В 60-е годы

В конце 50-х – начале 60-х годов начался особо свирепый нажим на Церковь. Газеты пестрели фельетонами, направленными против верующих людей, закрывались храмы (Киево-Печерская Лавра – 1959 г., Андреевский собор в Киеве, храмы в Молдавии, Сев. Буковине, Зап. Украине, Прикарпатье).

Из восьми Духовных Семинарий были закрыты пять. Во всех городах Средней России, Сибири, Поволжья были закрыты те храмы, которые были открыты в годы войны. В газетах и антирелигиозных брошюрах прямо утверждалось, что религия в СССР доживает последние дни.

В эти дни «бархатный» Митрополит Николай, мягкий и осторожный, становится неузнаваем.

Он находит неожиданно яркие слова; он находит на своей палитре проповедника яркие краски. «Жалкие безбожники! – восклицает он однажды, – Они подбрасывают вверх свои спутники, которые вспыхивают и, погаснув, падают на Землю, как спички; и они бросают вызов Богу, зажегшему солнце и звезды, которые вечно горят на горизонте». (В те времена главным аргументом антирелигиозников были... спутники, о которых писали все газеты).

В другой раз на Рождественском богослужении в ночь на Рождество 1959 г. в Преображенском храме, выступая с проповедью, он не оставил камня на камне от «мифологической теории», отрицавшей историчность Христа.

В это время начинают портиться отношения у Митрополита с представителями власти. Особенно раздражает Куроедова та непреклонность, которую обнаруживал Митрополит Николай, когда речь шла о закрытии некоторых сельских церквей в Московской епархии. Тогда была установка: закрывать храмы руками архиереев. Но на все домогательства о закрытии храмов у Митрополита был один ответ: «Нет, нет, нет!»

В 1960 году борьба против Церкви достигла апогея. Митрополит Николай очень тяжело переживал очевидное фиаско политики «примирения непримиримых», но не сдавался. Уже на протяжении многих месяцев воздействовал он на Патриарха, пытаясь вывести его из состояния бездействия, побудив выступить открыто в защиту Церкви. Престарелый, больной, слабый Патриарх колебался. Данила Андреевич и иже с ним, составлявшие непосредственное окружение Патриарха, всячески тормозили, удерживали Патриарха, беспокоясь за его (и свою) безопасность, от всякого смелого шага.

Но наконец Патриарх решился.

Весной 1960 г. должен был состояться Московский пленум сторонников разоружения (Конференция советской общественности за разоружение). Патриарх должен был произнести традиционную речь с призывом к разоружению от имени Православной Церкви.

И вот, Митрополит Николай решил воспользоваться именно этим моментом, чтобы побудить Патриарха к открытому выступлению в защиту Церкви. Им (при консультации одного из церковных работников) была написана речь. Эта речь представляла собой своеобразную декларацию: она состояла из перечисления исторических заслуг Православной Церкви перед русским народом. Уже начало было декларативным: «Перед вами говорит представитель Церкви, той Церкви, которая...» И далее следовал краткий обзор исторических заслуг Церкви. От Крещения Руси до Отечественной войны 1941–1945 гг. и предельно сильная фраза в конце: «Теперь эта Церковь подвергается нападкам, но это ее не смущает, ибо она помнит слова своего Основателя: «Церковь Мою созижду на камне, и врата адовы не одолеют ее"»⁹.

Шок всех присутствующих. Аплодисменты (несколько неожиданные) большей части зала...

В июне же последовало демонстративное отлучение от Церкви Осипова, Черткова, Дорманского, Долумана и всех апробированных ренегатов, выступавших с нападками на Церковь.

Но и власти не дремали. Понимая, что за всеми этими актами сопротивления стоит Митрополит Николай, они прежде всего решили его отстранить. В конце июня (21.06) последовала его отставка с поста Председателя Отдела Внешних церковных сношений Московской Патриархии. На его место был назначен никому тогда еще неведомый архимандрит Никодим (Ротов), который в июле (10.07) 1960 г. был хиротонисан в епископа Подольского, а через две недели после хиротонии он уже был возведен в достоинство архиепископа.

Патриарху было предложено удалить Митрополита Николая из Москвы. Патриарх, уступивший давлению и быстро сдавший свои позиции, обратился к Митрополиту Николаю с предложением перейти на другую кафедру: в Питер или Новосибирск, но получил отказ...

* * *

По уже установившейся традиции Митрополит Николай собирался в сентябре в отпуск в Сухуми. Здоровье его было сильно подорвано той нервной, напряженной жизнью, которой он жил: непрестанными разъездами, треволнениями, а в последнее время противостоянием Куроедову и патриаршему окружению.

«Уход Митрополита от управления произошел в атмосфере мрачного вероломства.

Во время прощального визита Митрополита к Патриарху перед уходом в отпуск Патриарх ему сказал: «Они настаивают на Вашем уходе. Напишите прошение об уходе на покой. На осенней сессии Синода без Вас мы его рассматривать не будем, а там это позабудется».

Митрополит Николай проявил слабость (сказался старый интеллигент, не привыкший лезть на рожон), написал прошение об увольнении на покой по состоянию здоровья.

Когда Митрополит Николай пробыл в Сухуми положенный срок (месячный отпуск) и собирался уже возвращаться в Москву, из Патриархии пришло распоряжение, в котором сообщалось о продлении ему отпуска еще на месяц, и денежный перевод. Оказывается, в Москву приехали иностранцы, которые хотели повидаться с Владыкой, – это и послужило причиной задержки его в Сухуми еще на месяц.

В октябре в Сухуми пришла телеграмма Патриарха о том, что прошение Митрополита об уходе на покой удовлетворено.

Уход Владыки на покой произошел с полным нарушением этикета. Как известно, архиерей, уходя на покой, всегда прощается со своей паствой, в последний раз служит литургию, произносит прощальную речь, дает пастве прощальное благословение. В полное нарушение этого древнего обычая Митрополиту Николаю отказали даже в этом последнем торжестве. Ему велено было оставаться в Сухуми до начала ноября.

Митрополитом Крутицким и Коломенским был назначен Митрополит Питирим из Ленинграда, а на Ленинградскую кафедру назначен Митрополит Пимен (позднее Патриарх).

Лишь в начале ноября вернулся в Москву Митрополит Николай. На вокзале его встретил его бывший секретарь Владимир Талызин (по должности) и бывший иподиакон Владыки Володя Рожков, искренне привязанный к Митрополиту Николаю.

Прямо с вокзала Митрополит проехал в свою «резиденцию» – деревянный ветхий дом в Бауманском переулке, где отныне ему предстояло провести последний год своей жизни. Сумрачный и одинокий был этот год.

Вначале Митрополита Николая хотели услать в один из сохранившихся монастырей.

Владыка категорически отказался, заявив: «Я гражданин, прописанный в Москве, в Бауманском переулке, – и буду жить здесь».

Перед таким категорическим отказом отступили. На скандал, связанный с применением прямого насилия, не решились. Зато отказывали Митрополиту в служении. Со времени своего ухода на покой Митрополит Николай служил лишь дважды: в Рождественскую ночь 1961 г. в Елоховском соборе, где он сослужил Патриарху и своему преемнику Митрополиту Питириму, и в четверг на Светлой неделе – литургию в Трапезном храме Троице-Сергиевой Лавры. Это было его последнее служение.

В начале ноября (11.11) 1961 г., вскоре после приезда из Сухуми, Владыка заболел – сильные боли в сердце. Вызванный врач определил сильный приступ стенокардии, предынфарктное состояние. Необходимо было поместить его в больницу. Владыка сначала не хотел, потом дал себя уговорить, и 13 ноября, при содействии его бывшего секретаря Зернова (епископ Киприан) Владыку отправили в Боткинскую больницу. Идти Владыка не мог. Надо было нести на носилках. В дверь носилки не проходили. Пришлось выносить через окно. Вынесли ногами вперед: «Как покойника», сказал Владыка.

В мрачных стенах Боткинской больницы он лежал ровно месяц. Никого к нему не пускали, лежал он в отдельной палате. Владыка был лишен возможности причащаться Святых Тайн, но однажды ему все-таки передали запасные Дары. Он причастился, а через несколько дней наступил конец. 13.12. 1961 г. в 5 часов утра.

Целые сутки Владыка находился в морге, пока, наконец, 14.12 его облачили, положили в гроб и повезли в Лавру.

15.12 состоялись похороны. Отпевали в Трапезном храме, где Владыка несколько месяцев назад, в Пасху (в четверг) отслужил в последний раз литургию. Было много народу, но далеко не все желающие смогли попасть на похороны, так как в 8 часов утра были, якобы, отменены все поезда до Загорска.

Служили литургию три архиерея: Митрополит Питирим, архиепископ Одесский и Херсонский Борис и епископ Дмитровский Киприан (Зернов). На отпевание вышел взволнованный, с покрасневшими веками Патриарх – его долго готовили к известию о смерти его долголетнего – в течение 40 лет – сотрудника, с которым его связывали сложные отношения, и еще несколько архиереев.

Народ стоял с зажженными свечами, в притворе было много венков.

Патриарх сказал несколько взволнованных слов, прочел разрешительную молитву, и потянулась длинная очередь к гробу для последнего прощания.

* * *

В Патриархии после устранения Митрополита Николая не было ни одного человека, который был способен хотя бы шевельнуть пальцем в защиту Церкви. Дело здесь было не столько в невозможности, сколько в нежелании.

Митрополит Николай, как известно, играл большую роль в борьбе за мир в послевоенное время. В его деятельности имелись некоторые ошибки (не ошибается тот, кто ничего не делает), но в целом она имела положительный характер. Во всяком случае, несомненно, она была очень полезна даже с государственной точки зрения. (Канцлер Аденауэр назвал Митрополита «ледоколом, который взломал лед недоверия и враждебности между государствами»).

Все выступления Митрополита Николая на международных ассамблеях имели широчайший резонанс и сплачивали религиозных людей в борьбе за мир. При этом надо сказать, что Митрополит работал совершенно один, имея при себе лишь двух-трех технических работников.

Во время начавшегося в 1958 г. нажима на Церковь Митрополит Николай занял независимую позицию и поплатился за это своим высоким положением.

А. Э. Краснов

ЖМП, 1960, № 3, стр.34 35.