Очерк жизни Михаила, митрополита С.-Петербургского, Новгородского, Эстляндского и Финляндского

Преосвященный Михаил был сын бедного пономаря Московской губернии, Богородского уезда, села Топоркова, по имени Михаила. Он родился в 1761 г. Ноября 8-го дня. Отец его лежал на смертном одре, когда родился Матвей (таково было Mиpскoe имя Михаила). К умирающему отцу, над которым в этот день совершено таинство Елеосвящения, поднесли новорожденного младенца: он благословил его и, целуя, некоторым образом как бы помазал его останками своего помазания.

Чрез несколько дней, когда над младенцем в церкви совершали таинство Святого Крещения, отец скончался; и возвратившиеся в дом с новокрещенным Матвеем, отца, его уже не застали в живых.

Несчастная мать, убитая горем, была не в состоянш кормить своего младенца грудью. Поручить эту обязанность другой не дозво­ляла ей бедность. Со смертию мужа, она ли­шилась и скудных средств к пропитанию. Поэтому, имея мало надежды поддержать жизнь новорожденного, особливо же предпола­гая, что неминуемо сделается он жертвою заразительной болезни старшаго ея сына, который лежал в то время в оспе, со слезами на глазах, положила его, как беспомощного и безнадежного, на постель к старшему брату.

В этом состоянии смерть младенца каза­лась уже неизбежною. Но судьбы Вышнего неисповедимы! Младенец Матвей, в пеленах обреченный на смерть, остался жив! Провидеше, видимо, сохранило его для той цели, к которой он был предназначен свыше.

По смерти старшего брата, скончавшегося от оспы, младшему, Матвею, добрыми людьми была оказана немедленная помощь. – Для вскормления его пожертвовали козу. Преосвященный Платон (Малиновский), во внимание к крайне затруднительному поло­жению его матери, оставил за ним причет­ническое место отца его. Таким образом, младенец Матвей, будучи еще в пеленах, сделался уже опорою и своей матери, и ма­тери отца своего. Конечно, ни причетниче­ское место, ни попечения двух сельских вдов, прииимавших в нем особенное участие, не могли обещать Матвею такого воспитателя, которое могло бы подготовить его к какому-либо важному назначению. Но избраннику Божию, Сам Бог открывает пути к тому, чтобы достигнуть своего назначения!

С самого раннего детства Матвей оказывал какое-то особенное равнодушие к детским играм. Когда сверстники его занима­лись играми, он оставался дома, напевал молитвы и старался подражать тому, что видел в церкви, во время Богослужения. – Замечателен один случай на седьмом го­ду его возраста. Однажды, в праздничный день, котенок похитил кусок мяса, кото­рый редко бывал на сиротском столе. – Заметив хищника с добычею, Матвей схватил его и ударил об пол так сильно, что животное распростерлось у ног его, не показывая признаков жизни. Тогда жалость и слезы заступили место гнева. И когда котенок очнулся, Матвей, в радости, по­дошел к образу и обещался пред Богом никогда не сердиться. В какой степени сдержал он свое слово, это объясняет вся его жизнь – образец кротости и тихости нрава! – Ибо случай сей во всю жизнь напоминал ему о воздержании от гнева и за­пальчивости.

Родственники Матвея готовили его к занятию родительского места. Дядя его, Maтвей, священиик села Хомягина, выучил его читать, писать и еще кое-чему, что ка­залось необходимым для того, чтобы мальчик вступил в исправление должности

причетника. На двенадцатом году его воз­раста, он был представлен матерью Пре­освященному Платону (Левшину). Причины, по которым мать просила Преосвященного утвердить ее сына на предоставленном ему месте церковного причетника, были убеди­тельны: с одной стороны, скудные доходы от причетнического места, которого сирота в действительности не занимал, не совсем исправно отдавались его матери; с другой стороны, мальчик находился без всяких средств к продолжению своего учения. – Преосвященному Платону стоило только на­писать несколько слов на поданом ему прошении, и отрок Матвей навсегда остался бы причетником сельской церкви, и никогда н сделался бы светильником Церкви Русской.

Неизвестно, что удержало Архипастыря от подобного решения. Надобно полагать, что, по свойственной ему проницательности, в бедном отроке предусмотрел он спо­собности и дарования, раскрывшиеся впослед­ствии. Как-бы то ни было, только место причетника, предоставленное Матвею, Архи­пастырь оставил за ним для пропитания его матери, а самого Матвея определил в Троицкую Семинарию, для дальнейшего его образования, на казенном иждивении.

Здесь, под именем Десницкого, Матвей ревностно занимался науками и постоянно считался в числе первых учеников.

Когда в 1782 г. открыто в Москве Друже­ское Ученое Общество для образовашя 35-ти питомцев, то, по просьбе Общества сего, Пре­освященный Платон избрал в оное не­сколько студентов из подведомых ему Духовных Училищ. В числе их был и Мат­вей Десницкий. Он обучался языкам Не­мецкому и Французскому и слушал курс наук в Университете, и вместе с тем слушал уроки Богословия в Московской Духовной Академии.

Столичная жизнь не увлекла Десницкого. Верный своему призванию, он с любовию посвятил себя своему образованию, не вдаваясь в развлечения и, избегая сообщниче­ства с другими.

В числе его товарищей особенно замечателен Андрей Колоколов, также из духовного звания и, подобно ему, обучав­шийся в Университете. Дружба обоих свер­стников была основана совершенно на христианских началах. – Ежедневно находили они время поверять друг другу свои мысли, открывать свои погрешности, советоваться об исправлении их, одними словом, ру­ководить друг друга к лучшему. Нет сомненья, что, таким образом, Десницкий и сам совершенствовался, и, в то же время, много способствовал к образованию Колоколова, бывшего впоследствии Протоиреем в Осташкове, Тверской губернии. Случалось не редко, что некоторые из товарищей Десницкого позволяли себе дерзкие над ним шутки, насмехаясь над его скромностью и одиночеством. Зная, что насмешка за насмешку бывает поводом к ссоре и, опасаясь своей природной вспыльчивости, Десницкий на все насмешки отвечали молчанием. Но избегая одной крайности, он невольно впадал в другую. Иногда, с обидевшим его, по месяцу не говаривал ни слова. Заметив это, верный Колоколов дал ему почувствовать, что он поступает, в этом случае, нехорошо, и что в подобном молчании, имеющем вид терпения, может скрываться тайное враждебное расположение сердца. Десницкий понял эго, и с тех пор был одинаково обходителен со всеми, не исключая и тех, кото­рые наносили ему обиды.

Университет, отдавая справедливость познаниям Десницкого, удостоил его ученой степени, которая открывала ему прекрасную дорогу на гражданском поприще. Mногиe даже советовали Десницкому гражданскую службу предпочесть духовному званию. Но серд­це его побуждало – посвятить себя служению Церкви. – Расположенный к уединенной жизни, он было намеревался вступить в мо­нашество. – Но мать не согласилась на это, и Десницкий поступил в приходское духовен­ство. В 1785 году рукоположен он во Священника к церкви Св. Иоаннa Воинственника, что в Якиманской Части, близ Калужских ворот, и вступил в супруже­ство с дочерью своего предшественника.

Усердие к священнослужению, неутомимая готовность во всякое время выполнять обя­занности, нераздельные с саном, кроткое и ласковое обращение с прихожанами, в особенности же постоянная ревность к проповеданию слова Божия, – скоро прибрели ему любовь его паствы и сделали имя его известным в первопрестольной столице. – В церковь Св. Иоанна Воинственника каждое Воскресенье люди всех сословий во множе­стве собирались для слушания назидательных поучений его. – Как ни обширна эта церковь, но она не могла вмещать в себе всех посетителей: в летнее время многие должны были стоять на папертях и даже на окнах. – Их привлекали и стройный хор певчих, и Пастырь величественной и приятной наружности, совершавший литургию и потом проповедывавший всегда благоговейно и поучительно. В беседах своих Отец Матвей с необыкновенным искусством великой и глубокой истины христианского учения излагал просто и основательно, и слово его было внятно и назидательно для всех сословий общества. Человек образованный и простолюдин безграмотный, богатый и нищий, вельможа и простой гражданин – одинаково восхищались силою убеждения смиренного Пастыря Церкви. – Каждая духовная беседа его запечатлевалась в памяти слушателей и была предметом разговоров семейных и приятельских. Занимательность его бесед умножалась также и тем, что, кроме отдельных поучений на разные предметы, приме­ненных к известным случаям, он преподавал, по временам, какую-либо часть христианского учения, во многих беседах, произносимых по порядку, в несколько воскресных дней, а иногда и в продолжение целого года. К числу последних принадле­жат беседы, под назватем: « Труд, пища и покой духа человеческого и Изображение ветхого, внешнего, плотского и нового духовного человека». – Иногда часть Священного Писания Нового Завета он изъяснял в непрерывных беседах, следовавших одна за другою. Так составил он «Изъяснение Соборного послания Апосто­ла Иакова». – Слава о его назидательных беседах с каждым днем возрастала все более и более. – Многие приезжали даже из далеких мест собственно для того только, чтобы послушать славного проповедника. Знаменитейшие особы того времени в Мо­скве: Обер-Каммергер Князь Александр Михайлович Голицын, Действительный Тай­ный Советник Граф Федор Андреевич Остерман, разные Сенаторы и Сановники не пропускали случая посещать церковь Св. Иоанна Воинственника и присутствовать при поучениях ее проповедника. Даже закосне­лые старообрядцы приходили туда и, стоя в дверях церковных, слушали поучения Па­стыря. Он замечал их и часто, без приуготовления, включал в свои беседы такие сильные доводы о Православш, о едином духовном стаде и о едином же Пастыре, Господе Иисусе Христе, что они невольно вразумлялись и многие из них скоро присоединялись к Православной Церк­ви, будучи предварительно предуготовляемы к тому знаменитым служителем алтаря.

С наступлением Великого Поста усугуб­лялась ревность проповедника. Не только в воскресные дни, но и ежедневно, в продолжение Заутрень и Часов, читал он поучения о Покаянии и Св. Причащении – Тихона, Епископа Воронежского. В эти дни церковь наполнялась народом даже из других отдаленных приходов. И не смотря на то, что служба с поучениями была довольно продолжительна, никто не выходил из церкви, никто не решался нарушить тишину и безмолвие в храме Божием. Пастырские приветствия сего Пастыря Церкви к приобщившимся трогательны и исполнены сердечного умиления. – Вот, для примера, одно из иих: «Я, недостойный пастырь, приветствую вас удостоившихся причастия Телу и Крови Христовой. Поздравляю душевно и радуюсь; но радость моя будет совершенна, когда наставления, во всю неделю вам преподавае­мые, останутся правилами на всю вашу жизнь. Вы слышали, что Таинство Святого Причащения есть залог неизъяснимой, все понятие наше превосходящей, любви Господа Спаси­теля нашего к верующим; будьте же все­гда верующими, живите по заповедям Христовым: любите Его всем сердцем, всем помышлением вашим, молитесь Ему, благо­дарите Его; любите и друг друга, будьте кротки, милосерды, незлобливы; за вас Спа­ситель пролил драгоценную Кровь Свою, для вашего спасения, Христиане! Великое де­ло жить по заповедям и учению Христову: это скажет вам ваше сердце; особенно же теперь, когда Спаситель Mиpa в Таинстве Причащения соединяется с вами. Продолжи­те это сладчайшее на всю вашу жизнь утешение: оно препроводит вас и в вечность – в небесное Царствие».

К замечательнейшим трудам Михаила относится «Пространное Катихизическое учение», которое он, в скромном сане Священника, преподавал народу в продолжние трех лет. Не будем говорить здесь о пользе и важности этого труда; скажем только, что последствием его учения было то, что многие обращались к нему с просьбою принять на себя звание наставника их детей в начатках истинного христианства, вследствие чего он побужден был соста­вить особый «Краткий Катихизис».

Любимый и уважаемый всеми, он часто принимаем был в семейства, для прекращения ссор и убеждения строптивых, для примирения мужей с женами, детей с ро­дителями. – Водворить мир между враждую­щими почитал он величайшим благом и говорил, как и Тихон Воронежский: «Мироmвopeниe блаженнее самой милостыни. Милостивые по благовествованию Хри­стову, сами помилованы будут, а миро­творцы сынами Божьими нарекутся». – Он ревновал, по Апостолу, быть всем вся, и знавшие дивились, как доставало у него сил и времени на столь многие, трудные и разнообразные занятия.

Платон, Митрополит Московский, Отец Отцов, как иазывает его знаменитый Kиевский Проповедник Иоанн Леванда, высоко ценил достоинства Священника церкви Св. Иоаннa Воинственника и всегда отзывался о нем с отличною похвалою. При Импера­трице Екатерине II, когда известие о заклю­чении мира со Швециею достигло первопре­стольной столицы, в Москве назначено было, по этому случаю, особое торжество и благодарственное Господу Богу молебствие в Успенском соборе. Проповедь долженствовал говорить Ректор Духовной Академии.

Но высокопреосвященный Платон, перед самою обеднею, внезапно приглашает к себе Священника, церкви Св. Иоанна Воин­ственника и убеждает его, вместо Ректора, сделавшегося больным, сказать Слово. Скром­ный служитель алтаря согласился, исполнил волю Архипастыря и произнес Слово, замечательное и величественное, которое Пла­тон тотчас же препроводил при донесении своем к Императрице. Князь Александр Александрович Прозоровский, бывший тогда Главнокомандующим в Москве, остался, чрезвычайно, доволен этим торжественным Словом и пригласил проповедника, в тот же день, к обеденному столу, вместе с Митрополитом и другими Архиереями.

Приход церкви Св. Иоанна Воинственника, сравнительно с прочими, был очень незначителен; но при ее знаменитом Пастыре приход увеличился и самая церковь укра­шена усердием доброхотных вкладчиков. – Сооружен великолепный иконостас, по предначертанию гениального архитектора Ба­женова. – Часть ежегодных доходов, поступавших в церковь, уделялась на содержаниe при ней богадельни для престарелых обоего пола, – благословлявших благодетельного Пастыря, который в продолжение одиннадцатилетнего служения при церкви Св. Иоанна Воинственника, стяжал себе не толь­ко народную славу, но и постоянное уважение людей, достойных уважения.

В 1796 году Священнику Десницкому вдруг было объявлено повеление Императора Павла I – немедленно явиться ко Двору. Не без смущения отправился он в Петербург один. Представленный Государю, он был принят Им милостиво и определен Соборным Пресвитером при Высочайшем Дво­ре. – На переселение его семейства в Петербург воспоследовало пособие.

Правда, в этом новом звании круг его деятельности не мог быть так обширен, как в Москве; но если, с одной стороны, он не имел возможности часто и всенарод­но произносить свои поучения, зато, с дру­гой стороны, у него было время пересмот­реть и издать в свет часть своих прежних трудов.

Десницкий был прав, когда, в начале своего поприща, избирал безбрачную жизнь: судьба не ссудила ему радостей семейной жизни. – Трое детей, которых он имел, умерли в колыбели, а за последнею дочерью вскоре последовала и мать.

Тогда, Сам Государь изъявил желание, чтобы Десницкий вступил в монашество: пострижение его совершено в 1799 году, в Гатчине, в придворной церкви. – При пострижении, Десницкий, в память отца своего, испросил себе имя Михаила. В этом же году прозведен он в Архимандриты первоклассного Новогородского Юрьева мона­стыря и определен Законоучителем в Первый Кадетский Корпус, с назначением присутствовать в Святейшем Синоде.

Обязанности Законоучителя Михаил исполнял свято, и его беседы с юными, любо­знательными умами были в высшей степени занимательны и плодотворны. Но обязанность эта была непродолжительна. В 1802 году Михаил рукоположен во Епископа Старорусского, Викария Новогородского.

На этом высоком поприще Михаил явил себя вполне достойным своего назначения. Не проходило Воскресенья, в которое бы он не священнодействовал в Софийском Кафе- дральном соборе и если не каждый раз сам поучал народ, то единственно потому, что не хотел нарушать общего порядка, по которому в Кафедральных соборах поучения произносятся градским духовенством по очереди. Не было храмового праздника, на котором бы он не присутствовал и все крестные ходы были совершаемы им лично. Но главнейший подвиг Викарного Новогородского Епископа состоял в обозрении им своей епархии, не исключая даже самых отдаленных ее частей. Обозрение это было предпринято им зимою, по неудоб­ству, в иных местах, дорог летом. Во время своего путешествия, он осмотрел все сельские церкви, не миновал даже и тех, мимо которых проезжал в глубокую ночь. Войдя в церковь, он выслушивал краткое молитвословие и, обратясь к духовенству и народу, который ожидал его и по ночам, приветствовал и поучал их каким-нибудь назидательным словом. В местах, требовавших большего внимания, он оста­навливался долее, священнодействовал и проповедовал, входил в положение пасты­рей, поверял их действия и везде водворял необходимый порядок.

Вскоре по возвращении своем в Новгород, Михаил получил другое назначение. В 1804 году, он трогательно простился с Новогородцами в Софийском Кафедральном соборе беседою, которую присутствовавшие слушали со слезами. – Из Викарного Епи­скопа Новогородского, Михаил был переименован во Apхиепископа Черниговского.

Это повышение – шаг к новым подви­гам для Михаила. По приезде в Чернигов, он нашел новую епархию свою в печальном состоянии. Беспорядков и неисправностей было много. Надлежало с неутомимостию взяться за дело, и должно сознаться, что он примерно исполнил свою обязан­ность. Обозрев Черниговскую епархию, по­добно Новогородской, он, можно сказать, возвел ее на степень отличного благосостояния и устройства. Но во всех своих преобразованиях он действовал кротко и миро­любиво. – Дверь его была открыта для каждого просителя: недовольный мог всегда лично доводить до сведения Архипастыря причины своего неудовольствия. Если эти причины оказывались справедливыми, про­ситель немедленно получал удовлетворение; если же oни были неосновательны, то не­избежное обличение служило наказанием про­сителю.

Черниговская Семинария обязана Михаилу своим улучшением. Для более удобного помещения учителей и воспитанннков, Преосвященный увеличил ее многими зданиями, построил при ней церковь, и в преподавании ввел более точный и основательный ход учения. По временам даже сам преподавал уроки Богословия. – Двух бедных, но лучших учеииков, постоянно имел на своем иждивении, и оказывал им впол­не отеческое попечение.

Из Черниговских поучений Михаила не многие сохранились для потомства, потому что обширные его занятия не оставляли ему времени писать их; все слова и речи, на известные случаи, он произносил, боль­шею частию, на память, подготовив их предварительно, так сказать, одним размышлением

Силою своих убеждений обратил он многих раскольников на путь истинный. Во многих слободах учреждены им, так называемые, единоверческие церкви; два единоверческих монастыря, также им осно­ванные, наполнялись обращающимися от раскола.

Ко времени пребывания Михаила в Чер­нигове относятся и многие письма, писанные им к его старым Московским знакомым. В числе их некоторые особенно замеча­тельны. В то время, «когда Михаил был не более, как простой Священнпк церкви Св. Иоанна Воинственника, в Москве проживал некто г. Д…, известный и отчаян­ный вольнодумец. – Услышав Великим постом поучения Михаила и доведенный последним до раскаяния, Д…. сделался скоро ревностным Христианином и во всю жизнь питал к своему наставнику, Михаи­лу, чувство самой глубочайшей преданности и признательности. Портрет Преосвященного ни на минуту не покидал его. – Слу­чилось, что Д…. захворал и находился в таком положении, что все пособия врачей к его выздоровлению не имели успеха: смерть казалась неизбежною. Пригласили Священника. По принятии Св. Таин Причащения, больной внезапно почувствовал облегчение, стал мало-помалу поправляться и, наконец, совершенно выздоровел. Он не замедлил тотчас же известить о том Михаила, бывшего уже Архиепископом Черниговским. Вот что отвечал ему Преосвященный в ответ на его письмо: «Я получил письмо ваше, любезнейший А. Е., чувствуя себя не совсем здоровым; но, прочитав его, стал бодр и весел. Да, как и не радоваться? Вы приняли Св. Тайны и болезнь ваша прекратилась. Ах, мой почтенный друг! Если бы Христиане знали великую важность Причащения Телу и Крови Христовой, то менее было бы у нас болез­ней и горестей. В болезни оно есть врачевство и души тела, в горестях утешение. Да и как не быть сему: если мы веруем, и должно верить, что точно, под видом хлеба и вина, Сам Спаситель мира соеди­няется с нами, присутствует, таинственно в нас; а когда Он присутствует, то дух наш оживляется и как бы погружается во Христа; а если и самое тело наше духом же оживляется, то и оно должно почувство­вать перемену, то же оживление и здороветь, как бы слыша глас Спасителя: Возстани и ходи. – Но все это должно последовать, когда болящий всею силою духа и ума, всем напряжением мыслей своих уверует, что Христос Спаситель приходил в мир грешных спасти, и что Он, по неизъяснимой любви Своей к человекам, оставил нам средство соединяться с Ним невидимо, ду­ховно; а где Он, там радость, мир, бла­женство, жизнь души и тела. – Христианские пастыри обязаны вразумлять о сем великом таинстве каждого, готовящегося к Причащению, и чтобы возбуждать в нем веру, они сами должны быть проникнуты душевным желанием, духовным восторгом. Этот духовный восторг пастыря и пламен­ная безмолвная его молитва производит в сем случае великое действие. Он, непостижимым нам образом, возбуждает дух причастника и содействует к возбуждению и живой веры в нем. О! если бы все мы посвящали себя на изучение, что такое вера, таинство и все христианство, по учению Евангелия н великих Святителей, Отцев Церкви; то какой бы переворот увидели в семействах, обществах, в государствах: тогда было бы небо, или блаженство на земле. Вы еще говорите, что наслаждаетесь чтением книги Фомы Кемпийского о подражании Ииcycy Христу. Читайте эту драгоценную книгу ежедневно, ежечасно; там есть такие мысли, особенно же об Исповеди и Св. Причащении, которые великое множество Христиан про­светили и возродили в жизнь по заповедям Господа Ииcyca Христа. Об этой книге, переведенной с Латинского на все Европейские языки, даже и на Турецкий, писано много и знаменитыми по учености людьми в Италии, Франции, Германии, Англии и у нас, в России. Прощайте! Господь да сохра­нит вас на пути спасения! Призываю на вас Его благословение.»

Другое письмо Михаила и к тому-же Д…. не менее первого важно и поучительно. Оно заключается в следующих строках: «Не­давно посетил меня ваш родственннк П… И… Р…, проезжая чрез Чернигов в Каменец-Подольский. Он пробыл у меня два дня и от него узнал я о некоторых давнишних знакомцах моих в Москве. Много было говорено и об вас, но не все слышанное радовало меня: вы впа­ли в задумчивость, сделались нелюдимым, убегаете даже родных, и какая-то стран­ность в поступках ваших. Так откровен­но и с прискорбием говорил мне П…И… О, мой друг почтенный! Вы в опасном положении; берегитесь: вы в искушении, в вас легко может вкрасться само­угодность и даже ненависть к самому себе! Вы будете искать обновления духовного в способах, самими вами изобретенных, а не в тех, которые указаны нам Самим Спасителем, Его Апостолами и людьми свыше просвещенными. Молитесь Господу от всей души и просите Его, да не внидете во иску­шение; бодрствуйте, мужайтесь! Помните сло­ва великого Апостола Павла; он говорит: что радость о Христе есть дар Св. Духа; будьте же веселы, любезны, дружелюбны, не унывайте, занимайтесь делами христианства истинного, а не мечтательного; Господь Бог да поможет вам! Молитесь! Молитесь от всей души, от всего сердца: в духе человеческом таится искра небесного его происхождения. Благодать Божия, молитвами, таинствами и верою приобретаемая, когда коснется этой искры, то воспламеняет ее; тогда она проникает все существо духа нашего и человек начинает все видеть с другой точки зрения; прежде скрытое от него делается понятным; он проникает, и узнаете начало и цель всего существующего.

В этом состоянии человек-христианин творит дела, непостижимые для естествен­ной, обыкновенной философии. – Беда, когда человеческое самолюбие будет почитать свои мечты за благодать, свыше ниспосылаемую: тут-то молитва более всего врачует этот духовный недуг, молитесь!»

Наконец, вот еще замечательное письмо Михаила к одной знатной, пожилой даме, у которой он, в бытность свою Священником в Москве, учил Закону Божию двух ее сыновей: «Письмо ваше читал я не один раз и всегда с особенным удовольствием и благоговейною радостию: вы изволите говорить, что дети ваши, учившиеся у меня, продолжают службу с отличием, всеми любимы и даже уважаемы; они крот­ки, человеколюбивы, милостивы к бедным и благочестивы; все это приписываете мне, как бывшему их наставнику, Нет! Ми­лостивая Государыня, вашими материнскими наставлениями, а еще более – примерами ваших христианских добродетелей дети ваши руководствуются. При таких пособиях и благочестие и все прекрасные их свойства освящаются благословением Божиим, кото­рое ниспосылается свыше на просвещенных глубокими истинами Закона Евангельского, который я имел счастие преподавать вашим детям. Они радуют меня, и я благодарю Господа в молитвах моих, что, по долгу пастырского звания моего, наставления мои приносят вожделенные плоды. – Если бы все родители руководствовались правилами, подобными вашим, в воспитании детей, то чувствовали бы утешение, которое выразить невозможно. В таких семействах обитает благодать Божия, и дети украшают и их, и общество: тут торжествует христианство и, хотя горестно, но должно сказать, что не многие об этом думают. Что же из этого следует? Горесть и несчастие, а не редко и страдание. – Молитесь Господу Богу чаще и из глубины души вашей, и помните всегда, что Царство Божие внутри нас, как сказал Сам Господь. Это истин­но, когда помышления ваши заняты богомыслием, когда ваша веpa, надежда и любовь действуют по Закону Христову, когда все дела ваши и обязанности испол­няете, прося и устами и сердцем помощи и благословения от Господа. Всесвятейшим Именем Его уверяю вас, что тогда Царствие Божие точно будете ощущать в душе вашей. Раскройте Евангелие – вы увидите там, что в исполнении этих обязанностей вся сущность христианского закона, и мы можем тогда надеяться блаженного бессмертия.»

После многолетних трудов своих на пользу Черниговской паствы, среди неусыпных забот о ее благоденствии, Михаил начинал, наконец, помышлять и о последнем часе своего успокоения. С одной стороны, смерть его матери, скончавшейся в Чернигове и погребенной им близ Троицкой церкви Архиерейскаго дома, с другой, внезапный сильный обморок, случивишйся с ним, после обедни, в молитвенной комнате его домовой церк­ви, – подали Михаилу мысль о распоряжениях на случай его кончины. Mесто моги­лы он назначил ceбе подле могилы ма­тери, и написал завещание, по которому погребение его долженствовало быть совер­шено одним местным духовенством, без всякого приглашения к тому соседственных Apxиеpеев. Даже облачение, в котором следовало его похоронить, было им приго­товлено заранее: это облачение находилось постоянно при нем, не только во время его пребывания дома, но и во всех поездках его по епархии.

Но предел его земного поприща был назначен судьбами Божиими не в Черниго­ве, не там, где полагал он по своему смирению. В 1813 году воспоследовал вызов его в С.-Петербург для присутство­вания в Святейшем Синоде, которого вскоре наименован Членом. – Как ни тяжело было ему расставаться с любимой им Черниговской паствою, но надлежало покориться воле Божией. – Проездом в Петербург он, между прочим, остановился в Москве на несколько дней. Народ стекался толпа­ми, чтобы узреть бывшего своего Пастыря и принять благословение Преосвященнего.– Особенно замечателен последний день его пребывания в первопрестольной столице: до самой полуночи комнаты его в Петровском монастыре были наполнены посетителями.– Он всех принимал с ласкою и радушием; благодарил за память о нем. К благословению его подходили с каким-то особенным благоговением и с чувством неподдельного восторга. – В этот же день известил Михаил Священника и весь причет церкви Св. Иоанна Воинственника, что к вечеру, перед выездом своим из Москвы, он посетит их. Эта весть, с быстротою, разнеслась по всему приходу, и перед вечером обширная церковная паперть напол­нилась народом, жаждавшим встретить Архипастыря. – В исходе двенадцатого часа он прибыл: радость озарила лица присутствовавших и, в темную осеннюю ночь, вся церковная паперть осветилась фонарями. – Это зрелище до того растрогало Архипасты­ря, что слезы заблистали на глазах его. Более получаса шел он от св. ворот до церкви и всех благословил. Здесь встретил его Священник и весь клир в полном облачении. Преосвященный взошел в большую церковь, и на амвоне, пред святым алтарем, приклонив колена и воздев руки, произнес громким голосом: «Господи, Боже мой! Ты сподобил меня опять увидеть святый храм Твой, где я недостойный совершал безкровную жертву пред Тобою, где слабый голос мой возвещал братии моей, православным Христианам, Святый Завет Твой; призывал всех ко спасению, говорил о неизреченной любви Твоей к верующим. Господи! Царю мой и Боже мой! благодарю Тебя ныне и во веки». – По окончании этой краткой благодарственной молит­вы, Преосвященный обошел все приделы, приложился к св. иконам и потом, выйдя из храма, посетил Священника, диакона, дьячков, просфирню и, в заключение, бо­гадельню. – Бедные престарелые, призреваемые в этом скромном убежище тишины и спокойствия, подходили к Архипастырю со слезами умиления: он всех их благословил поочередно и щедро одарил. Оставляя их, он простился с ними сле­дующими словами: «Живите мирно, ходите чаще в святый храм, молитесь Господу Богу от всей души; в этом все ваше счастие; вы успокоены в здешней жизни, го­товьтесь, как Xpистиане, к будущей!»

Император Александр Благословенный, узнав Михаила лично, питал к нему осо­бенное расположение и неоднократно знаками Высочайшего благоволения изъявлял ему свою благосклонность.

Марта 24-го 1818 года, Михаил, только что оправившийся от тяжкой болезни, не­ожиданно получил Высочайший Рескрипт о возведении его в сан Митрополита Санкт-Петербургского. Со слезами на глазах принял Михаил этот новый знак Высо­чайшего благоволения им обожаемого Мо­нарха, и в день Преполовения показал пример той неутомимости, которою будет ознаменовано его управление новою епархиею. Из Троицкого собора Александро-Невской Лавры, сопутствуемый духовенством, Высоко­преосвященный Михаил торжественно вступил, в этот день, в Кафедральный собор Первоверховных Апостолов Петра и Павла. Здесь совершена была им Боже­ственная литургия с водосвятием на реке и крестным ходом вокруг крепости; и здесь-то была услышана первая беседа его в сане Митрополита.

С переселением Михаила в Александро-Невскую Лавру, народ во множестве стекал­ся туда и, в каждый воскресный день, слушал поучения из уст самого Высокопреосвященного. В известное время священнодействия, Михаил выходил из алтаря на амвон чтения, а иногда, для большего удобства слушателей, на амвон облачения, и, стоя с одним пастырским жезлом, без налоя и без всяких пособий памяти, беседовал со слушателями, можно сказать, не только устами к устам, но и сердцем к сердцу. – Глубокая тишина царствовала в храме: проповедник, с пастырским жезлом в руке, казался посланником неба, нисшедшим на землю возвещать слово Божие и раскрывать истины, заповеданные нам Божественным Учителем нашим! Летом Троицкий собор, конечно, был достаточен для помещения в нем стекав­шихся со всех концев города слушателей; но зимою, когда священнодействие происхо­дило в Благовещенской церкви, эта послед­няя оказалась неудобовместимою. Почему Михаил принужден был устроить близ нея другую, более обширную.

Вскоре по вступлеши Михаила в сан Митрополита, Новогородская eпархия была присоединена к Санкт-Петербургской, и по­тому круг деятельности Высокопреосвященного принял большие размеры. Важные обязанности Первенствующего Члена Святейшего Синода, не помешали ему, на следую­щее лето, посетить сначала Новгород и часть Новогородской епархии, а потом и епархию Санктпетербургскую. Путешествие его по последней в особенности замечатель­но: Высокопреосвященному приходилось про­езжать, инде водою, инде сушею, по таким местам, которые, по тогдашнему неудобству путей сообщения, или очень давно, или вовсе не видали своего Архипастыря. Михаил не миновал и монастырей Валаамского и Коневского: память о его пребывании там живет и поныне!

Всегда и во всех своих действиях Михаил умел соединять кротость с ревно­стию, милость с правдою, твердость с уступчивостию, и потому был любим и ценим всеми, от человека простого звания до первого сановника. Он умел в немногих словах сказать многое; увещания его к ближним были всегда трогательны и вра­зумительны. Если кто-либо из его прежних учеников, по какому-нибудь обстоятельству, обращался к нему лично или письменно, то от Архипастыря ветречал самый радуш­ный приём, самую нежную внимательность.

Деятельность Михаила, во всех периодах его жизни, по истине изумительна! Не много часов посвящал он сну. Буду­чи уже в преклонных летах, вместо послеобеденного отдохновения, обыкновенно просиживал за просматриванием нового издания своих сочинений, начатого им, при Высочайше дарованных средствах, еще до вступления его в С.-Петербургскую епархию. – И так, самый отдых его состоял в занятиях, и даже в весьма трудных. – И он, по-видимому, нисколько не утомлял себя этим: издание, состоявшее из 3000 экземпляров, разошлось немедленно по его отпечатании, и Михаил уже снова решился приступить к другому, имея в виду неко­торую благотворительную цель. Она состоя­ла в том, чтобы оставить бедным родственникам Высокопреосвященного, на слу­чай его кончины, возможное вспоможение. – Но эта цель была приведена в исполнение уже после смерти Михаила. По благости Государя полные сочинения Михаила оконча­тельно появились в печати в 1824 году, и таким образом, с одной стороны, на­следники Высокопреосвященного не остались без пособия, с другой, множеству читателей было оказано благодеяние духовное.

Многие, сознавшие пользу, которую приобрела Церковь в управлении Митрополита Михаила, убеждали его умерять свою дея­тельность, сообразно с летами и здоровьем, уже расстроенным прежними трудами. Но он как бы предчувствовал скорую смерть свою, и потому на все изъявляемые ему желания о долговременном служении в последнем высоком его звании, – обыкновенно говаривал, что ему остается жить немного, не более трех лет, и при этом часто упоминал о шестидесятом годе жизни, ко­торый, по существующему для духовенства узаконение, дает право просить успокоения от действительного служения. – А между тем деятельность Высокопреосвященного ни­сколько не уменьшалась. Иногда, в продолжение нескольких недель, он замечал в теле своем признаки болезненного состояния, но если эти признаки не лишали его сил, Михаил не покидал обязанностей, сопряженных с его саном, и не думал о лечении. – Случалось не редко, что он, после церковной беседы, возвращался домой в видимом утомлении. Тогда некоторые советывали ему, по крайней мере, в те дни, когда проповедует, священнодействие пору­чать другому. На это Михаил, по обыкновению, говорил, что то и другое есть еди­ная должность, и что он, по совершении священнослужения и по пробщении Святых Таин, чувствует себя более возбужденным к проповедыванию,

Ноября 8-го 1820 года Михаилу минуло ровно 59 лет, следовательно, шестидесятый год его жизни начался в 1820-м году, пред самым праздником Рождества Хри­стова. Не смотря на чувствуемый им бо­лезненный недуг, Михаил, в первый день праздника, священнодействовал сам, хотя и чрез силу. На другой день, после тяжкой ночи, проведенной им в беспокойном состоянии, Михаил находился уже в опасности; – впрочем опасность эта, благодаря немедленно поданной помощи, была отвращена.

Чрез несколько недель Михаил снова вступил в исправление своих обязанно­стей. – На сделанный ему вопрос: «не рано ли?» – Высокопреосвященный отвечал, что и без дела быть утомительно.

Все уже обличало в нем и необычайную слабость сил, еще не возлюновленных по­сле болезни, и следы скрываемого им тяжкого недуга. – При всем том, первую не­делю Великого поста он, неутомимо, по обыкновению, проводил в священнослужении; в субботу служение его было как-то особенно умилительно: он приобщал Святых Таин и всех служащих при доме его.

В последний раз Михаил присутствовал в Святейшем Синоде 10-го Марта, а на другой день он уже лежал в постели. Болезнь, которая в начале казалась только слабостью, чрез несколько дней так уси­лилась, что опередила опасения врачей и не допустила больного Архипастыря переделать прежнее его духовное завещание, которое, по многим изменившимся обстоятсльетвам, требовало некоторой перемены. Чувствуя близость кончины своей, Михаил заблаго­временно принял таинство Елеосвящения и стал ежедневно приобщаться Тела и Крови Христовой. С утра 24-го Марта начал он прощаться с окружающими. Сперва мог несколько говорить, погом благословлял только рукою и взором. Наконец и рука лишилась силы; тогда он на приходящих обращал взор, исполненный любви. – Тело его находилось в спокойном положении: только трудное дыхание обнаруживало борьбу жизни со смертию. В шестом часу по полудни тихо предал он дух свой, в то самое время, когда, по совершении вечерни в его комнатах, при чтении отходной, хор певчих вновь пел утешительный стих Симеона: «ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром!»

Михаил жил 59 лет, 4 месяца и 16 дней.

Никто не был подготовлен к мысли о кончине Михаила, а потому весть о его смер­ти сильно подействовала на всех, не говоря уже о знавших лично и коротко Высокопреосвященного.

Марта 26-го, т. е. в то же число, в ко­торое за три года пред тем, он опредлен был Митрополитом, тело его, – всеми Членами Святейшего Синода и всем духовенством столицы, вынесено в Троицкий собор при многих знатных особах и при многочисленном стечении народа. В продолжение трех суток, в которые оно оста­валось в соборе, народ не переставал приходить для последнего целования останков своего Архипастыря. – 29-го Марта, во время священнослужения и надгробного пения, собрание было еще многочисленнее. Благо­говейная печаль, отражавшаяся на всех лицах, представляла зрелище и трогательное, и величественное! Эго было церковное сетование, в полном смысле сего слово! – Не одно духовенство, все присутствовавшие едва удерживали рыдания, чтобы не нарушить по­добающую тишину во храме. По окончании надгробного пения, останки святителя обне­сены были вокругь собора, и потом положены в церкви Св. Духа¹, в том месте, которое Высокопреосвященный сам для себя назначил, по заложении алтаря ее, и на котором теперь находится жертвенник.

В стороне от жертвенника, над головой покойного устроена небольшая белая мрамор­ная дощечка, на которой находится следую­щая скромная надпись: «Помяни Господи Митрополита Михаила».