Библиографические очерки

Введение в новозаветные книги Cв. Писания. Перевод с немецкого под редакцией архимандрита Михаила. 1-ая и 2-ая половина. Москва, 1869 года. Толковое Евангелие. Книга первая. Евангелие от Матфея на славянском и русском языках с предисловием и подробными объяснительными примечаниями архимандрита Михаила. Москва, 1870 года.

Появление в русском переводе «Новозаветное Исагогики» г. Гэрике, профессора Галльского университета, составляет одну из таких новостей в области богословской литературе за прошедший год, на которую нельзя не обратить внимания. Два обстоятельства дают этому сочинению у нас особенное значение: во-первых, собственные неоспоримые достоинства его вместе со строго консервативным характером и направлением; и, во-вторых, крайняя, вопиющая бедность нашей библейской литературы при возрастающих в то же время, с каждым днем настоятельных требований пособий к толковому, разумному чтению Библии. Перевод книги Гэрике переводчики (общество студентов московской духовной академии XXVI курса) и почтенный о. редактор благожелательно посвящают всем вообще любителям научных наследований о Библии, в особенности же воспитанникам духовно-учебных заведений. И последние, без сомнения, особенно останутся благодарными потрудившимся в переводе и издании сочинения Гэрике; для них же главным образом и мы хотим сказать несколько слов о книге г. Гэрике.

Едва ли какая-либо другая отрасль богословской науки привлекала к себе, и прежде всего в новейшее время, на западе столько трудолюбивых и талантливых умов, как так называемое Библейское введение или Исагогика. Один перечень многочисленных сочинений, посвященных разработке ее вопросов, в целом и в частях, мог бы составить порядочного объема книгу. История ее исполнена также весьма интересной борьбы различных направлений и взглядов между собой, и борьбы не бесплодной, но в которой постепенно скопился, разрабатывался обширный и разнообразный материал науки, прояснялись спорные предметы, устанавливался ясный, определенный взгляд на ее метод, границы, отношение к другим наукам и проч. Отцом новозаветной собственно Исагогики обыкновенно признается Ричард Симон, французский богослов, католик конца 17 столетия и начала 18-го (1712 года). Он первый отделил новозаветную Исагогику от ветхозаветной; равно как он же первый проложил вообще путь новейшей библейской критики и в лучшем, и в худшем ее направлениях. После Ричарда Симона новый толчок развития библейской и, в частности, новозаветной Исагогики дан был во второй половине прошедшего столетия трудами Иоанна Давида Михаэлиса и Иоанна С. Землера.

Как ни разрушителен был во многих отношениях образ мыслей этих двух ученых, в особенности последнего из них, Землера, справедливо называемого многими отцом новейшего рационализма, тем не менее историко-критическое направление, положенное ими к основанию исследований о Библии вообще и в частности о Новом Завете, обогатило новозаветную, как и ветхозаветную Исагогику разнообразными и драгоценными материалами. В то время, как под влиянием этого направления, в прошедшем столетии Гризбах, Маттей и за ними, в новейшее время, Шольц, Лахман, Тишендорф и другие трудились над критической обработкой новозаветного текста, Клейкер, Туг и другие с достоинством и силой отстаивали достоверность и подлинность священных новозаветных книг против критического произвола и скепсиса ученых, развивавших далее принципы Землера и его школы в области библейской критики, – каковы Эйхлорн, Шмидт и другие. Как на эпоху также в истории в истории новозаветной Исагогики указывают обыкновенно на «Учебник историко-критического введения в канонические книги Нового Завета» Де Ветте. И действительно, по точности и обстоятельности изложения, в особенности же по богатому собранию исторического материала в подстрочных примечаниях, книга Де Ветте и доселе может быть рекомендуема, как одно из лучших пособий при изучении новозаветной Исагогики. Но в первом издании своего учебника (1826 г.) Де Ветте простер свой исторический скепсис и относительно некоторых книг так далеко, что на него взглянули как на «опасного бунтовщика» многие же из среды писателей, принадлежащих к одному с ним направлению. В последующих изданиях своего учебника, ввиду особо поднятой новотюбингенской школой разрушительной критики Евангелий и евангельских историй, Де Ветте значительно умерил произвол своих прежних критических воззрений, стал даже, как он сам объявлял в предисловии к пятому изданию, в ряды консервативных критиков, хотя при этом не преминул, однако, выразить свое благоволение к консервативно-историческим воззрениям Тирша, в его полемике против той же новотюбингенской школы. К наиболее горячим последователям идей Де Ветте, в их первоначальном виде, принадлежит Креднер: к его же направлению в большой или в меньшей мере, должны быть отнесены также труды Иейдеккера и Рейсса. С именем же Де Ветте, только в другом отношении, связано также начало и того труда г. Гэрике, который мы имеем теперь в русском переводе. В Гэрике Де Ветте встретил себе одного из сильных и талантливых противников. В 1828 г. Гэрике издал свой «Beitra%:ge«¹ против учебника Де Ветте; как продолжение их, в 1831 году были изданы новые, или лучше продолжения прежних, «Beitra%:ge»², направленные против того же учебника по вопросу об Апокалипсисе. В 1843 году является уже полное историко-критическое введение в Новый Завет, причем полемика собственно против Де Ветте была оставлена г. Гэрике, и он оппонирует в своем введении вообще против разных представителей отрицательной критики. Ввиду возраставшей силы и популярности новотюбингенской школы и усложнившейся полемики с ней, Гэрике в двух последних изданиях (1854 г. и 1868 г.) значительно исправил свой труд, направляя его более и более против возбужденного школой Бауэра нового движения отрицательной критики. Русский перевод сделан с третьего издания.

Уже из этих исторических обстоятельств, под влиянием которых возник и развивался труд г. Гэрике, как и вообще развивалась библейская Исагогика на западе, не трудно угадать, каким характером, какими существенными особенностями содержания он отличается. Существенный характер его критический и большую часть его содержания занимает «ратоборство из-за письменных источников христианства против всякого человеческого мудрования и человеческого насилия». И нельзя не согласиться, что эти-то, между прочим, особенности новозаветной Исагогики Гэрике, ставящие ее довольно высоко в богатой германской библейской литературе, придают также особенный интерес и значение у нас, в нашей православной богословской литературе. Всем давно известная и столь же давно порицаемая слабость русской литературы – относиться с увлечением ко всему иноземному, принимать, как высшие уроки тайной и неведомой мудрости, каждое слово немца или француза, давала и дает себя чувствовать также и в той области, к которой принадлежит сочинение Гэрике. Борьба из-за письменных источников христианства, поднятая на западе, в особенности же новотюбингенской школой, откликнулась в некоторой степени и у нас, в нашем отечестве. Были даже у нас, как известно, попытки популяризировать результаты западной отрицательной библейской критики по отношению к различным библейским вопросам, как последнее будто бы слово науки и исторической критики³. Идеи и воззрения этой отрицательной критики продолжают жить и занимать многих у нас еще доселе. Ввиду подобных явлений перевод книги Гэрике представляется особенно важным и полезным, при недостатке у нас опытов серьезного изучения и обстоятельного научного разбора отрицательных теорий и воззрений западной библейской критики. В сочинении Гэрике, в особенности в его многочисленных и драгоценных примечаниях, сгруппировано, можно сказать, все, что только замечательного когда-либо и кем-либо было говорено против подлинности наших священных новозаветных книг, против их исторической достоверности, их божественного характера и значения и проч. – и все это подвергнуто, хотя большей частью краткой, но в то же время самой строгой, исторической критике; где же это сделать было невозможно, там указаны источники и пособия, по которым любопытствующий может познакомиться с подробностями исследования по разным вопросам, не внесенным автором в свою книгу. В своей защите апостольского достоинства Нового Завета против разных неисторических теорий, в особенности новейшей науки, Гэрике не считал, впрочем, нужным выходить из своей, как он выражается, исторической крепости, в прочности которой он не сомневается, на открытую для неприятельских выстрелов равнину; поэтому-то и сочинение Гэрике, подобно указанному выше учебнику Де Ветте, отличается очень богатым собранием исторического материала, что делает его книгу особенно важной в научном отношении. Прибавим к этому светлый исторический взгляд автора на вещи, проникнутый любовью к христианской истине дух его книги, твердость и непреклонность христианского убеждения, ввиду всевозможных ухищрений человеческой мудрости, уловлявшей в свои сети множество людей умных и ученых, и мы поймем, что сочинение Гэрике и у нас, несомненно, принесет пользу и удовольствие всем искренним любителям научных исследований о Библии.

Но то, что мы сейчас выставили на вид в сочинении Гэрике, как делающие перевод его особенно интересным и полезным в нашей богословской литературе, делает его в то же время сочинением очень специальным, не для всех доступным и пригодным у нас и даже отчасти односторонним. Любителей научных исследований о Библии у нас еще очень мало, и мало, конечно, потому, что не много еще у нас ученых-исследователей Библии; на зато у нас искони были благочестивые любители душеспасительного чтения Библии, черпавшие из нее уроки высшей мудрости и нравственного назидания. С распространением образования в наше время среди простого народа и с переводом священных книг на живой русский язык, число таких любителей, несомненно, увеличивается еще более. Нечего и говорить, что для этого рода любителей Библии, в отношении к их понятиям и потребностям, сочинение Гэрике мало или вовсе почти непригодно. Более пригодности и интереса оно должно иметь для воспитанников наших духовно-учебных заведений, потребности и нужды которых главным образом и имели в виду переводчики; и с этой-то стороны труд перевода и издания сочинения Гэрике заслуживает особенного внимания. Но в этом отношении о сочинении Гэрике нужно сделать несколько замечаний.

Взгляды большинства новейших немецких библиологов на задачу, цель Библейского введения, довольного далеко расходятся с принятыми у нас понятиями и взглядами на этот предмет. Задача Библейского введения, как принято у нас смотреть на эту науку, не изложить только перед нами в возможной полноте сведения о происхождении и исторической судьбе священных книг, но и ввести по возможности в самое содержание и дух их, как истинно божественных писаний, познакомить с замечательными особенностями состава, изложения каждой из них, словом, служить пособием к правильному пониманию самого содержания священных книг; сообщить ясное и всестороннее разумение содержащегося в них учения – дело экзегезиса. В самом деле, содержание наших священных книг представляет такой чрезвычайный, исключительный интерес и значение, а чтение их столько трудного и неудобовразумительного, что и самое исследование их, со стороны их происхождения и исторической судьбы, для нас важно и интересно главным образом настолько, насколько оно уясняет, облегчает понимание их. В этом отношении Библейскому введению весьма справедливо может быть усвоено название «Руководства к чтению книг Ветхого и Нового Завета», как озаглавливается известный труд преосвященного Амвросия, или «Пособия к доброму чтению и слушанию Слова Божия», как озаглавливается также принятая доколе в учебное руководство в наших семинариях книга священника Смарагдова. При новой постановке преподавания Священного Писания у нас в семинариях, когда положено не ограничиваться, как это было прежде, изъяснением отдельных, особенно замечательных в догматическом или нравственном отношении месте из той или другой книги, но требуется последовательное толковое чтение священных книг обоих Заветов от начала до конца, такое, так сказать, более практическое направление библейского введения является особенно необходимым и полезным. Не таких понятий о задаче и методе построения науки библейского введения новейшие немецкие библиологи, в том числе Гэрике. Понятия их на этот счет таковы, что всякие практические цели признаются несовместимыми ни с научным достоинством и характером библейского введения, ни с современным состоянием и требованиями исторических наук вообще. Введение в книги Священного Писания должно быть, говорят, наукою чисто исторической и по своему содержанию, и по методу своего изложения или построения. В первом отношении, рассматривая Библию как чисто историческое явление, оно должно принимать к своему исследованию только те вопросы, которые касаются истории этого явления с той или другой стороны, представляя все прочее, относящееся к самому содержанию Священных книг экзекетике и относящимся к ней вспомогательным наукам. Вследствие этого большую часть введения должно, как и естественно, занимать общее историческое обозрение священных книг, то есть история канона их, история текста, история перевода и проч. С другой стороны, как наука историческая, библейское введение и в самом развитии, изложении своих предметов должно стремиться к историческому прагматизму, должно быть выстроено по законам современной исторической критики, не подчиняясь при этом каким-либо наперед заданным себе целям, догматическим или апологетическим. Отсюда существенный элемент в построении науки библейского введения должен быть результатом строгой предварительной критики фактов и свидетельств, лежащих в основании этих выводов и воззрений. В видах лучшего выражения этого историко-критического характера нашей науки, так сказать, для закрепления его за ней, самое название ее, обыкновенное доселе, «Ведение в книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета» стали заменять другими, каковы: «История Священных Писаний Нового Завета», «Историко-критическое введение в Библию Ветхого и Нового Завета» и др. Самым полным выражением таких новейших взглядов на задачу и цель Библейского введения может служить сочинение Рейсса, одного из известных библиологов^*. Того же историко-критического метода, хотя и не с такой последовательностью проведенного, как у Рейсса, держится и г. Гэрике в своем сочинении. Вот как определяет он задачу Новозаветной Исагогики: «Задача Новозаветной Исагогики, – говорит Гэрике, – как науки, ввести в Новый Завет изучающего оный. По этому названию и задаче она, конечно, должна заключать в себе очень и очень многое разнородное. Но ограничение этого слова и задачи понятием собственно исторического Введения или историко-критической Исагогики дает этой науке научный характер и научное единство; иначе она могла бы превратиться в сборник самых разнородных сведений, лишенных внутреннего строя и единства. Как критическая история Библии, Исагогика, вводя в изучение Библии о Нового Завета с исторической стороны, по своему содержанию становится одной из отраслей исторического Богословия, а по своей цели – пропедевтикой в истолковании Библии, как такая наука, которая рассматривает Библию как историческое произведение». Сообразно с таким взглядом на задачу Новозаветной Исагогики, Гэрике делит ее на следующие пять частей: 1) историю приготовления Нового Завета; 2) историю происхождения Нового Завета; 3) историю собрания священных книг Нового Завета в один состав, или историю Канона; 4) историю сохранения Нового Завета, или историю текста; 5) историю распространения Нового Завета, или историю Новозаветных переводов, и как приложение – 6) историю толкования Нового Завета в ее основных чертах. В принципе, против такого понимания задачи и построения науки конгломерат разнообразных ученых сведений и заметок, как это прежде делали с библейской Исагогикой, помещая в ней, ввиду уяснения содержания священных книш, сведений из библейской арехологии, из георграфии, герменевтики, филологии и пр., значило бы убивать самое существование ее, как отдельной, самостоятельной науки. Но, вводя единство принципа в содержание Библейского введения, не нужно забывать особенных, исключительных практических целей этой науки, – целей, которые не позволяют трактовать ее не более, как частью, хотя бы и главной, истории христианской литературы вообще и построить ее по образцу, методу обыкновенных историй литературы. Цели эти так важны и удовлетворение им настолько необходимо, что упущение их из виду отнимает много интереса и значения у самых лучших опытов библейского введения, какой, например, указанный выше труд Рейсса. Представленный этим ученым образец библейского введения еще может иметь смысл и значение в протестантской литературе, где существуют многочисленные экзегетические пособия для изучающего Священное Писание; но даже и там недостаточность подобного рода введений ввиду указанных практических целей признается очень ясно, когда находят нужным, кроме ученых критических введений, составлять еще так называемые практические введения в книги Священного Писания или пособия к так называемому курсорному чтению Писания, в которых главной задачей представляется дать изучающему Священное Писание руководство к правильному и по возможности ясному пониманию его, к чему направляется и выбор и мера изложения в них предметов, хотя, нужно заметить, содержание их и не представляет какого-либо бессвязного сборника всевозможных сведений. Перед нами один из таковых опытов «практического введения в книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета», принадлежащий некоему г. А Шуману^**, опыт, составленный именно, как объясняет автор в предисловии, ввиду практической неудовлетворительности ученых критических введений в книги Священного Писания, которые многочисленными историческими подробностями, разнообразными и сложными критическими исследованиями, учеными примечаниями и ссылками затрудняют даже специалистов этого дела, тем более должны затруднять людей, только что приступающих к изучению Священного Писания, представляя для них в то же время мало полезного и пригодного для главной цели – разумения Слова Божия. Мы не можем войти здесь в разбор содержания и метода изложения указанного сочинения Шумана; заметим только, что именно подобного рода практические введения в Священное Писание гораздо более полезны и пригодны у нас для наших в особенности семинарий, чем объемистые и многоученые труды какого-нибудь Рейсса, Блеека и др. Труды этих ученых прекрасны и замечательны, как специальные исследования, но не как руководства или пособия для школы, для лиц, ищущих в введении прежде всего руководства к пониманию самого содержания священных книг.

Обращаясь к сочинению Гэрике, нельзя сказать, чтобы оно не было совершенно приноровлено автором к указанным практическим целям. Ратуя также, подобно Рейссу, за историко-критический принцип в построении библейского введения, Гэрике, как уже заметили мы, менее последователен и строг в проведении его, чем Рейсс, за что этот последний и не очень одобрительно отзывается о нем в своей книге. И очень может быть, книга Гэрике представляла бы еще более практической пригодности, экзегетического интереса, если бы автор вследствие особенных своих обстоятельств, не преследовал в своем сочинении особенных целей – полемических. Главнейший пункт, около которого сосредоточивается весь интерес исследования у Гэрике, есть подлинность каждой книги Священного Писания, защита этого пункта и полемика с разными представителями отрицательной критики занимают в сочинении Гэрике большую часть текста и многочисленных подстрочных примечаний. Автор нередко входит при этом в мельчайшие подробности спора и недоумений, не желая, так сказать, оставить за своими противниками ни одной пяди из защищаемой ими области фактов и религиозных верований. Что касается других пунктов или вопросов, каковы вопросы о месте и времени написания той или другой книги, о побуждениях к написанию, о лицах, для которых первоначально была предназначена та или другая книга и проч., то Гэрике останавливается с большею или меньшею обстоятельностью и на них; но и в изложении этих вопросов Гэрике также главным образом занимает разъяснение спорных предметов, обличение неправых мнений, а не какие-либо экзегетические цели, вследствие чего опять к сказанному в тексте присоединяется длинный ряд примечаний, испещренных множеством цитат. При этом, нужно еще заметить, очень многие, что совершенно по праву и более уместно могло было быть помещено в тексте, помещено у автора в примечаниях. Таково, например, краткое обозрение содержания каждой книги – пункт, которому справедливо некоторого библиологи дают даже первое место в обозрении; таковые разные исторические и нередко весьма драгоценные для уяснения священного текста сведения, почерпнутые притом из источников, доступных не многим даже их специалистов. Вообще относительно изложения нужно заметить, что оно не отличается у Гэрике отчетливостью, и систематичность, при особенных свойствах самого предмета, вызывающего на постоянные цитаты из Священного Писания, из отцов и учителей Церкви, почти из всех отраслей исторического богословия, а также при желании автора указывать постоянно для всякого, более или менее важного положения, свидетельства и факты, на которых оно утверждается, делает его книгу довольно тяжелой для чтения. Но впрочем мы были бы несправедливы, требуя от сочинения Гэрике свойств, качеств какого-либо учебника и при том для наших православных семинарий или сочинения популярного, предназначенного для пользования всем и каждому, интересующемуся Священным Писанием. Положение науки Священного Писания в протестантской литературе и школе, равно как уровень и интересы его изучения там весьма много разнятся, конечно, от положения ее у нас, а также и от общего уровня знания и от интересов исследования в нашем обществе и самих духовных школах наших. А потому оценивать произведения того или другого немецкого ученого вообще, как и в частности сочинения Гэрике, исключительно с точки зрения наших вкусов и понятий, было бы неправильно. Затем сочинение Гэрике есть труд чисто ученый, писаный не в видах собственно практического или школьного употребления, но с целью рассеять мглу разнообразных теорий, взглядов, суждений, нередко самых произвольных, спутанных, ложных, мглу, какой окружили с некоторого времени драгоценнейшую христианскую святыню – книги Слова Божия – разнообразные представители отрицательной библейской критики, и представить их перед современным христианским миром в их истинном величии и свете. А почему сочинение Гэрике будет полезно у нас, думаем мы, не столько для воспитанников наших духовно-учебных заведений вообще, сколько для преподавателей Священного Писания в наших семинариях; в руках опытного преподавателя оно может служить очень хорошим пособием при преподавании исторического обозрения Новозаветных Писаний, представляя обильный источник самого разнообразного и интересного материала из современного состояния этой науки.

Как на особенно интересные отделы в этом отношении в книге Гэрике нужно указать на три последние ее отделения, обнимающие в себе вопросы так называемого общего обозрения Нового Завета, куда относятся: история собрания священных книг Нового Завета в один состав или история Канона; история сохранения Нового Завета или история текста; наконец, история распространения Нового Завета или история новозаветных переводов; у Гэрике присоединено еще, по примеру Рейсса, к этим отделам небольшое приложение, где он в весьма кратком, сжатом очерке излагает историю толкования Нового Завета. Как ни кратки большей частью сведения, какие находим мы в книге Гэрике по всем указанным вопросам, тем не менее они важны и интересны в том отношении, что знакомят нас с областью, для нас почти новой, так как в существующих у нас пособиях по историческому обозрению Нового, как и Ветхого Заветов, эти сведения были опускаемы, так что для интересующихся ознакомлением с ними у нас нет почти ничего в нашей литературе. Между тем ознакомлением с указанными вопросами, относящимся к общей исторической судьбе наших священных книг, помимо простого любопытства, представляет весьма важное научное значение. Следя внимательно за историей Канона их и наблюдая при этом, как церковь была мудро строга и разборчива в своей канонизации принятых ею священных книг, мы получаем таким образом лучшие и самые твердые доказательства их подлинности, так что все пререкания о них с этой стороны должны неминуемо умолкнуть перед ясно доказанными результатами этой истории. Далее – история текста Священных книг, знакомя нас с теми переменами, какими он подвергался в различные времена относительно внешнего своего вида, а также с теми средствами, коими от начала появления его до настоящих времен поддерживалась его целость и предотвращалась его порча, с одной стороны представляет нам наглядные и убедительнейшие доказательства чистоты, неповрежденности их, потому что хотя «историческая достоверность, – скажем словами Гэрике, – действительно появившихся повреждений внешнего вида новозаветного письменного слова несомненна, тем не менее, однако же, как результат исследования, обнаруживается тот также неоспоримый факт, что спасительная истина, как она от начала до конца засвидетельствована была в Новозаветном царстве Божием, никогда и нисколько не является привязанною только к отдельным местами Писания, что это истины нимало не касалось повреждение или какая-нибудь другая человечески историческая изменчивость, погрешительность. Как мало опозоренный лик Искупителя блазнит веру в Него, так точно мало смущает и разрушает эту веру от помрачнения несколько с внешней стороны история новозаветного Писания; напротив она всегда дает новый повод к усилению христианского богословского исследования и борьбы»; с другой стороны, в этой истории, мы знакомимся со многими учеными трудами, предпринимавшимся в различное время со стороны разных лиц для критической обработки новозаветного текста, трудами, из которых многие составляют драгоценное достояние доселе для всякого ученого-толкователя Писания. То же самое нужно сказать и относительно переводов новозаветных священных книг, особенно древних. История толкования Нового Завета занимает в книге Гэрике всего лишь несколько страниц, в виде приложения; между тем и этот отдел (если только можно допустить законность его существования в введении), в более обширном, обстоятельном виде, имеет также чрезвычайно важное научное и практическое значение. Знакомя нас с литературой экзегезиса, с его различными направлениями, он облегчает выбор лучших пособий и лучших образцов для толкования как из древнего, так и новейшего времени. А как действительно нелегок такой выбор, в особенности из обширной экзегетической литературы новейшего времени, – это хорошо известно по опыту всякому, кому приходилось браться за это дело.

В заключение нашей речи о книге Гэрике не лишним считаем сказать несколько слов о достоинствах перевода и издания ее. Перевод книги вообще удовлетворительный, хотя и не без недостатков, происходящих большей частью, как это обыкновенно бывает в переводах, от чрезмерной и напрасной привязанности к букве оригинала. Издание книги очень чистенькое и красивое, вполне отвечающее своим внешним видом внутренним достоинствам сочинения. При этом нельзя не поблагодарить о. редактора за сделанную им значительную уступку в цене книги (состоящей из двух порядочного объема частей) для духовно-учебных заведений, так что в русском переводе сочинение Гэрике стоит два руб. сер., тогда как на немецком языке – более трех рублей сер.

От сочинения Гэрике, сочинения богослова инославного, обращаемся к произведению нашего русского православного богослова, давно уже с успехом трудящегося также в области исследования Слова Божия: разумеем недавно вышедший в свет первый выпуск капитального, замечательного труда, предпринятого тем же о. архимандритом Михаилом, под редакцией которого совершен перевод рассмотренной выше книги Гэрике: «Евангелие от Матфея, на славянском и русском наречии, с предисловиями и подробными объяснительными примечаниями». В нашей богословской литературе о. архим. Михаил известен уже своим прекрасным сочинением «Об Евангелиях и Евангельской истории», написанным им по поводу книги Ренана «Жизнь Иисуса», и в котором он представил первый опыт обстоятельного научного разбора и разбора так называемой отрицательной критики Евангелий и Евангельской истории. Это сочинение его было самым лучшим, вполне достойным от лица православной богословской науки ответом модному некогда увлечению, вскружившему головы многих и у нас атеистическими идеями Ренана. Новый труд о. архим. Михаила направлен также на удовлетворение самых настоятельных общественных потребностей мысли и знания нашего времени. С переводом священных книг на живой русский язык и вследствие этого с большим, несомненно, распространением их в православном обществе, в самых низших слоях его, явилась самая настоятельная необходимость в пособиях к толковому, разумному чтению их. Одно лишь распространение священных книг, хотя бы на живом, понятном для всех языке, есть только половина всего того великого, спасительного дела, какое имеет при этом в виду наша православная церковь: споспешествования истинному, христианскому просвещению и нравственному преуспеванию образованного общества и простого народа; для этого нужно, чтобы всякий благоговейный читатель Священных Писаний ясно и правильно разумел то, что читает и таким образом действительно через чтение их умудрялся во спасение. К этому нужно присовокупить еще некоторые особенные, новые обстоятельства из жизни нашего собственно образованного общества. Под влиянием разных антирелигиозных идей, проникающих от времени до времени в наше образованное общество из западного мира «все слышнее и слышнее стали раздаваться в нем и отголоски произвольной критики Священных Писаний, внося в жизнь разлад и раздвоение религиозного сознания, со всеми печальными следствиями, и запросы, в противодействие сему, на здравую, серьезную, православно-научную критику. И если посему для более простых есть настоятельная потребность теперь в простом положительном объяснении Слова Божия или священных книг, то для научно-образующихся и образованных не менее настоятельно нужна сверх того критика Священных Писаний здравая, беспристрастная, православная или, точнее сказать, обзор и разбор критики на библейские книги разных, так называемых, отрицательных направлений в области библейских и вообще богословских наук». «А в этом отношении, – справедливо замечает о. архим. Михаил, – у нас, кажется, еще меньше сделано, чем в отношении к объяснению священных книг Писания». Ввиду этих-то самых жизненных, общественных потребностей наших дней и предпринят о. Михаилом новый, обширный труд, обещающий много доброго и для богословской науки, и для блага русской православной церкви вообще. Останавливаясь не в первый раз на Евангелиях и Евангельской истории, знание и правильное понимание которых есть первая необходимость для правильного развития умственной и нравственной жизни каждого православного христианина и имеет первое средство для успокоения мятущейся разными религиозными вопросами совести, о. архим. Михаил поставил себе задачей представить, с одной стороны, положительное, по возможности, простое и общедоступное, объяснение евангельского текста в виде объяснительных подстрочных примечаний к самому тексту, с другой – историко-критическое исследование Евангелий и Евангельской истории, в духе и методом изданных им несколько лет тому назад, упомянутых нами выше, исследований по этому предмету. Для успешнейшего же и для удобнейшего достижения этих двух, довольно различных по характеру целей почтенный автор по примеру иностранных трудов этого рода разделил и свой труд на два отдельных издания: одно – истолковательное, объяснительное, под общим заглавием «Толковое Евангелие», и другое – историко-критическое. Вышедший в свет первый, большого формата и объема том есть первая книга Толкового Евангелия, обнимающая Евангелие от Матфея. Во второй книге о. архим. Михаил обещает поместить Евангелие от Марка и от Луки; в третьей – Евангелие от Иоанна. Таковы задачи и такой плод нового труда достопочтенного профессора Московской д. академии. Многолетняя ученая опытность, талант и известное трудолюбие автора позволяют надеяться, что поставленная им себе широкая и многотрудная задача будет выполнена им с полным успехом.

Обращаясь собственно к изданному о. архимандритом Михаилом первому выпуску Толкового Евангелия – Евангелию от Матфея, нужно отдать полную справедливость тому такту, с каким автором поведено дело. В иностранных богословских литературах существует довольно много подобного рода изданий священных книг, с более или менее подробными объяснительными примечаниями, каковы издания Алиоли, Бунзена, Горлаха и др. Во многом эти издания могут служить пособием, но не во всем образцами для таковых изданий у нас. Первый и самый главный долг православного толкователя Писания – строго наблюдать, чтобы толкование его было вполне согласно с разумом православной вселенской Церкви – единой непогрешимой истолковательницы Божественных Писаний; при этом первою заботою его должно быть также – стараться передать полно и верно не только смысл, значение тех или других мест Писания, но и самый характер, дух раскрываемого в нем божественного учения, – тот живой и действенный дух, влияние которого на сердце человеческое апостол Павел сравнивает, как известно, с мечом обоюдно острым, проникающим до разделения души и духа, составов и мозгов и судящим чувствования и помышления сердечные (Евр. IV, 12). Для достижения этой высокой цели, насколько это возможно, современному толкователю всего лучше приводить, где можно, подлинные слова древних отцов и учителей церкви – этих величайших и в большинстве случаев неподражаемых истолкователей и буквы, и духа Писания; где же этого почему-либо сделать невозможно, там нужно стараться, по крайней мере, в том, чтобы в своем изъяснении ближе держаться руководства святоотеческих толкований. Эта, между прочим, особенность составляет одну из отличительных черт и имеет лучших достоинств толкового издания Библии Иосифа Франца Аллиоли, – издания, справедливо заслужившего одобрение папского престола и многих архиепископов и епископов римской церкви. В издании своего Толкового Евангелия о. архим. Михаил обратил также особенное внимание на указанное обстоятельство и в этом первое и лучшее достоинство его труда. Пользуясь постоянно при составлении своих объяснительных примечаний к Евангельскому тексту, толкованиями св. отцов и учителей церкви, так глубоко и многосторонне раскрывшего смысл Богодухновенных писаний, а также блаж. Феофилакта и др., он всюду почти приводит подлинные слова их, «как более убедительные, – замечает сам автор, – сильные и глубокие, чем наше слово, или парафраз их слов». Но держась строго духа и разума вселенского церковного изъяснения Писания, современный толкователь, естественно, не должен чуждаться и разных научных сведений и изысканий, относящихся так или иначе к уяснению текста Писания. И в этом отношении труд о. архим. Михаила нельзя упрекнуть в односторонности; в объяснительных примечаниях его рассеяно очень много ученых сведений и замечаний исторических, географических, археологических и пр., так что примечания его представляют не один популярный, но отчасти и научный интерес. Наконец, что касается полноты объяснительных примечаний, то есть насколько полно и обстоятельно объясняется в них евангельский текст, то с этой стороны, ввиду некоторых практических соображений, можно пожелать разве сокращения (этого, впрочем, мы отнюдь не желаем), а не распространения или расширения их, что повело бы еще к большему увеличению объема книги, а с тем вместе неизбежно и цены ее, и без этого довольно высокой. Главною заботою автора было, – как он объясняет в предисловии, – «сделать свое толкование общедоступным для чтения, удобовразумительным по возможности для всех, так, чтобы оно имело значение первоначального руководства к уразумению Евангелий для малообразованных и необразованных, и пособия к изучению их для получивших образование, в особенности духовных пастырей и учителей народных». Этим благим целям толковые примечания о. архим. Михаила вполне удовлетворяют как со стороны своей полноты и обстоятельности, так равно – простоты и точности изложения.

Пределы наших очерков не позволяют нам привести нашим читателям в подтверждение сказанного нами самых образцов из составленных о. архим. Михаилом объяснительных примечаний к тексту нашего первого Евангелия; а потому любопытствующих отсылаем к самой книге. В предисловии, предпосланном книге, автор излагает сначала те побуждения, какие вызвали у него к предприятию столь обширного труда, и затем – краткие исторические сведения о Евангелиях вообще и Евангелия от Матфея в частности с подробным изложением его содержания. В конце книги приложена карта Палестины во время земной жизни И. Христа; к сожалению, относительно этого весьма важного и полезного приложения справедливость требует заметить, что оно не отличается ни изяществом, ни отчетливостью литографской работы. Кроме того, в самом начале Евангельского текста с объяснительными примечаниями, в виде заглавного листа, приложено еще изображение Ангела с вечным Евангелием с подписью внизу из Апокалипсиса – 14, 6 – 7. Желая украсить Евангельский текст большим числом таковых изображений, автор сделал еще другое издание своей книги, иллюстрированное, имеющее 42 листа (в формате текста) картин и рисунков из Евангельской истории, снятых с картин и рисунков лучших художников. Мы не против таких украшений, совершенно естественных и вполне отвечающих содержанию книги; видим даже в них прекрасное и сподручное средство для лучшего, живейшего воспроизведения и запечатления в памяти различных событий из Евангельской истории. Но имея в виду популярное назначение книги и вполне желая насколько возможно большего распространения ее не только в кругу людей образованных и малообразованных, но и среди необразованных, думаем, что все искренне сочувствующие многополезному труду автора были бы еще более благодарны ему, если бы он приискал средства насколько возможно удешевить издание своей драгоценной книги сравнительно даже с обыкновенным, неиллюстрированным теперешним изданием, и таким образом сделать ее общедоступной для всех и по цене, по крайней мере, более общедоступной, чем теперь. Цена неиллюстрированного издания книги – 2 р. 75 к. сер.; с пересылкой – 3 р. сер.; цена иллюстрированного же издания – 5 р. 50 к. сер.; с пересылкой – 6 р. сер.

Свой труд архим. Михаил посвящает блаженной памяти незабвенного иерарха церкви русской Филарета, митрополита московского, которому первому и принадлежит мысль подобного труда. Памятник, достойный великого архипастыря.

Да дарует Господь, – заключим словами самого автора, – чтобы труд этот, первый подобного рода труд нашей богословской литературы, принес добрый плод, споспешествуя истинному христианскому православному просвещению умственному и преуспеянию нравственному общества и народа русского, в который так нуждается он! Дай Бог также, чтобы этот труд вызвал новые труды того же рода на благо русской церкви православной!