Иннокентий [Вениаминов], митр. Московский и Коломенский
(К столетию со дня его рождения 26 августа 1797–1897 г.)
Бог… человеку благу пред лицем Его даде мудрость, и разум (знание), и веселие.
Когда в 1868 году митрополит Иннокентий ехал из восточной Сибири на свою новую кафедру – в Москву, то слава его, как апостола – просветителя Сибири и Америки гремела уже давно повсюду, достигла и Москвы; но далеко не всем Москвичам известен был их новый митрополит лично. А потому естественно многие живо интересовались знать, что за личность – новый Московский митрополит, преемник знаменитого Филарета, едва не полвека мудро, искусно и твёрдо державшего в своих руках кормило управления Московской епархией с её многочисленным и разнообразным населением, с её многоразличными и многосложными учреждениями, в том числе с высшим рассадником духовного просвещения – академией. В удовлетворение столь естественного любопытства, тогдашний епископ Енисейский Никодим Казанцев (†1874) от 4 мая означенного 1868 года из Красноярска писал одному Московскому протоиерею следующее: «Я не писал на два ваши письма, потому что ждал Московского владыку1. Этот муж прямой и правый. Апостольские подвиги его известны всей России. Увидеть их близко и Москва. Он не имеет блестящего академического образования: но пусть не обманываются гордые академисты. И без академии иногда много знают… Преосвященный Иннокентий – любимый ученик (по духу) митрополита Филарета. Он без сомнения будет подражать ему в чём и елико можно… Полагаю, что владыка будет доступен, потому что он прост; и будет внимателен к просящим, потому что любить правду паче и выше всего. Думаю, что владыка недоступен лести и льстецам: пусть остерегутся лицемеры и двоедушные. Ему 71 год; но он бодр и пользуется здравием телесным2». – В этих немногих словах схвачены почти все существенные черты характера и отношений архипастыря Московского, столетие со дня рождения которого исполнилось 26 августа сего года. Рождённый и воспитанный в Сибири, большую и лучшую часть жизни своей также проведший в Сибири и Америке, при условиях, совершенно иных, нежели какие были действующими для лиц его положения в Европейской России, высокопреосвященный Иннокентий, неожиданно и для него самого и для многих других, Высочайшим повелением 5 января 1868 года, из архиепископа Камчатского, Алеутского и Курильского, переименовывается в митрополита Московского и Коломенского. Каковы бы ни были причины такого неожиданного назначения, но то несомненно, что это совершилось по воле Бога, в руце Которого власть земли, Которой потребного воздвигает во время на ней (Сир.10:4), Который этому потребному мужу, избраннику Своему, как человеку благу пред лицем Его даёт мудрость, и разум (знание) к тому, чтобы стоять достойно на месте его избрания, нового предназначения, право правити слово истины, и Которой движет сердце царя земного к назначению этого потребного на сие место. С глубоким смирением, с совершенной покорностью воле Божией принял своё новое предназначение и высокопреосвященный Иннокентий, не ожидавший такого назначения и не искавший его. «Искренне благодарю ваше высокопреосвященство, – писал он, по получении известия о сем назначении, от 13 июня того же 1868 года, архиепископу Могилёвскому Евсевию (Орлинскому)3, – за приветствие и благожелания ваши мне, недостойному преемнику великого светильника. Не знаю, что мя хощет творити Господь мой. Но да будет Его святая воля, – всё приму с покорностью. Всё, что выйдет доброе, то это от Него, а что худое – от меня…. Здоровье моё хоть куда, но зрение хуже и хуже. Говорят, что у меня катаракта. Но буди воля Божия»»4! Нет сомнения в том, что не легко было найти достойного преемника такому «великому светильнику», каким был во всех отношениях митрополит Филарет. Но бесспорно, что буее Божие, премудрее человек есть: и немощное Божие крепчае человек есть (1Кор.1:25). Избрание Божие, неожиданное по обыкновенным соображениям человеческим, оказалось наилучшим. Новый архипастырь Московский, и не имея академического образования, обладал такими высокими личными достоинствами и таким светлым прошлым, что, в качестве преемника митрополиту Филарету, был самым благопотребным человеком по своему времени, оказался вполне достойным своего высокого звания и, не смотря на потухавшее уже тогда зрение, в течении времени управления своей Московской епархией (1868–1879), много сделал доброго не только для этой епархии, но и для всей России и русской Церкви.
В настоящем нашем очерке мы не имеем в виду обозреть всю жизнь и деятельность нашего в Бозе почившего († 31 марта 1879 г.) архипастыря5, а ограничимся лишь самыми общими и необходимыми о ней сведениями; преимущественное же внимание обратим на его отношение к Московской духовной академии.
Высокопреосвященнейший митрополит Иннокентий, в мире Иван Евсеевич Вениаминов, родился в 1797 году 26 августа в селе Ангинском, Верхоленского уезда, Иркутской губернии, где отец его был пономарём. На шестом году от рождения он лишился отца, который, однако же ещё до смерти своей успел обучить его грамоте, но за то жену свою оставил с детьми в великой бедности и нужде. К счастью, брать покойного взял младенца Ивана на своё попечение и продолжил его обучение чтению, и письму научил, а когда ребёнок подрос, отдал его в Иркутскую духовную семинарию. Ещё до поступления в семинарию начали обнаруживаться замечательные способности сироты-отрока, а также и любовь его к храму Божию. Он уже тогда прекрасно читал в церкви апостол, так что мать, пользуясь этим, тогда же хотела определить его на отцовское пономарское место, а равно и после, когда он обучался в семинарии, неоднократно пыталась делать тоже самое, чтобы в нём иметь опору к существованию своему и своего сиротствующего семейства. Но Господь бодрствовал над своим избранником и, одарив его блестящими способностями, довёл до конца и развитие этих способностей путём образования в школе доброго старого времени и строя. Иван Вениаминович учился в семинарии с отличным успехом по всем предметам тогдашнего семинарского курса и кроме того уже в то время обнаружил замечательную практическую сметливость, изобретательность, склонность к производству таких работ, которые прямо требовали особого, специального умения и навыка, как, например, устройство часов, музыкальных инструментов и под. Своими успехами в прохождении семинарского курса Вениаминов так выделялся из среды товарищей, что его непременно послали бы в академию, если б не случайное событие в его жизни, обычное для того времени, но послужившее главным препятствием к отправлению его в академию. Разумеем женитьбу его и поступление во диакона к Иркутской градской Благовещенской церкви до окончания семинарского курса6, которое (окончание) последовало в 1818 году7. За тем в 1821 году студент диакон Иоанн Вениаминов рукоположен был и во священника к той же Благовещенской церкви и весьма достойно сего высокого звания начал было совершать своё служение, поучая прихожан во храме и введши не бывалые дотоле в Иркутске вне богослужебные воскресные собеседования.
Но вот в 1823 году Господь призывает Своего избранника – иерея к новому, особому служению, – миссионерскому. По указу Св. Синода на имя Иркутского епископа Михаила II (Бурдукова) требовался священник – миссионер на острове Уналашку, принадлежавший к числу владений тогдашней Российско-Американской компании. Преосвященный Михаил объявил этот указ по епархии, но никто не соглашался отправиться в отдалённый, малоизвестный край, населённый притом дикими инородцами и управляемый людьми светскими, обыкновенно деспотически обращавшимися с местным духовенством. Отрёкся по началу, в числе прочих, и иерей Иоанн Вениаминов. Но за тем Господь, можно сказать, внезапно осенил призывающею благодатью ум и сердце его, и он, по его собственному признанию, «весь загорелся желанием ехать» к Алеутам, об усердии которых «к молитве и слышанию слова Божия» рассказывал при нём у преосвященного Михаила один русский, выходец с Алеутских островов8. Ни мольбы, ни вопли семейных, в числе которых была и старушка – мать его, не остановили в нём решимости ехать на Уналашку, и он, отправившись туда со всем семейством в том же 1823 году, с честью и великой пользой для святого дела миссии прослужил на острове Уналашке и соседственных с ним островах почти целых десять лет, совершая подвиги и перенося «болезни и труду» истинно апостольские. Между прочим в это время он, основательно ознакомившись с алеутско-лисьевским языком, которым говорили просвещённые им инородцы, составил грамматику этого языка и перевёл на него Евангелие от Матфея и Краткий Катехизис, а равно прямо на этом языке составил общедоступное и глубоко-поучительно сочинение: «Указание пути в царствие небесное» (в 1833 году), получившее потом большую известность и переведённое на многие европейские и азиатские языки. За свои труды отец Иоанн Вениаминов в 1826 году награждён был наперсным крестом, – наградой, в то время для священника весьма редкой.
В 1834 году, в видах повышения, Иоанн Вениаминов перемещён был на остров Ситху – главное местопребывание правления Российско-Американской Компании, в г. Новоархангельск, к тамошнему собору, и там в следующем же 1835 году награждён был орденом св. Анны 3 степени по представлению светского начальства, также весьма ценившего его и труды его. На новом месте служения были для него новые и также нелёгкие труды. Кроме Алеутов, здесь были Колоши и Кадьяки – племена ещё более грубые и нерасположенные к просвещению в духе христианства, нежели Алеуты. Но и их Господь помог иерею Иоанну скоро просветить духом учения Христова, смягчить их грубость и так же, как и для Алеутов, составить для них грамматику и перевести на их язык необходимые духовные книги.
Важность и польза грамматических и переводных трудов о. Иоанна Вениаминова были несомненны, и труды эти вполне заслуживали того, чтобы, чрез обнародование путём печати, увековечить их на благо общее и на пользу будущих поколений. С этой целью о. Иоанн посылал было их из Америки в Петербург для напечатания; но, по незнанию алеутского языка теми, к кому в Петербурге направляемы были означенные труды и от кого зависело одобрение их к напечатанию, дело это не имело благоприятного цели движения. Тогда о. Иоанн решил сам отправиться в Петербург, дабы подвинуть дело вперёд. Получив на то разрешение от преосвященного епископа Иркутского Нила (Исаковича)9, он в 1838 году отправился морским обходным путём в Петербург и прибыл туда, после многомесячного плавания, в 1839 году 25 июня. Так как в Петербурге в это время, по случаю летних вакаций, заседаний полного Синода не было, то он, представившись обер-прокурору Св. Синода графу Н.А. Протасову и первенствующему члену Синода митрополиту Новгородско-С.-Петербургскому Серафиму, отправился в Москву, для поклонения тамошним и окрестным святыням, а кстати и для представления митрополиту Филарету, о котором давно и много слышал и которого ещё заочно уважал и чтил. В тоже время ему хотелось познакомить общество и с краем, в котором он трудился, посредством разного рода статей. В Москве для сего он пробыл несколько месяцев, сблизился с митрополитом Филаретом, который полюбил его душевно и во многом ему содействовал и в то время и впоследствии, так как видел в нём истинно мужа апостольского, орудие промысла Божия о просвещении людей сидящих во тьме язычества. Познакомился за это время о. Иоанн и со многими другими Москвичами: а побывав в следующем 1840 году в Сергиевой Лавре, познакомился и с академией Московской и, между прочим, нарочито посетил тогдашнего знаменитого профессора философии в сей академии протоиерея Ф.А. Голубинского. Исполненные искренности, одушевления и крепкой веры в промысл Божий рассказы его об Алеутах невольно поражали всех, кому приходилось их слышать, в том числе и митрополита Филарета, глубоко сознававшего всю важность миссионерства, а равно и семью академическую10. Эти же рассказы в конце 1839 года отец Иоанн должен был повторить и пред целым составом Святейшего Синода, который его, как верного служителя Божия и весьма полезного деятеля на службе Церкви и Государству, тогда же положил возвести в сан протоиерея, с поручением совершить это возведение митрополиту Московскому Филарету, а Государь Император наградил его орденом св. Анны 2 степени.
В начале 1840 года о. протоиерей И. Е. Вениаминов получил из Сибири печальную весть о кончине жены своей и тогда же хотел, не дожидаясь окончания некоторых важных дел своих в Петербурге, ехать в Иркутск для устройства сиротствующего семейства. Но Господь, чрез это прискорбное событие, вёл своего избранника к высшему служению Церкви. По получении о сем известия и по сообщении последнего митрополиту Московскому Филарету, который в то время был в Петербурге для участия в заседаниях Св. Синода, митрополит Филарет первый подал вдовцу –протоиерею мысль о поступлении в монашество, без сомнения предусматривая в нём наилучшее орудие к устроению дел церковного управления в далёком, просвещенном крае. Предложение было неожиданно для о. Иоанна, и он решил прежде подумать об этом, а между тем пока отправился на богомолье в Сергиеву Лавру и Киев. При этом в Лавру митрополит Филарет напутствовал его следующими словами письма к наместнику архимандриту Антонию от 22 марта 1840 года: «Приедет к вам протоиерей Иоанн Вениаминов, наш миссионер в Российской Америке. Примите его братски. Он добрый служитель Божий. Если захочет, пусть поместится в Лавре и посещает братскую трапезу, обо он хочет пробыть там несколько дней. Заставьте его рассказать вам, что он знает об Алеуте Смиренникове11 и об одном из миссионеров, помнится иеромонахе Ювеналии»12. – Главным препятствием к поступлению в монашество для протоиерея Вениаминова было то, что у него были не устроены дети, – два сына и четыре дочери. Но это препятствие митрополит Филарет, с помощью некоторых высоких особ светского звания, устранил исходатайствованием у Государя Императора ему права на помещение сыновей в С.–Петербургскую духовную семинарию, а дочерей в Патриотический институт. Тогда, наконец, протоиерей Вениаминов решился принять монашество. А вместе и в связи с тем в высших духовных сферах решён был и вопрос об учреждении Камчатско-Алеутской епархии, на кафедру которой первым кандидатом и предположен был этот протоиерей-просветитель Алеутов, по пострижении его в монашество.
Таким образом 29 ноября 1840 года протоиерей Иоанн Вениаминов митрополитом Московским Филаретом, в исполнении поручения Св. Синода, был пострижен в монашество, с наречением ему имени Иннокентия в честь и память просветителя Сибири, святого Иннокентия Иркутского, а 30 того же ноября тем же митрополитом Филаретом возведён был и в сан архимандрита, в Петербурге. За тем 1 декабря новопостриженный архимандрит Иннокентий представлялся Государю Императору Николаю Павловичу, который тогда же и назначил его, из числа трёх кандидатов, епископом Камчатским. В исполнение этого Высочайшего предназначения, 13 декабря того же 1840 года состоялось наречение, а 15 и рукоположение архимандрита Иннокентия в сан епископа Камчатского, Алеутского и Курильского.
По рукоположении во епископа преосвященный Иннокентий вскоре стал собираться в далёкий путь для устроения своей епархии. Духовные и светские особы сопровождали его в этот путь наилучшими благожеланиями, также денежными и вещевыми пожертвованиями, столь необходимыми для него в его будущем служении, а Святейший Синод предоставил ему право – в епархиях, чрез которые ему лежал путь, избирать себе способных и годных для миссионерских целей людей.
Но самое живое и деятельное участие в новом епископе – миссионере принял митрополит Московский Филарет, глубоко сознававший, согласно замеченному выше, важность как миссионерского дела вообще, так и апостольского служения преосвященного Иннокентия в частности, и всеми зависящими от него мерами и способами содействовавший и тому делу, и этому служению. Он же, митрополит Филарет, ввёл преосвященного Иннокентия и в ближайшие, чем прежде отношения к Московской духовной академии, которые, таким образом, установились гораздо раньше того времени, когда Господь судил Камчатскому преосвященному быть самому главным начальником этой академии в сане митрополита Московского.
И именно, ещё от 10 января 1841 года, когда преосвященный Иннокентий отправлялся из Петербурга, чрез Москву, на свою епархию, митрополит Филарет напутствовал его, кроме писем к викарию своему епископу Дмитровскому Виталию (Щенетеву)13 и наместнику Сергиевской лавры архимандриту Антонию14, следующими словами письма к ректору Московской духовной академии архимандриту Филарету (Гумилевскому)15: «Вам доставит сие преосвященный Иннокентий Камчатско-Алеутский. Святейший Синод поручил нам способствовать ему в приобретении способных людей для служения при его кафедре, Апостольской по предмету, хотя не по времени. Он желает иметь благонадёжного монашествующего, или из студентов благонадёжного для монашества и священства. Если на сей случай Дух Господень положит в ком семя ревности к распространению веры и церкви: благословите и отпустите такового, и утвердите в благом намерении. В письменных формах сего дела преосвященный согласится с вами, применяясь к обстоятельствам»16. А о том, как принять и провожаем был в академии и Лавре преосвященный Иннокентий, мы имеем воспоминание современника события, бывшего тогда студентом академии, впоследствии Шуйского протоиерея Михаила Васильевича Миловского17, который пишет: «В бытность мою студентом академии в Лавру приезжал новопоставленный архиепископ18 Алеутский Иннокентий. «Апостол Америки приехал», – восторженно говорили студенты и с уважением смотрели на архипастыря–миссионера. Почести ему были оказаны в Лавре такие же, как митрополиту. Когда Иннокентий отправился в обратный путь, на лаврской колокольне раздался торжественный звон во все колокола. Был поздний зимний вечер. Мы оставили свои занятия и выбежали на монастырский двор. Быстро проехал мимо нас возок, в котором находился архипастырь, отправлявшийся в свою отдалённую епархию на тяжкие апостольские труды. Пред отъездом он сделал нам запрос, не желает ли кто следовать за ним для проповеди слова Божия Алеутам. На зов откликнулся один Озеров19, мой товарищ, очень дружный со мною (одолжавшийся моим самоваром, который и доселе цел). В Охотске Озеров от Иннокентия принял монашество с именем Мисаила, потом, вследствие слабости здоровья, возвратился в Россию, где, будучи архимандритом, умер на покое в Троицкой Лавре»20. – Таким образом академия ещё в 1841 году и свою посильную жертву внесла в дело апостольского служения преосвященного Иннокентия. И это была жертва благоприятная Богу и весьма достойная своего назначения. В студенте Озерове подлинно «Дух Господень положил семя ревности к распространению веры и церкви». В письме к Андрею Никол. Муравьеву от 28 мая того же 1841 года сам преосвященный Иннокентий из восточной Сибири писал между прочим: «студент академии (Озеров), по своим способностям, познаниям, а что всего лучше, своему благочестию, подаёт большие надежды»21. К сожалению, Господь не наградил Озерова крепким здоровьем, какое нужно было для несения всех тяжестей и трудностей миссионерского служения и каким, например, обладал сам преосвященный Иннокентий; а потому, прослужив несколько лет, по пострижении в монашество, в должности смотрителя Новоархангельского (на острове Ситхе) духовного училища и вместе миссионера (при чём он многих уже успел приготовить к принятию христианства), отец Мисаил в 1845 году должен был, по нездоровью, простить себе увольнения от этих должностей и удалиться на покой. Посему ещё от 2 апреля 1844 года из Новоархангельска преосвященный Иннокентий писал тому же А.Н. Муравьёву: «Колоши22, по милости Божией, продолжают креститься: на святой неделе их крещено до 35 человек и все взрослых; и надобно сказать – всё это делается, так сказать, само собою, ибо с нашей стороны, можно сказать ничего теперь не делается. Иеромонах Мисаил, который сначала принялся за это дело с жаром, теперь нездоров»23. А от 11 июня 1845 года преосвященный писал тому же лицу: «иеромонах Мисаил по болезни своей уволен мною из Америки»24. По увольнении на покой, о. Мисаил довольно долго жил в разных монастырях Сибири, быв возведён в сан архимандрита в 1847 году, и лишь в 1859 году переместился в Европейскую Россию, в Ростовский Яковлевский монастырь, с пенсией, а по назначению преосвященного Иннокентия на митрополию Московскую, перешёл снова под его ведение и покровительство, переместившись (в 1870 году) в Троице-Сергиеву Лавру, где и скончался, как сказано, в 1875 году25.
После личного посещения академии в 1841 году преосвященный Иннокентий вскоре вошёл в самые близкие и продолжительные к ней заочные отношения, чрез того же митрополита Филарета, своего ближайшего покровителя. Глубоко заинтересовавшись рассказами о вероисповеднической деятельности преосвященного Иннокентия и плодах её уже с самого начала своего с ним знакомства, т. е. с 1839 года, преосвященный митрополит Филарет естественно ещё более пожелал следить за нею со времени отправления преосвященного Иннокентия на его новую епархию настолько же ради удовлетворения потребности своего собственного пытливого духа, насколько и ради духовной пользы как других людей, так и самого дела. Свет Христовой веры, изливаемый чрез такой достойный сосуд (светильник), каким был преосвященный Иннокентий, должен был не только светить сознанию и самого митрополита Филарета и других людей, но и теплотворить, согревать сердце верою в чудодейственную силу духа апостольского, до ныне проявляющегося в истинных последователях Христа и Апостолов, и любовью деятельною, содействующей успеху проявления этой силы, успеху дела миссии. Митрополит Филарет, как прозорливый архипастырь, хорошо знал, что обнародованием сведений о вероисповеднической деятельности преосвященного Иннокентия с его сотрудниками и о плодах её не только дано будет глубоко-назидательное чтение обществу, но и, с Божией помощью, мало по малу возбудится сочувствие к означенной деятельности, а чрез это подготовляемо будет зерно к образованию так называемого теперь миссионерского Общества. А так как с началом архипастырской деятельности преосвященного Иннокентия как раз совпало разрешение повременного, при Московской духовной академии, издания, под заглавием: Творения св. Отцев в русском переводе с Прибавлениями духовного содержания: то митрополит Филарет, наперёд заручившись согласием преосвященного Иннокентия – писать ему из Сибири и Америки о себе, своей и своих сотрудников деятельности, о плодах этой деятельности и о прочем, как только получал его письма, так и отсылал или лично передавать их в подведомую ему академию для напечатывания в академическом журнале. Опускал он при этом из писем преосвященного Иннокентия лишь то, что не имело общеназидательного значения, общего интереса26. Таким образом мы имеем целый ряд, с одной стороны, писем митрополита Филарета к ректорам академии о напечатании тех или других писем преосвященного Иннокентия в академическом журнале, а с другой, – писем преосвященного Иннокентия, напечатанных в академическом журнале. Ряд этот тянется с самой первой части академического издания за 1843 год и по 1856 год. При том нужно иметь в виду, что за означенные годы академический журнал имел весьма большое распространение среди читающего общества.
Так, ещё от 4 марта 1843 года митрополит Филарет писал к ректору академии архимандриту Евсевию27: «Посылаю вам, отце ректор, письмо преосвященного Камчатского. Я перечертил карандашом то, чего не надлежит касаться. Из прочего выбирайте, что вам покажется достойным известности с приличием»28. Дело касается одного из самых первых, весьма интересного письма преосвященного Иннокентия, писанного по прибытии из Европейской России к месту нового служения в сане епископа, пред совершением первого путешествия по епархии, от 30 апреля 1842 года, из Америки29, и помещённого в одной из первых книжек Прибавлений к Творениям св. Отцев за 1843 год. «Наконец, слава Господу Богу! – читаем в этом письме, – я, милостью Его, заступлением Пресвятыя Девы и молитвами святых и вашими, в Америке! Теперь расскажу вам о путешествии и прибытии нашем в Америку и проч. 20 августа 1841 года, – в один из самых лучших дней, – мы вышли из устья реки Охоты, на бриге Охотск, при самых благоприятных обстоятельствах, и направил путь наш к одному из островов Курильского отдела – Симусиру. 2 сентября подходил к острову Симусиру, и я там Русских и Алеутов (природных жителей на сем острове нет, они все на Шумшу – втором острове) и исправления треб. Того же дня, вечером, мы оставили остров и пошли прямо в Ситху. Почти 20 дней сряду были самые благоприятные ветры, при ясной и тёплой погоде, и корабль наш так быстро шёл, что 21 сентября мы были от Ситхи только в 750 верстах, проплыв от Охотска до 6,250 вёрст; погода так была хороша, что мы каждый праздник отправляли богослужение не в каюте, как обыкновенно бывает, но всегда на палубе. Вы можете вообразить, какое обыкновенно бывает, но всегда на палубе. Вы можете вообразить, какое это было чудное зрелище: корабль, среди необозримого океана, под парусами идёт полным ходом, спокойно; на палубе – народ, и отправляется богослужение! О, это единственная в своём роде картина! 25 сентября, около 4 часов вечера (а по Московски около 4 часов утра), молитвами его и вашими, мы увидели гору Эчком, находящуюся близ Новоархангельска; а на завтра, 26 сентября, в день возлюбленного ученика Христова, которому Церковь молится о разогнании належащей тьмы языков, мы вошли в гавань Ситхи и в 10 часов утра положили якорь»30. Далее в письме описываются первые действия его в качестве епископа местной церкви и в качестве главного миссионера, при чём упоминается как об открытии Новоархангельского духовного училища и первом смотрителе сего последнего, известном нам иеромонах Мисаиле, так и об благодатных плодах миссионерской деятельности Камчатского святителя и его добрых сотрудников31. В общем подобные же сведения читаем и в дальнейших письмах преосвященного Иннокентия к митрополиту Филарету, напечатанных в академическом журнале за 1843–1856 годы, по распоряжению митрополиту32. В этих письмах, которые по большей части весьма пространны по объёму33 и обыкновенно весьма интересны, глубоко-поучительны и совершенно правдивы, искренны, можно видеть целую историю как жизни, архипастырской деятельности самого преосвященного Иннокентия и его сотрудников, так и всей нашей восточно-Сибирской и Американской миссии34. Между тем не можем упустить из внимания и, с одной стороны, того обстоятельства, что, кроме митрополита Филарета, преосвященный Иннокентий, за время бытности своей архипастырь Камчатским, вёл переписку, в числе прочих, и с некоторыми представителями самой Московской духовной академии, а с другой, – того, что и сведения других лиц о жизни и деятельности Камчатского святителя и его добрых сотрудников35. В общем подобные же сведения читаем и в дальнейших письмах преосвященного Иннокентия к митрополиту Филарету, напечатанных в академическом журнале за 1843–1856 годы, по распоряжению митрополита36. В этих письмах, которые по большей части весьма пространны по объему37 и обыкновенно правдивы, искренни, можно видеть целую историю как жизни, архипастырской деятельности самого преосвященного Иннокентия и его сотрудников, так и всей нашей восточно-Сибирской и Американской миссии38.
Между тем не можем упустить из внимания и, с одной стороны, того обстоятельства, что, кроме митрополита Филарета, преосвященный Иннокентий, за время бытности своей архипастырем Камчатский, вёл переписку, в числе прочих, и с некоторыми представителями самой Московской духовной академии, а с другой, – того, что и сведения других лиц о жизни и деятельности преосвященного Иннокентия или предполагаемы были к напечатанию или печатаемы были в академическом журнале: Прибавления к Твор. св. Отцев.
Так, например, от 1 мая 1842 года, следовательно, на другой день по написании вышеприведённого письма к митрополиту Филарету, преосвященный Иннокентий писал и ректору академии архимандриту Евсевию, между прочим, следующее: «Наконец, слава Богу, мы в Америке! Путешествие наше, начавшееся 10 января 1841 года39, кончилось 26 сентября того же года. 125 дней были мы действительно в пути, а прочее время проживали в разных местах. 125 дней! Конечно, не мало времени, да и не много; если взять в расчет, то расстояние, которое теперь разделяет нас в вами, те трудности, какие можно встретить на сем пути и перемены образа путешествия, 125 дней – не много. Но как ни продолжителен был путь наш, мы кончили его счастливо, здорово и благополучно, так что мы не видали, можно сказать, даже неприятностей; многие из нас поздоровели, даже и г. Озеров теперь гораздо здоровее, так что перестаёт чувствовать простуду. Г. Озеров, а ныне иеромонах (Мисаил) и благочинный Американских церквей, достоин всякой похвалы: деятелен, усерден, скромен, благочестив, строг к себе и снисходителен к другим, – словом, какого нельзя лучше желать для здешнего края; он и смотрителем, и главным учителем в новооткрытом нами Духовном училище. Сочиняет проповеди и беспрестанно занимается беседами с Колошами, и не без успеха: человек до 80 уже просят о крещении их: но я не спешу. И прочие, приехавшие со мною, очень хороши, особенно взятый мною из Иркутской семинарии г. Тыжнов, который занимается изучением Кадьякского языка, и с таким усердием, что в 4 месяца успел очень много. Живёт совершенно по-монашески; он не хочет жениться, но хочет поучиться в Академии; и я за его усердие готов содействовать его желанию, если он сделает своё дело. – Весною я был в Кадьяке, и порадую вас, что Кадьякцы, как вы изволили читать в моей брошюре, теперь совсем не то, что они были за два года. Они, как они выразились предо мною, теперь начинают выходить из тёмного места на свет, и в некоторых из них видны умилительные знаки обращения и раскаяния. Чрез день собираюсь в путешествие, для обозрения епархии. Которое продолжится до 16 месяцев. Сначала поеду на острова, потом в Петропавловск, и оттуда намереваюсь проехать чрез всю Камчатку и в марте быть в Охотске. – Сотрудникам вашим: отцу инспектору40, отцу протоиерею Феодору41 и отцу Петру42 прошу объявить моё искреннее почтение и благодарность за их любовь ко мне. Бога ради молитесь о нас, да не будет пребывание наше здесь всуе. О, хотя бы сколько-нибудь послужить для славы Божией! – P. S. Покорнейше вас прошу объявить мою искреннейшую сердечную благодарность и почтение отцу ректору Агапиту43. С удовольствием бы написал ему особое письмо, но право некогда. Завтра идём в поход»44.
Вскоре по отъезде преосвященного Иннокентия из пределов Европейской России на свою новую епархию сблизившийся с ним в Петербурге Андрей Николаевич Муравьёв «написал, – как сам говорит, – записку о начальных подвигах пр. Иннокентия на островах Алеутских и о последующих его действиях в деле проповеди, после посвящения его в сан епископа Камчатского45. По участию митрополита Московского Филарета в судьбе преосвященного Иннокентия А.Н. Муравьёв передал эту «записку», предварительно напечатания её, на просмотр митрополиту Филарету, в рукописи, которая залежалась у последнего до начала 1843 года. И вот от 14 января 1843 года митрополит Филарет писал А.Н. Муравьёву: «Я поспешил прочитать рукопись о преосвященном Иннокентии, и возвращаю её. Она занимательна. Два замечания могу на неё сделать. Первое: не приписывайте более должного митрополиту Московскому. Второе: не спешите бранить учеников В46. правда, тот из них, который в Вифанской семинарии47, и который обрадовал было меня прошедшим летом48 на испытании, недавно без позволения уходил в Москву, и, возвратясь, объявил, что, непременно желая в светское звание, не хочет учиться, и наказания не подействуют. Но и после сего прошу не бранить его в книге так рано»49. А.Н. Муравьёву хотелось, чтобы эта рукопись его о преосвященном Иннокентии была напечатана в журнале, издававшемся при Московской духовной академии, и он просил о том митрополита Филарета. Поэтому митрополит Филарет от 15 июля того же 1843 года писал ректору Московской духовной академии архимандриту Евсевию: «Пошлётся к вам рукопись Андрея Николаевича Муравьёва о преосвященном Алеутском, предлагаемая сочинителем для напечатания в издании вашем, или вполне, или в сокращении. Я читал её давно и не ясно помню. Но, кажется, обширна будет для вашего издания; и есть черты, с которыми лучше бы ей выйти в свете не теперь и не у нас. Прочитайте и скажите мне ваше мнение свободно»50. В силу этого отзыва митрополита Филарета рукопись о преосв. Иннокентии так и не была напечатана в академическом издании.
Но за то беспрепятственно печатаемы были в академическом издании сведения других лиц о преосвященном Иннокентии и его великом деле благовестия.
Кроме драгоценных о сем сведений, заключающихся в его собственных, вышеупомянутых, письмах к митрополиту Филарету, не смотря на сокращение, которому они подвергались при печатании, и простирающихся на годы академического издания: 1843 (ч. I), 1844 (ч. II), 1845 (ч. III), 1848 (ч. VII), 1850 (ч. IX), 1852 (ч. XI), 1853 (ч. XII) и 1856 (ч. XV), такие сведения суть двоякого рода. Одни из них, касаясь миссий, им основанных и находившихся под его главным, начальственным ведением, касаются так или иначе и прямо его имени и действий; а другие, не упоминая его имени, касаются только этих самых миссий и действий миссионеров, им вызванных и поставленных на дело миссии. Таковы, например, из числа первых: «Выписка из письма миссионера иеромонаха Арефы к II. Л. А. А.51 от 5 августа 1856 года», напечатанная в Прибавлениях к Творениям св. Отцев за 1856 г. ч. XV, стран. 470–478, где этот миссионер прямо говорит, что «по резолюции его высокопреосвященства, архиепископа Камчатского, он был послан в 1854 году на послушание на Курильские острова на один год» и проч.52; или «Выписка из письма иеромонах М. к Л. о Н. А. А.»53, от 6 августа 1858 года, напечатанные там же за 1859 г. ч. XVIII, на стран. 116–119, где этот иеромонах говорит о том, что он «20 марта54, в великий четверток, был рукоположен во иеродиакона преосвященнейшим Иннокентием» и на «неделе святой Пасхи служил в разных храмах Иркутска с своим владыкой»55 «за протодиакона, а 27 июля, во время освящения Николаевского собора56, рукоположен во иерея»57 и по благословлению владыки исправлять различные церковные требы»58; но 7 августа того же 1858 года, – пишет этот сослужитель преосвященного Иннокентия, – я «прощаюсь с своим владыкой; он едет в Якутск. Дай Господи ему добрый путь!»59 и др. под. Из числа других сведений укажем хотя бы на такие, как а) «Выписки» из журнала и донесения «Квихпакского миссионера протоиерея Иакова Нецветова»60, помещённые в Прибавлениях к Творениям св. Отцев за 1848 г. ч. XIV и 1860 г. ч. XIX; – б) «Миссионерские известия за 1856 год», помещённые там же за 1857 г. ч. XVI и касающиеся миссий Квихпакской61, Нушагакской62, миссий среди Колошей, Коряков и других63; – в) подобные же известия, помещённые там же за 1860 г. ч. XIX, при чём, кроме извлечений из журналов – помянутого Квихпакского миссионера протоиерея И. Нецветова за 1856 и 1857 годы64 и Нушагакского миссионера иеромонах Феофила за те же годы65, особенно любопытна и поучительна составленная инспектором Новоархангельской семинарии священником Афанасием Виноградовым «Записки о некоторых действиях Кенайского миссионера игумена Николая66 (с 1853 до половины 1857 года) и случаях, с ним бывших»67 и др. под.
Наконец, нельзя упустить из виду и того, что тот же добрый посредник, митрополит Московский Филарет, который принимал в преосвященном Иннокентии с самого 1839 года такое живое участие, который так заботливо и щедро помогал ему в деле миссии и людьми68 и деньгами69, и т. д., явился посредником и в том, чтобы преосвященный Иннокентий не оставался в неведении относительно мысли и жизни, проводником которых являлся академический журнал. Зная недостаточность денежных средств у преосвященного Иннокентия70, митрополит Филарет на свой счёт выписывал для него «Творения св. Отцев с Прибавлениями», о чём долго не знал сам преосвященный Иннокентий, думавший, что академический журнал высылается для библиотеки вверенной ему семинарии. Так, от 1 апреля 1856 года митрополит Филарет, например, писал наместнику своему в Сергиевой лавре архимандриту Антонию: «скажите казначею, чтобы подписался от меня на нынешний год на издание Творений св. Отец, на три экземпляра, один для меня, один для Андрея Николаевича71 и один для преосвященного Камчатского, и внёс бы мои деньги»72. А что преосвященный Иннокентий и с живостью следил за тем, чтó печаталось в академическом журнале, на это есть много доказательств в его письмах к разным лицам и, между прочим, в письмах к А. Н. Муравьёву, которому он не редко пишет, например: «о действиях наших миссионеров и успехах их вы можете узнать от Владыки нашего»73; или: «отпадшие от веры в Пушагакской миссии Киятинцы, о коих напечатано в Творениях св. Отцев 1850 года74, слава Богу, все до одного обратились с раскаянием»75, и под76.
Само собою разумеется, ещё более близкие и тесные отношения к Московской духовной академии стал иметь преосвященный Иннокентий, когда сделался митрополитом Московским и когда таким образом по самому академическому Уставу сделался главным начальником этой академии, обязанным иметь высшее начальственное наблюдение над нею и попечение о ней.
Назначение Иннокентия, архиепископа Камчатского, на кафедру Московской митрополии состоялось 5 января 1868 года, т. е. спустя полтора месяца после кончины его знаменитого предшественника. В промежуток времени от дня кончины последнего до дня назначения первого, естественно, много было толков о том, кто будет преемником митрополиту Филарету. Предположения были разные. Касались они и личности преосвященного Иннокентия. Не чужда была этих толком и Московская духовная академия, весьма заинтересованная, разумеется, так же, как и вся Московская епархия, вопросом о преемстве святителю Филарету в митрополии. Между прочим покойный профессор академии Пётр Симонович Казанский († 1878) ещё от 26 ноября 1867 года, когда тело усопшего иерарха, митрополита Филарета только привезено было в Сергиеву Лавру для погребения, писал своему брату, также покойному преосвященному архиепископу Костромскому Платону († 1877) следующее: «Муравьёв77 говорил, что он спрашивал митрополита78: правда ли, что Иннокентий Камчатский писал к вам, изъявляя желание отказаться от епархии и остаток дней провести в Москве? Правда, отвечал митрополит, но я написал, что такие люди, как он, – основатели новых кафедр, должны и кости свои сложить на своём месте79. – Но он мог бы быть вашим преемником? – Что же? Человек он достойный во всех отношениях»80. Предположение это оправдалось, как бы ни толковали побуждения, вызвавшие в Государе Императоре решительное изволение назначить Камчатского архиепископа Иннокентия на место митрополита Московского81.
Назначенный на кафедру Московскую Высочайшим повелением 5 января 1868 года, митрополит Иннокентий, по дальности расстояния прежнего места его служения от нового, и самое известие о своём новом назначении получил эстафетою лишь 18 января, а приехав в Москву мог ещё гораздо позже того. На эстафету обер-прокурора Св. Синода графа Д. А. Толстого, извещавшую его о новом его назначении он 19 января отвечал депешею между прочим: «предстоящая распутица не дозволит мне быть (в Москве) ранее конца мая»82. И действительно, владыка Иннокентий прибыл в Москву 25 мая означенного 1868 года. На другой день он служил первую литургию в Успенском соборе своего престольного града и после часов, пред самою литургией, в присутствии великого множества разных представителей своей новой паствы, произнёс краткую, но весьма трогательную по глубокому смирению речь к этой пастве. Тот же профессор академии И. С. Казанский от 30 мая 1868 года писал своему брату: «Впечатления от нового митрополита ещё не выяснились. Краткая речь, сказанная им после часов в Успенском соборе, одобряется83». В этой речи своей новый владыка Московский, приветствуя паству благодатью и миром от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа, взывает: «но кто я, дерзающий восприять и слово и власть моих предшественников? Ученик отдалённейшего времени, отдалённейшего края и ещё более в отдалённой стране проведший более половины своей жизни; не более как смиренный делатель малой нивы Христовой, учитель младенцев и младенствующих в вере. И такому ли, наименьшему из делателей, быть делателем вертограда Христова великого, славного и древнего? И такому ли учителю поучать паству, из среды которой исходят во все концы России учители и наставники, и даже учители учителей? Правда, почти всё это я мог бы сказать на всяком другом месте, куда бы я ни был переставлен; но здесь та особенность: после кого становлюсь я здесь? Кто мой предшественник, и кто я? Тут не может быть никакого сравнения. Или всякое сравнение будет далеко не в мою пользу, а некоторые даже против меня. Я понимал всю тяжесть и горечь таких сравнений, – сравнений совершенно естественных, неизбежных и справедливых: это не то, что пересуды. Я понимал также всю высокость и трудность служения здесь, и потому мне надлежало бы – по крайней мере, я мог – уклониться от сего, имея при том и видимую причину84. Но кто я, чтобы мне противиться Богу – Царю Небесному, без воли Коего и влас с головы нашей не падает? Кто я, чтобы мне противоречить Царю земному, сердце Коего в руце Божией? Нет, сказал я себе: пусть будет со мною, что угодно Господу; иду, куда повелено. И вот, я пришёл. Итак, благослови, Господи, меня приняться за дело! Господи! Твой есмь аз, Твой и хочу быть всегда и везде; твори со мною, что Тебе угодно и в сей жизни, и в будущей; да буду я и здесь простое орудие в руках Твоих! Пресвятая Владычице Богородице, Споручница моя85! Не оставляй меня и здесь Твоею помощью, заступлением, ходатайством и молитвами Твоими! Святители Христовы – Петре, Алексие, Ионо и Филиппе, и вси почиющие здесь! Воспримите меня в свои молитвы, недостойнейшего вашего преемника. – Братия и отцы! Особенно вы, преосвященные наставники и отцы! Не таков вам подобаше архиерей, как я безкнижный. Но терпите мя любовью Христовою, воспримите меня и в ваши домашние молитвы; паче же молитесь о том, дабы лжеучение и плотское мудрование, пользуясь моим безкнижием, не вкралось в среду православия. Прошу вас всех, братья и чада, молитесь о мне грешном»86. – «Вообще назначение своё в Москву, – продолжим словами профессора П.С. Казанского, – он (т. е. митрополит Иннокентий) называет выше своей меры, а тем более быть преемником Филарета. Казанскому87, просившему его не оставлять советами, он сказал: «была одна голова, к которой все обращались за советами, а теперь 52 головы равные». Викариям88 сказал: «вы прежде ездили на Троицкое подворье за советами, теперь приезжайте с советами». Ректор89, кроме служения, видел его только пять минут, успев подать ему расписание экзаменов. – «Что тут пишется? Согласен, к исполнению, утверждается». Ректор пригласил на экзамен и получил в ответ: «некогда мне у вас учиться». Спросил, как делал митрополит Филарет. Ректору сказал, что не замедлит явиться начальству в Лавре90». Действительно, скоро и приехал новый владыка в Сергиеву Лавру, а прибыв в Лавру, не мог не посетить и находящуюся в стенах её Московскую духовную академию. Именно, он прибыл в Лавру 31 мая и в тот же день, после обычной встречи его монастырскими властями, в настоятельских (митрополичьих) покоях принимал, в числе прочих, старших представителей академии; а 1 июня, после панихиды на гробе своего предшественника, в теперешней Филаретовской церкви, посетил и самую академию. Это посещение академии, по прибытии митрополита в Лавру, помянутый выше профессор П.С. Казанский описывает так: «В пятницу91, в 7 часов вечера, приехал в Лавру митрополит. Мы представлялись в его комнатах. Ректор сказал речь: «В обители преподобного Сергия соединились и училище, и иночество. Тебе вверено руководство того и другого, – проповеднику Евангелия и доблестнейшему архипастырю. Руководи нас и не лишай того расположения, каким удостаивал нас почивший92». В ответ митрополит ничего не сказал93. После благословения одною рукой каждого, воздвигнул благословение обеих рук на всех, и все пошли. В субботу94, в 10 часов, приехал в академию, проведён в залу, где собирались наставники и студенты. Был в библиотеке и что-то вспомнил о Тишендорфовской Библии95; был в столовой и в номерах, спросил некоторых студентов о фамилии и после сказала, что он имеет особый навык по физиономии узнавать способности людей. При прощании, обратив внимание. На мою седую бороду, спросил: «верно давно служите?» – Я сказал, прибавив, что я товарищ Мисаилу96. Спросил о нём, и когда я сказал, что он болен, то изрёк: «по болезни я расстался с ним, а то разве расстался бы97». За тем в воспоминаниях П.С. Казанского читаем: «Слухи есть, что митрополит думал, что его немедленно вызовут в Питер, и тут он объяснится, чем он может заниматься, и чем не может. На первом плане стало бы отречение от управления академией. Этим, может быть, и объясняется его уклончивость от разговора о делах академических и вообще учёных. Лишь только ректор заведёт речь о чём-либо таком, тотчас является речь об Америке, или прямо: «это не по моей части». Но кажется, это совершенно напрасно. Мало пользы делу приносило вмешательство и светильника великого98 в частное дело кого-либо из наставников. Общее наблюдение над тем, чтобы делом занимались и наставники, и студенты, может иметь и он99. О новом святителе только ещё вопрошают: что будет? Это свидетельствует о его осторожности. Земных поклонов ему не делали100».
Действительно, только глубокое смирение и благоразумная осторожность побуждали нового владыку Московского на первых особенно порах, с видимой уклончивостью относиться к делам академическим. Но он, кроме того, что уже самым академическим уставом обязан был иметь помянутое «общее наблюдение» над академией, и по высоким умственным дарованиям своим, по своей опытной мудрости мог вполне иметь это «наблюдение», и по обилию сокровищницы любящего, доброго сердца своего в состоянии был принести существенную пользу академии. А между тем в высших сферах никто, никогда, ни на минуту не допускал даже и мысли об устранении высокопреосвященного Иннокентия от управления академией и о согласии на его «отречение» от сего. Дальнейшее ясно покажет нам и то и другое: его полную способность управления делами академическими, и великую пользу, принесённую им академии в течении его десятилетнего управления Московской епархией. Бог ему, как человеку благу пред лицем Его, даде для сего мудрость, и разум (знание), и веселие (Еккл.2:26) о сделанном добре.
Кроме обычного течения дел академических, восходивших на усмотрение и утверждение епархиальной власти, в то время были и особенные вопросы, события и дела, касавшиеся духовных академий вообще и Московской духовной академии в особенности, и требовавшие таких или иных суждений и решений о них и участия к ним от нового архипастыря Московского. Таковы: новый устав академический, утверждённый Высочайшею властью лишь в 1869 году, а в Московскую духовную академию введённый в 1870 году; юбилей С.-Петербургского университета, на который приглашаемы были представители и от Московской духовной академии; – духовно-судебная реформа, потребовавшая и от Московской духовной академии причастности этому делу в лице одного из её почтенных представителей; – учреждение новой кафедры (естественно-научной апологетики) при Московской духовной академии; – устройство своей, домовой, церкви в здании Московской духовной академии, и т. д. И уже не далее, как от 21 ноября того же 1868 года, П. С. Казанский писал своему брату: «Митрополит просидел с 6 до половины 9 у ректора и своими здравыми суждениями, оригинальными выражениями, готовностью идти на борьбу с сильными мира сего закупил в свою пользу всех наставников академии. Митрополит говорит против ревизоров, против правления. Ректор заговорил о миссионерской академии. Митрополит назвал это пустяками. О внутренних миссиях говорил, что считает их нужными для утверждения православных. Прощаясь, сказал: может быть я вас не увижу; ибо операцию хочу делать»101. В проекте нового академического устава, между прочим, владыке не нравился выборный ректор102. И против этого-то, а равно и против других непорядков в новых семинарском и академическом уставах103 он между прочим выражал готовность «идти на борьбу с сильными мира сего», возвысить свой твёрдый голос в Св. Синоде, куда он осенью 1868 года вызван был, отправившись для сего в Петербург 27 ноября сего года104.
Пребывание митрополита Иннокентия в Петербурге для участия в заседаниях Св. Синода в 1868–1869 году совпало с временем празднования помянутого юбилея С.-Петербургского университета. По вопросу о депутации на этот юбилей от Московской духовной академии мнения членов Конференции академической разделились, и ректор академии протоиерей А.В. Горский, в разрешение сего недоумения, по словам П.С. Казанского, писал в конце января 1869 года в Петербург к митрополиту, что «он с своей стороны полагает, что ехать туда прилично было бы Филарету Александровичу105, как духовному лицу, или В.Д. Кудрявцеву, как бывшему уже в Питере, или С.К. Смирнову, как известному трудами, а прочие члены думают, что нужно отправиться ректору, как доктору Петербургского университета106. Но на пять или на шесть дней оставить академию он не может и приводит много причин. Митрополит отвечает: «совершенно убеждаюсь приведёнными вами причинами, что оставить нам академию на пять или на шесть дней нельзя; поэтому приглашаю вас приехать на восемь или девять дней. Очень рад буду вас видеть; сожалею только о том, что не могу вам предложить у себя помещение»107. Как увидим из последующего, желание митрополита видеть в Петербурге именно самого А.В. Горского объяснялось разными, при том весьма уважительными, причинами, заставившими о. ректора академии пробыть в северной столице не только восемь или девять дней, а даже почти целых три недели.
4 февраля означенного 1869 года А.В. Горский, как сам записал в дневнике своём108, выехал из Сергиева Посада в Петербург; а уже от 5 числа того же месяца занёс в своей дневник следующее известие: «В 10 часу утра приехал в С.-Петербург. Несколько гостиниц нужно было объехать, чтобы найти себе квартиру. Везде номера заняты, говорит, по случаю съезда дворян для выборов. В 11 часов представлялся владыке109 и принят весьма любезно. Цель моего призыва, сколько видно из слов владыки, кроме праздника университетского, заключается в участии с членами Комитета в рассмотрении академического устава, или, лучше сказать, мнений, полученных в Комитете от преосвященных касательно составленного ими проекта. Почему-то академический о. ректор110 вчера ещё спрашивал владыку, приехал ли я? Поданное мною мнение (ещё в августе месяце) владыкою ныне препровождается в Комитет с прибавлением, что выбор ректора следует предоставить Святейшему Синоду111. – Спрашивал владыка о болезни о. инспектора112. Я отвечал, что чувствует он себя не ровно: иногда лучше, иногда хуже. В настоящее время ему хорошо, только доктор113 сколько можно менее велел ему тратить свои силы на ногах. Владыка заметил: нечего затруднять его. Я отвечал, что кроме классов мы не тревожим его никуда. При этом случае я упомянул о его истолковательных трудах114, которые скоро должны будут представлены в Св. Синоде115. Владыка обещал не оставить своим вниманием… В этот день владыка пригласил меня к своему столу. Пред обедом я прочёл ему наш адрес университету; владыка остался доволен116». – Самое юбилейное торжество университета С.-Петербургского состоялось 8 февраля117.
Что касается до мнения о. протоиерея А.В. Горского по предмету устава академического, о коем А.В. в дневнике своём замечает, как о представленном ещё в августе 1868 года, то относительно этого должно сказать, что митрополит Иннокентий, ещё к Успеньеву дню (15 августа) прибыв в Лавру и, очевидно, озабоченный назревавшим делом преобразования академий по новому уставу, не раз лично совещался по этому делу с А.В. Горским и хотя высказывал также не раз особые, своеобразные, не всем членам академического братства нравившиеся взгляды на предмет118, однако не только прислушивался к мнению такого опытного из этих членов, каким был А.В. Горский, но и прямо требовал этого мнения. В бумагах А.В. Горского сохранилась коротенькая записочка владыки Иннокентия такого рода: «о. ректору. не забудьте взять с собою замечания ваши на проект Академического Устава. И. М. М.». На этой записочке рукою А.В. Горского помечено: «получено 25 авг. 1868»119. А это и был день отъезда митрополита из Лавры; стало быть «замечания» А.В. Горского нужны были владыке для дальнейших соображений и представления в С.-Петербурге.
В С.-Петербурге А.В. Горский, после первого своего посещения владыки, бывал у него весьма часто и беседовал с ним о разных предметах, в том числе опять и об академическом уставе120. И так как первоначальное предположение об удержании А.В. Горского далее университетского юбилея для привлечения к участию в обсуждении академического устава потом и осуществилось, то эти беседы были и весьма важны и весьма необходимы. Так, А.В. Горский ещё за 10 февраля в своём дневнике отметил, что «обедал у о. ректора академии121 с прочими депутатами академии», при чём «были рассуждения о вопросах, касающихся устава, но не серьёзно, не глубоко, часто мимоходом. Я говорил с некоторыми, – добавляет он, – о четвёртом годе курса, об излишних раздроблениях по факультетам, о том, что не следовало бы оба курса – философский и богословский – вести в одно и тоже время; потому что для того и другого потребно своё, и однако-же цельное построение; о сохранении за академиями самодеятельного способа развития – посредством сочинений»122. За тем, от 11 февраля в дневнике в дневнике его читаем: «Приезжал ко мне Ник. Ал. Сергиевский123 и дал мне прочитать поданную им графу124 записку, что хорошо было бы воспользоваться пребыванием в настоящую пору в С.-Петербурге депутатов Московской и Казанской академии и пригласить их в Комитет по составлению устава академий, по крайности заседания на три для пересмотра постановлений об учебной части в академии, которые могли бы быть окончены заседания в три. Я, подумав, решился принять это приглашение, имея в виду и желание нашей академической братии, и предположение владыки. Итак, остаюсь здесь до сырной недели, если Богу будет угодно»125. А от 12 февраля А. В-ч пишет в своём дневнике: «По требованию графа был у него в три часа и имел с ним беседу об уставе академическом около часу. Синод согласен на участие наше в Комитете»126. – Что же касается до бесед со владыкою митрополитом Иннокентием по предмету того же устава, то А.В. Горский от 12 же февраля отмечает в своём дневнике: «виделся со владыкою. Он дал совет держаться мнения преосвященного Макария127, впрочем, прибавил: если он в главном будет с вами не согласен, не держите свой голос»128. – Первое заседание Комитета, при участии А.В. Горского и депутата Казанской духовной академии ординарного профессора Наф. Петр. Соколова († 1881), состоялось 14 февраля, о чём у А.В. Горского в дневнике читаем: «Вечером с половины восьмого заседали в Комитете. Присутствовали все обычные члены и преосвященный Макарий. Решено было пересмотреть особой комиссии, состоящий из ректора академии протоиерея И.Л. Янышева, меня и Н.П. Соколова обе программы: составленную Комитетом и преосвященным Макарием, и посмотреть, нельзя ли приспособить деление наук преосв. Макария к Комитетскому. Заседание кончилось в половине 10»129. И за тем на следующий же день, 15 февраля А. В-ч, как пишет о себе, «был у владыки130 и передал ему сведения о первом бывшем заседании в Комитете. Владыка желал, чтобы мы, по возможности, сошлись с преосвященным Макарием. Но напоминал, чтобы не забывали приготовлять благочестивых священников и пастырей церкви, а не одних только учёных»131. И как бы в исполнении сего, о втором заседании, бывшем того же 15 февраля, А. В-ч говорит: «занимались пересмотром проекта о распределении академического курса, поданного преосв. Макарием, – и дело, – слава Богу, – разрешили мирно, по крайней мере, между нами. В число общеобязательных перенесены – Св. Писание, Общее Богословие, Метафизика и Педагогика. Прочие отделы, намеченные преосвященным Макарием, удержаны; опущены только менее значительные подробности»132. За тем ещё были заседания 17, 20 и 24 февраля133, а у владыки А.В. Горский бывал почти ежедневно134 вплоть до самого своего отъезда из Петербурга 25 февраля135. Пред отъездом он был и у Обер-Прокурора Св. Синода графа Д.А. Толстого, который при этом его «благодарил за участие в Комитете»136. Академический Устав утверждён был Государем Императором 30 мая 1869 года, а в Московской духовной академии введён был в действие с началом 1870–1871 учебного года. И первое общее собрание совета Московской духовной академии по введению в действие этого устава было 21 июня 1870 года, состоявшееся после молебствия, совершённого соборно прибывшими в академию, по поручению высокопреосвященнейшего митрополита Иннокентия, преосвященным Игнатием, епископом Можайским, викарием Московской митрополии. На этом собрании установлен был, согласно новому уставу, весь административный строй академии, с распределением должностей между наличными представителями её и с новыми наименованиям этих должностей (члены совета вместо прежней конференции, помощники ректора по трём отделениям и т. д.), распределены были между наличными наставниками определённые новым уставом кафедры наук, с переименованием при том прежних бакалавров в доцентов, и т. д.137 Само собою разумеется, что, по множеству предметов, подлежавших обсуждению, при введении и применении нового устава, одного заседания было недостаточно, и этих заседаний собрания, в течении июня, июля и августа было много, пока в сентябре и октябре мало по малу не установился строй академии, согласный с требованиями нового устава138. Журналы всех этих заседаний восходили на благоусмотрение и утверждение митрополита Иннокентия, как главного начальника и блюстителя порядков в академии; а таким образом под его непосредственным наблюдением совершилась весьма важная перемена в жизни академии – введение в ней устава 1869 года, действовавшего, как известно, до 1884 года139.
Введение в действие устава 1869 года в жизни академии или тесно связано было, или совпало и со многими другими событиями и обстоятельствами в этой жизни, в которых почивший святитель Иннокентий принимал не только живое, деятельное, но и благодетельное участие.
Так, именно, с его архипастырского благословения и при его благодетельном участии в Московской духовной академии открыта была доселе существующая кафедра естественно-научной апологетики, с платою жалованья профессору этого предмета из сумм Московской кафедры; учреждены были на сумму той же кафедры три стипендии для своекоштных студентов академии; устроена была домовая академическая церковь, и т. д.
Подробности обо всем этом и о прочем, в чём так или иначе выразилось отношение митрополита Иннокентия к Московской духовной академии, – подробности весьма любопытные, будут составлять предмет особых наших статей. Теперь же мы заключим наш очерк общей характеристикой в Бозе почившего архипастыря, чтобы видеть, как оправдалось на нём слово Писания, выставленное в начале этого очерка.
Мудрость и разум (знание) святителя Иннокентия обнаружились уже и в тех немногих случаях, которые привели мы выше. Между прочим его «навык по физиономии узнавать способности людей» был особенным даром Провидения для него. А.В. Горский, в своём дневнике, за время бытности в Петербурге в 1869 году, отметил следующее: «За всенощную на Троицком подворье. После службы был у владыки. Толковал владыка о признаках, по которым признают даровитых людей: это большая, хорошо развитая голова, круглая, и глаза сверкающие. Говорил, что таким образом он, по приглашению одного из медиков, в собрании правильно определил несколько неизвестных ему человек в рассуждении их умственных достоинств140». Вообще же святитель Иннокентий обладал от природы умом сильным, ясным, гибким, проницательным и основательным, – умом, можно сказать, зиждительным, творческим, но более с практическим, нежели с отвлечённым, теоретическим направлением в его деятельности. «У владыки, – пишет в своём дневнике за время пребывания в Петербурге не раз упомянутый А.В. Горский, – читал я свои заметки на Хомякова141, и при этом случае мог заметить, как быстро его ум схватывает существенное и сейчас выводит сходство из начала; строго держится положительного; главное доказательство – в слове Божием142». Вместе с тем святитель Иннокентий обладал обширными и разнородными познаниями, как то доказывают и его многоразличные труды, с которыми мы отчасти уже знакомы из предшествующего, и которые, вместе с издаваемыми теперь письмами его143, ясно свидетельствуют о том, как широко, глубоко и основательно знаком он был с так называемыми прикладными науками (техническими), с филологией, этнографией и проч. из светских наук, не говоря о науках духовных, с которыми он знаком был не менее основательно уже по сану своему. И только по глубокому смирению он называл себя «безкнижник». Его филологические труды по части инородческих языков (алеутского, колошского и др.)144, его обширные и интересные записки «об островах Уналашкинского отдела145» и иные с одной, и его «Указание пути в царствие небесное146», «Наставление священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствования обращённых в христианскую веру147», мысли о воспитании и иные с другой стороны служат и останутся всегдашними свидетелями мудрости и разума (знания), которыми щедро наделил Господь святителя Иннокентия, как верного раба своего, как человека блага пред лицем Его. А потому этот святитель, и не имея академического образования, оказался вполне достойным быть во главе Московской духовной академии.
Но этот святитель обладал и любвеобильным сердцем, будучи, как сильный волею, и «мужем прямым и правым», не доступным двоедушию, лицемерию и лести. В отношении к Московской духовной академии собственно такая черта воли покойного выражалась в его всегдашнем прямодушии, которое по началу не во всём нравилось многих, как то мы отчасти и видели из воспоминаний П.С. Казанского, а за тем невольно привлекало к святителю и уважению и любовь. Высокие же сердечные качества почившего святителя, обилие любви его обнаруживалось ещё более сильно и наглядно во всём, и между прочим опять во многом по отношению к Московской духовной академии. Мы уже говорили о благодеяниях, оказанных при нём и выразившихся в даровании ей средств денежных на удовлетворение разнообразных нужд её. А вот и ещё хотя один из многих случаев его любвеобильного отношения к академии. В 1875 году, как известно, назначена была от Св. Синода ревизия духовных академий, в том числе и Московской, и ревизию поручено было произвести одному из главных деятелей и по составлению устава 1869 года, вышеупомянутому преосвященному архиепископу Литовскому Макарию. Для Московской собственно академии эта ревизия предстояла в конце апреля и в начале мая означенного 1875 года. Между тем в это время ректор академии протоиерей А.В. Горский уже страдал той болезнью, которая осенью того же года и свела его в могилу. Но не задолго до ревизии, на Пасху означенного года, он, почувствовав некоторое облегчение от болезни, решил снова принять в свои руки кормило управления академией, по случаю его болезни вверенное было на время другому лицу из его сотрудников (В.Д. Кудрявцеву), и сам, по прежним обычаям, потщился составить от лица все академии приветствие своему архипастырю по случаю праздникам Пасхи. Получив это приветствие, святитель Иннокентий, несмотря на то, что уже почти совершенно слепым был в это время, с своей стороны потщился собственноручно148 написать ответь в следующих, глубоко трогательных выражениях: «Христос воскресе! Возлюбленный мой о Господе отец Протоиерей. Искренно благодарю вас за письмо ваше. Радуюсь сугубо. Но смотрите, не рано ли вы взяли на себя нелёгкое бремя ректорства. Прошу вас поблагодарить Ваших сотрудников за поздравление меня и взаимно поздравляю из с праздником и наступающей ревизией, которая начнётся не ранее как с 24 числа и 23. Господь с вами. Ваш усердный слуга И.М. Московский. Апреля 15 дня 1875. Москва149». Так мог писать только благопопечительный и любящий отец, а не строгий начальник. И преосвященный Иннокентий был действительно отцом для академии, вверенной его попечению, – отцем, о чадах веселящимся. А за благодеяния, им оказанные сей академии, там, на небе, Ему, без сомнения, Господь Бог, Отец щедрот, даде… веселие вечное.
Иван Корсунский
* * *
Как видно из этого же письма, владыка Иннокентий, на пути из Благовещенска в Москву, прибыл в Красноярск 25 апреля и пробыл там два дня.
Чтение в Общ. люб. дух. просв. за 1882 г., ч. Ш, стран. 173 «Материалов для истории русской церкви».
Преосвященный Евсевий был близко знаком владыке Иннокентию по своему служению на кафедре Иркутской (1856–1860), а знал его ещё со времени посещения преосвященным Иннокентием Московской духовной академии в 1841 году, когда Евсевий в ней был инспектор.
Чтение в Общ. люб. дух. просв. за 1884 г., ч. III, стран. 35 «Материалов для историй русской церкви».
Подробное описание жизни и деятельности святителя Иннокентия можно находить в книге Ив. Ил. Барсукова: «Иннокентий митрополит Московский и Коломенский по его письмам, сочинениям и рассказам современников. Москва, 1883». Срав. также посвящённые памяти его же святителя слова преосвященного Амвросия («Проповеди Амвросия епископа Дмитровского», стран, 159–168. Москва, 1883), ныне архиепископа Харьковского, – профессора Д.О. Голубинского (в Душепол. Чтении за 1880 г., ч. II, стран. 96–109) и др., статьи протоиерея П. А. Смирнова (в Церковных Ведомостях, издав. при Святейшем Синоде, за 1894 г., № 40, в «Прибавлениях»), архим. Григория (в Правосл. Обозр. за 1889 г., №№ 11–12) и др.
Из числа товарищей его, между прочим, поступил в Московскую духовную академию Прокопий Васильевич Громов, окончивший курс кандидатом в 1822 году и бывший после протоиереем в г. Иркутске. Он известен и как писатель. См. о нём и его трудах у о. протоиерея С. К. Смирнова в «Истории Московской духовной академии до её преобразования в 1870 году», стр. 472, 473. Москва, 1879. П. В. Громов, поступив на духовно-учебную службу, по окончании академического курса, в Иркутскую духовную семинарию, на место Иоанна Вениаминова потом в 1823 году поступил и во священника к Благовещенской церкви и всегда был с ним в самых добрых отношениях
Он кончил курс по первому разряду будучи в сане диакона, которым облечён был в 1817 году, за год до окончания семинарского курса.
См. стран. 4–5 книги I «Творение Иннокентия, митрополита Московского», собранных Ив. Пл. Барсуковым. Москва, 1886.
Впоследствии архиепископа Ярославского.
Между прочим, рассказы эти с удивлением выслушивал Ф.А. Голубинский и его семейство, о чём свидетельствует доселе здравствующий сын его, также профессор Московской духовной академии, Д.Ф. Голубинский. См. его слово, вышеупомянутое, в Душепол. Чтении 1880, II, 103.
Старик алеут Смиренников считался шаманом между своими соплеменниками, а на самом деле, будучи раньше обращён в христианство, руководим был ангелами Божиими и их указаниями. О нём подробнее см. у Барсукова, в биографии митр. Иннокентия, стр. 34–36 и дал.
Письма митр. Филарета к архим. Антонию I, 351. М. 1877. Об иеромонахе Ювеналии, миссионере Америки, убитом дикими инородцами, см. у того же Барсукова, стр. 23. Между прочим, в это-то время протоиерей Вениаминов и посетил о. протоиерея Ф.А. Голубинского. В бумагах последнего сохранилась такая запись от 3 апреля 1840 года: «Виделся в о. протоиереем ост. Ситхи Иоанном Евсевьичем Вениаминовым, 15 л. трудившимся в проповедовании слова Божия в Северо-Американских владениях. Замечательны из его бесед 1) Об алеуте Ив. Смиренникове. 1795, 1797, 1827. О. Макарий. Два небольших наставления в стихах; 2) Об о. Иувеналии. † 1799. Убитый, 3 раза нагонял убивших его. 3) О бесноватом сыне Пел. Ив. Ирк. мещанки: собаки на дор. вой: какие страшные над ним носятся! Евангелие; заклин. молитва». Запись эта обязательно сообщена была нам 9 августа сего 1897 года сыном его профессором Д.Ф. Голубинским, которому и приносим за сие нашу глубокую благодарность. Подробности об алеуте Смиренникове, о.о. Макарии и Ювеналии, в записи о. Ф.А. Голубинского кратко отмеченные, см. в книге Барсукова о митр. Иннокентии, стр. 23 и дал., 34 и дал.
См. в Правосл. Обозр. за 1887 г., ч. I, стран. 444. Преосвященный Виталий, впоследствии епископ Костромской, скончался на покое в 1846 году.
См. Письма митр. Филарета к архим. Антонию, I, 386.
Впоследствии архиепископу Черниговскому (†1866).
Прибавл. к Твор. св. Отц. 1884, XXXIII, 324–325.
Он принадлежал к числу кандидатов III курса (выпуска 1842 г.). Скончался 8 июня 1896 года.
Тогда ещё епископ. Сан архиепископа преосвященный Иннокентий получил уже в 1850 году.
Не «один Озеров». В Бозе почивший архиепископ Тверской Савва в своих «Воспоминаниях о высокопреосвященном Леониде, архиепископе Ярославском и Ростовском» (Харьков, 1877), на страницах 6 и 7, говорит о преосвященном Леониде, в мире Льве Васильевиче Краснопевкове: «в пылкой душе молодого Краснопевкова не угасла мысль о миссионерском служении. Когда знаменитый миссионер наш преосвященный Иннокентий, по особенным судьбам Божиим, возведённый в декабре 1840 года из протоиереев в сан епископа Алеутского, мимоездом из Петербурга был в Москве и посетил Троицкую Лавру, студент академии лейтенант Краснопевков явился к нему и просил его преосвященство принять его в число сотрудников своих на миссионерском поприще. Опытный миссионер и проницательный архипастырь, преосвященный Иннокентий, без сомнения, сообразил, что молодой светский юноша, едва лишь начавший знакомиться с богословскими науками, не может много принести пользы в деле евангельской проповеди и что легко и скоро может остыть, и потому отклонил усиленную просьбу Краснопевкова. Время оправдало мудрую осторожность Алеутского владыки». Но за то впоследствии преосвященному Леониду (Краснопевкову) судил Господь много лет послужить доброю службою преосвященному Иннокентию в качестве сотрудника-викария на Московской митрополии) в 1868–1876 годах).
Русский Архив 1893 г., кн. III, стран. 54–55
Прибавл. к Твор. св. Отц. за 1889 г. ч. XLIII, стран. 527.
Об этом племени мы говорили выше.
Приб. к Твор. св. Отц. 1889, XLIII, 552. Срав. Приб. к Твор. св. Отц. за 1843 г., ч. I и С.К. Смирнова, «История Моск. дух. ак.», стр. 520. М. 1879.
Приб. к Твор. св. Отц. 1889, XLIII, 555–556. Срав. также стран. 557.
Подробности об о. Мисаиле см. у С.К. Смирнова, в «Истории Моск. дух. ак.», стран. 519–520. М. 1879.
Не все, конечно, и письма печатал митрополит Филарет, опуская имевшие личный или конфиденциальный характер.
Ректором Московской духовной академии преосвященный Евсевий был с 25 ноября 1841 и по 17 января 1847 года, когда он перемещён был на должность ректора Спб. духовной академии с возведением в сан епископа.
Чтения в Общ. люб. дух. просв. 1882, ч. III, стр. 274 «Материалов для истории русской церкви».
Из Новоархангельска, на острове Ситхе. Что это было уже не самое первое письмо преосвященного Иннокентия к митрополиту Филарету, видно из следующих слов письма преосвященного Иннокентия к А.Н. Муравьеву с пути от 30 июля 1841 года: «27 июля я получил письмо от нашего владыки (– так называет преосвящ. Иннокентий митроп. Филарета обыкновенно в письмах к А.Н. Муравьеву). Я был поражён этим. Он первый пишет ко мне, и тогда, как от меня видал ещё и строки. Да хранит и сохранит его Господь для блага Церкви нашей! Это было первым моим выражением благодарности к нему, и оно будет всегда. Лучше не умею». См. Прибавл. к Твор. св. Отц. за 1889 г., ч. XLIII, стр. 529.
Прибавл. к Твор. св. Отцев за 1843 г. ч. I, стран. 185–186.
См. там же, стран. 186–191.
См. для сего, кроме приведённого письма митрополита Филарета к ректору академии архимандриту Евсевию, письма Филарета к нему же и в том же журнале Чтение в Общ. люб. дух. просв. 1882, III, на страницах 290 и 296; – к архим. Алексею (Ржаницыну) в особо изданных преосв. Саввою к нему Письмах митр. Филарета стран. 60 и 120 (Москва, 1883) и к архим. Евгению (Сахарову-Платонову) в Русском Архиве за 1893 г, кн II, стран. 164. Архимандриты – Алексий и Евгений также были (в 1847–1853 и 1853–1857 годах) ректорами Московской духовной академии.
Напр. письмо от 1 мая 1848 года напечатано на 282–292 страницах Прибавлением к Твор. св. Отцев за 1848 г., ч. VII: письмо от 21 мая 1851 г. – там же за 1852 г. ч. XI, стран. 144–153; – от 31 июля того же года – там же, на стран. 154–162, и т. д.
Мы не делаем выдержек из этих писем, предполагая их известными, тем более, что выдержки из них предложены были вниманию слушателей и читателей и профессором Московской дух. академии Д.Ф. Голубинским в посвященном памяти святителя Иннокентия слове, произнесённом 31 марта 1880 года (в первую годовщину кончины святителя) в Филаретовской церкви Троице-Сергиевой Лавры, над могилою сего святителя и напечатанном в Душеп. Чтении за 1880 г. ч. II, 96–108. Ещё более того сих выдержек сделано в помянутой книге Барсукова о митрополите Иннокентии (напр. стран. 157–161, 185–186 и мн. др.)
См. там же, стран. 186–191.
См. для сего, кроме приведённого письма митрополита Филарета к ректору академии архимандриту Евсевию, письма Филарета к нему же и в том же журнале Чтение в Общ. люб. дух. просв. 1882, III, на страницах 290 и 296; – к архим. Алексею (Ржаницыну) в особо изданных преосв. Саввою к нему Письмах митр. Филарета стран. 60 и 102 (Москва, 1883) и к архим Евгению (Сахарову-Платонову) в Русском Архиве за 1893 г., кн II, стран. 164. Архимандриты – Алексей и Евгений также были (в 1847–1853 и 1853–1857 годах) ректорами Московской духовной академии
Напр. письмо от 1 мая 1848 года напечатано на 282–292 странницах Прибавлений к Твор. св. Отцев за 1848 г, ч. VII: – письмо от 21 мая 1851 г. – там же за 1853 г. ч. XI, стран. 144–153; – от 31 июля того же года – там же, на стран. 154–162, и т. д.
Мы не делаем выдержек из этих писем, предполагая их известными, тем более, что выдержки из них предложены были вниманию слушателей и читателей и профессором Московской дух. академии Д.Ф. Голубинским в посвящённом памяти святителя Иннокентия слове, произнесённым 31 марта 1880 года (в первую годовщину кончины святителя) в Филаретовской церкви Троице-Сергиевой Лавры, над могилою сего святителя и напечатанным в Душеп. Чтении за 1880 г. ч. II, 96–108. Ещё более того сих выдержек сделано в помянутой книге Барсукова о митрополите Иннокентии (напр. стран. 157–161, 185–186 и мн. др.)
Разумеется день выезда преосв. Иннокентия из Петербурга.
Инспектором академии был в то время иеромонах Агафангел (Соловьёв), скончавшийся в 1876 году в сане архиепископа Волынского.
Александровичу Голубинскому, выше упомянутому профессору философии в академии († 1854).
Протоиерей Пётр Спиридонович Делицын, профессор математики († 1863).
Архимандрит Агапит (Введенский) был в то время ректором Вифанской духовной семинарии и членом цензурного комитета († 1877).
См. у И.П. Барсукова, в биографии митрополита Иннокентия (Москва, 1883), на стран. 161–162.
А.Н. Муравьёв сделал это замечание на стран. 118 изданных им Писем к нему митр. Моск. Филарета (Киев, 1869) по поводу слов письма митр. Филарета от 13 января 1843 года: …Рукопись о пр. Иннокентии ещё не успел я прочитать. Сие, я думаю, терпимо без затруднения» (там же, стран. 117). Однако, как видно из последующего, в ожидании прибытия брата А.Н. Муравьёва М.Н. Муравьёва, в последствии Виленского генерал-губернатора († 1866), Филарет поспешил прочитать эту рукопись. – О начальных подвигах преосвященного Иннокентия, – до пострижения последнего в монашество, – А.Н. Муравьёв мог знать из рассказов самого преосв. Иннокентия и совершившегося с ним в 1839–1841 годах в Европейской России, о последующих же действиях своих преосв. Иннокентий сообщал А. Н-чу в подробных письмах из Сибири и Америки, напечатанных в Прибавл. к Твор. св. Отц. За 1889 г. ч. XLIII, стран. 524 и дал. и XLIV. Письма начинаются от 28 мая 1841 года.
Т. е. Вениаминовых, Иннокентия и Гавриила, сыновей преосвященного Иннокентия.
Иннокентий, переведённый туда, за поведение, не вполне одобрительное, из Петербургской духовной семинарии, где по началу были оба брата В.
1842 года.
Письма митр. Филарета к А.Н. Муравьёву стран. 120. Киев, 1869. Какая предусмотрительность и вместе сердечность звучит в словах святителя Московского о сыновьях преосвящ. Иннокентия! Действительно, ещё рано было «бранить» их в то время. Правда, из старшего, Иннокентия, не вышло много толку впоследствии и родитель его горько скорбел о сем; но за то весьма утешил его и добрым концом образования и последующими добрыми действиями младший, Гавриил, который за тем, после многих и доброплодных трудов на миссионерском поприще, особенно в новоприобретённом Россией приамурском крае, в сане протоиерея прибыл с своим родителем и в Москву, когда его родитель назначен был митрополитом Московским, помогая последнему при слабости зрения его.
Чтения в Общ. люб. дух. просв. 1882, III, 276 «Материалов для истории русской церкви».
Т. е. к наместнику Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архимандриту Антонию. Самый Арефа взят был из Лавры преосв. Иннокентием
Приб. к Твор. св. Отц. 1856, XV, 470. Срав. об этом Арефе также Письма митр. Филарета к архим. Антонию III, 376–377. Москва, 1883.
Равно также к Лаврскому отцу наместнику архимандриту Антонию.
1858 года.
Преосвященный Иннокентий был в это время на пути в свою епархию по возвращении из Европейской России, куда он вызван был в 1857 году для присутствования в Св. Синоде.
В г. Николаевске, на Амуре, в новоприобретённой области.
В иеромонаха. Приб. к Твор. св. Отц. 1859, XVIII, 117. Сн. 116
Там же, стр. 117.
Там же, стр. 118. Срав. ниже, на той же странице.
О Квихпакской миссии и её достойном представителе о. И. Нецветов см. отзыв самого преосв. Иннокентия в письмах к А. Н. Муравьёву в Приб. к Твор. св. Отц. за 1889 г. ч. XLIII, стр. 565 и дал. (за 1848 г).
Стран. 296–299 Прибавлений к Твор. св. Отц. 1857, XVI.
Стран. 300–304. Нушагакским миссионером был тоже Лаврский иеромонах Феофил.
Стран. 304–306.
Стран. 95–105 Прибавлений к Твор. св. Отц. 1860, XIX.
Стран. 106–116. О Нушагакской или Нушегакской миссии см в помянутых письмах преосв. Иннокентия к А.Н. Муравьёву в Приб. к Твор. св. Отц. За 1889 г. ч. XLIII, стр. 555, 557 и др.
Об этом миссионере, приехавшем с преосв. Иннокентием из Москвы в сане иеродиакона в 1841 году, и достойно потрудившемся в деле миссии, а наконец и живот свой положившем в звании Кенайского миссионера и в санt игумена. см. в Письмах преосв. Иннокентия к А.Н. Муравьёву в Приб. к Твор св. Отц. за 1889 г. ч. XLIII, стр. 555, 586 и др.
Приб. к Твор. св. Отц. 1860, XIX, 117–133.
О помощи людьми уже известно нам из предшествующего. Срав. ещё Письма м. Филарета к арих. Антонию III, 15, 376–377 и др. Москва, 1883.
О сем срав. между прочим в Письмах преосв. Иннокентия к А.Н. Муравьёву в Приб. к Твор. св. Отц. 1889, XLIII, 577, 590 и др.
Так, в 1854 году, по переезде в Якутск, преосвященный Иннокентий писал А.Н. Муравьёву: «Думал я, но не смел написать Владыке нашему (т. е. митрополиту Московскому Филарету). Гладом гибну я окаянный и многие – не гладом хлеба, а слова св. отец, издаваемых в русском переводе. Будучи в Ситхе, я пользовался сим и другими журналами из семинарской библиотеки; а здесь никто никакого журнала духовного не выписывает, а сам я не могу ещё справиться своими финансами». Прибавл. к Твор. св. Отц. 1889, XLIII, 606.
Муравьёва.
Письма митрополита Филарета к архим. Антонию, ч. III, стр. 402. Москва, 1883. Равно также митрополит Филарет с 1860 года, т. е. с первого года издания получивших от него благословение на начало своего существования Московских духовных журналов: «Душеполезное Чтение» и «Православное Обозрение», также без ведома самого преосвященного Иннокентия, стал подписываться на свой счёт для него и на эти журналы, о чём см. в книге И.П. Барсукова о преосв. Иннокентии, стр. 491 и 492. Москва, 1883.
Приб. к Твор. св. Отц. 1889, XLIII, 564: срав. также стран. 565, 579 и др. Это, – очевидно, – потому, что его письма к митроп. Филарету печатались в «Приб. к Твор. св. Отцев».
Стран. 168 Прибавлений к Твор. св. Отц. за 1850 г. ч. IX.
Приб. к Твор. св. Отц. 1889, XLIII, 598.
Срав. также приведённое выше в одном из примечаний письмо преосв. Иннокентия к А.Н. Муравьёву о «гладе слова св. отец, издаваемых в русском переводе». Здесь, очевидно, разумеются и творения св. отцев, издаваемые при Моск. дух. академии.
Андрей Николаевич.
Филарета, не задолго до кончины последнего.
Переписку об этом между митрополитом Филаретом и архиепископом Иннокентием см. в упомянутой раньше книге И.П. Барсукова об Иннокентии (стран. 546–547 и 553–554. Москва, 1883)
Правосл. Обозрение 1861, 11, 370. Срав. замечание самого А.Н. Муравьёва о том же в Письмах к нему митроп. Филарета, стран. 664. Киев, 1869
Рассказывают, что сам же А.Н. Муравьёв старался, по возможности, содействовать назначению преосвящ. Иннокентия в преемники митроп. Филарету. См. о сем в той же книге Барсукова, на стран. 556–557.
См. туже книгу Барсукова, стран. 559.
См. Душеполезное Чтение за 1889 г., ч. II, стран. 429.
Разумеется потухавшее зрение, с которым приехал в Москву митрополит Иннокентий, уже тогда носивший синие очки. См. о сем воспоминания покойного архимандрита Григория (Воинова), помещённые в Правосл. Обозрение 1889, III, 743.
При этом, по словам упомянутого сейчас архимандрита Григория, святитель Иннокентий обратился лицем к храмовой иконе успения Божией Матери, и «предстоявший народ благоговейно взирал на святителя, побуждаемый к тому самым священнолепным видом его» Правосл. Обозр. 1889, III, 744.
Творения Иннокентия, митроп. Московского, собр. И.П. Барсуковым. Кн. I, стр. 148–150. Москва, 1886.
Протоиерею А.И. Невоструеву († 1872).
Преосвященным Дмитровскому Леониду и Можайскому Игнатию.
Протоиерей А.В. Горский († 1875).
Душепол. Чтение 1889, II. 429–430. Из тех же писем И. С. Казанского к его брату архиепископу Платону.
Именно 31 мая.
Речь эта у Петра Симоновича приведена в сокращении. В полном виде она напечатана в «Богословском Вестнике» 1895 г., декабрь, стран. 287–288.
Быть может потому, что представлялись тогда митрополиту не одни члены академического братства, а и монашество, приходское духовенство и посадское купечество.
1 июня.
Разумеется известный Codex Sinaitieus Библии Ветхого и Нового Завета, изданный К. Тишендорфом в Спб. в 1862 году. Против этого издания писал тогда архимандрит (после епископ) Порфирий (Успенский).
Озерову, уже известному нам из предшествующего.
Душеп. Чтение 1889, II. 430. 431.
Т. е. митрополита Филарета.
Митрополит Иннокентий.
Душеп. Чтение 1889, II. 431.
Душепол. Чтение 1889, II, 432–433.
Там же, стран. 432.
См. там же, стран. 435–436.
Там же, стран. 434.
Сергиевскому, профессору, протоиерею († 1884).
Ректор, протоиерей А.В. Горский ещё в 1864 году от Сиб. университета получил степень доктора истории.
Душеп. Чтение 1889. II, 435.
См. в Прибавл. к Твор. св. Отц. за 1885 г., ч. XXXV, стр. 2537
Митрополиту Иннокентию.
Протоиерей (ныне протопресвитер) И. Л. Янышев, бывший ректор С.-Петербургской духовной академии.
В согласии с тем у П. С. Казанского от 10 февраля читаем: «ректор (А.В. Горский) пишет, что инициатива его вызова, кажется, от самого митрополита, который интересуется юбилеем, ибо на нём хотят провозгласить его почётным членом. Митрополит сказал ему, что может быть пригласят его к участию в обсуждении академического устава, чем торопят, решившись принять во внимание мнение многих преосвященных и сданное недавно мнение покойного митрополита Филарета. Душ. Чтен. 1889, II, 436.
Архимандрита Михаила (Лузина), скончавшегося в 1887 году в сане епископа Курского. Он страдал ревматизмом в ногах, полученным, вследствие неудобств помещения, во время пребывания его в Петербурге для участия в заседаниях Комитета по преобразованию духовно учебных заведений в 1866 году.
Нил Петрович Страхов († 1875).
Перечень истолковательных и других трудов преосвящ. Михаила можно видеть у С. К. Смирнова в его «Истории Московской духовной академии до преобразования её в 1870 году», стран. 144–145. Москва, 1879.
При этом разумеется «Толковое Евангелие», которого книга 1 (Евангелие от Матфея) и вышла из печати, с разрешения Св. Синода, в 1870 году, в Москве. За тем, книга 2 вышла там же в 1871 и 3 книга в 1874 годах; а 1 книга «Толкового Апостола» в 1876 г.
Прибавл. к Твор. св. Отц. 1885, XXXV, 254, 255.
См. там же, стран. 256 срав. 257.
Срав. о сем воспоминания того же П. С. Казанского в Душеп. Чтении 1889, II, 432. Особенно жаловался владыка при этом на то, что не из кого архиереев делать (т. е. на светскую постановку дела в проекте нового академического устава) и недоволен был предположением о выборном ректоре.
Хранится в архиве А.В. Горского, в библиотеке Московской духовной академии.
См. Приб. к Твор. св. Отц. 1885, XXXV, 256, 257, 258, 259 и т. д.
Протоиерея И. Л. Янышева.
Приб. к Твор. св. Отц. 1885, XXXV, 257–258.
В то время директор Канцелярии Обер-Прокурора Св. Синода, а с 1869 г. и поныне попечитель Виленского учебного округа, питомец и бакалавр Московской духовной академии в 1852–1858 годах.
Дим. Андр. Толстому, Обер-прокурору Св. Синода.
Приб. к Твор. св. Отц. 1885, XXXV, 258–259.
Там же, стран. 259.
Булгакова, архиепископа Литовского, впоследствии митрополита Московского († 1882), бывшего одним из главных деятелей по составлению уставов 1867–1869 годов.
Приб. к Твор. св. Отц. 1885, XXV, 259.
Там же, стран. 260.
Митрополита Иннокентия.
Приб. к Твор. св. Отц. 1885, XXV, 260.
Там же, стран. 261.
См. там же, стран. 262 и 263.
См. там же. Он и служил со владыкою и без владыки на Троицком Фонтанском подворье.
См. там же, сран. 263.
Там же.
См. Журналы совета Московской духовной академии 1870 года, стран. 3 и дальн. Москва, 1871.
См. там же, стран. 17, 23, 24, 26, 27 и т. д.
Мы не вводим в пределы задач настоящего очерка обсуждение достоинств и недостатков устава 1869 года. Скажем только, что, например, должность ректора академии по этому уставу так и не была выборною, а зависела от назначения св. Синода, как того желал владыка Московский Иннокентий, и это не смотря на сильные стремления того времени к возможно большему расширению границ самоуправления. Много и других сторон влияния сильного, практического ума святителя Иннокентия на изменение проектов уставов 1867–1869 годов можно было бы указать. В отношении к Московской духовной академии собственно некоторые следы такого влияния мы ещё будем иметь случай указать в своё время. Для примера см. у П. С. Казанского в Душеп. Чтении за 1889, II, стран. 437–438.
Приб. к Твор. Св. Отц. 1885. XXXV. 263. Срав. также И.П. Барсукова. Биографию митр. Иннокентия, стран. 195. Москва, 1883. Так он определил и достоинства умственные митр. Филарета.
Алексея Степановича († 1869), писавшего, как известно, многое и по богословским вопросам (напр. о церкви, о православии в его отношении к инославным вероисповеданиям и проч.).
Приб. к Твор. св. Отц. 1885. XXXV. 258.
Разумеем «Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского», собр. И.П. Барсуковым. Доселе вышла пока их книга 1, обнимающая письма 1828 1855 годов. Спб. 1897.
Разумеем, уже упомянутые в своё время, грамматические и переводные труды его.
Вышли в трёх частях. Спб. 1840–1841. Рецензию см. в Журнале Мин. Нар. Просв. за 1840 г. (ч. XXXI, отд. V). После перепечатаны в 3 книге «Творений м. Иннокентия», изд. И.П. Барсуковым. Москва, 1888.
Вышло в первый раз ещё в 1833 г. и потом издаваемо было не один десяток раз и переведено на многие европейские и азиатские языки.
Вышло впервые в 1841 году и одобрено св. Синодом, как образец и руководство для миссионеров. Равным образом и превосходные мысли преосв. Иннокентия о воспитании перепечатаны были во многих русских повременных изданиях. Вообще его «Творения», куда вошли и сейчас поименованные, собраны были И.П. Барсуковым и изданы в нескольких томах (Москва, 1886 и дальн. годы).
Письмо написано очень неразборчиво, строки идут неправильно: буквы ставятся с перерывами в одном и том же слове, вообще с ясными признаками того, что писал человек с потухшим зрением. Известно, что операции снятия катаракта у владыки была неудачна.
Собственноручное письмо владыки Иннокентия хранится в архиве А.В. Горского, в библиотеке Московской духовной академии.