Церковно-приходские школы

«А кто о школе поплакал с народом и пред народом?»

(Сам. Еп. Вед. 1892 г. № 14 стр. 636).

Церковно-приходские школы (лучше бы называть их „церковными училищами“) за немногие годы своего существования уже успели заявить о себе, как, о весьма важном явлении современной церковной жизни, которое приковывает к себе внимание наблюдателя, вызывая в нем самые разнообразные впечатления, то светло радостные, то грустно тяжелые и побуждает к серьезному размышлению. Вызванные к бытию своему по инициативе высшего церковного управления, энергетически стремящегося к умножению их; созидаемые и организуемые православным приходским духовенством то одиночно, то при содействии самоотверженно действующих учителей и учительниц. Они начинают возбуждать к себе интерес и участие простого сельского народонаселения и в общем бесспорно служат обнаружением доброго религиозно-просветительского возбуждения в православном русском народе.

Чтобы не показаться голословными, обратимся к самим фактам из жизни современной церковной школы. Вот, например, что рассказывают Пензенские Епарх. Ведомости об устроении и освящении церковноприходской школы в селе Мордовском Качиме: „Открытая 6 окт. 1891 года школа в течении года помещалась в квартире, очень неудобной для учебных целей: сырой и тесной крестьянской избе. Построить для школы собственное помещение было мечтою ее учредителей. В настоящем году эта мечта осуществилась совершенно неожиданно, благодаря тому, что Мордовско-Качимовская школа Училищным Советом была внесена в список школ, для которых постановлено было устроить новая помещения на суммы, отпущенные из капитала общественных работ. На долю Мордовско-Качимовской школы ассигновано было 350 р.

К чести качимовских крестьян среди них нашлись истинные друзья школы, которые при известии „о царском подарке“ изъявили согласие присоединить к нему и свои пожертвования и труды. Так почти все отцы учеников школы привезли на место её постройки по 1, но 2, а некоторые и по 3 бревна, а один из них кроме того пожертвовал 50 шт. тесу лучшего качества. Особенною ревностью в этом отношении отличился крестьянин M. В. Он взял на себя трудную задачу ходить по тем крестьянам, которые согласились помочь постройке, напоминать им об их обещаниях, торопить их, предупреждая замедление и остановку в работах, выпрашивать новые жертвы, торговаться по-крестьянски с поставщиками и т. д. Плотники, подряженные на постройку школы за 90 р., тоже принадлежали к числу друзей школы во главе со своим подрядчиком – церковным сторожем М. Б. Наконец и сами ученики школы охотно подвигали дело своими слабыми руками. На их долю выпало положить, так сказать, краеугольный камень школы. Дело в том, что один крестьянин пожертвовал под школу 8 дубовых столбов, оставшихся от сгоревшей маслобойни. Жертва была чистой находкой, но беда была в том, что столбы были зарыты глубоко в землю и плотники отказывались вырывать их, боясь потратить на это целый день. Тогда учителю пришла в голову мысль созвать учеников школы и их послать вырыть столбы. Явилось 30 человек с лопатами, скребками, мотыгами и на месте сгоревшей маслобойни началась настоящая муравьиная работа, окончившаяся победоносным и шумным извлечением из земли дубовых кряжей. На другой день ученики ходили верст за 7 от села на моховое болото и там под надзором взрослого крестьянина целый день теребили мох для стен будущей школы. Делом школьников было также собирание в кучу щеп, годных для топлива и уборка негодного мусора. Все эти работы исполнялись с таким единодушием и весельем, что приходилось ставить детей в пример отцам. Главным распорядителем постройки был местный наблюдатель школ и благочинный священник соседнего села русского Качима, а ежедневным надзирателем за постройкой и руководителем плотников – учитель школы. Он же расплачивался за работы и материалы и вел запись расходов. При самом же начале работ явились немалочисленные враги школы. Это были большей частью мироеды, крайне недовольные тем, что в таком большом деле не спросились их совета и разрешения и что дело это обошлось без водки. Они всех убеждали, что нужно отказаться от школы, потому что присланные на нее деньги даны не даром и не безвозвратно: их взыщут с общества же. Жертвователям на школу они говорили, что благочинный-наблюдатель для себя старается, принимая их пожертвования, потому что он воспользуется всеми остатками от высланной суммы, что никто не поверит, будто и учитель с крестьянином Л-евым так зря хлопочут о школе и т. д.

В сентябре школа была окончена постройкой. И по своим размерам, и по удобствам, и по внешней отделке она стоит гораздо дороже тех денег, которые были на нее отпущены. Она представляет собою продолговатое здание в 21 арш., длиной и 10 арш. шириною, построенное из толстых и чистых сосновых бревен. Внутри это здание разделяется капитальной стеной на две половины: в одной – классная комната, в другой – раздевальная, квартира учителя из двух комнат с балконом и кухня. Все комнаты светлые и более 4½ арш. высоты. Снаружи карниз, наличники и балкон украшены хорошей резьбою.

Друзья школы и ученики с нетерпением ждали её освящения, которое было назначено на 1-е Октября. Дней за пять до этого дня ученики школы под руководством учителя начали готовиться к торжеству: разобрали мусор вокруг здания, выбирая из него крупные щепы на топливо, а негодные отвозя в овраг; подметали площадь вокруг школы, чистили окна, украсили зеленью иконы и портрет Государя и т. д. Их сестры вымыли пол в школе.

Накануне праздника было отслужено всенощное бдение, во время которого на обоих клиросах пели два хора певчих, – один из учеников мордовской Качимовской, а другой, – из учеников русской Качимовской школы. В пении принимали участие и учителя двух соседних церковно – приходских школ, Вороновской и Родяйкинской, нарочно прибывшие в Качим на освящение школы.

В самый праздник 1 октября, во время звона к утрени, ученики Мордовской Качимовской школы во главе со своим учителем отправились в село русский Качим за местночтимой иконой Свят. Николая. В русском селе Качиме, в церковной ограде с учениками Мордовской Качимовской школы соединились ученики Русской Качимской школы и все они вместе, в стройном порядке – рядами по 4 человека с пением тропаря „Правило веры» сопровождали икону до Мордовскаго Качима, куда пришли к началу литургии. Последнюю совершали 4 священника – законоучители соседних школ, пел соединенный хор под управление учителя Мордовской Качимской школы.

Пока в церкви подходили ко кресту и собирался крестный ход, ученики обеих школ, за исключением певчих и девочек, по команде церковного сторожа запасного унтер-офицера выстроились во фронт в два ряда, потом, сдвоив ряды и сделав полуоборот направо, пошли ровным шагом в школу впереди крестного хода. В школе они стали пред иконами, после чего начался молебен Свят. Николаю и св. Мефодию и Кириллу с водосвящением. Пред произнесением многолетия один из учеников Русской Качимовской школы поднес учителю Мордовской Качимской школы картину Сидорского – 12-летний отрок Иисус во храме, – в полированной рамке. Русские качимовские школьники приобрели эту картину и раму на складчину и подносили своим мордовским качимским товарищам в качестве подарка на новоселье.

После провозглашения многолетий, священники обошли вокруг школы со святою водою, окропляя стены. Затем крестный ход отправился в церковь.

Возвратившись из церкви, хозяева школы и гости, а также оба хора расположились на балконе школы, на решетке которого был поставлен портрет Государя Императора. Ученики школ, выстроившись пред балконом, по команде: „На молитву! Шапки долой!“ – сняли шапки и вместе с хором стройно и торжественно пропели народный гимн: «Боже, царя храни».

В это время в классной комнате были поставлены длинные столы, за которые и сели, возвратившись в школу, усталые дети. Им предложен был сытый обед, пред началом и окончанием которого были пропеты молитвы“ .¹

Представляя изображение этого маленького по внешности, но очень знаменательного события в жизни русской церкви, мы имеем основание утверждать, что подобных маленьких событий немало совершилось и совершается в настоящее время на святой Руси. Жизнь церковноприходской школы богата светлыми явлениями подъема национально – церковного духа, а вместе явлениями самоотверженного подвига полезнейшего приложения нравственно – интеллектуальных сил тысяча избранников – церковноприходских учителей и учительниц. Эти лица – за скудное вознаграждение, а иногда совсем безмездно приносят великую пользу русскому народу, образуя и воспитывая в юном поколении простолюдинов русских и инородцев „новую породу людей“. Из тысячи примеров этого великого служения вот некоторые наудачу взятые:

Пред нами Екатеринбургская губерния, Верхотурский уезд со своими обитателями Вогулами; там редки храмы Божии, но как у нас во внутренней России и население инородческое христианское принуждено лишь изредка получать религиозное утешение посещением приходского храма, отстоянного от селения на 50 и 80 верст. Но попечением миссионерского общества и там завелись церковные училища и вызвали на святое дело избранных деятелей.

Вот небольшая вогульская деревня Лача; от приходской Петропавловской церкви она отстоит на 85 верст. Церковное училище существует здесь с 1887 года. В 1890 году учительница школы Л. К-ова вследствие малого числа учащихся – с одной стороны, а с другой – уступая усердной и неотступной просьбе ясачных вогул соседней деревни Митяевой, с благословения приходского священника, переехала в д. Митяеву, где со стороны общества приготовлено ей хорошее помещение как для школы, так и для неё, а детей из Лачинской школы предложила родителям привести в д. Митяеву впредь до распоряжения Комитета Миссионерского общества. Но Комитет, находя полезным существование школы в д. Лаче, постановил Лачинскую школу оставить по – прежнему, а в Митяеве открыть особую школу. Для обучения грамоте в Лаче сначала было предложено оставить одного наиболее способного из окончивших курс в этой школе юношу, с вознаграждением ему за труды по 1 р. с ученика. Но избранного не отпустили по домашним обстоятельствам родители и вместо него была приглашена дочь обывателя Николае – Навлинского завода М. Б-ова, имеющая званию учительницы. Она начала свои занятия довольно толково и прилежно; посему о. благочинный обратился в конце года в Комитет с ходатайством об увеличении ей жалованья до 10 или 12 руб.: не много ведь?...

По отзыву о. благочинного – наблюдателя школ, учительница К-ова кроме школьных трудов исполняет нравственно – просветительскую миссию в среде взрослых Вогулов. Это – пионер русской гражданственности среди инородцев. „В воскресные и праздничные дни, по ее почину, дети собираются в школу, где под руководством учительницы, они читают и поют молитвы и церковные песнопения. Вместе с детьми приходят иногда в школу и их семейные, которым учительница читает жития святых и другие книги духовно – нравственного содержания, применяясь в этом случае к их духовным потребностям и пониманию. Вообще учительница К-ова и в новом месте своего служения старается заводить и поддерживать все те добрые порядки, какие были ею установлены в школе Лачинской. За усердные и успешные занятия в этой последней школе Миссионерский Комитет в общем годичном собрании удостоил ее денежной награды в 30 руб. К-ова – воспитательница Епархиального Екатеринбургского Женского училища.²

Или вот напр. факт из современной жизни церковной школы, отмеченный Пермскими Епархиальными Ведомостями. „В 18-ти верстах от Перми близь железной дороги расположилась дер. Левшино. До 1887 г. дети этой деревни оставались или совсем без всякой грамоты, или же учились ей у лиц малограмотных, отставных солдат, пожалуй, не особенно высокой нравственности. Но Господь милостив; Он призрел на людей сих... Дочь одного из бедных служащих конторы Мотовилихинских пушечных заводов, девица M. К-ва, получившая надлежащее образование, является в дер. Левшино и предлагает жителям свои услуги – заняться обучением детей их за условленную плату. Дело устрояется. Учительница нанимает квартиру и 8 Октября 1887 г. в деревне Левшиной открывается школа грамоты. На первый раз в школу поступает 15 учеников. В 18⁸⁸/₈₉ г. число учащихся увеличивается до 20, в 18⁸⁹/₉₀ до 23. По окончании 18⁸⁹/₉₀ г. учительница К-ва привозит своих учеников на экзамен в Мотовилихинскую церковно – приходскую школу. Шесть учащихся вполне удовлетворительно выдерживают экзамен и получают свидетельства об окончании курса церковно – приходской школы. За труды по обучению детей учительница получает с каждого учащегося от 50 к. до 1 р. – что составляет принимая во внимание и бесплатно обучающихся – не более 10 р. в месяц. Из этих скудных средств учительница должна была уделять на наем помещения для школы, отопление и мытье полов. Понятно, какая ничтожная сумма оставалась ей на содержание. Не красна жизнь при таких средствах. Одна лишь любовь к своему делу может заставить забыть все прочее, что необходимо для существования человека! В настоящем году положение учительницы несколько улучшилось».³

Вот и еще картинка, которая прямо просится на полотно. „В одной из школ Инсарскаго уезда (Пензенской губ.) мальчик, получивший свою порцию хлеба, спрятал его и стал есть принесенный им из дома хлеб с примесью лебеды. Когда его спросил законоучитель, почему он ест этот хлеб – черный и непитательный – когда получил хлеб хороший, он ответил: „Я то постарше, напитаюсь и этим хлебом, а у меня дома две сестренки маленьких, которые плачут от лебедного хлеба, и я хочу их обрадовать, когда отдам им свою порцию хорошего хлеба вместо гостинца“. – „Откуда такая милость для наших ребятишек?“ – спрашивал заведующего раздачей хлеба протоиерея один седовласый старец, грамотей – мужичок, – учат без денег и кормят даром“. – Узнав, что пожертвования на школы идут от разных благотворителей всякого звания и чина, мужичок, достав из кармана кредитный рублевик, набожно перекрестился и, передавая о. протоиерею, промолвил: „Вот это, батюшка, от меня малая толика на хлеб детям школьникам“.⁴

Но недостало бы места в книжках Богословского Вестника, если бы мы предприняли легкий труд выписывать на страницы его отдельные случаи проявления усердия к просветительному призванию со стороны деятелей церковной школы и возбудительного их действования на лучшие духовные стороны детей и отцов темной доселе народной среды. Мы позволим себе привести лишь несколько, так сказать, валовых счетов приложения нравственной силы скромных тружеников на церковно – педагогическом поприще. В извлечении из отчета Самарского Епарх. Училищного Совета за 18⁹⁰/₉₁ учебный год читаем: „Bсе учителя церковно – приходских школ занимаются преподаванием в них безвозмездно за исключением только учителя церковноприходской школы г. Николаевского, получающего от городского общества за труды по обучению вознаграждение в количестве 120 р. в год. – Учителей из членов клира во время исполнения ими приходских обязанностей в Самарском уезде в некоторых школах заменяли старшие и более благонадежные из учеников в школе же Кашпирских хуторов вместо отсутствующего учителя занималась жена священника и только в Кротовской школе учение прекращалось во время отлучки обучающих для требоисправлений. Из числа церковно – приходских школ Самарской епархии 57 школ помещается в собственных, 7 – в наемных домах; 7 – в частных квартирах; 50 – в церковных сторожках (sic!); из числа всех школьных помещений 96 удобных и 25 неудобных. – Существующие школы грамоты в епархии подразделяются на два типа: в одних (63-х) обучают безвозмездно местные члены причта: священник как законоучитель и псаломщик как учитель и дело обучения в большинстве школ ведут применительно к программам церковно – приходских школ; в других (24-х) обучают посторонние лица и обучение в них ограничивается большей частью научением детей чтению и письму. – Главное наблюдение за школами в деревнях принадлежало приходским священникам. – Состав учащих в 24-х школах, открытых частными лицами, не из членов приходских причтов, следующий: учителей 22; из них 2 из духовного звания, получившие образование в Духовном Училище; 2 мещанина; 6 из отставных унтер-офицеров и 12 крестьян, но из них не многие окончили курс в земских начальных школах учительниц 3. Что касается вознаграждения за труды по обучению, получаемого всеми этими учителями школ грамоты, то сведений по этому предмету имеется только о 17 учителях и вознаграждение их самое разнообразное: учительница Самарской при Воскресенской церкви школы грамоты получает из случайных поступлений по 10 р. за каждый учебный месяц; учитель Аксаковской школы Туарминского прихода получает от учредителя школы – крестьянина – 20 руб. в зиму, стол и помещение; в Абдулинской школе деревенское общество платит учителю по 6 р. за учебный месяц и дает помещение в доме, устроенном обществом для школы; в остальных школах плата получается учителями с родителей учащихся: в четырех школах по 1 р. с ученика в зиму, в одной школе 75 коп. с ученика; в одной школе 50 коп., 1 п. муки, 1 п. картофеля и в одной школе по одному возу дров и по 2 п. муки; в 8 – ми школах плата получается за каждый месяц: причем в одной школе положено платить с ученика 50 κ., в двух 40 κ., в одной 35 к. и в четырех – по 20 к. в месяц“.⁵

В отчете о состоянии церковно – приходских школ Полтавской губ. за 18⁹¹/₉₂ г. читаем: ближайшим образом заведовали церковно – приходскими школами приходские священники, которые состояли и законоучителями сих школ. В отчетном году, кроме приходских священников законоучителями состояли 1 иеромонах, 3 диакона и 6 окончивших курс Дух. Семинарии, не имеющих духовного сана. Об одном из сих законоучителей наблюдатель дал такой отзыв: „Законоучитель... личность весьма симпатичная и редкая по своему отношению к школе... Вполне преданный своему делу, он не щадил для него своего слабого здоровья“. Учительские обязанности в церковных школах в отчетном году исполняли: 23 священника, 49 дьяконов, 12 окончивших курс Дух. Семинарии; 19 окончивших курс Епарх. женского Училища, 9 окончивших курс женской гимназии, 1 институтка, 4 окончивших курс прогимназии, 2 окончивших 3 класса министерских училищ“. – Платы за обучение в церковных школах вовсе не взималось только в 3-х уездах; в остальных же 12 уездах, хотя не во всех школах, взималась плата только за детей более состоятельных родителей – в размере от 30 к. до 3 руб... Что касается вознаграждения, получаемого учащими в школах грамоты: то отделенские отчеты дают самые неопределенные указания в роде таких: взималось по 2 р. от мальчика; определенного жалования нет, а получают от 50 к. до 2 р. с души и т. п. Можно только сказать, что в некоторых школах бралась плата от 30 к. до 3 руб.“.⁶

В отчете за 18 ⁹⁰/₉₁ г. о состоянии церковной школы в Ярославской епархии, занимающей одно из первых мест по благоустройству школ⁷церковных читаем: „Духовенство много жертвует своих сил и употребляет много малооцениваемых стараний, чтобы воспитать посредством церковно – приходской школы народ в привязанности к православию и православной церкви. 50 священников состояли законоучителями и учителями; 150 священников только законоучителями; 27 дьяконов только учителями. За исключением весьма немногих все эти лица трудились без всякого вознаграждения. Если бы оценить их труд равномерно с трудом учителей – не скажем земских школ, а церковно – приходских, получающих весьма скудное вознаграждение (от 60 р. до 150 р.), то, священникам (законоучителям и учителям) нужно было бы уплатить 5000 р., священникам законоучителям (считая по 25 р. на каждого)-3425 р. и дьяконам – учителям (по 60 р.)-1620 р. Кроме сих из 30 псаломщиков, состоящих учителями, или даже законоучителями и учителями, более 10-ти человек не получали никакого вознаграждения; их труд но той же оценке будет превышать 1000 р. Итак, труд всех сих тружеников по плохой оценке стоит 11045 р. Нельзя не благоговеть пред такими бескорыстными тружениками! Их труд может быть оценят обученные ими дети, когда придут в совершенный возраст и поймут кому они обязаны лучшим благом в жизни, – оценят и может быть посильно вознаградят“.⁸

Сельская жизнь представляет в настоящее время, по отзывам наблюдателей, вообще не много отрадного: повсюдная бедность, пьянство, кулачество, распущенность – вот ее характерные черты в настоящее время! Церковно – приходские школы составляют едва ли не единственное отрадное явление, единственный светлый оазис в этой темной безотрадной среде. На них одних по справедливости остается остановиться своим вниманием; на их возрождающей и освежающей силе сосредоточить свои надежды. Но... возлагать надежды, рассчитывать на чаемую от кого – либо и от чего – либо пользу может,, конечно, тот, кто так или иначе приобрел на это известные права. Кому же принадлежат эти права? Кто и чем приобрел себе право возложить свои упования на церковно-приходские школы?

Прежде всех, конечно, имеют на это право высшее церковное правительство, которое постоянно побуждает епархиальных архиереев к заботам и мерам по увеличению числа церковных школ и по благоустроению их. Имеют право на это и епархиальные архиереи, для коих в настоящее время, под влиянием постоянных напоминаний свыше, церковная школа едва ли не самая главная, а иногда даже болезненная забота из всех забот по епархиальному управлению и благоустроению. Имеют право на это и низшие правительственные и руководящие органы по церковным школам, как то: епархиальные училищные советы и их отделения; о. о. благочинные и наблюдатели. Имеют более всех на это прав немногие частные благотворители, устроители и жертвователи на церковные школы. Все эти учреждения и лица весьма деятельно участвуют в образовании и жизни церковных школ: кому же, как не им принадлежит и право ожидать благих плодов своих забот и своего делания? Но насколько велико это их право и чего они могут ожидать от своих забот и от своего делания? Они предписывают, руководят и изыскивают средства для существования своих предначертаний. Но, конечно, невозможно людям создать что-либо из ничего. Им нужны люди способные осуществить их предписания и предначертания, им нужны материальные средства для того, чтобы эти способные люди могли делать то, что им предписывают и в чем руководят. Есть ли все сие на лицо? Недостатка в людях способных нет – можно сказать: взрослые дети духовенства, не успевшие по окончании курса средне учебных заведений пристроиться к более или менее выгодным профессиям, – за самое ничтожное вознаграждение идут в учителя и учительницы церковно – приходских школ; ну, а что касается школ грамоты – то туда идет уже всякий – не мало отставных унтер – офицер, не окончивших курс но только в средних, но даже и в низших учебных заведениях.

Что же касается материальных средств церковной школы, то они – крайне скудны. Школы, имеющие постоянное обеспечение, – редкость: большая часть – подвержена в этом отношении случайности. Школ, имеющих собственные здания – весьма немного; большая часть – в нанятых зданиях: нередко – в сторожках церковных, в кухнях или свободных комнатах причтовых домов; учебные пособия – в самом ограниченном, а иногда в совершенно недостаточном количестве.⁹

Чего же можно ожидать от таких учителей и так устроенных школ? К сожалению, нередко приходится слышать, что все это – пустяки; важно одно – были бы открыты повсеместно школы, а там дело пойдет само собою и принесет благие плоды. Дабы не показаться голословными в таком важном заявлении представляем в подлиннике некоторые выдержки из статьи, напечатанной в Черниговских Епарх. Ведомост. за 1892 г. под заглавием: „Разъяснение недоумений по вопросу о повсюдном открытии школ грамоты“. Статья начинается так: „Преосвященнейший наш Владыка в своем архипастырском послании изволил выразить желание в скором времени видеть во всех селах Черниговской епархии, при всех церквах ее школы грамоты. Некоторые из священников в беседе с нами по этому вопросу выставляли различные недоумения, затруднения, препятствующие якобы раскинутию сети школ церковных. Первое затруднение, это – вопрос: где поместить школу? Правда, вопрос этот для некоторых сел несколько серьезен. Однако решить его легко. Дело в том, что сама жизнь, самый опыт дает ответ на разбираемый вопрос. Мы читаем в отчетах епархиальных советов, что многие и многие школы грамоты не имеют претензий на хорошее помещение: одни ютятся в свободных комнатах причтового дома, другие – в передней у священника, иные – в сторожках, некоторые – в хатах малосемейных и благочестивых родителей крестьян и т.п. И такие помещения ничуть не роняют дело народного воспитания чрез школы церковные в духе православной церкви. Как в давнее время христианские храмы помещались в катакомбах, в захолустных уголках, так и ныне многие церковные школы не имеют порядочных помещений, существуя так сказать изо дня в день, нередко передвигаясь среди зимы с место на место; и несмотря на все это, их ожидает великое будущее. Посему, нечего печалиться сельским пастырям о неимении приличных, помещений для школ. В сторожке ли, в свободной ли причтовой комнате, в хате ли одинокого крестьянина – пусть настоятели, приходов открывают школу грамоты! Другой вопрос – о школьной мебели. Где, говорят, взять денег на парты, доски и прочие принадлежности школы? Нет денег – и не нужно этих принадлежностей. Довольно одного длинного простого крестьянского стола (такие везде есть) да несколько скамеек – обычных крестьянских. Доску же может смастерить любой плотник – простую висячую на стене без всяких затей. Обойдется не дороже полтинника“.

„Третий вопрос – продолжает рассматриваемый автор – где взять учителя? – В селах кроме священника занятого постоянно нет никого, кто мог бы учить – говорят обыкновенно. Должно на это ответить, что главная цель школ грамоты воспитательная – образовать из детей крестьянских истинных сынов православной церкви и достойных граждан, преданных монарху. Изучение – же грамоты и других предметов есть цель вторая, по стольку необходимая, поскольку истинное воспитание нуждаются в просвещении. Поэтому нет нужды сразу искать учителя образованного; лучше на первый раз поставить учителя – какого либо односельчанина честной жизни, грамотного, преданного св. церкви, могущего передать детям немудреную науку молиться, петь, читать, писать и считать. Грамотей деревенский, участвующий в клиросном пении в церкви, старец такой либо из крестьян, читающий книги – вот первые учителя школы! Важно, повторяем, на первых порах иметь учителя, хорошо настроенного и т. д.“¹⁰

Мы не стали бы, конечно, указывать на такое мнение, если бы оно было единоличным мнением; но к сожалению оно далеко не таково, а разделяется многими, и притом теми, кому всего менее оно прилично. В самом деле, во многих епархиях школы грамоты растут, как грибы. И если правда, что главная цель школы грамоты – воспитательная – образовать истинных сынов православной церкви – то созидание школ выше рекомендованным способом есть самая непокрытая профанация религиозного воспитания, против которой давно уже произнесено грозное слово пророка: проклят (человек) творяй дело Господне с небрежением (Иерем. 68:10). В наш век улучшаются орудия и средства всякого труда: тем более странно ухудшать средства и постановку религиозного воспитания. В наш век возрастает и цена на всякий труд: какое же основание для понижения ее за столь важный труд как труды религиозного воспитателя? Нет, невозможно помириться с мыслью, чтобы в государстве, ставящем своею обязанностью покровительство православной церкви и в народе, величающем себя „святою Русью“ церковные училища напоминали катакомбы первых веков христианства, хотя с другой стороны в сих последних было нечто столь великое, чего в настоящее время тщетно было бы и ждать.

Сущность дела далеко однако же не в этих странных контрастах, а в той тяжкой глубоко поражающей врожденною человеку чувство правды обиде, какая наносится скудною оценкою деятелю, труждающемуся на поприще религиозного воспитания. Дело в том, что ведение преподавания как в церковно – приходской школе, так и в школе грамоты есть не дело свободного произволения, а ответственная служба – за скудное вознаграждение или совсем безмездная. Это дело не произвольное, – потому что каждый учитель и учительница связаны определенными часами занятий (от 9 до 4-х), обязаны пройти определенную программу, весьма часто при недостатке пособий едва ли удобовыполнимую; каждый год они обязаны приготовить известный процент учащихся на экзамен для получения льготы по отбытию воинской повинности. Они обязаны строгою отчетностью в своей деятельности и в течение года находятся над наблюдением и контролем приходского священника, наблюдателя школ и разных ревизоров. Они несут таким образом все тягости общественной службы, и при том службы тяжелой, отнимающей лучные часы целого дня и за это получают плату 50–60 р. – плату прислуги.

Такое положение вещей не может быть долго терпимо или в противном случае принесет горькие плоды. Посему быстрое увеличение таких жалких, нищенских церковных школ явление, отнюдь не радостное. Нужно не увеличивать их число, а употреблять все усилия к тому, чтобы поставить надлежащим образом уже существующие.

Но, естественно, возникает вопрос: чем же однако держатся уже открытые школы, и держатся – по крайней мере судя по отчетам – так удовлетворительно, что епархиальные начальства ни чуть но останавливаются в своем настоятельном требовании от приходских священников – вновь открывать и открывать церковные школы? Как выше было показано они держатся самоотверженным личным подвигом учителей и учительниц, как из наличного состава причтов и их семейств так и из посторонних лиц приглашаемых, за низкую плату. Но откуда же взялось такое стремление к самоотверженному труду? Не думаем, что мы умалим достоинство этого стремления, предположив в нем, кроме мотива нравственного, внутреннего и еще мотивы чисто внешние, как-то: беспомощность положения, сиротство, материальные недостатки, побуждающие искать какой бы то ни было задельной платы. В самом деле; кто идет на церковно – училищную службу? – Сирота-гимназистка, сирота-епархиалка, семинарист, окончивший и не окончивший курс, отставной солдат, – идет потому, что больше совсем некуда идти. Но с другой стороны все это народ, конечно за исключением последнего – молодой полный сил, благородных стремлений и без сомнения самых смелых надежд. Если присуще юности благородство уже само по себе достаточный мотив к тому, что она отработает добросовестно получаемую задельную хотя и скудную плату, то вера в человеческую совесть и благодарность делает глазах ее сомнению не подлежащим расчет на лучшее в самом ближайшем времени. И вот окрыляемая этими наивернейшими надеждами и расчетами эта юность со всею отвагою, жертвуя самыми необходимыми требованиями человеческого существования, отдается подвигу народного религиозного воспитания и производит почти чудеса. Церковные школы возникли быстро и во множестве и, не смотря на свою нищенскую обстановку, пока идут превосходно. Каким же образом это случилось? Ответ простой и верный короток: благодаря случайно – удачному приспособлению к этому делу духовных сил беспомощного материально духовного юношества. Но такое положение вещей не может быть долготерпимо. Пока еще не ушло время и число церковных училищ не достигло поражающих цифр необходимо употребить усилия на то, чтобы поддержать их, необходимо оградить благородные порывы юных деятелей от неизбежного и горького в противном случае разочарования.

„Как христианские храмы вышли из под земли – рассуждает автор выше цитированной статьи – и победили все языческие храмы и религии, так и церковные школы в свое время „вознесут глави свою“ и (скажем словами определения Св. Синода) оправдают то высокое доверие к православному духовенству, которое Государь Император благоволил выразить при утверждении правил о школах“.¹¹

Аналогия эта имела бы некоторое достоинство, если бы автор ее не опустил из виду глубокое различие в духовной настроенности древне христианского общества, собиравшегося в катакомбах и современного общества в виду коего и без участия которого выросли и существуют церковные школы. Древние христианы собирались в катакомбах не потому, что не имели средств и усердия к построению великолепных храмов, а потому только, что это построение не дозволено было правительством. А что касается духовной их настроенности и христианского самопожертвования во имя Божие, но на сей счет достаточно привести следующее свидетельство из эпохи катакомб: „Не бяше нищ ни един в них: елицы бо господие селом, или домовом бяху, продающе приношаху цены продаемых, и полагаху при ногах Апостол. Иосия же имея село, продав, принесе цену, и положи пред ногами Апостол“. (Деян. 4:34–37).

Не то усматривается в христианском обществе нашего времени. „До какой степени убогие приношения на церковно – приходские школы поступали в Училищный совет – читаем в одном Епархиальном органе – об этом весьма красноречиво говорят „ведомости“ кружечных сборов по церквам епархии, представляемые в Совет о. о. благочинными. Скудость сборов по отдельным церквам благочинических округов укрывалась и укрывается под общим „итогом“ денег собираемых со всего округа. В течении целого года кружечный сбор по сельским церквям по превосходил за все время открытия церковно – приходских школ (с 1886 по 1891 гг.) 3–5 р. Но за то нисходил этот сбор до 30, до 15, до 10-ти коп., в большинстве же 50–70 к. и в редких только церквях 1 рубль. Общий итог сборов по церквям епархии за каждый отдельный год по раскладке определяется в скромную сумму одной тысячи с сотней или двумя сотнями руб. – Что же может Совет сделать из такой скромной суммы? О, если бы и к нему послан был пророк Илия, как к сарептской вдовице!“ – острит автор приведенного сообщения.¹² А как получается и этот скудный сбор – это видно из тех характерных советов и наставлений, какие автор означенной статьи дает приходским священникам: „на руководителях простого народа – говорит он – (а в особенности на священниках) лежит прямой, священнейший долг будить его на все доброе: умолять, плакать перед ним и за него, угрожать ему судом Божьим за леность – В один день одним поучением не разбудить русского человека на совершение нового подвига. Дивятся, что на Иерусалим и на греков собирают массу денег. Но припомните, сколько столетий „ныли и пели“ нам греки о своей бедности, о притеснениях и т. п. жалостях. А кто о школе поплакал с народом и пред народом?“ ¹³ Итак, из стремления высшего правительства к возможно большему и быстрому размножению церковных училищ проистек на наше духовенство новый долг – „ныть и петь“ делая столетия пред христианским народом о бедности. И кто не знает, что наше духовенство уже запело и заныло... И не удивительно: „на всю Россию, по словам СПБ. Ведом., приходится около 30000 школ, считанных же кабаков не менее 150000; с кабаками несчитанными (тайными притонами питий) и с придачей разных других учреждений, где можно раздобыться водкою, наберется в общей сложности, пожалуй, 200000 притонов, так или иначе спаивающих с круга население“¹⁴ и – прибавим от себя – устроенных далеко лучше, чем церковные школы.

Без сомнения и в нашем христианском обществе св. Руси находится не мало продающих „села и домы свои“, только цену их полагающих к ногам не Апостолов, а к ногам кабатчиков и т. п. рода благодетелей человечества. Да, если бы крупица некая, напр. 1 %, даже ½ % выпадала на долю церковных училищ из тех безумно прокучиваемых миллионов, скопляющихся теперь только в карманах кабатчиков и, трактирщиков и проч., которые составляют цену продаваемых „сел“ и „домов“, прожигаемых современными состоятельными христианами во имя начала: „уж мы пить будем и гулять будем, а смерть придет – умирать будем“: церковные училища в один год получили бы не только приличный, но и праздничный вид. Но... свойство блудных сынов таково, что они „приходят в себя“ лишь дойдя сами до беспомощного свинства, а потому, конечно, и напрасно „поющим и ноющим“ во имя Христа ждать каких либо крупиц от роскошных блудничих трапез.

В своих заботах и мероприятиях по изысканию средств для устройства и содержания церковных училищ высшее церковное управление не находит по-видимому возможным куда либо иначе обратиться в сем случае как к самому же сельскому православному населению и представителю и печаловнику об интересах его – земству и, конечно, это путь хотя и медленный, но верный. Так, Г. Обер прокурор святейшего Синода обратился к начальникам губерний и областей циркулярным письмом от 12 Сентября 1892 г., в котором, выразив сожаление о том, что и ныне более половины детей школьного возраста остается без школьного образования, и особенное сожаление о ничтожном процессе учащихся девочек, и указав на полную невозможность удовлетворить общенародную потребность в грамотности посредством недешево стоящих земских и церковных школ, обращает внимание на вверенные духовенству школы, повсеместное устройство которых, при полном единении земства и православного духовенства является легко осуществимым. В виду этой великой цели Г. Обер-прокурор Св. Синода выражает желание, чтобы „были представлены на рассмотрение Земских собраний и городских учреждений следующие меры, необходимые для скорейшего достижения указанной цели: 1) учреждение в каждом уезде двух или более двухклассных церковно – приходских школ с учительскими курсами и курсами сельского хозяйства для приготовления учителей в школы грамоты. 2) Постройка в отделениях отч. церквей деревнях школьных изб для школ грамоты по планам и сметам, составленным по соглашению местных епархиальных советов с земскими управами. 3) Ассигнование ежегодного земского пособия школам грамот от 25 до 100 руб. (кажется очень скромное требование!) 4) Снабжение означенных школ руководствами от Училищного при Св. Синоде Совета“. ¹⁵ Нельзя не приветствовать от души этого обращения к земству со стороны лица, давно уже радеющего о церковном воспитании и не пожелать сочувственно дружного отклика на призыв его со стороны всего Русского земства. Нельзя не признать этого обращения весьма своевременным и естественным в виду расположенности некоторых земств к церковным училищам, выраженным dе Facto и до этого обращения, равно как и весьма тактичным (по скромности требований) в виду многих других темств, доселе заявляющих свое отрицательное отношение к церковным училищам. Говорим это, имея пред глазами следующее достопримечательное заявление Пермских епархиальных Ведомостей: „При (весьма) значительном увеличении числа церковных школ Осинское уездное отделение Епархиального Училищного Совета было бы поставлено в серьезное затруднение относительно изыскания средств на содержание их... Если бы не просвещенное внимание к этим школам со стороны Осинского Уездного Земства. Мы, кажется, не ошибемся, если скажем, что едва ли есть еще такое земства, по крайней мере, в пределах нашей Пермской губернии, которое было бы так отзывчиво на нужды народного образования вообще и так заботливо и внимательно к церковным школам в частности. Насколько нам известно, земства обыкновенно заботятся о своих только „земских“ «школах, а другим, не земским школам, не оказывают, если не считать самых мизерных подаяний, никакой материальной поддержки. Бывает даже иногда и так, что с развитием школ церковных, земства сокращают число своих земских школ, с целью уменьшить смету земских расходов, а следовательно и раскладку на земские сборы. Но так смотрит на дело первоначального образования Осинское Земство: оно не щадит на этот предмет денег. Оно имеет в виду одну только благую цель – развитие народной массы путем сельских школ и школок крепко держится своего курса: будут ли то школы земские, министерские, церковные – это безразлично; оно всегда готово содействовать открытию, совершенствованию и умножению их. Наглядным примером этому служат школы церковные. На 1890 г. было ассигновано земством на эти школы 720 р.; на 1891 год – 1110 р. и на разъезды о. о. наблюдателям 40 р.; а на 1892 год оно ассигновало уже 1450 и о. о. наблюдателям 45 р. Всего же Осинским Земством ассигновано на народное образование включая в то число и пособия разным учебным заведениям свыше 12000 р. За такую заботу о народном образовании и за поддержку церковных школ в минувшем 1891 году Его Преосвященством, Преосвященнейшим Владимиром, выражена Осинскому Земству глубокая признательность и преподано архипастырское благословение“.¹⁶

Примеры подобного сочувственного отношения некоторых земств к церковным училищам должны парализовать, по-видимому, всякие уклонения от тех скромных пожертвований, к коим приглашает своим циркулярным письмом Г. Обер-Прокурор Св. Синода.

Нельзя иначе, как полным сочувствием приветствовать и определение Св. Синода от 19–31 Августа 1892 г. по вопросу о том, за кем и каким порядком укрепляются недвижимые имущества, жертвуемые в пользу церковно-приходских школ. Этим определением устанавливается, что 1) недвижимые имущества, жертвуемые в пользу одной какой-либо церковно-приходской школы должны быть укрепляемы за той приходской церковью, в приходе которой находится церковно – приходская школа. 2) Недвижимые имущества, жертвуемые в пользу церковно-приходских школ всей епархии, или одного уезда, или же в распоряжение Епархиального Училищного Совета и Уездных его Отделений, без определенного указания тех школ, в пользу которых жертвуется недвижимое имущество, должны быть укрепляемы за епархиальным начальством (т. X. Ч. И. ст. 698. п. 5) с определенным назначением в пользу церковно – приходских школ и 3) производство дел и ходатайство в судебных местах, но укреплению недвижимых имуществ, жертвуемых в пользу церковно – приходских школ возлагается, на общем основании, на местную Духовную Консисторию“. ¹⁷

Этим определением недвижимая собственность церковно – приходской школы вполне приравнивается по правам церковной собственности и самая школа – признается со- ставною частью церковного прихода.

Однородного характера с этим общим определением – частное предложение духовенству Нижегородской Епархии Преосвященного Иакова Епископа Балахнинского (ныне Викария Киевского) каковое предложение, по его рациональности и несомненной плодотворности, заслуживает возможно большей популярности. Распоряжение Консистории сделанное согласно. предложению Преосвященного гласит так: „В видах, распространения и упрочения церковно – приходских школ в Нижегородской епархии, причты и церковные старосты оной обязываются: 1) при построении новой церкви, при пристройках к существующим церквям, равно как и при значимых ремонтных переделках в имеющихся храмах, одновременно с производством этих работ устроят при тех же храмах, или отдельно от них приличное помещение для церковно-приходской школы. 2) Епархиальному архитектору вменяется в обязанность при составлении каждого проекта на построение новой, на расширение, или переделку уже существующей церкви иметь в виду нужды церковно-приходской школы и предначертывать для помещения известное место под самим храмом, или при церковной сторожке, или же в отдельном здании. 3) по выданным сборным книгам на устроение или обновление той или другой церкви, причты с церковными старостами обязываются 10% всего сбора и во всяком случае не менее 15 р. отделять на устройство помещений для церковно-приходских школ и представлять эти деньги благочинному для пересылки в Епархиальный Училищный Совет“.¹⁸

Этим постановлением церковное училище уже прямо рассматривается как часть церкви, как ее неотделимая принадлежность и спутница. Пред нами как бы возникает тип древне церковных „огласительных училищ“ и православный храм снова приобретает свою древнюю красоту, несравненно превосходящую красоту золоченых кровлей и глав. Остается пожелать, чтобы в соответствии сему и преподавание в церковных школах, – этих новых огласительных училищах – проникалось наиболее всего теплотою христианского чувства и одушевления, а не ограничивалось только стремлением к внешне формальной безукоризненности и техническому совершенству новейшей схоластики.