М.А. Машанов и процесс изучения ислама в Казанской духовной академии

В середине XIX – начале XX в. исламоведение превратилось в одну из ведущих отраслей отечественного востоковедения. Особая роль в изучении ислама принадлежит Казанской духовной академии. Наиболее заметными знатоками ислама были Г.С.Саблуков, Н И. Ильминский, Е А. Малов, Н. П Остроумов, П. К. Жузе, М. Г. Иванов, А. А. Архангельский, М. А. Миропиев, Я.Д.Коблов и др.¹ . Как отмечал М. А. Батунский, студенты и преподаватели противомусульманского отделения Казанской духовной академии являлись первыми в России профессиональными миссионерами-исламоведами² .

Казанская духовная академия была основана в 1797 г. вместе с Санкт-Петербургской академией и существовала до 1818 г.³. В 1842 г. в Казани снова открывается духовная академия. Одним из главных побуждений к ее открытию послужило для правительства и высшей церковной власти “желание научно освятить сложный инородческий вопрос в России и выработать рациональные меры к сближению многомиллионного инородческого мира с коренным населением империи на почве религии и культуры”⁴ . “В основании своего дня открытия, – писал А.А.Царевский, – 21 сентября 1842 г., Казанская духовная академия была поставлена в исключительное положение и, рядом с воспитанием будущих пастырей церкви, призвана была к борьбе с расколом и к проповедованию Евангельского учения между многочисленными иноверцами Восточной России и Сибири⁵ .

Работа по открытию отделений, связанных с изучением языков для миссионерских целей, началась уже в 1842 г., при открытии академии, когда ей было поручено подготовить перечень языков, которые целесообразно изучать во вновь открытом учебном заведении.

Дело началось преподаванием в 1845 г. местных инородческих языков – турецко-татарского с арабским и монгольского с калмыцким⁶, но неопределенность положения кафедр и неупорядоченность изучавшихся на них предметов, трудность самих языков обусловили небольшое количество желающих. В 1846 – 1847 учебном году из 60-ти студентов академии татарскому языку обучались 14 человек, монгольско-калмыцкому – 7 человек. В 1847 – 1848 учебном году на татарский язык записались 10, а на монгольско-калмыцкий – 5 студентов академии⁷ .

Эти обстоятельства, главным образом по мысли и настоянию Преосвященного Григория и Н.И.Ильминского, вынудили изучение миссионерских предметов выделить в особое миссионерское отделение⁸ . В 1854 г. пришли указы об открытии отделений, а к началу учебного курса состоялось и открытие⁹ : “Принимая во внимание, что иноверцы и язычники, находящиеся в епархиях Казанского округа, трех родов: а) татары, б) народы монгольского племени, в) чуваши и черемисы, что все эти племена говорят разными языками и каждое из них имеет свои собственные заблуждения в отношении к вере... открыть при академии, сверх миссионерского отделения для образования деятелей против раскольников, еще три другие параллельные миссионерские небольшие отделения для образования наставников семинарий и миссионеров. Это: 1) противомусульманское, 2) противобуддийское и 3) черемисско-чувашское”¹⁰ .

В начальный период существования миссионерского отделения происходило постепенное накопление фактического материала, в том числе и мусульманских источников, и отход от некоторых псевдонаучных положений из истории ислама¹¹ . Деятельность противомусульманского отделения, по мнению Е.В.Колесовой, способствовала формированию в последней трети XIX в. профессионального миссионерского исламоведения¹² . Свидетельством роста его репутации явилось приглашение принять участие в подготовке III-го международного конгресса востоковедов, который проходил в Петербурге в 1876 г.¹³ .

С целью сбора информации о Востоке и исламе и с целью знакомства с постановкой миссионерской работы католического духовенства Н. И. Ильминский был командирован Советом академии на два с половиной года в арабские страны, где ему пришлось совершенствоваться в изучении арабского языка с целью наиболее всестороннего и целостного изучения мусульманских источников по исламу¹⁴ . Здесь надо указать на то, что эта поездка была первым в России случаем отправки за границу в научную командировку преподавателя духовного учебного заведения¹⁵ . Н. И. Ильминскому предписывалось за время путешествия основательно изучить арабский язык, ”историю Магомета, магометанской веры и ее сект... изучить магометанскую веру по ее источникам, вникнув при этом в ее слабые стороны и указав удобнейшие способы выйти из нее в христианство... приготовлять материалы для составления удовлетворительной антикораники... заняться основательным изучением турецкого языка... досужие часы употребить на изучение персидского языка... также еврейского... составить особый сборник наиболее полезных наблюдений и открытий по части литературы и древностей... посещать в Сирии и в Египте древние храмы, обратить внимание на древние в них манускрипты и утвари...”¹⁶ .

Другим известнейшим представителем казанского исламоведения второй половины XIX в., без сомнения является крупнейший арабист Г. С. Саблуков. Он был переведен из Саратовской семинарии в Казанскую духовную академию в 1849 г. Выпускник Московской духовной академии, он владел тремя восточными языками (еврейским, арабским и татарским). По мнению И.Ю.Крачковского, знакомство и общение с академиком Х. Д. Френом и П.С.Савельевым заменило Саблукову “недостававшую ему специальную научную школу”¹⁷ . После ухода в 1858 г. Н. И. Ильминского из академии Г. С. Саблукову было поручено преподавание арабского и татарского языков. В преподавании, вопреки установкам Ильминского, начальство требовало особого внимания к вопросам полемики с мусульманством, отодвигая языки на задний план. Достаточно сказать, что некоторое время ему приходилось уделять арабскому и татарскому языкам только по одному часу раз в две недели. Все отзывы современников дают очень высокую оценку его педагогической работе, но при таких условиях она не могла, конечно, иметь широкого влияния, тем более, что и продолжалась не очень долго: в 1862 г. Г. С. Саблуков вышел в отставку и занялся завершением арабистических работ, которые и заняли 18 лет его деятельности¹⁸ . Только Г. С. Саблукову удалось воссоздать традицию арабистики и исламоведения в Казанской духовной академии¹⁹ . Г. С. Саблуков занимался изучением и изданием тюркских рукописей. Он подготовил перевод и научное издание ценного исторического источника “Родословное древо тюрок”, сочинения хивинского хана и историка Абу-л-Газа (1854). Р.М.Валеев, исследовавший научное наследие Г. С. Саблукова, охарактеризовал его как высокопрофессионального исследователя – источниковеда, создавшего оригинальные научные работы. По его мнению, перевод “Родословной тюрок”, и особенно перевод и издание Корана (1877) выдвинули Г. С. Саблукова в число наиболее крупных и серьезных отечественных ориенталистов²⁰ .

Высоко оценивая плодотворную деятельность Г. С. Саблукова, И Ю. Крачковский впоследствии отмечал: “Только Г. С .Саблукову удалось создать некую традицию арабистики и исламоведения в Казанской академии. Известная преемственность сохранялась здесь до Октябрьской революции, хотя лица, сменявшие его в преподавании, не всегда стояли на высоте его фактических знаний и добросовестного, в меру его понимания, подхода. Наиболее выдающимися представителями были три последовательно сменивших его преемника”. Это были Е.А.Малов, Н.П.Остроумов и М. А. Машанов²¹ .

Казанские исследователи второй половины XIX – начала XX в. рассматривали ислам как своеобразную культуру, религиозную идеологию и государственно-политическую организацию. Развитие ислама они в основном изучали в отрыве от породивших ее социальных отношений, а возникновение самого ислама связывали преимущественно с деятельностью Мухаммада. Преподаватели Казанской духовной академии оценивали ислам, в первую очередь, исходя из интересов христианского миссионерства²² . “Исламоведческая ориентация казанских исследователей в немаловажной степени оформлялась и углублялась под влиянием восточной политики самодержавия, колониально-национальной политики царизма, изменением во второй половине XX в. методов миссионерской деятельности. Работы казанских исламоведов-миссионеров несут в себе соответствующее идейное содержание, вытекающее из общественно-экономических условий пореформенной России... Миссионерская подоплека изучения ислама в той или иной степени станет ясной, если учитывается “социальный заказ” официального российского общества. Тематика русского исламоведения в известной степени была детерминирована потребностями официальной буржуазно-дворянской идеологии. Такая связь объясняется спецификой предмета исламоведения. Данная тема имела не только научно-исследовательскую значимость, но также несла в себе общественно-политическую нагрузку”²³ . На огромное влияние государственной политики на исламоведение указывал и И. Ю. Крачковский. Выделяя особенности казанской школы в XIX в., он подчеркивал, что здесь “требования научного востоковедения всецело приносились в жертву действительным или мнимым требованиям государственной жизни”²⁴ . Данной точки зрения придерживается и Е.В.Колесова: “Казанское миссионерское востоковедение формировалось как прикладное востоковедение, призванное способствовать христианизации национальных окраин Российской империи. Учебно-педагогическая и научная деятельность Г. С. Саблукова, Е. А. Малова, Н. П. Остроумова, М. А. Машанова способствовала тому, что изучение ислама на противомусульманском отделении Казанской духовной академии являлось самостоятельной исследовательской темой... Хотя в изучении и интерпретации ислама отдельными представителями миссионерского исламоведения существовали определенные различия, миссионерские идеологические потребности и задачи обусловили общее характерное отношение к предмету исследования, особенностям исламоведческой проблематики, методическим приемам и полученным выводам”²⁵ .

Чтобы иметь более четкое представление об основных направлениях научных исследований, о конкретной тематике и о самих исследованиях, целесообразно обратиться к основным периодическим изданиям, выпускаемым под эгидой Казанской духовной академии, где публиковались практически все преподаватели этого вуза и даже студенты. Поэтому можно сказать, что в “Православном собеседнике” и “Миссионерском противомусульманском сборнике”, как в зеркале, отражались проблемы казанского исламоведения. Публикации этих изданий, безусловно, были связаны с той миссионерской политикой, которую стало проводить царское правительство с середины XIX в. по отношению к иноверцам Российской империи.

Правда, первоначально содержание журнала “Православный собеседник” не отличалось противомусульманским характером. Целью журнала являлось не только распространение знаний о христианской вере среди широких слоев нерусского населения, но и сохранение веры. Он старался защитить устои христианской веры от нападок других религиозных систем и стремился сгладить возникшие противоречия в самом христианстве. Забота об издании данного журнала была возложена на Казанскую духовную академию. “Поручить Казанской духовной академии, как еще не занятой повременным изданием, издавать духовный журнал с преимущественным направлением его против раскола и в то же время предписать редакциям существующих уже духовных журналов чаще помещать в него между прочим статьи, могущие служить ко вразумлению раскольников. Лучшие из таковых статей перепечатывать в Синодальной типографии и рассылать по церквам, особенно где есть раскольники”²⁶ . Открытие журнала произошло 18 мая 1855 г., в этом же году были открыты и миссионерские отделения в академии²⁷ .

“Православный Собеседник” издавался до 1916 г. Инициатором издания и его первым редактором был архиепископ Казанский Григорий (Постников). Позднее главными редакторами были архимандриты Агафангел, Иоанн, Иннокентий, Никанор, протоиерей А.П.Владимирский, профессора С.А.Терновский, Л.И.Писарев и В.А.Никольский²⁸ . В номерах первых годов выпуска, примерно до 1872 г., почти отсутствуют статьи, посвященные рассмотрению ислама. Журнал в первое время был далек от этой проблематики и в основном старался наиболее тщательным образом провести разбор христианского учения²⁹ . Огромное внимание уделялось раскрытию нравственного учения в христианстве посредством объяснения библейских притч и моральных норм. В журнале в большом количестве печатались статьи историко-религиозного характера, исследующие разные вехи в развитии христианства. Кроме того, имелись статьи философского содержания, статьи, освещавшие католичество и лютеранство. Но особую ценность изданиям “Православного собеседника”, безусловно, придавало печатание огромного количества подлинных документов, в основном, памятников древнерусской духовной письменности. Таким образом, можно сказать, что в первое время существования журнал занимался лишь повсеместным распространением знаний с целью просвещения “прозябающих в незнании истин христианской веры нерусских народов”. Коренным образом содержание журнала начинает меняться с 1872 г. Именно в этот период появились первые статьи антиисламской направленности. Такого рода статьи мы встречаем теперь почти в каждом номере, даже несмотря на то, что с 1873 г. появляется “Миссионерский противомусульманский сборник”. Среди первых статей такого рода на страницах журнала необходимо отметить статьи преподавателей миссионерского отделения Е.А.Малова “Очерк религиозного состояния крещеных татар, подвергшихся влиянию магометанства (Миссионерский дневник)” и Н. П. Остроумова “Мохаммеданское учение о пресвятой Троице вообще и об ипостаси Святого Духа” и “Мохаммеданское учение о духовном мире”³⁰ . Именно в них довольно четко вырисовываются антимусульманские тенденции, характерные для полемического миссионерства: “Мохаммедане не изучают Коран, – отмечает Н.П.Остроумов, – а учат, то есть, заучивают его стихи и потому не видят самых резких противоречий, встречающихся в Коране, которые доказывают, как мало, как неосновательно знал Мохаммед те предметы, о которых он говорил в Коране в одно время так, в другое иначе”. Встречается много указаний на компетентность Мухаммада, например: “... Мухаммеду, при его поверхностном отношении к христианству, вовсе не было известно, что в учении о пресвятой Троице нет множественности...”³¹ . Или: “Мохаммед не знал, что Бог у христиан признается Троицею, а равно и Единицею”³² .

В журнале также освещались многие сюжеты мусульманской религии, которые хоть каким-то образом вызывали некоторое сомнение в их правдивости и истинности. Среди авторов такого рода статей можно назвать преподавателей Казанской духовной академии: видного идеолога правоцерковных кругов М. А. Миропиева, историка, доктора богословия Ф.А.Курганова, Г. С. Саблукова, М. А. Машанова и др.³³ .

В 1889 г. в “Православном собеседнике” была напечатана работа М. А. Машанова “Европейские христиане на мусульманском Востоке”³⁴ , которую высоко оценил И. Ю. Крачковский. В частности, он писал о ней, что здесь “можно встретить иногда отражение живых, непосредственных наблюдений на Востоке”³⁵ . В 1893 г. в “Православном собеседнике” был напечатан еще один объемный труд М. А. Машанова “Обзор деятельности Братства св. Гурия за 25 лет его существования. 1867–1892”³⁶ .

Очень много статей напечатал в журнале Е. А. Малов, среди них – ”О таинственной книге Гиллиюн (Против мухаммедан и евреев)”³⁷ , в которой он указывает на еще один нечестивый поступок Мухаммеда. “Нам думается, – пишет он, – что название таинственной книги Гиллиюн объяснилось, и мы уверены, что читатели согласятся с нами в том, что это название есть только искажение Мухаммедом той священной для христиан книги, которую они называют Евангелион – Евангелием”³⁸ . В работе “ Мухаммеданский Букварь (Миссионерско-критический очерк)”³⁹ Е. А. Малов раскритиковал весь татарский букварь путем выявления многих недочетов и неточностей. Например, он выступал против механического заучивания: “Самые молитвы в Мухаммеданском Букваре положительно недоступны пониманию детей, т.к. все они, кроме похоронной в переводе и на татарском языке, изложены на арабском языке, неизвестном для неграмотных татар и их детей”.⁴⁰ Его труды были направлены и против евреев, ярким свидетельством этого является статья “О превосходстве Моисея пред всеми пророками. (Библейско-экзегетическое исследование против евреев)”⁴¹ .

Наиболее четко отражал основные тенденции становления и развития казанского исламоведения журнал-сборник “Миссионерский противомусульманский сборник”. Цель этого сборника выражена уже в самом его названии, которое наиболее точно отражает сущность содержания данного издания. Если целью “Православного собеседника” было, прежде всего, распространение информации о христианской вере, то “Миссионерский противомусульманский сборник” должен был стать печатным плацдармом в полемике с исламом. Тематический обзор выпусков “Миссионерского противомусульманского сборника”, отдельно изданных работ, а также курса сочинений свидетельствует о достаточно широкой тематике исламоведческих исследований казанских миссионеров. Они занимались изучением религиозно-философских основ различных мусульманских течений, изучали народные верования мусульман, их космогонические и эсхатологические представления, историю становления обрядовой системы, христианских миссий среди мусульманских народов, положение мусульманских религиозных общин в России и христианских общин на мусульманском Востоке и др. Однако ключевым направлением в изучении ислама казанскими миссионерами была разработка вопросов, связанных с личностью Мухаммада и критикой Корана.

16 мая 1872 г. профессор академии Е. А. Малов вошел с запиской в Совет академии, в которой отмечал, что “в настоящее время чувствуется (особенно для Казанского края) крайний недостаток в сочинениях о магометанстве с христианско-полемическим против него характером. Продолжающиеся отпадения крещеных татар в магометанство подают постоянный повод православным пастырям вести беседу с отступниками в апологетическом духе, а между тем православные пастыри положительно лишены возможности беседовать в таком духе, не имея почти ничего под руками для своего руководства. Совет академии может оказать православным пастырям некоторую помощь: в библиотеке Казанской академии имеются рукописи – курсовые сочинения некоторых студентов бывшего противомусульманского отделения при казанской академии. Поэтому, считая вполне полезным издание этих сочинений, я покорнейше просил бы Совет академии издать их, по возможности скорее, поручивши кому-либо из наставников академии редакцию этих сочинений”⁴² . Совет академии согласился с представлением Е. А. Малова и просил архиепископа Казанского и Свияжского Антония “ходатайствовать пред Св. Синодом о разрешении издавать совету академии курсовые сочинения, писанные о магометанстве с христианско-полемическим против него характером”⁴³ .

В сентябре 1872 г. было получено разрешение от Св. Синода, после чего Совет академии поручил Е. А. Малову и Н. П. Остроумову представить в Совет академии свои соображения относительно издания курсовых студенческих сочинений. Соображения были представлены 6 октября 1872 г.⁴⁴ . Совет академии, рассмотрев их, образовал из Е. А. Малова, В. В. Миротворцева и Н. П. Остроумова комиссию по изданию студенческих сочинений. На Е.А.Малова была возложена и цензура издаваемых сочинений⁴⁵ . Первый выпуск был напечатан в 1873 г.,⁴⁶ и издание продолжалось до 1914 г., когда вышел последний XXIV том. В первое время сборник пользовался огромной популярностью и постоянным финансированием, о чем свидетельствует то, что с 1873 по 1877 гг. вышло пятнадцать выпусков. Затем в деятельности сборника наблюдается длительный перерыв, и связано, это было скорее всего, как с уменьшением числа отпадений, вследствие огромной работы по их предотвращению в 70-х гг. XIX в., так и с сокращением финансирования. Так, XVI выпуск появляется лишь в 1882 г., т.е. в то время, когда вновь усиливаются среди народов Поволжья тенденции отпадения христиан в мусульманство. Работы проходили жесткий цензурный отбор, примечательной особенностью содержания сборника являлось то, что не было повторяющихся по теме работ. Каждый из двадцати четырех выпусков представляет собой часть содержания масштабной миссионерской полемики. Сочинения отличались крайней агрессивностью и имели на своем содержании печать антимусульманской направленности. Выбор новых методов миссионерской полемики, опровержение истин ислама, обоснование приоритетности христианской религии – вот те основные задачи, которые преследовало издание. Сочинением, ставшим в какой-то степени программным и, скорее всего, поэтому открывшим этот сборник, стала статья Е. Виноградова, впоследствии преподавателя Казанской духовной академии. Название его сочинения продемонстрировало истинную сущность и политику издаваемого сборника. Его труд под названием “Метод миссионерской полемики против татар мухаммедан”⁴⁷ четко и вполне ясно отражал главную цель “Миссионерского противомусульманского сборника”. В своем сочинении Е. Виноградов уделяет огромное внимание деятельности и личности миссионера. Силу ислама он видит не в его истинности, а в фанатизме и преданности своих приверженцев, которые, по его характеристике, неумны, глухи и слепы. Задача миссионера заключается в поисках новых методов и путей их просветления и озарения. “Многолетний опыт доказал, – пишет он, – как трудно поколебать в мухаммеданине веру в святость и спасительность его религии, составленной самозванным пророком. А чем труднее доступ Евангелия к душе мухаммеданина, тем труднейший подвиг предстоит проповеднику Евангелия, имеющему целью просветить заблуждающего, тем больше требуется от него искусства и знания своего дела. Само собой понятно, что трудность убеждать мухаммеданина в истине Евангелия зависит не от основательности религии Мухаммедовой: ибо она, как произведение ума человеческого, не только слаба и шатка, даже заключает в себе начала разрушения; но от того, что всякий, истинно исповедующий религию Мухаммеда, истинный мухаммеданин, имеет отягчена ушеса, еже слышати и очи, еже видети. Поэтому, чтобы обратить его к христианству, проповедник Евангелия должен уметь не только опровергнуть религию Мухаммеда, доказать ее ложность и показать истинность религии христианской, но должен еще уметь воспользоваться своим знанием, знать, как и когда действовать, имея в виду определенный, зрело обсужденный план, в котором бы предусмотрены были все уклонения и защищения противника; словом, должен вести полемику по известному методу”⁴⁸ . Е.Виноградов предлагает свой метод миссионерской полемики. “Начинать споры с мухаммеданином всего лучше и естественнее должно с тех его верований и убеждений, – отмечает он, – которые хотя сколько-нибудь сродны с христианством и, следовательно, так сказать, менее защищены против нападений. И потому полный метод убеждения естественно должен составиться из последовательного, постепенного ряда данных, условливаемых вышесказанным требованием и намерением миссионера”⁴⁹ .

Таким образом, анализ публикаций “Православного собеседника” и “Миссионерского противомусульманского сборника”, своеобразных издательских центров казанского исламоведения, показывает миссионерский характер напечатанных в них исследований.

Казанская духовная академия являлась крупным научным, образовательным и миссионерским центром, влияние которого распространялось не только на Среднее Поволжье, но и на всю восточную часть Российской империи. Она подготовила немало ученых и религиозных деятелей, которые впоследствии стали известны не только в России, но и далеко за ее пределами. Одним из таких деятелей был Михаил Александрович Машанов.

Михаил Александрович Машанов родился 11 мая 1852 г. в г. Петропавловске Курганского уезда Акмолинской области Тобольской губернии, в семье священника, протоирея Александра Машанова⁵⁰ . После окончания местной приходской школы и Тобольской духовной семинарии в 1872 г.⁵¹ . он решает продолжить образование в высшем духовно-учебном заведении. Получив направление из семинарии, он отправляется в числе еще нескольких тобольцев в Казань. В 1872 г., после успешных вступительных испытаний, Михаил Машанов в числе других 32 студентов был зачислен в академию, на церковно-практическое отделение⁵² , “где, по существу, прошла вся его жизнь – сначала студентом, а затем преподавателем”⁵³ . М.А.Машанов довольно легко освоился на новом месте и с первого года обучения начал демонстрировать свои незаурядные способности в приобретении знаний по всем предметам.

Об успехах М.А.Машанова свидетельствуют следующие факты: в ходе испытаний он получил отличные оценки по всем предметам, в числе которых были Св. Писание Ветхого завета, Св. Писание Нового завета, основное богословие, психология, история философии, латинский язык, немецкий язык, гомилетика и словесность. У Михаила была самая высокая сумма баллов по предметам – 45, общий балл – 5 – только у него среди всех сокурсников. Кроме того, он в числе двух-трех студентов добровольно изучал миссионерские предметы против магометанства, и здесь он выделялся своими способностями⁵⁴ . Он вместе со студентом III курса под руководством священника Порфирия Меньшикова изучал миссионерские предметы против магометанства, где “проявлял особое усердие и трудолюбие в достижении поставленных целей”⁵⁵ . Такое отношение к учебе М.А.Машанов сохранил вплоть до окончания академии.

Студенты третьего курса писали сочинение на степень кандидата и к концу учебного года представляли их на рассмотрение в Совет академии. Об этом в своей “Записке” упоминает преподаватель М.А.Машанова по противомусульманским предметам Н.П.Остроумов: “На третьем курсе он избрал для кандидатского сочинения данную практическим отделением тему: “Мухаммеданский брак в сравнении с христианским браком в отношении их влияния на семейную и общественную жизнь человека”, на которую написал вполне обстоятельное сочинение... В рецензии, какую я имел честь представить в практическое отделение, мною сделан был такой отзыв о сочинении г. Машанова: “Изложение, за весьма немногими исключениями, соответствует характеру ученого сочинения. – Автор обнаруживает в своем сочинении большую начитанность, строгость суждения, глубину мысли и большое трудолюбие... Все сочинение основано главным образом на первичных источниках, и в выборе материала автор всегда является довольно осмотрительным...”⁵⁶ .

В марте 1877 г. на одном из заседаний Совета академии Н.Миловидов, секретарь Совета, официально выдвинул сочинение М.А.Машанова на премию академии⁵⁷ . Из трех сочинений, достойных премии, Совет академии отдал наибольшее предпочтение сочинению М.Машанова, как самому лучшему. Ни сочинение В.Устеменко “Толковая палея”, ни сочинение А.Карпова “Древнерусское азбуковедение, или алфавит иностранных речей” не выдержали конкуренции⁵⁸ . Сочинение М.А.Машанова получило восемь избирательных голосов против одного неизбирательного⁵⁹ .

Вскоре М.А.Машанов предоставил в Совет академии свою диссертацию под названием ”Личность Мухаммеда в физическом, умственном и нравственном отношениях”⁶⁰ , которую отдали рецензию Е.А.Малову⁶¹ . 16 января 1878 г. профессор Е.А.Малов предоставил в Совет академии отзыв на сочинение М.А.Машанова: “Автор показал полное знакомство с литературой предмета своего исследования. Я признаю сочинение г. Машанова удовлетворяющим цели, для которой оно представлено”⁶² .

10 сентября 1884 г. М.А.Машанов предоставил свой самый обширный труд (около 900 страниц) в Совет академии: ”Очерк быта арабов в эпоху Мухаммеда как введение к изучению ислама”, под частным заглавием: ”Очерк религиозного быта арабовязычников в эпоху Мухаммеда.” Совет академии на своем заседании постановил направить сочинение на рецензию Е.А.Малову⁶³ .

Очень важным моментом в деятельности доцента М.А.Машанова стала научная командировка за пределы России, на мусульманский Восток. В 1885 г. он вошел в Совет академии с докладной запиской, в которой пояснял необходимость для преподавателя противомусульманских предметов, заграничной командировки на Восток с целью изучения арабского языка и мухаммеданской богословской литературы. Согласно этому представлению, он с разрешения Св. Синода был командирован Советом академии на два года в мусульманские страны Сирию, Палестину, Египет и Аравию⁶⁴ . На особую значимость данной командировки как для самого М.Машанова, так и для деятельности академии указывал Е.А.Малов: “Я со своей стороны нахожу командировку М.А.Машанова на Восток для изучения арабского языка и мухаммеданской науки богословской весьма полезною и для миссионерских целей совершенно необходимою”⁶⁵ .

17 ноября 1887 г. М.А.Машанов был удостоен Советом Академии звания экстраординарного профессора и 4 января 1888 г. утвержден в ней Св. Синодом. В 1886 г. – чин титулярного советника⁶⁶ , в 1887 г. – чин коллежского асессора⁶⁷ , а 20 июня награжден орденом Св. Станислава III степени⁶⁸ . Через год указом Сената от 25 мая 1888 г. за № 60 он был произведен в чин надворного советника⁶⁹ .

В 1910 г. был принят один из самых суровых уставов в истории академии. Под его негативное влияние попадали многие известные профессора, в числе которых был и М.А.Машанов. А в 1911 г. вслед за ним последовали не менее жесткие “Изменения” к Уставу. “Это было, – пишет А.В.Журавский, – похоже на разгром академической науки. Впрочем, некоторые из профессоров (Курганов, Машанов, Богословский, протоиерей Виноградов), движимые любовью к своей alma mater, оставались еще некоторое время в академии для бесплатного чтения своих лекционных курсов и воспитания себе преемников из числа наиболее способных к научным занятиям студентов, что создавало в академии педагогическую и церковно-научную преемственность”⁷⁰ .

В 1912 г. ”определением Св. Синода, по докладу председателя особого миссионерского совещания, Высокопреосвященного Антония, архиепископа Волынского и Житомирского, в августе 1912 г. М.А.Машанов награжден Библией от Св. Синода, выдаваемой в воздаяние трудов, как докладчика и секретаря на бывших в 1910 г. Казанском и Иркутском миссионерских съездах”⁷¹ . А за работу в Переводческой комиссии при Братстве св. Гурия он был пожалован чином действительного статского советника⁷² .

Всю жизнь М.А.Машанов отдал Казанской духовной академии, трудясь не покладая рук ради ее расцвета. В последний год существования академии М.А.Машанов был с ней, так же исполнял свои обязанности в должности члена Совета академии, продолжал он преподавать и работать со студентами, помогая и обогащая их своим умом и жизненным опытом. Одним из его последних студентов до закрытия академии стал Ф.Голованов. В своем отчете на его сочинение М.А.Машанов писал: “Курсовое сочинение студента Ф.Голованова, V курса, писанное на тему: “Биография Мухаммеда Вейля и ее значение для полемики с исламом”, я признаю вполне удовлетворительным для присуждения автору степени кандидата богословия”⁷³ .

М.А.Машанову принадлежит более десятка работ, большое количество рецензий, в которых он пытается всесторонне анализировать ислам. В своих трудах он рассматривал различные аспекты функционирования ислама, деятельность пророка Мухаммада, его характер и нравственные качества, проблемы брака в исламе, положение женщины, секты, роль и место арабов в становлении ислама как религии и др., чем, несомненно, внес заметный вклад в исламоведение. На это указывала Н.А.Мазитова: “Исламоведческие работы... М.А.Машанова..., принадлежавшего к младшему поколению ее представителей, свидетельствовали о продолжении изучения важных научных проблем востоковедения в Казани”⁷⁴ .

М.А.Машанов принадлежал к младшему поколению востоковедов-исламоведов Казанской духовной академии. В своей деятельности он стремился следовать заветам Н.И.Ильминского и Г.С.Саблукова. Он предстает перед нами прежде всего как арабист, хотя и занимался вопросами истории ислама и мусульманских народов значительно шире, чем только в области арабистики. Он касался вопросов догматики и шиитских сект, истории ислама у ираноязычных и тюркоязычных народов. Как миссионер, он ставил вопрос о полемике с исламом, но полемике научной, предполагая критику ислама с позиций христианства, которой должно предшествовать основательное изучение ислама по арабским источникам и мусульманской богословской литературе. Таким образом, М.А.Машанова можно смело отнести к ведущим казанским исламоведам, продолжавшим лучшие традиции казанской школы востоковедения конца XIX – начала XX вв.