Письма Макария митрополита Московского к Иннокентию, архиепископу Херсонскому и Таврическому

Преосвященнейший владыко,

милостивейший архипастырь и отец!

Благоволите снисходительно принять, во свидетельство искреннего и глубочайшего уважения к особе вашего преосвященства, посылаемую при сем историю академии…, имя которой в настоящее время так тесно соединено, в памяти всех образованных русских, с именем вашим. Это сочинение посвящено наставникам и воспитанникам киевской академии: кому же первому как бы по праву должно принадлежать он, если не вашему преосвященству?

Во время занятий историей своей родной академии, автор-студент имел счастье пользоваться, между прочим, просвещенным содействием и вашего преосвященства, и охотно сознается, что некоторых важных известий о предмете не имела бы в себе изданная им ныне книга, без ваших пособий. Да будет же книга сия пред вашим преосвященством выражением совершенной признательности к вам ее виновника.

Одно только смущает его, что киевская академия заслуживала бы лучшей истории, и что труд его, несовершенный даже по его собственному сознанию, тем более должен явиться несовершенным в глазах вашего преосвященства. Посему дерзает смиреннейше просить мудрой благоснисходительности вашей к своему первому опыту, опыту студенческому – ученическому.

Поручая себя святительским молитвам вашего преосвященства, с глубочайшим непритворным уважением честь имею быть вашего преосвященства, милостивейший архипастырь, нижайшим послушником – бакалавр с.п.д. академии иеромонах Макарий.

8 сентября

1813 г.

Издавши, с Божьею помощью, сочинение под заглавием : «История христианства в России до равноапостольного князя Владимира», священнейшим долгом считаю для себя поднести экземпляр сего сочинения вашему высокопреосвященству, и потом осмеливаюсь всепокорнейшее просить ваше высокопреосвященство, да благоволите, с архипастырьским снисхождением, принять мое скудное приношение и тем осчастливить приносящего,

Архимандрита Макария

22 февраля

1846 г.

Приношу вашему преосвященству глубочайшую благодарность и за снисходительное письмо и за благосклонный отзыв о моей книге. Вашему преосвященству угодно знать, буду ли я продолжать начатое? Непременно, если Господь благословит, да добрые люди помогут. Это искренне желание моего сердца, моя страсть, хотя, к прискорбию, я могу предаваться историческим занятиям только по временам, урывками, при других существенных моих – должностных занятиях. Не мало уже я изучил предмет и собрал материалов, но писать до каникул не начну: теперь нужно выдавать богословские записки студентам, что у нас требуется непременно, а там экзамены. План для будущего моего сочинения я уже троекратно перестраивал, и тот, который теперь у меня в голове, уже не нравится мне. Вот его очерк:

Церковь

русская в зависимости от

константинопольского патриарха.

А. под управлением одного, ему подчиненного, митрополита: 992–1240.

1) Внешнее состояние церкви –

а) в ее составе – иерархия и паства,

б) в ее отношении к государству,

в) в ее отношении к другим религиозн. обществам.

2) Состояние внутреннего устройства церкви –

а) состояние учения,

б) ” священнодействия или богослужения,

в) ” управления.

3) Состояние веры и нравственность в церкви:

а)

” всех вообще ее членов,

б)

” св. обителей и подвижничества,

в) ” лиц, особенно отличившихся святостью жизни.

Б. Под управлением то одного, то двух митрополитов: 1240–1450.

1) Внешнее состояние…и проч., как выше.

В. Под управлением двух митрополитов 1450–1588.

2. Церковь русская в ее самостоятельности.

А. Под управлением одного из своих верховных иерархов: период патриархов…

Б. Под управлением собора своих иерархов или св. синода.

Разделение по времени, здесь представленное, кажется, изменять не буду, но разделение по предмету непременно устраню: это насильственный разрыв живых событий, который неизбежно лишает жизни и самую историю. Но чем заменить это, на что лучше решиться, еще не думал. Крайне сожалею, что не могу лично пользоваться советами и руководством вашего преосвященства, хотя здесь пронесся -было радостнейший слух о вызове вас в св. синод. Как счастлив был бы я, если бы ваше преосвященство удосужились как нибудь набросать для меня несколько ваших замечаний на счет моего плана, и вообще предпринимаемого труда, и сообщить мне на бумаге ваши указания и наставления! В таком деле это совершенно необходимо, особенно для меня, еще малоопытного и лишенного всякого стороннего содействия.

Весьма приятно было бы мне исполнить вашу первую, возложенную на меня, порученность – найти здесь и переслать нашему преосвященству некоторых польских историков. К прискорбию все мои старания оказались тщетными: ничего не нашел и никто из книгопродавцев не обнадежил достать искомых книг, хотя некоторые обещались справиться за границей у своих корреспондентов.

Владыко наш – митрополит, слава Богу, значительно поправился и уже раза три служил литургию и на праздник принимал поздравления, хотя еще очень слаб, особенно по языку…

Поручаю себя святым молитвам вашего преосвященства.

Архимандрит Макарий

9 апреля

1846 г.

Рукопись ваша процензурована с возможною скоростью, по вашему желанию 11 числа этого месяца она поступила в комитет; 12 и 13 была рассматриваема, нынче – 15 препровождается к вам, с разрешением. Осмеливаюсь при этом принести вашему высокопреосвященству мою искреннейшую признательность за то душевное наслаждение, какое в преизбытке, испытал я, при чтении этой рукописи. Пользуясь данным вами правом обозначать на не свои недоумения, я все где выразил их чертами карандаша; но все они, как сами изволите увидеть совершенно маловажны и, по вашему усмотрению, могут быть вытерты резинкою. Помнится, что 26 числа текущего месяца – день ангела вашего высокопреосвященства. Если так, то благоволите принять в этот день самое искреннее приветствие и от всепокорнейшего слуги вашего. Да укрепит милосердый Господь силы ваши и да сохранит вашу драгоценную жизнь на долго-долго для блага церкви и отечества. Акафисты, представленные вам в св. синод, к нам еще не поступали. А когда поступят: то постараюсь в точности исполнить вашу волю. Вы благоволили изъявить желание, чтобы я переслал к вам до 20 экземпляров моей истории. С полным удовольствием: нынче же отправляются они по почте в особом тюке. Кстати об истории: приятнейшая новость! Преосвященнейший Филарет рижский написал едва-ли не всю историю русской церкви; по крайней мере, в наш комитет поступила третья часть его сочинения, обнимающая период патриаршества до учреждения св. синода, а две первые, или, может быть, одна – находятся, слышно, в комитете московском. Жду, не дождусь издания в свет этого ученого творения. В комитете оно находится еще с августа, и, вероятно, первые части уже возвращены преосвященному автору. Свои работы по истории я нарочно приостановил до выхода в свет этой многообещающей книги: надеюсь, что она весьма много пособит мне в моих занятиях. А теперь – пока – решился я, с Божиею помощью, издать некоторые свои богословские записки, именно – богословие основное, и часть их, с месяц тому назад, уже представлена через цензурный комитет на благорассмотрение и разрешение св. синода. Если будет благоугодно св. синоду разрешить, – издам, несмотря на то, что сам сознаю всю слабость их и несовершенства… Иначе, когда же дождемся мы хоть чего нибудь по учебному богословию, если все будем ждать совершеннейшего? Некоторые пророчат мне опасности…за недосмотры и ошибки…Но Бог милостив! Да будет Его святая воля. В тоже время я позволил себе и другую смелость: представил в академию наук свою историю христианства на премию, хоть, признаюсь, со страхом и трепетом. Не знаю, кому-то она будет поручена на рассмотрение. Не беда, если и не удастся.

Простите великодушно за мое многоглаголание, да еще и о себе…, и примите уверение в моей сыновней преданности и глубочайшем уважении к особе вашего высокопреосвященства, с каковыми честь имею быть….

15 ноября

1846 г.

Исполняя желание вашего высокопреосвященства, буду отныне писать к вам со всею простотою и церемонностью. Прежде всего о ваших рукописях. Проповеди в дополнение к великому посту, думаю, вы уже получили. Второй том собрания ваших слов к пастве харьковской отправлен отсюда 21 января, первый отправляется с нынешней почтою. И в настоящий раз, каюсь пред вами, я не мог быть строгим критиком. Вы знаете, что для этого нужно не мало времени, полная осмотрительность и сообразительность: а я, особенно при стечении в настоящую пору многих хлопот в нашей академии, читал довольно быстро, опасаясь задержать ваши книги. Впрочем в двух, трех проповедях я кое что поизменил или повыпустил, по своему крайнему разумению. Если вам будет угодно, уничтожьте мои измены, и пусть будет все по старому. Не нам, скажу чистосердечно, ученикам учеников ваших – быть вам в чем нибудь учителями. Одну проповедку, с вашего позволения, я напечатал в нынешней книжке «Хр. Чтения», проповедку, какая пришлась ближе по времени. Другую, если Бог даст, помещу в следующей, коль скоро это, по теперешнему от меня будет зависеть.

А это что значит, спросите вы, – по теперешнему? То, что как вы уже, конечно, слышали, наш преосвящ. ректор Афанасий перемещен на кафедру саратовскую, а я пока до времени, исполняя должность ректора, редакторствую и по «Хр. Чтению». Впрочем это скоро прекратится: со дня на день ы ожидаем к себе нового ректора из Москвы – о. Евсевия, бывшего доселе ректором тамошней академии. У нас его делают с самого начала епископом винницким и вообще поставят на свещнице какую доселе занимал преосв. Афанасий.

С какими чувствами мы провожаем преосв. Афанасия? Увы! С радостью… все,все,все. Урок преназидательный! Занимал такой пост, мог сделать столько добра многим и в частности своим подчиненным, мог привлечь к себе сердца наши и заставить надолго благословить свое имя…И!!! Никогда не позавидуешь подобной участи! Я- грешный, в последний год поиспытал так же не мало тяготу его, как бы сказать, не знаю…, его ученой зависти что ли и эгоизма!.. Да простит ему Господь! А года четыре я был добрый для него работник…, добрый и безвестный. Прошу Бога, чтобы отношения ко мне нового ректора не были подобны, – прошу не из ничтожного самолюбия, а именно потому, что это может иметь неблагоприятное влияние на мой дух и на мои ученые занятия, к которым чувствую теперь, пока не охолодело еще и не разочаровалось сердце, такое пламенное влечение..,– хотя, увы, и в этом побуждении, как видите, не без тонкого самолюбия и своекорыстия.

Преосв. Афанасий доселе еще не уехал, но собирается непременно уехать до первой недели в. поста. Простите мне эту маленькую болтовню, какою я осмелился занять вас.

Об акафистах ваших доселе не слышно ни слова! Приношу глубочайшую благодарность за первую седмицу на франц. языке. Получил также я от Татьяны Борисовны вашу печатную проповедку в 30 день августа 1846 г., и с удовольствием прочитал. Не оставляйте, ради Бога и ваших бесчисленных почитателей, наделять наше «Хр.Чтение» вашими сладостно-назидательными поучениями. Нам в частности это небескорыстно: что греха таить?

Новость литературная: Я. К. Амфитеатров издал уже две части своей гомилетики и прислал в цензуру за билетом. На мои проповеди прошу смотреть, как на грехи моей юности: об издании их, задуманном в минуту неосмотрительности, я уже немножко жалею. Надобно сказать, что здесь – в Петербурге проповедь в крайнем упадке вообще. Каюсь, что история русской церкви преосв. Филарета рижского я до излишества расхвалил пред вами; я говорил почти не читавши ее, а больше со слов цензора; теперь всмотревшись в не повнимательнее, скажу, что она хотя точно учена, но кратка очень, суха, без общей мысли без духа последовательности, а больше простой прекрасный рассказ… и потому все еще заставляет желать лучшей достойнейшей истории нашей церкви. Смотря на такие качества истории преосв. Филарета, я не устыдился начать с нынешней книжки «Хр. Чтения» печатание своих кратких и бедных записок по русской церковной истории, которые набросал еще в Киеве, в первый год моего баккалаврства, поисправивши теперь лишь кое что. А лишь только выйдет история преосв. Филарета, непременно приступлю к обстоятельнейшему и неспешному начертанию истории отечественной, с радостью будучи готовь посвятить на это целые годы. Но я опять заговорился, и при том о самом себе: простите, ради Бога. По юности и пылкости своего воображения я люблю еще заноситься вперед с полными надеждами. Минуты, посвященные мною на настоящую беседу с вами, принадлежат к числу сладостнейших в моей жизни…

Один из первых ваших почитателей…

Янв. 28. 1847.

Книги вашего высокопреосвященства получены в цензуру 24 февраля, и на другой день отправлен билет на выпуск их. Если бы вам было угодно предварительно известить меня: я бы мог распорядиться, чтобы билет этот выслан был еще до отпечатания книги. По крайней мере, не будет ли угодно вам это для книг последующих. Падение Адамово я с совершенною охотою и удовольствием прочитал сам и нынче же по почте препровождаю к вам с цензурною печатью. О.Аввакуму, вопреки вашего желания, я не отдал этой книги, опасаясь, чтобы он, по причине приключившейся ему, хотя и небольшой, болезни, не задержал… Акафисты ваши доселе не препровождаются в нашу цензуру для скрепы как иногда бывает, а вероятно, возвратятся к вам непосредственно из св. синода. Касательно вашего Сборника я слышал от достоверных лиц, именно -от Ник. Алекс. Новосильского и Авраама Сергеевича Норова, что он, со времени прихода и доселе неподвижно находится у К. Степ. Сербиновича!.. О. Иакинфа никак не мог я застать дома, и потому исполнение вашей порученности насчет грамматики китайской позвольте отложить до времени. Рижская история¹ еще не выходила в свет и даже неизвестно, печатается ли она, -а вот клочок петербургской буду иметь честь представить вашему высокопреосвященству во время святок. Не знаю, изволили ли вы прочесть статью преосвящ. рижского в №4 «Чтений москов. исторического общества» и заметить, как вежливо и благородно обращается он со мною, в глазах всей исторической братии… Здесь эти вспышки показались многим не совсем добрым знаком для самого же горячего критикана, который все почти мои мысли попреувеличил и взнес на меня клевету. Ответ на его замечания самый скромный и краткий я поместил в настоящей мартовской книжке «Хр.Чт.» в моей статье. Люди добрые жалеют здесь о подобном явлении между духовными учеными. При этом осмеливаюсь просить ваше высокопреосвященство о высылке мне листиков истории покойного преосв. Евгения, которые в одном из прежних писем вы сами изволили предлагать мне. Авось, в самом деле, листки эти мне бы пригодились.

Новый наш о. ректор прибыл к нам 24 февраля и доселе все в хлопотах. Человек, действительно, весьма хороший и непохожий на преосв. Афанасия, сколько можно судить по первому впечатлению. Видимо понравился владыке-митрополиту и всему вообще здешнему начальству. Нынче, т.е. 4 марта, будет происходить его наречение (на которое сейчас и я отправляюсь), а в следующее воскресенье – самое посвящение. В нашем кружке это теперь главный предмет разговоров. Речь новонареченного, кажется, будет напечатана в следующей книжке «Хр.Чт.»: так он мне сам говорил.

Вашего воспитанника Г. Логиновского я постоянно имею в особенном внимании еще с самого его приезда и могу по совести сказать, что он вполне этого стоит: более всего мне в нем нравится искренне религиозное направление, которое в наши дни становится уже так редко и между молодыми людьми.

4 марта

1847 года.

P.S. Деньги за свои книги я получил и приношу вашему высокопреосвященству искреннюю благодарность.

Христос воскресе!

Честь имею от всей души поздравить в. в. с светлым праздником и пожелать вам от воскресшего Господа всех благ. Вместо красного яичка прошу покорнейше принять от меня небольшую брошюрку мою, о которой я упоминал уже в предшествовавшем к вам письме.

Теперь же отправляю к в.в. и китайскую грамматику о. Иоакинфа, которая по словам всех здешних оо. китайцев, лучшая в своем роде. Книгу эту приносит вам в дар сам почтенный автор, равно как и две другие свои книги о Китае, которые при сем же посылаю. Он просит у в.в. извинения в том, что доселе сам не догадался поднести вам своих сочинений, и оправдывает себя забывчивостью от старости лет.

Ваш воспитанник Г. Логиновский почти непрестанно хворает у нас: жаль бедного. И доктор наш, человек очень сведущий в своем деле, испытавший все средства для поправления его, сознается, что ему теперь только одно остается, самое надежное распроститься на время с петербургским климатом и провести наступающее лето под лучшим небом. Со своей стороны могу присовокупить, что потери при этом для воспитанника не может быть никакой: потому что лекции теперь почти уже кончились и начнутся одни повторения. Между тем на родине за лето он моет поправить свое здоровье и собраться с силами для высшего отделения. Впрочем распоряжения об этом мы еще не делали никакого, и я счел долгом предварительно известить о сем в.в., не будет ли угодно вам изъявить какую либо свою волю.

24 марта

1847 года.

P.S. Здесь все с нетерпением ждут вашего Великого поста: будет ли вам угодно прислать несколько экземпляров в здешние книжные лавки, или в другом каком месте будет приниматься подписка?

Думаю, что весть о назначении в.в. в св. синод уже достигла слуха вашего, хотя не прошло еще будто бы и пяти дней с того времени, как последовало на это Высочайшее соизволение.

От всей души поздравляю в.в.с этим новым постом, на котором давно уже желали видеть вас все здешние многочисленные почитатели ваши. В нашем кружку академическом, едва только пронеслась весть о назначении вашем в св. синод, начали вместе поговаривать и о назначении вас ревизором к нам, по случаю окончания курса. Не знаю на каком это основании, но мысль более, нежели вероятная, если только в.в. успеете пожаловать сюда к месяцу июню: ибо владыка-митрополит слаб здоровьем, а преосвященные курский и полтавский были уже у нас ревизорами.

Приношу вам искреннюю благодарность за листки м. Евгения, и уже позвольте мне удержать их у себя до вашего приезда. Двадцать экземпляров моей истории, по вашему желанию, я отправил вас еще с прошлою почтою, когда не знал о назначении вашем сюда, – а вместе с ними – и десять экземпляров моих проповедей (каждый по 75 к. сер.), по желанию, выраженному вами в прошлом письме.

Нет сомнения, что ваше высокопреосвященство привезете сюда с собою свои Последние дни земной жизни И. Христа, о которых изволили писать мне, – и в настоящий раз цензура не будет так строга, какою явилась было прежде.

Апр. 11 дня

1847 года.

Рассмотрев со внимание присланную вашим в-м роспись святым для иконостаса Владимирской церкви в Севастополь, я пришел к следующим мыслям:

1)     Более святых, сообразно с идеей вашею касательно этого иконостаса, кажется, придумать нельзя. Но и из придуманных не лучше ли Симона Кананита изобразить не отдельно в параллель св. ап. Андрею, а вместе с ним, как его спутника, подобно тому, как с св. Климентом изобразится ученик его Фив, – тем более, что Симон, по преданию скончавшийся и погребенный на Кавказе, едва ли и доходил до Крыма? А папу Мартина, который хотя и жил в Крыму, но не содействовал здесь успехам христианства, не лучше ли опустить?

2)     Расположить святых в этом иконостасе, по моему мнению, хорошо было бы в хронологическом порядке сверху вниз, так что это была бы как живая история на иконах.

С этой целью я позволил себе написать на самом плане карандашом имена святых, чтобы предоставить наглядно на суд вам придуманный мною распорядок.

12 января

1850 г.

С истинным наслаждением прочитал я брошюрку об открытии главного скита Успенского в Крыму, вами присланную, и приношу вашему в-ву за нее мою искреннюю признательность, а особенно за память о мне – грешном. Да благословит Господь Бог своею милостью это новое учреждение в вашем крае, и да увенчает доброе начало счастливым окончанием.

Проповеди о. протоиерея Павловского² наконец прошли все мытарства цензуры и отправлены в Одессу. Может быть, уже и получены автором. Цензура наша, кажется, день ото дня делается строже; а между тем наша духовная литература видимо усиливается: в здешний комитет приливают рукописи почти десятками.

Новостей у нас, собственно качающихся иерархии, никаких. Со дня на день ждем графа Николая Александровича ³, а с ним – и новостей. Некоторые чают для себя движения воды: разумею своего преосвящ. ректора; да дело, как говорят проразумевающие, что-то сомнительно.

Здесь теперь проживает около почти двух месяцев о. архим. Феофан (Авсенев), изъявивший согласие поехать в Рим. И его дело как то не ладится. Он пожелал отправиться в Рим при том условии, чтобы ему дозволено было жить там в своем иноческом виде и костюме. Но министр иностранных дел и посол наш при римском дворе, находящийся теперь здесь, на это никак не соглашаются. Вот он и ожидает приезда г. обер-прокурора в надежде, не устроит ли последний его дела, как бы желалось.

На этих днях возвратилась наша миссия из Китая, под начальством о. архимандрита Поликарпа.

16 октября

1850 г.

От всей души приношу вашему в-ву мою признательность за ваше столько снисходительное и радушное ко мне письмо. Оно тем было для меня приятнее, что я получил его в самый день моего рукоположения во епископа винницкого, как только возвратился домой.

Так, владыко святый, Господу угодно было и меня сопричислить к сонму преемников апостольских! 20 января, по указанию от Него, последовала Высочайшая о том воля, 24 было наречение, а 28 рукоположение меня во епископа. О, какое обилие благости Божией ко мне недостойному! Благословите меня, достоуважаемый мною архипастырь, на новом моем поприще и помолитесь о мне вашими святительскими молитвами.

Преосв. Евсевий пред выездом из Петербурга заболел, бедный, горячкою желудочною и теперь лежит в постели. Очень жалеют об нем все. – О. Димитрий еще не приезжал; ожидается, впрочем, со дня на день. Позвольте обратиться к вашему в-ву с покорнейшею просьбою от лица нового редактора, всех сотрудников и всех читателей «Хр.Чтения»: благоволите по временам, как бывало во дни оны, украшать журнал наш вашими писаниями. И все, особенно я, буду вам тогда сердечно признательны. Сжальтесь, владыко, над бедным «Христианским Чтением» и оживите его вашею беседою.

Молю Всевышнего о вашем скорейшем выздоровлении от болезни, и, испрашивая на себя вашего святительского благословения, с совершеннейшим уважением и преданностью имею честь быть

Макарий, епископ винницкий, ректор академии.

29 января

1851 г.

Имею честь препроводить при сем к вашему высокопреосвященству сделанные, по вашему желанию, выписки из Brev. Roman⁴ и из AA. SS.⁵ касательно Домитиллы, и с глубочайшим почтением и совершеннейшею преданностью остаюсь.

6 марта

1853 г.

Ради Бога извините, владыко святый, что доселе не отвечал вам: я в постоянных разъездах по экзаменам и изнемогаю до крайности.

Предположение пособить библиотекам греческих школ из библиотек наших д. училищ, мне кажется, мало принесет пользы! Наши библиотеки очень небогаты, и если могут поделиться, то разве каким-либо старьем, схоластическою латынью и под. В частности здешняя акад. библиотека уже довольно опустошена пожертвованиями своих дуплетов в библиотеки казанской академии и ставропольской семинарии. Не лучше ли пособить греческим библиотекам пожертвованиями наших русских книг по нарочитому воззванию. Об этом теперь требуется высшим начальством соображение от нашего акад. правления, и скоро уже иметь быть представлено его сиятельству. Если греческая минея окажется ненужною вашему преосвященству: покорнейше прошу прислать: книга казенная.

Поручаю себя вашим святительским молитвам.

19 мая

1853 г.

Воистину Христос воскресе!

Да, владыко святый, и мы слышали еще на светлой седьмице о страшной грозе, собиравшейся над вашею Одессой и потом разразившейся над нею, и вполне сочувствовали вам. Теперь же повторяем только: да будет благословен Бог, видимо благословляющий правое дело! Сердечно благодарю ваше высокопреосвященство за сообщенные известия об этом деле в вашем письме и за приложенный, весьма любопытный, листок Одесского Вестника. Я пробежал его сейчас, лишь только получил, и немедленно взялся за перо, чтобы писать к вам. Другая и глубочайшая моя благодарность за снисходительный отзыв о моей книге: частный слух уже дошел до меня, что вследствие вашего благоволительного отзыва, академия наук присуждает мне полную Демидовскую премию, хотя официально мне об этом пока не дано знать. Еще и еще тысячекратно и от всей души благодарю преосвященнейшего владыку за благородное сочувствие и покровительство отечественному духовному просвещению. Два экземпляра моего сочинения, по желанию вашему, теперь же препровождаю к вам с истинным удовольствием.

По делу о раскольниках скажу, что преосв. Григорий окончил уже для священников преподавание истории расколов и теперь преподает о самом расколе по своей книге «о церкви», которая оканчивается уже печатанием. Через месяц, слышно, священники уже разъедутся по своим местам, достаточно приготовленные к важному поприщу. Сам я несколько месяцев сряду почти исключительно занимался рассмотрением книг из министерства внутренних дел: книги были привозимы ко мне в ящиках, и я пересмотрел их до трех тысяч (книги все раскольнические), и отобрал было для миссионерских отделений до пятисот печатных и рукописных сочинений. Но что же? Не успел я еще донести о них св. синоду, как преосв. Григорий, разумеется, по праву сильного, взял у меня большую часть этих книг и рукописей, говоря, что они нужны ему и для казанской академии, а в здешней-де много и своих рукописей… Мое дело повиноваться; только жаль, из-за чего же я убил столько времени. Надобно впрочем сказать, что между рукописями почти все ничтожные. Выдано также было мне их сумм св. синода 500 р. для покупки раскольнических рукописей и я с величайшим трудом накупил их до 15-ти весьма важных, платя за каждый из сборников по 20, 30, 40 и даже 50 р сер. А теперь нарочно медлю представлять об этом св. синоду, пока не отъедет на епархию преосв. Григорий: боюсь, как бы он и все эти рукописи не отобрал себе. В таком случае я готов бы лучше за них свои деньги заплатить, возвратив выданные из св. синода. Дело в том, что теперь, когда раскольники здешние узнали о возложенной на меня порученности покупать их рукописи, в Петербурге решительно невозможно ни за какие деньги доставать их; и я большею частью покупал их в Москве через людей сторонних. Вот потому-то, владыко святый, я доселе не мог приобрести собственно для вас ни одной из тех книг, о которых вы изволил писать мне в предшествовавшем письме, хотя истинно желал доставить вам это удовольствие. Думаю, что в Москве и через светского человека, наприм. М.П. Погодина, в. выс-ству было бы удобнее приобрести раскольнические книги.

Мы теперь постоянно ждем известий от вас – с юга, с Черного моря; а вы, может быть, скоро получите известие от нас – с севера, с моря Балтийского. Говорят, что и к нам враг уже очень близко, но мы совершенно спокойны. Да будет воля Господня! Настали великие минуты в жизни России. Поручаю себя святительским молитвам вашим.

30 апр. 1854 г.

«Христ. Чтен.», №5–6, 184 г.

От всей души благодарю ваше в-ство за радушный привет мне, как новому сочлену вашему по академии наук. Благодарю тем более, что самое избрание меня в академики преимущественно зависело от вашего снисходительного отзыва о моем догм. богословии.

Сочинение ваше о последних днях жизни земной Спасителя, хотя было уже в здешней цензуре, может быть представлено вновь, как вновь исправленное! Для скорейшего хода дела всего лучше, если благоволите прислать это сочинение на имя кого-либо из цензоров: или ректора здешней семинарии архим. Иоанна, или инспектора академии архим. Кирилла. Несколько слов вашей записки будут для каждого из них очень обязательны. Я с своей стороны приложу к тому и мою личную просьбу.

Преосвященный астраханский уехал из Петербурга с крайним огорчением: удивительно, от чего это для некоторых разлука с Петербургом так неприятна. Преосвящ. симбирский Феодотий приехал весьма недавно и о нем еще ничего не слышно.

У нас в академии теперь хлопоты по случаю окончания курсов и наступления экзаменов. Но все эти мелкие хлопоты исчезают пред грозными событиями военными, поглощающими все наше внимание. А у Кронштадта стоит уже враг, как пред Севастополем: что-то Бог даст. И бедная Керчь досталась уже в руки врагам: очень прискорбно это последнее известие, обнародованное нынче. Не знаю как покажется вашему в-ству мои история русского раскола: но она наделала много крайних огорчений, когда проходила мытарства синодальной цензуры.

18 мая 1854 г.

Да, мы, слава Богу, все целы и не в плену, несмотря на стаи вражеских кораблей на Балтийском море, которые для нас как бы не существовали и не существуют. Иное дело – ваш край: над ни уже разразилась одна гроза; теперь собралась уже, повидимому , более странная. Дай Бог, чтобы и эта, как прежняя, обратилась еще к большему посрамлению врагов наших.

Мы здесь все с восхищением читаем ваши архипастырские слова и речи по случаю современных событий; с восхищением услышали о новой Монаршей к вам милости за доблестный подвиг, относящийся к чести и славе отечественного духовенства. Акафист ваш, который я имел честь получить 7 сентября, уже рассмотрен и одобрен цензором архимандритом Кириллом; нынче препровождается, по форе, в св. синод. Думаю, что и там н залежится, если ваше в-ство замолвите словечко. Дела наши по расколу идут тихо. Преосвящ. Григорий написал прекрасную книгу; только большая половина ее, по его словам, составлена им гораздо прежде: теперь бы в такое короткое время он конечно не успел сделать то, что сделал. Священники -миссионеры давно разъехались, хотя, по их собственному сознанию, почти ничего не приобретши. Моя история раскола еще не кончена; кончится не прежде декабря; потом должна поступить в св. синод, и вероятно выйдет в свет отдельною книгой не прежде великого поста. Много предметов по расколу дал я студентам для курсовых сочинений: пусть разрабатывают. С горестью услышали здесь о смерти достопочтенного о. архимандрита Вениамина. Дай Бог ему царство небесное! Лавра намерена о нем молиться.

10 сентября 1854 г.

Священнейшим долгом считаю поднести вашему высокопреосвященству экземпляр новоизданного мною сочинения: «История русского раскола», и покорнейше прошу вас, милостивый архипастырь, удостоить принять мою книгу, как слабый знак глубочайшего уважения и совершеннейшей преданности, с коими имею честь быть.

25 апреля 1855 года.

Извините ради Бога за мой нескорый ответ на ваши драгоценные письма. Я все хотел сделать вам угодное, порешить дело о новом издании ваших сочинений, сносился с разными книгопродавцами, с одним сам, с другими через посредство цензора Елагина… Да эти господа любят отдыхать на дачах и других местах вне Петербурга. Оттого дело шло очень медленно. После переговоров словесных вздумали еще писать свои соображения на бумаге, из которых для образца при сем препровождаю. Много было толков а проку не вышло никакого. Нынешние книгопродавцы наши торгаши мелочные и ни один не берется взнести разом большую сумму за ваши сочинения: это им не по силам. Выше 15 тысяч рублей серебром не предлагали. Что касается до вашего догматического сборника, то смею уверить, что известные замечания на него писал не я. Мне только передавал эти замечания, вместе со сборником г. Сербинович, с тем, чтобы я, сколько было в моих силах, сделала по замечаниям исправления в сборнике, и я моею рукою написал предполагавшиеся исправления против самих примечаний. Самого сборника со вниманием я не читал, а только из любопытства перелистывал. И потому, если вам благоугодно знать мое о нем мнение, я готов высказать его, но не могу поручиться за его основательность: «Сборник этот полезно было бы издать, но под заглавием, которое бы менее обещало и заставляло ожидать, и при более скромном предисловии. Некоторые русские статьи, несомненно подложные, напр. из деяний на Мартина еретика и из Феогностова сборника, нужно исключить. Сделать исправления в сборнике, по крайней мере, более важные, какие указаны в примечаниях, хотя большая часть из ни, сколько припоминаю, мне казалась пустыми. В пользе издания этого сборника я искренне убежден, равно как и в том, что весьма многие сказали бы за него вашему в-ству сердечное спасибо».

От всей души благодарю вас за присланные вами проповеди. Я прочел их с умилением, а последнюю, сказанную в Одессе, даже со слезами: говорю по совести. Да и можно ли не прослезиться!... . Что за предмет, что за дух, что за красноречие! Й извините, обоими вашими словами я украсил сентябрьскую книжку Хр.Чтения. Да сохранит Господь вашу жизнь на многие лета!

16-го августа 1855 года.

Сознаю вполне мою виновность пред вами: столько времени я не отвечал на ваше благосклонное письмо! Простите, Бога деля. Я двукратно просил Конст. Степановича Сербиновича отыскать вашу программу церковного архива, которую вы поручали мне взять у него, прочитать и с моими мыслями препроводить к вам; он все обещал исполнить мою просьбу непременно, да доселе не исполнил, а я все ждал, да и не писал к вам. Сомневаюсь, чтобы он когда-либо отыскал эту программу, она верно затерялась. А идея о церковном архиве, как пособии для нашей церковной истории, действительно прекрасна. Приношу вашему в-ству усерднейшую благодарность за присланное вами при том же письме предисловие к греческим месячным минеям, переведенное на русский язык. Оно весьма замечательно и полезно для церковной археологии. С вашего разрешения, я удержу его у себя, ибо нового издания греческих миней с этим предисловием у нас нет.

Слышали новость в нашей иерархии? Преосвящ. астраханский Евгений перемещен в Псков, саратовский Афанасий в Астрахань с именем епископа, а в Саратов – новгородский Иоанникий. Последнему некоторые, старейшие его, завидуют. Теперь, с наступлением вожделенного мира, все внутреннее у нас начинается двигаться вперед; только и слышно, что о новых изменениях и усовершенствованиях по разным отраслям государственной жизни; что то – последуют ли какие перемены и улучшения по нашей бедной духовно-училищной части? Пойдем ли и мы вместе с другими вперед на пути просвещения, или нам суждено оставаться в прежней неподвижности, полумертвенности?

Дай Господи всего лучшего!

19-го апреля 1856 года.