Необходимость религиозного знания

Мы будем беседовать о необходимости религиозного знания и об источниках его. Но многие могут спросить: что такое религия и в чем состоит религиозное знание? Вопросы эти не только вполне естественны, но и необходимы, ибо слово «религия» не только слово иностранное (латинское) – но вместе с тем и такое слово, под которым разумеется очень многое. Древний мудрец Цицерон определяет религию как благоговение перед чем-то таинственным, божественным (оно – re legêre «отбирать, относиться к чему-нибудь с почтением), чему соответствовало и греческое равнозначащее слово (θεοσενία, ἐυσενία – страх перед недоступным и благочестие). По словам Цицерона, «религиозными людьми называются те, которые тщательно и неоднократно обсуждали и обдумывали все, относящееся к почитанию богов» (De natura deorum Lib. II, 20). Ближе к делу религия определялась христианскими писателями. Так, по замечанию Лактанция, слово «религия» произошло от союза (re ligare – связывать, соединять) благочестия, которым Бог соединил с собою человека и связал через благочестие (Iust. divin.Lib, IV,c. 28). А блаж. Августин видит в этом слове указание даже на воссоединение (re ligere – воссоединять). Он говорит: «Бог есть источник нашего блаженства и цель всех наших стремлений. Его-то ища, или лучше вновь отыскивая, мы стремимся к Нему любовию, чтобы когда достигнем, нам успокоиться» (De civit. Dei. Liber., X, I. III).

Если Цицероновское объяснение слова «религия» больше соответствует существу римской и вообще языческой религии, то объяснения Лактанция и Августина вернее определяет сущность истинной религии. Вот почему большая часть христианских ученых говорит, что религия есть живое отношение человека к Богу, именно духовный союз человека с Богом, имеющий целью возвышение человека к Богу и необходимо предполагающий нисхождение Бога к человеку. Этому понятию о религии соответствует и все существенное из того, что известно из истории всех религий и преимущественно из истории библейской и церковной. Иначе говоря, религия есть вера, понимаемая в широком смысле, т.е. со стороны предметной, о которой говорил Апостол, что вера есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых, и со стороны нашего убеждения невидимых, относительно которого преосв. Филарет говорит, что вера есть уверенность в невидимом, как бы в видимом и ожидаемом, как бы настоящем.

Выходя отсюда, под религиозным знанием, в строгом смысле, можно разуметь все то, что относится к области отношения между Богом и людьми, и первее всего: вера в Бога, в сверхчувственный мир и бессмертие человеческой души, и потом вера в то живое отношение Бога к людям, которое принято называть Промыслом вообще и домостроительством спасения нашего в частности. Эти предметы религии, т.е. Бог, горний мир духовный, вечная жизнь и спасение наше составляют самую главную сущность религии. И вот о необходимости познания сих-то предметов мы и думаем говорить, как о религиозном знании, для всякого человека неизбежном и неотложно нужном. Необходимость эта прежде всего и главнее всего обуславливается великою важностью и глубочайшем значении предметов веры. Есть в мире столь всем очевидные предметы, которые нельзя не знать всем, имеющим разум. И есть столь высокие и важные предметы, которых непростительно не знать. Такой важнейший и величайший предмет есть Бог.

Вера в личного Бога составляет необходимый предмет религии всех народов. У всех народов существовали жертвы и возносились молитвы, служившие выражением благоговения перед Божеством, прошения о помощи и надежды на Его благодеяния. Наша первая священная книга, написанная Моисеем, начинается словом о Боге: вначале Бог сотвори небо и землю… И вся Библия, т.е. все книги Ветхого и Нового Завета, написанные Пророками и Апостолами, есть непрерывное сказание о Боге, Его личном бытии духовном и всесовершеннейших свойствах: премудрости, всеведении, правосудии, всемогуществе и безграничной любви. «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Единороднаго Сына Своего дал есть, да всяк веруяй в Онь, не погибнет, но имать живот вечный» (Ин.3:16). Тоже должно сказать о духовности души нашей и вообще о сверхчувственном, невидимом, духовном мире, Ангельском. Представление о вышечувственном замечается не только у образованных народов, но даже и у диких народов. По словам глубокого современного исследователя первобытной жизни народов, английского ученого Тейлора, «верование в бытие вышечувственного мира составляет корень (minimum) религии, без которого не мыслима никакая религия». Сказаниями о живом взаимном отношении духов и людей полны все книги Св.Писания и все предания всех народов. Без высшего нас духовного мира не было бы полноты и последовательности в творении. И не было бы всего дела спасения нашего, совершенного Иисусом Христом. Есть странные люди, которые верят в бытие добрых духов и отрицают бытие злых. Не есть ли это явное усыпление ума заблуждающихся со стороны врага нашего спасения, действующего так с хитрой ловкостью исконного змия? С верою в невидимый мир неразрывно связывается и вера в духовность нашей души и ее бессмертие, так как с ней соединяется убеждение в том, что человек есть отображение высшего, невидимого мира (подобие Божие), и как существо телесно-духовное, он, с одной стороны своего существа, принадлежит земле, а другой – небу. И так как он, как бывает во многих случаях, явно не достигает своего значения на Земле, то очевидно достигнет последней цели своего бытия в жизни загробной, в жизни будущей, вечной. Иначе человек есть самое несчастное из всех существ Аще в животе сем уповающе есмы, – говорит апостол, – то окаяннейше всех человек есмы. То же самое говорят и неверующие в бессмертную жизнь и потому они впадают в мрачное отчаяние и оканчивают неудачную жизнь самоубийством. А верующие все переносят, как полные великих и славных надежд. На мысли о духовности души нашей и бессмертии зиждется вера в живое общение с Премирным Духом – Богом и Ангелами Его. Отсюда получается вера в божественные откровения, в требования воли Божией, в нравственные обязанности: богообщения и вообще благочестия, для упорядочивания коего и взаимного осуществления является необходимою Церковь с ее установлениями: таинствами и другими многоразличными учреждениями.

Вот как постепенно расширяется горизонт религии, охватывающей собою землю и небо, людей и Бога, мир видимый и невидимый, бытие временное и вечное, все существующее и все важнейшие его отношения.

После такого широкого определения области религии, можно бы спрашивать не о том, что необходимо ли религиозное знание, а о том. что неужели можно не знать религии, как обнимающей столь великие предметы, как Бог, Ангельский мир и все души человеческие, из коих каждая дороже всего мира. Аще мир весь приобрящет человек, душу же свою отщетит, и то не может дать ничего в замену души своей. Нет ничего в мире дороже души, и нет ничего выше Бога, могущего дать ей бессмертную, славную жизнь. Сего ли не знать всем и каждому из нас? Казалось бы так! Но бывает и иначе! Казалось бы, кому знать Бога более, чем Израилю, как избранному народу Божьему? И, однако, пророк Исайя вопиял: «Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел – ясли господина своего; а Израиль меня не знает, народ Мой не разумеет. Увы! Народ грешный, сыны погибельные» (I, 1–4). Так и многим из нас, как избранникам Божиим и чадам Его во Христе, Спасителе нашем, призванным в особенный союз с Богом через Единородного Сына Его Иисуса Христа, как бы не знать Бога в возможной полной степени, т.е. в Его бытии, свойствах и многоразличных действиях в полноте? А между тем многие из нас не только не имеют возможно-полного понятия о Боге и достодолжном отношении к Нему, но даже не хотят знать этого, отрицают Его вседетельную силу и благое промышление. Цицерон называл людьми религиозными тех, которые тщательно и неоднократно обсуждали и обдумывали все, относящееся к почитанию богов.

Но сколько ныне людей, глубоко интересующихся религиозными вопросами, вдумывающихся в них, обсуждающих их?! Позвольте, достопочтенные слушатели, считать вас таковыми и продлить речь о необходимости религиозного знания.

Первый частный вопрос здесь: нужно ли знать Бога. Мы слышали, как этот вопрос решил Пр. Исайя. Он находил, что человек, не желающий знать Бога, хуже вола и осла, которые считают нужным знать своего хозяина. Но Господь Бог не только наш Владыка, но и Творец, Промыслитель наш, любвеобильнейший Отец наш Небесный, Он же и Спаситель наш, и Судия-Мздовоздаятель, пред Которым все открыто и от Которого не скроется никакое дело наше и даже помышление.

Как же нам не знать Господа, Творца своего, Промыслителя и Спасителя нашего, важнее, выше и дороже Коего нет и не может быть ничего ни в мире сем, ни в мирах иных? Он есть начало и конец всего и в Нем всяческая состоятся. Все из него произошло, и к Нему возвратиться всякая власть, сила и господство, ибо Бог есть и будет всяческая и во всех. Нам ли, ничтожной персти земли и дыхания пара, не знать Всемощного, нам ли не стремиться к Нему, как животворному свету и бесконечному источнику любви и блаженства вечного со всеми ангелами Его и святыми, познавшими и возлюбившими Его?

Мы говорили, что религия есть союз человека с Богом. Как же нам не знать Того, с кем мы в союзе находимся, как нам не знать Того, что требуется от нас этим союзом, и как нам позаботиться о наилучшем исполнении всяких условий этого священного союза, чтобы оказаться достойными своего Великого и Многомилостивого Владыки и войти в вечную радость будущей жизни?

«Я есмь путь и истина, и жизнь» – говорит Господь наш Иисус Христос (Ин.14:6). Св. же ап. Павел учит, что Бог для того и произвел весь род человеческий, чтобы «они (люди) искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо Им живем, движемся и существуем» (Деян.17:28). В другом же месте он приводит множество примеров живой веры в Бога праведников Ноя, Авраама, Моисея, Давида и потом заключает, что без веры невозможно и угодить Богу, ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть и ищущим Его воздаст (Евр.11:6).

Воздаяние, о котором говорит Апостол, как о втором предмете веры, после признания бытия Божия, действительно есть важный предмет веры. Он предполагает духовность, т.е. богоподобие души нашей, ее бессмертие и жизнь вечную… Но многие ли знают и понимают душу человеческую, как имеющую в себе начало жизни, совершенно отличное от предметов мира органического, растительного и животного? Не есть ли и таковые, которые ведут славный род свой от обезьяны Шимпанзе? Не многие ли говорят и поют бессмысленно: «умрешь, похоронят, как не жил на свете, сгниешь, не восстанешь…» И наоборот, многие ли имеют столь основательный взгляд на духовную жизнь и бессмертие, чтобы дать ответ всякому вопрошающему о своей вере и надежде?

Это невольно привело нас к мысли о безграничности религиозного знания. Но если оно необъятно велико, то тем более необходимо его иметь, хотя бы в мере, доступной для каждого.

Да, вера и знание не одно и то же, но мы говорим о знании религиозном, где преимущественным источником служит вера потому, что другие средства и способы познания, в приложении к предметам религии, во многих случаях оказываются бессильными. Таким образом, веру должно считать не низшим средством к познанию, но высшим пред всеми другими средствами к познанию. Вера есть уповаемых извещение… «Верою познаем, – говорит апостол, – что веки устроены словом Божиим» (Евр.11:2). Впрочем, не одно то, что совершенно недоступно обычному чувственному познанию, мы познаем верою. На веру мы воспринимаем и многие другие важнейшие истины и даже многие из обычных. Кто, напр., из вас был в знойной Африке, или на Ледовитом океане? И, однако, мы все верим, что есть страны, в которых никогда не бывает снега, а также и такие места, где вечно лежат ледяные горы. Из сего легко убедиться, что противоположности между знанием и верой нет. Поскольку вера является как познание вероучения, она не может быть чужда и рассудочного познания; точно так же, как философское и научное знание не могут освободиться от положений, принимаемых на веру. Итак, не смущаясь признаем, что вера, т.е. живая уверенность в невидимом, как бы в видимом, и в желаемом и ожидаемом, как бы в настоящем, есть своего рода знание, и именно знание религиозное. Насколько это знание не ниже знаний, приобретаемых другими способами, в этом мы можем убедиться и из сравнения важности предметов того и другого рода познания. Вот что, между прочим, говорит об отношении веры к знанию и разуму один знаменитый профессор: «Предлагая человеку откровенное учение о Боге, христианская религия не уничтожает тем самодеятельности ума… Напротив, возрождая человека всецело, по всем сторонам его духовной природы, христианская религия сообщает новую жизнь не только нравственным, но и умственным силам. Поэтому, если у нас есть естественное, законное стремление к рациональному разъяснению высших вопросов веры и знания, то это стремление должно находить себе законное удовлетворение и в области христианской религии». «Необходимость первоначального усвоения религиозной истины верой не упраздняет последующей деятельности разума в раскрытии этой истины. Напротив, было бы признаком умственной лености и нерадения, если бы мы, утвердившись в вере, не старались затем уразуметь то, во что веруем. Религиозную веру разум должен иметь не только верой сердца, но и ума; верой сознательной и разумной» (Кудрявцев, Введение в философию).

Обычное знание касается прежде всего разных предметов и лиц, а потом их многоразличных отношений, хотя преимущественно естественно-материальных. Познание всяких предметов вообще уважается, но более высоко ценится и чествуется всеми, когда оно восходит от предметов и лиц, к одушевляющим их идеям, мыслям или законам, которых они бывают носителями. Не тем ли ценнее и выше должно почитать познание предметов высших, духовных, в их отношениях, глубоко-таинственных и святейших. Всякая наука через непрерывный ряд мелких явлений постепенно восходит до высших обобщений, а все высшие обобщения и вопросы разрешаются в полноте всех истин, которая есть Бог. Таким образом, религиозное знание служит основою и венцом всех знаний и, так сказать, завершением их. Поэтому, кто хочет знать мир вообще и человека в особенности, тот непременно должен основательно сначала познать Бога, т.е. иметь твердую веру во всеблагого Бога, Творца и Промыслителя мира и жить сообразно с этим пониманием, ибо в христианстве познание и жизнь нераздельны. Отсюда понятно, что познание Бога и всего вообще, относящегося к религии, неизмеримо важнее и необходимее, нежели все другие знания, из коих многие бывают нужны только отдельным классам лиц, ученым, художникам, артистам, а религиозное знание – всем.

Вот почему еще древний Премудрый внушал сыну своему: «во всех путях твоих познавай Господа, и Он направит стези твои». «Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум! Потому что приобретение ее лучше приобретения сребра, и прибыли от нее больше, нежели от золота. Она дороже драгоценных камней, и ничто из желаемого не сравнится с нею» (Притч. 3:6, 13–15).

В другом месте Премудрый, говоря о познании Бога, как об истинной Премудрости (9:10), называет тех, которые из видимых совершенств мира не могли познать Сущего и, взирая на дела, не познали Виновника их – суетными, т.е. пустыми (Прем.13:1). Если они столько могли разуметь, что в состоянии были исследовать временный мир; то почему они не обрели Господа (ст. 9), ибо от величия красоты познается Виновник бытия их? (ст. 5). Премудрый колеблется обвинить этих людей. Но св. ап. Павел прямо утверждает, что открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою. Ибо невидимое Его – вечная сила Его и Божество от создания мира через рассмотрение творений видимы, так что они безответны, обезумели (Рим.1:18–20).

Иисус же Христос сказал: «се есть живот вечный, да знают Тебя, единаго истиннаго Бога и Его же послал есть Иисус Христа» (Ин.17:3). И посылая учеников своих на проповедь, Он заповедал им: «шедше, научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Св. Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам» (Мф.28:19–20). И апостолы исполнили завет своего Божественного учителя. Они учили познанию Бога, Его Единородного Сына и Духа Святого: устно и письменно, причем некоторые из них просили у Господа благодатного познания веры, как дара Божия (2Петр.1:3), а другие раскрывали даже то, как совершается это познание.

Насколько высоко ценили религиозное знание Св. Отцы и Учителя Церкви, это видно из неисчислимого множества опытов уяснения ими всех сторон веры и жизни христианской. Они называли благом даже внешнюю ученость (языческую, напр., Григорий Богослов), а о христианском богословствовании учили как о наивысшем деле, которому многие из них посвящали целую жизнь, что и неизбежно, ибо еще Иоанн Богослов сказал, что если бы описать все подробно, что сделал Господь наш только во время земной Его жизни, то весь мир не мог бы вместить книг о сем (Ин.21:25).

Таким образом, в смысле знания предметы религии суть предметы важнейшие и их знать столь необходимо, что не иметь знания их – значит быть совершенно пустым человеком и значит быть в великом ответе за пренебрежение величайшим даром.

Не меньшее значение религиозного знания и по отношению к нравственной жизни вообще и вечному спасению нашему в частности.

В христианстве религия и нравственность так тесно связаны между собой, что в действительности они неотделимы. Взаимодействие их простирается до того, что делает невозможным как существование совершенной нравственности без религии, так и истинной религии без соответствующей нравственности, почему истинно религиозные люди бывают и высоконравственными и святые люди есть образцы веры. Нравственность, существующая вне союза с верой, бывает большей частью эгоистична, суха и безжизненна, как и религиозность, не оправдываемая делами, узка, суха и вообще далека от совершенства. Религия без соответствующей нравственности есть дерево без плода; нравственность без религии – дерево, оторванное от корня своего. Таким образом, чтобы вышла полнота и совершенство, нравственность должна вытекать из религии, ею поддерживаться и приносить плоды и семена ее.

И по учению Православной Церкви для спасения необходимы как вера, так и дела, иначе говоря: собственный подвиг и божественная благодать; так что ни одна вера, ни одни дела не могут дать спасение, но только вера и добрые дела в их совокупности и взаимодействии, причем то благодать содействует воле человеческой, то собственный подвиг привлекает благодать. Господь наш Иисус Христос изрек: «не всякий, говорящий Мне «Господи, Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небеснаго» (Мф.7:21). По учению же ап. Иакова, «вера без дел мертва» (2:17), а благочестие, несоединенное с добродетелью, есть пустое благочестие (1:26). И св. ап. Павел признает значение за верою, только споспешествуемой любовью и вообще исполнением заповедей Божьих (Гал.5:6; 1Кор.7:19). «Ныне пребывают три сия: вера, надежда и любы; больше же сих любы» (1Кор.13:13). Таким образом, христианское знание есть знание живое – деятельное. За знанием же бездеятельным, т.е. несообразным с верою, не признается никакого нравственного значения. По слову св. Игнатия Богоносца, вера есть путеводитель, любовь же – путь к Богу (Посл. к Еф.9:14). И это вполне верно, ибо цель всех нравственных стремлений есть возможно полное совершенство, слагающееся из множества отдельных и общих нравственно-добрых и потому в различной мере совершенных дел, конечный же пункт, до коего может дойти верующий, есть единение с Богом, составляющее цель всех различных стремлений.

Таким образом, различаясь в исходных пунктах и способах проявления веры, наука или знание вообще и нравственность совершенно сходятся в конечном своем идеале, который преподносится как высшее благо, в знании как полная истина, а в религии дается как бесконечное вообще, т.е. как истина, счастье и всяческое совершенство вообще. Следовательно, религия является наибольшим понятием, в которое знание и нравственность включаются как некоторые части.

Этому соответствует и учение об устроении нашего спасения посредством личных наших усилий и благодати Божией. По слову ап. Павла, «во всяком народе боящийся Бога и поступающий по правде приятен Ему» (Деян.10:34–35). И вообще через нравственно-добрые дела всякий человек, не удовлетворяясь в своих бесконечных нравственных стремлениях, может доходить до высочайшего Первообраза всего истинно-доброго и святого, преклоняться перед ним в молитвах и устремляться к богоподобному совершенству.

Но возвышаться до общения с Богом, входить в таинственное соединение с Ним, быть богоподобно-совершенным, иначе святым, можно только при содействии благодати Божией, подаваемой через христианскую веру. Через веру человек делается причастником божественной силы, принимая на себя в таинствах непосредственное воздействие Божие.

Через добровольное исполнение божественных заповедей человек может осуществлять божественный закон, но полнота и совершенство в исполнении его подается через благодать. Через добрую нравственность христианин может служить отражением славы Божией, так что, видя его добрые дела, люди могут прославлять Господа, но постоянного носителя славы Божией, каковыми бывают святые, можно получить только по благости, по милости которой и сделались святыми праотцы, пророки, Апостолы, мученики и другие праведники.

Из всего этого ясно открывается, что как для доброй жизни вообще, так и для спасения в особенности, необходимо религиозное знание, как некоторого рода яркий светильник, который может освещать не только мрачную мглу настоящей нашей жизни, в которой так много темного, но и непроглядный мрак далекого будущего и кромешную тьму загробную. Вера наша истинная, подавая нам в святых своих истинах яркие светочи жизни, указывает в Боге всюду путеводную звезду и даже истинное солнце правды, могущее и озарять нас и вливать в сердца наши теплоту святой жизни, чистой любви и бесконечной радости, которая не только может утешать нас во всех горестях жизни, но и укреплять в надежде на вечную радость в жизни с Господом Богом.

После этих общих указаний великого значения религиозного знания, кажется, нет нужды останавливаться на мысли о том, что религиозные знания проливают свет, дают силу и крепость всем наивысшим отношениям человеческим. Однако, имея ввиду современные недостатки, нельзя не упомянуть, что слабость семейных отношений почти всецело основывается на недостатке религиозного познания. И современный упадок семейных добродетелей – святости брачного сожития, почтения молодых к старшим – стоит тоже в прямой зависимости от упадка религиозного сознания. То же должно сказать о всех правовых отношениях. Наши судьи и присяжные судили бы строже и правдивее, если бы все они твердо сознавали, что они имеют дать за необдуманный суд свой ответ пред Судиею живых и мертвых. И все вообще деятели общественные – купцы и воины, мирские и духовные – все исполняли бы свои дела более свято и рачительно, если бы они тверже помнили вседетельную и вседержительную силу Божию и чаще представляли всеобщий суд и полное возмездие всем на Всеобщем Суде; поменьше было бы злоупотреблений и в торговле, в ремеслах и всякого рода промыслах и производствах, в науках и искусствах, если бы все труждающиеся чаще представляли себя пред Всемогущим Промыслителем Богом, и обремененные с большим сознанием и чувством притекали бы за помощью ко Христу, Спасителю нашему и Св. Духу-Утешителю, помня слово Господне: «приидите ко мне, все труждающиеся и обремененные…» Итак, всем неотложно и постоянно нужно учиться и учиться богопознанию и доброй жизни или религии вообще. Но, как и у кого учиться религиозному знанию?

Средств или способов познания Бога и всех вообще предметов религии множество. Первое и основное из сих средств есть так называемое религиозное наше чувство и вообще сердце. Но пользование одним им не привело древних людей к истинному богопознанию и еще того менее к правильному богопочтению и святости жизни.

И ныне это чувство не бывает непогрешимым руководителем в делах веры.

Многие, руководствуясь им только одним, впадают в различные ереси, заблуждения, особенно в так называемые мистические бредни духовидения и мнимые богооткровения. Раз-другой воспользовавшись этим мутным источником богопознания, можно навеки погубить себя, потеряв чувство мерности, данной здравому человечеству для восприятия всех предметов сверхчувственного бытия и жизни.

Существенным признаком ложности учений сего рода служит несообразная с истинным учением веры жизнь лжеучителей и полная несообразность со здравым умом разных их лжеучений.

Так, напр., некоторым мистикам кажутся совершенно ненужными внешние дела, как-то: ремесла, торговля, воинские упражнения, судебные и правительственные дела. И вот они убегают в леса и всячески скрываются (это нетовцы, бегуны и т.п.). А некоторые даже ложатся в гроба, ожидая всеобщего воскресения, закапываются в землю, самосожигаются. Все эти люди, очевидно, страждущие болезненностью напряжения религиозного чувства, не нашедшего себе правильного выхода, который дается в многоразличных наставлениях истинной веры и благочестия. Не менее того болезненно искание веры и правильной жизни у тех, кто за руководительное начало берет себе один разум. Вот почему еще древние языческие мудрец, «глаголющеся быти мудри, объюродеша и измениша славу нетленнаго Бога в подобие образа тленнаго человека» (Рим.1:22–23)

И современные рационалисты идут не выше и не дальше своих древних предшественников. Они не кланяются, как египтяне, птицам и животным, но чтут паче Бога, или глаголемого чтилища, некоторые мнимонаучные данные, совершенно заслоняющие и даже отрицающие Бога, духовную жизнь и бессмертие. Не будучи, однако, в состоянии заглушить религиозных чувств своих и высших потребностей духа, многие рационалисты стараются перетолковать все предметы веры по-своему, в конце концов приходят к сомнению во всем, к атеизму и безумию, в котором одни вешаются, другие стреляются, а большинство впадают в мрачную апатию, в безнравственный атеизм и нигилизм.

Бывает, что религиозное чувство, совесть и разум, гармонично соединяясь, приводят к светлым религиозным взглядам и высокочестным нравственным правилам. Таковые люди, как христиане по природе, христианством и кончают, починяя ум в послушание веры Христовой, а волю располагая по заповедям Божьим. Большинство же останавливается на каких-либо односторонних, так что одни впадают в пустое, бессодержательное, мелочное обрядовое благочестие, как это случилось с западными пиетистами и нашими староверами – раскольниками; другие же, напротив, отрицают всякую внешность и придают значение только чисто духовным явлениям жизни, забывая, что люди состоят из тела и души и потому должны прославлять Бога в душах и телесах, яже суть Божия. Таковы, напр., штундисты, духоборы и тому подобные сектанты. Также не соблюдают равновесия в пользовании разными силами духовной жизни и протестанты, а равно и католики. Между тем, как первые слишком много придают значения вере и благодати, и потому отрицают значение добрых дел и даже таинств, вторые, напротив, преимущественное значение в деле спасения видят в делах, широко, до злоупотребления пользуясь мнимыми сверхдолжными делами святых. А в деле богопознания протестанты придают слишком большое значение участию личного разума каждого отдельного человека, отчего у них, что не ученый, то отдельный взгляд на все в мире Божьем и человеческом. У католиков же, напротив, нет места для отдельных мнений, ибо все сосредотачивается в непогрешимом авторитете одного лица – Папы. Здесь, как говорится, царствует произвол одного, а там произвол всех.

Таким образом, все доселе обозренные способы религиозного познания и существующие виды оного не могут быть признаны вполне достаточными и непререкаемо верными. Где же найти их? Первый, несомненно верный, источник богопознания есть Св.Писание, т.е. Писания богомудрых людей, писавших свои творения по внушению Духа Святого. Это, во-первых, Пророки, а, во вторых, Апостолы. «Ни бо волею когда бысть человеком пророчество, но от Св.Духа просвещаеми глаголаша святии Божии человецы» – говорит св. ап. Петр (2Пет.1: 21).

Относительно же богодухновенности авторитета св. Апостолов св. ап. Павел свидетельствует через сопоставлениеих с пророками, говоря: «Той (Господь) дал есть овы убо Апостолы, овы же пророки, овы же благовестники» (Ефес.4:11).

Но так как Св. Писания богодухновенных мужей могут быть понимаемы различно: и в смысле буквальном – рабском, или в свободном – иносказательном и переносном, то существует второй, столь же несомненный источник вероучения, как и Св. Писание, а именно Св. Предание.

Сохраняясь в непрерывной передаче, Св. Предание живет частию в многоразличных представителях Церкви всех времен, особенно в творениях святых отцов и богомудрых учителей Церкви: частию же в живых явлениях древнерелигиозной жизни и живой передаче ее через старших лиц и особенно через пастырей и учителей церковных.

В Церкви Божией, как всегда живой и полной хранительницы учения веры и благодатной жизни, заключается третий и последний из данных уже источников религиозного познания. Церковь же есть общество верующих во Христа, соединенных единством веры, участием в таинствах и подчинении авторитету власти, высшее средоточие коей есть священное представительство от всей соборной вселенской церкви и невидимый блюститель и глава всего религиозного знания нашего – И.Христос, который есть вместе с тем и первая основа Церкви.

Таким образом Бог, как производитель наших чувств и Творец, есть первый и высший источник веры. Посредники же и орудия излития особых даров ведения – те пастыри и учителя, коих Бог воздвигал и воздвигает на делание Свое, да будут все едино стадо под водительством единого Пастыря. В пастырском же учительстве особенно многоценное значение имеет живое слово. Исходя из оживляющего их религиозного духа жизни, оно является живым уже по одному тому, что бывает свидетельством их настоящей жизни души. Затем живое слово живо и потому, что оно в большей части отвечает живым потребностям времени.

Первым таким живым словом было все то, что возвещали пророки, Сам Христос и Его Апостолы. Слово Божие живо и чудодейственно действует и через пастырей. Но нужно каждый раз найти то слово, которое каждому по его состоянию потребно, а в особенности т, которое потребно нужно всем людям данного времени. Вот почему, хотя в Писаниях Пророков и Апостолов открыто все учение веры, однако Святые Отцы и богомудрые учители Церкви находили необходимым говорить многое в разъяснение тех или иных истин христианского учения, а также и в опровержение лжеучений и в общее наставление в христианской жизни. И Писания их всегда считались тоже вечно живым и действенным на умы и сердца, а потому читались усердно и благоговейно, что настойчиво советуется представителями Церкви и всем нам, до скончания века.

Но каждое время выдвигает свои вопросы, и в наши дни возбуждаются особые мнения, а потому и ныне потребны живые речи, отвечающие живым и насущным вопросам. Только, на основании вышесказанного, мы должны помнить, что не всякое новое слово есть живое слово. Есть предметы, которые при самом появлении своем бывают гнилыми, зловредными. Таковы же и некоторые новые учения, чуждые тех благодатных источников, из которых единственно только и может проистекать слово живое и действенное, как чистая и животворная вода течет не из зараженных и грязных источников, но из потоков, обильно наполняемых небесным дождем. Таким дождем благодати Божьей, излияемой через Христа Спасителя и обильно подаваемой в св. таинствах через Св.Духа, является и Церковное учение, единогласно возвещаемое во всей Вселенской церкви и единым сердцем и едиными устами исповедуемое всеми членами ее, наипаче же пастырями и учителями, слову которых и нужно преимущественно внимать ищущим религиозного знания, как знания основного и руководительного к жизни и спасению вечному.

Архиепископ Никанор