кораном: Асраил, Исрафил, Гавриил и Михаил, и наконец черный камень с 24 отверстиями, в особенности уважаемый мусульманами. Он служил, говорят они, лестницей пророкам, когда они сходили с лошадей, чтобы войти во храм. По ней всходил и Магомет, когда он путешествовал в Рай на ель-Борах, чтобы беседовать с Богом. Эти-то чтимые остатки причиною того, что мусульмане не впускают никого из неверных в мечеть: вход туда христианина считается преступлением, наказываемым смертию. Когда вы приближаетесь даже к ограде ее, то арабы гонят вас прочь.
Поэтому, когда сделалось известным в городе, что мечеть будет открыта для входа высоких путешественников, у всех естественно явилось желание воспользоваться этим случаем, чтобы и самому проскользнуть в мечеть. В назначенный для шествия час улица, проходящая мимо дома, занимаемого Их Императорскими Высочествами, была наполнена местными жителями, евреями, греками, армянами и русскими. Ее Высочество несена была в портшезе впереди, а государь великий князь шел пешком, и вслед за ним двигалась по тесной улице сплошная масса народа. Чтобы приблизиться к мечети, надлежало пройти длинную арку, в которой произошла такая давка, при спертом воздухе, что ни один из любопытных, в том числе и пишущий эти строки, прощался уже с жизнию. Когда подошли к воротам двора, оттуда вышел навстречу седой старик и просил Их Высочества надеть, по местному обыкновению, туфли. Вся почти толпа успела пробраться во двор; но когда Их Высочества были впущены вовнутрь мечети, турецкая стража вздумала было притворить за ними двери и приостановить движение народа. Но любопытных собралось так много в этот раз, что отодвинуть толпу и притворить за нею двери оказалось совершенно невозможным. Тогда солдаты деятельно принялись разгонять народ: многие из находившихся при этом лиц получили ушибы и, таким образом, поплатились за свое любопытство. Впоследствии, однако ж, все были впущены для осмотра.
Мечетью Омара окончилось обозрение Их Высочествами достопримечательностей Иерусалима. Посетив затем монастырь Св. Саввы и священный город Вифлеем, они выехали из Иерусалима 20-го мая в сопровождении всей своей свиты и 23-го числа изволили прибыть в Бейрут.
Ф. З.
А.В. Головнин
Поездка великого князя Константина Николаевича на Православный Восток в 1859 году176
8 октября11858 года Его Высочество с супругою и сыном отправился на пароходе «Гремящий» из Кронштадта в Киль, куда прибыл благополучно после необыкновенно счастливого плавания и отправился тотчас же чрез Гамбург в Ганновер к королеве, сестре великой княгини Александры Иосифовны. 25 ноября Их Высочества прибыли чрез Геную в Ниццу, а все время с половины октября по конец ноября провели в посещении разных родственных дворов Германии, как-то: Альтенбурга, Веймара, Штутгардта, Дармштадта, Карлсруэ и провели несколько дней в Турине. Пребывание в Германии не имело никакого политического делового значения и было весьма утомительным рядом переездов от двора ко двору, парадных встреч и проводов и официальных скучных обедов и вечеров. В Турине король был весьма откровенен с великим князем, говорил ему о готовящихся великих событиях в Италии и о сильном неудовольствии в Венгрии и впоследствии с дополнительными новейшими сведениями по этому предмету присылал к Его Высочеству в Ниццу принца Кариньянского. Из Ниццы великий князь ездил чрез Тулон и Марсель на три дня в Париж и имел там несколько политических разговоров с императором Наполеоном, который развивал Его Высочеству свои идеи насчет федеративной Италии и между прочим говорил, что внешняя война была бы для России полезным отвлечением умов от неудовольствий, возбуждаемых внутренними реформами, к которым приступил император Александр и особенно по крестьянскому вопросу. Великий князь, не вдаваясь ни в какие подробности, отвечал просто, что августейший брат его останется верным политике, которую сам изложил императору Наполеону при свидании их в Штутгардте.
Поездке великого князя в Париж приписывали в то время сокровенное политическое значение и вообще полагали, что он имеет от Государя особенные весьма секретные поручения к императору Наполеону. Это мнение до того было распространено и казалось правдоподобным, что сам граф Киселев подозревал подобные поручения и был внутренно оскорблен недоверием будто бы к нему великого князя, который положительно уверял его, что не имеет никакого конфиденциального поручения. Великий князь говорил совершенную правду, но действительно положение его в отношении к графу Киселеву было несколько ложное, ибо великий князь знал о тех конфиденциальных переговорах, которые велись у нас в то время с Наполеоном без ведома и помимо графа Киселева и графа Валевского и по предмету коих принц Наполеон приезжал в Варшаву. Великий князь не имел права сказать об этом графу Киселеву, в доме которого он жил, и потому часто чувствовал какую-то неловкость в присутствии графа, которого душевно уважал и любил. Поездка в Париж имела в сущности весьма простые причины. В 1857 году великий князь ездил по всей Франции и был гостем императора Наполеона в Тюильрийском дворце и в Фонтенбло. После того императрица Александра Федоровна и великие княгини Елена Павловна и Мария Николаевна проезжали нередко вдоль границ Франции и как бы намеренно отстраняли посещение Парижа. Наконец в 1859 году сам великий князь с супругою избрал для проезда в Ниццу весьма неудобную дорогу чрез Швейцарию и Альпы вместо того чтоб ехать через Францию. Все это имело вид, будто принцессы Российского Императорского Дома избегают знакомства с императрицей Евгенией вследствие происхождения ее не из Царственного Дома. Это предположение подтверждалось вестями, которые передавались в Париже посольствами малых Германских Дворов о том, как будто бы отзываются об императрице Евгении в Зимнем Дворце, и вестями, кои передавались в Париж герцогинею Баденскою Стефаниею, которая каждое лето в Бадене имела случай видеть много русских дам и знала через них положительно, что некоторым русским великим княгиням весьма хотелось побывать в Париже, но что они не могли получить на это позволение из Петербурга. При таких обстоятельствах поездка великого князя из Ниццы в Париж с единственною целию посетить императора Наполеона и императрицу имела конечно значение поступка в высшей степени вежливого и любезного и могла до некоторой степени рассеять разные предубеждения. В этом заключалась вся цель поездки великого князя, и надобно отдать ему полную справедливость, что своим в высшей степени приветливым со всеми обращением Его Высочество вполне достиг оной.
По возвращении в Италию великий князь недолго оставался в Ницце, а в конце декабря отправился в Палермо на фрегате «Громобой» в сопровождении корабля «Ретвизан». Кроме этих судов в Палермо пришел корвет «Баян» и впоследствии пароход «Рюрик». В Палермо великий князь поселился в предместье Оливуцца в прекрасной вилле княгини Бутера-Радали. Здесь он провел весьма спокойно январь и февраль и в течение этого времени ходил с эскадрой в Мальту, посетив на пути Мессину и Сиракузы. Образ жизни его в Палермо был следующий: по утрам Он занимался бумагами по делам, которые ему привозили ежемесячно фельдъегеря из Петербурга, и по переписке своей с разными лицами. Затем обыкновенно ходил пешком в гавань, где посещал нашу эскадру, возвращался в Оливуццу к завтраку, после того ездил по окрестностям с великой княгиней, обедал обыкновенно со всеми лицами свиты, а вечер проводил с великой княгиней, занимаясь музыкой. К обеду приглашались обыкновенно по очереди офицеры эскадры и по временам почетные жители города Палермо.
<…> В Палермо прибыл из Иерусалима посланный туда великим князем для устройства богоугодных заведений и особенно странноприимных домов для наших поклонников чиновник особых поручений Морского министерства Мансуров. Его Высочество отправил его в Петербург с донесениями по этому делу к Государю и с просьбой к Его Величеству о дозволении великому князю посетить Иерусалим. Его Высочество давно уже желал побывать в Палестине, но политические обстоятельства не дозволяли ему предпринять подобное путешествие. Письмо его к Государю, в котором он испрашивал это дозволение, замечательно по глубине религиозного чувства, которое влекло его в Иерусалим, и покорности, с которой он вперед покорялся всякому решению Его Величества.
В конце февраля Их Высочества отправились со всей эскадрой в Неаполь и поселились там во Дворце «Chiatamone», который был предложен им королем. Пребывание в Неаполе продолжалось до Страстной недели и было вообще весьма невесело. Король находился в Казерте с своим семейством и был в это время при смерти болен. Великий князь вовсе не видал его. Вскоре по прибытии в Неаполь захворала великая княгиня, а затем сделался болен великий князь, и потому они вовсе не могли наслаждаться тем именно, что Неаполь представляет прелестнейшего, т. е. чудными окрестностями.
В Неаполе великий князь был обрадован телеграфической депешей Государя, в которой разрешалось ему путешествие в Иерусалим. Посему он тотчас же распорядился следующим образом. Из Неаполя Его Высочество решился идти на фрегате «Громобой», в сопровождении корабля «Ретвизан», в Грецию с тем чтобы провести там дней 10 и оттуда идти в Яффу, а между тем отправил прямо в Яффу из Неаполя адъютанта своего Лисянского для необходимых приготовлений к путешествию в Палестине. На Страстной неделе «Громобой» и «Ретвизан» снялись с якоря и перешли из Неаполя в Сорренто, где Их Высочества выходили на берег и ездили по окрестностям. Светлое Христово Воскресенье великий князь встретил на эскадре в Мессине, а через неделю после самого благополучного плавания прибыл в Пирей. Здесь Его Высочество был встречен королем и королевой и нашим посланником А. П. Озеровым и поселился в Афинах в королевском дворце. В это время года (апрель) Греция представляется в самом чудном виде. Сильные жары еще не начались и потому весенняя зелень рощ и полей свежа и растительность в полной силе. Освещение южного солнца еще не ослепительно, но постоянная игра света и тени производит необычайные эффекты. Горы даже, лишенные всякой растительности, но опоясанные лазоревым морем и окруженные атмосферой необыкновенной прозрачности, представляют беспрерывно видоизменения освещения, которое дает этим голым скалам вид самый привлекательный. Великий князь вообще весьма чувствителен к красотам природы и потому вид этих исторических берегов не мог оставлять его равнодушным. Великий князь с восторгом любовался чудными развалинами Акрополиса, где ему служил как чичероне преданный до энтузиазма остаткам древнего искусства известный ученый Питтакис; ездил в Элевзис, Саламин и на поле Марафонского сражения. В Афинах Его Высочество проводил все время с королем и королевой, которые ни на минуту не оставляли Их Высочества и потому он не имел возможности узнать греков разных партий и следовательно сведения его о политических обстоятельствах края и внутреннем состоянии оного, также об администрации Греции остались весьма поверхностны и односторонни. Король и королева оказывали Их Высочествам величайшее внимание и самое радушное гостеприимство, но вместо серьезных деловых сведений великий князь слышал от них больше мелочные сплетни и мелочные жалобы, особенно на русского посланника Озерова, который старался сохранять хорошие отношения с представителями разных политических партий и не придерживался исключительно – как бы того желала королева – придворной партии. Вообще должно сказать, что греческий двор, несмотря на национальный театральный костюм короля и нескольких приближенных, весьма напоминал собою небольшие германские дворы с их этикетом, сухим формализмом, вечными мундирами, претензиями на воинственность и старыми обычаями, которые несколько странны в XIX веке, особенно когда мы видели двор императора Наполеона и короля Сардинского, где отсутствие военных форм и меньшая степень этикета нисколько не уменьшает политического и военного значения этих государей. Король Оттон, человек добрый, но весьма ограниченный, в сущности ничего не сделал для Греции. Все государственные доходы этого края, которые состоят большею частью из налогов весьма тягостных для нации, он употреблял на войско, совершенно бесполезное для внешней войны в случае отсутствия союзников и которое между тем не прекращало внутренних беспорядков и разбоев, и на расходы двора, еще менее полезные для столь бедной страны, каковой является Греция после долговременного рабства. Между тем правительство ничего не сделало для устройства внутри края путей сообщения, полиции, судов, для развития торговли и промышленности, для народного просвещения, для призрения бедных и наконец для Православной Церкви, которая имеет столь огромное значение в жизни греков. Религия и горячая привязанность к своей народности всего более подкрепляли греков в те тяжелые века, когда они находились под властью турок, и в настоящее время служат неразрывною связью между ними и теми из их братьев, которые живут в других государствах, и теми, которые до сего времени находятся под властью турок в Эпире, Фессалии, на островах Архипелага и под управлением англичан на островах Ионических. До сего времени богатые греки, поселившиеся в Германии, Франции, России, с любовью обращаются мысленно к своему отечеству и посылают ему большие суммы для устройства и содержания школ и разных благотворительных заведений. Вообще должно сказать, что частные люди сделали в Греции весьма много для народного образования и что всеобщая жажда учиться, стремление к образованию в греках всех состояний весьма замечательны. Нигде, кроме Пруссии, процентное отношение числа учащихся ко всему народонаселению не является столь значительным.
Привязанность греков к своей религии не ослабела, и народ с восторгом встречал великого князя и радостными кликами при каждом случае приветствовал в нем Православного Царевича. Но должно также сказать, что сочувствие к России далеко не так сильно в Греции, как мы предполагали до посещения этого края. Может быть, что внутри страны, в горах и долинах, простой народ видит в единоверной России друга и помощника против общего врага их, турок, но между образованными и умными греками так называемая Английская партия сильнее и они более ожидают и надеются получить действительной помощи против турок от Англии, нежели от России. Сверх того Россия никогда не отличалась щедростью в Греции и не платила услуги золотом в тех размерах, как Англия, и наконец образованные греки, мечтая для себя в более или менее отдаленной будущности восстановление Византийской империи, полагают, что в осуществлении этих замыслов они встретят соперничество со стороны России, которая потребует Константинополь для себя, в случае смут на Востоке и распадения Турецкой империи. Впрочем, Византия представляется еще в отдаленной будущности, а в настоящее время греки из образованного класса и простого народа одинаково желают более всего освобождения из-под власти турок братьев своих, жителей Эпира и Фессалии. В заключение должно сказать, что большею частью они любят короля, но не потому чтобы он что-нибудь сделал для Греции, а как представителя или как бы олицетворение своей независимости. Наконец, справедливость и беспристрастие требует сказать, что пребывание великого князя в этом крае вследствие тех условий, коими оно сопровождалось, не имело решительно никакого влияния на политические дела и доказало, в противность господствовавшему до того времени общему мнению, что русские великие князья могут так же спокойно и незаметно путешествовать по Востоку, как и немецкие герцоги и бельгийские принцы, не производя своим появлением ни смут, ни политических затруднений. Конечно, подобный результат имеет свои большие выгоды тем уже, что, приравнивая русских великих князей к частным людям, он облегчает им возможность путешествовать и учиться, но при этом желательно, чтоб потеря политического значения вознаграждалась богатым запасом сведений, которые приносили бы в Россию подобные путешествия, стоящие всегда весьма дорого и доставляющие высоким путешественникам возможность видеть многое, что или вовсе недоступно частному лицу, или требует от него больших усилий и потери времени. К сожалению, надобно сознаться, что путешествие великого князя в Грецию не вознаградило своими результатами всего, что оно стоило, ибо ни он и никто из сопровождавших Его Высочество не был в состоянии ни узнать этот край так основательно, как было бы желательно, ни завести там прочные знакомства и связи и оставить по себе твердое и благодарное воспоминание в сердцах своих единоверцев. Причины этого следующие: 1) путешествие было решено весьма незадолго до самого отправления в Грецию и потому ни великий князь, ни сопровождавшие его лица не имели времени надлежащим образом приготовиться к оному, прочесть необходимые книги, сделать выписки, составить себе программу занятий и пр.; 2) пребывание в Греции было слишком кратковременно и едва составлены были необходимые знакомства с замечательными личностями, как приходилось оставить край; 3) лица, сопровождавшие великого князя, вовсе не были избраны с целию изучить любопытные местности, которые посещали, и вообще не имели для этого ни способностей (по крайней мере никто из них не выказал этих способностей), ни предварительных сведений. Не было между ними ни историков, ни знатоков древностей, ни филологов, ни этнографа, ни статистика и т. п. Никто из этих лиц не был знаком основательно с историею Греции и не знал наших дипломатических сношений и политических видов, касавшихся этого края. Посему нельзя было ожидать от этих лиц и большой пользы. На эскадре находились известные писатели поэт Майков и беллетрист Григорович, также фотограф-любитель Рюмин и архитектор акварелист Кольман. Об этих лицах должно сказать, что быть может последствия покажут, что гг. Майков и Григорович собрали какие-либо материалы для своих литературных произведений, что г. Рюмин изготовил большое количество прекрасных фотографических видов, а г. Кольман украсил альбом великого князя многими весьма изящными эскизами; 4) обстановка со стороны греческого двора не дозволяла великому князю знакомиться с лицами вне придворного круга, и можно сказать, что король и королева вовсе не оставляли Его Высочество; и наконец 5) недостаток денежных средств не дозволял великому князю сделать какие-либо пожертвования в пользу церквей и школ, или раздать сколько-нибудь значительные пособия бедным и особенно тем, которые доказали свое сочувствие к России. Денежные выдачи, сделанные Его Высочеством, ограничились почти исключительно придворною дворцовою прислугою, а подарки были розданы разным чинам Двора. В заключение должно сказать, что сам великий князь, когда только представлялся случай говорить с кем-либо из образованных греков, умел привлечь их и расположить к себе своею приветливостью и непритворным искренним расположением к их краю и желанием добра оному. Так, напр[имер], великий князь, посетив Афинскую библиотеку, заметил в ней большой недостаток русских книг и тут же обещал начальству библиотеки пополнить этот недостаток зависящими от него средствами. Действительно, из Афин великий князь написал в Петербург разным лицам177 о помянутом недостатке книгохранилища, которое имеет уже более 100 тысяч томов, кои составились пожертвованиями разных правительств и частных лиц, и предложил вышеупомянутым лицам пожертвовать каждому по своей части сочинения, которые великий князь вызвался доставить в Пирей на наших военных судах. Вследствие этого вызова в Морском министерстве были получены груды русских книг для Афинской библиотеки и в том же году фрегат «Илья Муромец» повез их в Грецию.
В Афины прибыли к Его Высочеству д.с.с. Мансуров для сопровождения великого князя в Палестине и для всех необходимых распоряжений и директор Русского Общества Пароходства и Торговли ст.с. Новосельский, присланный Обществом с пароходом в распоряжение великого князя как учредителя этого Общества. Мансуров привез прекрасные известия о счастливом направлении в Петербурге дела об устройстве богоугодных заведений в Иерусалиме. Государь, несмотря на сильное противодействие князя Горчакова, одобрил предположения великого князя по этому делу, учредил особый Комитет и по докладу Мансурова назначил на постройку сумму, которая недоставала (500 т. р.) в дополнение к суммам, собранным добровольными пожертвованиями.
В апреле Его Высочество отправился из Пирея, прибыл благополучно в Яффу и оттуда поехал в Иерусалим, куда уже предварительно прибыл по назначению султана для приема Его Высочества престарелый Патриарх Иерусалимский. Весь переезд имел вид триумфального шествия и везде великий князь был принят с величайшим почетом как начальствующими турецкими властями, так и представителями всех вероисповеданий и консулами всех наций. В Иерусалиме великий князь остановился в доме Патриарха, нарочно для Его Высочества заново отделанном, и посетил все святыни этого города, столь близкие сердцу каждого христианина. Сверх того великий князь ездил в Вифлеем, монастырь Св. Саввы и в Вифанию. Сильные жары, стоявшие в то время в Палестине, не дозволили ему побывать на Иордане и посетить Мертвое море, а кратковременность пребывания в Палестине лишила возможности съездить в Назарет. Великий князь остался в Иерусалиме только неделю и затем отправился опять в Яффу, где сел на «Громобой», 9 мая снялся с якоря и, посетив Бейрут, Родос, Патмос, Хиос и Смирну, во второй половине мая прибыл в Константинополь.
Пребывание в Палестине произвело сильное религиозное впечатление на Его Высочество. Проникнутый чувством теплой веры и преданный искренно православной церкви великий князь не мог оставаться равнодушным, поклоняясь святыням иерусалимским. Посещение их глубоко потрясло его, но к этому религиозному чувству примешивалась глубокая скорбь при виде тех внешних обстоятельств, той обстановки, в которых этот край находился, будучи тесною ареною споров и вражды, политических, религиозных и национальных. Великий князь не мог не видеть, что в Иерусалиме, в этом тесном пространстве, более или по крайней мере явственнее чем где-либо является резкое противоречие между действиями людей и настоящим смыслом божественного учения, которое там именно проповедано. В городе Мира (Салим) великий князь не нашел мира; между людьми, которые называют себя христианами, т. е. учениками Того, Кто заповедал ученикам своим любить друг друга, он не нашел любви; между поклонниками Истины он не видел правды, а слышал взаимные укоры, вражду и обвинение друг друга в обмане и корыстолюбии.
Храм Гроба Господня требует настоятельно исправлений; сквозь раскрытый купол снег и дождь льет внутрь храма. Все вероисповедания имеют денежные средства для этой весьма простой работы и никто не соглашается дозволить другому приступить к этому исправлению. В храме католики поклоняются святыням, которые греки вовсе не признают за святыни; греки совершают обряды (появление огня в ночь Пасхи), которые католиками признаются за обман; те и другие враждуют за пользование разными местами и священными предметами и не останавливаются употреблять клевету как оружие друг против друга, происки и подкупы у турецких властей. Еще турки приличнее всех ведут себя и ежегодно вынуждены употреблять силу, чтоб не допустить враждующих христиан разных исповеданий до кровопролития. Наконец к глубокому огорчению своему великий князь видел раздоры и распри и между теми немногими русскими, которых нашел в Иерусалиме, как-то: епископе Мелитопольском Кирилле, консуле Доргобужинове, консуле Мухине и пр.
Великий князь видел зато с душевным утешением уже некоторые плоды предпринятого им несмотря на разное сильное противодействие прекрасного дела – устройства в Палестине приютов для русских поклонников. Благодаря деятельности и благоразумной распорядительности гг. Мансурова и Доргобужинова были уже куплены места в самом Иерусалиме и вне стен города для предположенных сооружений и устроены временные помещения в Яффе. Великий князь осмотрел сам эти места и сделал разные распоряжения по предмету этого богоугодного дела.
Вообще говоря о путешествии его в Палестину должно сказать, что главный полезный результат оного есть следующий: 1) в нем укрепилась и упрочилась привязанность или сочувствие к святым местам и желание довести до конца начатое им устройство благотворительных заведений для наших поклонников, и 2) увидев на месте положение Православной Церкви в Палестине, он получил возможность говорить о ней в Санкт-Петербурге с знанием дела и голос и мнение его по этому предмету приобрели больший вес и влияние.
В первой половине мая великий князь отправился, как выше сказано, из Яффы на фрегате «Громобой» в Бейрут, посетил некоторые острова Турецкого Архипелага и прибыл в Константинополь. Здесь он был принят султаном с большими почестями и провел неделю в осмотре достопримечательностей и прогулках по Босфору, на берегу коего он жил во дворце Эмиргьяне. Пребывание в Константинополе имело только то политическое значение, что посещение великим князем султана после бывшей войны доказывало сближение российского кабинета с турецким и полное восстановление прежних дружеских отношений двух держав. Впрочем, путешествие в Константинополь было вызвано вовсе не желанием Государя искать сближения с Турцией, а желанием, чтоб великий князь воротился из Палестины в Россию минуя Австрию, Италию и Францию, по случаю начала военных действий в Северной Италии. Путь чрез Константинополь был предписан великому князю из Петербурга в самое последнее время перед отправлением его из Греции и потому ни он и никто из лиц сопровождавших Его Высочество не был в состоянии приготовиться чтением к предстоявшему путешествию и путешествие это имеет в жизни великого князя только значение прогулки весьма интересной и приятной.
В конце мая Его Высочество отправился из Константинополя в Николаев на пароходе «Владимир», который был прислан в его распоряжение Русским Обществом Пароходства и Торговли. Во время плавания по Архипелагу и Средиземному морю великий князь имел случай видеть на месте, какое развитие получило это Общество, им основанное и встретившее при начале своем сильное противодействие со стороны невежества и недоброжелательства. Здесь великий князь мог убедиться, что мысли его об учреждении Общества были вполне верны, что оно приносит уже большую пользу для развития торговли и вообще благосостояния Южной России и что оживило все прибрежье этого края.
Во все время заграничного путешествия великий князь весьма интересовался знать, что делалось в России, и был в постоянной переписке с разными лицами…
С прибытием в Николаев кончилось заграничное путешествие великого князя. Оно было в высшей степени интересно как по местностям, которые ему удалось посетить, так и по замечательным лицам, которых он видел и с которыми имел более или менее важные и деловые разговоры. В течение восьми месяцев великий князь объехал часть Германии, был в Турине и в Париже, провел несколько времени в Палермо и Неаполе, посетил Грецию, Палестину, Архипелаг и Константинополь, виделся с императором Наполеоном, королем Сардинским и представителем идеи независимости Италии Кавуром, имел с ними политические разговоры незадолго до Итальянской войны 1859 года, видел Неаполитанских Бурбонов, неисправимых в старой системе упорства и противодействия всяким улучшениям, и видел султана и турецкое правительство, не способное ни к каким улучшениям. К чести великого князя должно сказать, что во все время этого путешествия он оставался истинно русским, не терял из виду выгод России и что отечество и судьбы оного всего более занимали его. Он постоянно следил за всем, что делается в России, и находился в постоянной переписке со многими лицами. Чрез свои письма он имел нередко влияние на ход дел и всегда употреблял это влияние в видах самых просвещенных и человеческих.
* * *
Сидорова А.Н. «Путешествие в Царьград, Константинополь и Стамбул» великого князя Константина Николаевича в 1845 году / Россия – Восток. Контакт и конфликт мировоззрений: Материалы XV Царскосельской научной конференции. Сб. научных статей: в 2 ч. Ч. 2. СПб., 2009. С. 106.
См. письмо великого князя Константина Николаевича к императору Александру II от 13/25 мая 1859 г. (с. 30 наст. изд.)
Дневник великого князя Константина Николаевича от 9 мая 1859 г. (с. 26 наст. изд.)
Великая княгиня Александра Иосифовна. Письма с Востока к моим родным. 1859 г. М.: «Индрик», 2009. С. 37.
Головнин А.В. Поездка великого князя Константина Николаевича на Православный Восток в 1859 году (с. 190 наст. изд.).
Печатается по изданию: 1857–1861: Переписка Императора Александра II с Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича / Сост. Л.Г. Захарова и Л.И. Тютюнник. М., 1994. С. 161–163 (здесь и далее прим. К. Ваха, за исключением специально оговоренных случаев).
Матросы с фрегата «Палкан».
В рукописном тексте слово пропущено.
Согласно довольно поздней и не основанной ни на одном письменном источнике католической традиции, в этой пещере совершалась последняя молитва Спасителя перед взятием Его под стражу. Пещера носит название Грота Моления о Чаше.
В 1859 году главный купол храма Воскресения, расположенный над Кувуклией Гроба Господня, пришел в совершенную ветхость, прогнил и грозил рухнуть. Однако согласно существовавшему на святых местах status quo ни одна христианская конфессия, владевшая различными частями храма, не могла без разрешения других предпринять какой бы то ни было ремонт ветхой кровли. Различными частями храма Воскресения владели католики, православные греки, армяне и копты, а гарантом соблюдения status quo выступало турецкое правительство и сам султан. В результате переговоров великого князя с французским консулом де Баррером, Иерусалимским Патриархом Кириллом II и султаном Абдулмеджидом было достигнуто согласие о совместном срочном ремонте купола храма Воскресения в Иерусалиме на средства России, Франции и Турции, выделенные в равных долях. Под neutralisation de la Couple в данном случае имеется в виду договоренность о временном выведении купола из-под действия договоренностей о status quo и его временной экстерриториальности. При этом стороны совместно гарантировали сохранение после ремонта прав всех конфессий в их неизменном виде и объеме.
Печатается по изданию: 1857–1861: Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича / Сост. Л.Г. Захарова и Л.И. Тютюнник. М., 1994. С. 96–114.
Печатается по рукописи: Головнин А.В. Материалы к биографии великого князя Константина Николаевича (ОР РНБ. Ф. 208. Д. 12. Л. 171–173 об).
Печатается по изданию: Зиссерман А.Л. Фельдмаршал князь А.И. Барятинский. В приложениях: Письма князя А.И. Барятинского к великому князю Константину Николаевчу (31 октября 1858 – 20 февраля 1859 г.); Письма великого князя Константина Николаевича к князю А.И. Барятинскому (27 сентября 1858 – 31 мая / 12 июня 1859 г.) / Русский архив, 1889. С. 329–333
Печатается по рукописи ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 551. Переписка великого князя Константина Николаевича с графом А.П. Толстым во время путешествия 1858/1859 года. Л. 1–18 об.
Печатается по рукописи ГАРФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 863. Лл. 60–60об., 66–67 об.
Печатается по черновой рукописи ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 67. Л. 162–172об. Название документа в рукописи отсутствует.
Через несколько часов прибыл туда же корабль «Ретвизан».
Зачеркнуто: «адъютанты Е.В. Лисянский и барон Бойе».
Зачеркнуто: «где Их Высочества были встречены епископом Мелитопольским преосвященным Кириллом».
Зачеркнуто: «посетив Высокопреосвященного Мелетия».
Зачеркнуто: «7 1/4»
Зачеркнуто: «а также конвой из».
Зачеркнуто: «подаренном».
Род Абу-Гош властвует над палестинскими бедуинами. Отец Мустафы приобрел большие богатства разбоем.
Зачеркнуто: «одним из лежащих на пути садов».
Зачеркнуто: «В продолжение всего путешествия температура была по времени года умеренная».
Зачеркнуто: «При этом великий князь удостоил особенно ласкового приема французского консула, которого он благодарил за хорошие его отношения к нашему консулу».
Зачеркнуто: «Великий князь Константин Николаевич въехал в Иерусалим в виц-мундире и с Андреевской лентой».
Таким образом представители всех исповеданий христианских и нехристианских встретили Их Высочества, за неимением латинского Патриарха Валерги.
При входе августейших путешественников во храм в крепости был произведен салют.
Зачеркнуто: «Тронутый этим знаком Высочайшего благоволения, Патриарх просил позволения великого князя поднести Его Высочеству древнюю икону, которую носил император Феодосий».
Зачеркнуто: «через место убиения Св. Архидиакона Стефана».
Зачеркнуто: «откуда возвратились в город».
Зачеркнуто: «В этот же день великий князь принимал Католического Патриарха Валергу».
Зачеркнуто: «сказав, что он желал исполнить это поручение августейшего своего брата на русской земле».
Зачеркнуто: «построенную по преданию на месте храма Соломонова и, после краткого отдыха у Сурейя-паши, живущего в том же дворе, где находятся обе мечети, возвратились в монастырь».
Перевод с греческого. Печатается по рукописи ГАРФ. Л. 188–189.
Печатается по рукописи ГАРФ. Д. 67. Л. 155–161 об.
Из книги: K. Tischendorf. Aus dem heiligen Lande. Leipzig, 1862. Пер. с нем. Г.А. Шпэт.
К. Тишендорф пользуется Грегорианским календарем, который был принят в Европе в 1582 г. В XIX в. разница между Григорианским и Юлианским календарем составляла 12 дней, т. е. речь идет о 29 апреле по старому стилю (прим. пер.).
Робинсон («Палестина». 1841. Т. III. С. 282), приводя мнения Евсевия и Иеронима, которые считали, что в этом месте находился древний Эммаус, замечает: «Можно было бы попытаться усомниться в традиционном толковании Евангелия от Луки (24, 13) и прочитать „160 стадий“ вместо „60“, что указывало бы нам на Никополь, однако нет никаких причин для такого прочтения; см. издание Ветштайна и Гризбаха». Тем не менее сейчас лингвистическое толкование представляется совсем иным, поскольку теперь несколько древнейших греческих списков Евангелия (см. Новый Завет, изданный мною, с критическими примечаниями. 1859 г. Вып. VII), указывают на то, что верное прочтение – «160 стадий». Однако самое важное – то, что об этом свидетельствует и Синайская рукопись. (В этой главе и далее все примечания, за исключением особо оговоренных случаев, принадлежат автору. – прим. пер.)
Лишь осенью 1859 года был осуществлен ремонт этой дороги, которого несколько столетий ожидали паломники. По-видимому, этому способствовало то обстоятельство, что после получения австрийским генеральным консульством в Иерусалиме разрешения на организацию концессии для такого необходимого и полезного предприятия русская сторона тоже походатайствовала об этом.
См. прилагаемое изображение этой дороги.
Я должен предварить читателя, что в его интересах я буду описывать пребывание великого князя в Иерусалиме шаг за шагом. А поскольку все это время я был в числе лиц, сопровождавших светлейшего паломника, то в этих заметках отразились вместе с тем и мои собственные впечатления.
Как известно, благодаря содействию Папы Сикста IV царь Иван Васильевич в 1472 году был обвенчан с принцессой Софией, единственной остававшейся в живых представительницей семьи Константина Палеолога, последнего византийского императора.
См.: Tobler T. Topographie von Jerusalem und seinen Umgebungen. Berlin, 1853–1854. S. 236–237, где дано подробное описание этих измерений.
Предание о покрывале, на котором изображен нерукотворный образ Христа, гораздо древнее истории о доме Вероники. В выпущенной мною «Evangelia apocrypha» (Лейпциг, 1853) я поместил рассказ из латинских рукописей под названием «Vindicta salvatorius», вариант которого есть также в англо-саксонской литературе (ср. выше. S. LXXXI). Этот рассказ бесспорно восходит ко временам свыше тысячелетней давности.
См.: Zeitschrift der Deutsch-morgenlandisch Gesellschaft. 1860. XIV. S. 605.
Rosen. Ibidem. S. 606: «Мы можем теперь убедиться в том, что арка „Се Человек“ является римской триумфальной аркой, которая, как я заключаю после проведенного мной тщательного исследования камней северной стены, должна была предоставлять свободный обзор со всех сторон… (S. 607). Вследствие этого я полагаю правильным видеть в триумфальной арке, примыкающей к некоему роду форума, постройку Иерусалима времен императора Адриана – Элии Капитолины, вероятным поводом к строительству которой послужил разгром восстания иудеев Севером».
Уже Крафт в своей «Топографии Иерусалима» 1846 года (S. 229) со свойственной ему проницательностью заметил: «Вместе с двенадцатикапительником, возведенным Адрианом частично на месте древней крепости Антонии, арка „Се Человек“, без сомнения, заложила основы архитектурного стиля больших, обособленно стоящих ворот».
«Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа» (Ин 19, 13).
Так, Розен в упомянутой выше работе пишет: «Сам я нахожу эту точку зрения недостаточно обоснованной, чтобы иметь желание разделить ее».
См.: Ibidem. S. 52: «Да лее мы прошли немного вверх по улочке и приблизились к месту, называемому Гаввафа <…> в этом месте было судилище Пилата <…> в конце улочку перекрывала упорная арка, наподобие ворот».
См. ниже.
Другую точку зрения – см., например, Kraft. Ibidem. S. 163 – мы обнаруживаем в совсем недавно вышедшей книге Густава Унруэ «Древний Иерусалим и его постройки» (Бад-Лангензальца, 1861), снабженной множеством чертежей. Гаввафа представляется Унруэ платформой перед воротами крепости, поднимающейся вверх на пятьдесят-шестьдесят ступеней, с открывающимся с нее видом на город и находящийся внизу двор крепости (S. 226).
Ср., напр., Tobler. Ibidem. B. I. S. 226. Шульц опубликовал этот труд в книге «Jerusalem» (1845 г.), снабдив его научными комментариями (S. 107–120).
В соответствующем месте этого Путеводителя сказано: «Inde ut eas foris murum de Sion euntibus ad portam Neapolitanam ad partem dextram deorsum in valle sunt parietes, ubi domus fuit sive praetorium Pontii Pilati: ubi dominus auditus est antequampateretur; a sinistra autem parte est monticulus Golgotha, ubi dominus crusifixus est». За исключением первых слов, вероятно испорченных или частично отсутствующих («inde ut eas forum murum»), указание, что если проходить по Сионской дороге через Наблусские (Дамасские) ворота, то Голгофа будет находиться слева, а преторий справа, целиком подходит под наше описание святых мест; также и слова: «внизу, в долине» – соответствуют особенности местности. (Тоблер (I, 223), основываясь на этом тексте, считает, что дворец наместника находится «западнее помещения храма».) Святой Кирилл, бывший с середины IV века епископом Иерусалимским и достаточно долго, до 334 года, тайно проживавший в нем, своим предположением (Катехиз. 13, 39), что дворец Пилата опустел волею Распятого им на Кресте, подтверждает не только упоминающееся в Путеводителе разрушение здания, но также и то, что подобная точка зрения существовала уже достаточно давно. И хотя традиция средневековых путешествий, преимущественно XII века, указывала на Сион как на место, где находился преторий (совершенно в соответствии с «Citez de Jerusalem»; см. To b l e r. Ibidem. B. I. S. 224), но с этим, по крайней мере, не сходится рассказ Бордоского путника. Если допустить эту очевидную ошибку, тогда следует перенести на Сион все три места допроса Христа, к которым относятся также дома Анны и Каиафы.
См. в моих упомянутых выше работах: «Evangelia apocrypha» (S. 1–49) и «Prolegomena» (S. XII–XXV).
То, что этот догмат, по всей видимости, был предвосхищен одним древним латинским апокрифом, насколько мне известно, еще нигде не обсуждалось. См. об этом мои «Evangelia apocrypha» (S. 59), где рассказывается, как Анна встретила возвращавшегося с пастухами после долгой разлуки Иоакима у Золотых ворот со словами: «Vidua eram, et ecce iam non sum; sterilis eram, et ecce iam concepi» (в четырех рукописях только одно последнее слово имеет разночтение: «concipiam»).
Эти изображения, вероятно, целиком основываются на вышеупомянутом апокрифическом сказании.
Он, с полным правом, выделял среди последних работу Уильямса. Также и Мишлен не остался им незамеченным, несмотря на инвективы, щедро расточаемые католическим прелатом враждебным конфессиям.
См.: Robinson. Ibidem. Vol. II. P. 75, данным которого мы отдаем предпочтение перед остальными.
См. в особенности: Kraft. Ibidem. S. 178–179; Tobler. Ibidem. B. I. S. 58–59.
«Interius vero civitati sunt piscinae gemellares, quinque porticus habentes, quae appellantur Betsaida». (Многие древние авторы читают это место у Иоанна «Вифсаида» вместо «Вифезда».)
Впрочем, эта ошибка у древних авторов была вызвана самим текстом Евангелия от Иоанна, который был переведен: «у Овчей купели (а не Овчих ворот) находится так называемая (или так называемые, согласно Синайскому кодексу) Вифезда (Вифсаида, Бетзата)». См. мой Новый Завет на греч. яз., вып. VII, с критическими примечаниями (1859 г.). В отношении того, насколько разделились мнения современных исследователей о местонахождении Вифезды, показательно мнение мисс Бэрклай, утверждающей в своей книге «City of the Great King», что она находится в долине Иосафата, южнее Гефсимании.
О чуде, произошедшем после похорон Богородицы, свидетельствует древний греческий манускрипт, первая публикация которого среди многих других разрозненных рукописей, находившихся в европейских библиотеках, впервые будет осуществлена мной в 3-м томе «Апокрифов Нового Завета» («Novi Testamenti apocryphi»). Уже известные латинские и арабские тексты с тем же содержанием являются вторичными по отношению к греческому. В последнем, согласно Мюнхенскому манускрипту, говорится, что апостолы положили тело в погребальной пещере в Гефсимании. Три дня после этого там звучали голоса незримых ангелов, славословивших Деву, рождшую Божественного Сына. Когда эти голоса умолкли, апостолы обнаружили, что Святое Тело было перенесено на Небеса. Эти рассказы можно обнаружить у многих отцов церкви.
Такой сведущий в церковном пении человек как ульмский капеллан писал о ней в 1483 году: «Я во все дни мои не видел церкви, где была бы лучшая акустика или звучание, чем здесь». И он пел совершенно один «восторженно, что хотел и мог о наших женщинах», «поскольку пение здесь не причиняет боли, как в других церквях».
На одну особенную каменную глыбу даже сейчас указывают как на то самое запретное место. Вообще, все места в Гефсиманском саду, где произошли события, описываемые евангелистами, точно определены.
О нем говорится уже в «Доказательствах в пользу Евангелия» Евсевия (6, 18), составленных предположительно в 315 году.
См.: Tobler. Die Siloahquelle und der Oelberg. S. 87 fgg., где приводится история этого места и возведенных здесь зданий.
Тоблер находит первое упоминание об этом у монаха Епифания. Несмотря на то, что он не пишет ничего о самом отпечатке ступни, он говорит о лежащем посредине церкви камне, называемом «святым камнем». См.: Allatii. Συμμικτα. S. 60.
Позже мы еще раз отправимся на Елеонскую гору, чтобы посетить место, где произошло Вознесение Господне.
1 Макк. 3, 46–47.
5 Моис. 34, 1.
5 Моис. 32, 49–50. «Взойди на сию гору Аварим, на гору Нево, которая в земле Моавитской, против Иерихона, и посмотри на землю Ханаанскую, которую я даю во владение сынам Израилевым; и умри на горе, как умер Аарон, брат твой, на горе Ор; за то, что вы согрешили против Меня, пред собою ты увидишь землю, которую Я даю сынам Израилевым, а не войдешь туда».
Ниже вопросу о местонахождении Голгофы и Святого Гроба будет уделен особый раздел.
Эта часть города, принадлежащая армянам и сирийцам, имеет такое название, по всей вероятности, от того, что здесь по приказанию Ирода был обезглавлен апостол Иаков (Старший).
Это титул главы Армянской Церкви, резиденция которого находится в Эчмиадзине.
См. «Воспоминания о Иерусалиме». С. 413.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 100–101.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 155 – сообщения «Алибея» некоему испанцу. См. также данное мисс Бэрклай описание в: Barclay. City of the Great King. P. 209–210, которое согласуется с нашими записками.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 146.
См. Tobler. Ibidem. B. II. 146–147.
См. об этом точное замечание Розена в «Zeitschrift des Deutschen morgen1andischen Gesselschaft». B. XIV. S. 614.
«которые приезжают, смиренно принося к подножию Голгофы свои страдания, свои болезни, свои надежды и свою веру» (прим. пер.). Les pelerins russes à Jerusalem. Par m-me de Bagreef-Speransky. V. I. P. 77.
Древнее предание связывает с этой местностью побиение камнями первого мученика.
См., в особенности: Kraft. Ibidem. S. 39 fgg.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 298 fgg.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 191–202.
Замечания об этом см. в: Tobler. Dritte Wanderung… S. 264. Там же дано верное описание всего, что было обнаружено (S. 255–265).
«cavati sub terra montes» («История» Тацита. 5, 12) было сказано, конечно, в первую очередь в связи с переносом храма, но, по-видимому, не ограничивается только им.
См.: Иосиф Флавий. Иудейская война. Рассказывая о девяти воротах он пишет, что они «целиком покрыты золотом и серебром» (5, 5, 3).
Самое раннее упоминание об этих воротах, вероятно, встречается в латинском Евангелии псевдо-Матфея (с. 59 в моем сборнике апокрифов), а затем также в Истории о Рождестве Марии (Там же. С. 108), где рассказывается о встрече у Золотых ворот возвращавшегося домой Иоакима и получившей благую весть от Ангела Анны. Греческое Протоевангелие II века (Там же. С. 9), в отличие от предыдущих, не дает описания ворот, где произошла эта встреча.
См.: Tobler. Golgotha. S. 447.
См.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. VII, 10, 3. Первые сведения об этом встречаются уже во 2-м т., 18, 18.
Елеонская гора, согласно Иосифу Флавию, находится в пяти стадиях от Иерусалима.
Подробно рассказывает об этом и других памятниках Тоблер в книге: Die Siloahquelle und der Oelberg. S. 266 fgg.
Лк 11, 51; Мф 23, 35; 2-я книга Паралипоменон 24, 21–22; Прото-евангелие Иакова 23, 24; Иосиф Флавий. Иудейская война. I V, 5, 4.
См. Tobler. Die Siloahquelle… S. 307–308.
См. Ibidem. S. 301 fgg.
Тоблер обнаружил первое упоминание об этом у Симоне Сиголи в 1384 году (См.: Die Siloahquelle… S. 5). Появившиеся позднее апокрифические «Евангелия детства», которые так богаты подобными рассказами, не упоминают об этом.
См., в частности, Robinson. Ibidem. Vol. II. P. 156 fgg.; Tobler. Die Siloah quelle. Ibidem. S. 43 fgg.
Отметим, между прочим, что читаемые обычно в главе 5, стихи 3-й и 4-й, слова: «ожидающих движения воды. Ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый…» и т. д. – в самых древних рукописях Евангелия написаны не рукой Иоанна. К уже известным ранее документам, свидетельствующим против написания этих слов Иоанном (среди них Ватиканский и Кембриджский кодексы, Парижский палимпсест, сирийские, египетские и латинские переводы, последний из которых перекликается со словами Блаженного Августина), примыкает теперь также Синайская рукопись, так что совершенное мной, начиная с 1841 года, изъятие этих слов из Божественного Писания представляется абсолютно справедливым. Очень ранний, в любом случае, интерполятор, вероятно, внес в общедоступной форме пояснение того, о чем говорит больной в 7-м стихе. Однако для нас важно именно то, что апостол Иоанн не сам и не от собственного имени дает это пояснение.
Тем не менее Робинсон подверг сомнению сделанные им в 1838 году измерения в книге «Neueren biblischen Forschungen» 1852 года (Berlin, 1857. S. 247).
См. Tobler. Ibidem. B. II. S. 206.
В изданной мною книге «Anecdotis sacris et profanis» (1861 (1855). S. 113–114) приведены слова (Псевдо-)Епифания, где объясняется происхождение слова «Силоам». Умирающему пророку, мучающемуся от жажды, по его молитве была, видимо, Божественным велением «послана» оттуда вода. Само это указание на близость Силоама подтверждает традиционное толкование святых мест. В то же время, по всей видимости, Рогель считался только дубом, а не источником.
Подробно об этом см.: To b le r. Ibidem. B. II. S. 260 fgg.
См. подробный рассказ об этом у Тоблера: Ibidem. B. II. S. 69 fgg.
См. 1. Цар. 17, 34 fgg.; Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова 47, 13.
Когда я полгода спустя имел честь представить Его Императорскому Величеству в Царском Селе замечательные манускрипты из числа тех, что были собраны мною по высочайшему повелению на Востоке, император Александр проявил живой интерес к этим двенадцати палимпсестам: каждый из них он брал в руки, внимательно исследуя трудночитаемые места.
См. об этом мои «Anecdota sacra et profana». 1861. S. 224.
Результат этих исследований можно найти в моей книге «Anecdota sacra et profana». 1861. S. 222 fgg. Число рукописей увеличилось с трех-четырех, упоминаемых у Кокса, до девяти. При исследовании листов были обнаружены три слоя: сначала, в VIII веке на пергамент был нанесен текст, написанный уставным письмом, после его уничтожения в X веке на нем появилось минускульное письмо, которое было стерто в XII веке, а на его месте написано то, что дошло до наших дней в полностью сохранившемся виде. Там можно найти даже фрагменты драмы Еврипида: они составляют пятнадцать листов, написанных минускульным письмом X века. Прочее содержание – это святоотеческая литература и, на нескольких листах – философская. Из того, что было написано поверх восьми уничтоженных древнейших документов, из которых сейчас сохранилось шесть разъединенных рукописей, где содержатся комментарии к «Пророкам», не хватает восьми листов (в четвертую долю).
Подобным образом порой содержатся сумасшедшие и у магометан. Так, например, однажды мне повстречался на дороге между Каиром и Булаком один из них: его вели ужасным способом – с цепью, проходящей через рот. Такое обращение мне объяснили тем, что он в своем безумии оскорблял пророка и должен быть удерживаем от подобных вспышек гнева.
По измерению Бэрклай: 1523 1/2 на востоке, 1600 на западе, 1038 на севере и 916 на юге. Катервуд насчитал в 1833 году: 1520 на востоке, 1617 на западе, 1020 на севере и 932 на юге. См. различные варианты измерений, опубликованные Бэрклай (Ibidem. P. 485).
Данные Бэрклай (P. 497) о 60 футах длины и 55 футах высоты, в любом случае, слишком завышены.
См.: 2Цар. 24, 16 и далее, 1Пар. 22, 15 и далее.
См.: 2Пар. 3, 1. «И начал Соломон строить дом Господень в Иерусалиме на горе Мориа, которая указана была Давиду, отцу его, на месте, которое приготовил Давид, на гумне Орны Иевусеянина».
См.: Иосиф Флавий. Иудейские древности. 7, 13, 4.
1 Чис. 22, 2 и далее.
Особенно уверенно и обстоятельно говорит об этом Розен (см. Ibidem. S. 617 fgg.).
См. многие места у Тоблера (Ibidem. B. I. S. 541).
В этом месте написано: «Est et non longe de statuis lapis pertusus, ad quem veniunt Judaei singulis annis et unguent eum et lamentant se cum gemitu et vestimenta sua scindunt et sic recedunt».
См., в особенности: слова Иеронима (Соф. I, 15), а также: Robinson. Ibidem. Vol. I. P. 394. Впрочем, эта вызывающая интерес привилегия, следствием которой стало то, что камень как новая святыня был установлен в мечети, была после перенесена в другое место. И уже очень давно стало привычным сегодняшнее иудейское место плача в западной стене Храмовой горы, находящееся в двухстах шагах от юго-западного угла и почти на вдвое большее расстояние от мечети Купол Скалы. На этом месте – перед древними огромными камнями в стене – каждую пятницу, а также в другие дни, иерусалимские евреи изливают скорбь в меланхоличных трогающих душу псалмах перед Богом, своим отцом.
См.: Rosen. Ibidem. S. 619. Примечание.
См.: Rosen. Ibidem. S. 618.
См. Tobler. Ibidem. B. I. S. 539. Франки во время своего господства откололи куски скалы и увезли их с собой, что чрезвычайно потрясло мусульман. Одна из этих частей оказалась в Константинополе, другая – в России, где в прямом смысле слова была усыпана золотом.
Περί κτισμάτων Ϊουστιν (5, 6). Весь текст находится у Уильямса. 1. Ausg. S. 496 fgg. 2. Ausg. II, 607 fgg. (перевод см.: S. 369 fgg.).
Например, в «Dritten Wanderung». S. 306–307.
См. Tobler. Ibidem. B. I. S. 581.
См. работу Уильямса, который, особенно во 2-м издании, очень тщательно исследует эту тему.
1 Чис. 35, 16 и далее.
См. 2Цар. 5, 18 и далее.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 401 fgg (об Эль-Бака).
Очень точно история монастыря Св. Илии изложена в: Tobler. Ibidem. B. II. S. 547 fgg.
См.: Schwarz. Das heilige Land. 1852. S. 81. Он указывает на то, что около сорока лет назад на небольшом расстоянии от памятника в земле была обнаружена чрезвычайно глубокая пещера.
См. о гробнице Рахили: Tobler. Ibidem. B. II. S. 782 fgg.
Буквы греческого устава на этих надписях красивее и древнее, чем те, что находятся на мраморной купели. Тщательная проверка каждой отдельной надписи поможет установить не только разницу во времени их написания, но и существенно содействует выяснению самого этого времени, что даст возможность делать дальнейшие выводы.
Здесь родился Иисус Христос от Девы Марии (прим. пер.).
По моей просьбе один мой знакомый молодой теолог, Мартин Шубарт, перевел эпитафию, написанную Иеронимом святой Пауле.
Так пишет очевидец событий Евсевий в своей биографии Константина (III, 42, 43), с этим можно сравнить написанное там же выше, особенно III, 41. Вопреки обыкновению, Тоблер в этом случае допускает ошибку, говоря: «Всеобщее заблуждение, к которому в этот раз присоединяется Робинсон, будто Елена основала это здание… Я уверенно утверждаю, что древнейшие авторы основателем церкви считают Константина и только более поздние, такие как Сократ и Созомен, приписывают Елене честь ее возведения» (Bethlehem. S. 102. N. 3). Эти слова Тоблера совершенно не согласуются с подробным изложением Евсевия (см. вышеупомянутую работу), которое полностью опубликовал Робинсон, и с которым позже, в своей «Топографии Иерусалима» (II, 208), целиком согласился (См. в: Tobler. Dritte Wanderung. S. 457: «Робинсон, который не совсем последователен в своих новых работах и соглашается с высказанным ранее ложным мнением, говоря: „Helena (!) built here a church, which appears to have been the same that still exists“ („Елена (!) построила здесь церковь, которая, вероятно, является той, что существует до сих пор “, – прим. пер.). У нас же панегирик Константину (9, 8) вызывает сомнения в качестве серьезного исторического источника биографии».)
Последний, вероятно, жил раньше первого. Так называемое Протоевангелие было написано, самое позднее, в середине II века н. э.; см. мое «Evangelia apocrypha». S. XII fgg.
Апокрифическое Протоевангелие совершенно не упоминает о яслях и дает совершенно независимое толкование происшедшего. Только в поздней латинской версии этого труда встречаются пришедшие поклонится «бык и осел». См. по этому поводу Евангелие от Псевдо-Матфея, гл. XIV (в моих «Evangelia apocrypha». S. 77), где, впрочем – видимо под влиянием восточной традиции, – пещера и хлев разделены. Потому что только на третий день после рождения младенца покидает Мария пещеру и, как дальше написано, «ingressa stabulum posuit puerum suum in praesepio, quem bos et asinus adoraverunt».
B. II. S. 158–159 fgg. (Oxon, 1658). Там буквально говорится: «Также повелел император своим легатам церковь в Вифлееме, которая была маленькой (? – однако очевидец Евсевий описывает и характеризует ее как „поражающую воображение постройку“), разрушить и возвести другую, намного больше и красивее, так чтобы не было другого такого красивого храма в Иерусалиме». Дальше говорится, что легат действительно разрушил церковь и построил вместо нее ту самую, которая сохранилась во времена рассказчика. Когда, однако, легат появился перед императором и описал ему постройку, император сильно разгневался, считая, что легат присвоил его деньги. «„Ты, – написано далее, – построил плохое здание, некрасиву ю церковь, совершенно не по моему вкусу; ты не выполнил мое задание“. И император велел отрубить ему голову». Сходство с финальной сценой можно найти в почти там же приведенном рассказе о синайской постройке. Там также посланному отрубили голову, потому что он «не сравнял гору». Однако там появляется сюжет, которого нет в рассказе о строительстве в Вифлееме: упоминается, что позже туда был направлен другой легат, чтобы исправить ошибку своего предшественника (вторую историю опубликовал Робинсон (I, 433 fgg.), как уже было упомянуто выше).
Совсем по-другому об этом отзывается Тоблер (Bethlehem. S. 104; Topographie. B. II. S. 474).
Об этих упоминаемых Прокопием и, возможно, перепутанных в христианско-арабской традиции постройках Юстиниана хроники Евтихия ничего не пишут.
См.: Allatii Ευμμκτα. S. 39 fgg.
См.: Tobler. Dritte Wanderung. S. 457.
Мы приводим эти данные, основываясь, как и во многих других местах книги, на великолепной монографии Тоблера, которая вышла в свет в 1849 году под заголовком: «Bethlehem in Palastina. Topographisch und historisch nach Anschau und Quellen geschildert. Mit Karte und Tempelplan».
Я могу здесь только присовокупить то, что содержат мои «Reise in den Orient» (B. II. S. 142): «Без сомнения, сегодня, чтобы достичь того, что хотели крестоносцы, настолько же нужны перья, насколько раньше нужны были мечи. Больше всего опасений сейчас вызывает вопрос: кому же достанется Иерусалим? Самое постыдное в нынешней ситуации, вероятно, то, что в Святом Городе зависть каждого отдельного человека главенствует над всеобщим единением. Одно нам ясно: Иерусалим должен стать христианским. Чтобы предотвратить все семейные раздоры относительно этого общего наследства, Иерусалим должен быть объявлен христианским федеративным городом или свободным городом под защитой христианских властей. Это было бы прекраснейшим делом нашего столетия; это единение стало бы воплощением так часто нарушаемого сердечного согласия. Какое бы будущее открылось перед этой объединенной Церковью! Трагическая разобщенность христианских конфессий, существующая сейчас на Востоке, исчезла бы под лучами новой христианской жизни, которую распространили бы воодушевленные группы европейских паломников. В Иерусалиме сложилось бы новое единство христианства; как заблудшие стада стекались бы сюда народы, и Евангелие провозгласило здесь новый большой церковный мир».
См.: Tobler. Bethlehem. S. 150 fgg.
См.: Tobler. Dritte Wanderung. S. 84, примечание 245.
См.: Tobler. Bethlehem. S. 149, 156.
См.: Tobler. Bethlehem. S. 192 fgg.
См.: Tobler. Bethlehem. S. 33 fgg.
1Цар. 17, 17 и далее.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 422.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 433 fgg.
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 445.
См.: Ин 11, 38 и далее: «Иисус же… приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней. Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит… Итак отняли камень от пещеры, где лежал умерший… Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами…».
См.: Tobler. Ibidem. B. II. S. 456 fgg.
См.: Tobler. Dritte Wanderung. S. 357 fgg.
Не так давно в газетах сообщали, что эта дорога даже была оборудована высокой стеной. Это может относиться, видимо, только к той части ее, которая лежит ближе всего к монастырю.
См. его вышеупомянутую работу: «Report to Her Majesty’s government etc.». P. 53 fgg.
См. об этом мои «Anecdota sacra et profana». 1861. Ed. II. S. 224 fgg.
Печатается по изданию: Одесский вестник. 1859. № 62. 8 июня.
Печатается по рукописи: Головнин А.В. Материалы к биографии великого князя Константина Николаевича. ОР РНБ. Ф. 208. Оп. 1. Д. 12. Л. 37–60.
Министру народного просвещения, обер-прокурору Синода, главноуправляющему III Отделением Собственной Канцелярии, директору Императорской публичной библиотеки, главному начальнику Военно-учебных заведений, в Русское географическое общество, в Археологическое общество и проч.