Митрополит Николай (Ярушевич). Биографический очерк

Настоящий биографический очерк составлен по материалам, помещенным в ЖМП за 1945–1960 годы, и рукописи биографии, составленной сослужителем Владыки протоиереем Н. Пасунько, охватывающей период жизни незабвенного Владыки до 1926 года⁴.

Можно с уверенностью утверждать, что имя Митрополита Николая известно во всех уголках земного тара. Передовое человечество, независимо от религиозных и политических убеждений, знает его как пламенного борца за мир и отмечает с глубокой признательностью его проникновенные проповеди и речи. Совершенно объективно и вполне заслуженно Митрополита Николая в широких церковных кругах именуют русским Златоустом. Верующие люди, имевшие возможность читать и счастье слышать его как в России, так и за рубежом, никогда не забудут Владыку и его полного любви голоса.

Кроме всего этого, Митрополит Николай является образованнейшим архиереем, удостоенным высшей ученой степени доктора богословия и у нас, и за границей. Присуждение степени доктора богословия православному русскому архиерею в заграничном (Парижском) университете – явление, не имевшее прецедентов в прошлом, но вполне заслуженное.

В настоящем кратком очерке хотелось бы отметить несколько страниц богатой историческими материалами биографии высокочтимого Владыки.

Фамилия Ярушевич – старинная белорусская. В Гродненской епархии имелось несколько приходских священников – Ярушевичей. Один из Ярушевичей, магистр Петербургской Духовной Академии, является автором очень ценной монографии о ревнителе Православия в Западном крае

князе Константине Ивановиче Острожском. В Литовской Духовной Семинарии окончил курс первым учеником Дорофей Ярушевич» отец Владыки Николая. Как даровитый студент он был отправлен на казенный счет в Петербургскую Духовную Академию.

По окончании Академии Дорофей Ярушевич вернулся на подину, принял сан священника и служил (затем протоиереем) в г. Ковно.

В семье о. Дорофея 31 декабря 1891 г. с/с (13 января 1892г. н/с) родился сын Борис, будущий Владыка Николай.

Наш Владыка был третьим из шести детей в семье о. Дорофея и супруги его Екатерины. Он был наречен Борисом, в честь св. мученика благоверного князя Бориса, празднуемого Православной Церковью 24 июля с/с. Крещение младенца Бориса состоялось на другой день праздника Крещения Господня. Крещение совершал священник о. Иоанн Вениаминов.

Рос мальчик здоровым, крепким, веселым ребенком, доставляя семейное счастье благочестивым супругам Ярушевич, которые всегда имели веру в Божественный Промысл и надежды на всемогущую милость Божию, а особенно проявили эти добродетели, когда Господь Бог послал этой семье грозное испытание и за то явил им Свою Божественную любовь, подобно тому, как древле Господь испытывал веру благочестивого Авраама. В первые годы пастырства благоговейного протоиерея Дорофея было ниспослано испытание его твердой вере в силу пастырской дерзновенной молитвы.

Однажды, на втором году своей жизни, Боря вдохнул в себя скорлупку от яйца, которая попала в дыхательное горло дитяти. Злосчастная скорлупка своим острием прорвала нежные сосуды дыхательного горла ребенка, на губках которого появилась кровь. Раздались сильные крики задыхающегося младенца, который через несколько часов страданий побагровел, посинел, почернел, от слабости не мог ни кашлять, ни плакать, а только издавал слабый болезненный стон, корчась в предсмертных муках.

Сейчас же были вызваны лучшие врачи г. Ковно, которые склонились над неподвижным тельцем ребенка, в котором едва заметно теплилась ещё жизнь. Консилиум врачей категорически объявил родителям, что медицина уже здесь бессильна придти на помощь, что смертельный исход неизбежен, и что ещё немного времени и их сына не станет. Родители же ни на минуту не теряли надежды на чудодейственную помощь свыше и верили в действенность молитвенного призывания Небесного Врача душ и телес.

Докторов в комнате больного малютки сменил священник, который совершил молебен св. великомученику и целителю Пантелеимону, и когда святая икона сего угодника Божия была поднесена к запекшимся устам младенца Бориса, то последний неожиданно, порывом кашля исторгнул окровавленную скорлупку и сильным плачем поведал велие чудо милости Божией по молитвам св. страстотерпца Христова. Счастливые и непосрамленные в своей надежде родители чудом спасенного сына своего возблагодарили щедродателя Бога и дня через два или три мальчик смеялся, резвился и утешал счастливых своих родителей.

В культурной и глубоко религиозной семье священника вырос Борис. Первоначальное образование отроку дали дома родители, а затем отдали его на год в частный пансион. Среднее образование до 8-го класса он получил в Ковенской классической гимназии. Духовных учебных заведений в Ковно не было. Кроме того, родители Бориса рассудили так, что гимназия даст их сыну более простора для свободного выбора им жизненного пути, тогда как семинария ограничивала этот выбор.

В 1908 г. о. Дорофей был переведен на службу в Санкт-Петербургскую епархию законоучителем и настоятелем церкви святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, во Введенскую гимназию. В эту же гимназию в 8-й класс поступил и Борис и в 1909 г. окончил курс этой гимназии с золотой далью. Осенью этого же года юноша Борис поступил в Санкт-Петербургский университет на математическое отделение физико-математического факультета, где прослушал один курс по группе чистой математики. Но не математические формулы влекли душу Бориса Дорофеевича, его душа рвалась к другой области науки. Звуков небес, запавших в детскую душу Бориса ещё с колыбели, скучные песни земли заменить не смогли. Религиозного, христиански настроенного юношу влекла к себе богословская наука. Но формально, как получивший среднее светское образование, он мог попасть в Академию только после прохождения двух старших классов Духовной Семинарии. Это осложняло дело. Так было до 1910 года, когда был введен новый устав, значительно упростивший доступ к получению высшего богословского образования. Согласно этому уставу, рекомендованные правлением Духовных Семинарий принимались в Академию без конкурсных экзаменов. А так называемые «волонтеры» поступали по конкурсу. Лица, окончившие светские учебные заведения, принимались на общих основаниях с семинаристами, подвергаясь конкурсному экзамену по богословским предметам и обоим древним языкам (семинаристы сдавали только один язык – по выбору). Кроме того, поступавшие должны были написать проповедь и два сочинения – одно по богословскому предмету, другое по философии.

Борис Дорофеевич чувствовал, что, изучая богословские доктрины, найдет утешение именно в этой сфере религиозных знаний. Светская школа вела его на гражданскую дорогу, а его домашнее воспитание, а также благотворное влияние его отцов законоучителей (В. П. Некрасова и О. Д. Бунина) воспитали в нем благое желание идти по духовному пути, по коему шел его отец, дед, прадед и целый ряд его предков, с честью послуживших Церкви Христовой.

Итак, влекомый иным призванием, студент-математик Ярушевич в 1910 году оставил физико-математический факультет и осенью того же года держал экзамены в Духовную Академию.

Во второй половине августа 1910 г. в одной из академических аудиторий со всех уголков России собралось 67 молодых людей, ещё не снявших семинарских форменных одежд. Среди них можно было заметить двух батюшек. Но особенно выделялся ещё совсем юный студент университета в форменном зеленом студенческом мундире с золотыми пуговицами. Он держался несколько стеснительно, но его приветливое лицо и кроткая улыбка как-то невольно располагали к себе. Хотелось подойти к нему и заговорить. Но момент был неподходящий для частных разговоров.

Водворилась тишина. Вошедший помощник инспектора объявил тему конкурсного сочинения по нравственному богословию: «Существенное отличие христианской этики от этики иудейской и языческой». Началась страдная пора. На следующий день поступающие писали второе сочинение на философскую тему: «В чем выражается участие разума, рассудка и способности чувственного познания при построении философской системы». На третий день была дана тема для экспромта-проповеди: «Несть бо Царство Божие брашно и питие, но правда и мир и радость о Дусе Святе» (Рим.14:17).

Быстро прошли и устные испытания. Официальные результаты нового конкурсного приема оказались таковы: первое место – и на письменных и на устных испытаниях – занял «студент Петербургского университета» Борис Дорофеевич Ярушевич. Наилучшим сочинением по нравственному богословию, по признанию рецензента, проф. А. А. Бронзова, оказалось сочинение «питомца светской школы». Таким же лучшим было признано проф. Д. П. Миртовым сочинение Б. Д. Ярушевича и по философии. Комиссия, оценивая работы по гомилетике (проповеди), лучшею, вдумчивою и жизненною отметила проповедь «питомца светской школы». Превзошел своих товарищей Б. Д. Ярушевич и на устных конкурсных экзаменах. По Новому Завету экзаменовал сам Н. Н. Глубоковский, светило в области изучения Новозаветного священного текста. О нем как глубоком знатоке Священного Писания и строгом профессоре ходили целые легенды в семинариях. Экзаменов у Глубоковского боялись пуще огня. На конкурсе в 1910 году строгий экзаменатор поставил только две пятерки, из которых одну тому же «питомцу светской школы», иногда в отчетах комиссии именуемому «воспитанником гимназии и студентом университета».

Первый курс Петербургской Духовной Академии нового приема 1910 года состоял из 71 человека (из 67 человек, державших экзамены, было принято 52 человека). И как было сказано, первым студентом по конкурсным экзаменам был Борис Дорофеевич Ярушевич, сохранивший первенство на протяжении всего академического курса, несмотря на то, что в студенческий состав влилось ещё 19 новых студентов, принятых без экзаменов и, в большинстве случаев, с отличием закончивших семинарский курс.

Для усовершенствования в знании церковного и гражданского права Борис Дорофеевич с 1911 года по 1915 год (не покидая Академии) состоял студентом юридического факультета Санкт-Петербургского университета.

С отроческих лет Борис Дорофеевич проявлял свою любовь к храму Божию и к торжественному богослужению: любил читать и петь на клиросе, исполнял обязанности псаломщика, помогал своему отцу при богослужении и требоисполнении, а также принимал деятельное участие при архиерейских службах. Ещё гимназистом исполнял обязанности свещеносца, посошника и чиновщика, и будучи студентом исполнял обязанности иподиакона, проявляя особую любовь и ловкость при прислуживании требовательным архиереям.

На втором курсе Духовной Академии юноша задумывается над вопросом о смене студенческой аудитории на монашескую келию. Традиция высшей духовной школы в этом вопросе такова: студент Академии, ищущий монашества, обычно здесь же на школьной скамье, на II–III или IV курсе принимал постриг и продолжал свои учебные занятия. Борис же Дорофеевич подходит к этому вопросу иным путем, путем послушничества и практического приготовления к ангельскому чину. Так, каникулярное время летом 1911 и 1912 годов, подготовляясь к иночеству, провел он на Валааме, в Предтеченском скиту простым послушником под опытным руководством старца иеросхимонаха Исидора. Здесь молодой послушник Борис опытно знакомился со строгою монашескою жизнью, практически изучал отрешение от своей воли и полное послушание монашеской дисциплине. Игумен посылал его в самый строгий скит, где монахи и в скоромные дни не ели рыбы, а в постные не употребляли в пищу даже масла. Во исполнение обета послушания игумен назначал молодого академика пасти овец, ухаживать за старцами-схимниками. В то время их в скиту было трое: молчальник Виталий, в прошлом светский человек, полковник, давший обет молчания, о. Исаия, искавший спасения в отрешении от мира, и отец Мелентий – старец-пустынник. С последним послушник Борис подолгу беседовал, учился духовной мудрости и смирению; о. Исаия никого к себе не пускал, не позволял прибирать свою келью, никогда не мылся, не переодевался, не стригся. И как ухаживают за ребенком, так послушник Борис ухаживал за этим подвижником. Молчальник Виталий ни с кем не говорил, никогда не произносил ни слова. И вот, однажды, на рассвете, когда ещё туман ползет от воды, когда солнце ещё не взошло, когда все кругом тихо и не проснулись даже птицы, послушник Борис вышел побродить. В кустах у озера он остановился как вкопанный. Кто-то громко говорил, декламировал, потом запел. Это был молчальник Виталий. Сердце юноши дрогнуло. Перед ним раскрылось величие и чудесная сила человеческой души, он понял, что такое аскетический подвиг. Наложить по обету на свои уста печать молчания, когда наружу рвется целый мир невысказанных мыслей и чувств, может лишь человек сильной воли и высокой духовности.

Проходили летние каникулы, и возвращался юный послушник в свою Alma Mater для обычных учебных занятий. Обычным путем текли студенческие занятия: лекции в Академии, лекции в университете, занятия дома, занятия в Публичной библиотеке, семестровые сочинения, юные товарищи, шум города, общественная жизнь, молодость, окружающая среда... Несмотря на то, что Борис Дорофеевич от природы веселый юноша и душа молодого общества, чувствуется, что отпечаток Валаама остался в его душе, и он теперь иначе реагирует на все окружающее. Осознав суетность и тленность мира сего, вкусив сладость духовной жизни Предтеченского скита, юноша прочно почувствовал влечение к монашеству. Он теперь весь погружен в молитву и духовные книги.

В эти же студенческие годы Борис Дорофеевич встретился ещё с одним человеком, который, несомненно, оказал на него большое влияние. Ректор Духовной Академии епископ Анастасий был человек необычайный: убежденный и истинный христианин, прекрасный педагог, серьезный ученый – доктор церковной истории и славяноведения и доктор философии. Именно ему митрополит Николай обязан своим глубоким пониманием христианских истин и неустанным стремлением служить народу, служить пастве.

Подлинная и глубокая культура чаще всего выражается ясностью мысли, простотой слова, уважением ко всякой человеческой личности. Часто по утрам епископ Анастасий будил своих любимых учеников, среди которых был и Борис Ярушевич, и шел с ними в ночлежки, в трущобы проповедовать слово Христа. Они приходили туда рано, когда люди только просыпались, и начинали свою беседу. Не всегда их встречали благожелательно, иногда оскорбляли и угрожали, но чаще все-таки доброе слово производило свое действие. И если люди не всегда обретали спасительную веру, то всегда находили утешение и душевный мир среди жизненных тягот. Впоследствии студенты стали ходить в эти трущобы одни, без епископа Анастасия.

В этот период времени в Петербургской Академии был прекрасный профессорско-преподавательский состав. Крупные богословы-ученые преподавали в ней. В серьезной обстановке проводил свои студенческие годы Борис Дорофеевич. Он был идеалом для своих товарищей. Он аккуратно и добросовестно посещал лекции, в срок подавал семестровые сочинения, без отсрочек сдавал курсовые экзамены. Одаренный блестящими способностями, он заметно выделялся среди своих товарищей, среди которых также были и способные и трудолюбивые лица. Но как-то уж сложилось, что первым на курсе был Борис Дорофеевич. Конкурировать с ним казалось уж слишком смелым и безнадежным делом. Спорили за второе и третье места, но только не за первое, упроченное за Б. Д. Ярушевичем. Впрочем, второе место всегда занимал Н. Ф- Платонов.

Студенты и однокурсники любили и уважали своего товарища. За четыре года совместного обучения никто не слыхал от него ни одного грубого слова. Он всегда был со всеми неподдельно приветлив и ласков. В его присутствии никто не позволял себе какого-нибудь нескромного выражения или поступка; товарищи стеснялись как-нибудь оскорбить слух своего любимца, впрочем, снисходительного к их немощам.

Б. Д. Ярушевич всегда был готов и словом и делом помочь обращающимся к нему. Для всех была очевидною его исключительная религиозность, искренняя, не деланная.

Результатом его занятий (на третьем курсе) явился первый его печатный труд отдельным изданием: «О проповеднической импровизации (к вопросу о живом слове в нормативных методах проповедничества)». В 1913 г. вышел этот его гомилетический этюд, а в 1914 г. на книжном рынке появляются новые его печатные труды: «Гонение на христиан императора Декия» (249–251 гт.) – страницы из первых веков христианства, и «Роль мирян в управлении церковным имуществом с точки зрения канонов древней Вселенской Церкви» (Историко-канонический очерк).

Быстро пролетели четыре года плодотворного учения в Академии. Студенты приема 1910 года должны были стать зрелыми молодыми кандидатами богословия. В конце третьего года обучения они должны были избрать себе темы для будущих кандидатских диссертаций. Б. Д. Ярушевич избрал тему по церковному праву: «Церковный суд в России до издания Соборного Уложения Алексея Михайловича (1649 г.)». Тема очень трудная; хотя по некоторым вопросам церковного суда имеется литература, но устарелая, спорная после новых открытий в области древнерусских памятников письменности; при этом очень многие вопросы, например, обширная область церковного судопроизводства, оставались совершенно неразработанными. Пишущему на эту тему надлежало быть хорошо осведомленным не только в области истории русского гражданского и уголовного права, но и византийского права и других юридических наук. Чтобы лучше овладеть материалом, Б. Д. Ярушевич и поступил тогда на юридический факультет Петербургского университета, где была обеспечена хорошими научными силами кафедра церковного права и лекции читались такими выдающимися учеными, как Петражицкий, Бенешевич и другие.

Весной 1914 года Б. Д. Ярушевич представил в Совет Академии свою кандидатскую диссертацию. По действовавшему новому академическому уставу (1910 г.) каждую кандидатскую диссертацию рецензировали два преподавателя – один – руководитель, а другой – по назначению Совета, в качестве стороннего рецензента. Отзыв о кандидатской диссертации Б, Д. Ярушевича давали доцент В, Г. Соломин и профессор-византолог И. И. Соколов: «Б. Д. Ярушевич взял на себя тяжелый труд: не только восполнить и исправить устарелые для науки труды своих предшественников, а заново, по первоисточникам, особенно – вновь опубликованным, проработать все вопросы, которые рассматривались его предшественниками. Это – исключительная научная добросовестность и научный подвиг исследователя».

Кандидатская диссертация Б. Д. Ярушевича превосходила требования, предъявляемые к обычным кандидатским диссертациям, стояла на уровне диссертаций, предъявляемых на высшую ученую степень, и потому получила прекрасную оценку со стороны официального руководства – доцента В. Г. Соломина, который, должно сказать, был очень строгим и требовательным рецензентом. Отметив высокие достоинства кандидатской диссертации Б. Д. Ярушевича, доцент В. Г. Соломин в своем официальном отзыве пишет: «Стоит только ему (Б. Д. Ярушевичу) сделать ещё несколько усилий, и его работа легко может быть превращена в интересную диссертацию на высшую ученую степень». В. Г. Соломин высказывает надежду, что автор диссертации «не будет откладывать этого и постарается, как можно скорее, использовать накопленные им знания». Представленную же диссертацию рецензент признает не только вполне достойной кандидатской степени, но и заслуживающей усиленного поощрения со стороны Совета Академии.

Прекрасный отзыв о кандидатской диссертации Б. Д. Ярушевича дал и второй рецензент, проф. И. И. Соколов, отметивший незаурядные способности Б. Д. Ярушевича к научной работе и его редкое трудолюбие. Признавая сочинения Б. Д. Ярушевича достойными искомой степени, проф. И. И. Соколов ходатайствует перед Советом Академии «об особом внимании к трудолюбивому и даровитому автору».

Как было сказано выше, ещё на студенческой скамье Б. Д. Ярушевич опубликовал ряд небольших своих изысканий. Кроме того, он был сотрудником журналов: «Вера и Разум», «Вера и Жизнь», «Голос Церкви», «Церковные ведомости» и др.

В 1914 году Б. Д. Ярушевич блестяще, первым по списку, окончил Духовную Академию и для подготовки к профессорскому званию был оставлен при кафедре церковного права. За кандидатскую диссертацию он получил высшую денежную премию. В том нее 1914 году молодой кандидат богословия принял монашеский постриг. Его мать, Екатерина Николаевна, видя любовь сына к иночеству, познала святую волю Господню и благословила его на иноческий путь. Она лично спешит к архипастырским стопам преосвященного ректора Духовной Академии епископа Анастасия и убедительно просит его при монашеском постриге сына её Бориса назвать Николаем, в честь и память Святителя и Чудотворца Николая, Архиепископа Мирликийского.

10 (23) октября 1914 года в церкви Свв. Двунадесяти Апостолов в Санкт-Петербургской Духовной Академии, первый кандидат богословия, магистрант и профессорский стипендиат, Борис Дорофеевич Ярушевич ректором Академии Преосвященным Анастасием, епископом Ямбургским, пострижен монашество с именем Николай.

Кого не тронет до слез этот умилительный чин пострижения, когда под тихое пение хора «Объятия Отчи», о. архимандриты и о.иеромонахи вели, покрывая своими мантиями, в срачице и босого, юношу Бориса, сыновне приникающего в объятия Отца Небесного, ища жития постнического, и на амвоне перед св. Крестом и Евангелием вопрошающему Святителю твердо и решительно отвечающего «Ей, Богу содействующу» . После трогательного обряда с ножницами всех присутствующих огласили новым именем. Владыка Анастасий торжественно и внятно произнес: «Брат наш Николай постригает власы главы своея во имя Отца и Сына и Святаго Духа, рцем о нем: Господи, помилуй».

Воля Всевышнего совершилась и давнее желание прибегшего к постригу исполнилось. Облаченный во все монашеские одежды, молодой монах со св. Крестом и зажженною свечою, по окончании всенощной, встал на всю ночь на свою первую иноческую молитву...

Не стало Бориса Дорофеевича, но появился на ниве Христовой в качестве одного из делателей ее инок Николай.

А на другой день 11 (24) октября в храме-усыпальнице Иоанновского женского монастыря, что на р. Карповке за Божественной литургией тот же Преосвященный Анастасий рукоположил инока Николая в сан иеродиакона.

Таким образом, первая степень священнослужителя о. Николаем получена под сводами того св. храма во имя св. прп. Иоанна Рыльского, где почивает честными останками своими Всероссийский молитвенник, батюшка отец Иоанн Кронштадтский. Здесь у дорогой гробницы Кронштадтского отца, воплотившего в себе идеал православного пастыря, молодой о. иеродиакон получил благословение на новый жизненный путь, дабы и ему быть идеалом пастырства и красою архипастырства.

В воскресенье 12 (25) октября опять в родном храме своей Alma Mater – Духовной Академии – за Божественной литургией Преосвященный Анастасий, рукоположил иеродиакона Николая в сан иеромонаха с причислением его к церкви 12-ти Апостолов, что при СПб Духовной Академии. В совершении этой литургии принимал участие протоиерей Дорофей, который стоял первым одесную архиерея, а потому самому родителю пришлось принять во св. Царских Вратах ставленника от диаконства и, обведя его трижды вокруг св. престола, подвести сына своего к пресвитерскому сану.

Монашеский подвиг может выражаться в двух видах. Одни монахи несут свое служение Богу в строгом и внешнем уединении от мира, не выходя из стен монастыря. Другие, отвергнув свое «я», живут в гуще народной жизни и, как возжженный светильник на свещнице, светят миру своею высоконравственной жизнью. Тот и другой вид монашеского подвига равноценен.

Иеромонах Николай поднял на себя второй вид монашеского подвига. Христиански настроенный, воспитавший себя на традициях отцов и учителей Церкви, в частности, св. Григория Нисского, иеромонах Николай начал «подвизаться добрым подвигом веры» вне монастыря. Он предается своей личной молитве и самоуглублению, желая опять погрузиться в свои ученые занятия, но высшая церковная власть налагает на него первое монашеское послушание: определением Святейшего Синода от 18 октября 1914 года он командируется на театр военных действий в санитарный поезд в качестве духовника-проповедника, с сохранением звания профессорского стипендиата. Приказом же о. протопресвитера военного и морского духовенства от 27 ноября того же года переведен исполняющим обязанности полкового священника Лейб-гвардии Финляндского полка. В тяжелых условиях походной жизни о. Николай получил простуду в тяжелой форме и, ввиду болезни, освобожден приказом от 27 декабря 1914 г. от обязанностей полкового священника и возвращается к научным занятиям при Академии, где продолжает работу над магистерской диссертацией. В 1915 году

о. Николай стал преподавателем в Петроградской Духовной Семинарии, где ведет предметы: литургику, гомилетику, практическое руководство для пастырей, церковную археологию и немецкий язык.

резолюцией Высокопреосвященнейшего Митрополита Владимира от 26 февраля 1915 г. о. Николай награжден набедренником за «отличное несение пастырских обязанностей на театре военных действий».

С 9 мая 1915 года о. Николай начинает посещать в г. Новый Петергоф церковь св. мученицы царицы Александры для богослужения и проповедничества, вначале из-за отсутствия священника при этой церкви, а с сентября 1915 г. для совместного с ним служения.

26 сентября 1915 года молодой ученый о. Николай выступает в семинарском храме со словом поучения перед своими питомцами – юными богословами. А вскоре эта проповедь появляется в печати в виде отдельной брошюры «Испытание любви». В 1916 г. выходит новый богословский труд «Путь ко спасению по св. Григорию Нисскому» и издается отдельной книгой. Многие его статьи, заметки и проповеди печатались в журналах, газетах, церковных ведомостях: «Сеятель», «Колокол» и др. периодических изданиях. В духовных журналах печатались и его стихотворения: «Осенний вечер», «Зеленецкой обители», «Вечная славная память» и др.

В 1915–1916 гг. о. Николай законоучительствовал в Реальном училище Черняева. 12 декабря 1916 г. был назначен митрополитом Питиримом настоятелем церкви св. Николая Чудотворца при Николаевской детской больнице в Петрограде, с сохранением преподавательской деятельности при Семинарии. С мая по июнь 1917 г. о. Николай состоит членом комиссии при Св. Синоде по делам монастырей и монашества. С 5 июля 1917 года братией Александро-Невской Лавры – академическим монашеством, он избирается членом Духовного собора Лавры.

В 1917 году он завершает свой капитальный труд и пред. ставляет его в Совет Петроградской Духовной Академии как магистерскую диссертацию. Труд «Церковный суд в России до издания Соборного Уложения Алексея Михайловича (1649 г.)» получает вид законченной и тщательно обработанной монографии (главнейшие источники и пособия, использованные при написании диссертации: на русском языке – 488, на немецком языке – 48, на латинском – 17, на французском – 15, на греческом – 8, на английском – 3, на польском – 3 и на украинском языке – 1). Защита иеромонахом Николаем отпечатанной в Синодальной типографии магистерской диссертации представляла праздник богословской науки. Так именно назвал эту защиту присутствовавший на диспуте профессор П. Н. Жукович в письме к своему ученику, ждавшему очереди для защиты своей диссертации.

Обширная по внешнему виду (660 печатных страниц), высокоценная по своим научным качествам, магистерская диссертация иеромонаха Николая была удостоена Макарьевской премии. Между тем молодому магистру было только 25 лет. Сколько известно, такой случай раннего магистерства в истории Духовных Академий – единичный.

Как уже было сказано выше, с преподаванием в Духовной Семинарии иеромонах Николай соединяет и пастырские функции. Он неустанно выступает с проповедями и в печати, и с церковной кафедры. В то же время мы видим его в детской больнице, где он исполняет обязанности священника. После обхода врача о. Николай совершает свой обход юных пациентов, врачуя юные души. Не всегда легко было молодому пастырю получить доступ к сердцу юного пациента, часто, несмотря на молодые годы, исковерканному жизнью. При церкви Николаевской детской больницы о. Николай организовал Свято-Николаевское братство, с просветительными и благотворительными целями, и 18 марта 1918 г. был единогласно избран председателем сего братства. О. Николай сам составлял и издавал листки братства религиозно-нравственного содержания; он прочел ряд публичных интереснейших живых лекций-бесед на религиозно-нравственные темы, организованных братством. 22 апреля 1918 г. ко дню Св. Пасхи о. Николай награжден золотым наперсным крестом.

В 1918 году иеромонах Николай был определен настоятелем Петропавловского собора в Петергофе, а в 1919 году возведен в сан архимандрита и в том же году назначен Наместником Александро-Невской Лавры. Вновь назначенному наместнику многолюдного монастыря было только 27 лет! В Лавре началось оживление и большая просветительная работа, и душою её, организатором и вдохновителем был сам молодой по своим летам Наместник Лавры.

Невольно вспоминаются в данном случае слова, некогда обращенные ап. Павлом к своему юному ученику Тимофею. Призывая его к неустанной пастырской деятельности, апостол писал к нему: «Никто да не пренебрегает юностью твоею, но да будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте». (IТим.4:12). Св. Тимофей выполнял завет своего учителя. Подобно ему поступал и молодой по возрасту, но добрый служитель Христа архимандрит Николай, действительно ставший образцом для порученных его попечению иноков, число которых доходило до 90 человек и среди которых были убеленные сединами старцы.

Но с Петергофом о. Николай не порывает связи. Ввиду закрытия церкви при Николаевской больнице, резолюцией Высокопреосвященнейшего Вениамина Митрополита Петроградского и Гдовского от 20 ноября 1918 г. он был назначен исполняющим должность настоятеля Петергофского Петропавловского (бывшего придворного) городского собора. С этого времени быстро оживает приходская жизнь Нового Петергофа. Хотя Петергоф уже с 1915 года хорошо был знаком с о. Николаем, но знал его лишь по его вдохновенным живым беседам, которые оглашали петергофцев периодически во время его наездов в приютскую Александрийскую церковь. Отныне же о. Николай становится для Петергофа своим дорогим и родным батюшкой. Его частые торжественно-благоговейные богослужения, неопустительное, вдохновенное слово, аккуратнейшие требоисполнения, участливость к нуждам прихожан, посещение их домов для утешения и ободрения, щедрая тайная благотворительность, ласковость, приветливость, любовь, доброта, скромность, молитвенность так сближают его с православным населением Петергофа, что имя его <отец Николай» на устах всех, и сердца всех загораются к нему искреннею преданностью и горячею любовью. Кто когда-либо забудет священную ночь Великого поста с 17 на 18 марта 1919 года, когда в маленькой Крестовоздвиженской церкви (в соборе из-за холода зимой не служили) о. Николай совершал ночное моление с общей исповедью и причащением битком набившихся богомольцев, которые не могли и креститься, ибо так было тесно. И хоть всю ночь стояли они стиснутые на молитве, но усталости никто не чувствовал, а все рады были еще и еще находиться в столь благодатной атмосфере.

Торжественно было богослужение: о. Николай произнес за эту ночь двенадцать проповедей. О, благодатная ночь! Весь Петергоф ещё горячее полюбил своего духовного отца, который столь скромен, что ни его ученость, ни его исключительнейший дар слова, ничто не нарушает его монашеского смирения. Он, любовию горящий, несмотря на многостороннюю его пастырскую деятельность на ниве Христовой, например, пешком, за несколько верст спешит весной 1919 года к заупокойной литургии в сороковой день смерти матери священника соседнего прихода, дабы своим молитвенным участием утешить собрата. А кроме сего случая, сколько радости и утешения своею любовию и ласкою вносит он в дома верующих! Сколько сердец на его пастырскую любовь отвечало взаимностью!

Отныне о. Николай становится навсегда «отцом Николаем Петергофским». В Петергофе его пастырская работа была многогранна. Петропавловский собор, как бывший придворный, не имел своего прихода. Богослужение совершалось только в воскресенье и праздничные дни, ибо этикет придворного ведомства требовал богослужения официального, духе домовых бесприходных церквей. Предшественник о. Николая по собору мало успел со дня революции сделать в смысле организации прихода, и о. Николаю пришлось начинать, можно сказать, почти заново. И о. Николай, благословясь, принимается за дело. Он организует приход на началах тех директив, кои давались Всероссийским Поместным Собором о приходском уставе 1918 г. Каждое приходское начинание благословлялось им, и в каждом он сам принимал активное участие. Он с псаломщиком А. Н. Лебедевым (умершим в сане диакона в 1922 г.) обходил квартиры православного населения Нового Петергофа, заполняя опросные карточки для составления приходской книги. В процессе этой кропотливой работы ему приходилось либо подниматься в чердачные помещения, или спускаться в подвальные помещения бедняков и бывать в квартирах всех этажей. Надо сказать, что о. Николая принимали все радушно, чувствуя в нем отмеченного десницею Всевышняго доброго пастыря. Заполнение «опросных карточек» позволило о. Николаю лично ознакомиться со своими прихожанами и дало возможность, хотя и кратко, побеседовать лично с теми, кто должен был составить его паству. Не надо забывать, что 1918 год был тяжелым, голодным годом и о. Николаю приходилось проявлять неутомимую энергию, ободряя унывающих. Да и во все мелочи организации прихода приходилось вникать самому.

В начале 1919 года в Крестовоздвиженской церкви открылись уроки Закона Божия. Все дети были разделены на группы. Самые младшие – около 40 человек занимались с псаломщиком А. Н. Лебедевым, а остальные группы – по 30–40 человек обучались сперва самим о. Николаем, а в дальнейшем (ввиду большой занятости – уже архимандрита и Наместника Лавры) были привлечены ему в помощь протоиереи: В. В. Изумрудов и А. А. Веселовский. Уроки, проводимые самим о. Николаем, были очень интересны, и ребятишки с радостью спешили на них.

Хотя выше была отмечена одна памятная ночь, как ночь особенной молитвы, но она была не единственной, но просто как первая явила исключительный случай молитвы и потому была достойна внимания. Сперва о. Николай ввел более частое служение в храме, чем это было до него. Кроме воскресных и праздничных дней он начинает совершать богослужения по средам, пятницам и субботам, а также в памятные дни с непременною проповедью за каждым богослужением. А осенью 1919 года устанавливает ежедневное богослужение, для чего добился второй священнической должности в храме.

Отец Николай неленостно, за каждым богослужением, с особым подъемом благодатно поучал свою паству. Если для некоторых священнослужителей проповедничество является трудным делом, то для о. Николая проповедничество – его стихия, ибо его призвание – «живым глаголом жечь сердца людей».

Когда в декабре 1919 года о. Николай был возведен в сан архимандрита и назначен Наместником Александро-Невской Лавры, петергофцы были рады столь высокому положению своего любимого батюшки, но разлука с ним для них была немыслима. Они, чтобы навсегда закрепить не только духовную, но и официальную связь с ним, избирают его почетным настоятелем своего собора. Это избрание было утверждено 3 января 1920 года.

Несмотря на обилие церковной работы вообще и сложности дела по должности Наместника Лавры, о. Николай ни на одну неделю не прерывал своей пастырской деятельности в Петергофе. Пока была возможность, он продолжал заниматься со старшей группой Законом Божиим. В это же время организовал группу детей для изучения Закона Божия при Лавре, где законоучительствовал сам с помощью иеродиакона Илариона.

Поездки в Петергоф были частыми. Каждую среду он служил в Петергофском соборе (а зимой в Крестовоздвиженской церкви) акафисты с произнесением поучений, старался хоть один раз в месяц совершать Божественную литургию там или в окрестных церквах Петергофа. Председательствовал на всех Советах и общеприходских собраниях собора. Вдохновлял и руководил всей приходской работой, подбирал, если требовалось, новых членов причта. Здесь нужно отметить, что именно в те годы передвижение по железной дороге было очень сложным. Приходилось ездить в холодных товарных вагонах; поезда часто запаздывали на несколько часов. Но о. Николай аккуратно каждую среду появлялся в Петергофе для молитвенного общения и проповедничества в соборе. И даже праздник Святой Пасхи в 1921 году торжественным своим богослужением он встретил в Петергофе в соборе.

Таким образом, начатая им в 1915 году работа в Петергофе, не прерывалась и была плодотворной.

А 14 марта 1922 года резолюция Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Тихона принесла радостную весть жителям Петергофа, возвестив о назначении архимандрита Николая на Петергофскую (вновь открытую) кафедру.

24 марта 1922 г. в Митрополичьих покоях Лавры состоялось наречение архимандрита Николая во епископа Петергофского. Наречение совершали: Высокопреосвященнейший Вениамин, Митрополит Петроградский и Гдовский, и викарные епископы: Алексий, еп. Ямбургский, Артемий, еп. Лужский и Венедикт, еп. Кронштадтский.

В пятницу 6-й седмицы Великого поста 25 марта 1922 г. в день Благовещения Пресвятой Богородицы за Божественной литургией в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры теми же святителями состоялась хиротония архимандрита Николая во епископа Петергофского – четвертого викария Петроградской епархии с оставлением его в должности Наместника Лавры. Было ему от роду 30 лет.

При вручении новохиротонисованному епископу архиерейского посоха Владыка Митрополит сказал теплое отеческое слово на текст: «Се, что добро или что красно, но еже жити братие вкупе» (Пс.132).

На другой день, в Лазареву субботу 26 марта, новый Владыка совершил в Лазаревском храме Александро-Невской Лавры первую свою архиерейскую литургию, а накануне первую всенощную.

В Вербное Воскресение в соборе Лавры была опять совершена архиерейская хиротония архимандрита Иннокентия во еп. Ладожского. В этой хиротонии принимал уже участие и новый еп. Петергофский Николай. И в тот же день вечером Владыка Николай поспешил в Петергоф, к вечернему богослужению, на которое собрались и жители Петергофа и окрестных селений. Все с нетерпением ожидали своего любимого пастыря – теперь уже архипастыря – и первого Петергофского архиерея.

Под торжественный «малиновый» перезвон вошел новый Владыка в собор и, облачившись в святительскую мантию, опираясь на посох и склонив голову, выслушал приветственную речь настоятеля собора, протоиерея В. В. Изумрудова и принял «хлеб-соль», по старинному русскому обычаю поднесенный церковным старостой Н. И. Ильченым.

Владыка в полном архиерейском облачении совершил в сослужении городского петергофского духовенства благодарственное молебствие, а затем уже в мантии произнес первую к своей пастве архипастырскую вдохновенную речь. Б конце богослужения Владыка преподал каждому богомольцу отдельно свое святительское благословение.

* * *

Для Православной Церкви наступили тяжелые времена. Группа честолюбцев из белого духовенства отпала от церковного единства и образовала самочинное церковное управление. Начался в Православной Церкви обновленческий раскол. Жертвой интриг обновленческих лидеров стал Петроградский Митрополит Вениамин. Управление Петроградской епархией легло на долю викариев: Ямбургского Алексия (Симанского) и Петергофского Николая (Ярушевича).

Тяжелые переживания выпали на долю епископа Николая. Весной 1922 г. произошла разлука с архипастырем – Митрополитом Вениамином и другими собратьями. Ушел в раскол епископ Артемий. Затем произошла разлука с епископом Алексием и тогда пришлось у руля кормчего вдовствующей Петроградской епархии временно встать епископу Николаю. Несмотря на нажим со стороны орудовавших в Петрограде обновленческих верхов, епископ Николай не только сам остался верным церковным канонам, но и сохранил в православии и свою паству. Епископ Николай самостоятельно управлял всей епархией с 11 сентября 1922 года по 27 января 1923 года – с этого числа Петроградская православная паства осталась сиротствующей до сентября 1923 года, когда Его Святейшество Патриарх Тихон вверил нашу митрополию для временного управления вновь хиротонисованному в Москве Преосвященному Мануилу, епископу Лужскому.

С 9 февраля 1923 года по 15 марта 1926 года Богу угодно было поместить Владыку Николая в совершенно новые условия жизни, в чуждую обстановку⁵. В Усть-Коломе Коми АССР он занимал должность зав. метеорологической станцией Главной Геофизической Обсерватории г. Петрограда. Владыка не только сам занимался метеорологией, но подготовил себе помощника – молодого зырянина, обучив его обращению с приборами и проведению метеонаблюдений. Позднее, рассказывая об этой своей деятельности, Владыка говорил: «Мы знали, какая у вас в Ленинграде будет погода за 2 дня вперед». Одновременно Владыка Николай изучает местный зырянский язык. Нужно сказать, что он обладал способностью к изучению языков; так, кроме родного русского языка, он знает классические языки: латинский, греческий, древнееврейский, говорит на французском, немецком, английском, польском, читает по-итальянски, понимает по-чешски, венгерски, по-румынски и болгарски. В трудных условиях, особенно в зимнее время, когда рассветало около 10 часов утра, а в час дня уже нужно было зажигать лампу и продолжать работу при слабом керосиновом освещении, Владыка не прекращал своих трудов по изучению и углублению своих знаний в области богословия.

Ежедневно Владыка совершал богослужения в своем молитвенном углу в избе, в которой он жил и которая в морозные дни промерзала насквозь. Условия работы утомляли и без того больные глаза Владыки, но он аккуратно исполнял свои обязанности по работе метеоролога – специальные наблюдения (круги около солнца и луны) и гидрологические работы по исследованию уровня воды реки, на берегу которой раскинут городишко Усть-Колом. Ученый труд его был отослан в рукописи в Петроград, где готовился к печати. Здесь же под северным небом, среди скудной природы, душа Владыки молитвенно рвалась выше тех светил, которые были объектом его наблюдений; свой святительский творческий труд он вложил в акафист Божией Матери «Млекопитательница», который он и совершал перед Ея святой иконой.

Почти три года провел Владыка Николай в северном крае. Он вернулся из ссылки в 1926 году в Великом посту.

Первая служба его была в храме Спаса-на-Крови. Очевидцы рассказывают: «Когда Владыка вошел в храм, весь народ пал на колени, а Владыка молча шел и благословлял всех, а у самого слезы так и лились». Бог благословил ему вернуться на прежнее место его архипастырского служения. 1 апреля 1926 г. в среду за вечерним богослужением (стояние Марии Египетской) дорогой Владыка вновь служил в переполненном Петергофском Петропавловском соборе, куда собрались жители Петергофа, Бабигона, Ораниенбаума, Мартышкино, Бобыльска, Стрельны, Сергиева. После чтения Великого Канона Андрея Критского Владыка произнес свое полное любви к своей пастве первое по возвращении слово и преподал каждому благословение.

Прихожане Петропавловского собора горячо возблагодарили Бога за счастье вновь молиться и слышать проповеди горячо всеми ими любимого и уважаемого Владыки.

В 1927 году возник иосифлянский раскол – иосифляне не признавали законным местоблюстителем Патриаршего престола Митрополита Сергия и пытались организовать свое самочинное Церковное Управление. Много потрудился епископ Николай в борьбе с этим расколом...

В 1930 году 22 сентября скончался отец епископа Николая протоиерей Дорофей – велика была скорбь Владыки. Похоронен о. Дорофей на Смоленском кладбище.

В 1935 году Преосвященный Николай был возведен в сан архиепископа с правами епархиального архиерея.

С 1936 по 1940 год архиепископу Петергофскому Николаю было поручено управлять Новгородской и Псковской епархиями. Патриарший Местоблюститель Митрополит Сергий неоднократно имел намерение перевести Петергофского епископа (а потом и архиепископа) Николая на более высокую архиерейскую кафедру, но в таких случаях со стороны петергофской и ленинградской паствы следовали энергичные «отводы». В Москву отправлялись делегации от верующих, и паства сохраняла у себя любимого архипастыря.

Когда идет речь о Владыке Николае как архипастыре, то всегда и везде на первом плане ставятся его яркие и проникновенные проповеди, по силе и красоте которых он не имеет себе равных. Можно утверждать, что эти проповеди и составляют один из секретов той популярности Владыки Николая и любви к нему, которою он всегда пользовался среди верующих. «Наш новый Златоуст» – этот эпитет получил полное всеобщее признание за Владыкой Николаем...

Среди напряженной работы по благоустроению церковных дел и архипастырских обязанностей, в ленинградский период Владыка Николай находит время для углубления своего образования. Его интересует медицина. Все новые и новые медицинские книги появляются на его письменном столе, создается уникальная медицинская библиотека. К сожалению, эта библиотека погибла в дни блокады, Владыка с глубоким огорчением вспоминает об этом.

В 1939 году произошло возвращение в Советский Союз западных областей Украины и Белоруссии. Оторванные с 1924 года от родной Церкви, области эти находились в разрыве с Московской Патриархией. В ноябре 1940 года Патриарший Местоблюститель Митрополит Сергий направляет туда архиепископа Петергофского Николая как своего экзарха. Только он, а не кто другой, успешно мог провести там церковно-объединительную работу в сложных условиях того времени. В это время тяжело болела мать Владыки, Екатерина Николаевна. Она находилась на смертном одре, но монашеское послушание прежде всего, и это назначение Владыка Николай принял с покорностью. Он с болью в сердце оставляет свою умирающую мать и едет по назначению Митрополита Сергия в Луцк...

В марте 1941 года Митрополит Сергий возводит архиепископа Николая в сан Митрополита.

В 1941 году 22 июня совершилось вероломное нападение гитлеровской Германии на Советский Союз. Первые удары приняли на себя Украина и Белоруссия. Митрополит Николай вынужден был покинуть Луцк, но не оставил тех районов своей епархии, которые находились в прифронтовой полосе. Вот что сказано об этом пастырском подвиге Митрополита Николая в Указе Московской Патриархии от 15 июля 1941 года: «Имеются достоверные сведения, что Преосвященный Митрополит Экзарх западных областей Украины и Белоруссии Николай, вынужденный покинуть свою главную квартиру в Луцке, не пожелал оставаться праздным в столь ответственное время. Переезжая с места на место в прифронтовой полосе, он своим богослужением и архипастырским словом неустанно поддерживает дух местного населения на должной высоте, что в свою очередь дает нравственную опору и нашей сражающейся Красной Армии. Приветствуя всею душою благое начинание Преосвященного Экзарха, я нахожу своевременным дать ему возможность вести архипастырское дело в более широком масштабе и в этих видах: перевести Его Преосвященство на остающуюся незанятой кафедру Митрополита Киевского и Галицкого, Экзарха всея Украины, с предоставлением вновь назначенному издревле присвоенных названной кафедре внешних отличий: ношения двух панагий и предношения Св. Креста при богослужении».

Так высоко оценил Митрополит Сергий патриотические заслуги Митрополита Николая.

Идут годы войны, тяжелые и страшные годы. Мы видим Митрополита Николая на самых трудных и ответственных участках. С февраля 1942 года до сентября 1943 года он является заместителем Митрополита Сергия, Патриаршего Местоблюстителя, по управлению Московской епархией и Управляющим делами Московской Патриархии на время эвакуации Митрополита Сергия в Ульяновск. В короткое время Владыка Николай заслужил горячую любовь верующих Москвы. После возвращения Митрополита Сергия в Москву 6 сентября 1943 года он продолжает оставаться Управляющим Московской епархией, одновременно занимаясь и церковными делами Украины.

За патриотическую деятельность в Москве Митрополит Николай награжден медалью «За оборону Москвы» – 1944 г. и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» – 1946 г.

2 ноября 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Митрополит Николай назначается членом Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников...

В январе 1944 года Патриарх Сергий назначил Владыку Николая на кафедру Митрополита Крутицкого, управляющего Московской епархией. По установившейся традиции эта кафедра не только сохраняла за Митрополитом Николаем постоянное членство в Священном Синоде, но и делала его ближайшим помощником Патриарха в его делах по управлению Русской Православной Церковью.

С кончиной Патриарха Сергия (в мае 1944 г.) митрополит Николай становится ближайшим помощником Патриарха Алексия, который возлагает на него ряд новых и ответственных послушаний.

В мае 1945 года в составе паломнической группы во главе с Патриархом Алексием Митрополит Николай посетил Святую Землю.

С сентября 1943 года стал издаваться «Журнал Московской Патриархии ». Митрополит Николай состоял сначала членом редколлегии, а затем и председателем Издательского отдела. В этом журнале печатались его многочисленные статьи, проповеди и речи, которые затем собирались в отдельные сборники и постепенно издавались отдельными томами. К 1957 году было издано четыре тома «Слов и речей» Митрополита Николая.

Сам автор в предисловии к первому тому поясняет: «В указанные годы (1941–1946 гг.) мне приходилось выступать в храмах и общественных местах как в пределах СССР, так и за границей, свыше чем по 200 раз в год. Какие же слова и речи из этого количества составили сборник? Только напечатанные в изданиях Московской Патриархии за 1941–1946 гг. А напечатаны в свое время были лишь те из моих выступлений, какие случайно, по своей инициативе, записывались моими слушателями; обычно сам я своих слов и речей не записываю».

И даже эта малая часть проповедей Митрополита Николая, напечатанная в сборниках, является неоценимым вкладом в сокровищницу богословской мысли.

Все богослужения, которые совершал Митрополит Николай, он обязательно сопровождал проповедями, привлекавшими множество верующих. И действительно, живое слово Митрополита Николая всегда захватывало и покоряло слушателей своей убежденностью и силой проникновения в тайники человеческого сердца.

О духе и содержании проповедей Митрополита Николая

очень хорошо свидетельствует Патриарх Болгарский Кирилл который в предисловии к болгарскому изданию пишет: «В словах и поучениях Митрополита Николая прозрачным ключом бьет чистая вера и простое, как искренняя преданность Богу, благочестие. И вот это завладевает душой, потому что действует непосредственно на нее с убежденностью, превосходящей земной разум».

Патриарх Румынии Юстиниан сказал: «Церковные речи, проповеди и послания Митрополита Николая являются сокровищницей богословских разъяснений, освежающим источником утешения в страданиях духовных, восхищающим ухо всех любящих ясное и красивое слово. Эти высокие достоинства проповедей Митрополита Николая знакомы всем их читателям. На лекциях и при изучении богословских наук они находятся на первом месте.

Этот дар Всевышнего, полученный Митрополитом Николаем Крутицким, не скрыт им, но блещущий светом богословской философской науки, украсил его христианским ореолом, который почувствовали и мы, румынские священники и верующие. Поэтому, полные желания обогатить нашу церковную литературу полезными трудами, мы приняли меры к переводу этих проповедей на румынский язык».

В многочисленных отзывах на французское издание проповедей Митрополита Николая можно найти такие строки: «Книга Митрополита Николая... вводит читателя в богатое хранилище православной мысли и знакомит его с древней традицией святоотеческого восприятия Священного Писания. Проповеди московского иерарха дают яркое освещение Православия в словах и образах предельной духовной силы, чистоты и простоты».

Таково представление о Митрополите Николае как проповеднике. Многие духовные академии и богословские факультеты институтов присудили Митрополиту Николаю ученые степени доктора богословия.

Другое ответственное послушание Митрополита Николая заключалось в руководстве Отделом Внешних Церковных Сношений Московской Патриархии. Как председатель этого Отдела, он управлял всеми заграничными экзархатами, епархиями, благочиниями и приходами Русской Православной Церкви. В связи с этим Митрополит Николай неоднократно предпринимал заграничные поездки, из которых нельзя не вспомнить его посещение в августе-сентябре 1945 года Парижа, где он своими пламенными речами успешно послу, жил делу воссоединения русских православных эмигрантов в лоне Матери-Церкви.

Два зарубежных объединения русских православных верующих и духовенства – одно, возглавляемое Митрополитом Евлогием, второе – Митрополитом Серафимом, отошли от Матери-Церкви и были подвергнуты запрещению. Митрополит Сергий неоднократно, но безуспешно обращался к обоим церковным объединениям с увещаниями.

Послужить делу воссоединения всех православных русских людей в лоне Матери-Церкви было основной задачей поездки в Париж. И, как говорит Митрополит Николай в своем докладе Патриарху Алексию, – благодарение Богу! – Его благословением это единение осуществлено.

Наделенный высокими полномочиями Владыка Николай мог бы прибегнуть к крепости пастырского жезла и угрозам прещения, но он предпочел опереться на силу христианской любви. В речах и выступлениях Владыки Николая исстрадавшиеся на чужбине русские люди почувствовали раскрытые и зовущие их объятия Матери-Церкви.

Стремительно, не от дня ко дню, а от часа к часу возрастала популярность Митрополита Николая в Париже. «Сеятелем Мира», «посланником Истины», «вестником Света» называли его. Спокойная сила и уверенность, которые исходили от всего его внешнего облика, истовость и торжественность его служений, исключительное личное обаяние, благородная простота в обращении и особенно захватывающий блеск, глубина и убедительность его проповедей, подобных чистому, гремящему горному потоку, этот победный голос самой Истины, рядом с которым особенно убогой представлялась схоластическая казуистика адвокатов церковной смуты, – все это делало пребывание Владыки Николая в самом центре православного зарубежья событием небывалым. О нем говорили: «Владыка Николай как-то по-новому зажег наши сердца и заставил почувствовать, что все мы – дети одной нашей Матери Русской Церкви и одного нашего великого русского народа.

Он явил нам дар большой христианской любви, и мы все его полюбили нашей ответной сыновней любовью. Митрополит Николай дал нам бесконечно много, и его светлый образ останется навсегда в памяти каждого, кто хоть раз его увидел и услышал».

Краткие дни его пребывания в Париже закончились торжественной литургией в Александро-Невском соборе 2 сентября 1945 года. Старший по праву Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай, словно подчеркивая всю безмерность любви и всепрощения, свойственную родной Церкви, уступает первенство в предстоянии старейшему по возрасту Митрополиту Евлогию, и этот, исполненный деликатности и внимания шаг в полной степени благодарно оценивается прихожанами.

Литургия окончена, но люди не расходятся, по-прежнему полон церковный двор, люди целовались, как в светлый праздник, приветствуя друг друга пасхальными словами.

Закончилось событие большой важности в истории Русской Православной Церкви, но нужен был приезд «посланника Истины», живое слово его вдохновенного сердца, чтобы это событие в благодарной памяти его участников и свидетелей сохранилось навсегда как «Пасхальное Десятидневие».

Резолюция Патриарха Алексия на докладе Митрополита Николая о пребывании во Франции:

«1945 г., сентября 28. Священная миссия Высокопреосвященного Митрополита Николая им блестяще выполнена. Благодаря его умелому, сердечному, усердному, наконец, духовно-мудрому ведению дела примирения воссиял мир там, где долгие годы царило греховное разделение и даже вражда.

В этом – большая заслуга Митрополита Николая перед род. ною Церковью. От лица нашей Матери-Церкви считаю своим долгом выразить ему глубокую благодарность.

Патриарх Алексий»

Потом Митрополит Евлогий с любовью вспоминал Митрополита Николая, с волнением восклицал: «Какая душа, какой свет, какой удивительный человек, какой боговдохновенный пастырь! И как счастлив я этой встречей и тем делом, которое мы совершили совместно!»

Выполняя различные поручения Святейшего Патриарха, Митрополит Николай неоднократно совершал и другие заграничные поездки, например, с целью установления связей и контактов с Автокефальными Православными Церквами, а также с инославными религиозными объединениями.

Начиная с 1949 года, Митрополит Николай выполнял и ещё одно важное послушание: по поручению Патриарха Алексия он представлял Русскую Православную Церковь во всемирном движении сторонников мира. Избранный в состав Советского комитета защиты мира, Митрополит Николай на протяжении двенадцати лет многократно выступал на его заседаниях, а также на собраниях советской общественности с пламенными речами в защиту мира. За тот же промежуток времени ему пришлось быть участником целого ряда всемирных ассамблей и конгрессов сторонников мира, а также сессий Всемирного Совета Мира, членом которого он состоял. На каждом из этих форумов мировой общественности, созывавшихся в различных странах Европы и Азии, Митрополит Николай произносил горячие речи в защиту мира, привлекавшие всеобщее внимание. В этих речах он, исходя из христианского учения о любви и мире, призывал всех христиан к единству в борьбе за мир.

Пламенные призывы Митрополита Николая не остались «гласом вопиющего в пустыне». Его призывное евангельское благовестие о мире пронеслось «до концов земли» и буквально прославило Господа «от восток солнца до запад». Его вдохновенные призывы, проникнутые евангельским духом, смягчили религиозную отчужденность между исповеданиями и поколебали религиозные и церковные средостения. «Доктором любви» назвал его Митрополит Банатский Василий (Румыния).

Многочисленные выступления Митрополита Николая в защиту мира печатались в «Журнале Московской Патриархии», а затем были изданы Московской Патриархией. Они составили три выпуска. Первый выпуск: «Защитим мир! Речи, статьи (1949–1952 гг., М., 1952)»; второй выпуск: «За мир. Речи, обращения (1952–1954 гг., М., 1955)»; третий выпуск: «Речи о мире (1955–1957 гг., М., 1956)». Все они переведены на многие иностранные языки.

За многолетнюю патриотическую деятельность и активное участие в борьбе за мир Митрополит Николай, по указу Президиума Верховного Совета СССР от 6 августа 1955 года, был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Кроме того, он имел немало орденов и медалей, полученных при посещении различных стран и церквей.

Приходится удивляться той энергии, которою обладал Владыка Николай.

Когда задаешься вопросом, в чем секрет этой энергии, то ответ можно дать только один: Тот, Который сказал некогда, что без Него продолжатели Его дела не смогут сделать ничего, поддерживал человеческие силы Владыки Николая, необходимые для блага Русской Православной Церкви.

Ленинградская Духовная Академия может по праву гордиться тем, что в 1914 году она выпустила такого выдающегося питомца.

47 лет отдал Владыка Николай служению Церкви Божией, из них 26 лет он прослужил в Ленинграде и Петергофе.

Но вот осенью 1960 г., когда Владыка Николай вернулся в Москву после очередного отдыха в Сухуми, он узнал, что уволен на «пенсию».

Владыка этого не ожидал. Он говорил своим близким: «Мне скоро 70 лет, но сколько во мне сил и энергии продолжать работу».

В письме к одной из своих духовных дочерей он пишет в апреле 1961 года: «Здоровье мое, слава Богу, держится, но отрыв от Алтаря бесконечно тяжел».

В сентябре этого же года он пишет ей же: «На днях собираюсь ехать на юг, надо переменить обстановку хоть на короткое время. Слава Богу, я здоров».

Из письма к о. Борису Колесникову (соученик Владыки Николая) 5.11.1961 г.: «Откуда ты взял, что я ушел на покой по болезни. Я, слава Богу, здоров и не жалуюсь на подорванное здоровье. С 9.09 я в отставке неожиданной и непонятной. Спасибо тебе за молитвы перед престолом Божиим. Я лишен теперь этого после 46-летней работы. Шлю тебе благословение и обнимаю с братской любовью».

А в декабре его не стало! Скончался Владыка Николай в 5 часов утра 13 декабря 1961 года в больнице им. Боткина гор. Москвы, где он находился в течение месяца в полной изоляции. Даже близкие люди не могли к нему прорваться.

Похоронен Владыка Николай в Троице-Сергиевой Лавре в гор. Загорске, в крипте храма в честь Смоленской иконы Божией Матери.

В этом году исполняется 20 лет со дня его кончины, но до сих пор свежа память о нем в сердцах любящих его верующих людей, память о добром Пастыре, «положившем душу свою за други своя».

На его могилке всегда изобилие живых цветов как знак любви и признательности тех, кто знал и никогда не забудет дорогого Владыку.

Составила Елена Анфимова († 16.02.82 г.)