XVII. Соборность, как признак и средство церковного единения. Сущность вселенского Собора

Считая Церковь телом, организмом, а также считая жизнь, т. е. согласную деятельность, непрерывное движение целью жизни человека – вообще и христианина в частности, Н. П. Аксаков устанавливает признаки единения и пути к нему. Так, – соборность является первым, наглядным, формально-историческим признаком церкви и православия. Проявлением этой «соборности» является общение церквей на «соборах». – «Соборы – этапы церковного рассмотрения, обеспечивающие свободу верующих». «Только пребывая в живом и вечном общении друг с другом, живут, всечеловеческой или всецерковной жизнью, мысленно и молитвенно, в своих пределах каждая, отдельная Церковь обнимает вселенную, и не отрывается от нее. Коренная забота Церкви о взаимном общении рано выражается в истории. Древние церкви Галлии находились в сношении с церквами Малой Азии, африканские церкви – с Римом и Антиохией, Испанские и Ирландские сносятся с церквами Запада и Востока. Соборы, как этапы объединения, живым словом и живым обменом мыслей преследуют ту же цель. «Устраните их, – и вселенский характер Церкви тускнеет и забывается, что и свидетельствует переживаемый, а, дай Бог, и доживаемый, период бессоборности»¹²⁵.

Устанавливая необходимое и существенное значение для реализации идеи Церкви начала «соборности», Аксаков в своих сочинениях рисует свет и тени, достоинства и недостатки исторической соборности, т. е. известных из истории соборов. Присмотримся, прежде всего, к облику вселенских соборов, которые имеют решающее значение для теоретического и канонического миросозерцания Восточной церкви. Весь цикл вопросов, связанных с Вселенскими соборами, наиболее полно представлен Аксаковым в статье: «Возможны ли в Ц. реш. и совещ. голоса» и особенно в № 47 «Церк. Гол.», подводятся итоги всем материалам. Из этих источников оказывается: – идея и форма «вселенских» соборов не предусмотрена церковными канонами, потому что соборы являются – «государственным органом империи, только вводящей в состав свой Церковь и опирающейся на нее, а не органом Церкви, подобно предусмотренным канонам митрополичьим, областным и патриаршим, или соборам великих областей (диоцезов)»... «Строй и порядок состава вселенских соборов определялся законом государственным, хотя вероятно и не писанным, так как мы писаного закона не имеем»¹²⁶. «Поводом к созыву вселенского собора всегда выставляют императоры иерархические непорядки, раздор и несогласие в иерархии и, если не исключительно, то преимущественно высшей, а потому целью созываемого вселенского собора является для императора, восстановление единомыслия среди высшей иерархии т. е. епископов» ¹²⁷. Считая раздоры епископов опасными не с точки Церкви, а с точки зрения государства, императоры почитали необходимостью восстановление единомыслия среди епископов, – «добровольным (а иногда и недобровольным) соглашением одних и низложением других»¹²⁸. В виду того, что «низлагать епископа могут только епископы же, призыв на вселенский собор кого бы то ни было, кроме епископов, представлялся императорам совершенно излишним». «На соборы приглашали „императоры не епископов вообще, а митрополитов, как высших церковных сановников, предоставляя каждому митрополиту привести с собой, по своему выбору, сколько он найдет нужным епископов, так что, если епископ был православным, то он приводил с собою православных же епископов, а если – еретиком, то отклонившихся же от православия», а потому «вселенский собор, с точки зрения „государства, состоял из митрополитов и назначенных ими епископов, а вовсе не из всех епископов». «На соборе Никейском присутствовало 318 епископов, на соборе Константинопольском 150, т. е. отсутствовало, по крайней мере, более половины, если даже считать, что на Никейском присутствовали все, что противоречило бы действительности. На Ефеском – 200, т. е. отсутствовало по крайней мере 118 и т. д. По сравнению, например, с Халкидонским собором, на соборах пятом, шестом и седьмом отсутствовало, по крайней мере, 300 – 400 епископов. Итак, всегда участвовала только часть, а не все». Следовательно, «вселенских соборов никогда не существовало и т. н. вселенские соборы таковыми не были, а потому и не являлись выражением церковной непогрешимости»¹²⁹. «Под вселенною разумелась в строгом смысле римская империя, так как вся остальная часть населенного мира в интересы государства, созывавшего соборы, не входила, хотя бы в ней имелись христиане»¹³⁰.

«Задача вселенского собора сводилась к тому, чтобы на основании Св. Предания выработано было такое определение и изложение спорного пункта веры, которое, будучи свободным от неопределенных, неточных, а потому смущающих выражений, могло бы быть принято всеми иерархами и восстановить единомыслие между ними, а потому на вселенский собор императорскою властью возлагается отнюдь не творческая, не преобразовательная, реформационная, а исключительно только редакционная работа. Бывали случаи, что императорская власть, независимо от созыва вселенских соборов принимала эту редакцию на себя, предлагая совокупности иерархов выработанную ею уже готовую формулу соглашения. В виду этого, работа вселенских соборов подразделяется на две части: обозрение и пополнение подобранного уже святоотеческого материала и вывод формулы или определения из него. Как самая формула определения так и полагаемый в основу ее материал, подтверждающий годность его и удовлетворительность, должны быть предоставлены государственной власти. Самый же текст предлагаемого определения составляется всегда вне заседания собора хотя и на основании его рассуждений»¹³¹. Если иерархия никогда не участвовала на соборе во всей численной полноте, то потому согласие всей иерархии на соборе никогда и не получалось», потому что «достаточно одного или двух уклонений, чтобы единогласия не существовало». – Значит, признаки истинности и полноценности собора определяются не на соборе, а вне его, на окружности церкви – в самой церкви, – «которая не только может, но и должна была принять или не принять их по своему решению и усмотрению»... «Не свидетельство вернослужащих иерархов выражает для нас церковную истину, но по верности свидетельства – мы заключаем о верности свидетелей, отличаем вернослужащих от невернослужащих. Не по авторитету вселенского собора заключает церковь о верности определения, но по верности определения, по согласности с писанием и преданием, оценивает она самый собор, – принимает его или отвергает» ... «Принятие церковью одних вселенских соборов и отвержение или не принятие ею других, однородных с первыми по способу созыва, по возложенному поручению и по действовавшему составу, – представляет неотклонимый и неотвержимый исторический факт... «Семь раз исполняла церковь этот долг свой в положительном смысле и гораздо большее количество раз в отрицательном»¹³². Наглядно изображая эту критику церкви по отношению к вселенским соборам, Аксаков приводит следующую таблицу принятых и непринятых церковью вселенских соборов.

И с внешней формальной стороны вселенские соборы утрачивают свое значение в виду того, что не существовало ни подписей епископов, не сохранилось и документов. «Акты первого вселенского собора не сохранились, а как доказывают современные исследователи, никогда и не составлялись; следовательно, нет, а вероятно и не было подписей. Говорят, что подписи в последнее время найдены. Это – ошибка. Найдены не подписи, которые, могли бы быть найдены только с актами, а несогласные между собою списки епископов, участвовавших на соборе, в каковые, конечно, кроме епископов никто не мог быть включаем. Акты второго вселенского собора сохранились только в отрывках, а подписи внушают по отношению к подлинности некоторое подозрение. На остальных вселенских соборах участвовали только призванные императором епископы, если не считать архимандритов на 7-м соборе, самое приглашение которых противоречит 4-му правилу Халкидонского собора. Но допустим, что все когда-либо бывшие соборы подписывались епископами» ... «Самые подписи соборов относятся только к догматическим определениям и судебным приговорам, а не к канонам, которые, даже проходя через горнило соборного обсуждения, никакими подписями в деяниях не скрепляются и всегда составляют только самостоятельное приложение к деяниям без всяких указаний на способ, ход и порядок их утверждения и обсуждения» ¹³⁴... Наконец, – «вселенские соборы не сами составляли сборники постановлений, придавая этим последним полученное ими позднее наименование канонов. Такие собрания, вероятно как выборки из деяний или отдельных актов, возникли только гораздо позднее в качестве трудов отдельных собирателей-канонистов в роде, например, Дионисия Малого на Западе или Иоанна Антиохийского на Востоке. Именно Дионисий Малый в конце V-го века, переведший с греческого сборник канонов, знает, например, только три канона Константинопольского собора и ни одного Ефеского. Всех правил Константинопольского собора насчитывается 7, но одно из них представляет утверждение Никейской веры и потому не составляет нового канона, а 2 – только решение по частным случаям (4 и 5); в виду же того, что правила 2 и 3 соединяются и на Халкидонском соборе и у Дионисия в одно, получается три постановления, действительно имеющих значение самостоятельных канонов»¹³⁵. Вообще, взгляда на вселенский собор, как на всегда готовое и всегда верное средство восстановления церковного единства и обнаружения истинного учения, в церкви никогда не существовало. Нет никакого святоотеческого выражения, которым оправдывался бы такой взгляд. Церковь никогда смотрела на вселенский собор, как на свой орган… Что не препятствовало ей post factum преклоняться пред некоторыми вселенскими соборами, как перед выразившими истинное ее учение в противоположность другим»¹³⁶.

Оценивая так каноническое и историческое достоинство вселенских соборов, Аксаков считает более правильными соборы областные и поместные. Однако же относительно последних он дает такой же, полный тревоги, отзыв: Что касается очередных и областных соборов, которые одни имели бы в данном «случае решающее значение, то

деяние их и подписи для нас вовсе не сохранились. Что касается 4-х поместных соборов, которые могут почитаться областными или очередными, т. е. Анкирского, Неокесарийского, Гангрского и Лаодикийского, то при отсутствии актов для всех их, последний вовсе не имеет подписей; имена участвовавших в Анкире епископов имеются только в примечании Дионисия Малого – собирателя второй половины V-го века.

Он же взял имена из послания епископов «к честнейшим владыкам и сослужителям в Армении», где стоят они в заголовке, т. е. не в виде подписей, по отношению к Гангрскому собору. По отношению к Неокесарийскому собору мы имеем только три различно расположенных и несогласных между собою списка участвовавших епископов; следовательно, опять не подписи. Подписей Карфагенского собора не существует»¹³⁷... Таким образом, Аксаков силу и значение вселенских и поместных соборов, их каноническую и догматическую ценность усматривает не в формальных данных, а в существе, в соответствии их, а) со Св. Писанием и б) с сочинениями церковных писателей. Отсюда приобретает особенный смысл ранее изложенная нами задача Аксакова для русского богословия: синтезировать материал церковных памятников, составляющих предание.