Глава IV. Традиционное просветительство и греческое освободительное движение

Прежде чем продолжить разговор о характере учения и просветительской деятельности традиционалистов (на сей раз в отношении их взглядов на перспективы антитурецкого восстания), мы должны определить, насколько соответствует истине устоявшаяся точка зрения, подчёркивающая их большое влияние на народные массы. В случае если его можно оценить как существенное, это даст нам возможность порассуждать на тему их роли в подготовке революции.

Как мы уже установили в предыдущих главах нашего исследования, коливады Никодим Святогорец, Афанасий Паросский и Макарий Нотарас были не только писателями, но и востребованными современниками учителями и проповедниками. Однако устные проповеди коливадов не сохранились, недостаточно данных и об их контактах с народом, поэтому основным источником, характеризующим их влияние, станут их письменные сочинения. В свою очередь, проповеди и пророчества Космы Этолийского, его непосредственные контакты с народом во время миссионерских путешествий не только позволяют проследить влияние традиционной идеологии на разные социальные слои и группы, но и являются неоценимым источником по численному составу аудитории православных просветителей и востребованности идеологии, носителями которой все они были.

О размахе деятельности Космы Этолийского свидетельствуют современники, многочисленные народные предания, вещественные источники. Его биограф ведёт речь о «более чем четырёхстах тысячах» розданных им косынок и платков, а также «чёток и крестиков более пятисот тысяч»⁶⁹⁰. Всё это было им куплено на пожертвования богатых людей, что говорит о влиянии его учения на разные социальные слои. Его первый биограф указывает на более чем четыре тысячи купелей, купленных на средства богатых дарителей по просьбе проповедника.

Несмотря на то что наибольшая популярность Космы Этолийского была среди простого народа, а некоторые крупные землевладельцы открыто выступили против проповедника, многие влиятельные, знатные и образованные люди того времени почитали святого и признавали влияние его проповеди⁶⁹¹. Али-паша Янинский испытывал глубокое уважение к деятельности проповедника, а самого его почитал за великого праведника и одну из самых выдающихся личностей своей эпохи. Они были лично знакомы, и паша всегда покровительствовал Косме Этолийскому, оказывая всестороннюю поддержку его просветительской деятельности⁶⁹².

На наш взгляд, в пользу того, что влияние святого на Али-пашу было чрезвычайно результативным, свидетельствует целый ряд факторов: Али поддерживал талантливых греческих детей (в частности, на его деньги получил образование выдающийся греческий политик Иоаннис Колеттис), финансировал ряд греческих учебных заведений, построил при монастыре святого Космы школу, ориентированную на обучение греческому языку (в этом учебном заведении принципиально не преподавались ни турецкий, ни албанский языки)⁶⁹³. Как видим, фактически он на практике способствовал реализации просветительской программы Космы Этолийского.

Влияние на разные слои было характерно и для других традиционалистов, которые не только были связаны между собой, но и оказывали влияние на патриархов, священников и преподавателей. Помимо возможного участия в тайном обществе, направленном на просвещение соотечественников, большинство православных просветителей участвовали в международном издательском сотрудничестве. Впоследствии это способствовало перерастанию традиционализма в движение обще-православного масштаба, получившее широкое распространение не только в греческих землях, но и в ряде славянских государств.

Ярким примером международного сотрудничества является издание исихастских текстов, подготовленных греческими традиционалистами, на славянском языке. «Восстановителем преданий старчества и насадителем его в России»⁶⁹⁴ стал молдавский старец Паисий Величковский. Он восемнадцать лет подвизался на Афоне и был связан тесной дружбой с некоторыми участниками коливадского движения, в том числе и с его лидером Макарием Нотарасом. Именно Макарий отправил ему экземпляр «Добротолюбия», который Паисий перевёл на русский язык и немедленно отправил в Петербург с целью его последующего издания. Там митрополит Гавриил собрал группу монахов – знатоков греческого языка для окончательной редакции текста «Добротолюбия»⁶⁹⁵.

Восприятию традиционной идеологии способствовала подготовка православными просветителями талантливых учеников, продолживших их просветительскую деятельность. Так, за одним из участников движения Макарием Нотарасом «следовало множество учеников... со временем они составили группу книжников, которая весьма значительно способствовала духовному пробуждению и возрождению»⁶⁹⁶. Постепенно движение традиционалистов приобретало всё более широкий масштаб: в него вошли священники, монахи, преподаватели, писатели и книжники.

Началось сотрудничество с известными популярными в греческих землях проповедниками, которые пользовались издательскими и практическими наработками традиционалистов. Показательна дружба Никодима с проповедником иеромонахом Агапием Старшим (1741–1815), который помогал ему в работе по составлению «Пидалиона». Агапий занимался просвещением, проповедуя и открывая школы по всей Греции, стремясь пробудить греческий народ и приблизить национальное освобождение. Показательно, что среди учеников Агапия были и активные участники Греческой революции 1821 года.

Большое число известных и авторитетных преподавателей, многие из которых приняли активное участие в подготовке национально-освободительного движения⁶⁹⁷, было и среди последователей Космы Этолийского. Одним из них был ученик основанной им школы в Превезе Димитриос Залогитис. «Патриот своего отечества», он служил примером для современников, «а его дом стал центром встреч и общения образованных греков и иностранцев»⁶⁹⁸. На благо сограждан служила и собранная им библиотека «филологических и религиозных книг»⁶⁹⁹.

На наш взгляд, история развития православного традиционализма XVIII – начала XIX вв. во многом напоминает аналогичное движение исихастского возрождения XIV в. Оба они со временем стали гораздо шире собственно исихастского или вообще монашеского течения, к ним примкнули общественные деятели, иерархи, деятели искусства и книжники. Таким образом, постепенно сформировался своеобразный «исихастский интернационал»⁷⁰⁰, центром которого стали православные монастыри, оказывавшие на современников существенное влияние.

В историографии бытует мнение⁷⁰¹, что издательские усилия православных просветителей не были оценены современниками. Признавая влияние традиционалистов на простой народ, а также на жизнь Церкви и общества, которое проявилось, начиная со второй половины XX века, учёные, как правило, отрицают их влияние в контексте школьной образовательной системы. (Интересно, что в этом сходятся исследователи, придерживающиеся диаметрально противоположных точек зрения: отрицающий какое-либо существенное влияние традиционалистов современный греческий историк Георгакопулос и сторонник так называемого «традиционного» направления историографии Акривопулос). Собранные нами данные позволяют оспорить устоявшиеся стереотипы. Литература, издаваемая традиционалистами, была востребована ещё при их жизни: в своём письме Патриарху Григорию V Никодим Святогорец писал: «Ибо спрос на эту книгу («Благонравие Христианское». – Прим. авт.) из-за её редкости таков, что многие отдали бы с радостью восемь и десять грошей, только бы заполучить её. Напечатал тысячу книг правящий архиерей Янины, но у него осталось только десять из них, как он писал мне, – те, что были переплетены; а другие выхватывали прямо у него из рук»⁷⁰². Обращаясь к своему корреспонденту, Никодим отсылает его «к вновь напечатанным книгам Добротолюбия и Эвергетина»⁷⁰³. Это, на наш взгляд, свидетельствует о том, что сочинения традиционалистов были изданы достаточным тиражом (и повторно переиздавались) и были доступны широким народным массам.

Издаваемые книги рассматривались православными просветителями как учебные пособия или, по крайней мере, средства для образования людей, широкого распространения традиции. Но были ли они включены в образовательную систему?

Обнаруженный нами в архиве афонской обители Дохиар документ позволяет дать на этот вопрос утвердительный ответ. Речь идёт о стихотворении «Новому святому Косме»⁷⁰⁴, попавшем на Афон из знаменитой Патмосской школы (Патмиады), основанной в 1713 году. При анализе документа становится очевидным, что он использовался в качестве учебного материала в её повседневной учебной работе.

Патмосская школа была основана в 1713 году и продолжала функционировать вплоть до начала XIX в. Временами число учеников «Патмиады» достигало двухсот человек (интересно, что среди них был и знаменитый путешественник Григорович-Барский). Крупнейший греческий историк Фанис Михалопулос называл школу «новыми Афинами»⁷⁰⁵ времён турецкого владычества.

В Патмиаде древние тексты объяснялись с помощью «психагогического» метода. Этот метод был наиболее распространённой учебной методикой вплоть до самого конца XVIII века. Традиционно в качестве учебных текстов использовались произведения античной и византийской литературы, так что включение в этот ряд стихотворения о святом Косме говорит о многом.

Надо принимать во внимание и то, что в библиотеке Патмиады «рядом с произведениями древнегреческой и византийской книжности мы находим переводы произведений европейского Просвещения»⁷⁰⁶. При этом, несмотря на наличие разнообразного учебного материала, стихотворение о Косме Этолийском было практически сразу после его смерти включено в учебную программу (документ датирован концом 70-х годов XVIII века).

О том, что произведения традиционалистов были востребованы, говорит и крупнейший специалист по описываемому периоду, современник событий Сафас. Характеризуя одного из активных участников движения Никодима Святогорца, он подчёркивает, что «его многочисленные сочинения, в большой степени способствовавшие утверждению Православия, принесли неисчислимую пользу нашему народу»⁷⁰⁷. Посетивший Грецию в начале XIX века русский путешественник монах Парфений отмечал, что книги святого Никодима весьма популярны у греков, читающих их с большим вниманием и упоением⁷⁰⁸.

Столь же востребованной, как и произведения традиционалистов, была и их устная проповедь. Кроме того, проповедническая деятельность представляет собой великолепный источник информации о количестве их слушателей и последователей.

Существует целый ряд документов, рассказывающих не только о характере аудитории, присутствовавшей на проповедях Космы Этолийского, но и об её численном составе. При этом данные греческих документов подтверждаются и из независимых источников – материалов венецианских архивов. Граф Корфу Мамонас свидетельствует, по крайней мере, о шеститысячной свите, сопровождавшей проповедника в местечке Мавро Мандили, в окрестностях Превезы⁷⁰⁹. Согласно тем же источникам, на проповеди святого на острове Кефалонья присутствовало от пятнадцати до шестнадцати тысяч человек. А. Ксанфопулу-Кирияку ставит эту цифру под сомнение, полагая её явно преувеличенной. Единственный аргумент, приводимый при этом исследовательницей, не представляется убедительным – она указывает на то, что население острова на тот момент составляло пятьдесят тысяч человек, и маловероятно, что треть из них стеклась на проповедь Космы Этолийского. Однако практика когда более половины местных жителей приходило послушать поучения святого Космы, представляет собой не редкое исключение, а повсеместно распространённое правило. В пользу достоверности цифр, приводимых Мамонасом, говорит и то обстоятельство, что мы имеем дело со свидетельством незаинтересованного, независимого общественного деятеля.

«Косма общался с народом не посредством своих текстов, а гораздо более прямым, непосредственным образом, устной проповедью и самим своим образом жизни. Именно поэтому, чтобы понять масштаб его вклада, мы обязаны обратиться к реакции толпы, следовавшей за ним»⁷¹⁰. Таким образом, реакция современников приобретает в контексте нашего исследования особенное значение. Помимо масштаба деятельности Космы Этолийского, она проливает свет на его просветительскую миссию, на реакцию, которую вызывала пропагандируемая православными просветителями традиционная идеология не только у современников, но и у представителей последующих поколений.

«Куда бы ни приходил» Косма Этолийский, «происходило большое стечение христиан, и они с умилением и благоговением слушали его»⁷¹¹. «Диких усмирял, разбойников делал кроткими, жестоких и немилосердных показал милосердными, неблагочестивых благочестивыми, неграмотных и диких научил священной грамоте и приучил к хождению на божественные службы... грешников привёл к большому покаянию, к исправлению; так что говорили все, что при их жизни воссиял новый апостол»⁷¹². На первый взгляд, эта цитата биографа и ученика святого Космы представляется лишь рядом агиографических штампов, однако, это не совсем так. Если отбросить свойственную житийной литературе красочность и метафоричность речи, в этой цитате мы находим свидетельство не только популярности Космы, но и убедительности его слова, силы воздействия его проповеди на современников.

Одного слова святого было достаточно, чтобы слушатели вносили кардинальные изменения в свой жизненный распорядок: «раньше торговые дни были в пятницу, субботу и воскресение; аскет святой Косма отменил воскресение, чтобы христиане не имели работ в этот день, и так и случилось, торговля по воскресным дням прекратилась»⁷¹³. О необходимости отказаться от работы в дни церковных праздников постоянно говорят и другие участники традиционно-просветительского движения⁷¹⁴.

Нам удалось найти свидетельство того, что их призыв был воспринят народом, продолжившим ориентироваться на традиционные ценности и спустя много лет после окончания их деятельности. 15 марта 1833 года королевским указом, под председательством Спиридона Трикуписа, была созвана «Церковная комиссия», с целью выработки программы по решению церковных проблем. В её итоговом докладе констатировалось: «Грек скорее предпочтёт умереть, чем хоть немного нарушить пост, и побираться, чем согласиться работать по церковным праздникам»⁷¹⁵.

Данные венецианских архивов также свидетельствуют о небывалом по масштабам влиянии и распространении проповедей Космы Этолийского не только в Греции, но и на всех Балканах. Информатор венецианских властей, известный по источникам как Zonza, пристально следил за деятельностью «греческого миссионера» на острове Кефалонья. По свидетельству Дзонца, Косму сопровождало около пятнадцати тысяч человек⁷¹⁶. Венецианский военный и его свита, переодетые в крестьянскую одежду, смешались с толпой и начали наблюдение за поведением святого и его последователей. Дзонца кратко, но очень ёмко рассказывает нам о реакции народа и о влиянии, которое оказывала на него проповедь Космы: «Они бежали за ним, целуя ему руки и ноги, почитая его словно настоящего спасителя, даже те, кто находились вне закона (бандиты), примирялись со своими врагами и впредь жили мирно»⁷¹⁷. Как видим, слова Сапфироса Христодулидиса, ученика и автора биографии Космы Этолийского, «диких усмирял, разбойников делал кроткими» находят конкретное подтверждение в других исторических источниках.

Постепенно он приобрёл общенациональную известность: «Молва о Косме Этолийском распространилась по всей Греции, вызвала восторг и сильное желание во всех областях... принять его и выслушать его «Поучения». Так выходили все вместе с жёнами и детьми, молодёжь и старики... Проповедник же, видя большое стечение народа из разных деревень... проповедовал два или три дня»⁷¹⁸. По свидетельству очевидцев, люди неотрывно следили за его проповедью: «Этот монах после окончания литургии пригласил всех жителей деревни на площадь Райдо в западной её части и там в течение многих часов учил их. Поучение было таким длинным, что маленькая Стамато почувствовала голод и часто дёргала мать за платье со словами: «Я проголодалась, мама». Но сельчане продолжали неотрывно следить за боговдохновенными словами и советами инока. Некоторые отрывки из поучения навсегда остались в памяти Стамато, и она повторила нам их слово в слово»⁷¹⁹.

Отмечая сильное влияние учения святого Космы на аудиторию, венецианские власти свидетельствуют о его попытках организации своих сторонников путём основания братств и открытия учебных заведений⁷²⁰. Школы должны были стать не только местом, где обучалось подрастающее поколение, но и центром общественных и образовательных собраний для всего местного населения⁷²¹.

В предыдущих главах нашего исследования нам удалось установить, что большое внимание основанию школ уделили и другие традиционалисты. «Благодаря этим школам ученики, взрослые и дети узнавали церковное учение, утверждались в вере, обретали протестный дух новомучеников, и таким образом превозмогали искушение измены своей веры с последующим отказом от собственной национальной идентичности»⁷²². Эти учебные заведения способствовали решению задачи, которую ставили перед собой традиционалисты – восстановлению единства народа и его организации через взаимовыручку и братство. Принципиально важно, что традиционалистам удалось обеспечить будущее школьной системы путём создания высших педагогических учебных заведений, поддержки талантливых учеников и квалифицированных преподавателей. Ряд источников подтверждает, что созданные ими учебные заведения успешно функционировали, по крайней мере, до конца XIX в.: «Благодаря поддержке обители равноапостольного Космы... в селении Коликандаси функционирует яркий образовательный центр... сохраняющий эллинскую идентичность»⁷²³. В этой школе были подготовлены священники и преподаватели, а в монастыре жили и окормлялись бедные ученики со всей Греции.

Популярность традиционалистов среди народа не только не умерла после их смерти, но, напротив, со временем обрела ещё больший масштаб. Особенно сильным было влияние Космы Этолийского, мученическая кончина которого не стала началом его забвения. На перенесение мощей святого Космы в город Янина, а затем в монастырь, основанный в честь него Али-пашой Янинским, стеклось множество народу со всех Балкан. «На рынке торговцы выходили из своих лавок и благоговейно крестились. Неисчислимая толпа собралась на пути следования процессии. Часть всадников – телохранителей Али – следовала за ромейскими монахами. Пение монахов соединилось с молитвой народа, который громко повторял слова: «Господи, помилуй!». Кладбище, которое было напротив Сарая (дворца), было черно от собравшегося народа»⁷²⁴, – писал француз, ставший очевидцем и непосредственным участником этих событий.

Во многих областях Греции широкое распространение получили рукописи проповедей Космы, «многие знают пророчества, чудеса и поучения святого Космы. Бабушка Кристина, дедушка Михалакис и многие другие. Всё это они узнали из традиции и от своих родителей. У них они научились благоговейно относиться к святому. Когда они произносили его имя, крестились, а многие даже плакали»⁷²⁵.

Вера во исполнение пророчеств Космы Этолийского сохраняется в Греции до сих пор. Во время всеобщей мобилизации 1974 года⁷²⁶’ в некоторых деревнях люди собирались в церквях и говорили: «Пришло время, чтобы исполнилось то, о чём говорил святой Косма». Некоторые женщины изобразили на челе знак креста, исполняя слова пророчества: «Пусть на лбу у вас будет крест, тогда все узнают, что вы христиане». Последняя наша поездка в Грецию и опросы там местного населения показали, что люди хорошо знают и продолжают верить в исполнение пророчеств святого. В частности, ссылаясь на его слова, они говорят о грядущем освобождении Константинополя. Причём такая вера характерна для всех слоёв населения, в том числе и для образованной интеллигенции. В пользу того, что поучения и пророчества святого Космы были популярны не только среди греков, говорит так называемая «Албанская рукопись» – записанные на албанском языке пророчества Космы Этолийского. Зимой 1941 г. греческими военными в доме албанца Ферат Золиса был найден Коран, содержавший в себе рукописные пометки на албанском языке. На вопрос о характере этих записей хозяин книги ответил, что это пророчества «Тсиомпанбаба» («Великий владыка» – так албанцы называли Косму Этолийского). О его популярности среди турок и албанцев существуют и другие свидетельства⁷²⁷.

Косма, равно как и другие традиционные просветители, сначала был признан народом⁷²⁸ и только потом официально прославлен Православной Церковью. В пользу того, что почитание традиционалистов было не просто частным мнением отдельных лиц, а общепринятой точкой зрения, говорит найденное нами в архиве Дохиара стихотворение, посвящённое Косме Этолийскому. Написанное сразу после его мученической кончины, оно не только называет его святым, «неустроенный мир украсившим словами своих поучений», но и по форме похоже на церковный тропарь, содержа в себе краткое описание его жизни и подвигов⁷²⁹. Включение этого документа в программу современных ему учебных заведений говорит о том, что точка зрения о святости Космы была воспринята и на массовом народном уровне.

И в наше время, помимо вещественных источников, сохраняются и другие свидетельства популярности Космы Этолийского. День его памяти объявлен на его родине выходным днём⁷³⁰. Его жизнь и подвиги нашли отражение во многих народных балладах и стихах⁷³¹, многие из которых стали гимном восставших против турецкого владычества греков⁷³².

В деревне Арнеа многие жители были под таким впечатлением от встречи с проповедником, которая изменила всю их жизнь, что в качестве фамилии брали себе его имя. Сегодня в Арнее более пятнадцати семей носят эту фамилию. Во многих других районах Греции фамилия «Космас» также получила очень широкое распространение. Практически в каждом населённом пункте, через который прошёл со своей проповедью святой Косма, сохраняется собственное предание или легенда, связанная с его именем⁷³³.

Почитание Никодима Святогорца началось на Святой Горе сразу после его смерти, долгие годы в афонских монастырях благоговейно хранились личные вещи и рукописи святого. Сегодня день его памяти широко отмечается по всей Греции. Так, на его родине – острове Наксос – празднование памяти святого Никодима ежегодно продолжается более недели. В 1977 году было основано общество «Никодим Святогорец», развернувшее активную деятельность по популяризации Никодима и его книжного наследия. В частности, общество бесплатно распространяет житие Никодима Святогорца и некоторые его произведения – суммарный тираж этих изданий приближается к одному миллиону экземпляров.

Научная конференция, посвящённая двухсот пятидесятилетию со дня рождения Никодима Святогорца, собрала не только ведущих учёных Греции, но и церковное и политическое руководство этой страны. Министр по делам Македонии и Фракии Яннис Магриотис, в частности, заявил, что «личности, подобные Никодиму Святогорцу, в годы турецкого владычества сыграли ключевую роль в пробуждении порабощённых греков»⁷³⁴.

Отдельно стоит остановиться на международном влиянии греческого традиционализма XVIII в. Славянский перевод «Добротолюбия» стал «этапным событием в истории Русской Церкви»⁷³⁵ и послужил толчком к мощному движению возрождения традиционного монашества, в конечном итоге способствовав распространению исихастской духовности среди народа. Центром «филокалического возрождения» стала знаменитая Оптина пустынь, куда стеклись многие ученики Паисия Величковского, продолжившие перевод и издание греческих святоотеческих произведений (в том числе и традиционалистов XVIII в.). Участниками этой деятельности были не только монахи, но и миряне, постепенно монастырь становится центром притяжения культурной и литературной элиты, ищущей духовного руководства и окормления. Интерес к старчеству со стороны литераторов и религиозных философов создал предпосылки для усвоения принципов исихазма философской мыслью того времени.

С оптинскими монахами был связан Иван Киреевский, рассматривавший исихастскую традицию как альтернативу европейскому Просвещению. Он активно участвует в издании обителью святоотеческих переводов, помогает ей в хозяйственных нуждах. В Оптине окормлялись и другие участники славянофильского движения: Аксаков, Хомяков, Самарин... Критика рационализма в западной философии и богословии и противопоставление антропоцентричной западной модели православной традиции и народного благочестия стали одной из главных особенностей славянофильского движения. Исихастское возрождение в России оказало значительное влияние на целый ряд представителей русской интеллигенции: Достоевского, Гоголя, Соловьёва, Леонтьева. Все они были «духовно связаны с оптинскими старцами, а через них и с греческими «святыми Добротолюбия» XVIII в.»⁷³⁶.

С греческим традиционализмом русских исихастов роднит и ориентация на максимально возможный выход традиции в мир, проявившаяся, в частности, в использовании языка, доступного широким народным массам. Так, известный русский святитель Феофан Затворник, предаваясь уединённому подвижничеству, переписывался с многочисленными друзьями и знакомыми, используя в своих письмах разговорный народный язык.

Влияние традиционализма проявилось и в трудах русских богословов-эмигрантов в первой половине XX в. Известный греческий богослов Христос Яннарас справедливо называет это богословское движение «нахождением богословского самоопределения и православной идентичности»⁷³⁷.

Влияние изданного традиционалистами «Добротолюбия» трудно переоценить – оно стало толчком к возрождению исихастской духовности не только в России, но и в Сербии, Болгарии, Румынии, а впоследствии вызвало большой интерес и на Западе, где было переведено на французский, английский, немецкий и испанский языки⁷³⁸.

Вопросы отношения традиционалистов к перспективам вооружённого восстания и их участия в национально-освободительном движении стоят в центре внимания современной историографии, причём по ним зачастую высказываются прямо противоположные точки зрения. Задача нашего исследования состоит в том, чтобы, пользуясь всеми имеющимися источниками, попытаться ответить на стоящие перед нами вопросы по возможности более аргументированно и точно.

Во-первых, мы сопоставим общественно-политические концепции традиционалистов (прежде всего. Космы Этолийского и Никодима Святогорца) в контексте их взглядов на перспективы греческого национального освобождения. В историографии такого анализа ещё проведено не было, поэтому данная тема представляет для нас значительный интерес. Также необходимо проверить обоснованность общепринятого утверждения, согласно которому подъёму греческого национально-освободительного движения предшествовало распространение образования и просвещения среди народных масс.

На первый взгляд, может создаться впечатление, что Никодим Святогорец и другие участники коливадского движения вообще уделили национальной проблематике мало внимания. Однако то обстоятельство, что они почти не высказывались именно на тему национального освобождения, легко объясняется тем, что письменные сочинения давали им меньше свободы, чем устные проповеди⁷³⁹’. Ведь и о «тайном учении» Космы и его контактах с клефтами и арматолами мы узнаём, прежде всего, из устной традиции, а не из рукописных текстов его проповедей. Святой Косма как проповедник имел возможность непосредственно общаться с аудиторией. Очевидно, что в ходе этого общения он не мог не отвечать на её вопросы относительно национального освобождения. На наш взгляд, этим и обусловлено появление на свет его «тайного учения» – проповеди и провозглашения грядущего национального освобождения.

Таким образом, разная степень контактов с участниками повстанческого движения, равно как и мера обращения того или иного традиционалиста к национально-освободительной проблематике обусловлена не тем, что некоторые традиционалисты считали этот вопрос неважным, а спецификой используемых ими жанров. Всех православных просветителей объединяла приверженность традиции, которая легла и в основу их взглядов на освобождение греческих земель. Просто Косма Этолийский, как непосредственно общавшийся с народом, оставил собственное тайное учение, а в случае с другими традиционалистами мы имеем дело, прежде всего, не с теоретическим обоснованием, а с практическим поиском путей народного объединения. Поэтому и свои произведения они считали «необходимыми, полезными и желанными для всего рода православных греков»⁷⁴⁰.

Отдельно в нашем исследовании стоит остановиться на одном из наиболее спорных моментов современной историографии – предполагаемом участии Космы Этолийского и Макария Нотараса в вооружённом выступлении греков, по срокам совпавшем с русско-турецкой войной 1768–1774 годов, известного в греческой историографии как «восстание Орлова»⁷⁴¹.

Начиная с 1763 года, русские агенты вели на Балканах активную пропагандистскую деятельность, подготавливая местное население к вооружённому восстанию. Они работали в тесном контакте с местной знатью и духовенством, клефтами и арматолами. Впрочем, в пропаганде не было особой необходимости, или, по крайней мере, она легла на благодатную почву. В народном сознании греков уже давно и прочно утвердилась вера в то, что спасение и освобождение родины произойдёт благодаря помощи русского царя. Предполагалось, что освобождение Константинополя произойдёт при помощи русской армии.

Со своей стороны, Россия делала всё, чтобы поддержать греков в их стремлении к независимости: «Все греки, прибывавшие в Россию, сразу получали русское подданство, принимались на службу в армию и получали возможность продвижения по службе. Московское духовенство находилось в постоянном контакте с Греческой Церковью, посылало в афонские обители разнообразные дары, облачения, драгоценные церковные сосуды, иконы, кресты и плащаницы»⁷⁴².

Осенью 1768 года в Греции вспыхнуло восстание. Сигналом к нему стало начало русско-турецкой войны. В 1770 году началось вооружённое выступление на Пелопоннесе – в Морее. По всей Греции всё новые населённые пункты освобождались от турецких захватчиков, монахи и священники поднимали народ на борьбу во всё новых районах. Вслед за Пелопоннесом восстание охватило материковую Грецию, Крит и Эгейские острова. Координировал действия повстанцев граф Алексей Орлов. Именно в его честь восстание получило своё наименование в историографии – «восстание Орлова». Большим подспорьем для восставших стала гибель всего турецкого флота в Чесменской бухте.

Несмотря на первые успехи, восстание потерпело неудачу, и было жестоко подавлено турецкими властями. Началось преследование его участников и инициаторов, продолжавшееся несколько лет, вплоть до подписания Кючук-Кайнарджийского мирного договора.

Долгое время в историографии преобладала точка зрения, в соответствии с которой Косма Этолийский принимал деятельное участие в вооружённом восстании против турецкого господства: «Скрытый рясой клирика, он был одним из тайных и неофициальных глашатаев русских политических интересов. Деятельный, неутомимый и красноречивый проповедник, он подготавливал восстание»⁷⁴³. «Святой... и сам принял деятельное участие в революции, призывая и подвигая народ к участию в ней»⁷⁴⁴.

Говоря об участии в восстании другого лидера традиционалистов святителя Макария Нотараса, обычно указывают на то обстоятельство, что после его вооружённого подавления он (как и Косма Этолийский) на какое-то время ушёл от активной деятельности и скрылся от преследования турецких властей. На наш взгляд, это не является достаточным доказательством того, что Косма и Макарий были активными участниками восстания – в это неспокойное время от преследования властей вынуждены были скрываться многие авторитетные преподаватели и иерархи, справедливо опасаясь, что возмездие в обстановке хаоса и дезорганизации вполне может застигнуть и невиновных.

В подтверждение участия традиционалистов в революции обычно приводится то, что они были выходцами из русофильского окружения. Однако их русофильство не было чем-то уникальным: многие греки называют единоверную Россию «надеждой восстановления падшего греческого народа и отрадой в неизмеримых... напастях»⁷⁴⁵. Любовь к России была обусловлена не политическими или этническими причинами, а любовью к Православию. Они не искали «свободы от кого бы то ни было», их «влёк к себе православный русский народ, а не слепое преклонение перед всем иностранным»⁷⁴⁶.

Многие традиционалисты поддерживали контакты с русскими, в частности, Афанасий Паросский⁷⁴⁷ переписывался с консулом России в Салониках Дионисием Мельниковым.

«Я ручаюсь за греков... всю почти надежду возлагают на своё правоверие, которое поскольку с нами одно, то и привязало к нам их столь удоборешимо, что между нами немало находится готовых умереть с радостью как скоро услышат звон колоколов... увидев крест на Св. Софии»⁷⁴⁸, – писал о привязанности греков к России русский путешественник Леонтий Зеленский.

Однако «вера в Москву» не означала того, что традиционалисты были русскими агентами. Источников, указывающих на их предполагаемое участие в подготовке восстания, нет, да и маловероятно, чтобы они посвятили себя такой опасной деятельности, поставив под угрозу свою главную миссию – просвещение соотечественников и донесение традиции до широких народных масс. Традиционалисты, безусловно, исходили из того, что «греческий народ не был готов к восстанию. Ему не хватало образования, просвещения, организации»⁷⁴⁹. Именно восстановлению национального единства и распространению образования среди всех слоёв населения они и посвятили свою деятельность.

Без этой «духовной революции» вооружённая борьба была бы обречена на провал. Она бы даже принесла народу вред – прежде он должен был окрепнуть, обрести духовные ориентиры, дабы сохранить свою самобытность, традиционную духовность и политическую самостоятельность. В этом контексте призыв к отказу от вооружённой борьбы был не «туркофилией» и «пораженчеством» (в чём часто обвиняли традиционалистов), а пониманием того, что восстание преждевременно и принесёт новые напрасные жертвы. Без мирной «духовной революции» освободительное движение неизбежно обречено на провал.

Другим краеугольным камнем взглядов традиционалистов по национальному вопросу стала приверженность империи и отрицание национального государства европейского типа. Так, один из традиционалистов Афанасий Паросский выступал не столько против национального освобождения, сколь против мононационального государства, которому настойчиво противопоставлял идею многонациональной империи, основывающей политическое единство на культурной основе. Он критикует новые европейские государственные образования, полагая Османское владычество промыслом Божиим, сохранившим Православие от обмирщения и модернизации. Такие взгляды разделялись и другими православными просветителями, связывавшими создание национального государства с угрозой принятия западной программы кардинального социального и духовного переустройства: организации общественной жизни на основе секуляризованных рационалистических начал общественного договора и естественного права. Таким образом, мы имеем дело не с симпатией к туркам или соглашательством, а с проявлением собственной концепции организации государственной и общественной жизни греческих земель, основанной на неприятии и отрицании Просветительской идеологии.

Интересно, что идея традиционалистов об объединении и сотрудничестве православного населения совпадала с интересами русской политики на Балканах: «Склонность благочестивых греческих и славянских народов как на берегах твёрдой земли, так и на архипелагских островах... к принятию вместе с нами оружия против общего врага нашего порты отоманской, не может, по-видимому, лучше в пользу употреблена и сама по себе существительнее усилена быть, как через тесное сих народов между собою соединение в одну цель»⁷⁵⁰.

Нам необходимо ответить на вопрос, почему турецкие власти не препятствовали деятельности традиционалистов. В первую очередь, этому способствовало то, что центральное место в программе православных просветителей занимало распространение образования и исихастской традиции, они не призывали к неповиновению властям, а, напротив, говорили о необходимости платить налоги: «Платите свои долги, харадж и десятину»⁷⁵¹. Кроме того, в условиях отсутствия центральной власти традиционалисты договаривались на местах, искали себе покровителей и заступников.

Осознавая большой авторитет православных просветителей, турки хотели решить с их помощью ряд задач: подогреть среди народа антикатолические и антизападные настроения и убедить их отказаться от дальнейшей идеи вооружённого восстания. Для этой цели они выдали Косме Этолийскому разрешение на ведение миссионерской деятельности, подписанное самим султаном, а также не препятствовали распространению книг и деятельности других традиционных просветителей. На этом этапе они не увидели в их деятельности угрозы, не осознав, какое влияние она, в конечном итоге, может оказать на греческий народ. Они рассматривали традиционалистов лишь как простых миссионеров-морализаторов, не осознавая глубину их учения, а также его социальных, общественных и национальных элементов. Таким образом, православные просветители получили возможность беспрепятственно (хотя, естественно, разумно и осторожно) донести до соотечественников свою программу национального возрождения.

Вывод о том, что традиционалисты не были соглашателями и проводниками турецкой политики, можно сделать на основании того, что сложившаяся в греческих землях ситуация их не устраивала. Косма Этолийский открыто сравнивал турецкие власти с антихристом⁷⁵², а другие традиционалисты резко выступили против соглашателей, приспособленцев, коджабашей⁷⁵³ и богатых ростовщиков. Достаточно осторожный в высказываниях Никодим Святогорец – и тот не побоялся жёстко высказаться об исламе, назвав его «скрытой нечестивостью, которая легко может обмануть разум»⁷⁵⁴.

В то же время турецкое владычество было для них меньшим из зол, куда страшнее была идеология Просвещения и католичество: «Достойны были турки иметь царство? Но Господь дал им его для нашего же блага... Потому что Он знал, что другие государства могут повредить нашей вере, турок же нет, дай ему денег и можешь сбросить его со своей шеи... Турок, словно сторожевой пёс, нас охраняет»⁷⁵⁵. Именно этими обстоятельствами объясняется осторожность традиционалистов: призыв к борьбе против захватчиков был возможен лишь при условии минимальной угрозы последующего замещения православной традиции чуждыми идеологическими моделями и доктринами: Османская империя была для них «своеобразным колпаком, защищавшим подчинённые ей народы от «тлетворного» – иноверно-гуманистического – влияния Запада»⁷⁵⁶.

«Ещё византийский вельможа Лука Нотарий, современник падения Византии, говорил: “Лучше чалма, чем папская тиара пусть будет в Византии». И эти слова сделались как бы лозунгом для многих православных стран»⁷⁵⁷. Естественно, разделяли такую точку зрения и традиционалисты, рассматривавшие католичество, в том числе, и как угрозу национальной идентичности. Именно поэтому Никодим Святогорец предостерегает соотечественников против смешанных браков с католиками. «Архиереи тех епархий, где есть латиняне (особенно на островах), не должны позволять латинянам брать в жёны православных женщин или православным латинянок; ибо какое может быть общение между православными и еретиками?»⁷⁵⁸.

Следующим пунктом нашего исследования станут контакты православных просветителей с клефтами и арматолами. Как мы уже отмечали, маловероятно, что сторонники традиционных ценностей (как утверждают некоторые исследователи)⁷⁵⁹ участвовали в разработке планов вооружённого восстания. В этом случае они, с одной стороны, не смогли бы развернуть свою просветительскую деятельность, которая, вероятно, была бы пресечена турецкими властями, с другой, вооружённое выступление они считали неподготовленным и опасным.

В то же время то обстоятельство, что они старались действовать с разрешения турецких властей, и у них «не было духовного родства с клефтами и арматолами»⁷⁶⁰, не даёт нам право вслед за некоторыми исследователями⁷⁶¹ полностью отрицать контакты традиционалистов с клефтами.

Дело в том, что многие из населённых пунктов, которые посетили православные просветители со своей проповедью, контролировались клефтами или находились неподалёку от убежищ, где они скрывались, поэтому их контакты были неизбежны, и нам остаётся лишь выяснить их суть и специфику.

Данные о беседах одного из участников традиционно-просветительского движения Космы Этолийского с клефтами подтверждаются рядом источников, к рассмотрению которых мы сейчас и переходим.

Наш интерес привлекла история встречи Космы Этолийского со знаменитым греческим клефтом Тоцкасом. В период их первой встречи Тоцкас был жестоким разбойником, однако проповедник смог убедить его оставить разбой и посвятить себя делу освобождения нации, «отношения клефта с апостолом нации⁷⁶² всегда сохранялись весьма дружественными, их часто можно было встретить обсуждающими национальный вопрос в Эпире. С тех пор Тоцкас, обращаясь к своим соратникам, говорил о свободе и вере, и во всех своих сражениях против турок он призывал на помощь святого Косму»⁷⁶³. Во всей этой истории важно, что после встречи с Космой Этолийским Тоцкас посвятил себя борьбе с турецким игом, нам представляется маловероятным, что такое решение было принято им без поддержки святого.

Существует целый ряд народных легенд о встречах Космы с клефтами Олимпа, района Аграфа и многих других областей Греции⁷⁶⁴. Косма не избегал встречи с ними, те, в свою очередь, как и весь греческий народ, почитали его как святого. Их отношения, хотя и укладывались в схему духовный наставник – ученики, тем не менее, помимо беседы по духовным вопросам, очевидно, не могли не включать обсуждения возможного освобождения Греции.

Так как все традиционалисты были авторитетными духовными наставниками, они не только активно общались со всеми людьми (духовник не может никому отказать), но и не могли не обсуждать с ними перспективы народного восстания. На наш взгляд, очевидно, что в ходе этого общения традиционные просветители не могли не рассказать им о своей программе достижения освобождения. Свидетельством этому может служить и то обстоятельство, что такая программа была воспринята многими авторитетными общественными лидерами, в том числе и участниками повстанческого движения.

Традиционалисты полагали, что освобождение от турок должно произойти не само по себе или стать результатом случайного стечения обстоятельств, а в результате долгой и кропотливой работы, заключающейся в просвещении народа, восстановлении его единства, возврате к вере и идеалам отцов.

Православные просветители причину бед, постигших нацию, видели именно в грехе, тяжёлой духовной болезни общества. Они утверждали, что за духовным возрождением неизбежно последует и национальное, поэтому не случайно в произведениях одного из ключевых представителей движения Никодима Святогорца «ведётся борьба за то, чтобы убедить христианина возненавидеть грех»⁷⁶⁵.

Теме борьбы с грехом и покаяния были посвящены и многие другие произведения традиционалистов. Христианство рассматривает актуальное состояние человека как падшее, повреждённое грехом, т. е. как некоторую болезнь и отклонение от нормы. Поэтому призыв традиционалистов к покаянию во многом повторял призыв святых и пророков прошлого, покаяние предстаёт не только как личное перерождение, но и как начало перемены, постоянного возрастания и «преображения всей человеческой жизни и человеческого общества вообще... это и соборный подвиг... призыв к перемене... жизни, направленный к человеческому обществу в целом»⁷⁶⁶.

«Среди мучений и стенаний должен был быть какой-то луч надежды»⁷⁶⁷, именно им, по мнению традиционалистов, должны были стать люди, не изменившие своей вере и народу, – новомученики. «Как может кто-то не благодарить Бога, видя, как под жестоким игом и в плену ныне правящих воссияло столько борцов, которые, чтобы сохранить свободу, чистоту христианской веры, презрели на богатство, славу, удовольствия...»⁷⁶⁸.

Новомученики выдвигались традиционалистами как антипод соглашателям и вероотступникам. Православные просветители неоднократно приводили примеры стойкого и непреклонного сохранения традиции и национальной идентичности, нашедшего своё выражение в лице новомучеников, многие из которых пострадали не только за веру, но и за отказ от сотрудничества с турецкими властями. У большинства греков, пойманных за антиосманскую деятельность, турки, среди прочего, требовали отречения от православной веры. В случае отказа они принимали мученическую смерть. Таких людей в греческой традиции принято называть «эфномартирес» – мученики за нацию. Они отличаются от «неомартирес» – новомучеников тем, что, как правило, главной причиной их мученичества была именно национально-освободительная деятельность. Традиционалисты, сосредоточившиеся на писательстве (прежде всего, участники движения коливадов) сконцентрировали своё внимание на популяризации новомучеников, издавая целые сборники их жизнеописаний, по выражению Макария Нотараса, «ради общей пользы народа»⁷⁶⁹.

«Богословие мученичества питало и поддерживало церковное сознание в годы турецкого владычества»⁷⁷⁰. Благодаря новомученикам возрастал авторитет Церкви, ведь они подтверждали свою правоту не только словами, но и делами. Их исповедание было не самоубийством, а осознанным актом, направленным против исламизации, и, фактически, означало отрицание завоевателя и утверждение превосходства своей веры. Новомученики подавали народу пример стойкости, стали «образцом терпения⁷⁷¹ для всех православных, которые претерпевают мучения под тяжёлым иноземным игом»⁷⁷².

Проведённое исследование позволяет с большой степенью вероятности говорить о вкладе традиционалистов в консолидацию освободительных сил греческого государства. При этом важно понимать, что они не были рядовыми лидерами повстанцев, масштаб их деятельности гораздо шире и не может быть заключён в такие узкие рамки.

Краеугольным камнем взглядов православных просветителей стала приверженность империи и отрицание национального государства европейского типа, они также исходили из того, что успешный исход восстания возможен только после широкого распространения знаний и традиции среди народа.

В то же время традиционалисты не избегали клефтов и арматолов, делая всё, чтобы образовать и объединить разрозненные национальные силы.

В начале этого раздела необходимо остановиться на причинах, обусловивших популярность традиционалистов и способствовавших повсеместному распространению их взглядов. Слушателей привлекали самоотверженность и самопожертвование традиционных просветителей, их уверенность в своей правоте. Трудолюбие и неутомимая работа на износ – основные средства, с помощью которых они стремились к достижению поставленных целей. Ради просвещения соотечественников Косма Этолийский отказался от всех своих личных интересов и отправился в долгий, утомительный и опасный путь по Балканскому полуострову: «И теперь, по милости Господа нашего Иисуса Христа, у меня нет ни кошелька, ни сундука, ни дома, ни другой рясы, кроме той, которая на меня надета»⁷⁷³. Таким образом, он сам становился примером самоотверженной любви к ближнему⁷⁷⁴, о которой рассказывал в своих поучениях, тем самым призывая соотечественников последовать за ним: «Моя работа – ваша работа, работа для нашей веры и нации»⁷⁷⁵. Собственным примером Косма словно подчёркивал – для спасения нации необходим кропотливый и самоотверженный труд, включающий в себя самопожертвование и понимание важности национального возрождения⁷⁷⁶. «Если ты стал монахом – борись, чтобы стать светом и примером для мирян»⁷⁷⁷, эти слова Никодима Святогорца вполне отражают принцип, на котором традиционные просветители основывали свою деятельность. В надежде найти деньги на издание своих книг, Макарий Коринфский месяцами жил в густонаселённом и шумном городе Смирна. Он терпел множество лишений, с трудом добывал средства себе на пропитание, вынужден был оставить привычную аскетическую обстановку и окунуться в сложную жизнь огромного города. Работоспособность Никодима Святогорца также производила на современников неизгладимое впечатление. Бессонные ночи в библиотеках подорвали его здоровье. В последние годы жизни он был мучим тяжёлым недугом, несмотря на который продолжал свою архивную работу и публикацию своих произведений. Обширнейшая издательская деятельность Афанасия Паросского также была обусловлена его работоспособностью и забвением собственных интересов перед лицом стоявших пред ним просветительских задач⁷⁷⁸. Пожалуй, призыв к подвигу и самопожертвованию и стал главным вкладом традиционалистов в освободительное движение.

Успех православных просветителей был во многом обусловлен традиционным сознанием народа. «Для отношения византийцев к религии было характерным, что хотя они в высшей степени уважительно относились к Патриарху и иерархии, в частной жизни они находились под более сильным влиянием отдельных монахов и святых людей»⁷⁷⁹.

«В древние времена он (народ – авт.) слушался столпника или отшельника более, чем епископа. В позднейшую эпоху это был смиренный монах, занимающийся благотворительностью, которого он видел в повседневной жизни и который имел на него сильнейшее влияние. Такие люди понимали народ; они разделяли их чувства и руководили их взглядами»⁷⁸⁰. О том, что уважение к инокам сохранилось и во времена, на которые пришлась деятельность традиционных просветителей XVIII в., свидетельствует русский путешественник Леонтий Зеленский, говоривший о том, что любой «монах везде уважаем православными греками»⁷⁸¹.

Традиционалисты исходили из того, что религиозная и национальная идентичность тесно связаны. Именно сохранению определяющих её факторов (религии, языка и обычаев) и была посвящена их деятельность. Фактически речь шла о восстановлении ромейской идентичности⁷⁸², состоявшей из римской политической идеологии (идеологии вселенской империи), христианской веры и греческого языка.

Вот как определяет программу традиционалистов сам Косма Этолийский: «Чада мои любимые во Христе, сохраняйте мужественно и бесстрашно нашу священную веру и язык наших предков, так как оба этих понятия определяют нашу любимую родину и без них нация наша погибнет. Братья, не отчаивайтесь. Божественное Провидение хочет однажды ниспослать нашим душам небесное спасение, чтобы воодушевить нас на освобождение от того жалкого состояния, в котором мы сейчас пребываем»⁷⁸³. Как видим, святой Косма прямо указывает на веру и язык как на факторы, «определяющие родину», и говорит о необходимости их сохранения. Такая программа стала лейтмотивом действий и других традиционалистов.

Большое внимание православные просветители уделили и сохранению народных обычаев. Чтобы греки отличались от турок, Косма советовал мужчинам не носить длинные кисточки и фески, а также не брить головы, а женщин призывал надевать платки. Сегодня белый платок (впервые введённый святым Космой) – устоявшийся элемент национальной одежды Эпира⁷⁸⁴.

Идеология традиционализма сыграла важную роль в достижении народного единства, которое впоследствии обусловило успех революции 1821 года. Действуя в условиях отсутствия образовательных учреждений и всеобщей безграмотности, православные просветители сосредоточили свои усилия именно на распространении образования «для сохранения веры и свободы народа»⁷⁸⁵. Именно поэтому одним из ключевых моментов образовательной концепции традиционализма был бесплатный характер обучения. Всеобщее образование должно было избавить людей от социальных предрассудков, отменить привилегированность некоторых состоятельных групп населения в сравнении с менее обеспеченными, традиционно остававшимися за рамками существующей образовательной системы. Впоследствии это обусловило всеобщий характер борьбы греков за освобождение родины. Обучаясь в одной школе, они смогли увидеть, что то, что их связывает, несравненно более значимо, чем разделяющее их материальное и общественное положение.

Утверждение равенства мужчины и женщины⁷⁸⁶ было также обусловлено необходимостью объединить их усилия для возрождения нации. Благодаря традиционалистам женщина заняла более значимое положение в обществе, и это позволило ей сыграть важную роль в греческом освободительном движении.

Не умаляя значимости народных обычаев и языкового единства, главным объединяющим общество фактором традиционалисты полагали религию. Именно «проявление общего церковного сознания (а не идеологические и национальные критерии) отличали православных греков» от турецких и католических завоевателей: «Пост, праздник, танец, зажжённая лампада на семейном иконостасе, замешивание просфоры, освящение дома каждый месяц»⁷⁸⁷. Отличие веры греков от правящих османов было тем единственным обстоятельством, «благодаря которому столько веков жившие вместе народы не слились в единое целое»⁷⁸⁸.

Несмотря на некоторые частные различия в их концепциях, все традиционалисты исходили из того, что Православие – ключевой, неотъемлемый элемент национальной идентичности. Возможное искажение или утрата традиции неизбежно приведёт отечество к нескончаемому рабству.

В то же время, несмотря на «природную греческую набожность»⁷⁸⁹, вера многих греков выработалась в привычку и приобрела формальный характер. Чрезвычайно широкое распространение по всей Греции получили многочисленные предрассудки и суеверия⁷⁹⁰.

Традиционалисты полагали, что именно через возрождение традиции греки смогут сберечь свою духовную и создать политическую автономию. В этом контексте большое значение для сохранения общности народа имела пропагандируемая традиционалистами исихастская традиция: «Православная Церковь черпала свою силу в прежней мистической традиции. Сила её выживания в мировых перипетиях лежит, в основном, в её восприятии трансцендентного таинства Божества»⁷⁹¹. Через поддержку мистики происходило возрождение богословия и церковной жизни, которое, в свою очередь, имело определённое значение для консолидации народа.

Не последнюю роль в организации сторонников традиционалистов играли община и церковный приход. Поэтому православные просветители особое внимание уделили богослужебной литургической жизни Церкви. Они строили новые храмы, объясняли слушателям значение богослужения и церковных Таинств. Центром приходской жизни было участие в богослужении, которое в глазах традиционалистов предстаёт не только как религиозная практика, но и как общественное явление: «Чем глубже единство тварных существ, тем более выражена их церковность, и наоборот: чем дальше они удалены друг от друга, тем более дезинтегрированы между собой, тем более нецерковны, бессловесны»⁷⁹². Богослужение было единственной легальной формой народного собрания, никогда не прерывавшейся во времена турецкого владычества, поэтому участие в жизни Церкви рассматривалось традиционалистами как реальный шанс для консолидации общества. На церковные праздники стекался народ из нескольких соседних селений, оставаясь вместе в течение нескольких дней, пока длился панигири (праздник)⁷⁹³. Необходимостью преодолеть обособленность жителей соседних населённых пунктов, способствовать их постоянному общению, было вызвано и организованное традиционалистами строительство на перекрёстках дорог, между соседними селениями, проскинитарий⁷⁹⁴ (поклонных часовен). В дни церковных торжеств туда также стекались люди со всей округи.

В этом контексте роль объединителей и лидеров порабощённого народа должны были играть священники⁷⁹⁵. «То правило, что деревенский священник избирался из числа жителей деревни и отличался от них только тем, что получил образование и подготовку для совершения Таинств, означало, что никогда не существовало серьёзного расхождения между им и его паствой»⁷⁹⁶, следовательно, «такие христианские деревни самой простотой своего христианства могли объединиться против местного турецкого помещика или аги, или султанских посланников из далёкого Стамбула»⁷⁹⁷. Справедливо полагая, что тогдашнее состояние священства едва ли соответствовало этим задачам, традиционалисты приложили большие усилия для просвещения священнослужителей, стремясь объяснить им их роль в возрождении Церкви и страны.

Это способствовало бы решению ещё одной проблемы – кризиса народной идентичности. Дело в том, что на период начала деятельности традиционалистов многие священники не только не служили примером стойкости для народа, но и в массовом порядке становились мусульманами⁷⁹⁸. За ними часто следовала и их паства, так что целые селения утрачивали свою национальную и религиозную идентичность. Поэтому борьба за воспитание и образование каждого священника, которую вели традиционалисты, фактически означала борьбу за его паству.

Русский путешественник отмечает роль монахов в сохранении религиозной идентичности греков и поддержке белого духовенства: «Если бы (монахи. – Прим. авт.) оставили мирян на одних светских священников, то славная верой Греция давно бы уже сделалась Францией»⁷⁹⁹. Книги традиционалистов «в эпоху, когда большинство людей не имело возможности приобщиться к учению святых отцов, и, кроме того, не было церковных книг»⁸⁰⁰, стали для народа духовной опорой.

В большинстве своих проповедей и письменных произведений традиционалисты призывали к укреплению семьи, надеясь, что оно повлечёт за собой единство местной общины, а то, в свою очередь, способствует единству всего народа. Стремясь выстроить гармоничное общество, основанное на братской любви и взаимопонимании, традиционалисты помогали сиротам, заботились о бедняках⁸⁰¹. Фактически, православные просветители взяли на себя традиционные функции Церкви, «устранявшей возникшие в недрах семьи разногласия и споры, содействовавшей добрым отношениям между родителями и детьми, защищавшей сирот»⁸⁰². Воспитывая слушателей на собственном примере, православные просветители хотели, чтобы такие действия были восприняты священниками и преподавателями, главной задачей которых должно было стать обеспечение консолидации разрозненных сил народа.

«Вера ослабла, надежда оскудела»⁸⁰³, писал в предисловии к своей книге «Новый Мартиролог» Никодим Святогорец, однако в людях ещё теплились «остатки пребывающей бодрости духа»⁸⁰⁴. Именно поэтому важным элементом своей концепции православные просветители сделали моральную подготовку соотечественников к освобождению от иноземного ига.

Традиционалисты приводили примеры из жизни новомучеников и святых, цитировали отцов Церкви и греческих философов. Всё это было направлено на то, чтобы вернуть соотечественникам национальную гордость: «Монахи могли с подозрением относиться к языческой учёности и к попыткам возродить изучение философии; но каждый, кто называл себя греком, независимо от своей действительной национальной принадлежности, гордился сознанием, что принадлежит к тому же народу, к которому принадлежали Гомер, Платон и Аристотель, а также отцы Восточной Церкви. Эта вера в греческий гений сохраняла надежду в людях, а без надежды мало какие установления могут выжить»⁸⁰⁵.

Основное внимание православные просветители уделяли «областям, превосходнейшим числом турков обитаемых... где единоверцы... раболепствуют охотно, меняя вольность на некий мнимый покой в недрах вечного рабства»⁸⁰⁶. После неудачи ряда вооружённых восстаний многие опустили руки, посчитав, что освобождение недостижимо. В этом контексте особое значение приобрели проповеди Космы Этолийского, не случайно их рукописные списки разошлись по всей Греции. В свою очередь, чтение его пророчеств «стало любимым чтением греков»⁸⁰⁷. Эти тексты несли в себе веру в скорое освобождение⁸⁰⁸. Собственные усилия, строительство школ, распространение грамотности в сочетании с верой в Бога должны были скоро и непременно принести «желаемое» освобождение.

Как видим, основу общественно-политической концепции традиционалистов составили «истинная вера, настоящее образование»⁸⁰⁹. Тем не менее, их роль в возрождении народного единства нельзя свести лишь к этим двум, пусть и чрезвычайно важным, элементам. Они озаботились не только о духовном спасении своей паствы, но и старались помочь ей гармонично устроить жизнь на земле. Показательно, что учение Космы сыграло весьма важную роль даже в возрождении сельского хозяйства и воссоздании греческой экономики – проповедник давал местным жителям советы по уходу за плодовыми деревьями, первым рассказал о необходимости прививать деревья, и это, естественно, не замедлило сказаться на росте урожаев⁸¹⁰. Забота Макария Нотараса о своей пастве приняла ещё более широкий характер: «Он помогал купить животное, построить дом, корабль, выдать замуж дочь, расплатиться с долгами. Некоторые, особо нуждающиеся, даже получали у святителя ежемесячную помощь»⁸¹¹.

Постепенно завоевав авторитет среди соотечественников, традиционные просветители добились повсеместного распространения учебных заведений, ориентированных на предложенную ими образовательную методику, что впоследствии приблизило и во многом предопределило осуществление национального освобождения. К началу XIX века «просвещение распространилось повсеместно, каждый город и деревня соревновались между собой за лучшую организацию и функционирование своих школ»⁸¹². Особенно большим был вклад коливадов-традиционалистов, изгнанных с Афона после неудачного для них завершения коливадских споров. Они продолжили свою просветительскую деятельность и в изгнании, в различных областях Греции. При их непосредственном участии и поддержке были открыты новые школы и образовательные центры.

«От Валахии и Молдавии вплоть до Египта, от города Смирна и до Керкиры, нет ни одного города, нет ни одного острова, где вы не найдёте школы с бесплатным обучением, функционирующей на средства общины»⁸¹³, – писал английский путешественник, посетивший Грецию в 1808 году. Вполне вероятно, что многие из этих школ были основаны самими традиционалистами или под влиянием их просветительской деятельности. На это указывает бесплатный характер этих учебных заведений, а также тот факт, что они финансировались из средств общины.

Приняв активное участие в полемике с новогреческими Просветителями, сторонники традиционных ценностей оказали существенное влияние на мировоззрение греческой образованной интеллигенции. Но неизмеримо большее по масштабам влияние традиционализм оказал на самих участников восстания, многие из которых придерживались традиционных ценностей и взглядов, вдохновлявших их на освобождение Греции. Один из лидеров греческого национально-освободительного движения Макриянис не только высоко оценивал роль Церкви в достижении освобождения, но и подчёркивал необходимость жить в соответствии с её заветами для достижения социальной и общественной гармонии: «Без добродетели и религии не может состояться ни общество, ни государство»⁸¹⁴, «без боли за родину и религии народы не могут прожить»⁸¹⁵. «Воспоминания» Макрияниса были пронизаны глубокой верой и привязанностью к традиции, но ещё большую сенсацию произвели опубликованные в 1983 году тетради с его записями⁸¹⁶. Дело в том, что активный участник освободительного движения сочетал общественную жизнь с неизвестным широкому кругу личным опытом молитвы (в том числе и тайной), поста и аскетического делания.

Принесла плоды и программа традиционалистов, ориентированная на утверждение священников в качестве национальных и духовных лидеров народа. Антитурецкое восстание было «плодом ещё живого церковного сознания народа и, в значительной степени, делом клира»⁸¹⁷. Показательным примером являются декларации двух национальных собраний восставших греков – Эпидавра (1826) и Тризины (1827). В первой подчёркивается, что греческий народ восстал для того, чтобы «оружием потребовать славу и великолепие Христовой Церкви, которая вместе со своим священным клиром была гонима и презираема турками». Вторая декларация добавляет: «Как христиане мы не могли, и не можем повиноваться... фанатичным Магометянам, которые... разрушают святые храмы, презирают Священство, хулят Святое Имя Иисуса и Честный Крест, силой заставляли нас стать их жертвой... умереть христианами, или остаться жить турками... Мы воюем против врагов нашего Господа»⁸¹⁸. Как видим целью восставших было обретение не только национальной, но и религиозной свободы.

Безусловно, идеи Просвещения и Французской Революции сыграли в подготовке национально-освободительного движения важную роль, но преимущественно они повлияли на просвещённую элиту, получившую образование в Западной Европе. На массовом уровне сознания больших успехов добились традиционалисты: «Простые крестьяне, животноводы, купцы и моряки, составившие освободительную армию, так же как и их предводители... воевали во имя православной веры»⁸¹⁹. Греческая идентичность совпадала для них с идентичностью православной, и отличала их от иноверных турок и католиков. Показательно, что в качестве лидеров восстания народ рассматривал священников и монахов, многие из которых закончили учебные заведения, открытые православными просветителями.

Для провозглашения революции почти всегда необходимым условием было участие клирика, поднимавшего народ на защиту веры и родины. Епископы и священники входили в военные советы и создаваемые местные органы самоуправления, принимали участие в Национальных собраниях. Как правило, монастыри (прежде всего, коливадские⁸²⁰) становились опорным пунктом восставших, центром их обеспечения продовольствием и оружием, убежищем для раненых и беженцев, кроме того, «в этих ковчегах спасения совершалось великое национальное и религиозное дело уже одним тем, что монахи хранили язык, национальную идентичность и православную веру»⁸²¹.

Вопреки распространённому мнению, участниками освободительной борьбы была воспринята не только национальная, но и имперская идея, пропагандируемая традиционалистами. В сознании борцов за независимость центром государства должен был стать Константинополь, а церковным руководством – Константинопольский Патриархат. В пользу того, что имперская идея была воспринята народом, свидетельствует ряд народных восстаний, вспыхнувших в Греции после провозглашения автокефалии Греческой Церкви от Константинополя: Тинос (1833), Мани (1834, 1839, 1845), Мессиния и Аркадия (1834), Этолия и Акарнания (1836), Идра и Спецес (1838), Мессиния (1838), Акарнания (1844, 1847), Евбея (1847), Навпактос, Патра (1847), Ламиа (1848), Мессиния, Коринфия, Илииа (1848), Пелопоннес (1852).

В учебных заведениях, открытых традиционалистами, воспитывалось поколение освободителей, показательно, что одним из учеников школы, основанной Космой Этолийским, вероятно, был и знаменитый греческий революционер Ригас Велестинлис. Косма посетил Велестино в 1766 году, и, вполне вероятно, девятилетний Ригас был одним из слушателей его проповеди. О влиянии Космы на Велестинлиса говорит то обстоятельство, что он был значительно ближе к традиции, чем лидеры новогреческого Просвещения. В отличие от Кораиса, Ригас не выступил с жёсткой критикой священства, не раз использовал в своих произведениях церковную символику, в частности, символ православного креста⁸²². Более того, у нас есть основания полагать, что Ригас, как и традиционалисты распространял среди народа тексты Священного Писания – во время задержания в 1797 году австрийские власти нашли у него «двенадцать печатных копий Нового Завета»⁸²³.

Подводя итоги нашего исследования, следует отметить, что учение традиционных просветителей не только изменило жизнь простого народа, но и оказало влияние на многих влиятельных и обеспеченных людей восемнадцатого века. Традиционалисты не только приблизили церковное учение к простым верующим, но и повлияли на политические, национальные и общественные представления не только современников, но и последующих поколений.