№ 197. Справка В.С. Карповича о кризисе в руководстве Болгарской православной церкви, отставке экзарха Стефана и ее возможных последствиях для развития связей с Московской патриархией⁸⁵¹

г. Москва–София

20 октября 1948 г.

СЕКРЕТНО

По сообщению В. Шпиллера от 12 сентября с.г., экзарх Стефан, возвратившись из Москвы, застал среди архиереев атмосферу сильного возбуждения против себя. Верховодил Врачанский митрополит Паисий, коллега по англиканским делам и друг греческого Вашингтонского митрополита Афинагора, завтрашнего Константинопольского патриарха.

В лице Илиева, с которым близки митрополиты Паисий и Кирилл, экзарх встретил недоброжелательное отношение к себе правительственных кругов. Это понятно, принимая во внимание ставшую известной правительству двойственность поведения экзарха в Москве.

Экзархом была созвана чрезвычайная сессия полного состава Синода, начавшаяся 5 и окончившаяся 13-го августа.

Сессия прошла под знаком именно на ней завязавшейся борьбы всех 9 (десятый отсутствовал за границей и включился в нее, вернувшись) епархиальных архиереев против экзарха и его против них.

Автор не согласен с объяснением, которое сейчас дается происшедшему на этой сессии крайнему обострению отношений между ними. Объяснение состоит в следующем. Когда экзарх отбыл в Москву, директор департамента вероисповеданий Илиев точно накануне открытия в Москве торжеств и совещания от имени болгарского правительства потребовал от старшего синодального митрополита, заменявшего экзарха, митрополита Русенского Михаила подпись под телеграммой правительства патриарху Алексию, в которой правительство от себя и от имени Синода должно было просить патриарха Алексия провозгласить в Москве экзарха Стефана болгарским патриархом и во время происходивших торжеств «интронизовать» его в Москве на болгарский патриарший престол. Подписи митрополит Михаил не дал и сейчас же собрал заседание постоянного состава Синода совместно с представителем правительства Илиевым, где выяснилось, что экзарх договорился о посылке такой телеграммы с Илиевым, оставив даже проект текста телеграммы. Об этом Синоду экзарх ничего не сказал, что обнаружилось на совместном заседании Синода. Эту интригу Синоду пришлось ликвидировать при совместных переговорах и заседаниях с представителем правительства, а правительству телеграммами болгарскому посланнику в Москве.

Первые заседания сессии, созванной Стефаном, были посвящены рассмотрению этого случая. Между Синодом и экзархом вокруг него произошло немало стычек, в конце концов и обостривших до предела их отношения.

Автор, однако, считает, что начавшуюся на сессии борьбу нельзя объяснять одним только возмущением архиереев непочтительностью и незакономерностью действий экзарха. Архиереи давно успели к этому привыкнуть, тем более что многие из них весьма часто поступают так же. Неправильно было бы объяснять начавшуюся борьбу и одним только нежеланием иметь Стефана патриархом. Борьба началась из-за общего направления деятельности экзарха.

По мнению всех без исключения епархиальных архиереев, эта деятельность слишком сближала Болгарскую церковь с Русской и в то же время слишком подчиняла Болгарскую церковь нынешнему болгарскому правительству. Но этого мало. Архиереи, конечно, отдают себе ясный отчет в том, что экзарх связывал Болгарскую церковь с Русской внешне, поверхностно, декларативно и даже декоративно. И что в отношении к нынешнему правительству экзарх в значительной мере только «шагом на месте» обозначал политическую лояльность церкви. Архиереи хорошо учитывают, что, в сущности, экзарх всегда старался оставить за собою лично какой-то мост сзади и дверь на Запад и в Америку, которыми мог бы воспользоваться, чтобы остаться во главе церкви даже в случае перемены политической обстановки и прихода в Болгарии к власти другого правительства.

Болгарские архиереи повели с ним борьбу, чтобы помешать, с одной стороны, политике сближения с Русской церковью, а с другой стороны, усилиям экзарха сохранить за собою какие бы то ни было позиции на Западе. Эти позиции очень деятельно отстаиваются ими для себя.

Я не предполагаю, а знаю из многочисленных, в последнее время особенно частых и обстоятельных разговоров с шестью из них – из десяти, – что сейчас, увы, они все без исключения хотели бы быть сколько можно подальше от Русской церкви и, по возможности, совсем не иметь с ней связи (несмотря на заявления в диаметрально противоположном смысле). Осуществлявшееся в этой области экзархом, как бы минимально оно ни было, так же, как и делавшееся им в области хотя бы относительной лояльности церкви к правительству, их всех отталкивало от экзарха и восстанавливало против него совершенно так же, как и то, что разными способами ему, по-видимому, удавалось перезастраховывать себя у англо-американцев на случай предполагаемых политических перемен. Настроения архиереев станут понятными, если будет принято во внимание, что они непосредственно связаны со скрытою, сильно распространенною титовщиной в той среде, с которой общаются особенно интенсивно. Их настроение – это и есть типичная титовщина, перенесенная в церковь.

Столкновения вокруг вопроса о телеграмме правительства в Москву, заказанной экзархом Илиеву перед вылетом в Москву по секрету от Синода, были недостаточным поводом для развернувшейся открытой борьбы между экзархом и архиереями. Эти столкновения, однако, поставили противников друг против друга. Но архиереям приходилось быть очень сдержанными при обсуждении принципиального вопроса о восстановлении патриаршества, поставленного экзархом в Синоде после московского совещания, т.к. воевать на этой почве, конечно, было неудобно. Поэтому с большими усилиями над собой архиереи все же приняли решение о восстановлении патриаршества. По этому поводу были составлены письма правительству и в Константинополь. Принятие этих решений было облегчено тем обстоятельством, что письмо в Константинополь с ходатайством о томосе Константинопольского патриарха, разрешающем восстановление в Болгарии патриаршества, постановили отправить не по почте, а непременно со специальной делегацией с митрополитом Паисием во главе, что открывало перспективы непосредственного контакта с Западом, которые могли быть использованы Синодом в разных его интересах.

Развернулась горячая открытая борьба двумя неделями позже. Чтобы лучше объяснить причины, приведшие к столь неожиданно для обеих сторон создавшемуся положению, необходимо остановить внимание на некоторых подробностях.

С середины августа – экзарх в сборах в Чехословакию. Он ожидает возвращения из-за границы министра иностранных дел Коларова, чтобы от него получить заграничный отпуск и, главное, нужные ему для поездки деньги. Кроме того, ему хотелось бы окончательно договориться через Коларова с правительством по вопросу о провозглашении его патриархом этой осенью. Коларов принял экзарха 30 августа, который поставленный экзархом вопрос связал с вопросом о пересмотре руководством церкви позиций в отношении установившегося в стране политического режима. Коларов настаивал на пересмотре письма Синода Национальному комитету ОФ, написанного несколько м-цев назад по поводу декларации Национального комитета о положении церкви после отделения ее от государства и о функциях ее, как их понимает Национальный комитет ОФ. Коларов настаивал также на отмене синодального распоряжения, запрещающего священникам участвовать в политических и общественных организациях ОФ. Экзарх единолично решить эти вопросы не мог и решил созвать постоянный состав Синода. 2-го сентября Коларов принял весь состав Синода и повторил сказанное экзарху. Но Синод тут же дал понять Коларову, что отмена принятых решений вряд ли возможна, несмотря на то, что экзарх, по-видимому, склонен на уступки. Со своей стороны, Синод поднимает перед Коларовым вопрос о Софийской семинарии на переводе которой в провинцию настаивает правительство. Выясняется, что без ведома Синода передача здания семинарии экзархом обещана правительству. Это возбуждает против экзарха архиереев, узнающих об этом обещании впервые. Возмущен и Коларов с сотрудниками, не ожидавшими неосведомленности Синода.

Эти осложнения принуждают созвать вторую, после московского совещания, чрезвычайную сессию полного состава Синода. Открывается она 4-го сентября.

Первое заседание имеет информативный и распределительный характер. Синод знакомится с предъявленными Коларовым пожеланиями и с семинарским делом. Рассмотрение этих вопросов переносится на 6-е сентября. Атмосфера этого заседания предельно напряженная, и стоящие друг против друга противники готовы столкнуться каждую минуту.

Но здесь надо отметить одно обстоятельство. Синод сейчас настроен против экзарха не только из-за его готовности уступок правительству, как думают архиереи, из личных карьерных расчетов, определяющих и линию в отношении Русской церкви, но и тем, что экзарх избегает принимать участие в решениях, требуемых правительством. Так, экзарх заявляет, что из-за скверного состояния здоровья он хотел бы уехать за границу и было бы хорошо, чтобы Синод занялся делами сам, без него. Архиереи опасаются, что перед ними – очередной ловкий трюк, в результате которого экзарх «застрахует» себя перед теми кругами внутри страны, которые против уступок церкви правительству и ожидают от нее не уступок, а сопротивления. Архиереи хотели бы, на всякий случай, иметь эти круги за собой, а не за экзархом. Архиереи опасаются и того, что, увернувшись от участия в общих решениях в пользу правительства, если таковые им все же, несмотря на их нежелание, придется принять, именно экзарх, а не они, не Синод, окажется в выгодном положении в глазах тех, которые завтра могут прийти к власти. И в глазах заграницы. В этом и заключаются истинные причины конфликта между экзархом и Синодом.

Для верховодов-архиереев одинаково неприемлем, с одной стороны, минимум сближения Болгарской церкви с Русской и минимум лояльности ее в отношении к существующему в стране политическому режиму, которые все же осуществлялись деятельностью экзарха; с другой стороны, игра его с Западом, которая даже после московского совещания велась так, что, по мнению Синода, не они, Синод, а опять-таки он, экзарх, мог иметь важные шансы и в англо-американском лагере.

6 сентября по собственному усмотрению и совершенно неожиданно для Синода экзарх изменяет повестку дня. Вместо «коларовских вопросов» он ставит на обсуждение дела болгарской общины в Константинополе. Предположения архиереев в отношении экзарха избежать участия в политически ответственных решениях Синода сразу оправдываются. Для них ясно, что экзарх стремится переложить на Синод всю тяжесть ответственности перед правительством, если они не будут соответствовать пожеланиям Коларова, и перед «общественным мнением», если будут в духе уступок правительству. Архиереи считают, что столкновение неизбежно и должно произойти сейчас же. Начинается обсуждение константинопольского дела. Экзарх говорит об одном, митрополит Паисий подчеркнуто о противоположном. Первым не выдерживает экзарх и делает «служебное замечание» митрополиту Паисию. Митрополит Паисий его не принимает. Тогда экзарх бросает: «Террорист! Ты всегда терроризировал Синод, всегда мешал ему и мне». Митрополит Паисий, возбужденный, оставляет заседание, но, уходя, требует, чтобы Синод немедленно обсудил инцидент. Синод полностью на стороне Паисия и обвиняет экзарха. Тот срывается еще раз, в лицо ругает Синод: «Вы все саботажники!» И заявляет, что не желает быть ни председателем такого Синода, ни предстоятелем Болгарской церкви, и подает в отставку, о чем немедленно уведомит правительство. Покидая заседание, он не забывает сказать, что без него Синоду надлежит решить поставленные правительством вопросы. И это дает архиереям основание думать, что отставка была подана с расчетом, что принята не будет, а между тем пока вокруг нее будут происходить разные перипетии, трудные вопросы, поставленные перед Синодом, будут формально решаться без него. И Синод хотел бы воспользоваться создавшимся положением. Его чрезвычайно беспокоит и интересует одно: а как отнеслось бы правительство к решению принять отставку?

В это время экзарх встречается с Илиевым, и после 2-часового разговора у экзарха остается впечатление, что правительство не позволит Синоду принять отставку и что, может быть, его позиции в Синоде этот шаг укрепит. Экзарх рассчитывает, что без отъезда за границу ему действительно удастся избежать формального участия в решениях «коларовских вопросов». Вечером того же дня экзарх пишет Синоду в довольно резком тоне протестное письмо-отставку.

С Илиевым в тот же день встречаются митрополит Паисий и Кирилл, у которых остается впечатление, что правительство готово поддержать их, а не экзарха. Им кажется, что правительству тоже хотелось бы покончить с экзархом раз и навсегда. Они ищут встречи с Коларовым и, добившись ее, делают все для компрометации экзарха в глазах правительства.

8 сентября Синод лишает Стефана положения экзарха, а заодно и Софийской кафедры.

9 сентября по случаю национального праздника Синод приветствует правительство телеграммой, которую подписывает новый глава церкви – наместник-председатель Синода митрополит Михаил и остальные. Титул предстоятеля Болгарской церкви митрополит Михаил носил после смерти экзарха Иосифа с 1915 г. по 1945 г., когда был избран Стефан.

10 сентября в ответ на письменные представления об отставке экзарха Синод вместо ожидаемого одобряющего письменного ответа правительства получает устное одобрение, переданное Илиевым.

Особым письмом 11 сентября, врученным митрополитами Софронием и Никодимом, Стефан извещается о принятии отставки и что он больше не экзарх и не софийский митрополит. В тот же день дается распоряжение не поминать во время богослужений имя бывшего экзарха. Русенский митрополит назначается управляющим Софийской епархией. Стефану не разрешают служить, и говорится о выселении его из Софии в поселок Пловдивской епархии без права выезда оттуда.

Стефан ищет встречи с членами правительства, но без успеха.

12 сентября он пишет председателю Совета министров и министру иностранных дел протесты против лишения его Синодом софийской кафедры, на которую 25 лет назад избран клиром и мирянами епархии. Он указывает на неправильное толкование Синодом § 26 экзаршего устава⁸⁵².

Таким образом, формально церковь уже в расколе, поскольку распоряжения высшей церковной власти – Синода бывшим главой ее признаются неканоническими, и подчиниться добровольно он отказывается.

При малейшей перемене внешних обстоятельств раскол вспыхнет фактически.

Чтобы правильно оценить создавшееся положение, необходимо иметь в виду побуждения создавших его.

Нужно иметь в виду не только ближайшие, но и более или менее отдаленные, впрочем, совершенно ясные, конкретные цели, преследовавшиеся ими.

Эти цели прежде всего политические. В Синоде, вполне сплотившемся на личном недоброжелательстве к экзарху и главным образом политических целях, стоящих перед открывшими борьбу с экзархом, всегда политиканствующими м.м. Паисием и Кириллом и их группою, эта последняя сейчас господствует безраздельно.

И если правительство в той или иной форме с ними не справится, то не само оно, ни мы не можем ожидать ничего хорошего от дальнейшего развития положения.

Нетрудно предугадать, какие интриги против нас, против Московской патриархии создавшееся здесь положение поднимет за границей, принимая во внимание хотя бы и то, о чем в Москве могли сговориться экзарх и митрополит Германос и что может быть использовано и при создавшемся положении.

Этого обстоятельства в здешней Дирекции вероисповеданий, конечно, никто не учел, и эта сторона дела в здешней Дирекции во время происходившего никого не интересовала и не интересует. Тем более что и Дирекция уже давно целиком под влиянием тех же м.м. Паисия и Кирилла, вполне овладевших не только Синодом, но и Илиевым.

Бывший экзарх не был искренним нашим другом, и иллюзий на этот счет никогда у нас не было. Сейчас Синод в руках еще более неискренних и хитрых наших недругов, во всех отношениях более сильных экзарха⁸⁵³, почему им и удалось свергнуть его так быстро, так неожиданно и в самый нужный для них момент.

Страдающая Болгарская церковь, до которой так мало дела высшим представителям высшей церковной иерархии, была, конечно, совершенно забыта обеими сторонами в борьбе за власть и за интересы, с церковными ничего общего не имеющие.

20.Х.48 г. В. Карпович

ГА РФ. Ф. 6991. Oп. 1. Д. 419. Л. 67–76. Подлинник. Рукопись.