Источник

Единоверие

Единоверие.

1. Идея условного единения «старообрядцев» с церковью, первое ее осуществление и правила «единоверия». – Единоверие есть условное единение старообрядцев с православною церковью: во имя союза с церковью «старообрядцы» принимают от нее законное священство, церковь же дозволяет им содержать «старые» обряды и книги. Как единение, единоверие не составляет чего-либо отдельно самостоятельного от православной церкви, как единение условное, в силу которого у единоверцев есть свои отличия, оно имеет несущественную обособленность. Возможность такого единения признавалась и ранее официального осуществления его. Первый, фактически осуществивший мысль о единоверии, был известный своими трудами в борьбе с расколом, Никифор Феотокий, тогда архиепископ Славенский, и именно по просьбе старообрядцев селения Знаменки Елизаветградского уезда, выходцев из Молдавии. Вместе с прошением они представили Никифору свое исповедание веры, в котором «от всего сердца и от всей души отрицались всех раскольнических толков и признавали греческую церковь истинною, вселенскою, кафолическою и апостольскою церковью, все ее догматы, таинства и обряды – согласными слову Божию, преданиям святых апостол и седми вселенских соборов, и находящихся вне греко-российской церкви – заблуждающимися». В устных объяснениях они добавляли, что сохранения им старых обрядов и книг просят только «ради немощнейших и недостаточно рассудительных». Приняв все это во внимание и основываясь на церковном учении об обряде, а также имея в виду, что сказано о старых обрядах и книгах в изданном от лица Св. Синода «Увещании», преосв. Никифор без колебания признал справедливым удовлетворить просителей. Присоединение раскольников к церкви совершил, согласно установленному чинопоследованию, нарочно посланный для этого Никифором елизаветградский священник Димитрий Смолодович, муж ученый и почтенный, по отзыву преосвященного. Спустя несколько времени, он же, по благословенно преосвященного, освятил место для построения церкви в Знаменке. Построение церкви совершилось очень быстро. Освятил ее сам архиепископ Никифор. Но когда пр. Никифор донес об этих своих распоряжениях в Синод, то в Синоде они были встречены с недоумением, и только из опасения могущих возникнуть волнений среди старообрядцев не были отменены, будучи преданы молчанию. Смущен и огорчен был преосвященный Никифор, когда узнал об этом. Он готов был подчиниться решению высшего церковного правительства, но, в то же время, считал необходимым подробно сказать и о тех основаниях, которыми руководился в своих распоряжениях. Он изложил их в особом «Повествовании о обращении раскольников с. Знаменки», которое, при письмах 18 декабря 1781 г., препроводил к Новгородскому архиепископу Гавриилу, прося представить в Синод, и к главному начальнику Новороссийского края князю Потемкину. Неизвестно, повлияли ли эти доводы Никифора на членов Синода, но через несколько лет мы встречаемся с единоверием, уже как с официальным учреждением.

В 1793 году московские поповцы составили подробные условия, на которых они желали бы получить правильное священство. Условия эти были высказаны в 16 пунктах. С замечаниями московского митр. Платона условия были утверждены (1800 г., окт. 27) императором Павлом I. Желая способствовать изменению взгляда вступающих в общение с церковью на обряды и букву книг, приобретенного ими в расколе, и показать, что раскольники ложно обвиняют церковь в ересях, Платон назвал «согласников» единоверцами.

В правилах единоверия взаимоотношение последнего к православно выражено так, что, с одной стороны, требуется единение единоверия с церковью, с другой – допускается некоторая его обособленность. Единение указывается более обще – в §§: 1 – о том, чтобы вступающий в единоверие был разрешаем церковью от клятвы, тяготеющей над расколом, и 16 – о том, чтобы за содержание разных обрядов и книг не было «хулы ни с единыя стороны», – частнее а) в §§ 2, 6 и 12, из которых первым дозволяется единоверцам получать священников от епархиального архиерея и по его «рассуждению», а двумя последними единоверческие священники с их паствами подчиняются вообще ведению епархиального архиерея по суду и по всем духовным делам, б) в §§ 10, 7 и 14, из которых по первому – таинства православной церкви приемлются единоверческими священниками «в действительной их силе», по второму – св. миро ими получается от епархиального архиерея, по третьему – при смешанных браках венчание происходит по согласию брачующихся, или в греко-российском храме, или же в единоверческом. Обособленность выразилась в требованиях относительно обрядовой церковной стороны и способа духовного управления: а) чтобы хиротонисать священнослужителей (2 §), службу в единоверческих храмах совершать (3 §), а также освящать церкви и антиминсы (4 §) по старопечатным книгам, чтобы единоверческих священников не требовать «к соборным молениям» (5 §), б) чтобы в священники для единоверцев поставлять но «избранию» прихожан (2 §), чтобы преосвященному чинить разбирательство по делам единоверцев, где не требуется следствия, через единоверческих священников, минуя консисторию (6 §). Старообрядцы просили больше этого. В этом отношении достойны замечания §§ 5 и 11 их прошения. В 5 §, между прочим, высказывалось, чтобы не было возбраняемо присоединение к единоверию «издавна удалившихся» от сообщества церкви греко-российской; такое требование митр. Платон ограничил позволением присоединяться к единоверию только тем из незаписных раскольников, которые, по исследованию епископа, никогда в православную церковь не ходили и таинств ее не принимали. В 11 § старообрядцы просили не возбранять сынам греко-­российской церкви приобщаться св. таин у единоверческого священника, а единоверцам – у священников православных; первое требование митр. Платон ограничил «крайнею нуждою» – если бы «в смертном случае» не нашлось православного священника и церкви. В том и другом случае митр. Платон желал предупредить переход православных в единоверие. В таком переходе он видел несоответствие цели единоверия. «Церковь, писал он, яко мать сердобольная, не видя в обращении отторгшихся от нее великого успеха, рассудила за благо учинить некоторое таковым, в неведении погрешающим, снисхождение», через учреждение единоверия, – «следуя примеру апостольскому, иже немощным бысть, яко немощен, но с тем, да немощных приобрящет, – и дабы возыметь благую надежду, что таковые со временем Богом просветятся и ни в чем в неразнствующее с церковию приидут согласие». Говоря иначе: единоверие было допущено для (обращения) раскольников, но не для православных. Официальное же, в виде общего правила, дозволение переходить православным в единоверие в то время послужило бы, кроме того, по мысли митр. Платона, «соблазном для правоверных», ибо раскол, как власть стала разрешать употребление старых обрядов и книг, злостно, хотя и несправедливо, заговорил, что «аки бы св. церковь свое прегрешение и его истину познала». В том же 5 § старообрядцы выражали просьбу о том, чтобы им иметь право не допускать в свои храмы «знаменующих себя тремя перстами, бреющих бороды и имеющих другие обычаи», несогласные с их обыкновениями, кроме высочайших особ; такое желание, свидетельствуя о предубеждении просителей против православных обрядов, противоречило понятию единоверия вообще и в частности 16 § правил его; поэтому это условие было ограничено, по крайней мере, тем, что исполнение его поставлено в зависимость от благорассуждения единоверческих священников, с наставлением епископа. По тем же побуждениям желание просителей, чтобы единоверческим священникам исповедоваться только у единоверческих (8 §) и чтобы архиереи благословляли их, как и всех единоверцев, двуперстно (9 §), было оговорено так: «сие предоставить благоразумно и совести» исповедывающегося и благословляющего, однако «предохраняя других от соблазна». Особое место занимает 15 § правил, который гласит, что единоверческие священники во всех служениях должны приносить моление о царствующем доме по данной Св. Синодом форме. Его происхождение обусловливалось 3 § тех же правил и Высочайшим рескриптом 12 июля 1799 года. Согласно старопечатным книгам, употребление которых дозволено 3 § правил единоверия, на великом выходе не бывает возношения имени императора и его августейшего дома, между тем, в упомянутом рескрипте сие «возношение» признано было за conditio sine qua non. Следовательно, единоверцы необходимо должны были принять синодальную форму «возношения».

В первые же годы по утверждению правил единоверия образовались единоверческие приходы в Москве (1801 г.), Калуге (1802 г.), Екатеринбурге (1805 г.), Костромской епархии (1804 г.) и др. Так как для отправления богослужения в единоверческих церквах требовались книги, сходные со старопечатными, то правительство озаботилось учреждением особой типографии.

2. Единоверие в XIX веке: черты внутреннего состояния единоверия и внешние его успехи. – В наследие от предшествующего периода осталось неправильное понимание единоверия. Злостные, хотя и несправедливые, нападения на единоверие начались, как и следовало ожидать, со стороны раскольников и состояли в следующем. Единоверие будто бы «имеет две личины», будто бы «хромает на обе ноги»: «оно хвалит старину», поскольку «чин древности хранит», и, в то же время, «содержит новины, приемля тайны все от них», даже находится в иерархической зависимости от той церкви, которая «прежния церковныя установления признает» состоящими под «неразрешимой клятвой» и жестоко похуляет их, считает себя находящимся в «единении» и «согласии» с церковью и, однако ж, этой церкви сынов не принимает «на моление». Очевидно, такие возражения против единоверия основывались на раскольническом взгляде на обряд, на неправильном понимании клятвы соборной, на усвоении жестокословным порицаниям недолжного смысла и значения и, наконец, на недоразумении относительно того, что нельзя ставить в вину единоверию таких встречающихся среди мнимых единоверцев фактов, которые по идее единоверия признаются «предосудительными». Тем не менее, эти возражения служили для раскольников поводом желать «иных условий». Под видом «сближения с церковью» они «хотели сохранить раскол, дав ему почетное имя», и в таком замаскированном виде неоднократно входили к правительству с прошениями. Само собою понятно, прошения эти успеха не имели, но раскольнические чаяния в известной мере отразились и на понятиях некоторых единоверцев. Были и есть единоверцы неискренние, раскольничествующие. Эта неискренность выражалась в разных местах, в разных фактах. Одни единоверцы, например, не хотели именовать государя «благочестивейшим» и молиться за его дом, другие отказывали архиерею в принятии его в свой храм, третьи принимали даваемых им священников под «исправу», четвертые, наконец, «заявляли себя пропагандою не среди раскола, как бы следовало ожидать, а среди православных», и не только живых, но и умерших. В начале шестидесятых годов явились такие «единоверцы», которые покушались уничтожить самое имя «единоверия». Во главе партии стоял петербургский единоверческий священник Иван Верховский. Относительно единоверия Верховский рассуждал так: «платоновское единоверие безжизненно, бессмысленно, пусто, лживо»: следовательно, нужно иное единоверие, и не единоверие, а «соединенство святое и без упрека древне-православное», сущность которого состояла бы в том, что в нем не церковь принимала бы раскаявшихся раскольников, снисходительно дозволяя им отправлять службы по старым книгам, а сами раскольники, соглашаясь принять от церкви иерархию, делали бы ей снисхождение, как раскаявшейся и признавшей наконец спасительность совершения службы по старым книгам и при старых обрядах. Осуществление этой дикой мысли первоначально предполагалось достигнуть через снискание самостоятельной, независимой от православной иерархии. Был составлен проект «соединенства» или «всестарообрядчества», именно в таком виде: правила 1800 г. о «единоверческих церквах» уничтожить, равно как и самое имя «единоверие», и из единоверия, поповщины и беспоповщины составить одно всестарообрядчество; только трем лицам из сего всестарообрядчества приобресть епископское рукоположение от православных архиереев; через сих трех старообрядческих архиереев образовать отдельную иерархию, с патриархом и митрополитом во главе, с синодом при нем, с правом собирать соборы из духовенства и из мирян, попечителей церквей, иметь отношение к государю императору через своего старшего архиерея или через особо назначенное светское лицо; сношение с православным Синодом и духовенством пресечь; предоставить православным право переходить в «старообрядческую» церковь; лжеархиереев австрийского рукоположения по снисхождению признать действительными архиереями, с условием присоединения к новостарообрядческой церкви без права рукополагать далее... Верховский руководил делом не один, он имел деятельных помощников в лице купцов: московского И. Шестова, казанского А. Петрова и екатеринбургского Г. Казанцева. Последний расходился с компанией в том, что был решительно против признания «действительною» австрийской иерархии. Казанцев решился начать дело один, с единомышленными ему из екатеринбургских, и вообще, зауральских единоверцев. В 1864 г. были поданы две всеподданнейшие просьбы: от единоверцев западной Сибири об особой иерархии для единоверцев, по инициативе Казанцева, и от депутатов московских единоверцев – Аласина и Сорокина о сношении с восточными патриархами на предмет подтверждения последними данного Св. Синодом разрешения единоверцев от клятвы. Просьба московских единоверцев состоялась при Участии Московского митрополита Филарета. Он разъяснил московским единоверцам всю пагубность проекта Верховского и Кο, дал совет составить в этом смысле всеподданнейшее прошение с решительным протестом против домогательства некоторых единоверцев получить особых епископов и сам просил обер-прокурора Св. Синода А. П. Ахматова «открыть просителям путь к подножию высочайшего престола». Депутаты были выслушаны императором милостиво и внимательно, прошение их было одобрено и принято. Зато на просьбу Казанцева последовал, конечно, отказ, с воспрещением на будущее время подавать подобные прошения. Верховский был рад, что ходатайство несогласного с ним Казанцева получило такой исход, но вместе с тем, конечно, был и огорчен, ибо должен был понять, что и «общий их труд кончен».

Были и другого рода ходатайства со стороны единоверцев. Так, в течение двух лет, начиная с 1877 года, в Св. Синод поступило несколько прошений, сначала от единоверцев, съехавшихся из разных мест империи в Нижний Новгород на ярмарку, затем от прихожан московских единоверческих церквей, потом снова от собравшихся на нижегородской ярмарке, – прошений, в которых, ссылаясь на то, что правилами 1800 года единоверие поставлено в слишком «тесные рамки» и что это обстоятельство препятствует успешному влиянию единоверия на раскол и более «близкому» единению его с православием, единоверцы просили о пересмотре, исправлении и дополнении некоторых пунктов означенных правил, выражая при этом еще то желание, чтобы Св. Синод «нарочитым актом, в ясных и точных выражениях», раскрыл смысл клятв, положенных Московским собором 1667 года, и тем успокоил совесть всех, ищущих союза с церковью в единоверии. Затем, в 1885 г. московские единоверцы обращались в Св. Синод с прошением об издании от имени Синода «изъяснения об истинном смысле и значении содержащихся в полемических противораскольнических сочинениях прежнего времени порицаниях на именуемые старые обряды». В основание своей просьбы единоверцы указывали на то. что такие «порицательные выражения, смущая единоверцев, препятствуют и обращению раскольников в лоно православной церкви на правилах единоверия».

Св. Синод, насколько это было согласно с достоинством церкви, отвечало правильным понятиям о православии и единоверии и могло способствовать успехам последним, всегда охотно внимал «нуждам» единоверцев. В этом отношении особенно важны следующие распоряжения Св. Синода. В 1881 г. было Высочайше утверждено определение Св. Синода о дополнении некоторых §§ правил единоверия по поводу вышеозначенных ходатайств 1877–1878 гг. Оно важно, прежде всего, общим понятием о единоверии. Хотя свои ходатайства единоверцы мотивировали желанием расширить влияние единоверия на раскол, но из заключающихся в их прошениях требований можно было усмотреть несоответствие последних означенной цели, ибо ими можно было достигнуть влияния единоверия на православие, а не на раскол. В предотвращение таких желаний Св. Синод «прежде всего нашел необходимым вновь выразить, как было уже изъяснено в ответах митрополита Платона на пункты 1800 года, что учреждение единоверческих церквей последовало по снисхождению православной церкви для облегчения отторгшимся от нее пути возвращения в лоно церкви». Хотя другою целью своих ходатайств единоверцы выставляли «более близкую связь единоверия с православием, – тем не менее, предъявляли такие требования, в которых легко было видеть желание сближения не единоверия с православием, что было бы согласно с назначением единоверия, а православия с единоверием, что не одно и то же. Ввиду этого, Св. Синод разъяснил, что «единоверие, исповедуя догматы христианской веры в духе и истине вселенского православия, однако, отправляет богослужение и церковные требы по книгам, не чуждым в словах и обрядностях некоторых погрешностей, с отступлением от общепринятого на всем православном Востоке церковного чина». Соответственно с этим, если Св. Синод и допустил дополнение некоторых правил единоверия, то, как выражено в определении, «с устранением всякого соблазна и недоумения и лишь в смысле вящего облегчения отщепенцам, упорствующим возвратиться в недра церкви путем единоверия». Именно, дополнены следующие §§ правил: 5 – «разрешается присоединиться к единоверию тем из записанных православными, кои по надлежащем расследовании окажутся издавна, не менее пяти лет, уклоняющимися от исполнения таинств православной церкви, но не иначе, как с особого, относительно каждого из таковых лиц, разрешения епархиального преосвященного», 11 – «православные могут обращаться к единоверческим священникам для исполнения христианского долга исповеди и св. причащения лишь в особо уважительных случаях, с тем притом, чтобы подобное обращение отнюдь не служило поводом к перечислению православного в единоверие», для чего таковой православный «обязывается представить своему приходскому священнику полученное им от единоверческого свидетельство о бытии у исповеди и причастия» для внесения «соответствующей записи о сем в книгу приходской церкви», и 14 – «дозволяется детей, рожденных от браков православных с единоверцами, крестить в православной или единоверческой церкви, равно, сподоблять и прочих св. таинств в церкви православной или в храме единоверческом». В изменении других §§, о которых просили единоверцы, Св. Синод отказал. 4 марта 1886 г. от имени Св. Синода было издано «Изъяснение» о порицаниях на именуемые старые обряды, как просили того московские единоверцы. Относительно «жестокословных порицаний» Св. Синод изъяснил, что «православная церковь признает» их «принадлежащими лично писателям полемических сочинений, которыми они произнесены по особенной ревности о защите православной церкви и содержимых ею обрядов от нестерпимо дерзких хулений на оные со стороны раскольнических писателей, сама же не разделяет и не подтверждает сих» порицаний: если некоторые из этих сочинений были издаваемы и издаются с разрешения Св. Синода, то это «разрешение» касается «не в частности этих именно порицательных выражений, но общего содержания издаваемых сочинений, отличающихся высокими достоинствами» и не подлежащих каким-либо исправлениям потому, что «составляют исторические памятники письменности».

Независимо от препятствий, заключавшихся в неправильном понимании единоверия, успех последнего затрудняли и другие некоторые обстоятельства. Такую роль играли, прежде всего, те формальные условия, какими обставлено присоединение к единоверию. Выполнение их, признававшееся необходимым в тех видах, чтобы единоверческие священники не могли принимать в единоверие православных, сопровождалось нежелательными последствиями: будучи отяготительна для простолюдинов сама по себе, формальность затягивала время, которым раскольники всемерно пользовались, чтобы повлиять на ищущего единения с церковью; кроме того, последний иногда наталкивался на таких лиц, которые требовали, чтобы он присоединялся не к единоверно, а к православию. Ввиду этого, Св. Синод, в прежнее время секретными указами на имя некоторых преосвященных, ныне же общим ведением для всех, указал, чтобы дела о переходе раскольников в единоверие преосвященные «ведали непосредственно» сами, решали их «как можно скорее» и вообще, «облегчали» бы таковой «переход». Затем, за неимением во многих местах чинопоследования на прием «приходящих от раскольников», пастыри церкви были поставляемы в затруднение, особенно при недоумениях со стороны «приходящих», и во всяком случае, допускали разнообразие: одних присоединяли через исповедь и причастие, других через крещение и миропомазание, и кроме того, имелась в виду требуемая 1 § платоновых правил «разрешительная» молитва. Ввиду этого, Св. Синод указал (1888 г.), чтобы присоединение старообрядцев к церкви «повсюду» совершалось по приложенному к книжке м. Платона «Увещание» чину, причем «над принимаемыми через миропомазание, – так должны быть принимаемы все рожденные и крещенные в расколе, – если они присоединяются на правах единоверия, таинство сие должно совершаться по старопечатному Требнику».

Характер внутренней жизни единоверия отчасти обусловливался чертами внешней истории его. Одни факты имели больше внешнего блеска, другие были богаче силою внутреннею. Факты, крупные совне, падают на царствование императора Николая I. Предпринятые тогда меры против раскола «приобрели единству церкви большое число единоверцев»: по официальным документам, единоверие ежегодно приобретало последователей тысячами и десятками тысяч; в 1851 году оно имело уже 179 церквей; единоверие тогда проникло на Преображенское и Рогожское кладбища, ему уступил место сам знаменитый Иргиз, несколько и других монастырей, и скитов раскольнических также были обращены в обители единоверческие. Очевидно, раскол понес громадную утрату! Но была и обратная сторона дела. Она заключалась в фактах неискреннего присоединения к единоверно и в усилении пропаганды. Первое обнаружилось особенно в Москве, где на раскольников из купцов особенно повлиял закон о торговле раскольников только на временном праве; в последние дни декабря 1854 года, когда наступил последний срок внесения капиталов на новый год, раскольники толпами приходили записываться в единоверие, зато впоследствии, когда обстоятельства изменились, большая половина присоединившихся ушла опять в раскол. Второе имело место на Иргизе, где только ничтожная доля иргизских иноков приняла единоверие, все же остальные, оставшись верными расколу, целыми стаями побрели служить ему: «сия инвалидная команда пошла на пропаганду». Факты времени Александра II гораздо малочисленное, зато важнее по своему внутреннему значению.

Единоверие на Преображенском кладбище возникло в 1854 году. В марте этого года присоединилось к единоверию 63 человека из прихожан кладбища и тогда же новоприсоединенные вошли к митр. Филарету с прошением об обращении одной из часовен кладбища в единоверческую церковь. Просители не без основания заявляли, что с открытием церкви дело единоверия пойдет успешно. Митрополит немедленно сделал об этом в Синод донесение, на каковое столь же немедленно последовало высочайшее разрешение. Избрана была каменная часовня, находящаяся, отдельно от прочих зданий, среди двора мужской половины. «В благолепном виде» для нее устроен был иконостас, и 3 апреля церковь была освящена во имя чудотворца Николая, самим митрополитом. Событие совершилось необычайное. Православный святитель торжественно был встречен там, откуда десятки лет всемерно поддерживалась вековая вражда к церкви! Богослужение совершалось в течение четырех часов и во всем его величии. Употреблен был древний, освященный при патр. Филарете, антиминс, а также древние напрестольные сосуды. Святитель облачен был в древний саккос митр. Макария, осенял народ древним крестом с мощами – вклад царя Михаила Феодоровича. Сослужили митрополиту священники единоверческих церквей. Пение было на оба клироса: на правом стояли облеченные в стихари клирики единоверческих церквей, на левом – единоверческие певчие из граждан. Народ переполнил храмы и окружал его отвне, были особы высших званий, граждане православные и из поповцев. Весть об этом событии весьма утешила государя императора. На донесении митрополита Филарета он собственноручно написал: «Слава Богу!» В том же году причту единоверческой, на Преображенском, церкви было назначено от казны жалованье. 19 декабря того же года на Преображенском была освящена другая церковь – Крестовоздвиженская, в 1857 году третья – Успенская; наконец, в 1866 году все мужское отделение кладбища было обращено в единоверческий монастырь.

В том же 1854 году единоверие проникло и на Рогожское кладбище, где во главе движения стоял здесь значительный прихожанин В. Сапелкин.

Единоверие на Иргизе введено было несколько ранее. Нижне-Воскресенский монастырь был обращен в единоверческий в 1829 году при Саратовских губернаторе князе Голицыне и преосвященном Моисее. Инициатива принадлежала губернатору. В 1828 г. он представил в министерство внутренних дел «доклад» о постепенном уничтожении иргизских монастырей, как таких мест, в которых «совершаются разные непотребства». Так как из Петербурга уведомили, что, вследствие такого же отзыва об этих монастырях ревизовавшего саратовское удельное имение чиновника, вверху уже обратили серьезное внимание на Иргиз, то князь лично поехал в Нижний монастырь с предложением принять единоверие и ему удалось получить в этом подписку. Освящение двух монастырских церквей происходило в октябре 1829 года, для обеих были выданы архиереем древние антиминсы. Торжество прошло тихо, без всяких беспорядков со стороны раскольников. Через несколько лет переданы были в православное ведомство и остальные иргизские монастыри, в 1837 году – средние: мужской Никольский и женский Успенский; в 1841 году верхние: мужской Преображенский и женский Покровский, первые в губернаторство Степанова, вторые – Фадеева, при саратовском преосвященном Иакове, известном своею миссионерскою деятельностью. Передача состоялась по желанию и воле государя императора. В 1841 году дело обошлось благополучно. Совершенно секретно, сначала в монастырь мужской, потом в женский, явились власти с духовенством, губернатор прочитал Высочайшее повеление, духовенство отслужило молебен и окропило часовню св. водой. Иноки и инокини приняли Высочайшее повеление, по крайней мере, наружно, «с покорностию», но принять единоверие не согласились и потому должны были удалиться из монастырей. При обращении Средне-Никольского монастыря раскольники оказали сопротивление, так что целых две недели, начиная с 8 февраля, духовенство, десятки чиновников при сотнях понятых, сам, наконец, губернатор, не могли привести в исполнение высочайшую волю, и только 13 марта, уже после того, как последовало Высочайшее повеление немедленно покончить с «происшествием», оно действительно было окончено...

Кроме иргизских, были обращены в единоверческие следующие раскольнические монастыри: в Черниговской епархии – мужские Малиноостровский (1842 г.) и Покровский (1847 г.) и женский Казанский (1850 г.), в Нижегородской – мужской Благовещенский на Керженце (1849 г.) и женские Абабновский Никольский (1843 г.), Медведевский Покровский (1843 г.) и Осиновский (1850 г.), в Могилевской – мужской Макарьевский (1844 г.). Так как монастыри вообще имеют важное значение «для ослабления духа раскола», то таковые учреждались и вновь, напр., мужской Воскресенский в Оренбургской епархии (1849 г.), женский на Всесвятском единоверческом кладбище в Москве (1862 г.). С тою же целью Покровский Черниговской епархии единоверческий монастырь, ввиду «важности его значения среди раскольников», был возведен (1848 г.) в число штатных обителей первого класса, с содержанием от казны. Особенно важное значение имело учреждение московского единоверческого Никольского мужского монастыря.

23 июня 1865 года, по благословенно митр. Филарета, преосвященным Леонидом, викарием Московским, совершено было в Троицкой единоверческой (в Москве) церкви присоединение к единоверию нескольких членов раскольнической Белокриницкой иерархии – Онуфрия, епископа Браиловского, наместника Белокриницкой митрополии, Пафнутия, епископа Коломенского, Иоасафа, иеромонаха Белокриницкого монастыря, Филарета, бывшего архидиаконом при Белокриницком лжемитрополите Кирилле, и Мелхиседека, при нем же состоявшего иеродиаконом. Событие это было сколь «утешительно» для церкви, столь же печально для раскола. В мире поповщинском оно произвело сильное впечатление, потому что тогда же обозначились и последствия этого события. Так, вскоре же, примеру присоединившихся последовали Сергий, именовавшиеся епископом Тульским, и Кирилл, протодиакон московского лжеархиепископа Антония, потом Иустин, епископ Тульчинский, архимандрит Викентий, иеромонах Козьма, Феодосий, иеродиакон лжеепископа Тобольского Савватия, Ипполит, иеродиакон лжеепископа Балтского Варлаама, и другие. Еще важнее был факт сомнений относительно австрийской иерархии, возбужденных в среде приемлющих ее, как самим присоединением иерархических лиц, так, особенно, поданными присоединившимися, еще ранее присоединения, в именуемый «Духовный совет» вопросами «о церкви и иерархии» и советом неразрешенными, – сомнений, неоднократно после того вызывавших подобные, со стороны раскольников, вопросы, и доселе отражающихся в повторяющихся присоединениях из австрийского согласия лиц к церкви.

Между тем, как волновалась поповщина, видя такие свои утраты, не меньшие смущения испытывала и беспоповщина. От нее отторгнулся (1868 г.) инок Павел, именуемый Прусским (ум. 1895 г.). Родом из Сызрани, он был последователем федосеевства, но внимательное исследование учения раскола мало-помалу убедило Павла в неистинности последнего. С особенным прилежанием он остановился на вопросе о церкви и, убежденный словом Божиим и творениями отеческими, что церковь, в данном ей от Христа устройстве, должна пребыть до окончания века, нашел, что одна только греко-российская церковь есть истинная церковь Христова. Такие мысли он стал распространять между старообрядцами еще ранее открытого своего присоединения к церкви. В разных местах, куда наезжал, он вступал в собеседования со «знаменитыми» начетчиками, и везде результат был один: слушатели выносили убеждение, что «ни один начетчик не может опровергнуть доказательства» Павла. Более дальновидные старообрядцы, уходя с бесед Павла, предсказывали, что инок «уйдет в великороссийскую церковь», и чем дальше шло время, тем молва об этом распространялась шире, но большинству как-то не хотелось верить слухам, которые были более, чем неприятны для раскола. И когда факт был налицо, когда Павел из беспоповца сделался единоверцем, беспоповцы были поражены событием: «если бы, признавались они, это во сне приснилось и тогда напугало бы... Пускай бы кто любил роскошно жить, и сладкую пищу есть, и хорошо наряжаться, и случилось бы с ними такое событие, – это было бы не диво. Но разве отец Павел такой человек? Как же и отчего случилось с ним такое событие?» Действительно, вопрос о том, почему и как случилось такое событие с человеком, воспитанным в расколе и бывшим опорою его, естественно было задать себе каждому здравомыслящему беспоповцу, и чем больше было надежды на беспристрастное обсуждение этого вопроса, тем больше было опасности для беспоповщины, так что переход о. Павла в церковь составляет эпоху в новейшей истории беспоповщины, равно как, наоборот, для церкви был большим приобретением.

27 октября 1900 г. единоверие праздновало столетие своего существования. В торжестве принимали участие высшие иерархи православной церкви. В Петербурге богослужение было совершено митрополитом Антонием в Николаевском единоверческом храме, в Москве – митрополитом Владимиром в Троицком единоверческом храме. От лица Св. Синода в этот день было издано особое послание «чадам православной греко­российской кафолической и апостольской церкви, содержащим глаголемые старые обряды»

И. Смирнов


Источник: Православная богословская энциклопедия или Богословский энциклопедический словарь.: под ред. проф. А. П. Лопухина: В 12 томах. – Петроград: Т-во А. П. Лопухина, 1900–1911. / Т. 5: Донская епархия - Ифика. - 1904. - VIII с., 1177 стб., 23 л. портр., к.: ил.

Комментарии для сайта Cackle